Чёртовы колядки (fb2)

- Чёртовы колядки 460K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Алёна Берндт

Чёртовы колядки

Алёна Берндт. Чёртовы колядки

Рассказ 1. Чёртовы колядки

Глава 1

С женой я тогда разругался просто вдрызг. Не, ну а чего она вообще? Совсем берега попутала, мужику указывать, что ему делать, а чего не делать! Сказал – куплю дачу, значит куплю. И раз уж такие дела, то куплю вот прямо сейчас, зимой.

– Коль, ну ты хоть подожди, пока снег сойдёт, – качала головой Катя, супруга моя благоверная, – Кто дачу зимой покупает, ведь ничего не видно – какая там земля, постройки… может, всё запущено до крайности, а ты выложишь деньги, весной ведь уже ничего не докажешь. Ну что ты маму слушаешь, знаешь ведь какой у неё характер.

Знаю конечно, что у тёщеньки моей характер не мёд, но всё равно обидно такое слышать, что лодырь я, каких мало, не хочу засаживать все десять соток картошкой и капустой, затем пахать там всё лето напролёт. А потом, весной, тихо матерясь доставать из погреба полусгнившую картошку, которая никому нафиг не занадобилась. И тащить её на край садоводства, в старый овраг, догнивать, труды всего лета.

Так вот, купил я велики нам с женой, чтоб по дачным окрестностям кататься, зимой планировал снегоход брать, и тут то всё и началось. И лодырь-то я, и денег сколько потратил зря, а мог бы на полезное дело их пустить, так слово за слово и зарёкся я, что ноги моей на тёщиной даче не будет! Свою куплю и буду делать, что сам пожелаю! Домик с печкой, чтоб зимой можно жить, и до речки чтобы недалеко было. Банька бревенчатая, а зимой из неё да в снег голышом, ух!

Размечтался так я, сидя на работе, а коллега моя, Анна Михайловна, и говорит:

– Так вон, у нас в товариществе бери. Дороги зимой чистят, автобус ходит, некоторые там живут круглый год. Речка есть и озеро недалеко, да и деревня в пяти километрах, там и магазин, и аптека есть. К весне разузнаю тебе, кто продает, и чтоб место поудобнее было. А то сейчас-то, зимой, и не глянешь толком ничего.

Загорелся я. Расспросил Анну Михайловну, чего да где, думаю, просто по посёлку дачному похожу, посмотрю, как там и что, правда ли, что дороги чистят и можно проехать. Заодно может и поостыну немного от разговора с тёщей.

Вот субботним утром, в аккурат после Рождества, отправился я по указанному адресу. Дачный посёлок был недалеко от города, что было весьма удобно, думал я, глядя в окно машины, и вот уже плывут заметённые снегом улочки маленькой деревушки. Ну как – улочки… скорее несколько домов, в которых ещё присутствовали признаки жизни. Возле обледенелой колонки стояла женщина в цветастом платке и что-то громко рассказывала выглядывающей своего забора бабуле с котом на руках.

– Здравствуйте, красавицы! – крикнул я, опуская стекло, – С Праздником вас, с Рождеством! Укажите путнику дорогу, мне надо в садоводство «Родник» добраться.

– Здравствуйте! И вас с праздником, – отозвалась женщина, – В «Родники», это вам туда, через лесок, потом мимо погоста и дальше за старую пилораму. Чего вам там зимой делать-то, в садоводстве? Или в гости к кому?

– Да вот, хочу в ваших краях дачу купить, заехал посмотреть, что да как тут у вас.

– Зимой-то какие хоть тебе дачи, – усмехнулась бабуля и выпустила кота на снег, – Это по весне надобно глядеть.

– Да я так, хоть глянуть, в какой местности это находится, – отозвался я, дома меня уже на эту тему пилили, – Говорят, дорогу чистят и зимой. Ну, спасибо, красавицы! До свиданьица!

Не желая больше слушать непрошенных советов, я поспешил закрыть окно и отбыть в указанном мне направлении. Морозный день был светел и пригож, настоящее Рождественское утро, я уехал по расчищенной трактором дороге и уже видел за невысоким лесочком крыши домов, из некоторых поднимался уютный дымок. Вот он «Родник»… а что, очень живописное место!

Я поездил по тихим узким улочкам, что ж, Анна Михайловна не обманула – посёлок был небольшой, уютный и вполне жилой. Некоторые участки были бесхозные, конечно, и это можно было определить по заколоченным окнам и некоторой запущенности построек, так что купить здесь дачу не составит труда! Нужно ещё поговорить с кем-нибудь из местных, подумал я, как тут свет, вода, нет ли проблем с вывозом мусора… На самом деле мне не хотелось уезжать! Очень хотелось прямо сейчас остаться в каком-то уютном домике, чтоб свой, с печуркой, и баню затопить, наполнив снегом старую кадку в предбаннике… Как раньше, в детстве, у бабушки в деревне. Эх, мечты…

Ранние зимние сумерки уже синели возле леса, когда я остановился у крайнего домика на небольшой улочке, из печной трубы которого вился сизый дымок. Его калитка показалась мне самой уютной – не огромный такой железный забор на современный манер, а потемневший от времени штакетник, и закрыта перекинутой на доску верёвочкой. Я вышел из машины и в нерешительности стоял у забора.

– Аль заплутал, милок? – на крылечке маленького домика показалась бабушка в синем платке и меховом жилете поверх тёмного платья в мелкий цветочек, – Морозец-то крепчает, простудисся, вона, как одет легко, ажно и без валенок. Иди хоть в дом, согреисся маненько.

– Спасибо, хозяюшка! Доброго вам здоровьичка! – обрадовался я и потирая озябшие руки поспешил в дом.

В доме было натоплено, обворожительный запах недавно испечённого хлеба наполнил мой рот голодной слюной, я вспомнил, что не ел с самого утра.

– На-кось, валенки обуй, – сказала мне бабушка, подавая старые, но добротные самокатки, – Токма с печи сняла, тёплыя ишшо. Мужа моего были, тебе поди ладны́ будут. Как звать –то тебя? Чтой-та я тебя раньше у нас в посёлке не видала, приезжий что ли?

Обсказав причину своего приезда в посёлок, я с удовольствием принял приглашение на чай, и вскоре вдыхал чудный запах заваренных трав. Хозяйку звали Марией Тимофеевной, и жила она в этом домике всю свою жизнь, а до неё в Родниках и родители её жили. Дети выросли и разъехались, летом приезжали в отпуск, внуков привозили и звали бабушку Марью к себе в город, но как же она поедет, ведь родной дом, отчий…

– Тебе бы по такой надобности летом сюда ехать, али по весне, чтобы путём всё поглядеть. Ну а посёлок у нас хороший. Это ведь уж после он дачным стал, а раньше деревня была большая, Родники называлась, потому и садоводство назвали – «Родник».

Узнав, какие есть неподалёку участки, возможные к покупке, я собрался отправляться домой. Сумерки уже разлились синей пеленой, ясный месяц повис над укрытой ледяным панцирем рекою, и свет его рассыпался серебряными брызгами по искрящемуся льду. Мороз к ночи усилился, снег приятно хрустел под старенькими валенками, когда я ходил вокруг машины, счищая небольшую наледь со стекла. Но уехать мне в тот вечер было не суждено…

По какой-то странной причине машина моя отказалась заводиться, хотя раньше никаких проблем я не испытывал, заводил и в более сильный мороз, а тут… Я отчаялся и снова промёрз до костей, позвонил друзьям, но в эти праздничные дни, особенно вечером, «спасти» меня было некому. Обещали приехать утром, как только выветрится выпитое днём. Что ж, видать я один такой, искатель приключений, и придётся ждать завтра.

– Николай! Поди хоть в дом, раз не заводится твоя «лошадка», погрейся, а не то и сам застынешь. Завтра по утре приедет сосед Михайло Кропинов, у него в гараже приспособы разные, заведёте, не боись. Ну, а покудова поселю тебя на мансарде до завтра.

Я вошёл обратно в дом со словами благодарности доброй хозяйке и попутно раздумывал, чем бы мне её отблагодарить. Непременно нужно будет ещё раз заехать и гостинцев привезти. Я позвонил жене и выслушал отповедь недовольной таким моим «финтом» Катерины, угрожавшей мне по возвращении домой разнообразными наказаниями, но подумал… что я даже рад такому повороту событий.

Не нужно никуда бежать, всё, абсолютно всё можно отложить до завтра. Я взял лопату и принялся откидывать снег, расчищая двор, всё Марии Тимофеевне полегче, а хозяйка обрадовалась, засуетилась с ужином.

После ужина я вынес на улицу большой самовар, хозяйка его затопила щепой – налаживали к вечеру чай, а пока я попросился у хозяйки прогуляться в её валенках до конца улицы и до пригорка. По словам Марии Тимофеевны, там были оставленные хозяевами участки, некоторые даже с добротными деревенскими домами, оставшимися здесь ещё со времён бытности Родников большой деревней.

– Ну так поди валенки не сотрёшь, поди, оглядись у нас тут. Да не застынь, эка подмораживает и звёзды яснут к ночи, – сказала Мария Тимофеевна, и добавила, помолчав, – Ты только к старой пилораме не ходи… нет ничего хорошего в той стороне. Да и не то время нонче.

Обещав вернуться через часок, я отправился гулять по Родникам. Почему-то мне приятнее было называть деревеньку её родным именем.

Глава 2

Я шёл по тихой улочке вдоль заборов, из-за которых живописно свисали вниз заснеженные ветви садовых деревьев. Обратил внимание, что фонарных столбов на улочках было много, но сейчас, в зимний период, видимо включались не все для экономии. Хотя сейчас, когда яркий свет месяца заливал всю округу своим жемчужным светом, эти желтоватые пятна электрического света только портили пейзаж. Без них ночь была бы точь-в-точь похожа на Гоголевскую, близ Диканьки.

Я спустился с холма, решив направиться в сторону речки, над которой блестел очень живописный бревенчатый мосток. И как я его раньше не заметил, когда подъезжал к посёлку? Заборы как-то неожиданно поменялись – вместо сплошных современных «сайдингов» показались плетни с живописно насаженными на столбцы горшками, на донышках которых образовались высокие снежные шапки.

«Наверное, это и есть та самая, стародеревенская улица, – думал я, разглядывая домишки за забором, – Ну да, вон и дома какие-то странные – то дом с мансардой и палисадом из штакетника, а то изба бревенчатая за плетнём!»

Но зато улица была очень даже жилая – чуть не в каждом окне горел свет, слышался говор и смех. Там пели какую-то песню, играла гармонь, в другом дворе хохотала молодёжь… вот же молодцы какие, думалось мне, в деревне праздники проводят, а не по клубам в городе шастают!

– Эй, прохожий! – окликнул меня рослый мужчина, облокотившийся на забор из штакетника, – Ты местный? С какого участка? Что-то тебя не припомню!

Объяснив, что пока я ещё ни с какого участка, но вскоре планирую стать «местным», а пока гуляю и осматриваюсь, я подошёл поближе к его участку. Дом там был вполне современный, окна вон пластиковые стоят…

– Да ты что! – воскликнул обрадованный мужик и открыв калитку затащил меня к себе на двор, – А мы тут решили колядки устроить! Глянь, сколько в этот год народу в наших Родниках собралось, есть где разгуляться! А пошли с нами, чего так-то просто по селу бродить!

С крылечка дома высыпало народу, загалдели, что-то говорили, смеялись и хлопали меня по плечам. Один мужик был в вывернутом мехом наружу тулупе и очень реалистично сделанной маске медведя, рядом с ним две девушки лет двадцати с небольшим, в цветастых ярких платках с широкой красной бахромой. Народу было человек пятнадцать, а то и больше, я даже всех разглядеть не успел, но все весёлые, шумные и ряженые.

– А я и не знал, что у вас тут колядки так проводят, столько народу собралось! – сказал я мужику, стоявшему рядом со мной.

Тот рассмеялся и накинул на меня вывороченную наизнанку жилетку, немного странно пахнувшую, на голову мою нахлобучил ушанку и сказал:

– Да у нас тут вообще на Святки весело! Тебе понравится, точно после этого дачу себе тут купишь! Хоть бы вот даже мою! А что, в добрые руки, так сказать!

– А ты продаешь, что ли? – обрадовался я такому случаю, – А тебя как звать? Я – Николай!

– А я – Алексей, Семёнов сын, значит! Ну, вот и познакомились! Итак, всё! Идём веселиться, про дела потом уж, всё после сам решишь!

Немного странными показались мне слова Алексея, но тогда я подумал, что они тут все наверно уж немало на грудь приняли, так скачут вон… Правильно говорит – при таком веселье дела потом!

Разноцветная шумная толпа потоком вынесла меня со двора на улицу, и я потерял из виду и Алексея, который накинул на себя изодранную в клочья куртку с меховым воротником, и девчонок в платках. Все кружились, скакали вокруг меня, и я тоже стал что-то кричать и петь, сам не понимая сказанных мною же слов. Наша странная процессия двигалась по улицам, которых я совсем не узнавал, хотя сегодня колесил по посёлку, и почти в каждом доме открывались окна и двери, хозяева выходили на двор, пели вместе с колядующими и кидали им что-то в мешки. Наверное, угощения дают, радостно думал я, потом компания пирует, как тут у них, однако, всё организовано!

Вспомнил про Марию Тимофеевну, которая меня на чай ждёт… но воспоминание вспыхнуло и как-то сразу улетучилось лёгкой дымкой, словно и не было никакой доброй бабули, встретившей меня в этом чудесном посёлке.

Мы пели, сыпали шутками, толкались и танцевали, продвигаясь по тесным улочкам, месяц кружился в небе, непостижимым образом оказывался то справа, то слева. Я не ощущал никакой усталости, что было весьма странно, дома я на шестой этаж поднимался в двумя передышками, а тут…

– Ну что? На пилораму?! – хриплым басом крикнул мужик, изображавший медведя.

– Да! Да! На пилораму! На пилораму! – закричала толпа, и что-то тревожное прозвучало в этом крике… кровожадное что ли…

Я вздрогнул. Что-то смутное всплыло в памяти, мне отчего-то стало вдруг страшно, и я попытался найти в этой толпе единственного, кого знаю – Алексея. Ухватив его за рукав, я сказал, стараясь перекричать толпу:

– Мне Мария Тимофеевна сказала, что к пилораме лучше не ходить?

– Что? Чего ты говоришь, я не слышу! – крикнул Алексей и похлопал меня по спине, – Идём, идём! Уже недалеко, недолго осталось!

Он увлёк меня в толпу, которая, сперва притихнув, вдруг снова закружилась, засвистела и запела на разные голоса.

Когда я в Родники приехал, как раз мимо старой пилорамы путь пролегал, и я чётко помню, что старое здание с чуть покосившейся от времени крышей казалось давно заброшенным, и чуть не до половины стены было занесено снегом.

Теперь же, когда мы всей этой шумной компанией подкатились к старой пилораме, я не поверил глазам! В неостеклённых оконных проёмах горел свет, рядом стояли снятые с окон ставни, внутри слышались звуки то пилы, то топора, какой-то шум и грохот, будто бросали доски или брёвна.

Компания колядовщиков остановилась перед широким входом и притихла, песни и пляски закончились, все негромко перешёптывались и поглядывали на вход в пилораму. Я огляделся… лица моих спутников были странными, отрешёнными и словно призрачными в свете яркого месяца.

В освещённом проёме показалась фигура высокого человека, при его появлении все вокруг меня стихли, воцарилась мёртвая тишина, я слышал, как поскрипывает на морозе старое дерево возле дороги…

– Ну? – спросил он раскатисто и оглядел толпу, – Нагулялись?

Я стоял и никак не мог разглядеть его лицо, свет падал на него со спины, и я видел только очертания его мощной фигуры.

– Да… да… нагулялись, – ответы звучали, словно шелест, я не слышал даже дыхания людей позади себя.

Тут я увидел, как мужик в маске медведя отдал хозяину пилорамы мешок, в который нам кидали «гостинцы». Старая ткань его местами протёрлась и почти вся была пропитала чем-то красным, похожим на кровь.

– А это кто? – тот, кто вышел нас встретить приложил ко лбу ладонь и вгляделся в меня, – А ты чего тут забыл? Вы этого-то зачем сюда привели?!

– Дак я это… колядовал… позвали меня…, – забормотал я, почему-то мне страшно было увидеть его глаза, нутром я чувствовал… какую-то нереальность происходящего.

– Колядовал? – хохотнул он, и от его смеха мне стало страшно и холодно, я почувствовал, как коченеют мои ноги в валенках, одолженных у бабушки Марии Тимофеевны, – Ну, и много наколядовал, мил человек? Давай-кось, поди сюда! Инструмент-то хоть умеешь держать в руках?

– А чего ж! – я приосанился, стараясь скрыть охвативший меня страх, – Батя-то всему научил, да и дед у меня был, я в деревне рос!

– Вот это хорошо, я люблю рукастых, – прогудел он и махнул рукой, призывая следовать за ним внутрь пилорамы, – Не то что эти, балалаешники мои! Ну, иди я тут тебе всё покажу! Вот тут струг у меня, тут под «щеголёк» привожу, виш как… Ровнёшенько получается!

Я оглядел пилораму, современного в ней не было ничего… В большом очаге почти посередине сарая ярко пылал огонь, но тепла от него я не ощутил. Кругом были доски, в углу стояли широкие ко́злы. Прислонённые к стене стояли в ряд свежеструганные продолговатые ящики, похожие на гробы.

Я коротко вздохнул, вдруг пришла мысль, что обратно в тёплый дом Марии Тимофеевны я вряд ли вернусь… Но не желая обидеть странного хозяина, показывающего мне свой труд, я собрался с силами и проговорил:

– Ну что ж, хорошо, а инструмент у вас интересный! Бог вам в помощь…

Крикнуло, грохнуло и застонало кругом, в глазах замелькало и закружилось, словно оглушило меня, и я невольно присел, зажмурившись и закрыв руками уши.

Всё стихло, и я осторожно разлепил глаза. Ресницы мои слиплись от наросшего инея, сам я почему-то был без куртки, и никакого жилета, накинутого тогда Алексеем, на мне не было. Я сидел на корточках в сугробе, а передо мной возвышалась наполовину занесённая снегом и потемневшая от времени старая пилорама. Кругом было белое безмолвие, только снежные поля серебрились искрами в свет месяца.

Я вскочил на ноги понял, что сижу тут довольно долго и уже порядком застыл! Похлопывая себя по бокам и приговаривая в изумлении «ух, ууух, ух…» от только что пережитого, я быстро пошёл, ковыляя, а потом побежал обратно в посёлок, к дому Марии Тимофеевны.

А она уже ждала меня у калитки, с тревогой вглядываясь в заснеженные улочки, а увидев, всплеснула руками:

– Да ты где же был?! А куртка-то твоя где?! Иди, иди скорее в дом, я думала, уж ты вовсе запропал тут!

Вскоре я уже сидел у тёплой печки, закутанный в колючее шерстяное одеяло, прихлёбывал чай с малиной и трясясь рассказывал о том, что со мной приключилось. Мария Тимофеевна даже не удивилась… только тихонько шептала какую-то молитву.

Следующим утром я надел старый тулуп, ранее принадлежавший супругу хозяйки, и отправился по своим же вчерашним следам. Я дошёл до того дома, где вчера встретил Алексея и его компанию… или не встретил… Двор был занесён снегом чуть не по самый верх штакетника, на котором сиротливо висела моя куртка. Взяв её, я постоял немного и хотел пойти до пилорамы, но… повернул обратно. Потом схожу.

Машину свою я завёл, когда Михаил, сосед Марии Тимофеевны, из города приехал и «прикурил» меня. Хороший такой дедок, мы потом с ним не раз по грибы вместе выбирались.

Что, думаете, не купил я там, в Родниках, дачу? Купил, той же весной! И теперь частенько хожу в гости к Марии Тимофеевне, узнать местные новости и послушать рассказы о прошлом Родников и о его жителях. С сыном её познакомился, хороший мужик, рыбак, вот мы на зорьке вместе и ходим удочки покидать, красота…

А купил я тот самый дом, с палисадом из штакетника, который хозяин, Алексей, так хотел пристроить в хорошие руки. Сам он, кстати, той зимой на машине разбился, в аккурат после Рождества. Страшная авария случилась на трассе, которая от Родников не очень и далеко, шесть машин пострадали. В одной две девушки молоденькие ехали, только-только институт закончили, в другой сам Алексей домой спешил, к семье. За ним ехал на «Ниве» мужик лет сорока, охотник, как раз с охоты ехал, с друзьями на медведя-шатуна ходил, трофеи охотничьи в машине вёз. Вот такие дела у нас, в Родниках…

А вот кто же он был, тот хозяин пилорамы… мне очень хотелось бы узнать! Интересный он мужик.

Рассказ 2. «Оно тебя видит»

Глава 1

После тяжёлого развода с мужем, который вымотал меня, выпил до самого донышка, я жила у подруги и искала себе жильё в аренду. Муж мой упорхнул к молодой девушке, дочке состоятельных родителей и оставил мне от щедрот не новую нашу машину и кредит на неё. Обвинив меня в том, что это я виновата в расставании, потому что не могу родить ему наследников, хотя он знал о моём диагнозе до свадьбы, теперь мой бывший любимый человек, надежда и опора, размещал на своей страничке фото с новою любовью, как они вместе нежатся под лучами южного солнца. А мне же осталась только серая питерская осень…

Подруга моя тоже укатила за границу, ей предложили работу на два месяца, а я осталась присматривать за квартирой и слушать нотации её мамы, которая приходила в квартиру дочери, чтобы проведать, правильно ли я поливаю растения и вообще, как себя веду. Я почти не обращала внимания на причуды пожилой женщины, мне и без этого хватало в жизни чёрных красок…

До приезда моей подруги Иринки оставалось уже совсем недолго, и я была просто в отчаянии… потому что найти аренду с подъёмной для меня ценой я уже отчаялась.

– Лен, ну ты чего, – говорила мне Ира, когда звонила проведать, как я справляюсь со своей депрессией, – Я же не гоню тебя, поживём пока вместе, что такого!

Я была благодарна подруге за поддержку, но отягощать её своим присутствием не хотела. В однушке, хоть и уютной, но всё же это не очень удобно. Тем более, что у Ирина развивался как бы роман, её кавалер часто оставался у неё на несколько дней, прилетая из Москвы, так что мне в этой жизни нет места.

Как известно, беда одна не приходит, а в организации, где я работала, объявили о сокращении больше половины штата сотрудников, а уведомления раздали почти всем, поэтому перспективы у меня были и здесь не весёлые. Кое-какие накопления у меня были, но надолго их всё равно не хватит… а я так мечтала отправиться к морю, отдохнуть и забыть всё, что было… Но, видимо и здесь придётся отложить мечты на неопределённое время.

Так что вместе с жильём я искала ещё и работу, но и здесь ничего серьёзного не подворачивалось, да и собеседования проходили… не очень удачно. Наверное, я отпугивала работодателей своим потускневшим видом, мне обещали перезвонить, но, конечно, звонка с приглашением не поступало.

Как-то вечером я сидела в кресле и листала в телефоне объявления о сдаче квартир, не уставая одуревать от цен… Телефон зазвонил, улыбающееся фото моей коллеги Наташи показалось на давно треснувшем экране аппарата.

– Лен, привет. Слушай, ты же квартиру себе подыскиваешь, так? Ну вот, у меня знакомая есть, она сказала, что какая-то там её приятельница работает риелтором и обмолвилась, что есть вариант в неплохом районе по отличной цене.

– Привет. И в чём подвох? – выслушав Наташу я поняла, что в том районе за такую цену квартиру не выловишь, и даже комнату, и то сомнительно, – Не может быть, чтобы такая цена была просто так.

– Слушай, я не знаю, давай я дам тебе телефон знакомой, её зовут Нина, ты позвонишь, и вы сами всё обсудите.

Наташа торопилась, как всегда, поэтому я поблагодарила её и набрала названный мне коллегой номер. В трубке долго раздавались длинные гудки, но после ответил усталый женский голос. Договорились о просмотре, чтобы при встрече обговорить все нюансы, а чтобы не откладывать в долгий ящик, встретиться решили тем же вечером.

Когда я приехала по названному адресу, Нина уже ждала меня в квартире. Это оказалась женщина примерно моих лет, грустная и усталая.

– А почему так дёшево сдаёте? – спросила я, ожидая услышать причину, но Нина лишь пожала плечами.

– Хочу надолго сдать, устала каждый месяц искать квартирантов… кто ипотеку взял, кто просто съезжает… Надоело! Надеюсь, ты надолго. Если надо, я с первым платежом могу подождать…

Условия были сказочными для нашего города, квартира была хорошая. Старинный дом с толстыми стенами, высокими потолками и большими окнами, тихий дворик и парадное в старинной лепнине. Две комнаты и просторная кухня, что мне ещё нужно! В ближайший же выходной я перебралась в новое жильё и намеревалась начать новую жизнь.

Первые странности нового жилья меня настигли буквально через пару дней после переезда. Я собралась пойти за продуктами и закрывала на ключ дверь, когда соседняя дверь приоткрылась и в ней показался любопытный женский глаз.

– Здравствуйте, я ваша новая соседка, – приветливо сказала я, и дверь открылась чуть шире, в ней показалось лицо немолодой женщины.

– Здрасьте. Ну что, оно уже приходило?

– Кто? – спросила я, но дверь тут же захлопнулась.

Пожав плечами, я отправилась по своим делам, размышляя, что возможно такая странность соседей и заставляла прежних жильцов уезжать.

Второй раз испытать некое чувство беспокойства мне довелось, когда я возвращалась с работы и помогла молодой соседке, выкатившей из двери подъезда коляску с малышом.

– Ой, спасибо вам большое, – выдохнула она, – А вы в двадцать первую въехали, да?

– Да, туда, кивнула я, меня Леной зовут, а вас как?

– А я Оксана. Ох, и как вам не страшно там жить, я не представляю, – Оксана округлила глаза, – Я бы не смогла…

– А что такое? Чего я должна бояться?

– Ну как же, – Оксана смущённо отвела глаза, – Все люди погибли, да ещё такой странной смертью…

– Погибли? – удивилась я, – Мне никто не говорил про это. Да и вообще, я не суеверна, так что всё будет хорошо. Заходите в гости!

Вернувшись домой, я всё же задумалась над странными словами Оксаны, позвонила Ирине, но телефон её был занят, и я согрела себе чайник, решив отвлечься. Только я устроилась с чашкой в кресле, как в дверь постучали. Посмотрев в дверной глазок, я увидела пожилую женщину, вроде бы ту, что смотрела на меня тогда из соседней квартиры.

– Здравствуйте, – поприветствовала я соседку, – Проходите, давайте знакомиться. Меня Еленой зовут.

– Нет, я не войду, – сказала соседка, испуганно ответила гостья и как-то странно оглядела порог, – Ты, Лена… когда стучат, в глазок не смотри. Лучше спрашивай, кто там, надёжнее. И под порог соли посыпь, может быть, оградишься.

– От чего огражусь? – удивилась я, – Если вы что-то знаете, просто скажите мне, к чему эти тайны? Давайте чайку попьём, познакомимся поближе.

– Нет, не войду, – повторила соседка, – На, это тебе. Над дверью повесь.

Она сунула мне в руку какую-то бумажку и поспешно скрылась в своей квартире. Когда она открывала свою дверь, я заметила, что дверной глазок у неё изнутри плотно залеплен каким-то материалом, а когда дверь захлопнулась, увидела, что и снаружи стекло глазка закрашено краской.

Пожав плечами, мало ли на свете странных людей, я подумала, что если такая у человека паранойя, то можно было вообще дверь без глазка поставить. Кстати, надо спросить Нину, по какой причине в этой квартире недавно меняли дверь – это было заметно, что дверь новая.

Глава 2

В ту ночь я никак не могла заснуть, и всё лежала без сна. Снова в ленте одной соцсети мне насыпались фотографии моего бывшего мужа с молодой пассией. А я, как матёрая мазохистка, весь вечер не могла оторваться, снова и снова разглядывая фото и умываясь слезами.

Уже почти засыпая, я вдруг услышала какие-то непонятные шорохи. Прислушавшись, я поняла, что кто-то шарит и возиться у входной двери, снаружи. Мурашки пробрали меня, но откинув в сторону все эти суеверные глупости, я тихо поднялась и пошла к двери, намереваясь посмотреть, что там происходит. Наверное, это моя странная соседка сыплет мне под порог какую-нибудь соль.

Чем ближе я подходила к двери, тем сильнее чувствовала, какой ледяной пол в коридоре. Мне даже показалось, что низ входной двери покрылся инеем, но этого попросту не могло быть – минусовых температур в нашем городе не предвиделось ещё пару месяцев точно. Но мне стало страшно… жуткий, животный страх сковал меня всю, я еле пересиливала его. За дверью завозились сильнее, и я протянула руку, чтобы открыть заглушку глазка и посмотреть, что там происходит, но отдёрнула руку, ощутив обжигающий, огненный жар! При этом пол под ногами оставался ледяным!

Я, верно, сплю, подумалось мне, я отдёрнула руку и ущипнула себя. Нет, всё это происходит наяву! Теперь и речи не было о том, чтобы посмотреть в глазок, мне было слишком страшно, к тому же я вспомнила слова соседки… Взгляд мой упал на тумбочку в прихожей, куда я бросила бумажку, которую она дала мне. Схватив её, я развернула смятый листок, и при свете ночных фонарей с улицы увидела, что на нём начерчен какой-то круг, который пересекали линии и знаки. Пентаграмма какая-то, подумала я, снова смяла листок и кинула его к порогу.

И тут же подпрыгнула от испуга, потому что за дверью кто-то утробно взвыл, шорохи тут же прекратились и я услышала какой-то странный звук, словно тысячи насекомых побежали от двери прочь. Страх сковал меня всю, я подумала… может быть, соседка моя никакая не сумасшедшая…

Вернувшись в кровать, я накрылась одеялом с головой и никак не могла согреться. Сама не заметила, как меня сморил крепкий сон.

Проснувшись утром, я первым делом подумала, что всё это мне попросту приснилось, привиделось, но обнаружила небольшой ожог на руке. Как такое может быть? Я пила кофе и с удивлением рассматривала красное пятно на руке. Что бы это ни было, но работу никто не отменял, нужно было идти.

Перед тем, как выйти из квартиры, я прислушалась пытаясь определить, что происходит в подъезде, но там была тишина. Осторожно отворив дверь, я тоже ничего подозрительного не увидела и вышла в подъезд. Всё было обыденно, только на площадке, чуть поодаль от моей двери, я разглядела кучку какой-то то ли сажи, то ли чёрной грязи.

Да мало ли, что валяется в подъезде, решила я и поспешила на улицу. Осенний день выдался солнечным, и мне так хотелось прогулять работу и отправиться в парк или сквер, любоваться золотой листвой, выпить кофе на скамеечке…

Но денежки сами себя не заработают, подстегнула я себя и вскоре окунулась в беспокойный офисный день. Возвращаясь домой в унылом настроении, я решила купить что-то к чаю и заглянуть к соседке на серьёзный разговор. Мне хотелось выяснить, что же знает она о бывших жильцах квартиры, и что за знаки написаны на листочке, который она дала мне.

Я купила коробку разных пирожных, забежала к себе переодеться и постучала к соседке. За дверью была тишина, и я уже было подумала, что никого нет дома, но на всякий случай постучала снова.

– Кто там? – раздался из-за двери тихий испуганный голос.

– Это я, Лена, ваша соседка.

Заскрипел замок, дверь чуть отворилась, из темноты прихожей Лену внимательно разглядывали. После дверь приоткрылась шире.

– Что тебе нужно? – не очень приветливо спросила соседка, – Иди домой и запирай дверь, я тебе листок для этого дала! Не ходи тут!

– Я… познакомиться хотела, ну и поболтать. Пирожные вот купила, – я немного растерялась от такого приёма, – Мне нужно у вас кое-что спросить.

Дверь отворилась шире и меня нехотя впустили в прихожую. Я осмотрелась, ничего необычного в квартире я не увидела, если не считать двери, которая была вся изрисована какими-то знаками. Ну, мало ли странностей у человека, подумала я, тем более что знаки похоже действуют… если, конечно, всё это мне не привиделось ночью.

Соседку звали Антонина Макарова, и прожила на в этой квартире всю свою жизнь со своей старенькой мамой, которая не так давно скончалась. Сначала соседка была не очень приветлива ко мне, но после, когда мы разговорились за чаем и я поведала ей свою историю о разводе и вообще о жизни, отношения наши потеплели.

– Тонь, скажи, а что не так с этой квартирой? – набравшись смелости спросила я, – Что случилось с предыдущими квартирантами? Я сразу поняла, что цена такая дешёвая не просто так…

– Ты знаешь, – помолчав немного ответила Антонина, – Ты только не рассказывай Нине, что я тебе сказала… А то она и так ругается, не верит мне. Но я тебе чем хочешь могу поклясться, что всё это правда! Сначала всё было тихо, когда после смерти своего брата Нина сдала квартиру. Первым в неё въехал молодой парень, тихий и немного странный. Как мы потом узнали, он долгое время страдал депрессией, несколько раз пытался покончить с собой, долго лечился… Мы очень удивились, когда он напал на деда Семёна из соседнего подъезда, кричал, что тот приходит к нему по ночам и стучит в дверь. Потом выяснилось, что он ошибся, но мы его стали опасаться. Один раз ночью он стучался ко мне, что-то кричал, но я его не пустила, самой страшно. А на утро его нашли мёртвым. Он лежал в прихожей, дверь была закрыта, в квартире никого. Только у него был выжжен один глаз…. До самого мозга! А вместо дверного глазка был оплавленный пластик, даже металл, из которого дверь была сделана, немного деформировался от жара. Долго разбирались, следствия всякие проводили, но, по-моему, ничего не выяснили. Нина с мужем сменили дверь, и через какое-то время снова сдали квартиру новым жильцам. Это была молодая пара, лет по тридцать обоим. Девушка, Аня, часто уезжала к матери в область куда-то, а вот её парень, кажется Мишей его звали… так сказать, пошаливал. Водил какую-то дамочку, пока Ани нет. Это потом мы уже узнали, что Аня в положении была. Так вот, что там доподлинно произошло, я не знаю, мне тогда посчастливилось уехать к подруге, ну как, посчастливилось… Даже не знаю, как тебе сказать, всё так перемешалось! Подруга моя болела очень, вот и позвала провести вместе несколько дней, ей недолго уже оставалось. Попрощаться позвала! Ну я и поехала, хотя честно сказать, я вообще очень боюсь выходить из квартиры… Работаю бухгалтером на дому, немного получаю, но мне на жизнь хватает, главное – в офис не нужно ходить. Так вот, я уехала, а когда вернулась, то узнала, что Михаил умер, и эта дамочка его, которую он приглашал, тоже. Её нашли на улице, возле двери в подъезд, а его на площадке второго этажа. Никто не знает, что случилось, только вот соседка с пятого этажа сказала, что у обоих трупов что-то с глазами было… вроде бы у девушки той они вытекли, а у Михаила было обожжено лицо. После я рассказала про это своей подруге, той, к которой ездила, Кате. Она уже в хосписе лежала, мы только перезванивались с ней. Та вроде бы даже пошутила про всё это, что россказни это бабкины, на пятом то этаже у нас бабуля живёт, божий одуванчик… А ночью телефон у меня зазвонил, это была Катя, задыхаясь, она сказала мне: «Оно тебя видит, видит, понимаешь?! Тонька! Оно тебя видит! Тебе надо прощение! Себя прости, и всех прости, тогда не будет видеть! Тонька, ты слышишь?! Прости! Поезжай в Карпухино, к Елизавете, в Карпухино, слышишь?» Я ей что-то отвечала, спрашивала, а она только твердила про прощение и всё такое, потом звонок прервался и больше трубку не брали. Утром я позвонила в хоспис, Катя ночью умерла, сразу же после того, как мне позвонила.

– Мне очень жаль твою подругу, – сказала я, – Но во всё это мистическое я не верю, прости…. Уверена, что всему этому есть объяснение, просто всё это немного странно, конечно, но именно какой-нибудь «божий одуванчик» и придумал трагическому событию всякие подробности. И всё ушло в народ, кто во что горазд и придумывал! А что там с Карпухино, и кто такая Елизавета?

– А зачем это тебе, если ты ни во что такое не веришь? – усмехнулась Антонина, но потом лицо её стало серьёзным, – Ездила я в Карпухино, только оно теперь не так называется, и Елизавету там нашла… Это она дала мне защиту, научила, что сделать, как дом оградить, чтобы оно не смогло до меня добраться… вот, смотри…

Антонина подняла футболку, и я увидела, что всё её тело изрисовано знаками, похожими на тот, который она мне на той бумажке нарисовала…. Простой шариковой ручкой на груди, на животе и боках были нарисованы непонятные круги и загогулины.

– На спине вот только мне сложно самой, приходится в Карпухино ездить, – вздохнула Тоня, – Но теперь может ты мне с этим поможешь, а я тебе! Сделаем защиту друг другу! – в глазах её заиграли огоньки надежды, – Я тебя свожу к Елизавете, когда скажешь! Тогда ты всё сама увидишь и поймёшь…

Я подумала, что соседка моя немного того… и может быть даже не немного! Тоня из тех податливых личностей, которые последние деньги гадалкам носят, всё из дома продают, только бы «порчу» с себя снять! Вот и эта такая же! Может быть всё, что происходило в эти дни у моей двери, это как раз её рук дело? А что, очень может быть! На что только не пойдут эти аферисты, чтобы нового клиента к себе заманить! Видать с Тони-то уже взять нечего стало! Но я-то здравомыслящий человек, и на такое не поведусь!

Вежливо завершив разговор, я попрощалась, пригласила соседку «забегать на чай», и поспешила уйти к себе. Да уж… нужно что-то делать и срочно подыскивать новую квартиру, пока меня эта Тоня с ума не свела… А то буду такая же, как она!

Глава 3

Но ровно через два дня я передумала, и утром звонила на работу, чтобы попросить несколько дней отпуска. Руки у меня тряслись так, что я едва удерживала телефон, а в голове я пыталась собрать мысли, вся моя натура протестовала против того, что я пережила прошлой ночью… ведь такого просто не бывает в жизни… не может быть… или… может?

С работы меня отпустили, согласившись оформить отгулы за ранее отработанное мною время. Начальник знал, что не так давно я вообще еле ноги таскала, так на меня повлиял развод, поэтому пошёл мне навстречу. Получив отгулы, я пошла в ванную и взглянула на себя в зеркало… из отражения на меня смотрела взъерошенная женщина с ввалившимися глазами, окружёнными синими кругами. На виске красным пятном расплылся ожёг, зубы мои стучали от пережитого страха. Заставив себя хоть как-то отогнать эту дрожь, я принялась умываться. Я намеревалась пойти к Антонине и узнать, где живёт эта самая Елизавета, и где находится это Карпухино! Нужно что-то делать, пока я концы тут не отдала!

Вода текла из крана, я набирала её в дрожащие ладони и вспоминала прошлую ночь… ну, которой не может быть! Потому что законы физики, и всё такое… и не бывает этого, потому что бабкины сказки… Но вот этот самый ожёг, опаливший мне висок и стерший чуть не половину брови говорил мне об обратном…

Вечером я пришла с работы как обычно, удалось закончить все дела вовремя, и не пришлось задерживаться. Хотя, задерживаться я любила… вообще любила работать в опустевшем офисе, где слышны по коридору только одинокие шаги уборщицы. А что мне дома-то делать? Вот и сидела, работала! При этом дел у меня к вечеру оставалось немного, и я больше сидела в соцсетях, но при этом выглядела в глазах начальства, как ответственный работник, который, не жалея себя задерживается на работе, чтобы потрудиться во благо компании. Начальник частенько выписывал мне премии за это, а вот коллеги иногда смотрели косо, но да что мне до них? Каждый выживает, как может.

Так вот, вернулась я поздно, есть не хотелось, и я поставила чайник. Этот странный аппарат, хозяйский, со свистком на носике, бурчал на плите, когда я услышала, как во входную дверь кто-то скребётся. Я подумала, может быть, это Тоня пришла, при её странностях всего можно ожидать, и я пошла в прихожую. Но как только я оказалась там, в ушах у меня тонко зазвенело, все остальные звуки словно исчезли, мир словно остановился, воздух загустел, пол под босыми ногами стал ледяным.

– Тоня? Это ты? – спросила я, и поразилась тому, как прозвучал мой голос, сипло и визгливо…

За дверью кто-то завозился и заскрёб ногтями о железную дверь, ручку дёргали, я слышала, как скрипят её пружины.

– Тоня? Если это ты, скажи, или постучи нормально, иначе я не открою! Что у тебя случилось?

Я услышала, как тот, кто был за дверью, словно бы опустился на корточки и скрёб теперь у самого пола, а потом вдруг резко – у дверного глазка. Меня непреодолимо потянуло взглянуть, кто же там? Нет, ну это точно может быть только эта сдвинутая Антонина!

Я подошла к двери, каждое движение давалось мне с трудом, тело словно протестовало против такого решения, крича всеми инстинктами: «Не ходи!»

«Ну, если это и правда эта Тонька, я дурку вызову! – сердито подумала я, заглушая такими думами животный страх, сковавший всё внутри, – Пусть заберут и пролечат! Мало ли, что она в другой раз вытворит, может газ откроет и спать ляжет! Или пусть определяют, может она вообще опасна для окружающих!»

Эти мысли словно бы отрезвили меня, и я взялась за язычок глазка, закрывающий обзор, но в это время в кухне вдруг резко засвистел чайник, я подпрыгнула от неожиданности, рука моя дёрнулась, открыв глазок полностью, я машинально глянула туда… А оттуда на меня смотрела сама преисподняя! Тьма, кромешная и бездонная, холодная и в то же время обжигающая, вот что только на один миг глянуло мне в лицо, опалив висок.

Я закричала, отпрянула назад и споткнувшись о собственные кроссовки упала на пол. Руки мои ожгло холодом, а то, что было за дверью, протяжно выло, шипело и истово скребло дверь. Я поползла в кухню, где громко свистел и плевался кипятком чайник на плите, мне его звуки почему-то показались спасительными… А добравшись до кухни, я увидела стоявшую на столе рядом с газовой плитой банку с солью.

Соль! Я вспомнила, эта чокнутая Антонина говорила мне, что под порог нужно насыпать соль! Ну а что?! Сейчас никто этого не увидит, и не узнает… Никто не припишет мне, что я тронулась умом от россказней сумасшедшей соседки! Пусть будет соль!

Кое как я поднялась на ноги и схватила банку, уронив на пол керамическую крышку в виде лимона, она разлетелась вдребезги по всему полу, но я не обратила на это внимания. Под свист чайника, сжимая в руках банку с солью, я выглянула в прихожую… За дверью что-то билось, издавая жуткие звуки! Неужели никто не слышит этого, мелькнуло в голове, ведь соседи должны это услышать и позвонить… хоть куда-то? В полицию, или в МЧС, я не знаю…

Или… или всё это слышу только я? Всё это происходит только в моей голове, а значит, я сошла с ума, как моя соседка!

Я шагнула вперед и сыпанула на дверь из банки… кристаллы соли ударялись о дверь, загорались синими искрами и с металлическим звуком падали на пол! То, что рвалось в квартиру, утробно загудело, звон в моих ушах стал невыносимым, казалось, что у меня сейчас лопнут барабанные перепонки, обожжённый висок горел нестерпимо, я рухнула на колени, снова ощутив под собой ледяные половицы… Соль из банки просыпалась под порог, я трясла рукой скорее от страха, насыпая кривую дорожку вдоль порога. Белые кристаллики теперь горели зелёным ярким огнём, и мне показалось, что я даже вижу иссиня-зелёные языки пламени.

Вой за дверью и звон в моей голове прекратились одновременно и резко, от чего я повалилась на бок, разбив банку из-под соли. В тишине раздавался только захлёбывающийся свист кипящего на плите чайника.

Всю ночь я просидела в кухне, в углу. Мне было страшно идти в комнату, ведь свет там включался не сразу на входе, а заставить себя ступить в темноту я не могла. В кухонном шкафчике я нашла пачку соли, которую я сама купила, въезжая сюда, но пока не открыла, пользовалась той, что осталась от прежних жильцов. Вспомнив все эти дурацкие фильмы ужасов, которые может быть и не были такими уж дурацкими… я уселась в угол и рассыпала соль вокруг себя. Так я встретила утро.

И вот теперь, отпросившись с работы, я намеревалась выспросить у соседки про это Карпухино, на каких куличках бы оно ни находилось, и про эту самую Елизавету. Вообще, у меня было много вопросов, но я понимала, что Антонина мне на них, скорее всего, ответов не даст.

А теперь мне предстояло самое трудное! Я стояла в прихожей и смотрела на входную дверь. Она была заперта на два замка, как я обычно и делала в последнее время, под порогом белела белая дорожка рассыпанной мною соли, кристаллики разлетелись чуть не д половины прихожей и сейчас хрустели у меня под ногами. Как открыть дверь? Как решиться, открыть дверь, и выйти за порог?! Как узнать… что там, за дверью? О том, чтобы посмотреть в глазок, и речи не могло быть, тут я потрогала обожженный висок, на нём надулся небольшой волдырь.

Но ещё одной такой ночи я не переживу, подумала я. Взяв в горсть немного соли и приготовившись кинуть её в первое попавшееся, что окажется там, я резко открыла дверь. Вскрикнув, я кинула соль в того, кто там был, а это оказалась удивлённая соседка из квартиры напротив… Она стояла с мусорным мешком в руке и изумлённо смотрела на меня, с лацканов её пиджака скатывались кристаллики соли…

– Вы… вы совсем что ли?! – рявкнула она на меня, стала отряхивать одежду и испуганно на меня озираясь, она поспешила вниз по лестнице, – Ещё одна чиканутая! Надо психбригаду вызывать, на людей уже кидаются! Я хозяйке квартиры позвоню! – крикнула она мне, когда оказалась внизу лестничного пролёта, подальше от меня, – Пусть выселяет вас, ненормальных!

За ней хлопнула подъездная дверь, а я так и стояла на площадке, сгорая от стыда и страха. А площадка была… обычной. Только вот когда я внимательно рассмотрела свою дверь, то увидела, что в некоторых местах покрытие на ней вздулось, словно от жара… И следы эти были похожи на… отпечатки чьих-то горячих пальцев. Что-то сжигало эту дверь… и хотело сжечь меня саму!

Я принялась стучать в дверь Антонины, громко говоря, что это я, и чтобы она не боялась открыть мне дверь. Но никто не отозвался мне, я прислонила к двери ухо и принялась слушать, стараясь унять своё громко бьющееся сердце. Его стук и моё частое дыхание не давало мне услышать, что же там происходит, по ту сторону двери. Подняв глаза, я вдруг увидела, что глазок на двери Антонины оплавлен, он был чёрным, краска вокруг вспучилась… И вдруг я услышала за дверью какой-то шорох, как будто кто-то водил рукой по двери. Я снова стала стучать:

– Тоня, Тоня, это я, Лена! Открой пожалуйста, очень нужно поговорить!

Дверь отворилась, но лучше бы она оставалась закрытой… На меня вывалилась Тоня! Один глаз её полностью залился кровью, словно он вот-вот лопнет, а второй… а второго не было вовсе. Она упала мне на руки, и прохрипела:

– Карпухино, Карпухино, на… возьми…

Рука её разжалась, оттуда вывалилась скомканная, испачканная сажей и кровью бумажка, там что-то было написано кривыми буквами. Я сунула бумажку в карман, и стала громко кричать, звать на помощь. На мои крики прибежали соседи, некоторых я видела впервые, и только бабушка-божий одуванчик с пятого этажа была мне знакома. Она стояла у окна, опершись на свою палку, смотрела на Антонину и укоризненно качала головой. Во всеобщих криках я каким-то чудом расслышала её слова, а может и по губам поняла, не знаю…

– Ах, Тоня, Тоня, так ты и не простила матушку свою… теперь вот к ней уходишь.

Глава 4

Почти половина этого дня прошла у меня в расспросах и разговорах, ко мне постоянно стучали какие-то люди, то в форме, то «по – гражданке», спрашивали разное и одно и тоже, все что-то записывали, чесали в затылках и подозрительно на меня смотрели. Некоторые, самые смелые, наверное, спрашивали меня, нет ли у меня проблем с разными там… веществами.

В итоге я закрылась на два замка, поправила под порогом соль, потом подумала и принесла сюда ещё то, что было рассыпано мною в кухне. Придвинув к двери тяжёлый пуфик, стоявший в прихожей, я ушла в ванную. То, что смотрело на меня из зеркала, на женщину было мало похоже! Это просто кошмар! Я зажмурилась и сильно потёрла руками лицо.

– Соберись! Соберись! Или эта ночь будет последней! – громко говорила я самой себе, – Тони больше нет, никто не подскажет… А! Листок!

Я вытащила из кармана смятую бумажку, там были только кривые, расплывающиеся строчки – Карпухино, Елизавета, дом у пруда. И приписка – поезжай… Схватив телефон, я стала искать, но строчки расплывались в глазах, в дверь иногда стучали, в коридоре слышались голоса, и мне было спокойно – там ходили люди!

Я включила воду, чтобы набрать себе ванну, нужно привести себя в порядок, а пока – найти, что это за Карпухино такое! Поиск в телефоне ничего не дал, и я полезла в ноутбук. Открытая страничка в соцсети подло выдала мне фотографии бывшего мужа с новой женой, она была в положении… Но мне было всё равно, чёрт с ним, пусть провалятся оба!

С трудом, излазив разные интернетовские «закутки», в каком-то непонятном чате то-ли туристов, то ли «чёрных копателей» я нашла информацию, что одна из захолустных деревенек на севере области раньше и называлась Карпухино, до революции ещё вроде бы. А потом её несколько раз переименовывали в разные «Тридцать лет Октября» и тому подобное. Так вот куда мне надо! Да… неблизко… Но дома ночевать всё равно не станешь! Только тогда придётся отпрашиваться у начальника ещё на день, как минимум…

Подскочив со стула, я вспомнила, что в ванной набирается вода! Успела вовремя, чуть через край не потекло, вот бы мне от соседей попало, ещё и потоп, мало тут сегодня происшествий! Скинув халат, я погрузилась в воду… тепло приятно расслабляло, и всё, что произошло сегодня, казалось нереальным, каким-то кошмарным сном…

Я погрузилась в воду с головой, как же хорошо… пусть всё в самом деле окажется сном… пусть я сейчас вынырну, и окажусь снова у себя дома, там, где мы жили с мужем до развода, в его большой квартире в самом центре города… и пусть этот развод тоже окажется сном.

Я открыла глаза и сквозь покрывшую меня воду увидела склонившееся надо мной лицо женщины! Заорав, я хлебнула воды, от чего лёгкие словно ожгло! Вынырнув, я плевалась и таращила глаза оглядывая ванную, но никого здесь не было… только насмерть перепуганная я сама и разлитая на полу лужа…

«Заснула что ли? – подумала я и трясущейся рукой взяла полотенце, – Ночь не спала, с солью этой тут носилась! Вот и мерещится всякое… Надо срочно ехать, пока я совсем умом не тронулась! А Игорёша мой только рад будет, – подумала я про бывшего, – У него и сейчас нет проблем, «кисуля» его беременна, скоро окотится! Тьфу!»

– Игорь, привет! – я сидела на стуле в кухне, полностью готовая выдвинуться в дорогу, тут и набралась наглости, набрала номер бывшего, – Прости, я не помешала? Тебе удобно говорить?

– Слушаю тебя, – ответил Игорь, в голосе его слышалось недовольство.

– Слушай, ты говорил, что в конце месяца я могу взять нашу машину… Мне как раз тут нужно съездить… Так ты не передумал с этим?

– Нет, не передумал, – холодно ответил Игорь, – Машину я починил, она теперь на ходу. Можешь приехать и взять. Ключи я оставлю у консьержа.

– Хорошо. Спасибо тебе огромное, я это ценю, ты не думай…

Но на том конце меня уже никто не слушал, только короткие гудки раздавались в трубке.

«Консьержу он оставит! – зло подумала я, и ненависть снова подступила к самому горлу, – Живёт там в своих хоромах, а я тут маюсь у чёрта на куличках! Чуть концы не отдала сегодня, а ему плевать на меня…»

Забирая ключи у консьержа одного из элитных районов города, я обратила внимание, что теперь этот самый консьерж, а по-моему, так просто вахтёр, смотрит на меня совсем по-другому… Раньше-то с уважением чуть не раскланивался, старый хрыч, а теперь и смотреть не желает, сунул ключи мне и форточку свою прикрыл! Да и понятно, он ведь из бывших, а таких не зря «мyсoрaми» называли!

Увидев себя в отражении тонированных стёкол парадной, я отвела глаза… Да уж, что тут скажешь! Как же хорошо, что Игорь ключи не стал лично передавать… Но тут я видимо накаркала.

Натёртая до сияния и блеска входная дверь распахнулась, и в ней показался Игорь. Одетый как всегда в отглаженный костюм, с портфелем в руке он увидел меня и остановился. На лице его не дрогнул ни единый мускул… да, он всегда умел себя в руках держать!

– Привет! – отступать мне было некуда, и я шагнула навстречу бывшему мужу, – А я ключи забрать приехала. Спасибо, что починил машину, без неё очень неудобно, конечно…

– Лена? – в глазах Игоря что-то промелькнуло, похожее на удивление, – А… ты за ключами, понятно. Да не за что, пользуйся. У тебя всё хорошо? Ты выглядишь….

Я и сама знала, как я выгляжу, но слышать это от Игоря было очень больно, мне словно нож воткнули куда-то в солнечное сплетение. Надо держать марку до конца!

– А! Не обращай внимания! – я кокетливо махнула рукой, – Просто бурная ночка была! Ну, пока!

Я выпорхнула наружу, ругая себя последними словами! Что я несу, какой кошмар! Не могла ничего лучше придумать?! Бурная ночка! А с какой брезгливостью он посмотрел на меня после этих слов! О, какая же я дура!

Я села в машину, бросив рядом свою сумку и закрыла глаза. Всё внутри тряслось то ли от злости, то ли от тоски по прежним временам. По тем, когда мы с Игорем были вместе…

Чтобы как-то успокоиться, я стала перекладывать вещи в сумочке, достала зачем-то расчёску и тут же бросила обратно. В таком состоянии нельзя ехать, надо взять себя в руки, дорога – не ближний свет! Я открыла бардачок и оттуда выпали какие-то бумаги… Игорь что ли забыл? Так он ездит на служебной новенькой иномарке, а его новая жена на подаренном папенькой внедорожнике. Нужна им моя колымага…

Прочитав бумаги, я поняла, что это мой кредит… тот самый, который я брала на эту самую машину. Судя по выпискам банка, Игорь его погасил…

«Надо же, аттракцион неслыханной щедрости! – я швырнула бумаги обратно в бардачок, – Конечно, при его доходах, а теперь ещё и с протекцией нового тестя… Мог бы не кредит загасить, а новую машину мне купить! Жмот!»

Стараясь не думать больше ни про Игоря, ни про его новую жену, я ехала за город. Дорога успокаивала, мысли о прошлой ночи немного притупились, погасли. Может быть, зря я в эти захолустья еду? Может быть всё это – и неизвестная Елизавета, и дом у пруда, да и само это бывшее Карпухино – всё это плод больного Тониного воображения? Нужно было просто снять себе квартиру посуточно, хоть бы на пару дней, а пока поискать новое жильё. Попросить денег у Игоря, пусть бы раскошелился и немного мне помог! И просто переехать из этого сумасшедшего дома! Теперь, когда я ехала в потоке машин, следя за знаками светофоров, когда вокруг меня жил своей обычной жизнью огромный город, я была просто уверена, что всё, случившееся ночью – это дело рук Антонины! Устроила мне такое вот «представление», но каким-то образом от него же сама и пострадала! А так как сдвинутая была – не позвонила в скорую, потому и погибла! Нет, ну точно! Эта стройная гипотеза родилась в голове и заставила меня присматривать дорожные знаки, где тут будет ближайший разворот на обратное направление…

Я поправила волосы и задела рукой обожжённый висок… это мою гипотезу пошатнуло! Этот ожёг… как могла сделать такое полоумная тётка, через глазок?! Да никак!

Боже мой! Меня же Игорь такой и увидел – с ожогом на виске и наполовину сожжённой бровью! Ещё бы он не шарахнулся от меня! А я ещё и про бурную ночь задвинула…

Ладно, решила я, раз уж поехала, так тому и быть. Остаётся только доехать до места, куда ведёт меня навигатор на телефоне, и убедиться в невменяемости погибшей Тони!

Небо затянуло тучами, начался противный моросящий дождь, а темнеющий горизонт обещал эту мелкую морось усугубить. Ближе к вечеру я доехала до места, где нужно было свернуть на грунтовку, что я и сделала. Машина шла хорошо, Игорь слов на ветер не бросал, всё починил, как обещал… Конечно! У него же знакомства на СТО!

И тут я накаркала снова… Машина застряла в большой луже, из-под колёс в разные стороны летела грязь, к тому же быстро темнело. Отчаявшись выехать, я открыла дверь и шагнула в грязь своими белыми кроссовками… Обойдя вокруг, я поняла, машина «сидит» плотно и без посторонней помощи мне не выбраться.

Оглядевшись, я увидела далеко впереди какие-то огоньки. Ну, хоть какие-то признаки цивилизации! Я достала из багажника кусок плёнки, который стелила на пол, когда возила в багажнике собаку подружки Ирки. Накинув плёнку на себя, я пошла по едва приметной дороге, скользя по мокрой траве ставшими коричневыми кроссовками.

Глава 5

Дождь лил всё сильнее, плёнка уже почти не спасала меня, толстовка, джинсы и футболка промокли насквозь. Я надеялась, что сложенные в сумку документы хотя бы останутся сухими. Тропинка вилась между деревьев и вела меня вперёд, я видела вдали огоньки в окнах, но видимо сумерки меня обманули – деревня оказалась дальше, чем я предполагала вначале. Тропку совсем развезло от дождя, я несколько раз упала, и вся извозилась в грязи. На кого я похожа, как я в деревне к людям подойду?! Скажут, бомжиха какая-то припёрлась.

Что делать? Может, лучше к машине вернуться? Там хотя бы сухо, и в багажнике есть сухая одежда, спортивный костюм в сумке лежит, ещё с прошлых, счастливых времён. Обернувшись, я увидела, что машина стоит совсем недалеко… как же так? Ведь я уже давно иду… вроде бы.

Решив, что лучше вернуться и переждать в машине, пока дождь немного утихнет, я пошла обратно и совсем скоро уже оказалась снова возле той самой лужи, где и «села» так прочно. Я сняла с себя плёнку, постелила её на сиденье и мокрым комком плюхнулась внутрь.

– Что, я гляжу, ты ни вперёд, ни назад? – раздался рядом со мной насмешливый возглас, и сердце моё чуть не остановилось от страха.

Я обернулась и увидела, что рядом со мной стоит мужик с бородой, одетый поверх куртки в дождевик весёлого сиреневого цвета. За ним, по-за канавой, шедшей вдоль дороги, стояла запряжённая в телегу лошадь, прядающая мокрыми ушами и помахивающая хвостом.

– Села, я говорю? – повторил мужик, – И давно ты тут?

– Села, – ответила я, чувствуя слабость в ногах от перенесённого только что испуга, – А вы… Из деревни, да? Из Карпухино?

– Ага, оттудова, – мужик согласно кивнул и махнул рукой куда-то вперёд, – Так, тебе трактора надо звать, сама-то не выберешься. С этой лужи на таких пузотёрках ещё никто не выбрался сам-то.

– А где трактора взять? Вы знаете? Вы не думайте, я заплачу…

– Тракторист нонче уже никуда не поедет, только завтра, и то тебе надоть с утра поспеть будет. Давай, собирай пожитки, запирай свою повозку и ко мне перебирайся. Довезу тебя, не боись. Михаилом меня звать, а ты кто?

– А я Елена. Я в Карпухино еду, мне там надо к Елизавете… может, вы знаете такую?

– Дак ить, конечно, к Елизавете, к кому ещё-то, – усмехнулся Михаил, – Вы все к ей только и ездите, уж сколь лет. А как дождь, так хоть один да сидит в этой луже, хоть нарочно езжай да забирай.

Я так обрадовалась, что Михаил знает, где живёт эта загадочная Елизавета… но ещё больше я обрадовалась тому, что Елизавета существует, и она – не плод больной фантазии Антонины. И Карпухино есть, и Елизавета…

Я выбралась из машины, снова накрывшись плёнкой, забрала сумку из багажника, и поспешила усесться на телегу, потому что лошадь нетерпеливо перебирала ногами. Так и понятно, кому охота мокнуть под таким дождём! А он лил всё сильнее, крупные капли стучали по плёнке и эхом отдавались в моём усталом теле, я смотрела, как мимо проплывает лес, а через дорогу волнуется травами луг, в дождливой дымке видны поля. Ехали мы долго, и, кажется, я задремала, потому что очнулась я от того, что телега остановилась.

Дождь прекратился, или… тут его и вовсе не было? Мы стояли у большого бревенчатого дома с резным коньком на крыше, витые столбы у ворот заканчивались искусно вырезанной головой медведя. По горизонту разливался розовый отсвет недавнего заката, в воздухе разносился горьковатый запах дымка, к нему примешивался аромат свежеиспечённого хлеба.

– Ну вот, приехали, – сказал Михаил и помог мне слезть с телеги, – Здесь твоя Елизавета живет. Ну, бывай, Елена. А мы с Рысухой домой, она тоже ведь устала.

– Спасибо вам, Михаил. И Рысухе вашей… Сколько я вам должна, давайте рассчитаемся.

– Дак это, ничего ты не должна, – удивлённо посмотрел на меня Михаил, – Ступай с Богом!

Меня почему-то покоробили его слова… и даже не слова, а скорее тон, которым он это сказал. Какой-то… жалостливый, что ли! Ну точно, подумал, что я какая-то нищенка, страшная, и вся в грязи!

– Спасибо! – крикнула я вслед удаляющейся телеге и повернулась к воротам дома… Что делать дальше? Как сказать, зачем я приехала? Как применят меня хозяйка, да ещё и в таком виде?..

Я обернулась и оглядела улицу. Сумерки уже спускались на деревеньку, я стояла на самом пригорке и видела улочки, спускающиеся к раскинувшемуся в низине озеру. Что меня поразило, так это отсутствие уличных фонарей, да и в домах огни светили неярко… Электричества у них нет, что ли? Тогда понятно почему мне эти огни показались такими далекими. Тишина стояла такая… в городе такой не услышишь, только где-то далеко гавкала чья-то собака и мычали коровы. Позади меня, за рощей крепких высоких дубов блестел в вечерней заре небольшой пруд.

«Дом у пруда, – вспомнилось мне, – Значит, я точно там, где надо. Ну, что ж, надо идти, раз уж приехала. Не зря же такой путь проделала… Только бы на работе не узнали, что я к ведьме какой-то ездила, засмеют ведь!»

Я потрогала обожжённый висок и шагнула к калитке. Подняв руку, чтобы постучать, я услышала со двора женский голос.

– Да входи уже, кто там есть. Раз уж такой путь проделала…

Голос звучал глубоко и немного насмешливо. Это что же, я видимо в задумчивости вслух разговаривала тут? Надо собраться… Я толкнула калитку и шагнула во двор.

Чисто выметенный двор напомнил мне тот, бабушкин, где я росла, и давно мною позабытый. Рыжий пёс с одним стоящим ухом смотрел на меня от будки, свесив на бок голову. Широкая дверь в дом была отворена, в сенях было темно, и я невольно залюбовалась красивой резьбой, украсившей крыльцо и ставенки дома. Под окнами за дощатым столом сидела женщина лет пятидесяти или чуть больше, она перебирала какие-то красные ягоды, перекладывая из берестяного лукошка в чугунок. Она пристально смотрела на меня, на краю стола стояла керосиновая лампа, её отсветы плясали на лице женщины и огоньками отражались в глазах.

– Здравствуйте, я к вам… Вы – Елизавета? Мне Антонина сказала, что вы… что вы можете мне помочь… ну, или подсказать. Вы не думайте, я не просто так, я заплачу, сколько скажете.

– Заплатишь? Ну… это конечно, мы все платим, – сказала женщина, – Да, я Елизавета. А вот Антонина… кто это? Не помню её…

– Она моей соседкой была, мне подсказывала… всякое. Если бы не она, меня бы, наверное, не было уже. А она сказала, как защититься! Но только… она умерла сегодня утром, погибла… и я не знаю от чего… оно и ко мне ломилось в двери, и я кое-как ночь пережила. Помогите мне пожалуйста, я всё вам отдам, что попросите.

– Антонина…, – задумчиво повторила Елизавета, – А, помню… это у которой матушка была… Ну, и чем же она тебя учила защищаться?

В голосе Елизаветы послышалась насмешка, а я стала раздражаться! В самом деле, стою тут вся мокрая до нитки, у ворот! А хозяйка не то, чтоб пройти и обсохнуть не предлагает, так ещё и насмехается! Тоже, помощница называется! Может и не может она мне ничем помочь, наврала всё эта чокнутая Антонина! Может быть, сама тут была, ободрали её тут, как липку, вот и меня прислала сюда, потому что в это всё верила!

– Солью она меня учила защищаться! – сердито сказала я, намереваясь уже уйти, – И бумажку давала какую-то, там… рисунки были! А перед смертью написала про вас и Карпухино ваше. Я думала – поможете!

– Я может и помогу. Смотря с чем ты пришла в сердце, и готова ли. Ладно, проходи, чего стоять у калитки! Побудешь у меня сколько-то, может всё и образумится. Иди вон, там баня с утра топлена была, горячая вода осталась, вымойся. И в тазу одёжу свою постирай, до завтрего высохнет. Я пока тебе платье своё дам. После коров доить пойдём, пора уже. Ты ведь умеешь?

Я кивнула. Не хочу я вспоминать эти свои уменья! С детства ненавижу эту деревенскую жизнь, и коров-коз-кур, огород этот бесконечный! Зачем это всё, когда можно всё в магазине купить! И вообще – какие несколько дней?! Да меня с работы уволят за прогулы!

Я стояла над тазом в горячей ещё бане и остервенело стирала свои джинсы. Грязь глубоко въелась, пятна почти не отстирывались и это меня бесило неимоверно… или, может, бесило меня то, как встретила меня хозяйка?! Я смотрела иногда по телевизору всякие… фильмы про ведьм этих и экстрасенсов современных! Так те чуть не раскланиваются с клиентом, а эта…

– А она и не ведьма! – сказал вдруг кто-то, то ли у меня над ухом, то ли ещё где…

Я уронила таз на пол, схватила со скамьи лампу, которую мне дала Елизавета, и подняв её повыше осмотрела низенькую баню. Никого… пусто. Только печка, тазы вон рядком, ушат большой и ковш…

Да что же это со мной?! Я умыла лицо холодной водой из ушата и подняла таз с пола. Кое-как домывшись и достирав, я вышла в предбанник и увидела на лавке приготовленную для меня одежду. Светлая рубашка с тонкой вышивкой по горловине и платье с большими деревянными пуговицами было похоже на сарафан.

Надев рубаху, я ощутила тонкий аромат каких-то трав, ещё пахло мёдом и воском. Я оделась и устало опустилась на лавку, глядя в открытую дверь предбанника. Утихла боль в обожжённом виске, и всё, что ещё недавно так беспокоило меня, показалось вдруг неважным…

Работа? Подождут… а если и уволят, что ж… найду новую. Да и вообще, что мне там, в городе? Никто меня не ждёт, никто, ни единая душа…

Глава 6

Уже почти стемнело, когда хозяйка наконец усадила меня за стол. Перед этим мы с ней вместе управлялись по хозяйству, и я устала так, как не уставала уже давно… Но усталость эта была приятной, от неё ныли ноги, руки и спина, но зато как-то упорядочились мысли, все переживания немного погасли.

Простая каша показалась мне такой вкусной… как тогда, в детстве, я запивала её парным молоком, которое сама только что надоила. Я с интересом оглядывала дом и его хозяйку, всё здесь мне казалось диковинным и… словно бы даже давно знакомым.

Вышитые льняные занавески украшали оконца, за печью ровными рядами висели пучки каких-то трав. Мебель была старинной, и я подумала, вероятно хозяйка любит такой стиль, антикварный что ли. У меня есть знакомая, Наталья… то есть, была, когда я жила в большой квартире Игоря, так она всё свою дачу в таком стиле оформляла, рыскала по магазинам старых вещей. Деревянный буфет, который стоял сейчас в углу, Наталья купила бы за любые деньги… Дом вообще был большим. Я определила как минимум ещё три комнаты, кроме той, в которой мы сидели, в одной из них через открытую дверь я видела покрытый ткаными половиками дощатый пол, деревянный комод и старинное зеркало в раме. У окна стояла прялка с пышным куделем, рядом на скамье лежала книга.

Я подумала, что, наверное, нужно всё рассказать Елизавете – кто я, откуда, и что стряслось со мной в последние дни, и может быть даже начать с самого начала, с того дня, когда я поселилась в квартире Нины. Но не знала, начать рассказ самой, или подождать, пока хозяйка спросит меня…

А Елизавета, казалось, и не собиралась ничего спрашивать, она поставила на стол глиняную миску, в которой истекали мёдом свежие соты, две чашки, перевёрнутые на блюдца. На улице уже стемнело, сквозь отворенное окно доносился аромат созревающих в саду яблок. Давно забытые мною ощущения теперь будоражили воспоминания, всколыхнули душу.

Чай был разлит по чашкам, по дому поплыл знакомый запах смородинового листа, хвои, и чего-то ещё, из детства. Мне расхотелось говорить с хозяйкой, я всё сильнее погружалась в воспоминания, и решила ждать, когда она сама хоть что-то скажет.

– Завтра рано подыматься, – сказала Елизавета, – Станем сено свозить с лужка, пока укладывать на сеновал. До свету поедем, нас Пантелей на тракторе отвезёт, я в колхозе оформила вчера разрешение. Ну вот…

– Чай у вас вкусный, – ответила я, – А я… я спать вообще боюсь, мало ли… со мной знаете, что приключилось?

– Знаю, – улыбнулась мне Елизавета, – Но здесь тебе нечего бояться, спокойно заснёшь сегодня, и никто тебя не потревожит.

Ну, хоть высплюсь, подумала я и решила – надо поговорить, иначе от мыслей мне нет покоя, а в голове только вопросы, вопросы…

– Елизавета, скажите… Могу я спросить?

– Спрашивай, что же, – кивнула Елизавета, – Ты меня на «вы» не зови, не привышная я.

– Скажите… Скажи, почему Антонине не помогла защита? Почему она погибла? Не защитили её ни соль, ни обереги все…

– А как её может защитить то, что предназначено от внешнего зла? От того, что внутри, оно не может защитить. Я Антонине сказала о том, что рано она от меня уезжать собралась, но она не послушала…

– А вы можете сделать так, чтобы оно… чтобы оно больше ко мне не приходило? – с надеждой спросила я.

– Я? Нет, конечно, не могу. Это можешь сделать только ты сама.

Я уставилась на Елизавету, ничего уже не понимая. Ни про себя, ни про Антонину, ни про то, что обожгло мне висок. Потрогав голову, я поняла, что ожёг мой больше не болит, кожа успокоилась и даже ноющая боль в затылке, моя постоянная спутница, ушла.

– А что случилось с Антониной? Расскажите… ведь её уже нет…

– Нет…, – Елизавета улыбнулась и взяла со скамьи, стоявшей у печи, корзину с какой-то травой.

Поставив лампу в середину стола, она стала брать из корзины веточки и обирать с них мелкие листочки, складывая их на чистое полотенце, расстеленное на столе. Я села рядом с ней, руки просились сами, и я стала делать то же, что и она.

– Матушка у Антонины дюже сурового характера была, – начала Елизавета, – Оставшись вдовой с молодых годов, дочку она растила в строгости. А когда юная Тоня влюбилась и привела домой жениха знакомится с мамой, тот был бит принесённым им же букетом и изгнан из квартиры. Мама сказала, что простой рабочий Тонечке не пара, она прекрасно образована, играет на фортепиано, пишет стихи рисует акварели. А этот прощелыга только и желает, что прописаться на их жилплощадь, потому что сам родом из какой-то сибирской деревни. Тоня проплакала тогда несколько дней, но с мамой спорить не осмелилась. Забыла своего Григория и стала жить дальше. Потом появился Николай, которого постигла та же участь, хоть и был он родом из большого города на Урале, а папа его был профессором и заведовал кафедрой в университете. Потом были Сергей и Валерий, а последним, и самым настойчивым стал Павел. Паша за свою любовь решил бороться до конца, и даже смог уговорить робкую Тоню переехать к нему в коммуналку. Там они прожили ровно две недели, пока Тонина матушка не нашла их и не забрала дочь домой, со скандалом и битьём посуды. Потом были написаны письма на Пашину работу и в профсоюз, наверное, были какие-то для него последствия, но он упорно приходил к Тоне, стучал в дверь, звал её. Но из-за двери неизменно неслась брань Тониной мамы, а сама Тоня плакала, закрывшись у себя в комнате. Ну а потом Тоня смирилась и стала просто жить. Ходить с мамой в театры, ездить в санатории и всячески украшать своим присутствием мамину жизнь. Но несмотря на прекрасный уход старость и болезни никого не щадят, Тонину маму свалил инсульт и дни свои она доживала парализованной, лёжа в кровати. Но язык её не парализовало, и Тоня выслушивала всё, что мама желала ей сказать, а было это…. Это не были слова любви матери к своей единственной дочери. Тоня терпела и делала всё, что должна была делать дочь для своей матери, но вскоре к болячкам добавился диабет. И для Тони всё стало совсем невыносимо. По требованию матери она уволилась с работы, чтобы быть с ней неотлучно, жили на скромную мамину пенсию. Но однажды Тоня устала настолько… что не дала маме лекарство вовремя. И всё закончилось. Потом Тоня говорила всем, что заснула так крепко, что не услышала будильник, плакала и корила себя… Но она сама знала… что это было не так.

– Она просто не стала давать лекарство, да? – прошептала я, – Она тебе сказала?

– Сказала… все говорят, рано или поздно. Когда оно приходит, выбор остаётся невелик. Тоня сказала, но уехала отсюда, увезя с собою то, что на своих плечах привезла сюда.

– А потом оно растёт, – вздохнув, сказала Елизавета, – Вот ты думаешь, что оно смотрит на тебя снаружи… а это ты смотришь на себя, на ту, что внутри, и тут оно тебя видит. Понимаешь?

Я почти ничего не поняла, потому что никак не могла перестать думать про Тоню и её маму. Как же ей было тяжело с этим жить…

– Ну, поздно уже, пора спать. Завтра рано тебя подниму.

Елизавета повела меня в небольшую комнату, неся впереди лампу. Неяркий её свет показал мне кровать в углу с медными набалдашниками на спинке, она была застелена шитым покрывалом, а подушки были уложены уголком, как у бабушки моей… На скамье возле окна лежали мои вещи и сумка, всё было очищено от налипшей в дороге грязи и высушено.

– Доброй ночи, – сказала хозяйка и оставив лампу на комоде ушла, притворив за собой деревянную дверь.

Окно было приоткрыто, и сев на кровать я услышала льющуюся отовсюду тишину… Только где-то в лесу ухал филин и потрескивали стволы деревьев, шелестела листва яблоневого сада, перебираемая ночным ветерком. Ночь была так темна, что за окном не было видно ничего, я разделась, аккуратно сложив одежду на скамью, и потушила лампу.

Да, электричества видимо тут в деревне нет, или тут его не любят, не знаю. За окном, вдалеке, угадывался склон, по которому, как я помнила, спускались к озеру деревенские улочки, и только два-три неярких огонька виднелись в чьих-то дворах. Карпухино засыпало…

Я улеглась на кровать, которая тонко пахла мятой и чабрецом, подушка моя была набита, судя по всему, душистыми травами. Приятная слабость расползлась по телу, дошла до беспокойной моей головы, и я подумала, может лампу включить, страшновато немного… но тут же провалилась в сон.

Глава 7

Утро только забрезжило над лесом, когда Елизавета заглянула ко мне в комнату и спросила, как я спала. В доме уже пахло свежеиспечённым хлебом, а бок печи, у которого стояла кровать, был тёплым, приятным…

Я оделась в свою одежду и пошла на двор умываться. Утренняя свежесть забралась мне под футболку, я поёжилась, но мужественно сунула руки в стоявший на лавке возле бани ушат с водой. Ночь я спала без всяких сновидений, и чувствовала себя отдохнувшей и бодрой, неожиданно поймав себя на мысли, что уезжать отсюда мне не хочется…

Всё здесь понятно и просто, есть вот дом, печка, дрова нужны, чтоб её топить, в огороде работать, чтобы было, что есть… И нет никакой суеты, нет этой вечной офисной грызни и сплетен, когда тебе в глаза улыбаются, а только выйдешь за дверь… И нет вечной погони за премией, повышением, словно бег с препятствиями!

– Елена, идём завтракать, скоро Пантелей подъедет, – позвала меня Елизавета.

Хозяйка, судя по всему, встала много раньше меня и сейчас процеживала парное молоко через чистую тряпицу. На столе был порезан хлеб, большая чашка молока ждала меня.

– Ты зря своё надела, упаришься, – покачала головой Елизавета, сама она была в лёгкой кофте и юбке до щиколотки, она кивнула на скамью у печи, – Вон, я тебе приготовила, одевайся. Слышишь, уже трактор дед Пантелей завёл, сейчас приедет.

– Трактор! Точно! – хлопнула я себя по лбу, мне же нужно машину из лужи вытащить! Вот как раз и договорюсь с трактористом, как его зовут? Пантелей, а как по отчеству?

– Пантелей Семёнович, – ответила Елизавета, составляя крынки с молоком в печь, – Ну вот, вернёмся, а у нас варенец будет готов.

У калитки послышался шум мотора, трактор чихнул, после этого во дворе послышался хрипловатый мужской голос:

– Хозяйка! Готова ли? Едем, покуда по прохладе. День будет жаркий!

Елизавета ответила Пантелею, вручила мне корзину с обедом и велела идти на двор, сама же она закрыла заслонкой печь и поспешила за мной. Пока она доставала из сарая приготовленные с вечера грабли, я разговаривала с пожилым статным мужчиной, его окладистая борода, совершенно седая, никак не увязывалась с молодыми ясными глазами, такими синими, что я не могла отвести взгляда… Кого-то мне они напомнили, но кого? Никак не ухватить мне эту мысль…

– Пантелей Семёнович, здравствуйте, – обратилась я к трактористу, – Меня Елена зовут, я… гощу у Елизаветы. У меня машина застряла в луже…, – тут я растерялась, потому что не могла вспомнить, когда же это произошло.

– Да, я знаю. Ты, Елена, не переживай, нормально всё с твоей машиной. Мы с Михаилом уже её вытащили, стоит там, возле овсяного поля, тебя дожидает. Пришёл Михаил, говорит – там гостья Елизаветина в низине застряла, ну, вот мы с ним и поехали.

– Спасибо вам, – я растерялась даже от такой нежданной заботы, – Простите… сколько я вам должна? Ну, за услуги ваши?

– Чего? – Пантелей непонимающе на меня посмотрел, потом покачал головой, – Чудные вы, однако, городские. Никак не привыкну… Ладно, давай, забирайся в прицеп, едем.

Я залезла в старый прицеп, когда-то он был покрашен голубой краской, сейчас порядком облупившейся, и приняла от Елизаветы грабли и вилы. Мы с ней уселись на пол, держась за борта, и трактор наддав газу покатил по дороге.

Я смотрела на проплывающие мимо поля, где волновалась под утренним ветерком пшеница и думала… как же так, ведь я где-то недалеко от города, и там которую уже неделю льёт, как из ведра, противная морось летит с неба, от неё нет спасу под зонтом, потому что порывистый ветер разносит её везде. А тут… А в этом Карпухино, или как там оно теперь называется, я уже как-то и позабыла, жаркое лето… Солнце встаёт из-за леса, осушая влажную от росы траву, пар поднимается над озером, и на другом конце деревни слышится покрикивание пастуха, собравшего деревенское стадо на выпас. Странно всё это, думала я, трясясь в прицепе.

Ехали мы около часа, большая часть дороги шла через лес, высокие сосны покачивались на ветру, громко стучал дятел, лес же давно проснулся и жил своей жизнью, такой мне знакомой. Пантелей остановил свой трактор на краю большого луга, который простёрся по склону, к руслу какой-то небольшой речушки. Тут и там на лугу стояли аккуратные снопы сухого уже сена, я поняла, что мы как раз за ними.

Пантелей крякнул, достал из прицепа вилы, и мы все принялись за работу, подъезжая по очереди к снопам. Не прошло и часа, как я уже не чуяла ни рук, ни ног, а вот Пантелей с Елизаветой, казалось, не знали усталости, ещё и весело переговаривались между собой. Толку от меня было мало, и мне было стыдно от этого, я старалась, как могла, и с облегчением услышала, как Пантелей сказал, что пора передохнуть.

– Самое вёдро, жарко, – сказал он, глядя в небо из-под ладони, – Много уже погрузили, ещё один, и пора вязать да домой ехать.

Я упала на траву, не глядя, как Елизавета накрывает обед, есть мне не хотелось… Я подумала, если не помру здесь, так помру во дворе у Елизаветы, когда станем кидать сено на сеновал!

– Я с бабушкой всегда на покос ездила! – сказала я, даже не знаю – кому, просто слова вдруг сами стали выскакивать из меня, – А потом, когда взрослая стала, с ужасом это время вспоминала.

Пантелей кивнул, Елизавета улыбнулась мне и подала кусок хлеба и огурец, я взяла, но не могла остановиться – всё говорила, говорила…

Я училась на предпоследнем курсе института, когда встретила Игоря. Как раз вот с покоса мы с бабушкой и возвращались… А стройотряд Игоря прислали к нам строить новый коровник, и я сразу обратила на него внимание. Высокий, красивый и улыбчивый, не парень, а мечта! И меня не остановило даже то, что у него девушка была, Женя… Симпатичная и скромная девчонка с задорным веснушчатым носом… Разве она ему пара?! С таким парнем рядом совсем другая должна быть! Так я решила!

И сделала тогда всё, чтобы оказаться с Игорем вместе… В колхозе свадьба была, сын председателя женился, и по обыкновению угощали всех, вот я и постаралась, чтоб Игоря «угостили» посильнее. А утром он проснулся рядом со мной на сеновале. Вот так… К окончанию строительства коровника я объявила Игорю, что жду от него ребёнка, и он принял эту новость, как мужчина, предложив мне расписаться. Женя исчезла из его жизни, словно и не было, а я… я была счастлива выйти за него!

Игорь познакомил меня со своими родителями, семья его была не из простых, но меня приняли. Не сказать, чтобы с восторгом, и было видно, что такой скоропалительный брак их удивил. Но жить мы стали в большой трёхкомнатной квартире в самом центре города, Игорю она досталась от бабушки. Я была на седьмом небе от счастья, но… но вот что делать с ребёнком? Я не хотела детей, вообще никогда не любила эти сюсюканья вокруг капризных маленьких людей! Через знакомых нашла врача, сделала прерывание, а Игорю объявила, что случился выкидыш. И теперь моему здоровью нанесён непоправимый вред, детей у меня быть не может… Хотя это была ложь! Потом всю свою жизнь я тайком пила таблетки, чтобы ни о каких детях муж и не заговаривал.

Игорь окружил меня заботой, его мама предлагала мне обследование у лучших врачей города, но я менялась в лице и вежливо отказывалась, а потом дома устраивала Игорю скандалы, что его мать не понимает моей душевной травмы!

– Да! Вот такая я тварь! – воскликнула я и откусила огурец, с каждым словом мне становилось всё легче, словно бы какое-то зло выходило сейчас из меня…

Время шло, Игорь сделал блестящую карьеру, и перемены в стране на нашем благосостоянии почти не отразились. Только вот между собой… мы всё сильнее отдалялись друг от друга, говорить было не о чем, вечера наши проходили вроде бы и вместе, а вроде бы порознь… Мы даже ужинать стали в разное время!

Потом умерла моя бабушка, которая меня вырастила после смерти матери, и мне остался дом, в области… в деревне, так похожей на Карпухино! И тут я заметила, что Игорь всё чаще заговаривает о странных вещах… И тогда я заплатила местным деревенским алкашам, чтобы дом подожгли! Ведь тогда мне некуда будет идти, у меня ничего нет! Кроме мужа, который должен быть со мной и в горе, и в радости!

Я снова «погрузилась» в грусть по родному дому, и Игорь купил нам путёвку на острова, чтобы меня порадовать и вытащить из депрессии.

Дом я предварительно застраховала, сумма была небольшой, но всё же довольно весомой, и я купила тогда машину, добрав немного кредита в банке. Я думала, что жизнь моя удалась, рядом со мной заботливый Игорь, и так будет всегда…

А потом что-то случилось… Игорь стал всё чаще задерживаться на работе, дома постоянно смотрел в телефон, и улыбался. Сердце моё почуяло сразу – у него появилась другая. Но я молчала, окружила его заботой, готовила любимые блюда и старалась быть весёлой, вела приятные беседы. Но наш брак это не спасло…

Однажды Игорь пришёл и сказал, что подал на развод. Я не знаю, почему он так решил, ведь встречаться с молодой его пассией я не препятствовала… делала вид, что не знаю ничего.

– А я знаю, почему он так решил, – сказала вдруг Елизавета, а я уже и забыла о том, что у моего рассказа есть слушатели.

– Почему? – растерянно спросила я.

– Он нашёл твои таблетки. И всё понял. Он ведь не тебе был предназначен в этой жизни. Другая у него была судьба, но ты решила, что вправе вмешаться, – Елизавета говорила без укора и злобы, скорее даже с жалостью, – Помнишь, как ты к вашей деревенской гадалке ходила? Просила, чтоб та отворот на Женю сделала?

Да! Воспоминания, которые я давно и старательно изгнала из своей головы, вспыхнули с новой силой! Я вспомнила, как бабка Нюра дала мне тогда какую-то водичку, и я в колхозной столовой при помощи своей подружки Ирки влила его в Женин стакан… И как она потом болела, её положили в наш местный стационар, а потом увезли в город…

– А ведь Женя тогда сильно болела… И из-за болезни потеряла возможность иметь детей. Ты не хотела детей, а она… она хотела! Но всю жизнь прожила бездетной. Умерла недавно от рака груди.

– Это… Это из-за меня? – мне стало трудно дышать и хлеб выпал из руки.

– Если бы одни люди могли так влиять на жизнь других людей, мир бы давно опустел, – грустно покачала головой Елизавета, – Но… кто знает, как сложилась бы её судьба, если бы не ты…

Я почувствовала, как внутри меня образовалась какая-то гулкая пустота, и слова больше не складываются в голове…

Обратно мы ехали молча, я уже не смотрела на местные красоты, погрузившись в своим мысли и даже не замечала, как Елизавета приложила к образовавшимся на моих ладонях кровавым мозолям чистую тряпицу, пропитанную травяным отваром.

Глава 8

Я молча терпела боль в стёртых ладонях и помогала Елизавете укладывать на сеновал душистое сено. Было немного за полдень, от нагретой крыши сарая поднималось вверх жаркое марево. Пантелей Семёнович помог нам немного, но потом заспешил – у него ещё работа была. Елизавета проводила его до калитки, а я только и смогла, что помахать рукой, сидя на чурбаке у сеновала. Думать ни о чём не хотелось, я чувствовала себя такой усталой от этой своей жизни, и от вечных оправданий, которые я себе всегда находила, от той новой реальности, которую я сама себе придумала и рассказывала всем раньше.

– Елизавета, что мы ещё делать будем? – спросила я, уже привыкнув к тому, что хозяйка без дела никогда не сидит, свою же усталость и все эти трудности где-то в глубине души я считала хоть каким-то искуплением.

– Сейчас очень жарко, отдохни. А я иван-чай переберу, у меня собран недавно, – ответила с крылечка Елизавета.

– Я хочу на озеро сходить, искупаться, можно?

– А чего ж нельзя, ступай, – кивнула хозяйка дома, – Ты по тропке иди, мимо мельницы, там бережок пологий, песок, хорошо…

– А ты? Идём вместе? – позвала я и вдруг заметила, что на лице Елизаветы нет ни следа усталости, словно она только что встала с постели, отдохнув.

– Ты сама сходи, – ответила та, – Тебе надо…

Я шла по узкой тропке и ладонью гладила головки полевых цветов, как я делала в детстве. Тропка шла по краю пригорка, мимо старой деревянной мельницы, внизу яркими солнечными бликами играло большое озеро. Мельница мне показалась заброшенной, но подойдя ближе я увидала, что дверь открыта, а возле неё стоит знакомая мне телега, запряжённая Рысухой. В двери показался и сам хозяин Рысухи – Михаил, на плече у него был мешок.

– Ты, Михаил, на будущей неделе приезжай, тогда уж точно всё готово будет, – за Михаилом вышел невысокий крепкий человек, в белёсой, присыпанной мукой одежде, – Теперь ветра нет, так что покуда вот я и «поворота́» чиню, да жернова чищу.

– Ничего, пока этого нам с матушкой хватит. Благодарствуй, Николай, – Михаил положил мешок в телегу, пожал мельнику руку и запрыгнул на телегу, взяв вожжи.

Рысуха, не дожидаясь команды степенно пошла вперёд, Михаил же, приметив меня, улыбнулся и помахал рукой. Я ответила ему тем же и продолжила свой путь, кивнув стоявшему в двери мельницы Николаю.

– Доброго дня, – сказала я мельнику, тот ответил на приветствие и скрылся в своём хозяйстве, видимо не настроен был с гостями разговаривать.

Жаль, я бы хотела посмотреть, как устроена мельница изнутри… вообще всё в этом Карпухино интересно устроено, остаться бы здесь подольше, или вообще взять отпуск и подыскать здесь домишко. Теперь, когда Игорь погасил мой кредит, я могу машину продать… вдруг этого хватит на небольшой дом в этой деревеньке. Вернусь в город, всё обдумаю и решу. У меня есть ещё колечко бабушкино, старинное, с дорогим камнем – единственная моя личная ценность, но… можно продать и его.

Озеро впереди манило прохладой, вода плескалась о песчаную отмель, в воздухе приятно пахло озёрной водой, камышом и травой. Я прошла чуть дальше от отмели, в заросли камыша, у меня не было с собой купальника, придётся купаться в белье, но берег был пуст, так что я не беспокоилась.

Вода была прохладной, и в такую жару это меня словно оживило, я окунулась с головой и лежала на воде «звёздочкой», глядя в синее небо с плывущими вдаль белёсыми лёгкими облачками. Мысли мои были медленными и спокойными, многое теперь изменилось внутри меня… Нужно будет поговорить с Игорем, когда вернусь. И рассказать ему всю правду, он имеет право знать. И попросить прощения, вдруг он найдёт в себе силы простить меня… И новая его жена, симпатичная девушка, на ту Женю немного похожа… а я старалась этого не замечать! Мне нравилось, что все наши общие знакомые меня жалели, ведь я им рассказывала свою «историю», о бесплодии и нехорошем муже, бросившем несчастную жену, забрав у неё лучшие годы жизни…

Это кто у кого ещё что забрал, жестоко подумала я о самой себе! Неудивительно, что я получила такое испытание, и вовсе тут не в съёмной квартире дело, а во мне самой. С работы придётся уволиться, я не хочу больше там работать… Да и меня теперь, наверное, за прогулы уволят, что ж, пусть так, это даже лучше… Может быть поищу что-то на фрилансе, вспомню все свои умения, вдруг что-то подвернётся, с компьютером я на «ты», многое знаю и умею. Но…

Но больше мне хотелось вот такой жизни. Когда наработался за день, съел на ужин краюху с молоком, и спишь без всяких сновидений и угрызений совести, без призраков прошлого. Жаль, что это очень трудно осуществить, в современном мире.

Я выбралась из воды, отжала остриженные до плеч волосы и уселась обсыхать на небольшое брёвнышко, брошенное кем-то на берегу. Солнце играло в воде, камыш чуть слышно шумел, на лугу позади меня жужжали пчёлы.

Лёгкая лодка скользила по воде, и я увидела двоих людей, сидевших в лодке. Набросила на себя рубашку, хотя из-за камыша меня было почти не видно, но всё же как-то неловко. Мужчина неспешно орудовал вёслами, что-то тихо говорил, а его спутница смеялась в ответ. Какая идиллия, подумала я… любовь…

Лодка приближалась, и я уже почти могла разглядеть лица сидящих в лодке, если бы встала на ноги, но делать этого мне не хотелось. Нравилось моё одиночество, и то, как оно действует на мои собственные мысли.

Внезапно я вздрогнула, голос женщины, сидевшей в лодке, показался мне знакомым. Я вскочила и приложила ладонь ко лбу, закрываясь от солнца… это был голос… Антонины?…

Меж тем лодка подплыла совсем близко, сидевшие в ней люди замолчали и посмотрели на меня. Чувствуя, как холодеет душа, как отнимаются от накатившего страха ноги, я увидела Антонину. Она была одета в светлое ситцевое платье с короткими рукавами и круглым белым воротничком. В руке она держала небольшую корзинку, накрытую белым платком.

– А! Лена, это ты! – Антонина помахала мне рукой, – Привет! И ты здесь? Ну, вот и хорошо, что меня послушала! А мы вот лекарство везём одному человеку! – тут она указала на свою корзинку, – Ну пока! Да, Лена, прошу тебя! Забери мой фотоальбом пожалуйста, и фикус, пёстренький такой… жалко, засохнет.

Я кивнула, но сама не могла и слова сказать, только открывала и закрывала рот. Это что же получается?! Где я оказалась? Как всё перемешалось… получается, что я тоже умерла?! Но, тогда как я фикус-то заберу…

Выгоняя из головы эту белиберду, я спустилась к воде и умыла лицо. Руки дрожали, я поднялась и снова оглядела озеро в поисках этой страшной лодки… но гладь была пуста и тиха, только лёгкая рябь пробегала от дуновения ветерка.

Одевшись, я пошла обратно и думала – а что, собственно, меня удивляет?! Какие ещё вопросы могут оставаться в моей голове после того, что я пережила в квартире той ночью! И так понятно, что я окунулась куда-то, во что-то потустороннее! Чего я ожидала, что приеду я в Карпухино к знахарке, с клюкой и в остроконечной шляпе, которая даст мне волшебное снадобье и всё закончится?! Телевизор надо меньше смотреть, а больше вон сено на сеновал кидать, тогда меньше глупостей в голове обоснуется!

Глянув на клонящееся к лесу солнце, я подумала, что скоро нужно будет помогать Елизавете доить коров, и всё прибрать в курятнике. От этих мыслей ещё недавно меня воротило, а сейчас я вдруг подумала об этих делах с наслаждением, ведь после них я усну, и не увижу снов.

По возвращении я ничего не сказала Елизавете, а она ничего и не спрашивала. Мы стали поливать огород, набирая воду из стоявших вдоль плетня деревянных кадок. Я смотрела, как вода из жестяной лейки проливается на мои босые ноги, оставляя пыльные дорожки.

– Отдохни, тяжко ведь, – сказала мне Елизавета, – Ладони поди саднят, ещё лейку таскать. Я сама полью.

– Нет, ничего, я тебе помогу, – покачала я головой и посмотрела на Елизавету…

Интересно, как она теперь ко мне стала относиться, после того, что я поведала вчера о себе ей, и старому трактористу? Наверное, осуждает меня, cтepвoй считает… что так и есть, конечно… Как мы всё же боимся осуждению других людей, а сами судим, порой и не подумав.

Но Елизавета смотрела на меня с такой теплотой, что мне захотелось расплакаться, я нахмурила брови и набрав в лейку воды пошла поливать огурцы. Что-то я расквасилась… как я такая на работу вернусь, сожрут меня. Теперь, после встречи с Антониной, вероятность покупки домика в Карпухино казалась мне невероятной вовсе.

За делами я и не заметила, как стемнело, звёздная россыпь украсила фиолетовый небосвод, Елизавета зажгла фонарь и поставила на стол во дворе.

– Жарко сегодня, давай здесь поужинаем, – сказала она мне, – Баню я подтопила, если хочешь, иди. Рубашка там чистая, переоденешься.

Мы сидели за столом, каша была ароматной и вкусной, но есть мне не хотелось. На душе было как-то пусто и тяжело…

– Елизавета, скажи…, – вздохнув, спросила я, – Где я сейчас? Это ваше Карпухино… оно что, на самом деле существует, или как? Я… я сегодня на озере видела Антонину. Почему я её видела? Я что, тоже умерла, как она? И вы… вы тут все… кто вообще?

– Нет конечно, ты не умерла, а очень даже живая, – улыбнулась Елизавета, – А Антонину… Антонину ты видела, потому что она хотела тебе что-то сообщить. Наше Карпухино существует на самом деле, и мы существуем, обычные люди, просто… просто люди думают, что существует ровно только то, что они видят. А на самом деле мир много больше, и в нём всего очень много, кроме того, что видит человеческий глаз.

– А когда мне домой можно будет вернуться?

– Так когда сама захочешь, тогда и вернёшься, – Елизавета подвинула мне чашку молока, – Когда сама поймёшь, что пора.

Спать я в ту ночь устроилась на сеновале. Свежее сено умиротворяюще пахло детством, травинки кололи меня через постеленное покрывало, в растворенные дверцы был виден кусочек неба… И мне больше не было страшно.

Глава 9

Утреннее солнце вызолотило верхушки сосен, когда я выгоняла Зорьку и Ясенку в стадо. Немногословный, и чуточку хмурый пастух Семён Калистратыч, как его уважительно звала Елизавета, кивнул мне в знак приветствия:

– Утро доброе, – сказал он, принимая от меня собранный для него обед, на этот день была очередь Елизаветиного двора кормить пастуха и его помощника, – Благодарствуйте, хозяюшки!

Елизавета цедила утреннее молоко, и я привычно собрала сохнувшие в веранде крынки. Сегодня идём по ягоды, Елизавета вчера сказала мне, что пойдёт одна, она привычная, а я могу остаться дома и отдыхать.

– Погода жаркая, поди на озеро искупайся, отдохни, – говорила она, – А я по ягоды соберусь, ещё с вёсны присмотрела земляничник большой, как раз пора пришла.

– А можно мне с тобой? Я не хочу больше на озеро, – меня чуть передёрнуло, почему-то Антонина вспомнилась мне сейчас не той, какую я в лодке встретила, а другой… которую я видела на пороге её квартиры.

– Ну, коли хочешь, так идём со мной. Ты никак боишься озера-то теперь? Не страшись, плохого здесь с тобой не случится. Ну ладно, со мной – так и хорошо, вместе веселее, да и ягод больше принесём.

Лес встретил нас утренней свежестью, щебетом и птичьими трелями. Я шла по тропке за Елизаветой и думала, что я уже очень давно так не высыпалась, как здесь, в Карпухино… Хотя с вечера я устаю так, что ноги-руки гудят, и засыпаю в один миг, думая, что утром еле поднимусь.

Но утро приходит, и я поднимаюсь с такой лёгкостью, словно мне снова семнадцать… и поспать три часа после гулянья с девчонками, а утром бежать окучивать картошку – это легко! В городе каждое утро было для меня пыткой, я еле отрывала голову от подушки, ненавидящим взглядом глядя на опостылевший будильник. Две чашки кофе уже не бодрили, и даже не радовали, хотя кофе я всегда любила. У нас с Игорем была дорогая хорошая кофе-машина, а зёрна он заказывал где-то у знакомого, индивидуальной обжарки и всё такое…

А здесь, в неведомой деревеньке, утро начиналось легко, и колодезная вода была вкуснее любого напитка… И краюха свежего хлеба с кружкой парного молока – лучше сбалансированного завтрака.

Сосновый живительный воздух был напоен хвойным, смолистым ароматом, дышалось легко и мысли текли медленно, казалось, что каждую из них можно рассмотреть, обдумать, и отпустить плыть дальше, словно облако. Я была одета в лёгкую Елизаветину рубашку и синюю юбку с завязками на поясе… не припомню, чтобы мне было так же удобно хоть в какой-то одежде. Наверное, это потому, что весь дом Елизаветы, и все вещи в нём имели тот тонкий травяной аромат клеверного луга и цветов. Я вспомнила, как моя бабушка говорила – природа лечит, но мы порой бежим так быстро, что не позволяем ей сделать это.

– Елизавета, скажи… Помнишь, ты сказала, что Антонина тогда рано ушла от тебя. Я не хочу повторять её ошибки, скажи, когда мне пора будет уходить? Как-то неловко, что я столько гощу у тебя.

– Ничего неловкого здесь нет. И я рада, что ты у меня гостишь, и помогаешь мне. Я хотела бы, чтобы ты отдохнула, но тебе виднее, что тебя лечит. А обратно… ты сама поймёшь, что пора уходить.

– А как я пойму? – не унималась я, рассматривая огромный муравейник под сосной, мимо которого мы как раз проходили.

– Поймёшь и всё, – улыбнулась мне Елизавета, – Вон, видишь, просека? Вот туда нам надо, там я ягодник присмотрела. Ты больше в рот собирай, не старайся лукошко наполнить. Тебе так полезнее будет.

– Хорошо, – улыбнулась я, – Бабушка меня приучила ягоды с молоком и хлебом… в тарелку с ягодами молоко налить, или сметану…

– Ну вот, домой придём, с молоком отведаешь, – рассмеялась Елизавета, в её глазах играли огоньки, я раньше их и не замечала… отвыла смотреть людям в глаза, а сейчас я словно снова училась жить.

Ягод и в самом деле было много, ярко-красная россыпь под зелёными листочками манила ароматом, и я принялась собирать, всё же стараясь наполнить лукошко, но не забывая и про наказ Елизаветы угощала саму себя.

Наши лукошки были почти полны, и я с гордостью отметила, что собрала совсем на чуть меньше Елизаветы. Мы сели на поваленное дерево перекусить и немного отдохнуть. Солнце уже поднялось над лесом, обещая жаркий день, но здесь, в тени соснового бора ещё ощущалась свежесть. Просека шла далеко вперёд, и я смотрела вдаль, на бесконечные заросли цветущего кипрея, не думая ни о чём.

На дороге, которая пересекала просеку, из-за пышных кустов можжевельника показался ездок. При приближении я поняла, что это женщина, то есть, девушка. Увидев нас, она соскочила с лёгкой повозки, запряжённой серой невысокой лошадкой:

– Здравствуйте! Тётушка Елизавета, я к тебе! Меня матушка послала, Анфисе снова нехорошо… поедем к нам, прошу.

Я смотрела на обеспокоенное лицо девушки, а она и сама украдкой поглядывала на меня. Ей было лет шестнадцать, подумалось мне, загорелые руки, хрупкое сложение… но в то же время она так ловко управлялась с повозкой и лошадью. Во всей фигурке чувствовалась сила, странным образом.

– Что ж, надо ехать, – сказала Елизавета, и повернулась ко мне, – Анфиса у нас на сносях, тяжело носит. Садись, поедем, а уж вечером домой, может поспеем чтоб коров-то встретить. Настёнка повозку даст.

– Давай, я домой пойду, а ты поезжай к Анфисе, – вдруг сказала я, сама от себя этого не ожидая, – Если задержишься, я всё сама сделаю, не сомневайся.

– А не заплутаешь? – с сомнением глянула на меня Елизавета, а Настёнка чуть слышно насмешливо фыркнула.

– Чего тут плутать? Я дорогу хорошо запомнила, и вообще в лесу хорошо ориентируюсь. В деревню – туда, – указала я направление, и Елизавета одобрительно кивнула.

– Держись дороги, на тропку не сворачивай, чуть дольше пройдёшь, но до деревни прямиком, – наказала Елизавета, и они с Настёнкой поспешно укатили, скрывшись за тем же можжевельником.

Я добрала своё лукошко до полного, что же тут оставлять такое богатство, потом нарвала ещё букетик ягод прямо на веточках, чтобы есть по дороге. Мы в детстве всегда так делали… и отправилась в обратную дорогу.

«Заплутаешь! – думала я, – Ничего не заплутаю, дорога вон так наезжена… интересно, а почему у них тут все на лошадях? Трактор вон есть, и комбайн я на поле видала, только старый какой-то… А что, если я в прошлом? Ну вот электричества нет, точно в прошлом… Или секта тут какая-то, разбери теперь! Да… что бы тут ни было, а на душе как хорошо! Елизавета сказала – вернёшься в город, когда сама захочешь… А если я не захочу никогда? С работы меня всё равно уже точно уволят, если ещё не уволили… Что мне там делать!»

Я глубоко вздохнула. Самой себе я казалась теперь совсем другой, не такой, как раньше… На месте той злости и зависти, которые мне не давали спокойно жить несколько последних лет, и всё то, что хранилось там, в самом уголке души, очень глубоко, теперь было осмыслено и отринуто… На их месте была теперь звенящая пустота.

Развод с Игорем теперь мне не казался предательством с его стороны, это было правильно. Мне нужно было давно ему всё рассказать, раз уж так всё произошло, ведь я видела, что он со мной несчастлив… да и я… была ли я счастлива с ним?

– Эй, ягодница! Ты что тут одна, в лесу? Волков не боишься?

Позади меня раздался смешливый возглас, и я даже вздрогнула, так глубоко я погрузилась в свои мысли, что не услышала стука копыт позади меня.

Знакомая Рысуха и её хозяин нагнали меня посреди леса. Михаил шёл рядом с телегой, нагруженной сеном, и его сегодня было прямо не узнать! Что-то изменилось в нём, и я не сразу поняла, что он сбрил бороду! И теперь на меня смотрел мужчина лет сорока, с загорелым и обветренным лицом, на подбородке я увидела едва заметный шрам, но тут же отвела глаза… Михаил смотрел на меня чуть насмешливо, поняв, что я его рассматриваю.

– А я вас не сразу узнала, Михаил. Без бороды вы совсем другой, – я попыталась оправдать свой любопытный взгляд.

– А, точно, я и позабыл, что ты меня с бородой только и видала! Да это, у брата свадьба была в субботу, там у него родня городская в гостях, вот я и подумал, так сказать, чтобы по нонешней моде.

Я хотела сказать ему, что сейчас как раз борода у мужчин в моде, и в городе на каждом шагу барбершоп, но… кто знает, какое вообще здесь сейчас время! Голова моя отказалась верить, что я это серьёзно думаю – про другое время…

– А вам идёт!

– Ты это… ты что меня на «вы»-то…, – Михаил смущённо потёр подбородок, – Из-за бороды, да? Прекращай, мы уж давние знакомцы с тобой. Давай, садись уж, подвезу тебя до Карпухино, всё одно по пути. Гляди, а ты молодец, лукошко то полное!

– На, это тебе, – я отдала ему свой «букетик» из ягод, и почувствовала, что краснею, но я отдала не потому… а чтобы на телегу забраться, с ним в руке несподручно же…

– Спасибо, – тепло сказал Михаил, принял ягоды своей большой рукой и помог мне усесться на краешек телеги, – Ну, расскажи мне, Елена, что тебя в наше Карпухино привело? Сюда ведь за просто так не приходит никто…

Я посмотрела на него… Карие глаза смотрели на меня тепло и по-доброму. И ещё недавно подвернись мне такой случай, я принялась бы рассказывать ему свою историю несчастной женщины, брошенной подлецом-мужем ради молодой любовницы. Но теперь я была уже не та, и стала рассказывать ему другое. Я научилась говорить правду.

Глава 10

Рысуха шла небыстро, Михаил не подгонял её, нет-нет, да позволял перехватить травы или листьев с куста у дороги. Я сидела на телеге, болтая ногами как в детстве и любовалась плывущими мимо пейзажами. Лес был умиротворённо-величествен, где-то мерно постукивал дятел, и на душе моей царил покой. Я рассказала Михаилу всё, что было в моей жизни, и странным образом оно уложилось в коротенький рассказ. Оказалось, нет у меня свершений, о которых можно говорить с гордостью, а то, что я рассказала, оказалось горьким на вкус.

– Да, что и говорить, натворила ты делов. Да что теперь, ничего мы не можем изменить, остаётся только жить с этим, – Михаил тяжело вздохнул, и я подумала, что у него, наверное, есть своя история… ведь как-то он и сам в Карпухино попал, раз сказал, что за просто так сюда не приходят, – Ты девчонкой глупой была, вот и делала всё, чтоб жизнь свою поменять… Правильно-неправильно, молодость не задумывается. Кабы нам всем знать, к чему наши поступки приведут, так все бы мы поступали, как до́лжно! Ну вот, теперь всё в твоей жизни по-другому сложится.

Я хотела было спросить, почему он сам здесь… но не стала. Когда я увидела его возле своей машины, приняла его за… пожилого человека, а теперь видела перед собой мужчину примерно моего возраста, с грустными глазами и суровой складкой меж бровей. У таких не выпытывают, они сами всё расскажут, если сочтут тебя достойной! Игорь был таким раньше, но потом… наша ли жизнь изменила его, или что другое, как знать… Только вот я… я не дотягивала до него, и жила так, словно ему за это мстила.

– А что, Елена, ты вот мельницу изнутри хотела поглядеть… Что, не передумала? Завтра я поеду зерно молоть, если хочешь, тебя возьму с собой.

– Ой, я бы хотела! – внутри у меня всё загорелось от любопытства, – А разрешат?

– Ну, Николай посторонних у себя не жалует, но со мной можно, – степенно ответил Михаил, – Поглядишь, как жернова крутятся, я сам когда-то очень любил глядеть, в детстве. Бабушка с делом жили возле мельницы, так мы с мальчишками там завсегдатаи были, у старого Ефима-мельника… Эх, давно было, уж и мельницы нет, и деревеньки той.

– А ты… давно ты тут, в Карпухино? – робко спросила я, не надеясь на ответ, – Елизавета сказала, что я сама пойму, когда мне будет пора уходить… когда пора придёт возвращаться. А я вот думаю… вдруг я не захочу вообще никогда?

– Я-то? – задумчиво ответил Михаил, – Да пожалуй, что и давно! А возвращаться… Понимаешь, Елена, вот тебе есть, зачем вернуться? Причина есть, из-за чего ты пройдёшь путь обратно? Недоделанные дела, люди, из-за которых тебе нужно вернуться, к которым ты должна вернуться? Вот когда поймёшь это, тут и будет тебе ответ, захочешь вернуться.

«Да, пожалуй, что и есть, – подумала я, – Нужно обязательно поговорить с Игорем, сказать ему всё… правду сказать. И с мамой его поговорить… ведь она была права. Но вот… Михаил говорит, «захочешь вернуться», а я не хочу! Понимаю, что нужно, но… так бы и осталась тут, да хоть бы даже вон коров пасти помогать, и то лучше, чем жить в городе. Что меня ждёт? Съёмная квартира, а то и комната, если сейчас работу сменю, поиски той же работы, собеседования снова и снова. Не смогу я…».

– Да, здесь всё легко и просто, – сказал Михаил, он словно слышал мои мысли… или, может быть, я просто говорила вслух?

– Да, просто… И я уже почти не задаюсь вопросом, где я нахожусь.

– А ведь Елизавета правду говорит, у всего есть цена, так что… Ну да ладно, я тебе не учитель, ты сама решишь, в этом тоже права Елизавета. Ну вот и двор ваш, приехали.

Михаил взял из моих рук лукошко с ягодами, подал мне широкую свою ладонь, помогая спрыгнуть с телеги. Рука его была горячей и словно обожгла меня… мне казалось, что я знаю этого человека, вернее, знала когда-то, но… наверное, позабыла. Спрашивать я не стала, всё странно сейчас в моей жизни, и вопросы порождают новые вопросы, а ответы… где они, непонятно.

– Спасибо тебе, Михаил! – сказала я и взялась рукой за деревянную вертушку на Елизаветиной калитке, – До свидания!

– Завтра рано поеду, как Калистратыч стадо соберёт. Ты, если надумаешь мельницу глядеть, к тому времени готова будь.

– Хорошо! – кивнула я, – Если Елизавета меня к какому-нибудь делу не приставит, то поеду.

Михаил махнул рукой и негромко сказал что-то своей Рысухе, хлопнув её по пыльному боку.

До вечера было уже не так долго, я полила огород, поглядывая из-под руки за забор, не гонит ли Семён Калистратыч с помощником стадо обратно, намереваясь успеть встретить Зорьку и Ясенку. И не едет ли лёгкая повозка Настёнки, не везёт ли обратно Елизавету, я почему-то беспокоилась о ней… и о неизвестной мне Анфисе, которая на сносях и ей теперь снова нехорошо.

Подтопив баню, чтобы была к вечеру горячая вода, я приготовила коровам питьё и думала, а если Елизавета не приедет сегодня? Как одной ночевать… страшновато как-то… и коров самой доить и прибирать, и дома тоже… а вдруг напорчу что? Я так привыкла к простому быту в городе, когда почти ничего и делать-то не надо. Я ведь в последний год так разленилась, что и готовить дома перестала, когда поняла, что у Игоря и его новой женщины всё серьёзно…

Елизавета вернулась, когда уже совсем стемнело. Я стояла у калитки, подняв повыше фонарь, коровы уже были прибраны, вечернее молоко процежено и убрано в подпол. Лёгкая Настёнкина повозка остановилась у забора, и я с облегчением вздохнула…

– Ну, как ты тут без меня? – спросила Елизавета, – Справилась? Ну вот, а боялась, переживала. Всё ты можешь, всё знаешь и умеешь! Больше в себе сомневаешься. Теперь вот знаешь, что нечего тебе бояться! Всё сможешь!

– Как там Анфиса? Всё обошлось? – я была горда похвалой, даже немного покраснела, хорошо, что в сумерках этого было не видно.

– Разрешилась Анфиса, мальчишечка хороший, здоровенький у неё родился. И сама ничего, скоро поправится, – рассказывала Елизавета, моя руки под рукомойником, – А ты и баньку наладила? Ну, вот спасибо, а то я вся в пыли, кобылка Настёнкина уж очень своенравная, то и гляди за ней, а она всё норовит с дороги свернуть.

В тот вечер мы ужинали молоком с ягодами, закусывая пирогом, который привезла с собой Елизавета. Приятный вкус ревеня в начинке пирога словно возвращал меня в детство, мы с бабушкой такие пекли всегда, это был вкус лета.

И в самом деле, Елизавета права, думала я, глядя как пляшет на стене отсвет от лампы. Чего я боюсь? Мне немного за сорок, у меня есть образование и опыт, помимо профессии я ещё много чего умею – постоянно курсы повышения проходила, требование у нас такое на работе, как оказалось – полезное. Нужно жить дальше и доказать самой себе, что всё я смогу, нужно только захотеть.

– Елизавета…, – сказала я, глядя, как ловко хозяйка дома кладёт стежки на вышивку, – А что, если я долго не захочу отсюда уезжать? Мне нравиться гостить у тебя, и я вот тут думаю – может быть и нечего мне в городе-то делать?

– Сама знаешь, что это не так. Гости у меня, сколько захочешь, хоть год, хоть больше, – Елизавета серьёзно на меня посмотрела, – Только чем дольше будешь оставаться, тем больше будешь понимать, что пора, пора, всё равно пора… И уйдёшь ты ни раньше, ни позже, а когда положено. Ты перестань об этом думать, всё придёт само. Ложись-ка ты спать, завтра Михаил на мельницу рано поедет, разбужу тебя, коли уж так тебе захотелось.

– А ты… как знаешь? – лицо моё залилось краской, в свете лампы этого было не видно, но я думаю, Елизавета знала и так, – Я же тебе не говорила…

– Чему суждено случиться, то и произойдёт, – ответила она малопонятной мне фразой, – Или ты позабыла, куда пришла? Ну, ступай спать, устала ведь, сама сегодня всё тут управила!

Я ничего не стала больше расспрашивать. Мне почему-то было страшно знать… вдруг Елизавета станет рассказывать мне то, что должно со мной случиться в будущем, а я этого знать не хотела. Я лежала на пахнущей травами подушке и думала о себе, о Елизавете, о Михаиле… о том, что произошло со мной за это время. И почему-то никак не выходил из головы Антонинин пёстренький фикус, который я должна была забрать… Я здесь уже так долго, как бы не засох, ведь она так за него переживала, а я её подведу.

С этими мыслями я не заметила, как заснула. Сны мне здесь не снились, ровно до этой ночи… а вот теперь я снова видела бабушкин дом, и её саму, в белой косынке с мелкими голубыми цветочками. Она смотрела на меня улыбаясь, и одобрительно качала головой.

Глава 11

Утром я снова проснулась рано, в этот раз даже раньше, чем обычно. Прислушавшись, я подумала, что Елизавета ещё спит – не было слышно её осторожных шагов у печи, как это бывало по утрам. Ну вот, с улыбкой подумала я, теперь я тоже ранняя пташка.

Но когда я пошла на двор умываться, то увидела, что Елизавета сидит в веранде перед большим ткацким станком. Часть готового синего полотна она внимательно рассматривала и поправляла что-то в тяжёлых деревянных деталях станка. Ишь, я такого не видала никогда, подумала я, может только в музее! Красота! Я тоже хочу так уметь, нужно будет напроситься к мастерице в ученицы.

– Доброе утро! – сказала я, – А я думала, что сегодня вперёд тебя проснулась… Ты вообще спишь ночью?

Я подумала, что и в самом деле никогда не видела Елизавету спящей! Когда я засыпаю, она ещё не спит, а когда просыпаюсь – уже не спит…

– Сплю, конечно, – рассмеялась Елизавета, – Просто привыкла рано вставать. Идём завтракать, сегодня дел много.

Михаил приехал ко двору Елизаветы, как и обещал, когда старый пастух собрал стадо и вместе с юным своим помощником гнал коров вдоль берега озера.

– Доброго утра, хозяюшки, – Михаил облокотился на забор, – Ну что, Елена, готова? Или дела какие есть?

Я посмотрела на Елизавету, но та только улыбнулась мне в ответ, значит, поеду на мельницу, поняла я и кивнула Михаилу.

– На-ка, мельнику передай от меня, – Елизавета подала мне глиняный горшок, завязанный в узел белой тряпицей, – А то что-то сам он за маслом давно у меня не бывал.

Михаил подождал, пока я усядусь на телегу позади уложенных мешков с зерном, подал мне Елизаветин подарок для мельника, и мы тронулись в путь. Рысуха неспешно шагала по улице, а я впервые после приезда разглядывала дворы и дома загадочного Карпухино…

Ничего необычного я не увидела, хозяйки занимались своими делами, кое-где на заборах висели любопытные ребятишки, откуда-то доносился стук топора или молотка. Село жило своей обычной жизнью, и никому не было дела ни до меня, сидящей на телеге, ни до Михаила, идущего рядом.

– Ну вот, сейчас за околицу выедем, там на холм подымемся, тут и приехали, – говорил мне мой спутник, – Чуешь, какой ветер сегодня? Вот Николаю радость, а то он уж и загрустил было. Ну, у нас молоть немного, всего пять мешков. Он за день управится, при таком ветре. В четверг можно будет забирать!

Николай встретил нас не очень гостеприимно, но я уже привыкла к тому, что люди здесь занимались своими делами, и не очень любили праздношатающихся, навроде меня. Та же Настёнка на меня тогда как посмотрела… дескать, городская тетёха.

– Здравствуйте, – сказала я, не обращая внимания на неприветливость мельника, – Николай, вот вам Елизавета масло передала…

– Благодарствуйте, – мельник с поклоном принял подарок, и стал немного благосклоннее ко мне, – Ну, проходи, гостья… Нешто мельницы никогда не видала?

– Изнутри не видала, – смущённо ответила я, но тут Михаил просто взял меня за руку и повёл внутрь.

А внутри всё поскрипывало, шумело и крутилось, тяжёлые жернова поворачивались, высыпая белую муку. Я стояла, подняв голову вверх и смотрела на всё это великолепие… Надо же, что придумали люди, какие приспособления, и без всякого там электричества и бензина!

– Обычно я сюда не пускаю никого, – сказал Николай немного ворчливо, – Но за тебя Михаил вон как просил, ладно уж, думаю, уважу брата…

Я удивлённо посмотрела на Михаила, он не говорил, что Николай – его брат. Так что же, получается, что он тут и живёт, и семья его тоже… он вроде бы про матушку что-то тоже говорил. Расспросить бы их об этом Карпухино, но… не скажут ведь, да ещё и выгонят с мельницы! В конце концов, разрешили посмотреть – значит нужно смотреть и уходить, не раздражая хозяина.

Я вдруг подумала, так крутятся жернова нашей жизни, и какая получится мука из наших поступков… вот сейчас, в середине пути, и я начала это так хорошо понимать. А всего-то и нужно было мне оказаться брошенной мужем, и на грани безумия. Теперь мне казалось, что всё, произошедшее со мной и Антониной было плодом моей слегка «поехавшей крыши»… ведь не может же такого быть на самом деле, да?.. А у Антонины просто болезнь какая-то была, наверное…

Возвращались мы молча, Михаил ничего не говорил, а я не спрашивала. Мне было приятно молчать рядом с этим человеком, и это вдруг даже начало меня немного пугать… А что, если я и в самом деле не захочу возвращаться?.. Закрыв глаза, я подумала, что слишком много мыслей роится у меня в голове, как и что, ехать или оставаться… Елизавета права – само всё решится!

И дни побежали быстро, нанизываясь на нитку, словно бусины. Каждый из этих дней давал мне что-то, я словно заново училась радоваться простым вещам, солнечному теплу, аромату земляничного варенья, которое мы с Елизаветой варили в большом медном тазу, или вечерней прогулке – теперь я каждый вечер гуляла одним и тем же маршрутом, до холма и обратно.

На склоне холма стоял большой замшелый камень, я усаживалась на него и смотрела, как блестит под холмом озёрная гладь, как колышет ветерок заросли камыша, и как крутятся на ветру крылья старой мельницы… поскрипывая и «разгоняя ветер», как говорил Михаил.

Как-то возвращаясь с прогулки, я посмотрела на вековой бор за деревней… и вдруг увидела, что берёзовые кроны украсились золотом, а кое-где ярким костром вспыхивала осина. Это что, уже осень? В этот момент ко мне пришло ясное осознание – пора… Пришла пора вернуться и жить дальше! Освободить место другому, кто будет после меня… Я не знаю, почему я так решила, но знала точно – кто-то тоже уляжется на подушку из трав, и через какое-то время ощутит покой… найдёт в себе силы, чтобы идти дальше. Как нашла я сама!

В груди немного кольнуло, и я знала, что это… Мне жаль было расставаться с Елизаветой, с её весёлой племянницей Настёнкой, которая теперь приезжала раз в неделю, с моим насиженным местом на холме, где так хорошо было слушать песни ветра в крыльях старой мельницы, видеть, как Николай смотрит на меня из-под ладони и машет приветливо рукой. Наверное, я никогда больше не смогу оказаться здесь? И от этого в груди беспокойно стукнуло сердце – я никогда больше не увижу и Михаила…

Вернувшись, я застала Елизавету за шитьём, она ловко орудовала иголкой над тем самым синим полотном, которое сама и соткала. Оторвав ниточку, она сказала:

– Ну вот, я закончила. Это тебе, примерь…

Я взяла в руки синюю юбку по щиколотку, на завязках… сотканную и сшитую специально для меня!

– Спасибо… какая красивая, на твою похожа, только эта с карманами, – мои руки согрелись, когда я погладила ладонью ткань, – Мне пора уходить…

– Да, я знаю, – кивнула Елизавета, – Боялась не успеть, но всё сложилось. Как всегда…всегда складывается. А ты не тоскуй… если так уготовано, то ты станешь той, из-за кого он захочет вернуться обратно, прожив здесь столько времени! Соберу тебя завтра в обратный путь, как раз будет дождь.

– Дождь? – тут я вдруг поняла, что ни разу за это время не видела, чтобы в Карпухино шёл дождь… странное место… и про кого это она сказала – «не тоскуй»…

– Ты пришла в дождь, в дождь и уйдёшь обратно, – кивнула Елизавета, – Идём ужинать, я сварила молодой картошки.

Утром и в самом деле пошёл дождь, капли шлёпали по лужам, надувая пузыри, трава и кусты умылись водой и засверкали зеленью, словно обретя новую жизнь… новую… как и я.

Я сидела на телеге, глядя, как удаляется Елизаветин двор с резным коньком, и как она сама стоит у калитки, покрывшись платком, и машет мне рукой. Михаил шёл впереди, рядом со своей Рысухой, сегодня на нём был другой дождевик – защитного зелёного цвета, а свой сиреневый он накинул на меня.

Ехали мы долго, или может быть мне так показалось, потому что я успела задремать. Копыта лошади ступали по мокрой от дождя траве, телега покачивалась на кочках… Очнулась я, когда телега остановилась на опушке леса.

– Ну вот, и твоя карета, – сказал Михаил, протягивая мне руку, – В целости и сохранности.

Машина стояла на небольшой полянке у самого леса, чуть дальше той лужи, которая так коварно приняла меня тогда в свои «объятия». Теперь мне в обратный путь, и не придётся через неё перебираться, благодаря помощи тракториста Пантелея и… Михаила.

Мы стояли друг напротив друга и молчали. Я не знала, что сказать… «Едем со мной?» мне было тоскливо и страшно, но… сказать такого я не могла. И он не говорил – оставайся… А я знала – если бы сказал, я бы осталась. Доила бы коров, полола огород, и ездила бы с ним на мельницу молоть зерно…

– Ну, мне пора! – сказала я, доставя из сумки ключи от машины, – Спасибо тебе за всё! Будь счастлив, Михаил!

– И ты, Лена… будь счастлива, – сказал он и пошёл обратно, к своей Рысухе.

Садясь в машину, я обернулась и увидела, что Михаил стоит чуть поодаль, на небольшом пригорке, и смотрит мне вслед. Надо уезжать, пока я окончательно не решила остаться, хотя очень хотелось сейчас закинуть ключ от машины далеко в поле, и побежать туда, на пригорок, где стоит переминаясь с ноги на ногу Рысуха, откуда видны огни в окошках Карпухино…

Машина завелась сразу, я включила дворники и выехала на грунтовку. Её ещё не успело размыть дождём, и я прибавила газ. Через полчаса дождь прекратился, я выехала на совершенно сухую дорогу и остановилась.

Выбравшись из машины, я обернулась назад – дождь уходил далеко в лес, облака плыли туда, где как мне думалось, осталось то счастливое время, которое мне довелось прожить.

Я достала из сумки давно разрядившийся телефон, подключила его к зарядке и включила в машине радио. По словам радиоведущего я с изумлением обнаружила, что сейчас три часа пополудни того самого дня, когда я отправилась к Елизавете в Карпухино.

Глава 12

Вернувшись домой, я отперла входную дверь и вошла в прихожую. Не может быть, чтобы я только сегодня утром ушла отсюда… Но, судя по тому, какую дату показывал мой телефон, и что говорило радио – это было именно так. Может быть я… съехала в эту лужу и стукнулась головой? И всё это мне привиделось? А как тогда машина из лужи выбралась? Сама что ли выкатилась?

Нельзя отрицать, со мной произошла невероятная история! Такая не со всеми бывает, и, может быть, я хоть что-то сделала в этой жизни хорошее, за что мне дали такой шанс… пересмотреть всё, обдумать, сделать выводы и по возможности хоть что-то исправить.

Сейчас мне не было страшно находиться в этой квартире… я открыла окна, чтобы хорошенько проветрить комнату, взяла веник и подмела рассыпанную в прихожей соль. Подобрала смятые бумажки, которые мне дала Тоня, и выкинула их в мусор. Смысла нет в этом, теперь-то я точно знала.

Зазвонил телефон, и я увидела там номер моего начальника Сергея Витальевича.

– Лен, ты как там? Мы тут волнуемся, когда ты отгулы просила, сама на себя была непохожа… Слушай, ты отдохни пару дней, сколько нужно. Мы всё понимаем, ты тут столько дней до ночи сидела, вот здоровье и подвело. Я тебе отгулы проставлю до понедельника, хорошо?

– Спасибо, Сергей Витальевич, спасибо вам огромное! Мне сейчас действительно нужна пара дней, но в понедельник я буду на работе.

Договорившись об отгулах, я принялась наводить порядок в квартире, перемыла всё, что можно, протёрла пыльные корешки книг… Да, ну и бардак я тут оставила, когда уходила! Ну, что и говорить, напугана я была здорово.

В дверь позвонили, открыв её я увидела человека в форме, с папкой в руке. Спросив, может ли он со мной поговорить, человек представился Анатолием, показал удостоверение и вошёл, аккуратно вытерев ноги.

– Ну, как вы? Это происшествие очень перепугало всех соседей, – он сел на диван и оглядел комнату, – А у вас уютно… и пахнет приятно, мятой. Моя бабушка в деревне жила, меня туда на лето отправляли, так мята у нас под окошком росла. Что-то я отвлёкся! Так вот, я тут прошёлся по соседям, некоторые собрались переезжать…

– Я пока не собираюсь, – ответила я, – Хотите чаю?

– Не откажусь, – Анатолий снял фуражку и устало вздохнул, – Я два подъезда обошёл, а толку… Может быть вы замечали что-то странное за соседкой?

Я поставила на плиту чайник, достала чашки и пакетики с заваркой. После времени, проведённого у Елизаветы, всё это казалось мне непривычным. Чай пах странно, и даже невкусно, я привыкла к травяным Елизаветиным сборам… Я подумала, что могу и сама ездить за город, травы собирать и готовить нечто подобное, Елизавета мне рассказала многое о своих травах.

– Ничего особенного я за Антониной не заметила, – сказала я гостю, – Одинокая женщина, немного неприветливая, но в наше время это уже не странность…

– А вы часто общались?

– Я совсем недавно сюда переехала, мы только познакомились с ней. Не успели поближе познакомиться, к сожалению… А что с ней случилось?

– Ну, пока не могу сказать, ещё идёт расследование и экспертиза… А скажите… Соседка ваша о своих увлечениях что-то говорила?

– Об увлечениях… она цветы любила, вот фикус у неё был любимый… Кстати, когда можно будет в её квартиру войти, цветок полить, засохнет ведь, жалко…

– Участковый мне ключи отдал, сам-то он заболел, – усмехнулся Анатолий, – В принципе, все процедуры закончены… Сейчас я вам принесу цветок, если так переживаете. У неё их много?

– Да нет, вроде бы, – я не могла точно вспомнить обстановку в квартире Антонины, ведь была я там в таком состоянии, и было это хоть и вчера, но всё же… так давно.

Каким-то чудесным образом Анатолий оказался так любезен, я не ожидала этого, но уже через десять минут он вошёл в мою дверь с коричневым горшком в руках, из которого торчал пышный куст с пёстрыми листочками.

– Спасибо вам!

– Да не за что! Я и сам ещё раз осмотрелся… Елена, можно я спрошу напрямую? Ваша соседка не была увлечена… сатанизмом?

– Нет, что вы! Почему такой вывод?

– Ну, у неё в прихожей прямо под порогом ровной дорожкой соль насыпана… И бумажки с какими-то рисунками развешаны над окнами, над дверью… да везде!

– Знаете… я не сильна в таких вещах…, – я была благодарна Анатолию за фикус, но понимала, что сейчас мне нужно быть очень осторожной в словах, чтобы он не счёл и меня ярой сатанисткой, – Но телевизор я смотрю. Так вот, в какой-то передаче видела, что соль – это, наоборот, оберег!

– Она чего-то боялась? – Анатолий поднял брови, – Чего же?

– Не могу сказать, – врать мне не хотелось, но… и правду ведь не скажешь.

– Понимаю, вы были не так дружны, для таких откровений, – кивнул Анатолий, – Так когда вы сюда въехали?

Я назвала число, Анатолий что-то записал у себя в блокноте, допил чай и попрощался. Я закрыла за ним дверь и вернулась в комнату. На овальном хозяйском столике стоял пёстрый фикус… а я было надеялась, что его не существует, и всё это лишь мне приснилось…

Но вскоре мне снова пришлось убедиться, чему я была очень рада, что было и Карпухино, и Елизавета тоже была, каким-то непостижимым образом эти миры переплелись для меня, позволив сделать такую передышку, мягким светом Елизаветиной лампы осветившую мою жизнь. Значит, был и Михаил…

Я взялась разбирать принесённую из машины сумку и обнаружила там мешочек с иван-чаем, который готовила Елизавета, и мою синюю юбку с завязками, от которой приятно пахло луговым клевером и мёдом. Её подол был чуть испачкан мукой… наверное, это случилось тогда, когда мы были на мельнице. Сердце сжалось от нахлынувшей тёплой волны. Нет, я не тосковала, как и говорила Елизавета, я испытывала глубокую благодарность судьбе за то, что было. За всё! За то, что было до Карпухино, за то, что есть сейчас…и даже за то, что случилось в этой квартире ночью перед моим отъездом.

Аккуратно сложив юбку в шкаф, я заварила чай из мешочка и набрала номер Игоря. Он был занят, о чём мне холодно сообщил, а я попросила его встретиться. Помолчав, он согласился уделить мне время в воскресенье, и я поблагодарила его. Он, по-моему, удивился…

Напившись чаю, я почувствовала, что голодна и решила сходить в магазин, дома из продуктов не было почти ничего… даже соли.

Я шла по городу и смотрела, как неяркое солнце пытается прорваться к нам из-за облаков, но теперь я не кляла дождь… я его ждала. Кто знает, что теперь принесут в мою жизнь летящие в неба капли, которые под руку с солнцем умеют превращать свет в радугу! Я помнила, как яркой волшебной дугой она висела над лесом в Карпухино…

Выбрав нужные продукты, я подошла к кассе, усталая женщина-продавец посмотрела на меня недовольно поджав губы. Я не поняла сначала, чем я вызвала такое негодование, но после поняла, что дело вовсе не во мне. Передо мной стояла невысокая пожилая женщина и перебирала в сухой ладошке монеты, что-то бормоча. Я прислушалась.

– Ну вот, это пятьдесят…, – старушка вздохнула, и я узнала в ней ту самую, бабушку -божий одуванчик, живущую на пятом этаже, у меня в соседях!

– Так что убираем?! – рявкнула на неё продавец, – Картошку или масло?!

– Масло, – выдохнула бабушка, сжав монеты в кулачке, – В другой раз куплю…

– Ну тогда поставьте масло на место! – фыркнула продавец, – Не набегаешься за каждым тут! Ноги уже отваливаются!

Бабушка подхватила бутылку с маслом, извинилась передо мной за задержку и заспешила к полкам.

– Зачем вы так? – спросила я у продавца, – Вы же видите, что у неё не хватает денег!

– И что?! Я за каждую старуху не могу доплачивать! У меня зарплаты на всех не хватит, да и самой есть кого кормить!

– Я сейчас позову ваше начальство, – пригрозила я, но увидев, как сменилась с лица продавец, сказала, – Давайте, что у вас тут поближе стоит. Масло дайте, и ещё сахар…

– Это масло оливковое, по акции, – проворчала продавец, но положила требуемое на ленту.

– Ну вот, так бабуле и скажите! И задержите её хоть как-то, я сейчас сбегаю курицу возьму! Положите ещё, что нужно, сами знаете… я всё оплачу!

– Так а что я ей скажу? – растерялась продавец, но лицо её стало добрее, – Откуда всё?

– Не знаю! Придумайте, что она там тысячный покупатель, или День пенсионера скоро! Включите фантазию, я быстро!

– Тамара! – крикнула продавец своей коллеге, – Подойди пожалуйста, помоги мне тут! – и обратилась ко мне, – Давайте, мы тут сейчас постараемся, но вы поскорее, а то нас накажут!

И я понеслась по магазину, на ходу складывая товары в прихваченную на кассе корзинку.

Глава 13

Подходя к кассе, я незаметно передала наполненную корзину Тамаре, которая ждала меня за стойкой с шоколадками, чтобы бабушка не заметила нашей хитрости, а в это время продавец на кассе рассказывала бабушке, что у них в магазине сейчас проходит акция ко дню пожилого человека, и покупательница выиграла продуктовую корзину.

Старушка слушала продавца и нервно теребила пуговицу своего плаща.

– Как же… это столько подарков…, – говорила она и смотрела на продавцов, но те хорошо делали задуманное нами, Тамара уже укладывала покупки в пакеты, получилось два больших, я была довольна.

Тамара проводила бабушку к столу для покупателей, а я быстро рассчиталась за все покупки. Взяв со стойки две шоколадки, я добавила их к своим покупкам, а потом отдала продавцу на кассе:

– Это вам и Тамаре! Спасибо вам! Вы молодцы!

– Спасибо, – женщина улыбнулась и её лицо совершенно поменяло выражение, – Нет, это вы молодец! И… простите меня… у нас начальство не очень жалует такое, и мы на постоянном контроле… так что…

– Ну что вы, я всё понимаю! – сказала я, – Держитесь! Ведь мы с вами сильные!

Попрощавшись, я направилась к столу с пакетами, где стояла бабушка. Она трясущимися руками доставала из своей потёртой сумочки таблетки, видимо разволновалась. Да, старому человеку и плохие эмоции, и хорошие тяжеловато переносить.

– Как же я это всё донесу? – бормотала она негромко.

– Здравствуйте, – сказала я, – Простите, но мне кажется, что мы с вами соседи… Я недавно переехала, и ещё не всех в подъезде знаю, но вроде бы видела вас. Вы на пятом этаже живёте? – тут я назвала адрес.

– Да, верно! – старушка прищурилась на меня, – А вы… вы, по-моему, Тонина соседка, так?

– Да, это так! – радостно воскликнула я, – Очень рада с вами познакомиться! Меня зовут Елена! Давайте-ка мне ваши покупки, я донесу.

– Леночка, пакеты тяжёлые! – воскликнула бабуля, но я покачала головой и взяла пакеты, не принимая возражения, – А меня Серафимой Павловной зовут…

Мы неспеша дошли до дома, разговаривая про случившееся с Антониной, Серафима Павловна была очень этим расстроена.

– Я переехала в этот дом не так давно, после… горя, случившегося в нашей семье. Но Тонину маму я застала живой. Несколько раз заходила к ним, передавала квитанции по квартплате, что сказать… Галина Петровна была человеком своеобразным, я не знала её до болезни, но предполагаю, что характера она была жёсткого. Тоню мне было очень жаль, ведь в болезни характер её мамы ухудшился в разы… бедная девочка, она покоя не знала. До того, как совсем слечь, Галина ходила с палкой, и вот теперь эта палка стала для Тони сущим наказанием. Мать стучала ей палкой стену, требуя то воды, то еды, то другого внимания. Я не пробыла там и десяти минут, а палка стучала в стену комнаты непрестанно… Потом Тоня пожаловалась мне, что не спит уже несколько дней, из-за этой самой палки. Вот тогда она и вынуждена была уволиться с работы, потому что несколько раз засыпала на рабочем месте. Пробовала нанять сиделку, как раз Антонине нужно было отлучиться на несколько дней, в деревню к кому-то ездила. Но вернулась она быстро, и сразу по её возвращению сиделка отказалась оказывать услуги, и даже повышение оплаты отвергла. Ну, кто ж её осудит, никто не желает слушать капризы на пустом месте, да и если бы только капризы.

Я слушала рассказ Серафимы Павловны и представляла, в каком аду жила Антонина, и единственной её отрадой был тот самый пёстренький фикус. Немудрено, что она просила меня позаботиться о нём!

– Но после смерти матери Антонине не стало легче, – продолжала свой рассказ Серафима Павловна, – Я думаю, что к этому времени Тонина психика уже была в таком состоянии, ей требовалось лечение, отдых, хоть какая-то помощь. Я пыталась ей сказать об этом, но она не стала со мной разговаривать и отгородилась от мира. Никому не открывала дверь, почти не выходила из дома… Мы с соседкой Катериной хотели как-то ей помочь, пытались найти путь, как можно обратиться к специалисту, чтобы тот на дому посмотрел Тоню, но… потом Катя умерла. А мне Тоня сказала, чтобы я не лезла к ней, и я отступилась… Ведь помочь человеку можно только тогда, когда он сам согласен принять помощь. Ну вот, а после не стало и Тони. Я не знаю, связаны ли между собой все эти происшествия в нашем доме, но всё… всё это очень необычно. Я подумывала тоже поискать другое жильё, но… боюсь, что переезд мне не осилить, да и страшновато… кому нужна старуха? Оставят на улице, сейчас столько мошенничества… Долго ли мне осталось, кто знает, а доживать свой век на улице не хочется.

Мы подошли к подъезду, и Серафима Павловна попыталась взять у меня хоть один пакет с покупками, но я уверила её, что донесу их до квартиры. А про себя я подумала – было Карпухино, или нет, но… после работы на сенокосе и в огороде такие физические нагрузки, как два пакета, мне не были в тягость.

– Тогда я не отпущу вас без чая! – воскликнула Серафима Павловна, – Ведь вы же останетесь на чай?

– Непременно останусь! Только давайте поступим так – я доставлю вас домой, а потом схожу к себе, тоже разложу покупки, переоденусь. А после мы с вами устроим посиделки, хорошо?

Серафима Павловна согласно кивнула и посетовала, что у неё так давно не было гостей, и теперь она очень рада, что мы с ней познакомились. Я тоже была рада… после вечеров, проведённых в Карпухино, мне было тоскливо коротать вечер одной, а Серафима Павловна показалась мне приятным собеседником.

Переодевшись и прихватив с собой коробку конфет, подаренную мне недавно на работе довольным клиентом, я снова отправилась на пятый этаж.

Небольшая однокомнатная квартирка Серафимы Павловны была уютной и скромной, ничего лишнего, только самое необходимое. Хозяйка усадила меня на диван, а сама занялась угощением – достала из серванта белоснежную скатерть, чашки с синими цветочками и вазочку с бубликами.

– Я даже не знала, что у нас в магазине такие акции проводят, – говорила она мне, – Столько всего положили в корзину, мне на месяц хватит! Леночка, вы не подумайте, я не нищая, но моя пенсия… не очень большая, и к тому же у меня есть обязательства… Я выплачиваю кредит, не очень большой, конечно, но всё же платёж каждый месяц… А в этот раз я немного не рассчитала – пришлось сдавать на установку видеодомофона, старшая по дому сказала – после последних происшествий это обязательно, и подождать не хотела. Ну вот…

– Сейчас многие платят кредиты, – вздохнула я, – И я тоже платила, но мой муж… теперь уже бывший муж, помог мне и выплатил остаток.

– Так вы в разводе? Как жаль…, – покачала головой Серафима Павловна, – А детки есть у вас? Простите, если вопрос неуместен…

– Нет, ничего. Детей у нас нет. Надеюсь, что сейчас у моего мужа всё будет хорошо, его вторая жена в положении, я желаю им счастья и очень хочу, чтобы у них появился малыш.

– Вы очень добрая, Леночка, – улыбнулась Серафима Павловна, – Это сейчас такая редкость. Современный мир не терпит человечности и доброты, как ни жаль.

В кухне на плите засвистел чайник, и хозяйка пошла туда, надев на руку милую варежку- прихватку, а я встала с дивана и прошла к окну, оглядывая убранство квартиры. На стене висел семейный портрет в рамке – темноволосый мужчина с залихватским кудрявым чубом, рядом с ним красивая женщина с родинкой не щеке… Это была молодая Серафима Павловна, та же родинка, теперь едва приметная, но те же глаза и улыбка… Только здесь, на фото, она была счастливой! Между ними сидела девочка лет трёх с двумя задорными косичками и курносым носом.

На комоде стояли ещё фото в рамках, и я стала их рассматривать. Вот снова мужчина, возмужавший и чуть седой, а вот девушка… Эти русые волосы и веснушчатый нос я помнила! Это была Женя, та самая девушка, с которой до меня встречался Игорь…

– А я сюда переехала после смерти дочери, – Серафима Павловна вернулась в комнату, неся с собой заварочный чайничек, – У неё была онкология, и на лечение мы отдали все сбережения… муж скончался раньше, и знаете, Леночка… я даже рада, что он не увидел смерти нашей Женечки. Ну вот, лечение только оттянуло трагический момент, но всё же я благодарна Богу за то, что он дал мне немного больше времени прожить с моей доченькой. А когда Жени не стало, я продала нашу трёхкомнатную квартиру, купила эту, а деньги отдала в уплату кредитов. Немного не хватило, вот теперь доплачиваю и молюсь, чтобы не умереть раньше, чем отдам долг. Всё же не хочется, чтобы люди тебя плохим словом поминали! Ну, садитесь, станем пить чай!

Я сидела за столом с чашкой в руке и видела, как смотрит на меня с фотографии Женя… чуть улыбается, в глазах живые огоньки… Так вот зачем я здесь, вот зачем привела меня сюда судьба, в этот дом! Вернуть неоплаченные долги, насколько это было возможно!

Теперь, после Карпухино, я понимала, что оплата неизбежна, а вот какой она будет – такой, как у Антонины, или… иной… тут мне разрешено выбрать.

Глава 14

В воскресенье я сидела за столиком маленького кафе и пила земляничный чай. Раньше это кафе я очень любила за то, что из окон был виден сквер, где мы с Игорем гуляли когда-то. А теперь мне было тоскливо смотреть на прошлое, хотя питерская осень в этом году была неимоверно красива…

Игорь пришёл, как и обещал, вовремя, он всегда был пунктуален. Его лицо не выражало ничего, даже тени недовольства я не увидела, была заметна только усталость… от меня.

– Привет! Спасибо, что пришёл, – сказала я, – Заказать тебе чай?

Я знала, что кофе Игорь не любит, но он только отрицательно покачал головой.

– У меня мало времени, не больше получаса. Дел очень много, так что давай побыстрее, что у тебя случилось?

– Ничего, всё хорошо. И я не отниму у тебя много времени… Я хотела попросить у тебя прощения за всё… что я сделала когда-то. И за всё, что я наговорила тебе при разводе. Я хотела бы рассказать тебе правду, может быть, ты найдёшь в себе силы простить меня!

И я рассказала всё с самого начала… И про то, что замуж за него захотела очень сильно, и как шла к своей цели, не гнушаясь ничем. Хотела уехать из деревни, жить новой, городской жизнью, и уехать не с кем-нибудь, а чтобы не мотаться по общежитиям и съёмным углам. И про детей тоже рассказала… Вот только про Карпухино рассказывать не стала, потому что знала – Игорь мне не поверит, да и ни один здравомыслящий человек не поверил бы… А оказаться в какой-нибудь лечебнице не очень хотелось!

– Прости меня, Игорь! За всё прости! Неправильно я жизнь прожила… да что говорить, сама не жила, и тебе не дала свою судьбу решить так, как тебе хотелось. Чтобы детишки были, семья большая… И я надеюсь, что хотя бы ещё не поздно! Пусть тебя в новой семье всё сложится, и пусть у тебя будет в жизни радость и счастье.

– Спасибо тебе, – Игорь недоверчиво смотрел на меня, видимо, не верил в мою искренность, что неудивительно, ведь при разводе я нервов ему помотала…

– Я ещё хотела тебе сказать – спасибо большое, что машину мне починил, и за неё рассчитался. Я этого не заслужила… ты очень добр ко мне после всего, что я сделала и наговорила.

– Ну… не бросать же тебя на произвол судьбы, – Игорь впервые за долгое время смог улыбнуться мне, – Мама говорит, ты не приспособленная, трудно тебе будет… Предлагает тебе студию новую всё же отдать, которую ты при разводе просила. Знаешь… я тоже был неправ, что упёрся тогда! Мы с тобой прожили неплохую жизнь, столько лет. Просто всё закончилось, и я хотел успеть начать всё сначала. А про таблетки твои… я давно знал, что ты их принимаешь.

– Знал?! – я изумлённо смотрела на бывшего мужа, – Тогда… почему же ты не ушёл, почему не сказал мне всё?

– Потому что я любил тебя, – покачал головой Игорь, – Или ты думаешь, что женился я только из-за твоей беременности? Да я влюбился, как мальчишка, без ума от тебя был, про всё на свете позабыл, когда только тебя увидел! И если бы ты не сказала, что беременна, я всё равно сделал бы тебе предложение. Так что… не вини себя во всём. А прощать… так нам обоим есть за что друг у друга прощения просить. Что было, то прошло, чего теперь вспоминать. Но я рад, что ты всё мне рассказала! Может быть, теперь нам будет легче жить и общаться.

– Спасибо, – я едва сдерживалась, чтобы не заплакать, Игорь никогда не любил моих слёз, виноватым сразу себя чувствовал.

Даже теперь, после всей той ругани, что мы с ним устраивали перед залом суда, он нашёл в себе силы не просто меня выслушать, но и постарался взять на себя часть моей вины… чтобы мне было не так трудно. Да, он всегда был лучше меня! Добрее и честнее!

– Если тебе нужна будет помощь – позвони мне, – сказал Игорь, – Я буду рад. И мама… она часто справляется, как ты, держишься ли. Переживает за тебя.

– Передай ей пожалуйста мои искренние извинения. Я бы сама ей позвонила, или зашла, но думаю, ей это не будет полезно.

– Да, ты права, лучше не нужно. Со здоровьем у неё не очень, и такие эмоции ни к чему. Я передам ей всё, не беспокойся.

– Игорь…, – я не знала, стоит ли сейчас просить, но и не спросить не могла, – Слушай, можно мне воспользоваться твоей добротой ещё раз? Ты прости, что я снова с просьбой, но я не для себя… Я знаю, что у тебя есть знакомые, которые могут помочь узнать остаток долга по кредиту одного человека… И ещё, я хотела бы продать свою машину.

– Тебе нужны деньги? На аренду жилья нужно, или?.. – Игорь внимательно посмотрел на меня, – Лен, слушай… я понимаю, ты совсем одна осталась, скажи мне всю правду – ты попала в лапы мошенникам? Скажи, как есть, не бойся, мы разберёмся!

– Нет, что ты! Всё нормально, мне на жизнь денег хватает. Просто хочу помочь одному человеку…

– Точно дело не мошенничестве? Тебя никто ни к чему не принуждает? – Игорь прищурился.

– Совершенно точно! Ты же знаешь, я с этими телефонными «генералами полиции» не общаюсь, просто кладу трубку.

– Ну хорошо, – Игорь взял салфетку и написал на ней своей ручкой номер телефона, – Вот, позвони Борису через час и всё ему расскажи, что хочешь знать. Я его предупрежу. Если это в его силах, он поможет, ну а если нет… уж извини. Лен, прошу тебя, не ввязывайся ни во что! Сама понимаешь, мне теперь трудновато будет тебе помогать во всех вопросах.

– Я понимаю! И очень тебе благодарна! Не переживай, всё будет хорошо. Ну, ты иди, полчаса уже прошли, не стану тебя задерживать… а я ещё посижу немного.

– Ну, пока, – Игорь глянул на часы и поднялся, – И правда, пора бежать!

Оплатив счёт за мой чай, Игорь обернулся, пристально на меня посмотрел, а я улыбнулась ему в ответ.

– Знаешь… а ты очень изменилась, – сказал Игорь, – И тебе это очень идёт. Ну, я побежал! Звони, не пропадай!

Я видела, как он идёт к своей машине, обернувшись, он улыбнулся и помахал мне рукой. Означает ли это, что он меня простил? Не знаю… но мне было приятно услышать, что всё же он любил меня, и женился на мне не только из-за моего обмана!

«Чему суждено случиться, то и произойдёт» – так говорила Елизавета… так может быть такая у нас была судьба, встретиться и прожить часть жизни вместе, чтобы многое понять.

Я развернула салфетку с номером телефона. Бориса я знала, он работал в одной серьёзной структуре и обладал множеством нужных знакомств. В том, что он сможет мне помочь, я не сомневалась, и теперь тихо радовалась, что Игорь не стал ничего выспрашивать…

Я не хотела, чтобы он сейчас нёс и эту ответственность, за Серафиму Павловну! Пусть живёт, пусть радуется своему малышу, пусть всё у них будет хорошо! А я возьму это на себя – это мой долг, и я хотела вернуть его самостоятельно, насколько это возможно! Хотя бы Игорь не понесёт на себе груз этой истории, случившейся с Женей… ведь ничего уже не изменишь! Можно только помочь Серафиме Павловне, а это я могу сделать сама.

Я уже решила, что продам машину и оплачу остаток долга Серафимы Павловна, а ей скажу, что неожиданно выиграла деньги в лотерею, и вот… приняла такое решение. Да, я и сама понимала, что «легенда» с лотереей так себе, но ничего более правдоподобного не приходило мне в голову. Вообще я хотела сделать это так, чтобы сама Серафима Павловна не узнала бы, кто оплатил её долг. Но я не знала, можно ли это сделать, поэтому ждала сейчас, когда пройдёт положенный час и можно будет позвонить Борису… может быть он мне подскажет и поможет в этом вопросе.

Я коротала время, листая сайт объявлений – приценивалась, за сколько примерно я смогу продать свою машину. Нерадостно, подумала я, она у меня не новенькая, пробег большой, ну, зато хоть состояние отличное – ездила я всегда аккуратно, а Игорь следил за техническим состоянием машины сам, все ТО были вовремя и только у «официалов». И всё же… предполагаемая сумма, которую я могла бы выручить, была очень невелика. Что ж, посмотрим, что там с долгом, для начала! А потом уж будем думать дальше, решила я, и набрала номер Бориса.

Глава 15

То ли судьба моя решила повернуться ко мне лучшей своей стороной, то ли была другая причина тому, что мне просто несказанно везло! После звонка Борису, которому я сбивчиво рассказала свою необычную просьбу, прошло не больше пары часов. Он сам перезвонил мне и сказал, что всё узнал. Кредит у Серафимы Павловны был оформлен в одном из крупнейших банков, и по счастью, у Бориса в отделении имелся очень полезный знакомый, который согласился на нашу «авантюру».

Главная удача моя оказалась в том, что остаток долга был вовсе небольшим, и машину мне продавать не придётся. У меня была кредитная карта этого банка, которую мне выдали, когда я сама брала там деньги на покупку машины. И теперь я могла спокойно погасить остаток долга Серафимы Павловны, а после не напрягаясь возвращать деньги на свою карту. Проценты были приемлемыми, платёж меня не ввергнет в пучину нищеты, обрадовалась я.

Но больше всего меня радовало то, что этот самый знакомый Бориса согласился поспособствовать тому, что на адрес Серафимы Павловны будет отправлено письмо о погашении долга. А разглашать кто его погасил никто и не подумает – потому что для этого нужно будет сообщить ей чужие персональные данные. Этот знакомый Бориса обещал лично проследить, чтобы такого не случилось.

Ну, разгласят или нет, это дело третье, я надеялась, что всё пройдёт гладко, а пока моя соседка и фамилии моей не знает, так что можно попробовать всё устроить. После таких прекрасных новостей я погуляла по магазинам, просто так, чтобы отвлечься, и вернулась домой, когда на город уже спускались сумерки.

Ах, как я любила сумерки в Карпухино… когда вся округа наполняется ночными звуками, так отличающимися от шума ночного города! Вдалеке за околицей шумели хвойные вершины, звёздный хоровод отражался в огромном зеркале озера, а мы с Михаилом сидели на большом камне, поджав ноги и обняв руками свои коленки. Говорить ничего и не было нужно, словно всё в этом мире нам было понятно и без слов.

Эти воспоминания теперь будили во мне те, другие времена, которых я до своей поездки в Карпухино избегала, тщательно спрятав их подальше. А сейчас… сейчас я приняла всё, что случилось со мной в этой жизни. И вспоминался мне огромный луг, простёршийся за бабушкиным домом до самой речки, и шумливая берёзовая роща неподалёку. И жужжание бабушкиной прялки, такое умиротворяющее, словно само время останавливалось в тот момент, чтобы посмотреть, как наматывается на веретёнце тонкая нить…

Я вернулась домой с небольшим пакетом покупок, завтра нужно было выходить на работу, и я решила порадовать коллег вкусным печеньем и сладостями. Да, может быть, у нас был не самый доброжелательный коллектив, но… наверное, у всех были причины, чтобы злиться или иногда раздражаться. Но лично я не стану это умножать, и отвечать раздражением на раздражение, ведь теперь я это умею!

Я вспомнила Настёнку, племянницу Елизаветы, которая часто приезжала к тётке из соседней деревни, чтобы взять снадобье для своей старшей сестры Анфисы, недавно разрешившейся младенчиком.

Задорная весёлая девчонка так ловко управлялась со всеми делами, а ведь лет ей было… сколько? На вид- лет шестнадцать, а то и меньше.

– Бабушка задала мне вчера, – рассказывала нам Настёна, – За то, что я с вечера, когда она заснула, ей в волосы три ленточки вплела. Она решила, что это домовой был, и весь день гадала, что же он хотел ей этим сказать! Я до вечера крепилась, как могла, слушая её догадки, одна другой лучше! Я думаю, сам домовой за печкой тоже хохотал при этом! Ну, она и увидала, что я смеюсь, догадалась, что ленточки – это моя работа! Ух, рассердилась! Хворостину было взяла! А я её обняла, и говорю – мне хотелось твоих сказок послушать, вот ты мне весь день и рассказывала, как в детстве!

Мы с Елизаветой смеялись, глядя как блестят добрые Настёнкины глаза. А я думала, да, вот так и растаешь от такой улыбки, и хворостину отложишь.

Отгладив блузку и брюки на завтра, я собралась ложиться спать, но что-то беспокойное тронуло душу. Ночь давно укрыла двор, а я всё вертелась с боку на бок, тщетно пытаясь угадать причину такой бессонницы… Раньше я ей часто страдала, ждала, когда Игорь заснёт со своей книжкой в руке, тихонько её забирала и ставила на полку. Выключала свет, а сама шла в кухню, чтобы посидеть там в одиночестве за чашкой чая. Засыпала я часа в три, а утром просыпалась разбитой и недовольной всем миром вокруг меня.

В Карпухино я позабыла, что такое бессонница, так неужели она снова вернулась ко мне? Наверное, и мне нужно двух коров себе завести, и толпу кур, да побольше, чтобы вечером засыпать, как только голова касается подушки.

И вдруг я почувствовала… воздух словно загустел и нагрелся, темнота в углах стала осязаемой, но я уже знала, когда это бывает. Набросив на плечи халат, я отправилась в прихожую. Свет включать не было нужды, и мне было совсем не страшно в этот раз.

Я прислушалась – за дверью было тихо, но каким-то шестым чувством я ощущала чьё-то прерывистое натужное дыханье за дверью. Я приложила ладонь к двери, она показалась мне тёплой, но не раскалённой, как в прошлый раз.

Я стояла так несколько минут, как вдруг услышала этот звук… кто-то словно постукивал по двери, слабо, едва слышно… казалось, что он делает это из последних сил. Я не стала смотреть в глазок. Даже не вспомнила про него, а просто отворила дверь.

За дверью, прямо напротив меня стояла и смотрела на меня… я сама. Размытый силуэт качался из стороны в сторону, руки едва шевелились, она словно пыталась их поднять, но не могла. Усталое лицо, злое, ненавидящее весь мир вокруг себя, губы кривились в презрительной усмешке.

– Оно меня видит… моё прошлое, – прошептала я, а потом набрала воздуха в грудь и твёрдо сказала, – Я тоже тебя вижу! И всё знаю! Уходи!

Силуэт напротив меня изменился, это была уже не я, а какая-то серая масса, тень, только густая и вязкая. Она тянула ко мне руки, они извивались, словно были вовсе без костей, как щупальца. Но я стояла не шелохнувшись, почему-то мне казалось, что оно не сможет прикоснуться ко мне.

Так и случилось, буквально в нескольких сантиметрах от меня щупальца дёрнулись, словно наткнулись на невидимую преграду, которая завибрировала ровным таким звоном, немного похожим на колокольный, но только… он словно шёл из меня самой.

Серая тень дёрнулась, рот её стал похож на огромный черный провал, размером во всё лицо, утробный звук вырвался оттуда, и в следующее мгновение тень рассыпалась тёмным тяжёлым пеплом. Весь пол перед моей квартирой был усеян какими-то ошмётками, похожими на неведомых мне насекомых.

Я смотрела на это всё спокойно, ни отголоска страха не появилось тогда в моей душе. Я просто знала, что не могу сейчас умереть, пропасть, как пропала Антонина! Ведь у меня столько дел! Нужно разобраться с долгом Серафимы Павловны, и придумать, как помогать ей на постоянной основе таким образом, чтобы она не почувствовала себя обязанной мне. А это… то, что рассыпалось перед моей дверью, не имело больше ко мне никакого отношения.

«Нужно замести веником, – подумала я буднично, словно просыпала что-то по неосторожности, – И выкинуть, а то утром люди на работу пойдут!»

Но тут в открытое окно парадной влетел ветерок, от его дуновения вся чернота, рассыпанная у моей двери, как-то съёжилась, распалась в пыль и исчезла. Пол был чист, маленький коврик лежал на своём обычном месте, словно ничего и не бывало.

Я заперла дверь, вымыла руки и лицо, глянув на себя в зеркало… Это была улыбчивая приятная женщина… чем-то неуловимо похожая на Елизавету!

Спать не хотелось, и я достала старенький фотоальбом, в котором каким-то чудом сохранились старые чёрно-белые фотографии. Вот бабушка с лейкой стоит возле огуречной грядки… ещё молодая, это её мой отец сфотографировал, когда сам был жив. А вот она с моей мамой, фотография из ателье, и обе они там красивые, но немного грустные – бабушка рассказывала мне, что фото это было сделано после смерти моего деда, маминого отца. Он вернулся с войны, неся в себе её эхо – несколько осколков, которые не смогли достать врачи. И они не дали ему прожить долгую жизнь…

А вот и я сама, маленькая девчонка с бантом на голове, сижу на диване между мамой и отцом. Это был день, когда мне в первый раз прозвенел школьный звонок. И что-то знакомое виделось мне теперь в глазах этой девочки… то, что я сегодня увидела в зеркале. Только тогда она смотрела так, потому что ничего плохого ещё не случилось. А я сегодня смотрела на себя так, потому что приняла то, что было. И теперь я могу изменить то, что есть сейчас.

Глава 16

Дни стояли такие тёплые, осень в этом году радовала погодой. И я радовалась каждому дню, тем более что поводы тому были. Мне теперь было ничуть не страшно ночевать одной в этой странной квартире… да и не в квартире дело, теперь я это понимала. Этот дом, наверное, каким-то образом влиял на нас, оказался таким местом, позволившим произойти всему этому.

Не то, чтобы я стала верить во всякое там оккультное, но… Мир намного больше, шире и многограннее, чем мы себе представляем. Человек возомнил, что знает уже почти всё про обустройство окружающего его пространства, но я-то знала – это вовсе не так! Сколько ещё есть такого неведомого нам, как Карпухино, например, и как то существо, стоявшее недавно за моей дверью… Теперь я догадывалась, что погубило Антонину, и почему она открыла дверь… ведь взглянув в глазок в ту ночь, она увидела за дверью саму себя. И не вынесла этого.

Но для меня то всё было уже позади, я это знала, жизнь моя теперь была совсем другой. На работе дела наладились, даже несмотря на то, что я перестала сидеть в офисе до ночи. Я старалась выполнить всё, что нужно, в течении дня, а вечером уходила вовремя, довольная проделанной работой. Начальство на это смотрело благосклонно, ведь работа выполнена, а значит всё хорошо. Каждый вечер я долго гуляла в парке, или просто по городу, а потом покупала что-нибудь к чаю, и в восемь часов шла к Серафиме Павловне на вечерние посиделки.

– Леночка! Как хорошо, что ты пришла! – как-то вечером меня встретила встревоженная Серафима Павловна, – Мне тут письмо принесли, заказное, на почту ходила получать, да я что-то не пойму… Это какой-то розыгрыш? Посмотри ты, пожалуйста, может я, старуха, уж совсем из ума выжила?!

Я взяла письмо и стала читать, подняв брови и шёпотом повторяя слова.

– Здесь написано, что банк проводил акцию среди добросовестных плательщиков, и возвращал им часть уплаченных процентов. Вы попали в список этих счастливчиков, и сумма возврата оказалась достаточной, чтобы погасить остаток долга! Поздравляю вас, Серафима Павловна, ваш кредит полностью погашен! Слушайте… я, кажется, недавно слышала что-то такое по телевизору… реклама была, что ли…

– Да? А я телевизор не смотрю почти, он у меня старенький и не показывает… иногда звук идёт, но что толку – я лучше радио включаю. Так это что же… разве такое бывает?

– Конечно бывает, – со знанием дела кивнула я, – У меня подруга тоже такой возврат получила, «кэшбэк» называется, слово такое модное.

Под письмом стояла знакомая фамилия Бориса, подписавшего бумагу, а к письму прилагалась справка банка о состоянии кредитного счёта, так говорилась, что долг погашен полностью.

– Ох, я прямо разволновалась, – Серафима Павловна опустилась на стул, – Даже сердце что-то прыгает…

– Давайте-ка я вам давление проверю, – сказала я, – И заварим сегодня чай, необычный, а травяной, у меня есть немного, сейчас я принесу. Меня угостила моя подруга, удивительный человек…

Чуть позже мы пили чай, тот самый, из мешочка, подаренного Елизаветой. Там оставалось совсем немного, но я знала – на самые важные моменты мне хватит. Серафима Павловна успокоилась, лицо её как-то разгладилось и приобрело умиротворённое выражение.

– Не оставляет меня моя Женечка, мой ангелочек, наверное, это она мне так помогает, – сказала она, глядя на фотографию дочери, – Знаешь, Леночка, а я ведь не боюсь смерти. Я верю, что там мы будем все вместе, с теми, кого мы любили всей душой и продолжаем любить! Ведь душа – она бессмертна… А чай у тебя хорош, очень вкусный. Раньше мы тоже собирали разные травы, когда я сама ещё девчонкой была, с бабушкой в лес ходили, и на луг… Зверобой, мяту собирали, Богородскую траву, и душицу. Сейчас, конечно, можно всё в аптеке купить, какой хочешь сбор, но всё же это не то… Вот когда своими руками собрано, веточки перебраны, листочки один к одному, да у печи высушены – особый аромат и силу такой чай имеет.

– Да, вкусный чай. Я думала к нему ещё мед купить, собиралась поехать на рынок в выходной. Да и вообще нужно бы на зиму купить пару банок медку, я привыкла, с блинами… или с хлебом.

Тёплые, приятные воспоминания снова всколыхнули меня. Показалось даже, что запахло печкой и свежим караваем, который Елизавета накрывает чистым льняным полотенцем, чтобы «отдохнул»… И даже мука была там, в Карпухино, особенной, такой здесь у нас не купишь – та была молота ветром и тяжёлыми жерновами, покрытыми белой мучной пылью…

– Да какой нынче на рынке мёд, ты что! – махнула рукой Серафима Павловна, – Как-то я баночку маленькую купила – разве это мёд? Ни вкуса, ни аромата, хоть и расхваливал продавец – хороший, башкирский! С предгорий Южного Урала… А вот соседка наша Маша Семёнова, с первого подъезда, она меня как-то угощала мёдом настоящим, с пасеки. Кто-то там у неё знакомый есть, возил её на пасеку и там она купила банку. Вот хорош мёд был, как банку открыла, так на всю квартиру дух пошёл медовый!

– Так нужно у неё спросить, где пасека такая, я могу туда поехать и купить нам с вами мёда. Будем зимой чаи гонять, иммунитет укреплять.

– Спрошу у маши про пасеку! Я её часто вижу, когда днём гулять в скверик выхожу, – кивнула Серафима Павловна, – Надо вас познакомить, Маша ведь твоя ровесница! Что тебе со мной, старухой, сидеть? А с Машей вы и в театр, и в кино, может ещё женихов себе найдёте! А что? Вы женщины симпатичные!

– Сосватать нас решили, а, Серафима Павловна? – рассмеялась я, – Сейчас женихи привередливые… а с Машей я буду рада познакомиться, будем вас в театр вытаскивать тоже!

– Ой, я же забыла тебе рассказать! С этим письмом так разволновалась что-то! Мне же тут из какой-то организации благотворительной звонили, они заботятся об одиноких пенсионерах! Леночка… мне боязно, может снова мошенники? Теперь ведь как – обманут старого человека и моргнуть не поспеешь, как на улице окажешься! Ох, как я тряслась, когда квартиру продавала, чтобы не обманули…

– И что говорят благотворители?

– Говорят, что мне положена еженедельная помощь, продуктовый пакет. Нужно будет забирать где-то, адрес продиктовали, я записала… Только не поеду, страшно! Теперь мне не нужно кредит платить, так мне на всё хватать будет!

– Так давайте мне адрес! Я сама буду ездить, уж меня точно не обманут никакие благотворители. Во-первых, я на машине, в любую точку города могу доехать без проблем. А во-вторых, проверю, что за организация такая. Так что будьте спокойны, за пару пачек чая никто вас не выгонит из квартиры, чтобы её забрать.

На самом деле никакой благотворительной организации не было, и адрес был «липовый». Это я попросила свою коллегу Марину, чтобы она мне помогла. Объяснив ситуацию, что хочу помогать одинокой соседке, но так сказать, инкогнито, я поведала Марине свою придумку. Вместе мы «разработали план» и Марина позвонила Серафиме Павловне от лица «благотворительной компании для пожилых людей».

Теперь я могу еженедельно покупать продукты и лекарства для Серафимы Павловны так, чтобы она не чувствовала себя обязанной мне. Старушка выдала мне бумажку с наспех записанным адресом, так что все «улики» будут теперь у меня! Я радовалась такой удаче, всё получилось, как и было задумано!

Теперь я еженедельно приносила на пятый этаж небольшой пакет с продуктами, потому что Серафима Павловна мне строго-настрого наказала – лишнего не брать!

– Леночка, это же на всех пенсионеров, не одна я такая одинокая! Возьми только то, что необходимо, я вот написала, что заканчивается! А лишнего мне не нужно, ни к чему мне запас делать! Не голодаю, времена сейчас такие – всё есть, чего не хватит – куплю!

Я это пожелание строго соблюдала, чтобы не вздумалось Серафиме Павловне позвонить «благотворителям» и попросить «не выдавать лишнее». Но даже на этот случай я была готова – Марина обещала помочь, если вдруг будет нужно, и снова сыграть роль «организации».

В пятницу я пришла к Серафиме Павловне с пакетом продуктов от «благотворительной организации» и маленьким букетиком цветов от себя самой. Я знала, что сегодня был Женин день рождения, Серафима Павловна сказала мне, что в этот день она всегда печёт любимый Женин торт «Наполеон». Только вот раньше ей и приглашать-то было некого, а теперь – есть я, и Маша, так что в этом году на дне рождения будут гости, как и положено.

Маша оказалась весёлой женщиной примерно моих лет. Если бы у неё была не модная стрижка, а коса… Она была так похожа на Настёну, только теперь уже взрослую! Как я потом узнала, она тоже многое пережила в жизни, предательство и развод, крах собственного бизнеса и его возрождение. Два её сына-близнеца жили сейчас в Москве, но часто бывали навестить маму.

Вечер в тесной компании прошёл так тепло и весело, я узнала, что у Маши свой небольшой магазинчик женской одежды, пообещала обязательно заглянуть. Вскоре мне уже казалось, что мы с Машей знаем друг друга очень давно.

– Девочки, как я рада, что вы подружились, – говорила Серафима Павловна, – Человек не должен быть один в этой жизни!

С того дня у меня появилась подруга.

Глава 17

– Лен, ты сегодня вовремя закончишь? Я тебя жду! – мы с Машей теперь перезванивались ежедневно, – Привезли новый товар, я его разобрала уже. Такие платья качественные, ты должна примерить!

– Машунь, спасибо огромное, я обязательно забегу вечером, – обещала я подруге, – Прогуляемся пешком?

Я доезжала до нужной остановки на метро, потом шла к Маше в магазинчик, и мы вместе отправлялись домой неспешным шагом, обсуждая и прошлое, и настоящее. Маша рассказала мне свою невесёлую историю, чем-то немного похожую на мою. Пройдя через осознание того, что прошлого уже не изменить, можно только научиться с ним жить и исправить его последствия сегодня, Маша внимательно выслушала мою историю про Женю.

– Ты правильно делаешь, что помогаешь Серафиме Павловне. Я с ней познакомилась прошлой зимой, и тоже пробовала помогать, но видимо не хватило фантазии придумать благотворительную организацию, и так всё ловко с кредитом провернуть! – Маша смеялась и морщила нос совсем как Настёна из Карпухино, – Я ей продукты покупала, так она не брала! Обижалась на меня, говорила, что она не нищая… Оно и понятно, я ей чужой человек, мало ли с каким умыслом это делаю! В общем, не получилось у меня помочь ей…

– Потому что ты и не должна была этого делать, – ответила я, – А я должна, задолжала я Жене, поэтому и привела меня судьба сюда, в этот дом… Познакомила с Жениной мамой, и теперь я делаю то, что делала бы для неё сама Женя. Это мой долг, и я его таким образом возвращаю.

– Ты знаешь, наверное, это так, – задумчиво ответила Маша, – В какой-то момент жизни приходишь в такое место, где переосмысливаешь всё – и прошлое, и настоящее… Какая нынче красивая осень, а ведь уже октябрь! И дожди редко идут, это уж совсем немыслимо для нашего города. Скоро зима… знаешь, я зиму люблю! Мы с мальчишками ездили в Великий Устюг, им лет по десять было. Хорошие были времена.

– А я зимой часто болею, – пожаловалась я, – Ой, кстати! Серафима Павловна сказала мне, что ты её угощала мёдом, брала где-то на пасеке?

– Да, было такое, – кивнула Маша, – Одна моя покупательница мне подсказала, есть пасека, правда ехать далеко. Они с мужем как раз собирались, и я с ними напросилась, так мы выехали в три утра, долго ехали. Деревенька небольшая, а за ней через речку мост, и там дом стоит, постройки там всякие. Старичок там живёт, интересный такой дедуля. Голова седая, как лунь! Собака у него смешная, с разными глазами – один зелёный, другой голубой. Ну вот, он нам мёд и продал. Я тогда пожалела, что мало взяла, хороший мёд, настоящий.

– Маш, а ты дорогу помнишь? Давай в выходные съездим, я же за рулём. Себе купим, и Серафиме Павловне тоже. Если ты не занята, конечно… Или можешь мне дорогу рассказать, я сама съезжу, и на всех куплю. Будем зимой чаи гонять с мёдом!

– В выходные? А давай! Я попрошу Аню, чтоб она сама магазин открыла и закрыла, обычно это я делаю. Мне там понравилось… я бы просто погулять там хотела! Напомнило мне одно место… только вот я теперь не знаю, есть ли это место на самом деле, или оно мне приснилось.

Я догадалась, что Маша говорит про Карпухино, а про что же ещё? Но выспрашивать не стала, и говорить, что и я знаю такое место – тоже. Потому что у каждого своё «Карпухино» и рассказывать о нём не каждый захочет. Ведь так приятно иметь в душе такой вот уютный уголок, только твой, куда никому больше входа нет.

– А дед Иван, который там живёт, такой своеобразный дяденька, – продолжала Маша свой рассказ, – Даже не могу предположить, сколько ему лет, а спросить было неудобно как-то.

– Он там один живёт? Тяжело ведь, возраст… в деревне жить не просто, столько работы! Это тут у нас воду носить не нужно, а там…

– Да вроде бы у него два сына есть, и дочка ещё, – пожала плечами Маша, – Наверное, приезжают помогать. Один бы, конечно, не справился там, человек в годах.

Всё пошло, как мы запланировали, и погода нам благоволила, чему я, как водитель, радовалась, но и… немного огорчалась. Вот если бы сейчас пошёл дождь… Ведь не просто так мы с Машей встретились и подружились, и если мы обе побывали в Карпухино… вдруг у нас получилось бы оказаться там снова.

Я вздохнула. Да, хотя бы на часок оказаться там, поздороваться с Елизаветой, спросить, как поживают Анфиса и её малыш… посмотреть, как разгоняют ветер крылья мельницы на холме. И, может быть, сказать то, что осталось несказанным, спросить, что не спросила тогда у Михаила, потому что не была готова спрашивать и получать ответы. А сейчас? А сейчас готова, теперь я была в этом уверена.

Утро ещё только начиналось, сумерки прятались во дворах и скверах, в тенях высотных домов, когда я вырулила со двора. С Машей мы договорились, что я за ней заеду и мы отправимся в путь, но сейчас мне вдруг захотелось остановиться и посмотреть назад.

Дом, где мне довелось сейчас жить, был таким обычным… но мне он казался особенным, я не могу сказать, чем же таким он отличался от остальных, но это неуловимо витало в воздухе, у него всё было особенным… И двери в подъезды словно приглашали, зазывали изведать то, что пока неведомо, а окна блестели стёклами, отражая зарю. И глядя в них приходило понимание, что всё будет хорошо.

Нет, не сразу, конечно! Сначала придётся пройти через многое, испытать себя и взглянуть на то, что мы старательно прячем от чужих, стараясь казаться лучше. Но зато, если не струсишь, жизнь словно начнётся заново. Я махнула рукой, дому, или кому-то ещё, не знаю, и отправилась в путь.

Ехали мы с Машей действительно очень долго. Только около четырёх часов вечера, погрустневшая было Маша радостно воскликнула:

– Вот он, вот! Этот поворот! Фух, а я уж думала, может пропустила его, не заметила… Думала, буду тут тебя катать по области почём зря, пока тебе не надоест и ты меня в поле не высадишь!

– Ну ты, придумала тоже! Как бы я тебя бросила, ты что такое говоришь. Ну, не нашли бы, и что такого, нашли бы в другой раз. Вот только обратно… Думаю, нам придётся заночевать где-то, а завтра спозаранку отправляться домой. Я столько часов за рулём не выдержу.

– Ничего, найдём, где переночевать. По пути будет посёлок, думаю, там кто-нибудь пустит нас за оплату ночь скоротать.

Грунтовка была так похожа на ту, что я уже видела… только эта была совершенно сухая, по краям тянулся лес, иногда раскидывался широкий луг чуть не до самого горизонта, пыльная осока уже пожухла, в берёзовые рощи значительно растеряли золотые свои платья.

А я ехала и думала…. Я вовсе не против того, чтобы пошёл дождь. И чтобы на нашем пути образовалась огромная такая лужа, в которой я бы с превеликим удовольствием застряла!

Ехали мы долго, я уже устала рулить и намеревалась остановиться на опушке, немного передохнуть. Но тут впереди показались дома, мы доехали до того посёлка, о котором говорила Маша.

– Теперь нам туда нужно свернуть, – Маша указала на поворот, ведущий в лес, под сень высоких елей, – Немного осталось… в прошлый раз мы как-то быстрее приехали, что ли. Может, выехали раньше.

Моя машина пробиралась по лесной дороге, тут и там испещрённой корнями, но вскоре показалась речка, а вот и мосток. Я невольно залюбовалась открывшейся перед нами картиной – неширокая речка, блестевшая от лучей клонившегося к закату солнца. Деревянный мосток желтел свежей древесиной – было видно, что перила на нём поменяли совсем недавно.

– О, кто-то мосток чинил, – приметила Маша, – В прошлый раз старые перила были, тоже красивые, резные.

Мы переехали мостик и остановились возле большого подворья. Ворота были распахнуты настежь, в них сидела смешная серая собака, у которой одно ухо приветливо торчало вверх, а второе падало ей на глаза. Она склонила голову на бок и рассматривала нас, а мы рассматривали её через окно. Во дворе стояла машина, внедорожник, наверное, к пасечнику кто-то приехал и кроме нас. Мы вышли из машины, поглядывая на собаку, но та не двинулась с места, просто смотрела на нас.

– Иди, тебя тут знают, а я за тобой, – кивнула я Маше, – А то как-то неловко, что мы незваными заявимся.

Но хозяин дома уже спешил нам навстречу, видимо, заслышав шум нашей машины. Это был высокий крепкий мужчина преклонных лет, одетый в уютную клетчатую рубаху и серые штаны.

– Баська, кто это к нам наведался? – спросил он собаку, и я подумала, что вот сейчас та в ответ плечами пожмёт, как человек, так понимающе она смотрела на хозяина.

– Здравствуйте, Иван Матвеевич, – Маша выступила вперёд, – Может быть вы помните меня? Я Маша, к вам с Давыдовыми приезжала, за мёдом… Вот, мы с подругой решили заглянуть к вам снова, может быть вы ещё продаёте мёд. Хотелось бы на зиму запастись, мёд у вас вкусный, волшебный.

– А чего не продать, урожай нынче богатый был. И для хороших людей всегда найдём медку! Баська, пусти гостий-то, чего сидишь. Экая охранница, и с места не двинулась! А давеча лису проворонила, та цыплёнка унесла, и ничего!

Собака виновато опустила голову, и я с трудом удержалась, чтобы не рассмеяться. А хозяин-то на полном серьёзе собаку отчитывал, какой тут смех!

– Обратно-то вы до́темна не поспеете, – глянув в небо, сказал хозяин, – Заночевать вам тут придётся, да? Сами поди знаете. Ладно, устроим вас на веранде. А вы к ужину как раз, вот и сын ко мне сегодня приехал, неделю будет гостить. Завтра вам и мёду из клети достанет. Ну, входите в дом.

На крыльце показался мужчина в брезентовой куртке, он держал в руке точильный камень, возле сарая стоял большой чурбак с воткнутым в него колуном. Видать, дрова собрался колоть…

Мужчина вышел из-под навеса над крыльцом, и глянув в его лицо я едва смогла выдохнуть. На меня смотрел Михаил.

Глава 18

Я просто стояла и смотрела на него, не веря глазам и с трудом удерживаясь, чтобы себя не ущипнуть. Может быть, я сплю? Или… или может быть вообще мне всё тогда приснилось, всё это Карпухино, и Елизавета, и мельница, и даже Михаил? Может быть, у меня что-то с головой, и я просто создала всё это в своей голове… может быть я когда-то где-то встречала этих людей, а потом на стрессе перенесла всё в эту выдуманную реальность, где до осени я прожила столько счастливых дней, в этом самом Карпухино.

– Здравствуйте, – Маша кивнула и улыбнулась, украдкой удивлённо взглянув на меня, – Меня зовут Мария, а это моя подруга Елена, мы за мёдом приехали, но так получилось, что поздновато добрались.

– А я Михаил, – мужчина спустился с крыльца и тоже поглядывал на меня, словно силясь вспомнить, где же он меня видел, – Ничего, к нам так часто приезжают, вроде бы недалеко от города, а дороги-то у нас не по прямой, вот и получается….

Я с трудом выдохнула воздух, в груди всё болело, сердце билось как беспокойная птица, и я с неимоверным усилием взяла себя в руки. Он меня не помнит, да и есть ли, что помнить? Мои сны, мои видения или выдумки – может быть это и есть то самое Карпухино…

– Ну, водитель, загоняй машину во двор, ворота закрою, – велел Иван Матвеевич и я вздрогнула, – Устала поди? – он участливо глянул на меня, – Дорога-то к нам не очень ровная, на скатёрку не похожа. Ну, ничего, сейчас отдохнёшь, а завтра поутру обратная дорога легче покажется. Баня топлена, сейчас дам вам веник нонешний, свеженький, ух, парок-то нонче хорош! А там и пройдёт всё, да и наладится.

О чём он говорил, мне было непонятно, да я и не могла понять – в голове метались разные мысли, воспоминания о Карпухино сейчас вспыхнули так ярко! Да не могло это всё мне присниться! Просто не могло, и всё! Но и подойти к Михаилу я не могла….

Что я ему скажу? Помнишь меня, мы с тобой в призрачной деревне на телеге катались и ходили смотреть, как мельница работает?! Интересно, а в такие отдалённые уголки психбригада выезжает? Если да, то после такого мне она была бы обеспечена!

Я решила молчать и присмотреться к тому, как будет реагировать на меня Михаил. Вдруг он помнит меня, и как-то это покажет? Вот тут я и не буду ничего отрицать – было и Карпухино, и мельница, и телега!

Позже нас усадили ужинать, а там и чай поспел, Иван Матвеевич поставил на стол большое блюда с мёдом в сотах, и по дому разнёсся будоражащий воспоминания дух. Разномастные чашки наполнились душистым чаем, Маша о чём-то говорила, а я никак не могла удержать в голове нить разговора.

То и дело я ловила на себе взгляд Михаила, судя по всему, он то ли пытался узнать меня, то ли вспомнить. Приметив, что я тоже смотрю на него, он тут же отводил глаза, и только Иван Матвеевич усмехался в бороду. Но постепенно всё наладилось, я отпустила все мысли… В конце концов, что произошло?

А произошло чудо! Михаил существует и в этом мире, и я знаю теперь, где его найти, если даже в этот раз наши дорожки разминутся. Успокоюсь, подумаю, как сказать ему всё, и найду его… потом. Михаил тоже расслабился, смеялся и шутил, подливая нам всем чай.

– А у моего старшего брата пекарня своя, там такие булочки вкусные, язык проглотишь, – говорил он, видимо речь сейчас в разговоре шла об этом, – Но я всё равно больше люблю каравай из печи, у него совсем другой и вкус, и запах.

– Пекарня? – шутливо подняла брови Маша, – Я так выпечку люблю, хоть и ограничивать себя приходится, конечно, иначе в платья не влезу! Но иногда просто не могу устоять? Михаил, а как вашего брата зовут? Я не просто так интересуюсь! Не им, то есть, а теми булками…

– Его зовут Николай, – в один голос сказали мы с Михаилом, и под столом повисла тишина.

Маша смотрела на меня с изумлением, Михаил – внимательно разглядывая, а Иван Матвеевич… с ним ничего было не понятно, он смотрел на меня так, словно знал давно, что так произойдёт.

– А вы откуда знаете? – спросил Михаил, – Наверное, были в его пекарне? Вот это да! Скажу ему, что его популярность растёт!

– Я… да! – я кивнула, выдохнув, такая версия была вполне подходящей, озвучивать другую и объяснять её мне сейчас не хотелось, – Только вспомнить не могу, где эта пекарня… Но помню, что выпечка там была вкусная, и хозяина звали Николай.

– Там на вывеске ещё такая мельница деревянная! – кивнул Михаил, назвав адрес пекарни, – Николай её заказывал одному мастеру, а придумал сам, по его рисунку вывеску делали.

– Лен, что с тобой? – Маша наклонилась ко мне и обеспокоенно посмотрела в лицо, – Ты сама не своя… болит что?

– Да нет, устала просто, – сказала я, – Голова гудит.

– Нехитрое дело, с дороги устать, – сказал Иван Матвеевич, – Ты, дочка, ступай в веранду. Я там застелил вам, и полога́ повесил, хоть и осень, а на тепло летает тут с речки всякого…

Я поблагодарила хозяина и пошла в небольшую веранду. Там стоял небольшой шкаф, рядом зеркало в старой раме, и две железные кровати с круглыми набалдашниками на спинках. Я улеглась на подушку и успела подумать, что подушка набита душистыми травами, и пахнет чабрецом и душицей, к ним примешивается горьковатый запах полыни… и о том, что засыпать мне не хочется, вдруг завтра я проснусь и окажется, что всё это мне приснилось! И тут же провалилась в сон.

Проснулась я поздно, хотя планировала встать раньше, чем накануне. Маша ещё спала, свернувшись клубочком на другой кровати. В доме было тихо, и я пошла на двор умываться, нужно было ехать обратно… сегодня воскресенье, завтра на работу, и после двух дней, проведённых за рулём, мне предстоит ещё целую неделю работать, до следующих выходных.

– Доброе утро, дочка! – Иван Матвеевич вышел из курятника, – Вот, собрал вам на дорожку угощеньица немного, деревенского.

– Ну что вы, зачем? – смутилась я, – Вам самим тут нужно, а мы и в магазине можем купить!

– Да что там продают, в этих ваших магазинах! – махнул рукой Иван Матвеевич, – Да ты и сама поди знаешь, ты же деревенская.

– А как вы узнали? – улыбнулась я, – Так по мне видно?

– А как не увидеть? Ты вчера по двору шла, тут банки на плетне поправила, там у печи от щепок мусор собрала да в печь… мимодумно всё, а это только у нас, деревенских и есть.

– Да, я в деревне росла, – кивнула я, – Только давно в городе живу…

– Ну сейчас все в городах, почитай, что и деревень скоро не останется.

– Нужно Машу будить, обратно ехать долго, а завтра на работу, – я глянула на крыльцо, ожидая… но нет, там было пусто, и машины Михаила тоже не было.

– Мёд вам Михаил приготовил, три банки, как заказывали. На столе стоят. Буди подругу, я теперь завтрак вам налажу, негоже в путь голодными пускаться! А Михаил сам поехал друга встречать, тот должен на станцию поездом прибыть. Гостить тут будут сколько-то…

– А… понятно, – кивнула я, – Иван Матвеевич, скажите, сколько я вам за мёд должна?

– Нисколько, – посерьёзнел хозяин дома, – Мне Мария вчера рассказала, что ты старенькой соседке помогаешь, вот пусть и ей радость будет, и тебе тоже. И Иван-чай тебе ещё положу, я вчера приметил, тебе он по душе! Сам делал! Ты, Лена, коли захочешь, приезжай когда. Душа-то просит, это нам, деревенским, сразу видать.

– Спасибо! – я поняла, что перечить хозяину бесполезно, денег он не возьмёт, а ещё подумала, что будет повод приехать и привезти в благодарность гостинцы, – Серафима Павловна будет рада! И я тоже, за всё вас благодарю!

Иван Матвеевич степенно кивнул и пошёл в дом, а я отправилась будить эту соню, мою подругу Машу.

Попрощавшись с хозяином, не отпустившим нас, пока он самолично не уложит в багажник все гостинцы, мы с Машей выехали со двора. Мне не было тоскливо, как часто бывало до этого, на душе было легко, а кровь будоражило ожидание чего-то хорошего, долгожданного.

Маша заявила, что она не выспалась, и если она будет мне нужна -я могу её разбудить, но только в крайнем случае. Наклонив сиденье, она сунула под щёку свёрнутую куртку и тут же заснула. А мне спать не хотелось, я чудесно выспалась и чувствовала в теле лёгкость и бодрость. Может быть, это подушки травяные на меня так влияют?

Следующею неделю я жила в какой-то новой реальности. Этот мир казался мне теперь совсем другим, каким-то ярким и насыщенным, ведь в нём был Михаил! Пусть даже где-то далеко, но кто знает? И кстати, где эта пекарня, с мельницей на вывеске? Нужно в интернете поискать…

Я вышла с работы, и отправилась на остановку, глядя в экран телефона и листая многочисленные рекламы авторских пекарен…

– Лена, здравствуйте! Лена, вас подвезти? Я на машине!

Передо мной стоял Михаил, одетый в спортивную куртку, которая ему очень шла. Как и лёгкая небритость, видимо, он был в отпуске и решил отдохнуть от цивилизации в части ежедневного бритья.

– Здравствуйте! Если вас не затруднит, – кивнула я, – А как вы меня нашли? Или мимо ехали?

– Нет, не мимо. Мне тогда ещё ваша подруга сказала, где вы работаете, – улыбнулся Михаил, – И ваш телефон тоже, кстати, дала. Но я подумал, лучше я сам приеду…

Мы ехали в машине, мимо плыли осенние улицы, и я вдруг поняла – по лобовому стеклу стучат капельки дождя…

– Ну вот, дождь пошёл, – тихо сказал Михаил, – Лена, скажите…

– А я люблю дождь, – сказала я, – Помню только, что вот Рысуха дождь не любила…

Михаил с изумлением посмотрел на меня, руки его дрогнули, и он нашёл «карман», где можно остановиться. Мы сидели в машине и смотрели друг на друга.

– Это было со мной так давно, – тихо сказал Михаил, и взял меня за руку, – И я уже начал думать, что всё это был сон… и на самом деле ничего этого нет и быть не может. А когда увидел тебя у отца во дворе… решил, что у меня что-то с головой не то, и ты не настоящая. Я уже почти забыл, как там было хорошо…

– А моё Карпухино было совсем недавно! И я всё помню! – улыбнулась я и вздохнула, вот и всё, дверь в новую жизнь для нас с Михаилом открылась.

Рассказ 3. Нехорошая квартирка на новый лад. Глава 1

Было время у меня в жизни, когда пришлось мне выбирать – либо пополнить когорту бомжей, живописно и расслабленно «отдыхающих» возле местной помойки, либо пойти работать риелтором. В Питер я приехала не то, чтобы по желанию, но и не без него, но всё же скорее по необходимости.

Почти до двадцати двух лет я кое-как дожила с матерью, в маленьком, разваливающемся домике, расположенном в одном из маленьких посёлков Ленинградской области. Матушка моя очень не любила работать, но зато любимым её занятием было выпить коробку-другую какой-то бурды, продававшейся в местном магазинчике, а потом сидеть на скамейке возле дома и переругиваться с соседкой.

Я с превеликим трудом закончила институт, каких трудов мне это стоило – известно только мне одной… ну и ещё нашей соседке Вере Петровне, которая иногда помогла мне в тайне от моей матери. Соседка знала, что из положенной мне пенсии за умершего отца мне не достаётся ни копейки, и давала немного продуктов, в карман совала украдкой рублей триста, из своей пенсии, чтобы я как-то дотянула до стипендии. В сентябре было легче, я могла брать овощи с нашего огорода, которые сама и растила всё лето, но уже к середине октября они пропадали из погреба – всё было продано матерью, ей нужны были деньги на «свои нужды».

В тот день, когда я защитила диплом и вернулась радостная домой, мать заявила мне, что она выходит замуж, и потому в родном поместье меня теперь не ждут! Пора де мне отправиться в свет, искать своё место под солнцем. А в дорогу вот тебе, дочь, рюкзак с твоими шмотками, на первое время хватит.

Денег у меня было в обрез, я с первого курса подрабатывала в «МакДаке», откладывать получалось совсем немного, и теперь я стояла с рюкзаком в руках и не знала, что дальше делать. Калитка передо мной закрылась, а на крыльце дома, посмеиваясь и пуская в воздух кольца табачного дыма, стоял какой-то мордатый тип в майке и застиранных семейных трусах.

Веры Петровны не оказалось дома, она уехала в город водиться с недавно родившейся внучкой, а больше никто меня в посёлке не примет, потому что мамаша моя со всеми давно разругалась вдрызг, а меня они не переваривали по инерции.

Пересчитав деньги, я снова отправилась на маленькую платформу – скоро будет электричка в Питер, там попробую утроиться на ночлег в хостел, так побольше протяну свою «финансовую подушку». Была у меня в Питере пара подруг, но проситься к ним я не могла – как-то раз случайно услышала, как мама одной из них с беспокойством тихонько спрашивает свою дочь, не украду ли я что-нибудь, будучи у них в гостях. После этого я старалась не ставить подруг в неловкое положение и придумывать предлог, чтобы не звать меня в гости. Я дорожила хотя бы той толикой дружбы, какую они могли мне дать.

Посчитав деньги, я поняла, что денег за хостел, плюс один раз в день скромно перекусить, мне хватит примерно на неделю. Значит, это всё время, что у меня есть! А если вернуться в «Мак», то там хотя бы перекус бесплатный!

Работать полный день в «МакДаке», где я могла устроиться хоть завтра, и одновременно искать работу поденежнее было очень затруднительно, поэтому я сразу предупредила Дениса, менеджера, что буду уходить на пару часов в день, если позовут на собеседование.

В любую свободную минуту я шерстила объявления и звонила, звонила… Минут свободных было мало, и в первый день я ничего не нашла… какие-то мутные типы: «Приезжайте, всё расскажем только при встрече», или «У нас будет коллективное собеседование с кандидатами там-то, при себе иметь паспорт», и так далее.

«Это всего лишь один день, – думала я, – Завтра обязательно что-то подвернётся, ведь не может же такого быть, чтобы даже в маркет продавцом не взяли!»

Вот и не взяли. Обучение там надо пройти, стажировку, за которую платят такие копейки… Да, зато предлагают койко-место в общежитии с мигрантами! Страшно стало что-то… и я оставила этот вариант на крайний случай.

– Катя, я слышала, что ты работу ищешь? – вдруг спросила меня уборщица тётя Роза, женщина лет около пятидесяти, всегда тихая и серьёзная.

– Да, ищу! – обрадовалась я, а вдруг…

– А тебе очень надо? Есть у меня знакомая, у неё небольшое агентство… не знаю, подойдёт ли тебе это, ведь сейчас риелторов никто не любит, не хотят на такую работу идти.

– Тетя Роза, дайте телефон пожалуйста. Поговорю, вдруг меня возьмут, – попросила я, думая, что не хочу обидеть хорошего человека.

В тот день я позвонила по телефону, что дала мне тётя Роза, приятный женский голос пригласил поговорить и назвал адрес. После этого я продолжила по возможности обзванивать объявления с вакансиями и получила ещё одно приглашение на собеседование.

– Ну… нам нужен человек с образованием, а у вас даже диплома ещё на руках нет, – протянула красивая ухоженная девушка, с плохо скрываемым пренебрежением разглядывая мою далеко не брендовую одежду, – Мы вам позвоним!

С такими словами закончилось моё собеседование, и я понимала – не позвонят. Я вышла на улицу, а тут ещё и дождь начался… везение у меня, конечно, то ещё. Я брела по улице и старалась себя подбодрить, когда вдруг заметила, что иду как раз мимо вывески… Так ведь это и есть то самое агентство, что тётя Роза мне говорила! Зайду, решила я, чего мне терять!

Так я познакомилась с Азалией. Усадив меня на стул, она вручила мне кружку с чаем и велела рассказывать, как у меня обстоят дела.

– Понятно, – сказала она, выслушав короткий мой рассказ, – В общем так. У меня сейчас двое в отпуске, одна на больничном, работать кому-то надо. Я знаю, что ты пока ничего не знаешь и не умеешь, поэтому просить от тебя невозможного не собираюсь. Поговоришь с девочками, они тебя немного натаскают и будешь гонять по городу на показы. Сама понимаешь, в рамках Питера дело это не быстрое, а мы агентство маленькое, и выделываться перед клиентами, как крупные конкуренты, не можем себе позволить, поэтому все показы у нас оперативно и в живую. Я буду платить тебе десять тысяч в неделю, ну и расходы на транспорт компенсирую, конечно. Обед за счёт агентства по разумному чеку. Ну что, согласна?

– Я… да, согласна, – быстро ответила я, потому что при таком графике я смогу и дальше работу искать, когда получу на руки диплом, становиться риелтором я не собиралась, мне просто нужно как-то продержаться.

Девочками, которые должны были меня натаскать, оказались ровесницы тёти Розы и самой Азалии. Но встретили они меня приветливо, накормили пирогом и рассказали, что и кому я сегодня могу показать.

– А живёшь где? – спросила Светлана Юрьевна, женщина с короткими светлыми волосами, и удивилась ответу, – В хостеле? Жуть какая! Так, у меня вот тут в базе есть бабуля одна, комнату сдаёт, во второй живёт девушка-студентка. Цена нормальная, я ей позвоню. Когда с показов вернёшься, всё скажу тебе.

Так я попала под крылышко Азалии и её «девочек». Надо сказать, что мой скептицизм по поводу этой… кхм… профессии, вскоре развеялся. Девочки работали на совесть, не допуская ни обмана, ни лукавства по отношению к клиентам. Особенно много желающих было арендовать жилплощадь – это же Питер…

Мне давали листочек с адресами, временем показа и контактами клиентов, и я ехала. Эта работа мне нравилось гораздо больше, чем «МакДак» – утром пьешь кофе с домашней выпечкой или бутербродами, которыми щедро угощали меня коллеги, приговаривая, что я худая и бледная, а потом я садилась в транспорт и ехала. Смотрела на улицы, на прохожих, на красивый город… всегда любила бывать в Питере, особенно тепло вспоминала времена, когда был жив отец.

Жизнь моя немного наладилась, но я понимала, что всё ещё едва свожу концы с концами! Комнату мне нашли, я теперь жила почти в самом центре города, в старинном доме, ему точно больше ста лет уже было. Двухкомнатная квартира была явно переделана из огромной, занимавшей когда-то весь этаж… а может и вообще весь дом принадлежал какому-нибудь богатому домовладельцу. Теперешняя хозяйка, пожилая и очень деловитая дама, оглядела меня строго и сообщила, что из уважения к давнему своему знакомству с Азалией она будет брать с меня пятнадцать тысяч в месяц за комнату, но я должна себя вести согласно её правилам, иначе – на выход в тот же день! Клавдия Рудольфовна, так звали хозяйку квартиры, выдала мне три листа бумаги, скреплённые между собой, и объявила, что с этими правилами проживания я должна ознакомиться и подписать их вместе с договором. Так я заселилась в чудесную комнату со старинной лепниной на потолке, винтажной мебелью, как называла её моя соседка Нина, занимавшая вторую комнату в квартире. Зажила я вполне сносно, стараясь экономить на всём и не тратить лишнего. Иногда мне очень хотелось выйти за рамки и купить себе что-то нарядное, или набрать вкусностей и устроить себе праздник живота. Но… я крепко держала себя в руках! Помня, как однажды я заболела и ощутимую долю моих трат составили лекарства, сказалось и отсутствие премии, которую Азалия платила мне за каждый договор, подписанный после моего показа. Тогда я очень боялась, что денег может не хватить и мне придётся брать их тех, что отложены в оплату жилья. Всё в тот раз обошлось, но я всегда ходила на грани, и так устала бояться…

Глава 2

– Опять она! – воскликнула Светлана Юрьевна и отпрянула от окна, – Сколько можно к нам ходить, в Питере столько агентств, а она снова к нам тащится! Ну, держись, Катерина! Всю душу из тебя эта клиентка вынет!

– Здравствуйте! – в двери показалась симпатичная девушка лет тридцати, может и больше, сейчас с определением возраста вообще всё неоднозначно, – Как я понимаю, не обрадовала я вас своим визитом? Но вы говорили, чтобы я приходила позже, когда вы найдёте сотрудника на показы. Так что, нашли?

– Нашли, – не слишком приветливо отозвалась Наталья, коллега и соседка Светланы по столу, – А вы что же, снова в поиске?

– Я всегда в поиске, – девушка улыбнулась ярко накрашенными губами, – Что-нибудь можете предложить?

Я рассматривала гостью, это была красивая девушка, с ровным и приятным цветом лица, хорошей кожей и красивыми черными глазами. Она была очень бледной, но это её не портило. А вот рот был… будто великоват для такого личика. Но это сейчас модно, подумала я, некоторые себе там всякие увеличения делают, так что она в тренде, как говорит Азалия.

– Сейчас список подготовлю, – вздохнула Светлана и принялась искать в компьютере варианты, а девушка повернулась ко мне.

– А вы, наверное, и есть новый сотрудник? Что ж, вам вероятно рассказали уже, что у них есть такой ужасный клиент, как я? Готовы уделить мне пару дней и поездить со мной по городу? Как вас зовут?

– Меня зовут Катя, – сказала я, – Я готова, почему бы и нет.

Девушка улыбнулась и уселась на стул напротив Светланы, а меня неожиданно позвала в свой маленький кабинетик Азалия.

– Кать, ты это…, – начала она, – В общем, клиентка эта немного со странностями, но мы привыкли. Пока отложи другие показы, на пару дней, и займись ею… Я тебе премию побольше выпишу, да и есть плюс – клиентка сама тебя по адресам повозит на своей машине.

А мне что – работа есть работа, тем более премия мне вообще не помешает. Ботинки новые надо покупать, да и на весну куртка нужна. Тем более на машине отвезут-привезут, почему бы не показать квартиры. Светлана выдала мне список адресов примерно на двадцать, и мы с клиенткой вышли на улицу.

– Постоим немного, я пoкyрю, – сказала клиентка и достала из своей сумки длинный мундштук, – Вы кyритe?

Я отрицательно покачала головой, мне такие «увлечения» не по нраву, да и не по карману. Ева же с удовольствием затягивалась дымом и прищурившись разглядывала меня. От её взгляда мне стало как-то не по себе, и я отвернулась, разглядывая прохожих и припаркованную рядом машину, похоже, она принадлежала моей клиентке.

И началась наша «эпопея» поездок по старым районам Питера. Я не знаю, может быть, запрос такой был у Евы, или случайно так получилось, но Светлана выбрала для просмотра варианты исключительно в старинной части города.

А Ева и в самом деле оказалась довольно странной клиенткой. Как только мы входили в парадное, она вдруг начинала странно подёргиваться и с шумом втягивать воздух, словно принюхиваясь. Пару раз я тоже так сделала, но ничего не почуяла, кроме обычных запахов старинного питерского подъезда…

В некоторые квартиры Ева входила и тут же поворачивала обратно, не пройдя даже дальше прихожей, и со словами: «Не то!», захлопывала дверь. В некоторых случаях она, наоборот, долго ходила по комнатам, заглядывая во все углы, в чуланы и ванные комнаты. Потом снова вздыхала: «Не то!», и мы отправлялись на выход.

– Может быть, вы мне поподробнее объясните, что конкретно вы ищете? – спросила я, немного устав бесцельно бродить по квартирам, – Некоторые из этих вариантов я уже, видела раньше, могу вам подсказать и без просмотра…

– Нет, мне нужно самой посмотреть. Потому-то ваши коллеги и считают меня докучливым клиентом. Ну ещё и потому, что несколько раз в год я привыкла менять жилище.

– Ну, как по мне, так вы не докучливый клиент, а подарок для риелтора, – усмехнулась я, – Как минимум раз в полгода заработок приносите, разве это плохо.

– Мне показалось, что вы не любите свою профессию. Или не любите риелторов? – Ева пристально на меня взглянула, – Как же вы сюда попали?

– От безысходности, – ответила я, – Но про это неинтересно говорить, идёмте лучше следующую квартиру посмотрим.

– Идёмте, – кивнула Ева, – А пока расскажите мне свою историю, интересно послушать. Вдруг чем помогу!

В первый день Ева ничего не выбрала, хотя мы посмотрели лучшие варианты, на мой взгляд. Но зато она накормила меня обедом в хорошем кафе, и попросила завернуть с собой несколько блюд. Себе Ева заказала салат и стакан воды, но салат так и остался нетронутым, а пакет с едой она отдала мне, когда довезла меня до дома.

– Не нужно, зачем вы, – смутилась я, – У меня есть продукты дома…

– Есть, и хорошо, а это от меня угощение. И давай на «ты», хорошо? Во сколько завтра за тобой заехать?

Договорившись о завтрашнем дне, мы расстались на позитивной ноте. Только одно насторожило меня, когда я шла к своему подъезду, я спиной чувствовала на себе пристальный взгляд Евы, от этого меня пробрали мурашки и я поёжилась. Что-то колючее, холодное и беспокойное пробежало по спине…

В общем, мне Ева понравилась, и я искренне не понимала такого отношения к ней своих коллег, особенно поедая подаренный мне Евой вкусный ужин. Но что-то странное в ней всё же было, подумала я, засыпая.

На следующий день Ева ждала меня у подъезда с двумя стаканами кофе в руках. Я смутилась от такого внимания, мне было неловко… неужели я выгляжу полной нищенкой, которая вызывает желание покормить…

– Я по утрам без кофе не человек совсем, а одной пить неудобно, – сказала Ева, словно услышав мои мысли, – Надеюсь, угадала, какой ты любишь.

Кофе был вкусный. Горячий, со взбитой пенкой и карамельным сиропом, именно такой я и люблю больше всего. Как же она угадала?.. Но задаваться вопросами было некогда, и мы поехали продолжать осмотры.

На сегодня у нас остались варианты из разряда «не очень», и это ещё мягко сказано. Сдать эти углы даже со значительным снижением стоимости аренды было проблематично, а уж за заявленную хозяевами цену – тем более.

– Ну, дом очень старый, – пыталась я подготовить клиента, когда мы подходили смотреть очередной вариант, – Думаю, тебе не понравится… дом старый, ремонта сто лет не было, и в квартире, по-моему, тоже.

– Ничего, ничего, посмотрим и этот, – радостно ответила Ева и я вдруг заметила, как она оживилась, глаза её радостно заблестели, она торопливо шагала по старой подъездной лестнице и жадно втягивала носом воздух.

Как только мы подошли к старой обшарпанной двери, Ева как-то напряглась, дыхание её стало частым и прерывистым. Я подумала, что она устала ходить по этажам, как и я. Отворив дверь, я увидела перед собой тёмную прихожую и первой ступила в квартиру. Щелкнула выключателем, и под потолком вспыхнула пыльная тусклая лампочка.

– Это подходит, – хрипло сказала Ева, она стояла позади и смотрела мимо меня в глубину квартиры, глаза её при этом горели странным огнём.

– Даже не посмотрели? – удивилась я, но замолчала… странный вид был у моей спутницы.

– Да, это то, что нужно, – ответила Ева и поспешно вышла в подъезд, – Ну, Катя, спасибо тебе большое! Я надеюсь, дальше мы не потеряемся, продолжим общаться! Ты мне звони, если вдруг понадоблюсь, а через полгода мы с тобой снова встретимся, если конечно ты работу не поменяешь.

– Да хотелось бы, конечно, – вздохнула я, – Но мне перерыв в зарплате не пережить, все траты у меня строго по графику. Может быть, как-то выберусь…

– Завтра я сюда перееду, – сказала Ева, – Адрес ты знаешь, обязательно загляни ко мне на днях. Я тебе помогу.

Расстались мы очень позитивно, почти подругами. Эти два дня, проведённые с Евой, принесли мне половину моего месячного дохода. Азалия сказала, что клиентка осталась довольна моей работой и оставила вознаграждение. Плюс сама Азалия выдала мне обещанную премию, так что в накладе я не осталась и с радостью думала, что мне теперь хватит на обувь, куртку, и ещё можно немножко отложить на чёрный день… Да и права была Ева, нужно подумать о поиске работы, зря что ли я диплом получала!

Глава 3

С поиском работы у меня не заладилось, даже после того, как я получила на руки свой диплом о «вышке». То ли отсутствие опыта по профессии сказывалось, то ли ещё была какая-то причина, но после собеседования всегда выбирали кого-то другого, обычно девушек с более эффектной внешностью, хорошо и модно одетых. Моя простая белая блузка и серые брюки никого не впечатляли видимо…

– Не везёт тебе просто, вот и всё, – сказала как-то Светлана, когда мы сидели с ней в офисе вечером, – Бывает такое, невезение… Кстати, вот тебе на завтра показы, не очень варианты, подешевле ищут.

Так я оказалась в том самом районе, где я была совсем недавно с Евой и где теперь она жила. Теперешним моим клиентам не нравился ни двор, ни дом, ни сама квартира, они недовольно морщили носы, в конце концов запрыгнули в свою видавшую виды машину и уехали, оставив меня у подъезда.

Шёл обычный питерский то ли дождь, то ли снег, и пока я добиралась от автобусной остановки к месту показа, здорово промокла, ведь меня на машине никто не подвозил. И тут случилось страшное… я обнаружила, что у меня пропал кошелёк… то есть та маленькая «корочка», где я ношу карту и немного налички.

Хорошо, что наученная чужим горьким опытом – сейчас про мошенничество много пишут – я ношу с собой отдельную карту, куда перевожу совсем небольшую сумму денег, да и налички у меня много не водится, но…. Там был проездной! Как теперь мне добраться до дома?! Мои видавшие виды ботинки тоже промокли, новые-то я жалела носить по такой погоде, меня трясло от холода и злости на того, кто покусился на мои копейки!

Однако раскисать времени не было, я достала телефон и позвонила в банк, заблокировала карту, пусть даже такая малость, которую я там хранила, не достанется вору! Что же делать дальше? Я живу на другом конце города, пешком точно не дойти…

Делать нечего, я вспомнила о приглашении Евы при случае заглянуть в гости… Правда, времени уже прошло много со дня нашей встречи довольно много, но может быть она всё же меня не позабыла. Я хотела попросить у неё взаймы немного денег, чтобы добраться до дома, а потом я обязательно верну ей долг.

Я прошла несколько дворов и оказалась в том самом, где решила поселиться Ева, вот и её машина стоит под окнами… даже странно видеть это блестящее чудо на фоне обшарпанных стен старого дома. Я обрадовалась, значит Ева дома, мне повезло!

Я поднялась по лестнице на второй этаж, довольная уже тем, что подъездная дверь оказалась незакрытой и сейчас я хотя бы немного согреюсь. Мне было неловко, конечно, обращаться за помощью к почти незнакомому человеку, но это было лучше, чем стоять у метро и причитать, что у меня украли деньги…

Оказавшись на площадке, я с удивлением обнаружила, что входная дверь в квартиру Евы чуть приоткрыта. Маленькая прихожая была темна, из-за двери не слышалось ни звука… Я стукнула в дверь, она отворилась, и я громко спросила:

– Есть кто дома? Ева, это я, Катя…

Но мне никто не ответил, только из комнаты послышался какой-то звук. Комната была погружена в сумрак, за окном было пасмурно, и к тому же давно немытые стёкла закрывали пыльные полупрозрачные шторы…

То, что я увидела дальше, лишило меня дара речи и способности двигаться… Ева сидела на полу, если то, что там было, можно назвать Евой… Странная, бесформенная фигура в ярком цветастом халате сидела на полу. На голове торчал пучок волос, цветом как у Евы, но страшнее всего была пасть!

Я стояла и не могла пошевелиться, ум мой лихорадочно метался в тщетных попытках заставить онемевшее тело двигаться и бежать отсюда без оглядки. Но это было выше моих сил, и я стояла… и смотрела, как существо с хрустом пожирает что-то, чавкая и широко разевая усыпанную клыками пасть.

Видимо от страха и потрясения зрение моё так обострилось, что я видела каждую чёрточку, каждый пиксель происходящего, словно в замедленном кино. Существо жрало кого-то живого… Жертва вздрагивал и издавала какие-то звуки, похожие на стоны, но их заглушали чавканье, треск разрываемой плоти и хруст костей на страшных зубах. Чёрная кровь брызгала в разные стороны, заливая розовый в белый цветочек халат того, что было Евой…

И без того тусклый свет стал меркнуть в моих глазах, комната поехала куда-то в сторону, и я потеряла связь с реальностью.

Очнулась я, лёжа на диване, укрытая тёплым пледом, и с мокрой тряпкой на лбу. Ева сидела рядом, в розовом халате в белый цветочек, она мило улыбалась мне и помешивала чай в симпатичной чашке в красный горох.

– Ох… что со мной было такое…, – простонала я, вглядываясь в окружение и знакомый образ Евы, – Мне тут такое… привиделось….

Окно было открыто настежь, и я оглядела комнату… чуть обветшалая от множества квартирантов мебель была в порядке, ковёр тоже был чист. Может со мной что-то не то, подумала я, схожу с ума или ещё чего похуже, что-то с головой, может опухоль какая… с нашей соседкой такое было.

– Нормально у тебя всё с головой, – вдруг сказала Ева, – И опухоли нет никакой, не придумывай ерунды!

– Ева…, – простонала я, не зная, как продолжить свой вопрос, – Что это было тогда?

– Так, вот давай только без драмы, – поморщилась Ева и протянула мне чашку в горошек, – На, чаю попей сладкого. Всё тебе сейчас объясню! Дело в том, что я – чистильщик! Очищаю пространство от… того, что здесь и сейчас находиться не должно.

– Ты… ты… кто?!

– Я же сказала – чистильщик я, – недовольно повторила Ева, – Если хочешь, я тебе расскажу, а нет – могу придумать то, во что ты поверишь, и будешь жить дальше так же, как и жила.

– Нет, правду скажи, – я держала чашку с горячим чаем в чуть дрожащей руке, – Я знаю, что я видела…

– Не буду долго тебя терзать. Думаю, что каждый понимает, что мир гораздо шире и глубже, чем… говорят в школе. Есть некий баланс добра и зла, если говорить проще и не вдаваться в детали, на том стоит мир испокон веков, со времён своего создания. Но, как и всё в мире, баланс имеет некоторые изъяны… Этакие «щёлочки», через которые можно «пролезть» в этот мир! Но чаще всего это происходит с чьей-то помощью, с помощью человеческой ненависти, зависти, злости. Что творит человек? Призывает зло, указывает дорогу, науськивает! Да, после это зло к нему же и вернётся, но чаще всего место там уже бывает занято другим злом, слишком много человек просил, слишком много… И вот оно не может найти себе жертвы в том, кто впустил его сюда, и остаётся в ожидании, притаившись в тёмном уголке. Их-то я и вычищаю отсюда.

– Но… но… ты их ешь?! – заикаясь, спросила я.

– Ну… можно и так сказать, если тебе понятнее, – улыбнулась Ева…

Она была… сейчас она была просто очаровательна! Лицо, свежее и не такое бледное как раньше, будто налилось жизнью, красотой. А Ева продолжала свой рассказ…

– Они селятся в таких местах, где есть… разлом, люди бы так это назвали. А Питер – как раз очень подходящее имеет для этого расположение. Здесь они могут удержаться на месте, уходят отсюда, но через время всегда возвращаются. Вот тут-то я их и поджидаю. Потом я их… ликвидирую, а за мной приходят другие и закрывают разлом. Знаешь, почему здесь квартиранты не задерживались надолго? Да потому что те, кто слабее, «цепляли» одного из здешних «кровососов», а кто посильнее, к кому не прицепиться, всё равно нехорошо здесь себя чувствовали и старались поскорее съехать. А теперь, после меня, когда я перееду отсюда в новое жильё, ты без труда сдашь эту квартирку хорошим людям! Давай-ка я тебе горяченького подолью, а то чай у тебя совсем остыл! Говорю же – выпей чаю, тебе будет лучше!

Я пила чай и думала… да она прикалывается надо мной, вот всё! А я грохнулась в обморок от… от чего-то другого, может быть, давление упало у меня – было такое не раз. К тому же меня немного мутило, хотя с каждым глотком чая мне становилось немного лучше.

– А ты ничего, крепкая! Кстати, – сказала Ева, забрав у меня опустевшую чашку, – Ты знаешь… почему твоя жизнь так тяжело складывается? Могу показать, если ты пообещаешь не впасть с истерику и всё такое.

– Не впаду! – буркнула я, – Покажи.

Через несколько минут шторы в комнате снова были задёрнуты, окно заперто, а мы с Евой сидели на полу друг напротив друга таким образом, что я оказалась лицом к большому зеркалу в старой обшарпанной раме.

Глава 4

В большом зеркале отражалась немного странная, но в принципе обычная картина – две девушки уселись по-турецки, на потёртом и немного выцветшем от времен ковре. Я подумала, что всё это глупости, и как я вообще позволила себя в это втянуть! Но вдруг…

Ева взяла меня за руки, и как только её горячие пальцы коснулись моих рук, отражение в зеркале дрогнуло, потом по нему вдруг пошли круги, словно по воде. Поверхность зеркала дрожала и изгибалась, и вот в ней уже не Ева… в этой картине я осталась лишь бледной серой тенью, передо мной сидело нечто мощное, сильное, скалящее в улыбке острые клыки…

– Гляди, – прогудело нечто и указало куда-то вверх, – Постарайся разглядеть и запомнить хоть что-то!

Я подняла глаза и увидела, что позади той тени, которой я была сейчас, стоит черное бесформенное существо, глаза его терялись в расплывчатой тьме, а его рот… был словно чёрная воронка, и от меня в эту самую воронку тянулась тонкая белёсая ниточка.

Отражение заколебалось сильнее, то, кого я звала Евой, сильнее сжало мои руки и тот, тёмный, сильно вздрогнул и отступил от меня. Ниточка прервалась и мне стало легче дышать, но голова сильно кружилась, я уже почти теряла сознание…

Очнулась я снова на диване. В этот раз Ева уже не предлагала мне чаю, она сама выглядела немного усталой и пристально смотрела на меня.

– Видела? Ничего себе, как ты его «откормила»! Здоровый!

– Оно… оно…, – я задыхалась несмотря на вновь открытое настежь окно, и не знала, как правильно задать вопрос.

– Оно «выпивает» тебя. Пока ещё у тебя есть силы сопротивляться, ты ещё можешь восполняться, но на жизнь у тебя остаётся мало ресурса. Отсюда и невезение, и провалы всякие, несчастья и неудачи.

– Но как?! Как так получилось, почему… я?

– Вот ты сейчас думаешь – судьба такая, – покачала головой Ева, – А судьба тут ни при чём! Это «подарок» от какого-то нехорошего человека. Ты его видела, я только что тебе его показала!

– Я не видела… видела только то, что… что стояло за мной, с красными глазами!

– Нет! Ты не туда смотрела! Это и так понятно, что у тебя «жилец» на плечах висит! Нужно было смотреть шире! Вспоминай! – требовательно заявила мне Ева и тряхнула за плечо.

Рука её была горячей и твёрдой, от толчка у меня даже зубы лязгнули. Я постаралась сосредоточиться и вспомнить, но перед глазами плыли только круги, подобные тем, что я видела в зеркале. Ничего вспомнить я не смогла, сил не было ни на что, как я ни старалась. Ева нахмурилась, глядя на мои терзания, но сжалилась.

– Ладно, отдохни пока. Видать, само придёт. Но учти – если станет что-то сниться про то, что ты в зеркале сейчас видала, постарайся запомнить! Иначе мы ничего не сможем сделать с… этим. Езжай домой, сейчас такси тебе вызову. Но не затягивай, оно теперь знает, мы его видели… знает, что мы ищем путь покончить с ним, и будет тянуть тебя сильнее. Может и… до конца вытянуть.

– А… а что же мне делать? – растерянно глядя на Еву, промямлила я.

– Вспоминать! – отрезала Ева и сунула мне в руки какой-то мешочек, – На вот тебе, там чай травяной, завари себе дома и пей, немного тебя подкрепит. И помни, до новолуния мы должны его… победить, – Ева вдруг хищно облизнулась, – Иначе тебе кранты!

На ватных ногах я вышла из подъезда и уселась в машину такси. Голова гудела, язык плохо ворочался во рту, когда я попыталась назвать таксисту свой адрес, но тот не оборачиваясь бросил, что адрес видит в программе.

«Наверное, он подумал, что я пьяная, – подумала я, – Ой да и ладно… а у меня денег-то хоть хватит рассчитаться, далеко ведь ехать-то…»

Но поездка оказалась оплачена через приложение, о чём мне недовольным голосом сообщил таксист, закончив поездку. Я вышла из машины, прижимая к себе мешочек, подаренный Евой, мне стало чуть легче дышать, но теперь я знала… Знала, что силы мои крадёт нечто! И что там, сколько у нас до полнолуния осталось? … или до новолуния?

Я силилась вспомнить, что говорила Ева, и что вообще со мной было, но словно пелена упала на всё моё сознание. Оказавшись дома, я устало сбросила куртку, ну и денёк у меня выдался…

«У меня же кошелёк украли! – вспомнила я, – Вот гады, чтоб подавились моими копейками! Или это… это всё из-за этого!»

Я опасливо покосилась назад, за левое своё плечо. Теперь, когда я видела отражение в зеркале, мне было жутковато от мысли, что я не одна… Плюнув через плечо три раза, сама не зная почему, я решила забить на всё!

Налила себе ванну и опустилась в неё по самый нос, пытаясь успокоиться и выкинуть всё из головы, всё равно я ничего вспомнить не могу! До полнолуния… или до новолуния ещё сколько-нибудь дней есть, потом загуглю, вот и будем решать, что дальше делать!

На утро я проснулась разбитая и как будто больная, сил не было даже оторвать голову от подушки. Я потянулась за телефоном, чтобы позвонить на работу. Азалия вздохнула, но согласилась дать мне пару дней отлежаться, и я снова откинулась на подушку. Сквозь дрёму я слышала, как ушла на работу моя соседка по квартире, щёлкнув замком на входной двери. Надо как-то собраться, думала я! Болеть мне нельзя, потом за квартиру платить нечем будет, да и кушать каждый день хочется! Но сегодня я всё же отдохну, один день могу себе позволить!

Проспала я до обеда, вроде бы полегче стало. Всё же надо иногда давать себе выспаться! Мне хотелось пить, тело исходило мурашками, но я не чувствовала себя простуженной. Вспомнив про мешочек, подаренный Евой, я решила последовать её совету и заварить этот самый чай.

Чай был странный, сухие листья, корешки и веточки, какой-то совсем мелкий листочек, белые лепестки цветов – пахло лесом и чем-то сладким. Я пожала плечами, видимо какой-то травяной сбор, пахнет приятно, чего бы не попить! Но когда я залила щепотку трав кипятком, по всей квартире поплыл хвойный дух, с нотками лесных ягод и мёда. Вдохнув этот приятный аромат, я почувствовала, как в голове прояснилось, сил как-то прибавилось, даже дышать стало легче.

Я выпила две чашки подаренного Евой сбора, и после этого пришла какая-то ясность мысли, голова стала лёгкой и с груди моей словно упал обруч, мешающий дышать полной грудью. Вылив в чашку остаток отвара, я ушла к себе в комнату, какое-то новое чувство будоражило мне кровь. Мне нужно было срочно сделать нечто важное! Но что?

Загуглив, когда там новолуние, а Ева точно говорила про него, и с внутренним волнением обнаружила, что новолуние уже через три дня! И… что же теперь делать?! От волнения я задохнулась, и тут вдруг всё поплыло перед глазами… комната и окно, весь мир поплыл куда-то, словно растворился… И в этом мареве вдруг показались какие-то фигуры.

Люди ходили по комнате, махая руками и словно бы переругиваясь между собой, но я их не слышала, только видела расплывчатые силуэты. И тут я вспомнила! Именно этих людей я видела там, у Евы в зеркале, когда она показывала мне того… тёмного! Эти самые силуэты маячили тогда там, где-то в глубине зеркальных, расходящихся как вода, волн.

Знакомый образ… постойте-ка, где-то я видела эту майку и застиранные, синие в мелкую рисочку, семейные трусы… Так это же мать моя, собственной персоной, и муженёк её новый! Именно этот, мордатый и нахальный тип, которого я в тот раз и не разглядела, теперь словно был подсвечен каким-то тёмно-фиолетовым цветом. А мать? Мать ходила по комнате дома, и сейчас я отчётливо видела, как за её плечами висело нечто, такое же, как и у меня, только больше.

Так вот кто это всё сделал… Но за что? Зачем? Что у нас брать, в доме, который сто лет как ремонта просит, да и то проще снести и новый построить, чем этот до ума доводить! Постойте-ка… Снести?

Я схватила телефон и набрала номер офиса, там оказалась Светлана Юрьевна, чему я обрадовалась – с ней было проще договориться об услуге. Через полчаса я знала, что участок наш попадает под застройку, коттеджный посёлок будут строить, элитный… А значит землю будут выкупать, и не за три копейки! Вот нашлась и причина, но я никак не могла уложить это всё в своей голове.

На другой день рано утром я сидела в кухне и пила подаренный Евой чай. От него мне становилось лучше, словно сама жизнь вливалась в меня вместе с горячим душистым отваром. Часов в девять в дверь постучали, и я отложила в сторону губку, которой как раз перемывала посуду, и удивляясь пошла открывать дверь – гостей я не ждала. На пороге стояла Ева собственной персоной, красивая, румяная и свежая, совсем не такая, какой я её увидела в первый раз.

Глава 5

– Привет! Ну что? Как ты тут? – спросила Ева, развязывая мягкий шарфик и снимая пальто, – А я решила тебя проведать.

– Привет! А… как ты узнала мой адрес? – я была рада такому визиту, предвкушение чего-то хорошего будоражило меня от одного только вида Евы.

– У Азалии спросила, – ответила Ева, – Сказала, что хочу тебя навестить, раз ты приболела. Что, чаи гоняешь? – Ева потянула носом воздух и одобрительно улыбнулась.

– Да. Хочешь? У меня есть немного конфет, и печенье.

– Нет, спасибо, – рассмеялась Ева и облизнула губы, – Ты же помнишь, у меня другой рацион. Ну что, чуется мне, что всё ты вспомнила?

– Да…. Это отчим мой, мать моя с ним живёт, – помрачнела я, и рассказала всё, что видела вчера, – Ева, а я видела… что и у матери тоже такое… такой…

– А, вон оно что, – покачала головой Ева, – Значит, с неё всё и началось, как я понимаю. А тебе прицепом прилетело! Ну ладно, справимся, не бойся. Собирайся, поедем мать твою навестим, вместе с этим…. В трусах!

Мне стало страшно от её усмешки, но я понимала, что отказаться я не могла. Поэтому просто пошла собираться, и даже предположить боялась, что нас ждёт. Хотя… я боялась свою мать, но в компании Евы… стоило ли мне чего-то бояться?

В машине Ева снова достала свой мундштук и спросила, не помешает ли она мне, если закурит. Мне было всё равно, так напряглось всё внутри, а ещё меня разбирало от любопытства – что же находится в картонной коробке, которая стояла на заднем сидении.

Ответ на этот вопрос я получила немного позже, когда мы приехали в родной мой посёлок и остановились возле завалившегося наружу забора. Двор был завален каким-то хламом, досками и железяками, видать новый хозяин вёл тут какую-то деятельность.

Ева вышла из машины и огляделась вокруг, на её лице я заприметила довольную улыбку, но картина эта была… какой-то нереальной. Сияющая Ева, стройная, хорошо и дорого одетая, стояла у забора, больше похожего на груду досок, улыбалась налившимися цветом губами и вертела в руке свой длинный мундштук.

– Эй! Вам чего тут надо?! – заорал с просевшего крыльца здоровенный мужик в растянутом свитере и замурзанных трикошках, это и был мой отчим.

– Здравствуйте! – крикнула ему Ева, – Я Ева, подруга вашей Катерины! А что, Наталья Андреевна дома? Мы вот решили вас навестить.

– Наxеp идите! – рыкнул мужик, но, подумав о чём-то, крикнул в дом, – Наташка, мать твою! Тут эта прикатила… cyчoнкa твоя!

На крыльцо выскочила бледная женщина с одутловатым лицом, она держала в руке затёртую тряпку и прищурилась, разглядывая гостий. По поджатым губам было понятно, что она нам не рада.

– Чего надо? – крикнула нам мать, – Катька! Чего припёрлась, сколько времени глаз не казала, а тут!

– Мам, привет! – сказала я, – Мы вот с подругой… мимо ехали…

– Ну вот и ехали бы мимо! – рявкнула мать, а мужик рядом с нею рассмеялся и положил свою огромную ручищу на Натальино плечо.

– Ну, честно сказать, – Ева деловито убрала в сумочку свой мундштук и улыбнулась, – Не мимо мы ехали, а целенаправленно к вам! Кстати, мужчина, как вас зовут? Нужна ваша мужская сила, нам, хрупким девушкам, две коробки с гостинцами в дом не унести.

Мужик открыл было рот, видать снова хотел послать нас подальше, но услышав про гостинцы, рот сразу же закрыл.

– Николаем меня зовут, – уже более дружелюбно пробормотал он и подошёл к машине.

Ева указала ему на коробки, а сама царственной походкой направилась в дом, и только я заметила, что она принюхивается и выделывает пальцами какие-то фигуры.

Моя мать видимо тоже была не против получить гостинцы, но недовольного выражения лица не сменила. Вслед за Евой я вошла в дом…

Со времени моего отсутствия тут мало что изменилось, только стало больше хлама и грязи, давно не мытые окна, нестиранные шторы и замызганное покрывало на диване… И как же я тут жила?!

Николай внёс в дом коробки, одну за другой, и ещё пару больших пакетов с продуктами. Лицо его сияло, он уже знал, что в одной коробке были бутылки беленькой!

– Мать, давай там… сообрази, – прогудел он Наталье, – Мы тут картохи нажарили, только вы поди и не едите такого!

Я молча уселась на стул возле окна, не представляя, чего ожидать в дальнейшем. Ева прошлась по комнате, рассматривая фотографии в пыльном серванте и не обращая внимания на суетившуюся Наталью, накрывающую на стол, и на Николая, который с довольным видом уже сидел у стола в ожидании, поставив в его центр две бутылки.

Когда на столе появилась старая сковорода с чуть подгоревшей картошкой, миска с квашенной капустой и порезанный треугольниками черный хлеб (мать резала хлеб треугольниками только для гостей), Ева уселась на стул, положив ногу на ногу и открыв стройное бедро в разрезе узкой юбки жадному взору Николая.

Моя мать поджала губы, но промолчала, разлив по стопкам привезённый гостинец. Ничего, вот сейчас она намахнёт немного, чтобы только унять дрожь после вчерашнего, и уж покажет этой питерской крале… и дочурке своей задаст за то, что притащилась сюда, да ещё и не одна! Но… всё оказалось не так, как хозяйка этого дома предполагала…

Николай, радостно подмигнув Еве, влил в себя стопку и крякнул от удовольствия:

– Эк… мягко пошла!

Но тут вдруг глаза его выкатились и покраснели, он стал разевать рот, словно оказавшаяся на суше уродливая рыбина… Воздух с шипением выходил из него, словно бы он был огромным воздушным шариком. Я сидела у окна с вытаращенными глазами и с открытым ртом наблюдала, как на шее Николая, разрывая грязный ворот рубахи, вставал шипастый гребень. Весь его облик менялся…

– О, так вот ты кто, – спокойно протянула Ева, постукивая изящными пальцами по грязной скатерти, – Что ж… покажи, что можешь! Если осмелишься.

На месте Николая сидело существо серо-болотного цвета, с черным гребнем на спине. На ладонях его раскрылись сероватые перепонки, до локтя и выше протянулись такие же чёрные шипы, как и на спине, только чуть меньше. Существо разевало рот, протянувшийся от уха до уха, челюсти его были усыпаны мелкими острыми зубами, загнутыми внутрь утробы. Существо протяжно завыло, и на этот вой отозвался женский стон – мать грохнулась на пол без чувств, потянув за собой скатерть и уронив всё со стола.

Ева встала, её силуэт мне казался каким-то размытым, а свет в окнах словно померк. Я сидела на стуле и не могла пошевелиться, словно что-то давило на меня сверху, и чуть скосив глаза, я увидела, что позади меня извивается тёмное нечто. Такое же мутное пятно я видела возле лежащей на полу матери, оно пыталось заползти под неё, словно прячась…

Между тем то, что ещё недавно было Николаем рванулось ко мне, а я… даже не смогла сдвинуться с места. Но на его пути каким-то образом оказалась Ева, она чуть повела рукой, и на пол рухнуло булькающее и исходящее кровью существо, под ним расползалась огромная чёрная лужа. Ева повернулась ко мне и указала на что-то позади меня:

– Теперь ты! – она протянула руки, но они уже не были теми красивыми ручками с модным маникюром, это были огромные, похожие на клешни конечности.

Ева рванула нечто тёмное, стоявшее у меня за спиной, и я тут же перестала чувствовать хоть что-то. Последнее, что я увидела, это как Ева подходит к лежащей на полу матери и тянет к ней свою руку.

«Не убивай её!» – хотела крикнуть я, но не смогла и отключилась.

Глава 6

Очнулась я на диване, укрытая шерстяным одеялом. Ева, как ни в чём не бывало сидела у меня в ногах и пускала вверх аккуратные колечки дыма, держа в тонких пальцах свой мундштук.

– Ева… Ева, а что с мамой? – слабо простонала я, у меня не было сил даже поднять голову.

– Лежи, – спокойно и весело ответила Ева, – Нормально всё с матерью твоей, вон, в комнате на кровати лежит. Правда, поболеет с месяц, но потом оправится. На работу пойдёт, жизнь заново начнёт.

– А это… это кто был? Который Николаем был…

– Тебе сейчас это не за чем, после поговорим. На вот, чаю выпей, и поедем. Тебе здесь не нужно быть пока, как раз с месяц, а потом нормально, без страха можешь мать навещать.

После чая, того самого, на травах, мне стало легче, и на ватных ногах, опершись на крепкую руку Евы, я кое-как доползла до её машины и уселась на сиденье. Когда мы уходили, я видела, что на полу, там, где был Николай, осталось едва приметное пятно, и всё…

– За мать свою не переживай, с ней всё хорошо будет, – сказала мне Ева, усевшись на водительское сидение, – Я там ей денег оставила, на продукты ей хватит. А пить она больше не станет никогда в своей жизни, – хмыкнула Ева, – Ты к ней пока не езди, ей нужно самой… Да и тебе тоже, про другое нужно подумать.

– А звонить-то ей хоть можно? – мне всё же было беспокойно за мать, ведь кроме неё у меня и нет никого родни.

– Звони, чего бы нет. Но я тебе хочу сказать… дeрьмoвый человек мамаша твоя. И никакая очистка ей в этом не поможет, не любит она никого, кроме себя, в этом её проблема. Так что, не помощник она тебе в этой жизни, вот что.

Как будто я сама не знаю, усмехнувшись подумала я. С детства это знаю, но… ведь она моя мать. Ладно, посмотрим, чего дальше делать, а сейчас меня так клонило в сон, что я перед собой ничего не видела. Потом… всё потом решу, а пока… Додумать я не успела, откинулась на спинку сидения и заснула.

Проспала я до самого Питера и проснулась от того, что приятно запахло кофе. Открыв глаза, я увидела, что едем мы уже по улицам города, в моём подлокотнике стоит бумажный стакан из кофейни, из такого же пьёт Ева.

– Мы уже в городе? – спросила скорее для того, чтобы показать Еве, что я проснулась.

– Да, приехали. Сейчас домой тебя отвезу, – сказала Ева, – Ты позвони Азалии и отпросись до конца недели. Тебе нужно оправиться, с силами собраться. За деньги не беспокойся, я тебе всё компенсирую, не каждый день удаётся отобрать силу у Хари. Он давно с твоей матерью, очень давно. В разных обличиях и формах рядом ходил, вот и подселил ей… а через неё и тебе досталось. Но ты крепкая, потому что… Ладно, после про это. Теперь всё хорошо будет. Пей кофе пока не остыл.

– У кого? У какой Хари? – трясущимися руками я взяла кофе и отпила глоток, по телу пробежало горячее тепло, – А что ты сделала с… с Николаем? Или… что это было вообще?

– Забей! Придёшь домой, поешь хорошенько, прими ванну. Только спиртного не пей, хуже станет. Я приду послезавтра проведать тебя, а пока – отдыхай.

В тот день я сделала всё так, как велела Ева, каким-то чутьём понимаю, что нужно слушать её. Позвонила Азалии, и та на удивление легко согласилась отпустить меня «поболеть», спросила не нужно ли мне что-нибудь привезти. Моя соседка по квартире была на работе, и мне это показалось удачным стечением – не хотелось разговоров и общения.

От помощи я отказалась и открыла пакет, который дала мне с собой Ева, там была упакованная в лотки ресторанная еда, свежая, вкусная и… судя по всему очень дорогая. Я почувствовала звериный голод, мысленно поблагодарила загадочную свою подругу и с аппетитом съела почти всё угощение.

В ванне я лежала уже в полусне. Немного ныли плечи и спина, голова гудела какой-то гулкой пустотой, но чувствовала я себя… какой-то живой, новой. Завернувшись в полотенце, я добрела до своей комнаты, облачилась в пижаму и забралась под одеяло.

Проспала я до обеда следующего дня, меня разбудил звонок моего сотового, это звонила Ева чтобы сказать, что она идёт ко мне в гости. И я приготовилась к серьёзному, но интересному разговору.

С того самого дня всё в моей жизни развернулось в другую сторону. Клиенты пошли в агентство Азалии таким наплывом, какого раньше не бывало в самые «жирные» месяцы. Мы сдавали всё, что оказывалось у нас в базе, и премия моя стала такой, о какой я мечтать не смела раньше. А через месяц примерно меня пригласили на собеседование в довольно крупную организацию, и… приняли на работу! Это было немыслимо, но должность и зарплата – всё меня более чем устраивало! Ещё и дополнительные плюшки была – частичная компенсация аренды жилья, абонементы на спорт и дополнительная медицинская страховка.

Прощалась я с агентством Азалии со слезами, но все там за меня радовались очень искренне, это было так непривычно и… радостно. Обещала заходить в свободную минутку, и мне было так приятно слышать слова Азалии, что я была лучшей из всех, работавших на этом месте до меня.

Новый коллектив встретил меня как родную, и уже через неделю я достаточно глубоко влилась в процесс, за что получила похвалу руководства. Всё шло так непривычно гладко, и иногда я щипала себя за руку, чтобы удостовериться, что не сплю. Я переехала в удобную квартиру-студию, и теперь добираться до работы могла даже пешком, за полчаса неспешной прогулки.

С Евой мы держали связь по телефону, болтая о всяком, о чём обычно болтают современные девчонки, и теперь ни знакомство с ней, ни произошедшее дальше меня почему-то не смущало и казалось… делом обычным.

Субботним утром я ехала в бассейн, на работе дали абонемент, и я с радостью этим воспользовалась. Сидя в трамвае, я смотрела на город, на бегущих мимо людей… От созерцания меня оторвал сигнал моего сотового, и я с удивлением обнаружила, что звонит мне… моя мать.

– Катя? Катя привет, – голос матери звучал… непривычно, – Ты не занята? Я с тобой поговорить хотела.

– Привет, мам. Я в дороге, уже выхожу, говори, что нужно.

– Ко мне тут приходили с предложением о выкупе нашего участка. Я вот и думаю, дом у нас уже и не дом, а одно название. На ремонт всё равно нет денег, да и ремонт уж не поможет, наверное. А предлагают либо деньги, либо квартиру в новостройке. Не в центре, конечно, но и не на отшибе. Они же застройщики… вот я и подумала, у тебя же там есть знакомые, кто недвижимостью занимается? Может есть юридически грамотные люди, посоветуют, как нам вместо двушки две однокомнатные получить? Я ведь понимаю, что ты у меня уже взрослая… и жить со мной не станешь, а так – тебе и мне будет жильё. Или лучше деньгами? Вот и надо бы, чтобы помогли нам советом, как выгоднее.

От неожиданности я онемела… чтобы мать вдруг подумала обо мне?! Да, жизнь повернулась ко мне лицом, этого нельзя отрицать! Пообещав матери всё разузнать, я отключилась и приготовилась выходить, скоро была моя остановка. Но вдруг…

Он стоял на задней площадке трамвая. Человек в капюшоне стоял, опустив плечи и сгорбив спину. Лицо его было серовато-бледным, отрешённым. По всему виду этого человека было понятно, что в его жизни сейчас не самые лучшие времена… И тут я увидела!

За плечами этого человека маячило оно… такое же, какое ещё совсем недавно я видела в отражении зеркала, за собой. И оно тянуло, тянуло, вытягивало из человека тонкие серебристые нити. Трамвай остановился, двери открылись и человек вышел, а я… повинуясь какому-то внутреннему зову я пошла за ним. Так мы шли по улица старого города, пока не пришли к старинному одноэтажному дому с обшарпанной подъездной дверью. Человек скрылся в квартире, по лестнице и прямо, но я за ним последовать почему-то не смогла. Достала телефон и набрала номер Евы, хотя даже не знала, что ей сказать, зачем вообще я пошла за этим человеком…

– Ева, я тут… даже не знаю, как тебе сказать…

– Катя, а ты где? – перебила меня Ева, – Говори адрес, я сейчас приеду.

Растерявшись, я назвала адрес, пройдя до края дома. Хотя… не очень я и удивилась про осведомлённость Евы, после всего, что со мной произошло.

– Поняла, – ответила Ева, услышав адрес, – А ты, езжай в свой бассейн, меня не жди. У меня там дела! – Ева громко рассмеялась.

Многим позже я поняла своё предназначение, которое открылось мне после странного знакомства с Евой, изменившего всю мою жизнь, и не только мою.

– Увидев однажды, будешь видеть всегда, – сказала мне Ева, – Этих, кто жизнями людскими питается! Только теперь они с тобой сделать ничего не могут. А вот ты – можешь. Ты можешь сказать мне! Можешь, конечно, и не говорить ничего, закрыть глаза, ведь теперь это не твоя беда.

Ева испытующе смотрела на меня. А что я? Разве после того, какой жизнью жила я сама до встречи с Евой и своего… освобождения от тёмного, я могла оставить других людей один на один с такой же бедой? Не могла…

И потому, частенько иду я за случайным прохожим, стараясь остаться незаметной… Только вот теперь не только в старинные дома приезжает потом Ева… всё чаще её визит совершается в новые высотки или богатые коттеджи… оно расползается, люди всё чаще впускают зло в этот мир, расселяя рядом с собой.

Вот я и думаю, на всех ведь Евы не хватает… что же будет дальше?

Оглавление

Алёна Берндт. Чёртовы колядки

Рассказ 1. Чёртовы колядки

Глава 1

Глава 2

Рассказ 2. «Оно тебя видит»

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Рассказ 3. Нехорошая квартирка на новый лад. Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6