Плачущие тени (fb2)

- Плачущие тени (Любовь в большом городе(Бузакина) - 4) 293K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Юлия Юрьевна Бузакина

…Это был самый настоящий бал. По случаю праздника зал в кампусе украсили гирляндами цветов и подсветкой. Гостей у входа встречал камерный оркестр. Всюду сновали юноши во фраках и девушки в бальных платьях. День студенчества праздновали помпезно и ярко.

         На бал съехались студенты и преподаватели почти со всех подразделений университета. Представители местной власти чинно раздавали интервью средствам массовой информации, руководители подразделений снисходительно улыбались мелькающим юношам и девушкам в красивых нарядах.

         А в будуарах, среди смеющихся и пробующих безалкогольную медовуху преподавателей пронесся робкий шепот о предстоящих сокращениях…

Новоявленный заместитель декана по воспитательной работе  придирчиво осматривал студентов на входе в институт. Рыжеватые волосы без устали падали ему на широкий лоб и он небрежно отбрасывал их назад.

         Наталья Петровна показала охраннику пропуск и проскользнула мимо.

— Доброе утро, Наталья Петровна! — дружелюбно заулыбался заместитель  и услужливо пропустил ее вперед.

— И вам того же… — натянуто улыбнулась она в ответ, на ходу стягивая с головы противную шерстяную шапку. Почему-то жизнь научила ее не доверять такому типу мужчин. Таким всегда достаются выгодные должности и для них открываются самые труднодоступные двери.

         Юридический факультет гудел. Казалось, здание развалится на части от такого шума и суеты. Студенты сновали туда-сюда, норовя сбить с ног, лаборанты с папками носились по лестницам, а преподаватели чинно сбивались в кучки, рассуждая между собой на тему предстоящего заседания в актовом зале. Ничего удивительного в таком ажиотаже не было. Февраль — официальное начало второго семестра.

         Наталья Петровна запрятала шапку в объемную светлую сумку, до верха забитую нужными и ненужными книгами, распечатками текстов, и бодро шагала к родной кафедре.

         Лаборантка Марьяша вскинула голову на скрип открывающейся двери. Ее симпатичное личико засияло улыбкой.

— Наталья Петровна! Доброго утречка! — подскочила она со своего места. — Как хорошо, что Вы сегодня пораньше! Студенты так и бегают с вопросом, когда Вы будете!

— Да, да… — устало взмахнула рукой Наталья Петровна и начала снимать с себя пальто и сапоги. Бережно упрятав верхнюю одежду в шкаф, она расправила складки на своей черной в белую полоску юбке и стряхнула невидимую пыль с черной блузки строгого покроя.  Поправила перед зеркалом выцветшие светлые волосы, состриженные лесенкой, ободряюще улыбнулась первым морщинкам, с недавних пор поселившихся под  глазами и шагнула в сторону полочки с чаем и кофе.

         Благополучно устроившись возле окна с чашкой горячего кофе, Наталья Петровна рассеянно осматривала окрестности. Пейзаж за окном по суетливости ничем не уступал шуму в коридоре. Люди сновали туда-сюда под раскрытыми зонтиками, трамваи стучали по рельсам.  Она вдруг подумала, что устала от всей этой суеты. Что жизнь безнадежно проходит мимо, что весь ее смысл сосредоточен здесь, на кафедре уголовного права, и нет никакой возможности от этого отойти, нет времени даже поднять голову и осознать, как много времени уже утекло сквозь пальцы. Но оставить кафедру, которой она заведовала последние шесть лет, не было никакого шанса, потому что в этом году ее сын, единственный и дорогой мальчик, закончит школу. Он обязательно будет поступать на юридический факультет. С его врожденным физическим недостатком — Платон прихрамывал на одну ногу из-за деформации стопы — ему будет сложнее, чем здоровым сверстникам, но тут уж Наталья Петровна встанет грудью и сын пройдет конкурс. Иначе для чего еще она отдает все свои силы факультету?

         Хлопнула дверь, и на пороге замаячил очередной студент.

— Здрасьте… А Наталья Петровна подошла уже?

— Наталья Петровна Вас пригласит! — отчеканила Марьяша, отчего ее длинные, тщательно вытянутые утюжком волосы медного цвета возмущенно подпрыгнули.  Студент стыдливо прикрыл дверь с обратной стороны.

— Вот никакого спасения от них нет! — участливо развернулась Марьяша к Наталье Петровне.

— Да, да… — все также рассеянно закивала хорошенькой Марьяше заведующая и снова отвернулась к окну. Ей хотелось еще немного побыть в одиночестве.

         Дверь снова открылась. Марьяша открыла рот, чтобы осадить очередного нагловатого посетителя, но осеклась на полуслове. На кафедру пожаловал заместитель декана по воспитательной работе. Он вальяжно окинул взглядом почти пустое помещение, отбросил со лба рыжую челку и расплылся в улыбке.

— Марьяночка, какой сегодня день суетливый. Не найдется ли у вас чашечки кофе для меня?

— Конечно, конечно, Сергей Владимирович… — засуетилась Марьяша.

         Наталья Петровна с удивлением повернулась.

— А с каких это пор в деканате закончился кофе? — поинтересовалась она у цветущего баловня судьбы.

— Ну-у, Наталья Петровна, в деканате он не обладает таким насыщенным ароматом…— весело хмыкнул заместитель декана и снова одарил улыбкой Марьяшу.

         Улыбка Сергея Владимировича не вызывала у Натальи Петровны никакого оптимизма. Но Марьяша, видимо, считала по-иному. Кофе в пластиковом стаканчике был готов в мгновение ока.

         «Наверное, я начинаю стареть. Сдаю позиции, если не понимаю щенячьего восторга нашей юной лаборантки…» — подумала Наталья Петровна.

— Наталья Петровна, Вы слышали про срочное совещание у декана сегодня? — прервал ее размышления Сергей Владимирович.

— Нет еще. А по какому вопросу? — отозвалась она.

— По вопросам нагрузки на следующий год.

— А.. Ну, так это обычное дело. Во сколько совещание?

— В двенадцать.

         Прозвенел звонок на пару. Заместитель декана спешно допил кофе и ушел. На кафедру толпой повалили студенты. Наталья Петровна загрузила ноутбук и окунулась в работу.

— Нет, это невыносимо! — путаясь в  длинном платье, по окончанию пары влетела на кафедру психолог Юлия Викторовна, добродушная пышечка с объемной шевелюрой рыжих кудрявых волос.  Она вела у студентов предмет «Психология общения», изо всех сил стараясь привить будущим юристам основы этикета. Юные дарования правила общения усваивали из рук вон плохо, и это вызывало шквал возмущения у ответственного преподавателя. — Они совсем не хотят соблюдать дисциплину! Волкова весь семинар высовывала голову в открытое окно и кому-то пыталась передать информацию! На мое требование выйти вон она отказалась подчиняться! Ей, видите ли, все равно, что я о ней думаю! Она не обязана уважать преподавателей! Все, я пишу докладную заместителю декана по воспитательной работе!

         Толстая книга под названием «Психологический практикум» и папка с лекциями громыхнули о стол.

— На нашем факультете такого не должно быть. — Нахмурилась Наталья Петровна. — Пишите докладную, я возьму ее с собой на совещание. Там и передам Сергею Владимировичу.

— Это та блондиночка с первого курса, у которой губы чрезмерно ботэксом накачаны? — участливо повернулась к психологу Марьяша.

— Совершенно верно! — выдернула пластиковый стаканчик у кулера Юлия Викторовна. — Только накачивают губы не ботексом. Ботекс колют в лицо, чтобы морщины разгладить.

— Она и в деканате себя некорректно ведет. Вчера оттолкнула меня и вошла первой. — Пропустив замечание насчет ботекса, согласилась Марьяша с Юлией Викторовной.

 — Родители избалуют своих отпрысков, а потом суют их к нам на факультет, надеясь, что мы сможем привить им чувство долга и ответственности! — наливая в пластиковый стаканчик кипяток, продолжала жаловаться Юлия Викторовна. — А главное, мальчишки себя так не ведут, как размалеванные девицы!

— Остыньте. Они же вчерашние школьники. Еще не привыкли к дисциплине, — снисходительно заулыбалась Наталья Петровна. — Но это так оставлять нельзя. Я сегодня же поговорю с заместителем декана. Надо обязательно провести воспитательную работу.

         Тут ее взгляд упал на настенные часы.

— Мне уже пора на совещание. С докладной не успеваем. Но Вы пишите, Юлия Викторовна, пишите. А Марьяша Вам поможет. Отнесем чуть позже. — С некоторым сожалением улыбнулась она психологу и вышла в коридор.

Совещание проводилось в просторном кабинете декана факультета. Наталья Петровна пришла почти последней, и ей пришлось долго пробираться к свободному месту за круглым столом. Здороваясь с коллегами, она всем телом ощущала напряжение, повисшее в воздухе. Все чего-то ждали. Но декана еще не было, и тягостное ощущение грядущих неприятностей росло.

                У всех на слуху были недавние распоряжения ректората. И настроение у сотрудников ЮФУ было совсем не праздничное — не давали покоя слухи о грядущих масштабных увольнениях. Средства массовой информации подливали масла в огонь, пророчили сокращение штата сотрудников аж на пятьдесят процентов. Но собаки, как известно, лают, а караван идет. И незыблемый юридический факультет верил в свою непоколебимость. Тем временем химический факультет первым начал бить тревогу, узнав о грядущей оптимизации из нового штатного расписания. Уже полетело открытое письмо с просьбой разобраться в ситуации в правительство Российской Федерации.

          «Не сокращение штата, а новая контрактная система», — сразу же отреагировало на письмо руководство Южного федерального университета.  Но сотрудники естественных факультетов вуза так не считали.

 «Согласно новому штатному расписанию на химфаке у двенадцати профессоров должно остаться четыре - пять ставок. При этом совершенно непонятно, как ректор будет решать, кто из нас профессор, а кто нет», — разводили они руками.

         Дверь распахнулась, и на пороге появилась декан. Внимательно осмотрела всех своим колким взглядом карих глаз, пригладила коротко остриженные темные волосы. Поправила полы пиджака коричневого брючного костюма и коротко произнесла:

— Здравствуйте.

         В ответ послышался гул невнятных голосов. Декан удовлетворенно кивнула и прошествовала к своему месту во главе стола, после чего незамедлительно огласила повестку дня. Ничего особенного — семестр начинается, необходимо постоянно проводить воспитательную работу со студентами, будет благотворительный аукцион по сбору средств для детского дома, над которым юридический факультет с марта берет шефство…

         Наталья Петровна погрузилась в свои размышления и даже немного упустила нить обсуждения, когда прозвучало слово «нагрузка».

— На следующий год нагрузку сократят почти вдвое. Количество студентов уменьшится, а значит, половина преподавателей лишатся определенного количества часов. Оставшиеся преподаватели разделят нагрузку тех, кто уйдет.

— Как это, лишатся?.. Это же… Нонсенс! — воскликнула Наталья Петровна.— А как же… люди?

— Думайте, прежде всего, о себе, Наталья Петровна. Вашей кафедре и так нагрузки не хватает. Уголовное право может прекрасно уживаться с кафедрой уголовного процесса. Для этого не обязательно держать двух заведующих, — холодно отозвалась декан факультета. — Я, конечно же, понимаю, что у Вас сын в этом году будет поступать к нам на факультет, и постараюсь сделать все возможное, чтобы это произошло. Хотя, если количество бесплатных мест сократится, я ничего не могу гарантировать. На этом наше заседание заканчивается. Постарайтесь подготовить своих сотрудников заранее к грядущим неприятностям.

         Кабинет  взорвался возмущенным гулом голосов. Наталье Петровне показалось, что у нее подскочило давление. Резко стало не хватать воздуха. Она поднялась со своего места и растерянно посмотрела на коллег. Заведующие соседними кафедрами пристыжено отводили взгляды. Все знали, что у Натальи Петровны сын с врожденным пороком, и что для нее нет цели важнее, чем устроить его на юридический факультет. И что слова декана на этом фоне прозвучали особенно кощунственно. Но в данной ситуации каждый был занят спасением своей собственной персоны, а проблемы других были не важны. Спасение утопающих  - это обычно дело рук самих утопающих.

         Наталья Петровна не помнила, как добралась до своей кафедры. Марьяша и собравшиеся на перемену преподаватели что-то громко и возмущенно выкрикивали, ругали власть, Москву, вышестоящее по рангу начальство. Но процесс уже запустили. Будут безжалостно уничтожаться часы и части ставок. Преподавателей начнут сокращать. А на плечи оставшихся после чистки чудовищным грузом ляжет незапланированная нагрузка.

         Впервые в жизни Наталья Петровна не спешила домой. Она медленно вышагивала по сырому от стремительно тающего снега проспекту. Казалось, жизнь нанесла ей удар в спину, после которого не оправиться. Она отдала юридическому факультету столько сил и энергии, а сегодня выяснилось — почти впустую. А главное — поступление Платона теперь под угрозой.

         На улице было холодно, и чтобы как-то обогреться, Наталья Петровна зашла в обувной магазинчик. Побродила по рядам, посмотрела на безумно дорогие ценники.

— Вам помочь? — услужливо подскочила к ней девушка-продавец.

— Нет, нет. Если будет нужно, я вас позову… — скривила губы в жалкой улыбке Наталья Петровна и вдруг осознала, насколько успела постареть за последние несколько лет. Непосильный груз ответственности за кафедру, за сына, который она мужественно несла в одиночку, выжал из нее последние силы.

         Она снова оказалась на улице. Когда же это началось? Месяц, год назад? Нет, нет, намного раньше. Наверное, после развода с мужем. А может, после его отъезда в Германию, который Наталья Петровна посчитала предательством по отношению к их единственному сыну. В отместку за это она упорно отказывалась принимать помощь в воспитании Платона, и все просьбы бывшего мужа привезти Платона к нему, дать шанс германским врачам бороться с врожденным недугом, оставались без ответа.

         Никчемная и жалкая жизнь медленно проплывала перед глазами. Сегодня случилось то, о чем давно шептались в курилках профессора и доценты. Сегодня на совещании декан подписала ей приговор. Ей и ее кафедре. Остальное — дело времени. А время, как известно, и камень точит.

— Ната! — окликнул ее кто-то. Она вздрогнула и повернулась. Ее редко звали по имени, все чаще официально, Натальей Петровной.

         Ее догонял бывший однокурсник, нынче большой человек в прокуратуре, Александр Велюров. В дорогом кашемировом пальто,  с черной папкой под мышкой, он явно торопился.

— Сашка! Сколько лет, сколько зим! — не удержалась, и заулыбалась Наталья Петровна.

— Сколько лет мы не виделись? Пять?

— Восемь. После научной конференции в Ереване, — с интересом разглядывала Александра Наталья Петровна. Время явно работало на него. Гордый профиль, благородная седина на висках — любимец публики стал еще привлекательнее за эти годы.  «Не то, что я…» — промелькнула у нее горькая мысль.

— Ты чего понурая такая? —  Александр ловко взял ее под руку.

— Да так, устала немного, — отмахнулась Наталья Петровна от расспросов и зашагала рядом со старым знакомым.

— Как семья? Как муж? — продолжал говорить с ней Александр.

— Ах, Саша! — усмехнулась Наталья Петровна. — Муж уехал в Германию. А мы с Платошей одни живем.

— Как уехал? А вас что же не взял?

— Мы развелись давно. — Помрачнела Наталья Петровна.

— Надо же, как много всего произошло! А кажется, еще вчера в ресторане после вручения дипломов гуляли, — качнул головой Александр. — Ты на машине или пешком?

— Пешком. Машину пришлось продать. Репетиторы нынче дорого обходятся. Платоше поступать в этом году.

— Так я подброшу тебя! Ты где живешь?

— На Западном. После развода мы с мужем разменяли квартиру, и теперь у нас с Платоном двушка возле «Сказки».

— Так я тоже недалеко от «Сказки» живу! Так что, нам по пути! — обрадовался Александр и остановился рядом с роскошной «Тойотой». Деловито достал ключи от машины и отключил сигнализацию. Галантно распахнул дверь перед Натальей Петровной. — Добро пожаловать в мой автомобиль!

— Ой, Саша, — не сдержав улыбки, Наталья села в машину. После неприятных событий в институте встреча была неожиданной и очень приятной.

— Давай хоть… телефонами обменяемся, что ли? — припарковавшись за остановкой, посмотрел на свою попутчицу Александр.

— А жена как же? Не будет против, что ты снова с бывшей однокурсницей общаешься?

— Вот ты как скажешь еще! С женой я давно уже не живу. Дочка выросла, вот мы и разъехались. Каждый сам по себе.

— А-а, — обескуражено протянула Наталья Петровна и продиктовала свой номер сотового телефона.

— Платоша, сынок, ты дома? — с порога поинтересовалась Наталья Петровна.

— Дома, где же еще? — выглянул из своей комнаты сын. Худой и бледный, со своей врожденной хромотой, он вызывал жалость. Его тело активно формировалось во взрослые формы, и это порождало сопутствующие проблемы переходного периода. А главное - в последнее время у Натальи Петровны совсем не было доступа к его внутреннему миру. Он, будто замкнулся в себе и больше не хотел делиться с матерью своими переживаниями. Они давно решили, что Платон будет поступать на юридический, и это решение  никогда не оспаривалось. Но совсем недавно Платон стал резко терять интерес к юриспруденции и сопутствующим наукам. У него появились тройки по обществознанию, он отказался от участия в олимпиаде по истории. Зато в противовес этому сын слишком много времени проводил в школе иностранных языков, где учил немецкий и английский. А еще он с присущим всем молодым людям фанатизмом увлекался архитектурой и историей зодчества. Архитектура являлась для Платона тем особым эстетическим символом, который определяет смысл бытия. Вот где он блистал в социальных сетях и на форумах!

         Наталью Петровну увлечения сына раздражали — ведь архитектором был его отец, отправленный в забвение за предательство и отъезд в Германию. По ее мнению, самое лучшее для Платона — увлекаться ораторским искусством и сводом законов. Но сын, видимо, считал иначе. И продолжал с юношеским энтузиазмом зависать на форумах.

— Ты обедал сегодня? — снимая пальто, произнесла дежурную фразу Наталья Петровна.

— Обедал. Пельмени в холодильнике остались. Можешь себе разогреть. — Отозвался сын из комнаты. — Я ухожу скоро. Через час урок в школе иностранных языков.

— Хорошо, иди…

         Она прошла в ванную комнату и тщательно вымыла руки. Вытерла их полотенцем. Открыла холодильник и достала застывшие пельмени. Включила микроволновую печь. Через мгновение по кухне разливался запах пельменей.

— Мам, я ушел! — услышала она голос Платона в прихожей. Хлопнула входная дверь, и она осталась одна.

         Наскоро перекусив пельменями, Наталья Петровна села за компьютер. Ей хотелось немного отредактировать завтрашнюю лекцию по уголовному праву, да и недоделанная статья в ВАКовский журнал нависала дамокловым мечом.  Завтра последний день подачи материалов и надо все успеть.

         Когда домашняя работа была переделана, время скатилось к полуночи. Нехотя Наталья Петровна начала разбирать диван. Она очень не любила свободное время перед сном. В мягкой постели ее поджидало коварное одиночество. От него не было никакого спасения. Каждый раз, пожелав спокойной ночи Платону, Наталья Петровна встряхивала свои состриженные лесенкой светлые волосы перед зеркалом, натягивала одеяло до самого подбородка и старалась скорее заснуть. Обычно она так уставала, что это ей удавалось. Но не в этот вечер. Несмотря на усталость, сон не шел к ней. Она ворочалась в темноте, наблюдая за ползущими по стенам тенями от фар автомобилей, и в голову стучались бесконечные мысли. Беспокойство за работу, за будущее Платона на юридическом факультете, а главное - воспоминания. Воспоминания из далекого прошлого, которые нечаянно всколыхнула встреча с Александром Велюровым накануне. Наталья Петровна следила за тенями, и отчаянно гнала воспоминания прочь. К счастью, усталость взяла вверх над душевными стенаниями, и она вскоре уснула.

         …Лекция прошла идеально. Наталья Петровна — мастер своего дела.  Студенты следили за слайдами и боялись шелохнуться, чтобы не упустить важную информацию. После звонка на нее сыпались многочисленные вопросы. Юные дарования вовсе не спешили покинуть аудиторию. Затаив дыхание, слушали пояснения к уголовному законодательству. В такие моменты Наталья Петровна светилась от счастья и осознания важности своего дела для других.

         В коридоре ее догнал Альберт Валентинович Войков — дородный профессор из той старой гвардии, в которой читали лекции без запинки и подглядывания в листики. В красноречии Альберту Валентиновичу не было равных, и Наталья Петровна еще со студенчества мысленно склоняла голову перед его талантом.

— Доброе утро, Наташенька. — Тяжело дыша от быстрой ходьбы, поздоровался профессор.

— И Вам того же, Альберт Валентинович. — Все еще находясь в эйфории от проведенной лекции, заулыбалась Наталья Петровна.

— Ну и времена нынче настали. — Крякнул профессор и прочистил горло. — Вы про нагрузку слышали?

— И слышали, и были предупреждены. — Чувствуя, как падает настроение, закивала Наталья Петровна.

— Это же беспредел какой-то! И если бы только на нашем факультете такое творилось! Экономисты, филологи, историки — все стонут! Я вчера разговаривал с деканом биофака. Знаете, что он сказал? Что поступил приказ свыше сократить восемнадцать ставок. Восемнадцать, Наташа! В ректорате говорят, что это не сокращения. Это конкурс. Теперь на одно место претендуют два-три преподавателя. Поэтому выбирать будут лучших. А те, кто проявит себя хуже, прежде чем соваться в высшую школу, должны набраться опыта. Где-нибудь на периферии. И самое страшное, знаете, в чем? В том, что все это абсолютно законно! Потому что у всех заканчиваются срочные контракты, и учебное заведение имеет право их не продлевать. Вот как…

— Ох, не травите мне душу, Альберт Валентинович! И так бессонница от всего этого! — ловко лавируя между студентами, ответила Наталья Петровна на пылкую речь коллеги. — Нашу кафедру вообще расформировывать собираются. Скажите, где это видано, чтобы уголовное право входило в состав другой науки? Уголовное право - это ведь основа юриспруденции! Так же, как и гражданское право!

— Ох, что будет, что будет…— покачал головой профессор.

         Наталья Петровна подошла к родной кафедре и открыла дверь. В глаза тут же бросился милый букетик свежих фиалок на столе у Марьяши.

— Какая прелесть! — восхищенно хлопнула в ладоши Наталья Петровна. — Откуда они?

— Сергей Владимирович сказал, что из леса. Он их всю ночь для нашей кафедры собирал, — смеясь, пояснила Марьяша.

— Сергей Владимирович? Для нашей кафедры? В лесу? Всю ночь? — презрительно сморщилась Наталья Петровна. — В жизни в это не поверю!

— Тут главное — правильно подобрать слова. — Отозвалась Юлия Викторовна из угла, в котором тихо пила кофе. — Метафоры. Понимаете?

— Нет. — Растерянно покосилась на психолога Наталья Петровна. — Совсем не понимаю.

— Эх, Наталья Петровна! Вам обязательно надо влюбиться! Тогда весь мир покажется сказкой… — выдохнула Юлия Викторовна.

— Скоро у нас начнется такая сказка с нагрузкой, что мало не покажется. Кстати, вы отдали докладную этому Ромео?

— Конечно, конечно! Первым делом подсунули. Обещал принять все возможные меры.

— Вот и отлично. — Кивнула Наталья Петровна. Перемена закончилась и впереди ее ждала еще одна лекция по уголовному праву.

Наталья Петровна не любила пятницу. Вечер пятницы означал, что впереди выходные. В выходные дни Платон занимался с репетиторами, а Наталья Петровна проводила время в одиночестве. Одиночество ей не нравилось. Когда остаешься наедине с собой, в голову лезут различные мысли о смысле бытия. Смысл бытия для Натальи Петровны заключался в поступлении сына на юридический факультет, и наличие других потребностей она полностью игнорировала. Она уже давно не считала себя женщиной, и даже коллеги на факультете за глаза дружно звали ее «мой фюрер». Быть фюрером в юбке ей нравилось. По словам Платона, в переводе с немецкого языка фюрер означало «вождь», «лидер» и «предводитель». Наталья Петровна именно такой и была. Она смело вела вслед за собой сына, во всем опекала и оберегала его. Она никогда не допускала мысли о том, что Платону нужна собственная личная жизнь. Он же не упрекал ее и не скандалил.

         Но с недавних пор Платон перестал делиться с ней своими переживаниями. Наталья Петровна волновалась. Она боялась, что в сложный период перед поступлением в университет у Платона может появиться несчастная любовь, и он не справится с экзаменами. Она понимала, что в таком юном возрасте сердцу не прикажешь, а Платон чувствительный и ранимый. И вряд ли юноша с таким физическим недостатком может вызвать ответные эмоции у женского пола. Это не просто огорчало Наталью Петровну. Это сводило ее с ума. Иногда по ночам ей хотелось кричать от безысходности. Единственное, что служило утешением в этой ситуации — ее вера в то, что она продолжит опекать сына на родном факультете. Возможно, ему не стать красноречивым адвокатом, но преподавать дисциплины он сможет. А там — аспирантура, защита кандидатской, потом докторской… Наталья Петровна даже материал для написания сыном будущих диссертаций подбирала уже сейчас. И тематику она продумывала заранее, чтобы Платону было легче писать научные работы в будущем. И если бы не последнее совещание у декана, все сложилось бы как нельзя лучше. Но теперь опора, на которой держались все ее далеко идущие планы, вдруг расшаталась. И это тоже понемногу сводило с ума.

         Сотовый телефон на тумбе в прихожей вывел Наталью Петровну из ступора. Она вздрогнула. Стряхнула с себя панику и взяла трубку.

— Ната, приветик. Как поживаешь? — послышался в трубке бархатный мужской баритон.

         Она растерялась. Натой ее звал только бывший муж. Завораживающий голос в трубке точно не принадлежал мужу. А еще ее недавно так назвал Александр Велюров, тот самый Сашка, с которым вместе учились.

— Саша?..— догадалась Наталья Петровна, и сердце бешено заколотилось у самого горла.

— Ну, конечно, Саша. — Раздался смешок в трубке. — Ты что делаешь завтра в первой половине дня?

— Я?.. Да ничего особенного… Платоша уходит к репетитору, я дома буду.

— А не хочешь прогуляться? Погода сказочная какая стоит! Почти весна! Выпьем по чашечке кофе, будем бродить по Аллее Роз…

— Ты хочешь пригласить меня на кофе? — в ее голосе сквозило удивление. Ее никогда не приглашали на кофе. А тем более, на прогулку по Алее Роз.

— Ну да. Я заеду за тобой в двенадцать. Удобно будет?

— Удобно. — Сглотнула ком в горле Наталья Петровна.

— Ну, тогда до встречи. — Произнес голос в трубке.

— До встречи…

         Удивленная и растерянная, Наталья Петровна положила телефон обратно на тумбу. В голове сумбурно роились мысли. На кофе? С Сашей? …Сразу вспомнились студенческие годы. Как всей группой скидывались на шампанское и коньяк, как вместе хохотали под опустевшей после экзамена аудиторией. Саша Велюров всегда был лидером. Как же ей тогда хотелось, чтобы он пригласил ее на кофе! Да что там на кофе, хотя бы на прогулку по свежему воздуху! Ради него она была готова на все. Счастьем было уже то, что можно каждый день видеть его на занятиях, слышать его бархатистый голос и вместе смеяться простым шуткам…

         Но Саша приглашал на кофе исключительно дочку замдекана. И к концу третьего курса женился на ней. Молодая пара очень быстро обзавелась ребенком, и Саша появлялся на занятиях все реже.

         Наталья Петровна проплакала в подушку целый месяц. Ей казалось, она никогда не сможет пережить свою несчастную любовь. А спустя полгода она встретила начинающего архитектора из строительного института и тоже вышла замуж.

         Это сколько же воды с тех пор утекло?.. Наталья Петровна прошла в свою комнату и открыла огромный шкаф-купе, сверкающий вставными зеркалами. Та ее часть, которая, казалось, умерла в день Сашиной свадьбы, вдруг шевельнулась. Словно спящая красавица, очнулась ото сна много лет спустя.

         Наталья Петровна сосредоточенно перебирала вещи. Где-то в глубине шкафа хранились два роскошных длинных халата из натурального шелка. Один был бирюзовый, другой алый. Эти халаты Наталья Петровна купила очень давно и надевала редко. А сейчас ей очень хотелось надеть один из них. Приглашение на кофе подействовало незамедлительно, как наркотик, и ей не терпелось стать немного красивее в собственных глазах.

         Скинув с себя потертое домашнее платье, Наталья Петровна облачилась в длинный алый халат с глубоким вырезом и встряхнула светлые волосы. Осмотрела свое отражение в зеркале. Нахмурилась. Открыла ящик комода. Извлекла оттуда яркую губную помаду и провела пару раз по губам.

— Я ведь… еще даже ничего. — Сказала она своему отражению пару минут спустя. — А морщины и следы усталости, так это в нашем возрасте нормально.

         За окном смеркалось. Наталья Петровна пошла на кухню. Ей хотелось приготовить что-нибудь особенное. Скоро вернется Платон, они вместе поужинают и разойдутся каждый в свою комнату. Но время приема пищи — момент священный, и очень хотелось порадовать сына вкусным блюдом.

         Она приготовила курицу в сливочном соусе. На гарнир потушила замороженные овощи под названием «Весенний букет». Платоше понравится.  Иначе и быть не может.

         Сын действительно ел с аппетитом.

— Ты слышала про разрушение Парамоновских складов несколько дней назад? — спросил он.

— Краем уха. Ты же знаешь, что у нас на факультете сейчас творится. Не до культурного наследия. К тому же, все прогнило настолько в этих складах, что это в жизни не восстановить.

— Как ты можешь так говорить, мама?! — ужаснулся Платон. — Это же наше прошлое! Уничтожим прошлое, уничтожим корни, и что нас ждет в будущем? Безликое существование в одинаковых бетонных коробках?

— Сынок! Я тебя умоляю! — с трудом подавила презрительный смешок Наталья Петровна. — Нам с тобой сейчас о поступлении надо думать! А борцы за правду в сгнивших складах меня ни капельки не волнуют!

— Ты не понимаешь! Там незаконно все снесли! Вот, послушай! — Платон судорожно включил сотовый телефон и вышел в интернет. —  «Разработкой масштабного проекта по реконструкции Парамоновских складов в настоящее время занимается ООО “Альянс-М”, которому в начале прошлого года объект был сдан в аренду на сорок пять лет. Компания намерена после восстановления всех пяти зданий комплекса разместить в них отель, SPA-центр, ресторанный комплекс и многофункциональный концертный зал. При этом все объекты будут занимать от трех до пяти этажей», — пишет сегодня ”Коммерсант”.

— И чем тебе не нравится такой план? — пожала плечами Наталья Петровна.

— Это же кощунственно, мама! Так нельзя! Это культурное наследие!

— А по мне, так совсем неплохо будет, если оттуда вывезут весь мусор и сделают действительно приличное место. — Наталья Петровна поднялась и начала собирать со стола опустевшие тарелки.

— Интересно, все женщины так узко мыслят? — разочарованно уставился на нее сын.

— Узко? — обиделась мать. — Узко, это когда ничего не видят вокруг.

— Вот, вот. Ты кроме своего юридического факультета уже давно ничего не замечаешь.

— А ради кого  я там торчу с утра до вечера?! —  возмущенно воскликнула Наталья Петровна.

— Все равно, так жить нельзя, — чуть миролюбивее заявил Платон. — Надо еще чем-то увлекаться. Иначе можно свихнуться.

— У меня завтра встреча. Старый приятель пригласил на чашку кофе. Так что, можешь быть спокоен. Я не свихнусь.

— А этот твой приятель, тоже юрист, наверное? — хихикнул Платон. — Будете вместе уголовное право обсуждать? Бла-бла-бла, статья сто семнадцатая гласит примерно следующее… Нет, что вы! Она имеет совершенно иное значение!

— Вот тебе не стыдно, сынок? — уже по-настоящему расстроилась Наталья Петровна.

— Ни капельки! — весело отозвался Платон и вышел из кухни.

         Но даже сын с его ехидством не смог испортить Наталье Петровне настроение на следующее утро. К встрече с Сашей она готовилась с такой тщательностью, будто ее запертая на долгие годы внутри женская натура решила вырваться из заточения и покорить всех вокруг.

— Не многовато ли стараний для какого-то задерганного жизнью юристика? — брезгливо высунулся из своей комнаты Платон.

— Тебе-то что до этого? — вспыхнула Наталья Петровна.

— Да ничего. Просто я тебя такой вижу впервые.

— А меня и на кофе пригласили чуть ли не впервые.

— Да ладно! Можно подумать, папа тебя никогда не звал никуда!

— Дай-ка, вспомню… звал, да. В последний раз мы с ним вместе пили кофе в уличном кафе как раз перед тем, как идти в ЗАГС, документы о разводе подписывать. — Нервно засмеялась Наталья Петровна. Но это был смех сквозь слезы.

         В этот момент у нее зазвонил телефон. Приехал Александр Велюров.

— Все, до встречи! — Накинула на плечи коричневую норковую шубку Наталья Петровна и подхватила сумочку. Платон пробурчал что-то невнятное в ответ.

         Александр Велюров стоял возле своей чисто вымытой роскошной машины, скрестив руки на груди. На этот раз он оделся не так официально - белая водолазка, темно-синие джинсы и короткая дубленка цвета кофе с молоком, отороченная по краям мехом. Заметив Наталью Петровну, он приветливо взмахнул рукой и распахнул перед ней дверцу.

— Добро пожаловать в мой экипаж, мадам!

— Ты ни капли не изменился, — улыбнулась она и села в машину.

         …Они пили кофе в «Ретро». Саша рассказывал о службе. Это было так похоже на него — все время что-то говорить, без умолку. Наталье Петровне казалось, что она снова  вернулась на семнадцать лет назад, в ту весну на первом курсе. Они только познакомились, и Саша все говорил, говорил. Заметив в ее лице благодарную слушательницу, он часто рассказывал ей свои истории. Пока на него не положила глаз дочь замдекана.

         От неприятных воспоминаний Наталья Петровна вздрогнула, и сознание тут же услужливо вернуло ее к реальности.

— Наташ, а давай в планетарий сходим? Мы же там так и не были! — Вдруг пришла в голову Александру идея. — Помнишь, мы на втором курсе группой собирались туда идти, а потом не сложилось что-то со временем?

— Помню… — смеялась она. И будто не было семнадцати прошедших лет. — С каких это пор ты решил все забытые мечты воплотить в реальность?

— С тех пор, как позавчера встретил тебя на улице. Встречи ведь случайными не бывают. — Многозначительно посмотрел на нее он.

         К планетарию по аллее парка они шли, держась за руки. Александр все говорил, Наталья Петровна, затаив дыхание, слушала. Еще никогда мужчина не казался ей таким близким и родным. И звезды в планетарии сияли особенно ярко.

— А еще мы не катались на колесе обозрения! — уже на выходе из парка Горького дернул ее за руку он. И вот они сидят в противно скрипящих, поржавевших кабинках, а колесо обозрения поднимает их все выше. Родной город виден, как на ладони.

         Холодный февральский ветер продувает открытую кабинку насквозь, и Наталья Петровна инстинктивно прижимается к Сашиному сильному плечу. Он улыбается и пытается согреть ее руки в своих ладонях.

— Сегодня был самый лучший день в моей жизни! — с умилением шепчет она, прикрывая глаза от удовольствия.

         Вот и машина, на которой он привез ее в парк. Наталья Петровна без лишних слов забралась внутрь — слишком холодно было наверху.

— Я уезжаю на несколько дней в Краснодар. Служебная проверка, — остановив машину возле ее многоэтажки, сообщил Саша. — Как приеду, позвоню.

— Ну, хорошо… — не очень понимая, что надо говорить в таких случаях, согласно кивнула Наталья Петровна.

         Он галантно поцеловал ее руку на прощание, и она вышла из машины.

Это был очень странный сон. Наталья Петровна лежала в своей комнате на диване, натянув одеяло до самой шеи, и пыталась вспомнить, отчего же ей было так тоскливо и жутко в этом сне. Но воспоминания не шли. Из окна в комнату светил мягкий свет уличных фонарей. Она прислушалась. Платон тихо сопел в своей комнате.

         Где-то снаружи посигналила и промчалась редкая в предутренние часы легковая машина. Свет  фар осветил на мгновение стены, а потом исчез.

Наталья Петровна вздохнула и закрыла глаза. Сон не шел. Она ворочалась с боку на бок, объятая необъяснимой тревогой. За свое будущее, за будущее сына.

         Спустя час машины за окном стали мелькать все чаще. Их фары пробегали светом по стенам, оставляя на мгновение след из теней.      Наталье Петровной показалось, что это призраки прошлого заполняют собой комнату, оживают и сползают по стенам в виде образов. Воображение играло с ней злую шутку - тени плясали на стенах свой дикий, необузданный танец, всхлипывали и стонали. Они напоминали ей людей. Вот декан факультета презрительно усмехается ей в лицо, не веря в потенциал Платона. А вот Сергей Владимирович, со своей вечной бравадой и рыжей, падающей на широкий лоб челкой. Позади маячила прихрамывающая и жалкая тень сына.

         Тени плясали свой танец. Они перестали стонать и теперь дико хохотали. Наталья Петровна вскрикнула и натянула одеяло на голову. В следующее мгновение тени исчезли. Будто и не было их вовсе. Комната снова погрузилась в полумрак.

         Именно в этот день Наталья Петровна проспала. Собираясь на работу с бешеной скоростью, она чуть не забыла распечатанную статью в журнал, и теперь неслась к автобусной остановке, размахивая статьей в файле. Маршрутное такси ушло прямо у нее из-под носа, проспект Буденовский стоял сплошной пробкой, и Наталье Петровне пришлось выскакивать на обочину дороги и нырять в пешеходный переход. Так у нее появлялся шанс добраться до работы быстрее. В такие моменты она очень жалела, что пришлось продать машину. Как не крути, а без машины в большом городе не обойтись.

— Ну, сколько можно ждать Вашу статью? — недовольно фыркала главный редактор за большим столом, заваленным книгами и папками. — Я принимаю так поздно в последний раз! Иначе - ждите очереди в следующий номер!

         Наталья Петровна подкатывала глаза и кивала. Она не испытывала симпатии к грузной редакторше, возомнившей себя центром вселенной. Но впереди ее ждали три пары занятий со студентами, и тратить энергию на препирательства не имело смысла.

         После обеда ей удалось добраться до родной кафедры. Рядом с Марьяшей чинно распивал кофе Сергей Владимирович, и Наталья Петровна подловила себя на мысли, что ее это раздражает.

— Наталья Петровна! — Оживился заместитель декана. — А я Вас жду. Декан к себе вызывает, у нее есть к Вам личный разговор.

— Что-то серьезное? — нахмурилась Наталья Петровна.

— Мне не докладывали. — Пожал плечами он.

— Уже иду. — Положив папку с материалами для лекции на стол, Наталья Петровна двинулась в деканат.

— А, Наталья Петровна! Хорошо, что Вы подошли! — декан факультета натянула дежурную улыбку и приветливым жестом указала на стул. — Присаживайтесь!

         Наталья Петровна понуро устроилась напротив декана.  Начало беседы не сулило ничего хорошего, и она приготовилась к самому худшему.

— Наталья Петровна, я хочу, чтобы вы знали — факультет гордится вашими достижениями и теми усилиями, которые вы вкладывали в его развитие все эти годы. Но в нашем ВУЗе сложилась очень неоднозначная ситуация. За счет уменьшения количества студентов сокращается нагрузка. Держать две отдельных кафедры со следующего года не имеет под собой никаких оснований. Ваш контракт заканчивается в июне. Скорее всего, вас оставят преподавать ваши дисциплины. Увы, в новом контракте вы не будете значиться заведующей. Мне жаль. Я всеми силами стараюсь сохранить людям работу. Я стараюсь быть объективной. Но мне все равно не удастся спасти всех. Поверьте, это страшное бремя — вытаскивать одних и оставлять тонуть других. — Декан тяжело вздохнула и поднялась со своего места. Подошла к окну и выглянула в него, будто ища поддержки.

         Наталья Петровна молчала. У нее не было сил что-то возразить или противопоставить.

— Вы знаете, за годы моей работы на посту декана факультета я всеми силами старалась поддерживать преподавательский состав. И мне сейчас очень тяжело делать выбор. Вам я хотя бы сохраню рабочее место. Многие уйдут, не получив даже этого. Возможно… Возможно, спустя некоторое время все поменяется. Но не сегодня.

— А как же… мой Платон? — выдавила из себя Наталья Петровна, и в горле образовался неприятный ком.

  — За место Платона нам придется сражаться. Но давайте хотя бы в этом случае верить в хорошее. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы он прошел отбор. С вашей стороны потребуется идеально сдать ЕГЭ.

— Спасибо… — шепнула Наталья Петровна и медленно поднялась. Темы для приватного разговора были исчерпаны.

— Мам! Но так нельзя! — восклицал Платон за ужином. — Зачем убиваться из-за этого? Ты отличный преподаватель, и необязательно быть военачальником!

— Это же… вся моя жизнь! Научные работы, исследования! — горько всхлипывала Наталья Петровна. — Я так много материала собирала для твоих будущих работ! Чтобы тебе было легче защищать диссертацию!

— Мам, да кто тебе сказал, что я захочу защищать диссертацию?  У меня совсем другие планы на мою профессию!

— Да какие, Плато-оша? — навзрыд протянула она. — Что ты будешь делать, если не преподавать?

— Устроюсь юристом в какую-нибудь строительную компанию. Мне архитектура нравится!

— Да выбрось ты из головы эти глупости! — доведенная почти до нервного срыва, прокричала Наталья Петровна. — Я не знаю никого в этой отрасли! А если меня не будет рядом, тебя некому будет прикрыть!

— А зачем меня прикрывать, мама? — холодно поинтересовался Платон. — Ты думаешь, что я не смогу справиться сам?.. Постой-ка, ты же не веришь в меня, да?

         Он нерешительно замер посреди кухни, поразившись своей догадке.

— Как же не верю? Конечно же, верю! — тут же принялась отчаянно лгать Наталья Петровна. — Просто я думала, что там, где есть я, тебе будет проще устроиться!

— Мне не нужна твоя опека, мама. — Метнул в ее сторону полный презрения взгляд Платон. — Я сам хочу свою жизнь строить.

— Но если я буду рядом, тебе будет намного проще! — с отчаянием воскликнула она. — Как же ты этого не понимаешь…

— Это потому, что я хромой, да? — ощетинился сын.

— Но это есть, сынок! С этим надо как-то жить!

— А папа говорит, что это можно исправить.

— Папа?.. А когда ты с ним разговаривал?

— Сегодня утром.

— Но мы же договаривались - папы больше не существует! — захлопала мокрыми от слез глазами Наталья Петровна.

— Для тебя, может, и не существует. А для меня он есть и будет всегда. И папа, в отличие от тебя, в меня верит.

         Платон развернулся и похромал из кухни в свою комнату.

— Платон! Платоша!.. Но так нельзя, сынок! — прокричала ему вслед мать.

Сын демонстративно хлопнул дверью комнаты.

         Наталья Петровна осталась на кухне одна. Она громко плакала, уронив голову на стол. Она чувствовала себя несчастной и одинокой. Ей казалось, собственный сын только что предал ее идеалы.

Пятница не предвещала ничего хорошего. Совещание в кабинете у декана затянулось на два часа, и от обсуждений будущего дисциплин и нагрузки у Натальи Петровны разболелась голова. Теперь, для того, чтобы остаться на своем рабочем месте, преподаватели должны будут выдержать конкурс. Доказать свое профессиональное мастерство и набрать необходимое количество баллов. «Мы обязаны состязаться друг с другом… как это ужасно! Нас, благородных представителей интеллигенции, будто выбросили на арену древнего Рима, как гладиаторов, и теперь требуют, чтобы мы перегрызли горла один другому…» — чуть не плача, рассуждала Наталья Петровна по дороге на кафедру.

          На кафедре было тихо. Марьяша что-то быстро печатала за компьютером. На окне в видавшей виды вазе одиноко стояли белые тюльпаны.

— Что, Сергею Владимировичу больше заняться нечем, как за подснежниками в лес ходить? — зло уставилась на цветы Наталья Петровна. — Ему, конечно, о своем будущем волноваться нечего! Отчего же по лесу не побродить?

— Это… не Сергей Владимирович, — оторвалась от компьютера Марьяша и как-то странно посмотрела на Наталью Петровну.

— А кто же тогда? — насмешливо покосилась на тюльпаны та.

— Это вам принесли. Вернее, принес.

— Кто принес? — удивленно распахнула глаза Наталья Петровна.

— Такой мужчина… очень привлекательный, в кашемировом пальто. Спрашивал вас, а я сказала, что вы на заседании и будете нескоро. А он протянул мне тюльпаны. Говорит: «передайте тогда ей вот это… как самой обаятельной заведующей». Он на службу спешил и поэтому ждать вас не остался. Да там записочка на окне лежит, в ней все написано.

         Наталья Петровна замерла. Только сейчас позади вазы она заметила сложенный вдвое листок бумаги. Быстро подхватила его и раскрыла. Руки противно подрагивали от волнения. «Ната! Я очень хотел сделать тебе сюрприз. Купил в переходе тюльпаны, волновался, как мальчишка. К сожалению, тебя не застал. А меня ждут неотложные дела. На выходных позвоню. Саша Велюров» — гласил размашистый почерк.

         Наталья Петровна судорожно сглотнула и быстро спрятала листок в сумку. Растерянно посмотрела на тюльпаны, чувствуя себя полной дурой. В ее возрасте глупо радоваться подаренным цветам. Даже если они от того самого Саши Велюрова, которым она грезила в юности.

— Это так романтично, — мечтательно произнесла Марьяша и приложила ладони к сердцу. Наталья Петровна промолчала. Ответить на это лаборантке ей было попросту нечем.

         Дома она бережно поставила тюльпаны в самую красивую хрустальную вазу, успевшую покрыться слоем пыли за годы забвения. Ей казалось, что лучше этих цветов нет в целом свете.

         Платон вернулся поздно. Он небрежно сбросил в прихожей куртку, презрительно хмыкнул в сторону цветов и похромал в свою комнату.

— Платоша…как дела, сыночек? — заискивающе улыбаясь, встала в дверях его комнаты Наталья Петровна.

— Нормально дела. — Снимая свитер, буркнул сын.

— А я там котлеток нажарила. Салат сделала. Не хочешь поужинать?

— Поужинать не откажусь.

— Ну, вот и отличненько. Тогда я уже стол накрываю, — поспешила на кухню Наталья Петровна.

         Ужинали в полном молчании.

— Мам, я тут хотел тебя предупредить… Я в мае к папе в гости поеду.

— Как в гости?! — подскочила она от удивления. — Ты вообще представляешь себе, что это такое, в другую страну лететь?!

— Да, конечно. Папа сейчас оформляет для меня официальное приглашение на десять дней.

— Только на тебя одного?! — обезумев от беспокойства, почти прокричала Наталья Петровна. — А я теперь не в счет? Со мной он посоветоваться забыл?!

— Он тебе два раза по скайпу звонил. Тебя же дома нет постоянно! — развел руками сын.

— Так, все! С меня довольно! Я должна поговорить с ним немедленно! Мы не можем позволить себе путешествия накануне твоего поступления!

— Мам, успокойся… тебе пора седативные средства принимать. Только посмотри на себя!

         Наталья Петровна оттолкнула сына и устремилась к компьютеру. Вид у нее и вправду был обезумевший — глаза от страха расширились и стали огромными, волосы стояли почти дыбом. Платон похромал следом.

         Ей казалось, компьютер загружается чудовищно медленно. Его, будто заморозили злые пляшущие тени, недавно поселившиеся в ее комнате, и теперь никак не хотели отмораживать.

— Толя! — без приветствия накинулась на немного опешившего бывшего мужа в компьютере Наталья Петровна. — Ну, разве так можно?! Какое приглашение накануне ЕГЭ и вступительных экзаменов?! Ты представляешь себе, сколько стоит билет на самолет?!

— Натка! Сколько лет, сколько зим! — почему-то обрадовался бывший муж. — Тебе же дозвониться невозможно! Я уже официальное приглашение составил, как раз в начале мая Платончика к себе заберу! Да ты за деньги не беспокойся! Я все расходы на себя возьму! И перелет, и проживание! У меня как раз отпуск на май выпадает, и мы с Платоном столько всего посмотреть успеем!

         Наталья Петровна набрала в легкие побольше воздуха, собираясь сбить пыл с довольного супруга, живущего в параллельной реальности, как вдруг за ее спиной раздался возглас Платона:

— Я так хочу к тебе, папа! Я так давно не видел тебя! У меня загранпаспорт без дела уже второй год пылится!

         У обоих мужчин — совсем поседевшего отца и внезапно повзрослевшего сына — горели глаза от нетерпения и предвкушения скорой встречи. Наталья Петровна почему-то осеклась на полуслове и осторожно выдохнула. В горле образовался ком.

— Это самое глупое решение из всех, что мне доводилось принимать, — молвила она и медленно встала. Платон тут же занял ее место и принялся весело обсуждать подробности будущей поездки с отцом.

         Остаток вечера Наталья Петровна судорожно проплакала в подушку. Она даже не могла уловить нить своего отчаяния, настолько все запуталось в последние дни. Ее переживания по поводу работы, скорое поступление сына, а тут еще и поездка в Германию, как снег на голову. Ей казалось, путешествие — это страшно глупое и неоправданное решение, угроза ее собственной целостности. Инстинктивно она ощущала тревогу, когда не могла опекать Платона. А сын всеми силами пытался вырваться, вдохнуть свободной грудью. Ей казалось, он неоправданно рискует, поддаваясь порывам юности. Ее сценарий его будущей жизни был просчитан и продуман. Материалов для его будущей научной диссертации она набрала столько, что хватило бы на собственную докторскую. На собственную… которую не создала, беспокоясь о Платоне. Эх, если бы у нее на руках была докторская диссертация, ей бы не грозило увольнение. С ней бы больше считались на родном факультете. Ее бы не лишили должности заведующей так легко. А сейчас с ней нянчатся лишь из жалости и сострадания к Платону. Какой жуткий поворот! На факультете с ней поступают точно так же, как и она всегда поступала с сыном. А теперь ее сын жаждет свободы. Он еще не высказывает открыто свой протест материнскому сценарию собственного будущего, но незапланированная поездка к отцу — это первый тревожный звонок.

         К середине ночи Наталья Петровна с удивлением обнаружила, что у нее кончились слезы. Сдавленные рыдания продолжали давить спазмами, но глаза теперь были сухими и красными. По стене снова пробежала таинственная темная тень — след от фар мелькнувшего в темноте улицы автомобиля. « Не хочу…Я не хочу смотреть этот спектакль!» — с горечью натянула она на голову одеяло и вскоре заснула.

Воскресенье выдалось хмурым и пасмурным. С самого утра накрапывал дождик, по улице торопливо бежали, прячась под зонтиками, одинокие прохожие. Прямо на бульваре стоял торговец с коробкой маленьких разноцветных букетиков. Четырнадцатое февраля — день влюбленных. Наталья Петровна, обделенная мужским вниманием, относилась к подобным праздникам с тихой ненавистью и считала их выдумками иностранной буржуазии, не знающей, чем еще себя развлечь. Для нее не было большого различия между днем Валентина и Хеллоуином. Разве что во времени года.

         Она закуталась в плед и отошла от окна. Утро казалось омерзительным.

         Неслышно открылась дверь. В комнату, бережно сжимая в руках бумажное сердечко, заглянул Платон.

— Надеюсь, ты припасла для меня Валентинку, мама?

— Я забыла ее на юридическом факультете. Извини, там нас не учат нежностям, – холодно произнесла Наталья Петровна. Но бумажное красное сердечко с нарисованным котенком приняла.

— Жаль, что вас там этому не  учат, — грустно вздохнул Платон. — Я надеялся, что ты вспомнишь про валентинов день. Думал, мы с тобой купим пирожные или тортик, и попьем вместе чаю.

— Отпразднуем твой отъезд в Германию? — колко отозвалась мать.

— Ой, ну далась тебе эта Германия! Разве ты никогда не допускала мысли, что я могу скучать по папе?

— Как можно скучать по тому, кто предал? Он бросил нас здесь, а теперь живет там припеваючи, и тебя переманивает! Разве он может понять, как нам здесь тяжело сейчас?

— Он хочет помочь! Но ты всегда гордо отказываешься! Сколько раз он предлагал оплатить моих репетиторов?

— Нам не нужны его жалкие подачки!

— Гордыня грех, мама. А ты нос задрала выше всех, и строишь из себя жертву, благородно взошедшую на эшафот! Если бы мы не отказывались от материальной помощи папы, нам не пришлось бы продавать машину!

— С каких это пор ты меня поучать решил?! — взорвалась Наталья Петровна.

— Я не поучаю тебя. Просто говорю то, что думаю. Не хочешь пирожные с чаем, и не надо. — Обиделся Платон и пошел собираться к репетитору.

         Наталья Петровна поднялась с постели и направилась в душ. Настроение было испорчено. Его не поднимали даже струи горячей воды.

         Она уже вытирала голову полотенцем, когда зазвонил сотовый телефон. Сердце удивленно подпрыгнуло — это был звонок от Саши Велюрова.

— Ната, приветик! Ты какие пирожные любишь?

— Привет… Пирожные? — растерялась она. — Не знаю. Никакие. Всякие.

         На другом конце провода раздался бархатистый смешок.

— Ну, тогда я всяких куплю. Через двадцать минут буду у тебя. Ставь чайник!

         Будет у нее?! Вот так просто, без договоренностей заранее?! Наталья Петровна бросилась в свою комнату. Молниеносно собрала постель. Раздвинула тяжелые гранатового цвета портьеры, придвинула журнальный столик к дивану. Комната быстро превращалась в гостиную. Не успев отдышаться, она метнулась к комоду. Нервно подкрасила глаза и губы, нанесла румяна на скулы.

— Платон! Чайник поставь! — крикнула в коридор, и только тут заметила, что стоит, завернутая в полотенце. Кинулась к шкафу. Не найдя ничего подходящего, дернула с вешалки  свой алый шелковый халат. Подумала, что это несусветная глупость - встречать гостя в халате, и снова распахнула шкаф. В этот момент раздался протяжный звонок в дверь. Осознав, что гостя все же придется встречать именно так, Наталья Петровна затянула потуже пояс длинного шелкового халата и поспешила в прихожую.

         Он стоял в дверях и улыбался. Жутко привлекательный, пахнущий дорогими духами и дождем. Его руки были заняты двумя крепко перевязанными картонными коробками из кондитерского магазина и букетом роз нежного персикового оттенка.

— Ну, приветик, — по-хозяйски шагнул он в прихожую. — Какая ты… яркая. Похожа на весну.

         Наталья Петровна отступила на шаг назад и судорожно сглотнула. Губы предательски дрогнули и расплылись в улыбке.

— Привет.

         В проходе нерешительно замаячил Платон.

— Мам, а кто это? — нахмурившись, спросил сын.

— Александр Константинович, — бодро протянул руку юноше Саша Велюров.

— Платон, — недоверчиво пожал руку тот.

— Платоша, мы с Александром Константиновичем учились на одном курсе. Вот, недавно снова встретились, — заискивающе улыбаясь, поспешила объяснить Наталья Петровна. — Саш, давай пальто, а то оно мокрое совсем.

— А-а, снова юридический факультет… — разочарованно потянул сын.

— Юриспруденция, молодой человек, это область неисчерпаемых возможностей, — протягивая хозяйке цветы и коробки с пирожными, произнес Александр.

         Наталья Петровна унесла угощение и цветы на кухню и быстро вернулась. Помогла гостю повесить влажное пальто на вешалку и пригласила в гостиную.

— Ты располагайся, я сейчас чай принесу. — Суетилась она. — Платон! Ты с нами чай пить будешь?

— Нет, мне уже пора! — отозвался из прихожей сын. — Вернусь к вечеру!

— Зонт возьми! А то промокнешь ведь… — произнесла она вслед хлопнувшей двери.

         На подносе появились красивые чашки и блюдца, сахарница, горка из разных пирожных и ароматный чай с мелиссой. Наталья Петровна внесла все это великолепие в гостиную и поставила на журнальный столик перед Сашей. Немного замешкалась, наливая чай ему в кружку.

— Наташ, прекрати суетиться! — улыбаясь, поймал ее за руку он. — Сядь уже рядом. Расскажи, как у тебя дела.

— Да, что дела! — махнув рукой, присела рядом Наталья Петровна и осторожно взяла горячий чай. — Нагрузку сокращают, преподавателей будут увольнять… Со следующего учебного года я уже не заведующая кафедрой. Каждый день происходит что-то из ряда вон выходящее, такое, что уже нельзя как-то исправить или изменить. И приходится трястись за свое место. Ведь от этого зависит будущее Платона.

— Почему? — удивленно посмотрел на нее Саша.

— Что «почему»? — не поняла она.

— Почему от твоей работы зависит будущее сына?

— Но… А как же иначе? — ужаснувшись его непонятливости, пробормотала Наталья Петровна.

— То есть? — хмыкнул Саша и весело отправил себе в рот маленькое пирожное «картошка».

— Как он сможет поступить и учиться дальше без моей поддержки?

— А у него, что, имеются серьезные отклонения в интеллектуальном развитии? — округлил глаза Саша.

— Нет, что ты! Он круглый отличник!

— А к чему ему тогда твоя поддержка? Он же почти мужчина, Ната! С поступлением, да, согласен, подстраховать надо. А дальше — только сам. Иначе ты своей опекой ему всю жизнь поломаешь. Ну, Наташа! Ты же педагог! Доктор юридических наук!

— Я не доктор. Я только доцент. — Растерялась она.

— Восемь лет назад на научной конференции в Ереване ты, мне помнится, готовила материалы для докторской… — теперь уже растерялся и Саша.

— Готовила. Только потом понеслось — развод, размен квартиры, отъезд мужа в Германию. Да много ли надо для того, чтобы предать забвению свою мечту? — отчего-то Наталье Петровне стало очень обидно от того, что у нее до сих пор не написана докторская.

— А сейчас? Разве тебе что-то мешает заняться этим именно сейчас? — ободряюще улыбнулся ей Саша.

— А как же… Платон? — глотнула немного остывший чай из кружки Наталья Петровна.

— А Платон, слава Богу, вырос, — подмигнул ей Саша. — Слушай, а давай на Левый берег в ресторан рванем? Шашлык закажем, посидим в свое удовольствие! Как тебе идея?

— Ну… не знаю даже.

— Поехали! Собирайся! Я пока такси закажу, — уже загорелся новой идеей Саша.

— Ладно, поехали…— робко согласилась Наталья Петровна и поставила чашку на поднос.

         В «Левбердоне» работал зимний сад, и они заняли столик рядом с прудиком, в котором водилась живая форель. Сделали заказ.

— Ты коньяк будешь? — предложил Саша.

— Лучше бокал сухого вина, — все еще чувствуя скованность, поправила светлое шерстяное платье с объемным воротником Наталья Петровна.

         Время летело незаметно. Саша, как всегда, много говорил. А под коньяк и шашлык он говорил еще больше. О юридических казусах в работе прокуратуры и о смешных случаях из жизни. Наталье Петровне нравилось его слушать. Когда Саша говорил, она успокаивалась. Но исполняя роль благодарной слушательницы, мысленно она все время возвращалась к их разговору в квартире. В сердце разгоралась необъяснимая тревога.

— Все, я больше не могу! — запротестовала она, когда принесли десерт. — Так много еды в меня попросту не влезет!

— Да ладно! Съешь хотя бы ложечку! — смеялся Саша, запихивая ей в рот чайную ложку мороженого, щедро посыпанного шоколадной крошкой.

— Отстань! — давясь и смеясь одновременно, мычала она.

— Хорошо. А хочешь на Пушкинскую? Погуляем рядом с Публичной Библиотекой. А если проголодаешься снова, там есть кондитерская «Итальянский квартал», — заулыбался он и подозвал официанта.

         Перекресток  на Пушкинской встретил их сыростью и ветром. Но гулять под руку с Сашей было прекрасным само по себе, и погода в такие мгновения не имела никакого значения. Наталья Петровна еще никогда не чувствовала себя настолько счастливой. Ей казалось, что годы растворились, и время не властно над чувствами. Саша шутил, она смеялась.    Весело подтрунивая друг над другом, они дошли до Публичной Библиотеки.

         Несмотря на холод и дождь, возле библиотеки царило оживление.

— Почему здесь так людно? — нахмурилась Наталья Петровна.

— Так это манифестанты! Митинг против разрушения Парамоновских складов, — пояснил Саша и указал на плакаты. «Родник на Парамонах для всех!» «Родник на Парамонах — живое сердце Ростова!» — гласили самодельные надписи.

— Боже мой! Ну, кому это все нужно? — закатила глаза Наталья Петровна.

—Тогда, когда любовей с нами нет,

Тогда, когда от холода горбат,

Достань из чемодана пистолет.

Достань. И заложи его в ломбард.

Купи на эти деньги патефон

И где-нибудь на свете потанцуй! — громко процитировал Иосифа Бродского не очень трезвый мужской голос за ее спиной.

         Саша насмешливо хмыкнул и отвел Наталью Петровну в сторону.

— Думаю, Ната, если народ собрался, то ему это нужно. Но идем дальше. Побродим еще немного — и в «Итальянский квартал», греться.

         Она с готовностью шагнула за ним следом, и вдруг ее взгляд зацепился за что-то знакомое. Среди манифестантов ясно прорисовывался силуэт Платона. Сын весело балагурил с парой молодых людей и чувствовал себя как рыба в воде. Наталья Петровна окаменела.

— Саша…это же Платон там! — указала она рукой в сторону сбитой вручную трибуны.

— Как, Платон? Ты же его к репетиторам отправила? — обернулся в указанном направлении ее спутник и тоже удивленно замер.

         В кондитерской было тихо. Наталья Петровна и Платон сидели за столиком, сверля друг друга взглядами. Саша заказывал кофе и булочки.

— Как же это так, сынок? — с горечью восклицала Наталья Петровна. — Ты прогулял занятие у репетитора и ничего мне не сказал?

— А разве ты бы смогла это понять?! — отчаянно вскинув руки, почти прокричал Платон. — Ты вообще способна хоть что-то видеть, кроме своей науки и факультета?

— Я же деньги репетиторам плачу за эти занятия! Немалые деньги, между прочим!

— Так не плати. Кто тебя заставляет? Все равно зачисление идет по результатам ЕГЭ.

— Эх, молодой человек, негоже так с матерью разговаривать. — Садясь за столик, нахмурился Саша. — Где это видано, чтобы юные создания так неуважительно со старшими себя вели?

— А вы кто вообще?  — ощетинился Платон. — Разве вас касаются наши с мамой отношения?

— Платон, достаточно! — резко одернула сына Наталья Петровна. — Александр Константинович имеет полное право высказать свое мнение!

         Но ее фраза уже не могла спасти ситуацию.  Она тяжело вздохнула и отвернулась к окну. Свидание было безнадежно испорчено.

         После кофе такси везло их домой. Дорога прошла в полном молчании. Возле остановки Платон шумно вышел, а Наталья Петровна неловко улыбнулась своему галантному кавалеру.

— Мне так жаль, Саш… Я все испортила, — скомкано проговорила  она. Саша подмигнул ей в ответ, но вышло это как-то не весело.

         Наталья Петровна выбралась из машины. К холодному ветру присоединился дождь, и она, стуча каблучками кожаных сапожек, побежала в сторону подъезда. Почему-то она знала — Саша Велюров ей больше не позвонит.

На юридическом факультете кипели нешуточные страсти. Преподаватели негодовали, у заведующих голова шла кругом от плохих новостей, непрерывным конвеером доставляемых из деканата. В курилках поползли слухи о грядущей забастовке. Нет, конечно, сотрудники юридического факультета и не планировали присоединяться к акции протестов — они были выше этой суеты и предпочитали разбираться в ситуации, не вынося сор из избы. Тем не менее, на внеочередном ученом совете, затянувшемся на несколько часов, этот вопрос поднимался.

— Строго запретите своим студентам выходить на эти провокационные мероприятия! — распалялся заместитель декана по воспитательной работе, и его рыжая челка возмущенно подпрыгивала на широком, покатом лбу. — Пожалуйста, напомните им, студентами какого факультета они являются! У нас кодекс чести превыше всего! Руководство делает все возможное, чтобы с наименьшими потерями восполнить недостающую нагрузку! Мы активно подыскиваем альтернативу тем, кого не сможем оставить! И нам не нужны отчисления юных активистов по совершенно неприемлемым поводам!

— Да, да, да, — тихонько пробормотал сидящий рядом с Натальей Петровной дородный профессор Альберт Валентинович Войков. — Красивые слова. Только ему беспокоиться не о чем, у него контракт на пять лет вперед заключен. А у нас с Вами контракт через пару месяцев истекает. И все, прощай работа!

— Будет вам краски сгущать, Альберт Валентинович! — прошептала в ответ Наталья Петровна. — Вы же скала! Вас никто никогда не сократит!

— Посмотрю я, как вы запоете, милая моя, когда конкурс объявят. И вместо наших с вами двух предметов оставят один.

— Быть такого не может! — фыркнула она и снова обратила все свое внимание на энтузиазм Сергея Владимировича.

    После заседания в коридорах было непривычно тихо. Студенты в такой поздний час разбежались кто куда, и Наталья Петровна очень удивилась, застав на кафедре психолога Юлию Викторовну.  Марьяша, завидев Наталью Петровну, взяла свой сотовый телефон и вышла в коридор.

— Что это наша Марьяночка невеселая такая? — удивленно посмотрела вслед хлопнувшей двери Наталья Петровна.

— У нас плохая новость, — невесело ухмыльнулась из-за компьютера  Юлия Викторовна, которая вот уже второй час подряд тщетно пыталась сбить таблицы в рабочей программе. — Сергей Владимирович приглянулся племяннице ректора.

— И что с того? — сморщилась Наталья Петровна. — Эта племянница на первом курсе учится. Сегодня один ей приглянулся, завтра другой. И, вообще, Марьяше-то что с этого всего?

— А Вы, разве, не замечали, что она в Сергее Владимировиче  души не чает? — окинула Наталью Петровну скептическим взглядом с головы до ног Юлия Викторовна.

— Ой, Боже мой! — презрительно фыркнула Наталья Петровна. — Как он может кому-то нравиться?

— Ну, знаете ли, сердцу не прикажешь, — непривычно холодно отозвалась Юлия Викторовна.

— А надо иметь волю приказать! — почему-то огрызнулась Наталья Петровна. И вдруг почувствовала, как заныло глубоко внутри ее собственное сердце, задавленное пластом волевых усилий.

    Дверь снова хлопнула - это вернулась Марьяша. Бледность и припухшие глаза с головой выдавали ее состояние. Наталья Петровна снисходительно качнула головой и включила собственный ноутбук.

    Марьяша, нисколько не смущаясь присутствия заведующей, развернулась к Юлии Викторовне и начала говорить:

— Я сначала думала, что это шутка такая. Что девушка, у которой есть все и даже больше, не может так увлечься взрослым мужчиной. А оказывается, нет, может…

— А что случилось-то? — не имея больше сил сдерживать раздражение с примесью любопытства, оторвалась от ноутбука Наталья Петровна.

— Нашим Сергеем Владимировичем увлеклась племянница ректора, — поджав губы, выдохнула Марьяша. — Я сначала думала, что лаборант из деканата меня разыгрывает. А нет! В обед захожу в деканат с бумагами для подписи, а там наш заместитель декана так неловко улыбается и с ним рядом эта юная красотка стоит, жмется. И декан довольно так произносит: ну, совет, да любовь, Сергей Владимирович!

— Надо же! — выдавила из себя нервный смешок Наталья Петровна. — К нам больше никто не будет приходить пить кофе по утрам? И подснежники собирать для нашей кафедры никто не будет?

— Думаю, нет… — горестно вскинула руки Марьяша и вдруг всхлипнула.

— Марьяночка, Вы, успокойтесь, пожалуйста! — тут же пожалев о своей несдержанности, подскочила Наталья Петровна. — Кафедры со следующего года тоже уже не будет! Нам существовать вместе пару месяцев осталось, и все!

    Сказанное расстроило Марьяшу еще больше. Теперь она плакала навзрыд, уронив голову на заваленный папками рабочий стол.

— Да что же это такое творится? — беспомощно повернулась к психологу Наталья Петровна.

— Мне кажется, — философски произнесла Юлия Викторовна, — нам всем необходимо отвлечься. Расслабиться… У нашей кафедры стресс. Нас собираются уничтожить. Мужчину мечты увели из-под носа. Нам просто необходима релаксация. Как насчет медитации?

— А давайте… просто выпьем? — всхлипнув, оторвала голову от стола Марьяша.

— Как? Прямо здесь? — ужаснулась похабному предложению Наталья Петровна. — На моей кафедре?

— Не обязательно, — хмыкнула Юлия Викторовна. — Через дорогу есть небольшой уютный бар. Правда, он находится в подвальчике, но там можно выпить и поговорить.

— А если там будут наши студенты? — недоверчиво посмотрела в ее сторону заведующая кафедрой.

— Не будут. Там все слишком дорого обходится. И студентов охрана очень не любит.

— Ну, я даже не знаю, — растерялась Наталья Петровна. Ей не доводилось ходить в бар с сотрудниками. Хотя, что ее ждет дома? Хмурый и молчаливый сын? Мучительные взгляды на сотовый телефон в ожидании, что Саша Велюров все же позвонит?

— Ладно, идемте. Нам все равно уже почти нечего терять, — выдохнула она и отключила ноутбук.

    В баре, вопреки опасениям, было очень уютно. Полумрак и тихая музыка создавали приятную атмосферу, а отсутствие посетителей располагало к интимным беседам. Единогласно женская компания решила заказать коньяк. Нехитрые закуски, шоколад и кофе — вот и все, что было нужно в этот момент их измученным душам. Коньяк приятно жег горло, разливался теплом по телу, и разговоры завязывались сами собой.

— Я на какой-то момент искренне поверила, что нравлюсь ему! — хлопая мокрыми глазами, говорила Марьяша. — Он был таким милым и обходительным! Заходил к нам на кафедру каждое утро, мы вместе обсуждали сплетни, смеялись… А позавчера его будто подменили. Неужели юная избалованная девица с первого курса может так вскружить голову?

— Может, она со временем переключится на кого-то другого? — задумчиво предположила Наталья Петровна. Ее уже затянуло в пучину любопытства и сострадания, и она на время забыла про свои убеждения о силе воли.

— Мне кажется, надо немного подождать. Сделать вид, будто нам ничего не известно, — включилась в беседу Юлия Викторовна. — Возможно, Сергея Владимировича просто прижали к стенке и он сам в шоке от перспективы быть возлюбленным юной красотки от ректората. Надо понимать, что это вопрос сугубо политический. Как знать, чем закончится его собственная карьера в нашем ВУЗе, вздумай он грубить племяннице ректора?

    У Натальи Петровны сжалось сердце. В подогретое коньяком сознание начали стучаться воспоминания юности. Вот ее Саша ухаживает за дочерью замдекана… а вот они уже поженились и ждут ребенка. А она, не имея мужества смотреть правде в глаза, делает вид, что ничего не произошло. Что ей совсем не больно.

— Нет! Так нельзя! — воскликнула она. — Мы не можем делать вид, будто нам совершенно все равно!

— Но вешаться на шею тоже не хочется, — удивившись горячей реакции своей начальницы, осторожно проговорила Юлия Викторовна.

    Марьяша  разлила коньяк. Ей хотелось поскорее забыться, и она почти не внимала советам сидящих рядом преподавателей.

— Да, не хочется, — согласилась Наталья Петровна. — Но оставлять это без внимания тоже не следует. Зря, что ли, мы на него наш кофе по утрам изводили?

    Все трое переглянулись и рассмеялись.

— Я скажу Томе, что у меня появился поклонник, — неожиданно произнесла Марьяша.

— Что-что? — разом повернулись к ней Наталья Петровна и Юлия Викторовна.

— Я скажу секретарю из деканата, Томе, что у меня появился поклонник. Очень состоятельный и с серьезными намерениями.

— Зачем? — вытаращилась на Марьяшу Юлия Викторовна.

— А пусть знает, что я тоже не лыком шита. Что не только у него на любовном фронте страсти горят!

— Это самая большая глупость из всех, что я слышала, — фыркнула Наталья Петровна.

— А я вот возьму, и скажу! Назло всем! — стукнула ладонью по столу Марьяша.

Около девяти часов вечера такси привезло Наталью Петровну к дому. Всю дорогу она украдкой посматривала в телефон. Саша Велюров не звонил ей уже почти неделю, а коньяк так разбередил душу, что у нее не осталось аргументов для подавления собственных чувств. Годами не думавшая о себе, как о женщине, Наталья Петровна вдруг начала остро чувствовать собственное одиночество. «А что, если бы я тогда не смолчала? Призналась бы ему, что люблю? Ведь не просто так он заново начал ухаживать за мной сейчас?» — постукивая каблучками сапожек по тротуару и прижимая к груди объемную сумку, размышляла Наталья Петровна. — « И самое страшное в том, что отныне я не узнаю правды. Потому что Саша мне не позвонит. Ему не нужна женщина, у которой проблемы с сыном, которая не нашла в себе сил написать докторскую. Женщина, которую оставляют на работе лишь из жалости к врожденному недостатку ее ребенка…»

         На мгновение ей стало обидно и противно, и в горле встал ком. «А я вот пойду к Саше и спрошу у него! Прямо сейчас пойду и спрошу, выбрал бы он меня тогда или нет!» — вдруг решилась она на смелый поступок и круто развернулась в обратную сторону. «Если ему можно являться ко мне без приглашения с утра пораньше в воскресенье, то почему я не могу заглянуть на чашку вечернего чая?»

— Ната! — озадаченно почесывал затылок Александр Велюров в дверях своей квартиры в домашнем трико и майке. — Ты бы хоть предупредила, что идешь в гости! Я прибрался бы… Да ты заходи, не стесняйся, если беспорядков не боишься.

— Привет, Саша, — она несмело шагнула в его просторную прихожую и прислонилась к стене. Вся уверенность куда-то испарилась.

— Ты после вечеринки, что ли? — вдруг догадался он и весело хохотнул. — Давай шубу!

— Да я просто так зашла. На минутку, — чувствуя себя очень неловко, позволила снять с себя шубу Наталья Петровна.

— Почему только на минутку? У меня тоже коньяк есть. И конфеты! Ты любишь шоколадные конфеты?

— Не очень… но все равно, спасибо.

         Она робко шагнула в сторону небольшой и уютной кухни, переливающейся бежевыми тонами. По неведомой причине ей внезапно расхотелось идти домой. Она осторожно села за квадратный столик, покрытый разноцветной скатертью, и подперла щеки ладонями.

         Саша достал коньяк и конфеты, нарезку сырокопченой колбасы и сыра, расставил перед ночной гостьей нехитрое угощение и стопки.

— Ну, за встречу? — насмешливо хмурясь, протянул ей коньяк.

— За встречу, — выдохнула Наталья Петровна и залпом опрокинула в себя очередную за этот вечер порцию горячительной жидкости.

— А по какому поводу ты пришла? — усаживаясь напротив и ловко закусывая коньяк куском колбасы, поинтересовался Саша.

— Когда шла сюда, думала, что я смелая. Что смогу спросить у тебя кое-что. А вот пришла, и вся моя бравада иссякла, — вздохнув, снова подперла ладонью подбородок Наталья Петровна.

— Знаешь, это хорошо, что ты пришла. Будто сразу солнышко из-за туч выглянуло, — заулыбался Саша, с нежностью глядя на нее. — Но только о чем ты так хотела спросить?

— Ладно, — встряхнувшись, выдохнула Наталья Петровна. — Раз уже пришла…

— Я весь во внимании, — заверил ее Саша, разливая вторую порцию коньяка в стопки.

— Скажи, если бы тогда, на втором курсе, я призналась тебе в любви, ты бы выбрал меня?

         Саша Велюров не ожидал такого вопроса. Несколько мгновений он смотрел на свою гостью немигающим взглядом. Напряженно сглотнув, отставил коньяк в сторону и осторожно взял ее за руку.

— А ты тогда любила меня? — тихо спросил он.

— Боже мой! Ну что за вопросы! — тут же выдернув свою руку обратно, воскликнула Наталья Петровна. — Конечно, любила! Я думала, не переживу твоей женитьбы!

— Ты всегда была для меня королевой. Недостижимой и холодной. Мне казалось, ты никогда не спустишься со своей высоты. А я… Я же вылез неизвестно откуда, Ната! У меня на тот момент  и прописки ростовской не было! Меня зачислили на дневное отделение по чистой случайности, потому что я после армии поступал! Все, что у меня было - это природой заложенная способность приноравливаться к обстоятельствам и извлекать из них выгоду! Женитьба на тот момент была очень выгодным обстоятельством. Я не романтик, Ната, если ты об этом.

         Наталья Петровна разочарованно вздохнула. В сердце медленно расползалась печаль. «Какая же я дура, что пришла сюда», — подумала она.

— Но знаешь, — тем временем продолжил свою исповедь Саша, подвигая к ней наполненную стопку, — если бы ты намекнула тогда, что испытываешь хоть что-то, и отвлеклась от самолюбования, возможно, все было бы по-другому. Конечно, я бы не стал без пяти минут прокурором, и карьера не пошла бы так лихо в гору…

— Самолюбования? — оскорбленная словами, метнула взгляд в его сторону Наталья Петровна. — Да я от горя места себе не находила!

         Она судорожно схватила свой коньяк и залпом опрокинула в себя стопку.

— Фу, гадость какая! — тут же выругалась она в адрес коньяка и засунула в рот шоколадную конфету.

         Саша смотрел на нее своими карими глазами, но теперь как-то иначе, теплее. Менялось выражение его лица, постепенно рассеивалась настороженность. Немного смутившись такого откровения, он потер щетину на подбородке, и уже собирался было что-то сказать, как вдруг где-то в прихожей зазвонил сотовый телефон.

— Ох, это у меня в сумке. Платон, наверно, беспокоится! — резво подскочила со своего места и поспешила в прихожую Наталья Петровна. Ее тоже смутило собственное признание. Трезвонящий на дне объемной сумки телефон казался ей спасением от той неловкой ситуации, в которую она сама их поставила.

         Схватившись за сумку, как за спасительную соломинку, Наталья Петровна начала в ней остервенело рыться. Телефон все трезвонил. Словно чуя подвох, он никак не хотел показываться из сумки. Кое-как ей все же удалось выудить его оттуда.

— Алло, сынок!.. Да, я в порядке. Я здесь, недалеко, у Александра Константиновича… Что я у него делаю? Коньяк пью. Почему в будний вечер? Жизнь у меня такая. Нервная. Да все хорошо, сыночек. Буду чуть позже, — отчеканила она и ловко засунула телефон обратно в сумку. В один миг вдруг почувствовала, что Саша стоит позади нее. Растерянно повернулась к нему и пожала плечами.

— Это Платон. Никак не мог понять, почему я у тебя в такой поздний час.

         Саша снисходительно качнул головой и мягко притянул ее к себе. От волнения у Натальи Петровны бешено застучало в висках. Она больше не анализировала свое состояние и не искала ответ на вопрос о возможности существования личной жизни, когда тебе уже за сорок. Саша привлек ее к себе, и они долго стояли, обнявшись. Ей было слышно, как бьется его сердце. Прижимаясь щекой к его широкой груди, она думала, что окружающий ее шаткий мир сможет устоять только в этих объятиях, таких крепких, родных и теплых. Прикрыв глаза, она потянулась к его губам. Спустя мгновение они целовались. Потом они целовались еще и еще, и  ей казалось, что нет ничего прекраснее этих поцелуев.

В ее жизни все изменилось. Отныне она любила, не стесняясь. По вторникам и четвергам Саша Велюров заезжал за ней на работу, и они вместе где-нибудь ужинали. Чаще всего в Западном микрорайоне, рядом с домом. Так было удобнее, Наталья Петровна беспокоилась за Платона. В выходные, ближе к обеду, Саша появлялся в их квартире и они вместе что-нибудь готовили. Или смотрели старое кино на диване.

         Платон крайне болезненно воспринял появление нового человека в жизни матери. Ему казались омерзительными долгая болтовня по сотовому телефону, веселый смех и легкий флирт.  Все попытки образовавшейся пары наладить контакт не приводили к успеху.

         В международный женский день Саша предложил выехать на природу всем вместе. Поэтому накануне кухня Натальи Петровны благоухала приправами и свежими травами для маринада.

— Снимем небольшой домик на базе в Мелиховской, шашлыки пожарим! Мои друзья из прокуратуры тоже едут! Будет весело! — разделывая мясо в кухне у Натальи Петровны, говорил Саша Платону. — Тебе, как будущему юристу, надо заводить полезные знакомства! А еще я тебя научу мясо жарить по особому рецепту, на гриле. Пальчики оближешь!

— Мама! Но почему я не могу просто остаться дома? — с тревогой и недовольством рассматривал дно пустой чашки сын. — Эти ваши разговоры за столом на юридические темы, они кого угодно с ума сведут!

— Не можешь, потому что я хочу видеть тебя рядом! — нетерпеливо взмахнула рукой Наталья Петровна и тут же порывисто обняла сына за плечи. — Ты мой сын, к тому же, без пяти минут студент юридического факультета! Тебе надо общаться с юристами! Это необходимо для будущей карьеры!

— А если в моей жизни что-то изменится? Если я не доберу баллов? — хмурясь, спросил сын. — Что тогда?

— Тогда подключусь я! — строго оборвал ход его мыслей Саша. — И вместе мы их доберем! Иначе и быть не может!

         Наталья Петровна просияла. Она еще никогда не была так счастлива от того, что рядом находились два самых любимых мужчины в ее жизни. За последние дни она очень изменилась. Позволив себе любить, она расцвела. Это внутреннее преображение сказалось и на внешности. Бледность ушла, темные круги под глазами исчезли. Наталья Петровна искрилась счастьем и красотой.

— Платоша, ну разве ты не хочешь в будущем иметь достойное место? В нашей сфере для тебя всегда найдется работа! И делать-то ничего не надо, просто учись!

         Платон понуро покачал головой и поднялся из-за стола.

— Я буду у себя в комнате, — пробурчал он и вышел из кухни.

— И что с ним делать? Ума не приложу… — сникла Наталья Петровна. — Я думала, он уже взрослый и спокойно воспримет твое появление. А получается, мы его раздражаем.

— Ему нужно время, чтобы привыкнуть. Я не вижу здесь никакой проблемы, — бодро продолжая резать мясо, отозвался Саша. — Завтра мы проведем день втроем, возможно, мне удастся найти к нему подход.

— Я тоже буду стараться. Только мне не нравится, что его раздражает напоминание о будущей профессии. Иногда мне кажется, что он идет в юристы без особого энтузиазма.

— Ната! Не дави на него! Ты же, как наседка, вокруг вертишься! Дай ему вдохнуть свободной грудью! Удерживай, отпуская. Знаешь такое выражение?

— А если…я отпущу его, и он не вернется? — бледнея от своей догадки, спросила она.

— Что значит, не вернется? — весь перемазанный в маринаде и мясе, озадаченно повернулся к ней Саша.

— Если он не захочет поступать на юридический? Или, еще хуже, к отцу уедет? Как я тогда жить буду?

— Тогда, милая моя, — раскрывая ей свои широкие объятия, заулыбался Саша, — мы с тобой заведем собаку и будем много путешествовать.

— Собаку? — прижимаясь к его широкой груди, жалобно переспросила Наталья Петровна.

— Ну, да. Собаку. Ты не любишь собак?

— Люблю, конечно. Но…собака не заменит мне сына!

— Конечно, не заменит! Но нам куда-то надо будет девать твою идею опекать ближнего! — стараясь не перемазать ее грязными руками, во всю хохотал Саша.

         Когда он ушел, была глубокая ночь. Наталья Петровна с наслаждением приняла душ, переоделась для сна и улеглась в свою постель. Она уже думала немного почитать что-нибудь из прозы и включила ночник, когда на пороге комнаты прорисовался силуэт Платона.

— Сынок! Ты что затаился? — приподнявшись на локте, сняла очки и отодвинула электронную книгу в сторону Наталья Петровна.

— Я его терпеть не могу. — Плотно сжав губы, произнес Платон.

— Кого? — испуганно села на постели она. — А ну-ка, иди сюда, сядь рядом.

— Твоего Александра Константиновича! — присев на край разложенного дивана, пояснил сын.

— Это почему еще? — захлопала глазами мать.

— Потому что он невыносим! Ведет себя, как будто он здесь самый главный! Как он вообще мог тебе понравиться? У вас на юридическом факультете нормальных мужчин нет? Все такие раздутые и самодовольные?

— Но… как же это, Платоша? Никакой Саша не раздутый… он просто к тебе подход найти пытается, только и всего. А ты, как баран, уперся и не хочешь идти на контакт.

— Да какой может быть контакт, если он, кроме как поучать, не знает ничего? И баллы он доберет, и мясо жарить меня научит! Может, прежде чем к нам в семью лезть, надо было мое мнение спросить?

— Платон, так нельзя! Ты придираешься по пустякам! Пойми, мы с Сашей проводим много времени вместе, и естественно, что он хочет узнать тебя лучше. Ему приятно, что у вас много общего! Как старший по званию, Саша пытается показать тебе все положительные стороны будущей профессии. Разве это плохо?

— Терпеть нравоучения от тебя, мама, это одно. Но принимать их от совершенно постороннего человека, это ужасно!

— Это не нравоучения, Платон! Это твоя будущая реальность!

— Да я лучше утоплюсь, чем жить в такой реальности!

— Ты хоть понимаешь, что сейчас говоришь? Я ради тебя столько сил потратила! Поступление почти у нас в кармане! Надо просто безупречно сдать ЕГЭ! И все, ты студент!

— А что, если я не хочу быть у тебя студентом?!

— Как…не хочешь? — осеклась на полуслове и судорожно сглотнула Наталья Петровна. — Да разве есть хоть один человек, который не хочет учиться на юридическом факультете?

— На факультете, может быть. Но у своей мамы — ни за что на свете, — будто нарочно, холодно отозвался Платон и поднялся. — Спокойной ночи.

— Это ты так хочешь мне отомстить за появление Саши? — оторопело проговорила Наталья Петровна. — Из-за этого весь сыр-бор?

— Нет.  Просто я строителем быть хочу, — уже возле двери произнес сын и вышел в коридор.

— Никакого строительства! — истерично выкрикнула ему вслед Наталья Петровна. — И Саша будет в нашей жизни! Тебе придется с этим смириться! Так же, как и с юридическим будущим!

         Ответом ей был громкий хлопок двери. Платон постепенно уходил из-под ее влияния.

Станица Мелиховская приятно радовала глаз. После городской суеты залитые солнцем песочный пляж, живописная лодка на берегу и только начинающие зеленеть деревья казались земным раем. Наталья Петровна впервые за долгое время облачилась в джинсы и спортивную куртку, и ей это очень нравилось. База отдыха вдохновила даже Платона. Он перестал хмуриться и увлекся рыбной ловлей.

         Саша познакомил Наталью Петровну со своими друзьями — двумя грузными сотрудниками прокуратуры со своими вторыми объемными половинками и детьми. Это были приятные люди, привыкшие чтить закон и  радующиеся шансу отдохнуть от службы на природе. Наталья Петровна и Платон идеально вписались в общую атмосферу. Пока жарили шашлык, много смеялись, вспоминая студенческое прошлое, юридический факультет и своих преподавателей. Чуть позже, за столом, обсуждали работу. Первое время Наталья Петровна с тревогой посматривала на сына, но вскоре ее сомнения рассеялись. Платон улыбался и даже вставил пару фраз в общую беседу. «Возможно, — размышляла она, нарезая овощи для стола, — Платон вчера сказал это просто из ревности к Саше. Ему сейчас хорошо, и он, скорее всего, через некоторое время успокоится».

         После шумного застолья все отправились на пляж. Мужчины пытались ловить рыбу, дети бегали вокруг лодки, играли в догонялки. Наталья Петровна сидела на берегу и старалась ни о чем не думать. Солнышко нагрело ее черную спортивную крутку, лицо и руки. Протягивая ладони к солнечному свету, она тихо наслаждалась этой маленькой радостью.  Вскоре позади нее устроился Саша. Чувство приятного покоя он тут же рассеял свежим анекдотом и смехом. Наталья Петровна поглядела на него с укором, но не удержалась и тоже рассмеялась.

— Вот бы всегда было так хорошо! — обнимая Сашу за шею, проговорила она.

— А так и будет! Иначе быть не может! — целуя ее руки, уверенно отозвался он.

         Домой вернулись очень поздно - уставшие и пропахшие дымом от костра.

— Надо выбираться почаще! — высунулся из машины Саша, прежде чем отъехать. — Увидимся завтра после работы!

— До встречи! — подталкивая вперед хмурого Платона, откликнулась Наталья Петровна. Ее зеленые глаза сияли от счастья.

         На работе все шло своим чередом. Рутина затягивала и создавала иллюзию, что все по-прежнему. Изменилась только Марьяша. Произошедшие перемены были настолько контрастны, что их не заметил только слепой. В ней будто угасло пламя. Глаза больше не сияли, волосы были стянуты в пучок, а за нарядами она больше не следила. Конечно, Марьяша исполнила свой глупый план: растрезвонила на весь факультет, что у нее теперь есть серьезный поклонник. По странному стечению обстоятельств, с той поры Сергей Владимирович и носа не казал на их кафедру. Наталья Петровна вздохнула, налила себе кофе, и собралась поинтересоваться у лаборантки, как обстоят дела на личном фронте. Она уже открыла рот, но в эту самую минуту внутренний телефон разразился звонкой трелью.

— Наталья Петровна! Вас к себе декан вызывает, — доложила Марьяша.

— Что еще стряслось? — нахмурилась заведующая. Тут же позабыв о лаборантке, она поспешила в деканат.

         Декан стояла возле окна. Наталье Петровне показалось, она постарела за прошедшие две недели.

— Закройте дверь, Наталья Петровна, — попросила декан. — Речь пойдет  о вашем будущем контракте.

         Наталья Петровна, судорожно сглотнув, прикрыла дверь и с ожиданием уставилась на своего работодателя.

— Со следующего года ваша кафедра не будет существовать, как отдельная субстанция. Это было решено вчера на совещании в ректорате. Для того, чтобы она существовала в чистом виде, нужна нагрузка. Со следующего учебного года достаточного количества нагрузки не будет. Вас объединят с кафедрой уголовного процесса.

— Мы это предполагали, и морально почти готовы к такому повороту событий, — сцепив пальцы рук, выдохнула Наталья Петровна.

— Это еще не все. По той же самой причине мы не можем оставить на будущий год двух преподавателей одной и той же дисциплины. У вас на кафедре уголовное право ведет профессор Войков и вы.

— Меня сократят? — побледнела Наталья Петровна. — Что ж, я… я не могу становиться на один уровень с Войковым, он легенда.

— Да, легенда. Но у вас сын. И вы числитесь у нас в штате. Поэтому после конкурса на открывшуюся вакансию мы оставим вас. Это негласно, и никто ничего не должен знать. Ваша цель - доказать комиссии, что именно вы приносите факультету больше пользы. Понимаете меня?

— То есть, я должна буду доказывать, что я лучше Войкова?

— Надеюсь, до этого не дойдет, и мы все решим на местах. Но если так сложится, вам придется это сделать. Вы прекрасный лектор и, думаю, справитесь с задачей. Я вызвала вас, чтобы вы подготовились к этому заранее.

— Чтобы в случае чего не ударить в грязь лицом перед заслугами соперника? — почти выкрикнула заведующая и тут же прикрыла рот рукой.

— Да, если такая формулировка вопроса вам угодна.

         Наталья Петровна покинула кабинет декана полностью опустошенной. Ей чудилось, будто из нее в один момент выкачали все силы, оставив наедине с собственными страхами.

— Наталья Петровна, что с вами? — испуганно кинулась к ней Марьяша. — На вас лица нет!

— Н-нет, ничего…давление, наверное, скачет… — отмахнулась от лаборантки она. Налила себе воды в стаканчик из кулера. Заметила, что противно трясутся руки и почти нечем дышать.

— Марьяночка, вы, вот что… сходите в двести пятнадцатую аудиторию и отпустите студентов. Скажите, моего занятия сегодня не будет,  — решилась она на самовольный поступок.

— Хорошо. А что случилось? — широко распахнув глаза от удивления и страха, поинтересовалась Марьяша.

— Кафедру расформировывают, — беспомощно махнула рукой Наталья Петровна. — Теперь уже точно.

— Боже мой… — пробормотала лаборантка и кинулась исполнять просьбу в двести пятнадцатую аудиторию.

         Наталье Петровне казалось, она задыхается. Быстро собрав вещи и накинув на плечи короткое пальто кофейного цвета, она выскочила из здания юридического факультета.

         Улица Горького пестрила снующими туда-сюда людьми, проспект Буденовский стоял мертвой пробкой. Пролетев пару кварталов, Наталья Петровна сбавила скорость и медленно зашагала по залитой солнцем аллее. Свернула в парк Горького и села на первую свободную лавочку. «Боже мой, но почему именно сейчас?.. Именно сейчас, когда Платон смирился со своим юридическим будущим, меня ставят в такое унизительное положение?» — обхватив голову руками, думала она. — «Да будь он проклят, этот юридический факультет! Как я смогу говорить комиссии, что лучше Войкова? Он мой учитель! Он — легенда! Перед ним склоняют голову даже самые противные и не воспитанные студенты! А я — я даже не профессор!»

         Она просидела на лавочке довольно долго. Мимо бежала веселая молодежь, шумели машины, но ей казалось, время остановилось. Время, то самое коварное время, которого ей никогда не хватало. То самое коварное время, которое тянулось бесконечно долго, и теперь вдруг просочилось сквозь пальцы и оставило ее с носом. Этого драгоценного времени, которого всегда было в избытке, теперь почти не осталось. Ушла та эпоха, которая могла дать ей докторскую, ушла. Канула в вечность, будто и не было ее никогда.

         Спустя час, Наталья Петровна поднялась. Очнувшись от размышлений, чувствуя себя опустошенной и разбитой, она медленно побрела в сторону автобусной остановки.

          Все последующие дни Наталья Петровна старалась выбросить из головы мысли о профессоре Войкове. На кафедре всеми силами собирали и подчищали документы, разбирали архив и свободного времени на размышления почти не оставалось.

         Профессор Войков сам узнал о предстоящем конкурсе. Грузно передвигаясь, он распахнул двери и шумно сел на свободный стул. Окинул взглядом бумажный хаос, царящий на кафедре.

— Вот что, Наташенька! — тяжело дыша, выдавил он. — Не в моих правилах тягаться с женщиной! Я не смогу на конкурсе топтать вас и убеждать комиссию, что больше подхожу на эту ставку.

— О чем это вы говорите? — сконфузившись, оторвалась от бумаг Наталья Петровна. — Это просто конкурс, только и всего!

— Нет, милая моя, это не просто конкурс. У вас есть отличный козырь — ваш сын. Ему здесь учиться, и вам обеспечена вакансия.

— Мой сын уже взрослый! — всем сердцем чувствуя гадливость сложившейся ситуации, выкрикнула Наталья Петровна. — Он сам справится с обучением! А если не доберет баллов при поступлении, то подключим прокуратуру и доберем! Что касается конкурса на вакансию, пусть решает комиссия! Думаю, у меня перед вами нет ни единого шанса!

         Ее руки противно дрожали, и в горле постепенно разрастался ком.

— Если хотите знать правду, я вам ее скажу! — не в состоянии более сдерживать эмоции, продолжила говорить она. — Мой сын — это моя боль. Он родился с врожденным недостатком, который вряд ли смогут исправить доктора. Но физический недостаток полностью компенсирует живой ум. И это — его путевка в будущее. Я много сил отдала факультету в надежде на то, что мои заслуги учтут в приемной комиссии, но в свете сложившихся обстоятельств это уже не так важно. Так что, давайте уповать на милость судей!

         Профессор Войков смотрел на нее с нескрываемым презрением.

— Я вам не верю! — с усмешкой произнес он. — Деканат будет полностью на вашей стороне. Потому что  вы - разменная монета. Штатная еденица. Из тех, кем удобно прикрыться в случае  провала. И вы не претендуете на высокие звания, ведь у вас даже не написана докторская!

         Наталья Петровна замерла. На мгновение она даже перестала дышать.

Оглянулась на Марьяшу. Та будто приросла к своему рабочему месту за компьютером.

— А знаете, что?! — чувствуя, как ее захлестывают потоки гнева, взорвалась она. — Отныне мне все равно, что будет на конкурсе! До сегодняшнего дня я даже не представляла, что вы обо мне такого низкого мнения! Поверьте, человеческие качества измеряются отнюдь не научной степенью! Они измеряются глубиной душевного благородства!

— И как у вас обстоят дела с благородством, Наташенька? — холодно усмехнулся профессор.

— А это уже не ваше дело! Не вам меня судить! — теряя самообладание, почти прокричала она. — Марьяна, предлагаю вернуться к работе. Иначе мы не уложимся в сроки!

— Да, да, Наталья Петровна, — очнувшись от наваждения, подскочила на своем месте Марьяша.

         Профессор Войков поднялся со своего места также шумно, как и садился. Он бесцеремонно вышел, даже не потрудившись прикрыть за собой дверь. Марьяша тут же подбежала к двери и захлопнула ее с обратной стороны. Наталья Петровна села на стул и закрыла лицо руками. Ее била мелкая дрожь.

— Наталья Петровна, кофе сделать? — участливо повернулась к ней лаборантка.

— Да. Пожалуйста… — закивала заведующая.

— Нас всех уволят? — протягивая ей кружку с горячим напитком, спросила Марьяша.

— Не знаю. Я уже ничего не знаю. Раньше…раньше я верила, что могу контролировать своих сотрудников и весь процесс обучения, а теперь я будто потеряла эту способность! Все рушится, ломается против моего желания, а остановить эту свистопляску я не в силах! — с горечью выдохнула Наталья Петровна. Покачав головой, аккуратно поставила кофе на стол.

         А дома она горько плакала, закрывшись в маленькой кухне. Перед глазами проносились годы, потраченные на юридический факультет. Правдивость фраз профессора Войкова колола глаза, душу и разрывала сердце на части. Да, она штатная еденица. Разменная монета, готовая бесплатно встать грудью на защиту факультета. Монета, которую бросят в урну вместе с остальными и даже не поморщатся. Бросят и не вспомнят ни одной заслуги. Потому что разменные монеты все одинаковые. Они почти ничего не стоят.

— Наталья Петровна! Кто это придумал?! Я же предупреждал вас и всех заведующих! Никаких акций протеста! — влетел на кафедру Сергей Владимирович. Его серый пиджак был распахнут, а рыжая челка торчала в разные стороны. Покатый лоб покрыли мелкие капельки пота.

— О чем вы говорите? — удивленно оторвалась от копий бумаг заведующая. Ее открытая лекция только что подошла к концу. Проведенная безупречно, она была выше всяких похвал, и Наталье Петровне было приятно осознавать, что она полностью состоялась, как лектор. После инцидента с профессором Войковым комплименты комиссии были бальзамом израненному сердцу. И внезапное нападение со стороны заместителя декана по воспитательной работе ее очень удивило.

— Я говорю о ваших студентах! О третьем курсе, прикрепленном к вашей кафедре! Они без разрешения устроили акцию протеста прямо перед публичной библиотекой!

— Как, устроили?.. — бледнея, произнесла Наталья Петровна. — Они что, уголовное право плохо знают? Их же отчислят!

— Да! Вот именно! Отчислят, к чертовой матери! — страшно прокричал ей в лицо Сергей Владимирович.

— Может, еще есть шанс разогнать их? До приезда полиции и местных журналистов? — растерянно прижимая к груди распечатку текста, пробормотала она.

— Возьмите документы! У меня машина здесь! Поехали! — схватил ее за локоть заместитель декана.

         Когда они добрались до улицы Пушкинской, начало смеркаться. Студенты действительно организовали акцию протеста. Они сбились в толпу рядом с книжным развалом и вели себя очень агрессивно. Торговцы книгами беспокойно поглядывали в сторону митингующих. В руках у самых активных были плакаты. «Не дадим уволить Войкова! Он - наш профессор!» - «Войков - легенда юридического факультета!»  – гласили надписи. Кто-то выкрикивал не трезвым голосом: «Долой деканат! Нам не нужны такие правители!»

— Ребята! Вы что же это делаете?! — кинулась Наталья Петровна к своим воспитанникам. — А ну-ка, немедленно расходитесь!

— А вы нам здесь не указ! — выкрикнул кто-то из толпы. — Мы - за Войкова! Он лучше всех!

— А ну, отставить разговорчики! — заорал позади Натальи Петровны заместитель декана по воспитательной работе. — Всем разойтись по домам! Взыскание и строгий выговор каждому!

         В ответ раздались смешки. Где-то вдалеке завыла сирена полицейских автомобилей.

— Менты! Бежим! — раздались крики среди толпы. Но с другой стороны уже подтягивался отряд специального назначения. Кто-то бросил баллончик с зажигательной смесью в старые книги. Развал моментально вспыхнул. По стенам Публичной библиотеки поползли отблески пламени. Это горели книги. Старые учебники и научные трактаты, уже отжившие свое и отдающиеся за сущие копейки, а то и вовсе бесплатно. Книги гибли со стоном и треском. Корчась в предсмертных муках, гибла наука, запечатленная в бесчисленных трудах ученых. На каменных стенах, источая дикую печаль, плясали безумствующие тени.

         Наталья Петровна с ужасом взирала на эту свистопляску. Ей казалось, ее собственная карьера сгорает в адском пламени. Где-то рядом завыла сирена пожарной машины. Бегали и кричали люди. А она все стояла, потрясенная жутким зрелищем, и не имела сил оторваться. Кто-то схватил ее за руку и дернул. Она обернулась. Сотрудник специального подразделения в маске без объяснений повел ее в сторону служебной машины.

         …Их продержали в полицейском участке несколько часов. Оперуполномоченный никак не хотел верить, что Наталья Петровна и Сергей Владимирович оказались рядом с акцией протеста случайно, а никак не являлись зачинщиками погрома, а уж тем более, пожара. Была уже почти полночь, когда им вернули вещи и наконец отпустили.

         Наталья Петровна вышла в коридор. На потертой лавке для посетителей сидел бледный и осунувшийся Сергей Владимирович. Рыжая челка прилипла к покатому лбу, серый пиджак безнадежно помялся. Заметив Наталью Петровну, заместитель декана по воспитательной работе оживился.

— Наталья Петровна! А я вас жду, — стремительно поднявшись, подался он ей навстречу.

— Ох, Сергей Владимирович… для чего же? Моя песенка давно спета. Вряд ли после сегодняшнего дня я останусь работать, — устало выдохнула она.

— Да отчего же? — он взял ее под руку, и они медленно побрели к двери. — Вы ни в чем не виноваты. Пытались спасти честь факультета.

         На улице было темно и прохладно. Они неторопливо шли по Пушкинской, ровно до тех пор, пока не наткнулись на пустую лавочку. Наталья Петровна опустилась на нее и раскрыла сумку. Она искала сотовый телефон. Сергей Владимирович сел рядом и достал сигареты.

— Я думала, вы не курите, — включая телефон, усмехнулась Наталья Петровна.

— Курю. Когда никто не видит, — махнул рукой Сергей Владимирович и затянулся едким табачным дымом.

         На табло телефона высветились пропущенные вызовы. С кафедры, от Платона, от Саши.  Наталья Петровна уже было начала набирать номер сына, как экран оживился новым вызовом. Звонил Саша.

— Ната, Боже мой! Ты куда пропала? Я весь вечер тебе звоню! Платон с ума сходит! — взорвался криком телефон.

— Саша…Привет. Да меня…в полицию забрали вместе с Сергеем Владимировичем. Студенты наши возле Публичной библиотеки акцию протеста незаконную решили устроить.

— А сейчас ты где? Я в машине сижу! Только скажи, где тебя забрать?

— Да здесь, на перекрестке Пушкинской и Ворошиловского. На лавочке сижу, — устало объяснила она.

— С тобой все в порядке?

— Да.

— Жди меня там, где сидишь! Я приеду скоро!

— Подожду, — пообещала она, и Саша отключился.

— Хорошо, когда о тебе есть, кому позаботиться, — понимающе кивнул Сергей Владимирович, выдыхая клубы дыма.

— А о вас, разве некому? — удивленно посмотрела на баловня судьбы Наталья Петровна.

— Мама была. Да умерла в позапрошлом году, — отвернулся в сторону проезжей части Сергей Владимирович. — Теперь, кроме работы и пустой квартиры у меня ничего нет.

— Как жаль!.. А я думала, у вас все хорошо. Вы ведь такой успешный, — часто заморгала Наталья Петровна.

— Ах, Наталья Петровна! Внешнее впечатление так обманчиво порой!.. И, честно говоря, работа эта не очень мне по душе. Я бы лучше в следователи пошел. Там моя сноровка больше пригодится.

— А что сразу не пошли-то?

— Не сложилось. А на прошлой неделе снова документы подал. Если мою кандидатуру одобрят, уйду в угрозыск…

         Наталья Петровна удивленно смотрела на Сергея Владимировича. Неожиданно он открылся ей с другой стороны. А то, что он решил уйти в уголовный розыск, и вовсе ставило все с ног на голову.

— Вы только знаете…не говорите никому, что я принял решение уйти с факультета. Если все сложится, я сам скажу, — будто жалея о своей откровенности, попросил заместитель декана.

— Конечно, Сергей Владимирович. Обещаю молчать, — заверила его она.

         Со стороны проезжей части послышались шумные шаги. Наталья Петровна узнала силуэт Саши Велюрова, и ее губы дрогнули в улыбке.

— Похоже, мне пора, — повернулась она к своему попутчику.

— Всего хорошего, Наталья Петровна. Я еще немного посижу, покурю и тоже пойду, — задумчиво кивнул он.

— Саша, я здесь! — поднявшись, крикнула в темноту Наталья Петровна.

— Ната! — Саша бросился ей навстречу и с силой сжал в своих крепких объятиях. — Так нельзя, Ната! Мы чуть с ума не сошли от беспокойства! Почему ты не попросила разрешения позвонить, когда была в участке? Я бы сразу забрал тебя оттуда!

— Я так растерялась, что даже не подумала об этом… — оправдывалась она, вдыхая аромат его дорогого мужского одеколона. От напряжения перед глазами поплыли темные круги.

— Больше никогда так не делай! Никогда, прошу тебя! — осыпая ее лицо поцелуями, ворчал Саша. — Поехали же скорее домой!

— Да, да, поехали… — согласилась она, и он повел ее за собой в сторону машины.

С каждым днем понятие «эффективная форма контрактов» все прочнее входила в речевой оборот сотрудников Южного Федерального Университета. И юридический факультет не был исключением из правил. Неуклюжую форму протеста задавили в самом начале. Неугодных студентов отчислили  без права восстановления. Огромная социальная структура продолжала жить и развиваться по новым правилам. Разменные монеты были разменяны, лишние — выброшены, а оставшиеся — продолжили свою профессиональную деятельность на просторах родных факультетов.

         В канун майских праздников на кафедре уголовного права стояла тишина. Наталья Петровна налила себе кофе в пластиковый стаканчик и задумчиво посмотрела на Марьяшу. Лаборантка изменилась. Она больше не улыбалась так искренне, как раньше. Ее волосы медного цвета были стянуты в неуклюжий пучок и совсем не блестели. В глубине души Наталья Петровна считала поступок Марьяши жуткой ошибкой, но поговорить с ней об этом  так и не хватило времени: все заботы, отчеты, документы.

— Что, Наталья Петровна? — почувствовав на себе взгляд, вскинулась лаборантка.

— А вам действительно дорог Сергей Владимирович, Марьяночка?

— Дорог. Только к чему теперь об этом…— зарделась и опустила голову та.— Скоро мы разбежимся отсюда все. А он, наверное, женится на племяннице ректора. Куда мне с ней тягаться?

— Как же это, Марьяна? Не уж то, вы готовы так просто отдать другой того, кто по идее принадлежит вам?

— Он мне не принадлежит, — тяжело вздохнула Марьяна и уставилась в экран монитора.

— Хотите, я позвоню в деканат и приглашу его к нам на кофе? — вдруг пришла шальная мысль в голову заведующей.

— Он не придет. Он уже, наверное, с племянницей ректора укатил куда-то.

— А если нет?.. Я сейчас позвоню и все узнаю, — улыбнувшись, Наталья Петровна набрала номер деканата. — Тома, здравствуйте. А Сергей Владимирович у себя? Не уехал еще? Скажите ему, что Наталья Петровна ждет его на кафедре на чашечку кофе. Только передайте, пусть шоколад с собой возьмет. У нас закончилось все…да, да. Так и передайте.

         Марьяша с ужасом взирала на заведующую.

— Наталья Петровна, зачем вы… сделали это? Он не придет, точно вам говорю!

— Марьяночка, вы лучше губы подкрасьте, пока еще время есть, — продолжая улыбаться, положила трубку внутреннего телефона на место Наталья Петровна и начала собирать свои вещи в сумку.

          Спустя несколько минут в дверном проеме появился запыхавшийся Сергей Владимирович. В руке он держал плитку молочного шоколада.

— Наталья Петровна! Вы меня перед выходом застали! Я уже в машину садиться собирался, когда Тома позвонила. Вот, шоколад в автомате купил, как просили, — озадаченно переводя взгляд с лаборантки на заведующую, произнес он. — У вас ко мне что-то серьезное?

— Да нет. Какие серьезности в канун праздников! — махнула рукой Наталья Петровна и выдернула пластиковые стаканчики для кофе. — Какие у вас планы на выходные?

— Никаких. Был друг, но он уехал, — присел на стул Сергей Владимирович и с интересом посмотрел на рдеющую от смущения Марьяшу.

— А про нас вы совсем забыли. Подснежников из леса больше не носите. А сейчас, смотрите - тюльпаны, ландыши пошли. Мы ждем, ждем, а вас нет все, — лукаво улыбаясь, взяла в руки светлый пиджак заведующая. — И Марьяна, по-моему, в этих ландышах больше всех нуждается. Она тоже совсем одна на выходные осталась.

— Марьяночка! — развернувшись к лаборантке, воскликнул заместитель декана. — Так я думал, вы не нуждаетесь в моих цветах более… Тома сказала, у вас есть поклонник!

— Марьяна это придумала. Чтобы не так больно было видеть, как вас уводит племянница ректора! — хмыкнула Наталья Петровна.

— Наталья Петровна! — зашипела лаборантка и вся пошла багровыми пятнами.

— Бог с вами всеми, какая племянница ректора?! Чтобы меня привлекли за совращение несовершеннолетних? — округлил глаза Сергей Владимирович.

— Вот и отлично, — подмигнула Сергею Владимировичу Наталья Петровна.— Раз вам двоим заняться нечем, так пейте кофе и сходите, прогуляйтесь по Пушкинской.

— А вы куда? — судорожно ухватилась за ручку объемной светлой сумки заведующей лаборантка.

— А я домой. Платон улетает в Германию завтра, надо ему помочь вещи собрать, — дернула к себе сумку Наталья Петровна.

— Ну, так это можно, конечно! — оживился Сергей Владимирович. — Марьяночка, вы согласитесь подышать воздухом? В парке Горького побродим. А после поужинаем где-нибудь?

         И угасшая было навсегда Марьяша в один миг засияла.

— Ну, конечно, Сергей Владимирович! Я плащ возьму, и можем идти!

— Только кофе уберите перед уходом! Иначе до середины мая стоять тут будет, — шагнув в сторону двери, улыбнулась Наталья Петровна.

         Она шла по улице и ни о чем не думала. На душе было легко и спокойно. Платон улетает к отцу, а значит, можно будет все праздники провести вместе с Сашей. Просыпаться, когда хочется, ложиться после полуночи, есть вместе пиццу в постели и совсем не чувствовать себя виноватой перед сыном.

         Когда она приехала, Платон уже почти собрал свои вещи.

— Мам, сделай поесть чего-нибудь! Хоть горячих бутербродов с чаем, — попросил он. И мать с готовностью кинулась на кухню.

         Сын пришел чуть позже и мирно утроился за небольшим кухонным столом. Наталья Петровна достала тарелку из микроволновой печи и поставила дымящиеся ароматные бутерброды на стол.

— Я буду скучать, — вздохнула она, разливая горячий чай в кружки.

— Мам, не начинай, — буркнул Платон. — Тебе есть, с кем провести праздники.

— Все равно, без тебя все будет не так.

         Она села рядом и с нежностью посмотрела на сына.

— Ты уже совсем большой. И когда успел вырасти? Казалось, еще совсем недавно мы с тобой конструктор собирали в день рождения…тогда тебе семь лет было. А сейчас, вот. Поступаешь уже.

— Ага, — хмуро отозвался сын. Он не любил душевных излияний матери. — Кстати, мам. Можно, ты завтра поедешь провожать меня без своего Александра Константиновича? Не хочу омрачать свои последние минуты перед отлетом.

— Платон! Ну, зачем ты так? — ощетинилась мать. — Саша бы вещи помог отвезти! Неужели на такси будет удобнее?

— Мне — да. Прости, мам. Но я еду к родному отцу и выслушивать советы на все случаи жизни от чужого человека перед отлетом не хочу.

— Саша не чужой! — от обиды в глазах Натальи Петровны выступили слезы. — Он очень старается стать ближе к тебе!

— Он мне не нужен! Я ненавижу его! Никогда не встречал людей отвратительнее! Самодовольный и напыщенный, думает только о себе! Ты очарована им, поэтому слепа! Открой глаза, мама! — Платон запихнул в рот бутерброд, взял кружку чая и поднялся.

— Платон! Это мерзко и эгоистично, сынок! Так себя вести нельзя! Саша — мой выбор и я не откажусь от него в угоду тебе! Я всю свою жизнь положила на твое воспитание, на профессиональное будущее! Дай хотя бы на закате насладиться человеческими отношениями с тем, кто мне действительно дорог!

— Знаешь, мама, если ты так устала от меня, можешь завтра не провожать. Я сам до аэропорта доберусь.

— Причем здесь это? — растерянно произнесла она вслед выходящему сыну.

         Платон презрительно хмыкнул. На секунду в его взгляде мелькнуло торжество победы. Только вот победы над чем? Над ее чувствами? Неужели так приятно делать больно родной матери?

         В горле застрял противный ком. Наталья Петровна прошла в свою комнату, села на диван, горько вздохнула и набрала номер сотового телефона Саши Велюрова.

— Саш, прости. Платон не хочет, чтобы завтра мы провожали его вдвоем,— глотая слезы, произнесла она в трубку.

— Я почему-то был уверен, что он тебя об этом попросит, — отозвался бархатным баритоном Саша. — Постой, да ты что, плачешь, Ната?

— Я расстроилась. Он… он такой жестокий! Ему совсем не жаль меня!

— Успокойся, прошу тебя. Хочешь, я приду?

— Нет. Так мы только разозлим его еще больше.

— Тогда возьми себя в руки и скажи мне, во сколько тебя завтра подобрать под аэропортом?

— Ты приедешь за мной даже после того, что я тебе сказала?

— Конечно! А разве может быть иначе? Более того, у меня есть для тебя сюрприз. Как посадишь сына на самолет, дай знать.

— Ну, вот… Я теперь от любопытства заснуть не смогу, — улыбнулась Наталья Петровна. — Хоть намекни, что это?

— Намекнуть?.. Хм, я почти не умею делать намеки. Работа в прокуратуре накладывает отпечаток, там надо быть максимально прямолинейным и апеллировать сводом законов.

— Саш…ну, пожалуйста! — улыбаясь, продолжала просить она.

— Хорошо. Если бы у тебя было все золото мира, где бы ты хотела провести майские праздники?

— Где угодно, лишь бы рядом был ты.

— А если я и так буду рядом?

— Тогда, возможно, ближе к воде. И обязательно, чтобы был ресторан. Ужин при свечах, медленный танец, и…и я должна быть в красивом вечернем платье!

— Хм, как романтично…я уже тебя представил. А какого цвета у тебя должно быть платье?

— Не знаю…но непременно яркое, такое, на которое все будут обращать внимание.

— Может, алое?

— Нет, не алое. Алый вульгарен… Может, желтое? Как солнышко?

— Да, ты права. Как солнышко. Ведь когда ты улыбаешься, в моей душе светит солнышко.

— Значит, я у тебя ассоциируюсь с солнечным светом?

— Да. Можно сказать, освещаешь мой мир, переполненный уголовными и не очень уголовными делами. В общем, ты мой личный вдохновитель.

— Это самые приятные слова из всех, что мне доводилось услышать…еще немного, и я начну тосковать здесь без тебя.

— Тогда до завтра. Целую тебя, мое милое солнышко.

— До завтра. Я тоже тебя целую.

         Улыбаясь, Наталья Петровна выключила сотовый телефон.

— Фу ты, мерзость какая! — тут же послышался за ее спиной голос сына.

         От неожиданности она вздрогнула и с обидой произнесла:

— И что мерзкого в моем разговоре с любимым человеком?

— В самих фантазиях на тему ресторана и яркого платья нет ничего плохого, — подметил Платон. — Я даже вижу тебя сейчас. Берег моря, ресторан, свечи…но стоит мне представить рядом твоего кавалера и ааааа! Ужас, мама! Это картина из разряда «красавица и чудовище».

— Знаешь, это не твое дело! Я люблю его! Я имею право любить, пойми!

— Папа рядом с тобой смотрелся бы намного лучше!

— А-а, так вот откуда ветер дует! — догадалась Наталья Петровна. — Ты ревнуешь меня к Саше настолько, что готов представлять рядом бросившего нас твоего отца?

— Да, ревную! Он отнимает тебя! Этот жесткий самовлюбленный Александр Константинович поселился в твоем сердце и выталкивает меня! Я не хочу остаться без твоей поддержки, мама! А ты везде таскаешь его за собой! Даже у нас дома от него нет спасения! Он теперь числится здесь на равных! По какому праву, мне интересно знать?

— Ох, Платон… А я считала тебя взрослым!.. — растерянно подвинулась ближе к сыну Наталья Петровна. — Да неужели ты думаешь, что я способна забыть о тебе?

— В угоду ему, да. Способна. Ты уже несколько раз произнесла, что любишь его. А мне ты давно не говорила ничего подобного! — нахмурившись, скрестил руки на груди сын.

— Но то, что я люблю тебя, и так ясно. Разве мать может не любить собственного ребенка, пусть даже и совсем выросшего?

— Я тебе не верю. Ты очень изменилась, мама.

— Так и жизнь изменилась, сынок! На работе не весть что творится, твое поступление на носу! Но все эти перемены не имеют никакого отношения к чувствам! Я буду рядом с тобой всегда…ну же, Платон! Иди ко мне!

         Она протянула к нему свои руки и сын не удержался. Он осторожно сел рядом и позволил себя обнять. Наталья Петровна медленно выдохнула и  погладила его по коротко остриженным светлым волосам.

Самолет медленно набирал высоту. Наталья Петровна, едва сдерживая слезы, заворожено наблюдала за ним со смотровой площадки. Ее мальчик улетал от нее. В загадочные федеральные земли Гессен, город Висбаден. Туда, где жил и успешно трудился его родной отец, архитектор. Материнское сердце сжималось от тоски и тревоги. На мгновение ей показалось, что враждебная Германия поглотит Платона навсегда. Не будет никакого поступления на юридический факультет, аспирантуры, кандидатской работы, ничего этого не будет. Потому что Платон не юрист. Ее сын прирожденный архитектор. И этот самолет несет его к тому, кто действительно ему близок. А она, Наталья, вместе с юридическим будущим и Сашей - отныне встали по другую сторону баррикад. Ей не под силу это изменить. Отныне между Платоном и матерью пролегла невидимая и очень крепкая стена. А самое страшное - что бывший муж может полностью встать на сторону сына. И даже забрать Платона к себе в Германию. Навсегда. От ужасной догадки, вмиг пронзившей сердце, Наталья Петровна икнула и прикрыла рот рукой. Из глаз покатились горячие слезы. Ей не удержать сына, никак не удержать.

— Ната! Вот ты где! — услышала она бархатный баритон Саши за своей спиной и вздрогнула.

— Прости, милый, прости… Я не слышала звонка. Здесь шумно очень, — поворачиваясь на голос и торопливо вытирая слезы, проговорила Наталья Петровна.

— Да ты плачешь? Снова? — протягивая ей свои сильные руки, заулыбался Саша.

— А вдруг он улетел навсегда? — прижимаясь к груди своего избранника, уже по-настоящему всхлипнула она.

— Нет, всего на десять дней, успокойся… — вытирал ей слезы Саша.

— А что, если Толя переманет его к себе? Завлечет сладкими обещаниями?

— И что? — непонимающим взглядом пробежался по ней Саша. — Ты не допускаешь мысли, что Германия - цивилизованная страна? Там у Платона будет намного больше шансов. Посмотри правде в глаза, Ната! Где мы живем?

— Да нормально мы живем! — огрызнулась она и отстранилась от Сашиных объятий.

— Ну да, конечно! — насмешливо закатил глаза Саша. — Ладно, спорить не будем. Поехали ко мне домой. У меня для тебя есть небольшой сюрприз.

— Поехали, — согласно кивнула она. А в душе остался неприятный осадок от того, что Саша не согласился безоговорочно с ее точкой зрения.

         В его однокомнатной квартире на журнальном столике лежала большая коричневая коробка, перетянутая бежевой лентой.

— Это тебе. Можешь примерить, — улыбнулся Саша.

— А что там? — с любопытством дернула ленту Наталья Петровна и тут же ахнула. В коробке лежало нежное платье цвета лимонного сорбета. — Боже мой… это же платье!

         В глазах снова стояли слезы, но теперь это были только положительные эмоции. В ее серой жизни никто и никогда не делал ей сюрпризов. Бывший муж изредка дарил букеты ромашек, обычно в день ее рождения, в конце июля. А вот платьев ей никогда не дарили.

— Ты же сказала, что хочешь платье! — довольный произведенным впечатлением, произнес Саша. — Скажи, я угадал с цветом? Надеюсь, с размером угадал. Но если не угадал, ничего страшного. В магазине сказали, мы можем его обменять на другой в течение нескольких дней.

— Угадал ли ты с цветом? Да конечно же угадал! И даже если оно будет мне мало, я все равно буду его носить! — стягивая юбку и блузку, и накидывая на себя нежное воздушное платье, бормотала она.

— Ну, нет! Если оно окажется мало, мы сразу же поедем в магазин и обменяем! Потому что сегодня вечером мы с тобой улетаем в Ялту.

— К-куда мы улетаем?.. — испуганно сглотнула Наталья Петровна, прижимая к себе яркий подарок.

—  В Ялту! — подошел к ней сзади и помог поправить молнию на новом наряде Саша. — Ну, вот. По-моему, оно тебе подошло. Я угадал с размером.

— В Ялту?… — широко распахнув глаза от удивления, прошептала Наталья Петровна.

— Да, — развернув ее к себе, критично осмотрел платье Саша. — Правда, всего на три дня. Моя работа не позволяет задержаться там дольше. Я очень хотел взять еще два дня за свой счет, но прокурор не позволил. Наша служба и опасна и трудна, как говорится… а ты красавица, Ната! — восхищенно подвел он итог своего осмотра и привлек ее к себе.

— Но…как же это? Вот так, просто сорвемся с места и улетим в Крым? — утопая в его объятиях, все еще не верила в серьезность заявления Наталья Петровна. — А как ты смог купить билеты?

— Ты забыла, где я работаю?

— Ты иногда пугаешь меня… — рассмеялась она и обвила его шею руками.

— Прости. Уголовно-правовая специализация почти всегда дает о себе знать. И я ничего не могу с этим поделать, — целуя ее в щеку, признался он.

         Этим же вечером самолет уносил их к морю. Наталья Петровна была настолько счастлива неожиданной поездке, что все ее душевные переживания мгновенно выветрились из головы. Остались только она, Саша, ее новое восхитительное платье и мечты о предстоящих выходных.

      Ялта встретила их ласковым солнцем. Приветливые лица администраторов отеля недалеко от Массандровского пляжа на улице Дражинского, синее ледяное море и теплый весенний ветерок - все это настраивало на романтический лад. Наталья Петровна еще никогда не чувствовала себя счастливее и желаннее. Южная погода позволила сменить туфли на легкие плетеные белоснежные босоножки на танкетке, цвет лимонного сорбета очень выгодно освежал ее лицо, и под руку с Сашей Велюровым чинно прогуливалась очень симпатичная молодая женщина, а не измученная жизнью заведующая кафедрой. От ее веселого смеха и счастливо горящих глаз любой мужчина терял самообладание, а Саша и подавно окунулся в омут их взаимного притяжения с головой. Освободившись от гнета проблем в лице сына и факультета, Наталья Петровна обрела себя. Им с Сашей в эти три дня было так хорошо и уютно в номере, что они почти нигде не успели побывать - лишь посетили Массандровский парк, этот питомник южных растений, да вечером долго гуляли по ялтинской набережной, восхищаясь местными красотами и свежим морским воздухом.

— Ну, скажи, Ната, тебе нравится здесь? — крепко прижимая ее к себе в свете фонарей на набережной, спрашивал Саша.

— Безумно! — звонко целуя  его в губы, восклицала она. — Кажется, вся моя прежняя жизнь - сплошное темное пятно в сравнении с днями, проведенными здесь с тобой. И как я раньше могла быть такой бесчувственной? Я же ненавидела все, Саша! Все, что хоть как-то было связано с чувствами, вызывало у меня презрение! А теперь, теперь я такая счастливая!

         В ответ он покрыл ее лицо и руки поцелуями, и она, обхватив его за шею, смеялась заливистым смехом.

         В последний вечер перед отъездом они ужинали в одном из ресторанов на белоснежной террасе. Подавали морепродукты, сухое вино и коньяк.

— Знаешь, Ната, — неторопливо наливая в бокал вино, посмотрел на нее Саша, — я ведь не просто так тебя в Ялту позвал.

— А для чего тогда? — подняла глаза она. Легкая тень тревоги мелькнула на лице.

— Дело в том, что я, возможно, скоро уйду из прокуратуры. Много негатива там поднакопилось, да и знаешь, эти подводные камни в нашей службе, они иногда не доводят до добра. Недавно о такой камень я споткнулся.

— Какой камень? — моментально побледнела Наталья Петровна. Она-то очень хорошо была осведомлена о различных подводных камнях в уголовно-правовой специализации. Сделаешь шаг не туда, и на скамье подсудимых уже ты.

— Не получится у меня в заместители прокурора попасть. Слишком много политических вопросов встает на пути, а связи…связи позволяют удерживаться только временно. В общем, я планирую открыть свою частную практику по уголовным делам. Здесь, в Ялте.

— Что-что? — нервно сглотнула Наталья Петровна. И побледнела еще сильнее. В голове начали роиться беспокойные мысли о будущем Платона на юридическом факультете, о кафедре, о собственном рабочем месте. Аппетит пропал. Она с трудом отпила глоток вина и уставилась в тарелку с сочными морепродуктами. — И как скоро ты планируешь переехать?

 — Думаю, в течение месяца-двух. Я же из Бахчисарая родом, Ната. Здесь вся моя родня, а когда рядом близкие, начинать с чистого листа легче.

— Ох, — она обхватила голову руками. Ну, конечно же, он был из Бахчисарая! Как она могла забыть? Хотя, столько лет прошло, немудрено, что она этого не помнит.

— Ната, я могу рассчитывать на твою поддержку? — внимательно, будто

выжигая взглядом, посмотрел он на нее. — В…каком смысле? — подняла голову она.

— Ты переедешь сюда со мной?

— Но…я…а как же Платон? Я так близко к своей цели! Еще пара месяцев, и если план не даст сбой, Платона зачислят к нам на факультет. А если я поеду за тобой, то…то все может сорваться. Это же мой сын, Саша! Он хромает с рождения! — чуть не плача, без остановки говорила она.

— Я…я понимаю тебя! Очень хорошо понимаю! — растерявшись, схватил ее за руки он. — Просто в один день может случиться так, что у меня не будет другого выбора, кроме как вернуться сюда, в Крым. Это лучше, чем оказаться в тюрьме, поверь. И я больше всего на свете не хочу тебя потерять! — Я тоже… тоже этого не хочу! Я так сильно тебя люблю! И этот выбор

между вами двумя, он просто невыносим! Понимаешь?!

— Любишь меня?.. Ты не говорила этого раньше, — растерянно посмотрел на нее Саша.

— Разве? Я ни разу не говорила этого вслух? Я так много раз повторяла это про себя и не решилась сказать тебе самого главного? — сжала пальцы  его рук Наталья Петровна.

— Нет. Ты говорила, что тебе хорошо рядом со мной. Но про любовь ни слова… А знаешь, тогда это все меняет. Я не могу заставлять тебя страдать, делая выбор между мной и будущим Платона. Я постараюсь продержаться в службе еще немного. По-крайней мере, до тех пор, пока у твоего сына все не сложится на факультете.

— Спасибо, — дрожа от накативших на нее переживаний, почти прошептала Наталья Петровна.

         Это нечаянное признание в любви и внезапно нависшая над Сашей угроза  сблизила их еще больше. В самолете они крепко держались за руки, и у Натальи Петровны возникло острое ощущение, что они возвращаются не домой, а в зону боевых действий, где любое ошибочное движение может привести к катастрофе глобального масштаба, теперь уже не только на ее кафедре, но и в жизни Саши Велюрова тоже.

Юридический факультет гудел. Наталья Петровна быстро бежала по коридору, прижимая к груди объемную светлую сумку и улыбалась самой себе. Ей было чему радоваться - Саша заберет ее в обед с работы, они вместе приготовят что-нибудь у него в квартире и до самого вечера будут вместе. Платон вернется только через три дня, поэтому можно просто расслабиться и наслаждаться покоем.

          На носу был конкурс вакансий, но теперь Наталью Петровну это не волновало. Даже если профессор Войков окажется впереди, а по-другому и быть не может, оставят ее. Она же штатный сотрудник, а он совместитель. И Бог с ним, с этим профессионализмом. К чему лишние нервные переживания? Да, она не Войков. И никогда не станет таковой. Но она выгодна. Как разменная монета. И ей выгодно быть таковой в свете поступления Платона на юридический факультет. А там, будь что будет.

— Наталья Петровна! — подскочила к ней Марьяна в самых дверях кафедры.

— О, господи! Марьяша, вы меня напугали! Нельзя так, честное слово! — фыркнула и прошла в кабинет заведующая.

— Наталья Петровна! — не отступала лаборантка. — Профессор Войков умер, Наталья Петровна!

— Как…умер? — сглотнула она. — У нас же завтра конкурс… Он не мог умереть…он же…легенда!

— От обширного инфаркта. У себя дома. Он один жил… Не смог перенести все эти проблемы с нагрузкой. У него кроме уголовного права не было ничего. А когда узнал, что студенты из-за него акцию протеста устроили и что зачинщиков отчислили без права восстановления, сердце не выдержало, — без остановки тараторила Марьяша, хлопая огромными, полными страха глазами.

— Какой кошмар…— прошептала Наталья Петровна и тихо опустилась на стул. Конечно, конкурс вакансий, это мерзкое новшество, унижающее человеческое достоинство многих заслуженных преподавателей. Особенно, таких, как профессор Войков. Но смерть! Смерть казалась какой-то нелепой насмешкой на фоне этого. Вот тебе и разменные монеты…

         Студенты встретили Наталью Петровну гробовым молчанием. За всю лекцию никто не шелохнулся и не произнес ни слова. Конспекты почти никем не открывались. И в конце пары никто не задавал ей вопросов. Все пятьдесят с хвостиком человек просто молча встали и ушли, будто негласно обвиняя ее в смерти профессора Войкова, которого очень любили.

         Расстроенная и подавленная, Наталья Петровна вернулась на кафедру. Там грустно глотал горячий кофе Сергей Владимирович.

— Наталья Петровна! — оживился он. — Как поживаете?

— Все было бы хорошо, если бы не новость о смерти Войкова, — тяжело вздохнув, села напротив Сергея Владимировича Наталья Петровна. — Я вот только одного не пойму: неужели все эти изменения стоят человеческой жизни? Да, мы профессионалы, мы любим свое дело, факультет, но…неужели я действительно виновата в его смерти?

— Да причем здесь это! — чуть не подавился кофе Сергей Владимирович. — Вы просто неудачно оказались на его пути, вот и все! На вашем месте мог кто угодно быть! У вас должность заведующей отняли, так и что? Вы же из-за этого не умираете?

— У меня есть родственники, близкие люди… Те, ради кого стоит идти вперед. А у него кроме уголовного права ничего не было в жизни. Видимо, это и сыграло решающую роль. Только окружающие будут винить меня, понимаете? И не важно, что я случайно оказалась с ним в одной упряжке, не дотягивая до его уровня! Я же не виновата, что факультету выгоднее держать штатника!

— Отставить панику! Все будет в порядке! — перебил ее заместитель декана. — Идемте в деканат, надо обсудить подробности предстоящих похорон.

         Декан была подавлена не меньше Натальи Петровны. Как же много ответственности легло на плечи этой мужественной немолодой женщины! Седых волос за эти два месяца только прибавилось, да и морщин тоже.

– Наталья Петровна! Хорошо, что вы подошли. Сергей Владимирович, прикройте дверь, — поспешила она навстречу заведующей.

— Мне очень жаль, что так вышло. Я…я не хотела, чтобы из-за меня человек погиб от сердечного приступа! — прижав руки к груди, забормотала Наталья Петровна. На глаза набежали слезы и покатились по щекам.

— Да о чем вы говорите! — разражено фыркнула декан факультета. — Не берите на себя лишнего! Того, что произошло, не исправить. У каждого свой срок пребывания в этом мире! Видимо, у профессора Войкова время истекло! И, честно говоря, у меня уже нет сил на сентиментальные отступления. У меня вообще такое ощущение, что я больше не могу чувствовать, так много режущих по живому решений приходится принимать.

— Да, извините меня…— выдохнула заведующая и принялась судорожно шарить в поисках бумажных салфеток. Сергей Владимирович молча протянул ей свой платок. Она с благодарностью закивала и вытерла слезы.

— У профессора Войкова не было родственников. Поэтому все хлопоты, связанные с похоронами, возьмет на себя юридический факультет.

— Да, да, это будет правильно. За сегодня постараемся собрать деньги с сотрудников, — вступил в беседу Сергей Владимирович.

— А как же…конкурс вакансий? — вырвалось у Натальи Петровны, и она тут же смолкла, осознав всю глупость произнесенной фразы.

— Какой теперь конкурс? Вакансия ваша, — как на умалишенную, покосилась на Наталью Петровну декан. — Экстренное заседание состоится через полчаса. Сергей Владимирович, попросите лаборантов предупредить всех заведующих.

— Всенепременно! — поднялся заместитель декана по воспитательной работе.

         Наталья Петровна тихо вышла из деканата. Ей больше ничего не хотелось. Заседания, дипломы, курсовые, лекции — казалось, ее вывернет наизнанку от всего этого. Похороны вместо конкурса вакансий. Как мило! Но она не может сдаться. Именно сейчас, когда поступление Платона так реально, ей просто необходимо собраться с силами и сохранять холодный расчет. А эмоции…эмоции можно будет выпустить позже. После того, как имя Платона будет висеть в списках зачисленных на юридический факультет.          Наталья Петровна набрала в легкие побольше воздуха, призвала на помощь все свое упорство и зашагала быстрее. Ей придется через это пройти. Иначе не получить приз - такое желанное поступление сына.

В день похорон лил жуткий дождь. С профессором Войковым пришли попрощаться многие уважаемые сотрудники университета, бывшие сослуживцы, преданные аспиранты и студенты. Его смерть была невосполнимой утратой для юридического факультета.

         — Дорогие коллеги! — взяла в руки микрофон декан. — Сегодня мы прощаемся с легендой. Альбер Валентинович всегда был лучшим из лучших. В наших сердцах он таким и останется…

         Студентки надрывно всхлипывали. Стоящая рядом с Натальей Петровной Марьяша судорожно втянула в себя воздух. Люди вокруг посматривали на лаборантку и заведующую с жалостью и презрением. На мгновение Наталья Петровна зажмурилась. «Мне надо выстоять. Выстоять! Ради сына! Пусть думают про меня, что хотят!» — молила она. Кто-то притронулся к ее руке. Она обернулась, и увидела Сергея Владимировича. Грозно сверкнув взглядом в сторону толпы, он загородил ее и Марьяну от презрительных ухмылок.

         Собравшиеся почтить память ушедшего профессора говорили очень много. И проливной дождь не был тому помехой. Потом Альберта Валентиновича со всеми почестями опустили в сырую землю.

         Вернувшись в университет, долго сидели в деканате, поминая ушедшую легенду. Наталья Петровна пила водку вместе со всеми. Ей казалось, пришел ее судный день. «Лучше бы это я оказалась там вместо Войкова, честное слово!» — проносились в ее голове жуткие мысли. — «Но ради Платона я не могу…Не могу сдаться…»

         Из университета ее забирал Саша. Наталья Петровна выпила так много водки, что Сергею Владимировичу пришлось буквально нести ее к машине.

         — Черт, Ната! — выскочил из машины Саша и распахнул перед ними дверь. — Садись же скорее!

          — Вот так, Сережа. Так гибнет эпоха… Но придет следующая, — покачиваясь из стороны в сторону, заплетающимся языком произнесла Наталья Петровна.

         — Уже без нас, — неловко взмахнул свободной рукой заместитель декана.

         Саша заботливо усадил ее в машину.

         — Ната, ты только держись. Скоро дома будем, — обеспокоенно поглядывая на нее, быстро выехал на проспект он.

         — Да, дома. Мы будем дома, — кивнула Наталья Петровна и глаза закрылись сами собой.

         Она резко распахнула глаза и села на разложенном диване. Вокруг царил полумрак. Голова закружилась. В горле было совсем сухо. Наталья Петровна судорожно нащупала электронные часы на журнальном столике и посмотрела на время. Табло показывало начало пятого. Она медленно осмотрелась по сторонам. В углу дивана возле стены тихо спал Саша. От сердца сразу же отлегло. Если Саша у нее дома, значит, все в порядке. Нет, не все. Что-то определенно не так.

         Наталья Петровна поднялась с дивана и подошла к двери. В коридоре по темным стенам плясали тени от уличных фонарей. Тени были черными и страшными. Она вспомнила про похороны, и ей стало жутко. Еще недавно Альберт Валентинович был живой, а теперь он лежит в сырой земле.  Сглотнув, Наталья Петровна поспешила включить свет и закрылась в ванной комнате.

         «О, Боже, завтра в десять утра прилетает Платон!» — уставившись на свое помятое отражение в зеркале, вскрикнула она. Как можно было забыть о сыне?

         Из гостиной выглянул заспанный Саша.

— Ната, ты как? Все в порядке? — потирая глаза, спросил он. — Я вчера думал, придется скорую помощь тебе вызывать.

— Не совсем в порядке, но к обеду отойду, — передернула плечами от мерзких похмельных ощущений она.

— Давай я тебе крепкий горячий чай сделаю? — предложил Саша и, не дождавшись ответа, прошлепал босыми ногами на кухню.

         Наталье Петровне стало плохо. Она сползла по стене на пол в прихожей и закрыла лицо руками.

— Саш, ну почему все так? Я жизнь положила на науку, и в итоге проиграла…

         Саша принес ей горячий чай и тоже сел на пол.

— Ната, нам надо поговорить.

— Что случилось?

— Вчера у меня на работе произошла внештатная ситуация. Очень неприятная ситуация, которая через неделю сведет на нет все мои предыдущие достижения…

— О. нет, только не это! — вскинула голову Наталья Петровна.

— Можно сказать, мне повезло. Мне предложили выбор - уйти по собственному желанию и исчезнуть в течение недели из города, или сесть в тюрьму.

— Как это произошло, Саша?! За что в тюрьму?!

— Мне в машину подбросили деньги в конверте. Очень большую сумму. Они лежали в моей личной папке. Я открыл папку и нечаянно коснулся конверта. Я даже не сообразил, что происходит, как меня уже вели на допрос!

— Это же сфабриковано все, Саша!

— Недоказуемо. Я коснулся конверта, понимаешь?.. В общем, у меня есть всего неделя, чтобы без шума и пыли уехать.

— Но куда?! Куда ты поедешь?

— Вернусь домой, в Бахчисараи. Другого выхода у меня просто нет.

— О, Боже… Я не могу так больше! Не могу, Саша! Почему все так?!

Он крепко прижал ее к себе.

— Я знаю, что ты не согласишься, но вчера вечером, прежде чем забрать тебя из университета, я купил два билета на самолет. Я просто не смог купить один билет, понимаешь? Вылет послезавтра. Другого шанса у меня не будет - билетов на ближайшие даты в продаже больше нет. Твой билет останется у тебя. Если решишься, я  буду ждать тебя. Я в любом случае буду ждать. Потому что без тебя моя жизнь ничего не значит…

— Господи, ну почему?! Почему именно сейчас, когда я обрела тебя в этом гадком мире, ты покидаешь меня, Саша?! — прокричала Наталья Петровна и горько заплакала.

— Если я уеду, у меня будет один маленький шанс остаться с тобой. Если ты решишься все  бросить и разделить со мной мою жизнь, мы еще сможем быть вместе. Но стоит мне остаться здесь, и меня ждет тюрьма, Ната. Очередное громкое уголовное дело, одно из тех, которыми переполнены эфиры новостей в последнее время.

— А как же Платон? Как я оставлю сына без поддержки? Кто примет его на факультете, если меня не будет рядом?!.. Это жестоко, Саша. Я не могу выбирать между вами двумя. В вас двоих заложен смысл моей нынешней жизни!

— Мне жаль, Ната. Я тебя понимаю. Ты хорошая мать. Наверное, будет лучше, если я уйду.

         Саша поднялся с пола и медленно пошел одеваться. Она сидела, не шевелясь. Ее захлестнуло такое отчаяние, что она не могла дышать. Не могла говорить. Не могла плакать. И не могла умолять. Так сложились обстоятельства.

         Спустя пять минут Саша стоял перед ней полностью одетый.

         — Ната, твой билет на самолет лежит на журнальном столике. Я буду ждать тебя там. До последнего… Прости, что все так по-дурацки вышло. Не получился из меня достойный кавалер.

         Наталья Петровна даже не подняла голову. У нее не было сил.

         Саша уже открыл было входную дверь, но вдруг резко повернулся, упал перед ней на колени и сгреб в охапку.

— Я люблю тебя! Слышишь? Люблю! — целуя ее губы, волосы и руки, всхлипывал он. — И всегда любил, с самого начала! Как жаль, что наши жизни были так бездарно растрачены впустую! Вместе мы могли бы столького достичь! Иметь общий дом, растить детей, путешествовать! А теперь…я без пяти минут уголовник, ты верная мать своему ребенку…Прости меня, Ната!

         Он поднялся с колен и медленно вышел. Дверь жалобно скрипнула и захлопнулась. «Почему? Ну почему я не умерла вместо профессора Войкова? Так я хотя бы ничего не чувствовала! А теперь меня хоронят живьем!» — начала биться о стену головой она.

Аэропорт манил своими яркими вывесками и громким голосом диктора. Наталья Петровна тревожно всматривалась в толпу прибывших. Сердце замирало при мысли о сыне. Она очень соскучилась по нему. Они еще ни разу не расставались на такой долгий срок. И пусть все сложилось трагично, но Наталья Петровна выстояла. Теперь место на юридическом факультете осталось за ее сыном. И она может гордиться своим мальчиком.

         Толпа постепенно рассеилась, и  в стеклянных дверях появился Платон. С рюкзаком за спиной, прихрамывающей походкой он двигался в ее сторону. Материнское сердце радостно сжалось, и на глазах проступили слезы. Как же он повзрослел за эти дни! Даже взгляд стал другим…

         — Платоша, я здесь! Я здесь, сыночек! — отчаянно замахала руками она и кинулась ему навстречу.

         — Мама! — оживился сын и крепко прижался к ней.

         — Как ты отдохнул, мой мальчик? Тебе понравилась Германия?

         — Да, очень понравилась, мама! И я…не один вернулся.

         — Что? — вскинула голову Наталья Петровна и только тут заметила неподалеку бывшего мужа.

         — Наташа! — просиял Анатолий. — Сколько лет, сколько зим! Ну, иди же, обнимемся!

         Наталья Петровна растерянно сглотнула и отступила в сторону.

         — Это…что же, Толя, ты к нам в гости прилетел? — с трудом переборов удивление, молвила она.

         — Да, Ната. Я хочу оказать поддержку сыну. Выпускные экзамены, поступление — родители просто обязаны быть рядом.

         — О, Боже… Только тебя тут не хватало! Где ты раньше был? Когда мы машину продали, чтобы Платону репетиторов оплачивать? Когда по врачам бегали в надежде исправить его дефект? А теперь, когда все уже подготовлено и сложности позади, ты явился?! Платону не нужна такая поддержка!  — закричала она. Как же он ее бесил! Его лоснящийся, ухоженный вид, легкий акцент, пренебрежительность и беззаботность…

         — Мама, тише. Не устраивай сцену в аэропорту. На нас охрана смотрит, — смутился Платон.

         — А ты кто такой, чтобы меня стыдить?! — еще громче завопила Наталья Петровна.

         — Мама, пожалуйста, — попытался взять ее за руки сын.

         — Ната, так ты даже не на машине? — слегка растерялся бывший муж. — А где здесь можно взять машину на прокат?

         — Что-что? — у Натальи Петровны запершило в горле. — Ты куда приехал, Толя?! Это Ростов! Здесь не дают машин на прокат! Если не устраивает автобус, вызывай такси!

— Мамочка, умоляю, успокойся… — Платону, наконец, удалось взять ее за руки. — Папа, вызывай такси, маму надо везти домой. Ей опасно в таком состоянии находиться на людях.

         — Понял…— кивнул Анатолий и быстро направился к выходу. — Такси, такси!

         К вечеру Наталье Петровне удалось немного прийти в себя. Но то, что по ее территории расхаживал бывший муж, заставляло капать валосердин в стакан снова и снова.

         — Ната, ну будет тебе уже! Приди в себя! Что такого в том, что мы вместе поддержим сына?

         — Надо было раньше нас поддерживать! А не теперь, когда я прошла через ад, чтобы выбить ему место на факультете. Ты вернулся на все готовое, такой добрый, спокойный, уверенный. И сын в тебе души не чает, отодвинув меня на второй план, — нервно приглаживая волосы, говорила Наталья Петровна. — Тебя не было рядом семь лет. Семь лет мы бились за выживание один на один!

         — Неправда! Ты просто отказывалась от помощи! Сколько раз я предлагал тебе высылать деньги? Предлагал привезти Платошу ко мне на обследование? Что ты отвечала?

         — Нам подачки с барского плеча не нужны!

         — Вот! Именно это ты и отвечала! Но теперь Платон вырос! Поддержка отца ему сейчас очень нужна!

         — Нет, не нужна, — с презрением покачала головой Наталья Петровна. — Именно потому, что он уже вырос.

         — Мам! — позвал из гостиной Платон. — А что это за билет на журнальном столике?

         — Не смей к нему прикасться! — так громко прикрикнула на сына  она, что заложило уши, и бросилась из кухни за билетом. Вырвав его у Платона из рук, заперлась в ванной комнате и положила в сумку рядом с паспортом. Билет будет живым напоминанием о самом дорогом и любимом человеке, которого она потеряла. Никому, кроме нее не дозволено прикасаться к этому бумажному сокровищу.

         …Утро понедельника казалось Наталье Петровне катастрофой. Бывший муж и сын спали в другой комнате безмятежным сном. Она медленно одевалась на работу.  В десять часов Саша улетает. Именно сегодня в память о нем Наталья Петровна надела платье цвета лимонного сорбета. То, которое Саша подарил ей, прежде чем увезти в Ялту. При воспоминании о Саше глаза наполнились слезами. «Надо крепиться!» — приказала себе она. Вдохнула два раза поглубже, вызвала такси и проскользнула на кухню, допить кофе.

         Из комнаты шаркающей походкой вышел Платон.

— Мам, ты успокоилась хоть немного? — тихо спросил сын.

— Не уверена, — горько усмехнулась Наталья Петровна.

— Ладно, я вижу, что тебе лучше. У тебя красивое платье.

— Мне его подарил Саша. — С вызовом посмотрела на Платона она.

— У него хороший вкус, — неожиданно мирно отреагировал на ее фразу тот.

Наталья Петровна вмиг насторожилась. Что-то было не так.

— Мам, пока не приехало твое такси, я должен тебе кое-что сказать.

— Что? Не томи, все равно хуже быть не может!

— Дело в том, что мы с папой решили, что я не буду поступать на юридический факультет.

— А ну-ка, повтори…— угрожающе прошипела Наталья Петровна.

— После выпускных экзаменов папа заберет меня к себе в Германию. Я выучусь на архитектора, и мы будем работать вместе. В его строительной компании очень довольны моими познаниями в области архитектуры.

         В глазах замелькали черные точки. Пол куда-то ушел из-под ног.

— Мама! Мама! — испуганно усадил ее на стул сын. — Тебе плохо, мама? Давай я воды тебе дам…

         В кухню вбежал Анатолий.

— Наташа! Наташа! — хлопал ее по щекам муж. — Ну же, очнись!

— Предатель! — резко распахнула глаза она. — Ты всадил мне нож в спину! Мерзкий иммигрантишка! Пристроился на иностранных харчах и сына у меня отнял?!

— Наташа, не надо так! Ну, что нашего мальчика ждет здесь? Плевки и насмешки? Как долго ты сможешь держать оборону на факультете? Я могу дать ему другую жизнь, пойми! Жизнь в цивилизованной стране! Там, где работают законы, которые ты так любишь! Я дам ему билет в жизнь, Наташа…А удерживая его подле себя, ты подпишешь ему приговор собственной рукой…

         Резко зазвонил телефон. Это прибыло такси.

— Проклятый перебежчик! Я тебя ненавижу! — глотая слезы, оттолкнула бывшего мужа от себя Наталья Петровна. Быстро схватила сумочку, надела светлые туфли на невысоком каблучке и выскочила из квартиры.

         Она сидела в такси, и по ее лицу катились горячие слезы. Мимо проплывали цветущие деревья, бежали по делам люди, но ее жизнь будто остановилась. На улице Пушкинской на одной из лавочек целовались мужчина и женщина. Наталья Петровна презрительно хмыкнула и вдруг узнала Марьяшу и Сергея Владимировича. Все рушится, уходит в небытие. Уже нет того факультета, который Наталья Петровна знала много лет. Нет тех людей, которые трудились на благо юридической науки столько дней подряд. Удивительно, что среди этого хаотического танца призрачных теней смогла зародиться любовь. Ее тоненькие ростки зелеными нитями окутывали пепелище и строили новый мир. У Натальи Петровны кольнуло сердце. Она открыла сумочку и достала билет на самолет. Вылет в десять утра. Посмотрела на часы. Девять ноль семь. Руки задрожали.

— Поворачивайте! — крикнула она таксисту.

— Что? — растерянно посмотрел на нее водитель.

— Умоляю, поворачивайте! Мне надо в аэропорт! Я просто не имею права опоздать! Я оплачу двойной тариф! Только доставьте меня туда как можно скорее!

         Она начала искать в сумке сотовый телефон. Сквозь слезы всю оставшуюся дорогу кричала Саше в трубку, чтобы он не смел  улетать без нее. Всунула таксисту пятьсот рублей и кинулась в стеклянные двери аэропорта.

         Саша был там. Он стоял недалеко от входа и ждал ее.

— Ната! Ты пришла! — крепко прижал он ее к себе. — Как ты решилась на такое безумие - вместо работы лететь со мной?

— Вся моя жизнь сплошное безумие! Быть рядом с тобой - это единственное, что мне нужно, Саша!

         Диктор объявил посадку на рейс.

— У меня с собой даже нет никаких вещей. Только твое платье, билет и паспорт, — сквозь слезы смеялась она.

— Главное, что ты сама здесь, – крепко прижимая ее к себе, говорил Саша.— Идем же, а то мы пропустим посадку! КрымНаш, Ната!

         Самолет резко взмыл в небо, унося их с собой. Наталья Петровна сидела рядом с Сашей, крепко сжимала его руку и чувствовала себя самой счастливой на свете. Все ее проблемы остались там, внизу, на взлетной полосе. А впереди - целая жизнь. Жизнь рядом с Сашей. Они откроют юридическую консультацию, заведут собаку, будут много путешествовать и просто любить. Будто читая ее мысли, Саша внимательно посмотрел на нее и крепко прижал к себе. Она прикрыла глаза и с блаженством выдохнула. Иначе не может быть. Ведь после заката всегда наступает рассвет.

Юлия Бузакина, «Плачущие тени». Завершено четырнадцатого декабря две тысячи шестнадцатого года.

Конец