Водяница (fb2)

- Водяница [publisher: SelfPub] 2791K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Екатерина Валерьевна Шитова

Екатерина Шитова
Водяница

Глава 1

Все началось со смерти. У Гули умерла мама. Случилось это неожиданно и от того страшно. Еще утром она была дома – сушила феном волосы, красила губы сливовой помадой, стоя перед зеркалом в прихожей, варила Гуле макароны на обед. А потом мама, как всегда, нарядная и густо надушенная, пошла на работу и… попала под машину.

Гуля десятки раз пыталась представить этот момент, но не могла, не складывалась у нее в голове эта картинка. Мама всегда была осторожной и аккуратной, она и Гулю учила этому – осторожности и аккуратности. И что же? Получается, все это было ни к чему? Тысячи людей в мире ежеминутно перебегают дорогу в неположенных местах, а мама переходила дорогу по пешеходному переходу, и ее сбила машина. Как? Почему? За что?

Когда Гуля узнала об этом, она даже не заплакала, просто сильно удивилась. А когда в их квартиру пришли незнакомые женщины, представившись работниками органов опеки, она разозлилась, взяла на руки Снежка, свою маленькую беспородную собачонку, лохматая белая шерсть которой торчала в разные стороны, и закрылась в своей комнате. Они с мамой обе не очень-то любили гостей, привыкли быть вдвоем.

Отца у Гули не было, мама рассказывала, что он когда-то давно уехал в сложную и опасную экспедицию, да так и не вернулся. Гуля не знала, правда это или нет, но особо не грустила без папы, потому что мама всегда была рядом. Она была ее лучшей подругой, ее главным советчиком, ее единственным авторитетным взрослым. И вот ее не стало. Гуля была уже не маленькая, она знала, что так бывает, что в жизни порой случаются неудачи, потери и даже беды, но она никак не могла поверить, что именно сегодня потеря, самая страшная беда, случилась с ней.

Время в день маминой смерти текло медленно. Женщины из опеки о чем-то шептались вполголоса на кухне, ходили туда-сюда, стучали и скреблись в запертую дверь, звали Гулю по имени. Гуля не откликалась. Она ходила из угла в угол, гладила поскуливающего Снежка, передвигала с места на место своих коллекционных кукол-фей, подходила к трюмо и внимательно рассматривала свое бледное, серьезное лицо. Ее темные, короткие волосы были растрепаны, но сегодня можно было не расчесываться. Какая разница, как она выглядит? Лохматая? Пусть лохматая! Все равно мама уже не рассмеется своим звонким смехом и не скажет ей, что она похожа на домовенка Кузю. А на мнение остальных Гуле было наплевать.

Девочка несколько раз подходила к окну и смотрела, как ее подружки сидят на качелях во дворе и обсуждают что-то взволнованными голосами, эмоционально жестикулируя. Может, они говорили о смерти ее мамы и о том, что Гуля больше не выйдет с ними гулять, потому что ее отправят в интернат для сирот? Наверное, так и было… Она на их месте так бы и сделала – обсудила бы с выпученными глазами все подробности случившегося. Как жаль, что она не на их месте! Гуля прижала лицо к стеклу и скорчила смешную рожицу. Девочки сделали вид, что не увидели ее, отвернулись и вскоре убежали играть. Ну и дурочки! Гуля тоскливо вздохнула и уселась на подоконник.

Когда в комнату проникло оранжевое закатное солнце, она загрустила. В это время, обычно, мама возвращалась с работы. Гуля встречала ее во дворе со Снежком, и потом они вместе поднимались по лестницам на пятый этаж. “Ходить по лестницам надо пешком, чтоб не отрос лишний жирок”, – так всегда говорила мама, отпирая дверь длинным ключом. Мама вообще была веселая и часто шутила. Несмотря на то, что ей иногда приходилось несладко. Быть главой семьи – это непросто.

Сегодня мама не вернется с работы, не расскажет Гуле новый забавный случай, произошедший во время рабочего дня. Ее не нужно встречать во дворе. Она вообще никогда больше не придет ни в их двор, ни в Гулину жизнь. Мама умерла. Гуля шептала эти слова, и ее снова и снова больно обжигало осознанием случившейся трагедии. Она села на пол, взяла Снежка на руки и прошептала в его мохнатое ухо:

– Как же мы теперь будем без мамы-то?

Снежок лизнул Гулю в нос теплым, шершавым языком, но сейчас ее это не рассмешило. Что-то большое и черное росло в ее душе, поднималось к самому горлу, отражалось в глазах.

В дверь Гулиной комнаты снова постучали.

– Уходите! Я не выйду! Я не поеду с вами! – закричала Гуля.

Как же надоели эти тетки из опеки! Десятый раз они пытались выманить Гулю из комнаты. Она прислонила ухо к двери, чтобы послушать, что на этот раз они ей скажут, но из коридора вдруг послышался совсем другой голос – тихий, вкрадчивый, он принадлежал кому-то чужому, незнакомому.

– Гуля, открой. Это я, твоя бабушка Евдокия. Я приехала за тобой. Давай знакомиться. Можешь звать меня баб Дусей.

Гуля отпрянула от двери, округлила от удивления глаза. Какая еще бабушка Евдокия? Какая еще баб Дуся? У Гули перед глазами возникло худое, печальное лицо женщины, которую она видела только на старой черно-белой фотографии в мамином фотоальбоме. Фотография не была вклеена на картонную страницу альбома вместе с другими, а лежала, спрятанная под кожаную обложку. На обратной стороне фото простым карандашом было небрежно написано “мама”.

Евдокия была мамой ее мамы, Гулиной бабушкой, которую она никогда в жизни не видела. Вот только… У Гули внутри все напряглось и похолодело. Она снова подошла к двери, прислонилась к ней ухом.

– Моя бабушка Евдокия умерла много лет назад, – растерянно проговорила девочка.

За дверью послышался тревожный шепот.

– Тебе твоя мама так сказала? – баб Дуся вздохнула и цокнула языком, – Вот они, обиды-то, к чему приводят. Заживо меня похоронили!

Баб Дуся помолчала немного, а потом заговорила громче.

– Что поделать, мамка твоя была упрямой, как ослица. Вечно, что в голову себе вобьет, с тем уж не поспорить. Разобиделась да и вычеркнула меня из своей жизни, будто я и вправду умерла.

– Так ты все это время живая была, что ли? – растерянно спросила Гуля, и в душе у нее затеплилась надежда.

– Конечно, живая! Стою у твоей двери живехонька!

Гуля вздохнула с облегчением. Жить с родной бабушкой будет гораздо лучше, чем в интернате. Интернат для сирот представлялся Гуле той же самой тюрьмой – с двухъярусными койками и решетками на окнах. Ребята во дворе рассказывали, что в интернате головы бреют налысо, чтобы вши не разводились! Гулю часто раздражали ее пышные, непослушные кудри, но бриться налысо она точно не хотела!

– Может, хватит уже переговариваться через дверь? Открой, будем знакомиться. Сама увидишь, что я жива и здорова, – нетерпеливо воскликнула баб Дуся.

Гуля сдвинула вправо защелку и осторожно выглянула из-за двери. Баб Дуся в упор посмотрела на нее. Она была невысокого роста, худая, но крепкая, жилистая. И она вовсе не была похожа на древнюю старушенцию, которую уже успела представить себе девочка. Седые волосы баб Дуси были аккуратно уложены в пучок на затылке, лицо, покрытое сеточкой морщин, было все еще красивым и выразительным. Да и, в целом, выглядела она бодро и моложаво для бабушки – так, как на том старом фото в альбоме.

Несколько мгновений баб Дуся внимательно рассматривала внучку, которую видела впервые в жизни, потом обняла ее за плечи и прижала к своей жесткой груди. Гуля уткнулась в черное старомодное бабушкино платье, пропахшее сухой пижмой и нафталином, потом обхватила ее длинными, тонкими руками и не выдержала, разревелась. Человек может долго носить в себе слезы, но стоит его искренне пожалеть, и они тут же прорвутся наружу. Горячие капли без остановки катились из глаз Гули, падали на бабушкино платье. Гуля судорожно всхлипывала и завывала, оплакивая свое великое горе.

– Поплачь, девочка моя, не держи в себе! Проплакаться обязательно надо, иначе боль на душе черным камнем ляжет, – неожиданно мягким голосом проговорила баб Дуся.

Гуля рыдала все сильнее и сильнее. Вскоре ее жалостливые вопли стали разноситься на всю квартиру.

– Может, скорую вызовем? Вколют ей успокоительное, полегче станет. Все-таки, такое сильное потрясение для неокрепшей психики! – неуверенно предложила женщина из опеки.

Баб Дуся строго взглянула на нее, непрерывно гладя Гулю по растрепанным волосам, потом достала из кармана своего платья бумажный сверток, сунула его в руки женщине и сказала.

– Чем ребенка химией травить, иди на кухню да чайник вскипяти. Это травушки покойные. Гуля выпьет и уснет тут же крепким сном.

– Вы уверены, что ей такое можно давать? – недоверчиво спросила женщина, разворачивая сверток, в котором захрустели сухие травы.

– Нужно! – баб Дуся строго зыркнула на обеих женщин, – Тут всего-то озерная сон-трава да таволга. Специально с собой взяла, знала, что пригодятся. Лучше этих трав ничто не успокоит.

Женщина пожала плечами, понюхала сухие травы и пошла на кухню ставить чайник.

Через час Гуля крепко спала. Ее напоили травами, а когда она уснула, Баб Дуся укрыла ее теплым пледом и вошла на кухню к женщинам.

– Значит, точно решили, Евдокия Андреевна? Забираете девочку к себе? – устало спросила та, у которой был вечно растерянный взгляд.

– Забираю, – уверенно ответила баб Дуся, – дом у меня большой, добротный, огород ухоженный. Козы, куры – молоко, яйца, все свое. Проживем.

Женщины дали ей на подпись бумаги, и, наконец-то, ушли. А баб Дуся вошла в спальню к Гуле, села на край кровати и долго сидела так в темноте, уставившись в окно, за которым мигал огнями ночной город. Снежок, спящий в ногах Гули, внимательно смотрел на незнакомую женщину и тихонько рычал. Баб Дуся взглянула на пса и положила ладонь ему на голову.

– Ну-ну, не рычи, будь смирным! А будешь мне мешаться – я тебя быстренько приструню!

Снежок перестал рычать, заскулил тихонько и положил морду на лапы.

***

Гуля почти не запомнила похороны. Все смешалось в ее голове в нелепую черно-белую круговерть. Бабушка поила ее успокоительными травами, и ей все время хотелось спать, в голове вместо мыслей болтался густой кисель. Она пришла в себя уже тогда, когда баб Дуся повезла ее в деревню, в которой прожила всю свою жизнь. Деревня называлась Заозерье. Гуля там ни разу не была, но по рассказам мамы, она знала, что Заозерье было глухоманью, в которой из двадцати домов жилых было всего четыре или пять. Гуля не хотела раньше времени думать о том, чем она будет заниматься в этой глуши, где нет ни друзей, ни магазинов, ни кинотеатра, ни библиотеки, куда она ходила в городе раз в неделю. «Все равно, так лучше, чем в интернате,» – думала она.

Гуля смотрела в окно старого, дребезжащего автобуса и крепко прижимала к себе Снежка, который тихо поскуливал от того, что не любил ездить в транспорте. На глаза Гуле то и дело накатывали горячие слезы, она вытирала их краем рукава. Баб Дуся иногда поглядывала на нее, гладила по коленке и шептала на ухо: “Ну-ну, не грусти, Гуленька, скоро уж приедем. Познакомлю тебя со своей упрямой козой Вишенкой”.

Но автобус все ехал и ехал по ухабистой дороге, которая без конца виляла то вправо, то влево. Немногочисленные пассажиры подскакивали на кочках, ворчали себе под нос и устало вздыхали. В автобусе сидели одни старики, некоторые из них посматривали на Гулю с любопытством, словно ей среди них было не место. Гуля и сама чувствовала себя так, будто она пришла на встречу для старичков без приглашения.

За окнами автобуса мелькали деревья, лес тянулся бесконечным зеленым полотном, изредка уступая место зеленеющим полям, извивающимся, словно змеи, речкам и озерам причудливых форм, а потом лес снова поглощал собою все пространство. Гуле природа вокруг казалась мрачной и пугающей. В городе было светло и днем, и ночью, шумно от людей и машин, а в лесу было сумрачно, тихо и одиноко. Когда на Гулю накатила очередная тоска по матери, она сжала зубы и уткнулась лицом в лохматую шерсть Снежка.

– Все будет хорошо, Снежок. Мы как-нибудь с тобой справимся, привыкнем, правда же? – прошептала девочка, успокаивая пса.

На самом деле, она пыталась тем самым успокоить саму себя. Это очень грустно и очень страшно – потерять самого родного человека в двенадцать лет, а вместе с ним потерять и все свое привычное и родное, даже само детство…

Мотор старого автобуса вдруг натужно закряхтел, а через пару секунд заглох. Водитель неприлично выругался, выскочил из кабины, открыл капот и стал что-то крутить там гаечным ключом. Целый час до пассажиров долетали его эмоциональные матерные словечки. Гуля таких слов никогда прежде не слышала. За то время, пока автобус стоял, она успела погулять со Снежком по лесу и съесть сухарик, который ей сунула баб Дуся. Аппетита совсем не было, но бабушка заставила ее есть через силу.

Когда водитель, весь перепачканный мазутом, наконец, сел за руль и с третьей попытки завел мотор, со всех сторон раздались радостные возгласы стариков. Гуля посмотрела на баб Дусю – та сидела, выпрямив спину и с тревогой смотрела перед собой, лицо ее при этом было очень бледным и взволнованным. Гуля занервничала.

– Бабушка, с тобой все в порядке? – тихо спросила она.

Баб Дуся словно очнулась от забытья. Посмотрев на Гулю, она выдавила из себя улыбку и проговорила нарочито бодрым голосом:

– Все хорошо, Гуленька. Так, вспоминаю разное… Да все о маме твоей думаю.

Гуля отвернулась к окну и снова, уже в который раз, проглотила комок подступивший к горлу. Но хлынувшие из глаз слезы она остановить не могла – они покатились по ее щекам прозрачными каплями.

***

Заозерье встретило Гулю туманной прохладой. До конечной остановки они с баб Дусей ехали вдвоем – все остальные старики-пассажиры вышли раньше на странных остановках по требованию, где ничего, кроме леса, не было. Шофер-матершинник высадил их с баб Дусей на автостанции в Заозерье, которая представляла собой деревянную будку с маленьким окошечком для продажи билетов.

– В следующий раз нескоро в вашу сторону поеду, Евдокия Андреевна. Бывайте!

Баб Дуся махнула шоферу рукой.

– То есть, у вас сюда автобусы редко ходят? – обеспокоенно спросила Гуля.

– Почти не ходят, нет надобности, – ответила баб Дуся, не глядя на Гулю.

Развернувшись, автобус уехал обратно, поднимая клубы пыли на пустой дороге. Гуля тут же оглянулась по сторонам, ее внимание привлекло большое озеро, раскинувшееся за деревней. Но баб Дуся не дала ей вдоволь полюбоваться видами. Она подхватила обе сумки, свою и Гулину, и торопливо засеменила по дороге, усеянной коровьими лепешками.

– Не отставай, Гуля! Иди быстрее! Нужно успеть добраться до дома до темноты. Очень уж не вовремя сломался автобус! – с тревогой в голосе сказала она.

Гуле очень хотелось прогуляться по деревне, размять ноги после долгой дороги, но спорить с баб Дусей она не стала. Накинув на плечи рюкзак, она взяла на руки растерянного и слегка напуганного Снежка и побежала за бабушкой, которая уже свернула с широкой дороги на тропинку, виляющую между старыми деревянными домами, большая часть которых была заброшена.

– Чегой-то ты, Дуся, так поздно по улицам бродишь?

Низкий скрипучий голос донесся со двора, заросшего кустами смородины. Он принадлежал маленькой, сгорбленной старухе.

– А тебе-то что, Галина Петровна? – недружелюбно буркнула в ответ баб Дуся.

– Да ничего, интересно просто! Привезла к нам, что ль, кого?

Баб Дуся махнула рукой в сторону Гули.

– Внучку из города привезла, – крикнула она, не замедляя шага.

– Внучку? Ну и ну! Такую молоденькую – и к нам? Заскучает здесь поди, – ответила старуха, глядя им вслед.

– У нас скучать некогда! – ответила баб Дуся и помахала соседке рукой на прощание.

Снежок гавкнул на старуху, и та, махнув на него рукой, скрылась в своем покосившемся доме.

Гуля и баб Дуся дошли до дома как раз за несколько минут до того, как темнота накрыла деревню – как будто на маленькие, неказистые домики кто-то взял и набросил сверху темное покрывало. Баб Дуся бросила сумки на пол, торопливо заперла дверь изнутри на массивный железный засов и только тогда облегченно вздохнула. Снежок тут же принялся обнюхивать новое место. Он еще не понял, что это его новый дом. Да и Гуля сама пока что этого не поняла.

Пока она снимала свой рюкзак и развязывала шнурки на кедах, баб Дуся успела обойти комнаты и плотно задернуть все занавески на окнах. После этого она зажгла две керосиновые лампы, одну оставила на кухне, а другую отнесла в маленькую комнатушку, откуда крикнула Гуле:

– Тут будешь жить, Гуля! В этой комнатке когда-то мамка твоя жила. Теперь вот ты будешь жить…

Гуля зашла в комнату и села на край аккуратно заправленной кровати, Снежок подбежал к ее ногам и лёг рядом, тихо поскуливая. Гулю вдруг накрыло чувство, которое часто возникает в душе, когда впервые оказываешься в незнакомом месте. Чувство неуютности – как тоска, только острее и неприятнее. Гуля обхватила себя руками. Еще чуть-чуть, и она разрыдалась бы, но от тяжелых мыслей ее отвлекла баб Дуся. Она принесла старое фото в деревянной рамке и поставила его на тумбу рядом с кроватью. С фотографии широко и беззаботно улыбалась девочка – щекастая, озорная, с двумя растрепанными косичками.

– Мамка твоя! – сказала баб Дуся, – Такая озорница была! "Шило в попе" – так ее называли в детстве. Я ей в тот день говорю, мол, Галенька, фотограф придет, будет тебя снимать, не носись, как конь, по двору да платье новое побереги! Так она по двору-то носиться не стала, ушла тайком с ребятами на поляну, и там до того они разыгрались, что пришла она домой, а весь подол-то у нового платья рваный. Пришлось фотографу ее только по пояс снимать. Попало ей, конечно, от меня тогда!

Баб Дуся уставилась в пол, лицо ее сделалось грустным и задумчивым. Гуля накрыла ее морщинистую руку своей рукой и проговорила:

– Интересно ты, бабушка, рассказываешь. Мама мне почти ничего о своем детстве не говорила.

– Потом еще расскажу, теперь уж поздно, спать пора, – тихо сказала баб Дуся, – ох, Галенька моя, Галенька…

Гуля выждала пару минут, в течение которых баб Дуся горестно вздыхала и вытирала слезы, а потом спросила:

– За стенкой твоя комната?

– Моя. Но она всегда заперта. Не ходи туда, Гуленька. Я и мамке твоей туда ходить не разрешала. Я молюсь часто, у меня там иконы, свечи, ничего для тебя интересного. Не люблю, когда их трогают.

Гуля кивнула и усмехнулась про себя: “Бабушка-то, видать, со странностями!”

Баб Дуся встала и ушла на кухню, оставив Гулю одну. Какое-то время девочка задумчиво рассматривала потемневший от времени потолок. Потом взгляд ее скользнул по стенам, оклеенным желтыми обоями с незамысловатым рисунком. Когда-то ее мама смотрела на них. Она попыталась представить маленькую девочку с густыми каштановыми косами – озорную Галеньку. Наверное, она так же, как Гуля сейчас, смотрела перед сном на извилистые линии и плавные переходы этого узора. Интересно, была ли она здесь счастлива? Было ли ей здесь спокойно и хорошо? Гулю немного утешала та мысль, что она теперь будет спать в маминой кровати. Может, когда-нибудь, она сможет почувствовать себя здесь, как дома?

– Ну вот, Снежок, это теперь наш дом. Привыкай, – прошептала Гуля и потрепала пса за ухом.

Снежок посмотрел на хозяйку, повел ушами и внезапно бросился прочь из комнаты с громким лаем.

– Снежок! Ты куда? – крикнула Гуля и выбежала за ним.

Но пес не унимался, лаял и лаял, прыгая передними лапами на запертую входную дверь.

– Он кого-то почуял за дверью, бабушка. Может, кошку? – сказала Гуля, – Я выйду с ним во двор, выгуляю его, заодно сама подышу воздухом. В доме душно.

Она уже собиралась отодвинуть тяжелый засов, как вдруг баб Дуся схватила ее за руку.

– Нет! – строго сказала она, и в глазах ее промелькнула тревога, – Нет там никаких кошек! Пес твой просто устал в дороге, вот и тявкает зазря. Да и ты сама устала, Гуленька. Обоим вам пора спать.

Гуля растерянно посмотрела на дверь, а баб Дуся в это время сунула сухарик Снежку в пасть.

– Ешь-ешь! Не тявкай больше! – приказала она псу.

Снежок с аппетитом съел лакомство, вернулся в комнату, запрыгнул на Гулину кровать и свернулся калачиком. Девочка удивленно наблюдала за ним. Обычно, Снежок никогда не проявлял такого послушания.

– Ладно, я, пожалуй, тоже лягу спать, бабушка, – тихо проговорила Гуля.

– Иди выпей молока с хлебом, а потом уж ложись, – сказала баб Дуся и поставила на стол стакан молока.

Гуле не хотелось пить молоко, но бабушка так строго посмотрела на нее, что она села за стол и сделала маленький глоток. Молоко было густым и странным на вкус, как будто прокисло. Гуля сморщилась.

– Пей! Это козье, к нему просто привыкнуть надо. Не будешь пить, моя Вишенка разобидится!

Кое-как допив стакан молока, Гуля легла в кровать, укрылась с головой одеялом и вскоре уснула. Девочка спала и не видела, как баб Дуся подошла к ней, спящей, наклонилась и внимательно присмотрелась к ее лицу. Убедившись, что Гуля крепко спит, она подошла к окну и отодвинула в сторону плотную занавеску.

Ночь над Заозерьем стояла черная-черная и густая, точно овсяный кисель. Баб Дуся прищурилась, всматриваясь в непроглядную тьму, как будто хотела разглядеть там кого-то. А потом улыбнулась и проговорила:

– Она спит уже. Заходи, заходи скорее, не стой под окном…

Глава 2

Гуля проснулась от назойливого жужжания над ухом. Открыв глаза, она увидела большую муху, кружащую под потолком. Деревянные створки окна были открыты, муха сделала еще несколько кругов по комнате и вылетела на улицу. Девочка протерла глаза и позвала Снежка. Все четыре года, с тех пор, как мама подарила ей Снежка на день рождения, Гуля первым делом с утра обнимала его за шею и желала ему хорошего дня. Снежок был ее лучшим другом. Поэтому теперь она удивилась, что он не смотрит на нее своими преданными глазами, не скулит, радуясь тому, что она, наконец, проснулась. Ей даже стало не по себе от этого.

– Проснулась, Гуленька? Долго же ты спала! Пес-то твой давным-давно на улицу убежал! – баб Дуся широко и радостно улыбнулась, заглянув к Гуле в комнату.

– Как на улицу? Один? – обеспокоенно спросила Гуля, – Бабушка, зачем ты его отпустила, он же потеряется!

Баб Дуся громко рассмеялась.

– Где ж ему здесь теряться? Три улицы да десяток домов! Не в лес же он побежит!

Гуля быстро натянула шорты и футболку и выбежала во двор. Бабушкины овцы, испугавшись ее, побежали в разные стороны, громко блея. Снежок же спокойно лежал возле крыльца, вытянув лапы и греясь на солнце. Вид у него был спокойный и вполне счастливый. Увидев Гулю, он поднял голову и лениво помахал хвостом. Казалось, Снежок уже совсем освоился в деревне и привык к здешней жизни, в отличие от Гули.

– Снежочек! Миленький! Я же потеряла тебя! – Гуля присела рядом с псом и обняла друга за шею, – никуда не убегай со двора. Понял?

Пес лизнул хозяйку в лицо и сильнее завилял хвостом.

– Хорошего тебе дня, любимка, – улыбнулась Гуля.

– Ну вот, убедилась? А теперь иди умывайся и завтракать! Умывальник вон там, у сарая висит! Как раз водой его наполнила, – крикнула баб Дуся, наблюдавшая за Гулей с крыльца, – Зря только распереживалась. Не дурак же твой пес! Больно ему нужно бежать куда попало!

Гуля пошла к сараю умываться. Проходя мимо калитки, она заметила, что та отворена.

– Бабушка, а почему калитка открыта? Вчера же закрывали!

– Так я Вишенку на поле гоняла, вот и не прикрыла. У меня, Гуленька, утро-то ранехонько начинается! К десяти часам я уже сто дел успеваю переделать. Эх ты, горожаночка моя! Ничего, скоро и ты приучишься вставать вместе с солнышком.

Баб Дуся улыбнулась, а Гуля подошла к открытой калитке и закрыла ее, чтобы Снежок уж точно не выбежал со двора. Еще раз погладив пса, Гуля быстро умылась и почистила зубы, а потом вошла обратно в дом, где с кухни уже доносился запах блинов.

***

Несколько дней Гуля осваивалась в доме баб Дуси. Она снова и снова обводила глазами свою комнату и кухню, пытаясь скорее привыкнуть к новой обстановке. Старые обои, пожелтевшие газетные вырезки на стенах, цветущая ярким цветом герань на узких подоконниках, громко тикающие часы со сломанной кукушкой, выцветшие половики на полу, несколько старых фотографий, на которых смеющаяся, молодая баб Дуся стоит под руку с жизнерадостным мужчиной – Гулиным дедушкой.

Только одно место в доме оставалось для девочки загадкой – бабушкина комната. Дверь туда всегда была плотно закрыта. Баб Дуся несколько раз в день уединялась там и молилась в одиночестве. Гуля из любопытства прижимала ухо к двери и слушала монотонный бабушкин голос, но слов разобрать не могла. Когда бабушка молилась, ее нельзя было тревожить, она заранее предупредила об этом Гулю.

Несколько раз девочка принималась плакать по маме, уткнувшись лицом в подушку, чтобы баб Дуся не слышала. Она по-прежнему сильно тосковала. Чтобы отвлечься, Гуля начала читать книгу, которую бабушка достала для нее из своего сундука. Книга была старая, с выцветшей обложкой, и представляла собой сборник рассказов о природе. Баб Дуся, смахнув пыль с обложки, сунула ее Гуле в руки и сказала: «Читай, Гуленька, ты сейчас деревенская, тебе полезно больше о природе знать!» Гулю подобные книги совсем не привлекали, поэтому чтение долгое время не продвигалось дальше первой страницы.

Как-то после обеда Гуля вышла во двор. Бабушка как раз кормила там овец. Гуля поиграла со Снежком, а потом облокотилась на забор, восторженно любуясь озером. Воды его синели, отражая, словно зеркало, насыщенный цвет неба, блестели и переливались на солнце. Захотелось искупаться, но купальника не было, Гуля взяла с собой в деревню только самое необходимое из вещей.

– Озеро наше зовется Черным, – тихо сказала баб Дуся, – К нему лучше не ходи. Нехорошее оно, злое. Много людей погубило, на дно утянуло.

– Да? А кажется очень красивым, – проговорила Гуля.

– В том-то и дело, что в жизни нам много чего кажется, – баб Дуся строго взглянула на Гулю, – кажется-то одно, а на самом деле выходит совсем другое.

– Почему ваша деревня называется Заозерье? Что там, на другом берегу, за темным лесом? – спросила девочка.

Бабушка пожала плечами, небрежно махнула рукой, указывая куда-то вдаль.

– Тоже разные села и деревеньки, ничего интересного. Мы тут сами по себе живем.

Гуля смотрела на озеро, у нее вдруг снова стало тяжело на душе. Баб Дуся, заметив, что девочка снова загрустила, торопливо заговорила:

– Пойду Вишенку проверю да к соседке Томе загляну, проведаю ее. Пойдем-ка со мной? – баб Дуся погладила Гулю по голове.

– Нет, бабушка, я тут побуду, со Снежком поиграю. Не хочется мне сегодня никуда идти, – ответила Гуля, смахнув рукой слезинки, выступившие на глаза.

Баб Дуся внимательно посмотрела на внучку, потрепала ее по плечу и сказала тихо:

– Погрусти, голубушка, потоскуй, милая. Грусть-то и тоску нужно обязательно выплакать, чтоб камня на душе не было. Так легче будет. А если что вдруг тебе понадобится, я вон там, в доме на пригорке буду, там Тома живет.

Гуля кивнула и села на нижнюю ступеньку крыльца, наблюдая, как бабушка быстро идет по тропинке к старому дому на пригорке. Когда ее серый платок, накинутый на плечи, скрылся в густой зелени кустов и деревьев, Гуля встала и принялась бродить по двору. Возле бабушкиного дома располагался небольшой огородик – ровные грядки были тщательно прополоты и политы. Видно, баб Дуся, и вправду, с утра успела переделать кучу дел. Гуле вдруг стало стыдно, что она не помогла ей. Завтра она обязательно встанет пораньше и поможет.

Обойдя огород, Гуля заглянула в приоткрытую дверь маленького покосившегося сарайчика. Внутри было темно, душно, на стенах висели старые, заржавевшие лопаты, грабли и тяпки, на полу лежало терпко пахнущее сено. Сквозь щели в тонких деревянных стенах внутрь сарайчика сочилось солнце, и в его лучах кружились многочисленные пылинки. Гуля вошла внутрь и стала ловить пылинки руками, она так делала, когда была малышкой, а еще специально прыгала на кровати, чтобы пылинки взмывали в воздух. Это было похоже на настоящее волшебство!

Воспоминания снова нахлынули на нее, но она сжала кулаки и проглотила очередные подступающие к глазам слезы. Взгляд ее внезапно упал на сложенную в углу стопку картин в деревянных рамах. Она подошла ближе, взяла в руки одну из них, стряхнула с полотна толстый слой пыли и с удивлением обнаружила, что это икона. Несколько старинных икон лежали в сарае, словно ненужный хлам. Краска на рамах облупилась, и сами иконы были в плачевном состоянии. Гуля удивилась, ведь бабушка сказала ей, что молится в своей комнате. Почему же она сложила здесь все эти иконы? Разве они не нужны ей?

У крыльца громко залаял Снежок, и Гуля вздрогнула от неожиданности, уронила икону на пол. Быстро подобрав и положив ее на место, она выбежала из сарая. У калитки стояла старушка в цветастом платье, и ее пронырливый взгляд сновал туда и сюда по двору. Снежок напрыгивал передними лапами на калитку и заливался лаем.

– Здравствуйте, – нерешительно произнесла Гуля.

– Ты, что ли, Дусина внучка? – прокричала старушка на всю улицу.

– Я, – ответила Гуля, пытаясь угомонить Снежка.

Старушка несколько раз осмотрела девочку с ног до головы, разве что в рот к ней не заглянула. Глазки у нее были маленькие и злые.

– Позови-ка мне Дусю, пусть мне соли отсыпет, сколь не жалко! – снова закричала гостья.

Сощурившись, она вновь и вновь пристально рассматривала Гулю с ног до головы.

– Бабушка Дуся ушла к соседке Томе. Но соли я вам сейчас сама насыплю, думаю, она не будет против, – сказала Гуля.

– Не будет, не будет. На прошлой неделе у меня стакан муки занимала, до сих пор не вернула! – ворчливым голосом произнесла старушка.

Она вынула из седой шевелюры полукруглый гребень и зачесала им свои редкие волосы назад. Гуля взяла Снежка на руки и пошла с ним в дом за солью.

– Руки-то после собаки хоть помой прежде чем мне соль сыпать! – прокричала ей вслед старушка.

Когда Гуля, спустя пару минут, вынесла из дома кулек соли, старуха взяла его, недовольно поджала губы и, еще раз недружелюбно зыркнув на Гулю, ушла восвояси. А Гуля вернулась домой, села на кровать и взяла в руки книгу. От волнения она никак не могла уловить суть прочитанного и перечитывала одну и ту же строчку не один десяток раз. Спустя час домой вернулась баб Дуся. Она сунула Гуле под нос ароматный пучок.

– Мяту нарвала у Томы. У моего-то дома никак мята не растет. А у Томки, как сорняк – все кругом в мяте.

– Мне мама говорила, что мята все плохое и нечистое отгоняет, – сказала Гуля.

Баб Дуся улыбнулась. Улыбка у нее была добрая, в глазах играли маленькие искорки.

– Да так можно про каждую траву сказать, Гуленька. Все травушки что-то да отгоняют. Насчет нечисти мамка твоя, скорее всего, выдумала, а вот то, что мятушка душевную хворь прогоняет из человека, если ее пить по стакану в день, вот это я точно знаю, поэтому и нарвала для тебя целую охапку.

Баб Дуся поставила на стол маленький заварочный чайник, весь в темных разводах, со сколом на узком горлышке.

– Вот сейчас кипяточком залью, настоится и будем с тобой пить чай с баранками.

Гуля кивнула, а потом, вспомнив о сегодняшней гостье, сказала:

– К тебе бабка какая-то приходила. Злая и ворчливая. Я ей соли отсыпала, она попросила.

Баб Дуся причмокнула губами и недовольно нахмурилась.

– Анастасийка, наверное, с соседней улицы. Про муку-то свою, небось, опять спрашивала? – в голосе ее прозвучала насмешка.

– Угу, – промычала Гуля и улыбнулась.

– Надо было ей в рожу эту соль кинуть, чтоб она сюда больше не таскалась! – с хитрой улыбкой проговорила баб Дуся, – вот мука будет, отдам ей долг и все выскажу, что об ней думаю! Зараза такая! Еще, поди, чего она у тебя выспрашивала?

– Нет, – ответила девочка, – только смотрела на меня, как на диковинку. Все тут на меня как-то странно смотрят.

– Ну, не каждый день к нам в Заозерье гости приезжают, вот и смотрят. Ничего, через неделю привыкнут и перестанут смотреть, – успокоила внучку баб Дуся.

Гуля села за стол, наблюдая за проворными движениями бабушки. Снежок, обнюхав платье баб Дуси, улегся под столом, положив голову на лапы.

– Бабушка, а вот ты мне говорила, что в своей комнате молишься. А ты правда веришь в Бога? – неожиданно спросила Гуля.

Бабушка обернулась и удивленно взглянула на нее.

– Верю, – ответила она, – а чего это ты об этом спрашиваешь?

Гуле вдруг стало стыдно за то, что она без разрешения осматривала сарай, но мама ей всегда говорила, что жить проще, когда все делаешь вовремя – говоришь, когда нужно говорить, спрашиваешь, когда нужно спросить, и молчишь, когда нужно молчать. Люди вечно путают все местами и, тем самым, усложняют себе жизнь. И Гуля собралась с духом и произнесла:

– У тебя иконы в сарае лежат. Я случайно увидела, когда гуляла. Тебе разве они не нужны?

– Иконы?

Баб Дуся замешкалась, но лишь на пару секунд, а потом произнесла уверенно:

– Ах, иконы! Так я их специально все из дома-то вынесла.

–Зачем? – искренне удивилась Гуля.

– Вера, она не в иконах, а в сердце.

Баб Дуся замолчала, уголки ее губ поползли вниз. Потом, видя пристальный и ждущий Гулин взгляд, она села на лавку и задумчиво вздохнула:

– Не знаю, поймешь ли ты…

– Я уже не маленькая, бабушка. Мама со мной всегда обращалась, как со взрослой.

Вспомнив о маме, Гуля вновь почувствовала, как ее тоска поднимается вверх, подступает комком к горлу. Видимо, лицо девочки стало таким несчастным, что баб Дуся тут же положила руку ей на плечо.

– Ладно, раз не маленькая, то расскажу коротенько.

Взгляд ее стал загадочным, она словно смотрела в саму себя, вспоминая то, что когда-то с ней произошло, а потом заговорила тихо и медленно, делая паузы после каждого предложения:

– Давным-давно, когда мамка твоя была чуть старше, чем ты сейчас, проходил через наше Заозерье старец. Звали его Емельян. И вот попросился он ко мне на ночлег. Так уж вышло, что никто его в нашей деревне к себе не впустил, а мой-то дом был крайним. На меня у него была последняя надежда. Ну я сжалилась, да и впустила его. Хотел Емельян в сарае на сене ночь переспать, но я ему в кухне на лавке постелила. Какой-никакой, а все равно человек, а не скотина. Одежда на Емельяне была вся изношенная и рваная, но глаза-то его были добрыми и внимательными. Я его по доброте душевной отогрела, накормила, напоила, да спать уложила. А ночью его одежду всю перестирала да заштопала.

Баб Дуся замолчала, задумчиво глядя в стену. И Гуля, не выдержав, спросила:

– И что потом?

Она вздрогнула, посмотрела на внучку и улыбнулась.

– А ничего. Просто порой, Гуля, вот такие обычные добрые дела по-особому награждаются. Оказался старец Емельян сильным колдуном. За мою доброту и бескорыстность он меня одарил тем, о чем я и мечтать не смела…

– Чем же? – с интересом спросила Гуля.

Баб Дуся поднялась с лавки и принялась разливать по чашкам ароматную мяту.

– Я тебе рассказать об том не могу, Гуленька, это мой секрет, – загадочно ответила она, – но это было мое самое большое желание, и колдун-то этот его взял и исполнил.

Баб Дуся поставила перед Гулей чашку и насыпала на блюдце мелких баранок, которые были такими твердыми, что об них можно было запросто сломать зубы.

– Ну и про иконы-то он мне так сказал: дескать, я деревяшкам разрисованным поклоняюсь. А истинная вера должна быть в сердце. Я тогда все иконы-то и поубирала из дома.

Гуля задумчиво покачала головой.

– А мама говорила, что иконы наш дом защищают.

– Почти все люди так считают. Но не надо выдумывать то, чего нет.

Баб Дуся замолчала, задумалась, а потом губы ее расплылись в улыбке, и она воскликнула:

– Ой, Гуля, мамка твоя еще какая выдумщица была! В детстве-то чего только не сочиняла! Была даже у нее тетрадка такая, она туда всякие небылицы записывала. Даже страшилки какие-то там были.

Гуля с интересом посмотрела на баб Дусю. Как бы ей хотелось посмотреть на эту мамину тетрадь!

– А где она теперь, эта тетрадка, бабушка? – спросила она.

– А кто ее знает! Не сохранилась. Может, потерялась, а может, по ошибке в печи сожгли!

Гуля расстроенно вздохнула. Ей хотелось бы почитать мамины сочинения. Интересно, что она любила в ее возрасте, о чем думала, чему радовалась, чего ждала? Жаль, что этого уже не узнать.

Взяв с блюдца баранку, Гуля опустила ее в чашку, чтобы та немного размокла.

***

Когда солнце начало садиться, баб Дуся закрыла калитку, заперла изнутри входную дверь и, как обычно, плотно задернула занавески на окнах. Снежок ходил за ней по пятам, ждал, когда она его угостит сухарем. Гуля читала книгу, но с задернутыми занавесками в комнате стало слишком темно.

– Сейчас зажгу тебе лампу! – сказала баб Дуся и пошла за лампой.

Гуля закрыла книгу – читать все равно уже не хотелось.

– Бабушка, можно я во двор выйду? Спать еще рано, я лучше прогуляюсь немного со Снежком, – крикнула Гуля.

Баб Дуся торопливо вернулась в комнату с лампой в руках, и в ее лице Гуля заметила тревогу и смятение.

– Комаров что ли кормить пойдешь? – с наигранным весельем спросила она, – У нас тут, Гуленька, комары по вечерам размером с воробья! Нападут – не отобьешься! Потом всю ночь чесаться будешь!

– Бабушка! Говорю же, я ненадолго – только вокруг дома пройдусь, – продолжала настаивать Гуля, – я ведь не маленькая, дорогу до дома знаю, так что не заблужусь, а комаров отгоню. Мы с мамой часто вечером в городе гуляли! Почему здесь нельзя?

Баб Дуся тяжело вздохнула, присела на край Гулиной кровати и тихо проговорила:

– В Заозерье после заката не гуляют.

– Но почему? – не унималась Гуля.

Баб Дуся молчала, а Гуля искренне не понимала, что происходит, почему бабушка не выпускает ее вечером из дома.

– Ночи темные, фонарей у нас нет. Тебе только так кажется, что ты тут все уже знаешь, Гуленька. Тропок много – уведут в лес и все, ищи-свищи! Заблудишься, где потом тебя искать?

Гуля насупилась и упрямо покачала головой. Ей казалось, что баб Дуся слишком уж сильно за нее переживает.

– Бабушка, да я вокруг дома только похожу. Да и Снежок со мной, он-то уж точно не заблудится!

И тут за дверью послышались чьи-то шаги, Гуля отчетливо их услышала – будто кто-то поднялся к ним на крыльцо. Снежок залаял и стал наскакивать на дверь, пытаясь открыть ее лапами.

– Вон, кто-то к нам пришел, – сказала Гуля и направилась к двери.

И тут баб Дуся подскочила к ней, схватила за руку и оттолкнула от двери. Гуля непонимающе посмотрела на нее. Баб Дуся подошла к двери и проверила, хорошо ли задвинут засов. Снежок подбежал к девочке и заскулил, ему тоже хотелось идти гулять, и он тоже не понимал, почему дверь не открывается.

– Никуда не пойдешь! – прошипела баб Дуся.

Она округлила глаза, сжала губы, вид ее стал устрашающим.

– Нельзя у нас после заката по улицам шататься! Нельзя! Запомни это раз и навсегда!

– Почему? – испуганно прошептала Гуля.

Взгляд баб Дуси стал таким жутким, что девочка не на шутку испугалась. Баб Дуся, заметив это, немного смягчилась, взяла внучку за обе руки и проговорила:

– Места тут такие, пойми. Днем, кажется, все как обычно, – деревня, как деревня: лес, озеро, свежий воздух. А как ночь на землю опускается, то выходят они… Ходят по деревне, живую кровушку ищут. Кого на пути своем встретят – хватают и в озеро тащат. Много непутевых да непослушных людей, а особенно детей, так свою погибель нашли.

Гуля смотрела на баб Дусю, выпучив глаза. На некоторое время в комнате повисло молчание, только слышалось, как тикают часы на стене.

– Что? – хрипло спросила Гуля, – бабушка, это шутка такая что ли?

– Не до шуток мне, Гуленька, – выдохнула баб Дуся.

Гуля обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь, сотрясающую ее тело.

– Как же вы тут живете? Почему не уйдете отсюда? – спросила она.

Баб Дуся всплеснула руками.

– Да куда идти-то, милая моя? Тут наши дома, огороды, скотина. Бросить все и идти туда, где мы, заозерцы, никому не нужны? Нет, уволь, мы лучше здесь будем жить, как жили. А то, что по соседству с ними… Так привыкли мы уже!

– Кто же они такие? – едва дыша спросила Гуля.

Баб Дуся склонила к ней загадочное лицо и прошептала:

– Мертвяки.

Гулю будто обдало холодом, она вся затряслась, обхватила себя руками.

– Кожа у мертвяков гнилая, черная, глаза пустые, водой залитые, руки и ноги – кривые, скрюченные.

Гуля отпрянула от нее и зажмурилась от страха.

– Бабушка! Да какие еще мертвяки? Пугаешь ты меня, что ли? – испуганно воскликнула Гуля.

Ей хотелось, чтобы это все было выдумкой. Пусть баб Дуся сейчас рассмеется и скажет, что она подшутила над ней. Но вместо этого баб Дуся серьезно сказала:

– Больно нужно мне тебя пугать! Говорю же, Гуленька! Места здесь такие – нечистые.

Гуля не хотела поддаваться страху, но когда за дверью снова послышались шаги, она побледнела и попятилась назад.

– Помнишь, я тебе говорила, что Черное озеро людей на дно тянет? Тянет ещё как! А знаешь, почему? Там, на дне, чудище ненасытное сидит, Водяницей зовется. Оно-то живых на дно к себе и тащит.

Баб Дуся, увидев, что Гуля побледнела, как снег, замолчала и шумно вздохнула. Не зная, чем занять руки, она подошла к комоду и поправила на нем белую ажурную салфетку.

– А домой к нам мертвяки не зайдут? – еле слышно спросила Гуля.

– Нет. Дома можешь ничего не бояться. Деревянные стены для мертвяков – непреодолимая преграда. Они их боятся, принимают за гробы.

Гуля села на лавку, напряженно уставившись на запертую дверь. Перед ее глазами рисовались жуткие картинки, навроде тех, что она видела в фильме про зомби, который они как-то смотрели с друзьями в тайне от родителей. Она никогда не верила в те страшилки и ужастики, которыми делились друг с другом ребята в ее дворе, она считала, что все это глупость, детские выдумки. Но теперь ей казалось, что десятки и сотни восставших из могил мертвецов идут к дому баб Дуси, вытянув вперед, свои длинные костлявые руки…

– Не бойся, Гуленька, я с тобой. Просто свыкнись с тем, что по вечерам мы будем с тобой сидеть дома и развлекать друг друга разговорами. Тут все так живут, ты тоже привыкнешь, – уже спокойнее сказала баб Дуся.

Она улыбнулась, похлопала Гулю по плечу и ушла на кухню. Девочка вздохнула, крепко обняла Снежка, который глухо рычал и косился на запертую дверь, за которой до сих пор слышались чьи-то шаги.

Весь мир Гули в тот вечер вновь перевернулся с ног на голову.

***

Прошло несколько дней с тех пор, как баб Дуся рассказала Гуле тайну Заозерья. Поначалу Гуля боялась выходить на улицу, но баб Дуся успокоила ее:

– Днем ничего не бойся. Днем мертвяки крепко спят. Вон, твой пес сидит и хвостом машет – значит, не чувствует он их, не боится.

С трудом пересилив себя, Гуля вышла на улицу. Снежок радостно залаял, напрыгнул на нее, приглашая играть, и тут же помчался за бабочкой-капустницей, присевшей на цветок. Гуля улыбнулась Снежку, бросила мячик, и пес помчался за ним, громко лая.

Погода стояла прекрасная – солнце золотило воду Черного озера, оно было таким спокойным и безмятежным, что Гуля не могла представить, что на его дне спят какие-то жуткие мертвяки. Это казалось бредом, бабушкиной выдумкой. Гуля даже хотела спуститься к озеру, доказать себе, что ничего не боится, но передумала. Легкий ветер трепал листву деревьев, от этого казалось, что деревья шепчутся о чем-то между собой. За деревней на лугу паслись козы и овцы. Кругом царила насыщенная, яркая, самобытная красота, которую можно увидеть и прочувствовать только в таких маленьких, всеми забытых, деревушках, как Заозерье.

– Жаль, что мама всего этого не видит! Как же мне одиноко без нее, – прошептала Гуля.

Она позвала Снежка и пошла с ним по узким улочкам, здороваясь со всеми стариками, которые встречались ей на пути. Но, к своему удивлению, она не встретила на улице ни одного своего ровесника. Вернувшись домой, Гуля спросила у баб Дуси:

– Бабушка, у вас тут что – деревня стариков? Я не видела никого из детей, пока гуляла.

– Нет тут детей. Давно уж нет. Я разве тебе не говорила? Редко кто-нибудь заедет погостить, да и то ненадолго остается. Потому что нечего детям в такой глуши делать, – в глазах у бабушки Гуля заметила смутную тень, – такая вот у нас особенная деревня.

Это прозвучало странно и даже жутко, но Гуля не испугалась, а, скорей, разозлилась. Ей очень не хватало друзей, в городе их у нее был целый двор.

– Чудесно! – расстроено воскликнула девочка, – а в школу-то я вообще пойду? Или ну ее, эту школу? Ведь самое главное – научиться жить по соседству с мертвяками!

– Не ерничай, Гуля! – строго прикрикнула баб Дуся, – За озером все есть, и школа – тоже. Обожди нервничать, до школы-то еще дожить надо, все лето впереди.

Гуля окончательно сникла. Она ничего не ответила и ушла в свою комнату. Вечернее солнце светило в окно, и от этого в тесной комнатушке было душно. Открыв окно, она легла на кровать, обиженно надула губы и не заметила, как уснула.

***

Проснулась Гуля от того, что над ней звенели комары. Лицо и руки уже зудели от укусов. Почесав искусанное лицо, Гуля открыла глаза. Занавески, как обычно, были плотно задернуты, и в комнате было темно и тихо, лишь за стенкой тикали бабушкины часы. Над Заозерьем плыла ночь – черная, тягучая и тяжелая, как все ночи здесь. Она подбиралась к дому и густой жижей затекала в открытое окно, которое Гуля не закрыла с вечера. Девочка опустила руку и нащупала спящего на полу Снежка. Когда ему было жарко, он всегда ложился на пол.

Встав с кровати, Гуля подошла к окну, чтобы закрыть его. Несколько секунд она стояла в растерянности, не решаясь отдернуть занавеску. Ей было страшно увидеть за окном то, о чем рассказывала бабушка – какого-нибудь жуткого мертвяка с гниющей кожей и выпученными глазами. Гуля прижала дрожащие пальцы к губам и зажмурилась. Внезапно из открытого окна послышался тихий голос. Гуля замерла, не веря своим ушам.

– Иди сюда! Пойдем поиграем? Давай руку!

Голос был тонкий, он явно принадлежал ребенку. Гуля стояла за занавеской и тряслась всем телом, зажимая рот ладонью, чтобы не закричать от страха.

– Иди же!

Гуля прижала ладони к ушам, чтобы не слышать этот странный зов. Но тут Снежок, почуяв незваного гостя, вскочил, глухо зарычал и бросился к окну. Запрыгнув на подоконник, пес громко и отчаянно залаял. И не успела Гуля схватить его за ошейник, как он уже выскочил на улицу.

– Снежок! – что есть сил закричала Гуля.

На шум в комнату прибежала баб Дуся. Гуля вцепилась в бабушку, взгляд ее был испуганный и дикий:

– Бабушка! Окно было открыто, Снежок выпрыгнул и убежал. Он услышал кого-то! Что делать, бабушка?

Баб Дуся отстранилась от Гули, губы ее сурово сжались, брови нахмурились.

– Ничего, – сухо ответила она, – набегается и вернется назад.

Гуля опустила руки, и они безвольно повисли вдоль туловища, точно две длинные веревки.

– Ты, что же, никак не поможешь ему? А если его утащат мертвяки? – выдохнула Гуля.

Баб Дуся укоризненно взглянула на внучку и покачала головой.

– Чем я ему помогу? Не в окно же мне за ним прыгать!

Гуля села на кровать и обхватила руками голову. Из глаз ее непрерывным потоком покатились слезы. Снежок – это все, что связывало ее нынешнюю жизнь с прежней, Снежок напоминал ей о маме. Снежок был ее другом, самым близким и родным, он всегда был рядом с ней. Если с ним что-то случится, как она будет жить дальше? Баб Дуся закрыла окно, задернула занавеску и, не обращая внимания на Гулю, пошла на кухню.

– Принесу тебе воды. Хватит рыдать, ничего с твоим псом не случится!

Гуля судорожно всхлипнула, подошла к окну и, сжав зубы, снова распахнула оконные створки. Ночь холодной прохладой коснулась ее лица, в ноздри ударил запах мокрой травы и озерной воды. Гуля всмотрелась в темноту, но ничего не увидела перед собой. Она задрожала – то ли от страха, то ли от влажной ночной прохлады. И тут вдалеке послышался собачий лай.

– Снежок! – крикнула Гуля.

Она залезла на подоконник и, не медля больше ни секунды, спрыгнула в мягкую траву под окном…

Глава 3

Над спящим Заозерьем плыли тёмные облака. Ни луны, ни звезд не было видно в черном небе. Гуля бежала вперед по кромешной тьме. Ей казалось, что вот-вот ее схватят цепкие руки какого-нибудь жуткого мертвяка. И тогда она уж точно сойдет с ума от страха.

Снежок вроде бы лаял где-то поблизости, но, пока она бежала за ним в одну сторону, лай уже доносился с другой, противоположной стороны. Гуля звала пса, но он почему-то не отзывался, не бежал к ней навстречу, будто не слышал ее. Устав бегать, Гуля остановилась, чтобы перевести дух.

В это время луна вышла из-за облаков и осветила все вокруг холодным серебристым светом. Гуля испуганно оглянулась по сторонам, теперь ей было видно все вокруг, но и ее саму, в светлой футболке, тоже было хорошо видно! Она присела в траву, чтобы мертвяки ее не заметили.

В свете луны все вокруг казалось мрачным и пугающим. Она ждала, что вот-вот на тропинке появится отвратительный мертвяк, который схватит ее и потащит в озеро, где ее сожрет кровожадный монстр Водяница. Но вокруг никого не было. Царящую вокруг тишину нарушал лишь громкий лай Снежка.

Дрожа от страха, Гуля выглянула из своего укрытия и тут же округлила глаза от удивления. Снежок бегал по берегу Черного озера, а рядом с ним бегала маленькая девочка в длинном светлом платье. Белые кудрявые волосы малышки развевались на ветру, на лице ее сияла счастливая улыбка, а большие глаза искрились радостью. Она была так мила, что напоминала маленькую куколку. Пёс звонко и радостно лаял, и девочка, глядя на него, тоже повизгивала и смеялась, запрокинув голову. Она то бегала по берегу, то заходила в воду, набирала полные пригоршни воды и обливала его, рассыпая вокруг сверкающие брызги.

Гуля не знала, что делать. Откуда здесь взялась эта девочка, если баб Дуся сказала, что детей в деревне нет? И почему она бегает тут одна ночью, в темноте? На мертвяка она совсем не похожа! Пока Гуля раздумывала над этим, притаившись в кустах, к пруду вышли еще двое детей – парень и девочка. На вид они были Гулиными ровесниками.

Парень был повыше ростом, девочка – пониже. Они были похожи внешне: у обоих были тёмные волосы и бледные, худые лица с острыми скулами. Одеты они были в светлые рубахи, только ноги девочки закрывала длинная юбка, а парень носил широкие шаровары. Гуле их одежда напомнила костюмы, в которые они наряжались, когда ставили в школьном театре русскую народную сказку. В городе такое одеяние давно бы высмеяли в любом дворе, но здесь, в глухой деревушке, Гулины короткие джинсовые шорты с бахромой смотрелись более нелепо, чем эти старомодные, длинные льняные рубахи. Гуля внимательно и настороженно рассматривала ребят. Парень держал в руке увесистую палку и стоял, нагнувшись вперед, словно готовился к атаке.

– Что за чертовщина тут творится? – прошептала Гуля, округляя глаза от удивления.

Все происходящее показалось ей какой-то странной сказкой, нелепой фантасмагорией. Эта серебристая луна, сияющая в черном небе ярче любого фонаря, это спокойное озеро, хранящее мрачные тайны, эти дети, непонятно откуда взявшиеся здесь, – все это казалось сном, но никак не реальностью.

– Отдай собаку! – вдруг крикнул мальчишка, обращаясь к малышке в светлом платье.

Голос парня прозвучал хрипло и зло. Гуля вздрогнула, а девочка, стоящая перед ним, оглянулась по сторонам, а потом неуверенно подошла к Снежку, присела рядом и обняла его за шею. Пес зарычал и несколько раз громко тявкнул, косясь на палку в руках парня.

– А ну, отойди! – снова закричал парень, – это моя собака!

Этого Гуля так просто оставить не могла. Снежок – ее собака, и она никому его не отдаст: ни мертвякам, ни этим странным, непонятно откуда взявшимся, детям. Она выскочила из своего укрытия и закричала во весь голос:

– Ах ты вор! Гад! Мало того, что на малышку палкой замахиваешься, так еще и собаку мою хочешь себе присвоить? Снежок! Ко мне!

Снежок повел ушами, взвизгнул, завилял хвостом и хотел побежать к Гуле, но девочка ухватилась за его шею и пронзительно завизжала. Снежок испуганно заметался, Гуля бросилась к нему, но поскользнулась на мокрых камнях и упала, больно ударившись локтем. В это время парень высвободил пса из цепких ручонок девочки, тот жалобно заскулил и побежал к Гуле.

– Снежок! – воскликнула она, и из ее груди вырвался громкий вздох облегчения.

Малышка громко разрыдалась, прыгнула в кусты, и вскоре голос ее стих. Парень обернулся и мрачно посмотрел на Гулю.

– Ты кто вообще такая? Пришлая, что ли? Обзывательствами не боишься разбрасываться? – сказал он, дерзко вскинув подбородок.

Гулю разозлил его тон. Ее всегда раздражали слишком самоуверенные мальчишки, они, обычно, оказывались самыми глупыми. Она сжала зубы и молча взглянула в темные глаза парня.

– Ну, чего молчишь? Язык проглотила?

Он сделал несколько шагов по направлению к Гуле и прищурился, рассматривая ее. Гуле стало не по себе от его взгляда.

– Мы с тобой уже где-то виделись, – наконец, сказал он, и голос его стал приветливее, – вот точно, виделись. Только не помню, где… Тебя как зовут?

– Я Гуля. Мы с тобой точно никогда раньше не виделись, иначе я бы это запомнила. Я совсем недавно приехала в Заозерье, а до этого все двенадцать лет жила в городе, – ответила Гуля, косясь на острый край деревянного кола.

Парень проследил за ее взглядом и убрал кол в сумку, висящую за спиной.

– Гуля… Гуля… Нет, не помню тебя, но лицо твое мне знакомо. А к кому ты приехала?

– Мою бабушку зовут Евдокия. Ее дом отсюда видно, вон там, – Гуля обернулась и показала рукой в сторону высокого берега.

Парень снова нахмурился. Брови у него были черные и густые, когда он их хмурил, они сливались в одну сплошную линию. Гуле показалось это забавным, и она улыбнулась. Парень подумал, что она улыбается ему и сказал, слегка смутившись:

– Меня Петей звать. А это моя сестра Маруська.

Он указал на девочку, которая сидела на корточках и баламутила длинной веткой воду. Казалось, ей совсем не было дела до того, что происходит вокруг.

– А мне бабушка сказала, что в деревне только старики живут, – растерянно проговорила Гуля, поглядывая то на Маруську, то на Петю, – Да и сама я вас тут не видала раньше. Вы откуда такие взялись?

– Твоя бабушка по-другому и не могла сказать. Знаешь, как мы ее зовем? – проговорил Петя, нахмурив брови, – ведьма Евдокия! А знаешь, почему? Потому что она нас ненавидит и извести хочет.

– Да что ты такое говоришь? Баб Дуся не ведьма и никого она извести не хочет! – ответила Гуля, а потом добавила, – Она обычная бабушка.

Мальчишка еще сильнее насупился и посмотрел на сестру, которая играла и совсем не слушала их разговор.

– Обычная, как же! – пробубнил он, – ты ее еще плохо знаешь! Скоро увидишь, какая она обычная!

Гуля пожала плечами. Слышала бы баб Дуся, как ее прозвали деревенские дети! Вот бы она разозлилась!

– Ты мне не ответил. Сами-то вы кто? В каком доме живете? – снова спросила Гуля.

– А мы не в деревне, мы вон за тем лесочком живем. У наших родителей там дом, – ответил Петя и махнул рукой в сторону леса, темнеющего справа от озера.

– Чего же вы по ночам гуляете? Еще и по лесу! Неужели не боитесь?

– Кого?

Гуля пристально посмотрела на парня, не в силах понять, придуряется он или говорит серьезно. Но Петя смотрел на нее с искренним удивлением – так, будто про мертвяков никогда и не слышал.

– Кого-кого! Мертвяков…

Это слово уже само по себе было страшным. Язык не поворачивался выговаривать его четко. Гуля выдохнула его, и тут же по телу ее пошли противные мурашки, а колени затряслись.

– Каких еще мертвяков? Чего ты выдумываешь?

Лицо парня напряглось.

– Я не выдумываю! – обиженно воскликнула Гуля, – Мне бабушка так сказала. Что по ночам тут только мертвяки ходят и гулять нельзя.

– Да твоя бабушка – сама похлеще любого мертвяка будет, уж поверь! – снова угрюмо буркнул Петька.

Гуля отвернулась, сжала зубы, но потом решила, что обиды сейчас неуместны – слишком необычными были ее новые знакомые. Она повернулась к Маруське и спросила:

– Почему же вы ночью гуляете?

Маруська вздохнула, грустно взглянула на Петьку и ничего не ответила.

– Да родители наши уж слишком строгие. Днем гулять не отпускают, хозяйство большое – мы все в поле, в лесу да на огороде работаем, вот ночью-то и сбегаем от них! Погулять-то хочется!

– Ничего себе… – проговорила Гуля, – нелегко вам живется!

Маруська снова горестно вздохнула.

– Никаких мертвяков тут нет, сочиняет твоя бабка, – сквозь зубы процедил Петька, – тут у нас другая беда – Водяница! Вот его бойся.

– Ты видел его? Он очень страшный? – спросила Гуля, чувствуя, как тело ее сковывает холод.

– Страшнее не бывает!

– А вы не боитесь, что он сейчас из озера выйдет? – дрожа от страха спросила Гуля и покосилась не темную воду.

Петька сплюнул на землю и с деловым видом сложил руки на груди.

– Не боимся. Он выходит только тогда, когда его призывают. Хочешь, призову?

Петька хитро сощурился, а Гуля испуганно закричала:

– Нет! Не надо!

В это время к Гуле подбежала Маруська. Она взяла ее за руки и закружилась с ней на берегу.

– Будешь с нами дружить? – весело и слегка шепеляво спросила Маруська.

– Ну хорошо, давайте дружить! – ответила Гуля и рассмеялась.

Почему-то ей очень захотелось в этот момент рассмеяться – громко и беззаботно, как будто не лежало на ее плечах никакой тяжести, как будто ей легко и просто жилось, как будто она не потеряла маму совсем недавно… Ей было одиноко одной, без друзей, хотелось поговорить с кем-то, поделиться своими переживаниями. Бабушка на роль друга никак не подходила. Не все взрослые умеют дружить с детьми. Гуля сейчас согласилась бы дружить даже с озерным монстром Водяницей, если б тот ей предложил свою дружбу. Поэтому она будет рада подружиться с ребятами, живущими за лесом. Гуля вдруг вспомнила про малышку в светлом платье.

– А эта маленькая девочка – кто она? Почему вы на нее палками замахивались? – Гуля махнула рукой в сторону кустов, в которых скрылась малышка.

– Малявка-то? Это Яся. Вредина. Ты с ней не дружи, Гуля. Лучше уж с нами дружи! – сказал Петя, и глаза его ярко блеснули в темноте.

– Ее тоже днем не выпускают? Почему она по ночам бегает?

Маруська пожала плечами и захихикала, глядя на Петю.

– Она знает, что мы ночью приходим к озеру, вот и прибегает повредничать. Ох и приставучая она! Спасу от нее нет! – озабоченно сказал Петя.

Гуля тяжело вздохнула, почесала Снежка за ухом и поднялась на ноги.

– Я сказал, что собака моя лишь для того, чтоб Яська отцепилась от нее. Она бы точно ей как-то навредила, – недовольно буркнул парень, – я ее забирать себе и не собирался. Я не вор и не гад!

Он сжал кулаки и глянул на Гулю из-под нахмуренных бровей – зло и яростно.

– Извини, – ответила Гуля, – Кстати, это он, мальчик. Его зовут Снежок.

Взгляд мальчишки немного смягчился, губы дрогнули в едва заметной улыбке. И тут из темноты донесся крик:

– Гуля! Гуленька!

Кричала баб Дуся. Гуля вздрогнула, обернулась на зов, а Маруська с Петей тревожно переглянулись друг с другом.

– Нам идти пора… Только бабке своей про нас не говори! Хорошо? А то если через нее наши родители узнают, что мы ночью гуляем, не сдобровать нам. Запрут на замок!

Гуля кивнула, взяла Снежка на руки и торопливо пошла в ту сторону, откуда слышался голос баб Дуси.

– Гуля! – тихонько позвал ее Петя, – Приходи завтра в полночь к озеру? Погуляем вместе!

– Постараюсь! Может и приду! – ответила Гуля и улыбнулась парню.

Выйдя от озера на тропинку, она прибавила шаг, и вскоре увидела, как ей навстречу бежит баб Дуся. Подойдя ближе, Гуля увидела, что лицо у бабушки бледное и страшно напуганное. Она схватила ее за руку и, не сказав ни слова, потащила к дому.

– Гуленька! Живая! – воскликнула она, едва они зашли в дом, а потом крепко обняла их со Снежком, – Ох, не уследила за тобой!

Пес радостно заскулил и лизнул несколько раз морщинистую щеку баб Дуси.

– Да уйди ты, бес шелудивый! Весь сыр-бор сегодня из-за тебя! Ведь просила я тебя быть смирным! Будешь так делать – отправлю тебя обратно в город! – воскликнула она и потрепала Снежка по загривку.

– Ну что ты такое говоришь, бабушка! – взволнованно проговорила Гуля.

– Шучу, – тихо ответила баб Дуся, – оба хороши! Обоих бы вас выпороть как следует!

Когда Гуля легла в постель, баб Дуся присела на край ее кровати и тихо спросила:

– Видела, поди, кого-то, пока пса искала?

Гуля внимательно посмотрела на бабушку, вспомнила слова Пети и уверенно помотала головой из стороны в сторону.

Баб Дуся укрыла девочку одеялом, потрогала губами ее лоб и, сложив руки на груди, вышла из комнаты.

***

Как приятно снова почувствовать то, что раньше приносило искреннюю, несказанную радость! Для Гули это было дружеское общение. Вот уже две недели подряд девочка осторожно, чтобы не разбудить баб Дусю, открывала по ночам окно в своей комнате, спрыгивала на землю и, подхватив Снежка на руки, неслась по сырой от ночной росы траве к Черному озеру. Ночи в Заозерье были темными, мрачными, пропитанными ароматами озерных трав.

Гуле было весело с новыми друзьями, с ними она забывала обо всем на свете, даже о своем большом горе. Они бегали наперегонки по берегу, кидали в воду камни, кто дальше, соревновались на выносливость и ловкость или просто сидели у темной воды и рассказывали друг другу разные истории.

– Не страшно тебе с ведьмой жить? – как-то спросил Петя, – не боишься, что когда-нибудь она тебя Водянице отдаст?

По Гулиной спине пробежали мурашки.

– Ну вот опять! С чего вы взяли, что моя бабушка – ведьма? – возмущенно воскликнула она.

Когда ребята так называли баб Дусю, Гуле было неприятно и обидно. Вот и сейчас она хмуро взглянула на Петю. Тот молчал, как обычно, сурово сдвинув брови, Маруська сидела на земле неподалеку от них и смотрела на темную воду.

– Ты же с ней живёшь! Как можно этого не замечать? – тихо проговорил

Петя.

– Не замечаю, потому что нечего там замечать, – резко ответила Гуля.

Петя и Маруська переглянулись между собой.

– У меня кроме бабушки больше никого в этом мире не осталось. Мама умерла, хотя обещала, что всегда будет со мной, что мы с ней вместе все в жизни преодолеем, горы свернем. И вот теперь ее со мной нет, и никого нет, кроме Снежка и баб Дуси. Она заботится обо мне, жалеет, а вы заладили – ведьма, ведьма…

Гуля не собиралась плакать, но слезы сами собой покатились из ее глаз. Ей стало нестерпимо стыдно от этой своей слабости, она вскочила и побежала прочь.

– Стой! – закричал Петя, – Стой, дурочка! Там берег каменистый, скользкий, сорвешься!

И уже в следующую секунду нога Гули соскользнула с мокрого от ночной росы камня, и она полетела кубарем прямо в озеро. Темная вода обхватила ее холодными объятиями, потащила на дно. Гуля хорошо плавала, но в этот раз не могла выплыть на поверхность – барахталась в воде, чувствуя, как какая-то неведомая сила тянет ее вниз. А потом в черной воде Гуля увидела чью-то руку – она тянулась к ней. Ухватившись за нее, Гуля, наконец-то смогла выплыть на поверхность. Кашляя, она хватала воздух ртом, била руками по воде, боясь, что снова пойдет ко дну.

– Чего ты, как дурочка, побежала? – закричал Петька ей в лицо.

Схватив Гулю за капюшон толстовки, он помог ей выбраться на берег. Позже, сидя на камнях, Гуля дрожала всем телом и прижималась к Маруське, которая обнимала ее и гладила по мокрым волосам. Теплее от ее объятий не становилось, но Гуле нравилось, что хоть кто-то ее пожалел.

Петька же сидел молча и лишь время от времени недовольно посматривал на Гулю. А потом он встал, подошел к ней и протянул руку.

– Пошли, провожу тебя. А то простудишься и больше не сможешь с нами гулять.

Гуля снова ухватилась за его руку, она была холодная, но крепкая и надежная.

– Спасибо тебе, Петя, за все! Ты меня сегодня спас, – прошептала Гуля, когда они подошли к дому баб Дуси.

Наклонившись к его лицу, Гуля неловко чмокнула парня в щеку. Тот посмотрел на нее смущенным взглядом и ушел, ничего не сказав на прощание.

***

Гуля почти влюбилась в странного, хмурого и неразговорчивого мальчишку. По Петиному стеснению и пристальному взгляду было понятно, что и он к ней неравнодушен. У них во дворе это называлось "втрескаться". Гулины городские подружки уже не раз "втрескивались" в парней, а с ней это случилось впервые – здесь, в глухой, оторванной от мира деревушке. Это была самая настоящая первая, по-детски наивная и чистая, любовь. Приходя домой, Гуля рисовала в блокноте алые сердца, пронзенные тонкой стрелой и писала внутри них имя "Петя".

За то время, пока Гуля гуляла с ребятами, она изменила свое мнение о Заозерье. Ей тут понравилось, она прониклась красотой первозданной природы, впитала в себя дух захолустной деревеньки, открыла сердце своей новой жизни.

Каждый вечер она нетерпеливо дожидалась, пока баб Дуся закончит читать молитвы и погасит свет в своей комнате. Спустя четверть часа Гуля открывала окно и убегала к озеру. Ни разу во время своих тайных ночных прогулок Гуля не увидела ни одного мертвяка. Наверное, все-таки, баб Дуся все это выдумала, чтоб напугать ее, – так решила Гуля. Взрослые любят запугивать детей. Наверное, тем самым они повышают свою значимость в их глазах. Мама никогда не запугивала Гулю. Наоборот, она учила ее ничего не бояться, быть смелой в любой ситуации. Поэтому, даже если все у Гули тряслось от ужаса, она пыталась побороть свои страхи. Получалось плохо, но она старалась изо всех сил.

Ребята всегда гуляли втроем. Малышка Яся не появлялась на озере с тех пор, как Маруська с Петей припугнули ее. Гуля часто думала о ней, ей было интересно, кто она такая, и где живет, почему она, такая маленькая, гуляет ночью одна? Правда иногда Гуле казалось, что кто-то следит за ней, смотрит из кустов, когда она возвращается домой. Один раз она даже вполне отчетливо различила два глаза, сверкнувших в темноте.

– Яся? – позвала Гуля.

Вдруг это малышка подсматривает за ней? Она опустила на землю Снежка, который тоже почуял кого-то поблизости и звонко гавкнул несколько раз подряд, обнюхивая траву. Гуля раздвинула листья и осторожно заглянула в кусты, но там уже никого не было…

Следующей ночью она встретила девочку по пути к озеру. Яся стояла на тропинке и смотрела на нее, как будто ждала. Как ни странно, Снежок не залаял на девочку, а приветливо замахал хвостом. Гуля подошла ближе и сказала:

– Привет!

Девочка не ответила. Она смотрела на Гулю своими большими светлыми глазами, которые блестели в темноте. Ее волосы были сильно растрепаны, светлое платье испачкалось в грязи.

– Ты что здесь делаешь, малышка? Может, отвести тебя домой?

– Не хочу домой!

Яся скорчила недовольную рожицу и быстро юркнула в кусты, Снежок взвизгнул, хотел побежать за ней, но Гуля удержала его.

– Эй! А хочешь поиграть со Снежком? – крикнула Гуля.

Кусты снова зашевелились, и Яся вышла на тропинку. Она взглянула на Гулю исподлобья, и та отпустила пса. Снежок подбежал к Ясе и запрыгал возле нее, приглашая поиграть. Когда он лизнул ее в лицо, девочка запрокинула голову, залилась звонким смехом, ее светлые кудряшки рассыпались по спине.

– Он целует тебя, значит, ты ему нравишься! – улыбнувшись, сказала Гуля.

– Он мне тоже нравится! – тоненьким голоском воскликнула Яся.

Гуля задумчиво посмотрела в сторону озера – туда, где ее, наверняка, уже ждали Маруська и Петя, а потом перевела взгляд на девочку. Ей стало жаль ее, ребята с ней не дружили. Наверное, ей было здесь очень одиноко. Гуле Яся совсем не казалась вредной и противной, как описывал ее Петя.

– Давай немного побегаем по лугу? Снежок любит бегать! Он быстрый, как стрела!

– Я быстрее! – закричала Яся.

Гуля взяла малышку за руку, и они пошли на луг.

– Расскажи, где ты живешь? – спросила Гуля.

– Тут недалеко мой дом, – Яся неопределенно махнула рукой в сторону деревни.

– А я вот совсем недавно из города сюда приехала. Очень скучаю по городской жизни.

– Недолго тебе придется скучать! – ответила Яся.

– Это почему?

– К нашей деревне быстро привыкнешь. Здесь у нас хорошо. О прежней жизни вмиг забудешь.

Вид у Яси стал задумчивым, большие глаза ее потемнели, она смотрела, не мигая, куда-то в ночную тьму. Гуля задумчиво кивнула и тоже обвела взглядом дали, покрытые темнотой и окутанные туманной дымкой. Трава здесь была высокая и мокрая от росы. Малышка замочила подол платья, у Гули все ноги тоже были сырыми.

– Почему Маруська с Петей с тобой не дружат? – спросила Гуля.

– Не знаю, боятся меня, наверное.

– А чего им тебя бояться? – удивилась Гуля.

– Не знаю… Я сильнее их. В любую игру могу обыграть, вот и боятся.

Гуля широко улыбнулась.

– Ты забавная, Яся! – сказала она.

– А ты очень печальная. Почему?

Девочка остановилась и заглянула Гуле в лицо. От этой ее милой искренности и непосредственности у Гули защипало в носу.

– У меня мама недавно умерла. Поэтому я грущу, – тихо ответила Гуля.

Яся фыркнула и побежала за Снежком, как будто тут же потеряла интерес к Гуле. Вернувшись к ней через несколько минут, девочка проговорила, сурово сдвинув брови:

– Лучше бы моя мама умерла. Ненавижу ее!

Гуля изумленно открыла рот, но сказать ничего не успела – Яся уже пулей умчалась на другой конец луга.

Спустя полчаса, запыхавшаяся девочка села на мокрую траву и довольно улыбнулась. Снежок тоже улегся рядом, шумно дыша.

– Давай я попробую помирить тебя с ребятами? – предложила Гуля, приглаживая светлые волосы девочки.

Яся фыркнула, и ее личико сделалось недовольным.

– Не хочу с ними мириться! Маруська глупая, а Петя злой.

Тонкий голосок прозвучал капризно и надменно. Гуля удивилась. Кукольная внешность девочки так не вязалась с ее упрямым и своенравным характером!

– Я только с тобой буду дружить! И со Снежком!

Гуля ничего не ответила, взяла камень и бросила его в темноту.

– Апорт! – крикнула она.

Снежок сорвался с места и бросился за камнем.

– Я быстрее! – закричала Яся.

И не успела Гуля опомниться, как девочка устремилась следом за псом. Они бегали по лугу наперегонки, и Яся постоянно обгоняла Снежка. То тут, то там около Гули мелькали светлые блики ее белого платья. От этого мельтешения, громкого смеха малышки и лая Снежка, у Гули закружилась голова. Она втянула носом прохладный ночной воздух, оглянулась в поисках какой-нибудь опоры, и внезапно увидела позади две неподвижно стоящие фигуры. Это были Маруська и Петя. Их худые, бледные лица выделялись в темноте, и казалось, что это стоят не люди, а бестелесные призраки.

– Ты теперь с ней дружишь? – крикнул Петя.

Яся подошла к Гуле и взяла ее за руку.

– Мы поиграли немного со Снежком, – ответила Гуля.

Маруська глупо улыбнулась, а на лице Пети застыло разочарование.

– Ребята! Я хочу, чтобы мы все вместе дружили. Маруся, Петя, может, вы помиритесь с Ясей?

– Отойди от нее, Гуля! Ты что не понимаешь? – внезапно заорал Петька, да так громко, что все вздрогнули.

– Чего я не понимаю? – испуганным голосом спросила Гуля.

– Она чудовище!

Гуля вздрогнула. Она не понимала, почему Петя так разозлился. Яся, видимо, тоже перепугалась. Она резко выдернула свою маленькую ладошку из Гулиной руки и бросилась бежать в сторону озера. Снежок, решив, что все это продолжение игры, с громким лаем побежал за девочкой.

– Да что с тобой такое, Петя? – закричала Гуля, – Какое же она чудовище? Она ребенок!

Она еще пару секунд укоризненно смотрела то на Петю, то на Маруську, а потом побежала догонять Ясю. Добежав до озера, Гуля резко остановилась – кругом было подозрительно тихо, даже вечно квакающие лягушки, и те замерли в траве. Гуля вспомнила, как она недавно упала в эту темную воду, и ей стало страшно.

– Яся? Снежок? – тихо позвала Гуля, но ответа не получила.

Она прошла по тропинке вдоль берега и услышала где-то неподалеку отчаянный визг пса. Гуля вздрогнула, обернулась, и тут же увидела, как Снежок бежит ей навстречу, весь мокрый и грязный.

– Снежок! Где же ты был, мой хороший? Где Яся? – взволнованно спросила Гуля.

Внезапно небо расколола пополам яркая молния, и раздавшийся в вышине гром нарушил мертвую тишину. Земля затряслась, поднялся сильный ветер, воды озера заволновались, пошли крупной рябью. Гуля стояла, боясь пошевелиться, и испуганно озиралась по сторонам. Снежок заскулил, прижался всем телом к земле.

– Чего стоишь? Беги! – прокричал Гуле на ухо Петька.

– Там… Там где-то Яся прячется! – заикаясь, выговорила Гуля, – Ее надо домой проводить! Как она одна?

– Ты, главное, сама уходи!

Взгляд Петьки стал взволнованным и мрачным. Гуля поняла, что он волнуется за нее. Он наклонился и взял на руки прижавшегося к земле Снежка, сунул его Гуле и подтолкнул ее в спину. В это время с неба хлынули потоки воды.

– Яся Водяницу вызвала. Водяница идет! – закричала Маруська и дико захохотала, закатывая глаза.

– Уходи, Гуля! Беги скорее домой. Водяница идет! – закричал Петя.

– А как же ты? – всхлипнула напуганная до смерти Гуля.

Петька сплюнул сквозь зубы на землю, нахмурил брови и ответил:

– Уходи, я его задержу. Я справлюсь.

Достав из чехла деревянный кол, он положил его на плечо и уверенным шагом пошел к берегу. В тот момент Петя казался Гуле настоящим героем – сильным и смелым. Маруська помахала Гуле рукой и побежала прочь с берега. Тогда Гуля на трясущихся ногах тоже побежала к тропке, ведущей к бабушкиному дому. Переживая за Петю, она обернулась и замерла в ужасе. С ее губ сорвался крик. На поверхности воды Черного озера показался огромный монстр…

Глава 4

Монстр неуклюже, с шумными всплесками, поворачивался из стороны в сторону и тянул вперед длинные костлявые руки. Огромное, черное змеиное тело с безобразными наростами по бокам шевелилось и извивалось под водой. У монстра было жуткое подобие человеческого лица – на круглом, обтянутом пупырчатой кожей, черепе вместо рта зияла черная дыра, из которой торчали острые зубы и длинный, раздвоенный на конце, язык. Нос и вовсе отсутствовал, а круглые выпученные глаза тускло светились в темноте фосфорным светом. Таков был Водяница. Гуля, и вправду, ничего страшнее в своей жизни не видела. Она хотела закричать, но крик застрял в горле огромным комом.

Широко разинув рот, чудище издало противный булькающий звук, принялось размахивать над водой длинными ручищами, поднимая вокруг столбы воды. А потом вдруг успокоилось, и на темной поверхности воды показались многочисленные человеческие головы. Это были мертвяки.

Гуля округлила глаза и судорожно всхлипнула, Снежок завыл у нее на руках, почуяв неладное. Один за другим, мертвяки медленно выходили на берег. Почерневшие, распухшие лица кривились в жутких гримасах, выпученные глаза безразлично смотрели вперед. Петька, казалось, совсем не боялся мертвяков, он даже не смотрел на них. Гуля с трудом заставила себя развернуться – мышцы ее онемели от ужаса. Она не знала, что делать, где укрыться от Водяницы. Но, увидев на пригорке бабушкин дом, она немного пришла в себя и быстрее побежала к нему, прижимая к себе Снежка.

От волнения Гуля даже не обратила внимания на то, что входная дверь оказалась незапертой. В доме, за деревянными стенами, она была в безопасности, это главное. На улице бушевала гроза и лил дождь, а внутри было тепло и сухо. Отпустив Снежка, который тут же забился в угол под лавку, Гуля дрожащим голосом позвала баб Дусю, но та не откликнулась. Девочка подошла к ее комнате, оставляя за собой на полу мокрые следы, и тихонько постучалась. Дверь скрипнула и приоткрылась сама собой.

Гуля заглянула в комнату, здесь было светло – на столике рядом с кроватью горела керосинка. Тусклый огонек лампы дрожал, бросая на стены причудливо пляшущие тени. Казалось, баб Дуся только что была здесь, просто куда-то вышла. Гуля уже хотела закрыть дверь, ведь ей нельзя было сюда заходить, но тут внимание ее привлек рисунок, висящий на стене. Это был рисунок змея, похожего на Водяницу. А может, это он и был? Дрожа от страха, Гуля разглядывала пожелтевший от времени лист бумаги и тонкие карандашные штрихи, которые в деталях воспроизводили тело Водяницы. Когда она услышала громкий стук в дверь, то подскочила на месте от неожиданности. Подойдя на цыпочках к двери, она прислушалась.

– Гуля, открывай!

Девочка вздрогнула. Голос баб Дуси прозвучал неожиданно резко и громко. В нем послышались усталость и злость. У Гули тут же сердце ушло в пятки. Дрожащими руками она открыла засов, распахнула дверь, и тут же ее обдало холодным ветром и терпким озерным запахом, который заполнил всю деревню.

– Добегала по ночам? Дотравила Водяницу? – с порога спросила баб Дуся.

Она неподвижно стояла на крыльце, Гуля не видела в темноте лица, но голос ее звучал незнакомо. Гуля смотрела на темный силуэт большими, полными слез глазами.

– Бабушка, откуда ты узнала?

Баб Дуся усмехнулась.

– Думаешь, я не слышу, как ты окном ночью хлопаешь? Думаешь, я глухая? Я хоть и старая, но слух-то у меня чуткий!

Баб Дуся по-прежнему стояла неподвижно перед дверью. Она вся промокла, но в дом не заходила.

– Извини, что без спроса уходила! Я больше так не буду! – сквозь слезы воскликнула Гуля.

Ее трясло от страха и холода и хотелось, чтобы бабушка скорее зашла в дом, но та, как назло, стояла и стояла у порога, не двигаясь с места.

– Бабушка, заходи в дом, прошу тебя! – взмолилась Гуля, – я видела на озере страшного монстра! Наверное, это был Водяница. Вдруг он приползет сюда?

– Водяница уже здесь, Гуля! – мрачно проговорила баб Дуся, – Он пришел за тобой.

Это прозвучало жутко. Гуля вся похолодела от страха. Бабушка медленно вошла в дом, и Гуля увидела Водяницу – монстр полз прямо к их дому. Он был огромен – выше деревенских домов и выше деревьев. Глаза Водяницы сверкали зеленоватым фосфорным светом, длинные руки волочились по земле, с тела стекала густая слизь. Он то и дело скалился, оголяя частые, острые зубы, высовывал длинный язык и поворачивал голову из стороны в сторону. Водяница был слеп, но он чуял Гулин запах.

Испугавшись, девочка пронзительно закричала. Снежок, чувствуя, что хозяйке угрожает опасность, выполз из-под лавки и визгливо залаял на монстра. Он бегал около двери, поджав хвост, шерсть его встала дыбом. Гуля закричала и хотела закрыть дверь, но баб Дуся не дала ей этого сделать, нарочно поставив ногу на порог. Повернувшись к внучке, она прокричала ей в лицо:

– Ну, Гуля! Неужели тебе страшно? Ты ведь смелая, ничего не боишься! Разгуливаешь одна по ночам, а Водяница-то все чует! И тебя он почуял! Прямо к дому за тобой приполз!

– Бабушка, пожалуйста! Дай мне закрыть дверь! – заплакала девочка.

Когда монстр подполз так близко, что, казалось, мог дотянуться до Гули своей длинной рукой, баб Дуся, наконец-то, отошла в сторону, и дверь с грохотом закрылась. Гуля быстро заперла засов, отбежала к противоположной стене и забилась в угол, дрожа от ужаса. Стены дома заскрипели, затрещали, с потолка посыпалась побелка. Водяница перебирал длинными пальцами стены, прощупывал окна, забирался на крышу и тряс ее изо всех сил, желая подобраться к Гуле. Девочка взяла на колени Снежка, крепко обняла его и уткнулась лицом в мягкую шерсть.

– Если умрем, то вместе! – прошептала Гуля и зажмурилась.

Ей все время казалось, что в следующую секунду старый бабушкин дом развалится, и монстр доберется до них. Дом ходил ходуном еще добрые полчаса, и каждая минута тянулась вечностью. А потом все резко стихло. Гуля не сразу решилась открыть глаза, а когда все-таки открыла, то увидела, что сквозь узкую щель в занавесках в кухню рвется свет утренней зари. Облегчение – удивительное ощущение. Как будто заново рождаешься и начинаешь смотреть на обычные вещи под другим углом.

Баб Дуси уже не было рядом. Гуля прислушалась и услышала знакомый монотонный речитатив, доносящийся из ее спальни. Она снова молилась. Позже, когда баб Дуся вышла на кухню, Гуля взглянула на нее глазами, полными слез и прошептала:

– Ты что, правда хотела отдать меня Водянице, бабушка?

Баб Дуся нахмурилась, достала из кармана старинный костяной гребень и причесала им мокрые волосы.

– Не хотела, но в следующий раз отдам, раз ты не слушаешься, ничего не боишься и разгуливаешь одна по ночам! Мертвяков-то на тебя нет!

– Я не одна гуляла, бабушка, поэтому и не боялась.

Баб Дуся вопросительно взглянула на нее. На лице ее застыли тревога и непонимание.

– Интересно девки пляшут! С кем же ты гуляла? Уж не с мертвяками ли? – строго спросила она.

– Нет, – ответила Гуля, – Я с двумя ребятами познакомилась, это брат и сестра, Маруська и Петя. Они мои единственные друзья в Заозерье, мне очень весело с ними. Так что, не сердись на меня, пожалуйста!

– Весело, говоришь? – медленно повторила баб Дуся.

Гуля снова напряглась, сцепила за спиной руки в замок.

– Ну да. Ребята точно не мертвяки! Они живут за лесом.

– За лесом? – снова переспросила баб Дуся, изображая удивление.

А потом она неожиданно щелкнула себя ладонью по лбу и захохотала:

– Ой, как это я забыла? Гулька! А за лесом-то у нас только кладбище! Никаких домов там отродясь не было.

Гуля округлила глаза и закусила губу. Баб Дуся подошла к ней, схватила за плечи и принялась трясти.

– Мертвяки твои друзья, вот они кто! Мертвяки самые настоящие! Вот с кем ты дружбу завела! Да лучше б уж с самим Водяницей сдружилась, чем с ними!

– Неправда! Не может этого быть! Они такие же, как мы с тобой! Они живые! Живые! – закричала Гуля и с силой оттолкнула от себя баб Дусю, – Я видела настоящих мертвяков, они из озера вышли – черные, страшные! Мои друзья совсем на них не похожи!

– Ты в рот-то к ним заглядывала? А в глаза? Нет? А ты загляни! У мертвяков язык-то весь чёрный, их с живыми не спутаешь. Глаза у них водой озерной залиты, а на ощупь они ледяные, потому что кровь у них давно остыла.

Баб Дуся ушла на кухню и принялась, как ни в чем не бывало, варить кашу на завтрак. Гуля же легла на кровать и разрыдалась от переполняющих ее чувств и огромного, липкого, неприятного страха, который заполнил ее всю – от макушки до пяток.

***

Путь через лес был прост – от озера к нему тянулась хорошо протоптанная тропа. Лишь в нескольких местах пришлось перелезать через сухие поваленные деревья, которые были покрыты мягким зеленым мхом.

– Каждый день, говоришь, ходят? У, нечисть мертвяцкая!

Баб Дуся, ворча, обернулась, взглянула на Гулю, которая еле плелась за ней, бледная и опухшая от слез, а потом прибавила шаг. Вскоре она остановилась и показала рукой вправо.

– Вон оно где начинается, кладбище-то.

Гуля посмотрела туда, куда указала баб Дуся и увидела торчащие из земли старые деревянные кресты. Долго блуждая между заросшими мхом и травой холмиками, баб Дуся, наконец, остановилась рядом с двумя могилами. Гуля наклонилась, чтобы рассмотреть надписи на крестах.

– Петр, Мария… – шепотом прочитала она и закусила губу, которая уже и так была искусана до крови, – неужели это они?

– Они, кто же еще! – уверенно проговорила баб Дуся, – ну, теперь веришь?

Гуля кивнула, чувствуя, как дрожат ее колени. Того гляди, она упадет на землю.

– А что же им от меня было нужно? – тихо спросила девочка.

– Ясное дело что! Чтоб ты навечно стала их подружкой – такой же мертвой, как они сами.

Баб Дуся сверкнула глазами и сильнее нахмурила брови.

– Бабушка, – прошептала Гуля, вытирая слезы, – там ведь еще одна девочка была. Яся.

На мгновение баб Дуся замерла, лицо ее изменилось, посветлело.

– Яся? Ты ее тоже видела? – голос бабушки прозвучал растерянно, но она тут же вновь сделала серьезное лицо, – Яся, она не мертвяк. Она живая, здешняя.

Гуля удивленно заморгала.

– Отчего же она по ночам у озера вместе с мертвяками бегает?

Баб Дуся пожала плечами, обвела взглядом старое кладбище.

– Так глупенькая она. Родилась такой. Вот день с ночью и путает, – бабушка взмахнула руками и снова указала на могилы ребят, – ну что, поняла теперь, с кем дружбу водишь?

Гуля отвернулась и несколько минут молча смотрела на покосившиеся деревянные кресты. Судя по датам, нацарапанным на них, Маруська и Петя умерли очень давно, больше двадцати лет назад, в один год и в один месяц, с разницей в несколько дней.

– Ты знаешь, что случилось с ребятами? – тихо спросила она.

– Маруська утопла, – мрачно проговорила бабушка, – Петя хотел спасти сестру и тоже погиб. Его вообще только через неделю нашли.

Гуля сжала губы, отвернулась от крестов. Ей вдруг показалось, что здесь, в Заозерье, ее уже ничего не удивит.

– Ну и деревня… Сплошная жуть! – еле слышно выдохнула Гуля, но баб Дуся ее услышала.

– А я ведь тебя предупреждала, Гуленька, что после заката из дома ни ногой! Но ты меня не послушала! Я хочу, чтобы впредь ты прислушивалась к моим словам. Так будет лучше для твоего же блага. Я ведь тебя люблю и желаю тебе добра…

Голос баб Дуси прозвучал странно и глухо, словно в горле ее что-то стояло и мешало говорить. Она развернулась и быстро пошла по тропинке назад. И Гуля, тревожно оглядываясь по сторонам, поспешила за ней. Бабушка не оборачивалась, и Гуля позволила себе беззвучно поплакать о Пете. Он был хорошим другом, он казался Гуле смелым, отважным и очень добрым парнем. В ее городском дворе не было ни одного такого, похожего на него.

Получается, их с Маруськой даже не существует – они ходят по ночам возле озера, но на самом деле их давным-давно нет. И вся их дружба с Гулей была враньем, под добрыми улыбками мертвяки скрывали пустоту и могильный холод. Что им от нее было нужно на самом деле? Неужели они, и вправду, хотели погубить ее?

На Гулю обрушилась очередная потеря, очередное разочарование разрывало ее сердце на куски. В душе девочки образовалась новая пустота, которую будет крайне сложно заполнить…

***

Дни шли размеренно и неторопливо. Один летний месяц незаметно сменился другим. Гуля не считала дни, не следила за тем, какой сейчас день недели. Какая разница? В Заозерье каждый день был одинаков. Ее все сильнее засасывала пучина однообразия, превращающая жизнь в бесцельное существование. Днем Гуля работала вместе с баб Дусей на огороде, ходила с ней в лес, играла со Снежком, а вечером читала книги, рисовала комиксы или просто сидела, уставившись в стенку.

Поначалу Гуля каждый раз пугалась и начинала дрожать, когда слышала стук в окно. Она быстро гасила лампу, забиралась под одеяло и лежала там, зажав ладонями уши, чтобы ничего не слышать. Но потом она привыкла и даже перестала вздрагивать, когда чьи-то холодные пальцы начинали легонько постукивать по стеклу. Постепенно душу Гули наполнили тоска и безразличие. Она даже почти перестала вспоминать о маме. Только когда Снежок клал голову ей на колени и смотрел на нее грустными глазами, в ее душе просыпались воспоминания, да и те были неразборчивыми, смутными, словно подернутыми пеленой.

Лишь один раз Гуля откликнулась на стук. Отдернув занавеску, она приоткрыла окно, впуская в комнату прохладный ночной воздух, пахнущий озерной водой. Петя стоял возле окна и пристально смотрел на нее. Его нахмуренные брови снова были похожи на сплошную линию.

– Говоришь, нет в Заозерье никаких мертвяков? – зло прошептала Гуля, глядя в темные глаза парня, – а ты тогда кто?

– Если бы ты это знала с самого начала, стала бы с нами дружить?

Петя весь напрягся, ожидая Гулиного ответа. Она приблизила лицо к окну и медленно выговорила.

– Может быть, и стала бы! Но сейчас я с тобой точно дружить не буду.

– Почему? – хмуро спросил парень.

– Потому что ты не только мертвяк, но еще и врун. Втирался в доверие, а на самом деле хотел погубить меня!

– Да я тебя защитить хотел, дура! – воскликнул Петя.

Но Гуля не стала его слушать, она отпрянула от окна, захлопнула створку и задернула занавеску. Прижавшись спиной к стене, она зажмурилась изо всех сил, чтоб не расплакаться, но слезы все равно потекли из глаз. Снежок, который все это время лежал на Гулиной кровати и наблюдал за хозяйкой, протяжно заскулил. Какое-то время Петя стучал в окно, а потом стук прекратился, и Гуля вздохнула.

– Хорошо, хоть ты со мной! Ты никогда не предашь! – проговорила она, обращаясь к псу.

Подойдя к Снежку, она легла рядом с ним, уткнувшись мокрым от слез лицом в мягкую шерсть.

***

В один из дождливых вечеров Гуле вдруг стало особенно грустно. Где-то в темном углу комнаты трещал сверчок. Из-за стенки доносился монотонный голос баб Дуси, читающей молитвы. Темные окна в Гулиной комнате были плотно задернуты занавесками. Она сидела на кровати, гладила Снежка и пыталась сосредоточиться на книге о природе, раз за разом пробегая глазами одну и ту же скучнейшую страницу. Не в силах больше сдерживать грусть, Гуля шмыгнула носом, вытерла глаза и прошептала, глядя в потолок:

– Хоть бы какую-то весточку от тебя получить, мамочка! Мне так тебя не хватает!

И тут вдруг сверчок в углу странно защелкал, а потом притих. Снежок вздрогнул, поднял голову и зарычал. Гуля захлопнула изрядно надоевшую книгу и заглянула под лавку. Книга соскользнула с ее коленей, упала на пол и из нее выпала тонкая, разрезанная напополам тетрадь в выцветшей обложке.

Гуля взяла тетрадь в руки, покрутила перед глазами и открыла первую страницу. На тыльной стороне обложки синими чернилами было аккуратно выведено имя «Галина». Ладони Гули вспотели от волнения, сердце застучало в груди. Галина – так звали ее маму. Вероятно, эта потрепанная тетрадка, спрятанная под половицей, принадлежала ей. Дрожащими пальцами Гуля перелистнула страницу, и ее глаза забегали по строчкам, исписанным ровным, аккуратным почерком.

«Меня зовут Галя. Я живу в деревне Озерки. Мне 12 лет. Не знаю, с чего начать писать. Начну с того, что у меня на душе. А на душе у меня очень плохо и тяжело…»

***

«Меня зовут Галя. Я живу в деревне Озерки. Мне 12 лет. Не знаю, с чего начать писать. Начну с того, что у меня на душе. А на душе у меня очень плохо и тяжело. Хочется с кем-то поговорить, но не с кем, поэтому я решила записать свои мысли в эту тетрадку. Сегодня страшный день. Сегодня умер мой родной человек. Моя сестричка Яся, моя радость, моя родная кровиночка…

Дело было так. Днем мы пошли искупаться на озеро – Я, Яся, Маруся и Петя. Было очень жарко! Ребята скоро ушли, им надо было пастушить коз, а мы с Ясей остались. Озеро наше большое, не видно края! Яся заплыла далеко и вдруг закричала мне, что ее будто кто-то держит. Я сначала не поверила, подумала, что Яся шуточки шутит, но когда она начала уходить под воду, я тут же поплыла к ней. Но плаваю-то я очень плохо, поэтому тоже нахлебалась воды.

Очнулась я уже на берегу, когда там были мама и другие люди. Видно, меня-то они спасли, а Ясеньку нет… Я осталась жива, а Яся… Яся наша умерла.

***

Пишу позже, нужно было проплакаться. Хочу дополнить, что тогда, на берегу, Яся лежала, как живая. Я не поверила, что она мертва, взяла ее за руку и сжала крепко. А мама, видимо, сразу все поняла, она положила голову Ясе на грудь и стала плакать. Она плакала навзрыд, захлебывалась слезами. Мне было очень страшно, никогда прежде я не испытывала такого страха – даже дышать, и то было трудно. Я никогда маму такой не видела, даже когда наш папа умер…

***

Сегодня мы похоронили нашу малышку. Закопали в землю и поставили крест на ее могилке. Маленькие могилки смотрятся страшно. Они как будто даже ненастоящие. Их вообще не должно быть!

Перед похоронами мама нарядила Ясю в белое платье, как будто она была невестой. Но мама сказала, что она не невеста, а ангел небесный. Вот тогда я заплакала по Ясе, да так, что слезы полились рекой. Я представила, как наша Ясенька встает из своего гробика и летает по небу ангелом. Мама тоже плакала без конца. Даже когда она не плакала, слезы все равно стояли в ее глазах.

Маруся и Петя тоже были на похоронах. Без них я, наверное, упала бы там замертво.

***

Вот уже неделя, как мы живем без Яси. Я до сих пор просыпаюсь утром и не сразу вспоминаю о том, что нашей малышки больше нет. Я встаю по утрам и по привычке подхожу к ее кроватке, чтобы разбудить. А кровать стоит гладко застеленная, и на покрывале – ни одной морщинки. От этого по телу бежит холодок. Не бывает ведь так у детей, что кровать чистая и гладко застеленная.

Хорошо, что Маруся и Петя заходят ко мне каждый день. Марусина болтовня меня успокаивает. Один раз они даже заставили меня улыбнуться.

На маму больно смотреть – иссохла вся от горя. Я боюсь с ней говорить об этом, все равно меня не послушает, только кричать будет. А еще мне кажется, будто мама меня разлюбила, она почти не говорит со мной…

***

Мне кажется, теперь всегда у нас будет так – невыносимо грустно. Не могу каждый день видеть опухшее от слез мамино лицо. Жизнь не идет дальше, она замерла в нашем доме. Я почти все время провожу с ребятами, домой идти не хочется.

***

Давно не писала ничего. Сегодня я проснулась, а мама – причесанная и веселая, пирожки на кухне стряпает. Будто не обычная суббота, а большой праздник. Я спрашиваю: что случилось? А она говорит: помнишь, Галя, вчера у нас старик ночевал? Он колдун, он пообещал мне Ясеньку оживить. Оживить! Я так и рот раскрыла от удивления. Спрашиваю: как же он ее оживит, мы же ее несколько недель уж как похоронили. А мама смеется и одно свое твердит: оживит колдун Ясю, будем, как прежде жить! Нам всего-то нужно переехать из Озерков в Заозерье, маленькую деревушку, что расположена по ту сторону озера, и просто молиться!

Ничего себе, всего-то…

***

Мы быстренько собрали с мамой свои скудные пожитки и переехали в Заозерье. Деревня тут почти пустая, дома заброшены, из жителей только мы с мамой да несколько стариков. Мне тут страшно и очень одиноко. Домишко наш ветхий, скрипучий. Кажется, дунешь на него, он и развалится. Петя с Марусей обещали приходить ко мне, когда смогут, но пока не приходили…

***

Колдун обещание выполнил. Ясенька пришла. Невозможно поверить! Но она и вправду пришла. Своими ногами вернулась домой. Зашла, стоит на пороге и улыбается радостно так. Мама до того разволновалась, что закатила глаза и повалилась на пол. А я смотрю, у малышки нашей щечки-то белехонькие – точно такие, как в гробу были, и глазки тусклые, ровно как неживые, но улыбается она, будто живая.

Я ей говорю: заходи, Яся, в дом. Она, как мышь мимо меня юркнула и давай по комнатам бегать. Да так быстро, что только светлое платье у меня перед глазами мелькает. Даже голова закружилась. Я пока маму в чувство приводила, она все бегала. А потом встала напротив меня, да как захохочет, точно дикая. Мама очнулась, бросилась обнимать Ясю, а я ее в бок толкаю и шепчу на ухо:

– Мам, это не наша Яся. Совсем она у нас не такая была!

Но мама на меня даже не взглянула.

– Ясенька! Чудо-то какое! Живая! Вымолила я тебя! Выплакала! Девочка моя! Какое счастье, что ты вернулась!

Она наклонилась к малышке и принялась отряхивать ее от земли, которая прилипла к нарядному светлому платью. Потом она решила это платье с нее снять, но девочка так отчаянно завизжала, что мама оставила это платье на ней. С тех пор она только в нем и ходит.

Сколько я не смотрела на нее – на светлые кудряшки, на знакомое до боли лицо, я не узнавала в вернувшейся девочке свою любимую сестренку. Но мама меня не слушает. Сначала она потеряла голову от горя, а теперь вот – от счастья. Даже не знаю, что хуже..

***

Зачем я пишу все это? Надо будет сжечь эту тетрадку, чтобы никто ее не прочитал. Кажется, мама не в себе. Она убрала из дома иконы и молится жуткому змею, повесила над кроватью рисунок, говорит, ей его дал колдун, в нем есть особая сила. Я как увидела рисунок, принялась кричать от страха. На листке был изображен змей, встающий из озера. Мама меня из комнаты вытолкнула, да дверь-то и захлопнула.

– Этого змея Водяницей зовут, он нас всех хранит, вот я и молюсь ему. А тебе, Галя, нечего свой нос совать, куда не следует! Не смей больше заходить в мою комнату!

Вот тогда я поняла, что мама сошла с ума. Ясину кровать она переставила в свою комнату, чтоб присматривать за ней. А я и рада – в последнее время мне было страшно спать с сестрой в одной комнате. Бывает, проснусь, а она сидит на кровати и смотрит на меня так странно, будто впервые видит. Я ее спрашиваю: что с тобою, Ясенька? А она на меня вдруг зарычит, точно собака дикая! Один раз вообще укусила за руку и убежала на улицу. Ночь на дворе, а она взяла и убежала…

Мама будто не видит, что Яся вернулась совсем другой. Но я все вижу – она сейчас у нас больше похожа на дикого зверенка, чем на ту сообразительную, умную девочку, которой была.

Я не могу смотреть на все это. А еще грустно от того, что мама меня не слышит, не понимает…

***

Мне тревожно! В нашей деревне стали пропадать люди. Уже несколько стариков пропало куда-то, найти их не могут. Местные поговаривают, что нечисть в нашем озере завелась – на дно людей утаскивает. Мы не выходим после заката – боимся. Никто эту нечисть не видывал, от неизвестности всем еще страшнее.

Яся по-прежнему чудит. Иногда бывает бегает по двору кругами по полдня и воет, как собака. А иногда ночью не спит, рвется бежать на улицу, мама ее едва удерживает дома.

***

Тайна пропадающих людей так и не раскрылась. Все лето мы носа на улицу не показываем. Постоянно кажется, что сейчас в дом вломится нечто страшное и утащит на дно озера. А мама же, наоборот, спокойна, как будто совсем не боится ни за меня, ни за Ясю. Уходит в свою комнату, закрывается там и подолгу молится.

Зато теперь я не одна, я часто вижусь с Петей и Марусей, они переехали к своей бабушке в Заозерье. Ее дом недалеко от нашего, за лесом. Петя говорит, что это наша Яся людей губит, но разве можно в это поверить?

***

Сегодня произошло нечто невообразимое. Под вечер, когда солнце уже клонилось к горизонту, Яся взбесилась, залаяла и заскулила, словно собака, а потом выпрыгнула в окно и убежала. Я испугалась, что мама станет меня ругать за то, что я за ней не уследила, накинула на себя плащ и выбежала на улицу. Признаюсь, я в тот момент думала, что, если бы я бесследно пропала, вот прямо сейчас, то, может, мама бы пожалела о том, что больше любит Ясю, чем меня…

Я нашла сестру на берегу озера. Она сидела на земле и гладила какую-то собаку, а потом она наклонилась к ней и впилась зубами в ее шею. Собака взвизгнула, вырвалась и убежала прочь. Я подошла к сестре и тихонько позвала домой. Яся обернулась и зашипела на меня, а когда я хотела взять ее за руку, она закричала и укусила меня. На месте укуса тут же выступила алая кровь. Несколько маленьких капель упали на землю. Яся, увидев это, повернулась лицом к озеру и прошептала:

– Водяница, приди! Это я, дочка твоя!

И тут же солнце скрылось за горизонтом, и над озером поплыли густые синие сумерки. А потом из воды показались чьи-то головы. Их было много, очень много. Сначала я не поняла, что происходит, но потом до меня дошло, что это утопленники идут к берегу. Я так и остолбенела от ужаса, даже кричать не могла. А они шли из воды, и их жуткие, распухшие лица, наполовину съеденные рыбами, были обращены в мою сторону.

Я хотела убежать, но Яся схватила меня за руку и повисла на ней. Мертвяки подходили все ближе и ближе, я уже чувствовала их гнилой запах. А потом я увидела Маруську. Она тоже шла ко мне. С ее волос тонкими струйками стекала вода, глаза смотрели безразлично, а черный язык высовывался изо рта.

– Маруся? – закричала я.

Она подошла ко мне, остановилась, смотря куда-то сквозь меня безжизненными глазами. И тут, откуда ни возьмись, появился Петя, он схватил меня и потащил куда-то. Я насилу вырвалась и побежала по тропинке к дому. Увидев маму, идущую ко мне навстречу, я заревела в голос. Мама взяла меня за руку и мы вместе побежали домой.

– Я же говорила, что это не она! Это не наша Яся! – рыдала я в лицо матери, когда мы уже были дома, – она чуть не убила меня сейчас, мамочка, чуть не утопила! Насилу я вырвалась и убежала! А еще я мертвяков видела!

Мама ничего мне не ответила, только погладила по голове. Мне стало очень обидно. Она как будто не слышала меня. Распахнув настежь дверь, мама закричала в темноту:

– Яся! Ясенька! Иди домой, милая!

Через мамино плечо я увидела, как к нашему дому движется что-то большое и темное. Это была не Яся. Это был огромный монстр. Змей с человечьим лицом. Он подполз к нашему дому, и мама взглянула на него, раскрыв в ужасе рот.

– Водяница… Змей-батюшка! – прошептала она.

Я оттолкнула маму в сторону и захлопнула дверь, заперла засов. Через секунду все заходило ходуном: стены дома затряслись, заскрипели страшно, будто вот-вот развалятся. Я закричала от страха, забилась в угол, а мама села на пол и начала читать молитву. Это была молитва змею. Голос мамы звучал все громче, а потом она подняла голову кверху и стала яростно выкрикивать слова, будто это была не молитва, а заклинание.

Признаться, я думала, что в ту ночь мы умрем. Но мы не умерли. Скрип и скрежет стих, Водяница оставил наш дом в покое. В наступившей тишине каждый звук казался резким и слишком громким, поэтому я молча сидела в углу, опустив голову на согнутые колени. Мне было страшно, а еще я вдруг явственно ощутила свое бесконечное, раздирающее душу на части, одиночество. Мама не верила мне, она не любила меня. Для нее была важна лишь Яся, пусть даже мертвая.

Спустя некоторое время я почувствовала, как мама гладит меня по голове. Я посмотрела на нее полными слез глазами, и мы обе заплакали.

– Ты молишься этому змею! Зачем тебе все это надо? Из-за Яси? – спросила я.

– Я за тебя, молюсь, Галенька, – сквозь слезы проговорила мама.

– Мама, ты сошла с ума! Я здесь, с тобой, я живая! – закричала я.

Но мама все качала головой и без конца повторяла:

– Это все ради тебя, Галя… Когда-нибудь, ты поймешь, что я все делаю ради тебя!

Потом мы долго плакали. Мама крепко обнимала меня, я обнимала ее, но ни одна из нас так и не смогла понять другую.

***

Ночью приходил Петя. Такой сон мне приснился. Или это был не сон? Он стоял у моего окна и говорил со мной. Он был, как живой, только немного бледный. Он рассказал, что спасал Марусю от Яси, но не смог спасти. Яся погубила и Марусю, и Петю. Поверить невозможно. Вот только… Я верю ему.

А еще я до сих пор думаю над его словами. Петя предложил мне сбежать с ним из Заозерья. Сказал, что иначе Водяница все равно когда-нибудь утащит меня на дно. Не знаю, как быть, и что делать…»

***

«Петя предложил мне сбежать с ним из Заозерья. Сказал, что иначе Водяница все равно когда-нибудь утащит меня на дно. Не знаю, как быть, и что делать…»

На этом записи прерывались, оставшиеся листы в тетради были пусты. Гуля прижала мамину тетрадь к груди и задумчиво уставилась в стенку перед собой, осмысливая то, что только что прочла. “Бедная мамочка! Сколько ей всего пришлось пережить!” – подумала она.

Получается, малышка Яся – утонувшая дочка баб Дуси, которую она до сих пор не может отпустить? Получается, ради нее бабушка молится Водянице? А Петя, выходит, все это время пытался помочь Гуле, вот только она, сама того не понимая, отталкивала его руку помощи.

"Надо бежать отсюда – так, как сделала это когда-то мама. Завтра же надо бежать! Уж лучше жить в городе, в интернате для сирот, чем в этом жутком Заозерье, да еще и с такой бабушкой!" – так решила Гуля, и от этой мысли ей стало легче.

Она сложила в рюкзак свои вещи, погасила керосинку, легла на кровать и обняла Снежка, который давным-давно спал, положив голову на подушку.

Но проснувшись утром, Гуля заново все обдумала и поняла, что не может просто взять и сбежать. Она набралась храбрости, подошла к баб Дусе, сжала кулаки за спиной и сказала громко:

– Я ненавижу тебя!

Глава 5

– Я ненавижу тебя!

Слова прозвучали звонко и почти физически ощутимо, как пощечина. От неожиданности тонкие губы баб Дуси приоткрылись, но она ничего не ответила, только сильно ссутулила плечи, отвернулась и с печальным видом подошла к окну.

– Это не мои слова, бабушка, но они прозвучали для тебя. А знаешь, кто сказал мне их?

Гуля выждала паузу, думая, что баб Дуся обернется к ней, но та продолжала смотреть в окно. Тогда Гуля прошептала ей в спину:

– Это сказала Яся.

– Яся? – изумленно воскликнула баб Дуся и отвернулась.

– Она сказала мне, что ненавидит свою мать. Тебя. Она ненавидит тебя за то, что ты вернула ее, мертвую, что держишь ее здесь, молишь за нее Водяницу.

После этих слов баб Дуся вздрогнула, взгляд ее стал растерянным и печальным.

– Значит, вот так – ненавидит? – тихо проговорила она, – Правильно говорят: чем крепче любишь детей, тем неблагодарнее они становятся.

Баб Дуся вытерла слезинки, выкатившиеся из глаз, дрожащими руками, а потом снова взглянула на Гулю.

– Значит, ты все знаешь про Ясю… И откуда же ты про все прознала, Гуленька? Не иначе, как в комнату ко мне заходила? – спросила она.

Она медленно двинулась в сторону внучки, взгляд ее изменился, стал холодным и строгим. По спине Гули побежали неприятные мурашки, внутри все сжалось.

– Я же просила тебя не входить туда.

Бабушкин пронзительный шепот прозвучал громче крика, оглушил Гулю.

“Будь сильной. Рюкзак у тебя в руках. Выскажи все, а потом беги! Она старая, не догонит!” – мысленно подбодрила Гуля саму себя.

– В книге, которую ты сама мне дала, я нашла старую мамину тетрадку и прочитала ее. Там личные записи о том, что случилось с Ясей. Что-то вроде дневника.

Гуля замолчала, в глазах ее появилась уверенность.

– Я знаю, что Яся была твоей дочкой, и ты в ней души не чаяла. Я знаю, что ты сделала все это ради нее, что ты страдала от потери и хотела, чтобы она была рядом. Но Яся этого не хочет! И знаешь, бабушка, я тут подумала…

Голос Гули задрожал от волнения. Ей было страшно, ведь пока она говорила, баб Дуся подходила к ней все ближе и ближе и, в конце концов, остановилась на расстоянии вытянутой руки.

– Ну, договаривай! – нетерпеливо воскликнула она.

В глазах баб Дуси мелькнуло что-то пугающее, чужое, недоброе. И только сейчас до Гули дошло осознание того, что она ее совсем не знает. Она уехала из города в дремучие леса, в глухую деревню, с совершенно незнакомым человеком! Она даже точно не знает, хорошая она или плохая, любит она Гулю или нет. Хотя о какой любви может быть речь, если баб Дуся не любила даже свою дочь, Гулину маму?

Девочка упрямо нахмурила брови, сжала зубы и расправила плечи. Ее мама умерла, но ей повезло – при жизни она любила ее всем сердцем, и многому научила, в том числе – быть сильной, смелой, никогда ничего не бояться.

– Я думаю, что ты должна отпустить Ясю, бабушка. Мертвое нужно похоронить, – уверенным голосом сказала Гуля, – давай сходим к колдуну Емельяну? Если он пробудил Водяницу, чтобы вернуть Ясю, значит, он сможет его усыпить. Так всем будет лучше.

Баб Дуся сначала округлила от удивления глаза, а потом ее взгляд стал печальным.

– Пойдем-ка со мной, Гуля, вначале я тебе кое-что покажу.

Гуля опешила от неожиданности. Она не ожидала, что баб Дуся так спокойно отреагирует на ее слова.

Бабушка торопливо подошла к двери и, открыв ее настежь, вышла на улицу. Снежок, лежащий у порога, вскочил, завилял хвостом и хотел бежать на улицу, но Гуля придержала его.

– Побудь пока дома, мой родной, я скоро вернусь, – прошептала ему на ухо Гуля и поцеловала пса в мокрый нос.

День был дождливый, пасмурный и прохладный. Баб Дуся пошла со двора очень быстро, Гуля едва поспевала за ней. Когда они пришли к Черному озеру, баб Дуся опустилась у самой воды на колени, закрыла глаза и начала шептать молитву, прижав руки к груди.

– Зачем мы сюда пришли? – спросила Гуля, тревожно оглядываясь по сторонам.

Все вокруг вдруг потемнело, как будто вечер спустился на Заозерье раньше обычного. Медленно ползущие по небу тяжелые облака сгущались на глазах, превращая день в ночь, свет – в тьму. Поднялся сильный ветер, деревья и кусты зашумели, раскачиваясь из стороны в сторону. Гуля посмотрела на озеро и похолодела от страха – на поверхности темной воды показались мертвяки, их было много – озеро заволновалось, забурлило, пошло волнами. На поверхность его то и дело всплывали и лопались большие пузыри.

– Приди, Водяница! – закричала баб Дуся и вскочила на ноги.

Глаза ее дико засверкали, губы растянулись в улыбке. Седые волосы то и дело взлетали вверх, а бабушкино платье развевалось по ветру и было похоже на черное облако. Гуля испугалась, попятилась назад, но баб Дуся схватила ее за руку.

– Что ты делаешь, бабушка? Отпусти! Мне страшно! Зачем мы пришли сюда? – закричала Гуля.

Мертвяки один за другим выходили из воды, Гуля с ужасом смотрела, как они идут прямо на нее. Но дойдя до них с баб Дусей, мертвяки шли дальше, по направлению к деревне.

– Не бойся. Смотри! Они, на самом деле, безобидные, – проговорила баб Дуся, указывая на мертвяков, – они к своим домам ходят.

– Зачем? – удивленно спросила Гуля, – там же нет никого, почти все дома пустые.

– Всем хочется домой, даже мертвякам. Скучают…

Гуля, дрожа всем телом, обернулась и посмотрела на мертвяков. С черными лицами и вытянутыми вперед руками они шли к деревне. Это было одновременно жуткое и пронзительно-печальное зрелище. Они шли к домам, где их уже давным-давно никто не ждет. Гуля увидела и Марусю. Она равнодушно прошла мимо, будто не узнала ее. Странно, но Пети среди мертвяков не было, или, может, Гуля просто не заметила его.

Последней из воды вышла малышка Яся.

– Доченька! Ясенька! Иди пока что домой, я скоро приду! – вослкикнула баб Дуся.

Яся, проходя мимо, взглянула на Гулю странным взглядом. Что в нем читалось? Обида? Разочарование? Злость?

От воды послышался громкий всплеск, Гулю окатило холодной водой. Она вздрогнула и замерла при виде огромной, черной фигуры Водяницы, восстающего над озером. Монстр слепо смотрел по сторонам, вращая головой, а потом его взгляд, горящий тусклым светом, остановился на Гуле.

– Водяница тебя не тронет, если ты вместе со мной помолишься ему, – тихо проговорила баб Дуся.

– Не буду я молиться этому чудищу! – ответила Гуля сквозь зубы.

Ее трясло от страха, но она изо всех сил сжала кулаки, пытаясь почувствовать в них хоть какую-то силу. Водяница поднял голову кверху и громко завыл. Его длинные руки с безобразными наростами повисли вдоль туловища, мощное змеиное тело сотрясалось и подрагивало при каждом движении. Высунув свой длинный язык, Водяница замер напротив Гули. Она встрепенулась и хотела убежать, но ноги стали тяжелыми, словно вросли в землю.

– Послушай меня, Гуленька! – закричала баб Дуся.

Она схватила девочку за плечи и встряхнула ее. Гуля посмотрела на нее умоляющим взглядом.

– Пусти, бабушка! Я сейчас умру от страха!

Баб Дуся сжала губы и покачала головой. Наклонившись к уху девочки, она зашептала:

– Слушай внимательно. Водяница очень силен. Знаешь, что он может сделать для тебя? Он может вернуть тебе твою маму!

Губы Гули дрогнули, из глаз покатились слезы.

– Маму? Правда? Мою маму? Но как? – заплакала Гуля.

– Нужно просто покориться ему, принять его силу и молиться, – баб Дуся крепко сжала худые плечики внучки, – Молись озерному змею вместе со мной.

Слова эти прозвучали так властно, что Гуля поднесла дрожащие руки к лицу, вытерла слезы.

– Я и молитв-то не знаю! – неуверенно пролепетала она.

– Просто повторяй за мной.

Баб Дуся подняла руки, словно приветствовала монстра, и заговорила вполголоса:

– Змей мой, повелитель мой, хозяин мой,

Отец и хранитель Черного озера, Водяницей зовущийся,

Смилуйся надо мной, рабою твоей верной.

Даруй мне жизнь и возверни меня к тому, о ком попрошу тебя.

Наполни меня озерной водою, дай мне силы великие,

Верни мне того, о ком прошу, заклинаю тебя, вымаливаю.

Смилуйся!

Баб Дуся, проговорив на распев эти простые молитвенные слова, посмотрела на Гулю. Девочка стояла рядом с ней бледная и растерянная. Внутри нее боролись два чувства. С одной стороны, ей очень хотелось снова увидеть маму, обнять ее, прижаться к теплой груди. Но с другой стороны, она знала, что это неправильно – мама вернется, но она будет такая, как Яся: незнакомая, чужая…

– Ну же, Гуля, повторяй за мной, молись Водянице! Если помолишься, то скоро сможешь увидеться с мамой!

Гуля подняла руки, замерла так на несколько секунд, глядя в страшное лицо Водяницы, а потом опустила руки и хмуро уставилась на баб Дусю.

– Не буду! Мама все равно не будет такой, как прежде. Это будет… уже не она.

Лицо баб Дуси вытянулось от удивления, брови ее нахмурились, и взгляд стал напряженным и строгим.

Водяница разинул рот, и в горле его забулькала озерная вода. Он пополз в сторону Гули.

– Молись, Гуленька! Молись! – закричала баб Дуся.

Гуля попятилась назад, а потом побежала прочь с берега. Она бежала так быстро, как только могла. Змей полз за ней, а баб Дуся выкрикивала слова молитвы ему в спину. Гуля бежала в сторону дома, только там она могла спрятаться от змея. Но до дома было еще далеко. Сердце девочки отчаянно стучало в груди, она слышала, что Водяница уже совсем рядом. Змей полз быстро, его тело шелестело по земле в нескольких метрах от Гули.

Внезапно прямо за ее спиной раздался громкий булькающий звук. От смрадного запаха озерной тины к горлу девочки подступила тошнота. Осознав, что ей все равно не убежать от монстра, она резко остановилась, развернулась и замерла. Уж лучше встретить смерть лицом к лицу.

Водяница подполз к ней и зарычал, разинув круглый рот. Когда он склонил к ней свое безобразное, покрытое слизью лицо, Гуля закричала, и тут вдруг кто-то с силой толкнул ее в сторону, закрыл своим телом. Это был Петя. Он стоял напротив Водяницы с деревянным колом в руке. Взгляд его был злым, на шее от напряжения вздулись вены, а губы сжались в тонкую полоску.

– Не трожь ее! – закричал Петя и метнул кол в Водяницу.

Гуля от изумления перестала дышать. Кол вошел прямо в мягкое, извивающееся тело монстра. Он весь выгнулся и страшно зашипел. Из раны потекла густая черная слизь.

– Ах ты, гаденыш! Что же ты натворил? – изо всех сил завопила подоспевшая баб Дуся.

Петя схватил растерянную Гулю за руку, и они вместе побежали к дому.

– Быстрее заходи! Внутрь он не попадет! – сказал Петя, когда они были на крыльце.

– Стой, а как же ты? – обернулась Гуля.

Петя внимательно посмотрел на нее, в глазах его мелькнула тоска.

– Ты ведь знаешь, что мне Водяница не страшен. Я же мертвяк!

Он сплюнул в сторону, вытер рот рукавом, опустил голову и быстро пошел прочь. Захлопнув дверь, Гуля прижала ладони к лицу и разрыдалась. Снежок подбежал к хозяйке и уткнулся мордой в ее шею. Слезы текли из глаз непрерывными потоками, Гуля всхлипывала, сотрясаясь всем телом. Она плакала о маме, о Пете и о том, что вся ее жизнь запуталась и скрутилась в крепкий узел, кажется, никак ей его уже не распутать…

***

Наплакавшись, Гуля уснула, сидя на полу. Ее разбудил шум – кто-то ходил рядом с ней и гремел посудой. Гуля подняла голову – в кухню заглядывали лучи утреннего солнца, и в них кружились маленькие неуловимые пылинки. Снежок лежал рядом, от него шло тепло. Баб Дуся стояла рядом с Гулей, в руках она держала дымящуюся кружку. Она улыбалась, глаза ее блестели. Гуля настороженно смотрела на бабушку и не шевелилась, несмотря на то, что у нее страшно затекли ноги, и ей очень хотелось их выпрямить.

– Садись за стол, Гуленька. Я блинов напекла, чайник вскипятила, – проговорила баб Дуся, как ни в чем не бывало, как будто накануне между ними ничего не произошло.

– Я не хочу есть, – ответила Гуля, с трудом поднимаясь с пола.

– Все равно сядь, – строго сказала ей баб Дуся и с грохотом поставила тарелку с блинами на стол.

Гуля вздрогнула и опустилась на лавку. Снежок лег ей под ноги, прижался лохматым телом к ее грязным лодыжкам. Вчера она бежала, не разбирая дороги, и вся испачкалась, надо бы помыться.

– Ты думаешь, я злая? Нет, Гуленька, я не злая. Я любила твою маму, и тебя люблю, – заговорила баб Дуся тихим голосом.

Гуля внимательно смотрела в ее красивое, покрытое мелкими морщинками лицо. Она как будто осунулась за ночь. Глаза были наполнены тоской, на щеках от волнения алели два ярких пятна.

– Какая мать не любит свое дитя? Разве же такое возможно? Я любила обеих своих дочек. Сначала у нас с мужем, то бишь, с дедом твоим, Галя родилась. Ох и крикливая была, когда еще в пеленках лежала! А потом Яся родилась. Я когда мужа потеряла, пообещала себе, что теперь только для дочерей жить буду, все ради них сделаю, на любую жертву пойду, лишь бы они были здоровы и счастливы. Я ведь и помыслить тогда не могла, что Бог у меня мою кровиночку заберет.

Когда Яся утонула, горе сломило меня. Я зациклилась лишь на том, что не уберегла, потеряла ее, мою родную доченьку. Постоянно думала, винила себя… Время шло, но горе не уменьшалось, а только росло. Со временем, оно превратилось в какое-то навязчивое безумие. Горюющий человек пойдет на все, лишь бы его горе прекратилось. Когда колдун Емельян в расплату за мою доброту, предложил мне вернуть дочку, я возликовала!

Умом я понимала, что это страшно, опасно, неправильно, но тешила себя призрачными иллюзиями. Колдун выдвинул только одно условие – я должна буду молиться Водянице. Монстр – хранитель мертвяков. За того, кто вернулся, нужно постоянно молиться ему. И я молилась.

Когда я увидела Ясеньку снова живой, я забыла обо всем на свете – доченька была снова со мной, все остальное не имело значения. Я любовалась ею, нежила, баловала. Гале все это не нравилось, ей было страшно жить с такой сестрой. В конце концов, она не вынесла, убежала из Заозерья. Моя голубушка… Скучала ли я по ней? Конечно, скучала! И все это время я чувствовала ее обиду.

Ты очень похожа на нее, Гуленька. Иногда вот как посмотришь на меня, так я и вижу в тебе ее, мою Галеньку. Вот ведь, как все в жизни переплетается и складывается…

Баб Дуся замолчала, вытерла ладонью покрасневшие глаза, расправила на коленях складки платья.

– Я знаю, что когда-нибудь и ты отсюда убежишь, не вытерпишь всего этого ужаса. Но пока что не время. Побудь со мной еще немного, Гуленька!

Столько тоски и боли было в тот момент в бабушкиных глазах и голосе, что Гуля шмыгнула носом и кивнула. После того, как баб Дуся открылась, рассказала ей всю правду, девочка прониклась к ней искренним сочувствием.

– Конечно, я останусь, бабушка! Ты мне не чужой человек!

– Голубушка ты моя!

Баб Дуся обняла Гулю и поцеловала в обе щеки, пригладила ее растрепавшиеся кудряшки. А потом лицо ее вновь изменилось, она напряженно и пристально посмотрела на внучку, проговорила шепотом:

– Вот только все не так просто, Гуля! Водяница тебя учуял, не отступится теперь. Надо к колдуну Емельяну идти.

– Зачем? – удивленно спросила девочка.

– За помощью. Чтобы Водяница тебя за «свою» принял и успокоился, нужен оберег особый. Без него никак! Только колдун Емельян тебе его может дать.

Гуля махнула рукой, как будто это была для нее сущая ерунда.

– Я схожу, бабушка! Где же он живет, этот колдун Емельян?

Баб Дуся молчала какое-то время, нервно теребя в руках подол своего платья, а потом взглянула на Гулю глазами, полными слез.

– Ох, Гуленька… Путь туда труден и опасен – через лес да по болоту. Как ты одна пойдешь?

Гуля нахмурилась.

– А ты со мной разве не можешь пойти? – спросила она.

– И рада бы провести тебя, внученька, да не могу. Едва в лес колдуна ступаю, ноги немеют, валюсь на земь без сил. Закрыл, видать, мне колдун туда дорогу.

– Тогда я сама к нему пойду! Я не боюсь! – упрямо воскликнула Гуля.

– Переживаю я все же, Гуленька! Вдруг что с тобой случится? – с тревогой в голосе проговорила баб Дуся.

– Меня мама научила, что никогда не нужно сдаваться, всегда нужно идти до конца, пока хватит сил. Может, это ты ее этому научила, бабушка?

Баб Дуся отвела глаза в сторону.

– Ничему я ее не учила, она всему сама научилась. Она очень умная девочка была, моя Галя…

Они помолчали несколько минут, думая каждая о своем. А потом баб Дуся встрепенулась, покачала головой и строго сказала:

– Нет, не пущу одну! Путь-то нелегкий! Да и потом колдун-то может и не пустить тебя, и порчу наслать может, если что ему не понравится!

– Мне кажется, после всего случившегося, я уже ничего не боюсь, бабушка. Лишь бы мертвяки за мной следом не увязались! Они мерзкие, – Гуля поморщилась и брезгливо затрясла руками.

– Мертвякам туда тоже дороги нет. Их озеро держит.

Гуля потрепала Снежка за ухом и сказала:

– Вот и хорошо. Я попытаюсь. А если не смогу, испугаюсь, то вернусь назад.

Баб Дуся замерла на секунду, а потом крепко обняла Гулю.

– Хорошо, иди, – согласилась бабушка, – только обещай мне, что будешь себя беречь, Гуленька!

– Обещаю! – улыбнулась Гуля, – переживаешь за меня, значит, и вправду любишь!

После этого Гуля ушла в комнату, а баб Дуся еще долго сидела за столом и с мрачным видом смотрела в окно, за которым над Заозерьем плавно тек серый и туманный пасмурный день.

***

Следующим утром Гуля сложила в рюкзак несколько лепешек, которые ей испекла баб Дуся. Выглядели они не аппетитно, и есть их совсем не хотелось, но бабушка заставила взять их с собой. Еще Гуля положила в карман старинный компас и тщательно изучила карту, нарисованную бабушкой от руки. На карте путь выглядел довольно просто, но что ее ждало в лесу на самом деле? Этого Гуля пока не знала, и от этого волновалась.

– Если что, развернусь и пойду обратно, – сказала она себе.

Снежок рвался бежать вместе ней, но Гуля оставила его дома. Еще не хватало потерять его в лесу!

– Следи за ним, бабушка! – сказала Гуля на прощание баб Дусе, – береги моего Снежочка.

Обняв баб Дусю, Гуля вышла со двора и быстрым шагом пошла в сторону леса. Поначалу она шла довольно быстро. Но деревья становились все гуще, а под ногами то и дело появлялись пни и колючие ветки, затрудняющие движение. Гуля несколько раз падала, царапая ноги об острые сучья и сухие коряги. Но каждый раз она сжимала зубы, заклеивала царапины пластырем, вставала и шла вперед. Несколько раз она останавливалась передохнуть, падала в мягкий мох и смотрела на серые просветы неба между густо сплетенными ветвями деревьев. Лес казался Гуле живым существом, он дышал, стонал, выл, а иногда и сердился на Гулю, скрипя старыми высохшими стволами.

И вот, когда лес, наконец, начал редеть, и сквозь деревья в темную чащу просочился серый свет и болотный смрад, Гуля услышала позади чьи-то торопливые шаги. Кто-то шел за ней по пятам все это время, шаг за шагом, следил за ней. Мурашки побежали по спине Гули. Она обернулась, но никого не увидела. Сжав кулаки и прибавив шаг, Гуля пошла вперед, к болоту.

Когда чья-то холодная ладонь коснулась ее плеча, она вздрогнула, закричала от страха, резко развернулась и округлила глаза от ужаса…

Глава 6

– Как ты здесь оказался? Ведь ты же…

Гуля испуганно смотрела на Петю и не могла выговорить это мерзкое и нехорошее слово "мертвяк".

– Да говори уж, как есть. Мертвяк! – Петя хмуро глянул на нее.

Гуля отвела глаза, смутившись. Сердце ее все еще колотилось в груди от страха, да к тому же, она прекрасно помнила бабушкин наказ.

– Да, я мертвяк, вот только я к озеру не привязан, поэтому могу идти, куда захочу. Ты ведь к колдуну направляешься?

– Да, а откуда ты знаешь?

Гуля подозрительно прищурилась, посмотрела Пете в глаза. Он хмыкнул, взъерошил пальцами волосы.

– У нас тут особо не разгуляешься. В той стороне, куда ты идешь – там только болото, за которым живет один-единственный человек – колдун Емельян.

Петя помолчал, потом сунул руки в карманы и строго спросил:

– Значит, все-таки заставила тебя ведьма пойти к колдуну?

– О чем ты? Никто меня не заставлял, я сама пошла! Бабушка даже не хотела пускать меня одну.

Петя усмехнулся, поднял с земли крупную шишку и запустил ее в сторону болота.

– И зачем же ты к колдуну идешь? – спросил он.

– Попросить у него оберег от Водяницы.

– Вот оно что! Оберег?

Лицо парня исказила очередная кривая усмешка. Гуля кивнула вместо ответа и ухватилась обеими руками за лямки своего рюкзака. Она смотрела в насмешливое лицо парня с недоверием. Кто знает, что от мертвяка можно ждать? Она вообще не понимала, что Пете от нее нужно, зачем он идет за ней по лесу.

– Ты меня догнал, чтобы посмеяться надо мной? – нахмурившись, спросила Гуля.

Парень цокнул языком и отвел глаза в сторону.

– Нет. Я помочь хочу. Иди за мной, покажу тебе короткий путь через болото. А то по незнанию можно и утопнуть тут.

– Ну пойдём, – растерянно кивнула Гуля и пошла за Петей.

Какое-то время они шли молча: Петя – впереди, Гуля – за ним.

– Знаешь, я никак не могу понять – что с тобой случилось? – смущаясь и запинаясь на каждом слове, спросила Гуля.

– А я и сам не знаю, – ответил Петя, пожимая плечами, – Не помню, и все тут! Спасал сестру, а потом все вокруг засверкало, и меня будто пронзило чем-то насквозь. Как будто молния сквозь меня прошла и выжгла все нутро и всю память. Такое было ощущение.

Гуля ничего не ответила, ей вдруг стало страшно от того, насколько тонкая грань проходит между жизнью и смертью. В суете обычных будней мы забываем об этом, поэтому нас так шокирует внезапная кончина близких людей. Надо всегда помнить о смерти. Не ждать, не бояться, просто помнить о ней.

***

Вскоре земля под ногами ребят стала рыхлой и влажной. Густая трава, что стелилась мягким покровом, стала все чаще таить под собой воду. Болото встретило ребят густым туманом и разнообразием странных звуков: то тут, то там что-то скрипело, булькало, стонало, громко квакали лягушки, скрежетали цапли, кто-то протяжно ухал и завывал в густых кустах.

Петя шел босиком, а Гуля сразу же начерпала полные кеды болотной жижи, и они стали тяжелыми. Она часто пристально смотрела в спину парню, и в голову ей закрадывались нехорошие мысли. Что он задумал? Точно ли он проведет ее к колдуну? Может, он возьмет и заведет ее туда, откуда она не сможет выйти? Может, баб Дуся права насчет него?

Петя время от времени оборачивался – проверить, идет ли Гуля за ним. Лицо его было серьезным и напряженным. Когда их со всех сторон окружил густой туман, Гуле вдруг стало совсем нехорошо, а потом страх накатил на нее огромной, удушливой волной. Она развернулась и побежала от Пети, перепрыгивая частые болотные кочки. Ноги Гули тонули в топкой жиже, в тумане она ничего не видела перед собой и бежала наугад. Она слышала, как Петя зовет ее, а потом оступилась, провалилась в трясину, и ее тут же затянуло по пояс. Мутно-зеленая жижа обхватила Гулю, сжала ее тело и потащила на глубину. Уже через пару секунд вода была ей по грудь.

– Ааааа! – закричала она, барахтаясь в трясине.

Девочка изо всех сил пыталась выбраться, но у нее не получалось.

– Гуля! Не шевелись! – крикнул Петя, подбегая к ней.

Гуля перестала размахивать руками и замерла, судорожно дыша.

– Я сейчас подам тебе кол, цепляйся за него как можно крепче, поняла?

Гуля кивнула, наблюдая за тем, как мальчишка торопливо достает из-за спины свой деревянный кол. Он лег на землю и протянул Гуле длинную рукоять. Она схватилась за нее обеими руками.

– Держись крепче, не отпускай! Сейчас я тебя вытащу! – спокойно и уверенно произнес Петя.

Он весь напрягся и с силой потянул кол на себя. Когда Гуля ухватилась руками за болотную кочку, Петя отбросил кол в сторону, подал ей руку и помог выбраться на твердую поверхность.

– Спасибо тебе! – смутившись, проговорила Гуля.

Она стала отряхивать от налипшей тины свою промокшую насквозь одежду, избегая Петиного взгляда.

– Не за что, – ответил Петя и, помолчав, добавил, – жаль, что ты мне не веришь. Я хочу, как лучше. Хочу помочь тебе.

Гуля покраснела и спросила:

– Ты, наверное, винишь себя за то, что не смог спасти сестру?

Петя сжал зубы, желваки его заходили ходуном.

– Да. Может, вина и держит меня здесь. Слежу за ней. Только вот тяжело видеть, как она превращается в глупую пучеглазую рыбу, как все остальные утопленники.

– А ты почему другой – не такой как они? Что ты скрываешь? – воскликнула Гуля.

– Я же сказал тебе. Я не знаю.

Петя с искренней растерянностью пожал плечами, а потом нахмурился.

– Как же мне жалко всех вас! – воскликнула Гуля, не в силах сдержать эмоции.

Петя промолчал и еще сильнее насупил брови.

– А мне, может, тебя жалко! – буркнул он недовольно, – меня жалеть нечего, я мужик.

На несколько долгих минут между ребятами повисла напряженная тишина, а потом Петя заговорил:

– Я ее поначалу убить хотел.

Его слова прозвучали тихо, но отчетливо.

– Кого? – взволнованно спросила Гуля.

– Ясю, – ответил Петя, – это ведь из-за нее твоя бабка Водяницу своими молитвами будит!

Гуля округлила глаза, прижала мокрую ладонь к губам.

– Но не могу, рука не поднимается. Все-таки, малявка она… Вот и бегаю за ней, как дурак, не даю проказничать. Если это можно так назвать. Она же не виновата в том, что Евдокия с ней такое сотворила.

Петя зло усмехнулся, сплюнул в сторону и взъерошил темные волосы.

– Бабушка говорит, что все из любви делала, – сказала Гуля.

– А ты веришь ей?

– Верю.

Петя подошел к Гуле близко, наклонился к ее лицу и посмотрел в упор.

– Ты и вправду веришь в ее благие намерения?

– Д-да… – заикаясь ответила Гуля.

– А я вот думаю, что она тебя сейчас просто взяла и на погибель послала, чтобы ты ей больше не мешалась в Заозерье.

– Да что ты такое говоришь? – возмутилась Гуля.

Лицо ее побледнело, нижняя губа затряслась, она сжала кулаки, чтобы не разреветься.

– А то! Ты бы одна по болоту и половины пути не прошла. Местные-то и то топнут здесь, а ты, вся такая городская, решила проскочить и ножек не обмочить! Посмотри вокруг!

Гуля отвернулась, а потом взглянула на Петю с вызовом.

– А тебе-то что нужно? Ты-то зачем пошел за мной? Может, ты сам погубить меня хочешь! Я почем знаю?

Петя снова усмехнулся, от его улыбки по Гулиной спине побежали мурашки.

– Хотел бы – давно бы уж сделал. А я тебе помогаю, дурочка!

– А чего это ты такой добренький? Мертвяк, а все только помогаешь!

– Я, может, так вину меньше чувствую! – зло проговорил Петя, – Вина меня тяжелым камнем постоянно сверху давит. А еще… Нравишься ты мне!

Сказав все это, Петька отвернулся, а у Гули на щеках выступила алая краска. Несколько минут они оба снова молчали, прислушиваясь к звукам болота. А потом Петя помог Гуле встать, и они пошли дальше. Промокшая одежда неприятно липла к телу, но Гуля старалась не обращать на это внимания. Путь был сложным, Петя то и дело подавал ей свою руку, чтобы поддержать и уберечь от падения, и ей была приятна его забота.

– Чего загрустила? – спросил Петя спустя полчаса, помогая девочке перейти очередную опасную топь.

– Не знаю, кому верить. Запуталась, – честно ответила Гуля.

– Верь своему сердцу. Пока оно живое, горячее – оно тебя точно не обманет.

Гуля задумалась. Мама ей тоже постоянно твердила о том, что нужно прислушиваться к своему сердцу. Гуля как-то пыталась это сделать, но кроме ритмичного стука, ничего больше не услышала. Может, она еще не научилась слушать собственное сердце?

***

Когда болото закончилось, перед Гулей и Петей снова плотной стеной встал лес. В сгущающихся между деревьями сумерках, Гуля увидела тропу, которая вскоре привела их к лесному дому. Дом был небольшой, но аккуратно и добротно выстроенный. Ребята обошли его по кругу, осмотрелись. Потом Петя поднялся на крыльцо и уже собирался постучать в дверь, как она сама вдруг резко распахнулась перед ним.

Гуля вздрогнула от неожиданности и сделала шаг назад. В дверях стоял древний старик в черном одеянии, его длинная седая борода свисала до самой земли. Одной рукой он опирался на деревянную клюку, а другой держался за дверной косяк. Видимо, ноги его были слабы. Зато взгляд его бы силен – так силен, что Гуля не выдержала и отвела глаза в сторону.

– Вы колдун Емельян? Здравствуйте! – тихо сказала она.

Старик взглянул сначала на нее, потом на Петьку, а потом он втянул воздух длинным горбатым носом, прищурился и прохрипел словно через силу:

– Давно ли мертвяки стали возле моего дома разгуливать?

– С недавних пор, – дерзко ответил Петя.

Колдун несколько минут смотрел на парня, не мигая. Потом пожамкал губами, перевел взгляд на Гулю.

– А ты как сюда дошла? Таким, как ты, сюда дороги нет.

– Меня Петя провел, – тихим тонким голосом ответила Гуля.

– Ты, девка, какая-то странная – ни то, и ни се, ни рыба, ни мясо. Малахольная что ли?

Вид старого колдуна, его скрипучий голос и особенно его жуткая борода пугали Гулю, и она и вправду растерялась. Она стояла перед стариком бледная и дрожащая. Он замахнулся на нее клюкой и внезапно яростно проговорил:

– А ну катитесь отсюда оба! Я гостей не жду! Вас сюда не звал! Проваливайте, пока я не наслал на вас обоих порчу.

Гуля задрожала еще сильнее, а Петя схватил ее за руку и процедил сквозь зубы.

– Мы не уйдем, пока ты нам не поможешь, колдун Емельян.

– Еще помогать вам? Вот наглецы! Вроде дети, а дерзости, как у взрослых! – худое, морщинистое лицо колдуна скривилось, он громко расхохотался, борода его затряслась.

Гуля, почувствовав Петину поддержку, расправила плечи и вскинула голову.

– Мы не дети! Дети дома в игрушки играют, а мы целый день по лесам да по болотам шли, чтобы попросить тебя усыпить Водяницу! – выпалила Гуля.

Петя открыл рот и удивленно взглянул на Гулю. В маленьких, прозрачных глазках колдуна тоже мелькнуло удивление.

– Ты про Дуськину Водяницу что ли говоришь?

– Да, – ответила Гуля.

– А с чего это ты так порешила? Или надоумил кто? – удивился колдун.

– Сама решила! Бабушка меня за оберегом посылала, да не нужен он мне.

– Интересно девки пляшут! – задумчиво проговорил колдун, – Водяницу им нужно усыпить!

Он посмотрел пристально сначала на Гулю, потом на Петю.

– Наслать бы на вас обоих порчу, чтоб не шатались, где не надобно, да топь болотную зазря не мутили…

Гуля снова затряслась от страха, но Петя посмотрел на нее и подмигнул незаметно, чтоб держалась и не кисла.

– Погубить бы вас, заразы вы этакие, бросить бы вас в топь болотную или волкам скормить! – скрипучий голос колдуна прозвучал зловеще.

Петя закрыл собой Гулю и выхватил из чехла свой деревянный кол. Встав в боевую стойку, он сжал кулаки и приготовился обороняться.

– Я тебя не боюсь! – закричал Петя.

Колдун смотрел на него несколько минут. Под густой бородой не было видно его рта, но Гуле показалось, что старик улыбается.

– Ладно, так и быть, заходите! Ночь на дворе, сейчас и вправду к дому волки придут, – вдруг сказал он, – Так и быть, изведу вас как-нибудь в другой раз, а сейчас уже поздно.

Гуля и Петя переглянулись, выдохнули с облегчением и пошли следом за колдуном.

***

На столе в доме колдуна стояли три чашки с мутной, мерзко пахнущей похлебкой.

– Лягушачий суп, – кряхтя, проговорил старик, – побольше сварил, будто знал, что гости дорогие подоспеют, – на словах «гости дорогие» колдун недовольно скривил губы, – Жрать, поди, хотите?

Аккуратно положив седую бороду на колени, он сел за стол и стал есть, громко стуча деревянной ложкой о края своей чашки.

В сероватой жиже плавали лягушачьи лапки. Гуля сморщилась, почувствовав, что ее мутит от вида странной еды, а Петя сел рядом с колдуном и стал жадно уплетать похлебку. Облизав свою ложку, старик внимательно посмотрел на Петю.

– Ты что же, мертвяк, еду человечью ешь? – спросил он, когда Петя отставил в сторону пустую тарелку.

– Ем, конечно! – удивленно воскликнул Петя, – если не есть, откуда силы колом махать возьмутся?

Колдун покачал головой, бережно пригладил бороду.

– Странный ты мертвяк, однако! А ты, девка, чего ждешь? Ешь, пока не остыло!

– Спасибо, я не голодна, – сказала Гуля, стараясь не смотреть в тарелку.

Она села на самый кончик лавки и сложила руки на коленях. Доев похлебку, колдун отставил чашку и спросил:

– Значит, Водяницу хочешь усыпить?

– Хочу! – с готовностью ответила Гуля.

Она взглянула на Петю, темные глаза парня блеснули огнями, щеки разрумянились от тепла растопленной печи. “Не похож он на мертвяка. Не похож и все!” – подумала Гуля.

– Чем же вам так змей озерный не угодил?

Колдун склонил набок голову и пытливо посмотрел на Гулю.

– Он Гулю заприметил. Хочет теперь ее на дно утянуть, – ответил вместо нее Петя.

– Так, может, в том твоя судьба, девка? Пусть тянет, – с хитрой улыбкой сказал колдун, склонившись над Гулей, – Боишься?

– Конечно, боюсь! – ответила Гуля..

Старик взял прядь ее волос и поднес их к своему длинному носу. Внезапно огонь в печи вспыхнул, поленья громко затрещали. Гуля вздрогнула, отстранилась от колдуна. В тусклом свете он вдруг привиделся ей страшным мертвяком. Она зажмурилась, и видение тут же исчезло. Колдун подошел к окну. Какое-то время он стоял, гладил свою длинную бороду и задумчиво смотрел в даль, в иссиня-черную темноту лесной чащи.

– Ты не бойся Водяницу, Гуля. Порой опасен не тот, кто страшен, а тот, кто с виду добр. Да и силушка вся не у самого Водяницы, а у той, что ему молится, – сказал он.

– Что это значит? – спросила Гуля, и на душе у нее стало неприятно и тяжело.

– Водяница – всего лишь хранитель мертвяков. Он и сам уснет, если никто его тревожить молитвами не будет, – тихо сказал колдун.

– Да как же я заставлю бабушку не молиться ему? Она постоянно шепчет эти свои молитвы! – растерянно проговорила Гуля.

Колдун наклонился к ее уху и проговорил:

– Видела ты у нее рисунок, на который она молится? Вот в нем-то вся сила ее. Возьми и сожги его. Молитва без рисунка – просто слова.

– И всего-то делов? Вот возьму и сожгу! – воскликнула Гуля и радостно улыбнулась.

– Только помни, что вместе с рисунком все мертвяки тоже в пепел превратятся.

Колдун что-то взял с полки и, потоптавшись на пороге, вышел на улицу. Тяжело опустившись на крыльцо, он набил старую деревянную трубку табаком и закурил, выпуская время от времени изо рта клубы белого дыма. Гуля смотрела на него и пыталась переварить все услышанное. Если она сожжет рисунок, Петя тоже превратится в пепел? Как же так?

– Ведь знал же я, что это ведьма воду мутит!

Петя с силой стукнул кулаком по столу, и Гуля вздрогнула от неожиданности.

– Я не могу поверить! Ведь она моя бабушка! – воскликнула Гуля.

– А ты верь своей баб Дусе и дальше. Она тебя потом своими руками Водянице отдаст, даже глазом не моргнет.

Гуля уронила голову на стол и заплакала от переизбытка чувств, закрывая лицо руками. Петя подошел к ней, но не знал, как утешить, и просто стоял рядом и молчал. В дверь заглянул колдун и поманил Петю пальцем. Парень еще раз взглянул на Гулю и нехотя вышел из дома. На улице его тут же окутала ночная прохлада, комары зазвенели возле лица, но не садились на него – кровь его давно остыла.

– Не торопи ее. Дай выплакать свое разочарование. В тех, кто рядом, разочаровываться больнее всего.

Петя подошел к светящемуся в темноте окну и заглянул в него. Гуля по-прежнему плакала. Ее рыданий сквозь стекло слышно не было, но худые, острые плечи то и дело вздрагивали.

– Ах, любовь-любовь… Сколько подвигов и сколько безрассудств совершено во имя нее, сколько всего создано и сколько разрушено…

– Что вы там бормочете? – Петька обернулся к старику, нахмурился.

Колдун усмехнулся и заговорил громче.

– Ты зачем девчонку оберегаешь от Водяницы? Ты мертвяк, она – живая! Дружбе вашей все равно не бывать! Евдокия знает, что делает, а ты ей мешаешься со своей любовью.

Парень прищурился, словно пытался рассмотреть, что скрывается в маленьких и хитрых глазках старого колдуна.

– О чем это вы толкуете, не пойму? – парень отошел от окна и подошел ближе к старику.

– Я по запаху сразу все понял, – продолжил старик, – я таких, как ты, иногда в Заозерье видаю.

– Каких это – таких? – удивленно спросил Петя.

– Тех, кто хочет привычный порядок вещей в Заозерье изменить ради призрачного огонечка надежды, вспыхнувшего в груди, – тихо и серьезно сказал старик, – я называю вас «бунтарями».

“Вот старый хрыч, все обо всех вечно знает!” – мысленно подумал Петя, а вслух сказал:

– Да просто жалко мне ее! Какая еще любовь? Не знаю я ничего о любви. Девчонке помочь хочется, чтоб она жила тут спокойно и Водяницу не боялась.

Колдун погрозил Пете своим крючковатым пальцем и строго сказал:

– Ты, Петя, хоть и не такой, как другие – те, что возле Водяницы ходят, но все же ты тоже мертвяк. Мертвяк, понял?

Голос старика стал зловещим, глаза загорелись огнями.

– Так вот, мертвяк, теперь помолчи, да послушай-ка меня внимательно. От девки этой пришлой ничего хорошего не будет. Она долго в Заозерье не проживет. Так что зря ты против Евдокии идешь, только хуже наделаешь! Любовь-то свою из груди выплевывай, да делай так, как я тебе велю. Пришла пора избавляться от нее.

Колдун достал из кармана серую тряпицу, в которой что-то блеснуло, завязал ее узелком и сунул Пете в руки.

– Это оберег, за которым она пришла. Что угодно придумывай, но он должен быть на ней. Понял?

Петя кивнул. Тогда колдун намотал бороду на кулак, чтоб не волочилась по земле, и склонился над Петиным ухом, положив свою ладонь на плечо парню. Петя слушал хриплый шепот колдуна, низко опустив голову. Потом задумался, сжал кулаки, посмотрел на него исподлобья и снова кивнул головой.

Глава 7

Солнце клонилось к закату, ложилось на деревню мягкими оранжевыми полосами последнего света. Вечер в Заозерье был тихий и спокойный. На острые верхушки елей и сосен, на холмы, покрытые сочной зеленью, на темную гладь Черного озера и на покосившиеся крыши деревянных домишек медленно опускалась ночь. Казалось, нет в мире ничего прекраснее здешних тихих вечеров.

Возвращаясь от колдуна, Гуля не торопясь подходила к бабушкиному дому. У крыльца на нее вдруг нахлынуло тягостное предчувствие. С ней иногда бывало такое раньше – она начинала томиться еще до того, как случалось что-то плохое. Поэтому теперь, почувствовав знакомую тяжесть внутри, Гуля сразу же насторожилась.

В доме было темно – все шторы на окнах уже были наглухо задернуты. Значит, бабушка приготовилась к ночи и, наверняка, уже ушла в свою комнату. Вот только Снежка нигде не было видно, он не выбежал встречать Гулю. Девочка прошла на кухню и вздрогнула, увидев там Ясю, сидящую за столом и болтающую голыми ногами. Баб Дуся стояла возле малышки спиной к Гуле, но она тут же обернулась посмотреть, кто такой к ним заявился без приглашения. Увидев перед собой внучку, она от неожиданности выронила из руки ложку, и на секунду в ее глазах промелькнуло недоумение. Яся же, наоборот, никак не отреагировала на Гулино появления. Она сонно и безразлично смотрела перед собой.

– Гуленька! А я уж заждалась! – торопливо воскликнула баб Дуся, радостно улыбнувшись.

Нехорошее чувство в груди Гули усилилось, она заметила, что бабушка ведет себя как-то странно. Слова Пети о том, что она хочет скормить Гулю Водянице, тут же всплыли в ее памяти. Ей захотелось тут же развернуться и уйти, но она не могла уйти без Снежка, а его нигде не было.

– Бабушка, ты так удивилась, будто меня не ждешь, – сказала Гуля.

– Да что ты, Гуленька! Только тебя и поджидаю! Просто удивилась, что дверь незапертой оставила! – воскликнула баб Дуся.

Она подошла к внучке и крепко обняла ее.

– Где же Снежок, бабушка? Почему он меня не встречает? – с тревогой спросила Гуля.

– Да где ж ему быть – здесь где-то бегает! – торопливо ответила баб Дуся и махнула рукой в сторону окна, – Да ты лучше расскажи, как сходила к колдуну! Взяла ли оберег?

Гуля не ответила баб Дусе. Она вышла на улицу и быстрым шагом обошла дом по кругу. Сумерки быстро ползли к дому со всех сторон, на траве уже лежала роса.

– Снежок! Снежок! – во все стороны кричала она, но пес не откликался.

Опустив голову, Гуля побрела обратно к дому, но тут в траве под ногами что-то блеснуло. Нагнувшись, девочка подняла с земли ошейник с блестящим значком. Это был ошейник Снежка, он лежал в траве, но самого пса нигде не было видно. Гуля не на шутку разнервничалась. Она быстро вернулась в дом и снова подошла к бабушке.

– Снежка нет на улице! Бабушка! Я же просила тебя следить за ним! – в сердцах воскликнула Гуля.

– Обожди, Гуленька! Сейчас я Ясю накормлю и поищем. Еле поймала ее сегодня! Два дня голодная ходит!

Баб Дуся зачерпнула полную ложку и поднесла ее ко рту девочки. Яся изо всех сил сжала зубы, но бабушка схватила ее пальцами за нос, и малышке ничего не оставалось, как открыть рот. По губам и подбородку девочки потекли алые капли. Гуля посмотрела в чашку, и обмерла – густое месиво, которым баб Дуся кормила Ясю, было цвета крови. Гуле стало дурно, она отошла подальше от стола и прижала ладонь ко рту, чувствуя, что ее вот-вот стошнит.

Баб Дуся, проследив за взглядом Гули, торопливо убрала тарелку со стола и отвела Ясю в спальню. Вернувшись, она вытерла руки о фартук, и подошла к Гуле. Взгляд ее был странным и напряженным, она больше не улыбалась.

– Рассказывай, Гуленька. Получилось достать оберег? Дал тебе его колдун?

– Я до колдуна не дошла, бабушка, – соврала Гуля, – чуть в болоте не утопла. Еле выползла, вон, вся кофта в грязи.

Она пристально смотрела на баб Дусю, пытаясь рассмотреть ее истинные чувства. Но та ничем себя не выдала, лишь удивленно округлила глаза и ахнула.

– Да ты что! Ох, беда-беда! – трагичным голосом воскликнула она, всплеснув руками, – это я, непутевая, во всем виновата! Не надо было отпускать тебя! Ведь как чувствовала, что с тобой что-то плохое приключится!

В ее голосе слышалось настоящее, искреннее раскаяние. У Гули внутри все задрожало. Неужели все эти чувства наигранные? Как такое возможно? Как можно так умело притворяться?

– Бабушка… – прошептала она.

– Прости меня, прости, деточка! – перебила ее баб Дуся, прижимая голову Гули к своей груди, – Никуда тебя больше здесь одну не отпущу!

– Бабушка! – Гуля с трудом высвободилась из ее объятий, – где Снежок? Его нигде нет! Скажи мне правду!

Баб Дуся шумно вздохнула, сцепила руки в замок и тихо заговорила:

– Ладно… Все равно ты со своим псом не угомонишься! Сбежал он еще утром!

Гуля поменялась в лице: щеки ее побледнели, глаза округлились, а уголки губ поползли вниз.

– Как сбежал? Куда? – едва выговорила она.

Бабушка прошлась туда-сюда по кухне, остановилась у окна, за которым было уже почти темно.

– Когда я за Ясей к озеру пошла, он увязался за мной. Ну, думаю, пусть бежит, хоть нагуляется вдоволь животинка.

Баб Дуся резким движением задернула штору на кухонном окне, и потемки окутали Гулю со всех сторон.

– И что? Говори же, бабушка, не томи! – воскликнула она.

– Что-что! Почуял, видать, что-то твой пес, понесся сломя голову – да прямо в озеро! Я его кликала, кликала, он как будто оглох – плывет и плывет на самую глубину. Как будто взбеленился! А потом ушел под воду и… Все, поминай, как звали!

– Что все? Как все? Этого не может быть… – прошептала Гуля.

Губы ее задрожали, из глаз хлынули слезы. Она подскочила к бабушке и схватила ее за руку.

– Чем ты кормила Ясю? Что было в ее чашке, отвечай! Там была кровь? Это была кровь Снежка?

– Успокойся, Гуля! И не мели чушь! – строго сказала баб Дуся, – Ясю я свекольником кормила. А ты, видно, перепугалась, пока по лесу ходила, устала, вот тебе и мерещится всякое.

Гуля подбежала к буфету и заглянула в таз, куда баб Дуся ставила грязную посуду. Ясиной чашки там не было.

– Этого не может быть! Не мог Снежок сбежать! Я ему сказала ждать, он умный пес, все понимает!

Гуля еле произнесла эти слова, сильные рыдания уже сотрясали ее тело, мешали говорить и не давали дышать. Она не могла потерять Снежка. Он был последней ниточкой, связывающей ее с мамой. Пока он был с ней, мама тоже как будто была рядом, она помнила о ней. А теперь его нет и… Нет, Гуля не хотела даже думать об этом. Она выскочила из кухни, бросилась к двери и резким движением распахнула ее. Ночь стояла ясная, на небе светила яркая луна, вокруг которой переливались россыпи мигающих звезд. Вдалеке поблескивали воды Чёрного озера.

– Куда ты собралась, Гуля? Подожди, там Водяница!

– Ну и пусть! Пусть утянет меня на дно! Ты разве не этого хотела, когда отправила меня одну идти к колдуну по болоту? – сквозь слезы прокричала Гуля, – Ты мою маму не любила, и меня тоже не любишь! Ты мне зла желаешь, на верную смерть меня отправила! Прав был Петя! Ты злая, мерзкая ведьма, вот ты кто!

Девочка быстро побежала по тропинке вниз, к озеру. Слезы мешали смотреть, перед глазами все расплывалось и смешивалось, но она не останавливалась, бежала вперед.

– Гуля! Стой! – закричала ей вслед баб Дуся, но Гуля даже не обернулась.

***

На берегу было темно и тихо. Гуля остановилась, всхлипывая и тяжело дыша. Вытерев нос рукавом толстовки, которая по-прежнему пахла болотной тиной, она внимательно осмотрелась. Водная гладь Черного озера была спокойна и безмятежна, но неестественная тишина вокруг настораживала и пугала.

– Снежок! – позвала Гуля.

Ее крик эхом пронесся над озером, спугнул спящих в траве птиц.

– Снежок, миленький! Снежок! Ко мне!

Гуля кричала, не боясь ни мертвяков, ни самого Водяницу. Можно многого бояться в жизни, но ради спасения кого-то близкого и родного можно легко переступить через любой, даже самый большой, свой страх. Гуля сжала зубы и зашла в озеро по колено. Ледяная вода пронзила холодом ее тело – как будто тысячи нитей натянулись разом внутри нее. И тут за спиной Гули раздался тихий голос.

– Ты чего это задумала, Гуля?

Девочка обернулась – на берегу стояли Петя и Маруська. Увидев заплаканное лицо Гули, Маруська улыбнулась, а Петя нахмурился.

– Что случилось? – серьезно спросил он, – И часа не прошло, как мы расстались, а ты уже снова ревешь! Рассказывай!

– Снежок пропал! – прошептала Гуля, прижав ладони к глазам.

Петя подошел к ней, взял за руку и вывел из воды на берег.

– Бабушка сказала, что он в озеро прыгнул, а потом скрылся под водой. Я ей не верю, какая-то она была странная сегодня, не похожая на себя.

– Наверняка, врет ведьма! Тебя на погибель отправила, а Снежка утопила, чтоб не мешался! – мрачно проговорил Петя

Гуля обхватила голову руками и завыла. Она даже представить себе такого не могла, так это жутко прозвучало!

– Сам твой Снежок в воду прыгнул, никто его не топил, – вдруг сказала Маруся.

Голос ее был тонкий и мягкий. В ту минуту она смотрела на Гулю вполне осознанно, с пониманием всего, что происходит вокруг.

– Как это так? Ты откуда знаешь, Маруся? – всхлипнула Гуля, посмотрев красными от слез глазами на утопленницу.

– Видела, – ответила она и испуганно посмотрела на брата.

Гуля убрала за уши растрепавшиеся волосы и подошла ближе к Маруське.

– Где же мой Снежок сейчас? – спросила она, и глаза ее засветились надеждой.

– Я не знаю, – Маруська пожала плечами, сунула в рот маленький камешек и стала его сосать, как леденец, – плыл, плыл, а потом – бац, и испарился!

– Утонул? – глаза Гули потухли, голос прозвучал низко и хрипло.

– На дне его нет. Значит, не утонул.

Гуля вскочила на ноги и стала бегать по берегу, высматривая в темноте Снежка.

– Снежок! Снежок! – снова закричала она.

Они вместе обошли берег озера, но пса нигде не было. Маруська вскоре куда-то убежала, а Петя остался с Гулей, вместе они облазили кусты и прибрежные заросли в поисках Снежка.

Спустя два часа Гуля села на берег и тяжело вздохнула:

– Я устала. Хочу уснуть и проспать год, два, а лучше три. Потом – хоп, проснусь, и все хорошо, все проблемы позади и уже не важны, а все это, – Гуля обвела измученным взглядом Черное озеро, – хочу забыть, как страшный сон…

– Не раскисай, Гуля, – проговорил Петя.

– Да как не раскисать? Как? Мама умерла, бабушка оказалась злыдней, Снежок убежал… Бывали у меня в жизни плохие дни, но чтобы так…

– Ты сильная и смелая девчонка. Я таких, как ты, никогда не встречал. Ты со всем справишься! Испытания закаляют характер.

Петя положил руку Гуле на плечо. Голос его прозвучал на удивление весело и бодро, но, на самом деле, внутри у Пети кошки скребли с тех самых пор, как он вернулся от колдуна. Он не находил себе места и не знал, как сделать то, что поручил ему старик. Он не хотел этого, противился всем своим нутром. Гуля смотрела на него чистым, искренним взглядом, полным невысказанной тоски, и ему хотелось спрятать эту пришлую, чужую девчонку за своей спиной и защищать ее от всех: от Водяницы, от мертвяков, от старого колдуна и даже от ее родной бабки. Вот только… Нужна ли Гуле его защита?

Гуля положила голову на Петино плечо.

– Ты хороший, Петя. Если бы не ты, мне было бы совсем тоскливо здесь, в Заозерье.

Парень смутился, отвернулся в сторону и закусил от волнения губу. Гуля тоже замолчала, боясь разрушить какую-то хрупкую тишину, повисшую между ними. В этой тишине было много невысказанных слов, но они, эти слова, пока и не были нужны. Было достаточно того, что Петя положил на Гулину руку свою холодную ладонь, и они долго сидели так, крепко сцепив пальцы.

***

Рано утром Гуля пробралась к бабушкиному дому и спряталась в кустах, выжидая, когда та уйдет из дома. После бессонной ночи, проведенной на берегу Черного озера, ей сильно хотелось спать, но еще ей хотелось как можно скорее покончить со всем этим неведением. Водяница утащил Снежка на дно, она это так не оставит. Гуля твердо решила сжечь заговоренный рисунок колдуна, чтобы баб Дуся не могла больше молиться змею. Без ее молитв Змей уснет навсегда.

И вот, спустя два часа, баб Дуся, наконец, вышла. Она взяла ведро и отправилась в сторону колодца. У Гули было не больше пяти минут на то, чтобы забрать рисунок и выскользнуть из дома незамеченной.

Когда баб Дуся скрылась за деревьями, Гуля выбралась из своего убежища, перелезла через низенький заборчик и забежала в дом. Дверь в бабушкину комнату была заперта. Гуля потопталась на месте, нахмурила брови, думая, чем сломать замок, потом сбегала в сарай и принесла оттуда топор. Старая задвижка не выдержала, сломалась на третьем ударе обухом. Бросив топор на пол, Гуля зашла в комнату и вздрогнула от неожиданности – на узкой бабушкиной кровати сидела Яся. Она удивленно смотрела на Гулю сонными глазами и хлопала длинными светлыми ресницами.

– Спи, Яся, спи… – прошептала Гуля, – Я только возьму со стены рисунок и сразу же уйду.

– Я все маме расскажу… – тоненьким голоском проговорила Яся.

На глаза у Гули навернулись слезы. Она ничего не ответила девочке, закусила губу и сняла со стены икону Змея.

– Если ты рисунок сожжешь, то все мертвяки в пепел превратятся,– озабоченно проговорила малышка.

– Пусть! Зато в Заозерье будет спокойно!

– И ты тоже в пепел превратишься! – Яся склонила голову набок и зло посмотрела на Гулю.

– Что ты такое говоришь? Я, в отличие от тебя, живая! – возмущенно воскликнула Гуля.

– Это ты пока что живая!

Малышка слезла с кровати, подошла к Гуле, посмотрела на нее круглыми, полными ужаса, глазами и прошептала:

– Ты не понимаешь, дура! Сожжешь рисунок, и Заозерья просто не станет! А ну, повесь на место!

Яся вдруг скривилась, разинула рот, обнажив мелкие острые зубы, и зарычала. Гуля попятилась к двери, а когда уперлась в нее спиной, развернулась и побежала, что есть сил, прочь из дома, крепко сжимая в руке снятый со стены рисунок. Увидев на тропинке идущую к дому баб Дусю, Гуля быстро юркнула в заросли крапивы. Голые руки и ноги жгло огнем, но она продиралась вперед, пока не оказалась на соседней улочке. Злобная старушка, которая как-то просила у Гули соль, увидев ее со своего крыльца, крикнула:

– Опять ты? Неуж тебя Водяница еще до сих пор не утащил?

– Не дождетесь! – огрызнулась Гуля, пробегая мимо покосившегося забора.

– Скоро утащит!

Старухино лицо искривилось в жутком подобии улыбки, и Гулю передернуло от ее вида.

– Какие же вы все тут, в Заозерье, злые! – обернувшись, в сердцах крикнула Гуля.

Старуха перестала смеяться, лицо ее потемнело, глаза засверкали.

– А не надо сюда ездить! Нечего тут у нас делать! Только покой нам, старикам, нарушаешь! Да чтоб тебя Водяница скорей забрал!

Гуля резко развернулась и побежала дальше. Обожженные крапивой руки и ноги покрылись волдырями и чесались, но она была так напугана, что не обращала на это внимания. Добежав до озера, Гуля стала звать Петю. Вокруг стоял густой туман, поднимающийся от воды. Гуля внимательно осматривалась вокруг.

– Ну же, где ты, Петя? Куда подевался? – шептала она себе под нос.

Парень появился перед ней неожиданно, Гуля не слышала шагов, поэтому вскрикнула от неожиданности. Достав из-под толстовки смятый рисунок, Гуля с победным видом бросила его на землю, к Петиным ногам, а следом бросила коробок спичек. Остановившись в нерешительности, она взяла парня за руку. Он как-то странно, почти испуганно, посмотрел на изображение Змея, а потом перевел взгляд на Гулю. Лицо ее изменилось. Она стояла бледная, растерянная, ожидающая поддержки.

– Яся мне тоже сказала, что, если сжечь рисунок, все мертвяки сгорят вместе с ним.

– И что? – спросил Петя и нахмурился.

– А то…

Гуля сделала шаг навстречу парню и поцеловала его в щеку. Петя удивленно посмотрел на нее, прижал ладонь к щеке, как будто поцелуй обжег его.

– Я не знаю, что делать! Я уже и так все потеряла, Петя! Я не могу потерять еще и тебя! Не буду я его жечь, просто спрячу куда-нибудь.

Петя ничего не ответил, он нахмурился и посмотрел на туман, повисший над черной водой.

– Обещаешь защищать меня от Водяницы? – улыбнувшись спросила она.

Петя весь напрягся, лицо его стало бледным и напряженным, глаза потемнели. Гуля видела, что его что-то мучает, но не могла понять, что именно. И тут тишину над озером нарушили громкие вопли Яси и баб Дуси.

– Вон они! У озера!

Звонкий голосок Яси заставил ребят обернуться. Гуля схватила рисунок, смяла его в руке.

– Отойди от нее, мертвяк! – визгливо закричала баб Дуся, увидев Гулю и Петю, держащихся за руки, – ты ее науськал рисунок стащить? Я тебя изведу, ирода! Сколько лет ты уже мне мешаешься здесь! Только воду озерную баламутишь!

Баб Дуся медленно двинулась в сторону ребят, в глазах ее было столько ярости, что у Гули по спине побежали мурашки.

– Колдун сказал сжечь рисунок. Это усыпит Водяницу, – сказала она, обращаясь к баб Дусе.

– Вот оно что! Значит, все-таки дошла ты до колдуна?

Бабушка тяжело дышала после быстрого бега, вид у нее был взволнованный.

– Дошла, но без Пети утопла бы! Он меня спас! – закричала Гуля, – Если хочешь знать, только из-за Пети я осталась в Заозерье! Если бы не он, я бы давно убежала отсюда! Мне здесь плохо, понимаешь?

– Понимаю, – тихо ответила баб Дуся, – я все понимаю, Гуленька. Я ведь люблю тебя!

– Врешь! Иначе не послала бы меня на верную погибель! Одна я никогда бы не преодолела топи!

– Думаешь, я не знала, что он за тобой к колдуну пойдет? Еще как знала! Он же за тобой по пятам ходит, как хвост! Это не ты в Заозерье осталась, Гуля, это он тебя здесь держит! Уходить тебе надобно отсюда, да поскорее.

В голосе баб Дуси прозвучала пронзительная тоска. Она медленно пошла к Гуле, протягивая к ней руки. Лицо ее было печальным, но Гулю пугала непроглядная тьма, которая отразилась на ее лице. Петя весь напрягся, встал перед Гулей, закрывая ее собой. Она положила руки ему на плечи.

– Пойдем со мной, Гуля, – ласково заговорила бабушка, – Петя хочет, чтобы ты мертвяком стала, а я этого не допущу.

– Я не верю тебе! Петя меня от Водяницы защищает. Не подходи к нам, бабушка! Иначе я подожгу рисунок! – испуганно закричала Гуля.

Девочка чиркнула спичкой и поднесла дрожащий огонек к смятому листку, замерла неподвижно. Яся завизжала, бросилась в воду, и скоро ее белокурая головка скрылась под толщей черной воды. Баб Дуся охнула от неожиданности, всплеснула руками.

– Не делай этого, Гуля! Нельзя! Иначе всем худо будет, даже тебе!

– Тогда уходи, бабушка! – закричала Гуля.

Спичка догорела в ее дрожащих руках, и Гуля зажгла другую. Баб Дуся с нескрываемым ужасом смотрела на мерцающий огонь в руках внучки.

– Гуля, Гуленька, послушай меня. Я понимаю, что все вокруг кажется тебе сумасшествием. Но пойми, так должно быть. Ну хочешь, я расскажу тебе всю правду?

– Нет бабушка, я в твои сказочки больше не верю! Не зря мне мама всю жизнь говорила, что ты умерла. Видно, она тебя знать не желала. Так вот, я тебя больше тоже знать не желаю. Ты для меня, как и для мамы, умерла, так и знай.

Баб Дуся схватилась руками за грудь, лицо ее побледнело.

– Я любила твою маму, ты передай ей это, пожалуйста. И тебя, Гуля, я тоже люблю, помни об этом, – выдохнула баб Дуся.

– Передать? О чем ты, бабушка? Как я ей это передам? – истерично воскликнула Гуля.

Небо над их головами внезапно потемнело, со всех сторон к озеру стал подступать туман. Баб Дуся опустилась на колени, склонила голову к земле. Гуля стояла спиной к Черному озеру и не видела, как из воды один за другим на берег пошли мертвяки, а за ними, в туманном полумраке поднялся над водой жуткий монстр Водяница.

Гуля этого не видела, но все это видел Петя. Сначала он не подавал вида, что что-то не так – просто стоял насупившись, сжимая кулаки, и смотрела вдаль, но потом не выдержал, схватил Гулю за руку и потянул за собой.

– Бежим! Яся Водяницу вызвала! – крикнул он Гуле.

И они побежали по берегу прочь от Черного озера.

– Стой, мертвяк! Оставь мою внучку в покое! Не уводи ее, прошу тебя! Пусть она уйдет из Заозерья! – истошно закричала баб Дуся.

Гуля и Петя бежали наугад – в плотном белом облаке тумана не было видно дороги. Ноги путались в высокой, мокрой от росы, траве. Гуля падала, и Петя то и дело помогал ей встать. Когда бежать уже не было сил, Гуля рухнула на колени и проговорила, тяжело дыша:

– Все, не могу больше.

Петя огляделся, прислушался и, убедившись, что за ними нет погони, сел в траву рядом с Гулей. Какое-то время они просто сидели, прижавшись друг к другу спинами. А потом Гуля громко воскликнула:

– Честно говоря, я и вправду не знаю, что мне теперь делать, куда идти. Здесь, в Заозерье, мне как будто нет места. Я здесь лишняя.

Петя молчал. Туман постепенно рассеялся, и они увидели, что почти добежали до леса. Петя набрал хвороста и развел костер. Гуля подставила к огню озябшие руки, поежилась от холода. Ночная прохлада пробирала насквозь. Петя снял с себя стеганый жилет и накинул его на плечи дрожащей девочке. Потом он порылся в карманах своих штанов, достал откуда-то из глубины маленький узелок из ткани, развязал его и показал Гуле оловянный крестик на вытертом шнурке. Повертев крестик в руках, он надел его Гуле на шею.

– Ой, что это? – удивленно спросила девочка, поднося крестик ближе к глазам и с любопытством рассматривая его.

– Крестик, – ответил Петя, – хочется подарить тебе что-то на память, но кроме этого креста у меня больше ничего нет.

– Ты так говоришь, как будто мы с тобой прощаемся навсегда и больше никогда не увидимся. Ты же не сбежишь от меня посреди ночи? Не бросишь здесь одну?

Гуля взглянула на парня с подозрением, а потом рассмеялась. Петя улыбнулся и похлопал ее по плечу.

– Не переживай, все хорошо, я никуда не уйду, буду здесь! Можешь спать спокойно и ничего не бояться.

Гуля свернулась калачиком на земле, и вскоре, и вправду, крепко уснула. Сказались две предыдущие бессонные ночи. Петя сел рядом с ней и посмотрел в ночную тьму. Она была насыщенного, плотного, иссиня-черного цвета.

– Сегодня можешь ничего не бояться, Гуля. Сегодня с тобой ничего не случится. А вот завтра… – мрачно проговорил он, взглянув на спящую девочку, и глаза его наполнились такой же иссиня-черной тьмой, которая заволокла все вокруг…

Глава 8

– Я придумала, что нам делать! Раз ты не привязан к Черному озеру, давай уйдем отсюда? Мало деревень вокруг, что ли? Вон, на той стороне озера большая деревня! Найдем себе какой-нибудь заброшенный домик и будем жить. Тайно, как отшельники! Я как-то смотрела по телевизору передачу про отшельников. Живут люди в лесу и горя не знают! Вот и мы с тобой разведем огород и как-нибудь прокормимся. Много ли нам надо?

Глаза Гули радостно сверкнули, на губах заиграла счастливая, еще совсем по-детски наивная, улыбка. Всю ее переполнило восторженное предвкушение скорых перемен. И эти перемены непременно должны были быть к лучшему. Она проснулась утром и ощутила внутри эту непривычную легкость. Впервые она не вспомнила с утра о маме. Даже мысли о пропавшем Снежке не беспокоили ее, как будто все ее потери случились очень давно.

Заправив непослушные кудряшки за уши, Гуля подошла к Пете и спросила:

– Ну что, Петя? Как тебе мой план? Пойдешь со мной из Заозерья? Бабушка же говорит, что мне нужно отсюда уходить, вот я и уйду.

Парень сунул в рот травинку, задумался, потом натянуто улыбнулся и ответил Гуле:

– Вот ведь, какая ты быстрая!

– А чего тянуть? Ждать, когда старая карга снова нас найдет и Водянице меня отдаст?

– Тут поблизости никаких деревень нет, – задумчиво произнес Петя, – За озеро нам не попасть, лодок в Заозерье нет. По лесу далеко идти придется. Если уйдем, то никогда уже больше сюда не вернемся. Пойдешь? Не передумаешь?

– Пойду! С тобой – хоть на край света пойду, не посмотрю, что ты мертвяк! Ты, Петя, мой самый верный друг, у меня таких друзей никогда не было.

Лицо Гули расплылось в счастливой улыбке, в глазах мягкими огоньками засветилась нежность. Петя помолчал, повертел в руках травинку, а потом повернулся к Гуле.

– Ладно, будь по-твоему, – сказал он.

– Ура! – Гуля захлопала в ладоши, улыбнулась еще шире и обняла парня.

Тот от неожиданности смутился, отвернулся от нее.

– Только сначала давай сходим еще раз к Черному озеру, – тихо сказал Петя.

– Это еще зачем?

Гуля непонимающе уставилась на него.

– Как зачем? С сестрой хочу увидеться напоследок, попрощаться.

Про Маруську Гуля тоже напрочь забыла, наверное, от волнения.

– Эх, жаль ее с собой взять нельзя! – грустно сказала она.

Петя отвел глаза в сторону, брови его нахмурились, уголки губ поползли вниз.

– Пусть. Ей здесь, в Заозерье, спокойнее будет, – мрачно произнес он.

***

На берегу было тихо. Но как много, порой, скрывается за тишиной. Гуля держала Петю за руку и напряженно смотрела на неподвижную, темную воду.

– Маруська! – шепотом позвал Петя.

– Она, наверное, не придет. Мертвяки ведь только по ночам ходят, – прошептала Гуля, оглядываясь по сторонам.

– Если позвать, то и днем могут прийти, – ответил Петя.

Вскоре кусты рядом и вправду зашевелились, и из зарослей рогоза вышли двое – Маруська и баб Дуся, которая держала ее за руку.

– Знала я, что ты одумаешься, парень. Не совсем же ты дурак.

Баб Дуся смотрела на Петю, не мигая. Гуля испугалась, потянула его за собой, отступая назад.

– Бежим, Петя! Зря мы сюда пришли!

Но Петя не двигался, стоял на месте, как истукан, и исподлобья смотрел на баб Дусю. Откуда-то из кустов выпрыгнула Яся и, словно маленькая собачонка, стала бегать кругами по примятой траве и поскуливать. Увидев Гулю, она подбежала к ней и крепко обняла.

– А я видела твоего Снежка! Он ждет тебя, – весело проговорила малышка, глядя на Гулю большими, прозрачно-голубыми глазами, как будто полными озерной воды.

– Снежка? – удивленно переспросила Гуля.

Перед ее глазами возник размытый образ белого пса. Воспоминания возвращались медленно, словно с них постепенно сползала плотная пелена. С воспоминаниями к Гуле возвращались и забытые чувства. Она повернулась к Пете, прошептала едва слышно:

– Что это со мной, Петя? Я ведь, и вправду, совсем забыла про Снежка…

– Отпусти ее, парень! Иначе она все окончательно забудет. Как и ты…

Лицо баб Дуси стало взволнованным. Она натянуто улыбнулась Гуле и поманила ее рукой.

– Подойди ко мне, Гуленька. Мы покажем тебе, где Снежок.

Гуля побледнела, глаза ее наполнились слезами. Она вопросительно взглянула на Петю, но тот, сжав зубы, угрюмо смотрел в землю.

– И где же он? – спросила она, обращаясь к баб Дусе.

– Да вон там, в озере! – засмеялась Яся.

Малышка резко развернулась и побежала к воде, а у Гули откуда-то изнутри, с самого низа, поднялась волна, она сдавила все внутри – так, что невозможно было ни пошевелиться, ни продохнуть. Гуля судорожно дернулась, но Петька крепко держал ее за руку.

– Отпусти мою внучку, парень! – низким, глухим голосом проговорила баб Дуся, – Ты ведь знаешь сам, что так надо…

– Значит, все-таки, отдашь Гулю Водянице? – спросил Петя, голос его прозвучал смело и даже дерзко.

– Отдам. Ты с самого начала знал, что отдам! – ответила баб Дуся.

– Что? – всхлипнула Гуля, но ее изумленного вопроса никто не услышал.

– А я тебе не позволю! Я вообще не знаю, правильно это или нет! – сквозь зубы, процедил Петя.

– Ох, парень! От тебя в Заозерье одни сложности! Ты все прекрасно знаешь. Нам здесь не нужны такие, как она.

Баб Дуся в сердцах махнула рукой. Гуля не могла поверить своим ушам.

– Ты с самого начала хотела убить меня, бабушка? – закричала она.

Повернувшись к Пете, она спросила:

– Петя, что происходит? Вы, что же, все здесь заодно?

Парень посмотрел на нее печальными глазами и покачал головой.

– Прости, – глухо сказал он.

Гуля задрожала. Мысли в ее голове спутались, она уже ничего не понимала, ей захотелось кричать от ужаса, бежать, куда глаза глядят. Бабушка медленно подходила к ней все ближе и ближе, ее лицо было на удивление добрым. Не верилось, что она может навредить ей. С неба вдруг полились потоки дождя, а воды озера заволновались и пошли крупной рябью, а значит, Водяница уже почуял Гулю и скоро поднимется на поверхность.

– Отпусти меня, предатель! – закричала Гуля и стала вырывать свою руку, но Петя крепко держал ее и продолжал стоять неподвижно, будто не слышал криков.

– Отпусти ее, парень. Все кончено, – проговорила баб Дуся, остановившись в паре шагов от них.

– А я тебя считала другом! —бросила она в лицо Пете.

Гуле стало так страшно, что колени задрожали и предательски подкосились. Она едва удержалась на ногах. Услышав громкие всплески воды, Гуля увидела, как над озером показался монстр Водяница. Яся бегала по берегу и приветственно размахивала руками, встречая своего озерного покровителя. У Гули от страха застучали зубы.

Чудище выглядело жутко. Его круглые глаза были затянуты слизью, длинные наросты, покрывающие тело, торчали в разные стороны, словно огромные иглы. Монстр открывал и закрывал безобразный рот, наполненный острыми зубами, высовывал длинный язык и тянул к Гуле костлявые руки. Водяница был так огромен, что, казалось, серое, тяжелое небо ложилось на его плечи.

Девочка закричала, схватила Петю за плечо и с силой затрясла его. Он обернулся к Гуле и посмотрел на нее то ли испуганно, то ли растерянно.

– Ты предатель, Петя! Ты предатель! – дрожащими губами произнесла Гуля.

Петя отвернулся и взглянул исподлобья на баб Дусю. Она кивала ему, показывая руками на озеро, где мертвяки стояли по пояс в воде с опущенными головами. Они были знакомы ему, он всех их знал, как облупленных. А Гуля была чужой, другой, пришлой. Она была живой. Пока что живой… Умом Петя понимал, что баб Дуся права, и ей нельзя больше здесь находиться, но было что-то такое близкое и родное в этой сумасбродной девчонке, что притягивало его к ней. Пете не хотелось терять ее.

Люди мало что знают о мертвяках. К примеру, они думают, что не бывает любви после смерти, но он, Петя, знал, что она бывает. Потому-то он и стоял теперь, не шевелясь, просто не мог заставить себя пошевелиться, держал Гулю за руку, а потом вдруг резко притянул девочку к себе и крепко обнял.

– Помнишь, ты мне говорила, что я тебе, вроде как, нравлюсь?

Гуля не ответила, даже не взглянула на него. И Петька снова заговорил ей на ухо:

– Ты мне тоже нравишься, Гуля. Даже больше. Я тебя люблю!

Гуля ошарашенно посмотрела на парня. Тяжесть, давящая на нее, поднималась все выше и выше. Вот уже перед ее глазами все потемнело и расплылось. Она искала у Пети защиты, но защиты в этот раз не было. Парень опустил руки, отвел глаза в сторону и стоял перед ней бледный и потерянный. Волосы его свисали на лоб мокрыми сосульками, капли падали на лицо, и Гуля не понимала – что течет по его щекам: дождь или слезы.

– Прощай, Гуля, – буркнул Петя и, сунув руки в карманы, пошел прочь.

– Значит, вот такой ты герой? – закричала Гуля срывающимся голосом.

Водяница разинул рот, вода в его горле заклокотала, забурлила. Мертвяки подняли головы и все, как один, завороженно посмотрели на монстра.

– Отпусти меня, бабушка! Дай мне уйти! – заплакала Гуля, – Я не хочу умирать!

Она вдруг ощутила себя маленькой и беспомощной девочкой. Тело перестало подчиняться ей. Петя больше не держал ее, она хотела бежать, но не могла пошевелиться. Баб Дуся смотрела на Гулю спокойно и пристально. Только пальцы, теребящие край кофты, выдавали ее волнение. Она закрыла глаза и начала читать вслух молитву. Водяница, услышав ее, поднял голову вверх, завыл протяжно.

Дождь больно хлестал Гулю по лицу, она стояла на берегу – одинокая, растерянная. Достав из кармана смятый рисунок Змея, она, прикрывшись от дождя ладонью, зажгла спичку и уже почти поднесла ее к листку, но, взглянув на Петю, замерла, потушила спичку и бросила рисунок на землю.

– Ты меня предал, а я не могу тебя предать. Вот так… – прошептала она.

Когда монстр выполз на берег и двинулся в ее сторону, подтягивая под себя мощное змеиное тело, Гуля попятилась, потом развернулась и побежала.

– Гуля, стой! Тебе все равно не убежать от Водяницы! – закричала ей в след баб Дуся.

Но Гуля не собиралась останавливаться. Ноги скользили, но она бежала, что есть сил. Сердце рвалось от страха, она задыхалась, но внезапно во всей этой жуткой кутерьме случилось нечто такое, что заставило девочку остановиться.

Со стороны озера послышался громкий лай. Гуля обернулась и замерла – у воды стоял Снежок, ее милый пес! Он вилял хвостом и лаял, глядя на Гулю. Шерсть его промокла от дождя, повисла неопрятными сосульками вдоль туловища. Он был весь грязный и лохматый, но это был ее Снежок.

– Снежок! – крикнула Гуля и побежала назад, к озеру, не думая о том, что бежит навстречу монстру.

Пес сел возле самой воды и тихонько поскуливал от нетерпения, ожидая хозяйку. Девочка подбежала к нему, опустилась на землю и крепко обняла. И тут же Водяница схватил их обоих костлявыми ручищами и потащил в воду, в темную глубину. Гуля завизжала, но крик ее быстро оборвался – она с головой ушла под воду. Поначалу она отчаянно отбивалась, но холодная вода моментально сковала ее движения, быстро заполнила рот и нос.

Вынырнув из воды на пару мгновений, Гуля увидела, что оставшиеся на берегу баб Дуся и Яся стоят, держась за руки, и спокойно смотрят, как ее топит в озере огромный монстр. Только Петя сидел поодаль на старом бревне, обхватив голову руками. Это мгновение было таким коротким, что Гуля не успела набрать в легкие воздуха – мощным водоворотом ее снова утянуло в черный омут.

Тело ее вдруг стало легким и безвольным, словно растворилось в воде. Она не знала, где Снежок, где сам Водяница, она уже ничего не видела и не слышала. А потом в голове разлилось безразличие ко всему, и все погрузилось в темноту. Гулю заполнили изнутри холодные воды Черного озера. Она поплыла в тягучей черной пустоте, ничего не было вокруг, только тьма и обездвиживающий холод.

“Умерла…”

Это слово прозвучало в Гулиной голове, словно музыка, переливаясь и звеня.

А потом наступила тишина.

***

***

– Я спущусь на первый этаж, куплю кофе. Там кофе вкусный в автомате у центральной двери, и стоит недорого! Жди здесь, малыш, не шали, я скоро вернусь.

Голос был до боли знакомый, родной, и звучал, скорее всего, во сне. Гуля улыбнулась, ей стало радостно от этого чудесного сна. Дверь тихо скрипнула, а потом послышались удаляющиеся шаги. Гуля лежала, ей было мягко, тепло и удобно. Одна ее ладонь касалась чего-то пушистого и приятного на ощупь, а под другой рукой были какие-то трубки. Она ощупывала их пальцами, но не могла понять, что это.

Наконец, Гуля решилась и открыла глаза. Сначала она сфокусировала взгляд на картинке из детского мультфильма, нарисованной на белой стене, а когда глаза привыкли, осмотрелась вокруг и удивленно вздохнула. Она лежала под капельницей на койке в больничной палате. Услышав легкий стук, Гуля повернула голову. Рядом с ней сидел Снежок и стучал хвостом по полу. Это было еще более удивительно! Пес положил голову на край Гулиной койки – так, чтобы ее рука касалась его пушистого уха. Увидев, что Гуля смотрит на него, он заскулил и стал лизать ее руку. Гуля хотела поприветствовать Снежка, но почувствовала, что в ее горло тоже вставлена пластиковая трубка.

Дверь снова тихонько скрипнула, и на пороге палаты появилась… мама. Теперь Гуля точно была уверена, что это сон. Потому что она прекрасно помнила, что случилось с мамой. Но ей было так приятно смотреть на этот мамин фантом, что она не хотела, чтобы сон заканчивался. Мама, казалось, тоже стояла и думала, что все это сон, потому что вид у нее был крайне растерянный. Но когда Гуля моргнула, мама вдруг вздрогнула, подскочила на месте, выронила из рук пластиковый стаканчик с кофе, и коричневая жидкость разлилась огромной лужей по блестящему больничному полу. Странно, но запах кофе, долетевший до Гули, был вполне реальным.

– Гуля! Гуленька! Глазам не верю! – тихо воскликнула мама, не обращая внимания на разлитый кофе.

А потом она обернулась и закричала кому-то в коридоре:

– Анечка! Позовите скорее врача! Моя доченька очнулась!

Гуле от избытка эмоций, своих и маминых, вдруг снова захотелось спать. Закрывая глаза, она подумала, что это, все-таки, странный, но очень хороший сон!

***

А потом выяснилось, что это был вовсе не сон, это была реальность. В следующий раз Гуля проснулась уже без трубок во рту и на руках. Она громкой зевнула, позвала Снежка и вздрогнула, снова увидев перед собой бледное мамино лицо.

– Мамочка? – прошептала Гуля.

– Девочка моя! Ласточка моя! Наконец-то ты пришла в себя! Сейчас все будет хорошо, ты скоро поправишься, тебя выпишут, и мы с тобой заживем, как раньше, даже еще лучше! – сбивчиво затараторила мама и принялась целовать Гулю в лицо.

Гуля смотрела на ее красивое лицо, на ресницы, густо накрашенные тушью, на сливовую помаду, и не могла насмотреться. Мама была совсем такой же, какой она ее помнила, только под глазами у нее залегли черные тени, но даже это не портило ее красоту. Как же она соскучилась по ней! Как же ей без нее было одиноко и тоскливо! А потом Гуля вспомнила все, что с ней произошло, и лицо ее скривилось, из глаз потекли слезы.

– Мамочка, ты правда не умерла? – проговорила Гуля.

Мама округлила глаза, нервно засмеялась, на глазах у нее тоже выступили слезы.

– Никто не умер, моя хорошая! Слава Богу, никто не умер! Ты, конечно, была на волосок от смерти после той аварии, но… Ты живая, Гуленька, это главное! Подумать только: живая! Месяц ты пролежала в коме, моя ласточка! Врачи никаких надежд не давали, но я молилась и верила, что ты придешь в себя! И вот, ты очнулась… Это ли не чудо?

– Подожди, мам, я не понимаю, – растерянно проговорила Гуля, обводя взглядом белые стены больничной палаты, – ты хочешь, сказать, это это я попала в аварию? Я?

Мама взяла со стола салфетку и шумно высморкалась.

– Да, ты попала под машину, моя девочка. Представляешь, тебя сбили прямо на пешеходном переходе! Водитель был пьян, он ничего не соображал, даже не понял, что натворил! Ох, девочка моя, это было ужасно! Ужасно… Но теперь, слава Богу, все в прошлом, ты снова со мной.

Мама всхлипнула, взяла Гулину руку и поднесла ее к губам. Снежок тут же вскочил и ткнулся мокрым носом Гуле в щёку.

– Как же ты Снежка привела в больницу? Сюда же нельзя с животными, – улыбнулась Гуля, все еще не в силах поверить во все происходящее.

– Ой, не спрашивай! Это целая кинокомедия! – засмеялась мама, а потом присела на край Гулиной койки, – мне один доктор сказал, что пациенты быстрее выходят из комы, если их окружить привычной обстановкой, родными людьми, самыми любимыми вещами. А я ведь знаю, что Снежок тебе и брат, и друг, и любимый питомец, что ты без него никуда… Вот я этого доктора и упросила, чтобы он разрешил приводить его иногда. Тут ведь уже все нам, как родные стали – и врачи, и медсестры.

Мама улыбнулась, наблюдая, как Гуля обнимает и целует Снежка.

– Он тогда, бедненький, чуть сам от горя не умер, лежал на дороге возле тебя, пока реанимация не приехала… А дома весь сник, я смотрю – а у него из глаз слезы катятся! У собаки – слезы! Представляешь? Так вместе с ним и плакали…

Гуля взглянула на маму и протянула к ней руки.

– Мамочка, обними меня еще разок! Мне не верится, что мы с тобой вместе! Я так по тебе скучала! – всхлипнула она.

Прильнув щекой к маминой груди, Гуля не могла надышаться родным, теплым запахом ее сладких духов.

***

Позже мама уехала по делам, оставив Гулю под присмотром молоденькой медсестры Анечки. Гуля лежала на кровати и смотрела в потолок. Мыслей в голове было много, и она пока совершенно не знала, как во всем этом разобраться. Заозерье, баб Дуся, Яся, Петя, Водяница. Что все это было? Сон? Неужели деревня с жуткими мертвяками ей всего лишь пригрезилась, пока она лежала в коме? Гуля подозвала к себе Снежка и потрепала его за ухом.

– Хоть ты мне расскажи, Снежок! Ты ведь был со мной в Заозерье. Ты-то как туда попал?

Пес внимательно смотрел Гуле в лицо и тихонько поскуливал, виляя хвостом.

***

Позже вечером, когда мама помогла Гуле поужинать, девочка спросила ее:

– Мамочка, с тобой когда-нибудь было подобное?

– Что ты имеешь в виду, Гуленька? – спросила мама, внимательно заглядывая ей в глаза.

– Бывала ли ты когда-нибудь между жизнью и смертью, как я?

Мама поставила стул рядом с Гулиной кроватью, села на него и посмотрела на дочь задумчиво.

– Да, была, – тихо сказала она, – но тебе об этом не рассказывала. Ты ведь была ребенком…

Гуля посмотрела в окно, на улице было темно, но ее палата располагалась на восьмом этаже, и ей было видно, как город ритмично мигает фонарями, светящимися окнами многоэтажек и рекламными вывесками.

– Мне было примерно столько же, сколько тебе сейчас. Мы жили тогда в деревне – я, мама и младшая сестренка.

– Почему ты мне никогда не рассказывала о том, что у тебя была сестра? – взволнованно прошептала Гуля.

– Она умерла, когда была маленькой. Зачем тебе, ребенку, знать такие трагедии? – воскликнула мама.

– Я уже не ребенок, мам! – обиженно воскликнула Гуля, – и это не просто трагедия, это наша семейная история.

Мама задумалась, потом тихо сказала:

– Хорошо, слушай.

Она заботливо подоткнула Гуле одеяло, пригладила ладонью ее растрепавшиеся кудряшки и заговорила:

– Как-то мы с моей младшей сестренкой Ясей убежали купаться без спросу. Яся заплыла слишком далеко и начала тонуть. Я плавала плохо, поплыла ее спасать и нахлебалась воды. Ничего не помню, что было потом. Очнулась уже в больничной палате. Старенькая медсестра, которая первой заметила, что я проснулась, сказала мне, что я несколько недель проспала. Я не могла в это поверить. Я ее спросила: как может человек спать несколько недель? А она мне ответила, что может, когда он где-то между жизнью и смертью находится. А на следующий день мне сказали, что мама не перенесла гибели Яси и … добровольно ушла за ней. Умерла то есть… Я тогда подумала: как это умерла? А как же я? Я решила, что мама меня никогда не любила, раз поступила так со мной, страшно разозлилась не нее и решила вычеркнуть из своей жизни. Вот и все. Все эти годы я обижалась на нее и думала, что ни одна мать не оставит свое дитя на произвол судьбы, так как сделала это она…

Мама замолчала. Какое-то время она сидела, глядя на свои сцепленные в замок руки. Потом она шмыгнула носом, вытерла мокрые глаза.

– Ну вот, сейчас тушь потечет по щекам, – улыбнувшись сквозь слезы, сказала она.

Гуля хотела улыбнуться маме в ответ, чтобы подбодрить ее, но не могла. Когда мама успокоилась, она снова заговорила с задумчивым видом:

– Самое удивительное, Гуля, что пока я была без сознания, мне снился очень странный сон.

– Какой? – торопливо спросила Гуля.

– Снилось, что мы все трое живы, но, чтобы Яся осталась с нами, маме нужно молиться страшному монстру , живущему на дне озера. Я видела этого монстра, и он был ужасен – черный, как змей… А потом снилось, что мама меня этому монстру отдала! Слава богу, это был сон!

У мамы задрожали губы, и Гуля взяла ее за руку. У нее самой все внутри тряслось от волнения.

– Это был не сон. Монстра звали Водяница, – прошептала Гуля.

Мама взглянула на нее удивленными глазами. Тушь и вправду потекла по ее щекам черными разводами.

– Откуда ты знаешь, Гуля?

Она обхватила Гулино лицо холодными ладонями и пристально посмотрела ей в глаза.

– Откуда ты знаешь имя монстра, Гуленька?

– Я была там, в Заозерье. Я была там, пока мое тело лежало здесь, на этой койке. Бабушка Дуся тоже отдала меня Водянице. Монстр утянул меня на самое дно Черного озера, утопил. И я сразу очнулась. Поначалу решила, что я и вправду умерла. Получается, баб Дуся, наоборот, вернула меня к жизни. Удивительно!

В такое бывает сложно поверить, они обе замолчали, складывая в головах единую картинку из миллиона спутанных пазлов.

– Я читала твой дневник, мам. Помнишь, ты записывала свои мысли в маленькую тетрадку? – прошептала Гуля.

– Ты хочешь сказать… – начала мама, но не договорила, а просто прижала руку к губам.

Она резко встала со стула и взъерошила руками волосы. Аккуратно уложенная прическа растрепалась, но маме было все равно. Она ходила по палате из угла в угол, меряя частыми шагами тесное пространство. Потом она остановилась у окна и заплакала, прижав ладони к лицу.

– Какая же я дура! Я всю жизнь злилась на свою маму, думала, что она меня бросила! Думала, что она любила лишь Ясю, а на меня ей было наплевать, раз она оставила меня, покинула мир, даже не попрощавшись со мной…

Мама всхлипнула, закрыла лицо ладонями.

– Получается, на самом деле, она пожертвовала своей жизнью, чтобы вытащить меня оттуда? Она сделала все, чтобы я осталась жива… Боже, какая же я дура!

Мамины плечи вздрагивали от сдавленных рыданий, Снежок тоже нервничал, скулил и бегал туда-сюда по палате от Гули к маме и обратно. Он не переносил их слез.

– Бабушка просила передать, что очень любит тебя, – прошептала Гуля.

Наплакавшись вдоволь и вытерев лицо полотенцем, мама подошла к Гуле и села рядом с ней.

– Спасибо, дочка, для меня это важно! – прошептала она, – и я тоже ее люблю. Всегда любила, просто понять не могла, за что она так поступила со мной! Теперь вот понимаю.

Потом они долго плакали, обнявшись. Плакали от того, что вовремя не распознали эту немногословную, но самоотверженную любовь баб Дуси. Можно не верить в добро, но от этого оно не иссякнет. Можно не ждать чудес, но от этого они не перестанут случаться.

***

Когда мама, поцеловав Гулю на ночь, ушла домой и увела с собой Снежка, девочка нерешительно прижала руку к груди. И сердце ее на долю секунды замерло, а потом забилось так неистово, что даже стало трудно дышать. На груди, под тонкой тканью больничной сорочки, она нащупала то, чего там просто не могло быть! На старом, вытертом от времени шнурке, висел оловянный крестик, который дал ей Петя. Гуля сняла его и долго рассматривала со всех сторон.

Теперь, зная истинные мотивы поступков баб Дуси, Гуля задумалась о помыслах Пети. Он хотел, чтобы она осталась в Заозерье и до последнего защищал ее от Водяницы. Зачем? Получается, его защита и симпатия только вредили Гуле. Самым неприятным для девочки было то, что Петя с самого начала все знал. И все же, он сказал ей, что любит ее…

– Как же все сложно! – вздохнула Гуля.

Она сняла с себя крестик и зажала его в кулаке. Сон никак не шел к ней, и она все думала и думала. А когда Гуля, наконец, уснула, ей приснилось, будто она снова в Заозерье, и все там точно так же, как было при ней. Только Гуле было уже совсем не страшно.

Она дошла до дома бабушкиного дома и постучалась. Скрипучая дверь тут же распахнулась, и из дома выбежала Яся. Схватив Гулю за обе руки, она закружила ее, а потом побежала дальше – через двор, а оттуда по тропинке к Черному озеру. Гуля же прошла в дом. Баб Дуся сидела за столом на кухне и смотрела в окно. Лицо ее было спокойным и умиротворенным. Она как будто ждала ее.

– Бабушка! – тихонько позвала Гуля, – Я извиниться пришла. Прости меня, пожалуйста! Я, по незнанию, наговорила тебе много плохого! Оказывается, ты все это для меня делала, а еще раньше – для мамы.

Баб Дуся обернулась к Гуле и улыбнулась доброй улыбкой.

– Я и не думала на тебя сердиться, внученька! – ответила бабушка, – Ты умница. Береги себя. И больше в Заозерье не возвращайся.

Баб Дуся встала из-за стола, подошла к Гуле и крепко обняла ее.

– Я ведь как-то говорила, что Водяница вернет тебе маму, но ты мне не поверила, – баб Дуся улыбнулась и поцеловала Гулю в макушку.

– Почему ты мне сразу все не рассказала, бабушка?

– Что ты! Нельзя такое полумертвяку рассказывать! – ответила баб Дуся, лицо ее стало строгим, – если бы ты узнала, что ты полумертвяк, ты бы не смогла из Заозерья уйти, навсегда бы здесь осталась, вон как друг твой.

Гуля кивнула понимающие, а внутри у нее все сжалось.

– Как Галенька поживает? – спросила баб Дуся.

– Мама счастлива от того, что я пришла в себя. А еще я ей передала твои слова. Она плакала.

Губы баб Дуси дрогнули, она прижала на секунду ладонь к лицу, а потом убрала ее и спросила, улыбнувшись.

– А пес твой как?

– Со Снежком все в порядке. Только объясни мне, бабушка, я все никак понять не могу, – Гуля нахмурилась, – Снежок все это время находился с мамой. Как же он одновременно был со мной в Заозерье?

– А у животных, Гуленька, души легко переходят границы миров. Снежок твой был проводником. Хоть и мешался он постоянно и планы мои рушил, но зато он не давал тебе забыть свою прежнюю жизнь. А то здесь можно легко забыть все, тогда тоже назад дороги уже не будет.

У Гули с лица сошла улыбка. Она задумалась, а потом спросила:

– Петя… Он тоже когда-то был полумертвяком, получается?

– Был, – вздохнула бабушка, – но он прознал про это, позабыл все о прежней жизни, вот и остался здесь куковать. Поначалу все ходил за сестрой, пытался хоть что-то вспомнить и вернуться к живым, да не вышло. Так и остался таким – и ни здесь, и ни там! Только мешался мне все время, вредный!

Гуля вздохнула, опустила голову.

– Бабушка, мне бы кое-что ему отдать…

Она достала из кармана завернутый в салфетку крестик, но баб Дуся махнула рукой.

– Так Пети тут больше нет, Гуленька.

– А где же он? – удивленно спросила Гуля.

– Водяница его на дно озера утащил, – сказала баб Дуся, как ни в чем не бывало, а потом широко улыбнулась.

– Как это так? Он же мертвяк!

– Решили мы с Емельяном помочь парню, чтоб не маялся. Полюбил он тебя крепко. Вот и подумала я, что тебе в живом мире такой верный защитничек пригодится! Вымолила Водяницу забрать парня. А колдун ему новое тело нашел, которое приняло там, в мире живых, его заблудшую душу.

– То есть… – начала было Гуля, но бабушка перебила ее.

– Да-да, Гуленька! Петя теперь тоже там, среди людей. Тело-то у него другое, но зато он такой, как ты – сердце у него бьется, и кровь горячая по венам течет. Главное, что душа у него прежняя осталась, – бабушка улыбнулась и подмигнула Гуле.

Гуля удивленно открыла рот. Поверить невозможно! Они с Петей теперь смогут найти друг друга и стать настоящими друзьями!

– Как же мне найти его? – воскликнула Гуля.

– А тебе его искать не надо, он сам к этому кресту-то рано или поздно притянется! Придет это время, вот увидишь.

Гуля судорожно вздохнула, обвела еще раз глазами маленькую бабушкину кухню и, подойдя к двери, распахнула ее. Но на пороге она еще раз обернулась и спросила:

– Волшебник что ли этот ваш Водяница? Он же настоящие чудеса творит!

Бабушка встала и подошла к Гуле. Глаза ее были светлыми, прозрачными, наполненными озерной водой.

– Заозерье – это такое особое место, место мертвых. А Водяница – наш хранитель, все мы тут ходим под его защитой. Он мертвяков встречает, а иных, таких, как ты, кто путь свой в живом мире не до конца прошел, Водяница может отправить назад. Вот только здесь, в Заозерье, должен остаться тот, кто будет об этом человеке молиться. Этому меня колдун-то и научил. Помнишь, рассказывала тебе, что он желание мое исполнил? Он сделал так, что я могу своей молитвой вас хранить. Вот и молюсь. И молиться не перестану. Потому как люблю вас.

Бабушка улыбнулась, едва ощутимо коснулась рукой Гулиной щеки.

– Невероятно! Я теперь всегда буду помнить об этом, бабушка! Всегда буду благодарить тебя мысленно, – прошептала Гуля, на глазах у нее снова блеснули слезы.

– Да, Гуленька. Пока я здесь – я буду денно и нощно о вас всех молиться. О маме, о тебе. И о Пете тоже…

– Бабушка… – всхлипнула Гуля, – спасибо тебе за все!

– Запомни, Гуленька. Любовь – она ведь порой гораздо больше, чем просто слова. Она может быть сильнее самой смерти.

Гуля всхлипнула и бросилась обнимать баб Дусю, но тут картинка перед ее глазами разорвалась на множество мелких частей, а потом и вовсе исчезла. Гуля проснулась – резко, будто кто-то толкнул ее в грудь. Она села на койке, протерла глаза и поняла, что плакала во сне.

В палате было темно. Гуля встала и подошла к окну. Ее одновременно переполняло множество чувств: радость и восторг, грусть и растерянность. Ей было грустно от того, что она больше никогда не увидит Заозерье и баб Дусю, но она не могла сдержать искренней радости от того, что она жива, она снова с мамой и со Снежком, и, может быть, она когда-нибудь, и вправду, вновь увидит Петю – живого Петю!

Гуля посмотрела на горящие за окном фонари и поняла, что в ее детском, еще совсем наивном сердце, благодаря Заозерью, тоже загорелся огонек.

Это был огонек первой любви.

Эпилог

Через пять лет Гуля и Петя, наконец-то, встретились. По счастливому стечению обстоятельств (а может, по мудрому расчету судьбы или по притяжению обережного крестика), они оба купили билеты на соседние места в кинотеатре. Мировая кинопремьера фееричной сказочной истории, которую оба так сильно ждали, в один миг стала совсем не важной, потому что их взгляды встретились. Петя был сейчас совсем другим человеком – перед Гулей стоял молодой, высокий светловолосый парень с голубыми глазами и курносым носом. Но взгляд Пети остался прежним. Он так же, как раньше, хмурил брови.

– Гуля, это ты? – спросил он, заглядывая в ее лицо, – Не могу поверить!

И Гуля его сразу узнала. Они ушли с кинопремьеры, потому что их собственная история была гораздо интереснее выдуманного фильма.

С тех пор Петя и Гуля не расставались. Их жизнь сложилась счастливо. Жутковатую, но чудесную историю своего знакомства они трепетно берегли, много лет хранили в тайне и ни с кем ею не делились. А после их смерти я, единственная внучка, получила в наследство большой конверт с надписью, выведенной бабушкиной рукой: «Дорогая Даша. Здесь записана наша с дедушкой история знакомства. Хочешь – верь, а хочешь – нет. Но даже если ты засомневаешься в подлинность этой истории, мой тебе совет, верь в любовь, она сильнее всего, даже самой смерти.»

Когда я дочитала рукопись, написанную бабушкой, до конца, я несколько дней ходила под впечатлением. И если честно, мне до сих пор не верится, что все это могло произойти с моими родными на самом деле… Хотя, кто знает? Может, и вправду, далеко-далеко, в дремучих лесах, есть заброшенная деревня Заозерье и Черное озеро, скрывающее под своими водами жутких мертвяков и ужасного монстра Водяницу?

Нет, в это я, конечно же, не верю. А вот в любовь, что сильнее всякого зла и даже смерти, верить очень хочется…

Оглавление

Глава 1 Глава 2 Глава 3 Глава 4 Глава 5 Глава 6 Глава 7 Глава 8 Эпилог