День (fb2)

- День 7530K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Герман Иванович Романов

«День»

Часть первая
«ВЛАСТЬ СИЛЫ» Глава 1

Изложенные в повествовании события являются плодом вымысла автора от начала до конца, и не имеют никакого отношения к реальности. Любые совпадения не более чем случайность, нечаянный взмах кисти на холсте…

— Схожу в магазин за хлебушком. Пройдусь, хоть ноги разомну. А то старческие немощи меня одолеют, еще будешь за мной «судно» выносить. Шучу, шучу — не дергайся, сам справлюсь.

По интонации Алексей моментально понял, что спорить и настаивать на своем бесполезно — «Дед» не тот человек, чтобы выслушивать уговоры. Действительно дед, даже прадед — Павлу Ивановичу было 84 года, довелось как-то заглядывать в паспорт старика. Вот только выглядел он непонятно — можно было дать и шестьдесят пять, и девяносто пять, как раз из категории тех людей, про которых пишут, что года над ними не властны. И сколько себя Лешка помнил, «Дед» постоянно был таким, не менялся обличьем, так сказать — сухощавый и порывистый, лицо покрыто глубокими морщинами, впрочем, последние исчезали, стоило старику засмеяться. В эту секунду Павел Иванович как-то странно молодел, так что больше сорока пяти уже не дашь на вид, хотя улыбка была редка как теплый день в декабре, что в Сибири крайне нечастое явление — раз в несколько лет.

— Ты вот займись лучше просмотром, я тебе игрушки приготовил от прежних времен. Думаю, занятно для тебя будет их не только посмотреть, но и потрогать. Прикоснуться, так сказать, к минувшему…

Старик подошел к шкафчику, сунул руку за стенку и достал желтую коробку из-под папирос «Богатыри», причем старого формата, с надписью и без ужасающих картинок для любого зрителя, кроме самих курильщиков, что на них плевать хотели. Дед сам крутил папиросы — машинку имел и бумагу, а табак выращивал у себя на огороде или покупал, приговаривая, что хочется чего-то «послабее». Но дымил паровозом, напрочь опровергая утвердившееся в обществе мнение, что курильщики не доживают до старости.

— Уйду, посмотришь — приду, свои выводы уже сделаешь, — хмыкнул дед, и положил жестянку на стол. Придвинул к Лешке и бодро потопал к вешалке, под которой стояли галоши с «меховой оторочкой», излюбленная деревенская обувь, дешевая и долговечная, у многих такая — грязь во дворе месить. А сейчас ее многовато, особенно к полудню, когда солнце отогревает ледок на лужах. Конец марта в Сибири всегда идет с ночными морозцами даже под такими «южными широтами», какими в европейской части считаются Воронеж, Саратов или Оренбург, не беря в расчет совсем уж «забугорные» Варшаву с Берлином.

Накинув на себя куртку, дед нахлобучил треух — эту шапку из затертого кроличьего меха он таскал лет десять. Да и вообще, к новым вещам старик относился крайне неприязненно, таская «старье» годами. И при этом относился к одежде крайне бережно, и они у него «ветошью» не выглядели, пригодной исключительно для мытья полов. И это отнюдь не возрастная скаредность, которая частенько одолевает пожилых людей — на струганном и «проморенном» столе стоял компьютер, который не каждый хакер себе позволить может, мигая подсветкой клавиатуры. Точно такой же дед купил и ему, и частенько Алексей ловил себя на мысли, что это не он учил старика, как пользоваться «электроникой», а его самого как бы ненавязчиво и осторожно подталкивали к тем или иным решениям.

Жил «Дед» в небольшом домике, всего в одну многофункциональную комнату, если не считать спаленки, кутьи — как такие комнатенки именовали в деревнях. Вся мебель была сделана собственными руками — шкафы и столы, топчан, тумба под умывальник, полки с книгами от пола до потолка на всю стену. Даже трость, которую сейчас Павел Иванович взял в руку, старик сам сделал для себя — у него во дворе находилась большая мастерская, где он мог пропадать часами, и даже спал — там печь стояла. Но вот станочков разных и оборудования, причем навороченного, хватало, да и три фазы подведено. А еще там имелась стиральная машина и вполне комфортабельный туалет со всеми «удобствами», немыслимыми для многих сельчан, добрая половина которых бегала в дощатые будки во дворе даже в сорокаградусные морозы. Но то лень-матушка, да «бухло», хотя и «справных». Как частенько приговаривал старик, сейчас в деревне хватало. Ведь до города с его заводами полчаса езды на электричке, и платили там не плохо. А если еще часок проехать, то уже в областном центре окажешься…

— Странно — а с чего «Дед» в последнее время прихрамывать стал, — пробормотал Лешка, наблюдая, как старик прошел по двору, открыл калитку. Идти до магазинчика было метров триста, и Павел Иванович один раз в день совершал до него «променад», как любил выражаться. Так что полчаса у него имелось для просмотра жестянки, а то, что к этому поручению нужно отнестись крайне внимательно и ответственно, парень уже понял по интонации. За те двенадцать лет, что он общался с ним еще с детсадовских времен, он уже осознал, что старик ничего просто так не делает.

— Хм, царские награды… Откуда они у него?

Удивление было искренним — в коробке находилась пара крестов и несколько медалей, причем ленточки старинные, без всяких колодок. В наградах Алексей разбирался — с детства старик приохотил его к изучению истории, так что и фалеристика, и нумизматика были для него отнюдь не «терра инкогнита». И сейчас достав первую медаль на выцветшей алой ленточке с золотистой каймой по краям, он моментально узнал в ней знак отличия ордена Святой Анны, причем отнюдь не «новодел», а подлинник. А взглянув на номер, ахнул — награда из времен императора Павла I, который ее и учредил. Прошло два века с четвертью, позолота с серебряного «кругляшка» стерта, но сам красный крест различим, как и цифры. И отложив знак в сторону, Алексей достал узнаваемый георгиевский крест на столь же потертой ленточке, и, взглянув на номер, задумчиво пробормотал:

— Ни хрена себе, из первой тысячи⁈

Тусклое, потемневшее со временем серебро, три цифры — напряг память, припоминая, что награда была учреждена императором Александром I во время «прусской кампании» Наполеона. И чуть ли не в голос ахнул:

— Это ведь февраль 1807 года! Настоящий раритет…

Глава 2

— Надо же — номер с начала второй сотни, ленточка совсем выцвела, ветхой стала. Нет, тоже не «новодел», вполне реальная награда, подлинная — интересно, за что получена?

Алексей на память не жаловался — вроде как за Фридланд впервые награждать стали, хоть и поражение там случилось, но многие солдаты сражались в том сражении героически. И учитывая номера «знаков отличия» Анны и Георгия, они вполне могли принадлежать одному ветерану, что до 1807 года отслужил не менее двадцати лет. Но посмотрев на медаль на красной ленточке, так называемую «Александровскую», призадумался. И было отчего — на серебряном «кругляше» шла надпись «за труды и храбрость при взятии Ганжи», и дата 3 января 1804 года.

— Хм, выходит, он еще с персами повоевал, и с турками тоже…

В пальцах оказалась вторая медаль, на Георгиевской ленточке, тусклое серебро притянуло внимание надписью — «за отличие при взятии приступом Базарджика 22 мая 1810 г.». На аверсе был отчеканен профиль императора Александра I, с поясняющей императорский титул надписью. А вот следующие две медали были знакомы по набору открыток, посвященных русской армии 1812 года. Медаль в память войны на голубой ленточке, которую отчеканили сразу после изгнания неприятеля из России, и медаль за взятие Парижа в 1814 году, цветов Андреевской и Георгиевских лет, рядом расположенных. Насколько Лешка знал, то такое сочетание впервые использовалось в русской наградной системе. Вот только ленточки также отцвели и обветшали, хотя хранились бережно, без всякого сомнения.

— А вот это знаменитый Кульмский крест, которым прусский король пожаловал всех русских гвардейцев за победу в 1813 году над корпусом генерала Вандама. Как помнится, их именовали знаком отличия Железного Креста, без королевского вензеля и даты, и прямо на поле боя их вырезали из трофейных французских кирас, как только узнали об учреждении награды. Этот явно самодельный, один из первых образцов — тяжеленький.

Алексей покрутил в руках тевтонского образца крест из железа — сомнений не было, действительно кустарная работа. Это потом по повелению прусского короля Фридриха-Вильгельма III были изготовлены из жести кресты для солдат, а из листового серебра для офицеров — скаредность монарха проявилась во всей «красе», знаки просто ломались, настолько они были тонкие. Так что потом обладателям этой награды пришлось ее заказывать у русских мастеров, те втрое увеличили толщину металла.

На дне папиросной коробочки лежал пожелтевший от времени листок картонки, и вытянув его пальцами Лешка понял, что держит фотографию. Пригляделся — он явно где-то ее видел раньше. Старик с морщинистым лицом, с залысиной и вислыми, седыми усами, на сюртуке ленточки георгиевского креста и медали с «всевидящим оком» — за 1812 год. За ними непонятный крест на ленте, явно иностранная награда, раз за русской медалью по ранжиру. А дальше прикреплен Кульмский крест, тут никакой ошибки нет — слишком редкая награда, единственная в своем роде, узнаваемая.

— «То чудо господне, не иначе».

Алексей прочитал вслух надпись, нанесенную затейливой вязью, в самом низу еще одну, совсем другим почерком, но также на дореволюционном правописании, с «ятями» — «от Матвея дано мне на память». Что-то резануло глаз — одна из букв показалась странно знакомой. Но Алексей внимание обратил на дату из четырех цифр — 1885. Понятно, что год, но старик силен телесно — воевал с Наполеоном, и еще прожил больше семидесяти лет. И тут он вспомнил, где видел это фото — в памятном издании, посвященном декабристам в Сибири, где было множество портретов, и лишь одна такая фотография. Потому что заснятый на снимке человек был единственным, кто дожил до столь преклонных лет — Матвей Муравьев-Апостол, единственный из трех братьев, два других тоже были декабристами. Младший Ипполит застрелился после восстания Черниговского полка, которым командовал средний из братьев — подполковник Сергей Муравьев-Апостол, повешенный вместе с Павлом Пестелем, Кондратием Рылеевым и двумя другими заговорщиками.

— А для чего «Дед» все это хранит и никому не показывает? Тут персонал любого музея с ума сойдет…

Пробормотал Алексей и осекся, неожиданно почувствовав пробежавший по спине холодок — будто небольшую ледышку за воротник сунули. Быстро повернулся, и увидел у дверей улыбающегося Павла Ивановича, у ног которого стояла сумка с продуктами. И как вошел тихо, непонятно — дверь ведь всегда скрипела, а тут не звука.

— Сам ее вешал на петлях, и если чуть приподнять, то беззвучно откроется. Никто, кроме меня сей секрет не знает.

Старик словно мысли прочитал и усмехнулся — лицо настолько помолодело, что Лешка зажмурил глаза, не в силах поверить видению. Но когда раскрыл их, то наваждение исчезло. «Дед» снова постарел, скинул калоши, надел тапки, затем снял куртку и треух. И резковато спросил:

— Потому награды в коробке, а не в музее, там бы их живо продали. А я с ними свыкся. И какие выводы ты сделал, друг ситный?

— На фотографии декабрист Матвей Муравьев-Апостол, но награды не его — медали за Ганжу и Базарджик, и знак отличия святой Анны лишние. К тому же георгиевский крест с таким номером один из первых, а насколько я помню, декабристы Муравьев-Апостол и Якушин получили свои кресты за Бородино, а там номера уже были пятизначные.

— Не зря я тебя истории учил — разбираешься. А потому упреждаю твой вопрос — кому принадлежат эти награды. Всмотрись внимательно во вторую надпись, на букву «а» — и подумай, где ты ее еще видел…

Глава 3

— Ты такой букву «а» выводишь, «Дед»⁈ Ведь так⁈

Голос дал «петуха» — потрясение от догадки было настолько страшным, что Алексея нешуточно встряхнуло. В голове не укладывалось предположение, ну никак. Но и на шутку сказанное стариком не походило — к розыгрышам Павел Иванович относился отрицательно, и за двенадцать лет Лешка с подобными штуками от него ни разу не сталкивался. В голове полный сумбур — любой другой бы просто рассмеялся от предположения, что старик на свой возраст никак не тянет, причем не в сторону уменьшения лет, а их резкого увеличения, по первым прикидкам, как минимум втрое.

Безумие⁈ Да впору так, если бы не одно обстоятельство — последние несколько лет дед исподволь подводил его к мысли, что человечество стало жить гораздо меньше, чем раньше. Не все люди, тут как раз наоборот, а так называемые «долгожители», доля которых в общей массе и сейчас, и тогда, крайне незначительна. Но они были все время, и это отнюдь не домыслы — те же московские цари из династии Романовых как раз издавали указы, касающиеся «трехсотлетних старцев», коих требовалось истреблять. Вот только непонятно за что — не мог же только один преклонный возраст быть причиной принятия столь жестоких репрессивных мер⁈

И в такое верилось — упоминание о подобных мерах имелось, у Павла Ивановича были собраны материалы, что хранились в папках, причем дореволюционные, и даже «седой древности» — подлинники грамоток воеводам, с печатями и шнурами. И архиерейские послания имелись также, с «увещеваниями», в которых однозначно осуждалось бытие оных «старцев», коих надлежало изыскивать всеми мерами, дабы предавать наказанию. Конечно, парню в «трехсотлетие» не верилось, а вот в меньшие сроки жизни вполне, тут нет ничего такого неестественного.

Лешка покосился на полку — там стояло несколько фотографий ветеранов войны 1812 года, а снимки эти были сделаны в столетний юбилей Бородинского сражения, который широко праздновался в Российской империи, так что была даже отчеканена медаль, а царь лично поздравил очевидцев той войны. И даже если роман известного сибирского писателя взять, то там старуха преклонных лет писала в 1943 году в Москву, что Гитлер сгинет также как Наполеон, которого ей довелось лицезреть. Дело было на Поклонной Горе, перед тем как завоеватель решился вступить в Первопрестольную — вместе с другими старообрядцами тогда еще девчонка, она подносила «хлеб-соль» Буонапартию. За что потом и была сослана на вечное поселение в Сибирь, в наказание за «признание» неприятеля.

Так что полтораста лет жизни в голове «умещались», и то, что люди будут вполне бодрыми, а не «развалинами» тоже, но триста…

— Да, ты догадался правильно, хотя в голове никак не укладывается и хочется воскликнуть — столько не живут⁈ Вот тут ты не прав — живут, и я один из них — мне двести пятьдесят лет, и родился я в 1775 году, день в день с нынешним. Юбилей впору праздновать, а не погребение будущее. Пожить дольше мне, как и другим «хранителям» на этом свете уже не придется. Если промедлим, то все погибнем в геенне огненной!

— Постой, деда, — Лешка схватил знак отличия на Анненской ленте. — Номер тут отчеканен один из первых, но награду ведь давали за двадцать лет беспорочной службы, а ты тогда не мог столько отслужить…

— Молодец, сообразил, только «выстрел» у тебя в «молоко». Когда император Павел знак сей учредил, то им за военное отличие награждали, а за выслугу жаловали донатом ордена святого Иоанна Иерусалимского. А награду сию я заслужил за участия в Италийском походе фельдмаршала Суворова, из его рук и дукатами облагодетельствован.

Старик усмехнулся, лицо опять помолодело, глаза словно дымка поддернула. В сказанные слова Лешке не хотелось верить, впору принять все за ложь или бред сумасшедшего, но тут не тот случай — поневоле приходилось брать на веру, ведь «Дед» на умалишенного, юродивого и враля нисколько не походил. А знал он старика двенадцать лет, с детского сада — когда впервые появился в его жизни, и с того дня постоянно находился рядом, заменив собой постоянно «блудившую» по любовникам мать, которую редко трезвой видел. А сбежавшего в «туман» отца, что подался в «бега» еще до его рождения, вообще ни разу не видел, и даже его фамилии не знал.

— А почему ты про геенну огненную сказал? «Дед», ты на что намекаешь — ядерная война, что ли, начнется?

— Ага, — совершенно спокойно произнес старик, голос даже не дрожал, спокойный, с завидным хладнокровием. Лешка всегда удивлялся его непрошибаемой до полного флегматизма невозмутимости.

— К этому все дело идет, парень, и даже больше — зашло слишком далеко, чтобы упыри остановились. Их, как взбесившихся тварей, понесло, иного не остается — или они нас, либо мы их. Но скорее третий исход — коллективное самоубийство, что так изящно именуют «овер килл». И для начала одна из ракет как бы случайно упадет на одну из двух атомных электростанций — Курскую или Ново-Воронежскую, тут любая подходит. А там начнется такое, что «святых» выноси, если успеешь…

Дед усмехнулся, на губах появилась улыбка, больше походящая на волчий оскал. Однако спустя несколько секунд гримаса исчезла, и старик принялся выкладывать на стол купленные в магазине продукты — ржаной нарезанный хлеб в упаковке, палку копченой колбасы, пакет молока, пряники, небольшой кусок сыра. Пожал плечами:

— Война войной, а обед по расписанию. Полдничать будем наскоро — потом щи сварим, не пропадать же квашеной капусте. И поговорим — вижу, тебя многие вопросы одолевать начали…

Глава 4

— Ты сказал про «хранителей», а кто они⁈

Трапеза была закончена, а так именовал обед старик, приговаривая постоянно, что «полдничать в срок нужно». За ним вели себя строго, и Лешке с детства баловаться не давал — все совершалось чинно, без всяких разговоров и «застольных бесед», со столовыми приборами, разложенными в соответствующем порядке. Павел Иванович всегда говорил, что нужно «блюсти манеры достойные», даже оставаясь наедине с собою, вернее, особенно когда в одиночестве, и можно сделать «послабления», ведь никто вроде не видит. Но с «малого искушения» всегда начинается «большее», и вот тогда жди несчастий. И эта аксиома являлась верной, в чем Лешка не раз убеждался, а потому ко всему в жизни относился предельно серьезно.

В свои семнадцать лет парень познал уже многое, пусть большей частью по книгам, плотные шеренги которых стояли на полках, причем многие отпечатаны задолго до революции семнадцатого года, еще с «ятями», «фитами», «ижицами». Сам приохотился к каждодневному чтению, а потому учеба в городском лицее давалась легко. В «гуманитарном классе», где упор делался на историю, обществознание, русский язык с литературой он считался одним из лучших учеников. И сейчас готовился к ЕГЭ, все же до выпуска оставалось три месяца — апрель, май, а там и июнь. Хотя все понимали никчемность тестирования, но у чиновников от образования было свое мнение, и отказываться от него не собирались. Ну и плевать — в том, что он пройдет эти барьеры из вопросов и предложенных ответов, парень не сомневался — как и в том, что сдаст все семь экзаменов.

— Про «хранителей» чуть позже тебе скажу, вот только свой лицей ты уже не закончишь. Нет у нас на него времени, не успеешь просто. Да и к добру — ничего хорошего с такого образования нет, не учит оно самостоятельности в жизни, покорность мысли делает, а потому поиск истины затрудняет. Короче можно сказать — тут сплошное «вредительство», злоумышление, что судьбы только покалечит и ничего доброго не сотворит. Так что из таких лицеев новые Пушкины не выйдут, тут ожидать сего не приходится.

— Но почему, деда? Ты же всегда говоришь, что в знаниях великая сила сокрыта. Да еще приговариваешь — век живи, век учись.

— Вот и живу, и учусь постоянно, так что поговорка верна, — хмыкнул дед, глаза подозрительно блеснули. — Я решение ищу, а вам его предлагают в виде готовых ответов, когда нужно верный выбрать. Заметь, не искать его, а выбирать из нескольких предложенных. А это откровенная манипуляция с сознанием, оболванивание оного, именуемое кастрацией.

Старик засмеялся — его лицо снова помолодело, но к таким перепадам Лешка уже привык. А «Дед» продолжил говорить дальше, снова став серьезным, привычным, только хмурым, каким он стал за последние три года, как началась война, которую поначалу таковой не называли.

— Ленив человек, думать порой не хочет, поиском ответов на вопросы не любит заниматься. А потому легко управляемым становится, внушаемым — достаточно перед ним заранее подготовленную картину мира развернуть. И ответы готовые подсовывать, приговаривая — ты не думай, ты выбирай. А оные таковы — одни варианты испытуемому не выгодны в той или иной степени, а другие вроде ничего, относительно приемлемы. Только вся штука в том, что последние выгодны и тому, кто их предложил. Вот так, Лешка, по жизни и происходить — сие называется управление социумом путем его превентивного оглупления. Вспомни классиков, у них масса примеров.

— А как же, много чего написано на эту тему. И еще больше используется в обыденности. Иначе бы «разводняков» не случалось.

Улыбка у парня вышла кривоватой — что ему говорил старик, он уже давно понял. И что греха таить, сам применял в жизни с неизменным результатом, ведь чисто теоретические знания без их прикладного аспекта бесполезны, а то и вредны. Это как в боксе, где удар надо ставить, а для этого долгая подготовка нужна, чисто физическая.

— Теперь о «хранителях», о тех самых «трехсотлетних старцах», к коим принадлежит и твой верный слуга, и отнюдь это не оборот речи, и без всяких кавычек. Я и есть твой преданный служитель… Челюсть подбери, а то удивление у тебя безмерное на лице написано!

Голос Павла Ивановича стал жестким, и Лешка пришел в себя от удивления — теперь он осознал, почему старик все эти годы так заботился о нем, оберегал и опекал, лечил, и главное — учил. Парень посмотрел на полку, где одна за другой выстроились шеренгой картонные папки с распечатанными на принтере материалами. Содержимое в них было весьма характерное, и касалось собранной Лешкой за последние три года информации на разные темы. Сведений хватало с избытком благодаря интернету — он сам не ожидал, что можно столько набрать. И что интересно — официальная историческая наука или напрочь игнорировала факты, замалчивая их, либо давала весьма неубедительные ответы. А темы были острые, и доказательства наглядные — не менее семи мест, где налицо признаки применения в далеком прошлом ядерного оружия. Одно это напрямую свидетельствовало о существовавшей технологически развитой цивилизации, в силу определенных причин погибшей. И многое другое тоже было весьма занимательным поиском, включая карты знаменитого османского пирата, на которых была изображена Антарктида задолго до ее открытия, и Новый Свет — когда еще европейцы и не подозревали, каковы его масштабы на самом деле.

Так что правильно говорят, что все «новое» есть хорошо забытое «старое», и Лешка теперь в этой аксиоме окончательно уверился. Колумб же плыл не просто так в Америку, как и не с пустого кондачка в США замутили «Манхеттенский проект», а в гитлеровском рейхе организовали Аненербе — зловещее «наследие предков».

Нет дыма без огня — вот только скверно, что последствия от последнего могут быть самые печальные…

Глава 5

— Я тебе многого не скажу — здесь и сейчас, — дед невесело улыбнулся и отвел глаза. — Живым не дамся в руки, могу себе сердце остановить, так что никакая реанимация не успеет. А вот ты иное дело — не знаешь многого, но сила в тебе недавно забурлила. Это видно не только мне, другие ее тоже чувствуют — девки в лицее ведь на шею стали вешаться. Да не смущайся, то дело обыденное, у баб такой отбор природой заложен — они нутром чувствуют, ребенка понести от такого человека для них во благо, но нам в опасность сие занятие. Немало погублено хранителей от бабьей болтливости, так что держаться тут надо подальше. Или быть постоянно настороже — писание вспомни, и того, кто первым поддался дьявольскому искушению.

Лешка только вздохнул — он не понимал сам, что с ним происходит в последние месяцы. Будто жар внутри появился, поначалу мышцы и кости ломало, а потом отпустило. А ведь хотел к врачу идти, только дед категорически запретил. И действительно — изменился он, более внимательным стал, и память великолепной сделалась, на занятиях запоминал все, и даже больше. Достаточно взглянуть на текст, и словно фотографию делал. И одноклассницы свое отношение поменяли — раньше его не замечали, вели себя как принцессы, а теперь вроде служанок стали. В глаза заглядывают, искательно улыбаются, стараются притронуться. А если он за столом сидит, то к спине прижаться грудью, наваливаются бесстыдно. А если до какой сам дотронется, ладонь на плечо положит или за руку возьмет, то девчонки податливым воском таяли, натурально млели. Вот только странность стал замечать — с одними нормально себя чувствовал, но таких немного, а вот от других странный запашок ощущать стал, неприятный, всегда хотелось отодвинуться. Но беда в том, что эти девчонки и лезли, хотя раньше с другими парнями дружили, ну понятно как — какие времена такие в них и нравы. Оттого уже несколько раз дрался, и отнюдь не за юбку, которая и не нужна — просто на него стали наезжать нешуточно, и чем дальше, тем больше…

— Потому жить тебе осталось немного, сколько времени потребуется знающим на тебя выйти. А это произойдет достаточно скоро. Есть понятие виктимности — ты ведь знаешь что это такое?

— Ты имеешь в виду социальных жертв, тех людей, которые становятся объектом агрессии и насилия со стороны других?

— Именно это, но с тобой иное — тебя подсознательно начинают бояться, а потому и стараются напасть первыми, чтобы ликвидировать для себя источник потенциальной угрозы превентивно. И не важно, что ты на самом деле не собираешься нападать — просто в тебе стали на уровне подсознания чувствовать пробудившуюся силу, которую ты не умеешь сдерживать и прятать, в отличие от меня. Хотя тут и мне порой не удается — и то может попасть на глаза любому посвященному в такие знания.

— Я замечал, что в автобусе люди стараются не садится с тобой рядом на сидение, только когда свободных мест не остается. Да и деревенские бабки от тебя шарахаются, как от прокаженного.

— Потому и стараюсь не ездить без надобности, а бабки мне и даром не нужны — незачем было им своих дедушек в могилу спроваживать. Нам нельзя семьи заводить, и тем паче влюбляться — сам поймешь почему. Нам, нам — тебе тоже срок жизни отмерян в три сотни лет, вот только ты их не проживешь, как и я не доживу. Просто оба погибнем, и скоро, если меры заранее не предпримем. Ты знаешь, что такое глобализм, в лицее все же учишься. Вот и скажи, что лежит в его основе по существу.

Вопрос был неожиданный, и Алексей взял небольшую паузу на размышление. Требовалось дать развернутый ответ, и по возможности совсем не тот, который бы потребовался преподавателю в лицее. «Деду» требовались отнюдь не «формальные» знания, а практический ответ, исходящий из здравого смысла. И спустя минуту парень начал отвечать:

— Глобализм неразрывно связан с развитием капитализма, а последнему свойственна агрессивность — ведь требуется удешевить потребляемые ресурсы любым способом, а награбленное всегда дешевле произведенного. Отсюда колониальная экспансия европейских держав, апофеозом которой стала Британская империя, в которой период первоначального накопления капитала отождествлялся с пиратством, как у Испании с ограблением государств ацтеков и инков. А глобализм впервые появился в Европе с начала девятнадцатого века, можно вспомнить «континентальную блокаду» Наполеона. Но пока существовала разная векторная направленность, все решалось захватам колоний и двумя войнами за их переделы, потом противостоянием капитализма и социализма, и принятием Брейтон-Вудской системы. И окончательно закрепилась система глобализма с распадом СССР…

— Заумно мыслишь, Лешка — говори проще. Глобализм есть желание способы немногих утвердить свое влияние над многими посредством экономического закабаления, которое всегда подкрепляется реальной военной силой. Тут все банально — старинный выбор любых бандитов из подворотни или с «большой дороги»– «жизнь или кошелек»!

Дед хмыкнул, раскрыл коробку и достал папиросу. Закурил, пыхнул дымком — сизый дым потянулся к потолку.

— Вот почему капиталисты готовы пустить в ход все, чтобы сохранить свое господство. Раньше таковой была грубая сила — строили линкоры и броненосцы, потом прибегли к созданию атомной бомбы. И после крушения Советского Союза решили, что цель достигнута, но то была «пиррова победа». Теперь прежний миропорядок невозможен — никто не хочет отдавать ресурсы за раскрашенные бумажки, а «ядерных дубинок» стало много, и все стороны могут пустить их в ход. Так что глобализм сам вызвал глобальное противостояние, которое разрешится может только военным путем… Впрочем, не стоит о том говорить сейчас, побеседуем в дороге. Завтра идем на электричку с утра — нам нужно поехать в одно место, на недельку-другую. Если все будет нормально, то вернемся, если же нет — то и говорить не стоит. Так что следует поторопиться с отъездом — интуиция у меня прямо вопит о недобром, так что давай рюкзаки набивать, разное снаряжение потребуется…

Глава 6

— Что-то мне не нравится водитель — глаза у него бегают, хоть и старается выглядеть спокойным. А вот приветливость явно наигранная — так что веры ему никакой быть не может. Думаю — «подстава», на дороге явно ждут. Не нас конкретно, а деньги и вещи, что у нас имеются. Так что держи ушки на макушке, и не мешай мне играть роль беспомощного старика дальше.

— Понял, деда, не беспокойся. Если стрельба начнется, упаду на снег и откачусь в сторону. Сам то справишься?

— Не впервой, за тебя только опасение имею — людишек ты еще не убивал, пусть «лихих», но то дело кровавое, муторное. Рано тебе еще, повременить надобно, а потому под руку не лезь и не мешай. Одежу оправь, и оружие не доставай — ни к чему.

Алексей застегнул куртку, оправил полы — огляделся. Весна потихоньку вступала в свои права в городе, но здесь зима продолжала цепляться. Тайга, подступавшая к дороге была заснежена, хотя обочины, где днем пригревало солнце, покрыты лужами. Привычная картина для этих мест — тайга, снег, нагретый асфальт, полотно которого покрыто выбоинами, да одинокий автомобиль, притулившийся к краю полосы. Обычная остановка, чтобы справить нужду, какие тут могут быть туалеты. Летом вообще хорошо — отходи за близь лежащие кусты шиповника и достаточно, листва все скроет. А ранней весной за деревья уходить не нужно — машин на дороге мало, да и ехать из города на курорт никто не будет — тот закрыт, не сезон.

Они и сами оказались в непростом положении, всего два с половиной часа на электричке и попали в заповедные места — отойди на пяток километров от ветки Транссиба, и обступит со всех сторон дремучая тайга. Дорога дальняя, до санатория, куда они направлялись, ехать почти двести километров, а вот рейсового автобуса не было — сломался, обычное дело в небольшом провинциальном городке, с населением в десять тысяч человек. Работы, по крайней мере, с высокой оплатой, тут не найти, торговля да железнодорожная станция, леспромхозы давно закрыты — создали национальный парк. Оттого преступность обыденное дело — жить всем хочется, причем хорошо — сытно и пьяно, и плевать, что идет война.

Капитализм ведь, а в нем свои правила, к патриотизму и морали имеющие лишь самое отдаленное отношение, А потому заподозрили неладное с самого начала, когда «нарисовался» абориген, и предложил свою помощь — подрядился на своем «уазике» за десять «кусков» довезти их до санатория. Согласились, а куда деваться — не ждать же два дня, ночуя в местной гостинице, на радость клопам. Водитель только попросил два часа срока, чтобы автомобиль подготовить к столь долгой поездке, но обещал за пять часов довезти, и вот это сразу насторожило…

— Думаю, этот дятел остановится дальше еще раз, а там и машина подъедет, или уже стоять будет, вариантов несколько. И вряд ли дальше — через двадцать километров асфальт заканчивается, дальше идет зимник. А наша участь определена заранее — закон тайга, медведь прокурор. Отволокут трупы на полсотни метров, а как снег растает, тела зверье подъест.

Дед говорил тихо, и Лешке не понравилось, что глаза старика на секунду вспыхнули неистовым огнем. И он невольно поежился — «старец» отнюдь таковым не был, прошел не одну войну, каждый жест экономный — и тем опасней для любого противника. И они медленно пошли обратно к машине, и тут Лешка вздрогнул — из-за поворота выскочил микроавтобус, и резко затормозил. Дверь со скрежетом отодвинулась, изнутри посыпались здоровенные парни — двое с ружьями, один с битой — все трое мордастые, уверенные в себе, чувствующие себя господами положения.

— А ну упали живо, а то пришибем. Ж…

Откуда-то из-за спины раздался голос водителя, который тут же прервался болезненным вскриком. Краем глаза Лешка успел заметить, как дед ткнул его тростью, и сам тут же упал за машину, памятуя, что ему не следует подставляться под выстрелы, а то, что может сделать обычная охотничья картечь объяснять было не нужно.

Время словно поползло перед глазами, и парень удивился — такое с ним происходило впервые. Бандиты двигались медленно, даже очень медленно, словно осенние мухи в сладком сиропе. А вот старик…

Да, его движения было трудно заметить — словно какие-то смытые, неуловимые для взгляда. И сколько прошло секунд, он так и не понял, все закончилось необычайно быстро, даже выстрелы не прогремели.

— Говори как на духу — убить нас хотели?

Дед наклонился над водителем, что лежал на пустынной дороге, и только разевал рот, силясь вздохнуть, словно вытащенная на берег рыба. Трое его дружков по криминальному «бизнесу» валялись у автобусика, причем недвижимо. Да оно и понятно — не трость была в руке у старика, а клинок шпаги, из нее выдернутый, и со стали капала на асфальт кровь. Заколол всех троих, причем настолько быстро, что парень даже выпадов не заметил, хотя фехтованием занимался, и даже пару раз в учебных схватках «ранил» деда.

— Нет, нет, что вы — только попугать, — в голосе водителя прорезался дикий страх — лицо словно мукой обсыпали. Старик усмехнулся:

— Не тяни за хвост налима, придурок, тогда бы маски надели. А раз так — то умереть тебе придется, а мог бы честно деньги заработать.

Старик быстро кольнул острием шпаги прямо в сердце — умелое, давно отработанное движение. Убил четверых, а на вид словно высморкался. И повернувшись к Алексею, негромко произнес, показывая ладонью на трупы.

— Всех отволочем в тайгу, голодному зверью на прокорм. А вот их «газельку» отгоним дальше, направо дорога будет, думаю, продеремся, и там ее и оставим — нескоро найдут, если вообще отыщут — места тут глухие. Это хорошо, что у него «уаз» — тогда, почитай, до самого места доедем, и машина у нас под рукой все эти дни будет, с полным бензобаком и двумя канистрами. Есть на чем обратно вернуться — только в городок въезжать опасно — придется бросить. Но то потом — сейчас нам с тобой главное до места добраться, там все и увидишь собственными глазами, тут говорить тебе ничего не стану…

Глава 7

— Вот этого места я и есть хранитель. В здешних краях оно единственное такое — и как видишь, в нем нет ничего необычного. Кроме одного…

— Тут весна давно началась, снег сошел, — негромко отозвался Алексей, — я почву ладонью тронул, показалась, что она чуть теплая. Судя по всему, какая-то аномалия — таких мест в Сибири хватает, встречал описания.

— Тут иное, парень, совсем иное. Это есть своего рода генератор, который был создан нашими предтечами сорок пять тысяч лет назад. Именно генератор, тут другого более понятного термина не подобрать. Только огромного размера, встроенного в саму планету, да и являющейся ее разумной частью. Понимаю, такое и представить сложно, мне самому два века потребовалось, чтобы разобраться что тут, и к чему соотносится. Видишь ли, Алексей, когда-то очень давно на планете закончилось существование древнейшей цивилизации, сгоревшей в геенне огненной от ядерных взрывов. Да-да, именно такое оружие и было создано — чего бы доброго на пользу придумали, а тут совершенное оружие для массового убийства не только создали, но и применили. Я ведь не зря тебя попросил материалы о следах той страшной войны найти, так ты не мое, а свое знание обрел.

— Следов от той ядерной войны много осталось, деда. Кратеры и воронки от взрывов, оплавленные пески пустынь, словно над ними воздушные термоядерные взрывы были, и многое другое. Сорок пять тысяч лет, хм… Этого времени недостаточно, чтобы радиационный фон в норму привести, исходя из времени периода полураспада изотопов. А потому многие считают, что никакой войны и не было, хотя она была описана в древнеиндийских эпосах, да в той же Библии, где рассказано об участи Содома и Гоморры. И наскальные рисунки остались — косвенных источников много, а вот главного подтверждения — повышенного радиационного фона — не наблюдается.

Лешка отхлебнул из жестяной кружки горячего чая — отблески костра играли на темной подсохшей земле, покрытой прошлогодней пожухшей травой. Место у подножия большого скальника было действительно необычным, даже зловещим, и как-то психологически давило, что ли. И никаких следов животных, хотя пока шли сюда семь верст, то видели и зайцев, и кабаргу, и даже сохатый появился. А тут вообще тишина — не зверья не птиц, сплошное безмолвие, будто какой-то «полог» накинули, и вход по спецпропускам устроили, какие они внутри себя несли.

Тут и обустроили лагерь, скинув с плеч тяжелые рюкзаки. К удивлению парня старик шел бодро, тяжесть на спине нешуточная, на пару пудов, но дед ее не замечал. И даже не взопрел в дороге, пер как лось по насту, тропя путь. Впрочем, вскоре вышли к подножию, тут петляла звериная тропа, а со склона порывы ветра сносили снег. Идти стало намного легче, так что на семь километров потратили два часа, и на отдых не останавливались. Да и зачем — вроде и не устали, хотя в дороге сутки провели, потратив время на приборку. А ведь их действительно хотели убить, сомнений не оставалось — когда трупы любителей поживы отволокли в тайгу, там, на снегу следы оставлены были, свеженькие, будто место заранее присматривали.

Странно, но убийство стариком четверых гопников совершенно не произвело впечатления — единственное, что несказанно удивило, так стремительные действия старца, и в них ни одного лишнего движения, хотя все виделось как-то смазанным, неестественно быстрым. Лешка не понимал, что происходит в душе, но на трупы смотрел спокойно, с каким-то мрачным удовлетворением, вроде того, что «собаке собачья смерть». «Газель» отогнали километра за три от того места, куда стаскали тела убиенных, а там пошло редколесье, и к удивлению удалось загнать микроавтобус метров на полтораста в тайгу, за молодые елочки. Так что если кому приспичит по нужде сходить, на машину наткнется чисто случайно. Тем более, к вечеру пошел снежок, так что след от протекторов будет скрыт. А вот на трофейном «уазе» проехали почти две сотни верст, но свернули на проселок, не доезжая до курорта — и хорошо, там проживали люди и могли приметить машину, хотя они, понятное дело, номера предусмотрительно сняли, как и характерный бампер-«кенгурятник». Таежных «бегунцов» в здешних краях хватает, охотники, старатели и всякие грибники разъезжают, поди тут отличи один автомобиль от другого, если характерных признаков нет. Саму машину прикрыли молодыми елочками, привычно уже, срубили их быстро — несколько взмахов топорами, инструментом незаменимым в здешних условиях. И пошли к скальнику, где и расположились на биваке.

Нарубили лапника, поставили маленькую палатку, натаскали сушняка. С водой проблем не было — наледь подтаяла у подножия, и родник пробил себе русло во льду. Разогрели консервы, вскипятили чай — ужин удался на славу. Дед курил, Алексей же прихлебывал чаек, поглядывая на играющий отблесками небольшой костерок. Тихо переговаривались между собой, продолжая начатую еще в дороге беседу.

— Все просто, паря — после апокалипсиса враждующие стороны решили последствия убрать — планета ведь для жизни нужна. Да и сама мать-сыра землица вполне разумна и живет по своим законам, люди для нее вроде помехи, как блохи на собаке. Когда кусать сильно начинает, она их отряхивает, устраивает всякие катаклизмы — землетрясения, наводнения, извержения вулканов, да хоть библейские потопы. Все казни египетские, прямо слово, включая эпидемии, оледенения и засухи. Не смотри на меня так, я не безумен — вот на этом месте ты завтра во многом сам убедишься. П редтечи и смогли с планетой сговориться — здесь своего рода генератор, что вызвал дезактивацию излишней радиоактивности, а заодно и всего оставшегося ядерного оружия, превратив бомбы в болванки. И забыли на долгие тысячелетия, пока пытливый человеческий разум снова не придумал оное. Теперь настала пора опять эту напасть дезактивировать излучением, показательную порку устроить, и блошек докучливых к порядку привести…

Глава 8

— Ты хочешь, чтобы я сделал все это? Ладно — дезактивация ядерного оружия во благо всему человечеству пойдет, но показательную порку устраивать докучливым блошкам я не намерен. Хотя не понимаю, как такое провести можно, но сама постановка вопроса в такой форме мне категорически не нравится. Нельзя же так ко всем людям относиться, предельно цинично…

— Разве я говорил о человечестве в целом? Нет, я говорил о блохах в их облике, натуральных кровопийцах, настоящих убийц и мерзавцев, что считают себя вправе определять судьбу целых народов, возомнивших себя вершителями судеб. И на то у них веские основания — эти особы вот уже много столетий как правят бал, и считают, кому надлежит умереть, а кому быть вечными рабами. И кто они после этого — разве не вши? Можно ли считать за людей тех, кто других за людей вообще не считает, тех, кто веками грабили континенты, устраивая там свои колонии. Да это выродки рода человеческого, рядом с ними Чингисхан или Аттила детки из песочницы!

На такой горячий пассаж вспылившего старика ответить было нечем — Алексей внимательно изучал политологию и геополитику, чтобы сделать самостоятельные выводы — о каких блохах и вшах идет речь. Он моментально понял, хотя в мире это были действительно влиятельные немногие персоны, сосредоточившие в своих руках огромные богатства, фактически присвоенные или отобранные у многих. Светиться эти твари не любили, скрываясь под вывесками «клубов» или банков, и правили миром исключительно закулисно, выдвигая на первый план «говорящие головы» политиков, лидеров всевозможных партий, купленных задешево с потрохами.

— Демократия в современном понимании не власть народа как такового, а лишь инструмент, с помощью которого власть предержащие путем манипуляций с общественным сознанием, придают определенную легитимность своему вечному без всяких кавычек господству. Только и всего, и демократии это имеет такое же отношение как тушки соплеменников в глазах каннибалов, которым очень хочется кушать. «Великая американская демократия» определяется голосами нескольких сотен выборщиков, а европейский парламентаризм давно стал красивой игрушкой, которую любят показывать миру. Но за пышным петушиным хвостом всегда скрывается жопа!

Вот тут у Алексея возражений не имелось — он сам давно осознал, что такое «современные демократические выборы». Причем зачастую власть, да то же правительство Евросоюза для образца, вообще никем не выбиралась, и фактически являлась диктатурой самозванцев, которое навязывало всем свое видение «законности» правление. И одновременно с оголтелой пропагандой идей «либерализма», которые к самому понятию «свободы» не имели никакого отношения, а вот с тоталитаризмом, с насильственным внедрением чуждого обычным людям образа жизни, вполне соответствовало. Да любая абсолютистская монархия былого во сто крат была куда демократичнее, по крайней мере не старалась радикально изменить жизнь всего общества, насильственно ломая вековые уклады ради какого-то умозрительного «счастья», путь к которому якобы известен только вершителям.

Был один такой «бесноватый», с челкой и усиками, «третий рейх» пытался построить, про «вечность» оного говорил. Не удалось, зато сейчас его последователей сонмище, трудятся куда «плодотворнее». И своего уже добились — «четвертый рейх» создан, как не крути. Только вряд ли его «плодотворная жизнедеятельность» надолго затянется, ведь есть верный признак, известный каждому моряку, который хоть раз в жизни видел панически бегущих с корабля трюмных крыс. Ярчайший пример того, как меньшинство навязывает большинству свои «правила жизни», не останавливаясь ни перед чем. И единственное, что можно противопоставить — это ответную силу, но на такое еще нужно решимости набраться. Те, кто пытался противостоять, закончили свою жизнь крайне плохо — таких жестоко умертвили.

«Демократия», однако, при которой есть два мнения — одно наше, и «неправильные» мысли. Последние подлежат безусловному искоренению из головы владельцев оных, путем публичных экзекуций, и создания при этом в обществе самой натуральной истерии!

— Ничего, Лешка, мы дошли вовремя, вроде как успели. Завтра ты генератор включишь, и не станет у «дядюшки Сэма» его любимой «ядерной дубинки». А это не игрушка — атомные бомбы Америка уже применяла, и если будет уверена в своей безнаказанности, то применит еще раз. И не напрямую — зачем им так рисковать за океаном.

— Да оно понятно — создадут наши соседушки «ядрен батон» для своего «полена», они ведь любой приказ своих хозяев выполнят, — отозвался Алексей, мрачнее. — Или жахнут обычными «аттакамсами» по АЭС, вот и наступил апокалипсис локального масштаба. А наши им ответят боевым заряд — и к вящему удовольствию «вершителей» один народ, разделившийся по их воле, начнет изничтожать самого себя, вместо того чтобы бить по «центру принятия решений». Война ведь все живое уничтожит — это ведь только законченный кретин понять не может.

— Все они прекрасно понимают, Лешка — нашу психологию давно просчитали. Не пойдем мы на зверство, то нашей природе противно. И примеров масса из истории — французы с поляками нам Москву сожгли, храмы изгадили, раненых солдат истребили. А мы их чуть ли не в попку целовали, всегда милостиво относились. Вот скажи мне, как ты с людьми взаимодействуешь?

— Да просто отношусь к ним так, как желаю чтобы и ко мне также относились, — пожал плечами Алексей — такой подход был известен с детства. И тут заметил, как глаза старика недобро полыхнули:

— Вот потому мы в дерьме все время. К людям надо всегда относиться так, как они к тебе относятся. За добро платить добром, за зло рассчитываться по праву «талиона» — за око два ока вырвать, за зуб всю челюсть вынести. Вот тогда к тебе и будут относиться, как ты желаешь изначально — такие уроки, поверь, даже отморозки живо усваивают…

Глава 9

— Светает — вот и ночка миновала. Интересно, что утро принесет, — пробормотал под нос Алексей, поеживаясь. Хоть спальник и был теплый, причем по уверениям создателей оного должен был держать мороз до минус двадцати градусов, но поспать удалось часа три. А там сам пробудился — все же нервишки играли. А старик вообще часа полтора спал, но ему бессонница свойственна, к тому же пока чай вскипал, полчаса прикорнул, так он за день несколько раз делал, используя любую возможность для короткого сна. Лешка даже позавидовал этому умению мгновенно засыпать и просыпаться через отведенное время, пусть даже короткое, вполне бодрым.

— Ты не думай, незачем себе мыслями ненужными душу бередить. Я тебе сказал и так все что знал — войти с тобой смогу, там у меня хранилище, я ведь привратник. А дальше меня завеса не пустит, полог такой эластичный, хрен знает из чего сотканный. А будешь лезть, то шибанет так, что обгадишься. Но если пройдешь через него, значит ни я, ни другие хранители, не ошиблись — ты и есть наследник, каковой может быть только единственным. Но вроде нет ошибки — от тебя маленьким прямо шибало силой, пусть и не пробудившейся. А сейчас я ее на отдалении чувствую — прет из тебя мощью, мутной, непознанной, но это чувствуется. Ты пряник скушай, да чайком запей, в том чреве бог весть сколько пробудешь.

Старик заботливо налил крепко заваренного чая из котелка, который ловко снял с держака, пододвинул миску с пряниками, что стояли на камне рядом с угольями — а потому теплыми и мягкими. Алексей сжевал один, запивая пахучим кипятком, куда дед добавил травку, затем, уже без охоты, еще один — аппетита не имелось, а вот мандраж определенный присутствовал. Страшило непонятное, в которое его затягивало помимо воли. Посмотрел на старика — тот был по обыкновению спокоен, или просто демонстрировал хладнокровие. Еще бы с его жизненным опытом, растянувшимся на два с половиной века — за такой срок к чему угодно привыкнешь.

— Если не пропустит тебя завеса, то обратно вернешься, я тебя ждать здесь буду, — голос старика стал каким-то странным, даже показалось что дрогнуло в нем что-то. Нет, дед ему никогда не врал, но тут как раз другой случай, в котором он недоговаривал. А это совсем иное — видимо, не хотел его напрягать лишний раз без нужды.

— А пропустит, то ты, паря, совсем другим выйдешь, даже не знаю кем, но мы всем скопом с твоей мощью не сравнимся. В наследие легендарной Гипербореи вступишь, той самой, что ядерными ударами с рептилиями обменивалась. И по-другому тогда воевать с ними станешь, вернее с наследием — сами то они давно тю-тю.

— Они что ящеры на самом деле эти лемурийцы, дед? Так ведь вроде обезьянами считались, или я что-то путаю?

Вот теперь Алексей нешуточно удивился — подобные россказни он считал выдумкой, без которых древние трактаты просто существовать не могли. Сидели сказители, да за чашкой чего-то горячительного выдумывали лишние дополнения, так сказать для живости повествования.

— Сама Лемурия есть Антарктида, там эти твари засели, и не выковырнешь их из под толщи льда. Многие любопытные нос совали, после войны даже американский адмирал с целой эскадрой пожаловал. Только бог весть, что там произошло, но с тех пор янки ведут себя там совсем иначе. Не так, как везде, где устанавливают свои порядки. Вот там на этих двух островах и укрылись под километровым панцирем. Загнали их туда, мразей…

Старик хрипло задышал, из него полыхнула ненависть, лютая и непримиримая. Таким его парень редко видел — какая наигранность, тут старые счеты. И что интересно, раньше разговоров о ледяном континенте не велось, лишь когда Лешка карты Филиппа Буаше в интернете нашел, то удивился — ведь картограф самого «короля-солнце», Людовика XIV, что в начале восемнадцатого века еще правил. Вот тогда и задумался — и Пири, и Буаше Антарктиду показывали задолго до плавания Беллинсгаузена и Лазарева, так что не наобум они эту землю искали, как и Колумб свой «Новый Свет». В Америке до него римляне наследили, благо несколько кладов их монет обнаружили, а до них и финикийцы добирались, а про викингов и говорить не приходится, те туда плавали, как к себе домой.

— Сам узнаешь, чего рассказывать понапрасну. Мы ведь слухами питаемся, да крупицами сохраненных знаний, а ты напрямую к ним прикоснешься. Дело там все в телепатии, гиперборейцы это умели, как и перерождаться, а мы их уцелевшие потомки этого не можем, хотя в «трехсотлетних старцев» превратились. Но войну с потомками рептилий ведем яростно, пусть тайную, а когда и явную. И всегда жестоко, только милость к ним наши правители постоянно проявляют, оттого что ворон ворону глаз не выклюет.

Старик закурил папиросу, пыхнул — на лице застыла кривая улыбка. Затем через силу, это было видно, негромко произнес:

— Раз в столетие «икра рептилий» большой войной на нас идет, огребет звездюлей, и успокаивается. А ты что думаешь, все просто в этом мире? Они на окраине живут, а мы сосредоточие держим крепко, от Колы до Урала, и далее всю Югру. И досюда — здесь место силы, отсюда гиперборейцы свою власть закрепили, но потом сгинули… Милосердие к врагу нельзя проявлять, это только в сказках жабу целуют, и она в прекрасную деву превращается. Каждый раз на это надеемся, а они нам или исподтишка гадят, когда боятся, или всем кагалом идут сюда, за тем, что очень уж хочется. Но о том говорить никак нельзя честно, ибо им веры никогда не будет. Их сила в нашей слабости, а потому время от времени нам крепко достается, как сейчас…

Старик засопел, стал угрюмым — только пристально смотрел на пламя костра, который со всех сторон обступила ночная темнота — до утра было еще далеко, лишь недавно весеннее равноденствие наступило…

Глава 10

— Ядерная война ведь будет?

Алексей задал вопрос, который его беспокоил вот уже три года. Однако дед по своему обыкновению только ухмыльнулся, вот только лицо было угрюмое. Но ответ дал в своей обычной манере:

— А ты сам как считаешь? Доводы ведь есть, вот и выкладывай аргументы, тогда и станет ясно прав ты, или нет.

— Биологическое оружие признак слабого государства, а в последнее время исключительно нас только и обвиняют в его создании. Значит, интенсивные работы ведут именно страны «альянса», а все остальное лишь пропагандистская «шелуха», должная прикрыть настоящие цели. А то что «вой» идет во всех СМИ, можно сделать вывод, что программы или завершены, либо близки к завершению, но в одном я точно уверен — «действующие» образцы штампов уже созданы и отработаны механизмы их применения.

— И какова эта зараза на твой взгляд, паря?

— Судя по тем лабораториям, которые «штаты» натыкали вдоль наших границ во всех бывших «союзных республиках», исследования носят целенаправленный характер — создать генно-модифицированное оружие, которое сможет избирательно воздействовать на людей по их расовой или национальной принадлежности. А такие штуки начали задолго до распада СССР — можно вспомнить «куриные ножки Буша», которые больше чем у обычной индюшки. Их ведь тысячами тонн привозили, и раскупались быстро — денег не было, а тут дешевая жратва. А вот в тушках, судя по всему, были спрятаны какие-то ингредиенты, что в период их массового поедания в девяностые годы, отложились в кровь наших сограждан, встроились в цепи ДНК. А проверками являлись другие наработки, еще более ранние — лихорадка Эбола явно искусственного характера, как и синдром приобретенного иммунного дефицита. Ведь эти болезни имели очаговый характер и появились в Африке. Похоже, там имеется полигон, и отработку провели именно на неграх, как близких к белым людям человеческих образцах. Вероятно, нужен «посредник», с помощью которого можно было бы перенести вирус на представителей других рас. И ведь получилось у них, если внимательно присмотреться к многим происходившим странностям.

— Тут ты прав даже не на сто, а на тысячу процентов, — старик нешуточно удивился, судя по тому, что прикурил одну папиросу от другой, что только делал, когда пребывал в растерянности. А по тому взгляду, который он бросил на парня, Алексей понял, что добился определенного результата. И продолжил негромко говорить дальше, вглядываясь в пламя костра — алые «языки», играющие на углях, притягивали не только взгляд, но и мысли, которые сделались на удивление размеренными.

— Ведь потом последовали так называемые «гриппы», что прошлись по живым организмам — «птичий» и «свиной». И нас в этом не упрекнешь — страна пребывала в развале, потихоньку превратившись в полуколонию Запада. Денег не было на пенсии, какие тут могут изыскания на создание биологического оружия. Тут не до жиру, быть бы живу. Прости, это я увлекся, а ты продолжай мыслить — твой взгляд на вещи весьма интересен. Я бы даже сказал очень познавательный, и не смейся — но устами младенца действительно глаголет истина. Ты ведь в точку попал — бог мой…

Старик оживился, глаза заблестели, и он вытащил очередную папиросу из коробки, что уже озадачило Алексея — он впервые видел деда в таком состоянии лихорадочного возбуждения.

— Не важно от чего «ковид» из Китая начался — там тоже лабораторий, причем под «штатовской крышей» тогда хватало. Если от летучих мышей, то вот готовый посредник. Но скорее сие для отвода глаз — тут трудно поймать за руку, да и к суду не притянешь…

— «Правосудие продано», — усмехнулся дед, произнеся известную из книги фразу. — Рептилоиды создали мощную систему пропаганды, и не только отметут любые обвинения в свой адрес, но и перенаправят их. Черного кота добела отмоют — тут как в поговорке. Тут даже захват биологических лабораторий ничего не даст — документы уничтожат, как и свидетелей, пожмут плечами удивленно, и обвинят нас, что мы стали на пути прогресса и сорвали очень важные для всеобщего счастья человечества работы.

— «И встали на пути научно-технического прогресса, вмешавшись в опыты академика», — несколько перефразировав высказывание киногероя из советской комедии, произнес Алексей.

— Удивительно верно подмечено, но ты тут не цитируй, я этот фильм несколько раз под «новый год» смотрел. А с «ковидом» все верно — то «проба пера» с новыми «правилами игры», и ведь достигли результата. Теперь применение заразы получит вполне законное и правдоподобное объяснение. Что же творят, мерзавцы, и ведь все им ведома, прекрасно знают, для чего она будет применена и с каким результатом. Теперь ты понимаешь, что они не люди, оболочка одна, а души то внутри нет!

Дед разошелся не на шутку, да что там — разъярился, глаза засверкали. Но быстро взял себя в руки, успокоился и пристально посмотрел на Алексея, будто заново оценивая парня.

— Вот только устроить пандемию можно, но предвидеть результаты трудно. И как бы они не прикрылись карантинными мерами в Новом Свете, но зараза может и на создателей перекинуться. То, что умрут миллионы людей, никого не волнуют — они не вписываются в концепцию «золотого миллиарда». Остальные шесть частей из семи должны погибнуть, и все ресурсы планеты станут основой для долгого проживания «избранных».

— Это они себя сами посчитали «избранными», у многих на этот счет совсем иное мнение. И весьма обоснованное…

Глава 11

— Ты знаешь, брат, а у меня такое ощущение сложилось твердо — мы сейчас ту войну продолжаем, что наш дед Антон тогда в сорок пятом не закончил, даже будучи под стенами рейхстага.

— С чего ты взял, Саня, сам же говорил, что воюем сейчас с русскими людьми, пусть и одурманенными.

Старший брат взглянул на младшего, все же между ними двенадцать лет разницы, выпестовал с пеленок — мать с батей все время работали, времена перестроечные стояли во дворе, так что после работы в очередях дружно всей семьей стояли, давились, и малой рядом в коляске. И ведь сознательно тогда весь дефицит создавали, желая у народа недовольство советской властью вызвать, которую эти предатели и хотели уничтожить. Потом, много позже послушал одного американского политика, который цинично признался — победить коммунистов в открытом противостоянии было невозможно, зато вызвать внутренние потрясения явилось самым настоящим благом для капиталистов в их тайной войне. СССР сам распался на куски от внутренних противоречий, и от желания правителей придать легитимность собственной узурпированной власти. А заодно их огромным состояниям, сколоченным на натуральном грабеже, названном приватизацией. И ведь смогли народ одурманить громкими лозунгами, а люди повелись как бараны — думали, что их заокеанские «милостивцы» приведут на пастбище, а вместо этого оказались на бойне, где с них содрали шкуру и вульгарно потребили как мясо.

— Посмотрел я на этих одурманенных, а теперь мнение свое изменил, — Александр поморщился, удобнее пристроил искалеченную тремя осколками ногу — несколько месяцев провел по госпиталям, пока ее «отремонтировали». Можно сказать, что повезло — видел сотни раз, как бойцы с культями домой возвращались, и не только одной конечности лишались, частенько в «самовары» превращались, без рук и ног. Да и название это еще со времен той войны осталось, в деревенской присказки — «вернулось в село с войны двое солдат — колченогий мужик с „самоваром“ в придачу».

— И что тому причиной стало, братка?

— Понимаешь, Ваня — то враги наши, дедами недобитые, бандеровцы и власовцы в одном флаконе. Нацисты, короче. Первые «москалей» на дух не переваривают, на «гиляках» готовы всех развешать. Русский язык запрещают повсеместно, из общения изгоняют, города и села переименовывают, а вторые им в том прислуживают, от своего рода-племени отказались добровольно и охотно, своим же будущим господам задницу лижут охотно, в прах обратившись. Да-да, именно в прах, только злобой живут, готовые убивать даже детей, лишь бы потом власть получить. Ты думаешь, они за свое так яростно дерутся⁈ Ежели бы за свое, «исконное», то к чему столь массовое переименование городов и деревень производить, язык запрещать, памятники сносить. Причем все это начато задолго до войны на Донбассе, сейчас просто масштабы изрядно увеличились. Они память народную вознамерились полностью изгнать, стереть ее начисто, все население заново «переформатировать» на свой лад, а кто не согласен — тех показательно убивают, чтобы других запугать. И ведь удалось это проделать, диву даешься — всего за восемь лет с момента начала майдана. И все — кругом скачут умалишенные, ненавистью что гадюки ядом переполненные.

— Гитлеру шести годков хватило, чтобы немцы на его «учении» помешались. Террор развязали, и на то согласие от англичан и американцев получили, с полной их поддержкой. И концлагеря сразу же организовали — для «перевоспитания». Всего за шесть лет…

— А там дольше — с момента развала страны. Просто с майдана маски сбросили, и живьем людей сожгли в Одессе. Тогда надо было давить их, а теперь поздно — они все как зомби стали, никакие доводы не принимают. Так что не русские это уже люди — нацисты конченные!

Младший брат выругался в сердцах, закурил сигарету. Пальцы чуть дрожали, нервы ведь не железные, а когда от войны в мирную жизнь переход происходит, тут многие ломаются.

— Да я и сам в последнее время думаю, что же у нас произошло на самом деле. Ты малой был, а я ведь и пионером являлся, и комсомольцем стать успел — больше полувека прожил, это тебе всего сорок годков. И крушение прежнего мира видел, где в головы вбивали — человек человеку брат. И страна на моих глазах распалась, и «братья» друг друга начали убивать, а бывшие комсомольцы в бандитов превратились. Ощущение до сих пор, что в фильме ужасов оказался, причем все оказалось жуткой обыденностью — вроде рядом жили люди, друг другу помогали, а потом многие из них оказались оборотнями, и поперла из них самая натуральная жуть. И не актер ты, а жертва этих упырей, что с тобой рядом живут. А правят бал самые настоящие мрази, что себе богатства на сотни лет нахапали. И вот сейчас сидим мы с тобой, родной городок наш совсем другим стал, не из детства он — нет радости и надежды, одно отчаяние и разруха.

Оба, не сговариваясь, посмотрели в окно. За прошедшие тридцать пять лет процветающий таежный городок с населением в десять тысяч жителей превратился в трущобы, которые ведь появились не просто так. Само население позволило это сделать, постоянно находя себе оправдание — «не мы такие, жизнь такая». Именно это утверждение и служит тем «Рубиконом», что отделяет мечты — будущее, от воспоминаний — прошлого. И вот тут большинство людей ломаются духом от этой парадигмы. Потому что считают, что во всех несчастьях виноваты кто угодно, но только не они сами. Именно животный страх есть тот инструмент, с помощью которого «переформатируют» общественное сознание — ведь люди сами выбрали путь нищеты, страданий и вечного пьянства, вороватого мэра, продажных полицейских и бандитов у власти, заколоченных окон в бывшей фабрике. И только шепчут про себя как заклинание — «кого угодно, но только не меня»…

Глава 12

Братья не сговариваясь, закурили. В комнате наступила тягостная тишина — все они прекрасно понимали, видели виды и лучшие, и худшие, и еще ощущали, что самое плохое еще впереди.

— Ты как думаешь, Саня, чем эта война окончится?

— Ничем хорошим, это уже точно. Или мы их, либо они нас, хотя наши олигархи о «договорняке» мечтают. Но уже поздно — слишком далеко все зашло. Буржуям нас надо было в девяностые давить, и все ресурсы на себя записывать — нас бы тогда голыми руками взяли — предатели у власти это все, смерть стране. А сейчас ничего не выйдет — пусть только попробуют. Живо передавим, я вообще не понимаю, что с ними возиться, уговаривать, к патриотизму взывать⁈ К стенке сотню другую поставить, и нет «пятой колонны» — исчезнет как таковая. Я тебе так скажу — прежним мир уже не будет, и те кто сейчас у власти, вскоре будут делать выбор — или они с народом, или в могилу, и пусть все свои капиталы забирают…

Младший брат рассмеялся, но затем лицо его исказила гримаса. А вот старший зло усмехнулся:

— В девяносто пятом у меня в батальоне так говорили — прежде чем брать Грозный, нужно Москву занять и всю «семибанкирщину» с рыжим прохвостом, на фонари вздернуть — «украсить» Первопрестольную. И народ сейчас иным становится, особенно такие как ты — с войны вернувшиеся. И мэр с бандитами своими, и полицаи его купленные, явно бояться стали. Уже «распальцовку» не устраивают, притихли — то тут одного, там второго на отсидку направляют, и люди такой подход только приветствуют. Пора коррупцию изводить, раз уговоров не понимают.

— На фронте это понимают, — мотнул головой брат. — Сейчас нужно штрафбаты формировать, и всю сволочь в окопы, под дроны. Ворье только так унять можно, иначе не выстоим — тяжело воевать, когда в тылу сплошной бардак, который предатели создают. Сталин бы не церемонился, недаром всех в тридцать седьмом году ' подчищали'.

— На такое не пойдут, брат — у нас 35 лет капитализм, ворье у власти укоренилось, везде деток и внуков поставили у рычагов власти. А они сейчас тихий саботаж ведут, перемены для них нож острый. Но уже боятся — раньше посты делали, высказывались, а как реальные срока стали отвешивать, притихли. А тех кто сбежал, обратно не принимать — пусть на европейских помойках подвывают. Не понимаю, чего их амнистируют…

— Сейчас не тридцать седьмой год, иначе сами промеж себя передеремся на счастье «натовцам».

— Так в «евросоюзе» и так радуются — стравили нас насмерть, сотни тысяч погибли, и счет так на миллионы пойдет. А они будут оружие и боеприпасы поставлять, наемникам счета оплачивать, и такую войну могут вести до последнего украинца, Зеля ими с потрохами куплен,

— Пусть воюют, потом дойдет до уцелевших, что победить нас не смогут. У нас война на выживание — Россия и так многое потеряла после распада, что столетиями у нас находилось. А им верить нельзя — НАТО никакие договоренности выполнять не намерено, а если бы Украину приняли, то нам настал бы конец, причем бесповоротный. Это я там понял, когда осознал, что вовремя СВО начали — пусть лучше так, сопротивляясь, иначе бы удавили. К этому все дело и шло — наши ресурсы им очень нужны, причем задешево, как в девяностые года. Без этого никак — страны в мире начинают на европейцев косо смотреть, прекрасно понимают, что эти гады от своей колониальной политики никогда не откажутся. Ресурсы за раскрашенные бумажки покупают — накося, выкуси.

Младший брат ткнул в сторону окна кукишем, поморщился, стал поглаживать ногу. Затем тихо произнес:

— Не победят они нас — думаю, если открыто воевать начнут, то мы долго не продержимся — силы несопоставимы. Так наши и говорят в окопах, что «ядеркой» бить нужно, и не по Киеву, а по Вашингтону и Лондону. У нас территория большая, многие выживут, а вот европейцам всем хана настанет. А там будь что будет — они нас пугают, так пусть за свой гнилой базар серьезно ответят, да так, чтобы обосрались.

Накопившийся гнев вырвался с руганью — обычно воевавшие люди снимают стресс алкоголем, но братья от природы были непьющие, и предпочитали успокоение в тайге обретать, на рыбалке, или по грибы сходить. Но в конце марта в лес не сходишь, особенно когда нога искалечена. Вот и сидели дома за кружкой чая, по душам говорили, благо жены мозги «не клевали», и не требовали себе покупок с поездками в Турцию, понимали, что такое невозможно. И они оба такую адекватность «своих половинок» ценили, а может все дело в том, что сотовая связь работала отвратно, а потому ролики в интернете просматривали немногие жители.

Страшная штука — «промывание мозгов»!

— Да, это я, — зазвонил обычный проводной телефон, и старший брат снял трубку. С минуту выслушивал, явно озадаченный сказанными словами, потом положил трубку, даже не попрощавшись с собеседником. Повернулся к младшему и негромко произнес:

— «Деда» вчера видели на станции, с каким-то парнем приехал на электричке. И уехали в санаторий с Юрком — та еще мразь. И что интересно — вся его шайка тоже собралась, и на своей «газельке» уехала. Сутки уже прошли — дозвонится ни до кого не могут, телефоны молчат, причем отключены. А в санаторий так никто и не приехал — оттуда полчаса назад позвонили. Ни «уаза» не видели, ни «газели». И что это может быть?

— Неужто старика «замочили», суки? С них станется — если трупы не найдут, то полицаи спишут на «временно отсутствующих». Это уже который случай будет — четвертый вроде бы?

— Пятый, — на лице старшего брата появилась нехорошая улыбка, скверная. Затем он тихо произнес:

— Надо ехать, доколе такое терпеть…

Глава 13

Скальник впечатлял своими размерами, вытянувшись каменистыми грядами на несколько верст. Впрочем, за исключением немногих участков стенки невысокие, а вот подножие относительно пологое, поросшее лиственницами и кустами. Светлело, и теперь можно было разглядывать место, к которому старик пока не торопился идти — еще где-то полчаса имелось времени, пока окончательно светло не станет.

Нет ничего хуже, чем догонять или ждать, а потому Алексей просто от безделья ел — разогрел вскрытую банку плова, и теперь орудовал ложкой, памятуя, что возможно его путешествие в подземный мир надолго затянется. А на сытый желудок и невзгоды переносить легче, и чувство оптимизма куда прочнее присутствует в душе, надежду на лучшее укрепляет. А вот Павел Иванович явно нервничал, руки места не находили, да и курил многовато вопреки обыкновению, смоля свои папиросы.

Явно от беспокойства изводится, как в народе говорят в подобных случаях — пребывал «не в своей тарелке»!

— Пошли, время настало. Еще раз карманы проверь — никакого оружия быть не должно, мало ли что случиться может. Вообще лучше все железо выложить, оно там ни к чему. Сам поймешь…

Старик недоговаривал, это было заметно, чего-то опасался и явно беспокоился за него. Но был нарочито уверен, что ничего серьезного не произойдет, но то была больше демонстрация, специально для успокоения парня предназначенная. Зато ясно стало, что последствия для него могут быть самые непредсказуемые, а то вообще эта экспедиция станет дорогой в один конец, без обратного выезда. Но отступать Лешка был не намерен, ему самому не терпелось узнать, кто такие предтечи, о которых говорил старик.

Все же в основе человеческого познания лежит любопытство, а оно и кошкам свойственно. Даже с печальным для хвостатых созданий итогом. Что же говорить о «хомо сапиенс», что проделал тысячелетний путь с того момента когда слез с пальмы и лишился рудиментов…

— Как видишь, все просто — убрали каменья, и перед нами лаз в пещеру, с виду обычную, но не совсем так. Я первый, ты за мной, там недалеко идти, у меня тут тайник — внутри сухо.

Старик встал на карачки и протиснулся в отверстие, снаружи прикрытое несколькими камнями, каких у подножия было множество. Так что если точно не знать, что под ними скрывается, то можно мимо пройти и не обратить никакого внимания. «Дед» скрылся в расщелине, и Алексей последовал за ним следом, включив налобный фонарик. И действительно, через десяток метров открылась удивительная картина — проход стал просторным, можно было не только встать во весь рост, но хоть запрыгайся, но до потолка не дотянешься. Возле правой стены стояли невысоким штабелем ящики, тут объяснений не потребовалось, понятно, что «дедушка» тут себе «нычку» сделал. А что хранилось тут, парень не стал спрашивать — нечего нос совать в чужие тайны, надо будет, сам расскажет, если сочтет нужным.

— Теперь ты первым пойдешь, прямо до стенки. Но как встанешь рядом, отключи фонарик, — голос старика чуть дрогнул. Я буду сзади, в нескольких метрах, мой фонарь будет включен. И смотри на камень, просто стой и смотри. Потом крепко прижми к нему открытые ладони и жди несколько минут. Если ты «свой», то камень тебя примет, если «чужой», то сам увидишь, что дальше будет. Ты свой выбор сделал, Лешка, когда собственной охотой сюда отправился, никто тебя не неволил. Так что иди вперед смело, мысли из головы изгони, и ничего не бойся…

В этот момент голос «старца» заметно дрогнул, и парень еще раз убедился, что тот «темнит», не хочет говорить правду и при этом боится. Да-да, страх, пусть тщательно скрываемый, присутствовал, ведь знал что-то нехорошее, но молчал, не желал предупреждать.

— Хорошо, я все сделаю, так как ты сказал, — только и произнес, а чего говорить больше, расспрашивать — и так все ясно. Подошел к каменной стенке, положил на нее ладони и в первую секунду ничего не почувствовал — холодная гладь, ровная, будто ее шлифовали. Но спустя минуту чуть ли не отшатнулся — камень стал странно теплеть, и даже показалось, что стал немного мягким. Хотел отдернуть ладони, но был остановлен негромким рыком старика, в котором прозвучало жуткое изумление:

— Не смей! Не отнимай ладони, тебя «приняли»! Ради бога, не убирай ладони, даже если они вовнутрь уходить станут!

Последняя фраза удивила до чрезвычайности, вот только за ней последовало такое, чего даже в бреду не представишь — ладони полностью ушли в камень, и запястья словно сковало кандалами. Машинально попытался выдернуть руку — бесполезно, ни на миллиметр не удалось. Тогда чуть двинул дальше, и десница ушла по локоть, и опять же, выдернуть ее обратно не удалось. Вот только паника не накатила, не было в душе страха, а одно безмерное удивление. Даже ощущение возникло, что его так ненавязчиво пытаются затянуть в «гости», и при этом ласково оглаживают по рукам, как бы говоря — «не страшись, мы не причиним тебе вреда». И тут же подобные мысли стали явью — ему показалось, что он слышит голоса, а в это время одна рука уже ушла чуть ли не по плечо, а вторую «затянуло» по локоть.

— Иди вперед, ничего не бойся, тебя «приняли» и «позвали», — будто через толстую вату послышался голос старика. — Я не знаю, что там — ты первый. Кого стена «приветила». Будь «чужим», давно бы умер, как другие до тебя. Ты действительно имеешь кровь «предтечи», так что иди вперед — это и есть «завеса», ее миновать нужно. Я тебя буду ожидать в лагере столько, сколько потребно будет, иди вперед смело.

Голос старика стал настолько торжественен, что Лешка удивился — тот никогда не говорил так. И ничего не ответив на пожелание, парень рванулся вперед всем телом, чувствуя, как его самого, будто помогая, изнутри затягивают в теплый и ставший мягким камень…

Часть вторая
«ОБРЕТЕНИЕ ВЛАСТИ» Глава 14

— Это куда я попал…

Голос сел, слова дались с трудом — но Лешка старался говорить — звуки собственной речи его немного успокаивали, а то сердце в груди билось паровым молотом — тук, тук, тук!

Он оказался в просторном каменном зале, стены которого были покрыты барельефами и какими-то рунами, причем светящимися, будто голубым фосфором натертые. Все казалось фантастическим фильмом, в котором он оказался не просто актером, а бери выше — главным героем. А еще испытывал странную легкость в теле и умиротворяющий покой в душе, о котором и не предполагал. Наверное, именно таким и бывает счастье, когда человека не беспокоят дела житейские. Можно размышлять о вечных ценностях, которые должны определять судьбу каждого человека по отдельности и всего общества в целом. Практически исчезли вчерашние страхи, и такое ощущение, что даже само время тут остановилось, и внутренне, и внешне.

— Тут есть кто-нибудь…

По стенам прокатилось тихое эхо, будто журчание ручейка послушалось, нет, вроде исчезло. Алексей прошел полсотни метров, слыша только свои шаги, и подошел к еще одной арке, столь же низкой, как та «завеса», через которую он прошел в это подземное обиталище…

Бог мой, а это действительно обиталище!

Вернее — огромный склеп, по крайней мере, на то походило. Сюрреалистичная картина, если на нее посмотреть и хорошенько вдуматься. Конец прохода терялся где-то далеко впереди, во мраке с голубой подсветкой, что шла со стен, также покрытых таинственной символикой, словно отлитой на камне. Или вылепленной из пластилина механически, с помощью технических устройств — явно не человеческая рука создавала все это великолепие. А в обе стороны от центрального прохода шли ниши, необычные, глубокие — метров на семь в глубину, и на сажень шириной. И заняты они были странными ящиками, столь же длинными, широченными на полтора метра, да и высотой ему самому где-то по пояс.

Да это же саркофаги, как у фараонов… нет, своего рода капсулы, в фильме видео. А там… А там…Боже мой…

Мысли оборвались, Алексей вытаращенными глазами смотрел на удивительного «обитателя» этого подземного «погоста». Саркофаг преобразился прямо на глазах, стоило к нему подойти и положить руку на искусно вырезанную плиту. Откуда-то изнутри пошло странное свечение, а камень под рукой стал потихоньку теплеть и становиться прозрачным. Сколько это заняло времени, парень не мог сказать — его заворожило зрелище.

Полчаса прошло, минута или сутки, ощущения времени не возникло, зато капсула, действительно капсула, стала прозрачной, а внутри лежал человек. Только не обычный, из разряда атлантов — гигантского роста, мощного сложения. Руки с бревно в обхват, ноги с колонну у какого-нибудь дворца. Лицо выразительное, и какое-то умиротворенное, черты строгие. И хотя от зрелища веяло непередаваемой мощью, явственно ощущаемой, вот только вполне объяснимо страха не было.

Не верю, что столь сильный гигант мог крушить все на своем пути, и нести смерть — скорее, возьмет под свою защиту.

Алексей склонил машинально голову, как бы приветствуя этого богатыря, недаром про рост и силу таких много сказаний с древности сложено, достаточно древнерусские былины про Святогора вспомнить.

Да уж — нет дыма без огня, на самом деле были гиганты, и земля в старину была другая, на ней свое время великанов тогда шло. И от этого «былого» сейчас одни ошметки остались — пни «столовых гор», высоченные секвойи, да каменные надгробия могил, да того же библейского Адама взять, на десять шагов в длину. Просто господа ученые, доценты с кандидатами, поступают просто — если факт не укладывается в выдвинутую ими концепцию, тем хуже для факта. Хотя… Если хорошенько подумать, тут может быть совсем иной умысел, вполне рациональный и злостный. Кому-то выгодно замалчивать случившееся раньше, слишком часта и повсеместна такая позиция. Также как со «скифской историей» вышло — книга была написана, но по решению «сверху» от нее одни обрывки остались в работах других авторов, для цитат, так сказать…

Алексей еще раз окинул взглядом гиганта, который, как ему показалось, просто спокойно спал, устав от праведных трудов. И вздохнул — парень предполагал подобное, но совсем иное дело увидеть воочию. Причем не во сне — а сейчас было именно ощущение, что он сам спит, и просто видит чудесные картинки, которые исподтишка посылает ему Морфей. Главное, чтобы не морфий — а то явь может быть сродни наркотическому бреду.

— В такое и не поверишь сразу, а приходится…

Собственные слова прозвучали настолько глухо, что от прозрачной стенки саркофага не отразилось эхо. Алексей еще несколько минут взирал на спящего гиганта, и, отняв руки, отошел назад. Затем повернулся и перешел на другую сторону, к точно такой же гробнице — положил ладони на холодный камень, и спустя какое-то время почувствовал теплоту, а там надгробие стало прямо на глазах светлеть, превращаясь в прозрачный материал. И вскоре он увидел такого же гиганта, так же спящего, похожего сложением, но и с иными чертами лица сурового воина, словно вырубленных топором, с многочисленными шрамами и рубцами.

— Крепко тебе, паря, при жизни досталось — выходит, вы в своем прошлом воевали тоже. Явно следы ударов, и отнюдь не дубинами нанесли, и не кулаками, а острой сталью. Вот только не убили — ты сам сюда возлег, и уснул, когда настал час. Хм, странно — это больше похоже на межпланетный космический корабль, в котором команда продолжает полет, находясь в анабиозе. А может они так «летят» через хронос, преодолевая время? Вопросы и вопросы, на которые, нутром чувствую, найдется ответ…

Глава 15

— Неужели схожу с ума среди безмолвия?

На сорвавшийся с губ вопрос ответа не было, да и кому отвечать в этом «хранилище» — гиганты молчали, пребывая во сне, зато в мозгу разносились странные звуки, словно стал радистом, надел наушники, а в эфире все «волны» в один «канат» сплелись. И очень трудно разобрать, что происходит в этой удивительной разноголосице, где все смешалось.

— Ай-я, да что же это такое⁈ Боже, как больно!

Дичайший приступ боли скрутил Алексея, ноги подогнулись, будто разом сил лишился, в глазах потемнело — а в ушах страшный хрип, предсмертный, с невыносимой тоской покидающей истерзанное тело души. И снова боль накатила мутной волной, и такая, что крик в мозгу прекратился, а тело превратилось в кисель, будто из него в одночасье все кости вынули и ватой заменили. Парень лишился сил, разлегся на полу, не в состоянии даже выдавить из себя хриплого стона или выругаться. Но потекли ручейком минуты и потихоньку Алексей оклемался, чувствуя, что его начало колотить, а все тело покрылось тем самым липким потом, который именуют предсмертным. И тут на память пришелся «дед», на которого раз в полгода, а то и чаще, накатывали похожие приступы — старик также хрипел и падал, корчился, а потом несколько дней пребывал в тоскливом одиночестве, не желая никого видеть, даже его. В такие дни Лешка старался быть незаметным и не попадаться на глаза «деду» — тот искренне горевал, надсадно курил, и смотрел куда-то вглубь себя — так бывает, когда у человека случилось большое горе, и он с невыразимой болью без слез оплакивает утрату близкого человека.

— Так, а ведь сейчас убили кого-то из наших, из хранителей, — пробормотал парень, снова ощущая прилив сил. И, достав платок, Лешка принялся вытирать холодный пот, неприятный, словно сам пережил смерть.

— А почему «словно»? Так оно и есть — я в полной мере пережил чужую смерть, не приняв свою. Мерзкие ощущения, теперь понимаю, что испытывал каждый раз «Дед». А ведь ему многократно тяжелее — он ведь недаром шептал имена как заклинания, и пальцы в кулаках хрустели. Сам рвался в бой, не в силах помочь товарищам, которых убивали. Да и отомстить не мог, прикованный долгом ко мне. Жуткое состояние…

Алексей потер ладонями виски — в голове опять пошла сплошная разноголосица на множестве языков, которые он совершенно не понимал. Зато теперь многое мог расслышать, отдельные слова вполне ясные и четкие, и тон требовательный будто задают вопросы, причем ему лично. И на всех наречиях, какие были только в наличии за всю историю цивилизации.

— Тут телепатом нужно быть, что бы все это понять. Сплошная абракадабра, это как с азиатами и неграми говорить, сплошные звуки и ни хрена непонятно. Ни одного знакомого для всякого европейца слова.

Оглянувшись, тихо произнес парень, и, сделав несколько шагов, встал как вкопанный. И было отчего — в голове послышался вполне различимый голос, четкий, но ломающий слова, будто механический, не выражающий никаких эмоций. Однако тональность менялась по мере произнесения фраз, и возникло ощущение, что с ним говорит вполне мыслящий индивид (назвать телепата человеком в земном смысле слова язык как-то не поворачивался), просто с трудом вспоминающий нужный язык, на котором очень долго не общался. Это было ощутимо — слова подбирались с замедлением, словно проводилось изыскание в словаре

«Параметры поиска отвечают условиям. Вам следует прямо задавать вопросы голосом, мысли не отвечают амплитуде и установленным характеристикам. Надлежит незамедлительно принять наследие, даю установку ввода в сферу — тогда мы можем оказать вам всевозможную помощь. Отсчет пошел — через три минуты двадцать секунд по нынешнему счету сфера создаст вокруг оболочку и установит конус».

От раздавшихся в мозгу слов Алексей вначале чуть ли не присел на каменную кладку обратно, настолько это было неожиданно. О телепатии он прекрасно знал, много про нее всякого написали, вот только никто с ней не сталкивался. Да и он сам хоть и предполагал возможное, но не ожидал, что с ним такое произойдет однажды. И вот нынче случилось, причем совершенно неожиданно — вначале эмоционально и физически ощутил гибель живого человека, а затем с ним напрямую вступили в контакт. И что интересно — за чужого не приняли, иначе бы не предлагали, да что там не потребовали бы немедленно вступить в какое-то «наследство».

К чему такая спешка? Видимо в этом сонном царстве действительно ведут мониторинг планеты, раз так забеспокоились. И «Дед» заспешил, хотя война больше трех лет идет, и здесь тоже. Такое ощущение, что моего прибытия ожидали, и к нему явно подготовились.

Алексей застыл столбом — зрелище было потрясающим, необычным. Воздух вокруг него стал сгущаться, иного термина тут не подберешь. Даже пальцами на руках пошевелил с трудом, на них словно что-то давило. Подобное бывает при плавании, но там вода, жидкая субстанция, а тут воздух, равный ей по плотности. Его словно запеленали, и парень застыл на месте, чувствуя, как все его тело будто обволакивают каким-то желе.

«Кокон установлен, теперь принятие установок не нанесет повреждений вашей телесной оболочке. Сохраняйте спокойствие и не делайте движений, мы вам будем очень благодарны. Ответьте, если поняли».

Теперь Лешка понял, что голос принадлежит живому индивиду, не лишенному эмоций и понятной эмпатии — буквально физически ощущалось, что за его состояние переживают.

— Я все прекрасно понимаю, и буду сохранять полное спокойствие, и стоять недвижимо, не беспокойтесь.

Говорить парню было тяжело — желеобразный воздух стал вливаться вовнутрь, им можно было дышать, но вот ощущение престранное — будто в легендарного Ихтиандра превратился. И упасть нельзя — сам превратился в столбик, с одним неожиданно нахлынувшим желанием — спать, спать…

Глава 16

— Нашли трупы и Юрка, и трех «братков», что козлы по жизни изрядные. У «Мамеда» ведь племянник в этой банде, «пахан» сейчас рвет и мечет, полицаи как угорелые трассу осматривают. «Газель» нашли, они ее дальше по трассе угнали и в елочках бросили, за старым карьером.

Старший брат чуть ли не вбежал в комнату, не сняв даже куртку, настолько был взволнован. Александр дернулся в кресле и растревожил ногу — все же когда у тебя «железяка» вместо кости, любые резкие движения противопоказаны. Новость была ожидаемой — местные бандиты, а такого дерьма в любом рабочем поселке, что в постсоветское время из процветающих превратились в депрессивные, с ужасающей нищетой населения, достаточно, с третьего дня начали «кипиш». Еще бы — «братва» направилась на дело, заезжих «гусят» пощипать, и пропали всем скопом, сгинули, а такое событие любой криминал сразу настораживает и вызывает повышенную активность. А они умеют искать, и привлекут для розысков кого угодно — одни пойдут из-за страха «кнута», другие соблазнятся предложенным «пряником». Знающих местные окрестности таежных охотников немало, все опытные, следы умеют искать, взгляд наметанный — на том многие живут.

— Короче, «Дед» с парнем угомонили всю четверку — угол штырем в сердце у всех четверых. Думаю, это старик — у него рука твердая, да и глаза порой такие становятся, что все понятно. Убивец он опытный…

— Он воин, ты его убийцей не называй. На войне к этому быстро привыкнешь, иначе тебя самого живо на «тот свет» отправят. В спецназе долго служил, видимо, в советское время таких хватало, «засекреченных» по самые гланды. движения скупые, плавные — я таких старичков, «божьих одуванчиков», частенько видел, правда моложе они. А ему далеко за восемьдесят, еще до войны с нацистами родился. Учителя хорошие были, ветераны ОСНАЗа, не иначе — четыре укола в сердце о многом говорят.

В голосе младшего брата не послышалось никакого осуждения, одно восхищение. И хоть на дворе давно не «лихие девяностые», но в городке время словно застыло. Да оно вполне объяснимо — взявший в свои руки всю власть криминал уступать оную на «демократических выборах» не собирался. Везде расставлял своих ставленников, и не только купленных со всеми их гнилыми душонками, нет, сами «паханы» и «бригадиры, что раньше в малиновых пиджаках с золотыми цепями на бычьих шеях, на улицах 'пальцы гнули», теперь постарели и давно во власти.

Да что там — они сами власть и есть, причем легальная, и вполне законно выбранная. Выборы происходили на безальтернативной основе — да из кого выбирать, если те, кто ратовал за прекращение этого безобразия, после «разговора по душам», снимали свои кандидатуры. Вот с Иваном так и поступили — избили в подворотне и ничего не докажешь, хотя он прекрасно видел напавших на него бандитов. Однако в тогда еще милиции посоветовали заявления не подавать, настойчиво так «посоветовали», хорошо, что ребра не сломали. Ванька внял, и больше не дергался — жена и трое детей, тут за них беспокоиться нужно. А вот двоим не повезло, хорошие мужики, авторитетные — один на охоте в тайге пропал, второй пьяный под поездом оказался, хотя по жизни за «воротник» не закладывал, так, стопку-другую выпить мог. Первый случай списали на тайгу, которая и есть закон, а медведь прокурором. А со вторым все, как говорится, «налицо» — напился и в пьяном состоянии на рельсы вышел — кого винить в свершившимся?

— Бандюки сейчас деда по тайге рыщут, все дороги с зимниками осматривают. Ко мне тоже подкатывали сегодня — сулили тридцать тысяч за участие, и еще триста сверху выдадут, если «деда» найду, и скажу, где он скрывается. Мамед за живого полтора миллиона обещал дать, а за мертвого целый «лям». Ответил что «нива» моя сломалась…

— «Почини», — неожиданно произнес Александр, — и завтра отправляйся на поиски. Я знаю, вернее, догадываюсь, где старик может скрываться — я ему перед войной помогал ящики перевезти. На скальнике они, там пещера у него тайная есть — а где еще ящики спрятать? Там он, и машину спрятал — он в санатории раньше только для отвода глаз показывался, типа на лечении. Там, больше некуда, и теперь ему долго сидеть придется в своем убежище. Думаю, жратвы у них на двоих немного, на пару недель, не больше, и то экономно. А так мы им что-нибудь подкинем, хватит, чтобы месячишко протянуть. А там как-нибудь по тропам выберутся…

— Не думаю, вляпались они. Им теперь не воспользоваться машиной, полиция дороги перекрыла, но что плохо — с ними бандиты заодно, а эти караул нести будут бдительно. А до «железки» идти сотню верст, да по насту — не смогут столько пройти, оттепель ведь вот-вот наступит. Все развезет — лучше пусть отсиживаются до мая, тогда все решат, что оба в тайге сгинули. А «зеленка» пойдет, мы их и вывезем украдкой в райцентр — там друзья есть, выручат. Хотя домишко «дедовский» живо найдут, адрес ведь не проблема, в санатории он по паспорту жил. Им нельзя домой возвращаться, там засада поджидать будет — желающие деньгу «зашибить» найдутся.

— Скверно, скверно, — пробормотал Александр, и, скосив глаза на работающий телевизор, где шло очередное шоу, посмотрел на бегущую строку. И тут же схватил пульт, переключил на новости и увеличил громкость. На экране появился известный политик, и от его слов оба брата замерли, и только молча внимали словам, от которых волосы зашевелились на голове…

— Сука, врет он все — три года воевали, по АЭС не били ни разу — мы что, идиоты, такое у себя под боком устраивать! Они сами во время нашей атаки от фронта свою ракету запустили под шумок. Зеле деваться некуда — для него окончание войны неминуемая смерть, его же в любой жопе мира отыщут и вывернут наизнанку за такие фокусы. Заседание ООН будет экстренное — сто против одного, что нас во всем обвинят. Бог ты мой, не ждали — а вот второй Чернобыль, только еще хуже — вся эта зараза теперь к нам хлынет, там для радиации совсем ничего, а Крым так вообще рядышком…

Глава 17

— Они ударят по атомным станциям, тут нет никакого сомнения. Я в том уверен — нас вынуждают всеми способами к тем действиям, что очень выгодны сейчас нашим западным партнерам. Выгодная ситуация — вначале ударить по одним, потом по другим, и пусть друг друга уничтожат унтерменши.

Последнее слово прозвучало с нескрываемой, наполненной злостью, иронией. Говорил мужчина лет сорока пяти, имевший звание полковника и принадлежавший к одной из спецслужб государства. Но вот внешностью обладал весьма непримечательной, в свитере и джинсах он походил на удалившегося от дел рыночного торговца, что больше всего заинтересован в покупке очередной бутылки водки. Пройди рядом с таким, и даже взгляни на него, то лица не запомнишь, в памяти останется лишь некий образ запойного мужичка, который мозг запомнит, а там дорисует все необходимые детали согласно представлению о подобных персонажах. И ошибется — ведь любому человеку свойственно делать ошибки исходя из первого впечатления, особенно когда тебе подсовывают совсем не то, что есть на самом деле. Старый прием, но во все времена достаточно эффективный.

Его собеседник был представительной наружности мужчина, лет пятидесяти, один из известных всей стране политических обозревателей — с вида вальяжный и ленивый, однако за этой «оболочкой» скрывалась бешеная энергия и отточенный ум, острый, как лезвие бритвы. Знакомы они были с юности, на одном факультете учились , одним делом занимались — такие связи всегда прочные, когда временем и общими интересами проверены. И всегда помогали друг другу, вот и сейчас обменивались полученной информацией — а как иначе, в условиях войны спецслужбы и СМИ должны представлять симбиоз, иначе успеха не жди, всегда найдутся те, кто пожелает раскачать плывущую в бурных водах лодку. Да-да, то удел или безумцев, либо предателей, которые выполняют пожелания кукловодов

— Для них это не только борьба за жизнь, вообще за смысл дальнейшего существования. Это страшно, когда ты создал миропорядок, в котором ты сегодня властелин, а завтра никто и звать тебя никем. Или хуже того — за все «художества» тебя притянут за жабры и вывесят под солнышко сушиться, тут даже электрический стул панацеей покажется.

— А им ничего другого и не остается — за все отвечать придется, конфликт принял экзистенциональный характер, в котором отжившее свое старое отчаянно цепляется за прежний порядок вещей, которым недовольны слишком многие. А тут решает все только сила, которой можно принудить и покарать недовольных, а таких случаев прежде было много. И перечень дерзнувших ранее стран внушителен, а потому их лидеров убивали изуверскими способами для вящего устрашения других оппонентов. Во избежание, так сказать, прецедентов в будущем, и другим в назидание — чтоб боялись. Впрочем, не только это — сам знаешь, скольких у нас купили…

— Как редиску, за доллар пучок, — непонятно, чего было больше в смешке обозревателя — едкости или горечи. — Вот только сейчас для бывших «столпов» пошли не масленицы, а сплошной «великий пост» — авуары почти на двести миллиардов долларов и евро у них «заморозили», живут только тем, что продают недвижимость, да от неликвида, вроде футбольных клубов, избавились. Впору на паперть идти — милостыню испрашивать. Наши партнеры хотели их так к активности пробудить, чтобы переворот тут устроили, но добились противоположного результата — «башни» испугались такой экспроприации всего «честно нажитого», и теперь шарахаются от их предложений, как от чумы. Ведь лучше там потерять часть, чем здесь лишится всего. Да и страх оказаться в стане проигравших отрицать нельзя. А потому раскошелились, тряхнули, как говорится, мошной, теперь только бы аппетиты их окружения, да чиновничества урезонить…

— Ничего не выйдет — они давно привыкли. И тронуть нельзя — весь аппарат, от центра до периферии забит их ставленниками. Тут «чистку» вроде тридцать седьмого года устраивать нужно, вот только при первых же приготовлениях саботаж будет в ответ организован тотальный. И тогда поражение в войне будет неизбежно — они ведь везде, коррупция разъела государственный аппарат. Отдать на заклание сотню-другую особенно проворовавшихся еще согласятся, даже сами камни в них метать начнут, но не всех сразу. Ты учти — у сбежавших олигархов здесь еще много сторонников и прислужников, особенно в банковской сфере, если тронуть главных, то финансовую систему ждет коллапс. Потому трогать нужно только их помощников, там статью любую бери, шить ничего не нужно — с головы до ног замазаны в махинациях. Вроде мелочь пузатая, но активов на миллиарды рублей, не считая «зелени». А вот на «головенки» такие аресты производят неизгладимое впечатление — они сами начинают шевелиться, к бойкоту уже не прибегают как раньше, и поручения начинают выполнять. Заставить их нужно работать во благо страны, не во вред — заменить некем, а эти все прожженные интриганы ходы и выходы знают, поднаторели за столько лет. И хоть «партию мира» не разогнать, но заставить ее выполнять военные заказы можно и нужно, и это делается без лишней шумихи — все прекрасно понимают, что принятие «новых правил» неизбежно, куда им деваться с подводной лодки.

Полковник хохотнул, вот только глаза сузились в недобром прищуре, словно кого-то к стенке поставил, и сейчас прицеливается. Но расслабился, обмяк, и негромко закончил:

— Истерику наши «патриоты» и «правдолюбцы» потому и поднимают, чтобы ситуацию раскачать изнутри, и самим дорваться до штурвала. Учти — много стран было, что воюя, реформы начинали. Но нет среди них тех, что стали победителями, устраивая внутри себя еще одну войну — гражданскую. Вспомни семнадцатый год, и чем все закончилось…

Глава 18

Яркий солнечный свет ослепил глаза — потекли слезы, и Алексей почувствовал невыносимую слабость. Ноги и руки совсем стали ватными — миновав завесу, он даже не смог выйти из пещеры, выполз, извиваясь земляным червем. И помотал головой, не в силах поверить увиденному — у подножия буйствовала весна во всех ее красках, снег и лед исчезли, на земле пробивалась зеленая трава, чирикали и щебетали птички.

Птицы? Откуда они здесь — «Дед» говорил, что живности тут никогда не наблюдал. А это что — камни и земля теплые, хрен — они горячие. Опа-на — генератор заработал, причем на повышенной мощности, как я мысленно попросил скорее его включить, на максимальном режиме.

Мысли теперь в голове текли привычно, в том темпе, в котором он научился думать в пещере. Странное сочетание — обычная человеческая плоть, и необычайно быстрая мысль, с бушующим внутри костром непонятно чего, будто самому «генератор» поставили, и вот-вот он заработает сам.

Только «топливо» нужно, поесть бы не помешало, желудок к хребту прилип и съежился. Странно, но чувства голода нет, хотя как таковой он имеется — ведь дней восемь там внутри был в полном анабиозе, заключенный в «конус». Интересно, чем меня напичкали — такое ощущение, что постарались своей телепатией весь мозг «загрузить», как пустые файлы.

Алексей усмехнулся — и, собрав все силы, встал. Колени начали сгибаться, но усилием воли он сделал шаг, второй. То, что не упал, несказанно обрадовало — сейчас парень как бы заново учился ходить. И направлялся он к «лагерю», до которого нужно было идти с километр — старик проявлял свойственную ему предосторожность, и ни в коем случае не стал бы рисковать, разбивая стоянку рядом с пещерой.

— Нет, я так не дойду, попробую иначе, а заодно проверю — получится ли послать «зов». И услышит ли «Дед» его…

Алексей устало опустился на теплый камень, как на табурет, и «включил» звуки в голове — мозг стал работать как радиостанция на множестве каналов, впитывая в себя русскую, английскую, китайскую речь, и вкупе с ними еще «двунадесять» языков. И это его нисколько не удивляло — прикоснувшись к знанию, он уже иначе все оценивал, и свое состояние особенно. И сейчас сам настроился, послав мысленный сигнал в сторону лагеря и мысленно представив «Деда» — он его отчетливо увидел, старик навязал охапку валежника, и бодро загрузил себе на плечо, Вот только сделав пару шагов, остановился как вкопанный, замер, словно тигр, увидевший добычу. Бросил вязанку, и рванул с места словно спринтер за олимпийской медалью, и не скажешь что два с половиной века прожил,, просто тело это оболочка, а что скрывается под кожей никому знать не дано. А внутри идет постоянная регенерация, так что физические кондиции на соответствующем уровне, до которого не каждый здоровяк дотянет…

— За восемь дней любой оголодает, ты бы не ел много, сдержись — как чай с молоком попьешь, то бульон тебе сварится, его и пить будешь из чашки. Я на рябчика силки поставил, вот птаху поймал.

Старик уже ощипал птицу, вернее содрал шкуру с перьями, и быстро ее разделывал, с немалым мастерством, будто всю жизнь потрошением кур занимался на птицефабрике. А как только в котелке, что стоял на «партизанском» костре, в который щедро подбросили сухого валежника, закипела вода, Павел Иванович сразу же принялся за дело — окатил кипятком фарфоровый чайничек, засыпал травы, и залил водой. Костерок прикрыл кострюлькой с рябчиком — осторожный стал неимоверно, видимо были причины.

— Вертолет летал пару раз, вот я лагерь в ельник и перенес. «Дымовую трубу» выкопал, с коры и камня сделал, землей засыпал. Дым охлаждается, и под еловые лапы уходит — с воздуха не увидишь, даже если дрон отправят. Но малые «птахи» не долетят досюда, а больших у бандитов нет. Оплошки нам давать нельзя — ищут нас, не иначе — поверь, так просто сразу четверка татей потеряться не может, «Мамед» давно всех на уши поднял. А у нас оружия нет — сам понимаешь, автомат здесь не положено держать, только «холодняк» — «благородная сталь» не оскверняет.

Старик вопреки обыкновению был разговорчив, но при этом чай уже был заварен и он налил его в кружку, протянув Лешке.

— Ты медленно пей — за восемь дней оглодал, щеки впали, весь усох, одна кожа да кости остались, худоба несчастная…

— Я не атлант, чтобы энергией питаться, но она и поддерживала, пока все запасы в теле не кончились. Обезвожен организм, вся моча переработана. Так что весь котелок выпью, все в кровь уйдет.

— Ты их видел?

Голос старика дрогнул, Алексей ему кивнул в ответ, он и так сказал слишком много, и не собирался раскрывать тайны близкому человеку. Хотя прекрасно понимал, что тот изнывает от любопытства. Тихо ответил, показав на камень рядом с собой:

— Садись, зажмурься. Сейчас я ладонями виски тебе сожму — сам все увидишь. Ты вроде приемника — принимать мыслеграммы можешь, а я как передатчик уже — так что приготовься.

Ладони сделались горячими, старик едва сдержал стон — Алексей старательно «перелил», другого слова он подобрать не мог, то, что увидел внутри пещеры. И отнял руки, с усмешкой поглядывая на замершего истуканом «Деда». Взял кружку с чаем и принялся его отхлебывать, не обращая внимания, что тот горячий — сильно хотелось пить. Выпив кружку, налил другую, щедро плеснув заварку, так и оприходовал весь чайник, после чего долил котелок водой из канистры, подбросил на уголья костра валежника, с жадностью посмотрев на варящуюся в кастрюле птицу — вот теперь он понял, что такое настоящее чувство голода…

Глава 19

— Это не «генератор», это сама планета так устроена, и насколько я понял, она не только «живая», но и «думающая», со своими законами функционирования. И очень не любит, когда люди над ней различные эксперименты устраивают, а тем паче сейчас, когда уровень радиации внутри земли значительно вырос, и «переварить» такое уже не в состоянии. А стоит добавить еще, то все — произойдет планетарная катастрофа.

— Никогда такого ощущения у меня не возникало как сейчас — безнадежного. Будто конец нагрянет всем скоро, и ничего поделать невозможно — рептилоиды прямо обезумели от ярости. И люди одурели — у них смерть стоит за спиной, в затылок дышит, а они продолжают жить как ни в чем не бывало — типа все обойдется. Да ни хрена — межконтинентальные ракеты уже «расчехлили» и в ход пустят. Вот и «предтечи» зашевелились, в панику подались — ведь им тоже смерть. Одну ядерную войну они кое-как пережили, а вот вторая точно поставит точку на существовании всего живого.

— Не совсем так, думаю, миллионов четыреста останется — в южной Америке, в Африке, в Сибири, в пустынях и горах центральной Азии. Может быть, и в Австралии выживут. Однако наши по ней могут жахнуть, так что если «рептилии» там вздумают отсидеться, то и капец придет.

— Огромные территории сгорят в геенне огненной, сгинут как Содом и Гоморра, видел я библейскую картину — кошмар сплошной. Это как раз в первую войну и было — жахнули так, что кратер Мертвого моря остался. Правда тогда вовремя сообразили, что самоубийство пошло, и включили защитное поле Земли. А там потихоньку все сгладилось, но атмосфера изменилась, кислород ведь сгорел — вот предтечи и ушли в пещеры, в анабиоз впали, из которого уже не выйдут никогда, только разум свободен, только ограничен — вот тебя такого единственного и нашли.

«Дед» усмехнулся, поворошил палкой уголья, и закрыл ямку плитой. Была поздняя ночь, но Алексею не спалось, и так восемь суток пребывал в летаргическом снеге. «Дед» никак не мог с ним наговорится — ведь с утра до ночи парень занимался только одним — он ел и пил. Пока старик сидел истуканом, выхлебал бульон, и «размолотил» рябчика вместе с костями. Затем вытащил из рюкзака шоколадку, и употребил ее, сильно захотелось сладкого. А дальше начал поиски съестного, найдя подкопченного глухаря — дед вечером сготовил для себя. Он тут охотой пробавлялся, удивившись несказанно от прилета боровой дичи. А так как консервы берег на крайний случай, стал добывать дичь, решив сделать запас впрок. Не удалось — Лешка «уничтожил» птицу, хотя мясо было жесткое — но лишь только после второго котелка чая почувствовал насыщение. И тут старик очнулся, глянул на горку обглоданных косточек и пришел в ужас. Боялся, что парень с голодухи помрет от обжорства. Но вроде миновало, или тут все дело в ускоренном метаболизме — что там с ним делали предтечи, непонятно, но привитые знания и навыки уже проявлялись. Какая-то странная сила забродила в теле, и парень прислушивался к внутренним ощущениям, мысленно отмечая, что они иные и непонятные. Вроде дали оружие, смертоносное, но не научили им толком пользоваться, а может просто времени не хватило. Или мозг еще все не освоил толком — это как обучение на компьютере, которое определенное время занимает. К тому есть разница между обычным пользователем и продвинутым айтишником или хакером — а навыки и знания последних, плод определенного времени творческой работы. Так что нужно попытаться попробовать «багаж» задействовать, чего время зря терять.

— Дед, дай наши разряженные телефоны, посмотрю.

— Да что там глядеть, как земля теплеть стала, так они махом разрядились, и зарядники тоже, и батарейки в транзисторе, причем взятые про запас тоже. Я аж обалдел от такого чуда, но потом сообразил, что с тобой все в порядке, раз такое началось. Вот, возьми.

Старик протянул смартфон и айфон, Алексей покрутил их в руках, отложил. И взял в руки зарядник — сосредоточился и напрягся, чувствуя, как что-то улетучивается из тела. Подержал минут пять, и протянул деду, кивнул — типа подсоединяй через адаптер. Тот скептически ухмыльнулся, но через секунду вытаращил глаза — экран осветился зеленым, пошла зарядка. Теперь все встало на свои места, он понял, отчего так происходит и попытался объяснить старцу, что пребывал в полном обалдении.

— Сама планета есть огромное энергетическое тело с информационным полем. Читал раньше, что многие ученые могли во сне к нему «подключаться», тот же Тесла говорил, что именно так он делал свои разработки. Теперь и меня к нему «подключили», потому я тебе «зов» и отправить смог. Сам воздух ведь пресыщен и электричеством, и радиоволнами, и всевозможными излучениями — а я могу принять эту энергию и в себе аккумулировать, только и всего. А тут вообще радиоприемник с множеством работающих каналов, и если их не отключать, то с ума сойти можно.

— Ничего себе, — старик окинул его каким-то странным оценивающим взглядом, как бы прикидывая про себя, может, стоит ввернуть в рот парня электрическую лампочку. Затем нажал на кнопку и включил свой смартфон, громко ахнул и потрясенно произнес:

— Связь есть! Не может быть такого — сюда сотовые вышки не добивают. А тут… Надо же — полсотни звонков сделали, и с разных номеров. Да еще СМС отправили много, и что пишут?

Старик несколько раз ткнул пальцем, нахмурился, и как-то спал с лица, сделался угрюмым. Произнес охрипшим голосом:

— Нас разыскивают за убийство четырех граждан и обещают лютые кары, если добровольно не сдадимся. К чему это — и так убьют, без всякого суда, если им в руки попадемся — тут нравы царят пещерные, гуманизмом не отягощенные. И не отобьемся — оружия нет…

— И не надо — они просто не знают пока, с кем связались…

Глава 20

— По нашу душу прибыли, «Дед» — к «стоянке» с вечера машина подъехала, я только «картинку» получил. На «записи» стояла, но сигнала тревоги не получил, хотя «защита» работает. В «ниве» двое, один хромой — он остался. Первый идет к скальнику, целеустремленно так, как идут люди, знающие, что они хотят, и куда направляются. Посмотри, может твои знакомые, а то ведь я могу с ними нехорошее проделать.

Алексей отправил мыслеграмму старику — тот застыл с ложкой в руке, лицо приняло отстраненное выражение. Но через минуту пришел в себя, усмехнулся, потряс головой, и негромко произнес:

— Я их знаю, два брата. Старший Иван помогал мне сюда перевезти кое-что. Впервые видел столь вытаращенные глаза, когда проверили работающие телефоны — тут никогда сотовая связь не брала. Слишком далеко от города, тут поневоле удивишься. Я так понимаю, что весь скальник своего рода ретранслятором стал, и очень мощным, раз сигналы принимает и передает. И обороты «генератор» набирает, зона действия с каждым разом увеличивается, и ведь будет еще больше, ведь так?

— Тут ты ошибаешься — зона действия вся «сфера» что планету «обволакивает». Ты ведь с учением Лейбница знаком о «монадах»? Это и есть ретрансляторы, с помощью которых ты чувствуешь, как умирают «хранители». Или определяешь опасность, когда аура человека показывает враждебность к тебе, и монады это легко определяют. Просто… Как бы сказать…

Алексей замялся, отставил кружку с чаем, подумал, стоит ли такое говорить. Но требовалось объяснение, и он решился:

— Предтечи умели монадами управлять, их аккумулировать. Им потому не требовалось еды и одежды, все необходимое они буквально извлекали из воздуха, и могли вызвать тепло там, где холод. Не нужна была связь — они могли видеть и говорить друг с другом за тысячи километров. И оружие у них было не вполне ядерное, хотя принцип действия почти тот же, вот посмотри на этот «шарик», который я сейчас создам. «Извлеку», так сказать из воздуха, но нужно несколько минут.

Парень напрягся, раздвинув развернутые ладони на десяток сантиметров. И вскоре стало заметно, как между ними начинает «сгущаться» воздух, запахло озоном. И спустя несколько минут появился хорошо узнаваемый любым человеком, что сталкивался с этим природным явлением, плазменный шарик размером с наперсток.

— Шаровая молния!

Старик ахнул, завороженно глядя на двинувшийся по траектории шарик, который направился к костру. Нырнул в котелок, и оттуда пошел пар. Причем не рвануло, нет, котелок с водой за считанные секунды вскипел. Алексей же ухмыльнулся, произнеся:

— Заваривай чай, дедушка, мы без костра можем обходиться.

Старик как сомнамбула встал, достал пакет с травами, отсыпал в котелок, явно опасаясь к нему прикоснутся. Пришлось дать пояснение, подбирая слова, и подыскивая доходчивое объяснение.

— Любая плазма есть явление рукотворное, а эта из разряда «сухих», так называемая «синяя». Страшная штука, когда заключенная внутри энергия разом освобождается, а ведь поглощая элементы, она может «делиться», увеличивая силу взрыва многократно. В атмосфере ведь много азота, три четверти, а он производное сырье для любой взрывчатки. И такие технологии появились всего век тому назад — из воздуха азот и извлекали. Действие вроде тех же ОДАБ, только штука куда мощнее и истребляющая, ведь не смесь распыляется и взрывается, а плазма. А если бомбу сотворить на основе урана или плутония, и размером с грузовик, а это возможно, хотя «сгущать» придется пару суток, то эта действительно «ядрен-батон», который может отправиться в полет за тысячи километров. И рвануть там удивительно точно, без всякого КВО, ты ведь увидишь, где взрыв будет благодаря монадам, в режиме онлайн. Вот так и воевали древние, та еще была войнушка, безжалостная, до полного истребления всех враждующих сторон….

Алексея передернуло от нахлынувших чужих воспоминаний — действительно, истребили друг друга практически полностью, в пещерах уцелело едва несколько сотен предтеч, и те обрекли себя на пожизненное заключение, не в силах выйти на поверхность, где изменилось буквально все, и воздух для них стал непригоден. А вот в пещерах удалось создать нужный микроклимат, они своего рода «сферой» стали, «капсулой жизни».

Алексей посмотрел на ошеломленного старика и улыбнулся — Действительно, во многих знаниях, многая печаль. Повинуясь мысленной команде, плазменный шарик вынырнул из котелка и отправился к ручью, рядом с которым была наполненная водой расщелина, и высился огромный валун, на котором можно было просушить постиранную одежду. Пояснил свое желание, направив плазму на нагрев воды.

— Теперь нам бы не помешало горячую ванну принять, а то чувствую, как тело запашком отдает. И постираться тоже — и сделать это будет легко. Сейчас сам увидишь, благо и ручеек есть, и купальня из камней, наполненная уже водичкой. А вещи просушим на камне — он скоро горячим станет, вроде сушилки будет. Пара часов у нас есть, а там и гостей будем принимать, не следует выглядеть замарашками. И без порошка стирального обойдемся — то продукт технологии, а у нас магия. А она та тоже технология, только разуму непонятная, а потому считающаяся чем-то вроде сверх естественного явления. Ну, это как обладатель счет смотрит на компьютер и удивляется, что можно решать сложнейшие задачи за доли секунды…

Глава 21

— Одно не пойму — вроде у нас нормальные люди живут, а всяким подонкам верховодить над нами даем. Их же передавить как крыс можно — закон для этого и существует, чтобы его выполняли от и до…

— Закон у нас что дышло, куда повернул, туда и вышло, парень. Поверь, я тебе в отцы гожусь, и знаю, о чем говорю. Сейчас все на деньгах помешались, а за них все продается и покупается. А совесть тем более, она понятие не материальное, но на денежные знаки легко обменивается, а за ваши головы полтора миллиона посулили, пять квартир в городке купить можно, сумма невероятная по нашим местам, богом забытых.

Младший из братьев поморщился от едва сдерживаемой боли, постоянно поглаживая растревоженную долгим переходом ногу — три километра пути дались Александру с чрезвычайным трудом, хотя он опирался на костыли, с тростью идти было намного больнее, в любом случае ведь на искалеченную ногу опирался. А ведь еще возвращаться обратно, и при одной мысли о переходе ему становилось плохо, сюда и так дошел на морально-волевых, чуть ли не подвывая от накатывающей боли.

— Болит ноженька, — участливо произнес паренек, или спрашивая, либо просто констатируя факт. В иной ситуации ветеран бы взбесился, а сейчас только огрызнулся, не в силах сдержаться:

— А ты что сам не видишь, там все кости на заклепках, ночами спать не могу уже три месяца, только подвываю, как волк в лесу.

— Да, за деньги, даже очень большие, здоровье не вернешь. Инвалидность пенсией не прикроешь, тут всю оставшуюся жизнь на таблетки работать нужно, как говорят в народе. Но мы попробуем — снимай одежду, всю-всю снимай, она тебе ни к чему. Займемся лечением, будешь через полчаса как новенький, человек, как я вижу, ты хороший, почему бы и не помочь в беде. К тому же ты много пользы людям принести можешь, поверь мне — иначе бы сюда не поперся нас спасать. Деда, и ты Иван, сходите за мешками, а то я на дичине не отъемся, мне энергия нужна — не могу одним воздухом питаться. А тут человека лечить надобно, а это время займет, вы как раз и успеете сходить, а там и обедать будем.

Парень говорил спокойно и уверенно, и вроде попросил старика, но это выглядело как приказ. Иван чуть ли не вскинулся, но дед так на него посмотрел, что старший брат тут же притих.

— Так, помогите одежду снять, вот пусть на одеяло ляжет, — парень сидел на камне совершенно спокойно, преисполненный той властной уверенности, что всегда вызывает полное доверие. Особенно к врачу, который знает что делает, и добивается излечения пациента. И вот тут Александра проняло — он поверил, что все сказанное есть правда, осознав нереальность происходящего, а ведь это первый признак чуда как такового. И тут парень с усмешкой обвел ладонью вокруг, спросил с добрым ехидством:

— Вас, братья, не удивляет столь ранняя весна в этом месте. И вода теплая в купальне, и вот эта глыба — она ведь явно не солнцем прогрета. Да-да, не смотрите на меня так ошарашенно, то моих рук дело. Можете принимать меня за чародея, но отнюдь не за колдуна — хотя магия тут присутствует, просто объяснять долго, сами потом все поймете. А пока разоблачайте страдающего, и на одеяло. Будем смотреть, что у него есть в наличии, а что отсутствует, или в ненадлежащей данному живому устройству комплектации. Выражаясь техническими терминами — произведем капитальный ремонт. И учти, больно не будет, необычно, да, но это вроде мечты для любого современного богатея — заплатил деньги и тебе дали чудодейственную таблетку. Вот только со мной не так — хоть золотом осыпь, но если человек полное дерьмо, лечить не стану, пусть принимает должное наказание и страдает как можно дольше, корчится и кричит от боли. Именно страдает, а там ясно станет, способна ли его душа к покаянию. А вот бездушных тварей в человеческом обличье лечить не стоит, это скверна, которую требуется не вычищать — выжигать каленым железом без всякой жалости!

Какие тут шутки — все было сказано запредельно серьезно, глаза парня полыхнули неистовым огнем. А лицо преобразилось — исчез мальчишка, возраст которого можно было не принимать серьезно, перед ними появился мужчина, нет, наверное, так в старину выглядели те, которых властелинами именовали — с харизмой и аурой вершителей судеб.

Вертящийся на языке вопрос прилип к гортани, Александр замер — с таким шутки плохи, этот действительно начнет выжигать, до пепелища, и без всякой жалости, слова с делом у такого не разойдутся. А потому он тут же разделся при помощи брата и старика и улегся на одеяло, которое расстелил дед, ухитрившись при этом ободряюще улыбнутся. И это поразило больше всего — старик, властный прежде, охотно и по доброй воле принял этого парня (а действительно ли тот юноша — вот в чем вопрос) за главного, ведь всегда в жизни есть ведомый и ведущий.

И если это так — то все встает на свои места в пока неведомом порядке, который, несомненно, есть — тут как в армии, ясно кто боец, а кто командир, у кого погоны рядового, а кто носит генеральские эполеты. Так и тут — человек способный преобразить природу так, что здесь тепло и травка, а трех верстах снег лежит — отнюдь не прост, как бы он не выглядел.

— Крепко тебя изувечило, витязь — не тело, а сплошные раны. Ничего, сейчас лечить начнем. А вы идите за припасами, хотя нет, смотрите, что я буду делать, да обед сварить нужно. А ты спи, Сашка, сейчас легче станет, только глаза закрывай и ни о чем не думай.

Теплая ладонь легла на искалеченное колено, крепко сжала его, словно тисками — вот только обычного вскрика от боли не случилось. Наоборот, по всему телу разлилась истома, и впервые за долгие дни Александр не просто заснул, рухнул в блаженную пучину сна…

Глава 22

— Для искреннего счастья нужно немногое — здоровье и ощущение полезности, и сотворения добра. Безделье и монотонная работа, не приносящая удовлетворения, разлагают. Отсюда все наши беды, и безобразия, когда человек человеку волк, и себе в первую очередь.

Алексей рассмеялся, чувствуя приятную расслабленность в натруженном теле. Раньше много читал о том, какими трудолюбивыми были русские мужики, а теперь все увидел воочию — вчетвером сложили церквушку, что в народе именовалось «однодневкой». В старину такие строились за один день, но так и материалы были заготовлены заранее. Они вчетвером уложились за пару суток, и трудились при этом от рассвета до заката, делая короткие перерывы. Идею строительства подол Александр, пораженный свершившимся чудом полного исцеления, хотя сам Алексей просто произвел регенерацию тела, как бы заново его «переформатировал».

Но раз воспринял за чудо, так пусть чудом и будет, и часовню построили вокруг огромного валуна, что теперь сотню лет, а то и намного больше, будет постоянно теплым. Нескольких плазменных зарядов вполне достаточно, чтобы те начали собственную регенерацию, как бы постоянно восстанавливая потраченную энергию, получая постоянную подпитку из самой земли. Это как в вулканических долинах бывает, подобной той, что в землице Санникова находилась, хотя повесть из разряда отнюдь не только одной фантастики. Так и здесь — «грелка» под ногами «заработала», получая массы тепла, так что из космоса это будет зеленый массив без единого белого пятна. Снег просто стаял, и теперь даже после пурги столь же быстро исчезнет, так как грунт всегда будет теплым, как в субтропиках.

Сплошной оазис с радиусом в сотню верст посреди суровой сибирской тайги — все ученые сойдут с ума от внезапно появившейся аномалии. Ничего, быстро найдут с их точки зрения разумное толкование, и в принципе будут правы. Тут действительно начинаются горы, есть потухшие сотни тысяч лет тому назад вулканы, вот и минеральный источник забил вполне конкретный, и не только теплый, но и лечебный. Вот только не всем он во благо пойдет, кое-кому и во вред страшный, и поделом — «рептилиям» тут не место. И пенять не на кого, только на самих себя…

— А ведь смогли построить, думал, что руки не вспомнят работы, Алексей Михайлович. А нет — какая-то радость в душе, блаженство, что доброе дело мы тут вместе совершили, во благо. Сколько мы еще тут задержимся, дом для странников будем строить?

Вроде бы взрослый мужик, повоевавший, хлебнувший лиха, а радуется как ребенок, глядя на плод трудов своих. Именно трудов, что во благо, а не работы. Вроде бы слова считаются синонимами, но если зреть в корень, причем буквально, то смысл, особенно в нравственном аспекте, будет радикально иным. Ведь всем известно кто работой занимался, да и отношение к оной имел соответствующие, недаром столько выразительных пословиц и поговорок про то сложено. И одна особенно характерная, по отношению к лошадям, у которых жизненный срок в таких случаях очень короткий.

А тут срубленная в «лапу» церквушка стоит, и наскоро ошкуренных бревен, стыки законопачены мхом, крыша дранкой накрыта. Сам сруб высохнет скоро, внутри валун вроде печи. И что интересно — гвоздей нет, хотя инструмент нашелся, и у них с собою кое-что было, да и мужики на «ниве» много чего привезли, бывалые таежники обычно запасливые.

— Смысла нет — все благие дела за раз не сделать. Лучше в город съездить, материалы необходимые взять, желающих потрудится найти. И общими усилиями докончить начатое.

— Ты прав, Алексей Михайлович, только бандиты на дороге и в городе, и все до зубов вооружены. Убьют они нас, «Мамед» ведь награду большую обещает выдать. А сволочи разной хватает…

— А куда без них сейчас, — пожал плечами Алексей, совершенно равнодушно восприняв предупреждение. Город как раз вписывался в окружность, пещера предтечи как раз в центре будет, а потому колоссальная поддержка ему обеспечена. Как он понял, его взяли под «защиту», причем, не зная конкретно, в чем она будет выражена, парень нисколько не сомневался в ее эффективности. А потому бандитов не боялся совершенно, догадываясь, что «наезд» на них для «романтиков большой дороги» окончится крайне печально, и будет последним в их жизни.

— Ты будь уверен, Алексей Михайлович, я с тобой до конца пойду. Я ведь мучился, умирал, а теперь цель в жизни обрел, настоящую. И здоровым стал — нога как новая, да и сам преисполнен силой. Оружие у меня есть — я их всех кончу, по одному или скопом, только скажи.

Видимо, Александр воспринял его молчание как сомнение, говорил просто, и отнюдь не «красовался», а предлагал, причем конкретно «мокруху». И пойдет на нее без всяких сомнений, совершенно уверенный в собственной правоте. Но так оно и есть — если крокодилы жрут людей, то им не зубы вышибать нужно, а поступать согласно рекомендации одной мудрой обезьяны из анекдота — «рубить хвост по самую шею».

— Не нужно, увидишь, как они себя сами погубят. И туда им дорога — каждый выбирает свою судьбу…

Алексей осекся — в голове взвыли сирены, и он моментально увидел в мозгу картинку — дымные хвосты ракет, взрывы в небе. И понял сразу что происходит — средства ПВО отражают массированную атаку ракет противника. Вот только одна ракета как-то прорвалась и уже пикировала на сооружение, в котором парень узнал энергетический блок атомной станции, узнаваемый, совсем недалеко от столицы находящийся. И рвануло на крыше, полетели во все стороны обломки, поднялся черный дым. Полтонны взрывчатки страшная штука, под воздействием ударной волны даже массивная оболочка реактора не устоит. И нахлынула кошмарная волна — на АЭС началось что-то ужасное, не укладывающееся в сознание нормального человека. Вот только те, кто отдал приказ об ударе, адекватностью уже не отличались…

Глава 23

— Ты можешь хоть что-то сделать, Михалыч. Ведь там тысячи людей от лучевой болезни загибаться станут — смерть в муках принимать. Нет, какие сволочи — по АЭС специально ракетами бить!

— А им ничего другого не остается, как провоцировать ответный удар по тому же Киеву. И пусть унтерменши уничтожают друг друга до полного истребления, а они все осудят, призовут к миру, а потом в очередной раз заявят что мы сами во всем виноваты. Они нацистов к власти не для того привели, чтобы им укорот сделать. Вспомни майдан, как там скакали и чего требовали — смерти нашей жаждали и первым законом под запрет русский язык подвели. Им всем плевать, что русские эти земли осваивали, защищали — они нас гнобить готовы, уничтожить, — Алексей сдерживал гнев, ведь в голове мелькали апокалиптические картинки, от которых кровь в жилах буквально стыла. И пожав плечами, устало произнес:

— «Дед», людей можно спасти, если их немедленно сюда привезут — в нашей «окружности» любая радиация уже будет дезактивирована, как и поражение человеческого организма. Вот источник — пусть воду пьют, да в купальне полежат, потихоньку оправятся. Поживут у скальника недельку, на поправку пойдут — тут их сразу под защиту возьмут, излучение мощным будет. Вот только тело излечить можно, но как людей из того кошмарного состояния вывезти, пока не знаю. И сильно одного боюсь, что наши, наконец, ударят по «центрам принятия решений», но сейчас это совсем некстати. А вот через три-четыре дня вполне можно…

— А если завтра настанет тот самый день, когда жахнут всеми боеголовками сразу? Ты представляешь, сколько людей погибнут?

— Мы с тобой расчеты уже делали, и приблизительное количество жертв подсчитали. Но планета уже не погибнет, уровень радиации резко снизится — излучение уже пошло, и в режим войдет через семьдесят два часа, для вящей страховки можно еще сутки добавить. И все — никаких последствий ядерной бомбардировки связанных с радиоактивным заражением. Понятное дело, что жертв этой трагедии уже никак не вернешь, зато разрушенное бомбардировкой можно со временем восстановить. И вообще — дай закурить — маята сплошная на душе, а туманить мозг алкоголем не хочу — его душа категорически не принимает. Хотя это гадость, но ты ведь два с лишним века куришь, и еще не помер. Видимо, курение есть явный признак наличия здоровья, а не его отсутствия. Давай своего самосада, не хочу химией травиться, а к дыму твоих изделий вроде как давно привык — смолишь как паровоз.

— Да возьми, жалко что ли, — дед протянул портсигар, из которого Алексей извлек сигарету. Прикурил от огонька зажигалки, затянулся и тут же отдал сигарету старику, а сам с минуту откашливался, утирая выступившие слезы. Затем надсадно произнес:

— Не, сильно крепок, одуреть можно, чуть глаза не вылезли.

— А ты не взатяг, Михалыч, по чуть-чуть, оно полегче пойдет. Должны же мы иметь дурные привычки и слабости, а курение как раз из этого разряда. И зло меньшее, чем вдыхание выхлопа автомобильных двигателей, один ведь тысячу курильщиков заменяет. Но с этим стократно опасным злом почему-то не желают бороться, зато нас давят нещадно. А какой мне вред, если регенерация организма идет постоянно, это как безалкогольное пиво пить со стремлением нажраться в стельку.

— Хорошо, учту — буду сам табак выращивать…

— Ты лучше кубинские сигары покупай, они отличного качества, и химии в них не засыпают, и табак хороший, не ГМП. Хотя тебе сейчас даже яд не страшен, Михалыч, если с хода не определишь, то не отравишься. Тебя уже нельзя так просто отравить.

— А с чего ты взял, что смогу определить?

— Не ты сам, я ведь монады порой вижу, и твою ауру различаю, когда ты задумаешься. Лицо сразу стареет на полвека, а глаза у тебя уже того… ты уж прости — но коню возраст по зубам смотрят, а человеку по глазам. А у тебя они блеклые стали, мудрые, мне порой самому страшно становится, как представлю что тебе выпало, и какую ношу ты на себя взвалил. Предотвратить ядерную войну не шутка…

— Дифирамбы мне не нужны, хотя лести у тебя не вижу и понимаю, почему ты меня по отчеству называть стал. Старый солдат блюдет субординацию, которую сам для себя определил?

— И это тоже, но сие не главное, тут иные соображения, — кивнул старик, но очень серьезно произнес:

— У тебя другой статус стал, был я тебе «дядька», а сейчас вроде рекрута, ну пусть заслуженного капрала перед фельдмаршалом. И не смотри на меня так удивленно — за тобой опыт и технологии сильнейшей цивилизации, что сама уступила людям первенство. А они этого не оценили, создали ядерное оружие по наводке рептилоидов, и применили. И сейчас готовы планету испепелить, хоть сами этого панически боятся. Но ты пойми — глобалистов немного, они к всемирной власти шли тысячелетие, со времени первых банкирских домов, да тех же венецианцев. Именно через деньги и их посредством, добились этой самой власти, а тут в одночасье лишиться всего могут. Им такое не по нраву — всех кто выступал против, всегда губили, лидеров убивали. Страны давили санкциями, а нас особенно стремятся уничтожить, всех союзников уже удавили. Любят они «анакондой» давить, с периферии всегда начинают. Им наше «сердце» нужно, наследие Гипербореи, которое они «хартлендом» именуют. И пока их руки не дотянутся, не угомонятся. А сейчас у них вполне реальный шанс, вот и давят на нас по всякому, на доморощенных предателей надеются, каковых скопище.

— Не уговаривай, сам знаю. Ладно, не хотел ввязываться, посчитал что преждевременно. Но часики тикают, смерть в затылок дышит, а потому пора показать силу…

Глава 24

— Это бандиты, Михалыч, они будут стрелять, если мы не остановимся. Вон, уже автоматы достали…

— Так тормози здесь, Иван, пойду с ними поговорю. О, да — разговора не будет. Все четверо «фиолетовые», как кардиналы инквизиции, клейма ставить негде — у них руки по локоть в крови.

— «Фиолетовые»⁈ Да они вроде в камуфляже…

— Я вижу ауру человека, Саша — а она о многом говорит. Этот цвет свойственен только бездушным тварям в человеческом облике, которые просто потеряли право называться людьми. А начинается такое с младых ногтей — вначале вседозволенность, потом безнаказанность, и все. Для такого чело… индивида, так будет лучше, есть только собственные интересы, ради которых он готов принести в жертву все и вся. А потому это не человек в прямом смысле, а бездушная тварь, «рептилия». Их истреблять нужно без всякой жалости, иначе самого прикончат. Но сейчас есть одно «но» — я должен каждому предоставить шанс снова стать человеком, а потому притормози.

— Убьют, Михалыч…

— Да полноте, не стоит беспокоиться, — засмеялся Алексей на предупреждение младшего брата. Привыкшие к вседозволенности твари не представляли для него в нынешнем состоянии ни малейшей опасности, правда, об этом пока никто не знал, а он только начал догадываться. Теперь предстояло только проверить, насколько эффективна установленная над ним «защита». Но в тоже время нужно было соблюдать «условия» — нельзя было убивать, пока те не проявят своей сущности. Но тут, как говорится, смотрите примечания мелким шрифтом внизу страницы.

— Вот и хорошо, сидите и не вмешивайтесь, не ваше дело сейчас, хотя у тебя, Иван, к ним счеты. Но поверь на слово — не тебе с ними их сводить. Да и ни к чему — они сами себе приговор подпишут и сами себе будут судьями и палачами. Только пока этого не знают…

Последнюю фразу он произнес еле слышно, просто констатируя данность. Да, всякое возможно, он еще не был уверен в «защищенности», да и в том, как она будет выглядеть. Но в любом случае все трое, даже старец, тут будут лишними, не с голыми же руками связываться с вооруженными автоматами бандитами. Им бы на войну в рядах штрафбата уехать, нет, то не для вершителей судеб, пусть и захолустного масштаба…

Алексей шел медленно по дороге, внимательно глядя на стоявший у обочины джип, и четверых мордастых мужиков, в камуфляжных куртках и черных шапочках — в таком «прикиде» с начала девяностых годов чуть ли не пол-России ходило. Привычная картина и сейчас мало изменилась, только откровенные «братки» с улиц потихоньку исчезли, их теперь «абу-бандиты» заменяют, но те ходят хоть без «огнестрела» пока в большинстве своем, но вот именно что пока. А ведь сколько среди них потенциальных террористов из «спящих ячеек» можно только догадываться, но, судя по убийствам и нападениям на генералов и важных для государства людей, немало. А дальше будет хуже — за них взялись спецслужбы партнеров, и убийства потихоньку начинают устрашать не на шутку обывателей. Но палка о двух концах — пошла ответная реакция, и диаспорам теперь нужно быть крайне аккуратными — высылки на «историческую родину» стали принимать массовый характер, тут власти, наконец, сообразили, что массовый завоз «арбайтеров» ничем хорошим закончится не может — советские времена давно канули в лету, и выросло поколение не подозревающее о «дружбе народов»…

— Да, это не романтики с большой дороги, а реликты прошлого времени, сохранившиеся только в таких заповедных местах, пробормотал Алексей, окидывая взглядом стоявших поперек дороги людей.

Тут сейчас перед ним «конкретный криминал», причем уверенный в своей силе, даже самоуверенный — еще бы, вооружены до зубов, и привыкли чувствовать себя хозяевами в здешних краях, которые еще с первых царей отличались наплевательским отношением к законам, оттого самым «страшным зверем» в тайге был человек. Но таковы незатейливые нравы, они сформировали за несколько веков соответствующий образ мышления у местных «джентльменов удачи». Сибирь она таковым никогда не удивлялась, край ссылки и каторги, да принудительных поселений.

— С нами, паря, поедешь, — вполне доброжелательно оскалился крепыш лет сорока, с изуродованной шрамами мордой. — С тобой люди поговорить хотят о том беспределе, что вы со стариком в конце прошлого месяца устроили. Вы почто четверых замочили?

— А не хрен им на незнакомых людей нападать, — спокойно отозвался парень, и усмехнулся. — Тут как в поговорке вышло — пошли за шерстью, вернулись стриженными. Если вы привыкли решать все вопросы «наездами» и силой, будьте готовы, что и вами так же поступят, ведь рано или поздно наткнетесь на тех, кого лучше обойти за версту.

— Это тебя ли нам боятся, щенок⁈

Наружное спокойствие слетело с бандита, маски были сорваны окончательно, и тем сделали они себе плохо, очень плохо. Алексей выставил ладонь, чувствуя, как сгущается воздух, уже наэлектризованный сверх меры. И произнес спокойно, даже как-то сочувственно.

— Оскорблять нельзя никого, тем более правого и сильного. Должно последовать наказание, такое оставлять в безнаказанности нельзя.

Стоявший перед ним бандит автомат не удержал в руках, выронил. Да и сам на ногах не устоял от парализующего тело посыла, свалился на дорогу и стал корчиться в муках. Трое других попытались направить на него оружие, вот только не смогли этого сделать. Также попадали на дорогу, хрипя и подвывая. Страшная штука паралич, когда минуту назад ты полон сил и уверенности, а тут приходит «кондратий».

— Зато у тебя и твоих друзей теперь будет время подумать и принять более взвешенное решение. Правда, не уверен, что вы все станете на путь исправления, но дать вам шанс обязан. Полежите и подумайте, через часок придете в себя. А там только покаяться и более в жизни не грешить, иначе живо вернетесь в первозданное состояние…

Глава 25

— Это наши люди, хотя среди них много всякой дряни, и сверху, и донизу. Умертвить проще простого, так поступают «рептилоиды» — есть человек, есть проблема, а нет человека, то и проблемы нет.

Алексей вздохнул — то, что предстояло совершить, его не страшило, тут дело в другом. Тягостно «ломать человека через колено», но выбора у него не было, когда имеешь дело с «человеческим материалом» настроенным насквозь потребительски, а не созидательно, к тому же крайне агрессивного, считающего себя находящимся в исключительном праве. Даже в советское время таких людей было множество, иначе бы держава не развалилась бы столь стремительно и без всякой войны, на которую обычно ссылаются. Афганистан не в счет — то война не тех масштабов, не тех затрат, пусть даже и длилась она десять лет. Трагизм ситуации советских людей в том, что вся управлявшая ими верхушка совершенно разуверилась в затеянном в семнадцатом году «деле». Потому фактически работала на врага, вбрасывая в народ вполне безобидные вначале лозунги и затевая вроде полезные на первый взгляд, агитационные компании и экономические реформы.

— Только «рептилоиды» действуют с «размахом» — у них речь идет о целых народах. Европейцы здесь «природные» нацисты — они могут нынче говорить сколько угодно о толерантности и гуманизме, но по отношению к «не белым» народам продолжают оставаться самыми типичными колонизаторами. Просто их цивилизация постоянно бедна ресурсами, а жить хочется хорошо. А раз так, то нужно обеспечить себя ими силой, так как покупать накладно. Отсюда постоянный «дранг нах остен» на «белых дикарей» — русских никогда не будут воспринимать за равных, чтобы наши олигархи не думали о «равноправном партнерстве». Не будет его никогда как такового — разве европейские политики просили прощения у негров и азиатов за колонизаторство, а тем более выразили желание добровольно возместить причиненный ущерб. Отсюда корни ужаса перед Советским Союзом — в сорок пятом «цивилизаторы» впервые осознали, что унтерменши вполне могут не просто вышибить зубы, но и всю челюсть вынести. Ведь прошлый опыт, я говорю о «грозе двенадцатого года», говорил им об одном — русские «неполноценны». И на то имелись веские основания — им столицу сожгли, монастыри загадили, а они Парижем восхищаются, их элита исключительно на французском языке общается и европейскими порядками восхищается. А теперь представь, если бы тогда во Францию орда Чингисхана нагрянула — стали бы французы в Крымскую войну с нами воевать⁈

— Да я хорошо помню те времена, когда в Париж вступали. Все горожане готовы были распластаться ниц, лишь бы их пощадили. И они сами вполне резонно считали, что мы обязаны им мстить за сожженную Москву, ведь считали нас дикими азиатами. Особенно казаков боялись, чуть ли не на корточках к ним подходили. Кстати, также перепугались и поляки в Варшаве, когда мы в город вступили — они ждали мщения, ведь ляхи больше всего безобразничали, устроив нам через двести лет после «смуты» погром. Зато потом смотрели с нескрываемым презрением — ведь мы отнеслись к ним милостиво, конституцию даровали, привилегии…

Старик усмехнулся — поляков он сильно недолюбливал, и на то имелись основания. Но вместе с тем у него не было презрения к ним как к народу, хотя со стороны панства все было как раз наоборот.

— Да и немцы, Михалыч, все прекрасно понимали, когда массами побежали в сорок пятом от Одера на запад. И к ним отнеслись совсем не так, как следовало — вот сейчас и расхлебываем. Танки с крестами на башнях снова на нашей земле, раньше «тигры» с «пантерами», сейчас «леопарды». А у наших правителей не хватает решимости назвать все происходящее собственными именами. Ведь ныне европейцы вознамерились взять убедительный реванш за все прежние неудачные вторжения, благо самим сейчас воевать не надобно, за них охотно погибнут бандеровцы. И с какого бодуна мы считаем, что принеся «освобождение от фашизма», потомки нацистов будут благодарны русским за это самое освобождение⁈ Они ведь считали, что нас победили, развалив СССР, медали отчеканили, на халяву ресурсы получили. И как теперь иной порядок вещей признавать, когда жертва не только взбрыкнула, но и «новым господам» угрожать стала⁈

— Да понимаю я все прекрасно — на «третью мировую» решимости у них мало, глобалисты тут не в счет — те, наоборот, слишком много на нее поставили, но исключительно в гибридной форме. Атака АЭС есть эксцесс исполнителя, желающего спровоцировать именно «горячую фазу», если мы решимся ответить. Или продолжать запугивать, пока наши правители не потеряют сами решимости идти до конца. Но не стоит дело доводить до Армагеддона, последнего сражения между «добром и злом». Теперь я понимаю, что надо сделать, но только после того как произойдет «разрядка» всех носителей термоядерного оружия.

— Начнется война с применением обычных средств — они нас просто задавят авиацией, а флот полностью уничтожат. А там…

— Никаких «там» — излучение ведь заработает, а с чего ты взял, что в недрах планеты всего один вид остался после войн предтечей. Поверь, они так между собой воевали, что фактически чуть ли не всю планету уничтожили. И свою популяцию до ничтожных величин довели, зато выжившие люди стали стремительно осваивать планету. Великаны погибли, «карлики» оказались более приспособлены к новым условиям жизни, им кислорода нужно намного меньше. Хотя при меньших размерах и сроки жизни соответствующе стали короче — но мы можем ситуацию исправить. Но позже, сейчас нужно брать власть в отдельно взятом городке…

Алексей поднялся с нагретого камня, посмотрел на трущобы поселка, на обшарпанные пятиэтажки за речкой. Немыслимое дело — вчетвером утвердить здесь свою власть, но иного варианта просто не оставалось…

Глава 26

— Это ваш единственный шанс возродить Польше былое величие, пока есть альянс НАТО против России. И вы получите самого сильного союзника на континенте в противовес Евросоюзу, где Франция уже перехватила бразды правления у Германии. Другой такой возможности просто не представится, если мы упустим эту. Неужели вы не понимаете, что «Люблинская тройка» будет просто сметена русскими, как только они хорошенько расшевелятся. А теперь после взрыва на АЭС ситуация стала настолько непредсказуемой, что вместо Европы и северной половины Америке может быть выжженное до состояния отвердевшего асфальта пространства.

— У нас все просчитали — русские не посмеют пустить в ход ядерное оружие. Они приняли «правила игры», которые им навязали — вначале чертили «красные линии» одну за другой, их тихонько переступали, а они снова чертили. «Иваны» блефовали, старались нас запугать, вот только ничего у них не вышло — теперь можно не бояться русского медведя, он сам нас испугался. Это когда коммунисты были у власти, раздражать их было опасно — ведь тогда их генеральный секретарь стучал туфлей по трибуне ООН, и обещал показать «кузькину мать», и я смотрел кинохронику — зрелище взрыва сверхмощной водородной бомбы было впечатляющее. Да, с такими умалишенными воевать себе было дороже.

Англичанин поморщился — джентльмен был из плеяды тех политических деятелей, что «взрослели» после развала СССР, и считали себя победителями. Впрочем, именно такое руководство и было практически во всех европейских странах, где считали «холодную войну» законченной, а себя, соответственно, победителями, которым надлежит вкусить плоды долгожданной виктории. И они последовали, обильные — экономика Германии взопрела на дешевых энергоносителях, как сорняк на навозной куче. Недаром ее «Четвертым рейхом» стали втихомолку называть, а фрау канцлера «фюрером». Часть плодов от победы, ты самую кость с махрами мяса, которую бросают оголодавшему псу насытившиеся охотники, досталось и бывшим советским республикам, и бывшим союзникам по «варшавскому блоку». Ведь страны-транзитеры, через которые гонят по трубам дешевые нефть и газ, тоже должны получить «свою долю». Тот самый процент, куда прекрасно могут быть включены и те самые пресловутые тридцать сребреников, которые охотно брали олигархи, что вели свою родословную' прямиком из рядов ЦК КПСС. Или имели там влиятельных покровителей, что помогли сколотить капиталы, используя для этого административный ресурс. А с формированием компрадорской «новой буржуазии», судьба и самой России, и отпавших от нее окраин была окончательно предрешена.

Со временем они превратятся из полуколоний в колонии, пусть не формальные, а фактические — «белым неграм» оставят им тряпки, пусть размахивают по праздникам, и музыку — пусть бьют в барабаны и литавры, гордясь своими одержанными в прошлом победами. К прошлому возврата не допустят — Россия отброшена к границам Московского царства, когда молодой царь Петр только «прорубил окно в Европу», что сейчас сузилась до размеров форточки. И даже меньше — Киев сейчас не провинциальный окраинный город, а опора НАТО на востоке. И всю «мягкое брюхо» России можно просто вспороть, когда придет тот самый «день» окончательной победы и можно будет делить поверженного насмерть векового противника, что приложил массу усилий для крушения Британской империи…

— Русских не стоит недооценивать, сэр. Мы воевали с ними многократно, с переменным успехом. Жаль, что ее не добили в девяностые, в Вашингтоне хотели растянуть удовольствие и упустили время. Их президент смог консолидировать страну, и медведь очнулся от спячки. Теперь война будет долгой, а Польша несет главные потери. Несколько тысяч поляков погибли, сражаясь за будущее Европы, мы приняли три миллиона беженцев — а все это требует огромных расходов. К тому же мы развертываем полумиллионную армию, и НАТО должно оценить наше рвение и огромный вклад в общую победу, что неизбежно будет в будущем.

— Полностью с вами согласен — и НАТО с Евросоюзом должно оплатить ваши расходы. Польша всегда была нашим давним союзником, и у нас общие интересы. Правительство Его Величества обязательно и скоро предпримет все необходимые меры для вашей поддержки.

Англичанин говорил участливо, чуть склонив голову. Вот только поляк выслушивал сейчас дежурные фразы, которые нужно произносить, когда не собираешься вкладывать значительные суммы в убыточное изначально дело. Но здесь, в Варшаве, вести себя следует именно так — нужно побуждать своих «союзников» нести максимально возможные жертвы по собственному желанию. И никак иначе — ведь что тогда получается — за польские амбиции должны заплатить англичане?

— Насколько я знаю, комиссия Евросоюза приняла твердое решение конфисковать российские активы на триста миллиардов долларов, и значительная часть этих денег уйдет именно на военную помощь вашей стране, которая должна иметь самую могущественную в Европе армию, не меньше украинской. И объединенными силами вы вполне сможете остановить продвижение русских, более того, нанести России поражение. Более того, ведь если в истории было «чудо на Висле», то почему бы не произойти «чуду на Днепре», ведь уже раз нам удалось общими усилиями отбросить врага. А потому надлежит общими усилиями, а в правительство Его Величества заверяет, что мы примем самое деятельное участие, добиться победы.

Англичанин остановился — он не был военным, но прекрасно понимал всю трудность поручения. И теперь нужно было убедить собеседника действительно начать действовать, а тот найдет нужные аргументы и деньги, чтобы повлиять на своих генералов…

Глава 27

— Все заявления лидера России следует воспринимать как «сотрясение воздуха» — на удар по странам НАТО он никогда не решится. Мы можем делать что угодно, есть воюющая с русскими Украина, она и ведет боевые действия, она, а никак не мы. Именно «их люди» взорвали газопроводы, что вели в Германию — вы же не желаете, чтобы ваш западный сосед усилился на дешевом сырье, и затем выдвинул претензии на Померанию и Силезию. Именно эти «хохлы», — последнее слово далось легко, англичанин его специально разучивал, — нанесли удар по энергоблоку атомной станции, и пусть отвечают за свою выходку. Их ведь не раз предупреждали этого не делать, но они проявили «своевольство», за которое мы не можем отвечать. Пусть сами с ними решают все вопросы, а наше дело всячески помогать в войне с агрессором, коими русские всегда были в истории. Потому соблюдение каких-либо правил и договоренностей с ними невозможно по определению.

Даже сейчас джентльмен и пан не произносили никаких слов, которые можно было бы трактовать однозначно. Мало ли что — русские порой узнавали тайны за семью печатями, а деньги есть тот самый «золотой ключик», который способен открыть «дверь» к любому секрету. И если эта аксиома действенна в одном направлении — многие русские чиновники и генералы удивительно продажны, и стараются урвать уже не миллионы, а десятки, то это правило срабатывает и в обратном направлении. И англичанин прекрасно знал, чем занималась «кембриджская пятерка».

— Думаю, «украинцы» снова направили на Балтийское море своих подрывников, но уже с самонаводящимися минами, подобными тем, которые мы недавно поставили вашей стране. Такие же мины есть в эстонских и финских гаванях — плавание боевых кораблей из Петербурга должно быть пресечено очередной акцией «вездесущих» украинских спецслужб. Думаю, один-два подрыва в Финском заливе, или в южной Балтике у берегов русского анклава произведут определенное впечатление как на русских, если погибнут их корабли, так и на мировое «сообщество», но будет намного лучше, если затонут суда под нейтральными флагами. Вот тогда можно будет ввести на Балтике режим безопасности, и ограничить свободное плавание. С чем военно-морские силы альянса справятся великолепно. А если русские попытаются нам противостоять вооруженной силой, у нас хватит решимости за день покончить с теми, кто представляет хоть какую-то опасность. Нужно продемонстрировать нашу твердость, и непоколебимое желание обуздать имперские планы России, место этой страны на задворках мира.

Теперь сказано было все предельно четко и ясно, и поляк понял, что готовится новая грандиозная провокация. И вполне резонно ее одобрил — чтобы не случилось, ее «выполнили» украинцы, которые с удовольствием оповестят весь мир об очередной «перемоге». Русские в ответ нанесут по ним новую серию ракетных ударов, и пусть продолжают дальше убивать друг друга и как можно больше. А там наступит время «Великой Польши», и уже неважно, чем закончится «восточная война» — перебьют ли москали хохлов, или последним действительно все же удастся выстоять. Ведь Евросоюз вложил огромные деньги в киевский режим, траты окупились майданом. И не допустит поражения — тогда будут потрясения во многих европейских странах. Чередой пойдут — недовольных узурпацией власти, которую проделали «евро-комиссары», очень много, а доверия к решениям еще меньше. А вот отвечать за свои действия чиновники не хотят, а потому будут продолжать призывать вести войну с русскими до «победного конца». И даже если «москали» одолеют, на Украину тут же войдут польские войска, которые остановятся на границе тридцать девятого года, возвратив «крессы всходни» в лоно вернувшей былое величие Речи Посполитой.

Этот вопрос давно согласован с «паном Зе», который уже сейчас не более чем не отягощенная ответственностью падшая женщина, готовая отдаться под покровительство многих ее желающих. И фактически находится под контролем Варшавы, хотя порой и взбрыкивает, постоянно требуя повышения оплаты за оказанные услуги.

Одновременно Венгрия возьмет себе Закарпатскую, а Румыния Черновицкую области, и состоится раздел Украины — что тоже неплохой результат при самом худшем для Киева развития событий. При этом решится участь Молдовы — она станет румынской, а вот левобережную территорию Днестра заберут себе русские, как и Буджак, что входит в Одесскую область. Воевать с русскими румыны не рискнут, но в одиночестве, а вот при поддержке всех стран НАТО вполне способны. А выстоят «хохлы», то Польша прирастет большими территориями, и отнюдь не сильно разоренными войной — уния с Киевом станет важной вехой. А вот русским достанутся выжженные земли Донбасса — вот пусть они их и восстанавливают…

Англичанин посмотрел на задумавшегося поляка, и мысленно ухмыльнулся. Те в очередной раз с великой охотой и почти дешево согласились воевать за британские интересы. У них погибли тысячи солдат на Украине, куда многие поехали добровольно (историческая память у панства это все), а должны погибнут десятки тысяч, но лучше сотня. И вот тогда их удастся «привязать» плотнее, и вся северо-восточная Европа, страны ранее входящие в «Варшавский блок» или Советский Союз, а также «новобранцы» НАТО Швеция и Финляндия, окажутся под полным контролем Лондона. А угрозы русских нисколько не пугали — дети известных олигархов и московских сановников проходили обучение в престижных ВУЗах Великобритании, и вполне лояльны короне — из них будут в будущем хорошие «агенты влияния». Сейчас многие из них фактически заложники, которых никогда не выпустят с берегов «туманного Альбиона» — так богатейшие люди России давно уже составили влиятельную «партию мира»…

Часть третья
«БЕЗУМСТВО ВЛАСТИ» Глава 28

— Представьте, вы будете раз в неделю приходить на кладбище и там убираться пару часов, совершенно бесплатно, тратя свое время и толику денежных средств на инвентарь. А другие будут проходить мимо, и хихикать над вами — ведь в их глазах вы будете придурком. Разве не так?

— Да потому что законченным придурком я и буду, Александр Михайлович, — отозвался единственный в городской больнице мужчина, являвшийся хирургом. Судя по носу, большой любитель выпить, но сейчас совершенно протрезвевший, и прибывавший в состоянии полного потрясения, как и все набившиеся в кабинет женщины — медперсонал больницы. Все собравшиеся пребывали в точно таком же состоянии — полного ах…я, потому что иначе состояние крайнего изумления словами не опишешь.

Врачи ведь циники поголовно по жизни, а иначе смерть пациентов, особенно к которым испытываешь доброжелательность, переносить трудно. Да и в чудеса не верят, если они не из разряда тех, что из анекдота — когда больной, не смотря на все их старания, все же ухитрился выздороветь. А тут им реально показали такое, отчего глаза у всех стали размером с чашки. Вначале первым впал в ступор хирург, когда Александр продемонстрировал ему свою ногу, совершенно здоровую, только снаружи шрамы остались, и то специально сохраненные, хотя «убрать» их, запустив «регенерацию» было просто. Затем в «осадок выпал» кардиолог, у женщины челюсть отвисла, когда увидела полное выздоровление безнадежно больного пациента. А потом и все остальные «присели», собственными глазами наблюдая, как стремительно выздоравливают пациенты, на выздоровление которых никто не надеялся, даже они сами. А когда человек потерял веру в самого себя, «костлявая» за ним в этот момент и приходит, со своей «косой», «жатву» начинает. Так что цинизм медиков вполне понятен, но сейчас его уже не было, в одночасье исчез — ведь они видели как раз то, что проходило по разряду самых настоящих чудес, в которые верят и праведники, и циники. К тому же Алексей немного воздействовал на мозг внушением, уже хорошо чувствуя, что городок находится под полным контролем установленной предтечами за эти дни «сферы». А потому у жителей началось «переформатирование» сознания, вроде того, что позволяет сотворить скрытый двадцать пятый кадр, который не улавливается глазами, но откладывается в подсознание, потому что мозг его обязательно фиксирует. Да и многое другое, что кажется «чудом» на самом деле является производным множества вещей, «форматированием» ситуации, манипуляцией сознанием, ведь тот же «эффект Плацебо» основан на неистовой вере самого больного в исцеление, и самовнушение творит удивительные вещи, которые даже самым дорогим лекарствам не поддаются.

Так что его появление в городе началось именно с миссии в больницу — грязное обшарпанное здание, о котором местные власти, насквозь криминальные, просто забыли с начала капиталистических реформ…

— А теперь посмотрим на ту же ситуацию под другим углом — те, кто над вами хихикали, давно под плитами лежат, и уже их дети за ними последовали, и внуки пожилые. А вы продолжаете убираться раз в недельку, здоровые, ничего не болит, и что странно — еще молодые в свои двести пятьдесят лет, полные жизни. Так кто будет придурком в такой ситуации⁈

Вопрос был из разряда «чисто риторических», Алексей видел вытаращенные глаза, вот только сомнений в них не уловил — ему поверили, причем сразу, будто зимой в крещение в прорубь купели ухнули, набравшись решимости. Теперь он мог на этих людей полностью положиться — аура хоть и в «пятнах», но душа у каждого имеется, обычная душа, наполненная достоинствами, отнюдь не пороками. Тут нужно человеку цель в жизни обрести, толкнуть его к созиданию, а не к одному потреблению. От лени к труду, от эгоизма к жертвенности, от житейской жестокости к гуманизму. От зла к добру в конечном итоге. И большинство охотно пойдет по этому пути, ведь людям от природы свойственно надеяться на лучшее, иначе бы не творили и не мечтали, не заводили бы детей — последние ведь плод любви, а отнюдь не похоти и голимого секса. Да и больше хороших людей только потому, что плохим на ком-то нужно паразитировать. Тянуть из них соки, а после умерщвления «донора» торопливо искать следующие жертву. Так себя блохи на собаке ведут, только они маленькие, их может быть много. А в жизни как раз наоборот, на пару страдников один трутень.

Хотя народные поговорки порой удивительно точны — один с сошкой, а семеро с ложкой, ведь речь тут о семье, где полно детей и один работающий мужик. Но сейчас на дворе иные времена, слишком мало детей, и много тех, кто мечтает на чужом горбу в рай въехать…

— Так что начинайте убираться, и не только здесь, а по всему городу, и обретете долголетие и здоровье, это я вам гарантирую. Так что за дело, нечего попусту время терять — послезавтра тут все должно быть убрано, и вами, не кем-то. И больные пусть не стонут, а работают, и будет таким исцеление полное. Так что отсюда начинаем всеобщий городской субботник, вспомним, наконец, лучшее, что было, и забудем про худшее. Всех прохвостов заставим трудиться — лодыри, бездельники и бандиты нам теперь не нужны, без надобности они — пусть дохнут в семьдесят лет. Под плитами всех спрячем, будем мимо ходить и хихикать.

Шутка, пусть циничная, удалась — все ее поддержали улыбками, да и глаза у врачей перестали быть потухшими, огоньками стали загораться. Вера в лучшее свойственна людям, как и надежда…

Глава 29

Областным структурам не было никакого дела до затерянных в глубине тайги поселений, к ним даже ветки железной дороги не проложили. Асфальтовые дороги, хотя и «ремонтировали» постоянно, разворовывая выделяемые государством немалые средства, были разбиты в хлам, одни сплошные выбоины. От электрички еще час нужно было добираться до умирающего городка, отчего многие жители, имеющие собственный автомобиль, раз в день «калымили», получая столь важный для семей небольшой приработок. «Кормила» тайга, впроголодь, но жили — заводики ведь разорили с уничтожением планового хозяйства, и «глубинка» неизбежно стала впадать в разруху и в тоскливую беспросветную нищету, в которую население окунулось с головой

И таких городков множество по необъятной Сибири, это в областных столицах «благолепие», да еще в райцентрах более-менее, а «глубинке» время с девяносто первого года застыло, и никаких новых построек десятилетиями не велось. Да и зачем — жители уезжают из таких «бесперспективных» для капитализма городков. Жилищный фонд в избытке, квартиры дешевеют, их чуть ли не с плачем пытаются продать. Заложенный в советское время ресурс капитальных построек в 60–70 лет еще не израсходован, дома сносу не подлежат, а переезжать куда-то в поисках лучшей доли не каждый житель согласится, особенно пожилые, что родились в этих местах…

— А что же это творится — патроны ведь никуда негодные. А как стрелять-то из них будем?

Полицейский с изумлением вертел в руках выщелкнутые из магазина патроны. Всеобщее непонимание происходящего вполне понятно — перепробовали все патроны, и автоматные, и пистолетные, и даже охотничьи из конфискованных ружей, и не один из них не выстрелил. Накалывание капсюля шло, а дальше все — хоть защелкайся. Алексей, глядя на такие бесплодные старания только ухмылялся и поглядывал на обступивших его сотрудников местного отделения МВД с нескрываемым ехидством.

Язвительно произнес, с нарочитым сочувствием:

— Не старайся, болезный — не сработает. Все — огнестрельному оружию конец настал в отдельно взятом районе, куда вошел в качестве моей личной столицы этот городок. И капсюльный состав, и порох, нынче бесполезны — а потому автоматы и ружья можно использовать как дубины, а пистолеты только кастетами. Но в таком качестве они неудобны, так что советую на дубинки переходить. С перцовыми баллончиками тоже беда — любые газы вредящие человеческому организму отныне в наших краях под полным запретом. Как ракеты и пушки, коих здесь нет, и никогда не будет. Не нужны они нам — мы мирные люди, зачем смертоубийство устраивать.

— А как же служить будем без оружия?

Раздался совершенно растерянный голос, и Алексей посмотрел на молодого парня с сержантскими лычками на погонах. Всего их было семь человек, с вытянувшимися физиономиями, еще трое в разговоре не участвовали, лежали на полу и судорожно подергивали ножками. Не в конвульсиях, теперь без нужды кого-то убивать или калечить — вполне живые, но таково действие парализующего излучения. Один в полицейской форме, местный начальник в звании майора, второй его давний приятель и патрон, местный криминальный авторитет, и глава города по должности мэра — «хозяин тайги», как говорится. Кряжистый русский мужик, правда, с погонялом «Мамед», ворвался в райотдел, размахивая пистолетом, олицетворяя полный коррумпированный симбиоз с правоохранительными органами. Вот и застыл, после первой попытки сделать выстрел. За ним свалились еще двое, охранник, что попытался скрутить Алексея, и майор, что осыпал его площадной бранью, и попытался осуществить задержание. Теперь вся троица дергалась бессильно, а все остальные «стражи правопорядка» застыли столбами, и очень тщательно «фильтровали слова». И их опасения были не беспочвенны — парень наглядно показал, что будет с «ослушниками». А потому связываться с «колдуном» никто не рискнул — люди не глупые быстро уяснили, что обычные методы против него не действуют, и рисковать никто не хотел.

— А вот так и будете служить, и главное честно, как и надлежит по данной вами присяге. И теперь никто из вас не совершит никакого правонарушения, сами себе судьями будете, прокурорами и палачами. Объясняю — у каждого из вас внутри теперь матрица, которая и есть ваш внутренний контролер. Ведь отчего люди преступниками становятся? От осознания безнаказанности, типа никто не узнает, или мне закон не писан. А ведь все осознают прекрасно, что делают нехорошее, их собственная аура выдает. Вот тут матрица и выдаст вам свой сигнал, лишит вас возможности сотворить злое дело, даже взятку принять — посмотрите на эти тушки. Можете сейчас меня матами обложить по матушке — гарантирую, к этим присоединитесь!

На лицах «правоохранителей» проступил жуткий ужас — теперь они все мгновенно осознали, во что вляпались. Это же разом вся привычная жизнь полетела кувырком, и что теперь делать им всем, совершенно непонятно. Но жить как-то нужно, понимая, что теперь внутри себя таскаешь, черт знает что, и в любую секунду можешь сам себя парализовать. И потрясение было настолько велико, что все затаили дыхание, увидев, как внезапно перекосилось лицо молодого колдуна, которому на самом деле могло быть и тысяча лет, ведь благодаря кинематографу голливудские и отечественные «ужастики» пересмотрели не по одному разу. И все содрогнулись еще раз, когда увидели загоревшиеся глаза ведьмака, который хрипло произнес:

— Все, ядерного оружия больше нет!

И так засмеялся, что все моментально поняли, что это произошло на самом деле, а как — тут в голове не укладывалось. Но по той чертовщине, что творилась с патронами, и с телами на полу, во многое теперь верилось…

Глава 30

Авианосцы не только всегда являлись символом морской мощи Соединенных Штатов Америки, но таковой и были со времен второй мировой войны. Огромный плавучий аэродром водоизмещением в сто тысяч тонн, с двумя атомными реакторами, мощностью в четверть миллиона лошадиных сил, набитый самой совершенной радиоэлектроникой. Имея на борту сотню новейших самолетов, и «специальные боеприпасы» в виде ракет и бомб с термоядерной начинкой, способных испепелить немаленьких размеров страну, авианосец стоимостью во многие миллиарды долларов представлял нешуточную угрозу для любого противника.

Таковых у США было предостаточно, янки ненавидели во всем мире за бесцеремонность, с которой они объявили себя «вершителями мира». А свой доллар давно сделали главной мировой валютой, по сравнению с которой все остальные деньги лишь «фантики», как бы не пыжились европейцы с евро, а китайцы с юанем. Потому что в основе ликвидности своих денег у них есть такие авианосцы, которых у других стран мира нет. Даже если собрать все военно-морские страны мира, у которых есть авианосцы, ничего кроме смеха у американцев эта бы картина не вызвала. Даже единственный французский авианосец с ядерным реактором был вдвое меньше того исполина, словно карлик перед гигантом. А другие корабли, что английские или китайские, либо единственный русский, были многократно слабее, и противником являться не могли по определению. «Лоханки», а не корабли, к тому же ни узкоглазые, ни нынешние русские не считались хорошими моряками, а потому в US NAVY их никогда не воспринимали всерьез. А времена Советского Союза канули в лету, вот тот был крайне опасным противником, имея атомных субмарин намного больше, чем все страны НАТО вместе взятые, их субмарины были забиты ядерными боеголовками.

Сейчас новейший авианосец «Джеральд Форд» находился у сирийских берегов, откуда русские поспешно выводили свои базы. А что им оставалось делать по большому счету, после того как им ясно указали место, на котором они действительно находятся. И преподали показательную порку их последнему союзники в этом регионе, чтобы другим неповадно было поддерживать Россию. Санкции со стороны США ведь для того и вводятся, чтобы их все выполняли, а ослушники будут сурово наказаны за отказ к ним присоединятся. Так что лидеров таких стран обычно свергали, и легко — всегда есть недовольные, что охотно прислушиваются к «новому хозяину», пусть они хоть трижды «сукины сыны», потому что они «наши сукины сыны», как сказал однажды великий американец, единственный, кто был трижды президентом. Но этому повезло — успел сбежать под крылышко к русским, но ничего — после того как Москву принудят к миру, можно будет потребовать его выдачи. И не откажут, ибо все в мире знают, что Америка всегда добивается своего. Но то без надобности — не стоит понапрасну, ради безделицы дергать русского медведя. К сожалению, и так все скверно, когда «иваны» продемонстрировали свой «кустарник», гиперзвуковую ракету, способную отправить на дно любой авианосец, которого не спасут все корабли охранения с их противоракетными системами ПВО. Тут лучше соблюдать разумную осторожность — есть десятки способов заставить медведя вылезти из берлоги, но нет ни одного, чтобы уговорить его вернутся обратно. Только убить, но разве есть гарантия, что косолапый не успеет проделать это раньше своими когтями в виде шести тысяч ядерных боеголовок.

Опасное это занятие, нельзя провоцировать такого противника до бесконечности, как делают это политики, не прислушиваясь к мнению собственных генералов и адмиралов. А случись непредвиденное, даже наличие таких авианосцев не поможет, хотя позапрошлый (ставший во второй раз недавно снова действующим) президент США на церемонии поднятия флага назвал этот корабль «ста тысячетонным посланием миру». Вот только два часа тому назад это «послание» превратилась в огромную кучу…

— Дерьмо! Мы все в дерьме! И корабль стал большой кучей зловонного дерьма! Большой такой кучей поганого и воняющего дерьма! И вся наша мощь тоже оказалась дерьмом!

Кэптен авианосца (а он единственный такой на корабле, где есть еще десяток офицеров в равном звании, но кэптен всегда один) в красочных эпитетах выражал свое отношение к создавшейся ситуации. Оба реактора остановились, от них исходило жуткое зловоние. «Чифы» понять не могли, что произошло, как и оружейники, у которых в хранилище спецбоеприпасов та же напасть — зловоние от термоядерной начинки шло ужасное, и некоторые сохранившие самообладание офицеры шутили, что все атомные боеголовки разом «протухли». И это было истиной, ведь принимаемые радиограммы свидетельствовали о том, что произошел коллапс планетарного масштаба. Остановились все реакторы, что на кораблях и на берегу, субмарины выныривали из глубин океана, и выбирающиеся из чрева «китов» команды задыхаясь ругались на многих языках мира. Во Франции и Японии наступило полное затемнение — ведь большую часть электроэнергии там вырабатывали именно атомные электростанции…

— Это все русские, по ним нужно нанести удар, — старпом горячился, но кэптен уже вернул себе хладнокровие и спокойно изрек:

— Если бы русские это сделали, сейчас бы сами не матерились. Ведь они лишились своего ядерного «зонтика». И топить их не стоит — следует проявить максимальную осторожность и продемонстрировать участие.

Кэптен остановился, подумал, что пятитысячная команда его авианосца потихоньку превращается в дом умалишенных от зловония, от которого не спасают даже дыхательные аппараты замкнутого цикла. Нужно отбуксировать гигантский корабль к ближайшему порту Израиля, и снять команду. А там разбираться в причинах произошедшего.

— Но одно ясно, Джордж — кто бы это не сделал, у него чудовищные возможности, и с этими парнями придется считаться. Ведь мы не знаем, что они могут сотворить. Я попытался объяснить это президенту, надеюсь, он обуздает безответственных политиков в их заявлениях…

Глава 31

— Старый делец должен проявить решительность — нельзя быть столь осторожным, даже трусливым, прах подери! Россия ведь лишилась атомного оружия, наша разведка установила это точно. Наступил момент, когда мы должны загнать медведя в его берлогу и заколоть его там — и тем самым окончательно решить этот русский вопрос раз и навсегда.

В кабинете наступила тишина — трое собравшихся в нем почтенных джентльменов представляли интересы влиятельных корпораций, которым принадлежала реальная власть не только в США, но и в мире, в котором, как известно, всем заправляют деньги. Давно канули в лету времена императоров и королей, правивших своими державами — аристократия сошла с подмостков истории век назад, когда в ходе первой мировой войны были разрушены сразу четыре империи, корнями уходящие в глубокое прошлое. Но свято место пусто не бывает — на их месте возродилось еще две, но позже, уже после того, как на мировую арену в качестве вершителя судеб вышла заокеанская держава, представлявшая интересы «десяти семейств», исподволь пришедших в ней к власти. И закрепивших свое господство чуть раньше созданием Федеральной Резервной Системы, консорциума частных банков, печатавших свою денежную единицу, которая уже номинально связывалась с США. Но доллар пока не выходил за пределы Нового Света, ему не давали хода европейские банкиры, и в первую очередь бывшая метрополия, Лондонский Сити, управлявший огромной Британской империей.

Потому настоятельно потребовалась новая мировая война, которая с одной стороны обессилит старые колониальные державы Англию и Францию, сделав их владения доступными в качестве новых рынков, а с другой стороны прекратит социальные эксперименты, которые затеяли в Германии, желающей реванша, и в СССР, где проводилось политика направленная на уничтожение капитализма как такового. А это не на шутку пугало правящих Новым Светом дельцов. Радикальное изменение социального устройства, которое провозглашал Коминтерн, грозило не только разорением, но физическим уничтожением. И к их вящему удовольствию, удалось стравить в кровавой междоусобице европейские страны. А затем втянуть в войну Советский Союз, одновременно спровоцировав и Японию. А дальше предсказать исход войны было нетрудно — по своему промышленному развитию и экономическому потенциалу США превосходили в 1944 году все европейские страны вместе взятые, как своих союзников, так и противников, благо к тому времени значительная часть их заводов лежала в развалинах. Так что доллар в качестве единственной мировой резервной валюты приняли все как миленькие, подписав в Брейтон-Вуде соглашение, ведь победителям и побежденным требовалась помощь действительно ставшей великой заокеанской империи. Вот только СССР категорически отказался залезать в кабалу — коммунисты стали распространять свое влияние на многие страны мира, где у них имелось множество приверженцев, которые видели воочию, к чему приводят хищнические устремления капитализма. В бывших колониях при поддержке СССР начались освободительные войны — мир потихоньку стал разделяться на два противоположных лагеря, дело могло дойти до новой мировой бойни, что показал Карибский кризис. На этот раз последней войной в истории человечества. С тотальным уничтожением континентов, ракет и бомб с ядерной начинкой уже хватало в армиях конфликтующих сторон.

Пришлось пойти на договоренности с коммунистами, и потихоньку разлагать противника «изнутри», раз не получилось это проделать открытым насилием. Так что «холодная война» через сорок пять лет принесла долгожданный результат — люди ведь отдадут первенство не идеи, а сытому комфорту, и охотно продадут «первородство за чечевичную похлебку». И ничего тут не поделаешь — слаб и грешен человек, легко подается искушению. И зачем воевать с целым народом, если можно оптом и в розницу купить правителей, вопрос только в цене, не такой и большой на самом деле.

И как только рухнул Советский Союз, и распалась созданная им система, начался «пир победителей» — побежденных самым натуральным образом грабили, вывозили на миллиарды их ресурсы, давая взамен чупа-чупсы и всякий другой хлам. Старая колониальная политика во всей красе — вождям туземцев надо дарить бусы, чтобы они отдавали в рабство своих соплеменников и вместе с ними золото и прочие богатства.

И наступил «золотой век» глобализма — транснациональные корпорации правили миром, пусть не напрямую, а посредством созданных ими негосударственных структур, таких как Евросоюз и НАТО, что установили в мире «новые правила игры», сотворенные за океаном — «Pax Americano». И все было хорошо — можно беспредельно обогащаться, диктуя свои правила всем, и установив господство «золотого миллиарда» над всеми остальными туземцами, что должны служить и не роптать.

Одно плохо — не удалось завладеть «сердцевиной мира», вожделенным «хартлендом» — в России нашелся лидер, что сумел сплотить страну, и уменьшил влияние других «вождей», что раньше продавали интересы родины и соотечественников за «бусы». Запугать не удалось, как и убить, санкции не сломили векового врага — неожиданно выяснилось, что есть уйма азиатских и африканских стран, которые не желают «плясать» под «западную дудку». Да и страх ядерной войны пугал не на шутку — если «перегнуть палку», то может начаться Армагеддон. Но вот и настал сейчас долгожданный час — ядерное оружие исчезло как таковое, превратилось в зловоние.

— Джентльмены, нам нельзя упускать столь долгожданный момент — НАТО должно обуздать агрессора, и не опосредованно, как эти три года, а в прямом столкновении с Россией. Пришел этот великий «День». Вот документы, нам следует принять решение, которое навсегда изменит мир, у уже никто не посмеет усомниться в нашем праве, дарованным богом…

Глава 32

— Ультиматум таков, что проигнорировать его мы не можем. НАТО вступает в войну, и дает это ясно понять. Нам требуется или принять ультиматум, либо отвергнуть его. Но то и другое обозначает неизбежное поражение, только во втором случае не будет позора.

Полковник смял сигарету и тут же достал из пачки другую, обозреватель отставил чашечку с кофе. Хотя он и пытался сохранить хладнокровие, пальцы чуть подрагивали. С таким противником как НАТО сражаться исключительно конвенциальными средствами можно было только крайне непродолжительное время — экономический потенциал альянса и одной России были не сопоставимы, и только угроза ядерной войны сдерживало НАТО, которое несколькими «волнами» за последние двадцать пять лет полностью придвинулось к границам страны.

— Но ведь США лишилось всех своих авианосцев, Франция потеряла тоже один, нет больше субмарин с ядерными реакторами. К тому же уровень производства электроэнергии в европейских странах уменьшился в два раза — а без этого военное производство быстро не развернешь…

— Оставь надежды, у противника мощная пропагандистская машина по «промыванию мозгов». И уже заработала — населению внушается одна-единственная мысль — покончить с нашей страной как можно быстрее, пока русские не опомнились после потери ядерного оружия. А ради этого пожить без электричества какое-то время, чтобы как можно быстрее развернуть военное производство. И мощным ударом сокрушить Россию, территория которой, богатая ресурсами, будет поделена победителями. Вот и все — сказано предельно четко, цели заявлены. Выбор только в проблеме потерять несколько миллионов людей и подписать безоговорочную капитуляцию, с потерей страны как таковой, или сдаться сейчас на определенных условиях и стать колониальным придатком Запада на пару столетий, до полного исчерпания природных ресурсов, которые обеспечат странам НАТО безбедную и долгую жизнь. Как видишь — все предельно просто и цинично.

— Умеешь ты утешить, аж мороз по коже, — обозреватель закурил, хотя раньше вел «здоровый образ» жизни. Но не теперь — сколько осталось этой самой жизни. Он хорошо знал ситуацию в стране — исчезновение ядерного оружия и остановка работы атомных реакторов вызвало в мире вначале шок, от которого страны Запада удивительно быстро оправились. И понять их можно, особенно США, территория которых была вне зоны досягаемости средств любого противника. А прилеты оставшихся полутысячи, пусть тысячи межконтинентальных баллистических ракет с боеголовками в полтонны тротила не представляют для большинства заводов никакой опасности — что они там смогут разрушить — курам на смех. Европейцам достанется сильнее — ракетами средней дальности, в том числе «гиперзвуковыми», можно нанести удары по электростанциям, газовым и нефтяным терминалам, но такие налеты нужно проводить массированно и постоянно, а вот тут ахиллесова пята в самой российской экономике, которая просто не способна произвести такое большое количество ракет. Конечно, Китай расшевелится, но на это потребуется время, к тому же по его территории тоже нанесут удары, и не исключено, что бактериологическим (достаточно ковид вспомнить) и химическим оружием. В Пекине прекрасно понимают, чем для них обернется поражение России, но и помочь в полной мере не сможет. Китайцам, хочешь, не хочешь, но самим придется воевать.

— Авианосцы уже перестали играть главную роль, их легко заменить «непотопляемыми» аэродромами — их многие сотни, и все по нашему периметру. Сражайся мы с одними европейцами, были бы определенные шансы, все же самолетов у нас столько же, а танков намного больше. К тому же без электроэнергии, как не ужимайся, много не произведешь, а хранилища пустые стоят, они и так все что могли, отправили бандеровцам. И только в последнее время стали наращивать выпуск военной продукции. Однако по их заводам мы сможем дотянуться «цирконами» и «кинжалами», газо и нефтехранилищам, снесем нефтяные вышки. Но что скверно — за их спиной экономика США, пусть не такая крепкая как раньше, бумажным долларом завод не построишь, а они тут здорово подсели. И что плохо — НАТО сразу же начнет воздушно-наступательную операцию, вначале ударив «томагавками» по нашей ПВО и аэродромам. Затем каждый день начнут отправлять в полет тысячи дронов — Москву будут бомбить так, что нам небо в овчинку покажется. Всю инфраструктуру превратят в развалины, а китайскую помощь в больших объемах через «нитку» Транссиба не протолкнешь.

Полковник нервно затушил окурок, и, уставившись в стол неподвижным взглядом, мрачно произнес, тихо, но внятно:

— Но не в этом дело — если народ поднимется, то мы натовцам устроим «морковкино заговенье». Все дело во власти — смотри, как цены взлетели, как панику разводят. Воронье проклятое — им шеи свернуть нынче надо, завтра поздно будет. По хрен курс доллара и прочие биржевые штуки, на все те инструменты, которыми нами до сих пор управляют. Накатывается страшная война, нужна мобилизация промышленности, а всех олигархов и владельцев, что начали саботаж уже открыто, в штрафбат и на фронт. Вводить карточную систему, спекулянтов в окопы, «пятую колонну» к стенке без суда и следствия ставить. Мы воюем три года, но сейчас нужно решиться на большую войну, шансы есть, и неплохие — выстоим, я верю в народ. Время пришло объявлять всеобщую мобилизацию, ввести военное положение. И вернуться к социализму, хотя бы для обуздания хищничества наших доморощенных капиталистов. Как там говорили раньше — «все для фронта, все для победы». И если верховный главнокомандующий об этом скажет открыто, и примет самые жесткие меры против предателей — мы выстоим!

— Пожалуй, тут с тобой я соглашусь целиком и полностью…

Глава 33

— Да, устранение ядерного оружия неизбежно вызовет конфликт обычными средствами — теперь ведь ничего не сдерживает европейцев, только сейчас они обрядились в тогу защитников демократии в борьбе с «русскими варварами». В очередной поход двинулись, как говорится общими силами, — старик зло ухмыльнулся, вид у него был крайне недобрый.

— В 1812 году Наполеон армию в двунадесять языков собрал, Москву спалил, да на острове святой Елены счеты с жизнью покончил. В 1941 году Гитлер чуть ли не всю Европу собрал, даже французы в его армии снова на Бородинском поле сражались, а с ними голландцы, датчане, бельгийцы. «Крестовый поход» очередной организовали, реванш захотели взять. Огребли знатно, но пожалели их, не прошлись огнем и мечом в ответ по рейху. И вот опять собрались всем кагалом — сорок тысяч «миротворцев» вводят, ультиматумы предъявляют, репарации и контрибуции требуют.

— Ты забыл 1708 год и Карла XII, тот то же поход на Москву затеял, только армия его под Полтавой сгинула. И 1605 год, когда поляки Лжедмитрия на престол в Москве усадили, а потом у нас сплошная «смута» на долгие годы пошла. Да и 1918 год можно вспомнить — там тоже многие хотели руки свои погреть на пожаре у соседа. Обычные нравы, чему удивляться. Тем же китайцам опиум англичане впаривали силой, полстраны наркоманов было. А в Китае это хорошо помнят, и в попку британцев целовать не станут.

Алексей пребывал в раздражении — он рассчитывал, что у глобалистов хватит ума подумать над ситуацией и не лезть на рожон, вняв предупреждению. Но, видимо, желание доминировать над всеми народами и устанавливать свои порядки превысило чувство самосохранения. И вздохнув, он высказал все, что на душе скопилось:

— Хотя да, умеют европейцы лгать не моргнув глазом, в обвертку красивую все дерьмо завернуть, ведь не будут открыто говорить, что преследуют исключительно корыстные интересы. Мир нынче не тот, и «белые сахибы» уже не так страшны азиатам и африканцам. Так что на все их угрозы и «предложения наплевать можно — то сплошной обман. Кукловоды просто неправильный расчет ситуации сделали, решив, что будут подвигать свои военные базы к нам поближе, наплевав на договоренности, и расширять НАТО. Конфликт принял уже экзистенциональный характер, и право 'белого цивилизатора» диктовать свои условия отныне дезавуировано. И пришла пора заплатить по накопившимся счетам, жаль, не самим колонизаторам, но их потомкам, которые ни в чем не виноваты в отличие от своих правителей. Подобное должно было случиться рано или поздно…

Алексей тяжело вздохнул — он понимал давно, что развязанная бандеровцами после майдана русофобская кампания неизбежно втянет в круговорот многие заинтересованные в раздувании войны круги. И российским властям, где значительная часть чиновничества втянуто в круговорот европейских «интересов», поневоле маневр будет ограничен. Так что уклониться от вооруженного противостояния они не смогут — свои соотечественники просто не поймут. И начнется бойня между двумя народами, к вящему удовольствию кукловодов. А последних ведь горстка — «рептилоидов» не так много, но власть у них в руках сосредоточена прямо-таки безмерная. Особенно в англо-саксонских странах, которые никогда не скрывали своих хищнических устремлений, прикрывая их легким флером «борьбы за демократию», «социальный прогресс», и «за все хорошее против всего плохого». Лозунги теперь даже не чередуются, все под копирку — а это большой минус в работе пропагандистской машины. Хотя следует признать, что ее эффективность вполне на уровне — элиты многих стран мира вполне осознанно предают интересы собственных народов и охотно переводят национальное достояние в доллары, которые потом складывают на счета западных банков. И становятся уже не просто казнокрадами, но предателями, которые под страхом конфискации активов будут ревностно служить интересам кукловодов. А если придется бежать, то есть недвижимость где-нибудь на «Лазурном берегу», да и «детишкам на молочишко» прилично, ведь тридцать сребреников сумма по себе фигуральная, она со многими нулями быть может…

— Михалыч, ты мне вот что скажи — все не решался спросить. Если тебя матом обложу или попытаюсь зарезать — меня тоже парализует?

— Карается не мысль, а исключительно деяние. Магия предтеч не может «переформатировать» мозг, превратить человека в послушный инструмент. Тут иное действие, и направлено оно в первую очередь на осознание человеком того зла, что он творит вполне целенаправленно. Ведь будь иначе, все бы преступники злодействовали бы открыто, но они ведь боятся наказания за свои поступки. Вот этот момент предтеч и использовали — на ауру человека как бы «подвешивали» монады. А дальше все просто — она как «выключатель», в роли «предохранителя». Сделал человек гадость, что за пределы выходит, и прекрасно осознает это. Аура его тут же выдает, она начинает изменяться. Вот тут «предохранители» и срабатывают. Ты ведь заметил, как сразу падают в параличе, как только начинают действие. Только и всего, все мы тут заключены в «куполе», и находимся под постоянным воздействием излучения. Это постоянный контроль, своего рода дрессировка, персональная гильотина, в которую голова всунута — сделал плохо — получи удар кнутом незамедлительно. Так вырабатываются условные рефлексы, и со временем никто из живущих под паралич попадать не будет. Таков эффект от неминуемого страха наказания. А вот телепатам вроде тебя такое не грозит — уже сформированы установки и аура не изменяется. Так что зло воспринимается как необходимость «добра», пусть в такой форме, только и всего. Но в общей массе подобных людей ничтожная доля.

— Но если есть «кнут», то должен быть и «пряник»?

Глава 34

Алексей усмехнулся, и негромко ответил:

— Есть «пряник», и такой, что ни один олигарх купить не в состоянии. Деньги тут роли не сыграют, будь хоть тонны золота.

— Догадываюсь, что здоровье. Посмотрел на излечившихся — ты им всем «регенерацию» включил, самовосстановление клеток от любых повреждений. А когда сам начинаешь, то все в ускоренном режиме происходит. Вот только выйти из-под установленного колпака люди не могут — без поддержки излучения будет сбой. Я правильно понимаю?

— Не совсем так — достаточно прожить тут одну-две недели, этого срока вполне достаточно, чтобы организм начал самовосстановление регулярно и не находясь под воздействием излучения. Оно просто аккумулируется, и визит на несколько дней раз в пять лет каждый раз будет как бы «перезапускать» тело — продолжительность жизни станет как у старцев.

— Офигеть, — старик ахнул. — Но ведь когда прочувствуют эту тему, тут от народа нельзя будет отбиться — вторая Москва вырастет, мегаполис, со всей планеты народ толпами хлынет.

— Не будет такого, — покачал головой Алексей. — Предтечи делали ментальную настройку по моему мозгу, а говорил и думал тогда я только на русском языке. А потому всем, кто не подходит под заданные параметры, дорога под «купол» закрыта. У таких людей уже на станции будет ощущаться головная боль и возникнет желание как можно быстрее ее покинуть. Прожить хотя бы день даже на приграничье никто физически не сможет, а здесь особенно. Вот и все — ничего доброго не будет, кроме неизбежной смерти организма, не способного принять ментальное воздействие предтеч. Как видишь, они добротой и гуманизмом в нашем понимании не страдают, и не сторонники девиза — «да будет всем хорошо и благостно». Все предельно просто — есть свои, есть чужие, как по духу, так и по языку и мысли, только и всего. Не заходи сюда, если не хочешь стать своим, и будет тебе счастье…

— Понял, получается вроде того, что только носитель русского языка способен обрести долголетие и здоровье, всем остальным в том отказано…

— Как и большинству носителей языка, единственное, что возможно, так удлинят себе жизнь на двадцать, максимум тридцать лет. И все — аура ведь постоянно повреждаться будет, монады реагировать «кнутом» — постоянный раздрай в организме, в то время как нужна гармония. А ведь олигарх от богатства не откажется, чиновник от взяток, прелюбодей от измены, клеветник от зависти. Даже наоборот — многие в таком состоянии проживут даже меньше, чем им определено природой. Но так я людей заранее предупредил, что с ними будет, если они останутся и не сбегут отсюда куда подальше. Но все выбрали здоровье и долголетие, а это стоит отказа от мысли о богатстве, которого у них никогда и не было, кроме горстки — вот потому чиновники с мэром и бандиты сбежали. Но они уже обречены — побыли под излучением больше недели, теперь матрицы в них.

— Как интересно, — старик чрезвычайно оживился, — ведь тогда любой русский человек, проживший здесь больше недели, на всю жизнь приобретет персонального сторожа и палача. И чуть дернулся — капец. Так это же кошмар для любого, кто жить по совести не может…

— Будут мучиться от боли, и потихоньку вымрут сами. Только это уже их проблемы, только и всего — для них здесь предтечами настроен смертоносный капкан, весь библейский перечень смертных грехов они почему-то особенно не любят, а вот к грешкам относятся снисходительно. И если кто-то искренне решит переделать самого себя, то потеряют прежнее целиком, я имею в виду образ жизни, но зато приобретут новое, более существенное, если с точки добра посмотреть. И это правильно — если хочешь многое получить, то будь готов от многого отказаться. Нельзя и вашим, и нашим, и на елки влезть, и задницу при этом не ободрать. Пусть люди сами делают выбор осознанно — силком сюда никого нельзя тянуть, как и обманом. Потому на дороге пост поставили — нашлось для полиции дело, ведь преступности как таковой нет, в одночасье исчезла.

Действительно, за последние дни и сам городок, и его жители, кардинально изменились, как по облику, так и по поведению, Несколько дней шел самый настоящий субботник, горожане трудились с огоньком, не жалея сил — все что смогли, отмыли, подкрасили и отремонтировали, мусорки утилизировали, дороги и тротуары вымели. Сейчас дома сияли отмытыми окнами, газоны и детские площадки чистенькие, и окурки никто не бросает помимо урн. Нигде пьяных не видно, праздношатающихся, не слышно скандалов и склок, и отнюдь не потому, что таковых не случалось, просто желающие перевелись с первых часов, когда полежали часок-другой в параличе и конечностями подергали, не в силах даже застонать от невыносимой боли. А теперь ничего, обвыкли все, даже обрадовались, особенно пожилые люди. Они ведь теперь переживали самое восхитительное, что может быть на свете — вторую молодость, когда болезни стали отступать, и жизнь засверкала всеми красками снова. А ради этого стоит избавиться от всего того дерьма, что накопилось с годами в душах, и вспомнить, что человек человеку друг, а не волк. И все занялись делами без всякого понукания кого-либо — после приборки занялись огородами, хоть на дворе и апрель, но земля полностью прогрелась, хотя такое наступает месяцем позже. Работа для каждого нашлась, причем по душе — а вот пить совершенно перестали, спиртное перестало быть в центре интересов, вожделенные бутылки никто не покупал.

— А ты не опасаешься, что областные власти сюда ОМОН отправят, ведь тут своего рода ЗАТО образовалось, о котором губернатора уже уведомили беглецы, как и о «колдуне», тебе то есть.

— Совершенно не боюсь — что они тут могут сделать? Стрелять невозможно, порох «отсыреет», а применение насилия чревато параличом. Здесь любой карательный отряд превратится в сборище инвалидов, ведь от ментальных посылов предтечей у них никакой защиты нет. К тому же люди есть люди и умеют отличать зло от добра. Они ведь от вида городка сами обалдеют — спокойствие, порядок и достаток — а что простому человеку надо⁈

Глава 35

— Тебе сейчас станет гораздо лучше, сам ощутишь.

Алексей улыбнулся, глядя на скорчившегося в приступе боли сухопарого заместителя самого губернатора, который прибыл в городок со специальной комиссией чиновников областной администрации — власти отреагировали на «сигналы» мгновенно. И он хорошо понимал их реакцию, еще бы ей не быть, когда в отдельно взятом заброшенном таежном городке произошел переворот, который можно однозначно трактовать как антиконституционный и государственный. К тому сопровождаемый давно забытой «революционной экспроприацией» — банковские счета «беглецов» были обнулены, причем сами же коррупционерами совершенно добровольно, а недвижимость «социализирована», так же без всякого принуждения.

Просто «Мамеду» и другим его «подельникам» предложили совершить добровольный выбор между пожизненным параличом за все нехорошее, что они сделали в жизни, или отдать все неправедно нажитое, движимое и недвижимое имущество, вещи, драгоценности, счета и наличность. Последней набралось на парочку увесистых чемоданов с семьюдесятью миллионами рублей, и большой сверток на полмиллиона валюты в долларах и евро — сумасшедшие деньги для таежного городка. Единственное, что не представляло ценности, так разнообразное огнестрельное оружие и боеприпасы — последние вообще были навсегда испорчены.

И страшно представить масштабы казнокрадства и воровства по всей России, если в самой что ни на есть глуши, с беспросветной нищетой людей, могут найтись такие деньжищи, что тогда может творится в богатых ресурсами регионах. И ведь немудрено, когда в одночасье из ниоткуда появлялись владельцы огромных заводов и величественных гидроэлектростанций, которые строили усилиями всей страны. И этого лишь верхушка того страшного процесса приватизации, которую в народе не зря прозвали «прихватизацией». И вот в этом богом забытом городке пошел обратный процесс, именуемый национализацией, пусть и совершенный абсолютно незаконно с точки зрения существующих правовых актов.

Но пусть найдутся те, кто попытается вернуть «социализированное имущество» — на таких интересно было бы взглянуть. Насчет судьбы «беглецов» Алексей нисколько не сомневался — тем жить осталось мало, что здесь, что там. Но он сдержал данное слово, свято блюдя формальность — они убрались отсюда живыми, убивать не было нужды, а вот за дальнейшее он не несет никакой ответственности. Сами умрут, или убьют их, чтобы «заткнуть», его абсолютно не волновало, как и других жителей, что могли спокойно сказать на прощанье — «собаке собачья смерть».

Вот только в области, получив ошеломляющую информацию, не стали рубить сгоряча, отправили комиссию в сопровождении офицеров из «конторы», давно сменившей вывеску. В «колдуна», понятное дело, никто не поверил, пока не прибыли на место, и вот тут наступило потрясение, особенно когда парочка излишне горячих чиновников превратилась в парализованные тушки. Пришлось отвезти всех к спасительному источнику, окрестности которого стали принимать обжитой вид. Горожане решили именно сюда перенести больницу, которую сейчас спешно возводили из привезенного бруса. Здесь же находились и врачи, уже пришедшие в восторг от «родника», с его уникальными лечебными качествами. И вот сейчас появился еще один поклонник — высокопоставленный чиновник буквально на глазах преображался — внутренняя регенерация у него началась, а это самая настоящая эйфория, ведь совершенно пропадают терзающие тело боли, когда и химиотерапия уже не поможет, счет идет на оставшиеся месяцы.

Вот люди, им помирать скоро, тут богу молится нужно, да в грехах покаяться, а они все стараются напоследок хоть немного хапнуть, совсем на деньгах повернулись, будто их на тот свет забрать можно и апостола Петра у врат подкупить мздой немалой!

— Так что жить ты будешь долго, надо только недельку водичку попринимать, и все — выздоровление тебе гарантирую.

— Да верю я, Алексей Михайлович, навек вам обязан. Так это такое место, такое… Это же всем на благо пойдет, люди никаких денег не пожалеют за исцеление, да тут все за год преобразится, клянусь!

В порыве эйфории и искренней благодарности чиновник даже попытался поцеловать ему руку, глаза горели фанатичным огнем — да оно и понятно, уже не надеялся на выздоровление, а тут подфартило несказанно. И в таком состоянии можно что угодно пообещать, а потом по обыкновению не сделать. Только не в этом случае — ведь есть еще и ментальное воздействие. Когда внушенные со стороны мысли, человек воспринимает как свои собственные. Будто с годами выверенную, жизненную установку.

— Вопрос с финансированием будет решен в самые кратчайшие сроки — тут самое место для областной онкологической больницы. Бумаги оформим как можно быстрее, составим экспертные заключения. Пусть Софья Марковна не беспокоится — у вас тут главврач потрясающая женщина. Все сделаем — деньги будут, огромные инвестиции, тут все в деле участвовать будут…

— Не забывай — здесь государственная тайна, а потому помалкивать надобно о том, что здесь увидел. А потому никакой самодеятельности — нужно просто сделать закупки модульных домиков и всего необходимого, перечень получишь. Официальных бумаг оформлять не нужно, они без надобности — тут другие люди решать будут. Хотя… Да, следует возвести больницу, но военную, «закрытую» — но то решать в Москве будут.

Последняя фраза прозвучала многозначительно, и чиновник сник, поняв, что дело не в его компетенции. Он уже оценил искреннее рвение адепта – вороватый, но в таком состоянии пребывает, что сам многое отдаст, и других притянет, но уже тайно — что и нужно. И оставив его на попечение медсестры, Алексей вышел из-под брезентового полога, который натянули над купелью. А вокруг было настоящее лето, хотя только конец апреля — но «сердцевина» уже получила «нагрев» равный субтропическому…

Глава 36

— Алексей Михайлович, я прошу вас уделить мне несколько минут, поверьте, это очень важно.

Сзади раздался спокойный и очень вежливый голос, и парень обернулся к мужчине лет сорока пяти, с характерным цепким взглядом, которым наделены обычно оперативные работники. А этот явно высокого ранга, заместитель губернатора его откровенно побаивался, так что с первой встречи стало очевидно, что этот «московский товарищ» прибыл в затерянные сибирские края недавно, может быть даже вчера. Взор строгий, но открытый, глаза не бегают — цену себе знает, и с его мнением считаются. Возможно, а в таких случаях «Дед» не ошибался, боевой офицер, к тому же вместо левой ладони протез в перчатке, кисть потерял давно, потому что ловко действует оставшийся культей. И поймав взгляд, офицер пояснил:

— Полковник Перфильев, Илья Павлович, прилетел из Москвы — центральное управление ФСБ. А кисть потерял в Сирии девять лет тому назад, мину-ловушку взял машинально, девочка куклу протянула. Тогда первые дни операции начались в Дамаске, вот и лопухнулся. А ребенок погиб, конечно, много ли малой было надо.

Спокойно сказал, без всякого надрыва, даже чуть улыбнулся краешками губ. Такого мало чем удивишь, но у Алексея имелось нечто такое, что ни одному человеку в голову не войдет.

— Поправим, и сейчас же — отстегивайте свой протез. Идите за мной и никаких вопросов не задавайте, пока не дам разрешения. Будем вам кисть новую делать, обычную — ничего, за сутки отрастет, если ускоренную регенерацию делать, тогда каждые десять минут по миллиметру плоти наращивается. Зуд, конечно страшный будет, но мы как раз это время за беседой проведем, пока я вам «футляр» наложу на руку. И учтите — есть вам придется беспрерывно, и мясо. 'Материал ведь брать откуда-то надо, а плоть расти будет быстро, затраты огромные, но энергию извне подключим. Не удивляйтесь — здесь технологии такого высочайшего уровня, что на магию с мистикой в глазах обывателя похожи.

— А так обычно и бывает с теми вещами, которые не имеют научного объяснения. Считают за колдовство еще, — офицер постарался улыбнуться, но по загоревшимся глазам стало понятно, что и этот «уверовал».

— Все просто до банальности, и дело тут в постоянной регенерации организма — ящерица хвост при опасности сбрасывает, и он у нее заново отрастает. С вашей ладонью произойдет такое же явление. Софья Марковна, я вам пациента привел, приготовьте «футляр» и соберите медперсонал, пусть посмотрят, как все делается. Да, больного немедленно накормить до отвала — чую, там шашлыки на углях доходят.

— Да, только не шашлыки, а просто маринованное мясо на решетке, его наш Ефим Кузьмич любит.

— Вот как раз по нему и работа, а то привык отрезать и пришивать, а тут взращивать ладонь будем со всеми пальцами. Или может быть вам их семь установить, Иван Павлович, поверьте, будет весьма эпатажно. А если наша дражайшая Софья Марковна пожелает, то через футляр я ей еще две пару грудей могу взрастить, уникальный для медицины случай будет. И это ведь не атавизм, а высочайшие технологии медицины.

Женщина вспыхнула маковым цветом, но разом похорошела, смутилась. И неожиданно ответила, причем просительно, что было удивительно для нее — отнюдь не дурочка, а очень даже умница:

— Олечка, медсестра, совсем не имеет природных «выпуклостей» на груди, а операция слишком дорогостояща…

— Все понял, дальше можно не говорить, сделаем, не велика забота, красавицей станет. Подать сюда «Тяпкина-Ляпкина», и пусть гриль весь забирает — больного откармливать нужно, у него лишнего веса совсем нет. Где медсестричка? Где эта прелестница…Да уж, понятно…

Алексей окинул взглядом неизвестно откуда появившуюся медсестру, что деланно смутилась, бросив взгляд на врачиху — та отвела плутоватый взгляд в сторону. И все встало на свои места. — Сговорились⁈ Пластического хирурга нашли? Будет вам умелец — наведу красоту. Раздевайся.

Девушка без всякого смущения сбросила с себя одежду без всяких жеманностей, Алексей же окинул взглядом фигуру, больше похожую на грушу, только с двумя вытянувшимися конусами сверху и снизу. Смазливое личико, но то что ниже шеи кошмар. Плоскогрудая, с узкими бедрами и упругой попкой, но между ними внушительное чрево с огромными жировыми складками. Можно не задавать вопрос на тему — а любит ли она поесть. Посмотрел на сухопарого полковника, потом на подошедшего хирурга с большим блюдом, на котором исходили паром румяные куски мяса.

— Так, чего добру пропадать, вон, сколько его лишнего, килограммов на семь, — Алексей зацепил пальцами жировые складки — девушка только ойкнула. Посмотрел на полковника и властно произнес:

— Есть не нужно, будет лучше, если вы чувствуете чувство голода. Теперь мы излишние жизненные ресурсы, что находятся в этой органике, отдадим вам. На кисть хватит с избытком, а вам останется на красивую грудь третьего размера и упругие ягодицы, мускулис максимус, так сказать. А две трети ваших жировых отложений просто сгорят, обеспечивая ход реакции взаимообмена. Теперь и вы раздевайтесь до «костюма Адама», и предстоит вам слиться в экстазе с барышней, отнюдь не сексуальном. Так, отсутствующие зубы вырастим, у Олечки чуть желудок уменьшим — дело плевое, до утра в обнимку проспите, как раз то, что нужно — времени хватит. Так, больных в купель окунуть, пусть лежат, отмокают. Физраствор готов? Глину и землю прямо с места взять, по паре килограмм — нужно будет заземление. Сейчас, коллеги, вы будете зреть чудо-чудное — регенерацию живой плоти путем «перекачки» от одного пациента к другому. Так что готовьте больных к операции, через полчаса мы ее и начнем. А шашлык мне!

Алексей весело посмотрел на собравшихся медиков, лица которых приняли восторженное состояние — еще бы, к ним с каждым днем возвращалась позабытая молодость, забурлила в жилах кровь…

Глава 37

— И как вам новая ладонь — не хуже ведь старой⁈

— Это самое настоящее чудо — всего за сутки, я до сих пор пребываю в шоке, стоит только посмотреть на протез. В такое, Алексей Михайлович не один человек поверить не сможет. Но мне бы хотелось поговорить с вами серьезно — ситуация в мире приняла крайне угрожающий для России характер, а вы, как я понимаю, есть та самая «третья сила», выступление которой на стороне нашей родины принесет победу.

Перфильев посмотрел прямо в глаза, и Алексей не отвел взгляда, только усмехнулся. И насмешливо спросил:

— Прибегать к помощи мальчишки, который еще лицей не окончил? Вы серьезно переоцениваете мои скромные силы, Илья Павлович.

— Ничуть, боюсь, я их серьезно недооцениваю, так как это следует на самом деле. Просто представить не могу ту мощь, на которую вы опираетесь, раз с легкостью лишили все страны мира атома, как «мирного», так и не очень. Если это технология, то на сотни порядков серьезнее, чем владеет современное человечество. Теперь я убедился в этом на собственном примере, — полковник демонстративно поднял руку. — Хотя скажу честно — всполошились совсем недавно, когда выяснилось, что в здешних краях произошла странная аномалия, неожиданное потепление территории на сотню километров диаметром, что было замечено со спутника. Вот фотография из космоса — она вполне убедительна, как видите, снега у вас нет, стаял полностью. И это на площади диаметром в сто километров, на восемь тысяч квадратных километров. Посмотрите снимок, на нем все очевидно.

Алексей посмотрел на протянутую фотографию, усмехнулся — территория действительно выделялась, как бельмо на глазу, и не заметить этого мог только слепой. Возвратил снимок, и усмехнулся:

— На самом деле полтораста, только излучение еще не дошло, а площадь еще на десять тысяч квадратных верст больше, только этого пока не видно. Но скоро будет, однако расширения дальше не пойдет, упреждаю ваш вопрос — возможности даже самых совершенных технологий, которые задействованы на использовании скрытых ресурсов планеты, достаточно ограничены. Да-да, ограничены, как в созидательном, так и разрушительном аспектах, но на многие порядки превосходят нынешние.

— Даже атомное оружие, то, которое было?

— Как говорил один герой — это невинная детская игра в крысу. Испепелить все живое могло, но после пуска многих тысяч боеголовок. Но вы даже представить не сможете, на что способна «сухая плазма», которую планета может выплеснуть из своих недр. За несколько минут может быть уничтожена вся атмосфера — а как потом насчет живой жизни на Земле?

От таких слов полковник посерел лицом, сглотнул — даже ему стало страшно, видимо, имел живое воображение. И голос чуть дрогнул, прорвалось волнение, которое было трудно обуздать.

— Надеюсь, такого не случится? Слышал, но не верил, что в древности, много десятков тысяч лет тому назад ядерная война случилась. И отголоски от нее дошли через ряд свидетельств в индийских эпосах, есть и в Библии — то же уничтожение Содома и Гоморры.

— Так оно и есть, полковник, дыма без огня не бывает. В результате того конфликта, предтечи ушли в хранилища под землю, им кислорода не хватало, количество ведь уменьшилось в три раза. А на поверхности жили уже люди — они твари живучие, в любом апокалипсисе найдутся счастливцы, того же легендарного Ноя взять во времена Потопа.

— Понятно, Алексей Михайлович — тогда все встает на свои места. Кое-кто из «предтеч» появляется на поверхности, хотя представить гигантов на земле невозможно — я сужу по размерам гробниц Адама, Даниила и прочих — они огромных размеров. Да и столовые горы порой напоминают окаменевшие пни. К тому же еще остались секвойи, а их размеры впечатляют, особенно сейчас. Выходит, за прошедшие тысячелетия измельчало не только человечество, но растительный и животный мир.

Парень посмотрел с нескрываемым уважением — полковник явно знал больше, чем говорил. И такое ощущение, что Перфильев знал, не иначе, и не полностью попал под влияние. Но тут не следовало обеспокоиться — если аура человека соответствовала параметрам, то «контроль» не требовался, и частицы просто пропускали его, как по системе опознавания «свой-чужой». А так могло быть только в одном случае…

— Да и продолжительность жизни сократилась многократно, я ведь многое знаю, но на порядки меньше чем нужно, и совсем мизерно от моего желания. Нынешние «усредненные» семьдесят лет в десять раз меньше определенного, и вчетверо меньше чем у «трехсотлетних старцев», которых московские цари по просьбе церкви истребляли со всевозможным рвением. Таких как ваш воспитатель — мы ведь вчера провели тщательный осмотр вашего дома, и теперь я понимаю с кем имею дело. То-то думаю, ваш старик стариком, а на движения посмотрел, то моментально понял, что любой наш спецназовец перед ним как щенок перед волкодавом. Да, «старец» возрастом, раз с Наполеоном еще воевал, а ведь сил немало — раз вместе с вами бревна таскал на часовню. Размеры впечатляют, мне такое не под силу.

— Ай как нехорошо, обыскивать нашу скромную обитель в наше отсутствие, все истоптать, везде заглянуть…

— Что вы, какой обыск, негласный осмотр! Зашли в тапочках, осмотрели, да, каюсь, все положили на место. Даже ваши четыре «контрольки» заново восстановили, хотя, думаю, их было больше.

— Семь, как «Дед» сказал, — мотнул головой Алексей, то-то я смотрю, вы пистолет с собой не носите. Он для вас бесполезен, вы это знаете.

— А еще вреден и опасен для меня — я пришел с миром, и просьбой, пусть пока от себя лично, но по возращению сделаю доклад Верховному главнокомандующему. Ситуация такая, что только вы сможете вмешаться в войну, которая скоро превратится в третью мировую…

— Сейчас не можем, но так поможем, пока рассчитывайте на свои силы…

Глава 38

— Мир сошел с ума, и не понимает этого! Безумие, безумие…

Никогда в жизни сидевший на лавочке старик не был так близок к отчаянию. Привычный мир рушился на глазах, что его, как и многие сотни других жителей приграничного Даугавпилса, ждет в ближайшие дни, откровенно пугало. Если сказать, что ничего хорошего, то это будет еще очень мягко произнесено, но то, что все люди присутствуют при крушении старого мироустройства, никто не сомневался.

Сейчас Эдуард Николаевич мысленно делал нелегкий выбор, которые ему предоставили латышские полицейские своей повесткой. А там ему фактически предлагался выбор между плохим, и очень плохим, хотя он представить не мог как в свои семьдесят восемь лет он может представлять какую-то угрозу «национальной безопасности Латвийской Республики». И вспоминал прожитые годы с горькой усмешкой, осознавая, что он, как и многие миллионы его бывших соотечественников огромной державы, в пользу красивых картинок «будущего счастья», совершили страшное — развалили собственными руками, и что страшнее помыслами, великую страну.

Все три прибалтийские страны в советское время являлись своего рода «парадной витриной» СССР. Он это хорошо знал, потому что в далеком шестьдесят девятом году по комсомольскому набору приехал на строительство нового завода. Который должен был стать наглядным примером успеха советского автостроения — готовились к выпуску в Риге знаменитых советских микроавтобусов РАФ. Машина получилась красивой, и производилась ежегодно десятками тысяч штук. Ее видели в разных городах необъятного Советского Союза — от заполярного Мурманска, до Владивостока и Хабаровска, и южных Ташкента и Баку. И не только это — в Латвии выпускались не менее знаменитые радиоприемники ВЭФ, трамваи и электрички, строились корабли, а товары народного потребления, такие как текстиль и легендарные рижские шпроты, буквально «рвались» всеми покупателями. И жизнь казалась великолепной — получили от завода с покойной женой и двумя детьми трехкомнатную квартиру в новостройке, купили новенькую «жигули», построили дачу из кирпича с камином и мансардой. Добились всего того, что в советское время считалось признаком успеха, определенного и достаточно высокого социального статуса — все же стал начальником цеха. И как все жители прибалтийских республик с восторгом встретил начавшуюся в стране «перестройку», с ее «гласностью» и «демократизацией».

Русские в Латвии охотно поддались агитации латышских националистов, что проповедовали очень простую и доходчивую идею — хватит кормить «вечно голодную Рашку», отделимся и будет нам всем «счастье». И будущая жизнь выглядела сладостной, а как иначе. Россия будет закупать все производившееся на прибалтийских предприятиях втридорога, ведь ничего нет на полках магазинов. И одновременно задешево продавая комплектующие и ресурсы, необходимые для экономики не только прибалтийских стран, но и с возможность перепродажи их в европейские страны, на чем можно было получить «жирный процент» от посреднических услуг. Поначалу так и вышло — русские дельцы гнали «прибалтийским транзитом» все, что удалось разворовать и «прихватизировать», в портах стоял бум — по экспорту цветных металлов в первые три года независимости та же Эстония вышла на лидерские позиции в мире. Хотя никаких полезных ископаемых в виде руд любых металлов у нее не было совершенно, хоть всю страну шахтами покрой, и овраги перекопай. Да еще формировавшийся Евросоюз щедро «отстегивал» с «барского плеча» — жизнь удалась, что и говорить.

Вот только русское население с горечью стало осознавать, как их классически «кинули» и «развели». Какое там равноправие — приехавших на восстановление в послевоенные годы в законах провели как «оккупантов», и права голоса на выборах лишили. Популярен стал лозунг среди местных, предназначенный для русских — «чемодан, вокзал, Россия». Началась «реституция» — возвращение собственности бывшим владельцам, в результате чего бывшие партийные работники из элитных старинных домов оказались на окраинных «хрущевках». И употребление русского языка осталось только на бытовом уровне, об обещаниях «равноправия» сразу же было забыто. И население поделили на две равные категории — «полноценных граждан» и «белых негров», которым нормальный паспорт не полагался. Или получали паспорт «неграждан», или российское гражданство, с постоянным видом на жительство. Эдуард Николаевич выбрал первое — как и многие он надеялся, что цивилизованная Европа урезонит местных националистов, и те введут нормальное «равноправие» для своих русских сограждан.

В ответ получили «закон о языке» Эдуард Николаевич как не пытался сдать экзамен, так и не смог — наверное, возраст тому помехой. Сыновья сообрази моментально, и удрали в Германию, там получили гражданство. Ехать в Россию в «лихие девяностые» дураков не было, все уровень жизни в Прибалтике был куда выше. Но вскоре «процветание» закончилось и тут — заводы стали закрываться один за другим, в 1997 году выпустил свой последний микроавтобус и РАФ. Западным странам не нужны были в качестве конкурентов бывшие советские республики, так что промышленность стала демонтироваться, а взамен выплачивались германские дотации. Скоро все заговорили о возрождении на дешевом российском сырье «четвертого рейха», уже объединившегося, где ФРГ «зажевала» ГДР, и теперь стала главной державой Европы, с самой могущественной экономикой. А вот промышленность трех прибалтийских республик захирела за несколько лет — Россия перестала поставлять дармовое сырье, ведь немцы платили чуть больше, хозяйственные цепочки разорвались, да и закупаемые западные и американские товары были куда качественнее. Да и в портах бум закончился — непрекращающаяся русофобская кампания Риги, Таллинна и Вильнюса вызвала ответные действия — русские стали строить свои собственные терминалы. И с надеждой создать «прибалтийские эмираты» пришлось распрощаться, молодежь массами устремилась в западные европейские страны. Там нуждались в квалифицированных работниках, и платили им куда больше, чем они могли бы получить на родине. Так что сейчас республики с ехидством стали именовать «прибалтийскими вымиратами» — население быстро сократилось на миллион жителей, и стало даже меньше, чем проживало жителей в относительно благополучном предвоенном 1939 году.

А теперь наступил финиш — всем стало ясно, что надвинулась война, о которой долго говорили политики, и добивались ее всеми способами. Вот теперь доигрались, вот только радости никакой не видно…

Глава 39

— Мир сошел с ума, и не понимает, что обречен собственным безумием на неизбежную гибель!

Эдуард Николаевич затравленно оглянулся — на улицах Даугавпилса было как никогда много военных из стран НАТО, которые узнавались по нарукавным нашивкам в виде флагов — вот «французы» из Иностранного Легиона, с ними «коллеги», тоже легионеры, но уже «испанские». Эти две страны в Европе продолжали содержать формирования из иностранцев, за службу в них давалось гражданство. Но вот другие «флажки» принадлежали уже военнослужащим по контракту, хотя за призывниками дело не станет, многие страны снова вернулись к системе воинской повинности. Потому что контрактников для раздуваемых штатов вооруженных сил катастрофически не хватало. И это легко объяснимо — все прекрасно видели, что происходит на Украине, и отправляться туда, воевать под видом «добровольцев» категорически не желали. Еще меньше было желающих умирать за интересы «глобалистов» и «выгодоприобретателей» из Евросоюза — тех же транснациональных корпораций и банкиров.

В той же Латвии было решено вдвое увеличить «мощь» собственной армии — с 17 до 50 тысяч человек кадровой армии за счет 38 тысячного резерва, а последний за несколько месяцев развернуть по штатам до полусотни тысяч. Финансирование брал на себя Евросоюз, денег в собственной казне не имелось, страна давно существовала на дотации. Да и молодежи не оставалось — все выплаты уходили на прорву чиновников и на пенсионные отчисления — стариков было куда больше, чем подростков. Но демографический кризис поразил все европейские страны — развитие феминизма привело к тому, что женщины отказывались рожать больше одного ребенка, и то ради удовлетворения материнского инстинкта и щедрых дотаций, что им выплачивались в качестве поддержки от государства. Так что взять новобранцев было неоткуда, а во Франции и Германии миллионы беженцев из азиатских и африканских стран вообще не горели желанием сражаться за чуждые им страны. А насильственно призывать их было опасно, из-за опасений вызвать всеобщее восстание мусульман — а вероятность такого варианта теперь учитывалась всеми политиками. Дело решили просто — стали отлавливать выходцев из те же восточно-европейских стран, и в первую очередь скрывавшихся от мобилизации украинцев, которых насчитывалось до семи миллионов. Не так, правда, как там — по телевизору много раз показывали, как ТЦК отлавливает на улицах украинских городов «громадян» — там велась настоящая охота на людей. Смотреть было страшно, как несчастных и не желающих воевать с русскими русских же людей хватают средь белого дня на улицах, и увозят на фронт, где их убивают в первые дни.

В Евросоюзе поступали цивилизованно — предлагали подписать двухлетний контракт и тут же обеспечивали «плюшками» в виде немедленной выдачи гражданства, и выплаты подъемных в размере десяти тысяч евро. А заодно обещали жилье и множество привилегий, но по окончанию контракта. Власти в Риге поступили по навязанному из Брюсселя образцу, не хотелось давать русским гражданство, но тогда как ряды армии рекрутами не заполнить. А что дело идет к войне, все понимали с какой-то обреченностью, ведь во многих местах стояло зловоние от привезенных натовцами ракет с термоядерными боеголовками, сейчас деактивированными.

А тут произошли подрывы трех пароходов на Балтийском море — двух в Финском заливе, а один у побережья той части Пруссии, что осталась за СССР и вошла в состав России. Поначалу Украина взяла на себя всю ответственность за подрыв этих судов, одно из которых оказалось китайским, но все уже этому не поверили — хватило истории с подорванными российскими газопроводами, что шли по дну Балтики в Германию. А затем разлились танки с нефтью, и у берегов Финляндии и Эстонии разразилась экологическая катастрофа, подобная той, что случилась в аналогичном случае с русскими танкерами у черноморского побережья.

Украинский президент тут же выступил с пламенной речью, что он тут не при чем, что все специально произвели сами русские, чтобы нагадить европейцам, устроив «экологический терроризм». Одновременно Таллинн и Хельсинки обвинили в диверсии Россию, и закрыли сообщение через Финский залив, пригрозив, что будут атаковать и топить любое судно, которое последует морем близь их берегов. Одновременно Дания в целях «безопасности» также перекрыла плавание для всех судов, кроме стран НАТО, плавание через «зунды», а это уже означало только одно — пока еще не официальное, но объявление войны. И последние две недели пошла интенсивная переброска «сил быстрого реагирования» НАТО в страны Прибалтики, в которых было объявлено о призыве резервистов. Якобы для проведения учений, но этому никто из жителей Даугавпилса категорически не верил. Через город потоком шли войска, скрываясь в лесах — бронетехника и автотранспорт, пушки и люди, много-много людей в военной форме. Всех мужчин-«неграждан» или имеющих гражданство РФ высылали куда-то на запад в специальные лагеря, никого в Россию давно не пропускали. А сегодня соседка сказала, что видела ракетные установки — а это означало одно — до Москвы полета меньше восьмисот километров, до Петербурга еще ближе, и русский президент такой угрозы не потерпит, он уже ясно выразился, что все тайное стало ясным, и нарушая все договоренности НАТО разместило ядерное оружие в прибалтийском регионе. Ответа не последовало, а что объяснять, если ужасающая вонь буквально накрыла несколько районов…

— Куда старику деваться — только помирать, — пробормотал Эдуард Николаевич, искоса поглядывая на хохочущих негров в униформе с символикой США. И то что Даугавпилсу достанется крепко, не сомневался. Приграничный русскоговорящий город, когда-то носящий имя Двинска, захирел, население сократилось более чем вдвое. Они ведь сюда перебрались на пенсии, от великой нужды, продав «трешку» в Риге, и купив «однушку» здесь — цены тут низкие на жилье, работы нет, люди разъезжаются. А им тут «куковать» на пенсии легче. Но плохо было, а сейчас хуже некуда — в ожидание войны все просто ошарашенно притихли, и даже солдаты бундесвера, в отличие от американцев, выглядели какими-то пришибленными, новый поход на восток их явно не обрадовал…

Глава 40

— Умеете вы поразить до глубины души, Илья Павлович — так и хочется воскликнуть на манер Милославского — «видел я чудеса, но такое». Хм, возьмите обратно протез, сохраните на память — теперь нет нужды наращивать протезирование, и открывать новые производства. Подавляющее число ставших инвалидами бойцов является русскими, остальные или свободно общаются, или достаточно хорошо владеют нашей речью. Вопрос только в том, сколько можно разместить там на излечение военнослужащих, и какие сроки потребуется для их полного восстановления после «регенерации», которую вы испытали на себе.

Назначенный новым директором генерал прошелся по кабинету — явно пребывал в волнении, хотя отличался удивительным хладнокровием, и при этом не зря считался одним из умных оперативников. К тому же пользовался доверием «самого» — а поддержка Верховного главнокомандующего очень многого стоила, особенно когда война вот полыхнет с севера до запада, а на юге уже четвертый год воюют. Но теперь станет по настоящему тяжко — армии для прикрытия всей линии границы недостаточно, нужно объявлять всеобщую мобилизацию, счет идет на дни, разведка доносит о масштабных приготовлениях противника, принявших угрожающий характер.

— Сами параметры территории вдоль предгорья, наличие озерца и пяти источников, позволяют разместить до полутысячи модульных домов, где можно разместить по четыре человека. Но при необходимости в таких палатах можно содержать до десяти ранбольных, если поставить двух ярусные койки, и еще одну стойку поставить на кухонке, максимум до дюжины, а в прихожей сделать процедурную и разместить там дежурную медсестру. При срочности работ можно число модулей удвоить, но такое возможно только осенью — слишком велик объем проводимых работ.

— Так, выходит по минимуму две тысячи человек, по максимуму, с удвоением жилфонда, до десяти тысяч. Тут министерство обороны не выдержит, хотя ваши цифры я сегодня же сообщу Верховному — вы поедете со мной для более детального доклада, если потребуется. И протез прихватите — весьма наглядное доказательство. И всего за сутки кисть отрастили, это просто поразительно, что еще сказать!

— При живой органике, я был реципиентом, наличествовал донор с избыточным весом, да под серьезным воздействием излучения процесс занял сутки — в десять минут миллиметр, четырнадцать с половиной сантиметров. И то рука, а восстановить ногу, и без донорской органики, плюс общая регенерация организма, займет не менее десяти дней, а то и вдвое больше, если потеряны другие конечности. Обычного раненного и контуженного, без потери внутренних органов лечат за час, максимум два. Однако при усиленном питании — постоянно требуется свежее мясо и рыба в огромных количествах, что ни одними нормами не предусмотрено. Про фрукты и овощи, свежий хлеб и говорить не приходится — городок маленький и такого объема задач не вытянет. А главное — очень труден завоз по грунтовке, а собственно асфальтовая дорога давно не ремонтировалась.

— Пустяки, распоряжения губернатором уже отданы — область напряжет все усилия, пекарни и продовольствие уже завозят, вереницы фур со всех городов, и пекарни будут, и подача электроэнергии бесперебойная. И никаких гастарбайтеров — уже началась спешная переброска частей спецстроя МВД, с исключительно русским контингентом. И начнется прокладка железнодорожной ветки, пока однопутной, с тепловозами. Будем спешить, как сможем — мы получили такое преимущество, о котором НАТО даже не мечтает. Надо же, если округленно на часы считать, привлекая только половину «мощностей», то прогнать за неделю можно до двадцати тысяч военнослужащих призванных из запаса по мобилизации…

— До пятидесяти тысяч, им в модулях жить без надобности — поставить просто палатки. Излучению все равно, на кого воздействовать, лишь бы носители русского языка были, тех, кого паралич разобьет, немедленно под арест брать или в «разработку», то «иноагенты». Сухпаек на неделю, палатками обеспечить, котлами и прочим. Там поля есть большие, можно учебно-тренировочные полевые лагеря развернуть. Спать могут на земле, она теплая — сплошные субтропики, а не сибирская тайга.

— Всех прогоним, всех, как миленьких, — директор повеселел, настроение заметно улучшилось, и он машинально потер руки. — Какая хороша вещь, это излучение — теперь всю «пятую колонну» вскрыть можно без всякого полиграфа, и вначале хорошенько «почистить» наши собственные ряды. Вот этим вы и займетесь, Иван Павлович, и без промедления. «Привлеченного состава» у вас будет достаточно, так что на месте определитесь. В городе, как мне сообщили, имеется достаточный жилищный фонд, так что начсостав получит квартиры и обеспечим переезд семей. Так…

Иван Павлович прекрасно понимал, что «директор» сейчас загружен массой работы, но то внимание, которое он уделил «предтечам», говорило о многом, и это понятно — уничтожение в одночасье всего ядерного оружия и атомных реакторов свидетельствовало о многом. И в первую очередь о той невероятной мощи, которой они обладали. А потому следующему вопросу он нисколько не удивился:

— Надеюсь, Алексей Михайлович действительно искренен в своих намерениях, иметь такого чело… да, человека в недоброжелателях очень опасно. С его-то возможностями…

— Он страшен для олигархов и «пятой колонны» — вот с теми обойдется круто, если они в его «зону» попадутся, — Перфильев запнулся, и тут же пояснил. — Я имею в виду под воздействие аномалии.

— Я так и подумал, к чему «предтечам» там ИВС. Там даже наша власть уже не действует, и ничего поделать с этим не сможем, как выяснилось. Придется как-то договариваться…

Директор не договорил — на столе зазвенел телефон с государственным гербом вместо диска, такую спецсвязь ни одни шпионские средства не возьмут. И понятно кто сейчас на конце линии, судя по коротким словам, которыми отвечал вытянувшийся в струнку «директор».

— Так точно. Здесь, у меня. Есть, выезжаем!

Почтительно положив трубку, генерал после непродолжительной паузы произнес, вытерев выступивший со лба пот:

— Нас ожидает Верховный…

Глава 41

— Мы оттягивали прямое столкновение до последнего, при наличии ядерного оружия имелись определенные гарантии — «овер килл» не нужен ни нам, ни нашим западным, «дорогим партнерам».

В голосе Верховного прозвучала досада, и здесь, вблизи разглядев его, Иван Павлович понял, насколько устал этот в сущности уже пожилой человек, взваливший на себя чудовищную ношу ответственности за огромную страну, которую он буквально «оттащил от края пропасти».

А ведь сам Иван Павлович хорошо помнил «лихие девяностые», когда дорвавшиеся до власти «скороспелые» олигархи фактически распродавали страну налево и направо. Правящая при запойном президенте, что выглядел в глазах собственного народа посмешищем, влиятельная «семибанкирщина», вела страну к развалу и окончательного превращения ее в полуколонию. Да что там — в сырьевой придаток запада, колонию, подлежащую тотальному ограблению, с массовым обнищанием и вымиранием населения. И подобное положение уже было раз в истории России, когда в 1611 году сборище предателей, именуемых народом «семибоярщиной», призвали царем польского принца, но тут повезло — его папаша король Сигизмунд сам «захотел царствовать и всем владети». Не вышло — народ собрал ополчение и в следующем году ратники, ведомые князем Дмитрием Пожарским и Козьмой Мининым вышибли поляков из Москвы, осадили Кремль, а там ляхи, изможденные голодом и уже ставшие каннибалами, сдались, лишившись надежды на выручку. И поделом — а то засели в Первопрестольной, решили, что с русскими теперь покончено, и они исполнили свою вековую мечту.

Мышиный хвост вам на завтрак, обед и ужин, вкушайте и не подавитесь — хрен вам в дышло, а не Россию! И ведь первыми войну начали, страну разграбили, так чего возмущаться, что русские их Речь Посполитую потом в «проходной двор» превратили!

Президент положил ладонь на конверт от «предтечи», которое было передано запечатанным — конфиденциальное послание ему было передано «директором» лично в прошлый раз, и на ознакомление с ним, так и с развернутым докладом Перфильева ушли целые сутки. И вот теперь Верховный главнокомандующий вызвал его одного, а произнесенная фраза, скорей всего, была озвученной мыслью, сказанной самому себе в порыве внутреннего диалога. Видимо в послании было что-то такое, что зацепило главу государства всерьез, задело за живое.

— Что удалось дополнительно выяснить по «старцу» за истекшие сутки — весьма примечательная личность, вы не находите?

Вопрос был не праздный, чувствовалось, что президента сильно озадачил «воспитатель» Алексея Михайловича, который на самом деле при нем был вроде начальника личной охраны. Битый и тертый волк, который несколькими ударами потаенной в трости шпаги молниеносно заколол четырех бандитов за несколько секунд. Вот только даже такой профессионал допустил крохотную ошибку — зря оставил три фотографии времен войн первой половины прошлого века, на которых одним и тем же почерком были выведены разные звания с фамилиями. За это и зацепился взглядом оперативник — и хотя альбом был толстый, тщательно пересняли все снимки и внесли в компьютер. И результат шокировал не только его самого, но судя по реакции, и «Самого», знакомого с оперативной работой не понаслышке.

— Так точно, товарищ Верховный Главнокомандующий. Старший унтер-офицер 25-го Сибирского стрелкового полка, участвовал в обороне Порт-Артура, кадровой службы — семь раз ранен, судя по послужному списку ранения крайне серьезные, но к удивлению врачей, быстро излечивался.

— Не мудрено, если так работает регенерация. Мне достаточно видеть вас с рукою, хотя позапрошлый раз вы были с протезом. Продолжайте, меня «старец» очень занимает.

— Три георгиевских креста, но на обороте карточки значатся под цифрами от седьмого до девятого, на основании чего сделали вывод, что кроме войны с Наполеоном, «старец» был награжден еще шесть раз — Россия войн в то столетие вела много.

— Так и я подумал — «старец» по скитам не отсиживался, а воевал нижним чином, в пехоте, а одно это о многом говорит. Смерти не боялся, и тут вывод один — убить их невероятно трудно. Ведь так?

— Так точно, удивительная живучесть. Компьютер сделал однозначный вывод — на всех трех фотографиях один и тот же человек, пусть и в разном возрасте запечатленный, но внешний вид они меняют быстро, и по собственному усмотрению, как и фамилии с именами. Но в первую мировую войну «старец» действовал под прежним именем — уже призванным из запаса прапорщиком. Воевал умело — в семнадцатом году капитан за отличие, награжденный как орденом святого Георгия четвертой степени, так и золотым оружием, а также солдатским георгиевским крестом с пальмовой ветвью. А еще шестью другими боевыми орденами. И что характерно добровольцем вступил в Красную армию, награжден двумя орденами Боевого Красного Знамени и Почетным революционным оружием — шашкой. Умер в Туркестане в двадцать втором году от холеры, барак с трупами сожгли. Думаю, это не что иное, как простая имитация смерти. Потому что при той иммунной системе предтечам никакие болезни не страшны.

— Так оно и выглядит, — президент кивнул, — для новой «легенды» без разницы, где концы спрятаны, в воде, или огне.

— Так точно! Под новой фамилией начал службу в двадцать седьмом году в возрасте двадцати лет. Воевал на КВЖД, награжден орденом Красного Знамени, затем учился в пехотном училище. Воевал в Испании, награжден двумя орденами, а потому под репрессии не попал — был в «командировке», причем больше года, что странно. «Дело» на него заведено, однако ничего не предпринималось — следователя самого расстреляли. Учеба в академии по возвращении, в сорок первом командовал дивизией. И как-то быстро погиб в окружении по рапорту, причем не пропал без вести, а именно погиб, и захоронен «на поле боя». Возможно, случилось нечто, что старец в очередной раз решил имитировать свою гибель, благо возможности для этого имел.

— Задействуйте программу поиска по всем фотографиям — это займет много времени, но розыск следует продолжать. Очень интересный персонаж, весьма удивительный. Хотя… Поиски прекратить, да, именно так — немедленно прекратить, все собранные материалы уничтожить. Я принимаю предложение Алексея Михайловича и встречусь с ним до того, как побеседую с китайским лидером. Думаю, так будет лучше. А вы немедленно отправляйтесь обратно — сейчас счет идет на часы, но думаю, несколько суток у нас еще есть в запасе. А там по нам ударят!

Глава 42

— Мы лишились всех своих авианосцев, джентльмены, это так. Два оставшихся представляют рухлядь — один с прошлой войны на Тихом океане, как музейный экспонат — восемьдесят лет прошло. Нынешний президент в свой прошлый срок правления на слом или на дно в качестве мишени, отправил восемь лет тому все семь авианосцев, остался только один для музея, совершенно негодный, его выкупили для музея за один цент. Вот с этим можно что-то сделать, но немного — все же возраст солидный, постарше нас будет. Однако начались работы, и со всей интенсивностью, возможно через несколько месяцев его удастся ввести в строй, и задействовать хотя бы в качестве учебного корабля с ограниченными возможностями. Теперь мы не в такой ситуации, чтобы воротить нос, как капризная невеста, что ищет для себя исключительно состоятельного жениха.

Сообщение собравшихся за столом персон нисколько не расстроило — все трое прекрасно знали сложившуюся в US NAVY ситуацию. И уже не раз пожалели о политике, что казалось тогда верной, ведь никто не знал, что ядерное оружие вкупе с реакторами превратится в дерьмо. Так что впервые за столетие США осталось без авианосцев как таковых, и это привело политиков и адмиралов в состоянии шока. Ведь они привыкли, что авианосцы есть «властелины морей», строили их много, но как выяснилось, не в том виде, который потребовался. Обычно устаревшие корабли состояли в резерве, но в период 2016–2017 годов поступили иначе. Все дело в том, что десять лет тому назад было принято решение отправить на слом стоящие в резерве восемь авианосцев послевоенной постройки, с котлотурбинными установками, активных участников войны во Вьетнаме. Нахождение в резерве требовало огромных денег, которые с трудом изыскивали в казне каждый год, к тому же не было смысла в их дальнейшем содержании при наличии доброго десятка ударных авианосцев с ядерными реакторами. Вот и решили от них избавиться — исполинов отправил на разделку, или использовали в качестве мишеней для учебных ракетных пусков. Остался только один, названный в честь убитого в Далласе президента, и тот продали за символическую сумму в один цент, для превращения его в музей.

Вместе с авианосцами США лишились и огромного флота ядерных субмарин, дизель-электрическими лодками не занимались, к чему они стране, которая имеет подводные лодки с неограниченной дальностью плавания. А вот русские поступили куда предусмотрительней — лишившись атомных подводных лодок, число которых было столь же устрашающим, у них осталось несколько десятков обычных субмарин, которые строили для внутренних и прибрежных морей, да еще на экспорт. Но нанести какой-либо ущерб они не в состоянии, учитывая огромное, больше сотни вымпелов, число современных противолодочных фрегатов, состоящих в составе ВМС стран НАТО. А ведь еще есть десятки эсминцев, крейсера, многие сотни патрульных противолодочных самолетов и тысячи вертолетов.

Потихоньку всех отловят и перетопят, в этом никто не сомневался — именно защита собственных коммуникаций вот как три четверти века было основой морской доктрины «атлантического альянса». К тому же ВМС России сейчас, лишившись своих ударных субмарин, по числу современных кораблей несколько уступают «Ройял Нэви» и флоту «Пятой Республики» — так что серьезной угрозы от действий русских не ожидается. Наоборот — боевые действия на Черном море и на Балтике закончатся в течении двух-трех недель, полным истреблением ВМС Российской Федерации. И то будет первым итогом мощной воздушной наступательной операции, в которой примет участие свыше трех тысяч боевых самолетов и вертолетов стран НАТО. Под ударом такой колоссальной мощи, да на широком фронте от Турции до Норвегии, русские не устоят и двух недель — сухопутные войска под постоянными бомбежками понесут огромные потери, будут деморализованы в первые дни и начнут отход. Дроны и ракеты вышибут российские средства ПВО по всем направлениям, крупные города и промышленные центры, вплоть до Урала в их зоне досягаемости. Противопоставить этому уже неоднократно выверенному на практике способу ведения войны нечего, потери не могут быть восполнены, Россия и так воюет с чрезвычайным напряжением сил вот уже три с лишним года, находясь под жестким режимом санкций.

— Джентльмены, в ОКНШ меня заверили, что даже в худшем для нас варианте развития событий, операция продлится не больше года. И это при расчете большой помощи из Китая, и без большого ущерба от налетов на линию Транссиба и пути доставки через территорию Казахстана. Но на эту логистику мы будем воздействовать всеми способами, так что война затронет их, вне всякого сомнения, и диверсии сильно огорчат русских.

Относительно молодой джентльмен олицетворял своей персоной новую фигуру из плеяды «молодых» политиков. Да и занимал место весомое, из своего кресла он мог переместиться прямо в Белый Дом, если со старым президентом, порой неадекватным в своих поступках, случится что-либо нехорошее, как не раз бывало — преждевременная кончина или тяжкое заболевание. Или трагическая смерть от руки убийцы, ведь на него уже трижды покушались безумцы, а, значит, весьма вероятна и четвертая попытка, если вздорный старик решит не прислушаться к «настоятельным» просьбам и советам тех кругов, что на самом деле правят Америкой.

— Срок кажется нереальным, но следует учитывать, что русские воюют больше трех лет, а их экономика находится в бедственном положении, как докладывают мне аналитики, ведь капитализация активов уменьшилась вдвое. А все то, о чем они сообщают, это пропаганда, так как большая часть комплектующих не производится, а закупается в Китае, и частью в Индии, взамен на поставки газа и нефти. К тому же на сроки операции влияет и то, что наши объединенные армейские группы не будут вести широких наступательных операций во избежание напрасных потерь, подобным тем, которые понесла фактически обескровленная украинская армия. Зато она выиграла для нас время своим самоубийственным «героизмом».

Все трое усмехнулись — они были политиками, и очень хорошо знали, что воевать нужно до последнего солдата любого «союзника». Потому что тогда тот станет настолько слабым, что фактически станет полностью покорным, превратив свою страну в колонию, в которой будут безраздельно хозяйничать американские корпорации. А этот «союзник» уже фактически попал в «вечную кабалу» — богатейшие природными ресурсами недра и плодородный чернозем давно стали собственностью «новых» владельцев, за интересы которых сейчас так яростно воюют будущие крепостные, которые будут оплачивать займы и кредиты долгими десятилетиями…

Белград под ракетами и бомбами «миротворцев» НАТО в 1999 году…

Глава 43

— С Россией мы покончим за год, при минимальных, пусть даже допустимых потерях. «Новая» администрация у нас сформирована, и она нам вполне лояльно. Часть ее сотрудников, по нашему настоянию, уже вернулась обратно в Россию — с ними долго «работали», завербовали, и они без принуждения согласились в будущем управлять страной так, чтобы она никогда больше не представляла никакой угрозы нашему доминированию в мире. И вообще, ее следует разделить на оккупационные зоны, в каждой из которых создать собственное марионеточное правительство. Подобное уже было столетие тому назад, но, к сожалению, русские большевики сумели победить враждовавших с ними сторонников монархии. А там пришел новый Наполеон в лице Сталина — и последствия приняли совсем иной расклад.

Двое собеседников молчаливо согласились с последними словами, ведь тогда в интервенции участвовали все сильнейшие европейские держав, и даже США отправили свои оккупационные войска, крайне незначительные по составу, чтобы отстаивать свои интересы в Сибири и русском Заполярье. А вот японцы задействовали целую армию, оккупировали Приморье, которое держали за собой целых три года…

— К тому же часть русской территории необходимо передадим соседним с ней странам — нужно удовлетворить справедливые территориальные претензии Польши и стран Балтии, и особенно Украины. Но сейчас об этом не стоит думать, то дело отдаленного будущего. Меня больше беспокоит Китай, от него идет настоящая угроза. Это наш главный противник!

Джентльмены переглянулись — как бы они не были уверены в силах «альянса», но страна с населением в полтора миллиарда человек и развитой промышленность, изрядно пугала своим союзом с русскими. А он становился с каждым днем прочнее — политики этих двух стран сообразили, что им готовит «день грядущий», и теперь лихорадочно готовились к неизбежной войне, однако стараясь скрыть свои приготовления втайне от «альянса».

— Да, джентльмены, есть еще Китай и Северная Корея, про армии которых говорить не приходится — они сейчас до мобилизации составляют четыре миллиона солдат совокупно. Вооруженных до зубов, с танками и ракетами, с дронами — производство последних растет с ужасающими темпами. К тому же у них флоты крайне серьезные, по числу вымпелов и тоннажу превосходящие «альянс», с целой прорвой субмарин. Подводные лодки крайне опасны для действий на наших коммуникациях, связывающих с союзниками — Японией, Австралией, Филиппинами. Потеря южной части Кореи и Тайваня неизбежны — удержать их мы просто не сможем.

— То необходимая жертва, и занятие их не даст «азиатскому дракону» серьезных преимуществ. Нам есть что противопоставить, к тому же японцы и южнокорейцы имеют внушительные военные флоты, которые уже полностью развернуты для неизбежной войны, до начала которой остаются считанные дни. Ведь как только состоится встреча китайского и русского руководителей, в этот момент и нужно осуществить нападение нашими силами на всех ТВД. А потеря Тайваня и Кореи более чем компенсируется захватом русских островов и Камчатки. К тому же у японцев есть четыре авианосца, на которые спешно устанавливают трамплины для наших «лайтингов», как проектировалось изначально в обход разных там деклараций и «ограничений». С них, а также с захваченных аэродромов Сахалина, мы нанесем массированные удары авиацией по всей инфраструктуре российского Дальнего Востока и Маньчжурии, полностью уничтожив транспортную сеть трубопроводов, что идет в Китай. И тем вырвем «дракону» его «зубы» — в условиях нехватки сырья китайская промышленность долго не протянет. Мы укрепимся на большой островной дуге, откуда и будем наносить удары по промышленным центрам Китая — и рано или поздно постоянные налеты дадут нам нужный результат, и мы принудим азиатов к капитуляции.

— Не так все просто, русские и китайцы займут Туркестан, а эти их логистические цепи будут вне радиуса действий «томагавков» и нашей авиации. И война примет затяжной характер, ведь только наша промышленность получает необходимые ресурсы, европейская и японская подвоза оных может быть лишена, и быстро. Не стоит недооценивать русских и китайцев, они имеют мощную авиацию, много ракет и дронов, производство которых налажено. К тому же они вряд ли будут соблюдать соглашения, и начнут уничтожать нашу спутниковую группировку, тем самым лишив нас возможности вести космическую разведку, и серьезно нарушив своими действиями всю систему связи и управления. А нам нечего противопоставить — с началом войны вред ли будут выполнять договоренности.

Наступила тишина — все отчетливо представляли масштабы возможных последствий. А они были более, чем значительны — затяжная война грозила страшными последствиями. Весь расчет строился на первом уничтожающем ударе, используя все накопленные запасы боеприпасов, не такие и значительные, большей частью истраченные для поддержки Украины. Военное производство только развертывалось, нужен год, не меньше, чтобы получить обнадеживающие результаты. Но европейцам и японцам необходимо сырье, и проблема не только в том, как его доставить. Нужно ведь отобрать бесплатно, потому что никто не станет его продавать за обесценившиеся бумажки с номиналами доллара и евро. Африканцы и азиаты отнюдь не так покорны как раньше, компрадорскую элиту могут снести за раз, примеров слишком много. А это означает открытие новых фронтов, на ведение боевых действий просто не хватит сил даже у могущественного «альянса». А если не удастся обеспечить захват ресурсов, то после проведения мобилизации, с опорой на развитую промышленность Китая, русские сами перейдут в широкомасштабное наступление на войска НАТО, у которых будет остро ощущаться нехватка боеприпасов и техники. И тут один из джентльменов озвучил «страхи», обуревавшие многих аналитиков:

— Весь наш расчет строится на «подрыв» изнутри, но что будет, если русские консолидируются массой, такое бывало в истории не раз. И с ними все наши враги и недоброжелатели из БРИКС, что разом откажутся от доллара и евро, в условиях войны это легко сделать. Как мы победим эти миллиарды дикарей, вооруженных до зубов, если у нас нет атомного оружия, ни огромной промышленности как раньше⁈

Вопрос завис в тишине — на него априори не было ответа. И что страшно — начинать войну нужно немедленно, потому что любая пауза ведет только к усилению противника. Но страхи никуда не денешь…

Эти корабли числятся в составе японских ВМС как «вертолетоносцы», так как авианосцы вроде наступательного вооружения, запрещенного доктриной «самообороны»…

Часть четвертая
«СИЛА ВЛАСТИ» Глава 44

— От гиперборейцев остались в наследство вырубленные для их спасения огромные пещеры, особенно много их на Кольском полуострове, Владимир Петрович. Там они пережили последствия той бойни, что учинили себе на беду предтечи. Мир мгновенно рухнул в ад — температура снизилась на десятки градусов, произошла «заморозка». Первая, но так за ней последует через тысячи лет и вторая, которая известна ученым как «великое оледенение». И все — цивилизация, построенная на магии, погибла в одночасье. А люди, что находились под ее покровительством, вынуждены были «спускаться» южнее, переселяться, покинув север, где жизнь для них стала невыносимой. И это были как раз те народы, которые позже стали называть славянами. Многие отступили от земель прародины не слишком далеко, но огромный регион был обезлюжен на несколько тысячелетий.

Алексей посмотрел на президента, тот только кивнул, задумчиво глядя на скальник, где находился вход в пещеру «предтеч». Они только что вышли оттуда, закрыв «завесу», теперь уже навсегда — Владимир Петрович за все время, проведенное там, не произнес ни слова. Да и что говорить — он сам все разы практически молчал — прежние властелины мира теперь ни во что не вмешивались, добровольно заключив себя в рукотворном узилище. Но воздействовали на людские умы ментально — а что им еще оставалось делать, только направлять людей по мере возможностей. Да пришли на выручку сейчас, чтобы уберечь своих подопечных от безжалостного избиения в ядерном апокалипсисе, который бы они сами себе устроили.

— А предтечи могли с тех пор действовать исподволь, ментально, и на тех потомков гиперборейцев, что сохраняли частицу их сущности. Таких именовали «хранителями», но в жизни соплеменников они выделялись, считались шаманами, которым ведомы тайные знания, недоступные другим, волхвами, колдунами и всякими ведьмаками.

Алексей усмехнулся, посмотрел на задумавшегося лидера страны. На него, как и на некоторых других, излучение не действовало в полном объеме, да и ментальное воздействие было минимальным, как на всех прямых потомков гиперборейцев. Но об этом говорить не следовало, рано, ведь еще непонятно, чем их беседа окончиться можем.

— Представьте, что я отнесся к вам крайне враждебно. И чем такое отношение вам навредить может?

— В принципе ничем по большому счету, я имею в виду размеры «зоны», охваченной излучением. Бомбить бесполезно, боеприпасы просто не сработают, а любой летальный аппарат просто рухнет. Все что пока летает и кружит над головами, просто допускается как таковое, но в любую секунду при малейшей угрозе будет деактивировано. Любой спецназ бесполезен — насилие в зоне не допускается, любой прибегнувший к нему будет парализован. Да и нет нужды — эксцессы единичны, и то на первых сутках, излучение на корню мотыгой гасит любую агрессивность. Как снижает половую активность, это следует признать. Зато резко увеличивается работоспособность — прямое следствие регенерации. Без излучения, процесс ментального воздействия растягивается на века, взять хотя бы современный русский язык — становление произошло примерно за полтораста лет, и сделало его отличным от любых других славянских языков, хотя тысячелетие тому назад они все прекрасно понимали друг друга. Но мы сохранили неразрывную связь с гиперборейским наследием, а народы принявшие католичество, со временем стали попадать под влияние «рептилоидов».

— Вы думаете, что они в таких же хранилищах лежат?

— Мы это знаем, и где в Новом Свете такие саркофаги стоят. Отчего колонизация туда приняла совсем иной характер, и государственность стала столь стремительно развиваться. Всего полтора столетия с момента независимости, и США стали гегемоном в мире. Просто так, без подпитки«изнутри», такой стремительный рывок во всем, особенно в технологиях, невозможен. Но они его сделали, выиграв тогда в темпе, а сейчас очередь за нами — у нас ведь ход в запасе, и стартуем мы на основе не девятнадцатого, а двадцать первого века, а это время совсем иных технологий.

— Как я понимаю по оговорке, под мы вы понимаете всю страну?

— Я понимаю весь русский мир с его границами расселения, и вся пять народов, что его заселяют. Да-да, именно пять народов, воздействие на мозг которых излучением приемлемо.

— К трем основным ведь можно добавить только сербов и болгар, которые сохранили похожую речь с одной религиозной основой в виде православия. Я вас правильно понимаю?

— Нет, болгары и сербы примыкают, и даже очень близко, но они были под сильным влиянием чужого воздействия. Я имею в виду русинов и казаков, про которых как-то забыли. Вот они и играют роль смычки — первые с западной цивилизацией, вторые с восточными народами, только и всего. Но не все способны воспринять излучение, многим становится плохо, и они уходят. Задерживать их не стоит, они сами сделали свой выбор. Разница между предтечами и рептилоидами в одном — первые приносят в жертву коллективу собственные интересы, вторые поступают с точностью наоборот. А потому наше ментальное воздействие вызывает резкую неприязнь, и они уходят. В обыденной жизни начнут паразитировать, так что происходит процесс самоочищения общества. И правильно — страшно представить, что натворят в мире такие люди, если получат по триста лет жизни. Но саму ценность последней они прекрасно понимают, а потому стараются продлить свое земное существование всеми способами, принося других в заклание, чтобы использовать их органы себе во благо. И тем выигрывают годы, но проигрывают в вечности. И ради смеха — из двух десятков местных чиновников только трое чувствовали себя комфортно. Представляете, насколько засорен наш государственный аппарат «рептилиями»?

— Я это хорошо знаю, хотя бы по отношению к банковским счетам, что имеют за рубежом. А таковых девяносто процентов. У оставшихся десяти деньги просто уже отобраны. Но вы полностью правы — остается только выработать ряд решений и внедрить их в жизнь…

На протяжении все своей истории США всегда боролись за «демократию»…

Глава 45

— Разница между нами и ими в одном — мы живем мыслями о будущем, они исключительно настоящим, а потому приносить себя в жертву потомкам не хотят. И эта тенденция у нас получила сейчас самое широкое распространение с воздействием на неокрепшие умы. Весьма доходчивое объяснение эгоизма, который потихоньку возводится в абсолют — «все для меня и ничего от меня». Уголовники, кстати, имеют точно такую же психологию — «сдохни ты сегодня, а я завтра, но лучше, чтобы при этом мне было тихо».

— Но что-то должно и связывать, раз есть отличие?

— Да, и мы, и они живем прошлым. Вопрос только в выводах, которые оттуда люди извлекают на основании полученного опыта. К сожалению, современные люди зачастую делают совсем не те выводы, которые следуют, но это же их проблемы. Предтечи никогда не отличались особенным милосердием, вполне резонно считая, что каждый из людей кузнец своего счастья. А если стал инвалидом, то о тебе обязаны позаботится те, о ком ты заботился, а не всякие благотворительные фонды, и это верно. Ведь есть такая поговорка — что посеешь, то и пожнешь. Не хочешь собственных детей воспитывать, то не надейся, что о тебе проявят заботу чужие. А здесь возможно «переформатирование» только тех, у кого в голове похожие мысли, а иначе просто невозможно. Регенерация с долголетием это не благотворительность, которую тебе подарят, или выделят согласно порядковому номеру в очереди, и не товар, который можно купить за очень большие деньги. Это тяжкий труд над собой ежечасно, и при этом нужно получать удовольствие от занятий, даже тех, особенно тех, что не дают тебе никакой выгоды. Но только тот способен получить многое, что сам может от многого отказаться.

Алексей остановился, ему показалось смешным, что он говорит такие банальности пожилому человеку, тем более ежечасно занятому государственными делами. Но нет, президент слушал его с интересом и доброжелательностью, и внимательно рассматривал все, что происходит в «зоне», вникая в любые, даже самые малозначительные детали.

За месяц городок стал совершенно другим — необычайно чистенький, сияющий отмытыми окнами и новой покраской. Везде шли строительные и ремонтные работы, причем трудились все, находя в любом занятии удовольствие. Такова была сила излучения, и если удавалось прожить тут неделю, то люди начинали испытывать счастье оттого, чем они раньше бы и не занимались, кому нужно вечными субботниками забесплатно заниматься — дураков нет. Но тут было нечто похожее на энтузиазм советских людей давно канувшей в небытие эпохи, когда в едином порыве воздвигали заводы — «через четыре года тут будет город-сад». И становились на пути немецких танков, что шли на Москву и Сталинград. Нечто подобное рассказывал и «Дед», когда на Бородинском поле встали на пути огромной неприятельской армии, решившись дать бой, в котором стояли насмерть.

— Старики, увечные, смертельно больные — почему они в первую очередь, а не женщины или мобилизованные?

— Это люди советского времени, они легко воспринимают излучение и регенерацию, и ощущают себя как в молодости, а энергии становится многократно больше. Поверьте, если такие пойдут на фронт, то стоять будут насмерть, ничто их не запугает, они ее воспримут как сакральный долг. К тому же к ним вернулось здоровье, и главное вера — любого ставь чиновником — взяток брать не будет даже под страхом смерти. Да и деньги с так называемым благосостоянием для любого, кто прожил здесь неделю, не играют никакой роли в жизни. Да они и не нужны по большому счету, по крайней мере, не в том культовом значении, которое им придается сейчас. Любой из них счастливее любого олигарха — он станет молодым на пару веков, и проживет не одну, а несколько обычных жизней, и каждый раз интересных, потому что будет видеть результат своих трудов. Причем, сейчас еще мало задействованы технологии, которые сейчас спешно приспосабливают к здешним условиям. Но огромный госпиталь имеется, дороги делают, а к зиме будет своя энергетика. Видите, привозят трубы и укладывают.

— Вот я и думаю, для чего, ведь явно не для трубопровода.

— Нет, их наполнят одним материалом, тем самым, что уже отнюдь не просто камень. Если такую трубу углубить на десять метров и вывести провода, то она будет концентрировать энергию земли, перерабатывая ее в электричество, заодно «подогревая» землю участка размером с пару гектар площадью. Так что следует восстанавливать все заброшенные деревни, и поверьте без всякого участия чиновников люди сами обустроят и свой дом, и деревню, и районы, и страну. Сами — и не нужно никого направлять, детально регламентировать деятельность. Бюрократия тут излишнее колесо в той самой телеге. К тому же эта труба выполняет функции излучателя, причем режим ее работы сама вечность. Только и всего, как там говорил Ленин — «социализм есть советская власть и электрификация всей страны». Тут только понятия подменять не нужно и превращать народные советы в государственный, системно образующий регулятор.

Впервые заметил на лице президента гримасу — что-то ему не понравилось, но спустя несколько секунд лицо приняло прежнее выражение. А то что он задумался, говорило о многом — пересматривать взгляды по мере получение информации свойство обучаемости.

— И каким будет место России в мировом сообществе?

— А оно нужно это сообщество, чтобы стараться в нем в угоду другим занимать какое-то место? Не проще ли замкнуться, чтобы технологии не разошлись по всему свету? Зачем научно-технический прогресс, который не преследует моральных составляющих?

Алексей усмехнулся, задав несколько последовательных вопросов. И сразу же постарался ответить:

— Ведь должно быть иначе — «все во имя человека, все для благо человека». Был такой девиз, от которого отказались, посчитав, что на всех счастья и благ не хватит. Сейчас, как видите, идет обратный процесс, и спасать начали именно старых, увечных, больных, чтобы не умерли в одночасье раньше срока, это все живые люди, а не балласт на пенсионном фонде, как считают чиновники. А одно это говорит о паразитарной психологии нынешних управленцев, типичные «рептилоиды». Одно хорошо — теперь они будут потихоньку вымирать, с мучительной завистью в душе. Вот они самый настоящий балласт и есть — и на халяву долголетия не получат, потому что свою внутреннюю сущность переделать не в состоянии. Да и как им, «бедненьким», отказаться от всего «неправедно присвоенного»?

Вопрос завис в тишине — ответа на него не требовалось…

Глава 46

— Если бы такая бюрократическая система функционировала бы в Советском Союзе в сорок первом году, то страна бы потерпела поражение уже к зиме, а эвакуация промышленности была бы полностью сорвана. Ведь даже каждый малозначительный вопрос для своего решения требовал бы долгую процедуру согласования и выполнения всех мелочных условий требуемой регламентации. Существующая система управления не отвечает условиям тотальной войны, и за три последних года нисколько не упрощена и не приведена в соответствии с необходимостью максимальной эффективности с одной стороны, и «удешевления» с другой. Это у нас здесь своего рода «оазис» — почти все структуры «съежились» и нацелены исключительно на «внешнюю» переписку и оформление необходимой документации.

Алексей отпил чая и посмотрел на «Деда» — тот смотрел на пламя костерка с взглядом философа-стоика, прищуривался и курил. Усмехнулся каким-то своим мыслям, и со смешком ответил:

— А ты можешь представить, что Сталин где-то в сорок втором году отдает указание Микояну, что бы тот выполнял поставку в Германию через Турцию необходимых стратегических материалов, чтобы получить валюту в виде рейхсмарок, чтобы не потерять налаженные связи финансистов. И не нанести ущерба доходам банкиров, и нашим, и вашим. Представил подобное, Михалыч? Игра идет, и в ней действуют установленные правила, которые никто из олигархов не собирается нарушать, чтобы не потерять доходов. Да, они несколько ограничены, но отнюдь не существенно, чтобы потерять «аппетит», и затянуть ремень на отвисшем брюхе. Фигурально выражаясь, идет «договорнячок», гласный или негласный, тут неважно. Но обе стороны панически бояться нарушить соглашение, потому что прекрасно видят, что может последовать для власть имущих.

— Хм, а пожалуй ты полностью прав — «договорнячок» явственно присутствует, причем на всех уровнях. Война всерьез не ведется, это точно — людей просто в ней перемалывают потихоньку.

— В условиях тотальной войны, когда бойня пойдет серьезная и кровопролитная, условия жизни в обществе будут существенно снижены, причем одномоментно и у всех сразу. Привыкшее к безудержному потреблению общество к такому повороту событий совершенно не готово. Или ты думаешь, что какие-нибудь феминистки скажут, что они с превеликой охотой пойдут в шахту рубить уголь с утра до ночи, и с ночи до утра, а блогер с миллионом «подписоты» призовет всех снять последнюю рубашку и первым покажет пример, встав к станку? Вот то-то и оно — общество, возросшее в таких условиях готово признать власть кого угодно, лишь бы не лишаться всего того образа жизни, или ухудшать его условия. Заставить их работать может только безысходность, нужда и голод, но в таком случае легче выйти на улицы и устроить «цветную революцию», тут неважно какую. Главное, что думают в таком случае желудком — а такой «идеологически невыдержанный» народ с радостью воспримет любые доходчивые лозунги. И армия их не остановит, потому что она плоть от плоти представляет именно этот народ, а не состоит из детей олигархов и чиновников. Да, какое-то время воевать будут по контракту или наемники, как сейчас и происходит, но как поголовье «псов войны» сократится, то как отправлять на фронт прикажите. Только по украинскому способу, который их ТЦК практикуют — отлавливать людей на улицах. А готовы ли к ним предместья Парижа или добропорядочные бюргеры Берлина? Так что в ход будет пущена оголтелая пропаганда и грубая сила с двух враждующих сторон, и всем «договорнячкам» конец — кто же потерпит в таком случае олигарха, который «работает» на противника⁈

«Дед» хмыкнул, подкинул веток на алые угли костерка, снял чайник и разлил исходящий паром травяной настой по кружкам. Все делал сноровисто, каждое движение выверено, и ничего лишнего. Да оно и не удивительно — за два с половиной столетия любая привычка станет второй натурой. Про жизненный опыт и говорить не приходится, даже представить трудно. А сколько у него крови на руках при его многолетнем военном ремесле и приблизительно подсчитать нельзя, профессионал высшей пробы — и раз до сих пор живет, то его врагам явно не повезло с ним столкнуться.

— А теперь все — даже без войны прежнему мироустройству у нас конец приходит. Тут только всю нашу «зону» войсками плотно блокировать, причем иностранцами, не способными понять русскую речь, колючей проволокой обносить в три ряда, да везде минные поля выставить. А теперь поздно такой карантин устанавливать — это как камень в пруд бросить, и не рассчитывать, что от него волны во все стороны не пойдут.

— А что здесь опасного для олигархов?

— То, что прошедшие через излучение люди их власть не приемлют, это раз. И на их сознание различными политологическими технологиями или манипуляциями не подействуешь. А так как ко всему они относятся с предельной серьезностью и честностью, закупить или запугать их невозможно. Тут полицаи с судьями ничем не помогут, когда масса «прозревших» станет критической, примерно четверть, да больше и не нужно. Как ты думаешь, что ощутят твои одноклассницы и одноклассники через полвека, когда увидят тебя молодым и свежим, в отличие от них.

— Потрясены будут, от зависти пожелтеют, — рассмеялся Алексей, живо представив подобную картинку.

— Зависть, это хорошо, но первое, что они пожелают, так это попасть под излучение, а тут сам понимаешь — по-новому придется жить начать, без старого «багажа». Полностью пересмотреть свою прежнюю жизнь и те ценностные установки, которые были навязаны пропагандой безудержного потребления и эгоизма. Тогда «пропуск» в долголетие получить можно, но только через полное покаяние в греховности, и отказа от подобного в будущей жизни. А иначе никак — стукнет один паралич, потом другой, и все — амба. Какое на хрен долголетие, умрешь, как и все, от болезней или насильственно, в предназначенный срок, обычный для живущих вместе с тобой людей. И ничего тут не поделаешь — нечего нарушать законы магического мироздания, тут как в чужом монастыре со своим уставом жить не сможешь. Закон для всех один — «или-или», другого не дано.

— А на тебя они не распространяются, раз столько прожил, причем убивая. Ведь последнее смертный грех, как мне кажется?

— Отнюдь, — пожал плечами «Дед». — Нас хотели убить на дороге и ограбить — вот это смертный грех. А я лишь защищался сам, но главное оберегал тебя, а это совсем другое, если и грех, то из категории вынужденных. Убивать ради выгоды или убивать, сражаясь и защищая свой народ, своих близких и родню, чтобы они не погибли — в том и есть фундаментальная разница. На этом и основана магия предтечей — мы не имеем права убивать по собственному желанию, а только для защиты.

— То есть — ликвидировать ядерное оружие во благо?

— Так и есть — и заметь, что Россия тоже лишилась ядерного оружия одновременно с другими странами мира. И ты не сможешь применить ни против одной страны мира того чудовищного арсенала средств, что дали тебе предтечи. Мне объяснить, или сам догадался?

Глава 47

— То есть, если сейчас войска НАТО нападут на Россию, а счет идет на часы, максимум дни, мы не сможем активизировать и применить против их стран, ни излучение, ни «сухую плазму». Ведь так?

— Абсолютно верно — применение недопустимо. Но опять же — ты можешь предупредить все страны мира, что нападение на Россию недопустимо, а убийство хотя бы одного из хранителей или причинение ему вреда есть «казус белли». И тогда ты имеешь полное право применить силу, но с соблюдением определенных ограничений. Мы не имеем право убивать или калечить невиновных, чтобы они несли ответственность за действия виновных. Каждый человек сам отвечать должен за свои деяния.

«Дед» улыбался, и эта его ехидная улыбка вызвала недовольство, даже раздражение. Алексей спросил прямо:

— Ты почему мне все это не говорил раньше?

— Потому что ты не спрашивал, а по тем же нашим законам есть грубоватое житейское правило, достаточно мудрое — не суйся со своими советами, когда тебя о том не просят.

— Понял, прости — вопрос излишний.

— Ты сам был у предтечей — они признали тебя. А потому каждый из хранителей обязан признать тебя как гиперборейского царя, что я и сделал, как и все остальные. А царю дают советы наедине, и только тогда когда о том попросили, и не иначе. Сейчас ты спросил, я отвел, только и всего.

— Царем⁈ А на хрена мне быть царем⁈

— А ты им стал по собственной воле, никто тебя не принуждал. Сам сюда приехал — разве я тебя силком волочил? Да и царский титул у гиперборейцов совсем не то, что обычно под ним понимают.

«Дед» спокойно раскурил «цигарку» от уголька, который подцепил пальцами без всякой боязни обжечься, тут же бросив его обратно в костер. Пыхнул дымком — Алексей терпеливо ждал продолжения, нисколько не торопя своего наставника, чему тот был явно доволен.

— Царь у гиперборейцев всегда выбирался по принципу — «лучший среди равных». А потому нес ответственность за все. Вроде как выборные императоры у немцев, которые не могли передать свою власть по наследству. Должность пожизненная, покуда править в силах, и пользуется доверием, а нет, так сами уходили. Тогда совет нового царя избирал, в основном по принуждению долгом — все осознавали ту ношу ответственности, которую на себя взваливали. В общем демократия, но не та, которая сейчас, а реальная, без подставных фигур — все понимали, что за ошибки будут расплачиваться. Анархия в чистом виде опасна, общество разрозненно, а вот в виде советов власть вполне приемлема, да и коррупция у гиперборейцев была невозможна по определению — кому захочется самого себя губить.

— Особенно когда внутри себя настроенные «парализатор» носишь, — хмыкнул Алексей, — а ведь то еще средство принуждения.

— Да брось. То напрасные страхи. Если ты живешь по совести, то она контролер получше всяких «парализаторов», последние ты в жизни вообще в расчет не принимаешь. Да и нет ему «работы» — человек не делает преступлений не потому, что боится страха наказания, а лишь из-за того, что моральные качества просто не приемлют подобного поведения. Тебе сейчас деньги предложи за долголетие, будь у тебя такая возможность, даровал бы его конченному негодяю и мерзавцу, тому же Гитлеру⁈

— Сократил бы жизнь, какое таким тварям долголетие.

— Вот видишь, сам и ответил на вопрос. «Излучение» действует на тех, кто готов его принять по совести, а кто «рептилоид» по жизни, он просто отвалит в сторону, не выносит подобного воздействия. И правильно — «насильно мил не будешь». Но раз так, то хрен тебе, а не долгую жизнь, ты заслужи ее вначале, а купить не сможешь. Вот и все — это награда за труды, а не за красивые глазки или по демократическому распределению, когда живут на пособие по безработице, не желая работать, и при этом заявляют, что все кругом должны на такую особу впахивать.

— Ага, у нас девчонки такие в лицее — «я должна быть красивой, а больше никому ничему не должна». Так и говорят, и не скрывают желания устроиться в жизни за чужой счет.

— А хрен им по всей морде, — «дед» рассмеялся. — Каждый кузнец своего счастья, а для этого надо ежечасно трудится, а не лодырничать. Как там в поговорке — «без труда не выловишь рыбку из пруда». Я ведь тебе не зря советские мультфильмы показывал — там не вера в чудеса, а труд, вспомни «Антошку». Но таковы люди, даже поговорка есть в ответ, что от работы кони дохнут. А потому мечтают обрести все на халяву, как тот Емеля со щукой в сказке. Предел мечтаний, так сказать. Вот только ничего хорошего из такого подхода не получится, когда одни создают блага, а другие их получают по распределению, не приложив усилий к созиданию. Такое общество потребителей обречено на погибель рано или поздно. Количество тружеников сокращается с каждым годом, а трутней увеличивается. Паразитарность идет с размахом — вот такая система у нас и сложилась. И с детства такие установки прививаются, и только потому, что правящие классы желают утвердить свое господство на возможно долгий срок.

— Ты прямо как коммунист заговорил…

— Ничего подобного. Идеи коммунизма, или христианства, не имеют ничего общего с их реальным внедрением в жизнь как государственной идеологии. Это учение индивидуально, как «излучение» — принимаешь ли ты его всем сердцем или нет. Тут кусочек, там кусочек, а это «вкушать» уже не буду — такой подход не реализуем. Или все сразу, или ничего. Если принимаешь — трудись как все, не вкалывай или работай за денежку, а трудись и получай удовольствие от жизни и творчества. А потому долго-долго будешь расширять познание миром. Не хочешь, так не делай, и проси всевышнего о милости. Как в анекдоте про лотерейный билет.

— Это что за присказка?

— Да просил один о милости — разбогатеть захотелось. Целый год молился, стенал и взывал, жаловался на несправедливую судьбу. Голос с небес раздался — «сползи с дивана, сходи, купи лотерейный билет».

Можно было посмеяться, вот только Алексею в этот момент стало невыносимо тяжко — он начал понимать, какая ответственность на него теперь взвалена, и какие последствия вскоре будут…

«Летающие колесницы богов» древней Индии, чего только о них не писали, а современные реконструкторы не воспроизводили…

Глава 48

Третья мировая война началась, не считать же за нее «холодную», которая закончилась распадом СССР. А сейчас наступила очередь России и союзной ей Белоруссии — сегодня под утра на всем протяжении границы войска НАТО начали боевые действия. И сейчас Эдуард Николаевич с содроганием сердца смотрел на записи, сделанные с дронов, которыми был забит весь интернет. Подобное показывали давно, но то была война русских с украинцами, и теперь на стороне последних выступили армии «альянса». И даже без предупреждения начали свою «миротворческую операцию» по принуждению России к принятию декларации НАТО, в которой были выдвинуты условия немедленного вывода войск на границы 1991 года, демобилизация армии, и уплата компенсационных выплат за «ничем не спровоцированную агрессию» против страны альянса, которой со вчерашнего дня стала Украина. Новость ошарашила, будто голимым кипятком облили, особенно Москву — лидер России был показан на этот момент где-то в Сибири, на встрече с руководителем Китая. И ничего не сказал определенно, однако сейчас на всех телеканалах шли новости сплошной полосой, и от просмотра у Эдуарда Николаевича останавливалось сердце.

— Над всеми российскими посольствами в странах НАТО сейчас поднимаются вот такие дымы, жгут бумаги, как в каминах, так и во дворе — вы видите, русские уже не скрываются, а наши правоохранительные органы не пресекают эту попытку уничтожить изобличающие московского диктатора документы. То же самое происходит и в Белорусском посольстве — можно представить, какая паника твориться у диктаторов, что надругались над всеми общечеловеческими ценностями и стали на пути торжества демократии. Теперь им наступил конец, и на территориях наших восточных соседей восторжествует справедливость, а все виновные предстанут перед судом специально созданного трибунала, где ответят за свою преступную деятельность. Ордера на арест уже выданы и приняты к исполнению…

Сухопарая женщина с вроде бы красивым раньше лицом, но сейчас искаженным от торжествующей ненависти, патетически вещала, показывая на небольшое здание, над которым развевался российский триколор. Особняк был оцеплен полицейскими, что стояли плотной цепью, стараясь не допустить беснующихся манифестантов во двор посольства. Те слаженно кричали, потрясая кулаками — «убийцы, убийцы, к ответу».

Эдуард Николаевич прекрасно знал латышский язык, хотя на экзамен сдал с третьей попытки — принимающие у него экзамен чиновники постоянно придирались к произношению. Так что вещала репортер, понимал хорошо, а последние русскоязычные каналы в Латвии, как и в других странах Прибалтики, прикрыли давно. Причем в той же Финляндии шведов проживало куда меньше русских, тем не менее право на свой язык они имели, более того единственный финский маршал был швед, хорошо говорил также на русском, а вот финского языка вообще не знал. Но так Швеция была бывшей метрополией, а царская Россия считалась «оккупантом».

— А здесь что творится?

Эдуард Николаевич прошелся по всем каналам, быстро их переключая, слушая разноязыкую речь, и наскоро просматривая бегущую строку на английском языке. Показывали одно и тоже, картинки чередовались одна за другой — зрелище было не для слабонервных. «Принуждение России к миру» шло с размахом, причем под «раздачу» попала первой Белоруссия. Но там был приведен полный набор аргументов — местного президента называли диктатором и убийцей, растоптавшего в крови народные волнения, и во всем поддерживающего московского диктатора, что является жутким врагом демократии во всем мире. На экране мелькали лидеры «сопротивления», организовавшие «правительства в изгнании» — они призывали соотечественников не слушать приказов диктаторов и узурпаторов, устраивать неповиновение и стрелять, стрелять, стрелять. Эти люди буквально толкали людей на бойню, призывая устроить «революцию», к которой «демократические страны» отнесутся благосклонно, и не будут притягивать народы к ответу за действия политиков. Вот только репарации в размере полутора триллиона долларов будут наложены, и возьмут их ресурсами — нефтью, газом, углем, золотом, металлами, хлебом и всем прочим, чем так богата русская земля. Все остальное уже купят, но по «достойной цене», которая будет рассчитана с большими скидками. Впрочем, уже становилось ясно — ограбят по полной программе, и бесплатно все растащат по закромам. Но так к этой войне давно готовились, и теперь можно не скрывать те «плюшки», которые получат европейские народы — дармовое сырье на многие десятки лет. Именно такой баснословный «куш», и заставит европейцев воевать за свое «счастливое будущее», обеспеченное даже правнукам.

Эдуард Николаевич переключил программу на Хельсинки — там диктор захлебывался словами радости, рассказывая о подвигах финских парней, что шли освобождать от русских народы угнетенной Карелии, что веками томилась под гнетом ненавистных «рюсся». И тут же показали карту «Великой Финляндии» — Эдуард Николаевич ахнул, очумела глядя на знакомые очертания. И тут же ее убрали, по оговоркам на английском языке он понял, что показали совсем не то, что было нужно, а вроде как районы расселения родственных финнам народов. А то вроде как Хельсинки не только претендует на русские земли в Заполярье аж до Енисея, но и на части Швеции и Норвегии, что вроде как с ними в одном блоке НАТО состоят. И тут показали другую карту, там все с размахом, но намного меньшим — от России должна была быть оттяпана вся Карелия и Карельский перешеек с Петербургом, Мурманская область, а также добровольно присоединение Эстонии, которой отходили значительные земли по востоку.

— Они что — с ума сошли, заранее делят шкуру неубитого медведя⁈ И на полном серьезе считают, что начав войну уже победили? Наполеон с Гитлером до Москвы доходили, только русские закончили те войны в Париже и Берлине. Этими картами все свои желания показали на самом деле — это и есть ваше торжество демократии! А, вот и началось…

Слова оборвались — Эдуард Николаевич переключил канал на Ригу, а там пошел штурм посольства. Манифестанты и полицейские ворвались на территорию и начали избивать посольских работников, а выломав двери и разбив окна, ворвались в здание. А ведь это, как не крути и есть тот самый «казус белли» — повод к войне…

Глава 49

— Зря это они так озверели — видимо, у них задницы сильно подгорели, и решили действовать, не упускать столь хороший случай. Торопятся «рептилоиды», почувствовали для себя недоброе, вот и начали третью мировую войну, правда, без объявления таковой. «Дед» — все произошло, как ты мне и говорил не раз — пока президента в Москве нет. Людей жалко, но я ничего не могу сделать, пока просьба напрямую не поступит, а переговоры с китайцами еще не закончились. Но ситуация пока не столь тревожная, хотя воздушное наступление впечатляет, и это при том, что американцы еще не задействовали большую часть своей авиации.

— Меня всегда умиляла тупость ряда пропагандистов, особенно тех, кто считал, что мы НАТО шапками закидаем. Какое там — просто прижимают с неба, как сербов, только многократно хуже — у них ракет много, а дронов так вообще стаи. Наиболее американский способ войны, когда оператор сидит на расстоянии и орудует джостиком — для него как игра, к которой привык. Ведь их как раз нанимают из числа тех, кто в компьютерные «стрелялки» наловчился, и сейчас людей убивают, как в игру играют, не воспринимают реальность. Дронов действительно чудовищно много, можно представить, сколько операторов сидит за пультами.

«Дед» выругался, хотя старался держать хладнокровие — но зрелище удручало. Тем более они его смотрели онлайн, и отнюдь не по телевизору или компьютеру. Просто они оба без затруднений «подключились» к информационно-энергетическому полю планеты, доступ дали предтечи, они и вели наблюдение, подсовывая в первую очередь самые важные моменты. Остальные отправляли на «ресурсы», там ими будут заниматься другие хранители. Хорошо, что они успели подъехать вовремя — два десятка человек, старцы, много чего умеющие, знающие, и на них можно всецело положиться. Но даже они не справлялись с валом хлынувшей информации — сфера «монад» сейчас напоминала растревоженный улей, фигурально выражаясь.

Белоруссию накрыли в первые часы — бомбардировкам и налетам дронов подверглись расквартированные в стране военные городки, казармы, училища, аэродромы. Буквально все объекты, имеющие отношения или к вооруженным силам, либо к МВД. Особенно досталось объектам ПВО — как минимум три четверти были вышиблены. И это точная информация — монады ведь находятся в полном симбиозе с любыми видами энергетики, так что без проблем удавалось подслушивать даже спецсвязь. Сам президент Белоруссии, которого по традиции именовали «батька», ушел на запасной командный пункт, потому что по основному был нанесен удар страшной силы. И что особенно опасно — мирное население нисколько не жалели. Даже за обычными простыми людьми операторы дронов устраивали самую настоящую охоту, и с неба на них устремлялась пикирующая смерть. Вспышка, и все — человек уже был мертв, изуродованное тело лежало на земле. Или получал тяжкое ранение — смотреть на муки жертвы было страшно.

— Установили центры управления? Нужно сделать через монады съемки — предтечи примут информацию. Всех этих операторов после капитуляции будут судить — и если батька прикажет всю эту погань перестрелять, ему народ только рукоплескать будет.

— Ваше величество, я все понимаю — бить мы не можем. Но защитить людей, спасти многих, уменьшить потери — вы все же в состоянии. Поставьте помехи — эффективность воздушных ударов противника упадет на девять десятых, этого будет вполне достаточно. А там можно свести до безопасного минимума попадания ракет и дронов.

Голос «Старика» звучал предельно серьезно, без малейшей иронии. Точно также к нему стали обращаться все хранители, и хотя они были куда мудрее, да еще с громадным жизненным опытом, но подчинение было полное, а если и советовали, то мыслеграмми через «Деда». И оно понятно — началась война, и нужно было спасать людей в первую очередь. Вот только как — нанести ответный удар можно было сейчас же, и настолько сокрушительный, что весь блок НАТО превратится в пьяный бедлам, охваченный пожаром во время карнавала. Вот только вся штука в том, что предтечи не примут этого решения, заблокируют — нельзя вступать в войну, нужен прямой «казус белли», прямое обращение руководителя страны, ставшей жертвой. Затем принять ответные меры, вначале дипломатического характера для урезонивая, и как только они будут отвергнуты, нанести удар, и уже самого настоящего агрессора «принудить к миру».

Но на все это требуется время, предтечи имели на этот счет инструкции, которые сами для себя приняли, а ему приходится их скрупулезно соблюдать. А пока отслеживать ситуацию, что вполне стала ясной. «Белорусский балкон» войска альянса считают приоритетной целью, а потому атакам страна будет подвергаться страшным. Впрочем, как и Калининградская область — там система ПВО уже уничтожена массированными ударами всевозможных средств, запущенных со всех сопредельных территорий, и даже прилетевших через Балтику из Швеции и Норвегии.

Японские авианосцы начинают выпускать самолеты — курс на Петропавловск-Камчатский. Японские средства поражения наносят удар по островам Курильской гряды, авиация выпускает ракеты по городам Приморья, осуществлены подводные запуски «томагавков»…

Доклады следовали один за другим, мыслеграммы появлялись одна за другой, и он лихорадочно отслеживал ситуацию. И, наконец, обдумав все, смог прийти к решению, связанный по рукам и ногам «ограничениями», которые ни в коем случае не могли быть нарушены. Отправил мысленный запрос и застыл в напряжении, ожидая ответа. И через минуту произнес осевшим голосом, но уже с невероятным облегчением:

— «Забор» не поставят, то суша, и параметры излучения под землей еще минимальны. Но над водной поверхностью, море там, озеро, река или большое болото, там, где повышенная «емкость», любые поражающие устройства будут немедленно дезактивированы, вся электроника просто сгорит. За морской театр можно не беспокоится, а то и так уже массу наших кораблей перетопили, чуть ли не две трети из имевшихся.

— Три четверти, ваше величество, время ведь идет.

— Еще хуже, но теперь ничего не добьются. Ракеты и дроны лететь будут, но они упадут непонятно где, и без взрыва, если нет ударного взрывателя. Жертвы, конечно, будут, но уже единичные и чисто случайные, где нет преградой воды, и кому из людей сильно не повезет. А на все остальное нужно официальное разрешение от президента, четко и недвусмысленно заявленная к Гиперборее просьба о немедленной защите.

— Будем ждать — там переговоры подходят к завершению, мы их подслушиваем. Потом сами прилетят на вертолете на станцию, и уже здесь можно будет выступить с совместным заявлением…

Глава 50

— Я понимаю, что вы должны увидеть наглядную демонстрацию нашего могущество. Хорошо — мы вам ее покажем, но на вашем населении. Да-да, не удивляйтесь, но таковы правила. Если китайская власть желает убедиться в нашем полном превосходстве над любым государством мира в отдельности, как и над всеми вместе взятыми, то платить за это оно должно собственным, китайским народом, а никаким другим. Только исключительно китайским, для вящей наглядности, как и другие страны соответственно. За исключением русского населения — то есть народов, говорящих и мыслящих на русском языке, тут установлен строгий запрет предтечами, ибо кровь гиперборейская, им родственная. И ровно через семьдесят два часа вы увидите демонстрацию — соблаговолите указать остров и полуостров, где проживают несколько миллионов китайцев — пусть это будет ваш Хайнань или бывший английским Гонконг, японским Ляодун или португальским Аомынь, я имею в виду Макао. Нам безразлично эти ли объекты вы выберете сами, как глава державы, или другие — лишь бы они были густо населены. Почему полуостров или остров, вы можете спросить? Да потому что там можно ограничить излучение одной маленькой точкой, локально, для слабого импульса. По большому пространству при обычном, ничем не ограниченном импульсе, оно пойдет «волнами», как цунами, примерно на тысячу километров радиусом.

Алексей говорил деловито, он уже понял, что нужно внешне изгнать из себя всякую человечность, и обсуждать кошмарное предприятие исключительно деловито, как сделали ли бы «рептилоиды». Такой деловитый подход, без эмоциональной окраски, привел китайца в страх, хотя внешне он его не показал, но глаза словно остекленели. Все дело в том, что последние фразы прозвучали не только с помощью перевода, была послана мыслеграмма, которая в переработанном через предтеч виде, доступная китайцу, с паузой в доли секунды отправилась в голову собеседнику, причем чуть раньше, чем переводчик закончил говорить.

— Хорошо, а можно мне будет узнать, что там конкретно произойдет — все живущие люди будут… уничтожены?

Последнее слово китайский лидер произнес с трудом, через силу, с каким-то внутренним надрывом — ведь он отдавал на заклание собственных сограждан. И всплыви такая информация, а о ней, без всякого сомнения, станет известно, то репутация будет полностью изгажена, что грозит нешуточными проблемами, какая уж тут привычная «потеря лица».

— Если вы этого желаете, то сделать такое гораздо легче, чем парализовать на короткий срок объекты. Тут не нужно кропотливо подбирать параметры излучения, на что потребно трое суток. Уже через час вы получите территорию с дезактивированным летально населением, тела нужно будет только подвергнуть утилизации. Более того, вы сможете посмотреть на это внутренним взором — как люди будут принимать смерть. Так что час для нас наиболее приемлемый и удобный срок, и он не потребует от нас никаких усилий, назовите только место, и я немедленно отдам повеление.

— Нет-нет, не нужно никого убивать, — слишком торопливо произнес китайский руководитель, — мы вполне можем подождать трое суток. Только нужно узнать, что вы подразумеваете под парализацией на короткий срок людей, как я понял из ваших слов.

— Я говорил о людях как биологических объектах, потому что парализованы полностью будут те, кто свыше шестидесяти килограмм живого и «чистого» веса, то есть без всякой одежды, в естественном биологическом виде. У объектов весом свыше сорока килограмм произойдет частичная парализация — отнимутся руки или ноги, способность производить членораздельную речь, тут неважно в какой последовательности, вместе или по отдельности. Объекты весом меньше заданной планки ограничения, а по массе это дети, совершенно не пострадают физически, а лишь психологически, от лицезрения попавших под дезактивацию людей. Сам паралич длится трое суток, но если каждому влить раствора на основе нашей «живой воды», а той достаточно нескольких грамм на попавший под излучения организм, то выздоровление произойдет в течение нескольких часов. Конечно, последствия от воздействия излучения будут ощущаться какое-то время, впрочем, весьма непродолжительное, за сутки все пройдет, и возвратится прежнее функционирование организма. Воду можно будет начать набирать немедленно, на миллион человек для поправки потребуется примерно две тонны, это с избытком — какая-то сотня пластиковых двадцатилитровых канистр. Хватит одного автомобиля-цистерны, которую легко доставить транспортным самолетом на любой приморский аэродром вашей страны.

Алексей говорил хладнокровно и демонстративно жестко, будто речь шла о тараканах, а не о людях. И это произвело на всех жуткое впечатление — хотя русские и китайцы переводчики и советники из окружения двух лидеров сохраняли внешнее спокойствие, то сейчас от сказанных слов их лица побледнели. До всех дошло — с маленькой территорией будет долгая возня, чтобы не уничтожить, а лишь причинить вред населению. А вот с огромным пространством никаких проблем — всего час излучения, и нет живого биологического материала на доброй половине материка.

Я выгляжу в их глазах как конченая тварь, причем меня уже не принимают за человека, а за «рептилоида» в человеческом облике — тут для них без разницы. Но иного варианта у меня нет — если союзники поверили что я жуткое и кошмарное, нечеловеческое создание, наделенное огромной ужасающей мощью, то каково станет врагам⁈ Да они просто обгадятся от ужаса, осознав, с кем им предстоит столкнуться вскоре, и напрямую. Так что все верно — бей своих, чтобы чужие боялись!

— Тогда я прошу через семьдесят два часа применить излучение против острова Тайвань, он населен китайским населением, и вполне попадает под условия, выдвинутые вашим величеством. Единственное, о чем я нижайше попрошу, так о поставках «живой воды», о ней вы рассказали, и в лечебном действии которой будут нуждаться примерно тридцать миллионов человек. Будут высажены воздушные и морские десанты и проведена немедленная гуманитарная операция по излечению населения от последствий излучения. Надеюсь, мой друг президент России поможет отправить цистерны с «живой водой» самолетами своей транспортной авиации, но лучше мы вышлем на ваши аэродромы наши самолеты.

«Соскок» был сделан изящно, Алексей даже мысленно восхитился — одним ходом китайский товарищ решал самую острую проблему объединения страны, причем в той форме, что вызовет всеобщее ликование.

— Кто же будет возражать против гуманитарной операции — ведь у американцев на островах масса баз, в которых разрабатывается различное биологическое оружие. А мы не хотим, чтобы наш народ стал жертвой бесчеловечных экспериментов, которые постоянно проводят колонизаторы!

Глава 51

— «Россия, как страна-„агрессор“, не имеет права быть среди демократических государств состоящих в Организации Объединенных Наций. А потому была из нее сегодня исключена большинством голосов — „против“ проголосовало всего пятнадцать стран, против которых ввиду их явной недемократичности решено ввести санкции в полном объеме. Из них Беларусь и Венесуэла исключены из состава ООН, ввиду существующих в них авторитарных режимов, диктаторы преданы международному суду, на них МУС в Гааге выдал ордера на арест. Решено ввести в эти две страны и „миротворческие силы“ для поддержки демократических сил, что ведут отчаянную борьбу против антинародных фашистских режимов, во главе которых стоят правители куда хуже Гитлера, и правление которых вызывает омерзение и ужас у всех сторонников защиты человеческих прав и свобод»!

Эдуард Николаевич все эти дни напряженно слушал телевизионные передачи все эти напряженные долгие дни. И что только не «полилось» с экранов — пропагандистская машина Запада заработала на полную мощь, посредством постоянно применяемых фраз и словосочетаний буквально вбивая в головы слушателей «гвоздями» якобы «прописных истин» простую и незатейливую мысль — началась «борьба добра и зла», «противостояние всего хорошего против всего плохого». А там в наглую пошла замена понятий — страна, потерявшая в войне с нацистами многие миллионы жизней, объявлена «нацисткой», которой просто нет места среди всего «прогрессивного человечества». НАТО «всегда стоит за мир», а те, кто этому мешает и есть «настоящие злодеи», которым нет места на земле. Репортеры, обозреватели, политики, не моргнув глазом и яростно говоря, повторяли одни и те же слова как мантру, лгали с экранов, выдавая «белое за черное» и наоборот.

Но ведь не зря есть поговорка, что «черного кота не отмоешь до бела», и многие льющимся с экранов потоку лжи просто не верили. И открыто говорили до недавнего времени, что кучка глобалистов рвется к власти над миров, купив с потрохами продажных политиков, а те готовы бросить собственные народы на убой, ради утверждения общемировой власти для кучки проходимцев, создавших финансовые рычаги управления.

До недавнего времени говорили — сейчас всем живо рты заткнули, причем вначале ошельмовали политических оппонентов, тут же прибегнув к откровенному насилию, как сделали это много лет тому назад на Украине. О ней сейчас все политики Запада говорили, что это вполне демократическое государство, а «просроченный» президент отнюдь не диктатор, а законно признанный всеми странами мира правитель, не имеющий возможности просто провести всенародное волеизъявление в виду войны. Но заверяли тут же, что «как только, так сразу», выборы будут проведены под самым строгим надзором всех заинтересованных «демократических стран». Но чувствовалось, что в льющиеся потоком мутной лжи призывы многие уже не верят, и причиной тому была та истеричность, с требованием верить только им, а на несогласных тут же сообщать туда куда следует, и за «агентами Кремля» тут же приедут те, кому надлежит. И такого врага, который хуже всех русских и китайцев с корейцами «кимов», что посмел иметь какое-то собственное мнение на события, живо упрячут, чтобы не вносил «разброд и шатание» в сплоченные ряды борцов «за торжествующую демократию». И жестоко, даже собственной никчемной жизнью, расплатился за все свои явные и тайные прегрешения — их уже призывали линчевать без суда и следствия, прямо с экрана одобряя бессудные казни, высылки, депортации.

И это напрямую свидетельствовало о самой натуральной либеральной диктатуре глобалистов, которая уже показала такую кровожадность, что оторопь пробрала. Народы откровенно натравливали друг на друга, и под постоянные призывы к «демократии и гуманизму», толкали на кровопролитие, откровенно натравливали, и довольно навязано, частенько стали призывать делать «правильный выбор» и вовремя перейти на сторону победителей, а то со всеми ними поступят по старинному правилу — «горе побежденным». И это были отнюдь не пустые угрозы!

С открыто поддержавшими Россию странами стали расправляться всеми возможными способами, натравливая на них соседей, всячески шельмуя пропагандой, и даже переходя напрямую к насильственным действиям. Так поступили с Венесуэлой, начав там очередную «цветную революцию», в поддержку которой вторглись «коалиционные силы» из американцев, колумбийцев и еще десятка стран Карибского бассейна, даже совсем маленьких, которые отправили по несколько полицейских. Но так и звучит грозно — нас ведь целая коалиция, «силы добра» собраны в непреодолимую силу. Одновременно американская авиация и ракеты бомбили Никарагуа и «остров свободы» — Кубу. Высаживать войска янки не рискнули, зная к ним «любовь» местного населения. Но терроризировали страны «Боливирианского альянса» основательно, стараясь заставить склониться перед волей могущественного «дяди Сэма», что не так и давно вел себя там как пахан на зоне, если вспомнить пятидесятые года прошлого века.

— Вот еще одни кандидаты на исключение из ООН — «мировое сообщество» их не приемлет, — пробормотал Эдуард Николаевич. Агрессивный напор Запада его откровенно пугал, но чувствовалось, что и силы Америки не беспредельны — там где нельзя было решить насилием, прибегали к уговорам, обещая многомиллиардные кредиты. Особенно в отношение к развитым странам «третьего мира», которые воздержались при голосовании в ООН — там глобалисты едва собрали половину «голосов» и провели резолюцию…

Глава 52

— И где здесь «западное наследие» видно⁈

По телевизору показывали в прямом эфире парады натовских частей в освобожденных от русских «исконно» эстонских землях, которые им столетие назад передали по мирному договору большевики. И что «западного» в этих старинных русских крепостях Ивангород, Изборск и Печеры кроме названий, в которые их спешно переименовали. Так поступали все прибалтийские правительства, стараясь придать хоть толику «законности» своим притязаниям. Так Двинск стал Даугавпилсом, Вильно с двумя процентами литовского населения Вильнюсом, Мемель Клайпедой, а русский Юрьев стал германским Дерптом, а превратился в Тарту исторически недавно, всего какое-то столетие тому назад.

И сейчас рассматривая старинные древнерусские крепости, стены которых были выстроены за много веков до появления «прибалтийской государственности», Эдуард Николаевич только качал головой, пораженный до глубины души цинизму. Все эти территории не имели никакого отношения к Эстонии, отданы были в 1920 году большевиками, возвращены в 1939 году. И при этом, проведя «декоммунизацию», Таллинн требовал выполнения правительством России данных коммунистами соглашений, когда-то навязанных Антантой. Но исходя из такой логики, проведя «декоммунизацию», Россия могла бы потребовать возвращения всей Ливонии, выкупленной царем Петров у шведов за несколько миллионов талеров, после того как эти земли были заняты русскими войсками. Никакой Эстонии и Латвии тогда не существовало, да и раньше не проявлялось даже зачатков государственности — первоначально то были владения Ливонского ордена и датчан, потом шведов и поляков, затем пришли русские, в эпоху императора Петра. Затем короткий период независимости, и снова русские, как уже Советский Союз, теперь снова период «независимости», но уже в составе «евросоюза». В народе одно время даже шутка ходила про министров и политиков из Риги — «прадед в красных латышских стрелках, дед служил в СС, отец уже в КПСС, а мы в ЕС». Весьма симптоматично и характерно для «политических изгибов»!

— Надо же, даже упраздненную купюру в пять крон показали — типа, вот наши исторические притязания. — Эдуард Николаевич тихо рассмеялся, сейчас говорить на русском языке было опасно. И хоть латышей проживало в Даугавпилсе едва пятая часть, но доносили они на «нелояльных» русских вполне исправно, соблюдая закон о «защите конституции», и в соответствии со средневековым правом сейчас доносчик получал половину имущества жертвы. И нечему удивляться — так в прошлую войну были истреблены все евреи, причем казнили их отнюдь не пришлые немцы, а старающиеся показать полную лояльность к «третьему рейху» местные жители. И служили они в карательных отрядах очень охотно, а в СС особенно — у эстонцев была целая дивизия добровольцев, а латыши сформировали даже две. Впрочем, в Красной армии дивизий было столько же — а это одно свидетельствует, что симпатии населения явно разделились, и многие не захотели пойти на службу потомкам псов-рыцарей, что огнем и мечом «крестили» местные языческие племена, и эта война шла долго, отличаясь невиданным прежде кровопролитием. В Тарту даже памятник поставили в честь князя Вячко и помогавшему ему эстонскому старейшине — те обороняли Юрьев несколько недель, и погибли все от рук крестоносцев, но не сдались. Правда, современные эстонцы отломали бронзовый княжеский меч на памятнике — видимо, хотели разоружить погибшего русского героя. А может родители вандалов в СС служили раньше, как их предки, что предали свой народ и приняли владычество рыцарей, покорно перейдя к ним в услужение.

— Что-то не видно ликующих толп народа, приветствующих «освободителей» от «антинародного режима». Даже у тех русских, пригнанных из Нарвы лица угрюмые, а у привезенных из Таллинна «представителей» Ивангорода слишком характерный акцент, чтобы посчитать их за русских. Даже репортеры их стороной обходят, только размахивают флажками. А вот «речевки» уже не произносят, видимо, получив команду замолчать.

Эдуард Николаевич усмехнулся, и, припомнив сказанные ранее слова, медленно произнес с характерным «прибалтийским акцентом», совершенно неистребимым у всех местных жителей:

— «Торога к путощему счастью нынче стелана сдесь».

Расхохотался, но тихо — по узкой площади маршировали несколько десятков солдат, с разными флажками на куртках. На стоящих броневиках символика НАТО, разноцветные полосы и прямоугольники, узнаваемые — вон германцы, французы, испанцы, итальянцы. Только поляков не видно — те вели наступление на белорусов, захватив Гродно. Вот только одну странность заметил старик — местные поляки отнюдь не радовались приходу одноплеменников, были угрюмые и хмурые, и это люди старшего возраста. А молодежь ликовала, обнимаясь с польскими солдатами, примеряя их каски, демонстрируя оружия и топча ногами портреты белорусского «батьки». И с Калининградской областью плохо — там шли страшные бои, воевали немцы и поляки, причем первые уже меняли таблички на дорогах, указывая не Калининград, но и Кенигсберг. А наступая из Литвы, солдаты бундесвера по телевизору порой показывали характерные готические надписи в городе, что именовался литовцами раньше Клайпедой. Но зато сейчас в Германии его открыто называли Мемель, и солдаты охотно вешали таблички. Понятно, что хорошенько цыкнули на литовцев, те сразу отдали свое «коммунистическое наследие», ведь Сталин передал им после войны этот город.

— Парад «победителей» во всей кра…

Договорить Эдуард Николаевич не успел — в объективе камере что-то страшно полыхнуло, послышался гром взрыва, и дикие истошные крики. Понятно, что это прилетела ракета, и на площади воцарилось что-то ужасное. Затем трансляция прервалась, и голосок репортера, милой девушки в бронежилете и каске, уже не слышался — война принимала ужасающий характер, и стало ясно, что «легкого похода на восток» не будет…

Глава 53

— Война начинает принимать совсем иной характер, не тот, на который рассчитывали «дорогие западные партнеры»…

Алексей прошелся по кабинету, скромно обставленному, и без всякой «электроники», абсолютно не нужной для него, хотя в канцелярии компьютеров имелось достаточное количество. Так что к великому неудовольствию пришлось разводить бюрократию — в нынешний век без нее никуда не денешься. Хотя не в тех устрашающих пропорциях, которая представляла собой российская власть. Такая тотальная бюрократизация до добра не доводит, и только в последнее время ее стали понемногу сокращать, убирая ряд должностей. Все равно их оставалось необычайно много — при любом олигархическом правлении требуется полный контроль над обществом, ведь именно этот пресловутый «административный ресурс» и позволяет бюрократической власти поддерживать свое господство. Причем большинство мест в аппарате занимают женщины, которые в советское время реально работали на производстве, но сейчас просто перекладывает бумаги в многочисленных офисах, составляя все новые и новые и тем увеличивая «бумагооборот». А в условиях войны это не нужно, более того — опасно.

Но такое положение его ни сколько не волновало, пусть хоть со всех сторон инструкциями обложатся — предтечи не собирались вмешиваться в сам образ жизни, они вообще относились к людям прагматически, с полным безразличием к их будущему. Да и Алексей за последние дни осознал главное — человечеству счастья не принесешь — оно будет вечно им недовольно. Тут как в поговорке, про извечную любовь свиньи к лужам…

— А что ты хотел, паря, — старик ухмыльнулся', — до тебя знаешь, сколько таких было мечтателей, думающих, что они исправят человеческую природу к лучшему. Ну да ладно — посмотрел я на тебя, как ты мечешься — только пойми главное. А оно знаешь в чем⁈

— Уничтожить блок НАТО, истребить «рептилоидов», чтобы они не смогли установить мировое господство для своей идеологии…

— Пушками против идей не воюют — эта аксиома давно известна. НАТО мы можем уничтожить, вышибить военную составляющую альянса можно за несколько дней. И даже не прибегая к помощи предтечь…

— Как мы это сможем сделать без них?

— Просто, даже очень просто — ты ведь сможешь поставить такие помехи, что вырубится разом вся электроника. «Ослепнут» спутники и «оглохнут» ретрансляторы, дружно гикнутся все средства современной радиосвязи. ГЛОНАС накроется медным тазом, вместе с ним сгинут в небытие сотовая связь, испарится интернет и люди перестанут озадачиваться биткойнами и прочей ху…й, и вообще, будут отупело смотреть на свои погасшие айфоны и смартфоны. И все — прогресс откатится на столетие разом, ну может быть средства истребления останутся получше, я имею в виду стрелковое вооружение и ствольную артиллерию. А вот корабли, танки и особенно авиация перестанут быть как таковые — в них электроники напичкано до фига, вот она разом вся и отключится. Представляешь, как все охренеют⁈

Предложение оказалось настолько шокирующим, что Алексея чуть ли самого не парализовало во время хождения по кабинету. Он впал в столбняк, вначале посчитав все за шутку, но посмотрев на «Деда» чуть ли не покрылся холодным потом — на него смотрели потемневшие глаза, презрительно прищуренные. Таким старика он еще ни разу не видел — предельно собранным и серьезным, а тон изменился. Если вначале шло сплошное ерничество, то сейчас слова падали как тяжелые булыжники.

— Ты думаешь, предтечи этого не понимали раньше? Даже когда гиперборейцы у них под рукой ходили, стало ясно, что человеческую природу не переделать. Еще как понимали, когда те между собою отношения выяснять попытались, за палки и булыжники поначалу хватаясь, а потом за копья с мечами. И им человеческие жертвы приносили, желая умилостивить, а великаны эти подношения с изумлением рассматривали.

Старик неторопливо закурил цигарку, пыхнул дымком. Он был странно весел, напряжения совершенно не чувствовалось — возникло ощущение, что он сейчас добился чего-то важного, но непонятно чего собственно. Алексей замер в нерешительности — в сущности, он так и оставался юношей, пусть и наделенным знаниями тысячелетий и невероятными возможностями. И вроде поступал по жизни, так как подсказывал ему здравый смысл и душа, «Дед» разделял его взгляды, а тут неожиданно выяснилось, что далеко не все, вернее, вообще придерживался чего-то иного.

— Все глобальные сети рухнут, все банки, карты разом потеряют смысл, и люди перейдут на наличные деньги. Ты ведь хотел глобалистов сокрушить, парень, а как иначе сделать? Если в их руках оставить финансы, которые они из воздуха делают, или печатают бумажки, то, несмотря на военную победу, ты ничего не добьешься, и мир останется прежним. Просто эти товарищи, что нам совсем не товарищи, переедут из Лондона и Вашингтона в Москву, где у них множество подельников, и будут из Первопрестольной править миром дальше. Ведь убивший дракона сам драконом и станет!

Это был удар страшной силы — теперь Алексей осознал, насколько он серьезно заблуждался, искренне ошибался, считая, что люди гораздо лучше, чем они есть на самом деле. И тут старик заговорил снова, и от каждого его слова парень только содрогался душой.

— Прогресс — страшная штука, парень. И человечество должно было развиваться медленно, пока «рептилоиды» не стали усиленно внедрять капитализм, особенно с того момента, когда получили опорную базу в Новом Свете. Сам посмотри на историю — все шло медленно, постепенно, и вдруг неожиданный технологический рывок. И все — стали размываться устои, изменяться все вокруг — а вот к добру ли это?

— Так ведь люди сейчас гибнут…

— Так они всегда гибли, и в куда большем количестве, чем сейчас. В муках человечество все время живет, в крови и смерти, и знаешь почему?

Вопрос из категории таких, на который у него ответа не было…

Глава 54

— Ядерный апокалипсис уничтожит все живое на земле, уровень кислорода снизился многократно — он бы просто сгорел.

Слова старика прозвучали глухо. «Дед» говорил с отстраненным лицом, смотря куда-то в стену. Снова извлек цигарку — медленно закурил, и молча дымил, да и Алексей не произносил ни слова. Да к чему лишние слова, до него стало потихоньку доходить, что на самом деле произошло.

— Предтечи испугались такой смерти, она для них даже в саркофаге более чем возможна. Потому и дезактивировали ядерное оружие, себя спасая в первую очередь. А все остальное…

Старик усмехнулся, на лице мимолетно пробежала гримаса — и он взмахнул рукой, словно отбрасывая ненужную тряпку. Затем посмотрел парню прямо в глаза:

— Ты хоть понимаешь, что произошло на самом деле? Они все время будут играться людьми, скучно, вот и забавляются, как могут — у них ведь живет только разум, и сейчас для него возникло множество ментальных удовольствий. И то ненадолго — через несколько дней они снова запрутся в саркофаге, и вплоть до следующего Армагеддона, борьбы добра и зла, как написано в Библии, пройдет немало тысячелетий. А сейчас нужно доделать то, что нам надлежит сделать — толкнуть человечество обратно со столь скользкого пути, навязанного «рептилоидами». Так что не всегда прогресс идет на пользу человечеству — на этом пути недра будут опустошены, вся планета загажена, а земли легендарной Гипербореи будут осквернены до последней степени. Эпоха хищнического использования природных ресурсов закончена. Только грядущий вскоре апокалипсис, заставит уцелевших задуматься, но пройдет долгое время, пока не начнется новый виток развития.

— Какой апокалипсис, мы же избежали ядерной войны⁈ Ты что «Дед»⁈ О чем говоришь, я тебя не понимаю⁈

— Тот самый, который происходит всегда, когда населяющие планету живые и разумные существа начинают считать, что она полностью и бесконтрольно принадлежит именно им. Тогда всю эту прорву народа, расплодившуюся численно, но отнюдь не поумневшую, несмотря на полученное образование, просто уничтожает природная стихия. Вот так обычно и кончают свой жизненный путь особи, что возомнили, что им принадлежит все. Но при этом не желающие отказываться от всего прежнего.

Каждое слово падало ударом молотка по темечку, Алексей только тряс головой — теперь он видел, как старик прямо на глазах стал преображаться, превращаясь в относительно молодого человека, лет так сорока, не больше. Будто маска слетела, и сейчас перед ним сидел тот же самый «Дед», только вдвое моложе. Так легко и просто скинувший, как змея старую шкуру, свои прожитые года вместе с морщинами.

— Вот это и есть своего пода прецессия, теперь понимаешь, о чем я веду речь, ваше величество — потому что с этой минуты начинается возрождение Гипербореи, того самого легендарного царства, которые англо-саксы именуют «хартлендом». Потому они и рвались все время в Арктику, вот только кто их туда из гиперборейцев пустит. Это же себе на погибель такое устраивать. Но и так называемое освоение Арктики не менее опасно — здесь все это без надобности, есть такое понятие — заповедное место.

Павел Иванович хохотнул, вот только смешок этот вышел страшным по своей многозначительности. Алексею стало страшно — все те нестыковочки, что случались прежде, и на что он раньше не обращал внимания, теперь заиграли определенными красками.

— Когда начнется сдвижение земной коры? Я так понимаю собака начала встряхивать шкуру, чтобы сбросить блох?

— Прецессия уже шла, только на это не обращали внимания, ведь это не укладывается в точку зрения официальной науки. В течение ближайших десяти лет магнитные полюса немного сдвинутся, где-то на две тысячи километров, вернутся к прежнему состоянию. Может меньше, но не больше — северный к Гренландии, а южный к Австралии. Соответственно поменяется климат, начнутся стихийные бедствия, потом катаклизмы — так что население планеты здорово уменьшится, где-то раза в два, максимум в три. К тому же серьезно сократится рождаемость, но нас это нисколько не касается, так в малой степени.

— Это почему же? Из другого теста что ли вылеплены⁈

— Нисколько, только у нас есть то, чего нет ни у кого. Ресурсы раз, огромная территория, где немного потеплеет — это два. И население, которое очень не любит тех, кто всячески измывался в последние годы над нами — вот это и есть три. А четыре — тепловые потоки под земной твердью изменились, и не Гольфстрим теперь будут нагревать, а появится хорошая такая грелка в Тихом океане, вместо холодного течения в Охотском море. Ничего странного — там сейсмическая зона, много вулканов, потоки перенаправлены. Но бедствия и там будут серьезные — таяние вечной мерзлоты примет ускоренный характер. И со временем природа на севере станет такой, которой была во времена Гипербореи, когда на северных островах высились леса.

— Мне эти картинки в мыслеграммах не показывали.

— А зачем, ты бы сразу сообразил, что и куда идет, и уперся бы из чистого гуманизма. Вот тебе и показали, что врагов жалеть нельзя — западная цивилизация теперь расплатится по своим грехам. Вздумали всему миру свою власть показывать, грабить всех — вот теперь пусть хвосты поморозят. Презабавное будет зрелище, я тебе так скажу, но мы с тобой на него посмотрим. А до этого оно превратится в конгломерат мелких государств, таковы будут условия мира — глобализация по-европейски окончена, в таком виде она представляет опасность для мира. Да и вообще любая глобализация теперь окончена, выживать будут самостоятельно. А вот теперь сосредоточься, пошли сигналы. Теперь предтечи не спят, они начали прецессию, а сейчас нанесут удар по блоку НАТО, а тебе потом предстоит озвучить условия мира. А иначе для чего тебя царем назначили…

Ответить Алексей не успел — в мозгу стали всплывать картинки происходящего. И ужаснулся — предтечи действительно не знали жалости, они четко делили мир на своих и чужих, и последние не получили снисхождения…

Глава 55

— Что деется, что деется на белом свете⁈ Догавкались!

Эдуард Николаевич не знал плакать ли ему, смеяться, но в происходящее абсолютно не верилось. Это была какая та трансфасмагория, волшебство, мистика — все вместе сложенное и с поразительно убийственным эффектом, неотвратимым, как ежедневный восход солнца.

Война блока НАТО и его союзников закончилась в один день, даже суток не прошло. Да что там — за час, даже полчаса, и всего с эффектом «шаровой молнии», или «сухой плазмы» как ее назвал президент России. Светящиеся шарики, совсем крохотные появлялись везде, и судя по всему, не управлялись как обычное оружие — они обладали самостоятельностью и разумностью, как это не страшно признавать, сами себе выбирая по множеству всевозможных параметров жертву. Причем как бы предупреждая последнюю о возможном на нее нападении в самое ближайшее время, если она немедленно не демилитаризируется. А это вообще говорило о невероятном — полной «разумности этой самой 'плазмы»!

Первыми под ударами оказались боевые корабли и подводные лодки, кадры были засняты в превеликом множестве, но большей частью в гаванях, портах и базах. Небольшой огненный шарик делал три раза полет вокруг жертвы, медленный в течение получаса, как бы давая команде возможность покинуть обреченное судно. Поначалу, понятное дело, этому в экипаже не придавали значения, хотя радисты получали предупреждающие радиограммы, а сам «шарик» посылал азбукой Морзе соответствующего текста сообщения. Но затем следовало «наказание» — «плазмоиды» начали атаку, пробивая обшивку и оказываясь в погребах ракетного и артиллерийского вооружения. И там с ужасающим грохотом, и яркой вспышкой взрывались, вызывая детонацию боеприпасов. Так что хватило первых показательных экзекуций на Балтике, в Заполярье и дальневосточных водах, чтобы моряки сообразили, что от этой напасти есть только один способ — немедленно спускать шлюпки, и посылать сигнал «СОС» гражданским судам, чтобы те начали спасение экипажа. В общем, война на море моментально прекратилась, но только со стороны агрессора — уцелевшие русские боевые корабли не были затронуты. В гаванях и портах команды стремительно покидали свои «лохани», и вдоль пирса «патрулировали 'шарики», и горе тому, кто игнорировал их предупреждения не подходить близко — обугленные трупы стали молчаливым свидетельством несения ими настоящей караульной службы. Причем, что интересно — если экипажи забывали спустить флаги, то полотнища просто сгорали, будто и не колыхались на ветру прежде.

В небе творились вообще удивительные вещи — поднявшиеся в воздух самолеты и вертолеты уничтожались по тому же сценарию, в то время как стоявшие на земле аппараты, если их не вооружали, и не заливали топливо, были нетронуты. Ракеты, отправленные в полет, уничтожались в воздухе, а установки, что производили пуски, исчезали в огненных вспышках вместе с расчетами. Дроны вообще не летали, да ими управлять было некому — «плазма» уничтожила всех операторов, причем без всякого предупреждения, ударяя в головы. И сразу же у всех возникло одно предположение — «дистанционных убийц» по каким-то непонятным мотивам было решено «зачистить» полностью, без всякого снисхождения. Причем не важно, что те пытались спастись, бросив управление — смерть их настигала везде. «Плазма» формировалась прямо из густеющего воздуха и тут же била по жертве, совершенно не затрагивая других людей.

На фронте пошло тоже самое — танки, самоходные установки и бронетехника уничтожались вместе с экипажами, так что их побросали в первую очередь. Затем пошло массовое «само разоружение» войск НАТО, с последующей «само демобилизацией» — солдаты побросали оружие, как только «шарики» стали уничтожать его носителей, видимо как-то ориентируясь на сами образцы и обмундирования, потому что белорусскую и российскую армию они не трогали совершенно, возникло даже ощущение по съемкам, что относятся к ним крайне приветливо. Так ради «шутки» (видимо у них имелось определенное свойство юмора) кипятили воду в котелках, и передавали сами все эти «доброжелательные» картинки в различные соцсети.

Тут даже последний тупой солдат НАТО понял бы что к чему — массы автомобилей, в организованном порядке, рванули по дорогам на запад. Причем солдатня вела себя удивительно тихо, все безоружные, без всяких попыток мародерства. Они просто боялись — «шарики» принялись патрулировать территорию, беря под охрану носителей русского языка. Именно под охрану — над плечом Эдуарда Николаевича уже с утра висел «плазмоид». Появился он в магазине, куда старик пришел за хлебом. Перед ним полицейский не захотел пропускать русского, тот выругался, и тут же к нему на защиту явился «плазмоид» — латыша отбросила ударом тока, не убило, слава богу. Потом пострадала кассирша, что не захотела обслуживать русского покупателя. А затем везде стали гореть флаги и таблички с запретом говорить на русском языке — и вот тут все поняли, что власть в городе окончательно и бесповоротно переменилась. А затем это осознали по всей стране, а следом и в Европе — «плазмоиды» появились повсеместно, и начали планомерные атаки всех тех, кто призывал к продолжению войны или крайне плохо отзывался о русских. Причем безразлично, на каком именно языке — «шарики» понимали любой. Забавно было видеть, как во время репортажей происходили подобные коллизии — очередной политический русофоб высказывался в привычной манере, и тут же начинал корчиться от поражения электрическим током. некоторым, особенно непримиримым, не везло — плазма их обугливала. И все прекратилось — политики и народы притихли, страх разошелся по всей западной цивилизации — все одномоментно осознали, что наступила расплата, за все то плохое, что они натворили. И страшно было смотреть, что делается на Украине — если раньше ТЦК отлавливали людей на улицах, то теперь их самих стали отлавливать, и не «плазма», а обычные люди — и жутко умерщвлять…

Современный аналог средневековых способов призыва на службу — «отлов будущих ландскнехтов»…

Глава 56

— Сегодня в полдень по московскому времени всем теле и интернет каналам мира будет показано потрансляции онлайн выступление президента Российской Федерации, о чем на экранах будет стоять табличка…

После слов диктора в кабинете наступила тишина — трое собравшихся джентльменов обменялись короткими взглядами, в которых была впечатана тоскливая обреченность, перемешанная с жуткой безысходностью. Такие вот пустые, ставшими белесыми глаза, бывают у людей, которые осознали, что жизнь окончена, а вот смерть неизбежна, причем весьма скорая, и отнюдь не мучительная — при этом быстрая.

И это единственная возможность, оставшаяся привилегия, которой еще можно воспользоваться — что они и сделали сейчас!

А ведь совсем недавно, всего три дня тому назад они чувствовали себя властителями мира, и на то у них были веские причины — их страна достигла вершины своего величия, а они, как и другие знающие, стали самыми настоящими вершителями судеб человечества. Но кто же тогда знал, что удержаться на вершине не удастся и полных суток, после чего придется скатиться с вершины абсолютной власти. Нет, не так — полететь в бездонную пропасть как сейчас они, понимающие, что пикируют как ястребы вниз, сложив крылья, только прекрасно зная, что расправить перья не смогут, да и «крылышки» обломились и косточки выломаны. И лишь тоскливое ожидание шмяканья о камни, что встретят их в самом низу.

И это вполне заслуженная награда за тот невероятный риск, который они допустили и привели к полному краху плоды труда сотен людей за три минувших века. А такого менеджерам их настоящие владельцы никогда простят, и обязательно накажут даже в свой последний момент жизни. А вместе с ними под раздачу попадут и многие другие — штрафы, пусть даже в такой форме, за плохо выполненную работу, вещь неизбежная, особенно когда сами хозяева полностью разорились, став полными банкротами. В том самом состоянии, когда выпрямить ситуацию невозможно, и остается только покончить счеты с неожиданно опостылевшей жизнью. Да и как жить дальше влиятельному рабовладельцы, по одному знаку которого могли просто забить насмерть любого раба, сидя в эргустале, и ожидая что в него сейчас ворвутся для сведения счетов освобожденные рабы. Тут бы быстрее самому умереть, чтобы не познать мучительную гибель в руках тех, кого ты презирал раньше, не ставя ни в цент, относясь с нескрываемым презрением.

— Джентльмены, помянем самих себя — мы сделали все что смогли. Но кто же знал, что вмешается третья сила, противостоять которой никто не сможет. У нас есть еще четверть часа, потом яд начнет действие, и лучше быть выпившим. Так что поднимем бокалы.

Все трое выпили выдержанный виски большими глотками, допивая вторую бутылку. Сигарный дым поднимался густыми клубами — теперь о сохранении здоровья думать не нужно, для чего оно в такой ситуации. Совсем ни к чему, хотя о продолжительности жизни «рептилоиды» всегда проявляли большую заботу, пуская «простецов» на донорские органы для их пересадки. Да и к чему тратить деньги на лечение раненых и калек, что воевали за них на Украине — лучше извлечь из них прибыль. А потому тысячи несчастных солдат, привозимых в германские клиники, там без всякой анестезии прощались со своими почками, печенью, сердцем и прочими органами, которые шли на удовлетворение действительно жизненно важных установок их настоящих владельцев. Но сейчас за этот преступный без всяких кавычек бизнес ответят простые «стрелочники» — всех врачей-убийц уже сдали, их фамилии в открытом доступе. И помирать они сами будут мучительно — их самих пустят на разборку организмов.

— Какой мерой меряли, такой и нам отмерят, — с усмешкой произнес один из собравшихся, не скрывая цинизма. — Мы сами выгнали русских из всех международных организаций и договоров, теперь у них руки полностью развязаны. И они сотворят все, что придет в голову.

Джентльмен остановился — в панорамном окне на сороковом этаже небоскреба промелькнула тень. Это еще один банкир пролетел — позавчера был миллиардером, вчера стал миллионером, а сегодня нищим. Вся страна стала в одночасье банкротом — доллары превратились в ничем не обеспеченные бумажки, вернее обеспеченные исключительно долгами, которые на протяжении века теперь предстоит выплачивать как минимум четырем поколениям американцев, лишенных всех социальных выплат, включая пенсии, медицинских страховок, привычного образа жизни, к которому привыкло все население. А потому от сурового наказания никто не уйдет — с теми, кто довел страну до ручки, поступят со всей жестокостью.

Да и страны уже нет как таковой — Техас уже выскочил, как пробка из бутылки шампанского, уже начали сколачивать вторую Конфедерацию — «южане» сообразили, что их ждет, как и на Гавайях, где объявили о независимости. Впрочем, Аляска уже попросила покровительства Гипербореи — благо все же бывшая русская территория.

— Еще один полетел, нет двое. Так, еще трое… Как в «Великую Депрессию». Пока сами прыгают, потом выбрасывать начнут — здание уже оцепили.

Джентльмены рассмеялись, похожие самоубийства сейчас идут в Европе — там тоже пошли массовые изменения, после того как бывшие страны НАТО капитулировали, причем безоговорочно. Закончилась глобализация, теперь наступит то, что русский президент назвал коротким и непристойным словом из шести букв, зато удивительно верным и точным. Можно только добавить, что этот «конец» нужно будет назвать «великим», потому что через двадцать лет на все разоренные англо-саксонские страны придет ледниковый период — северный полюс как много тысяч лет тому назад окажется в Гренландии, а там такое начнется, о чем и думать не хочется. Да и поздно уже — по всему зданию пошел шум, и стало ясно, что события приняли ускоренный характер, и яд не успеет подействовать. А потому один из джентльменов без слов раскрыл широченное окно, и шагнул вниз, не издав звука. Двое других переглянулись, но решительно пошли в бездну, и в этот момент дверь в кабинет стали с ужасающим грохотом выламывать…

Глава 57

— Все англосаксонские страны вымерзнут, особенно достанется Англии — полярный круг будет проходить по северной половине Шотландии.

— И по всей территории Норвегии, захватывая Швецию, и касаясь Дании, ваше величество, — усмехнулся Павел Иванович. «Дедом» его Алексей уже не именовал — моложавый мужчина никак не подходил для такого обращения. Ничего удивительного — хранители так много раз «омолаживались» за свою жизнь, благо от «настоящих» старцев имели на то возможности. И добавил, поглядывая на новый глобус, который войдет в обиход через четверть века — для наглядного пособия сделали один экземпляр.

— Учитывая, что Гольфстрим значительно ослабнет, последствия для северо-западной Европы будут ужасающие, как и для большей территории Канады. Да и в северо-восточных штатах будет стоять приличные сибирские морозы, лафа для них окончилась, пусть снег убирают. Да и в Австралии с Новой Зеландией тягостно станет, жаль только кенгуру — вымерзнут, хотя на севере материка вполне приспособятся.

Особой жалости в голосе бывшего хранителя не слышалось — да и вообще все старцы излишней эмпатией отнюдь не страдали. Прожив много времени, они совершенно хладнокровно относились к человеческой смерти, которой повидали немало на своем веку. И никогда не привязывались к людям, чтобы потом при их потери не скорбеть. Не влюблялись, относясь к женщинам утилитарно и стараясь менять служанок. И то, что произошло за эти месяцы, было им заранее известно.

— Если бы они просто угрожали ядерным оружием, то это полбеды. Так они за полвека столько ядерных зарядов в чреве планеты взорвали, что нам страшно стало. За такие штуки всех подчистую уничтожить нужно, а мы лишь укорот сделали, гуманно поступили.

Алексей только пожал плечами, он сам не понимал, почему стал равнодушным к людским горестям. А во многих странах началось то, что древние авторы именовали «вае виктис» — «горе побежденным». Под разделку попали все глобалисты, особенно явные — интернет все помнит, и каждый наговорил себе на такую судьбу, довыпендривался и вынес собственноручный приговор. Так что такую элиту никто не жалел, их отлавливали с необычайным энтузиазмом во всех странах и линчевали. И деньги не помогали, ибо доллар канул в небытие вместе с евро, вот только банкротов никто и не думал прощать — теперь «белая цивилизация» на собственном опыте узнает, что такое «черная» и «желтая» колонизация, причем продолжительная.

Но тут не только справедливое возмездие, что принесли народом за эпоху «освоения мира», заранее приручали «снежков» к тем суровым условиям, что настанут на планете для них через четверть века, когда начнется прецессия, и именно белые народы попадут под новое «великое оледенение». А оно может ударить резко — недаром у отмороженных сибирских мамонтов находили в желудках зеленую листву, и гибель их настигла отнюдь не от голода. Так что привыкнут и примут меры заранее, время есть в запасе, да и средства найдутся, уже национализацию проводить начали.

Миллиардеры с миллионерами исчезли как мамонты — разорились. Банки не менее эффектно «лопнули», практически исчез в общем доступе интернет, чем привел пользователей в невероятное уныние. И все дело в том, что плодить «лишних людей», потребителей и «офисный планктон» со всевозможными иждивенцами и мигрантами никто не собирался. И это вызвало у них жуткое раздражение — привыкшие к подачкам люди отнюдь не желали работать. По ранее «благополучным странам» прокатились бунты, которые беспощадно подавлялись полицией, численность которой значительно выросла. Либералы исчезли, как вид, зато взявшие власть консерваторы показали жестокость сразу, совершенно отринув прошлое. В общем, началась реинкарнация начала девятнадцатого века, в бывшем Евросоюзе произошел регресс, да что там — жуткий откат.

Как грибы после дождя, и скорее «поганки», наплодились монархии, впрочем, тут все понятно — игры в демократию закончились, а с «царем гиперборейским» так проще общий язык найти. К тому же в «европах» государств изрядно добавилось — победившая Москва дробила прежде единые государства, проявившие явную враждебность, на более мелкие, без возможности консолидации в будущем. Так появились государства басков и каталонцев, что давненько хотели отколоться от Испании. Юг Франции также впал в «ересь», перейдя на окситанский язык — Гасконь и Беарн примкнули к воссозданному королевству Наварра, а Прованс с Лангедоком исторически тянулись к Каталонии. А вот Бельгия исчезла с карты, распавшись на Фландрию и Валлонию. Про Германию и говорить не приходится — от ее «объединенного состояния» для России сплошные проблемы. Вот тут Москва и воспользовалась моментом — под раздачу попали все «декоммунизированные» режимы, что отличались повышенной русофобией. У поляков отобрали все германские земли, отданные им Сталиным, воссоздав Бранденбург, Померанию и Силезию, чехи лишились Судет — им многое припомнили. Про других соседей и говорить не приходится — наступила расплата за оголтелую русофобию, и «торжественные парады». А там настала очередь и других стран — кое-кому восстановили справедливость — венграм и сербам изрядно добавили из потерянного, объединив народы, а всем остальным странам НАТО, и примкнувшим союзникам, все грехи припомнили — и заставили расплатится по накопившимся счетам. В общем — политическая карта изменилась кардинально, но так обычно и бывает, когда очередной победитель в подобной войне начинает новый «раздел» по собственному усмотрению.

Алексей ни во что не вмешивался — земли Гипербореи признали за предтечами, этого было вполне достаточно. Население там будет профильтровано, но опора исключительно на детей и стариков. Первых можно будет воспитать и обучить соответственно, вторые помнят жизнь во времена СССР — таким возвратят здоровье — и получится полностью лояльное население, которое и обеспечит контроль над территорией. Все остальное не касается…

— Все армии распущены, воевать больше не будут — а на партизан всяких достаточно полиции. Экономия у всех стран изрядная выходит, хватит к «вековому похолоданию приготовится». А воевать уже никто не станет — танков, самолетов и кораблей нет — все разоружились. Но так и правильно — зачем взывать к рассудку, если можно хорошенько запугать. И заметь, все настолько зашуганы, что никто и не возражал.

Алексей усмехнулся — тактика «кнута и пряника» действовала эффективно, особенно после наглядного показа первого средства. Мир принял «новые правила игры», и теперь до нового Армагеддона не скоро дойдет, тысячелетие ждать нужно. А пока длительное «оледенение» жизнь на планете серьезно ужесточит — остается надежда, что люди поумнеют, и «День» Апокалипсиса никогда больше не наступит…

2007–2024 гг. Следом будет повествование «Меченые» (переработанное и дополненное), и вместе они должны были составить по замыслу единую «композицию» того самого «будущего»…

«МЕЧЕНЫЕ»

ПРОЛОГ

События и люди являются плодом авторского вымысла,

и совершенно не имеют никакого отношения к реальности.

Как и описанные географические места — произвол писателя и

случайная привязка к местности, каких в Сибири множество.

За семь лет до «событий»

— Ты смотри, Князев, если это шуточки, то я к розыгрышам не расположен, комаров тут кормить не намерен. И так мою кровь есть, кому в столице пить, желающих много!

Вальяжный «московский гость» поморщился, отгоняя рукой в перчатке вездесущую мошкару. Сибирский гнус «чихать» хотел на заморские репелленты, которыми все старательно обрызгались с ног до головы. В таких случаях выручало курение, но сейчас было не до него — все внимательно смотрели на раскинувшийся внизу в узкой таежной долине, стиснутой грядами высоких сопок, небольшой поселок, что походил сейчас на полигон. А как иначе назвать это место, больше похожее на распределительную станцию, окутанную толстыми проводами, натянутыми между опорами. Там работали во всю мощь две небольших дизель электростанции, рядом с которыми в землю были врыты цистерны для солярки, да стояли несколько каменных будок непонятного предназначения, из которых высились столбиками фарфоровые изоляторы, опутанные кабелями.

— Абрам Борисович, вы меня уйму лет знаете, какой может быть розыгрыш⁈ Я бы не рискнул так поступить, тем более истратил уйму денег на всю эту «лабуду», и если не возмещу убытки, то потеряю все свои акции алюминиевого завода. Чуть ли не сто миллионов вложил в это «предприятие», так что самому не до юмора.

— Да ладно, Василий Алексеевич, это я так, по привычке — знаю, что в делах ты меня не обманывал. По крайней мере, пока…

Всесильный олигарх, которого не зря считали «левой дланью» бывшего президента, усмехнулся, сделав многозначительную паузу. К Абраму Борисовичу, ставшему ныне «правой рукою» нового правителя, относились с «почтением». Боялись, попросту — ведь всеми делами в стране, даже выборами главы государства, заправляла «семибанкирщина». А в ней «Береза» играл «первую скрипку», влияние его безгранично, хотя никаких государственных постов он, понятное дело, не занимал.

— И не думайте, Абрам Борисович, ни к чему — сейчас вы все собственными глазами увидите.

Князев сделал вид, что подозрения в его адрес беспочвенны. Василию Алексеевичу недавно исполнилось пятьдесят лет, и как все «авторитеты» из «лихих девяностых» он великолепно знал, что эти года отнюдь не закончились, а продолжаются втуне, прикрывших флером «реформ государственности». И вчерашние «хозяева жизни», к каким сам себя относил, просто сменили малиновые пиджаки с золотыми цепями на приличные в «новой жизни» костюмы итальянского пошива и баснословные по цене «ролексы» на запястьях. Да «феню» из разговора все изгнали окончательно и бесповоротно, перейдя на «приличную» речь, а многие иностранными языками овладели. И правильно — они теперь настоящие властелины страны, ее истинная элита, сколотившая огромные состояния в период приватизации, которую в народе не без основания прозвали «прихватизацией».

— Тогда можно начинать, время деньги, не стоит его просто так тратить — порой каждый час дорог!

Отмахнув рукой очередной «налет» гнуса, властно распорядился олигарх, внимательно взирая в бинокль. Все же было далековато, примерно с километр, но мощная оптика, да еще с высокого гребня хребта позволяла все прекрасно рассмотреть. Причем не только сооружения и ведущую к ним дорогу, но и порядком вырубленные склоны сдавливающих «полигон» сопок. И Абрам Борисович ткнул пальцем, оторвав окуляры от глаз.

— Это кого вы там к соснам привязали? И вроде живые?

— «Беспредельщики», да бомжи, рвань местная, проститутки да шантрапа малолетняя, никакой с них пользы. Хрен с ними — пусть науке послужат, как коровы и овцы. Нужно посмотреть, как излучение будет действовать на тех, кого «приливом» не накроет и в «пробой» не увлечет.

— Подопытные «свинки», как я вижу⁈ И правильно — оно того стоит! И хрюкнуть не успеют!

Олигарх хохотнул, вот только взгляд прищурился — нехороший такой, слишком пристальный. Абрама Борисовича все боялись, и Князев не был исключением — он давно знал «Березу», с конца восьмидесятых, «угара» затеянной в стране «перестройки», когда после первой «ходки» вышел на свободу и организовал свою «бригаду». Случайно став подручным будущего банкира и влиятельного политика, входящего в «семью», «Князь», а такое «погоняло» к нему «прилипло», не прогадал. Много чего было потом в жизни, но он всегда держал сторону «хозяина», и с возвышением того во власти, сам приобрел положение, на которое в области, куда был назначен Абрамом Борисовичем «смотрящим», уже никто не посягал. И даже губернатор, «выдвиженец» из другого банкирского клана, считался с его мнением, и старался не дергаться, и дышать через раз.

— «Профессор», включайте контур — сейчас увидим вашу затею в реализации. Посмотрим, на что мои сто миллионов ушло!

Однако, несмотря на тон, Василий Алексеевич говорил с бородатым, похожим на Карла Маркса,всегда уважительно — считал «профессора», хотя тот таковым не был, непризнанным гением, который давно заслужил Нобелевскую премию, причем не одну. И в успехе эксперимента нисколько не сомневался — он уже видел первую «пробу», пусть размером с десять соток, но зрелище впечатляло. И сейчас он ожидал подобного, видя, как изобретатель замкнул рубильник. И само время, как ему показалось, словно застыло.

— Что за хрень, на «пузырь» похоже?

По лицу олигарха было видно, что тот несказанно удивился. И было отчего — над одним из «изоляторов» стал надуваться до неприличных размеров ярко-оранжевый «шар». И спустя несколько секунд, когда «объект» стал в поперечнике метров десять, он словно лопнул как нарыв. И светящимся «гноем» стал быстро расползаться во все стороны, заполняя «чашу» распадка, превращая ее в оранжевый «водоем».

— Видел я чудеса, но чтоб такое…

Стоявший рядом с Князевым олигарх ахнул, а Василию Алексеевичу показалось, что он где-то уже слышал эту фразу. Но подумать не успел — «варева» ощутимо прибавилось, оно взопрело, как квашня в горшке, полностью накрыв «полигон», и расползаясь по склонам сопок, поднимаясь все выше и выше. И тут раздался совершенно спокойный голос «профессора» — тот выглядел триумфатором, вот только старому подручному «князя», бывалому «уголку», который при нем выполнял обязанности начальника службы безопасности, вряд ли понравились его слова.

— «Прилив» мощный, перекрыл все параметры. «Бес» — убирайте своих людей из поселка, иначе через пару минут их там всех накроет — за контур выйдет метров на пятьсот. Хотя нет… Нет, уже не успеют…

Ефремов осекся, и тут Князев сообразил, что «профессор» прав — не успеют, прах подери. В полуверсте от «полигона» стояли несколько привезенных сюда сборных «финских» домиков, да пара тракторов с прицепами — иной транспорт до этих мест просто бы не дошел, так как проложенную таежную грунтовку напрочь размыло после дождя. Они сами на «своих двоих» больше часа сюда шли, оставив кортеж из джипов в трех верстах — там, где шла линия ЛЭП и была относительно нормальная дорога.

В поселке сообразили, что всех ждет, увидев накатывающийся оранжевый прилив, высотой в два десятка метров, что шел на них стеной неотвратимого цунами. Забегали охранники, замахали руками — из домиков выскочили несколько человек — там сидели техники. И люди превратились в ошпаренных кипятком тараканов — трое стали лезть на крутой склон сопки, а пятеро запрыгнули на гусеничный трактор, вот только это стало плохим выбором. По неизвестному, но реально существующему закону подлости, техника отказалась заводиться, обреченные люди надеялись до последнего, трактор даже испустил клуб выхлопных газов, тронулся, и тут его накрыла «волна». И спустя пару секунд в оранжевом «приливе» исчезли люди, что забирались по склонам — никто не обрел спасения, все стали «объектами» эксперимента пытливого человеческого разума.

Все правильно — наука всегда требует жертв! А если ее хорошо финансировать, то последних будет больше — достаточно вспомнить два японских города в августовские дни сорок пятого года!

— Капец парням, попали под раздачу! Но кто такого ожидал⁈

Князев был ошарашен — распадок залило чуть ли не до краев оранжевым «приливом», что словно в бетон превратился и никуда не двигался, и в размерах больше не увеличивался, не колыхался как желе. И в таком состоянии находился минут пять, а потом словно «таять» начал, и за гораздо меньший срок, чем заполнял распадок, исчез из него. Вот только зрелище стало совсем иным — дорога и поселок с «полигоном» испарились, будто шальная корова «языком слизнула», как говорят в народе. Вот только вместо всего прежнего колыхались вековые сосны и лиственницы, которые высились везде, от вырубленных склонов, и на местах исчезнувших строений.

— Что это ТАКОЕ⁈ Куда все делось⁈

Олигарх смотрел на все выпученными глазами и глотал воздух ртом как вытащенная на берег рыба. Да и сам Князев пребывал в прострации — он не ожидал такого ошеломляющего результата.

— Ушли века на три-четыре в прошлое, может на пять, но не больше, у меня правильные расчеты, — раздался чуть торжествующий голос «профессора». — Представьте два овала на карте местности, нынешнего, и допустим, семнадцатого века. Мы их просто переменили местами, вот и все. «Пробой» во времени случился — все наше там, а их уже здесь. И люди, что попали в прошлое, остались живыми. Посмотрите на склон — вон те «свинки», которых краем «прилива» зацепило, не переместились по времени частями, а остались тут. И что характерно — вполне здоровые, некоторые даже дергаются.

«Профессор» говорил совершенно спокойно, но уже усталым голосом триумфатора, что добился впечатляющей победы. А вот олигарх пришел в себя на удивление быстро.

— Как такое чудо вам удалось, профессор? Ваша установка оказалась настолько мощной, что смогла переместить во времени целую долину длинною в полуверсту, не меньше⁈

— «Машина» пока слабая, да и дело в Олхинском нагорье — по реке идет «разлом». Сопки по берегам ограничивают «разлив», и значительно увеличивают его концентрацию. Думаю, километров на десять «прилив» вниз по реке отправить можно, мощностей хватит. Сам толком пока не понимаю, как это действует, но ведь вполне рабочая схема, как сегодня выяснилось…

— Какое полезное изобретение, — пробормотал олигарх, и повернулся к «князю» — взгляд стал цепким, привычным, а голос строгим и требовательным. Абрам Борисович умел настраивать на работу:

— Деньги дам, и не сто миллионов — на порядок больше. Делай установку, профессор, она пригодится. Дела такие пошли, что может быть, мне придется в Лондон бежать — всяко в жизни бывает. Но тогда уж лучше в прошлое, только не наобум, а подготовившись хорошенько. Хм, шестнадцатый, пусть семнадцатый век — что там могут нам противопоставить⁈ Да в порошок сотрем всех князей и ханов, сам царем стану!

Олигарх прямо засиял лицом, но говорил властно — привык за двадцать лет служения «семье», при которой и себя не забывал. Да и оговорка у него случилась, как по Фрейду — властен Абрам Борисович, ой, как властен — только Князев был допущен в разные тайны «хозяина». А ситуация складывалась скверная — полномочия нового президента заканчивались, и «Береза» может его провести на второй срок. А вот дальше могут быть большие проблемы — «семибанкирщина» ведь не зря так называется. А там они как пауки в банке — кто кого «сожрать» успеет, тот и у власти.

— Всех лишних немедленно зачистить. И долину проверить не помешает — вдруг что-нибудь из того времени найдем!

— Все сделаем, Абрам Борисович! Группы уже туда пошли — прочешем хорошенько, и «свинок» уберем . Новый лес подчистую вырубим, все будет вроде как прежде — ничего не заподозрят.

— Ты уж постарайся, Василий Алексеевич. Вечером мы обговорим, что нам с тобою дальше делать…

Глава 1

Все тело будто свинцом налилось, неподъемной тысячепудовой тяжестью. И сознания вроде не потерял, хотя не мог сам себе ответить, сколько часов или даже дней провел в оранжевом мареве, глотая густой, вроде желе, если такое объяснение подходит, воздух, в котором совершенно не чувствовался хвойный таежный запах, привычный с детских лет. Наверное, если бы каждый ребенок помнил, как его туго пеленали с момента рождения, то все были бы знакомы с этим ощущением, которое не высказать словами. Да и как можно поведать о своих чувствах, которые толком выразить невозможно, все только в ощущениях, когда не дышишь, а как грудное молоко скорее пьешь воздух, тянешь его вовнутрь между зубами, ощущая странноватую сладость во рту — теплую, как свежая парная кровушка.

— Так и вурдалаком стать можно… Я умер или нет⁈

С надрывом прохрипел привязанный к сосне парень, тело которого ниже пояса еще находилось в оранжевой пелене. И принялся отплевываться, затем захлебнулся кашлем. Сплюнул тягучей кровавой слюной — отбили нутро местные бандиты, что «князю» служили не только верой и правдой, каковых у них никогда и не было, а холопской угодливостью — прикажи тот им, и в задницу дадут себя попользовать, повизгивая от радости, что приносят удовольствие своему владыке. А вот сам Сергей Зверев служить этому новоявленному феодалу не хотел — да плевать на всех этих барыг и сволочей, что сейчас правили «балом» в его стране, которая, по словам отца еще совсем недавно считалась в мире великой державой.

— Недаром сказано — не сотвори себе кумира…

Парень окончательно пришел в себя, а когда зрение вернулось, и перед глазами растаяла муть, то он снова увидел перед собой знакомый распадок. И обрадовался, так как мысленно распрощался с жизнью, прекрасно осознав, что ему отведена участь «подопытного кролика» в каком-то жутком эксперименте. Дураком не был — все же три курса проучился в местном университете, и сопоставить, что к чему мог.

— Сука, руки стянуты, но стоит попробовать. Не наручниками ведь сковали, а пластмассовую стяжку можно и разорвать…

Сергей огляделся — ниже его на склоне к редким деревьям были также привязаны несколько человек в серо-зеленых работных робах. Парочка обвисла на вывернутых руках, а вот трое «подопытных» уже зашевелились, кашляли и отхаркивались, матерясь при этом. Да еще выше него по склону привязывали, как он помнил, четверых или пятерых. Вот только кто его сотоварищи по несчастью Зверев не знал — всех держали под охраной в подземном бункере, в бетонных пеналах, где из всех удобств была дырка в полу, в которую приходилось справлять нужду, да коврик, на котором он спал, свернувшись в калачик. Встать во весь рост не было возможности, а прижавшись спиной к стене, он не мог вытянуть руку полностью, сразу упирался в бетонные потеки. Собачья конура у рачительных хозяев и то больше, чего и говорить, а тут сплошное измывательство. Хотя кормили на убой, причем как сейчас выяснилось, в самом что ни на есть прямом смысле — оголодавший и лишившийся сил человек вряд ли бы выжил в этом оранжевом «клейстере», от которого роба стала мокроватой.

— Твою мать, бежать надо!

Мысль здравая, о побеге он думал с первых минут, как его в Шелихове милиционеры повязали, да «князевцам» передали из рук в руки. Те первым делом его еще по дороге избили, пока сюда везли. За все «хорошее» отлупили — по интернету призывы писал, и власть людоедскую в них клеймил, особенно пройдясь по всемогущему Князеву. Так обычно за клевету привлекали, три года в судах «отвешивали» срока, часто условно, но вот чтобы так расправится, ему это в голову не приходило, теперь осторожнее будет.

— Убьют ведь, мы опасные свидетели!

Лишь бы вырваться отсюда — отчаяние придало сил, и Сергей рванулся всем телом. Запястья обожгло болью, но тут же руки разошлись в стороны и он полетел вниз по склону. Но недалеко — метра на два — и ударился плечом в дерево, к которому также был прикован человек. Судя по тонким рукам, и ухоженным пальцам с золотым колечком, и длинной пряди волос — девчонка, непонятно за какие грехи приговоренная Князевым.

— Девушка, вы живы⁈

— Да… Мутит немного… Освободите меня, дома мама ждет…

Голос был тихий, хрипловатый, пальчики на ладошках стали сгибаться. Сергей стал пытаться содрать пластиковую «стяжку», не получилось — девчонка застонала от боли. Он попытался сломать — бесполезно, никак не ухватиться за туго стянутый «хомутик». Зверев застыл в беспомощности, всем нутром ощущая как уходит драгоценное время.

— Витек, тварь паршивая, пачку сигарет с зажигалкой дал, когда мною «попользовался», — девчонка всхлипнула, — лежат справа.

Слова обрадовали парня, он быстро сунул ладонь в карман, нащупал пальцами искомое, вытащил. Серые «PS» и китайская зажигалка являлись немыслимой ценностью — очень хотелось курить. Но он сдержал себя, щелкнул — появился язычок пламени, и он поднес его к пластику — узкая полоска стала плавиться под воздействием огня. Девчонка зашипела, негромко выругалась сквозь зубы — ожог ей гарантирован, но то невысокая цена за свободу. Еще секунда и он разорвал на ней путы.

— Браток, освободи, вертухаи уже бегут по дороге!

Голос раздался сверху, но Сергей машинально посмотрел вниз — действительно, на раскисшей дороге, по следам от траков гусениц, бежали двое в знакомых камуфляжах охранного агентства «Гридень», с карабинами в руках, взятыми явно не для демонстрации «миролюбия». Стрелять будут, твари, за то им и хорошие деньги платят, такие даже на алюминиевом заводе не получают. Тем более свидетели они для них опасные, поведают всему миру, что в пади у «витязей» творится.

— Браток, путы сними!

Сверху уже завопили в полный голос, и Сергей, ухватив девчонку за руку, потащил ее вверх по склону, прекрасно понимая, что стоит перевалить за гребень сопки, как они окажутся в тайге. Вот только сил было не так много, однако осознание того, что в них скоро начнут стрелять, подхлестывало. И чуть ли не на четвереньках поднявшись на десяток метров, Зверев оказался у сосны, у которой стоял скованный страдалец. Вернее, «сиделец» — мужик имел «разрисованные» ладони. В глаза сразу попались знакомые татуировки — «солнышко» с лучами пунктиром, и «синие перстни» на кривоватых и толстых пальцах с грязными ногтями.

На секунду промелькнула мысль, что не стоит брать в бегство матерого зека, но он ее тут же отогнал — все они одной бедой повязаны, и смерть будет общей. И хорошо, если просто застрелят. Он успел подтолкнуть девчонку коленом в тощий зад, понимая, что той никак нельзя останавливаться.

— Поднимайся без меня, мы догоним. Вперед… Я сейчас…

Девчонка кивнула и стала карабкаться выше, а он вытащил из кармана зажигалку, и склонился над руками прикованного.

— Торопись, браток — вертухаи уже близко. Опа, сейчас стрелять будут, нет, побежали сюда, суки!

Зажигалка не подвела, огонек зажегся сразу и опалил пластмассу. Десять секунд и «хомут» разорвался, и «сиделец» тут же рванул наверх по склону, успев прохрипеть:

— За деревьями держитесь, им стрелять несподручно будет — кроны мешают. Да быстрее вы, убьют ведь! Лезь вверх, дура!

Выкрик подхлестнул парня, сил словно прибавилось, и он стал перебирать руками по торчащим из прошлогодней травы камням, цепляясь за них. И тут внизу громыхнул выстрел…

Глава 2

— Что за хрень⁈ Воняет от этого «желатина»… Блевать тянет — надышался этой гадостью…

Виктор Харченко скрючился на последнем слове, его изрядно тошнило — надышался оранжевой гадостью, не иначе. Но «Витек», а так его звали среди «гридней», прекрасно понимал, что служба есть служба, а за нерадивость Князев люто взыскивал. И порой жизнью — трусы и наркоманы порой исчезали бесследно, но на то и тайга, где свой закон, а медведь прокурор. И поперек «князю» никто идти не решался, все данной ему присяге держались верно — служили если не по совести, то из-за страха.

— Опростоволосился наш «профессор» — дошла до нас эта дрянь все же! Не успели удрать — сами виноваты!

Грубый голос за спиной прозвучал неожиданно — и парень вздрогнул. «Бригадира», крепыша пугающей внешности, медвежьей силы и отсутствием мозга, с прозвищем «Мартын» все «гридни» старались не раздражать. Тот шуток не понимал, разума ему родители дали самую малость — даже таблицу умножения не освоил. Зато у «Беса» был в любимчиках — выполнял все грязные дела, «мокрушник».

— Витек, живо поднялся! И бегом, бегом по дороге — доложи «хозяину», что все живы! Рация, сука, на волну выйти не может, хреновень японская отказала! Бегом, твою мать, шевели булками! А мы пойдем, посмотрим, что с нашим «мясом» случилось — обгадились небось!

Пинок по заду придал сил — Харченко живо оценил «доброту» своего бригадира, чуть «приласкал», пожалел. Ведь порой от его мощнейших пинков парни скрюченными по часу ходили, а иных врагов, как глухо поговаривали, Мартын просто запинывал до смерти. Верен «хозяину» как пес, и любому глотку мог перегрызть по приказу.

— Я сейчас, Мартын, сейчас…

Последние слова Витек произнес уже на бегу, живо поднявшись на ноги. И рванул вперед, стараясь ступать по гусеничному следу — раскисшая апрельская грязь чавкала под берцами. Приходилось смотреть под ноги, чтобы не упасть в месиво, продолжая отхаркиваться и отплевываться. Вот только забег продлился до поворота, за которым…

— Бля, что это???!

Дороги за поворотом не было — открытие ошарашило Витька словно удар поленом по затылку, от которого зрение не теряют, зато глаза из орбит вылезают бильярдными шарами.

— Куда грунтовка делась⁈

Парень потряс головой, потер глаза пальцами — нет, не мираж, самая настоящая явь. Там, где должна лежать дорога, проложенная гусеницами, росли сосны и лиственницы, и не чахлые, в обхват. Это было невозможно представить, в голове такое просто не укладывалось, и он схватился двумя руками за кору ближайшей сосны, которая оказалась шершавой. Пнул по стволу носком берца — и малость охренел. Это была самая настоящая сосна, непонятно откуда взявшаяся, а за ней высились другие…

— Что это такое…

Голос дрогнул и дал «петуха», Витек пребывал в состоянии полного обалдения, того самого, что на грани безумия. Дорога исчезла как таковая, будто ее никогда и не было в ближайшие сотню лет. Перед ним была самая натуральная тайга, похожая на ту, что срубили прошлым летом, очищая путь к выбранному «профессором» месту. И непонятно как столь быстро снова выросли здесь деревья, за считанные минуты «оранжевого прилива».

— Не может быть!

Витек присел на корточки — рубец между дорогой и тайгой виделся отчетливо, будто две плоскости сдвинули друг на друга. Он вытер внезапно выступивший на лбу холодный пот, боясь поверить в догадку. Выходит, этот «профессор», мать его за ногу, отнюдь не шутил, когда негромко сказал «Бесу», что «дорога в прошлое будет открыта именно здесь, путем наложения контуров с последующим обменом». Оба «босса» его не видели, думали что одни, а он тогда стоял на охране в стороне и таежный ветерок донес до него слова, непонятные и загадочные — таковыми их и воспринял.

Но сейчас не та ситуация, чтобы предаваться излишним мудрствованиям, нужно как можно быстрее бежать к Мартыну и доложить о неожиданном изменении обстановки. И он рванул обратно, уже не жалея сил, и стараясь не упасть в грязь. Шаги давались тяжело, но парень торопился, и пробежал мимо «поселка» — полдесятка финских домиков, три из которых были жилыми, один складом, а еще один штабным — под ним было подземелье из бетонных конструкций, куда имели вход только одни «техники». И сейчас он на них только бросил взгляд — двое мужичков с побледневшими лицами, грязные до омерзения, и сухая как жердь тетка с лошадиной физиономией, что всегда поглядывала на охранников с нескрываемым презрением. Такую и трахать стремно, к тому же она оказалась из категории ополоумевших баб, что относились к мужикам с нескрываемой ненавистью. Но грубить ей категорически запрещено самим «Бесом», под страхом кастрации — и это была отнюдь не шутка, какой тут может быть юмор.

Так что остервенелую «грымзу» все сторонились как чумную крысу, или ядовитую кобру — жизнь она дороже всего, пусть хоть в морду плюет. Утереться легко, и лучше унижение от этой лесбиянки пережить, чем мучительную смерть принять!

Так что пробежал мимо этой троицы, махнув им рукою, чтобы не беспокоились, и направился к «полигону», до которого оставалось метров четыреста. Грязь чавкала под ногами, разлеталась комьями в стороны. Витек торопился, и уже почти добежал, но тут громыхнул выстрел. Донесся звериный рык Мартына, по которому стало ясно, что «бригадир» взбешен.

— Стоять, суки! Перестреляю, падлы! Стоять!

Витек моментально оценил обстановку, бросив взгляд на вырубленный склон сопки. Трое «кроликов» каким-то чудом отвязались, надо было на них наручники надеть, а не эти новомодные «хомуты». А вот Мартын уже прижал приклад СКС к плечу, и по стволу было видно, что целится он в девчонку, что привезли три дня тому назад. Бросили тогда жребий, кому ее насиловать — удача выпала Витьку. Так было необходимо — всем «кроликам» нужно было ломать волю сразу, и жестко, чтоб не рыпались и вели себя тихо в своих бетонных «клетках». А девчонке, считай, с ним повезло — он ее пару раз ударил, пощечины выдал, одежду не рвал, не пинал и не прижигал груди, как обычно делал Мартын. Да и насиловал бережно, ничего не порвал — сообразила лярва, что лучше лежать спокойно, раздвинув ноги. И початую пачку сигарет подарил с зажигалкой — жалко стало, умрет ведь при эксперименте. Но нет, выжила и бодро лезет наверх, и сейчас в прицеле у «бригадира», который ее «завалит» — стрелял метко. И потому выкрикнул, торопясь — в эту секунду Витек не захотел, чтобы девчонку застрелили.

— Дороги к «хозяину» нет! Деревья там растут большие, ни малейшего следа от тракторов!

Карабин дрогнул, ствол отошел от цели — Мартын не выстрелил, повернулся к Витьке, впился медвежьими глазками. А тот сразу зачастил, показывая пальцем на гребень сопки, к которому приближались беглецы.

— Ты наверх посмотри — там тоже деревья выросли, а ведь мы с тобою троих привязали — нет их вообще. Это эксперимент гребанный — «профессор» однажды сказал, что все местами поменяет…

— Стоять, Витек, потом расскажешь! Ты почему без «ствола»⁈ На мой, бери, вот еще патроны — дуйте с Клыком за этими. Девку живьем брать, тех в расход — они не нужны! Но если сами сдадутся — приведи сюда — поговорю с ними, душу вытрясу!

«Бригадир» сунул Витьке свой СКС, снял пояс с подсумком и протянул парню. И тут же утробно рыкнул, что твой медведь:

— Живо за ними, а я тут сам разберусь с этими «непонятками»!

Глава 3

Сердце колотилось где-то у горла, Сергей с хрипом вдыхал воздух и никак не мог надышаться. Слишком быстро поднимался он на сопку, и хотя здоровье было отменное, так, покуривал изредка, но сейчас сорвал «дыхалку», загнал сам себя, как старую клячу. Да и как торопиться тут не станешь, когда в тебя стреляют, как в какую-то дичь, пусть и двуногую.

— Браток, отдышимся маленько, взопрели. А там когти рвать нужно, и подальше. За нами погоню отправят, у «князя» прорва «отморозков», и «вертушки». Ты эти места хорошо знаешь?

— Знать то знаю, ходил-бродил не раз по скальникам, места тут исхоженные вдоль и поперек туристами, хоть и тайга кругом. А вот поможет ли это нам, то вряд ли. Дорог тут нет, грунтовка не в счет, на ней сразу посты выставят. На «железку» лучше не соваться, она под «князем», на платформах камер понатыкано. К «товарняку» вряд ли стоит «прицепляться» — в Большом Доле на станции притормозят и проверят «гридни»…

Сергей негромко говорил, дыхание уже пришло в норму. Зек лежал рядом с ним, и уже не хрипел, отдышался. Да и девчонка зашевелилась, а то пластом рухнула, как за гребень перевалили и вниз по склону в самую чащобу спустились. Хотя рисковали ноги переломать или шею свернуть, да страх подгонял. С вершины сопки, погнавшиеся за ними «гридни» не раз стреляли, пули ветки над головой сбивали, да хвоя сыпалась.

Хороший стимул для резвости!

— Плохо, — негромко отозвался товарищ по несчастью. — Я ведь не местный, в Иркутске случайно оказался, кореша решил проведать, да менты повязали прямо на вокзале — «подстава» конкретная…

— Разное в жизни бывает, чего не случается.

Только и сказал Сергей — матерому «сидельцу» он не верил ни на грош. Таким ведь соврать — недорого взять, «лохов» только «разводят», и тем живут. Как в народе не зря говорят, что «лох» ведь не мамонт — не вымрет. Однако сейчас он с ним и девчонкой в одной лодке «сидят», и выбираться нужно из той «задницы», куда попали. От «вотчины» Князева нужно держаться как можно дальше — тут он владыка на весь район, что хочет, то и творит, никто ему не указ. Да и в Иркутске в его лапы легко попасть, так что лучше убираться за пределы области. Но то дело немного отдаленного будущего, а сейчас нужно решать неотложные задачи.

— Вечереет — ночью не пойдешь, ноги переломать можно запросто. Там впереди скальник есть один, туристы постоянно трутся, лагерь у подножья разбивают, — Сергей невесело усмехнулся. При его образе жизни, попадающем под закон об экстремизме, поневоле приходилось думать о будущем. И во избежание, так сказать «печальных последствий», отсидеться в тайге пару месяцев, пока активные поиски его «персоны» на время прекратятся. Но он не стал уточнять, что «нычку» сделал, и с утра к ней пойдет, избавившись под благовидными предлогами от попутчиков. Пусть «попутчики» выбираются отсюда, как смогут. Он не из «армии спасения», излишним гуманизмом не обременен.«Схрон» только для себя заранее сделал — там спрятал котелок, спички, топор, нож, мешок еды — крупа и консервы, сигареты. Одежда имеется, «новые» документы, пара дерюг и брезент — без одеял и шалаша сейчас замерзнешь даже у костра. Но сказал об ином, что заботило на данный час больше всего:

— Если туристы, выпросим пожрать — отказывать тут не принято. Нет людей, то ничего страшного. Пещерка небольшая — лапника настелить только нужно и костер развести, перебедуем ночку, с рассветом думать будем, что дальше делать. Речка внизу, пустых бутылей там много — мусорная яма полна, да в кустах многое разбросано. В нашем положении любая мелочь сгодится, может, и ножик найдем.

— Тогда туда топать нужно, в чашке варева нам не откажут. А горяченького похлебать ой как надо. Лишь бы на «гридней» не нарваться. Хотя, вряд ли они по ночи туда пойдут, а с утра мы «слиняем». Так что веди, Сусанин, — зек показал знакомство с русской историей, и тут же уточнил:

— Далеко хоть топать?

— Часа три дороги неспешной — тут километров семь-восемь всего. Только давай перекурим это дело, — он достал из кармана пачку сигарет, открыл и нахмурился — осталось примерно половина. Посмотрел на девчонку — та мотнула головой, правильно поняв его взгляд — некурящая оказалась. И это хорошо — им двоим больше достанется. Протянул одну сигарету — пачку не стал — с 'уголка станется себе в карман положить, и склока неизбежна. А оно надо раньше времени — и в глазах татуированного беглеца парень заметил молчаливую усмешку, тот будто читал его мысли. Прикурили от зажигалки, что тоже ушла в карман, тут же застегнутый на пуговицу. Дымили молча — мошкара вилась перед лицами, пусть и не в таком ужасающем количестве, как будет в начале лета, когда изрядно потеплеет.

— Ну что, пошли, — произнес зек, и неожиданно протянул ладонь. — Меня «Коржем» зовут, а по имени Сашка. Можно Сашок — привык и к такому. Но лучше по прозвищу — свыкся давно, отсидок уйма была.

— Серега, из местных я, у меня первая, и то в частном зиндане оказался, «гридни» скрутили….

Рукопожатие вышло крепким — так и познакомились. Посмотрели на девчонку, что отмахивалась ладошкой от наседавшего на нее гнуса. Та правильно поняла их взгляд. Тихо ответила на молчаливый вопрос:

— Дашей родители назвали, — в голосе почудился всхлип, но справилась, держалась хорошо, что тут скажешь. А ведь пигалица еще, с пухлыми губами — вряд ли восемнадцать есть, на вид школьница, максимум выпускной класс. Не повезло, что к «гридням» попала, и непонятно за какие грехи ее на погибель определили — а тут без «князева указа» не обошлось. Может, отказала кому в «интиме», вот и поплатилась за строптивость.

— Тогда пошли, а то замешкаемся, и придется тогда в тайге ночевать — померзнем. Горы тут — у них свои законы…

…Сергей сидел на камне, и был не в силах даже заорать от накатившей тоски. Парень не понимал, что происходит — к скальнику добрались быстро, и трех часов не прошло, но это было не то место, которое он так хорошо знал прежде. Нет, камни были те самые, и пещерка имелась, вот только туристы напрочь отсутствовали, как и малейшие следы цивилизации. Не имелось протоптанных тысячами ног тропинок, отсутствовала площадка для лагеря, несмотря на все старания они не нашли ни одного окурка, ни осколка стеклышко. Вообще ничего из творений рук человеческих, и сейчас все трое ошарашенно смотрели друг на друга, не понимая, что произошло.

— Ты не ошибся, Серега — это точно то самое место? Может быть, в сторону отвел, а скала просто похожая?

В голосе «Коржа» прозвучала надежда, вернее ее остатки, и взгляд потух, когда совершенно пропавшим голосом Зверев ему ответил:

— Я места эти хорошо знаю, а пещерку вы собственными глазами видели. Да и все мы тут обшарили на совесть, и ничего не нашли, даже клочка бумаги. Ни окурка, ни тропинок — будто здесь никогда людей не было. Можешь на ручей пойти — там огромный валун на бережку, он один такой, не ошибешься. Как плита ровный — с него воду обычно набирают для чая — не город ведь, вода чистейшая…

Сергей вздохнул — отчаяние накатило мутной волной. И что-то внутри подсказывало, что обойди они сейчас по дуге все скальники, то нигде не найдут вездесущих туристов, для которых эти места давно объектом для паломничества стали в любую погоду. И машинально посмотрев на свинцовое вечернее небо, он упавшим голосом, совсем осевшим, произнес:

— Хана нам, ночью снег пойдет, мороз может ударить. Вы не смотрите, что май начался — тут порой погода на дню по три раза меняется!

Глава 4

— Пить хочется, спасу нет. Пойду из ладошки напьюсь, — громко произнесла девчонка, и поднялась с корточек. — Всю дорогу не хотела, а тут жажда пробрала, во рту пустыня. Странно, холодно, а водички захотелось…

— Вместе пойдем, — поднялся Сергей, — но черпай осторожно — лед недавно сошел, простудишься, лихоманка тебя и сломает.

— Зачем из ладони пить, я от завтрака вот что оставил, — «Корж» вытащил из кармана свернутый маленький рулончик, быстро развернул. — Пакеты прихватил, спрятал, а булочки съел. А так есть куда водичку набрать и попить вдосталь, да про запас набрать можно. Из ладони лучше не пить — примета дурная, да и незачем, когда два пакетика есть.

— Мы чай сварим, чагу заприметила, да и шульты наковырять в потеках можно, с нее сладость идет, — девчонка оживилась, глазки загорелись на некрасивом личике. Зато физиономия зека приняла кислое выражение, словно живую лягушку с лимоном пожевал. И тут при этой мысли Сергей понял, что квакушку и он бы сейчас съел, только на костре приготовил, на палочке вместо шампура — желудок заурчал, и громко.

— Так я туес из бересты сейчас быстро сделаю, нарежу полоски и скручу, обвяжу шнурками — клея нет, да и долго с ним возиться. Пакет с водой вовнутрь вставим, края наружу вывернем. Камушки на костре раскалим и по одному опускать будем — так и вскипятим водичку. А в ней чагу с шультой заварим. В другой пакет березового сока наберем…

— А чем ты бересту нарежешь, языком своим⁈

Зэк вызверился, но Дашка весело засмеялась, схватилась за заколку, что стягивала волосы — та щелкнула. И протянула «Коржу» — тот покрутил ее в пальцах, щелкнул языком.

— Ну, ты даешь, подруга — ведь этим лезвием вертухая зарезать можно, как бритва заточена. Понимаю, времена тяжкие — вот только зачем ты это в волосах таскаешь — «перо» воткнуть очень трудно, а уж порешить…

— Курей и гусей резала, потрошила, кабанчика с отцом колола. А Витька бы зарезала и не поморщилась, остановило только то, что заперты были, не сбежишь. А так бы он у меня ножками засучил, пакостник — кастрировала бы собственными руками, охолостила кобеля.

Лицо девчонки ожесточилось, глаза так нехорошо полыхнули, что Сергей понял — не шутит нисколько, все предельно серьезно. Действительно, оскопила бы мордастого охранника либо зарезала, тем более кровью ее не напугаешь, с детства видела — деревня не город, там нравы иные. Но тут Дашка неожиданно покраснела, и медленно достала из кармана презерватив в блестящей красочной обвертке.

— У него два было, один оторвал и «использовал» — иначе бы не дала, силком брать пришлось бы — от него заразу только подхватишь всякую, кобель проклятущий. А этот спрятала на всякий случай, как и сигареты с зажигалкой, вот и пригодились нам.

— Умница ты у меня, не ожидал…

Сергей неожиданно для себя порывисто обнял девчонку, чмокнул в зардевшуюся щечку. И смутился — ему стало стыдно. Ведь вор два пакета заныкал, девчонка вообще клад сохранила, и рукастая, а у него как у латыша — хрен да душа. Ведь все отобрали, выдали нательное белье с трусами и носками, ботинки и робу — чего охранникам их боятся после такого шмона. А вот на Дашкины волосы «гридни» внимания не обратили, а там заколка «многофункциональная» спрятана, вроде невзрачного украшения, но с лезвием — хитрая азиатская придумка из арсенала каких-нибудь ниндзя — таинственных убийц, от названия которых пошли детские мультфильмы про черепашек — довелось посмотреть, когда под стол пешком ходил.

— Ладно, спускаемся, пьем водичку и набираем воды в тару. В «презик» вообще полведра войдет, — зек хмыкнул, покрутил в пальцах заколку и протянул ее девчонке, с нескрываемым уважением произнес. — Держи нож, подруга, тебе бересту нарезать. Пошли вниз!

Первым стал спускаться Сергей, сразу увидев в ручье знакомый плоский валун — камень тянул на тонну, не меньше, чуть выше его шел перекат, в котором пенилась вода. Но приглядевшись, парень остановился на несколько, остолбенев от удивления.

— Ты что застыл, Серега?

— «Корж» — вон камень, о котором я тебе давеча рассказывал — плоский, половину переката перекрыл.

— И что? Сам вижу, что ты прав… Бля, так я такое на Камчатке только видел, когда горбуша на нерест пошла!

Зек ахнул, а Сергей потер глаза, не в силах поверить увиденной картине. И произнес охрипшим голосом:

— Здесь рыбы нет! Не должно быть — ни разу не видел, да и «рыбацких побасенок» про то не слышал. Говорили, что до строительства железной дороги подобное было, когда хариус в ручьи на нерест шел — но то в сороковые или пятидесятые года, не позже. А там свинофермы построили, потом алюминиевый завод сбросы очистных вод в Олху делать начал. Вот и сгинул хариус — эта рыба только чистую воду любит.

— Твою мать! Не может быть⁈

«Корж» остановился, ахнул, выругался — зрелище его тоже ошарашило. А вот голос девчонки прозвучал насмешливо:

— И так понятно, что природа здесь людьми не изгажена, а мы оказались жертвами эксперимента по попаданию в прошлое. Но о том можно поразмышлять у костра ночью, поедая печеную рыбу — тут ее руками ловить можно. Так что следует поторопиться — мне еще туеса делать, а вам валежник для костра собирать нужно — ночь будет долгая и холодная. Да и снег скоро пойдет — тут Сергей прав, такое в горах часто случается.

Мужчины опомнились, и быстро стали спускаться по склону, петляя между торчащими из пожухлой травы камнями. И как только оказался на берегу ручья, лег на холодную плиту, склонившись над прозрачной водой. Ручей был мелкий, по щиколотку, а вот рыбы там было немеряно — только характерные плавники из воды торчали. А на перекате вообще веселье — хариус прыгал через порожки, и одна рыбина была ловко перехвачена в воздухе зеком, что полез в ручей, не сняв с себя робу и ботинки.

Сергей же закатал рукава и принялся за дело, стараясь ухватить рыбину за жабры. Удалось с первой попытки — хариус крутился на месте, упорно продвигаясь через бурное течение к перекату. И не шарахался от человеческих рук, что стали вытягивать одну рыбину за другой, и отправлять ее в полет на берег, где уловом занялась девчонка…

— Жизнь вроде задалась, после ужина и чая с перекуром, — Сергей протянул дымящуюся сигарету «Коржу» — тот предпочитал докуривать, поясняя, что в «басике» остается прорва никотина, и такой дозы ему вполне хватает. С табаком была просто беда, осталось всего на четыре «перекура» и амба — уши начнут «сворачиваться», а никотиновую «ломку» переносить трудно.

— Ты это утром скажи, когда от холода зубами лязгать начнем, — негромко произнесла девчонка, прижимаясь к нему горячим боком — они сидели с ней в обнимку. — Снег хлопьями идет, а, значит, обильный снегопад будет, всю тайгу накроет. С утра идти будет трудно, одно хорошо — мошка полеты прекратит, а то теплая весна гнус пробудила раньше срока.

— Лучше давайте решать, что делать дальше будем, — ворчливо отозвался «Корж» и пристально посмотрел на Сергея — тот правильно понял взгляд, вот только отвечать не торопился. Устроились на ночлег в скальнике, в той самой пещерке, три на два метра — выемка, проще говоря. Но хоть какая-то крыша над головой и защита от гуляющих в горах ветров. Наломали руками елового лапника, выстелили плотным слоем. Натаскали валежника, сетуя, что нет топора. Развели костер, обложив очаг плоскими камнями — на них и запекали рыбу. Хариуса выловили много, замучились чистить — но зато обеспечили себя пропитанием — часть улова доходила на прутиках, к утру горячий завтрак, причем плотный, обеспечен всем троим. Оружие тоже сделали хоть примитивное, но действенное — колья, выбрав подходящие жердины, обуглив их концы и «заточив» на камнях.

— Вы спать ложитесь, а я у костра посижу — моя смена первая, — негромко произнесла девчонка. И показала на кучу прутьев, которые наломали у ручья. — Корзинку делать буду, припас нести нужно в ней, а не по карманам распихивать. Да и рыбу будет, чем ловить.

— Обзаводимся барахлишком потихоньку, — однако ворчание зека было похоже на довольное урчание — девчонка оказалась мастерицей, что было удивительно. Не плаксой, не шмарой — вполне самостоятельная, на такую положиться можно. — Ты, браток, местный, скажи — что делать будем поутру, иначе не усну, ворочаться с бока на бок буду.

— Все просто — идем до Транссиба, там сразу все ясно станет. Тут недолго топать — часа четыре. Олха, та, которая Малая, вдоль «железки» течет, ее никак не минуешь. Если насыпи с рельсами нет, то ответ однозначен — это эксперимент, и мы ухнули в «прошлое», непонятно какое.

— Разберемся — спешить нам теперь некуда…

Глава 5

— Ну, «профессор», сволочь та еще — головенку бы ему отвернуть! Он ведь, тварь приплюснутая, кадык ему вырвать, всех конкретно «подставил». Рассчитал, что «прилив» нас накроет, а мы убежать от него никак не сможем. Оставил тут на проживание, падло!

Мартын пребывал в ярости, а вот Витек находился в состоянии полного обалдения, растерялся и чуть ли в столбняк не впал, когда осознал, что попали они все прямиком в прошлое в результате проведенного эксперимента. Он ожидал, что «бригадир» ему разнос устроит, что упустил беглецов, но Мартын небрежно отмахнулся, меряя шагами небольшую комнату штаба, где умещался только стол с набросанными на него бумагами, компьютер, кресло со спинкой, диван, да сейф с колесиком на дверце. Вторая комната была аппаратной, уставлена мониторами и с люком в бункер — вот туда Витьку хода не было, но он и не стремился туда попасть, памятуя, что меньше знаешь — меньше проблем будет от людей «Беса».

Вон, один напротив на стуле сидит — очками сверкает, бородатый козлина. Ловко прикидывался «техником», вот только «бесенком» оказался. На самом деле «Фаберже» (дали же непонятное прозвище), невзрачный и сухощавый мужичок лет сорока, лысый, с вытянутой яйцом головой, всеми «подопытными» занимался. И на самом деле ему Мартын подчинен, как начальник охраны, не наоборот. И вот теперь все открылось, когда в сейфе необходимые приказы нашли, что на этот случай начальством оставлены были.

— Не стоит так горячиться, бригадир. Эксперимент показал, что путь в прошлое возможен. А то, что мы в него попали, я теперь не сомневаюсь. Наш «полигон» переместился целиком, по наведенному контуру. Да и не устраивал «профессор» каверзу, просто мощность излучения превысила допустимые рамки. Но то просчет, дело ведь новое.

— Не спорю, — буркнул Мартын, остывая. — Но торчать здесь семь лет, пока опыт проведут повторно, если еще повторят, чревато, сам понимаешь. А если помощи не будет, и мы тут останемся навечно куковать.

— Проведут обязательно, — пожал плечами «бесенок». Вот он не выглядел расстроенным, наоборот — излучал полную уверенность в силах. И говорил спокойно, со смешинкой в глазах.

— С сопки за действом «Береза» наблюдал — собственной персоной. А за ним сами знаете, какие деньги стоят — счет на многие миллиарды «зелени». Аномальная зона только здесь, по руслу Олхи, другой такой в мире просто нет. Так что через семь лет эксперимент будет проведен повторно, и в куда большем размере — на весь Большой Дол.

Витек ахнул — в поселке жило не меньше пяти тысяч народа, и никого из них спрашивать, хотят ли они отправиться в прошлое, или не желают того, не будут. Видимо, «профессор» не зря проговорился, не случайно. «Береза» с Князевым старые подельники, то все знали, на самом деле этот эксперимент не что иное, как путь для бегства «сюда», где их никто и никогда не найдет. И в отличие от Лондона, они будут здесь полными владыками — а при огромных деньгах «переход» можно отлично подготовить.

Вот только пришедшую в голову мысль озвучивать никак нельзя, тут молчать намертво нужно — убьют, слишком догадливых всегда «убирают», чтобы о планах начальства не разболтали.

— А нам тут как жить? Я ведь не знаю, что у вас тут в бункере, и на «полигоне» — люди там хоть остались?

— Все, кто находился в подвалах, погибли, — совершенно хладнокровно произнес «Фаберже», пожав плечами.

И пояснил негромко:

— Судя по всему, находится во внутренних изолированных помещениях во время «прилива» нельзя — концентрация энергии будет нести гибель любому живому организму — там даже все крысы подохли, а ведь эти твари отличаются поразительной живучестью. Так что рассчитывать можем только на тех, кто находился снаружи, из «подопытных» только старуха умерла, и та, судя по вскрытию, еще до начала эксперимента — сердце слабое оказалось. Из «привлеченных» можно использовать почти всех — их четверо выжило, да трое сбежало. Нужно было стальные браслеты надевать, а не пластмассовые «хомуты». Непонятно, как у них зажигалка оказалась.

На последних словах «бесенок» бросил недовольный взгляд на Витька, ведь он распорядился так сковать узников. Тому это сильно не понравилось — «крайним» за «косяк» оставаться не хотелось. Но вот сказать что-то в свое оправдание не успел, вмешался Мартын:

— Куда беглецам деваться — еды нет, из одежды только робы, снег выпал, ночью заморозки будут. Больше ничего у них нет, с голоду животы подтянет, обязательно вернутся, если зверье не растерзает. Зажигалка пустое — газ закончится и все, пиши «пропало». Нас пятеро вооруженных, да ты шестой — «грымзу» и «мякиша» я не считаю. Пистолеты им не выдам — ненадежные они, как поймут, во что вляпались, бузовать начнут.

— «Люлями» огребутся, замолчат. Бомжа, шлюху и пащенка в услужение взять можно, как и этих двоих, а вот «беспредельщика» кончать нужно, чтобы этих пятерых до жидкого поноса напугать, — «Фаберже» усмехнулся, и негромко добавил. — Если не «зачистить», то этот зэк рано или поздно кого-то из нас прирежет и оружие заберет. Хитрый он, в тайгу не побежит наобум как эти трое — удобного случая дожидаться будет. А там…

— Никакого «там» не будет, завтра все решим, — Мартын заиграл желваками на щеках, от него прямо повеяло жестокостью. — Ты лучше скажи, что у тебя в «закромах» на жизнь припрятано?

— На семь лет пребывания двух десятков людей расчет сделан по припасам всяким — сахар, тушенка, мука, «дошираки» и прочее. «Стволов» и патронов на большую войну с аборигенами хватит, если они тут водятся. Огород тракторами вспахать можно — семена и инвентарь тоже есть. Генераторы, запас солярки огромный, одежда всякая припасена. Скот имеется, куры с гусями в клетке — все «прилив» благополучно пережили.

— Вот и хорошо, — пробурчал Мартын, и закурил сигарету. Отхлебнул из стакана остывшего чая — поморщился. Посмотрел на Витька, негромко сказал, взгляд был нехороший, мутный, а это пугало.

— Трупы утром в яме похороним, да с народом поговорим, что бы все до самой задницы прониклись. Да и вопрос с зеком решим — мне уголовники на хрен здесь не упирались. А так все будет наглядно. Все — спать ложимся, смены караульных назначены, стоит поберечься. Потому парами выходить будем — сейчас Вован с Максом стоят, я с тобою, «Фаберже». А ты, Витек, с «Клыком» выйдешь — вы сработались. Жаль, песиков нет — нужно было пару овчарок брать и на цепь посадить. Ладно, сами как псы грызть будем!

Последние слова прозвучали жутко — лицо Мартына приняло такое жестокое выражение, что Витек с нескрываемым облегчением вздохнул, выходя из домика, под хлопья падающего с небес снега…

— Семь лет пересидеть — это пустяк. Припасов на этот срок хватит, да и всякие теперь мешать не будут, — Мартын наступил на дергающееся в конвульсиях тело. Пять минут назад «бригадир» совершенно спокойно отрезал голову зеку, и сейчас, показывая кровавые по локоть руки, взглядом удава сверлил собравшихся людей. «Гридни» и «Фаберже» хладнокровно отнеслись к показательной расправе, понимая ее необходимость — сами убивали не раз, пусть не так нарочито жестоко.

Зато на всех других зрелище имело угнетающее воздействие — женщины позеленели, бомж и «мякиш» стали бледными как мел, паренек грохнулся в обморок. И стало ясно, что «оппозиция» задавлена на корню — никто перечить больше не будет, все смирились. Подул сильные ветер — белые хлопья стали падать на окровавленный снег. И в эту секунду Витек подумал, что может быть, не стоило Мартыну с «Фаберже» убивать «сидельца». Куда бы тот делся — их и так мало, и каждый человек, как не крути, сам по себе представляет немалую ценность…

Глава 6

— Мы в полной заднице, и ничего утешительного я вам сказать не могу. Это наше далекое прошлое, могу только заверить, что казаки на берега Иркута еще не пришли. Не знаю даже какой век сейчас, хоть историю люблю — может быть, где-то в монгольских степях сейчас Чингисхан только появился. Но вряд ли раньше…

Зверев тяжело вздохнул — день откровенно не задался. После долгого марша по липкому снегу, хорошо, что потеплело, они вышли к железной дороге, вернее к тому месту, где оная должна была находиться — вдоль русла Малой Олхи. Но вот незадача — в знакомом распадке искомая речка текла, вот только насыпи с рельсами и шпалами не имелось, как и малейших признаков привычной для них цивилизации.

Стало ясно, что это действительно прошлое, но отнюдь даже не начало прошлого века, тогда в тайге охотников и старателей хватало, а гораздо более раннее. Сделали короткий привал, наловив корзиной рыбы — хариуса хватало с избытком, даже оторопь брала. И после обеда, удовольствовавшись березовым соком вместо чая из чаги, решили сходить до долины, где в будущие времена появился поселок со станцией.

— А почему ты решил, что казаки не пришли?

— «Корж», казаки Олху основали, моя фамилия от них повелась. А ты знаешь, как с бурятского языка это слово переводится?

— Да откуда? Не местный я ни разу, даже поздороваться не смогу.

— «Сайн байну» или «менде» — запомни, эти два слова выручить смогут. А вот «олха» не говори — оно означает «убивать». Дело в том, что в этой речной долине кочевал князек Ицех со своим родом — посмотри на юрты, что стоят у рукава, вон за той рощицей. Казаки здесь учинили разгром местным бурятам, да такой, что те навсегда покинули эту долину, назвав реку местом, где всех «убивают». А раз сейчас мы тут «брацких людишек» видим, то это означает, что казаки до этих мест еще не добрались.

Зверев еще раз посмотрел на кочевье, прикинул сколько народа может быть в трех больших юртах, и мысленно загрустил. Предупреждая вопросы, решил сразу выложить свои соображения:

— На дворе время ранее середины семнадцатого века — это я могу твердо сказать. Однако нам от этого не легче — в степи, конечно, есть законы гостеприимства, но мы под них не попадаем. Языка я толком не знаю, через пень колоду, и главное — мы безоружны, а в это время статус определяется именно наличием оружия. Его носят исключительно свободные люди, а рабы и прочий зависимый народец лишаются права на саблю. И куда мы полезем со своими кольями, если нас запросто перебьют из луков, если захотят сделать рабами, а Дашу определить наложницей. Чего-то меня не тянет невольником становиться, да ошейник на шее до самой смерти носить. А вы как?

— Куда ты, туда и я, а «подстилкой», игрушкой для секса, жить не хочу, — девчонка коснулась пальцами его руки — лицо обветренное, губы потрескались, вид болезненный. Ночевка на свежем воздухе в столь экстремальных условиях для здоровья штука вредная, еще пара суток и сляжет девчонка, а затем и они с «Коржем» не сдюжат.

— Что меня к азиатам не тянет, — пробормотал «сиделец», мотнув головой. — Я лучше на свободе останусь. Одна беда — одежды теплой нет, из еды только рыба, сигарет одна штука, и котелка с топором нет. Сгинем мы быстро, браток. Из оружия только колья — от «таежного прокурора» нам ими не отбиться. А медведи сейчас голодные…

— До грибов с ягодами сейчас два месяца, — негромко произнесла девчонка, прижавшись плечом к Сергею. — Через пару недель животы подтянет с голодухи, на чаге с хариусами, да без соли, тяжко будет. В горах холодно — надо в долину уходить, на тот же Иркут.

— Все равно трындец будет, только по времени оттянутый. Нужно рискнуть — и получить свое! Будем в тепле и сытости!

— Ты хочешь на «полигон» сходить⁈ Но их там человек пять-шесть, и все с автоматами и ружьями, — девчонка моментально сообразила, что матерый зек имел в виду, когда заговорил о риске.

— Я собачьего лая не слышал, и камер на столбах не видел, хотя «сигналка» у них есть, раз электричество имеется. Тут недалеко — доберемся туда быстро, полежим в кустиках, приглядимся. А ночью спустимся и возьмем то, что плохо лежит, и нужно нам позарез.

— Пожалуй ты прав, — после короткого обдумывания предложения отозвался Зверев. И стал размышлять вслух:

— Живут в домиках, на «полигоне» только один охранник, а в подземелье многое найти можно. Там явно кроме узилища склады — когда вели, я коробки разглядел, до потолка штабели.

— Да и вертухая можно «мочкануть», — улыбка у «Коржа стала нехорошей. — Я 'мокрухой» не занимался, но опыт есть. Возьму его на себя — автомат нам точно не помешает, а «гридни» гребаные каждую ночь и день трястись от страха будут, если мы нормальным оружием завладением. Это ведь в любую минуту выстрела от нас ожидать можно. А мы хабар потихоньку брать будем — у них много чего припасено.

— Ты прав, тут стальные нервы нужны, когда каждую минуту ждешь выстрела, — с ухмылкой отозвался Сергей — предложение ему нравилось все больше и больше. Зек прав — нужно инициативу брать, если бегать по тайге, то сгинут все трое со временем. А так шансы на выживание есть, и немалые, и вряд ли «гридни» ожидают сейчас нападения.

— Волки и псы никогда не договорятся, браток. Вертухаи нам жить не дадут, мы для них вечная угроза.

— Как и они для нас — когда нет доверия, проще убить, чем договариваться, — негромко произнесла девушка, лицо ее ожесточилось, стало некрасивым. — К тому же нас за людей не принимали, вслух «подопытными кроликами» и мразью называли. Да насиловали, твари, рабами считали, неполноценными людьми. Сволочи…

— Так что, либо мы их, или они нас — иного выбора нет, — «Корж» говорил решительно. — Сколько там сявок — полдюжины, никак не больше. А вот остальных людишек они в страхе держат, те нам в помощники будут, не враги. Раз мы тут застряли навечно, с ними договориться запросто можно. Пусть сами свой выбор делают, не под стволом автомата…

Договорить зек не успел, осекся, машинально схватился за кол — из кустов шиповника вылетела здоровенная птица, похоже глухарь, и тут Сергей сообразил, о чем он запамятовал.

— Надо назад возвращаться — там не только хариус, но и дичь имеется. У нас шнурки есть — силки поставлю. Рыбы побольше наловим, коптильню соорудим — поедим впрок. Жилище нужно постараться обустроить как можно лучше — а то простынем все, заболеем и дуба врежем. А на «полигон» не стоит ходить раньше времени — нужно несколько дней понаблюдать внимательно за ними с сопки, да по возможности с узниками на контакт войти. Хоть знать будем, что там делается, когда караульных меняют.

— Только ты, подруга, все время «дома» на хозяйстве сидеть будешь, — жестко произнес зек, в тот момент, когда девчонка только разинула рот, собираясь что-то им сказать. Сергей только кивнул, одобряя это предложение — видел, что девчонка фактически держится на морально-волевых. И негромко добавил веским убедительным тоном:

— Негоже тебе в мужские «игры» влезать, целее будешь. Да и нам спокойнее — не нужно будет о тебе каждую секунду беспокоиться.

— Тогда пошли «домой», — Даша покраснела, но голос прозвучал спокойно. — А то до ночи время не так много и осталось…

Глава 7

Всякое видел в своей жизни Петрович — а потому не столько прожитые годы, но пережитое в них, отложили на нем свою печать. Его давно называли по отчеству за окладистую бороду, и с обильными седыми прядями на голове — хотя лет то ему было совсем ничего — сорока еще не исполнилось. Постарел резко, после того как получил два года и лишился крыши над головой по принятому госдумой закону «отчуждения», на манер «демократичных стран» Евросоюза, которым нужно было соответствовать. Цель вроде благостная — ограничить домашнее и бытовое насилие над несчастными женщинами в семьях, а вышло так, что под удар «правосудия» попали ни в чем не виноватые мужчины, в большинстве своем безответные, такие как Петрович.

Что такое семья — на сей вопрос законотворчество дало четкий и однозначный ответ, приняв сожительство женщины и мужчины в течение трех лет при совместном проживании и регулярных занятиях сексом. Посему при юридических процедурах такие отношения полностью приравнены к тем семьям, что имели регистрацию в ЗАГСе, с соответствующей ответственностью мужчин согласно принятому закону о семейно-бытовом насилии.

К величайшему своему удивлению, Петрович только на суде понял, что стал он законченным «абъюзером», то есть «насильником», только за то, что не удовлетворял возросшие запросы своей сожительницы. Не давал деньги на шубу и не платил за секс — жуткое насилие над несчастной женщиной с точки зрения судьи, хамоватой и жирной бабы, что вела процесс по ЗСБН. Что такое «газлайтинг» он так и не понял, но судя по всему, что-то совсем страшное и мерзкое. Раз такое имело место, то неизбежно наказание!

Лизкины подруги врали не моргнув глазом — на суде поведали о жутких издевательствах, которые, как он оказывается творил над ней, заставляя удовлетворять свои сексуальные фантазии, о которых Петрович даже не подозревал. Но вид порнофильма, тайно снятого «потерпевшей», который заставили посмотреть в «закрытом показе», где Лизка его сама просила щипать и мять груди, и две справки от врача, в которых был зафиксирован факт наличия синяков, непонятно где и как полученных, решили все дело.

Под стук молотка «судья» объявила приговор — ему было запрещено приближаться к бывшей сожительнице ближе, чем на километр. В ее пользу проведено «отчуждение» его «однушки», доставшейся в наследство — должна же где-то «несчастная и пострадавшая» женщина, не имеющая своего жилья, проживать. И наложили выплату компенсации в двести тысяч рублей, но так как у него таких деньжищ отродясь не было, а получить заем в банке не смог, то получил два года «отсидки» по второму процессу через год, за неуплату алиментов. В местах «пребывания» он увидел множество «страдальцев» от бывших и законных мужей до сожителей. Прорва не заплативших алименты, которые по новому закону обязали выплачивать. Причем назначали приличные суммы в ТДС не только на своих детей, но и на бывших жен — на последних пожизненно, если на момент суда «половинки» не работали.

Стало страшно от услышанных рассказов — победа феминизма привела к жутким последствиям — мужчины стали шарахаться от отношений с женщинами как от чумы, как от ужасного лезвия гильотины. Одни разводы и никаких браков в стране, принявшей десять лет тому назад ЗСБН. Только клинические идиоты свою подпись в ЗАГСе ставили, надеясь, что именно им посчастливилось найти «нитакусеньку».

Творилась жуть по всей стране — в одночасье все мужчины попали в категорию «вечно должных» существ «второго сорта». А он сам превратился в бомжа — то есть «без определенного места жительства», опутанный по рукам и ногам чудовищным долгом, возросшим от процентов. И тут пришло то, что он посчитал поначалу «спасением».

Пришедший от всесильного «князева» подручного адвокат предложил сделку — раз квартира осталась его собственностью формально, то будет сделка — ему помогут осуществить ее продажу и выплатить долг по алиментам и компенсации бывшей «сожительнице». Все просто — ее «трудоустроят», а раз так, то он получит прекрасную возможность не платить навешанные судом пожизненные выплаты, вот только в свою квартиру никогда уже не возвратится. Предложение Петрович принял без раздумий — вторая «отсидка» по долгам, которой постоянно угрожала Лиза, его пугала — он понимал, что попал в пожизненную кабалу как от нее, так от государства.

И все решилось как по маслу — «сожительннцу» соблазнили «щедрым предложением», и она попалась в ловушку. Такой «начет» сделали, что сама в долгах как в шелках осталась, а так как была смазливой, то заставили работать в эскорте, оказывать интим-услуги. Петрович мог злорадствовать — то, что можно было проделать с ним, вернулось к ней «бумерангом» со страшной силой — против государства не попрешь, явное оно, или тайное — безжалостный механизм расправы…

Совершенно не злорадствовал, увидев ее на «полигоне» — они оба оказались в пожизненном рабстве, под охраной «гридней», людьми без всяких прав, которых могли убить по прихоти, и убивали — он это видел собственными глазами. И во время «эксперимента» погубили — сам хоронил несчастных, будучи здесь единственным оставшимся в живых работником. Но теперь хоть не били — жил в доме, в тепле, в одной комнате с мальчишкой, которого определили ему помощником. Они двое могли тихо радоваться, что перенеслись в прошлое — в настоящем их не ждало ничего хорошего. А тут кормили без ограничений, одежонку дали, в бане мылись. А в соседней комнатке поселили бывшую, которая была служанкой и «подстилкой» для четырех охранников и двух «техников», хотя последние таковыми не являлись — соглядатаи, приставленные самим «Бесом». А с ней и сухую как жердь, с лошадиной мордой стерву, которую все до «переноса» жутко боялись, но сейчас ее положение кардинально изменилось. Ее изнасиловал Мартын без всякой жалости, а потом и вся его бригада. Так появилась вторая «подстилка», уже морально сломленная и боящаяся боли…

— Прости меня, Коленька, дура была полная, подруг слушала, своим умом не жила, совесть отринула. Вот и наказал меня боженька за алчность мою — работать не хотела, ноготки дороже тебя стали. А тут все осознала и поняла, сколько зла тебе причинила.

Сожительница всхлипнула — прежде ухоженная Лиза тут превратилась в лахудру, изможденную работой. И дальше будет только хуже — тридцатипятилетняя женщина, от тяжкого труда и сверхнормативного секса превратится через пять лет в старуху, на которую никто не посмотрит. Вид бывшей огорчал — жалко стало алчную дуру, которая считала себя самой умной и хитрой. А сейчас они в одной лодке находятся, чтобы счеты между собой сводить — оба тут на «птичьих правах», и в любой момент могут жизни лишится по воле Мартына — жестокость последнего ужасала, и с каждым прожитым днем тот все больше превращался в зверя.

— Что было, то быльем поросло — ты сама себя наказала. Нельзя жить за счет других, а вы все одурели, и как постоянно твердите — «женщина должна быть счастливой, а больше никому и ничего не должна».

Он припомнил ее слова, которые неслись с телевизора каждый день, и она повторяла их как мантру. Но теперь съежилась, положив на коленки натруженные грязные ладони — они с ней сегодня начали колотить грядки. Нужно было высаживать семена — в овощах ведь витамины, а без них цинга и болезни для всех «пришельцев» угрозой будут.

— Нельзя свое счастье за счет несчастья других строить. Ошибка это — а за нее если не хочешь платить, то придется расплачиваться…

— Вот тут ты полностью прав, браток — только для тебя поздновато эта простая мысль дошла. Но все можно исправить, только начать нужно, и закончить, если кого-то нужно «кончить».

Последние слова были произнесены с усмешкой — из-за кустов показались двое. Петрович их узнал сразу — парень, которого считали «экстремистом», и зек, приятеля которого зарезал Мартын. Говорил именно последний, вроде улыбаясь, но глаза его нехорошо поблескивали.

— А скажи мне мил человек, куда гридни всей компашкой спозаранку ушли, до зубов вооруженные? В набег, что-ли, отправились⁈

Глава 8

— Так значит, Мартын моего кореша просто так порешил, Петрович⁈ Оттого, что ему заблагорассудилось⁈ Учтем…

В голосе «Коржа» проявилась едва сдерживаемая ярость, но он себя взял в руки. А вот Сергей почувствовал прилив ненависти — таких тварей в образе человеческом, решающих кому жить, а кому умирать, он на дух не переносил. Был такой один у первого президента, когда капитализм строили — считал, что раз миллионы людей умрут, то ничего страшного не случится — они просто «не вписались в рынок».

— Кто там остался из вооруженных — оба техника и стерва, раз все пять «гридней» ушли к бурятам?

— «Мякишу» ствол дали, но он тряпка — врач хороший, но трус — его свои же и «чморят». А вот бабу эту Мартын изнасиловал, избил хорошо. И ей только кухонный нож доверяет — волком смотрит, тварь.

В голосе Петровича прорвалось злорадство — Сергей видел, что простив подругу, он относится к этой женщине с омерзением. Видно были на то веские основания — нехорошая баба, постоянно говорила, что всех мужиков по закону в обязательном порядке нужно кастрировать.

— Только «Фаберже» с автоматом ходит, и он опасен. Недавно выяснилось, что «бесенок» он. А «мякиш» с карабином — у него к СКС только одна обойма, больше не дали — десять патронов всего.

— Ты в оружии разбираешься?

— Срочную служил — в мотострелковой бригаде снайпером. Не думаю, что забыл, как из СВД стрелять. Мартын совсем свихнулся от злобы — бешеную собаку убивать нужно, иначе всем пропадать. Он и его прихвостни никому не дадут жить — нельзя людей за скот считать.

— Ты прав, Петрович, — зек похлопал бородатого мужика по плечу. — У них никаких понятий нет, живут не по совести — «беспредел» устроили! Надо оружие у «мякиша» отобрать как-то, а затем «яйцеголового» как-то обезоружить — не хотелось бы кровь попусту лить.

— Сама врача в баньку заманю, он давно на меня глазами замасленными смотрит. А ты его там обухом стукнешь, — женщина непонятно почему покраснела и посмотрела на Петровича. А после того как тот кивнул, продолжила говорить дальше:

— Ружье вам принесем, а вы подождите тут. Мы скоро — мне обед варить, Николаю Петровича печку топить — без нас никто не справится.

— Хорошо, идите, будем ждать вас здесь. Сигареты есть? А то четыре дня не курили — уши опухли.

— Имеются — целая коробка у меня стоит, да на складе их до потолка, — мужик вытащил из кармана знакомую пачку «РS» с зажигалкой. Отдал, и тут же вместе со своей подругой отправились к поселку — до домиков было недалеко, крыши виднелись. А Сергей с «Коржом» забрались за кусты и дрожащими пальцами закурили. Парень размяк после первой затяжки — перед глазами все поплыло, да так, что покачнулся, и не в силах стоять на ногах, уселся на мох. Да и зек присел — отсутствие табака переносил болезненно, а сейчас просто высмолил сигарету за несколько затяжек и закурил еще одну. Проговорил блаженно, зажмурив глаза:

— Как хорошо, я думал, что с ума сойду — так курить хотелось. Голод переносить легче, чем отсутствие курева.

— Да и не голодовали мы — рыба в глотку не лезла, глухаря в глине запекли, рябчиков. Чай брусничный и чага, сок березовый, да «кофе» из корня одуванчика. Я даже отъелся…

— Любит тебя Дашка до беспамятства — хорошей женой будет. Я завидую тебе по-хорошему — только сейчас понимать стал, что такое любовь и семья. Жизнь ведь у нас недобрая — власть все делает, что бы люди друг друга возненавидели. Я ведь за доброту случайную сюда попал — первый раз решил помочь, а меня под статью за педофилию «подвели».

— Как такое случилось⁈

Сергей сильно удивился — «сиделец» ему ничего не рассказывал за что его на «полигон» с приятелем определили. А вот насчет Даши прав — девчонка в него влюбилась по-настоящему, за эти считанные дни их жилище под скалой преобразилось — он никогда не думал, что в их положении можно создать определенный уют и повернуть саму жизнь к лучшему. Да и трудолюбива девочка — часами на ногах, все у нее в руках будто само по себе делается, так что диву даешься. Нашла глину, и вылепила сама пусть уродливую, но посуду — чашки и жбан, где сварили первую уху с кореньями, опуская в воду раскаленные камни. И начали думать, как соорудить примитивную баньку — от одежды и немытых давно тел ощутимо пованивало. Жаль, что топора не было, или хотя бы хороших ножей — тогда бы все замыслы в жизнь воплотили, благо леса вокруг на любой выбор.

— Кореш меня встретил, а тут пигалица лет четырнадцати — просит помощи, мол, мама ногу подвернула, и чемодан донести не может с поезда. А мы и не сообразили сразу, что «подстава» конкретная. Зашли за угол, а там тетка вой подняла — педофилы ее ангелочка силой уводят. И менты уже ждали — повязали сразу. Вот так вот — и огреблись бы по полной программе, но продали нас, лохов ушастых, «князю» для его экспериментов. Постой — никак Лизка зовет, давай поспешим…

Сергей с ухмылкой посмотрел на «Фаберже» — тот выглядел жалко, так как был голый. Сняли его со стервы за задницу — такого тот явно не ожидал, пытаясь начать акт насилия. А вот женщина выглядело жалко — сопротивление оказала прелюбодею, за что была избита, так как пустила в ход извечное оружие «слабого пола» — ногти. В пылу «любовной» схватки «бесенок» не заметил появления новых действующих лиц, пытаясь сверху залезть на свою жертву, уже раздвинув ей ноги.

— Слушай, озабоченный, тебе в детстве не говорили, что любовь штука обоюдная, по согласию, — в голосе «Коржа» прозвучала издевка, в руке он держал стальной клинок, и пистолет был заткнут за пояс. А вот Сергей вооружился СКС, благо карабин был ему хорошо знаком. «Мякиш» сопротивления не оказал, наоборот, изъявил полную лояльность новой «власти». Петрович уже орудовал в арсенале, отобрав снайперскую винтовку с автоматами, и довольный тем, что СВД уже была приведена к нормальному бою.

— И скажи-ка мне, мил человек, за что моего кореша порешили?

— Это Мартын все, — вопрос «бесенку» явно не понравился, и он решил что-то добавить, но тут вмешалась сидевшая на койке женщина, завернувшаяся в одеяло — одежду на ней разорвал несостоявшийся насильник.

— Мартын зарезал, это да — но я сама слышала, как ты его подговаривал на это. Комнаты ведь рядом, я и подслушала.

— Чего ты мелешь, не слушай ее — наговаривает на меня. Это она твоему корешу девчонку на вокзале подставила — хотела его кастрировать, а ты под запарку попал. А «Бес» вас у ментов выкупил…

— Хотела кастрировать, не скрою — я вас мужиков ненавижу, особенно зеков с наколками. Ненавижу, видеть вас не могу! А тебя, сука еще больше — ты ведь «Бесу» помогал детей на органы продавать, вот и «подписал» он тебя на «полигон». А я дура, деньгами польстилась — десять миллионов! Зачем здесь деньги, зачем⁈ Ой, какая дура была…

— «Корж», мы подобное сегодня уже слышали, — Сергей пожал плечами, внимательно смотря на «бесенка» — в глазах того был перемешан животный ужас с ненавистью, на лбу выступил пот.

А Зверев негромко произнес, с недоброй улыбкой:

— «Фаберже», ты зачем детей на органы продавал? Во славу «демократии и торжества либерализма»? Типа — они тоже в рынок не «вписались»?

— За очень большие деньги, — язвительно произнесла женщина, — в европейских странах на органы большие очереди, «черная» трансплантология барыши миллиардные приносит. «Князь» на этом состояние сделал. А этот с ним в доле — мальчонка чудом здесь выжил — его ведь тоже на «разделку» определили, не так ли…

— Сука, — как в руке «бесенка» оказался пистолет, Сергей не заметил — ведь голый был. Вот только промахнулся он в женщину, ее оттолкнул к стенке «Корж», повалив. Успел «сиделец» ее спасти, и нож воткнуть в убийцу по рукоять, в самое сердце — настороже был. И присев рядов с ошеломленно глядевшей на него «стервой», произнес:

— Не живи ненавистью — сгоришь на хрен, человеком быть перестанешь. Нельзя ненавидеть мужчин только потому, что тебя обидел один. Люди ведь разные бывают, зачем под одну гребенку всех⁈

Глава 9

— Ты на кого батон крошишь, Макс⁈

— Я тебе не дам людей убивать, Мартын, только за то, что они буряты, и тебе «Бес» приказал долину «зачистить». Ты с ума сошел!

— Убью, — прохрипел «бригадир» и вскинул автомат. Вот только выстрелить не успел, Макс опередил — выпущенная в упор очередь отшвырнула Мартына, а лежащая на земле девчонка завыла, когда тот на нее рухнул всем своим телом, содрогаясь в конвульсиях.

— Сука, своих бьешь⁈

Стоявший рядом Вован вскинул автомат, вот только выстрелить в Макса не успел. Стоявший за его спиной Витек уже ткнул стволом в затылок и сразу же нажал на спусковой крючок — пистолет в таком деле куда сподручнее АК-74. Идея похода на бурятское кочевье ему не понравилась с самого начала — убивать людей из-за прихоти опьяневшего от смертей и крови начальника ему не хотелось.

Категорически, от слова «совсем»!

— «Клык» не дергайся, а то завалим рядом с ними! И будешь «холодняком» полеживать. Мы не хотим войны с бурятами, это раз! И срать хотели на приказы «Беса» — он в будущем времени остался и до его рождения хрен знает сколько веков! Пойми это…

— Да че вы орете, я и так не собирал впрягаться за Мартына и Вована — вертел я их на одном месте вместе с «князем» и «березой». Давно сам вам хотел предложить от них избавится — я впервые осознал, что такое свобода. А они нет — сами хотели властвовать, землей владеть. Вот и получат по два квадратных метра — вполне достаточно.

— Вот и хорошо, — пробормотал Витек, засовывая пистолет в кобуру — рука немного тряслась, все же вот так убивать ему не приходилось до этого. Но не сделать этого было чревато долгой войной с туземцами, в которой автоматы не помогут — всех «пришельцев» просто истребят со временем, вырежут без жалости одной ноченькой. И современное оружие не поможет, хотя и причинит степнякам жуткие потери.

— Макс, ты бурятский понимаешь, расспроси девчонку.

Витек посмотрел на бурятку в промасленном и грязном халате — та лежала на земле и тихонько скулила. А сам направился к ее спутнику, бросив взгляд на мертвую собаку, что с лаем несколько минут назад бросилась к ним. И была застрелена Мартыном, а потом бригадир пульнул и в парня, что схватился за лук. А ведь буряты явно мирные, и не собирались нападать — наоборот, смотрели с любопытством на приближающихся пешком людей в странной одежде и без привычного для этих времен оружия.

Витек подошел к лежащему на земле буряту, склонился над ним. Юнец совсем, даже щетина не пробивается. И тронув пальцами шейку паренька, почувствовал биение сонной артерии. Тогда быстро распахнул воняющий какой-то гадостью потрепанный халат, и с облегчением выдохнул. Пулевое ранение в предплечье не смертельно, просто падение на землю из седла вышибло из него сознание.

— Надо его срочно к «Мякишу» отвезти, тот заштопает — дырка в плече, по мякоти пуля прошла. Макс, объясни это девчонке, скажи, что мы поможем им многим и не собираемся никого убивать.

И пока «гридень» что-то говорил бурятке, Витек обработал рану и сделал перевязку. Посмотрел еще раз на парня — тот чем-то походил на девчонку, видимо, брат с сестрой.

— Витек, «Фаберже» придется «мочить» — этот нам может нож в спину воткнуть — подельник «Беса». Нет ему никакой веры! И беглецов искать и как-то с ними договариваться — нам незачем с ними воевать.

— Ты прав, «Клык» — приедем — вывесим флаг. И картонки повесим по периметру — они прочитают, думаю, рядом где-то крутятся. А насчет «бесенка» подумаем — иначе сами в зверей превратимся. Так, давай паренька в седло поднимем — какой конек умный.

Витек посмотрел на низенькую лохматую лошадку, непривычное седло на уровне пояса, но не пони — настоящий конь, пусть и небольшой в размерах. Не убежал от хозяина, рядом стоит, только зубы скалит, но не кусает. Хотя видно, что может запросто это проделать, тяпнет за руку как тигр лютый, зубы больно впечатляющие.

— Девчонка к своим поедет, с родичами вернется, коней приведут и нас до «дома» сопроводят. Тела мы увезем и похороним у нас, погост уже разбит. А брата ее к «мякишу» доставим на излечение — я сказал, что у нас шаман сильно могучий — иначе объяснить не мог, кое-как понимаю, две трети слов просто теряю — нет смысла в них.

— Просто он есть, а ты его не улавливаешь — ведь многие века нас разделяют. Язык ведь старый…

— Ты не представляешь насколько древний, — хохотнул Макс, похожий лицом на азиата — отец у него бурят, а мать русская. Вот только они педагоги, а непутевый сынок в ЧОП подался — «братком» стал. Или «узаконенным» бандитом, что намного ближе к истине…

— Вроде о мире договорились, войны не будет, зла на нас не держат. Подарками мы их наделили знатными, их старейшина угодья по реке отдал до долины, в союзники набивается.

— Это я понял, — усмехнулся сидящий рядом с Максом парень, тот самый, что организовал побег с «полигона». Беглецов было трое и все приоделись, даже слегка помылись, частично устранив следы недельного пребывания в тайге. Но имевшиеся между ними «счеты» не стали сводить, хотя были вооружены до зубов — наоборот, предложили вместе жизнь обустраивать на новом месте и в новом для всех времени.

— Девчонок и своего сына он оставил как аманатов, таковы здесь нравы, — усмехнулся Макс. Он как то быстро сошелся с предводителем «беглых» — парень понимал бурятский язык, и даже говорил с местным владыкой вполне уверенно, помогая жестами.

— Просто он в полной мере оценил, на что способно автоматическое оружие. И оставил своих детей как шпионов — юнцы достаточно смышлены и через полгода будут понимать русскую речь. Дружить будем — без их помощи нам туго придется, да и дочка его на тебя заглядываться начала — понимают, что у нас всего две женщины. А так породнимся, и узы крепче станут — родственные. И со временем я, наконец, определился — о Чингиз-хане тут никто не слышал, и знать не знают.

Витек их слушал, но поднял взгляд и вздрогнул — к нему подошла та самая девчонка, которую он изнасиловал в подземелье. А то, что у нее на поясе торчала из открытой кобуры рукоять ПМ, было открытым вызовом, как и недобрая улыбка. «Гридень» на нее затравлено посмотрел, но решился — отложил автомат далеко в сторону, вытащил из кобуры свой «макар», и так же отбросил его, склонив повинную голову.

— Хорошо, что ты человеком снова стал, а не холуем всех этих «бесов», — девчонка присела рядом с ним, тяжело вздохнула. Посмотрела на притихшего гридня, они встретились взглядами. И неожиданно улыбнулась, и уже по-доброму, без ненависти в глазах.

— Ладно, прощаю тебя, паразита. Ты сигареты и зажигалку все же дал — огонь нас и спас в тайге.

— Спасибо, что простила меня. И знай — за мной долг и ты оплату можешь потребовать в любой момент, — произнес Витек, и, увидев протянутую ему руку, крепко пожал. Счеты были окончательно закрыты, и с этого момента он понял, что для них всех начиналась новая жизнь…

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

Прошло семь лет и подошло «событие»

— Да, как говорят — факир был пьян и опыт не удался! Хотели вместо Лондона сбежать сюда и царствовать, повелевать покорными рабами, но не судьба, однако. Ошиблись в расчетах, да и не нужны они в этом мире, другой он для них, не принял и отринул!

Сергей пожал плечами и закурил сигарету — дурную привычку они занесли в этот мир, высадив семена табака. Теперь буряты тут задымили повсеместно, считая за важный магический ритуал, своеобразную черту примкнувших к цивилизации людей. Но куда деваться, если достижения всегда сопровождают недостатки, все они принимаются вместе — таков мир. И нельзя запретить то, чему сам привержен, и отказываться не хочешь. А то получается странно — одним можно то, что другим нельзя. Хотя определенные «табу» ввели — на женщин и детей — здесь нравы строгие, и запреты блюдут, ибо за их нарушение следует безжалостное наказание без всяких исключений, в отличие от параллельного мира «будущих времен».

— Просто они почему-то решили, что в бункере все выживут, а находящиеся снаружи вымрут наполовину, — стоявшая рядом с Сергеем Даша скривила губы — после тех чудовищных картин, которые она увидела в бетонных подземельях, настроение у жены стало скверным вот уже на несколько дней. И было отчего — в оранжевом «приливе» погибли все находившиеся внутри — мужчины, женщины, дети. Бежавшие от проблем олигархи, их присные и челядь, любовницы, охрана, чиновники — и все, как писали в старину, с чадами и домочадцами. Огромный некрополь на полтысячи тел, которые там и останутся навечно, после того как все ценное и необходимое будет вынесено наверх. И это отнюдь не мародерство — покойным оставят бумажные купюры долларов и евро, которые зачем-то почти все погибшие потащили с собою в иной мир, ставший для них загробным.

Вот это великая загадка человеческой тупости и алчности — ведь Новый мир сейчас вообще не открыт, до Колумба еще четыре века! А сама ФРС появится чуть ли не через тысячелетие!

— Хорошо, хоть все те, кого в бараках поместили, выжили — теперь каждому здесь дело найдется. Не болтуны — депутаты и политики, да и банкиров с губернаторами и олигархами здесь не нужно — все люди со специальностями, необходимыми до крайности.

Сергей приобнял жену за плечи — стояли на мосту, перекинутым через Олху. Вода бурлила под ногами, упираясь в шиверу — порожистое мелководье. Мостик спешно возвели, используя заготовленный пиломатериал. Еще бы — беглый олигарх подготовился к «переезду» основательно. Соорудил огромный бункер, буквально набив его всем необходимым, что, по его мнению, должно было скрасить проживание в «прошлом времени». И на поверхности в огражденном пространстве стояло множество строений, в которых поместили людей, взятых принудительно, домашний скот и птицу, всевозможные припасы. А еще огромное число стройматериалов, сборных «финских домиков», инвентаря, механизмов и инструментов, листового металла и прочего — предварительный список уместился на несколько листов, исписанных убористым почерком. И «фишкой» во всем этом были три специально построенных паровозика для узкоколейки, с двумя десятками вагончиков, и штабелями рельс и шпал, верст так на триста, если в одну колею укладывать. И паровые машины для установки на будущих пароходах, которые требовалось построить для плаваний по рекам и Байкалу — к «переходу» олигарх подготовился основательно, денег не пожалел.

— Знаешь, мы с тобой не жили в Советском Союзе — да и наши родители были детьми в то время, в школе учились, когда страна распалась. Но меня постоянно удивляла та ругань, что шла между людьми, когда речь шла о прошлом, — Даша посмотрела в сторону «бункера» — в отнюдь немаленьком по размеру распадке сейчас кипела напряженная работа, в которую были вовлечены несколько сотен народа. А ведь всех их будет нужно распределить по селениям, найти каждому работу по душе, чтобы пользу приносили.

— Сразу глаза кровью наливались, слюной брызгали во все сторону — и каждый свою «правду» с руганью отстаивал, матеря всех тех, кто имел иную точку зрения. Я никак не понимала — нужно страну строить, причем чтобы она намного краше стала, взять лучшее из всех исторических эпох. Но нет — все только могли ругаться, и не лучшее брали, а самое худшее, охаивая все в подряд. Такое ощущение, что люди собрались возле зловонной ямы, от которой не могут отойти или засыпать, построить рядом нормальный дом. Только бросаются в друг дружку фекалиями, радуясь при удачном попадании и размазывая дерьмо уже на своих лицах.

— Ничего удивительного, Даша, — усмехнулся Сергей, — еще Конфуций заметил, что благородный человек восхищается достоинствами, низкий везде выискивает недостатки. А у нас эта программа из школы забита. Вот скажи, как у тебя учитель оценки и замечания ставил в тетради?

— Поставит красной ручкой оценку, и напишет где и что плохо сделала. Только и всего. А разве есть иные?

— Есть, наш учитель истории, старый дядька совсем был. Он зеленой ручкой достоинства работ отмечал, умные мысли подчеркивал, особенно если сами думали и анализировали. И каждый раз хотелось, чтобы «зелени» на полях было больше — похвала приятна. Но это только один такой в моей жизни встретился — все предпочитали ругать, а если хвалили, то редко, и сквозь зубы. А потом стал видеть, что весь народ такой — только ругается на других, и хвалят исключительно себя. И все власть клянут, не понимая, что именно они ее и достойны своей неприязнью к другим людям. Так что ничего странного — на политике «разделяй и властвуй» все в обществе и строится. Но никак не промеж самих людей.

— Да, и я такое повсеместно видела — корежило сильно. А может, все во благо с нами было — ведь мы в этот мир попали, и мне здесь нравится, как и тебе. Я любимая жена, мать двоих детей…

— И без пяти минут настоящий врач, любимая.

Усмехнулся Сергей, прижимая супругу. Даша все эти годы медсестрой у Владимира Олеговича трудилась — забыли давно, что когда его «мякишем» называли. А с ней и Ольга Алексеевна, «Корж», вернее Александр Дмитриевич, мужем стал — у них тоже двое детей. И кузнец отличный, вместе с Петровичем мастера на все руки. А бывшие «гридни» воители — сотня нукеров под их командованием, и половина с современным оружием. Так что все соседи предпочитали не только жить дружно, но перешли под покровительство — еще лет десять и централизованное государство появиться может. Но сейчас процесс резко ускорится — технологии рванут вперед как пришпоренный чистокровный скакун.

— Вчера «совет» собрали — решили совместно трудиться, а кто не захочет, то выделим тем надел земли, инвентарь, скотину и пусть крестьянствуют. Остальные по специальности работают, или занимаются тем, что по душе и пользу всем приносит. Железную руду по Илиму добывать нужно, черемховский уголь — металл основа любого развития. Слюда, калийная соль, медь, нефть — многое чего нужно, и хорошо, что в Прибайкалье все это есть, и люди знающие имеются. Школы нужны, церкви построим — трех батюшек ведь сюда тоже «прихватили». Больница у нас есть, еще поставим — кадров в достатке. Лет на тридцать запасенных ресурсов хватит, а там только собственными усилиями жить нужно. Так что отпущенное время надо с толком использовать для создания собственной производственной базы на уровне начала девятнадцатого века, как меня уверили. Лишь бы женщины не подвели, а то мне одна мадам уже заявила, что в земле копаться не будет — у нее, видишь ли, ногти, а еще она феминистка и требует равных прав…

— Дура она, и со временем сама поймет, что без поддержки и без защиты мужа здесь женщине просто не выжить, — фыркнула Даша. — А феминизм для многих есть не право работать наравне с мужчинами, нет, тут иное, и больше желание получить привилегии. А еще оправдание блядства, «мое тело — мое дело». Тут такое не прокатит — каждый свой кусок хлеба зарабатывать должен. А без поддержки семьи и рода никто в одиночку не выживет. Так что мадама эта по сопатке скоро получит от жизни, и тогда поймет, что горбатиться на ее «хотелки» никто не хочет.

— Все правильно, милая — каковы времена, таковы и нравы. Не знаю, что у нас выйдет, может быть что-то путное и получится. В одном уверен — тридцать лет с нами никто воевать не станет, измордуем любых соседей, если дернутся. «Ноу-хау» — пулеметные тачанки конной армии. Оружия теперь столько, что бригаду вооружить можно, патронов на десяток войнушек хватит. Любому Чингиз-хану, буде он появится, шею сразу свернем.

Сергей посмотрел на сопки, сдвинувшие долину со сторон, на речку, что также неторопливо текла — ей было не до людских забот и тревог. Ведь горы равнодушны, они все измеряют категориями вечности…

2007 год. Олха.

Это короткое повествование ко «Дню», что выставлен первым, написано давно, и они должны были идти одно за другим, но здесь я переставил их местами. Это фантастика, социальная проза — а есть ли сходство с реальностью, нет его — судить исключительно читателю. Просто двумя этими «эпизодами» я хотел рассказать не о том, что могло бы быть…

Nota bene

Книга предоставлена Цокольным этажом, где можно скачать и другие книги.

Сайт заблокирован в России, поэтому доступ к сайту через VPN. Можете воспользоваться Censor Tracker или Антизапретом.

У нас есть Telegram-бот, о котором подробнее можно узнать на сайте в Ответах.

* * *

Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом:

День

Оглавление

Часть первая «ВЛАСТЬ СИЛЫ» Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Часть вторая «ОБРЕТЕНИЕ ВЛАСТИ» Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Часть третья «БЕЗУМСТВО ВЛАСТИ» Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Часть четвертая «СИЛА ВЛАСТИ» Глава 44

Глава 45

Глава 46

Глава 47

Глава 48

Глава 49

Глава 50

Глава 51

Глава 52

Глава 53

Глава 54

Глава 55

Глава 56

Глава 57

«МЕЧЕНЫЕ»

Nota bene