«Будем надеяться на всё лучшее…». Из эпистолярного наследия Д. С. Лихачева, 1938–1999 (fb2)

- «Будем надеяться на всё лучшее…». Из эпистолярного наследия Д. С. Лихачева, 1938–1999 10394K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Дмитрий Сергеевич Лихачев - Елена Юрьевна Филькина - Татьяна Львовна Латыпова - Елена Владимировна Бронникова - Сигурд Оттович Шмидт

«Будем надеяться на всё лучшее…»
Из эпистолярного наследия Д. С. Лихачева, 1938–1999

Новое литературное обозрение

Москва

2024

Федеральное архивное агентство

Российский государственный архив литературы и искусства

Федеральное государственное бюджетное учреждение науки

Архив Российской Академии Наук

Составители:

Е. В. Бронникова, Т. Л. Латыпова, Е. Ю. Филькина, С. О. Шмидт (научный руководитель)

Переписка Д. С. Лихачева с Ив. М. Кудрявцевым, Е. Б. и Е. В. Пастернак, М. Н. Тихомировым, С. О. Шмидтом, редакцией словаря «Славяноведение» подготовлена к публикации А. Н. Горяиновым, А. В. Мельниковым, Е. Б. Пастернаком, Е. А. Шингаревой

Под научн. рук. С. О. Шмидта

Сост., коммент. Е. В. Бронниковой, Т. Л. Латыповой, Е. Ю. Филькиной

Фото на обложке: Photo by the blowup on Unsplash

* * *

Воспоминания и размышления о Дмитрии Сергеевиче Лихачеве

Дмитрий Сергеевич Лихачев одарил меня своим добрым расположением, искренним отношением, и я очень рад, что имел возможность общаться с ним, ощущать его редкостное обаяние. Мы были знакомы сначала внешне, а наше личное знакомство произошло совершенно случайно. В канун 70-летия, когда он был в опале, «невыездной», когда при массовом награждении к 250-летию Академии наук он был чуть ли не единственным академиком, которого не наградили, только две газеты откликнулись на его юбилей. И вот «Комсомолка» заказала мне статью о Лихачеве. Я ее написал. Он, конечно, не ожидал этого и был растроган. После этого он сказал как-то, что был бы рад встретиться, и я, конечно, обрадовался этому. Мы встретились в Ленинграде, потом в Москве и в подмосковном санатории Академии наук «Узкое», много гуляли. А потом случилось так, что он заболел, заболел тяжело и оказался в академической больнице. И я навещал его каждый день. Там Дмитрий Сергеевич стал на мне проверять свои готовящиеся воспоминания. Позже, когда возник Фонд культуры, мы регулярно встречались уже в Москве, гуляли по арбатским переулкам. Иногда садились вместе на каких-то конференциях, и я понимал, что служу своего рода защитой от просителей, потому что его постоянно одолевали, в лучшем случае автографами, а то и просьбами помочь в чем-либо.

Кажется, совсем недавно в Санкт-Петербурге в Конногвардейском манеже проходила книжная ярмарка. В рамках ее программы состоялось заседание, посвященное 275-летию типографии Российской Академии наук. В нем принимал участие академик Дмитрий Сергеевич Лихачев. Я тоже был приглашен. Он вспоминал, как начал работу в Академии наук корректором и редактором издательства после Соловков. Вспоминал с особой теплотой, может быть, еще и потому, что там познакомился с будущей женой Зинаидой Александровной, с которой прожил душа в душу до конца своих дней.

В моей домашней библиотеке замечательные труды Дмитрия Сергеевича занимают целую полку. И почти все книги украшают дарственные автографы. Вот очень дорогая для меня книга «Архитектурно-художественные памятники Соловецких островов» (М.: Искусство, 1980). На форзаце надпись: «Дорогому Сигурду Оттовичу Шмидту дружески. Д. Лихачев. 5.11.81». Автограф сделан в виде геометрической композиции. Но и это не все. Дмитрий Сергеевич вклеил свою зэковскую фотокарточку времен соловецкого заключения. Или вот еще книга «Русское искусство от древности до авангарда» (М.: Искусство, 1992). И тут ее тоже украшает художественно выполненный дарственный автограф. О чем это говорит? О том, что Дмитрий Сергеевич обладал не только литературным, но и художественным даром.

Уже тогда я отметил, как Дмитрий Сергеевич в любых условиях находит возможность получать новые впечатления от общения и с людьми, и с природой. Его размышления о соотношении природы и культуры, о путешествиях часто были навеяны такими впечатлениями. Это показывает, как человек такого масштаба продолжал все время подпитывать сам себя, обогащаясь природными впечатлениями, которые для него были не менее важны, чем результат культурной деятельности. Восхитительна его способность свежего восприятия людей, особо заинтересованного и доброго отношения к новым знакомым. Это выражалось и в его дарственных надписях — зачастую с рисунками — на книгах и оттисках статей (такие «маргиналии» его стали уже темой научных докладов). В Доме-музее Булата Окуджавы в Переделкине на книге о садово-парковых стилях «Поэзия садов» такая надпись: «Дорогому Булату Шалвовичу Окуджаве — самому замечательному, самому любимому, самому благородному на добрую память о незабываемой встрече в Стокгольме». В Стокгольм они были приглашены Нобелевским комитетом, необычайно понравились друг другу, о чем оба говорили впоследствии.

Кроме того, он обладал даром свежего прочтения известного, раскрывал в своих работах новые стороны творчества Пушкина, Жуковского, Достоевского. И потом, он сам был настолько масштабен и настолько ориентировался в пространствах и хронологии, что свободно мог представить себя, например, в Царском Селе, когда там был Царскосельский лицей. Это был необычайно даровитый человек, и в глубокой старости очень любознательный и способный к новым открытиям — и в науке, и в окружающих его людях, и в природе.

Многогранная деятельность Д. С. Лихачева утверждала значение личности ученого в общественной жизни. В нем счастливо совмещались крупнейший исследователь очень широкого спектра научных интересов от Средневековья до современности, организатор науки, создатель научной школы и просветитель, мастер слова, публицист, чутко и совестливо выражающий общественные настроения. Именно трудами Д. С. Лихачева, переведенными на многие языки и не раз переиздававшимися, в значительной мере определяются современные представления о развитии древнерусской литературы, ее взаимосвязях с общественно-политической мыслью и искусством той поры, о воздействии наследия Древней Руси на культуру последующих столетий. Ученому-специалисту исследования Д. С. Лихачева представляются высоким образцом эвристической деятельности в сфере гуманитарных наук.

Всегда восхищает в нем редкая способность в своих исследованиях касаться обширного круга тем. И когда он пишет о человеке в Древней Руси, о поэзии садов, о взаимосвязи литературы и изобразительного искусства, все это оказывается необходимым специалистам и в то же время — увлекательным и интересным — широкому читателю. Такое органическое сочетание глубокого и эрудированного дара исследователя и просветителя — редкость. Не только в русской, но и в мировой культуре. Все время встают в памяти и заседания редколлегии «Литературных памятников», и беседы во время прогулок в санатории «Узкое», и в арбатских переулках, не говоря уже о том, что утрачены советы и поддержка нашего мудрого современника в деятельности руководимых мною Археографической комиссии РАН и Союза краеведов России… В биографиях Жуковского и Лихачева заметно одно общее для них обстоятельство: оказавшись втянутыми в развитие собственно педагогической мысли, они оба имели широкое признание как знаменитые люди — поэт и ученый — и заслужили уже авторитет высокого человеческого достоинства. Всем было понятно, и во властных структурах, и в широком обществе, что это именно те мыслители, слову которых должно доверять, у кого можно учиться и само личное поведение которых, неиспользование приближенности к власти в личных целях внушало особое уважение.

Известно, что Д. С. Лихачев разгневался, когда в одной из статей к 90-летию ученого его роль в последние годы жизни определили как «роль наставника, учителя жизни», проповедника нравственного учения. Он не считал себя могущим исполнять роль проповедника и тем более казаться претендующим на такую роль. Но наставником, конечно, был. Понимая это, он начал свои «Письма о добром» такими словами: «Каждая беседа пожилого человека с молодыми оборачивается поучением. Положение всегда было таким и, вероятно, всегда таким и останется».

Д. С. Лихачев убежденно — на протяжении десятилетий — старался внушить представление о том, что в основе всего — нравственное начало, что этическое — в фундаменте вершинного в культуре, и значение эстетического (воплощаемого в памятниках художественной литературы и искусства) и того, что воплощается в созданном научной мыслью, во многом определяется степенью слияния с этическим. Нравственные представления, в русской культуре восходящие к написанному в Священном писании и усвоенному из патристики, для Д. С. Лихачева — и как ученого, и как человека — особо значительны в тех культурных традициях, непреходящее значение которых для жизни человека он неизменно старался показать в своих сочинениях и устных выступлениях.

Основательное понятие о вкладе Д. С. Лихачева в науку, о том, что особенно длительное время сохранится в ее фундаменте, что даст ростки новому или, напротив, не уцелеет с дальнейшим развитием научных представлений, сможет сложиться лишь через определенное время. Роль же его как «общественной личности» доступнее оценивать современникам, особенно тем, кто знает особенности времени и помнит черты ментальности тех десятилетий, когда Д. С. Лихачев жил. И самые крупные ученые, младшие современники его сочли своим долгом сейчас отметить именно это. Стоит привести характеризующие и «жизненный подвиг», и «человеческую суть» Д. С. Лихачева слова академика В. Н. Топорова, крупнейшего филолога широчайших исследовательских интересов, из статьи «Дмитрий Сергеевич Лихачев в контексте XX века». Статья глубоких мыслей, написанная ученым высокой нравственности, начинается так: «Оглядываясь назад и как бы проверяя великое наследие прошлого, не просто хранимое в закромах памяти мертвым грузом, но, напротив, такое, с которым постоянно и необходимо сверяется день нынешний, и поэтому живущее и действующее в настоящем, и смотря вперед в будущее с верой и доверием, он сам — и в этом, может быть, его главный жизненный подвиг — связывал это уже состоявшееся, но еще не исчерпанное в своем лучшем прошлое с подготавливаемым и выстраиваемым достойным будущим, обеспечивая преемственность традиции по обе стороны от настоящего». И далее о человеке, его поведении и его убеждении: «Скромный и сдержанный, исполненный чувством долга и ответственности, никак не политик, но знающий, что далеко не все зависит от нее, и что пространство, где политика встречается с более высокими духовными ценностями, теряет свою „злую“ силу, чуждый всякой преувеличенности, он шел своим особым подвижническим путем, зная о цене этого противостояния, о грозящих ему опасностях и претерпевая преследования и угрозы еще худшего». Его ресурсами были совесть, честь, человечность и негромкий голос, как раз и напоминавший о человеке и человеческом. Кажется, что для Дмитрия Сергеевича зло не имело онтологической природы. Возможно, он хорошо знал, что бытийственно только добро, что именно оно обладает высшей степенью подлинности, что сам человек по замыслу добр и открыт добру, и от него самого (к сожалению, не только от него, но и от зла, царящего в мире и извращающего эту добрую в своих возможностях природу человека) зависит, станет ли он таковым. И Дмитрий Сергеевич среди зла, распада и смрада тогдашней жизни учил добру и даже не столько учил (тем более — не поучал), сколько внятно говорил о нем, раскрывая его полноту, глубину, если угодно, естественность и пути достижения его. Этого добра силы зла боялись, кажется, не меньше, если не больше, чем их собственного обличения. Впрочем, служение добру, проповедь его среди все расширяющейся порчи, может быть, и есть если не кратчайший, то наиболее целесообразный путь обличения зла в сосредоточении на силу и красоту добра. Возможно, что и «педагогически» это весьма сильный ход: люди начинают сравнивать то и другое, и задача выбора между тем и другим приобретает особую актуальность и становится как бы собственным, личным открытием, никем не подсказанным, но свободным и добровольным, самостоятельно усвоенным себе новым опытом.

Д. С. Лихачев бывал и субъективен в суждениях, даже не всегда достаточно компетентен, отнюдь не безразлично и беспамятно относился к оценкам его личности и им содеянного. И должно противостоять попыткам сделать из него икону. Но еще важнее не поддаться воззрениям, свойственным тем, кого Д. С. Лихачев относил к «мещанству», особенно сравнительно молодым людям, не имеющим представлений о реальной жизни в «эпоху Лихачева» или желающим обратить внимание общества на себя хотя бы «обличением» знаменитости.

Возвеличивание с середины 1980-х годов Д. С. Лихачева высшими лицами государства, проведение при их содействии акций в сфере культуры и слова признательности, сказанные им по этому поводу, вызвали у стандартно мыслящих и по существу идеологически ангажированных людей попытки изобразить это как следствие прислужничества перед властью или деяниями, инспирированными этой властью.

Академик С. С. Аверинцев счел в связи с этим необходимым напомнить об отношении Д. С. Лихачева к нему, высказывавшему мысли, не сходные с официозными, в этих трудных ситуациях, и сформулировать общие соображения о несостоятельности и примитивности подобных взглядов. Он повторил «неоднократно сказанное прежде, что неизменно встречал со стороны Дмитрия Сергеевича постоянную готовность помочь» в его «конфликтах с официозной идеологией; что готовность эта была неутомимой, а в ряде ситуаций должна быть без малейшего преувеличения названа отважной». И вслед за этим пишет: «Последнее подчеркиваю особо, поскольку мы уже слышим сегодня голоса, с нарочитым нажимом подчеркивающие в общественном поведении покойного черты расчетливости и осторожности; и нам, жившим в ту пору, боязно, как бы непуганые поколения не приняли всего этого за чистую монету. Само собой разумеется, что в советских условиях всякий, кто желал заниматься легальной академической и просветительской деятельностью, должен был соблюдать осторожность и рассчитывать свои шаги; это относилось решительно ко всем нам. Но вот границу между необходимой осторожностью и предосудительной оробелостью совесть разных людей проводила весьма по-разному; и эти различия, из сегодняшнего для почти неуловимые, тогда решали всё». Д. С. Лихачев в этих условиях вел себя так, что С. С. Аверинцев знал — «единственный представитель академического мира, к которому мне можно обратиться, — это он, больше не к кому. А это, — заключает С. С. Аверинцев, — наперед опровергает любые попытки тривиализировать его общественное поведение. Если бы делать то, что делал он, было бы и вправду уж так не опасно, не страшно, — почему же этого не делал никто другой среди лиц влиятельных? Если его роль была, как нас хотят уверить, чуть ли не предусмотрена, чуть ли не поручена ему советским официозом, — почему на эту роль не нашлось больше охотников?»

Академик Н. Н. Покровский в начале статьи памяти Д. С. Лихачева приводит его шутку последних десятилетий жизни, «когда самые именитые сановники государства почитали за честь появиться на телеэкране рядом с ним и Зинаидой Александровной, что он теперь немалое время работает как фирма добрых услуг „Заря“, помогая множеству ученых и целым научным коллективам добиваться справедливости во властных структурах», — и приводит как раз примеры того, как Д. С. Лихачев «занимался этим и раньше, когда иные из подобных ходатайств были для него не столь уж безопасны».

Когда обсуждалась программа празднования 200-летия со дня рождения Пушкина, все в Юбилейном комитете были единодушны во мнении, что открывать торжественное заседание должно словом Д. С. Лихачева, тем более что он с 1983 г. был председателем Пушкинской комиссии Академии наук СССР. К весне 1999 г. Д. С. Лихачев уже начал заметно слабеть, трудно было ехать в Москву, тем более выступать перед такой большой аудиторией. Неуверенно произносили имена других виднейших деятелей современной культуры, сознавая, что они вне сравнения со знаковым именем Лихачева. И очень обрадовались, когда предложили попросить выступить Д. С. Лихачева перед телеэкраном — и празднование в Большом театре 6 июня 1999 г. началось с демонстрации (в цвете, во всю ширину огромного занавеса) Дмитрия Сергеевича, говорящего о Пушкине в своем кабинете в Пушкинском Доме, других выступлений не было — остальное время отвели для концерта.

Образ Дмитрия Сергеевича Лихачева остается в благодарной нашей памяти, а содеянное ученым и писателем — в фундаменте современной культуры. Хотелось бы, чтобы жизнь и творчество его воспринимались и как нравственные вершины. Д. С. Лихачев писал и говорил не раз, что XXI век будет веком гуманитарного знания, а Россия — страна великой гуманитарной и гуманистической культуры, и главным его устремлением было, чтобы и прошлое и настоящее служили Будущему.

С. О. Шмидт,

академик Российской академии образования

От составителей

Рукописное наследие Д. С. Лихачева, выдающегося отечественного просветителя XX века, крупнейшего специалиста в области древнерусской литературы, общественного деятеля, председателя правления СФК, имеет непреходящее значение. Год от года не ослабевает интерес к трудам и к личности самого ученого. Лихачев был поистине «народный академик»^[1], сумевший удивительным образом сочетать научные исследования в области древнерусской литературы, текстологии, отечественной истории с широкой общественной деятельностью в области гуманитарной науки и культуры.

Монографии, статьи, очерки, эссе, воспоминания Лихачева широко публиковались при его жизни и переиздаются до сих пор. Между тем такая важная часть его творческого наследия, как переписка, остается неизвестной ни специалистам, ни тем более широкому читателю. Он был лично знаком и поддерживал дружеские и научные контакты с советскими и зарубежными учеными, писателями, музыкантами, художниками, государственными и общественными деятелями. Издание эпистолярного наследия Лихачева необходимо не только для изучения жизни и творчества ученого, но и для реконструкции и понимания научной и общественной жизни второй половины XX века.

Лихачев как специалист-филолог чрезвычайно высоко оценивал исследовательский потенциал эпистолярных источников Нового и Новейшего времени. По аналогии с серией «Литературные памятники» на рубеже 1970–1980-х годов он попытался начать новую академическую серию «Эпистолярная культура». Это начинание опережало эдиционную практику своего времени и поэтому не было поддержано академическим сообществом. Лихачев писал о своих нереализованных планах:

Я говорил на Общем собрании Отделения АН и на «ученом» совете ИРЛИ — надо начать серию «эпистолярная культура», в которой издавать письма как «маленькую литературу», ибо большая литература обогащается «маленькой». Письма, которые писатель пишет, не думая и не переписывая их, — основа его больших, парадных писаний. Исследователь ведь всегда идет по черному ходу: он дворник и кухарка в литературе […] Но серии «эпистолярная культура» не добился. А ведь она интересна и для древней русской литературы^[2].

В данном контексте представляется чрезвычайно важным и правомерным с этической точки зрения изучение и введение в научный оборот эпистолярного наследия самого Лихачева. Хорошо понимая значение своего обширного архива, он еще при жизни начал передавать документы в Рукописный отдел ИРЛИ (Пушкинский Дом) АН СССР. Проблемы сохранения и дальнейшего использования документов он обсуждал в переписке со своим младшим современником, текстологом, сотрудником ИМЛИ, членом редколлегии серии «Литературные памятники» А. Л. Гришуниным:

Я открыл свой фонд в Пушкинском Доме. Малая часть его описана, большая — будет разбираться невесть когда. Я на это и рассчитываю. Когда дело дойдет до моих писем, корреспондентов и вообще всех лиц, в письмах затронутых, не будет уже в живых. Не думаю, что у Вас будет иначе, и письма Ваши станут доступны Вашим неприятелям.

У меня переписка с Шкловским, Кавериным, Чуковским, Дорошем, Заболоцким, полно писем иностранных славистов […]. Не думаю, чтобы все выбросили, хотя мусора предостаточно. После войны я ничего не уничтож[ал]^[3].

Переписка из личного архивного фонда Д. С. Лихачева в РО ИРЛИ (Ф. 769) не была использована при подготовке сборника, поскольку еще не завершено научное описание фонда. Изучение и публикация его эпистолярной части — дело будущего. Работа по выявлению писем Лихачева вне его личного архивного фонда и других фондов РО ИРЛИ, прежде всего в архивных собраниях Москвы, началась в 2006 году — в год 100-летнего юбилея Дмитрия Сергеевича. Инициатором и идейным вдохновителем подготовки к изданию писем ученого был академик РАО, доктор исторических наук, председатель Археографической комиссии РАН, профессор РГГУ Сигурд Оттович Шмидт (1922–2013). В книге публикуются 60 писем Лихачева Шмидту, написанные в период с 1953 по 1998 год, и воспоминания Шмидта о Лихачеве.

Составители настоящего сборника предприняли попытку выявления, комплексного исследования и введения в научный оборот прежде всего той части переписки Лихачева, которая находится на государственном хранении в фондах его корреспондентов, преимущественно москвичей — историков, археологов, литературоведов, лингвистов, фольклористов, писателей, переводчиков, актеров, художников и др. Выявление материалов проходило в архивохранилищах Москвы (РГАЛИ, Архиве РАН, Архиве Президента Российской Федерации, Музее МХАТ, ЦГА гор. Москвы, ОР РГБ, Архиве ДРЗ). Кроме того, в сборник включены письма из Государственного архива Владимирской области, Опочининской библиотеки (г. Мышкин Ярославской обл.), Государственного музея-заповедника М. А. Шолохова (ст. Вешенская Ростовской обл.).

В фондах РГАЛИ были выявлены и отобраны для публикации письма Лихачева литературоведам А. А. Белкину, Б. А. Введенскому, А. Л. Гришунину, А. Л. Дымшицу, В. В. Жданову, И. С. Зильберштейну, В. Я. Кирпотину, С. Л. Львову, В. Н. Марковой, Р. М. Наппельбаум, В. Н. Орлову, С. А. Рейсеру, Н. Л. Степанову и его жене Л. К. Степановой, М. Б. Храпченко, Б. М. Эйхенбауму, фольклористам Д. М. Молдавскому и В. И. Чичерову, писателям В. П. Беляеву, С. П. Боброву, И. А. Новикову, А. А. Суркову, А. Т. Твардовскому, В. Т. Шаламову, В. Б. Шкловскому, художнице Т. А. Мавриной и др. Наиболее значительной по объему и содержанию частью сборника является переписка Д. С. Лихачева и литературоведа А. Л. Гришунина.

В фондах Архива РАН были выявлены письма Лихачева филологам А. И. Беличу, В. И. Борковскому, В. В. Виноградову, А. М. Еголину, М. Б. Козьмину, пушкинисту Д. Д. Благому, фольклористу П. Г. Богатыреву, историкам М. А. Алпатову, М. В. Нечкиной, М. Н. Тихомирову, Л. В. Черепнину, Н. В. Устюгову, В. И. Шункову, византинисту З. В. Удальцовой, японистам Н. И. и Нат. И. Конрад, археологу А. В. Арциховскому, в Археографическую комиссию АН СССР, в редакцию биографического словаря «Выдающиеся деятели нашей Родины».

В Музее МХАТ хранится переписка Лихачева с актером И. М. Кудрявцевым, который интересовался проблемами изучения «Слова о полку Игореве» и написал статью для ТОДРЛ. Публикацию писем Лихачева Кудрявцеву подготовила сотрудница Музея МХАТ Е. А. Шингарева, документы прокомментированы сотрудницами Отдела древнерусской литературы ИРЛИ И. М. Смирновой и Л. В. Соколовой.

В сборник также включены письма сотруднице Соловецкого музея С. В. Вереш, опубликованные в журнале «Наше наследие» и хранящиеся в настоящее время в ЦГА г. Москвы; письма к Г. А. Лебедевой и жителям г. Мышкина из собрания Опочининской библиотеки; письма к искусствоведу Н. Н. Воронину из фондов ГАВО; письма в редколлегию биобиблиографического словаря «Славяноведение в СССР».

Выявление документов для сборника проводилось в Архиве Президента РФ и РГАНИ, а также в архивном фонде СФК, хранящемся в РГАЛИ (Ф. 3384). Всего для публикации был отобран 41 документ — письма и обращения Лихачева, в том числе коллективные, в партийные и государственные органы, персонально к М. С. Горбачеву, Б. Н. Ельцину и некоторым другим общественным и государственным деятелям по вопросам развития и сохранения отечественной культуры (1975–1999).

Свои письма Дмитрий Сергеевич либо писал от руки (при этом часто извинялся за почерк), либо печатал их на машинке. При публикации способ воспроизведения оговаривается после архивного шифра.

В фондах некоторых корреспондентов Лихачева сохранились черновики писем к нему, включенные в настоящий сборник, в связи с чем эпистолярий в ряде случаев приобретает характер взаимной переписки (переписка с Н. К. Гудзием, Д. Д. Благим, В. И. Борковским, А. Л. Гришуниным и др.). Термин «переписка» употребляется и для эпистолярных комплексов, включающих наряду с письмами Лихачева хотя бы одно письмо или телеграмму / дарственную надпись его корреспондентов. В Музее МХАТ сохранились черновики практически всех писем Кудрявцева Лихачеву, однако из-за значительного объема опубликовать их полностью в рамках данного издания не представляется возможным, поэтому в сборник вошло только самое первое письмо Кудрявцева, положившее начало многолетнему диалогу актера и ученого; в остальных случаях публикуются только их фрагменты.

Вошедшие в сборник письма посвящены во многом научным вопросам. В них нашли отражение научные дискуссии, которые велись в свое время устно и на страницах периодических изданий (о проблемах текстологии, методологии изучения начального свода русских летописей и др.). Лихачев писал академику В. В. Виноградову о том, что всю жизнь участвовал в научных спорах: «Я люблю споры в науке»^[4]. Наибольшую остроту имели вопросы изучения «Слова о полку Игореве» (письма Н. К. Гудзию, И. М. Кудрявцеву, В. И. Шункову, В. В. Виноградову и др.), проблемы текстологии и работы международной и советской эдиционно-текстологических комиссий (переписка с А. Л. Гришуниным, В. И. Борковским, письма к В. С. Нечаевой и др.).

Несколько десятилетий своей жизни ученый посвятил фундаментальной книжной серии «Литературные памятники», встречая в работе много препятствий (см. переписку с А. Л. Гришуниным, письма Н. И. Конраду). Для пользы дела он вынужден был не раз искать компромиссы и идти на уступки. Об этом читаем в одном из писем блоковеду В. Н. Орлову:

[…] я как председатель серии часто становлюсь жертвой разного рода хамства и не ухожу из председателей, так как хочу, чтобы дело продолжалось и чтобы хоть что-то интересное выходило. Приходится прятать самолюбие в карман. Хоть я и председатель, но разные согласования происходят в Москве, и московские члены редколлегии творят что хотят. Мне приходится отменять часто их решения, но они ходят к вице-президенту, докладывают, и тот уже дает распоряжения^[5].

Лихачев, страстный защитник отечественной культуры, прекрасный организатор науки, в годы перестройки возглавил СФК. Многие вопросы, которые нужно было решать на этом посту, нашли отражение в его обращениях к первым лицам государства — М. С. Горбачеву и Б. Н. Ельцину. Но это почетное и важное начинание стало одним из самых больших разочарований в многотрудной жизни ученого. В этом он признавался в одном из писем Гришунину: «В „Узкое“ мы не поедем: не дают мне покоя дела РФ Культуры. […] 5 лет потеряны. Столько волнений, загубленного времени, нервов, здоровья!»^[6]

Многие корреспонденты Лихачева бережно сохраняли все его письма, в том числе поздравительные открытки и телеграммы. Дмитрий Сергеевич был человеком внимательным: сохранилось множество его поздравлений с праздниками — с Первым мая, годовщинами Октябрьской революции, юбилеями, присуждением научных званий и правительственных наград, но особенно часто он поздравлял своих друзей и знакомых с Новым годом. Встречаются поздравления с днем ангела (см. поздравление Н. М. Малышевой), со светлым праздником Пасхи (см. поздравление Н. И. Конраду). Лихачеву нравились художественные открытки, он чаще всего выбирал не стандартные поздравительные бланки, а открытки с видами Ленинграда (площадь Стачек, здание ГПБ, Казанский и Исаакиевский соборы и т. п.), Новгорода и других городов, репродукциями картин (А. Г. Венецианова «Крестьянские дети в поле», М. В. Добужинского «Петербург. В ротах Измайловского полка», П. В. Кузнецова «Стрижка баранов», М. Ф. Ларионова «Рыбы на закате», Е. Е. Лансере «Корабль времен Петра I», А. Матисса «Красная комната», В. А. Фаворского — иллюстрация к «Слову о полку Игореве»), воспроизведениями исторических документов («Воинский артикул 1714 г. с собственноручной правкой Петра I», письмо П. И. Чайковского к А. П. Чехову от 20 октября 1889 г. из собрания ГБЛ) и др. Текст поздравлений Дмитрия Сергеевича, как правило, краток и лаконичен, для публикации были выбраны те, в которых кроме традиционных поздравлений и пожеланий есть еще и какие-либо значимые слова и добавления.

«Выразить себя и свое» (как писал Лихачев Шаламову)^[7], запечатлеть не только свою эпоху, но и времена давно прошедшие в полной мере удалось Дмитрию Сергеевичу — в научных монографиях, статьях, публикациях древнерусских памятников, воспоминаниях… Определенное место в этом ряду предстоит занять и эпистолярному наследию ученого, той «маленькой литературе», без которой невозможно проникновение в литературу большую.

* * *

В сборник вошло 896 писем, в том числе 760 писем Лихачева к 149 адресатам, написанных, за редким исключением, со второй половины 1940-х по 1999 год. Книга состоит из трех разделов. Первый, самый большой, раздел включает переписку Лихачева с разными адресатами — с учеными и деятелями культуры. Документы этого раздела расположены по хронологии первого письма каждого публикуемого эпистолярного комплекса. Во второй раздел вошла переписка Лихачева и Гришунина. В третий раздел, «Письма и обращения Д. С. Лихачева по общественным вопросам», вошли обращение Лихачева и Л. А. Дмитриева в ЦК КПСС, письма и обращения Лихачева как председателя правления СФК и примыкающие к ним письма последних лет жизни к Президенту Российской Федерации Б. Н. Ельцину.

Письма публикуются по нормам современной орфографии и пунктуации с сохранением авторских стилистических особенностей (например, в письмах В. Б. Шкловского). Сохраняется авторское написание отдельных слов или предложений по старой орфографии («въ крѣщении», «всѣ», «ко святѣи Софiи» и т. д.). Подписи и даты выделяются курсивом.

Как правило, курсивом воспроизводятся все авторские выделения в тексте (подчеркивание, разрядка, выделения другим цветом); подчеркивания и другие выделения, сделанные в письмах Лихачева его корреспондентами, оговариваются в подстрочных примечаниях.

Знаком купюры […] обозначены сделанные в ряде случаев пропуски (реальные адреса и телефоны и т. п.). В текстах документов сокращения раскрываются в прямых скобках [], общепринятые сокращения не раскрываются. Во вступительных статьях и комментариях используются унифицированные сокращенные названия учреждений, общественных организаций, изданий и т. п., расшифровка которых приведена в списке сокращений.

Усеченные даты в тексте писем дополняются ([19]64 г.), при этом дата письма приводится такой, какая она есть в документе (6.XI.67).

Если письмо не имеет авторской датировки, после архивного шифра оговариваются основания составительской датировки. Делопроизводственные пометы на письмах, как правило, не воспроизводятся, информация о них приводится в тех случаях, когда они являются основанием датировки.

Все приложения к письмам (воспоминания, официальные письма и отзывы) в основном помещены в комментарии. В указателе имен страница с биографической справкой имеет шрифтовое выделение; при первом упоминании лица, переписка с которым воспроизводится в сборнике в дальнейшем, делается отсылочный комментарий к публикуемому эпистолярному комплексу.

В сборнике воспроизводятся фотографии адресатов и корреспондентов Лихачева, а также факсимиле отдельных страниц некоторых документов из фондов РГАЛИ, Архива РАН, ЦГА г. Москвы, ОР РГБ, Научной библиотеки МГУ, Музея МХАТ.

Книга снабжена списками сокращенных слов, адресатов и корреспондентов Лихачева, архивных фондов, документы из которых включены в сборник; хронологическим указателем писем и указателем имен.

Авторский коллектив благодарит сотрудников Архива Президента РФ, Фонда им. Д. С. Лихачева, РГАНИ, ЦГА гор. Москвы, ГАВО, ОР РГБ, ОР РНБ, Архива ДРЗ им. А. И. Солженицына, Музея МХАТ, Научной библиотеки МГУ; лично Л. М. Бабаеву, Л. Н. Бодрову, Г. М. Малинину, А. И. Орлова-Сокольского, И. Л. Решетникову, О. В. Турбину (РГАЛИ), О. Б. Бокареву, В. Г. Бухерта, Н. М. Осипову (Архив РАН), М. К. Кустову (ЦГА г. Москвы), М. А. Котенко, В. В. Леонидова, И. Е. Розанову (ДРЗ им. А. И. Солженицына), Е. А. Конюхова (Музей МХАТ), С. А. Ипатову, М. В. Рождественскую (ИРЛИ), Е. В. Иванову, Н. В. Корниенко, А. Л. Налепина (ИМЛИ), С. Г. Нелиповича (ИРИ), М. А. Робинсона (Институт славяноведения), В. Ю. Афиани, Д. М. Фельдмана (РГГУ), О. К. Землякову (РФК), Т. И. Алякину (РГБ), И. Н. Тишину (ГПИБ), Н. М. Тищенко (Государственный музей-заповедник М. А. Шолохова), Г. С. Ланцузскую (Зональная научная библиотека Воронежского государственного университета), Т. В. Генде-Роте, оказавших неоценимую помощь при составлении и комментировании книги.

Мы особенно признательны Вере Сергеевне Тольц-Зилитинкевич за поддержку издания.

Е. В. Бронникова, Т. Л. Латыпова

Раздел I. Из переписки Д. С. Лихачева с учеными и деятелями культуры,
25 ноября 1938 — 29 декабря 1998

Переписка Д. С. Лихачева и И. У. Будовница

Исаак Уриелевич (Уриелиевич) Будовниц (1897–1963) — историк, редактор, издательский работник. Учился в рязанской гимназии (1914–1917). С сентября 1916 по апрель 1917 г. работал корректором в типографии Пинеса (Рязань), а в апреле — октябре 1917 г. — наборщиком типографии «Наше слово» (Москва). Переехав в Петроград, служил переводчиком Комиссариата по еврейским делам и секретарем журнала «В мастерской природы» (ноябрь 1917 — март 1919). Одновременно был слушателем петроградской Военно-медицинской академии (1917–1921) и студентом Института народного хозяйства (1917–1922). В марте 1919 г., прервав учебу, вступил добровольцем в ряды Красной армии, служил в санитарной части Губздрава, эвакопункте Варшавского вокзала, 4-м полку, в боях за Пулково был контужен. Демобилизовавшись в октябре 1922 г. и закончив обучение в институте, работал в «Красной газете» (1920–1932), в ленинградском отделении газеты «Правда» (1923–1926). Был корреспондентом, заместителем заведующего отделов советского строительства и информации редакции газеты «Известия» (май 1932 — январь 1937). В 1920–1930-е годы он опубликовал около 800 подписных статей и очерков, несколько книг и брошюр научного и научно-популярного характера, в том числе о проблемах сельского хозяйства, о Русском Севере, о Сванетии, Ярославле и т. д.

В декабре 1937 г. перешел на работу в Издательство АН СССР, до сентября 1938 г. был старшим редактором выпуска книг по общественным наукам. В этот период он, скорее всего, и познакомился с Д. С. Лихачевым.

В сентябре 1938 г. по приглашению Б. Д. Грекова стал ответственным секретарем «Исторических записок» Института истории АН СССР, в мае 1940 г. переведен на должность заведующего редакцией «История СССР»^[8]. В 1941–1944 гг. находился в эвакуации в Альметьевском районе Татарской АССР. Вернувшись в Москву в марте 1944 г., возобновил работу в Институте истории, был редактором «Исторических записок» вплоть до выхода на пенсию в октябре 1958 г. 15 января 1945 г. защитил кандидатскую диссертацию на тему «Русская публицистика XVI в.». Автор более 40 научных работ по истории общественно-политической мысли Руси XI–XVI вв., в их числе статьи «Идейное содержание „Слова о полку Игореве“» (Известия АН СССР. Отделение истории и философии. 1950. Т. 7. № 2. С. 147–158), «Идейная основа ранних народных сказаний о татарском иге» (ТОДРЛ. Т. XIV. С. 169–176), книги «Русская публицистика XVI в.» (ответственный редактор Б. Д. Греков, 1947), «Общественно-политическая мысль Древней Руси (XI–XIV вв.)» (1960), «Словарь русской, украинской, белорусской письменности и литературы до XVIII века» (1962), «Монастыри на Руси и борьба с ними крестьян в XIV–XVI вв.» (1966) и др.

Будовниц был авторитетным редактором научной литературы, исключительно бережно относившимся к авторам и авторскому стилю. Под его редакторством вышли 10-й том ТОДРЛ (1954), монографии Б. Д. Грекова «Крестьяне на Руси», Л. В. Черепнина «Русские феодальные архивы XIV–XV веков» и др., ставшие классикой отечественной историографии^[9].

В ОР РГБ сохранилось 72 письма Лихачева Будовницу^[10], из которых для публикации в настоящем издании выбраны 23; также публикуются 2 письма Лихачева к И. В. Будовниц, 5 писем и 2 телеграммы Будовница Лихачеву^[11].

1. Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу 25 ноября 1938 г.

Дорогой Исаак Уриелиевич!

В последние дни в ленинградских институтах АН в связи с «событиями» в Издательстве неоднократно поминалось Ваше имя. Люди выражают надежду, что Вы вернетесь в Издательство^[12].

«Движение» это за Вас — получило даже несколько экспансивные формы. Некий милый и бескорыстный чудак, который даже Вас ни разу не видел и которого Вы, по-видимому, не знаете — Яков Максимович Каплан^[13], во время последнего приезда В. Л. Комарова^[14] добился у него аудиенции и просил Комарова, чтобы Вас снова взяли в издательство. Каплан этот — необыкновенный Дон Кихот. Все это он проделал исключительно в интересах дела. Комаров (тепло относящийся к Каплану) обещал, что Вы будете работать в Изд[ательст]ве.

Завидую Вашей репутации.

Наш недоучка-семинарист Даев^[15] мелкой дрожью дрожит за свою шкуру и ищет, на кого бы опереться. Даев ужом вьется перед некоторыми своими подчиненными, о которых он знает, что Комаров с ними здоровается за руку. Кстати, он будто бы получил какую-то нахлобучку из-за меня, но в чем она выражалась — не знаю.

Институтом литературы я доволен — главное, что «атмóсфера» — совсем иная^[16].

Привет! Как поживает наш Яков Юльевич^[17]? Тоже трясется?

Ваш Д. Лихачев 25/XI

ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 9. Ед. хр. 41. Л. 1 и об. Автограф. Датировано по содержанию. Приложена записка неустановленного лица: «1938 г. И[саак] У[риелевич] по просьбе Б. Д. Грекова перешел на работу в Ин[ститу]т истории АН СССР» (Л. 1а).

2. Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу 1 июня 1947 г.

Дорогой Исаак Уриелиевич!

Плохо себя чувствовал в последнее время — болела язва двенадцатиперстной кишки (нарушил диету при переезде на дачу в Сестрорецк). Поэтому запоздал Вам с ответом. В прошлую субботу^[18] получил № «Вопросов истории»^[19] с рецензией на «Культуру Руси»^[20] и тотчас же написал ответ^[21], который послал Волгину^[22], Городецкому^[23] в ЦК и в редакцию с просьбой напечатать. В рецензии мне приписан безумный тезис о превосходстве др[евне]русск[ой] культуры над западноевропейской, мои фразы переделаны, вырваны из контекста, оборваны на запятой. Я это все вскрыл и показал невежество (элементарное невежество Тихомирова). Так как недобросовестность рецензента совершенно явная (в цитатах из меня заменяет одни слова другими и т. п.), то надеюсь, что редакция напечатает ответ, если же откажется, то обращусь с жалобой к Вавилову^[24], так как Вавилов недавно в № 1 «Сов[етской] книги»^[25] писал, что на недобросовестные отзывы ответы авторов должны печататься^[26]. Ответ же мой имеет не только личный интерес, но и общественный, поскольку в моем ответе затронуты принципиальные вопросы (я пишу о том, как следует ставить вопрос об отставании русской культуры — при общем отставании были стороны, в которых Русь опережала З[ападную] Е[вропу] — образование централиз[ованного] гос[ударства], что является несомненно и фактом культуры).

Главы Еремина^[27] в «И[стории] р[усской] л[итературы]»^[28] неплохие, но неплохой была и редакция их. Прочтите же его статью о «Слове о полку Иг[ореве]»^[29] («Слово» — написано в традициях византийского светского красноречия) и о «Пов[ести] вр[еменных] лет»^[30]. Иоффе^[31] когда-то прославился как формалист-загибщик^[32] (книжка «Культура и стиль»^[33] и др.). Человек он не умный, перепевал немцев (гл[авным] образом, Вёльфлина^[34]). Очень рад за Д. Н. Альшица^[35]. Он мне приятен и лично, и как молодой ученый с несомненным будущим. У него и боевые ордена^[36], и хорошая научная школа (Приселков^[37]). Держится скромно, много работает, не халтурит. Он аспирант в Публ[ичной] библиотеке^[38]. Очень надеюсь, что из него выйдет специалист по летописанию. Гудзий^[39] говорил мне, что Базилевич^[40] помещает на мою «Культуру» хорошую рецензию в «Сов[етской] книге»^[41]. То же делает в «Вестнике АН» Воронин^[42]. Боюсь только не испугались бы в «В[естнике] АН» статьи Тихомирова. Кстати, в своем ответе упомянул, что издаваемые Тихомировым «отрывки»^[43] для истории летописания дать ничего не могут, так как по ним нельзя судить о списках, и что издатели Полн[ого] собр[ания] р[усских] лет[описей] потому именно и отказались давно от манеры печатать летописи в извлечениях. Это отход на столетие назад.

Защита откладывается на осень^[44], т. к. Гудзий не успеет прочесть работу, а к тому же он должен ехать в июне в Киев. В среду должен получить ответ от Друзина^[45] (он теперь главное лицо в «Звезде») о согласии журнала печатать рецензию на Вашу книгу^[46]. Если не выйдет, то буду помещать в ж[урнал] «Славяне»^[47] через Вознесенского^[48].

Спасибо за указание о «Галиции».

Привет супруге^[49]. Я очень жалею, что не повидался с нею, чтобы показать ей наш Музей. Мне было бы самому интересно это, так как ни разу еще в нем не был после войны. Говорят — он в жалком состоянии^[50].

Ваш Д. Лихачев 1.VI.47

ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 9. Ед. хр. 41. Л. 2 и об. Авторизованная машинопись.

3. Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу. Июнь — июль 1947 г.

Дорогой Исаак Уриелиевич! Получил Ваши обстоятельные замечания, за которые очень Вам благодарен: все это мне очень нужно^[51]. Большинство замечаний принимаю — они верные. Фраза «среднев[ековье] — это эпоха сталк[ивающихся] контрастов…»^[52] — нелепа. Получилась же эта нелепость, так как за ней пропущено 7 страниц, в которых я характеризовал основные противоречия средневековья. Затем я решил не брать на себя такой ответственности и выкинул их. Вот и получились бесконечные «поэтому» из одной, по существу пустой, фразы. Вы это заметили опытным глазом, а рецензенты всѣ пропустили. Недостатки метода Шахматова у меня охарактеризованы^[53], но после грубых выпадов против Шахматова Мавродина^[54] и Еремина (см. только что вышедшую формалистскую работу его «Повесть вр[еменных] лет») я убрал соответствующую страницу, чтобы не давать пищи тем из историков, которым легче Шахматова обругать, чем его читать. Фраза об угрозе политической самостоятельности Руси нехороша^[55], но идеологический нажим на Русь был очень силен вплоть до XV в. Стремления (отнюдь не реальные и беспочвенные) считать Русь в вассальных отношениях к Византии, безусловно, были. Если хотите — укажу Вам множество фактов. Конфликты Печ[ерского] монастыря с князьями засвидетельствованы не только Патериком^[56], но и летописью^[57], а в ней нет шаблона. А ссылка (дважды) Никона в Тьмутаракань^[58], причастность печерян к восстанию киевлян^[59], арест игумена Ивана^[60] и т. п.? Безусловно — внутри монастыря шла также борьба. Характеристика м[онасты]ря как «органа» киевлян безусловно преувеличена^[61]. Повесть 1409 г.^[62] направлена против московского князя (отражая борьбу церкви и государства), но не против Москвы или москвичей. Со всеми остальными Вашими замечаниями я согласен и очень Вам за них благодарен.

К сожалению, не могу сделать таких же обстоятельных замечаний по Вашей книге^[63], так как очень заела заключительная и нудная возня с диссертацией: корректуры, аннотации, тезисы и пр. Книга мне очень нравится. Нравится особенно потому, что этими темами до сих пор занимались только литературоведы или, вернее, книговеды, вносившие сюда жуткую наивность. В Вашей книге подкупает цельность всей картины, оценка историка, истолкование всей этой обширной литературы в связи с классовой борьбой своего времени, на широком историческом фоне. Написана книга очень живо и читается с интересом. Крестьянский вопрос в публ[ицистике] XVI в. стал для меня ясен только после Вашей книги. Расхождения у меня с Вами, во-первых, в понимании движения жидовствующих^[64]. Я ими долго занимался и пришел к убеждению, что это не ересь в нашем смысле этого слова^[65]. Это умственное течение — отголосок гуманизма^[66], — пришедшее к нам только в интеллигентскую (как и гуманизм на Западе), а не в народную среду (в отличие от стригольничества^[67]^,^[68] — действительно распространенного среди широких слоев ремесленников) из Литвы от литовских евреев по преимуществу, захваченных гуманизмом^[69]. Вот почему движениям жидовствующих сочувствовали и Зосима^[70], и Иван III^[71] — ереси они бы не сочувствовали по положению (где же тут бюргерство?). Ересью все это было объявлено для обвинения… Все, что пишет Иосиф Вол[оцкий]^[72], Геннадий^[73] и пр. — все вранье. О движении жидовствующих свидетельствуют лучше всего их переводы, их литература: это не литература для широких масс. Конечно, вольное отношение к религии было, но вольность эта не от еретичества (безбожник или вольнодумец — не еретик), а от пронизывавших светских интересов. Я не могу подробно аргументировать Вам здесь свою точку зрения: конспективно, в сильном сокращении она изложена у меня в «Истории русской литературы», [в] части I тома II. Второе мое несогласие с Вами — это по поводу теории «Москвы — третьего Рима»^[74]. Третьим Римом официальными кругами Москва стала называться только при Алексее Михайловиче^[75]. Оф[ициальная] же точка зрения в XVI в. отлична от точки зрения Филофея^[76]. Вообще характеристики, до сих пор принятые, офиц[иальной] идеологии Москвы XV–XVI вв. соединяют несоединимое, уничтожают оттенки^[77], иногда важные: в посланиях Филофея выражена вовсе не та же самая идеология, что в «Сказании о князьях Владимирских»^[78] или в Никоновской летописи^[79]. Хотя эти идеологии и родственные, так как все они зависят от средневек[овых] представлений о смене царств. В изучении этих гос[ударственных] теорий следует дифференцировать и дифференцировать! Здесь тоже есть разность идеологий. Филофей и Василий III^[80] стоят на разных кл[ассовых] позициях. Знаете ли Вы, кстати, кто такой Максим Грек^[81]? — Посм[отрите] «Ревю дез етюд слав» (простите, у меня нет иностр[анного] шрифта на машинке) 1944 г., т. 21^[82]^,^[83]. Это мои главные замечания. Мелочи отпишу потом — пора спать! Хочу написать на Вашу книгу рецензию. Как только я с ней бегло познакомился — сразу же запросил «Сов[етскую] книгу», но ответа не получил, сейчас попытаюсь в «Звезде»; очень хочется пропагандировать Вашу книгу^[84].

Защита моя задерживается: Гудзий очень занят, боюсь, придется отложить на осень.

Желаю Вам дальнейших успехов. Уже эта Ваша книга будет единственным, широко принятым пособием, а не только исследованием, для лекторов, учителей, студентов и т. д.

Ваш Д. Лихачев

ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 9. Ед. хр. 41. Л. 3 и об. Машинопись с правкой автора. Датировано по содержанию.

4. Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу 17 января 1948 г.

Дорогой Исаак Уриелиевич!

Сердечное спасибо за поздравление. Переживаний на защите было очень много^[85]. Скрипиль^[86] внезапно прочел совсем другой отзыв, чем тот, который представил предварительно. Я не знал — на какой отвечать, и подверг Скрипиля публичному допросу — о причинах различия (надо сказать, что отзыв, который он прочел, был нормальный, а тот, который представил раньше, — содержал разные гнусности). Отвечал я Скрипилю с раздражением и намекнул прозрачно на то, что он в летописи ничего не понимает и не имеет в вопросе о летописании научной позиции (он двигал против меня то ереминские аргументы, то пользовался Шахматовым). Говорят, что мое раздражение (а я действительно «сорвался») произвело неприятное впечатление на членов уч[еного] совета. Во всяком случае, голосование было единогласным. Очень хорошо и интересно выступал Сиг. Нат. Валк^[87]. Он в известной мере «посадил» Гудзия и Скрипиля. Эти двое выразили разные сомнения по поводу «посольского обычая», но Валк привел разительные доказательства в мою пользу. Я Вам, кажется, не писал о заседании этой осенью в И[нститу]те русск[ого] языка по поводу моей статьи «Русский посольский обычай» (№ 18 «Исторических записок»)^[88]. Была бурная дискуссия, в результате которой я с помощью Ларина^[89], Филина^[90], Иссерлин^[91] и Богородского^[92] вышел полным победителем. Если бы мне теперь пришлось писать о русск[ом] посольск[ом] обычае, — я бы имел в два раза больше материала. Ларин, кстати, пишет работу о др[евне]русск[ом] устном языке и собирается опираться на положения моей статьи о посольском обычае. Возвращаюсь к защите…

Диспут длился 4 ½ часа. Все это время мне пришлось стоять на кафедре (таков наш «обычай защиты»). Под конец сильно разболелась поясница.

Очень, очень Вам признателен за все.

Спасибо, что не забываете меня, милый Исаак Уриелиевич!

Желаю Вам полного успеха с историей общественной мысли. Это очень нужная работа, и Вам она удается.

Ваш Д. Лихачев 17.I.48

ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 9. Ед. хр. 41. Л. 4 и об. Автограф.

5. Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу 11 мая 1950 г.

Дорогой Исаак Уриелиевич!

Очень рад был получить от Вас письмецо. Рад был узнать, что Вам хорошо работается и что Вы бодры. Я работаю много, но утомление лишает меня жизнерадостности. Начинают идти бесчисленные корректуры. Через несколько дней ожидаю 15 листов «Слова о полку Игореве»^[93] и одновременно 60 листов «Повести временных лет»^[94] (из них 30 п[ечатных] л[истов] петита!), к которым следует составлять указатели (именной, географический и предметный). Доверить никому нельзя.

Рецензию Пашуты^[95]^,^[96] прочел сегодня. Очень неприятна его похвала мне. Это вредно и для моих отношений с товарищами по Отделу. Я бы предпочел быть обруганным им.

Кстати, не сказали ли Вы в Редакции Известий ОИФ^[97], что Орлов^[98] выпустил свое второе издание «Слова»^[99] после Юговского издания^[100], но не включил к себе ни одной Юговской конъектуры и даже не упомянул его? Этим, конечно, он проявил свое отношение к Югову.

У нас тишь. Институт медленно, но верно хиреет. Дирекция из принципа «лучше меньше», как мне кажется, искусственно сокращает работу — выпуск продукции. Это уж и все начинают замечать.

Собираюсь поехать на два дня в Псков, чтобы как-то отвлечься от работы. Я ездить очень люблю, но не разрешает здоровье. Я вроде бодливой коровы, которой бог рог не дал. Сейчас у меня болей нет, и думаю, что два дня в отрыве от диетных забот жены выдержу. Правда, в Пскове придется встречаться с Твороговым^[101] (знаете Вы этого чудака?), а это нужно перенести.

Защищали из моих дипломанток трое^[102]. В решении записано две работы печатать. Девушки хорошо поработали. У одной прекрасная голова. Работали по рукописям о Пскове.

Над нашей квартирой раскрыли крышу, а материалов для починки ее не оказалось. Живем, следовательно, вроде как под открытым небом и со страхом ждем дождя (погода пасмурная).

Крепко жму Вашу руку, дорогой Исаак Уриелиевич! Я перед Вами виноват: не ответил Вам на Ваше первое письмо. Но не сердитесь: если бы Вы только знали, как я устал. Вы меня, наверное, простите, когда увидите всю мою «продукцию» этого года, вышедшей в свет! А Ваше письмо было такое милое. Кстати, мое толкование «Задонщины» было впервые опубликовано в «Лит[ературной] учебе» еще до войны^[103]. Затем оно было отчасти использовано в «Ист[ории] русск[ой] лит[ературы]» (т. 2, ч. 1), затем более полно (без упоминания моей фамилии) в сборнике «Воинские повести Древней Руси»^[104]. У Варв[ары] Павл[овны]^[105], при всех ее достоинствах, есть свои представления о лит[ературной] собственности, и мне уже приходилось с ней иметь на этот счет неприятные объяснения (и за себя, и за других), в результате которых наши отношения несколько испортились.

Лепко не девица^[106]. Ей уже лет сорок с хвостом.

Ваш, искренно Вас любящий,

Д. Лихачев 11.V.50

ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 9. Ед. хр. 41. Л. 11 и об. Авторизованная машинопись с припиской автора.

6. И. У. Будовниц — Д. С. Лихачеву 11 мая 1950 г.

Москва, 11 мая 1950

Дорогой Дмитрий Сергеевич,

Обращаюсь к Вам по одному деликатному делу.

Вы в свое время читали мою статью об исторических взглядах М. Д. Приселкова^[107], одобрили ее и даже говорили, что ее следует напечатать. Вернувшись в Москву^[108], я хотел прочитать ее в виде доклада на заседании сектора истории СССР до XIX в. нашего Института, но этому воспротивился В. Т. Пашуто (в то время ученый секретарь, а ныне парторг сектора), который в общем нашел, что я Приселкова недостаточно «расчихвостил», что его нужно еще главным образом критиковать за… норманизм и прочее в таком духе. Я статью отложил и больше о ней не помышлял.

Между тем вчера при разговоре с Б. Д. Грековым^[109] он сам вспомнил о статье (он ее в свое время читал, тоже одобрил и немного использовал во время космополитической дискуссии) и спросил меня, почему я ее до сих пор не напечатал в «Исторических записках». Я ему сказал о возражениях Пашуто, на что он ответил: «Подумаешь, соберите рецензии и печатайте».

Вот в связи с этим я и обращаюсь к Вам: не напишете ли Вы на статью рецензию? Я чувствую, что Вы очень заняты, но, поскольку Вы в свое время статью уже читали, это не отнимет у Вас много времени. К статье прилагаю одно письменное Ваше замечание, относящееся к стр. 5.

Напишите, пожалуйста, не следует ли если не выбросить, то сократить стр. 34–59, посвященные Древнейшему своду; не следует ли кое-что (или много) изменить в той части, где я с Вами полемизирую. Не проявляйте тут ложной скромности. Что бы Вы ни предложили, я все приму с величайшим вниманием, предупредительностью и благодарностью. Наши добрые отношения (которые я высоко ценю и которыми очень и очень дорожу) заранее должны исключить какие бы то ни было недомолвки в наших научных спорах.

Я Вам заранее очень благодарен, но если Вам почему-либо писать отзыв не с руки, или Вы заняты чрезмерно, или же другие какие-либо обстоятельства не позволят Вам выполнить мою просьбу, верните мне тотчас же статью обратно, и не только никаких «претензий» я к Вам иметь не буду, но даже подобия и оттенка неприятного чувства испытывать не буду.

Шлю сердечный привет Вам и всему Вашему семейству

Ваш [И. У. Будовниц]

ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 8. Ед. хр. 15. Л. 1 и об. Машинопись.

7. Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу 27 мая 1950 г.

Дорогой Исаак Уриелиевич!

Не сокрушайтесь напрасно: мне совсем не трудно было написать отзыв. Я решил, что в отзыве непременно должны быть замечания, и поэтому их сделал, но Вы можете, конечно, их не принимать во внимание.

Статья моя «Задонщина» напечатана в «Литературной учебе», 1941, № 3.

На 1950 г. включено в план переиздание Изд[ательст]вом АН двух моих книг: «Русские летописи» и «Национальное самосознание др[евней] Руси»^[110]. Обе нуждаются в доделках. «Нац[иональное] самосознание» я могу очень сильно переделать и дополнить чуть ли не вдвое. Но тогда книга в значительной мере утратит свой популярный характер. Стоит ли это делать?

Сейчас мне нужно в общих чертах уяснить себе, в каких направлениях перерабатывать обе книги. С «Русск[ими] летописями» я эту переделку представляю себе лучше, но с «Нац[иональным] самосознанием» — хуже. Нет ли у Вас по этому поводу к[аких]-л[ибо] соображений, которые Вы бы могли мне сразу, не думая, написать? Ваше мнение мне очень важно. У Вас опытный, зоркий глаз. Вспомните: что Вам не нравилось в конструкции книг, в методич[еских] установках?

В Пскове пробыл 2½ дня. Чудесная поездка.

Как Вы думаете — где бы мог устроиться Яша Лурье^[111]? Он без работы. Алма-Ата, например? — все равно. Конечно, лучше бы поближе.

Самый сердечный привет! Зинаида Александровна^[112] шлет Вам также привет и наилучшие пожелания.

Ваш Д. Лихачев 27.V.50

ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 9. Ед. хр. 41. Л. 12 и об. Автограф.

8. И. У. Будовниц — Д. С. Лихачеву 1 июня 1950 г.

Москва, 1 июня 1950

Дорогой Дмитрий Сергеевич,

Получил Ваше письмо от 27 мая (почтовый штемпель — 29 мая) и спешу Вам ответить.

Прежде всего хочу Вам сказать, что я безмерно рад, что обе Ваши книги переиздаются. «Национальное самосознание» я читал сразу же после выхода, года четыре назад (недавно я перечитал только страницы, относящиеся к «Задонщине»), и тогда книга произвела на меня прекрасное впечатление. Все же дополнить ее, на мой взгляд, необходимо. Книгу нельзя, конечно, назвать схематичной (для этого она слишком задушевно написана), но много вопросов она только слегка затрагивает. Едва ли дополнения лишат ее популярного характера, да и читатель популярной серии Академии наук достаточно квалифицированный. Дополнить книгу необходимо еще потому, что в этом виде она представляет собой остов будущего Вашего курса по истории древнерусской литературы, который Вы, несомненно, когда-нибудь создадите. В то же время я вовсе устранил бы последнюю главу (о начале XVII в.). Литература этого периода до того сложна и противоречива, моменты «национального самосознания» здесь так переплетаются с моментами классовыми, что все это требует очень тщательного и подробного разбора, исключаемого той конструкцией и тем методом пластичного построения, которые характерны для всей книги.

Что касается «Русских летописей», то здесь настоятельно требуется более подробно разработать историю летописания XIV и последующих веков, которые у Вас даны действительно схематично. Собственно, XIV и XVI вв. вообще почти отсутствуют. Между тем в летописании XIV в. очень интересно отразилась борьба между Москвой и Тверью за возглавление^[113] объединительного движения Северо-Восточной Руси и вообще весь первый этап создания Русского централизованного государства. Следует также уделить больше внимания грандиозным летописным мероприятиям XVI в., представляющим собой принципиально новый этап в развитии летописания (уже своеобразные исторические труды). Может быть, в этой части кое-что перенести из приложений^[114] в основной текст? Необходимо также дать критику метода Шахматова (оговорив устарелость «критики» Еремина и пр.) и вообще устранить все то, что может дать критикам повод обвинить Вас в «объективизме». В первой части следует уделить больше внимания второй редакции «Повести временных лет» (Сильвестра^[115]), она у Вас скомкана; тут же необходимо коснуться не только политических причин частой смены редакций, но и социальных^[116]. Следует также дать критику норманской теории (едва ли, как Вы раньше думали, она имела в начале XII в. прогрессивное значение). Надо, наконец, кое-где отмечать и классовую ограниченность летописцев, и реакционные черты некоторых сводов (Вы, по-моему, идеализируете свод Киприана^[117]). Но Боже Вас сохрани при этом поколебать то чувство любви к памятникам нашего прошлого, которым пронизана вся книга и которое придает ей особое обаяние. Я Вам в свое время писал, что в книге много опечаток и ряд фактических неточностей (я теперь уже не помню какие); их, конечно, надо тщательно устранить.

Вот все, что мне сразу пришло в голову и чем я спешу с Вами поделиться. Буду думать дальше.

ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 8. Ед. хр. 15. Л. 2 и об. Машинопись.

9. Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу 22 июня 1950 г.

Дорогой Исаак Уриелиевич!

Большое спасибо Вам за оттиск Вашей превосходной статьи^[118]. Жаль, что она не у нас в сборнике^[119] (у нас там много крохоборства и мало обобщений). «Нац[иональное] самосозн[ание]» решил не перерабатывать: опасно (обругают). Решил все усилия перевезти^[120] на «Русск[ие] летописи». Переделаю капитально и потрачу на это год (51-й). Пока занят чтением корректур «Повести вр[еменных] лет». Дочитываю комментарии (ч. II). Уже сейчас мог бы многое исправить, но нельзя: издание прошло Горлит. Затем займусь указателями. Работа эта огромная, а передоверить нельзя.

Живу уже на даче (в Комарове — Келломяки). Езжу в город два раза в неделю. Дача наша на берегу моря. Но на море я бываю только два раза в день: утром, когда хожу на море мыться, и вечером для прогулки перед сном. Все остальное время сижу за корректурами (более 30 лл. петита!). Сейчас письмо пишу Вам в поезде (чувствуете — как дрожит рука?).

Куда Вы направляетесь летом? Наверное, опять пешие прогулки? Я ездил на 2 дня в Псков — чýдно. Был в Изборске и др[угих] местах.

Привет! Большое, большое Вам спасибо за указания по переизданию.

Ваш Д. Лихачев 22.VI

ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 9. Ед. хр. 41. Л. 13 и об. Автограф (простым карандашом). Год установлен по содержанию.

10. Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу 7 ноября 1950 г.

Дорогой Исаак Уриелиевич! Поздравляю Вас с праздником. Пишу Вам в самое 7 ноября. Сижу дома и опять прихварываю со своей язвой. Послал Вам оттиски своих статей о «Слове» и книжечку о «Слове»^[121]. Будете ли Вы продолжать работу над «Словом»^[122]? О «Слове» всегда Вас охотно напечатаем в «Трудах». Знаете ли Вы 1-й т. исследования о «Слове» некоего Сергея Лесного (псевдоним зоолога Парамонова^[123] — эмигранта). В предисловии к 1-му т. говорится, что будут еще 3. Я не читал (книга вышла в Париже в [19]49 г.)^[124]. Говорят, очень слабо. Досадно: всякая слабая работа о «Слове» — вода на мельницу Мазона^[125] и мазонят.

Мы с Яшей Лурье затеяли издание посланий Грозного^[126]. Его работа основная, моя второстепенная (я издаю послание в Кир[илло]-Бел[озерский] монастырь и даю статью^[127]). Лурье нашел новые послания: нашел лучшие списки первого послания Грозного к Курбскому, которые позволяют многое по-новому понять в нем. Рукопись уже на вычитке в издательстве. Выйдет в серии «Литер[атурные] памятники» (Радовский^[128] — благодетель). Надо прямо сказать — Грозный как писатель будет введен в обиход. Удается ли Вам издать статью Лурье в «Исторических записках»^[129]?

Варвару Павл[овну]^[130] назначили заместителем Бельчикова^[131]. Для нее и для нас всех это только скверно. Она не администратор и скоро разочаруется, а может быть, и подорвет свой авторитет, который сейчас у нее очень высок.

Как Вы живете? Давно не имел от Вас писем.

23-го буду в Москве на защите Евгеньевой^[132].

Привет! Крепко жму Вашу руку, дорогой И[саак] У[риелиевич]!

Ваш Д. Лихачев

ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 9. Ед. хр. 41. Л. 15. Авторизованная машинопись. Датировано по содержанию.

11. Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу 14 декабря 1950 г.

Дорогой Исаак Уриелиевич!

Когда будете в Ленинграде? Рад был получить от Вас письмо. Почувствовалась в нем нотка несвойственного Вам «разочарования в жизни». Я же Вас причисляю к людям деятельным, т. е. в конечном счете жизнерадостным.

Чувствую себя в последние дни хорошо. Боли прошли совершенно. Очевидно, помогли вспрыскивания алоэ. Даже бодрость появилась, хотя в последние дни пришлось много работать к юбилею и пережить небольшие неприятности издательского характера (при встрече расскажу). Юбилей «Слова» в Ленинграде^[133] прошел очень хорошо, хотя часть докладчиков и не приехала (Гудзий, Белецкий^[134] и Булаховский^[135]). В Москве юбилей прошел как-то неважно^[136]. Об этом мне говорила Варв[ара] Павл[овна], но она так занята по Институту своим замдиректорством, что у нее даже не было времени рассказать, почему этот юбилей прошел неважно. Были ли Вы на нем?

Чем обидели Гудзия на юбилее? Кстати, сколько фактических ошибок в его новом издании Учебника^[137]! Гудзий совершенно отстал от текущей исследовательской исторической литературы. Он, например, ссылается на работы Насонова о псковских летописях^[138], а о самих псковских летописях говорит так, как будто бы работ Насонова и не существовало. Пишет о «своде 1448 г.»^[139], хотя теперь ясно, что сам Шахматов отказался от этой гипотезы. Пишет о Валаамской беседе^[140], не подозревая о существовании работы И. И. Смирнова^[141] и т. п. А ведь это «учебник» — по нему люди на всю жизнь получают представления о др[евне]русск[ой] литературе. Там же полно ошибок!

По ассоциации (ассоциация по противоположности) вспомнил о Вашей книге^[142]. Какая она удобная. Я веду семин[арские] занятия по др[евне]русск[ой] публицистике, и Ваша книга у нас настольная. Кое в чем я с Вами не согласен, но в чисто научном плане. И студентам она нравится.

Жена кланяется. Очень сожалеем, что не удалось познакомиться с Ириной Вениаминовной.

Привет! Ваш Д. Лихачев 14.XII.50

ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 9. Ед. хр. 41. Л. 16 и об. Авторизованная машинопись.

12. Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу. Не ранее июня 1951 г.

Дорогой Исаак Уриелиевич! Мне очень понравилось то, что Вы написали Пашуте^[143]. Могу только сделать некоторые добавления.

1. Если Вы будете выступать, то начать, мне казалось, надо было бы с постановки общего вопроса: как рассматривали проблему научного наследства классики марксизма. Здесь я бы прочел без особых комментариев следующее место из письма Энгельса К. Шмидту: «Человек, который судит о каждом философе не по тому, что тот вносит в науку, не по прогрессивному, что было в его деятельности, но по тому, что было неизбежно преходящим, реакционным […] такой человек лучше бы молчал» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XXVIII, стр. 328)^[144]. Прочесть это и сразу перейти к другой теме — очень эффектно. Есть хорошие места у Ленина (Соч., т. XXV, стр. 387^[145]; т. X, стр. 290^[146], 2-е изд. и др.).

Надо напомнить, что в буржуазной науке м[ожет] б[ыть] объективная истина, что Менделеев^[147] был монархист и церковник по убеждениям, а таблица Менделеева служит и нам, и т. д.

Непременно подчеркните, что речь идет не о Шахматове только, а вообще о научном наследстве. Нельзя Шахматова изолировать от общей проблемы научного и культурного наследства. Напомните, какие в этом отношении существовали ошибки и извращения — махаевщина, вульгарный социализм, как относилась к научному наследию школа Покровского^[148] и пр. Как боролись с пренебрежением к старой науке и культуре Ленин, Сталин^[149] и др.

Во всем этом не ставьте особых упоров на Пашуту и Шахматова. Слушатели сами разберутся — что к чему. Однако и дальнейшие прения сразу и очень спокойно приобретут не выгодный для П[ашуто] оборот. Я прямо чувствую, как это все можно было бы сделать в очень спокойных и дружественных тонах. Аудитория сразу бы почувствовала опасность постановки вопроса у П[ашуто]. Напомните, что не разрешен еще вопрос о том — надстройка ли наука. Вспомните и «буржуазные ж[елезные] дороги» у Сталина^[150]!

2. Я решительным образом против попыток запретить изучение летописей как литературных произведений. Летописи нужно изучать со всех сторон, и чем с больших сторон — тем лучше. Летописи — это не «источники» только, но главным образом огромные факты русской культуры, показатели ее высоты. Подход к ним как к историческим источникам крайне обеднит их. Кстати, я никогда не был источниковедом. Книжка моя «Русские летописи» — только литературоведческая. Кто мне может запретить заниматься литературоведением?

3. Осторожнее следует и с указанием на то, что летописцы были представителями феодальной идеологии. Этот вопрос сложный, и рубя с плеча легко можно себе отрубить ногу — скатиться к вульгарному социологизму. Вспомните высказывания Горького о роли народа в создании культурных ценностей.

4. Надо бы как-то сказать в выступлении, что, чтобы создать новое источниковедение, надо не только критиковать, но и «создавать», по-новому писать собственные источниковедческие работы. А то — ведь все старое!

Собираюсь послать Вам работу одной активнейшей студентки о классовой позиции Лжедмитрия — очень интересная работа^[151]. М[ожет] б[ыть], можно из нее что-нибудь напечатать.

Работать приходится много. Большой и горячий привет!

Зин[аида] Александр[овна] кланяется. Ваш Д. Лихачев

ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 9. Ед. хр. 41. Л. 55 и об. Авторизованная машинопись с правкой и припиской автора. Датировано по содержанию.

13. И. У. Будовниц — Д. С. Лихачеву 8 февраля 1953 г.

Москва, 8 февраля 1953

Дорогой Дмитрий Сергеевич,

Я только что закончил статью для Ваших «Трудов»^[152], перестучал введение и все грязные места. Завтра вышлю Вам ее заказным пакетом. Я очень рад, что мне удалось своевременно закончить эту работу и выслать статью в срок (если помните, я обещал это сделать 10 февраля). Вы себе даже не можете представить, до чего я сейчас занят и заморочен. Я получил чудовищный план на 1953 год — кроме выполнения некоторых научных заданий, мне надо сдать в этом году шесть томов «Исторических записок», три тома «Исторического архива»^[153] и провести 2–3 сложных корректуры т. II «Крестьян на Руси»^[154]. Прямо голова идет кругом.

По поводу статьи хочу сообщить Вам следующее:

1. Я выполнил все Ваши пожелания и учел Ваши замечания на полях рукописи.

2. Я учел также замечания некоторых товарищей (Л. В. Черепнина^[155], Б. Д. Грекова, В. И. Шункова^[156] и В. Т. Пашуто), читавших статью. Не принял я только совершенно не приемлемых для меня некоторых замечаний Пашуто, касающихся оценки периода феодальной раздробленности. Я согласен с Б. Д. Грековым, считающим, что феодальная раздробленность имела своей основой экономические явления (хозяйственное развитие отдельных областей, хозяйственное развитие вотчины), а не субъективное стремление феодалов обеспечить себе более удобную политическую форму борьбы с непосредственными производителями, как это считает Пашуто. Пашуто считает феодальную раздробленность чуть не благом и, во всяком случае, очень положительным явлением в развитии общества. Я же признаю, что период феодальной раздробленности — это необходимый этап в развитии общества, но не могу признать благом такой политический порядок, который пришел на смену столь прогрессивному фактору, как централизация управления, и который едва не стоил народу его исторического существования, сделав его беспомощным перед лицом страшного напора монголов и других кочевников Востока. Мне тем легче было не принять во внимание замечания указанного рода Пашуто, что они не имеют прямого отношения к моей статье.

3. Я значительно сократил и кардинально переделал вводную часть статьи, и сейчас, как мне кажется, введение не носит уже столь путанного и абстрактного характера, как раньше, а органически связано с дальнейшим изложением.

4. Ввиду того, что в статье встречается много древнерусских выражений, я прошу Вас дать ее перепечатать хорошей и внимательной машинистке. После того, как статья будет перепечатана, я прошу Вас вернуть мне мой оригинал. Дело в том, что в моем оригинале все цитаты тщательно выверены, и я по этому оригиналу буду потом держать корректуру, которую обычно дают автору без оригинала. Было бы также хорошо (но это уже не обязательно), если бы мне после перепечатки прислали всю машинопись; я бы в этом случае тщательно выверил бы все после машинистки и молниеносно вернул бы обратно.

5. Летописные тексты я перевел на Ваше издание «Повести временных лет». Но меня смущает одно место: «друзии же закыханью верують» (см. в моей рукописи на стр. 20, сноска 2; в Вашем издании — на стр. 114). Дело в том, что в Радзивиловской — более подходящее слово — «зачиханию», но у Вас против слова «закыханью» нет никаких разночтений. Если найдете возможным переправить на «зачиханию», то пожалуйста.

6. Пересылаю Вам критико-библиографическую справку об «Изборнике» Святослава 1076 года^[157]. Посылаю эту справку не на предмет ее использования в статье (то, что, на мой взгляд, следовало из нее извлечь, я извлек), а потому, что Вам, вероятно, будет любопытно ее прочитать. Прошу при случае мне справку вернуть.

7. До сих пор я не придумал заглавия к статье. Для меня, прежде всего, ясно, что название «Изборника» Святослава 1076 г. надо в заголовок включить. Но тогда нельзя этим ограничиться, так как в статье много говорится о «Поучении» Владимира Мономаха^[158] и кое-что о других памятниках. Если назвать в заголовке и «Изборник», и «Поучение», и объединяющую их тенденцию, то заголовок получится трехэтажный. Надо, следовательно, дать и заголовок, и подзаголовок, причем в последнем может быть назван «Изборник». В этом направлении я и буду думать до завтрашнего дня, т. е. до отправки пакета (я бы его отправил сегодня, в воскресенье, но у меня нет под рукою клея). Ну а уж если я ничего не придумаю, то буду Вам бить челом: придумайте уж сами что-нибудь! Я прошу Вас также как следует пройтись по рукописи редакторским пером: мне кажется, что кое-где остались шероховатости.

Простите за длинное послание. Шлю Вам и всему Вашему семейству низкий поклон и самые лучшие пожелания.

Ваш [И. У. Будовниц]

1) «Изборник» Святослава 1076 г. и «Поучение» Владимира Мономаха и их место в истории русской общественной мысли.

2) Теории (идеи) общественного примирения в древнерусской литературе второй половины XI и начала XII в.

«Изборник» Святослава 1076 г. и «Поучение» Владимира Мономаха^[159].

ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 8. Ед. хр. 15. Л. 3–4. Машинопись с правкой и припиской автора.

14. Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу. Январь 1954 г.

Дорогой Исаак Уриелиевич!

Получил Ваше письмо и тотчас же позвонил Варваре Павловне. Вот Вам наше общее мнение^[160].

Совершенно ясно, что Н. Ф. Бельчиков добровольно не согласится отпустить от себя трех сотрудников, систематически выполняющих и перевыполняющих план. Кстати, в этом году, единственные в Институте, мы уже выполнили годовой план. Поднимать нам с ним разговор на эту тему значило бы только испортить отношения. Однако положение вовсе не безнадежное и перевод мог бы состояться, если Институт истории предпримет следующие шаги.

Надо, чтобы институт обратился в Президиум не с ходатайством о переводе трех сотрудников, а о переводе Сектора древней русской литературы (состав Вам известен — нас четверо^[161], пятый — Еремин — на половинном окладе, совместитель). Перевод Сектора мог бы совершиться легче по следующим причинам. Переводить трех сотрудников из Сектора, остающегося в Пушкинском Доме, — это значит оставить весь пятилетний план Сектора в Пушкинском Доме и лишиться сотрудников для его выполнения. Н. Ф. Бельчиков на это не пойдет. Однако Н. Ф. Бельчиков не будет энергично протестовать против упразднения у него еще одного Сектора со всем его планом (у нас упразднен уже Сектор западных литератур, и сейчас стоит вопрос об упразднении, выделении его в самостоятельную исследовательскую единицу Сектора народного устного творчества). Само собой разумеется, что при переводе нашего Сектора в Институт истории последний будет волен пересмотреть наш план и, в случае необходимости, слить Сектор с Археографической комиссией, а также выразить свое мнение по тому^[162] поводу: нужны или не нужны ему совместители.

Необходимо только внимательно и полно аргументировать в Президиуме, заинтересованном сейчас в координации работ и правильной расстановке сил, необходимость перевода Сектора. Мы с Варварой Павловной думаем по этому поводу следующее.

1) Сектор древней русской литературы находится в Институте русской литературы (Пушкинском Доме) только потому, что и там, и тут «литература», однако совершенно ясно, что, например, летописи ближе историкам, чем специалистам по Пушкину или по М. Горькому. Это признак, по которому мы находимся в П[ушкинском] Д[оме], чисто формальный.

2) Сектор древней русской литературы занимается летописями, но лишен возможности их издавать. Занимается и другими памятниками, в которых больше всего заинтересованы историки.

3) «Труды» Сектора читаются по преимуществу историками и ими постоянно рецензируются (в «Вопросах истории», в «Изв[естиях] Отд[еления] и[стории] и ф[илософии]», в отделе истории «Сов[етской] книги» и т. д.).

4) Часть сотрудников Сектора преподает на историческом факультете ЛГУ, печатается в «Историч[еских] записках», «Вопросах истории» и состоит членами Археографич[еской] комиссии. Происходит вредный разрыв между преподаванием, местом, где ведется исследовательская работа, и теми, кто пользуется готовой продукцией (историч[еская] — литератур[оведческая] — историч[еская]).

5) Часть работ Сектора ведется совместно с историками (издание «Повести вр[еменных] лет», «Хождение А. Никитина»^[163], «Послания Грозного» и т. д.; в «Трудах» Сектора участвуют историки — Тихомиров, Будовниц, Масленникова^[164] и т. д.).

6) Институт русск[ой] литературы постоянно вынужден обращаться к историкам за помощью Сектору (за рецензированием, за авторами). Не проще ли взять всю работу Сектора под наблюдение Ученого совета именно Историческ[ого] института?

Я привел некоторые аргументы, но их можно умножить, если подойти к вопросу о переводе со стороны внутренних потребностей самого Института истории.

Проект перевода возник у меня и Варв[ары] Павл[овны]. Малышев^[165] о нем ничего не знает. Думаем, что он будет только рад переводу. В Институте об этом ничего не знают. Варв[ара] Павл[овна] и я, ввиду возможных осложнений, просим не оглашать, что этот проект выдвинут нами. Это затруднило бы перевод.

Привет! Ваш Д. Лихачев

Перевод Сектора, а не отдельных сотрудников, проще и в штатном отношении: Сектор переходит со своими штатами. Можно было бы его пополнить за счет убывших (напр[имер], Еремин).

ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 9. Ед. хр. 41. Л. 41 и об. Авторизованная машинопись с правкой и припиской автора. Датировано по содержанию.

15. Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу 21 января 1954 г.

Милый и дорогой Исаак Ур[иелиевич]! Спасибо за письмо. Зимин^[166] Вас неправильно информировал. Я в М[оскве] был не неделю, а всего 3 часа — на заседании редкол[легии] «Лит[ературных] пам[ятников]» — проводил ряд заявок и рукописей. Поспел на поезд за 3 м[инуты] до отхода поезда^[167]. Не позвонил и брату. Проездом буду в Москве 28-го, но не буду выходить из ленинградского поезда. Мы будем во что бы то ни стало стремиться открыть Сектор в Москве. Хотите к нам? Мы создадим в Москве такой сектор: Робинсон^[168], Малышев, Державина^[169], Пушкарев^[170], м[ожет] б[ыть], Кузьмина^[171] и я с Вами (всего 6 или 7 человек). Хотите? Вот бы работа пошла! Организовали бы «Труды Сектора», работу над рукописями, привлекли бы молодежь. Чудесно. Приеду и буду писать статью в «Литер[атурную] газету» о необх[одимости] создания в Москве центра изучения др[евне]-р[усской] литер[атуры]. Помогите продвинуть ее. Привет низкий Ирине Вениаминовне. Ваш Д. Лихачев. 21.I.54

Зин[аида] Алекс[андровна] здесь, и Вам обоим кланяется.

ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 9. Ед. хр. 41. Л. 36. Автограф. На почтовой карточке.

16. И. У. Будовниц — Д. С. Лихачеву 4 марта 1954 г.

Москва, 4 марта 1954

Дорогой Дмитрий Сергеевич,

Во вторник, 2 марта, мне позвонил Владимир Иванович^[172], сообщил, что он оставил мне верстку статьи^[173] в Институте, и попросил срочно ее просмотреть, «ничего не прибавив и не изменив». Последнее требование он повторил несколько раз. Он обещал зайти ко мне 3 марта (вчера, в среду), но не зашел и до сих пор не позвонил (пишу Вам ночью), так что я не имел случая с ним объясниться. Если он не придет и не позвонит до завтрашнего утра, то я завтра отошлю Вам это письмо с корректурой.

Кроме корректуры Вы найдете еще в этом пакете мое заявление на имя редакции Ваших «Трудов», из которого Вам станет ясно, почему я не мог выполнить требование В[ладимира] И[вановича] и вынужден был кое-где на корректуре «напачкать». Однако опытным своим глазом Вы убедитесь, что «пачкотня» — самая незначительная и не доставит никаких технических затруднений. Я лично был бы счастлив, если бы все авторы возвращали мне корректуру в таком виде. Если Вы своей властью можете принять всю мою корректуру, то можете мое заявление порвать; я его написал на случай, если Вам самому будет неудобно решать этот вопрос. Я не страдаю ни авторским самолюбием, ни авторской ограниченностью, не дрожу над каждой своей запятой и не цепляюсь за нее. Но сделанные мной исправления являются для меня минимальными, произведены они без всякого «запроса» и отказаться от них не могу.

Написав все это, я даже думаю, что зря так волнуюсь, потому что, право же, корректура в общем получилась «чистая». Пожалуйста, успокойте меня и напишите, как Вы решили: принимаете ли поправки или снимаете статью. В последнем случае пусть Владимир Иванович скажет М. П. Андреевой (в Издательстве), чтобы она не оформляла договора со мной.

Если Вы думаете сколотить московскую группу, то горячо рекомендую Вам Наталию Аполлинарьевну Бакланову^[174]. Она историк, но интересы ее лежат на грани истории и литературоведения (недаром она кандидат филологических наук). Это женщина с большими знаниями, большим вкусом и исключительным трудолюбием; крайне добросовестна. У нас ее дико эксплуатируют. Она выполняет полную норму старшего научного сотрудника, работает с утра до вечера, а получает жалкие гроши по договорам и счетам. Она оформляла первые два тома «Истории Москвы» и «Очерков по истории СССР», и ей мы обязаны тем, что оба эти издания имеют такой привлекательный вид. Подумайте!

Шлю Вам, З[инаиде] А[лександровне] и детям сердечный привет.

Ваш [И. У. Будовниц]

ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 8. Ед. хр. 15. Л. 9 и об. Машинопись.

17. Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу 28 апреля 1955 г.

Дорогой Исаак Уриелиевич!

Очень огорчен, что Вас не было на совещании^[175]. Оно прошло удачно. Было много народу. Съехалось человек 60 из 20 городов и своих было полно. Интересен был доклад Насонова^[176], затем — доклады Бертельса^[177], Жирмунского^[178], А. А. Смирнова^[179], Алпатова^[180] и т. д. Жаль, что надул М. Н. Тих[омиров]^[181]. Его хотели у нас посмотреть. Я делал два доклада — один по текстологии^[182], а другой об образе человека в жит[ийной] литературе^[183].

Что у Вас нового?

Привет Ирине Вениаминовне.

Ваш Д. Лихачев 28.IV.55

ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 9. Ед. хр. 41. Л. 40. Автограф.

18. Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу 22 апреля 1956 г.

Дорогой Исаак Уриелиевич!

Как Вы живете? Огорчился, узнав о проекте, по которому «Ист[орические] записки» должны быть преобразованы в журнал^[184]. Значит издание «забюрократится» (будет создана мощная редколлегия и пр.).

Вам пришлет в «Истор[ические] зап[иски]» статью об Ордине-Нащокине Татьяна Николаевна Копреева^[185] — посмотрите ее, пожалуйста.

Собираюсь в мае или в июне поехать на пароходе из Л[енингра]да на о. Кижи. М[ожет] б[ыть], присоединитесь?

Привет Ирине Вениаминовне.

Любящий Вас Д. Лихачев 22.IV.56

ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 15. Ед. хр. 30. Л. 2. Автограф.

19. Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу 8 июня 1956 г.

Дорогой Исаак Уриелиевич!

Большое спасибо Вам за оттиск^[186]. Не писал Вам давно из-за крайней, прямо-таки неврастенической занятости. Поездка в Москву на целых 10 дней заставила меня отложить множество неотложных дел, и это меня чрезвычайно нервировало. От этого и путешествие в Кижи откладывается на неопределенный срок, а я о нем мечтал всю зиму. Все-таки плохо заведовать Сектором, где всё молодежь (кроме Малышева и Еремина), а молодежь по большей части беззаботна. Сейчас подготовляем к сдаче в Изд[ательст]во т. XIII Трудов ОДРЛ.

В Москве я даже не успел с Вами как следует поговорить о всем^[187], что хотело[сь] бы.

Привет Ирине Вениаминовне.

Любящий Вас Д. Лихачев 8.VI.56

ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 15. Ед. хр. 30. Л. 3. Автограф.

20. И. У. Будовниц — Д. С. Лихачеву 28 ноября 1956 г.

От всей души поздравляю Вас, дорогой Дмитрий Сергеевич, [с] днем рождения и приветствую в Вашем лице талантливого исследователя, замечательного педагога, неутомимого пропагандиста древнерусской культуры. Желаю Вам здоровья и непрерывных дальнейших успехов. Будовниц

ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 8. Ед. хр. 15. Л. 13. Машинописная копия. Телеграмма. На адрес ИРЛИ. Датирована по содержанию.

21. И. У. и И. В. Будовниц — Д. С. Лихачеву 28 ноября 1956 г.

Дорогой Дмитрий Сергеевич, мы горячо Вас любим за красоту, благородство, тонкий ум и глубокую порядочность. Желаем Вам на следующее полустолетие крепкого здоровья для поддержания всех этих замечательных физических и душевных качеств. Поздравляем, обнимаем, целуем. Сердечный привет Зинаиде Александровне и близнецам. Будовницы

ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 8. Ед. хр. 15. Л. 13. Машинописная копия. Телеграмма. На домашний адрес Д. С. Лихачева. Датирована по содержанию.

22. Д. С. Лихачев — И. У. и И. В. Будовниц 29 ноября 1956 г.

Дорогие Исаак Уриелиевич

и Ирина Вениаминовна!

Ваша телеграмма была самой трогательной (Вл[адимир] Иванович «сорганизовал» мне около 250 поздравлен[ий]!!). Следовательно, из 250 выделилась на первое место Ваша^[188]! Мои все кланяются.

От чествования откажусь.

29. XI.56 Привет Д. Лих[ачев]

ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 9. Ед. хр. 41. Л. 44. Автограф. На открытке.

23. Д. С. и З. А. Лихачевы — И. У. и И. В. Будовниц 27 декабря 1957 г.

Сердечно поздравляем дорогих Исаака Уриелиевича и Ирину Вениаминовну с Новым годом и желаем им полного счастья (т. е. здоровья, успехов, отдыха летом в виде хорошей дачи и хороших пеших путешествий, побольше хороших людей вокруг и пр., и пр.).

З. и Д. Лихачевы 27.XII.57

ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 15. Ед. хр. 30. Л. 4. Автограф. На открытке.

24. Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу 11 июля 1958 г.

Дорогой Исаак Уриелиевич!

Только что приехали из Карловых Вар (Карлсбад). Были вместе с Зин[аидой] Алекс[андровной]. Полны впечатлений. Обесцененными академическими званиями не дорожим. Желаем Вам и Ирине Вениаминовне полного здоровья. Пожалуйста, не хворайте и хорошенько отдыхайте летом.

Любящий Вас Д. Лихачев

А мы будем в Зеленогорске.

11. VII.58

ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 15. Ед. хр. 30. Л. 6. Автограф.

25. Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу 26 февраля 1960 г.

Дорогой Исаак Уриелиевич!

7 марта исполняется 60 лет Л. А. Творогову. Пожалуйста, пошлите ему телеграмму на адрес Музея и заранее. Это очень его поддержит. М[ожет] б[ыть], сообщите еще к[ому]-л[ибо] о его юбилее. Не послали бы телеграмму «Исторические записки» или к[акое]-л[ибо] учреждение?

Будьте здоровы. Привет Ирине Вениаминовне. Все мои Вам кланяются. Ваш Д. Лихачев

Адрес Псковского музея: Некрасовская, д. 7.

26. II.60

ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 9. Ед. хр. 41. Л. 60. Автограф. На почтовой карточке.

26. Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу 25 августа 1961 г.

Дорогой Исаак Уриелиевич!

Я чрезвычайно рад за «Словарь»^[189], хотя он и не «зарегистрирован»: все-таки самое важное сделано — «Словарь» в издательстве и машинка завертелась. Он будет издан! Это ведь замечательно. Мне Ваш «Словарь» очень, очень нравится. Я его люблю. Когда книжка выйдет, я ее поцелую в переплет. До чего это будет нужная книжка! Я горжусь тем, что настаивал на ее осуществлении, хотя при нынешних обстоятельствах трудно было ожидать (сокращения наших планов, война против неактуальной древности, фантазии Малышева с его нелепыми письмами в газеты^[190] и пр.), что она протиснется в издательство. Кое-кого книжка научит, что древняя литература не исчерпывается учебником Гудзия.

Очень, очень рад, что Вы с Ириной Вениаминовной чувствуете себя хорошо. Простите, что об этом пишу на втором месте после изъявлений радости по поводу книжки. Но уверяю Вас, что я Вас люблю не меньше, чем будущую книгу. Поэтому весть о том, что лето для Вас обоих счастливое, меня очень радует и прибавляет мне хорошего настроения, которое почему-то на меня свалилось.

Наталья Александровна Казакова^[191] была у нас со своей девочкой (очень милой), но когда еще увидимся — неизвестно, так как ехать нам друг к другу на двух автобусах. Ее адрес такой: Лермонтовский […]

Мои все Вам кланяются: З[инаида] А[лександровна], дочери и зятья. Будьте счастливы оба. Живите на даче подольше.

Ваш Д. Лихачев

Какие это Сидоровы^[192]? Из каких?

25. VIII.61

ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 9. Ед. хр. 41. Л. 64. Авторизованная машинопись.

27. И. У. Будовниц — Д. С. Лихачеву 4 ноября 1961 г.

Москва, 4 ноября 1961 г.

Дорогой Дмитрий Сергеевич,

Ваше письмо доставило мне большую радость — перспективной, большой, интересной, полезной и трудоемкой работы^[193]. Напрасно Вы беспокоитесь сейчас о названии — пусть свершится труд, а заглавие придумается. Но если уже о нем зашла речь, то «Справочник фондов…» не годится. Справочник, как говорит А. И. Копанев^[194], это нечто железнодорожное. Лучше, мне кажется, назвать работу: «Рукописные собрания древнеславянской книги» и в подзаголовке разъяснить подробнее (насколько это позволяют узкие рамки подзаголовка), о чем идет речь. Термин «собрание» лучше термина «фонды»: «фонды» — это совокупность бумаг, исторически отложившихся в определенном учреждении, под этим словом больше принято обозначать комплексы актового материала, чем рукописных книг, слово же «собрание» больше подходит для обозначения именно рукописных книг. Впрочем, вопрос о заглавии, повторяю, можно решать в последнюю очередь.

Я согласен с Вами, что фонды грамот не должны упоминаться — иначе мы завязнем так, что никогда ничего не завершим. Пускай этим занимается Тихомиров со своей дружиной.

В скором времени я пришлю Вам одну-две пробные статьи. Надо будет их тщательно рассмотреть и обсудить (или, по крайней мере, показать их нескольким компетентным товарищам), чтобы получить «эталон», которому будем следовать в дальнейшем.

Участие В. И. Малышева во всем этом деле я считаю чрезвычайно полезным: и при установлении образца описания, и при составлении списка провинциальных собраний, которые нужно обследовать, и во многих других отношениях. Он был бы полезен и как редактор, хотя я опасаюсь, что когда работа уже будет завершена, он может при вздорности своего характера все переиначить, наметить другой тип описания и т. д.

Теперь я хочу поделиться с Вами теми трудностями, которые я предвижу.

Не собираясь взять обратно свое согласие взяться за предложенный Вами труд, я все же должен предварить Вас о следующем.

Во-первых, как я Вам уже говорил, весь 1962 год пройдет у меня под знаком корректур (собственного словаря, собственной монографии о монастырском землевладении по материалам житий святых^[195] и четырех больших рукописей, которые я подрядился отредактировать для Издательства Академии наук, — в общей сложности около 240 листов верстки и столько же листов сверки), так что в этом году я не смогу уделять «Справочнику» (будем его условно так называть) то внимание и время, какого он заслуживает.

Меня, далее, смущает еще одно обстоятельство. Нетрудно будет описать собрания Москвы и Ленинграда. Но для описания собраний других городов надо будет уже предпринимать поездки. Нетрудно, конечно, сесть в электричку и съездить в Ярославль, Ростов, Калинин и ряд других городов. Нетрудно посетить Переяславль-Залесский^[196], где, как правило, я бываю раз в году, и обследовать тамошнее собрание. Но ведь городов с рукописными собраниями — десятки, если не сотни, причем интересные и важные собрания находятся в таких отдаленных пунктах, как Львов, Мукачов^[197], Ужгород, Астрахань и мн[огие] др. Кроме только что указанных городов, собрания (они, правда, очень кратко, описаны в тт. V–XVII Ваших «Трудов») имеются в Новгороде, Смоленске, Одессе, Тамбове, Риге, Кашине, Калязине, Чухломе, Переяславле-Залесском, Ереване, Куйбышеве, Ярославле, Пскове, Петрозаводске, Калинине, Чердыне, Буе, Харькове, Риге^[198], Горьком, Киеве, Ростове, Рыбинске, Тутаеве, Устюжине, Муроме, Калуге, Каргополе, Иванове, Угличе, Архангельске, Вельске, Вологде, Вязниках, Мстерах, Черновцах, Вильнюсе, Тобольске, Барнауле, Тюмени (подчеркнуты наиболее отдаленные пункты), а ведь многих городов Ваши описания не коснулись. Конечно, с рядом городов можно будет списаться, но это неверный, ненадежный и нежелательный способ — лучше все посмотреть самому, де визу, ничего не писать с чужих слов, ничего не брать со вторых рук, «свой глазок смотрок», как говорится. И вот возникает вопрос: сумею ли я одолеть такие далекие и дорогостоящие поездки?

Я хочу, чтобы Вы меня правильно поняли — речь вовсе не идет об оплате таких поездок. Когда я принимаюсь за какую-нибудь интересную работу, отвечающую моим духовным интересам, я о гонораре не думаю и вопрос об оплате не играет для меня никакой роли. Если мне нужны заработки для «хлеба насущного», я их добываю легко и с наименьшей затратой времени. Речь идет о другом — сумеет ли один человек в сравнительно ограниченный срок (а растягивать такое дело на долгие годы не имеет смысла) и с очень ограниченными личными средствами осилить такое большое предприятие? Как выйти из этого положения? Может быть, поручить это дело двум авторам — скажем, мне и Ю. К. Бегунову^[199] (или другому, не обремененному семьей), который, находясь на штатной работе, мог бы получить командировки в отдаленные пункты? Подумайте, пожалуйста, и сообщите мне свое мнение.

При всех обстоятельствах следует теперь же приступить к составлению списка городов, где имеются рукописные собрания, и тогда все станет яснее. Не возьмется ли за это дело В. И. Малышев?

Со времени нашего свидания у меня не произошло ничего нового. Кошки в продаже больше нет, но, если появится, я закуплю целую партию, львиная доля которой, конечно, перепадет Вам (кошачий концерт предполагает не одну кошку, а целый хор).

Шлю всем вам самый сердечный привет.

Ваш [И. У. Будовниц]

ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 8. Ед. хр. 15. Л. 10–11 об. Машинопись.

28. И. У. Будовниц — Д. С. Лихачеву 22 ноября 1961 г.

Москва, 22 ноября 1961

Дорогой Дмитрий Сергеевич,

Что с Вами? Чем Вы хвораете? Опять проклятая язва? Как Вы себя чувствуете сейчас?

Я тоже не могу похвастать: болеет Ирина Вениаминовна (грипп, высокая температура, астматический кашель, задыхается); зауряд-работница (неверная вертихвостка, приходившая редко и нерегулярно) лежит в больнице после операции аппендицита.

По согласованию с издательством я обещал Вам прислать оформление титульного листа, но они мне это оформление только показали, потребовав, чтобы я немедленно его подписал, так как в тот же день оно должно пойти в дело. Так как оформление мне понравилось, я его подписал, хотя и не уверен, что оно много дней не будет лежать на каких-нибудь столах без движения. Насчет форзаца обещали поговорить с начальством. Что касается переплета, то можно взять бронзу на черном фоне (так оформлено, между прочим, последнее издание «Жития протопопа Аввакума»^[200]), но неудобство заключается в том, что, как мне по секрету сообщили, бронзовая фольга у них плохая, быстро осыпающаяся, а алюминиевая — прочная и стойкая. На чем остановимся? Этот вопрос можно решить не сразу. Корректурную вычитку осуществляет знакомая Вам Дорина Назарьевна Ботвинник^[201] — очень медленно, зато внимательно и тщательно. Она очень довольна состоянием рукописи и ее подготовкой.

Посылаю два пробных описания двух фондов. Как видите, описание состоит из следующих элементов: 1) названия собрания; 2) № фонда; 3) самая краткая история фонда (иногда, при описании фондов с более сложной историей, например Погодина^[202], Уварова^[203] и др., эту справку придется значительно расширить); 4) характеристика фонда (состав его рукописей и хронологические грани); хотя нас интересуют только славянские рукописи и только до XVIII в., однако, если в составе фонда имеются и неславянские рукописи, и за XVIII–XX вв., это следует отметить, чтобы дать о фонде полное представление; 5) описания — сперва печатные в хронологическом порядке, потом рукописные. В ходе работы будут разработаны разные сокращения.

Уже с самого начала возникают следующие вопросы.

Надо ли расположить фонды по хранилищам, по алфавиту или по какому-нибудь другому признаку? Мне кажется, — лучше всего по хранилищам, с приложением алфавитного указателя фондов.

Надо ли упоминать в характеристике фондов уникальные, особо интересные и вообще замечательные рукописи? Это очень соблазнительно, но, с другой стороны, есть немало собраний (Погодинское, Уваровское, Синодальное^[204] и много других), насчитывающих огромное количество интереснейших рукописей, перечислить которые практически невозможно. И вот может получиться так, что будут указаны интересные рукописи малозначащих фондов и будут игнорироваться интересные рукописи важных и значительных фондов.

Будьте все здоровы и счастливы, поправляйтесь скорей!

Ваш [И. У. Будовниц]

ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 8. Ед. хр. 15. Л. 12 и об. Машинопись.

29. Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу 18 февраля 1962 г.

18. II.62

Дорогой Исак Куриелич (так зовет Вас наша маленькая Вера Сергеевна^[205], на которую Вы произвели очень большое впечатление)! Безмерно рад тому, что книга Ваша скоро будет иметь сверку. Это будет замечательный подарок древникам. Работа их, особенно при описании рукописей, будет сильно облегчена.

Все-таки молодец ВВВ^[206], что провел Вашу книгу^[207]. Когда может, он блюдет научные интересы. Будем рады Вас увидеть. Только имейте в виду, что в конце марта или в начале апреля мы собираемся поехать лечиться с Зинаидой Александровной в Карловы Вары (если, конечно, дадут путевки).

У нас все благополучно. А как у Вас?

Все мы шлем Вам и Ирине Вениаминовне сердечные приветы.

Любящий Вас Д. Лихачев

ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 9. Ед. хр. 41. Л. 70. Авторизованная машинопись.

30. Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу 11 октября 1962 г.

11. X.62

Дорогой Исаак Уриелиевич!

Несколько дней назад я вернулся из Варшавы. Там было заседание (несколько заседаний) Эдиционно-текстологической комиссии Международного комитета славистов^[208]. Среди прочих решений я провел и такое: создать инструкцию для составления каталога фондов древнеславянских рукописей. Каждая страна будет описывать свои фонды, но по единому общему плану (по единой инструкции). Составить проект инструкции поручено чехословацкой национальной эдиционно-текстологической комиссии (они уже составили и другие инструкции). Все это очень важно для задуманного Вами дела. Теперь мы сможем уже, наверное, через Советский комитет славистов напечатать Ваш «Каталог фондов древнеславянских рукописей» и вообще получать всяческую помощь от Советского комитета славистов. Надо только чехам послать Ваши соображения о том, каким должен быть этот каталог. Занимается инструкцией милый человек — Вячеслав Францевич Мареш^[209]. Он хорошо говорит по-русски, и писать поэтому можно ему по-русски. Надо, чтобы они приняли Ваш проект, тогда все пойдет как по маслу. Уверен, что они с Вами посчитаются. Хотите, пошлите ему сами (сославшись на меня и на то, что Вы уже составляете этот каталог фондов), а хотите — я перешлю ему Ваш проект, а заодно и Ваш адрес.

Ну, как Вы провели лето и осень? Как здоровье Ирины Вениаминовны? Я очень устал. Сегодня только подписал к печати свою «Текстологию» (605 страниц). Пока я книжкой доволен. Разочарование обычно наступает у меня через несколько недель.

Что-то хворает желудком Вера (большая). Предполагают язву 12-перстной кишки (наследственность!).

На службе я разругался с нашим грубым ученым секретарем (неучем)^[210]. Невозможно было вытерпеть.

В Польше было очень интересно. Они там собираются издавать Ипатьевскую летопись^[211], положив в основу издания Хлебниковский список^[212]. Милый и способный человек А. Поппе^[213] сдал в издательство книжку о Борисе и Глебе (издает тексты) и подписал к печати превосходный словарь древнерусских строительных терминов^[214].

Все мои кланяются Вам обоим. Будьте здоровы. Жду письма. Ваш Д. Лихачев

ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 9. Ед. хр. 41. Л. 69. Авторизованная машинопись.

31. Д. С. Лихачев — И. В. Будовниц 31 мая 1963 г.

31. V.63

Зеленогорск

Дорогая Ирина Вениаминовна!

Я очень, очень сочувствую Вам в Вашем горе^[215].

Исаака Уриелиевича я люблю. Он настоящий человек. Его отношение к людям и событиям на редкость для нашего времени искреннее и человеческое. Каждый раз, когда я встречался с Исааком Уриелиевичем, он как-то оживлял и обострял мое отношение к окружающему: столько в нем было всегда своего, оригинального, добродушно-насмешливого. Мне хочется смотреть на мир его глазами. Он мне родной, близкий.

Не могу поверить, что его нет. Он занимает в моей душе слишком много места. Будем думать, что он где-то путешествует пешком, как всегда.

Я уверен, что все мы его еще увидим, и он нам расскажет что-нибудь веселое.

Родная Ирина Вениаминовна, поверьте: мы его непременно увидим. Искренне, убежденно говорю Вам: я не верю в смерть.

Пожалуйста, дорогая Ирина Вениаминовна, знайте, что я и Зинаида Александровна — Ваши друзья.

Крепко целую Вам руки. Ваш Д. Лихачев

ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 15. Ед. хр. 29. Л. 2. Автограф.

32. З. А. и Д. С. Лихачевы — И. В. Будовниц 6 февраля 1969 г.

6 февраля 1969 г.

Дорогая Ирина Вениаминовна,

нас очень поразило и опечалило известие о Вашем несчастии. Сколько Вам пришлось пережить в эту ночь, когда случился пожар в Вашей квартире. Жаль, что мы так далеко живем от Вас, ведь Вам нужна помощь. Наша молодежь могла бы Вам перетащить и уложить оставшиеся вещи. Новую комнату нужно освоить, а как Вы там одна?

Очень все это грустно.

Мы бы хотели Вам выслать немного денег, но по какому адресу их выслать? А может быть, лучше выслать какие-нибудь необходимые вещи, чтобы Вам не искать по магазинам. Мы все очень расстроены тем несчастьем, которое Вам приходится переживать.

Целую Вас. З. Лихачева

Дорогая, милая

Ирина Вениаминовна!

Мы очень расстроены Вашим несчастьем. Я как-то даже не думал, что такое возможно! В последние годы я совсем не слышал о пожарах. И надо же было этому случиться именно с Вами.

Вы, как погорелец, сейчас нуждаетесь в деньгах. Разрешите нам выслать Вам немного, но годится ли высылать по указанному Вами адресу?

Вернетесь ли Вы после ремонта в свою комнату^[216]?

Очень, очень Вам сочувствуем.

Любящий Вас Д. Лихачев

ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 15. Ед. хр. 29. Л. 7–8. Автограф.

Д. С. Лихачев — Б. В. Томашевскому

Борис Викторович Томашевский (1890–1957) — филолог, пушкинист, текстолог, педагог; доктор филологических наук без защиты диссертации (1941). Из-за участия в революционном кружке в гимназические годы для получения высшего образования уехал в Бельгию, в 1912 г. окончил Льежский университет (Институт Монтефиоре) по специальности «инженер-электрик», также слушал лекции по французской филологии в Сорбонне, занимался в Национальной библиотеке Франции. Вернулся в Россию в 1913 г., изучал документы в Пушкинском Доме, участвовал в семинарии С. А. Венгерова. Участник Первой мировой войны: инженер 12-й строительной дружины 3-й действующей армии Западного фронта. После демобилизации жил в Москве, Екатеринбурге, Петрограде; работал в Наркомате почт и телеграфов, Главном комитете государственных сооружений, в управлениях по сооружению железных дорог Казань — Екатеринбург и Петроград — Орел (1918–1922). Участвовал в деятельности Общества изучения поэтического языка (ОПОЯЗ), Московского лингвистического кружка, Общества любителей российской словесности при Московском университете. Научный сотрудник Комиссии по изданию сочинений Пушкина при АН СССР (с 1922) и Института сравнительной истории литератур и языков Запада и Востока при ЛГУ (1923–1930). Преподаватель ЛГУ (с 1924 г. с перерывами), Ленинградского института инженеров транспорта (1931–1935, по кафедре математики), Ленинградского педагогического института им. А. И. Герцена (1938–1942; в 1941–1942 гг. заведующий кафедрой русской литературы), заместитель директора по учебной части Литературного института при СП СССР (1942–1944). Сотрудник ИРЛИ (с 1929 с перерывами; с 1946 — заведующий рукописным отделом, в 1957 — заведующий Сектором изучения жизни и творчества Пушкина). Член СП СССР (с 1934). Автор одной из первых работ по текстологии («Писатель и книга. Очерк текстологии», 1928), книг по теории литературы и поэтике, о жизни и творчестве Пушкина и др. Томашевский был в числе старших коллег Лихачева по Пушкинскому Дому, дружественные отношения с которыми Дмитрий Сергеевич особенно ценил^[217].

11 декабря 1942 г.

Дорогой Борис Викторович!

Получил письмо от Ник[олая] Ив[ановича] Мордовченко^[218] из Тобольска. Он работает в Омском пед[агогическом] ин[ститу]те. Преподает всякие литер[атурные] предметы. Там же вместе с ним находится и В. В. Виноградов, закончивший только что еще одну книгу^[219]! Н[иколай] И[ванович] пишет, что растолстел. А при моем отъезде из Л[енингра]да он был совсем плох: не стоял на ногах и обличием был ужасен. Он спрашивает о Вас. Поэтому сообщаю Вам его адрес: Тобольск, Красная, 17.

Писал Г. П. Блоку^[220], спрашивал его об адресе Евг[ении] Конст[антиновны]^[221] и Журы^[222], но ответа не получил. Может быть, Вам удалось узнать? [В Казани живется плохо.]^[223] В одной комнате нас 10 человек — 2 семьи. С едой плохо. С библиотеками плохо (по др[евне]р[усской] лит[ературе] — мало). Настроение поэтому неважное. Единственный человек, с которым можно побеседовать, — Анна Мих[айловна] Астахова^[224]. Над чем Вы работаете? Привет большой Ирине Николаевне^[225].

Д. Лихачев 11.XII.42

РО РГБ. Ф. 645. Карт. 37. Ед. хр. 15. Автограф. На почтовой карточке, со штампом: «Просмотрено Военной цензурой. Казань / 129». Из Казани, куда был эвакуирован Лихачев с семьей, в Москву. Семья Лихачевых проживала в Казани по адресу: ул. Комлева, д. 9, комн. 57.

Опубл.: Текст и традиция: альманах. Вып. 11. С. 317–319.

Д. С. Лихачев — В. Ф. Ржиге

Вячеслав Федорович Ржига (1883–1960) — филолог, историк литературы, библиограф, педагог; доктор филологических наук (1945). Окончил словесное отделение историко-филологического факультета Московского университета (1907). Сотрудник Московского публичного и Румянцевского музеев (1908–1910); учитель в средних школах Москвы (1909–1919); секретарь Общества истории литературы при Московском университете (1911–1917).

Преподаватель истории древнерусской литературы и фольклора Московского университета по кафедре русской литературы и русского языка (1914–1921; с 1918 г. профессор) и Московских высших женских курсов (1914–1918).

Научный сотрудник и секретарь секции русской литературы Института языковедения и истории литературы РАНИОН (1921–1931); научный сотрудник отдела рукописей и отдела Киевской Руси ГИМ (1922–1929); научный редактор Государственного словарно-энциклопедического издательства «Советская энциклопедия» (1931–1933).

В 1934 г. арестован по «делу славистов» (делу «Российской национальной партии») и осужден на 5 лет ИТЛ. До декабря 1934 г. находился в Свирлаге (Ленинградская обл.), а затем был выслан в Ташкент. Преподавал в вузах Ташкента (1934–1936) и Душанбе (1939); работал в Государственной книжной палате УзССР. Вернулся в Москву в 1939 г. Реабилитирован в 1964 г.

Главный библиотекарь научно-библиографического отдела (1939–1954) и отдела обработки и каталогов (1954–1959) ГБЛ. В 1940–1958 гг. преподавал на филологическом факультете МГПИ^[226].

Автор работ о композиции, стихосложении, авторстве, языке и др. «Слова о полку Игореве», по древнерусской литературе, истории русской публицистики XVI в. (об И. С. Пересветове, Ермолае-Еразме и др.), литературе XVII–XVIII вв.

Из одиннадцати писем Лихачева Ржиге, сохранившихся в ОР РГБ^[227], для публикации в настоящем издании выбраны девять. Сохранившиеся черновики трех писем Ржиги Лихачеву в публикацию не включены^[228].

1. 16 марта 1946 г.

Глубокоуважаемый Вячеслав Федорович!

Александр Сергеевич Орлов говорил мне, что у Вас как будто бы находится первая (ненапечатанная) часть его работы «К вопросу об Ипатьевской летописи»^[229] с характеристикой русских хронографов домонгольской поры. Александр Сергеевич просит Вас, если эта работа действительно у Вас, выслать ее ему или мне (Л[енинград], 136, Лахтинская […] Лихачеву Дм. Серг.).

Кроме того, у меня большая к Вам просьба. Не могли бы Вы сообщить мне:

1) Где сейчас находятся рукописи Московской духовной академии^[230]?

2) Основная часть рукописей Коллегии иностранных дел находится в ГАФКЭ^[231]?

Буду Вам очень благодарен, если ответите.

Уважающий Вас Д. Лихачев

16 марта 46 г.

ОР РГБ. Ф. 446. Карт. 17. Ед. хр. 105. Л. 1. Авторизованная машинопись.

2. 16 декабря 1954 г.

Глубокоуважаемый Вячеслав Федорович!

В марте [19]55 г. мы проектируем созвать в Москве совещание по вопросам изучения древнерусской литературы^[232]. Цель — объединение сил, обмен опытом, привлечение молодежи к изучению древнерусской литературы. Сектор очень просит Вас выступить с докладом. Тема — по Вашему усмотрению.

Мы проектируем три дня заседаний с очень небольшими докладами (по 30 минут — не больше), а затем экскурсии для молодежи в рукописные отделения.

Пожалуйста, не откажитесь выступить и председательствовать на некоторых из заседаний. Мы предполагаем так, чтобы председательствовали по очереди — Вы, Варвара Павловна, Николай Каллиникович и Александр Иванович^[233] (если он согласится приехать из Киева).

Я хвораю и очень много работаю.

Шлю Вам самые наилучшие пожелания.

Ваш Д. Лихачев 16.XII.54

Л[енингра]д 14, Басков […].

ОР РГБ. Ф. 446. Карт. 17. Ед. хр. 105. Л. 3 и об. Автограф.

3. 23 декабря 1954 г.

Глубокоуважаемый Вячеслав Федорович!

Поздравляю Вас с наступающим Новым Годом. Желаю Вам от души всего самого хорошего.

Ваш доклад^[234] очень хорош. Будем надеяться, что совещание нам разрешат. Во всяком случае, готовьте Вашу работу для XII т. Трудов ОДРЛ^[235] — сдаем весной [19]55 г.

Искренне Ваш Д. Лихачев 23.XII.54

ОР РГБ. Ф. 446. Карт. 17. Ед. хр. 105. Л. 5. Автограф.

4. 9 апреля 1955 г.

Глубокоуважаемый Вячеслав Федорович!

Посылаю Вам свою брошюру о «Слове»^[236] и пригласительный билет.

Ждем Вас. Оплата проезда за счет нашего института. Сообщите, на какое число взять Вам билет и когда Вы приедете.

Желаю Вам всего самого хорошего, а главное — здоровья: знаю по себе, как оно дорого.

Искренне Ваш Д. Лихачев 9.IV.55

ОР РГБ. Ф. 446. Карт. 17. Ед. хр. 105. Л. 7. Автограф.

5. 1 марта 1956 г.

Глубокоуважаемый Вячеслав Федорович!

Вы стоите во главе нового издания «Слова»^[237]. Посылаю Вам перевод ленинградского поэта С. Вл.^[238] Ботвинника^[239]. Мне кажется, он достоин того, чтобы Вы его напечатали в Гослитиздатовском издании. Он сделан различными размерами, в нем нет штукарства^[240] и поисков редких значений слов, он спокоен и хорошо читается.

Пожалуйста, сообщите мне о Вашем решении.

Ждем Ваших статей для Трудов ОДРЛ.

С искренним уважением Д. Лихачев 1.III.56

Перевод Семена Владимировича^[241] я редактировал. Он внес в него изменения по моим указаниям.

ОР РГБ. Ф. 446. Карт. 17. Ед. хр. 105. Л. 8. Автограф.

6. 18 марта 1956 г.

Глубокоуважаемый Вячеслав Федорович!

Простите, пожалуйста, что не послал Вам свою брошюру. Причин тут две: во-первых, я невежа, во-вторых, этот доклад мне по некоторым причинам весьма неприятен^[242] (впрочем, посылая его Вам, я не должен был бы об этом думать).

Не могли ли бы Вы прислать обе Ваши публикации «Петра и Февронии» в XIII т. Трудов ОДРЛ^[243]? Он собирается сейчас. Прислать их нужно к концу апреля, не позднее. Дело в том, что в т. XIII мы будем публиковать и сказку о Петре и Февронии (дает нам Померанцева^[244]). Одно к другому бы очень подошло.

В сборнике в честь Варвары Павловны публикации, мне кажется, возможны (по-моему, они бывали в прежних сборниках, к[ому]-л[ибо] посвященных), но не велик ли будет объем? Мы ведь хотим дать очень много статей^[245], но маленьких (не более 10 страниц на маш[инке]).

В крайнем случае, если Вы не успеете в апреле приготовить обе публикации, то хоть одну дайте для XIII т., но лучше бы обе, а Варваре Павл[овне] посвятите еще ч[то]-л[ибо]. Вот какие мы жадные к Вашим статьям!

М[ожет] б[ыть], у Вас будут к[акие]-л[ибо] дополнительные соображения или возражения на публикацию «Пересветова^[246]» А. А. Зимина^[247]? Было бы хорошо, если бы Вы об этом написали в сб[орник] в честь Варв[ары] Павл[овны].

В общем, всё на Ваше усмотрение.

Спасибо Вам за Ботвинника. Есть еще очень недурной перевод Малахова^[248]. Я просил его Вам прислать на всякий случай. С искренним уважением

Д. Лихачев

ОР РГБ. Ф. 446. Карт. 17. Ед. хр. 105. Л. 10 и об. Автограф. Датировано по почтовому штемпелю на конверте (Л. 11).

7. 1 мая 1956 г.

Глубокоуважаемый Вячеслав Федорович! Поздравляю Вас с праздником. Спасибо за статью. Она пришла как раз вовремя: мы формируем XIII т. Тр[удов] ОДРЛ. Статью Вашу прочел: она нас всех очень заинтересовала.

Ждем Вашей статьи для т. XIV Тр[удов] ОДРЛ, который посвящаем Варваре Павловне (формировать будем в ноябре)^[249].

С искренним уважением Д. Лихачев 1.V.56

ОР РГБ. Ф. 446. Карт. 17. Ед. хр. 105. Л. 12. Автограф. На открытке.

8. 24 сентября 1956 г.

Глубокоуважаемый Вячеслав Федорович!

Не знаете ли Вы, какова судьба перевода «Слова о полку Игореве» ленинградского поэта С. Ботвинника? Он предназначался для книги переводов «Слова», издаваемой Гослитиздатом под Вашей редакцией.

Как Вы отдохнули летом? Я чувствую себя плохо после плохого лета: болит язва.

Ждем Вашей статьи в сборник в честь Варвары Павловны.

С искренним уважением Д. Лихачев 24.IX.56

ОР РГБ. Ф. 446. Карт. 17. Ед. хр. 105. Л. 14. Автограф.

9. 21 ноября 1956 г.

Глубокоуважаемый Вячеслав Федорович! Большое Вам спасибо за интересную статью. Завтра передаю ее редактору тома — В. И. Малышеву. Не сомневаюсь, что статья ему понравится. Думаю, что небольшое преувеличение объема — не беда.

Желаю Вам всего самого хорошего. Сам я чувствую себя не очень важно. Сказывается сильное переутомление.

С глубоким уважением Д. Лихачев 21.XI.56

ОР РГБ. Ф. 446. Карт. 17. Ед. хр. 105. Л. 17. Автограф. На почтовой карточке.

Переписка Д. С. Лихачева и Н. К. Гудзия

Николай Каллиникович Гудзий (1887–1965) — литературовед, историк литературы, педагог; академик АН УССР (1945).

Гудзий во время учебы в Киевском университете св. Владимира (1908–1911) и в первые годы после его окончания был участником известного научного сообщества — «Семинария русской филологии» профессора В. Н. Перетца, из которого вышли известные филологи и литературоведы — В. П. Адрианова-Перетц, И. П. Еремин, Г. А. Бялый и др. Сам Гудзий был прекрасным преподавателем, воспитавшим, в свою очередь, специалистов по древнерусской литературе — А. Н. Робинсона, В. А. Путинцева и многих других. В числе слушателей его «толстовского» семинара и семинара по источниковедению в МГУ были В. Я. Лакшин, П. В. Палиевский, Л. М. Розенблюм и др.

Преподавал в высших и средних учебных заведениях Киева и Симферополя, в 1921 г. переехал в Москву. Профессор кафедры истории русской литературы МГУ (с 1922), декан филологического факультета МГУ (1941–1945) и заведующий кафедрой русского устного народного творчества (1941–1946). Заведующий Секцией древнерусской литературы и литературы XVIII в. ИМЛИ (1939–1941, 1945–1947); отделом русской литературы (1945–1952) и отделом украинской древней литературы (1952–1961) Института литературы им. Т. Г. Шевченко АН УССР. Автор работ по древнерусской литературе, публицистике XVI в., русской и украинской литературам XVIII — начала XX в., о жизни творчестве Л. Н. Толстого; первых советских учебников и хрестоматий по древнерусской литературе; член редколлегии Полного собрания сочинений Л. Н. Толстого, редактор отдельных томов (1932–1958) и др.

Лихачев познакомился с работами Гудзия еще до войны. Дмитрий Сергеевич вспоминал, как в 1938 г. встретил на улице Г. А. Гуковского, который почти что бежал в книжный магазин, находившийся в парадной Музея этнографии и антропологии, чтобы успеть купить только что поступивший в продажу учебник Гудзия «История древней русской литературы». В этой книге, по словам Лихачева, «Гудзий говорил обычные вещи. Но как это было необычно!». Лихачеву импонировала стилистика, в которой был написан учебник, — «о литературе, да еще древнерусской, говорилось нормальным человеческим голосом. Там были человеческие слова о человеческих произведениях»^[250]. Учебник Гудзия, десятилетиями входивший в вузовскую программу, переиздавался с исправлениями и дополнениями 7 раз. Даже само имя Гудзия с середины XX в. стало в студенческой историко-филологической среде употребляться в качестве обозначения учебника^[251]. В начале 1970-х годов «Гудзия» заменил учебник Н. В. Водовозова. Сотрудники Сектора древнерусской литературы ИРЛИ настаивали на непременном переиздании учебника Гудзия^[252], однако его восьмое издание было осуществлено только в 2002 г.

Лихачев и Гудзий сблизились в 1945 г. в период совместной работы над многотомной «Историей русской литературы». В воспоминаниях о Гудзии и в некрологе ему, публикуемом далее в комментарии к письму 25 от 4 ноября 1965 г. (с. 116–117 наст. изд.), Лихачев подчеркивал неизменно доброе, человеческое отношение Николая Каллиниковича к людям, его альтруистические качества: «Он всегда интересовался тем, что представляет собой ученый в человеческом отношении. Он не терпел карьеристов, интриганов и чиновников, не терпел дурного отношения к людям. И огорчался, когда слышал о людях дурное. Неудача людей, которых он не любил, его не радовала. Ему не доставляло удовольствия услышать дурное о человеке. В нем не было ни на каплю злорадства. Он был всегда на стороне обижаемых. Он стремился к справедливости — в отношении живых и мертвых. Память ученого была для него священна […] То, что он говорил, часто было самым обыкновенным. Но именно это обыкновенное, сказанное вовремя, действовало как выстрел»^[253].

За свою плодотворную научную жизнь Гудзий собрал обширный архив, судьбу которого попытался сам определить в конце 1963 г. Он передал небольшую часть документов в ЦГАЛИ СССР (автобиографию, рукописи некоторых работ, поздравительные телеграммы), где был создан его личный архивный фонд (РГАЛИ. Ф. 2256. 15 ед. хр., 1930–1964 гг.). После кончины ученого в 1965 г. директор ЦГАЛИ СССР Н. Б. Волкова предлагала его близким — А. К. и Т. Л. Гудзий — передать весь архив ученого на государственное хранение^[254], но не получила отклика. Живейшее участие в судьбе архива Гудзия принял Лихачев, в частности, он предложил выбрать местом его хранения РО ГПБ (см. письма 26, 27 на с. 118–119 наст. изд.). Однако в 1977 и 1983 гг. основная часть документов поступила в ГБЛ (ОР РГБ. Ф. 731. 3832 ед. хр., 1900–1970-е гг.), в их числе — значительный корпус писем Лихачева: 134 письма и 5 телеграмм на 188 листах. Самое раннее письмо от 23 сентября 1945 г., позднее — от 3 сентября 1965 г. В сохранившемся эпистолярии нашла отражение кампания по борьбе с космополитизмом в ИРЛИ и ЛГУ, а также обсуждались: организационные вопросы подготовки к защите Лихачевым докторской диссертации, одним из оппонентов которой был Гудзий; острые вопросы отечественной истории, в том числе подлинность «Слова о полку Игореве», поставленная под сомнение А. А. Зиминым в первой половине 1960-х годов; темы статей для изданий Сектора (Отдела) древнерусской литературы и выступлений на его заседаниях и т. д. В письмах Гудзий и Лихачев поздравляли друг друга с праздниками, юбилеями, присуждением государственных наград, обменивались мнениями в связи с выходом книг по древнерусской литературе. Эти письма могли бы составить самостоятельную книгу.

В нашем сборнике публикуются 21 письмо и 1 телеграмма (из собрания РГАЛИ) Лихачева Гудзию, 2 письма Гудзия Лихачеву и 4 письма Дмитрия Сергеевича к вдове Гудзия Татьяне Львовне и к его сестре Анне Каллиниковне.

1. Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию 23 сентября 1945 г.

Глубокоуважаемый Николай Каллиникович^[255]!

Посылаю Вам свою только что вышедшую книжечку «Национальное самосознание Древней Руси»^[256]. Я предполагал, что она выйдет в свет после некоторых моих работ, которые дал для напечатания в «Исторические записки»^[257], в Труды Института литературы^[258] и др. Поэтому некоторые места этой книжечки звучат необоснованно. Скоро должна появиться еще одна моя книжечка, в которой я также стремлюсь по мере сил пропагандировать др[евне]русск[ую] литературу и др[евне]русск[ое] искусство^[259]. Очень рад был узнать, что Ваше здоровье стало значительно лучше.

Уважающий Вас Д. Лихачев 23.IX.45

ОР РГБ. Ф. 731/II. Карт. 8. Ед. хр. 64. Л. 1. Автограф. На почтовой карточке.

2. Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию 9 апреля 1946 г.

Многоуважаемый Николай Каллиникович!^[260]

Я был очень обрадован Вашей рецензией^[261]. Кроме Варвары Павловны^[262] мне никто в Отделе не говорил своего мнения о моих книжках.

Вполне согласен с Вами, что о югославянском влиянии непременно следовало бы сказать: но… соответствующие страницы были у меня выкинуты редактором. Вообще литературный материал в книжке о Новгороде подвергся чрезвычайному сокращению по требованию рецензента — В. В. Мавродина. Поэтому, между прочим, я не смог ничего сказать и о редакциях жития Михаила Клопского^[263]. Я ими несколько занимался^[264] и пришел к выводу, что Ключевский не прав^[265].

В обеих книжках я стремился рассматривать русскую культуру не изолированно, и демонстрация наших тесных связей со славянскими странами была бы очень уместной. Сейчас подписана к печати моя книжка «Русская культура XV в.»^[266]. В ней всякие европейские связи развернуты мною шире, чем в предшествующих книжках, но югославянского влияния снова нет: редактора пугает слово «влияние». Пришлось кое-что сказать об этом влиянии обиняками. Если бы Ваша рецензия появилась двумя неделями раньше, — мне удалось бы восстановить у себя в правах этот попранный раздел русской литературы.

Тема политической теории русского государства меня очень занимает, и я продолжаю об этом думать и сейчас. Основная моя мысль в том, что под теорию «Москвы — третьего Рима» обычно подводят различные исторические взгляды, которые следовало бы дифференцировать^[267]. «Сказание о князьях Владимирских» утверждает о перенесении знаков царского достоинства при Владимире Мономахе, когда Византия находилась еще в полном цвету^[268]. Здесь нет, следовательно, идеи преемства царств и идеи византийского наследия, а речь идет об обычных и для Западной Европы легендах. Взгляд же на Москву как на преемницу и наследницу Византии в результате ее гибели, после 1453 г. никогда в XVI в. не высказывался официально. Но в XVII в. взгляд этот, действительно, в официальные высказывания вошел, и мне бы следовало об этом упомянуть.

Остальные указания Ваши принимаю. Большое спасибо.

Очень хочется подготовить к печати «Повести о Николе Заразском»^[269]. Копаюсь в бесчисленных списках^[270].

Как Ваше здоровье?

Искренно Вас уважающий Д. Лихачев 9.IV.46

ОР РГБ. Ф. 731/II. Карт. 8. Ед. хр. 64. Л. 2 и об. Авторизованная машинопись с правкой автора.

3. Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию 5 сентября 1946 г.

Глубокоуважаемый Николай Каллиникович!

Посылаю Вам свою брошюру «Культура Руси эпохи образования русского национального государства». В ней есть повторения: мне очень трудно писать вторично о чем-либо по-иному (иными словами). Вновь написаны мною: начало главы «Политическая теория», гл[ава] «Просвещение», частично гл[ава] «Летописное дело», гл[ава] «Эпос», частично гл[ава] «Литература», гл[ава] «Зодчество», гл[ава] «Живопись», гл[ава] «Новое в нравах и в быте», «Военное дело» и «Введение» (частично).

К сожалению, редактор выбросил у меня в гл[аве] «Литература» некоторые сопоставления между «Повестью о Петре и Февронии»^[271] и «Романом о Тристане и Изольде»^[272] и примечание, в котором указывалось, что мысль о связи этих двух произведений была высказана как-то в разговорах еще покойным В. Л. Комаровичем. Я собираюсь написать о «Пов[ести] о Петре и Февронии» статью (мне удалось установить кое-какие факты первоначальной истории этой повести — намеки на них у меня есть и в этой главе) и там, в той статье, восстановлю и это утраченное примечание^[273].

Очень обрадовала всех Ваша рецензия на претенциозную и бездарную книжку Югова^[274]. Такие «дельцы» льют воду на мельницу Мазона и наносят чрезвычайный вред престижу русской культуры.

Как Ваше здоровье?

Книжку «Русские летописи» мне удалось устроить в Издательстве АН — в серии научно-популярной литературы. Политиздат, несмотря на рецензии — Вашу, Варв[ары] Павл[овны] и С. Н. Валка, печатать историческую тематику сейчас не решается.

Ваш Д. Лихачев 5.IX.46

ОР РГБ. Ф. 731/II. Карт. 8. Ед. хр. 64. Л. 3 и об. Автограф.

4. Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию 26 мая 1947 г.

Глубокоуважаемый Николай Каллиникович!

Посылаю Вам свой ответ М. Н. Тихомирову^[275]. Нельзя ли было бы напечатать его в «Сов[етской] книге»? Мне просто глаза стыдно поднять на наших западников. Книжку мою они не читали, а рецензию прочтут все. Защищать^[276] при этих условиях немыслимо.

Я послал свой ответ и в «Вопросы истории», но совершенно уверен, что они его не напечатают, т. к. Тихомиров с его крутым нравом состоит там редактором и всем крутит. Воображаю, какой «разнос» в этом же стиле учинит он моим «Русским летописям» — предмету его основной ревности. Недобросовестность Тихомирова как рецензента поразительна — не только вырывает отдельные слова, но даже их перевирает! Это еще смягченный вариант его рецензии (смягчали ко мне хорошо относящиеся Греков и Волгин).

Буду Вам на днях утром звонить!

А. П. Евгеньева заканчивает разнос Югова за «Светоносцев»^[277] по лингвистической части, я получаю от нее экз[емпляр] этого «художественного произведения» и добиваю его исторически. Пришлем в «Сов[етскую] книгу»^[278].

Своего ответа в «Сов[етскую] книгу» непосредственно я не отослал, т. к., может быть, Вы найдете нужным что-либо смягчить или убрать. Вполне Вам доверяюсь. До моей защиты ответ не успеет появиться. Простите, что снова покушаюсь на Ваше время и на Ваш труд, но положение для меня очень серьезно.

Ваш, искренно Вам преданный

Лихачев 26.V.47

ОР РГБ. Ф. 731/I. Карт. 30. Ед. хр. 36. Л. 1. Авторизованная машинопись. С приложением (Л. 2–8) ответа Д. С. Лихачева на рецензию М. Н. Тихомирова на книгу «Культура Руси эпохи образования русского национального государства» (Вопросы истории. 1947. № 4. С. 119–122).

5. Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию 9 октября 1947 г.

Глубокоуважаемый

Николай Каллиникович!

Большое спасибо за оттиск статьи о Мазоне^[279]. Мне пришлось прочесть несколько лекций для учителей о «Слове», и меня засыпают вопросами о Югове и Мазоне. Ваши статьи мне очень помогли: я и отвечал по ним, и отсылал к ним.

Дирекция нашего Института решила поставить защиту на вторую половину ноября (я передал Ваше пожелание), но точно дня не назначила. До получения отзыва Лебедев-Полянский^[280] назначить день защиты (19 или 26) не решился. Лебедев-Полянский бывает в Ленинграде раз в месяц и обычно сам здесь решает вопрос о дне своего следующего приезда и о повестке заседания Ученого совета. Поэтому у меня к Вам большая просьба: прислать отзыв (если это только возможно) к октябрьскому приезду Лебедева-Полянского. Иначе, я боюсь, защита отложится на декабрь^[281].

«Слово о полку Игореве» для малой серии «Б[иблиотеки] п[оэта]» сдал в издательство^[282]. Отзывы рецензентов весьма положительные. Обещают выпустить в начале [19]48 г.

Ждем Вашего ответа Югову^[283].

Мне писали из Москвы, что на мои «Русские летописи» появилась положительная рецензия такого строгого человека, как Юшков, но в каком журнале — не написали^[284].

Искренне Вас уважающий

Д. Лихачев 9.X.47

ОР РГБ. Ф. 731/II. Карт. 8. Ед. хр. 64. Л. 6 и об. Автограф.

6. Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию. Декабрь 1947 г.

Глубокоуважаемый

Николай Каллиникович!

Я Вам очень, очень благодарен за Ваше выступление, за самый Ваш приезд (конечно, для Вас нелегкий), за Ваше хорошее ко мне отношение. Я очень прошу у Вас извинения за то, что чуть было не свел защиту к скандалу, но нервы у меня очень расшатались и выдержки не хватает^[285]. Мне было бы очень приятно видеть Вас у нас, но нищенская наша квартира^[286] (мы потеряли все — до последнего стула в блокаду) не позволила этого. Я хотел пообедать с Вами и с другими после защиты в Доме ученых, но Варвара Павловна решительно воспротивилась этому.

Я еще увижу Вас, когда буду провожать Вас на вокзал.

Ваш Д. Лихачев

ОР РГБ. Ф. 731/II. Карт. 30. Ед. хр. 36. Л. 37 и об. Автограф. Датировано по содержанию.

7. Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию 5 января 1952 г.

Глубокоуважаемый

Николай Каллиникович!

Большое Вам спасибо за письмо и за добрые пожелания.

В истории с Лап[ицким]^[287] мы с Варв[арой] Павл[овной] старались действовать как могли, с самого начала, но не смогли добиться результатов, так как на стороне Лап[ицкого] была Дирекция, предполагавшая его использовать для того, чтобы свалить Варвару Павловну, и «внутренняя» поддержка в самом Секторе.

Теперь у нас один выход в будущем — уйти из Института. Даже если вопрос будет решен в нашу пользу, — разве можно оставаться работать с такими людьми?

Действия против Варв[ары] Павл[овны] всегда были очень активными. Действия же против меня стали особенно гнусными после того, как выяснилось, что мои работы представляются на Сталинскую премию^[288]. Обиднее всего, что это представление абсолютно безнадежно, и врагам нашим не стоило затрачивать столько гнусностей против нас. В секции литературы я никак пройти не могу. Почему мои работы попали туда — не понимаю. Ведь запрашивала Институт секция науки; в секцию науки и были посланы материалы. Почему не была представлена «Повесть вр[еменных] лет» — не знаю. Думаю, потому, что это[го] никому не хотелось.

Сейчас лежу с очень сильными болями, которые не отпускают меня уже три дня, а основное дело, из-за которого я и хвораю, Дирекция все затягивает и затягивает.

Жаль, что Вам придется окунуться во всю эту грязь. Хватит того, что мы здесь перепачканы ею до ушей. С искренним уважением. Ваш Д. Лихачев

Рецензию отослал еще 30 XII^[289]. У меня сохранилась копия.

ОР РГБ. Ф. 731/II. Карт. 8. Ед. хр. 64. Л. 17–18 об. Автограф. Датировано по почтовому штемпелю на сохранившемся конверте (Л. 19).

8. Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию 5 февраля 1952 г.

Глубокоуважаемый Николай Каллиникович!

Сегодня при мне Ник[олай] Ф[едорович]^[290] получил Ваше письмо, а затем, как мне передавали, очень сердился по поводу того, что Вам кто-то (я уж не признался) сообщил о борьбе двух групп, так как заседания закрытые и он очень не хотел, чтобы все это дошло до Москвы. Пожалуйста, не выдавайте меня и не говорите, что это написал Вам я. Нам с Варв[арой] Павл[овной] и так плохо. Сегодня было заседание дирекции, на которое пригласили и меня (утверждались планы). Я сел сзади Варв[ары] Павл[овны] и пять минут не догадывался, что это она: такая она была сгорбленная и сухая старушка. Сегодня на заседании Сектора Вар[вара] Павл[овна] почти расплакалась, вспомнив о своих огорчениях. Хорошо, что милый Вл[адимир] Иван[ович]^[291] быстро отвел тему разговора. Лапицкий не унимается никак. Только что мне, например, сегодня звонили, что он сегодня днем приходил в Лен[инградское] отд[еление] Института истории в дирекцию и бранил меня и Варв[ару] Павл[овну] совершенно не знакомым ему людям. Недавно он грозился в Лектории Горкома «стереть с лица земли Митьку» (т. е. меня). Всего не передашь. Я совершенно не могу работать. Достал книги, но читать не могу — не понимаю. Сегодня вышел не на той остановке автобуса и куда-то пошел. Поймал себя на том, что иду к прежнему месту своей службы, где работал 15 лет назад.

Если бы можно было переехать в какой-нибудь другой город! Идеально было бы, чтобы наш Сектор перевели в Институт мировой литературы^[292]. Вы были бы во главе Сектора (Вар[вара] Павл[овна] искренне хочет уйти с заведывания). Работал бы у нас Андрей Ник[олаевич]^[293], Пушкарев, Ржига. Но это все пустые мечты.

Не знаю — что делать, что будет, чем все кончится. С октября я не написал ни одной строчки. Метастазы из Института перешли на историч[еский] факультет Университета, где я преподаю, и создали для меня совершенно невозможную обстановку и там (там действовал также Лап[ицкий] и нашел себе подобных). Больше всего я боюсь Ник[олая] Ф[едоровича]. Это совершенно страшный человек. Не говорите ему, пожалуйста, что я Вам написал.

Заседания наши искусственно затягиваются для того, чтобы под предлогом нерешенности вопроса о Секторе сорвать дело с премией. Искусственно предложено поставить на обсуждение мою главу из «И[стории] к[ультуры] Д[ревней] Р[уси]». Ее якобы предложено «обсудить», и другие мои работы также. Но если Ник[олай] Бельч[иков] узнает, что в Москве известна его тактика, он сорвет с меня голову. В отношении меня уже пущены в ход угрозы, с одной стороны, и ласковость — с другой. Я делаю вид, что замечаю только последнее.

С искренним уважением,

Ваш Д. Лихачев 5.II

Только не говорите об этом никому — боюсь!

ОР РГБ. Ф. 731/I. Карт. 30. Ед. хр. 36. Л. 14 и об. Авторизованная машинопись с припиской автора. Год установлен по почтовому штемпелю на конверте (Л. 15).

9. Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию 16 марта 1952 г.

Дорогой Николай

Каллиникович!

Искреннее Вам спасибо за поздравление^[294]. Мы в семье очень и очень радуемся сейчас. Главное, что я мог бы полностью перестать реагировать на все и только работать, но, к сожалению, надо еще помочь Малышеву^[295] и Варваре Павловне. На первого ведутся серьезные нападки за его защиту нас.

Одновременно со мной получил Сталинскую премию и мой младший брат^[296] (первой степени по отделу энергетики).

Всегда буду помнить о Вашей помощи нам.

С чистосердечным приветом и уважением Д. Лихачев 16.III.52

ОР РГБ. Ф. 731/II. Карт. 8. Ед. хр. 64. Л. 22 и об. Автограф.

10. Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию 16 мая 1952 г.

Дорогой Николай Каллиникович!

Большое Вам спасибо за рецензию С. О. Шмидта^[297]. Рецензия дельная и содержит много существенных замечаний и дополнений. Есть, правда, и спорные утверждения (напр[имер], явно преувеличена роль Грозного в общеязыковом процессе).

Будовница я поругал за его выступление^[298]. Дома поругала еще его и его жена. Вы на него не сердитесь. Он в общем человек хороший.

Мне кажется, что Вы сильно преувеличили в своем выступлении наши расхождения. Ваш учебник должен содержать прежде всего сведения и бесспорные положения. Я же в своей книжке^[299] никаких учебных целей не ставлю себе.

Вы сказали: «положения носят абстрактный и декларативный характер». Да — в докладе и в статьях. Изложить книжку в 13 авт. л. в течение 30 минут не «абстрактно» и не «декларативно» нельзя.

Вы сказали, что я «преподношу то, что мне желательно видеть в историко-литературном процессе, а не то, что этим историко-культурным процессом оправдывается…» Это не так — в рукописи я свои положения стремлюсь доказать. Я их не привношу в историко-литературный процесс, а извлекаю из него. Впрочем, и Ваше утверждение, и мое самооправдание в равной степени голословны.

Вам показалось, что я отрицаю значение переводной литературы. Вовсе нет! Я только считаю, что это значение оправдывается определенными историческими условиями.

Вам показалось, что я отрицаю наличие заимствований. Вовсе нет! В рукописи я посвящаю им целую главу. И о переводной литературе, и о заимствованиях я говорю в полный голос, а ведь многие просто избегают об этом говорить.

Я отнюдь не отрицаю христианских элементов в «Слове». Я согласен, что книжка Данелиа^[300] имеет свои достоинства. Я, наоборот, склонен считать, что преувеличено язычество «Слова». Языческие боги — художественные обобщения, а не религиозные понятия.

Значение христианства и церкви я отнюдь не отрицаю.

В главе о народном творчестве я не говорю о феодалах потому, что устное творчество феодалов не есть народное творчество. Об устном творчестве феодалов (христианские легенды, родовые предания и пр.) я говорю много.

Об устном творчестве как «основе» письменного творчества я говорю по преимуществу следующее: устное творчество подготовило почву для развития литературы.

Автора «Слова о п[олку] Иг[ореве]» я тоже считаю по происхождению феодалом (дружинником) и каждый раз об этом пишу в статьях о «Слове». Но разве дворянское происхождение Радищева и Пушкина (Вы о них упоминали) целиком определяло их мировоззрение и творчество?

Вы утверждаете, что «крестьяне жили в таких плохих условиях, что создавать культурные ценности не могли». С этим я не согласен. А былины? а лирические песни? а орнамент? а вышивки, резьба и пр., и пр.? При чем тут плохие условия? Логически продолжая Вашу мысль, можно было прийти к очень неуважительным мыслям о народе.

Вы считаете, что народ мог создавать материальные ценности, но не духовные. Историки Вам возражали: между теми и другими нельзя проводить решительной границы.

Вы сказали: «нет оснований говорить о борьбе двух культур в феодальном обществе». Феодальное общество в культурном отношении разграничено гораздо больше, чем капиталистическое (археологи отмечают резкое различие в одежде, быте и т. д.). Борьбу в области культуры я и показываю в своей рукописи.

Вы спросили меня: «откуда мне известно о том, каким было ораторское искусство в древней Руси»! В № 17 «Исторических записок»^[301] я уделяю очень много места тому, откуда мы можем знать об этом ораторском искусстве. Мне кажется, что Вы могли бы сказать мне, что точность донесенных в летописи речей мною не доказана. Это я бы понял, но как же можно спрашивать меня, «откуда» мне все это известно? Ведь я же целую статью посвятил этому «откуда»!

Год назад Вы писали о моем переводе «Слова»^[302], что я неправильно перевел (и непонятно почему) выражения «передняя слава» и «задняя слава». А ведь я тоже этому посвятил целую статью (в Известиях ОЛЯ)^[303]. Вот на это место Вашей рецензии о «Слове» я и огорчился^[304] (Вы никак не захотели посчитаться с моей аргументацией, а просто сказали «неправильно перевел»).

О «художественных красотах» Русской Правды я не говорю ни слова (ни в статье, ни в рукописи). Я говорю о том, что юридические обобщения Русской Правды (в ее древнейшей части, относящейся, по крайней мере, к X в.) подготовили почву для художественных обобщений. Юридические «казусы» Русской Правды — это отнюдь еще не художественные обобщения.

Вы спрашиваете: «можно ли говорить о том, что переводная литература отвечала исключительно классовым интересам?» Отнюдь нет! Об этом ясно сказано в статье (в № 12 «Вопросов истории»)^[305]. Об этом же более подробно я говорю и в рукописи. Апокрифы — это литература отнюдь не верхов феодального общества. Что же касается до жития Андрея Юродивого^[306], то оно не народное произведение. Оно подчинено интересам господ[ствующего] класса, хотя в нем и есть элементы народного творчества. Кстати, «Слово о полку Игореве» с Вашей точки зрения — не народное произведение, а житие Андрея Юродивого народное? По-моему, наоборот.

Я так же, как и Вы, считаю, что русские жития «заимствовали трафареты из переводных житий».

Вы сказали: «легенды, как промежуточная стадия, ничего не изменяют». В чем? В том, что переводная литература имела большое значение для русской литературы? Но ведь я большого значения переводной литературы и не отрицаю. Я утверждаю только, что заимствования объясняются общей почвой христианского мировоззрения, и придаю последнему большое значение.

Мне кажется, что между нами нет крупных расхождений. Просто я Вам представляюсь отчасти вульгаризатором, модернизатором, модником, человеком, слишком подчиняющим свои научные выводы своему «патриотическому настроению». Ведь так? Вообразив меня таким, Вы и возражали не мне, не моей рукописи, а этому, созданному Вами, человеку.

Не подумайте, пожалуйста, что я обиделся. Я обижаюсь только тогда, когда меня хотят обидеть. В Вашем же добром ко мне отношении я абсолютно уверен. Мне бы только хотелось, чтобы Вы были более справедливы к моей аргументации (возражали бы не только на одни мои выводы, а и на мои аргументы). В докладе у меня аргументации не было (их^[307] и не могло быть), но и тех выводов, против которых Вы возражали, в основном тоже не было.

Жаль, что Вам пришлось уйти. Устное слово всегда убедительнее письменного. Может быть, мое письмо Вас в чем-нибудь и не убедит.

Во всяком случае, о защите интересов крестьянства в «Слове о полку Игореве» я еще внимательно подумаю. Подумаю и об уточнении формулировок, чтобы быть правильно понятым.

Это письмо я написал Вам на всякий случай. Если, зайдя к Вам, я Вас не застану, то оставлю Вам статью и письмо. У нас испорчен телефон, и я не могу Вам позвонить предварительно (меняют кабель). Привет! Желаю Вам хорошенько отдохнуть летом. Не сердитесь и Вы на меня, пожалуйста.

Ваш Д. Лихачев 16.V.1952

ОР РГБ. Ф. 731/I. Карт. 30. Ед. хр. 36. Л. 20–23 об. Автограф.

11. Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию 22 октября 1953 г.

Глубокоуважаемый

и дорогой Николай Каллиникович! Мне очень и очень приятно получить от Вас поздравление^[308]. Я не могу считать себя настоящим членом-корреспондентом, но постараюсь быть полезным изучению древней русской литературы, чем могу. Древнюю Русь я очень люблю, и вселить к ней уважение наибольшего числа людей, особенно молодежи, мне всегда особенно хотелось.

Передайте, пожалуйста, мои поклоны Татьяне Львовне^[309] и Анне Каллиниковне^[310].

Всегда помню, какое значение для меня имели Ваши работы. Мне хочется сейчас еще раз поблагодарить Вас за ту помощь, которую Вы оказали нам в тяжелое для нас время нападок И. П. Лапицкого.

С душевными приветами Д. Лихачев 22.X.53

Познакомились ли Вы с авторефератами моих учениц — Питолиной^[311] и Масленниковой^[312]? Они Вам их выслали.

ОР РГБ. Ф. 731/II. Карт. 8. Ед. хр. 64. Л. 29 и об. Автограф.

12. Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию 24 декабря 1955 г.

Шлем лучшие пожелания, поздравления с Новым годом. Лихачевы

РГАЛИ. Ф. 2256. Оп. 1. Ед. хр. 15. Л. 3. Телеграмма с поручением вручить 31 декабря. Датировано по почтовому штемпелю.

13. Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию 15 апреля 1956 г.

Дорогой Николай

Каллиникович!

Я слышал, что Вы собираетесь выставить кандидатуру В. М. Жирмунского в академики^[313]?

Если Вы собираетесь выдвинуть его от группы ученых, то я очень бы хотел присоединить свою подпись.

Это не только крупнейший ученый и активнейший организатор, но и очень благожелательный человек, постоянно поддерживающий других, особенно молодежь. Благожелательность и порядочность — это два редких качества, в которых очень и очень нуждается сейчас наша Академия.

Я никогда не слышал от него ядовитых замечаний о товарищах, никогда не чувствовал в нем зависти к другим. В нем нет стремления «подсидеть» к[ого]-л[ибо].

В той или иной форме присоедините, пожалуйста, меня к Вашей инициативе.

Мы живем в Ялте. Здесь весна, все цветет, но в последние дни стало холодно.

Зин[аида] Алекс[андровна] здесь и шлет Вам сердечный привет. 26-го буду уже в Ленинграде.

Ваш Д. Лихачев 15.IV.56

Привет Татьяне Львовне и Анне Каллиниковне.

ОР РГБ. Ф. 731/II. Карт. 8. Ед. хр. 64. Л. 60 и об. Автограф.

14. Н. К. Гудзий — Д. С. Лихачеву 5 октября 1956 г.

5. X.1956

Дорогой Дмитрий Сергеевич!

Отвечая на мое предыдущее письмо, Вы просите меня ответить на два заданные мне Вами вопроса. Делаю это. Вы спрашиваете, во-первых, почему я ни разу не упомянул в своих ссылках академическую историю литературы. Но — прежде всего — на стр. 51-й 6-го издания моего учебника^[314], как и в предыдущих изданиях, Вы найдете ссылку на главу «Повесть временных лет» в этой книге, написанную Варварой Павловной и покойным В. Л. Комаровичем^[315]. Кроме того, в изданиях учебника вплоть до третьего^[316], где присутствовала историография, было указано на то, что главная работа по истории древней русской литературы ведется в Пушкинском Доме. Тут же сказано, что там сосредоточена работа по написанию «Истории древней русской литературы» (см. изд. 3-е, стр. 25). Когда-то — по известным Вам мотивам — мне пришлось изъять историографический очерк, механически выпали оба упоминания. Если бы я в процессе изложения материала ссылался на отдельные разделы большой «Истории древней литературы», мне пришлось бы делать это слишком часто. Но я искренно готов признать, что должен был бы сослаться на обе Ваши прекрасные, талантливые по-настоящему главы об Аввакуме и о Горе-Злосчастии^[317]. Это мое упущение.

Во-вторых, Вы спрашиваете, почему в заседании Ученого совета ИМЛИ, на котором обсуждался 1-й том трехтомника^[318], я не дал своего заключения, следует ли его печатать, полезен ли он. Но из всего моего выступления, несмотря на ряд моих возражений, явствовало, что я отношусь в основном положительно к работе и что появление ее в печати нахожу полезным. Если Вы обратитесь к стенограмме, Вы убедитесь, что заключение мое было положительным. Когда ИМЛИ обратился ко мне с предложением высказаться для Издательства АН о целесообразности напечатания книги, я сделал это с надлежащей категоричностью, дав при этом благожелательную оценку ее. Никак не могу понять, почему в моем выступлении сквозило резко отрицательное отношение к тóму, как Вы об этом пишете. Не могу также согласиться с тем, что выступление А. И. Белецкого по тóму было «проработочным», как Вы пишете, и как об этом гневно писала Варвара Павловна самому А[лексан]дру Ив[ановичу].

Я решительно отрицаю Ваше предположение, что я Вас заподазриваю в приспособленчестве. Я не называл никаких имен, реагируя на Ваше замечание об «установках» в моем учебнике. Уважая Вас, я не мог Вас обвинить в приспособленчестве, как не мог этого сделать и по отношению к другим солидным ленинградцам. Мне лишь казалось и кажется, что среди ленинградских товарищей порой поспешно и необоснованно принимается за марксизм то, что им по существу не является. Что касается большого количества известных цитат в Вашей книге «Возникновение русской литературы»^[319], то кто же Вас за это может попрекнуть, принимая во внимание тогдашнюю обстановку? В 5-м издании моего учебника^[320] тоже немало таких цитат, от которых, к счастью, удалось освободиться в 6-м издании.

Что касается Ваших и Малышева обид по поводу некоторых моих сомнений по книге Р. П. Дмитриевой^[321] и по поводу датировки «Повести о Сухане»^[322], то, простите, это мне напомнило вражду гоголевских Ивана Ивановича и Ивана Никифоровича из-за гусака. Стоит ли серьезно пререкаться по таким поводам? Я не сговаривался с А. А. Зиминым, и его мнение о соотношении «Сказания» и «Послания» Спиридона Саввы^[323] мне стало известно только из его рецензии^[324]. А что касается датировки «Сказания о киевских богатырях»^[325] и «Повести о Сухане», то я не вижу оснований слишком удалять их от XVI века: исторические реалии позволяют отнести обе повести и к XVI, и к XVII веку. Я прибегнул к компромиссу и датировал обе второй половиной XVI или началом XVII в. Неужели у В. И. Малышева нет более серьезных оснований для огорчений, чем такое несущественное разногласие со мной? Неужели он не откликнулся до сих пор на присылку ему моей книги потому, что был огорчен моей датировкой? Странно, очень странно! Странно и то, что мою шутку на докладе Н. Н. Воронина Вы принимаете за чистую монету.

Ваше пожелание вступать в учебнике в развернутую полемику с теми, с кем я не соглашаюсь, неосуществимо по самому характеру книги, а специально полемизировать с Р. П. Дмитриевой я не считаю необходимым, раз это уже сделал Зимин.

Вот то основное, что мне хотелось Вам сказать и что, надеюсь, способно исчерпать наш спор. Вопреки пословице, думаю, что добрая ссора лучше худого мира, к которому я, во всяком случае, не был расположен.

В заключение должен сказать, что я предельно скромно расцениваю свою персону, не преувеличиваю своих умеренных научных заслуг и теперь больше, чем когда бы то ни было, испытываю чувство смущения от того, что в «Трудах» как-то собираются отмечать довольно астрономическую цифру моего пребывания на здешней планете^[326]. С сожалением осведомился из официального заявления В. Е. Гусева^[327], что Вы отказываетесь от участия в бюро Комиссии по истории филологических наук^[328], и потому предложил собранию освободить Вас от этой нагрузки. Всего Вам доброго. Привет Зинаиде Александровне.

ОР РГБ. Ф. 731/I. Карт. 14. Ед. хр. 9. Л. 1 и об. Машинопись с правкой автора.

15. Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию 7 октября 1956 г.

Дорогой Николай Каллиникович!

Очень рад был получить Ваше письмо. Все, что мне казалось огорчительным, у меня как рукой сняло. Простите, что по моей инициативе произошла такая переписка, но теперь Вы можете быть уверены, что мое всегда искреннее чувство к Вам очистилось и стало абсолютно прозрачным. Не знаю — утешит ли это Вас за те огорчения, которые принесли Вам мои письма.

В бюро комиссии я бы работать не хотел: у меня абсолютно нет интереса к историографии как таковой. Об этом я и говорил В. Е. Гусеву, прося его проследить, чтобы на меня не возложили обязанности в области, которая меня не интересует^[329].

Знаете ли Вы, что Лапицкого исключили из партии? Говорят, что собрание, ему посвященное, вскрыло ужасающую картину (читались его заявления и пр.). Ему прямо говорили, что у него «руки в крови». Исключен он за обман П[артии] и за систематическую травлю ученых. Как теперь должно быть стыдно тем, кто его поддерживал! Впрочем, разве есть у Бельч[икова] совесть! Он бы и сейчас его использовал, если бы была хоть к[акая]-л[ибо] возможность.

Привет Татьяне Львовне и Анне Каллиниковне. Зинаида Алекс[андровна] Вам кланяется.

Шлю Вам самый искренний привет. Д. Лихачев 7.X.56

ОР РГБ. Ф. 731/II. Карт. 8. Ед. хр. 64. Л. 64 и об. Автограф.

16. Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию 17 ноября 1956 г.

Дорогой Николай Каллиникович!

Ответьте мне, пожалуйста, срочно на след[ующие] 2 вопроса^[330]:

1) Как писать «Каллиникович» или «Калинникович»? Я считаю, что есть имя «Каллиник», но ученики Ваши упорно пишут Вас «Калинникович».

2) В списке Ваших работ значится также: «Хороший учебник», Литгазета, 1947, 25 января. Пожалуйста, сообщите: о каком учебнике идет речь^[331]. К этой работе нужно сделать аннотацию.

Очень много работаю. Устал и плохо себя чувствую.

Привет Татьяне Львовне и Анне Каллиниковне. Ваш Д. Лихачев

Зин[аида] Александровна кланяется.

17. IX^[332].56

ОР РГБ. Ф. 731/II. Карт. 8. Ед. хр. 64. Л. 50. На почтовой карточке. Дата письма уточнена по почтовому штемпелю.

17. Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию 29 сентября 1959 г.

Дорогой Николай Каллиникович!

Наш Сектор готовит в первой половине 1960 г. сборник «Подлинность Слова о полку Игореве по старым и новым данным»^[333]. В сборнике примут участие В. П. Адрианова-Перетц^[334], Л. А. Дмитриев^[335], В. Л. Виноградова^[336], А. В. Соловьев^[337], Н. М. Дылевский^[338], Ю. М. Лотман^[339] (Тарту), я^[340] и др.^[341] Мне бы очень хотелось, чтобы Вы непременно участвовали в сборнике^[342]. Основа у Вас есть: Ваша прежняя статья (ведь сборник будет называться — «по старым и новым данным», следовательно, старые работы годятся).

Мы хотим сделать сборник таким, чтобы он собрал против Мазона всю аргументацию, но был бы при этом строго научным и строго конкретным. Ваша прежняя статья такова, что она могла бы открывать сборник. Надо только, чтобы она была совершенно вежливой и вопрос разбирался бы в ней только научно, без «чтения в сердцах». Я сейчас несколько забыл тон Вашей статьи. Если там есть резкости, пожалуйста, их уберите. Мы очень хотим, чтобы статьи были короткие, чтобы в них заключался только совершенно убедительный материал, чтобы они были написаны доступно и чтобы Мазону нечего было на них возразить (не только Мазону).

Пожалуйста, согласитесь!

Как Вы отдохнули летом, как здоровье?

Искренне Ваш Д. Лихачев 29.IX.59

Мы едем в Кисловодск с 26 декабря в санаторий им. Горького. Не поедете ли Вы? Вспоминаю, как мы там с Вами были.

ОР РГБ. Ф. 731/II. Карт. 9. Ед. хр. 1. Л. 8. Авторизованная машинопись.

18. Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию 25 октября 1960 г.

Дорогой Николай Каллиникович!

Только что добыл Ваш адрес и спешу Вам написать^[343]. Я, Зинаида Александровна, Вера^[344], Мила^[345], зятья^[346] и внучка Верочка^[347] — все мы с самым горячим чувством любви к Вам желаем Вам здоровья, здоровья и здоровья. Мы хотим видеть Вас, как всегда, веселым, жизнерадостным, молодым. Кто из нас еще не успел с Вами познакомиться, от других из нас слышал о Вашей веселости, непосредственности, дружественности к окружающим. Очень хотим Вас увидеть поскорей на нашей новой квартире. Мы теперь перешли при гостях на болгарские вина (у нас теперь они стали продаваться) и самую лучшую бутылочку сохраним для Вас (Карловское)^[348].

Внучка у нас прелестная, приветливая, здоровенькая, очень лукавая, любознательная. Приезжайте ее посмотреть. Она никого не боится, ко всем идет на руки, обнимает и показывает — как сильно любит.

Я лежал в больнице бесконечное количество раз и всегда в хирургических отделениях, куда обычно доставлялся с язвенными кровотечениями. Нужнее всего в больнице хорошая книга. Некоторые книги производили на меня исключительное впечатление именно в больнице. Это полностью отвлекает от обстановки. Я больше всего страдал от дурного воздуха, от запаха лекарств и пр., но и запах даже отшибала хорошая, увлекательная книга.

У меня сейчас обострение язвы, сижу дома, но много работаю. Ходит сестра и делает уколы.

Скоро наш сборник о «Слове» будет утверждаться на ученом совете. Он в плане выпуска [19]61 года. Объем его 25 авт. листов.

Сейчас к нам придут Берковы^[349] и Еремины^[350]. Сообщу и им о Вашем адресе. Позвоню еще Алексеевым^[351].

Будьте здоровы, скорее поправляйтесь, дорогой и милый Николай Каллиникович. Всѣ Лихачевы. Д. Лихачев 25.X.60

ОР РГБ. Ф. 731/I. Карт. 30. Ед. хр. 36. Л. 25. Авторизованная машинопись.

19. Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию 27 мая 1961 г.

Дорогой Николай Каллиникович!

Нельзя ли было бы по линии Вашей комиссии издать диссертацию покойного Николая Павловича Анциферова^[352]? Это был очень хороший ученый и очень хороший человек, которого я знал с детства и очень любил. Очень хочется, чтобы его наследие не осталось забытым^[353]. Посылаю Вам отзыв Бориса Викторовича Томашевского, отзыв Ирины Николаевны Медведевой и ею же переписанное оглавление.

Очень Вас прошу: сделайте все возможное для ее издания.

Давно не писал Вам и не получал от Вас писем. Как Вы живете и куда собираетесь поехать летом отдыхать?

Мы поедем в Зеленогорск. Новостей у нас никаких нет: все обстоит тихо. Внучка^[354] растет и развлекает нас.

В секторе тоже без перемен. Защитила только диссертацию М. А. Салмина^[355] («Повести о начале Москвы»). Защита прошла очень хорошо. Вы Салмину помните?

Привет Татьяне Львовне. Все мои Вам кланяются.

Искренне Вас любящий Д. Лихачев 27.V.61

Если Вам отзывы не пригодятся, то верните мне их, пожалуйста.

ОР РГБ. Ф. 731/II. Карт. 9. Ед. хр. 1. Л. 22. Авторизованная машинопись с припиской автора.

20. Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию 5 июня 1963 г.

5. VI.63

Дорогой Николай Каллиникович!

Поздравляю Вас с орденом Кирилла и Мефодия. Вы его уже имеете? Какой он? Говорят, что он красивый (он ведь учрежден при Освобождении Болгарии — значит в форме креста; или его форму изменили?)^[356]. Завидую Вашей поездке, хотя точно по этому маршруту проехал и я в первый раз, когда был в Болгарии^[357]. А во второй раз маршрут был менее официальный и даже более красивый^[358]: на меня особенное впечатление произвели Копривщица, Тырновские монастыри — Благовещенский и Троицы (где был Евфимий^[359]), скальный Ивановский монастырь с фресками^[360] и Бачковский монастырь^[361]. А в Рыльском^[362], говорят, теперь нет монахов? Я там занимался неделю в библиотеке. Там был замечательный монах-библиотекарь из русских. Он привел эту библиотеку в образцовый порядок и опубликовал на основе рыльских рукописей много работ в церковных изданиях Болгарии.

Свежий воздух здесь на даче меня укрепляет. Чувствую себя лучше, хотя необходимость есть птичьими порциями и следить за диетой не очень радует. Худ я стал страшно. На мне все висит, как на вешалке.

Как вовремя вышел наш сборник «Слово — памятник XII века»! Но надо продолжать это дело. Будем только вдвойне деликатны, чтобы на Зимина^[363] не сыпались политические обвинения, вроде тех, которые расточает М. Н. Тихомиров^[364].

Нездоровый интерес к его докладу колоссален и вызывает чувство досады. В душе я все-таки браню Зимина и за то, что он обманул сектор, не назвав своей настоящей темы (он написал мне, что у него исторические комментарии к «Слову» в связи с историческими обстоятельствами XII века).

Где Вы предполагаете быть летом и как здоровье Татьяны Львовны?

Все мои Вам кланяются.

Всегда Ваш Д. Лихачев

Привет Татьяне Львовне и Анне Каллиниковне.

ОР РГБ. Ф. 731/II. Карт. 9. Ед. хр. 1. Л. 39 и об. Авторизованная машинопись.

21. Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию 24 апреля 1964 г.

24. IV.64

Дорогой Николай Каллиников[ич]!

Я вовсе не расстроен тем, что мне не назначили премию^[365]. Я заранее знал, что шансов у меня почти что нет. Откровенно говоря, я даже больше огорчен за Н. Н. Воронина^[366]. Во-первых, потому, что труд его — труд всей его жизни, труд патриота (я написал об этом большую статью в г[азете] «Советская^[367] культура» в марте, но ее не напечатали). Во-вторых, потому, что считал дело его верным и знал, что сам Н[иколай] Н[иколаевич] надеется.

Мне трудно набирать сейчас силы. Я живу как в осажденном городе. Правильная осада ведется сторонниками Зимина (к сожалению, Я. С. Лурье^[368] проявляет бешеную активность, чтобы испортить существование мне и В[арваре] П[авловне] — довел ее до сердечного припадка). Мне говорят: непорядочно выступать на закрытом обсуждении, непорядочно говорить о недостатках работы милейшего Зимина (я его уже терпеть не могу), свой отзыв посылайте только ему, информируйте его заранее о своих возражениях, и Дмитриевы уже разагитированы. Сторонники Зимина стремятся собрать положительные отзывы на работу Зимина чуть ли не со всего Ленинграда; осаждают всех, кто пишет официальные отзывы на работу Зимина.

Мне очень неприятна болезнь Татьяны Львовны. Передайте, пожалуйста, мои самые горячие пожелания скорейшего выздоровления.

Несмотря на угрозы, я все же буду говорить о том, что А. А. Зимин продолжает и «латает прорехи» концепции Мазона^[369]. Я сделаю это без политических намеков и упреков. Сказать же об этом в спокойной форме нужно, так как возражения Мазону он не разобрал (в частности, и Ваши), а они ведь относятся к нему.

Мне угрожает Зимин заявить, что я продолжаю Якобсона^[370]. Я Зимину сказал: «Говорите — если я действительно продолжаю Якобсона, это важно отметить. Кстати, я считаю Якобсона своим другом».

Работа Зимина страшно раздражает ошибками, неточностями, «порочным кругом» в доказательствах (разве можно исходить из собственных реконструкций, которые подтянуты под определенные выводы?).

Кстати, Лескис^[371] в своей статье утверждает как раз обратное: что приводимые им данные говорят только о жанре памятника, а не о времени его создания. У него в статье приведены данные по 74 произведениям^[372], а Зимин выбрал из них только наиболее подходящие для себя^[373]. Это прием возмутительный.

При всем том он (Зимин) липок, как бумага для мух! Извините, я раздражен, что столько времени без всякой пользы убиваю на его работу и на возражения ему.

Еще раз большой привет Татьяне Львовне. Все мои желают Татьяне Львовне быстрого, быстрого выздоровления.

Всегда Ваш Д. Лихачев

ОР РГБ. Ф. 731/II. Карт. 9. Ед. хр. 1. Л. 58 и об. Авторизованная машинопись.

22. Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию 8 февраля 1965 г.

Дорогой Николай Каллиникович!

Когда будет у Вас время — взгляните, пожалуйста, на мою статью^[374]. Я бы ее хотел опубликовать (если Вы одобрите) в «Вопросах литературы». Она может, как мне кажется, вызвать размышления.

Рад был вчера услышать Ваш голос. Выздоравливайте, дорогой Николай Каллиникович, поскорей, но раньше времени не выходите.

Статья Югова возмутительна^[375]. Я не люблю Зимина и не ценю его писаний, но зачем же врать! В конце концов опубликуют Зимина за границей и сделают его героем.

Большие пожелания от меня и всех моих здоровья всем вам.

Любящий Вас Д. Лихачев 8.II.65

(Это тоже юбилейная дата: 8 февраля [19]28 года я был арестован^[376].)

ОР РГБ. Ф. 731/II. Карт. 9. Ед. хр. 1. Л. 67. Авторизованная машинопись.

23. Н. К. Гудзий — Д. С. Лихачеву 17 февраля 1965 г.

17 февраля 1965

Дорогой Дмитрий Сергеевич!

Простите меня за то, что я несколько замедлил с ответом на Ваше письмо и откликом на Вашу статью «В чем суть различия между древней и новой русскими литературами», сопроводившую письмо^[377]. Дело в том, что я болел не только гриппом, но и воспалением легких, и только вчера мой лечащий врач разрешил мне первый выход ненадолго на воздух. Кроме того, я усиленно был занят подготовкой отчета о том, что сделано по изучению славистики в Советском Союзе за последние четыре года, со времени заседания Международной комиссии по истории славяноведения в Вене. Этот отчет я должен был представить в свою поездку в Гёттинген, которая не состоялась.

Теперь по существу Вашей статьи. Она интересна и содержательна, о чем, ценя Вас как исследователя, можно было бы и не говорить. Но в целом она состоит из ряда постулатов, которые приходится принимать на веру, хотя, с моей точки зрения, они порой представляются спорными. Мне думается, что необходимо было бы различие между древней и новой русской литературой [поставить] в тесную связь с новой культурной средой, создавшей литературу, и с развитием светской культуры. Но я не настаивал бы на устранении из статьи спорных вопросов и предлагаю редакции «Вопросов литературы» печатать Вашу статью, но с устранением следующих Ваших утверждений: «Целые области древней русской литературы, не говоря уже об отдельных памятниках, не были еще известны в XIX веке» и выше: «Представления о древнерусской литературе были крайне неполными»^[378]. Как же можно это утверждать? В XIX веке, за редчайшими исключениями, известна была вся древняя литература и неплохо изучена, в ряде случаев лучше, чем в последующее время. А затем — что такое XIX век? Тут нужно присоединить еще 17–18 лет, вплоть до Октябрьской революции.

Можно ли говорить о том, что древнерусское искусство почти вовсе не было известно в XIX веке? Ведь еще в середине этого века началось изучение древнерусской живописи (труды Сахарова^[379], Забелина^[380], Ровинского^[381], Буслаева^[382], Кондакова^[383] и др.), а в начале XX века — усиленный интерес к русской иконе. Не могу согласиться с Вами и в том, что до XVII века существовала единая литература у восточных и южных славян. Ведь из Ваших же перечислений древних памятников речь может идти только о памятниках переводных.

Что касается некоторых других Ваших соображений, то они могут дать материал для полемики с Вами после появления Вашей статьи в печати.

Копию этого письма вместо рецензии, о которой просили меня «Вопросы литературы», направляю в журнал.

ОР РГБ. Ф. 731/I. Карт. 14. Ед. хр. 9. Л. 2. Машинопись.

24. Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию 19 февраля 1965 г.

19. II.65

Дорогой Николай Каллиникович!

Первую часть моего письма пишу под копирку, чтобы Вы, если сочтете это необходимым, могли отослать копию в редакцию ж[урнала] «Вопросы литературы». Поэтому сразу же отвечаю Вам на Ваши возражения и замечания.

Во-первых, я Вам всегда очень благодарен, и в данном случае тоже, — за Ваше дружественное отношение к моим работам. Мне оно тем более ценно, что я не только ценю Вас как знатока древнерусской литературы и главу всех ее исследователей, но и как моральный авторитет. Каждое Ваше слово весомо еще и потому, что Вы всегда говорите именно то, что думаете, — без «дипломатий»!

Во-вторых. Если редакция решит печатать мою статью, я сделаю в статье необходимые разъяснения по Вашим указаниям (вернее — в ответ на Ваши возражения).

Что я имею в виду, когда говорю, что древнерусское искусство почти вовсе не было известно в XIX веке? Фрески в XIX в. всѣ^[384]были забелены, заштукатурены, записаны новой мазней. Все иконы в XIX в. находились под потемневшей олифой и под новейшими записями. Иконы не реставрировались. Об Андрее Рублеве^[385] писали, но ни одно произведение Рублева в подлинном виде в XIX веке не было известно. Знаменитая «Троица» находилась под окладом, и она не была расчищена. О древнерусской живописи писали, и тем не менее в подлинном виде она не была известна. Открытие иконы произошло в начале XX века (Матисс^[386], И. Грабарь и его «История русского искусства»^[387], начало реставрационных работ и пр.). Если необходимо, — я об этом скажу. Разъясню. Кстати, Забелин, Ровинский, даже Кондаков изучали древнерусскую живопись только иконографически. Как искусствовед пытался изучить древнерусское искусство один Буслаев. Кто еще в XIX веке, кроме Буслаева, понял икону с эстетической стороны? А Буслаев — это чудо.

Нечто подобное существовало и в области древнерусской литературы в XIX веке. «Целые области» не были известны! Да, это верно. Ведь сатирическая литература XVII века не была известна как область литературы в XIX веке. Еще на нашей памяти А. С. Орлов называл демократическую сатиру «заборной литературой» (это он говорил мне, ругая Варвару Павловну). В течение XIX века, не сразу, были опубликованы многие летописи, открыта была «Задонщина», открыто «Слово о погибели Русской земли» и многое, многое другое. А разве то, что было опубликовано в XIX веке, было опубликовано хорошо? Ведь многое и до сих пор не опубликовано целиком (даже Симеон Полоцкий^[388]). Значит, Пушкин, Белинский, Чернышевский, многие другие не знали древнерусской литературы целиком. Поэтому я не могу согласиться с Вашим утверждением в письме ко мне, что «известна была вся древняя литература и неплохо изучена». В XIX веке она открывалась постепенно! А вот до Октябрьской революции я бы XIX век не продолжал потому, что за 17–18 лет перед Октябрьской революцией сделано было очень много (Шахматов, Перетц^[389], Сперанский^[390], Истрин^[391] и пр.).

Теперь — о единой литературе у восточных и южных славян. Вы считаете, что речь у меня идет только о памятниках переводных? Но, во-первых, переводы были не на каждый из славянских языков, а на единый литературный язык славянства. Кирилло-мефодиевское наследие пришло к нам в подлиннике. Переводные памятники были во всех южно- и восточнославянских странах (включая Румынию) в общем тексте, в едином стилистическом и языковом оформлении, но, кроме того, едины были и оригинально созданные в славянских странах памятники — произведения Илариона^[392], Кирилла Туровского^[393], многие жития святых, повесть об основании Софии^[394], церкви Георгия в Киеве^[395]. Всюду был распространен русский Пролог^[396] с русскими по содержанию вкраплениями в него. Русский хронограф^[397] дал развитие южнославянской исторической литературе. И прочее.

Все эти положения я готов разъяснить в своей статье.

О светском типе литературы нового времени я пишу, но считаю, что в традиционные представления о религиозном характере древнерусской литературы необходимо внести уточнения. Кстати, державинская ода «Бог»^[398] — произведение религиозное, но это все-таки типичное произведение новой литературы. Новая литература от древней отличается своей структурой. Это — основная мысль моей статьи.

В статье много спорного. Согласен. Я потому ее и написал. Эта статья вызвана моим внутренним задором. Боюсь, что если бы во мне этого задора не сидело, то и не стоило бы вообще писать на эту избитую тему. Главное — интересна ли моя статья? Заставляет ли она поразмыслить над тем, что казалось бесспорным и ясным, заинтересовывает ли она в древнерусской литературе?

А теперь пишу уже без копирки: только для Вас.

Мы живем как в блокаде^[399]. Вода частично выключена. Свет временный и часто гаснет. Телефона нет. Почтовый ящик страшно далеко. Газа нет. Отопление действует плохо; в квартире холодно. Лифт не действует.

В институте у нас невероятные скандалы. Дирекция вся подала заявления об уходе. («Волки от испуга скушали друг друга».) Малышев дуется (неизвестно на что, так как сам писал всем письма, ругая меня). Сборник о «Слове» и повестях о Куликовской битве^[400] (52 листа) сдали в печать.

Ко мне приезжали из «Известий», просили, чтобы я написал против Поршнева^[401] и против его требования опубликовать работу Зимина. Я написал, что считаю работу Зимина слабой, но опубликование ее совершенно необходимым. Тогда они от меня отстали, и появилась статейка-фельетон Югова^[402] (там ведь вранье).

Азбелев^[403] снова «учащает стопы» в «Неву»^[404]. Напишите, пожалуйста, в редакцию «Невы» и обругайте их кратко, но энергично за Моисееву^[405] и Азбелева. Спросите их: неужели ленинградские древники одобрили весь этот вздор и мусор. Разве неизвестно редакции, что Азбелев склочник и был удален за склоку из Сектора древнерусской литературы?

Большой привет Татьяне Львовне и Анне Каллиниковне. Будьте здоровы.

З[инаида] А[лександровна] шлет Вам сердечный привет!

Любящий Вас Д. Лихачев

ОР РГБ. Ф. 731/II. Карт. 9. Ед. хр. 1. Л. 69 и об. Авторизованная машинопись с правкой автора.

25. Д. С. Лихачев — Т. Л. и А. К. Гудзий 4 ноября 1965 г.

Дорогие, милые Татьяна Львовна и Анна Каллиниковна! Я очень хотел зайти к Вам на следующий день после похорон, но И. С. Зильберштейн^[406] дал мне срочное поручение: написать некролог о Николае Каллиниковиче для толстовского тома «Литературного наследства». Там будет некролог В. В. Виноградова о Николае Каллиниковиче как ученом^[407] и мой — о Николае Каллиниковиче как о человеке^[408]. Это было настолько важное для меня поручение и такое срочное, что даже зайти к Вам я не смог! Пишу Вам с большим душевным волнением. Я не могу прийти в себя от всего случившегося.

В Ленинграде мы готовим заседание с воспоминаниями о Николае Каллиниковиче^[409].

Мы очень его все здесь любим и будем любить всегда.

Я верю, что мы все встретимся ТАМ.

Любящий Вас Д. Лихачев 4.XI.65

ОР РГБ. Ф. 731/II. Карт. 8. Ед. хр. 63. Л. 1 и об. Автограф.

26. Д. С. Лихачев — А. К. Гудзий 24 ноября 1968 г.

24. XI.68

Дорогая Анна Каллиниковна!

Я советовался с Варварой Павловной^[410] и в Публичной библиотеке в Ленинграде. Все советуют отдать переписку именно в Публичную библиотеку в Ленинграде. Там она будет дальше от любопытных взоров людей, о которых может идти речь в переписке, и там строго соблюдаются правила, по которым по желанию вкладчика архива он не выдается в течение определенного числа лет для просмотра.

Можно пожертвовать переписку туда с условием, что она будет запрещена для выдачи на двадцать пять лет.

Вам напишет по этому поводу заведующий Рукописным отделом Публичной библиотеки Александр Сергеевич Мыльников^[411]. Это вполне порядочный человек, и ему можно доверять. Они могут прислать, если Вы согласитесь, своего сотрудника, и он возьмет архив и переписку или одну переписку — как Вы захотите.

Варвара Павловна не советует отдавать ни в Киев, ни в Москву: там слишком много заинтересованных лиц.

А с картинами не торопитесь. Пусть они висят у Вас и напоминают Вам о Николае Каллиниковиче. Сделайте завещание на Винницу или Киев, где их будут больше ценить, чем в Третьяковской галерее, и никому их не дарите. Варвара Павловна Вам напишет. Оказывается, оттисков некролога у нее не было.

Будьте здоровы.

Зинаида Александровна Вам кланяется.

Искренне Ваш Д. Лихачев

Только что получил письмо от В. И. Кулешова^[412] и поэтому вскрыл уже запечатанный конверт, чтобы Вам сообщить: сборник памяти Николая Каллиниковича вскоре (недели через две) должен выйти. Он задержался из-за обложки, которую перепечатывают, так как художнику не понравился цвет.

ОР РГБ. Ф. 731/II. Карт. 8. Ед. хр. 63. Л. 6. Авторизованная машинопись.

27. Д. С. Лихачев — А. К. Гудзий 16 ноября 1970 г.

Дорогая Анна Каллиниковна!

Спасибо большое, большое Вам за письмо. Так было его приятно получить. Точно весточка от самого Николая Каллиниковича! Так не хватает его и среди друзей, и в науке. Но что делать! Всѣ мы смертны, и уже столько людей ушло, особенно за последний год: Берков^[413], Конрад^[414], Пропп^[415] и многие другие.

Я очень любил Николая Каллиниковича, и я горжусь тем, что мне удалось протолкнуть сборник воспоминаний о нем. И заседание его памяти у нас в Ленинграде было очень теплое. Редко так о ком говорят! Теплота, с которой всѣ отнеслись к памяти Н[иколая] К[аллиниковича], и позволила издать сборник. А в нем так хорошо выступает его облик! Как бы хотелось, чтобы и обо мне так же вспоминали. Но это невозможно. У меня нет того обаяния, которое было у Н[иколая] К[аллиниковича]. У него был дар привлекать сердца, не стремясь к этому. Он жил — как поют птицы. Просто, всегда с непосредственным чувством, с естественной реакцией доброго и справедливого человека на все, что происходит вокруг. Царствие ему Небесное!

А как Вы живете? Как архив Н[иколая] К[аллиниковича] и как его библиотека? Как картины? Портрет Н[иколая] К[аллиниковича] стоит у меня на столе, большой, самый дорогой. Вот и сейчас он на меня смотрит. Иногда я замечаю разницу: то, мне кажется, он смотрит с укоризной, то с грустью, то просто так — точно разговаривает.

Был я на его могиле, когда хоронили Конрада. Бюст мне его понравился. Он очень похож. Хотя создать похожесть для друзей и родных — трудно очень.

Зинаида Александровна Вам кланяется.

Бывает ли у Вас Андрей Николаевич^[416]?

Крепко целую Вашу руку

Д. Лихачев 16.XI.70

ОР РГБ. Ф. 731/II. Карт. 8. Ед. хр. 63. Л. 13. Авторизованная машинопись с правкой автора.

28. Д. С. Лихачев — А. К. Гудзий 16 марта 1971 г.

16. III.71

Дорогая Анна Каллиниковна!

Мне звонили по телефону и спрашивали по Вашему поручению: как быть с моими письмами к Ник[олаю] Калл[иниковичу]^[417]. Мне они не нужны, но так как в них могут быть задеты живые люди, то чтобы не было обид, хорошо было бы наложить запрет на пользование ими (да и другими письмами, я думаю) лет на 20–25.

Ведь с Ник[олаем] Калл[иниковичем] все люди были очень откровенны. То, что писалось для Ник[олая] Калл[иниковича], не предполагалось для других. Правда?

Портрет (очень хороший) стоит перед моим письм[енным] столом, и Ник[олай] Калл[иникович] всегда пристально и с добротой глядит на меня (сейчас тоже).

Будьте здоровы, дорогая Анна Калл[иниковна], не хворайте. Зинаида Александр[овна] Вам кланяется.

Варв[ара] Павл[овна] хворает, почти все время лежит (мерцательная аритмия сердца). Была долго в больнице, а сейчас — дома^[418].

Любящий Вас Д. Лихачев

ОР РГБ. Ф. 731/II. Карт. 8. Ед. хр. 63. Л. 14 и об. Автограф.

Переписка Д. С. Лихачева с редакцией краткого биографического словаря «Выдающиеся деятели нашей Родины»

Редакция краткого биографического словаря «Выдающиеся деятели нашей Родины» была создана в 1946 г. по инициативе академика С. И. Вавилова при Президиуме АН СССР. Редакция работала до 1952 г. Издание осуществлено не было, поскольку его признали дублирующим сведения других энциклопедий^[419].

Лихачев написал для словаря статьи об Александре Невском (одобренную редакцией словаря и включенную в его макет), Аввакуме, Несторе Летописце и А. А. Шахматове (отклоненные редакцией). Впервые статьи были опубликованы в «Археографическом ежегоднике» к 100-летию со дня рождения Лихачева^[420].

1. Ф. Н. Петров — Д. С. Лихачеву 13 сентября 1946 г.

Ленинград 154.

В[асильевский] о[стров].

Таможенный пер., 2.

Издательство АН.

Д. С. Лихачеву

13/IX–46 г.

Глубокоуважаемый Дмитрий Сергеевич!

На основании решения Президиума Академии Наук создается краткий биографический словарь «Выдающиеся деятели нашей Родины», который предположено выпустить в 1947 г.

Редакция словаря обращается к Вам с просьбой принять участие в ее работе и написать биографии крупнейших исторических личностей. Особенно желательно было бы получить от Вас биографию Александра Невского.

Редакция стремится привлечь в качестве авторов видных ученых и специалистов, работы которых будут служить образцами в дальнейшем.

Размер биографии — 2–3 страницы на пишущей машинке.

Мы надеемся на Ваше согласие.

Приложение: Персоналии по отделу Истории СССР.

С приветом

главный редактор

словаря, профессор (Ф. Н. Петров)

Адрес: Волхонка, 14,

Издательство АН, комн. 117

тел. К–5–93–75

Архив РАН. Ф. 609. Оп. 1. Ед. хр. 559. Л. 50. Машинописная копия.

Петров Федор Николаевич (1876–1973) — политический и государственный деятель, врач по образованию. Заместитель главного редактора (1927–1939), директор (1939–1949), член Научно-редакционного совета (1959–1973) издательства «Советская энциклопедия».

2. Д. С. Лихачев — Ф. Н. Петрову 24 сентября 1946 г.

Глубокоуважаемый Федор Николаевич!

Благодарю Вас за приглашение участвовать в словаре «Выдающиеся деятели нашей Родины». Биографию Александра Невского охотно напишу. Сообщите, пожалуйста, срок представления рукописи. Существуют ли общие правила составления таких биографий (следует ли, например, давать в конце библиографию?)?

Из других тем по присланному Вами списку меня особенно интересуют — ак[адемик] А. А. Шахматов, Нестор Летописец^[421] и Аввакум, а также Ярослав Мудрый^[422] и Дм[итрий] Донской.

Уважающий Вас Д. Лихачев 24.IX.46

Кстати, не по недоразумению ли попали в присланный мне список выдающихся деятелей нашей Родины Лжедмитрий и Марфа-Посадница^[423]?

Мой адрес: Ленинград, 136,

Лахтинская […];

дом. тел.: в (Петрогр[адской] АТС) 250–66.

Архив РАН. Ф. 609. Оп. 1. Ед. хр. 559. Л. 51. Авторизованная машинопись. В левом нижнем углу помета фиолетовыми чернилами неустановленного лица: «Ответ 23/X–46 г.».

3. Д. С. Лихачев — Ф. Н. Петрову 5 ноября 1946 г.

Глубокоуважаемый Федор Николаевич!

Посылаю Вам «Александра Невского»^[424]. К сожалению, я получил Ваше письмо от 23 октября только 2 ноября и поэтому не мог выслать Вам раньше. Остальное вышлю к указанному Вами сроку, но мне хотелось бы, чтобы Вы до написания остальных статей телеграфировали мне, подходит ли тот тип изложения, который я принял для «Александра Невского».

Привет!

Ваш Д. Лихачев 5.XI.46

Архив РАН. Ф. 609. Оп. 1. Ед. хр. 559. Л. 52. Авторизованная машинопись. В левом нижнем углу помета карандашом неустановленного лица: «„Ал[ександр] Невский“ вкл[ючен] в макет. Остальные не пойдут».

Опубл.: Археографический ежегодник за 2006 год. С. 432. (Публикация В. Г. Бухерта.)

4. Ф. Н. Петров — Д. С. Лихачеву 13 декабря 1946 г.

13 декабря [194]6

Ленинград, Лахтинская […]

Д. С. Лихачеву

Глубокоуважаемый Дмитрий Сергеевич!

Благодарю Вас за статью об Александре Невском. Она вполне подходит для словаря и включена в макет биографий, которые будут служить образцами.

К моему большому огорчению, не могу сказать того же о биографиях Шахматова и Аввакума. Они Вам не удались — не тот стиль. Надо дать в доступном изложении, но более строго научно. В биографии Аввакума самое ценное — его «Житие». Это произведение следовало бы сделать центром биографии, показав его научное, литературное и политическое значение. Статьи возвращаю с моими замечаниями и надеюсь, что Вам удастся их переделать.

С приветом и уважением

главный редактор словаря

профессор (Ф. Н. Петров)

Архив РАН. Ф. 609. Оп. 1. Ед. хр. 559. Л. 53. Машинописная копия.

5. Д. С. Лихачев — Ф. Н. Петрову 21 декабря 1946 г.

Глубокоуважаемый Федор Николаевич!

Статьи о Шахматове и Аввакуме постараюсь переделать, как только вернусь домой из Клиники Института для усоверш[енствования] врачей (у меня был общий сепсис — инфекцию внесли в парикмахерской). Кстати, статьи эти я от Вас не получил. Пожалуйста, дайте распоряжение, чтобы мне их выслали. Из-за болезни не смог вовремя выслать Вам статьи о Дм[итрии] Донском и Несторе Летописце.

Привет! Д. Лихачев 21.XII.46

Архив РАН. Ф. 609. Оп. 1. Ед. хр. 559. Л. 54. Автограф. На почтовой карточке.

Опубл.: Археографический ежегодник за 2006 год. С. 433.

6. Н. А. Озерская — Д. С. Лихачеву. Не ранее 21 декабря 1946 г.

Статьи об Аввакуме, Шахматове высланы семнадцатого заказным, просьба подтвердить получение.

Редактор словаря Озерская

Архив РАН. Ф. 609. Оп. 1. Ед. хр. 559. Л. 56. Телеграмма. Машинописная копия. Датирована по содержанию.

Озерская Н. А. — старший научный редактор Словаря.

7. Д. С. Лихачев — в редакцию краткого биографического словаря «Выдающиеся деятели нашей Родины» 28 декабря 1946 г.

Статьи получил и исправляю. Лихачев

Архив РАН. Ф. 609. Оп. 1. Ед. хр. 559. Л. 55. Телеграмма. Датирована по почтовому штемпелю.

8. Д. С. Лихачев — Ф. Н. Петрову. Январь 1947 г.

Глубокоуважаемый Федор Николаевич!

Посылаю Вам исправленных «Аввакума»^[425] и «Шахматова»^[426], а кроме того, «Нестора»^[427].

Нужен ли еще «Д[митрий] Донской», или я просрочил уже все сроки?

Всего хорошего!

Ваш Д. Лихачев

Когда намечен «Словарь» к сдаче в набор^[428]?

Ленинград […] Лихачев, Дм. Серг.

Архив РАН. Ф. 609. Оп. 1. Ед. хр. 560. Л. 39. Автограф. Датировано по содержанию.

Опубл.: Археографический ежегодник за 2006 год. С. 433.

Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

Михаил Николаевич Тихомиров (1893–1965) — историк, археограф, палеограф, историограф, организатор науки, педагог; доктор исторических наук (1939), академик АН СССР (1953) и Польской АН (1959). Будущий ученый родился в Москве в многодетной семье московского мещанина, служившего конторщиком Никольской мануфактуры. Родители всем детям смогли дать высшее образование. Первоначально Тихомиров обучался в Петербургском коммерческом училище, которое закончил с золотой медалью (1902–1911). В училище русскую историю преподавал Б. Д. Греков, сумевший приметить в юноше интерес к гуманитарным предметам и давший ему первые представления о рукописных источниках по средневековой истории Руси. В конечном счете это во многом предопределило твердое решение Тихомирова поступить на историческое отделение историко-филологического факультета Московского университета.

В период обучения в университете (1912–1917) особенно памятны остались для Тихомирова лекции по русской истории и практические занятия в просеминарии у М. М. Богословского по источниковедению Псковской Судной грамоты, курс по исторической географии у М. К. Любавского. Определяющим же учителем в науке стал С. В. Бахрушин, под руководством которого Тихомиров подготовил дипломное сочинение о Псковском восстании 1650 г., основанное в том числе и на впервые вводимых в научный оборот архивных источниках, вскоре опубликованное в виде книги благодаря С. В. Бахрушину.

С октября 1917 по 1918 г. Тихомиров работал в городе Дмитрове Московской губернии практикантом по внешкольному образованию при культурно-просветительном отделе Дмитровского Союза кооперативов, затем инструктором по краеведению и заведующим организованного им Дмитровского музея родного края (в 2013 г. на здании музея открыта мемориальная доска Тихомирову). В 1919–1921 гг. работал библиотечным инструктором Самарского уездного отдела народного образования и приложил немало личных усилий для спасения документального наследия Аксаковых, рукописных и книжных собраний старообрядческих Иргизских монастырей. В 1921–1923 гг. преподавал в Самарском государственном университете. Именно в Самаре произошло знакомство Тихомирова с академиком В. Н. Перетцем и его супругой В. П. Адриановой-Перетц, многое определивших в научной судьбе Тихомирова, под их руководством он впервые приступил к преподаванию палеографии и специальных исторических дисциплин в высшей школе.

По возвращении в Москву Тихомиров преподавал физическую и экономическую географию и историю на Едином художественном рабфаке ВХУТЕМАС (1923–1925), в средней московской школе № 48 и в организованном при ней химическом техникуме (1925–1931), в книжном политехникуме (1931–1934), работал в области учебного кино. С конца 1920-х гг., фактически «на общественных началах», Тихомиров сотрудничал с ОР ГИМ, занимаясь описанием книжных и рукописных собраний, исследованием летописных памятников (в 1940 г. возглавил отдел). В сентябре 1930 г. Тихомиров был арестован в связи со следствием по фальсифицированному ОГПУ «академическому делу» и два месяца провел в Бутырской тюрьме. В 1937 г. был арестован и расстрелян младший брат Тихомирова, тоже известный историк Борис Николаевич Тихомиров.

Когда были восстановлены исторические факультеты в университетах, Тихомирова одним из первых привлекли к преподаванию в МГУ. С 1934 г. доцент, а затем профессор исторического факультета университета (в 1946–1948 гг. декан, с 1952 по 1965 г. заведующий им же впервые организованной кафедрой источниковедения истории СССР). Одновременно читал лекции и вел семинары по источниковедению в МИФЛИ (1938–1941) и МГИАИ. Его курс лекций по источниковедению русской истории до XVIII в. включительно впервые в виде учебника был опубликован в 1940 г.

В 1935 г. Тихомиров был утвержден ВАК в ученой степени кандидата исторических наук без защиты диссертации. В 1939 г. в Институте истории АН СССР состоялась защита докторской диссертации на тему «Исследование о „Русской правде“». Работа находилась в тесной связи с начавшейся тогда же подготовкой академического издания этого памятника. В 1940 г. Тихомиров был удостоен звания профессора.

С 1935 г. основная научно-исследовательская и организационная деятельность Тихомирова сосредоточилась в АН СССР. С 1935 по 1957 г. он работал в Институте истории, с 1957 по 1965 г. — в Институте славяноведения АН СССР в должности старшего научного сотрудника. 4 декабря 1946 г. Тихомиров был избран членом-корреспондентом по Отделению истории и философии, а 23 октября 1953 г. — академиком по Отделению исторических наук АН СССР. В 1953–1957 гг. он являлся академиком-секретарем, а с 1957 г. — членом Бюро Отделения исторических наук АН СССР; с 1956 по 1965 г. — бессменным председателем вновь воссозданной им Археографической комиссии АН СССР.

Тихомиров входил в состав редакционных коллегий журналов «Вопросы истории» (1945–1949, 1953–1957), многотомных «Очерков истории СССР» (1956–1960), «Всемирной истории» (с 1953 г.), «Очерков истории исторической науки в СССР», серии «Памятники средневековой истории народов Центральной и Восточной Европы» (1957–1965), был главным редактором «Археографического ежегодника» (1956–1965), членом Национального комитета историков Советского Союза (1953–1965), читал лекции в Сорбонне (1957), участвовал в Международном конгрессе исторических наук в Стокгольме (1960).

Автор фундаментальных исследований по истории древней и средневековой Руси, истории славянских стран и Византии, источниковедению, исторической географии, историографии, палеографии, археографии, архивоведению, краеведению, музейному делу, истории культуры. Внес значительный вклад в изучение социально-экономической, политической и бытовой истории древнерусского города (в особенности — Москвы), народных движений в России XI–XVII вв., истории государственных учреждений и приказного делопроизводства XVI–XVII вв.

С Лихачевым Тихомирова сближали обоюдный интерес к истории, сохранению культурной традиции в самом широком ее понимании и, в особенности, к проблемам сохранения, описания и публикации рукописного наследия славянских народов, организация публикаций фундаментальных источников по отечественной истории, в особенности возобновление ПСРЛ, выпуск «Археографического ежегодника», проведение совещаний по проблемам археографии, организация полевых археографических экспедиций, начало работ по созданию сводного каталога уникальных рукописей, хранящихся в СССР. Когда Тихомиров возглавил Археографическую комиссию, к ее работе он призвал многих выдающихся археографов, историков и филологов, и одним из первых, к кому он обратился, был Лихачев.

Отношения Тихомирова и Лихачева не всегда были ровными и определялись не только личным темпераментом, но зачастую и внешними обстоятельствами, в которых приходилось работать советским историкам и филологам. Но взаимоуважение и ответственность перед будущим отечественной науки и культуры присущи были им обоим в полной мере. Бесценный дар Тихомирова — его уникальное собрание рукописей и памятников искусства, переданное согласно завещанию в Новосибирск, во многом определил пути развития сибирской археографии и послужил, по словам Лихачева, твердым фундаментом будущему «археографическому открытию» Сибири.

Публикуемые письма Лихачева Тихомирову ранее уже отчасти были предметом исследования в работах Е. В. Чистяковой и в особенности С. О. Шмидта, посвященных Тихомирову, Лихачеву и истории отечественной археографии.

1. 15 сентября 1946 г.

Глубокоуважаемый Михаил Николаевич!

Рукописное отделение Публичной библиотеки отправило Вам просьбу о высылке для меня в Ленинград трех сборников XVII века. Сборники эти нужны мне на короткий срок (не более 2-х недель). Выехать в Москву для работы в Историческом Музее мне было бы трудно (в Москве мне не у кого остановиться).

В Ленинграде на Шахматовской сессии^[429] Вы обещали мне, что разрешите высылку в Ленинград этих рукописей^[430]. Сейчас, когда Публичная библиотека направила Вам соответствующее ходатайство, — решаюсь напомнить Вам о нашем разговоре и возобновить свою просьбу.

Жду появления в печати Вашего доклада о Шахматове — он меня очень интересует.

Уважающий Вас Д. Лихачев 15.IX.46

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 1. Автограф.

2. Не ранее 12 апреля 1947 г.

Глубокоуважаемый Михаил Николаевич!

Одновременно с этим письмом посылаю Вам свои «Русские летописи»^[431]. Пожалуйста, сообщите — получили ли Вы их, т. к. бывает, что бандероли пропадают.

Ваше мнение будет для меня очень ценным. К сожалению, книгу мне пришлось сильно сократить (убраны, напр[имер], целиком 2 главы)^[432]. В полном виде она занимает 46 п[ечатных] л[истов]^[433].

С искренним уважением Д. Лихачев

Бандероль выслана на адрес Истор[ического] Музея.

_______________________________________

Ленинград 136, Лахтинская […]

Лихачев Дм. Серг.

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 2. Автограф. Датировано по сохранившемуся инскрипту Лихачева Тихомирову на упомянутой в письме книге.

3. 3 ноября 1948 г.

Глубокоуважаемый Михаил Николаевич! Был очень рад получить от Вас открытку. Пожалел, что не удалось Вам написать критические замечания по поводу моего курса лекций по истории летописания^[434]. Они мне были бы очень полезны. М[ожет] б[ыть], Вы мне напишете их, хотя бы в самой общей форме — в 2–3 словах?

Очень Вам благодарен за предложение прислать мне одну из Ваших книг. Я был бы Вам очень обязан, если бы Вы прислали мне Вашу «Москву»^[435]. «Города»^[436] у меня есть, а «Москву» мне не удалось достать (в Л[енингра]де она не продавалась). Между тем в ней есть ряд глав, к которым мне необходимо постоянно обращаться.

Сейчас хвораю. Недавно вернулся домой из больницы (было язвенное кровотечение). Перед войной в течение лет 10 был лишен трудоспособности % на 50 из-за своей язвы 12-типерстной кишки. Сейчас она что-то вновь начинает энергично действовать.

С искренним уважением Д. Лихачев

3. XI.48

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 3. Автограф. На почтовой карточке.

4. 6 февраля 1949 г.

Глубокоуважаемый Михаил Николаевич!

Очень Вам благодарен за присылку мне Вашей книги^[437]. Я не мог Вам ответить сразу, так как только недавно вернулся домой. Я хвораю с октября и три раза лежал в клиниках. Сейчас я чувствую себя значительно лучше. Сегодня весь день занят тем, что пишу отзыв на диссертацию В. Т. Пашуто^[438]: в ней много интересного. Скоро выйдет моя книжечка о «Слове о полку Игореве»^[439]: тотчас же вышлю Вам.

Ваш Д. Лихачев 6.II.49

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 4. Автограф.

5. 1 марта 1949 г.

Глубокоуважаемый

Михаил Николаевич! Очень Вам благодарен за присланный Вами через В. И. Малышева экземпляр Вашей «Древней Москвы». Простите, что не ответил до сих пор: я хворал, лежал сперва в больнице, а затем был в санатории. Жду с нетерпением выхода Вашего выпуска ПСРЛ с московским сводом 1480 г.^[440] Это будет большое событие. Работаю сейчас над Повестью временных лет. Подготовил к изданию текст, сделал перевод, подготовляю комментарии.

Привет! Ваш Д. Лихачев I. III.49

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 5. Автограф.

6. 24 января 1950 г.

Глубокоуважаемый Михаил Николаевич!

Большое Вам спасибо за весьма полезный нам отзыв^[441]. Указания по переводу оказались особенно ценными, так как Варвара Павловна^[442] сейчас во второй раз правит, унифицирует и стилистически дорабатывает перевод Романова^[443]. Думаю, что все особенности стиля перевода Б. А. Р[оманова] будут в конце концов изничтожены. «И», «ведь» и «же» восстановлю. Они у меня и были до совместных обсуждений перевода с В[арварой] П[авловной] и Б[орисом] А[лександровичем]. Выброшу из статьи и бо-Яна, на которого меня соблазнил Л. В. Черепнин^[444]. Читаный Вами экземпляр — первоначальный вариант. В основном экземпляре у меня внесены большие изменения (в переводе) и дополнения в комментарий. В частности, я «разнес» в комментарии Ваши «Исследование о Русской Правде»^[445] и «Древнерусские города» — во всех случаях упоминания городов, имеющихся у Вас. Значительно дополнил я комментарии и по «Киевской Руси» Б[ориса] Д[митриевича]^[446], и по последнему изданию книги С. В. Юшкова^[447]. От этого, впрочем, комментарий не стал еще «историческим». Задача моего комментария состояла в том, чтобы облегчить пользование «Повестью» как историческим источником, и только. С этой целью я обращал внимание на разноречия в самой «Повести» и во всех ее списках (из всех списков «Повести», в том числе и поздних, я выбрал весь дополнит[ельный] материал: это была самая трудоемкая часть моей работы), на соответствующие сведения в других источниках и т. д. Мои комментарии я рассматриваю как материал для исторического исследования. Подменять в них историка я не берусь. Поэтому историч[еский] комментарий дается мною только в самых необходимых случаях. Если бы я взялся писать исторический комментарий, то комментарий получился бы просто плохой. Соединять разных людей для написания комментария еще более опасно, чем в переводе. Так он все-таки цельный и на что-нибудь пригодится.

С чем я решительно с Вами не соглашусь — это с необходимостью исключения «Речи философа» и «исповедания». «Повесть» — памятник цельный и законченный. Исключать какие-то части — значит искажать его композицию. Поздние летописи здесь не указ, так как они вообще могли не помещать «Повести», но ведь это не значит, что и мы ее должны не печатать. Исключение из «Повести» произведет на читателя дурное впечатление фальсификации памятника, затушевывания его церковной стороны. Точно мы всего этого боимся (представьте «хай» за границей и т. п.). Между тем в речи философа полнó расхождений с библией, многое излагается по апокрифам, и это особенно интересно. Кратко места расхождений я отметил в комментарии^[448]. «Исповедание» — явно еретическое. Все это интересно и для историка, но особенно важно для историка литературы (возьмите хотя бы рассказ о Моисее, связи речи философа с русской Толковой Палеей и т. д.). Боюсь, что Издательство и РИСО очень ухватятся за это Ваше предложение. Преодолеть Ваш авторитет мне будет очень трудно, и издание все сорвется. Поэтому я Вас очень прошу, если это не поздно и если это не слишком противоречит Вашим убеждениям, снять это Ваше требование. Я Вам прямо скажу: я не соглашусь издавать «Повесть» не целиком. В этом случае во мне говорит историк литературы. Для нас немыслимы издания, ну, хоть «Евгения Онегина», с сокращениями (хоть это иногда и делается).

Читал нам Вл[адимир] Иванович Вашу рецензию на наши «Труды»^[449]. Огромное спасибо за нее. Для нас особенно ценно то, что Вы поддержали издание текстов. Нам доказывать их необходимость особенно трудно. Жаль, что мы не встречаемся и не можем поговорить. Мне кажется, что по всем вопросам наших расхождений во взглядах на летопись мы легко могли прийти к общему мнению. Например, что иметь в виду под термином «официальный». Для меня летопись официальная, если она ведется в монастыре с ведома и согласия игумена. Вестись же без его согласия по правилам монастырской дисциплины она не могла («система» послушания, «духовники» и пр.). Да откуда бы монах мог взять средств на покупку бумаги? Я думаю, что с этим Вы согласитесь. А мог ли ее вести, например, ремесленник? Я уже не говорю о времени до конца XIV в., когда покупать надо было не бумагу, а пергамен. В XVI и XVII вв. летопись, конечно, могли «поднять» и частные лица. Там дело другое.

К несчастью, я сейчас занят сверх головы «Словом» (к осеннему юбилею)^[450]. Я должен подготовить текст, два разнотипных перевода, большую статью и комментарий для издания «Слова» в серии «Литературные памятники»^[451] (это к 20 февраля). К 1 апреля я должен сдать брошюру о «Слове» листов на 5. Следовательно, приняться за XXV том^[452] я смогу только в мае. Однако я абсолютно уверен, что издание летописей будет только приветствоваться! Это настоящее дело, бесспорное.

Устал очень. Осенью у меня было кровотечение — язвы 12-перстной кишки. Прохворал два месяца. Основная причина, что я работал и летом, в отпуске над комментарием к «Повести». И комментарий, и статью, и перевод я сделал за один год. А тут же была и плановая работа по Институту.

Как Вы смотрели бы на возможность издания Лицевого свода Грозного в фотографиях? Я эту затею обдумал и с технической стороны, и со стороны экономической. Мы бы сделали возможным изучать миниатюры этого издания во всех основных городах СССР. Если заинтересуетесь — я Вам опишу подробно, как я себе представляю это издание. Здесь ведь ни корректур сложных — ничего.

С искренним приветом.

Д. Лихачев 24.I.50

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 6–7 об. Авторизованная машинопись.

7. 10 февраля 1950 г.

Глубокоуважаемый Михаил Николаевич!

Пожалуйста, не думайте, что я обиделся на Вашу рецензию. Как раз обратное: я Вам очень благодарен за Ваши указания. Вы в этом убедитесь, когда увидите изданной «Повесть». Там Ваши указания в подавляющем большинстве приняты, все исправления внесены, романовский перевод настолько переделан, что там не осталось почти ничего романовского (между нами). Не согласились мы с Варварой Павловной только с Вашим предложением опустить часть текста, но несогласие наше отнюдь не есть обида. Очень Вам благодарен и за указание о Васильке Константиновиче^[453].

Относительно Лицевого свода вот у меня какое предложение. Мне кажется его нужно было бы издать фотографически в двух-трех десятках экземпляров для крупнейших библиотек Советского Союза. В нем неисчерпаемый источник всяческих диссертаций и дипломных работ, но сейчас им мало пользуются, так как надо ехать из Москвы в Ленинград, а из Ленинграда в Москву, чтобы изучить все тома, да и выдают их неохотно, а студентов не подпускают и вовсе. Как плодотворно было для науки издание Радзивилловской летописи, сколько о ней написано работ, начиная с 1902 г.!^[454] Издание Лицевого свода было бы еще плодотворнее. Это издание удобно тем, что в нем не будет опечаток, не нужна работа корректора, редактора и т. п. Издание окупится, так как наши крупнейшие библиотеки конечно заплатят тысяч по пять-десять за все тома. Тома же не только станут доступными для изучения, но и уберегутся от случайностей истории. Доказать необходимость такого рода издания и получить ассигнования будет нетрудно, так как это все-таки Грозный. Закончить все издание можно будет в течение одного года.

Я представляю себе организационную сторону так. Прежде всего нужен молодой, энергичный и бойкий человек (ну, например, из окончивших истор[ический] факультет), способный «толкать», ездить из Москвы в Ленинград или из Ленинграда в Москву. Последнее удобнее, так как в Ленинграде бóльшая часть томов. Этот молодой человек должен понимать в фотографии, чтобы браковать плохие снимки. Я представляю его себе как будущего «исторического Зильберштейна» или Макашина^[455]. Этот молодой человек заказывает снимки с томов свода в Публичной библиотеке (там прекрасная фотолаборатория) и получает их все месяца через два-три. Одновременно он заказывает снимки с Остермановских томов в фотолаб[оратории] Ак[адемии] наук и получает их оттуда месяца через четыре (в АН организация фотографирования похуже, но возможна). Одновременно же он заказывает снимки в Историческом музее. Сколько времени займет съемка у Вас, я не знаю. По мере поступления фотографий (бумага и формат всех снимков должны быть одинаковые) он переплетает их в подсобных мастерских Библиотеки Ак[адемии] наук. Это работа быстрая — там работают хорошо и работников много.

Негативы всех снимков собираются в одном месте для хранения — там, где поблизости есть фотолаборатория. Наиболее удобное место для хранения негативов — Рукописное отделение Библиотеки Ак[адемии] наук. Оно наше, академическое. Здесь по любому требованию всегда можно будет изготовлять либо полный новый экземпляр, либо отдельные снимки с той или иной страницы, не тревожа самих рукописей.

Одновременно с фотографированием производится печатание специальной брошюры, посвященной палеографическому описанию томов, особенно филиграней. Объем брошюры — листа два. Ее тираж тысячи три. Ее можно приобретать отдельно, а часть экземпляров хранится и высылается заказчикам вместе с полным фотоэкземпляром.

Вот потребный персонал: один сотрудник. Редактор проверяет только брошюровку и пишет брошюру. Вот и все.

Конечно, надо будет заранее произвести калькуляцию, учтя, что фотографирование в Ленинграде значительно дешевле московского.

По окончании фотопечатания Лицевого свода можно будет перейти на издание этим же способом других наиболее ценных наших рукописей.

Следует учесть опыт фотоизданий Эрмитажа и некоторых кустарных предприятий, издающих всякие альбомы, вроде «Кутузов», «Суворов» и т. п.

Предприятие это было бы очень выигрышно для Комиссии и для Института^[456], не перегружая квалифицированных работников. Оно позволило бы сберечь наши национальные ценности (Сборник Святослава 1076 г., отдельные летописи и т. д. и т. п.).

Уверен, что изданием Лицевого свода заинтересуются библиотеки стран народной демократии. Вообще здесь много открылось бы интересного.

Как Вы смотрите на все это? Идея эта у меня возникла еще летом, когда я увидел некоторые подобные издания Эрмитажа. Можно было бы не только издавать рукописи целиком, но делать фотоальбомы снимков для занятия палеографией, альбомы орнамента, фотоальбомы переплетов и т. п. Но это все после того, как будет издана жемчужина всего «фотопредприятия» — Лицевой свод Грозного.

Сердечный привет. Спасибо Вам за обе рецензии. Желаю Вам скорейшего выздоровления. Я слышал, что у Вас что-то с желчным пузырем? Мы с Вами очень близки по болезни: у меня язва 12-типерстной кишки и от нее затронут и желчный пузырь (холецистит), а кроме того, болезни сосудистые, сердечные и пр.

Д. Лихачев 10.II.50.

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 8 и об. Авторизованная машинопись.

8. 7 ноября 1950 г.

Глубокоуважаемый Михаил Николаевич!

Очень рад был получить от Вас письмо, в котором Вы хорошо отозвались о «Повести»^[457]. Мне Ваш отзыв особенно приятен, так как он принадлежит строгому ученому. Признаюсь, что из всех моих работ я больше всего ценю для себя именно издание «Повести». Я на это издание потратил больше всего времени, два года фактически не пользовался отпуском, довел себя до двух язвенных кровотечений (осенью 48 и осенью 49 гг.), и теперь мне бы, конечно, было бы очень тяжело, если бы почувствовал, что издание не удалось. «Повесть» я люблю больше, чем «Слово о полку Игореве», сделать ее доступной для чтения мне бы очень хотелось. В комментариях своих я всюду, где имел к тому основания, постарался показать, что «Повесть» заслуживает большего доверия, чем ей уделяли Шахматов, Пархоменко^[458] и др. Уважительно постарался я отнестись и к Никоновской летописи. Я привел из нее сведения: пусть будут под рукой у читателя.

Вскоре сдаем VIII том наших «Трудов». «Труды» все больше и больше принимают исторический уклон. Особенно это касается VIII тома, где идет и Ваша статья^[459].

Хочу заняться обследованием летописей в фондах Публичной библиотеки. Я уверен — там можно найти много интересного. Шахматов занимался по преимуществу рукописями Библ[иотеки] АН и Археогр[афической] комиссии, а в Публичную библиотеку заглядывал редко. М. Д. Приселков рукописями вообще не занимался.

С искренним приветом и уважением Д. Лихачев

Поздравляю Вас с праздником: пишу в самый день 7 ноября.

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 9. Авторизованная машинопись. Год письма установлен по упоминанию издания «Повести временных лет», число и месяц указаны в письме.

9. 30 ноября 1950 г.

Глубокоуважаемый Михаил Николаевич!

У меня осталось очень приятное чувство от Москвы (я в ней не был из-за своих болезней с 44 г.), от заседания и от сердечной атмосферы этого заседания^[460]. Сейчас думаю об аспирантах будущей Комиссии по изданию летописей и о своих собственных. Хочу с Вами посоветоваться. Как бы Вы считали: можно ли давать темы диссертационных работ, которые в основном будут заключаться в издании памятников? Например, чем плоха тема: Подготовка научного издания Ипатьевской летописи? Диссертант должен изучить все списки, охарактеризовать их научно, дать их классификацию, выбрать лучший список, подвести варианты, установить правила издания и т. д. Ведь это огромная, важная, а главное, полезная работа. Почему в качестве диссертационных работ могут подаваться всякие исследования о предполагаемых сводах и не могут исследоваться и подготовляться к изданию реально существующие [своды]?^[461] Сейчас я делаю опыт: у меня одна студен[тка] [по теме]^[462] своей дипломной работы подготовляет к изданию один неизданный памятник. Честное слово, она на этой работе учится не меньше, чем другие студенты. Конечно, свое издание она сопроводит вступительной статьей. Ее работа уже заранее принята в IX том «Трудов ОДРЛ»^[463]. Но на факультете эта тема встречает сомнения. А между тем, я бы считал нужным давать такие же темы (по более крупным памятникам) для кандидатских работ, но не рискую, — боюсь погубить аспирантов; такие темы вряд ли утвердят. Как Вы на это смотрите? Не стоит ли этот вопрос поднять в ВАКе? Начинать свою работу с издания памятников очень полезно. От конкретных списков лучше восходить к гипотезам, чем от гипотез к спискам. При всем моем уважении к М. Д. Приселкову, я считаю, что методика его исследования летописей очень страдала оттого, что он не привык иметь дело с конкретными списками. Как Вы на это смотрите и что бы сделать, чтобы темы по изданию памятников (конечно, более или менее крупных и сложных) стали приниматься в качестве диссертационных?

С искренним уважением Ваш Д. Лихачев 30.XI

Кстати, неуважение к текстологической работе чувствуется и в таком факте: за подготовку к печати «Повести вр[еменных] лет» (а именно эта подготовка к изданию отняла у меня больше всего времени — я ведь следил и за языком, освобождая Лаврентьевскую летопись от бычковской^[464] церковнославянизации^[465] — мне платили в Издательстве АН по 300 рублей за печ[атный] лист.

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 10 и об. Авторизованная машинопись.

10. 27 декабря 1950 г.

Глубокоуважаемый Михаил Николаевич!

Меня очень огорчила предпоследняя фраза в Вашем письме, в которой вы говорите, что отказываетесь от участия в Комиссии по изданию летописей. Это значит, что комиссия не будет существовать вовсе. При всем моем уважении к знаниям, опыту и трудолюбию Арс[ения] Ник[олаевича]^[466] — он не руководитель. Не руководитель издания летописей и Кс[ения] Ник[олаевна] Сербина^[467]. Если трезво оценить обстановку, то следует признать, что без Вас сможет продолжаться только эпизодическое издание тех или иных памятников в очень ограниченном масштабе. Думаю, надеюсь, что эта предпоследняя фраза Вашего письма лишь временный результат Вашего временного утомления.

Относительно опасностей, которые кроются в подготовке молодых кандидатов на изданиях летописей, я с Вами согласился. Ваши аргументы веские. Я как-то не подумал о том, что может из всего этого получиться. Но не стоит ли все-таки подумать о каких-то формах подготовки археографов средней квалификации? Ведь и здесь нельзя полагаться исключительно на приобретение опыта только в практической работе. Есть же ведь у нас техникумы, а не только институты.

У меня два приятных обстоятельства: 1) прошли язвенные боли и 2) кажется, в Академии мне дают новую квартиру. Последнее для меня очень важно, так как я до сих пор работал в 8-м[етровой] комнате, где книги у меня лежали прямо «навалом», а жить приходилось всемером на 42 кв. м. Впрочем, об этом рано еще писать в прошедшем времени.

Привет! Ваш

Д. Лихачев 27.XII.50

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 11. Авторизованная машинопись.

11. 17 февраля 1951 г.

Многоуважаемый Михаил Николаевич!

Прочел недавно статью Черныха^[468]^,^[469] о «горухще»^[470]. Мне кажется — он не прав. Слитное написание «н» и «ш», на которое он ссылается, не указывая даты, очень позднее. Это именно «вязь», а не лигатура; вязи же в домонгольской Руси не было. Перекрестия у «н» невероятны и никакой кривизной поверхности их не объяснишь. Для древнерусских памятников, действительно, зарегистрирована только форма «горуща», а не «горухща», но это, возможно, потому, что форма «горухща» древняя — древнее всех письменных «горущ». (Однако есть форма «горюха» — горчица. Здесь есть «х», и это «х» входит в корень слова.) Я проверял слово «горуща» по картотеке Исторического словаря И[нститута] я[зыкознания]. Кстати, значения «перец» мне ни разу не встретилось.

Занимаюсь сейчас XXV томом ПСРЛ, особенно последней частью свода. Замечательно интересный текст. Хочу написать об этом своде и издании. Не знаю только, где можно было бы поместить статью или, по крайней мере, рецензию. Кажется, пропущены все сроки. В крайнем случае, можно будет напечатать в наших «Трудах». На «Новгородскую первую летопись»^[471] написал рецензию^[472], но с ней значительно легче: там надо оценить только приемы издания и точность издания. Ваша же летопись в научном обороте, по существу, еще не была, и оценить надо самую летопись.

Как Ваше здоровье? Я месяц пробыл в полуклинике-полусанатории для язвенных больных здесь же в Ленинграде, но от болей совсем не избавился.

Привет! Ваш Д. Лихачев

17. II.51. Д. Лихачев

Новый мой адрес: Басков пер. […].

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 14 и об. Авторизованная машинопись.

12. 2 января 1952 г.

Глубокоуважаемый

Михаил Николаевич! Только что обнаружил, что Ваш адрес в моей книжечке записан у меня неправильно (я писал корпус B вм[есто] корпус 19 и дом № вм[есто] 1/2 писал 1-а). Теперь мне понятно, что мои посылки (книга «Послания Ивана Грозного» и оттиски из № 8 «Трудов»^[473]) до Вас не дошли. Жаль! Если Вы их действ[ительно] не получили^[474], — напишите и я вышлю вторично.

Посылаю Вам свой ответ на рецензию А. И. Попова^[475] в № 5 «Вестника ЛГУ»^[476]. Там много экивоков, намеков, передержек и пр. Вообще статья отзывает желтой прессой. Абзац о Шахматове написан, по-вид[имому], Лапицким. Лапицкий повторял его сам, когда «громил» меня и Вар[вару] Пав[ловну] в Союзе писателей. Кампания Лапицкого против нас приобрела самые грязные формы. Лапицкий вмешал сюда Попова и теперь опирается на его рецензию, стараясь объявить меня последователем буржуазной методологии Шахматова.

«Вестник ЛГУ» дал согласие поместить мой ответ^[477].

Вся эта кампания не может не сказаться на здоровье Вар[вары] Пав[ловны] и моем.

Вар[вара] Пав[ловна] больна уже почти два месяца. Причина — исключительно нервы. На меня не действуют никакие средства (спинные боли). Кажется, что Лап[ицкого] призовут к порядку, но разве один он…

Поздравляю Вас с Новым Годом!

Ваш Д. Лихачев 2.I.51^[478]

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 12 и об. Автограф. Датировано по содержанию: в письме упомянуты работы Лихачева и рецензия Попова, опубликованные в 1951 г.

13. Конец января 1952 г.^[479]

Глубокоуважаемый Михаил Николаевич!

Не мог ответить Вам сразу на Ваше письмо, так как вчерашний день весь провалялся в постели с очень сильными болями. Сегодня чувствую себя получше после изрядных порций новокаина. С мая не могу оправиться — всё нервы, поддерживаемые всякими комиссиями, заседаниями, обсуждениями и пр.

Движение моего ответа Попову я прекратить уже не могу. Я бы не обратил ни малейшего внимания на рецензию Попова (мало ли неудачных рецензий), если бы она не попала в ту страшную обстановку, которая окружает сейчас меня и Варвару Павловну. На эту рецензию «оперлись», и мне нужно было сломить эту опору. Лапицкий^[480] сейчас уже отошел на третий план, выступили фигуры другие. Несколько дней назад я на заседании кафедры истории СССР детально показал несостоятельность рецензии А. И. Попова не только в крупных обвинениях, но и в мелочах — даже в вопросах финно-угроведческих и половецких, по которым он считается специалистом. Выступало много народу. Попову буквально нечего было ответить. Он обещал ответить более подробно на особом заседании и не смог раскрыть ни одного из своих обвинений, брошенных им в рецензии в скрытой форме. Зрелище было самое жалкое.

Сообщу Вам некоторые свои соображения по мелким вопросам, затронутым в рец[ензии] Попова.

Попов считает, что мнение В. И. Григоровича^[481] о значении слова «толковины» «решает вопрос полностью». Я показал, что не только значение слова «толковины» остается неясным, но неясна даже самая грамматическая форма этого слова (привел соображения Ом. Партыцкого^[482]).

Попов считает вопрос о реке «Славлий» «решенным окончательно», а между тем и тюркское происхождение «суффикса» «лий» сомнительно, да и самый корень «Слав-лий» отнюдь не тюркский (мнение Ник[олая] Конст[антиновича] Дмитриева^[483]).

Попов считает, что всякого рода действия над бородой были оскорбительны только для представителей «высших классов» (мн[ожественное] число!), и ссылается на то, что Русская Правда наказует только за оскорбление бороды представителей высших классов. Я показал, что Салтычиха^[484] придерживалась того же мнения, когда не считала порку крестьян оскорбительной для них, так как она разрешалась законом.

Попов отождествляет Сальницу и Сал. Я показал, что это отождествление было сделано еще Карамзиным^[485] (Попов не ссылается на Карамзина), а затем опровергнуто Бутковым^[486] (1821 г.), Арцыбашевым^[487], Аристовым^[488], Барсовым^[489], Лонгиновым^[490], Ляскоронским^[491], Афанасьевым^[492], Кудряшовым^[493].

Я показал, что Попов противоречит самому себе. Так, например, на стр. 135 рецензент пишет: «Дело доходит до того, что комментатор „Повести вр[еменных] лет“ повторяет, вслед за Кудряшовым, имя „хана Шарука“, хотя такого вообще не было, а существовал половецкий князь… Шарукан». А на стр. 136, нимало не смущаясь, Попов пишет о титуле хан: «В отношении половцев в домонгольское время этот титул встречается только в составе двух сложных имен: Тугоркан и Шарукан». Таким образом, на одной странице рецензент требует, чтобы имя Шарукан не делилось на титул и имя, а на соседней признает, что имя Шарукан содержит в себе титул и собственное имя (расчленение имени Шарукан признают Аристов, Кудряшов, Дмитриев).

Я показал нелепость совета Попова (вернее, его требование): «древний подлинник должен передаваться при перепечатке (!) без всяких изменений — как есть» (стр. 136). Я показал, что даже в издании Карского^[494] Лаврентьевской летописи, которым из-за его излишней «точности» не могут пользоваться ни историки, ни языковеды, имеется огромное число отступлений от текста подлинника. А ведь в нашем издании текст надо сделать абсолютно понятным, так как он сопровождается переводом. Все изменения в тексте оговариваются у нас курсивом.

Не прав Попов и в том, что он пишет о народе мокша-эрзя. Я показал это на мокша-эрзянских текстах.

Показал я и неправоту Попова относительно местоположения Югры (см. то же местоположение Югры в истор[ическом] атласе для средней школы 1950^[495], под ред. Базилевича и Голубцовой^[496]^,^[497], на карте, приложенной к учебнику Панкратовой^[498], на карте в БСЭ (на слово СССР)^[499]. В IX в. Югра действительно находилась по обе стороны Урала, а только позже отступила. Если Попов хочет доказать иное, то это надо сделать ему в спец[иальном] исследовании.

Я сейчас не могу передать всех тех мелочей, в которых Попов оказался круглым невеждой или недобросовестным и пристрастным рецензентом. Я не считаю, что в «Пов[ести] врем[енных] лет» нет ошибок. Дело наше было безумно трудное. Поэтому-то, кстати, там, где я не чувствовал уверенности, я ограничивался чрезвычайно кратким комментарием (в вопросах о балтийских племенах и др.). Привлечь других людей к комментарию я не мог. Меня очень торопили с комментарием. Должен был работать Романов, но он дал только два-три комментария. Привлекать еще людей Радовский^[500] категорически запретил (да ведь без денег и не привлечешь), так как боялся задержек. На заседании много говорилось о том, что Попов без уважения отнесся к нашему труду, оценив его поверхностно, легкомысленно, «состряпав» (говорил Маньков^[501]) рецензию из двух-трех случайных замечаний, из которых многие оказались к тому же неверными.

Ложусь: опять начались боли. Я совсем не могу работать. Не знаю — чем кончится моя болезнь! Мысли самые грустные ползут и ползут в голову. С уважением. Ваш Д. Лихачев

Сейчас дело обертывается в нашу пользу. В Ин[ститу]те и за пределами Института начинают разбираться. Вар[вара] Пав[ловна] уже ходит в Ин[ститу]т. Только бы теперь и мне здоровья.

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 13 и об. Авторизованная машинопись с авторскими вставками и правкой. Датировано по содержанию.

14. Февраль 1952 г.

Глубокоуважаемый Михаил Николаевич!

Большое Вам спасибо за сердечное письмо. Он пришло ко мне как раз вовремя — когда мне было что-то очень грустно. Прочел письмо в ред[акцию] в № 12 и покачал головой: вот ведь как еще можно, значит, вводить в действие работы одиннадцатилетней давности^[502]. Свое письмо в ред[акцию] — снял. Оно никуда не пойдет. Большое Вам спасибо за совет, который Вы мне дали в предшествующем письме. Действительно, надо быть выше всего этого. И не следует пользоваться методом «писем в редакцию».

С искренним уважением

Ваш Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 47. Автограф. Датировано по содержанию.

15. 20 марта 1952 г.

Глубокоуважаемый Михаил Николаевич!

Я только вчера от Озеровой^[503] (заведующей Рукоп[исным] отд[елом] Публ[ичной] библиотеки) узнал, что Вам не ответили на Ваши замечания по Описанию пергаменных рукописей Публичной библиотеки^[504].

Уже давно, месяца 2 назад, ко мне приходила Евг[ения] Эдуардовна Гранстрем^[505] и показывала мне Ваши замечания по рукописи. Почти со всем она была согласна и обещала сделать исправления в рукописи. Я считал, что она Вам написала, и никак не ожидал, что она, с ее европейской вежливостью, вдруг Вам ничего не написала и не поблагодарила. Не сердитесь на нее и примите запоздалые благодарности от меня, как от редактора этой книжки.

Искренне Вас уважающий

Д. Лихачев 20.III.52

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 15 и об. Автограф.

16. 14 июля 1953 г.

Глубокоуважаемый Михаил Николаевич!

Посылаю Вам статью Б. В. Сапунова^[506]. Она, по моему мнению, представляет интерес несколько особой и правильной точкой зрения на начало книгопечатания. Буду рад узнать о ней Ваше мнение.

Сегодня получил предложение написать рецензию для «Сов[етской] археологии» на книгу о берестяных грамотах^[507]. Представлю им рецензию в сентябре (так они просят).

Снова хвораю.

Привет! Ваш Д. Лихачев 14.VII.53

Еще раз поздравляю Вас с Вашим юбилеем. Он хорошо отмечен в Вестнике АН^[508].

Говорят, прошлым летом Вы были на Соловках. Как Вы туда проехали (из Архангельска или из Кеми)?

____________

Мой дачный адрес: Лен[инградская] обл., Курортный район, ст[анция] Ушково, Дачная улица, дача 96.

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 16 и об. Автограф.

17. 24 октября 1953 г.

Сердечно поздравляю Вас [с] избранием^[509]. Желаю здоровья [и] новых успехов. Лихачев

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 17. Телеграмма. Датировано по почтовому штемпелю.

18. 7 июля 1954 г.

Глубокоуважаемый Михаил Николаевич!

Очень прошу Вас за милого Владимира Ивановича Малышева. ВАК (очевидно, по проискам Ник[олая] Фед[оровича] Бельчикова) не разрешил Вл[адимиру] Ив[ановичу] Малышеву не сдавать кандидатского минимума^[510]. Вы знаете, какой хороший и полезный ученый Вл[адимир] Ив[анович], но сдача экзаменов для него невозможна! Он, например, никогда не сможет одолеть иностранный язык (это черта его психического, слишком русского склада — я так считаю).

Сейчас он совершенно подавлен (он ведь нервно очень неуравновешенный человек) и хочет уходить с научной работы.

Очень прошу Вас за него: сделаете, что можете. Узнайте в ВАК’е — почему они проявили такое невнимание к такому хорошему ученому. Нельзя ли добиться пересмотра этого решения ВАК’а? И еще: м[ожет] б[ыть], Вы напишете два слова утешения Владимиру Ивановичу. Он ведь очень ценит Ваше внимание.

Привет! С искренним уважением Ваш Д. Лихачев

7. VII.54

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 18 и об. Автограф.

19. 10 апреля 1955 г.

Глубокоуважаемый Михаил Николаевич!

Посылаю Вам второе издание моей брошюры о «Слове»^[511] и пригласительный билет.

Ждем Вашего доклада. Совещание обещает быть очень интересным^[512].

Желаю Вам всего лучшего.

XI том Трудов ОДРЛ с Вашей статьей^[513] скоро поступит в набор.

С искренним уважением Д. Лихачев

10. IV.55

Гостиница для Вас забронирована.

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 19. Автограф.

20. 16 апреля 1955 г.

Глубокоуважаемый Михаил Николаевич!

Варвара Павловна, я и все «древники» с нетерпением ждем Вашего доклада. Повестки разосланы, объявления расклеены и присутствующих будет очень много. Для нас Ваш приезд и приезд москвичей будет настоящим праздником. Номер Вам заказан в «Астории». М[ожет] б[ыть], Вы больше любите останавливаться в «Европейской»? На какое число брать Вам обратный билет?

С искренним уважением Д. Лихачев 16.IV.55

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 20. Авторизованная машинопись.

21. 5 ноября 1955 г.

Глубокоуважаемый Михаил Николаевич!

Сегодня получил от Вас подарок: «Очерки истории исторической науки в СССР»^[514]. Большое спасибо!

Присланная Вами Владимиру Ивановичу статья включена нами в XII т. ТрОДРЛ^[515], хотя том достиг уже 53 авт. л. вместо 45 по плану. Вчера том с Вашей статьей удалось сдать в Издательство.

Поздравляю Вас с наступающим праздником.

Ваш Д. Лихачев 5.XI.55

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 21. Автограф.

22. 7 декабря 1955 г.

Глубокоуважаемый Михаил Николаевич!

Большое спасибо Вам за присылку Вашей последней книги^[516].

Я привык быть вполне откровенным и скажу Вам откровенно же, что я несколько на Вас обижен тем, что на меня Вы ссылаетесь в последнее время только тогда, когда мне возражаете (в «Очерках по истории историч[еской] науки»). Обвинение, Вами предъявленное мне в «Очерках», в преувеличении церковного начала по существу всей моей деятельности несправедливое; находить же церковные признаки в отдельных случаях я имею право, не будучи заподозрен в каком-либо «направлении».

Я бы не обратил внимание на все это, если бы это написал любой другой исследователь. Ваши же оценки научных работников чрезвычайно авторитетны и могут быть подхвачены.

С искренним уважением Д. Лихачев 7.XII.55

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 22 и об. Автограф.

23. 13 декабря 1955 г.

Глубокоуважаемый Михаил Николаевич!

Большое спасибо Вам за подробное и очень внимательное ко мне письмо. Оно дает мне возможность изложить Вам свою точку зрения по всем поднятым Вами вопросам.

Я буду только доволен и рад, когда Вы подвергнете мои взгляды на начало летописания научной критике, и буду гордиться спором с Вами. Но в «Очерках» есть только «квалификация» моих взглядов («этикетка»), и при том, конечно же, совершенно неправильная. Ведь в «Очерках» Вы не разбираете моих аргументов! Научная же критика может состоять только во внимательном разборе всей (без пропусков) аргументации противника. Вы приводите против моей текстологической (по системе аргументов) гипотезы только один аргумент — общие данные археологии, и этим только создаете убеждение у читателя, что Лихачев отрицает всякие светские элементы в культуре древней Руси. Это было бы благодарным материалом для тех моих «противников» (Бельчиков, Лапицкий), которые занимались травлей меня и Варвары Павловны, но которым, к счастью для науки, нет времени читать научные труды — даже Ваши.

Мы все в Секторе древнерусской литературы стремимся выявить светские элементы в древней русской культуре. Это — одна из главных задач нашего Сектора. Об этом от лица всех сотрудников Сектора писала Варвара Павловна (Тр[уды] ОДРЛ, т. VI, стр. 6 и сл[едующие]; жаль, что об этой статье Вы не вспомнили в своей работе о «Городской письменности» в т. IX Тр[уды] ОДРЛ). Однако это не значит, что мы должны закрывать глаза на церковные памятники. Вот почему я никак не мог согласиться с Вашим предложением исключить «Речь философа» из издания «Повести временных лет». Не могу я замолчать и те церковные памятники, на которые буквально натыкаюсь в начальной части «Повести». Я против того, чтобы игнорировать аргументацию Шахматова и без веских аргументов прикреплять им же открытые своды к светским носителям.

Вы пишете в письме, что в стремлении выявить светские элементы в древнерусской культуре я стою «на той же стезе», что и Вы. Но ведь об этом Вы пишете мне в частном письме, а в «Очерках» значится обратное: там мы с Вами стоим на разных стезях в выявлении светских элементов.

Вы пишете, что я чаще выступал по Вашим работам, чем Вы по моим. Это и естественно: Ваших работ несравненно больше. Вместе с тем я выступал только со своими отдельными несогласиями, стремясь их аргументировать, а когда давал общую оценку той или иной Вашей работе, то она бывала только благожелательной. Вспомните мою рецензию на Вашу (и А. В. Арциховского^[517]) книгу о берестяных грамотах; как я там не соглашался с Вами? Вспомните ту же рецензию на т. I «Истории Москвы»^[518], разве там есть «квалификации»? Впрочем, квалификация там есть — на стр. 171 левый столбец, внизу!

Вспомните контекст, в котором говорится о Ваших работах в моих обзорных статьях и докладах по изучению древнерусской литературы. Тут результат совершенно очевидно будет в мою пользу.

Вы скажете, что это объективно так получается и что нельзя сравнивать Ваши работы с моими. Верно! Но именно поэтому, как мне кажется, нельзя давать квалификации Вам моим работам без опровержения моей аргументации. Ведь отсутствие аргументации лишает меня возможности ответить Вам печатно по существу дела.

Что касается до случая с Вашим частным письмом к В. В. Виноградову, то я очень хорошо знаю по его действиям, что ко мне лично и к Сектору Виктор Владимирович относится очень хорошо. Однако свою частную переписку он не рассматривает как частное дело. И это, по-моему, правильно. Всякое письмо академику-секретарю отделения, в котором поднимаются научные вопросы, есть общественная акция. Ведь правда же?

Посылаю Вам мой доклад об изучении древнерусской литературы^[519] и доклад по текстологии^[520], который читал я в прошлом году. Что же касается до статьи «Итоги и перспективы изучения древнерусской литературы в свете задач построения истории литературы» (Изв[естия] ОЛЯ, 1954, в. 5)^[521], где я также говорю о Ваших работах, то оттиски ее мне не были присланы, и я был лишен возможности послать ее Вам.

В марте мы будем собирать т. XIII Тр[уды] ОДРЛ. Пожалуйста, просим Вас прислать для него статью. Т. XIV Тр[уды] ОДРЛ будет нами посвящен Варваре Павловне. В т. XIV Вы непременно (в обязательном порядке) должны будете дать статью. Решено?

Еще раз спасибо Вам за письмо.

Ваш Д. Лихачев 13.XII.55

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 23 и об. Авторизованная машинопись.

24. 24 декабря 1955 г.

Глубокоуважаемый Михаил Николаевич!

Большое Вам спасибо за присылку списка своих трудов^[522]. Как только мы его перепечатаем на машинке, мы пришлем Вам 2 экз. и вернем оттиск с дарственною надписью Вам С. О. Шмидта^[523].

С интересом прочел Вашу статью о псковских повестях^[524], так как и сам в свое время писал о них^[525], как Вы знаете.

С уважением Д. Лихачев 24.XII.55

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 24. Автограф.

25. 22 апреля 1956 г.

Глубокоуважаемый Михаил Николаевич!

Из постановления Президиума от 13 IV [19]56 г.^[526] узнал, что Вы включили меня в состав Археографической комиссии. Благодарю Вас. Работать в комиссии мне будет очень приятно. Я считаю ее весьма нужной.

Пользуюсь случаем, чтобы выразить Вам благодарность от всего нашего Сектора за Ваше выступление на защите Вл. Ив. Малышева. Раскрыть значение работ Вл[адимира] Ив[ановича] для науки в нашем Институте было очень важно.

С искренним уважением

Д. Лихачев 22.IV.56

Архив РАН. Ф. 1901. Оп. 1. Ед. хр. 4. Л. 4. Автограф.

26. 20 июля 1956 г.

Глубокоуважаемый Михаил Николаевич!

Очень рад, что организация Археографической комиссии находится в Ваших энергичных руках. Мне представляется, что необходимо на заседаниях комиссии, которые должны быть возможно более частыми (примерно 1 раз в месяц), заслушивать доклады по теоретическим вопросам, вызывающим разногласие, а также подробные, развернутые отзывы об отдельных изданиях документов^[527].

Мне казалось бы желательным обсудить доклады на следующие темы:

1) типы изданий исторических источников,

2) степень допустимости реконструкции архетипов исторических источников,

3) в каких случаях издание исторического источника должно удовлетворять как историков, так и филологов (лингвистов), и в каких случаях следует отдельно издавать памятники для филологов (лингвистов) с одной стороны и для историков с другой?

4) что следует называть редакцией памятника,

5) значение разночтений и типы их подведения в изданиях памятников.

Подробные отзывы было бы хорошо заслушать в первую очередь на иностранные работы (польские правила издания старопольских памятников^[528], на польскую книгу 1956 г. по текстологии^[529], на итальянскую работу по текстологии Паскуали^[530], на журнал «Scriptorium» и т. п.).

С уважением, Д. Лихачев 20 VII 56

Архив РАН. Ф. 1901 (Археографическая комиссия). Оп. 1. Ед. хр. 4. Л. 5 и об. Автограф. На письме пометы неустановленного лица.

27. 30 ноября 1956 г.

Глубокоуважаемый Михаил Николаевич!

Большое спасибо Вам за очень тронувшее меня поздравление от Археографической комиссии^[531].

С искренним уважением Д. Лихачев 30.XI.56

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 25. Автограф.

28. 26 декабря 1957 г.

Сердечно поздравляю Вас, глубокоуважаемый Михаил Николаевич, с Новым Годом и желаю Вам от души всего самого хорошего.

Ваш Д. Лихачев 26.XII.57

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 26. Автограф.

29. 21 марта 1958 г.

Глубокоуважаемый Михаил Николаевич!

Большое спасибо Вам за Вашу интереснейшую книгу «Средневековая Москва»^[532]. Успел, правда, только ее просмотреть еще и прочесть отдельные главы. Спасибо и за ссылку на мою брошюрку «Культура Руси эпохи образования русского национального государства»^[533], которая при всех ее недостатках мне мила, так как писалась с большим увлечением.

С искренним приветом Д. Лихачев 21.III.58

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 27. Автограф.

30. Около 15 мая 1958 г.

Глубокоуважаемый Михаил Николаевич!

Сектор древнерусской литературы при поддержке Географического общества выдвинул кандидатуру в члены-корреспонденты АН СССР Александра Игнатьевича Андреева^[534].

Я хочу объяснить Вам, для чего мы это сделали.

Достоинства А. И. Андреева как ученого Вам известны. Мне кажется наиболее ценным в нем, и сейчас особенно желательным, то, что он не «проблемщик», а знаток конкретного материала.

С этой стороны, и как знаток Сибири — с другой, он был бы исключительно ценен в Новосибирском отделении Академии наук СССР, где под Вашим общим руководством он мог бы организовать изучение истории Сибири в наиболее нужном и наиболее близком лично Вам направлении: сбор и систематизацию архивных материалов, сбор рукописей, публикацию источников и пр.

Мне кажется, что пока он работоспособен (а работоспособен он исключительно) надо было бы предоставить ему возможность с пользою для дела поработать в крупном масштабе в Новосибирске.

Мне известно его отношение к Вам как к крупнейшему историку, и мне кажется, что он был бы необыкновенно ценным Вашим помощником.

Искренне Вас уважающий Д. Лихачев

1§^[535].V.58

P. S. Варвара Павловна шлет Вам привет и просит Вам сообщить, что она присоединяется к моей характеристике А. И. Андреева.

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 28. Авторизованная машинопись. Скорее всего, письмо написано 15 мая, так как поставленный ошибочно знак §, как правило, соответствовал цифре 5 на клавиатуре печатной машины.

31. 22 сентября 1958 г.

Многоуважаемый Михаил Николаевич!

В разговоре со мной проф. И. Дуйчев^[536] (из Софии) выразил удивление, что М. В. Щепкина^[537] не имеет у нас степени доктора. Он прав.

Не согласились ли бы Вы вместе со мной, Н. К. Гудзием, В. П. Адриановой-Перетц и др[угими] возбудить вопрос о присуждении ей степени доктора филологических наук honoris causa? Степень доктора филологических наук, как мне кажется, в данном случае подходила бы больше и, м[ожет] б[ыть], была бы легче для присуждения, чем степень доктора историч[еских] наук.

Если Вы с этим согласны, то кто взялся бы написать представление и собрать все необходимые документы, справившись о всех формальностях в ВАК’е. М[ожет] б[ыть], Ю. О. Бем^[538]?

Статья моя «О некоторых задачах изучения древней русской литературы», где я делаю предложение о создании координационной Комиссии по истории русской культуры, как будто бы будет печататься в «Вестнике АН СССР»^[539].

С искренним уважением Ваш Д. Лихачев 22.IX.58

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 30. Автограф.

32. 22 сентября 1958 г.

Никаких препятствий поездке Малышева по сектору нет. Письмо Базанова^[540] мне неизвестно. Делу экспедиции горячо сочувствую. Привет. Лихачев

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 29. Телеграмма. Датирована по почтовому штемпелю.

33. 26 сентября 1958 г.

Глубокоуважаемый Михаил Николаевич!

С Влад[имиром] Ивановичем получилось недоразумение. Человек он хороший, но часто меняет свои решения. Не сердитесь на него. О письме Базанова Вам я ничего не знал.

В третий Археографический ежегодник дам статью по текстологии^[541], но пока точно назвать тему еще не могу.

Завтра уезжаю в Болгарию на месяц.

С искренним приветом Д. Лихачев 26.IX.58

P. S. Объем статьи будет небольшой (не больше 1 п[ечатного] л[иста]).

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 31. Автограф.

34. 12 января 1959 г.

Дорогой Михаил Николаевич!

Всегда рады вашим статьям^[542]. Ждем их, хоть том наш и очень сократили в объеме. Летописец конца XV века не очень большой?

Как Ваше здоровье? Я чувствую себя прескверно и из-за этого не могу написать в Ваш Ежегодник заметку по текстологии.

О Комиссии по истории русской культуры написал. Особенно меня пугает попытка реабилитации покровщины (Дубровский^[543] и пр.).

С искренним уважением к Вам

Д. Лихачев 12.I.59

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 32. Авторизованная машинопись.

35. 1 февраля 1959 г.

Глубокоуважаемый Михаил Николаевич!

Прошу у Вас разрешения печатать тексты без ѣ и без конечного ъ. Дело в том, что наши Труды набираются на линотипе, и мы все тексты, кроме «Слова о полку Игореве», печатаем, как это Вы, наверное, заметили, без ѣ, i и ъ в конце. Мы не делаем исключения даже для первостепенных по своему значению памятников.

Другая моя просьба к Вам состоит в том, чтобы общим названием Ваших статей было не «Малоизвестные источники», а «Малоизвестные памятники». Слово «источники» употребляется историками, а нам в Трудах нужна литературоведческая терминология, так как нас постоянно упрекают в том, что мы уклоняемся в историю.

Проверить — нет ли «Послания о повинных» в других кормчих — я поручу Ю. К. Бегунову. Он кормчими занимается^[544].

Ждем Вашего ответа.

Желаю Вам всего наилучшего

Ваш Д. Лихачев 1.II.59

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 33. Авторизованная машинопись.

36. 17 октября 1959 г.

Глубокоуважаемый Михаил Николаевич! Простите, что не приехал на заседание Археогр[афической] комиссии^[545]: налетел переезд на новую квартиру (переезжаем завтра). Адрес новый — на обороте сего.

Хотелось поговорить о развитии палеографии (об организации фототеки датированных рукописей).

Привет! Д. Лихачев

С удовольствием вспоминаю о Новгороде.

17. X.59

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 34. Автограф. На почтовой карточке.

37. 23 октября 1959 г.

Глубокоуважаемый Михаил Николаевич!

Не сочтите, пожалуйста, мое отсутствие на общем собрании Археографической комиссии за невнимание к ее делам. Интересы комиссии мне очень близки. Как раз в дни общего собрания я переезжал на новую квартиру. Мой новый адрес: П-183, Набережная Черной речки […]. Это район Новой Деревни, в двух шагах от места дуэли Пушкина. Район очень хороший.

Мое предложение по развитию палеографии сводится к следующему. Необходимо составить фототеку датированных рукописей (вернее, датированных почерков). Каждый датированный почерк снимать в натуральную величину. Непременно снимать не менее двух страниц одного почерка. Каждый снимок в двух экземплярах. Кроме фототеки датированных рукописей, должна быть фототека датированных рукописей (почерков), относительно которых нам известен и извод их (псковский, новгородский, московский, троице-сергиевский, соловецкий и пр., — монастырские изводы очень важны для изучения скрипториумов — как в западноевропейской палеографии; ведь почерки троице-сергиевские начала XVII в. отличны от других почерков — они великолепны, каллиграфичны и несколько архаичны). Надо бы составить еще фототеку датированных переплетов, фототеку датированных орнаментов и соответствующие фототеки по изводам (переплеты соловецкие резко выделяются среди других — у них были особые штампы, которыми соловецкие переплетчики пользовались столетиями).

Все сведения о рукописи (о датировке почерка) писать простым карандашом (чтобы не портить снимка) на обороте фотографии, покрывая карандашные заметки молоком (с помощью акварельной кисточки) — это чтобы карандаш не стирался. Необходимо договориться точно — какие сведения и в каком порядке заносятся на оборот фотографии (взять за образец принципы научного описания рукописей, но внести соответствующие коррективы).

Мне кажется, что было бы целесообразно исходатайствовать для Археографической комиссии двух аспирантов по палеографии. Этих двух аспирантов и заставить делать фототеки (на широкую ногу) с тем, чтобы свои диссертации они написали на основе фототек, которые сами бы и изготовляли. Это увеличило бы их интерес к организации фототек.

Еще одно предложение. Нельзя ли было бы включить в планы Археографической комиссии подготовку исследовательского труда на тему «История письма в России»? Орнамент, миниатюры — дело искусствоведов (я имею [в] виду — как предмет их исследования; мы можем лишь пользоваться их результатами), водяные знаки — совсем особое дело, а вот историю письма в том смысле, как это понимала О. А. Добиаш-Рождественская^[546], нам надо было бы создать (разумеется, на основе фототек). Планировать только создание фототек неудобно; надо планировать и их использование.

«История письма в России» или «История русского письма» в двух томах по 30 п[ечатных] л[истов] — было бы делом, достойным Археографической комиссии. Хорошо бы привлечь к этому М. В. Щепкину, В. И. Малышева, И. М. Кудрявцева^[547], В. Г. Геймана^[548], Н. Н. Розова^[549], А. А. Зимина и мн[огих] др. Если Вы разрешите, я бы охотно взял на себя в этой «Истории письма» раздел о соловецком скрипториуме, о соловецких почерках (это для меня было бы удобно, поскольку соловецкие рукописи в основном в Ленинграде). Особенно надо обратить внимание на изучение скорописи (да это и легко — датированных рукописей — тьма тьмущая). Может быть, привлечь еще А. И. Копанева?

Вот бы было хорошо! Вы бы возглавили это дело. Мы бы под Вашим руководством возродили палеографию, открыли бы новый этап в этой науке. Это действительно возможно. В моем предложении нет ничего нереального. Кроме того, это крайне необходимо.

Очень хочется знать Ваше мнение.

С искренним уважением Ваш Д. Лихачев 23.X.59

Азбелев опять что-то пытался устроить. Я с ним говорил очень решительно. Не знаю — послушает ли меня, так как отношения у меня с ним плохие. Договорился с дирекцией о том, что, когда он вернется из Болгарии, его у меня сменят (это строго между нами).

Д. Л.

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 35 и об. Авторизованная машинопись.

38. 26 декабря 1959 г.

Поздравляю Вас, дорогой Михаил Николаевич, с Новым Годом и от души желаю Вам всего самого хорошего.

Ваш Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 36. Автограф. На почтовой карточке. Датировано по почтовому штемпелю.

39. 7 марта 1960 г.

Дорогой Михаил Николаевич!

Дирекция нашего института получила Ваши замечания на диссертацию Ю. К. Бегунова^[550]. Защита, назначенная на 17 марта, отменена.

Я признаю, что автореферат составлен неудачно, но сама диссертация неплохая. Если бы Вы с ней ознакомились, то Вы бы убедились, что Ю. Бегунов очень много поработал и привлек к изучению этого небольшого памятника все, что мог.

Наиболее ценная часть диссертации — текстологическая. Этой стороны вопроса никто еще не касался (я имею в виду историю текста). В автореферате она не смогла быть изложена. Ю. Бегунов доказывает, что органической и изначальной связи «Жития Александра Невского» со «Словом о погибели» нет, что эта связь имеется только с одним видом первой редакции «Жития» (вид этот возник в XV в.), а другие виды той же редакции «Слова о погибели» не включают. По-видимому, действительно связь «Слова» и «Жития» касается только вида, созданного в XV в.

Много внимания уделяет Ю. Бегунов художественной стороне памятника, его образной системе и ритмике. Внимательно прослежено отражение «Слова» в поздних памятниках XV–XVI вв.

В своей диссертации Ю. Бегунов цитирует всех исследователей — как советских, так и иностранных. С Паскевичем^[551] он спорит (это отчасти отразилось и в автореферате^[552]). Михаил Горлин^[553] очень важен в изучении «Слова», так как его публикация Рижского списка одновременна малышевской^[554]. О написании буквы П в виде омеги с черточкой вверху писал еще М. Н. Сперанский в статье «Греческое и лигатурное письмо в русских рукописях XV–XVI вв.» в ж[урнале] Byzantinoslavica, ч. 4, 1932, [с. 58–64]. Тут Ю. Бегунов не оригинален^[555].

В диссертации Ю. Бегунов частично не соглашается с Вами, с В. И. Малышевым и со мной, а частично соглашается. Во всяком случае, спорит он вполне уважительно.

Я бы Вас очень просил написать в нашу дирекцию, что Вы не возражаете, чтобы Ваш отзыв не фигурировал в деле диссертанта. Молодой человек огорчен чрезвычайно.

Желаю Вам всего лучшего. Уважающий Вас Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 37 и об. Авторизованная машинопись. Датировано по почтовому штемпелю на конверте (Л. 38).

40. 24 декабря 1960 г.

Сердечно поздравляю Вас, глубокоуважаемый Михаил Николаевич, с наступающим Новым Годом и желаю Вам здоровья и всего самого хорошего.

Ваш Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 46. Автограф. На открытке. Датировано по почтовому штемпелю.

41. 15 марта 1961 г.

Глубокоуважаемый Михаил Николаевич!

Проездом в Новгород в Ленинграде была Ваша ученица, разговаривавшая со мной по поводу моего доклада на Юбилейной сессии в Новгороде^[556].

Сразу после сессии я перепечатал свой доклад и передал его тогдашнему директору новгородскими музеями Тамаре Матвеевне Константиновой^[557]. Доклад я нигде не печатал больше, рассчитывая, что труды Юбилейной сессии выйдут.

Месяца полтора назад я получил письмо от нового директора новгородскими музеями Морозова^[558] с просьбой выслать ему мой доклад. Я написал ему, что доклад мой выслан еще осенью 1958 г. в трех экземплярах. Я просил сообщить его — имеется ли он в Новгороде. В случае, если доклад мой погиб, я обещал восстановить его по черновикам, к счастью сохранившимся у меня. Ответа от тов. Морозова я не получил.

Я просил Вашу ученицу узнать в Новгороде — есть ли там мой доклад. Если он затерялся, я обещаю его восстановить, но для этого мне нужно около недели работать. Буду ждать от нее сообщения.

В ближайшие две-три недели выйдут наши Труды ОДРЛ^[559]. Нам становится все труднее и труднее продвигать их в печать. Приходится ссориться и волноваться, чтобы очередной том был включен в издательские планы.

Не примете ли у меня к[акой]-л[ибо] статьи в «Археографический ежегодник» по текстологии? Приглашения принимать в нем участие я не получал; м[ожет] б[ыть], дело у Вас затормозилось?

Будьте здоровы. Уважающий Вас

Д. Лихачев 15.III.61

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 39 и об. Автограф.

42. 27 декабря 1961 г.

Сердечно поздравляю с Новым Годом и желаю всего самого хорошего.

Д. Лихачев 27.XII.61

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 40. Автограф. На открытке.

43. 24 декабря 1962 г.

Сердечно поздравляю Вас, глубокоуважаемый и дорогой Михаил Николаевич, с Новым Годом. Желаю Вам здоровья и полного процветания.

Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 41. Автограф. На открытке.

44. 1 июня 1963 г.

Сердечно поздравляю [с] днем рождения и высоким награждением^[560]. Желаю новых и новых трудов во славу советской науки. Лихачев

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 42. Телеграмма. Датирована по почтовому штемпелю.

45. 12 декабря 1963 г.

Глубокоуважаемый Михаил Николаевич!

Я прочел замечательную книгу М. В. Щепкиной «Болгарская миниатюра XIV века»^[561]. Это настоящая, хорошая докторская диссертация. Докторские защиты по аналогичным работам уже были (Н. А. Мещерский^[562] защищал свою книгу «Повесть о разорении Иерусалима»^[563]). Как Вы на это смотрите и что нужно было бы сделать, чтобы М[арфа] В[ячеславовна] получила ту ученую степень, которой заслуживает уже давно и с самыми бесспорными основаниями?

Было бы лучше всего и почетнее для нее всего остального, чтобы инициатором этого дела выступили Вы.

На заседание Археографической комиссии я, к сожалению, приехать не смогу (все-таки операция не прошла для меня даром). 23 декабря я еду лечиться.

Искренне Вас уважающий Д. Лихачев 12.XII.63

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 43. Авторизованная машинопись.

46. 24 декабря 1963 г.

Сердечно поздравляю глубокоуважаемого Михаила Николаевича с Новым Годом и желаю ему всего самого хорошего.

Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 44. Автограф. Датировано по почтовому штемпелю.

47. 26 декабря 1964 г.

Сердечно поздравляю Вас, глубокоуважаемый Михаил Николаевич, с Новым годом. И от души желаю Вам полного благополучия.

Д. Лихачев 26.XII.64

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 4. Ед. хр. 345. Л. 45. Автограф. На открытке.

Биографическая справка о Тихомирове, подготовка текста и комментарии А. В. Мельникова.

Переписка Д. С. Лихачева и А. Н. Насонова

Арсений Николаевич Насонов (1898–1965) — историк, источниковед, археограф; доктор исторических наук (1944). Сын академика Петербургской АН зоолога Н. В. Насонова. Как и Лихачев, учился в гимназии К. Мая. Затем поступил на архитектурный факультет Академии художеств, но призвания к архитектуре не почувствовал и перевелся на историческое отделение факультета общественных наук Петроградского университета, которое окончил в 1922 г.; ученик С. В. Рождественского, М. Д. Приселкова, А. И. Заозерского и др. Сотрудник отдела нумизматики Государственного Эрмитажа (1924–1927). В 1929 г. был арестован по «академическому делу» в связи с участием в работе «Кружка молодых историков», осужден и отправлен в ссылку^[564].

Публикация Насоновым тверских летописных сводов XIII–XV вв. (1930)^[565] определила его дальнейшую научную судьбу. В 1935 г., по возвращении из ссылки, он был приглашен в Историко-археографический институт АН СССР (затем Институт истории — Институт истории СССР АН СССР) для подготовки к изданию русских летописей (1935–1941, 1945–1965), был членом Археографического совета Института истории АН СССР (1951–1956) и Археографической комиссии (с 1956). Автор монографии «Монголы и Русь: История татарской политики на Руси» (М.; Л., 1940); подготовил к изданию Псковские летописи (1941–1955) и Новгородскую первую летопись старшего и младшего изводов (1950); выявил и описал свыше 1000 рукописных летописных текстов.

24 декабря 1973 г. состоялось совместное заседание Археографической комиссии при Отделении истории АН СССР и Группы по изданию Полного собрания русских летописей Института истории СССР АН СССР, посвященное 75-летию со дня рождения А. Н. Насонова. На заседании выступали В. И. Буганов, С. М. Голицын, В. А. Кучкин, Е. Н. Кушева, Е. П. Подъяпольская, О. И. Подобедова, Б. А. Рыбаков, А. Л. Станиславский, С. О. Шмидт^[566]. Лихачев прислал организаторам заседания телеграмму с оценкой научной деятельности Насонова:

Арсений Николаевич Насонов был настоящим ученым, отдавшим себя целиком только науке, ответственным за каждый свой вывод, за каждое сказанное и написанное слово, за каждую букву опубликованных им текстов, в изданных им летописях я не встретил опечаток, в его обобщениях нет [выводов,] сделанных вопреки совести, в угоду предвзятым взглядам или, того хуже, отдельным ученым, даже самым влиятельным; благодаря этому работы Арсения Николаевича лишены суетности и останутся живыми навсегда. Лихачев^[567]

1. Д. С. Лихачев — А. Н. Насонову 17 апреля 1947 г.

Глубокоуважаемый Арсений Николаевич!

Посылаю Вам, одновременно с этим письмом, в адрес Ин[ститу]та истории — «Русские летописи»^[568], где исправил некоторые опечатки (но не все). К несчастью, я был тяжело болен в то время, когда шли корректуры. Очень досадно также по поводу некоторых сокращений, которые пришлось ввести в книжку. Сейчас работаю над Еллинским летописцем^[569]. Вы подготовляете к печати Синодальный список Новг[ородской] I лет[описи]^[570]? Используете ли Воронцовский список^[571] Новг[ородской] I младшего извода? Искренне Вас уважающий

Д. Лихачев 17.IV.47

PS. Только сейчас нашел у себя Ваш домашний адрес: как жаль, что я не послал бандероль Вам на дом.

Аргументацию к главе 5^[572], к сожалению, мне не удалось восстановить. Я надеюсь, что мне удастся Вас познакомить с моей работой в полном виде.

Архив РАН. Ф. 1547. Оп. 1. Ед. хр. 227. Л. 1 и об. Автограф.

2. А. Н. Насонов — Д. С. Лихачеву 25 февраля 1951 г.

Дорогой Димитрий Сергеевич!

Благодарю Вас за Ваше письмо и за присланный экземпляр рецензии. Согласно Вашей просьбе, отсылаю Вам его обратно и посылаю мои замечания^[573].

Благодаря моим настояниям в издании Л. В. Черепнина «Дух[овных] и догов[орных] грамот»^[574] был принят тот точный способ передачи текста с употреблен[ием] скобок, который дает возможность пользоваться его изданием филологам. Когда я готовил к изданию «Новгородскую первую летопись», я хотел сначала текст XIII–XIV в. передавать аналогичным способом, но такое усложнение в способах передачи текста встретило возражение со стороны А. И. Андреева^[575], возглавлявшего тогда археографическую группу.

Я не считаю, что следует игнорировать интересы широкого читателя; тем не менее я думаю, как и Вы, что для текстов разных эпох следует принять различные правила передачи, хотя не всегда [это применялось]. До сих пор при издании летописей в пределах одного текста разные скобки [издателями] не допускались.

На стр. 6-й Вашей рецензии Вы приписываете мне то, чего в предисловии у меня нет. Вы уверяете читателя, что будто бы я в качестве примера раскрытия титл согласно правилам современной археографии привожу слова, в которых восстановлена буква «ять» (очевидно, по незнанию современного правописания).

На стр. 12^[576] в примечании после точки с запятой ясно напечатано: «но м^сць — мѣсяцъ»… и т. д.; слово «но» означает, как известно, противоположность, отрицание, возражение, изъятие, а никак не подтверждение предыдущего. Думаю, что это место рецензии в интересах истины Вам необходимо исправить^[577].

Обращаю Ваше внимание на то, что Русская Правда помещена в Новг[ородскую] первую л[е]т[о]п[ись] мл[адшего] извода в текст 65[24] г., а Троицкий список^[578] кончается летом 65[23] г., обрываясь на полуфразе. Следовательно, отсутствие Р[усской] Пр[авды] в тексте Троиц[кого] списка не дает основы к каким-либо выводам (ср. стр. 4 Вашей рецензии).

Слово «кура» под 1209 г. может, конечно, быть искажением слова «куна». Но к явным опискам не относил это место, по-видимому, и А. А. Шахматов, судя по примечанию в его издан[ии] Новг[ородской] 4 из[вода] ле[тописи] на стр. …^[579]^,^[580].

Благодарю Вас за похвалы, может быть не вполне заслуженные.

Вы совершенно правы, что я недостаточно внимательно отредактировал указатель; причина ошибок часто, действительно, заключена в том, что Доронин^[581] доверялся ук[азате]лю Савваитова^[582].

Не думаю, чтобы Вам прислали бы корректуру. По крайней мере, я не получил корректуры рецензии на издан[ие] К. Н. Сербиной^[583], написанной для «Воп[росо]в ист[ории]».

Передайте, пожалуйста, поклон Зинаиде Александровне.

Ваш А. Насонов 25/II 51 г.

Архив РАН. Ф. 1547. Оп. 1. Ед. хр. 202. Л. 1–3. Автограф. Черновик.

3. Д. С. Лихачев — А. Н. Насонову 4 декабря 1951 г.

Дорогой Арсений Николаевич! Я немного попытался еще расположить МНТ^[584] к изданию летописей, но ничего не успел в этом. Он очень настроен против и выдвигает десятки аргументов: всё, в основном, личного характера.

Здесь хорошо, тенисто, прекрасные русские пейзажи^[585], но я чувствую себя неважно (болит язва).

Привет Вашей матушке^[586].

С искренним уважением Ваш Д. Л. 4.XII

Архив РАН. Ф. 1547. Оп. 1. Ед. хр. 227. Л. 2. Автограф. На почтовой карточке. Год установлен по почтовому штемпелю.

4. Д. С. Лихачев — А. Н. Насонову 3 августа 1956 г.

Дорогой Арсений Николаевич!

У меня к Вам две большие просьбы:

1) Пожалуйста, дайте разрешение Б. И. Дубенцову^[587] ознакомиться с рукописью, которая сейчас числится на Вашем абонементе в Ленинской библиотеке: Пуб[личная] биб[лиотека] в Л[енингра]де F. IV.214 (из собрания Толстого)^[588]. Б. И. Дубенцов занимается Повестью о Михаиле Александровиче и тверской литературой вообще. Без Вашего разрешения ему могут и не выдать рукопись, а рукопись эта ему очень нужна.

2) Если сочтете возможным, откликнитесь на мою отповедь Черныху в «Историческом архиве»: архивисты-то будут отвечать и состоится «общественное мнение», а ведь идеи Черныха явно вредные для науки^[589].

Как Вы поживаете? Если будете в Ленинграде — обязательно заходите. Очень хочется с Вами повидаться.

Если увидите Екатерину Мих[айловну]^[590], передайте ей, пожалуйста, наш общий привет.

Читаю сейчас книгу Паскевича^[591] о начале Руси^[592]. Там он полемизирует с Вами^[593].

Ваш Д. Лихачев 3.VIII.56

Архив РАН. Ф. 1547. Оп. 1. Ед. хр. 227. Л. 3. Автограф.

Переписка Д. С. Лихачева и И. М. Кудрявцева

Иван Михайлович Кудрявцев (1898–1966) — актер, театральный педагог; народный артист РСФСР (1948). Родился в многодетной семье, его отец Михаил Александрович (1862–1936) — священник села Муравьище Богородского уезда Московской губернии. Немногословный, мудрый и сдержанный человек, он был нравственным идеалом для своих детей (четырех сыновей и четырех дочерей). Иван, пятый ребенок в семье, с раннего детства любил рисовать, пел в церковном хоре, интересовался русской историей, хорошо играл в шахматы, много читал. Учился в церковно-приходской школе, затем в Москве — в училище при Донском монастыре и в Московской духовной семинарии, поступил на историко-филологический факультет Московского университета, но, увлекшись театром, в 1918 г. начал учиться в драматической студии М. А. Чехова, в 1922 г. после ее ликвидации перешел в студию Е. Б. Вахтангова (Третью студию МХТ), а в 1924 г. был принят в труппу МХАТ, где проработал до конца жизни. Он играл в ведущих спектаклях театра: Хворостинин («Царь Федор Иоаннович»), Николка («Дни Турбиных»), Мелузов («Таланты и поклонники»), Алеша (1931) и отец Зосима (1960) в «Братьях Карамазовых» и др. Важное место в деятельности актера занимала педагогическая работа — он преподавал в Школе-студии МХАТ, ГИТИСе и Московской консерватории.

Кудрявцев был большим знатоком литературы и библиофилом. Особый интерес он проявлял к творчеству Пушкина, собирал книги, имевшиеся в библиотеке поэта, приобретал раритетные издания, в чем мог бы посоревноваться с пушкинистом М. А. Цявловским. В книжном собрании Ивана Михайловича имелся экземпляр первого издания «Слова о полку Игореве». С 1930-х годов он увлеченно и глубоко изучал этот памятник древнерусской литературы, осуществил его ритмический перевод и сделал много интересных наблюдений над текстом, оставаясь тем не менее любителем в этой области. Некоторые гипотезы Кудрявцева были признаны ведущими историками и вошли в научные комментарии к «Слову». Главную заслугу Кудрявцева как исследователя Лихачев видел в том, что актеру удалось объяснить фрагмент о похоронах отца Святополка, долгое время считавшийся загадочным^[594], о чем Дмитрий Сергеевич говорил на круглом столе «Споры у подножия великого памятника», посвященном 800-летию «Слова»^[595].

Переписка Лихачева и Кудрявцева началась в мае 1947 г. Черновик самого большого письма (42 машинописные страницы) о вероятности новгородского происхождения «Слова», возможности установления его автора и «с изложением того пути, по которому он шел в своих изысканиях», Кудрявцев датировал 17 июля 1947 г. В нем он, в частности, писал: «[…] я боюсь, что мои высказывания покажутся Вам слишком смелыми и весь мой тон — ну, несколько нескромным, что ли. Мне бы не хотелось, чтобы у Вас сложилось такое впечатление. Я хотел бы заверить Вас, что все те выводы, к которым я пришел, есть результат мучительных, напряженных поисков и сомнений!»^[596] В конце письма Кудрявцев просил Лихачева «со всей откровенностью и беспощадностью высказаться по поводу всех тех мыслей», которые он подробно изложил^[597]. В дальнейшем актер скрупулезно изучал те замечания и предложения, которые высказал ему Лихачев. Свидетельством тому являются многочисленные пометы на полях и по тексту лихачевских писем, а также выписки из исторической литературы и памятников древнерусской письменности и библиографические ссылки на них, сделанные на полях. Некоторые слова Иван Михайлович заключал в рамочки синим или красным карандашом, другие — подчеркивал синим, красным или простым карандашом. После большого письма от 17 июля 1947 г. Кудрявцев в нескольких письмах сообщал о замеченных им опечатках в этом письме, более подробно останавливался на некоторых положениях своей гипотезы^[598]. Кроме вариантов прочтения некоторых слов «Слова о полку Игореве» и вариантов их толкования Кудрявцев делился и своими маленькими открытиями в области пушкиноведения^[599].

Сохранилась запись Кудрявцева о личном знакомстве с ученым:

13 окт[ября] 47 г. — личное знакомство с Лихачевым. (В Ленинграде — я у него, на Лахтинской улице.)

Я рассказал Дм[итрию] С[ергееви]чу о своей статье в «Горьковце» о возражении Пушкина Карамзину, Дм[итрий] С[ергеевич] просил прислать эту статью в Ленинград — для Б. В. Томашевского.

Я рассказал Дмитрию Сергеевичу об Александре и Исаакии, т. е. возможном своде летописном в Новгороде после 1237 г. (мои возражения Шахматову и Дм[итрию] Сергеевичу как последователю Шахматова в данном вопросе, — на перенос вступления к Соф[ийской] летописи — в древнюю, несуществующую, Киевскую). Ошибка Дм[итрия] Серг[еевича] «по статии», когда в летописи «и о стáтии Киева».

Помню, привел пример из «Чайки» Чехова: «мы остановились на лабазнике и крысах…» (как иллюстрацию, а не как доказательство).

Говорил о своем слове «кáинну» (каинноу) (прочитанном «канину»).

Говорил об ошибке Дм[итрия] Серг[ееви]ча, который считает Петра и Нестера Бориславичей братьями (указывал на Никоновскую летопись, где они оказываются совсем не братьями).

Говорил о птицю не восьмидесятерицею ли это?

Говорил о слове «Ревугѣ» (Ревоугы) — «Ковугѣ», т. е. «Ковун»^[600].

Кудрявцев предлагал Лихачеву сотрудничество при написании работ о «Слове»:

[…] Я все больше и больше прихожу вот к какому соображению: одному мне всего этого не поднять. Как жаль, что Вы только допускаете возможность существования научного взгляда на новгородское происхождение «Слова о полку Игореве», а сами в это не верите. Если бы Вы пришли к такому убеждению, я предложил бы Вам содружество, некий «альянс»:

И. М. Кудрявцев и Д. С. Лихачев.

«О новгородском происхождении „Сл[ова] о п[олку] Иг[ореве]“.

Честное слово, я не шучу. Может быть, это в науке не принято, но в нашем деле содружество часто приносит великолепные результаты. Вспомнить хотя бы моих учителей — К. С. Станиславского и В. И. Немировича-Данченко.

Если Вас это не устраивает, то не согласитесь ли Вы быть моим издателем. Тогда Вы просто должны будете мне диктовать, что я должен делать. Поймите меня, ведь я не печатался никогда и совершенно не знаю, как это делается. И что самое главное: я катастрофически занят. Вот я сейчас печатаю это письмо потому, что запаздывает машина, которая должна отвезти меня на спектакль, иначе я не мог бы и этого сделать»^[601].

Для публикации в «Трудах Отдела древнерусской литературы» И. М. Кудрявцев в конце ноября — начале декабря 1947 г. прислал статью «„Слово о полку Игореве“ как памятник культуры Новгорода Великого»^[602], которая была кардинально переработана при живейшем участии Дмитрия Сергеевича и опубликована под названием «Заметка к тексту: „С тоя же Каялы Святоплъкъ…“ в „Слове о полку Игореве“»^[603].

Летом 1949 г. Лихачев и его семья отдыхали под Ригой в Асари, куда из Дзинтари приезжал Кудрявцев со своими дочерями и женой. Актер сохранил записочки, написанные Дмитрием Сергеевичем в это лето: «Дорогой Иван Михайлович! Заходил — напрасно. Иду искать Вас всех на море. Привет! Лихачев»^[604]. Лихачев с удовольствием вспоминал об отдыхе в Латвии: «Летом 1949 г. мы снимали дачу снова в Латвии. Жили на Рижском взморье, в Асари. До моря было близко. Купание и прогулки по морю были чудные. Искали янтарь, ездили в Ригу смотреть город […] Сняли дачу удачную, не бедную, с хорошей мебелью, с верандой (вся в цветах) и с хорошим яблоневым садом. […] Приезжал к нам артист МХАТа Иван Михайлович Кудрявцев с женой и двумя девочками. Иван Михайлович (брат Ильи Михайловича Кудрявцева) был интересный человек, занимался Пушкиным, играл (чудно играл) Николку в „Днях Турбиных“, много рассказывал про МХАТ»^[605].

Из 35 писем Лихачева к Кудрявцеву (15 мая 1947 г. — 29 ноября 1956 г.), сохранившихся в личном фонде актера в Музее МХАТ, для публикации выбрано 21^[606], а также письмо Кудрявцева Лихачеву, с которого началась переписка. К этому комплексу примыкают два письма Лихачева Илье Михайловичу Кудрявцеву из ОР РГБ, написанные после смерти актера.

1. И. М. Кудрявцев — Д. С. Лихачеву. До 15 мая 1947 г.

Многоуважаемый тов. Лихачев!

Обращаюсь к Вам вот по какому поводу. После десятилетней работы над «Словом о полку Игореве» я пришел к выводу, что биография его автора может быть восстановлена. Конечно, сейчас это имеет характер гипотезы, для целого ряда положений нужны документальные подтверждения, но мне кажется, что я «напал на верный след». Я не принадлежу к людям науки, и мне нужна помощь научного деятеля. После того, как я прочел книгу Приселкова «История русского летописания XI–XV вв.»^[607], я написал в Ленингр[адский] университет на его имя. Мне вернули мое письмо с извещением, что Приселкова уже нет в живых.

Теперь вышла Ваша книга «Русские летописи и их культурно-историческое значение». Книга эта сейчас передо мной и для меня несомненно, что Вы — тот человек, к которому я должен обращаться. Если Вас заинтересует это дело — ответьте мне и сообщите мне Ваш адрес — я сейчас же подробно изложу Вам свои тезисы, чтобы Вы могли уже иметь по этому поводу свое суждение.

Простите, что беспокою Вас.

Москва, ул. Кирова […]

Ивану Михайловичу Кудрявцеву

Или: Москва, проезд Художественного театра, д. 3, МХАТ. Заслуженному артисту республики И. М. Кудрявцеву.

Музей МХАТ. Ф. 409. Оп. 1. Ед. хр. 98. 1 л.^[608] Автограф. Черновик. Датировано по содержанию.

2. Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву 15 мая 1947 г.

Глубокоуважаемый Иван Михайлович!

С удовольствием помогу Вам, чем могу. Боюсь только, что помощь моя Вас разочарует — все эти вопросы сложные, а др[евне]русская литература очень мало изучена. Различие между «специалистом» по древнерусской литературе и просто интересующимся ею очень невелико.

Мой адрес: Ленинград, 136 […]. Лихачев Дмитрий Сергеевич.

На днях я переезжаю на дачу: Сестрорецк, Полевая ул., дом 13.

Привет! Д. Лихачев 15.V.47

Музей МХАТ. Ф. 409. Оп. 1. Ед. хр. 443. 1 л. Авторизованная машинопись.

3. Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву 28 июля 1947 г.

Глубокоуважаемый Иван Михайлович! Сегодня получил Ваше большое письмо и принимаюсь за его чтение. Напишу Вам через неделю-полторы.

Поздравляю Вас с получением Сталинской премии^[609]: узнал об этом в свое время с приятным чувством.

Привет! Д. Лихачев 28.VII.47

Музей МХАТ. Ф. 409. Оп. 1. Ед. хр. 444. 1 л. Автограф. На почтовой карточке.

4. Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву 10 августа 1947 г.

Глубокоуважаемый Иван Михайлович!

Простите, что не сразу Вам ответил: надо было кончить одну срочную работу, к тому же и хворал. И в этом письме не смогу ответить Вам так, как бы хотел — я на даче и под рукой нет самых необходимых книг (нет, напр[имер], летописей, чтобы просмотреть Ваши построения «в тексте»). С нетерпением жду, когда смогу изучить Ваше письмо, пользуясь всеми необходимыми для того книгами.

В Вашем письме меня приятно поразили прекрасное знание летописей и настоящее историческое воображение. И то и другое — редкость даже среди профессиональных историков. Чувствуется настоящая любовь к русскому прошлому, любовь, обходящаяся без громких фраз и питающая самый исторический интерес. Я представляю себе совершенно ясно, сколько напряженного внимания потребовалось Вам, чтобы доискаться до всех Ваших выводов. Ваша работа вся родилась на основе настоящего увлечения «Словом». Вы увлечены и Вашими выводами, самым методом Вашей работы. Вот почему мне очень неприятно подрывать в Вас это увлечение некоторыми сомнениями. В Вашей работе множество серьезных наблюдений (верных, свежих, намечающих новые открытия), но основной Ваш тезис не доказан: автор «Слова» еще не найден. Ваша гипотеза не только не хуже многих других (И. Новикова^[610], А. Югова^[611] и пр.), но даже более обоснована, более, я бы сказал, остроумна. Однако те гипотезы совсем несостоятельны («вилами на воде писаны»), и поэтому на долю Вашей гипотезы — более обоснованной — приходится все же слишком много еще «необоснованности». В самом деле, постарайтесь взглянуть на Вашу гипотезу не глазами автора, а со стороны — какое обилие всяческих недоказанных допущений лежит в ее основе: если отождествить того-то и того-то, если допустить неправильное, искаженное написание там-то и там-то и т. д. Ведь с каждым новым допущением «проблематичность» увеличивается в геометрической прогрессии. Обычная научная гипотеза имеет в своей основе либо одно, либо (максимум) два допущения, у Вас же их гораздо больше, и при этом допущения эти все довольно однообразны (напр[имер], отождествление имен). Однообразие же Ваших допущений к тому же нехорошо действует на «психологию» читателя, заставляя его сразу против Вас настораживаться.

Я, однако, совсем не хочу Вас расхолаживать в Ваших поисках. Мне хотелось бы только Ваши поиски направить по-другому направлению, где Вами уже сделаны интересные наблюдения. Найти автора «Слова» — это дело безнадежное, да в научном отношении не такое уж и важное. Важнее установить, где^[612] создано «Слово», чем кем^[613]. Важнее разгадать обстоятельства создания «Слова», раскрыть некоторые его темные места, неясные упоминания, наконец, доказать его подлинность (чтобы решительным жестом «утереть нос» бессовестному «французику из Бордо» Мазону), чем узнать имя автора, как бы это последнее ни было приятно^[614].

Перехожу к некоторым замечаниям по порядку Вашего письма. Ваше предположение о новгородском происхождении «Слова» очень важно, интересно и вероподобно. Хотя я и не убежден в нем, но готов допустить возможность такого рода научного взгляда. Я бы считал, что эту часть Вашей гипотезы следовало бы развить, обосновать дополнительными соображениями и опубликовать. М. Д. Приселков, толкуя известное место «Слова» о похоронах отца Святополка в св. Софии в Киеве, только предположил (в «Ист[ории] р[усского] лет[описания]») о том, что об этом читалось так в черниговском летописании^[615], а Вы нашли это в летописях новгородских^[616]. Дополнительную опору Вашим соображениям Вы могли бы получить, если бы проверили лексику «Слова». Например, слово «мысию» в значении «белкою» — новгородско-псковское (правда — это конъектура^[617]), «зегзица» — «кукушка» — новг[ородско]-псковское слово^[618]^,^[619]. Кажется, и денежный счет в «Слове» — новгородский (следовало бы это тщательно проверить)^[620]. Автор «Слова» связывает Новгород с Ярославом^[621] — так связывали свой город только сами новгородцы^[622]. В «Слове» упоминаются Дудутки — мелкая топографическая особенность^[623]. Что Всеслав^[624] дал битву новгородцам на Дудутках, могло быть известно только лицу, бывавшему в Новгороде и знакомому с топографией Новгорода. В летописях же это сражение с Всеславом отмечено как сражение на Коземли (Гзени)^[625]. В ближайшем выпуске «Трудов Отдела древнерусской литературы» (V) я публикую статью^[626], где, между прочим, доказываю, что в одном сборнике со «Словом» находилась Первая Новг[ородская] летопись младшего извода и что в этом младшем изводе отразилось «Слово» — под 1232 г., где к имени героя новгородско-псковской смуты Вячеслава^[627] прибавлено ироническое отчество «Гориславич»^[628] (посм[отрите] в изд[ании] 1888 г.^[629])^[630]. Одним словом, Вам, я думаю, можно найти и еще материал для этой части Вашей гипотезы. Лексику «Слова» легко сейчас проверить по картотеке «Словаря древнерусского языка» Института русского языка АН СССР в Ленинграде (Тучкова наб., 2). Там несколько миллионов карточек, картотека превосходная. Если Вы то или иное слово найдете в этой картотеке только в новгородских памятниках, то Вы можете быть спокойны, что оно ни в каких других памятниках не встречается. Эта картотека — целый клад для Вас. Там же Вы сможете проверить и денежный счет. На неделю приехав в Ленинград, Вы проверите все основные слова «Слова» — всего следует проверить слов 20–30 (только редкие) — и, может быть, подтвердите свои выводы. Только косностью наших научных работников можно объяснить то, что они до сих пор мало пользуются этой картотекой — в ней заложена возможность больших открытий в самых различных областях изучения древней Руси^[631].

Ваше предположение о надстрочном «ти» правомерно^[632]. Не стоило приводить столько примеров: это вещь обычная, частая. Ваше же сопоставление с некоторыми фразами из новгородского подлинника^[633] совершенно неубедительно. Уберите из работы его вовсе и забудьте. Так внешне сопоставлять отдельные места нельзя: места эти абсолютно различны по функциям^[634]; случайных же совпадений в построении фраз можно набрать сколько угодно — ими не пользуйтесь. Приводимые же Вами фразы диаметрально противоположны по выполняемым функциям, в диаметрально противоположных по характеру произведениях.

Готский двор в Новгороде — мало вероятен: половцы скорее связаны с крымскими и азовскими готами^[635]^,^[636].

Приводимые Вами на стр. 9 сопоставления^[637] — все в пределах обычных, повторяющихся шаблонных формул воинских повестей и совершенно не свидетельствуют об общей «школе» со «Словом» (о традиционных формулах воинских повестей см. работу А. С. Орлова: «Об особенностях формы русских воинских повестей (кончая XVII в.)», М., 1902)^[638]. Подобного рода примеров в др[евне]р[усской] литературе Вы могли бы набрать буквально сотни.

Для сопоставления имен пользовались ли Вы «Словарем древнерусских собственных имен» Тупикова^[639]? Я по приезде в город проверю все приводимые Вами имена по нему.

В библейской характеристике Веселеила нет ничего о том, что он был живописец или иконописец^[640]^,^[641]. «Художества»^[642] по-др[евне]русски означает различные ремесла — в том числе зодчество, каменосечное дело и т. д. — боюсь, что к ремеслу иконописцев этот термин применялся крайне редко — может быть, и вовсе не применялся^[643].

Позднейшие вставки в летописи и в «Сказании»^[644]^,^[645] на основании литер[атурных] произведений возможны. Это сложное место Вашей работы хотел бы проверить по текстам. Возможно, что Вы правы, и тогда эта часть Вашей работы могла бы быть опубликована в качестве отдельного этюда^[646]. Вообще все, что Вы пишете о «Сказании», очень интересно. Вам мешает только погоня за автором «Слова о полку Игореве». Если бы Вы отказались от его поисков, то Вы бы развязали себе руки. Я готов даже допустить, что автором вставок в «Сказании» был Миронег новгородский^[647].

Связывать отчество «Нездинич» и имя «Незда» с галицкой рекой Нездой^[648] не следует, так как в Новгороде это имя встречается неоднократно^[649]. Вообще, все галицкое ответвление Ваших соображений и те отождествления, которые Вы делаете в этом направлении, очень неубедительны и, по существу, Вам не нужны. Ваше предположение, что «Жирослав» — ироническое прозвище^[650] — остроумно. Остроумна и Ваша догадка о споре этого Жирослава со своим противником-летописцем. Но отождествление этого Жирослава с Мирославом — автором «Слова», автором вставок в «Сказание» выглядит очень неубедительно^[651]^,^[652].

Раскопки в Юрьевом монастыре^[653] производил М. К. Каргер^[654]. Он варварски обошелся с погребениями (до сих пор могилы стоят раскрытыми, разломанными, засоренными). Каргера за его действия в Юрьевском монастыре даже судили. Отчет об этих раскопках появился только в 1946 г. («Советская археология», т. VIII, 1946, о погребениях — стр. 220).

Догадка об иконах-досках интересна^[655], однако в XII в. иконы (особенно только что сделанные, — не почитаемые) драгоценностями не украшались^[656]. Украшались драгоценностями крайне немногие иконы (вроде Владимирской) — чудотворные^[657]. Светское письмо на досках совершенно неизвестно (только фрески — на лестнице Киевской Софии)^[658]. Совершенно невероятно предположение, что Мирошка был иконописец^[659]. Посадник, тысяцкий — это лица светские по всему духу своей деятельности. Между тем иконописание требовало почти подвижнической жизни. Писание икон, особенно в XII в., когда эта работа не превратилась еще в обычное ремесло, было «подвигом», иконописец, прежде чем приняться за письмо, постился, совершал молитвенные правила и т. д. Иконниками были люди, посвятившие себя Богу, жившие либо при владычном дворе в Новгороде (см. Грекова «Новгородский Дом св[ятой] Софии»^[660]), либо при монастырях. Иконники — по большей части до XVI в. чернецы (Рублев, Дионисий, Алимпий^[661] и пр.). Кроме того, до XVI в. иконник писал иконы крайне медленно — месяцами, годами. Только после того, как это занятие профессионализировалось, оно убыстрилось, и, соответственно, пало это искусство. Поэтому, если бы у Мирошки нашли доски с письмом (незаконченным) его работы, то этих досок было бы очень мало (3–5)^[662]. Мало вероятно, чтобы Всеволод^[663] заказывал иконы в Новгороде (во Владимире определились уже к этому времени свои вкусы в живописи и в зодчестве, резко отличные от новгородских)^[664]; существовала и своя школа иконописи^[665].

Догадка о Верхуславе^[666] как соавторе Моисея^[667] в составлении летописной статьи — 1199–1200 г. очень интересна, однако погоня за автором «Слова» помешала Вам подробнее остановиться на этой теме.

Ваша попытка истолковать отчество «Молович» как имеющее значение «сын сказителя», — слаба^[668]. Она грешит против духа др[евне]р[усского] языка. Ничего схожего Вы в древнерусском не найдете. Если бы Вы имели возможность пользоваться картотекой «Словаря др[евне]р[усского] языка», Вы тотчас бы оставили эту Вашу гипотезу. От «Молвы»^[669] нельзя образовать «Молович», да и слово «молва» никак не может означать «сказителя»!

Двойное имя Борис-Роман возможно^[670], но 1) следовало бы доказать, что княжеский обычай давать два имени — светское и христианское — существовал также и в среде посадников-тысяцких, 2) следовало бы показать, что в конце XII в. имя Борис воспринималось еще как светское^[671] и 3) следовало бы показать (все это на двух-трех примерах), что существовал обычай сопровождать имя Бориса именем Романа. Ведь, в самом деле, как себе конкретно представить это двойное называние ребенка? Мальчика обычно называли в честь деда — по языческому (светскому) имени деда — и этим именем не крестили, а крестили христианским именем — в честь того святого, в день которого мальчик родился. Как же здесь с Борисом-Романом? Неужели его крестили, скажем, Романом, а Борисом в честь деда? Или наоборот?

Ваше предположение о перестановке листа в протографе Ипатьев[ской] летописи очень интересно^[672]. Это опять-таки тема отдельного этюда, закончить который Вам помешал призрак автора «Слова». Такие перестановки сплошь и рядом в летописи. Случилась такая перестановка и в самом «Слове»^[673]^,^[674]. Вы могли бы привести конкретные примеры таких перестановок, например: путаница 1206–1204/5 гг. в Радзивиловском списке и Московско-академическом^[675]. Допускает ли только эту перестановку текст Лаврентьевской летописи? — и по ходу событий, и по истории текста (рассказ Лаврентьевской и рассказ Ипатьевской — оба имеют в основе частично летопись Переяславля Русского). К сожалению, у меня нет здесь под рукой летописей, чтобы это проверить^[676]^,^[677].

Мне крайне было бы неприятно, если бы мои некоторые сомнения расхолодили Вас в Ваших поисках. Наоборот, мне хочется побудить Вас к продолжению работы. Ваша любовь к летописи, Ваше знание летописи очень ценны и приводят Вас к очень интересным наблюдениям, многие из которых в виде небольших заметок можно было бы опубликовать в «Трудах ОДРЛ» или в каких-либо историч[еских] журналах и сборниках. Я готов содействовать Вам в этом направлении. Я думаю, Вам, получившему полное признание в своей области, было бы приятно видеть признание своих трудов в области, соседней Вашему основному творчеству. Нам всем Ваши труды были бы только полезны. Ведь людей, по-настоящему занимающихся древностями, очень мало.

В то время, пока я отстукивал на машинке это письмо, почтальон принес Ваше письмо. Наша переписка превращается прямо-таки в беседу!

Меня очень обрадовала Ваша высокая оценка моей книжки^[678]. Меня также очень обрадовало и Ваше желание посетить Новгород^[679]. Новгород я люблю как родной. Моя первая книжка была посвящена Новгороду. Если она Вам попадется — прочтите («Новгород Великий», Л., 1945). […]^[680] непоправимо. Нет Волотова, нет Нередицы, нет Михайло-Сковородских росписей и многого другого^[681]. Фрески продолжают разрушаться (многие еще под открытым небом), поэтому спешите посмотреть хоть то, что есть. Имейте в виду, что в Новгороде очень трудно найти ночевку. Постарайтесь заручиться письмом в Горсовет или в Управление новгородских музеев.

С интересом буду ждать Ваших других работ. По поводу этой Вашей работы я Вам еще буду писать, когда перееду в город!

Для меня было очень приятно познакомиться с Вашей работой и через нее отчасти с Вами. Я искренне рад встретить в Вас такую любовь к старой русской письменности и такое глубокое, прочувствованное с ней знакомство. Я надеюсь, что мне удастся помочь Вам опубликовать Ваши работы. Автор «Слова о полку Игореве» уже тем хорош, что вывел Вас на дорогу целого ряда наблюдений, но дальше Вы за ним не идите.

Искренне к Вам и Вашим трудам расположенный

Д. Лихачев 10.VIII.47

У меня прескверный почерк — поэтому извините, что пишу Вам на машинке.

Музей МХАТ. Ф. 409. Оп. 1. Ед. хр. 445/1. 3 л. Авторизованная машинопись с правкой и припиской автора. К письму приложена записка Кудрявцева.

5. Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву 18 октября 1947 г.

Глубокоуважаемый Иван Михайлович! Я говорил с Борисом Викторовичем Томашевским относительно Вашего открытия. Он сказал: «Да ведь это известно». Затем стал припоминать, где он об этом читал, и не мог вспомнить. Я ему рассказал «историю вопроса», и тогда он решил, что слышал об этом в каком-нибудь докладе или от Цявловского, но… без упоминания Вашей фамилии! Отсюда следует, что Вам надо опубликовать Вашу статью непременно^[682], чтобы Ваше открытие не было бы, в конце концов, присвоено. Борис Викторович просил Вас прислать Вашу статью — получив ее, он решит, где ее можно будет опубликовать. Кроме того, директор Библиотеки Пушкинского Дома очень просит Вас прислать Вашу статью в библиотеку — либо самый номер газеты, либо фотоснимок с нее (я объяснил директору Л. Г. Гринберг^[683], что у Вас сохранился только 1 экз.). Фотоснимок можно сделать в Ленинской библиотеке, либо его может сделать и ваш театральный фотограф. В Библиотеку Пушк[инского] Дома дайте свою статью непременно, так как этим окончательно закрепится Ваш приоритет (Библиотекой П[ушкинского] Д[ома] пользуются все пушкинисты, многотиражка же МХАТ литературоведам неизвестна почти совершенно). Библиотека П[ушкинского] Д[ома] имеет все, касающееся Пушкина. Директор (Л. Г. Гринберг) была несколько фраппирована, узнав, что у нее нет такой важной статьи, как Ваша (открытия по Пушкину ценятся сейчас на вес золота — их не так легко сделать). Л. Г. Гринберг знает Вас как лицо, дублирующее библиотеку Пушкина, Вы у нее — «на учете».

Вы просили меня приготовить Вам список той литературы, которая необходима Вам в Ваших занятиях. Охотно исполняю Вашу просьбу, хотя и уверен в том, что Вы ее знаете не хуже меня.

1) Адрианова-Перетц В. П. «„Слово о полку Игореве“. Библиография изданий, переводов и исследований», М.; Л., 1940.

2) «Слово о полку Игореве. Библиогр[афический] указатель». Составили О. В. Данилова, Е. Д. Поплавская, И. С. Романченко под ред[акцией] и со вступ[ительной] статьей С. К. Шамбинаго^[684], М., 1940.

Лучший текст в комментарий (с обзором лит[ературы] по каждому вопросу): акад[емик] Вол. Перетц. «„Слово о полку Игоревiм“. Пам’ятка феодальноï Украïнi — Руси XII в.». У Киïвi, 1926.

Обязательно прочтите статью М. Д. Приселкова (если не читали): «„Слово о полку Игореве“ как исторический источник», Историк-марксист, 1938, № 6. Она может Вас навести на разные мысли.

К сожалению, больше ничего для Вас важного по «Слову о полку Игореве» за последние годы не выходило. Зато по летописи к[онца] XII — нач[ала] XIII в. есть многое, к Вам имеющее прямое отношение.

Л. Черепнин. «Летописец Даниила Галицкого», Исторические записки, XII.

М. Д. Приселков. «Лаврентьевская летопись (история текста)», Ученые записки Лен[инградского] гос[ударственного] университета, № 32, Серия историч[еских] наук, вып. 2, Л., 1939.

М. Д. Приселков. Летописание Западной Украины и Белоруссии, Уч[еные] записки ЛГУ, № 67, Л., 1940.

Радзивиловская, или Кенигсбергская, летопись. Вып. I. Фотомеханическое воспроизведение рукописи. Издание ОЛДП, 1902.

Радзивиловская, или Кенигсб[ергская], лет[опись]. Вып. II. Статьи о тексте и миниатюрах рукописи, 1902 (здесь исслед[ование] Шахматова о Кенигсб[ергской] летописи).

И. М. Троцкий^[685]. Опыт анализа первой Новг[ородской] летописи, Известия АН СССР, Отделение общ[ественных] наук, 1933, № 5.

Имейте под рукой: А. А. Шахматов «Обозрение русских летописных сводов XIV–XVI вв.», Л., 1938 (для разных справок).

Родственна Вам по методу мышления — книжечка М. Д. Приселкова «Нестор-летописец [: Опыт историко-литературной характеристики]», Пг., 192[3].

Прочтите главы о летописи, принадлежащие покойному Василию Леонидовичу Комаровичу, в т. I и т. II «Истории русской литературы», изд[ание] Института литературы АН СССР (особенно главы о Лаврентьев[ской] летописи и о рязанском летописании). В[асилий] Л[еонидович] был умница и умел проникать в самый дух древней Руси (что отчасти объяснялось тем, что он был глубоко правосл[авный] человек).

Обязательно проконсультируйтесь относительно миниатюр Кенигсб[ергской] летописи (если ими займетесь, — а занятие ими очень приятно, — хотя бы в части иллюстрирования похода Игоря) с проф[ессором] Ник. Ник. Ворониным (это мой друг, весьма разносторонний и любящий Русь человек). Сошлитесь на меня. Его тел[ефон] — Г (Арбат) 178–35. С ним проконсультируйтесь (если понадобятся к[акие]-н[ибудь] срочные справки) и по летописи вообще, и по «Слову». Вообще-то он специалист по др[евне]русскому искусству (вот, кстати, Ваши иконописные подлинники!). Советую Вам вообще с ним познакомиться. Он милый человек, любит природу, любит ездить за город, покажет Вам всякие древнерусские достопримечательности, сведет Вас посмотреть А[ндрея] Рублева и пр. О Вас я напишу Ник[олаю] Николаевичу. У него очень милая жена (также археолог) и милая дочь (12 лет).

Для Ваших палеографических разысканий имейте в виду только что вышедшую «Русскую палеографию» Чаева^[686] и Черепнина (М., 1946), хотя лучшей остается все же щепкинская и ак[адемика] Карского^[687].

Если вспомню что-нибудь еще из необходимой Вам литературы — напишу дополнительно.

Теперь относительно Вашего последнего письма. Да, Мирослав и Жирослав — одно лицо. Вы меня убедили. Однако был ли Жирослав-Мирослав летописцем? — данных пока маловато, хотя это и кажется правдоподобным^[688]. Если Мирослав — летописец, то в Вашу обязанность должно войти также установление текста, принадлежащего Мирославу, — где начинается и где кончается его работа. Затем, как Ваши выводы согласуются с выводами Л. В. Черепнина^[689]? Этим стоит заняться подробнее, — может быть, Вы окажетесь правы. Если у Вас появятся дополнительные соображения, подкрепляющие Ваш тезис — о Мирославе как о летописце, — обязательно сделайте статью (хотя бы и небольшую) — напечатаем.

Указания автора «Слова» будущему иллюстратору в самом тексте «Слова» — беспрецедентны (лицевых рукописей^[690] известно множество, но нигде автор в самом тексте не дает указаний иллюстратору) и не согласуются со стилистической цельностью «Слова». Однако я согласен с Вами, что автор «Слова» «видит» описываемые им события, и при этом видит в красках^[691].

Не хотите ли — я сговорюсь в «Д[ревне]русском словаре» с какой-нибудь аспиранткой, которая будет для Вас наводить справки в словаре (ну, хотя бы по поводу «Моловича» — это как раз дело, которое требует обращения в «Д[ревне-]р[усский] с[ловарь]»), а Вы бы смогли поблагодарить ее, хотя бы билетом на спектакль в МХАТ или сладким пирогом? Без словарных справок нельзя решить вопрос — правы ли Вы с «Моловичем» или нет, да и в ряде других случаев необходимо обращение в «Д[ревне-]р[усский] с[ловарь]».

«Одерьноватый» — крепостной, находящийся в полной собственности (Новг[ородская] судн[ая] грам[ота] 1471 г., Дан[ная] Новг[ородская] [грамота великому князю Василию Васильевичу на черный бор] 1437 г., Соф[ийский] вр[еменник] 1478 г.) = «дерноватый». Ср. «одерень» — в полную собственность (Новг[ородская] I [летопись] 6723 [г.], дог[оворная] гр[амота] Дм[итрия] Донского 1372 г., грам[ота] игум[ена] Антония до 1147 г. и мн[огие] др[угие]). Корень — дернъ (по-видимому — клятва над дерном — см. Арциховского). Корень дернъ родственен «дергать». Торгъ — лит[овский] turgus, итальян[ский] trattare — вести торговлю. Торг — только в значении торговой площади (для точности можно было бы также навести справку в «Д[ревне-]р[усском] с[ловаре]»)^[692]^,^[693].

Каторга — слово греческое — κατεργον — галера.

В своей статье о новгородском происхождении «Слова» не увлекайтесь «историей вопроса» — не больше, чем на одну страничку (не всегда история вопроса нужна).

Кстати, в прошлом письме я возражал против Вашего толкования «готских дев». Но вот что приходит мне сейчас в голову. «Готския девы… на брезе синему морю» — почему «на брезе»? не есть ли это «Готский берег, т. е. остров Готланд, известный у нас только (проверить по „Д[ревне-]р[усскому] с[ловарю]“) под названием „Готского берега“? В таком случае Вы правы»^[694].

Что касается до предлагаемой Вами перестановки в Ип[атьевской] летописи, то я проверил ход событий по Лавр[ентьевской] лет[описи] и вижу, что с этой стороны возражений быть не может. Перестановка эта допустима, но… мало необходима, так как и после перестановки текст остается несколько неясным. Перестановка эта нужна, главным образом, для Вашей концепции. В Вашу пользу как будто бы говорит то обстоятельство, что летописи редко возвращаются в своем повествовании к предшествующим событиям. Без перестановки мы должны предположить (и так это обычно и предполагается), что после описания победы летописец рассказывает о событиях, которые предшествовали этой победе (объяснение — почему Игорь не принял участия в походе). Мне кажется, что таких «возвращений» повествования летописи почти не знают (проверьте — и тогда это будет аргумент в Вашу пользу). Но вот оснований признать Романа летописцем^[695] — я, по правде сказать, не вижу. То, что летописец не упомянул, кто командовал третьим полком? — но ведь это могло произойти по сто одной причине! то, что летописец постоянно говорит о Божьей помощи? — но ведь это обычная вещь — она указывает только на сочувствие летописца.

Что имя Миронега помещено в списке под влиянием «Сказания» — вполне вероятно и оправдывается другими аналогичными случаями. В моей диссертации имеется специальная глава «Литература и летопись», где на примере мл[адшего] извода Новг[ородской] I лет[описи] я показываю вставку в летопись имен из литер[атурных] произведений (Гориславича — из «Слова о п[олку] Иг[ореве]», Пересвета из «Сказ[ания] о Мам[аевом] поб[оище]», Щила из «Повести о Щиле»^[696] и т. п.). Я внимательно проверил всю Вашу аргументацию относительно Миронега и Мирошки и не встретил ей возражений, что, впрочем, не означает, что я окончательно убежден Вами. Чувствую, что следовало бы очень обстоятельно заняться историей текста всех произведений о Борисе и Глебе, т. к. методологически неправильно выхватывать из произведения одну только какую-либо часть и объяснять ее происхождение изолированно от других. О житиях Бориса и Глеба защитил докт[орскую] диссертацию С. А. Бугославский^[697] — перед самой войной. Очень бы было важно знать — что он в ней писал. Человек он был дотошный. Рукопись его диссертации в Москве (Бугославский — москвич).

А моя защита назначена на 25 ноября.

Очень был рад с Вами познакомиться. Непременно приходите к нам в следующий приезд. В Вас много «руссизма» — качество редкое, отмирающее (национальные черты имеют тенденцию постепенно сглаживаться — это и понятно).

Искренне Вас уважающий Д. Лихачев 18.X.47

Музей МХАТ. Ф. 409. Оп. 1. Ед. хр. 446. 2 л. Авторизованная машинопись с правкой автора.

6. Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву 16 ноября 1947 г.

Глубокоуважаемый Иван Михайлович!

Простите, пожалуйста, что я столько времени Вам не отвечал: столько свалилось на меня разных мелочей, нудных, но неотложных (вроде выступления на двух защитах и т. п.), что я к вечеру бывал совершенно утомлен. Ваши поручения все выполнил, кроме одного: не договорился еще в «Словаре древнерусского языка» о справках для Вас^[698].

Любовь Григорьевна Гринберг очень Вас благодарит и спрашивала у меня Ваш адрес, чтобы самой Вам написать: не знаю, успела ли она это сделать, так как что-то в последнее время расхворалась (ушибла ногу). Библиотека Пушкина в ящиках, но Вашими указаниями она очень заинтересовалась и наведет Вам все необходимые справки^[699].

Б. В. Томашевский обещает напечатать Вашу заметку в одном из сборников института. Думаю, что он будет более аккуратен в исполнении своего обещания, чем покойный М. Цявловский^[700].

Вера с Милой посылают привет Ане и Тане^[701].

Ваш Д. Лихачев

Собираюсь несколько отстать от летописей и больше заняться хронографами: очень они интересны.

16. XI.47

Музей МХАТ. Ф. 409. Оп. 1. Ед. хр. 447. 1 л. Автограф.

7. Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву 7 декабря 1947 г.

Глубокоуважаемый Иван Михайлович!

Получил Вашу статью «„Сл[ово] о п[олку] Иг[ореве]“ как памятник культуры Новг[орода] Великого». Прочел ее с интересом и думаю, что после некоторой внешней перестройки ее можно будет прочесть в Отделе др[евне]р[усской] литературы Ин[ститу]та лит[ературы] АН СССР в качестве статьи, предназначающейся для напечатания в VII т[оме] «Трудов Отд[ела] др[евне]р[усской] лит[ературы]». Статья должна быть переименована: сейчас ее название шире ее содержания. Следует назвать скромнее, ученее, точнее, — вроде: «Заметки к тексту „Сл[ова] о п[олку] Иг[ореве]“ (к постановке вопроса о новгородском происхождении „Слова“)». Вся вступительная часть — история вопроса об авторстве — не нужна. Вопрос этот не решен, и совершенно ясно, что мы тут пока еще ничего не знаем. Перетряхивать все это и для Вас не выгодно, т. к. такие же возражения могут быть сделаны и Вам. Это вопрос «вялый»: он вяло решался, ему вяло же возражали (в сущности, возражения все и сомнения — очень серые). Не надо поэтому вводить читателя в атмосферу этой вялости и серости, тем более что во вступ[ительной] части Вы раскрываете свои карты, а они у Вас должны быть раскрыты только в заключит[ельной] части Вашей работы. Поэтому начните просто: «в „Слове о п[олку] Иг[ореве]“ есть несколько исторических упоминаний, не получивших в ученой литературе достаточного истолкования» (или в этом роде две-три фразы). Затем Вы по разделам толкуете несколько этих историч[еских] упоминаний, выделяя их небольшими подзаголовками.

1. Похороны отца Святополка

(Здесь сохраните Ваш текст, но сократите о частице «ти» (это ясно каждому) и все, что касается Ив. Новикова — научный авторитет его домыслов весьма низок, но развейте, углубите Ваши сообр[ажения] о новгород[ских] летописях: покажите, что в Соф[ийской] I [летописи] сохранился текст владычной летописи — древней и пр. — по соотв[етствующей] главе в «Обозрении русских летописных сводов» Шахматова^[702].)

2. Дудутки

(Этот раздел развейте — проверьте по указателям к Полн[ому] собр[анию] р[усских] летописей, что этого упоминания нет нигде, кроме новгор[одских] летописей. Кстати, упоминаются ли Дудутки и в новг[ородских] летописях, или они так назывались только в устной традиции.)

3. Готские девы

(Вы напрасно о них забыли. Покажите, что крымские готы так у нас никогда не назывались. Проверьте, могли ли вообще они называться в Др[евней] Руси «готами». Как готы называли сами себя? — вестготы, остготы? — как это было в живом произношении? Как называли готов визант[ийские] писатели? Одним словом, покажите всю абсурдность предположения, что автор «Сл[ова] о п[олку] Иг[ореве]» мог иметь в виду крымских готов. Здесь Вам придется порыться в различных справочниках и посидеть немало в Историч[еской] библиотеке и попросить библиотекарш в справоч[ном] отделе навести для Вас эти справки. После того, как Вы основательно расправитесь с крымскими готами, покажите, как часто говорилось в Нов[городе] о готском береге, готском дворе, готах и пр.

_________

После того, как Вы закончите эти три основных Ваших параграфа (примерно по 3 стр[аницы] на каждый — не больше), приступите к заключению: оно должно быть кратко, энергично и осторожно^[703]. Вы должны сказать, что первые три §§ позволяют Вам сделать предположение: не было ли «Сл[ово] о п[олку] Иг[ореве]» новгородским по своему происхождению (об авторе пока еще говорить рано). Если допустить эту мысль, скажете Вы, то становятся понятными многие частности; а) то, что «Сл[ово] о п[олку] Иг[ореве]» отразилось в Новг[ородской] летописи (свою статью я Вам пришлю недели через 2), б) то, что «Сл[ово] о п[олку] Иг[ореве]» дошло в новгор[одской] рукописи (ссылка на Обнорского^[704]).

На этом бы статью можно было бы и кончить (читатель не любит, когда ему навязываются слишком резкие выводы — пусть он лучше эти выводы сам дополнит за Вас), но можно и еще продолжить. Продолжить кратко можно так: Встает вопрос, были ли новгородцы знакомы с событиями на юге? Узость местного содерж[ания] Новгор[одской] летописи отнюдь не свидетельствует о местной ограниченности сознания новгородцев. Новгород во вт[орой] пол[овине] XII в. вел сложную политику (показать кратко — в 2–3 фразах — втянутость Новгорода в ход событий всей русской истории). Кроме того, мы можем подозревать, что один новгородец был на юге и принимал даже участие в Игоревом походе (кратко дать Ваши соображения, но ни словом не обмолвиться о том, что Роман или его отец — и есть авторы; пусть это будет только пример того, что новгородцы были знакомы с югом Руси, но этот пример непременно наведет самого читателя на Вашу мысль — и тем лучше Вы ее проведете в сознание читателя).

Вот какой мне мыслится Ваша статья. Вам не надо делить авторство ее со мною: Вы и сами ее напишете, мысли все Ваши, идея Ваша. На меня Вы сошлетесь только там, где скажете об отражении «Сл[ова] о п[олку] Иг[ореве]» в Новгородской летописи (сошлетесь на мою статью — и всё).

Кстати, о досках Дмитра Мирошкинича! Я вспомнил: Псковская судная грамота в одной из своих статей говорит: «а кто имеет сочити с суда серебра по доскам, без заклада боле рубля, про того доска повините, а того права, на ком сочать», т. е. если кто станет искать денег по суду, по одним доскам без заклада, и иск будет превышать рубль, то доски не принимаются во внимание; дело решается в пользу того, к кому предъявлен иск. Следо[вательно], на досках писались долги. Ваше предположение об иконах рушится!

Должен Вас также огорчить и относительно Апостола с цитатой из «Слова о п[олку] Иг[ореве]»^[705]. Его псковское происхождение не вызывает сомнений: посмотрите «Труды 15-го археолог[ического] съезда в Новгороде», 1911 г., т. II, М., 1916 г.: А. А. Покровский [в работе] «Древнее псковско-новгородское письменное наследие» на стр. 352–354 точно описал этот Апостол и все, что с ним связано^[706]. Большая работа А. А. Покровского вполне заслуживает Вашего внимания, но закончу словами переписчика этого самого Апостола: «Писал бых еще, нъ възсмеютьмися»^[707].

23-го или 25-го, кажется, состоится мой докторский диспут. 8 месяцев читают уже мою диссертацию оппоненты!

Я хвораю. Милочка у нас тоже хворает, настроение у нас поэтому грустное. Вы писали Вашу статью под копирку? Сохранился ли у Вас второй экземпляр? Не прислать ли Вам этот?

Ваш Д. Лихачев 7.XII.47

Музей МХАТ. Ф. 409. Оп. 1. Ед. хр. 448. 3 л. Автограф.

8. Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву 16 января 1948 г.

Глубокоуважаемый Иван Михайлович!

Огромное спасибо Вам за хронограф. Как раз этого издания у меня не было, а я его искал^[708].

Вчера защитил докторскую диссертацию. Голосование было единогласным при одном испорченном (недействительном) бюллетене.

Ваше предположение о фразе в хронике Кедрина^[709] очень интересно, но его непременно нужно исследовать до конца, чтобы оно могло войти в обиход науки. Что, собственно, значит эта фраза — не греческая ли это поговорка? Если это греческая поговорка, то не указывает ли она на знакомство автора «Слова» с греческим языком, но для этого надо знать, что аналогичных поговорок или представлений о птицах не было в русском обиходе. Почему птица не избежит пагубы? Что это в самом деле такое — первобытно-тотемистические представления, и где, у каких народов они существовали? Все это возможно исследовать. Вообще одно только сопоставление ничего еще не дает для выводов, хотя находка сходства — самая важная часть научного построения.

В Ваших наблюдениях всегда есть эта блестящая первая ступень, но вторая уже отсутствует, и построения не получается, вывода не оказывается.

Так же точно и с крымскими готами. Крымские готы несомненно были, но называли ли их русские в XII в. «готами» или как-нибудь иначе? Как готы сами себя называли? Это важно выяснить, чтобы потом утверждать, что готами в древней Руси назывались только жители Готланда, и, следовательно, «готские девы» — это не крымчанки, а жительницы Готланда, торговавшего с Новгородом и т. д.

Собираетесь ли в Ленинград? Как Ваши дочки?

Я ужасно устал, похудел, измотался нервами.

Привет! Ваш Д. Лихачев 16.I.48

Музей МХАТ. Ф. 409. Оп. 1. Ед. хр. 449. 1 л. Авторизованная машинопись.

9. Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву 12 марта 1948 г.

Глубокоуважаемый Иван Михайлович!

Простите, что не сразу Вам отвечаю: угрызают дела. С утра и до позднего вечера подгоняю свои долги по ин[ститу]ту, которые у меня создались из-за защиты. Закончил, наконец, подготовку к изданию «Повесть о Николе Заразском» (Евпатий Коловрат^[710] и пр.) по 70 спискам^[711]. Устал от подведения вариантов страшно. Надо приниматься за Ивана Грозного. Буду подготовлять^[712] к изданию его послание в Кирилло-Белоз[ерский] м[онасты]рь по всем спискам и издам книжечку «Избранные грамоты и послания Ив[ана] Грозного» для серии памятников литературы под ред. С. Н. Вавилова^[713]. Характеристика Грозного у меня вчерне готова (напечатает ее в № 11 ж[урнал] «Звезда»), но «угрызут» переводы, комментарии и розыски рукописей. С удовольствием отказался бы от этой книжки, но надо в будущем году обменять квартиру и кое-что прикупить из обстановки, а денег иначе не заработаешь.

Должен Вас огорчить: место в Ипатьев[ской] летописи с проклятиями по адресу Жирослава взято из «Истории иудейской войны» И. Флавия^[714]. У Флавия есть и слова «лож пламян»^[715]. Но самое имя Жирослав похоже все же, что переиначено.

Большое Вам спасибо за указание на Гориславичей, а я, признаться, о них и не знал!! Вот Вы какой молодец, как любите летопись и как ее знаете. Я всегда был убежден, что по-настоящему знают литературу не «литературоведы» (сухари, без вкуса, без чутья литературы — все, все, без исключения), а читатели. Теперь вижу, что историю русскую знают отнюдь не историки, летописи знают не «спецы» по летописи.

Как жаль, что мы с Вами живем не в одном городе.

Не знаю, как быть с летом — некуда ехать. Сестрорецк надоел, а отправиться подальше куда-нибудь мешает безденежье (в последнее время ничего не печатаю).

А как Вы? — куда едете?

Не забывайте меня Вашими письмами и не сердитесь, если вдруг не сразу отвечу.

С самым дружественным приветом

Ваш Д. Лихачев 12.III.48

Музей МХАТ. Ф. 409. Оп. 1. Ед. хр. 450. 2 л. Автограф.

10. Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву 23 марта 1948 г.

Глубокоуважаемый Иван Михайлович!

О новгородском происхождении «Слова о погибели»^[716] писал в [19]41 г. М. Н. Тихомиров. Ему возражал Н. Г. Порфиридов^[717] («Древний Новгород», Л., 1947 г., стр. 236, 237). Оба, однако, — и доказывающий, и возражающий, — очень не глубоки.

Древнерусский текст Иосифа Флавия опубликован в Париже: «La prise de Jérusalem de Josephe le Juif. Texte vieux-russe publié intégralement par V. Istrin», V. I, P., 1934; V. II, P., 1937. Том третий еще не вышел. Справа — древнерусск[ий] текст, слева — французский перевод Пьера Паскаля (известный француз-старообрядец, исследователь творчества Аввакума^[718], переводчик его и издатель (дважды) во Франции)^[719].

Еще недели 2 тому назад у нас в Библ[иотеке] Ак[адемии] наук была объявлена запись на спектакли МХАТ’а! Очевидно, приедете. Ведь уже собирают деньги!^[720]

Что будем делать летом — еще не знаем. У нас скверно с деньгами, т. к. из-за защиты я ничего не печатал, а на свои полторы зарплаты (академическую и университетскую) поехать на Рижское побережье и думать нечего. […]

Академические санатории — все под Москвой (в Поречье, в Болшеве и в Узком; есть еще в Кисловодске), но стоимость путевок там еще больше. Обычная путевка на Риж[ское] побережье стоит 1200 р. (если покупать обычным порядком через Союз).

Мы мечтаем поехать либо за Псков — в русскую часть бывшей Латвии — в р[айо]н Пск[ово]-Печер[ского] м[онасты]ря или на Кар[ельский] перешеек к Выборгу. В Сестрорецке надоело, да и народу в последнее время там слишком много. Может быть, поедем под Лугу. Все зависит от того — будут ли деньги и в каком размере. Не приедет ли и Ваша семья вместе с Вами в мае? Я буду тогда Вашим гидом. Л[енингра]д я знаю.

Привет! Ваш Д. Л.

Музей МХАТ. Ф. 409. Оп. 1. Ед. хр. 451. 1 л. Автограф. Датировано по почтовому штемпелю на конверте.

11. Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву 26 августа 1948 г.

Глубокоуважаемый Иван Михайлович!

Очень был рад получить от Вас письмо. Мы тоже были в Латвии, но не на побережье, а по Ленинградской дороге — в Сигулде (б[ывший] Зегевольд) в 2 ч[асах] езды от Риги. Это район рыцарских замков и всяких туристских аттракционов (пещеры, парадизы и пр.) на реке Гауйе (б[ывшая] Аа). Было дешево, приятно, тихо (почти полное отсутствие отдыхающих) и интересно (множество маршрутов для туристских прогулок). Однако в будущем году собираемся на побережье снять дачу в Лиелупе, т. к. в Сигулде нам явно не хватало морских купаний. Сговоримся и наймем дом (если он будет большой) пополам?

Ваше наблюдение над «зегзицей» очень интересно, и вот, гл[авным] обр[азом], почему: дело не в «родственности» русского языка с латышским, а в том, что в X–XI вв. латыши заимствовали очень много слов у русских. Могли, следов[ательно], заимствовать и слово «зегзица»^[721].

Примеры явно старых (X–XI вв.) заимствований обычны. Обратите внимание: русские называются у латышей кривичами (krievis, Русь — Krievu), т. е. они вступили в общение с русскими еще до появления общеэтнического наименования Русь, т. е. в X в. Очень много заимств[овано] религиозных терминов и административных: погост, волость (в смысле деревня, а не в значении XIX в.), крест, поп, страда (в значении работа) и мн[огие] др[угие]. Поэтому латышский язык — источник для истории русского языка X–XI вв. В нем сохранились старинные значения русских просторечных слов, в письменность не проникавших. Все это надо было бы хорошенько исследовать. Жаль, что мы не лингвисты и что латышским языком никто из лингвистов не занимается (в Риге латыш-проф[ессор] Энзелин^[722] и только).

Рига произвела на меня чрезвычайное впечатление (Старая Рига, а в новой — только Братское кладбище^[723]).

Дела очень много. Работаю над несколькими темами. Одна тема — готовлю вместе с проф[ессором] Б. А. Романовым комментированное издание «Повести вр[еменных] лет».

Пишите! Ваш Д. Л. 26.VIII.48

(Приехали мы только что — 25 VIII.)

Музей МХАТ. Ф. 409. Оп. 1. Ед. хр. 452. 3 л. Автограф. На обороте первого листа письма помета Кудрявцева: «См. книгу И. Казаковой и И. Шаскольского „Русь и Прибалтика“ (IX–XII вв.). Л., 1945 г., стр. 16–21».

12. Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву 28 октября 1948 г.

Глубокоуважаемый Иван Михайлович!

Сердечно поздравляем Вас с присвоением Вам звания народного артиста и с высокой наградой. Когда мы получили «Лен[инградскую] правду» с приказом и нашли Вашу фамилию, мы всё читали вслух, девочки желали убедиться в факте этом собственными глазами, газета переходила из рук в руки, из комнаты в комнату и пр. Очень и очень рады.

Знаете ли Вы, что Ваша статья «К вопросу о похоронах отца Святополка в „Слове о п[олку] Игореве“» принята в № VII «Трудов Отд[ела] др[евне]русск[ой] литературы». Как только она пройдет редактуру чл[ена]-корр[еспондента] АН СССР В. П. Адриановой-Перетц, я пришлю Вам ее на утверждение. Это выдержки из Вашего письма ко мне по поводу обнаруженных Вами в Новгор[одской] 5 лет[описи] и в Соф[ийской] I летописи текстов о похоронах Изяслава в св. Софии Киевской. Вы не возражаете? Кроме того, Ваше толкование этого места со ссылками на Вас войдет в комментарии к «Слову о п[олку] Игореве», которые войдут в том, посвященный «Слову» в серии «Памятники литературы» АН СССР^[724] (в той же серии только что вышло «Хождение Аф[анасия] Никитина»).

Я жестоко хворал (кровотечение из язвы 12-перстной кишки). Лежал в больнице. Сейчас выздоравливаю, но почерк, как видите, еще корявый. Месяц пропал для работы.

Что-то давно от Вас нет писем.

Привет! Крепко жму руку. Радуюсь Вашим успехам. 28.X.48

Перед болезнью я спрашивал Бориса Викторовича Томашевского о Вашей пушкинистской статье. Он сказал, что хотел бы ее опубликовать в формирующемся номере «Пушкинского временника»^[725], но опасается того, что материал Вашей статьи уже использован Цявловским и может поэтому вызвать недоумения. Я бы советовал Вам написать Том[ашевском]у письмо (на адрес Пушк[инского] Дома — Л[енингра]д, Вас[ильевский] остр[ов], Тучкова наб., 2, Ин[ститу]т литературы АН СССР), чтобы на него нажать.

Объясните Томашевскому все, как было, и прямо попросите дать ответ — будет ли он печатать.

Музей МХАТ. Ф. 409. Оп. 1. Ед. хр. 453. 1 л. Автограф.

13. Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву 26 августа 1949 г.

Дорогой Ив[ан] Мих[айлович]! Посылаю Вам обещ[анные] 2 экз. «Слова». Соф[ийская] I летопись оправдала мои предположения: там в результате соедин[ения] обычной «Пов[ести] вр[еменных] лет» с Новг[ородской] I, где хронология та же, Всеслав после захвата Киева нападает на Новгород. Буду читать всю Софийскую — не найдется ли еще чего-нибудь. Как Вы доехали? Мы доехали хорошо, хотя на вокзале при посадке несколько поволновались девочки.

С удовольствием вспоминаю Асари и наши встречи.

Пишите для наших «Трудов». Начала поступать верстка того тома, где Ваша статья. Задерживает только юбилей И. П. Павлова^[726]. В декабре том этот выйдет.

Ваш диагноз оказался правильным. Я ходил к гомеоп[ату] Сорокиной («светило»), и она нашла у меня восп[аление] желч[ного] пузыря и увелич[енную] печень. Следовательно, я человек «желчный». Имейте это в виду при общении со мной. Не сердитесь. Привет Марг[арите] Вл[адимировне]^[727] и девочкам. Ваш Д. Л. Все наши Вам кланяются.

Музей МХАТ. Ф. 409. Оп. 1. Ед. хр. 462. Автограф. На почтовой карточке. Датировано по почтовому штемпелю.

14. Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву 17 сентября 1949 г.

Дорогой Иван Михайлович!

«Тридцать три несчастья» (это я) свалился из троллейбуса и повредил себе ступню. Надо будет лежать дня четыре. Холецистит почти прошел.

Перевод Ваш получили. Спасибо.

Вот новости. Ваша статья в «Трудах ОДРЛ» уже сверстана. Месяца через 2, наверное, появится в свет.

Несколько дней назад утвердился сборник «Пушкин» (новое название «Пушкинского временника»). Там Ваша статья — «Новое в отношениях Пушкина к Карамзину» (кажется, так). Сборник утвержден, но предложено дополнить статьей общего характера. Очевидно, пойдет в изд[ательст]во через месяц. Сборник сильно «похудел» за лето (до 30 л[истов] с 50), но Ваша статья сохранила все свои позиции.

Читал свои комментарии к Всеславу в «Слове» в ОДРЛ^[728], встретил ожесточенные возражения Еремина^[729] и Скрипиля^[730], которые не хотят видеть в «Слове» никакой исторической конкретности, а лишь поэтическую неопределенность. В сущности, мои толкования не встретили возражений, встретил возражения я сам. Ко мне эти люди не благоволят и тем больше не благоволят, чем успешнее я выступаю. Их неблаговолением я польщен.

Дома у нас все благополучно. «Тридцать три несчастья» похворает, похворает, да и выздоровит^[731].

Как девочки и Маргарита Владимировна?

Привет всем и от всех наших.

Ваш Д. Лихачев

Музей МХАТ. Ф. 409. Оп. 1. Ед. хр. 463. Автограф. Датировано по почтовому штемпелю на конверте.

15. Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву 13 октября 1949 г.

Дорогой и милый

Иван Михайлович! Что-то от Вас нет ни слуху, ни духу? Рассердились, обиделись, много работаете, уехали, забыли? Мое дело — швах! Сперва упал из троллейбуса, затем язвенное кровотечение. Вот уже скоро неделя, как лежу в постели не вставая. Сейчас лучше, дней через пять буду вставать.

«Труды» наши печатаются, а в них Ваша статья. О сборнике «Пушкин» пока еще ничего не слыхал. Думаю, что тоже скоро пойдет в изд[ательст]во. А в сборнике этом опять-таки Ваша статья! Пишете ли Вы для формирующегося VIII т[ома] «Трудов»? Подберите что-нибудь из Ваших наблюдений, такое же убийственно ясное и четкое. Есть еще срок — месяц, но не больше.

Собираетесь ли побывать в Л[енингра]де? Хотелось бы повидаться.

Как поживают Маргарита Владимировна и дочки?

Привет всем. Ваш Д. Лихачев 13.X.49

Зинаида Александровна всем передает поклон.

Музей МХАТ. Ф. 409. Оп. 1. Ед. хр. 464. 1 л. Автограф.

16. Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву 23 декабря 1949 г.

Дорогой Иван Михайлович!

Не будет ли у Вас материалов для сб[орника] «Слово о полку Игореве»^[732]? К[акого]-л[ибо] толкования отдельных мест — «чтобы деньги на бочку»! Пересмотрите и те материалы, которые пересылали раньше мне. Мы предпринимаем сборник. Срок сдачи материалов — 1 февраля. Выйдет сборник к сентябрю 1950. Сборник гонорарный, в отличие от «Трудов». Нет ли материалов у Ильи Михайловича^[733]? Работу о Вассиане можно было бы предложить для VIII-го т. «Трудов»^[734]. Их будем собирать осенью. Зондирую почву в «Истор[ических] записках».

Оттиски пошлите Гудзию и Творогову^[735]. Адрес Ник[олая] Каллиниковича Гудзия: Москва, Грановского […] Из озорства можно было бы послать оттиск и Ржиге (Вяч[еслав] Фед[орович], Москва, Б. Якиманка, Первый Бабьегородский переулок, […]

Варв[ара] Павл[овна]^[736] — до 27-го в Москве, недалеко от Вас: Чистые Пруды […] (во дворе, бывший гараж). Она будет Вам рада. Предложение участв[овать] в сборнике идет от нее.

Привет всем Вашим от всех наших. Как здоровье Маргариты Владимировны?

Ваш Д. Лихачев

Едем на юг в июле?

Добыли ли фото у брата?^[737]

Музей МХАТ. Ф. 409. Оп. 1. Ед. хр. 466. 1 л. Автограф. Датировано по почтовому штемпелю на конверте.

17. Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву 29 января 1950 г.

Дорогой Ив[ан] Мих[айлович]! Надеюсь, что у Вас все благополучно и операция прошла благополучно. Придумал Вам тему, но надо ее сделать срочно. Напишите по поводу «хинове» в «Сл[ове] о п[олку] Игореве»^[738]. Приведите свидетельства о том, что это означало в XVIII в. (Ломоносов и пр.), а затем скажите, что хотя в письменности свидетельств др[евне]р[усских] прямо нет, но Китай был известен и в античности, и у Козьмы Индикоплова^[739]. Достаньте только книгу В. Бартольда «История изучения Востока в Европе и России», Л., 1925. Посмотрите стр. 50 и 48^[740]. Загляните также в различные словари энцикл[опедического] типа. Вы сможете сделать такую статью за 1 день (страницы на 3, — чтобы «деньги на бочку», как и в 1-й Вашей статье). Вот Вам легкая тема, с которой Вы быстро справитесь. Время вырвите. Это надо сделать. Ваш Д. Лихачев

Привет! Простите, что не пишу много — очень много работы. Поклон Маргарите Владимировне и девочкам. Сб[орник] «Пушкин» обещают скоро сдать в печать. 29.I.50

Музей МХАТ. Ф. 409. Оп. 1. Ед. хр. 467. 1 л. Автограф. На почтовой карточке.

18. Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву 9 февраля 1950 г.

Дорогой Ив[ан] Мих[айлович]! Что же Вы не хотите написать о «хиновах»? Ведь это один вечер, только. Я на Вас уже и ссылку сделал в комментариях к «Слову». Постарайтесь, дорогой И[ван] М[ихайлович].

Урывками читаю работу Ильи Мих[айловича]^[741]. Очень интересно, эрудитно. По прочтении покажу ее Варв[аре] Павл[овне], и мы с ней вместе отберем, что печатать в первую очередь. Жаль, что придется материал несколько ужимать. Нас очень стесняют сейчас с объемом «Трудов» (расходы по изданию несет теперь не издательство, которое к нам благоволит, а ин[ститу]т наш, которому мы просто «древники»).

Летом придется проводить время в Териоках или где-нибудь здесь, так как будет очень много корректур («Пов[есть] вр[еменных] лет» — 55 л[истов], «Слово» — л[истов] 20, другое «Слово» — 5 л[истов] и третье «Слово» — 10 л[истов]).

Желаю всей Вашей семье как можно больше здоровья, а Вам, кроме того, и отдыха, что равняется пожеланию здоровья.

Наши шлют всем вам привет.

Привет всем вам и от меня. Ждем Вашего приезда.

Ваш Д. Лихачев 9.II.50

Музей МХАТ. Ф. 409. Оп. 1. Ед. хр. 469. 1 л. Автограф. На почтовой карточке. На письме подчеркивания И. М. Кудрявцева.

19. Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву 11 сентября 1950 г.

Дорогой Иван Михайлович!

Где Вы и что Вы? Кажется, целый век не получал от Вас писем. Почему? Впрочем, этот вопрос м[ожет] б[ыть] обращен и ко мне. Мы прожили лето под Ленинградом на Кар[ельском] перешейке. Много работал — почти не отдохнул. Через месяц поступит в продажу «Сл[ово] о п[олку] Иг[ореве]» в серии «Лит[ературные] памятники». Там Вы неоднократно упоминаетесь.

Пишите! Привет Маргарите Владимировне и дочкам.

Ваш Д. Лихачев 11.IX

Музей МХАТ. Ф. 409. Оп. 1. Ед. хр. 470. 1 л. Автограф. На почтовой карточке. Год установлен по почтовому штемпелю.

20. Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву 18 марта 1953 г.

Дорогой Иван Михайлович!

Как Вы поживаете? Черкните мне, пожалуйста, о себе словечка два. Собираетесь ли в Л[енингра]д? В этом году мы будем жить за Зеленогорском, в Ушакове. Место там чудное. Приезжайте. Не хотите ли дать к[акую]-л[ибо] заметку о «Слове»? Мы готовим X вып[уск] «Трудов».

16 апреля празднуется юбилей почтенного Николая Кирьяковича Пиксанова (75 лет óт роду и 50 лет научной деятельности)^[742]. Не прислал ли бы ему телеграммное приветствие МХАТ? Он ведь всю жизнь отдал Грибоедову и «Горе от ума» (более 50 работ о «Горе от ума»!). Он издал первое академич[еское] издание сочинений Грибоедова; первый ввел понятие «творческой истории» произведения, применив это понятие к «Горе от ума». Пиксанов был первым, который стал по-научному изучать творчество Горького, открыл его как поэта (есть и об этом книжечка), писал и о «На дне». Всего у него более 500 печатных работ.

Юбилей — последнее радостное событие в его жизни.

Ваш искренне Д. Лихачев 18.III.53

Приветствие МХАТ’а ученому, литературоведу — это очень красиво!

Зин[аида] Александр[овна] кланяется.

Музей МХАТ. Ф. 409. Оп. 1. Ед. хр. 472. 2 л. Автограф.

21. Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву 11 февраля 1955 г.

Дорогой Иван Михайлович!

Очень рад был получить от Вас письмо. Очень рад и тому, что Вы возобновили Ваши занятия «Словом». Мне кажется, что Вы взяли очень нужную тему, до конца не только не разработанную, но только начатую. Понятия «Задонщины» могут быть очень важными для изучения языка «Слова», отдельных темных мест, порядка «Слова»^[743]. Для последнего, однако, надо было бы вопрос поставить более широко:

1) Доказать, что порядок заимствован из «Слова», сохраняет в какой-то мере элемент первонач[ального] порядка в «Слове».

2) Доказать, что перестановки в «Задонщине» получились по тем или иным причинам, что автор «Задонщины» берет стилистич[еские] и иные заимствования, сообразуясь со смыслом, с определенной идеей. Зная эту идею или способ работы автора «Задонщины», и можно восстановить первоначальный порядок, в котором были заимствования из «Слова» в самом «Слове».

Прежде всего нужно перенумеровать все заимствования и сопоставить их порядок в «Задонщине» и в «Слове» примерно так:

А отсюда возможны и другие выводы.

Одним словом, правильная методика требует комплексного, цельного изучения порядка заимствования, а не эпизодического, не выхватывания отдельных фактов, а изучения всех фактов. Это возможно, нетрудно, интересно, и очень может быть, что все Ваши отдельные наблюдения оправдаются. Например, как обстоит дело с известной перестановкой в «Слове о п[олку] Иг[ореве]» в его начале? М[ожет] б[ыть], «Задонщина» даст какие-либо результаты и тут? Все это интересно, и Ваше письмо непременно покажу Варваре Павловне.

Я очень устал, в отпуске в 1954 г. еще не был.

Зин[аида] Алекс[андровна] шлет приветы.

Спасибо за письмо. Скоро пришлю Вам второе издание брошюры о «Сл[ове] о п[олку] Иг[ореве]».

Ваш Д. Лихачев 11.II.55

Были в Таллине и восхищались.

Музей МХАТ. Ф. 409. Оп. 1. Ед. хр. 476. 1 л. Автограф.

22. Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву 29 ноября 1956 г.

Большое спасибо Вам, дорогой Иван Михайлович, за очень тронувшее меня поздравление. Я всегда чувствую к Вам особую симпатию, и поэтому мне было очень приятно, что Вы меня вспомнили.

Ваш Д. Лихачев 29.XI.56

Музей МХАТ. Ф. 409. Оп. 1. Ед. хр. 477. 1 л. Автограф. На открытке.

23. Д. С. Лихачев — Илье М. Кудрявцеву 17 апреля 1966 г.

17. IV.66

Дорогой Илья Михайлович!

Только вчера я узнал о смерти Ивана Михайловича^[744].

Как это ужасно! В моей памяти он обаятельный, оживленный, молодой (я не видел его лет 10).

С мыслью о его смерти трудно примириться. Он мне очень нравился своими тонкими суждениями о людях и литературных произведениях, своей любовью к «Слову о полку Игореве» и к Пушкину.

Чем-то я его обидел, и мысль об этом сейчас мне особенно тяжела.

Очень, очень сочувствую Вашему горю. Зинаида Александровна и дочери просят передать Вам свое самое горячее сочувствие.

Передайте, пожалуйста, при случае мое соболезнование семье покойного.

Искренне Вас любящий Д. Лихачев

ОР РГБ. Ф. 800. Карт. 14. Ед. хр. 1. Л. 30 и об. Автограф.

24. Д. С. Лихачев — Илье М. Кудрявцеву 29 апреля 1966 г.

Дорогой, милый Илья Михайлович!

Спасибо Вам большое за письмо и за то, что Вы меня немного успокоили. Мне бы очень хотелось встретиться снова с Иваном Михайловичем там друзьями.

Крепко Вас обнимаю.

Ваш Д. С. Лихачев 29.IV.66

ОР РГБ. Ф. 800. Карт. 14. Ед. хр. 1. Л. 32. Автограф.

Вступительная статья и подготовка текста Е. А. Шингаревой, комментарии Е. А. Шингаревой, И. М. Смирновой, Л. В. Соколовой при участии Е. В. Бронниковой.

Переписка Д. С. Лихачева и Н. А., Е. В. и Н. Н. Заболоцких

Николай Алексеевич Заболоцкий (1903–1958) — поэт, переводчик. Член СП СССР. Окончил ЛГПИ им. А. И. Герцена. Во второй половине 1920-х годов идейно и художественно был связан с литературным Объединением реального искусства (ОБЭРИУ). Переводил с итальянского, старонемецкого, венгерского, украинского, сербского и, особенно много, грузинского языков. Писал детские стихотворения и рассказы, сотрудничал с журналами «Еж» и «Чиж».

Заболоцкий начал переводить «Слово о полку Игореве» в 1938 г. для Ленинградского отделения Издательства детской литературы. Отношения с Детгизом и детской литературой у поэта были очень тесными. Он перевел и адаптировал для детской аудитории «Гаргантюа и Пантагрюэля» Ф. Рабле, «Тиля Уленшпигеля» Ш. де Костера, «Гулливера у великанов» Дж. Свифта, «Витязя в тигровой шкуре» Ш. Руставели. Поэт сам инициировал перевод «Слова» еще в декабре 1937 г.:

Предлагаю Детиздату заключить со мной договор на стихотворную обработку «Слова о полку Игореве» для старшего возраста и школьного чтения. «Слово о полку Игореве» обрабатывали поэты Майков, Мей, Гербель, частично — Козлов («Плач Ярославны»). За исключением отрывка в обработке Козлова, — все обработки следует считать неудачными. Они слабы по форме, рабски следуют оригиналу, читаются с трудом и не запоминаются. Написаны они белым (нерифмованным) стихом.

Я хотел бы обработать «Слово» современным русским рифмованным стихом, обработать свободно, но с сохранением всех основных стилистических особенностей памятника и с таким расчетом, чтобы обработка получилась ясной, четкой, выразительной, легко усвояемой и запоминающейся на слух. Такой работы над «Словом» русские поэты еще никогда не предпринимали. Работа эта необычайно сложная, кропотливая, требующая солидной научной подготовки и хороших поэтических способностей.

Насколько мне известно, в конце 1938 года предстоит юбилей «Слова», так что моя обработка пришлась бы кстати и для юбилея.

По иллюстрированию книги согласился работать художник С. С. Кобуладзе, автор отличных иллюстраций к поэме Руставели.

Если издательство согласится с необходимостью стихотворной обработки «Слова» и поручит ее мне, я со своей стороны буду просить Изд[ательст]во дать мне возможность сделать эту работу не раньше 1-го янв[аря] 1939 года, т. е. потребуется год работы^[745].

В марте 1938 г. Заболоцкий был арестован. Ему предъявили обвинение в участии в контрреволюционной правотроцкистской писательской организации. К моменту ареста переводчик завершил вступление и первую часть под названием «Поход». Договор Детгиз аннулировал. Свои тюремные и лагерные злоключения поэт описал в очерке «История моего заключения» (Заболоцкий Н. А. «Огонь, мерцающий в сосуде…»: Стихотворения и поэмы. Письма и статьи. Жизнеописание. Воспоминания современников. Анализ творчества. М., 1995. С. 389–399). После отбытия срока он вернулся к работе над поэмой в 1945 г., находясь в карагандинской ссылке, а в 1946 г. ему и его семье разрешили вернуться в Москву. Впервые Заболоцкий опубликовал свой перевод в журнале «Октябрь» (1946. № 10–11. С. 84–100) с авторской заметкой «От переводчика» и «Краткими пояснениями». В заметке он писал:

Моя работа над «Словом о полку Игореве» не претендует на научную точность строгого перевода и не является результатом новых текстологических изысканий. Это — свободное воспроизведение древнего памятника средствами современной поэтической речи. Оно предназначено для читателя, которому трудно разобраться в оригинале, но который хочет иметь о памятнике живое поэтическое представление. По мере своих сил я пытался воспроизвести древнюю героическую поэму русского народа во всей полноте ее социального и художественного значения (Там же. С. 84).

В связи с подготовкой переиздания «Слова» в серии «Школьная библиотека» под редакцией Лихачева и в серии «Литературные памятники» под редакцией В. П. Адриановой-Перетц Заболоцкий в 1950 г. внес ряд исправлений и уточнений, окончательная редакция его перевода относится к 1957 г. (Заболоцкий Н. А. Стихотворения. М., 1957).

1. Д. С. Лихачев — Н. А. Заболоцкому 2 февраля 1950 г.

Глубокоуважаемый Николай Алексеевич!

Я очень ценю и люблю Ваши стихи, и поэтому мне было чрезвычайно приятно предложение Детгиза участвовать своими комментариями, статьей и прозаическим переводом в одном с Вами сборнике, посвященном «Слову о полку Игореве»^[746].

Мы, в Ленинграде, давно уже предполагали включить Ваш перевод вместе с майковским^[747] в другой сборник — для «взрослых» в серии «Литературные памятники»^[748], издаваемой под общей редакцией С. И. Вавилова^[749] (в этой серии вышли «Воинские повести древней Руси», А. Никитин^[750], выходит «Повесть вр[еменных] лет», выйдет и «Слово»). На днях Вы получите об этом письмо от нашего редактора члена-корр[еспондента] Варвары Павловны Адриановой-Перетц. Надеюсь, что Вы нам не откажете.

Ваш перевод я ценю как современное поэтическое восприятие поэзии прошлого. Поэтому, конечно, к нему нельзя предъявлять требования «археологической» точности. Это произведение современное, это поэзия наша. Поэтический перевод в данном случае и может быть только таким: переводом поэтической системы прошлого в поэтическую систему настоящего. Вы поэтически откликнулись на поэзию прошлого. В Вашем переводе важна не только поэзия «Слова», но и поэзия Ваша собственная.

Я пишу это затем, чтобы Вы в дальнейшем не подумали, что я этого не понимаю. Трудность Вашего «перевода поэтических чувств» заключается в том, чтобы Ваше современное поэтическое восприятие «Слова» не диссонировало с поэзией самого «Слова». Тут должен быть какой-то «контрапункт». В основном в Вашем переводе это и достигнуто. Он несомненно лучший из существующих, лучший своей поэтической силой. Однако позвольте мне, как человеку, давно занимающемуся древней русской литературой и языком, сделать Вам некоторые мелкие замечания, которые в моем восприятии «Слова» отчасти диссонируют с Вашим переводом. Я буду краток, и Вы, пожалуйста, не принимайте эту краткость за грубость.

1. «Вздрагивали струны и рыдали» — здесь больше от А. Григорьева^[751] и гитары, чем от Бояна и гуслей.

2. «Ратники исправные» — это скорее могло бы относиться к солдатам XVIII или XIX вв.

3. «Сами волком». Режет ухо единственное число.

4. «Вздрогнул Игорь». Нервность ему была несвойственна. Он шел наперекор всему: наперекор знамениям, приметам, предупреждениям природы, даже собственному разуму, который он подчинил своему мужеству.

5. «Князь воскликнул». Игорь не восклицал. Его речь — типичный образец мужественного воинского древнерусского красноречия, которым князья «подавали дерзость» своим воинам перед битвой и походом. Ср. знаменитые речи Святослава. В Игоре нет нервности, в нем — дерзость.

6. «Не взирая боле на светило».

7. «Точно вести шлет о новом горе». Див — божество восточных народов — он предупреждает свои страны, а не шлет им вести о новом горе (чьем?).

8. «Уж лиса». Ед[инственное] число? Ведь степи были наполнены зверьем.

9. «Табор дикий». Половцы были совсем не похожи на цыган.

10. «Стяги плещут». Загляните в мой «объясн[ительный] перевод». Может быть, найдете возможным исправить это место.

11. «Натянув попону между вьюков». Слишком конкретно. Делались эти перевозки иначе: иноходцы (чтобы не было качки) ставились гуськом (друг за другом) и между ними (между хвостом передней лошади и головой задней) помещались носилки на длинных жердях.

Есть изображение такой повозки в Радзив[илловской] летописи. Следовательно, не рисуйте здесь такой конкретной картины. Если уж добиваться зрительно четкого образа, тогда надо сделать это точно.

12. «Игорь … летит».

13. Венецианцы, греки, морава поют славу Святославу в своих странах, а не на пиршестве в гриднице у Святослава, как представлялось многим. Дело в том, что обширные гридницы в XII в. использовались обычно как тюрьмы для массовых заключений (если было много пленных). Кобяк очутился не на пиру у Святослава, а в тюрьме. Упоминание же славы, которую поют тому или иному князю окружающие народы — обычно в др[евне]р[усской] литературе (житие Довмонта, Алекс[андра] Невского, в летописи о Вл[адимире] Мономахе и т. д.). Народы эти поют славу в своих странах (ср. в том же «Слове» — девицы поют на Дунае, готские девы на берегу синего моря).

14. «И собрал бояр он по уставу». Диссонанс с бытом XII в. Это скорее быт XVII в. Никаких придворных уставов не могло существовать. Это не в духе эпохи.

15. «Плыл мертвец». Дети заинтересуются — какой, откуда, зачем? Эта сильная деталь фантастична. Мне удалось истолковать это место проще и скромнее. Приведу Вам его в др[евне]р[усском] тексте: «Всю нощь съ вечера бусови (серые) врани възграяху у Плѣсньска (местность под стенами Киева), на болони (в предградьи) бѣша дебрь кияня (киевские леса, о которых часто упоминается в летописи), и несошася (серые вороны, о которых было выше) к синему морю».

16. «Два багряных солнца отсверкали». Что-то режет мне мой «древнерусский слух» это «отсверкали». Не знаю почему.

17. «И, как барсы». Нельзя ли оставить пардусов? Ведь это совсем другая порода зверей. См. т. VI «Трудов Отдела древнерусской литературы», интереснейшую статью, по-своему поэтическую, зоолога проф[ессора] Шарлеманя.

18. «Ночь кругом и крови по колено»?

19. «Обращая вежи в пепелище». Этого нельзя сделать. Вежи — это шатры на телегах (кстати: с вытяжными трубами, загнутыми, как шеи у лебедей) или юрты. Пепелище же может быть только на месте постоянного поселения.

20. «Шишаками». Шишак — нечто позднейшее. Шлем — другое.

21. «Дверь Дуная». Правильнее «дверь Дунаю» — от Дуная.

22. «Бей его, поганого, как встарь». Сейчас же возникает вопрос: когда Ярослав бил еще Кончака. Этого же не было.

(Простите: только сейчас заметил, что неверно подложил копирку и затруднил Вам чтение первой страницы, переписать же нет времени.)

23. «Наследственный шелом». Это что-то слишком не похоже на быт XII в. Непременно уберите.

24. «Снопы кладут на риге». Слишком натуралистично.

25. «Он клюкой согнулся над конем». Этот образ рожден недоразумением. «Клюка» по-др[евне]р[усски] только хитрость и никогда не клюшка. См. мой объяснительный перевод. Всеслав в 1068 г. пришел к власти в Киеве, воспользовавшись восстанием киевлян против Изяслава. Киевляне потребовали у Изяслава коней и оружие, чтобы защищаться от половцев. На это-то требование коней хитро и оперся Всеслав, чтобы прийти к власти самому.

26.^[752]Старого Владимира нельзя было пригвоздить к горам Киевским — так часто он ходил в походы, а не потому, что он был смертен, как и все.

Наконец, возвращаюсь к самому началу. Отношение автора «Слова» к Бояну походит на отношение Пушкина, например, к Державину: велик, но устарел, слишком высокопарен, слишком льстив и придворен. Сам Пушкин в своих материалах к переводу «Слова» это отлично понял^[753]. Я не могу Вам сейчас привести точных цитат, но Пушкин писал, что автор «Слова» отказывается следовать высокопарной манере Бояна и считает ее устарелой. Соответственно он переводил и первую фразу «Слова». Он считал, что частица «ли» употреблена в этой первой фразе в утвердительном смысле. Я думаю, что Пушкин безусловно прав. Он поэтически почувствовал то, чего не почувствовали все ученые педанты до и после него. Я понимаю Бояна и обращение к Бояну в начале так, как это делал Пушкин, вернее, вслед за ним развиваю его мысль. Согласитесь ли Вы в этом месте с моим объяснительным переводом? А может быть, я и сам ученый педант^[754].

Вообще все то, что я Вам здесь пишу, я пишу только потому, что, как мне сообщили из Детгиза, Вы продолжаете работать над переводом. Если мои замечания противоречат Вашему восприятию «Слова», если они вызваны не случайными оборотами Вашей поэтической мысли, а органически Вам противоречат, то и отбросьте их. Ваш перевод и без исправлений хорош.

Крепко жму Вашу руку. От всей души желаю Вам дальнейших поэтических успехов. Кроме сборника стихов, вышедшего в прошлом году^[755], было ли у Вас еще что-либо напечатано в 1949 г.? Вас любят.

Д. Лихачев 2.II.50

________________________

Мой адрес: Ленинград 136, Лахтинская […]

Лихачев Дмитрий Сергеевич

РГАЛИ. Ф. 1494. Оп. 3. Ед. хр. 109. Л. 1–2. Авторизованная машинопись с правкой и припиской автора. На письме многочисленные подчеркивания и выделения Н. А. Заболоцкого в процессе работы над замечаниями Д. С. Лихачева.

Опубл.: Вопросы литературы. 1969. № 1. С. 169.

2. Н. А. Заболоцкий — Д. С. Лихачеву 10 февраля 1950 г.

10 февраля 1950 г.

Москва

Уважаемый Дмитрий Сергеевич!

Я разобрался в Ваших замечаниях к моему переводу и удостоверился в Вашем просвещенном понимании тех специально-поэтических задач, которые стояли передо мною. Нужно сказать, что далеко не все специалисты проявляют к работе поэта подобное чутье. Поэтому сотрудничать с Вами мне вдвойне приятно, и я очень жалею о том, что в свое время не имел возможности пользоваться Вашими советами.

Посылаю Вам текст перевода с исправлениями, сделанными по Вашим замечаниям.

Исправление 7-го замечания (о Диве) не примите за реверанс в сторону Югова^[756]. Во-первых, Югов здесь не оригинален. Во-вторых, у меня сравнение «как», а не понимание Дива в качестве дикого половца. Это сравнение уясняет ситуацию.

8-е замечание: «уж лиса» — я решил оставить старый вариант, т. к. единственное в народной речи часто употребляется вместо множественного.

11-е замечание. Исправлено приблизительно. Все равно без примечания не обойдемся, а рифму терять жаль.

14-е замечание: по уставу. Нужно ломать всю строфу, что нежелательно, т. к. первые 3 строчки хороши для начала. Другие же рифмы: слава, держава (понятие более позднее, не так ли?). А с другой стороны, устав может быть неписаный, в смысле: обычай. Пока решил оставить.

17-е. Давайте барсов оставим. Пардусы и гепарды — это для нашего читателя дело темное, а сущность образа не меняется.

21 и 24. Дверь Дуная и На риге, — я думаю, это несущественно, оставил.

По всем остальным двадцати замечаниям исправления худо ли, хорошо ли, но сделаны. Причем сон Святослава стал явно лучше, — Ваше толкование очень убедительно. «Конскую историю» Всеслава я решил обойти. Она требует большого количества стихотворной «отсебятины» или особого примечания-комментария, чего я стараюсь избегать.

Стилистически многие места после исправления, мне кажется, выиграли.

Будьте любезны сообщить мне Ваши соображения по поводу исправлений. На некоторые отдельные строфы перевода у меня имеется более сотни вариантов, но все же перевод, видимо, не созрел еще окончательно даже в пределах того замысла, который я имел в виду.

Одновременно с этим письмом посылаю текст перевода В. П. Адриановой-Перетц, приглашение которой я получил на днях.

В случае, если исправления Вас удовлетворят, рукопись перевода с Вашим решением нужно, очевидно, направить в редакцию Детгиза, где ее приведут в подходящий для набора вид.

Будьте здоровы.

Уважающий Вас [Н. А. Заболоцкий]

РГАЛИ. Ф. 1494. Оп. 3. Ед. хр. 71. Л. 1–2. Машинописная копия.

Опубл.: Вопросы литературы. 1969. № 1. С. 171–172.

3. Д. С. Лихачев — Н. А. Заболоцкому 14 февраля 1950 г.

Уважаемый Николай Алексеевич!

Я получил и прочитал Ваш перевод. Мнение мое о Вашем переводе Вы знаете; никаких дополнительных замечаний у меня нет. Сегодня же отсылаю его в Детгиз А. А. Титову^[757].

Ваши исправления мне понравились тем особенно, что они нейтральны: не идут за мной и не противоречат мне. Если бы удалось Вам сделать нечто подобное и в начале, то было бы совсем хорошо. Ведь Вы пишете:

Чтоб старинной речью рассказать,

а ниже четырьмя строками:

Не гоняясь мыслю за Бояном.

Но «старинная речь» и есть речь Бояна! Вы не находите?

В будущем ([19]51) году я, возможно, буду составлять выпуск «Древнерусская поэзия» для Большой серии «Библиотеки поэта»^[758]. Вы не будете возражать против включения Вашего перевода «Слова» и туда? Если Вы надумаете перевести еще что-либо из древнерусского^[759], то имейте в виду, что мне очень понадобился бы Ваш перевод «Повести о разорении Рязани Батыем» или хотя бы эпизода в ней с Евпатием Коловратом (это могло бы пригодиться и для школы, где «Повесть» эту проходят в 6 классе); нужно было бы поэтическое переложение «Задонщины» (ту и другую вещь по текстам, изданным в сборнике «Воинская повесть древней Руси», серия «Литературные памятники», Изд. АН СССР, М.—Л., 1949) и «Слово о погибели Русской земли». Может быть, нужна была бы еще и чудная летописная заметка с характеристикой Романа Галицкого, хана Отрока и с рассказом истории о траве евшан (Ипатьевская летопись под 1201 годом). Выпуск этот «Библиотеки поэта» значится в плане издательства «Советский писатель» на 1951 г. (вернее, в плане Большой серии «Библиотеки поэта»), но реально это предприятие или нет — говорить пока еще рано.

Продолжает меня несколько смущать место — «уж лиса». Конечно, ед[инственное] ч[исло] в народной речи часто употребляется вм[есто] мн[ожественного] ч[исла], а все-таки слух с этим не мирится — в Вашем переводе.

Простите за некоторую неряшливость письма: пишу вечером, устал.

Привет! Уважающий Вас

Д. Лихачев 14.II.50

РГАЛИ. Ф. 1494. Оп. 3. Ед. хр. 109. Л. 3 и об. Авторизованная машинопись с правкой автора. На письме подчеркивания Н. А. Заболоцкого.

Опубл.: Вопросы литературы. 1969. № 1. С. 173.

4. Н. А. Заболоцкий — Д. С. Лихачеву 20 февраля 1950 г.

20 февраля 1950 г.

Москва

Уважаемый Дмитрий Сергеевич!

В ответ на последнее Ваше письмо хочу поделиться с Вами некоторыми соображениями по поводу «Слова».

Отношение автора к Бояну. Начинать свою песнь с поношения своего прославленного и давно умершего предка-певца — не в духе и не в стиле эпохи. Неясности начала дали исследователям печальный повод приписать автору психологию времен неизмеримо позднейших. Древние русские люди так не делали. Если они шли наперекор старине, то делали это без деклараций; на словах они всегда демонстрировали свое уважение к прошлому, идеализируя его. Вы же это лучше меня знаете.

Все «бояновские» места «Слова» свидетельствуют о том, что Боян для автора — учитель, великий предшественник, вещий певец, провидец. Цитаты из него приводятся с мыслью: «Вот ежели бы ты пел о нашем времени!» И видно, что стилистически автор старается идти за Бояном. Подражание великим образцам прошлого было в старину почетным делом. «Старыми словесы» — теми же добрыми старыми (испытанными) словами, какими наши славные деды пели о временах могучего Ярослава. Можно видеть на примере «Задонщины», как пели старыми словесы. Другое дело, что автор ее был посредственным писателем.

Всё дело только в том, что автор «Слова» хочет петь о подвигах современных ему князей — Игоря, Всеволода и др., в то время как Боян пел Ярослава, Мстислава и др. «Не по замышлению Бояню». Замышление Бояна — воспеть могущество Ярославова времени, но это время давно минуло, у певца другое замышление — повествовать о печальном времени развала и кликнуть клич о спасении земли русской. Вот и всё. Новые времена — новые песни. Хорошо было бы, если бы сам Боян сия полки ущекотал, но нет его, приходится это делать другому!

В моем переводе я не толкую это понимание до конца. Но, может быть, Вы правы в отношении строчки «Не гоняясь мыслью за Бояном». (Кстати — она из перевода Майкова.) М[ожет] [быть], поставить: «Не гоняясь в песне за Бояном». Это нейтральнее и не противоречит ни подлиннику, ни моему пониманию его.

Что-то сомнительным кажется мне чтение «серые вóроны» в сне Святослава. Все-таки не бывает этого в природе. Есть в тексте три схожих места: Дѣти бѣсови, Бусови врани и Время Бусово. С чего бы, собственно, готским девам в XII веке петь время Боозово? И побили этого Боза, и давным-давно это было — в IV веке! Наверное, это профессора выдумали! Не бесово ли время поют готки, когда побиты русские, когда отмщен Шарукан? (Бесово — с точки зрения певца-патриота.) С другой стороны — бусый в смысле цвета (в применение к вóронам), хотя и легко толкуется даже по Далю, но уж что-то очень несообразно. Вóрон может быть только черным, с синеватым отливом. Воронóй. Не бесовы ли врани все-таки? Лучше бы поставить в моем переводе: Вражий ворон в Плесенске кричал.

И Вы, и В. П. Адрианова-Перетц, хотя и по разным мотивам, возражаете против строчки «Уж лиса». Коль такое у Вас единодушие, значит, в строчке действительно не все благополучно. В[арвара] П[авловна] предлагает вариант «На щиты червленые лисицы брешут», но это не подходит, т. к. неудобно пятистопный хорей в данном случае перебивать шестистопной строчкой, затем — получается сдвиг «червленые лисицы», наконец, — ослабляется созвучие «брешет — скрежет». М[ожет] б[ыть], сделать так: «Стая лис на щит червленый брешет»? Я еще подумаю.

Если мой перевод пригодится для «Библиотеки поэта», я, конечно, буду только рад этому. Что же касается других переводов с древнерусского, то из всего, перечисленного Вами, я прилично знаю только «Задонщину», но ценю ее лишь как подсобный матерьял^[760] для изучения «Слова». Впрочем, о возможных будущих работах, так же как и о «Слове», я был бы рад побеседовать с Вами при встрече. Когда надумаете быть в Москве, прошу Вас навестить меня, предварительно позвонив по телефону Д–3–00–80, добавочн[ый] 10. У меня, как и у всякого дилетанта, интересующегося «Словом», есть всякие касающиеся его доморощенные теории, которые мы с Вами могли бы обсудить за бутылкой Цинандали.

Будьте здоровы.

Уважающий Вас

[Н. А. Заболоцкий]

РГАЛИ. Ф. 1494. Оп. 3. Ед. хр. 71. Л. 3–5. Машинописная копия c правкой автора.

Опубл.: Вопросы литературы. 1969. № 1. С. 173–175.

5. Д. С. Лихачев — Н. А. Заболоцкому 2 марта 1950 г.

Глубокоуважаемый Николай Алексеевич!

Не стану продолжать спора по поводу Бояна. Вы аргументируете чувством эпохи. У меня чувство эпохи несколько иное. Мне кажется, что усиленная оглядка на прошлое воспиталась в XIV–XVI вв., когда волей-неволей приходилось постоянно обращаться ко временам независимости Руси (об этом я писал в книжечке «Русская культура эпохи образования русского национального государства» (простите, переврал заглавие: «Культура Руси э[похи] обр[азования] р[усского] нац[ионального] г[осударст]ва»^[761]). В XI–XII вв. этой постоянной оглядки не было (ср. драматическую картину срытия в Киеве старых языческих могильников, вскрытую археологическими изысканиями Каргера^[762]; уничтожение культа предков — язычество было очень прочным даже в XIV в. и т. п.). Об этом мы как-нибудь поговорим. Нельзя только Киевскую Русь представлять себе по Московской. Различие было чрезвычайным.

«Серые вороны». Следует: не «серые вóроны», а «серые ворóны»! Об этом обо всем посмотрите интереснейшую статью проф[ессора] зоологии Н. В. Шарлеманя^[763] в VI т[оме] «Трудов Отдела др[евне]русской литературы»^[764]. Шарлемань тоже своего рода поэт — человек, прекрасно знающий и чувствующий природу. Статья его Вам многое даст.

«Стаи лис». Лисицы не ходят стаями. Лиса хитрая, а хитрецы всегда индивидуалисты. (Объяснение это мое, а факт принадлежит природе.)

«Бусови или бѣсови». Народная психология вплоть до XX в. игнорировала «бесов», предпочитая им домовых, леших, рожаниц и т. д., и т. п. «Бесы» принадлежат монашескому мироощущению. Они законны в Киево-Печерском патерике, но не в глубоко народном произведении — в «Слове». Христианский Бог входит легко в народное сознание, он есть и в «Слове». Бесы вытесняют «низшую мифологию» с гораздо бóльшим трудом. Вспомните: бесы до XX в. были достоянием монахов, духовенства вообще и… интеллигенции (от Достоевского до Н. Клюева). «Слово» же тесно связано с язычеством. Бесы в нем невероятны! Их профессора выдумали.

«Время Бусово». В памяти народа вполне могли сохраняться события IV в. Ведь поют же в Карелии (в XIX в.) о далеком южном князе Владимире (дистанция в IX веков). Почему же в XII в. не могли петь о Бусе (дистанция в VIII веков)? Ведь помнили же в Киеве о Кие, а о Кие рассказывал еще армянский историк Зенон Глак^[765] в VII в.

Ну, это все мелочи.

На днях буду заключать договор с «Библиотекой поэта» на спец[иальный] выпуск Большой серии, посвященный др[евне]русской поэзии. Предварительно говорил о Вас. Ваш перевод «Слова» пойдет наверное, но мне бы очень хотелось и других Ваших переводов. Издательство заключит с Вами договор, если Вы согласны. Посмотрите, пожалуйста, «Воинские повести древней Руси» (серия «Памятники литературы», Изд-во АН СССР, М.—Л., 1949) — не вдохновит ли Вас «Повесть о разорении Рязани Батыем» (или хоть часть ее — с Евпатием Коловратом), «Задонщина» в интерпретации В. П. Адриановой-Перетц (текст там реконструированный) и Поэтическая повесть об Азове. Может быть, заглянете и в «Слово о погибели Русской земли»? «Воинские повести» в Ленинграде уже разошлись, и я, к сожалению, не могу Вам прислать авторского экземпляра.

С искренним уважением и приветом

Д. Лихачев 2.III.50

РГАЛИ. Ф. 1494. Оп. 3. Ед. хр. 109. Л. 4 и об. Авторизованная машинопись с правкой автора. На письме подчеркивания Н. А. Заболоцкого.

Опубл.: Вопросы литературы. 1969. № 1. С. 175–176.

6. Д. С. Лихачев — Н. А. Заболоцкому 16 марта 1952 г.

Глубокоуважаемый Николай Алексеевич!

Мне было очень приятно получить от Вас поздравление с получением Сталинской премии^[766]. Я большой поклонник Вашего поэтического дарования.

Сердечное Вам спасибо за поздравление, а еще более сердечное, самое задушевное — за Ваши стихи.

Верьте моей искренности —

Д. Лихачев 16.III.52

РГАЛИ. Ф. 1494. Оп. 3. Ед. хр. 109. Л. 5. Автограф.

7. Д. С. Лихачев — Н. А. Заболоцкому 24 января 1953 г.

Глубокоуважаемый Николай Алексеевич!

Спешу сообщить Вам, что Ваш перевод «Слова о полку Игореве» я печатаю в Малой серии «Библиотеки поэта»^[767]. Уже была верстка. Книжечка выйдет в марте. Вы ничего не имеете против?

Я очень люблю Ваш перевод (вернее, поэтическое переложение) и считаю его лучшим.

Ирина Николаевна Томашевская^[768] говорила мне о Вашем новом замысле: дать былины в переработке для детей. От всей души желаю Вам успеха в этом деле.

Я искренне люблю былины, народные лирические песни и плачи. В них необыкновенные красоты, но красоты эти часто перемежаются с длиннотами, с бледными местами. Здесь надо выбирать и выбирать, отбрасывать лишнее, иногда соединять из разных мест. Фольклористы, стоящие на коленях перед фольклором, мне противны. Не умея отбирать лучшее, они губят в своих изданиях это лучшее, топят его в массе лишнего. В основном фольклористы (как и литературоведы) лишены вкуса. Они — этнографы (а литературоведы — книговеды).

Лучшие былины, конечно, у Кирши Данилова^[769], но там далеко не всё, что нужно.

Итак, желаю Вам полного успеха в Вашем большом, патриотическом замысле. Пусть «Ваши былины» будут самыми русскими, самыми народными, сохранят в себе всю свежесть полей и нашей Руси, пусть их любят и дети, и взрослые. Я уверен, что Вам удастся эта книга.

Крепко, крепко жму Вам руки, а если бы Вы позволили обнять себя незнакомому человеку, но искреннему Вашему почитателю, то и обнимаю.

Д. Лихачев 24.I.53

РГАЛИ. Ф. 1494. Оп. 3. Ед. хр. 109. Л. 6 и об. Автограф.

8. Д. С. Лихачев — Н. А. Заболоцкому 11 февраля 1953 г.

Дорогой Николай Алексеевич!

Проект Ваш я получил и вполне его одобряю. Советовался по этому поводу и с Варварой Павловной Адриановой-Перетц (член-корресп[ондент] АН, специалист по др[евне]русской литературе, Вы ее, наверное, знаете). Варв[ара] Павл[овна] также Вашим проектом очень заинтересована. Так что от нас двоих в случае надобности всегда получите полную поддержку. Не знаю — поддержат ли Вас ленинградские фольклористы: они фетишируют записи (ах Рябинин^[770]! Ах Марфа Крюкова^[771]! и пр.). Кое-кого из них я на днях увижу и поговорю. На всякий случай будьте готовы к возражениям с их стороны.

В обработке, мне кажется, следует все же кое-что сохранять от народного языка и некоторые диалектные формы, чтобы не утрачен был аромат. Многое ведь в народном языке чудесно. Уверен, что все хорошее вы и сохраните.

Консультантом своим возьмите В. П. Адрианову-Перетц. Она очень хорошо знает и чувствует былину, а Вашими стихами восторгается. Поговорю еще с лучшим знатоком былин — Анной Михайловной Астаховой^[772]. А[нна] М[ихайловна] — хороший человек, хотя и имеет некоторые предрассудки фольклористов. Желаю Вам всего самого, самого хорошего.

С искренним уважением, крепко жму Вашу руку

Д. Лихачев 11.II.53

РГАЛИ. Ф. 1494. Оп. 3. Ед. хр. 109. Л. 8. Авторизованная машинопись.

9. Е. В. Заболоцкая — Д. С. Лихачеву 30 ноября 1968 г.

Глубокоуважаемый Дмитрий Сергеевич!

Большое спасибо Вам за Ваши труды и хлопоты по публикации материалов по «Слову о полку Игореве»^[773].

Мне переслали корректуру для сверки статьи Николая Алексеевича.

Очень огорчило меня, что я недостаточно внимательно следила за публикацией текста после 1958 года.

Теперь я все проверила и поняла, что произошло. В 1950 г., когда печатали «Слово» в издании Академии наук^[774], Николай Алексеевич внес исправления по Вашим замечаниям, но некоторые стихи остались или неисправленными, или ему не нравились новые варианты.

Так было с серыми ворóнами. В стих не входила «ворона», новый вариант не придумывался, он оставил строку: «Серый ворон в Плесенске кричал», но эта неточность, — серый ворон, а не ворона, — мучила его. Не разночтение его огорчало, а очевидная, зримая неточность образа.

6 марта 1950 года Николай Алексеевич отправил письмо В. П. Адриановой-Перетц с просьбой сделать в переводе следующие исправления:

1. Вступление, 8-я стр[ока] сверху:

Не гоняясь в песне за Бояном.

2. Часть первая, 5-я главка, 13–14 стр[оки]:

На щиты червленые лисица

Дико брешет в сумраке ночном…

3. Часть 1, гл[авка] 13, стих 6:

Укрепив носилки между вьюков.

4. Часть вторая, 1-я главка, 15-й стих:

Вражий ворон в Плесенске кричал.

5. То же, 2-я главка, 3-я стр[ока]:

Не твои ль два сокола, два чада.

(Это исправление восстанавливает текст 1946 года.)

На копии этого письма карандашом записано еще исправление:

Укрепив носилки между вьюков.

От В. П. Адриановой-Перетц от 4.IX пришел ответ: «К сожалению, Ваши поправки опоздали: книга уже вся подписана в последней корректуре к печати, поступают чистые листы».

Когда Николай Алексеевич подготавливал к печати «Стихотворения» 1957 года, он внес в текст, напечатанный в изд[ательстве] Академ[ии] наук, все эти исправления и еще мелкие исправления:

1. Не подняться после лютой сечи (вместо — грозной).

2. Не ко благу дерево листья обронило (вместо — уронило).

3. Без дорог летит он, без путей (вместо — летит и без).

Еще из книги 1957 года перешла в текст 1965 г. («Стихотворения» в «Библ[иотеке] поэта») досадная опечатка:

1. Времена ты мечешь выше туч (вместо — бремена)

2. К Киеву его б не пригвоздила (вместо — к Кмеву б его)

Кроме этого, — одно разночтение с текстом Академии наук:

Ведь под самым Ромовым кричат.

А у Николая Алексеевича (в сборнике «Стихотв[орения]» 1947 — Ромовым) — Ромовом кричат.

Я не знаю — как правильно.

С перечисленными исправлениями текст был напечатан в последнем прижизненном издании 1957 года. С этого текста и перепечатывали в сборник, составленный Стеллецким^[775] в 1961^[776], в сборники стихотворений 1960 и 1965 г., но не с варианта до исправлений 1950 года.

Я просила в редакции журнала задержать на несколько дней корректуру. Может быть, прочитав мое объяснение, Вы захотите изменить замечание о публикации текстов в 1960, 1961 и 1965 гг.^[777]

К январю мы сдаем в Госиздат двухтомник Н. А. Заболоцкого^[778]. И я теперь в растерянности, — не знаю, какой текст надо считать окончательным. Простите, что я затрудняю Вас, но я думаю, что только Вы можете дать мне совет, т. к. Николай Алексеевич глубоко уважал Вас и по Вашим замечаниям делал исправления. Я думаю, последние исправления не были Вам известны, и если бы Вы возражали, Николай Алексеевич их не внес бы, — он высоко ценил Ваше мнение. Прошу Вас помочь мне разобраться в этом.

Простите, что так много времени отнимаю у Вас.

Желаю Вам и Зинаиде Александровне всего самого хорошего.

С глубоким уважением Е. Заболоцкая

РГАЛИ. Ф. 1494. Оп. 3. Ед. хр. 272. Л. 1–3. Машинописная копия с правкой автора.

Заболоцкая Екатерина Васильевна (1906–1997) — жена Н. А. Заболоцкого.

10. Д. С. Лихачев — Е. В. Заболоцкой 19 февраля 1969 г.

Дорогая и глубокоуважаемая Екатерина Васильевна!

Очень рад, что Вы удовлетворены публикацией. Мне только стыдно, что рядом с письмами Николая Алексеевича напечатали мои письма. Знакомые меня утешают, говорят, что это нужно для понимания переделок в переводе, а мне все равно стыдно. Нескромно это.

Статья же очень хорошая.

Как Вы живете? Если будете в Ленинграде или Комарове, непременно приходите к нам.

Мы будем Вам очень, очень рады.

Поклон от Зинаиды Александровны.

Искренне Ваш Д. Лихачев 19.II.69

РГАЛИ. Ф. 1494. Оп. 3. Ед. хр. 302. Л. 1. Автограф.

11. Д. С. Лихачев — Е. В. Заболоцкой 15 апреля 1969 г.

Дорогая Екатерина Васильевна!^[779]

Ваше письмо, посланное 30 XI 68 по старому адресу, я получил только сегодня!

Какая жалость и какая досада!

Я бы успел внести изменения в свои примечания в «Вопросах литературы».

Единственное мое замечание: Ремовом — опечатка. Надо Римовым или Римовом (это безразлично).

Что же теперь делать? Внесите, пожалуйста, исправления к моим неточностям хоть в двухтомник.

Простите, что так получилось.

Наш адрес: Л[енингра]д, К–21, Второй Муринский проспект […].

Искренне Ваш Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 1494. Оп. 3. Ед. хр. 302. Л. 3. Автограф. Датировано по почтовому штемпелю.

12. Е. В. Заболоцкая — Д. С. Лихачеву 27 апреля 1969 г.

27. IV.69

Глубокоуважаемый Дмитрий Сергеевич!

Получили Ваше письмо. Очень, очень досадно, что так получилось. Я должна была узнать Ваш адрес в Кисловодске и писать туда.

В Гослитиздате двухтомник Николая Алексеевича в плане редподготовки этого года.

У меня к Вам просьба.

В отрывке, который опубликован в «Дне поэзии»^[780], речь идет о соборе, в котором из алебастра высечена Божья Матерь. Известна ли такая церковь? Могло ли быть изваяние в православной церкви?

Возможно, здесь говорится о Козельске, о времени нашествия Батыя. Козельск стоит на берегу Жиздры, которая течет по гористой местности.

Мне кажется, что Николай Алексеевич в стихотворении, которое написано, когда он работал над материалами по «Слову», точен в описании.

Поэма «Осада Козельска» кончалась поражением и страшной резней в соборе. В письме из лагеря Николай Алексеевич писал, что написана только первая часть этой поэмы. Возможно, это отрывок из второй части. Сохранился он случайно у Н. Л. Степанова^[781]. Первую часть Николай Алексеевич в 1948 г. сжег.

Я собираю материалы для примечаний и не могу разобраться. Влияние католицизма было на Галицкое княжество, — может быть, это Дмитриевский собор в Галиче?

Простите, что я отнимаю у Вас время. Очень сожалею, что в Ленинграде не удалось видеть Вас, но было радостно узнать, что Вы поехали в Италию^[782].

Желаю Зинаиде Александровне и Вам хорошего здоровья и всякого благополучия.

Поздравляю с весенними праздниками.

С сердечным приветом

Ваша Е. Заболоцкая

РГАЛИ. Ф. 1494. Оп. 3. Ед. хр. 272. Л. 4–5. Автограф. На л. 5 вверху: «Копия».

13. Д. С. Лихачев — Е. В. Заболоцкой 5 октября 1972 г.

Дорогая Екатерина Васильевна!

Спасибо Вам большое за письмо. И все-таки очень хорошо, что вышел двухтомник!

Лидии Константиновне^[783] передайте, пожалуйста, мои самые горячие сочувствия^[784].

Я с ней учился в одном классе. Она была хорошей девочкой из высокоинтеллигентной семьи. Такой осталась и ее племянница^[785], которую я с В. В. Виноградовым стремились устроить в Пушкинском Доме. Я рад, что это удалось.

Если бы я мог чем-нибудь помочь в издании или переиздании трудов Николая Леонидовича?

Столько смертей вокруг в это лето!

Не знает ли Лидия Конст[антиновна] — кто остался в живых из нашего класса?

Искренне Ваш Д. Лихачев 5.X.72

Зинаида Александровна Вам кланяется.

РГАЛИ. Ф. 1494. Оп. 3. Ед. хр. 302. Л. 5. Автограф.

14. Д. С. Лихачев — Н. Н. Заболоцкому 30 января 1979 г.

Дорогой Никита Николаевич!

Посылаю Вам завизированную мной страничку.

Очень хотелось бы увидеть «Столбцы» в обеих редакциях^[786], но… сам я тут бессилен что-либо сделать. Мы приняли решение в «Лит[ературных] памятниках» советской литературы не издавать. Исключение было только «Василий Теркин»^[787].

Если бы возникла где-либо возможность издать обе редакции или одну первую, — я бы горячо поддержал. Но — где?

Передайте, пожалуйста, наш с Зинаидой Александровной горячий привет Екатерине Алексеевне^[788] и Кавериным^[789] (в Болгарии от них в восхищении).

Искренне Ваш

готовый к услугам

Д. Лихачев 30.I.79

РГАЛИ. Ф. 1494. Оп. 3. Ед. хр. 303. Л. 1. Авторизованная машинопись.

Заболоцкий Никита Николаевич (1932–2014) — биолог, педагог; кандидат биологических наук. Сын Н. А. Заболоцкого, автор воспоминаний о нем. В 1994 г. выпустил в Великобритании биографическую книгу «Жизнь Н. А. Заболоцкого» на английском языке, в 1998 г. — на русском в московском издательстве «Согласие»; составил сборник стихов, переводов, статей, писем Н. А. Заболоцкого «Огонь, мерцающий в сосуде» (М., 1995).

Д. С. Лихачев — Ю. А. Жданову

Юрий Андреевич Жданов (1919–2006) — химик, специалист по философии науки, педагог; кандидат философских (1948) и химических (1957) наук, доктор химических наук (1960), профессор (1961); член-корреспондент АН СССР по Отделению общей и технической химии (1970); лауреат Государственной премии СССР в области науки (1983). Окончил химический факультет МГУ (1941). С 1947 г. сотрудник, заведующий Отделом (Сектором) науки Управления (Отдела) пропаганды и агитации ЦК ВКП(б), с 1950 г. заведующий Отделом науки и высших учебных заведений ЦК ВКП(б), с 1952 по 25 марта 1953 г. заведующий Отделом естественных и технических наук и высших учебных заведений ЦК КПСС. Член ЦК КПСС (1952–1956). Зять И. В. Сталина.

29 ноября 1951 г.

В Центральный Комитет Всесоюзной коммунистической партии (больш[евиков])

Ю. А. Жданову

Глубокоуважаемый Юрий Андреевич!

Я очень прошу, чтобы специальная комиссия расследовала все обстоятельства той беспринципной травли меня и члена-корресп[ондента] АН СССР Варвары Павловны Адриановой-Перетц, которой подвергает нас преподаватель Ленинградского университета Лапицкий И. П.^[790]

В 1950 г. В. П. Адрианова-Перетц отказалась поместить в Трудах Отдела древнерусской литературы Института русской литературы АН СССР без редакторской переработки статью Лапицкого (постороннего для Института человека), в основной части уже опубликованную перед тем в Ученых записках Ленинградского университета^[791]. Лапицкий завел по этому поводу сутяжническое дело с Адриановой-Перетц (в канцелярии нашего Ин[ститу]та это дело разрослось до обширной папки) и одновременно начал травлю ее, а затем и меня.

Он выдвигает против нас серьезнейшие полит[ические] обвинения, не доказывая их. Наприм[ер], на заседании Учен[ого] совета Ин[ститу]та (при беспартийных) Лапицкий бросил полит[ическое] обвинение Адр[иановой]-Перетц и сказал, что доказательства он может привести «только при закрытых дверях». Этих доказательств у него не оказалось. Он «дружески предупреждает» тех, кто имеет с нами деловые и научные связи, что на Адр[ианову]-Перетц и на меня он «поднимает крупное полит[ическое] дело» и советует быть от нас подальше (проф[ессору] Беркову, кандид[ату] наук Робинсону, которого он впервые видел, и мн[огим] др[угим]). Он распускает сплетни (про Адр[ианову]-Перетц), которые мне омерзительно передавать. Он всячески стремится нас шантажировать и запугать. Недавно он приходил, напр[имер], в Институт и требовал личные дела сотрудников Сектора древнерусской литературы (т. е. Адриановой-Перетц и мое). Когда ему, как частному лицу, отказали, он привел сотрудника «Ленингр[адской] правды» и заявил, что нашими личными делами интересуется «Лен[инградская] правда». Ему отказали снова. Тогда он заявил, что он член какой-то комиссии. Ему доказали, что комиссия работает в И[нститу]те по другим вопросам. Весной прошлого года, когда в дело вмешалась парторганизация нашего Ин[ститу]та, он пришел на следующий день и заявил, что ему поручено обследовать работу парторганизации «Лен[инградской] правдой». Документов у него не оказалось, и выяснилось, что «Лен[инградская] правда» ему ничего не поручала. Своими домогательствами Лапицкий довел зам[естителя] директора нашего Ин[ститута] и декана филолог[ического] факультета Лен[инградского] университета чл[ена]-корр[еспондента] АН М. П. Алексеева до того, что тот отказывался говорить с Лапицким без представителей парторганизации. Лапицкий открыто ссылается на какие-то свои связи с Горкомом и Райкомом ВКП(б). Всех фактов травли очень много. Я не могу пересказать все.

Поняв невыгоду травить Адрианову-Перетц и меня по личным мотивам, Лапицкий с осени этого года делает вид, что он наш противник по научным вопросам. Он приходит на мои доклады, мешает мне их читать (перебивает), а после доклада берет слово первым, бросает бездоказательно полит[ические] обвинения (обвиняя меня иногда в прямо противоположном тому, что я говорил) и уходит, не дождавшись моих возражений. При этом Лапицкий сообщает «в частном порядке», что его выступления якобы санкционированы Горкомом и Райкомом (и называет фамилии), что его задача «разоблачить гнездо» в Секторе древнерусской литературы, и т. п. На собрании в Ленингр[адском] Доме писателей, посвященном обсуждению указаний нашей партийной печати о необходимости бороться с рецидивами космополитизма, 27 ноября при сотнях слушателей Лапицкий с трибуны «громил» Адрианову-Перетц, заявив, что ее работы настолько ужасны, что они находятся «по ту сторону добра и зла» (его буквальные слова), что в «порочной» серии «Литературные памятники» он отказывается видеть что-либо хотя бы отчасти полезное. Он неск[олько] раз называл меня «буржуазным либералом» (которым я не могу быть хотя бы уж по возрасту), что в своей статье «Грозный — писатель» (в книге «Послания Ивана Грозного», изд[ательство] АН СССР, 1951 г.) я «добро и зло перемешиваю равнодушно», что издатели «Посланий Грозного» допускают «уравнение патриотов и изменников Родины», что я отрицаю классовую борьбу (замалчивая при этом, что у меня только что вышла работа о классовой борьбе в древнерусской литературе: Известия Отд[еления] литер[атуры] и языка, 1951, № 5^[792]). Он утверждал, что я «открыто признаю себя последователем кадета Шахматова^[793]» и т. д. (обвинений буквально десятки, вплоть до обвинений меня в антипатриотизме). Он тогда же обвинял Адр[ианову]-Перетц в «открытой веселовщине», в пользовании «методом своего покойного супруга» (т. е. акад[емика] В. Перетца) и т. д. Выступавшие после Лапицкого (В. Н. Орлов, А. Л. Дымшиц и еще неск[олько] человек) все отмечали «заушательский» и бездоказательный характер обвинений Лапицкого. Не согласился с оценкой выступавших только представитель Горкома т. Иванов. Заключавший заседание т. Бурсов, однако, не согласился с т. Ивановым и отметил выступление Лапицкого как «заушательское».

Я решительно заявляю, что я не боюсь критики и не избегаю ее. Однако нападки Лапицкого — это не принципиальная критика. Это поток самых разнообразных полит[ических] обвинений, шантажа, имеющих нескрываемую личную подкладку. Это попытка объявить нас «врагами народа» за то, что мы не напечатали его статью.

Одно из выступлений Лапицкого (не самое «яркое»; оно было на совещании по переводам «Слова о полку Иг[ореве]»^[794]) хорошо помнят, возможно и москвичи (А. М. Еголин^[795], проф[ессор] Гудзий, чл[ен]-корр[еспондент] АН М. Н. Тихомиров, проф[ессор] Ржига и мн[огие] др[угие]). О травле знают и в Отделении литературы и языка АН СССР (акад[емик] В. В. Виноградов, И. В. Сергиевский^[796] и др.).

Однако мне кажется, что Лапицкому, благодаря своей маниакальной настойчивости, удалось в какой-то мере дезориентировать отдельных товарищей в партийных организациях Ленинграда.

Я очень жалею, что В. П. Адрианова-Перетц сама не может написать Вам (она больна, и ей не сообщают о последних выходках по ее адресу Лапицкого), но ее труды хорошо известны. Она очень много печатается и издает. Руководимый ею в Институте русской литературы АН Сектор ежегодно перевыполняет план и является наиболее продуктивным Сектором Института. Отзывы в печати (в «Вопросах истории», в «Советской книге», «Известиях Отделения литер[атуры] и языка АН СССР» и др.) — в основном положительные, при отдельных замечаниях. Травля этого советского крупного ученого, к тому же больного и немолодого, наносит ущерб советской науке. На мой взгляд, это дело антипатриотическое.

Что же касается меня, то я в науке человек молодой. Список своих основных работ я прилагаю. Прилагаю и список всех рецензий на мои работы (их появилось в печати за последние шесть лет — 33).

Я также хочу обратить Ваше внимание на то, что особая «активность» Лапицкого за последний период (октябрь и ноябрь), возможно, объясняется и тем, что некоторые мои работы выдвинуты на Сталинскую премию. Ему важно хотя бы на время набросить тень на мои работы.

Я вынужден Вас беспокоить, так как обращался в Ленинградскую партийную организацию с письмом от 4 ноября, но даже не получил извещения о его получении.

Простите, что отнимаю у Вас время. С уважением,

29 ноября 51 г. Д. Лихачев

Лихачев Дмитрий Сергеевич,

доктор филологических наук, профессор

Ленинград, 14, Басков переулок […]

тел. Ж–212–67

Старший научный сотрудник Института русской литературы АН (Ленинград, Тучкова наб., д. 2, тел. А–537–92).

Я бы очень просил кого-нибудь из Ваших сотрудников известить меня о получении этого письма.

К этому письму см. Приложение^[797].

ГАВО. Ф. Р-422. Оп. 1. Д. 1205. Л. 2–3. Авторизованная машинопись. Экземпляр письма, сохранившийся в личном фонде Н. Н. Воронина.

Д. С. Лихачев — Н. В. Устюгову

Николай Владимирович Устюгов (1896/1897–1963) — историк, педагог; доктор исторических наук (1956). Учился в Челябинском духовном училище (1907–1912); окончил Оренбургскую духовную семинарию (1918) и факультет общественных наук МГУ (1924). Участник Гражданской и Великой Отечественной войн. Сотрудник Института истории АН СССР (с 1935). Преподаватель МГИАИ (с 1938; с 1959 г. профессор). Автор работ по экономической и социальной истории России XVII в., по вспомогательным историческим дисциплинам; автор и редактор фундаментальных изданий, подготовленных Институтом истории СССР, — «История Москвы», «Очерки истории СССР. Период феодализма» и др.

1. 17 октября 1952 г.

Глубокоуважаемый Николай Владимирович!

Еще в августе я получил предложение от «Вопросов истории» написать рецензию на «Историю Москвы»^[798]. Мне хочется написать эту рецензию поскорей. Помогите мне, пожалуйста, получить том. Влад[имир] Ив[анович] Малышев тоже хочет очень его иметь. Как нам быть? Не мог ли бы я выслать Вам деньги на его покупку? Достать «Историю Москвы» в Л[енингра]де совершенно невозможно, — поэтому-то я и набрался смелости беспокоить Вас по такому хлопотливому вопросу. Простите, пожалуйста, за мою назойливость.

Искренне Вас уважающий

Д. Лихачев 17.X.52

Архив РАН. Ф. 1535. Оп. 4. Ед. хр. 129. Л. 1. Автограф.

2. 9 февраля 1953 г.

Глубокоуважаемый Николай Владимирович!

Рецензию на «Историю Москвы» заканчиваю. Оценка, конечно, у меня самая положительная, но есть и замечания. Главное замечание следующее: между вятическими курганами и Москвой надо было поставить Владимиро-Суздальскую Русь, традиции которой и были подхвачены Москвой в XIII–XV вв. Владимиро-Сузд[альской] Руси нет, нет и Юрия Долгорукова. Кроме того, нет в томе московского зодчества XIII–XV вв. Зодчество, как искусство (а не как строительство), начинает рассматриваться только с к[онца] XV в. Поэтому многие выдающиеся памятники Москвы XIV–XV вв. в томе просто отсутствуют. Очень бледны разделы, посвященные литературе. Бледноваты разделы искусствоведческие, но о них я не пишу. Хороши (и даже очень) главы, посвященные хозяйству (ремеслу, торговле, мануфактуре и пр.) и «Смуте».

Том сделан с большой любовью, заботой, вниманием, и читатель встречен с московским хлебосольством и радушием (указатели, карты, множество иллюстраций и пр.).

Сердечный привет! Д. Лихачев 9.II.53

Архив РАН. Ф. 1535. Оп. 4. Ед. хр. 129. Л. 2 и об. Автограф.

3. 26 октября 1954 г.

Глубокоуважаемый Николай Владимирович!

Громадное Вам спасибо за третий том «Истории Москвы»^[799]. Я очень и очень тронут Вашей внимательностью.

Чтобы Вам не затрудняться в дальнейшем (с посылками, я знаю, очень много возни), вышлите мне, пожалуйста, квитанцию, и я переведу подписку здесь в Ленинград на себя.

Сегодня же перевожу Вам стоимость третьего тома с доставкой.

Еще раз самое Вам сердечное спасибо.

С искренним уважением Д. Лихачев 26.X.54

Архив РАН. Ф. 1535. Оп. 4. Ед. хр. 129. Л. 3. Автограф.

4. 10 января 1956 г.

Глубокоуважаемый Николай Владимирович!

Одновременно с этим письмом посылаю Вам перевод с доставкой на дом 100 рублей.

Большое спасибо Вам за V том^[800]. Мне очень стыдно и неловко, что я доставляю Вам столько хлопот.

Послал в «Историч[еский] архив» ответ на статью Черныха^[801]. Статья Черныха безобразна и может за границей быть расценена как призыв к отказу от дипломатических изданий и пропаганде фальсификации источников. Примитивна, наивна и нахальна она страшно. Посылаю Вам копию моего ответа для сведения. Покажите при случае интересующимся (В. И. Шункову и А. А. Новосельскому^[802] я уже послал).

С 14 по 7 февраля мы будем жить в Поречье под Москвой.

С искренним приветом Ваш Д. Лихачев 10.I.56

Архив РАН. Ф. 1535. Оп. 4. Ед. хр. 129. Л. 4 и об. Автограф.

5. 28 апреля 1958 г.

Глубокоуважаемый Николай Васильевич^[803]!

Большое спасибо Вам за «Историю Москвы». Очень Вам обязан за Ваши непременные заботы. Не остался ли я Вам все-таки должен? У меня какое-то неясное чувство долга. Вы не помните?

Мы с Зинаидой Александровной только что вернулись из Ялты, где провели месяц.

Поздравляю Вас с 1-м мая.

Ваш Д. Лихачев 28.IV.58

Архив РАН. Ф. 1535. Оп. 4. Ед. хр. 129. Л. 5. Автограф. На открытке.

Д. С. Лихачев — А. М. Еголину

Александр Михайлович Еголин (1896–1959) — литературовед, партийный функционер, педагог; действительный член Академии педагогических наук РСФСР по Отделению методик преподавания основных дисциплин в начальной и средней школе (с 1945), член-корреспондент АН СССР по ОЛЯ (с 1946). Окончил факультет литературы Нижегородского учительского института (1918) и Институт красной профессуры в Москве (1933). Член СП СССР (с 1940). Преподавал и занимал административные должности в Институте красной профессуры, МИФЛИ, МГУ, Академии общественных наук при ЦК ВКП(б) (1933–1953). Сотрудник Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) (1940–1947; с 1942 г. заведующий отделом печати); в августе 1946 г. — июне 1947 г. главный редактор журнала «Звезда». Заместитель академика-секретаря по кадрам (1948–1953), член Бюро ОЛЯ (1953–1955). В 1948–1952 гг. директор ИМЛИ, затем старший научный сотрудник (1952–1954), заведующий сектором (1954–1955). Автор работ по истории русской и советской литературы^[804].

17 декабря 1952 г.

Глубокоуважаемый Александр Михайлович!

Я познакомился с письмами старшего научного сотрудника Псковского областного краеведческого музея Л. А. Творогова и ответом А. Н. Робинсона.

Дело представляется мне абсолютно ясным.

А. Н. Робинсон, излагая итоги Совещания по переводам «Слова о полку Игореве»^[805], сокращенно и не совсем точно изложил мнение Л. А. Творогова относительно ритмического значения точек в древнерусских текстах. А. Н. Робинсон писал, что Л. А. Творогов считает, что точки «должны обозначать начало и конец стихотворной строки», а надо бы: «должны обозначать начало и конец стихотворной строки, а также места больших и малых строчных цезур». Затем А. Н. Робинсон сделал ряд веских возражений по поводу стремления Л. А. Творогова видеть в точках показатели стиха^[806]. Возражения А. Н. Робинсона в равной степени касаются всяких попыток видеть в точках показатели стиха — ставятся ли точки только в начале и конце стихотворной строки или не только в начале и конце стихотворной строки, но и в местах цезур. Поэтому ни в коем случае нельзя подозревать А. Н. Робинсона в преднамеренной неточности, а значение этой неточности в данном отчете преувеличивать. Л. А. Творогов, воспользовавшись некоторой неточностью А. Н. Робинсона в формулировке его мысли (неточностью вполне допустимой, так как она касалась устного доклада), не стал отвечать на возражения А. Н. Робинсона по существу, а попросил «Вестник АН СССР» перепечатать из «Псковской правды» его статью «О законах стиха и метра „Слова о полку Игореве“»^[807].

Ответ А. Н. Робинсона вновь, на этот раз очень подробно, аргументировал невозможность толковать точки предложенным Л. А. Твороговым способом. В своем ответе А. Н. Робинсон использовал и ту самую статью в «Псковской правде», которую Л. А. Творогов просил вторично опубликовать в «Вестнике АН СССР». Ответ А. Н. Робинсона представляется мне в целом вполне серьезным, с ним следовало бы посчитаться и Л. А. Творогову.

На этот корректный и обстоятельный ответ Л. А. Творогов прислал новое письмо. В этом письме Л. А. Творогов вновь пространно доказывает наличие в отчете А. Н. Робинсона неточности (ее не отрицает и А. Н. Робинсон) и вновь не подвергает разбору те обстоятельные возражения, которые ему были сделаны А. Н. Робинсоном, а ограничивается их огульным некорректным охаиванием, а заодно и охаиванием самого А. Н. Робинсона как ученого. Л. А. Творогов пишет: «А. Н. Робинсон, без зазрения совести…», «Это циничное признание А. Н. Робинсона…», «Оно показывает всю его нечистоплотность как исследователя и критика», «Поскребите А. Н. Робинсона…», «беспардонность в суждении» и т. [д.]. Попутно Л. А. Творогов грубо отзывается о таких ученых, как Н. К. Гудзий и М. П. Штокмар^[808], дважды обвиняет Академию Наук СССР в «аракчеевском режиме», обвиняет «современных ученых» (всех?) в том, что они «избегают производить разыскания на основании самого текста „Слова“», подменяя их пересказыванием, и то на основании случайно выхваченных источников, мнений других исследователей, основанных зачастую, в свою очередь, на пересказывании мнений своих предшественников и т. д. Пóходя Л. А. Творогов бросает обвинение редакторам (всем?), что они «любят» вычеркивать имена «других исследователей», и угрожает перенести вопрос об «искажении» А. Н. Робинсоном формулировки о точках «на рассмотрение более компетентных учреждений, чем Академия Наук». Все это выглядит крайне непривлекательно и совершенно недостойно советского ученого. И А. Н. Робинсон, и М. П. Штокмар, и тем более Н. К. Гудзий — крупные советские ученые, вполне самостоятельные в своих исследованиях, много работающие непосредственно по рукописям. Академия Наук СССР не устанавливала для Л. А. Творогова «аракчеевского режима». Академия Наук СССР предоставила Л. А. Творогову возможность выступить с докладом на Совещании по переводам «Слова о полку Игореве» (Л. А. Творогов был вызван в Ленинград в командировку). Сектор древней русской литературы Института русской литературы АН СССР неоднократно предлагал Л. А. Творогову выступить с большими, развернутыми исследованиями и полностью обосновать все те выводы, о которых Л. А. Творогов только заявлял в своих газетных статьях и брошюрах^[809].

Почему, в самом деле, Л. А. Творогову, много лет работающему по «Слову о полку Игореве», не выступить с полным, научным обоснованием своих выводов, о которых до сих пор он только сообщал в своих статьях? Сотрудники сектора древней русской литературы помогали Л. А. Творогову в организации им в Пскове Музея «Слова о полку Игореве», помогали ему печатать свои статьи в псковской прессе (давая на эти статьи положительные отзывы, выдержка из одного такого отзыва приводится самим Л. А. Твороговым в его письме). Они помогут Л. А. Творогову опубликовать и большую обстоятельную книгу о «Слове о полку Игореве», при условии, конечно, что все выводы, о которых до сих пор он только заявлял в прессе, будут им подробно и научно обоснованы.

Что же касается статьи Л. А. Творогова «О законах стиха и метра „Слова о полку Игореве“», то она годилась для опубликования в «Псковской правде», поскольку она информировала псковских читателей о том, над чем работает один из псковских ученых, но она совершенно не годится для переиздания в «Вестнике АН СССР». Повторяю, Л. А. Творогову пора выступить с исследованиями, а не ограничиваться информацией о выводах своих исследований.

Кстати, нельзя ли было бы выяснить у Л. А. Творогова: когда и при каких обстоятельствах покойные акад[емики] Е. Ф. Карский, О. А. Добиаш-Рождественская, П. Н. Шеффер^[810], В. В. Майков^[811], П. К. Симони^[812] и «другие» (очевидно тоже покойные исследователи) дали Л. А. Творогову «задание» разработать «вопрос о связи строчных знаков древнерусских поэтических текстов с поэтической структурой этих текстов». Было ли это задание дано официально и коллективно или каждый из поименованных Л. А. Твороговым ученых давал ему это задание в индивидуальном порядке?

Для истории изучения «Слова» ответ на эти вопросы представил бы несомненный интерес.

С уважением Д. Лихачев 17.XII.52

Архив РАН. Ф. 456. Оп. 1. Ед. хр. 368. Л. 91–93. Авторизованная машинопись. В левом верхнем углу помета А. М. Еголина: «В дело. А. Еголин. 25.XII.52».

Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

Сигурд Оттович Шмидт (1922–2013) — историк, педагог, общественный деятель, академик Российской академии образования (1992), иностранный член Польской академии наук (1997), советник РАН, ученый-исследователь необычайно широкого диапазона, внесший значимый вклад в изучение социально-политической истории России XVI–XX вв., истории культуры, методологии истории, источниковедения, историографии, археографии, педагогики, истории интеллигенции, краеведения, москвоведения^[813]. Сын ученого-энциклопедиста академика О. Ю. Шмидта и М. Э. Голосовкер (музейного работника и литературоведа), племянник философа, филолога-классика и переводчика Я. Э. Голосовкера, он рано ощутил свое призвание историка^[814]. Поступив в 1939 г. на исторический факультет МГУ, уже в конце первого семестра сделал доклад об идеологии самодержавия в произведениях Ивана Грозного в семинаре М. Н. Тихомирова, которого неизменно почитал как одного из самых главных своих учителей в науке. В 1944 г. в МГУ Шмидт защитил под руководством Тихомирова дипломную работу «А. Ф. Адашев — сподвижник Ивана Грозного» и оказался в числе первых рекомендованных в аспирантуру его учеников. Под его руководством последовательно защитил кандидатскую диссертацию «Правительственная деятельность А. Ф. Адашева и восточная политика Русского государства в середине XVI столетия» (1949) и докторскую «Исследования по социально-политической истории России XVI века» (1965)^[815].

С 1 февраля 1949 г. до конца жизни Шмидт преподавал в МГИАИ (ставшем основой современного РГГУ), где в основном и сформировалась его научно-педагогическая школа в источниковедении. Здесь же под его бессменным руководством в течение 50 лет действовал знаменитый научный студенческий кружок^[816]. В 2022 г. на здании института (Москва, ул. Никольская, 15) установлена мемориальная доска ученому и педагогу.

С 1956 г. Шмидт на основной работе в АН СССР / РАН: сотрудник Института истории — Института истории СССР — Института российской истории, с 2002 г. — в Институте славяноведения. В 1956–1960 гг. был заместителем главного редактора журнала «История СССР» и на этой должности сделал чрезвычайно много для становления издания. В 1968 г. Шмидт возглавил воссозданную в 1956 г. Тихомировым Археографическую комиссию АН СССР и стал ответственным редактором основанного Тихомировым «Археографического ежегодника» — главного печатного органа в области археографии и специальных исторических дисциплин; учредил ежегодные «Тихомировские чтения» в память учителя, был одним из главных организаторов публикации его научного документального наследия.

Многолетние взаимоуважительные и доверительные отношения Д. С. Лихачева и С. О. Шмидта, несмотря на разницу в возрасте, изначально определялись близостью предмета научно-исследовательских интересов двух ученых: литература, общественная мысль, история, культура российского Средневековья, вопросы текстологии и публикации документальных памятников, «Слово о полку Игореве» и т. д. Для формирования их отношений имело значение и благосклонное внимание В. П. Адриановой-Перетц (близко знакомой и с литературоведческими исследованиями его матери М. Э. Голосовкер) к научной работе молодого Шмидта, и сотрудничество Тихомирова и Лихачева в области археографии.

Широта и твердость взглядов в отстаивании позиции в защите документальных памятников, понимание своей ответственности перед будущим в сохранении традиций культуры, почтительное отношение к учителям, трепетная забота об учениках, врожденная интеллигентность — определяющие черты личности и Лихачева, и Шмидта. Очень важен был их союз для успешной реализации планов деятельности Археографической комиссии. Программный доклад Лихачева 1971 г. на заседании Президиума АН СССР о развитии палеографии и специальных исторических дисциплин позволил не только увеличить штат комиссии, но и утвердить ее положение как научно-проблемного совета, координирующего всю работу в области археографии, архивоведения и специальных исторических дисциплин. По инициативе Шмидта Лихачев стал членом Бюро Археографической комиссии. Сближала их и работа по координации описаний рукописных собраний музеев и библиотек при подготовке «Сводного каталога славяно-русских рукописных книг», участие Шмидта в деятельности Комиссии по описанию рукописей Международного центра информации об источниках Балкан и Средиземноморья (CIBAL — СИБАЛ) при ЮНЕСКО.

Лихачев, как председатель редколлегии академической серии «Литературные памятники», в 1978 г. рекомендовал Шмидта в ее члены. Лихачев также был ответственным редактором его книги «Российское государство в середине XVI столетия: Царский архив и лицевые летописи времени Ивана Грозного» (1984) и выступил автором предисловия к первой библиографии его трудов^[817]. Шмидт принимал участие в сборниках статей к 80-летию и 90-летию Лихачева, в работе редколлегии ежегодника «Памятники культуры: Новые открытия. Письменность. Искусство. Археология».

Интересно, что на телезапись Лихачева 12 марта 1986 г. в Концертной студии Останкино (это было время перестройки, когда имя Лихачева как выдающегося ученого и просветителя утвердилось в общественном сознании) Шмидт пригласил членов Кружка источниковедения: студентов и преподавателей МГИАИ. В архиве Шмидта сохранились некоторые подготовительные материалы к этой встрече.

Именно Лихачев был инициатором привлечения Шмидта к работе СФК (в программе «Культура российской провинции», журнале «Наше наследие» и др.). После своего ухода с поста председателя жюри Анциферовской премии, присуждаемой за лучшие научные и популярные исследования по петербурговедению, рекомендовал Шмидта на этот пост.

Шмидт неоднократно выступал в печати о Лихачеве и к юбилейным, и к памятным датам, и когда приходилось защищать доброе имя ученого после кончины, выступал организатором научных заседаний памяти Лихачева^[818], был одним из инициаторов присвоения имени Лихачева Российскому научно-исследовательскому институту культурного и природного наследия. Большую часть своих работ Шмидт объединил в книге «Наш великий современник: Статьи об академике Д. С. Лихачеве. 1976–2006» (СПб., 2007), опубликованной Фондом имени Д. С. Лихачева. Он же инициировал в издательстве «Наука» (с которым так тесно связан был Лихачев) к 100-летию ученого переиздания трудов «Человек в культуре Древней Руси», «Текстология: Краткий очерк» и издание под своей редакцией в серии «Литературные памятники» ограниченным тиражом не для продажи «Писем о добром», сопровожденных статьей «„Нравственные вершины“ ученого и писателя»^[819].

После ухода в 1999 г. Лихачева из жизни именно Шмидт все более стал восприниматься в сознании многих в какой-то мере и как продолжатель традиций Лихачева — традиций подлинной интеллигентности и просветительства. В 2006 г. он был в числе первых лауреатов Санкт-Петербургской премии имени академика Д. С. Лихачева, присуждаемой за выдающийся вклад в сохранение историко-культурного наследия России. За многолетнюю деятельность на посту редактора «Археографического ежегодника» Шмидт был удостоен Премии имени Д. С. Лихачева журнала «Наше наследие».

Шмидт трепетно сохранял все, что связано с Лихачевым, в своем архиве. Письма, записки, собранные в отдельную папку, лежали в ящике рабочего стола, фотографии Лихачева стояли на книжных полках рядом с книгами, подаренными Лихачевым, там же была собрана и литература о нем. На фотографии 1986 г. работы В. А. Генде-Роте, запечатлевшего Лихачева во время заседания президиума СФК, Лихачев при встрече сделал надпись: «Дорогой друг Сигурд Оттович! Я очень рад, что я (в виде этой фотографии) нахожусь у Вас. Спасибо! Мне это приятно. 11.X.89 Д. Лихачев».

Свой личный архив Шмидт завещал Архиву РАН. Сейчас ведется планомерная работа по научно-техническому описанию документов фонда 2218. К настоящему времени выявлено свыше 80 писем, записок, поздравительных открыток, приглашений Лихачева Шмидту (большинство из них — автографы). В архиве обнаружено и 23 эпистолярии (письма, телеграммы, записки) Шмидта Лихачеву (из-за особенностей почерка он, как правило, предпочитал печатать письма на машинке и имел привычку сохранять наиболее важные в деловом отношении копии и черновики).

Общее число писем Лихачева было явно больше, в переписке встречаются очевидные лакуны, значительно больше и писем Шмидта Лихачеву, которые станут доступны исследователям после завершения описания архива Лихачева в РО ИРЛИ. Можно рассчитывать и на то, что какие-то из эпистолярных источников будут обнаружены и в личном фонде Шмидта в Архиве РАН, работа над описанием которого также продолжается.

Для настоящего сборника отобрано 60 писем Лихачева Шмидту, представляющих наибольший научный и общественный интерес, письма Шмидта частично использованы в примечаниях. Ряд писем Лихачева Шмидту (полностью или в отрывках) уже известен читателям по более ранним публикациям.

1. 31 октября 1953 г.

Большое Вам спасибо, дорогой Сигурд Оттович, за поздравление^[820]. Спасибо Вам и за пожелание здоровья: оно мне сейчас очень нужно. Слышал, что Вы хотите заниматься Владимиро-Суздальской Русью. Поддержите книжку Ник. Ник. Воронина^[821]. Человек он хороший и, если книга хорошая, — пусть выйдет.

Привет! Д. Лихачев 31.X.53

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф.

2. 17 марта 1954 г.

Глубокоуважаемый Сигурд Оттович!

Спасибо Вам за приятные вести о книге Н. Н. Воронина. Это его очень ободрит.

Сейчас я ставлю вопрос об организации в Москве группы по изучению др[евне]-р[усской] литературы^[822]. Надеюсь, что эта группа при ИМЛИ будет организована.

Привет! Д. Лихачев 17.III.54

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф.

3. 1 декабря 1954 г.

Глубокоуважаемый Сигурд Оттович!

В декабре с[его] г[ода] должна выйти в свет в Издательстве Ленингр[адского] университета книга Наталии Николаевны Масленниковой (моей ученицы) «Присоединение Пскова к русскому централизованному государству» объемом около 200 страниц с приложением неопубликованной повести о «псковском взятии»^[823].

У меня к Вам и вопрос, и просьба: не согласились ли бы Вы дать на эту книгу рецензию в один из исторических журналов (напр[имер], в «Вопросы истории»^[824]). Если Вы ответите мне положительно, — я вышлю Вам верстку книги, а впоследствии, конечно, пришлю и книгу.

Н. Н. Масленникова большой патриот своего города и Псков знает исключительно хорошо. Псковские материалы она обследовала во всех хранилищах Ленинграда, Москвы и Пскова. Конечно, при всем том, у нее могут быть и ошибки. Я отнюдь не наталкиваю Вас на рецензию положительную. Важно только, чтобы книга не прошла незамеченной, и чтобы она сама извлекла из нее для себя уроки. Ваш компетентный суд принес бы ей большую пользу.

С искренним приветом!

Д. Лихачев 1.XII.54

Как Вы поживаете? Я же хвораю.

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф.

4. 16 декабря 1954 г.

Глубокоуважаемый Сигурд Оттович!

В редакцию «Известий ОЛЯ» пишу сейчас относительно Вашей рецензии на «Путешествия»^[825]. Пусть Вам закажут.

На книгу Масленниковой очень Вас прошу все же рецензию написать. Это очень, очень нужно. Пожалуйста, напишите мне — как Вы решили и договорились ли в «Вопросах истории».

Наши «Труды» (т. XI) сегодня утверждены Ученым советом, но следующий том (XII) мы будем сдавать весной. Он почти собран. Вашу статью ждем^[826]. Печатайте ее только у нас!

Кравченко пойдет в т. XII^[827]. Я. С. Лурье сделал по ней ряд замечаний (там необходимы доделки) и отослал ее, вместе с замечаниями, А. А. Зимину (он думал, что руководитель А. А. Зимин, пожалуйста, договоритесь с А[лександром] А[лександровичем]). Статья Левина^[828]^,^[829] включена, хотя много других статей не нашло места в т. XI (у нас там оказалось 60 п[ечатных] л[истов] вместо 45!)

Работаю, хвораю, хандрю. Будете в Л[енингра]де — непременно заходите. Мне очень хочется познакомиться с Вами поближе.

Ваш Д. Лихачев 16.XII.54

М[ожет] б[ыть], мне все-таки Вам выслать верстку «Присоединения Пскова»?

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф.

5. 13 января 1955 г.

Глубокоуважаемый Сигурд Оттович!

Задержал ответ на Ваше обстоятельное и очень любезное письмо, так как предполагал Вам одновременно выслать книгу Н. Н. Масленниковой (ее обещали отпечатать до 1 января), но выяснилось, что сотрудник горлита, который ее читал, заболел и в связи с этим задержалось печатание книги. Вышлю Вам завтра или книгу, или верстку, чтобы не задерживать ознакомление с нею.

С. Левину будем иметь в виду.

Ждем Вас в Ленинграде. Я только что вернулся из Москвы, где принимал участие в чествовании В. В. Виноградова^[830] и устал страшно.

С искренним приветом Д. Лихачев 13.I.55

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф.

6. 20 марта 1955 г.

Дорогой и глубокоуважаемый Сигурд Оттович! С опозданием посылаю Вам книгу Масленниковой. Только сейчас она появилась, но еще не в продаже, а в авторских экземплярах. Посылаю Вам два. М[ожет] б[ыть], сейчас у Вас будет время для рецензии.

Привет! Напишите — понравилась ли книга. Автор хорошо знает Псков — «в лицо». Поэтому в книге использован самый разнообр[азный] материал (как историч[еские] источники берутся памятники архитектуры, живописи, литературы, акты, летописи и т. д.).

Ваш Д. Лихачев 20.III.55

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф.

7. 3 июня 1955 г.

Глубокоуважаемый Сигурд Оттович!

Вы рецензию мне не посылайте. Вряд ли нужен такой контроль. Посылайте ее прямо члену редколлегии «Вестник[а] Ленинградского университета» декану исторического факультета ЛГУ проф[ессору] Борису Михайловичу Кочакову^[831] по адресу: Ленинград, Васильевский остров, Менделеевская линия, Исторический факультет ЛГУ.

Рецензию сопроводите письмом от себя и напомните Б. М. Кочакову, что я с ним говорил относительно нее.

Мне интересно было бы все же узнать, что Сер. Мих. Каштанов пишет в рецензии. Если можно — пришлите дубликат. Я покажу рецензию (если можно) Наталье Николаевне, которой, конечно, ознакомиться с критическими замечаниями было бы очень важно.

Привет!

Желаю Вам от всей души всяческих успехов. Ваши работы мне очень симпатичны.

С самым искренним приветом Д. Лихачев 3.VI.55

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф. На конверте письма помета рукой С. О. Шмидта: «Показать Сереже К[аштанову]».

8. 5 октября 1955 г.

Дорогой Сигурд Оттович!

Не отвечал Вам, так как не мог добиться Кочакова. Сегодня дозвонился. Ответ его неутешительный: «Вестник ЛГУ» не может будто бы печатать рецензии на издания университета. Заседания редакции еще не было, и поэтому они не отвечают. Рецензия Каштанова очень хорошая. Что же с ней делать? Где можно ее еще напечатать?

Автобиографию и список трудов пришлите непременно. Мы составляем полную картотеку всех, кто занимается древней Русью^[832]. Непременно, непременно. Я Вас очень прошу.

Кравченко идет. Его немного сократили.

Примеров живого делопроизводственного языка бесконечно много. Сможет ли В. И. Буганов^[833] литературоведчески охарактеризовать свои примеры? Пусть лучше В[иктор] И[ванович] пришлет для XIII тома ТрОДРЛ текст об избрании Б. Годунова^[834], если этот текст действительно литературный. Формировать т. XIII будем весной.

Статью с призывом писать и печатать рецензии исследовательского типа, а не те плевки, которые обычно выдаются за рецензии, написать бы надо^[835]. Если смогу — напишу. Сейчас мне как-то трудно работать. Много очень всякой муры.

А что, если послать рецензию Каштанова в «Вестник АН СССР» или в «Вестник МГУ»? Может быть, напечатают «Труды Ист[орико]-арх[ивного] ин[ститу]та»?

Яков Соломонович^[836] спрашивает: не напишете ли Вы рецензию на «Путешествия русских послов»? Вы ведь когда-то хотели? Рецензию эту можно было бы устроить в «Известия ОЛЯ». Рецензия Александрова^[837] в «Вопросах истории»^[838] невероятно глупа. Он не понимает, что мы отбирали списки не по признаку их исторической ценности, а по признаку их литературной занимательности. Вся рецензия наполнена аргументацией типа: в огороде бузина, а в Киеве дядька!

С искренним приветом Д. Лихачев 5.X.55

Архив РАН. Ф. 2218. Авторизованная машинопись.

9. 21 октября 1955 г.

Дорогой Сигурд Оттович!

Сегодня получил Ваше письмо и сегодня же говорил с Владимиром Ивановичем Малышевым относительно альманаха «На берегах Великой»^[839]. Вл[адимир] Иванович советует Сергею Михайловичу^[840] сейчас же послать свою рецензию составителю этого альманаха Михаилу Ивановичу Ульянову^[841] по адресу: Псков, Некрасовская, 7. Послать надо сейчас же, так как какой-то номер они уже в скором времени собираются сдавать в набор.

Статью о сказаниях о взятии Астрахани присылайте. Весной мы будем собирать т. XIII ТрОДРЛ. Статья нас очень интересует. Мы открываем в ТрОДРЛ отдел критики и библиографии. В этом отделе будем пытаться возрождать жанр серьезных рецензий. Очень просим Вас присылать материал для этого отдела. Особенно нужны нам рецензии на работы по древнерусской литературе, выходящие за границей.

Трафаретные рецензии, составляющиеся походя за один присест и которые некоторые «авторы» расплевывают во все журналы, ненавижу всей душой. Как только смогу, напишу статью. Нужны будут только примеры рецензий-плевков или фамильярно похлопывающих авторов по плечу. Если Вам встретятся яркие примеры — пришлите о них сведения.

В прошлом году я читал нашим аспирантам лекции на тему о приемах научной полемики. Вот надо бы издать такую брошюрку^[842].

Желаю Вам полных успехов во всем. Ваш Д. Лихачев 21.X.55

Архив РАН. Ф. 2218. Авторизованная машинопись.

10. 8 января 1956 г.

Глубокоуважаемый Сигурд Оттович!

Очень и очень опечален за Вас скорбным известием. Я тут ни с кем не виделся и потому не знал о постигшем Вас несчастье^[843].

Желаю Вам от всего сердца бодрости и душевных сил.

Рец[ензия] Каштанова, к сожалению, напечатана не будет. Я Вам об этом писал: редакция «Вестника ЛГУ» не хочет помещать рецензии на издание ЛГУ. М[ожет] б[ыть], напечатает «Исторический архив»^[844] или альманах «На берегах Великой» в Пскове? В последнем случае пусть Каштанов пошлет [ее] В. И. Малышеву.

Крепко жму Вашу руку.

Ваш Д. Лихачев 8.I.56

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф.

11. 15 марта 1956 г.

Глубокоуважаемый и дорогой Сигурд Оттович! Рад был получить Ваше письмо и Ваше согласие участвовать в № ТрОДРЛ в честь Варвары Павловны^[845].

О Курбском подумать можно^[846]. Начинайте подготовительные операции: пишите о нем и о его рукоп[исном] наследии статьи в ТрОДРЛ.

Пожалуйста, передайте С. А. Левиной просьбу написать рецензию на статейку В. В. Лаптева о Воскресенск[ой] летописи^[847], но получить эту рецензию мы должны до 15 IV^[848]. Написать ее нужно строго, четко. Мы хотим, чтобы рецензии у нас не были информациями, а исследованиями на ту же тему (как когда-то в «Ж[урнале] М[инистерства] н[ародного] пр[освещения]»^[849]).

Привет! Пишите чаще. Ваш Д. Лихачев 15.III.56

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф.

12. 10 января 1958 г.

Дорогой Сигурд Оттович!

По моему совету Ирина Владимировна Лепко (канд[идат] ист[орических] наук, преподаватель) посылает Вам свою работу «Роль прогрессивной русской мысли в пробуждении национального самосознания чуваш»^[850]. Я знаю, что Ирина Владимировна очень много работала над своей темой и даже специально изучала чувашский язык. Хотелось бы, чтобы ее труды не пропали даром.

Пожалуйста, напишите мне: сможете ли Вы напечатать ее работу.

Шлю Вам сердечный привет. Ваш Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф. Датировано по почтовому штемпелю на конверте.

13. 29 августа 1959 г.

Дорогой Сигурд Оттович!

У меня к Вам большая просьба. В Новгороде вышел 9-й выпуск (первый после войны) «Новгородского исторического сборника»^[851]. Судьба 10-го выпуска^[852] зависит от того — признают ли в прессе необходимость продолжения этого издания. Местное начальство побаивается выпускать эти сборники: как бы чего не вышло. Выпуск сборников, по-моему, дело очень важное, так как это позволило бы в Новгороде возобновить научную жизнь (ведь до войны в Новгороде было даже Отделение Института истории АН СССР^[853]). Нельзя ли в «Истории СССР» поместить рецензию на этот 9-й выпуск^[854] с небольшим рассуждением на тему о пользе этого издания вообще? Одновременно с этим письмом посылаю Вам бандеролью и самую книжку.

Как Вы живете и над чем работаете?

От души желаю Вам всего самого хорошего.

Ваш Д. Лихачев 29.VIII.59

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф.

14. 16 июня 1960 г.

Спасибо Вам большое, дорогой Сигурд Оттович, и за книгу^[855], и за то, что не забываете меня. Книга очень и очень полезная.

Желаю Вам новых научных успехов.

Искренне Ваш Д. Лихачев 16.VI.60

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф.

15. 2 августа 1960 г.

Дорогой Сигурд Оттович!

Спасибо Вам большое за предложение откликнуться на брошюру Н. Н. Воронина^[856]. Если журнал^[857] это устраивает, я бы хотел написать серьезную статью на эту тему^[858] (а не заметку — заметок было много, и они мало действенны) размером до 1 п[ечатного] л[иста]. Написать и прислать ее Вам я бы смог только в сентябре, так как все материалы на эту тему у меня в городе (папка газетных вырезок, журнальных оттисков, разные справочные материалы). Пожалуйста, ответьте — устраивает ли это журнал, так как обдумывать статью я начну уже сейчас. У меня есть ряд конкретных предложений, необходимо навести некоторые справки.

Сделайте, пожалуйста, исправления в редакционных и Ваших личных записных и адресных книжках: осенью я переменил квартиру: Ленинград, П–183, Набережная Черной речки […], д[омашний] тел. В–388–90.

С искренним уважением, Ваш Д. Лихачев 2.VIII.60

Архив РАН. Ф. 2218. Авторизованная машинопись.

16. 16 августа 1960 г.

Дорогой Сигурд Оттович!

Постараюсь написать в сентябре статью так, чтобы Вы могли ее напечатать.

Примеры заботы о памятниках культуры будут, будет и связь с современностью.

Сейчас едем с женой в Пушкинские Горы.

Всего Вам хорошего.

Искренне Ваш Д. Лихачев 16.VIII.60

Архив РАН. Ф. 2218. Авторизованная машинопись.

17. 14 октября 1960 г.

Дорогой Сигурд Оттович! Посылаю Вам отклик на книгу Н. Н. Воронина «Любите и охраняйте…».

Простите, что опоздал.

Большое спасибо за оттиск.

Всего Вам наилучшего.

Ваш Д. Лихачев 14.X.60

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф.

18. 12 ноября 1969 г.

Дорогой Сигурд Оттович!

Спасибо большое за поздравление^[859]. Очень жалею, что не смог приехать в Тбилиси^[860]. После почечного воспаления с высоченной t° — слабость, перебои, выпадение пульса. Сегодня едем в Кисловодск.

Ваш Д. Лихачев 12.XI.69

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф.

19. 26 мая 1970 г.

Дорогой Сигурд Оттович!

Я был в Новосибирске^[861]. Обстановка там очень тяжелая. Я предпринял ряд мер, на эффективность которых не очень надеюсь. Написал письмо второму секретарю Обкома по пропаганде Алферову^[862]. Написал Марчуку^[863]. Делал попытки с ними повидаться, но они все отсутствовали в Новосибирске до конца америк[анской] выставки^[864] (чтобы не отвечать).

Сейчас я пишу заметку в «Известия ОЛЯ»^[865] о плагиате, в котором замешан один из гонителей^[866].

Я думаю, было бы хорошо, чтобы о работе новосибирских археографов была помещена где-нибудь в читающемся органе статья, разъясняющая их успехи. А. М. Панченко пишет по моей просьбе в «Неделю»^[867]. Я придумал следующий термин (придумать термин крайне важно): «археографическое открытие Сибири» (смысл: искали только в европейской части СССР, а теперь нашли множество первоклассного значения рукописей в Сибири). «Археографическое открытие Сибири» предвидел М. Н. Тихомиров, пожертвовавший свое собрание в Новосибирск^[868]. Эти мысли и этот термин я применял в своих письмах, заявив, что выражение «археографическое открытие Сибири» стало общеупотребительным среди археографов.

Пожалуйста, сообщите мне — куда и о чем будете писать Вы^[869]. Нам нужно поддерживать контакт ради спасения археографической работы в Новосибирске (хотя я и продолжаю себя чувствовать обиженным Вами^[870], но дело есть дело).

Вторая у меня просьба. Славяно-румынская палеография, успешно развивавшаяся когда-то русскими учеными, сейчас у нас мало известна, и славяно-румынские рукописи плохо изучаются, плохо датируются, плохо описываются. Я помещаю в «ИзвОЛЯ» рецензию на «Славяно-румынскую палеографию» Богдана^[871], где излагаю ее выводы. Я очень прошу поместить в «Археографическом ежегоднике» список работ Богдана (известного палеографиста)^[872]. Это для всех рукописников очень важно. Просмотрев этот список, Вы сами убедитесь, как он важен для нас. Это нужно и для того, чтобы поддержать друга советской науки Богдана. Осенью он к нам приезжает.

Если термин «археографическое открытие Сибири» станет популярным, это упрочит положение самих «открывателей».

Шлю Вам привет (исподлобья). И наилучшие пожелания (с открытым лицом)!

Д. Лихачев 26.V.70

Архив РАН. Ф. 2218. Авторизованная машинопись.

20. 10 ноября 1970 г.

Дорогой Сигурд Оттович!

Наконец-то я вызволил со своей старой квартиры «Археографический ежегодник». Теперь их у меня два и оба с надписями! Что делать?

Получил и приветствие, посланное мне в июне с[его] г[ода]^[873]. Каким невежей Вы, вероятно, меня представляли! Простите великодушно.

Пожалуйста, исправьте во всех Ваших адресных книгах: теперь я живу:

Дмитрий Сергеевич ЛИХАЧЕВ

Ленинград К–21

2-й Муринский проспект […]

Послали благодарность за М. А. Робинсона^[874] и Чиркова^[875] директору Ист[орико]-арх[ивного] ин[ститу]та^[876].

Ваш Д. Лихачев 10.XI.70

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф.

21. 26 января 1971 г.

Дорогой Сигурд Оттович!

Спасибо Вам большое за «Описание рукописей Синодального собрания»^[877].

Согласен, что отчет Ю. К. Бегунова плохо написан^[878], но больше я не нашел авторов для нового отчета. Боюсь, что о Конраде не сумею написать^[879]. Очень трудно.

Увидимся в БАНе?^[880]

Ваш Д. Лихачев 26.I.71 г.

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф.

22. 25 июня 1971 г.

Дорогой Сигурд Оттович!

Посылаю Вам заметку о Н. И. Конраде — как мы уславливались.

Желаю Вам хорошо отдохнуть летом.

С искренним уважением и приветом.

25. VI.71 Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 2218. Авторизованная машинопись.

23. 7 июля 1971 г.

Дорогой Сигурд Оттович!

Срочно посылаю Вам копию своего письма Мурашову^[881]. Основное письмо посылаю А. Н. Робинсону, так как не знаю точного адреса ин[ститу]та.

Пашута^[882] «защищает» свои древние позиции^[883] и при всем том — он прохвост (как он лебезил передо мною лет 20 назад, когда он только начинал, а у меня были хорошие отношения с Б. Д. Грековым; Боже, как он лебезил вместе со своей женой!^[884]).

Все это не страшно, отвечу.

К Вам просьба, напишите — когда ждать Курбского^[885]. Имейте в виду, что текст должен быть в переводе и в подлиннике, как во всех выпусках нашей серии по др[евней] Руси^[886].

Отдыхайте хорошенько.

Искренне Ваш Д. Лихачев

Спасибо за хлопоты о моих «речах» и «словах»^[887].

Архив РАН. Ф. 2218. Авторизованная машинопись. Датировано по почтовому штемпелю на конверте. На обороте письма рукописная приписка Лихачева: «Письмо вскрывал я — Д. Лих[ачев]».

К письму приложена машинописная копия письма Лихачева ректору МГИАИ:

Ректору Московского гос[ударственного] историко-архивного института профессору

С. И. Мурашову.

Глубокоуважаемый Сергей Ильич,

я озабочен тем, чтобы в Архиве Академии наук СССР была расширена научная работа по истории филологической науки. Для этой цели я исхлопотал себе в Институт русской литературы АН СССР штатную вакансию одного аспиранта, который по окончании аспирантуры под моим руководством поступит в Ленинградское отделение Архива и будет работать над архивами наших крупнейших русских филологов: Шахматова, Перетца, Никольского и др. На эту вакансию я наметил выпускника Вашего института — Михаила Андреевича Робинсона.

М. А. Робинсон работал как практикант в Л[енинградском] о[тделении] Архива АН СССР над архивом А. А. Шахматова и др., произвел очень хорошее впечатление там, и они (работники Архива, как и директор Архива) согласны принять его к себе на работу по окончании аспирантуры.

Диплом в Вашем институте М. А. Робинсон защитил на «отлично», с той же оценкой сдал и экзамен. С работой М. А. Робинсона над архивом А. А. Шахматова я хорошо знаком. Он с большим успехом сделал доклад на сессии Отделения литературы и языка, Института русского языка и Института русской литературы, посвященной памяти акад[емика] А. А. Шахматова. В своем докладе М. А. Робинсон ввел в научный оборот ряд очень ценных документов, характеризующих общественные и научные позиции А. А. Шахматова. М. А. Робинсон зарекомендовал себя следующими печатными работами:

1. «Документы из архива А. А. Шахматова (А. А. Шахматов и В. В. Виноградов)», — Моск[овский] гос[ударственный] историко-архивный институт. Материалы научной студенческой конференции, вып. 2, М., 1970. [С. 54–59.]

2. «А. А. Шахматов и студенческие волнения в Петербургском университете в 1911 г.» — Известия АН СССР. Серия литературы и языка, 1971, [т. 30,] вып. 2, [с. 151–157].

3. «Обыск в Библиотеке Академии Наук в 1910 г.» (в печати)^[888].

Я знаком также с рядом других подготавливаемых М. А. Робинсоном к печати материалов.

Все это позволяет мне считать М. А. Робинсона подающим большие надежды молодым ученым.

К Вам я обращаюсь с просьбой дать М. А. Робинсону рекомендацию в аспирантуру Института русской литературы АН СССР — под мое руководство.

С искренним уважением

(акад[емик] Д. С. Лихачев)

6. VII.71.

24. 7 сентября 1971 г.

Дорогой Сигурд Оттович!

Забыл Вам написать (Вы, вероятно, знаете), что вышла книга: Edward L. Keenan^[889] «The Kurbskii — Groznyi. Apocrypha», Harvard University Press, Cambridge, Mass., 1971^[890].

В ней «доказывается», что все послания Грозного и Курбского, а также «История о великом князе Московском» — подлог XVII века. Вот еще почему текстологическое исследование (а не поиски лучшего списка) совершенно необходимо (кстати, в книге даны в приложении, написаны Во^[891] редкие стеммы и пр. исследовательский материал). Книга делает большой шум.

Кстати, у нас ходит слух, что Уваров^[892] нашел список «Истории» XVI века. Правда ли это?

С приветом, Ваш Д. Лихачев 7.IX.71

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф.

25. 8 сентября 1971 г.

Дорогой Сигурд Оттович! Я рад, что у М. А. Робинсона все благополучно с документами; думаю, что все будет хорошо и с экзаменами^[893].

«Шефом» издания Курбского я быть не собираюсь. Вы им были и будете^[894]. Но как у члена редколлегии у меня есть только одно замечание: все древнерусские памятники в нашей серии издаются в древнерусском тексте, — некоторые с добавлением перевода. Текстологическое исследование всех списков обязательно. Насколько я могу судить по Казанск[ой] истории и по изданию посланий Грозного, Кунцевич^[895] очень плохой текстолог. Может быть, конечно, Кунцевич напал на хороший список, но: 1) это надо проверить текстологическим исследованием всех списков, разбив их на редакции, группы, установив историю текста; 2) если в результате установления истории текста список Кунцевича и окажется лучшим, то надо этот список издавать по рукописи, дав главнейшие разночтения в приложении.

Одним словом, издание должно быть текстологически подготовлено.

Не верю, чтобы ученик А. Н. Робинсона Уваров мог хорошо изучить историю текста. Он текстологией внимательно не занимался. Занимался ли ею Ю. Рыбаков^[896]^,^[897] — не знаю. Может быть, они оба работают с неправильными установками? Что значит, что они не «обнаружили лучших списков»? Разве текстолог ищет лучшие списки? Он должен установить взаимоотношение списков, историю текста и, исходя из этого, уже выбирать список для издания. Что-то у них с текстологией не так!

Надо найти настоящего текстолога и ему поручить издание текста. А потом уж после установления текста сделать перевод.

Простите, что я обо всем этом пишу; но в нашей серии все издания были сделаны на достаточно высоком уровне. И даже если это издание будет для широкого читателя, оно все равно должно отвечать современным научным требованиям.

Как Вы отдохнули летом? Мы были все время на даче, и у меня было много работы. В отпуск поедем в Кисловодск. Это будет в декабре.

Корректуры сейчас отсылаю.

Искренне Ваш Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф. Датировано по почтовому штемпелю на конверте.

26. 18 ноября 1971 г.

18. XI.71

Дорогой Сигурд Оттович!

Меня просил Евг[ений] Филиппович Трущенко^[898] (ученый секретарь ОЛЯ) сделать доклад с предложениями по поводу моего доклада в Президиуме^[899].

Я отказался (зачем повторять) и написал Мих[аилу] Борис[овичу] Храпченко^[900] и Евг[ению] Филипп[овичу] Трущенко, что Вы зайдете к ним на Волхонку^[901] и согласуете с ними текст постановления.

Я написал, что образование группы по описанию рукописей^[902] и по экспед[иционной] работе за рукописями не увеличит издательских претензий сектора (ОЛЯ этого опасается). Пожалуйста, повторите это. Речь идет о работах пока внутреннего порядка (описание, продолжение Толковой картотеки и экспедиционные сборы рукописей).

Пожалуйста, очень прошу Вас, согласуйте все и с нашим отделением. Я не могу пока поехать (скажите им), так как опасаюсь возобновления почечных колик (прохождение камней в почках).

Не сомневаюсь, что Вы очаруете Мих[аила] Бор[исовича] и Евг[ения] Филипповича.

Заранее Вам благодарен.

Ваш Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф.

27. 22 ноября 1971 г.

Дорогой Сигурд Оттович!

Я приеду в Москву во вторник утром 30 ноября.

В 11 часов утра я должен быть в ОЛЯ у М. Б. Храпченко с А. М. Самсоновым^[903] говорить об Ознобишине^[904]. М[ожет] б[ыть], Вы могли бы тоже приехать в ОЛЯ к 11 часам, чтобы согласовать решение? Я предупредил Трущенко и Храпченко, что решения будете согласовывать с ними Вы (они хотели ставить мой доклад о решениях в ОЛЯ, но тогда надо бы совместно с О[тделением] и[стории], но это сложно и не необходимо).

Очень прошу Вас также помочь Мише Робинсону в формулировке темы диссертации^[905] и в составлении плана. Я ведь не архивист и не археограф. Он будет в Москве.

С приветом,

всегда Ваш Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф. Датировано по почтовому штемпелю на конверте.

28. 6 декабря 1971 г.

Дорогой Сигурд Оттович!

Прежде всего и еще раз — спасибо за книгу Андреева!^[906]

И другая просьба! У меня не осталось копии статьи о Н. И. Конраде. Нельзя ли было бы попросить Вас дать распоряжение Вашим помощникам перепечатать текст этой статьи на машинке, сделать примечание, что текст этот печатается в Археографическом ежегоднике за 1972 г., и отослать два экз[емпляра] Николаю Ивановичу Балашову^[907] (Вы с ним познакомились у меня). Его адрес (дом[ашний]): Москва Г–117, Плющиха […]^[908].

Это для включения в брошюрку с планом изданий «Лит[ературных] памятников»^[909].

Буду Вам очень и очень благодарен.

Ваш Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф. Датировано по почтовому штемпелю на конверте.

29. 3 января 1972 г.

Спасибо большое Вам, Сигурд Оттович, за поздравление и за приятные известия.

Если пришлете мне копию моего письма М. Н. Тихомирову^[910] — буду Вам очень благодарен.

Пашуте надо будет непременно ответить^[911]. Вам не надо наживать себе врага в этом «футболисте». Я могу взять это на себя. По Шахм[атову] материал я найду, но мне нужны какие-то марксистские материалы (воспоминания и пр.), чтобы утвердить не просто так, а с марксистских позиций. Если что-либо придет Вам в голову — сообщите.

Уо — молодец. Жаль только, что он связан с Кинаном. Как он только не понимает его убожества.

Не знаете ли Вы дом[ашний] адрес В. М. Хвостова?^[912]

11. I будем в Ленинграде^[913].

Привет от Зинаиды Александровны.

Искренне Ваш Д. Лихачев

Здесь, увы, холодно и снег, мешающий гулять.

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф.

30. 8 января 1974 г.

Дорогой Сигурд Оттович!

Я просмотрел материал т. II «П[амятников] к[ультуры]: Н[овых] о[ткрытий]»^[914]. Том получается интересный, но однообразный. Нет ни одной, в частности, археографической статьи, Вами представленной.

Очень прошу Вас принять экстренные меры, чтобы этот отдел имел право на существование и не за счет переноса из других отделов.

Л. А. Дмитриев редактирует и собирает наши ТрОДРЛ, но находит статьи и для хорошего раздела по др[евне]-русской литературе и для «П[амятников] к[ультуры]: Н[овых] о[ткрытий]».

Я уверен, что если Вы выделите энергичного сотрудника по сбору статей для «П[амятников] к[ультуры]: Н[овых] о[ткрытий]», — он найдет и для «Археогр[афического] ежегодника», и для «П[амятников] к[ультуры]: Н[овых] о[ткрытий]».

У нас беда: по музыке Ю. Келдыш^[915] не собирает статьи, по археографии тоже провал, по Новому времени провал по всем линиям.

Об этом придется иметь серьезный разговор на очередном собрании редакции в середине февраля.

Не сердитесь.

Искренне Ваш Д. Лихачев

15 I 74 уезжаем в Кисловодск числа до 12 II.

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф. Датировано по почтовому штемпелю на конверте. Отправлено из пос. Репино Ленинградской области.

31. 21 февраля 1974 г.

21. II.74

Председателю Археографической комиссии АН СССР

д. и. н. С. О. Шмидту

Глубокоуважаемый Сигурд Оттович!

Меня очень беспокоит положение в Пскове. Директор Древлехранилища при Псковском музее Л. А. Творогов, где хранятся сотни ценнейших рукописей, ушел на пенсию. Вы знаете, что он в последние годы страдал сильным склерозом, поэтому не составил даже охранных описей и не подготовил себе смену. В Пскове необходим специалист-археограф. Я очень прошу Вас исхлопотать ставку в аспирантуру по археографии для меня. У меня есть прекрасный кандидат в аспирантуру — работник Псковского музея Александр Михайлович Тур^[916]. Он поступал в прошлом году, но не смог сдать экзамен по иностранному языку. Сейчас он подготовился (у него жена — преподаватель английского языка) и готов сдавать все экзамены снова. Он уже работал в Древлехранилище Пушкинского Дома у Вл[адимира] Ив[ановича] Малышева, и мы знаем, что аспирантура будет для него полезной, а для рукописей Пскова спасительной.

Аспирантура должна быть очной (нельзя заочно обучать палеографии, текстологии, описанию рукописей и пр.), она может быть целевой или обычной.

С уважением,

акад[емик] Д. С. Лихачев

Архив РАН. Ф. 2218. Авторизованная машинопись.

32. 22 июня 1974 г.

22. VI.74

Дорогой Сигурд Оттович!

Большое Вам спасибо за Ежегодник^[917].

Я пропустил в корректуре: надо было бы сделать примечание, что это стенограмма выступления^[918]. Для устного выступления многое там годится, но в форме статьи странно.

В целом содержание Ежегодника очень интересное.

Как Вы проводите лето?

Зинаида Александровна и Вера Вам кланяются.

Ваш Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф.

33. 14 марта 1975 г.

Дорогой Сигурд Оттович!

Спасибо Вам за «Южноуральский сборник»^[919]. Это большое достижение Археографической комиссии. Очень беспокоюсь за Новосибирск. Там совсем не понимают — какой крупный ученый Ник. Ник. Покровский^[920]. Не сделать ли в Новосибирске какую-либо конференцию? Я бы туда поехал со спец[иальной] целью поддержать новосибирцев. Дело может кончиться тем, что археографы уедут оттуда. На книгу^[921] Н[иколая] Н[иколаевича] нужно побольше откликов. Не выдвинуть ли ее на к[акую]-л[ибо] премию? через Археогр[афическую] комиссию. Наш Сектор поддержит.

Внесем перелом в это дело?

Всегда Ваш Д. Лихачев

Что можно сделать для А. Х. Горф[ункеля]?^[922]

14. III.75

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф.

34. 24 апреля 1975 г.

Дорогой Сигурд Оттович! Поздравляю Вас с 1 мая и праздником победы.

Статья М. В. Фехнер^[923] очень интересна по теме. Ждем! Пусть отдает Т. Б. Князевской^[924].

Мы едем с Зин[аидой] Ал[ександровной] на несколько дней в Будапешт^[925]. В Л[енингра]д вернемся 11 V.

Всего Вам самого лучшего.

Ваш Д. Лихачев

24. IV.75

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф.

35. 12 ноября 1975 г.

Дорогой Сигурд Оттович!

После пережитого нападения на меня на лестнице нашего дома^[926] я вполне физически оправился, но чувствую потребность отдохнуть. 17 ноября мы с Зин[аидой] Ал[ександровной] летим в Кисловодск (на всякий случай: Санаторий им. Орджоникидзе, корпус 3).

Посылаю Вам статью, которую я написал для «Вестника АН СССР» и которая будет опубликована в середине (как мне сказали) 1976 года^[927]. Я очень прошу Вас посмотреть ее. Время есть: я могу внести исправления и дополнения, если Вы сочтете нужным.

Но главное не в этом. Обратите внимание на отчеркнутое мною на стр. 10–12. Вот по этому поводу нам надо встретиться и поговорить: как выработать единые правила полного описания рукописей^[928]. Мы нашим отделом Вашей Археографической комиссии (наша группа^[929] входит, я надеюсь, в Вашу) можем в 1976 г. на основании уже имеющегося нашего опыта создать проект единых правил. Но надо, чтобы было несколько проектов, а после, обсудив все проекты на совещании с участием, разумеется, всех рукописников (БАН, ГПБ, ГБЛ, ГИМ и др.) и электронщиков, выработать окончательные правила и их утвердить.

Если Вы согласны, мы запланируем на [19]76 г. работу для нашей группы.

Сердечный привет

Ваш Д. Лихачев 12.XI.75

Архив РАН. Ф. 2218. Авторизованная машинопись.

36. 23 декабря 1975 г.

Дорогой Сигурд Оттович!

От всей души желаю Вам не хворать и не принимать близко к сердцу наскоки Носова^[930]. Ведь в конце концов горячая защита С. Н. Валка хорошо характеризует Носова, хотя он и бросился защищать его не в ту сторону. Мы обещали, например, С. Н. Валку напечатать его ответ по поводу Татищева^[931] приятелю Кузьмина^[932] (забыл его фамилию)^[933], а Носов забыл и до сих пор не дал текста этой статьи. Бывает же такое. Добавления в свою статью в «Вестнике» дам по Вашему совету. Но вот не согласен с кратким каталогом южнославянских рукописей^[934].

Идею полного описания древнеславянских рукописей с целью создания обширных фототек в Софии и Белграде я выдвигал еще 10 лет назад^[935]. Об этом я писал подробные проекты покойному Суреп-Паничу^[936] (б[ывшему] директором Белградской народной библиотеки) и П. Н. Динекову^[937]. В осуществлении этого проекта к нам была прислана на полтора года в Л[енингра]д Климентина Иванова^[938], которая и описала болгарские памятники в Погодинском собрании^[939]. Кстати, мне писали Динеков, Жечев^[940] (директор Института болгарской литературы Б[олгарской] АН), что Клим[ентина] снова в Софии (она оттуда была временно удалена, так как ее муж, сумасшедший прохвост, непрерывно звонил ей по телефону и чем-то угрожал болгарским людям) и работает в Институте болгарской литературы Б[олгарской] АН^[941]. Главная сейчас ее задача — издание ее Погодинского описания. Для нее была спец[иально] выделена ставка по распоряжению Президента Б[олгарской] АН — Балевского^[942].

Почему необходимо полное описание (постатейное), а не краткое? Вы знаете, что я вообще против путеводителей и кратких описаний. Считаю, что материал в них не выявляется, а погребается; я об этом писал подробно. Но особенно недопустима краткость с балканскими рукописями, где идет страшная война за каждую рукопись (не только по македонскому вопросу)^[943]. Вы знаете, что после того, как от нас уехала Климентина, сразу приехали две малоопытные сербки, которые стали пересматривать Климентинины рукописи и беспорядочно и тенденциозно составлять списки «македонских рукописей». Из этого ничего серьезного выйти не могло, так как Климентина обладала серьезными знаниями, в частности лингвистическими, а югославки никакими знаниями, кроме македонского шовинизма, вооружены не были.

Что такое «болгарская рукопись»? По языку, по содержанию памятников? А если рукопись состоит из болгарских памятников, а переписана была в России и русским? А если болгарский переписчик работал в России? А если одни статьи в ней болгарские, а другие сербские? А если рукопись (наиболее частый случай) прошла тройную переписку в разных странах и пестра по составу своих статей? и т. д. От всего этого может спасти только подробное языковое и источниковедческое описание и при этом постатейное. Не важно даже, как ответить на вопрос о национальности рукописи в целом, а важно описать квалифицированно и подробно все языковые формы, все статьи и их происхождение. Только глубокое научное изучение избавит описания рукописей от шовинистической тенденциозности. Шовинизм всегда действует кавалерийскими наскоками.

Кроме всего прочего, я стремлюсь из своих сотрудников создать знатоков рукописного материала (тогда и в экспедиционной работе они будут участвовать хорошо), а не верхоглядов, которых сейчас в рукописных отделениях развелось достаточно много. На меня очень сердятся за мою точку зрения различные составители «путеводителей», но что поделаешь.

Наша группа создала сейчас постатейное описание Ефросиновских сборников. Около 40 (чуть меньше) п[ечатных] л[истов]. Но где и как издать — вот вопрос. Издать же важно, чтобы возродить культуру изучения рукописей. Я очень прошу Вас посодействовать в этом вопросе^[944].

Написал Жечеву, чтобы нам прислали для продолжения работы Климентины — Светлину Николову^[945]. У Светлины нет общей интеллигентности Климентины, но она дико работоспособная (как типичная болгарская женщина) и прекрасно знает весь репертуар древней болгарской книжности. Постатейное описание рукописей создает знатоков репертуара рукописей, но и само требует знаний, которых у нас (русских) здесь не хватает. У Светлины оно есть. Русские не могут так описать болгарские рукописи или «балканские миксы» (только что придумал это нелепое слово). Каталоги рукописей могут составляться только для древнейшего периода, в котором преобладают устойчивые типы книг богослужебных. Но начиная с XIV века открывается эпоха сборных рукописей индивидуального, неустойчивого состава, и тут простая каталогизация (краткая или некраткая) ничего не даст.

Теперь об электронной памяти. Чтобы электронные машины смогли давать интересные данные, подсчеты и пр., нужны постатейные и очень детальные описания, выполненные по одному типу. Надо собрать сессию с докладами электронщиков. Это можно сделать не в Л[енингра]де, а в Москве. Я очень прошу собрать такую сессию Археографической комиссии^[946]. Мы в Л[енингра]де лишь группа, и нам здесь некого привлечь из электронщиков. Работа по унификации всех описаний, ведущихся в СССР по совершенно разным схемам, выработанным каждым рукописным хранилищем для себя, должна возглавляться всесоюзной Археографической комиссией. После того, как первая сессия пройдет и будет достигнуто взаимопонимание между различными «рукописниками» и электронщиками в пределах СССР, Археографическая комиссия должна собрать международное совещание с участием рукописников Болгарии, Югославии и Румынии.

Следует при этом учесть опыт с составлением всемирного «каталога» (полного в этом случае постатейного описания) рукописей, которое возглавляется США^[947] и где сведения даются по схемам, согласованным с электронщиками.

На этом я заканчиваю письмо. Пожалуйста, не хворайте. Старайтесь даже в грубости Носова увидеть и что-то хорошее. Не обижайтесь. Он ведь в конце концов все это сделал в лучших побуждениях. А уж если нервы у него не в порядке, то и совсем его надо простить. Желаю Вам от души всего самого хорошего в Новом году.

К моим поздравлениям присоединяются Вера и Зин[аида] Александр[овна]. Искренне Вас любящий Д. Лихачев

23. XII.75

Я в свое время тоже был обижен, что в книге Тихомирова была воспроизведена рецензия на меня Тихомирова с его ошибками, которые я опроверг (напр[имер], я говорил о князе Владимире, а Тихомиров решил, что о городе Владимире, и пр.)^[948].

У Тихомирова очень много в его работах невнимательности и простых ошибок, а уж его изданиям текстов (ПСРЛ, т. XX)^[949] просто нельзя верить!

Архив РАН. Ф. 2218. Авторизованная машинопись.

37. 3 декабря 1976 г.

Дорогой Сигурд Оттович!

Я Вам чрезвычайно благодарен за статью в «Комсомольской правде»^[950]. Естественно, что «краски сгущены», но в целом Вы ухватили именно то, к чему я бы сам стремился. Кроме того, статья очень необходима: не столько даже лично для меня (и для меня, разумеется, хорошо), сколько для Сектора и нашей с Вами археографической группы. Ведь страдают всегда не паны, а «хлопци».

От всей души желаю Вам удачи!

Мы здесь лечимся^[951], и я имею возможность работать (привез машинку, материалы и книги).

Зин[аида] Алекс[андровна] Вам кланяется.

Всегда Ваш Д. Лихачев 3.XII.76

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф.

38. 27 октября 1977 г.

Дорогой Сигурд Оттович,

только что купил и прочел «Археографический ежегодник» с Вашей статьей обо мне^[952]. Большое сердечное спасибо Вам за эту статью. Статья, конечно, как и следует при юбилеях, чуть преувеличивает мои заслуги, но она очень верно преувеличивает их в том самом направлении, которое мне бы хотелось придать своей деятельности. Верны направления и мои устремления — точно схвачены. И это все очень и очень мне приятно.

Приятно и то, что я в одном номере с С. Н. Валком^[953], которого искренне люблю от всего сердца.

Будьте здоровы и счастливы.

Всегда Ваш Д. Лихачев 27.X.77

Архив РАН. Ф. 2218. Авторизованная машинопись.

39. 9 февраля 1977 г.

Дорогой Сигурд Оттович!

Я направил в РиСО, его председателю — акад[емику] П. Н. Федосееву^[954] через Е. С. Лихтенштейна^[955], включить в число изданий на 1978 г. (в план выпуска) под грифами Археографической комиссии АН СССР и Археографическ[ой] группы при Л[енинградском] О[тделении] Архива АН СССР ротапринтного издания «Описание сборников писца Ефросина в ГПБ»^[956], 15 авт[орских] листов, тиражом 800 экз[емпляров].

Пожалуйста, поговорите с Е. С. Лихтенштейном об этом издании. Сейчас мы готовим рукопись для ротапринта (перепечатываем в рамочку, уточняем некоторые издательские правила — расстановка знаков препинания в элементах описания и пр.). Осенью рукопись для ротапринтного издания будет готова. С нашей стороны (а м[ожет] б[ыть], и с Вашей Вы сочтете достаточным) отв[етственным] редактором будет аккуратнейшая Р. П. Дмитриева. Но, м[ожет] б[ыть], для солидности внести и Вас?

Увидимся на общем собрании?

Искренне Ваш Д. Лихачев

Извините за опечатки!

Архив РАН. Ф. 2218. Авторизованная машинопись. Датировано по почтовому штемпелю на конверте.

40. 23 мая 1979 г.

Дорогой Сигурд Оттович!

История с «работой» Копреевой^[957] такова.

За описание Погодинского собрания брались многие, начинали и бросали. Т. Копреева стала продолжать работу других. Тянулось это не один десяток лет. Описывала она беспорядочно и только выборочно, — что легко определить. Когда выяснилось, что работа Копреевой не годится, поднялись скандалы, комиссии, обследования и т. д., и т. п.

В конце концов Копрееву отстранили. Овечка Н. А. Дворецкая^[958] вынуждена была приступить к описанию Погодинских рукописей с самого начала, собрав группу сотрудников. Консультантом пригласили О. В. Творогова^[959] на обществ[енных] началах. С ним была установлена система, выработаны правила, и все началось полностью заново. В труху Копреевой и не заглядывают. Вот все, что я знаю. Но Копреева без конца скандалит, жалуется, кляузничает. О. В. Творогов твердо все это выдерживает, так как описывать все же надо. Вот и все, что я знаю.

Были мы сектором во Владимире, посетили могилу милого Н. Н. Воронина^[960].

Зин[аида] Алекс[андровна] и Вера Вам кланяются. Искренне Ваш Д. Лихачев

Как быть с ее письмом? Я его спрячу и показывать никому не буду.

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф. Датировано по почтовому штемпелю на конверте.

41. 30 июля 1979 г.

Дорогой Сигурд Оттович! Спасибо за письмо, за отклик на «Лит[ературную] газету»^[961]. Мое выступление я забыл. Если бы была стенограмма, я, м[ожет] б[ыть], и смог бы превратить выступление в статью (с оговоркой, что это речь), но у кого м[ожет] б[ыть] стенограмма?^[962]

Были в Пушкинских Горах. Было очень хорошо. Сейчас будем жить в Комарове^[963]. А где будете отдыхать Вы?

Искренне Ваш Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф. На открытке. Датировано по почтовому штемпелю на конверте.

42. 8 февраля 1980 г.

Спасибо Вам большое, дорогой Сигурд Оттович (Вам и Вашим соработникам), за сборник М. Н. Тихомирова^[964]. Прекрасно издан. Жаль, что на всех фотографиях он сердитый (надо было ему больше сниматься). А в Новгороде по Ильменю мы вместе с ним ездили […].

Привет Вам от Зин[аиды] Алекс[андровны].

Д. Лихачев 8.II.80

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф.

43. 30 июля 1981 г.

Дорогой Сигурд Оттович!

Очень Вам рекомендую Владимира Сергеевича Астраханского^[965]. Он многое сделал по Татищеву — особенно по выявлению его библиотеки^[966].

Очень прошу Вас его поддержать.

Для поставленной им себе задачи важно было бы ему выступить по телевидению (телевидение помогает в розысках такого рода). Если бы Вы его рекомендовали на экране, было бы прекрасно. Я сам не могу — болит глаз (был микроспазм), и юпитеры мне противопоказаны.

Жду от Вас известий.

30. VII.81

Искренне Ваш Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф.

44. 28 декабря 1981 г.

Сердечно поздравляем дорогого, милого Сигурда Оттовича с Новым Годом. От души желаем ему здоровья и полного успеха в том, что нужно не только ему, но и всей советской археографии.

Искренне Ваши З. [и] Д. Лихачевы 28.XII.81

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф.

45. 1981 или 1982 г.

Дорогой Сигурд Оттович! Пришлите, пожалуйста, мне из библиотеки «Узкого» справку.

В № «The Connoisseur»^[967] за 1980 г. должна быть статья о костюмах XVIII века в «турецком стиле».

Как ее название, кто автор и в каком номере?^[968]

Буду Вам чрезвычайно благодарен.

Ваш Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф. Датировано по содержанию.

46. 8 апреля 1982 г.

Дорогой, милый Сигурд Оттович! От всего сердца благодарю Вас за заседание памяти — Вас и Ваших сотрудников^[969]. Цветы прекрасно перенесли дорогу и сейчас стоят под ее портретом. Вы очень хорошо сказали Ваше заключительное слово.

Как хорошо, что собрались только друзья, хорошие друзья Веры. Магнитофонная запись вышла прекрасно.

Зин[аида] Алекс[андровна], Зиночка, Юра^[970] — от всей души Вас благодарят.

Всегда, искренне Ваш

Д. Лихачев

PS. Перевод «Сказания» Курбского, к сожалению, заказан лингвисту Алексееву^[971] и наполовину уже сделан.

Но надо издать Курбского (м[ожет] б[ыть], вместе с его нек[оторыми] другими сочин[ениями] в Лит[ературных] памятниках).

8. IV.82

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф.

47. Не ранее 1 — не позднее 5 декабря 1982 г.

Дорогой Сигурд Оттович!

Посылаю Вам две странички. К сожалению, основное положение (даже!) осталось не развернутым^[972].

А. А. Чурилов^[973]^,^[974] — хороший исследователь, но нынешняя манера строить гипотезы меня очень раздражает. Зачем было восстанавливать биографию Григория Философа^[975] из совершенных предположений? Пусть бы исследовал надпись о Григории — показал бы фотографию, данные исследования чернил и пр. Мы в секторе не любим «предположителей». Его никто не предупредил. А А. А. Чурилова как исследователя рукописей мы ценим. Пусть он не обижается. Идя к нам с докладом — нужно знать, куда идешь^[976].

На общее собрание^[977] не приеду. Я продолжаю быть в очень пониженном состоянии духа, и, очевидно, с этим связно усиление болей в пояснице.

Зин[аида] Ал[ександровна] Вам кланяется. Буду рад Вас увидеть у нас в Л[енингра]де.

Боюсь за М. Д. Каг[ан]^[978], но это между нами. Надеюсь ее отстоять. В Л[енингра]де сокращение ударяет по самым ценным работникам.

Ваш Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 2218. Авторизованная машинопись. Датировано по содержанию и рукописной помете Шмидта «5.XII.82».

48. 3 февраля 1983 г.

Дорогой Сигурд Оттович!

Спасибо Вам огромное за список работ [19]77–[19]81^[979]. Эти статьи так разбросаны, что потом и не соберешь. А кое-что в них характеризует ситуацию и будет интересно будущим историкам культуры.

Получили ли Вы «Поэзию садов» (послал Вам дней пять назад)^[980]. Тираж маленький^[981], и вокруг книги ажиотаж: может пропасть на почте в Л[енингра]де.

Шлю Вам сердечные приветы и благодарности от Зинаиды Александровны. Мы в Узкое не приедем: нельзя отставить Зиночку: ей без нас тоскливо.

Крепко Вас обнимаю.

Ваш всегда Д. Лихачев 3.II.83

Архив РАН. Ф. 2218. Авторизованная машинопись.

49. 9 мая 1984 г.

Дорогой Сигурд Оттович!

Спасибо Вам большое за «Дьяков и подьячих»!^[982]

Как Ваше здоровье?

У меня что-то сдают глаза (дистрофия сетчатки). Хотели лечить лазером, но, к счастью, хирург отказался.

Лечитесь!

Искренне Ваш Д. Лихачев

Привет от моих.

9. V.84

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф.

50. 13 июня 1984 г.

Дорогой Сигурд Оттович!

Одновременно с этим письмом^[983] отправляю письмо в «Новый мир»^[984].

В августе буду в Москве показываться врачам-глазникам. Но… диагноз несомненный и возврата нет. Можно, я думаю, только тормозить процесс.

Зинаида Александровна Вам кланяется.

Зина на практике в Пушк[инских] Горах.

Всегда Ваш Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф. Датировано по почтовому штемпелю на конверте.

51. 4 октября 1985 г.

Дорогой Сигурд Оттович!

Обнаружил, что у меня нет под рукой дом[ашнего] адреса Сарры Владимировны^[985]. Поэтому посылаю все экземпляры краткого отзыва Вам. Извините за беглость отзыва: завален сверх головы работой, что отчасти хорошо (отвлекает). Письмо нам о Клоссе^[986] напишите: в отдельном издании словаря исправим^[987].

Будьте здоровы.

Искренне Ваш Д. Лихачев 4.X.85

Список работ^[988] оставляю^[989] на всякий случай.

Архив РАН. Ф. 2218. Авторизованная машинопись с рукописными приписками.

52. 29 мая 1986 г.

Дорогой Сигурд Оттович!

Я сейчас только узнал, что Ольга Александровна Князевская подлежит сокращению. Я говорил месяца два назад с Д. Ф. Марковым^[990], и он решительно утверждал, что такой исключительно знающий и хорошо работающий специалист никак не подпадет под сокращение. К Вам же я обращаюсь еще и по человеческим причинам — Вы знаете ее судьбу. У нее нет ничего, кроме работы, — работы любимой и потому очаровывающей всех окружающих. Я знаю, как к ней относятся болгарские ученые, как [к] ней относятся в издательствах и все «рукописники». Ее отправка на пенсию будет большим общественным скандалом, а если выяснится, что это сделал и не Д. Ф. Марков, то ужас падет на Вас. Простите, дорогой Сигурд Оттович; я понимаю, что Вам трудно, что трудно будет молодым, но молодые приспособятся — на то они и молодые. Здесь же пахнет человеческим жертвоприношением. Я боюсь писать Вам — на что я решусь, если милая Ольга Александровна переживет еще одно горе, еще одну трагедию^[991]. Надо требовать у Дм[итрия] Федоровича, чтобы он пожертвовал другими. Не верю, никогда не поверю, что Ольга Александровна менее нужна для дела, менее других переживет отказ ей в продолжении жизни.

Искренне Вас любящий

Д. Лихачев 29.V.86

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф.

53. 11 апреля 1988 г.

Дорогой Сигурд Оттович!

Я только что вернулся из Финляндии^[992]. Ездить стало трудно — устаю: ведь на меня прямо охота, и ни минуты нет свободной. Посылаю Вам сведения, полученные мною по телефону.

Четинкитес^[993] — очень плохо себя чувствует (стар). Он может помочь получить архив Л. П. Карсавина^[994] у его родных в Каунасе и Вильнюсе. Это надо сделать быстро, и послать в Каунас человека, знающего значение Карсавина и имеющего представление о Коршах^[995].

В Каунасе живут родственники Коршей:

Мария Валентиновна Четинкитес,

Мария Федоровна Корш^[996].

Друзья Коршей — Вал[ентина] Фед[оровича], Евген[ия Федоровича]… и др. (плохо слышал).

Сохранилась переписка Корша с Менделеевым^[997] и Шахматовым.

По телефону было говорить очень трудно. Поэтому в моем офиц[иальном] письме и в этом могут быть неточности.

Сердечный Вам привет — Д. Лихачев 11.IV.88

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф. К письму приложено письмо Лихачева от 11 апреля 1988 г. в СФК (авторизованная машинопись):

«В Группу СФК, занимающуюся архивными материалами

Мне звонил из Каунаса Иван Матвеевич Четинкисас^[998] (дом. тел. 22–28–38), родственник жен[ы] одного из Коршей (один — владел[ец] театра в Москве, другой — известный академик-филолог). Четинкисас, кроме того, друг семьи Карсавиных (известного историка и философа, брата балерины Тамары Карсавиной). От семьи Четинкисас было передано в архивы Москвы много материалов (письма Белинского и др. — в Библиотеку им. Ленина и другие хранилища)^[999].

Кроме того, остались еще много архивных материалов, относящихся к культурной жизни начала XX в.

В Москве живет внук одного из Коршей — Анатолий Иванович Богданов^[1000] (тел. 201–72–05).

Иван Матвеевич Четинкисас просил связаться с А. И. Богдановым, „воскресить забытые имена Коршей“, их роль в культуре России и постараться получить остающиеся материалы — в Москве и в Каунасе (особенно связанные с проф[ессором] Карсавиным и его сестрой).

Переговоры по телефону с Ив. Матв. Четинкисас у меня были трудные (Четинкисас плохо говорит по-русски; помогал ему кто-то из русских); неплохо было бы съездить в Каунас кому-то, кто хорошо знает труды Л. П. Карсавина (людей неосведомленных посылать не следует).

Д. Лихачев

11. IV.88».

54. 4 марта 1989 г.

Дорогой Сигурд Оттович! Вы спрашивали меня о Михаиле Ивановиче Хачатурове^[1001]. У меня сохранились неясные воспоминания о нем. Он часто заходил к нам в Криминологический кабинет^[1002]. Это было место (точнее, большая комната), в которой я побывал еще раз летом 1988 г. Здесь собиралась вся соловецкая «элита» из интеллигенции. В ротах (общежитиях) посещать друг друга было запрещено, а в здании Управления УСЛОН на пристани, где наш Кримкаб помещался на третьем этаже, собираться и разговаривать можно было с утра и до вечера — тем, конечно, которым было разрешено выходить за пределы кремля (т. е. за монастырские стены). Эта обстановка в Кримкабе делала его чрезвычайно привлекательным для интеллигенции. В печатных воспоминаниях Н. П. Анциферова говорится, что он в Кеми мечтал попасть на Соловки и работать в Криминологическом кабинете^[1003]. Обстановка своеобразной «гостиной» создавалась такими великолепными говорунами, как А. А. Мейер^[1004], А. Н. Колосов^[1005] (зав. Кримкабом), Ю. Н. Данзас^[1006], А. П. Сухов^[1007] (профессор психологии) и мн[огие] др[угие].

М. И. Хачатуров жил в каком-то сарайчике вне кремля. Один! Это было высшее, чего можно было добиться на Соловках. Снаружи его «шалманчик» был задекорирован досками, дровами, рухлядью, а внутри было даже уютно. В Кримкаб он входил стремительной походкой, худой, всегда веселый, всегда с какими-нибудь новостями, анекдотами, шутками. Входил слегка наклонившись вперед (он жаловался на какую-то болезнь в пояснице). Расскажет, посмеется вместе с нами и также стремительно уходил. Как-то так появлялся он всегда, когда нам было особенно тяжело и тоскливо.

По отцу он был армянин, по матери русский (что-то помнится, что мать его была казачкой — [с] Дона или с Кубани, но, может быть, я ошибаюсь). Работал он на блатном месте, связанном с магазином. Любил помогать. Достать что-нибудь для кого-нибудь было для него удовольствием. Когда он освободился (или уехал на материк), сразу стало как-то скучнее.

Но «свято место пусто не бывает». На месте (духовном месте) М. И. Хачатурова появился у нас в Кримкабе Гаврила Осипович Гордон^[1008], с дочерью^[1009] которого я встретился в Узком (она приехала ко мне). Г[аврила] О[сипович] был несколько иного склада человек (13 языков, невероятная память, член ГУСа^[1010] и пр. — о нем в другом месте), но такой же неунывающий и вечно попадавшийся на остротах и шутках (громко шутил в строю, вызывал ненависть начальников).

Вот и все.

Ваш Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 2218. Авторизованная машинопись. Датировано по почтовому штемпелю на конверте. Впервые опубликовано: Лихачев Д. С. Воспоминания. Раздумья. Работы разных лет Т. 1. С. 389–390.

55. 30 марта 1995 г.

Дорогой Сигурд Оттович! Вчера получил «Ар[хеографический] ежег[одник] за 1992 г.»^[1011]. Сразу принялся читать статью об Николае Михайловиче^[1012]. Прочел с огромным интересом. Еще не было у нас такой превосходной синтетической его характеристики^[1013]. Из отрывков знаний о нем (тό издал, тό открыл, такого-то мнения придерживался) ничего определенного представить себе не мог, тем более что все время вбивалось в сознание — «любитель», «непрофессионал» и пр. Статья Ваша дает наконец-то общую оценку ему не только как историку, но и как человеку. Очень тронула и газета «На Арбате»^[1014]. В Петербурге любят Невский, гордятся им, но без той нежности, которую всегда ощущаешь у москвичей по отношению к Арбату. Невский проспект слишком официален^[1015].

Будьте здоровы и счастливы.

Прилагаю поздравления Вам и Вашей молодежи^[1016].

Любящий Вас Д. Лихачев 30.III.95

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф. Впервые опубликовано без приложения: «Под Учителем разумею Вас!»: Письма Д. С. Лихачева С. О. Шмидту / Предисл. Б. Егорова // Наше наследие. 2006. № 79/80. С. 98; переиздано: Шмидт С. О. Наш великий современник: Статьи о Д. С. Лихачеве. 1976–2006. С. 186–187.

56. 14 июля 1995 г.

Дорогой Сигурд Оттович!

Спасибо за письмо, за «Ключевского»^[1017].

Мы покидаем санаторий^[1018] и будем жить в Комарове с 17 июля. Составил здесь черновик Декларации прав культуры^[1019]. Числа 18 июля ко мне в Комарово приедет француз юрист^[1020], чтобы посмотреть черновики и «понять, что такое „права культуры“». Декларацией, кажется, заинтересовались, и меня с ней торопят. Черновик занимает около 7 странниц рукописного текста, но фактический объем его должен быть больше — до 10–12 страниц.

Мы чувствуем себя лучше.

Фонд Пушкина^[1021] торговал медалями в Лондоне (ездил от нас Н. Н. Скатов^[1022]). Челышев^[1023] чрезвычайно возмущен. Я написал ему письмо, что к этой организации я не имею отношения. «Почетный председатель» — это ничто, а я к тому же сейчас отказываюсь от этого титула.

У принца Чарльза^[1024] было очень интересно. Он подарил большую книгу о своих садах и хозяйстве^[1025]. Мы были у него на западе Англии в Хайгроувзе^[1026]. Осмотрели с ним его хозяйство, которое он стремится сделать абсолютно чистым (без удобрений, без всякой химии).

Чарльз заинтересован в средних и малых городах, издает на эту тему журнал^[1027] (но его взял сотрудник посольства, и мне было неудобно спрашивать его назад). Чарльз просит написать в него статью о Петербурге, но я даже названия не знаю журнала. Чарльз собирается посетить Болдино, а также Нижний и Ярославль. Он слывет в Англии «русофилом». Внешне он произвел очень приятное впечатление скромного и культурного человека.

Зинаида Александровна Вам кланяется.

Любящий Вас Д. Лихачев 14.VII.95

В «Лит[ературную] газету» не знаю еще, как написать. Не хочется скандала.

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф.

57. 20 июня 1997 г.

Дорогой, милый Сигурд Оттович!

Я перед Вами чрезвычайно виноват. Всё собирался написать статью в Ваш сборник^[1028], но ничего не выходило. Очевидно, это от старости. Не могу заниматься наукой и писать научные статьи. Ничего не выходит. Просто ужас какой-то! А уж Вам-то я обязан, как никому другому…

Придумал я такой выход: посвятить Вам очередное издание «Писем о добром» и дать предисловие не о профессии, а о призвании и значении Учителя. Под Учителем разумею Вас! Но я не знаю — где идет издание «Писем»? Мне кажется (вот память-то склеротическая), что что-то издается при Вашем содействии (т. е. какое-то новое издание «Писем»)^[1029].

Я еду в Италию на 10 дней. Повезут в кресле на колесах. Я уже так летал. Кресло особенно важно при переходах с одного самолета на другой в Цюрихе и при посадке и высадке из самолета. В Италии мне дают премию за «Поэтику садов»^[1030] и оплачивают сопровождающего (поедет со мной Зина — внучка). Летим 9.VIII. Не знаю — как я выдержу. Очень я ослабел, хотя стараюсь выходить, но прогулка больше 10 минут мне уже тяжела. Зин[аида] Алекс[андровна] совсем не выходит из дому.

Все-таки комаровский воздух хорош, и чувствуем себя лучше. Юбилей^[1031] очень нас «подшиб».

Какой же может быть выход из создавшегося положения, чтобы почтить Вас? Подскажите, если придет на ум.

Простите, ради Бога.

Ваш Д. Лихачев 20.VI

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф. Год установлен по содержанию письма. Впервые опубликовано: «Под Учителем разумею Вас!»: Письма Д. С. Лихачева С. О. Шмидту // Наше наследие. 2006. № 79/80. С. 98; переиздано: Шмидт С. О. Наш великий современник: Статьи о Д. С. Лихачеве. 1976–2006. С. 187.

58. 24 ноября 1997 г.

Глубокоуважаемый Сигурд Оттович!

До меня дошли сведения о том, что Археографической комиссией к[андидат] ф[илологических] н[аук]^[1032] Ольга Александровна Князевская выдвинута на должность научного консультанта. Я хочу всячески поддержать это выдвижение, так как Ольга Александровна в настоящее время принадлежит к числу самых выдающихся специалистов по славяно-русской письменности, к сожалению, однако, не позаботившаяся об оформлении своих многочисленных и в высшей степени значимых научных работ в единую работу, которую могла бы в настоящее время защитить в качестве докторской диссертации.

Ольга Александровна Князевская постоянно приглашается в зарубежные и отечественные научные организации для консультаций и отчасти по этой причине осталась кандидатом наук, хотя по существу давно является доктором, всемирно известным, с мнением которой в первую очередь считаются как в Европе, так и в США.

С уважением Дм. Лихачев

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф. Датировано по почтовому штемпелю на конверте.

Опубл. в приложении к статье: Лифшиц А. Л. К 85-летию О. А. Князевской (Заметки ученика) // Археографический ежегодник за 2005 год. М., 2008. С. 360–361. В кратком предисловии к публикации Шмидт поясняет обстоятельства написания письма: «Тогда [в ноябре 1997 г.], в связи с очередной угрозой сокращений в РАН, возникла мысль о переводе О. А. Князевской в научные консультанты. Сейчас уже не помню, кто был инициатором составления письма такого содержания — сам ли Дмитрий Сергеевич, или в Археографической комиссии попросили его об этом. Более вероятно первое предположение» (Там же. С. 361).

59. 8 декабря 1997 г.

Дорогой Сигурд Оттович!

Я очень рад тому, что краеведение у нас возрождается и будет входить в специальное преподавание в вузах. В связи с этим возникает целый ряд вопросов — где и что освещать в лекциях и какими должны быть семинарские занятия со студентами.

Пожалуйста, передайте мои приветствия участникам конференции. Желаю успеха!^[1033]

Искренне Ваш Д. Лихачев 8.XII.97

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф.

60. 16 апреля 1998 г.

Дорогой Сигурд Оттович!

Когда мы с Вами последний раз говорили по телефону, Вы спросили меня — что я думаю по поводу Вашей статьи^[1034], получил ли ее? Я сказал, что получил, так как сомневался в своей памятливости. Оказалось, что я ее получил уже после разговора с Вами (13 IV). Статью сразу же прочел. Статья замечательная. Особенное впечатление произвели воспоминательные ее части — где Вы пишете об отце и о приемах у Сталина. Атмосфера ярко передана.

Пожалуйста, соберите свои воспоминания^[1035], напишите всё недостающее и издайте. Это так важно. Уходит эпоха, своеобразно (искаженно) отраженная в источниках. Молодые люди совсем не представляют, какая была атмосфера жизни, и судят очень легкомысленно о ней.

А у нас гостила неделю внучка Вера с правнучкой (ей 6 месяцев) Аня^[1036]^,^[1037]. Вера имеет хорошие отзывы о своей книге, вышедшей в Англии^[1038], и пишет другую, посвященную национальному самосознанию русских^[1039]. Материала, конечно, чрезвычайно много, и справиться ей будет нелегко, но изменить тему нельзя, так как эта ее книга входит в серию о нац[иональном] самосознании европейских стран и США.

А внучка чудесная, очень спокойная и красивенькая. Приезжал на 1 день ее муж^[1040] из Москвы. Он работает в Москве в архивах вместе с сыном ак[адемика] Кудрявцева^[1041] — Сережей^[1042]. Сережа славный, я в свое время писал для его северодвинской газеты^[1043] и помогал ему кой в чем. Как мир тесен!

Будьте здоровы и успешны во всем. Вы очень хорошо написали и об Арбате^[1044]. Я совсем не представлял себе Арбат тех лет.

Мои Вам кланяются.

Всегда Ваш Д. Лихачев

PS. А за невольную ложь мою по телефону простите.

16. IV.98

Архив РАН. Ф. 2218. Автограф.

Биографическая справка о С. О. Шмидте, подготовка текста и комментарии А. В. Мельникова.

Переписка Д. С. Лихачева и Д. Д. Благого

Дмитрий Дмитриевич Благой (1893–1984) — литературовед, пушкинист, педагог; доктор филологических наук (1938); член-корреспондент АН СССР (1953), академик Академии педагогических наук СССР (1968); лауреат Сталинской премии 2-й степени (1951), Пушкинской премии АН СССР (1983). Учился в Лазаревском институте восточных языков, в 1913 г. поступил на отделение романо-германской филологии историко-филологического факультета Московского университета, затем перевелся на славянское отделение Харьковского университета, которое и окончил (1919).

В годы Великой Отечественной войны читал лекции и доклады о Пушкине в частях действующей армии, в 1944 г. по поручению Политического управления Советской Армии Д. Д. Благой и Н. К. Гудзий выезжали на 2-й Прибалтийский фронт с комиссией по расследованию фашистских злодеяний в Пушкинских Горах.

Преподаватель Московского института слова и МИФЛИ (1924–1941), профессор МГУ (1943–1959; декан филологического факультета в 1950–1952 гг.). Председатель Экспертной комиссии при Министерстве высшего образования (1947–1954). С 1938 г. старший научный сотрудник ИМЛИ, с 1947 по 1966 г. заведующий сектором (отделом) русской литературы, с мая 1966 г. и до конца жизни старший научный сотрудник — консультант института.

Член СП СССР (с 1934), член его правления. В 1954–1976 гг. главный редактор журнала «Известия АН СССР. Отделение литературы и языка» (с 1963 г. «Известия АН СССР. Серия литературы и языка»).

Редактор и член редколлегий академических и массовых собраний сочинений Белинского, Герцена, Лермонтова, Пушкина, Чехова и др.; член редколлегии серий «Литературные памятники» (с 1951) и «Библиотека всемирной литературы», член главной редакции «Словаря Пушкина», сотрудник «Словаря русского литературного языка от Пушкина до Горького». Автор работ по истории, текстологии русской литературы XVIII–XX вв., о Пушкине, Фете и др., получивших международное признание. Современники называли его «поэтом науки», вечно искавшим «смысл художественного синтеза»^[1045]. Книги и статьи Благого издавались в Болгарии, Венгрии, Германии, Китае, Польше, Франции, Чехословакии, Японии^[1046].

1. Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому 24 января 1954 г.

Дорогой Дмитрий Дмитриевич!

Варвара Павловна^[1047] согласилась! Это очень хорошо^[1048].

Раздел П. Н. Беркова будет обсуждаться 7 II^[1049].

У нас положение все осложняется. Луканов^[1050] не появляется в «Институте» — «болен». Бельчиков и Пруцков^[1051] вдвоем валят все на Луканова, а поодиночке друг на друга. На последнем ученом совете дело приняло крайне резкие формы. М. П. Алексеев^[1052] был совершенно взбешен — главным образом двумя сторонниками Бельчикова — Скрипилем^[1053] и Ковалевым^[1054]. Скоро дело дойдет до рукоприкладств, если, наконец, нас не разъединят! Завтра ожидается еще одно побоище.

Привет! Ваш Д. Лихачев 24.I.54

Архив РАН. Ф. 1828. Оп. 1. Ед. хр. 520. Л. 1 и об. Автограф.

2. Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому 10 марта 1954 г.

Дорогой Дмитрий Дмитриевич!

В письме к Вам я забыл сказать еще об одном самом превосходном кандидате на работу в Группу др[евне]р[усской] литературы. Это — Наталья Аполлинариевна Бакланова. Она кандидат филологических наук, специалист по литературе XVII, вернее — конца XVII в., т. е. имеет как раз тот профиль, который больше всего нужен для московской группы древников. В IX томе Н. А. Бакланова опубликовала очень интересную статью о Савве Грудцыне (передатировав ее)^[1055] и другую — о виршах петровского времени^[1056]. Для X тома она дает статью о Ерше — прекрасную^[1057].

Она работает в Ин[ститу]те истории по договору и поэтому в группу может вступить сразу же. (В Ин[ститу]те истории она бывает постоянно, оттуда ее можно и вызвать.)

Забыл Вам сказать в прошлом письме, что в отсутствие Николая Каллиниковича^[1058] председательствовать на заседаниях и вести текущее руководство вполне может Андрей Николаевич Робинсон.

Привет! Ваш Д. Лихачев 10.III.54

Андрей Николаевич настолько аккуратен, точен и исполнителен, что с ним хлопот не будет, и группа будет работать как часы.

Архив РАН. Ф. 1828. Оп. 1. Ед. хр. 520. Л. 2 и об. Автограф.

3. Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому 10 апреля 1955 г.

Дорогой Дмитрий Дмитриевич!

Относительно выделений в тексте Вы совершенно правы. Я думаю только, что надо несколько изменить шрифты: для первых (подзаголовочных) упоминаний авторов или произведений, не имеющих авторов, принять полужирный, а для произведений просто — курсив (курсив будет «подчиняться» полужирному, тогда как разрядка курсиву не «подчиняется»).

Пожалуйста, поддержите предложение В. И. Малышева о древнерусской группе^[1059]. Во главе группы хорошо было бы поставить А. Н. Робинсона. Вы были бы тогда совершенно спокойны. Мы установили бы постоянную (а не бюрократическую) координацию работ всех древников, издавали бы совместно «Труды ОДРЛ» и т. д. Вообще это была бы настоящая деловая группа. О. А. Державина — человек исключительной трудоспособности. Не плоха была бы и В. Д. Кузьмина с ее широкой образованностью.

Большую группу создавать не надо, а небольшая — развернула бы превосходную деятельность.

Иг[орь] Серг[еевич] Черноуцан^[1060] за организацию группы. Теперь, после всех событий, организацию древнерусской группы легко было бы провести (обследовательская комиссия пусть включит это в свои предложения). Только бы не упустить время.

Привет! Ваш Д. Лихачев 10.IV.55

Архив РАН. Ф. 1828. Оп. 1. Ед. хр. 520. Л. 4 и об. Автограф.

4. Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому 20 апреля 1955 г.

Дорогой Дмитрий Дмитриевич!

К сожалению, я никак не смогу приехать на обсуждение проспекта^[1061]. Наше совещание по древнерусской литературе заканчивается 25-го^[1062], но 26 и 27 апреля будут заседания сектора, на которых будут заслушаны доклады приезжих из Москвы. Эти доклады не вместились в повестку нашего совещания, и мы их (как и в прошлом году) поместили в конец нашего совещания, как естественное его продолжение, чтобы москвичам не пришлось приезжать вторично. Доклады будут читаться В. Д. Кузьминой, О. А. Державиной и В. Н. Всеволодским^[1063].

Кстати, я разговаривал по телефону с В. Д. Кузьминой. Она сказала, что «время упущено» и что теперь Грабарь^[1064] ее никак не отпустит! Может быть, группу организовать в следующем составе: А. Н. Робинсон, О. А. Державина и Илья Михайлович Кудрявцев из Ленинской библиотеки (из ее Рукописного отдела)? И. М. Кудрявцев давно уже активно работает в сотрудничестве с нашим Сектором, пишет, печатается^[1065], превосходно знает рукописный материал, что чрезвычайно важно. Он человек спокойный, выдержанный, очень приятный, а ведь это тоже важно. Группа у Вас подобралась бы людей превосходных; они не потребовали бы от Вас никаких забот. Но надо и секретаря, который бы принялся за составление картотеки, следил бы за иностранной литературой (это чрезвычайно важно) и делал бы в группе регулярные информации о новых книгах, а также вел бы протоколы и всю техническую работу. Я горячо рекомендую на эту должность кандидата филологических наук Веру Леонидовну Виноградову. Она защищала диссертацию по «Задонщине»^[1066], имеет печатные труды, хорошо знает немецкий и другие ин[остранные] языки. Это человек, у которого нет в жизни никаких интересов, кроме науки, но сейчас она после защиты своей без работы. Это происходит потому, что у нее хорея. К этому заболеванию надо немножко привыкнуть окружающим. Виктор Иванович Борковский не решился взять ее из-за этого в штат своего института^[1067]. Я думаю, что он поступил в данном случае слишком осторожно. Я говорил с А. Н. Робинсоном. Он говорил, что все «древники» ее очень хорошо знают и на них ее заболевание не действует совершенно. В. Л. Виноградова — ученица Н. К. Гудзия. Я уверен, что и Н[иколай] К[аллиникович] горячо поддержит ее кандидатуру. Ник[олай] Каллиникович будет работать с группой в теснейшем контакте. Все будет превосходно. Четверо для группы — это и минимум и, пока что, максимум.

Не согласились бы Вы, чтобы интересы древней русской литературы на Вашем совещании 26-го апреля защищал А. Н. Робинсон?

Привет! Ваш Д. Лихачев 20.IV.55

Архив РАН. Ф. 1828. Оп. 1. Ед. хр. 520. Л. 5 и об. Авторизованная машинопись.

5. Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому 2 мая 1955 г.

Глубокоуважаемый Дмитрий Дмитриевич!

Пожалуйста, посмотрите мою статью^[1068]. Думаю, что она представит интерес для текстологов и других специальностей.

Обмен опытом между различными специалистами-текстологами (востоковедами, западниками, классиками) мы уже начали на нашем совещании по древнерусской литературе 24–26 апреля. Моя статья там тоже обсуждается (я ее доложил 24-го апреля).

Привет! Д. Лихачев 2.V.55

Архив РАН. Ф. 1828. Оп. 1. Ед. хр. 520. Л. 6. Автограф.

6. Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому 12 мая 1955 г.

Дорогой Дмитрий Дмитриевич!

Ваше поручение я выполнил: Александр Александрович Смирнов представит свою статью^[1069] Вам в конце мая — начале июня.

Привет! Д. Лихачев 12.V.55

Архив РАН. Ф. 1828. Оп. 1. Ед. хр. 520. Л. 7. Автограф.

7. Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому 9 июня 1955 г.

Дорогой Дмитрий Дмитриевич!

Я совершенно перегрузился корректурами (6 книг сектора идут «молнией») и поэтому не был на Пушкинской конференции и не видел Вас.

К. В. Островитянов^[1070] прислал письмо В. В. Виноградову, в котором говорит, что дирекция Ин[ститу]та мир[овой] литературы «может организовать» группу по др[евне]р[усской] литературе за счет тех 8 вакансий, которые были предоставлены Ин[ститу]ту в этом году. По справкам из отдела кадров 7 вакансий уже занято. Но одна свободна. Пожалуйста, примите на свободную ставку А. Н. Робинсона и так положите начало группе. Мотивировать прием Робинсона просто: он ведь Ваши поручения уже выполнял, а теперь надо редактировать т. I трехтомника. Кстати, мы нашу часть передадим Вам в конце июня (без перепечатки — она бы отняла в Ин[ститу]те ½ года).

Письмо А. А. Сидорова^[1071] о статьях В. С. Люблинского^[1072] и Т. А. Быковой^[1073] прочел. Самооправдание довольно жалкое.

Кто первый упомянул то, что было обнародовано американцами… — неужели это так важно?

Журнал «Полиграфич[еское] производство» № 3 в Л[енингра]де еще не получен. Вышел ли он? Да, если и вышел, то разве это лишает необходимости внести поправки в скороспелые (по собственному признанию А. А. Сидорова) сообщения А. А. Сидорова и М. Н. Тихомирова, сделанные ими в весьма авторитетных органах?^[1074]

Никакого «следования» за американскими публикаторами у В. С. Люблинского и Т. А. Быковой нет! Напротив, они спорят с американцами. Вся эта часть письма А. А. Сидорова (стр. 5–6)^[1075] рассчитана на то, что редакция испугается «низкопоклонства». Это дурно пахнет! Это явный поклеп. Статьи печатать надо, и очень жаль, что публикация их задержалась. Посылать статьи на рецензию критикуемому лицу не следовало. В Москве есть настоящие специалисты по истории книги — Зёрнова^[1076]. Привет! Ваш Д. Лихачев 9 VI

Архив РАН. Ф. 1828. Оп. 1. Ед. хр. 520. Л. 8 и об. Автограф. Год установлен по содержанию.

8. Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому. Март 1956 г.

Дорогой Дмитрий Дмитриевич!

Экземпляр 1-й части I тома получил^[1077]. Отошлем его назад, как только авторы проверят и откорректируют свои статьи. Опечаток в результате бесчисленных переписок на машинке бездна!

30-го я приеду, хотя это мне и крайне неудобно, так как 29 у нас защита В. И. Малышева^[1078]. Отменить ее никак нельзя. Ник[олай] Калл[иникович] тоже будет на защите. Не знаю — сможет ли он приехать 30-го.

Впрочем, я готов был приехать еще 16-го. С обсуждениями и рецензированиями надо кончать. Работа потеряла уже для авторов весь свой интерес. Она писалась быстро (и считалась срочной), а редактируется необыкновенно медленно и, очевидно, предназначается для отлеживания в издательстве^[1079].

Не хворайте. В «Поречье» мы хорошо отдохнули, хотя были морозы, и пришлось уехать на 3 дня раньше из-за всевозможных дел.

Андрей Николаевич^[1080] писал мне, что к Вам просится грузинский специалист по апокрифам. Я этого специалиста знаю, но он никакого отношения к русской литературе (новой и древней) не имеет. Ведь он занимается грузинскими апокрифами! При чем же тут древняя литература, которая требует особых (и не легких) познаний. Удивляюсь его самоуверенности и наивности.

От души желаю Вам полного здоровья.

Привет Софье Рафаиловне^[1081]. Ваш Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 1828. Оп. 1. Ед. хр. 520. Л. 15 и об. Автограф. Датировано по содержанию.

9. Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому 25 сентября 1956 г.

Дорогой Дмитрий Дмитриевич!

Спасибо Вам за письмо. Боюсь только, что Институт не сильно заинтересован в скорейшем напечатании т. I трехтомника. Включение его в план выпуска 1957 г. можно было крепко обосновать. Вместо того Бюро Отделения на основании представления Института сделало оговорку — «если не в план выпуска, то в план редподготовки», а так как РИСО и Издательство зверски заинтересованы в сокращении плана выпуска, то оговорка эта равносильна невключению в план выпуска по воле Института. Да и вся предшествующая история первого тома показывает, что с ним не торопились. Это меня чрезвычайно огорчает, как и всех авторов, естественно заинтересованных в том, чтобы написанное ими не лежало, а издавалось.

Как Ваше здоровье и как Вы провели лето? Игорь Петрович Еремин рассказывал мне о Вашей совместной с ним поездке по Украине.

Мы жили под Ленинградом и очень страдали от холода. Отдохнули плохо.

Привет Софии Рафаиловне.

Ваш Д. Лихачев

Не собираетесь ли побывать в Л[енингра]де?

Архив РАН. Ф. 1828. Оп. 1. Ед. хр. 520. Л. 9 и об. Автограф. Датировано по помете неустановленного лица в правом верхнем углу.

10. Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому 12 октября 1959 г.

Глубокоуважаемый Дмитрий Дмитриевич!

Я получил от Вас запрос о том, какие я бы мог представить статьи и рецензии для «Известий ОЛЯ». О статьях пока воздерживаюсь сообщать (я обещал уже и не представил статью на одну очень интересовавшую меня тему)^[1082], а рецензию я бы хотел дать на книгу Riccardo Picchio^[1083] «Storia della letteratura russa antica» (издание 1959 года «Новой Академии» во Флоренции). Рецензию я представлю в начале 1960 года (раньше я не успею, так как книга написана трудным языком, а в ней более 400 страниц)^[1084].

Желаю от души новых успехов и журналу и Вам лично

Ваш Д. Лихачев 12.X.59

Архив РАН. Ф. 1828. Оп. 1. Ед. хр. 520. Л. 11. Авторизованная машинопись.

11. Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому 2 декабря 1959 г.

Большое, большое спасибо, дорогой Дмитрий Дмитриевич, за Вашу книгу^[1085]. Я получил ее с некоторым опозданием (только сегодня — 2 XII), так как мы переменили адрес (Л[енингра]д, П-183, Наб[ережная] Черной речки […]).

Сейчас из наших окон открывается вид на обелиск на месте дуэли Пушкина. К сожалению, нет телефона.

Поклон Софии Рафаиловне.

Ваш Д. Лихачев 2.XII.59

Захвачу Вашу книгу в Кисловодск (уезжаем с Зин[аидой] Алекс[андровной] 23 XII).

Архив РАН. Ф. 1828. Оп. 1. Ед. хр. 520. Л. 10. Автограф. На открытке.

12. Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому 27 февраля 1960 г.

Дорогой Дмитрий Дмитриевич!

Кроме рецензии A. Robinson’a на I том трехтомника «Истории русской литературы»^[1086] могу Вам указать еще рецензию:

Fojtiková Eva^[1087]. Nové dějiny ruské literatury. — Československá rusistika. Praha, 1959, № 3, s. 187–189.

Получил письмо от Велчева^[1088]. Он пишет, что написал и Вам. Вы все знаете: иллюстраций не будет. Примечания будут внизу страницы (это и удобнее), а не в конце книги.

Привет Софии Рафаиловне.

Ваш Д. Лихачев 27.II.60

Архив РАН. Ф. 1828. Оп. 1. Ед. хр. 520. Л. 12 и об. Автограф.

13. Д. С. Лихачев — Д. Д. и С. Р. Благим 8 февраля 1963 г.

Сердечно поздравляю Дмитрия Дмитриевича и Софию Рафаиловну с 70-летием^[1089], желаю новых и новых успехов на благо советской науки. Лихачев

Архив РАН. Ф. 1828. Оп. 1. Ед. хр. 520. Л. 14. Телеграмма. Датирована по почтовому штемпелю.

14. Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому 11 апреля 1968 г.

Дорогой Дмитрий Дмитриевич!

Очень и очень рад Вашему подарку: красивому и внешне и «внутренне» «Творческому пути Пушкина»^[1090]. От души желаю Вам здоровья и здоровья. Книгу буду читать летом, когда немного схлынет гора забот и работ. Мне нужно быть более образованным по части Пушкина для некоторой темы, в которой я намерен несколько выйти за пределы древней литературы.

Искренне Ваш Д. Лихачев 11.IV.68

Архив РАН. Ф. 1828. Оп. 1. Ед. хр. 520. Л. 16. Авторизованная машинопись.

15. Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому 27 мая 1969 г.

27. V.69

Дорогой Дмитрий Дмитриевич,

обращаюсь к Вам с большой просьбой: напечатать статью моего ученика Г. М. Прохорова^[1091]. Дело в том, что он впервые точно и со многими новыми данными, имеющими прямое отношение к истории летописания, описал ценнейшую русскую рукопись — Лаврентьевскую летопись. Предшествующие работы об этой рукописи (о рукописи специально писал М. Д. Приселков^[1092]) не отметили ее некоторых важнейших и загадочных особенностей. Сейчас все рукописеведы бросились вслед за Прохоровым изучать Лаврентьевскую рукопись, и я имею серьезные основания опасаться, что о ней напечатают раньше, чем Прохоров. Это будет обидно и несправедливо. Наши «Труды» выйдут больше чем через год^[1093]. Это будет поздно.

Очень в последнее время устаю и мечтаю об отдыхе. Летом никуда не поеду. Буду жить на даче. Отказался от заграничных приглашений. Я был 8 дней в Риме на конференции по эпосу и вернулся еле живой от усталости^[1094].

Желаю Вам всего самого хорошего.

Искренне Ваш Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 1828. Оп. 1. Ед. хр. 520. Л. 18. Авторизованная машинопись. В левом верхнем углу помета [Д. Д. Благого]: «Отв[етил] 10 / VI 69».

16. Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому 22 июня 1969 г.

Дорогой Дмитрий Дмитриевич,

спасибо Вам за письмо и за приглашение написать некролог И. Н. Голенищева-Кутузова^[1095]. Мне известно, однако, что для нашего журнала пишет В. М. Жирмунский^[1096]. Я написал сперва Т. С. Глебовой^[1097], что напишу некролог (она мне тоже писала о Вашем желании), но теперь от этого придется отказаться^[1098].

Грипп оказался противным, тягучим, и я до сих пор чувствую себя очень плохо (очень упало кров[яное] давление).

Желаю Вам хорошего летнего отдыха.

Искренне Ваш Д. Лихачев

Привет Вашей супруге.

22. VI.69

Архив РАН. Ф. 1828. Оп. 1. Ед. хр. 520. Л. 19. Автограф.

17. Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому 20 ноября 1970 г.

Дорогой Дмитрий Дмитриевич!

В будущем году по решению ЮНЕСКО будет праздноваться во всемирном масштабе юбилей Петра^[1099]. Я, как представитель древней Руси, очень за этот юбилей. Наш журнал^[1100] должен непременно откликнуться на этот юбилей. Темы статей, как мне кажется, могли бы быть: язык Петра (кому заказать) и литература в эпоху Петра (Вы; но если Вы откажетесь, то у нас в Ленинграде есть молодой очень способный сотрудник к[андидат] ф[илологических] н[аук] Александр Михайлович Панченко^[1101]; он займется концом XVII в., но и началом XVIII в. — в моем секторе).

От души желаю Вам всего самого хорошего

Д. Лихачев 20.XI.70

Архив РАН. Ф. 1828. Оп. 1. Ед. хр. 520. Л. 20. Автограф.

18. Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому 23 декабря 1970 г.

Кисловодск

23. XII.70

Спасибо Вам большое, дорогой Дмитрий Дмитриевич, за поздравление.

От души желаю Вам всего самого хорошего в Новом году.

Надеюсь, что это письмо дойдет до Вас: здесь в Кисловодске у меня нет Вашего домашнего адреса.

Искренне Ваш Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 1828. Оп. 1. Ед. хр. 520. Л. 21. Автограф.

19. Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому 27 декабря 1970 г.

Дорогой Дмитрий Дмитриевич! Большое Вам спасибо за поздравление и за большое милое письмо. Послал на Волхонку письмо Вам с согласием напечатать статью Чичерина^[1102] при условии ред[акторского] примечания. Кстати, у искусствоведов в отношении середины XIX в. есть понятие «второго рококо» или «второго рокайля». Почему Чичерину не пришла в голову мысль оправдать этим свой тезис о барокко Достоевского?^[1103]

Здесь в Кисловодске декабрь очень хорош, много солнца, прекрасные прогулки и хорошее лечение. Если у Вас давление крови не повышенное, то стоит Вам о Кисловодске помнить, иметь его в резерве. Мы с женой ездим сюда с удовольствием. Поздравляю Вас еще раз с Новым годом. Будьте здоровы и счастливы.

Искренне Ваш Д. Лихачев 27.XII.70

Архив РАН. Ф. 1828. Оп. 1. Ед. хр. 520. Л. 23. Автограф. На открытке.

20. Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому 20 сентября 1971 г.

Большое спасибо, дорогой Дмитрий Дмитриевич, за прекрасное издание Фета: и содержание хорошо, и оформление очень удачно. Статья Ваша — одна из лучших в нашей серии^[1104]. Надеюсь, что Вы хорошо провели лето.

С искренним приветом

Д. Лихачев 20.IX.71

Архив РАН. Ф. 1828. Оп. 1. Ед. хр. 520. Л. 24. Автограф. На открытке.

21. Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому 11 октября 1973 г.

Дорогой Дмитрий Дмитриевич!

Посылаю Вам справку С. В. Белова^[1105] о С. В. Штейне^[1106]. Справка сделана по библиографии эмигрантских изданий Булгакова^[1107], хранящейся в Архиве Пушкинского Дома. Штейн сейчас уже давно (в [19]30-е гг.) умер.

Простите за задержку с этим письмом и справки.

Ваш Д. Лихачев

PS. Высылаю Вам по дом[ашнему] адресу свою книгу^[1108].

11. X.73

Архив РАН. Ф. 1828. Оп. 1. Ед. хр. 520. Л. 25. Автограф. К письму приложена карточка с выпиской С. В. Белова: «Фон Штейн Сергей Владимирович (в эмиграции жил в Тарту-Юрьеве, затем в Любляне). Бывший учен[ый] хранитель Пушкинск[ого] дома. При[ват]-доц[ент] Юрьевского ун[иверсите]та по кафедре славян[ской] филологии. В эмиграции опубликовал исследование „Пушкин и Гофман“ — „Acta et Commentationis Universitatis Tartuensis“, т. 13. Юрьев, 1928 и книгу „Пушкин — мистик“. Рига, 1931» (Л. 26 и об.).

22. Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому 27 мая 1976 г.

Дорогой Дмитрий Дмитриевич!

Я только что возвратился из Болгарии (где, кстати, Вас очень любят и ценят) и застал у себя Вашу бесценную книгу «Вокруг Пушкина»^[1109].

Я называю ее бесценной, ибо это то, что я всегда ждал. Меня крайне возмущало, что исследователи Пушкина продолжали выдавать Пушкину диплом рогоносца!

Как можно, любя Пушкина, оскорблять его жену, любимую притом?

Наконец-то Вы сделали то, что прекратит эту отвратительную свистопляску.

От всей души, от всего сердца благодарю Вас.

Спасибо, спасибо, спасибо!

Искренне Ваш Д. Лихачев

Я нездоров, но, если бы я был здоровее, лучше себя чувствовал, я бы написал Вам длинное, длинное письмо.

Д. Л. 27.V.76

Жена Вас тоже очень благодарит за эту книгу, за Нат[алью] Ник[олаевну] и за Пушкина.

P. S. Привет Вашей супруге. Увы, я с ней не знаком. Будете в Ленинграде, — пожалуйста, приходите к нам. Д. Л.

Я думаю, каждый читатель Вашей вступ[ительной] статьи чувствует благодарность Вам.

Архив РАН. Ф. 1828. Оп. 1. Ед. хр. 520. Л. 28. Автограф.

23. Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому 4 августа 1976 г.

Дорогой Дмитрий Дмитриевич!

Спасибо Вам за доброе письмо. Но опасность еще и другая: пошляк Бурсов^[1110] пишет о Пушкине и в ж[урнале] «Аврора» (№ 6 и 7) в статье «О себе и своей работе»^[1111] объявил, что считает Нат[алью] Никол[аевну] погубительницей Пушкина и его «домашним врагом». Надо приготовиться к этому!

Кроме того, у меня к Вам большая просьба: петрозаводский исследователь Достоевского В. Захаров написал очень толковую статью о мнимом ставрогинском преступлении Достоевского^[1112]. Он разобрал истоки сплетни как детектив. Из статьи ясна выдуманность всей этой гадости. Я послал эту статью в «Известия ОЛЯ»^[1113]. Очень прошу Вас настоять на необходимости напечатания статьи В. Захарова. В народе возрожденная Бурсовым клевета на Достоевского широко распространена. Опровергать ее в массовом журнале не стоит, но «Изв[естия] ОЛЯ» — самое место для этого. В. Захаров написал статью тактично, без всяких шокирующих подробностей. Опубликовать статью — наш долг. Прошу Вас употребить весь Ваш авторитет на это хорошее дело.

Возвращаясь к пошляку (Бурсову), — читали ли Вы все-таки «Аврору» с его статьей о себе?

Поклон Берте Яковлевне^[1114], с которой я, к сожалению, не знаком, зная только ее работы. Поздравляю искренне Вас обоих с болгарским награждением. Вот бы нам поучиться их любви к своей стране и уважению к своим друзьям!

Искренне Ваш Д. Лихачев 4.VIII.76

PS. Есть еще один вопрос, на который должны ответить специалисты по новой русской литературе, и особенно было бы хорошо, чтобы это сделали Вы в принципиальной статье.

Бурсов пишет в «Авроре», что самое важное для литературоведа — исследование личности писателя. Прекрасно! Но что такое личность писателя? Она выражается прежде всего в его творчестве, а не во взаимоотношениях с женой, не в карточной игре, не в ссорах с товарищами — не в быте. Если мы пойдем по пути исследования последних сторон личности наших великих писателей, то мы зальем русскую литературу грязью гнуснейших сплетен, лишим русскую литературу ее великого воспитательного значения. Вообразите только — что можно написать на радость обывателю о Некрасове, Тургеневе (взаимоотношения с Виардо в бурсовском аспекте!), Успенском^[1115] и пр., и пр. Никакого «открытия» в методологии изучения русской литературы своим подходом к «личности писателя» у Бурсова нет. Это «ватерклозетный подход» (простите за резкость выражения) — худший аспект старого биографического метода. Мне, «древнику», это сделать трудно, Вам же несколько дней работы.

Умоляю Вас, спасите русскую классическую литературу от наступающего на нее обывателя, воинствующей пошлости.

Д. Л.

М[ожет] б[ыть], об этом дать статью в «Лит[ературную] газету»? Пушкина надо спасти от повторения книжных пошлостей — вроде бурсовской книги о личности Достоевского^[1116].

Архив РАН. Ф. 1828. Оп. 1. Ед. хр. 520. Л. 29–32. Автограф.

24. Д. Д. Благой — Д. С. Лихачеву. Ноябрь 1976 г.

Дорогой и глубокоуважаемый Дмитрий Сергеевич, в день Вашего семидесятилетия от всего сердца приветствую Вас, крупнейшего филолога наших дней, ученого больших горизонтов, сумевшего сделать нашу древнюю литературу интересной, понятной и нужной для широких кругов наших и зарубежных читателей, неиссякаемой Вам энергии, новых научных свершений на благо нашей родины, нашей науки.

Благой

Архив РАН. Ф. 1828. Оп. 1. Ед. хр. 268. Л. 4. Телеграмма. Машинописная копия. Датирована по содержанию.

25. Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому 8 декабря 1976 г.

Дорогой Дмитрий Дмитриевич!

Спасибо Вам громадное и за теплое поздравление, и за обстоятельный ответ по волнующему меня вопросу о Достоевском. В Л[енингра]де был из США А. Р. Небольсин^[1117] (сейчас он в Москве) и говорил, что воскрешенная Бурсовым сплетня имеет в США 100 % сторонников среди литературоведов. Только Плетнев^[1118] в Канаде выступил со слабой статьей в защиту Достоевского, так как не имел материалов, и Небольсин, и Плетнев просят советских литературоведов помочь в опровержении этой гнусности. Поэтому я снова вспомнил о статье Захарова. Печатать ее в массовом журнале, конечно, невозможно, но «Изв[естия] ОЛЯ» — специальный орган. Тургенев тут не так уж виноват: изобретать ему пришлось не так уж много. Ведь он же говорил, что Достоевский показал ему язык уходя^[1119]. Гнусный человек — Страхов^[1120]. Гнусность его известна (как сплетника). Может быть, отредактировать и дать все же статью? Я только считаю, что надо охарактеризовать «Петербургскую газету»: это газета с крайне дурной репутацией (помню с детства). Там печатались разного рода сплетни^[1121]. Я считаю, что нужно дать этой газете развернутую характеристику. Захаров — молодой автор, и было бы хорошо подключить к Захарову такого опытного источниковеда-достоевиста^[1122] и историка книжности, как С. В. Белов.

У меня к Вам большая просьба: на выборах проголосуйте также и за моего кандидата — Льва Александровича Дмитриева. Он скромнейший труженик, много сделавший для «Слова о полку Игореве» и различных изданий памятников, хороший организатор. Я был бы с его избранием спокоен за свой древнерусский сектор. Сектор наш все время приходится защищать от обвинений в «неактуальности» тематики! Ленинград становится глухой провинцией, а ИРЛИ — Тамбовским пединститутом. Чтобы сектор сохранился, надо мне перевести в члены-корр[еспонденты] Л. А. Дмитриева^[1123]. Это моя самая главная сейчас забота. А вообще ИРЛИ с его рукописным отделением меня все более и более беспокоит. В слабых он руках^[1124]. Нет о рукописях настоящей заботы и даже настоящей охраны. Нас несет морское течение к полюсу холода и безразличия.

Здесь хорошее лечение. Мы тут с женой. Спасибо Берте Яковлевне за добрые пожелания.

Искренне Ваш Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 1828. Оп. 1. Ед. хр. 520. Л. 34. Авторизованная машинопись с авторской правкой. Датировано по почтовому штемпелю на сохранившемся конверте (Л. 35). К письму приложены типографские карточки с поздравлением с Новым годом и с благодарностью за поздравления с 70-летием (Л. 36, 37). См. также с. 660 наст. изд. и вкладку.

26. Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому 19 августа 1977 г.

Дорогой Дмитрий Дмитриевич!

Сердечное спасибо за книгу^[1125]. Я ее получил с нек[оторым] опозданием, так как мы безвыездно живем на даче. Буду читать.

Как вы отдыхаете?

Искренне Ваш

Д. Лихачев 19.VIII.77

Архив РАН. Ф. 1828. Оп. 1. Ед. хр. 520. Л. 38. Автограф. На открытке.

27. Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому 15 февраля 1978 г.

15. II.78

Дорогой Дмитрий Дмитриевич!

Только сегодня, вернувшись из отпуска, узнал о Вашем юбилее. Простите, ради Бога, что опоздал поздравить Вас к дате.

Мне было бы очень приятно, чтобы мое поздравление было прочитано Вами вместе со всеми.

Редко кому приходится пожинать такой обильный урожай трудов во славу русской культуры! Вами столько сделано и в самых важных ее областях. Для нашей школы, для наших университетов, для всегда благодарных Вам читателей и почитателей! И на челе всего Вами сделанного светится святое имя ПУШКИН! Это Ваш герб, Ваш девиз, Ваше счастье и радость. Охраняйте Пушкина от писак, стремящихся до сих пор «наградить» его титулом рогоносца, пропагандируйте и толкуйте нам его светлую поэзию.

Искренне Ваш Д. Лихачев

Рад буду увидеть Вас на Общем собрании^[1126].

Архив РАН. Ф. 1828. Оп. 1. Ед. хр. 520. Л. 39 и об. Автограф.

28. Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому 2 сентября 1980 г.

Дорогой Дмитрий Дмитриевич!

Спасибо Вам большое за новую Вашу и Вами вдохновленную книгу^[1127]. Как это важно, как благородно! Ведь Пушкин любил жену, и как можем мы к ней относиться как-то иначе (по-дамски, с ревностью, как Ахматова^[1128] — увы!).

Привет Берте Яковлевне.

Ваш Д. Лихачев 2.IX.80

Архив РАН. Ф. 1828. Оп. 1. Ед. хр. 520. Л. 41. Автограф.

29. Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому и Б. Я. Брайниной 10 сентября 1981 г.

Дорогие Берта Яковлевна и Дмитрий Дмитриевич!

Привет Вам из Михайловского и Тригорского. Здесь чудесно.

Ваши Лихачевы

Встречались с милыми Маймиными^[1129].

10. IX.81

Архив РАН. Ф. 1828. Оп. 1. Ед. хр. 520. Л. 42. Автограф. На открытке.

30. Д. Д. Благой и Б. Я. Брайнина — Д. С. и З. А. Лихачевым. Октябрь 1981 г.

Дорогие Зинаида Александровна и Дмитрий Сергеевич, только сегодня узнали о постигшем Вас горе^[1130], горюем вместе с Вами, выражаем Вам глубочайшее сочувствие, да поможет Вам Пушкин, крепко-крепко обнимаем Ваши Благой, Брайнина

Архив РАН. Ф. 1828. Оп. 1. Ед. хр. 268. Л. 5. Телеграмма. Автограф Б. Я. Брайниной. Черновик. Датирована по содержанию.

31. Д. Д. Благой и Б. Я. Брайнина — Д. С. и З. А. Лихачевым 25 ноября 1981 г.

Горячо поздравляем Вас и очень полюбившуюся нам обоим Зинаиду Александровну с Вашей славной юбилейной датой^[1131], от всего сердца, от всей души желаем Вам крепкого многолетнего здоровья, спокойствия душевного, столь присущей Вам творческой энергии, создания новых столь же ценнейших трудов, которые вносили и будут вносить выдающийся вклад в отечественную филологию, больше того, во всю нашу, а значит и мировую культуру.

Крепко-крепко обнимаем

Благой, Брайнина

Архив РАН. Ф. 1828. Оп. 1. Ед. хр. 268. Л. 6. Телеграмма. Машинописная копия.

32. Д. Д. Благой — Д. С. Лихачеву. 1-я половина марта 1983 г.

Дорогой Дмитрий Сергеевич!

Вчера мне привезли из Москвы в нашу переделкинскую обитель очередной выпуск академических «Книжных новинок»^[1132], из которых я узнал о выходе в свет Вашего нового труда «Поэзия садов»^[1133], пока еще в «Лавку» не поступившего. Очень это меня обрадовало, и я всей душой и сердцем поздравляю Вас, зная, с каким увлечением Вы над этой темой [работали], сперва, когда впервые от Ознобишина услышал об этом, несколько для меня неожиданной, а затем, узнав об этом подробнее лично от Вас в «Узком», не только крайне заинтересовавшей своей новизной, от которой на меня повеяло свежестью и благоуханиями «дольнего» растительного мира, обаяло сияющей вечной красой нашей земной флоры (с первых же детских лет я предпочитал ее фауне).

Уверен, что при приобретении и чтении Вашего капитального труда, написанного пером автора «Заметок о русском»^[1134], это чувство еще более усилится, примет почти галлюцинаторно ощутимый характер, которым, обладая в этом отношении безграничными возможностями, чарует подлинное искусство слова…

Предвкушение этого, помимо всего сказанного, вызвало во мне по контрасту мысль о той обесчеловеченной человечьей фауне, с какой мне (увы! не раз) приходилось иметь дело на моем столь длительном жизненном и, в особенности, трудовом пути. За последние же три года это стало носить прямо-таки катастрофический, надрывающий и разрушающий все мое существо характер. А это объясняет то, что иначе было бы совершенно непонятной и не имеющей оправдания виной перед Вами и милой, сразу же полюбившейся нам Зинаидой Александровной. Я имею в виду мою безответность в течение многих последних месяцев на Ваши и Отдела древней литературы Пушкинского Дома добрые и ласковые приветы и пожелания^[1135].

И все же в это время я был доведен до столь тягчайшего душевного состояния, что притекавшие ко мне (особенно в предъюбилейные месяцы) все в большем и большем количестве письма, как от моих друзей и знакомцев, так и просто от зачастую совершенно неведомых мне читателей, полные доброжелательства и горячих похвал, не могли из него вывести. Больше того, я верил искренности писавших. Это очень меня радовало, но вместе с тем психологически-парадоксально воспринималось как горькая ирония. И я никому не отвечал, что, в свою очередь, воспринимал как свою, повторяю, ничем не извинительную вину, особенно перед Вами. Но ничего не мог поделать с собой: рука не подымалась.

В Средние века, да и позднее, как Вы знаете, римскими папами составлялся^[1136] [ «Индекс запрещенных книг»], чтение которых правоверными католиками угрожало отлучением их от церкви. Инквизиция беспощадно прибрала это к рукам и стала использовать в своих видах: авторов запретных книг публично сжигали на костре. Оба эти вида наказаний довелось изведать и мне.

Об этом я прямо сказал на заседании в ОЛЯ^[1137] перед моим выступлением по докладу академика Бушмина^[1138], подчеркивая морально нездоровый климат, который образовался в нашем Отделении, и подтверждая это той травлей, которая была поднята вокруг исключительного успеха в самых широких кругах научной и литературной общественности моей книги «Душа в заветной лире»: занесение ее, как и автора, в подобный же индекс со всеми вытекающими отсюда последствиями. И все же, как пытался сделать некто, власть имеющий, но не имеющий совести и не брезгающий никакими средствами, действуя и кнутом, и пряником, и самыми разнообразными способами, говоря современным языком — «выкручиванием рук», невозбранно и безнаказанно используя это, сорвать мое выступление ему не удалось. Оно — вполне лояльное и деловое — было встречено очень сочувственно как оставшейся на своих местах аудиторией, так и академиком Бушминым, и — я это ощутил и никогда не забуду! — Вами, дорогой Дмитрий Сергеевич. Однако атмосфера вокруг меня еще более ужесточилась. Травля — «отлучение» меня от литературоведения, тем более от филологии вообще — приняла характер открытой расправы.

Был дан все той же властной рукой строгий наказ не считать меня сколько-нибудь стоящим ученым и как можно реже упоминать мое имя и мои труды. И вот сказано — сделано!

А теперь — о другом. Мне, наконец, удалось приобрести Вашу книгу. И хочу еще раз горячо поздравить Вас с ней. Она превзошла все те мои ожидания, о которых писал вначале. С большим вкусом полиграфически оформленная, она так прекрасна, благоуханна и своевременна, так необходима сейчас. Она — Гимн вечной красе Природы, освежающий души и сердца, укрепляющий силы, чтобы бороться за нее и верить в победу.

До слез, светлых слез растрогал меня и конец Вашего предисловия. Столь точно очерченный Вами образ всегда жизнерадостной и энергичной Веры, так трагически погибшей, всякий раз, когда буду брать в руки Вашу книгу, а потребность в ней — знаю — станет очень часто во мне возникать, как живой, хотя, к великому сожалению, мне никогда не довелось ее видеть, будет, как Ваша любовь к ней и моя глубочайшая душевная приязнь к Вам, передо мною вставать.

Самый мой горячий — сердцем и душой — привет Вашей милой Зинаиде Александровне.

Архив РАН. Ф. 1828. Оп. 1. Ед. хр. 268. Л. 7–8. Машинопись. Датировано по содержанию.

33. Д. Д. Благой — Д. С. Лихачеву 6 июля 1983 г.

Дорогой Дмитрий Сергеевич,

Помимо 2-го русского издания, может быть, Вам будет небезынтересно взглянуть и на третье издание моей «Души в заветной лире», которое в самом конце 1982 г. появилось на белый свет, обретая, говоря пушкинскими словами, «новую жизнь» в англоязычной одежде^[1139], отлично сшитой мастером своего дела Алексом Миллером, самым квалифицированным, как я в этом лично убедился, переводчиком издательства «Прогресс» — «Радуга». К сожалению, объем пришлось сократить. Книги данной серии не должны были превышать 15 листов. Однако издательское начальство сообщило мне, что для данной книги сделано исключение: объем был увеличен до 25 листов (а во втором, наиболее полном, издании «Советского писателя» было 45). В частности, пришлось отбросить заключительный раздел: «Достоевский и Пушкин», но он, независимо от этого, появился несколько позже на японском языке. Когда я узнал из очередного бюллетеня книжной лавки АН СССР о выходе в свет Вашей «Поэзии садов», я тотчас же взял телеграфный бланк, чтобы поздравить Вас с ее появлением. Но убедился, что телеграммой этого так, как мне хотелось, не скажешь, и принялся за письмо. Но оно по ряду причин невольно разрослось, да и я все медлил с его отправкой. Но когда прочел тоже с огромной радостью за Вашу страстную энергию, молодость творческих сил, которыми дышит Ваше только что опубликованное интервью, это послужило решающим толчком, и я, наконец, твердо решился послать Вам эту свою книгу и одновременно мое, оказавшееся тоже слишком пространным даже для ценной бандероли, письмо, из которого Вы узнаете все, и поймете, и, верю, простите мою столь долгую безответность.

Сердечный привет и глубоко искренние мои поздравления Вашим близким с тем, что Вы, именно такой, у них есть.

Крепко обнимаю и целую Вас. Д. Благой

Переделкино, 6.VII.1983 г.

Архив РАН. Ф. 1828. Оп. 1. Ед. хр. 268. Л. 9. Авторизованная машинопись с правкой автора. Черновик.

34. Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому 4 сентября 1983 г.

Дорогой Дмитрий Дмитриевич!

Очень тронут Вашим подарком — «The Sacred Lyre»^[1140] — и, особенно, посвятительной надписью.

К сожалению, Вашего письма о «Поэзии садов» не получил^[1141]. А оно было бы важно для меня, так как я мечтаю о втором, значительно расширенном, издании, и Ваши замечания были бы для меня драгоценны.

Ваши труды, особенно последних лет, я чрезвычайно ценю. Они удивительны. И я надеюсь, что с годами не ослабею!

Привет Берте Яковлевне (у нас с ней, да и с Вами, общая любовь к Болгарии).

4. IX.83 Ваш Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 1828. Оп. 1. Ед. хр. 520. Л. 43. Автограф.

Д. С. Лихачев — А. В. Арциховскому

Артемий Владимирович Арциховский (1902–1978) — археолог, историк, педагог; доктор исторических наук (1940); член-корреспондент АН СССР (1960); лауреат Государственной премии СССР (1970, 1982). Окончил археологическое отделение факультета общественных наук МГУ (1925). Преподаватель МГУ (1927–1931, 1937–1978; с 1937 г. профессор, с 1939 г. заведующий кафедрой археологии; в 1952–1957 гг. декан исторического факультета). В 1931–1937 гг. член Государственной академии материальной культуры; с 1937 г. научный сотрудник Института истории материальной культуры (с 1960 г. Института археологии) АН СССР. Главный редактор журналов «Вестник Московского университета. Серия: История» (с 1956) и «Советская археология» (с 1957).

Основатель и руководитель Новгородской археологической экспедиции (1932–1962). Взаимное дружественное расположение Лихачева и Арциховского было обусловлено интересом к изучению средневековой истории Новгорода, вещественных и письменных памятников его культуры, прежде всего новгородских берестяных грамот.

1. 2 сентября 1954 г.

Глубокоуважаемый

Артемий Владимирович!

Большое Вам спасибо за «Основы археологии»^[1142]. С большим интересом читаю все Ваши работы.

От всей души желаю Вам новых больших успехов — особенно в разыскании берестяных грамот^[1143].

С искренним приветом Д. Лихачев 2.IX.54

Вы переехали в здание МГУ^[1144]? Уютно ли там жить?

Архив РАН. Ф. 1804. Оп. 1. Ед. хр. 161. Л. 1. Автограф.

2. 14 сентября 1957 г.

Глубокоуважаемый Артемий Владимирович!

Вы меня абсолютно убедили с грамотой № 68^[1145]. Жаль, что Вы мне не сообщили Ваших возражений, когда рецензия была еще в рукописи^[1146]. Я думал, что Вы ее читали как редактор «Советской археологии». Теперь эта реконструкция будет зря смущать людей. Не знаю — быстро ли мне представится случай печатно отказаться от своего толкования.

Как жаль, что Вы мне раньше не написали о Ваших затруднениях с печатанием грамот. Если Вы их очень хотите напечатать побыстрее, то я могу дать Вам один совет. Совет такой: поезжайте в Ленинград, обратитесь к заведующему производством Изд[ательст]ва АН СССР Аркадию Анатолиевичу Коссому (я могу Вас познакомить, если хотите) и скажите ему, что Вы бы хотели оплатить работникам типографии Ивана Федорова сверхурочные. Объясните ему, что Вы очень торопитесь с печатанием, что Вам хочется, чтобы воспроизведения были сделаны хорошо и что сверхурочные Вы согласны оплатить работникам типографии тут же. Сам А. А. Коссой, само собой разумеется, сверхурочных не берет, а работники типографии Ивана Федорова могут поработать и сверх своих 8 часов. Попросите А. А. Коссого познакомить Вас со старыми производственниками, которые у Ивана Федорова еще есть. Они Вам сделают все воспроизведения не хуже, чем в Чехословакии и в Германии, если только, конечно, будут и лично заинтересованы в том, чтобы сделать свою работу хорошо^[1147]. Мне кажется, что все Ваши расходы будут около 3–4 тысяч, а м[ожет] б[ыть], впрочем, и больше.

Обратитесь также в Комитет по подготовке Славистического конгресса в Москве (Волхонка, 18/2)^[1148] с просьбой включить Ваши издания грамот в список литературы, выпускаемой к конгрессу (лучше всего обратиться к Никите Ильичу Толстому^[1149]). Список будет утверждаться в октябре Президиумом АН СССР, и изд[ательст]во, не любящее сложных изданий, обязано будет выпустить Ваши книги.

Искренне Ваш Д. Лихачев 14.IX.57

Архив РАН. Ф. 1804. Оп. 1. Ед. хр. 161. Л. 3 и об. Автограф.

3. 26 декабря 1959 г.

Сердечно поздравляю с Новым годом дорогого Артемия Владимировича.

Новых научных успехов!

Ваш Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 1804. Оп. 1. Ед. хр. 161. Л. 5. Автограф. На открытке. Датировано по почтовому штемпелю.

4. 16 июня 1963 г.

16. VI.63

Глубокоуважаемый Артемий Владимирович!

Громадное спасибо Вам за книгу^[1150]. Новгородские берестяные грамоты — мое любимое, самое увлекательное чтение. А я сейчас выздоравливаю после операции, и увлекательное чтение мне как раз очень нужно!

С искренним приветом и самыми добрыми пожеланиями

Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 1804. Оп. 1. Ед. хр. 161. Л. 8. Авторизованная машинопись.

5. 5 февраля 1964 г.

5. II.64

Дорогой Артемий Владимирович!

Читаю Ваше последнее издание берестяных грамот^[1151] с громадным интересом. Большое за них спасибо. Вы замечательный человек!

Ваш почитатель

Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 1804. Оп. 1. Ед. хр. 161. Л. 9. Автограф.

6. 24 декабря 1965 г.

Дорогого Артемия Владимировича сердечно поздравляю с наступающим Новым годом и желаю ему новых и новых успехов.

С приветом Д. Лихачев 24.XII.65

Архив РАН. Ф. 1804. Оп. 1. Ед. хр. 161. Л. 11. Автограф. На открытке.

Д. С. Лихачев — В. И. Чичерову

Владимир Иванович Чичеров (1907–1957) — литературовед, фольклорист, этнограф; доктор филологических наук. В 1924 г. поступил на литературный факультет Горьковского педагогического института, учебу закончил на литературно-лингвистическом отделении 2-го Московского университета в 1928 г. Работал в различных научных учреждениях (ГАХН, Академия искусствознания, Государственный музей народоведения, Научно-исследовательский институт методов краеведческой работы, Институт антропологии, археологии и этнографии АН СССР и др.), возглавлял фольклорные экспедиции на Нижней Волге, в Горьковском Заволжье, Московской и Калининской областях, участвовал в экспедиции «По следам Рыбникова и Гильфердинга», организованной ГАХН в 1927–1928 гг. Педагогическую деятельность начал с 1929 г. (2-й МГУ, МГПИ, Литературный институт, МГУ и др.). С 1936 г. В. И. Чичеров сотрудничал в журналах «Книга и пролетарская революция», «Литературное обозрение», «Советская книга», «Детская литература», «Советская этнография» и др. В 1948 г. ему была присвоена степень доктора филологических наук за работу «Зимний период русского земледельческого календаря XVI–XIX вв.» (опубликована в 1957). Труды В. И. Чичерова посвящены главным образом календарной обрядовой поэзии, русскому эпосу и школам сказителей Русского Севера, методике записи, хранения и экспозиции фольклора. С 1953 г. профессор Московского университета. Автор курса лекций «Русское народное творчество» (1959; перевод на нем. яз. 1968).

1. 3 октября 1954 г.

Дорогой Владимир Иванович!

Только что вернулся из Киева и застал Вашу рецензию^[1152]. Спасибо большое.

Хочу Вам сделать некоторые возражения. Там, где Вы пишете, что у былинного В. Буслаева только имя общее с посадником В. Бусл[аевым], — вы не правы и неверно меня поняли. Летописный В. Б[услаев] — внесен в летопись из фольклора (так же как Алеша Попович — см. мою статью о «Летоп[исных] известиях об Александре Поповиче»^[1153]). След[овательно], никакой «исторической реалии» в посаднике В. Б[услаеве] я не усматриваю.

Не согласен, что книга построена способом «иллюстраторства» (историч[еским] фольклором). Этого-то как раз и нет.

Князья-кудесники — явление исторически типичное для опред[еленной] эпохи — и только в этом отношении они должны быть сближены с некоторыми сторонами образа Вольги (речь не идет о точных соответствиях во всем).

Грех исторической школы не в том, что оперировали с именами и географ[ическими] названиями (об историч[еской] школе и ее недостатках у нас много сказано), и мы не пользуемся оперированием именами и географ[ическими] названиями.

По лирич[еской] песне у нас крайне мало материала (о ней все же я пишу), а по волш[ебной] сказке материала совсем нет. Каким же образом показать эти явления? Приходится из осторожности оговаривать отсутствие материала и писать о них мало либо совсем не писать. Или фантазировать? Ведь и так у нас гипотез сверхдостаточно.

Жаль, что Вы не остановились на толковании образов Садко, Вас. Буслаева, на вопросе о «царизме» в былинах (образ Владимира) и пр.

Мы знаем сюжеты, но не знаем худож[ественной] формы, поэтому-то о последней и мало в книге. Конечно, сейчас книгу написали бы лучше!

Как Вы поживаете? Как Ваше здоровье? Над чем работаете?

У меня работы выше головы (этим отчасти и объясняется неряшливость моего письма, за которую прошу прощения), а суеты еще больше.

Привет! С искренним уважением

Ваш Д. Лихачев 3.X.54

РГАЛИ. Ф. 1549. Оп. 1. Ед. хр. 189. Л. 1–2. Автограф.

2. 14 ноября 1955 г.

Глубокоуважаемый Владимир Иванович!

Большое Вам спасибо за Вашу статью^[1154]. В свою очередь посылаю Вам свой «доклад» в Белграде^[1155].

Желаю Вам всего самого хорошего.

Ваш Д. Лихачев 14.XI.55

РГАЛИ. Ф. 1549. Оп. 1. Ед. хр. 189. Л. 3. Автограф.

3. 30 ноября 1956 г.

Большое спасибо Вам, дорогой Владимир Иванович, за Ваше поздравление^[1156], так меня тронувшее.

Искренне Вас уважающий

Д. Лихачев 30.XI.56

РГАЛИ. Ф. 1549. Оп. 1. Ед. хр. 189. Л. 4. Автограф. На открытке.

Д. С. Лихачев — А. И. Беличу

Александр (Александр Иванович) Белич (1876–1960) — сербский лингвист, педагог; член-корреспондент Петербургской АН (1910), член Сербской академии наук и искусств (1906), Словацкой АН, Польской академии знаний (1923), Болгарской АН (1947), Баварской АН (1956); почетный профессор МГУ и Университета Глазго. Учился в Новороссийском и Московском университетах (1895–1898). Преподаватель Белградского университета (Большой школы) с 1899 г., профессор (с 1906), его ректор в 1933/34 учебном году. Один из основателей и редактор журнала «Южнословенски филолог» (1913–1960). При непосредственном участии Белича в 1928 г. был создан Комитет русской культуры («Руски културни одбор»), а в 1933 г. построен Русский дом имени императора Николая II. Председатель Сербской академии наук и искусств (1937–1960). Автор работ по языкознанию и диалектологии сербохорватского и других славянских языков; главный редактор первых томов словаря сербохорватского литературного и народного языка.

Весной 1955 г. Лихачев получил персональное приглашение от Организационного комитета по созыву внеочередного Международного совещания славистов, президентом которого был Белич. Совещание состоялось 15–21 сентября в Белграде. В нем принимали участие делегации из 18 стран — Великобритании, Голландии, Западной Германии, Польши, США, Франции, Чехословакии, Швейцарии, скандинавских стран. В состав делегации из СССР были включены 6 человек (вместо предполагавшихся 12) — В. В. Виноградов (глава делегации) в сопровождении жены; директор Института славяноведения АН СССР П. Н. Третьяков; директор Института языкознания АН СССР В. И. Борковский; член-корреспондент АН СССР М. П. Алексеев; профессор МГУ А. С. Мясников; кандидат филологических наук, доцент ЛГУ Ю. С. Маслов. На общих заседаниях были заслушаны доклады Виноградова «Изучение славянских языков в СССР за последнее десятилетие» и Мясникова «Изучение русской художественной литературы XVIII–XX вв.»; на пленарном заседании Третьяков сделал доклад о научной деятельности Института славяноведения АН СССР. На совещании был создан Международный комитет славистов, в состав которого от СССР вошли Виноградов и его заместитель Борковский. Было принято решение о проведении очередного IV Международного съезда славистов в Москве в 1958 г. (первого съезда после Второй мировой войны).

В Белграде были представлены 5 брошюр с советскими докладами (в их числе и доклад Лихачева «Изучение древней русской литературы в Советском Союзе за последние десять лет»), которые раздавались делегатам^[1157]. Лихачев в совещании участия не принимал.

12 мая 1955 г.

Ленинград. 12.V.55

Председателю Организационного комитета по созыву Международного совещания славистов президенту Александру Ивановичу Беличу

Глубокоуважаемый Александр Иванович!

Благодарю Организационный комитет и Вас лично за приглашение принять участие в Международном совещании славистов в Белграде. Я охотно приеду на это совещание. Могу предложить для прочтения доклад на тему «Изучение древнерусской литературы в Советском Союзе за последние десять лет».

С совершенным уважением

Д. Лихачев

_______________________________________

Член-корреспондент Академии Наук СССР, доктор филологических наук Лихачев, Дмитрий Сергеевич

Архив АН СССР. Ф. 456. Оп. 1. Ед. хр. 465. Л. 13. Машинописная копия. В левом нижнем углу помета фиолетовыми чернилами неустановленного лица: «Письмо отправлено 18 / V 1955 г. из Отделения ОЛЯ АН СССР (предварительно с ним ознакомился ак[адемик] Виноградов)».

Д. С. Лихачев — М. Б. Козьмину

Мстислав Борисович Козьмин (1920–1992) — литературовед, журналист; кандидат филологических наук (1954). Сын литературоведа Б. П. Козьмина. Окончил МИФЛИ. Участник Великой Отечественной войны, офицер-разведчик, военный переводчик. Заведующий отделом критики журнала «Молодой большевик» (1947–1948), консультант газеты «Культура и жизнь» (1948–1951), заведующий редакцией русской советской литературы Гослитиздата (1960–1962), заместитель главного редактора журнала «Новый мир» (1975–1979), главный редактор «Вопросов литературы» (1979–1987). Сотрудник ИМЛИ (1951–1956, 1987–1992), в 1962–1974 гг. директор Музея А. М. Горького в Москве. В 1954–1960 гг. ученый секретарь ОЛЯ АН СССР.

Автор работ по истории советской литературы, о творчестве А. Н. Радищева, М. Горького и др.

1. 25 мая 1955 г.

Глубокоуважаемый

Мстислав Борисович! Посылаю Вам черновой набросок своего доклада для совещания славистов в Белграде^[1158].

Прежде, чем окончательно отделать свой доклад, мне хотелось бы получить замечания Отделения.

Привет! Ваш Д. Лихачев 25.V.55

Черновой набросок доклада посылаю в 2-х экз.

Архив РАН. Ф. 456. Оп. 1. Ед. хр. 466. Л. 1. Автограф. В левом нижнем углу делопроизводственный штамп Отделения литературы и языка АН СССР. Внизу посередине карандашная помета неустановленного лица: «Получ[ено] от М[стистлава] Б[орисовича] 20/VI — в ожидающие». К письму приложен доклад Лихачева «Изучение древней русской литературы в Советском Союзе за последние десять лет» (Л. 2–22).

2. 18 июня 1955 г.

Дорогой Мстислав Борисович!

Посылаю Вам, по условленному, первый экземпляр своего доклада. Если при вычитке в издательстве встретятся какие-либо вопросы у редактора или корректора, то я вполне доверяю вносить все исправления Андрею Николаевичу Робинсону, которого и прошу очень помочь мне в целях ускорения печатания в этом деле. Корректуру можно будет мне присылать почтой по домашнему адресу.

Привет! Д. Лихачев 18.VI.55

Архив РАН. Ф. 456. Оп. 1. Ед. хр. 466. Л. 46. Авторизованная машинопись. В левом нижнем углу делопроизводственный штамп Отделения литературы и языка АН СССР. Слева карандашная помета неустановленного лица: «Для печати».

3. 20 июня 1955 г.

Дорогой Мстислав Борисович!

Посылаю Вам текст моего доклада в исправленном виде (по тем замечаниям, которые я получил в Л[енингра]де). Другой экз[емпляр] я послал Н. К. Гудзию, чтобы он свой отзыв написал уже на этот текст.

Хочу приехать в Москву, чтобы наладить дела с группой (еще раз подтолкнуть Анисимова^[1159] и др.), посоветоваться о плане и перспективах работы группы.

Привет Андрею Ник[олаевичу] и всем милым людям в Отделении.

Ваш Д. Лихачев 20.VI.55

Архив РАН. Ф. 456. Оп. 1. Ед. хр. 466. Л. 23. Автограф. В правом верхнем углу карандашная помета неустановленного лица: «К делу [Подпись нрзб.]», в левом верхнем углу карандашная помета другого неустановленного лица: «Получено от Н. П. 12/VIII — 55 г.». В левом нижнем углу делопроизводственный штамп Отделения литературы и языка АН СССР. К письму приложен исправленный текст доклада Лихачева «Изучение древней русской литературы в Советском Союзе за последние десять лет» (Л. 24–45).

В деле «Материалы об участии советских ученых в Международном совещании славистов (переписка с Президиумом АН СССР о подготовке к совещанию, тезисы докладов, отчет руководителя делегации и др. 15 марта 1955 г. — 23 декабря 1955 г.)» имеется копия письма М. Б. Козьмина Н. К. Гудзию:

«Действительному члену Академии наук УССР

профессору Н. К. Гудзию

Глубокоуважаемый

Николай Каллиникович!

Академик В. В. Виноградов просит Вас ознакомиться с докладом члена-корр[еспондента] АН СССР Д. С. Лихачева „Изучение древней русской литературы в Советском Союзе за последние десять лет“, который намечен к прочтению на совещании славяноведов в Белграде, и Ваши замечания по докладу сообщить Бюро Отделения литературы и языка.

Ученый секретарь

Отделения литературы и языка АН СССР

(М. Б. Козьмин)».

(Архив РАН. Ф. 456. Оп. 1. Ед. хр. 465. Л. 16. Заверенная машинописная копия.)

В деле также имеется отзыв Н. К. Гудзия от 20 июня 1955 г. о докладе Лихачева, адресованный Бюро ОЛЯ АН СССР, с сопроводительной запиской неустановленного лица «Отзыв Гудзия с сопроводит[ельным] письмом направить Д. С. Лихачеву», далее карандашом: «Не посылать, так как Н. К. Гудзий сам послал Д. С. Лихачеву копию своего отзыва» (Л. 26–28).

Переписка Д. С. Лихачева и И. А. Новикова

Иван Алексеевич Новиков (1877–1959) — поэт, прозаик, драматург, переводчик, литературовед. Окончил Московский сельскохозяйственный институт в 1901 г. Работал в Киевской агрономической лаборатории (1901–1903), затем секретарем Киевского общества сельского хозяйства, одновременно редактировал журнал «Земледелие» (1906–1909). С 1899 г. занимался литературой, печатался в периодике. Известен своими романами об А. С. Пушкине «Пушкин в Михайловском» (1936) и «Пушкин на юге» (1943), впоследствии объединенных под общим заглавием «Пушкин в изгнании». На протяжении многих лет Новиков совмещал литературную работу с общественной деятельностью, в течение ряда лет возглавлял правление Всероссийского союза писателей, Литературный фонд СССР, был членом ряда литературных комиссий СП СССР, возглавлял Тургеневскую и Пушкинскую комиссии, Постоянную комиссию по «Слову о полку Игореве».

Новиков был переводчиком, исследователем и популяризатором «Слова о полку Игореве». Впервые его перевод был опубликован в 1938 г. к 750-летию со времени создания литературного памятника. В предисловии к этому изданию Новиков писал: «Подлинник в чтении труден, многое в нем непонятно, можно сказать, что он запечатан более чем семью печатями темных мест, да и много отдельных слов, точный смысл которых установлен, все же при чтении остаются невнятными. Задачею нашего перевода мы ставили себе дать текст совершенно понятный, точный и поэтически организованный»^[1160]. Отмечая изменчивость и разнообразие ритма, Новиков считал, что стихотворные переложения «Слова» одним размером обедняют ритмический рисунок поэмы, выступал против рифмы в переводах, так как это уводит переводчика от первоисточника и слишком приближает перевод к современному стихосложению. В дальнейшем Новиков продолжал работать над текстом своего перевода, неоднократно вносил в него различные поправки, уточнения, дополнения. Он писал о неизбежности этого процесса, поскольку «великая древнерусская поэма открывается далеко не сразу, а потому переводчиком, непрестанно продолжающим свою работу, вносятся порою все новые и новые изменения текста»^[1161].

В 1938 г. Новиков принял деятельное участие в юбилейных мероприятиях, посвященных 750-летию «Слова о полку Игореве»: был консультантом единого центра при Союзе советских писателей, членом комитета по подготовке выставки в Государственном литературном музее, написал ряд статей для периодической печати. Новиков рассматривал юбилейные мероприятия «не завершением, а лишь исходною точкой для новой, действительно народной жизни гениального творения»^[1162]. Он был инициатором публичного исполнения «Слова», и прежде всего на радио, поскольку «„Слово“ по самой структуре своей и по существу создавалось для произнесения вслух»^[1163].

Участвовал писатель и в полемике конца 1930-х годов о времени создания, месте написания, авторстве «Слова о полку Игореве». Новиков высказал предположение, что этот памятник создан в Половецкой земле сыном тысяцкого, который попал в половецкий плен вместе с князем Игорем. Эта гипотеза не получила поддержки среди специалистов в области древнерусской литературы, в частности критически ее воспринял Н. К. Гудзий.

В 1950 г. Новиков стал председателем комиссии СП СССР по празднованию 150-летия выхода в свет первого печатного издания «Слова о полку Игореве». 11 декабря 1950 г. был организован совместно с Академией наук СССР и Комитетом по делам искусств при Совете Министров СССР вечер в Большом зале Московской консерватории, выпущен сборник статей. В связи с юбилеем было решено создать постоянно действующую комиссию по «Слову о полку Игореве» при СП СССР, которую возглавил Новиков. В нее вошли писатели и ученые В. П. Адрианова-Перетц, Б. С. Аманшин, Ю. Н. Верховский, А. П. Григулис, Н. К. Гудзий, Н. А. Заболоцкий, В. К. Звягинцева, А. А. Прокофьев, И. Н. Розанов, М. Ф. Рыльский, И. В. Сергиевский, П. Г. Скосырев, Максим Танк, Л. И. Тимофеев, Т. Г. Цявловская, С. И. Чиковани, С. В. Шервинский, Г. П. Шторм, С. П. Щипачев, А. К. Югов. Первое заседание состоялось 28 февраля 1951 г. Работа комиссии велась в нескольких направлениях: при содействии Главного архивного управления СССР предпринимались попытки по разысканию неизвестных списков «Слова», всесторонне исследовался текст памятника, создавались новые переводы на современный язык, формировалась тематическая библиотека.

В РГАЛИ хранятся автографы вариантов перевода «Слова» на современный язык, выполненные Новиковым, краткие примечания и пояснения к тексту (1952–1957)^[1164]; авторизованная машинопись исследований «Пушкин и „Слово о полку Игореве“» (1938) и «„Слово о полку Игореве“ и „Воспоминания в Царском селе“» (1950)^[1165]; верстка книги с авторской правкой «Пушкин и „Слово о полку Игореве“» (1951)^[1166]; статьи Новикова о «Слове» для периодических изданий (1937–1938, 1949–1953)^[1167]; материалы о работе Новикова в комиссиях по празднованию 750-летия со времени создания и 150-летия выхода в свет «Слова» и в Постоянной комиссии по «Слову» при ССП СССР (постановления секретариата ССП СССР о создании комиссий, протоколы их заседаний, письма Новикова в ССП СССР и Совнарком УССР о праздновании юбилеев «Слова», отчеты о работе Постоянной комиссии по «Слову» и др., 8 января 1938 г. — 2 марта 1958 г.)^[1168]; письма Новикову переводчиков и исследователей «Слова» (1938–1957)^[1169].

1. Д. С. Лихачев и С. Н. Азбелев — И. А. Новикову 14 сентября 1955 г.

Глубокоуважаемый Иван Алексеевич!

Сектор древнерусской литературы Института русской литературы (Пушкинского Дома) Академии наук СССР собирает сведения о всех исследователях Советского Союза, работающих в области изучения древнерусской литературы. В связи с этим просим Вас прислать нам полный список Ваших печатных работ с точным указанием выходных данных (желательно расположение работ в строго хронологическом порядке) и Вашу краткую автобиографию.

Заведующий Сектором

древнерусской литературы

член-корреспондент АН СССР Д. С. Лихачев

Ученый секретарь Сектора С. Н. Азбелев

14 сентября 1955 г.

РГАЛИ. Ф. 343. Оп. 4. Ед. хр. 733. Л. 1. Авторизованная машинопись.

2. Д. С. Лихачев и С. Н. Азбелев — И. А. Новикову 20 декабря 1955 г.

Глубокоуважаемый Иван Алексеевич!

Сектор древнерусской литературы вторично обращается к Вам с убедительной просьбой прислать полный список Ваших печатных работ и автобиографию. В самое ближайшее время сектор сдает в издательство подготовленную к печати «Библиографию советских работ по древнерусской литературе»^[1170]. В связи с этим было бы весьма желательно возможно скорее получить от Вас список Ваших работ, чтобы исключить возможные пропуски в библиографии.

Заведующий Сектором

древнерусской литературы

член-корреспондент АН СССР Д. С. Лихачев

Ученый секретарь Сектора С. Н. Азбелев

20 декабря 1955 года

РГАЛИ. Ф. 343. Оп. 4. Ед. хр. 733. Л. 2. Авторизованная машинопись.

3. И. А. Новиков — Д. С. Лихачеву 17 октября 1956 г.

17. X.56

Москва

Дорогой Дмитрий Сергеевич!

Посылаю Вам новую свою книгу «Писатель и его творчество»^[1171]: там и о «Слове», и о более поздних наших классиках. Вы ведь верный поклонник «юности нашей старины» и вообще взгляда на историю литературы как на нечто цельное и непрерывное. У меня же с годами (ведь вот-вот целых сто!) ощущение это — жизни самого времени — все более и более крепнет.

Пользуюсь случаем принести Вам свое извинение за длительное молчание на запросы о моих работах литературоведческого порядка. Все собирался это сделать, но и занятость, и здоровье, и годы, и непривычка к подобным поискам «у самого себя» — помешали мне это сделать. Не сердитесь же за это на меня и примите мой душевный привет и пожелание здоровья и успехов в Ваших очередных работах.

С искренним уважением Иван Новиков

РГАЛИ. Ф. 343. Оп. 4. Ед. хр. 405. Л. 1. Автограф. Черновик.

4. Д. С. Лихачев — И. А. Новикову 21 октября 1956 г.

Глубокоуважаемый и дорогой Иван Алексеевич!

Большое спасибо Вам за глубоко тронувший меня подарок.

Каковы бы ни были суждения литературоведов об отдельных деталях Ваших работ о «Слове», я думаю, никогда не забудется то, что Вы подошли к «Слову» как художник, ощутили «Слово» сердцем, не только умом, почувствовали его как русский. Поэтому и работы Ваши о «Слове» будут всегда читаться с особым интересом — с интересом к «Слову» и с интересом к Вам как художнику.

От всей души желаю Вам здоровья, а книге Вашей «счастливого плавания».

Ваш Д. Лихачев 21.X.56

РГАЛИ. Ф. 343. Оп. 4. Ед. хр. 733. Л. 3. Автограф.

5. Д. С. Лихачев — И. А. Новикову 2 ноября 1956 г.

Глубокоуважаемый

Иван Алексеевич! Большое Вам спасибо за Ваше очень тронувшее меня поздравление с пятидесятилетием.

В свою очередь желаю Вам всего самого хорошего, от души.

Искренне Ваш Д. Лихачев 2/XI 56^[1172]

РГАЛИ. Ф. 343. Оп. 4. Ед. хр. 733. Л. 6. Автограф.

Д. С. Лихачев — Б. М. Эйхенбауму

Борис Михайлович Эйхенбаум (1886–1959) — литературовед, историк литературы, критик, текстолог, педагог; доктор филологических наук; член СП СССР. Окончил историко-филологический факультет Петербургского университета в 1912 г. В 1913–1914 гг. его статьи и заметки печатались во многих периодических изданиях — журналах «Аполлон», «Вопросы жизни», «Гиперборей», «Русская молва», «Северные записки»; в газете «Русская молва» он вел обозрение иностранной литературы. В 1918 г. вошел в ОПОЯЗ. Тогда же начал заниматься педагогической деятельностью в ряде вузов, в частности стал приват-доцентом кафедры русского языка и словесности Петроградского университета (впоследствии профессор ЛГУ), в 1920–1931 гг. преподавал в Государственном институте истории искусств. С 1935 г. — сотрудник ИРЛИ, с 1944 г. заведующий Сектором новой русской литературы, с 1946 г. старший научный сотрудник.

Позднейшие труды Б. М. Эйхенбаума посвящены литературе XIX в., главным образом Л. Н. Толстому и М. Ю. Лермонтову. Значительна деятельность Б. М. Эйхенбаума как текстолога и комментатора, подготовившего собрания сочинений М. Ю. Лермонтова, Н. С. Лескова, М. Е. Салтыкова-Щедрина, И. С. Тургенева, Л. Н. Толстого.

1. 29 октября 1955 г.

Глубокоуважаемый Борис Михайлович!

Со времен нашего весеннего совещания по делам древнерусской литературы я считаю Вас почти членом нашего Сектора^[1173]. Если Вы в качестве такового захотите прийти на мой доклад — я буду этим очень польщен.

Доклад мой будет на тему: «От исторического имени литературного героя к вымышленному». Иными словами, доклад мой будет посвящен вопросу о том, как совершился переход от таких героев, как Александр Невский или Борис и Глеб, к Базарову, Рудину и пр. Вопрос этот, с моей точки зрения, чрезвычайно существенен, так как он знаменует собой перелом в отношении к литературе (иначе можно было бы назвать доклад так: «От средневекового историзма к реалистическому вымыслу»).

Привет! Ваш Д. Лихачев

(т[елефон] Ж–212–67)

РГАЛИ. Ф. 1527. Оп. 1. Ед. хр. 480. Л. 1. Автограф. Датировано по почтовому штемпелю на конверте (Л. 2).

2. 29 ноября 1956 г.

Дорогой Борис Михайлович!

Большое Вам спасибо за очень тронувшее меня Ваше поздравление^[1174].

Ваш Д. Лихачев 29.XI.56

РГАЛИ. Ф. 1527. Оп. 1. Ед. хр. 480. Л. 3. Автограф. На открытке.

3. 29 декабря 1957 г.

Сердечно поздравляю Вас, дорогой Борис Михайлович, с Новым годом и желаю Вам от души всего самого хорошего.

Ваш Д. Лихачев — искренне Вас любящий.

РГАЛИ. Ф. 1527. Оп. 1. Ед. хр. 480. Л. 6. Автограф. Датировано по почтовому штемпелю на конверте (Л. 5).

4. 28 декабря 1958 г.

Сердечно поздравляю Вас, дорогой Борис Михайлович, с наступающим Новым годом. От души желаю Вам много-много интересного в [19]59 году.

Ваш Д. Лихачев 28.XII.58

РГАЛИ. Ф. 1527. Оп. 1. Ед. хр. 480. Л. 6. Автограф. На открытке.

5. 13 марта 1959 г.

Дорогой Борис Михайлович!

Спасибо Вам большое за Ваше письмо. Оно для меня очень ценно, ибо Вы проникли в самую суть вопроса — в «философию истории», о которой я, однако, ничего не пишу в книге^[1175]. Делаю я это сознательно. Иначе мне бы пришлось решать целую цепь вопросов за историков, за фольклористов и пр.

Я берусь в книге писать только о литературе, но не о фольклоре. Фольклор не литература, а Вы, кажется, включаете фольклор в литературу. Вы называете фольклор «неофициальной литературой», но ведь литература «буквенна», письменна («литера»), а фольклор — насквозь устный. Одно не может входить в другое как часть.

Я не берусь писать о фольклоре потому, что от фольклора до XVII в. (когда уже появилась народная литература — не фольклор) ничего не сохранилось. Очень спорную реконструкцию эпического творчества X–XIII вв. я сделал в «Очерках по истории народно-поэтического творчества»^[1176] (первые три главы), но о стиле изображения человека там судить можно с большим трудом. О рудиментах этого («эпического») стиля я пишу в главе 3. Следовательно, я не «прохожу мимо»!

Мне кажется, что нет оснований называть стиль монументального историзма «официальным» (официален стиль XVI в. — «Степенной книги»^[1177] и пр.; я этот XVI в. терпеть не могу, а «монументальным историзмом» восхищаюсь и люблю; Вы не заметили?). Ведь до XVI в. не было и никакой «официи», не было правительства в нашем смысле этого слова (в нашем представлении). Ведь была «раздробленность», расчлененность власти, много властей и пр. (хорошие времена, по моим представлениям, для крестьянства — патриархального крестьянства). Литература и тогда и потом принадлежала господствующему классу, но это не официальность литературы, а нечто другое. Правда, в эту литературу господствующего класса вторгались народные мнения, фольклор и пр., но я ведь об этом и пишу (в главе 2 и в главе 3).

Сложность положения заключается вот в чем. Господствующий класс феодалов в X–XIV вв., а отчасти и дольше (но с большими оговорками) прогрессивен. Феодализм прогрессивен в эпоху раннего феодализма и отчасти в эпоху зрелого феодализма. Поэтому и литература этого времени прогрессивна. А вот относительно фольклора крестьянства я в стопроцентной прогрессивности его не уверен. Ведь крестьянство-то в это [время] со своим натуральным хозяйством (дающим этому крестьянству некоторую экономическую свободу) тянет ко временам патриархально-общинным, т. е. дофеодальным! Это ведь факт! И об этом факте знают, но страшно боятся его историки. Антифеодальные восстания крестьянства были в XI в., но тянули они назад — к дофеодальным временам. Крестьянских восстаний нет (как бы их ни искали историки) в XII–XV вв. (зачем восставать — блаженные времена феодальной раздробленности, отсутствия единой централизованной «полиции» позволяли крестьянству переходить к другому князю, и князья переманивали друг у друга крестьян, создавали им сносные условия жизни). А вот с XVI в. феодализм становится реакционным, а народ, соответственно, прогрессивным (не пугайтесь, ради Бога не пугайтесь). Вот тогда-то и фольклор начинает тянуть не назад литературу, а вперед. Тогда-то и в литературе появляется прогрессивная, народная, демократическая сатира и пр. Тогда-то и «недовольство своей судьбой» тянет вперед, и это «недовольство» становится важным, прогрессивным фактором в развитии литературы и фольклора. Я Вам изложил свою «философию истории» крайне коротко и схематично. Но уже из того, что я здесь сказал, Вы можете убедиться, что писать об этом в книге я не мог. Разве может крестьянство быть непрогрессивным, в то время когда господствующий класс (феодалы! эксплуататоры!) прогрессивны? Владимир Яковлевич^[1178] что возопиет, стоя на своих коленках перед народом и фольклором. А ведь это так, и иначе свести концы с концами историкам нельзя. Нечкина в закрытом порядке в брошюре («О двух тенденциях внутри феодализма») почти об этом писала. «Почти»! и она Нечкина, а Лихачев не решается: не дело это литературоведа. Вот в какие раны Вы персты вложили.

И еще. Ощущение судьбы, понятие личной судьбы, идея судьбы человека появляется в России только в XVII в. с раскрепощением личности (об этом я немного пишу в гл[авах] 8 и 10). Поэтому «недовольства судьбой» не могло быть, например, в XI в. В XI в. восстания двигались не «недовольством судьбой», а под влиянием возмущения общины, рода, масс. Это другое. Ведь я пишу о личном недовольстве в XVII в. Тут совсем разные психологии.

И еще. Стиль монументального историзма прогрессивен в XI–XIII вв. Он ведет литературу, она развивается в недрах этого стиля. Он прекрасен. А в XVI в. (в «Степенной книге») элементы этого стиля ретроградны, их применение бездарно, скучно и пр. В прогрессивном стиле монументального историзма очень много человечного и прекрасного.

Переводная литература в какой-то мере подчинялась тому же стилю. В Византии есть даже теоретические обоснования этого стиля. Я об этом просил написать крупнейшего болгарского византолога Дуйчева. В т. XVII Трудов ОДРЛ^[1179] Вы об этом прочтете. Это в высшей степени интересно, но я умолкаю — я не византолог.

Итак, до XVII в. литература принадлежала господствующему классу и никакой другой литературы не было, ибо эксплуатируемый класс крестьянство создавало не литературу, а фольклор. Третьего класса при феодализме не было. Фольклор существует до тех пор, пока литература в руках господствующего класса (это, впрочем, не значит, что литература антинародна — Боже сохрани, ибо и господствующий класс до той поры, пока в нем есть прогрессивные элементы, а они есть всегда, способен отражать народные интересы).

Чувствую, что я превратился в Ваших глазах в схематизатора, еретика, путаника и пр., и пр. Уверяю Вас, что я предпочитаю «думать сердцем» и мои представления о взаимоотношении литературы и фольклора при феодализме связаны с ощущением, с чувством, эстетическим восприятием средневековья.

Купил себе проигрыватель «Юбилейный» и первую партию пластинок в новом магазине на Невском около Михайловской улицы.

Еще раз спасибо Вам за письмо, за внимательное прочтение моей книги, за все Ваши замечания, которые мне очень пригодятся.

Искренне Ваш

Д. Лихачев 13.III.59

РГАЛИ. Ф. 1527. Оп. 1. Ед. хр. 480. Л. 7–8. Авторизованная машинопись.

Д. С. Лихачев — В. С. Нечаевой

Вера Степановна Нечаева (1895–1979) — историк литературы, текстолог, педагог; доктор филологических наук (1948). Член ССП СССР (с 1935). Выпускница славяно-русского отделения историко-филологического факультета Московских женских курсов (1916)^[1180]. С 1920 по 1922 г. работала в Центрархиве. Училась в аспирантуре Института языка и литературы РАНИОН, под научным руководством П. Н. Сакулина написала кандидатскую диссертацию «Молодой Достоевский. Ранние повести» (1925–1928)^[1181], ученая степень кандидата филологических наук была присуждена ей в МГУ без защиты диссертации (1937)^[1182]. Научный сотрудник ГАХН, секретарь ее Комиссии по изучению Достоевского (1925–1931); секретарь Пушкинской комиссии Общества любителей российской словесности (2-я пол. 1920-х гг.). Доцент МГПИ (1929–1932); в 1950-е гг. читала курс текстологии на филологическом факультете МГУ. Организатор Музея-квартиры Ф. М. Достоевского в Москве, в 1930-е гг. входившего как филиал в состав ГБЛ, а в 1940 г. переданного в ГЛМ; первая заведующая музеем (1928–1940). В 1931–1941 гг. работала в ГБЛ (главным библиотекарем Отдела рукописей, заведующей Музеем-квартирой Достоевского). В 1936–1938 гг. консультант и ученый секретарь Всесоюзной Пушкинской выставки. В годы Великой Отечественной войны вместе с сыном Дмитрием Дмитриевичем Благим (Нечаевым), будущим пианистом и композитором (1930–1986), была эвакуирована в Пензу, где работала в Пензенском музыкальном училище^[1183] и собирала материалы для биографии Белинского. По возвращении из эвакуации заведующая отделом публикации документов ЦГЛА СССР (1944–1946). В 1946–1947 гг. была хранительницей материалов Всесоюзной Пушкинской выставки 1937 г., законсервированной в Архиве М. Горького в помещении ИМЛИ до передачи их в Ленинград в ИРЛИ^[1184]. Заведующая Сектором текстологии ИМЛИ (с 1952), старший научный сотрудник Сектора литературы XIX в. (с конца 1960-х). Завершив работу над книгой «Ранний Достоевский» и подписав ее в печать, в конце 1978 г. вышла на пенсию^[1185]. Участница международных съездов и совещаний славистов, член Международной эдиционно-текстологической комиссии.

Автор фундаментальной научной биографии В. Г. Белинского (Т. 1–4. М., 1949–1967; Премия им. В. Г. Белинского АН СССР за т. 1, 1950), работ по текстологии и по истории русской литературы XIX в. (о П. А. Вяземском, Пушкине, Лермонтове, Достоевском), редактор и член редколлегии Собрания сочинений Достоевского в 10 т. (М.: ГИХЛ, 1956–1958), член редколлегии Полного собрания сочинений В. Г. Белинского (1953–1956), председатель текстологической комиссии Полного собрания сочинений М. Горького.

В ОР РГБ сохранились 27 писем и 1 телеграмма Лихачева В. С. Нечаевой (конец октября — декабрь 1955 г. — 23 октября 1966 г.), из которых 15 писем публикуются далее.

1. Конец октября — декабрь 1955 г.

Глубокоуважаемая Вера Степановна!

Посылаю Вам оттиск своей статьи по текстологии^[1186]. Как Вы считаете: не стоило ли бы организовать сборник по текстологии различных эпох и литератур^[1187]? А. А. Смирнов даст по текстологии Шекспира (его доклад, сделанный им у нас на совещании, — печатается сейчас в «Изв[естиях] ОЛЯ»^[1188]), В. М. Жирмунский сделал очень интересный доклад по текстологии немецких средневековых произведений. Статью на эту тему он даст. Е. Э. Бертельс сделал у нас блестящий доклад по текстологии старых восточных авторов. Он даст его Вам. Вам даст статью по изданиям древнеяпонских авторов Конрад. Я переработаю ту статью, которую посылаю Вам. Остается добрать всего несколько статей — гл[авным] обр[азом], по текстологии русских классиков^[1189]. Сборник же получится очень интересный. Организуйте его, пожалуйста, ведь это будет и полезно очень.

Привет! Д. Лихачев

И. М. Тронский^[1190] (ЛГУ) очень интересно выступал по античной текстологии. Он также может дать статью.

ОР РГБ. Ф. 792. Карт. 17. Ед. хр. 61. Л. 3. Автограф. Датировано по содержанию.

2. 8 января 1956 г.

Глубокоуважаемая Вера Степановна!

Очень рад был получить от Вас ответ. Сборник, действительно, будет очень интересным. Охотно приму в нем участие в качестве автора одной из статей (резервируйте для меня 2 листа). Редактором же мне быть не стоит: дальность расстояния только усложнит дело^[1191].

Тема вводной статьи Вашей ясна: текстология — наука, а не «сумма филологических приемов», необходим обмен опытом между различными отраслями текстологии (здесь привести примеры из печатающихся статей, где авторы говорят одно и то же). В заключение статьи призвать к повышению уровня текстологии, к разработке вопросов текстологии (сослаться на разноречия у текстологов по нов[ой] русск[ой] литер[атуре]). Вводная статья может быть очень небольшой (хотя бы 0,5 печ. л.: не стоит усложнять себе задачу). Авторов же отдельных статей просить писать о специфике своей отрасли, о том, как у них (в их науке) ведется текстологическая работа. Если статьи окажутся разными, написанными не по общему плану и т. д., — это не страшно. Все равно сборник будет очень интересный и поучительный. Пусть это будет 1-й сборник. За ним могут последовать другие «Текстологические сборники». Сборники эти без особых усилий могут выпускаться по одному в два года. Самое сложное — это статьи по текстологии новых русских писателей. Закажите их разным авторам, и пусть они тоже будут разными. Тем удобнее Вам во вступит[ельной] статье будет сделать выводы. Пусть, кроме Вас, эти статьи напишут Д. Д. Благой, С. М. Бонди, Б. В. Томашевский, Б. С. Мейлах, С. Макашин^[1192]. Ничего страшного не получится. А хотите — обойдитесь без Бор[иса] Вик[торовича]^[1193].

Привет! Д. Лихачев 8.I.56

ОР РГБ. Ф. 792. Карт. 17. Ед. хр. 61. Л. 1 и об. Автограф.

3. 10 августа 1958 г.

Глубокоуважаемая Вера Степановна!

На съезде славистов^[1194] предполагаются два заседания комиссии — Эдиционно-текстологической комиссии^[1195] (9 и 10 сент[ября]). Как председатель этой комиссии, я предполагаю, что одно заседание надо отвести вопросам древнеславянской литературной текстологии, а другое — новославянской текстологии. План заседания по древнеславянской литературной текстологии мною разработан. Там будут два коротких доклада (по 20 м[инут]) — мой и Е. Э. Гранстрем. Мы поставим и практические вопросы: о создании сводного каталога древнеславянских рукописей и о создании международного стандарта по научному описанию древнеславянских рукописных фондов. Будет образована комиссия, которая будет работать по этим вопросам и после съезда (изредка собираясь).

Разработать план заседания и установить те вопросы, которые подлежат решению по новой текстологии, я срочно прошу Вас^[1196]. Было бы хорошо, чтобы с короткими докладами выступили Вы и кто-либо из иностранных ученых и чтобы были приняты какие-либо конкретные решения о международном сотрудничестве в текстологических вопросах (например, создание международного сводного каталога писем и документов славянских писателей (или ученых, или тех и других вместе)).

Пожалуйста, продумайте эти вопросы и напишите мне. С искренним уважением, Д. Лихачев

Мой адрес до 25 августа: Зеленогорск (Ленинградской области), Лиственная ул., д. 16а, дача 132, Лихачев Дмитрий Сергеевич. В Москве буду 30–31 VIII. До Москвы, между 25–28 VIII, — в Ленинграде (Д–14, Басков [пер.] […]).

Д. Л. 10.VIII.58

Разделить заседания и решения нужно, так как «древняя» текстология имеет свою специфику.

ОР РГБ. Ф. 792. Карт. 17. Ед. хр. 61. Л. 2 и об. Автограф.

4. 3 октября 1961 г.

Дорогая Вера Степановна! Проехал через Москву, не успев Вам позвонить, так как был только одно утро и стремился в Ленинград всеми силами (хвораю гриппом). После Вашего отъезда было все хорошо^[1197]. Гурский^[1198] и другие поляки очень довольны текстологическим совещанием и Вашими выступлениями, в частности.

Как только выздоровлю, — сяду за отчет и пришлю копию Вам^[1199]. В отчете отмечу, что Ваши доклады были весьма удачны^[1200]. Удачными я считаю также выступления А. М. Ушакова^[1201].

Желаю Вам всего лучшего.

Ваш Д. Лихачев 3.X.61

ОР РГБ. Ф. 792. Карт. 17. Ед. хр. 61. Л. 4. Автограф. На почтовой карточке.

5. 29 апреля 1962 г.

29. IV.62

Дорогая Вера Степановна! Поздравляю Вас с 1 Мая.

Мы с женой только что вернулись из Карловых Вар, где лечились месяц.

Застал у себя Ваше письмо с приглашением. Жаль, что Ваше совещание Эд[иционно]-текст[ологической] комиссии^[1202] пришлось на мой отпуск. Как оно прошло?

О Достоевском не смог написать: не собрался с мыслями. Но надо бы, очень надо. Как идут «Основы текстологии»^[1203]? Моя «Текстология»^[1204] вылизывается. В Польше жду[т] Вашего доклада^[1205].

С искренним приветом

Д. Лихачев

ОР РГБ. Ф. 792. Карт. 17. Ед. хр. 61. Л. 8. Автограф. На почтовой карточке.

6. 15 августа 1962 г.

Дорогая Вера Степановна!

Очень рад, что мы снова едем в той же милой компании. Верно, будет интересно. На конференцию по поэтике я не останусь, так как у меня нет доклада, а доклада нет, так как тема конференции вполне мне чужда: теория знака. Значит, возвращаться будем вместе. Вы просите поезд?

Доложить я могу в кратком виде то, что я докладывал на общем собрании ОЛЯ^[1206]. Стоит ли? Жду Вашего совета. Доклад сделаю минут на 20–30. Большие доклады делать не стоит.

От Мареша получил письмо: он тоже едет.

Книжка моя тоже в наборе. Значит, книги наши выйдут одновременно. Это в одном отношении опасно: издательство, решив, что это две одинаковые книги, может снизить тиражи. В издательстве мне посоветовали не говорить в Ленинграде о московской книге, а в Москве о ленинградской. Со своей стороны, я так и поступаю.

Если получите доклад о тексте, — пожалуйста, дайте и мне почитать. Я о тексте пишу в своей книге. О том, что такое текст, писал Пос, но заумно (гуссерлианец)^[1207]. Других определений понятия «текст» я не знаю.

Не стоит ли наметить большую тему для наших совещаний в Софии и после. Я предлагаю: «этика издания текстов»^[1208]. Этические проблемы международны и должны быть решены в международном масштабе в виде рекомендаций нашей авторитетной комиссии. Зоологи и ботаники для вопросов систематики выработали этические международные рекомендации (познакомьтесь). Этические требования будут касаться ссылок на предшественников (они очень многообразны и касаются разных стадий обнаружения списков, их изучения, подготовки текста и пр.), указаний лиц, подготовлявших текст к печати (где ставить редактора, непосредственных выполнителей^[1209], надо ли помечать лиц, консультировавших, корректировавших и пр.) — «этика титульного листа»^[1210] и т. д. Если мы выработаем международные рекомендации во всех этих случаях, это будет иметь грандиозное значение и всех очень заинтересует.

Мы живем под Ленинградом. Лето было гораздо холоднее, чем под Москвой. Только три дня были у нас теплые (не горячие). Только сейчас цветет жасмин. Я все же купаюсь. Работаю очень много. Будьте здоровы. До скорой поездки.

Ваш Д. Лихачев 15.VIII.62

ОР РГБ. Ф. 792. Карт. 17. Ед. хр. 61. Л. 11 и об. Авторизованная машинопись.

7. 12 сентября 1962 г.

12. IX.62

Дорогая Вера Степановна!

Спасибо за письмо. Жаль, что Выка^[1211] не прислал своего доклада. Он ведь не говорит по-русски. Значит должен быть переводчик. Мареш тоже не прислал своего проекта международного каталога древнеславянских рукописей. Обсуждать с ходу будет очень трудно. Хорошо, что Вы останетесь еще в Польше: трех дней будет нам мало. В Варшаве идет мистерия, пользующаяся огромным успехом. Хорошо бы попасть на нее. Роль Христа играет артист Семен (его мы слышали в Яблонне^[1212]).

Я тоже очень жду поездки, так как все лето проработал над корректурами («Текстологии» и др.), докладом для съезда славистов и мн[огим] др[угим]. Устал очень. Повезут нас поездом или самолетом? Самолетом было бы лучше.

Тема об этике научной работы неудачна. У биологов, у которых есть всякие конвенции по вопросам систематики, легче. Поэтому я отказываюсь от своего предложения.

Вот на что комиссия наша должна была бы обратить внимание — это на создание теоретических работ по вопросам текстологии фольклора. Это крайне необходимо, так как здесь целый ряд специфических проблем (особенно лингвистических — упрощения записей текстов); сложно обстоит дело с вопросом о превращении полевых записей в текст для печати, с расшифровкой магнитофонных записей и пр., и пр. Этими вопросами отчасти занимался К. В. Чистов^[1213] (был в Петрозаводске, теперь — в Москве) и А. П. Евгеньева в Ленинграде. Поскольку наши две «Текстологии» охватывают всю русскую литературу, хорошо бы поддержать идею создания «Текстологии» фольклора. Но это, конечно, часть проблем, которыми могла бы заинтересоваться Советская и Международная текстологические комиссии. Этим ведь можно заниматься только будучи фольклористом. Следовательно, нужно придумать темы для обсуждения на съезде в Софии и для последующей работы под председательством милого К. Я. Гурского. Нужна тема, которая могла бы заинтересовать и его самого. Подумайте.

Моя «Текстология» по материалам древнерусской литературы выйдет к концу года. А Ваша? Объемы у нас одинаковые. Это любопытно, что не было, не было руководств, а тут, вдруг, сразу два! Я жалею об одном: если бы мы показали друг другу рукописи, мы могли бы достигнуть некоторого единства общих принципов (Вы говорили, что и Ваши взгляды сходны), единства построения книг и даже единства внешнего оформления. Вот было бы хорошо. К сожалению, сейчас уже поздно.

Будьте здоровы. Желаю Вам всего самого лучшего. До скорого и приятного путешествия! Ваш

Д. Лихачев

ОР РГБ. Ф. 792. Карт. 17. Ед. хр. 61. Л. 12 и об. Авторизованная машинопись.

8. 12 декабря 1962 г.

Дорогая Вера Степановна!

Посылаю Вам свой отчет, решение совещания, доклады Гурского и Выки. Не высылал их до сих пор, так как думал, что мой отчет должен быть заслушан на заседании Бюро ОЛЯ, но меня не пригласили делать отчет^[1214] (М. П. Алексеев о своей поездке отчет сделал).

В. В. Виноградов очень негодовал по поводу отказа Вам и при мне звонил в Иностранный отдел (перед моим отъездом) и очень резко с ними разговаривал.

Очень рад, что внешнее оформление книги Вам понравилось. Буду ждать суждений по существу. С нетерпением ожидаю Вашей книги. Теперь нужно написать книгу (кому-нибудь из фольклористов) по текстологии фольклора.

Желаю Вам и всей Вашей группе всего самого хорошего.

Ваш Д. Лихачев 12.XII.62

ОР РГБ. Ф. 792. Карт. 17. Ед. хр. 61. Л. 15. Авторизованная машинопись.

9. 30 декабря 1962 г.

30. XII.62

Дорогая Вера Степановна!

Только сейчас удалось прочесть «Основы текстологии» (мешал «конец года»). Превосходная и очень нужная книга. Общее направление (вернее — тип) книги несколько иной, чем у меня, но ведь и задачи, стоящие перед текстологией Нового времени, несколько иные. Моя «Текстология» скорее подходит для специалистов по античным литературам, восточным, западноевропейским средневековым. Очень приятно, что мы с разных сторон в ряде случаев одинаково решаем некоторые вопросы. Я очень рад тому, что все у нас получилось так дружно.

По поводу того, что Ваша книжка издана несколько хуже моей, не огорчайтесь. Во-первых, оформление от авторов не зависит и, следовательно, на авторский счет приниматься не должно. Во-вторых, Ленинградское отделение Издательства АН СССР вообще издает книги лучше, чем в Москве. Следовательно, лучшее оформление моей книги должно быть отнесено на счет лучшей работы ленинградских художников и типографии. К существу работ это отношения не имеет.

Передайте, пожалуйста, мой большой привет и благодарность за книгу всем сотрудникам Вашей группы, подписавшим мне экземпляр. Я бы очень хотел каждому послать экземпляр своей книги, но, каюсь, не хватает денег: мне не дали ни гонорара, ни авторских экземпляров (забрал институт), и я уже купил на две тысячи (в старых деньгах) своей книжки для отсылки друзьям за границу, где купить ее они не смогут.

Еще раз поздравляю Вас с Новым годом и от души желаю всего самого хорошего. Уверен, что книга получит очень хорошие рецензии.

Искренне Ваш

Д. Лихачев

Получили ли Вы все материалы по Варшавскому совещанию? Я Вам давно послал на институт.

ОР РГБ. Ф. 792. Карт. 17. Ед. хр. 61. Л. 16. Авторизованная машинопись с припиской автора.

10. 15 февраля 1964 г.

15. II.64

Дорогая Вера Степановна!

Только что прочел статью П. Н. Беркова «Проблемы современной текстологии»^[1215] (я не выписываю «Вопросы литературы», и к тому же мы ездили на месяц в Кисловодск).

Я огорчен двумя вещами: 1) преувеличенными похвалами в адрес моей книги и 2) непониманием основных ее положений. Неприятно, что книга поднята над другими. Мне кажется, что Берков недооценил «Основ». Кроме того, меня удивило, что П[авел] Н[аумович] совсем не понял моего тезиса о том, что за текстом надо видеть человека. Это ведь не значит забыть о тексте, а значит искать объяснен[ие] особенностей текста в человеке, не считать текст как бы саморазвивающимся и самоизменяющимся (как механистической текстологии^[1216]). Неужели я об этом написал неясно? Мне кажется, что и Вы стоите на той же точке зрения.

Не понят и основной тезис о текстологии как самодостаточной науке.

Шлю Вам привет и самые добрые пожелания.

Дружески Ваш Д. Лихачев

ОР РГБ. Ф. 792. Карт. 17. Ед. хр. 61. Л. 18. Автограф.

11. 24 февраля 1964 г.

Дорогая Вера Степановна!

Поучил вып. 3 «Вопросов текстологии»^[1217]. Громадное спасибо. Очень, очень радуюсь этой книге. Постепенно охватываются все области текстологии. Надо бы теперь Вам выпустить сб[орник] «Принципы издания фольклорных текстов». Доклад К. В. Чистова^[1218] мне нравится больше, чем статьи Б. Н. Путилова^[1219] и Пушкарева на эту тему. Но и работу Чистова (очень рекомендую Вам с ним познакомиться, если еще не знакомы: он умный, скромный и порядочный человек) надо доделать. С выходом Ваших сборников и «Основ» текстология из стадии ремесленничества переходит в стадию науки. Начинается новая эпоха в текстологии. Это крайне, крайне важно! Как хорошо, что Вам удалось сплотить коллектив молодых и талантливых авторов. За этот участок филологической науки можно быть теперь спокойным.

Пожалуйста, передайте мою благодарность за книгу А. Л. Гришунину^[1220], Е. И. Прохорову^[1221], Э. Л. Ефременко^[1222], Л. Н. Смирновой^[1223] и А. Д. Михайлову^[1224].

Пишет ли Вам милый Конрад Янович^[1225]?

Когда будете в Ленинграде, — пожалуйста, заходите. Я покажу Вам фильм о Варшаве и Вас в нем.

Ваш Д. Лихачев 24.II.64

ОР РГБ. Ф. 792. Карт. 17. Ед. хр. 61. Л. 19 и об. Автограф.

12. Начало сентября 1964 г.

Дорогая Вера Степановна!

Спасибо Вам большое за оттиски. Не совсем понял надписи на них. Почему «без всякой надежды на внимание» и почему «чтиво»? Ваши труды всегда насыщены новым материалом и поэтому всегда интересны. Я не люблю только «промежуточных» жанров. Через два дня, по-видимому, еду в Югославию на месяц^[1226]. Как Ваша польская поездка^[1227]? Впрочем, вопрос этот зряшний, так как ответа на это письмо я от Вас уже не успею сейчас получить.

Желаю Вам новых успехов.

Очень хорошо поставлена текстологическая работа в Венгрии: лучше, чем в Польше, и несравненно лучше, чем в Болгарии. Просто превосходно, и есть чему поучиться. Туда Вам непременно надо съездить. Как издают классиков! Как издают!!

Привет! Ваш Д. Лихачев

Будете в Ленинграде — заходите. Покажу Вам Вас в Польше.

ОР РГБ. Ф. 792. Карт. 17. Ед. хр. 61. Л. 21 и об. Автограф. Датировано по карандашной помете неустановленного лица в правом верхнем углу первого листа письма (Л. 21) и по времени поездки Лихачева в Югославию.

13. 12 марта 1965 г.

Дорогая Вера Степановна!

Как обстоит дело с собр[анием] соч[инений] Достоевского^[1228] — я сам не знаю!

Дважды я выступал на заседаниях нашего ученого совета (в 1964 и 1963 гг.), что нам надо издавать не собр[ание] соч[инений] Некрасова (со всей его прозой!), а Достоевского, и что если нельзя издавать Достоевского сразу, то надо к этому изданию готовиться — создать группу по изданию наследия Достоевского, собиранию его писем и пр., чтобы не повторить ошибок с изданием Тургенева (полная стихийность и неорганизованность!). Выступления мои успеха не имели.

После того как я выступил на заседании РИСО об издании Достоевского, мы по предложению РИСО составили председателю РИСО большую записку и собрали подписи в Ленинграде.

Письмо, разумеется, возымело действие (ведь это колоссальный доход для издательства!), но страшно разъярило Бушмина, который рвал и метал, заявляя, что институт давно запрашивал (а кто это знал?) издание сочинен[ий] Достоевского, что мы хотим лишить институт его плановой темы (в записке издание Достоевского планировалось как всесоюзное дело всех^[1229]специалистов — с привлечением Вас в первую очередь). Бушмин стал действовать, и в каком положении дело сейчас — никто не знает. Теперь никто в это дело вмешиваться не хочет. Группа по изучению наследия Достоевского, разумеется, не организовывается. Сейчас Бушмин собирается уходить со своего «поста» директора. Может быть, без такого часового будет и легче.

Я не представляю себе, чтобы наш институт мог справиться с изданием Достоевского один! Это ведь сложнее Тургенева.

В Польшу я еду на 15 дней на следующей неделе^[1230].

В № 1 «Русской литературы» вышла моя полемика с Бухштабом^[1231] по текстологическим вопросам^[1232]. Полемика в спокойных, строго научных тонах. Она мне очень приятна, так как позволяет еще раз разъяснить свои позиции без ругани, иронии, «разоблачений» и обвинений (наш обычный стиль полемики!).

Тема советской текстологии очень интересна, но обо всем можно ли писать? Ведь тут самое главное: вмешательство редакторов, самоцензура, давление случайных перемен в настроении начальства и пр. «Сталинский период»!

Здоровье мое не очень хорошо. Переехали мы на новую квартиру, лишены телефона, ездить далеко, но зато хорошие прогулки и просторно.

От души желаю Вам всего самого хорошего.

Искренне Ваш Д. Лихачев 12.III.65

Письмо о Достоевском В. В. Виноградов не подписывал (впрочем, м[ожет] б[ыть], Бельчиков его и «подписал» под этим письмом).

Наш нов[ый] адрес: Ленинград, К-18, 2-й Мичуринский проспект […]

ОР РГБ. Ф. 792. Карт. 17. Ед. хр. 61. Л. 22–23. Автограф.

14. 17 апреля 1965 г.

17. IV.65

Дорогая Вера Степановна!

Жалею очень, что при обсуждении не было меня и Бухштаба. Я бы непременно приехал. Мне интересны все замечания и точки зрения.

О «Русской литературе» я ничего сказать не могу: что они там собираются печатать. У меня там нет каких-либо позиций, так как в свое время я из редакции ушел^[1233]. Поэтому они даже статьи по древнерусской литературе печатают, не показав мне, и попадают впросак: статьи, например, Г. Моисеевой^[1234] — сплошное надувательство.

Знаю, что Б. Я. Бухштаб дал еще одну статью^[1235]. С ним приятно спорить, так как он корректен, точен, спорит по существу, а не бранится.

Не знаю: кажется, Е. И. Прохоров больше «ругатель», чем спорщик. Для того чтобы с толком спорить научно, надо понимать точку зрения противной стороны, тогда и опровержения окажутся убедительными. Может быть, я в отношении него и ошибаюсь. Это было бы приятно.

Нашего спора словопрением не решить. Здесь конкурируют две точки зрения в целом. Меня очень радует, что чешские и частично польские текстологи охотно приняли мою точку зрения и считают ее плодотворной.

Внутренне я готов вносить в свою точку зрения поправки уточняющего, корректирующего характера, больше дифференцировать специфику.

Кстати, Ваши «Основы текстологии» не всегда считаются со спецификой материала. Это видно даже из заглавия Вашей работы — «Основы текстологии», и никаких указаний на титуле, что речь идет только о новой русской литературе.

Когда-то после моего первого доклада на общем собрании ОЛЯ Вы сказали, что наши точки зрения сходны, что и Вы считаете текстологию особой наукой. Я тогда этому Вашему суждению обрадовался.

Ну посмотрим: спор решится не сразу и не нами.

От темы «текстология фольклора» Международная комиссия отказалась, так как нет смысла посвящать этой теме третье заседание. Ведь споров в этой области нет. Спор же возможен по вопросу о каноническом тексте. Есть сторонники и старой точки зрения, и моей. Но предлагал эту тему не я. Еще до нашего совещания тему канонического текста решили поставить на повестку Гурский и Голиньский^[1236]. Я к их точке зрения только присоединился. У Голиньского готов доклад.

Фридлендер^[1237] делал доклад на уч[еном] совете о 30-томном издании сочинений Достоевского. Он сказал, и дирекция с ним согласилась, что к работе должны быть привлечены все специалисты по Достоевскому, и Вы в первую очередь. О Вас я еще раз специально спросил Фридлендера. Он сказал, что пока еще распределения работы нет, это дело не быстрое, что он не видит возможности издавать Достоевского без Вас.

Какие бы ни были между нами научные расхождения — я никогда не переношу их в личную сферу. С Бухштабом мы старинные приятели. В Вас я чувствую друга и всегда готов встать на защиту Ваших интересов — когда это и интересы науки, когда это вообще справедливо.

Чувствую себя неважно: очень устаю. В Польше было хорошо, но еще недели я бы уже не выдержал. Все труднее становится ездить за границу и не очень хочется.

Мечтаю о даче. Своей у нас нет. Мы снимаем большую комнату с балконом на берегу моря в Зеленогорске. Довольствуемся ею уже лет 10. А у Вас, я слышал, хорошая дача?

Пишите! Условимся, что в предстоящей полемике мы не изменим отношения друг к другу. Подадим пример научной принципиальности и корректности. Этот призыв я обращаю в первую очередь к себе.

Желаю Вам от души всего самого хорошего

Д. Лихачев

Это письмо, разумеется, только для Вас (не для Е. И. Прохорова, которого я знаю плохо и, может быть, в нем ошибаюсь).

ОР РГБ. Ф. 792. Карт. 17. Ед. хр. 61. Л. 25 и об. Авторизованная машинопись с припиской автора.

15. 21 октября 1965 г.

Глубокоуважаемая Вера Степановна!

Вернувшись в Л[енингра]д, застал Ваше письмо. Текст доклада у меня еще не оформлен. Будет он называться так: «Роль эстетической оценки при выработке канонического текста литературного произведения»^[1238].

Так [как] мы едем с Вами вместе, то Вы, конечно, будете иметь возможность прочесть текст моего доклада заранее^[1239]. Удастся ли мне послать — не знаю, так как 1 экз. надо оставить в Ин[ститу]те, один — послать в цензуру и третий — в ОЛЯ. Значит, у меня останется только 1 экз.

С приветом Д. Лихачев 21.X.65

ОР РГБ. Ф. 792. Карт. 17. Ед. хр. 61. Л. 26. Автограф. На почтовой карточке.

Д. С. Лихачев — Д. М. Молдавскому

Дмитрий Миронович Молдавский (1921–1987) — литературовед, фольклорист, критик, поэт; кандидат филологических наук. В 1940 г. поступил на филологический факультет Ленинградского университета. Во время войны печатал стихи и корреспонденции в ленинградских изданиях: «Звезда», «Ленинградская правда», «На страже Родины», «Красный Балтийский флот». В состоянии дистрофии Д. М. Молдавский был вывезен в Таджикистан, где в 1944 г. окончил Сталинабадский педагогический институт им. Т. Г. Шевченко. В том же году выпустил первую книгу стихов «Слушай, жизнь!». Учился в аспирантуре ЛГУ по кафедре фольклора. Автор большого количества статей и рецензий, печатавшихся в периодических изданиях: «Правда», «Звезда», «Знамя», «Нева», «Литературная газета», «Литературная Россия», «Огонек», «Октябрь», «Новый мир» и др., более тридцати книг. Основные работы посвящены фольклору, современной поэзии, творчеству В. В. Маяковского, народному искусству. Главный редактор 2-го творческого объединения киностудии «Ленфильм».

В РГАЛИ в фонде Д. М. Молдавского (Ф. 2873) хранятся 43 письма к нему Д. С. Лихачева за 1956–1986 гг., из них часть (в основном поздравительного характера) с подписями сотрудников Сектора древнерусской литературы ИРЛИ.

1. 21 января 1956 г.

Спасибо Вам, дорогой Дмитрий Миронович, за милое письмо. Здесь в санатории собрались разные «древнеруссы» — Робинсоны, Воронин, Лазарев^[1240]. Все ходят на лыжах днем и смотрят кино вечером. Пейзажи тут превосходные: разнообр[азные] леса, поля, деревни, Москва-река. Тут ведь жил Пришвин^[1241], а он в плохом месте дачу не построит. Я с 14-ти лет на лыжах не ходил, а тут встал и пошел («возьми одр твой и ходи»^[1242]). Мои Вам кланяются.

Что это они в «Звезде» запрятали мою заметку в № 2 вм[есто] № 1^[1243]?

Ваш. Д. Лихачев

С «подопечным»^[1244] они просчитаются (они — Наумов^[1245], Еремин и Мейлах).

21. I.56

РГАЛИ. Ф. 2873. Оп. 1. Ед. хр. 251. Л. 1. Автограф. На почтовой карточке.

2. 29 июня 1957 г.

Дорогой Дмитрий Миронович!^[1246]

Тотчас же по получении Вашей заявки^[1247] переслал ее со своим заключением Ознобишину^[1248]. Предложил себя в качестве редактора книги.

Боюсь только, что заявка попадет на «мертвый сезон» и раньше октября ей не будет дан ход.

Привет! Ваш Д. Лихачев 29.VI.57

РГАЛИ. Ф. 2873. Оп. 1. Ед. хр. 251. Л. 2. Автограф.

3. 9 января 1960 г.

9. I.60. Спасибо большое, дорогой Дмитрий Миронович, за Вашу выгравированную резцом рецензию^[1249]. Сегодня получил ее из дому — переслала Вера^[1250].

Здесь солнце, и на солнце тепло, и даже жарко. Пробудем с этим солнцем до 20 I, а затем — домой. Каждый день ходим смотреть на Эльбрус. Он вечный и сияющий. Только он и помнит о Лермонтове. Приходите к нам на новую квартиру — мы и теперь с Вами соседи.

Всегда Ваш Д. Лихачев

З[инаида] А[лександровна] кланяется.

РГАЛИ. Ф. 2873. Оп. 1. Ед. хр. 251. Л. 3. Автограф. На почтовой карточке.

4. 25 июня 1960 г.

Дорогой Дмитрий Миронович!

Большое, большое Вам спасибо за Бориса Алекс. Жилинского. Все вышло самым распрекрасным образом. Подробности расскажу при встрече.

С 1 июля по 14 июля и с 19 июля по 14 августа мы будем жить в Доме творчества в Комарове. А Вы?

Там будет Дм. Евг. Максимов^[1251], которого я очень люблю.

Мои болгарские фотографии еще не совсем готовы (готова только часть). Мне надо будет показать Вам их и акварели, а также болгарскую народную керамику, которую я привез с собой.

Верина статья о [Ст.] идет в ж[урнале] «Искусство»^[1252]. Другая ее статья идет в «Византийском временнике»^[1253]. Третья — в «Новгородском историч[еском] сборнике»^[1254]. Сама она водит экскурсии иностранцев на английском языке в Эрмитаже. Это ей хорошая практика. Так что машинка завертелась.

Я хвораю — язва и радикулит сильнейший. Перебрался сейчас в Зеленогорск.

Зин[аида] Алекс[андровна] Вам кланяется и благодарит Вас.

Простите за почерк — пишу лежа.

Крепко жму Вашу руку.

Будьте здоровы.

Искренне Ваш Д. Лихачев 25.VI.60

РГАЛИ. Ф. 2873. Оп. 1. Ед. хр. 251. Л. 4 и об. Автограф.

5. 25 декабря 1960 г.

Поздравляю Вас, дорогой Дмитрий Миронович, с наступающим Новым годом. Желаю Вам от души новых и новых успехов. Мои все присоединяются к моим поздравлениям.

Искренне Ваш Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 2873. Оп. 1. Ед. хр. 251. Л. 5. Автограф. На открытке. Датировано по почтовому штемпелю.

6. 27 декабря 1961 г.

С Новым годом, дорогой Дмитрий Миронович! Желаю Вам всего самого хорошего. Мои присоединяются к поздравлению. Всичко хубаво^[1255]!

Ваш Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 2873. Оп. 1. Ед. хр. 251. Л. 9. Автограф. На открытке. Датировано по почтовому штемпелю.

7. 29 декабря 1962 г.

Дорогой и приятный Дмитрий Миронович! Сердечно поздравляю Вас и Вашу семью.

Желаю Вам не абстракций (они не в моде), а вполне конкретных вещей: 1) поехать в Польшу (почему? — так), 2) переиздать «Лубок»^[1256], 3) иметь настоящий отдых, 4) не хворать гриппом, 5) еще больше прославиться.

Ваш Д. Лихачев с присоединившимися другими Лихачевыми.

29. XII.62

РГАЛИ. Ф. 2873. Оп. 1. Ед. хр. 251. Л. 11. Автограф. На открытке.

8. 11 октября 1965 г.

Дорогой Дмитрий Миронович!

Очень рад был получить Вашу книжку^[1257] не только потому, что она интересна, но и потому, что она Ваша. Приятно, когда друзья не забывают.

Здесь вода в море теплее, чем воздух. Мерзнем, но купаемся (воздух +15°, вода +18°). Скоро, видимо, прекратим купаться, а затем перестанем и гулять. Тогда будем читать и ходить в кино, постепенно переходя к зимнему состоянию. В Копенгагене и в Праге^[1258] было очень интересно, но крайне утомительно. В Копенгагене я спорил по норманистским вопросам, а в Праге по текстологическим. Вообще я перешел на споры. Скоро начну скандалить (по «Скандалисту» Каверина^[1259]). З[инаида] А[лександровна] кланяется.

Ваш Д. Лихачев 11.X.65

РГАЛИ. Ф. 2873. Оп. 1. Ед. хр. 251. Л. 13. Автограф. На почтовой карточке.

9. 26 декабря 1965 г.

Дорогого Дмитрия Мироновича сердечно поздравляют с наступающим Новым годом все Лихачевы и желают ему полного процветания, счастья и благополучия его близким.

26. XII.65

РГАЛИ. Ф. 2873. Оп. 1. Ед. хр. 251. Л. 14. Автограф. На открытке.

10. 8 января 1966 г.

Дорогой Дмитрий Миронович!

Только сейчас сумел посмотреть «Господина лешего»^[1260].

Книжка очень живая и интересная. Это особый жанр, открытый Вами.

Очень расстроен за редакторш телевидения: с трудом могу работать. Кто бы мог подумать?

Искренне Ваш Д. Лихачев 8.I.66

РГАЛИ. Ф. 2873. Оп. 1. Ед. хр. 251. Л. 16. Автограф.

11. 30 ноября 1966 г.

30. XI.66

Дорогой Дмитрий Миронович, большое Вам спасибо за статью в «Литер[атурной] России»^[1261]. Она вышла первой и потащила за собой все остальные статьи. Написана она очень хорошо, хотя, разумеется, и с полагающимися юбилейными преувеличениями, без которых обойтись нельзя. Большое, большое спасибо за все. Ваш любящий Вас Д. Лихачев

З[инаида] А[лександровна] благодарит и кланяется.

РГАЛИ. Ф. 2873. Оп. 1. Ед. хр. 251. Л. 7. Автограф. На открытке.

12. 25 декабря 1967 г.

Дорогой Дм[итрий] Мир[онович]!

Спасибо за книгу^[1262] и еще раз с Новым годом!

Д. Лихачев 25.XII.67

РГАЛИ. Ф. 2873. Оп. 1. Ед. хр. 251. Л. 17. Автограф. На открытке.

13. 25 декабря 1968 г.

Сердечно поздравляем дорогого Дмитрия Мироновича с Новым годом. Желаем всего самого интересного.

Всѣ Лихачевы

РГАЛИ. Ф. 2873. Оп. 1. Ед. хр. 251. Л. 45. Автограф. Датировано по почтовому штемпелю.

14. 26 августа 1969 г.

26. VIII.69

Дорогой Дмитрий Миронович!

Не могу дозвониться до Вас из Комарова.

У меня просьба: снимите, пожалуйста, нелестные эпитеты и полит[ические] обвинения против скептиков. Я ратую за строго научный спор в этом вопросе. Особенно это важно с А. А. Зиминым. Мне не хочется его в ч[ем]-л[ибо] обвинять, хотя бы и косвенно. Буду еще пытаться звонить. Этот вопрос вдруг меня взволновал.

Еще раз Вам спасибо.

Ваш Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 2873. Оп. 1. Ед. хр. 251. Л. 20. Автограф.

15. 12 октября 1969 г.

12. X.69

Дорогой Дмитрий Миронович!

Спасибо большое за Ваши статьи. Статью в «Лит[ературной] газете»^[1263] мне дал в Болгарии (откуда мы вернулись только сегодня) Динеков. Он Вас знает по работам. Сказал, что Ваша статья очень интересная. И, действительно, мне кажется, что интервью написано очень хорошо. Спасибо и за более полное издание интервью в «Кадре». В Болгарии принимали феерично. Для празднования столетия Б[олгарской] АН были даже специальные отчисления с разных предприятий. Юбилей стоил стране более 300 000 левов. Банкеты следовали за банкетами, приемы за приемами. Были на приеме у Живкова^[1264]. В поездке нас принимали все местные секретари и председатели.

Очень огорчен смертью Виноградова. Без него в науке посереет.

Еще раз спасибо.

Искренне Вам благодарный

Д. Лихачев

Зинаида Александровна Вам кланяется.

РГАЛИ. Ф. 2873. Оп. 1. Ед. хр. 251. Л. 21 и об. Автограф.

16. 28 ноября 1969 г.

Спасибо, дорогой Дмитрий Миронович, за открытку. А мы с З[инаидой] А[лександровной] едем с 14 XI в Кисловодск в сан[аторий] Горького. Устал, хворал, плохо себя чувствую.

Всегда Ваш Д. Лихачев 28.XI.69

РГАЛИ. Ф. 2873. Оп. 1. Ед. хр. 251. Л. 22. Автограф. На почтовой карточке.

17. 26 марта 1970 или 1971 г.

Дорогой Дмитрий Миронович!

Спасибо Вам большое, большое за Вашу статью в «Вечернем Ленинграде».

Ваш Д. Лихачев 26.III.7[0 или 1]

РГАЛИ. Ф. 2873. Оп. 1. Ед. хр. 251. Л. 24. Автограф. На открытке.

18. 3 ноября 1970 г.

Дорогой Дмитрий Миронович!

Сердечно поздравляю Вас с Октябрем и желаю Вам и нам побольше таких фильмов, как «Начало»^[1265]. Превосходно!

Ваш Д. Лихачев 3.XI.70

РГАЛИ. Ф. 2873. Оп. 1. Ед. хр. 251. Л. 25. Автограф. На открытке.

19. 3 января 1971 г.

3. I.7[1]

Дорогой Дмитрий Миронович!

Спасибо Вам большое за поздравления и за книгу о Каленце^[1266]. Я этого худ[ожника] не знал: превосходный. Портрет Гитовича^[1267] обворожительный. Необыкновенен по краскам и портрет Саро^[1268]. Где бы увидеть Каленца в подлиннике? Неужели придется ехать в Ереван? Поеду! Это для меня интереснее интересного Сарьяна^[1269].

И за фотографию из «Пегаса» спасибо. Сцена угощения, которая мне очень нравится.

Зин[аида] Алекс[андровна] и я желаем Вам и Елене Владиславовне^[1270] всего самого хорошего в Н[овом] г[оду]!

Всегда Ваш Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 2873. Оп. 1. Ед. хр. 251. Л. 33. Автограф.

20. 15 февраля 1971 г.

Дорогой Дмитрий Миронович!

Спасибо большое за книги. Сейчас уезжаю в Москву на 3 дня. Успел-таки написать Вам 9 страничек о национальном своеобразии древнерусской литературы. Здесь основная моя концепция развития древнерусской литературы.

Спасибо Вам большое, что принялись за меня. Можно, я думаю, как-то вставить мой рассказ в Вашу статью?^[1271]

Всегда Ваш Д. Лихачев

Зин[аида] Ал[ександровна] кланяется.

Еще поговорим.

15. II.71

РГАЛИ. Ф. 2873. Оп. 1. Ед. хр. 251. Л. 32. Автограф.

21. 1 июня 1971 г.

Дорогой Дмитрий Миронович!

Я написал Вам письмо сразу после передачи (на след[ующий] день), но сейчас у меня появилась неуверенность: опустил я Вам это письмо или потерял. Со мной это бывает. Если потерял — ради Бога простите, а если не потерял и письмо до Вас дошло — потерпите, что прочтете вторично то же самое.

Во-первых, я Вас горячо благодарю за передачу. Все ее слышали, хотя утренние часы в будни не предрасполагают к слушанию. Слышали знакомые, сотрудники сектора, родственники и даже болгары, которые гостят в нашем городе. Всем передача нравится, хотя некоторые высказывали недовольство диктором. Диктор как диктор…

Во-вторых. Мне передача понравилась, и главным образом с той точки зрения, что она пропагандирует не столько меня, сколько наши темы: занятие древнерусской литературой, рукописями, стариной, и показывает, что это не «уход в прошлое», а приближение этого прошлого к современности, что современность не ограничивается современностью, что она обращена вперед и назад, что оценить современность можно только в большой исторической перспективе и что чем величественнее современность, тем большей перспективы она требует. Наша современность не узкая злободневность, а вершина многовекового исторического развития, вершина, с которой далеко видно — и вперед, и назад, и которую самою видно хорошо из прошлого, как будет еще лучше видно из будущего (что-нибудь подобное, может быть, и прибавить к тексту?)^[1272].

В-третьих, однако, у меня небольшие просьбы^[1273]: убрать некоторые слишком личные моменты — описание наружности моей, характера. Немного не так, по-«малышевски» звучит и утверждение, что я из-за одной рукописи способен проехать тысячи километров. Это точно обращено к В. И. Малышеву. Тысячи километров заставляет меня проезжать интерес к чужим культурам, к чужому искусству. Ибо мне нужен сравнительный материал и общечеловеческий фон для понимания русской культуры. Я не столько археограф, сколько историк культуры, и я все стремлюсь расшириться за пределы древнерусской культуры (моя статья в ж[урнале] «Русская литература» о русском варианте европейского барокко^[1274]). Поэтому, пожалуйста, чуточку уберите в статье несколько сентиментальное ко мне отношение, которое я очень ценю как выражение Вашего отношения ко мне, но которое для широкого читателя не должно слишком выставляться наружу, на всеобщее обозрение.

Вот и все мои замечания. Не обижайтесь только. Я потому Вам и пишу, что придаю Вашей статье обо мне очень большое значение, и мне хочется, чтобы ее общественное (а не личное) значение на пользу нашей науки было еще больше, не заслонялось похвалами мне.

Куда Вы собираетесь?

А я вот все не соберусь съездить к Варваре Павловне^[1275] в Сестрорецк. Если будете в Комарове, пожалуйста, приходите. Меня не будет только по понедельникам и средам. Могу уехать к Варваре Павл[овне], и один раз мы собираемся в Выборг. Надо бы написать о граните в Выборге (в парке Монрепо, в архитектуре домов, в крепостных сооружения, в улицах, пробитых в граните, в сооружениях Сеймского канала и пр.). Гранит — красота Выборга. Не его одеяние, а его сущность.

Итак, приезжайте вместе с Еленой Владиславовной. Может быть, и о граните напишем вместе, тем более что гранит не чужд Ленинграду, а художественный облик Ленинграда и его «подушки» — Выборга связаны между собой.

Зин[аида] Алекс[андровна] и дочери Вам кланяются.

Искренне Ваш

Д. Лихачев 1.VI.71

РГАЛИ. Ф. 2873. Оп. 1. Ед. хр. 251. Л. 27 и об. Авторизованная машинопись с правкой автора.

22. 9 августа 1971 г.

9. VIII.71

Дорогой Дмитрий Миронович!

Сердечно поздравляю Вас и Елену Владиславовну с Вашим Праздником^[1276].

Будьте во всем благополучны, радостны, изобретательны, инициативны. Пусть наука будет для Вас веселой, кино серьезным делом, фольклор утехой, живопись шуткой и отдыхом, труды источником авторитета, путешествия радостью и забавой. Одним словом — пусть жизнь будет интересной, озорной, деятельной.

Любящие Вас Лихачевы, к которым присоединяются Курбатовы и Зилитинкевичи^[1277].

РГАЛИ. Ф. 2873. Оп. 1. Ед. хр. 251. Л. 28. Автограф.

23. 1 сентября 1971 г.

Спасибо вам за письмецо, дорогой Дм[итрий] М[иронович]! А о хищничестве см[отрите] письмо в редакцию «Известий АН, ОЛЯ» — последний номер (мое, Копылова^[1278], Альтшуллера^[1279] и Ромодановской^[1280]). Перед этим (забыл номер) — мое письмо о плагиате Копылова^[1281]. Было бы важно, чтобы Вы об этом написали. Перед этим у меня была (лет 10 назад) статья об этике титульного листа: «Этично ли это?», «Известия», моск[овский] веч[ерний] выпуск, 1962, 21/VII, № 172. Привет Елене Владимировне^[1282]. Зин[аида] Ал[ександровна] Вам кланяется.

Спасибо Вам за роскошный вечер. Ваш Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 2873. Оп. 1. Ед. хр. 251. Л. 30. Автограф. На открытке. Датировано по почтовому штемпелю.

24. 25 июля 1972 г.

25. VII.72

Дорогой Дмитрий Миронович!

Спасибо за письмо. В городе на квартире я не бываю (только по понедельникам в институте).

Очень Вам благодарен за включение очерка обо мне в книгу. Он мне очень нравится, и пожеланий у меня нет, кроме одного: не включайте упоминания о моей работе воспитателем трудколонии (сейчас это, пожалуй, не стоит, а о трудностях в неопределенной форме оставить можно).

Сборник о Варваре Павловне сделать отдельный не удастся. Мы можем посвятить ей только том «Трудов»^[1283]. Поэтому о Зощенко напечатать там нельзя будет, но о фольклоре, особенно старом — можно. О воспоминаниях — подумаем. Может быть, Вы напишете о ней как об интересующейся (интересовавшейся, о Господи!) современным фольклором, современным его состоянием, редактировавшей Вас и пр. Это было бы важно. Мы хотим написать коллективный некролог. Каждый берет какую-то часть ее деятельности и ее характеризует под ответственность своей подписи^[1284] (будет называться «Венок» — сплетение разных специалистов с оценкой ее в своей области)^[1285].

«Лит[ературные] памятники» мы вынуждены оберегать от слишком нового материала. Книга о Зощенко издается в «Научно-популярной серии» АН — авторессы (выпала из головы фамилия)^[1286].

Всегда Ваш Д. Лихачев

Поклон Елене Владиславовне.

Мы будем в Комарове до 14 августа (потом поедем на 10 дней на пароходе). Приезжайте.

Почерк портится из-за жары. Простите. Слог — тоже.

РГАЛИ. Ф. 2873. Оп. 1. Ед. хр. 251. Л. 34. Авторизованная машинопись с правкой и вставками автора.

25. 10 сентября 1973 г.

Дорогой Дмитрий Миронович!

Мы с Зин[аидой] Ал[ександровной] были в Варшаве^[1287]. Вернулись в Л[енингра]д 31 августа и сразу уехали в санаторий «Яункемери»^[1288]. Мою книгу^[1289] не покупайте: она ждет отсылки Вам в Л[енингра]де. Когда вернемся — пошлю сразу же.

Здесь неважно.

Ваш Д. Лихачев

З[инаида] А[лександровна] кланяется.

10. IX.73

РГАЛИ. Ф. 2873. Оп. 1. Ед. хр. 251. Л. 35. Автограф.

26. 10 сентября 1974 г.

Большое спасибо, дорогой Дмитрий Миронович! за «Владимира Маяковского»^[1290].

Мы только что вернулись из скромного путешествия на теплоходе до Горького и обратно. Остались довольны.

Привет Елене Владиславовне.

Ваш Д. Лихачев 10.IX.74

З[инаида] А[лександровна] кланяется.

РГАЛИ. Ф. 2873. Оп. 1. Ед. хр. 251. Л. 36. Автограф. На открытке.

27. 12 декабря 1975 г.

Дорогой Дмитрий Миронович!

Спасибо Вам сердечное за книгу о Сергее Юткевиче^[1291]. Очень интересная.

Мы всей семьей поздравляем Вас с наступающим Новым годом. От всей души желаем Вам всего самого хорошего: здоровья и новых книг. Мы только что вернулись из Кисловодска, где вдоволь нагулялись.

Ваш Д. Лихачев

Сердечные приветы и поздравления с Н[овым] г[одом] Елене Владиславовне.

12. XII.75

РГАЛИ. Ф. 2873. Оп. 1. Ед. хр. 251. Л. 38. Автограф. На открытке.

28. 25 декабря 1975 г.

Дорогой Дмитрий Миронович!

Спасибо Вам большое за главу обо мне в Вашей новой книге^[1292] (получил ее вчера). Вижу, что Вы многим ее (главу) дополнили. Спасибо Вам большое за внимание ко мне и за внимание к Варваре Павловне. Я очень и очень тронут.

В этом году меня обрадовали чехи (издали «Человека»^[1293] по-чешски и сборник работ с очень интересно написанной обо мне статьей Сл. Вольмана^[1294]), румыны (книга — «Предвозрождение в России»^[1295] со статьей обо мне и полной библиографией моих работ) и немцы ГДР (в карманном издании — «Человек»^[1296]). Видимо, «Человек» нравится.

Пытался вам дозвониться — никто сегодня утром не отвечает.

Еще раз поздравляю Вас и Елену Всеволодовну^[1297] с Новым годом.

Посылаю Вам «Великое Наследие»^[1298].

Всегда Ваш Д. Лихачев

Поздравления от моих!

25. XII.75

РГАЛИ. Ф. 2873. Оп. 1. Ед. хр. 251. Л. 39 и об. Автограф.

29. 31 июля 1976 г.

Дорогой Дмитрий Миронович!

Все очень хорошо. Из замечаний я бы написал такое: нет скоморошества^[1299]. Это я сделал сознательно, так как материал у меня был далеко не весь учтен, и я решил эту тему отложить до второго издания книжки. Хорошо бы сказать, что древнерусский смех не прекратил своего существования в Петровскую эпоху. Всешутейший собор Петра близок опричнине и более даже «смешной». В XVIII в. древнерусский смех продолжался в искусстве балаганных дедов. Тогда будет понятно — почему Вы напоминаете Панченко о юродивых XIX века. Он их не хотел включать (кстати, Иван Яковлевич фигурирует еще в «Хождении инока Парфения», которое очень любил Достоевский и откуда образ Ивана Яковлевича заимствован: сцены с сахаром и чаем, приемом дам и пр. целиком перекочевали к Достоевскому^[1300]). Одним словом, подчеркните, что требуется продолжение, и «История смеха», действительно, должна быть написана (см. наше обещание в конце написать «Историю смеха»).

Мы собираемся в большой книге о смехе дать в приложении и «смеховые тексты». Это надо сделать непременно, так как без текстов многое непонятно.

Куда поедете отдыхать?

Мы будем до победного конца в Комарове. А победа или поражение зависит от нашей внучки, которая поступает в ЛГУ^[1301].

Будьте здоровы. Привет Елене Владиславовне.

Ваш подопечный Д. Лихачев 31.VII.76

РГАЛИ. Ф. 2873. Оп. 1. Ед. хр. 251. Л. 40. Авторизованная машинопись с правкой автора.

30. 21 января 1977 г.

Дорогой Дмитрий Миронович!

Наконец-то я очухался от многих навалившихся на меня дел по приезде и прочел Вашу статью о нашей книге «Смеховый мир». Большое, большое Вам спасибо. Мы с Панченко наберемся сил и в расширенном виде переиздадим книгу^[1302] с расширением в Вашу сторону.

Где Вы бывали за это время?

По-моему, Вам следует еще побывать в Новой Зеландии или в Перу. Я тут читал статью в ж[урнале] «The Connoisseur» о музее в Лиме. Очень, необыкновенно интересно участие местных инков в поздней готике и барокко. Такое своеобразное искусство — один восторг!

Поклон Елене Владиславовне.

Всегда Ваш должник

Д. Лихачев 21.I.77

РГАЛИ. Ф. 2873. Оп. 1. Ед. хр. 251. Л. 41 и об. Автограф.

31. 2 июля 1978 г.

Дорогой Дмитрий Миронович!

Спасибо за память и всегдашнюю заботу. Статьи эти мне прислали — поэтому по Вашей просьбе возвращаю Вам. Есть и еще некоторые в Вологде — одна в защиту музея картин в Вологде, но ее еще не напечатали.

Куда ездили, куда собираетесь?

Мы на даче, устаем. Летом никуда не поедем: слабость.

Едва только в прохладную погоду доходим до Комаровского кладбища, чтобы посетить могилы друзей и родных.

Печально!

О судьбе фольклорной статьи не знаю. Поеду в институт — узнаю.

Будьте здоровы и веселы.

Искренне Ваш Д. Лихачев

Привет от Зинаиды Александровны.

2. VII.78

Привет Елене Владиславовне.

РГАЛИ. Ф. 2873. Оп. 1. Ед. хр. 251. Л. 42 и об. Автограф.

32. 9 декабря 1981 г.

Дорогой Дмитрий Миронович!

Прочел Вашу статью^[1303] обо мне и моих «Заметках»^[1304]. Спасибо Вам большое. Вы ухватили основное и выставили снова его на первый план. Об этом основном следует все время напоминать. Я Вам очень благодарен за статью, как и за многое, что Вы обо мне пишете.

Поправляйтесь скорей и в полную меру.

Привет Елене Владиславовне.

Поклон от Зин[аиды] Александр[овны].

Какой печальный у меня «юбилей» из-за кончины Веры! Все время грызет мысль о ней…

Любящий Вас Д. Лихачев 9.XII.81

РГАЛИ. Ф. 2873. Оп. 1. Ед. хр. 251. Л. 44 и об. Автограф.

33. 9 мая 1984 г.

Дорогой Дмитрий Миронович!

Спасибо большое за «Начало тридцатых»^[1305]. О тридцатых годах почти не пишут.

Отплачу Вам недели через три расширенным изданием «Литература — реальность — литература»^[1306].

Всегда Ваш Д. Лихачев 9.V.84

Праздничный день! Поздравляю!

РГАЛИ. Ф. 2873. Оп. 1. Ед. хр. 251. Л. 50. Автограф.

34. 15 апреля 1985 г.

Дорогой Дмитрий Миронович!

Спасибо Вам за письмо и интересную открытку: любил несуетный старичок сниматься! Сколько он позировал! А от Чехова почти ничего не осталось, от Достоевского только одна фотография.

Обо мне писать ничего не надо: останется что-то в памяти с моим именем, а больше войдет в представления о древней Руси безымянно. Ну и что?

Хвораю шестой месяц. Сейчас температуры нет — только слабость.

Будьте здоровы и счастливы.

Ваш Д. Лихачев 15.IV.85

РГАЛИ. Ф. 2873. Оп. 1. Ед. хр. 251. Л. 51. Автограф.

35. 21 июля 1986 г.

Дорогой Дмитрий Миронович! В юношеские годы мне казалось, что в поэзии главное — удачные ассонансы, словесная игра, эквилибристика, шутка, идущая от экспромтов. Нашел листок с одним из моих шуточных упражнений. Стихи непременно должны были быть «глубокими», т. е. бессмысленными:

Исчадием ада

И чадом чадящим

На озере Чада

Встал алый причал.

К причалу причалил

Чалдон чуко чуткий

И чады щадящий

Отпраздновал бал^[1307].

Только что приехали на теплоходе из Москвы (ехали в Москву на «Владимире Ильиче», а затем вернулись, посетив Углич, Плес, Кострому, Ярославль, Кириллов, Петрозаводск, Кижи, Валаам). В который раз, но все равно приятно — без хлопот и всей семьей, с Милой и Сергеем^[1308]. 14 дней. Как раз для стариков.

Ваш Д. Лихачев

Поклон Елене Владиславовне.

21. VII.86

РГАЛИ. Ф. 2873. Оп. 1. Ед. хр. 251. Л. 53. Авторизованная машинопись с правкой и припиской автора.

Переписка Д. С. Лихачева и И. С. Зильберштейна

Илья Самойлович Зильберштейн (1905–1988) — искусствовед, литературовед, коллекционер, писатель, общественный деятель, доктор искусствоведения. В 1926 г. окончил Ленинградский государственный университет. Инициатор и бессменный редактор многотомного издания «Литературное наследство» (с 1931). Более 20 000 документов при посредничестве Зильберштейна были переданы из частных собраний за рубежом на родину, в государственные музеи и архивы СССР. Подарил государству свою коллекцию русского и западноевропейского искусства, сейчас находящуюся в созданном по его инициативе Музее личных коллекций при Государственном музее изобразительных искусств им. А. С. Пушкина. Зильберштейн награжден орденами Дружбы народов и «Знак Почета». Лауреат Государственной премии СССР. Член СП СССР, президиума правления Советского фонда культуры.

1. Д. С. Лихачев — И. С. Зильберштейну 5 марта 1956 г.

Дорогой Илья Самойлович!

Вам приходится переписываться с Р. Якобсоном. Не спросите ли вы его — в каком положении работа «Тани» Чижевской по Словарю «Слова о полку Игореве»^[1309] («Таня Чижевская» — так подписывает свои научные статьи по древнерусской литературе Татьяна Дмитриевна Чижевская^[1310]). Нас всех интересуют принципы его составления. На каких материалах этот Словарь строится? Когда предложено его выпустить?

Если при случае Вы попросите Р. Якобсона дать информацию об этом Словаре, — мы (весь Сектор др[евне]р[усской] литературы, дружественно к Вам расположенный) будем Вам очень признательны.

С дружественным приветом

Д. Лихачев 5.III.56

РГАЛИ. Ф. 3290. Автограф. После даты приписки И. С. Зильберштейна: «З. Микуловская „Впечатления с Гарвардской выст[авки] `Слова о полку Игореве`“, „Новый журнал“ (Нью-Йорк), 1952, XXIX, 332–336».

2. Д. С. Лихачев — И. С. Зильберштейну 21 марта 1956 г.

Дорогой Илья Самойлович!

Большое спасибо Вам за заметку. Она мне была очень интересна, хотя фраза о том, что «критический текст „Слова“» в «Литер[атурных] памятниках»^[1311] «до опечаток включительно совпадает с текстом, опубликованным» Р. Якобсоном^[1312], возмутительна. В «Лит[ературных] памятниках» я дал свой текст, приготовленный мною за год до выхода в свет текста Р. Якобсона для малой серии «Библиотеки поэта»^[1313], в основу которого я положил, доработав его, текст А. С. Орлова^[1314]. Совпадения у меня с Якобсоном не больше, чем с любым другим критическим изданием, а так как мой текст был приготовлен раньше (вышел в свет в 1949 г. — подписано к печати 7 мая), то это «совпадение», скорее всего, было бы невыгодно для Р. Якобсона.

Не могу поверить, чтобы это свое замечание о «критическом тексте» «Слова» автор заметки сделала самостоятельно. Значит, ей это кем-то подсказано (Якобсон?).

Привет! Д. Лихачев 21.III.56

РГАЛИ. Ф. 603. Оп. 6. Ед. хр. 168. Л. 1 и об. Автограф.

3. Д. С. Лихачев — И. С. Зильберштейну 22 сентября 1980 г.

Дорогой Илья Самойлович!

Я очень, очень, очень Вам благодарен за статью^[1315]; за такой милый, чрезвычайно тронувший меня отзыв обо мне, и вообще за все то хорошее, что Вы делаете.

Бенуа^[1316] теперь не только защищен, но мы сможем издать и Добужинского^[1317] (моя мечта).

Любящий Вас

Д. Лихачев 22.IX.80

РГАЛИ. Ф. 3290. Автограф.

4. И. С. Зильберштейн — Д. С. Лихачеву 30 мая 1983 г.

30 мая 1983

Дорогой Дмитрий Сергеевич!

Спасибо сердечное за письмо, за текст дарственной надписи Блока^[1318].

Надеюсь, что Г. И. Чугунов^[1319] занес Вам двухтомник «Сергей Дягилев и русское искусство»^[1320]. Буду рад узнать Ваше мнение об этом издании. Уже появились две весьма положительные рецензии — Долгополова («Огонек», № 14) и Шмаринова («Советская культура», 28 сентября)^[1321]. При Вашей сверхчеловеческой занятости даже мечтать нельзя, чтобы вам удалось написать рецензию на это многострадальное издание.

Не бойтесь, что Ваша статья о Лескове^[1322] выйдет легковесной. Ручаюсь, что так, как напишете Вы, никто написать не сможет. Посылаю Вам перечень высказываний Горького о Лескове. Быть может, Вашу статью начать с высказываний Горького?

Сердечно кланяюсь Вам, дорогой Дмитрий Сергеевич.

РГАЛИ. Ф. 3290. Автограф.

5. Д. С. Лихачев — И. С. Зильберштейну 24 декабря 1983 г.

Дорогой Илья Самойлович! Сердечно поздравляю Вас с Новым годом. Вам, сделавшему так много для русской культуры, от души желаю новых приобретений, новых успехов, удач, а главное, здоровья.

Очень Вас любящий Д. Лихачев 24.XII.83

РГАЛИ. Ф. 3290. Автограф. На открытке.

6. И. С. Зильберштейн — Д. С. Лихачеву 15 января 1984 г.

15/I 84 г.

Дорогой Дмитрий Сергеевич!

Сердечнейшее спасибо за память, за новогоднее поздравление. Получил его на днях, так как был три недели в Переделкине.

Желаю всего самого доброго Вам и Вашим близким в наступившем новом году. Желаю Вам новых исследовательских достижений, — ведь Вы самый блистательный литературовед нашего времени, и каждая новая Ваша книга или статья — праздник для всех тех, кого неизменно приводят в восторг Ваши блистательные работы.

Прочитали ли в последнем № «Лит[ературной] газеты» (№ 2 от 11 января, 4-я полоса) мою статейку об очередной халтуре Эйдельмана^[1323] на [нрзб.]. Ведь его нахальство в этой повести достигло черты наших [дней]! Смею думать, что наш долг наказывать таких наглецов!

Еще раз желаю Вам, дорогой Дм[итрий] Серг[еевич], доброго 1984 года.

И. Зильберштейн

P. S. Если [в будущем] могу быть Вам чем-либо полезен — [нрзб.].

РГАЛИ. Ф. 3290. Автограф.

7. Д. С. Лихачев — И. С. Зильберштейну 9 марта 1984 г.

Дорогой Илья Самойлович!

Со «Словом о Лескове» не все обстоит так, как мне хотелось бы. Я думал написать нечто новое. Но оторваться от материала и своих обобщений я не могу. «Слово» получилось у меня в своей основной части тем же, что я печатаю в каком-то сборнике у В. Ю. Троицкого^[1324] (он выпускает какую-то книгу статей о Лескове^[1325]), и в варианте того, что я печатаю во втором издании своей книги «Литература — реальность — литература»^[1326]. Отойти от своих мыслей и создать новую концепцию творчества Лескова я не смог. Но начало статьи и конец в пределах трех-четырех страниц — иные: более углубляющие и разъясняющие мою концепцию. Я ничуть не обижусь, если Вы скажете, что печатать «вариант» нельзя. На всякий случай я даю статью в переписку (будет страниц 19) и вышлю Вам, а Вы уж смотрите, судите и решайте — стóит статейка такого почетного места или не стóит. Повторяю — я отнюдь не обижусь. Буду только жалеть, что печатается статья не в таком авторитетнейшем издании, как «Литературное наследство». Ведь в мире нет такого издания, как Ваше^[1327].

Теперь об Эйдельмане. По существу Вы правы, но не стоило на все это реагировать в такой острой форме. Слишком резко…

С древней русской литературой, вернее, с ее «исследователями» дело обстоит похлеще. Искажения фактов, выдумки и литературное воровство^[1328] здесь процветают в разных формах (разумеется, не в моем секторе), но я по большей части плюю на все это.

Искренне Ваш

Д. Лихачев 9.III.84

РГАЛИ. Ф. 3290. Авторизованная машинопись с припиской автора.

8. И. С. Зильберштейн — Д. С. Лихачеву 29 мая 1984 г.

29 мая 1984 г.

Дорогой Дмитрий Сергеевич!

Извините великодушно, что беспокою Вас. В ближайшие недели мы сдаем в производство четвертую книгу 92-го тома «Литературного наследства» — «Александр Блок. Новые материалы и исследования». Здесь будет напечатано сообщение о тех дарственных надписях Блока, которые не были нам известны, когда мы в 3-й книге опубликовали около 400-х сот^[1329]^,^[1330] такого рода надписей. Сердечно прошу Вас отыскать в [Вашей] библиотеке вторую книгу Блока с его дарственной надписью Блоку^[1331] и сообщить мне текст этой надписи и на какой книге она сделана.

РГАЛИ. Ф. 3290. Машинопись.

9. Д. С. Лихачев — И. С. Зильберштейну 15 июня 1984 г.

Дорогой Илья Самойлович! Книгу с надписью Блока, особенно интересной, я среди книг покойного Игоря Евгеньевича Ани́чкова^[1332] так и не нашел. По-видимому, эта книга пропала. У Игоря Евгеньевича было довольно много книг из библиотеки его отца проф[ессора] Евгения Васильевича Ани́чкова с дарственными надписями его друзей-писателей начала века. Одну дарственную надпись я Вам послал (т. е. не надпись, конечно, а текст ее). А второй надписи, которую мне показывал И. Е. Аничков, я не обнаружил. Надпись эту показывал И. Е. Аничков и Виктору Максимовичу Жирмунскому, когда последний опубликовал свою книгу о драме «Роза и крест»^[1333]. В пропавшей надписи Блок подробно и очень сердечно благодарил Евг. Вас. Аничкова за помощь при написании «Розы и креста». Блок в необычной для себя манере (Блок был очень сдержан в выражении своих чувств) благодарил Аничкова не только за рекомендацию и предоставление книг для «Розы и креста», но и сделанные им (Аничковым) замечания на самый текст драмы (по-видимому, Е. В. Аничков читал предварительные варианты).

Для вашего архива, который, уверен, не пропадет^[1334], хочу Вам написать некоторые сведения об Аничковых, игравших некоторую роль в литературной жизни начала века.

Евг[ений] Вас[ильевич] Аничков — ученик А. Н. Веселовского^[1335] — происходил из аристократической и очень древней фамилии, ведущей свое начало от татарского царевича, выехавшего в Московию и здесь крещенного с именем Аникий. В XV и XVI вв. Аничковы играли некоторую роль в истории. Воевода Аничков оборонял Карелию от шведов («каянских немцев») в XVI в., служил Соловецкому монастырю. В Петербурге была Аничкова слобода у будущего Ани́чкова моста (сейчас стали ставить ударение неправильно: Áничков мост). В истории русской общественной мысли играл некоторую роль один из Аничковых. К концу XIX в. род Аничковых обеднел.

В Архиве Белградской АН и И^[1336] хранятся воспоминания Е. В. Аничкова, к сожалению не доведенные до самого интересного периода его литературно-общественной жизни. Шифр этой рукописи у меня есть в моих записях. Там говорится, что в имении Аничковых около Боровичей были найдены фарфоровые глины, очень ценные, благодаря которым Аничковы снова разбогатели (это было в конце XIX в.). Женился Е. В. Аничков на Анне Митрофановне Овиновой^[1337] из старинного боярского новгородского рода, в роду которых была даже «своя» чудотворная икона Божьей матери. Эта икона и до сих пор существует. По замечаниям реставраторов она XVI века и очень хороших писем. Тип — Владимирской. Отец Анны Митрофановны был, если не ошибаюсь, градоначальником в каком-то грузинском городе, где женился на красавице еврейке, чем вывел себя из своего круга^[1338]. Анна Митрофановна была из близнецов. Ее сестра была замужем за профессором по детским болезням Вадбольским (по-видимому, князем). Вадбольский в конце [19]30-х гг. лечил моих дочерей, когда они были совсем маленькие. Анна Митрофановна была невероятной красавицей, умницей, необыкновенно образованной, живой, остроумной, изящной и пр., и пр.^[1339]

Разбогатев и женившись, Евг. Вас. Аничков вел необыкновенно свободный образ жизни. Он дружил с многими известными людьми. Читал лекции то в Петербургском университете, то в Оксфорде. Поражал всех необыкновенной эрудицией и легкостью, с которой менял убеждения. Часто, проведя ночь в разговорах, то на «башне» Вячеслава Иванова, то в «Бродячей собаке» или просто у друзей, он ехал под утро в ресторан на Николаевском вокзале (этот ресторан был открыт всю ночь), завтракал там, приводил себя в порядок и затем ехал читать лекции в университет (это рассказывал мне библиограф А. Г. Фомин^[1340], который одно время работал перед последней войной в Пушкинском Доме). Анна Митрофановна была под стать мужу. Она имела открытый дом на Каменном острове. К ним постоянно заходили писатели и философы, в том числе их постоянным посетителем бывал и Блок. Дом этот, богато обставленный, сгорел в 1917 г. с остатками богатств. Анна Митрофановна переехала в квартиру Солдатенкова на Французской набережной, где занимали три комнаты. Там я у них бывал, беря уроки английского языка у сына Анны Митрофановны, Игоря Евгеньевича, и часто оставаясь завтракать. Анна Митрофановна преподавала английский и французский в Фонетическом институте на Невском у Семена Карловича Боянуса^[1341] (одного из моих университетских учителей). Семен Карлович говорил мне, что в английском у Анны Митрофановны было оксфордское произношение, а по-французски она говорила как швейцарка, т. е. лучше, чем парижанки (недаром швейцарок-гувернанток предпочитали парижанкам в русских аристократических домах). В детали французского произношения я был посвящен Львом Владимировичем Щербой^[1342], ведшим в университете курс французской фонетики.

Анна Митрофановна и Евг[ений] Вас[ильевич] имели в Париже постоянную квартиру, роскошно обставленную (вещи из этой квартиры я видел — картины, гобелены, кресла, диваны и пр.), и у них был там открытый дом. На журфиксы приходили румыны аристократы Бранковяну, и постоянным гостем был Анатоль Франс. У Анны Митрофановны были две дочери^[1343]. Одна погибла в начале [19]30-х гг. в Сибири. Она была крестницей императрицы Александры Федоровны (ее крестили в Лондоне, и с разрешения Александры Федоровны в посольской церкви крестной матерью записали ее), и из-за этого, собственно, и происходили ее несчастья. Перед самым арестом в Ленинграде Елизавета Евгеньевна читала доклад об истоках «Золотого петушка» Пушкина. Доклад этот так и не был напечатан. Впоследствии на те же истоки наткнулась Анна Андреевна Ахматова^[1344]. В Сибири Елизавета Евгеньевна вышла замуж за поэта Евреинова (стихи его, хорошие, в [19]20-е гг. печатались в журнале «Соловецкие острова»), приходившегося каким-то образом родственником царской фамилии (настолько, что его шутя считали претендентом на престол). В общем, она и ее муж были расстреляны. Другая дочь Анны Митр[офановны] была скульптором, жила в Италии, и о ее выставке с похвалой писал Анне Митр[офановне] в [19]20-е гг. Горький. По словам сербского ученика Евгения Васильевича Влад. Алексеевича Мошина^[1345] (он еще жив — это известный археограф, живет в Скопле), Евг[ений] Вас[ильевич] упоминал в разговорах только об этих двух дочерях (забыл, как звали вторую; я знал только Елизавету) и никогда не говорил, что у него есть и сын. Сын же, Игорь Евгеньевич, воспитывался в лицее в Париже, и когда Анны Митр[офановны] и Евг[ения] Вас[ильевича] не было в Париже, то как в родной дом он приходил по воскресеньям к Анатолю Франсу (ср[авните] «Маленький Пьер» у последнего). Один год Игорь Евг[еньевич] учился в Итоне, но, когда я был в 1966 году в Итоне, в списке учеников Итона Игоря Евг[еньевича] я не нашел. Во Франции Анна Митрофановна, писавшая под псевдонимом Иван Странник, выпустила книгу, в которой писала о Горьком и всячески его там пропагандировала^[1346]. Горький ценил Анну Митрофановну и удовлетворял в [19]20-е гг. различные ее просьбы, но в начале [19]30-х гг. (а м[ожет] б[ыть], в [19]29 г.), когда Анна Митрофановна обратилась к нему с просьбой заступиться за Елизавету Евгеньевну и Игоря Евгеньевича, он не ответил ей, а через некоторое время выпустил фельетон «Механические граждане». Анна Митрофановна считала этот фельетон ответом себе и была им чрезвычайно оскорблена.

Евгений Васильевич Аничков, как я уже сказал, резко менял свои убеждения. Он был «аристократическая богема». То он выступал как анархист, то писал апологетическую брошюру о Победоносцеве^[1347], якшался с крайне правыми и с крайне левыми, увлекался спиритизмом, был снобом и модником. Однажды в Белоострове он попался с провозом большевистских листовок. Когда таможенный жандарм пришел к ним в купе, увидев «почтенных» пассажиров, он не стал осматривать их багаж. Выходя, жандарм услышал французскую фразу, произнесенную Евг[ением] Васильевичем: «Nous somme sauvé!»^[1348] Жандарм понял, вернулся, обыскал и нашел кипы листовок. Пользуясь своими связями, Евг[ений] Вас[ильевич] притушил дело. Об этой истории говорил весь Петербург.

Теперь об Игоре Евгеньевиче, у которого в студенческие годы я брал уроки английского языка. Он, юношей, вернулся из Франции во время Первой мировой войны и очень плохо говорил по-русски. Учился в Пажеском корпусе. О нем есть запись в дневниках Блока. Примерно такая: «Сын Аничкова, плохо говорящий по-русски, производит идиотическое впечатление». Он посещал наш школьный кружок по философии, в котором бывали Евг. Павл. Иванов^[1349], Серг. Ал. Аскольдов-Алексеев^[1350], В. Л. Комарович, д[окто]р Моржецкий^[1351] и др[угие] (удивительный «школьный» кружок!). Он (Игорь Евг[еньевич]), вступая однажды в спор и плохо справляясь с русским склонением, произнес: «Это спор о слов» (вм[есто] «о словах»), чем привел нас, мальчиков, в веселое настроение. Сейчас я могу сказать (родных и близких у Игоря Евг[еньевича] не осталось), что он был чудаком-монархистом.

Учась в Пажеском корпусе, он увидел сон (он считал, что это «видéние»), будто архангел Гавриил спустился к нему огненным столпом и произнес: «Тебе назначается царское служение». Он считал, что архангел Гавриил являлся только троим (Б[ожьей] Матери, Магомету, еще кому-то), он — четвертый. По поводу этого сна он ездил получить совет к старцу Амвросию в Оптину пустынь в начале [19]20-х гг. перед самым ее закрытием. Старец ответил уклончиво. Но Игорь Евг[еньевич] твердо верил в сон. Считал, что он установит тысячелетнее царство, а перед смертью верил, что созовет вселенский собор, который соединит все церкви. Возраст его не смущал. Он говорил, что помолодеет, как это ему предсказано в Библии, и т. д., и т. п. Вера его в самого себя срослась с тяжелым склерозом. Он без конца рассказывал мне о сне, о своей будущей миссии, составлял энциклопедию неославянофильства. Никаких сомнений он не допускал. После того как он вернулся из Франции (когда точно он учился в Пажеском корпусе, сказать не могу), он с отцом служил в полку петергофских улан. Потом отец был на румынском фронте, оказался отрезанным от России, поступил в зуавы^[1352], ездил на верблюде (я видел в Белграде его фотографию в таком зуавском виде), потом стал преподавать в Скопле, выступал с воспоминаниями о Блоке. Его статья о Блоке лежит в Белграде в архиве. Игорь же Евгеньевич оказался у «правителя омского», но его обвинили в симпатии к большевикам (кстати, не без оснований, так как в своей «исторической концепции» отводил большевикам положительную роль как объединителям России) и чуть не расстреляли с другими «большевиками»; спасли его какие-то знакомства. Затем он заболел сыпным тифом и в боях не принимал участие, а когда госпиталь оказался в руках большевиков, он выдал себя за красноармейца и спасся. О своем колчаковском прошлом он никогда не упоминал официально, и знали это только я да Анна Митрофановна. В 1928 г. он был арестован и получил 5 лет Соловков, затем скитался по ссылкам до [19]50-х годов. Перед возвращением в Ленинград преподавал в пединституте в Ставрополе и защитил докторскую. Помогал ему в защитах Вл. Фед. Шишмарев^[1353]. Занимался он изобретенной им наукой — идиоматикой, которой был предан с таким же упорством, как и своему сну. Сохранился у меня переплетенный сборник его статей на эту тему, который я стремился продвинуть в печать. Многие идеи его в области лингвистики перешли в советскую лингвистику, попали под другой терминологией и к В. В. Виноградову. Серьезное значение его лингвистическим штудиям придавал и А. М. Бабкин^[1354], но книги и справочник по английской идиоматике ему напечатать не удалось. Книга-справочник была бы очень полезной, но вести переговоры с издательствами он совсем не умел. В [19]30-е годы интереснейший архив его матери и отца был уничтожен из страха. А там были письма Горького, записки Блока (подававшиеся во время спиритических сеансов) и пр.

Кстати, о Блоке. Скульптором Манизером^[1355] была снята с мертвого Блока двусторонняя маска (лицо и затылок — получилась цельная голова) и отлита в бронзе. Она попала в собственность к Илье Ионычу Ионову^[1356]. В середине [19]20-х гг. положение Ионова пошатнулось. Его отправили торгпредом в США. Уезжая, он отдал часть библиотеки своему помощнику — Белецкому, а наиболее ценную и «объемистую» часть — моему отцу^[1357]. У нас была очень большая квартира на Печатном Дворе. В библиотеке Ионова были сплошные редкости: эльзевиры^[1358], альдины^[1359], Библия Пискатора^[1360], книги эмигрантов — Ремизова^[1361] с дарственными надписями, Краснова^[1362] романы, различного рода юбилейные издания, дворянские альбомы начала XIX в., множество ценнейших альманахов, рукописные списки Радищева и Грибоедова, гравюры Рубенса и Рембрандта, разные первые издания — Некрасова, Державина и т. д., и т. п. Собирал для него зав[едующий] книжным фондом Саранчин. Среди всего этого была нам привезена и голова Блока. В 1928 г. при обыске кое-что из этой библиотеки было забрано, и меня обвинили в хранении… Отец написал Ионову в США с просьбой удостоверить, что книги его. Ионов был каторжанин, революционер (до революции он был пожизненно заключен в Шлиссельбургскую крепость). Отец считал, что ему не попадет. Как глава ОГИЗа он мог иметь всё, ездил за границу. Но… положение Ионова пошатнулось, и он не отвечал. А книга, которая ставилась мне в вину, была даже не разрезана. Ионова вызвали в Москву с тем, чтобы якобы поставить во главе каких-то издательств. Отец сразу отправил ему в Москву контейнеры с книгами. Отправил, а Ионова арестовали! Среди отправленных книг были и мои. Была среди всего прочего и голова Блока. Отлитая в бронзе, она не имела никаких следов, отметок, что это Блок. Узнать Блока было трудно — Блок в бронзе был совершенно лыс. Даже я, зная ее происхождение наверное, иногда сомневался. Я привык представлять себе Блока с волосами. Возможно, что голова Блока существует неузнанная. Ведь она была бронзовая, тяжелая. Кто мог бы ее уничтожить и зачем? Эта голова-маска была единственная. Вторую не отлили. Может быть, в блоковском томе «Лит[ературного] наследства» указать на ее существование: «местонахождение неизвестно». А вдруг найдется? В воспоминаниях о смерти Блока кто-то написал, что маска с Блока не была снята. Была!

Возвращаюсь к прежним темам. Игорь Евгеньевич Аничков был похож на мать, но и на Евгения Васильевича, фотографии которого я видел в архиве в Белграде. Слухи о том, что он сын Анатоля Франса, может быть, неосновательны?

Часто навещая Игоря Евг[еньевича] в последние годы его жизни, я не решался его впрямую спросить, но о Евг[ении] Вас[ильевиче] он всегда говорил, называя его отцом.

Извините за длинное письмо, но оно для Вашего архива.

Искренне Ваш

Д. Лихачев 15.VI.84

РГАЛИ. Ф. 3290. Авторизованная машинопись.

10. И. С. Зильберштейн — Д. С. Лихачеву 5 июля 1984 г.

05.07.84 г.

Дорогой Дмитрий Сергеевич!

Спасибо сердечное за письмо. Много интересного в этом письме для меня прежде всего потому, что я лично хорошо знал Анну Митрофановну, Анечку. Больше того, еще на заре существования «Литературного наследства» я попросил ее написать свои воспоминания об Анатоле Франсе. Она выполнила эту просьбу и предоставила мне рукопись, которую озаглавила «Воспоминания о Париже». Я даже успел набрать их для одного из трех наших томов «Русская культура и Франция». Вы, очевидно, знаете эти тома? В каждом по 1000 страниц типографских, и хотя воспоминания Анны Митрофановны были набраны, но включить их не удалось в один из тех томов, и у меня сохранился, очевидно, один существующий на свете материал экземпляра верстки. Она была очень признательна за то, что я заставил ее записать свои воспоминания. И за это она подарила мне миниатюрную книжицу Анатоля Франса с дарственной надписью ей. Эта книжица у меня сохранилась, и, когда будете в Москве, смогу показать ее Вам.

Вы, конечно, знаете, что сохранилось 4 письма Блока Е. В. Аничкову, а также 6 писем Аничкова Блоку, а писем Анны Митрофановны Блоку уцелело лишь два. Все это отражено в двухтомнике, который называется «Александр Блок. Переписка. Аннотированный каталог», 1975–1979 гг.

Во второй книге нашего 92-го тома («Александр Блок. Новые материалы и исследования») на стр. 217 в письме Блока к Пясту имеется упоминание об Анне Митрофановне. Думаю, что мы сделали ошибку, что дали такое плохое примечание Минц об Анне Митрофановне^[1363]. Верно ли указана дата кончины Анны Митрофановны? Мне думается, что она скончалась позже 1933-го года.

Я знал Ионова. Он погиб потому, что его сестра Злата Ионовна^[1364] была женой Зиновьева^[1365]. Но Ионов был типичным самодуром, к тому же самовлюбленным. Руководя Ленинградским отделением Госиздата, он жил по принципу — Дикси^[1366]. Но с той разницей, что от Цезаря у него, по существу, не было ничего.

Мне все-таки верится, что «Роза и крест» Блока с надписью: «Е. В. Аничкову» — где-то хранится.

Еще раз великое спасибо, дорогой Дмитрий Сергеевич, за интереснейшее письмо. И прошу Вас помнить, что если я чем-либо могу быть Вам полезен, то обязательно обращайтесь ко мне.

Сердечно Вам кланяюсь.

РГАЛИ. Ф. 3290. Машинопись.

11. Д. С. Лихачев — И. С. Зильберштейну 14 июля 1984 г.

Дорогой Илья Самойлович!

Спасибо Вам большое за обстоятельное письмо. Я был бы очень счастлив прочесть воспоминания Анны Митрофановны Аничковой об А. Франсе. Умнейшая была женщина.

Ионов был глубокий истерик. Плакал, рыдал и рвал на себе волосы, если что-то у него не получалось (сколько раз эту сцену видел отец на Печатном Дворе).

Архив родных, кажется, уничтожил сын — Игорь Евг[еньевич], но не уверен.

Сердечно Ваш Д. Лихачев 14.VII.84

РГАЛИ. Ф. 3290. Автограф.

12. Д. С. Лихачев — И. С. Зильберштейну 1980-е годы

Дорогой Илья Самуилович!

Не помню Вашу рецензию^[1367]. Вы, вероятно, передали мне через Чугунова, а он не отдал ее. Я готов сам перепечатать ее. Только пришлите для этой цели. Мне никто не хочет помогать, кроме Вас.

Извините. Заранее спасибо.

Д. Лихачев 20 / X

РГАЛИ. Ф. 3290. Автограф.

13. Д. С. Лихачев — Н. Б. Волковой 23 мая 1988 г.

23/5 88

Глубоко потрясены кончиной Ильи Самойловича Зильберштейна. Советское искусствознание потеряло в его лице одного из самых авторитетнейших ученых-коллекционеров, поднявших советское собирательское искусство на мировой уровень. Благодаря неутомимой энергии и знаниям Ильи Самойловича в нашу страну вернулось множество шедевров, найдены и опубликованы целые архивы. Он создал школу собирательства и атрибуции художественных произведений. Советский фонд культуры в своей деятельности во многом опирался на идеи Ильи Самойловича. Мы всегда чувствовали его духовную поддержку.

Лихачев и сотрудники ЛО СФК

РГАЛИ. Ф. 3290. Телеграмма.

Волкова Наталия Борисовна (1924–2022) — литературовед, директор ЦГАЛИ (РГАЛИ) в 1963–2001 гг. Жена И. С. Зильберштейна.

Д. С. Лихачев — А. И. Клибанову

Александр Ильич Клибанов (1910–1994) — историк, источниковед, религиовед, педагог; доктор исторических наук (1962); лауреат премии имени Б. Д. Грекова (1980), Государственной премии СССР (1983). Окончил факультет общественных наук ЛГУ (1932). Ученик Б. Д. Грекова и Н. П. Сидорова. Научный сотрудник Антирелигиозного музея (1932); заведующий отделом агитации и пропаганды ленинградского отделения Союза воинствующих безбожников, ответственный редактор Государственного антирелигиозного издательства (1932–1934). Принимал участие в заседаниях семинара по проблемам этнографии, социологии и истории религии в ЛГУ, Государственной академии изучения материальной культуры, а затем в Институте по изучению народов СССР, которым руководил Н. М. Маторин (1898–1936), один из организаторов в 1920–1930-е гг. советской этнографии. В 1935 г. защитил кандидатскую диссертацию о менонитах (научный руководитель — Б. Д. Греков). Доцент Коммунистического политико-просветительского института им. Н. К. Крупской (1935–1936).

В 1936 г. арестован «за контрреволюционную троцкистскую деятельность»^[1368] и приговорен к 5 годам исправительно-трудовых лагерей. Учитель истории в средней школе в Омской области (1941–1942); преподаватель Красноярского государственного педагогического института (1942–1945; заведующий кафедрой истории СССР с 1943 г.). После войны переехал в Москву, в 1946–1948 гг. был заведующим отделом, затем заместителем директора Музея истории религии АН СССР, в 1947 г. принят на работу в Институт истории АН СССР. В 1948 г. вновь арестован за связь с «врагом народа» Н. П. Маториным и приговорен к 10 годам исправительно-трудовых лагерей, освобожден в 1954 г., реабилитирован в 1955 г. Восстановлен в Институте истории АН СССР, с 1968 г. также работал в Институте научного атеизма Академии общественных наук при ЦК КПСС. Автор работ по истории религиозного сектантства, русской общественной мысли XV–XIX вв. Был знатоком русской поэзии XX века, дружил со многими деятелями искусства, в том числе с Б. Л. Пастернаком, С. Г. Нейгаузом и др., собрал большую библиотеку и коллекцию картин русских художников^[1369].

В личном архивном фонде Клибанова сохранилось 13 писем Лихачева (12 июля 1955 г. — 24 декабря 1962 г.)^[1370], четыре из которых включены в сборник.

1. 29 марта 1956 г.

Дорогой Александр Ильич!

Относительно рецензии Вы не беспокойтесь. С разделом рецензий у нас нехватка, и поэтому он в счет не идет. У нас очень не хватает собственно литературоведческих статей. Поэтому статьи по истории общ[ественной] мысли, искусству, истории нам приходится ужимать. Мы стремимся также к тому, чтобы статьи были очень компактными, и неохотно помещаем статьи большого размера.

Работу Вашу^[1371] я успел только просмотреть и откладываю внимательное прочтение ее до тех пор, когда примусь за редактирование всего т. XIII, а время это откладывается, так как на меня свалились различные поручения, самого срочного характера. Рецензии можете прислать числу к 20–25 апреля.

Ваши работы мне нравятся тем, что они оригинальны, всегда интересны, вызывают споры. В «Трудах» мы хотим печатать статьи, в которых чувствовался бы индивидуальный почерк их авторов и пр. С этой точки зрения Ваши работы очень интересны. Но, по-моему, в них есть и существенные недостатки: недостаточная доказательность, иногда слишком далеко идущие выводы (напр[имер], из «зри»), слишком произвольные (иногда в безапелляционной форме преподносящиеся) толкования, большое количество различных «допущений», недостаток академичности (пользование переводами вм[есто] подл[инных] текстов и др.), иногда огульные суждения оценочного характера и т. п. Не обижайтесь на эти мои замечания: они исходят от человека, относящегося к Вам дружественно.

Простите, что пишу так плохо: я сейчас болен (грипп: высокая температура).

Привет! Ваш Д. Лихачев

ОР РГБ. Ф. 648. Карт. 29. Ед. хр. 53. Л. 5 и об. Автограф. Датировано по помете А. И. Клибанова простым карандашом в правом нижнем углу оборотной стороны письма: «Дата отправления на конверте 29.III.56» (Л. 5 об.).

2. 10 декабря 1956 г.

Дорогой Александр Ильич!

Очень и очень был тронут Вашим поздравлением. Мне оно было особенно приятно, так как в последние наши свидания почувствовал в Вас настоящее поэтическое отношение к жизни (у меня его нет, и поэтому я его особенно ценю в других). Я в восторге от стихов Цветаевой в «Дне поэзии»^[1372]. Да там и многое другое хорошо.

Не собираетесь ли в Ленинград?

Рады были бы Вас послушать в Секторе. Во всяком случае, непременно заходите.

Ваш Д. Лихачев 10.XII.56

ОР РГБ. Ф. 648. Карт. 41. Ед. хр. 31. Л. 1. Автограф. На почтовой бумаге.

3. 27 декабря 1956 г.

Дорогой Александр Ильич!

Поздравляю Вас и Наталью Владимировну^[1373] с Новым годом. Желаю Вам от души всего самого хорошего.

Большое спасибо Вам за книгу стихов Ерошина^[1374]. Сперва она мне мало понравилась (напоминает переводы), но теперь нравится все больше.

Ваш Д. Лихачев

Очевидно, Вы получили новую собственную квартиру^[1375], и Нат[алья] Вл[адимировна] переехала к Вам совсем?

ОР РГБ. Ф. 648. Карт. 29. Ед. хр. 53. Л. 9. Автограф. На открытке. Датировано по почтовому штемпелю на конверте (Л. 8).

4. 9 июля 1961 г.

Дорогой Александр Ильич!

Сердечно поздравляю Вас с блестящей защитой^[1376]. Мои поздравления — и Наталии Владимировне. Очень и очень рад за Вас.

Мне говорил о Вашей защите по телефону Николай Николаевич Воронин.

Мне тоже удалось защищать от увольнения В. Л. Виноградову^[1377] и отстоять «Словарь `Слова о п[олку] Иг[ореве]`»^[1378], который наша дирекция постановила закрыть. Но времени на это ушло много, так как В. В. Виноградова нелегко поймать. В конце концов — я был у него дома.

Жаль, что мои планы побывать в Москве на двух защитах не удались.

Желаю Вам теперь хорошо отдохнуть летом.

Будьте здоровы. Зинаида Александровна присоединяется к моим поздравлениям.

Ваш Д. Лихачев 9.VII.61

ОР РГБ. Ф. 648. Карт. 80. Ед. хр. 34. Л. 1 и об. Автограф.

Д. С. Лихачев — С. А. Рейсеру

Соломон Абрамович Рейсер (1905–1989) — литературовед, библиограф, педагог; доктор филологических наук (1956). В 1926 г. окончил литературно-лингвистическое отделение Высшего института народного образования (бывш. Киевский университет). В конце 1920-х годов его деятельность была связана с двумя учреждениями — Научно-исследовательским институтом сравнительного изучения литератур и языков Запада и Востока при Ленинградском университете и Государственным институтом истории искусств. С 1931 до 1946 г. Рейсер служил в Государственной публичной библиотеке им. М. Е. Салтыкова-Щедрина. Параллельно с работой в библиотеке началась его педагогическая деятельность (Высшие курсы библиотековедения, Ивановский государственный педагогический институт). В 1945 г. он перешел в Ленинградский государственный библиотечный институт (с 1959 — профессор). Печататься Рейсер начал в 1926 г. Темы его работ — русская литература 2-й половины XIX в., вольная русская поэзия, палеография, текстология. Рейсер подготовил к печати собрания сочинений Н. А. Некрасова, Н. Г. Чернышевского, Н. А. Добролюбова, Н. С. Лескова, ряд книг в сериях «Библиотека поэта» и «Литературные памятники», многочисленные материалы для серии «Литературное наследство». Рейсер — автор первой «Хрестоматии по русской библиографии с XI века до 1917 г.» (М., 1956). Больше всего времени и сил ученый отдал изучению жизни и творчества Добролюбова. Ему принадлежат основные справочно-биографические книги по творчеству критика: «Летопись жизни и деятельности Н. А. Добролюбова» (М., 1936), «Добролюбов в Нижнем Новгороде» (Горький, 1961). Последняя книга — сокращенный вариант докторской диссертации, защищенной в 1956 г. Рейсер — автор двух книг по текстологии: «Палеография и текстология Нового времени» (М., 1970; 2-е изд. — «Основы текстологии». Л., 1978) и «Русская палеография Нового времени. Неография» (М., 1982).

1. 30 ноября 1956 г.

Дорогой Соломон Абрамович!

Большое Вам спасибо за Ваше очень тронувшее меня поздравление^[1379].

(Простите за почерк — что-то «заезжает» рука.)

С искренним уважением

Ваш Д. Лихачев 30.XI.56

РГАЛИ. Ф. 2835. Оп. 1. Ед. хр. 365. Л. 1. Автограф.

2. 4 сентября 1963 г.

Дорогой Соломон Абрамович!

Я написал брошюру «Текстология. Краткий очерк»^[1380], 5 печ[атных] листов. Она касается всех текст[ологических] вопросов — новой литературы и древней. У меня к Вам просьба — дать рецензию на рукопись для нашего Ученого совета. Мне было бы очень важно получить Ваши указания; я ведь и не спец[иалист] по текстологии новой, а о ней пишу. Мой дом[ашний] тел[ефон] В388–90.

Если Вам нет времени^[1381] — не стесняйтесь отказаться. Как бы мне ни хотелось получить ваши замечания — я не обижусь и пойму.

Дружески Ваш Д. Лихачев 4.IX.63

РГАЛИ. Ф. 2835. Оп. 1. Ед. хр. 365. Л. 6. Автограф. На почтовой карточке.

3. 7 сентября 1966 г.

7. IX.66

Дорогой Соломон Абрамович!

Спасибо за снимки. Может быть (если выйдут), пришлю Вам свои — Жирмунского.

Особых болезней у меня нет, но множество мелких. Особенно неприятно пониженное давление и плохой сон.

Привет Вашей жене^[1382].

Искренне Вас любящий

Д. Лихачев

PS. В № 4 «Истории СССР» разносит меня прохвост Азбелев за «Текстологию»^[1383]. Азбелев учился у меня со II курса на Истфаке ЛГУ, и я его вытащил в аспирантуру ИРЛ, способствовал защите его диссертации (я был его руководитель), напечатал его книгу и прочее. Теперь он мне мстит за добро, где только может, и пишет доносы.

Прочтите в № 4 «Истории СССР» его статью обязательно.

РГАЛИ. Ф. 2835. Оп. 1. Ед. хр. 365. Л. 9 и об. Автограф.

4. 11 октября 1966 г.

Дорогой Соломон Абрамович! Спасибо Вам большое за фотографии. Они прекрасно получились. Если у Вас есть еще фотографии похорон Ахматовой — буду Вам очень и очень благодарен.

В Англию^[1384] я не поехал — очевидно, заболел.

Привет Вам и Вашей супруге от меня и Зинаиды Александровны.

Искренне Ваш Д. Лихачев 11.X.66

РГАЛИ. Ф. 2835. Оп. 1. Ед. хр. 365. Л. 11. Автограф. На открытке.

5. 29 декабря 1967 г.

Сердечно поздравляем дорогого Соломона Абрамовича с семьей с Новым годом. Здоровья и здоровья!

Лихачевы

РГАЛИ. Ф. 2835. Оп. 1. Ед. хр. 365. Л. 3. Автограф. На открытке. Датировано по почтовому штемпелю и году выхода марки на открытке.

6. 16 декабря 1970 г.

Кисловодск

16. XII.70

Спасибо Вам, дорогой Соломон Абрамович, за поздравления.

Как ни приятно получить новое звание^[1385], но я всегда помню, что Борис Мих[айлович]^[1386], Григорий Александрович^[1387], Павел Наумович^[1388] и многие другие, более достойные, чем я, были этого звания не удостоены.

Искренне Ваш Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 2835. Оп. 1. Ед. хр. 365. Л. 12. Автограф.

7. 9 сентября 1974 г.

Дорогой Соломон Абрамович!

Только что вернулся с Зинаидой Александровной из поездки на теплоходе и застал Ваши очень интересные фотографии.

Большое, большое Вам спасибо!

Искренне Ваш Д. Лихачев 9.IX.74

РГАЛИ. Ф. 2835. Оп. 1. Ед. хр. 365. Л. 13. Автограф.

Д. С. Лихачев — В. А. Гордлевскому

Владимир Александрович Гордлевский (1876–1956) — востоковед-тюрколог, педагог; доктор литературоведения (1934); академик АН СССР (с 1946). Окончил Лазаревский институт восточных языков (1899) и историко-филологический факультет МГУ (1904), стажировался в Турции, Сирии, Франции. Старший научный сотрудник, заведующий сектором языка и литературы стран Ближнего и Среднего Востока Института востоковедения (с 1938). Автор работ по турецкому языку, истории, фольклору, литературе Турции; автор турецко-русского словаря (1931).

21 марта 1956 г.

Глубокоуважаемый

Владимир Александрович!

Благодарю Вас за Ваше согласие дать статью в сборник в честь Варвары Павловны Адриановой-Перетц^[1389]. Будем ждать Вашей статьи.

С искренним уважением Д. Лихачев 21.III.56

Архив РАН. Ф. 688. Оп. 4. Ед. хр. 198. Л. 1. Автограф.

Д. С. Лихачев — Д. В. Ознобишину

Дмитрий Владимирович Ознобишин (1916–1990) — историк, доктор исторических наук (1968). Родился в дворянской семье Ознобишиных, из которых происходил поэт Д. П. Ознобишин. Окончил Московский историко-архивный институт в 1937 г. С 1954 г. член редколлегии серии «Литературные памятники», в 1955–1986 гг. ученый секретарь редколлегии.

Составитель библиографических справочников «Литературные памятники» (1960, 1967, 1973, 1978, 1984). Ответственный редактор изданий серии «Литературные памятники»: Гончаров И. А. Фрегат «Паллада» (Л., 1986); Лунин М. С. Письма из Сибири (М., 1987).

19 января 1957 г.

Дорогой Дмитрий Владимирович!

Я посмотрел (бегло) рукопись «Повестей о Мамаевом побоище»^[1390], но без текстов (меня бы интересовало, как они подготовлены) и без комментариев.

Перевод М. Н. Тихомирова сделан в хорошей манере (я не проверял только его точность, так как у меня не было текстов), легко читается.

Статьи — вполне добросовестные.

Недостаток книги — отсутствие должной согласованности между авторами. Две литературные статьи написаны совершенно различно, различно подходят к своей задаче. Обе статьи (особенно статья Л. А. Дмитриева) слишком специальны. В «Лит[ературных] памятниках» мы добивались, чтобы текст был приготовлен так, чтобы им могли пользоваться специалисты, а статьи по нашим замыслам должны были легко читаться неподготовленным читателем и всесторонне, широко освещать памятник на фоне культуры и литературы своего времени (см. «Воинские повести», «Хожение Афанасия Никитина» и пр.). Здесь же историко-культурного и литературного фона нет совсем и статьи скучноваты (особенно растянутая статья Л. А. Дмитриева). Может быть, о культуре и литературе к[онца] XIV — нач[ала] XV вв. мог бы написать отдельную статью Н. Н. Воронин? Читатель будет иметь представление о Донской битве, но об эпохе в целом читатель никаких представлений из книги не получит (в книге не говорится о других лит[ературных] памятниках того времени, не упоминается даже, что в эти же годы творили Феофан Грек, Андрей Рублев и другие замечательные русские художники).

Экземпляр, который я имел в руках, не отредактирован (памятники цитируются не по тому тексту, который приводится в книге, а по другим изданиям; есть повторения, противоречия, растянутости и пр.). Очевидно, рукопись будет еще доделываться.

Эти мои замечания вполне частные, так как времени тщательно прочесть рукопись я не имел.

Привет! Ваш Д. Лихачев 19.I.57

Архив РАН. Ф. 693. Оп. 2. Ед. хр. 342. Л. 1 и об. Автограф.

Переписка Д. С. Лихачева и П. Г. Богатырева

Петр Григорьевич Богатырев (1893–1971) — литературовед, фольклорист, этнограф, переводчик, педагог; доктор филологических наук (1941); почетный председатель Этнографического института Чешского общества наук (1946), почетный доктор Карлова университета (Прага, 1968) и Университета Я.-А. Коменского (Братислава, 1969). Член СП СССР (с 1956). Окончил историко-филологический факультет I Московского университета (1918) и философский факультет Карлова университета (Прага) (1930). Участник Гражданской войны (1919). Участник литературоведческих объединений — Общества изучения теории поэтического языка (ОПОЯЗ) и Московского лингвистического кружка (1910-е гг.), Пражского лингвистического кружка (с 1926).

Преподаватель университетов Саратова (1918), Мюнстера (Германия, 1931–1933), Братиславы (Чехословакия, 1933–1938), вузов Москвы — МИФЛИ (1940–1941), МГУ (1940–1942, 1945–1952, 1964–1971), Литературного института им. М. Горького (1952–1954), а также Ашхабадского государственного педагогического института им. М. Горького (1943–1945), Воронежского государственного университета (1952–1959).

Референт и переводчик отдела печати Советского полпредства в Праге (1921–1939). Участник фольклорных экспедиций Чешской АН (1923–1926). Сотрудничал с наиболее авторитетными фольклористами Болгарии, Польши, Чехословакии, Югославии (Ф. Вольманом, М. Гавацци, К. Мошиньским, С. Романовским и др.). По поручению В. Д. Бонч-Бруевича занимался разысканием материалов по истории России в архивах Чехословакии, Австрии, Германии, Дании (1928–1939), приобрел для ГЛМ около 100 подлинных писем М. Горького и др. В 1940 г. Богатыреву разрешили вернуться в СССР к жене и сыну. Заведующий фольклорным сектором (1943) и фольклорной комиссией (1944–1948) Института этнографии АН СССР; научный сотрудник Сектора народно-поэтического творчества ИМЛИ (1958–1963).

В 1934 г. проходил по «делу славистов», рассматривался следствием в качестве одного из организаторов заграничного русского фашистского центра, якобы руководившего заговорщиками-славистами в СССР, однако арестован не был, поскольку работал за границей^[1391]. В 1948 г. в период борьбы с космополитизмом уволен из Института этнографии АН СССР, а после ареста сына К. П. Богатырева уволен из МГУ. Вернуться на филологический факультет МГУ удалось только в 1964 г. при содействии Н. К. Гудзия. Автор работ по этнографии и фольклору западных и южных славян, а также считающегося каноническим перевода с чешского романа Я. Гашека «Похождения бравого солдата Швейка» (М., 1966).

Богатырев был одним из тех, к кому Лихачев относился с «особенной трогательной теплотой», о чем свидетельствуют сохранившиеся письма Лихачева Богатыреву^[1392].

1. Д. С. Лихачев — П. Г. Богатыреву 3 февраля 1957 г.

Дорогой Петр Григорьевич!

Спасибо Вам большое за «Русское народное поэтическое творчество»^[1393].

Конечно, переезжать Вам в Л[енингра]д трудно. Это я очень хорошо понимаю, но думаю, что в Л[енингра]де через ССП Вы скорее смогли бы получить квартиру. Боюсь, что ВИЧ^[1394] принадлежит к числу не очень приятных папильонов^[1395].

Ваша статья идет, она очень интересна^[1396].

Не знаю, когда буду в Москве. Не очень хочется туда ехать. Сегодня только что приехал с семьей из Новгорода. Мы там провели три чудесных дня. Феофан Грек^[1397] отвел душу. Давно ли Вы там бывали? Древнерусское искусство необыкновенно целительно.

Зин[аида] Александровна Вам кланяется.

Ваш Д. Лихачев 3.II.57

Простите за почерк.

Архив РАН. Ф. 1651. Оп. 1. Ед. хр. 350. Л. 1. Автограф.

2. Д. С. Лихачев — П. Г. Богатыреву. Декабрь 1957 г.

Дорогой Петр Григорьевич!

Я был в Москве, узнавал [о] Вашем деле^[1398] и узнал следующее. Как только Институт мировой литературы узнал о том, что мы Вас приглашаем^[1399], — всполошился: зам[еститель] директора (армянка) пошла к ВВВ^[1400] и сказала ему, что Вы очень нужны в ин[ститу]те. ВВВ согласился с ней, что Вас лучше определить в Институт мировой литературы, так как Вы москвич. Зам[еститель] директора обещала прислать в Отделение^[1401] соответствующее ходатайство. Однако инструктор по кадрам Отделения Мирра Михайловна Скотникова так этого ходатайства и не дождалась, а время текло, и ВВВ отказывался подписать бумагу в финансовый отдел. Тогда Скотникова дала ходатайство подписать Бархударову^[1402] и отослала его в финансовый отдел, но вряд ли что-нибудь выйдет из-за отсутствия подписи ВВВ. Я говорил ВВВ о Вас, но он, заботясь о Ваших интересах и ссылаясь на свой разговор с Вами, настаивал, что работать Вам будет удобнее в Москве.

Итак, если Вы не изменили своего решения и хотите работать у нас, а не у Чичерова, который так и не прислал в Отделение своего ходатайства, то напишите срочно ВВВ и М. М. Скотниковой в Отделение и сообщите им, что Вы хотите работать именно в Ленинграде, не пишите только ВВВ, что бумагу о Вас подписал уже Бархударов. Тут Вы подведете Барх[ударова] и Скотникову. Сослаться на мой разговор с ВВВ и на мое письмо, из которого Вы узнали о моем разговоре о Вас с ВВВ, Вы можете. Это письмо посылаю сразу в два адреса^[1403], так как время не ждет.

Привет! Поздравляю с наступающим Новым годом и желаю Вам от души всего самого хорошего.

Ваш Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 1651. Оп. 1. Ед. хр. 350. Л. 3 и об. Авторизованная машинопись. Датировано по содержанию.

3. Д. С. Лихачев — П. Г. Богатыреву 18 февраля 1958 г.

Большое спасибо Вам, дорогой Петр Григорьевич, за книгу Вранской^[1404], которая мне была очень важна. Отсылаю Вам ее сегодня бандеролью^[1405].

Как Вы поживаете и как Ваше здоровье?

Когда будете в Ленинграде, — дайте, пожалуйста, обязательно знать о себе. Мы с З[инаидой] А[лександровной] будем очень рады Вас видеть.

З[инаида] А[лександровна] и дочки шлют Вам самые сердечные приветы. Мы все Вас очень любим.

Ваш Д. Лихачев 18.II.58

Архив РАН. Ф. 1651. Оп. 1. Ед. хр. 350. Л. 2. Автограф.

4. Д. С. Лихачев — П. Г. Богатыреву 4 июня 1960 г.

Дорогой Петр Григорьевич!

Спасибо Вам большое за книжки.

Я вернулся из Болгарии, где пробыл месяц. 15 дней из этого месяца я ездил и досматривал те места, в которых не был прошлый раз^[1406].

Ирина Ник[олаевна]^[1407] в Крыму. У нас лето сложится плохо, так как придется все время работать, не имея постоянного места жительства.

Зин[аида] Александровна шлет Вам привет.

Искренне Ваш Д. Лихачев 4.VI.60

Архив РАН. Ф. 1651. Оп. 1. Ед. хр. 350. Л. 4. Автограф.

5. Д. С. Лихачев — П. Г. Богатыреву 29 января 1963 г.

Горячо поздравляю всеми любимого, всеми уважаемого, сильного добротой и неисчерпаемыми знаниями фольклорного богатыря Богатырева^[1408]. Лихачев

Архив РАН. Ф. 1651. Оп. 1. Ед. хр. 181. Л. 107. Телеграмма. Датирована по почтовому штемпелю.

6. Д. С. Лихачев — П. Г. Богатыреву 14 сентября 1963 г.

Дорогой Петр Григорьевич! Большое Вам спасибо за сердечное письмо. Я чувствую себя почти хорошо, если не считать слабости.

Поехать в Дом творчества мне не удастся из-за диеты. Я побуду дома, а в конце мая мы поедем на дачу. Вот и будет хорошо. Санаториев я не люблю.

Привет большой Тамаре Юльевне^[1409] и Константину Петровичу^[1410].

Виктор Борисович^[1411] не рассердился ли на меня за мое выступление на его юбилее?^[1412] Что-то он мне не пишет.

Берегите себя.

Искренне Вас любящий

Д. Лихачев 14.IX.63

Архив РАН. Ф. 1651. Оп. 1. Ед. хр. 350. Л. 5. Автограф. На почтовой карточке.

7. Д. С. Лихачев — П. Г. Богатыреву 13 декабря 1963 г.

Дорогой Петр Григорьевич!

Большое, большое Вам спасибо за Вашу замечательную книгу^[1413] и за оттиски. Читаю Вашу книгу с большим интересом.

Я все еще худею, но чувствую себя хорошо, хотя очень быстро устаю. 23 декабря едем в Кисловодск с Зинаидой Александровной и Верой.

Недавно был две недели в Австрии. Читал лекции в Венском университете и одну лекцию прочел в Граце. В Вене было много народу, стояли даже в проходах и стучали партами. В Граце было человек 40, тоже, как полагается, стучали партами. Бывал в музеях, в театрах, в гостях. Впечатлений очень много.

Очень жалею, что почти не виделся с Вами в Софии^[1414]. Правда, я там бывал только на заседаниях своей секции и не досиживал до конца, если уставал.

Болгария роднее.

Видите ли Шкловских? Как у них с книгой?^[1415]

Я и Зинаида Александровна шлем сердечный привет Вам, Тамаре Юльевне и всей Вашей большой семье.

Напишите о себе.

Любящий Вас Д. Лихачев 13.XII.63

Архив РАН. Ф. 1651. Оп. 1. Ед. хр. 350. Л. 6. Автограф.

8. Д. С. Лихачев — П. Г. Богатыреву 26 декабря 1963 г.

С Новым годом, с новым счастьем и новыми достижениями. Будьте здоровы и благополучны.

Искренно Ваши Д. С. и З. А. Лихачевы

Мы первый день в Кисловодске.

Архив РАН. Ф. 1651. Оп. 1. Ед. хр. 350. Л. 15. Автограф. На открытке. Датировано по почтовому штемпелю и содержанию.

9. П. Г. Богатырев — Д. С. Лихачеву. Не ранее 21 марта 1965 г.

Дорогой Дмитрий Сергеевич!

Посылаю Вам мой новый маленький opus о выкриках разносчиков^[1416].

Сравнительно недавно получил письмо от Романа Осиповича^[1417]. Для III тома собрания своих сочинений он написал ряд своих соображений о «Слове о полку Игореве»^[1418]. Сообщает также, что в ближайшее время выйдет труд тюрколога, проф[ессора] Гарвардского университета Приц[ака]^[1419]. Писал ли Р[оман] О[сипович] Вам об этом?^[1420]

Всего, всего хорошего. Сердечный привет Вашей семье.

Ваш П. Богатырев

Архив РАН. Ф. 1651. Оп. 1. Ед. хр. 238. Л. 1–2. Автограф. Черновик. Датировано по содержанию.

10. Д. С. Лихачев — П. Г. Богатыреву 21 августа 1966 г.

Дорогой Петр Григорьевич!

Часто вспоминаем Вас с Романом Осиповичем.

Очень было приятно нам познакомиться с Константином Петровичем. Когда Вы с Тамарой Юльевной или Константин Петрович будете в Ленинграде, — непременно приходите к нам (наш телефон Г 439–81, — запишите себе). Я по Вас соскучился.

Пожалуйста, передайте прилагаемую открытку Роману Осиповичу и Кристине Юльевне^[1421].

Привет Тамаре Юльевне — от меня и Зинаиды Александровны.

Будьте здоровы. Любящий Вас

Д. Лихачев 21.VIII.66

Архив РАН. Ф. 1651. Оп. 1. Ед. хр. 350. Л. 7. Автограф.

11. Д. С. Лихачев — П. Г. Богатыреву 24 марта 1968 г.

Дорогой Петр Григорьевич! Большое Вам спасибо за Ваши интереснейшие статьи. К статье о Фоме и Ереме^[1422] у меня поправок нет, но есть дополнение теоретического порядка. Я думаю, что в произведениях о Фоме и Ереме иронически используется прием обобщения, существовавший в народном творчестве тысячелетиями, а теперь исчезнувший: прием стилистической симметрии^[1423]. Стил[истическая] симметрия есть в Калевале и в псалмах. Он [прием. — Публ.] есть и в древней русской литературе. Он состоит в том, что одна и та же мысль повторяется дважды с легкой вариацией. Этим достигается некое «отвлечение»: обобщение путем придания конкретному факту неконкретного (отвлеченного) значения. Обычно в псалмах говорят о параллелизме, но я думаю, что лучше говорить о стил[истической] симметрии (см. главу о стилистич[еской] симметрии в моей «Поэтике»^[1424]). Фома и Ерема — это действительно^[1425]одно лицо, но о котором иронически говорится дважды. Поэтому это одно лицо раздвоилось, но имеется в виду один отвлеченно-обобщенный образ бедняка-неудачника. В народном творчестве происходит процесс умирания стилистической симметрии. Она умирает через придание ей иронического характера и вторичной конкретизации: вместо отвлечения применяется грубая конкретизация; вместо одного лица возникают два. Но конкретизация все же убивается отвлечением, а два лица — это все же одно лицо, о чем обычно и объявляется вначале. Пожалуйста, прочтите у меня о стилистической симметрии в «Поэтике», м[ожет] б[ыть], это Вам что-нибудь даст для Фомы и Еремы.

Мой самый сердечный привет Тамаре Юльевне и милому Константину Петровичу с супругой^[1426].

Искренне Вас любящий Д. Лихачев

Вы меня успокоили относительно сборника в честь Романа Осиповича^[1427]. А я уже думал, что они меня забыли! А по какому адресу писать, чтобы прислали оттиски?

24. III.68

Получили ли Вы мою «Поэтику»? Если ее у Вас нет, — я тотчас же Вам вышлю. Простите мою дурью голову.

Архив РАН. Ф. 1651. Оп. 1. Ед. хр. 350. Л. 8 и об. Автограф.

12. Д. С. Лихачев — П. Г. и Т. Ю. Богатыревым 15 сентября 1968 г.

15. IX.68

Дорогие Тамара Юлиевна и Петр Григорьевич, мы были очень, очень рады получить от Вас письмо. Мы беспокоились о Вас: ведь всякие случаи были возможны. Теперь Вам надо хорошенько отдохнуть. Мы с Зин[аидой] Ал[ександровной] надеемся быть в Москве на общем собрании в ноябре. Наш институт на эти выборы выдвинул двух писателей в академики: Леонова^[1428] и Твардовского^[1429]. Хорошо бы поддержать выдвижение последнего. Во второй половине ноября мы поедем в Кисловодск отдыхать. Будьте здоровы. Поклон большой Константину Петровичу.

Любящие вас Лихачевы

Архив РАН. Ф. 1651. Оп. 1. Ед. хр. 350. Л. 9. Авторизованная машинопись.

13. Д. С. Лихачев — К. П., П. Г. и Т. Ю. Богатыревым. Не ранее конца декабря 1968 г.

Дорогие Петр Григорьевич, Тамара Юльевна, Константин Петрович, поздравляем вас с наступающим Новым годом.

От души желаем вам побольше душевных сил, здоровья и полного благополучия.

Любящие вас Лихачевы

Архив РАН. Ф. 1651. Оп. 1. Ед. хр. 350. Л. 16. Автограф. На открытке. Датировано по содержанию и году печати открытки. Почтовый штемпель отсутствует.

14. Д. С. Лихачев — К. П., П. Г. и Т. Ю. Богатыревым 12 ноября 1969 г.

Дорогие Петр Григорьевич, Тамара Юльевна, Константин Петрович, очень тронут вашим поздравлением. Премия^[1430] меня радует признанием древней русской литературы и посрамлением агрессивных моих противников в ин[ститу]те. Сегодня отправляемся с Зинаидой Александровной в Кисловодск в санаторий Горького. Я много работал, хворал, ослабел, плохо себя чувствую. А как вы все? Напишите мне, пожалуйста, в Кисловодск в санаторий им. Горького.

Будьте все здоровы.

Любящий вас Д. Лихачев

Зин[аида] Алекс[андровна] кланяется.

12. XI.69

Архив РАН. Ф. 1651. Оп. 1. Ед. хр. 350. Л. 10. Автограф.

15. Д. С. Лихачев — К. П., П. Г. и Т. Ю. Богатыревым 15 декабря 1970 г.

Кисловодск

15. XII.70

Дорогие Тамара Юлиевна, Петр Григорьевич и Константин Петрович! Спасибо вам большое за поздравление^[1431]. Мы лечимся и отдыхаем в санатории им. Горького. К сожалению, чувствуем себя неважно. Здесь много грустных воспоминаний: столько здесь было милых людей, которых теперь нет в живых. Первый из них — Ник[олай] Калл[иникович]^[1432]!

Будьте все здоровы и благополучны в наступающем Новом году.

Всегда ваш Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 1651. Оп. 1. Ед. хр. 350. Л. 12. Автограф.

16. Д. С. Лихачев — П. Г. Богатыреву 22 апреля 1971 г.

Дорогой Петр Григорьевич! С большой радостью получил Ваши «Вопросы»^[1433]. Там не только статьи, которые мне очень важны, но есть Ваша библиография (она точнее, чем гектогр[аф], что Вы мне подарили?) и очень милый портрет.

Любимый мой Петр Григорьевич! Вы не могли бы прислать мне 2–3 Ваши фотографии? Сейчас у меня только те, что в этой книге, а я бы хотел поставить в рамке на столе.

С выборами в «академики» живу я труднее: множество суеты, множество обязанностей и почти нет времени писать, а последнее для меня не только важнее всего, но и получается лучше, чем все остальное (остальное совсем скверно). Титула я своего не уважаю, а потому радости от него не испытываю (что действительно так: я и сам не ожидал).

В последние два года меня никуда не пускают^[1434]. Это меня огорчает, так как общение с людьми моей специальности в других странах мне нужно; оно обогащает. Скоро с Верой у нас выходит книга «Художественное наследие Древней Руси и современность»^[1435], а в июне выйдет второе (расширенное) издание «Поэтики». Пришлю Вам обе книги. Как Тамара Юльевна и Константин Петрович? Собираетесь ли в Словакию? Имеете ли что-нибудь от Р[омана] О[сиповича]? Он мне не пишет: только присылает книги. Здоров ли он и К[ристина] Ю[льевна]?

Будьте здоровы, дорогой П[етр] Гр[игорьевич]. Пишите мне и сообщите, над чем работаете сейчас.

Любящий Вас Д. Лихачев

Зинаида Александр[овна] шлет всем приветы.

22. IV.71

Архив РАН. Ф. 1651. Оп. 1. Ед. хр. 350. Л. 13, 14. Автограф. На двух открытках.

17. Д. С. Лихачев — Т. Ю. Богатыревой. Сентябрь 1971 г.

Глубоко скорбим^[1436] о дорогом, милом Петре Григорьевиче, от всего сердца желаем Вам побольше душевных сил. Любящие Вас Лихачевы

Архив РАН. Ф. 1651. Оп. 1. Ед. хр. 453. Л. 35. Телеграмма. Датирована по почтовому штемпелю. В левом верхнем углу помета [Т. Ю. Богатыревой] синей шариковой ручкой: «Отв[етила] 16 / IX — 71».

Д. С. Лихачев — И. Н. Томашевской

Ирина Николаевна Томашевская (урожд. Блинова; по первому мужу Медведева; 1903–1973) — литературовед, кандидат филологических наук (1949). Жена Б. В. Томашевского. Родилась в Женеве в семье русских студентов. По возвращении в Россию ее отец Н. И. Блинов организовал в Житомире дружину по защите евреев, в 1905 г. он был убит во время одного из еврейских погромов. Окончила ЛГУ (1930), где будущий муж — Б. В. Томашевский — был одним из ее университетских преподавателей. С середины 1930-х годов дружила с А. А. Ахматовой. Подготовила к изданию 2 сборника стихотворений и поэм Н. И. Гнедича для Малой и Большой серий «Библиотеки поэта» (1936, 1956). Автор книг о Тавриде, комедии «Горе от ума» А. С. Грибоедова, драматической актрисе пушкинской поры Е. С. Семеновой. В 1967 г. познакомилась с А. И. Солженицыным, который несколько раз гостил у нее в Гурзуфе. Под влиянием Солженицына и при поддержке Е. Ц. Чуковской в 1971 г. написала работу «Стремя „Тихого Дона“» об авторстве романа «Тихий Дон», опубликованную в 1974 г. в Париже под псевдонимом Д*.

В семье Томашевских сохранились 50 писем семьи Лихачевых (самого Дмитрия Сергеевича, его жены, дочерей Людмилы и Веры, зятя С. С. Зилитинкевича) к Ирине Николаевне (4 сентября 1963 г. — сентябрь 1973 г.). В 2007 г. Мария Николаевна Томашевская, филолог, внучка И. Н. Томашевской, передала эти письма в Музей А. С. Пушкина в Гурзуфе, в 2013 г. они были опубликованы^[1437].

Кроме того, письма Лихачева к И. Н. Томашевской сохранились в фонде Томашевских в ОР РГБ^[1438]. В настоящем издании публикуются 9 писем из этого эпистолярного комплекса.

1. 4 сентября 1957 г.

Дорогая, милая Ирина Николаевна!

Только что получил от Вас письмо, а вчера только сказал по телефону Лёве^[1439], что письма Вашего не получал, и он Вам об этом напишет.

Смерть Бориса Викторовича все время камнем лежит у меня на душе и очень расстраивает Зинаиду Александровну (она очень добрый и чуткий к чужому горю человек). Зин[аида] Алекс[андровна] за меня ходит в ц[ерковь] и подала за упокой. Вспоминает Б[ориса] В[икторовича] каждый день.

Как хорошо, что в такое торжественное для каждого человека мгновение Б[орис] В[икторович] был наедине с природой^[1440].

Сегодня же я написал Якобсону, некоторые сведения о смерти Б[ориса] В[икторовича], которые ему могут пригодиться для некролога^[1441]. Он сделает это хорошо.

В Ин[ститу]те будет заседание Ученого Совета памяти Б[ориса] В[икторовича]^[1442]. Не пугайтесь: доклад будет делать Н. В. Измайлов. Это хорошо, и это нужно. Н[иколай] В[асильевич] сделает не блестяще, но обстоятельно, а главное, он человек хороший^[1443].

Когда вернетесь, нам непременно хотелось бы с Вами повидаться.

Зин[аида] Алекс[андровна] шлет Вам самый сердечный привет. К этому привету присоединились бы и мои дочки, на которых Вы произвели очень большое впечатление, но они в отъезде.

Искренно и глубоко Вас уважающий

Ваш Д. Лихачев 4.IX.57

Мы ведь заходили в апреле к Вам и очень ясно убедились в том, как к Вам в Гурзуфе хорошо относятся жители: нас провожали до самого дома, так как решили, что нам Вас трудно найти^[1444]. Все, кого мы ни спрашивали, Вас знали и были приветливы.

ОР РГБ. Ф. 645. Карт. 37. Ед. хр. 14. Л. 2 и об. Автограф.

Опубл.: Текст и традиция: альманах. Вып. 11. С. 322–323.

2. 31 мая 1958 г.

Дорогая Ирина Николаевна!

Только сегодня, наконец, выяснилось, что мы с Зин[аидой] Александровн[ой] едем лечиться в Карловы Вары. Очень беспокоимся за дочек — как они без нас будут, но отказаться от путевок мы не решились. Зин[аида] Алекс[андровна] ехать не хотела, но я уговорил, так как второго такого случая не будет. Это важно и для нек[оторой] «реабилитации» нас.

Погода у нас отвратительная: то духота до 30°, то холодно — до 8°. Многие болеют, да и я от гриппа еще не освободился.

Очень хотелось, чтобы Ваше настроение было получше. Вся беда в том только, что человеческое восприятие времени крайне неточно. Движение времени кажется необратимым, а на самом деле прошло[е] остается существовать, а будущее уже^[1445] существует. Представьте себе, что какая-нибудь букашка ползет по дороге и не может оглянуться («шея мешает») и не может остановиться. Представьте себе, что ни разу в жизни она не оглядывалась и не останавливалась. Конечно же, она убеждена, что дорога, оставшаяся позади ее^[1446], больше не существует, а дороги впереди ее (по малости своего роста она этой дороги впереди не видит) еще не существует. Вот так и люди рассуждают о прошлом и будущем, так их представляют. Я же абсолютно убежден, что всё есть.

Я в этом абсолютно убежден.

Я ясно объяснил свою мысль? Разве эта мысль, если она верна (а она верна!), не заставляет нас быть спокойными?

Только не думайте, что я фаталист. Отнюдь нет. Я верю в свободу воли и в вечное одновременно.

Извините за эти философствования. Конечно, все, что я сказал, — доморощенная философия, но мне этим хочется намекнуть на возможный источник некоторой примиренности.

Читаем сейчас всем домом «Жизнь Арсеньева»^[1447]. Превосходная вещь!

Добыли и второй том «Жизни артиста^[1448]» Бенуа, но второй том хуже первого^[1449].

Привет всем Вашим малышам^[1450].

Желаем всем Вам самого хорошего.

З[инаида] А[лександровна], Вера и Мила шлют Вам самые сердечные приветы.

Ваш Д. Лихачев 31.V.58

ОР РГБ. Ф. 645. Карт. 37. Ед. хр. 14. Л. 8 и об. Автограф. С припиской З. А. Лихачевой: «Дорогая Ирина Николаевна, через два дня мы должны выехать из Ленинграда в Карловы Вары. Мне очень не хочется: только что приехали и опять оставляем детей, а у них экзамены. Кроме того, как будет сложно с дачей: Вера хочет заниматься на даче, а Мила — в городе. Желаю Вам всего лучшего. Целую Вас З. Лихачева».

Опубл.: Текст и традиция: альманах. Вып. 11. С. 324–325.

3. 6 июля 1962 г.

Дорогая Ирина Никол[аевна]! Ну, конечно, огорчительно, что книжка пропала, но не придавайте этому слишком большого значения. Эта книга не по моей специальности, и я без нее обойдусь. Мобилизовывать для ее новой покупки знакомых не надо. С этой книгой РОЯ^[1451] выслал мне через В. В. Виноградова стихи Мандельштама^[1452]. И тот (ВВВ) вовсе мне их не передал! А мне бы их хотелось иметь больше, чем Кодрянскую^[1453]. Последнюю — прочел и отложил^[1454] (добуду ее у Малышева). У Зин[аиды] Алекс[андровны] спазм мозговых сосудов. Вера больна. Домработницу прогнали. Живем поэтому плохо. Все Вам кланяются.

Ваш Д. Лихачев 6.VII.62

ОР РГБ. Ф. 645. Карт. 37. Ед. хр. 14. Л. 10. Автограф. На почтовой карточке.

Опубл.: Текст и традиция: альманах. Вып. 11. С. 333.

4. 21 июля 1962 г.

21. VII.62

Дорогая Ирина Николаевна!

Большое Вам спасибо за сердечное письмо, за приглашение приехать. Зинаиде Александровне лучше. Она почти здорова. Очень Вас благодарит. Но Вы правы в одном отношении: она не может думать о себе и поехать ей к Вам осенью почти будет невозможно. Вера и Мила со мной ее уговаривают, но пока безуспешно. Если нам удастся уговорить и она поедет, то будет у Вас все-таки думать о доме и волноваться — все ли там благополучно.

Кодрянская нашлась^[1455]. Лежит сейчас передо мной в прекрасном состоянии — ни царапинки!

У нас второй день тепло. Верочка заходила в воду и брызгалась. Довольна очень.

Бузанов^[1456]^,^[1457] одолел нажимами, сложной системой интриг и содействием Мих[аила] П[авлови]ча Ал[ексее]ва, который очернил на обсуждениях кандидатов всех его соперников — Реизова^[1458] (он был одно время самым верным кандидатом), Бурсова и Мейлаха. Я вынужден был поехать в Москву на выборное собрание, так как был поставлен мой доклад по текстологии. Пробыл там три дня и вдоволь хлебнул выборной грязи. Все отвратительно.

Познакомился со Шкловским^[1459]. Очень интересный человек. Был у Асеева^[1460] (что-то не очень!). Был в гостях у Нат[альи] Алексеевны Деминой^[1461] и отдохнул у нее душой. Непременно с ней познакомьтесь. Она, правда, не работает уже в музее Рублева (ушла на пенсию). Позвоните ей по дом[ашнему] телефону (Б–874–63) и условьтесь о встрече. Я ей о Вас говорил. В Музее тоже побывайте. Там теперь выставлена новая рублевская икона — Иоанн Креститель из Серпухова. Красоты необычайной!

В Эрмитаже выставлены две картины Кандинского^[1462] и много прибавили новых французов.

В Институте готовится сокращение на 25 %. Но, даст Бог, отменится. Скоро выйдет моя книжечка «Культура Руси эпохи А[ндрея] Рублева и Епифания Премудрого»^[1463]. Будьте здоровы. Поклон от З[инаиды] А[лександровны] и молодежи. Всегда Ваш

Д. Лихачев

ОР РГБ. Ф. 645. Карт. 37. Ед. хр. 14. Л. 11. Авторизованная машинопись.

Опубл.: Текст и традиция: альманах. Вып. 11. С. 333–335.

5. 17 сентября 1962 г.

Дорогая Ирина Николаевна. Слышал, что на Музыкальную осень в Варшаве^[1464] представлено 3 произведения от Сов[етского] Союза: 8-й квартет Шостаковича^[1465], очень левая вещь Уствольской^[1466] и… что-то Волконского^[1467]. Решили блеснуть либералами. Это очень радует.

Написал Вам письмо с дочкой Коссого Маней. Она получила 1-ю премию за лучший рисунок на Всесоюзной выставке детской живописи и награждена Артеком. Родители дрожат за нее.

У нас все благополучно; через несколько дней еду в Польшу на 3 дня.

Будьте здоровы и не скучайте. Мои все Вам кланяются (З[инаида] А[лександровна], Мила, Вера и Сережа^[1468] (Юра в командировке^[1469])) и просят не грустить.

Всегда Ваш Д. Лихачев 17.IX.62

ОР РГБ. Ф. 645. Карт. 37. Ед. хр. 14. Л. 12. Автограф. На почтовой карточке.

Опубл.: Текст и традиция: альманах. Вып. 11. С. 335–337.

6. 23 июля 1966 г.

23. VII. Дорогая Ирина Николаевна! Я был дня 4 в Архангельске и в его окрестностях, а затем пять неполных дней на Соловках^[1470]. До чего они разрушились, запустели, обезлюдели! Если в конце [19]20-х — [19]30-х гг. старина сохраняла (даже после грандиозного пожара) следы ухоженности. Сейчас все перестроено, обрушилось, опустело (буквально: морское командование приказало «очистить помещения», и сожгли не только рукописи, иконы, иконостасы, но и старую мебель). Но пока еще острова не опошлены. Правда, уже появились какие-то девицы с их кавалерами, которые в самом монастыре, раздевшись до нижнего белья, играют в мяч («кикают»), но еще нет, слава Богу, ресторанов и баров, а помещения для туристов сохраняют следы глазков и форточек для подачи пищи в дверях, есть кое-где и скромные решетки на окнах. На Анзере развалины побелены, чтобы скрыть на стенах лагерные надписи. А дороги заросли, некоторые покрыты лесом по фундаментам. Приезжающая туристическая публика имеет смутное представление о том, что здесь было «до…» и «после». И все-таки я рад, что побывал. Я сделал множество снимков (диапозитивов и обычных фотографий).

После Соловков ездил в Москву по славистическим делам^[1471]. Жарища была ужасающая. И хотя я приехал позавчера, но еще чувствую усталость.

В понедельник выяснится — хорошо ли вышли снимки и фотографии. Очень хочется, чтобы хорошо. Я хотел бы все показать и рассказать Вам, когда Вы будете в Ленинграде. Теперь на Соловки можно съездить зимой (самолетом). Мы с Верой собираемся туда в феврале — марте. Сделаем зимние снимки. Пока еще есть что снимать.

В Архангельске на конференции я делал о Соловках доклад. Все поняли, что я там был. Надо будет его где-нибудь напечатать.

Существующие проекты реставрации неграмотны. Архангельские реставраторы не понимают основного, а одна реставраторша приказала «почистить» стены — освободить их от необычайно красивых лишайников. Хорошо, что какие-то туристы запротестовали, и «реставраторша» не успела довести свои «работы» до конца.

Шлем Вам всем семейством самые теплые пожелания здоровья и хорошего отдыха. Следующее письмо напишем в Гурзуф. Спасибо Вам за очень интересное письмо.

Ваши Д. Лихачев и Лихачевы (Сережа приедет во вторник — он в Эстонии).

ОР РГБ. Ф. 645. Карт. 37. Ед. хр. 14. Л. 18 и об. Автограф. Датировано по содержанию. С приложением фотооткрытки с видом восточной стены монастыря на Соловецких островах (фото Д. Смирнова), изданной в 1966 г. Творческим фотообъединением «Орбита» Союза журналистов СССР (Москва) (Л. 22).

Опубл.: Текст и традиция: альманах. Вып. 11. С. 343–344.

7. Сентябрь 1966 г.

Дорогая Ирина Николаевна!

Пишу Вам на машинке, так как что-то очень испортился почерк. Через два часа еду в Москву, а оттуда дня на три-четыре в Берлин на очередное текстологическое совещание^[1472].

В Оксфорд^[1473] меня не пустили: меня, Алпатова^[1474] и еще нескольких человек, которых не любят Банк^[1475] и Лазарев^[1476].

У нас все относительно благополучно. Но нет домработницы, и очень тяжело Зинаиде Александровне и Вере^[1477]. Ведь двое детей^[1478], и всех надо накормить.

Мне, конечно, было очень неприятно то, что я не поехал: готовился, написал и отослал доклад^[1479], прививал оспу и все такое. Унизительно!

В Ленинграде сентябрь очень холодный. Даже в осеннем пальто холодно. Держитесь Крыма. Как Вы там? Не много ли работаете?

Недавно два дня читал воспоминания Н. П. Анциферова (он, оказывается, тоже крымчанин — его отец был директором Никитского сада). Воспоминания его поразительны. Я с особым интересом читал еще и потому, что много знакомых. Есть и одна многозначительная заметка о Ник[олае] Васильевиче^[1480]. Написаны воспоминания блестяще. К рукописи никого не подпускают. Я просил разрешения. Запрашивали Москву. Называются они «Мои университеты»; перепечатаны на машинке три папки (листов 40–50). Очень рад, что они есть. Посвящены они внукам — от Светика^[1481] и от Тани^[1482], с которой он говорил недели за две до смерти по телефону. Воспоминания закончены. Доведены до пятидесятых годов^[1483].

Надо собираться.

Берегите себя. Ваш Д. Лихачев

ОР РГБ. Ф. 645. Карт. 37. Ед. хр. 14. Л. 19. Авторизованная машинопись. Датировано по содержанию. С припиской З. А. Лихачевой: «Дорогая Ирина Николаевна, очень часто думаю о Вас. Как Вы живете, а главное, как себя чувствуете? Как Ваше здоровье? У нас была домработница, которая гуляла с Верочкой и покупала продукты, мыла посуду. Ушла 1 сентября, так как у ее дочери ожидается рождение ребенка. Дали мы уже два объявления, но было только одно предложение. Пришла девочка — 17 лет, которая учится в техникуме и могла бы временно у нас работать. Сейчас мы одни, а Вере [В. Д. Лихачевой. — Публ.] нужно подготовиться к спецкурсу. Хорошо, что девочка [З. Ю. Курбатова. — Публ.] у нее спокойная и мало доставляет хлопот, — относительно, конечно. Восьмимесячный ребенок очень хороший, толстенький и почти не кричит; просто удивительная девочка. Верочка [В. С. Зилитинкевич. — Публ.] пошла в школу. Учится охотно и уже получает пятерки и даже „звездочку“ одну на весь класс по письменному русскому. Я часто вспоминаю прошлогоднюю поездку в Крым. Как было хорошо. У нас наступила осень, холодно. Всего Вам хорошего. Целую Вас З. Лихачева».

Опубл.: Текст и традиция: альманах. Вып. 11. С. 344–347.

8. 7 сентября 1969 г.

7. IX.69

Дорогая Ирина Николаевна,

сообщаю Вам адрес Софии Михайловны Берковой: Ленинград, В–178, В[асильевский] О[стров], 13 линия, […]. Напишите ей, пожалуйста. Она очень нуждается в сочувствии^[1484].

Вера с Юрой уехали на две недели в Болгарию. Зиночка у нас, ходит приходящая нянька.

В среду я читаю доклад о будущем литературы. Статья на эту тему принята в «Новом мире»^[1485]. Сама тема интереснее статьи. Но по теме поднимется разговор.

Навестил Д. Е. Максимова. Лежит. Иногда встает, но ему очень больно. Писать он не может (пальцы не сгибаются). Жаль, что не сможет написать книгу о Блоке, к которой готовился всю жизнь^[1486]. Это урок всем нам: надо спешить и не надеяться на долголетие.

В результате у меня явно начинают сказываться признаки торопливости в работе. А может быть, это от склероза?

Лев Александрович^[1487] мне хорошо помогает, и я ему очень благодарен. Мне теперь нужны помощники, и уж очень я завален разными поручениями.

Жду Вашего письма.

Всегда Ваш Д. Лихачев. Вам кланяются З[инаида] А[лександровна] и Мила с Сережей. Не хворайте и берегите себя, не уставайте.

ОР РГБ. Ф. 645. Карт. 37. Ед. хр. 14. Л. 14. Авторизованная машинопись.

Опубл.: Текст и традиция: альманах. Вып. 11. С. 347–348.

9. 1971 г.

Дорогая Ирина Николаевна! Характеристика Ваша и анализ «Горя от ума»^[1488] мне очень понравились. Я впервые читал такие глубокие о нем рассуждения. Хочу Вам сообщить и свои некоторые мысли о Чацком. В «Горе от ума» есть одна поразительная вещь: все действующие лица там «типы», кроме Чацкого и дочери Софии. Чацкий в какой-то мере «голубой персонаж» и смягчать это обстоятельство не надо, извинять в этом Грибоедова тоже не надо. Дело, как мне кажется, состоит в следующем. «Тип», «характер» и пр. никогда не могут высказать глубоких мыслей и мыслей, которые бы читатель мог признать своими^[1489]. Даже Зосима. Читатель, читая, должен в какой-то мере усваивать мысль автора и отождествлять себя с лицом, высказывающим^[1490] эту мысль. Поэтому особенно сильное воздействие на читателя автор осуществляет не через «типы» и «характеры», а через особого рода^[1491] действующих лиц, в которых очень много неясного, в которых мало характерного, которые имеют не совсем четкую жизненную линию, неудачники (каждый человек в известной мере считает себя неудачником), невезучие в любви, не свершившие всего, что они могли бы сделать. Такие персонажи, как показывает опыт мировой литературы, легче всего бессознательно признаются читателями за самих себя. Это в первую очередь Гамлет (отдельные персонажи в этой трагедии погружены в быт и характерность), Рудин, Левин, Нехлюдов и… доктор Живаго. Доктор — «голубой персонаж» среди типов романа. Он умен, безволен, недоволен окружающими и собой, неудачник в любви. Но он говорит то, что как раз может быть усвоено читателем как свое. Поэтому то, что они говорят, необыкновенно действенно. Гамлет — человек вообще. Поэтому его трагедия — трагедия любого интеллигента во все века (и в наш). Чацкий современен и будет им всегда. Эти Гамлеты, Чацкие, Нехлюдовы, Живаго — говорят и думают то, что говорит и думает любой мыслящий человек в любом обществе-государстве.

Чацкий вырос из Правдина и онегинских персонажей комедии. Но он, в отличие от Правдина, не идеален, и в этом его громадное достоинство. Никто не чувствует себя идеалом (кроме, разумеется, параноиков и эпилептоидов), но каждый чувствует себя человеком. Каждый о себе знает — он думает. Поэтому в Чацких, Болконских, Левиных важно прежде всего то, что они мыслящие персонажи. Но люди не замечают в себе признаков эпохи, связи своей с бытом, своей типичности, своего характера даже… Поэтому Чацкие лишены всего этого. Чацкий — это античность на сцене. Грибоедов вывел своего умного зрителя (а кто не считает себя умным?) на сцену. Эти представители читателей (что-то от античного хора) всегда много говорят и много мыслят и обладают общечеловеческим комплексом неполноценности. Неполноценность своя собственная в том, что не удается сделать то, что хочешь. Себя мы всегда считаем немного одинокими. Поэтому Гамлет, Чацкий, Левин (несмотря на свое супружеское счастье), Живаго всегда немного одиноки. Идеал желаемый всегда расходится у них с действительностью. Отсюда трагедия их любви (то это Софья, то «скучная» Тоня, то Наташа Ростова, — она все-таки «не та» для Андрея Болконского и пр.).

Одним словом, Чацкий — важное явление мировой литературы, полпред читателя в произведении писателя, личность, в которой главное — «самопредставление каждого интеллигентного читателя». Личность в конфликте с обществом и с государством, в конфликте с действительностью, неудовлетворенная, но лишенная характерности. Индивидуальность, но не тип.

С этой точки зрения не надо противопоставлять Чацкого Молчалину — они в разных сферах. Молчалин страшный, грандиозный, ныне живущий, но все же тип, «персонаж». Нельзя, думаю, отождествлять или видеть «продолжение» Чацкого в Ставрогине, в Герцене, в Версилове даже и в Печорине даже. Печорин все же не «античитатель». К нему Лермонтов не безразличен. В нем есть нечто от типа. Разумеется, не Чацкий и Арбенин. Для того чтобы найти Чацкого, надо проверить персонаж на отношение к нему автора. Автор не может вложить в своего Чацкого ни отрицательных черт, ни сделать его идеальным. Чацкий — ни то, ни другое. Это Гамлет, мыслящий человек.

Чацкий — это не живой человек из плоти и крови. Трудно написать его портрет. Это мыслящая точка. Его не существует. Существуют его мысли и его отношение к окружающему миру. Это человек вообще. Поэтому его монологи так действенны.

Извините за беспорядочность того, что я Вам здесь набросал, но переписывать и упорядочивать нет возможности. Боюсь, что если я начну «обрабатывать» свое письмо и редактировать его, — оно превратится либо в трактат, либо вообще исчезнет, так как я буду им недоволен. Поэтому и не перечитываю его: это мысли, вызванные Вашей статьей. Интереснейшей корректуры сейчас не могу вернуть (тут нет почты, нет больших конвертов), но в корректуре все опечатки исправлены.

З[инаида] А[лександровна] Вам кланяется. У нас все хорошо. Не хворайте. Спасибо за письмо и статью. Ваш Д. Лихачев

ОР РГБ. Ф. 645. Карт. 37. Ед. хр. 14. Л. 20–21 об. Автограф. Датировано по содержанию.

Опубл.: Текст и традиция: альманах. Вып. 11. С. 349–351.

Д. С. Лихачев — В. В. Виноградову и Н. М. Малышевой

Виктор Владимирович Виноградов (1895–1969) — филолог, лингвист, литературовед, педагог; доктор филологических наук (1940); академик АН СССР по ОЛЯ (1946, не будучи членом-корреспондентом); академик-секретарь ОЛЯ АН СССР (1950–1963); основатель лингвистической школы (Виноградовской школы); лауреат Государственной премии СССР (1951). Из семьи священника. Окончил Рязанскую духовную семинарию (1914), петроградские Историко-филологический и Археологический институты (1918). Ученик А. А. Шахматова, М. Н. Каринского, Л. В. Щербы. Преподаватель Петроградского университета (ЛГУ) (1920–1930; профессор с 1930 г.); МГУ (с 1930; заведующий кафедрой русского языка в 1945–1969 гг.; декан филологического факультета в 1945–1949 гг.) и других вузов.

8 февраля 1934 г. был арестован по «делу славистов»^[1492] и выслан на 3 года в Вятку. После обращения Виноградова о снятии судимости в 1941 г. выслан в Тобольск, где продолжал работать и преподавал в Тобольском и Омском (эвакуированном в Тобольск) педагогических институтах (до 1943). Полностью реабилитирован в октябре 1964 г.^[1493]

Сотрудник Института языка и мышления АН СССР (Ленинград) (1943–1944); директор Института языкознания АН СССР (1950–1954), директор Института русского языка АН СССР (1958–1968); заведующий сектором исторической поэтики и стилистики русской классической литературы (с 1968). Главный редактор журнала «Вопросы языкознания» (1951–1969). Председатель Международного (1957–1963) и Советского (с 1955) комитетов славистов. Автор работ об общем языкознании, истории и современном состоянии русского языка, текстологии; о языке и стиле Аввакума, Пушкина, Достоевского и др.; участвовал в подготовке Толкового словаря под редакцией Д. Н. Ушакова (в 4 т., 1935–1940), академических словарей русского языка (в 17 т., 1948–1965; в 4 т., 1957–1961) и др.

Жена Виноградова (с марта 1926) — Малышева Надежда Матвеевна (1897–1990), пианистка, педагог по вокалу; концертмейстер Оперной студии К. С. Станиславского, Дома ученых, Музыкального училища при Московской консерватории; руководитель вокального кружка Московского архитектурного института^[1494].

Официальные отношения между Лихачевым и Виноградовым в конце 1950-х — начале 1960-х гг. переросли в дружбу между учеными и их семьями (см. письмо 11). В фонде Виноградова сохранилось большое количество поздравительных открыток, для публикации выбраны наиболее интересные. Одной из важнейших тем их эпистолярного обсуждения стало «Слово о полку Игореве» и защита его подлинности (см. письмо 19).

1. Д. С. и З. А. Лихачевы — Н. М. Малышевой 28 сентября 1957 г.

Глубокоуважаемая Надежда Матвеевна!

Сердечно поздравляем Вас с днем Вашего Ангела.

Ваши Лихачевы З. и Д.

28. IX.57

Архив РАН. Ф. 1602. Оп. 1. Ед. хр. 266. Л. 1. Автограф. На открытке.

2. Д. С. Лихачев — В. В. Виноградову и Н. М. Малышевой 28 декабря 1959 г.

С Новым годом, дорогие Надежда Матвеевна и Виктор Владимирович!

Пусть в 1960 году все будет хорошо и тихо.

Ваши Лихачевы

Архив РАН. Ф. 1602. Оп. 1. Ед. хр. 266. Л. 3. Автограф. На открытке. Датировано по почтовому штемпелю.

3. Д. С. Лихачев — В. В. Виноградову и Н. М. Малышевой 3 мая 1960 г.

Дорогие Виктор Владимирович и Надежда Матвеевна! Здесь^[1495] поздняя весна. Отцветает сирень, тепло, но идут дожди. 8 дней ездил на машине по тем местам Болгарии, которые не смог повидать в [19]58 году^[1496]. К сожалению, славистическое совещание перенесено с сентября на ноябрь^[1497]. Обещали известить официально. Будьте оба здоровы. Это главное.

Искренне Ваш Д. Лихачев

3. V.60. Спасибо за поздравление. Извините, что сам я не поздравил Вас с 1 Мая!

Архив РАН. Ф. 1602. Оп. 1. Ед. хр. 266. Л. 13. Автограф. На открытке.

4. Д. С. Лихачев — В. В. Виноградову. Сентябрь 1960 г.

Дорогой Виктор Владимирович! В Польше все прошло самым благополучным образом^[1498]. Больше всего было польских докладов. Это был парад польской науки. Р. О.^[1499] имел весьма умеренный успех. Амер[иканских] докладов было немного. Вам была послана сочувственная телеграмма, принятая на конференции исключительно единодушно. Все ждали от Вас ответа. Я объяснял тем отсутствие ответа от Вас, что Вы, верно, уехали отдыхать. Если захотите написать Майеновой^[1500], то ее адрес такой: Prof. M. R. Mayenowa. Institut Badaú Literackich Polskiej Akademii Nauk. Warszawa, Novy Swiat 72, Polska. Она передавала Вам приветы.

Желаю Вам и Надежде Матвеевне отличной погоды в Крыму. Теперь для Вас погода — самое важное.

Устал я очень. Искренне Ваш Д. Лихачев

Я задержался по просьбе посла, дабы прочесть лекцию в Кракове.

Архив РАН. Ф. 1602. Оп. 1. Ед. хр. 266. Л. 4. Авторизованная машинопись с авторскими вставками и припиской. На открытке. Датировано по содержанию.

5. Д. С. Лихачев — В. В. Виноградову и Н. М. Малышевой 2 декабря 1960 г.

Дорогих Надежду Матвеевну и Виктора Владимировича

поздравляю с наступающим праздником.

Желаю от души хорошей поездки в милую Болгарию (Вы едете, я думаю, вместе?).

Мои присоединяются к поздравлениям.

Ваш Д. Лихачев 2.XII.60

Архив РАН. Ф. 1602. Оп. 1. Ед. хр. 266. Л. 5. Автограф. На открытке.

6. Д. С. и З. А. Лихачевы — В. В. Виноградову и Н. М. Малышевой 29 апреля 1962 г.

Дорогие Надежда Матвеевна и Виктор Владимирович! Сердечно поздравляем Вас с 1 Мая. Мы только что вернулись из Карловых Вар. Поездкой недовольны, хотя 5 дней в Праге были хороши. Привет Вам от Б. А. и З. О. Гавранек^[1501], от обоих Вольманов^[1502], милого Мареша и др.

Ваши З. и Д. Лихачевы 29.IV.62

Архив РАН. Ф. 1602. Оп. 1. Ед. хр. 266. Л. 6. Автограф. На открытке.

7. Д. С. Лихачев — В. В. Виноградову и Н. М. Малышевой 15 марта 1963 г.

Дорогие Надежда Матвеевна и Виктор Владимирович! Я поправляюсь с неслыханной скоростью и во вторник буду уже дома, минуя всякие академические клиники, куда сперва хотели меня упрятать для выздоровления.

Хочу Вам рассказать, что мне угрожало, если бы Виктор Владимирович не уговорил Русакова меня оперировать. Так или иначе, оперироваться мне было необходимо, и в мою палату уже похаживал главный хирург города, у которого по этому виду операций 30 % смертности. Он (главный хирург) считал для меня большим счастьем свое «согласие» меня оперировать. А причина смертности в 30 % та, что он всегда делает операции «выпимши» и за него режет какая-то «машинка», которую он вывез из-за границы. Он этой машинкой горд, но буржуазная машинка не всегда режет как надо. Обо всем этом нас предупредил с риском для своего служебного положения один милый врач. А у Русакова только 0,01 % смертности по этим операциям! Отсюда ясно, что на 29,99 % своей жизни я обязан Виктору Владимировичу.

Вчера произошел еще один характерный, очевидно, для Русакова эпизод. Приехала навестить меня его жена и очень мило и с необыкновенной приветливостью, но и настойчивостью, вернула мне конверт, который ему передал Сережа^[1503]. Говорят, он вообще такой. Что делать? Все это строго между нами.

Мне уже сюда подробно сообщили о докладе А. А. Зимина, который он делал у нас в секторе в день, когда я заболел (одно с другим не связано!). Разбить его положения о вставках в текст «Слова о полку Игореве» очень легко. Будем стремиться, чтобы работа А. А. Зимина была напечатана, — тогда можно ее будет и опровергнуть^[1504]. Во всяком случае, все это очень интересно. Я люблю споры в науке.

Еще раз большое, большое Вам обоим спасибо.

На 29,99 % Ваш и на остальные 70,01 % тоже Ваш.

Д. Лихачев 15.III.63

Архив РАН. Ф. 1602. Оп. 1. Ед. хр. 266. Л. 15 и об. Автограф.

8. Лихачевы — В. В. Виноградову и Н. М. Малышевой 27 апреля 1963 г.

Дорогие Надежда Матвеевна и Виктор Владимирович!

Поздравляем Вас с Первым Мая. Желаем здоровья, здоровья и здоровья.

Постепенно приходящая в себя семья Лихачевых 27.IV.63

Архив РАН. Ф. 1602. Оп. 1. Ед. хр. 266. Л. 7. Автограф. На открытке.

9. В. Д., Д. С. и З. А. Лихачевы — В. В. Виноградову и Н. М. Малышевой 26 декабря 1963 г.

Дорогим Надежде Матвеевне и Виктору Владимировичу шлем из Кисловодска сердечные поздравления с Новым годом и самые лучшие пожелания (здоровья, легкого переезда на хорошую квартиру, много новых книг, посрамления недоброжелателей и пр.). Лихачевы Д. С., З. А. и Вера

Архив РАН. Ф. 1602. Оп. 1. Ед. хр. 266. Л. 14. Автограф. На открытке. Датировано по почтовому штемпелю.

10. Д. С. Лихачев — В. В. Виноградову 9 января 1965 г.

Поздравляю с большим семидесятилетием шагающего семимильными шагами, работающего за семерых^[1505], за целый академический институт большого Виноградова, желаю новых серий больших книг, новых радостей, большого творчества. Лихачев

Архив РАН. Ф. 1602. Оп. 1. Ед. хр. 266. Л. 16. Телеграмма. Датирована по почтовому штемпелю.

11. Д. С. Лихачев — В. В. Виноградову и Н. М. Малышевой 29 апреля 1965 г.

Дорогих Надежду Матвеевну и Виктора Владимировича сердечно поздравляют с 1 Мая всѣ Лихачевы.

PS. Дорогой Надежде Матвеевне от души желаю здоровья и быть менее печальной.

Д. Лих[ачев]

Архив РАН. Ф. 1602. Оп. 1. Ед. хр. 266. Л. 25. Автограф. На открытке. Датировано по почтовому штемпелю.

12. Д. С. Лихачев — В. В. Виноградову 5 мая 1965 г.

Председателю Советского комитета славистов академику В. В. Виноградову.

Глубокоуважаемый Виктор Владимирович!

Сотрудник сектора древнерусской литературы Института русской литературы к[андидат] ф[илологических] н[аук] А. М. Панченко, в свое время окончивший Карлов университет в Праге, написал хорошую книгу «Чешско-русские литературные связи XVII века» объемом в 19 печ[атных] листов^[1506]. Эта работа в основном написана на основе рукописных материалов (центральное место занимает в этой работе вопрос о «Повести о Брунцвике»^[1507]). Она несравненно лучше работ на аналогичную тему Е. Прохазковой^[1508] и А. Флоровского^[1509]. Было бы очень целесообразно издать ее к следующему съезду славистов^[1510]. Между тем в прошлом году эта работа была отнесена в депонирование. Не мог ли бы Советский комитет славистов поддержать ходатайство Института русской литературы о включении книги А. М. Панченко в план нормальных изданий? Копию ходатайства института прилагаю.

В сентябре этого года в Праге состоится очередное совещание Международной текстологической комиссии. Предшествующие заседания были в Варшаве (дважды), в Софии и в Белграде^[1511]. Поскольку я заместитель председателя этой комиссии, полагалось бы давно устроить одно заседание в Москве или в Ленинграде. Прошу поэтому разрешить мне пригласить от имени Советского комитета славистов членов комиссии (список членов, избранных на IV съезде славистов в Москве в Советском комитете славистов имеется) на очередное заседание в Ленинграде или в Москве. Без такого рода полномочия ехать мне в сентябре на заседание Текстологической комиссии будет совершенно неудобно^[1512].

С уважением Д. Лихачев 5.V.65

Архив РАН. Ф. 1602. Оп. 1. Ед. хр. 266. Л. 17. Авторизованная машинопись.

13. Д. С. Лихачев — В. В. Виноградову 6 июня 1965 г.

Дорогой Виктор Владимирович!

Меня приглашают на [19]66 год приехать в Хельсинки прочесть несколько лекций по древнерусской литературе^[1513]. Кажется, это делается по Вашей рекомендации. Пока эти переговоры со мной ведутся неофициально. Стоит ли туда поехать? Вы, кажется, были недовольны Финляндией? Жду Вашего совета.

Работы очень много (хочу подготовить книгу по поэтике древнерусской литературы^[1514]).

Привет Надежде Матвеевне.

Мои все Вам кланяются.

Искренне Ваш Д. Лихачев 6.VI.65

Архив РАН. Ф. 1602. Оп. 1. Ед. хр. 266. Л. 18. Автограф.

14. Д. С. Лихачев — В. В. Виноградову и Н. М. Малышевой 1 ноября 1965 г.

1. XI.65

Дорогим Надежде Матвеевне и Виктору Владимировичу на память о разрушаемом Ленинграде.

Д. Лихачев

Статья эта наделала большой шум и возбудила против меня «начальство».

Архив РАН. Ф. 1602. Оп. 1. Ед. хр. 266. Л. 23. Автограф. Дарственная надпись на газетной вырезке с публикацией статьи Лихачева «Ансамбли Ленинграда» (Ленинградск. правда. 1965. 1 авг. № 179 (15347). С. 3). Лихачев подверг критике проект реконструкции Невского проспекта, изложенный в статье главного архитектора Ленинграда В. А. Каменского «Наш Невский» (Ленинградск. правда. 1965. 4 июля. № 155 (15323). С. 2–3).

15. Д. С. и З. А. Лихачевы — В. В. Виноградову и Н. М. Малышевой 25 декабря 1965 г.

Сердечно поздравляем дорогих Надежду Матвеевну и Виктора Владимировича с наступающим Новым годом.

Пусть все у Вас будет хорошо и благополучно.

Зин[аида] Алек[сандровна] была в больнице.

Ожидаем внука или внучку^[1515].

Будете в Ленинграде — приходите к нам.

Искренне Ваши

Лихачевы 25.XII.65

Архив РАН. Ф. 1602. Оп. 1. Ед. хр. 266. Л. 8. Автограф. На открытке.

16. Д. С. Лихачев — В. В. Виноградову и Н. М. Малышевой 14 июля 1966 г.

Дорогие Надежда Матвеевна и Виктор Владимирович!

Шлю Вам привет с Соловков. Живу здесь с воскресенья^[1516].

Всегда Ваш Д. Лихачев 14.VII.66

PS. Я был в Архангельске на Конференции по изучению памятников Крайнего Севера, где делал доклад о Соловках^[1517].

Архив РАН. Ф. 1602. Оп. 1. Ед. хр. 266. Л. 11. Автограф. На открытке.

17. Д. С. Лихачев — В. В. Виноградову и Н. М. Малышевой 5 ноября 1966 г.

Сердечно поздравляем Вас, дорогие Надежда Матвеевна и Виктор Владимирович, с праздником.

Едем с Зинаидой Александровной 8 ноября в Кисловодск на месяц. Устал очень. Работы было много — сверх головы.

Будьте оба здоровы. Зинаида Алекс[андровна] и остальные 6 человек также поздравляют Вас обоих.

Всегда Ваш Д. Лихачев 5.XI.66

Архив РАН. Ф. 1602. Оп. 1. Ед. хр. 266. Л. 27. Автограф. На открытке.

18. Д. С. Лихачев — В. В. Виноградову 21 января 1967 г.

Дорогой Виктор Владимирович! Я собираю сборник воспоминаний о Н. К. Гудзии^[1518]. Кроме воспоминаний М. П. Алексеева, П. Н. Беркова, Кулешова, Машинского^[1519], Бурсова, Гусева, Кирпотина, Кузьминой, Опульской, Кускова^[1520], Робинсона^[1521] и др., там будет библиография его трудов и статей о нем. Я бы очень просил разрешения вторично опубликовать в сборнике Вашу характеристику Ник[олая] Калл[иниковича] как ученого^[1522]. Пожалуйста, в самое ближайшее время пришлите текст Вашей статьи о Ник[олае] Калл[иниковиче]. Издаст сборник МГУ. У меня есть договоренность с Кулешовым.

Все воспоминания о Ник[олае] Кал[линиковиче] уже собраны. Это в основном те воспоминания, которые читались на двух заседаниях его памяти: в Ленинграде (в секторе др[евне]р[усской] литературы) и в Москве (в ИМЛИ). Если кроме своей статьи Вы дадите еще и свои воспоминания о Ник[олае] Кал[линиковиче], — мы будем очень рады.

Привет Вам и Надежде Матвеевне от всех моих. Будьте здоровы оба. Искренне и всегда Ваш Д. Лихачев 21.I.67

Архив РАН. Ф. 1602. Оп. 1. Ед. хр. 266. Л. 19. Автограф. На почтовой карточке.

19. Д. С. Лихачев — В. В. Виноградову 3 октября 1967 г.

3. X.67

Дорогой Виктор Владимирович!

Отвечаю Вам на вопрос, заданный Вами по телефону^[1523], — о моих взглядах на время создания «Слова о п[олку] Иг[ореве]».

1) Самые веские доказательства раннего происхождения «Слова» — текстологические (если только текстологию, разумеется, правильно применять).

2) Я считаю совершенно достоверным, текстологически точно доказанным, что «Слово» возникло раньше «Задонщины» (это же, кстати, считал и Шахматов в рецензии на работу Шамбинаги^[1524]^,^[1525]). Отрицать это можно только в том случае, если закрыть глаза на факты.

3) В «Слове» не только могут быть, но и должны быть поздние элементы в языке, так как список «Слова» был XV или XVI века. В орфографии «Слова» есть и элементы XVIII века — те же, что и в других изданиях Мусина-Пушкина^[1526] (я об этом писал^[1527]). Поздние списки любых древнерусских произведений содержат поздние элементы. Если их нет, — это уже подозрительно!

4) XIV век как время создания «Слова» крайне маловероятен: а) приписка к Апостолу 1307 г.^[1528] и б) упадок литературы в первой половине и середине XIV в. и непохожесть «плетения словес» на стих «Слова». Все же можно серьезно обсуждать вопрос — не было ли «Слово» создано в XIV в. Я лично в это не верю.

5) Можно обсуждать вопрос и о XIII в. — как времени создания «Слова». XIII век, даже вторая его половина, — время, когда литература находилась на высоком уровне. Ближе всего к «Слову» по манере, стилю — «Слово о погибели Русской земли». Очень важны, однако, более ранние произведения Кирилла Туровского^[1529]. Однако соображения Д. Н. Альшица^[1530] и Л. Н. Гумилева^[1531], по которым они относят «Слово» к XIII в., фантастичны и не выдерживают литературоведческой критики: в XIII веке у нас не было цензуры и не было аллюзий (для древней литературы невозможно писать о битве на Каяле, а думать о битве на Калке, подменять одного князя другим и пр.).

6) Те аргументы, по которым «Слово» обычно относят к 80-м гг. XII в., очень слабы и […] тем не менее наиболее вероятная дата создания «Слова» — именно конец XII в. Соображение у меня такое: я не знаю древнерусских произведений о мелких событиях (поход 1185 г. не из очень крупных), которые были бы созданы через 50–100, 200 лет! Всегда произведения о мелких событиях создаются очевидцами или по рассказам очевидцев вскоре после событий. XII век — век расцвета авторской прозы (Кирилл, Климент^[1532], Моисей Выдубицкий^[1533] и пр.). Хотя, конечно, XIII век продолжает этот расцвет.

Все это я пишу сейчас очень кратко. Через год или два, когда вся работа А. А. Зимина будет опубликована частями хотя бы, я напишу обо всем этом подробнее, имея возможность разобрать теорию Зимина по печатным источникам. Работу Зимина надо издать. Не издавать ее выгодно только для Зимина^[1534].

Письмо лучше, чем мой краткий ответ по телефону. Как бы это письмо также ни было кратко.

Дылевский у нас прожил день (мы заплатили за его «койко-день»). Он милый человек и знает очень много интересного.

Надеюсь увидеть Вас на общем собрании.

Привет Надежде Матвеевне от меня и Зинаиды Александровны.

Простите за почерк.

Искренне Ваш Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 1602. Оп. 1. Ед. хр. 266. Л. 20 и об. Автограф.

20. Д. С. Лихачев — В. В. Виноградову 4 октября 1968 г.

4. X.68

Дорогой Виктор Владимирович,

по Вашему сектору^[1535] объявлен конкурс на две вакансии мл[адших] н[аучных] с[отрудников] со степенью.

Очень рекомендую Вам взять Валерию Игоревну Еремину^[1536], но не потому что это дочь Игоря Петровича Еремина, а потому, что она исключительно способный работник, специально занимающаяся стилистикой (ее диссертация, по которой я был оппонентом, была посвящена метафоре в фольклоре; частично она опубликована статьями) и теорией литературы (на филфаке она очень хорошо читала курс теории литературы). Она хорошо пишет, у ней мужская голова, она логична, на филфаке преподает также языков[ые] дисциплины — следовательно, искушена в вопросах языкознания. В Вашем секторе она работать очень хочет. Вы были бы с ней спокойны: она не только все выполняла бы в срок, но и хорошо. Даю за нее правую руку на отсечение.

Есть какой-то слух, что Вы хотите взять к себе Ефима Григорьевича Эткинда^[1537]? Это я тоже очень приветствую. Но в институте его что-то не очень хотят. А В. И. Еремину Базанов знает, знают ее и другие в институте, и возражений у нас, я думаю, не будет. Все зависит от Вас.

Есть у нас еще хороший кандидат для Вас (но не кандидат наук — у нее диссертация написана, но не защищена) — это Ветловская^[1538]. Она работает по стилю Достоевского (прямая речь у Достоевского — большая и интересная работа; я ее читал). Она ученица Бялого^[1539]. Базанов ее тоже знает и хорошего о ней мнения. Для дирекции она годится (русская…).

Пожалуйста, не выбирайте Леонова и Реизова^[1540]…

Пишу дамским стилем (с многоточиями и эмоциями), — извините!

Низкий поклон Надежде Матвеевне.

Будьте здоровы.

Всегда Ваш Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 1602. Оп. 1. Ед. хр. 266. Л. 21. Авторизованная машинопись.

21. Лихачевы — В. В. Виноградову и Н. М. Малышевой. Конец декабря 1968 г.

Дорогих Надежду Матвеевну и Виктора Владимировича сердечно поздравляют с Новым годом всѣ Лихачевы.

Главное — здоровья Вам.

Остальное — приложится!

Архив РАН. Ф. 1602. Оп. 1. Ед. хр. 266. Л. 26. Автограф. На открытке. Датировано по содержанию.

21. Д. С. Лихачев — В. В. Виноградову и Н. М. Малышевой 9 марта 1969 г.

9. III.69

Дорогие Надежда Матвеевна

и Виктор Владимирович!

Я был в Москве на общем собрании и заседании редакции «Лит[ературных] памятников». Пытался дозвониться Вам, но безуспешно. В Отделении было тоскливо: не было Вас, Конрада, писателей.

Николай Иосифович^[1541] озабочен судьбой Отделения и хотел бы с Вами поговорить, восстановив отношения (об этом мне говорил Юлиан Григорьевич^[1542]).

Очень жалею, что не повидал Вас (я плохо себя чувствовал).

Искренне Ваш

Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 1602. Оп. 1. Ед. хр. 266. Л. 22. Автограф.

22. Лихачевы — Н. М. Малышевой 12 октября 1969 г.

12. X.69

Дорогая, родная Надежда Матвеевна,

мы все дома совершенно убиты смертью Виктора Владимировича. С Зинаидой Александровной мы узнали об этом, вернувшись в Софию из поездки по Болгарии. Вошли в гостиницу, и портье нам подает: письмо о смерти Виктора Владимировича из Болгарской Академии и телеграмму Малышева. Непредставимо, что в нашей жизни нет и не будет теперь Виктора Владимировича. Все дни мы думали о Вас. Думаем и говорим сейчас о Вас. Дай Вам Бог душевных сил. Мы верим, что все когда-нибудь встретимся. Я жалел еще о том, что было уже поздно лететь из Софии в Москву на похороны.

Господи, как страшна жизнь, как она коротка! Скоро и внезапно умирает человек. Надо всем нам чаще думать о смерти и готовиться к ней.

Виктор Владимирович был большой человек (человек большой духовной жизни). Какая мелюзга остается и процветает!

Не падайте духом, родная Надежда Матвеевна! Верьте в будущую встречу.

Любящие Вас и горюющие вместе с Вами

Лихачевы

Архив РАН. Ф. 1602. Оп. 1. Ед. хр. 543. Л. 2 и об. Автограф.

25. Д. С. Лихачев — Н. М. Малышевой 10 ноября 1969 г.

10. XI.69

Дорогая, родная Надежда Матвеевна,

мы с Зинаидой Александровной все время о Вас думаем. Так хочется, чтобы у Вас было побольше душевных сил. Берегите себя, пожалуйста, ради Виктора Владимировича, который где-то о Вас очень беспокоится. Не забывайте, что все мы когда-нибудь встретимся, все мы будем тогда так рады, что все наши теперешние волнения, горести, даже мелкие недоразумения и недоумения покажутся детскими, ребяческими, мелкими и пустыми. Лишь бы у нас была душа, а не пар.

Я хворал, теперь чувствую себя лучше.

Послезавтра мы с Зинаидой Александровной едем в Кисловодск, откуда буду Вам изредка писать, не требуя ответа — Вам не до ответов.

Зинаида Александровна очень огорчена и всплакнула по Викторе Владимировиче.

Такая уж у нас «человеков» судьба: коротко живем на свете. У меня столько друзей ушло в этом году на тот свет. Пусто кругом.

Все Вам низко кланяются.

Целую Вашу руку. Будьте сильны духом.

Всегда Ваш Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 1602. Оп. 1. Ед. хр. 543. Л. 3 и об. Автограф.

26. Д. С. Лихачев — Н. М. Малышевой 28 ноября 1969 г.

28. XI.69

Дорогая Надежда Матвеевна! Мы лечимся в Кисловодске погодой и прогулками. Так как мы здесь^[1543] уже в пятый или шестой раз, то вспоминаем старые годы: кто здесь когда-то бывал (был, напр[имер], Гудзий, и был очень бодр) и как мы сами могли далеко ходить. О Вас мы помним постоянно. Не забывайте, что в Ленинграде у Вас есть искренние Ваши друзья. Побольше Вам душевных сил. Ваш Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 1602. Оп. 1. Ед. хр. 543. Л. 1. Автограф. На открытке. На обороте приписка З. А. Лихачевой: «Дорогая Надежда Матвеевна, желаю Вам всего самого хорошего. Искренне Ваша Лихачева».

Д. С. Лихачев — Н. И. и Нат. И. Конрад

Николай Иосифович Конрад (1891–1970) — историк, востоковед, переводчик, педагог; академик АН СССР (1958). Окончил китайско-японское отделение восточного факультета Петербургского университета и японское отделение Практической восточной академии (1912). Стажировался и преподавал в Токийском университете (Япония) и проводил этнографические исследования в Корее (1912, 1914–1917). Преподаватель, ректор Орловского государственного университета (1918–1922), заведующий кафедрой Института живых восточных языков и ЛГУ (1922–1938). Сотрудник Института востоковедения АН СССР (с 1931; в 1931–1938 гг. заведующий японским кабинетом). Арестован как «японский шпион» в 1938 г., приговорен к 5 годам исправительно-трудовых лагерей, содержался в лагере в Красноярском крае, а затем работал переводчиком в спецбюро. После освобождения в 1941 г. в связи «с прекращением дела» — заведующий кафедрой японского языка в Московском институте востоковедения (1941–1950). Председатель научного совета «История мировой культуры» АН СССР, редактор журнала «Народы Азии и Африки». Автор работ по истории, литературе, языкознанию Японии, Китая, Кореи.

Член редколлегии серии «Литературные памятники» (с 1951), заместитель председателя (1960–1962), ее председатель (с 1962). Лихачев, ставший преемником Конрада на этом посту, высоко оценивал деятельность востоковеда, характеризуя его прежде всего как выдающегося «макротекстолога», «ученого, способного осуществлять отбор памятников и устанавливать принципы их издания в мировом охвате». Лихачев подчеркивал, что широчайшая образованность Конрада позволяла ему «читать и знать в подлиннике, на их родном языке, памятники литератур — японские, корейские, китайские, английские, французские, немецкие и т. д.», а в его широких исторических воззрениях «не было места для эпох и народов „любимых“ и „нелюбимых“, ценимых и произвольно сбрасываемых со счетов культурных ценностей человечества»^[1544]. Как председатель редколлегии Конрад принципиально не включил в состав серии ни одного памятника японской, корейской или китайской литературы, переводами и изучением которых занимался бы лично. Посмертно в серии «Литературные памятники» была выпущена древнеяпонская лирическая повесть X в. «Исэ моногатари» в переводе Конрада, подготовленная к изданию его учеником В. С. Сановичем (1979)^[1545].

1. Д. С. Лихачев — Н. И. Конраду 23 июня 1958 г.

Дорогой Николай Иосифович!

От всей души поздравляю Вас с давно заслуженным избранием^[1546]. Искренне рад.

Только сегодня доставлены сюда газеты с сообщением о результатах выборов.

Мы с женой отдыхаем и лечимся здесь превосходно. Карловы Вары — очень милое место.

Желаем Вам как можно больше здоровья.

Ваш Д. Лихачев

23. VI.58 Карловы Вары

Архив РАН. Ф. 1675. Оп. 1. Ед. хр. 320. Л. 1. Автограф.

2. Д. С. Лихачев — Н. И. Конраду 12 марта 1961 г.

Возраста Вашего не ощущаю и не хочу знать, титул академика забыл. Чествую Вас за благородство ума, изящество души, блеск неподдельной эрудиции, обвораживающую человечность, тонкость юмора и за красоту^[1547]. Лихачев

Архив РАН. Ф. 1675. Оп. 1. Ед. хр. 212. Л. 110. Телеграмма. Датирована по почтовому штемпелю.

3. Д. С. Лихачев — Н. И. Конраду 13 марта 1966 г.

Сердечно поздравляю с днем рождения^[1548], глубоко уважаю в Вас человека и ученого, от души желаю счастья. Лихачев

Архив РАН. Ф. 1675. Оп. 1. Ед. хр. 215. Л. 67. Телеграмма. Датирована по почтовому штемпелю.

4. Д. С. Лихачев — Н. И. Конраду 13 апреля 1966 г.

Дорогой Николай Иосифович!

Спасибо Вам большое за книгу^[1549]. Она совсем не похожа на другие. Вы парите над веками и континентами.

Я рад, что в книгу вошло и любимое мною Ваше философское размышление «О смысле истории».

А Ваша книга в целом — о смысле жизни ученого, о смысле гуманитарных наук. В ней голос совести. Этическая подоплека всего занимает очень важное место. Этический смысл гуманитарных наук занимает в ней много места.

Предложу «Новому миру» рецензию на нее^[1550]. Вы не будете возражать?

Искренне Ваш Д. Лихачев 13.IV.66

Поздравляю Вас с Праздником (я с семьей праздную его)^[1551].

Архив РАН. Ф. 1675. Оп. 1. Ед. хр. 320. Л. 2. Автограф.

5. Д. С. Лихачев — Н. И. Конраду 20 сентября 1967 г.

Дорогой Николай Иосифович!

С интересом и восхищением читал Вашу переписку с Тойнби^[1552] в «Новом мире»^[1553]. Вот ответ на самом высоком уровне эрудиции, широты и обобщений. Искренне Вас поздравляю.

Посылаю Вам заключение по «Стефаниту и Ихнилату» (будет очень интересное издание)^[1554].

С приветом

Ваш Д. Лихачев 20.IX.67

Архив РАН. Ф. 1675. Оп. 1. Ед. хр. 320. Л. 3. Автограф.

6. Д. С. Лихачев — Н. И. Конраду 28 сентября 1969 г.

Дорогой Николай Иосифович,

спасибо Вам большое за Ваше милое письмо и за Вашу оценку моей статьи о барокко^[1555]. Кстати, эта статья будет иметь продолжение в «Новом мире», где я печатаю статью «Будущее литературы как предмет изучения»^[1556].

Рад, что у Вас продолжается переписка с Тойнби. Она, видимо, очень значительна. Мне кажется, она будет иметь историческое значение.

Лучшее издание Бориса и Глеба: Д. И. Абрамович^[1557]. Жития св. мучеников Бориса и Глеба и службы им. Птгр., 1916. Лучшее, что написано об этих житиях, — в книге И. П. Еремина: «Литература Древней Руси», М.—Л., 1966^[1558].

То, что пишет Тойнби о «кеносис’е»^[1559], представлено потрясающим письмом Владимира Мономаха к Олегу Святославичу^[1560]. Мономах в нем прощает своего извечного, заклятого врага, убийцу своего сына, врага — побежденного и изгнанного им из Русской земли, предлагает ему вернуться в Русскую землю, получить свою вотчину, забыть прошлое! Это поразительный пример альтруизма и мудрости гос[ударственного] деятеля, высочайшей нравственности в политике. Текст и перевод этого письма в нашем недавно изданном «Изборнике»^[1561], в книге «Художественная литература Древней Руси»^[1562], в «Повести временных лет» в издании «Литературных памятников»^[1563]. У меня есть об этом гос[ударственном] альтруизме статья, но на болгарском языке^[1564]. Надо будет как-нибудь напечатать ее по-русски.

Отвечаю Вам так кратко, так как сегодня мы с женой едем недели на полторы в Болгарию.

Еще раз большое Вам спасибо за Ваше письмо. Оно поднимает мне настроение. Ваша оценка для меня много значит.

Искренне Ваш всегда

Д. Лихачев 28.IX.69

Архив РАН. Ф. 1675. Оп. 1. Ед. хр. 320. Л. 4. Авторизованная машинопись.

7. Д. С. Лихачев — Нат. И. Конрад 1 ноября 1970 г.

Глубоко скорблю^[1565], от всего сердца желаю Вам как можно больше душевных сил, он навсегда останется для нас примером ума, благородства, красоты, всегда Ваш Лихачев

Архив РАН. Ф. 1675. Оп. 1. Ед. хр. 227. Л. 54. Телеграмма. Датирована по почтовому штемпелю.

Конрад Наталья Исаевна (урожд. Фельдман; 1903–1975) — филолог, лингвист, переводчица японской литературы, педагог; доктор филологических наук (1972); лауреат Государственной премии СССР (1972). Окончила ЛГУ (1924) и Ленинградский институт живых восточных языков (1925). Ученица и жена Н. И. Конрада. Автор японско-русского учебного словаря иероглифов, многократно переиздававшегося (1956); работ по японско-русской лексикографии; переводов на русский язык произведений Мацуо Басё и др.

8. Д. С. Лихачев — Нат. И. Конрад 25 декабря 1973 г.

Сердечно поздравляю Вас, дорогая Наталья Исаевна, с Новым Годом. От души желаю Вам побольше душевных и физических сил.

Думаю над тем, как издать Стивенсона^[1566], чтобы это подходило к «Л[итературным] п[амятникам]». Я его тоже очень люблю.

Искренне Ваш

Д. Лихачев 25.XII.73

Архив РАН. Ф. 1675. Оп. 1. Ед. хр. 356. Л. 1. Автограф. На открытке.

Переписка Д. С. Лихачева и В. И. Борковского

Виктор Иванович Борковский (1900–1982) — лингвист, специалист в области русского и славянского языкознания, педагог; доктор филологических наук (1950); лауреат Государственной премии СССР (1970). Учился на историко-филологическом факультете МГУ и экономическом факультете Хозяйственной академии РККА и флота; окончил этнолингвистический факультет Петроградского университета (1923). Ученик и зять академика Е. Ф. Карского. Преподаватель, заведующий кафедрами высших учебных заведений Могилева, Новгорода, Симферополя, Львова и др. (1923–1950; с 1930 г. профессор).

Член Бюро ОЛЯ АН СССР (с 1953), член-корреспондент АН СССР (с 1958), заместитель академика-секретаря ОЛЯ (с 1971), академик АН СССР (с 1972); председатель Орфографической комиссии АН СССР (с 1973). Член-корреспондент АН ГДР (1967), член-корреспондент Академии наук и литературы в Майнце (ФРГ) (1969), первый заместитель председателя Советского комитета славистов (с 1970).

Сотрудник сектора истории русского языка и диалектологии Института языкознания АН СССР (1950–1960; в 1951–1954 гг. заместитель директора по научной части, с 1954 г. директор института). С ноября 1960 г. руководитель сектора сравнительно-исторического изучения восточнославянских языков Института русского языка АН СССР; главный редактор журнала «Русская речь» (1966–1977). Член Пленума Высшей аттестационной комиссии (с 1960), член Комитета по Ленинским премиям в области науки и техники при Совете Министров СССР.

Автор работ по историческому языкознанию, по проблемам изучения и публикации новгородских берестяных грамот; один из авторов вузовского учебника «Историческая грамматика русского языка» (1963, в соавт. с П. С. Кузнецовым), редактор и один из авторов коллективной монографии «Сравнительно-исторический синтаксис восточнославянских языков» (в 4 т., 1968–1974).

1. Д. С. Лихачев — В. И. Борковскому 17 ноября 1958 г.

Глубокоуважаемый Виктор Иванович!

Сергей Николаевич Азбелев — автор письма к Вам^[1567] — очень хороший палеограф и текстолог. Было бы замечательно, если бы граффити Софийского собора были бы, наконец, изданы с Вашим участием. Несомненно, что они в будущем будут издаваться параллельно берестяным грамотам.

С. Н. Азбелев — ученый секретарь нашего сектора, у него около 15 работ (главным образом по истории новгородского летописания). Лучшего издателя для софийских граффити не найти.

С искренним приветом Ваш Д. Лихачев 17.XI.58

Архив РАН. Ф. 1781. Оп. 1. Ед. хр. 172. Л. 1. Автограф. В левом верхнем углу помета Борковского: «Ответил 22/XI 58 г.».

2. В. И. Борковский — Д. С. Лихачеву 20 октября 1960 г.

20 октября 1960 г.

Члену-корреспонденту АН СССР

Д. С. Лихачеву

Глубокоуважаемый Дмитрий Сергеевич!

На заседании советской части Комиссии по делам конкретных международных научных предприятий 11 октября 1960 г. было решено, что обсуждение предложений от Советского Союза по плану подготовки «Сводного печатного каталога славянских рукописей» и по определению степени участия каждой заинтересованной стороны должно состояться в г. Москве в феврале 1961 г. (на заседании советской части комиссии)^[1568].

Решено было просить Вас и кандидата исторических наук Е. Э. Гранстрем выступить в качестве докладчиков.

Рабочая группа для подготовки материалов к докладу намечена в следующем составе: член-корреспондент АН СССР Д. С. Лихачев (руководитель группы), член-корреспондент АН СССР П. Н. Берков, доктора филологических наук С. И. Котков^[1569] и Ф. П. Филин, кандидат филологических наук Е. Э. Гранстрем, кандидат филологических наук В. И. Малышев (секретарь), кандидат исторических наук М. В. Щепкина.

Прошу Вас списаться с членами Вашей группы и дать им определенные задания, а также переговорить с содокладчиком — Е. Э. Гранстрем.

С уважением

Председатель Комиссии по делам

конкретных международных научных предприятий

член-корреспондент АН СССР

(В. И. Борковский)

Архив РАН. Ф. 1781. Оп. 1. Ед. хр. 139. Л. 1. Машинопись с правкой автора.

3. Д. С. Лихачев — В. И. Борковскому 18 ноября 1960 г.

Дорогой Виктор Иванович!

Как Вам понравилась Болгария? Жаль, что Вы были не в теплое время года. Там и природа милая, и люди очень славные, благожелательные, сердечные.

Я был там весной, но не отказался бы поехать вместе с Вами.

Хочу Вам написать в совершенно частном порядке (поэтому и пишу Вам на дом) о Вашем письме мне от 20 октября относительно решения Комиссии по делам конкретных международных предприятий по плану подготовки «Сводного печатного каталога славянских рукописей»^[1570].

Я не знаю, что делать и что Вам официально отвечать. А не официально дело обстоит так.

По докладу Е. Э. Гранстрем на съезде Международная эд[иционно]-текст[ологическая] комиссия вынесла решение о необходимости создания «Сводного печатного каталога славянских рукописей». Это решение не было утверждено и при этом были разговоры об утопичности этого предприятия. Решения нашей комиссии вообще не были утверждены, и работа комиссии поэтому не развернулась. Я радовался, что не я председатель Эд[иционно]-текст[ологической] комиссии (председателем был избран проф[ессор] К. Гурский).

Февральское заседание, поскольку оно будет касаться определения степени участия каждой заинтересованной страны в подготовке каталога, должно происходить если не под председательством проф[ессора] К. Гурского, то при его участии. Иначе что мы можем сказать о других странах?

Сам я противник путеводителей и каталогов по рукописным собраниям. Я считаю, что нужны научные описания рукописей, составление которых почти прекратилось за последнее время. Путеводители дают неправильную ориентировку, не сообщая о многих статьях сборников, а каталоги вообще не расписывают сборники по статьям и рассматривают рукописи под углом зрения интересов библиотеки, а не исследователей. Об этом я заявлял печатно (дважды). Я не противился решению Эд[иционно]-текст[ологической] комиссии, так как считал, что с советской стороны эту работу будет возглавлять Е. Э. Гранстрем и Публичная библиотека в Ленинграде. Однако Публичная библиотека (дирекция) против и не отпускает Е. Э. Гранстрем в научные командировки вообще. Вызывать ее в Москву придется с очень большим нажимом.

Еще одно осложнение. М. Н. Тихомиров — член теперь советской части Эд[иционно]-текст[ологической] комиссии (он же теперь член Советского комитета славистов). Вы знаете особенности его характера. Он объявил себя инициатором составления «Сводного каталога славянских рукописей». Сделал о каталоге доклад на сессии возглавляемой им Археографической комиссии. Говорят, доклад был очень сумбурный и неосуществимый. «Связываться» с ним не хотят, возражать ему никто не возражал и не будут. Все постарались тихо уклониться от этого дела. В своем докладе он полностью игнорировал доклад Е. Э. Гранстрем и даже не упомянул его. Естественно, что Е. Э. Гранстрем тоже не хочет возражать Тихомирову. Тихомиров уже не первое предприятие губит тем, что стремится стать во главе его.

Так вот, что же теперь делать? Вы назначили докладчиков, распределили обязанности. Докладчиком назначили меня, а я против каталогов. Назначили Е. Гранстрем, а ее не пустят^[1571], да и она не захочет выступать против сумбурного проекта Тихомирова. Не учли, что Тихомиров желает выступать во главе этого дела. Хоть бы Комиссия по делам конкретных международных предприятий прежде, чем выносить решение, вызвала меня^[1572]. Я теперь не знаю — как Вам официально отвечать. Положение крайне сложное. Выполнять приказ и докладывать о деле, которому не сочувствуешь, против убеждений, я не считаю возможным.

Ваш Д. Лихачев

Жду Вашего ответа.

18. XI.60

Не сердитесь. Письмо получилось у меня раздраженное немного, но, Вы знаете, я Вас очень люблю.

Архив РАН. Ф. 1781. Оп. 1. Ед. хр. 172. Л. 3 и об. Авторизованная машинопись с авторскими вставками. В левом верхнем углу приписка В. И. Борковского: «Ответил 30/XI — 60 г.».

4. Д. С. Лихачев — В. И. Борковскому 5 декабря 1960 г.

Дорогой Виктор Иванович!

Я долго думал и решил отказаться от возглавления Советской группы Эдиционно-текстологической комиссии^[1573]. Я понимаю, что это создаст мне репутацию несговорчивого человека, но возглавлять предприятие, из которого в силу создавшейся обстановки явно ничего не получится, я никак не могу.

Постараюсь объяснить Вам все откровенно, чтобы Вы поняли сложность и безвыходность моего положения.

1) Я против каталогов и путеводителей. Каталог — это перенос библиотечных принципов, применяемых к печатным изданиям, на рукописи. Это неправильно. Нужны научные описания рукописей, а не их каталоги. Об этом я уже писал и еще буду писать в подготовляемой мной книге по текстологии. Я не могу стоять во главе комиссии, которая основным своим делом будет считать то, что я считаю неправильным.

2) Создание сводного каталога очень трудное дело. В различных странах под каталогами понимается нечто совершенно различное (во Франции, например, каталоги рукописей — это их научные описания). В СССР нет единого понимания каталога рукописей. Это показала осенняя сессия Археографической комиссии. Под каталогом рукописей М. Н. Тихомиров подразумевал каталог произведений. Без международного совещания, которое бы установило единые принципы каталогизации рукописей (эти принципы, разработка их очень сложны), начинать каталогизацию невозможно. Распределять работу между странами еще рано: надо установить — в чем будет состоять работа, каковы задачи, что за понятие «древнеславянские рукописи» (до какого века каталогизировать^[1574]), каковы будут требуемые элементы каталогизации и пр.

3) Разработка общих для всех стран принципов каталогизации — это колоссальная работа, и за нее должно взяться какое-то учреждение. Таких учреждений три: Археографическая комиссия АН СССР, Текстологическая группа Института мировой литературы и Сектор публикации памятников Института русского языка АН СССР.

Первоначально предполагалось, что во главе работы по каталогизации в СССР встанет Публичная библиотека в Ленинграде. Е. Э. Гранстрем обладает для этого всеми данными. Она человек с европейским кругозором и могла бы учесть европейский опыт в этом деле. Однако после того, как М. Н. Тихомиров объявил себя инициатором составления сводного каталога, а дирекция Публичной библиотеки стала косо смотреть на научную работу в библиотеке вообще и по каталогизации рукописей в частности, — она принимать участия в работе не предполагает.

4) Мне очень трудно наладить из Ленинграда деловые отношения с членами советской части Эд[иционно]-текст[ологической] комиссии: с В. С. Нечаевой, которая мне не отвечает на письма (м[ожет] б[ыть], потому что я полгода назад согласился с критикой ее работы по «Записным книжкам» Вяземского^[1575] Т. Цявловской^[1576]), с Э. Ефременко (секретарь советской части комиссии; может быть, она мне не отвечает на письма потому, что подчинена В. С. Нечаевой) и с М. Н. Тихомировым. Ясно, что глава должен жить в Москве.

Одновременно с этим письмом Вам я направлю в Советский комитет славистов формальный отказ принять на себя руководство сов[етской] частью комиссии.

Если Вы спросили бы меня, кто должен, по моему мнению, возглавлять вместо меня советскую часть комиссии, то я бы назвал С. И. Коткова. Он мог бы наладить деловые отношения с В. С. Нечаевой (это важно, так как она возглавляет по своему служебному положению новую текстологию) и с М. Н. Тихомировым (что в еще большей степени необходимо, так как он председатель Археографической комиссии и под его руководством делается уже сводный каталог славянских рукописей в СССР).

Если главой советской части комиссии будет С. И. Котков, то я охотно буду продолжать работать в комиссии как ее член и постараюсь быть полезным С. И. Коткову. Работать с В. С. Нечаевой или М. Н. Тихомировым мне было бы трудно, как, впрочем, и некоторым другим товарищам.

Не сердитесь и не огорчайтесь. Вы сами видите, что мое положение было бы невозможным, если бы я принял на себя председательствование.

Жаль, что Вы не видели Болгарию. София — это не Болгария. Она наименее характерный город для Болгарии. Надо было бы побывать хоть в Тырново. О совещании славистов я уже имею подробные сведения из Софии. Привет! Искренне Вас уважающий

Д. Лихачев 5.XII.60

Архив РАН. Ф. 1781. Оп. 1. Ед. хр. 172. Л. 4 и об. Авторизованная машинопись с правкой автора.

5. Д. С. Лихачев — В. И. Борковскому 28 ноября 1963 г.

Сердечно поздравляю Вас, дорогой Виктор Иванович, с Первым мая. Пусть все у Вас будет хорошо и пусть, как всегда, Вы будете таким же веселым, красивым, бодрым, неизменно доброжелательным, работоспособным и… джентльменом.

Всегда Ваш

Д. Лихачев 28.IV

Я поправляюсь.

Архив РАН. Ф. 1781. Оп. 1. Ед. хр. 172. Л. 5. Автограф. На открытке. Датировано по почтовому штемпелю.

6. Д. С. Лихачев — В. И. Борковскому 10 мая 1978 г.

Дорогой Виктор Иванович!

Большое спасибо Вам и Вашим сотрудникам за «Историческую грамматику русского языка. Синтаксис. Простое предложение»^[1577].

Желаю полного успеха в продолжении «Исторической грамматики». Это будет замечательное издание.

Ваш Д. Лихачев 10.V.78

Архив РАН. Ф. 1781. Оп. 1. Ед. хр. 172. Л. 6. Автограф.

7. Д. С. и З. А. Лихачевы — В. И. Борковскому 21 декабря 1982 г.

Сердечно поздравляем дорогого Виктора Ивановича с Новым Годом. Здоровья и здоровья!^[1578]

Ваши З. и Д. Лихачевы

Архив РАН. Ф. 1781. Оп. 1. Ед. хр. 172. Л. 7. Автограф. На открытке. Датировано по почтовому штемпелю.

Переписка Д. С. Лихачева и В. Б. Шкловского

Виктор Борисович Шкловский (1893–1984) — писатель, литературовед, критик, киновед, киносценарист. Окончил филологический факультет Петербургского университета. В 1916 г. стал одним из организаторов Общества изучения теории поэтического языка (ОПОЯЗ), объединившего будущих теоретиков формальной школы в литературоведении (Ю. Н. Тынянова, О. М. Брика, Е. Д. Поливанова, Л. П. Якубинского, Б. М. Эйхенбаума, В. М. Жирмунского и др.). В 1922 г. короткое время был в эмиграции в Берлине, где вышли его первые произведения художественной прозы — «Сентиментальное путешествие» (1923) и «ZOO, или Письма не о любви» (1923). В 1923 г. Шкловский вернулся в СССР. Активно участвовал в литературных дискуссиях 1920-х годов, был близок к футуристам и группе ЛЕФ. С 1930-х годов перешел к социально-историческим исследованиям, выступал как критик современной литературы. Большое место в творчестве Шкловского занимают работы о Л. Н. Толстом, Ф. М. Достоевском, С. М. Эйзенштейне. За книгу «Эйзенштейн» (М., 1973; 2-е изд. — 1976) был удостоен Государственной премии СССР (1979).

1. Д. С. Лихачев — В. Б. Шкловскому 20 февраля 1959 г.

Глубокоуважаемый Виктор Борисович!

Одновременно с этим письмом посылаю Вам книжку «Человек в литературе Древней Руси»^[1579]. Если будет время и охота, — посмотрите ее. Может быть, она будет Вам интересна.

С удовольствием вспоминаю прошлогоднюю Ялту, но в этом году поехать туда не сможем.

Привет Серафиме Густавовне^[1580].

С искренним уважением Ваш

Д. Лихачев 20.II.59

РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 2. Ед. хр. 530. Л. 1. Автограф.

2. Д. С. Лихачев — В. Б. Шкловскому 21 июня 1962 г.

Дорогой Виктор Борисович! Вы своим вопросом — что я выпустил за последние годы — застали меня врасплох. Я забыл, что после «Человека в литературе Древней Руси», кроме разных статей, у меня вышли научно-популярные книжки «Культура русского народа X–XVII вв.» (Изд-во АН СССР, М.—Л., 1961) и «Слово о полку Игореве — героический пролог русской литературы» (Гослитиздат, М.—Л., 1961). Сейчас в большой серии «Библиотеки поэта» совместно с В. П. Адр[иановой]-Перетц я издал [книгу] «Демократическая поэзия XVII в.» («Горе-Злочастие», «Сухан», песни Ричарда Джемса, Кв[ашнина] — Сперанского и пр.)^[1581].

Очень приятно было повидаться с Вами и с Серафимой Густавовной. Спасибо, что приехали.

Привет от моих. Всего хорошего.

А я все-таки «кумир молодежи» (у внучки).

РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 2. Ед. хр. 530. Л. 15. Автограф. На почтовой карточке. Датировано по почтовому штемпелю.

3. Д. С. Лихачев — В. Б. Шкловскому 13 августа 1963 г.

Дорогой Виктор Борисович!

А мы думали — Вы на даче или где-нибудь в Доме творчества. Ведь лето жаркое.

У нас тоже на симпозиум никого не пригласили^[1582] — даже Бурсова^[1583], который занимается историей романа и имеет официальные доказательства своей надежности. Что там было — по газетным откликам представить себе невозможно. Шолохов выступал, как дед Щукарь, его выступление мы читали^[1584].

Пока Вы ищете тему — не написали ли бы Вы книгу листов на 15: «Рассказ о русской литературе». Взять и рассказать, что есть такая литература, чем она интересна, что в ней хорошо, загадочно, даже трагично, что национально, что связано с революцией, о судьбе (печальной) русских писателей и т. д., и т. д. А потом эту книгу будут читать студенты, электрики и моряки на атомоходе, а иностранцы переведут ее на свои языки, и станет она бестселлером. А рассказать о русской литературе надо как о человеке, о своем знакомом, совсем просто. И это будет первая книга о литературе, которая не похожа на учебники, не напомнит скучных уроков и после которой захочется читать. А я, если мне разрешит хозяин, сделаю к этой книге маленькую пристроечку — о литературе древнерусской, расскажу об Аввакуме и Мономахе, о Заточнике и Горе-Злочастии. И будут продавать Шкловского, а потом увидят (услышат), что рядом с громким его призывом есть и еще чье-то попискивание. Удивятся, что семь веков писали русские люди и никто их не замечал.

О статье Вашей очень сокрушаюсь, что не выходит. Придумать им что-нибудь: связать с выходом какой-нибудь книги. Например, «Текстологии»? Очень бы хотелось услышать похвалу из Ваших уст и еще бы хотелось, чтобы все эту похвалу прочли. Ох уж это тщеславие!

А я немного хворал после того, как мы съездили отсюда на «Метеоре» (судно на подводных крыльях) в Петергоф. Там наша внучка бегала от фонтана к фонтану в восторге, а мы за ней, и переутомились. На следующий день вызывали ко мне врача. Кукла от фонтанов была в восторге, а дедушка расплачивался.

1 сентября переезжаем в город, а числа 13 поедем на съезд в Софию^[1585]. Ехать туда приятно, увижу знакомых.

Все мои Вам кланяются. Зинаида Александровна особенно. Берегите свое здоровье (оба — вместе с Серафимой Густавовной). Пусть Вам обоим будет хорошо.

Ваш Д. Лихачев 13.VIII.63

Хорошая тема — написать книгу об А. Ремизове. Материал выигрышный, трагический (есть уже книга Кодрянской^[1586], но это не то). Самый русский писатель, попавший в самую заграничную страну, и как он титулами Обезвелволпала англичан награждал и чертяками комнату свою населял, а умер от голода и тоски по всему русскому, а под конец Малышев^[1587] ему «Столичной» и икры прислал и тем (этим приветом) смерть его скрасил.

Все книги Ремизова и его рисунки есть в Пушкинском Доме^[1588].

РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 2. Ед. хр. 530. Л. 2 и об. Авторизованная машинопись с правкой и припиской автора.

4. Д. С. Лихачев — В. Б. и С. Г. Шкловским 7 апреля 1964 г.

7. IV.64

Дорогие Серафима Густавовна и Виктор Борисович!

Все семейство шлет Вам благодарности за книгу о Толстом^[1589]. Вчера ее получили и вчера же боролись за нее — кому первому читать. Уносили потихоньку к себе, скрывали, потом обнаруживалась утайка, метали жребий и пр. Ажиотаж в нашем семействе!

Мне книга так и не досталась еще. Но успевшие прочесть первые страницы говорят, что страшно интересно. Жаль, что теперь не принято читать вслух (вывелся этот обычай). Только Верочке^[1590] еще читают вслух, но она говорит, что это она слушает радио. Говорит так: «Я включила радио. Трик-трак!» После этого ей должны читать. А старого доброго чтения в семейном кругу не существует.

Очень устаю.

Будьте здоровы и счастливы. Все посылают Вам наилучшие пожелания.

Давно не получал писем от Ю. Г. Оксмана и от П. Г. Богатырева. Все ли у них хорошо?

Всегда Ваш Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 2. Ед. хр. 530. Л. 4. Автограф.

5. Д. С. Лихачев — В. Б. Шкловскому 16 ноября 1964 г.

Дорогой Виктор Борисович!

Я был в Югославии два месяца^[1591]. Изъездил ее вдоль и поперек. Это микрокосм: Восток и Запад, Россия (эмиграция) и Европа, социализм и капитализм; иностранный туризм (миллионный) перемешивает все, как в мельнице (дробит и перемешивает). А там ведь и все эпохи — от Рима и Византии до наимоднейшего Запада. Турки, албанцы, боснийцы (магометане, славяне), наавстрияченные словенцы и хорваты, яростные ко всему русскому черногорцы. Что там только не делается! И, между прочим, переводят сейчас «Жили-были»^[1592]. С переводчицей я познакомился. Она совсем тихая и боится Вам написать (а мастер большой). Хочет, чтобы ее перевод чуть отличался от русского издания — чтобы что-нибудь добавили, приписали, изменили, сказали бы в предисловии слова привета многонациональным югославам. Она русская, муж серб — специалист по польской литературе, но занимается и современной русской. Лидия Владимировна Суботина (Lidija Subotina). Universitetska Biblioteka «Svetozar Marković». Beograd, Bulevar Revolucije 71. Jugoslavija. Я Вам даю ее служебный адрес, так как домашний она меняет. Это если захотите ей написать.

Привет Серафиме Густавовне. Все мои кланяются.

Всегда Ваш Д. Лихачев 16.XI.64

РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 2. Ед. хр. 530. Л. 5. Авторизованная машинопись с правкой автора.

6. Д. С. Лихачев — В. Б. Шкловскому 10 июня 1966 г.

10. VI.66

Дорогой Виктор Борисович!

Я соскучился и очень бы хотел узнать о Вас и Сер[афиме] Г[уставовне] — как Вы и где Вы? Не собираетесь ли в Комарово? Если собираетесь, то известите меня, пожалуйста, о сроках: я к Вам приеду.

Всегда Ваш Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 2. Ед. хр. 530. Л. 6. Автограф.

7. Д. С. Лихачев — В. Б. Шкловскому 28 ноября 1969 г.

28. XI.69

Дорогой Виктор Борисович!

Как Вы обрадовали меня своим письмом! А я не получал от Вас в последние годы писем и решил, что Вы на меня сердиты за что-то. Главное — ответов от Вас не было. Теперь все объяснилось: у Вас мой старый адрес, а там письма пропадают. Дети организовали экспедицию на старую квартиру, и вот одно Ваше письмо спасено и переслано мне сюда — в Кисловодск.

Осенью я узнал, что Вы в Куоккале. Поехал туда, но было поздно — Вас уже не было. Ваше молчание камнем лежало у меня на душе. Вдруг обидел! Ну, слава Богу!

Пожалуйста, сразу же перечеркните в Вашей адресной книжке Черную речку^[1593] с ее грязными водами и запишите мой новый адрес:

Ленинград К21, Второй Муринский проспект […].

Мы живем теперь в Лесном — там, где закончил свое существование Обломов. Район хороший, но ездить оттуда тяжело.

Сейчас мы в Кисловодске. Здесь тепло (+16°) днем и солнечно. Ломаем зиму, как говорят англичане.

Спасибо Вам за теплые слова поздравления. Я слежу за Вашими статьями.

Зин[аида] Алекс[андровна] и я кланяемся Серафиме Густавовне.

Будьте здоровы. Всегда Ваш

Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 2. Ед. хр. 530. Л. 7 и об. Автограф.

8. Д. С. Лихачев — В. Б. и С. Г. Шкловским 15 декабря 1970 г.

Кисловодск

15. XII.70

Дорогие Серафима Густавовна и Виктор Борисович! Спасибо Вам большое за Вашу милую телеграмму.

Мы лечимся в Кисловодске. Здесь солнечно, но холодно.

Будьте во всем благополучны в наступающем Новом году.

Искренне Вас любящий Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 2. Ед. хр. 530. Л. 8. Автограф.

9. Д. С. и З. А. Лихачевы — В. Б. и С. Г. Шкловским 16 января 1972 г.

Дорогие Виктор Борисович и Серафима Густавовна! Мы только что с Зинаидой Александровной вернулись из Кисловодска. Застали Ваше милое поздравление. Сердечно поздравляем и Вас в этот год Петра Великого^[1594].

Надеемся увидеть Вас и услышать на вечере памяти В. М. Жирмунского в Ленинградском Союзе писателей!

Будьте здоровы и счастливы!

Ваши Д. С. и З. А. Лихачевы 16.I.72

РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 2. Ед. хр. 530. Л. 9. Автограф. На открытке.

10. Д. С. Лихачев — В. Б. Шкловскому 19 января 1973 г.

19. I.73

Дорогой Виктор Борисович!

Я пропустил день Вашего рождения. Узнал об этом только из газеты. Это все равно, что узнавать по газете — какой сегодня месяц или даже год. Простить можете только Вы сами. За Вас простить это себе я не могу.

Вы какая-то часть меня самого. Себя студентом я помню с Вашими книгами и статьями, с разговорами о Вас в знаменитом университетском коридоре (сидели там студентки и студенты, как птички на насесте, и щебетали о Вас). А на Соловках помню новость: появилась (кто-то достал) ваша маленькая книга о «Войне и мире»^[1595]. Снова Вы — центр. И после — Вы через кино, Вы через книги, Вы через разговоры. Вы — часть той культуры, которою я живу.

И поздравляя Вас, я поздравляю и себя. Ваш стиль писать, Ваш стиль мыслить и говорить я узнаю иногда в своих знакомых и неожиданно у себя. Не то чтобы целиком, а частицами, в разведении… Потому что Вы как крепкий ром в нашей культуре, и чуточку — во мне самом.

Будьте же всегда таким.

Любящий Вас Д. Лихачев

Вы очень, очень нужны!

РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 2. Ед. хр. 530. Л. 11 и об. Автограф.

11. Д. С. Лихачев — В. Б. Шкловскому 27 марта 1973 г.

Спасибо, дорогой Виктор Борисович, за «Эйзенштейна»^[1596]! Как много вы работаете!

Всегда Ваш Д. Лихачев

Привет Серафиме Густавовне.

РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 2. Ед. хр. 530. Л. 13. Автограф. Датировано по помете неустановленного лица простым карандашом в левом верхнем углу: «В Ялту, 27.3.73».

12. Д. С. и З. А. Лихачевы — В. Б. и С. Г. Шкловским 27 декабря 1974 г.

Дорогих Серафиму Густавовну и Виктора Борисовича сердечно поздравляют с Новым годом З. А. и Д. С. Лихачевы. Крепкого вам здоровья, новых интересных путешествий, книг и пр.

27. XII.74

РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 2. Ед. хр. 530. Л. 14. Автограф. На открытке.

13. Д. С. Лихачев — В. Б. Шкловскому 11 ноября 1979 г.

Радостно поздравляю [с] Государственной премией доброго солнечного отца современного литературоведения, вспахавшего, посеявшего, пожинающего, кормящего.

Любящий Лихачев

РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 2. Ед. хр. 530. Л. 16. Телеграмма. Датировано по почтовому штемпелю.

14. Д. С. Лихачев — В. Б. и С. Г. Шкловским. Конец 1970-х гг

Дорогие Серафима Густавовна и Виктор Борисович!

Хорошо ли Вы доехали от нас до города?

Было очень, очень приятно Вас увидеть у нас и послушать Вашего разговора. Ваш приезд и статья Виктора Борисовича подняли мое упавшее настроение.

Будьте оба здоровы и примите сердечные приветы от всех Лихачевых.

Искренне Ваш Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 2. Ед. хр. 530. Л. 21 и об. Автограф.

15. В. Б. Шкловский — Д. С. Лихачеву. Февраль — март 1981 г.

Дорогой Дмитрий Сергеевич!

Я помню Ваш прием на берегу Финского залива; родной песок, — я в тех местах прожил лет 15.

Я знаю все Ваши книги.

И больше того.

Я знаю их вес.

Который никогда не исчезнет.

И всегда будет понятен.

Была своя старая русская литература.

Было свое ви́дение, своя боль, свое знание.

Я написал толстую книгу^[1597].

И прошу разрешения послать Вам чистую рукопись на дом.

Разрешение нужно потому, что в книге 450 страниц.

И потом опять найти дорожку, понять, как растет лес; как деревья помогают друг другу и грибам.

И как они вместе встречают ветер.

Мне скоро будет 89 лет.

Это порядочно.

Написано много. И вдоль, и поперек, и всегда без хитрости.

Без обмана самого себя.

Друзья мои повымерли.

Лес вокруг меня похож на леса, которые я видал в Белоруссии.

Леса эти остались зелеными, но были небрежно изрублены снарядами.

Мой адрес: Москва, 125319, улица Черняховского […]. Пришлите мне записку, что Вы прочтете рукопись.

Она принята без разговоров в издательство «Советский писатель».

Частично оплачена.

У нее уже есть макет.

Она скоро ляжет на жестокое ложе набора.

Как здоровье Вашей жены?

Как Вы живете?

Как Вы видите наш Ленинград?

Дом, в котором я родился на Бассейновой улице, уничтожен бомбами.

И дом, в котором я вырос на Надеждинской улице — ул. Маяковского, — тоже очень капитально разрушен.

Как будто его толкли в ступе, взявши вместо пестика тяжелое орудие.

Книга устроена.

Мне не нужно ни заступничества, ни издательства.

Может быть, Вам понадобится, как мне Ваша, рецензия на этот сложный труд.

Жду Вашего короткого письма.

Ваш В. Шкловский

РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 2. Ед. хр. 236. Л. 9–10. Машинописная копия. Датировано по содержанию.

16. Д. С. Лихачев — В. Б. Шкловскому 28 марта 1981 г.

Дорогой Виктор Борисович!

В последние годы общался с Вами только с помощью телевидения: смотрел и слушал Вас в фильме о Толстом.

Это мне было очень нужно, так как и я вывел свои каракули о древнерусском у Толстого^[1598].

А я Вас люблю и всегда помню Ваше посещение. И всегда воспринимаю Вас как односельчанина (Ленинград стал большой деревней).

Рукопись буду читать с огромным интересом.

Посылаю Вам только что вышедшую книгу о литературе XIX в. Не читайте все: прочтите о Манилове и о «небрежении словом» Достоевского.

Со времени нашего свидания в Териоках много воды утекло, а еще больше испорчено в Финском заливе… Много горя в семье.

Все больше хочется писать, как Вы: заметками, афоризмами и на разные темы. Вчера поставил точку в рукописи, посвященной стилям в садово-парковом искусстве (20 листов для издательства «Наука»^[1599]).

Живем теперь в Комаровах (Келомякки), изредка езжу в места детства в Куоккале (говорили К’окала). Дом Репина не похож на себя, деревья сменились, дача Чуковского разваливается, только земля (рельеф земли) прежний и цвет неба. Все уйдет в землю и поднимет глаза к небу. Верю, что буду видеть.

Прочтя написанное, заметил Ваше влияние в образе мыслей. Вы завлекаете, гипнотизируете. Спасибо!

Итак, жду рукопись и кланяюсь Серафиме Густавовне.

Ваш Д. Лихачев

28. III.81 (день возвращения в Ленинград из «Узкого»)

РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 2. Ед. хр. 530. Л. 17. Авторизованная машинопись с припиской автора.

17. В. Б. Шкловский — Д. С. Лихачеву. После марта 1981 г.

Уважаемый Дмитрий Сергеевич!

Книгу Вашу^[1600] и письмо я получил.

Самой важной статьей является, конечно, статья о Манилове^[1601].

Маниловщина Николая I неожиданна и достоверна.

Она заставляет нас пересмотреть это время.

Оно не хотело быть страшным и превосходно маскировалось.

Дворцовые балы, на которые допускалась, если я помню литературу, публика без приглашений — и само жандармское управление — это маниловщина.

В нашей литературе маниловщину Николая I бегло показал Тынянов.

Но он не назвал это маниловщиной — и сделал ошибку.

Что касается вас самого, то я считаю, что вы еще не объявили всенародно своего главного патента.

Ныне еще живущие структуралисты считают, что все явления искусства надо переводить на литературный анализ языка.

У них получается вроде того, что наука о мире является одним из параграфов общего учения — ну, скажем — о синтаксисе.

Дело не получится; оно и не получается.

Потому что ясно, как говорил один из героев Гоголя, даже для не учащихся в семинарии, что архитектура, во всяком случае, не чисто словесное построение.

То, что вы называете этикетом, и то, что указано вами правильно, частный случай великой попытки упорядочить мир и построить его по воле этого самого этикета.

Авраам, человек очень молодого человечества, извиняется перед богом: он не одет.

То есть он знает этикет.

Он стыдится своей наготы — то есть он предполагает этикет — платье — уже существующим.

Само деление — посмотрите, очень интересный факт — сотворение мира — в нем принимают участие две группы: единый бог и боги, еще не скрепленные в одного бога заповеди.

Поэтому бог творец в еще не существующем мире говорит кому-то, что это хорошо.

То есть мир создается в мире еще не существующего этикета.

Но этот мир не может существовать без этикета.

Ваши указания на этикет приема посла, начала войны, вероятно, начала любви — все эти этикеты могут быть соединены — вероятно, вами — в еще не существующую папку, папку необходимую, — этикологии.

Такие вещи, как положение, что с женщиной надо сходиться не раньше третьей, как бы этикетной, встречи, иначе это непристойно; — способы говорить и способы молчать, весь мир хороших манер, они существуют в любом народе, — и в нашем обществе.

Проводы важного представителя большими группами почтенных людей и встреча гостей большими группами своих людей — это явление нашего этикета.

Я об этом думал, думал давно; и сам театр, его так называемая условность, его резкое деление того, что происходит на сцене, и то, что должно быть воспринято в зале, — это этикетно.

Этикетно было античное раскрывание действия актеров, скажем условных актеров, сперва двух, потом трех.

Хор раскрывает истинную сущность происходящего.

Он как бы ищет место всего того, что происходит на сцене, в общей системе истинных этикетов.

Формализм был ошибкой, потому что он не знал этикологии.

Между тем весь путь Дон Кихота связан с этикетом рыцарства и с нарушением этого этикета.

И смысл эпизодов — это разнообразный анализ как бы существующего многотомного испанского этикета.

Смерть Дон Кихота — уход в другой этикет.

Я думаю, что снимание шляпы, пожатие рук, расположение людей за столом, и нашего всего эротического поведения^[1602], и изменение, — если оно идет не по этикету, — желание обеих сторон создать его по всем правилам — это дорелигиозно.

Религия потом многократно разно укладывала; а в обряде венчания использовала некоторые этикеты античного театра.

Поэтому есть два актера, хор, который все разъясняет, и сам иконостас воспроизводит этикет древней сцены.

Теперь поговорим о Вашей книге.

Главы о Достоевском^[1603] для меня, человека, который много думал о Достоевском и что-то о нем знает^[1604], они прекрасны, потому что в них есть этикологическое понимание.

Что разные писатели живут, осуществляя разные этикеты.

Л. Н. Толстой Вашу мысль, которую Вы выделили, о предсюжетном вступлении в романе, Л. Н. Толстым эта мысль ощущалась.

Толстой об этом говорил следующее — Достоевский всегда все излагает, а потом уже не интересно.

То есть случай с убийством старухи, он не только построен, но и восснован сразу и обобщен в статье Раскольникова.

Это как бы попытка создания нового морального этикета.

Я не согласен с Вами в вопросе о широте явления, которое Вы называете словом «вдруг».

Я так много писал, что никогда не помню, что я уже написал, что надо написать.

Что такое слово «вдруг».

Это упоминание о втором, другом, — но связанном.

Это, скажем в моей старой афористической манере, в слове «вдруг» есть астигматизм.

То есть разное видение двумя глазами.

«Другой» — это очень близкий человек.

Трое уже образуют коллегию.

Но другой — это начало первого анализа.

«Вдруг» Достоевского очень интересно.

Оно интересно с точки зрения создания человечеством нового будущего мира с его будущими этикетами.

У Достоевского существует то, что мы читаем, то, что как бы есть, и то, что должно быть — что вдруг появится.

Рядом с убийством большой сад, Летний сад соединится с Михайловским садом и Марсово поле станет садом — все это будет вдруг.

В слове «вдруг», мне мнится, есть элементы первичного коммунизма — того света, в котором мы вдруг можем оказаться: в разных отделениях.

Вдруг это изумление миром; и то, что Дездемона любит негра, или мавра, — это вдругое явление.

Об этом много говорили тогда и удивлялись.

«Пророк» Пушкина — это рассказ о том, как создается поэтическое «вдруг».

Я думаю, что Вы, по моему мнению, великий писатель, человек, знающий наше прошлое, как наше настоящее, человек, всерьез знающий язык, — поэтому понимающий вдругое.

Кажется, у Грина есть рассказ, который он мне рассказывал как мною внушенный, что в революционном опустошенном тогдашнем Питере существует вдругой город, существует одновременно.

Они объединены наименованием этого нового мира, скажем четвертого или пятого измерения.

Коперник и Эйнштейн — проповедники «вдругого» мира.

Оно же «другое».

То есть оно существует и до осознания.

Поэтому революционер Достоевский, нечаевец, можно сказать террорист, старается быть другом летучей змеи Победоносцева.

И я думаю, что Победоносцев, который потом обыскивал квартиру умершего Достоевского, был, как говорят дураки, прототипом Великого Инквизитора.

Новый мир, о котором Достоевский вспоминал бегло в сне смешного человека, этот мир не только приснился в гробу, что уже нереально, по Достоевскому этот мир существует со своими этикетами.

В этом мире дети общие и, конечно, нет собственности, потому что все общее.

Поэтому старухи никогда не будут убиты.

Книга ваша другая и вдругая.

Потому что «вдруг» — это не только неожиданность, это новое состояние.

То, что у Вас написано о садах, с одной стороны, смягчает содержание книги.

Если говорить старыми моими неверными терминологиями, она делает книгу не формалистической.

Но, говоря о садах, Вы забыли сады Семирамиды.

Семирамида была женщиной с гор.

Жила в Вавилоне, что на берегу Евфрата, хотя, может быть, и Тигра, надо посмотреть по карте.

И человек, который ее любил, построил ей сады, поднятые на арках.

Итак, литература, в числе своих предков, имеет сады Семирамиды.

Формализм давно требует вдруга.

Ошибка моих младших современников — структуралистов в том, это ужасное нарушение этикета — они хотят, [чтобы] «вдруг» всегда было тем же самым.

Поэтому они родственники Великого или Малого Инквизитора — дай им волю, они заведут себе лотмана, отведут ему маленький университет, всё растолкут и разложат по трое.

И все будет ненужно понятно.

Как будто моллюску приснились мысли и сны всего живого мира.

Который много структурен.

Книгу Вашу прочел вдруг, сразу, а потом вдруг второй раз.

Я очень рад этой книге; не будут сужены мысли людей.

Будут они исследоваться так, как поэт старый или будущий вдруг грядет — исследуется мир при помощи введения других построений.

Потому что книга греческих трагедий. Это книга о катастрофах, еще недопонятых.

Желаю Вам молодости.

Счастья.

И широкого пути.

Бывают дороги настолько широкие, что нет ни левого, ни правого, ни встречного, ни поперечного.

А катастроф на этих других путях, путях множественности, существование катастроф в моем и Вашем мире неизбежно.

Мир вздыблен как никогда.

Как поется в русской народной песне —

— Расставались кудри

Расставались русы

Старой бабушке

(Ручаюсь за смысл, В. Ш.)

Как она ни чешет

Как она ни гладит

Волос к волосу нейдет.

А потом молодая женщина легко укладывает молодые волосы.

Будем верить будущему так, как мы верим настоящему.

Вот я хотел написать о Кутузове, а написал о Лихачеве, потому что это оказалось интересным.

Дача Чуковского развалилась.

Дача Репина неузнаваема.

Об этом написано у вас.

Но мир Волконского и небо его и мир Пети Ростова в момент смерти — мир с вечно смеющимися, но бессмертными звездами, этот мир прекрасен.

Я кончаю писать не потому, что исчерпал тему, но я боюсь, что вдруг моим сотоварищем окажется Манилов и подарит мне носовой платок для вытирания слез и сморканья.

Может быть, даже сейчас, потому что мне 87 или 88 лет, буду писать о Кутузове.

Он у Толстого никогда не думает.

Телефон устроен очень просто.

В трубочке лежит раздробленный уголь, который при звуках изменяет свою электропроводность и создает звуки, и звуки эти идут по проводам и могут идти бесконечно.

Итак, пожелаем друг другу незамечаемого бессмертия.

И будем счастливы.

Виктор Шкловский

РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 2. Ед. хр. 236. Л. 1–8. Машинописная копия. Датировано по содержанию.

18. Д. С. Лихачев — В. Б. Шкловскому. После марта 1981 г.

Дорогой Виктор Борисович!

Прочел «Энергию заблуждения». Прочел одним духом. Трудно судить о том, какая из Ваших книг самая… но эта — очень интересна и, главное, заставляет думать. Вы требуете активности от читателя. В Ваших работах всегда много места для самостоятельных размышлений смышленого читателя. Читатель несмышленый, конечно, будет досадовать, что его мысль не поспевает за Вашей.

Есть у меня несколько мелких замечаний.

Первое и основное. Вы раза три говорите о своей старости. Это надо исключить. Читателю нет дела до Ваших паспортных данных, а в тексте старости нет, и Вы пишете в своей обычной манере. Просить у читателя скидок на старость не надо.

У Вас есть некоторые повторения сюжетов. Эти повторения воспринимаются как лейтмотив, но в одном случае — не воспринимается: это тогда, когда вы говорите, как Чарли Чаплин показывает танец булочками на вилках (с. 189).

С. 176. Ахматова перед смертью жила не в Фонтанном доме, а на улице Ленина. Вернее — она была там прописана, а фактически была бездомной, была лишена тепла собственного дома. Летом жила в «будке» в Комарове, не отапливаемой (а север холодный и летом).

С. 188. Толстой был президент Академии художеств, но не Академии наук.

С. 391. Лучше надвратной, но не надворной.

С. 396. Достоевский, согласно воспоминаниям дочери и Анны Григ[орьевны], просил похоронить себя на Новодевичьем кладбище рядом с Некрасовым, а Анна Григ[орьевна] говорила ему, что надо на Тихвинском в Александро-Невском монастыре. Достоевский возражал: меня там не знают. Анна Гр[игорьевна] говорила — тебя все знают и тебя встретят там всей Лаврой. И действительно, навстречу похоронной процессии вышла вся Лавра (Анна Григ[орьевна] обладала парапсихологическим даром и могла предсказывать: пишет об этом дочь; ее слова неожиданно для нее самой сбывались).

С. 440 ^ж. О себе как о старике — не надо.

С. 440 ^е. Опечатка: Аничков дворец, а не Аничкин.

Вот и все мелочи, что я успел заметить.

Ваш стиль и образ мышления так заряжает, что мне с трудом удалось через два дня освободиться от наваждения Ваших коротких фраз и войти в свой привычный стиль писания. Удивительно?

Привет от жены и дочерей. Всего, всего Вам хорошего.

Тоже еще не старый и любящий Вас по-молодому Д. Лихачев

А как быть с рукописью. Мы с женой едем в Болгарию^[1605] и вернемся в начале июня. Пересылать по почте боюсь: вдруг пропадет. Почта как-то плохо стала работать.

Почему-то захотелось порисовать…

А что никак не удается нарисовать верно ни

одному самому опытному

художнику — это купол Исакия.

Всегда неверно!

Даже фотографии врут!

Мистика какая-то.

РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 2. Ед. хр. 530. Л. 3 и об. Авторизованная машинопись с припиской автора. На Л. 3 об. в левом нижнем углу рисунок Д. С. Лихачева (см. вклейку). Датировано по содержанию.

19. В. Б. Шкловский — Д. С. Лихачеву 13 апреля 1982 г.

Дорогой Дмитрий Сергеевич.

Не писал я Вам ничего потому, что писал книгу, или, вернее, она меня писала.

Книга вышла, Вы говорили, что она «самая-самая».

В ней могла быть некоторая петухообразность: я за петухов и оказываю уважение свое будущим книгам.

Я делаю паузу.

Если Вы знаете себе цену, — то счастливы.

Вы поняли разнообразие древней русской литературы, связали нить в ткань, и того до Вас никто не сделал, Вы перепеленали ребенка и даже дали ему имя.

Слова «Литература — реальность — литература» — слова Литературы и реабилитация нехорошего слова «реальность», «нереальность» — нечто несуществующее, было известно, но что реальность и есть само искусство в разных видах — этого нам не говорили. Примите от меня, старика, признание, что я в какой-то мере Ваш ученик.

Мы с Вами обитатели одного подпетербургского берега, берега с морем, из которого выплывают головами каменные валуны.

У меня хорошее время, только оно очень трудное.

Я хочу переписать «Теорию прозы»^[1606].

Жизнь моя как-то утяжелилась, но это хорошо, потому что птицы летают, глотая камни для улучшения пищеварения.

Впрочем, кажется, именно те, которые глотают, и не летают. Ну, пускай этот постулат существует в таком шутливом виде.

Искусство, особенно трагическое, любит смеяться.

В наших церквях ставили сцены о юношах, брошенных в Вавилоне в львиный ров, и Вы оказались их давним почитателем (чуть не сказал — читателем), а потом эти юноши, участники богослужения, выбегали на улицу, как скоморохи, и увеличивали радостный беспорядок рынка.

Желаю Вам, чтобы и дальше Вы были изобретателем книг.

Желаю Вам — радости нашей литературы — найти соседей, потому что даже Илья Муромец завел себе двух спутников.

Один из них, правда, был бабником, второй — человеком придворным, защищенным родством с равноапостольным племянником, но без них трудно было бы Илье. У нас обнажены фланги.

И я встал рядом с Вами.

Желаю Вам счастья, долгой жизни.

Вы пришлите мне, если Вам не скучно, письмо.

Подпишитесь, как раньше, чернилами двух цветов: красного и черного, по последней моде, вероятно, XI века.

13/IV–1982 г. Виктор Шкловский

РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 2. Ед. хр. 236. Л. 11–12. Авторизованная машинопись с правкой автора, часть правки неразборчива. Черновик.

20. Д. С. Лихачев — В. Б. Шкловскому 20 апреля 1982 г.

Дорогой Виктор Борисович!

Очень приятно было получить от Вас письмо: точно повидался с Вами. В Ваших письмах, как и в Ваших книгах, чувствуется Ваш голос, Ваша речь. А письменная речь обогащается от речи устной — во всѣ вѣка, даже в самые древние. Не хочу говорить пошлостей, но литература всегда обогащалась, когда шла от обыденной жизни, высокопарность убивалась разговором, устностью. Литература все время борется сама с собой. Процесс примерно такой: сперва литература «смягчается» бытовой жизнью, устностью, документом, разговором, «низшими жанрами». Потом — все это в свою очередь становится привычной литературой, снова происходит борьба, пока и эта волна вторжения жизни не «захлебывается» и не становится снова литературой. Я пытался доказать на защите докторской диссертации Береговской^[1607], посвященной роли арго во французской литературе, что арго все время обогащает французскую литературу, но ВАК признал, что арго — похабщина. Береговская и Лихачев занимаются изучением похабщины в литературе! Это не тема, мол, докторской диссертации. Ее (и меня) провалили. Это курьез. Но вот даже чего я не могу добиться! Я говорил на Общем собрании Отделения АН и на «ученом» совете ИРЛИ — надо начать серию «эпистолярная культура», в которой издавать письма как «маленькую литературу», ибо большая литература обогащается «маленькой». Письма, которые писатель пишет, не думая и не переписывая их, — основа его больших, парадных писаний. Исследователь ведь всегда идет по черному ходу: он дворник и кухарка в литературе (замечаете, что в Вашем письме к Вам я подпадаю под влияние Вашего стиля — Вы заразительны в хорошем смысле — не как заразительна болезнь, а как заразителен смех). Но серии «эпистолярная культура» не добился. А ведь она интересна и для древней русской литературы.

Моя мысль — развитие Вашего «остранения».

Действа в русских церквах были «пещными». Юноши горели в «пещи» и выбегали из церквей (самых парадных) не как трусы из лап львиных, а обновленные огнем, хоть и не настоящим. Они становились мучениками-святыми, а потом скоморохами. А в былине о Вавиле-скоморохе скоморохи — «люди святые». Это одно и то же. Мы, литературоведы, тоже люди святые, нас изредка прорабатывают, но мы возвращаемся к нашему скоморошеству — «изобретению книг». Это было в Чуковском, рождалось на тех берегах Финского моря, где жили мы: Чуковский, Вы, Маяковский, приезжал кавалер Обезьяньего ордена Мейерхольд, жил и командир Обезволпала Ремизов, рождался авангард — Пуни^[1608], Анненков^[1609], Кульбин^[1610], Хлебников^[1611], любимыми развлечениями были «огненные» — костры (а любимый праздник — Иванов день), фейерверки (пиротехнику покупали под Думой), играл оркестрик из четырех немецких отставных солдат «Ойру»^[1612] (ее потом требовали играть даже в «Бродячей собаке», потому что она напоминала Куоккалу), был свой «смеховой мир» (сугубо серьезны были только местные Панталоне — не знавшие ни слова по-русски немецкие музыканты: они думали, что ходят по Германии и их приглашают на детские праздники из немецкой сантиментальности, — они жили и переосмысляли себя в мире). А русские в Куоккале, Оллиле и Дюнах (где была Ваша дача) состояли из немцев — обру́ссившихся, итальянцев (Пуни и пр.), шведов, финских мальчишек, петербургских евреев, англичан (Грин, Прен^[1613]), русских артистов, поэтов, режиссеров, художников и пр. Не прижился в Куоккале Блок (лишен чувства юмора? Как Вы думаете?) и провалилась со своим Стриндбергом Любовь Дмитриевна^[1614] (веселей были водевили, которые ставили куоккальские подростки).

А богатыри у меня есть — сошли как с картины Васнецова — Дмитриев и Творогов^[1615], помогают мне очень, и сектор после меня будет жить. С этим мне повезло.

Плохо, что погибла дочь 11 сентября: попала под автобус. Мы с женой очень страдаем и уже, вероятно, будем так страдать до конца жизни. Она только успела подписать к печати свою книгу «Византийское искусство»^[1616] и получить извещение о присуждении ей звания профессора, а на следующий день погибла, а мы с женой были в Пушкинских Горах. Теперь ходим на могилу в Комарове — недалеко от Ахматовой, рядом с Жирмунским, у ног ее бабушки и рядом с моим младшим братом, который ее очень любил. Там и мы с женой надеемся…

Простите, что кончаю на такой грустной ноте.

И все-таки мы, особенно Вы, должны быть благодарны жизни (заметили — как «вы» незаметно выделилось из «мы»?). А Вы не помните, как Вы ходили по университетскому коридору, по которому многие ездили на велосипедах, и говорили — «пора начать хулиганить»?

Я Вас слушаюсь. Послушаюсь и в совете — «быть изобретателем книг». Скоро выходит (в IV квартале) моя книга о садах и парках (надоела только литература — изобрел для себя новую тему).

Привет Серафиме Густавовне.

Всегда Ваш Д. Лихачев 20.IV.82

А Вашего родственника — Иоанна — канонизировали^[1617]. Вы родственник святого.

РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 2. Ед. хр. 530. Л. 18 и об. Авторизованная машинопись с правкой и припиской автора.

21. В. Б. Шкловский — Д. С. Лихачеву 26 февраля 1983 г.

Приветствую Вас, Дмитрий Сергеевич, и Ленинград.

Годы с веселой цифрой 9 вот и прошли, а будут ли связки с годами, которые начинаются с академической двойки, сомнительны.

Благодарю Вас, старый друг, и дом у милого мальчика — Финского залива. Все это важно, и я не вижу основания для сомнения в дружбе. И народ на доклады подобрался какой-то хороший.

Я жив, и даже мне кажется, что всплеск желания писать прост и мил, как Финский залив. Он тоже старается, и мне кажется, он по-своему, не хвастаясь, умеет отражать пролет тех птичьих стай, которые скоро распестрят зеленоватую воду.

Еще одна книга влезла в неласковый печатный станок^[1618]. Пусть старается. А вдруг в голове слова сами встретятся, улыбнутся друг другу и украсят бумагу.

Вы связали понимания старых и новых годов. Вы научили нас по-новому смотреть на парки, которые приветствуют родное море.

Правда должна быть светла и весела. Я старею в пределах возможности. Сколько друзей для меня имена свои связывают с именем залива. Их голоса становятся эхом — отзвуком голоса Пушкина.

Как сохранить родную воду и родные годы, которые близки так, как на деревьях по-новому дружат листья?

Виктор Шкловский 26.02.83 г.

РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 2. Ед. хр. 236. Л. 13. Машинописная копия.

22. Д. С. Лихачев — В. Б. Шкловскому 15 февраля 1984 г.

15.2.84

Дорогой Виктор Борисович! Я хочу поместить мою статью в «Комсом[ольской] правде»^[1619] о Вас в свою будущую книгу. Там будет много статей о литературоведах, и всѣ с портретами (лицо). Но у меня нет Вашей фотографии (в 2-х экз.). Пожалуйста, пришлите. Из «Лит[ературной] газеты» письма о Вас (с просьбой написать статью о Вас) нет. Верно, от того, что Св. Дан. Селиванова^[1620] в больнице. Мне надо с ней сговориться. Любящий Вас Д. Лихачев

Вас — это Вас и Ваши труды. Ваш диалог с самим собой очень интересен и провоцирует на открытое подражание Вам.

РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 2. Ед. хр. 530. Л. 19. Автограф. На открытке.

23. В. Б. Шкловский — Д. С. Лихачеву 22 марта 1984 г.

Дорогой Дмитрий Сергеевич!

Письмо Ваше я получил с большим опозданием. Адрес мой в Москве изменился, теперь я живу на Чистых прудах. А если быть точнее, — то и не на Чистых прудах, а в Переделкино.

Я не хочу, чтобы в наших разговорах были такие длинные паузы. Поэтому прошу Вас писать мне по переделкинскому адресу.

Мы давно не разговаривали друг с другом — даже в «письменном виде». Но я помню наши встречи, настоящее Ваше внимание ко мне и мое — почти ученическое — к Вам.

Давайте разговаривать чаще. Будем доверять бумаге.

С годами, мне кажется, люди сравниваются. Вот моей работе в литературе — если считать от первой книги, «Воскрешения слова»^[1621] — уже 70 лет. Я не считаю разных полудетских заметок, с которыми, я боюсь, может получиться лет под 80.

Я очень рад, что Вы согласились написать о моей работе в литературе. Очень хочется услышать слова человека дружелюбного и много понимающего. Увидеть, как я сейчас выгляжу, увидеть себя со стороны, мне трудно. Нужно тогда выйти «из себя» и из литературы.

Тем более что мне уже 91, и, кто знает, представится ли еще случай узнать Ваше мнение.

Посылаю Вам «Воскрешение слова». К сожалению — только его машинописную копию. Книга эта у меня в единственном экземпляре. Впрочем, и на книгу она мало похожа. Оказалось в ней всего 9 страничек. Писалась она легко, был я почти мальчиком, и никто не знал, что из этого всего получится.

Сейчас работать мне труднее. Я даже научился уставать. Помогает мне молодой человек, не обладающий еще легко запоминающейся фамилией, — Александр Юрьевич Галушкин^[1622]. Я им очень доволен и доволен его временем. Он увлеченный человек. Мне даже кажется иногда, что я молодею.

Наверное, это еще и потому, что пишу сейчас о своей молодости^[1623]. Хочется рассказать историю ОПОЯЗа, его рождения и роста. Структуралисты, ссылаясь на наши работы, многое, мне кажется, напутали. И лучше мне, пока я еще могу, рассказать самому обо всем, что было и что я сейчас думаю по этому поводу.

Жаль, что мы до сих пор не переиздали сборники ОПОЯЗа^[1624]. Был только Тынянов, чуть меньше — Эйхенбаум… Свою «Теорию прозы» 1925 года и другие — формально «формальные» — статьи я потерял уже надежду переиздать.

Все это, конечно, существенно затрудняет работу, работу не только мою.

Дорогой Дмитрий Сергеевич, напишите мне — это будет очень интересно — как Вы сейчас расцениваете нашу работу, работу ОПОЯЗа.

Как работается Вам?

Я хотел, но так и не написал статью о Вашей книге, о книге, в которой Вы впервые написали историю садов и парков, — историю еще не описанных пространств, которые, как Вы показали, входят в общую культуру человечества.

Себе я кажусь заброшенным кустом.

К «Хаджи-Мурату» это никакого отношения не имеет.

Посылаю Вам свои только что вышедшие книги: двухтомник из старых работ^[1625] и новую книгу со старым названием «О теории прозы». Этой книгой я уже недоволен. Воспринимаю ее как черновик к той, над которой уже работаю.

В остальном у меня все в порядке.

Пишите мне.

Привет Вашей семье.

Виктор Шкловский

22. III.1984

Сейчас вернулся из «Лит[ературной] газеты» Александр Юрьевич. Он говорил с Е. А. Кривицким^[1626] и С. Д. Селивановой. Статью Вашу в газете ждут. Зав. отделом литературоведения и критики С. Д. Селиванова говорит, что ей неудобно заказывать Вам еще одну статью, так как Вы уже готовите для нее два материала^[1627]. Но статью эту она с радостью напечатает, когда она будет готова. Очевидно, в рубрике «Штрихи к портрету», поскольку дата 70 лет — творческая.

Фотографии вышлю через 2–3 дня.

Мой переделкинский адрес: 142783, Московская область, п/о Чоботы, ул. Зеленый тупик, д. 27, Шкловскому В. Б.

Мой молодой друг, Саша, хочет что-то Вам сообщить. Предоставляю ему слово^[1628].

Прощаюсь с Вами с надеждой, что в скором времени опять смогу услышать Вас.

РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 2. Ед. хр. 236. Л. 14–16. Машинописная копия.

24. Д. С. Лихачев — В. Б. Шкловскому 12 апреля 1984 г.

Дорогой Виктор Борисович!

Очень рад за Вас, что Вы живете теперь за городом. Я сам об этом мечтаю. Воздух нужен как воздух!

С радостью напишу о Вас статью. Она заставит меня многое осмыслить, понять, углубиться и, может, даже (такое у меня самомнение) иметь некоторое значение в литературоведении, заставив переосмыслить [19]20-е годы. Двадцатые годы меня интересуют очень, и зарождение двадцатых в десятых.

А бурами я также увлекался в детстве, и первая серьезная книга, мною прочтенная, была об Англо-бурской войне. Но кто мог предвидеть перерождение тогдашних буров в свою противоположность! Теперь буры — тогдашние англичане, а тогдашние буры — негры.

Но это в сторону.

Сейчас я так взвинчен неотложными работами (а в мае еще предстоит поездка в Чехословакию), что до июня я ничего делать не в состоянии. Не смогу выполнить и свои давние обещания в Лит[ературную] газету (если не изложит мои мысли И. О. Фоняков^[1629] — их сотрудник и поэт по совместительству).

А июнь-то ведь это плохо? Надо быстрее?

Рад, что у Вас референт. Вижу по его приписке, что человек он деловой, ответственный и о Вас заботящийся, а главное — интеллигентный.

Последнее угадывается сразу по короткому письму.

Привет ему и всем домашним.

Любящий Вас

Д. Лихачев 12.IV.84

РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 2. Ед. хр. 530. Л. 20. Авторизованная машинопись.

25. В. Б. Шкловский — Д. С. Лихачеву 15 июня 1984 г.

…Дует ветер.

Ветер дует, не замечая, что где-то подхватил он кусок ткани и, надувая его, понес с собой.

А какой-то человек заметил, и побежал в патентное бюро, и сказал: Я это изобрел, я увидел, — это парус.

А парус мог ответить ему: Я давно уже существую. Просто дворник забыл меня прописать.

Отношение зрителя к произведению искусства — это отношение человека к ветру. Или даже — отношение забывчивого дворника к парусу.

Новое идет на нас волной.

Мы слышим шум, качаются деревья, ветер причесывает траву, удар, удар…

Это раскачивается время.

Впечатление от недавней бури наложились на впечатления от Вашей, дорогой Дмитрий Сергеевич, недавней передачи о Пушкине. Я начал статью, сквозь нее проросло письмо.

Дует ветер. Надувает парус.

Умер почти полтора века назад Пушкин. Но отмечаем мы 185 лет со дня рождения Пушкина. И говорил о поэте спокойный Дмитрий Сергеевич Лихачев, говорил, шел по Пушкинскому Дому, разворачивалась жизнь поэта.

Как можно спокойно работать! Лихачев не повышал голоса до ораторского. Ведь люди собрались не слушать голос, а слушать то, о чем говорится, что осталось и что будет.

Лихачев нигде не играет своим голосом, не повышает, не понижает его, не лакомится им. За тоном беседы стоит культура. И разговор шел о культуре.

Оживает время, рассказанное спокойно и со знанием, расширяется время, втягивая нас в свое поле, видно становится далеко во все стороны.

Уходят из музея женщины и говорят: Да, теперь мы все это видели.

На наших глазах рождается новый жанр. Телевидение осваивает новые территории. У него есть хороший проводник.

Хороша работа оператора и режиссера. Фильм снят как бы случайно, он подсмотрен. Это размышления вслух пожилого и знающего человека о дорогом, о своем.

Сколько было забыто, снято и забыто в искусстве. Воскреси меня — свое дожить хочу. Так говорил Маяковский. Настойчивый, отчаянный голос из прошлого — голос Маяковского, и Пушкина, и Достоевского.

Сказанное не пропадает. Слова уходят, но не далеко, они не тонут и не горят, они остаются под корою времени, уходят внутрь нас, сворачиваясь в коконы.

Разверните забытые слова.

Растут деревья из семян, брошенных ветром, поднимаются леса, листья перешептываются, говоря ветру: дыши спокойней, твое дыхание мы слышим.

Ветер искусства, ветер несет новое. Рождается из-под коры, выбиваются на свет тонкие ростки будущих деревьев, рождаются, незамеченные, неописанные.

Незамеченными рождаются слова, мы нечаянно отодвигаем их локтем.

Спокойно шел Лихачев по комнатам Истории. И я, старый человек, слушал его шаги и видел, как открываются двери.

А у греков, которых мы называем древними, двери в домах открывались наружу, на улицу. И прежде чем выйти на улицу, люди стучали — чтобы не сбить дверью прохожего.

Вот и мы не знаем, что ждет нас за дверью.

Я спешу, пишу наспех, потому что мы не придумали еще иного способа закреплять наши мысли, кроме как прикрепить их к бумаге.

Жаль, дорогой Дмитрий Сергеевич, что Ваши слова не остались закрепленными на бумаге.

Дует ветер и разносит слова наши по миру.

Шумят сады, описанные впервые Лихачевым, слова оседают на ветках, растет дерево, слова прорастают внутрь, входят в сердцевину, чтобы через много лет вылезти на свет маленькими ростками, стать ветками в огромном раскидистом дереве нашей культуры.

«Статья» моя получается очень личной. Пусть это будет письмо к Вам, мой дорогой современник. Оставайтесь верны взятому тону. Вас услышат. Вам можно, выходя на улицу, не стучать в дверь.

Надо бы, если это все-таки письмо, поставить в начало обращение: «Дорогой Дмитрий Сергеевич!»

Дорогой друг!

Я рад Вашей работе. Ветер донес до меня запах моря, дыхание волн.

Мой милый Питер!

Молодость прошла. Становлюсь сентиментален.

Над чем Вы сейчас работаете? Помню Чехословакию, Прагу, где был я со старым другом, Ромкой Якобсоном.

Время идет, перекатываясь, раскачиваются деревья.

Если же говорить о Вашей статье, то уже июнь, и я думаю, никогда не поздно мне будет услышать Ваш тихий, но сильный голос. Ветер донесет.

Получили ли Вы посланные мной книги?

Как себя чувствуете? Саша^[1630] говорил мне, что Вы были больны.

Дошли ли до Вас фотографии?

С нетерпением жду от Вас письма и Вашу статью.

Мое собрание сочинений как железнодорожный состав, загнанный на запасные пути.

Когда-то неплохой писатель, перефразировав француза, сказал: Человек рожден для счастья, как птица для полета^[1631].

Надо жить с расправленными крыльями.

И чтобы завершить обрамление полу-статьи и полу-письма, напомню о полете сорванного ветром паруса.

15. VI.1984

Виктор Шкловский

РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 2. Ед. хр. 236. Л. 20–23. Машинописная копия.

Д. С. Лихачев — Н. Н. Воронину

Николай Николаевич Воронин (1904–1976) — историк, археолог, искусствовед, публицист, архивист, педагог; доктор исторических наук (1944); профессор (1946); лауреат Сталинской премии 2-й степени (1952), Ленинской премии (1965); Почетный гражданин Владимира (1974). Окончил внешкольное отделение Владимирского института народного образования (1923), архивные курсы при Ленинградском отделении Центрархива (1925), археологическое отделение факультета общественных наук ЛГУ (1926). Работал в архивных учреждениях Ленинградской области (1926–1927, 1931–1933). Сотрудник Государственной академии истории материальной культуры (1933–1938; с 1934 г. ученый секретарь), Ленинградского отделения Института истории АН СССР (1938–1941). Участник Великой Отечественной войны. С 1942 г. сотрудник Московского отделения Института истории материальной культуры (с 1957 г. Института археологии) АН СССР.

Руководил раскопками княжеского комплекса в Боголюбове и церкви Покрова на Нерли (1934–1954); во Владимире (1938), в Западной Белоруссии (1949), Смоленске (1962–1967), а также возглавлял группу, работавшую на площадке будущего Дворца съездов в Московском Кремле; один из инициаторов проведения реставрационных работ в Спасо-Андрониковом монастыре в Москве и создания там Музея древнерусского искусства и культуры имени Андрея Рублева (1947). Один из организаторов Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (1965). Редактор и автор отдельных частей фундаментальных коллективных исследований «История культуры Древней Руси» (2 т. 1948–1951), «История русского искусства» (3 т. 1953–1957); автор работ по истории русского искусства и архитектуры, истории Владимиро-Суздальского княжества, о «Слове о полку Игореве», об охране памятников в СССР и др., монографии «Зодчество Северо-Восточной Руси XII–XV вв.» (2 т., 1961–1962), научно-популярной книги «Владимир, Боголюбово, Суздаль, Юрьев-Польской: Спутник по древним городам Владимирской земли» (1958), неоднократно переиздававшейся на русском и иностранных языках и считающейся образцом историко-культурного путеводителя, и др.^[1632]

Лихачев и Воронин учились в одно время на факультете общественных наук ЛГУ, но в студенческие годы знакомы не были. В конце 1930-х годов Воронин руководил подготовкой «Истории культуры Древней Руси» и по рекомендации В. П. Адриановой-Перетц предложил Лихачеву написать раздел о литературе домонгольского периода. По словам Дмитрия Сергеевича, это предложение было для него большой честью, поскольку у него не было ни работ в области древнерусской литературы, ни известности в науке^[1633]. В дальнейшем издание было удостоено Сталинской премии.

Воронин ценил работы Лихачева, поддерживал его в период борьбы с космополитизмом и так называемых проработок. В разгар самых серьезных нападок на Лихачева и Сектор древнерусской литературы в начале 1950-х годов Воронин дал очень благоприятный отзыв о его работах: «В лице Д. С. Лихачева мы, несомненно, имеем одного из талантливейших советских исследователей в данной области, с очень широким кругозором интересов, исследователя, не боящегося ставить и решать крупные теоретические вопросы, стремящегося к перестройке литературоведческой науки на базе марксистско-ленинской методологии. Он не замыкается в узком кругу текстологических исследований и публикаций (черта, характерная для некоторых литературоведов), хотя является мастером и в этом исследовательском жанре […] Можно смело сказать, что творческий путь Д. С. Лихачева — это путь исследователя-новатора, исследователя-патриота, обогатившего наши представления о высоком уровне и прогрессивных чертах литературы Древней Руси, о роли трудового народа в создании самых основ этой литературы. Нужно сказать, что работы Д. С. Лихачева, благодаря широте постановки вопросов в историко-культурном плане и мастерству свежих наблюдений и построений, представляют интерес не только для филологов, — ими живо интересуются и историки, и археологи, и искусствоведы. Особо следует отметить, что Д. С. Лихачев стремится сделать свои работы доступными самому широкому кругу советских читателей. Не только его научно-популярные издания, но и специальные статьи могут читаться и не специалистом»^[1634].

Лихачева и Воронина связывали десятилетия дружбы и исследовательский интерес к истории Древней Руси, к ее литературе, искусству, архитектуре. По словам Лихачева, их особенно сближало «общее горе всей страны: уничтожение памятников русской культуры: с одной стороны, немцами, с другой — нашими же властями»^[1635]. На рубеже 1950–1960-х годов оба ученых публично выступали в защиту памятников отечественной истории и культуры, прежде всего церквей, монастырей Москвы, Пскова, Новгорода, Ленинграда и др., икон, древнерусских рукописных памятников и старопечатных книг, с призывом как можно бережнее относиться к перепланировке исторически сложившейся застройки городов^[1636].

Два письма Лихачева Воронину, хранящиеся в ГАВО, впервые были опубликованы филологом, заместителем директора ГАВО, председателем историко-родословного общества Г. Д. Овсянниковым^[1637].

1. Д. С. Лихачев — Н. Н. и Е. И. Ворониным 5 марта 1959 г.

Дорогие Николай Николаевич и Екатерина Ивановна^[1638]!

В письме Н[иколая] Н[иколаевича] меня очень смутила последняя фраза относительно возможного приближения депрессии. Прежде всего не надо об этом думать и не надо считать это чем-то неизбежным. Критический возраст — это от 45 до 50 лет. Здесь организм перестраивается. Тут чаще всего бывают инфаркты, здесь большая смертность и пр. А после 50 лет — организм уже поборол себя. Нервность уменьшается, уменьшаются все нервные заболевания. Вот и моя язва: хоть она и болит, но разве я могу сравнить то, что со мной было до 45 лет, с тем, как я себя чувствую сейчас? Болезнь у меня идет явно на убыль. Она у меня тоже нервного происхождения (спазмы). Хирурги мне говорили, что оперировать людей безопаснее после 50 лет: они полнокровнее, легче переносят операции и пр. Следовательно, бояться новых сильных приступов болезни у Вас оснований нет. Не надо себя настраивать на это. Болезнь у милого Н[иколая] Н[иколаевича] на стадии затухания. Кризисное состояние прошло, не вернется. Будут только маленькие колебания в сторону оптимизма или пессимизма. И все, и все! Помните все время: небольшая депрессия, а потом она пройдет и все будет хорошо, а в дальнейшем болезнь совсем сойдет на убыль, а цель в жизни сейчас должна быть одна: прожить как можно дольше. Во-первых, это интересно: живешь как в театре, смотришь пьесу с захватывающим интересом, есть завязка, интрига, все, что полагается в интересной пьесе. Во-вторых, нужно, чтобы существовала интеллигенция. Без интеллигенции все пропадет. Значит, надо всем вам беречь здоровье, ездить в Снегири, не переутомляться. Прожить как можно дольше — это общественно полезная цель жизни. Надо, надо, чтобы существовала интеллигенция.

Дорогой, милый, хороший Ник[олай] Ник[олаевич], берегите себя, все идет к лучшему. Я убежден в этом. Все будет замечательно. Пишите стихи: пусть они будут самые мрачные: этим Вы будете освобождаться от Ваших мрачных мыслей. Способность писать стихи^[1639], да еще хорошие, это нужно для себя прежде всего: самоосвобождение, катарсис.

Извините, пожалуйста, за сумбурность моего письма. Просто мне уж очень хотелось, чтобы у Вас все было без единого облачка.

Крепко обнимаю дорогого Ник[олая] Ник[олаевича]. Шлю самый сердечный привет Ек[атерине] Ив[ановне]. Привет молодым. Мои все кланяются.

Д. Лихачев 5.III.59

ГАВО. Ф. Р-422. Оп. 1. Д. 1205. Л. 1 и об. Авторизованная машинопись.

2. Д. С. Лихачев — Н. Н. Воронину 2 сентября 1963 г.

2 сент[ября] 63

Дорогой и родной мой

Николай Николаевич!

С наслаждением прочел Вашу статью об авторе «Повести об убийстве Андрея Боголюбского»^[1640]. Это образцовое произведение по точности анализа, внимательного наблюдения и художественной выразительности. Никакой литературовед не смог бы написать такое. Это могли сделать Вы с Вашим талантом видеть все, о чем пишется в наших древнейших памятниках. Вы умеете конкретно вообразить себе все, что исследуете. А самое главное, любите древнюю Русь и родной Владимир. Ваш грандиозный двухтомник^[1641] — это то, о чем может мечтать только всякий ученый. Вы выполняете свой долг перед любимой родиной, перед самим собой. Как я был бы счастлив, если бы мне удалось так выразить свое отношение к тоже любимой мною древней Руси. Моя «Текстология»^[1642] — не более чем руководство для будущих исследователей и предостережение. А Вы сделали в своей жизни самое основное.

А потом — Вы хороший человек, друг. Я Вам очень многим обязан в своей жизни — Сталинская премия, которая сразу посадила меня на «эскалатор»^[1643], а главное — заразительной любовью к древней Руси.

Щадите себя и берегите в себе ученого, знающего, к чему он идет. Вы должны гордо держать голову и знать себе цену. Это важно.

В Ленинграде Ваш двухтомник сразу разошелся, несмотря на цену. Значит, он нужен. И он будет становиться все нужнее.

Крепко Вас обнимаю.

Поклон большой Екатерине Ивановне и молодежи.

Искренне Ваш Д. Лихачев

ГАВО. Ф. Р-422. Оп. 1. Д. 1205. Л. 8–9. Автограф.

Д. С. Лихачев — И. И. Анисимову

Иван Иванович Анисимов (1899–1966) — литературовед, педагог; доктор филологических наук (1959), член-корреспондент АН СССР по Отделению литературы и языка (литературоведение) (1960); лауреат Государственной премии СССР (1978, посмертно). Окончил факультет общественных наук МГУ (1925) и аспирантуру Института литературы и языка РАНИОН (1928). Член ССП СССР (1934), член Правления СП СССР (с 1954). Заведующий кафедрой всеобщей литературы Института красной профессуры (1933–1938, с 1935 г. профессор), заведующий редакцией иностранной литературы Гослитиздата (1934–1938). Член ВКП(б) (с 1939 г.). С 1939 г. работал в ИМЛИ, до войны руководил отделом всеобщей литературы; в 1948–1952 гг. старший научный сотрудник; в мае 1952 г. назначен его директором. В 1945–1948 гг. заместитель председателя Комитета по делам искусств при Совете Министров СССР. Главный редактор журнала «Советская литература» на иностранных языках (1948–1952). Советом Академии общественных наук при ЦК КПСС 14 июня 1953 г. Анисимову была присуждена ученая степень кандидата филологических наук по совокупности научных работ без защиты диссертации. Главный редактор серии «Литературное наследство» (с 1961). Член Комитета по Ленинским премиям в области литературы и искусства при Совете Министров СССР. Автор работ по истории западноевропейской литературы, теории литературы и литературной критики.

23 июня 1959 г.

Глубокоуважаемый Иван Иванович! Сердечно поздравляю Вас с блестящей защитой^[1644]. Конечно же, никто не сомневается в том, что Вы давным-давно доктор, но надо было, наконец, пройти и эту беспокойную формальную сторону дела. Радуюсь тому, что она прошла так превосходно.

К сожалению, мне пришлось участвовать в заседании нашего ученого совета заочно, так как у меня случился неприятнейший спазм, приковавший меня к постели^[1645].

Привет от меня и моей жены Вашей супруге^[1646].

Искренне Ваш

Д. Лихачев 23.VI.59

Архив РАН. Ф. 1662. Оп. 1. Ед. хр. 345. Л. 2 и об. Автограф.

Переписка Д. С. Лихачева и Б. С. Мейлаха

Борис Соломонович Мейлах (1909–1987) — литературовед, пушкинист, педагог; доктор филологических наук. В 1931 г. окончил факультет литературы и искусства МГУ. С 1935 г. сотрудник ИРЛИ (аспирант ИРЛИ с 1931). Кандидатскую диссертацию по теме «Литературно-критические взгляды А. С. Пушкина» защитил в 1935 г., докторскую диссертацию по теме «В. И. Ленин и литературное движение конца XIX — начала XX в.» — в 1944 г. По материалам докторской диссертации в 1947 г. опубликовал монографию «Ленин и проблемы русской литературы конца XIX — начала XX вв.» (М., 1947), за которую год спустя был удостоен Сталинской премии 2-й степени. В 1938–1949 гг. заведовал Сектором новой русской литературы ИРЛИ, в 1941 г. исполнял обязанности директора. В 1942 г. был эвакуирован в Ташкент, где встал во главе Ташкентского отделения ИРЛИ и одновременно руководил кафедрой русской литературы в Среднеазиатском государственном университете. В 1949–1961 гг. заведующий Группой пушкиноведения, в 1961–1974 гг. старший научный сотрудник Сектора пушкиноведения, с 1974 г. научный консультант Сектора новой русской литературы. В 1963 г. Мейлах стал председателем Комиссии по взаимосвязям литературы, искусства и науки, организованной при Ленинградском отделении СП РСФСР, с 1968 г. возглавлял Комиссию комплексного изучения художественного творчества при Совете по истории мировой культуры АН СССР. Сфера научных интересов Мейлаха охватывала русскую литературу XIX — начала XX вв., творчество Пушкина, пушкинскую эпоху, вопросы эстетики, методологии и теории литературы, психологии художественного творчества.

1. Д. С. Лихачев — Б. С. Мейлаху 16 июля 1959 г.

Дорогой Борис Соломонович!

Только сейчас узнал, что Вам исполнилось 50 лет! От всей души поздравляю Вас с этим средовечием. Вы переламываете Ваш век в прекрасной «творческой форме». Пусть вторая половина Вашей жизни будет во всем подобна первой: большего вам не пожелаешь.

Удивляюсь, что не Институт об этом вспомнил, а газета! Ведь в Институте Вы проработали не меньше половины Вашей жизни.

Простите и меня, что поздравляю Вас с таким опозданием.

Зинаида Александровна сердечно поздравляет Вас и Тамару Михайловну^[1647]. Я также передаю свои поздравления Тамаре Михайловне.

Хотелось бы к вам заехать, но снова болит проклятая язва (то ли от некоторых расстройств, то ли от ягод).

Искренне Ваш Д. Лихачев 16.VII.59

РГАЛИ. Ф. 3128. Оп. 1. Ед. хр. 245. Л. 1 и об. Автограф.

2. Д. С. Лихачев — Б. С. Мейлаху. Конец 1950-х гг

Дорогой Борис Соломонович!

1. Prof. Dr. M. R. Mayenowa^[1648] Instytut Badań Literackich Polskiej Akademii Nauk^[1649]

Warszawa, Nowy Swiat, 72 Polska

Обращаться: Мария (или Рената) Львовна

2. Prof. Dr. Konrad Gorski^[1650]

Toruń, ul. Bydgoska 14, m. 4 Polska

Обращаться: Конрад Янович

3. Prof. Dr. Przemysław Zwoliński^[1651]

Warszawa. Foksal 10

Instytut Polsko-Radziecki^[1652]^,^[1653]

Обращаться: профессор!

Польский академик и один из основных организаторов конфер[енции] по поэтике^[1654]. Послать надо!

4. Prof. R. Jakobson^[1655]

Slavic Department

Harvard University

Holyoke 29

Cambridge 38, Mass. USA

Можно бы еще послать директору Института литературных исследований проф[ессору] Выке, но он не знает русского языка.

С. Фишману^[1656], но он не имеет отношения к конференции по поэтике.

Я еще посылаю в Библиотеку Института литературных исследований.

Привет! Ваш Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3128. Оп. 1. Ед. хр. 245. Л. 17 и об. Автограф. Датировано по содержанию.

3. Д. С. Лихачев — Б. С. Мейлаху 6 января 1960 г.

Дорогой Борис Соломонович!

Погода здесь прекрасная: ходим без пальто по солнцу. Вечером прохладно, но отдыхается не очень хорошо, публика здесь не совсем такая, какую хотелось бы видеть. Санаторий^[1657] отошел от АН, и научных работников мало. Единственное развлечение вечером — кино. А вечера наступают рано, в 5 часов уже темно. Много читаем. Весной в Ялте в Доме творчества лучше.

Желаю Вам и Тамаре Михайловне всего самого лучшего в Новом году. Будем надеяться, что Новый год не принесет ухудшений.

Искренне Ваш Д. Лихачев 6.I.60

РГАЛИ. Ф. 3128. Оп. 1. Ед. хр. 245. Л. 2. Автограф. На почтовой карточке.

4. Д. С. и З. А. Лихачевы — Б. С. и Т. М. Мейлах 25 января 1960 г.

Сердечно поздравляем вас, дорогие Борис Соломонович и Тамара Михайловна, с наступающим Новым годом. Желаем здоровья и счастья.

Искренне ваши Лихачевы (З. А. и Д. С.)

РГАЛИ. Ф. 3128. Оп. 1. Ед. хр. 245. Л. 3. Автограф. На открытке. Датировано по почтовому штемпелю.

5. Д. С. Лихачев — Б. С. и Т. М. Мейлах 20 декабря 1961 г.

Сердечно поздравляем дорогих Тамару Михайловну и Бориса Соломоновича с наступающим Новым годом. Будьте счастливы и здоровы.

Ваши Лихачевы

20. XII.61

РГАЛИ. Ф. 3128. Оп. 1. Ед. хр. 245. Л. 5. Автограф. На открытке.

6. Д. С. Лихачев — Б. С. Мейлаху 11 июля 1969 г.

Дорогой Борис Соломонович, вся семья Лихачевых сердечно поздравляет Вас [с] днем 60-летия. Пусть Ваш корабль продолжает мужественно идти вперед своим научным путем. Соединяйте науки, соединяйте людей, делайте нужное нашей стране дело. И не хворайте. Наши самые искренние пожелания и поздравления Тамаре Михайловне. Любящий Вас Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3128. Оп. 1. Ед. хр. 245. Л. 7. Телеграмма. Датирована по почтовому штемпелю.

7. Д. С. Лихачев — Б. С. Мейлаху 11 ноября 1969 г.

11. XI.69

Дорогой Борис Соломонович!

Очень жалею, что не могу присутствовать на Вашем чествовании: приходится уезжать, так как нездоровье обязывает…

Когда-то Вы были в Пушкинском Доме самым молодым пушкинистом «со своей книгой»^[1658]. А сейчас Вы уже один из старейших ученых Пушкинского Дома. Хоть и «старейших», а все-таки не старых…

Вы молоды своей инициативностью, своей отзывчивостью на новые идеи и на новые подходы в литературоведении, своей организаторской энергией и, наконец, своим мягким («мейлаховским») юмором.

От души желаю Вам новых трудов, новых начинаний, новой общественной инициативы.

Ваш Д. Лихачев

Пожалуйста, передайте мои поздравления — и в связи с ее собственными успехами, и в связи с Вашим праздником — дорогой Тамаре Михайловне.

Д. Л.

РГАЛИ. Ф. 3128. Оп. 1. Ед. хр. 245. Л. 8. Автограф.

8. Д. С. Лихачев — Б. С. Мейлаху 5 декабря 1969 г.

5. XII.69

Дорогой Борис Соломонович!

Горячо поздравляю Тамару Михайловну с блестящей защитой. Мы очень и очень рады за нее.

Погода здесь хорошая. Состав публики в санатории улучшился, так как АН дают больше путевок, чем раньше. Распределяет путевки в Л[енингра]де сам И. А. Ванин. К нему надо зайти, подать заявление. Но кормят сейчас худо (плохое мясо и его мало, мало фруктов).

Очень рад, что юбилей прошел так хорошо. О переполненном зале, о хорошей, теплой атмосфере мне сюда писали многие (подробный отчет дал мне Л. А. Дмитриев).

Выдвижение монографии «Пушкин»^[1659] на Гос[ударственную] премию я всячески постараюсь поддержать. На Ленинскую премию в Москве будут выдвигать «Запад и Восток» Конрада^[1660].

К февралю [19]70 г. мы могли бы с Верой представить книгу в следующем составе:

1. Эстетич[еские] принципы иллюминирования средневековых рукописей (в связи с современным опытом книжной графики) — Вера.

2. Копирование фресок как искусство — Вера.

3. «Линия развития» древнерусской литературы и соврем[енная] литература — я.

4. Мое введение и мое заключение.

Названия глав будут уточнены.

Моя статья будет состоять из основной части моей статьи в «Новом мире» «Будущее литературы»^[1661], но эту основную часть я сильно расширю и аспект «будущего» уберу.

Как Вы относитесь к этой статье моей и годится ли такой план книги? Ее объем будет меньше, чем мы предполагали, — 5–6 авт[орских] листов.

Если Вы согласны, то в феврале рукопись будет готова^[1662].

11 XII мы будем уже в Ленинграде.

Привет и еще раз поздравление Тамаре Мих[айловне] от меня и Зинаиды Александровны.

Зин[аида] Алекс[андровна] кланяется Вам.

Искренне Ваш Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3128. Оп. 1. Ед. хр. 245. Л. 9–10. Автограф.

9. Д. С. Лихачев — Б. С. и Т. М. Мейлах 23 января 1969 г.

Сердечно поздравляю дорогих Тамару Михайловну и Бориса Соломоновича с Новым годом. Будьте во всем благополучны!

Ваши Лихачевы

РГАЛИ. Ф. 3128. Оп. 1. Ед. хр. 245. Л. 11. Автограф. На открытке. Датировано по почтовому штемпелю.

10. Д. С. Лихачев — Б. С. и Т. М. Мейлах 25 декабря 1973 г.

Сердечно поздравляю дорогих Тамару Михайловну и Бориса Соломоновича с Новым годом. Пусть все у вас будет хорошо.

Ваши З. и Д. Лихачевы

25. XII.73

РГАЛИ. Ф. 3128. Оп. 1. Ед. хр. 245. Л. 14. Автограф. На открытке.

11. Д. С. Лихачев — Б. С. Мейлаху 25 января 1974 г.

Дорогой Борис Соломонович!

Первые дни здесь было солнце. Сейчас солнца нет. Изредка идет снег. Скользко! В санатории были уже случаи переломов, ушибов и пр.

Ехать сюда для прогулок нужно раньше, — когда нет снега.

Путевки в главный корпус (корпус I, он же «Курский вокзал») брать нельзя: шумно и сплошь мужественные личности, иногда в кирзовых сапогах. В «Гайке» (корпус III) отдыхающие чуть лучше, но тихо и в столовой можно сесть уединенно, но все-таки лучше ехать со знакомыми, чтобы было с кем гулять или словом перекинуться.

Люксы в «Гайке» очень хорошие. Мы на 3-м этаже. У нас гостиная о пяти углах, спальная, ванная, туалет. Все большое, сталинское еще. Лучший номер здесь — 218 на 3-м этаже.

Путевки нужно брать только за 205 р. За 190 р. — это не люкс, а полулюкс. Все комнаты на двоих, поэтому надо ехать только вдвоем.

Массажистка хорошая. Ванны работают, нарзан подвели теперь со стороны откуда-то, и он крепкий. Вот все «сведения для желающего лечиться».

А как Вы и Тамара Мих[айловна]?

Поступили ли Вы уже в Совет?

Поклон Тамаре Михайловне.

Зин[аида] Алекс[андровна] кланяется вам обоим.

Всегда Ваш Д. Лихачев

Если захотите позвонить […] (это телефон в нашем «люксе»).

25. I.74

РГАЛИ. Ф. 3128. Оп. 1. Ед. хр. 245. Л. 15–16. Автограф.

12. Д. С. Лихачев — Б. С. и Т. М. Мейлах 11 октября 1977 г.

11. X.77

Дорогие Тамара Михайловна и Борис Соломонович!

Рады, что Вы хорошо отдыхаете. У нас все благополучно. Мы провели почти неделю в Тбилиси^[1663]. Принимали они исключительно хорошо. Ездили по памятникам, смотрели их прекрасные фильмы, каждый вечер пировали. Наградили нас всех именными медалями^[1664], завалили подарками. Было очень приятно.

Если кого из принимавших нас увидите (Менабде^[1665], Барамидзе^[1666] и пр.), то кланяйтесь им.

В институте без перемен. Смены руководства не произошло.

В ССП — умер поэт Сергей Орлов^[1667].

В залах (обоих) Филармонии выступает Рихтер^[1668]. На одном концерте были.

Выставок интересных нет (только в Русском музее — выставка Мартынова^[1669]).

Вл. Н. Орлов в Испании (недаром старается).

М. П. Алексеев — в своем репертуаре (потом расскажу).

Вот и все новости.

Искренне Ваш Д. Лихачев

[Коссой]^[1670] здоров.

РГАЛИ. Ф. 3128. Оп. 1. Ед. хр. 245. Л. 18 и об. Автограф.

13. Б. С. Мейлах — Д. С. Лихачеву 8 января 1980 г.

8 января 80

Дорогой Дмитрий Сергеевич!

Посылаю Вам: 1) брошюру-обзор деятельности Комиссии комплексного изучения художественного творчества^[1671]; 2) сборник Комиссии «НТР и развитие художественного творчества»; 3) сборник Комиссии, также вышедший в 1980 г., «Психология процессов художественного творчества»; 4) вырезку из газеты «Правда» о реставрационных работах в Новгороде.

Благодарю Вас за согласие участвовать в нашем сборнике^[1672], который уже включен в план редподготовки 1981 г. Хочу пояснить характер раздела сборника, для которого, очень надеемся, Вы нам напишете. В этом разделе будут напечатаны статьи, преимущественно небольшие по объему, в которых ученые, основываясь на собственном опыте своих исследований и соответственно используя их, выявляют «методологическое ядро» и дальнейшие возможности разработки изучаемых ими проблем. Это весьма важно для развития науки, поскольку даже читатели-специалисты, усваивая содержание работ своих коллег, далеко не всегда понимают методологическую их основу. Что касается Ваших, Дмитрий Сергеевич, исследований, то, разумеется, их «методологическое ядро» для Вас достаточно ясно. Мне же, в частности, некоторые существенные для науки методологические линии Ваших работ представляются следующими:

1) Необходимость рассмотрения художественной культуры определенных эпох в движении истории как сложного, хотя и противоречивого, единства самых различных составляющих звеньев. В этом отношении существенны Ваши выводы и наблюдения в выпущенной Вами и Верой Дмитриевной (под грифом нашей Комиссии) книге «Художественное наследие Древней Руси и современность». Здесь методологически важны и введение, и соображения о композиционном единстве монументальной живописи и зодчества Древней Руси, а также Веры Дмитриевны об особенностях оформления древнерусских рукописей. Более широко вопрос о единстве культур развернут в Вашем исследовании о «Слове о полку Игореве» в контексте русской культуры^[1673] и в других работах.

2) В особенности новаторской является постановка вопроса в статье, посвященной, как кажется с первого взгляда, весьма частной теме о «Садах Лицея»^[1674]. В весьма лаконичной форме здесь поставлен вопрос о садово-парковом искусстве (которое раньше рассматривалось в узком аспекте декоративно-прикладного характера) как чрезвычайно интересном компоненте художественных культур различных эпох и в связях садово-паркового искусства с определенными тенденциями — философскими, идеологическими, литературными, архитектурными и вместе с тем с индивидуальностью создателей отдельных садово-парковых ансамблей. Эта работа Ваша, безусловно, дает перспективу именно для понимания всех без исключения компонентов художественной культуры в их взаимосвязях и единстве. В нашем сборнике «Взаимодействие и синтез искусств» (в свое время я Вам его дал, кроме того, его содержание отражено в посылаемой Вам брошюре-обзоре нашей Комиссии на стр. 32–34) эти вопросы взаимосвязи выявлены. Но Ваша постановка вопроса поднимает и другие проблемы.

3) Очень существенными являются и те линии развития литературы как динамического процесса, которые Вы наметили в своей статье, напечатанной в сборнике Института русской литературы^[1675], о прогрессе в литературе. Здесь также открываются методологические подходы к анализу литературного развития в «горизонтальном» и «вертикальном» разрезах и в живой динамике развития.

Разумеется, у Вас есть соображения и о других методологических линиях Ваших работ, — я позволил себе высказать некоторые свои соображения. Я знаю, как вы заняты, но еще раз прошу Вас, и с этой просьбой обращается к Вам и Бюро нашей Комиссии, написать такого рода статью в течение января — размер примерно стр. 10, но, разумеется, может быть несколько меньше и больше. Заголовок представляется примерно таким: «К обсуждению проблем изучения художественной культуры» или как-либо иначе.

РГАЛИ. Ф. 3128. Оп. 1. Ед. хр. 71. Л. 1–2. Машинопись с правкой автора под копирку. Без конца.

14. Д. С. Лихачев — Б. С. Мейлаху 21 июля 1985 г.

21. VII

Дорогой Борис Соломонович!

Я был бы Вам очень благодарен, если бы Вы откликнулись на мою статью в «Литер[атурной] газете» «Для кого пишут литературоведы». Я думаю, что надо было бы вспомнить еще об электронной памяти: только это наведет порядок в нашем колоссальном хозяйстве, в некоторых своих частях напоминающем уже свалку^[1676]. Но самое важное, как мне кажется, если бы высказали свое мнение по поводу специальных исследований, которые сейчас совсем отодвинуты на второй план никчемными многотомниками.

Ваше мнение было бы очень важно.

Как Вы отдыхаете? Я много работаю.

Привет большой Тамаре Михайловне.

Искренне Ваш Д. Лихачев

В Венгрии было очень интересно^[1677].

РГАЛИ. Ф. 3128. Оп. 1. Ед. хр. 245. Л. 19. Автограф. Датировано по содержанию.

15. Д. С. Лихачев — в Ленинградское отделение издательства «Советский писатель» 1986 или 1987 г.

Директору Ленинградского отделения

издательства «Советский писатель»

Обращаюсь к Вам по вопросу издания работы видного пушкиниста, литературоведа, историка литературы, лауреата Государственной премии СССР, доктора филологических наук, профессора Бориса Соломоновича Мейлаха — «„Сии листы всю жизнь мою хранят“ — о чем повествуют пушкинские рукописи»^[1678].

Б. С. Мейлах внес значительный вклад в развитие науки о Пушкине, разрабатывал кардинальные вопросы жизни и творчества поэта, исследовал особенности его творческой лаборатории, художественного мышления. Вместе с тем труды Б. С. Мейлаха отличаются лаконизмом, простотой, ясностью языка, они доступны и интересны широким группам читателей. Книги Б. С. Мейлаха получали неизменные положительные отзывы в печати, переведены на ряд иностранных языков, публиковались в странах социализма. Они до сих пор представляют несомненную актуальность как для развития нашей науки, так и для всех читателей, интересующихся отечественной культурой.

Сейчас, когда приближается 80-летие выдающегося исследователя, старейшего члена Пушкинской комиссии, было бы крайне желательно изыскать возможности для издания труда Б. С. Мейлаха «„Сии листы всю жизнь мою хранят“ — о чем повествуют пушкинские рукописи».

С уважением академик Д. С. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3128. Оп. 1. Ед. хр. 529. Л. 1. Авторизованная машинопись. На именном бланке. Датировано по содержанию.

Д. С. Лихачев — А. Л. Дымшицу

Александр Львович Дымшиц (1910–1975) — литературовед, литературный и театральный критик; доктор филологических наук (1966); профессор. В 1930 г. окончил Ленинградский государственный институт истории искусств. С 1931 г. сотрудник ИРЛИ, с февраля 1940 г. заместитель директора по научной работе. В 1936 г. защитил кандидатскую диссертацию «Очерки из истории ранней пролетарской поэзии и рабочего фольклора» — тема, к которой он впоследствии неоднократно возвращался. После войны был оставлен в Восточной Германии и назначен начальником отдела культуры Управления информации Советской военной администрации в Германии (СВАГ). В 1953–1956 гг. — доцент Ленинградского педагогического института им. А. И. Герцена, в 1956–1959 гг. — руководитель Института театра, музыки и кинематографии. В 1959 г. Дымшиц переехал в Москву. В 1962–1963 гг. главный редактор художественной кинематографии в Комитете по кинематографии СССР, в 1964–1967 гг. заведующий кафедрой во ВГИК. С 1967 г. старший научный сотрудник ИМЛИ, в 1972–1975 гг. заместитель директора по науке. В 1950–1970-х годах круг его научных интересов в основном связан с немецкой литературой XIX–XX вв.

1. 14 июля 1960 г.

Дорогой Александр Львович!

Сердечно поздравляю Вас с Вашим пятидесятилетием. Мы знакомы с Вами 21 год. За это время я Вас очень оценил. Поэтому поздравляю Вас искренне и горячо и от всего сердца желаю Вам полного процветания.

Очень только жалею, что Вы уехали из Ленинграда, и не одобряю этого…

Всегда Ваш Д. Лихачев 14.VII.60

РГАЛИ. Ф. 2843. Оп. 1. Ед. хр. 1464. Л. 1. Автограф.

2. Декабрь 1960 г.

Дорогой Александр Львович!

Обращаюсь к Вам со следующей просьбой. В Москве в связи с рублевскими торжествами в сентябре открылся очень интересный новый музей — Музей имени Рублева^[1679].

Он создан руками двух женщин-энтузиастов и пользуется сейчас большим успехом. Посещает его множество людей.

Но после открытия о музее не появилось ни одной статьи. Министерство говорит: «Мы вас открыли, но мы не знаем — хорошо это или плохо, так как откликов в печати не было». На 1961 год им не дали средств для продолжения строительства и приведения в порядок зданий — на этом основании!!

Не могла ли бы «Литература и жизнь»^[1680] послать в музей своего корреспондента, который разобрался бы с положением музея и написал о нем статью. Может быть, можно было бы обратиться к писателю Дорошу? Дороша интересует такая тематика. Он хорошо писал о Ярославле^[1681] и прочем.

Находится музей на площади Пряникова около Курского вокзала.

Разговаривать там нужно либо с Наталией Алексеевной Деминой (ее дом[ашний] телефон Б.8–74–63), либо с Ириной Александровной Ивановой^[1682] (телефон музея Ж.2–33–08).

Статью можно написать очень интересную: история создания этого музея — детективный роман. Но дело не только в том, что это интересно, — музею надо помочь. Прошу Вас об этом очень.

Пользуюсь случаем поздравить Вас с приближающимся Новым годом. Будьте здоровы и счастливы.

Искренне Ваш Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 2843. Оп. 1. Ед. хр. 1464. Л. 3–4. Машинописная копия. Датировано по почтовому штемпелю. На конверте надпись Галины Яковлевны Снимщиковой (1908–1991), жены А. Л. Дымшица, библиотековеда, переводчицы: «Подлинник отправила 24/XII Полторацкому, а Лихачеву ответила» (Л. 5).

Полторацкий Виктор Васильевич (1907–1982) — писатель, журналист. С 1956 г. был главным редактором литературно-художественного альманаха «Наш современник», в 1958–1961 гг. газеты «Литература и жизнь», с 1965 г. редактор литературного отдела газеты «Известия».

3. 28 ноября 1973 г.

Дорогой Александр Львович!

Большое Вам спасибо за Вашу книгу. Но выслал ли я в свое время Вам свою?^[1683] Я всегда отличался забывчивостью, а сейчас это еще усилилось (склероз!).

Напишите мне, пожалуйста, тотчас же. Экземпляры у меня еще есть.

Искренне Ваш Д. Лихачев

Жалеете ли Вы о Ленинграде?

Все-таки Вы, я думаю, правильно сделали, что переехали: здесь работать очень трудно, и не только мне.

28. XI.73

РГАЛИ. Ф. 2843. Оп. 1. Ед. хр. 1464. Л. 6. Автограф.

4. 21 февраля 1974 г.

Дорогой Александр Львович!

Я очень рад, что наши давние дружеские отношения, как-то заглохшие в [19]50-е и [19]60-е годы с Вашим переездом в Москву, вновь оживают — хотя бы в переписке.

Вновь возникают и поводы, чтобы Вам писать.

Сейчас мой повод очень важный: судьба очень ценимого мною и, мне кажется, Вами — Исидора Геймановича Левина^[1684]. Настоятельно необходимо найти ему настоящее место в нашей науке, где его обширнейшие и необычные знания смогли быть использованы (= с пользой употреблены) нами.

Предлагаю Вам следующий проект.

ИМЛИ выделяет для И. Г. Левина ставку. Он работает под руководством очень ценимой мной Петросян^[1685]. Ставка переводится в мою археографическую группу при ЛО Архива АН СССР (сейчас в ней 5 человек, они работают целиком под моим началом, зарплату получают в ЛО Архива). Я обязуюсь ничем не загружать И. Г. Левина и в том, что его касается, полностью подчиняться ИМЛИ, считать его только Вашим сотрудником.

Начальник Планово-финансового отдела АН СССР Лев Яковлевич Гервиц^[1686], человек просвещенный, ко мне очень хорошо относящийся, несомненно согласится перевести ставку из ИМЛИ на мою археографическую группу, которую он же для моих работ и организовал.

У И. Г. Левина сейчас довольно трудное положение. Если он не будет принят на работу до 15 марта, то у него образуется перерыв в стаже. М[ожет] б[ыть], принять его в Москве у Вас сейчас и сразу же возбудить у Л. Я. Гервица вопрос о его переводе в мою группу?

Передайте мой поклон и просьбу «преклонить ухо» к моей просьбе Борису Леонтьевичу^[1687].

Искренне Ваш Д. Лихачев 21.II.74

П[ост] с[криптум]. Исидор Гейманович человек легкий на подъем и будет ездить на заседания к Вам в ИМЛИ и по республикам.

Д. Л.

РГАЛИ. Ф. 2843. Оп. 1. Ед. хр. 1464. Л. 8 и об. Авторизованная машинопись.

Переписка Д. С. Лихачева и С. В. Шервинского

Сергей Васильевич Шервинский (1892–1991) — поэт, переводчик, искусствовед, детский писатель. Окончил историко-филологический факультет МГУ (1916). Творческая деятельность Шервинского многогранна. Начал как поэт и переводчик, позже писал книги для детей, пьесы, преподавал сценическую речь. Известен как автор литературоведческих работ «Художественное чтение» (1933), «Ритм и смысл» (1961), ряда статей о Пушкине. Переводил Софокла, Еврипида, Вергилия, Овидия, Катулла, И.-В. Гёте, П. Ронсара, Низами, Х. Абовяна, О. Туманяна и др. За неустанный труд на ниве армянской литературы был удостоен звания заслуженного деятеля культуры Армянской ССР. В 1934 г. опубликовал перевод «Слова о полку Игореве», совершенствовал его от издания к изданию. Был членом (в 1950–1970-х годах заместителем председателя) Постоянной комиссии по «Слову о полку Игореве» СП СССР.

1. Н. К. Гудзий и Д. С. Лихачев — С. В. Шервинскому 19 октября 1962 г.

19/X 62

Дорогой Сергей Васильевич!

Какого-то октября, точно не знаю теперь какого, — Вам исполняется 70 лет — по метрике и по паспорту и отнюдь не по Вашему внешнему виду и по общему впечатлению, какое получаешь от общения с Вами.

Как бы то ни было, от всей души поздравляю Вас с такой Вашей юбилейной датой, которая, я уверен, в скором времени будет рассматриваться как достижение мужского совершеннолетия.

В нашей филологической интеллигенции Вы один из очень немногих ныне здравствующих, которыми украшается и гордится наша бедная, не в большой чести пребывающая, но великолепная наука.

Желаю Вам сердечно крепчайшего здоровья, многолетия и дальнейших больших удач в Вашей прекрасной творческой работе.

Дружески всегда

Ваш Ни[колай] Гудзий

От всей души присоединяюсь к поздравлению Николая Каллиниковича. Будьте счастливы, будьте здоровы, будьте веселы и всегда так же любите русское слово, как Вы его любите сейчас.

Наша наука и наше искусство — веселые наука и искусство (по Макару Ивановичу из «Подростка»^[1688]), и Ваше участие в том и другом радует всех Ваших многочисленных читателей.

Искренне Ваш, дорогой и глубокоуважаемый Сергей Васильевич, — Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 1364. Оп. 3. Ед. хр. 460. Л. 1–2. Автографы.

2. С. В. Шервинский — Д. С. Лихачеву 30 декабря 1979 г.

Глубокоуважаемый и дорогой

Дмитрий Сергеевич,

поздравляю Вас с наступающим Новым годом и от души желаю Вам счастливого и долголетнего продолжения Вашей прекрасной деятельности!

Почти год назад Вы прислали мне в ответ на мое сообщение о том, что я перестал руководить Комиссией по «Слову» Союза писателей, открытое письмо, в котором бегло высказываете суждение о моем месте в русской интеллигенции. Это суждение мне особенно дорого, как подтверждение Вашего доброго ко мне отношения, а еще и потому, что в нем, по-видимому, есть и доля истины, для меня слишком лестной. Спасибо!

Искренне Ваш С. Шервинский

30. XII.79

PS. Простите, что пишу на машинке — этого требует мое зрение. Кстати, в Вашей открытке — либо ошибка памяти, либо описка руки: мое отчество не «Владимирович», а «Васильевич».

РГАЛИ. Ф. 1364. Оп. 4. Ед. хр. 117. Л. 2. Авторизованная машинопись.

Д. С. Лихачев — М. А. Шолохову

Михаил Александрович Шолохов (1905–1984) — писатель, журналист, киносценарист; действительный член АН СССР (1939); лауреат Сталинской премии 1-й степени (1941), Ленинской премии (1960), Нобелевской премии (1965, за роман «Тихий Дон»). Член ВКП(б) (с 1932), делегат XVIII–XXVI съездов ВКП(б)/КПСС, член ЦК КПСС (с 1961); депутат Верховного Совета СССР 1–10 созывов (с 1937).

Письмо Лихачева Шолохову впервые было опубликовано в «Российской газете» (федеральный выпуск) в статье В. Осипова «Исполняется 105 лет со дня рождения Михаила Шолохова: Что мы знаем и не знаем об авторе „Тихого Дона“» (2010. 21 мая. № 109 (5188)) и вошло в книгу «„К Вам с письмом советский читатель…“: письма читателей М. А. Шолохову. 1956–1984» (М., 2022. С. 1041–1942. Публикация Л. П. Разогреевой).

30 декабря 1962 г.

30. XII.62

Глубокоуважаемый Михаил Александрович!

Посылаю Вам две своих брошюры: «Культура русского народа X–XVII вв.» и «Культура Руси времени Андрея Рублева и Епифания Премудрого», а также оттиск статьи «Памятники культуры — всенародное достояние»^[1689].

Меня крайне беспокоит продолжающееся варварское уничтожение памятников русской культуры, существующее отношение к культурному наследию русского народа. Если бы мы больше берегли наши русские традиции, русское культурное наследие, не уничтожали бы русский облик наших городов и сел, не лишали бы Москву исторических воспоминаний, ее исторического облика, — нам не пришлось бы сейчас защищаться от наплыва безродного абстракционизма, он был бы нам вовсе не страшен. А так… природа не терпит пустоты. Нельзя противополагать сильным современным течениям в искусстве Запада только передвижников.

Если бы Вы подняли голос в защиту русских национальных традиций, национального облика наших городов, сохранения исторических русских памятников! Сколько русских были бы Вам за это благодарны.

Если Вам нужны будут сведения о том, что сейчас уничтожается, предназначено к сносу, снято с охраны, гибнет от небрежения и от отсутствия национальной гордости у различных бюрократов-чиновников, — я Вам охотно сообщу (в моей статье по этому поводу дан далеко не полный перечень различных наших национальных несчастий).

Не пора ли нам вспомнить, что мы русские? Не пора ли восстановить в правах ленинское учение о культурном наследии?

С искренним уважением Д. Лихачев

(член-корреспондент АН СССР, лауреат

Государственной премии, депутат Ленгорсовета,

профессор)

Дом[ашний] адрес: Ленинград, П–183, Набережная Черной речки […]?

дом[ашний] тел[ефон] В–388–90. Лихачев Дмитрий Сергеевич.

Государственный музей-заповедник М. А. Шолохова. Авторизованная машинопись.

Д. С. Лихачев — С. П. Боброву

Сергей Павлович Бобров (1889–1971) — поэт-футурист, прозаик, литературный критик, переводчик, стиховед, математик, художник, один из деятелей русского футуризма. В 1904–1909 гг. учился в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, в 1911–1913 гг. был вольнослушателем в Московском археологическом институте. С 1912 г. участвовал в неосимволистской группе молодых писателей «Лирика», куда входили Н. Н. Асеев, Б. Л. Пастернак и др. В 1914 г. организовал футуристическую группу «Центрифуга» и возглавил книгоиздательство с тем же названием. Автор статей по теории литературы и стихосложения. В 1933 г. был арестован и осужден на три года ссылки в Северный Казахстан за ведение антисоветской пропаганды и распространение контрреволюционных литературных произведений. После освобождения работал в статистическом управлении, занимался преимущественно художественным переводом («Песнь о Роланде», произведения Вольтера, А. Рембо, Стендаля, В. Гюго и др.), писал научно-популярные книги по математике для детей.

16 апреля 1963 г.

Глубокоуважаемый коллега!

Простите, что отвечаю Вам с таким опозданием. Я долго был в больницах и сейчас еще хвораю. Не могу придумать — где бы напечатать Вашу работу^[1690]. Самому мне узнавать сейчас очень трудно. Лучший путь, как мне кажется, обратиться с официальным запросом в Отделение литературы и языка АН СССР к академику-секретарю отделения акад[емику] В. В. Виноградову.

С искренним уважением

Д. Лихачев 16.IV.63

РГАЛИ. Ф. 2554. Оп. 2. Ед. хр. 539. Л. 1. Автограф. На почтовой карточке.

Д. С. Лихачев — В. И. Шункову

Виктор Иванович Шунков (1900–1967) — историк, библиограф, педагог; доктор исторических наук (1954); член-корреспондент АН СССР (1962); лауреат Государственной премии СССР (1973, посмертно). Научный сотрудник Института истории АН СССР (1936–1941, 1945–1949); директор Фундаментальной библиотеки общественных наук им. В. П. Волгина (1949–1967); заместитель академика-секретаря Отделения истории АН СССР (1959–1967); председатель Археографической комиссии (1966–1967). Главный редактор журнала «Исторический архив» (1955–1960). Автор работ по истории русской колонизации Сибири XVI–XVII вв. Вместе с академиком-секретарем Отделения истории АН СССР, историком-японистом Е. М. Жуковым вел заседание, на котором обсуждалась книга Зимина о «Слове о полку Игореве» 4–6 мая 1964 г.

1. 30 августа 1963 г.

30. VIII.63

Глубокоуважаемый Виктор Иванович!

Я получил письмо от А. А. Зимина, в котором он пишет, что я в ближайшее время получу текст его работы о «Слове о полку Игореве». По-видимому, до съезда^[1691] работу А. А. Зимина обсудить уже не удастся. Ведь надо не только ее прочесть, но и проверить приводимые им факты, проверить всю текстологическую часть работы по рукописям и текстам «Задонщины». Ссылки на восточные элементы в «Слове» должны быть проверены востоковедами (наиболее авторитетен в этих вопросах А. Н. Кононов^[1692]). Большая работа предстоит лингвистам (надо непременно привлечь Б. А. Ларина, который в данный момент болен, А. П. Евгеньеву, О. В. Творогова, Котляренко^[1693], специально много лет занимавшегося изучением языка «Задонщины» сравнительно с языком «Слова»). Поскольку А. А. Зиминым привлекаются архивные материалы, необходимо проверить их архивистам (по архиву Калайдовича^[1694] необходимо было бы привлечь Ф. Я. Прийму^[1695] — там есть интересные новые данные). Необходимо было бы специалистам по литературе XVIII века изучить литературное наследие Иоиля Быковского (это продемонстрировало бы, что не он мог быть автором «Слова»). Из специалистов по литературе XVIII в. я не мыслю обсуждения без Ю. М. Лотмана (он, как Вы знаете^[1696], по нашему сборнику «„Слово о полку Игореве“ — памятник XII в.»). От В. П. Адриановой-Перетц, если она не приедет, надо было бы получить, по крайней мере, письменный отзыв о работе А. А. Зимина^[1697].

Я бы ни в коем случае не хотел, чтобы был повторен опыт февральского заседания в Пушкинском Доме, на котором А. А. Зимин поразил нас внезапностью своего нападения и выступил с докладом без объявления настоящей своей темы^[1698]. Вопрос о «Слове» — вопрос национального значения, и с ним торопиться нельзя. Я бы хотел, чтобы и состав специалистов, которые будут приглашены на обсуждение, и самый порядок обсуждения был предварительно обсужден (с Н. К. Гудзием, с В. П. Адриановой-Перетц и со мной). Дело в том, что без лингвистов, востоковедов-тюркологов, археологов, специалистов по XVIII веку, литературоведов, без фольклористов (по крайней мере, без Б. Н. Путилова или В. Я. Проппа, занимавшегося историческими песнями XV–XIV^[1699] вв.) обсуждать работу А. А. Зимина нельзя. По всем этим областям у А. А. Зимина имеются в его работе о «Слове» (судя по его докладу) различные категорические суждения.

Если обсуждение А. А. Зимина будет подготовлено наспех, без участия всех необходимых специалистов, оно превратится в состязание в находчивости и остроумии. Этого допускать нельзя.

Все, о чем я пишу, не означает, что я считаю работу А. А. Зимина серьезной, опасной и пр. Судя по его докладу, где, очевидно, были высказаны его главные аргументы, она содержит очень мало нового сравнительно с аргументами А. Мазона. Отнестись к ней серьезно обязывает серьезность самой темы и возможность искаженных слухов о заседании (как это имело место с заседанием Пушкинского Дома).

Извините, что я все это Вам пишу. Может быть, и Вы так же думаете, как и я. Я пишу Вам, главным образом, для того, чтобы в случае моего отказа участвовать в экстренном обсуждении без привлечения всех необходимых специалистов я был бы правильно понят.

Судьба «Слова» и проекты обсуждения работы А. А. Зимина меня, естественно, очень волнуют, поэтому я прошу Вас написать мне — учитываются ли Отделением исторических наук все те особенности создавшегося положения, о котором я пишу Вам. Ваш ответ мне получить крайне важно. Доклад А. А. Зимина широко известен в нашей стране и за границей. Я получаю буквально (без преувеличений) сотни писем с вопросами об этом докладе. Мне нужно, следовательно, еще знать — что я могу сообщить иностранным специалистам о возможности опубликования работы А. А. Зимина, о предполагаемом обсуждении и пр.

ОР РГБ. Ф. 731/II. Карт. 9. Ед. хр. 2. Л. 1 и об. Машинописная копия. В правом верхнем углу помета [Н. К. Гудзия]: «копия В. И. Шункову». Письмо, аналогичное публикуемому письму Шункову по экземпляру копии из личного фонда Н. К. Гудзия, Лихачев послал также Б. А. Рыбакову и изложил его содержание в письме к А. Н. Робинсону (см.: История спора о подлинности «Слова о полку Игореве». С. 52).

2. 26 декабря 1964 г.

Глубокоуважаемый Виктор Иванович! В продолжение нашего разговора о Мазоне^[1700] могу сообщить Вам следующее со слов Виктора Владимировича^[1701]. Мазон отказался от мысли, что Иоиль — автор «Слова». В [19]59 году он ездил в Ярославль и Киев и был убежден, что Иоиль и есть автор (Зимин перехватил эту идею у Мазона). Прочтя стенограмму обсуждения, Мазон целиком переделал свою статью об Иоиле в «Revus des Études Slaves»^[1702], исключив всякую мысль о том, что он написал «Слово». Далее! Мазон отказался вообще от мысли, что «Слово» написано в XVIII веке. Поэтому он вздумал напечатать 30 лет хранившуюся в ред[акционном] портфеле «R[evus des] É[tudes] S[laves]» статью Петра Б. Струве^[1703], где «доказывается», что «Слово» написано в XVI–XVII вв. Мазон тоже думает, что «Слово» написано в XVI–XVII вв. Точка зрения Виноградова теперь такая: «Слово» создано как былина в XII в., а записано в XV–XVI вв. Все эти гипотезы не страшны.

Посылаю Вам визитную карточку Киселева^[1704] — это для того, чтобы можно было ему Вам позвонить по телефону в случае нужды. Надо бы в Белград командировать честного и знающего специалиста-библиотекаря, который бы определил и оценил фонды и в котором можно было бы быть уверенным, что он не присвоит редкости (такие случаи уже были).

Мы сдаем сборник о «Слове» объемом в 51 лист — плита на могилу скептицизма^[1705].

Поздравляю Вас с наступающим Новым Годом и от души желаю всего самого лучшего.

С уважением Д. Лихачев 26.XII.64

Архив РАН. Ф. 1555. Оп. 1. Ед. хр. 364. Л. 1–2 об. Автограф.

Д. С. Лихачев — Б. Н. Двинянинову

Борис Николаевич Двинянинов (1911–1987) — литературовед, педагог; кандидат филологических наук. Окончил факультет русского языка и литературы Воронежского государственного педагогического института в 1936 г. Почти полвека занимался педагогической деятельностью: в Новороссийском и Тамбовском педучилищах, Грозненском педагогическом институте, в 1950–1975 гг. доцент, с 1960 г. заведующий кафедрой литературы Тамбовского педагогического института. Автор двух глав учебника «История русской литературы второй половины XIX века» (М., 1966), один из авторов первой в отечественном литературоведении персональной писательской энциклопедии — Лермонтовской энциклопедии (М., 1981). Исследователь творчества поэта П. Ф. Якубовича. Подготовил и издал в большой серии «Библиотека поэта» его сочинения, сопроводив вступительной статьей и подробными комментариями (Якубович П. Ф. Стихотворения. Л., 1960). Написал ряд статей о «Слове о полку Игореве», выявил и обосновал принцип трехчленности его композиции.

20 октября 1963 г.

Дорогой Борис Николаевич!

В Харькове живет юноша — Л. Г. Фризман^[1706], изучающий творчество Баратынского и пишущий о нем диссертацию.

Юноша этот приезжал ко мне в Зеленогорск и произвел на меня впечатление человека интеллигентного и приятного. Он просил меня написать ему — нельзя ли было бы в родном Баратынскому Тамбове^[1707] устроить юбилейную научную сессию весной 1964 г. Он сговорился с К. В. Пигаревым^[1708] и другими — все согласны.

Посылаю Вам составленную им программу сессии. Мне кажется, что такие сессии хороши и в педагогическом отношении. Напишите ему, пожалуйста. Было бы крайне важно, чтобы и Вы выступили на этой сессии с докладом или вступительным словом.

Адрес Л. Г. Фризмана: Харьков 24, Пушкинская ул. […].

У Л. Г. Фризмана есть несколько неизданных писем Баратынского. Хорошо было бы потом издать сборник о Баратынском на основании проведенной научной сессии^[1709].

Шлю привет Вам и Вашим слушателям.

Искренне Ваш Д. Лихачев 20.X.63

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 306. Л. 35. Машинописная копия.

Копия письма приложена к письму Л. Г. Фризмана к А. Л. Гришунину от 20 сентября 1985 г.: «Дорогой друг! В канун своего дня рождения я получил от Б. Н. Двиня[ни]нова из Тамбова потрясающий подарок: письмо, которое написал ему Д. С. Лихачев после моей первой с ним встречи. Письмо это в конверте, в котором оно было отослано 22 года тому назад, хранится теперь у меня как реликвия. Я снял копию и послал ее Д. С. Лихачеву: наверное, он усмехнется при мысли, во что превратило время „приятного и интеллигентного юношу“. Шлю экземпляр и Вам: позабавьтесь на досуге. […]» (Там же. Л. 34).

Переписка Д. С. Лихачева и М. Б. Храпченко

Михаил Борисович Храпченко (1904–1986) — литературовед, общественный деятель; академик АН СССР (1966; член-корреспондент с 1958). Окончил Смоленский университет (1924). С 1924 г. преподавал в средней школе, Коммунистическом университете им. Я. М. Свердлова, Воронежском университете, заведовал учебной частью Института литературы, искусства и языка Комакадемии, кафедрой русской литературы Института красной профессуры. С мая 1938 г. заместитель председателя, с 1939 г. председатель Комитета по делам искусств при СНК СССР. В 1948 г. снят с должности как не обеспечивший правильного руководства комитетом. В 1948–1963 гг. сотрудник ИМЛИ, одновременно в 1954–1957 гг. главный редактор журнала «Октябрь». С 1957 г. заместитель секретаря, в 1962–1966 гг. исполняющий обязанности академика-секретаря, в 1967–1986 гг. академик-секретарь Отделения литературы и языка АН СССР. В своих работах обосновал принципы историко-функционального и системного изучения литературных явлений. Автор монографий о Н. В. Гоголе, Л. Н. Толстом. В 1974 г. получил Ленинскую, в 1980 г. Государственную премии. Президент Международной ассоциации преподавателей русского языка и литературы. Почетный член Венгерской АН (с 1973). Награжден четырьмя орденами Ленина, орденом Октябрьской Революции, орденом Трудового Красного Знамени и медалями.

1. Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко 3 апреля 1964 г.

Дорогой Михаил Борисович!

Если закрытое обсуждение^[1710] — приказ, — я готов этому подчиниться, но я начну свое выступление с заявления, что считаю это неправильным.

Кроме того, я считаю совершенно неправильным, что специалисты по «Слову» не приглашаются, а вместо того подбираются равные «команды» сторонников и противников Зимина. Этим самым обсуждение книги Зимина заводится в тупик.

Мне кажется, Отделение литературы и языка должно решительно настаивать, чтобы были приглашены специалисты и чтобы им дано было достаточно времени ознакомиться с работой Зимина (авторефераты диссертаций рассылаются за месяц, а не за две недели). Работу Зимина надо не только прочесть, но и проверить. Сейчас, например, неприглашенные специалисты — Кузьмина^[1711] и Крестова^[1712] — поехали в Ярославль, чтобы проверить сведения об Иоиле Быковском.

Специалисты, которые не приглашены, следующие: Кузьмина, Робинсон^[1713], Державина, Крестова, Мещерский^[1714] (автор многих работ по «Слову», читает курс древнерусской литературы в ЛГУ), А. Н. Котляренко (доцент Герц[еновского] пед[агогического] института в Ленинграде, автор диссертации о языке «Задонщины» и «Слова»), Б. В. Сапунов^[1715] (Эрмитаж) и др. Надо, конечно, пригласить С. Шервинского^[1716] и Рыленкова^[1717] в Союзе писателей.

Иначе получается странно: приглашаются нумизматы, археологи, историки техники, ни разу не выступавшие с работами по «Слову», и не приглашаются специалисты. Подбор приглашаемых имеет тенденциозный характер.

А в общем картина грустная: специалисты по «Слову» — старики, многие уже умерли (умер очень для нас важный человек — Ларин), смены нет. Происходит «обнажение фронта». Готовить специалистов только по «Слову» нельзя, надо готовить специалистов по древней литературе, так как нельзя быть хорошим специалистом по памятнику, не зная окружения. Специалисты же по древней литературе не готовятся: это считается неактуальным. Вот результат.

Шлю Вам сердечный привет и пожелания всего самого хорошего.

Ваш Д. Лихачев 3.IV.64

РГАЛИ. Ф. 2894. Оп. 1. Ед. хр. 338. Л. 1. Авторизованная машинопись, автограф.

2. Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко 18 сентября 1966 г.

Академику-секретарю Отделения литературы и языка АН СССР академику М. Б. Храпченко

Копия: Вице-президенту Академии наук СССР академику П. Н. Федосееву^[1718]

Глубокоуважаемый Михаил Борисович!

Еще в 1964 г. я получил приглашение участвовать в Византийском конгрессе^[1719] в Оксфорде от его организационного комитета. Тема конгресса была близка мне по кругу моих основных научных занятий: взаимоотношение Византии с восточнославянскими странами. Англичане придавали большое значение организации дискуссии по моему докладу и просили меня выслать им текст доклада заранее, что мною и было сделано. Несколько раз они запрашивали меня — приеду ли я. Обеспокоенные тем, что я могу не приехать, организаторы конгресса выслали мне дополнительно приглашение приехать за их счет. Такое приглашение приехать за счет организационного комитета конгресса от Советского Союза получил только я один (письмо президента конгресса проф[ессора] Ст. Рунсимена^[1720] от 13 апреля 1966 г. я передал в свое время в Иностранный отдел АН СССР).

Несмотря на то что я имел возможность поехать за счет англичан, одновременно выразил согласие ехать и за свой счет и являлся докладчиком по общей теме конгресса (мой доклад был посвящен теме «Тип и характер византийского влияния в древнерусской литературе»), я в последний момент был исключен из состава делегации АН СССР, причем об этом даже мне не было официально сообщено.

Я считаю, что этим был не только нанесен вред делу (принимая во внимание, что мой доклад был все же прочтен на конгрессе, но по нему не могла быть организована дискуссия), но было нанесено мне оскорбление, незаслуженно политически дискредитировав меня в глазах советских специалистов и поставив меня в трудное положение по отношению к специалистам иностранным, с которыми мне, к сожалению, приходится много иметь дела.

Я считаю, что я и другой докладчик — действительный член Академии художеств СССР проф[ессор] М. В. Алпатов — не были включены в состав делегации АН СССР по настоянию главы делегации члена-корреспондента АН СССР В. Н. Лазарева. Последний вне всяких сомнений имел отношение к формированию состава советской делегации. Только по его настоянию в состав делегации Академии наук СССР могла быть включена сотрудница Эрмитажа А. В. Банк, не имеющая никакого отношения к Академии наук СССР. Последняя в течение многих лет травила в Эрмитаже мою дочь В. Д. Лихачеву, и в этой травле принял участие член-корреспондент АН СССР В. Н. Лазарев, чем и определяется его отношение ко мне. Лазарев и Банк монополизировали свое положение в византиноведении и решительно всеми средствами борются с инакомыслящими в этой области — в том числе и с таким ученым с мировым именем, как действительный член AX СССР М. В. Алпатов, которого очень ждали в Оксфорде. Включение в состав делегации А. Банк и выведение из состава делегации М. В. Алпатова и меня с точки зрения этой борьбы совершенно понятно^[1721].

Я прошу Отделение литературы и языка АН СССР, членом которого я состою с 1953 года, изыскать средства, чтобы поправить то тяжелое положение, в которое я попал, и по возможности предотвратить повторение подобных оскорбительных для меня ситуаций.

С уважением. Д. Лихачев 18.IX.66

РГАЛИ. Ф. 2894. Оп. 1. Ед. хр. 338. Л. 2 и об. Авторизованная машинопись.

3. Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко 11 октября 1966 г.

Академику-секретарю Отделения литературы и языка АН СССР академику М. Б. Храпченко

Глубокоуважаемый Михаил Борисович!

В последние годы у нас систематически снимаются из издательских планов^[1722] исследования, подготовленные сектором древнерусской литературы Института русской литературы АН СССР.

Я обращаю Ваше внимание на то обстоятельство, что из плана ред[акционной] подготовки на 1967 г. снято пять полностью сейчас готовых работ. Оставлена только одна работа — «Литературные связи древних славян»^[1723].

В связи с тем, что в 1968 г. будет происходить Съезд славистов, я очень прошу Вашего ходатайства о возвращении в план ред[акционной] подготовки на 1967 г. превосходной и полностью законченной работы А. М. Панченко «Чешско-русские литературные связи XVII в.» (объем 19 авт. листов; работа может быть сдана сейчас; она будет с интересом встречена в Чехословакии, где о ней знают и где ее ожидают)^[1724].

Кроме того, я прошу Вас о восстановлении в плане ред[акционной] подготовки также полностью готовой работы на весьма важную тему, которой занимаются сейчас многие иностранные ученые и советские специалисты по древней Руси: А. И. Иванов и Д. С. Лихачев «Литературное наследие Максима Грека»^[1725] (20 авт. листов; работа выполнена нами вне плана, но мы можем обойтись без гонорара).

Пользуюсь случаем сообщить Вам, что меня спрашивали специалисты ГДР — почему сектор древнерусской литературы прекратил издания памятников, — издания, весьма ценимые за рубежом. Между тем подготовка к изданию памятников нами не прекращена — их только систематически исключают из издательских планов.

Характерно и следующее. Американское издательство Johnson Reprint Cooperation переиздало 17 томов «Трудов Отдела древнерусской литературы» (собирается переиздать также тома 18–22) и продает их по 30–35 долларов за экземпляр. Между тем «Академкнига» держало эти тома в складах, не выпускало на рынок, а полтора-два года тому назад уничтожило все законсервированные экземпляры.

С уважением Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 2894. Оп. 1. Ед. хр. 338. Л. 3. Авторизованная машинопись. Датировано по почтовому штемпелю на конверте (Л. 4).

4. Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко 28 ноября 1966 г.

28. XI.66

Дорогой Михаил Борисович!

В. Г. Базанов назначил «временно» ученым секретарем института вместо заболевшего В. П. Вильчинского С. Азбелева^[1726].

С. Азбелев учился у меня на историческом факультете ЛГУ со II курса. У меня он писал все курсовые работы, дипломную, кандидатскую. Он не только мой ученик, — он только мой ученик. Других учителей на историч[еском] факультете у него не было (я там был единственным литературоведом). Благодаря мне студент-историк Азбелев стал литературоведом, был принят в литературоведческую аспирантуру, поступил в Институт русской литературы, стал кандидатом филологических наук и сотрудником сектора древнерусской литературы. «Оперившись», этот прохвост повел себя так, что на совместном заседании дирекции, партбюро, м[естного] к[омитета] и сектора древнерусской литературы, разбиравшем его поведение, было единогласно постановлено удалить его из сектора и отозвать из депутатов Райсовета^[1727]. Помню, что возмущенно выступали тогда А. С. Бушмин, В. А. Ковалев^[1728], В. В. Тимофеева^[1729] и др.

Азбелева перевели в сектор народного творчества. Он стал мстительно меня преследовать. Он выступал в оскорбительном тоне против меня в журналах, писал длиннейшее заявление в Комитет по Ленинским премиям и пр. Последняя его статья^[1730] (с гнусным подтекстом) напечатана этой осенью. Я ни разу не выступал против него — ни на упомянутом заседании, ни после. Я ни в чем и никогда ему не мешал.

Когда летом этого года я узнал, что В. Г. Базанов хочет назначить его ученым секретарем и провел его утверждение в различных ленинградских организациях, я передал В. П. Вильчинскому (с просьбой сказать об этом в дирекции) мое устное заявление, что не останусь в институте ни одного дня, если Азбелев будет назначен уч[еным] секретарем. Об этом же я сказал зам[естителю] секретаря парторганизации А. Н. Степанову (секретарь парторганизации Л. Ф. Ершов^[1731] тогда отсутствовал). На эту же тему с В. Г. Базановым говорил М. П. Алексеев. Личность Азбелева ясна в институте всем сотрудникам.

Сейчас, когда я в отпуске, В. Г. Базанов назначил Азбелева ученым секретарем. Пока он назначен «временно» — до возвращения В. П. Вильчинского из больницы. Но В. П. Вильчинский говорил мне, что он не хочет быть больше ученым секретарем и на эту должность не вернется.

То, что Азбелев назначен ученым секретарем, даже и «временно», — крайнее для меня оскорбление. Это элементарное неуважение ко мне. Азбелев — одно из самых горьких моих разочарований, которые я имел в жизни. Об этом знают все, и В. Г. Базанов тоже.

Я в институте проработал непрерывно 28 лет, а принимаю участие в работах института, посещаю его заседания и пр. с 1926 г. Сектор древнерусской литературы я очень люблю. Мне горько покидать и эту работу и оставлять на «съедение» Азбелева моих сотрудников (особенно перед предстоящим сокращением), но у меня нет другого выхода, и я прошу Вас перевести меня в другой институт нашего Отделения^[1732] или дать мне разрешение на переход в Отделение истории, где я являюсь членом.

В нашем Отделении я хотел бы работать в секторе у С. И. Коткова^[1733] в Институте русского языка. Как член-корреспондент, я имею право на переход в другой институт со своей ставкой. Ставка завед[ующего] сектором мне не нужна, но ставку старшего научного сотрудника, я думаю, сохранить за мной можно.

С просьбой принять меня к себе я обращаюсь к В. В. Виноградову и С. И. Коткову — зав[едующему] сектором источниковедения.

Мне горько писать Вам это письмо в день моего шестидесятилетия. Этот день я хотел провести вдали от институтских волнений, но это мне не удалось. В. Г. Базанов уверял сотрудников моего сектора (все они считают С. Азбелева прохвостом, и никто из них с ним не разговаривает), что ученый секретарь не будет касаться дел сектора. Но как можно изолировать ученого секретаря от дел сектора! Это только успокоительное заверение.

В нашем институте множество деловых и, главное, порядочных людей, которые вполне годились бы в ученые секретари. Как можно просто не считаться с мнением старейших работников института — один из которых академик, а другой член-корреспондент?

Назначение Азбелева вопреки моему ясному заявлению как раз ко дню моего шестидесятилетия показывает отношение ко мне и заставляет меня не колебаться в моем решении уйти из института.

С уважением Ваш

Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 2894. Оп. 1. Ед. хр. 338. Л. 6–7 об. Автограф.

5. Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко 30 ноября 1966 г.

Большое спасибо и Вам лично, и Отделению за поздравление^[1734] и за все связанные с награждением хлопоты. Очень тронут Вашим вниманием.

Искренне Ваш Д. Лихачев

30. XI.66

РГАЛИ. Ф. 2894. Оп. 1. Ед. хр. 338. Л. 8. Автограф. На открытке. Одновременно адресована С. Г. Бархударову и Е. Ф. Трущенко, членам-корреспондентам АН СССР.

6. Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко 9 декабря 1966 г.

Дорогой Михаил Борисович! Большое, большое спасибо Вам за хлопоты о моем награждении. Хочу быть в Москве числа 12 XII.

С приветом Ваш

Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 2894. Оп. 1. Ед. хр. 338. Л. 10. Автограф. На открытке. Датировано по почтовому штемпелю.

7. Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко 26 января 1967 г.

26. I.67

Глубокоуважаемый Михаил Борисович!

Разрешите мне не приезжать на общее собрание^[1735]. У меня слабое гриппозное состояние (небольшой грипп без температуры), и я боюсь расхвораться перед поездкой в Англию^[1736].

Когда я был в Москве в последний раз, я хотел поблагодарить вас лично за хлопоты по награждению меня орденом Трудового Красного Знамени, но заседание затянулось, я вышел, а когда вернулся — Вас уже не было.

С искренним уважением

Ваш Д. Лихачев

Если Вы сочтете мое присутствие совершенно необходимым и грипп мой не усилится, то я приеду: дайте только телеграмму.

Д. Л.

РГАЛИ. Ф. 2894. Оп. 1. Ед. хр. 338. Л. 12. Автограф. На открытке.

8. Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко 3 ноября 1967 г.

Дорогой Михаил Борисович!

Сердечно поздравляю Вас с Праздником. От души желаю прежде всего здоровья.

Будьте счастливы.

Искренне Ваш

Д. Лихачев 3.XI.67

РГАЛИ. Ф. 2894. Оп. 1. Ед. хр. 338. Л. 13. Автограф. На открытке.

9. Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко 11 марта 1968 г.

11. III.68

Дорогой Михаил Борисович!

Пользуясь Вашим любезным обещанием в докладе на общем собрании ОЛЯ помочь сектору древнерусской литературы в издании его давно подготовленных к изданию трудов, снова обращаюсь к Вам с просьбой вернуть в план выпуска 1969 года работу проф[ессора] А. И. Иванова «Литературное наследие Максима Грека» объемом всего в 18 листов. Издание этой работы — первоочередная задача изучения древнерусской литературы. Дело в том, что, как Вам известно, Максим Грек привлекает сейчас внимание во всех европейских странах и в США. Ежегодно появляются новые работы во Франции, ФРГ, Италии и Греции. Все эти работы основываются на устаревшем издании сочинений Максима Грека Казанской духовной академии и содержат различные ошибки, частично используемые в работах о Максиме Греке в антирусских целях.

А. И. Иванов выполнил свою работу пять лет назад по специальной просьбе сектора древнерусской литературы. Он описал все сохранившиеся рукописи с сочинениями М. Грека, установил их текстологические расхождения, установил принадлежность Максиму Греку отдельных сочинений, отверг принадлежность Максиму Греку других, а самое главное, установил греческие источники Максима Грека. В результате многие сочинения Максима Грека оказались полностью или частично переводными, а другие, считавшиеся переводными, — подлинно принадлежащими ему. Никто кроме А. И. Иванова проделать этой работы не смог бы. А. И. Иванов много лет работал в Русском археологическом институте в Константинополе и отлично знает византийскую литературу.

Выпуск в свет небольшой книги А. И. Иванова, выполненной им при постоянной моей текстологической консультации (я вложил в этот труд также много времени), будет событием в изучении древней русской литературы и ясно покажет преимущества советской науки, опирающейся в своих выводах на изучение рукописей. Н. И. Чуканов^[1737] сказал мне, что работа А. И. Иванова снова исключена из издательского плана нашего института. Очень прошу Вашего вмешательства.

С уважением Ваш Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 2894. Оп. 1. Ед. хр. 338. Л. 15. Авторизованная машинопись.

10. Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко 6 апреля 1968 г.

Дорогой Михаил Борисович!

Спасибо Вам большое за то, что Вы провели книгу Иванова о Максиме Греке, и за Ваше письмо. С орденом у меня теперь все благополучно: я его наконец получил. Оказалось, что все произошло по недосмотру канцелярии в Москве, занимающейся оформлением выдачи. Они куда-то задевали мои документы. У меня было неловкое положение: напоминать о том, что меня должны наградить, самому как-то нельзя. Наконец я сказал о том, что меня «забыли», секретарю нашей парторганизации. Награждению своему я очень рад, и оно мне, действительно, было нужно вот по какой причине: в Болгарии я получил в [19]63 году орден Кирилла и Мефодия I степени, а в Советском Союзе ордена не имел. Это ставило меня в неловкое положение перед теми же болгарами. Теперь все в порядке.

Шлю Вам наилучшие пожелания

Ваш Д. Лихачев 6.IV.68

РГАЛИ. Ф. 2894. Оп. 1. Ед. хр. 338. Л. 16. Авторизованная машинопись с правкой автора.

11. Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко 19 сентября 1968 г.

19. IX.68

Дорогой Михаил Борисович!

Обращаюсь к Вам со следующей большой просьбой. ВАК что-то задерживает утверждение единогласно присужденной в ЛГУ докторской степени Владимиру Ивановичу Малышеву^[1738]. Не могли ли бы Вы попросить Николая Федоровича Бельчикова, чтобы он посодействовал В. И. Малышеву? Я думаю, что Ваше слово для Николая Федоровича имело бы большое значение. Говорят, что материалы на В. И. Малышева были на отзыве у В. Д. Кузьминой, и та (от болезни, что ли?) дала отрицательное заключение. Это несправедливо. Малышев, конечно, куда более крупный ученый и научный организатор, чем многие, за которых хлопотала В. Д. Кузьмина. Наша наука очень многим обязана Малышеву.

Пожалуйста, попросите Николая Федоровича, не упоминая обо мне.

С приветом,

Ваш Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 2894. Оп. 1. Ед. хр. 338. Л. 17. Авторизованная машинопись.

12. Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко 5 сентября 1969 г.

5. IX.69

Дорогой Михаил Борисович!

Спасибо вам большое за письмо и за предложение обсудить одну из проблем, которой я занимаюсь, на бюро^[1739] Отделения.

Было бы очень своевременно обсудить перспективы изучения древнерусской литературы, пригласив на обсуждение московских древников.

Сейчас московские специалисты работают порознь, не имеют настоящего центра, где бы могли собираться и обмениваться опытом.

Группа по изучению др[евне]р[усской] литературы^[1740] очень мала, но сейчас начинает понемногу выходить из состояния депрессии (в группе появился А. С. Демин^[1741] — мой энергичный ученик из Ленинграда). Поэтому обсуждение очередных задач было бы очень своевременно и «инструктивно».

Рад, что статья моя о барокко^[1742] показалась Вам интересной.

От души желаю Вам всего самого хорошего.

Ваш Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 2894. Оп. 1. Ед. хр. 338. Л. 18. Автограф.

13. Д. С. Лихачев — С. Г. Бархударову, Н. И. Конраду, Е. Ф. Трущенко, Ф. П. Филину, М. Б. Храпченко 11 ноября 1969 г.

11. XI.69

Дорогие Михаил Борисович, Николай Иосифович^[1743], Степан Григорьевич^[1744], Федот Петрович^[1745] и Евгений Филиппович^[1746]!

Спасибо Вам большое за очень тронувшую меня поздравительную телеграмму^[1747]. Надеюсь на все лучшее для филологической науки.

Еду сейчас лечиться в Кисловодск.

С искренним уважением

Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 2894. Оп. 1. Ед. хр. 338. Л. 19. Автограф.

14. Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко 21 апреля 1973 г.

21. IV.73

Дорогой Михаил Борисович!

Посылаю Вам копию своего письма, написанного после того, как два иностранных ученых допытывались от меня, «почему меня не пускают за границу». Положение мое невыносимо, и оно никого не волнует. Зачем мне все это?

С искренним уважением

Ваш Д. Лихачев

Копия

21. IV.73

Вице-президенту Академии наук СССР академику П. Н. Федосееву

Глубокоуважаемый Петр Николаевич!

Начиная с 1969 г.^[1748] мне не дают разрешений на выезд в кап[италистические] страны. Мне три года не давали (и не дали) разрешения выехать в Эдинбург для получения почетной степени доктора^[1749]. Каждый год мне не дают разрешения на поездку во Францию, куда меня приглашают за счет французской стороны и куда мне непременно надо было бы поехать для работы. Не давали мне разрешения на выезд в Австрию, где я состою членом Австрийской АН^[1750], и т. д. Я не перечисляю всех приглашений, но только те основные, которые мне необходимо было бы принять в интересах дела и по которым Управление внешних сношений АН СССР начинало вести оформление моих документов.

В самое последнее время отказы в выезде за границу распространились и на мою дочь — В. Д. Лихачеву, доцента Института им. Репина Ак[адемии] художеств СССР, имеющую самостоятельную семью. В разговоре с ответственными лицами ей было заявлено, что ей отказано в стажировке во Франции «из-за отца».

При моих поездках за границу я ни разу не имел замечаний. В некоторых случаях я имел благодарности от советских послов (в Польше и в Австрии). Я не знаю за собой случаев, за которые не мог бы отвечать как советский гражданин. В своих попытках выяснить причину отказов я ничего не мог добиться. В некоторых случаях в Ленинграде я не получал просто ответа на мою просьбу вызвать меня для беседы.

Я не стану описывать крайне неловких ситуаций, в которые я попадаю в обширной научной переписке, которую мне приходится вести, особенно отстаивая памятники русской культуры от различных попыток объявить их поддельными («Слово о полку», сочинения Грозного и Курбского, Пересветова, «Казанскую историю»^[1751] и пр.).

Я постоянно получаю просьбы от различных организаций встретиться с иностранными учеными, приезжающими в Ленинград. Укажу, что только за два последних дня я имел просьбы встретиться от Л[енинградского] о[тделения] Института языкознания АН СССР с проф[ессором] Себеоком^[1752], от Интуриста с проф[ессором] Воллом^[1753] из Австралии, от Института востоковедения АН СССР с французским стажером — ученицей акад[емика] Вайана^[1754]. Кроме того, в эти же дни меня самостоятельно просил о встрече проф[ессор] Д. Уорд^[1755] из Эдинбурга, с которым я переписываюсь уже 15 лет. Неделю назад я получил приглашение от акад[емика] Е. М. Жукова^[1756] выступить с докладом на будущем Конгрессе историков^[1757] в США.

И в своей общественной работе (я подсчитал для ОЛЯ АН СССР на его запрос, что у меня 25 нагрузок-обязанностей) запреты на выезд без указания причин ставят меня в тяжелое моральное положение.

Я не понимаю — почему необходимо делать из меня для своих и иностранцев какую-то «оппозиционную фигуру».

Мне кажется, что мне необходимо сейчас отказаться от всякого общения с иностранцами (личного или в переписке; перестать отвечать на письма). Я думаю, это удовлетворит и те неизвестные мне инстанции, которые запрещают мне и даже моей дочери выезды за границу.

Мне было бы также гораздо легче и полезнее сосредоточиться исключительно на моей личной научной работе и на руководстве Сектором древнерусской литературы ИРЛИ АН СССР, отказавшись от участия в редколлегиях «Литературные памятники», «Научно-популярная литература», ж[урнал] «Известия ОЛЯ», в некоторых ученых советах, в Совете по истории мировой культуры, комитетах, комиссиях и пр.

Единственно, от чего я не могу целиком отойти, как человек русский, — это от участия в делах охраны памятников русской культуры, в частности памятников Ленинграда, тем более что в феврале я был принят новым главным архитектором Ленинграда и новым председателем Ленгорисполкома, и я убедился в том, что между нами нет никаких принципиальных расхождений.

Я надеюсь, что такая большая сосредоточенность моей деятельности и полный отказ от общения с иностранцами в любой форме встретит с Вашей стороны понимание.

С искренним уважением

академик Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 2894. Оп. 1. Ед. хр. 338. Л. 21–23. Авторизованная машинопись. Начало письма на именном бланке Д. С. Лихачева (Л. 21).

15. Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко 10 ноября 1980 г.

Сердечно поздравляю с высокой наградой^[1758]. Желаю еще много новых наград.

Лихачев

РГАЛИ. Ф. 2894. Оп. 1. Ед. хр. 338. Л. 24. Телеграмма. Датирована по почтовому штемпелю.

16. Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко 3 октября 1984 г.

Дорогой Михаил Борисович!

Посылаю Вам копию своего выдвижения Н. И. Толстого в академики.

Надеюсь увидеться с Вами в конце октября — в ноябре, если Вы будете в Москве.

Ваш Д. Лихачев

3. X.84

В Президиум Академии наук СССР

Предлагаю избрать доктора филологических наук профессора Никиту Ильича Толстого, выдвинутого в члены-корреспонденты АН СССР Институтом славяноведения и балканистики АН СССР, непосредственно в действительные члены (академики) АН СССР.

Основанием для такого избрания именно в академики, а не в члены-корреспонденты АН СССР служат следующие мотивы:

1. В Отделении языка и литературы АН СССР нет академика по русскому языку и славянским языкам. В нынешней языковой ситуации в нашей стране это отсутствие академика по русскому языку — серьезный пробел.

2. Н. И. Толстой бесспорно принадлежит к самым крупным языковедам-славистам не только в нашей стране, но и во всем мире.

3. Особенностью Н. И. Толстого как языковеда-слависта является создание чрезвычайно важного в настоящее время этнолингвистического направления и целой научной школы этого же направления в нашей лингвистической науке. Это направление единственное, которое направлено на разрешение проблем национальных языков — восточнославянских и южнославянских.

4. Теоретические положения Н. И. Толстого основаны на изучении конкретного материала, частично собранного в полевых (экспедиционных) условиях, а частично на основании изучения редких письменных памятников. Список работ Н. И. Толстого соединяет многочисленные микроисследования с широкими обобщающими исследованиями.

5. При решении многочисленных сложных вопросов этнолингвистических отношений славянских народов Н. И. Толстой проявляет полную научную объективность и политический такт, что опять-таки крайне важно в нынешней языковой ситуации в СССР.

6. Н. И. Толстой проявил себя как энергичный и вместе с тем исключительно тактичный организатор науки.

Все перечисленное мною выше позволяет твердо надеяться, что Н. И. Толстой как академик займет достойное место в Академии наук СССР и будет с чувством общественной ответственности и такта участвовать в решении важных вопросов не только науки, но и языковой политики в нашей стране.

Прецеденты прямого избрания в академики в нашем Отделении бывали: Ив. Ив. Толстой^[1759], В. В. Виноградов^[1760] и др. Первый из упомянутых ученых был представлен в члены-корреспонденты, но избран прямо в академики.

Все полагающиеся для выдвижения в академики бумаги есть среди представленных на Н. И. Толстого документов Институтом славяноведения и балканистики.

Академик Д. Лихачев 3.X.84

РГАЛИ. Ф. 2894. Оп. 1. Ед. хр. 338. Л. 25–27. Автограф, авторизованная машинопись. Л. 26 — именной бланк Д. С. Лихачева.

17. М. Б. Храпченко — Д. С. Лихачеву 10 мая 1985 г.

Дорогой Дмитрий Сергеевич.

Винюсь перед Вами за то, что с большим опозданием отвечаю на Ваше письмо. Для этого были причины, о которых долго рассказывать. Рад был узнать от Г. В. Степанова^[1761], что Вы уверенно поправляетесь и постепенно возвращаетесь к работе.

Относительно вопросов, которые Вы ставите. Первый из них — замена председателя Пушкинской комиссии другим ученым^[1762]. Думаю, что в душе Вы сами чувствуете: такая замена невозможна, другого, помимо Вас, председателя Пушкинской комиссии, хоть сколько-нибудь подходящего для этой роли, в стране нет. Результат поисков заранее известен. Поэтому моя большая и горячая просьба к Вам не настаивать на своем предложении, считать его несуществующим.

Все вопросы, связанные с хранением наследия Пушкина, изданием академического собрания сочинений, подготовкой Пушкинской энциклопедии^[1763], думаю, целесообразно предварительно обсудить нам с Вами и Георгием Владимировичем^[1764], а затем с ясно сформулированными предложениями всем вместе пойти к П. В. Федосееву. Опыт показал, что такого рода встречи имеют свой положительный смысл. Без серьезной подготовки постановка вопроса о пушкинских делах на Президиуме не даст реальных результатов.

Второе. Назначение Ю. К. Руденко^[1765] зам[естителем] директора Института^[1766] не состоится — он для этого совершенно непригоден. А. Н. Иезуитов^[1767] предлагает назначить заместителем директора В. А. Туниманова^[1768]. На бюро Отделения он делал доклад о подготовленном в Институте коллективном исследовании «Современное восприятие русской классики», и могу сказать, что он нам понравился своими зрелыми суждениями, своей общей научной культурой. Но против назначения В. А. Туниманова как будто возражают Выходцев, Ковалев и другие, возражают, как мне кажется, по чисто групповым соображениям. Каково Ваше отношение к этой кандидатуре?

Третье. Редакционная коллегия избранных работ А. С. Пушкина^[1769]. Думаю, что было бы правильным не утверждать вообще единой коллегии для всего издания, ограничившись назначением редакторов отдельных томов. Так сами мы избежим возбужденных разговоров о нежелательных кандидатах.

Четвертое. Иезуитов или Грознова^[1770]? Я по-прежнему считаю, что назначение Грозновой директором Института полностью его дискредитировало бы. А. Н. Иезуитов, при всех его недостатках, поддается воздействию, может исправлять свои упущения. Грознова в этом смысле несокрушима. Да и поздно сейчас к этой теме возвращаться. Посмотрим, как будут идти дела дальше.

Сердечно приветствую Вас. Передайте мой дружеский привет Зинаиде Александровне.

М. Храпченко 10.V.85

РГАЛИ. Ф. 2894. Оп. 1. Ед. хр. 13. Л. 1–4. Автограф. Черновик.

Д. С. Лихачев — В. П. Адриановой-Перетц, Л. Н. и О. Н. Адриановым

Варвара Павловна Адрианова-Перетц (1888–1972) — литературовед, педагог; доктор филологических наук (1935); член-корреспондент АН УССР (1926), член-корреспондент АН СССР (1943). Окончила историко-филологический факультет Киевских Высших женских курсов и Педагогические курсы при учебном округе в Киеве (1910), экстерном сдала государственный экзамен за полный курс Киевского университета св. Владимира (1912) и магистерский экзамен по кафедре русского языка и литературы университета (1914). Участница Семинария русской филологии В. Н. Перетца, ставшего в 1910 г. ее мужем. Преподавала в учебных заведениях Киева, Петрограда (Ленинграда), Самары, Ташкента. Сотрудник Отдела (Сектора) древнерусской литературы (с 1934; в 1947–1954 гг. его заведующая), заместитель директора (ноябрь 1950 г. — июнь 1951 г.) ИРЛИ. Автор работ по русской и украинской литературе XI–XVII вв., фольклору, составитель справочников по древнерусской литературе и др.

В 1930-е гг. политические репрессии коснулись близких Адриановой-Перетц (был арестован и отправлен в ссылку муж, расстрелян брат). В период борьбы с космополитизмом конца 1940-х — начала 1950-х гг. она вынуждена была защищать себя и своих коллег (и прежде всего Лихачева) от надуманных политических обвинений. Одному из своих младших коллег она однажды дала совет о том, как выстоять в условиях арестов и гонений: «Дорогой мой, зажгите свечу в пещере. И работайте»^[1771]. Эти слова, по-видимому, были правилом жизни самой Адриановой-Перетц. Будучи яркой представительницей советской академической науки, она оставалась при этом «душевно подтянутым и приветливым» человеком. Лихачев писал о ней: «Совершенно ровная со всеми, деловая без всякой суетливости и торопливости, столь часто портящих поведение „деловых людей“, она поражала очень объективной оценкой ученых, трезвым учетом их научных возможностей»^[1772]. Сотрудники отдела древнерусской литературы в шутку называли Варвару Павловну «игуменьей» их древнерусского «монастыря»^[1773], и даже после выхода на пенсию в 1954 г. она продолжала принимать активное участие в научной жизни.

Личный архивный фонд В. П. Адриановой-Перетц находится в РО ИРЛИ (Ф. 728). Некоторые ее документы сохранила племянница, ученый-химик Ольга Николаевна Адрианова (1919–2002), которая передала свой личный архив и собранные ею документы в Центральный московский архив-музей личных собраний (в настоящее время ЦГА гор. Москвы). В фонде О. Н. Адриановой сохранилось 11 книг и статей Лихачева с его дарственными надписями В. П. Адриановой-Перетц^[1774], а также 9 писем и поздравительных открыток Лихачева к О. Н. Адриановой и ее старшей сестре Людмиле Николаевне (1915 —?)^[1775]. В настоящем издании публикуются 1 дарственная надпись Лихачева В. П. Адриановой-Перетц и 6 его писем Л. Н. и О. Н. Адриановым.

Сестры Адриановы — дочери старшего брата Варвары Павловны Николая Павловича (1887–1937), электротехника, первого директора ГРЭС им. Р. Э. Клаксона в г. Электрогорске Московской области (1922–1926), главного инженера заместителя управляющего Мосэнерго (1933–1936). В 1936 г. Н. П. Адрианов был арестован по обвинению в участии в контрреволюционной террористической организации и в 1937 г. расстрелян; реабилитирован в 1955 г. Его жена Марта Васильевна (урожд. Безуглова; 1893–1969) была арестована в 1937 г. и осуждена сроком на 8 лет исправительно-трудовых лагерей, находилась в Сегежлаге и Карлаге (1937–1943).

Людмила Николаевна стала инженером. Ольга Николаевна окончила химический факультет МГУ (1941), работала в Центральной санитарно-гигиенической лаборатории (1941–1943), защитила кандидатскую диссертацию (1947); работала старшим научным сотрудником Института органической и неорганической химии им. Н. С. Курнакова АН СССР. Многие годы была поклонницей творчества И. С. Козловского. Впоследствии стала его гражданской женой^[1776]. Сестры Адриановы встречалась с Лихачевым в доме Адриановой-Перетц на ул. Маяковского в Ленинграде и у нее на даче.

Лихачев и сотрудники Отдела древнерусской литературы после кончины Варвары Павловны принимали деятельное участие в обустройстве ее могилы на кладбище в Комарове и установке там памятника.

1. Д. С. Лихачев — В. П. Адриановой-Перетц 12 мая 1964 г.

Дорогая, очень дорогая Варвара Павловна! Всё то скромное, что мне удалось сделать для изучения древней русской литературы, сделано благодаря Вам. Вам я обязан очень, очень многим и помимо науки. Я об этом всегда помню, — много и часто об этом думаю. Большое Вам спасибо. Любящий Вас

Лихачев 12.V.64

Эта книга вышла как раз к дню Вашего рождения^[1777]!

ЦГА гор. Москвы. Ф. Л-216. Оп. 1. Д. 120. Автограф. Дарственная надпись на титульном листе книги Лихачева «Текстология. Краткий очерк». В. П. Адрианова-Перетц — ответственный редактор книги.

2. Д. С. Лихачев — Л. Н. и О. Н. Адриановым 15 апреля 1973 г.

Дорогая Людмила Николаевна и дорогая Ольга Николаевна!

Памятник Варваре Павловне вчера поставили^[1778]. Поребрики еще не сделали. Мастера обещают поребрики сделать только в сентябре, но могила и сейчас выглядит хорошо, так как есть прежняя низкая решетка. Теперь только большие трудности с выпиской документов на камень. Ведь сейчас работы в частном порядке на кладбищах запрещены (много было затруднений), и на установку памятников нужно получить разрешение в Сестрорецке в Райисполкоме. Пока памятник поставлен без разрешения с согласия завед[ующего], когда мы оплачивали уход за могилой. Форма памятника всем в секторе очень нравится. Он получился удачный и хотя большой, но не очень громоздкий (принимая во внимание, что кладбище будет расти, и размеры надгробий соответственно возрастут).

Денежные расчеты ведет Лев Александрович Дмитриев (он Вам пришлет все сведения). […]

15/IV

Простите за неряшливое письмо: очень тороплюсь. Зин[аида] Алек[сандровна] кланялась. Ваш Д. Лихачев

[…]^[1779] Я сделаю и пришлю фотографии могилы.

Буквы и крест высветлены слегка жидкой белой краской. Это лучше (красивее), чем позолота.

Крест на этом кладбище совершенно необходим как знак национальной принадлежности. Остальные могилы кругом еврейские. Соседи, конечно, будут возмущаться крестом.

ЦГА гор. Москвы. Ф. Л-216. Оп. 1. Д. 322. Л. 1 и об. Автограф. Датировано по содержанию.

3. Д. С. Лихачев — Л. Н. и О. Н. Адриановым 20 июня 1973 г.

20. VI.73

Дорогие Ольга Николаевна

и Людмила Николаевна!

Посылаю Вам фотографии могилы. Предстоит еще «узаконить» памятник, добыв квитанции на покупку камня, что оказалось очень трудно, и устроить поребрик и каменную цветочницу.

Памятник всем очень нравится, и на кладбище все к нему ходят. Он эффектен и не громоздок. Цвет гранита светло-серый с легкой розоватостью. До устройства поребрика сделаем цветочницу из дерна с бегониями.

Зин[аида] Алекс[андровна] Вам кланяется.

Будьте здоровы. Д. Лихачев

ЦГА гор. Москвы. Ф. Л-216. Оп. 1. Д. 322. Л. 3. Автограф.

4. Д. С. Лихачев — О. Н. Адриановой 6 ноября 1973 г.

Дорогая Ольга Николаевна!

Решетка и поребрик на могилу В[арвары] П[авловны] готовы, но устанавливать придется весной, так как сейчас поздно делать фундамент. Решетку я не видел, — говорят перевозившие ее сотрудники сектора, что очень красивая, кованая, с бронзовыми кругами. […]^[1780]

Жаль, что наступившая зима помешала работам, да и решетка была сделана поздно. Делал ее скульптор — сын старого бухгалтера, знавшего В[арвару] П[авловну].

Не придумал еще — чем засадить участок В[арвары] П[авловны].

В[арвара] П[авловна] любила ландыши, но как это будет выглядеть? Подумаем. […]^[1781]

Зин[аида] Алекс[андровна] шлет Вам привет.

Соседи на памятник В[арвары] П[авловны] не обижаются. Когда кладбище разрастется (а это будет скоро), памятник не будет казаться таким большим.

Привет Лидии Николаевне^[1782].

Ваш Д. Лихачев 6.XI.73

ЦГА гор. Москвы. Ф. Л-216. Оп. 1. Д. 322. Л. 6 и об. Автограф.

5. Д. С. Лихачев — Л. Н. и О. Н. Адриановым 11 декабря 1974 г.

Дорогая Ольга Николаевна

и Людмила Николаевна!

Сердечно поздравляю вас с Новым Годом. От души желаю вам и вашим всего самого хорошего.

Ваш Д. Лихачев

Зин[аида] Алекс[андровна] присоединяется к поздравлениям и пожеланиям. Предпринимаю усилия для переиздания «Русской демокр[атической] сатиры» в «Литер[атурных] памятниках»^[1783].

ЦГА гор. Москвы. Ф. Л-216. Оп. 1. Д. 322. Л. 7. Автограф. На открытке. Датировано по содержанию.

6. Д. С. Лихачев — Л. Н. и О. Н. Адриановым 1 марта 1976 г.

Дорогие Ольга Николаевна и Людмила Николаевна! Посылаю Вам последнюю фотографию могилы Варвары Павловны. Рядом появились высокие памятники — Слонимскому^[1784], Берковскому^[1785], Гроссу^[1786]. Памятник Варвары Павловны уже не кажется таким большим и громоздким. Размеры его были выбраны правильно.

Я что-то эту зиму хвораю.

Проходил как-то мимо дома В[арвары] П[авловны]: очень трудно себе представить, что в ее квартире живут чужие люди, которые даже не слышали о В[арваре] П[авловне].

Зин[аида] Алекс[андровна] и дочери Вам

кланяются. Д. Лихачев

1. III.76

ЦГА гор. Москвы. Ф. Л-216. Оп. 1. Д. 322. Л. 8. Автограф.

7. Д. С. Лихачев — О. Н. Адриановой 23 октября 1983 г.

Дорогая Ольга Николаевна!

У меня к Вам очень большая просьба. Помогите, пожалуйста, сотруднице Пушкинского Дома, которая была в очень хороших отношениях с Варварой Павловной, встретиться с Иваном Семеновичем^[1787]. У нее (Е. И. Хомчук^[1788]) чудесная дочка (арфистка), которой Иван Семенович мог бы помочь продолжить свои занятия.

Мы с Зин[аидой] Алекс[андровной] сейчас в «Узком». На всякий случай сообщаю Вам наш телефон […]. Уедем мы 1 ноября.

Записную книжку с Вашим телефоном я оставил в Ленинграде и не могу Вам позвонить сам.

Всегда Ваш

Д. Лихачев 23.X.83

ЦГА гор. Москвы. Ф. Л-216. Оп. 1. Д. 322. Л. 11. Авторизованная машинопись.

Д. С. Лихачев — Е. Я. Дорошу, И. Е. Гольбергу и Н. П. Гольберг-Дорош

Ефим Яковлевич Дорош (наст. фам. Гольберг; 1908–1972) — писатель, критик, эссеист. В 1920-х годах учился изобразительному и прикладному искусству, руководил самодеятельными драматическими коллективами, для которых писал одноактные пьесы. С 1931 г. начал печататься в периодических изданиях. Одна из самых известных его книг — «Деревенский дневник», серия очерков, первоначально публиковавшихся в 1950–1960-х годах в журнале «Новый мир», а впоследствии выходивших отдельными книгами (1-е изд.: М., 1958; 2-е изд.: М., 1973). В 1950–1960-х годах был членом редколлегий журналов «Знамя» (1954–1956), «Москва» (1957–1958), «Новый мир» (1967–1970). В «Новом мире» руководил отделом прозы. Основными темами творчества Дороша стали деревенская жизнь и сохранение культурного наследия.

1. Д. С. Лихачев — Е. Я. Дорошу 30 июня 1964 г.

Превосходная у Вас статья вышла в «Литературной газете»^[1789], дорогой, милый Ефим Яковлевич! Люблю Вас за это очень (не только, конечно, за это — и за «Деревенский дневник»). Хотя я Вас и не видел никогда — Вы мне родной и близкий человек^[1790].

Будьте счастливы.

Д. Лихачев 30.VI.64

РГАЛИ. Ф. 3416. Оп. 1. Ед. хр. 206. Л. 1. Автограф. На открытке.

2. Д. С. Лихачев — Е. Я. Дорошу 10 января 1969 г.

Сердечно поздравляю [c] шестидесятилетием^[1791] и высокой правительственной наградой. От души желаю здоровья и новых научных успехов. Желаю новых произведений большой эпической силы. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3416. Оп. 1. Ед. хр. 206. Л. 2. Телеграмма. Датирована по почтовому штемпелю.

3. Д. С. Лихачев — Н. П. Гольберг-Дорош 9 марта 1973 г.

Дорогая Надежда Павловна!

Илья Ефимович^[1792] привез мне альбом Т. А. Мавриной^[1793], посвященный Загорску, с трогательной надписью.

У меня нет адреса Татьяны Алексеевны, и я очень прошу Вас передать ей мою самую сердечную благодарность.

В детстве одна из самых моих любимых игрушек была складная деревянная Троице-Сергиева Лавра. Она была некрашеная, и все ее деревянные части чудесно пахли деревом и были приятны на ощупь, а складывать Лавру было настоящим удовольствием. До сих пор я помню это ощущение.

Татьяна Алексеевна сделала свою Лавру в стиле выделывавшихся там, в Сергиевом Посаде, игрушек. Это очень удачная идея.

«Последняя охота Василия III»^[1794] мне очень нравится, но как к ней написать заметку или статью, я еще не решил. Попробую!

Всегда Ваш Д. Лихачев

Привет Илье Ефимовичу.

Зинаида Александровна вам обоим кланяется.

9. III.73

РГАЛИ. Ф. 3416. Оп. 1. Ед. хр. 337. Л. 1 и об. Автограф.

Гольберг-Дорош Надежда Павловна (1911–2000) — жена Е. Я. Дороша.

4. Д. С. Лихачев — И. Е. Гольбергу и Н. П. Гольберг-Дорош 15 апреля 1973 г.

15. IV.73

Дорогие Надежда Павловна и Илья Ефимович!

Посылаю Вам наметку своего послесловия к «Последней охоте Василия III». Можете ее в таком виде показать в «Новом мире», но предупредите, что я хочу ее немного отделать, исправить и пр. Я даю это послесловие только для того, чтобы редакция представляла себе общий тип послесловия.

Но вот статью о Е[фиме] Як[овлевиче] я дать не могу: ничего не получается, так как уже написано^[1795], а второй раз сделать статью по-иному не удастся. Пусть в редакции, где есть еще люди, хорошо знавшие Еф[има] Як[овлевича], напишут сами. Мне это очень трудно. Я пытался.

Мы с дочерью Верой ездили в Ростов и Ярославль. В каждом городе были по 1 дню, а в Ростове думали о Еф[име] Яковлевиче^[1796].

От души желаю Вам обоим всего самого хорошего.

Всегда Ваш Д. Лихачев

Сообщите о получении и о впечатлениях. Годится ли так? То ли Вы ждали?

РГАЛИ. Ф. 3456. Оп. 1. Ед. хр. 439. Л. 1 и об. Автограф.

5. Д. С. Лихачев — И. Е. Гольбергу и Н. П. Гольберг-Дорош 16 апреля 1974 г.

Дорогие Надежда Павловна и Илья Ефимович!

Как Вы живете?

С прошедшими Вас праздниками!

Что слышно о «Последней охоте Василия III»? Собираетесь ли ее печатать? Ведь все обещанные сроки прошли. И в № 4 «Н[ового] м[ира]», видимо, не выйдет, так как корректуру не присылали.

Мои Вам кланяются.

Любящий Вас Д. Лихачев 16.IV.74

Что будете делать летом?

Напишите, пожалуйста.

РГАЛИ. Ф. 3416. Оп. 1. Ед. хр. 337. Л. 3. Автограф.

Д. С. Лихачев — С. В. Вереш

Светлана Васильевна Вереш (урожд. Казакова; 1935–2020) — искусствовед, музейный работник. В 1960 г. окончила факультет теории и истории искусства Ленинградского института живописи, скульптуры и архитектуры им. И. Е. Репина. Несколько лет жила в Румынии, выйдя замуж за венгра. Вернулась в Советский Союз в 1964 г. и поступила на работу в Онежскую районную библиотеку. В 1965 г. Вереш по собственной просьбе приказом Управления культуры Архангельского облисполкома была принята на должность «штатного экскурсовода» на Соловецкие острова. В этих местах ранее она провела два своих школьных года — с 1945 по 1947 г. В госпиталь учебного отряда Северного флота после войны был переведен ее отец, подполковник медицинской службы, военный хирург В. Ф. Казаков. В середине 1960-х годов на островах уже шла организационная работа по созданию музея, и Вереш включилась в эту деятельность. По 3–4 месяца она проводила в Москве и Ленинграде в библиотеках и запасниках музеев, собирая экспонаты для первой экспозиции. 28 февраля 1967 г. Вереш была назначена заведующей только что учрежденного Соловецкого историко-архитектурного музея-заповедника — филиала Архангельского областного краеведческого музея. В этой должности она прослужила до 16 сентября 1967 г., далее до осени 1968 г. продолжала трудиться в музее в должности главного хранителя. Оставив Соловки, работала заведующей отделом древнерусского искусства Владимиро-Суздальского историко-архитектурного и художественного музея-заповедника (1968–1978), директором Звенигородского историко-архитектурного и художественного музея (1975–1983), старшим научным сотрудником Бородинского военно-исторического музея (1984–1990). Выйдя на пенсию, работала в фондах Савво-Сторожевского Звенигородского монастыря, вела занятия в воскресной школе Александро-Невского храма г. Звенигорода.

С. В. Вереш передала часть адресованных ей писем Д. С. Лихачева в ЦГА гор. Москвы. Они впервые были опубликованы ею самой в журнале «Наше наследие» (2006. № 79–80. С. 89–97).

1. 4 октября 1965 г.

4. Х.65

Глубокоуважаемая Светлана Васильевна!

Ваше письмо я получил с большим опозданием. Я был в Копенгагене^[1797], затем в Праге^[1798], из Праги прямо поехал отдыхать в Ялту^[1799]. Здесь у меня нет материалов, чтобы дать подробный ответ на Ваше письмо. Я вернусь в Ленинград 1 ноября. К этому времени — напомните мне открыткой, чтобы я Вам дал библиографию по истории Соловков. Эта библиография будет не так уже велика. Есть статья Грекова — отчет об археографической экспедиции на Соловки^[1800]. Статья в ж[урнале] «Баян»^[1801], вышедшая перед Первой мировой войной. Конечно, нужно знать и имя Досифея^[1802]. Есть редкие монастырские издания, издания Соловецкого общества краеведения^[1803] (в частности, книжка Н. Н. Виноградова «Соловецкие лабиринты»^[1804] — о доисторических лабиринтах на Соловках; я помню — где они находятся).

В Ленинграде и Москве Вам надо проглядеть все номера журнала «Соловецкие острова»^[1805], где есть статьи по истории Соловков (он издавался с 24 по 32 гг.).

Материалы есть и в рукописях (Соловецкий летописец^[1806], Соловецкий патерик^[1807], житие Зосимы и Савватия^[1808], митрополита Филиппа^[1809] и пр.).

Избранная Вами тема очень хороша. Деятельность Филиппа оставила на Соловках огромное число памятников — очень много светских (митрополичьи садки, кирпичный завод, кузница, пекарня, мельница, гидросооружения разных типов, портовые сооружения, гражданские дома и пр.). В России нет больше другого места, в котором было бы так много памятников светской архитектуры. Книга обо всем этом была бы очень нужна.

В строительстве времени митр[ополита] Филиппа, по-видимому, принимали участие псковичи. Преображенский собор очень похож на старый собор Троицы в Пскове в реконструкции Н. Н. Воронина (у него есть о Троице спец[иальная] статья^[1810]). Барабан купола Преобр[аженского] собора — это в зачаточном виде шатер, а не барабан. В барабан шатер превращен постройкой луковичной главы. […]^[1811]

Приделы наверху интересны, боковые алтарные абсиды квадратные в плане (это не пристройки, что может быть выявлено изучением кладки). Это тоже псковская черта. В пристройке к стене у мельницы (через которую ворвался в монастырь Мещеринов^[1812]) есть псковского типа коробовые своды.

Интересны кресты XVII в., подобные стояли на берегах Соловков. М[ожет] б[ыть], они еще стоят в отдаленных местах. В [19]20-е годы на Соловках были и верстовые столбы XVII в. (с резьбой и следами пестрой окраски).

Простите за беспорядочное письмо: очень устал. Пожалуйста, обращайтесь ко мне. А путеводитель понадобится вскоре. И выпустите Вы его в изд[ательст]-ве «Искусство» (как книги «Ростов Великий», «Памятники Вл[адимиро]-Сузд[альской] архитектуры» Воронина^[1813] и пр.). Работайте, а в дальнейшем договоримся с издательством. Я Вам помогу^[1814].

Искренне Ваш Д. Лихачев

Л[енингра]д, К-21, 2-ой Муринский проспект […] дом[ашний] т[елефон] Г 439–81.

ЦГА гор. Москвы. Ф. Л-51. Оп. 2. Д. 4. Л. 1–2 об. Автограф. На почтовой бумаге с видом Музея «Останкино». На конверте помета карандашом С. В. Вереш: «первое письмо» (Л. 3 об.).

2. 7 июня 1966 г.

7. VI.66

Дорогая Светлана Васильевна!

Я собираюсь приехать на Соловки с экскурсией научной конференции «Памятники культуры Русского Севера», которая должна состояться в Архангельске 7–11 июля. Экскурсия должна приехать на Соловки утром 10 июля. Возвращаться с ней в Архангельск я не хочу, а хочу пробыть несколько дней на острове. Мой доклад «Задачи изучения Соловецкого историко-культурного центра» намечен на 9 июля^[1815]. Я Вам привезу машинописную копию своего доклада.

У меня к Вам просьба — подыскать для меня место, где я бы мог ночевать 3–4 дня. Я понимаю, что с помещениями у Вас будет очень трудно, и поэтому я не буду требователен. Я буду ходить целый день. Мне нужно будет где-то только спать.

Я ждал Вас в Ленинграде, но Вы почему-то не приехали. Вера^[1816] Вам кланяется. Простите за беспокойство.

Ваш Д. Лихачев

Частное собрание.

3. 16 июля 1966 г.

16. VII.66

Дорогая Светлана Васильевна!

Большое, большое Вам спасибо за Вашу заботу обо мне. Дни, проведенные на Соловках, надолго останутся в моих воспоминаниях.

Мы с Верой хотим приехать к Вам зимой (в феврале — марте, когда будет «весна света» по Пришвину^[1817]) и поснимать зимние Соловки.

Вера говорит, что в Русском отделе Эрмитажа очень нужен аспирант. Там второй год пропадает место. Пожалуйста, напишите, не откладывая, письмо заведующему Русским отделом Владимиру Николаевичу Васильеву^[1818]. Напишите, что Вы хотели бы поступить в аспирантуру в будущем году (в этом году Вам не успеть, думаю, подготовиться по философии). Можете сослаться на меня. Я напишу ему также письмо. Это важно, чтобы Эрмитаж забронировал для Вас место на 1967 год. Когда Вы приедете в октябре, мы сходим с Вами к В. Н. Васильеву и в Ин[ститу]т Репина к Бартеневу^[1819]. Для Эрмитажа важно, чтобы Вы занимались не архитектурой, а «вещами» (допустим, железом или ч[ем]-л[ибо] другим).

Когда будете в Л[енингра]де, то не забудьте посмотреть статью Зорина «Соловецкий пожар 1923 года» в «Солов[ецких] островах», 1926 г., № 7^[1820] (номер этот есть в Библиотеке АН СССР). Здесь очень важные и точные сведения (кресты и названия башен: Прядильная названа Такелажной, названы Сельдяные ворота — железные, Арсенальная башня и пр.).

Помните: все будет хорошо. Все «образуется». Я доехал хорошо. В Кеми ждал поезда часа 2–3 (поезд Мурманск — Ленинград опаздывал).

Большой привет милой Любови Николаевне^[1821]. Буду в Ленинграде — посмотрю недостающие строки в стихах по своим запискам. Фотографии пришлю, когда будут готовы.

Искренне Ваш Д. Лихачев

P. S. Еще раз: все будет хорошо! Все нужно!

ЦГА гор. Москвы. Ф. Л-51. Оп. 2. Д. 4. Л. 4 и об. Автограф. На конверте помета карандашом С. В. Вереш: «первое после поездки на Соловки» (Л. 5 об.).

4. 1 августа 1966 г.

1. VIII.66

Дорогая Светлана Васильевна!

Посылаю Вам обещанные фотографии. Они не совсем, конечно, хорошие.

Еще раз большое Вам спасибо за все Ваши заботы обо мне на Соловках.

Диапозитивные снимки получились хорошо (есть несколько передержек).

С приветом Д. Лихачев

ЦГА гор. Москвы. Ф. Л-51. Оп. 2. Д. 4. Л. 8. Автограф. Письмо было передано Вереш с оказией. На конверте без знаков почтовой оплаты надпись Лихачева: «Светлане Васильевне Вереш» — и помета карандашом С. В. Вереш: «о присланных фотографиях» (Л. 9).

5. 28 августа 1966 г.

Дорогая Светлана Васильевна!

Я шлю Вам стихи Кемецкого^[1822]. Они помогают, они написаны там же, где живете Вы, они могут помочь Вам пережить Вашу жизнь в эстетическом плане. Вера Вам кланяется.

Ваш Лихачев 28.VIII.66

Над снегом воздух тих и мглист

Вечерний. Солнце напоследки

Похоже на потухший лист,

Едва держащийся на ветке.

Своих лишенная красот,

Земля узнала — теплый ветер

Сей лист поблекший оборвет

И звезды горькие засветит…

Прислушайся, от стужи пьян,

Под окнами уже рокочет

Величественный океан

Последней ледовитой ночи.

Но, Муза, не печалься ты,

И не страшись угрозы рока.

— Прекрасны белые цветы,

На стеклах выросшие окон…

Ты поселись в моем углу,

С гремящим холодом в соседстве,

И наступающую мглу

Вином и песнями приветствуй.

Владимир Кемецкий (Свешников)

Белая ночь

Двух бледных зорь немая встреча…

И крылья чаек… и залив…

Всю ночь не умирает вечер,

С часами утренними слит.

Плывут в изменчивом движенье

Вдоль искривленных берегов

Расплывчатые отраженья

Зеленоватых облаков.

И так томителен над нами

Двойной зари двуличный свет

— Обманчивое упованье,

Забытой страсти мертвый след.

Влад. Кемецкий (Свешников)

Сол[овецкие] острова. 1929, № 1, стр. 46. (В этом же номере «Солов[ецкий] Абеляр» и история Соловецкой трудовой колонии^[1823].)

Перед навигацией

В иных краях безумствует земля,

И руки девушек полны цветами,

И солнце льется щедрыми струями

На зеленеющие тополя…

Еще бесплодный снег мертвит поля,

Расстаться море не спешит со льдами,

И ветер ходит резкими шагами

Вдоль ржавых стен угрюмого кремля.

Непродолжительной, но бессонной

Бледно-зеленой ночью сколько раз

Готов был слух, молчаньем истомленный,

Гудок желанный услыхать, для нас

О воле приносящий весть, быть может…

Но все молчит. Лишь чайка мглу тревожит.

Вл. Кемецкий

С[оловецкие] о[строва]. 1930, № 2–3, стр. 54 (тут же история СЛОНа^[1824]).

Афоризм в том же номере:

Если на воротах [Пункта^[1825]] прочтешь надпись: «Загородный сад Ливадия» — не верь глазам своим^[1826].

Песнь о возвращении

Разбиваются в море льды,

Вдоль тропы прорастает трава,

Острый запах соленой воды

Обволакивает острова.

Разбиваются льдины, звеня,

Хриплый ветер кричит, смеясь…

Ты едва ли узнаешь меня

В нашей встречи вечерний час.

Снег блестит на моих висках,

На лице — морщины легли,

Ибо тяжко ранит тоска

На холодном краю земли…

Слишком долго к тебе одной

Белой вьюгой рвется душа,

Когда сполох мерцал надо мной,

Как прозрачный твой синий шарф.

Слишком много ночей я вникал

В зимних звезд ледяную игру —

— Ожерелья твои вспоминал,

Ниспадающие на грудь…

Я приду — и внесу в твой дом

Запах водорослей и смолы,

Я приду поведать о том,

Что узнал у замшелой скалы.

И прочту я тебе стихи

О стране, где не пахнут цветы,

Не поют по утрам петухи,

Не шуршат по весне листы.

Расскажу тебе про народ

Неприветливых этих мест.

— Он отважно и гордо живет,

Бьет тюленей и рубит лес…

Потускнеют в камине огни,

Затуманится голова…

Все равно ни к чему они,

Человечьи, пустые слова…

Замолчу, оборву рассказ,

Попрошу для трубки огня…

Может быть, хоть на этот раз

Ты сумеешь услышать меня.

Вл. Кемецкий [Соловецкие острова.] 1930, № 5, [с. 1].

Дорогая Светлана Васильевна! Столько переписал, что писать почти уже нечего и нельзя. Номера за 1929–1932 гг. гораздо интереснее, чем за предыдущий. Ваш Д. Лихачев

Частное собрание.

6. 7 мая 1967 г.

Дорогая Светлана Васильевна!

Мне прислала Ек. Серг. Овчинникова^[1827] фотографию иконы Зосимы и Савватия из собрания Е. Е. Егорова^[1828] с изображением шатра на Преображенском соборе.

Это еще одно доказательство. Боритесь за шатер. Будет грандиозно. Луковица все испортит. Посылаю Вам эту фотографию. Просил ее изготовить фотографию большего размера. Как дела? Пишете ли и печатаетесь ли?

С приветом Д. Лихачев 7.V.67

ЦГА гор. Москвы. Ф. Л-51. Оп. 2. Д. 4. Л. 11. Автограф. С приложением фотокопии иконы Зосимы и Савватия XVII в. из собрания Е. Е. Егорова (ГИМ. КП № 54627, инв. № И VIII353).

7. 28 августа 1967 г.

28. VIII

Дорогая Светлана Васильевна!

Последней сноской в «Истории СССР» (только что прочел) Вы убили свою статью^[1829]. Зачем? Достаточно было где-нибудь просто сослаться на мои тезисы. Меня не будет в Ленинграде с 5 по 17 сент[ября]. Затем, числа 22-го сентября, мы едем на месяц с Зинаидой Александровной в санаторий. Вы не поступили в аспирантуру? Поступаете? Напишите, пожалуйста, как обстоят Ваши дела.

О. В. Волков^[1830] рассказал мне — какую он сказал напутственную речь студентам МГУ при отъезде на Соловки! — о братских могилах.

Будьте здоровы.

Ваш искренне

Д. Лихачев

ЦГА гор. Москвы. Ф. Л-51. Оп. 2. Д. 4. Л. 13 и об. Автограф. Год установлен по почтовому штемпелю на конверте.

8. 28 ноября 1967 г.

28. XI.67

Дорогая Светлана Васильевна!

Очень жалею, что не встретился с Вами, когда Вы были в Ленинграде. Кажется, мы были за городом.

Вы уже, вероятно, получили письмо от Юрия Максимилиановича Овсянникова^[1831]. По его инициативе будет создаваться большой сборник о Соловках с хорошими иллюстрациями^[1832].

Во главе сборника он хочет поставить меня. Я не отказываюсь, хотя эта работа и не по моей специальности, а по бывшей…

Это долг.

Н. Н. Розов^[1833] пишет о рукописях.

Московский реставратор (забыл фамилию)^[1834] об архитектуре.

Куклес^[1835] об иконах в разных собраниях (она пишет хорошо).

У меня введение (история и пр.).

Вам предлагается выполнить три работы.

1) Написать статью о природе Соловков в связи с архитектурой (связь того и другого — у Вас были интересные мысли в проекте статьи для «Невы»; Вы осуществили свой замысел?)

2) Написать статью об изображениях Соловков на иконах, миниатюрах, лубочных (монастырских) картинках (литографиях). Это тема очень хорошая, так как позволяет порассуждать о прошлом облике монастыря и пр.

3) Руководить фотографом (он должен дать и зимние снимки, и летние). Снимать нужно начать уже этой зимой (леса, Анзер зимой, стены зимой и пр. — может получиться крайне заманчиво, и тогда начнут к Вам летать и зимой; подумайте).

Первая тема дает Вам возможность поговорить о Савватиеве, Филимонове^[1836], о некоторых постройках на Анзере, о церкви Андрея Первозванного — обо всем том деревянном, что сейчас даже не планируется к восстановлению. Третья — позволяет снять все это.

О снимках нам надо будет поговорить. Хватит банальных снимков (со стороны Святого озера, со стороны Корожанской башни и пр. — это нужно, но нельзя этим ограничиваться).

Очень хочу приехать этим летом в июле с Верой и Зинаидой Александровной.

Милая добровольная затворница! Я очень все-таки жалею, что Вы не поступили в Эрмитаж, хотя и понимаю Вас.

Был в сентябре в Бухаресте^[1837], в Куртедарджесе^[1838]. Дней пять. Не очень понравилось. Отношение администрации (разных оргкомитетов) было невнимательное, а люди (коллеги) относились хорошо.

Очень внимательна была ко мне в Национальном музее Николеску^[1839]. Вы ее знаете?^[1840] Проф[ессор] Богдан (славист, палеограф).

Как с организацией музея?

Возможно, поеду в Чикаго.

Жду письма.

Всегда Ваш Д. Лихачев

Ищите точки для съемки!

ЦГА гор. Москвы. Ф. Л-51. Оп. 2. Д. 4. Л. 15 и об. Авторизованная машинопись с припиской автора.

9. 26 марта 1968 г.

26. III.68

Дорогая Светлана Васильевна!

Вы звонили второй раз, а я думал, что Вы уже не позвоните и уйдете.

Напишите на всякий случай Влад. Ник. Васильеву в Эрмитаж, но я хотел устроить в аспирантуру русского отдела Эрмитажа дочку поэта Всев. Рождественского^[1841], и мне ответили: ставка в аспирантуру для русского отдела была в прошлом году, а в этом не будет. Ведь ставки испрашиваются заранее. На этот год, как мне сказали, они не просили. Но, м[ожет] б[ыть], они меня обманули, а на самом деле берегут ставку для Вас?

Напишите об аспирантуре Бартеневу в Ин[ститу]т Репина. Он ведь Вас знает. М[ожет] б[ыть], в к[аком]-л[ибо] археологическом институте есть ставки? Очень хотелось бы, чтобы Вы не были вечной затворницей. Говорят, у Вас появился помощник из Л[енингра]да. Хорош ли он?

Собирается летом приехать к Вам Солженицын.

Ну, будьте здоровы. Принимайте больше витаминов и больше бывайте на воздухе.

Вера шлет Вам привет.

Если у Вас будут ко мне к[акие]-л[ибо] вопросы, — пишите.

Искренне Ваш Д. Лихачев

ЦГА гор. Москвы. Ф. Л-51. Оп. 2. Д. 4. Л. 17. Автограф.

10. 28 марта 1968 г.

28. III.68

Дорогая Светлана Васильевна!

Ответьте мне, пожалуйста, сразу. Мне дал прочесть свою работу студент Института им. Репина М. Мильчик^[1842].

Работа называется «Соловецкий монастырь в памятниках древнерусской живописи и миниатюры». Прочтя, увидел, что дело не обошлось без Вашей консультации, хотя он Вас ни разу не упомянул. Сознательно ли Вы отдали Мильчику свою тему и дали свои материалы?

Будете ли Вы писать на эту тему для Овсянникова?

Немедля пишите об аспирантуре Бартеневу или Волынкину^[1843] (см. мое предыдущее письмо).

Ваш Д. Лихачев

ЦГА гор. Москвы. Ф. Л-51. Оп. 2. Д. 4. Л. 19. Автограф.

Статья Мильчика «Архитектурный ансамбль Соловецкого монастыря в памятниках древнерусской живописи» опубликована в книге «Архитектурно-художественные памятники Соловецких островов».

11. 4 мая 1968 г.

Дорогая Светлана Васильевна!

Посылаю Вам мое письмо Павлу Васильевичу Любимскому^[1844]. Очень хочу знать Ваше мнение.

Относительно Вашей статьи послал письмо Ник. Ник. Воронину, чтобы он поместил в «Сов[етской] археологии»^[1845], но сегодня узнал, что он снова тяжело болен. Пошлю от себя непосредственно в редакцию.

Будьте счастливы и здоровы.

Искренне Ваш Д. Лихачев 4.V.68

ЦГА гор. Москвы. Ф. Л-51. Оп. 2. Д. 4. Л. 21. Авторизованная машинопись. С приложением машинописной копии письма Лихачева П. В. Любимскому:

«4. V.68

Глубокоуважаемый Павел Васильевич!

Большое Вам спасибо за фотографии макета, за письмо и рисунки. Ансамбль Соловецкого кремля я знаю уже ровно сорок лет. Соловками очень интересуюсь, много думал над реконструкцией их внешнего облика. Преображенский собор восстановлен Вами (если только уменьшить главку, тут Вы совершенно правы) именно так, как мечталось и мне.

Но вот Вам некоторые мои замечания по той части реконструкции, которая Вами представлена (конечно, меня интересует еще Успенский собор и как впишутся в реконструкцию сравнительно новые здания — XVIII и XIX вв., которые разрушать нельзя):

1) Самое важное! Заменять великолепную западную галерею у Преображенского собора хлипкой деревянной совершенно нельзя. Сейчас эта галерея сложена, так же как и вся в более старых своих частях, из диких камней. Она эстетически очень хороша, фундаментальна. Арка входа сливается с другими арками, создает ритм арок (вернее, продолжает его). В каменную галерею в этом месте вложены памятные доски, которым в хлипкой деревянной галерее не окажется места. Хотя она выстроена и позднее остальной части галереи, но она осуществляет старый замысел. А замысел был вот какой: строители хотели создать возможность для обитателей монастыря пройти по внутренним помещениям во все здания и соборы монастыря. Обратите внимание на то, что все корпуса келий были между собой соединены. Потому-то коридоры в жилых корпусах так широки, что по ним ходили, как по улице. Из настоятельского корпуса шла деревянная, но под камень, галерея в сборную группу (к ризнице). Эта деревянная галерея (сделанная „под камень“) сгорела в пожаре 1923 г. Из собора же в собор можно было пройти по каменной галерее на арках. У Преображенского собора в начале XVII в. ее не закончили, так как не хватило средств. Позднее старый замысел был осуществлен. Ломать эту галерею и заменять ее деревянной, на которую к тому же вряд ли найдется хороший материал (нужны гигантские бревна), невозможно. Это будет актом вандализма. Пусть не обижается на меня только автор проекта реставрации. Нельзя же уничтожать в Соловках и другие здания только потому, что их не было в начале XVII в.

2) Второй этаж галереи мне не нравится. Столбики, на которых держится кровля, скучны, однообразны и не вяжутся с великолепными валунами нижней части галереи. Может быть, надо для них взять кой-какие элементы от мельницы, может быть, столбы сделать пузатыми — я не знаю, но в нынешнем виде галерея в верхней своей части уныла. Думаю, что она не была замышлена как открытая (не по климату!).

3) Покрытие над трапезной тоже „не то“. Сейчас это покрытие крестьянской избы. Существующее барочное полуциркульное — живее и, главное, мощнее.

3)^[1846] Когда Вы будете делать северную паперть, не забудьте, что внизу могила Авраамия Палицына и др[угие] могилы.

Пожалуйста, перешлите мое письмо Ольге Дмитриевне Савицкой. Я не знаю ее адреса.

От всей души желаю Вам полного успеха в Вашей работе по восстановлению кремля.

С искренним уважением» (Л. 22 и об. Машинописная копия с правкой автора).

12. 4 сентября 1968 г.

4. IX.68

Дорогая Светлана Васильевна, как Вы живете? Мы с Зин[аидой] Алекс[андровной] были в Праге на съезде славистов^[1847] за 6 дней до событий^[1848]. Устали от впечатлений. Отношение к нам было очень хорошим. Сейчас как-то грустно вспоминать. Ответьте, пожалуйста, мне на один вопрос. В житии Елеазара Анзерского^[1849] есть такое о нем место: «Тогда и блаженный сей немало тщания показа в трудех, зане искусен бяше художества резнаго, и в деисусех и в тяблех летогранесие явственно изображаше, яже поведают и доднесь обретатися тому его трудоположению в той же обители над враты оградными^[1850], во храме благовещения пресвятыя Богородицы» (Православный собеседник^[1851], 1860 г., ч. 1, стр. [101–120]). Я толкую это место так. Елеазар резал надписи в иконостасах (в деисусных рядах и тяблах) с указанием на время их создания (при Мих[аиле] Фед[оровиче]^[1852] — в Храмах Благовещения и Преображения). Одна из его надписей сохранилась над святыми воротами («врата оградные», связанные с церковью Благовещения — это только так наз[ываемые] «Святые» или по-лагерному Пожарные ворота). Я помню, что в Святых воротах есть балка с раскрашенной резьбой. Есть ли в этой балке «летогранесие», т. е. хронологическая запись?

Я пишу сейчас статью о культурном значении Соловков, и для меня сведения о этой балке, если она принадлежит Елеазару, очень важны.

Будьте здоровы и счастливы.

Ваш Д. Лихачев

Вера еще в отпуске на даче, а мы в городе.

ЦГА гор. Москвы. Ф. Л-51. Оп. 2. Д. 4. Л. 24. Автограф.

13. 12 сентября 1968 г.

Дорогая Светлана Васильевна!

С Вашей статьей мне неясно. Я не знаю состава сборника и заключен ли с Вами договор. Юрию Макс. Овсянникову я недавно написал. Написал еще и о том, что у меня есть Ваша статья. Как только получу ответ — напишу Вам. В «Сов[етскую] археологию» я предлагал Вашу статью тогда, когда не знал — будет ли все-таки сборник. Но Н. Н. Воронин ответил мне отказом, даже не посмотрев статьи, сославшись на то, что Вы не историк архитектуры и можете ошибиться. Но он сразу же заболел психич[ески], и я ему уже о Вашей статье больше ничего не писал. Она осталась у меня. Жду ответа Овсянникова (ред[актора] изд[ательст]ва). Привет. Ваш Д. Лихачев 12.IX

Спасибо за сведения о резьбе.

Какого времени м[ожет] б[ыть] резьба? XVII или XVIII в.?

ЦГА гор. Москвы. Ф. Л-51. Оп. 2. Д. 4. Л. 25. Автограф. На почтовой карточке. Год установлен по почтовому штемпелю.

Д. С. Лихачев — В. Н. Орлову

Владимир Николаевич Орлов (наст. фам. Шапиро; 1908–1985) — литературовед, писатель, критик, педагог, коллекционер; доктор филологических наук. Член СП СССР (1934). Окончил Высшие государственные курсы искусствоведения Ленинградского государственного института истории искусств в 1929 г. В 1929–1939 гг. сотрудничал во многих ленинградских газетах и журналах. В 1938–1941 и 1944–1951 гг. работал старшим научным сотрудником ИРЛИ, в 1939–1941 и 1945–1950 гг. преподавал на филологическом факультете ЛГУ, читал спецкурс по творчеству А. А. Блока. С 1956 по 1970 г. — главный редактор серии «Библиотека поэта» в издательстве «Советский писатель». Научная деятельность Орлова сосредоточилась, главным образом, на двух темах: русская литература и общественная мысль конца XVIII — начала XIX в. и русская поэзия начала XX в. Впоследствии Орлов специализировался на изучении жизни и творчества А. А. Блока. Один из инициаторов создания Музея-квартиры А. А. Блока.

1. 21 июня 1966 г.

Дорогой Владимир Николаевич! Рукопись «Слова о п[олку] Игореве» сдана^[1853]. Если будете давать на рецензию, — хорошо бы, чтобы посмотрела ее Варвара Павловна Адрианова-Перетц. У нее острый редакторский глаз.

Желаю Вам хорошо отдохнуть летом.

С приветом Ваш Д. Лихачев 21.VI.66

РГАЛИ. Ф. 2833. Оп. 1. Ед. хр. 174. Л. 2. Автограф. На открытке.

2. 31 августа 1977 г.

31. VIII.77

Дорогой Владимир Николаевич!

Приношу Вам самые искренние и глубокие извинения за поведение редколлегии «Литературных памятников»^[1854]. Простите меня, что отвечаю Вам с опозданием: я не бывал в городе.

Никакие деньги, конечно, не возвращайте (я уже звонил в издательство). В некоторое утешение Вам скажу, что и я как председатель серии часто становлюсь жертвой разного рода хамства и не ухожу из председателей, так как хочу, чтобы дело продолжалось и чтобы хоть что-то интересное выходило. Приходится прятать самолюбие в карман. Хоть я и председатель, но разные согласования происходят в Москве и московские члены редколлегии^[1855] творят что хотят. Мне приходится отменять часто их решения, но они ходят к вице-президенту, докладывают, и тот уже дает распоряжения. Не буду рассказывать всего.

Как вы отдохнули? Мы только на четыре дня ездили с женой в Новгород, а остальное время я работал в Комарове.

Поедем в декабре в Кисловодск.

Будьте здоровы.

Огорченный всем происходящим и просящий не сердиться на него всецело Ваш

Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 2833. Оп. 1. Ед. хр. 174. Л. 5. Авторизованная машинопись.

3. 18 июня 1978 г.

Спасибо, дорогой Вл[адимир] Ник[олаевич], за «Гамаюна»^[1856]. Очень интересная книга. Читаем ее всей семьей. Хороша характеристика Петербурга времен Алекс[андра] II. Кое-что смогу добавить. О Петербурге XIX в. стоило бы выпустить антологию: характеристики — Ваши и Бенуа ее бы заключили^[1857], но важны и другие — страшные и противоречивые — от Державина. По Лондону таких антологий множество. Одна вышла лет 10 назад в Москве на английском языке «London in fiction»^[1858]^,^[1859]. Желаю хорошего отдыха. Что это Ефим^[1860] разразился? Как они нам портят жизнь и культурную политику. Ваш Д. Лихачев. 18. VI. 78

РГАЛИ. Ф. 2833. Оп. 1. Ед. хр. 174. Л. 4. Автограф. Открытка.

4. 11 мая 1979 г.

Дорогой Владимир Николаевич!

На ближайшем заседании секретариата ССП будут ставить вопрос о приеме в члены Сергея Влад[имировича] Белова.

Очень прошу Вас его поддержать. Он человек трудовой, много пишет в широком плане (об издателях, книжниках, Достоевском; издает хорошо), живет на гонорары. Ему очень важно быть членом ССП, и человек он хороший, честный.

Зимой с удовольствием читал «Гамаюна» (раньше не мог добраться: дел горы и больше пишу, чем читаю…).

Для второго издания «Гамаюна» крошечная поправка: на Германском посольстве была победная колесница не с 4 лошадьми, а 2 конями только. Я помню, как толпа ее зацепила канатами, сбросила и волокла в Мойку (долго стояли сломанные перила), потом выбрасывали из окон посольства рояли, и один упал с великолепным, мощным и очень трагическим звуком всех струн.

А здание считалось последним криком архитектуры, оно только что было открыто к 1914 г. — неоклассицизм. Архитектор хороший. Оно до сих пор красивое.

Желаю успехов, здоровья.

Искренне ваш Д. Лихачев 11.V.79

РГАЛИ. Ф. 2833. Оп. 1. Ед. хр. 174. Л. 6 и об. Автограф.

Д. С. Лихачев — К. И. Чуковскому

Корней Иванович Чуковский (наст. имя и фам. Николай Васильевич Корнейчуков; 1882–1969) — поэт, публицист, литературный критик, переводчик, литературовед, журналист, мемуарист; лауреат Ленинской премии (1962). В 1892–1898 гг. учился в одесской гимназии, был исключен на основании указа о так называемых кухаркиных детях. Начал печататься в 1901 г. в газете «Одесские новости», был ее петербургским и лондонским корреспондентом (1903). Вернулся в Россию в 1904 г., писал литературно-критические статьи для петербургских журналов и газет. Организатор еженедельного журнала политической сатиры «Сигнал» (1905), сотрудник журнала «Весы» (1906–1907), военный корреспондент газеты «Речь» в Великобритании, Франции, Бельгии (1916–1917). С 1917 г. начал писать сказки для детей. Автор воспоминаний о В. Я. Брюсове, М. Горьком, В. В. Маяковском, И. Е. Репине и др.; очерков о писателях — его современниках: «От Чехова до наших дней» (1908), «Лица и маски» (1914), книг «О Леониде Андрееве» (1911), «Книги об Александре Блоке» (1922), «Искусство перевода» (1930), монографии «Мастерство Некрасова» (1952) и др., переводов произведений Д. Дефо, Р. Киплинга, У. Уитмена и др. Один из наиболее издаваемых в мире детских писателей.

Помимо общих литературоведческих интересов, Лихачева и Чуковского сближала прежде всего жизнь в дачном местечке Куоккала на берегу Финского залива под Петербургом. Чуковский обосновался здесь в 1906 г. и прожил около 10 счастливых лет, вплоть до 1917 г. В Куоккале он вошел в литературно-художественный круг, был дружен с М. Горьким, В. Г. Короленко, И. Е. Репиным, Ф. И. Шаляпиным, В. Б. Шкловским и др., начал вести свой рукописный юмористический альманах «Чукоккала» (впервые опубликован посмертно в 1979 г.).

Лихачев, приезжавший на летний отдых в Куоккалу в детстве, хорошо помнил встречи с Чуковским, который летом ходил по поселку босиком, но «в отличном костюме» и предавался «счастливому дуракавалянию»^[1861]. Позже он посвятил царившему там духу веселья, озорства, мальчишества, детской игры отдельную главу своих воспоминаний^[1862]. В телевизионном фильме о Чуковском «Огневой вы человек» (1982) Лихачев говорил о том, что писатель обладал воспитанной в нем благодаря куоккальской атмосфере «смелостью жить, свободным отношением к жизни».

1. 1964 г.

Глубокоуважаемый Корней Иванович!

Я читаю Вашу книгу «Высокое искусство»^[1863] для удовольствия. И вдруг Вы просите меня написать о ее недостатках! Значит, надо перестроиться на рецензентский лад? Не могу! С Вашей книгой не могу! Она свободная, приятная, умная, веселая, совсем не похожа на те «ученые труды», рецензированием которых приходится заниматься по должности.

А побеседовать с Вами хотел бы — особенно по поводу главы 7 («Синтаксис. Интонация…»)^[1864]. Я сам немного переводил с древнерусского на современный русский («Повесть временных лет», «Моление Даниила Заточника»^[1865] и пр.). Здесь особые совсем задачи: надо сохранять интонацию, иногда синтаксис, сохранять старые слова, чтобы читатель не всегда знал: читает ли он перевод или старинное произведение. А некоторые пассажи надо вообще оставлять без перевода (например, всем известные слова Святослава «Иду на Вы», «Мертвые срама не имут», — хоть так сейчас и не говорят). Вообще, читая Вашу книгу, мне захотелось написать статью о переводах со старого языка на тот же новый язык. Ваша книга «заражает». У нас есть свои споры о принципах перевода с древнерусского и свои приемы. Есть переводы «профессорские», похожие на подлинники; есть превосходные — Б. А. Ларина; есть «аннарадловские»^[1866] — Б. А. Романова. А какие переводы и пересказы давали С. М. Соловьев и В. О. Ключевский! Читали ли Вы перевод (с сокращениями) Ипатьевской летописи С. М. Соловьева^[1867]? Это маленькая книжечка мало кому известна. Название ее я сейчас забыл. Она у меня есть, но в запакованных ящиках (мы переезжаем на новую квартиру).

А внучку мою зовут Верочкой!

А помните, сколько удовольствий для детей было в Куоккале: благотворительные вечера, бродячий оркестр, игравший «Ойру» перед калитками дач; сколько запускалось змеев на пляже; купальные мостки, лодки, купальные будки, где оставлялись игрушечные яхты и заводные пароходики, детский сад с лепкой из глины на самом пляже, финские леденцы в бумажках и сам Чуковский, читавший «Крокодила» на вечере в пользу раненых воинов. Детский рай! И взрослые, придумывая всякие «измы», были тоже детьми. Из детских задорных игр родилась и живопись Ю. Анненкова, и знаменитые «пляжи» Ивана Пуни, и Татлин, и многое другое. Взрослые были детьми, а дети становились взрослыми, не старея. Вот почему в Куоккале появился Чуковский^[1868].

Мир будет счастливым тогда, когда объединится с детьми в играх, в забавах, в отзывчивости, в свободе приятия чужого, в неожиданности появления своего. Куоккала — прообраз этого будущего. Сколько в Куоккале было интеллигенции; это оттого, что дети интеллигентны, а неинтеллигентными взрослые становятся в результате перенесенных болезней. Невежество — это тяжелое заболевание.

Простите — разболтался. Вы вызываете во мне столько воспоминаний.

Ваш Д. Лихачев

ОР РГБ. Ф. 620. Карт. 107. Ед. хр. 34. Л. 3 и об. Автограф. Датировано по содержанию.

2. 8 января 1967 г.

Дорогой Корней Иванович!

Спасибо, спасибо и спасибо за поздравление с Оксфордской мантией^[1869]. Еду туда на 16 II. Скоро пришлю Вам свою книжку по поэтике древнерусской литературы.

Ваш Д. Лихачев 8.I.67

ОР РГБ. Ф. 620. Карт. 107. Ед. хр. 34. Л. 1. Автограф. На открытке.

3. 15 марта 1967 г.

15. III.67

Дорогой Корней Иванович!

Только что вернулся. Был в Лондоне, Oxford’е, Кембридже, Эдинбурге, Ливерпуле, Стратфорде, Ковентри, Виндзоре, Итоне (провел там день с учениками колледжа), поездил по Шотландии. Все было великолепно.

Муж Милици Эдуардовны Грин^[1870] просил передать Лидии Корнеевне^[1871], что это именно он был тем мальчиком, который сжег вместе с нею в Куоккале «Буддийский храм» 50 лет назад!

И множество Вам приветов. Всех не упомню.

Спасибо за поздравления.

Книгу высылаю. Там посмотрите о Достоевском и Салтыкове.

Ваш Д. Лихачев

ОР РГБ. Ф. 620. Карт. 107. Ед. хр. 34. Л. 2. Автограф.

Д. С. Лихачев — З. В. Удальцовой и М. А. Алпатову

Зинаида Владимировна Удальцова (урожд. Мыльцина, 1918–1987) — историк-медиевист, педагог; доктор исторических наук (1960); член-корреспондент АН СССР (1976); иностранный член Саксонской академии наук (ГДР, 1982); лауреат Государственной премии СССР (1987, посмертно) и Государственной премии РФ в области науки и техники (1996, посмертно). Окончила исторический факультет МГУ (1940). Ученица Е. А. Косминского. Преподаватель Заочной Высшей партийной школы при ЦК ВКП(б) (1945–1949), МГУ (с 1946; профессор с 1968 г.; заведующая кафедрой истории Средних веков в 1982–1986 гг.).

С 1947 г. и до конца жизни работала в институтах АН СССР: в Институте славяноведения (1947–1949), Институте истории (1949–1968; с 1961 г. заведующая Сектором истории Византии). Заведующая сектором истории Византии Института славяноведения и балканистики (1968–1970); заведующая сектором истории Византии (с 1970) и директор (с 1980) Института всеобщей истории. Автор работ по истории Византии и славяноведению, редактор и автор коллективных обобщающих трудов «История Византии» и «Культура Византии», а также учебников для вузов и др.; ответственный редактор журнала «Вестник древней истории», непериодического сборника «Византийский временник». Председатель Российского Палестинского общества АН СССР (1978–1982), вице-президент Международной ассоциации византинистов (с 1976).

Дружеские отношения Удальцовой и Лихачева установились в 1960-е годы. Их упрочению способствовало то, что проблемами византиноведения занималась дочь Лихачева Вера Дмитриевна^[1872]. В 1965 г. В. Д. Лихачева защитила кандидатскую диссертацию на тему «Иконографический канон и стиль палеологовской живописи», а в 1978 г. стала доктором искусствоведения (тема ее работы «Искусство книжной графики Византии»).

В Архиве РАН сохранились 28 писем и телеграмм Лихачева к Удальцовой (некоторые с одновременным обращением к ее второму мужу М. А. Алпатову)^[1873], из которых для публикации в настоящем издании выбраны 16.

1. Д. С. Лихачев — З. В. Удальцовой 19 октября 1966 г.

19. X.66

Дорогая Зинаида Владимировна!

Очень жалею, что не могу приехать. Посылаю Вам копию своего письма Владимиру Михайловичу Хвостову (его передаст Нина Викторовна^[1874]).

С приветом Ваш Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 1913. Оп. 1. Ед. хр. 112. Л. 2. Автограф. С приложением письма В. М. Хвостову:

«Директору Института истории АН СССР академику В. М. Хвостову

Глубокоуважаемый Владимир Михайлович!

Благодарю Вас за приглашение принять участие в обсуждении актуальных проблем византиноведения. Я очень сожалею, что по ряду сложных обстоятельств не могу приехать на обсуждение.

Я давно слежу за работой сектора византиноведения. Мне представляется, что общее направление его работы, четко определившееся за последние годы, совершенно правильно. Сектор стремится привлечь к своей работе специалистов смежных дисциплин — особенно историков СССР, но также литературоведов, искусствоведов, лингвистов. Благодаря этому византиноведение из узкой области с замкнутым кругом специалистов, в котором легко мог бы установиться монополизм небольшой группы ученых, становится широкой специальностью, тесно связанной с изучением истории СССР и всеобщей истории эпохи феодализма. Сектор широко привлекает к своим работам молодых ученых и ученых, не работающих в Академии наук СССР — особенно ученых Кавказа. Сектор придает большое значение публикациям источников и источниковедческим вопросам в целом. Все это мне кажется совершенно правильным и все это достаточно определенно отражается в деятельности „Византийского временника“^[1875], завоевавшего большой авторитет в СССР и за рубежом — среди византологов и историков феодализма во всем мире. Особенно мне хотелось бы подчеркнуть как положительный момент то, что „Византийский временник“ печатает много работ, посвященных византийско-русским, византийско-славянским, византийско-кавказским связям и привлекает разнообразный круг авторов. „Византийский временник“ благодаря этому стал органом, без которого не могут сейчас обойтись все специалисты по истории СССР времени феодализма, искусствоведы, источниковеды, специалисты по всеобщей истории эпохи феодализма. В результате большого спроса на „Византийский временник“, как мне известно, некоторые издател[…]^[1876] из томов „Византийского временника“.

Необходимость в опубликовании советской „Истории Византии“ давно назрела. Это предприятие потребовало от сектора напряженного труда большого коллектива ученых. Нельзя не приветствовать тот факт, что сектор не побоялся трудностей в связи с осуществлением „Истории Византии“.

Мне бы хотелось пожелать, чтобы в своей будущей работе сектор продолжал и развивал разработку проблем, связанных с явлениями взаимодействий и взаимовлияний Византии со странами славян и Кавказа. Мне бы хотелось пожелать также, чтобы было уделено большее внимание теоретическим аспектам проблем „влияния“, „типологии“, „местных школ“, трактуемым в настоящее время иногда с упрощениями и вульгаризацией в отдельных работах историков, искусствоведов, литературоведов (не только византинистов).

С уважением Д. Лихачев 18.X.66»

(Л. 3 и об. Машинописная копия с автографом Лихачева под копирку).

2. Д. С. Лихачев — З. В. Удальцовой и М. А. Алпатову 30 ноября 1966 г.

Спасибо Вам, дорогие, за Ваше очень тронувшее нас поздравление^[1877].

Очень жалею, что не видел Зин[аиду] Вл[адимировну] в Ленинграде.

Здесь хорошо было, но сегодня первый день дождь^[1878].

Любящий Вас Д. Лихачев

Зин[аида] Алек[сандровна] благодарит, кланяется. 30.XI.66

Архив РАН. Ф. 1913. Оп. 1. Ед. хр. 112. Л. 4. Автограф. На открытке.

3. Д. С. Лихачев — З. В. Удальцовой и М. А. Алпатову 2 июня 1967 г.

Дорогие Зинаида Владимировна и Михаил Антонович! Пишу Вам на открытке, т. к. кончились марки для писем. Спасибо за порадовавшее меня письмо, за поздравления, за хорошие слова о «Поэтике»^[1879] и за «Историю Византии»^[1880], которую только что получил. Надеюсь, что поездка по Югославии была приятной. Я там ездил полтора месяца один, и это была моя самая лучшая поездка, исключая Англию^[1881].

Мы живем на даче: приобрели квартиру в Комарове с отоплением. Ездили зимой на субботу и воскресенье. Очень довольны. Вера с успехом преподает. К ней записываются дипломанты и студенты с курсовыми работами: хотят все заниматься византийским искусством^[1882].

Желаю Вам хорошего отдыха на Оке.

Привет от всей нашей семьи.

Искренне Ваш Д. Лихачев 2.VI.67

Архив РАН. Ф. 1913. Оп. 1. Ед. хр. 112. Л. 5. Авторизованная машинопись. На почтовой карточке.

4. Д. С. Лихачев — З. В. Удальцовой и М. А. Алпатову 25 декабря 1967 г.

Дорогих Зинаиду Владимировну и Михаила Антоновича сердечно поздравляют с Новым годом и желают счастья, успехов, благополучия все Лихачевы

25. XII.67

Давно от Вас нет весточки.

У нас все благополучно.

Архив РАН. Ф. 1913. Оп. 1. Ед. хр. 112. Л. 6. Автограф. На открытке.

5. Д. С. Лихачев — З. В. Удальцовой 11 апреля 1969 г.

11. IV.69

Дорогая Зинаида Владимировна,

простите, что отвечаю так поздно: я был в Италии на конференции по эпосу. Было очень трудно, так как пришлось не только делать доклад, но и импровизировать разные выступления, приветствия и заключать конференцию. Успел позаниматься в рукоп[исном] отделении Библиотеки Ватикана и жестоко стер себе ноги, осматривая Рим и особенно его раннехристианские памятники, что меня особенно интересовало.

Жаль, что Вас запрятали в Институт славяноведения^[1883]. Надо оттуда выбираться, доказывая, что Ваш сектор имеет большее отношение к Восточной Европе (основные темы — по связи с Россией), чем к Балканам. Если нужна моя подпись, участие в разговоре с начальством и руководящими органами, — пожалуйста, располагайте мной. Я приеду. Не затягивайте этого дела. Потом будет труднее. Что такое Институт славяноведения — я представляю себе. Вы правы.

Спасибо Вам большое за предложение дать доклад. Мне надо подумать о теме и о характере темы. Нужен общий доклад или по конкретному памятнику? Кто еще будет из советских докладчиков? Когда я должен сообщить свою тему?

Все мои шлют Вам приветы. Передайте мой самый теплый привет милому Михаилу Антоновичу.

Всегда Ваш Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 1913. Оп. 1. Ед. хр. 112. Л. 8. Авторизованная машинопись.

6. Д. С. Лихачев — З. В. Удальцовой 22 января 1970 г.

22. I.70

Дорогая Зинаида Владимировна,

громадное Вам спасибо за книгу «Советское византиноведение за 50 лет»^[1884]. Это большой труд и чрезвычайно полезный.

Небольшие замечания у меня есть только по главе «Византийское искусство» и некот[орым] другим.

Не упомянуто существование большой и замечательной работы Л. А. Мацулевича^[1885] о византийском антике. Это русский полный вариант того, что вышло по-немецки^[1886]. Книга была сдана в Изд[ательст]во АН СССР перед самой войной и из-за войны не вышла. После войны Л[еонид] А[нтонович] подвергся несправедливой проработке. Теперь рукопись лежит у А. В. Банк, которая заявила, что не будет ее печатать, пока не выйдет ее собственная работа по виз[антийскому] ремеслу (какая?)^[1887]. Важно было бы хоть указать, что такая рукопись есть в природе, полностью подготовленная к печати (даже вычитана была в издательстве).

Мало об Айналове. Ведь он много работал после революции (умер в 1937 г.? или в 1938 г.?)^[1888].

Не упомянуты существенные работы М. В. Алпатова — особенно его статьи по виз[антийскому] искусству в его двухтомнике^[1889].

Очень преувеличено значение работ Н. К. Голейзовского^[1890]. Тема связи исихазма и Ф[еофана] Грека была поднята еще Пуришевым^[1891] и Михайловским^[1892] в книге, которая вышла во время блокады и теперь редкость^[1893]. Потом не просто «указал», а писал на эту тему я. Прохоров занялся исихазмом не после Голейзовского, а раньше его^[1894]. Как же Голейзовский, просматривая этот отдел Вашей книги, не восстановил подлинное свое место в тех темах, которыми он занимается?

В разделе о византиноведческих центрах надо было бы сказать о создании византийского отдела Эрмитажа и о роли в этом деле Л. А. Мацулевича.

В разделе о сфрагистике указать, что существует рукопись второй части его труда, до сих пор не изданная (почему не позаботится об этом Шандровская^[1895]?).

Маловато о Бенешевиче^[1896]. Это все-таки был замечательный ученый. Надо бы сказать, что в Архиве АН лежит его замечательная книга о Кормчей. Это издание было в гранках (они-то и лежат в Архиве), когда его арестовали и издание приостановили. Труд Бенешевича надо издать в первую очередь^[1897].

Таковы мои, совсем крошечные, замечания. М[ожет] б[ыть], при более внимательном чтении будут и еще. В целом же, повторяю, труд замечательный и крайне нужный.

Очень сейчас занят. Мы с Верой сдаем сейчас небольшую книжку «Художественное наследие Древней Руси и современность». У нее — изобразит[ельное] искусство, а у меня — литература.

Большой Вам привет от всех — Вам и Михаилу Антоновичу. Ждем Вас у себя.

Искренне Ваш Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 1913. Оп. 1. Ед. хр. 112. Л. 9–10 об. Автограф.

7. Д. С. Лихачев — З. В. Удальцовой и М. А. Алпатову 19 февраля 1972 г.

Дорогие Зинаида Владимировна и Михаил Антонович!

Спасибо Вам за письмо. Мне оно было тем приятнее, что я в «расстройстве чувств». Дирекция и парторганизация воюют со мной, пишут возмущенные письма в Президиум и пр., так как я выхлопотал четыре штатных единицы для археографической работы в секторе. «Нарушается, мол, пропорциональность секторов, и сектор древний слишком разросся». История культуры Византии — это великолепное предприятие^[1898]. Как это важно. Но историю культуры надо понимать шире, чем ее понял Каждан^[1899]. Книга Каждана поражает примитивностью своего подхода к культуре, узостью понимания того, что такое культура^[1900].

А здесь можно было бы привлечь молодежь: Аверинцева^[1901], Прохорова^[1902], Белоброву^[1903], Самодурову^[1904] и многих других с широким кругозором и хорошо пишущих. И еще привлечь грузинскую и армянскую молодежь. Можно было бы пригласить Кожухарова^[1905] из Болгарии и кое-кого из сербов.

Поздравляю Вас с таким хорошим сыном^[1906]. Это самое, самое главное. Вы можете быть за него спокойны. Сердечно его обнимаю. Пусть пишет только, не занимаясь ничем иным. Пусть зажмурится и пишет. Пусть пишет и не смотрит по сторонам. Пусть пишет только интересное. Пусть работа ему будет интересна. Если работать ему будет интересно, то и читать его будет интересно.

С нетерпением жду книжку милого Михаила Антоновича «Русская историческая мысль и Западная Европа»^[1907].

Будьте всѣ здоровы и счастливы.

Вера и Зинаида Александровна шлют приветы, приветствия, благопожелания.

Всегда Ваш Д. Лихачев 19.II.72

Архив РАН. Ф. 1913. Оп. 1. Ед. хр. 112. Л. 11. Авторизованная машинопись.

8. Д. С. Лихачев — З. В. Удальцовой 7 декабря 1974 г.

Дорогая Зинаида Владимировна!

Спасибо Вам большое за новую Вашу книгу^[1908]. Это новая Ваша победа.

А на выборы я смотрю так: от одних выборов к другим — Вы подниметесь все выше и выше. У меня тоже было много неудач, и расстраиваться тут нечего. В этих делах с первого раза ничего не удается. Восхождение же налицо. Работайте, и все тут.

Искренне Ваш Д. Лихачев 7.XII.74

Привет Михаилу Антоновичу.

Архив РАН. Ф. 1913. Оп. 1. Ед. хр. 112. Л. 14. Автограф.

9. Д. С. Лихачев — З. В. Удальцовой 25 октября 1975 г.

От души поздравляем с высокой наградой^[1909], рады за все византиноведение, поклон всему семейству. Лихачевы

Архив РАН. Ф. 1913. Оп. 1. Ед. хр. 112. Л. 15. Телеграмма. Датирована по почтовому штемпелю.

10. Д. С. Лихачев — З. В. Удальцовой и М. А. Алпатову 21 февраля 1977 г.

Дорогие Зинаида Владимировна и Михаил Антонович! Спасибо Вам большое за Ваше милое гостеприимство и еще раз, ради Бога, простите меня за опоздание. Я старался не опоздать, но, увы…

Если не найдете никого лучше в «Византийский временник», то Верочка, кажется, согласна^[1910]. Напишите ей, пожалуйста, сами об этом.

Зинаида Александровна, Зиночка и Юра с Верой кланяются.

Искренне Ваш Д. Лихачев 21.II.77

Я решил все же написать ходатайство ректору ЛГУ о выдвижении книги?^[1911] Курбатова на золотую медаль ВДНХ^[1912]: это поднимет так или иначе византиноведение, его значение (хотя бы в пределах ЛГУ)^[1913].

Архив РАН. Ф. 1913. Оп. 1. Ед. хр. 112. Л. 16. Автограф.

11. Д. С. Лихачев — З. В. Удальцовой и М. А. Алпатову 30 октября 1977 г.

Всѣ Лихачевы сердечно поздравляют Зинаиду Владимировну и Михаила Антоновича с Праздником Великого Октября. Не хворайте.

30. X.77

Архив РАН. Ф. 1913. Оп. 1. Ед. хр. 112. Л. 17. Автограф. На открытке.

12. Д. С. Лихачев — З. В. Удальцовой 20 февраля 1978 г.

20. II.78

Дорогая Зинаида Владимировна!

Получил сейчас письмо из Италии от Анджело Данти^[1914]. Пишет, какое хорошее впечатление произвел в Италии наш Б. Л. Фонкич^[1915] своими познаниями в области греческих рукописей. Он, оказывается, узнавал почерка писцов сразу, и потом это подтверждалось сопоставлениями с другими рукописями. Такой способностью на моей памяти обладал только Модзалевский^[1916], «с ходу» открывший документы Вольтера^[1917].

Я думаю, в связи с этим его (Фонкича) превосходная книга была бы прекрасной докторской диссертацией. Нам нужны не только широкие «проблемщики», но и знатоки специальных дисциплин. Если Вы согласитесь со мной (это было бы важно и для нас, древнеруссников), то я был бы очень доволен. Так я провел в доктора Мещерского^[1918], Гранстрем (она ведь защищала каталог греческих рукописей^[1919]). Фонкич хорош тем, что он фактически стоит вне групп и погружен не в интриги (как ныне многие), а в свои научные интересы. Он человек увлеченный.

Привет Михаилу Антоновичу.

Мы хорошо отдохнули.

Всегда Ваш Д. Лихачев

На след[ующих] выборах хорошо бы провести Н. Е. Носова: Л[енинградское] о[тделение] Инсти[тута] истории очень нуждается в том, чтобы их глава был с академическим званием. Мы еще с Вами поговорим. Поагитируйте за Носова. Он на хорошем счету в обкоме, и обком его поддержит.

Архив РАН. Ф. 1913. Оп. 1. Ед. хр. 112. Л. 18. Авторизованная машинопись.

13. Д. С. Лихачев — З. В. Удальцовой 4 октября 1978 г.

Дорогая Зинаида Владимировна!

Поздравляю Вас с праздником — от себя и всех нас, — Вас и Михаила Антоновича.

Посылаю Вам два экз[емпляра] справочника «Литерат[урные] памятники»^[1920]. Хотелось бы, чтобы «Визант[ийский] временник» откликнулся на наше 30-летие рецензией (обзором) изданий по Византии, а «Вестник древней истории» — по античности^[1921].

Искренне Ваш Д. Лихачев 4.X.78

Архив РАН. Ф. 1913. Оп. 1. Ед. хр. 112. Л. 20. Автограф. На открытке.

14. Д. С. Лихачев — З. В. Удальцовой 12 апреля 1982 г.

Дорогая Зинаида Владимировна!

В Ленинграде в Библ[иотеке] АН СССР решается судьба библиотеки Российского палестинского общества, вернее, ее остатков — 8 тысяч ценнейших и редчайших изданий^[1922]. По-видимому, издания распылятся.

Если Вы заинтересованы в книгах, в фонде, — напишите, пожалуйста, запрос в БАН — какова судьба библиотеки и нельзя ли ее получить, но напишите так, чтобы не ссылаться на меня, так как этим можно обозлить дирекцию на тех сотрудников, которые мне сказали обо всем. Дирекция догадается — кто мог мне сказать. Напишите неопределенно, — как бы «вообще». Укажите, что книги очень нужны.

Еще раз большое, большое Вам спасибо за Веру.

Всегда Ваш Д. Лихачев 12.IV.82

Архив РАН. Ф. 1913. Оп. 1. Ед. хр. 112. Л. 24. Автограф.

15. Д. С. Лихачев — З. В. Удальцовой 20 июня 1983 г.

Дорогая Зинаида Владимировна!

Был в Москве и в перерывах между длиннейшими заседаниями пытался с Вами связаться (14 и 15 июня).

У нас Зиночка^[1923] сдает все предметы на 5 и собирается сдавать на графический факультет Ак[адемии] худ[ожеств], что очень трудно.

У меня к Вам вопрос: не было бы возможно просить институт, чтобы он обратился с ходатайством в Лен[инградское] отд[еление] издательства «Искусство» о переиздании Вериной книги «Искусство Византии»^[1924]. Дело в том, что диапозитивы, с которых делались иллюстрации книги, могут погибнуть (они лежат не более 5 лет), а собрать все иллюстрации к переизданию лет через пять будет невозможно.

Андрей Ник[олаевич] Грабар^[1925] очень хвалил книгу Веры, писал, что это единственный концептуальный и краткий, деловой обзор истории византийского искусства, написанный в стиле искусствоведческих работ Запада, т. е. без «эмоций» и без игры в аналогии (у нас принято бессодержательно подбирать десятки аналогий, что редко что-нибудь дает читателю).

Привет Вам от всей нашей семьи.

Удается ли что-то переиздать из работ мужа?

Искренне Ваш, всегда помнящий то добро, которое Вы делали Вере

Д. Лихачев 20.VI.83

Архив РАН. Ф. 1913. Оп. 1. Ед. хр. 112. Л. 26 и об. Автограф.

16. Д. С. Лихачев — З. В. Удальцовой 7 февраля 1985 г.

Дорогая Зинаида Владимировна!

Вчера вернулся из больницы и с громадным наслаждением развернул Ваш подарок — «Культуру Византии»^[1926]. Вот чего не хватало нам, древнеруссникам! Очень обстоятельное и «упорядоченное» издание, которое будет настольным у каждого специалиста по Древней Руси. И издано прекрасно.

В больнице ослабел. Изменился почерк — ослабла рука. Это первое письмо, что я пишу.

Сейчас как-то особенно тяжело без Веры.

Громадное Вам спасибо.

Зинаида Александровна и Зиночка шлют Вам приветы.

Всегда Ваш Д. Лихачев 7.II.85

Архив РАН. Ф. 1913. Оп. 1. Ед. хр. 112. Л. 29. Автограф.

Д. С. Лихачев — Вяч. Вс. Иванову

Вячеслав Всеволодович Иванов (1929–2017) — ученый-энциклопедист, лингвист, литературовед, переводчик, семиотик, антрополог, педагог, общественный деятель; доктор филологических наук (1978), академик РАН по Отделению литературы и языка (2000); действительный член РАЕН (1991). Окончил романо-германское отделение филологического факультета МГУ в 1951 г. Преподавал в МГУ, МГПИИЯ им. М. Тореза, Литературном институте им. М. Горького, РГГУ, на Высших сценарных курсах Госкино СССР древние языки, сравнительно-историческую грамматику индоевропейских языков, семиотику, культурологию, антропологию, древние языки Малой Азии. В 1963–1989 гг. руководил Сектором структурной типологии славянских языков Института славяноведения и балканистики АН СССР. Был одним из создателей и членом редколлегии серии «Труды по знаковым системам» (Тарту, 1962–1992), в 1992–2000 гг. главным редактором международного журнала Elementa. Journal of Slavic Linguistics and Comparative Cultural Semiotics. Автор более тысячи научных работ, посвященных исторической и сравнительной лингвистике, психолингвистике, семиотике, математической лингвистике, литературоведению, истории культуры, антропологии. Переводчик с 18 языков. В 1989–1993 гг. директор Всесоюзной государственной библиотеки иностранной литературы им. М. И. Рудомино. Директор Института мировой культуры МГУ (с 1992) и Русской антропологической школы РГГУ (с 2003). Профессор кафедры славянских языков и литератур Стэнфордского (1989–2001) и Калифорнийского университетов (с 1992). Иностранный член Американского лингвистического общества (1968), Британской академии (1977), Американской академии искусств и наук (1993), Американского философского общества (1994).

1. 29 сентября 1967 г.

Дорогой Вячеслав Всеволодович!

Меня проф[ессор] Хаммерих^[1927] из Копенгагена просил прислать ему список работ П. Флоренского^[1928]. Он хочет его опубликовать, чтобы познакомить с Флоренским западных читателей (он в восторге от Флоренского). Вы, вероятно, знаете его внука^[1929]. Не могли ли бы Вы попросить его прислать мне этот список для пересылки? Хотел ли бы он, чтобы его фамилия как составителя стояла на списке?

Мы с женой сейчас в «Узком» до 20 октября. Мой адрес: Москва В-321, санаторий «Узкое», комната 6.

Шлю Вам сердечный привет.

Искренне Ваш Д. Лихачев 29.IX.67

РГАЛИ. Ф. 3415. Автограф.

2. 18 октября 1967 г.

18. X.67

Дорогой Вячеслав Всеволодович!

Запрос о библиографии Флоренского может сделать Сектор древнерусской литературы; но в этом случае публикация его не сможет, очевидно, быть напечатана под именем Кирилла Павловича^[1930]?

Запрос может сделать и Датская АН или Копенг[агенский] университет. В этом случае К[ирилл] Павл[ович] пошлет библиографию от себя и она будет опубликована в н[аучном] л[итературном] датском журнале под его фамилией, как составителя. Но в этом последнем случае я не представляю себе, удобно ли Датской АН обращаться лично к Кир[иллу] Пав[ловичу] или нужно им обращаться в учреждение, но какое? Имея запрос Датской АН или Коп[енгагенского] университета, Кир[иллу] [Павловичу] легко будет провести свою библиографию через Главлит; не так ли?

Пожалуйста, ответьте мне по ленинградскому адресу (мы 20 уезжаем отсюда).

Спасибо!

Искренне Ваш Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3415. Автограф.

3. 1 апреля 1971 г.

Дорогой Вячеслав Всеволодович!

Большое Вам спасибо за Ваше милое письмо. Рад, что некролог В. М. Жирмунскому Вам понравился^[1931]. Я писал его в крайней спешке за два дня, и поэтому он все-таки получился не таким, каким хотелось бы. Будьте здоровы.

Искренне Ваш Д. Лихачев 1.IV.71

РГАЛИ. Ф. 3415. Автограф. На открытке.

4. 17 декабря 1975 г.

Дорогой Вячеслав Всеволодович!

Простите, что отвечаю Вам с таким опозданием: мы с женой были в Кисловодске и недавно вернулись. Очень жалею, что не смог принять участие в вечере Бахтина^[1932] (я был в Кисловодске и ни о чем не знал: даже об общем собрании в АН). В Кисловодск поехали, чтобы полечиться после перенесенного на меня нападения^[1933].

Не поздно ли подавать Вам рекомендацию в Союз писателей?^[1934] У меня уже нет списка Ваших работ. Не могли ли бы Вы кратко напомнить основное (переводы и литер[атурные] работы).

Пожалуйста, срочно напишите*.

Искренне Ваш Д. Лихачев 17.XII.75

* Я сам могу перечислить не то (я за Вашими работами слежу, но…).

P. S. Поздравляю Вас сердечно с наступающим Новым годом.

РГАЛИ. Ф. 3415. Автограф.

5. 27 октября 1977 г.

Дорогой Вячеслав Всеволодович!

Большое спасибо Вам за письмо, за издания, вообще за то, что Вы меня помните, несмотря на все Ваши болезни. О серьезности Вами перенесенного я узнал только совсем недавно. До чего люди сейчас разобщены.

Я очень устаю, погибаю в разных мелких обязанностях, от которых не могу отказываться, так как «положение обязывает» и мое вмешательство иногда нужно. Плыву по течению, но надеюсь, что плыву верно.

Во всесоюзных масштабах у меня все прилично, но в городских — не могу похвастаться.

Будьте здоровы, не хворайте больше.

Все Ваши заявки энергично поддерживаю.

В Москве будет заседание редколлегии «Л[итературных] п[амятников]», и я доложу Вашу заявку^[1935].

Искренне Ваш Д. Лихачев 27.X.77

РГАЛИ. Ф. 3415. Авторизованная машинопись.

6. 20 ноября 1977 г.

Дорогой Вячеслав Всеволодович!

Не отвечал Вам прежде, чем не проведу заявку через редколлегию «Лит[ературных] памятников». Это было трудно при наличии у меня разных заместителей. Но сейчас прошло все благополучно. По «Лит[ературным] памятникам» обращайтесь к Дм. Влад. Ознобишину. По научно-поп[улярной] серии (копию своего заключения посылаю в этом же конверте) обращайтесь, пожалуйста, к редактору «Науки» Елене Ивановне Володиной. Она умная женщина и вполне благожелательная. У нее есть и сл[ужебный], и дом[ашний] телефоны.

От всей души желаю Вам здоровья, здоровья и здоровья.

Искренне Ваш Д. Лихачев 20.XI.77

РГАЛИ. Ф. 3415. Авторизованная машинопись. На личном бланке.

7. 22 декабря 1983 г.

Сердечно поздравляю с Новым годом дорогого Вячеслава Всеволодовича.

Д. Лихачев 22.XII.83

РГАЛИ. Ф. 3415. Автограф. На открытке.

Д. С. Лихачев — М. А. Алпатову

Михаил Антонович Алпатов (1903–1980) — историк, писатель, педагог; доктор исторических наук (1966). В 1920-е — начале 1930-х годов учительствовал. Член ВКП(б) (с 1930). Окончил исторический факультет МИФЛИ (1937). Участник Великой Отечественной войны. Преподаватель Сталинградского педагогического института (1937–1940), Высшей партийной школы при ЦК ВКП(б) (1944–1948). Заведующий исторической редакцией Издательства иностранной литературы (1948–1951), помощник главного редактора БСЭ (1951–1954). Сотрудник Института истории (с 1968 г. Институт истории СССР) АН СССР (с 1954). Автор работ по истории исторической науки, по всеобщей и российской истории XIX в., редактор сборника «История и историки».

1. 3 февраля 1968 г.

Дорогой Михаил Антонович! Я с большим наслаждением прочел Вашу красивую работу^[1936]. Это я пишу не из желания сказать приятное. Работа хорошо построена, не загромождена лишним материалом, имеет ясно проведенную идею, хорошо написана. Целиком с Вами согласен, но имею некоторые дополнения.

I. Вы хорошо делаете, что показываете наличие на Руси многих исторических теорий. До сих пор многие на Западе примитивно объединяют все Вами намеченные теории в единую теорию «Москва — III Рим»^[1937]. Очень эта теория нравится, так как дает возможность разным аллюзиям с III Интернационалом и пр., и пр.

Но теорий было больше. Вы забыли о «Слове похвальном» инока Фомы тверскому князю Борису Александровичу^[1938] (издал Н. П. Лихачев^[1939]). Там идея преемственности монархий приводила к Твери. До того надо вспомнить о концепции всемирной истории в «Слове о законе и благодати» Илариона. В концепции последнего очень важно, что подчеркивается преемственность Руси от Византии (это в XI веке!) и говорится, что новые мехи для христианства лучше старых. Каково самосознание! В «Повести временных лет» есть также своя теория преемственности народов (не государств, и это замечательно!). Есть своя теория преемственности в «Русском хронографе», «Еллинском и Римском летописце», «Казанской истории»^[1940] («Москва — Новый Иерусалим»). Все это важно, чтобы показать сложность исторической мысли в древней Руси. Но в основе всех средневековых теорий Руси и Европы есть одни общие всем представления — представления о преемстве царств, о соединении светского и духовного начал в истории (см.: Пл. Соколов «Русский архиерей из Византии». СПб., 1911^[1941]). Эти представления (что очень важно!) распространялись и на историю русских княжеств. Владимирские князья — преемники киевских (как и муромцы), а московские — владимирских. Титул великого князя, впервые изобретенный во Владимире, начинает распространяться и на киевских ретроспективно (об этом у М. Д. Приселкова).

Надо вскрыть то общее, что есть в основе всех этих теорий (в основе теорий — мировоззрение).

II. В основе рассказа «Повести временных лет» о призвании варягов тоже лежат политические тенденции. Этих тенденций две: первая — антивизантийская; вторая — стремление доказать единство княжеского рода, отрицать существование местных князей (а ведь были династии местного происхождения — древлянская, например). Все князья — братья, и поэтому незачем им ссориться; надо упорядочить на этой основе престолонаследие (принципы Любечского съезда^[1942] и пр.). Кое-что я писал на этот счет в комментариях к «Повести временных лет» (т. II).

III. Там, где Вы в конце статьи пишете, что норманы были-таки завоевателями, надо сказать, что они были-таки и наемниками, призванными на службу (в Византии и др. местах). Противоречия рассказа летописи о призвании варягов именно этим и объясняются: на Руси варяги были и грабителями, и наемниками (ведь в сканд[инавских] сагах есть сведения о варягах на службе у Ярослава Мудрого в Новгороде и у князя Владимира в Киеве — Гарольд Смелый и пр.). Летописец стремился разобраться в противоречивых слухах о варягах и придумал установить последовательность: сперва они были грабителями, а потом наемниками; он (летописец) к тому же помнил, что в Новгороде князья действительно призывались и были (живя на Городище) военными наемниками. Такое происхождение легенды ясно.

IV. В конце статьи надо бы сказать вот о чем. В науке должен быть метод (марксистский), но в науке не должно быть предвзятости. Нельзя предвзято решать вопросы с одной и той же позиции. Норманизм и антинорманизм — это предвзятости, предвзятые точки зрения, а не методы. К концу XIX и нач[алу] XX в. эта предвзятость в науке стала исчезать. Крупные историки (Пресняков^[1943], Шахматов и пр.) не были ни норманистами, ни антинорманистами. Предвзятость снова обнаружилась в фашизме и вызвала возрождение предвзятости и у нас в [19]40-е гг., когда все должно было решаться учеными с антинорманистских позиций. На эту тему я делал доклад в Копенгагене. Доклад напечатан в конце [19]67 г.^[1944] Оттиск Вам высылаю.

От души желаю Вам всего самого хорошего.

Нам было очень приятно видеть у себя Зинаиду Владимировну и милого Владимира Михайловича^[1945] (очень он славный и всем понравился). Будете в Л[енингра]де — приходите непременно.

Поклон от Зин[аиды] Алекс[андровны], Веры и месячной Зиночки (мы вчетвером сейчас на даче). Как Ваши литературные дела? Я очень интересуюсь.

Искренне Ваш Д. Лихачев

Простите за почерк. Здесь на даче нет машинки.

3. II.68

Архив РАН. Ф. 1913. Оп. 1. Ед. хр. 207. Л. 1–2 об. Автограф.

2. 14 октября 1970 г.

14. X.70

Дорогой Михаил Антонович!

Спасибо Вам большое за «Горели костры»^[1946].

Стал ее читать, правда, — в разбивку: сперва первую главу, потом последнюю и пр. Противная манера, выработавшаяся по научной литературе. Пока очень нравится. Перебиваем книгу друг у друга с Зин[аидой] Александровной. Книга очень «познавательная» — казачий мир особый и очень интересный. Успел оценить язык книги^[1947].

Напишите мне — какой будет резонанс.

Будете в Л[енинграде] — приходите.

Привет Вам и Зин[аиде] Вл[адимировне] от меня, Зин[аиды] Алекс[андровны] и младшего поколения.

Искренне Ваш Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 1913. Оп. 1. Ед. хр. 207. Л. 3. Автограф.

3. 27 февраля 1971 г.

Спасибо Вам, дорогой Михаил Антонович, за «Костры». Я эту книгу передал Бритикову^[1948], который должен написать рецензию, а от него возьму экз[емпляр] с дорогой для меня Вашей надписью. Надеюсь, что Вы работаете над продолжением.

Всегда Ваш Д. Лихачев 27.II.71

Привет Зинаиде Владимировне.

Архив РАН. Ф. 1913. Оп. 1. Ед. хр. 207. Л. 4. Автограф. На открытке.

4. 16 мая 1972 г.

Дорогой Михаил Антонович!

Вашу рецензию будем печатать. Но есть уже «разгром» у Пашуты^[1949]? Это не помешает нам, так как тон Вашей рецензии лучше: приличнее. Но выйдет нескоро: в [19]74 г.^[1950]!

Сегодня едем в Псков (выездная сессия сектора др[евне]р[усской] литературы).

Очень, очень устаю.

Привет ото всех Вам и Зинаиде Владимировне.

Всегда Ваш Д. Лихачев 16.V.72

Архив РАН. Ф. 1913. Оп. 1. Ед. хр. 207. Л. 5. Автограф.

5. 31 марта 1976 г.

Дорогой Михаил Антонович!

Большое спасибо за Вашу книгу^[1951]. Она не только очень нужна как учебное и справочное пособие, но и интересно написана. С удовольствием читал отдельные ее главы.

Сейчас хвораю: осложнения гриппа. Захворал в Москве на общем собрании.

Привет Зинаиде Владимировне.

Ваш Д. Лихачев 31.III.76

Архив РАН. Ф. 1913. Оп. 1. Ед. хр. 207. Л. 6. Автограф.

Д. С. Лихачев — И. Л. Андроникову

Ираклий Луарсабович Андроников (1908–1990) — литературовед, писатель, мастер художественного рассказа, телеведущий; доктор филологических наук (1956); народный артист СССР (1982). Член СП СССР (1939). Окончил историко-филологический факультет ЛГУ в 1930 г. Работал в детских журналах «Еж» и «Чиж», Государственной публичной библиотеке, редакции «Литературное наследство». Исследователь жизни и творчества Лермонтова, автор телевизионного цикла «Ираклий Андроников рассказывает».

26 сентября 1968 г.

Число 60 считалось в Древней Руси центром жизни, средовечием^[1952] — пять раз по дюжине. Вы молоды духом, Вы праздничны, Вы веселы, Вы счастливы в науке, в открытиях, в искусстве, в окружающих Вас друзьях. Нам с Вами тоже хорошо. Мы Вас любим и высоко ценим. Спасибо.

Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3143. Оп. 1. Ед. хр. 821. Л. 100. Телеграмма. Датирована по почтовому штемпелю.

Д. С. Лихачев — В. Я. Кирпотину

Валерий Яковлевич Кирпотин (1898–1997) — литературовед, литературный критик; доктор филологических наук (1936); заслуженный деятель науки РСФСР (1969). Окончил философский факультет Института красной профессуры (1925). Крупный советский литературный функционер, он заведовал сектором художественной литературы в аппарате ЦК ВКП(б) (1932–1936) и одновременно являлся ответственным секретарем Оргкомитета ССП СССР (1932–1934). С 1936 г. сотрудник Института мировой литературы им. М. Горького и одновременно с 1946 г. член кафедры теории и истории литературы АОН при ЦК ВКП(б). С 1956 г. профессор Литературного института им М. Горького. Автор работ о писателях русской революционной демократии, исследователь творчества Ф. М. Достоевского. Творчество Ф. М. Достоевского становится основной его темой с 1940-х годов. В. Я. Кирпотину принадлежат работы: «Молодой Достоевский» (1947), «Ф. М. Достоевский. Творческий путь (1821–1859)» (1947), «Достоевский и Белинский» (1960), «Достоевский — художник» (1972) и др.

1. 11 октября 1968 г.

11. X.68

Дорогой Валерий Яковлевич!

Благодарю Вас за честь, которую Вы мне оказали, пригласив в сборник по Достоевскому^[1953]. А я очень опасался, что мои экскурсы в творчество Достоевского — дилетантизм, за который меня будут бранить специалисты. Охотно приму в нем участие, но точно темы еще назвать не могу. «Хождение инока Парфения» — это известно и это мелочь. М[ожет] б[ыть], будет что-либо другое в сопоставлении с Достоевским.

Желаю Вам от души всего самого хорошего. Очень жалею, что с Вами не встречался и не общался раньше.

Ваш Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 2196. Оп. 3. Ед. хр. 210. Л. 1 и об. Автограф.

2. 13 ноября 1968 г.

13. XI.68

Дорогой Валерий Яковлевич,

простите, ради Бога, что долго Вам не отвечал. Я все соизмерял силы. Подсчитал, и вышло, что я в [19]69 году должен написать уймищу статей. Вот почему, как бы мне ни хотелось принять участие в Вашем сборнике, не могу решиться дать категорическое обещание^[1954]. Но самое главное не в этом. Аспирантуру в ЛГУ кончила по Достоевскому Валентина Евгеньевна Ветловская^[1955]. У ней очень хорошая диссертация о «Братьях Карамазовых», и она как раз занимается древнерусскими традициями у Достоевского. Дважды она делала доклад на эти темы в Секторе древнерусской литературы. Забыть о том, что она говорила, я не могу, а перебежать ей дорогу (молодому, еще неоперившемуся исследователю) по этой теме, хотя бы и ссылаясь на нее на каждом шагу, невозможно! Вот я и решаюсь Вас просить: нельзя ли было бы ей участвовать в этом сборнике?^[1956] Одну статью по своей дисс[ертации], но не на древнерусскую тему, она уже опубликовала в ж[урнале] «Русская литература»^[1957]. Из нее Вы можете видеть, что человек она тонкий. О «Житии великого грешника» в этом плане она уже писала. Совсем неплохо. (Ее соображения о «Житии» еще не опубликованы.)

Что-то другое напишу, постараюсь, но назвать темы еще не могу. Что-то небольшое.

А немцы в Мюнхене издали сборник моих статей по новой литературе^[1958] и там включили из «Поэтики» раздел о Достоевском^[1959]. Забавно!

Крепко жму Вам руку и желаю от души всего Вам хорошего

Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 2196. Оп. 3. Ед. хр. 210. Л. 3. Авторизованная машинопись.

3. 20 ноября 1969 г.

20. XI.69

Дорогой Валерий Яковлевич!

Спасибо Вам большое за поздравление.

Мы с женой сейчас в Кисловодске. Днем здесь тепло (+16°), но после 5 вечера холодно и темно.

Искренне Ваш Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 2196. Оп. 3. Ед. хр. 210. Л. 5. Автограф.

Д. С. Лихачев — Б. Л. Сучкову

Борис Леонтьевич Сучков (1917–1974) — литературовед, педагог; доктор филологических наук (1966); член-корреспондент АН СССР по ОЛЯ (литературоведение) (1968); лауреат Государственной премии СССР (1975, посмертно). Член СП СССР (с 1958). Окончил МГПИ (1938). Участник Великой Отечественной войны, член ВКП(б) (с 1941). Преподаватель Академии общественных наук при ЦК ВКП(б) (КПСС) (1945–1947; с 1964 г. заведующий кафедрой литературоведения, искусствознания и журналистики; с 1967 г. профессор). Сотрудник Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) (1943–1947), директор Издательства литературы на иностранных языках при ЦК ВКП(б) (1945–1946), Издательства иностранной литературы (1946–1947). В августе 1947 г. в результате ведомственных интриг был осужден «судом чести» аппарата ЦК ВКП(б) как «агент американской разведки», арестован и приговорен к 25 годам лишения свободы, отбывал наказание в Карлаге (1947–1955); освобожден и реабилитирован в 1955 г.^[1960] Заместитель главного редактора журнала «Знамя» (1956–1967). Директор ИМЛИ (1968–1974). Автор работ о теории литературы и искусства, творчестве К. Гамсуна, М. Пруста, Ф. Кафки и др.; редактор собраний сочинений Т. Манна, С. Цвейга, Л. Фейхтвангера; главный редактор «Истории всемирной литературы» в 10 т.; член редколлегий журналов «Иностранная литература», «Вопросы литературы», серии «Библиотеки всемирной литературы» (с 1967). Умер во время командировки в Будапешт.

1. 15 декабря 1968 г.

15. XII.68

Глубокоуважаемый Борис Леонтьевич!

Я рад возможности поддержать кандидатуру моего ученика Анатолия Сергеевича Демина^[1961] в сотрудники группы древнерусской литературы Вашего института.

А. С. Демин обладает рядом весьма ценных качеств:

1. Он очень работоспособен и все порученные ему работы выполнял вовремя. Он был аспирантом у меня и защитил диссертацию точно в срок. Все статьи для Трудов О[тдела] д[ревне]р[усской] л[итературы] он тоже представлял к назначенному сроку.

2. Он хорошо, легко пишет. Это видно и по его опубликованным работам, и по тем не опубликованным еще его статьям, которые он мне показывал.

3. Он умеет и любит работать с рукописями; прекрасно владеет текстологической техникой.

4. Он умеет собирать рукописи и неоднократно участвовал в экспедициях за рукописями.

5. Круг его научных интересов как раз соответствует плановым работам древнерусской группы Вашего института. Он занимается историей русского театра XVII в. и для древнерусской группы Вашего института готовил тексты русских пьес XVII в.^[1962] Насколько мне известно, В. Д. Кузьмина была довольна его работой (с год назад она мне хвалила его работу). Он интересуется, кроме того, Аввакумом, вопросами поэтики, взаимоотношением деловой письменности и литературы^[1963]. Его диссертация была посвящена эпистолярной культуре XVII в.^[1964] (оппонентом на его диссертации был А. Н. Робинсон).

6. Особенно должен отметить его хорошие социальные черты. Он хороший товарищ, скромно держится, занимается общественной работой, не отказывается от любых поручений, которые мне приходится и приходилось ему давать.

По окончании им аспирантуры в нашем институте мне, к сожалению, не удалось взять его к себе в сектор из-за отсутствия вакансий, и он работал (и работает сейчас) в Отделе редкой книги Гос[ударственной] публичной библиотеки в Ленинграде. Насколько мне приходилось слышать от товарищей его по работе, в Публичной библиотеке относятся к нему очень хорошо, однако сам он стремится к научной работе, для которой в Публичной библиотеке у него остается очень мало времени. Поэтому он охотно перешел бы в группу древней русской литературы Вашего института.

Насколько я могу судить, это лучший из возможных кандидатов в группу древнерусской литературы.

Настоящее мое письмо к Вам следует рассматривать как официальную характеристику А. С. Демину, которую я ему даю как бывший его руководитель по аспирантуре и как заведующий сектором древнерусской литературы Института русской литературы АН СССР, для которого он выполнял и продолжает выполнять различные работы на общественных началах.

С уважением Д. Лихачев

P. S. Прошу простить меня, что пишу от руки, а не переписываю моего письма на машинке, так как я нахожусь в Кисловодске, где этой техники нет.

Архив РАН. Ф. 1769. Оп. 1. Ед. хр. 227. Л. 1 и об. Автограф.

2. 25 декабря 1970 г.

Кисловодск

25. XII.70

Дорогой Борис Леонтьевич!

Большое спасибо Вам за поздравление с избранием^[1965].

От души поздравляю Вас с наступающим Новым Годом и желаю Вам всего самого хорошего.

Искренне Ваш Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 1769. Оп. 1. Ед. хр. 227. Л. 3. Автограф.

3. 2 февраля 1971 г.

2. II.71

Дорогой Борис Леонтьевич!

У меня к Вам большая просьба: согласитесь войти в состав редколлегии «Литературные памятники» (я назначен ее председателем)^[1966]. Это нужно. Я Вас поэтому очень прошу не отказываться. Ответ пошлите мне по дом[ашнему] адресу, и я сразу тогда получу соответствующие представления.

Умер вчера Виктор Максимович Жирмунский. Огромная утрата!

Искренне Ваш Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 1769. Оп. 1. Ед. хр. 227. Л. 4. Автограф.

4. 8 июня 1971 г.

8. VI.71

Дорогой Борис Леонтьевич!

Я сдал все документы на поездку в Италию^[1967], но мне хочется знать некоторые детали нашей поездки:

1. Мы едем на юбилей Достоевского? Кто организует это празднование?

2. Кто едет еще, кроме меня и Вас?

3. Какого выступления Вы от меня ждете? Должен ли я сделать доклад или произнести речь? На сколько минут надо рассчитывать? На какую примерно аудиторию? Если это будут люди из разных стран, то английский вполне уместен. Если это будут по преимуществу итальянцы, то как быть? Итальянского я не знаю.

4. Мне лично интереснее всего было бы поговорить о стиле Достоевского, затронув общие проблемы его творчества (стиль на фоне мировоззрения). У меня есть некоторые свежие соображения, уместные для недлинного и доступного для иностранной аудитории доклада^[1968].

5. Сколько дней мы пробудем и будем ли еще где-нибудь, кроме Венеции?

Простите, что я засыпал Вас вопросами, но готовиться я предпочитаю загодя.

Желаю Вам всего самого хорошего.

Искренне Ваш Д. Лихачев

Мой адрес: Дмитрий Сергеевич Лихачев Ленинград К-21 2-й Муринский проспект […].

Дачный адрес: Комарово Ленинградская область, поселок Академии наук СССР, улица Академиков […].

Архив РАН. Ф. 1769. Оп. 1. Ед. хр. 227. Л. 5. Авторизованная машинопись с припиской автора.

5. 22 августа 1971 г.

Дорогой Борис Леонтьевич! Что слышно о поездке в Италию? Мне надо знать сроки поездки, так как в конце сентября я хотел поехать дней на 10 на Урал, и должен ли я писать доклад? Доклад на 12 стр. у меня написан на всякий случай, но его надо перевести на английский язык. Заниматься ли этим? Времени осталось ведь немного. А текст доклада надо согласовать, утвердить и пр.

Шлю Вам привет. Ваш Д. Лихачев 22.VIII.71

Архив РАН. Ф. 1769. Оп. 1. Ед. хр. 227. Л. 7. Автограф. На открытке.

6. 9 марта 1972 г.

9. III.72

Дорогой Борис Леонтьевич!

У меня к Вам большая просьба. Редакция «Литер[атурных] памятников» еще при Николае Иосифовиче^[1969] решила издать «Замок» Кафки^[1970]. Перевод был заказан Ковалевой-Райт^[1971], а статья и комментарии Гулыге^[1972]. Все материалы были представлены года два назад и гонорары выплачены. Я дважды просил Гулыгу переделать его статью и дополнить комментарии. Я хотел, чтобы «Замок» был «вставлен в свою эпоху», чтобы все было объяснено австро-венгерской действительностью и биографией самого Кафки. Мне казалось это важным, чтобы избежать ненужных «аллюзий». «Замок» я считаю лучшей вещью Кафки, и издать его мне очень хочется. Статью Гулыга переработал, и теперь она фактична, разъяснительна и вполне, как мне кажется, приемлема в качестве одной из статей. Но комментарии Гулыга не довел до необходимой детальности. Поэтому у редакции есть идея обратиться к Е. Кацевой^[1973], которая могла бы дать необходимый подробный комментарий и еще больше прикрепить «Замок» к земле, чтобы он не был «воздушным». Однако нам совершенно необходимо, чтобы на творчество Кафки была дана советская точка зрения. И вот я очень прошу написать Вас вступительную статью^[1974]. Статью Гулыги Дмитрий Владимирович Ознобишин (спасибо Вам за его устройство к себе!) может Вам доставить.

Я очень надеюсь на Ваш положительный ответ.

С искренним уважением Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 1769. Оп. 1. Ед. хр. 227. Л. 9. Авторизованная машинопись. На именном бланке Лихачева. В правом нижнем углу помета, вероятно, Б. Л. Сучкова: «Отвечено 20 III 72».

7. 18 мая 1973 г.

18. V.73

Дорогой Борис Леонтьевич!

спасибо Вам за поздравление с избранием меня в Венгерскую Ак[адемию]^[1975]. Это избрание доставило мне и само по себе большую радость, и было сделано очень вовремя.

Ваш Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 1769. Оп. 1. Ед. хр. 227. Л. 10. Автограф. На открытке.

8. 21 мая 1973 г.

Дорогой Борис Леонтьевич!

У меня к Вам большущая просьба.

Леонид Константинович Долгополов^[1976] подготовил к изданию в «Литературных памятниках» «Петербург» Белого^[1977]. Это труд его последних двух лет и чрезвычайно интересный. Мы будем публиковать его неизвестную черновую редакцию и пр. Комментарий также исключительно много дает нового. Принимал участие в подготовке и Дм. Евг. Максимов^[1978]. Издание это будет мировым событием. Ведь «Петербургом» чрезвычайно интересуются за рубежом, но, по существу, его не знают. А наше издание сразу поставит изучение «Петербурга» на другой уровень. Тем самым мы в корне подорвем разговоры о том, что Белым у нас не занимаются и пр.

Но… Нужна вступительная статья^[1979], которая объяснила бы, чем важен для нас «Петербург» и чем он для нас неприемлем. Материалы для такой статьи, которую можно было бы написать совершенно по-новому, все есть в истории текста «Петербурга».

Следовательно, написать ее при умном подходе не так трудно. Нужно только осмыслить весь новый материал.

Если бы Вы согласились написать статью!! Мы поместим ее в начале книги вопреки обычаям «Лит[ературных] памятников». Прошу Вас, не отказывайтесь. Через две недели Л[еонид] К[онстантинович] получит все материалы с машинки и привезет Вам в Москву второй экземпляр.

Невозможно, чтобы «Петербург» был у нас не издан так, как он того заслуживает. Мы готовы ждать Вашего свободного времени.

Л. К. Долгополов — очень хороший и обстоятельный исследователь, увлеченно и результативно работающий. Очень рекомендую его Вашему вниманию (его лично).

Искренне Ваш Д. Лихачев 21.V.73

Размер статьи — любой.

Срок — по договоренности.

Архив РАН. Ф. 1769. Оп. 1. Ед. хр. 227. Л. 11. Авторизованная машинопись с припиской автора.

9. 28 ноября 1973 г.

28. XI.73

Дорогой Борис Леонтьевич!

Я слышал, что Вы сейчас формируете сектор по изучению русской литературы начала XX века.

Очень Вам рекомендую к[андидата] ф[илологических] н[аук] Леонида Константиновича Долгополова. Л[еонид] К[онстантинович] закончил для «Лит[ературных] памятников» большую текстологическую работу по «Петербургу» Белого, прекрасно владеет всеми археографическими и текстологическими приемами, знает рукописный материал по литературе начала XX в. и хорошо обобщает. Его статьи по «Петербургу» — просто замечательные. Будет большим событием выход этой книги. Сейчас Л[еонид] К[онстантинович] занимается Буниным. Пишет о нем для «Русской литературы» большую обобщающую статью^[1980]. У него хорошая школа (все-таки ученик Д. Е. Максимова). Вы будете им довольны.

Я давно знаю Л[еонида] К[онстантиновича]. Сейчас он почасовик в Полиграфическом институте, а перед тем работал в Пушкинском Доме, но сам ушел, так как ему не давали работать по началу XX в., а заставляли писать статьи, его не интересовавшие (Н. и Г. Успенские^[1981], Златовратский^[1982] и пр.).

Он хочет только одного — работать (и при этом серьезно, архивно, исследовательски, с выходом к обобщениям) над своим началом ХХ в. Я спросил его, узнав о Вашем предприятии, есть ли у него возможность переехать в Москву. Он сказал: «Есть!»

Очень Вас за него прошу.

Его адрес: Л[енингра]д П-22, Кировский пр. […].

Дом[ашний] тел[ефон]: 38–33–78

Искренне Ваш

Д. Лихачев

Был в Армении. Очень интересно во всех отношениях.

Архив РАН. Ф. 1769. Оп. 1. Ед. хр. 227. Л. 12. Авторизованная машинопись с припиской автора.

10. 8 декабря 1973 г.

Дорогой Борис Леонтьевич!

Спасибо Вам большое за «Исторические судьбы…»^[1983]!

Я ее читал еще в 1-м издании. Сейчас прослежу, что еще прибавили.

Желаю Вам всего самого хорошего.

Ваш Д. Лихачев 8.XII.73

В названии Вашего ин[ститу]та неточность:

Если Горький, то М., если Пешков, то А. М.

Д. Л.

Архив РАН. Ф. 1769. Оп. 1. Ед. хр. 227. Л. 13 и об. Автограф.

11. 9 сентября 1974 г.

Дорогой Борис Леонтьевич!

Спасибо Вам за статью о Чапеке^[1984]. И он интересен, и статья о нем интересна.

Только что вернулись из поездки на теплоходе по древнерусским городам. Большие перемены за последние два года.

Будьте здоровы

Ваш Д. Лихачев 9.IX.74

Архив РАН. Ф. 1769. Оп. 1. Ед. хр. 227. Л. 14. Автограф. На открытке.

Д. С. Лихачев — Б. А. Введенскому

Борис Алексеевич Введенский (1893–1969) — радиофизик; академик АН СССР (1943). По окончании МГУ работал в ряде научно-исследовательских организаций. В 1946–1953 гг. являлся членом Президиума АН СССР, в 1946–1951 гг. — академиком-секретарем Отделения технических наук АН СССР. В 1944–1953 гг. — председатель секции по научной разработке проблем радиотехники АН СССР. С 1949 г. член Главной редакции, а с 1951 г. — главный редактор БСЭ.

27 декабря 1968 г.

27. XII.68

Главному редактору издательства «Советская энциклопедия» академику Б. А. Введенскому.

Глубокоуважаемый Борис Алексеевич!

Выражаю мое сочувствие редакции Краткой литературной энциклопедии по поводу возмутительной «критики», которой она подверглась в статье А. Л. Дымшица^[1985]. Нападки этого рода только мешают нормальной работе редакции и дезориентируют неосведомленных читателей легкого журнала.

С уважением

член-корреспондент АН СССР, доктор филологических наук

Д. С. Лихачев

Дмитрий Сергеевич Лихачев

Ленинград К-21

2-й Муринский проспект […]

РГАЛИ. Ф. 3105. Оп. 1. Ед. хр. 281. Л. 1. Машинописная копия. На листе пометы неустановленных лиц.

Д. С. Лихачев — Л. В. Черепнину

Лев Владимирович Черепнин (1905–1977) — историк, источниковед, археограф, педагог; доктор исторических наук (1947); академик АН СССР (1972); лауреат Государственной премии (1981, посмертно). Учился в Рязанском педагогическом институте (1921–1922) и на факультете общественных наук МГУ (1922–1925). Ученик С. В. Бахрушина, С. Б. Веселовского и др. В 1930 г. был привлечен по «академическому делу историков» и выслан на 3 года в Северный край. Сотрудник Института истории (Института истории СССР) АН СССР (1935–1941, 1946–1977; с 1951 г. заведующий сектором истории СССР периода феодализма, с 1969 г. одновременно заведующий отделом истории докапиталистических формаций на территории СССР). Преподаватель МГИАИ (1942–1949; с 1947 г. профессор; ушел из института в связи с кампанией борьбы с космополитизмом), исторического факультета МГУ (1944–1960), МГИМО (1946–1952)^[1986]. Автор более 300 научных работ, в том числе 12 монографий, свыше 30 фундаментальных документальных публикаций по истории России периода феодализма, источниковедению, историографии; создатель научной школы в области отечественной медиевистики.

1. 13 января 1969 г.

Дорогой Лев Владимирович!

Спасибо Вам большое за книжку^[1987]. Я жил на даче, а перед тем в Кисловодске, и только сейчас ее получил.

Как Вы можете столько работать и так основательно? Я Вам удивляюсь!

От души желаю Вам всего самого хорошего, но… берегите себя. Не работайте в ущерб здоровью. Столько людей сейчас хворают!

Искренне Ваш

Д. Лихачев 13.I.69

Архив РАН. Ф. 1791. Оп. 1. Ед. хр. 379. Л. 1. Автограф.

2. 10 августа 1973 г.

Дорогой Лев Владимирович!

Ваш ответ А. Кузьмину^[1988] превосходен. Большое Вам спасибо и за меня. Сжато, ясно, логично, спокойно и с достоинством! Боюсь, что сумбурный и политиканствующий Кузьмин, лишенный какой бы то ни было культуры мышления, будет преследовать нашу науку всю свою жизнь. Он ведь убежден, что такого рода статьи и есть наука.

Искренне Ваш Д. Лихачев 10.VIII.73

Архив РАН. Ф. 1820. Оп. 1. Ед. хр. 675. Л. 2. Автограф.

Д. С. Лихачев — А. А. Белкину

Абрам Александрович Белкин (1907–1970) — литературовед, педагог; кандидат филологических наук. Окончил литературно-лингвистическое отделение Московского государственного педагогического института им. В. И. Ленина. Специалист по литературе XIX в. С 1934 г. преподавал в вузах (в 1937–1941 — в МИФЛИ, в 1942–1953 — в МГУ, в 1956–1970 — в Школе-студии МХАТ). В 1956–1970 гг. — научный редактор редакции литературы и языка издательства «Советская энциклопедия». В течение ряда лет основная нагрузка в издательстве заключалась в сборе и редактировании материалов для Краткой литературной энциклопедии. Исследовательские работы Белкина посвящены творчеству Достоевского и Чехова.

7 апреля 1969 г.

7. IV.69

Дорогой Абрам Александрович,

я только что приехал из Рима^[1989] и застал Ваше письмо. Сразу Вам отвечаю. За час до моего отъезда в Рим мне позвонил зам[еститель] главного ред[актора] «Лит[ературной] газеты»^[1990]. Забыл его фамилию. Он долго со мной говорил. Он поставил передо мной следующую дилемму: либо они наше письмо напечатают и дадут на него подробный ответ, в котором признают правоту Дымшица, либо они наше письмо не напечатают и не напечатают никаких других материалов о Лит[ературной] энциклопедии^[1991]. Вопрос был «поставлен ребром»! Я согласился на последнее. Лучше в нынешней обстановке, чтобы ничего не было напечатано, чем напечатан новый пасквиль. Я поступил правильно? Из моих убеждений в нашей правоте и неправоте Дымшица ничего не вышло. Разговор тянулся минут 20. Я не мог Вам написать из Л[енингра]да, а в Москве у меня не было зап[исной] книжки с адресами, и я целый день проторчал в Иностранном отделе, оформляясь.

Получил ли я гонорар за «Слово о полку Игореве»? Простите, но не помню.

Но вот другая к Вам просьба. Я много делаю для Исторической энциклопедии. Во много раз больше, чем для КЛЭ. Я пропустил выкупить 10 том, который, разумеется, мне крайне нужен. Я написал в Редакцию истории СССР — не могли бы они мне помочь. Они даже не ответили! Передайте им, пожалуйста, что я очень жалею, что сотню раз им отвечал в срок и без опозданий^[1992].

Спасибо за копию письма и очень прошу Вас информировать меня о дальнейшем.

Посылаю краткий отзыв на статью «Славяноведение»^[1993] и рукопись с замечаниями на полях. Статья нуждается в больших доработках.

Привет Владимиру Александровичу. Пожара больше не было.

Искренне Ваш Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3105. Оп. 1. Ед. хр. 280. Л. 1. Авторизованная машинопись.

Переписка Д. С. Лихачева и Л. К. и Н. Л. Степановых

Николай Леонидович Степанов (1902–1972) — литературовед, доктор филологических наук. Специалист по истории литературы XVIII–XIX вв. и русской поэзии XX в. В 1925 г. окончил отделение языка и литературы факультета общественных наук ЛГУ и словесное отделение Государственного института истории искусств. С 1934 г. зачислен в штат ИРЛИ сначала научным сотрудником архива, с 1935 г. ученым секретарем академического издания Полного собрания сочинений Н. В. Гоголя. Член СП СССР. В 1941–1944 гг. находился в эвакуации в г. Молотове (ныне Пермь), преподавал в Молотовском педагогическом институте. С 1943 г. Степанов продолжил научную деятельность в ИМЛИ. С 1947 г. профессор Московского государственного педагогического института им. В. И. Ленина. Основные работы Степанова посвящены творчеству И. А. Крылова, А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, Н. А. Некрасова, Ф. М. Достоевского, В. Хлебникова, В. В. Маяковского, В. В. Каменского, Н. А. Заболоцкого. Одна из последних работ Степанова — «Велимир Хлебников» (завершена в 1969 г., вышла в 1975 г. в московском издательстве «Советский писатель»).

Жена Н. Л. Степанова Лидия Константиновна (1906 —?) была одноклассницей Лихачева в знаменитой Петроградской 10-й Трудовой школе им. Л. Д. Лентовской («Лентовке»), в настоящее время носящей имя Лихачева.

1. Д. С. Лихачев — Н. Л. Степанову 5 июля 1969 г.

5. VII.69

Дорогой Николай Леонидович!

Большое Вам спасибо за «Крылова»^[1994]. Очень хорошая получилась книжечка. Хотелось бы получить от Вас весточку: как живете? Как Лидия Константиновна?

Мы будем все лето на даче в Комарове, у меня много работы.

Искренне Ваш Д. Лихачев

Передайте, пожалуйста, большой привет Лидии Константиновне.

РГАЛИ. Ф. 3112. Оп. 1. Ед. хр. 112. Л. 1. Автограф.

2. Д. С. Лихачев — Л. К. и Н. Л. Степановым 23 декабря 1970 г.

Кисловодск

23. XII.70

Дорогие Лидия Константиновна и Николай Леонидович!

Спасибо Вам большое за поздравления. Будьте во всем благополучны в наступающем Новом году.

У меня горе: умерла моя мать^[1995]. Умерла легко — во сне, но все же это большой удар.

Искренне Ваш Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3112. Оп. 1. Ед. хр. 112. Л. 4. Автограф.

3. Д. С. Лихачев — Л. К. и Н. Л. Степановым 18 января 1971 г.

Дорогие Лидия Константиновна и Николай Леонидович! Спасибо Вам за письмо. Простите, что не поздравлял: 16 XII 70 умерла моя мать (Л[идия] К[онстантиновна], м[ожет] б[ыть], помнит?), и я никому не писал.

Елена Всев[олодовна]^[1996] очень способная, и я рад возможности ей помочь^[1997].

Всегда Ваш Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3112. Оп. 1. Ед. хр. 112. Л. 4. Автограф. На открытке. Датировано по почтовому штемпелю.

4. Д. С. Лихачев — Н. Л. Степанову 11 ноября 1971 г.

Дорогой Николай Леонидович!

Хлебников прошел и включен в план. Я очень рад, так как это не так легко — включить было в план.

13-го мы едем в Кисловодск в санаторий им. Горького. Сейчас хлопот выше головы.

Будьте оба (с Лидией Константиновной) счастливы и здоровы. Я хочу на пенсию, чтобы работать.

Всего Вам хорошего в Новом году.

Всегда Ваш Д. Лихачев 11.XI.71

РГАЛИ. Ф. 3112. Оп. 1. Ед. хр. 112. Л. 6. Автограф.

5. Д. С. Лихачев — Л. К. Степановой 30 марта 1973 г.

30. III.73

Дорогая Лидия Константиновна!

Не мог ли я быть чем-либо Вам полезен (своим обращением в «инстанции» по к[акому]-л[ибо] вопросу, отзывом; как член редколлегии [серий] «Литер[атурные] памятники» и «Научно-популярная литература» АН СССР, как председатель редакции ежегодника «Памятники культуры» и пр.)? Я буду очень рад сделать ч[то]-л[ибо] для Вас и для памяти Николая Леонидовича.

О ком из наших одноклассников Вы что-либо знаете?

Сейчас, вспоминая наш класс, я больше всего думаю о Леониде Владимировиче^[1998] (его портрет у меня на стене), Мише Шапиро, Володе Ракове, Ните Дембо (я ее летом видел) и о Вас.

Пожалуйста, напишите мне.

Искренне Ваш Д. Лихачев («дядя Митяй»)

У меня есть фотография всей нашей школы. Там есть и Вы. Мы снимались, когда Кирилл Владимирович^[1999] уезжал от нас в Москву.

РГАЛИ. Ф. 3112. Оп. 1. Ед. хр. 238. Л. 1. Автограф.

6. Л. К. Степанова — Д. С. Лихачеву 28 июня 1973 г.

Дорогой Дмитрий Сергеевич!

Простите, что я не сразу откликнулась на Ваше письмо, которое меня глубоко тронуло.

Спасибо Вам за высказанную заботу и готовность мне помочь. Я не отвечала Вам так долго, потому что мне трудно было писать и еще потому, что дела мои выяснялись и двигались очень медленно. Все же главное утряслось. Я удачно поменяла мою квартиру на меньшую и привела постепенно в порядок все формальности, связанные с моей пенсией и положением сына. Таким образом, эти заботы уже позади.

В данный момент надеюсь, что переиздание «Лирики Пушкина» будет осуществлено в Гослите в [19]74-м^[2000], «Пушкинском»^[2001] году. Кроме того, в «Сов[етском] писат[еле]» лежит в плане редподготовки в [19]73-м и на выпуск в 19[74]-м году монография о Хлебникове. Собираюсь с силами для разговора о ней с Лесючевским^[2002].

Я очень ценю внимание и дружбу близких Николаю Леонидовичу и мне людей и особенно тех, кто сам предлагает свою помощь: ведь в нашем возрасте это нелегко. Если Вы, Дмитрий Сергеевич, хотите мне как-то помочь (во что я верю), я хочу Вас просить проследить за судьбой моей племянницы (Лены Невзглядовой), которую Николай Леонидович опекал, любил и считал талантливой. Я Вам буду искренно благодарна за это.

Удивило меня очень, что Вы не знаете о трагической судьбе Миши Шапиро, который утонул на последнем курсе инст[иту]та на практике, где-то на Урале.

О Володе Ракове я знаю только то, что младшая моя сестра кончала с ним институт, а было это перед самой войной.

Юра Надсон погиб от рака лет десять тому назад, он был глав[ным] врачом гор. Москвы, но я его со школьных времен не встречала.

Шурочка Бухштаб погибла от сепсиса в эвакуации.

Боюсь, что список этих потерь можно продолжить почти до конца всех наших одноклассников.

Если будете когда-нибудь в Москве, буду рада повидать Вас. Телефон мой дачный […], городской […]. Эту зиму думаю провести в городе, т. к. без Николая Леонидовича зимою в Переделкине будет ужасно одиноко.

Еще раз спасибо за память.

Ваша Л. Степанова

РГАЛИ. Ф. 3112. Оп. 1. Ед. хр. 241. Л. 1–2 об. Автограф.

7. Д. С. Лихачев — Л. К. Степановой 19 июня 1974 г.

19. VI.74

Дорогая Лидия Константиновна!

Спасибо Вам большое за «Лирику Пушкина». Очень хотелось бы с Вами повидаться, вспомнить школу.

Почти никого уже не осталось. Писал ли я Вам, что года три назад умер в Петрозаводске Володя Раков? У него был инсульт, он жил на пенсии. Потом еще инсульт — и всё. Рано!

О многих совсем ничего не знаю. Где Штейдины? Ниту Дембо в прошлом году видел. Ее очень хвалят как [научного] работника.

Часто вспоминаю Мишу Шапиро — мы с ним очень дружили. Милый был мальчик.

Будьте здоровы и счастливы.

Всегда Ваш Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3112. Оп. 1. Ед. хр. 238. Л. 3. Автограф.

8. Д. С. Лихачев — Л. К. Степановой 22 апреля 1976 г.

Дорогая Лидия Константиновна!

Посылаю Вам воспоминания о Леониде Владимировиче. Пожалуйста, сделайте исправления и добавления. Разъясните и как расшифровать КОП^[2003].

Пожалуйста, машинопись верните.

Ваш Дима 22.IV.76

Леонид Владимирович Георг

Леонид Владимирович Георг принадлежал к тем старым «учителям словесности» в наших гимназиях и реальных училищах XIX и начала XX в., которые были подлинными «властителями дум» своих учеников и учениц, окружавших их то серьезною любовью, то девчоночьим обожанием.

Именно эти старые «учителя словесности» формировали не только мировоззрение своих учеников, но воспитывали в них вкус, добрые чувства к народу, интеллектуальную терпимость, интерес к спорам по мировоззренческим вопросам, иногда интерес к театру (в Москве — к Малому театру), к музыке.

Леонид Владимирович обладал всеми качествами идеального педагога. Он был разносторонне талантлив, умен, остроумен, находчив, всегда ровен в обращении, красив внешне, обладал задатками актера, умел понимать молодежь и находить педагогические выходы в самых иногда затруднительных для воспитателя положениях.

Расскажу об этих его качествах.

Его появление в коридоре, на перемене в зале, в классе, даже на улице — было всегда заметно. Он был высок ростом, с лицом интеллигентным и чуть насмешливым, но при этом добрым и внимательным к окружающим. Белокурый, со светлыми глазами, с правильными чертами лица (может быть, чуть коротковат был нос, хотя правильная форма носа скрадывала этот недостаток) — он сразу привлекал к себе. На нем всегда хорошо сидел костюм, хотя я никогда не помню его в чем-либо новом: времена были тяжелые и где было взять это новое из скромного учительского жалования!

Мягкость и изящество в нем доминировали. Ничего агрессивного не было и в его мировоззрении. Ближе всего он был к Чехову — его любимому писателю, которого он чаще всего читал нам на своих «заместительских уроках» (т. е. уроках, которые он давал вместо своих часто хворавших тогда товарищей-педагогов).

Эти «заместительские уроки» были его маленькими шедеврами. Он приучал нас на этих уроках к интеллектуальному отношению к жизни, ко всему окружающему. О чем только ни говорил он с нами на них. Он читал на них нам своих любимых писателей: по преимуществу я помню его чтение «Войны и мира», пьес Чехова («Чайки», «Трех сестер», «Вишневого сада»), рассказов Мопассана, былин «Добрыня Никитич» и «Соловей Будимирович» («Добрыню Никитича» Леонид Владимирович читал и на родительском собрании для «родителей» — их он также «воспитывал»), «Медного Всадника», «Жизни Званской»^[2004]… Всего не перечислишь. Он приходил в класс с французскими текстами и показывал нам, как интересно учить французский язык: он разбирал рассказы Мопассана, рылся при нас в словарях, подыскивал наиболее выразительный перевод, восхищался теми или иными особенностями французского языка. И он уходил из класса, оставляя в нас любовь не только к французскому языку, но и к Франции. Стоит ли говорить, что все мы после этого начинали, как могли, изучать французский. Урок этот был весной, и помню, что я все лето потом занимался только французским… На иных из своих «заместительских уроков» он рассказывал нам о том, как он слушал Кривополенову^[2005], показывал, как она пела, как говорила, как делала во время пения свои замечания. И мы все вдруг начинали понимать эту русскую бабушку, любить ее и завидовали Леониду Владимировичу, что он ее видел, слышал и даже разговаривал с ней. Но самыми интересными темами этих «заместительских уроков» были темы о театре. Еще до выхода в свет знаменитой книги Станиславского «Моя жизнь в искусстве»^[2006] он нам рассказывал о теории Станиславского, последователем которой он был не только в своей актерской практике, но и в педагогике. Его рассказы о постановках и знаменитых актерах как-то органически переходили в занятия по той или иной пьесе, которую он великолепно ставил с учениками в школе. Маленькие трагедии Пушкина были его огромным успехом не только как педагога, не только как великого режиссера (я не побоюсь назвать его именно великим), но и как художника-декоратора. Из цветной бумаги вместе с помогавшими ему учениками он создавал необычайно лаконичные декорации к своим постановкам. Помню в «Каменном госте» черные или какие-то очень темные (зеленые? синие?) кипарисы в виде остроконечных конусов, белую колонну в каком-то интерьере — тоже вырезанную из бумаги, которую мой отец^[2007] добывал ему из «отходов» на Печатном Дворе, где мы тогда жили.

Помню, как он «воспитывал» в своих учениках актеров. Это был именно его прием — прием режиссера-воспитателя. Он заставлял своих актеров носить костюм своей роли в обыденной жизни. На уроках сидел Дон Хуан загримированный, в испанском костюме и со шпагой, сидела Донна Анна в длинном платье. А на переменах они гуляли и даже бегали, но только так, как должен был бы бегать Дон Хуан или Донна Анна в какой-то сложной воображаемой ситуации (актер должен был играть все время, но если он хотел порезвиться или сделать что-либо необычное для своей роли, — он обязан был придумать мотивировку, создать себе соответствующую «ситуацию»). Носить платье Леонид Владимирович учил прежде всего — прежде, чем входить в роль. Актер должен был чувствовать себя совершенно свободно в плаще, в длинной юбке, свободно играть шляпой, уметь ее небрежно бросить на кресло, легко выхватить шпагу из ножен. Незаметно Леонид Владимирович следил за таким костюмированным учеником и умел его поправить одним или двумя замечаниями, сделанными всегда тактично и с необидным юмором.

Леонид Владимирович был поклонником психолога Джемса^[2008]. Помню, как хорошо объяснял он нам положение Джемса — «Мы не оттого плачем, что нам грустно, но потому грустно, что мы плачем». И это положение он сумел применить в своей педагогической практике. Одному крайне застенчивому мальчику он предложил изменить походку. Он сказал ему, чтобы он двигался быстрее, делая шире шаги, и непременно махал руками, когда ходил. Встречая его на перемене, он часто говорил ему: «Машите руками, машите руками». Кстати, он обращался к ученикам на «вы», — как это было принято в старых гимназиях, и редко отступал от этого правила. Он воспитывал в своих учениках самоуважение и требовал от них уважения к другим, к своим товарищам. Разбирая какое-нибудь происшествие в классе, он никогда не требовал, чтобы ему выдали зачинщика или виновника. Он добивался того, чтобы провинившийся сам назвал себя. Выдать товарища было для него недопустимым, как, впрочем, и для всех хороших педагогов старого времени.

В мое время (когда я учился в Лентовке) у Леонида Владимировича был тенор. Впоследствии у него «открылся» баритон, и, говорят, довольно хороший. В те времена в каждом классе стоял рояль, из реквизированных у «буржуев». Леонид Владимирович подходил к роялю и показывал нам на нем то особенности музыкального построения у Чайковского, которого он очень любил (в те времена было можно не любить Чайковского, и Леонид Владимирович посмеивался над этой претенциозной модой), то тот или иной мотив былины (помню, как он пел зачин к былине «Соловей Будимирович», рассказывая об использовании этой былины в «Садко» Римского-Корсакова).

С дурными привычками или с безвкусицей в одежде учениц Леонид Владимирович боролся мягкой шуткой. Когда наши девочки повзрослели и стали особенно следить за своими прическами и походкой, Леонид Владимирович, не называя никого из них по имени, рассказал нам — что происходит в этом возрасте, как девочки начинают ходить, вихляя бедрами (и рискуя, по его словам, получить «вывих таза» — им, конечно, придуманный) или устраивая себе кудельки, и в чем состоит вкус в одежде. Он даже читал нам в классе о Дж. Бреммеле^[2009] из книги М. Кузмина «О дендизме»^[2010], но не для того, чтобы восславить дендизм, а скорее для того, чтобы раскрыть нам сложность того, что может быть названо красивым поведением, хорошей одеждой, умением ее носить, вышутить фатовство и пижонство у мальчишек.

55 лет прошло с тех пор, но как много запомнилось из его наставлений на всю жизнь! Впрочем, то, что он говорил и показывал нам, нельзя назвать наставлениями. Все было сказано ненарочито, при случае, шутливо, мягко, «по-чеховски».

В каждом из учеников он умел открыть интересные стороны — интересные и для самого ученика, и для окружающих. Он рассказывал об ученике в другом классе, и как было интересно узнать об этом от других. Он помогал каждому найти самого себя: в одном он открывал какую-то национальную черту (всегда хорошую), в другом нравственную (доброту или любовь «к маленьким»), в третьем вкус, в четвертом остроумие, но не просто остроумие, но умел охарактеризовать особенность его остроумия («холодный остряк», украинский юмор, — и непременно с пояснением — в чем состоит этот украинский юмор), в пятом открывал философа и т. д., и т. п.

Мой друг Сережа Эйнерлинг^[2011] увлекся в школе Ницше, а другой друг Миша Шапиро — О. Уайльдом. Разумеется, Леонид Владимирович знал об этих увлечениях и как-то рассказывал в классе и о Ницше, и об Уайльде. Он показывал ценные стороны их отношения к действительности, но так, что нам всем становилось ясным: тот и другой интересен, но нельзя ограничиваться ими. Надо быть всегда шире своих учителей. Он помог моим друзьям сойти со своей «мировоззренческой платформы», оставшись при этом благодарными своим мальчишеским кумирам.

Для самого Леонида Владимировича не было кумиров. Он с увлечением относился к самым разнообразным художникам, писателям, поэтам, композиторам, но его увлечения никогда не переходили в идолопоклонство. Он умел ценить искусство по-европейски. Пожалуй, самым любимым его поэтом был Пушкин, а у Пушкина — «Медный всадник», которого он как-то поставил с учениками. Это было нечто вроде хоровой декламации, которая была поставлена как некое театральное представление, главным в котором был сам текст, пушкинское слово. На репетициях он заставлял нас думать — как произнести ту или иную строфу, с какими интонациями, паузами. Он показывал нам красоту пушкинского слова. И одновременно он неожиданно показывал нам и пушкинские «недоделки» в языке. Вот пример, запомнившийся мне с тех времен. «Нева всю ночь рвалася к морю против бури. Не одолев их буйной дури, и спорить стало ей невмочь».

Такие же недоделки, если не ошибки, умел он найти в самых известных произведениях живописи, скульптуры, музыки. Он говорил как-то, что у Венеры Милосской ноги чуть короче, чем следует. И мы это начинали видеть. Разочаровывало ли это нас? Нет, наш интерес к искусству от этого только возрастал.

Леонид Владимирович был очень широк в своих эстетических вкусах. В нашей школе учились некоторые из будущих «обэреутов». Как сейчас помню Александрова^[2012]. Уже окончив школу, он пришел как-то на заседание школьного литературного кружка и читал там свои заумные стихи. Леонид Владимирович с очень большим интересом отнесся к его стихам и, выбрав в одном из них самую бессмысленную строку, со смехом и одобрением ее повторил, а потом в этой строке повторил одно только самое в них «острое» слово — «воротнички!».

В школе Леонид Владимирович организовал самоуправление, был создан КОП. Я почему-то очень был против этой «лицемерной», как мне казалось, затеи. Я доказывал в своем классе, что настоящего самоуправления быть не может, что КОП не годится и как некая игра, что все эти заседания, выборы, выборные должности — только напрасная потеря времени, а нам надо готовиться поступать в вуз. Я как-то стал вдруг действовать против Леонида Владимировича. Моя любовь к нему почему-то перешла в крайнее раздражение против него. Весь класс наш отказался принимать участие в КОП’е. Мы не ограничились этим, но агитировали и в других классах против КОП’а. Леонид Владимирович сказал по этому поводу моему отцу: «Дима хочет показать нам, что он совсем не такой, каким он нам представлялся раньше». Он был явно сердит на меня. Но в класс он к нам пришел, как всегда, спокойный и чуть-чуть насмешливый и предложил нам рассказать ему все наши мысли по поводу КОП’а, внести свои предложения. Он терпеливо выслушал все, что мы думаем о КОП’е. И он нам не возражал. Он только спросил нас: что же мы предлагаем? К позитивной программе мы были совершенно не готовы. И он помог нам. Он обратил внимание на те наши высказывания, где мы признавали, что в школе некому выполнять тяжелые работы, некому пилить дрова, некому таскать рояли (почему-то приходилось часто переносить рояли из одного помещения в другое). И он предложил нам: пусть класс не входит в КОП, пусть он будет организован так, как он хочет, или даже не организован вовсе. Но пусть класс помогает школе в тяжелой работе, на которую нельзя нанять людей со стороны. Это оказалось для нас приемлемым. Конечно, мы были в школе самые старшие и самые сильные; конечно, мы не могли допустить, чтобы девочки из младших классов выполняли за нас трудные работы. Мы будем все это делать, но мы не хотим никакой организации. Леонид Владимирович сказал на это: «Но назвать вас все же как-то надо?» Мы согласились. Он тут же предложил: «Давайте без претензий: „самостоятельная группа“, или короче — „самогруппа“». Мы согласились и на это. Таким образом, незаметно для нас он прекратил весь наш «бунт», и мы вошли в школьное самоуправление как его очень важная и действительно ценная часть.

История с «самогруппой» напомнила мне другую историю — с школьной забастовкой. Году в двадцатом или в двадцать первом было объявлено, что школа не будет распущена на летние каникулы, а занятия только приобретут другой характер: будет школьная дача, будут экскурсии и какие-то другие формы занятий. Может быть, это было сделано для борьбы с детской беспризорностью, а может быть, и для того, чтобы продолжать кормить детей школьными завтраками (время было голодное). Наш дружный класс собрался на митинг, и мы постановили объявить забастовку. На следующий день ни один ученик нашего класса не пришел в школу — даже и те из учащихся, которые не были согласны с решением митинга. Двое или трое явились только к школьному завтраку (повторяю — время было голодное). Не явились ученики и на следующий день. Совет учителей постановил исключить всех нас из школы. Мы узнали об этом решении от тех, кто ходил на завтраки (завтраки для них тоже кончились). Мы все собрались у одной из учениц (Орловой), родители которой были обладателями большой квартиры на Большом проспекте Петроградской стороны, и постановили — заниматься самообразованием. Настроение у всех было отличное (в те времена никто не боялся, что это исключение как-то повлияет на нашу дальнейшую судьбу), и мы начали с экскурсий: договорились в Эрмитаже, в Публичной библиотеке, в Ботаническом саду. Затем мы стали заниматься сами по учебникам, и занимались усиленно, без всякого баловства. Я бы даже сказал, что занимались с энтузиазмом. Постепенно мы так расхрабрились, что пригласили вести с нами занятия (бесплатно, разумеется) одну из преподавательниц — Татьяну Александровну Иванову (Семенову-Тян-Шанскую)^[2013]. Она согласилась, и через нее о наших занятиях и об усердии, с которым мы учимся, узнали в школе. Такого оборота никто не ожидал из учителей, поспешивших нас исключить из школы. Нами заинтересовались. Ряд учителей стали вести с нами занятия, и среди них Георг. В конце концов нам объявили, что «временное» исключение кончилось и мы восстановлены в школе. О нашем «опыте» с нами говорил Георг. В нашей забастовке он нашел и хорошие, и дурные черты. Среди хороших он отметил нашу организованность, нашу дружность, нашу решимость при всех обстоятельствах продолжать образование. Он частично признал также поражение учителей. Этот откровенный и смелый разговор Георга очень поднял его в наших глазах. Мы ему, безусловно, верили. Ошибочность нашей позиции также стала нам ясна: он нас убедил во всем, признав и свое поражение.

Жил Леонид Владимирович тяжело. Педагоги получали тогда очень мало. Иногда устраивались в их пользу концерты. Леонид Владимирович долго отказывался, но однажды и в его пользу пришли в школу играть знакомые ему актеры.

Приходилось ему и читать лекции в совсем непривычной ему аудитории. Однажды в Ольгине, где мы жили на даче, появились объявления о том, что будет дан концерт из произведений Чайковского, а вступительную лекцию прочтет Л. В. Георг. Концерт был в жалком театральном помещении, которое не использовалось еще с 1915 г. Слушатели явно не понимали лекции; и нам было очень жаль Леонида Владимировича.

Вскоре после окончания мной школы он заболел, — кажется, сыпным тифом. Болезнь испортила сердце. Я встретил его в трамвае, и он мне показался потолстевшим. Леонид Владимирович сказал мне: «Не располнел, а распух: распух я!» Затем наступила пора, в которой Леонид Владимирович являлся нам, его ученикам, только в воспоминаниях. Более полувека помню и я его так ясно, как никого из других своих учителей. Помню его высокий очень красивый лоб.

РГАЛИ. Ф. 3112. Оп. 1. Ед. хр. 238. Л. 5–15. Автограф, машинопись с правкой автора.

9. Д. С. Лихачев — Л. К. Степановой 19 июня 1976 г.

19. VI.76

Дорогая Лидия Константиновна!

Дорогая Лида!

Я очень, очень благодарен Вам за книгу Николая Леонидовича о Хлебникове.

Мне это память и о нем, и о Вас.

Я с таким удовольствием всегда вспоминаю нашу школу. Написал недавно несколько страничек воспоминаний о Леониде Владимировиче. Давал их читать Марине Леонидовне Александровой-Георг^[2014]. Мне предложили их напечатать в каком-то педагогическом сборнике^[2015]. Но не могу вспомнить — как расшифровывалось название нашего органа школьного самоуправления КОП? Помните эту организацию, в которую наш класс не хотел входить? Не помните ли и нашу «забастовку», когда мы не являлись в школу в знак протеста против попытки организовать летнюю школу? В каком году? О Николае Леонидовиче. Он мне запомнился во время войны особенно, в Ленинграде. Я встретился с ним на Лахтинской улице. Блокада уже была прорвана. Николай Леонидович сказал мне, что колеблется: оставаться ли в Москве или переезжать в Ленинград. Он что-то, кажется, ходил на Вашу квартиру на Большом^[2016] и остался чем-то недоволен. Будете в Ленинграде, — прошу Вас, заходите (д[о]м[ашний] тел[ефон]: […]).

Искренне Ваш

Дима

(«Дядя Митяй»)

Никого, кажется, из нашего класса не осталось.

РГАЛИ. Ф. 3112. Оп. 1. Ед. хр. 238. Л. 4. Авторизованная машинопись, автограф.

Д. С. Лихачев — в редакцию журнала «Новый мир»

Александр Трифонович Твардовский (1910–1971) — поэт, литературный и общественный деятель. Окончил Московский институт философии, литературы и истории в 1939 г. В течение продолжительного времени занимал руководящие посты в литературных организациях СССР: член правления СП СССР (с 1950), СП РСФСР (с 1958), секретарь правления СП СССР (1950–1954, 1959–1971). В 1950 г. был назначен главным редактором журнала «Новый мир», но в 1954 г. лишился этой должности в связи с острыми для тех лет публикациями. Снова возглавив «Новый мир» в 1958 г., Твардовский сделал этот журнал центром, вокруг которого группировались литературные силы, стремившиеся к либерализации общественной и литературной жизни. В 1970 г. Твардовский был вынужден сложить с себя руководство журналом.

1. Д. С. Лихачев — в редакцию журнала «Новый мир» 26 декабря 1969 г.

Сердечно поздравляю с Новым годом и очень благодарю за поздравления с Госуд[арственной] премией в № 10 редакцию «Нового мира»^[2017].

От души желаю редакции мирной, спокойной, уютной («за самоваром»^[2018]) работы на пользу и славу нашей глубоко любимой страны. Мне особенно приятно, что премию я получил по инициативе «Нового мира». Лихачев

РГАЛИ. Ф. 1816. Оп. 2. Ед. хр. 431. Л. 53. Автограф. На открытке. Датировано по почтовому штемпелю на конверте (Там же. Л. 54).

2. Д. С. Лихачев — А. Т. Твардовскому 23 июня 1970 г.

Горячо поздравляю^[2019], крепкого здоровья, творческого оптимизма, успехов. Всегда благодарны. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 1816. Оп. 2. Ед. хр. 431. Л. 55. Телеграмма. Датирована по почтовому штемпелю.

Д. С. Лихачев — В. В. Жданову

Владимир Викторович Жданов (1911–1981) — литературовед, критик, специалист по русской литературе XIX в. Член СП СССР. Окончил филологический факультет Московского государственного педагогического института им. А. С. Бубнова. Сотрудничал в газетах «Правда», «Комсомольская правда», журналах «Книга и пролетарская революция», «Новый мир», многотомном издании «Литературное наследство». Более 30 лет В. В. Жданов проработал в издательстве «Советская энциклопедия», стал автором многочисленных статей во 2-м и 3-м изданиях БСЭ (2-е изд. М., 1949–1958; 3-е изд.: М., 1969–1978). Будучи заведующим редакцией литературы и языка издательства «Советская энциклопедия», стал инициатором и создателем, заместителем главного редактора (главный редактор А. А. Сурков) Краткой литературной энциклопедии в 9 томах (М., 1962–1978), старался на ее страницах дать как можно более широкое, справедливое и объективное изображение мирового и особенно отечественного литературного процесса, несмотря на идеологические и цензурные ограничения. Автор книг «Н. А. Добролюбов» (М., 1951, 1955, 1961), «Некрасов» (М., 1971), изданных в серии «Жизнь замечательных людей», «Н. В. Гоголь: Очерк творчества» (М., 1953, 1959), занимался литературным наследием поэтов-петрашевцев. Подготовил первую персональную энциклопедию на русском языке — Лермонтовскую энциклопедию (М., 1981).

1. 7 апреля 1970 г.

Дорогой Владимир Викторович,

надеюсь, что отзывы и самые статьи Вы от меня уже получили^[2020]. Статью «Текстология»^[2021] лучше всего напишет Андрей Леопольдович Гришунин. Только не давайте Прохорову^[2022].

Так как в статье «Текстология» должны быть отражены разные текстологии — текстология средневековых литературных произведений, античных, новой литературы, текстология фольклора, то эта статья не из легких. Гришунин с ней справится. Если бы Вы дали эту статью Гришунину, я бы проверил, исправил и, если нужно, дописал раздел о текстологии древнерусских литературных произведений и о Шахматове как текстологе. Кстати, если будет статья о Шахматове, то об изучении Шахматовым летописания я бы хотел написать сам^[2023].

Улеглось ли?

С искренним приветом

Д. Лихачев 7.IV.70

РГАЛИ. Ф. 3105. Оп. 1. Ед. хр. 149. Л. 1. Авторизованная машинопись.

2. 2 марта 1975 г.

2. III.75

Дорогой Владимир Викторович!

В дополнительном томе КЛЭ непременно надо было бы дать статьи:

Труды Отдела древнерусской литературы^[2024],

Евг[ений] Александр[ович] Маймин^[2025],

Лев Алекс[андрович] Дмитриев (д[октор] ф[илологических] н[аук]),

Александр Михайл[ович] Панченко (д[октор] ф[илологических] н[аук])^[2026],

Олег Викторович Творогов (д[октор] ф[илологических] н[аук])^[2027].

Простите за карандаш: кончилась ручка.

Искренне Ваш Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3105. Оп. 1. Ед. хр. 149. Л. 2. Автограф.

3. 5 июня 1975 г.

Дорогой Владимир Викторович!

На досуге, переехав на дачу, занялся чтением восьмого тома КЛЭ. Том прекрасный, хотя не сомневаюсь, что будут и «обиженные». Но какая литературная энциклопедия, охватывающая современность, обходилась в любой стране без обиженных? Решившись охватить современных писателей, по большей части страдающих эгоцентризмом (профессиональное заболевание), надо решиться и на то, что кто-то будет обижен.

Меня радует, что редакции удалось создать статьи, в которых по существу дана критика формализма, но без вульгарных обвинений и заушательства: просто существо формализма глубоко проанализировано с марксистской точки зрения (статьи «Формальный метод», «Эйхенбаум», «Шкловский»^[2028] и др.). Очень интересная статья «Эпос»^[2029]. Вообще многие статьи читаешь не только для справок, а и для изучения концепции автора. Статьи не только «информируют», но и осмысляют тему — с марксистских позиций^[2030].

Искренне поздравляю редколлегию и Вас лично.

Близится к завершению замечательное издание!

Искренне Ваш Д. Лихачев 5.VI.75

РГАЛИ. Ф. 3105. Оп. 1. Ед. хр. 149. Л. 3. Авторизованная машинопись.

4. 20 сентября 1975 г.

Дорогой Владимир Викторович!

Очень огорчило меня Ваше письмо. Главное, конечно, не в делах КЛЭ, а в Вашем здоровье. С КЛЭ, по-моему, все хорошо. Энциклопедия закончена. Это большое дело. Будет или не будет дополнительный том — дело другое. Отсутствие дополнительного тома — проигрыш не наш, а их. Это они туда себя включили. Когда-то дополнительный том к БСЭ включил в себя реабилитированных, а доп[олнительный] том к КЛЭ будет «наоборот». Хотя многое и нужно бы дополнить, но многие дополнения вовсе не нужны. Впрочем, конечно, я Вас утешаю. Но факт тот: не следует проявлять торопливости. Нервничать станут Ковалевы^[2031]. Исполните и этот мой совет (первое — полный отдых, второе — кутузовское выжидание под Москвой). Наслаждаемся осенью, чистым осенним воздухом, замеч[ательной] окраской листвы (у нас под Ленинградом феерия).

Мы с Зин[аидой] Алекс[андровной] едем на неделю в Чернигов^[2032]. Вернемся, и я подумаю — кто бы написал отзыв на 8 том. Тут нужен человек с именем.

Выздоравливайте! Отдыхайте!

Отдайтесь природе, тишине, безлюдью.

Читайте что-нибудь очень старомодное. Вроде «Записок мелкотравчатого» Дриянского^[2033], «Барышни Шнейдер»^[2034] Беляева^[2035], Эртеля^[2036] и т. п. Не смотрите телевизор, не слушайте радио. Гуляйте!

Ваш Д. Лихачев 20.IX.75

РГАЛИ. Ф. 3105. Оп. 1. Ед. хр. 149. Л. 4 и об. Автограф.

5. 12 августа 1976 г.

12. VIII.76

Глубокоуважаемый Владимир Викторович!

Я ахнул, поняв, что мы в КЛЭ (даже в дополнительном томе) пропустили замечательного русского писателя — Владислава Михайловича Глинку^[2037]. Это, безусловно, лучший из ныне существующих исторических романистов и прекрасный знаток истории русского языка, русского быта XVIII и XIX вв. Все сведения о нем можно найти во вступительной статье к его роману «История унтера Иванова»^[2038], только что вышедшем в Москве в Детгизе. Там только пропущена его замечательная «Старосольская повесть» 40-х гг. (вышла в «Сов[етском] писателе» в Ленинграде)^[2039]. Глинку очень ценил покойный Ворошилов^[2040].

Очень прошу постараться исправить нашу общую ошибку.

Д. Лихачев

Ценил и ценят Глинку, конечно, не только Климент Ефремович!

РГАЛИ. Ф. 3105. Оп. 1. Ед. хр. 149. Л. 6. Авторизованная машинопись.

Д. С. Лихачев — М. В. Нечкиной

Милица Васильевна Нечкина (1901–1985) — историк, педагог; академик АН СССР (1958), академик Академии педагогических наук СССР (1966); лауреат Сталинской премии 2-й степени (1948). Окончила Казанский университет (1921). Преподаватель МГУ (с 1924; с 1958 г. заведующая кафедрой истории СССР). С момента образования в 1936 г. и до конца жизни работала в Институте истории (Институте истории СССР) АН СССР. Руководитель Научного совета по проблеме «История исторической науки» при Отделении истории АН СССР. Автор работ по проблемам теории и методологии истории, истории культуры, революционного движения, общественной мысли, исторического образования.

1. 5 февраля 1973 г.

5. II.73

Спасибо большое, дорогая Милица Васильевна, за Вашу «Загадку»^[2041] — очень интересную^[2042]. Желаю Вам всего самого хорошего. Искренне Ваш

Д. Лихачев

Архив РАН. Ф. 1820. Оп. 1. Ед. хр. 675. Л. 1. Автограф. На почтовой карточке.

2. 24 февраля 1976 г.

Сердечно поздравляю, глубокоуважаемая, дорогая Милица Васильевна, с днем рождения, всегда с наслаждением и пользой^[2043] читаю Ваши увлекательные работы, радуюсь тому богатству таланта, которым Вы обладаете, духовному обогащению, которое Вы приносите всем нам как ученый и человек. Лихачев

Архив РАН. Ф. 1820. Оп. 1. Ед. хр. 675. Л. 2. Телеграмма. Датирована по почтовому штемпелю.

Поздравление в связи с 75-летием М. В. Нечкиной, которая родилась 12 (25) февраля 1901 г.

3. 13 февраля 1981 г.

Талантливейшую, энергичнейшую, всегда молодую и деятельную, ученого огромного размаха, внесшую существеннейший вклад в изучение русской культуры Милицу Васильевну Нечкину торжественно и от всей души поздравляю со славным юбилеем. Академик Лихачев^[2044]

Архив РАН. Ф. 1820. Оп. 1. Ед. хр. 675. Л. 3. Телеграмма. Датирована по почтовому штемпелю.

Поздравление в связи с 75-летием.

М. И. Алигер — Д. С. Лихачеву

Маргарита Иосифовна Алигер (наст. фам. Зейлигер; 1915–1992) — поэт, переводчик. В 1934–1937 гг. училась в Литературном институте им. А. М. Горького. Член СП СССР (с 1938).

1 февраля 1975 г.

Москва. 1 февраля 1975 г.

Глубокоуважаемый Дмитрий Сергеевич!

Ваше письмо огорчило и изумило меня. Огорчило упреком Вашим, изумило полной неосновательностью этого упрека. Нет в моих воспоминаниях^[2045] ничего, что дало бы возможность соотносить шутливое выражение Анны Андреевны с покойным В. М. Жирмунским.

Я не могу допустить, чтобы эта нелепая «догадка» могла принадлежать Вам, и позволю себе предположить, что Вы невольно стали жертвой некоей недоброжелательной дезинформации, ибо, по-моему, только дурно относящиеся к В. М. Жирмунскому люди могли допустить, что Анна Андреевна именно его назвала «мусорным стариком». Заверяю Вас, что речь шла о другом человеке^[2046] (академиков в Ленинграде не так уж мало); я бы могла назвать его имя, но делать этого не стану, раз уж не сочла нужным назвать его в печати, — да и Ваше письмо, честно говоря, не располагает меня к этому.

С уважением,

М. Алигер

РГАЛИ. Ф. 2219. Оп. 2. Ед. хр. 126. Л. 1. Авторизованная машинопись с припиской автора.

Д. С. Лихачев — А. А. Суркову

Алексей Александрович Сурков (1899–1983) — поэт, литературный критик, общественный деятель, педагог. Окончил факультет литературы Института красной профессуры. Член РАПП (в 1928 г. входил в состав руководства), ЛОКАФ. Главный редактор журнала «Литературная учеба» (1936–1941), «Литературной газеты» (1944–1946), журнала «Огонек» (1945–1953); с 1962 г. главный редактор Краткой литературной энциклопедии. Избирался членом Центральной ревизионной комиссии КПСС (1952–1956), депутатом Верховного Совета СССР. Член Всемирного Совета Мира и Советского комитета защиты мира. Секретарь правления СП СССР (с 1949; в 1953–1959 — первый секретарь).

27 июня 1975 г.

Глубокоуважаемый Алексей Александрович!

Краткая литературная энциклопедия почти завершена^[2047]. В связи с этим мне хотелось бы высказать о ней Вам свое мнение.

Такое предприятие, как «литературная энциклопедия», при любых обстоятельствах и в любое время — дело очень сложное и всегда оставляет множество обиженных людей, так как оно захватывает и современников. Одному кажется, что его почтили в энциклопедии недостаточным количеством строк, другому обидно, что нет его портрета, третьему — что его вообще «забыли» и т. д. Литературные люди всегда очень активны, и им легко мобилизовать своих друзей на протесты и то или иное выражение недовольства. Мог бы и я выразить какое-нибудь неудовольствие по поводу статьи обо мне (портрет недостаточно красив, или строки две надо бы прибавить, в списке трудов пропущена какая-нибудь моя статья и пр., и пр.). Но, отвлекаясь от тех или иных мелких недостатков, которые действительно в таком крупном и сложном предприятии всегда найдутся, я должен сказать, что все издание чрезвычайно нужное и хорошее.

Сравнивая нашу энциклопедию с ее предшественницей, видишь, насколько мы продвинулись вперед в составлении таких изданий. Наша энциклопедия очень полна, порой по части включенных в нее имен даже излишне полна (но это не беда), и она хороша по тону своих статей: строго научному, без преувеличений, без похвал или «разоблачений». Например, все статьи о формалистах и формализме написаны спокойно, с марксистских позиций, но без заушательства. Они не бранят, а разъясняют с современной точки зрения суть вопроса^[2048]. Строгий, ясный, доходчивый стиль статей — это большое достижение работников КЛЭ. Очень хороша библиография, прилагаемая к статьям. Виден единый принцип: дать в руки читателя ключи к литературе вопроса, имея которые читатель сможет найти все, что ему будет нужно.

Очень трудно было уделить должное внимание всем нашим республикам. И это сделано. Пришлось русским советским писателям даже потесниться. Но по русским писателям нужны отдельные издания. Без этого просто невозможно сейчас заниматься русской литературой: ни классической, ни древней, ни русской советской. Необходим был бы также Словарь русских периодических изданий (может быть, ограничившись только литературными и филологическими изданиями). Необходимо дать в руки читателей историю всех периодических общественно-политических и филологических журналов.

С искренним уважением Д. Лихачев 27.VI.75

РГАЛИ. Ф. 3105. Оп. 1. Ед. хр. 282. Л. 1 и об. Машинописная копия. В правом верхнем углу помета неустановленного лица: «Копия письма Суркову».

Д. С. Лихачев — Е. А. Кацевой

Евгения Александровна Кацева (1920–2005) — переводчик, литературовед. Член СП СССР (1975). Досрочно окончила филологический факультет ЛГУ в 1941 г. С ноября 1941 г. по апрель 1946 г. служила на Балтийском флоте, в основном военным переводчиком в разведотделе, затем до 1949 г. в Советской военной администрации в Германии — в Советском бюро информации. После возвращения в СССР работала в журналах «Новый мир» (1949–1953; редактор, затем заведующая отделом критики), «Вопросы литературы» (1957–1988; ответственный секретарь), «Знамя» (1989–1995; ответственный секретарь). Переводила немецкую, швейцарскую и австрийскую прозу XX века: Г. Бёлля, И. Бехера, Б. Брехта, Г. Грасса, Ф. Дюрренматта, Ф. Кафку, М. Фриша и др. Занималась подготовкой и составлением собраний сочинений немецкоязычных писателей. Автор книги мемуаров «Мой личный военный трофей» (М., 2002).

1. 12 августа 1975 г.

Статью выслал тринадцатого заказной бандеролью, 18 страниц, название «Гипотезы и фантазии в истолковании темных мест „Слова о полку Игореве“»^[2049]. Телеграфируйте получение. Привет. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3305. Оп. 1. Ед. хр. 216. Л. 1. Телеграмма. Датирована по почтовому штемпелю.

2. 5 сентября 1984 г.

5. IX.84

Дорогая Евгения Александровна!

Я очень возмущен вреднейшей, наглой серией очерков о «Слове о полку Игореве» Андрея Никитина, напечатанной в распространенном журнале с хорошей репутацией^[2050]. У меня готов ответ ему, выдержанный в сдержанном тоне, который я бы хотел напечатать у Вас. 20 страниц. Если редакция согласна, — я вышлю сразу. Прошу только меня известить.

Этот ответ берут и «Русская литература», и «Звезда», но эти журналы не так широки. В «Лит[ературную] газету» надо статью сократить, а нельзя…

Итак, жду ответа. Не стесняйтесь отказывать: у меня есть где напечатать свою статью. Я предпочитаю «В[опросы] л[итературы]»^[2051].

Желаю Вам всего самого хорошего.

Д. Лихачев

Я вернулся в город […].

5. IX.84

Спасибо журналу за рец[ензию] на «Текстологию»^[2052].

РГАЛИ. Ф. 3305. Оп. 1. Ед. хр. 216. Л. 2. Авторизованная машинопись, автограф.

Д. С. Лихачев — А. Н. Дмитриеву

Анатолий Никодимович Дмитриев (1908–1978) — музыковед, пианист, музыкально-общественный деятель, педагог; доктор искусствоведения (1966); профессор (1967). Окончил Саратовскую консерваторию по классу фортепиано (1927), Саратовский промышленно-экономический техникум, научно-композиторское отделение Ленинградской консерватории (1931). С 1932 г. преподаватель Ленинградской консерватории, в 1949–1953 гг. заведующий кафедрой теории и истории музыки, в 1969–1978 гг. заведующий кафедрой истории русской советской музыки и музыки народов СССР. В 1951–1953 гг. работал в Фонограммархиве ИРЛИ. Редактор академических изданий сочинений П. И. Чайковского и Н. А. Римского-Корсакова.

Осень 1975 г.

Дорогой Анатолий Никодимович! Самое сердечное Вам спасибо за Ваш превосходный доклад. Он украсил нашу конференцию^[2053] и очень удачно ее завершил.

И еще Вам большое спасибо — мое, личное. Вы для меня прояснили мою собственную интуитивную неприязнь к Римскому-Корсакову. И Вы очень хорошо истолковали для меня оперу «Князь Игорь», к которой у меня было двойственное отношение. Теперь я вижу, что то, что мне в ней не нравилось — в значительной мере идет от Римского^[2054].

Большое, большое Вам спасибо!

Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3000. Оп. 1. Ед. хр. 554. Л. 1. Автограф. На обороте запись Д. С. Лихачева: «Анатолию Никодимовичу Дмитриеву». Датировано по содержанию.

Переписка Д. С. Лихачева и Ц. И. Кин

Цецилия Исааковна Кин (урожд. Рубинштейн; 1906–1992) — публицист, литературовед, литературный критик. Специалист по итальянской истории, литературе и культуре. Получила домашнее образование. Работала в газете «Комсомольская правда», журналах «За грамоту», «Советский сахар» (1925–1931), референтом отдела печати полпредства СССР во Франции (1933–1936), референтом по Италии и Испании в НКИД СССР (1936–1937). В 1938 г. вслед за мужем, журналистом и писателем Виктором Павловичем Кином (наст. фам. Суровикин; 1903–1938), была арестована. Провела восемь лет в Акмолинском лагере жен изменников Родине, затем до 1955 г. в ссылке (в Моршанске, Ликани, Небит-Даге). По возвращении в Москву сотрудничала с журналами «Иностранная литература», «Новый мир», «Вопросы литературы» и др. Член СП СССР (1965).

1. Д. С. Лихачев — Ц. И. Кин 13 февраля 1976 г.

13. II.76

Дорогая Цецилия Исааковна!

Спасибо за «Итальянские светотени»^[2055]. Отвечаю с опозданием: лежу с тромбами в ноге (уже четвертый). Это позволяет читать, но мешает писать.

Я был в Риме 6 дней в [19]68 году^[2056], но и этих 6 дней, проведенных на заседаниях конференции, было достаточно, чтобы почувствовать аромат города и прелесть итальянцев. Поэтому книга Ваша была мне очень интересна.

Всего, всего Вам самого хорошего.

Искренне Ваш Д. Лихачев

Простите, что называю Вас «дорогой»: так невольно написалось.

РГАЛИ. Ф. 2803. Оп. 2. Ед. хр. 310. Л. 1. Автограф.

2. Д. С. Лихачев — Ц. И. Кин 1 августа 1978 г.

Глубокоуважаемая Цецилия Исааковна!

Спасибо Вам за «Италию конца XIX века»^[2057]. Странно — почему на обложке нет обычной картинки?^[2058] Что-нибудь случилось? Книга очень интересная. Желаю ей большого успеха.

Искренне Ваш

Д. Лихачев 1.VIII.78

РГАЛИ. Ф. 2803. Оп. 2. Ед. хр. 310. Л. 3. Авторизованная машинопись. На открытке.

3. Ц. И. Кин — Д. С. Лихачеву 6 августа 1978 г.

6 августа 1978

Дорогой Дмитрий Сергеевич,

простите, что я самовольно бросаю условное «глубокоуважаемый», французы и прочие, как Вы знаете, почти моментально пишут cher ami^[2059], и это мне кажется более естественным.

Вчера вечером я страшно обрадовалась, получив Вашу открытку в конверте: мне и в голову не приходило, что Вы прочтете эту маленькую книгу, а Вы прочли и даже похвалили. Ваш вопрос, почему нет картинки, можно считать риторическим, но он дает мне право Вам написать. Нет потому, что я сломала ногу и более трех месяцев лежала в больнице в то время, как редактор изд[ательст]ва сокращала рукопись на одну треть (теперь эта серия не может быть такого объема, как было прежде). Без меня картинки не было. Пишу я потому, что мне хочется Вам сказать о том, как итальянцы просили и настаивали, чтобы Вы непременно поехали в Венецию на торжества, которые устраивает в честь Толстого фонд Чини^[2060]. Витторио^[2061] — мой личный друг, и мы виделись ежедневно (они всего-то здесь были четыре дня), но Витторе Бранка^[2062] и Грачотти^[2063] тоже были у меня два раза, и поэтому я в курсе этих дел. Профессор Грачотти — францисканец, монах в миру, хотя сам он мне и не рассказывал об этом, а просто подарил эликсир, который делают только монахи: секрет передается из поколения в поколение. Хочу надеяться, что Вы туда поедете, они об этом мечтают. Хочу надеяться, что не будет никаких кафкианских ситуаций.

Еще раз спасибо Вам. Шлю самые искренние пожелания.

Ваша Ц. Кин

РГАЛИ. Ф. 2803. Оп. 2. Ед. хр. 122. Л. 1. Авторизованная машинопись.

4. Д. С. Лихачев — Ц. И. Кин 10 августа 1978 г.

10. VIII.78

Дорогая Цецилия Исааковна,

спасибо за милое письмо.

Граччотти я встречал еще до разрешения папы носить монахам гражданскую одежду. Он был необычайно эффектен с босыми ногами и в коричневой хламиде, подпоясанной толстой веревкой. Он слушал меня в Варшаве и Кракове. Потом я видел его на съездах и в Москве. К сожалению, мне не удастся повидать его. Безо всякой «кафкианской ситуации» мне сказано…

Текст доклада у меня давно готов («Толстой и тысячелетние традиции русской литературы»), но, вероятно, его не успеют послать вовремя.

Ваш Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 2803. Оп. 2. Ед. хр. 310. Л. 5. Авторизованная машинопись.

5. Ц. И. Кин — Д. С. Лихачеву 14 августа 1978 г.

14 августа 1978

Дорогой Дмитрий Сергеевич,

Вот уж правда, что Бог лишает разума тех, кого хочет покарать. Утром получила Ваше письмо и думаю с отвращением о тех, кто не понимает (а быть может, и не задумывается об этом), какой колоссальный ущерб наносится нашей науке и культуре вот такими историями, как с Вами. С утра хожу под этим впечатлением и с болью думаю, что во время оно коллеги Ваши сочли бы своим долгом сделать жест солидарности и отказались бы от поездки сами. Именно так в прошлом году поступил Джулио Эйнауди^[2064], а в этом году Витторе Бранка. Результат в обоих случаях очевиден. Но надо обладать каким-то минимальным запасом порядочности, чтобы совершать поступки, вовсе не героические, а только естественные. Этого минимального запаса, видимо, нет.

Простите, что дала волю эмоциям^[2065]. Берегите себя и будьте здоровы.

С глубоким уважением,

Ваша Ц. Кин

РГАЛИ. Ф. 2803. Оп. 2. Ед. хр. 122. Л. 2. Авторизованная машинопись.

6. Д. С. Лихачев — Ц. И. Кин 8 октября 1980 г.

Дорогая Цецилия Исааковна!

Спасибо, спасибо за «Итальянские мозаики»^[2066].

Очень меня трогает, что Вы меня не забываете.

В январе выйдет моя книга о русской литературе нового времени^[2067]. Обязательно ее пришлю.

Искренне Ваш Д. Лихачев 8.X.80

РГАЛИ. Ф. 2803. Оп. 2. Ед. хр. 310. Л. 7. Автограф.

7. Д. С. Лихачев — Ц. И. Кин 27 декабря 1980 г.

Сердечно поздравляю с Новым годом дорогую Цецилию Исааковну и желаю всего самого хорошего.

Д. Лихачев 27 XII 80

РГАЛИ. Ф. 2803. Оп. 2. Ед. хр. 310. Л. 8. Автограф. На открытке.

8. Ц. И. Кин — Д. С. Лихачеву 12 апреля 1981 г.

12 апреля 1981, Москва

Дорогой Дмитрий Сергеевич,

прошлым летом я послала Вам две книжки покойного Александра Константиновича Гладкова^[2068]. Сейчас посылаю третью, маленькую, о моем муже^[2069]. Теперь мы издали все, что было возможно^[2070], и на 20 лет фонд в ЦГАЛИ закрыт^[2071].

Заодно посылаю Вам и мою вторую книжечку в «Науке»^[2072], здорово испорченную, да уж Бог с ними.

Желаю Вам доброго здоровья и всего самого доброго и хорошего и спокойного.

С глубоким уважением

Ц. Кин

РГАЛИ. Ф. 2803. Оп. 2. Ед. хр. 122. Л. 3. Авторизованная машинопись.

9. Д. С. Лихачев — Ц. И. Кин 2 января 1982 г.

Дорогая Цецилия Исааковна!

Спасибо за письмо. Нам с женой действительно сейчас очень, очень плохо.

Горе не утихает^[2073].

Ваш Д. Лихачев 2.I.82

РГАЛИ. Ф. 2803. Оп. 2. Ед. хр. 310. Л. 9. Автограф.

Переписка Д. С. Лихачева и В. Н. Турбина

Владимир Николаевич Турбин (1927–1993) — литературовед, писатель, педагог, литературный критик; кандидат филологических наук (1953). Член СП СССР (1967). Окончил филологический факультет МГУ в 1950 г. С 1953 г. и до конца жизни преподавал там же на кафедре истории русской литературы. Специалист в области истории и теории русской литературы XIX в.

1. Д. С. Лихачев — В. Н. Турбину 14 марта 1976 г.

Глубокоуважаемый Владимир Николаевич!

Спасибо Вам большое за Вашу статью в «Новом мире» о «П[амятниках] к[ультуры]. Н[овые] о[ткрытия]»^[2074].

Д. Лихачев 14.III.76

РГАЛИ. Ф. 3322. Оп. 1. Ед. хр. 587. Л. 1. Автограф.

2. В. Н. Турбин — Д. С. Лихачеву 29 августа 1976 г.

Глубокоуважаемый Дмитрий Сергеевич,

вот-вот к Вам обратится издательство «Просвещение»: Вас попросят написать послесловие к моей книге, которая лежит там уже полтора года. Я хотел бы сказать Вам, что я горячо присоединяюсь к этой просьбе.

Моя работа называется «Пушкин — Гоголь — Лермонтов, к проблеме изучения жанра литературно-художественного произведения»^[2075] (18 авт. листов). В двух словах суть ее такова:

История литературы не есть только история литературных направлений; это скорее — история жанров.

Жанр вырастает из окружающей нас жизни, жанр антропоморфичен, социоморфичен; в каждом из нас в потенции заложены все литературно-художественные жанры, от эпиграммы, с которой мы сплошь и рядом обращаемся друг к другу, до романа и эпопеи: человек мыслит и эпиграмматически, и романно, и эпически.

Мироощущение — основа, на которой вырастает жанр; первая треть XIX столетия в России активно культивировала мироощущение, которое нельзя увидеть, градируя литературу «по направлениям» или слепо, догматически говоря о ее «карнавальности»^[2076]. Это — барокко, и, игнорируя барокко, нельзя объяснить ряд важнейших моментов творчества Пушкина и Гоголя (Лермонтов — яркая вспышка совершенно иного мироощущения, он «антибарочен», монологичен).

Барокко — ни в коем случае не «метод», не «литературное направление», которое можно «вставить» где-то между «классицизмом» и «реализмом». В определении барокко я опять-таки пытаюсь идти от жизни, от простого: барокко возникает (и будет возникать) там, где есть некий кружок, сообщество, я бы сказал, — артель («Арзамас» — типично барочное сообщество). Оно стоит как бы между мироощущением карнавальным и мироощущением индивидуалистическим, неизбежно ведущим к единоличному монологу. Карнавал требует площади, требует он, в частности, и включения в кругозор человека всего нашего тела. Барокко — нечто совершенно иное: диалог здесь ведут, прежде всего, с кем-то знакомым, а моделью мира служит преимущественно лицо, лик наш.

Диалог со знакомым закономерно порождает творческое соревнование: соревнование в изощренности обработки того или иного сюжета, соревнования словесного, стилевого и т. д. В подобном соревновании будущие классики, — не знавшие о том, что они классики, — принципиально равны «второстепенным» и «десятистепенным» писателям, которыми мы позволяем себе пренебрегать.

«Евгений Онегин» Пушкина, «Капитанская дочка», повести «Станционный смотритель» и «Метель» — все это возникало в состязании, в соревновании с повседневной массовой литературой начала XIX века; на многих фактах (хотелось бы думать, это получилось неопровержимо) я показал, как Пушкин и Гоголь ориентировались на журнальную прозу их времени: даже какой-нибудь Пустяков, приехавший на именины к Татьяне Лариной, — хорошо известный современникам литературный персонаж. И все это не было «литературными источниками»; нет, речь должна идти о чем-то принципиально ином, о соревновании, о диалоге равноправных партнеров.

Разумеется, в двух словах трудно изложить 500 страниц. Но даже из моего худосочного изложения видно, что работа моя — целиком в русле Ваших интересов и исканий.

История ее мытарств вкратце такова: издательство спроста послало работу на рецензию в ИРЛИ, и оттуда пришел разгромный и странно истерический отзыв С. А. Фомичева^[2077]; потом — а время-то шло и шло! — Б. Ф. Егоров^[2078] и У. Р. Фохт^[2079] дали вполне положительные отзывы о ней; присоединился к ним и один очень серьезный московский учитель.

Издательство мнется: и хочет издавать работу, и откровенно побаивается. Обращение к Вам будет продиктовано и тактическими соображениями, разумеется, но все-таки всего прежде — творческими: Ваше послесловие придало бы моей книге необходимую законченность, показало бы, что она — не просто моя индивидуальная прихоть, не эпизод.

Положение работы в издательстве остается очень тревожным; а работа для меня — заветна, я многое в нее вложил: есть там и подспудная полемика с моим великим учителем Михаилом Михайловичем Бахтиным; есть и попытки развить и применить к истории литературы идеи Ник. Федорова^[2080], до которых издательство, разумеется, не докопалось. Масса там наблюдений над текстами, сопоставлений.

Я бы очень просил Вас, Дмитрий Сергеевич, во всяком случае не отказываться от знакомства с моей работой (естественно, что давать согласие писать послесловие к тому, чего Вы еще не читали, Вы не можете).

Еще раз сердечно благодарю Вас за те добрые слова, которые Вы сказали мне о моей рецензии на «Памятники…». Кстати, в этой рецензии есть кое-что из моей работы, и раз уж Вас заинтересовала рецензия, то и работа, от которой она ответвилась, может быть, заинтересует.

С глубоким уважением

[В. Турбин] 29.8.1976

РГАЛИ. Ф. 3322. Оп. 1. Ед. хр. 324. Л. 1–2. Машинопись.

3. Д. С. Лихачев — В. Н. Турбину 1 сентября 1976 г.

Дорогой и многоуважаемый Владимир Николаевич!

Увы, я никак не могу написать предисловие. Я погибаю от количества работы. 12-го я еду в Болгарию^[2081] на месяц, затем сразу в Минск, с конца ноября отпуск. А работы уйма, и все от меня зависят.

Не обессудьте. Мне надо ограничиваться только древней русской литературой, а что такое барокко в новое время — я совершенно не знаю.

Я всячески желаю Вам успеха с книгой.

Искренне Ваш

Д. Лихачев 1.IX.76

РГАЛИ. Ф. 3322. Оп. 1. Ед. хр. 587. Л. 3. Авторизованная машинопись.

4. В. Н. Турбин — Д. С. Лихачеву 1979 г.

Глубокоуважаемый Дмитрий Сергеевич, большое спасибо Вам за Вашу «Поэтику…» и за доброжелательные слова, на ней начертанные^[2082].

Вашу работу я давно, со студенческих лет, принимаю близко к сердцу, и всякое Ваше слово для меня очень весомо.

Почта оказалась на высоте: бандероль с книгой переслали на мой новый адрес. Но, кстати, и о почте: дошел ли до Вас № 8 «Н[ового] мира» со статьей о «Лит[ературных] памятниках»?^[2083] А то нынче народ стал грамотен и вороват (вопреки грезам лучших умов прошлого, просвещение не улучшило нравы). Если «Нов[ый] мир» где-то на почте заиграли, я пришлю Вам еще, другой экземпляр.

В. Турбин

РГАЛИ. Ф. 3322. Оп. 1. Ед. хр. 324. Л. 3. Автограф. На открытке. Без почтового штемпеля. Скорее всего, не было отправлено. Датировано по содержанию и по году марки на открытке.

Д. С. Лихачев — Т. А. Мавриной

Татьяна Алексеевна Маврина (наст. фам. Лебедева; 1902–1996) — живописец, график, иллюстратор. Заслуженный художник РСФСР (1981). Училась во Вхутемасе — Вхутеине в 1923–1928 гг. Удостоена премии имени Г.-Х. Андерсена за вклад в иллюстрирование детских книг (1976).

1. Декабрь 1976 г.

Желаю счастья в Новом году

Д. С. Лихачев

Только что вернулись из «Узкого», где скрывался от юбилея!

РГАЛИ. Ф. 3059. Оп. 2. Ед. хр. 86. Л. 1 и об. Типографский набор текста, автограф. Датировано по сведениям о заказе типографского набора.

2. 1 января 1977 г.

Дмитрий Сергеевич Лихачев

сердечно благодарит Вас

за поздравление

с его семидесятилетием

и за чудесную книгу^[2084]^[2085].

Д. Л.

РГАЛИ. Ф. 3059. Оп. 2. Ед. хр. 86. Л. 2. Типографский набор текста, автограф. Датировано по почтовому штемпелю на конверте.

Д. С. Лихачев — В. А. Каверину

Вениамин Александрович Каверин (наст. фам. Зильбер; 1902–1989) — прозаик, драматург, сценарист.

23 апреля 1977 г.

Случайно узнал [в] Кисловодске [о] Вашем юбилее. Сперва удивился: помнил и представлял Вас молодым. Потом огорчился тем, что пропустил. Теперь радуюсь возможности выразить Вам глубокое уважение, читательскую, человеческую признательность, любовь и самые от глубины души искренние пожелания нового, хорошего, радостного.

Лихачев

РГАЛИ. Ф. 1501. Оп. 2. Ед. хр. 424. Л. 38. Телеграмма. Датирована по почтовому штемпелю.

Д. С. Лихачев — С. Л. Львову

Сергей Львович Львов (наст. фам. Гец; 1922–1981) — писатель, драматург, критик, переводчик, публицист. Учился в Московском институте истории, философии и литературы, окончил Военный институт иностранных языков, в котором служил и после войны. После демобилизации стал заведующим отделом критики в «Литературной газете», впоследствии работал в отделе международной жизни и спецкором. В 1956 г. ушел из «Литературной газеты» и исполнял обязанности ответственного секретаря в журнале «Новый мир». С 1956 г. член СП СССР. Писал историко-биографические книги. Известен как автор научно-популярных произведений для детей.

1. 11 февраля 1977 г.

Большое спасибо Вам, дорогой коллега, за сообщенные Вами сведения о «перевернутом мире» П. Брейгеля^[2086]. Использую это со ссылкой на Вашу книгу^[2087] во 2-м издании^[2088].

С уважением Д. Лихачев 11.II.77

РГАЛИ. Ф. 2289. Оп. 2. Ед. хр. 282. Л. 1. Автограф. На открытке.

2. 18 ноября 1977 г.

Глубокоуважаемый Сергей Львович!

Большое Вам спасибо за «Дюрера»^[2089]. Я очень тронут Вашим вниманием и как бы привет через Вас от Е. Я. Дороша, с которым достаточно переписывался, но виделся только один раз, но считаю его своим вечным другом.

Искренне Ваш Д. Лихачев 18.XI.77

РГАЛИ. Ф. 2289. Оп. 2. Ед. хр. 282. Л. 2. Автограф.

3. 28 августа 1980 г.

Дорогой Сергей Львович!

Большое Вам спасибо за письмо, за очень важную и интересную выписку.

Будьте здоровы, не хворайте.

Ваш Д. Лихачев 28.VIII.80

РГАЛИ. Ф. 2289. Оп. 2. Ед. хр. 282. Л. 3. Автограф. На открытке.

Д. С. Лихачев — С. В. Поляковой

София Викторовна Полякова (1914–1994) — филолог-классик, литературовед, переводчик. Окончила филологический факультет ЛГУ, где впоследствии на протяжении десятилетий вела преподавательскую деятельность. Помимо изучения, перевода и публикации произведений древнегреческих, латинских и византийских авторов, занималась поэзией Серебряного века. Полякова — первый исследователь творчества С. Я. Парнок. Она подготовила два издания в американском издательстве «Ардис» — том стихотворений С. Я. Парнок и книгу «Незакатные оны дни», посвященную отношениям С. Я. Парнок и М. И. Цветаевой. Сотрудничала в серии «Литературные памятники».

1. 2 марта 1979 г.

Громадное спасибо!

А читали ли Вы статьи по литературе Ходасевича? Они у меня есть. Сегодня едем в «Узкое» до 24 III.

Привет Надежде Януарьевне^[2090].

Ваш Д. Лихачев 2.III.79

РГАЛИ. Ф. 3275. Оп. 1. Ед. хр. 63. Л. 1. Автограф.

2. 1979 г.

Дорогая София Викторовна!

Ради Бога, извините меня, несчастного председателя редколлегии «Литературных памятников», за историю с «Римскими деяниями»^[2091].

Положение такое. Рукопись рассматривало бюро редколлегии (куда я не вхожу). Узнав о случившемся, я предполагал исправить дело на заседании редколлегии, но Д. В. Ознобишин разослал постановление бюро как окончательное. Но дело поправимо, и нам осенью надо будет встретиться и кое-что решить.

Строго между нами (только для Аристида Ивановича^[2092] сделаем исключение — посылаю ему копию этого письма), дело обстоит в «Лит[ературных] памятниках» так. После истории с «Византийскими легендами»^[2093] ко мне был приставлен заместителем А. М. Самсонов^[2094], а затем образовано (для облегчения мне работы) бюро редколлегии, куда я не вхожу и председателем которого является А. М. Самсонов. Функции бюро и редколлегии не разграничены, и мне все время приходится внутри «Лит[ературных] памятников» воевать с бюро — против его захватнических тенденций. Редколлегия становится чисто парадным учреждением, а фактически управляет бюро. А. М. Самсонов часто жалуется на наши издания Федосееву, а последний — бывший антирелигиозный деятель. Поэтому он так и насторожен. В частности, нам нельзя издать «святого» (?!) Аввакума — его житие. Была громкая история с Софронием Врачанским^[2095] (я редактор). И пр[очее].

На заседаниях редколлегии мне пришлось несколько раз выступать против выборочных, неполных изданий (есть ужасные издания в нашей серии — гл[авным] образом по вине Н. И. Балашова^[2096] и нек[оторых] других). Это мое принципиальное требование полноты было на бюро обращено против «Римских деяний». Гаспаров^[2097] — человек порядочный, и я не думаю, что он явился проводником страхов Самсонова и Ознобишина. Но его замечания «совпали» со страхами обоих. А они, возможно, боялись еще того, что это опять Вы.

Вчера я видел Надежду Януарьевну. Она мне и рассказала о многом, чего я не знал. Например, о том, что я якобы назвал «Римские деяния» «религиозной литературой» (но я-то специалист по древнерусской литературе), или что мы собираемся издавать древнерусские «Римские деяния» (никто из специалистов по древнерусской литературе их не готовит).

О. А. Державина издала «Великое Зерцало»^[2098], изъяв там церковный элемент. Получилось ужасно — фальсификация. Изъятий не должно быть. У меня есть некоторые предложения Вам. В сентябре мы встретимся и обсудим. Кстати, было бы хорошо, чтобы Вы в секторе у нас, где атмосфера здоровая, прочли доклад о «Римских деяниях». Это было бы нам очень полезно.

Снова прошу Вас меня извинить.

Вы спросите: почему я не ухожу из председателей? — Жалко их бросать, не на кого. Если бы была возможность передать это дело кому-то разумному — непременно бы это сделал.

Меня всячески подталкивают на уход. Ждут. Все вины по «Л[итературным] п[амятникам]» — мои, а то хорошее^[2099], что делается (и делается «на общественных началах», т. е. бесплатно), не замечается. В конце года всем членам РИСО (куда я вхожу по разным линиям) выносится благодарность (в том числе и тем, кто не работал), но не мне… а я «не замечаю»…

Если есть возможность позвонить, то позвоните мне: […].

Желаю Вам всего самого хорошего.

Искренне Ваш Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3275. Оп. 1. Ед. хр. 63. Л. 4 и об. Авторизованная машинопись с припиской автора. Датировано по содержанию.

3. 19 сентября 1980 г.

Дорогая София Викторовна!

Спасибо Вам большое за «Сатирический диалог»^[2100]. Вы наш постоянный автор, помните об этом и готовьте новые рукописи. Будьте здоровы и больше бывайте на даче. Я по себе знаю — как это важно.

Искренне Ваш Д. Лихачев 19.IX.80

РГАЛИ. Ф. 3275. Оп. 1. Ед. хр. 63. Л. 2. Автограф.

4. 3 октября 1980 г.

Большое спасибо, дорогая София Викторовна, за книгу. Будем ждать от Вас следующих заявок.

С приветом Д. Лихачев 3.X.80

РГАЛИ. Ф. 3275. Оп. 1. Ед. хр. 63. Л. 3. Автограф. На открытке.

Д. С. Лихачев — В. Т. Шаламову

Варлам Тихонович Шаламов (1907–1982) — прозаик, поэт. Автор приобретших мировую известность «Колымских рассказов» о заключенных советских исправительно-трудовых лагерей. Был дважды репрессирован. Первый раз в 1929–1931 гг. отбывал заключение в Вишерских лагерях, в 1937–1953 гг. — на Колыме. При жизни Шаламова в Советском Союзе были опубликованы шесть небольших сборников стихотворений и несколько рассказов. «Колымские рассказы» распространялись в самиздате и были опубликованы в 1970-х гг. в немецком издательстве «Посев» и английском «Оверсиз пабликейшнз». Скорее всего, Лихачев читал «Колымские рассказы» в лондонском издании 1978 г. В Советском Союзе они начали издаваться в конце 1980-х гг.

20 сентября 1979 г.

20. IX.79

Дорогой Варлам Тихонович,

захотелось написать Вам. Просто так!

У меня тоже был период в жизни, который я считаю для себя самым важным. Сейчас уже никого нет из моих современников и «соотечественников». Сотни людей слабо мерцают в моей памяти. Не будет меня, и прекратится память о них. Не себя жалко — их жалко. Никто ничего не знает. А жизнь была очень значительной.

Вы другое дело. Вы выразили себя и свое.

Об этом только и захотелось написать Вам.

Ваш Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 2596. Оп. 3. Ед. хр. 330. Л. 1. Автограф.

Опубл.: Шаламов В. Т. Несколько моих жизней: Воспоминания, записные книжки, переписка, следственные дела / Предисл. и сост. И. Сиротинская. М., 2009. С. 894.

Д. С. Лихачев — В. Н. Марковой

Вера Николаевна Маркова (1907–1995) — поэт, переводчик, филолог, исследователь японской классической литературы. Окончила японское отделение Ленинградского государственного историко-лингвистического института (1931). В 1930-х годах работала в Ленинграде: переводчицей в штабе Военно-политической академии РККА и Научно-исследовательском институте связи Военно-морских сил РККА; а также научным сотрудником в Институте востоковедения АН СССР, Институте антропологии, археологии и этнографии АН СССР, Ленинградском восточном институте при ЦИК СССР. Продолжила свою научную и преподавательскую деятельность в Москве — в Московском институте востоковедения (1939–1954), МГИМО (1954–1956), МГУ (1956–1958). С 1958 г. член СП СССР. С конца 1950-х годов Маркова занималась только литературным трудом. Область ее интересов — поэзия и художественный перевод.

1. 23 сентября 1979 г.

Глубокоуважаемая Вера Николаевна! Большое Вам спасибо за «Хижину»^[2101]. Я читал ее с очень большим удовольствием. Простите, что только сейчас Вам пишу: Виктор Соломонович^[2102] только сейчас мне написал Ваш адрес.

Будьте здоровы, не хворайте.

Ваш Д. Лихачев 23.IX.79

РГАЛИ. Ф. 2841. Оп. 1. Ед. хр. 109. Л. 1. Автограф. На открытке.

2. 7 июня 1981 г.

Глубокоуважаемая Вера Николаевна!

Только что вернулся из Болгарии и застал у себя две Ваши книги^[2103]. Большое, большое Вам спасибо. Буду читать в летние месяцы.

Искренне Ваш Д. Лихачев 7.VI.81

РГАЛИ. Ф. 2841. Оп. 1. Ед. хр. 109. Л. 3. Автограф. На открытке.

Д. С. Лихачев — в редакцию словаря «Славяноведение в СССР»

В 1979–1989 гг. в Институте славяноведения и балканистики АН СССР велась работа по подготовке словаря «Славяноведение в СССР». Главным редактором словаря был назначен доктор исторических наук, славист Владимир Анатольевич Дьяков (1919–1995).

Работа над биобиблиографическим справочником проходила в сложных условиях последних доперестроечных лет. И среди партийных руководителей, и в научной среде были еще сильны противники любых перемен не только в современной политической и общественной жизни, но и в подходе к прошлому. При подготовке научных изданий все чаще предпринимались попытки обойти различные запреты, прочесть закрытые страницы истории, вернуть забытые имена. Словник задуманного словаря включал имена ученых, репрессированных в 1920–1940-е гг. В. А. Дьяков рассказывал, что в дирекцию и партийное бюро института поступали анонимки, в которых утверждалось, что словарь непременно будет использован американскими империалистами для организации провокаций против советских ученых, вербовки среди них шпионов, изучения советских славистических кадров в других антисоветских целях. Однажды странным образом исчезло несколько подготовленных для словаря статей. Очень резко выступал против издания бывший работник аппарата ЦК КПСС А. И. Недорезов, работавший в то время одним из заместителей директора института.

Чтобы обезопасить словарь от наскоков чиновников от идеологии, нужна была очень авторитетная редколлегия. Лихачев был включен в состав редколлегии как ученый, пользующийся непререкаемым авторитетом, на доброжелательное содействие которого можно было бы опереться в случае каких-либо осложнений. Кроме Лихачева к участию в подготовке словаря удалось привлечь одного из руководителей советской исторической науки тех лет академика Ю. В. Бромлея, руководителя писательской организации Белоруссии литературоведа Н. С. Гилевича, такого крупного научного авторитета, как археограф В. И. Буганов. В состав редколлегии вошли также ведущие филологи института: академики Д. Ф. Марков и Н. И. Толстой, ряд наиболее квалифицированных работников академических институтов и вузов.

Участие Лихачева в работе редколлегии было номинальным, сотрудники Института славяноведения и балканистики не смогли припомнить случая, когда пришлось бы пользоваться его консультациями.

В 1981 г. был подготовлен «План-проспект биобиблиографического словаря „Славяноведение в СССР“» и разработана анкета, на основе ответов на которую составлялись словарные статьи.

Осенью 1982 г. анкета словаря была направлена Лихачеву. Он вернул анкету с приложением брошюры из серии «Биобиблиография ученых СССР», куда входил краткий очерк его научной, педагогической и общественной деятельности, а также подробный перечень трудов (см.: Дмитрий Сергеевич Лихачев / Вступ. ст. В. П. Адриановой-Перетц и М. А. Салминой, сост. М. А. Салмина, Г. Н. Финашина. 2-е изд., доп. М., 1977). На полях анкеты рукой Лихачева были написаны дополнения к брошюре и рекомендации, как найти перечень его новых работ и к кому обращаться для получения, в случае необходимости, других сведений о нем. Отвечая на вопрос об основных направлениях своей научной деятельности, Лихачев кратко сформулировал их следующим образом: «Древняя русская литература, болгаристика, история культуры — русской и зарубежной. Историческая поэтика». Он отметил далее, что является членом редколлегии болгарского журнала «Палеобулгарика», что помимо указанных в присланной брошюре званий стал в последние годы лауреатом международной премии Кирилла и Мефодия (Болгария, 1980) и международной премии «Патриарх Евтимий» (Болгария, 1981), что в 1982 г. был избран почетным доктором университета в Бордо (Франция).

В 1988 г. создание словаря было завершено, но за долгое время его подготовки собранный материал уже успел устареть, и поэтому словарные статьи нуждались в корректировке. Было решено разослать ученым посвященные им биобиблиографические статьи c просьбой проверить правильность содержащихся там сведений, по возможности дополнив их новыми данными. Соответствующая статья была направлена и Лихачеву вместе с типовым, напечатанным на ротапринте сопроводительным письмом за подписью «Редколлегия». Дмитрий Сергеевич ответил 15 февраля 1989 г. (см. письмо 2) и прислал исправленный и дополненный текст словарной статьи с собственноручной надписью: «Правильность сведений подтверждаю. Д. Лихачев. 15.II.89». С небольшими редакционными изменениями и сокращениями этот текст и был помещен в словаре.

Словарь «Славяноведение в СССР» вышел в свет только через три года после завершения его подготовки. В связи с отсутствием средств на его издание пришлось передать право нью-йоркской фирме Norman Ross Publishing Inc. (см.: Славяноведение в СССР: изучение южных и западных славян: Биобиблиографический словарь. New York, 1993).

Сохранились несколько писем, заполненная Лихачевым анкета, варианты словарной статьи «Лихачев Дмитрий Сергеевич».

1. Д. С. Лихачев — Д. Ф. Маркову 8 января 1980 г.

Глубокоуважаемый Дмитрий Федорович!

Затерявшееся приглашение Ваше принять участие в работе редколлегии справочного пособия «Славяноведение в СССР» наконец-то разыскалось^[2104]. Мне неприятно, что Вы, верно, подумали, что я полный невежа, не ответив Вам… Благодарю Вас за оказываемую мне честь и, конечно, постараюсь помочь чем могу в этом крайне нужном издании. Я только не смогу приезжать на заседания редколлегии, и это меня огорчает. Удобен ли будет Вам такой член-«невидимка»?

Желаю успеха Вашему начинанию и всей полезной работе Вашей и руководимого Вами института,

С уважением Д. Лихачев 8.I.80

Частное собрание.

Опубл.: Диалоги с Отечеством. (Великие россияне и русская провинция) / Система Опочининских чтений. Мышкин, 2008. С. 40.

Марков Дмитрий Федорович (1913–1990) — литературовед, славист, член-корреспондент АН СССР (1966), иностранный член Болгарской АН.

2. Д. С. Лихачев — А. Н. Горяинову 15 февраля 1989 г.

Уважаемый А. Н. Горяинов!

Взамен присланного мне текста статьи обо мне высылаю новый текст, так как данные в старом не точны или во многом устарели. В статью вошел самый основной материал, и я просил бы без моего разрешения ничего не исключать.

Хочу заметить, что меня несколько покоробил тон присланного мне сопроводительного письма, в котором отсутствует даже подпись^[2105].

С уважением Д. Лихачев 15.II.89

Частное собрание.

Опубл.: Диалоги с Отечеством. С. 42.

Горяинов Андрей Николаевич (род. 1929) — славист, кандидат исторических наук, с 1978 г. сотрудник Института славяноведения и балканистики АН СССР, заместитель главного редактора словаря.

Вступительная статья, подготовка текста и комментарии А. Н. Горяинова

Д. С. Лихачев — С. М. Бонди

Сергей Михайлович Бонди (1891–1983) — литературовед, пушкинист, текстолог, педагог; доктор филологических наук (1943). В 1916 г. окончил историко-филологический факультет Петроградского университета. Преподавал в МИФЛИ, Литературном институте им. А. М. Горького, МГПИ им. В. П. Потемкина, МГУ. Работы Бонди посвящены в основном творчеству Пушкина, теории русского стиха и текстологии. Разработанная Бонди методология расшифровки и исследования черновиков была положена в основу текстологии Полного собрания сочинений Пушкина в 16 т. (М.; Л., 1937–1959).

10 октября 1978 г.

10. X.78

Глубокоуважаемый Сергей Михайлович!

От всего сердца благодарю Вас за книгу «О Пушкине»^[2106]. Получил ее вчера и сразу же начал ее читать. От всей души поздравляю Вас с ее выходом. Прекрасная книга! Высылаю Вам свою книгу о «Слове о п[олку] Игореве и культуре его времени».

Искренне Ваш

Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3281. Оп. 1. Ед. хр. 317. Автограф.

Переписка Д. С. Лихачева и Е. Б. и Е. В. Пастернак

Евгений Борисович Пастернак (1923–2012) — сын поэта Б. Л. Пастернака (1890–1960), биограф и исследователь его творчества. В 1946 г. окончил Академию бронетанковых и механизированных войск. Кандидат технических наук, работал в Московском энергетическом институте. С 1976 г. сотрудник ИМЛИ.

С 1964 г. он и его жена Елена Владимировна Пастернак (урожд. Вальтер; 1936–2020), филолог, полностью посвятили себя работе по изучению жизни и творчества Бориса Леонидовича и подготовке к изданию его наследия — от отдельных стихотворных сборников до 11-томного собрания сочинений. Е. Б. Пастернак — автор нескольких биографических книг об отце, созданных на основе богатейшего материала из семейного архива. Под его редакцией вышло несколько собраний сочинений поэта, а также переписка, сборники, воспоминания и материалы к биографии Б. Л. Пастернака.

9 декабря 1989 г. в Стокгольме Е. Б. Пастернаку были вручены диплом и медаль Нобелевского лауреата — его отца.

В небольшом эссе, написанном как комментарий к адресованным ему письмам Лихачева, Е. Б. Пастернак изложил обстоятельства знакомства с Лихачевым и подробности их дружбы и сотрудничества.

«Весной 1981 г. редактор издательства „Советский писатель“ Н. Сарафанников^[2107], которому я принес выправленную корректуру очередных отцовских переводов, сказал мне, что хотел бы издать сборник прозы Бориса Пастернака и переговорит об этом с Игорем Михайловичем Бузылевым^[2108], главным редактором издательства.

Я с восторгом встретил это предложение, хотя мало верил в возможность его исполнения. На памяти было возвращение рукописи составленной нами книги „Борис Пастернак. Заметки об искусстве“ после мучительно долгого, затянувшегося на годы издательского обсуждения.

Но через несколько дней внезапно раздался телефонный звонок. Бузылев спрашивал меня, насколько быстро мы могли бы представить в издательство состав сборника прозы. Я ответил, что через неделю. Он обрадовался и попросил поскорее принести тексты. Мы тут же собрали их, включая раннюю прозу, „Охранную грамоту“ с восстановленными цензурными сокращениями, статьи о художественном творчестве. У нас были отпечатаны на машинке и тщательно вычитаны все вещи, приготовленные для несостоявшегося издания, повести и фрагменты прозы, писавшиеся отцом в разное время и частично публиковавшиеся им в журналах.

Бузылев взял читать рукопись. Он до этого работал в ЦК КПСС. Став главным редактором издательства, он хотел издавать хорошие книги, но на это ему нужно было получить разрешение.

Прошло несколько недель, и мне было сказано, что сборник примут к печати, если у него будет сильная поддержка, например предисловие академика Д. С. Лихачева.

С Дмитрием Сергеевичем мы незадолго до того познакомились у С. С. Аверинцева в Тропареве, потом шли вместе до метро, разговаривали. Но я никогда бы не решился просить его поддержать издание, написать к нему предисловие и попросил Бузылева обратиться к нему с официальным предложением от издательства.

Дмитрию Сергеевичу была послана рукопись книги, он ответил, что скоро собирается в Москву, где пробудет месяц в санатории „Узкое“, и тогда даст окончательный ответ.

Примерно через месяц он позвонил нам и назначил день и час для разговора о книге. Мы поехали в „Узкое“ и нашли комнаты, в которых жили Зинаида Александровна и Дмитрий Сергеевич.

Оказывается, Лихачев не только прочел рукопись книги, но уже ознакомился с доступной литературой о Пастернаке и удивлялся, как мало и несущественно писали о его прозе советские критики. Он стал расспрашивать меня об отце, извиняясь, что до этого никогда не занимался Пастернаком, а статьи о нем ничего ему не дали. Его интересовало отношение моего отца к философии и неокантианству, о чем писала в статье об „Охранной грамоте“ Миллер-Будницкая^[2109]. Ее выводы о влиянии на Пастернака немецкого идеализма были подхвачены потом другими авторами. Лихачев хотел понять, в чем именно это влияние заключалось. Я пытался объяснить ему, что это писалось без особого понимания предмета, но употреблялось критиками просто как объяснение непонятности и обвинение во враждебном марксизму мировоззрении. Дмитрий Сергеевич понимающе соглашался со мной.

Разговор зашел о философии начала века, о которой писал отец в „Охранной грамоте“. Попутно возникали вопросы понимания этих проблем в России — притяжения и отталкивания авторов школ и течений. Вспоминая имена кумиров того времени, Лихачев спрашивал об интересе Пастернака к Н. А. Бердяеву, Г. Г. Шпету. Я объяснял, что к философии отец относился как к науке о проблемах, поэтому философствование Бердяева ему не было близко, а у Шпета он занимался в семинаре по Д. Юму^[2110]. Сказал, что моя жена — внучка Густава Густавовича. Лихачева это очень взволновало, оказалось, что он был знаком с работами Шпета и высоко ценил их. Он не знал, что философ был арестован и расстрелян.

По поводу предполагаемой книги, которую мы назвали „Воздушные пути“, Дмитрий Сергеевич сказал, что ее надо сделать научным изданием, и предложил в качестве авторов комментария своих молодых сотрудников С. С. Гречишкина^[2111] и А. В. Лаврова^[2112]. Они сделают это быстро, — сказал он, понимая, что надо пользоваться удобным моментом. Я предложил для комментария материалы, собранные для неосуществленного издания в „Искусстве“: рукописные варианты, откинутые автором фрагменты, отрывки из писем и пр.

Возникло желание иллюстрировать книгу тематически гармонировавшими с текстом набросками из записных книжек моего деда Л. О. Пастернака. Дмитрий Сергеевич сказал, что это было бы замечательно и он уведомит издательство об этих планах. Он задавал разные вопросы по тексту, и я как мог старался объяснять ему непонятные места.

После долгого разговора мы стали откланиваться. Лихачев пошел нас провожать до автобусной остановки. Рассказывал нам об имении Трубецких, закрытой церкви, в которой сырели и гнили сваленные там книжные сокровища из немецких библиотек, захваченные во время войны. Он рассказывал нам о парках как явлении культуры и характере эпохи, о чем он в то время писал книгу.

Вскоре по поручению Дмитрия Сергеевича нам позвонил Александр Васильевич Лавров и, заехав вечером перед поездом, получил приготовленные материалы для комментария. При первоначальном их обсуждении он выразил свое удовольствие и сказал, что он теперь же, не откладывая, быстро напишет работу. Издательство торопило, так как надо было пока не поздно воспользоваться полученным разрешением и издать книгу летом, когда все в отпусках.

Дмитрий Сергеевич удивительно быстро написал содержательное предисловие, в котором использовал также те материалы, которые были переданы Лаврову. Особенно интересно он разобрал соотношение прозы и стихов Пастернака и их характерные черты. Он звонил нам из Ленинграда по телефону, спрашивая о разных биографических моментах, и вскоре прислал нам первоначальный вариант предисловия с просьбой ответить на какие-то вопросы.

В это время со стороны Союза писателей СССР мы получили требование освободить дачу в Переделкине, поскольку она требуется для заселения ее очередными писателями. Возникли разговоры о перестройке дома для двух семейств. Такие же повестки были разосланы на некоторые другие дачи, и наследники стали их постепенно освобождать.

Мы с детьми жили в сторожке, а вдова и дочь моего покойного брата Леонида^[2113] занимали большой дом, только что отремонтированный на их собственные средства. На дачу приходили многочисленные поклонники, мы проводили экскурсии, приезжали экскурсионные автобусы, я рассказывал им об отце. Мы понимали, что перестройка дома для новых владельцев погубит уже функционирующий музей, а его необходимость подтверждалась все большим числом прибывающих посетителей. Мы отказались освободить дом, Союз писателей подал на нас в суд. Приходилось регулярно ездить в г. Видное в ответ на присылаемые повестки, разбирательство оттягивалось, представители истца часто пропускали назначенные дни. Вместе с нами судилась Лидия Корнеевна Чуковская, отстаивая дом своего отца как действующий музей^[2114].

Среди писательских кругов об этом деле широко было известно, нам сочувствовали. Дмитрий Сергеевич Лихачев почти в каждом письме к нам спрашивал о судьбе дома. Но мы не смели обращаться к нему с просьбами о заступничестве, зная, как многочисленны его просители и скольких он поддерживает сам.

После выхода в свет „Воздушных путей“ я решился вновь предложить в Гослитиздат составление двухтомника, вторым томом которого должен был стать „Доктор Живаго“. Я уже обсуждал такое издание в середине 1960-х годов с А. И. Пузиковым^[2115] после выхода Большой серии „Библиотеки поэта“ и „Избранного“ в Москве^[2116], но А. А. Сурков решительно остановил это, сказав, что тем самым встает вопрос: когда они были дураками — когда запрещали это издание или теперь, когда его разрешают.

Так и теперь Пузиков обратился за разрешением в Союз писателей или еще куда-то повыше, и ему запретили издание романа. Двухтомник предложили составить из стихов и короткой прозы, уже апробированной „Воздушными путями“.

За 20 лет, прошедших со времени предыдущего издания 1965 г., нам удалось значительно расширить стихотворный состав, включив полностью стихи из „Доктора Живаго“, пополнить цикл „Когда разгуляется“ и более широко представить раздел стихотворений, не вошедших в основное собрание. Были включены некоторые письма, публиковавшиеся ранее в журналах, но возглавлявшая редакцию классической литературы Н. Н. Акопова категорически запретила восстановить в них изъятые при первых публикациях места. И „страха ради иудейска“ за поддержкой снова обратились к Лихачеву. Он известил меня об этом.

Это было неожиданностью для меня, я рассказал Дмитрию Сергеевичу историю замысла двухтомника, тем более что он оказался в сомнительной ситуации и чувствовал неопределенность темы своей статьи, которая по требованию редакции не должна была касаться запрещенного романа „Доктор Живаго“. И действительно, после выхода двухтомника он жаловался нам, что со всех сторон его упрекают в том, что он ни словом в своей статье не упомянул романа.

В этом предисловии он кратко и очень точно передал основную биографическую канву и прекрасно разобрал метафорическое единство поэзии и прозы Пастернака, рождающихся из пережитого опыта и лирической самоотдачи, соотношение в них искусства и жизни.

Удивительно, но издательство предоставило ему в качестве авторских экземпляров только первый стихотворный том, потом нам пришлось посылать ему второй по почте.

Мы виделись в Москве, он благодарил нас за то, что, благодаря участию в этом издании, он открыл для себя Пастернака, которым раньше никогда специально не занимался и плохо его знал. Я пытался объяснить ему, что это не моя заслуга и я сам никогда бы не осмелился просить его о помощи и заказывать ему статьи. Тем более я не привлекал его к заступничеству за дом в Переделкине, из которого мы по суду были выселены осенью 1984 г. В его кратких письмах к нам звучит беспокойство и возмущение продолжающейся и после смерти моего отца „войной“ против него Союза писателей.

Через некоторое время мы получили по его просьбе приглашение из Останкина принять участие в его выступлении по телевидению. Мы подумали, что он хотел что-то сказать там о нашем выселении. Но главной темой его выступления был решительный протест против поворота северных рек и защита культурных памятников Русского Севера, обреченных этим проектом на полную гибель. Он говорил о значении фресок Ферапонтова монастыря, превышающих ценность живописи Флоренции. Ему задавали разные глупые вопросы, подобные тому, как он относится к смешанным бракам. Он не сразу понял, что имеет в виду разодетая и разукрашенная дама, которую волновало то, что „россиянки“ выходят замуж за иностранцев. Дмитрий Сергеевич пытался ей объяснить, что замужество по любви всегда прекрасно и ставить на его пути преграды жестоко и безнравственно. Дама была разочарована, она явно искала поддержки своему возмущению поведением „россиянок“. (Мы тогда впервые услышали воскрешение архаизма „россиянка“, знакомого по поэзии XVIII века и использованного Есениным.)

Может быть, Дмитрий Сергеевич ждал вопроса о даче Пастернака, но ни мы, ни кто-нибудь другой не решались его задать. К концу выступления он очень устал, и затягивать его новыми темами было просто безбожно.

Он знал о моей работе над биографией отца, которой после изгнания из Переделкина я стал посвящать освободившееся время. Мы много говорили об этом, я делился своими соображениями по поводу разных обстоятельств жизни отца, и он оказал мне огромную помощь, поддержав своей рецензией мою книгу „Материалы к биографии“. По просьбе В. П. Балашова, заведующего редакцией критики в издательстве „Советский писатель“, мы отвезли ему в Ленинград рукопись, и он по-доброму отозвался о ней.

Одновременно я обратился в „Новый мир“ с предложением опубликовать „Доктора Живаго“. С. П. Залыгин^[2117], страшившийся этого шага и откладывавший его с года на год, договорился с Лихачевым о предисловии. Дмитрий Сергеевич, оказавшись в Париже, счел своим долгом посмотреть, что писали о романе за границей. В Bibliotheque Nationale ему показали библиографию, он рассказывал нам, что она просто испугала его. Страницы за страницами мелькали перед ним на экране, насчитывая более тысячи названий критических разборов и откликов на разных языках. Свою статью о романе он называл „валериановыми каплями для начальства“, желая показать, что в романе нет ничего страшного для советской власти. Эта была первая работа в России о „Докторе Живаго“, и характеристика романа как „духовной автобиографии Пастернака“ с тех пор стала его общепринятым определением^[2118].

К 100-летию Пастернака готовилось собрание сочинений в Гослите. Как по заученному, редакция снова обратилась к Лихачеву, который стал, таким образом, единственным специалистом по Пастернаку, с просьбой о предисловии. Несколько отредактировав прежнюю работу, написанную к двухтомнику, и расширив его анализом „Доктора Живаго“, Дмитрий Сергеевич поддержал и это издание своим именем и авторитетом^[2119].

Знакомство с ним, разговоры, обмен письмами и в некотором роде сотрудничество стали для нас одним из самых светлых воспоминаний. Потом мы случайно встретились с ним в Оксфорде, где его награждали доктором honoris causa. Последний раз, сильно постаревшего, но по-прежнему чрезвычайно радушного, мы видели его на юбилее И.-В. Гёте в Пушкинском Доме, устроенном немецким консулом Дитером Боденом весной 1999 г.».

В РГАЛИ также сохранились черновики писем Е. Б. Пастернака с замечаниями к вступительным статьям Лихачева к изданиям сочинений Б. Л. Пастернака и дополнениями к ним; три статьи Лихачева о творчестве Б. Л. Пастернака: «Звездный дождь (О ранней прозе поэта)», «Борис Леонидович Пастернак», «Размышления над романом Б. Л. Пастернака „Доктор Живаго“» и его отзыв о книге Е. Б. Пастернака об отце:

«В издательство „Советский писатель“

заведующему редакцией критики и

литературоведения А. Банкетову^[2120]

Я внимательно (и с увлечением) прочел рукопись Е. Б. Пастернака „Жизнь и творчество Бориса Пастернака“. Мне представляется, что представленный Е. Б. Пастернаком труд — выдающееся явление в нашем литературоведении (я это пишу вполне искренне^[2121]). Труд основан на гигантском архивном материале, но архивные данные использованы очень умело — только в той мере, в какой они необходимы для объяснения творчества Бориса Пастернака. Выдержки из документов органически сливаются с рассказом о жизни и творчестве и со скупым, но очень концентрированным анализом произведений.

Тяжелые периоды в творчестве Б. Л. Пастернака не сглажены, но даны в спокойном и объективном освещении. Этому спокойному освещению помогает и сама позиция Бориса Пастернака, когда его осуждали или „прорабатывали“: Б. Л. Пастернак всегда стремился по-доброму понять позицию своих противников и просто недоброжелателей, увидеть в их выступлениях против него какие-то объективные причины, признать свои недостатки в области художественного выражения своих идей и вместе с тем не поступиться в главном и принципиальном. В результате ощущается, что путь советской литературы в [19]30-е, [19]40-е и [19]50-е годы был нелегким, сложным (а почему общая революция должна быть непременно в темпе вальса?), но отнюдь не результатом произвола отдельных лиц. Как не было пустого озлобления у Б. Пастернака, так не возникает пустого чувства горечи и у читателя монографии.

Мне представляется, что между автором монографии и его читателем не возникает ощущения, что автор что-то скрывает, пропускает какие-то факты, лакирует, сглаживает события. Это чрезвычайно важно, и поэтому ни в коем случае не следует в тексте монографии делать какие-то купюры, в результате которых могла бы быть нарушена эта атмосфера доверия. Да, путь советской литературы был нелегким, но здоровые силы возобладали, и творчество Б. Пастернака во всем его объеме (я твердо верю, что ко времени появления монографии и „Доктор Живаго“ увидит свет в советском издании — в „толстом“ журнале) постепенно станет достоянием нашего золотого литературного фонда^[2122].

Нужно ли говорить о том, что изложение в монографии в высшей степени умелое и доступное. Хотя монография написана в жанре исследования и на основе документов, тем не менее в форме изложения чувствуется ее как бы мемуарный характер. И это очень хорошо (ведь написана она все-таки сыном!). Язык, которым написана книга, близок к лучшим страницам русской мемуарной прозы.

Отдельные замечания (часть из них касается многочисленных опечаток, которые могут незаметно проскочить в наборный текст) сообщены мною автору. Они не носят принципиального характера.

Академик,

член ССП с 1952 г. Д. Лихачев

19. XII.86».

(РГАЛИ. Ф. 379. Оп. 5. Ед. хр. 311. Л. 1–2. На личном бланке Д. С. Лихачева.)

Книга Е. Б. Пастернака «Борис Пастернак. Материалы для биографии», первая отечественная биография поэта, вышла в свет в издательстве «Советский писатель» в 1989 г.

1. Д. С. Лихачев — Е. Б. Пастернаку 21 апреля 1981 г.

Дорогой Евгений Борисович!

Постараюсь написать вступление к 20 мая (дата высылки по почте Вам на квартиру). Или придется отложить до 1 июля, что невозможно. Статья будет сырой, так как у меня сверх головы разных срочных работ. Но я ее доработаю. Она мне интересна.

К Вам просьба.

Тема моей статьи будет, как и полагается, проза поэта: что это такое и что такое проза Б. Л. Пастернака в частности. Идея статьи проста и не нова: поэзию Б. Л. обогащал прозой, а прозу — поэзией. В его прозе можно прочесть ходы и свободу поэзии, как в поэзии раскованность прозы. Постараюсь эту простую идею не сделать слишком банальной. К Вам просьба. Высказывания Пастернака печатные мне известны, но хотелось бы знать — нет ли каких-либо любопытных и важных у Б. Л. в его архиве? Если есть, пожалуйста, пришлите. Это важно, чтобы мне не ошибиться в чем-то, а м[ожет] б[ыть], и чтобы процитировать, сославшись на Вас, разумеется.

Поклон Вашей жене. Если она меня простит за склероз (забыл имя), то передайте ей, пожалуйста, что я увлекался «Эстетическими фрагментами» ее отца (Г. Шпета?)^[2123]. Я в Ленинграде живу как провинциал — слухами: поэтому могу ошибиться.

Жаль, что мои слова о поэзии Б. Л. не прозвучали в телефильме. А я там говорил о простоте поэзии Б. Л. Этому не поверили. Решили, видно, что простота равна понятности дуракам.

С сердечным приветом Д. Лихачев

Переписка у меня. При случае отдам сразу же. Может быть, через кого-либо можно переслать? Почта что-то стала «шалить» с книгами и толстыми пакетами, принимаемыми за ценные книги.

Д. Л. 21.IV.81

РГАЛИ. Ф. 379. Оп. 5. Ед. хр. 661. Л. 1. Авторизованная машинопись с правкой автора.

2. Д. С. Лихачев — Е. Б. Пастернаку 27 апреля 1981 г.

Дорогой и глубокоуважаемый Евгений Борисович!

Посылаю Вам первый вариант своего предисловия.

Прочтите внимательно, пожалуйста:

1) годится ли он по жанру?

2) какие замечания по существу?

3) чем можно дополнить, что исправить, что убрать.

Буду Вам очень благодарен.

Ваш Д. Лихачев

Поклон Вашей жене.

27. IV.81

РГАЛИ. Ф. 379. Оп. 5. Ед. хр. 661. Л. 3. Автограф.

3. Е. Б. Пастернак — Д. С. Лихачеву. Начало мая 1981 г.

Милый Дмитрий Сергеевич! Ваше второе письмо пришло вслед за первым. Поэтому отвечаю на оба сразу.

По стилю и замыслу предисловие представляется прекрасным. В нем намечены основные линии блестящей и правильной концепции, опирающейся на внимательно прочитанную «Охранную грамоту», центральную и определяющую вещь сборника. Если то, что напрашивается в усиление и уточнение этой концепции, окажется Вам полезным, мы будем очень рады, поскольку широкая известность этих текстов — то, о чем мы с женой хлопочем уже много лет.

Далее уточнения по пунктам Вашей работы.

1. Издательство решило назвать сборник «Воздушные пути» с подзаголовком «Проза разных лет», включив туда следующие произведения:

Апеллесова черта 1915 г.

Письма из Тулы 1918 г.

Безлюбье 1918 г.

Детство Люверс 1918 г.

Несколько положений 1919 г.

Три главы из повести 1922 г.

Воздушные пути 1924 г.

Повесть 1929 г.

Охранная грамота 1930 г.

Начало прозы 1936 г.

Генрих Клейст 1940 г.

Военные очерки 1943 г.

Поль Мари Верлен 1944 г.

Шопен 1945 г.

Заметки к переводам шекспировских драм 1956 г.^[2124]

Люди и положения 1957 г.

Возможно, что такое название и состав надо согласовать с заглавием Вашего предисловия.

2. Если, следуя Пастернаку в «Охранной грамоте» (I, 6), определить поэзию не как занятие стихотворца, а как искусство по преимуществу, искусство в целом и, следовательно, удел не поэта в цеховом смысле слова, а человека, посвященного искусству, артиста, художника, то окажется, что в европейских духовных традициях, в особенности английской и русской, носитель духовности — язык, слово — развивался поэтически. Для Пастернака еще со студенческих лет это символизировали Шекспир, Пушкин и Лермонтов. В этой связи понятны слова Пастернака в «Людях и положениях» (Перед первой мировой войной, 13) о тридцатых годах: «В последние годы жизни Маяковского, когда не стало поэзии ничьей, ни его собственной, ни кого бы то ни было другого, когда повесился Есенин, когда, скажем проще, прекратилась литература, потому что ведь и начало „Тихого Дона“ было поэзией, и начало деятельности Пильняка и Бабеля, Федина и Вс. Иванова». Тем более, как следует из той же автобиографии (Девятисотые годы, 15), Пастернак, не деля поэтически, характеризует Лермонтова, Тютчева, Гоголя, Чехова, Достоевского и Толстого. Не нам судить, но поэтичность развития русского слова, вероятно, видна с самого момента его зарождения. Пастернак — правильное и закономерное звено этой цепи.

3. Папочку особенно восхищала поэтичность живой разговорной речи, в этой связи он говорил, что письма Ксении Годуновой^[2125] — прямое предвестие языка Пушкина, легшего в основание русской литературы. В этом же плане читаются его слова на первом съезде писателей: «Поэзия есть проза, проза не в смысле совокупности чьих бы то ни было прозаических произведений, но сама проза в действии, а не беллетристическом пересказе. Поэзия есть язык органического факта, т. е. факта с живыми последствиями. И, конечно, как все на свете, она может быть хороша или дурна, в зависимости от того, сохраним ли мы ее в неискаженности или же умудримся испортить. Но как бы то ни было, именно это, то есть чистая проза в ее первородной первоначальной напряженности, и есть поэзия».

Понимая, что разделение искусства на жанры не плодотворно и искусственные пропасти его обесценивают, Пастернак писал в «Нескольких положениях» (6): «Не отделимые друг от друга поэзия и проза — полюса. По врожденному слуху поэзия подыскивает мелодию природы среди шума словаря и, подобрав ее, как подбирают мотив, предается затем импровизации на эту тему. Чутьем, по своей одухотворенности, проза ищет и находит человека в категории речи, а если век его лишен, то на память воссоздает его, и подкидывает, и потом для блага человечества делает вид, что нашла его среди современности. Начала эти не существуют отдельно. Фантазируя, наталкивается поэзия на природу. Живой, действительный мир — это единственный, однажды удавшийся и все еще без конца удачный замысел воображения. Вот он длится, ежемгновенно успешный. Он все еще — действителен, глубок, неотрывно увлекателен. В нем не разочаровываешься на другое утро. Он служит поэту примером в большей еще степени, нежели — натурой и моделью».

4. К положению о том, что Пастернак, сын художника и европейски известной пианистки, с профессиональным творчеством познакомился еще в бессознательном детстве. В письме к М. А. Фроману^[2126] 17.6.27 г. (В[опросы] л[итературы], № 9 1972, с. 103) Пастернак пишет: «…я сын художника, искусство и больших людей видел с первых дней и к высокому и исключительному привык относиться как к природе, как к живой норме. Социально, в общежитии оно для меня от рождения слилось с обиходом. Как размноженное явленье оно для меня не выделено из обыденности цеховым помостом, не взято в именные кавычки, как для большинства. Размежевывающей строгой нотой сопровождается у меня только моя собственная работа». От композиторской биографии Пастернака остались три законченных вещи, одна из которых издана два года назад (Соната для фортепьяно. Сов[етский] композитор. 1979 г.).

Философии, которую Скрябин считал необходимой основой творчества, Пастернак учился в первую очередь в Московском университете у Самсонова^[2127], Кубицкого^[2128], Шпета, — в Марбург же поехал всего на два месяца под влиянием Мансурова^[2129] и Самарина^[2130], так сказать, проверить себя в контакте с высшим тогда явлением европейской философии. У Когена^[2131], Наторпа^[2132] и Гартмана^[2133] его привлекал живой историзм теории. Характеристика направления, данная в «Охранной грамоте» (I, 9), выделяет именно этот реалистический подход марбургской школы и говорит о ней как о теоретической философии интеллекта, основанной на знании и критическом чтении источников. Нам кажется, что можно ни с каким знаком не повторять сомнительное утверждение Миллер-Будницкой, размноженное потом в качестве безымянного штампа, о субъективном идеализме и неокантианстве Пастернака. Оставил философию Пастернак, главным образом, не выдержав воздержания от искусства и осудив академическое нетворческое безучастие подражателей и учеников Когена: «Что меня гонит сейчас? Порядок вещей? Понимаешь ли ты меня. Я видел этих женатых ученых; они не только женаты, они наслаждаются иногда театром и сочностью лугов; я думаю, драматизм грозы также привлекателен им. Можно ли говорить о таких вещах на трех строчках? Ах, они не существуют, они не спрягаются в страдательном. Они не падают в творчестве. Это скоты интеллектуализма» (письмо А. Л. Штиху^[2134] 19.7.1912).

5. О природе и истории для сравнения и подкрепления Ваших мыслей Пастернак в позднем, 1959 г., интервью говорит (пер[евод] с нем[ецкого]): «Бытие, на мой взгляд, — бытие историческое, человек не поселенец какой-либо географической точки. Годы и столетия, вот что служит ему местностью, страной, пространством. Он обитатель времени.

Следует уточнить. Не ждите от меня поклонения человеку. Наоборот… Бездна духовной пустоты всегда стоит за риторическими ходулями, все равно, идет ли речь о воспевании человека („Человек — это звучит гордо“) или о мистике сверхчеловеческой морали. В обоих случаях обожествление человека приводит к полному оскудению жизни, к бесчеловечности. Но вернемся к сути дела. Человек — действующее лицо. Он герой постановки, которая называется „история“ или „историческое существование“. Один швед спросил меня, что такое культура (я не люблю это претенциозное слово). Культура — плодотворное существование. Такое определение достаточно. Дайте человеку творчески изменяться в веках, и города, государства, боги, искусство появятся сами собой как следствия, с той естественностью, с какой зреют плоды на фруктовом дереве. Что такое историография? Это опись урожая, ведомость последствий, учетная книга жизненных достижений».

6. Деление материала на жанры Пастернак допускал лишь технологически, всегда занимаясь литературной задачей в целом, так 12.2.1917 г. он пишет родителям (отцу) с Урала: «Я сейчас разное пишу — бросаюсь от одного к другому. Книгу прозы пишу. Нельзя забывать и стихов. Кроме прозы думаю еще написать книжку идеологическую. Знаешь, вроде таких бесед, какие я иногда веду, — об искусстве, о большом человеке, о том, например, что чувства живые, а также осязательно проникающие межчеловеческую среду, как воздушные испаренья садовую заросль и луга летом в полдень после грозы, что такие чувства, которые каждый носит в себе и биографически осуществляет, — находятся на содержании у человечества…» В действительности и книга прозы, и идеологическая были написаны, но пропали в типографиях и издательствах революционного времени.

В 1929 г. Пастернак пишет о соотношении романа в стихах «Спекторский» и прозаической «Повести» — см. Большую серию «Библиотеки поэта», стр. 671.

В 1934 г. (25.12) — родителям в Берлин: «А я, хотя и поздно, взялся за ум. Ничего из того, что я написал, не существует. Тот мир прекратился, и этому новому мне нечего показать. Было бы плохо, если бы я этого не понимал. Но, по счастью, я жив, глаза у меня открыты, и вот я спешно переделываю себя в прозаика диккенсовского толка, а потом, если хватит сил, в поэты — пушкинского. Ты не вообрази, что я думаю себя с ними сравнивать. Я их называю, чтобы дать тебе понятие о внутренней перемене. Я бы мог сказать то же самое по-другому. Я стал частицей своего времени и государства, и его интересы стали моими».

Этот пассаж из письма может Вам также пригодиться в связи с разговором об изменении эстетики Пастернака.

Наконец, говоря в 1956 г. об опыте Шекспира, но опираясь в значительной мере на свой собственный, Пастернак пишет: «Стихи были быстрой и непосредственной формой выражения Шекспира. Он к ним прибегал как к средству наискорейшей записи мыслей. Это доходило до того, что во многих его стихотворных эпизодах мерещатся сделанные в стихах черновые наброски к прозе». Автобиографичность этого наблюдения явствует из сравнения слов Ю. А.^[2135] в романе, который всю жизнь отделывался стихами, как писал бы художник эскизы к задуманной картине.

Милый Дмитрий Сергеевич, эта авторская концепция не обязательно последовательно выдержана, существует и обратный ход. Замеченное Вами предвосхищение Гамлета в «Апеллесовой черте» именно такого рода. В письме Н. Табидзе^[2136] («В[опросы] [литературы]», № 1, 1966 г. С. 194) содержится удивительное описание будущего стихотворения «В больнице». Примеры таких перепевов бесконечны. Дело просто в том, что, как всякий художник, Пастернак всю жизнь занимался определенными картинами и положениями, составившими содержание его духовного мира. Вопросы формы возникали (стихи или проза) конкретно биографически, а не принципиально.

7. Удачно упоминаемое «вечное детство», по определению Анны Андреевны^[2137], Пастернаком ощущалось как необходимость. Он сознательно аскетически культивировал в себе непредвзятость, свежесть взгляда, впечатлительность и верность детским воспоминаниям. Лучшее, что им об этом сказано: «Единственное, что в нашей власти, — это суметь не исказить голоса жизни, звучащего в нас» («Несколько положений»).

К таким «детским» положениям относится свойственная еще раннехристианской эстетике мысль о праздничности жизни, повседневности. Искусство, и шире — всякая наглядно плодотворная деятельность (творчество), создает праздник из будней, красота есть свет повседневности.

8. Вы прекрасно коснулись эволюции пастернаковской эстетики, его стремления к простоте, слово, часто отождествляемое им с естественностью. Мы будем рады, если последующие отрывки помогут Вам уточнить и расширить то, что Вам хотелось сказать об этом (стр. 8–9).

На вечере чтения стихов в Университете в 1944 г. Пастернак говорил о своем поколении, в первую очередь Асееве, Маяковском и себе: «Мы были сознательными озорниками. Писали намеренно иррационально, ставя перед собою лишь одну-единственную цель — поймать живое. Но это пренебрежение разумом ради живых впечатлений было заблуждением. Мы еще недостаточно владели техникой, чтобы сравнивать и выбирать, и действовали нахрапом. Высшие достижения искусства заключаются в синтезе живого со смыслом. Литература всегда нуждается в оправдании».

«На лит[ературном] посту», 1927, № 5–6: «В своей работе я чувствую влияние Пушкина. Пушкинская эстетика так широка и эластична, что допускает разные толкования в разные возрасты. Порывистая изобразительность Пушкина позволяет понимать его и импрессионистически, как я понимал его лет пятнадцать назад, в соответствии с собственными вкусами и царившими тогда течениями в литературе. Сейчас это понимание у меня расширилось, и в него вошли элементы нравственного характера. […] Мне кажется, что в настоящее время менее чем когда-либо есть основание удаляться от пушкинской эстетики. Под эстетикой же художника я понимаю его представление о природе искусства, о роли искусства в истории и о его собственной ответственности перед нею»^[2138]. См. также стих[отворение] «Все наклоненья и залоги».

О простоте и сложности, медиумизме и детскости — в статье о Верлене. Особенно в заключительной части: «Просты и естественны многие, если не все, но они просты в той начальной степени, когда это дело их совести, и любопытно только то, искренне ли они просты или притворно. Такая простота — величина нетворческая и никакого отношения к искусству не имеет. Мы же говорим о простоте идеальной и бесконечной. Такою простотой и был прост Верлен. По сравнению с естественностью Мюссе Верлен естественен непредвосхитимо и не сходя с места, он по-разговорному сверхъестественно естественен, то есть он прост не для того, чтобы ему поверили, а для того, чтобы не помешать голосу жизни, рвущемуся из него».

Говоря о сложности на стр. 9, нам кажется, Вы упускаете возможность того, что Пастернак имел в виду ложное глубокомыслие господствовавших тогда бездушных теорий: «Ты куришься сквозь дым теорий, страна вне сплетен и клевет»^[2139], чем и вызвано предупреждение о беспощадности общества к тем, кто предан простоте и не таит этой преданности.

Замечательное письмо к Елене Дмитриевне Романовой^[2140], полный текст которого мы Вам посылаем, характеризует итоговое, за полгода до смерти, отношение Пастернака к искусству прозы. Думаю, что, опустив начало, Вы сможете его процитировать.

Таковы возможные пополнения к Вашей статье, используйте их по мере надобности. Вчера я звонил Александру Васильевичу Лаврову. Он был у нас в марте, знакомился с рукописью, и, мне кажется, у него есть полный текст книги и работ, которые могли бы служить к пополнению предисловия и примечаний. Они в Вашем полном распоряжении. Лавров считает, что к 9 мая окончит чистовой вариант примечаний. Мы перепечатали основной текст и сидим над вычиткой и уточнениями. Кроме того, издательство решило оформить книгу набросками моего деда Л. О. Пастернака. После просмотра огромного их собрания мы выбрали и отфотографировали примерно 60 рисунков для заставок и концовок. Дай Бог, чтобы они это воспроизвели.

От всей души надеемся на то, что Вы успешно и вовремя доработаете статью.

РГАЛИ. Ф. 379. Оп. 5. Ед. хр. 502. Л. 1–8. Машинопись с правкой автора. Черновик. Датировано по содержанию.

4. Д. С. Лихачев — Е. Б. Пастернаку. Июль 1981 г.

Дорогой Евгений Борисович! Слышал о Ваших неприятностях^[2141]. Трудно поверить, что возможно такое, но… Петр сказал: «В России и небываемое бывает».

А как «Проза»?^[2142] Идет ли? Одобрено ли мое предисловие?

Привет Елене Владимировне.

Мой адрес дачный на конверте.

РГАЛИ. Ф. 379. Оп. 5. Ед. хр. 661. Л. 4. Автограф. На открытке, с пометами Е. В. Пастернак: «Лихачев об отнятии дома в Переделкине»; Е. Б. Пастернака: «отвечено 2.8.81». Датировано по содержанию и помете Е. Б. Пастернака.

5. Д. С. Лихачев — Е. Б. и Е. В. Пастернак 28 декабря 1982 г.

Дорогих Елену Владимировну и Евгения Борисовича поздравляю с Новым годом.

Новых Вам успехов: двухтомника полного^[2143].

Ваш Д. Лихачев 28.XII.82

РГАЛИ. Ф. 379. Оп. 5. Ед. хр. 661. Л. 5. Автограф. На открытке, с пометой Е. Б. Пастернака: «Отвечено».

6. Д. С. Лихачев — Е. Б. Пастернаку 10 марта 1983 г.

Дорогой Евгений Борисович!

Я получил договор на вступительную статью к двухтомнику. У меня к Вам 2 вопроса:

1. Как быть с романом? Не упоминать его в такой статье невозможно. Делать критические замечания я не стану^[2144].

2. Что Вы мне посоветуете из материалов для вступ[ительной] статьи? Лучшая статья о поэзии — Лидии Гинзбург^[2145]. Писать я буду только о творчестве^[2146].

И вообще как обстоит дело с изданием. К бланкам договора не было приложено сопроводительного письма. В каких планах стоит двухтомник? Как распределяется материал? Есть ли оглавление?

Как с дачей?

Привет Елене Владимировне^[2147] (! как механически описался).

Ваш Д. Лихачев 10.III.83

РГАЛИ. Ф. 379. Оп. 5. Ед. хр. 661. Л. 6. Автограф. На письме помета Е. Б. Пастернака: «отвечено 23.3.83».

7. Д. С. Лихачев — Е. Б. Пастернаку 27 апреля 1983 г.

Дорогой Евгений Борисович!

Я решил переиздать свою статью [из] «Воздушных путей» во 2-м издании книги «Литература — реальность — литература»^[2148]. В связи с этим у меня к Вам два вопроса:

1) Какие у Вас замечания или дополнения к статье. Цель переиздания — поддержать ряд Блок — Ахматова — Пастернак^[2149].

2) На стр. 4 во вступ[ительной] статье есть ссылка на ж[урнал] «На литературном посту» (в связи со «Спекторским» («На лит[ературном] посту» 1929, № 4–5))^[2150], но в журнале в указанном номере этого нет. Откуда это^[2151]? Пожалуйста, помогите. И на стр. 15 ссылки на «На литературном посту» (1927, № 5–6)^[2152] не нашлось^[2153]. Пожалуйста, помогите и в этом^[2154].

Искренне Ваш Д. Лихачев 27.VI.83

РГАЛИ. Ф. 379. Оп. 5. Ед. хр. 661. Л. 8. Автограф.

8. Д. С. Лихачев — Е. Б. и Е. В. Пастернак 2 декабря 1983 г.

Дорогие Евгений Борисович и Елена Владимировна!

Поэзия Пастернака обрушилась на меня как лавина. Когда я писал статью^[2155] и для статьи читал и перечитывал, я вырос душевно. Я бесконечно благодарен Вам, что Вы подсказали меня как автора статьи. Но я совсем не уверен, что статья вышла хорошей. Во всяком случае, когда я написал вступительную статью к Арсению Тарковскому^[2156], издательство сочло мою статью неподходящей, и я ее частично напечатал потом в московском «Дне поэзии»^[2157]. Может повториться и сейчас — не признают и всё…

А кроме того, там (в статье) есть и неточности. Умоляю Вас — прочтите как можно внимательнее, особенно первую часть — «Жизнь», и дайте все указания. Я доделаю. Но если в целом статья годится, то отдайте в издательство, а я по своему экземпляру статью доделаю.

Извините, что Вас загружаю, но Вы сейчас мне необходимы, как необходим стал мне в жизни и сам Борис Леонидович.

Достаточно ли я ясно написал, что Б. Л. Пастернак — поэт без биографии, не трясущийся над рукописями и своей знаменитостью, а поэтому не нуждающийся во вторжении биографов (особенно биографов-пошляков), но нуждающийся в комментариях — особенно тех, что дает его дача?.. Пожалуйста, прочтите и ответьте мне поскорее. Я нуждаюсь в Вашем полностью откровенном ответе (а не в комплиментах, — которыми не сдабривайте Ваш ответ, прошу Вас).

Искренне Ваш Д. Лихачев 2.XII.83

Что с дачей?

РГАЛИ. Ф. 379. Оп. 5. Ед. хр. 661. Л. 10. Авторизованная машинопись с припиской автора. На бумаге с вытесненным личным угловым штампом Д. С. Лихачева. На полях внизу помета Е. Б. Пастернака: «отвечено 7.12.83 г.». К письму приложено предисловие Д. С. Лихачева «Борис Леонидович Пастернак» (машинопись с правкой и пометами Е. Б. Пастернака).

9. Д. С. Лихачев — Е. Б. и Е. В. Пастернак 20 декабря 1983 г.

Дорогие Елена Владимировна и Евгений Борисович!

Говорил в «Худ[ожественной] литературе» с Н. Н. Акоповой^[2158]. Она очень торопит со вступ[ительной] статьей. Чтобы не опоздать, я очень прошу помочь мне: внести все исправления в статью и отдать в изд[ательст]во^[2159]. Почта сейчас перед Новым годом очень ненадежна! А опаздывает она давно.

Бывало ли еще так, чтоб Союз воевал с покойными писателями^[2160]? Ведь это тоже войдет в историю русской литературы. Зин[аида] Алекс[андровна] сломала себе ногу. Я чувствую себя неважно.

Жду 22-го декабря. Буду узнавать — как там всё пройдет^[2161].

С наступающим Новым годом и Праздником.

Всегда Ваш Д. Лихачев 20.XII.83

РГАЛИ. Ф. 379. Оп. 5. Ед. хр. 661. Л. 46. Автограф. На бумаге с вытесненным личным угловым штампом Д. С. Лихачева.

10. Е. Б. Пастернак — Д. С. Лихачеву 1984 г.

Милый Дмитрий Сергеевич!

Простите, что долго не посылал список тех мелких неточностей, которые, на мой взгляд, следовало бы исправить. Мне хотелось сделать это в те же сроки, когда Вам пошлют издательские претензии. Но они дотянули до последних дней и пользуются спешной издательской почтой. Это надо было предвидеть и написать раньше. Теперь же все получается торопливо, неаккуратно и нестройно. Тем не менее вот что мы наловили по порядку.

Стр. 1 — «Всемирной известности» бабушка решила не добиваться. Она предпочла семью и, м[ожет] б[ыть], душевное здоровье. Т[ак] ч[то] либо просто известной, либо прекрасной, превосходной и т. п.

— 29 января (10 февраля) 1890 г. Иначе появляются ошибки — в Малой серии «Библ[иотеки] поэта»— 14.2?!

— «В доме господствовали музыка и краски» — чуть далеко от той атмосферы материально необеспеченных молодых художников, к тому же не склонных к богеме. Дом был похож на мастерскую.

Стр. 2 — Переезд на Мясницкую — сентябрь 1894 г., когда БП^[2162] было четыре с половиной. В его автобиографической прозе хронология часто хромает.

— Главным во впечатлениях той поры было само Училище ж[ивописи], в[аяния и] з[одчества], сделанное усилиями Московского худ[ожественного] общества и кн[язя] Львова^[2163] одним из лучших художественных институтов. Преподавали Поленов^[2164], Савицкий^[2165], Павел Трубецкой^[2166], Серов^[2167], К. Коровин^[2168], С. Иванов^[2169], Архипов^[2170]. Историю — Ключевский^[2171]. Учились Н. Крымов^[2172], Фальк^[2173], Кузнецов^[2174], Ларионов^[2175], Гончарова^[2176], Лентулов^[2177], Юон^[2178], Машков^[2179]. Оно было центром круга, о котором Вы дальше так хорошо пишете.

Стр. 3 — композитор Р. М. Глиер^[2180].

— Хромоту он быстро научился скрывать, о ней уже в юности никто посторонний не догадывался.

Стр. 4 — Писать стихи БП начал летом 1909 г., но, во 1-х^[2181], это сравнительно поздно — 19 лет. Во-вторых, это следует не из моих предположений (если можно, уберите упоминания обо мне из всего текста статьи), а из стихотворения «Муза 1909 г.»^[2182] и анализа обмолвок в «Охранной грамоте».

— Окончание гимназии 1908 г. Композиторский курс — не очень точно. С 1903 по 1909 он прошел предметы композит[орского] факультета консерватории (кроме оркестровки) и готовился к экзамену экстерном.

— Марбург с 1911 г. мечта самого БП. Выбирать не приходилось.

Стр. 5. — Отказ от философии, вероятно, результат уже два года как назревавшего решения. О поэзии не рано было думать, как Вы пишете. Он начал писать 3 года тому назад, но сдерживал себя (Вы об этом сами пишете), в Марбурге его прорвало стихописанием. Этим временем он сам датирует свою начальную пору, 1912 г.

— «Дружественные отношения» с Р.-М. Рильке были у дедушки Л. О.^[2183], да и то в 1899–1901 г. — БП чувствовал огромную дистанцию между собой и своим кумиром^[2184].

— О Маяковском БП писал, что он очень любил Маяковского. Они не были друзьями потому, что групповое окружение, без которого Маяковский был немыслим, самоизвращение и эгоцентризм были БП нестерпимы. Он слишком хорошо понимал, что это значит и к чему ведет. Смерть Маяковского потому и была трагична, что была для БП логическим и понятным ему исходом выбранного Маяковским пути. БП не был тогда молодым — 40 лет.

Стр. 6 — Юлиан Анисимов^[2185].

— Маяковский в «Центрифугу» не входил. Наибольшее сближение: 1914–1915 гг. Образца не видел. «Духовный горизонт» и образец не одно и то же для него, поскольку он не хотел нисколько быть похожим на него. Восторгаясь, он отказывался от сближающих черт. Зная цену открытию и первичности, он убирал в себе то, чему мог подражать Маяковский (стр. 272 «Воздушных путей»). Пример — «Марбург» 1916 г. и «Человек» 1918 г. Можно сказать, что эффектом их встречи стало то, что БП постепенно стал писать так, как заведомо не мог писать Маяковский. «Восхищенное отталкивание» — не мое изобретение, скорее пересказ «Охранной грамоты». Пожалуйста, уберите сноску.

Стр. 7 — «После шестилетнего перерыва» — тут перескок сразу к 1938 г., а потом разговор о поэмах [19]20-х годов.

Стр. 8 — «Спекторский» 1925–1930. «Детство Люверс» — 1918. «Высокая болезнь» — 1923. «Девятьсот пятый год» — 1925. «Лейтенант Шмидт» — 1926. «Охранная грамота» — 1928–1930.

— Мамочка^[2186] ездила за границу в 1931 г. В том же году БП поехал в Грузию с Зинаидой Николаевной Нейгауз^[2187], своей будущей женой.

Переводы Николая Бараташвили^[2188] — 1945 г.

— В отношениях с Цветаевой встреча 1935 г. — самое неприятное и досадное (по ее собственным письмам). Если не писать об их переписке (1922–1931) и приезде М. Ц. в Москву, то лучше без этого упоминания и, м[ожет] б[ыть], вообще без Конгресса 1935 г.^[2189]

Стр. 9 — В романном жанре, т. е. большую прозаическую вещь БП стал впервые писать весной 1918 г. Из нее получилось «Детство Люверс», доделать собирался неоднократно, но в 1928 г. начал снова, написал «Повесть» — тоже начало романа по его намерениям. В 1933 г. начал писать новый роман, который продолжал с остановками до войны. «Начало прозы 1936 г.» — один вариант этой работы, которая погибла при пожаре вместе с работами Л. О. Пастернака. Были сложены в один сундук и отнесены на соседнюю дачу В. В. Иванова, которая сгорела дотла^[2190]. После войны роман начат заново осенью 1946 г.

— О разъясняющих названиях. Это появилось биографически. В [19]20-е годы после гибели круга (среды), в которой, как он считал, было все понятно с полуслова, БП начинает переделывать и пояснять свою раннюю лирику и стремится к безусловной простоте и понятности. Это вторжение истории в судьбу лирика. Именно ею объясняются его переработки [19]29 г. и по частностям в изд[аниях] [19]45 и [19]57 гг.^[2191]

— БП называл свой подход «субъективно-биографическим реализмом», считая его родоначальником в русской поэзии Лермонтова. Жизнь (биография), как Вы далее пишете, наполняет поэзию в ее глубине, не в прямом, привязанном к событию высказывании. Иными словами, это письмо с натуры не тематическое, а содержательное, семантическое.

Стр. 10 — очень хорошо о единстве стиля, очень существенно, может быть, можно было бы подчеркнуть эту мысль рельефнее.

Стр. 12 — «Второе рождение» — сборник или книга стихов, состоящая из 7 циклов, первый из которых «Волны».

Стр. 23 — Сомнения в необходимости исторического взгляда на традицию у БП есть отрицание того, что прошлое мертво, т. к. Бог не есть Бог мертвых.

Стр. 26 — Воспоминания И. Берлина^[2192] об отрицательном отношении БП к Достоевскому основано на недоразумении. БП просил Берлина в разговоре с Ахматовой заступиться за Чехова, которого А. А. не признавала, и, предвидя возражения, что Чехов ничего не стоит, а вот — Достоевский, назвал эту самую «истерическую религиозность» и вообще стремление Достоевского решить идейные судьбы мира. В этом БП ставил его в один ряд с Толстым и Гоголем, противопоставляя им Пушкина и Чехова, которые идеями о судьбах мира не отяжеляли свое прямое призванье художников («Доктор Живаго», ч. IX, гл. 7^[2193]). Можно при этом не сомневаться в восторженном преклонении БП перед художественными и духовными открытиями Достоевского. Он не раз говорил, что этот писатель превзошел всех яркостью своих чернил. Словом, тут в корне лежит недоразумение.

Стр. 27 — С Есениным у БП биографически ничего, кроме полного с есенинской стороны непонимания БП и завистливой злобы на него, не связано.

Стр. 29 — «незнакомое семейство „Бальцев“» — Бальц — в этом семействе подчеркнутая мимолетность.

Стр. 30 — «Прозу надо читать как поэзию» — Так. Но далее, — сам БП, говоря о Шекспире (т. е. в значительной мере о себе самом), считал, что проза требовательнее стихов и что стихи — набросок к прозе. Конечно, к лирике это трудно приложимо, но и для БП стихи — первая реакция на впечатление, «скоропись чувства». Так что «проза как подстрочник к стихам» — для этого автора звучало бы оскорбительно, ставившего искусство прозы выше стихотворного.

Стр. 31 — Принцип поэзии как отражения мира очень существенен для БП. В стих[отворении] 1913 г. «Как бронзовой золой» весенний сад опрокинут в зеркало пруда, в стих[отворении] 1917 г. «Зеркало» — сад в трюмо есть сам поэт (стихотворение так и называлось сначала «Я сам»), а «Плачущий сад» оказывается отражением состояния души.

Стр. 33 — О чтении стих[отворения] «Подражатели». «В траве терзается образчик» — (следующее стихотворение о себе называется «Образец») — последняя строка открывает местонахождение и состояние автора, страдающего при виде счастливой любви других, посторонних, «подражателей» его собственного чувства и желаний. Он хочет им крикнуть: «Но бросьте, будьте так добры, не врозь, так в реку, как хотите!» От этого душевного терзания и цепь становится «змеей дремучею» («гадюкой мокрою» — в рукописи).

Это все никакие не придирки и не поправки, — просто продолжение начатых три года тому назад разговоров. Потому хотелось это приурочить к тому времени, когда за Вашу статью возьмутся редакторы со своими крючками. Совсем серьезно взялись они и за состав книги и комментарии. Текстологию, которую мы пытались восстановить, портят, примечания сократили до бессмыслицы. Объяснения все те ж, что всегда: «Очень трудное сейчас время, чтобы издавать хорошие книжки». И Гослит — это не «Сов[етский] писатель» с «Воздушными путями». Все это сбивает с толку, мутит душу. С дачей мы проиграли последовательно два процесса в обеих инстанциях, — давления, письма и разговоры заступников, а они нашлись даже достаточно высоко, — выдавили только решение Союза писателей построить общий музей на 20 имен, живших в Переделкине, включая Вс. Кочетова^[2194]. Вот и все усилия. М[ожет] б[ыть], дадут отсрочку на месяц, чтобы сложиться, м[ожет] б[ыть], и в этом откажут. Пишем жалобы, бьемся головой об стену.

Простите за унылость тона, вероятно, сказывается усталость.

РГАЛИ. Ф. 379. Оп. 5. Ед. хр. 502. Л. 11–17. Автограф, машинопись. Черновик. Датировано по содержанию.

11. Д. С. Лихачев — Е. Б. и Е. В. Пастернак 22 декабря 1985 г.

Дорогие Евгений Борисович и Елена Владимировна!

С Новым годом!

Наслаждаюсь I томом!^[2195]

Как замечательно. Какие стихи!

Боже мой. Стоит жить.

Д. Лихачев 22.XII.85

РГАЛИ. Ф. 379. Оп. 5. Ед. хр. 661. Л. 47. Автограф. На открытке.

12. Д. С. Лихачев — Е. Б. и Е. В. Пастернак 11 февраля 1986 г.

Дорогие Елена Владимировна и Евгений Борисович!

Огромное Вам спасибо за 20 экземпляров 2-го тома.

Издание получилось чрезвычайно интересное, особенно 2-й том^[2196]. О двухтомнике говорят и яростно рвутся его достать. Я дам экземпляры только тем, кто понимает поэзию.

Очень Вас благодарю, что предоставили мне честь написать предисловие.

Будьте счастливы. Пусть Вам хорошо работается.

Останкинское мое выступление что-то застряло^[2197]. Обещают выпустить, но боюсь, что после съезда^[2198] в урезанном виде.

Стоимость книг Вам высылаю.

Искренне Ваш Д. Лихачев 11.II.86

РГАЛИ. Ф. 379. Оп. 5. Ед. хр. 661. Л. 48. Автограф.

13. Д. С. Лихачев — Е. Б. Пастернаку 24 августа 1986 г.

Дорогой Евгений Борисович!

Я согласился на предложение «Советского писателя» написать статью о прозе, включая «Доктора»^[2199], но последнего у меня украли прямо с письменного стола в Комарове, и я его читал уже только в английском переводе. Мне надо получить русский текст недели на две. Может быть, мы будем в «Узком» и там? Кроме того, мне, как и раньше, будут нужны фактические сведения по роману. О шуме, поднятом вокруг, и всей истории я, разумеется, писать не буду, но когда и как создавалось произведение — важно.

От души благодарю Вас за доверие.

Не успел написать (дописать) письмо, как Вы позвонили! Ну, всё же отправлю написанное.

Поклон жене.

Искренне Ваш Д. Лихачев 24.VIII.86

РГАЛИ. Ф. 379. Оп. 5. Ед. хр. 661. Л. 51. Автограф. На личном бланке Д. С. Лихачева.

14. Д. С. Лихачев — Е. Б. Пастернаку 14 октября 1986 г.

Дорогой Евгений Борисович!

Звоню Вам по тел[ефону] […], но какой-то странный отбой. М[ожет] б[ыть], у Вас другой телефон?

Основной вопрос — вот какой: в моих горах писем я не найду письма с приглашением написать статью о всей прозе Б. Л. Не скажите ли Вы мне: кто мне заказывал (для какого альманаха) и какой срок^[2200].

Идеи есть, но статьи еще нет.

Очень устал. Написание статьи считаю своим основным долгом, но страшно (кошмарно) отвлекают…

Будьте здоровы. Большой поклон Елене Владимировне.

Всегда Ваш Д. Лихачев

Чувствую себя неважно.

14. X.86

РГАЛИ. Ф. 379. Оп. 5. Ед. хр. 661. Л. 53. Автограф.

15. Д. С. Лихачев — Е. Б. и Е. В. Пастернак 5 февраля 1987 г.

Привет, Евгений Борисович и Елена Владимировна^[2201]!

Если что не так, — поправьте, пожалуйста.

Любящий вас

Д. Лихачев 5.II.87

В Комиссию по решению судьбы дачи Б. Л. Пастернака

Дача Б. Л. Пастернака (кому бы юридически она ни принадлежала) должна быть сохранена как музей, и музей именно Пастернака. Есть места жительства для писателя, поэта или художника более или менее случайные, а есть места, которые представляют собой как бы наглядный комментарий к творчеству. Дача Пастернака тесно связана с его поэзией. Упомяну цикл «На ранних поездах», цикл «Когда разгуляется», «Стихи к роману», стихотворение «Рождественская звезда» (ср.: «Вдали было поле в снегу и погост, Ограды, надгробья, Оглобля в сугробе, И небо над кладбищем, полное звезд. А рядом, неведомая перед тем, Застенчивей плошки в оконце сторожки…» и т. д.). Поэзия Пастернака чрезвычайно конкретна. Без этой конкретности ее иногда просто трудно понимать.

Исходя из всего сказанного и принимая во внимание растущий интерес к творчеству Пастернака у нас и за рубежом, прошу учесть мое настойчивое пожелание как председателя Советского фонда культуры сохранить дачу Пастернака как небольшой мемориальный музей Пастернака. В соседстве с музеем-дачей Чуковского эта дача будет небольшим культурным центром, пропагандирующим советскую поэзию.

Академик

Д. Лихачев 5.II.87

[…]

РГАЛИ. Ф. 379. Оп. 5. Ед. хр. 853. Л. 3, 4. Автограф, авторизованная машинопись. Письмо Д. С. Лихачева в Комиссию по решению судьбы дачи Б. Л. Пастернака на бланке председателя правления СФК.

16. Е. Б. Пастернак — Д. С. Лихачеву. Середина апреля 1988 г.

Дорогой Дмитрий Сергеевич!

Простите, что снова обращаемся к Вашей помощи. Посылаем Вам заявление, интересуясь Вашим мнением. Если Вы одобрите эту затею, то просим Вашего содействия.

Мы были подвигнуты на это следующими обстоятельствами.

На 25 апреля назначен благотворительный концерт Святослава Рихтера^[2202] в Музее изящных искусств. Предполагалось сбор употребить на Музей Пастернака в Переделкине, но натолкнулись снова на непреодолимое препятствие в виде Литфонда, которому по-прежнему принадлежит дом и кот[орый] по-прежнему требует коллективного музея в нем. О Музее П[астерна]ка даже упоминать все боятся, и Антонова^[2203] хотела переводить деньги за вечер на счет Литмузея. Я просил их перевести деньги на Фонд культуры. Это будет указано на афише. По этому поводу предполагается наш разговор с Г. В. Мясниковым^[2204], который нездоров теперь и поправится на той неделе.

В связи с этим предполагающимся разговором очень хотелось бы знать Ваше мнение по поводу предложения, изложенного в прилагаемой бумаге.

Я не чувствую себя достаточно здоровым и способным брать на себя ни организационные задачи, ни борьбу за устройство музея, предыдущие четыре года и четыре, за ними последовавшие, слишком многого мне стоили. Но за это время возмужали и окрепли мои сыновья^[2205], — старшему — 30 лет, он художник, младшему — 27, он архитектор, и они считают, что могут взять на себя обязанности по восстановлению дома и заботы о нем. Инициатива прилагаемого заявления принадлежит им.

С искренней любовью

Ваш Евг. Пастернак

Приближается 1990-й год, год столетия Б. Л. Пастернака. Это событие будет отмечаться ЮНЕСКО, готовится выставка «Мир Пастернака» в Музее изобразительных искусств (открытие намечено на декабрь 1989 г.), проведение международных конференций, посвященных его творчеству, — в Москве, Оксфорде и Стокгольме (при содействии Нобелевского комитета Шведской Академии).

Организация мемориального музея Пастернака становится неотложным делом. Стыдно перед сотнями людей, ежедневно приезжающих в Переделкино со всех концов мира посмотреть из-за забора на дом, в котором жил и умер Пастернак. Нас спрашивают, почему мы бездействуем, не пишем, не добиваемся, что и кто этому препятствует.

Мало кто знает, что в течение пяти лет с 1980 по 1984 г. на стол каждому новому государственному руководителю ложились письма и обращения от семьи Пастернака с просьбой сохранить и легализовать спонтанно возникший и функционирующий как музей в течение 25 лет мемориальный дом Пастернака в Переделкине с передачей государству обстановки, картин и библиотеки, содержащихся в нем. Наши заверения добровольно нести и дальше все обязанности по содержанию дома в том виде, как он существовал последние годы жизни Пастернака, ежедневные многолюдные экскурсии, которые мы проводили, книги отзывов посетителей и экскурсбюро не помешали трагическому для музея развороту событий. Независимо от наличия ответов или их отсутствия продолжался начатый против нас Литфондом судебный процесс, окончившийся 17 октября 1984 года административным выселением с участием милиции, в результате которого был нанесен серьезный ущерб мемориальной обстановке дома.

За последующие 4 года Министерство культуры РСФСР и Литературный музей под давлением общественности пришли к выводу о необходимости возобновления мемориального музея в Переделкине. Наступило новое время. Опубликован роман «Доктор Живаго», готовится собрание сочинений, составляют планы академического собрания. А музея все нет. Одна за другой следуют публикации в прессе, тратятся средства на содержание заведующего и сторожей пустого дома в Переделкине под вывеской музея «Литературное Переделкино». Ищут компромиссов с Союзом писателей, который с неизменной настойчивостью, как и пять лет назад, требует, чтобы дом Пастернака был коллективным музеем писателей, работавших в Переделкине, забывая, что большинство из них были повинны, силою обстоятельств, в исключении Пастернака из Союза писателей и травле. По понятным причинам семье неприемлемо промежуточное решение, и, вероятно, близок тот день, когда будут говорить, что мы препятствуем образованию музея в Переделкине.

Мы еще раз заверяем, что готовы передать государству приведенную в порядок после погрома обстановку дома в Переделкине, картины академика живописи Л. О. Пастернака, библиотеку, содержащую книги с дарственными надписями Р.-М. Рильке, Э. Верхарна, Р. Роллана, М. Горького и др., — с тем, чтобы вновь на ул. Павленко, 3 функционировал мемориальный музей Пастернака. Сохранившийся в семье архив и собрание картин поможет создать на базе музея центр по изучению творчества Пастернака, что требуется быстро растущими издательскими планами.

Возобновить наши обращения к общественности и обратить их к Советскому фонду культуры подсказывает нам его благожелательное отношение к музею Пастернака, выраженное в лице председателя академика Д. С. Лихачева, и представление о Фонде как организации, рожденной новым временем, призванной аккумулировать новые формы сохранения отечественной культуры. Распутать сплетение страстей, вот уже около 10 лет кипящих по поводу небольшого дома в Переделкине, может сила, которая оценит роль нашей культуры в мировом контексте и может подняться над ведомственными интересами и посмотреть дальше сегодняшнего дня. Откладывать решение этого вопроса больше нельзя. В ближайшее время истекает срок аренды Литмузея у Литфонда дачи в Переделкине. Нам представляется, что разрешение сложившейся ситуации было бы в том, чтобы Фонд культуры взял на себя роль организатора музея Пастернака в Переделкине при содействии семьи, предлагающей мемориальную обстановку дома Фонду. Представляя себе гигантскую музейную программу Фонда, нам кажется важным тот факт, что семья Пастернака берет на себя обязанность наладить в ближайшее время музейную работу и избавляет от необходимости создания необходимых штатов.

Мировой опыт изобилует примерами музеев на семейной основе, или, если можно выразиться, «на семейном подряде». В наше время, когда экономика вторгается во все формы жизни, пора подумать о самоокупаемости музеев. Кто, как не Фонд культуры, сможет осуществить эксперимент в этой области? Пусть музей Пастернака станет первым шагом на пути существования музеев в новых экономических условиях^[2206].

15 апреля 1988 г.

Евгений Борисович Пастернак

Борис Евгеньевич Пастернак

(Москва, Пушкинская ул. […])

РГАЛИ. Ф. 379. Оп. 5. Ед. хр. 853. Л. 14–22. Автограф, авторизованная машинопись. Датировано в соответствии с датой прилагаемого обращения.

Вступительная статья, подготовка текста и комментарии Е. Б. Пастернака при участии Т. Л. Латыповой

Д. С. Лихачев — Е. Ц. и Л. К. Чуковским

Лидия Корнеевна Чуковская (1907–1996) — поэт, прозаик, критик, публицист, мемуарист, правозащитник; дочь К. И. Чуковского. Училась в частной гимназии Таганцевой, позднее в 15-й единой трудовой школе, созданной на основе Тенишевского училища. В 1924 г. поступила на словесное отделение Государственных курсов при Институте истории искусств и одновременно на курсы стенографии. Учеба была прервана арестом в связи с огульным обвинением в причастности к изготовлению антисоветских листовок и ссылкой в Саратов. Благодаря заступничеству отца Л. К. Чуковская вернулась в Ленинград через 11 месяцев. В 1928 г. поступила на работу редактором в Ленинградское отделение Детиздата, которым в то время руководил С. Я. Маршак. Помимо этого, писала литературно-критические статьи и детские книги, которые публиковала под псевдонимом Алексей Углов. В 1937 г. второй муж Л. К. Чуковской физик-теоретик М. П. Бронштейн был арестован и расстрелян по решению выездной сессии Военной коллегии Верховного Суда СССР, о чем семья узнала только спустя два года. В 1939 г., по свежим следам, Л. К. Чуковская начинает писать повесть «Софья Петровна», которая была опубликована на родине лишь в годы перестройки, как и многие другие произведения автора. В начале войны эвакуировалась сначала в Чистополь, оттуда перебралась в Ташкент, где работала в Комиссии помощи эвакуированным детям. После войны продолжила писательскую и редакторскую работу, преподавала. В 1957 г. закончила вторую повесть, посвященную годам репрессий и положению писателей в 1949 г. — «Спуск под воду». С начала 1960-х годов активно занималась правозащитной деятельностью. Среди ее друзей и соратников Л. И. Богораз, Ф. А. Вигдорова, Г. Н. Владимов, В. Н. Войнович, Л. З. Копелев, А. Д. Сахаров, А. И. Солженицын, А. А. Якобсон. В 1966 г. выступила в защиту А. Д. Синявского и Ю. М. Даниэля, в 1973 г. написала открытое письмо «Гнев народа» (опубликовано в парижской газете «Русская мысль»), в котором возмущалась организованной травлей Б. Л. Пастернака, А. Д. Сахарова, А. И. Солженицына. В январе 1974 г. Л. К. Чуковскую исключили из СП СССР, обвинив в публикации книг на Западе, участии в радиопередачах Би-би-си, «Голоса Америки» и «Немецкой волны». С этого времени книги ее в Советском Союзе не издавались. Членство в СП СССР восстановлено в 1988 г.

После смерти К. И. Чуковского в 1969 г. Лидия Корнеевна вместе с дочерью Еленой Цезаревной Чуковской (1931–2015) задумали сохранить дом отца и деда в Переделкине и создать в нем мемориальный музей. Именно Елене Цезаревне, химику по образованию, ученому, автору трудов по органической химии, К. И. Чуковский еще при жизни препоручил заботы о своем рукописном наследии (в частности, Елена Цезаревна готовила к изданию знаменитую «Чукоккалу»). После его кончины она стала секретарем Комиссии по его литературному наследию при СП СССР.

Дом-музей К. И. Чуковского в Переделкине на улице Серафимовича, 3, где прошли последние тридцать лет жизни писателя, возник, как считали родные, не по их воле, а стихийно, по воле его читателей и почитателей. Легендарной стала и мучительная борьба за этот музей, продлившаяся до середины 1990-х годов. Многолетняя тяжба с Литфондом СП СССР, судебные решения о выселении наследников с писательской дачи, многочисленные письма героических и мужественных защитниц Дома в различные партийные, общественные и государственные инстанции — все это происходило на фоне ежедневных экскурсий, поистине народного паломничества и народного энтузиазма в деле сохранения самого Дома, ветшающего от времени, его духа и его реликвий.

Д. С. Лихачев, сочувствуя идее музея, не раз вставал на его защиту и как частное лицо, и, позднее, как председатель СФК. Вот одно из писем Д. С. Лихачева заведующему Отделом культуры ЦК КПСС В. Ф. Шауро:

«В Центральный Комитет КПСС

тов. В. Ф. Шауро (лично)

от акад. Д. С. Лихачева

Глубокоуважаемый Василий Филимонович!

Присоединяю свой голос к тем, кто обращается с просьбами сохранить за нынешними владельцами дачи К. И. Чуковского и Б. Л. Пастернака в поселке Переделкино.

Для познания творчества поэта особенно огромное значение имеет знакомство с местностью, с домами, где жил поэт, жил писатель. Десятки тысяч людей приезжают в Переделкино, и всех их будет беспокоить судьба дома К. И. Чуковского и дома Б. Л. Пастернака.

Дом К. И. Чуковского особенно посещается пионерами, для которых он в саду своем создал за свой счет библиотеку. Дом Б. Л. Пастернака связан еще с могилой его сына — в саду перед окнами.

Пусть эти дома останутся на положении дачи М. Волошина в Коктебеле и десятков других домов писателей. Они будут „работать“ на нашу советскую литературу.

С уважением

Академик Дм. Лихачев 4.III.82»

(цит. по: Крючков П. М. Дело о доме // Вопросы литературы. 2011. № 3. С. 368–439).

Судьба Дома решилась только в 1994 г. Он был признан памятником истории и культуры, обрел официальный статус Дома-музея Корнея Чуковского в Переделкине и стал одним из филиалов Государственного Литературного музея. Официальное открытие состоялось 3 июня 1996 г. после двухлетней реставрации и ремонтных работ, проведенных Государственным Литературным музеем.

Историю создания музея и жизнь Дома в 1970–1980-е годы Л. К. Чуковская излагала не раз. Последняя большая — итоговая — статья «Куоккала — Переделкино» была написана ею в 1996 г. для сборника, посвященного 90-летию Д. С. Лихачева (Русское подвижничество. М., 1996. С. 415–456).

Е. Ц. Чуковская, первый экскурсовод по Дому деда, помимо забот о музее, вела переписку с многочисленными издательствами, печатавшими произведения К. И. Чуковского, театрами, ставившими по ним спектакли, подготовила к печати и прокомментировала его «Дневники», переиздала его литературоведческие и критические работы, переводы, письма, приняла участие в составлении и комментировании Собрания сочинений К. И. Чуковского в 15 томах. После смерти Л. К. Чуковской в 1996 г. Елена Цезаревна также занималась изданием литературного наследия своей матери.

1. Д. С. Лихачев — Е. Ц. и Л. К. Чуковским 4 марта 1982 г.

Дорогим Лидии Корнеевне^[2207] и Елене Цезаревне — изображение тех родных мне мест, где безраздельно царствовала история не только в XV–XVII вв., но и в 1920-х–1930-х годах XX века^[2208].

Д. Лихачев 4.III.82

РГАЛИ. Ф. 3390. Оп. 1. Ед. хр. 513. Л. 1. Автограф.

2. Д. С. Лихачев — Е. Ц. Чуковской 6 августа 1987 г.

Дорогая Елена Цезаревна!

Мы ездили на Волге 22 дня. Вернувшись, застал у себя возвращенное почтой письмо, которое посылал Вам (очевидно, с неверным адресом), где благодарю за книгу^[2209], касающуюся и моего детства^[2210]. Большое, большое спасибо Вам и Лидии Корнеевне. Ужасно досадно, что я оказался таким невежей.

А книга прекрасная. Ничто другое так не тронуло меня, как эта книга, коснувшаяся моего детства.

Долгих лет вам обеим.

Всегда Ваш

Д. Лихачев 6.VIII.87

РГАЛИ. Ф. 3390. Оп. 1. Ед. хр. 1140. Л. 1. Автограф. На конверте помета Е. Ц. Чуковской: «О „Памяти детства“» (Л. 2).

3. Д. С. Лихачев — Л. К. Чуковской 10 апреля 1990 г.

Дорогая Лидия Корнеевна! Я только что получил «Литературное обозрение» с Вашим «Из дневника»^[2211]. Я еще не прочел, но самый факт того, что Вы обо мне вспомнили и прислали мне… чрезвычайно меня обрадовал. Я этим горжусь.

Всё, что Вы публиковали, из доступного мне, я читаю. Я очень восхищаюсь не только Вашим талантом, но в еще большей мере гражданской смелостью, стойкостью, прямотой, бескомпромиссностью.

От души желаю Вам всего самого, самого хорошего.

Сам я погряз в мелких делах и не знаю, как из плена вырваться и начать писать воспоминания (надо о Соловках, Медвежьей Горе, о проработках, о мышиной жизни в [19]30-е годы, исправить то, что у меня есть о блокаде)^[2212]. Но я никогда не вел дневников — вот бѣда!

С восхищением

Ваш Д. Лихачев 10.IV.90

РГАЛИ. Ф. 3390. Оп. 1. Ед. хр. 513. Л. 2. Авторизованная машинопись.

4. Д. С. Лихачев — Л. К. Чуковской 4 апреля 1993 г.

Дорогая Лидия Корнеевна!

Спасибо Вам за «Стихотворения»^[2213]. Очень они горькие, суровые. Что делать: м[ожет] б[ыть], с ними Вам легче? Вероятно, они Вам помогали?

А я всё стараюсь убежать от своих забот в работу, в занятость. Хотелось бы уметь писать стихи.

Поезжайте скорей в Переделкино. Весной надо там быть.

Всегда Ваш, часто о Вас думающий

Д. Лихачев 4 IV 93

РГАЛИ. Ф. 3390. Оп. 1. Ед. хр. 513. Л. 4. Автограф.

5. Д. С. Лихачев — Е. Ц. и Л. К. Чуковским 26 сентября 1994 г.

Дорогие Лидия Корнеевна и Елена Цезаревна!

Большое вам спасибо за статью о даче К[орнея] И[вановича] в Переделкине.

Столько лет я потратил на дом Корнея Ивановича, дом Цветаевой, дом Блока, дом в Муранове, дом в Захарове, на Ясную Поляну… и всё зря.

Пользу извлекли воры…

Пора уходить отовсюду.

Стал часто хворать. Зажился! Это ощущение ненужности возникает не от лет прожитых, а от бесперспективности будущего.

Дневники^[2214] Корнея Ивановича так хорошо переносят в прошлое. Особенно — в [19]30-е годы.

Будьте здоровы и не берите пример с меня. Искренне Ваш

Д. Лихачев

PS. Закончил воспоминания, но издательство, для которого предназначал («Северо-Запад»), лопнуло.

26. IX.94

СПб.

РГАЛИ. Ф. 3390. Оп. 1. Ед. хр. 513. Л. 6. Автограф.

6. Д. С. Лихачев — Е. Ц. Чуковской 11 февраля 1996 г.

Скорблю о Лидии Корнеевне^[2215]. Волнуюсь за Вас. Будьте мудры, как всегда.

Ваш Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3390. Оп. 1. Ед. хр. 1140. Л. 3. Телеграмма. Датирована по почтовому штемпелю.

Д. С. Лихачев — Л. Д. Громовой-Опульской

Громова-Опульская Лидия Дмитриевна (урожд. Ивлева; 1925–2003) — литературовед, текстолог, специалист по творчеству Л. Н. Толстого; член-корреспондент РАН (2000). Окончила филологический факультет МГУ в 1945 г. Кандидатскую диссертацию защитила в 1952 г. («Особенности реализма Л. Н. Толстого в поздний период творчества (1880–1900-е гг.)»), докторскую — в 1983 г. («Проблемы текстологии русской литературы XIX в.»). В 1949–1953 гг. работала в Гослитиздате — редактировала тома Юбилейного 90-томного Полного собрания сочинений Л. Н. Толстого (1928–1958). С 1953 г. сотрудник ИМЛИ им. А. М. Горького, в 1988–2002 гг. заведующая Отделом русской классической литературы. Была главным редактором академического Полного собрания сочинений Л. Н. Толстого в 100 томах, издающегося с 2000 г.

1. 4 мая 1982 г.

Дорогая Лидия Дмитриевна! Я очень рад, что докторскую кончаете и скоро будете доктором. Тогда Вы могли бы возглавить Текстологическую комиссию, которая много сделала.

Отзыв на Вашу диссертацию напишу, если Вам нужен неофициальный оппонент. Официальным я, увы, быть не могу. История случилась такая. Я был официальным оппонентом на докторской защите в Институте языкознания АН СССР у Береговской^[2216] (арго в современной французской литературе). Защита прошла единогласно. Но на пленуме ВАКа выступила одна демагогическая личность. Личность заявила, что я не специалист по арго и вообще не знаю французского языка, а диссертация посвящена похабщине. Все от начала и до конца ложь и проф[ессионально] арго я занимался, имею работы^[2217]. Береговскую завалили, а потом пошло и поехало. Я написал возмущенное письмо председателю ВАКа, в котором заявил, что отказываюсь принимать участие в работе ВАКа, быть оппонентом и выполнять другие поручения. Ответа на это письмо я не получил. Это было осенью. Очевидно, и не получу. Браться за оппонирование (официальное) я поэтому не могу. Могу только по поручению уч[еного] совета написать отзыв на рукопись. Это я сделаю охотно и прочту рукопись с интересом. Кстати, идет второе издание моей большой «Текстологии»^[2218]. Какие у Вас есть замечания, предложения? Сейчас еще не поздно внести исправления в рукопись (исправления мною уже некоторые сделаны). Пожалуйста, сообщите.

Вот такие дела!

Искренне Ваш Д. Лихачев

Поздравляю с праздником Победы.

Тороплюсь и не перечел письма, м[ожет] б[ыть], там ошибки. Д. Л.

РГАЛИ. Ф. 3294. Оп. 1. Ед. хр. 139. Л. 2. Авторизованная машинопись с припиской автора. Датировано по почтовому штемпелю.

2. 23 декабря 1982 г.

Сердечно поздравляю с Новым годом. Желаю получить в 1983 г. «искомую»… Счастья, здоровья, спокойствия.

Ваш Д. Лихачев 23 XII 82

РГАЛИ. Ф. 3294. Оп. 1. Ед. хр. 139. Л. 4. Автограф. На открытке.

3. 24 декабря 1982 г.

Еще раз, дорогая Лидия Дмитриевна, с Новым годом. Уверен — все будет хорошо.

Д. Лихачев 24.XII.82

А к историческому принципу Вы бы и без моих работ пришли сами — настолько он очевиден.

РГАЛИ. Ф. 3294. Оп. 1. Ед. хр. 139. Л. 5. Автограф. На открытке.

4. 27 декабря 1983 г.

Дорогую Лидию Дмитриевну сердечно поздравляю с Новым годом.

Простите, обстоятельства мешают мне выслать Вам «Текстологию» — задержался, вышлю.

Ваш Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3294. Оп. 1. Ед. хр. 139. Л. 6. Автограф. На открытке. Датировано по почтовому штемпелю.

Д. С. Лихачев — А. Я. Истогиной

Александра Яковлевна Истогина (наст. фам. Дурнева; 1947–2007) — поэт, литературный критик. Член СП СССР (1982). Окончила филологический факультет МГУ в 1974 г. Автор нескольких поэтических сборников («Ни много. Ни мало», 1994; «Инталия», 1995; «Колыбельная-реквием», 1998; «Летят журавли высоко», 2005) и литературоведческих книг («Свет слова. Этюды о русской лирике», 1987; «Гармония в стихийных спорах…», 2004) и др. С детства была прикована к постели и не могла самостоятельно передвигаться.

1. 8 июля 1984 г.

Глубокоуважаемая Александра Яковлевна!

Спасибо Вам за письмо. Работы Ваши еще не читал, так как у меня плохо с глазами. Дать их почитать сейчас не могу: пушкинисты все в отпуске и у меня нет разрешения от Вас показывать эти материалы.

Ленинград — не один город. Много у нашего города разного. Есть Петербург Пушкина и есть Петербург Достоевского. Между этими полюсами все оттенки радуги. Теперешний Ленинград совсем не похож на Петербург прошлого — различие колоссально, непредставимо.

Будьте бодры. Когда я прочту — напишу Вам еще. Читать буду медленно.

Искренне Ваш Д. Лихачев 8.VII.84

РГАЛИ. Ф. 3346. Оп. 1. Автограф.

2. 6 августа 1987 г.

Дорогая Александра Яковлевна!

Сразу прочел главу о Пушкине^[2219]. Остальные статьи пришлось отложить. О Пушкине — очень хорошо. Мелкие замечания. На стр. 144 не противопоставляйте Вяземского Пушкину. Вяземский тоже хороший по-своему (без гениальности). На стр. 145 замечание Достоевского имеет очень глубокий смысл. Не придавайте ему такого обычного смысла.

Нехорошо «плат» (стр. 147), «моделирует ситуацию» (стр. 150), «демократизировал» (стр. 146), «солирует» (150).

Но написано хорошо.

Желаю успеха.

Ваш Д. Лихачев 6.VIII.87

РГАЛИ. Ф. 3346. Оп. 1. Автограф.

Д. С. Лихачев — В. В. Конецкому

Виктор Викторович Конецкий (1929–2002) — писатель, киносценарист, художник, капитан дальнего плавания. Окончил Первое Балтийское высшее военно-морское училище в 1952 г. Начал печататься с 1956 г. Член СП СССР (с 1957). Автор рассказов, очерков, повестей, романов, изданных как в СССР, так и за рубежом, в основе которых личные впечатления автора-моряка.

1. 25 февраля 1986 г.

Дорогой Виктор Викторович!

Сердечно Вас благодарю за редкостную и очень интересную книгу о кораблекрушениях. Я люблю парусный флот. Восхищаюсь красотой парусных кораблей и парусного дела. Я с удовольствием читаю, например, «Опыт морской практики» П. Гамалея^[2220] и Словари рыболовецкого дела поморов Дурова^[2221] и Жилинского^[2222].

С сердечным приветом

Д. Лихачев 25.II.86

Искренние соболезнования Вам, как моряку, по поводу гибели «Михаила Лермонтова»^[2223]. Я сам был расстроен.

РГАЛИ. Ф. 2898. Оп. 1. Ед. хр. 252. Л. 1. Автограф.

2. 27 апреля 1986 г.

Дорогой Виктор Викторович!

Спасибо Вам за «Путевые портреты»^[2224]. Они мне очень нравятся.

Желаю Вам новых и новых успехов и всяческого благополучия — особенно счастливых весенних дней. Весна удивительная сейчас!

Искренне Ваш Д. Лихачев 27.IV.86

РГАЛИ. Ф. 2898. Оп. 1. Ед. хр. 252. Л. 5. Автограф.

Переписка Д. С. Лихачева и В. П. Беляева

Владимир Павлович Беляев (1909–1990) — писатель. В 1924 г. поступил в школу ФЗУ, до 1934 г. работал на заводе. Занялся журналистской деятельностью в начале 1920-х годов сначала в качестве юнкора, затем рабкора и, наконец, профессионального журналиста. Член Ленинградской ассоциации пролетарских писателей, Литературного объединения Красной Армии и Флота, с 1938 г. член СП СССР.

Главной своей книгой Беляев всегда считал трилогию «Старая крепость», удостоенную в 1952 г. Сталинской премии 3-й степени. В Советском Союзе она выдержала 40 изданий и была переведена на многие языки мира.

1. В. П. Беляев — Д. С. Лихачеву 10 августа 1986 г.

Дорогой Дмитрий Сергеевич!

Пишу Вам после того, как я прочел в Вашем выступлении на съезде писателей в Москве^[2225] следующие слова:

«Я хочу обратить внимание на то, что у Гумилева^[2226] нет ни одной строчки антисоветской. Ни одной строки нет в его сочинениях».

В конце шестидесятых годов мне довелось некоторое время работать в Верховной^[2227] коллегии Верховного Суда СССР как автору, привлеченному [к] созданию очерка об убийстве украинскими националистами во Львове моего друга-писателя Ярослава Александровича Галана^[2228]. Очерк об этом убийстве напечатан был впоследствии в нескольких изданиях книги, выпущенной Воениздатом, «Неотвратимое возмездие»^[2229] и вошел составной частью во многие мои публикации и в книгу, написанную совместно с А. Ёлкиным^[2230], — «Ярослав Галан»^[2231].

Во время моей работы ко мне обратился тогда еще полковник Николай Михайлович Поляков^[2232] со словами: «Почему вы не реабилитируете Николая Гумилева?»

На следующий день я переспросил Николая Михайловича, насколько основательно его замечание. Он ответил вполне утвердительно и назвал номер дела Гумилева, хранящегося в Генеральной прокуратуре по военным делам, у тов. Горного.

Все это дало мне основание ознакомить со сведением о Гумилеве знающих этот вопрос тов. Лукницкого^[2233] и Друзина.

Мы собрали весь имеющийся у одного из нас материал по Гумилеву и пошли с ним в Генеральную прокуратуру СССР, к тогдашнему первому заместителю прокурора, тов. Малярову^[2234]. Он ознакомился с нашими материалами и сказал, что Гумилев был расстрелян неправильно и надо, чтобы кто-нибудь все мои просьбы заняться этим делом тов. Суркова и других товарищей не привели ни к чему^[2235]. Ваши слова открывают дорогу к его решению. Сейчас Николай Михайлович в чине генерала, работает секретарем редакции журнала «Социалистическая законность».

Шлю Вам свою книгу и небольшую публикацию моего хорошего знакомого, которого в свое время я спас от неприятностей, доктора Василия Ваврика^[2236].

Желаю Вам счастья и здоровья.

Ваш: [Беляев]

10 августа 1986

Москва, 103473,

Делегатская […]

Владимир Павлович Беляев

РГАЛИ. Ф. 3134. Оп. 1. Ед. хр. 355. Л. 1. Машинописная копия.

2. Д. С. Лихачев — В. П. Беляеву 5 сентября 1986 г.

Дорогой Владимир Павлович!

Спасибо Вам большое за «Старую крепость». Очень тронут Вашей поддержкой и письмом.

С Гумилевым все благополучно^[2237]. Теперь надо хлопотать о романе Пастернака^[2238].

Пожелайте мне удачи.

Искренне Ваш Д. Лихачев 5.IX.86

РГАЛИ. Ф. 3134. Оп. 1. Ед. хр. 786. Л. 1. Автограф.

Д. С. Лихачев — архиепископу Питириму (Нечаеву)

Митрополит Питирим (в миру Константин Владимирович Нечаев; 1926–2003) — иерарх РПЦ; доктор богословия, профессор. В 1951 г. окончил Московскую духовную академию со степенью кандидата богословия и преподавал там до 1953 г. В 1952 г. рукоположен во диакона, в 1954 г. — во священника. Пострижен в монашество в 1959 г. Архиепископ (с 1971), митрополит Волоколамский и Юрьевский (с 1986); настоятель Иосифо-Волоцкого монастыря (с 1989). Более тридцати лет возглавлял Издательский отдел Московской Патриархии (1963–1994), главный редактор «Журнала Московской Патриархии». Член правления СФК (1988–1991), народный депутат СССР от СФК (1989–1991)^[2239].

1. Д. С. Лихачев — архиепископу Питириму (Нечаеву) 29 ноября 1986 г.

Архиепископу Волоколамскому, викарию

Московской епархии, председателю

Издательского отдела Московского

Патриархата Питириму

Ваше высокопреосвященство, дорогой владыка Питирим!

От своего имени и от имени сотрудников Отдела древнерусской литературы от глубины сердца благодарю Вас за необыкновенно ценный для нас подарок — полные микрофильмы всех томов Лицевого свода XVI века^[2240]. Этот колоссальный труд, выполненный с такой самоотверженностью, сразу поставит наш Отдел в положение центра по изучению свода, так как тома его рассеяны по разным рукописным хранилищам и изучать их в совокупности необыкновенно трудно.

Глубокая благодарность отцу Иннокентию, которого я также очень люблю.

Сердечные приветы от жены и внучки — двух Зинаид.

С благодарностью и уважением Д. Лихачев 29 ноября 86 г.

ОР РГБ. Ф. 862. Карт. 57. Ед. хр. 54. Л. 1. Ксерокопия авторизованной машинописи. На личном бланке Д. С. Лихачева.

2. Д. С. Лихачев — митрополиту Питириму (Нечаеву) 11 марта 1988 г.

Митрополиту Волоколамскому

и Юрьевскому высокопреосвященному

Питириму

Ваше высокопреосвященство!

Очень прошу Вас содействовать изданию Великих Четьих Миней митрополита Макария^[2241] и разрешить получить у архимандрита Иннокентия Просвирнина^[2242] на время слайды Успенского списка Миней^[2243].

С глубоким и искренним

уважением Д. Лихачев 11.III.88

ОР РГБ. Ф. 862. Карт. 57. Ед. хр. 54. Л. 3. Автограф.

Д. С. Лихачев — А. В. Валюженичу

Анатолий Васильевич Валюженич (1936–2021) — инженер-энергетик, литературовед, автор работ о В. В. Маяковском и О. М. Брике. Он сам пояснил обстоятельства своей переписки с Д. С. Лихачевым в приложении к письму.

В статье «Лифт в небо» («Неделя». № 25. 16–22.06.86) поэт Андрей Вознесенский писал:

«В конце мая в Сицилии состоялась встреча наших, американских и итальянских писателей „Традиции и ответственность писателя в сегодняшнем мире“. На ней дважды выступал патриарх нашей литературной, а стало быть, и общественной мысли академик Дмитрий Сергеевич Лихачев, который в своей жизни спасал многое — и глубинное понимание летописей, и красоту Сухаревой башни, и судьбу наших северных рек, и нравственную чистоту сознания. И в этот раз он покорил аудиторию. В первом своем выступлении он обратился к святыням вековой культуры. Второе он назвал: „В защиту авангарда“. Назвав Аввакума первым авангардистом, он говорил о традициях обновления. Он посвятил свою речь мастерам зари двадцатого века нашего отечественного искусства — Филонову, Гончаровой, Лентулову, глубоко проанализировал творчество Шагала, особенно его витебский период…»

Меня это сообщение о выступлении Д. С. Лихачева «в защиту авангарда» очень заинтересовало, и я обратился к нему с письмом, в котором просил подробнее рассказать мне о содержании его выступления в Сицилии. Академик мне не ответил… Видимо, ему было недосуг, хотя Дм. Молдавский («Звезда». 1986. № 11) пишет: «Он получает десятки писем с вопросами, с предложениями, с просьбами и старается ответить на все».

Посылая ему поздравление с 80-летием, я написал ему, что продолжаю ожидать от него ответ, и после этого от него пришло, наконец, настоящее письмо…

Письмо очень краткое, из него не ясна позиция академика в оценке русского и зарубежного авангардизма.

Однако более подробно он изложил свою точку зрения в интервью, которое он дал корреспондентам «Огонька» Д. Чуковскому и В. Енишерлову («Огонек». 1986. № 48. 29 XI — 6 XII) практически в то же время, когда он писал мне на эту же тему письмо (9 XII 86).

«— Что бы вы могли сказать об изобразительном искусстве XX века, о том, что мы называем „авангардизмом“ в искусстве?

— Я скажу несколько слов в защиту авангарда, хотя для меня это может показаться несколько неожиданным, ведь я занимаюсь главным образом древней литературой…

Но я должен заметить, что вообще искусства вне традиций, чистого авангарда не существует […] Когда […] Кандинский начинал свою деятельность, то он шел в ней от народного русского лубка…

Пуни […] работал в традициях мальчишеского хулиганства, принятого в Куоккале […] То же самое я должен сказать о Юрии Анненкове, а также о Ларионове и о Гончаровой, которые исходили из традиции русской народной иконы и лубочной первопечатной литературы. На этом основании они строили свое искусство и свой „лучизм“…

Наиболее яркий представитель авангардизма — Пикассо. Он переходил от одной традиции к другой […] Пикассо мы не воспринимаем вне традиций […]

Марк Шагал, которого считают обычно авангардистом, — наиболее яркий представитель традиционализма […]

Если бы мне нужно было назвать самого крупного представителя авангардизма в древнерусской литературе, я бы назвал имя протопопа Аввакума, писателя XVII века. Поэтому я хочу сказать, что нельзя делить искусство на традиционное и авангардное: все хорошее искусство является одновременно и искусством авангардным […]

Мы должны быть за хорошее искусство, разное авангардное искусство, разное и хорошее традиционное искусство…» (РГАЛИ. Ф. 1348. Оп. 8. Ед. хр. 11. Л. 2–3).

9 декабря 1986 г.

Уважаемый Анатолий Васильевич!

Я не искусствовед и не знаток авангардизма. Отвечать мне трудно — слишком ответственно. Лично я авангардизма не боюсь. Как и в любом направлении в искусстве, в авангардизме есть хорошие художники и плохие. Это необходимый этап в развитии искусства, и отрицать авангардизма^[2244] могут лишь салтыковские градоначальники, командующие «закрыть Америку»^[2245]. Таких много среди искусствоведов.

С уважением, Д. Лихачев 9.XII.86

РГАЛИ. Ф. 1348. Оп. 8. Ед. хр. 11. Л. 1. Авторизованная машинопись.

Д. С. Лихачев — Н. А. Богомолову

Николай Алексеевич Богомолов (1950–2020) — литературовед; доктор филологических наук (1992); профессор (1994). Окончил филологический факультет МГУ в 1973 г. Преподавал в МГУ с 1978 г., заведующий кафедрой литературно-художественной критики и публицистики факультета журналистики с 1994 г. Сопредседатель Русского библиографического общества (1991). Член Союза писателей Москвы (1995). Специалист по литературе Серебряного века, стиховедению, текстологии и русской модернистской журналистике.

29 мая 1987 г.

Глубокоуважаемый Николай Алексеевич!

Сообщаю Вам, что помню о Владимире Кемецком. Кемецкий — фамилия его матери, а настоящая фамилия его — Свешников (именно так она писалась в лагерных документах). Я прибыл на Соловки в ноябре 1928 года. Только весной 1929 г. я смог посещать и брать книги в соловецкой кремлевской библиотеке. Это была хорошая библиотека, так как там оставались все присылаемые заключенным книги, а было много профессоров, людей с высшим образованием. Работали в библиотеке: Кох (немецкий коммунист, молодой, но без единого зуба — выбиты), Брик Борис^[2246] (поэт), Греч^[2247] — потомок известного Греча^[2248] (посажен за дело «Общества русских усадеб»^[2249]), Новак (венгерский коммунист) и Володя Свешников. Помню, что в помещении было очень холодно и Володя, синий от холода и голода, в деревенском полушубке с громадным вырванным клоком (так ему этот клок никто и не зашил) выполнял требования на книги — подносил их к стойке, за которой стояли «читатели». Вид у него был обиженного ребенка. Ему было по виду, если вглядеться, лет 20 с небольшим. В 1929 г. в конце или начале 1930 г. Володю поселили в камеру вместе со мной. Его стихи очень ценились, и его всегда немножко (в меру возможностей) подкармливали те, кто получал посылки. Поражала его искренность и непосредственность: на его лице отражались все его чувства. Его приходилось часто как-то заслонять и защищать, так как он сразу реагировал на каждую несправедливость, грубость. Было даже иногда что-то истерическое в его криках. Свой гнев он направлял иногда даже против тех, кто ему помогал. Сокамерники ему все прощали за талантливость его поэзии. Только небольшая часть попала из им написанного в ж[урнал] «Соловецкие острова» за 1930 год, а может быть, за 1929 и 1931 — я не проверял. Печатали и его старые стихи, написанные им в Берлине и Париже, но те были гораздо хуже — с претензией на «интеллигентность». В нашей камере 7-й роты, где впоследствии помещалась агаровая лаборатория Павла Флоренского^[2250], он написал и свою «Сагу об Эрике, сыне Яльмара»^[2251]. Он думал о смерти, а свой род по линии матери вел от скандинавских предков. Стихи он сочинял, вечно бормоча себе под нос с напряженным выражением лица, вытягивая губы. Я запомнил его лицо, манеру держаться очень хорошо. Живший в нашей камере проф[ессор] Г. О. Гордон уверял, что он (Володя) — типичный парижский гамен^[2252], бездомный обитатель Монмартра.

О его досоловецком прошлом я помню только следующее. Его родители белоэмигранты. Отец, Свешников, белый офицер. Семья с Володей некоторое время жила в Берлине (откуда у него берлинские темы в ранних стихах, которые, кстати, не хотел печатать, но показывал в нашей камере). Потом семья, как и многие эмигранты, переехала в Париж. В Париже Володя с группой эмигрантской молодежи вступил в комсомол (самодеятельный, очевидно), и эта молодежь стала хлопотать о возвращении в Советский Союз. Родители были против. Он без родителей с группой молодежи был допущен вернуться. В Харькове, где он жил перед Соловками, он что-то наговорил, чем-то откровенно был недоволен, и ему дали пять лет.

Простая и хорошая русская женщина, жена начальника Соловецкого лагеря Петра Головкина, была восхищена его стихами, которые начали на Соловках печатать, и раза два посылала ему махорку и какую-то скромную еду. Он ей посвятил одно из своих стихотворений, напечатанное в «Соловецких островах». В 1930 г. журнал «Солов[ецкие] острова» шел в свободную продажу по всему Советскому Союзу и даже за рубеж (полный комплект его есть, например, в библиотеке Хельсинки). Стихами его пленилась одна школьница где-то в Перми или в Вятке и стала ему писать и посылать посылки. От имени своего и родителей она пригласила его приехать к ним в город. Потом, как мне говорили, она стала его женой, и они жили некоторое время почему-то в Керчи, откуда он исчез вторично. Кемь была для него промежуточным пунктом при освобождении: в Кемперпункт отправляли всех тех, сроки освобождения кого приходились на ненавигационный период.

Его стихами многие увлекались, хотя поэтов на Соловках было предостаточно (Евреинов^[2253], Русаков^[2254], Б. Брик, Юрий Казарновский, впоследствии встречавшийся в лагере с О. Мандельштамом, а затем живший где-то в Средней Азии, Шипчинский^[2255], А. Панкратов^[2256], А. Пешковский^[2257]). Ценил стихи Володи Александр Александрович Мейер (известный философ), Лада Могилянская^[2258] (сама поэт — ученица Коцюбинского^[2259]), Г. О. Гордон (автор хорошего учебника по западноевропейской истории, член ГУСа), король урок и ученик Леньки Пантелеева^[2260] Иван Яковлевич Комиссаров, Юлия Данзас, Цейтлин^[2261] — литературовед и др. — люди самые разнообразные. К сожалению, лучшие его стихи на Соловках не смогли увидеть свет. Если будете перепечатывать его стихи, пришлите один экз[емпляр] мне. Я его очень любил.

С уважением и благодарностью

за Володю Свешникова

Д. Лихачев 29.V.87

Архив ДРЗ. Ф. 61. Оп. 1. Ед. хр. 19. Л. 1–2. Машинописная копия.

См. также письма Лихачева Вереш (с. 557–573 наст. изд.), переписку Лихачева и Страховой (с. 729–739 наст. изд.).

Д. С. Лихачев — Р. М. Наппельбаум

Рахиль Моисеевна Наппельбаум (1916–1988) — поэт. Дочь известного фотографа-художника Моисея Соломоновича Наппельбаума (1869–1958). Член СП СССР (1975). Окончила отделение художественной критики Литературного института в 1940 г. В течение ряда лет работала в библиотеке, в последние годы занималась только литературным трудом. В издательстве «Советский писатель» вышли два сборника ее стихотворений «Студеных озер зеркала» (1972) и «Звездный бульвар» (1981).

30 мая 1987 г.

Дорогая, глубокоуважаемая Рахиль Моисеевна!

Я чрезвычайно благодарен Вам за присылку альбомов фотографий, сделанных Вашим отцом^[2262]. Я вообще очень люблю и ценю искусство фотографов (об этом даже широко высказывался в различных интервью), а искусство Вашего отца — особенно. Впервые я познакомился с портретом моего учителя Виктора Максимовича Жирмунского полвека назад и с тех пор интересуюсь искусством Вашего отца, но альбом его не удавалось достать.

Желаю Вам новых успехов в поэзии.

Искренне Ваш Д. Лихачев 30.V.87

РГАЛИ. Ф. 3113. Оп. 1. Ед. хр. 48. Л. 1. Автограф.

Переписка Д. С. Лихачева и Э. С. Страховой

Элла Сергеевна Страхова (род. 1927) — историк, редактор. Сотрудник журнала «Интурист».

1. Э. С. Страхова — Д. С. Лихачеву 10 ноября 1987 г.

Глубокоуважаемый Дмитрий Сергеевич!

Пишет Вам Страхова Элла Сергеевна. Именно у меня находятся стихи Владимира Кемецкого, большей частью в рукописных оригиналах, копии которых я Вам посылала с величайшим удовольствием. Ко мне они попали от моей родственницы — сестры Александра Панкратова, который также был на Соловках. Как они попали к нему — теперь выяснить очень сложно, т. к. его давно нет в живых.

Когда я прочитала стихи Кемецкого, то решила, что судьба его так трагична, а стихи так хороши, что надо сделать их достоянием как можно большего числа людей, а поэту вернуть имя и судьбу. И то и другое было мне неизвестно. Вначале я думала, что Кемецкий — это псевдоним от Кеми, что по соседству с Соловками. Начались мои поиски. По профессии я редактор, по образованию историк, поэтому заниматься этим мне было не очень просто. Я даже ездила на Соловки в надежде что-нибудь узнать там. К сожаленью, узнала очень немного, хотя там есть замечательный энтузиаст — Мельник Антонина Викторовна^[2263], которая по собственной инициативе много занимается «соловецкими» поэтами, писателями, разыскивает их публикации и т. п. Официально же, насколько я поняла, они до сих пор по-настоящему этим не занимались. Мне удалось найти публикации трех сонетов В. Кемецкого парижского периода в «Недрах» № 3 за 1924 г., т. е. еще до Соловков. Так я узнала, что фамилия Кемецкий отношения не имеет к его пребыванию на Соловках.

В своих поисках я познакомилась с литературоведом Богомоловым Николаем Алексеевичем, который заинтересовался Вл. Кемецким. По моей просьбе он нашел возможность связаться с Вами. И вот — Ваше интереснейшее письмо. Я имела удовольствие с ним познакомиться. Николай Алексеевич считает возможной публикацию некоторых стихотворений Вл. Кемецкого. Это было бы замечательно еще и потому, что, возможно, нашлись бы какие-нибудь люди, которым известна его дальнейшая судьба, и они откликнулись бы. Богомолов передал сделанную им подборку в журнал «Дружба народов», но пока, к сожалению, не получил из него никакого ответа. А что Вы думаете о возможности публикации стихов Кемецкого, уважаемый Дмитрий Сергеевич? И если Вы за, то не могли ли бы Вы как-то содействовать этому?

Мне бы очень хотелось проследить дальнейшую судьбу Вл. Кемецкого. Хотя надежд мало. Кое-что выяснилось из Вашего письма — его предыстория пребывания на Соловках. А что же дальше? Мне показалось, что упоминаемый в «Детях Арбата» А. Рыбакова поэт (Игорь) из Канска очень напоминает Кемецкого — своею судьбой и судя по В[ашему] письму — психологическим строем. Буду пытаться связаться с А. Рыбаковым. Может быть, это не случайное сходство и он что-то знал о Кемецком. Из содержащихся в Вашем письме упоминаний о женитьбе Кемецкого и пребывании в Керчи тоже, может быть, удастся что-то извлечь? Может быть, у него остались какие-то родственники, даже потомки? Хочу познакомиться с керченскими газетами того времени — а вдруг найдутся какие-нибудь публикации.

Очень важная проблема — не знаю, как мне поступить с оригиналами стихов Кемецкого (те, что у меня есть в рукописном виде, в оглавлении помечены точками). Кому передать их? Так жаль, если они после меня окажутся никому не нужными и погибнут^[2264].

Дмитрий Сергеевич, извините, ради Бога, за долготу письма, но меня все это очень волнует, а в Ваш[ем] письме я почувствовала искреннюю заинтересованность в Кемецком. Волнует и еще одна более общая проблема: не пришла ли пора как-то заниматься историей ссыльных на Соловецкие острова, и пока не поздно — не только по архивам, но и по непосредственным впечатлениям? Может быть, я просто не знаю, а такая работа уже ведется? Дай-то Бог, в меру своих сил я с величайшей ответственностью приняла бы в ней пусть самое черновое участие.

С искренним и глубоким уважением и пожеланиями здоровья, бодрости и сил для жизни и творческого труда.

Э. Страхова

P. S. Если Вы захотите мне написать, вот мой адрес […]

10. XI.87

Архив ДРЗ. Ф. 61. Оп. 1. Ед. хр. 9. Л. 1, 2. Авторизованная машинопись с правкой автора. Черновик.

2. Д. С. Лихачев — Э. С. Страховой 20 декабря 1987 г.

Дорогая Элла Сергеевна!

Спасибо Вам за Володю Кемецкого (мы его звали все Володей, и отчества его я поэтому не помню). Но настоящая его фамилия Свешников. Под этой фамилией его и следует искать. Кемецки — фамилия его матери-полупольки. Он материнскую фамилию взял как поэт.

В Вашей подборке есть пропуски. В «Соловецких островах» напечатаны, например, его стихи, посвященные «Гиперборейской Афродите», с шуточным восхвалением ее и обещанием прославить ее «махорки воскуреньем и…» чем-то еще. Это Головкина — жена начальника лагеря. Простая русская баба, которая послала ему махорку и хлеба, почувствовав в нем поэта.

М[ожет] б[ыть], это не жена Головкина, а жена Дегтярева по прозвищу «главного хирурга» Соловков (он лично расстрелял уйму народа).

Не уверен я в датах стихов. В двух-трех случаях речь идет о Соловках, а датированы стихи досоловецким периодом. На чем основываются даты — хорошо бы указать. Посоветуюсь в Л[енингра]де: м[ожет] б[ыть], возьмут в «Авроре», где консультирует Кушнер^[2265].

Кемецкий-Свешников и судьба его стихов всегда меня мучили.

А. Панкратова я знал. Он тоже хороший поэт. Писал гекзаметром неплохие стихи. Со вкусом.

О судьбе архива Вл. Кемецкого-Свешникова я подумаю и Вам напишу.

Ваш Д. Лихачев

Спасибо!!!

20. XII.87

Есть ли у Вас эти стихи, где есть строчки:

И ветер ходит скорыми шагами

Вдоль ржавых стен …^[2266] Кремля^[2267].

Ветер был такой, что в гололедицу слабых зэков сносило в ров у Корожной башни.

Архив ДРЗ. Ф. 61. Оп. 1. Ед. хр. 12. Л. 1 и об. Автограф.

3. Д. С. Лихачев — Э. С. Страховой 15 мая 1996 г.

Глубокоуважаемая Элла Сергеевна!

Очень рад был получить от Вас письмо. Дело в том, что я потерял Ваше письмо, Ваш адрес и забыл, о чем Вы мне писали (мне 90 лет). К моменту, когда я писал о Володе^[2268], я совершенно не знал, как попал ко мне сборничек его стихов. Помнил только, что прислано это было мне «Нашим наследием»^[2269]. У них же в редакции не сохранился адрес — кто прислал им. Этим и объясняется, что я считал, что стихи Володи пришли ко мне «из безвестности». Сейчас, возможно, «Воспоминания» мои будут переиздаваться, мне нужны поэтому малейшие сведения о Володе: где жил, как попал сборник его стихов к Вам, что он делал, кто о нем заботился (он был совершенно беспомощен).

Очень прошу Вас — сообщить мне всё решительно, что о нем знаете. Может быть, у Вас есть еще какие-либо материалы о нем? Теперь одно звено будет восполнено (Вами), но как стихи попали к Вам? Что о Володе говорили? Всё, всё! Источник всех сведений (Вы) будет, конечно, мною упомянут с благодарностью.

Искренне Ваш Д. Лихачев 15.V.96

Архив ДРЗ. Ф. 61. Оп. 1. Ед. хр. 12. Л. 3. Автограф.

4. Э. С. Страхова — Д. С. Лихачеву 22 июля 1996 г.

Уважаемый Дмитрий Сергеевич!

Чрезвычайно обрадовалась Вашему письму в связи с публикацией стихов В. Кемецкого. Исполняю Вашу просьбу и пишу о том, что мне известно о нем.

Стихи В. Кемецкого в рукописных оригиналах и машинописи, по-видимому сделанной А. Панкратовым, попали ко мне в начале [19]80-х гг. от моей родственницы Тамары Александровны Панкратовой — сестры известного Вам по Соловкам А. Панкратова (который умер в 1947 году). Возможно, А. Панкратова и Кемецкого связывали дружеские отношения, иначе как могли к нему попасть эти стихи.

В стихи я, что называется, «впилась». Я по образованию совсем не литературовед (я окончила истфак МГУ, по основному роду деятельности — редактор, сейчас, на пенсии, — библиотекарь), сразу почувствовала незаурядность и стихов, и личности их автора. Мне показалось до ужаса несправедливым и обидным, что у этого поэта нет читателя, что его стихи недоступны людям.

По датам и городам под стихами я попыталась проследить жизненный путь Кемецкого. Получалось, что сначала он жил за границей (Париж, Берлин), потом некоторые наши города — Москва, Тифлис, Харьков, потом — Соловки, Кемь, потом — Архангельск. Далее все обрывалось.

Я попыталась разыскать какие-нибудь возможные публикации стихов в нашей стране. После долгих поисков мне повезло: я обнаружила три его сонета в альманахе «Недра» за 1924 год^[2270]. Их автором значился В. Кемецкий. Так отпала бывшая у меня версия, что Кемецкий — псевдоним, взятый поэтом на Соловках, в Кеми.

Я даже отправилась на Соловки, пыталась у тамошних музейных работников что-либо разузнать. Они потихоньку и в основном для себя занимались соловецкими узниками, хотя тогда, до перестройки, это было еще небезопасно. У меня завязалась дружеская переписка с Антониной Мельник, работавшей в музее, но пролить свет на судьбу Кемецкого она, к сожалению, не смогла. Зато я прочувствовала высокую красоту Соловков, которая вошла во многие стихи Кемецкого.

Безуспешно я пыталась что-либо выяснить и в «Мемориале». Написала письмо А. Рыбакову: у него в «Детях Арбата» был герой А. Панкратов, который в Канской пересылке встретился с поэтом, чья судьба напоминала судьбу Кемецкого, — он тоже молодым человеком вернулся в Россию из Парижа. А. Рыбаков мне ответил. Но, к сожалению, этот путь никуда не привел.

Тогда я стала искать людей, профессионально занимающихся поэзией [19]20-х годов. Так я познакомилась с Н. А. Богомоловым. И это была величайшая удача: познакомившись со стихами Кемецкого, он смог связаться с Вами, послал Вам переданные ему мной стихи Кемецкого. И вот пришло от Вас большое письмо, где Вы рассказали о Соловках, об окружавших Вас там людях, об атмосфере и — о радость! — о Кемецком. Так некий бесплотный образ стал реальным человеком Володей Свешниковым, поэтом Владимиром Кемецким. Для меня тот день, когда я прочитала Ваше письмо, стал днем великой радости.

Затем через А. Лаврова я послала Вам все имеющиеся у меня стихи Кемецкого. И Вы сделали то, о чем я столько мечтала: Вы рекомендовали опубликовать в «Нашем наследии» несколько стихотворений. И вот, в номере 2 за 1988 год появились с небольшим моим введением стихи Кемецкого. Поэт обрел читателя. Какое счастье!

На публикацию пришло два отклика. Во-первых, письмо Зелениной Елены Павловны, которая в [19]30-е годы приехала в Архангельск к ссыльным матери и отчиму. Здесь она познакомилась с ссыльным Яном Гливинским, за которого вскоре вышла замуж. Гливинский был знаком с Кемецким, жившим после Соловков в Архангельске. К ним часто приходили ссыльные литераторы и художники, в том числе и Кемецкий. Следующая встреча Зелениной с Кемецким произошла в Москве. Кемецкий несколько раз навещал ее. Затем она встретилась с ним в Уфе, где он якобы осел. Она с сожалением сообщила мне, что Кемецкий к тому времени очень много пил, не сумев приспособиться к действительности.

Совершенно уникальный отклик пришел от доктора исторических наук Клибанова Александра Ильича. (Осмелюсь сказать, что я с ним подружилась и часто виделась вплоть до самой его смерти. Это был удивительный человек и большой ученый. 13 лет его жизни прошли в лагерях. Я помогала ему подготовить к печати переписку с женой^[2271]. Однако, увы, сделать это он так и не успел. А письма их замечательны — в том числе и как документ эпохи.)

С Кемецким он встретился в 1937 году в трюме баржи, везшей партию заключенных в лагеря Воркуты. Кемецкий произвел на него такое сильное впечатление, что он всю жизнь помнил наизусть некоторые его стихи. А[лександр] И[льич] еще до встречи со мной наговорил на магнитофон свои воспоминания о встрече с Кемецким. Эти воспоминания в машинописи есть и у меня^[2272]. Приведу отрывок из них. «Однажды я был привлечен каким-то шумом у лестницы, что вела из трюма на палубу. Я был неподалеку от этого места, быстро слез с нар и подошел. И увидел следующее. Какой-то молодой человек, лет 25–26, человек маленький, худой, светловолосый и, насколько можно было видеть при слабом освещении, очень бледный, подался на несколько ступенек вперед. А перед ним стоял здоровенный детина-конвоир, с трудом сдерживающий огромного пса, который, поднявшись на задние лапы, ощерился на маленького человечка. Но тот, весь дрожа от волнения, негромко, но с необычайной силой, с огромным напором, с грозой в голосе бросил конвоиру: „Не подходи… Убью!“, нагнулся и с силой, которой никак нельзя было в нем ожидать, вырвал из ступеньки доску и, замахнувшись, приблизился к конвоиру. И так он был страшен, так грозен, что не только конвоир, но и собака его подались назад и скрылись на палубе.

Вместе с несколькими товарищами я подошел к этому человеку. Он был страшно взволнован. Его лихорадило. Мы с трудом увели его назад, усадили. Оказалось, что ему надобен был глоток воздуха. Он задыхался и сказал мне, что больше не в состоянии терпеть и готов был пойти на все и, собственно, даже хотел, чтобы конвоир его пристрелил, чтобы разделаться сразу со всеми этими муками, со всем этим плавучим адом, каким была наша баржа.

Наши отношения с ним как-то очень быстро стали хорошими, дружескими, доверительными. И как это обычно было принято между заключенными, каждый рассказывал друг другу историю своей жизни, тот путь, который привел его в это место. Рассказал мне о своей жизни и этот человек. Его фамилия Свешников. Он принадлежал к какому-то известному дворянскому роду. В годы революции его родители эмигрировали, скитались, в конце концов обосновались во Франции, в Париже. С ними и он. У него обнаружился поэтический талант, по-видимому сразу о себе заявивший и бесспорный. Он был принят в салоне Гиппиус и Мережковского^[2273], пользовался там большим успехом. Сам с большим интересом приглядывался к бывавшим и выступавшим в нем лицам. Но вскоре почувствовал, что в салоне ему душно — душно нравственно, так же, как физически душно было в этой барже.

Он бросил салон, порвал вообще с кругами эмиграции и вступил во французский комсомол. Но он был поэт. Он не умел заниматься конспиративной политической работой, был выслежен в каких-то неугодных французской полиции действиях и выслан из Франции. Он переехал в Берлин. Там снова вступил в комсомол — Югендбунд^[2274], участвовал в подпольной работе, тоже был выслежен полицией, и на этот раз — при каких обстоятельствах, не помню, — его переправили в Советский Союз. Он поселился на юге, в каком-то большом городе. Попал в редакцию газеты „Заря Востока“^[2275], где работал корреспондентом, литературным правщиком. Жил хорошо, дышал полной грудью. Все ему было ново, все интересно. Он слился с окружавшей его жизнью, и это были одни из лучших лет всей его еще такой небольшой биографии.

А потом случилось совершенно невероятное. Он был обвинен в том, что проник в Советский Союз с разведывательными целями, что был шпионом, то ли немецким, то ли французским, то ли немецко-французским, арестован и сослан в Соловецкий лагерь. Там он пробыл несколько лет. Говорил, что внешние условия жизни для него бывали не всегда тяжелыми. Он даже имел возможность не только писать, но и печататься в каком-то литературном альманахе, который издавали заключенные литераторы^[2276]. Он выступал под псевдонимом Владимир Кемецкий.

Он читал мне свои стихи. Я запомнил далеко не все. Собственно, только четыре стихотворения. Я думаю, это очень хорошие стихи, и хорошие потому, что в них вылился сам их автор. Стихи, которые мне запомнились, носят, я бы сказал, характер лирическо-гражданственный. Были у него стихи еще и публицистические, разоблачительные, обличающие немецкое мещанство, в котором он угадывал будущих фашистов. Запомнился мне кусочек сюжета его стихотворения „Герр Мюллер“: Герр Мюллер веселится. Это лабазник, лавочник, мясник — с красной короткой шеей, который вдохновляется колбасой, баварским пивом. Он жадно ловит в воздухе запах крови, который будоражит его засаленную душу. Ну, что-то такое… Я говорю об ощущении, которое у меня осталось от этого стихотворения. Были и другие.

Когда мы прибыли к месту назначения, нас распределили по разным командировкам. Я попал в шахту „Капитальная“. Свешников — в другую. Больше мы не встречались. Где-то в конце 1937 года до меня дошло известие о тяжелой болезни Свешникова. Это была последняя весть о нем».

Теперь из документа Министерства безопасности РФ, опубликованного в ваших «Воспоминаниях», ясно, что Кемецкий был расстрелян в январе 1938 года, а в мае 1957 г. дело его было прекращено «за отсутствием состава преступления». У меня, правда, возник один вопрос: почему решение о расстреле было принято тройкой УНКВД по Архангельской области, хотя Кемецкий сидел в Воркутинских лагерях?

Господи, за что достались этому человеку такая жизнь и такая смерть?!

Еще один отзыв о Кемецком я получила от А. Н. Доррер, сестры жены еще одного поэта [19]20-х гг. — Вл. Щировского^[2277]. Ей не довелось видеть публикации в «Нашем наследии». Тут получилось иначе. Я помнила, что к поэме «Память крови» Кемецкий выбрал эпиграф из Щировского. И вдруг я встречаю в «Огоньке» подборку стихов Щировского в рубрике «Русская муза XX века», которую вел Евг. Евтушенко^[2278]. В «Огоньке» мне дали адрес публикатора — Доррер А. Н., которая жила в Херсоне. Я написала ей. Она моментально отозвалась. (О, какое тогда было время! Как мы были обольщены изменениями, происходившими в стране, сколько мы ждали! Куда все девалось?) Она не очень много знала о Кемецком, написала мне, что Кемецкий и Щировский были друзьями, рассказала об одном эпизоде, который, как считал Щировский, стал поводом для ареста Кемецкого. Дело было в Харькове: «…в [19]27 году был случай, когда однажды ночью, после совместных возлияний, где-то на площади Свешников кричал: „Продам свой плащ и уеду в Париж!“ Кажется, даже расстилал этот плащ на камнях мостовой. Ведь это были еще совсем мальчишки!» Кемецкий и Щировский переписывались, когда Кемецкий был на Соловках. После освобождения Кемецкий заезжал к Щировскому, тогда жившему в Керчи. Сам Щировский позже тоже был арестован, освобожден и затем погиб на войне в первые же дни. «Огонек» заинтересовался стихами Кемецкого, но, увы, времена уже начали меняться…

Потом я познакомилась с В. Б. Муравьевым^[2279], бывшим политзаключенным, который сначала в «Литературной газете», а потом отдельной книгой («Среди других имен»^[2280]) опубликовал стихи поэтов-заключенных. Среди них был и Кемецкий. Его стихи он взял из журнала «Соловецкие острова». Познакомившись со всеми стихами Кемецкого, он решил издать их полностью. Но и этому не суждено было осуществиться. Я как-то все время чуточку опаздывала.

Однажды я получила письмо из Петрозаводска из Центра по изучению духовной культуры ГУЛАГа от Юрия Линника^[2281]. По его просьбе я подготовила большую подборку стихов Кемецкого и А. Панкратова, которые и были опубликованы в журнале «Север» в № 9 за 1990 год. Издательство «Карелия» собиралось издать книгу «Неугасимая лампада», куда должны были войти и стихи Кемецкого. И опять — увы! Был у петрозаводчан и другой план, тоже не осуществившийся. По просьбе Ю. Линника я послала для создававшегося музея автограф стихотворения Кемецкого «Песнь о возвращении», оставив себе ксерокопию. Это единственный автограф, с которым я рассталась. Остальные до сих пор у меня.

А потом — Ваша книга. И моя радость. Вот, по сути, и все факты, уважаемый Дмитрий Сергеевич, что мне известны. Если Вам будут интересны те сведения, что я Вам сообщила, я буду рада. Думаю, что можно было бы еще попытаться поискать публикации Кемецкого в газетах тех городов, куда забрасывала его судьба. А вдруг!

Если Ваши помощники подтвердят получение этого письма, будет очень хорошо.

С самым искренним уважением и пожеланием здоровья и бодрости

Э. Страхова 22.VII.1994^[2282]

Архив ДРЗ. Ф. 61. Оп. 1. Ед. хр. 9. Л. 3–8. Авторизованная машинопись с припиской автора. Год установлен по содержанию.

5. Д. С. Лихачев — Э. С. Страховой 2 августа 1996 г.

Уважаемая госпожа Э. С. Страхова (простите, что не знаю Вашего имени и отчества)! Большое, большое спасибо Вам за письмо! Оно много мне объяснило. Кое-что я могу объяснить и Вам. А. Панкратов — поэт, увлеченный античностью, писал стихи, используя близкие к греческим размеры и жанры. Кое-что печатал в ж[урнале] «Соловецкие острова» и газете «Новые Соловки»^[2283]. Так как у него был срок меньший, чем у Володи, то его вывезли раньше на материк, и он ожидал срока окончания в Кеми на вольной квартире. Я думаю, что Володя у него и поселился в Кеми, работая в УСЛОНе.

Володя имел переписку со школьницей последних классов, которая влюбилась в его стихи и приглашала его приехать к ней жить по окончании срока. Приглашение на приезд пришло Володе и от ее родителей. Возможно, он к ней и поехал, но к жизни в семье он был совершенно не приспособлен, а может быть, его к ней и не пустили власти (она жила, кажется, в Уфе или Вятке — не помню).

В своих поисках (еще предвоенных) я наткнулся на известие, что Володя не то жил, не то печатался в Керчи. Я считал это сообщение совершенно не соответствующим действительности, но вот по Вашему письму выходит, что у Володи с Керчью были какие-то связи.

В последовательность его переездов следует внести, мне кажется, такой порядок: сперва Берлин, куда сперва устремлялась вся русская интеллигенция, потом Париж. В Париже, как говорила мне дочь Бориса Зайцева^[2284], какой-то Свешников устроился работать в Банке. Может быть, это и был отец Володи, не пускавший его в Россию.

С А. И. Клибановым я был хорошо знаком^[2285], но почему-то никогда не спросил его: встречал ли он Свешникова.

Вспышки гнева Володи я хорошо представляю себе. Однажды он накинулся на меня в камере; как только он меня ни оскорблял! Но я отлично понимал, что это болезнь, и на следующее утро между нами точно ничего не было.

Надо будет расспросить тех, кто занимается архивами Мережковского и З. Гиппиус. Может быть, узнаем что-нибудь. Но, пожалуйста, не бросайте заниматься Свешниковым: мне в моем возрасте (90 лет) уже трудно что-либо систематически делать одному.

Сведениям о дате и месте расстрела не очень следует верить: была инструкция по этим учреждениям менять то и другое в справках (так, я убежден, совершенно ложные сведения о смерти Флоренского давались официальными органами; он погиб в начале войны, когда топили в море всех «каэров» (т. е. заключенных по статье 58 УК)^[2286].

Надо бы собрать все сведения о Володе и все его стихи, письма, упоминания о нем, библиографию его стихов и издать отдельным томиком.

Я готовлю второе издание своих «Воспоминаний», но без стихов Володи (издательство возражает). В «Воспоминаниях» я дал главу о Володе, расширив ее. Можно ли поместить там Ваше письмо ко мне?^[2287]

Искренне Ваш Д. Лихачев 2.VIII.96

Архив ДРЗ. Ф. 61. Оп. 1. Ед. хр. 12. Л. 5. Авторизованная машинопись с правкой и припиской автора.

Д. С. Лихачев — А. А. Логунову

Анатолий Алексеевич Логунов (1926–2015) — физик; доктор физико-математических наук (1959), академик АН СССР (1972). В 1974–1991 гг. вице-президент АН СССР. В 1977–1992 гг. ректор МГУ.

10, 12 ноября 1989 г.

10 ноября 1989 г.

[…]

Председателю Научно-издательского совета

Академии наук СССР

академику А. А. Логунову

Глубокоуважаемый Анатолий Алексеевич!

Убедительно прошу включить в план редподготовки на 1990 год литературный памятник «А. П. Чехов. Степь» (объемом 12 авт. л.), входивший ранее в утвержденный НИСО АН СССР план редподготовки на 1989 год и исключенный из него из-за сокращения общего лимита серии на 1989 г.

Рукопись памятника сдана в издательство 25 мая 1989 г. и уже редактируется.

Председатель Редколлегии серии

«Литературные памятники» АН СССР

академик Д. С. Лихачев

Глубокоуважаемый Анатолий Алексеевич! Я считаю научное, комментированное издание «Степи» Чехова очень важным, так как по своим художественным особенностям это самое современное (в общеевропейском аспекте) повествовательное произведение Чехова. Хорошо бы нам не отказываться от наших художественных приоритетов.

Ваш Д. Лихачев 12.XI.89

РГАЛИ. Ф. 3294. Оп. 1. Ед. хр. 39. Л. 10. Авторизованная машинопись с припиской автора. На бланке редакционной коллегии серии «Литературные памятники» с делопроизводственными пометами.

15 ноября 1989 г., вероятно после включения повести А. П. Чехова в план редпоготовки на 1990 г., Лихачев обращается к директору издательства «Наука»:

Директору издательства «Наука»

доктору юрид[ических] наук, проф[ессору] С. А. Чибиряеву

Копии: М. П. Громову

И. Г. Птушкиной

Глубокоуважаемый Станислав Архипович!

В связи с тем, что издательство аннулировало договор на книгу «А. П. Чехов. Степь» (№ 2324 от 15.10.1979 г.), Редакционная коллегия серии «Литературные памятники» просит заключить новый договор со следующими лицами:

1. Громов Михаил Петрович, канд[идат] филол[огических] наук, доцент (101000, Москва, Потаповский пер. […]) — составление с подготовкой текста (7 авт. л.), написание статьи (4 авт. л.), комментариев (0,2 авт. л.), подбор и изготовление иллюстраций (1 авт. л.).

2. Птушкина Инна Григорьевна, канд[идат] филол[огических] наук, ведущий научный сотрудник ИМЛИ им. А. М. Горького (113452, Москва, Чонгарский бульвар […]) — написание статьи (0,2 авт. л.), ответственное редактирование всей книги (12 авт. л.).

Книга утверждена к печати Редакционной коллегией серии 7 июня 1988 г., сдана в издательство 25 мая 1989 г. и редактируется (входила в утвержденный НИСО АН СССР план редподготовки на 1989 г. и перенесена в план редподготовки на 1990 г.).

Председатель Редколлегии серии

«Литературные памятники» АН СССР

Академик Д. С. Лихачев.

(РГАЛИ. Ф. 3294. Оп. 1. Ед. хр. 39. Л. 11. Авторизованная машинопись).

Повесть А. П. Чехова «Степь» в серии «Литературные памятники» вышла в 1995 г.

Д. С. Лихачев — архимандриту Иннокентию (Просвирнину)

Архимандрит Иннокентий (в миру Анатолий Иванович Просвирнин; 1940–1994) — церковный историк, филолог, археограф, редактор, педагог; кандидат богословия (1968). Окончил Московскую духовную семинарию в 1964 г., Московскую духовную академию в 1968 г. С 1963 г. сотрудник «Журнала Московской Патриархии». В 1970 г. рукоположен во диакона, а через некоторое время — во иерея. В конце 1975 г., уже будучи протоиереем, был введен в состав редколлегии ежегодного сборника Издательского отдела Московской Патриархии «Богословские труды», а в начале 1977 г. назначен заместителем главного редактора по научной работе. В 1977 г. был пострижен в монашество, в 1978 г. возведен в сан игумена, в 1981 г. — в сан архимандрита. Участвовал в подготовке многих изданий Московского Патриархата.

28 мая 1991 г.

Глубокоуважаемый и дорогой отец Иннокентий! Только сегодня получил Ваше письмо. К Областному совету депутатов я не имею отношения. Я депутат Съезда народных депутатов, который собирается в Москве два раза в год. Мой домашний адрес: 194021, Ленинград, просп. Шверника […]. Но летом я буду на даче или в санатории, и лучше мне писать по служебному адресу: Ленинград, набережная Макарова, д. 4, Институт русской литературы АН СССР (Пушкинский Дом).

Дмитрий Прилуцкий^[2288] — мой ангел. Его житием занимается по моему совету ученица Г. М. Прохорова — Украинская^[2289] (фамилия такая). Это житие никогда научно не издавалось, хотя оно очень интересно, со сложной текстологической историей^[2290]. Ее работа подошла к концу. Мы намеревались издать житие в нашей серии монографических изданий — исследований памятников древнерусской литературы (Вы знаете эту серию — они все одного формата, там вышло их около 20 — «Повести о начале Москвы»^[2291], «Житие боярыни Морозовой»^[2292], «Сказание о князьях Владимирских» и пр.). Однако сейчас наши издательские возможности крайне ограничены, и вряд ли нам удастся издать этот памятник. Можно взять одну наиболее интересную редакцию и издать ее вместе с переводом. Можно это сделать в журнале к[аком]-л[ибо] или в Трудах ОДРЛ частями. Писать надо Гелиану Михайловичу Прохорову. Он вернется из США летом. В Спасо-Прилуцком м[онасты]ре я был, когда начиналась его реставрация (я печатно и письмами выступал за воссоздание м[онасты]ря и выселение из него военных). Сейчас не знаю — чем мог бы помочь. Поехать туда мне уже трудно, да и Зинаиду Александровну [оставить одну] сейчас не могу.

Украинская — верующая, и гонорар за издание жития в к[аком]-л[ибо] журнале, я думаю, дала бы, пожертвовала.

Постепенно старею, но благодарю Бога, что еще могу работать. В этом году будет 85 лет. Только физически слабею. Подвожу итоги жизни, пишу воспоминания — стараюсь не о себе, а о тех, кто был достойнее меня, чтобы память о них не угасла. Благодарю Бога за то, что столько прекрасных людей видел, знал. Горько, что они ушли из жизни, не закончив своего служения.

Поеду на Валаам в июле. На Соловки ехать труднее.

Как Вы живете?

Я очень ценю Ваш дар к 80-летию — диапозитивы Лицевого свода^[2293]. Диапозитивы эти хранятся в Древлехранилище имени Малышева^[2294], чтобы все могли ими пользоваться.

Искренне Ваш Д. Лихачев 28.V.91 (Духов День)

ОР РГБ. Ф. 862. Карт. 54. Ед. хр. 37. Л. 1 и об. Авторизованная машинопись с правкой автора. На адрес Издательского отдела Московской Патриархии.

Д. С. Лихачев — жителям г. Мышкина (Ярославская обл.)

Публикуемые письма адресованы жителям г. Мышкина — заведующей Опочининской библиотекой Галине Алексеевне Лебедевой (род. 1947); краеведу, журналисту, общественному деятелю, создателю Мышкинского народного музея Владимиру Александровичу Гречухину (1941–2022); настоятелю Успенского собора г. Мышкина священнику Александру Петровичу Иванову. В 1988 г. благодаря поддержке СФК и лично Лихачева селу Мышкино удалось вернуть статус города, историческое название и стать интереснейшим туристическим центром России.

Письма Лихачева мышкинцам хранятся в Опочининской библиотеке и были использованы в статье В. А. Гречухина «…Мой любимый Мышкин» (Библиотека. М., 2000. № 9. С. 17–19), текст письма 4 от 7 октября 1997 г. опубликован полностью (С. 18).

1. Д. С. Лихачев — Г. А. Лебедевой 8 апреля 1992 г.

Глубокоуважаемая Галина Алексеевна!

Поздравляю Вас с наступающим праздником Светлого Христова Воскресения! Передайте, пожалуйста, мои поздравления всем читателям.

Председателю горсовета большой привет. Платить за «план развития» города не надо. Я против планов, где есть хороший, понимающий нужды города председатель.

СПб. 8.IV.92 Искренне Ваш Д. Лихачев

2. Д. С. Лихачев — Г. А. Лебедевой, В. А. Гречухину, о. Александру (Иванову) 19 декабря 1992 г.

Дорогие мышкинцы!

Сердечно поздравляю всех Вас, Галину Алексеевну, Владимира Александровича Гречухина, о. Александра и всех, всех милых энтузиастов с Рождеством Христовым и Новым годом. Желаю процветания и сохранения традиций.

Любящий Вас Д. Лихачев 19.XII.92

3. Д. С. Лихачев — Г. А. Лебедевой 17 декабря 1993 г.

Дорогая Галина Алексеевна!

Поздравляю Вас с наступающим Новым годом. Вас и всех Ваших читателей и отца Александра, адреса которого не знаю.

Чутьем чую, что все будет хорошо и оперетта наша закончится счастливо.

Искренне Ваш

Д. Лихачев 17.XII.93

4. Д. С. Лихачев — Г. А. Лебедевой 7 октября 1997 г.

Дорогие опочининцы!

Наконец-то разрешилась история с Вашим подарком чудесной Мыши, которая заняла сейчас подобающее ей место в нашей столовой. Дело в том, что во время чествования меня в связи с 90-летием Мышь пропала! На днях она нашлась в шкафу у директора Юсуповского дворца на Мойке. Я не хотел Вас всех расстраивать, сообщая Вам о пропаже.

Мышь замечательная. Это королева мышиного царства. Мне напоминает она балет «Щелкунчик», который я видел, когда мне было четыре года (мое первое посещение театра). У Мыши гордое выражение мордочки. Прелесть!

Умение посмотреть на жизнь со стороны, с юмором — великое дело. Город, играющий и посмеивающийся над собой, — это замечательно. Это пока что единственный случай игры «общегородской». Жизнь (тяжелая иногда) становится легче, когда над ней слегка (тактично) посмеиваешься.

Хорошо бы ввести в жизнь города еще и Орден Мыши, награждать ею горожан и наиболее наделенных юмором граждан Федерации и Зарубежья. Предложите это главе Вашей администрации. Это может оказаться «серьезным» делом, «Юмор — это серьезно»! Кстати, передайте ему мои благодарности и пожелания всего самого хорошего.

Я очень жалею, что возраст (на носу 91 год) не позволяет мне приехать в Мышкин. И еще: принц Чарльз не приедет. Я получил письмо, что программа его визитов на [19]98 год плотно заполнена. Я всецело за него. Он замечательный, очень широко занимается проблемами городов и очень заинтересован в опыте малых и средних городов, в которых, как он считает, единственно следует жить. Я мог бы многое хорошее про него рассказать.

Искренно любящий Мышкин и уважающий его — Д. Лихачев

7. X.97

Переписка Д. С. Лихачева и Н. Д. Архангельской

Наталья Дмитриевна Архангельская (урожд. Ушакова; 1907–2000) — дочь Дмитрия Николаевича Ушакова (1873–1942), филолога, члена-корреспондента АН СССР (с 1936). С начала 1920-х гг. Д. Н. Ушаков возглавлял Главную редакцию Словаря русского языка и осуществлял его общую редакцию. Первый том словаря вышел в 1935 г.; четвертый, последний, — в 1940 г. Авторами-составителями словаря были В. В. Виноградов, Г. О. Винокур, Б. А. Ларин, С. И. Ожегов, Б. В. Томашевский, Д. Н. Ушаков. Кроме того, Ушаков всю жизнь занимался преподавательской работой — читал лекции в Московском университете, Государственном институте слова, Литературном институте им. В. Я. Брюсова и др. В числе его учеников были П. Г. Богатырев, Г. О. Винокур, В. Н. Сидоров, А. Б. Шапиро, Р. О. Якобсон и др. В 1934–1941 гг. Ушаков заведовал кафедрой языкознания в Институте истории, философии и литературы, а с сентября 1941 г., во время эвакуации в Ташкент, был заведующим славянским сектором Института языкознания АН СССР.

1. Д. С. Лихачев — Н. Д. Архангельской 14 декабря 1998 г.

14 декабря 1998 г.

[…]

Уважаемая Наталия Дмитриевна,

Сердечно благодарим Вас за щедрое и бескорыстное приношение Рукописному отделу Пушкинского Дома Российской Академии наук — фотографий Полотняного Завода и Спасского-Лутовинова, который принадлежал Вашему отцу^[2295] — видному филологу, члену-корреспонденту Академии наук Дмитрию Николаевичу Ушакову. Нам приятно отметить, что альбом, в котором собраны фотографии, сделанные Д. Н. Ушаковым в год 100-летия рождения А. С. Пушкина, Вы передали на постоянное хранение в Пушкинский Дом накануне 200-летия великого поэта. Мы присоединим вашу семейную реликвию к фонду 244 (А. С. Пушкин) и представим его на нашей юбилейной выставке, которая состоится в Пушкинском Доме в апреле — июне 1999 года^[2296].

В канун нового, 1999 года желаем Вам здоровья, бодрого духа и доброго настроения.

Председатель Пушкинской комиссии

Российской Академии наук

академик Д. С. Лихачев

ЦГА гор. Москвы. Ф. Л-276. Оп. 1. Ед. хр. 123. Л. 1. Авторизованная машинопись. На бланке Рукописного отдела ИРЛИ АН СССР.

2. Н. Д. Архангельская — Д. С. Лихачеву 29 декабря 1998 г.

Глубокоуважаемый Дмитрий Сергеевич!

Было очень приятно получить от Вас письмо, в котором Вы так высоко оцениваете факт передачи мной Пушкинскому Дому альбома с фотографиями и зарисовками, сделанными моим отцом, профессором Дмитрием Николаевичем Ушаковым, во время проживания в Полотняном Заводе.

С глубоким уважением и пожеланиями счастливого и доброго Нового года!

29.12.1998 г. Н. Д. Архангельская-Ушакова

P. S. На всякий случай сообщаю Вам номер моего телефона […].

ЦГА гор. Москвы. Ф. Л-276. Оп. 1. Ед. хр. 119. Л. 1. Машинописная копия.

Раздел II. Переписка Д. С. Лихачева и А. Л. Гришунина,
4 января 1963 г. — 30 сентября 1999 г.

А. Л. Гришунин

Андрей Леопольдович Гришунин (1921–2006) — филолог, языковед, текстолог. Участник Великой Отечественной войны. Воевал на Ленинградском фронте; в 1945 г. был переведен на Дальний Восток и участвовал в войне с Японией. Демобилизовавшись в 1945 г., Гришунин поступил в Московский полиграфический институт на редакционно-издательский факультет, но был исключен с последнего курса по политическому доносу. Восстановиться в институте ему удалось лишь в 1954 г. После его окончания поступил в аспирантуру ИМЛИ, но не был утвержден Президиумом АН СССР. В 1955 г. он начал работать в секторе текстологии ИМЛИ внештатно, «на волонтерских началах». В 1958 г. Гришунин по рекомендации Ю. Г. Оксмана был включен в состав оргкомитета проходившего в Москве IV Международного съезда славистов, ему было поручено редактирование докладов. На съезде была организована Эдиционно-текстологическая комиссия при Отделении литературы и языка АН СССР; Оксман стал ее председателем и предложил Гришунину войти в нее в качестве ученого секретаря.

В том же году его зачислили в штат ИМЛИ на должность научно-технического сотрудника, в 1960 г. он был переведен на должность младшего, в 1975 г. — старшего, в 1986 г. — ведущего, а в 1988 г. — главного научного сотрудника.

Именно в 1958 г. на съезде славистов и состоялось знакомство Гришунина с Лихачевым, которое активизировалось во время его работы в Текстологической комиссии, а их эпистолярное общение началось в 1962 г., когда по просьбе Оксмана Гришунин впервые написал Лихачеву^[2297].

В 1960 г. в сборнике «Вопросы текстологии» появилась первая научная публикация Гришунина — «Опыт обследования употребительности языковых дублетов в целях атрибуции». В 1963 г. он защитил в Пушкинском Доме кандидатскую диссертацию «Очерк истории текстологии новой русской литературы», а в 1981 г. — докторскую диссертацию «Развитие исторического сознания в дореволюционном русском академическом литературоведении» (утверждена ВАК в 1983 г.). Обе диссертации были подготовлены без научного руководства, прохождения аспирантуры и докторантуры. В середине 1960-х годов, когда сектор текстологии ИМЛИ стал разваливаться, Гришунина «приютила» в Чеховской группе Л. Д. Громова-Опульская. В 1971 г. Лихачев ввел Гришунина в состав редколлегии серии «Литературные памятники», и он принимал участие в подготовке к изданию в этой научной серии «Воспоминаний» А. Н. Бенуа, поэмы «Василий Теркин» А. Т. Твардовского, комедии «Горе от ума» А. С. Грибоедова, «Записок охотника» И. С. Тургенева и других книг. В ИМЛИ Гришунин участвовал в подготовке академических изданий собраний сочинений А. И. Герцена, И. С. Тургенева, А. С. Грибоедова, Н. А. Некрасова.

С 1980 г. Гришунин работал над изучением литературного наследия А. А. Блока, входил в Блоковскую комиссию при научном совете РАН «История мировой культуры», а в 1988 г. стал главным редактором академического Полного собрания сочинений и писем Блока и руководил группой подготовки этого издания. В 1980–1990-е годы Гришунин читал курс текстологии в МГПИ, в 1997 г. был утвержден в звании профессора. В 1998 г. были изданы две его книги: «Исследовательские аспекты текстологии» и «Творчество Твардовского».

Гришунин был членом Союза писателей Москвы и членом Совета Общества любителей российской словесности.

Гришунин очень ценил свои дружеские отношения с Лихачевым. Он был одним из наиболее активных корреспондентов академика и сохранил в своем архиве подлинники практически всех адресованных ему писем, записок, поздравительных открыток Лихачева (всего 105 документов за период с 16 апреля 1963 г. по 20 декабря 1998 г. РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 39, 201–204). В августе 1996 г. Гришунин сделал копии всех писем (и своих, и Дмитрия Сергеевича) и объединил их в переплетенный том под названием «А. Л. Гришунин. Переписка с Дмитрием Сергеевичем Лихачевым. 1963–1999»^[2298]. Туда вошли свыше 200 машинописных копий и компьютерных распечаток (Ед. хр. 40. 262 л.). Из сохранившегося эпистолярного комплекса для публикации были отобраны 88 писем Лихачева и 81 письмо Гришунина. Письма Лихачева публикуются по подлинникам, в их шифре дополнительно указывается шифр машинописной копии. Письма Гришунина в подавляющем большинстве публикуются по авторским машинописным копиям в составе переплетенного тома. Как подлинники писем, так и машинописные копии имеют многочисленные подчеркивания Гришунина, свидетельствующие о напряженной работе по изучению переписки. Курсивом воспроизводятся только те слова, которые были выделены авторами в письме (как в автографе, так и при печати на машинке).

1. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 4 января 1963 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Примите мое самое горячее пожелание Вам больших успехов в науке и в жизни. Вы мне очень симпатичны.

Ваш Д. Лихачев 4.I.63

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 2. Машинописная копия дарственной надписи, сделанной на форзаце книги: Лихачев Д. С. Текстология: На материале русской литературы X–XVII вв.

2. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 12 февраля 1963 г.

Москва, 12 февраля 1963

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Высылаю в полное Ваше распоряжение, как обещал, сделанную мной запись нашего заседания^[2299]. Это не стенограмма, записал, что успел. По Вашей части упущенных деталей, вероятно, больше, чем по части новой литературы, п[отому] ч[то] понимать и фиксировать это мне было труднее. Если что-нибудь сочтете нужным пополнить или отменить, — поправьте от руки.

Для «Известий ОЛЯ» я пишу на основании этого хроникальный отчет. Пойдет, вероятно, в 3-й номер^[2300].

С величайшим уважением и приветом А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 3. Машинописная копия.

3. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 12 апреля 1963 г.

Москва, 12 апреля 1963

Дорогой Дмитрий Сергеевич,

Посылаю Вам свой автореферат^[2301]. Защита назначена на 16 мая, но я убедительно Вас прошу, — если Вам придет желание заглянуть в эту брошюрку, — не делать этого до полного Вашего выздоровления, которого я Вам от души желаю^[2302]. Читайте пока что-нибудь приятное, «для души».

С увлечением и с большой пользой для себя читал Вашу статью об эстетическом изучении памятников культуры («Вопр[осы] лит[ературы]», № 3)^[2303]. Речь идет, как я понял, о конечной и высшей цели всего литературоведения. У нас часто о ней не помнят, и литературоведческие работы наполняют какой-нибудь чепухой, бог знает чему служащей. Тем большую ценность представляет эта Ваша работа, как напоминание о главном. В текстологическом плане она важна для постановки проблем комментирования.

Поблагодарите, пожалуйста, Вашу дочь за письмо, которым она по Вашему поручению информировала меня о Вашем здоровье^[2304].

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 5. Машинописная копия.

4. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 16 апреля 1963 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Спасибо Вам большое за милые письма. От души желаю Вам успеха в предстоящей защите. В том, что работа Ваша превосходна, убежден по тем ее частям, которые опубликованы в «Основах текстологии»^[2305]. Нам надо обязательно добиться того, чтобы достижения в области текстологии новой русской литературы стали достоянием и текстологии древней русской литературы, и наоборот. Пока что мы все-таки работаем очень разобщенно.

Я еще пока слаб, хотя выздоровление и идет полным ходом.

Кланяйтесь от меня, пожалуйста, всем милым московским текстологам: Оксману^[2306], Нечаевой, Опульской, Ефременко…

Дружески Ваш Д. Лихачев 16.IV.63

P. S. Меня очень тронуло то, что Вы отгадали истинный смысл статьи. Я не решился только так ее назвать, чтобы какие-нибудь начетчики не придрались. «Закономерности» литер[атурного] развития мне надоели: пустая болтовня, понятие крайне неопределенное.

Д. Л.

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 201. Л. 13 и об. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 5, 6. Машинописная копия.

5. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 20 апреля 1963 г.

Москва, 20 апреля 1963

Дорогой Дмитрий Сергеевич,

Пока Вы находитесь в стадии выздоровления и, вероятно, не так сильно заняты, как в обычное время, м[ожет] б[ыть], даже нуждаетесь в развлечении, — решился я обеспокоить Вас еще одним письмом. Отвечать на него Вам совсем не обязательно. — Я представляю себе, как Вам, вероятно, это нелегко. Просто примите к сведению. Мне трудно было бы этого не сделать, п[отому] ч[то] то, что Вы пишете о задачах литературоведения, о важности эстетического изучения, — меня глубоко волнует. Я подхожу (или, во всяком случае, пытаюсь подходить) к текстологии с позиций искусства и считаю, что только такой подход может быть плодотворным и правильным. Нельзя никогда забывать, что объект нашего изучения — литературно-художественные тексты — являются произведениями искусства. Это накладывает совершенно особый отпечаток на всю методику текстологической работы, которая не может уподобляться работе архивиста, имеющего дело с документами, не представляющими художественной ценности. Практически это свое понимание задач текстологии я применил в IV томе академического издания сочинений Тургенева («Записки охотника»). Там я с полной убежденностью вносил в традиционно печатавшиеся тексты такие исправления, на которые «архивист», вероятно, никогда б не решился.

Наши «Основы текстологии», к сожалению, совершенно не учитывают того, что речь идет о работе с художественным текстом, с произведениями искусства. Об этом даже декларативно не заявляется, не говоря уже о том, что рекомендуемая методика никак не отражает и не учитывает этого обстоятельства. В этом состоит главный порок нашей книги. Уповают только на внешние свидетельства и документы (которых может и не оказаться — что тогда делать?), а показаниям самого текста, выводам анализа как бы не доверяют. Поэтому моя диссертация полемична в отношении «Основ текстологии». Прямых выпадов нигде нет, но ряд положений идут вразрез с установками книги. На этой почве у меня были и, вероятно, еще будут малоприятные столкновения с отв[етственным] редактором «Основ текстологии» и их «главным теоретиком» — Е. И. Прохоровым, — наиболее оголтелым поборником текстологического догматизма.

Я сейчас под свежим впечатлением одной прекрасной статьи из только что вышедшего сборника «Редактор и книга», выпуск 4. — «Об опасности бесспорного». Автор — В. Барлас^[2307]. В ней очень убедительно доказывается несостоятельность «сравнительно-тематического» метода при анализе и оценке произведений и предлагается подходить к произведению с позиций искусства, не отрывая анализа от произведения, от его замысла и идеи. В статье утверждается, что редактор для этого и сам должен владеть образным мышлением, должен быть человеком искусства. Мне представляется (я об этом и в диссертации пишу), что все это прямо касается всякого литературоведа и, в частности, текстолога. Очень Вам рекомендую, — если Вы не знаете еще о статье Барласа, взять ее сейчас на заметку, с тем чтобы посмотреть, когда Вы вполне поправитесь. Если у Вас нет этой книжки и трудно ее достать, — дайте мне знать, — я Вам тотчас же вышлю.

Приветствую Вашу мысль о необходимости обмена опытом между текстологами-древниками и текстологами новой литературы. Нам это особенно много даст. Текстология родилась и развилась на античном и медиевистическом материале, а на литературу Нового времени только распространилась. Вам ничто не мешает обращаться за опытом к новой литературе, но для нас дело осложняется недостатком специальной подготовки и знаний, необходимых для сколько-нибудь глубокого проникновения в Ваш материал. По мере возможности мы стараемся учитывать всякий текстологический опыт. Сейчас вышел большой сборник текстологических статей в Италии.

Вашу книгу я читал изучая. Хотя Вы и написали Вере Степановне^[2308], что от «Основ текстологии» она отлична только качеством бумаги, — это вовсе не так. «Основы текстологии» совершенно тускнеют от соседства с Вашей книгой. Это каждому ясно, очень убедительно прозвучало при обсуждении на Научном совете и найдет объективное отражение в моей информации об этом в № 3 «Известий ОЛЯ»^[2309]. Проникновение в историю текста, широта изучения, неприятие механических решений и механически применяемых «правил», зависимость приемов исследования от материала, принцип комплексности и другие принципы, Вами провозглашаемые, бесспорно, обязательны и при работе с текстами произведений Нового времени.

Вам, вероятно, уже сообщили, что А. А. Зимин выступил с сенсационным выводом, будто «Слово о полку Игореве» — не произведение XII века, а стилизаторское упражнение XVIII века. Об этом был разговор на Бюро ОЛЯ^[2310]. Но без Вас не знают, как к этому отнестись. Ждут Вашего выздоровления.

Приятно было видеть письмо, собственноручно Вами написанное. Значит, Вы пошли на поправку. Представляю, как Вам было трудно, но именно поэтому мне очень хотелось внушить Вам побольше веры в выздоровление. Поэтому и писал Вам. Вы, вероятно, знаете У. Р. Фохта — он чуть ли не пенсионного уже возраста — года полтора назад перенес резекцию желудка и сейчас вполне здоров. А я — так не только сам выправился после такой операции, но и потомство пустил: у меня сейчас сын — девяти лет, а дочери в мае исполнится год. Я, конечно, легче переносил операцию, п[отому] ч[то] мне не было еще тридцати, но зато болезнь у меня протекала с иного рода «осложнениями». Прободение произошло поздно вечером, когда я ехал в электричке с вечерних занятий в институте. Надо было бы сдать себя на первой же станции в медпункт, а я, не зная, что у меня, терпел и никому даже не сказал ничего, только перекорчился весь от боли и покрылся испариной. Пассажиры, вероятно, принимали меня за пьяного и не обратили внимания. Так я доехал до ст[анции] Царицыно, где тогда жил, и сам дошел до дому (километра полтора). Врачи потом удивлялись, как я это сумел — с продырявленным желудком. Долго-долго вызывали неотложку: не было ни дежурных врачей, ни машин; из больницы по телефону предлагали обойтись «домашними средствами» (и даже приступили было уже к этому, чем могли меня погубить), полагая, что я просто — один из не в меру подвыпивших: тогда была Масленица. Потом пришла все-таки машина, привезли меня сначала в одну больницу, потом в другую: положили на тележку, в которой подвозят к операционному столу, стали ждать хирурга, придерживая меня, чтобы я от боли не сбросился на пол. В 5 часов утра началась операция, и начало я помню. Когда очнулся, было уже 10 часов! Мне уже наложили швы, вливали в меня донорскую кровь, глюкозу в вены.

«Вылечился» я в рекордно короткий срок. Были у меня тогда неприятности, совершенно личные, которые в то время (это был 1951 год) любили превращать в «общественные» и раздувать всячески. Поэтому я не был спокоен и выписался из больницы, оставив расписку, что выхожу «по собственному настоятельному требованию, вопреки указаниям врачей». Едва я вышел из больницы — святая инквизиция взяла меня в переплет. Свободы физической, к счастью, меня не лишили, но исключили отовсюду, откуда только можно исключить человека (оставили только, кажется, в Осоавиахиме и в обществе Красного креста). Я даже не показался врачам через месяц или два, как мне было предписано (для контроля). — Мне было просто не до того. На работу нигде не брали; каким-нибудь грузчиком после такой болезни нельзя было работать. Случайно мне удалось устроиться корректором в небольшую московскую типографию, где я и прослужил более шести лет. 6 лет потерял на войне, да 6 лет на этом деле — поэтому и защищаю так поздно свою диссертацию.

Но все хорошо, что хорошо кончается. Я на судьбу не жалуюсь; может быть, в какой-то мере мне все это и на пользу пошло. Я и вспоминаю об этом не часто. Сейчас вспомнил, думая, что Вам это может быть интересно.

Желаю Вам поскорее поправляться. Простите, что утомил Вас письмом. — Больше не буду. А Вы, в самом деле, не отвечайте. Отдыхайте и набирайтесь сил. Мне и так неловко, что Вы тратите на меня свое время и силы. Простите, — но я приветы Ваши никому до сих пор не решился передать, потому что стесняюсь как-то показать, что Вы мне писали. Об этом я никому не говорил. Подумают еще, что я бахвалюсь: Пиксанов мне пишет, Лихачев — пишет, Берков и Измайлов у меня оппоненты… Это, вероятно, странность моя, но не могу никак преодолеть. Все знают, что Вы серьезно больны, и вдруг — написали мне, и я спровоцировал это. — Меня съедят!

Н. К. Пиксанов, кстати, кроме того письма, что я Вам показывал, прислал мне еще одно и брошюру — перечень трудов его. От имени нашего Научного совета я приветствовал его в день 85-летия и преподнес адрес. Он все так же ко мне благоволит и собирается прийти на защиту.

Еще раз желаю скорейшего выздоровления.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 6–11. Машинописная копия.

6. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 25 апреля 1963 г.

Спасибо Вам большое, дорогой Андрей Леопольдович, за очень интересное письмо. Желаю Вам полного успеха при защите (не сомневаюсь в Вашем триумфе). И у меня было всякое, — отчего и язва поразила хирургов своими размерами.

Дружески Ваш

Д. С. Лихачев 25.IV.63

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 201. Л. 15. Автограф. На открытке; Ед. хр. 40. Л. 11. Машинописная копия.

7. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 17 мая 1963 г.

Ленинград, 17 мая 1963

Дорогой Дмитрий Сергеевич,

По приглашению Н. К. Пиксанова я был у него дома, и он, между прочим, сказал, что не имеет Вашей книги «Текстология». Он объяснил это тем, что не торопится покупать книг, относительно которых он имеет основания предполагать, что они поступят к нему в качестве дара от авторов; но этого не случилось, а теперь ее, кажется, и в продаже нет. Я высказал предположение, что, вероятно, Вы из-за своего внезапного заболевания не смогли ему прислать. У него, впрочем, никакой большой обиды на это нет, и заметил он это совершенно спокойно и между прочим — в связи с тем, что книга была упомянута в разговоре.

Не следует ли Вам, если есть такая возможность, послать ему книгу? Своей библиотеке он придает большое значение уже не как личной, а как поступающей в общее пользование^[2311]. И она, действительно, производит грандиозное впечатление.

С глубоким уважением и сердечным приветом

А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 11, 12. Машинописная копия.

8. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 20 мая 1963 г.

Поздравляю Вас, дорогой Андрей Леопольдович, с блестящей защитой. Вы прекрасно выступали и произвели на всех наилучшее впечатление. К сожалению, я не смог дождаться до результатов голосования, чтобы Вас поздравить лично, так как очень устал (мы заседали с 12 ч[асов]), а я чувствую себя еще слабым.

Желаю от души Вам и дальнейших успехов!

Ваш Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 201. Л. 16. Автограф. На почтовой карточке. Датировано по почтовому штемпелю; Ед. хр. 40. Л. 12. Машинописная копия.

9. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 16 января 1964 г.

16 января 1964. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

посылаю Вам копию письма, Вас касающегося, которое я передал вчера в Комитет по Ленинским премиям в области науки^[2312].

Дабы рассеять всякие Ваши возможные недоумения по поводу собранных подписей, поясню, что 1) мы не имели возможности заполучить подписи иногородних ученых; 2) крайне желательной представлялась подпись ак[адемика] В. В. Виноградова, но, учитывая то, что он тоже претендент (и, вероятно, конкурент?), я так и не решился к нему обратиться (равно как и к другим претендентам) — хотя и не сомневаюсь, что он не отказался бы подписать; 3) кое-кого просто не удалось разыскать; кое-кого не оказалось в это время в Москве (И. Л. Андроников, В. Д. Кузьмина). А. И. Овчаренко^[2313] сказал, что он горой за Вашу книгу и даже где-то о ней очень много и хорошо говорил, но подписывать по каким-то причинам «не имеет права» (членство в ВАКе, что ли, мешает?).

Все это не так важно. В Комитете этому документу были как будто бы рады; они говорят, что не избалованы подобными заявлениями, которые не ограничивались бы голой констатацией — без всяких мотивировок, а представляли бы целую рецензию.

Бумага написана, разумеется, применительно к членам Комитета, поэтому — не взыщите.

От всей души желаю Вам успеха в этом и во всех прочих делах, а еще пуще того — здоровья.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 27, 28. Машинописная копия.

10. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 22 января 1964 г.

22. I.64

Дорогой Андрей Леопольдович!

Сегодня мы вернулись из Кисловодска, и сегодня я прочел Ваше письмо мне и копию письма в Комитет. Большое, большое спасибо! Мне очень трудно передать — как я тронут отношением ко мне товарищей и насколько приятно мне было увидеть под письмом некоторые подписи. Я очень и очень чувствую — как много я обязан лично Вам.

В сложившихся обстоятельствах (новый состав Комитета) конечный результат безнадежен, но все равно мне дает очень большое моральное удовлетворение отношение ко мне товарищей. Я этого никогда не забуду.

В Кисловодске я много ходил и окреп, а надо бы еще и потолстеть (до сих пор я еще худею). Сейчас будет очень много работ.

На «Текстологию» вышли рецензии в Польше Якубовского^[2314] и др. (кроме того, пишет статью К. Гурский), в Италии пишет рецензию Р. Пиккио^[2315]. В Чехословакии написал рецензию Кралик^[2316] и пишет Гавранкова^[2317]. В Румынии написал рецензию Смахина^[2318]. Будет рецензия в Англии. Книга, по-видимому, привлекла внимание. Сейчас сдал в издательство небольшую книгу «Текстологические рекомендации»^[2319]. Она вызовет споры.

От души желаю Вам всего самого хорошего.

Искренне Вас уважающий и любящий

Д. Лихачев

Пишу письмо Юлиану Григорьевичу^[2320].

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 201. Л. 1 и об. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 28, 29. Машинописная копия.

11. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 2 февраля 1964 г.

2. II.64

Дорогой Андрей Леопольдович!

Спасибо большое за № 3 «Вопросы текстологии»^[2321]. Сейчас важны очень две темы: текстология фольклора (только при условии, если эта тема будет разрабатываться глубоко — как у Чистова), текстология живых писателей. Далее, хорошо бы создать сборник по текстологии восточных литератур и античной. Надо бы также создать дискуссионный обмен мнениями по вопросу об авторск[ой] воле и каноническом тексте, о понятии «текст» и пр.

В наборе моя маленькая книжка «Текстологические рекомендации» (5 печ. л.). Редактор рекомендовал назвать ее так — «Афоризмы текстолога».

Слышал о том, как проходила моя книжка в Ленинском комитете. Беда, что на нее мало рецензий (есть в Болг[арии], Польше, Чехословакии), нет газет[ных] оттисков. Сперва я совсем не думал, что она может пройти, а теперь закрадывается подозрение: а вдруг пройдет! Спокойнее, конечно, было бы думать первое.

Желаю Вам новых успехов.

Ваш Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 201. Л. 3 и об. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 29, 30. Машинописная копия.

12. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 3 марта 1964 г.

За что же «спасибо»-то, дорогой Дмитрий Сергеевич? За такой жалкий сборник? Право, мне даже неловко было Вам его надписывать. Какой «собачий бред» — статья Прохорова^[2322]! — Заглавие не соответствует содержанию, «итоги» (стр. 72) — тоже — писал про Фому, а в них — про Ерему; посмотрите-ка на стр. 19 «определение» понятия «письмо», претенциозно выделено курсивом. — Ни одного слова верного! По «концепции» вся статья — ползучий эмпиризм, а в «итогах» — лицемерная болтовня о «четкой и ясной методологии». Все это изложено нагловато-самоуверенным и наставительным тоном. Другие статьи тоже невозможно читать^[2323]. «Проблемы» страшно мелки. Мне и своя статья не нравится^[2324]. — Вымученная какая-то. Тема была навязана; она не литературоведческая вовсе, а архивистская. Не припомню другого случая, чтоб от имени Академии наук выходила такая убогая книга. Между тем, это как-то вовсе не понимается, и авторы представляются к поощрению премиями. Точно так же не понята и не принята совершенно недостаточная критика «Основ текстологии». На обсуждении в Научном совете Вы сами видели, какая была реакция, а П. Н. Беркову за его статью^[2325] от имени группы послано длинное письмо со всякого рода вздорными оправданиями. Я отказался его подписать.

По-моему, такие вещи надо разоблачать. Здесь есть на чем разгуляться рецензенту, и я очень жалею, что не могу это сделать, будучи автором одной из статей. Устно, впрочем, а при случае и в печати, — не пропущу возможности выступить против.

Уместнее всего было бы ставить такие вещи на обсуждение нашего Научного совета, причем не просто поговорить и разойтись, а сделать все нужные выводы. Беда только в том, что научные советы как-то не удалось пока сделать действенными органами. Лишенные своих средств, они не имеют даже возможности собираться. Недавно я давал в Отделение в Секцию обществ[енных] наук предложения по улучшению деятельности научных советов и выдвинул идею — коль скоро нельзя собираться, — практиковать заочные формы работы (письменные консультации, проведение научных анкет и т. п.). Этим способом, как мне кажется, можно было бы обсудить и те вопросы, которые выдвигаете Вы. Они представляются мне замечательно интересными.

Я думаю — не составить ли нам научную анкету по текстологии, с тем чтобы потом полученные материалы так или иначе опубликовать. Это может получиться очень интересно и практически полезно.

Я тоже затаив дыхание слежу за делами Ленинских премий и очень за Вас «болею». Мне приятно также и то, что В. В. Виноградов выдвинут: последнюю его книгу — «Сюжет и стиль»^[2326] — я редактировал. Но мне хочется, чтоб премию получили Вы, если нельзя обоим^[2327]. Желаю Вам полного успеха.

Ваш А. Гришунин 3/III 1964

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 30, 31. Машинописная копия.

13. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 4 мая 1964 г.

Спасибо, дорогой Андрей Леопольдович, за письмо. Очень жаль, что комиссия перестала существовать^[2328], но есть текстологическая комиссия Советского комитета славистов. Ее упразднить нельзя. Я ее не собирал, так как считал, что комиссия под председ[ательством] Юл[иана] Григ[орьевича] авторитетнее. Надо будет, значит, организовать ее заседание. Очень прошу Вас быть ее уч[еным] секретарем, а с Юл[ианом] Гр[игорьевичем] мы поделим председательство. Что напечатали Вы в своей работе?

Ваш Д. Лихачев 4/V 64

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 201. Л. 5. Автограф. На почтовой карточке; Ед. хр. 40. Л. 32. Машинописная копия.

14. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 9 мая 1964 г.

9 мая 1964

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Большое спасибо Вам за Ваше ко мне доверие и за предложение быть ученым секретарем эдиционно-текстологической комиссии. Я против этого возражений не имею и только прошу Вас при случае, когда у вас найдется на это время, дать мне нужные наставления. Я слышал, что на Софийском съезде^[2329] председателем комиссии вновь избран К. Гурский, заместителями Вы и проф[ессор] Водичка^[2330]. Но, м[ожет] б[ыть], Гурскому удобнее иметь секретаря у себя в Польше? Какой комиссии я должен быть секретарем? Всей или только ее русской части? — Это мне не очень понятно.

С Гурским я хорошо знаком, водил его по Москве в 1958 году, показывал дома, в которых бывал Мицкевич^[2331], и сопровождал его в Троицко-Сергиевскую Лавру.

Но у меня несколько натянутые отношения с Верой Степановной. Она больше на Прохорова опирается. Или это не важно?

В нашем научном совете, к сожалению, мы не имели возможности работать как хотелось бы: не имели, прежде всего, средств на оплату командировок и проч. Поэтому мы приурочивали наши немногие заседания к общим мероприятиям ОЛЯ, а в последнее время вынуждены были отказаться от приглашения иногородних членов и т[аким] о[бразом] провели очень нужное обсуждение принципов предстоящего издания Чехова.

На бюро ОЛЯ, когда принимали решение о научных советах, доклад по этому вопросу делал С. Г. Бархударов. Один за другим он называл научные советы, поясняя, в какой мере они нужны и как работали. Когда он дошел до нашего, — стал делать очень не понравившиеся мне мины («Откуда, мол, и что это за…»). Сказал, будто совет и не нужен и не работал вовсе. Меня это так задело, что я взял слово (Ю[лиана] Г[ригорьевича] не было на заседании) и сказал, что такое пренебрежение и интонация недоумения ничем не оправданы; что по вопросам текстологии, теоретическим и практическим, ведутся ожесточенные бои и есть много неясного. Если даже мы действительно не нужны, — то — одно дело — «не нужны», а другое — «не работали». — Мы работали, хотя нам не было создано для этого никаких условий, и наша деятельность несколько раз получила отражение в печати, а есть такие научные советы, которые действительно совершенно еще ничего не сделали. (Здесь я имел в виду, прежде всего, совет по теории и стилистике, которого председателем считается М. Б. Храпченко.) В заключение я сказал (и это вызвало оживление), что мы ведь не сами зародились, — нас создало Отделение; — чего же раньше-то думали? Мы ведь имели дело с серьезными людьми, а теперь должны им сказать: «поиграли — и хватит».

Очевидно, все это произвело впечатление. После заседания С. Г. Бархударов подошел извиняться, так что мне и самому стало неловко, и вместе с Храпченко стал мне пояснять, что это, дескать, эксперимент был и т. п.

Юлиан Григорьевич принял все это спокойно. Должен Вам сказать, — п[отому] ч[то] это имеет отношение к Вашим планам, — что он вообще горячо взялся за научный совет только сначала, а потом охладел и прямо мне говорил, что устал, перегружен, болен и не хочет больше председательствовать; хотел говорить об этом с Храпченко и председательство передать Вам. Так что я не очень уверен, что Вам удастся поделить с ним председательство в Славистической комиссии, как Вы пишете. А если так, то удобно ли мне быть ученым секретарем, живя в разных городах с основным и единственным председателем, т. е. с Вами?

Сейчас он в Ялте, и я не могу с ним переговорить и посоветоваться.

Я занимаюсь сейчас историей текста «Разгрома» Фадеева. (Вся наша группа переключилась сейчас на текстологию советских писателей.) Есть интересные наблюдения. Об этом д[олжна] б[ыть] статья^[2332]. Ведутся переговоры об издании «Разгрома» в серии «Лит[ературные] памятники»^[2333] — к 50-летию сов[етской] власти. Работая над этой темой, я прихожу к выводу, что нужна не только текстология сов[етских] писателей, — но и вообще — текстология живых писателей. Постановка этой проблемы может показаться абсурдной только в том случае, если текстологию понимать узко, признавая за ней только эдиционную задачу (хотя даже и в этом случае содействие текстолога м[ожет] б[ыть] существенно полезным автору). Изучение творческой истории и истории текста произведения могут привести к результатам, неожиданным даже для самих авторов, и быть поучительными во многих отношениях. Собственно, эта отрасль текстологии в какой-то мере давно уже существует, и есть исследования о текстах Шолохова, Леонова и др.

Желаю Вам доброго здоровья. Не очень смущайтесь тем, если, м[ожет] б[ыть], не сразу удастся войти в норму: я после операции года 2–3 был дистрофиком.

Поздравляю с победой над Зиминым.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 32–35. Машинописная копия.

15. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 19 мая 1964 г.

19 мая 1964 г. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Большое спасибо за присланную книгу^[2334] и надпись. Книга еще не поступила в продажу и не прошла выставку новых поступлений в Библиотеке им. Ленина, и мне тем более приятно пользоваться преимуществом одного из немногих ее обладателей и одного из первых читателей. Я тотчас же ее прочитал. Очень порадовался тому, что это вовсе не облегченный вариант Вашей большой книги, как можно было бы ожидать, а — вполне от нее независимая, самостоятельная работа. Мне показалось даже, что кое-какие очень существенные положения по сравнению с большой книгой здесь развиты. Например, много любопытного сказано об «авторской воле». В тезисной форме, к которой Вы удачно прибегли при обращении к текстологам разных профилей, основная мысль Ваша — об изучении истории текста — еще более крепко цементирует Вашу текстологическую концепцию и способствует ее убедительности. Очень хорошо и то, что Вы не настаиваете теперь на признании текстологии самостоятельной наукой (единственный пункт, вызывающий сколько-нибудь серьезные возражения в Вашей большой книге).

Мне в Вашей книге многое импонирует, прежде всего — Ваш широкий и свободный взгляд на задачи, принципы, методы текстологии. Многое я понимаю так же, кое-что в этом роде протаскиваю в свои работы, но слыву за это у наших еретиком. Поэтому, думаю, и в Вашей книге не всем все понравится. Это не беда. Скорее — наоборот.

Работая сейчас над Фадеевым, я особенно могу оценить справедливость Ваших слов о влиянии нетворческих моментов, о редакторах, принимавших на себя функции цензоров, о возможном несоответствии «последней авторской воли» творческой кульминации, о проявлении якобы «авторской воли» в форме авторского завещания относительно текста, которое хранится в Гослитиздате («авторская воля» — в сейфе!) и мн[огое] др[угое].

Ваша книжка прекрасно оформлена и издана, и в этом тоже угадывается Ваша же забота, Ваш вкус, позволяющий Вам так искусно вмонтировать в титул дарственную надпись, что ее не сразу замечают.

От души поздравляю Вас с замечательным, несомненным и выдающимся успехом. Всегда буду поклонником и пропагандистом Вашей книги и, если сумею, — хотел бы продолжать и развивать выдвинутые Вами положения.

Подумать только, что Вам не хотели позволить издание даже и первой книги, и Вы сами это буквально завоевали!

Но — тем внушительнее Ваш триумф.

Будьте здоровы.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 35, 36. Машинописная копия с правкой автора.

16. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 24 августа 1964 г.

24. VIII.64. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Возобновив прерванную на время летнего отпуска работу, я просмотрел пропущенные номера «Лит[ературной] газеты» и ознакомился с Вашей статьей о болезнях литературоведения^[2335] и с ответом на нее Д. Д. Благого^[2336]. Захотелось сообщить Вам об этом мое читательское мнение. В Вашей статье я не усмотрел ничего опасного для литературоведения и никакого явного или тайного нападения на него, никакой «воды» на чью бы то ни было «мельницу». Напротив, — все, о чем Вы пишете, — чрезвычайно важно и, в сущности, необходимо для дальнейшего развития нашей науки. Все это давно наболело и совершенно бесспорно. Некоторые вопросы, Вами затронутые (например, система нормирования и учета литературоведческого труда), уже поднимались в печати. Очень, по-моему, актуален и важен вопрос о литературных качествах литературоведческих работ, и не потому ли об этом мало говорят, что есть влиятельные рутинеры, которым удобнее status quo? Я не увидел в Вашей статье также и никаких преувеличений, которые могли бы возникнуть, например, в результате увлеченности темой. Поэтому самый факт выступления Д. Д. Благого с возражениями Вам меня попросту удивил, и я вынужден допустить, что его побудили к этому какие-либо соображения, не имеющие прямого отношения к предмету спора. (Широко известно, как он на это способен.) Если же подходить беспристрастно и заинтересованно, — Вашей статье возражать и нечем, и незачем. Д. Д. Благой меня ни в чем не убедил. К такого рода критике и относиться, стало быть, следует соответствующим образом, не принимая ее близко к сердцу. Я убежден, что подавляющее большинство читателей вполне согласятся с Вами.

Мне хотелось бы сообщить Вам, кстати, нечто по поводу Вашей книги о текстологии («Краткий очерк») — Вам небесполезно знать: как-то на заседании группы я сослался на эту книгу (в положительном смысле). Небезызвестный корифей в области теории текстологии Е. И. Прохоров взял тогда слово и громогласно заявил следующее (я записал стенографически точно, с обозначением даже логических ударений и выкриков): «Я категорически, а-абсолютно не согласен с последней книгой Лихачева и буду добиваться того, чтобы разнести ее в пух и прах!!!»

Надо знать Прохорова, чтобы этому заявлению не удивиться. Но руководитель группы Вера Степановна не только не посмеялась этому и не сказала: «Ай, Моська!..», но приняла его заявление к сведению — как естественное и должное, и сообщила, что, поблагодарив Вас в письме за присланную книгу, она воздержалась от какой бы то ни было ее оценки и только предложила обсудить ее на заседании группы. «Думаю, — сказала она, — что осенью мы это и сделаем».

Говорят, что Е. И. Прохоров уже сдал свои возражения по поводу Вашей книги в «Известия ОЛЯ» (т. е. к тому же Благому). Что бы это ни было, — это будет очередным саморазоблачением этой текстологической шавки. (Мне представляется, что всякий вообще «опус» таких людей, как Прохоров, — их саморазоблачение.) Этого, стало быть, опасаться не следует ни в какой мере.

Что же касается обсуждения, то, насколько я понял, в расчете на него Вы и создавали свою книгу. Но только зачем это делать на «группе» — худосочной и сектантски-замкнутой, а не устроить более широкое обсуждение с привлечением всех заинтересованных в данной теме?

Мне поэтому кажется, что Вам надо ориентироваться именно на такое обсуждение и не соглашаться обсуждаться на «группе», хотя бы и расширенным заседанием. Лучше, чтобы и номинально инициатором и устроителем обсуждения выступала не группа текстологии, которая во всякие итоговые материалы может внести много своего, — «группового», пристрастного, а какая-нибудь другая инстанция.

Меня Ваша книга и Ваш устный доклад о Шахматове-текстологе^[2337] наводят на многие размышления о самом предмете текстологии, так что я даже чувствую себя сейчас на некоем перепутье. Мне сейчас представляется, что мы «группой» много лет занимались совсем не тем, чем нужно, и совсем запутали текстологию, неверно ее ориентировали. Представляется чрезвычайно важным выламываться за скорлупу «чистой», самодовлеющей текстологии (которой не может и не должно быть) в большой мир общелитературоведческих и, если надо, — еще более широких — социальных проблем. Необходимо точнее разведать, какие возможны для этого пути; как вообще текстология соотносится со всем литературоведением и какое место в нем занимает, что текстология и что — нет. Ваше понимание задач текстологии и ее роли в системе литературоведения ведет, как мне кажется, в этом пункте к некоему литературоведческому синтезу, чрезвычайно плодотворному. Если действительно предмет текстологии составляет исследование истории текста, а проблема издания — только одно из ряда практических применений текстологии, — то мы уже не скажем, что действительно туманное и очень мало определенное понятие «воля автора», соблюдение «авторской воли» лежит в основе текстологии и является ее «основным принципом». Основной принцип текстологии — дух исследования, филологический анализ текста, опирающийся на все богатство марксистско-ленинской методологии. Или не так?

Я постараюсь привести в порядок свои мысли об этом в связи с Вашей книгой и, если состоится ее обсуждение, — соответствующим образом выступить.

Желаю Вам доброго здоровья.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 37–39. Машинописная копия с правкой автора.

17. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 30 августа 1964 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Спасибо Вам большое, большое за Ваше обстоятельное письмо и доброжелательство. Мы, литературоведы, не очень избалованы добрыми отношениями между собой.

Любопытно, что от Веры Степ[ановны] я получил письмо не только с благодарностью за присланные книги… Ну, Бог с ней.

Если Прохоров напечатает статью или рец[ензию] в «Известиях ОЛЯ», — это будет очень хорошо. Его статья даст мне возможность ответить и развить свои мысли.

Впрочем, не всегда ответы печатают: «Лит[ературная] газета» отказалась напечатать мой ответ Благому. Я получил отказ от какого-то В. Литвинова^[2338] (это не ученик Благого?).

Вашим советом требовать широкого обсуждения книжки и не соглашаться на узкое обсуждение в группе я непременно воспользуюсь. Это мудро.

Обсуждения я вовсе не боюсь. Я уверен, что текстология может развиваться только как наука об истории текста (а это не равняется творческой истории). В этом смысле текстологию вслед за мной признали в Болгарии (Мечев — в рец[ензии]^[2339]), в Польше (Гурский провел мое избрание почетным доктором Торуньского университета за текстологию^[2340]; Якубовский — в рецензии^[2341]; Поппэ, который будет переводить краткий очерк на польский язык), в Чехословакии (рец[ензия] Кралика в «Филологических листках»; Гавранковой — в статье о сов[етских] текстолог[ических] работах) и др. Это единственный путь для развития текстологии как науки. У ней должен быть свой предмет исследования, а эдиционная техника — это не исследование, а ремесло, техника.

Конечно, очень трудно Прохорову отказаться от того, что им написано, но ведь Гурский же отказался и прямо об этом заявил в Софии. Он сказал, что согласился со мной и не видит возможности переиздать свою книгу^[2342]!

Рано или поздно определение задач текстологии и ее предмета станет всеобщим.

Как Прохоров не понимает, что мое понимание текстологии выгодно для тех, кто ею занимается. Голиньский в Польше сказал на заседании, что «только теперь он понимает, чем следует ему заниматься» и как обосновывать принципы издания (из исслед[ования] истории текста). Это ведь Шахматов!

Ну, да все это ясно.

Жаль только, что мне много нужно спорить («Слове о п[олку] Иг[ореве]», об «элементах реалистичности» в др[евне]р[усской] литературе; надо еще спорить о начале летописания и пр.). Впрочем, спорить люблю.

Чувствую я себя на «3−». Не могу есть сладкого, белого хлеба, картофеля и пр. вещей, содержащих сахар или перерабатывающихся в сахар. Это не диабет, а осложнение после операции: быстрая усваиваемость сахара кровью. Если в кровь попадает сахар, — мне становится худо с сердцем.

А как поживает Юл[иан] Григ[орьевич]? Давно не имею от него письма. Я ему писал, но он, видно, не получил.

Если увидите его, передайте ему, пожалуйста, привет.

Всегда Ваш Д. Лихачев

Пишите!

Простите за почерк — что-то плохо себя чувствую.

30. VIII 64

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 201. Л. 6–7 об. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 40, 41. Машинописная копия.

18. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 6 сентября 1964 г.

6 сентября 1964. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Сердечно благодарю Вас за Ваше письмо.

В. Литвинова я не знаю. Но, мне кажется, Вы можете и не продолжать спора с Благим в печати или, во всяком случае, Вам не обязательно торопиться, — можно высказаться при случае: все, с кем ни приходилось говорить, соглашаются с Вашей статьей, а что заставило Б[лагого] выступить, — не понимают и думают, что это какая-то «шлея под хвост». Находят даже, что его статья, что называется, «с душком» — в том смысле, что содержит вовсе не оправданные демагогические положения и намеки.

Относительно Прохорова у меня совершенно точные сведения — от секретаря редакции «Известий ОЛЯ»: он передал туда по поводу Вашей книжки не один материал, а два или три: рецензию и еще какие-то свои возражения. Но все это редакцией признано неубедительным и слабым и будет возвращено автору, но не с этой мотивировкой, а с той, что-де на книгу Лихачева мы уже помещали рецензию Деминой^[2343]. Не сомневаюсь, что он будет пытаться пристроить свои писания в другое место^[2344], — скорее всего — в «Вопли»^[2345], где ему покровительствуют. В чем именно он хочет Вам возражать, я не знаю, но приблизительно это можно себе представить: текстологическая позиция Прохорова — это позиция Цербера или квартального надзирателя, который «обязан» «активно (!) охранять» «волю автора». Понимание всего этого — совершенно юридическое, даже полицейское.

Первоначально в рукоп[иси] «Основы текстологии», когда мы ее обсуждали, было им написано: в текстологии есть-де два вредных уклона: 1) механицизм, 2) субъективизм, и задача состоит в том, чтобы «подтянуть одних и осадить других», и что надо знать «правила текстологической работы», а тому, кто этих правил не знает, «на помощь должна прийти эта книга». Так и было написано. Правда, в книгу включить этого не позволили, но любопытно уже и то, что это — было. О каноническом тексте говорилось как об «общеобязательном», вменяемом в обязанность всем лояльным гражданам.

В. В. Виноградов в книге «Проблема авторства и теория стилей»^[2346] очень справедливо и хорошо его отстегал. Допустим, что В[иктор] В[ладимирович] имел здесь особые пристрастия; но потрясают не те сильные слова, к которым прибегает В[иктор] В[ладимирович], а те цитаты из Прохорова, которые он приводит. У П[рохорова] можно найти еще более сногсшибательное. Вот я Вам приведу выписку из хранящейся у нас стенограммы текстологического совещания 1954 года. П[рохоров] говорит о выступлениях Б. В. Томашевского и Э. Е. Зайденшнур^[2347].

[…] «„Текстология в анекдотах“. Этим и объясняется смех в зале и те бурные аплодисменты, которыми провожали выступавших, как бы прося их бисировать. […]

В. С. Нечаева не нуждается в моей защите, но я позволю себе привести здесь такое сравнение: что дает больше пользы: 25-ваттная лампочка или фейерверк? Думаю, что все-таки лампочка. И выступления некоторых товарищей были именно такими „лампочками“, — эти лампочки светят пока еще слабо, по необходимости, так как многое у нас не разработано.

Что делать, например, со мной, пока единственным аспирантом по текстологии, — также неясно. Но все-таки и я склонен считать себя такой же лампочкой, которая все-таки горит и от которой есть какая-то польза (с места: так оказывается, вы и есть то историческое лицо, с которого началась подготовка текстологов? Смех).

А выступления тт. Томашевского и Зайденшнур — это фейерверки, они красивы, но фейерверк — это минутное удовольствие, а после фейерверка — мрак, темная ночь. И в текстологии так и получилось» (Стенограмма, с. 487–488).

А вот из канд[идатской] диссертации П[рохорова]^[2348] (научный руководитель В. С. Нечаева): [ч. I,] с. 336–337.

«Третий пример: две городские дамы обсуждают намерение Чичикова украсть губернаторскую дочку. В этом ему должен был помочь Ноздрев: „ведь его на это станет. Вы знаете, он родного отца хотел продать, или еще лучше проиграть в карты“ (стр. 361, строки 13–15). Редакторы академического издания обнаружили, что в III^[2349] стоит не „хотел“, а „готов продать“ и поспешили сделать замену. Но ведь, с одной стороны, второй вариант поступка Ноздрева возможен только в том случае, если его отец жив, а в поэме об этом нет ни слова. „Хотеть“ же этого он мог когда-то давно, когда отец еще, возможно, был жив. А с другой стороны, это характерная фраза сплетниц, когда возможное по сплетням (он такой человек, что может продать отца), выдается за случившееся (он готов продать). Поэтому замена неверная».

Дорогой Д[митрий] С[ергеевич], — не вредно ли Вам смеяться?

Я сообщаю Вам это для того, чтобы в том случае, если ему удастся где-нибудь против Вас выступить, — Вам лучше знать Вашего оппонента и не метать перед ним слишком много бисера. П[рохоров] принадлежит к тем «деятелям» науки, которые к ней приблизились на известной мутной волне; таких людей на пушечный выстрел не следовало бы подпускать к текстам классиков. Только одна В[ера] С[тепановна] об этом не знает (или не хочет знать, п[отому] ч[то] он — ее подголосок). То, что мы с Вами стоим на иных позициях, нежели он, ничуть не должно тревожить; наоборот, — должно успокаивать: то, что Вы нажили себе такого оппонента, — лишний раз свидетельствует об истинности Ваших воззрений.

Юлиану Григорьевичу я сказал, что Вы писали ему и не имели ответа. Он Вашего письма не получил; сказал, что незамедлительно Вам напишет. Ю[лиан] Г[ригорьевич] считает, что обсуждение Вашей книги можно провести в Комиссии по истории филологической науки^[2350], он даже говорил уже об этом с председателем комиссии Н. К. Гудзием и заручился его принципиальным согласием.

Очень жаль, что Вам нездоровится. Вы так много и по таким важным поводам выступаете в печати, что Вам, конечно, необходимо очень много здоровья. Мне поэтому очень неловко перед самим собой по случаю того, что я несколько раз спровоцировал Вас при всей Вашей занятости на довольно большие письма. Я эти письма очень ценю и храню их как драгоценности, но я еще более ценю Ваши труды и поэтому никогда не претендую на то, чтобы Вы затрачивали на меня слишком много времени и сил. Если придет Вам фантазия или надобность что-нибудь мне сообщить письменно или ответить на мое письмо каких бы то ни было размеров, — пожалуйста, делайте это в минимальных размерах и не заботьтесь о почерке — я Вашу скоропись хорошо разбираю. Человек я скромный — лампочка 40-свечевая…

Ваши доказательства подлинности «Слова о полку Игореве» математически точны и неотразимы. Главка о требованиях к текстологическому исследованию имеет важное значение не только в применении к данному случаю.

В польском журнале видел Вашу статью о «воле автора и пытливости (?) исследователя»^[2351]. И хотя я ее пока что всю еще не прочел, — самую постановку вопроса, видную из заглавия, да и из других Ваших работ, — я разделяю.

А в Германии вышла книга: H. Seiffert. Untersuchungen zur Methode der Herausgabe deutscher Texte (Berlin, 1963)^[2352]. Я выписал ее для себя через магазин книги стран народной демократии, но еще не прислали. В Ленинской библиотеке, однако, смотрел.

Желаю Вам доброго здоровья.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 42–45. Машинописная копия с правкой автора.

19. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 2 октября 1964 г.

2 октября 1964

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Знаю, что Вы в Югославии^[2353] и, м[ожет] б[ыть], еще не скоро приедете, но посылаю Вам эту газету, которая, надеюсь, очень Вас позабавит по возвращении. Посмотрите-ка на стр. 2 — в каком виде представили Д. Д. Благого^[2354]. Вот кто, оказывается, мешает Вам строить коммунизм!

Здесь по этому поводу толки разные. Многие очень радуются. Вечером 26 сентября я позвонил Ю. Г. Оксману; он говорит: «Читал! Мне уже трое звонили». В. В. Виноградов, конечно, на седьмом небе. Другие считают, что с учеными так обращаться не следовало бы. Это, конечно, верно. Но когда речь идет о Благом, как-то об этом не очень думаешь. Он, в сущности — большой актер. Он отобьется, конечно, — и уже ездит в редакцию с жалобой на то, что ему понапрасну нанесли оскорбление. Пожалуй, добьется и опровержения, но это теперь уже мало поможет.

29 сентября в московском музее Пушкина я слушал лекцию С. М. Бонди. Он говорил об одном сочинении покойного И. Р. Эйгеса^[2355]: «это сочинение осталось неопубликованным; содержание его изложено в книге Благого „Творческий путь Пушкина“ — без ссылки на автора». Аудитория очень оживилась — тем более что только что появилась заметка из «Веч[ерней] Москвы», и у всех на памяти книга Прянишникова^[2356] «Записки словесника» (Оренбург, 1963), в которой, в сущности, содержатся такие же обвинения, хотя и не так прямо заявленные.

Около середины сентября (или несколько раньше) я писал Вам — Вы, возможно, не успели получить до отъезда.

Желаю Вам здоровья и бодрости.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 46. Машинописная копия.

20. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 2 ноября 1964 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Спасибо Вам большое за интересные письма. Только что приехал из Югославии и застал их у себя.

Будьте здоровы!

В Югославии было очень интересно, нашел много для себя новых материалов.

Всегда Ваш Д. Лихачев 2.XI.64

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. 201. Л. 9. Автограф. На почтовой карточке; Ед. хр. 40. Л. 47. Машинописная копия.

21. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 5 ноября 1964 г.

5. XI.1964

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Спасибо Вам за весточку о себе. Рад, что Вы с большой пользой съездили в Югославию и, по-видимому, здоровы (?).

Считаю, что Вашу вторую книгу^[2357] необходимо обсуждать — и устно, и в печати, и всячески. Она может послужить началом большого разговора о текстологии на совершенно новом уровне, Вами достигнутом.

Желаю Вам доброго здоровья.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 47. Машинописная копия.

22. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 26 декабря 1964 г.

Сердечно поздравляю с Новым годом. Желаю новых успехов. Будьте счастливы и благополучны.

Ваш Д. Лихачев

В «Русской литературе» у меня будет интересная и приятная полемическая стычка с Б. Я. Бухштабом. Его статья 1 печ. лист и мой ответ — такой же^[2358]. Тон взаимного уважения. Включайтесь, если хотите^[2359].

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 201. Л. 10. Автограф. На открытке. Датировано по почтовому штемпелю; Ед. хр. 40. Л. 47, 48. Машинописная копия.

23. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 4 апреля 1965 г.

4 апреля 1965. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

опубликованная в № 1 «Рус[ской] лит[ературы]» Ваша полемика с Б. Я. Бухштабом очень, по-моему, содержательна и глубока и исключительно полезна. Возникшие споры не должны смущать, коль скоро Вы на них и рассчитывали: наоборот, — надо радоваться, что «клюнуло».

Б. Я. Бухштаб — оппонент серьезный. От его возражений не всегда легко «откреститься». Но Вы очень хорошо в споре с ним защитили свои позиции. Кое в каких частностях мне не хочется с Вами соглашаться, но именно в частностях. В главном же пункте спора Вы совершенно правы: текстологию надо ориентировать на исследование и не разделять ее непроходимыми перегородками на участки. У меня есть целый ряд соображений на этот счет, которые я хотел бы изложить для печати. Я нахожу, что Вы Бухштабу кое в чем недовозразили и не использовали всех слабостей его аргументации. Он, например, выбрал из текстологической главы самые малозначительные рубрики: «Ошибки переписки на машинке», «Определение формата оригинала и протографа» — и, сопоставив их с самыми значительными рубриками эдиционной главы («Канонический текст»; «Выбор авторского текста»), вопрошает: «Неужели первые вопросы носят более проблемный характер, чем вторые?..» Но ведь в обеих главах есть и другие рубрики, из которых легко составить иные сочетания, прямо противоположные по значению, напр[имер]: «Комплексность в изучении истории текста»; «Замысел и воля автора» и — «Условные текстологические обозначения», «Публикация черновиков». Такая игра в перестановки, чем-то похожая на фокусы для детей, ничего не доказывает. Да и разве это «спортивно»?

Очень кстати в том же № журнала Вы поместили другую статью^[2360], в которой между прочим очень убедительно показана текстология на службе литературоведения — при выполнении труднейшего задания в работе литературоведа — познания содержания и формы произведения в их единстве.

Мне хотелось бы выступить в печати по поводу возникшего спора, который меня очень волнует, — тем более что существуют поползновения атаковать Вас еще, хотя и с гораздо более негодными средствами. Не могу не поведать Вам доверительно о заседании нашей группы, на котором обсуждалась Ваша краткая «Текстология» и полемика с Бухштабом. Я заранее знал приблизительно оголтелую позицию Прохорова в отношении Вашей книги (он хотел ее «рецензировать» в «Вопр[осах] литературы», но его опередил Рейсер^[2361]), но ведь В[ера] С[тепановна] в свое время была крайне раздражена указанием Беркова на сугубо практический аспект «Основ текстологии» и поручала Прохорову найти в книге «какие-нибудь такие слова», которые это опровергали бы (как будто бы дело только в «словах» и в декларациях!). Тем, что я теперь услышал, я потрясен совершенно. Только и думаю о том, что их так озлобило. Думаю, вот что: пикантность их положения состоит в том, что полемика, большой спор по основополагающим вопросам текстологии идет, в сущности, на уровне, который гораздо выше «Основ текстологии»; ни к тому, ни к другому берегу пристать они не могут, п[отому] ч[то] и у Бухштаба они читают между строк полное к ним пренебрежение. Они не могут даже принять в союзники Томашевского и Эйхенбаума — своих извечных и заклятых врагов. Вот положеньице-то! Мне представляется, что текстология Прохорова и Нечаевой подошла к окончательному своему краху и концу — коль скоро большой спор по таким проблемам идет через их головы. В этом случае делать в науке как будто уже и нечего, разве что путаться у нее в ногах. Вероятно, они это и сами чувствуют, п[отому] ч[то] иначе как с пеной у рта, при совершенной нетерпимости к иным мнениям, говорить о Вашей книжке и о статье не могут. Если их выступления очистить от брани, в которой они как бы друг с другом соревновались для услаждения слуха В[еры] С[тепановны], и от деталей, то их общее мнение сводится приблизительно к следующему: цель текстологии — изучать текст для установления подлинности его в целях издания; освобождать от этого текстологию — значит «обеднять» ее и сводить к вспомогательным приемам для литературоведческого исследования (я все понимаю как раз наоборот); Вы будто бы стремитесь «в заоблачные какие-то научные выси, далекие от практической жизни»; текстология «не нуждается» в сближении с литературоведением; Вы стоите за «художественный критерий», открывающий простор субъективизму; во всем, что Вы говорите по поводу новой литературы, — «буквально ни одного положения верного»; есть две текстологии — совершенно во всем разные.

Больше всего их бесит «полное игнорирование» как Вами, так и Бухштабом «самого факта существования» сектантских «Основ текстологии», которые они чтут, как Евангелие, и даже скрытая полемика с ними и Ваш «иронический тон», который также принимается целиком на свой счет. Простите, что я сообщаю Вам (считаю это своим долгом перед Вами, чтобы Вы были готовы к возможным прямым или скрытым обвинениям) их совершенно сумасбродное убеждение, будто Вы тем более неблагодарны, что Ваша книжка полна будто бы плагиатов из «Основ текстологии» и что Вы, пиша свою книгу, «имели „Основы текстологии“ у себя на столе». Не говоря уже о явной вздорности подобной претензии, — как это вяжется с тем, что «ни одного положения верного»? Затем — то, что по поводу «воли автора» Вы ссылаетесь на К. Гурского, в то время как «первая работа об этом была В. С. Нечаевой еще в 1954 г.»^[2362].

Их «единодушие» (Вашу позицию защищал только А. Д. Михайлов; «единодушны» — 4 человека) нисколько меня не смущает: Вере Степановне свойственно ослепляться пристрастиями; другие смотрят ей в рот. Она сразу припомнила все «обиды», Вами ей нанесенные, между прочим, даже Вашу летнюю полемику с Благим почему-то приняла на свой счет и решила, что все это — «звенья одной цепи» и — «неспроста». Вероятно, она опасается за свою текстологическую «гегемонию», п[отому] ч[то] непрерывно твердит: «Не понимаю, зачем это ему было нужно? И почему — „иронический тон“? Против кого этот тон?» (Как Хлестова по поводу Чацкого.) И я думаю — м[ожет] б[ыть], когда Вы пишете (стр. 79^[2363]): «область веры недоказуема, поэтому-то она и требует правил и установлений, канонов и канонических текстов, развивает механич[еские] приемы критики текста», — не следовало ли Вам писать слово «веры» с прописной буквы? — Шутки шутками, а весьма м[ожет] б[ыть], что именно это место вызвало ее раздражение и было воспринято как намек. Это на нее очень похоже. Тем более что Томашевский, если помните, уже обыгрывал это имя.

В[ера] С[тепановна] хотела, чтобы мы на основе уже заготовленных материалов Прохорова сочинили коллективный групповой «ответ» Вам «в тактичной форме» — для помещения в том же журнале. Мое выступление обнаружило, что для этого нет общей платформы. Но Вы не можете себе представить, что делалось во время моего выступления: мне говорить не давали; перебивали, улюлюкали. И наконец случилось такое, чего у нас никогда еще не бывало: у Ефременко не выдержали нервы, и она вдруг стала истерически, грубо кричать на Михайлова (называя «дураком» и т. п.), который вздумал поддержать меня репликой. Когда ее кое-как успокоили, я сказал, что обстановка не позволяет мне высказать все, что хотелось бы, и закончил в немногих общих словах. Я предложил обсудить вопрос широко, с привлечением научной общественности, что В[ера] С[тепановна] тут же отвергла («Придут всякие случайные люди…» — Вот сектанты-то!). Решено, что Прохоров, который петушился больше других и сделал нечто вроде доклада, напишет и пошлет в «Рус[скую] лит[ературу]» «ответ» Вам, а так как широко известно его непомерное самомнение и хамовитость, В[ера] С[тепановна] просмотрит его материал, чтобы попричесать его и соблюсти «дипломатию». Другую статью она предложила написать Смирновой, которая стоит, правда, не на таких дубинноголовых позициях, но тоже на достаточно «твердых».

Мне, конечно, ничего не предложила писать и мое выступление обругала бесцеремонно. Но я все-таки написать хочу. Вместит ли только все это «Русская литература»? И вообще — примет ли? Что у них там за настроения на этот счет — вообще и в связи с переменами в руководстве «П[ушкинского] Д[ома]»? Остался ли Базанов редактором?^[2364] Кому послать? Хотелось бы иметь Ваш совет, как лучше воспользоваться мне имеющимся у меня материалом. Нет ли у Вас все-таки какой-либо возможности добиться публичного обсуждения? (Независимо от этого я хочу выступить и в печати.) Если хотите, я мог бы прислать Вам экземпляр того, что мною написано по поводу возникшего спора.

У меня очень трудное положение в группе: они меня считают «ревизионистом», п[отому] ч[то] сужу обо всем свободно, не считаясь с «каноническими» «Основами текстологии». Воюю с ними уже не первый и не второй год. Считаю, что так и надо. Нельзя же быть сектантом! Надо текстологию делать наукой. Но приходится и «сосуществовать».

Будьте здоровы.

Ваш А. Гришунин

Новый Ваш адрес попросил в Комитете славистов. Мне все эти места очень памятны по военной службе. Перед самой войной я несколько месяцев служил в военном городке «Коломяги». Путь в город, к трамваям, всегда пролегал через Скобелевский проспект (2-й Муринский совсем близко). А когда-то, в стародавние времена, когда меня вовсе даже и не было, у моего деда была в Коломягах дача. (У меня родители — петербуржцы.)

Я слышал, что в издательстве «Наука» будет печататься книга С. А. Рейсера по палеографии и текстологии^[2365]. Рад этому. Тем более что изд[ательст]во «Просвещение» (или «Высшая школа»?) приняло, кажется, к изданию чуть ли не в качестве учебного пособия — сочинение Прохорова^[2366], в котором, говорят, обнаружилась тысяча сногсшибательных глупостей. Но их повычистят и издадут; получится не слишком вздорная, но посредственная книжка. А посредственное хуже плохого, п[отому] ч[то] оно не столь явно и может вводить людей в заблуждение.

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 49–54. Машинописная копия с правкой автора.

24. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 7 апреля 1965 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Большое Вам спасибо за письмо, которое получил только что, вернувшись из Польши. Я был там 15 дней, читал лекции. В Польше наша точка зрения на текстологию побеждает. Голиньский пишет рецензию и считает мою с Вами точку зрения правильной и полезной, разрешающей многие затруднения. Гурский, хотя и придерживался старой точки зрения в своей «Искусстве издания текстов», — теперь всячески идет навстречу. В Чехии тоже именно наша точка зрения получает признание. Кстати, в Польше вышла моя заметка об авторской воле. Об авторс[кой] воле написал работу и Зб. Голиньский — высказав ту же точку зрения. Если Вы напишете со своей стороны в «Русскую литературу» статью, — это будет хорошо, и редакция статью напечатает. Пожалуйста, возражайте мне во всем, что считаете у меня неправильным, неточным, недоговоренным. Я Вам буду только благодарен. Обстановка в ж[урнале] «Русск[ая] лит[ература]» пока благоприятна.

Написал письмо сейчас Нечаевой по поводу дел Международной текстологической комиссии — в тоне дружественном, — так, как будто бы я ничего не знаю о ее высказываниях, ибо мне она пишет только разлюбезные письма («разлюли́любезные»).

Если не хотите писать в ж[урнал] «Русская литература», — можно направить Вашу статью в «Известия ОЛЯ».

Кстати, статья Эйхенбаума^[2367], на которую ссылается Б. Я. Бухштаб, очень слабая. Зачем ее напечатали только!

Коллективный ответ мне группы был бы очень глуп.

В науке разве дела решаются скопом, «большинством»?

Тем более что полемизировать я люблю, мне кажется, могу, и я бы ответил этой единодушной группе, слегка их пожурив, с улыбкой. Мне было бы выгодно, если бы в ответе группы были резкости и нетактичности.

В Праге в сентябре на Междунар[одной] текст[ологической] комиссии будет обсуждаться вопрос о канонич[еском] тексте (понятие и способы выявления). Думаю, что там она побоится резко со мной спорить, так как позиции мои там прочнее ее. А ведь ей придется там делать доклад: ей это будет предложено по моему настоянию (Гурский хотел, чтобы докладчиком от Сов[етского] Союза был только я).

Да, имейте в виду, что начинать надо с «Русск[ой] лит[ературы]». Это журнал больше читается, чем «Известия ОЛЯ», и там платят гонорар (меньший, правда, чем в «Вопросах литературы»).

Один Вам совет! Я думаю — Вы и сами следуете этому правилу: будьте спокойны; держитесь твердо, но тихо, с достоинством; избегайте резкостей; не переносите научную полемику в личную сферу; не унижайтесь до обид; будьте выше всех мелочей; не торопитесь; умейте в полемике ждать; применяйте только сильные аргументы; не соединяйте сильных аргументов со слабыми (отвечают только на слабые, а сильные обычно недобросовестные спорщики пропускают мимо ушей и глаз).

Посылаю Вам все три мои статьи^[2368], но о польской статье никому не говорите: о ней еще не знают^[2369], и это пока, по некоторым обстоятельствам, для меня выгодно. Полякам статья нравится.

Новые места, где мы живем, мне нравятся, но уж очень далеко.

Крепко жму Вам руку. Будете в Л[енингра]де, — заходите без предупреждений. Я почти каждый вечер дома.

Ваш Д. Лихачев 7.IV.65

Одно признание: прочесть «Основы текстологии» целиком я не мог: скучно. Я только проглядывал «Основы». Поразительно, что при этом я умудрился сделать «плагиаты».

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 201. Л. 27 и об. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 55, 56. Машинописная копия. На письме подчеркивания А. Л. Гришунина.

25. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 17 апреля 1965 г.

17 апреля 1965. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Большое спасибо за письмо и за оттиски. Я оттиски и всякие вырезки вообще люблю и тщательно подбираю по темам. Все Ваши статьи я читал, в т[ом] ч[исле] и польскую. — Я не очень понял, почему Вы хотите сохранять ее пока в тайне, п[отому] ч[то] я читал ее в Ленинской библиотеке еще в августе 1964 г., а узнал о ней из бюллетеня «Новая иностр[анная] лит[ература] по литературоведению»^[2370]. На днях приезжала из Минска тамошний текстолог Гульман^[2371] и тоже говорила об этой Вашей статье как якобы «еретической» в трактовке «авторской воли». Так что Ваш будущий оппонент Прохоров сказал: «Надо будет и мне ее посмотреть».

Для меня это особенно ценный подарок, п[отому] ч[то] в своей библиотеке я этой статьи не имел, а чтение польского текста в библиотеке во многих отношениях неудобно.

Не знаю, известно ли Вам, что в словацком журнале «Slovenská literatúra» (1965, № 1) есть статья М. Придавковой-Минариковой^[2372] о двух книгах по текстологии: польском сборнике «Текстология в славянских странах»^[2373] (где и Ваша статья) и «Принципы издания эпистолярных текстов»^[2374]. Статья, правда, реферативного типа.

Посылаю Вам со своей стороны оттиск статьи о стихотворении «Родина», написанной мною совместно с В. А. Черных^[2375]. Это — тот самый Черных^[2376]. Он работает зам[естителем] нач[альника] ЦГАЛИ, в бумагах Герцена нашел стихотворение, которое его заинтересовало; обратился ко мне, и я рассказал ему скандальную историю этих стихов в нашем литературоведении^[2377]. Нашли еще два списка^[2378] и сделали статью, которую «Вопли» (Путинцев^[2379], Машинский) не захотели печатать (опасаясь, видно, Благого^[2380]), а в Виноградовский сборник это пришлось кстати. Здесь особенно любопытно то, что список и вся тетрадь, по которой было напечатано стихотворение в 1934 г., из П[ушкинского] Д[ома] куда-то делись, и никто не знает, где они сейчас. Но в ЦГАЛИ есть фотокопия, на обороте которой написано: «Вернуть Л. Б. Каменеву^[2381]», — т. е. явно она была сделана для расследований скандала в издательстве «Academia».

Посылаю Вам экземпляр статьи, подготовленной мною. Вероятно, получилось слишком длинно, придется сокращать. Впрочем, Прохоров написал еще больше и в четверг (22/IV) будет читать на группе то, что им написано, и это будет обсуждено, так что фактически получится что-то вроде «коллективки», хотя я от обсуждения, вероятно, воздержусь, только выслушаю. И скажу, что не согласен, что буду писать сам. Я хочу дождаться этого чтения, прежде чем пошлю материал в редакцию. Если Вы найдете время прочитать то, что я написал, мне было бы очень полезно знать Ваше мнение: годится ли вообще, что кажется Вам неверным по существу и по тону, не слишком ли вызывающе-«нигилистично», нет ли необязательной «болтовни» и т. п. Я решительно никому еще этого не показывал, да как-то и не с кем мне посоветоваться об этом. Эту машинопись Вы можете мне не возвращать, я специально сделал лишний экземпляр.

Полученные от Вас советы мне очень ценны, постараюсь всегда им следовать.

В[ера] С[тепановна] читала на группе Ваши письма^[2382] к ней. Она считает, что Вы заинтригованы ее ответом, и ждет, что Вы теперь проявите нетерпение узнать подробности обсуждения на группе Вашей полемики с Бухштабом, а она Ваше нетерпение не удовлетворит и подробностей Вам никаких не расскажет.

А Вы не идите на эту удочку.

Я все думаю: я написал более листа, Прохоров — еще больше. Переварит ли все это журнал?

Я получил письмо от Пиксанова, который полемику прочесть не успел, но советует мне в нее включиться.

Вот я и постараюсь и в конце будущей недели пошлю материал в «Русскую литературу».

Будьте здоровы.

Ваш А. Гришунин

Я сейчас опять в трудном положении: мне поручена глава о текстологии в кн[иге] «Советское литературоведение за 50 лет» (для П[ушкинского] Д[ома])^[2383]. Я написал, но она, конечно, «еретическая» опять-таки. Опять предвижу всякие неприятности.

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 57–59. Авторизованная машинопись.

26. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 21 апреля 1965 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Большое Вам спасибо за статью. Я прочел ее с большим интересом. Думаю, что фактически у нас расхождений нет и в вопросе о том, что такое текстология. Я почему-то очень не люблю определений, и поэтому мое определение текстологии страдает краткостью («отрубить и бросить, — чтобы не мучила необходимость определять»). М[ожет] б[ыть], Вы правы!

Все-таки удивлен внутренней нечестностью Веры Степ[ановны]. Она пишет мне заботливейшие письма, на которые я должен отвечать в том же тоне, и тут же она подозревает во мне козни! А козни мои только в том, что я защищал интересы Веры Степ[ановны] (в Праге они в Текстол[огической] комиссии хотели поручить доклад только мне, а я добился того, чтобы и она ехала на равных со мной условиях; добиваюсь включения ее в состав редакции сочинений Достоевского^[2384] и пр.). В последнем письме я сделал приписку: «Письмо только для Вас» (там я писал о Прохорове), и она его все же прочла. Впрочем, я так и думал, что она прочтет — даже именно потому, что в письме есть такая приписка… Как ей перед собой не стыдно?

Вы правильно думаете не выступать в четверг. Не надо. Все это только сотрясение воздуха. Важен текст — статей, которые появятся. Раньше времени не надо обнаруживать своих позиций. Не надо ссориться устно. Если уж ссориться, то в печати. И не надо улучшать текста статей своих противников своими им возражениями «до».

В пятницу я буду на заседании «Литер[атурных] памятников» и в тот же вечер уеду в Ленинград. М[ожет] б[ыть], удастся зайти и навестить Юл[иана] Гр[игорьевича].

«Русская литература» примет и 1½ печ. листа.

Ответ Бухштаба я читал. Он не интересен. Это «словопрение»: «не так сказал, а этак»; «а сам Лихачев пишет то-то» и пр. Точка зрения не развивается, а только «обкатывается». Скучно получается.

Всегда Ваш Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 201. Л. 28 и об. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 59, 60. Машинописная копия.

27. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 21 апреля 1965 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Посылаю вдогонку еще одно Вам письмо. Мне кажется, что «рогатых» баб правильнее, чем «брюхатых»^[2385]. Почему «брюхатых», это не ясно. «Рогатые» же бабы очень типично для некоторых губерний. Это колоссальное сооружение на голове, контрастирующее босым ногам. Вид глупый. Надо посмотреть в научной литературе, спросить у этнографов — в каких губерниях носились головные уборы, в которых платок повязывался «рогами». Это даст основание, м[ожет] б[ыть], установить автора или местность, которую имел в виду автор. Основное текст[ологическое] правило: наиболее «трудное чтение» всего вероятнее первоначальное. «Брюхатых» — это исправление для многих непонятного «рогатых». Простите за «вмешательство» в дела новой текстологии, но текстология действ[ительно] имеет общие принципы.

Привет! Ваш Д. Лихачев 21.IV.65

Передайте, пожалуйста, мою благодарность В. И. Черныху^[2386]. Я рад, что В. И. не сохраняет чувства обиды^[2387]^,^[2388].

Онежане «на рогах онучи сушили» — шутка над бабами Онежской губернии. «Рог» — кичка, бабий головной убор (см. Даль).

Убежден — «рогатых» — чтение первоначальное (контраст богатства головного убора с действительной бедностью — босотой).

«Они рогато живут»: чем больше рогатая кичка, тем больший это признак богатства. На голове богатство, а на ногах бедность.

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 201. Л. 26. Автограф. На почтовой карточке; Ед. хр. 40. Л. 60, 61. Машинописная копия.

28. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 16 мая 1965 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Недоумеваю, — из чего вывела Вера Степановна заключение, что я «сгораю от любопытства»? Хотя знать ход обсуждения своей книги и важно для автора, но я Вере Степановне писал о другом: я удивлялся — почему меня не пригласили на обсуждение. Это ведь пережиток каких-то заочных судов, на которые не допускались сами обвиняемые. Писать я ей больше не буду, но если встретимся, — я ей об этом скажу. Обсуждать книгу живого автора, не пригласив его, — полное неприличие. «Коллегия ОГПУ».

Базанов сказал мне, что они будут печатать Бухштаба (мелочная, придирчивая и неинтересная статья, идущая по формулировкам) и Вашу статью. Мне Базанов не предложил писать ответ Бухштабу, да при наличии Вашей статьи это и не нужно. Спор ведь идет в крупном, в постановке проблемы, а не по частностям. Прохорова, Базанов сказал, печатать не будут, хотя статья еще до них и не дошла (это строго между нами). Вот и хорошо. По-моему, достаточно. Пусть Прохоров печатает свою статью в каком-нибудь «Историческом архиве». Там я ему отвечу.

Удивляюсь, что они так обиделись за «Основы». Но я ведь не пишу не только об «Основах», но и о Гурском, о Пасквале^[2389], о Дэне^[2390] и многих других «основополагающих» книгах. Не пишу и о Томашевском. Почему так выделять свою книгу. Если они об этом напишут (об «игнорировании» их «Основ»), — легко можно будет вывести Прохорова в смешном виде.

Прохоров в споре со мной может только проиграть, и ничего выиграть ему не удастся. Он не понимает ситуации. Печатать второй раз краткую «Текстологию», я думаю, не стоит. Лучше написать третью книгу.

Спасибо Вам большое за рассказ о заседании. От любопытства я не «сгораю», но все-таки, разумеется, происходящим интересуюсь.

Было у нас великолепное заседание памяти Г. А. Гуковского в ССП. Боже, что там говорилось!

В сентябре поеду, вероятно, в Копенгаген^[2391] спорить с норманистами. Сейчас меня очень занимает этот вопрос. Я думаю, что смогу занять совершенно новую позицию — нечто вроде позиции папы Иоанна XXIII^[2392]! Если это пройдет, — это будет хорошо, как я уверен, для науки. Пока и это между нами.

Устал очень. Будьте здоровы. Спасибо Вам, дорог[ой] Андрей Леопольдович, за все. Искренне Ваш Д. Лихачев 16.V.65

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 201. Л. 17 и об. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 67, 68. Машинописная копия.

29. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 3 июня 1965 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Редакция «Русская литература» печатает Вашу статью (Базанову она очень нравится), новую статью Бухштаба и статью Прохорова. Базанов дал мне возможность коротко ответить Бухштабу и Прохорову. Посылаю Вам копию. Первые два экз[емпляра] сдаю в редакцию, а единственный оставшийся — посылаю Вам. На ответ редакция дала мне только 1 день. Я ответом поэтому не совсем доволен. На 12 страницах нельзя было ответить по всем пунктам (мне же заказано страниц 6!). Редакция торопится сдать номер в печать. Очень прошу Вас, внимательно посмотрите ответ и напишите мне откровенно — все, что думаете. Я и торопился, и был очень утомлен: поэтому не думаю, что ответ хорош. Об «авторск[ой] воле» я хочу написать особо. Но в ответе я не удержался и написал, что представление о ней Прохорова «лубок». Нужна ли эта резкость?

Жду ответа. Самую копию верните мне, пожалуйста.

Будьте здоровы.

Искренне Ваш Д. Лихачев

За Вашу статью громадное Вам спасибо. Она очень хороша. Рядом с путаными, крохоборческими статьями Бухштаба (статья его новая — очень плохо написана) и глупой статьей Прохорова Ваша статья выглядит великолепно.

3. VI.65

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 201. Л. 19 и об. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 69. Машинописная копия.

30. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 5 июня 1965 г.

5 июня 1965. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Простите, что пишу на машинке, — мне так удобнее и легче. Я работаю на машинке сам, на собственном «Рейнметалле». Так что мы беседуем с Вами один на один, без всяких соглядатаев и посредников.

Вчера вечером получил Ваше письмо, тотчас же с большим интересом и с жадностью все прочитал и сейчас, с утра, срочно отвечаю.

Я нахожу Ваш ответ Бухштабу и Прохорову бесподобным, неотразимым и не вижу в нем никаких следов спешки, о которой Вы пишете. Это не просто очередная реплика в завязавшейся перебранке, а статья глубокая, существенно развивающая Вашу позицию и имеющая поэтому определенное значение для развития нашей науки. В то же время — много полемического блеска. Мне особенно нравится начало (о «формулировках») и все, что Вы пишете об «авторской воле». Непременно надо, чтобы Вы создали на эту тему особую статью. Концевая, заключительная главка тоже очень нужна, т. к. Вы ведь знаете, кто статью Прохорова организовывал и «вдохновлял». Тут даже можно бы было еще добавить какого-нибудь сарказму. Ситуация возникает весьма непростая. Прохоров, действительно, любит «мыкать» и представляет себя коллективистом (это позволяет ему переносить на других ответственность за собственную глупость и дает ему основание меня упрекать в индивидуализме и в том, что я один иду в ногу, а взвод — не в ногу), он выступает от всего авторского коллектива «Основ текстологии». Но там были еще Опульская, Штокмар (о себе я не говорю), которые давно уже от этой книги с ужасом открестились. Ваша концовка, написанная как бы без учета этого обстоятельства (Вы этого не обязаны знать), активизирует этих людей против Прохорова. Именно этим она полезна и хороша.

Я «Основы текстологии» считаю схоластической и сектантской книгой. Она органически порочна тем, что никак не учитывает, что речь идет о работе с художественным текстом, с произведениями искусства, излишне уповает на всякого рода внешние свидетельства и на рецепты, «правила», при недоверии к возможностям анализа. В сущности, проводится «жесткая» установка на последний прижизненный текст. Ей свойствен во всем эмпирический, а не теоретический подход и совершенно не оправданные претензии и категоризм в суждениях. Они стоят на тех же позициях, которые они занимали и рьяно защищали в 1952 году, когда для обслуживания потребностей «культа» была создана группа текстологии. С одной стороны, много твердят о «науке», а с другой полагают ее совершенно застывшей и неизменной. Глава об орфографии просто невежественна. Книга оторвана от жизни и от опыта нашей науки. Если сравнить ее с книгой К. Гурского^[2393], вышедшей несколькими годами ранее, можно только подивиться, насколько польская книга богаче, глубже, основательнее, теоретичнее; и как было не использовать такое богатство!

Я недавно высказал им все это и чрезвычайно обострил отношения. Сейчас вопрос стоит о моем выходе из группы. Опульская тянет меня в группу издания Чехова^[2394]. Если В[ера] С[тепановна] согласится (она может завозражать, п[отому] ч[то] группа развалится), то я уйду, хотя, конечно, теорией текстологии мне приятнее было бы заниматься.

Мне хорошо известно, что есть много охотников покритиковать «Основы текстологии». Ю. Г. Оксман мне сказал, что в издании сочинений Добролюбова (в серии «Литературные памятники»)^[2395] по какому-то конкретному поводу он скажет, что «Основы текстологии», несмотря на все претензии, не только нисколько не теоретичны, но не решают удовлетворительно и ни одного практического вопроса.

Очень хорошо Вы пишете, что надо, прежде всего, понимать замысел, «волю» и все прочее. Прохоров работает не понимая, по одним только внешним («материальным»!) ориентирам. О методе тоже очень верно. Это и я пишу: все ваши работы — о методе. Я только нахожу, что Вы оказываете Прохорову слишком много чести, как бы признавая все его рассуждения о методе правильными. «Метод текстологии, — говорит П[рохоров], — это сравнительно-историческое изучение источников текста». Может быть, нельзя сказать, что это не верно, но — недостаточно и слишком узко. Идя дальше по пути такого сужения, можно будет сказать, что метод текстологии — это водить пальцем левой руки по одной рукописи, а пальцем правой руки — по другой. Метод текстологии — филологический анализ текста, разнообразнее, богаче; он не сводится только к сличению источников, которое может проводиться совершенно механически. А где — понимание, на котором все основывается, учет контекста (от самого узкого до самого широкого), того, что Вы называете «конвоем», проведение аналогий, конъектуры и мн[огое] др[угое]?

Не внушает никакого доверия и прохоровское определение понятия «текст» как «материально закрепленного» выражения замысла. Я уже писал Вам, что это у него не случайно: из этого у него должно вытекать, что у текстолога имеются все условия («материальные»!) для точного выявления «авторской воли». Ну а верно ли, что текст — «материально закрепленный»? Что имеется в виду? — Книга, бумага, типографская краска, чернила? Или, м[ожет] б[ыть], электрон — если текст записан на магнитофонную ленту? А если обыкновенная грамзапись? — Пластинка? По-моему, можно представить себе текст, нигде и ничем не зафиксированный «материально», а произнесенный вслух и просто запомнившийся слушателями и при желании ими воспроизводимый. — Во всяком случае, на деле все это гораздо сложнее, чем в схоластических упражнениях Прохорова. Об этом Вы верно пишете, но только в связи с «авторской волей».

Отвечаю теперь на прямо поставленный Вами вопрос, не будет ли излишней резкостью называть представления Прохорова «лубком». Для ответа на этот вопрос Вам полезно знать не только то, что он пишет в своей статье и что у него «материально закреплено», но и то, что он думает и болтает всюду. Отчасти я Вам это сообщал уже ранее: 1) Вашу книгу он считает порочной и клянется добиваться того, чтобы она была разгромлена «в пух и прах» (это — подлинные слова); 2) он считает, будто Вы тем более неблагодарны в отношении «Основ текстологии», что многим им обязаны и что даже заимствовали из них многое; 3) заключительную часть своей статьи он сам называет «упреком в непорядочности». (Еще раз прошу у Вас простить меня. Я бы не стал повторять этих глупостей, если бы не считал, что знать о них Вам полезно и нужно для выработки нужной позиции, стиля и тона Вашей статьи.)

И потом — надо знать о том, что такое Прохоров. (У меня есть основания опасаться, что Бухштаб обидится, что Вы его поставили в слишком плохую компанию.) Посмотрите-ка еще раз, как его и в каких выражениях разрисовал Виноградов (в книге «Проблема авторства и теория стилей», стр. 115–119). В «Русской литературе», 1959, № 1 была статья Ермилова^[2396], в сущности, уличавшая Прохорова в филологической бездарности. (Статья называлась «Что противопоказано текстологии?».) Его хамовитую статью об издании Пушкина^[2397] основательно распек С. М. Бонди в «Вопросах литературы»^[2398]; к сожалению, редакция сильно смягчила статью С. М. Бонди, так что он хотел было даже от нее отказаться; его «лермонтоведческие» упражнения высмеяны в ряде изданий как несостоятельные. Трудно припомнить какую-нибудь работу П[рохорова], которая бы не вызвала решительных и резких возражений. После этих «нокаутов» П[рохоров] если еще и плавает на поверхности, то только благодаря необъяснимой поддержке В. С. Нечаевой, которая совершенно ничего не видит за своими пристрастиями. Ни статья Ермилова, ни книга Виноградова у нас на группе даже не обсуждались, и вообще делается вид, что их не существовало. — страусовая защита! Публичных обсуждений вообще боятся и не хотят. Вы им ничего не докажете — они останутся при своем (у них другого выхода нет). Вы поэтому правильно делаете, что апеллируете больше к читателям. Надо формировать вокруг этого общественное мнение (которое, впрочем, давно уже существует).

А сколько к этому неиспользованных возможностей! Вы посмотрите в № 3 «Вопросов текстологии», на стр. 19^[2399] — как этот маньяк «формулировок» «определил» понятие «письмо»! — Это же золотой материал для «Крокодила» или для «Горестных замет» в журнале «Звезда»^[2400]. (Я очень жалею, что не могу это сам сделать и не придумаю, кому бы подсказать эту идею.)

С такой «наукой» (или «научной текстологией», как любит выражаться Прохоров, противопоставляя себя Томашевскому и прочим представителям текстологии «ненаучной») войну надо вести на уничтожение. Именно поэтому я и писал Вам об этом так заинтересованно и резко — в другом случае это могло бы показаться заушательством. А Вы сомневаетесь, — не слишком ли резко — «лубок»! Да если бы Вы после всего этого назвали бы его просто «лаптем лыковым», — этого и то было бы, по-моему, слишком мало.

В Вашем ответе есть более резкие места, чем «лубок» (напр[имер], на стр. 7 — по вопросу о «воле автора»). Но Вы и в этом совершенно правы, и не только имеете все основания так заявлять, но это даже совершенно необходимо сделать. Я мог бы доказать, как 2 × 2 = 4, что Прохорову свойственна именно такая деревянная позиция в этом вопросе (как и в других). У меня есть на этот счет много наблюдений, которые я при случае использую. Посмотрите хотя бы его «поправку» к докладу Гурского об авторской воле («IV Междунар[одный] съезд славистов. Материалы дискуссии». Т. I. М., 1962, стр. 607–608), замечательную по своей глупости.

Независимо от того, будете ли Вы писать Ваш ответ с «резкостями» или без «резкостей», — и П[рохоров], и В. С. Нечаева, и все их осиное гнездо страшно будут растревожены и рассержены. Но если В[ера] С[тепановна] поощряет и даже организовывает такие глупые выступления, то что можно вообще о ней думать и можно ли считаться с ее «обидами»?

На полях я делал кое-какие пометки карандашом, просмотрите их, пожалуйста.

В общем же — повторяю — меня Ваш ответ стопроцентно удовлетворил, и я буду теперь с большим нетерпением ждать появления всего этого материала в печати. Это будет — я уверен — очень большая и серьезная Ваша победа. Немножечко также и моя, п[отому] ч[то] я с Вами в одном лагере. И вообще — победа науки.

Никак не могу понять, во 2-й или в 3-й номер журнала это пойдет?

Сейчас окончу и отнесу на почту это письмо вместе с Вашей рукописью.

23–24 мая я был в Ленинграде. — Ездил на одно воскресенье к Н. К. Пиксанову (буду помогать ему издавать «Горе от ума» в серии «Лит[ературные] памятники»^[2401]). По поручению Ю. Г. Оксмана заходил к С. А. Рейсеру; он сказал мне, что Вы нездоровы. Я очень сочувствую книге Рейсера по текстологии^[2402], в которой, как он говорит мне, «все не так, как у Нечаевой и Прохорова». Боюсь, как бы не дали им рецензировать.

Прохорова, кстати, тем более важно сейчас выводить на чистую воду, что какие-то головотяпы в издательстве «Высшая школа» приняли к изданию его стряпню и готовят ее чуть ли не в качестве учебника по текстологии.

Сейчас получил письмо от Рейсера, в котором он предлагает мне вместе с ним, Бухштабом, Ямпольским^[2403] и Чуковским принять участие в издании Некрасова в серии «Библиотека поэта»^[2404]. Очень бы мне хотелось, но я так перегружен, что, вероятно, придется отказаться. Кроме помощи Н. К. Пиксанову (фактически многое придется делать за него, хотя и по его материалам), мне еще предстоит готовить «Разгром» Фадеева в серии «Лит[ературные] памятники», написать статью о лит[ературном] наследии (огромном) А. Н. Толстого, да и в Чехова надо входить. Я все-таки думаю, что придется мне уйти из «группы»; человек — животное общественное, и мне очень трудно без нормального рабочего коллектива.

Утомил я Вас. — Будьте здоровы.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 70–73. Авторизованная машинопись с правкой автора.

31. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 8 июня 1965 г.

8. VI

Дорогой Андрей Леопольдович!

Спасибо Вам большое за обстоятельное письмо и за все замечания. Кое-что я постараюсь в статье исправить, если еще не поздно.

Получил сегодня обширное, «ласковое», заботливое, дружески лирическое письмо от «Веруни» (как ее называл Б. В. Томашевский). Она беспокоится — пригласят ли ее в Прагу, и поэтому (по этим текстол[огическим] делам) не хочет, очевидно, ссориться со мной.

Но я решил ей не отвечать больше на письма. Пусть себе пишет.

Все четыре статьи (Бухштаб, Прохоров, Вы и я) идут в № 3 «Русской литературы». По-моему, это хорошо.

Простите за коротенькое письмо. Я очень устал.

Всегда Ваш, дружески

Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 201. Л. 21. Автограф. Год установлен по почтовому штемпелю на конверте (Л. 22); Ед. хр. 40. Л. 74. Машинописная копия.

32. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 15 июня 1965 г.

15/VI 1965. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Я бы не отвечал на Ваше письмо от 8.VI и не отвлекал бы Вас от Ваших занятий и от отдыха, который тоже Вам очень нужен, если бы мне не хотелось лишний раз сказать Вам, как важно, чтобы Вы осуществили свое намерение выступить со спец[иальной] статьей о «воле автора». Вам это не трудно сделать, п[отому] ч[то] Вы уже опубликовали в Польше статью (по-моему, правильную) «Воля автора и пытливость исследователя» (как я перевел). Да и в других Ваших работах есть существенные и важные мысли на эту тему. Очень интересны и мало разработаны, напр[имер], с виду парадоксальные, но очень нужные встречные проблемы «авторского безволия», «воли читателя» и т. п., о которых Вы пишете. На них обычно закрывают глаза, чтобы упрощать дело. Все эти проблемы (включая и «волю автора») связаны с вопросом о содержании и смысле текстологич[еской] работы, о природе, смысле и назначении вообще — литературы, с вопросом о том, что ищет в тех или иных произведениях литературы современный читатель. Именно так — широко, как мне кажется, и следует ставить эти вопросы.

Мне кажется, что сейчас, раз уж завязался спор, самое время вносить в вопросы текстологии подлинную долгожданную ясность, а не ту, которая основывается на упрощении и является, следовательно, вульгаризацией науки. Вместо добросовестного (не люблю этого слова, но сейчас оно здесь уместно) исследования сложных вопросов науки и их посильного разрешения «прохоровская» текстологическая школа стремится их упрощать, с тем чтобы во всех случаях иметь твердые «объективные», даже «материальные» критерии для совершенно бесповоротных, безапелляционных и всегда однозначных решений. Создаваемые таким искусственным способом, эти «критерии» служат очищению совести и утешением для простаков, но вовсе не являются подлинными критериями, несостоятельны с т[очки] з[рения] подлинной науки. В этом — главный пункт расхождения Томашевского, Эйхенбаума и др. (да и Вашего, как мне кажется) — всех подлинных исследователей с т[ак] наз[ываемой] «московской школой» текстологов.

С большим интересом прочитал Вашу статью о градостроительстве (в «Лит[ературной] газ[ете]»^[2405]). Эти вопросы мне очень близки. Я вырос в подмосковном Царицыне, среди баженовских и казаковских дворцов, и очень ценю старую архитектуру^[2406].

Есть еще одно зло того же порядка — переименования (городов, улиц). При каждом известии об этом меня как по живому режут. А выступать против этого еще труднее, чем против сноса старых строений, п[отому] ч[то] можно прослыть не только ретроградом, но чем-нибудь еще похуже.

Пожалуйста, не отвечайте мне на это письмо и отдыхайте. Я сам Вам напишу, если будет что интересное.

Будьте здоровы.

Ваш А. Гришунин

P. S. Из Чехословакии получил письмо Придавковой-Минариковой. Она очень благодарит за присланную ей Вашу книгу («Краткий очерк»). В ответ она прислала мне чешскую работу об истории текста «Как закалялась сталь», — очень любопытную. Вот уж где «авторского безволия» и т. п.!

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 74–76. Машинописная копия.

33. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 18 июня 1965 г.

Дорогой Андрей Леопольдович! Спасибо за интересное письмо. Писать мне Вам вовсе не трудно. Вот несколько новостей. Редакция ж[урнала] «Русская литература», получив мой ответ Прохорову, испугалась глупостей Прохорова и послала ему письмо с просьбой снять самовосхваления и упреки. Прохоров самовосхваления снял, но упрек в «закрытом забрале» оставил. В связи с этим мне пришлось несколько сократить свой ответ. Позиции Прохорова усилились, а мой ответ стал слабее. Ну, ничего. Пока шла переписка редакции с Прохоровым, я получил от В. С. Нечаевой разведывательное письмо: очень заботливое, дружественное, приветливое, но… с вопросом, а почему я все-таки не упоминаю ни разу в своей книжечке «Основ текстологии». Я решил ей не отвечать и не переписываться с ней. Кроме того, она волнуется — почему ее не приглашают в Прагу. А ее, действительно, решили не приглашать на засед[ание] Междун[ародной] комиссии (что-то ей очень недоволен Гурский — говорит, что она глупо выступала в Белграде; впрочем, точно я ничего не знаю). Об авторск[ой] воле писать буду, но надо собрать много материала по литературе Нового времени. Сейчас пишу небольшую заметку об эстетических оценках (их роли) в текстологии. Отдыхать не буду. Будьте здоровы. Рад всегда Вашим письмам.

Ваш Д. Лихачев

Если что вспомните из харак[терных] материалов по авт[орской] воле — пишите мне.

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 201. Л. 23. Автограф. На почтовой карточке. Датировано по почтовому штемпелю; Ед. хр. 76, 77. Машинописная копия.

34. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 26 июня 1965 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Громадное Вам спасибо за целую большую научную работу, которую Вы для меня сделали. Не разрешите ли Вы мне воспользоваться Вашими материалами (разумеется, с соответствующими ссылками на Вас) в одной из последующих работ? А пока что посылаю Вам небольшую заметку, написанную мной в тезисной форме для сборника в честь П. Н. Беркова^[2407]. Очень жду Ваших замечаний. Статья совсем «свежая» (написал ее вчера) и поэтому еще сырая, требует уточнения формулировок. В частности, я сперва предлагаю термин «последний худож[ественный] замысел» (не очень хорошо — последний замысел), а потом возвращаюсь к термину «последняя воля автора». Надо будет уточнить.

В корректуре Нечаевой (возвращаю ее с благодарностью) меня поразило одно вранье. Сказано, что приглашены были Нечаева и Чистов. Были приглашены — трое (и Лихачев), а не двое. Это, конечно, сделано намеренно.

Но вот казус: на Пражское совещание Нечаеву не пригласили. Гурский ею недоволен очень. Мне прислали приглашение и предложение самому выбрать второго делегата. В Отделении настаивают, чтобы поехала Нечаева, так как она ходит и надоедает, но я не могу рекомендовать Нечаеву, которую специально решили не приглашать!! Чистов всем очень понравился.

Все это строго между нами. Нечаевой страшно хочется поехать: она даже меня спрашивала в ласковом и нежном письме — когда же пришлют ей приглашение. Я ей не ответил: противно, да и врать не могу. Еще раз спасибо большое. Остальные материалы верну в сентябре, если не успею до Вашего отъезда на юг.

Искренне Ваш Д. Лихачев 26.VI.65

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 201. Л. 24 и об. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 77, 78. Машинописная копия.

35. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 31 августа 1965 г.

31 августа 1965. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Приехав с юга в Москву, я застал дома пакет с Вашей статьей об архитектуре Ленинграда^[2408], а вскоре получил от Вас свои материалы и еще одну статью — о реализме в древнерусской литературе^[2409]. — Большое спасибо. Вы меня балуете. Тема градостроительства меня тоже очень интересует, хотя и не профессионально: как жителя Новых Черемушек и как рядового читателя — ревнителя старины. Я внимательно слежу за выступлениями по этому вопросу и полностью согласен со всем, что Вы писали об этом в двух Ваших статьях^[2410].

Вторая Ваша статья имеет существенное значение для выяснения сложного и путаного вопроса о начале реализма во всех искусствах, о «реалистических элементах» и вообще — «дореалистическом реализме». С этим всегда было связано много принципиальных споров (выступления Макогоненко^[2411], дискуссия о реализме 1957 г.^[2412], «реализм» ли — «Горе от ума» и мн[огое] др[угое]).

Кроме того, Ваша статья, мне кажется, имеет важное терминологическое значение. Иные педанты сужают значение слов, «закрепощают» слова свободного нашего языка и требуют во всех случаях только узко-терминологического употребления слова, вовсе не допуская употребления обыкновенного, широкого, бытового. Слова могут употребляться и не в терминологическом смысле (точно так же, как, по Вашему справедливому замечанию в ответе Прохорову, не всякое суждение непременно имеет «формулировочный» смысл, и нужен учет контекста).

Я от нескольких лиц слышал выражение изумления обилию Вашей теперешней печатной продукции. — Редкий журнал обходится без Вашей статьи, всегда очень основательной и интересной. Ну и хорошо!

Буду счастлив, если мои материалы окажутся Вам полезными и будут Вами так или иначе использованы. Я впредь всегда буду рад при случае оказать Вам любую услугу в этом же роде — в смысле разыскания материала, нужных примеров и т. п., — если понадобится.

Будьте здоровы.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 85, 86. Машинописная копия.

36. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 7 октября 1965 г.

7 окт[ября] 1965. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Из Чехословакии, от М. Минариковой я получил программу и три реферата, прочитанных в Праге на засед[ании] текстол[огической] комиссии^[2413], в т[ом] ч[исле] Ваш доклад об эстетич[еских] оценках^[2414]. Прочитал его с жадностью и вполне с Вами согласен, очень за Вас радуюсь. Это очень значительный поворот, который, несомненно, войдет в историю текстологии. Мне было очень приятно увидеть в Вашем докладе использованными и мои наблюдения, со ссылками на меня^[2415]. Я Вам очень благодарен за это.

Предвижу очередной галдеж в группе вульгаризаторов и упростителей текстологии. Прохоров и Нечаева будут зубами держаться за свои старые догмы и отстаивать свой «приоритет» (а не Гурского) в постановке вопросов о «воле автора» и «каноническом тексте». Я уж не говорю о том, что они опять (и, вероятно, не без оснований) увидят в Вашем докладе экивоки в свой адрес.

Впрочем, у них есть еще один возможный «выход»: они как бы согласятся с Вами и сделают вид, что и они всегда думали именно то же самое (хотя в сущности их т[очка] з[рения] прямо противоположна и всякие эстетич[еские] оценки ими всегда третировались как «субъективные»). К какой тактике они прибегнут — покажет время. Возможно, будут отмалчиваться и по-прежнему бояться широкого обсуждения этих вопросов. И мне кажется, что такого обсуждения надо добиваться. Они Вас уже боятся, и когда в середине сентября выяснилось, что В. С. Нечаева в Прагу не поедет (она упала на даче с лестницы), — страстно желали того, чтобы и Вы не ездили и чтобы Сов[етский] Союз, раз Нечаевой нельзя ехать, вообще не был никем представлен. Значит, не хотят, чтобы Вы выступали без их контроля!

Из Ваших убедительных и очень четких посылок вытекает, мне кажется, еще один вывод: «канонический текст» не м[ожет] б[ыть] вполне «объективным», точно устанавливаемым по столь строгим «правилам», что любые два текстолога независимо друг от друга непременно — как Ломоносов и Лавуазье^[2416] — приходят во всем к одинаковым результатам. Устанавливаемая Вами методика текстологической работы, учитывающая всю ее сложность, требует более высокой квалификации и большей ответственности исполнителя этой работы. И надо, чтобы он объявлялся всегда на самом видном месте — для контроля со стороны читателей и критики. С какого-то времени у нас стали бояться связывать имена великих писателей с именами Томашевского^[2417], Эйхенбаума^[2418], Чуковского^[2419], Зайденшнур^[2420] или хотя бы (простите) — Прохорова, и это едва ли оправдано. Пусть бы был Пушкин, подготовленный Бонди (а в другом издании — Благим), Добролюбов — Рейсером (а в другом случае — Оксманом), и все бы об этом знали, как знают, что существует Шопен в редакции Падеревского^[2421] (и это сообщается в нотах на самом видном месте), Бетховен — Гольденвейзера^[2422], и т. д. И пусть это учитывает критика. (Это, разумеется, не значило бы, что редакторы могут вольничать, как хотят.)

Очень хочется, чтобы Ваша работа была опубликована поскорее и в советской печати. Если при этом Вы захотите снова использовать материалы моей работы, хочу напомнить Вам маленькую деталь: в надписи Фадеева слова «Канонический текст» и «только» подчеркнуты им самим. Их надо набирать курсивом. Этот категоризм нам с Вами еще более выгоден.

Желаю Вам здоровья и от души поздравляю. Это действительно — революция! (Что-то скажет теперь Вандея^[2423]?)

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 88, 89. Машинописная копия.

37. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 13 октября 1965 г.

13. X.65

Дорогой Андрей Леопольдович!

Большое спасибо Вам за письмо. Доклад мой будет печататься по-чешски в № 1 ж[урнала] «Чешская литература»^[2424]. После обсуждения я в Праге сделал много дополнений. Дополнения эти были из моего заключительного слова. Чехи опасались субъективизма. Я ввел новые рассуждения по этому поводу. Но самое главное большое дополнение было вот какое. В художественном творчестве есть надличный и надсознательный момент. Если бы Шекспир прочел все то, что писалось о его произведениях, — он был бы удивлен. Но шекспироведы не фантазировали, не приписывали ему того, чего в них нет. Просто многое в творчестве Шекспира определяется не тем, что он хотел сознательно, но и тем, что через него говорило (эпоха, эстетич[еские] представления его времени и пр.). Фрейдизм вводил понятие «подсознание», — я же говорю о прямо противоположном — о «надсознании». Поэтому сам творец не всегда в полной мере осознает значение своих произведений (Достоевский завидовал Тургеневу). Литературовед может знать о произведении автора больше, чем о нем знает сам автор. В этих условиях видеть в произведении только художественную, сознательную волю автора недостаточно. Раз так, то рушится представление о «последней воле» как о единственном критерии. Я приводил пример с танцем балерины: танец ее, м[ожет] б[ыть], гораздо «умнее», чем она сама. Будем ли мы в танце искать «последнюю волю» танцора? А ведь и в отношении танца может быть применен принцип «последней воли» его творца. В поэзии этот надсознательный момент выражен даже сильнее, чем в танце.

Конечно, меня могут обвинить… Но я на это пойду.

После выхода в свет моей чешской статьи постараюсь создать ее русский вариант и начать новую дискуссию о надсознательном и надличном в творчестве художника. Надо будет только подобрать соответствующий материал. А дел очень много!

В Праге я очень устал. Заседания шли с 9 утра до 7 вечера с небольшим перерывом на обед (полагалось полтора часа, фактически — час).

Здесь в Ялте отдыхаем. Только вчера пришлось прекратить купание (стало холодно не в воде, а на воздухе).

Как поживает Юлиан Григорьевич?

Гурский раздосадован Нечаевой (какие-то обиды она ему выражала). Гурский спросил Ваш адрес. Он хочет Вам написать. Вы ему очень понравились.

Будьте здоровы.

Всегда Ваш Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 201. Л. 31–32. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 90, 91. Машинописная копия.

38. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 19 октября 1965 г.

19. X.65

Дорогой Андрей Леопольдович!

Непременно пишите статью о текстологии в Энциклопедию^[2425]. Это, действительно, очень важно, и Юл[иан] Гр[игорьевич] безусловно прав.

Не помню — писал ли я Вам, что мою маленькую «Текстологию» («очерк»), вероятно, будут издавать чехи в своей энциклопедической серии (там есть брошюры «Филология», «Литературоведение», «Палеография» и пр.). Когда вопрос решится окончательно, я внесу в свою книжку дополнения и исправления.

Статью о «последней воле» я напишу для «Русской литературы» зимой.

Вера Степ[ановна] совсем уронила себя в глазах Гурского с какими-то своими обидами и претензиями к нему. Боюсь, что больше ее на текстологическое совещание не пригласят.

Место «автор говорит себе: Окончил!..» в статье Прохорова было. Очевидно, он его изъял уже в корректуре. Я ведь специально сидел с редактором и вычеркивал из своей статьи все, что вычеркнул по настоянию редакции «Русской литературы» у себя Прохоров. Смотрел и я, и редактор. Пропустить мы не могли. Очевидно, содержание моей статьи было кем-то сообщено Прохорову (у нас есть такие охотники в институте)!

Гурскому Вы напишите сами. Сошлитесь на то, что я просил Вас послать ему Ваш адрес. Он будет рад получить от Вас письмо. Мы много говорили с ним о текстологических делах. Восхищаюсь его гибкостью: умением соглашаться, уступать, отказываться от своих старых мнений и, одновременно, наступать. Как председатель комиссии он неоценим.

Я здесь 10 дней купался^[2426]. Потом 7 дней было холодно. Последние 2 дня тепло, но я уже не купаюсь (хотя в воде +16°, но в воздух[е] +13).

Будьте здоровы. Желаю успехов.

Искренне Ваш Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 201. Л. 34–35. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 95, 96. Машинописная копия.

39. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 5 ноября 1965 г.

5. XI.65

Дорогой Андрей Леопольдович!

Поздравляю Вас с наступающим праздником.

Адрес:

Prof. Dr. Konrad Górski

Toruń

ul. Budgoska, 14, m. 4.

Посылаю Вам бандероль.

Опульскую встретил в троллейбусе после похорон^[2427]. Она сказала мне, что согласна со статьей.

В январе-феврале напишу подробнее и дам в «Русскую литературу».

Ваш Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 201. Л. 38. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 96, 97. Машинописная копия.

40. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 28 декабря 1965 г.

[…]^[2428] Совершенно отдельно от поздравления хочу рассказать немного о своих делах.

Из группы текстологии я ушел, на 1966 г. весь план занят у меня изд[анием] Чехова^[2429]. К сожалению, пока еще приходится иметь дело с «текстологами». Это совсем не приятно, п[отому] ч[то] они сильно на меня сердиты: группа после моего выхода практически разваливается; там остался Прохоров — как ведущая сила, и две женщины. В[ера] С[тепановна] не кончила своего «Белинского»^[2430] и текстологией заниматься не собирается. На 1966 г. они вообще не имеют плана.

Несмотря на выход из цеха присяжных текстологов, меня интересует тема «Исследовательские аспекты текстологии»^[2431]. […]^[2432]

Продолжаю думать, что текстология позволяет многое объяснить и обо многом судить с фактами в руках, и в этом ее гл[авная] задача, а не только в том, чтобы заниматься описанием рукописей и в соответствии с нехитрыми «правилами» и «инструкциями» устанавливать «канонические тексты». В работе об А. Н. Толстом я старался подчеркнуть эти мысли, показать, как текстологические работы способствуют уточнению конкретных оценок, нашего представления о творч[еском] облике писателя вообще, о его эволюции и месте в историко-литературном процессе. Но материал оказался настолько острым, что при обсуждении в сов[етском] отделе (оч[ень] благожелательного) он не был признан пригодным к печати^[2433]. Отрицались вещи очевиднейшие, мне показалось, что я не попал в какой-то лад и был критикован за донкихотство (слава Богу, что не за глупость). Поэтому я отнесся к критике оч[ень] спокойно. «Текстологи» же, склонявшие меня к предельному эмпиризму (к «описанию рукописей»), повели себя до смешного по-детски, не умели скрыть «ликования» и перешли к иезуитским методам борьбы. Например, упорно добиваются того, чтобы изв[естный] специалист по Т[олстому], занимающий у нас в институте слишком высокий пост, прочитал работу и обратил на меня свой гнев. Свои же работы возят к рецензентам в автомобиле и с тортом.

Ну, нельзя так нельзя. История, которая будет судить объективно и по «гамбургскому», так сказать, счету, все равно все расставит на свои места. Оставаясь при убеждении, что никакая правда в области истории литературы никому повредить не может, я тем не менее спешно выхолащиваю свою статью, с тем чтобы как бы то ни было ее отдать и больше никогда не иметь с Прохоровым и Нечаевой никакого общего дела.

В лит[ературную] энциклопедию сдал статью «Мистификации литературные»^[2434].

У нас был недавно вечер воспоминаний о Н. К. Гудзии, хорошо организованный, замечательно интересный. Вам, вероятно, рассказывали, тем более что В. Д. Кузьмина сказала, что мероприятие это проводится по Вашей инициативе.

Еще раз — будьте здоровы. Большое за все спасибо.

Ваш А. Гришунин

Сердечно поздравляю Вас, дорогой Дмитрий Сергеевич, с Новым годом, желаю крепкого здоровья, благополучия и очень большого счастья. Ваше здоровье и счастье нужны нам всем, — их следовало бы национализировать. Известны мне люди, вовсе даже Вам не знакомые, которые видят в Вас образец ученого, хотят учиться и подражать. О себе в этом смысле я уж и не говорю.

Пожалуйста, берегите себя.

Ваш А. Гришунин 28.XII.65^[2435]

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 97–100. Машинописная копия.

41. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 22 июня 1966 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Шлю Вам привет. Как-то писал Вам, но не получил ответ. Где Вы? Я буду в Москве 27 по 1 июля.

Боюсь пропустить учебник Прохорова. Хочу дать на него рецензию.

С приветом Д. Лихачев 22.VI.66

РГАЛИ. Ф. 3288. Ед. хр. 201. Л. 41. Автограф. На почтовой карточке. Внизу письма пометы Гришунина простым и красным карандашом; Ед. хр. 40. Л. 100. Машинописная копия.

42. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 11 декабря 1966 г.

Большое спасибо Вам, дорогой Андрей Леопольдович, и за поздравление, и за очень интересные фотографии^[2436].

Какой глупый доклад делала ВСН в Берлине^[2437], и как глупо она набрасывалась на меня на заседаниях. Она совершенно дискредитировала себя в глазах ин[остранных] текстологов.

С приветом

дружески Ваш

Д. Лихачев 11.XII.66

Поздравляю Вас с наступ[ающим] Новым годом! Еду в Болгарию^[2438].

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 201. Л. 42. Автограф. На открытке; Ед. хр. 40. Л. 102. Машинописная копия.

43. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 22 апреля 1967 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Спасибо Вам большое за книгу «Slovenská literatúra»^[2439]. Обзор полемики, я думаю, сделан хорошо. Очень интересна и статья к семидесятилетию Романа Ос[иповича]. Интересно, что характеристика дана только научная. Реабилитационная статья была у них в газете Ф. Водички. Я ее читал еще в рукописи. Она была очень хорошо написана, а в каком виде вышла из печати — не знаю.

Мне кажется, что Вам надо дать согласие написать рецензию в ж[урнале] «Русская литература»^[2440]. Номера во всех журналах сейчас юбилейные. Раньше никто не печатает, а дать рецензию все же нужно. Пусть она выйдет после «Воплей». Это даже отчасти хорошо: Вы сможете опровергнуть прямо или косвенно какие-нибудь неточности рецензента. Основное, что нужно подчеркнуть: глубокий провинциализм книги Прохорова (не знает не только иностранной литературы, но и «соседней» — исторической и по древней литературе). Далее я бы подчеркнул то, что в книге не отграничивается свое от чужого и очень много вопросов оставлено «за бортом». Книга слабая, плоская, бестелесная, но написанная с апломбом и категоричностью маститого ученого.

В № 3 «Истории СССР» будет мой ответ Азбелеву по текстологическим вопросам^[2441]. Прочтите.

Шлю Вам наилучшие пожелания.

Всегда Ваш Д. Лихачев 22.IV.67

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 202. Л. 1 и об. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 104, 105. Машинописная копия с правкой А. Л. Гришунина.

44. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 29 июля 1967 г.

29 июля 1967. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Большое спасибо за оттиск^[2442]. Он мне очень нужен, хотя, конечно, еще ранее журнал я купил и статью проштудировал. (Оттиск Ваш все равно нужен!) Полностью с Вами солидарен. В то же время некоторые вопросы хочется более прояснить для себя.

Ваше стремление отграничить текстологию от всего ост[ального] литературоведения, от источниковедения и т. п. — понятно; оно необходимо для конструирования текстологии как науки. Но — точно вычленить текстологию из литературоведения и резко отграничить от смежных наук едва ли возможно. Природа ни в чем не оставляет слишком резких и непроходимых границ. Источниковедение и текстология так сложно переплетены, что, напр[имер], Н. Ф. Бельчиков в работах об источниковедении^[2443] в сущности пишет о текстологии. Или, во всяком случае, это мне так кажется; но и это тоже — показательно.

На примере отношения к «канонизации» текста Вы отграничиваете, как мне показалось, историческую текстологию от литературоведческой. Все это так, но не следует ли заметить, что и в литературоведении есть обширная область, в этом отношении принципиально ничем не отличающаяся от исторического исследования, а именно: история литературы, которая тоже нуждается в тенденциях и т. п. А история литературы (как Вы писали в отклике на «Теорию литературы»^[2444]) теснейшим образом связана с ее теорией, выявляет закономерности развития литературы и т. д. Так что практически и в этом случае я слишком резких границ не вижу. Не только история литературы, но и ее теория, все литературоведение нуждается не в «установленных» текстах, а в подвижных, «живых». «Канонизации» требует только непосредственное восприятие произведения самым простым, рядовым читателем, но это уже не относится к литературоведению.

Пользуюсь случаем сообщить Вам, что рецензию на Прохорова я подготовил и пытаюсь провести ее в ж[урнале] «Филол[огические] науки». Знаете ли Вы, С. М. Брейтбург^[2445], добрый человек, который по договоренности с самим Прохоровым писал о нем одобрительную рецензию в «В[опросах] лит[ературы]», — напуган многими нелестными отзывами; к тому же и Машинский удостоверился в том, что над книжкой все смеются, и теперь оба они озадачены и, кажется, хотят сделать рецензию не столь беззубой^[2446]?

Но (и это чудовищно!) — Прохоров уже наборзописал и сдал в то же изд[ательст]во «Выс[шая] школа» свой «Семинарий по текстологии»^[2447]!

Вчера появился сигнал сб[орника] «Вопросы текстологии», № 4, где и моя статья о Фадееве^[2448]. Я сейчас до конца августа еду в Коктебель, а по возвращении, надеюсь, смогу уже послать Вам эту книгу. Вы ее не покупайте — получите от меня непременно.

Очень нравится мне Ваше Комарово. Я в прошлое лето был там три дня и сейчас только оттуда вернулся: ездил опять-таки на три дня для общей работы с Пиксановым. По утрам вместо умывания ходил на море купаться, днем много работал и гулял по поселку вечером. Знал, что Вы где-то там живете, но ввиду позднего часа беспокоить Вас не решился.

Посылаю Вам оттиск моей рецензии на кн[игу] Кормана^[2449]. «Горьковские ученые записки», где это напечатано, еще не вышли и выйдут ли вообще, — не знаю. Есть только несколько оттисков.

Желаю Вам всего доброго. Будьте здоровы.

Ваш А. Гришунин

P. S. Ответа на это письмо от Вас никакого не жду, — знаю по себе, как переписка мучает. Но на всякий случай вот летний мой адрес (до 28 августа): Крым. […]^[2450]

А. Г.

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 107–109. Машинописная копия.

45. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 26 декабря 1967 г.

26 декабря 1967. Москва

Дорогой Дмитрий Сергеевич,

Спасибо большое за поздравление и за присланную книгу о «Слове»^[2451]. Я эту книгу как раз хотел иметь, но, несмотря на большой тираж, ее купить почему-то негде. Жена моя — уж на что книжница, — приносила мне и Цветаеву, и Ахматову, а этой книги купить не могла.

У нас здесь вот что произошло: на бюро ОЛЯ, когда слушался отчет ИМЛИ, М. Б. Храпченко рассматривал книгу «Текстология произведений советской литературы», выковыривая из нее что-то, делая какие-то росчерки и закладки. Потом сказал, что книгу необходимо обсудить, т. к. многие положения ее спорны. В частности, из моей статьи он вычитал место о «завещании» Фадеева, объявившего свой текст «каноническим», мои рассуждения по поводу того, что такие завещания не могут иметь решающего значения и т. д. — Все это он представил в оглупленном виде и высмеял: дескать, автор этой статьи проповедует безудержный произвол текстолога, который может сам писать произведение, отстранив автора. Далее он сказал, что в статье проводится мысль, будто на тексте «Разгрома» сказалась редактура, и это ничем существенным не доказывается. Мясников^[2452] поддержал его сочувственно репликой: что Фадеев-де не мог поддаваться редакторам, п[отому] ч[то] кремневый был человек и т. п. Выступил еще Д. Д. Благой, но совсем, по-моему, невпопад: сказал, что книгу он не читал, и понес какую-то чепуху про Томашевского, отрицавшего канонический текст, и т. п. Смысл его выступления остался непонятным (и вообще он производит в последнее время впечатление человека, находящегося в прострации).

Потом говорил Н. Ф. Бельчиков, кот[орый] сказал, что поддерживает критическое отношение к этой книге, которая очень некстати выпущена к юбилею^[2453]: все статьи ведут к мрачным выводам, особенно последняя — о гибели таланта Сейфуллиной^[2454]…

Так что, возможно, предстоит «обсуждение», которого, коли так, — я хочу. Я не боюсь открытого и честного спора. Ни с Х[рапченко], ни с кем-либо другим по этим вопросам. В вопросах текстологических — здесь он проявил свою консервативность. Что же касается редактуры, — ведь у меня на этот счет в статье собраны факты. Кроме того — как можно забыть о «Молодой гвардии»? А знаменитая шутка Фадеева (она пока не попала в печать): «Сижу в Переделкине и переделываю молодую гвардию на старую»… Да дело и не только в прямой редактуре, а во всей обстановке, в конъюнктуре тех лет, которая оказывала сложное влияние на писателя. Но я боюсь всякого рода демагогии, «ярлыков», домысливания или желания использовать книгу для подсиживания кого-либо, напр[имер] Дементьева^[2455]. Поэтому я веду здесь агитацию за скорейшее обсуждение, и не в узком кругу, а с привлечением многих специалистов-текстологов и изучающих сов[етскую] литературу (из Ленинграда, Киева и др.). Есть только у меня опасение, что начальство в конце концов сочтет такое обсуждение нежелательным.

Желаю Вам, дорогой Дмитрий Сергеевич, в Новом году всего доброго и хорошего, здоровья и счастья — прежде всего. Вашей книгой «Поэтика древнерусской литературы» здесь все зачитываются. Я ею совершенно потрясен, как и все: это превосходная книга, значение ее не ограничивается одной древнерусской литературой.

Всего доброго.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 109–111. Машинописная копия.

46. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 10 октября 1968 г.

10. X.1968. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Посылаю журнал, только что вышедший, с рецензией моей на книгу Прохорова (стр. 91–95). Ее несколько раз «смягчали», сокращали, обкатывали, и были какие-то силы в редакции, которые не хотели вообще ее помещать: изымали ее, уже в типографии, сначала из 2-го, потом из 3-го номера. В связи со всем этим во многих местах текст представляется мне совсем чужим. Восполнить все, что хотелось бы, — невозможно, кое-что только я внес в Ваш экз[емпляр] от руки.

Оцените мои бойцовские качества. Вы ведь удивительный полемист! Мне особенно в этом смысле понравились Ваши возражения А. А. Морозову^[2456], а заодно и Бурсову — в № 1 «Рус[ской] литературы»^[2457]. Меня этот Ваш опус заинтересовал не по существу, а именно как образец сдержанной, тонкой, но тем более действенной полемики. Особенно восхитил меня изящный абзац, посвященный Бурсову, которому ответить тем более было трудно, что он ведь Вас не назвал! Если бы я составлял хрестоматию образцовых полемических сочинений, вероятно, включил бы туда эту Вашу статью.

В начале этого года я с семьей переехал и адрес теперь такой: Москва, В-281, Вавилова […].

Желаю Вам всего доброго.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 109–111. Машинописная копия.

47. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 15 октября 1968 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Большое Вам спасибо за Вашу рецензию на Прохорова. Она написана очень ясно, и правка ее, в общем, мало испортила. Хорошо бы, чтобы Вы выступили по некоторым из затронутых вопросов более развернуто — в статье или статьях. М[ожно] было бы в «Русской литературе».

Спасибо Вам и за Ваше неизменное внимание к моим работам.

Искренне и всегда Ваш

Д. Лихачев 15.X.68

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 202. Л. 6. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 112. Машинописная копия с правкой А. Л. Гришунина.

48. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 31 декабря 1968 г.

31. XII.68

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

От души поздравляю Вас с Новым годом, который, надо надеяться, будет мягче и лучше предшествующего. Ведь ему это так нетрудно!

Желаю счастья и мира, здоровья и благополучия всем Вашим родным, друзьям, близким.

Всего, всего доброго!

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 113. Машинописная копия.

49. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 22 февраля 1969 г.

Дорогой Андрей Леопольдович, спасибо большое за интереснейшую книгу^[2458]… Но воспоминания (последние) страшненькие (Лавинской)^[2459]. Мы были на даче, и я там успел кое-что из Вашей книги почитать.

3 и 4-го буду в Москве.

Зинаида Александровна успела прочесть больше моего. Она Вас тоже очень благодарит за книгу.

Искренне Ваш Д. Лихачев 22.II.69

На книгу Гачева^[2460] отослал отзыв в издательство, чтобы выручить перепуган[ного] редактора.

Д. Л.

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 202. Л. 9. Авторизованная машинопись с припиской автора. В левом нижнем углу помета простым карандашом А. Л. Гришунина: «Послана была кн[ига] „Восп[оминания] о Маяковском“ (сборник). А. Г.».; Ед. хр. 40. Л. 113. Машинописная копия.

50. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 7 ноября 1969 г.

7. XI.69. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

От всей души поздравляю Вас и всех Ваших близких с присуждением Вам Государственной премии за книгу «Поэтика древнерусской литературы». Я рад этому так, будто (извините!) сам получаю премию. В известном смысле так это и есть: от премии выигрывает вся наша наука и все к ней причастные. Замечательно, например, то, что книге этой теперь полагается новое издание. Вы, конечно, при этом ее дополните, и не кажется ли Вам, что в заключительную главу («Зачем изучать поэтику…») могли бы вписаться основные положения Вашей новой работы — «Будущее литературы как предмет изучения»^[2461]? Я (как и все кругом) ее читал с увлечением, когда не изгладилось еще впечатление от предыдущей Вашей работы — относительно барокко (РЛ. 1969, № 2^[2462]). Здесь (в статье о барокко) содержатся исключительно интересные и важные наблюдения над механикой развития и смены стилей; установлена их неравнозначность и парность. Вся картина очень убедительна и нова. Мне кажется, что это — яркий пример проявления общего диалектического закона «отрицания отрицания». Хотелось бы, чтобы и эти Ваши размышления также стали достоянием не только журнальной, но и книжной печати^[2463]. Надеюсь, что так оно и будет. Очень чувствую, как все Вами сделанное вырастает в систему.

Вчера мне звонил Гачев, который, как я Вам говорил, живет Диогеном и ничего не читает, кроме «Платона». Я ему сообщил, что в последней Вашей работе Вы снова упомянули его сочувственно. Собирается прочитать.

Желаю Вам здоровья и всего доброго.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 113, 114. Машинописная копия.

51. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 12 ноября 1969 г.

12. XI.69

Спасибо Вам большое, дорогой Андрей Леопольдович!

И передайте мой привет милому Гачеву.

Едем сейчас с Зин[аидой] Ал[ександровной] в Кисловодск (сан[аторий] им. Горького — туда пишите) до 11 XII.

Ваш всегда Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 202. Л. 11. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 114. Машинописная копия.

52. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 23 ноября 1969 г.

23 ноября 1969. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Спасибо за весточку. Очень рад, что вы отдыхаете и, вероятно, лечитесь. А. Н. Робинсон, вернувшись из Кисловодска, рассказывает, что он попал в какой-то странный санаторий, где он был в каком-то совершенно неподходящем окружении. Надеюсь, что Вы не там и что у Вас не каждый день спрашивают, не родственник ли Вы директору автозавода?

Посылаю Вам для развлечения свою фотографию. Таким я был в конце летнего отпуска, а тотчас же после него я эту бороду уничтожил, п[отому] ч[то] в нашем заведении она м[ожет] б[ыть] сочтена признаком вольномыслия. (По крайней мере, это мне так казалось.)

Я работаю по-прежнему в издании Чехова; пишу также главу об Островском в колл[ективном] труде «Развитие реализма в русской литературе»^[2464]. О текстологии продолжаю размышлять, и обещан мне спецкурс на филологич[еском] факультете Моск[овского] университета^[2465]. Думаю сделать это так, как надо филологам: в плане исследовательском, а не только в эдиционно-прикладном. (Т. е.: исследовательские аспекты или исследовательское применение текстологии.)

Хочу еще спросить: знаете ли Вы поэта Ник[олая] Глазкова^[2466] и читали ли его стихи, поэму «Юность Рублева» и пр.? Это поэт очень странный, почти шизофреничный, но любопытный, в частности и для Вас, — особенно ввиду его интереса к древней Руси. Только что в изд[ательст]ве «Моск[овский] рабочий» вышел его сборник «Большая Москва».

Желаю Вам и Зинаиде Александровне здоровья и счастливого отдыха.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 115. Машинописная копия.

53. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 1 декабря 1969 г.

1. XII.69

Дорогой Андрей Леопольдович!

Спасибо Вам за письмо и фотографию. А борода Вам идет. Бороды нехороши претенциозные, а у Вас борода вполне естественная. Может быть, рискнете ее носить? У недоброжелателей всегда найдется повод придираться. Как-то я разнял мальчишек. Били малыша. Я спросил: «За что вы его бьете?» Ответили: «А у него шапка не такая!» И действительно, мама ему сама смастерила что-то глупое на голову.

Гос[ударственная] премия тоже многих разозлила. Стали находить многие «метод[ологические] ошибки» в «Поэтике» и пр. А в сущности — зависть и недоброжелательство.

Как Гачев? Кланяйтесь ему постоянно, когда его видите.

Как Прохоров и «Веруня» (так ее называл Б. В. Томашевский)? Как Юлиан Григорьевич?

Здесь было тепло, а сейчас идет дождь.

Искренне Ваш Д. Лихачев

Возвращаемся 11 XII.

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 202. Л. 13 и об. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 116. Машинописная копия.

54. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 19 сентября 1970 г.

19 сентября 1970. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Только я получил от Вас книгу «Человек в литературе Древней Руси», как поступило известие о внезапной кончине Юлиана Григорьевича. Это случилось днем 15 сентября. Он последние дни особенно слаб был физически при совершенно свежей голове и работал до последнего часа. Умер, можно сказать, за работой, среди своих книг. Особенно его занимали предстоящие академические выборы. За полчаса до смерти он сорок минут сряду говорил о них по телефону с Н. Ф. Бельчиковым. 13-го сентября, когда мы с ним расставались в последний раз, он сказал, что на место академика по литературоведению есть только один-единственный бесспорный, достойный кандидат. К этому он прибавил еще несколько фраз комментария, которые и были теми последними словами, которые я от него вообще слышал.

С того времени и до вчерашнего дня (дня похорон) я почти не выходил из квартиры Ю[лиана] Г[ригорьевича], п[отому] ч[то] на меня пришлись все гл[авные] заботы по организации похорон. Литфонд участие принял, но — с кислой миной и с оговорками: дескать, исключение из СП автоматически влечет за собой и исключение из Литфонда^[2467]. Г[лавным] о[бразом] помогло то, что В. Б. Шкловский хлопотал через Ильина^[2468]. Но извещения в печати нигде не удалось добиться. Тем не менее съехалось много народу, в т[ом] ч[исле] иногороднего (Ленинград, Саратов, Тарту). Речи говорили: Жирмунский, Макогоненко, Шкловский, Бялый, Пугачев^[2469], Н. И. Балашов, В. В. Жданов и особенно яркую — Еф. Гр. Эткинд. В числе других читалась и Ваша телеграмма. Похоронили на кладбище в Вострякове. Место хорошее, близ леса, среди молодых березок. Скульптор Ненашева^[2470] из Саратова, делавшая когда-то портрет Ю[лиана] Г[ригорьевича], вызвалась соорудить на могиле памятник.

Вот и все пока об этом (хотя предстоит много забот и хлопот о книгах и рукописях, коллекциях Ю[лиана] Г[ригорьевича]). Он не оставил завещания. Только успел пригласить юриста для консультаций, и, как кажется, вокруг этого уже начинают разгораться страсти. Дай Бог здоровья Антонине Петровне^[2471]! Решено, что ей надо все это не раздаривать и разбрасывать, а разумно реализовывать^[2472].

Надо позаботиться и о приведении в порядок лит[ературного] наследия самого Ю[лиана] Г[ригорьевича]. Может быть, что-нибудь удастся издать?

Спасибо за книгу и превосходно исполненную надпись. Первое знакомство с ней (с книгой) у меня состоялось ранее; один экз[емпляр] я послал друзьям в Братиславу. Теперь буду ее внимательно изучать.

Летом я работал над статьей «Текстология» для КЛЭ и написал 37 страниц вместо заказанных 15 000 знаков. Условно сдал эти 37 страниц в редакцию, но обещал еще сам заняться сокращением (г[лавным] о[бразом] за счет историч[еского] очерка, более всего вероятно).

Строение статьи таково:

1) Общие дефиниции.

2) Деление текстологии (классич[еская] филология; медиевистика; новые литературы; фольклористика; историч[еские] источники; переводы). Охарактеризованы все эти отделы в их специфике, а в конце говорится о принципиальном единстве текстологии.

3) Исследовательское применение т[екстологии]: установление текста, общее значение т[екстологии] для литературоведения в кач[естве] метода изучения закономерностей лит[ературной] эволюции творч[еского] процесса; интерпретация; атрибуция, датировка, локализация и, наконец, — издание текста. Здесь рассматриваются вопросы о типах издания, о понятиях «воля автора» и «канонич[еский] текст».

4) Метод т[екстологии]. Вспомогательные науки.

5) Историч[еский] очерк: александрийцы, Библейская критика; Средневековье; Новое время; «филологический» XIX век; Лахман^[2473], Бедье^[2474] и др.; развитие т[екстологии] в России, вплоть до современности.

6) Библиография.

Вам мою статью (когда я ее сокращу) пришлют на просмотр. Кроме того, я намеревался прочитать ее Юлиану Григорьевичу, но он так и не пришел для этого в подходящую форму. В общих чертах я ему только рассказывал о ней, и он план одобрил, считал, что не следует смущаться сначала слишком большим объемом.

Перечитывая Ваши книги для статьи «Текстология», я еще раз подивился их грандиозности. Вся статья моя получилась, кажется, вполне «лихачевской».

Так обстоит пока дело.

Возможно, что я приеду в Л[енингра]д на Шахматовскую конференцию^[2475] 7 октября, и тогда, если будет возможность, еще с Вами поговорим об этом.

Желаю Вам всего доброго, дорогой Дмитрий Сергеевич. Передайте, пожалуйста, мой привет уважаемой Зинаиде Александровне.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 119–121. Машинописная копия.

55. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 12 октября 1970 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Большое спасибо за дорогие для меня фотографии. Очень он получился живой^[2476].

Косолапову^[2477] о статье Н. И. К.^[2478] написал.

С нетерпением жду фотоснимки текста.

Приятно, что Эйдлина^[2479] побили, но Ин[ститу]т востоковедения выдвинул Федоренко^[2480]. Удивительно!

Это после выступления Виктора Максимовича^[2481].

Привет Вашим

Ваш Д. Лихачев 12.X.70

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 202. Л. 16. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 121. Машинописная копия с правкой А. Л. Гришунина.

56. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 21 ноября 1970 г.

21 ноября 1970. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Прежде всего — позвольте поздравить Вас с давно заслуженной победой на академических выборах^[2482]. Не могу передать Вам, как я одухотворен и умиротворен этим. На душе — праздник, из тех, что редко теперь случаются. Передайте мое поздравление также и Зинаиде Александровне. Очень рад за Вас, тем более что давно переживал за исход этих выборов, еще когда был жив Юл[иан] Григорьевич, — вместе и заодно с ним.

Кстати, сообщаю Вам, что статью Н. И. Конрада я подготовил к печати, и она пойдет, вероятно, в № 1 «Нового мира» за 1971^[2483] г. Дважды по этому поводу был я у Нат[альи] Исаевны^[2484], и она санкционировала текст. Заглавие дано другое, и исключена лингвистич[еская] часть, в остальном ничего не изменено.

Хроникальную заметку о Шахматовской сессии^[2485] я сдал в редакцию; на 7–8 страницах мало что удалось сказать. Я считаю, что доклад Колесова мог бы быть напечатан в «Известиях АН» в виде статьи. Нельзя ли как-нибудь подсказать ему, чтобы прислал? Хронику предполагалось дать в № 1, но возможно, она туда не войдет, т. к. № переполнен.

Сдал я в КЛЭ и статью «Текстология». Но сократить ее существенно не сумел. Получится все-таки страниц 30. Вероятно, 15 000 знаков недостаточны для такой статьи. Вам могут прислать из редакции на просмотр «Текстологию» и заметку о Шахматове. Непременно учту всяческие Ваши пожелания.

Всего доброго Вам и Вашей семье.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 122. Машинописная копия.

57. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 25 декабря 1970 г.

Кисловодск

25. XII.70

Дорогой Андрей Леопольдович!

Спасибо Вам большое за поздравление.

Поздравляю Вас с Новым годом.

Как Вы живете?

16 XII умерла моя мать. Ей было 90 лет. Умерла она во сне. И все-таки смерть ее была внезапной, неожиданной для нас и очень огорчительной.

Будьте во всем благополучны.

Искренне Ваш Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 202. Л. 18. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 123. Машинописная копия.

58. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 31 декабря 1970 г.

31. XII.70

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Спасибо за весточку и за поздравление с Новым годом. Вам с Зинаидой Александровной и всей Вашей семье желаю в Новом году здоровья и счастья.

Терять мать в любом возрасте, и сколько бы ей ни было лет, всегда тяжело. Знаю по опыту и потому сочувствую Вам. О том, что Вы это пережили, я слыхал.

В «Новом мире» не все так идет гладко, как Вы предполагали. Овчаренко^[2486] «бдит», и сам он был бы не так страшен, если б с ним, как с единственным «литературоведом» в редакции, не так считался Большов^[2487] — зам[еститель главного] редактора, пользующийся правом veto. В статье Н. И. Конрада (идет в № 2) О[вчаренко] расставил свои отметки возле всех таких мест, которые представились ему недостаточными с т[очки] з[рения] классового подхода и пр. Напр[имер], там, где говорится о понятии «классического» (с. 548^[2488]), которое стали видеть в «худож[ественной] полноценности произведения литературы и искусства, полноценности, придающей этому произведению самодовлеющее значение. Такое значение не только выводило художественное произведение из рамок класса, в котором оно было непоср[едственно] создано, но и из рамок общества своего времени, и даже больше — из самого данного исторического времени»^[2489].

Вроде бы — мысль бесспорная; вспоминаются Пушкин, Тургенев… — Но попробуйте его убедить! Тут кроме узколобости и упрямства примешивается ведь еще «амбиция» человека, который знает, что именно такие люди, как Конрад, не пускали его туда, куда он так рвался. Поэтому в редакции, скрепя сердце и кляня О[вчаренко], ищут способа заменить, напр[имер], слово «выводило» (в приведенной цитате) каким-то неуклюжим оборотом. Смысл как будто бы не меняется, но ведь кроме смысла есть еще стиль, изящество и энергия выражения, которые, конечно, страдают. Мне кажется, что даже от двух-трех таких «подправок» работа Н[иколая] И[осифовича] может заметно потускнеть. Я сказал, что перемены нежелательны и что надо считаться хотя бы с тем, что автора нет в живых. Нат[алью] Исаевну пока я не беспокоил этим. Может, еще уладится.

Работа моя в предстоящем году обещает быть интересней, чем прежде: приму участие в 3-томном труде «История литературоведения в России»^[2490] (руководит им наш новый сотрудник из МГУ — П. А. Николаев^[2491]); редактирую сборник о Достоевском^[2492]. Кроме того, планирую себе работу над академическим Полным собранием сочинений Грибоедова^[2493].

Последние месяцы жизни Ю[лиан] Г[ригорьевич] неск[олько] раз говорил мне, что хочет издавать «Записки охотника» в серии «Литературные памятники». Я этот замысел не очень понимал; не вполне понимаю и сейчас. Это стоит делать разве что ради неизданных черновых редакций. Но разве в «Лит[ературных] памятниках» это уместно? Ведь и основные тексты придется перепечатать, а они только недавно подготовлены в Полном собрании сочинений. Хотелось бы мне при встрече поговорить с Вами об этом, п[отому] ч[то] товарищи просят меня подать такую заявку и реализовать замысел Ю[лиана] Г[ригорьевича].

Антонина Петровна заказала памятник на могиле, и я уже видел проект. Она хочет также просить всех, кто знал Ю[лиана] Г[ригорьевича] (особенно писателей, напр[имер] Шкловского, Каверина, да и вообще всех), написать свои воспоминания о нем. Конечно, не для печати пока, а так, заготовить впрок и положить в кабинете.

Желаю вам всего доброго!

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 123–125. Машинописная копия.

59. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 1 февраля 1971 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Простите, что не писал Вам: много было смертей. А сегодня умер Виктор Максимович Жирмунский. Он был моим учителем по университету. Тяжелая утрата!

У меня к Вам просьба: согласиться войти в состав редколлегии «Литературные памятники». Напишите мне, и я сделаю представление.

Вы ученик Ю[лиана] Гр[игорьевича] Оксмана и будете ему смена.

Искренне Ваш Д. Лихачев 1.II.71

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 202. Л. 21. Автограф. В левом верхнем углу помета простым карандашом А. Л. Гришунина: «Отв[етил] 8/II 71»; Ед. хр. 40. Л. 125. Машинописная копия.

60. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 10 февраля 1971 г.

10. II.71

Дорогой Андрей Леопольдович!

У меня к Вам просьба: согласиться войти в состав редакции «Литературных памятников», продолжив там оксмановские традиции.

И вторая просьба: выступить с докладом на Международном совещании текстологической комиссии, которое будет в Ленинграде 25–28 мая. О теме доклада посовещайтесь, пожалуйста, с Николаем Ивановичем Балашовым, который организует совещание по Москве.

Всегда Ваш Д. Лихачев

P. S. Смерть косит и косит: умер М. А. Гуковский^[2494] (брат Григория Александровича; эрмитажник).

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 202. Л. 23. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 125, 126. Машинописная копия.

61. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 13 июня 1971 г.

13. VI.71

Дорогой Андрей Леопольдович!

Совсем не торопитесь с отчетом для «Изв[естий] ОЛЯ»^[2495]!

Я просто так спросил. Отчет я уже сдал по материалам Ю. П. Гусева^[2496]. Кстати, он прекрасно составил протокол.

Во всех областях бывают свои дураки, но Прохоров — дурак назойливый. Вы не огорчайтесь.

7000 за памятник! Это слишком много^[2497]. Ведь Антонине Петровне надо жить. Зачем это? Я что-то жертвовал на памятник, но не думаю, что удалось собрать 7000!

Устал я очень. Волнения были с отъездом Гурского^[2498]. При паспортном контроле перед посадкой в польский самолет обнаружилось, что он потерял важный документ своей жены. Едва успели уладить дело.

Иностр[анного] резюме нет, но у Ю. П. Гусева есть какие-то материалы.

Как Гачев?

Сердечный привет! Зин[аида] Александр[овна] кланяется.

Ваш Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 202. Л. 25 и об. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 126, 127. Машинописная копия.

62. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 17 июля 1971 г.

Дорогой Андрей Леопольдович! Спасибо Вам большое за письмо и фотографии. Они очень хороши. Нечеткость их «романтична» и передает атмосферу заседаний. Все иностранцы конференцией очень довольны. Рад тому, что памятник Ю[лиану] Г[ригорьевичу] удачен. Очень боялся за идею, а собранные деньги не так уж малы, принимая во внимание «болезнь века» — жадность нашего брата.

Только что вернулись из Новгорода. Впечатления противоречивые.

Будьте здоровы и счастливы.

Искренне Ваш Д. Лихачев 17.VII.71

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 202. Л. 27. Авторизованная машинопись. На открытке; Ед. хр. 40. Л. 127. Машинописная копия.

63. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 4 сентября 1971 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Посылаю Вам свою корректуру — сразу.

Мы никуда с дачи не ездили — было много домашних забот и служ[ебных] дел. Не чувствую, что отдохнул.

Хотел бы поехать дней на 5 в Пушкинские Горы с Зин[аидой] Алекс[андровной].

Зин[аида] Алекс[андровна] Вам кланяется.

Будьте здоровы.

Ваш Д. Лихачев 4.IX.71

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 202. Л. 29. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 127. Машинописная копия.

64. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 5 сентября 1971 г.

5. IX.71

Дорогой Андрей Леопольдович,

отправил Вам корректуру и пишу вдогонку об издании Островского в серии «Литературные памятники».

Несмотря на то что русских памятников у нас в серии явно недостает, от издания трех пьес мы на заседании в Л[енингра]де решили воздержаться.

Каким условиям должны отвечать русские издания (т. е. издания русских памятников).

Первое. Это должно быть не собрание памятников, а один памятник. Переписка издается только тогда, когда ее можно рассматривать как памятник. По возможности в переписке публикуются обе стороны: напр[имер], переписка Достоевского с Анной Григорьевной (его и ее письма), переписка Жорж Занд с Шопеном и пр. Пьесы мы должны публиковать с большой сдержанностью, чтобы не дублировать изд[ательство] «Искусство».

Второе. Дублирования не должно быть вообще. Если намечено издание Островского, то не стоит нам предвосхищать его отдельными публикациями.

Третье. Каждое наше издание должно быть маленьким культурным событием. Наши издания должны резко отделяться от изданий «Худ[ожественной] литературы» изданием черновиков, вариантов, редакций — всего, что представляет интерес с точки зрения истории текста. Должны быть подробные и высокого класса комментарии. Хороший пример наших изданий (вернее, их тем): «Письма Боткина об Испании»^[2499], «Последние песни Некрасова»^[2500]. Это памятники, и такие, до которых не дотянется рука «Худ[ожественной] литературы».

Объединение трех пьес Островского по тому признаку, что во всех есть образы актеров — для «Лит[ературных] памятников» не существенно. Это недостаточно прочный объединяющий принцип. Это главное в вопросе о Вашем предложении^[2501].

Нам надо как-нибудь поговорить и условиться о критериях выбора памятников для нашей серии.

Поэтому Вы, пожалуйста, не обижайтесь.

Я думаю, что мы придем к единому взгляду.

Очень беспокоюсь за письма Тютчева^[2502]. Прошу Вас об этом подумать. Что-то не похоже на наши темы.

Как Вы отдохнули?

Ваш всегда Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 202. Л. 31 и об. Авторизованная машинопись с правкой и припиской автора; Ед. хр. 40. Л. 128, 129. Машинописная копия.

65. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 19 сентября 1971 г.

19. IX.71

Дорогой Андрей Леопольдович!

Спасибо Вам за письмо. О письмах Тютчева я писал Вам для примера. Рад, что Вы не очень огорчились.

Надо ли нам откликаться на юбилеи? Юбилей Данте — конечно. Но Островский?

Передайте, пожалуйста, мои самые большие приветы Антонине Петровне. Часто думаю о ней и о милом покойном Юлиане Григорьевиче.

Письмо Белинского — хорошая тема, но меня несколько смущают размеры^[2503]. Ведь надо, чтобы была книга. Как быть? Какой м[ожет] б[ыть] объем? «Воевода» не годится^[2504].

Устал очень. 23-го мой доклад в Президиуме, а затем я хочу съездить дня на 3 в Суздаль.

Зин[аида] Ал[ександровна] Вам кланяется.

Простите за короткое письмо: надо готовиться к докладу.

Всегда Ваш Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 202. Л. 33. Авторизованная машинопись; Ед. хр. 40. Л. 129. Машинописная копия.

66. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 2 января 1972 г.

2 января 1972. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Сердечно поздравляю Вас и Зинаиду Александровну в Новом году, желаю Вам доброго здоровья и прочного благополучия, успехов во всем.

Получил Вашу открытку из Кисловодска. Знаю от Д. В. Ознобишина, что Вы вернетесь 11-го, и к этому времени посылаю Вам книжку стихов Некрасова, подготовленную мною и интересно оформленную художниками^[2505]… Но издательство, только что учрежденное^[2506] (это одна из его первых книг) и укомплектовавшееся кошмарными кадрами, недоучло моей корректуры; сверку и чистые листы вовсе не дало. В результате книжка испорчена безобразными опечатками, так что она м[ожет] б[ыть] Вами использована разве что для бутафории, напр[имер] на даче.

А замысел был интересный — издать книгу на основе последнего вышедшего при жизни Н[екрасова] сборника в серии «Русская библиотека» (составлялся самим Н[екрасовы]м).

Всего доброго Вам и Вашей семье!

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 130, 131. Машинописная копия.

67. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 13 января 1972 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Застал у себя на даче Вашего «Некрасова». Спасибо Вам большое. Будьте здоровы, счастливы в Н[овом] г[оду].

Зин[аида] Алекс[андровна] шлет Вам привет и благодарность.

Искренне Ваш Д. Лихачев 13.I

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 202. Л. 36. Автограф. На открытке. Датировано по почтовому штемпелю; Ед. хр. 40. Л. 131. Машинописная копия.

68. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 18 апреля 1972 г.

18. IV.72. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Я и А. Д. Михайлов совершили «гастроль», о характере которой даст Вам представление приложенный билет и афиша. Делалось это по инициативе Харьковского клуба книголюбов. Там, в Харькове, деятельность этого клуба хорошо поставлена стараниями одного престарелого книголюба и книговеда И. Я. Кагановича (к которому мы были приглашены потом в гости). Живейшее участие принимали Л. Г. Фризман и его отец, историк Г. В. Фризман^[2507]. У них мы тоже были. Путевки, командировки и все прочее выдало нам Центральное правление Всес[оюзного] о[бщест]ва «Знание» (по ходатайству харьковчан).

Все мероприятия прошли, кажется, успешно — заседание клуба книголюбов, на которое собралась заинтересованная и компетентная публика; была устроена выставка книг «Лит[ературных] памятников», и мы поочередно рассказывали о серии и о работе редколлегии (я — преимущественно о русской части, А. Д. Михайлов — о зарубежной). Выступали и члены клуба. Были, конечно, вопросы и предложения. Напр[имер]: почему некоторые названия в плане переносятся из года в год, тогда как другие выходят как бы «вне очереди»; как координируемся мы с новой серией «Исторические памятники», будут ли издаваться украинские классики (Шевченко, Марко Вовчок); могут ли быть изданы в серии «Л[итературные] п[амятники]» такие произведения, как «Записки писателя» Телешова, «Москва и москвичи» Гиляровского; будут ли переиздаваться ранее выпущенные издания? Интересовалась ли редакция — поступают ли книги серии «Л[итературные] п[амятники]» в районные и другие массовые библиотеки? Можно ли примерно оценить распределение тиража серии между частными собраниями и общественными библиотеками?

Жаловались на то, что книги серии нельзя заказать предварительно.

Д. В. Ознобишин передал мне Ваше пожелание относительно «Василия Теркина»^[2508]. Я берусь за это с энтузиазмом. Через А. Г. Дементьева я уже начал необходимое разведывание и к очередному заседанию редколлегии надеюсь приготовить заявку и доложить о состоянии дела.

Желаю Вам и Зинаиде Александровне здоровья и всего доброго.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 131, 132. Машинописная копия.

69. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 29 января 1973 г.

Воскрес[енье]

Дорог[ой] Андрей Леопольдович!

Я не успею прислать свою статью в сб[орник] в ч[есть] М. Б. Храпченко^[2509] к 1 II. Пришлю, очевидно, к 15 II. Ничего?

Как у Вас дела с «Василием Теркиным»?

Я очень устаю.

Скажите: мне говорили, что Ин[ститу]т мировой литературы хочет выпустить новое руководство по текстологии, это правда? Идея очень интересная. Сейчас уже можно было бы избавиться от многих недочетов прежних «учебников».

Во II квартале выйдет наш сборник «Текстология в славянских странах»^[2510].

Не забывайте.

Ваш Д. Лихачев

Название моей статьи будет «Стиль как поведение». Экстравагантно?

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 203. Л. 1 и об. Автограф. Датировано по почтовому штемпелю на конверте (Л. 2); Ед. хр. 40. Л. 133. Машинописная копия.

70. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 31 января 1973 г.

31 января 1973

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий^[2511] Сергеевич,

Со статьей в сборник Храпченко не торопитесь: мы только на первых порах назначили срок «1 февраля», а потом дело затянулось, и последующие приглашения были уже на «1 марта», а иностранцам писали даже «15 марта». От Вас же я, конечно, приму когда угодно, лишь бы только — до сдачи в издательство.

«Стиль как поведение» — бесподобная тема. Были попытки обосновать биографию, прожитую жизнь как своего рода произведение, как искусство. Это особенно в книге Г. О. Винокура «Биография и культура» (М., 1927). Кстати, если Вы не читали или забыли эту замечательную небольшую книжицу, — очень ее Вам рекомендую; по-моему, именно к этой Вашей теме она будет очень полезна! Непременно даже, по-моему, Вы должны ее проработать. Там именно много вопросов, связанных с поведением, с «деланьем» биографии.

Я очень хорошо знаю, как Вам трудно приходится, как Вы устаете; как много неприятностей и хлопот доставили Вам дела «Литературных памятников». Именно поэтому я не докучаю Вам письмами. И только поэтому.

Меня тоже очень перегружают. План мой ежегодно составляется с большими и заведомыми перегрузками, и потом еще взваливают множество сверхплановых поручений, от которых я как-то не научился отмахиваться.

О «Теркине» размышляю, но работать с М. И. Твардовской^[2512] еще не начал. На днях позвоню ей и спрошу, надо ли мне ездить за город, в Красную Пахру, или она доставит материалы к себе на московскую квартиру.

Сейчас рецензирую «Последние песни»^[2513] — для сдачи в издательство. О новом руководстве по текстологии ничего не слыхал. Если это и делает кто, то — только Е. И. Прохоров. Но чего же ждать от него?

От М. Минариковой из Братиславы я получил книгу о текстологии Кукучина^[2514].

Вышел VII т. Краткой лит[ературной] энциклопедии.

Вышел наш сборник «Достоевский — художник и мыслитель», — мы на днях Вам пошлем его — не покупайте!

Вышла новая книга Гачева «Жизнь художественного сознания»^[2515].

У Вас новый адрес, а я не знал: Сучкову надо было что-то послать Вам, спрашивали меня об адресе и телефоне, а я уверял, что ничего не менялось.

Вам и Зинаиде Александровне желаю здоровья и всего доброго.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ед. хр. 40. Л. 133–135. Машинописная копия.

71. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 20 февраля 1973 г.

20 февраля 1973

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Для сборника Храпченко статья Ваша редколлегией получена. Я был ее первым и пока единственным читателем. Собрать редколлегию мешают разные обстоятельства: В. И. Борковский в «Узком», Н. Ф. Бельчиков в больнице с обострением своей язвы… Мне статья Ваша понравилась, особ[енно] свежестью темы. Уверен, что она «прозвучит» и Вы станете опять пионером нового направления в нашей науке.

Я пребываю в гамлетовском состоянии: Е. Ф. Трущенко^[2516] предложил мне перейти в ИНИОН на должность старшего научного сотрудника и там работать в реферативном журнале по литературоведению, который будет выпускаться раз в квартал. Меня, как и многих, в ИМЛИ держат как «младшего» н[аучного] с[отрудника], а между тем взваливают колоссальный план и дают бесчисленные поручения. Я, впрочем, работу люблю и никогда ничего не просил. В 1968 г. (5 лет уже) представлен к «старшему», но дело не сдвинулось. Думаю, что, в конце концов, переведут меня или дадут возможность завершить диссертацию.

Я Трущенко сначала сказал решительно: «Нет!» Меня моя работа устраивает; наряду со всякой поденщиной я один из главных исполнителей «Истории литературоведения в России» и мн[огого] др[угого]. Потом, под влиянием двух-трех друзей, согласился и подал документы на конкурс (его объявят в конце февраля). А еще через несколько дней, после раздумий мучительных, показалось мне, что ИНИОН — совсем не та «фирма», что ИМЛИ, хотя там конкретное дело, в общем небольшое, и Трущенко обещает вольготную жизнь (которой я никогда не искал), — переход туда может обернуться научной гибелью. Это работа реферативная, вспомогательная. Будет время и наукой заняться, но не будет настоящих стимулов… Тем более Сучков и Ломунов^[2517], раздосадованные моим уходом, закроют мне двери ИМЛИ. Я работаю 15 лет, и меня здесь, по существу, ценят; жаль бросать дело и людей. — И сейчас у меня созрело решение: категорически, наотрез отказаться от перехода. Мне представляется, что и Вы мне посоветовали бы то же.

Я уже работаю над «Теркиным», сидя в рабочем кресле самого Твардовского, за его столом, в его кабинете. Вдова и дочь создали мне для этой работы самые благоприятные условия. Открываются интересные варианты текста ранней редакции.

Как мы условились с Дм[итрием] Вл[адимировичем]^[2518], — я стараюсь не «звонить» об этой работе: но в воскресенье была телепередача о Твардовском, и Симонов, как председатель комиссии^[2519], между прочим сказал, что он надеется на скорый выход «Вас[илия] Теркина» в серии «Литературные памятники».

Желаю здоровья и всего доброго Вам и Вашей семье.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ед. хр. 40. Л. 135, 136. Машинописная копия.

72. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 22 марта 1973 г.

Дорог[ой] Андрей Леопольдович!

Спасибо Вам за оттиск о Грибоедове^[2520]. В последнее время все как-то не удается с Вами поговорить.

Ваш Д. Лихачев 22.III.73

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 203. Л. 3. Автограф. На открытке; Ед. хр. 40. Л. 137. Машинописная копия.

73. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 31 мая 1973 г.

Дорогой Андрей Леопольдович,

давно не получал от Вас писем и давно сам Вам не писал.

Сперва о делах. Пожалуйста, пришлите мне те первоначальные экз[емпляры] моей статьи о Грозном, которые сейчас Вам уже не нужны. И, пожалуйста, в новые экз[емпляры] статьи внесите следующие исправления:

На стр. 4 в строке 9 сверху вм[есто] Иезея надо Езекия

На стр. 5 в строке 7 сверху вм[есто] Козьме надо Козме

На стр. 6 в строке 9 сверху вм[есто] Грозному надо Грязному

На стр. 10 после конца второго абзаца (следом за строкой 17) прошу поместить следующее небольшое рассуждение (даю текст для вклейки):^[2521]

Я очень устаю. Много суетливых дел. Сидеть за письменным столом удается мало. То обследование ИМЛИ, от которого я не могу отказаться, чтобы не поручили этого дела человеку сердитому. То какие-то дела по научному наследству умерших. То помощь начинающим или неудачливым людям. Все это надо, но жаль, что результатов видимых нет. Уходит работа как вода в песок.

Пишите изредка. Не забывайте.

Ваш Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 203. Л. 5–6. Авторизованная машинопись. В левом верхнем углу пометы А. Л. Гришунина: «Отвечено, послано 4.VI.73», «В 1-й экз. внесено. Внести во 2-й». Датировано по почтовому штемпелю на конверте (Л. 7); Ед. хр. 40. Л. 137, 138. Машинописная копия.

74. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 31 мая 1973 г.

31. V.1973

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Большое спасибо за присланный сборник «Текстология славянских литератур». Я знал, что книга вышла, но до того, как получил от Вас, ее не видел. Теперь она продается уже в Москве, и я тоже закупил и раздарил несколько экземпляров. По-моему, книга очень полезна, в частности, разработкой транскрипционных вопросов. Ваши «скрижали» (вторая статья)^[2522] тоже очень важны, т. к. большая Ваша книга мало кому доступна^[2523], да из нее и не так легко выудить эти десять заповедей.

На праздники ездил я в Пушкинские места, заезжал в Новгород и там приобрел сборник «Тысячелетние корни русской истории»^[2524]. Очень порадовался некоторым его тенденциям, даже самому заглавию.

Продолжаю работу над «Теркиным», в рукописях открывается много интересного. Очень сложна ранняя редакция, которую я хочу дать целиком. Работаю в кабинете Твардовского, за его рабочим столом, в его кресле. Стараюсь каждую неделю выделить для этого хотя бы день. Это важно, в частности, для спокойствия М[арии] И[лларионовны], у которой с С. А. Макашиным, напр[имер], не получилось договоренности, т. к. он сказал, что подготовка тома «Лит[ературного] наследства» займет около 7 лет. Так оно и есть, конечно, но она этого понять не может.

С Д. В. Ознобишиным ходили вчера в Ком[итет] печати отстаивать «Петербург» Белого^[2525]. Он Вам, видимо, сам об этом напишет. У меня такое впечатление, что комитету издательство «Худож[ественная] литература» — «сынки», а мы — «пасынки»; но у нас шансы отспорить издание есть — тем более что в «Художественной литературе», как выясняется, никто им не занимается и ничего еще не сделано.

Тем временем подписан сигнальный экземпляр каталога «Литературные памятники»^[2526] и тираж готов.

Я в середине июня иду в отпуск и уезжаю в Цхалтубо. В августе снова буду на службе.

Сердечно приветствую Зинаиду Александровну и Вас, желаю здоровья.

Ваш А. Гришунин

P. S. Обратили ли Вы внимание на стр. 196 № 2 «Изв[естий] АН», где отразилась небольшая полемика, которая была у меня в Ереване с В. А. Мануйловым^[2527] относительно «Стансов» Пушкина? С очень вздорной гипотезой выступил там Яшин^[2528]. На конференции никакого обсуждения докладов (довольно скучных) вообще не получилось, и только я «украсил» ее дискуссией. Хронику писал тоже я — по [неск. сл. нрзб.]^[2529].

РГАЛИ. Ф. 3288. Ед. хр. 40. Л. 138, 139. Машинописная копия.

75. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 2 сентября 1973 г.

2. IX.1973. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Большое спасибо за присланную мне Вашу книгу «Развитие русской литературы X–XVII веков» и Ваш доклад съезду славистов^[2530]. Книга и сама по себе для меня драгоценна, а с Вашей затейливой надписью — тем более. Мне захотелось ее не просто читать, а изучать очень внимательно. Я поэтому прошел пока только две главы. Вы снова выступили с важной инициативой теоретической истории литературы, которая, как мне представляется, будет означать новый уровень и новое качество истории лит[ературных] изучений. Не сомневаюсь, что Ваша инициатива будет подхвачена и во многих методологических трудах появятся указания на Ваш опыт и призывы развивать этот сгущенный, концентрированный вид истории литературы, в результате которого вскрывается так много важных закономерностей, напр[имер], о значении переводной литературы, соотношении литературы и фольклора и о разделении их функций в разные исторические эпохи. На каждой странице постигаешь органичность и неслучайность литературы, ее жизненную необходимость. М[ожет] б[ыть], это покажется Вам слишком, но меня поразила и порадовала, напр[имер], совершенно простая мысль, которая, однако, почему-то не в ходу: о том, что влияние одной литературы на другую — одно из проявлений жизни литератур. Это истина совершенно простая и очевидная, и очень существенная, п[отому] ч[то] из нее многое следует. Прочитавши такое, кажется, будто и сам так всегда думал; но дойти до нее и высказать, вероятно, не так легко, если так редки теперь подобные констатации. У Пыпина^[2531] и Тихонравова^[2532] мне случалось читать то, что и Вы пишете (на с. 19) о соответствии иностранных влияний внутренним потребностям рецептора; но теперь все это прочно забылось и никем до сих пор не вспоминалось, да и мысль такая была «не в моде».

Импонирует мне и то, что Ваше изложение пронизано текстологией. Кажется, теперь можно считать доказанным, что сравнительно-историческое и типологическое изучение невозможны без текстологии и что это, т[аким] о[бразом], наука серьезная.

Вы подаете хороший пример, снабдив книгу детально разработанным предметно-тематическим указателем.

Доклад Ваш тесно примыкает к книге, и к нему можно отнести все, что о ней сказано.

________

Я лето провел сначала в Цхалтубо (впервые понадобилось санаторное лечение по поводу обменного полиартрита). Потом посетил Тбилиси, где побывал на могиле Грибоедова, и Харьков, где был в гостях у Л. Г. Фризмана. В Харькове в это время функционировала выставка рисунков известной Нади Рушевой^[2533]; посылаю изданный по этому поводу буклет, — м[ожет] б[ыть], Вам и Зинаиде Александровне будет он интересен. Остальное время провел на даче в Полушкино. Это километров в 70 к западу от Москвы. Москва-река в лесистых берегах и на другой стороне — с[ело] Васильевское, где проводил юные годы Герцен. От усадьбы его отца, правда, остались только ряды лип. На месте, где стоял дом, растет картофель и устроена свалка мусора. Церковь была взорвана во время войны, но разрушилась только наполовину, стоит сейчас в запустении. Вокруг нее старинное кладбище в ограде, совершенно заросшее бузиной и крапивой; памятники повалены. На одном я прочел: «Дорогому о[тцу] диакону от признательных священника и прихожан», — что мне живо напомнило «Соборян» Лескова.

Погода, впрочем, на даче нас не баловала, но у меня была с собой работа, и удовольствие от сбора грибов компенсировало неприятности непогоды. Чувствую себя отдохнувшим.

Работа над «Теркиным» летом несколько притормозилась, т. к. все разъехались по дачам. Осталось проработать еще одну тетрадь Твардовского, и тогда смогу подытожить текстовую часть всего дела. Но вопрос об основной статье, о которой мы намеревались просить К. М. Симонова, по-прежнему остается открытым. Как будто ведь мы договорились о том, что Вы ему напишете (?).

Д. Д. Благой, возможно, говорил Вам в Варшаве, что ему не очень нравится работа Г. В. Краснова^[2534] над «Последними песнями». Мне пришлось вторично просмотреть это издание, встретиться с Красновым и О. К. Логиновой^[2535] и дать свои дополнительные предложения. Действительно, статья слабовата. На днях мы встретимся по этому поводу все четверо у Д. Д. Благого.

Работы все прибавляется. В частности, меня включили в состав смешанной (ИРЛИ и ИМЛИ) Пушкинской группы, которая будет осуществлять «Пушкинскую энциклопедию»^[2536]. И хотя я загружен сверх всякой меры, — мне не хотелось отказываться, п[отому] ч[то] заниматься Пушкиным — моя заветная мечта, и Юл[иан] Григорьевич постоянно к этому меня подвигал.

Желаю Вам и Вашей семье доброго здоровья и полного благополучия.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 141–144. Компьютерная распечатка, машинописная копия. С пояснительной записью А. Л. Гришунина: «Письмо Д. С. Лихачевым получено не было».

76. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 25 июня 1974 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Посылаю Вам корректуру. Частицу статьи Приймы отдать еще не могу, так как в городе буду только через неделю, а дом[ашнего] адреса его не знаю. Но я прочел и замечания сделал. М[ожет] б[ыть], будет достаточно?

Очень боюсь за И. Л. Андр[оникова]. Попытки его включить «Маскарад» и «Демон» показывают, что он совершенно не понимает задач издания. Обе поэмы труднейшие в текстологическом отношении. У нас же не «Детгиз»! Дм[итрий] Влад[имирович] привлек его легкомысленно. Ведь ясно, что И. Л. А[ндроников] не текстолог. Ознобишин провел его заявку вопреки редколлегии. И дал ему объем даже больше, чем нужно. Наверно, чтобы больше был аванс? Обывательское преклонение перед «знаменитостями». А «знаменитости» бывают разные. У нас не телевидение! Но все, что я пишу, строго между нами. И. Л. А[ндроников]а я уважаю как распространителя культуры.

А как Вы? Я по Вас соскучился. Над чем Вы работаете и что собираетесь делать?

Не забывайте бывший Второй Муринский!

Не написали бы Вы интересную книгу по текстологии для Научно-популярной серии. Ведь можно сделать книгу увлекательной!

Всегда Ваш Д. Лихачев 25.VI.74

Что-то в свое время не получил от Вас ответа по поводу «Развития». Не понравилась?

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 203. Л. 10 и об. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 144, 145. Машинописная копия.

77. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 3 июля 1974 г.

3. VII.74

Дорогой Андрей Леопольдович!

Очень, очень рад Вашему письму и рад, что Вы меня успокоили с Андрониковым.

Рад, что подвигается «Теркин». Все-таки это единственная в своем роде подлинно народная поэма. И ее народный характер ясен и из того, как она создавалась (сперва коллективно, а потом в откликах на письма). И она патриотична в самом настоящем смысле. Это самое значительное явление не только военных лет. Надо, чтобы статья была хорошая.

Но меня огорчило положение с Вашей докторской. Хотите — я поговорю или напишу Вашей дирекции, Борису Леонтьевичу^[2537], чтобы Вас от всего освободили на полгода? Смешно: Вы и не доктор! Смешно и безобразно. Тема Грибоедова наихудшая. Но другое все интересно.

Очень хочется, чтобы Вы написали книгу по текстологии. Прохоров — просто упадок и провинциализм.

Будьте здоровы и хорошенько отдохните.

А о письме Борису Л[еонтьевичу] напишите, иначе напишу без Вашего согласия.

Зин[аида] Ал[ександровна] Вам кланяется.

Всегда Ваш

Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 203. Л. 12. Авторизованная машинопись; Ед. хр. 40. Л. 145, 146. Машинописная копия.

78. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 10 июля 1974 г.

10. VII.74. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Большое спасибо за теплое письмо и за Ваше внимание, за Вашу готовность похлопотать за меня перед Б. Л. Сучковым.

Но против этого сейчас — следующие обстоятельства:

1) Б. Л. Сучков только что отбыл в 45-дневный отпуск. В отпуске и непоср[едственный] мой начальник — К. Н. Ломунов, с которым он в этом случае, конечно, консультировался бы.

2) Оба они очень хорошо знают мое положение, относятся сочувственно, обещают поддержку. Но тот и другой знают, что моя перегруженность многими поручениями не оставляет мне возможности заниматься этим.

3) Я сильно сомневаюсь, что есть реальная возможность освободить меня на полгода: я — один из основных исполнителей и «рабочий» член редколлегии большого трехтомного труда «История литературоведения в России», «Пушкинской энциклопедии», связан с четырьмя томами Чеховского издания и с некоторыми другими трудами. Хочу попросить, чтобы меня освободили хотя бы от Пушкинской энциклопедии, пока дело не развернулось, но не думаю, что и это удастся.

Сейчас любимая тема выступлений Б. Л. Сучкова — о том, что в институте нагрузки распределены неравномерно, есть люди перегруженные, другие живут припеваючи. Это все так. Но потому-то и невозможно освободить меня на полгода: Ломунов взвоет.

Над «Теркиным» тружусь с наслаждением. В одно из воскресений съезжу на Красную Пахру к Мар[ии] Илл[арионовне] — подобрать материал для иллюстраций, там же повидаю А. Г. Дементьева, с ним поговорю о статье. Ведь Симонов если и даст статью, то только «представительную», а рассказать о произведении и его авторе, как полагается в нашей серии, придется кому-то другому. Сам Твардовский был удивительным на этот счет мастером — судя, напр[имер], по его предисловию к Бунину^[2538].

Как-нибудь напишу Вам о том, что получается с «Теркиным».

Желаю Вам, Зинаиде Александровне и всему Вашему семейству доброго здоровья и благополучия.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 146, 147. Машинописная копия.

79. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 20 августа 1974 г.

20 августа 1974. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

По просьбе заболевшего Дмитрия Владимировича посылаю Вам эту бумагу. С А. М. Самсоновым я согласовал, с М. И. Твардовской тоже. Был еще на Красной Пахре у М. И. Твардовской и А. Г. Дементьева. Там, между прочим, связался с художником О. Г. Верейским^[2539], который предоставил мне несколько своих превосходных иллюстраций к поэме и портрет А. Твардовского, рисованный им с натуры под Смоленском в 1943 году.

А. Г. Дементьев надолго и сильно занят и от писания статьи отказался, но обещал всяческую поддержку и, во всяком случае, согласился быть рецензентом. В авторы статьи он рекомендовал Ю. Г. Буртина^[2540], бывшего аспиранта ИМЛИ, со статьей которого вышло несколько массовых изданий «Теркина».

Но я в отпуске, на подмосковной даче, обладая обширным материалом всяческих наблюдений над текстом и т. п., написал статью сам. Как кажется, получилось. Статья К. М. Симонова, конечно, была бы желательна, но его ведь не заставишь входить в конкретику, в текстологию вещи, изучать творческие материалы, критическую и исследовательскую литературу… Его статья будет представительной, общего характера. Такая статья может быть, а может и не быть в издании. Мария Илларионовна даже думает, что он написал бы плохую статью, и я с этим согласен, судя по некоторым его опусам подобного рода (о Луконине^[2541] и др.). Мы поэтому пока оставляем этот вопрос открытым.

Главную ценность и интерес издания составят варианты текста. Их много, и они либо совсем никогда не публиковались, либо, что почти то же самое, печатались только однажды, в фронтовой газете «Красноармейская правда». При этом эти «отходы» — превосходные, изумительные стихи. Понять не могу, почему автор так не по-хозяйски ими распорядился.

Желаю Вам и Вашим близким доброго здоровья и счастья.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 140, 141. Компьютерная распечатка.

80. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 25 августа 1974 г.

Дор[огой] Андрей Леопольдович!

Спасибо за письмо и Твардовского. Со всеми Вашими предложениями я согласен. Вполне возможно ограничиться (или, вернее, разбогатеть) Вашими статьями.

Мы в «Лит[ературных] памятниках» раньше все делали руками специалистов, и громких писат[ельских] имен нам не надо. Не надо и повторений статей из массовых изданий. Наша серия «серьезная», рассчитанная на серьезного читателя. Поэтому передайте, пожалуйста, Ал[ександру] Мих[айловичу] Самсонову — Вашему редактору, — что было бы хорошо сохранить во всем серьезный научный стиль, в том числе и в авторстве. Если все сделаете Вы один, — слава Вам и Вашему изданию.

Завтра мы уезжаем с дачи и едем на теплоходе до Горького и обратно. Поэтому тороплюсь — кончаю. Пишите. Ваши письма мне интересны очень. Вернемся 8 сентября.

Зин[аида] Ал[ександровна] кланяется. Всегда Ваш

Д. Лихачев 25.VIII.74

Иллюстрации к «Теркину» могут быть совр[еменного] художника, ибо и поэма современная.

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 203. Л. 14 и об. Автограф.

81. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 7 декабря 1974 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Письмо Варнеке^[2542] очень интересно, и я прошу Вашего разрешения оставить копию у меня. «Сценическое предание» — это совершенно новый аспект в текстологии театральных текстов. Письмо надо было бы напечатать. К сожалению, ответить на Ваш вопрос о Лемах не могу (м[ожет] б[ыть], надо посмотреть в справочниках научных работников Ленинграда [19]20-х гг.?).

Нельзя, по-моему, говорить о «науськивании» Варнеке на Пиксанова. Просто люди могли быть заинтересованы в продолжении интересной полемики. Мог быть заинтересован и Шахматов^[2543]. Тут нет ничего дурного.

Было бы замечательно, если бы можно было опубликовать письмо в «Изв[естиях] ОЛЯ» с Вашей вступит[ельной] статьей, почтительной к Пиксанову и Варнеке^[2544]. Я надеюсь, что это только хорошо напомнит о заслугах Н. К. П[иксанова]. Может быть, есть к[акая]-л[ибо] дата его рожд[ения] или смерти?

Очень жду «Теркина». Но если не выйдет к маю, а выйдет к сентябрю, — тоже не беда.

Попросите все же написать А. М. Самсонова статью о русском солдате, а К. Симонова дать хотя бы предисловие^[2545].

Искренне Ваш Д. Лихачев

Передайте, пожалуйста, мое глубокое уважение Марии Илларионовне.

Д. Л. 7.XII.74

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 203. Л. 16 и об. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 147, 148. Машинописная копия.

82. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 19 декабря 1974 г.

Дор[огой] Андрей Леопольдович!

Спасибо за письмо. К Глазунову^[2546] я бы обращаться не хотел: он мне не нравится. А от Кеменова^[2547] было бы хорошо получить письмо с просьбой издать Бенуа на имя председателя РИСО^[2548].

И вот еще что! «Теркин» выходит в изд[ательст]ве «Худ[ожественная] лит[ерату]ра» с иллюстр[ациями] О. Верейского^[2549].

Нам нужны либо другие иллюстрации, либо другой художник^[2550]. Но О. Верейский нарушает нам правила иллюстрирования: мы ведь берем только документальные или ставшие классическими.

Ваш Д. Лихачев 19.XII.74

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 203. Л. 19. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 148. Машинописная копия. Письмо отправлено вместе с поздравительной открыткой с Новым годом (Л. 18).

83. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 14 апреля 1975 г.

14. IV.75

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Спасибо за поддержку. Я нахожу Ваше ходатайство^[2551] написанным идеально, и в нем, как говорится, «ни убавить, ни прибавить». Я, действительно, никому не напоминаю о себе. Сучков знал мое положение, но он, кажется, не хотел идти в обход непосредственного моего начальства и только говорил: «Мы поддержим Вашу докторскую». Но загружали меня так разными поручениями, что о работе для себя мне думать не было возможности.

Теперь, кажется, что-то просветлело: документы мои приняты и предстоит конкурс, — по возвращении А. М. Ушакова^[2552] из заграничной поездки. Правда, на 2 объявленных места претендуют четверо, но моя кандидатура считается как будто бесспорной. Ну, посмотрим. Я на всякий случай не очаровываюсь.

Я только что вернулся из Калининграда с некрасовской конференции. Выступал там с докладом, посылаю Вам сборник тезисов. Пока я там был, мне звонил А. Н. Савинов^[2553] — по делам Бенуа. Беспокоит меня то, что затянулось у нас это дело. Материалы давно уже — у А. М. Самсонова.

«Теркина» в середине мая сдаем в производство, сейчас работаем над ним с О. К. Логиновой.

Желаю доброго здоровья и благополучия Вам и всему Вашему семейству.

Ваш А. Гришунин

P. S. Новость — такая: в директоры ИМЛИ прочится Ю. Барабаш^[2554]. Он — активный борец со структурализмом в крайних его проявлениях. Не знаю, насколько это хорошо или плохо для нас, но боюсь — не повысились бы акции Овчаренко, с которым он давно приятельствует.

А. Г.

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 149, 150. Машинописная копия.

84. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 22 мая 1975 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Звонили мне И. С. Черноуцан и С. В. Житомирская^[2555]. Речь идет вовсе не о «воспоминаниях» А. Гр. Достоевской, а ее «Дневнике», который, действительно, не издавался.

В 1981 г. 100-летие смерти Ф. М. Достоевского. Но можно было бы издать и раньше, дав хороший аппарат и статьи. Можно просить Туниманова и Белова, готовивших у нас переписку^[2556]. Но посмотрите — не слишком ли много там интимностей и антисемитизма.

Буду Вам очень благодарен.

А в США что-то не тянет ехать. В этом смысле я ответил и Т. Г. Неупокоевой^[2557].

Искренне Ваш Д. Лихачев 22.V.75

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 203. Л. 21 и об. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 151. Машинописная копия.

85. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 27 июня 1975 г.

Дорогой Андрей Леопольдович! Спасибо Вам за отзыв на «Дневники» Достоевской. Но вот главный вопрос: литературны ли они? Могут ли они выйти в нашей серии? Пожалуйста, разъясните этот вопрос и перешлите отзыв (у Вас есть копия?) Дм[итрию] Вл[адимировичу] с просьбой поставить рукопись на обсуждение на ближайшем заседании осенью. Кому бы из членов редколлегии рукопись еще показать. А. Михайлову, Егорову? Очень устал от обилия дел.

Жаль, что мы с Вами разминулись.

Как дирекция реагировала на мое письмо о Вас (я просил дать Вам «старшего»).

Где Вы будете отдыхать?

Искренне Ваш Д. Лихачев 27.VI.75

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 203. Л. 23. Авторизованная машинопись. На конверте помета Гришунина: «Отв[етил] 7/VII 75» (Л. 24); Ед. хр. 40. Л. 151. Машинописная копия.

86. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 7 июля 1975 г.

7 июля 1975. Цхалтубо

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Ваше письмо от 27 июня мне из дому переслали в Цхалтубо. — Я здесь принимаю радоновые ванны (до 17 июля), потом вернусь в Москву и отпуск мой будет прерван для всяких неотложных заданий. Сюда я тоже взял кое-какую работу и между прочим рецензировал для КЛЭ статью Л. Д. Опульской «Издание литературных произведений». Там я, в частности, возразил против того, что в перечне литературы значится статья С. Розановой о «Литературных памятниках»^[2558], которая не произвела на нашу р[едакционную] к[оллегию] никакого впечатления. Вместо нее, чтобы отразить наши проблемы, я предложил хотя бы статью Н. Л. Степанова, а еще лучше — превосходную работу Н. И. Конрада, напечатанную в брошюре «Лит[ературные] памятники» (или — целиком эту брошюру в последнем издании).

Дневники А. Г. Достоевской, конечно, «литературны» в известной мере — поскольку идет речь о жизни и личности великого писателя и есть сведения о его творческой работе, о его связях с другими писателями, о круге чтения, его лит[ературных] и худож[ественных] впечатлениях и т. п. Но в еще большей, м[ожет] б[ыть], степени они «окололитературны», и это естественно — поскольку и сама А[нна] Г[ригорьевна] — окололитературная фигура. Во всяком случае, по моему мнению, вещь эта м[ожет] б[ыть] издана в нашей серии. Нисколько не сомневаюсь, что ей обеспечен полный читательский успех, а коль скоро имеются на ее издание столь высокие санкции и даже ходатайства, — то не д[олжно] б[ыть] неудовольствий и сверху. С Дм[итрием] Вл[адимировичем] я свяжусь, как только приеду в Москву, да и он вернется с дачи. Рукопись можно дать для прочтения еще и Егорову, и Михайлову, — у С. В. Житомирской есть 3 экз[емпляра].

За Ваше письмо в дирекцию я очень Вам признателен, да и вообще в моей жизни Вы чрезвычайно много значили и значите (как и Ю. Г. Оксман, П. Н. Берков). Касаюсь этого вопроса, поскольку Вы спрашиваете. Реакции на него пока никакой не было. Объявление о конкурсе было в марте, с того же времени лежит и мое заявление. Но на 2 объявленных места набросано 4 заявления, и дело с того времени положено под сукно. […]

Вы и без того очень много для меня сделали, дорогой Дмитрий Сергеевич, а я жизнью не избалован и относительно спокойно к этому отношусь. Не надо никаких новых ходатайств. Надеюсь, что и то — «сыграет». Я так много работаю, что они без меня обходиться не могут и не могут бесконечно держать меня в черном теле. Ушаков, как мне говорили, расположен в мою пользу и ругался за меня с Ломуновым.

Желаю Вам доброго здоровья, благополучия и счастья всей Вашей семье.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 152, 153. Машинописная копия.

87. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 21 октября 1975 г.

21. X.75

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Остро переживаю злоключения переписки Достоевских. Но относиться к этому приходится, как к стихийному бедствию. Причины его: 1) фарисейство; 2) невежество (люди «открыли» для себя, что Д[остоевский] — «игрок», и — ужаснулись); 3) желание проявить «деятельность». Если бы Вы видели, что это за люди! Нет на них Щедрина. Но разговаривать с этими опасными людьми чрезвычайно трудно. Надо бросить шакалам кость, и, т[аким] о[бразом], пришлось предложить отсечь переписку Анны Григорьевны с третьими лицами (хотя и это жалко).

Сегодня выяснилось, что они этим не удовольствовались. Но материал попал к Г. Д. Комкову^[2559], который обещал его рассмотреть. Я на его благоразумие надеюсь.

Боюсь, не прицепились бы к «Теркину». Жду его в сверке.

Вот еще новость: из «Известий ОЛЯ» уходит Д. Д. Благой. После эксцесса с «Невольницей» мне как-то и не очень жалко. Но кто будет вместо него?

Желаю Вам и Вашему семейству всего доброго.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 153, 154. Машинописная копия.

88. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 26 октября 1975 г.

Спасибо, дорогой Андрей Леопольдович, за письмо. Жалко приложений — интересные были письма: особенно воспоминания Штакеншнейдер^[2560] о «самом большом грехе». Это полностью опровергает гнусность Страхова^[2561].

Ваш Д. Лихачев 26.X.75

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 203. Л. 25. Автограф. На открытке; Ед. хр. 40. Л. 154. Машинописная копия.

89. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 8 февраля 1976 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Получил письма одновременно от Вас и от С. Вл. Житомирской. Я думаю, что Е[фим] Сем[енович]^[2562] обманывает: ничего [он в] «Дневник» не включит. Но не беда: подождем годик. Ведь и переписка еще не вышла, а между перепиской и «Дневником» должен быть перерыв.

Н. Я. Дьяконова^[2563] отказывается от предисловия к Джойсу «Портрет худ[ожника] в молодости» Д. Урнова^[2564]. Я думаю, она права: статьи у нас должны быть серьезные, а не «фельетонно-популярные». Надо искать нового автора.

Сам я на заседании не буду: у меня тромбы в ноге, и хотя 19 II я уже буду выходить, но ехать в Москву мне врачи запрещают.

Спасибо за письмо и пожелания.

Искренне Ваш Д. Лихачев 8.II.76

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 203. Л. 27. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 154, 155. Машинописная копия, компьютерная распечатка.

90. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 3 апреля 1976 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Я посмотрел составленный Вами перспективный план по разделу русской литературы XVIII–XX вв.

Спасибо! Вы много поработали.

Но все же он очень велик. Его надо сильно сократить, чтобы он не был расплывчатым.

Сокращения мною намечены, но Вы вольны со мной не соглашаться, так как я не специалист по этому времени.

Принципы, которыми я руководствовался.

1) Мы не должны издавать памятников советской литературы (как и современной западной). Причины следующие.

А. Это коренное изменение общего направления работы редколлегии и изменение самого понятия «литературный памятник».

Б. Коренное изменение это должно быть сделано не самовольно, а согласовано с ЦК и Комитетом по делам печати. Мы обращались туда по более мелким вопросам. Надо доложить тут и там с полной откровенностью, обозначив все опасности и сложности и отсутствие в составе редколлегии компетентных специалистов по советской литературе.

В. Занявшись советскими памятниками, мы вступаем в конкуренцию с рядом издательств. Мы встретим конкурентное недоброжелательство.

Г. Нам трудно будет удержаться от неудержимого увеличения памятников в этой области. Не поможет и оговорка, что мы издаем только мертвых, но не живых. Это не очень твердый и даже просто «приличный» принцип. Нас прежде всего обяжут издавать «Тихий Дон», «Блокаду» Чаковского и пр.

Д. Текстологическое изучение памятников советской эпохи, всех, не исключая и Фурманова, создаст ряд крупнейших неудобств, которые могут использовать наши недоброжелатели (и уже пользовались).

Таким образом, я решительно против такого изменения. Я изменил свое мнение в отношении «Мастера и Маргариты», боюсь даже Хлебникова^[2565] (надо обдумать). К Харджиеву^[2566] прошу пока не ходить относительно Хлебникова и прошу Вас сообщить об этом Дм. Вл. Ознобишину.

2) Другой критерий, которым мы должны непременно пользоваться при отборе памятников для издания, состоит в следующем: что нового мы можем предложить читателю в своем издании? Каждое наше издание должно быть в каком-то отношении новинкой, быть маленьким культурным событием. С этой точки зрения издавать памятник, только что вышедший в академическом собрании сочинений Тургенева, Чехова, Достоевского и пр., нет смысла. Должно быть что-то новое: новые неопубликованные редакции, варианты, что-то новое в приложении, полная история текста, новые толкования и т. д.

Пересмотрите, пожалуйста, Ваш список и с этой точки зрения. Хорошо бы сопроводить упоминание памятника в списке кратчайшим примечанием: «новые тексты», «по неизданной редакции», «в сопровождении писем на эту же тему» и пр. Просто значительное произведение мы не издаем. «Евгения Онегина» мы издаем с комментариями и вариантами, «Медного всадника» — в новой текстологической интерпретации. А что мы можем дать нового для «Пиковой дамы», хотя произведение, конечно, поразительное?

Итак, Вы теперь «старший»? Поздравляю от души.

Жалею, что я хворал и не смог быть на 2-х последних заседаниях. Меня возмущает, что члены редколлегии берутся отвергать те или иные памятники с высоты «полузнайства», случайно кем-то услышанного, кем-то сказанного и при этом плохо запомнившегося. Черт знает что! До чего мы докатимся? И кроме того — это просто неуважение к товарищам, которые за свой раздел отвечают. Надо будет на эту тему мне как-нибудь сказать на заседании.

Дружески Ваш

Д. Лихачев 3.IV.76

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 203. Л. 51 и об. Авторизованная машинопись с правкой автора; Ед. хр. 40. Л. 155, 156. Компьютерная распечатка начала письма. К письму приложен составленный Гришуниным 22 октября 1975 г. список «К перспективному плану „Литературных памятников“ по разделу русской литературы XVIII–XX вв.» с правкой Лихачева (Ед. хр. 203. Л. 52–58). На компьютерной распечатке примечание Гришунина: «На плане вычеркнута почти вся советская часть; „Иван Выжигин“ Булгарина, „Дубровский“ Пушкина, „Статьи о Пушкине“ Белинского, „Три повести“ Павлова, почти все Достоевского, „Коробейники“ и „Мороз, Красный нос“ Некрасова, „Исповедь“ Л. Толстого („Пропустят ли?“), П. Свиньин („Как быть с акварелями?“), „Яма“ Куприна, Собрание стихотворений Лермонтова 1840 г. оставлено, но „исп[олнитель] И. Андроников“ — решительно зачеркнут» (Ед. хр. 40. Л. 156).

91. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 26 апреля 1976 г.

26 апреля 1976. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Скорректированный Вами список новых русских памятников я получил и вполне одобряю Ваши соображения. В ближайшее время я его переподготовлю, как Вы просили, и передам на новое рассмотрение.

Поездка в Киев в деловом отношении была успешной: там как раз в эти дни оказались и податель заявки П. М. Панченко^[2567] — переводчик Шевченко, и В. М. Россельс^[2568], тоже переводчик и теоретик перевода, делающий нам В. Стефаника^[2569]. Оба они приняли участие в организованном нами совещании в Институте литературы АН УССР. Украинцы с большой охотой берутся за Шевченко. Им вообще наш приезд и наше предложение оказались кстати, п[отому] ч[то] от них сейчас требуют «координации», и на другой же день после нас там было большое совещание по этому вопросу — при участии акад[емика] П. Н. Федосеева, Ю. Я. Барабаша, Д. Ф. Маркова^[2570]… Теперь все зависит от них, — от того, как они расценят «моноперевод» Панченко.

В других отношениях поездка была менее удачной: погода была прохладная, сырая, и Дм[итрий] Вл[адимирович] в больших количествах нелегко переваривается. Человек, видно, хороший, но странностей много.

В недавнем письме я писал Вам о поступившей в и[здательст]во «Наука» новой книге Прохорова^[2571]. Теперь мне сказали, что рукопись и[здательст]вом отклонена на данном этапе и что Овчаренко отказался быть отв[етственным] редактором этой книги. Он только что, кстати, вернулся из Америки, где возглавлял нашу текстологич[ескую] делегацию (Макашин, Опульская, Евстигнеева^[2572] и Баскаков^[2573]). Кажется, все это прошло как-то тихо и скучно: обе делегации выслушали доклады другой стороны — через переводчиков (ибо никто не знал по-английски, как и те не понимали русского языка).

В редколлегии в последнее время — какие-то антагонизмы и страсти. Между Н[иколаем] И[вановичем] и Д[митрием] В[асильевичем]^[2574] — давние. У Д[митрия] В[асильевича] свои какие-то нелады с А. М. Самсоновым, хотя по каким-то другим линиям они союзничали. — Ничего не поймешь. Но мы постараемся уладить это, лишь бы под Вашим руководством. Я, во всяком случае — «неприсоединившийся» и стараюсь конфликты улаживать.

Тираж «Теркина» ожидаем на днях. В свет он выпущен.

Желаю Вам всего доброго и поздравляю с праздниками — Вас и Зинаиду Александровну.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 159, 160. Машинописная копия.

92. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 7 октября 1976 г.

7 октября 1976. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Я прочитал огромный том (1305 машинописных страниц) Кюхельбекера и пришел в некоторое замешательство. Решил посоветоваться с Вами, прежде чем писать официальную рецензию.

Напомню Вам сложную историю этого замысла: сначала была заявка на издание «Лит[ературная] критика и Дневник» — Ю. Д. Левина^[2575] и М. Г. Альтшуллера. 3 марта 1972 г. мы ее отвергли — ввиду неоднородности состава и большого объема; предложили ограничиться повестями. Альтшуллер прислал на них заявку (22 авт. листа), и мы ее приняли. В июле 1973 г. поступила новая заявка — «Дневник и письма» Кюхельбекера — от В. Н. Орлова и Н. В. Королевой^[2576], поддержанная Базановым. 28 декабря 1973 г. мы приняли решение об объединении в одном издании дневника и худож[ественной] прозы К[юхельбекера], редактором предложили Б. Ф. Егорова.

Лежащий передо мной том-Левиафан удручает не только своим объемом, но и своей нецельностью, аморфностью. Он содержит: «Путешествие» (путевые записки 1820 г., печатавшиеся тогда же в журналах), повести: «Адо», «Русский Декамерон», «Последний Колонна»; дневник 1831–1846 гг., а в «Дополнениях» еще — литературно-критические статьи. А так как в дневник Кюхельбекер имел обыкновение вписывать, сидя в одиночной тюрьме, свои (а иногда и чужие) очень длинные стихотворения, — они тоже печатаются в составе дневника. В результате получилось смешение, конгломерат всего, что только было у Кюхельбекера, за исключением разве что писем (которые как раз были бы интересны и уместны в сопоставлении с дневником). В статье Альтшуллера и Королевой есть, правда, попытка подчеркнуть цельность всего наследия К[юхельбекера] и видеть в худож[ественной] прозе его проявление его эстетических взглядов. Но ведь так оно и должно быть; стихи и драмы, я думаю, подчинились бы той же закономерности.

Мне показалась сомнительной целесообразность включения «худож[ественной] прозы». Из трех повестей только «Последний Колонна» представляет живой, не археологический интерес, но и она была издана ленинградским ГИХЛом в 1937 г. В повести «Адо», бесцветной в литературно-художественном отношении, речь идет о борьбе средневековых эстонцев против Тевтонского ордена, с опорой на новгородцев. Это — по-декабристски. Но решающее значение при этом придается мотиву религиозного обращения — христианизации, православизации (и мотив этот очень заметен, силен).

«Русский Декамерон» — жалкая потуга относительно произведения Боккаччо, едва только начатая. Написана одна только «ночь» из замышлявшихся десяти — вставная поэма «Зоровавель». Но — какая же это «проза»? Это — переложение стихами одной из библейских книг — 2-й книги Ездры (гл[авы] 3 и 4), где речь идет о юном вожде иудеев, отличившемся при дворе царя Дария и выведшем евреев из персидского плена. Много раз говорится о возвышении Иерусалима и «святой горы Сиона», и вообще — многовато «сионских» мотивов, например:

Евреев кончилось изгнанье;

Их всех идущих в град Салим (Иерусалим)

Вы провожайте и храните

И хлебы в путь давайте им…

Да рубят кедры с Ливанона

И господу созиждут храм.

Об исторической судьбе евреев:

И тяжко бремя их судьбы.

Всех стран народы их владыки,

Они же всюду, всем рабы.

Все это много раз уже напечатано, последний раз — в двухтомнике Кюхельбекера «Библиотека поэта» (1967), но представляете ли, как сейчас это будет звучать и восприниматься умными и неумными нашими оппонентами, особенно — в исполнении М. Г. Альтшуллера и В. Н. Орлова (который уже «горел» на чем-то подобном)? Альтшуллер еще и выписывает четверостишье («Евреев кончилось изгнанье…») в своей статье, уверяя (с очевидной, по-моему, натяжкой), будто это — намек на декабристов, которых Кюхельбекер таким образом призывает вернуть.

Библию сейчас мало кто знает, а «злоба дневи» у всех на глазах.

В литературном отношении и это произведение крайне слабо. В комментариях приводится отрицательный анонимный отзыв «Библиотеки для чтения»^[2577]. Отзыв этот глумлив — в духе Сенковского^[2578], но если отвлечься от этой глумливости, то по существу своему он справедлив.

Я полагаю, что нам надо бы очистить издание от этих повестей, тем более что и самый дневник перенасыщен религиозными мотивами, так что и с ним нам могут быть всякие трудности. Кюхельбекером в крепости, как видно, овладело религиозное исступление, экстаз, и это отразилось буквально почти в каждой странице дневника, а также в выписанных здесь стихотворениях: переложения псалмов, молитв (даже «Отче наш» переложен на стихи Кюхельбекера), молитвы собственного сочинения, духовные стихи. Такие настроения понятны в его положении узника (были они и у других декабристов); общее впечатление о «Кюхле» при чтении его дневника остается традиционным: чудаковатый, невезучий, но — чистый сердцем. Надо бы объяснить это в комментариях (чего пока не сделано). Но опыт наших изданий — переписки Достоевских, Врачанского и др. — показывает, что проводить такие издания трудно.

Есть в дневнике еще выпады против материализма, критика Локка^[2579], учение которого «едва ли можно согласить не только с религиею христианскою, но даже с верованием феистов в бессмертие души», оно «прямо ведет к материализму или, лучше сказать, — материализм, только прикрытый благородною личиною».

Дневник вообще богат, содержателен; книга будет хорошей; но есть (изредка) и безвкусие, «глубокомыслие» в духе Козьмы Пруткова, что, впрочем, тоже не нарушает традиционного представления об авторе как о милом неудачнике и чудаке.

Вот еще есть какая сложность: Королева доверительно пишет мне, что Орлов подготовленной рукописи еще не видел. Как составитель издания 1929 года^[2580] он может быть ревнив в этом случае, испугается религиозных мотивов и т. п.

Я думаю, что нам надо сделать издание по возможности цельным — на основе дневника. «Путешествие» вяжется с дневником, п[отому] ч[то] это — путевые заметки (по Европе), как-то они дневник дополняют. Повести же я предложил бы вывести из книги, не печатать. За «Путешествием» пойдет дневник, но его надо избавить от некоторых стихотворений, присоединенных к нему искусственно. Я имею в виду два огромных отрывка незаконченной трагедии «Архилох» и стихотворения 1846 года, помещенные в конце дневника. Все они с текстом дневника не имеют никакой связи, — просто за несколько месяцев до смерти ослепший, больной К[юхельбекер] превратил свой дневник в записную тетрадь для текстов своих стихотворений. Дневник после них уже не возобновляется. Было бы неоправданным формализмом публиковать эти стихи как части собственно дневника. Между нами, — я думаю, что Н. В. Королева потому это здесь оставила, что «Архилох» не вошел в подготовленный ею двухтомник 1967 года. Но мы не можем сего позволить.

Помещаемые в «Дополнениях» литературно-критические статьи К[юхельбекера] — содержательны, важны, никогда не собирались вместе, хотя на них часто ссылаются в исследовательской литературе. Их надо сохранить, тем более что они имеют много перекличек с «Путешествием» и «Дневником», главную ценность которых как раз и составляют литературные оценки. Соответственно и статья Альтшуллера — Королевой названа: «Литературная позиция В. К. Кюхельбекера».

От такой переделки книга, по-моему, очень выиграет. Пострадает М. Г. Альтшуллер (который готовил «прозу»), и мне его искренно жаль; но все же его доля в издании останется; это — лит[ературная] критика^[2581].

Извините, дорогой Дмитрий Сергеевич, что досаждаю Вам такой трудной проблемой. Но именно Ваш совет мне очень нужен, и — довольно скоро. Б. Ф. Егорова сейчас нет на месте, да и странным образом, вопреки нашему решению, он не обозначен на титуле в качестве отв[етственного] редактора, а вместо него значится В. Н. Орлов.

Желаю Вам доброго здоровья! И — простите за длинное письмо. Я давно не писал Вам, да и от Вас не получал с начала апреля.

Передайте мой сердечный привет Зинаиде Александровне.

Ваш А. Гришунин

P. S. Б. Я. Бухштаб хорошо «пощипал» Прохорова в сб[орнике] «Книга», вып. 32 — по вопросу о «типах и видах»^[2582].

А. Г.

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 160–164. Машинописная копия.

93. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 12 октября 1976 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Полностью согласен с Вами относительно Кюхельбекера.

Прошу Вас доложить 17 X на бюро (быть там) и решить вопрос срочно. М[ожет] б[ыть], кое-что небольшое можно дать для «П[амятников] к[ультуры]. Н[овые] о[ткрытия]» (но небольшое и стоящее из неопубликованного).

Главное не в обиде авторов, а в интересах «Лит[ературных] памятников».

Их и надо учитывать.

Ваш всегда Д. Лихачев 12.XII^[2583].76

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 203. Л. 29. Автограф. Датировано по почтовому штемпелю и по содержанию; Ед. хр. 40. Л. 165. Компьютерная распечатка.

94. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву. Ноябрь 1976 г.

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич!

В дни Вашего юбилея^[2584] позвольте мне сказать Вам, как много Вы значили и значите в моей жизни, что Вы во многом определили ее.

Думаю, что то же могут сказать очень многие, даже и не знакомые с Вами лично. Ведь даже и помимо огромной популяризаторской работы (пропаганда русской культуры) все Ваши научные труды, несмотря на видимую их специальность, имеют колоссальное общее значение и с интересом читаются всеми, хотя в них нет никакой сногсшибательной остроты, никакой демагогии или дешевых приемов, какими иные «медиевисты» стараются сдабривать свои писания. Всякий Ваш труд отличается высокой культурой исследования и изложения мысли, непретенциозным и творческим характером письма. (Таковы, впрочем, Вы и в личном общении.)

Ваши работы привлекают еще органической диалектичностью. Диалектика не «применяется» к ним, — на диалектике, на историзме они «замешаны».

Счастливейшим образом, через Ю. Г. Оксмана (который также значил для меня очень много) я познакомился с Вами, и это важно для меня в личном плане: стараюсь быть этого достойным. Искренне радуюсь всякому Вашему успеху. Счастлив сотрудничать с Вами, популяризуя Вашу мысль об общем значении текстологии и несводимости ее к ремеслу. С большой радостью в эти дни ношу в душе праздник по поводу Вашего юбилея. Сердечно поздравляю Вас, дорогой Дмитрий Сергеевич, Зинаиду Александровну, Ваших дочерей и все Ваше славное семейство. Желаю здоровья, благополучия и счастья. Всегда Ваш А. Гришунин

26 ноября 1976. Москва

P. S. Институтский «адрес» Вам я не успел подписать, потому что Н. И. Балашов с большой поспешностью повез его к Вам в тот как раз день, когда я, наоборот, уезжал из Л[енингра]да.

А. Г.

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 165. Компьютерная распечатка.

95. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 30 октября 1977 г.

30. X.1977

[…]^[2585] Теперь о другом.

Давно не удается нам побеседовать. При мимолетной встрече в П[ушкинском] Д[оме] Вы как-то сказали о жалобах И. К. Ениколопова^[2586]. Лет уже 25 или 30 он маниакально добивается пересмотра текста «Горя от ума»^[2587], установленного Пиксановым на основании общепризнанных, безусловно авторизованных источников, — ссылаясь на список своего деда, тоже Ениколопова^[2588], который служил вместе с Грибоедовым на Кавказе. Список этот — рядовой, каких много, не авторизованный (можно сказать: не золотой, но около золота лежал); разночтения его с текстом общепринятым — ничтожны, так что тут и спорить-то не о чем, а «доводы» Е[николопова] прямо-таки смехотворны. Тем не менее он проявлял большое упорство в пропаганде своей идеи и так надоел редакции «Вопросов литературы», что там сказали ему: напечатаем Вашу статью, но сопроводим ее антикритикой. Это и было сделано в № 4 за 1977^[2589]. Так чего же ему теперь жаловаться?

Вы несколько раз говорили мне об И. Н. Медведевой^[2590], тоже будто бы не соглашавшейся с текстом Пиксанова^[2591]. Действительно, М[едведева] напечатала «Горе от ума» не по Булгаринскому списку (как Пиксанов), а по Жандровской рукописи. Они, впрочем, почти совпадают, так что и здесь спорить не о чем. Однако Ю. Г. Оксман говорил мне в 1968 г., что И[рина] Н[иколаевна] призналась ему, что она — высокого мнения о Булгаринском списке, но скрепя сердце согласилась его дискредитировать, поддавшись уговорам В. Н. Орлова^[2592], — иначе нельзя было делать издание. Сообщаю Вам этот факт, небезынтересный с точки зрения того, как «отношения» могут влиять на выбор текста.

Сердечно приветствую Вас и Зинаиду Александровну, желаю доброго здоровья и благополучия полного.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 166, 167. Машинописная копия.

96. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 15 января 1978 г.

15. II^[2593].78

Дорогой Андрей Леопольдович! Уезжаю в отпуск до 16 II. Спасибо за подробную информацию о «Бенуа». Значит, первые две части мы издаем по книгам, но книгами (и названием их) сам А. Н. Бенуа был недоволен.

О Бенуа прежде всего следует написать как о человеке, организаторе, реформаторе и пр. Художник он нам не очень нужен. Должна быть и характеристика его литературоведческая как мемуариста, как стилиста. Никаких сокращений, кроме самых необходимых с полит[ической] точки зрения. В конце концов, замаскировывать их не так уж важно. Подумаешь!!

А когда Вы станете доктором?

Как у Вас в институте? Как живете?

Мы едем с Зин[аидой] Ал[ександровной] в отпуск (за 77 г.) до 16 II — поэтому пусть Григ[орий] Юрьевич^[2594] до этой даты не приезжает. Хорошие комментарии мог бы дать Е. Ф. Ковтун^[2595] и Лавров (референт М. П. Алексеева).

Шлю Вам наилучшие пожелания. Ваш Д. Л.

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 203. Л. 31. Автограф. Датировано по почтовому штемпелю на конверте (Л. 32) и по содержанию; Ед. хр. 40. Л. 165. Машинописная копия.

97. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 22 апреля 1978 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

В основном с вычерками в «Бенуа» я согласен, но все вычеркивания отметить надо тремя точками в скобках — (…). Есть все-таки лишние. Неудобства жизни в начале революции никого смутить не могут. Надо убрать только те моменты, где видна непримиримость Бенуа к этим неудобствам. Посмотрите с этой точки зрения еще раз выбрасываемые тексты, чтобы не переборщить (придерется тогда западная пресса). Ни в коем случае нельзя допускать замен: вместо «в эмиграции» — «после революции» (что это меняет?) и уничтожать слово «большевики» (что в этом плохого?).

Какие должны быть иллюстрации. Они должны сопровождать текст, быть как бы комментариями. «Мадонну» Бенуа^[2596] надо дать. Дом Бенуа и маскароны^[2597], о которых он пишет, воспроизвести. Флигель в Петергофе — дать (тот, в котором жил паж Екатерины II). Нет ли акварели Альберта Бенуа^[2598], изображающий дом на Кушелевке? По-моему, я что-то подобное видел. Старый Большой театр в Петербурге, стоявший на месте консерватории, дать. Никольский собор, где была свадьба, дать. Старый дом гимназии Карла Мая на Вас[ильевском] острове нужен. Таких документальных фотографий наберется много.

Комментарии должны быть, как и статья, фактического характера: о деятельности Бенуа и о «Мире искусства». О Бенуа как о художнике сказать минимально. Мы издаем не художника Бенуа, а мемуариста — организатора художественного течения.

Если у составителей статей и подготовителей текста будут ко мне вопросы, то я смогу с ними поговорить в Ленинграде между 1 и 15 мая (15 мая наш сектор едет в Вологду) или после 22 мая (лето я буду в Комарове).

Редакторами Бенуа будем мы с Вами. Третье лицо не нужно. На титульном листе кроме нас с Вами должны стоять и подготовители текста.

__________

Теперь о других делах.

Быть Вашим оппонентом я согласен. Но я плохо себя чувствую, и Вы, в целях «твердости», обеспечьте себя и четвертым, запасным оппонентом.

Вам давно надо быть доктором. Пожалуйста, скажите об этом или покажите эту часть письма в дирекции.

Больше того, я пишу Михаилу Борисовичу^[2599], что нам нужна, как и в других славянских странах, национальная Текстологическая комиссия, и Вы должны быть ее председателем. Во-первых, это должен быть человек Ваших знаний и Вашего типа. Во-вторых, это должен быть специалист по текстологии Нового времени (с древней обстоит благополучно). Поэтому должны быть Вы, и комиссия должна быть организована до съезда^[2600], чтобы на съезде при организации международной Текстологической комиссии мы были подготовлены. Из текстологов не смогут быть на съезде поляки, немцы и чехи. Западные же специалисты хотят сделать председателем Мареша — он же не сможет ездить в соцстраны. Плохо, что Вы до сих пор по странному недоразумению и небрежности окружающих, до сих пор не доктор. Тогда председателем Международной комиссии можно было бы выдвинуть Вас. Надо возродить «Вопросы текстологии» и сделать Вас председателем редколлегии. Скажите, пожалуйста, об этом Палиевскому^[2601] и Бердникову^[2602]. Покажите им мое письмо. Я их очень прошу не уступать наших первенствующих позиций в текстологии. Пока это еще не поздно.

__________

Ваши предложения по «Литературным памятникам» я поддерживаю. Они интересны.

__________

В Лейпциге^[2603] я очень устал (три дня по два раза в день заседания).

__________

От души желаю Вам всего самого хорошего.

Зинаида Александровна Вам кланяется и жалеет, что Вы не смогли попить хоть чаю у нас.

Искренне Ваш Д. Лихачев 22.IV.78

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 203. Л. 33 и об. Авторизованная машинопись; Ед. хр. 40. Л. 168–170. Машинописная копия.

98. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 12 мая 1978 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Я был на выставке новых (за 10 лет) приобретений в Русском музее.

Там есть прекрасный портрет (графический) Бенуа 1912 г., сделанный Петровым-Водкиным. Он еще не воспроизводился, и воспроизвести его очень легко (он четкий и лаконичный). Фотографии для воспоминаний Бенуа нужно запрашивать у директора Русского музея Ларисы Ивановны Новожиловой^[2604]. Шифр Р550^[2605]89 отдела рисунков.

Затем есть прекрасный портрет Бенуа 1943 г., вернее фотография с портрета работы художника С. П. Иванова^[2606]. С фотографии этой можно сделать хорошую же фотографию^[2607]. Фотография хранится в Архиве Русского музея среди писем к Бенуа. Шифр не указан.

Архив Бенуа в Архиве Русского музея очень интересен. Советую Вам с ним познакомиться. Вообще Архив Р[усского] музея необыкновенно богат и совершенно не используется литературоведами, а искусствоведы, за некоторыми исключениями, в архивах работают мало. Очень рекомендую Вам поработать там.

Мои замечания по Вашим предложениям Вы получили? Как идет работа по Бенуа? Надо в Русском музее поискать фотографии для иллюстраций, снять дом Бенуа в Л[енингра]де, Николу Морского^[2608] и др. Надо снять хорошо «Мадонну» Бенуа. Вообще об иллюстрациях надо думать уже сейчас. Получение их отнимет много времени.

Рад, что с диссертацией у Вас все устраивается. У нас защищать Вам можно.

Завтра едем всем сектором в Вологду. 21 мая возвращаемся. С 1 июня будем жить в Комарове. Писать после 1 VI надо будет мне по комаровскому адресу.

Искренне Ваш Д. Лихачев 12.V.78

Прошу Вас торопить И. Штрома (гл[авный] ред[актор]) в «Науке» с рукописью Волошина. Она уже вычитывалась.

Зин[аида] Ал[ександровна] шлет Вам привет.

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 203. Л. 35–36. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 171, 172. Машинописная копия.

99. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 19 мая 1978 г.

19 мая 1978. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Спасибо огромное за оба письма, они меня окрылили.

Текст II тома Бенуа я уже подготовил вместе с Н. И. Александровой (вдова А. Н. Савинова). Сейчас занят I томом. (Так получилось, что удобнее было начать со II-го.) 1-й экземпляр подготовленного II тома, а потом и I-го мы рассчитываем незамедлительно дать издательству, с тем чтоб они теперь уже начали знакомиться с текстом. Я тем временем буду готовить III том, и тоже сдам. В конце мая проведем второе общее совещание всех подготовителей. Вы забыли написать Ваше мнение: нужен или нет указатель имен? От этого зависит работа над комментарием. Чтобы не писать спец[иальное] письмо, отзовитесь при случае (коротко: да или нет), напр[имер] в очередном письме к Д. В. Ознобишину, а он мне скажет.

Иллюстрации мы активно готовим. Многое уже есть, напр[имер]:

Дом Бенуа в С[анкт]-П[етер]б[урге], акварель А. Н. Бенуа.

Портрет Ник. Л. Бенуа (отца) работы Репина (из собрания Зильберштейна).

Кушелевская дача Бенуа, фотография с акварели А. Н. Бенуа, сделанной в Париже по старым зарисовкам.

Фотопортрет Бенуа при поступлении в университет.

Бенуа с женой и дочерью (фотография).

Последняя фотография Бенуа в Париже с двумя дочерьми.

Генеалогич[еские] схемы семьи Бенуа (получены от Федора Францевича Бенуа^[2609], инженера-судостроителя из Ленинграда).

Фотография с портрета Бенуа 1943 г., работы худ[ожника] С. П. Иванова (та самая, о которой Вы мне пишете, она у нас есть).

И мн[огое] др[угое].

Отчасти в этом нам помог И. С. Зильберштейн. Кое-что нашлось в разного рода книгах. Надеемся получить еще что-нибудь от А. А. Черкесовой^[2610], а также из музея г. Ленинграда (старые фотографии: Никольского собора, церкви Екатерины и др.). Попробую проникнуть и в Архив Русского музея, хотя Стернина туда едва-едва пустили. Портрет работы Петрова-Водкина посмотрим; только он — 1912 г., а это не время «Воспоминаний» (они обрываются 1907 годом) и не время их писания.

К сожалению, Г. Д. Комков из-за истории с Этвишем^[2611] упрямо не разрешает выплату 20-процентного аванса Н. И. Александровой. Ей предстоят расходы по перепечатке рукописи и фоторабот. Не говоря уже о том, что аванс А. А. Черкесовой тоже не выплачен (по той же причине).

Относительно купюр я вполне с Вами согласен, что надо их поменьше. Будь моя воля, вообще бы не назначал никаких. Но они будут зависеть не только от нас, но и от издательства, и более всего — от Лита. Я уже думаю — не сделать ли так: не дать ли издательству полный текст, а потом с ними «торговаться»…

Диссертация моя в П[ушкинском] Д[оме], но Ф. Я. Прийме она (правда, еще до чтения) показалась теоретической, в связи с чем один экз[емпляр] передали в отдел теории. А. С. Бушмин решил, что она все же — по русской литературе. (У нас здесь в этом сомнений не возникало.) Я, вероятно, приеду на Пушкинскую конференцию 31 мая и попробую вопрос прояснить.

Возобновление работ по текстологии заинтересовало Ю. Я. Барабаша в последние месяцы его пребывания на «посту». Г. П. Бердников пока не проявил к этому интереса. Для начала, под влиянием Вашего письма, я вызвался прочитать доклад на очередных Виноградовских чтениях: «Исследовательские аспекты текстологии».

Рукопись Волошина мы вызволили у Штрома и отослали уже в Ленинград.

2-е издание «Капитанской дочки»^[2612] с моей рецензией тоже отослано. Оно почти готово по существу, но технически подготовлено совершенно неудовлетворительно. Г. П. Макогоненко надо поручить кому-нибудь срочно привести в порядок расклейку, перепечатать на машинке петит и подготовить оригиналы иллюстраций. Иначе издательство не примет рукопись. Он об этом извещен.

Желаю Вам всего доброго, дорогой Дмитрий Сергеевич. Передайте мой сердечный привет Зинаиде Александровне.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 172–174. Машинописная копия.

100. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 24 мая 1978 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Указатель с краткими пояснениями нужен: он поможет сократить комментарий, во многих случаях его заменит.

Вы очень похожи на Хана^[2613] — директора архива Гёте в Веймаре.

Сердечные пожелания успеха. Давно пора! Просто стыдно, что Вы еще не доктор. Привет всем, кто готовит «Бенуа». Но Петрова-Водкина возьмите, хотя он и 1912 г. — не обязательно им иллюстрировать текст. Времени написания портреты будут, но Петрова-Водкина очень красивый и четкий. Не воспроизводился.

Всегда Ваш Д. Лихачев

День Кирилла и Мефодия

24. V.78

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 203. Л. 38. Авторизованная машинопись с припиской автора; Ед. хр. 40. Л. 174, 175. Машинописная копия.

101. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 7 ноября 1978 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Я прочел внимательно 5-ю книгу Бенуа. Читается с огромным интересом (раньше я читал только первые два тома в изд[ании] «Чехова»^[2614]). Блестящие характеристики, прекрасный старомодный стиль изложения.

Я уже понимаю, как надо написать предисловие, чтобы нас не обвинили. Набросок предисловия я сделаю завтра и постепенно буду его шлифовать по мере чтения других частей «Воспоминаний».

Комментариев больших не надо вовсе. У Бенуа так все ясно написано, что если что-то сперва непонятно (фамилия и пр.), то потом становится ясно. Французские и немецкие выражения светского петербургского языка под строкой объяснены плохо. Надо, чтобы эти объяснения были внимательно проверены.

Подозреваю ошибки. Напри[мер], надо не «ирландский мох» (такого нет), а «исландский мох», который действительно является прекрасным лекарственным растением. Есть дворянская фамилия «Вонлярлярский», но «Вонлярских» не было. Поэтому проверять текст надо еще и еще.

Не все редакторские сокращения мне нравятся. Надо сохранять все топографические уточнения (для истории города они важны). Надо также восстановить многое, что сам Бенуа сократил. Список своих недовольств я прилагаю к письму.

Когда и как (почтой?) мне отправить мою пятую книгу (т. е. 5-ю книгу Бенуа). Почтой на Ваш адрес.

Надо торопиться. Не надо ни больших статей, ни больших комментариев. Но надо побольше документальных фотографий. Я бы дал открытки с видами петербуржских мест конца XIX в. Вскоре пойду к одному коллекционеру открыток (80 тысяч различных видов городов) и закажу фотографии с отобранных. По мере чтения Бенуа буду составлять список того, что надо мне снять.

Когда Ваша защита?

С праздником!

Искренне Ваш Д. Лихачев 7.XI.78

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 203. Л. 40. Авторизованная машинопись с припиской автора; Ед. хр. 40. Л. 175, 176. Машинописная копия.

102. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 12 ноября 1978 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Я буду в Москве 21 XI — на заседании ОЛЯ. Хотелось бы вернуть книгу 3 «Воспоминаний» и получить другие книги.

Посылаю Вам наметку «От редакции».

Получили ли Вы письмо, где я сделал некоторые замечания по сокращениям?

Не стоит увлекаться комментированием:

1) Бенуа пишет столь ясно, что читатель и без комментариев легко воспринимает «Воспоминания».

2) «Воспоминания» Бенуа можно комментировать бесконечно — проверять их точность, дополнять и пр.

Будьте здоровы.

Ваш Д. Лихачев 12.XI.78

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 203. Л. 41. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 176. Машинописная копия.

103. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 10 декабря 1978 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

В «Литер[атурных] памятниках» нет стандарта изданий. Мы сообразуемся с обстоятельствами и целесообразностью. «Воспоминания» Ал[ександра] Бенуа сами по себе комментарий к его личной деятельности и к художественной жизни эпохи. Они написаны поэтому столь ясно, что в особых комментариях не нуждаются. В дальнейшем, когда они будут изданы, они станут изучаться, и исследования их представят собой научный комментарий широкого размаха.

Мы же должны ограничиться в отношении упоминаемых лиц нашей, современной, оценкой. Для этого достаточен алфавитный комментарий — как расширенный указатель. На протяжении 100 листов текста многие лица упоминаются сотни и десятки раз, и поэтому искать — где впервые упомянуто данное лицо, чтобы получить разъяснения, крайне неудобно. А в алфавите и младенец разберется.

Оценка членов импер[аторской] фамилии не нужна. Об этом будет сказано в статье. Нужны оценки таких лиц, как З. Н. Гиппиус, Д. С. Мережковский и пр. Тут вполне достаточно 2–3 слов в «Именном указателе-комментарии».

Остальной комментарий должен быть также крайне скуп. Комментировать простые вещи не надо.

Если мы будем давать большой комментарий, то это займет несколько лет.

Зачем?

Второй вопрос об отв[етственном] редакторе. На титуле должны быть указаны подготовители — в том числе и Вы (Савинов, Александрова и Вы), а на обороте титула отв[етственные] редакторы: Вы и я (по алфавиту). Я менее всего принимал участие в издании, но Анна Алекс[андровна]^[2615] в свое время поставила условием и прислала рукопись мне (кстати, после издания я буду просить, чтобы она передала рукопись Пушк[инскому] Дому).

Рецензентами прошу назначить кроме И. С. Зильберштейна и В. С. Кеменова еще и И. С. Брагинского^[2616].

Прочли ли Вы предисловие (1-й вариант), которое я написал от Вас и от меня. Теперь Ваш черед исправлять и дополнять предисловие.

Искренне Ваш Д. Лихачев

Это мое письмо покажите, пожалуйста, О. К. Логиновой и передайте ей привет от меня.

10. XII.78

Повторяю: комментарий к «Бенуа» должен быть кратким. «Воспоминания о балете» — обязательны. Именной указатель с краткими полит[ическими] и идеол[огическими] оценками. Это мое решительное слово как председателя серии.

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 203. Л. 44–45 об. Автограф. На письме пометы А. Л. Гришунина; Ед. хр. 40. Л. 176–178. Машинописная копия.

104. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 10 декабря 1978 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Посылаю сразу два письма. Одно — чтобы Вы показали О. К. Логиновой (о комментариях), другое — лично для Вас.

С. И. Тимина^[2617] плохо пишет, но позиции у нее в вопросах текстологии правильные. Б. Ф. Егоров ее характеризует как порядочного человека. Поэтому хорошо, что вы ее поддержите.

А. М. Самсонова как рецензента Бенуа я просто боюсь. Нельзя о Бенуа судить политкомиссару и вульг[арному] социологу^[2618].

Если нужен будет сторонний рецензент все же — посоветуйтесь с Татьяной Борис. Князевской. М[ожет] б[ыть], она возьмется (она — к[андидат] и[сторических] н[аук]).

Здесь только что выпал снег и скользко, но солнце. У меня же болит горло. 21 XII вернемся в Л[енингра]д.

Говорят, вчера в «Правде» было интервью со мной. Будет еще в газ[ете] «Унита». Как теперь репутация этой газеты. Плохая?

Пишите мне в Л[енингра]д.

А звонить можно в Кисловодск. Коммутатор 5 22–22

+213

(это телефон нашей комнаты).

Всегда Ваш

Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 203. Л. 43 и об. Автограф. На письме пометы А. Л. Гришунина; Ед. хр. 40. Л. 178, 179. Машинописная копия. Датировано по содержанию.

105. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 1 марта 1979 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

1. Посылаю Вам фотографии старого (где учился Бенуа) дома гимназии и реального училища Карла Ив. Мая. Здание сносится, и очень важно эту фотографию дать (флигель с преп[одавателями] — смотрите сами: помещать ли).

2. Ко всему изданию я очень прошу дать Предисловие (не «От редактора») с моей одной подписью. Мне это издание (добывание рукописи и пр.) стоило много труда, и я как-то хочу выразить свое отношение к Бенуа.

3. Необходим срочно^[2619] Вапцаров^[2620] (во исполнение указания Федосеева), маленький (его легко сделать), а после выпустим Паисия Хилендарского^[2621].

4. Посылаю заявку на Раковского^[2622] (во исполнение указания Федосеева же), но Раковский будет делаться сложно.

5. Как можно скорее включите в план «Римские деяния»^[2623] (я не согласен ни с М. Л. Гаспаровым, ни с А. Д. Михайловым и прошу их больше считаться с моим мнением).

Проведите все это на бюро и поставьте в известность Дм[итрия] Вл[адимировича]. Очень прошу его больше обращаться к Егорову, чем ко мне. Я — на крайний случай.

Любящий Вас Д. Лихачев 1.III.79

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 204. Л. 1 и об. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 179, 180. Машинописная копия.

106. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 21 марта 1979 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Подготовителей позовите всех, как наметили. Но сдали ли комментаторы свои комментарии?^[2624]

Блок очень интересен, но в него надо войти целиком^[2625]. Стихи надо помещать по возможности циклами, как они формировались Блоком. Изменения в стихах («окончательные редакции», создававшиеся после выхода цикла) печатать не в конце собр[ания] сочинений или в конце тома, а в конце цикла. Если появятся повторения тех же стихов в разных циклах, то печатать и эти повторения, оговаривая в прим[ечаниях]. Но циклы («сборники») у Блока крайне важны.

Блок, если вы его будете вести, станет Вашей очень интересной новой и последней специальностью. Вы им увлечетесь и не сможете отойти. Но Блок стоит того!.. Зара Григ. Минц знает Блока и консультации ее важны, но она совсем не текстолог: очень неряшлива. Ездить к Максимову Вам придется.

О своей дисс[ертации] поговорите с Георг. Влад. Степановым немедленно. Он был председателем комиссии, обследовавшей институт, и о задержках с Вашей диссертацией я ему говорил. Надо, чтобы в секции у П. Н. Федосеева было принято специальное решение: рассосать диссертационные залежи в ИРЛ!! Поговорите с ним. Редакторами Бенуа прошу назвать, как полагается, по алфавиту: Гришунина и Лихачева. Это будет на обороте титула, — но будет справедливо.

На Пушкина^[2626] хотели брать Св. Дан. Селиванову^[2627] из «Литгазеты». Не согласится ли она заняться Блоком?

Искренне Вас любящий Д. Лихачев

В пятницу едем домой.

Среда, 21.III.79

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 204. Л. 3 и об. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 179, 180. Машинописная копия.

107. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 22 марта 1979 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Я подумал: не взять ли Вам на Блока Светлану Даниловну Селиванову. Ее хочет взять на Пушкинскую энциклопедию П. Палиевский. Но… по Блоку ей будет интереснее, так как она ученица Бонди и текстология ей ближе. Она ученица С. М. Бонди и очень хорошо знает и ценит Ваши точки зрения по текстологии (в Вашей полемике с Прохоровым она всецело на Вашей точке зрения). Сейчас она работает в «Литер[атурной] газете». Ей покровительствует Мих. Б. Храпченко (помимо П. Палиевского).

Подумайте! Ее служ[ебный] тел[ефон] […].

Будьте здоровы.

Об историч[еских] взглядах Карамзина хорошо напишет для издания «И[стории] г[осударства] Р[оссийского]» Г. П. Макогоненко.

Ваш Д. Лихачев. Поклон от Зин[аиды] Ал[ександровны].

22. III.79

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 204. Л. 5. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 181. Машинописная копия.

108. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 10 апреля 1979 г.

10. IV.79

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

I. Письма Ваши из Узкого я получил и благодарю Вас за все советы. Они очень кстати, п[отому] ч[то] я уже начал жить интересами издания Блока и, если не считать Бенуа, всецело им сейчас занят.

С. Селиванова известна мне только по статьям, которые очень мне импонируют. Особенно — бесподобная «Как Блок Незнакомку разлюбил»^[2628]. Если удастся взять ее в институт, мы ее приобщим к Блоку.

В Бенуа сделал все, как Вы хотите.

II. У нас заседание бюро ознаменовалось малоприятным спором с Ю. М. Лотманом, который вел себя нервно и позволял себе эпитеты (вроде «невежество» и т. п.) в адрес редколлегии и издательства. Никто его не поддержал. Т. к. он собирается апеллировать к Вам, то все тут встревожены этим и просили меня написать Вам.

Требования Лотмана, Успенского^[2629] и Семенко^[2630] относительно архаизации орфографии^[2631] не могут быть приняты и наверняка не пройдут, даже если мы с ними согласимся. Первые же слова книги ошарашивают читателя написанием: «Разстался я с Вами, милые, разстался!..»

Ю[рий] М[ихайлович]^[2632] держится за прописные буквы, которые, по его словам, имеют будто бы стилистическое значение. В немногих случаях это действительно так (при словах «Творец», «Натура» и т. п.). Но какое значение имеют написания «Апрель», «Чухонец», «Жиды», «по Немецки»?.. — Подобными написаниями пестрит весь текст. Есть написание: «Руской народ», где в одном только слове — три несообразности. Написания «Есть ли», «Сей час», «Не льзя» — тоже ничего не дают. Есть случаи совершенно немыслимой и ничем не оправданной пунктуации («Хотели овладеть Парижем, и уничтожить Парламент» — какой смысл в этой запятой?).

Соблюдать все это не нужно, да и попросту невозможно: никто этого нам не разрешит.

Ничего специфически карамзинского эти написания не содержат, а отражают общую норму первых десятилетий XIX в.: текст печатается по изданию 1820 г. Языковая реформа Карамзина в то время была уже делом давно прошедшим, да и самая эта реформа затрагивала, г[лавным] о[бразом], лексическую и синтаксическую сферы, которых орфография почти не касается. Орфография и язык — разные вещи.

Издательство вернуло подготовителям текст. И если они будут настаивать, — договор с ними м[ожет] б[ыть] расторгнут. А это — жаль. Издать надо так, как издан у нас Батюшков^[2633] (хотя и там есть кое-какие орфографические чудачества). Дать читателям представление об орфографии источника я предлагаю факсимильным воспроизведением отдельных страниц (3–4 иллюстрации) и описательно — в комментариях.

III. У меня к Вам просьба: если можете, — дайте рекомендацию в Союз писателей. (Две другие попрошу у Д. Д. Благого и Берты Яковлевны^[2634].) Чтобы облегчить Вам задачу, хоть и противно мне было себя хвалить, — написал я прилагаемый текст. Надеюсь, что в нем нет особой неправды. Можно его просто подписать и прислать мне (заверять подпись не надо). Или, если тут Вам что-то не по душе, — можно написать от руки 4–5 строчек без всякого размазывания «заслуг» — чистой рекомендации.

Вас никогда не подведу.

109. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 27 сентября 1979 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Я достал справочники по гимназии К. Мая. Поэтому прошу Вас — спросите комментаторов — каких сведений им недостает.

Ваш Д. Лихачев 27.IX.79

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 204. Л. 7. На открытке; Ед. хр. 40. Л. 184. Машинописная копия.

110. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 28 сентября 1979 г.

Дорогой Андрей Леопольдович.

Посылаю Вам предисловие и сведения для комментария о гимназии К. И. Мая (в которой учился и я). Сохраняю пока у себя справочник по гимназии Мая с полным списком учеников и учителей. Если нужно, могу дать сведения.

Шлю приветы. Д. Лихачев

Копии высылаю А. Стерлигову^[2636].

28. IX.79

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 204. Л. 8. Авторизованная машинопись; Ед. хр. 40. Л. 185. Машинописная копия.

111. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 4 ноября 1979 г.

4 ноября 79

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Воспоминания Добужинского в спецхране Ленинской библиотеки я прочитал. (Точные библ[иографические] данные: Добужинский М. В. Воспоминания. Т. I. Нью-Йорк, Кн[игоиздательст]во «Путь жизни». 1976. 408 с.). Ранее, даже еще при жизни Д[обужинского], это печаталось в «Новом журнале». В книгу включены фрагменты II тома, подготовка которого, как сказано в предисловии сыновей, «потребует еще продолжительного времени».

Содержание весьма сродни Бенуа (тот же Петербург — глазами ребенка, худож[ественная] жизнь; глава о «Мире искусств», лит[ературные] портреты участников; превосходная — симпатичная, восторженная даже характеристика Бенуа), но заметно бледнее в лит[ературном] отношении и конспективнее, фрагментарно. В отношении проблем «Лита» материал не сложен: в 2–3 местах есть только незлобивое сожаление о переименовании улиц в Новгороде и т. п.

По наведенным справкам, сюжетом этим давно уже занимается в Ленинграде некто Чугунов, который от сыновей Д[обужинского] получил многие материалы и предлагал книгу ленинградскому изд[ательст]ву «Искусство». Но будучи человеком негибким, упрямым, а м[ожет] б[ыть] и неумным, — он с этим издательством не поладил и пристроил рукопись в Москве, в другое издательство («Искусство» или «Изобразительное искусство»). Нам с этим Ч[угуновым] связываться не стоит, но и обойти его на этом материале вряд ли возможно^[2637].

Том I Бенуа уже в типографии; т. II в ноябре тоже сдадим. Ввиду спешки один том будет печататься в Москве, другой — в Ленинграде. Но т. к. в Ленинграде нет шрифта елизаветинской гарнитуры, пришлось (с сожалением!) от нее отказаться. Логинова вносит в дело много нервотрепки и суеты, от нее все стонут. Людям с «повышенной» психикой, вероятно, свойственно интуицией доходить до иных истин; и так она почувствовала, что я оградил Вас от нее, когда вы приезжали к Беляеву^[2638], и десятки раз она мне уже это выговорила.

Но сейчас дело идет к концу, и мы потерпим, — лишь бы Вы были здоровы и спокойнее духом.

[…]^[2639]

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 185, 186. Машинописная копия.

112. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 30 ноября 1979 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Пожалуйста, передайте лично Г. П. Бердникову материалы на переаттестацию Д. В. Ознобишина и с его (Г. П. Бердникова) согласия непременно Вы, а не кто-либо другой доложите на Ученом совете.

Очень жду статью к Бенуа, которую мне обещала тотчас же выслать О. К. Логинова. Теперь я буду в «Узком». Я мог бы там прочесть, но не допускайте ко мне О. К., так как со мной будет худо. Мне же надо в «Узком» лечиться, а статью я прочту с удовольствием. Пусть завезут мне либо Вы, либо Наталья Ивановна^[2640], либо курьер, либо просто почта.

Советую: возьмите из Ин[ститу]та Вашу диссертацию. Прийма ведет себя (не в отношении пока Вас) возмутительно. Емельянова^[2641] диссертацию сняли накануне защиты и перенесли. У нас мафия.

Будьте здоровы.

Ваш Д. Лихачев 30.XI.79

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 204. Л. 9 и об. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 187. Машинописная копия.

113. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 26 февраля 1980 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Я очень огорчен, что так получилось с Бенуа, но в издательстве решительно заявили, что два ответственных невозможны. По этому поводу мы еще, надеюсь, поговорим в начале марта.

Посылаю Вам копию своего письма Г. П. Бердникову относительно Людмилы Всеволодовны Евдокимовой^[2642]. Ее мать Вы, вероятно, знаете хорошо — Елена Сергеевна Земская^[2643]^,^[2644] (Институт русского языка АН). Пожалуйста, посодействуйте ей в принятии в Вашу блоковскую группу. Вы будете ею довольны.

Если со Св. Дан. Селивановой что-то не получилось, то, может быть, с Людмилой Всеволодовной удастся.

До скорой встречи

Ваш Д. Лихачев

На обсуждение передачи текста «Писем русского путешественника» Карамзина непременно надо пригласить историков русского языка. Без этого обсуждать у нас вторично работу Б. А. Успенского и Ю. М. Лотмана нет смысла.

26. II.80

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 204. Л. 10. Авторизованная машинопись; Ед. хр. 40. Л. 187, 188. Машинописная копия. С приложением копии письма Д. С. Лихачева Г. П. Бердникову от 26 февраля 1980 г.:

Директору Института мировой литературы

им. М. Горького члену-корреспонденту АН СССР

Г. П. Бердникову

Глубокоуважаемый Георгий Петрович!

В связи с тем что Ваш институт предпринимает академическое собрание сочинений А. А. Блока и организуемая группа по изданию, очевидно, нуждается в знающих, трудолюбивых и четких работниках, рекомендую вам Людмилу Всеволодовну Евдокимову.

Людмила Всеволодовна — западник. Она закончила аспирантуру МГУ по специальности «история зарубежной (французской) литературы». 11 января с. г. она защитила диссертацию «Французская ренессансная комедия второй половины XVI в. и традиции народного фарса» (там рассматриваются и связи французской комедии с античностью и итальянской драматургией). Но она широко образована и в русской литературе, в частности — древнерусской. Все это было бы очень важно для компетентного комментирования сочинений Блока («Роза и крест» и пр., цикл, связанный с полем Куликовым).

Кроме того, Людмила Всеволодовна, как дочь известного лингвиста, сотрудника Института русского языка АН СССР, Елены Сергеевны Земской, весьма компетентна в вопросах русского языка, в лингвистике, и это также немаловажно для будущего текстолога.

Я надеюсь, что Вы сочтете возможным поговорить с Людмилой Всеволодовной. Уверен, что из разговора с Вами будет ясно, что ее весьма и весьма было бы полезно занять по изданию сочинений Блока. Конечно, она была бы рада работать и в группе Ю. Б. Виппера.

С уважением

Ваш Д. Лихачев

26. II.80

(Ед. хр. 204. Л. 11; Ед. хр. 40. Л. 188).

114. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 18 марта 1980 г.

18. III.80

Дорогой Андрей Леопольдович,

спасибо за присланный Вами по моей просьбе Ваш отзыв на статью Ю. М. Лотмана и Б. А. Успенского «Некоторые вопросы текстологии и публикации русских литературных памятников XVIII века»^[2645]. Из отзыва видно, что Вы учитываете в нем и прения на заседании редколлегии, но далеко не все из моего выступления, так как, очевидно, помешала нервная обстановка, создавшаяся моим отпором А. Б. Стерлигову (объяснение сути моего длительного конфликта с А[ндреем] Б[орисовичем] я дам в конце письма, а сейчас обращаюсь к сути самого дела).

1. Речь сейчас идет не о том, что мы начинаем печатать всѣ памятники XVIII в. по системе Ю. М. Лотмана и Б. А. Успенского, а, как я решительно подчеркнул в своем выступлении, только об издании «Писем русского путешественника». Поэтому все Ваши рассуждения о том, что редколлегия устанавливает особую орфографию для «каждого календарного века», могут ввести в заблуждение издательство, если Вы представляете свой отзыв (как и свое особое мнение ранее, на которое ссылался А. Б. Стерлигов, игнорируя мнение других членов редколлегии, требуя разрыва договорных отношений с подготовителями) в издательство. Вообще член редколлегии должен быть осторожнее в своих разговорах в издательстве, если особенно его мнение расходится с мнением редколлегии и ее председателя.

2. Наши книги, хотя и расходятся огромными тиражами, но специфика их в том, что они одновременно и высоконаучные. Мы поднимаем читателя до уровня науки, а не спускаем текстологию до уровня понимания рвущихся к прилавкам приобретателей книг. Я сказал на заседании решительно: «Мы даем для издательства множество „шлягеров“, и издательство может пойти нам в некоторых случаях навстречу» (лимит трехмиллионного дохода с наших «Л[итературных] п[амятников]» от этого мало пострадает).

3. Если Вы признаете, что смысловые и языковые особенности текста «Писем» должны тщательно сохраняться, то должны признать:

А. Интерпункция^[2646] тесно связана с оттенками смысла, нюансами эмоциональными, интонационными и пр. текста. Следовательно, интерпункцию надо сохранять (как опыт, по крайней мере).

Б. Прописные буквы теснейшим образом связаны с интерпункцией. Вопрос о том, что слова «Бог» и «Богородица» нас издательство по главлитовским требованиям заставит писать со строчной, несерьезен. Заставит писать со строчной — согласимся и оговорим в примечании, но не думаю, чтобы издательство поставило себя в такое глупое положение. Есть множество изданий, где Бог пишется с прописной (древнерусские тексты). Надеюсь, что издательство, учитывая особый характер передачи текста в «Письмах», разрешит нам прописные всюду.

В. Окончание «ой» вм[есто] современного «ий» в словах «русской», «маленькой» и пр., «оне» (петербургское произношение) есть несомненные факты языка. Об этом говорили на заседании лингвисты, и я удивляюсь, как можно было не заметить их аргументации. Два «с» в слове «русский», по-моему, следует восстановить!^[2647]

4. Если в тексте Карамзина не устоялась орфография (тесно связанная со смыслом; издания, на которые Вы ссылаетесь, устарели), то это-то и заставляет сохранять все ее особенности. Это факт сам по себе заслуживающий бережного отношения. Относить все к «чудачествам» Карамзина антиисторично. «Чудачества» в век становления русского литературного языка сами по себе заслуживают серьезного внимания филологов и культурного читателя (в каждое время свои чудачества): игнорировать их нельзя. Чудачествами наполнен мир и история.

5. То, что Ю. М. Лотман и Б. А. Успенский в некоторых вопросах сильно колебались и даже представили черновой текст, перепечатав его с какого-либо советского издания, не говорит против их эксперимента и их предложения (с Софронием Врачанским мы также колебались — как печатать; кстати, это текст XIX в.).

6. Относительно «казуистического задания» статьи Б. А. Успенского и Ю. М. Лотмана, то не будем об этом рассуждать. Спорить надо по существу, а не «читать скрытые мысли» и не искать побуждений. В этом случае нарушается элементарное требование научного спора.

7. Теперь о юридической стороне. Никогда не выходило запрещения печатать старые произведения по старой орфографии. Возобновите в памяти и само постановление о введении новой орфографии (кстати, дело прошлое, но «ять» отменять было нельзя, этим нарушалась связь с украинским языком, и приводит ко многим недоразумениям) и разрешение Ленина печатать академического Толстого по старой орфографии.

8. Странно звучит Ваше утверждение, очевидно сказанное в запальчивости: «текст надо прочитать и перетранскрибировать (подчеркнуто Вами. — Д. Л.) […] если этого нет, то нет и никакой (подчеркнуто мной. — Д. Л.) работы текстолога». Вот, следовательно, к чему целиком сводится работа текстолога! Этого Вы думать не можете, но на издательство подобное категорическое утверждение может произвести сильное впечатление. Но Вы ведь пишете не для издательства Ваш отзыв, надеюсь?

9. С Вашим утверждением, что научным изданием текста Карамзина будут интересоваться единицы исследователей, я категорически не согласен. Заинтересуются не только исследователи языка, но и всѣ, кому дорога история русского языка: тысячи. Будем воспитывать интересы читателей…

10. Никакие «орфографические навыки» современного читателя от издания «Писем» Карамзина, как и от изданий древнерусских текстов, нарушены не будут совершенно. Но аргумент Ваш очень «силен» как могущий оказать сильное воздействие на издательских работников, а эта «заданность» Вашего отзыва мне очень не нравится.

О мелочах спорить не будем. Ю. М. Лотман и Б. А. Успенский учтут в своей статье Ваши замечания (пожалуйста, пошлите им Ваш отзыв на них).

Я собираюсь опубликовать книгу своих статей по текстологии и археографии, вышедших после моих двух книг по текстологии. Разрешите в приложении дать Ваш отзыв на статью Ю. М. Лотмана и Б. А. Успенского (их статью опубликовать в своей книге я буду просить у них разрешения). Там же дам и свой ответ Вам. Если Вы улучшите свой ответ (если пожелаете улучшить), то спор от этого только выиграет. Но дело это не срочное.

Теперь об А. Б. Стерлигове. Я его очень ценю и независимо от всего очень ему благодарен за все, что он сделал по Бенуа, и за то, что порекомендовал нам составителей. Но… у меня с ним очень неприятные отношения возникли из-за «Памятников культуры. Новые открытия», где он вмешивался в направление всего издания, ввел оскорбительные для редакторов правила приема рукописей и заставил меня перевести издание в Ленинград и опубликовать «Предисловие», в котором я еще раз разъясняю цели издания, продиктованные «П[амятникам] к[ультуры]. Н[овые] о[ткрытия]» самим Президиумом АН СССР, где я делал доклад и где были установлены задачи издания. Поэтому я увидел в письме от 19 апреля 79 г. (ранее у нас не было заседания редколлегии) ту же его тенденцию вмешиваться и диктовать нам свои соображения по научным вопросам (с угрозой разрыва договорных отношений), что и по «П[амятникам] к[ультуры]. Н[овые] о[ткрытия]». Кроме того, рукопись Карамзина была переслана в Л[енинградское] о[тделение] «Науки» с тем же письмом Стерлигова о необходимости разорвать договор с составителями. Это крайне некрасиво. Некрасиво и то, что он, как и многие перед тем, разговаривал со мной путем поворачивания спины и ухода с заседаний. С А. М. Самсоновым, который вхож к Федосееву и во многие другие места, проявлять подобное явное неуважение он бы не посмел. Он чувствует себя героем, а я чувствую его по-другому.

Не обижайтесь, ради Бога (с прописной), на это письмо. У нас нет оснований ссориться и обижаться друг на друга.

Анне Александровне^[2648] надо сразу посылать экз. Бенуа с надписью и подписями составителей. А как получить мне 10 экз. за наличные?

Всего, всего Вам хорошего и скорейшей защиты (увы, наш П[ушкинский] Д[ом] лихорадит, трясет…). Ваш Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 204. Л. 12, 13. Авторизованная машинопись с правкой и припиской автора; Ед. хр. 40. Л. 189, 190, 192. Компьютерная распечатка.

115. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 25 марта 1980 г.

25 марта 1980. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Мне очень горько от того, что я разошелся с Вами во мнении. О Ваших «отношениях» с А. Б. Стерлиговым я ничего не знал и искренне сожалею о них, п[отому] ч[то] всегда считал его человеком приличным и «нашим». Вы ссылаетесь также на «редколлегию». Но из членов редколлегии высказался только Б. Ф. Егоров (у Н. И. Балашова особая позиция, склоняющаяся к факсимильному изданию). Между тем мне известно, что другие члены редколлегии (московские и ленинградские) не понимают, ради чего в «Письмах…» Карамзина надо так резко отступить от общепринятой нормы. Было бы понятней, если бы мы издавали текст «Московского журнала» (1791–92 гг.) или первое издание 1797–1801 гг. Но мы вынуждены воспроизводить издание Сочинений Карамзина 1820 года. — Есть ли уверенность в том, что там орфография Карамзина, а не какого-нибудь типографского правщика?

Я. К. Грот^[2649] отказался от сохранения орфографии и пунктуации Державина на том основании, что было бы «бесполезным испестрить целую книгу неверностями, не имеющими значения для внутренней, существенной стороны писем и только затрудняющими без всякой надобности чтение и понимание их» (Сочинения Державина, т. V. СПб., 1869, с. XII). Правда, в отличие от Державина, не имеющего прочных орфографических навыков, все писания таких авторов, как Ломоносов и Карамзин, Грот признавал необходимым передавать без всяких изменений, оговариваясь, впрочем, что соблюдаться должны, прежде всего, написания, опирающиеся на осмысленные, разумные и сознательно проведенные принципы.

Но во времена Грота русская орфография мало чем отличалась от карамзинской.

С Вашими доводами я мог бы поспорить. Например, об окончании — ой в прилагательных, которое Вы считаете «несомненными фактами языка». — Нет, это чистая орфография. Люди говорят фонемами, звуками, а не буквами, и если мы слова «русский» и «маленький» напишем по способу фонетической транскрипции, то здесь на конце будет — къi. — Только так это и можно произнести русскому человеку. Безударная гласная редуцируется.

Свою записку я делал не для издательства и в издательство ее не давал; она написана для Вас — по Вашей просьбе, и копия дана в «Известия АН», куда поступила статья Лотмана — Успенского. Для них у меня не осталось свободной копии, так что придется адресовать их в редакцию «Известий АН», чтобы ознакомиться. В печать мои соображения пустить можно, но только при статье Лотмана — Успенского; самостоятельного значения моя записка не имеет. Кроме того, мне для этого потребуется ее переписать, так как на печать она не рассчитывалась.

Но с еще большим удовольствием, оставшись при своем мнении, я эту полемику со своей стороны вовсе бы прекратил, так как мне не хочется Вам перечить и мешать Вам (а также Ю. М. Лотману и Б. А. Успенскому, которых я за многое чту и искренне уважаю) проводить то, что Вам представляется правильным.

Да, диссертация два года уже лежит в П[ушкинском] Д[оме]. Думаю, что я — жертва каких-то «отношений». По неосторожности я называл в числе возможных оппонентов Рейсера и Ямпольского, для внешнего отзыва — Егорова и кафедру Института Герцена… Для Приймы все это звучит плохо. Я сделал ошибку, переправив работу в Л[енингра]д. Но назад забирать неловко. Вообще я инертен в отношении устройства своих дел. Жизнь меня не баловала, и вкуса к деланию карьеры (даже научной) у меня нет. На днях появится книга, написанная мной (с двумя соавторами)^[2650] на тему диссертации, — будет у меня повод напомнить о себе.

10 экз[емпляров] Бенуа надо Вам заказать спец[иальным] письмом в Академкниге. Д. В. Ознобишин знает, как это делается.

Желаю Вам всего доброго, дорогой Дмитрий Сергеевич!

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 191, 193. Компьютерная распечатка.

116. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 20 апреля 1980 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Спасибо за книгу.

Надеюсь, что у Вас все хорошо.

У меня семейное горе: умер мой младший брат^[2651].

Не работается.

Привет, Ваш Д. Лихачев 20.IV.80

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 204. Л. 17. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 195. Машинописная копия.

117. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 3 мая 1980 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Бенуа очень радует. Я написал просьбу для составителей о 200 экз[емплярах]. Если надо заранее прислать деньги на мою долю, — я тотчас же вышлю телеграфом.

С Дм[итрием] Вл[адимировичем] не знаю — что и делать. Смущает меня то, что он своевольничает и самым решительным образом отказывается от протоколиста, которо[го] могло бы прислать издательство. «Я все помню»! Но даже, если бы он и помнил, то важны выступления, их содержание, а не только решения. У нас происходят научные дискуссии — и все впустую. Было бы, например, интересно перечесть — что говорили лингвисты, но все оказалось сотрясением воздуха, хотя я просил его заранее о стенографистке.

Было бы для «Литер[атурных] памятников» отличнейше, если бы Вы были ученым секретарем. Но это отнимало бы у Вас много времени, и мне Вас жалко — жалко Вашего времени.

Если бы у Вас был хороший, работящий секретарь, — другое дело. Но для секретаря надо искать ставку или просить издательство о прикреплении к Вам редактора-машинистки.

У меня кругом смерти и неприятности.

Ваш Д. Лихачев

В институте безобразие.

3. [V].80^[2652]

С праздниками!

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 204. Л. 15. Авторизованная машинопись с припиской автора. Датировка уточнена по почтовому штемпелю на конверте (Л. 16) и на основании пометы А. Л. Гришунина простым карандашом на полях: «Ошибочная дата; д[олжно] б[ыть]: 3.V.80»; Ед. хр. 40. Л. 194. Машинописная копия.

118. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 9 октября 1980 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

«Досадить» своими письмами Вы мне никак не можете: я их всегда получаю с удовольствием.

В список на заключение договора пока «Сев[ерную] лиру»^[2653] включать нельзя; нужно проходить всем заявкам установленный порядок.

Рад, что дело с дисс[ертацией] сдвинулось с места. Хотя должен отметить, что мое выступление весной 80 г. по Вашему поводу на общем собрании ОЛЯ нисколько не пристыдило Прийму, и он «выдержал характер».

Всего Вам хорошего.

Искренне Ваш Д. Лихачев 9.X.80

РГАЛИ. Ф. 3288. Ед. хр. 204. Л. 19. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 195. Машинописная копия.

119. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 19 октября 1980 г.

19. X.80

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Спасибо за письмо и доброжелательство.

Верю, что письма мои Вам не «досаждают»; но я знаю, что один Дм[итрий] Вл[адимирович] направляет Вам по два письма в день, б[ольшей] ч[астью] притом не по делу, и есть, вероятно, немало других досужих корреспондентов. Эпистолярные долги бывают почти так же обременительны, как и долги всяческие.

Кстати, хочу сказать Вам и всей нашей редколлегии: Дм[итрий] Вл[адимирович] Ознобишин совершенно непричастен к заявке на «Сев[ерную] лиру». Инициатор этого издания Татьяна Матэосовна Гольц, живущая в Душанбе. Она автор диссертации о влиянии таджикско-персидской литературы на русскую поэзию 20–30-х гг. XIX в. и особенно увлечена Раичем^[2654] и Д. П. Ознобишиным^[2655]; последнего (как, кстати, и К. В. Пигарев) она считает недооцененным очень значительным русским поэтом. Работает она очень серьезно, обследовала всю периодику и архивы. Пишу это потому, что может создаться впечатление, будто Дм[итрий] Вл[адимирович] из фамильных соображений выдвигает такую заявку. Это совсем не так, все сделано без него, он даже и не знал, пока ему не сказали. И в «Сев[ерной] лире» главное лицо не Ознобишин, а Раич, глава кружка.

Еще несколько слов о прохождении моей диссертации: 21-го работа будет представлена совету для допуска к защите. Меня просили дать свои соображения об оппонентах. Я сказал, что Вы хотели выступить, но просили назначить для подстраховки четвертого оппонента. Мне сказали, что нет таких прецедентов, назначают только троих, и от П[ушкинского] Д[ома] отдел рекомендует Г. М. Фридлендера. Так что Вы, если захотите выступить, сможете сделать это неофициально. Другими двумя намечаются Г. В. Краснов и С. А. Рейсер (или И. Г. Ямпольский). Все эти люди меня знают и мне приемлемы. Внешний отзыв — пединститут им[ени] Герцена.

Желаю Вам и Вашим близким всего доброго и хорошего!

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Ед. хр. 204. Л. 195, 196. Машинописная копия.

120. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 26 декабря 1980 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Сердечно поздравляю Вас с Новым годом! От души желаю Вам новых успехов и хорошего Блока.

Ваш Д. Лихачев 26.XII.80

Сочувствую трудностям.

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 204. Л. 20. Автограф. На открытке; Ед. хр. 40. Л. 197. Машинописная копия.

121. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 8 марта 1981 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Посылаю Вам копию своего письма А. И. Кузьмину^[2656] по поводу Вашего «От редакции». Предлагаемое мной решение вопроса о порядке напечатания единственно приемлемое, если есть в редколлегии члены, не согласные с мнением других.

Надеюсь, что теперь ждать Вам в нашем институте придется недолго. Май — не за горами.

Рукопись Добужинского я читал. Это не так блестяще написано, как «Воспоминания» Бенуа, но все же очень хорошо. Воспоминания не стремятся рассказать всю жизнь, это не автобиография, а дают яркие характеристики отдельным художникам. Они очень все же интересны, и надо их издать, запросив мнение В. С. Кеменова (как мы поступили и с Бенуа).

Рукопись Добужинского, находящаяся у Чугунова, — с поправками и добавлениями рукой Добужинского. В добавлениях можно дать письма Добужинского (некоторые, особенно — Тамаре Платоновне Карсавиной^[2657]), также содержащие воспоминания.

С наилучшими пожеланиями Д. Лихачев 8.III.81

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 204. Л. 22. Авторизованная машинопись; Ед. хр. 40. Л. 197. Машинописная копия. С приложением копии недатированного письма Д. С. Лихачева А. И. Кузьмину:

«Дорогой Александр Иванович! Я прочел „От редакции“ по поводу статьи трех докторов наук — Лотмана, Успенского и Толстого. Помещать в таком виде ответ нельзя. Я член редколлегии, и я против такого официального решения редакцией такого сложного и ответственного вопроса — как вопрос об издании текстов XVIII в. Никаких официальных и окончательных решений в науке вообще быть не может, если это не указание на какую-то ошибку. Кроме того, в ответе „От редколлегии“ содержится фраза, что издательство не согласилось и не согласится на издание по предлагаемой тремя докторами системе. С каких это пор мы стали рупором мнений издательства? Это неудобно.

Предлагаю решить таким образом вопрос. Статья печатается с указанием: „В порядке обсуждения“. В следующем номере (только так поступить прилично) печатается мнение А. Л. Гришунина, мое и тех, кто пожелал еще выступить: на обсуждении доклада Б. А. Успенского в редколлегии „Литературные памятники“ было довольно много выступлений. К сожалению, протокол не велся, не велась и стенограмма.

Не успел с Вами поговорить на лесковской конференции: было много суеты.

Это свое письмо Вам в копии посылаю Андрею Леопольдовичу Гришунину.

Искренне Ваш [Д. Лихачев]»

(Ед. хр. 204. Л. 23; Ед. хр. 40. Л. 197, 198).

122. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 26 марта 1981 г.

26. III.81. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Простите, что задержал ответ на Ваше письмо от 8 III, я почти две недели, пока Вы были в Узком, провел в Ленинграде над рукописями Блока и письмо Ваше получил только по возвращении, 24 марта.

Мне очень горько оттого, что возникли у меня с Вами разноречия, равно как и с Лотманом и Успенским, которых я и люблю, и ценю. Очень прошу Вас не сердиться на меня за мое мнение. Я (как, между прочим, и ряд других в той и другой редколлегии) совершенно убежден, что статья Лотмана и Успенского несостоятельна в научном отношении, п[отому] ч[то] они смешивают орфографию и язык. Недопустимость такого смешения давно уже считается аксиомой в науке. Добавления Н. И. Толстого относительно сербских «аналогий» только растянули статью, не усилив ее убедительности. Спорить с ней, однако, затруднительно, п[отому] ч[то] они скрыли конкретный повод возникновения спора, ссылаются на тексты Феофана Прокоповича^[2658] и даже Симеона Полоцкого, тогда как в виду имеют Карамзина. Напечатать Карамзина так, как они хотят, по-моему, совершенно немыслимо.

Мне представляется, что Вас они просто околдовали.

Но раз Вам этот спор неприятен, — я обещал Вам больше в него не ввязываться и не препятствовать ни статье Лотмана, Успенского и Толстого, ни изданию в «Литературных памятниках».

Как получилось, что я контрстатью все-таки написал? — П[отому] ч[то] самое мое неписание оказалось препятствием к печатанию статьи Л[отмана — ]У[спенского — ]Т[олстого] в «Известиях ОЛЯ». Г. В. Степанов и товарищи по редколлегии упросили меня изложить свое мнение, с тем чтобы оно могло послужить отправной точкой для выработки всеми членами редколлегии безымянной сопровождающей статью Л[отмана — ]У[спенского — ]Т[олстого] редакционной заметки. Ни на что большее я не претендую, и моей статьи в журнале не будет.

Предполагалось, что каждый член редколлегии «И[звестий] ОЛЯ» сделает свои добавления, отмены, переработки и т. п. (если моя заготовка хоть в какой-то степени будет принята за основу). Но никто пока, насколько мне известно, ничего такого не сделал, а Кузьмин, который в первую очередь должен был об этом позаботиться, вместо этого преподнес Вам этот материал — статью Гришунина.

Таково мое необходимое объяснение по этому «сюжету» (как любит выражаться А. М. Самсонов).

О Добужинском — поговорим.

В «Виноградовских чтениях» скоро выйдет моя статья «Исследовательские аспекты текстологии»^[2659]. Ее пришлось сжать до 13 страниц, изложение получилось тезисным; но тема эта давно меня занимает и представляется значительной. Я исходил из Вашей идеи об общем значении текстологии, не узко-эдиционном.

Защита моя назначена на 11 мая. Оппоненты: Рейсер, Фридлендер (назначен советом), Краснов. Если бы и Вы смогли выступить, был бы я очень счастлив. Для этого, я думаю, Вам совсем не обязательно читать всю диссертацию и т. п. Мы сотрудничаем с Вами около 20 лет. С. А. Рейсер уже написал хороший отзыв. Он предсказывает мне по обстановке в П[ушкинском] Д[оме] 1–2 голоса «черных». Плохих отношений ни с кем из членов совета у меня нет, но в нем есть люди типа, напр[имер], Выходцева, с которым я избегал знакомства, и это нежелание познакомиться, вероятно, было замечено. Кроме того, «отношения» внутри П[ушкинского] Д[ома] могут также сказаться на результатах голосования. Не думаю, что дело может дойти до провала; но естественное предзащитное напряжение я все-таки ощущаю. Поэтому и Ваша поддержка была бы мне очень нелишней.

Желаю всего доброго, дорогой Дмитрий Сергеевич, Вам, Зинаиде Александровне и всей Вашей семье.

Ваш А. Гришунин

P. S. В Отделе рукописей ГПБ я читал огромный и интересный дневник Е. П. Казанович^[2660], очень им увлекся, потрясен ее судьбой.

А. Г.

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 198–200. Машинописная копия.

123. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 31 марта 1981 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Расхождения в науке плодотворны. Недопустимы нажимы. Вы написали не полемическую статью, а «От редакции», т. е. готовы были прекратить все споры и при этом в статье «От редакции» (по такому вопросу дело неслыханное) выступали от издательства «Наука», т. е. выносили приговор всему изданию. А я, кстати, вхожу в редакцию, но живу в другом городе. Вы знали, что я стою на стороне лингвистов. Что же бы получилось? А если бы журнал напечатал ваш приговор (доработки не важны, если есть мое принцип[иальное] несогласие)? Вы ведь могли дога[даться], как бы я все воспринял!

Кстати, издательство продолжает делать попытки закрыть издание Карамзина. С их стороны это мелко.

Писать можно было бы многое. Бог Вам судья.

Защита Ваша пройдет, уверен, хорошо. В моем выступлении надобности особой нет. Будет надобность — выступлю.

Ваш Д. Лихачев 31.III.81

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 204. Л. 25 и об. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 200, 201. Машинописная копия.

124. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 27 апреля 1981 г.

27. IV.1981. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич!

Поздравляю с праздниками — Вас и Зинаиду Александровну.

Горьки мне были Ваши упреки. Особенно в том, что я осуществляю «нажим». Для «нажима» я не имею никаких средств, и вообще я не из тех, кто осуществляет нажим, а из тех, на кого нажимают. Я и не хотел ничего писать — меня Г. В. Степанов упросил сделать проект «От редакции», чтобы ускорить печатанье статьи. После Вашего письма я сказал, что документа этого не существует и я писать ничего не буду, хотя и остаюсь при своем мнении. Статья Лотмана, Успенского и Толстого идет в № 4.

На защиту свою я приеду 8 мая: обсудим со Златой Георгиевной^[2661] состояние «кворума». Это тоже дело непростое, и соискателю приходится этим заниматься. Отзыв С. А. Рейсера — хороший. От Фридлендера еще не имею ничего.

Всего доброго и хорошего Вам и Вашей семье.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 201. Машинописная копия.

125. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 13 сентября 1981 г.

13 сентября 1981. Москва

Милый и дорогой Дмитрий Сергеевич!

Весть о кончине Веры Дмитриевны^[2662] глубоко меня опечалила и потрясла. Думаю постоянно только об этом. Хорошо представляю себе, как Вы это переживаете. Горячо сочувствую Вам и Зинаиде Александровне.

Тем более я могу себе это представить, что в моей семье было нечто подобное: когда мне было 8 лет, в результате несчастного случая погиб мой брат, 19 лет, надежда и опора семьи. Это наложило глубокую печать на мой характер, на всю мою жизнь.

Не могу ничего сказать в утешение, кроме того, что для памяти Веры Дмитриевны ничто так не необходимо, как то, чтобы Вы были деятельны и бодры, и чтобы продолжалась Ваша работа, и чтобы возле Вас была бодрая и здоровая Зинаида Александровна.

С глубоким уважением и приветом

любящий Вас А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 202, 204. Машинописная копия.

126. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 27 ноября 1981 г.

Дорогой Дмитрий Сергеевич! [В] день Вашего рождения позвольте вновь сказать Вам, как много значили [и] значите Вы [в] моей жизни, как [в] жизни многих. Счастлив скромным сотрудничеством [с] Вами. Желаю здоровья, благополучия, новых трудов. Ваш Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 203. Телеграмма. Авторизованная машинопись. Датирована по штемпелю на приложенной квитанции об оплате.

127. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 12 ноября 1983 г.

12 ноября 1983. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич!

С огромным удовольствием и восторгом слушал вчера по радио Вашу наставническую беседу для молодежи. Превосходно это у Вас получается. Давно ничего подобного (по содержанию и форме) по радио я не слышал. Непременно надо написать книгу о Вашем опыте ученого и жизненном опыте. Убежден, что вчерашнюю передачу слушатели попросят повторить, и на Вас обрушится поток писем радиослушателей. Надеюсь, что это Вам будет не труднее перенести, чем эпистолярный террор Д[митрия] В[ладимировича]. Теперь он особенно активен, обнаружив свое родство с Ломоносовым (с Львом Толстым и Чайковским он уже давно родственник). Одержим кошмарными отношениями с семьей, ненавистью к Самсонову и т. п. Может он выйти из строя, и так уже попадал в больницу. — Что будем делать мы без него? Не надо ли нам подумать о подстраховке?

Всего доброго Вам и Зинаиде Александровне.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 206. Машинописная копия.

128. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 23 ноября 1983 г.

23. XI.83

Дорогой Андрей Леопольдович!

«Юность»^[2663] передает беседу со мной уже раз 5. Числа 26 будет вторая беседа (значительно хуже). По Ленингр[адскому] ТВ в конце декабря будет на 1½ часа «встреча» со мной. Она удачна и, вероятно, перейдет на 1 программу в Москву. В декабре же будет ТВ фильм по Москве — «Дома у Пушкина» (я разговариваю с Ниной Ив[ановной] Поповой^[2664]).

*

С Озноб[ишиным] тяжелый случай. Он справедливо не хочет даму, которую ему рекомендует Самсонов, так как она уже у него занята на двух должностях и не имеет отношения к литературе (впрочем, и Дм[итрий] Вл[адимирович] в литературе «не эрудит», но дама — уже совсем худо). Дм[итрий] Вл[адимирович] предлагает принять свою машинистку. Он ее хвалит, но она 1) еврейка (а это плохо для оформления) и 2) неизвестно — «эрудит» ли она. А все-таки элементарные знания нужны (у Дм[итрия] Вл[адимировича] хоть опыт есть). Я просил Ник[олая] Ив[ановича]^[2665], Андр[ея] Ник[олаевича]^[2666] и прошу Вас подыскать помощницу для Дм[итрия] Вл[адимировича], которая могла бы его заменять. С ним я на эту тему говорил неоднократно. Скоро вышлю Вам 2-е изд[ание] «Текстологии».

Будете в Л[енингра]де — заходите.

Ваш Д. Л.

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 204. Л. 29 и об. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 206, 207. Машинописная копия.

129. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 12 января 1984 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Спасибо!

Зин[аиде] Александровне лучше: сняли гипс.

Очень много работы.

Ознобишину нужен помощник, который со временем его бы сменил. Как смена ему его кандидатура невозможна. М[ожет] б[ыть], он, хитрый, поэтому ее и выдвигает?

Очень прошу подумать. Кого? Ведь место хорошее.

Искренне Ваш Д. Лихачев 12.I.84

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 204. Л. 33. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 208. Машинописная копия.

130. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 29 февраля 1984 г.

29 февраля 1984. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Д. В. Ознобишин просил меня написать Вам о впечатлениях от его лекции в Доме ученых 27 февраля. Охотно исполняю его просьбу. Говорил он с час, с демонстрацией слайдов. Большой зал был заполнен публикой. Показано было 72 портрета, по рубрикам (разная степень родства; предки, потомки, учителя и наставники, где были Волгин^[2667], Конрад и Вы; друзья, куда попал также я и А. Д. Михайлов…). Ничего слишком содержательного по поводу портретов сказано не было, но слушали его хорошо, и, в общем, был успех. Выступил В. И. Безъязычный^[2668] — о том, как важны такие генеалогии; припомнил печальный разгром Гослитмузея и Бонч-Бруевича в 1948 г. за том, посвященный С. Н. Марину^[2669]. Все были довольны вечером.

Я предложил Д[митрию] В[ладимировичу] подготовить такую же лекцию, со слайдами, об истории «Литературных памятников», которой он был свидетелем и участником с самого начала. Кое-какие нужные здесь портреты у него уже есть; надо их пополнить, добавить снимки с рукописей и книг… Мне кажется, было бы интересно — для Дома ученых, московского и ленинградского. Кстати, не думаете ли Вы, что нам надо бы сфотографироваться редколлегией, группой? Есть на этот счет добрая традиция.

Месяца полтора или два назад получил я от Вас письмо, где Вы между прочим писали, что скоро мне будет выслано второе издание «Текстологии». Я ее, однако, не получил. Если бандероль пропала на почте, то это жаль, т. к. по роду моих занятий книга эта мне просто необходима, тем более что я читаю курс текстологии на ФПК Пединститута им. Ленина. Огромный материал скопился у меня на тему «Исследовательские аспекты текстологии». В тезисной форме я его опубликовал в Виноградовских чтениях. Можно было бы делать книгу, если бы не был так занят изданием Блока.

В преддверии академических выборов «претенденты» заговорили о Вашей книге^[2670]. Овчаренко просил меня с ним в соавторстве написать рецензию для «Вопросов литературы». Но мне с ним соавторствовать некстати; я сослался на недостаточную свою компетентность в медиевистике и предложил вместо себя В. В. Кускова, что, кажется, и устраивается^[2671]. Директор о Вас забеспокоился: будто бы Вы переживаете отсутствие отзывов; просил меня организовать, указав на Прохорова. Я говорю: отзыв Прохорова вряд ли будет приятен Д[митрию] С[ергеевичу]. — «Нет, — говорит, — П[рохоров] книгу читал и сказал, что теперь все в порядке; возражений нет». Я для «Известий» заказал рецензию все-таки не Прохорова, а Л. И. Сазоновой^[2672]. Демин не может, п[отому] ч[то] обозначен в качестве рецензента на самой книге.

Желаю Вам всего доброго и шлю сердечный привет уважаемой Зинаиде Александровне.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 208, 209. Машинописная копия.

131. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину. Начало марта 1984 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Простите: с «Текстологией» это моя вина. Я написал Вам, но не записал, и у меня осталось ощущение, что книгу я Вам выслал. Это старческая забывчивость. Книгу уже приготовил и высылаю.

*

Пусть, конечно, Дм[итрий] Влад[имирович] занимается предками и имеет успех. Хуже, что он не следит за нашими изданиями. Ведь разнобоя в оформлении было бы меньше, если бы он чаще заходил в издательство. Не надо было бы писать и инструкции.

*

Сфотографироваться надо. Когда в сентябре мы соберемся в Ленинграде, совсем просто будет пригласить фотографа из ЛАФОКИ. Но как сфотографироваться с теми, кто не приедет? М[ожет] б[ыть], заседание бюро в Москве сфотографировать отдельно? Боюсь, что полного состава редколлегии мы никогда не соберем.

*

Историю «Литпамятников» пора, конечно, постепенно создавать.

Дм[итрий] Влад[имирович] не любит вспоминать, что до него три года был Моисей Изр. Радовский, который все и делал до своей смерти. Боюсь, что Дм[итрий] Влад[имирович] «насочинит» о своей значительности и припишет много себе (ср[авните с] Гейченко^[2673], который приписывает себе заслуги М. М. Калаушина^[2674] по Пушк[инским] горам).

*

Старания двух указанных лиц в отношении «Текстологии» мне понятны.

Ну, будьте здоровы. До встречи.

Ваш Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 204. Л. 35 и об. Автограф. В правом верхнем углу карандашная помета А. Л. Гришунина: «<5 или 6 марта 1984>», дата почтового штемпеля на сохранившемся конверте: 08.03.84; Ед. хр. 40. Л. 210. Машинописная копия.

132. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 7 апреля 1984 г.

7 апреля 1984. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Сердечное спасибо Вам за книгу и надпись. Письмо Ваше тоже получил. С запозданием Вам об этом пишу — по двум причинам:

1) Когда Вы высылали книгу, я только что выехал в Ленинград, где пробыл 18 дней, работал в архивах;

2) Ваша книга так содержательна и велика, что и для самого общего, первичного ознакомления с ней требуется время. Разумеется, она долго еще не сойдет с рабочего моего стола.

Сравнительно с первым изданием книга существенно обогащена, особенно по части «общей» текстологии. Е. И. Прохоров, конечно, лукавит: у него не может не быть «возражений» против Вашей книги, п[отому] ч[то] Ваша книга вся — антидогматична, а Прохоров — догматик. Все, что Вы пишете об «авторской воле», не согласуется с прохоровско-нечаевской «ненарушимостью».

Хотя я был и остаюсь ревностным пропагандистом Вашего тезиса об общем значении «текстологии»^[2675], — я воспринимаю ее все-таки как вспомогательную науку — при литературоведении (истории и теории литературы). Но от этого, по-моему, ничего не меняется. «Самостоятельность» науки — вещь вообще относительная; всякая, даже большая наука, как бы ни была она «самостоятельна», все же — и «вспомогательна» относительно чего-нибудь (философии, жизни в целом…). Текстология имеет тенденцию развиваться и усложняться; м[ожет] б[ыть] и станет когда-нибудь «самостоятельной». Правда и то, что медиевистическая текстология имеет гораздо больше оснований быть «самостоятельной» наукой, чем текстология новой литературы.

Интересно и ново — о «Макротекстологии». Над этим еще предстоит думать.

Лирику Блока в академическом издании мы располагаем все-таки не хронологически (хронологически Блок только что издан в 6-томном издании Гослитиздата), а так, как издавал он себя сам, отобрав 3 «канонических» тома лирики, к которым он отнесся как к «лирическому дневнику». Такая композиция имеет художественное значение и, по единодушному мнению всех специалистов (Д. Е. Максимов, Л. К. Долгополов и др.), с которыми мы на этот счет совещались, должна быть сохранена.

Думается, что напрасно Вы пишете о «Горе от ума» как о произведении, текст которого надо устанавливать по неавторизованным спискам: комедия Грибоедова имеет надежные источники текста. Здесь уместнее говорить о письме Белинского к Гоголю, политической лирике Пушкина и Лермонтова.

Ваше понятие «конвой» важно и применимо также к новой литературе. Оно сродни более общему понятию контекста и имеет отношение к суждению по аналогии: так, при изучении истории текста «Обломова» необходимо учесть все, что мы знаем о работе Гончарова над текстами «Обыкновенной истории», «Обрыва» и др., и больше того — учесть всю типологию писательской работы в это время.

К с. 297: «Определение места» — не следовало ли бы называть: «Локализация»?

Хороший пример варьянтологии в других искусствах (к с. 582) — вариант картины Поленова «Христос и грешница» — первоначальный, хранящийся в Поленове: художник сделал абрис, стал его растушевывать углем и, увлекшись, создал настоящий черно-белый шедевр, который ему не захотелось записывать маслом. Христос здесь изображен в шапочке, что вызвало пересуды, между прочим, и Л. Толстого. Для картины же, которую мы все знаем, куплен был новый холст.

На с. 345 упомянуты Теплов^[2676] и Немировский^[2677] («Книгопечатание — русское изобретение», 1950^[2678]). Я знал их в те годы по институту^[2679], где учился. В том же духе они много поразбойничали пером, спекулируя на идеологических перегибах того времени. Куда девался Теплов, я не знаю, а Немировский и сейчас в Москве — видный «книговед».

Я очень, очень рад Вашей книге, пропагандирую ее в своих лекциях и убежден, что отзывов будет много и все — хорошие — пусть Бердников не опасается!.. Л. И. Сазонова пишет для «Известий АН», работает увлеченно. Так что Вы — «машите руками»!

Видели Вас по телевизору в беседе со школьниками (утр[енняя] передача 5 апреля) — бесподобно! Мне особенно интересны Ваши рассказы о блокаде, п[отому] ч[то] я был совсем близко от Вас — за Новой Деревней и Серафимовским кладбищем, у Комендантского аэродрома. За водой ходили с бочкой на Невку через кладбище — по трупам (буквально).

С возрастом стало меня тянуть на старые места: сейчас, будучи в Ленинграде, побывал я у Гренадерских казарм, где был тыл нашего полка, в Измайловских «ротах», где формировался в 1943 г. наш новый полк, а столовая была в школе гвардейских прапорщиков (на Лермонтовском); тянет меня в Лисий Нос, где стояли у самого пирса под обстрелом из Петергофа; в Шлиссельбург, во многие места на Карельском перешейке, в Автово (в котором, впрочем, теперь уже ничего не узнать).

Ленинград вообще в этот приезд особенно представился мне самым дорогим местом на свете — по многим причинам: здесь жили мои деды и родители (переселились в Москву в 1915 г.). По проспектам и набережным я хожу затаив дыхание. Нравятся мне ленинградские библиотеки — «Салтыковка» и БАН. «Звук шагов в Эрмитажных залах»^[2680] тоже многого стоит. И если бы П[ушкинский] Д[ом] не был бы теперь таким склочным местом, — с удовольствием переселился бы я в Ваш город.

Всего Вам доброго, дорогой Дмитрий Сергеевич. Сердечный привет уважаемой Зинаиде Александровне. Я не стремился к Вам, зная, как Вы заняты и как много людей, злоупотребляющих Вашей добротой и Вашим временем. Несколько раз был я у Рейсеров, у Т. И. Орнатской^[2681]… Меня уже и то тяготит, что Вы тратите свое время на чтение этого письма…

Всего доброго!

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 211–214. Машинописная копия.

133. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 21 июля 1984 г.

21 июля 1984

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Спасибо Вам за книгу «Литература — реальность — литература» и надпись на ней. Она исключительно богата. Предисловие — подлинный гимн конкретным исследованиям, обеспечивающим точность нашей науки, а дальнейшее — образцовая их демонстрация. Во втором разделе разработаны темы большой важности и общего значения для всей литературы и вообще — искусства: закономерности развития, теория стилей и т. п. — это еще долго предстоит нам изучать, так что книга пока остается настольной. Предсказанный Вами «кризис тем» в рутинном литературоведении (с. 244) уже наступает: наш отдел русской литературы давно уже озабочен в планировании своей деятельности не потребностями науки, а чтобы занять себя.

Мысль о том, что произведение распространяется за пределы текста (с. 4) — понятна и близка мне: литература и действительность взаимопроникают, диффузируют, и это дает возможность широких интерпретаций в духе добролюбовской «реальной критики».

Я подметил, что «В начале жизни школу помню я…»^[2682] Вы относите к Лицею и Царскому Селу (с. 16), и это — правильно. Другие видят тут московский Юсупов сад, повествование от имени Данте и пр. — на том основании, что «величавая жена» не могла быть в Лицее, т. к. женского персонала в Лицее не было. У меня есть текст одной ненапечатанной работы, в которой доказывается, что Пушкин имел в виду икону «Знаменье», которая была в лицейской церкви, а сейчас — в церкви Ленинградской духовной академии (Обводный канал, 17).

Ваши соображения о варианте «рогатых баб» (с. 29) абсолютно верны. Рад, что Вы нас уточнили и тем самым подкрепили авторитетность данного списка стихотворения^[2683]. Это Ваше суждение, известное еще по первому изданию книги, я использую в лекциях по текстологии — как пример локализации (определения места возникновения) редакции, списка.

____________

В архиве Н. Ф. Бельчикова я нашел стенограмму заседания Пушкинской комиссии от 21 апреля 1936 г. — с обсуждением VII (пробного) тома академического издания Пушкина. Тут много любопытных соображений по текстологии. Б. В. Томашевский говорил, что «Благой выдвигает принцип максимальной робости» — механической перепечатки документа, исправлять который можно лишь при стопроцентной уверенности в опечатке.

«Но принципиально наше издание печатает не документ, а пушкинское произведение, свидетельством о котором являются отдельные документы. Для нас все документы равноправны. Когда мы видим „адом“ или „ядом“, „мазурка“ или „музыка“, — мы не основываемся на том или ином документе, а на том чтении, которое наиболее вероятно. Если в самых скверных документах, которые мы в целом отвергаем, будут представлены доказательства чтения, которое нам кажется правильным, то мы его принимаем. […]^[2684] нельзя ставить вопрос так: я не могу решить, какие чтения брать, так я действую механически, механически перепечатываю 35 год. Мы так не поступали. Мы брали наиболее вероятные решения. 100 %-го решения совсем нет. […] Раз есть вопрос — иначе, значит, есть шансы за то или другое. И в выборе текста всегда есть риск, потому что 3 % в пользу отвергнутого варианта всегда останутся, и эти 3 %, оказывается, и содержат в себе истину. […] Но бывает 51 и 49. […] Отсюда следует, что в текстологии Пушкина есть спорные вопросы, т. е. нельзя сказать, что наше издание есть невариэто. Ни один редактор не скажет, что он дает издание невариэто, а тот, кто это скажет, тот шарлатан. И этим объясняется, что, какое бы академическое — в смысле силы эпитета, академическое издание ни было, я все-таки ему не поверю и все-таки я его проверю, и если я буду издавать текст, который будет продаваться за пятачок, я его проверю, а не возьму из академического издания, потому что в академическом издании есть спорные вопросы. Потому что это спорные вопросы не издания, а самого текста. И совершенно естественно, что, к сожалению, психология разных редакторов различна, у нас нет аргументов за и против […] потому что вопрос спорный и тонкий и требует серьезного обмозгования. Явятся новые документы — и мы согласимся, и друг другу горло перегрызать не будем. И в академическом издании печатается так, а я буду печатать иначе, потому что не считаю это правильным. И вот почему не надо особенно кричать караул, если одно издание расходится с другим. […]

Мне бы очень не хотелось, чтобы в результате сегодняшнего или другого обсуждения было признано, что академическое издание открыло текст и этот текст оно же закрыло. И впредь до какого-то декрета все издания Пушкина должны явиться перепечаткой этого академического издания. Такую резолюцию мне бы не хотелось услышать».

А. М. Эфрос^[2685] согласился, что «невариэто не может существовать», что академическое издание «не ограничивает дальнейшей работы над текстом», но — «это ограничивает произвол, и это мы имеем право требовать, — чтобы академическое издание на данной стадии было дефинитивным»; «какой-то предел критического произвола должен быть. […] И в этом отношении надо взять жесткую линию — не давать своему собственному искусству слишком большого хода».

Г. О. Винокур^[2686] отмечал «сложность и трудность этой задачи», которая «становится предметом общей заботы».

«Если стать на принципиальную точку зрения, вряд ли можно что-нибудь возразить против того, что говорил Томашевский с такой страстностью. И, конечно, ни один редактор не поверит академическому тексту, если он сам не проверит. […] Конечно, для массового издания можно использовать текст апробированный, но, если я выпускаю текст Пушкина со своей фамилией, я должен сам увидеть этот текст, его проверить».

Он, правда, призывал к осторожности и отступление от установленного текста допускал только тогда, «когда ошибка абсолютно ясна».

Винокур не согласился с Вересаевым^[2687], призывавшим сохранять всю орфографию Пушкина: «Получить полную орфографию Пушкина — это такая же работа, как подлинный текст Пушкина». — Тут есть страшно трудные вопросы — и «правильно ли будет, если мы читателю Пушкина будем показывать неграмотным?»

«[…] Чтобы орфография была подлинно отражена, это можно сделать только в одном издании одного типа, только в издании фототипическом, в таком издании рукописи. Изучить язык Пушкина можно только по рукописи, потому что каждое издание вносило свои изменения. […] Мы без особенной борьбы и без Главлита согласились, что можно издавать Пушкина по новой орфографии, но при одном условии, что и при новой орфографии передать все особенности пушкинского языка. […] вся фонетика и форма пушкинского языка сохранена полностью нами. Прописные буквы мы соблюдаем, если они связаны со смыслом […]»

Относительно других редакций Винокур подчеркивал и напоминал, что это — «тексты Пушкина» (и этим все сказано); относительно комментариев — предлагал «говорить не о размерах, а о качестве».

С. М. Бонди:

«[…] не нужно смотреть на академическое издание как на священное писание. […] Это — научная работа, которая хочет быть максимально точной и максимально постоянной. Вот почему приходится против такого твердого, решительного текста внутренне возражать. Это вчерашний день текстологии. Это канонизм. К счастью, это слово сегодня не было произнесено. Это гофмановщина. Вы помните, был такой Модест Гофман^[2688], который думал всего Пушкина пересмотреть и дать канонический текст. […] Это демагогизм […]. Не нужно нам перегибать палку и считать, что текст пушкинский может быть какой угодно, но надо иметь в виду то, что это есть научное исследование и, как всякое исследование, оно не на 100 % верно, а на 99 и 1 и 9 в периоде»^[2689].

Еще раз спасибо за Вашу книгу, дорогой Дмитрий Сергеевич! Всего доброго Вам и Вашим близким.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 214–218. Машинописная копия.

134. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 6 мая 1985 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Спасибо Вам большое за биобиблиографию Г. Алферовой^[2690]. А я ее ни разу не видел. Знаю, что у нее почему-то было много врагов, которые даже на меня хотели воздействовать. Почему?

Я всегда ссылался на ее работы.

Почему она считала себя ученицей Л. М. Тверского^[2691]? По книгам?

Ужасно жалко, что она погибла.

Искренне Ваш Д. Лихачев 6.V.85

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 204. Л. 37. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 218. Машинописная копия.

135. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 7 мая 1985 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Поздравляю Вас с Днем Победы. Победители уже дедушки и прадедушки! И сколько выросло тех, кто не знает, что такое война! Опасно.

Ваш Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 204. Л. 38. Автограф. На открытке. Датировано по почтовому штемпелю на конверте; Ед. хр. 40. Л. 218. Машинописная копия.

136. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 12 мая 1985 г.

12 мая 1985

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич!

Спасибо за поздравление и письмо. Отвечаю на Ваши вопросы.

Вы ошибаетесь, когда пишете, будто «ни разу не видели» Г. В. Алферовой. Когда неск[олько] лет назад отмечалось 500-летие Успенского собора, в перерыве между заседаниями мы втроем (Вы, я и она) ходили по Оружейной палате Кремля и разговаривали.

Я с этой семьей познакомился через Ю. Г. Оксмана: муж Г[али] В[ладимировны], ученый-экономист Борис Александрович Васильев, был пушкинистом-любителем, автором нескольких напечатанных пушкиноведческих работ и одной ненапечатанной — о стих[отворении] Пушкина «В начале жизни школу помню я…», где говорится о том, что Пушкин имел в виду в этом загадочном для многих стихотворении под «величавой женой» икону Знаменье, бывшую в лицейской церкви (теперь ее можно видеть в церкви Ленинградской духовной академии (Обводной канал, 17). В доме Г[али] В[ладимировны] и Б[ориса] А[лександровича] бывал я с 1970 г. Это был один из немногих и лучших староинтеллигентских домов Москвы.

Действительно, у нее было много врагов, п[отому] ч[то] она, энтузиаст с бойцовским характером, не щадя себя боролась за сохранение московской архитектуры. Многого, как Вы знаете, добиться не удалось, но кое-какие успехи были (об этом — в буклете, который я Вам присылал). Сторонникам разрушения старых зданий было выгодно представление о «стихийности» в застройке древних русских городов.

Главная мысль работ Г[али] В[ладимировны] и ее диссертации сводилась как раз к тому, что в градостроительной практике Древней Руси не было стихийности. И в этом она опиралась на предположение Л. М. Тверского, высказанное им в самой общей форме, о том, что первоначальная планировка русских городов — не результат стихийности, что здесь действовали какие-то правила.

Г[али] В[ладимировна] и занялась разысканием в архивах сведений, подтверждающих гипотезу Л. М. Тверского. При жизни Тверского она много раз ездила к нему в Ленинград для консультаций, так что работала под его руководством, и контакт был не только книжным, но и личным. Результатом разысканий был «Закон градский», обнаруженный Гали Владимировной в «Кормчей книге»^[2692].

В разговорах с Г[али] В[ладимировной] я много раз слышал имя Л. М. Тверского как имя ее наставника и учителя. Расходились они только в одном: Л[ев] М[ихайлович] считал регулярность, введенную в XVIII в., закономерностью, тогда как для Гали Владимировны это была европейская система, чужеродная исконным русским канонам.

Особенно много внимания Гали Владимировна уделяла градостроительной деятельности патриарха Никона. Она восстанавливала Крестный монастырь на Кий-острове в Онежской губе, в последние годы восстанавливала Никоновский скит возле Ново-Иерусалимского монастыря. В Москве она реставрировала бесподобную замоскворецкую церковь Вознесения в Кадашах^[2693], палаты Аверкия Кириллова, Троекуровское подворье^[2694] (за него ей пришлось бороться, т. к. его захотели снести за неимением вида).

Кстати сказать, книга Г. В. Алферовой «Памятник русского зодчества в Кадашах. История его реставрации» (М., 1974) удивила меня тем, что там все проблемы — наши, текстологические: поиски решения (мы бы сказали — текста!), варианты реконструкции, опора на историю искусства (особенно — архитектуры), учет общеисторических факторов; соображения о датировках, проблема автора и т. п.

Я рад, что Вы за письменным столом. Желаю Вам доброго здоровья!

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 219, 220. Машинописная копия.

137. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 14 августа 1985 г.

14 августа 1985. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич!

Спасибо за письмо — я его получил вместе с копией Вашего обращения к Г. П. Бердникову^[2695]. Скорого ответа от него ждать не приходится, т. к. он в отпуске — числа, кажется, до 10 сентября. Письмо хорошее. Нет ясности относительно Дмитрия Владимировича, которой пока, видимо, и не может быть. Несколько раз он сам поговаривал о выходе на пенсию, но, как видно, семья его не очень этого хочет. Бердников может не согласиться освободить мне полплана, т. к. я всегда работаю с перегрузками. Будем все же надеяться. Отнюдь не уходя от нашей договоренности, — хочу на случай отказа выдвинуть резервный ход: Инна Григорьевна Птушкина^[2696], сотрудница «Летописи Герцена»^[2697]. Труд этот сейчас кончается, и И[нна] Г[ригорьевна] могла бы (и хотела бы) подключиться к «Памятникам». Легко ориентируется во всякой работе и в людях, хороший организатор, всякое дело выполняет инициативно, с душой. Б. Ф. Егоров хорошо ее знает. Перевод ее на эту работу и для Г. П. Бердникова ввиду окончания «Летописи» не составит труда; она — штатная сотрудница ИМЛИ. С кооптацией в состав редколлегии можно не торопиться, учитывая наш прежний горький опыт. Кроме всего прочего, в отличие от меня, И[нна] Г[ригорьевна] — член партии, что для начальства, возможно, имеет значение.

Я предлагаю это лишь как резервный ход — на случай, если Г. П. Бердников не захочет отпустить меня на полплана.

В конце июля я послал Вам на городской адрес две бандероли с книгами: Афанасьева т. I, «Капитанская дочка» и Мюнхгаузен^[2698]. Дошли ли они?

Я несколько дней был в больнице, вышел вполне здоровым. Сейчас предстоит мне отпуск, который проведу в основном на даче за разными литературными работами.

Ко мне обратилась директор библиотеки ИМЛИ В. П. Пироговская^[2699] с просьбой переслать Вам прилагаемые бумаги. Мы все очень страдаем от закрытия нашей действительно уникальной библиотеки. Не можете ли Вы обратиться по этому поводу к ак[адемику] Александрову^[2700] или к кому-то из членов правительства, Моссовета? Примерный набросок такого обращения — на последнем листе. К этому краткому тексту можно приложить «Справку». Извините за докуку. Но дело — общее^[2701].

Замечательно, что Ваша машинка имеет «ять», и Вы дифференцируете «всѣ» и «всё».

Всего доброго и хорошего Вам и Зинаиде Александровне.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 221, 222. Машинописная копия.

138. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 25 августа 1985 г.

Дорогой Андрей Леопольдович! Книг еще не получил. Вероятно, получу на днях: в понедельник зайду на почту. Спасибо за письмо. Передайте, пожалуйста, мое письмо В. П. Пироговской. Стоит ли обращаться к Барабашу с просьбой опубликовать мою заметку в «Сов[етской] культуре»? Не чувствует ли он сам себя виноватым?

Буду ждать ответа Г. П. Бердникова, а потом уже разговаривать с ним о И. Г. Птушкиной. Но хотелось бы именно Вас. Нужны Ваши знания и качества, Ваш авторитет (ведь надо постоянно держать связь с издательством).

Я здоров. Три недели плавали по Волге от Ленинграда до Астрахани.

«Сады» Делиля готовы^[2702]. Лотман прислал статью^[2703] — буду читать. Издание будет очень полезное.

Берегите себя.

Всё всѣм!

Был в Новгороде (съемки ТВ фильма о «Слове о полку Игореве»^[2704]). По «Слову» 90 % пало на наш сектор. Всѣ устали^[2705].

Искренне Ваш Д. Лихачев 25.VIII.85

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 204. Л. 40. Авторизованная машинопись; Ед. хр. 40. Л. 222, 223. Машинописная копия.

139. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 4 ноября 1985 г.

4 ноября 1985

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Того, что мы задумали, к сожалению, не получается: признано немыслимым соединить руководство академическим изданием Блока с обязанностями секретаря серии «Литературные памятники». Мне поручено ответить Вам, что я с тяжелым сердцем и делаю.

10 ноября я встречусь с Б. Ф. Егоровым, и мы с ним обсудим положение. Мне кажется, что труднее решить вопрос о Д. В. Ознобишине, чем подыскать замену ему. Тем более что в данный момент он находится на стадии сугубой активности, подвергая нас с Вами эпистолярному и телефонному террору (другого слова не подберу). Г. П. Бердников на прямой вопрос (Николая Ивановича^[2706]): может ли он перевести его в консультанты, определенно ответил: «Нет! Достаточно мне одного Черноуцана» (он сейчас консультант при «Литературном наследстве»).

А заменить его легче всего И. Г. Птушкиной, о которой я Вам писал: она возьмется за наше дело с охотой, не претендуя даже на членство в редколлегии — ни сейчас, ни в будущем. Значит, нам не надо даже обращаться в президиум, а просто запланировать ей эту работу, на что Г. П. Бердников согласен, т. к. «Летопись Герцена» заканчивается. О деловых качествах Птушкиной в одном из писем Б. Ф. Егоров отзывается так: «…собранный, четкий, разумный, работящий сотрудник — не очень много у нас таких!» Я с этим вполне согласен. Во всякое дело вкладывает она душу, не боится начальства и умеет добиваться того, что считает нужным. Необыкновенно аккуратна во всех делах, особенно письменных.

Я здоров. В сентябре отдыхал в Юрмале.

Желаю и Вам доброго здоровья, благодарю за письмо от Марии Рев^[2707], пересланное через Вас.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 223, 226. Машинописная копия.

140. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 20 января 1988 г.

20 января 1988

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

1. Посылаю книги (с С. А. Фомичевым):

1) Гр[игорий] Турский «История франков»^[2708];

2) Ж. Делиль «Сады».

Это — на 7 р. 50 к.

Из Ваших денег (55 р. 60 к.) вычитаю эту сумму; остается у меня 48 р. 10 к.

Ближайшие поступления:

Грибоедов — «Горе от ума»^[2709];

Некрасов — Сборник 1856 г.^[2710]

Волошин — «Лики творчества»^[2711] обещан в феврале.

«Сады» дали нам только в мягкой обложке, и так, что об экземплярах в переплете мы вообще не знали. Зато на Гр[игория] Турского мы добились суперобложки.

2. По поводу Вашей тревоги: сокращением в ИМЛИ занимается комиссия под председательством П. В. Палиевского, который удивился и заверил меня (да я и сам это знаю), что Ознобишина и Птушкину никто сокращать не собирается. Д[митрий] В[ладимирович] боится за себя (без всяких на то оснований), а чтобы не писать только о себе, он приплел сюда и Птушкину, чтобы тем самым надежнее Вас «задействовать».

3. Мы провели научно-практическую конференцию по изданию Блока, и меня прочат главным редактором.

4. А в Союз писателей не принимают, несмотря на Вашу рекомендацию: приемная комиссия не любит «академических ученых», особенно из ИМЛИ.

Всего доброго и хорошего Вам и Зинаиде Александровне.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 226, 227. Машинописная копия.

141. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 21 февраля 1988 г.

21. II.88

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Посылаю очередную книжку: Некрасов. Сборник 1856 г. Остаток Ваших средств у меня: 45 р. 10 к. Этого хватит еще надолго.

Большое спасибо Вам за письмо к А. А. Михайлову. Буду надеяться, что оно поможет. Союз писателей — непрошибаемая каста, хотя иногда принимали Бог знает кого. Осьмакова^[2712], который и сам свои шансы [сравнивал] с моими как 1 к 10 и который собрал мало голосов, — благополучно провели по звонку Храпченко. В приемной комиссии много снобов и людей типа Овчаренко, который, конечно, не чувствует во мне «своего». Я бы махнул на все рукой, но появился азарт преодоления несправедливости, и, кроме того, испытываю ряд неудобств, например, недоступны мне дома творчества…

Бюро ОЛЯ утвердило меня главным редактором издания Блока. Знаю, что этим я Вам обязан; благодарю сердечно и буду помнить о том. Дело, конечно, весьма нелегкое. Мы пересоставили редколлегию, вывели из нее Бердникова, Ломунова, ввели людей молодых, непосредственно работающих над томами (Лавров, Магомедова^[2713]) и вообще деятельных (З. Г. Минц, С. Лесневский^[2714], Енишерлов^[2715], Турков^[2716]).

Беспокоит приближающееся собрание Отделения и перспектива «выборов» академика-секретаря. Представляется, что П. А. Николаеву^[2717] нет эквивалентной замены. Он самый «широкий» из всех возможных кандидатов и вполне приемлемый особенно нам, русистам. Вместо него возможен ведь только Е. П. Челышев^[2718], человек хороший, но как ученый он очень узок в своей экзотической специальности. Николаевым все в основном довольны, кроме Федосеева, который почему-то стал ему вредить. Вот уж чего действительно с нетерпением ждет вся гуманитарная наука, — так это: когда его скинут!? «Книга» его продувной супруги^[2719] с немыслимой помпой обсуждалась недавно в Союзе писателей. Что там были за танцы! Талантливые и умные люди договаривались до того, что она идет в чем-то в духе и вровень с академиком Лихачевым, делает то же дело, даже в чем-то еще и лучше, только что на другом материале…

Иначе, как помпадурством, это не назовешь.

Простите, что так (по-ознобишенски) расписался (пользуясь особенно тем, что письмо — с оказией). Мне представляется, что фактически руководить Отделением должны Вы — пусть даже и через кого-то. Оно у нас обмелело, если сравнить с временами Жирмунского, Виноградова, Конрада, Беркова; заражается легкомысленным прожектерством. Проект восьми новых «академических» изданий на 10 лет («Лит[ературная] газета», № 7, с. 1, где забыты еще издания Блока, Толстого, Гоголя…) — от него не знаешь, смеяться или рыдать. И то и другое, видимо.

Дорогой Дмитрий Сергеевич! Все предшествующее — крик души, который не требует ответа. Но есть один вопрос, на который мне надо иметь Ваше мнение, п[отому] ч[то] П. В. Палиевский поручил мне добыть его у Вас: во исполнение летнего решения ОЛЯ в ИМЛИ создается межотдельский коллектив пушкинистов с перспективой издания альманаха и т. п. Приглашен на полставки В. С. Непомнящий^[2720]. Назвать хотели: «Пушкинская комиссия». Я говорю: это неудобно; Пушкинская комиссия — устоявшееся наименование совершенно определенного общесоюзного органа, существующего с начала [19]30-х годов, во главе которого стоит сейчас академик Д. С. Лихачев. Стали примерять другие названия: «центр», «комитет», — отдает политикой… Неясно и соотношение такого объединения с Пушкинской комиссией и с сектором пушкиноведения П[ушкинского] Д[ома].

Очень важно нам знать (прежде даже чем собраться впервые), — что Вы об этом думаете? Как нам именоваться и в какой субординации быть с Пушкинской комиссией? Может быть, подумаете об этом за чашкой чая и сообщите мне, например, через Б. Ф. Егорова, с которым мы переписываемся?

Желаю Вам доброго здоровья.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 227–229. Машинописная копия.

142. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 28 июня 1990 г.

28 июня 1990. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Приехавший из США Ф. Ф. Кузнецов^[2721] формирует советско-американский совет: «Русская классика и многонациональная советская литература» и просил меня (почему меня, а не сам к Вам обращается, — я не знаю, тут какая-то «дипломатия»): хотите ли Вы войти в этот Совет (от Пушкинского Дома) или поручите это, например, А. М. Панченко?

Жду Вашего ответа — предельно краткого. Мне надо ответить ему, раз вздумалось почему-то мне поручить.

Бенуа я не получил еще: обещают в ближайшие дни.

С неизменным почтением и приветом

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 235. Машинописная копия.

143. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 27 марта 1991 г.

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич!

Впечатление очень добротного, точного, систематичного философско-историософского экскурса. Удачно начинается с интересного парадокса (о границах физических и духовных).

Замечания у меня такие:

Три особенности европейской культуры (1. личностная, 2. восприимчивая и 3. основанная на свободе) — главный тезис всего сочинения, и важно их далее провести в том же виде и в том же порядке.

Между тем, на с. 3 возникает еще один признак — «универсализм», который, очевидно, должен совпадать со 2-м признаком (восприимчивость). На с. 4 это становится окончательно ясным («личностность, универсализм и свобода»).

Значит: надо с самого начала (на с. 2) эти признаки так и обозначить, т. е. ввести туда «универсализм».

Далее: следует сохранить и единообразный порядок этих признаков. На с. 6 он не тот, что на с. 2 и 4 («личное начало, стремление к свободе и восприимчивость…»).

Признак «личностная культура» с самого начала требует пояснения. Можно только догадываться, что имеется в виду христианство, о котором после этого идет речь. (Или то, что общество «состоит из личностей» — с. 3? Или то и другое?)

Далее (на с. 6) возникает еще «соборность» — славянофильский признак, с которым Вы соглашаетесь. Это — четвертый? Или он как-то вытекает из обозначенных трех?

Все у Вас прочно связано, взаимообусловлено и доказано. Особенно, например, христианство, как основа всего (на с. 2). Но упоминаемая на с. 4 «любовь» как-то не очень. Этот тезис, пожалуй, не раскрыт.

На с. 6 вместо слов «и национал-социализм XX века с его расизмом» я бы сказал: «…и тоталитарные режимы XX века с их нетерпимостью…» (чтобы вобрать сюда и наше тоталитарное «зло»).

На с. 8 и 9, может быть, упомянуть еще об итальянцах, строивших московский, коломенский и др[угие] кремли и соборы?

В конце с. 9 (о староверах) я бы добавил: «…также переселявшихся в отдаленные местности государства».

С. 10: не упомянуть ли «местничество» (в ряду проявлений «зла»?).

См. мои другие пометы, в частности уточнение пунктуации.

«Аттака» (с. 5, 10–12) звучит эффектно: вроде аллитерации. Но орфографические словари требуют все-таки: «атака».

Не сомневаюсь в успехе Вашего доклада!^[2722] И очень того желаю.

Ваш А. Гришунин 27.III.1991

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 232, 233. Авторизованная машинопись.

144. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 1 апреля 1991 г.

Узкое, 1 апр[еля] 1991

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич!

Сегодня по Вашему поручению я связался с Е. Ю. Гениевой^[2723], передал ей все Ваши просьбы. Она оказалась в курсе замысла Академии искусства книги, которая предполагается на базе Библиотеки иностранной литературы, участвует в разработке программы, свои соображения и список работ Вам пришлет. Она предложила мне для пересылки этого материала воспользоваться оказией: дня через 2–3 приедет сюда из Л[енингра]да директор Музея Пушкина, который доставит Вам ее и мой пакеты. 1-й экземпляр материалов я с ним посылаю, 2-й для страховки посылаю почтой в адрес ИРЛИ.

Над программой я еще не успел размышлять сколько-нибудь обстоятельно и не могу претендовать на глобальную разработку, которую готовит и пришлет Вам Ек[атерина] Юрьевна; сообщу только перечень изданий и книг, которые, на мой взгляд, желательно было бы иметь в виду для пропаганды или переиздания:

Щелкунов М. И. История, техника, искусство книгопечатания. 330 иллюстраций и приложений. М.—Л., Гос. изд-во, 1926.

Фомин А. Г. Путеводитель по библиографии литературы. Л., 1934.

Аркадьев Е. И. Словарь библиофила. М., 1890.

Здобнов Н. В. История русской библиографии. М.: АН СССР, 1951.

Известия литературно-художественного кружка. Вып. 1–5. 1913–1914.

Литературный вестник. Издание Русского библиографического общества. 1901–1902.

Рубакин Н. А. Среди книг^[2724].

Мезьер А. В. Библиография русской литературы^[2725].

Книги П. Н. Беркова.

«Русский современник», 1924. Вып. 1–3.

Альманах «Феникс», кн. 1. Кн-во «Костры», 1922.

«Книжный угол», № 1–8. Пб., 1918–1921.

Письма к библиографу С. И. Пономареву. М.: Л. Бухгейм, 1915.

Письма русских писателей к А. С. Суворину. Л., 1927.

Может быть, это не то, что Вы имели в виду, тогда извините: исправлюсь, когда более войду в курс. Я понял так, что Вы просили назвать конкретные книги.

Желаю Вам и Зинаиде Александровне доброго здоровья. С тех пор, как уехали Амбарцумяны^[2726] и затем — Вы, «Узкое» как-то совсем потускнело.

Ваш А. Гришунин

P. S. Думаю над тем, что рассказали Вы о «Петре Первом»: это — в духе А. Н. Толстого: ведь знаменитый эпиграф к «Хождению по мукам» («В трех водах купано… чище мы чистого!») — из Софьи Федорченко^[2727] («Народ на войне»), на что в тексте Толстого нет указания.

А. Г.

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 234 и об. Авторизованная машинопись под копирку.

145. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 6 июня 1991 г.

6 июня 1991. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич!

Посылаю с оказией очередную книгу — «Замок» Кафки^[2728]. Остаток Ваших средств у меня — после этого: 104 р. 30 к.

Я недавно с особым интересом прочитал в «Неве» Вашу работу: «Как мы остались живы»^[2729]. Могу сказать, что это лучшее и единственно правдивое из того, что доводилось читать о блокаде. Да, это было мученичеством. Я ведь сам это пережил — от самого начала до самого конца. Правда, в армейских частях, но был дистрофиком, а цинготные пятна на ногах оставались надолго. Болезни обмена веществ преследуют меня до сих пор. Зиму 1941–42 гг. был я от Вас в нескольких километрах. Наша батарея стояла у Комендантского аэродрома, за Серафимовским кладбищем (которое Вы называете «Новодеревенским»?). За водой ездили с саночками на Невку через кладбище — буквально почти по свозимым туда из города трупам. Потом — до полного снятия блокады был я в Лисьем Носу, в Автове, в Шлиссельбурге, на Карельском перешейке и т. д. С Л. А. Дмитриевым, как выяснилось, были мы в одной армии, но в разных полках.

Два мелких уточнения: к с. 8: красные ракеты наводчиков — были! И — много. Я, зенитчик, не уходивший в укрытие при налетах, каждый раз видел их сам — над нашей батареей, над аэродромом и т. п.

К с. 8–9: Бадаевские склады разбомбили не в августе, а 8 сентября. После этого сразу наступил голод.

По Ладожскому льду в начале 1942 г. эвакуировались Рейсеры. Их взяли на грузовик за золотое кольцо Мальвины Мироновны^[2730]. За 16 километров до того берега мотор заглох, и никто не захотел взять их на буксир. Тем временем в кузове было уже 7 трупов. У М[альвины] М[ироновны] была с собой бутылка со спиртом — за которую их только и согласились отбуксировать до берега.

И еще до ледостава там погибали люди; например, Цезарь Вольпе^[2731], пытавшийся выехать на барже осенью.

И тем не менее я — за «Санкт-Петербург». Такие вопросы нельзя решать референдумами. — Десятилетиями оболванивали народ, истребляли интеллигенцию, петербургскую — особенно.

Желаю всего доброго Вам и Зинаиде Александровне.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 235, 236. Машинописная копия.

146. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 7 ноября 1991 г.

7. XI.91

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич!

Спасибо за «Книгу беспокойств»^[2732] и за надпись. Я ее уже просматривал в библиотеке, но она так богата содержанием, что хочется держать ее на столе и читать порциями, как Евангелие. Особенно дороги мне воспоминания о блокаде, которую и я пережил, могу об этом судить: правдивее, лучше, чем Вы, об этом никто не написал.

Много и другого близкого мне, я удивлялся некоторым совпадениям. Например, точно так же меня застала врасплох прободная язва желудка, и люди думали, что я пьян (с. 145). В Ваших рассказах о старом Петербурге очень многое знакомо мне по рассказам моей матери: так же ежегодно осенью нанимали квартиру, только хозяин спрашивал, какие наклеить обои; жили то на Фурштадтской, то на Васильевском острове, то на Каменностровском, на Большой Конюшенной. Финские торговцы кричали: «Риба варель!» Дед мой (А. Н. Третау, ум[ер] в 1913 г.) был директором акционерного Калашниковского пивоваренного завода. Дача его была в Коломягах. Я из петербургских немцев, — мне петербургская тема очень близка. Очень близка, интересна и Ваша книга.

Слышал, что Вы уедете за несколько дней до Вашего юбилея^[2733], потому спешу сердечно поздравить Вас и Зинаиду Александровну. — Будьте здоровы и благополучны.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 236, 237. Машинописная копия.

147. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 20 декабря 1992 г.

Дорогой Андрей Леопольдович, поздравляю с Рождеством Христовым (см. на обороте Филонова) и Новым годом.

Пусть все будет хорошо.

Ваш Д. Лихачев 20.XII.92

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 204. Л. 44. Автограф. На открытке с репродукцией картины П. Н. Филонова «Крестьянская семья» (1915); Ед. хр. 40. Л. 238. Машинописная копия.

148. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 18 февраля 1993 г.

18 февраля 1993

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич!

Мои сотрудники по редколлегии «Литературных памятников» стали отказываться от централизованной закупки книг, которые стали теперь доступными, а по цене непредсказуемыми. Например, этот том Петрарки (напечатанный безобразно!) в Академкниге № 1 стоил 120 р. (и был нарасхват), в Академкниге № 2 — 84 р.; в Академкниге № 3 — 70 р.

Я купил за 81 р., и Ваших денег у меня осталось после этого 3 р. Стесняюсь быть столь мелочным, чтоб вкладывать трешку в этот пакет^[2734].

Деятельность эту я прекращаю, и Вы мне денег не присылайте. Если же Вам захочется приобрести что-то из книг, — я всегда к Вашим услугам, только просигнализируйте, — потом рассчитаемся. А чтобы не прерывалась с Вами связь, буду писать Вам о себе иногда; не так часто, конечно, как покойный Д. В. Ознобишин, и без всяких ожиданий ответных писем, как правило. Очень ценю Ваше время и Ваш покой; слежу за Вашими выступлениями в печати; есть у меня заветная полка Ваших книг и специальная папка оттисков, вырезок и конспектов: «Д. С. Лихачев». И есть место для Вас в голове у меня и в сердце моем.

В будущем году надеюсь сдать в печать монографию: «Исследовательские аспекты текстологии».

В Узкое не еду в этом году: цена — 1200 р. в день. Подал заявление в Литфонд на Дом творчества «Переделкино», куда поеду, как всегда, в марте с пишущей машинкой.

Всего доброго, здоровья Вам и Зинаиде Александровне.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 237, 238. Машинописная копия.

149. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 12 апреля 1993 г.

12. IV.93

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич!

Спешу поздравить Вас и Зинаиду Александровну со Светлым Праздником. — Христос Воскресе!

Впервые за последние пять лет весенний отпуск проводил я не в Узком, а в Доме творчества «Переделкино». Пожалел об этом: в Узком спокойней и лучше. Впрочем, я был с машинкой и книгами; посетил Дом-музей Пастернака. Неудобно чувствовал себя только перед телевизором: шел безобразный «съезд»^[2735], за которым нельзя было не следить, между тем, публика была столь антидемократична, что я старался сидеть молча и думать о своем. О том, в частности, что наш «скипер»^[2736]^,^[2737] войдет в историю России как новейший Тушинский вор.

Работаю над монографией «Исследовательские аспекты текстологии», которую должен сдать в будущем году.

Отпуск мой кончается, завтра возобновляю работу над изданием Блока, которое наткнулось на многие трудности. Тома 2 и 3 Блоковская группа П[ушкинского] Д[ома] изготовила в объемах 70 и 75 л[истов]. Это при том, что объем текстов Блока в каждом из этих томов — 8 а[вторских] л[истов]. Такие тома не влезают в переплет. Между тем состав их определен самим Блоком, и они принципиально неделимы. Предлагают отделить варианты в особые малотиражные тома (как в издании Горького), что значило бы испортить издание и сделать его в некотором отношении беднее орловского восьмитомника^[2738], где основные варианты все-таки приводятся в примечаниях. Да и варианты Блока, о которых много писал В. М. Жирмунский, по характеру своему и по своей важности не идут ни в какое сравнение с вариантами Горького.

Единственный способ сдвинуть издание с мертвой точки — сократить комментарий, в котором имеется много излишеств.

Кончина Льва Александровича Дмитриева очень меня опечалила и огорчила. Я знал его как очень хорошего человека, а кроме того, он оказался моим однополчанином: в начале войны оба мы находились в 115-м зенитно-артиллерийском полку, который располагался в северо-западном направлении: от Комендантского аэродрома, через Лахту, Ольгино и Лисий Нос — до Сестрорецка. В то время мы, конечно, не знали друг друга и служили на разных батареях, но в последние годы, когда выявилось наше «однополчанство», несколько раз с интересом обсуждали эту тему.

Желаю Вам доброго здоровья!

Ваш А. Гришунин

P. S. Из «Литературных памятников» подписан сигнальный экземпляр «Путешествия стольника» П. Толстого^[2739], но в продаже книга еще не была.

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 239, 240. Компьютерная распечатка.

150. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 29 апреля 1993 г.

Дорогой Андрей Леопольдович! Как приятно было получить от Вас письмо. И оно так пришлось ко времени. С кончиной Льва Александровича^[2740] у меня не стало товарищей. Умер осенью мой последний одноделец Селиванов^[2741]. И со смертью милого, простого, умного Льва Александровича я в Пушк[инском] Доме чувствую себя совсем одиноким. Нет человека, с которым можно было бы посоветоваться, поговорить, услышать всегда взвешенное и честное (без лукавства) мнение.

Я рад за «Литер[атурные] памятники». Президент^[2742] несколько раз хорошо говорил о нашей серии. Теперь к нему всегда можно обратиться. Вы знаете — как он отозвался в своей речи на Общем собрании о «Л[итературных] п[амятниках]». На презентации моей итальянской книги^[2743], в издательстве «Искусство», он тоже мне говорил о «Лит[ературных] памятниках».

Очень жду стольника Толстого. Боюсь пропустить, но Вы не тревожьтесь: я перешел на книжное «самообслуживание».

Был в марте и в апреле дважды в Италии. Первая поездка была исключительно хороша. Вторая — тяжела, мучительна, хотя самолет — прямо от СПб. и прямо в Рим. Но дело не в самолете. Было мало знакомых (кроме Б. А. Успенского и Грачотти), мало интересных встреч. В первой поездке я был у самых интересных лиц в Италии, был в монастырях, университетах и т. д. Вторая поездка была как бы безрезультатной.

Текстологию нашу, польскую, венгерскую — они совсем не знают. Застыли на времени спора Бедье с Лахманом. Современных немцев не знают. И т. д. Буду писать Челышеву о необходимости возрождения Текстологич[еской] комиссии. Вы должны быть во главе.

В «Узкое» мы не поедем: не дадут мне покоя дела Р[оссийского] ф[онда] культуры. Жалко! Зинаиде Александровне хочется туда поехать. И я тоже привык. Чтобы избавиться от дел, придется поехать в Куоккалу в Дом композиторов, но там нет лечения. […]

Буду в Москве 21 мая, чтобы оформить на Совете РФК свой уход из РФК.

5 лет потеряны. Столько волнений, загубленного времени, нервов, здоровья! И все это, чтобы дать нажиться нескольким людям.

Простите за ужасный почерк, но машинка моя работает плохо.

Зинаида Александровна Вам кланяется. Если будете в «Узком», то кланяйтесь, пожалуйста, всем, кто нас помнит.

Любящий Вас Д. Лихачев 29.IV.93

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 204. Л. 46 и об. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 241, 242. Машинописная копия.

151. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 1 декабря 1993 г.

Дорогой Андрей Леопольдович!

Сердечно поздравляю Вас с Новым годом.

Будем надеяться на все лучшее.

Д. Лихачев 17.XII.93

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 204. Л. 48. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 242. Машинописная копия.

152. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 21 апреля 1994 г.

21 апреля 1994. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Сердечно поздравляю Вас и Зинаиду Александровну с Весенними Праздниками, горячо желаю благополучия и здоровья.

Посылаю № 2 киевского журнала «Collegium», в редколлегии которого я состою. Редакция поручила мне доставить Вам этот номер, № 1 я посылал Вам ранее вместе с книгой дневника А. Г. Достоевской.

Я в феврале был в «Узком», много гулял по зимнему лесу. Отдыхающих было мало, но сейчас, как мне сказали, — всего только два (два!) человека. Все понемножечку гибнет. Радует только церковь, которая заметно благоустраивается, благовестит, и о. Петр^[2744] регулярно служит, составился хор, и храм прихожанами полон.

Сообщаю Вам, что я закончил работу над монографией «Исследовательские аспекты текстологии», сдал на обсуждение в отдел. Планом предусмотрено 20 а[вторских] л[истов], а у меня получилось 600 стр. — Что-то придется подсократить. Впрочем, в какое издательство и когда книга поступит в работу, — пока не известно.

Специально для Вас прилагаю аннотацию и оглавление моего труда.

Разумеется, во всем исхожу я из Ваших установок и из Ваших работ, которые, наряду с работами Винокура, Томашевского, Шахматова, — многократно упоминаются, пропагандируются и цитируются. Единственное существенное расхождение у меня с Вами состоит в том, что текстологию я причисляю все-таки к вспомогательным наукам. Принципиального значения этому расхождению я, однако, не придаю и объясняю себе это так: в решении вопроса о том, «самостоятельная» ли наука текстология или она «вспомогательна», — многое зависит от объекта изучения: для древнерусского материала текстология более органична, более необходима, самостоятельна и значима, чем для более благополучных текстов новой литературы, где она, как я думаю, все-таки — вспомогательная. Впрочем, «самостоятельность» всякой науки — относительна: всякая наука, даже очень «самостоятельная» (математика, физика…) — вспомогательна по отношению к чему-либо: к другой науке, к философии, к жизни в конце концов…

Еще раз желаю Вам доброго здоровья.

Неизменно Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 243, 244. Машинописная копия.

153. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 26 апреля 1994 г.

Дорогой Андрей Леопольдович! От всей души поздравляю Вас с Пасхой. Христос Воскресе!

Был очень обрадован Вашим письмом. Я эгоист: самому писать трудно, а получать письма доставляет радость — особенно от Вас. Ваши письма так обстоятельны и так изящно написаны, что мне стыдно за свои «служебные записки».

Сейчас читаю письма Пушкина и стараюсь вникнуть в них со всех точек зрения. Если удастся — напишу о них статью. Какие есть работы (статьи) об эпистолярном стиле XIX века? Может быть, что-нибудь вспомните? И о письмах Пушкина, в частности?

Очень озабочен юбилеями Пушкина. Я совсем неопытен в этом деле, а числюсь председателем^[2745]!

Скатов жутко обижен, и мне его жалко. Когда мы его приглашали директорствовать в Пушк[инском] Доме, — он был скромного мнения о своих работах. Поверил внушениям, что он крупная величина.

Рад за избрание Михайлова^[2746]!

Где Вы будете отдыхать летом?

Я старею. Это сказывается и на моем почерке.

Спасибо Вам за все и за постоянное внимание.

Искренне Ваш Д. Лихачев 26.IV.94

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 204. Л. 50. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 244, 245. Машинописная копия.

154. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 23 декабря 1994 г.

23. XII.94

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич!

Сердечно поздравляю Вас с Праздниками. Вам, Зинаиде Александровне и всем Вашим близким желаю доброго здоровья и благополучия всяческого.

«Все идет своим путем» (одно из присловий Блока, скалькированное с немецкого). Надеемся на выход в 1995 году двух первых томов Блока. 15 января отмечаем 200-летие Грибоедова (в Вязьме^[2747] и в Москве). Оно почти совпадает со столетием Ю. Г. Оксмана (12 января). Предложение отметить это официально Отделение не поддержало, и мы (несколько человек инициативной группы) хотим провести заседание 19 января в московском Музее Пушкина.

С Б. Ф. Егоровым мы провели четыре чудесных дня в Смоленске: ездили туда на заседание Специализированного совета, и я прочел несколько лекций в Пединституте.

Всего Вам доброго и хорошего.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 245. Машинописная копия.

155. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 29 августа 1996 г.

29 августа 1996 г.

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Август этого года я провел на даче — в тесном общении с пишущей машинкой и — с Вами! Не удивляйтесь: я перевел на машинку свою переписку с Вами, начавшуюся в 1963 году. Ваши письма — все; мои — насколько они сохранились у меня в черновиках или в копиях. Всего 175 писем, 200 машинописных страниц.

На это меня подвигла постоянная память о Вас, особенно в связи с предстоящим Вам юбилеем; кроме того — набор материала для спецкурса по текстологии. И еще — озабоченность упорядочением и устройством своего архива. — Мне ведь тоже в октябре стукнет 75.

О том, как велика и значительна была Ваша роль в моей жизни, — я не забываю никогда. Перечитывая переписку, я на каждой странице нахожу этому подтверждения. Сначала было мое деловое письмо, когда был я при Ю. Г. Оксмане ученым секретарем Текстологической комиссии. Вы тогда заболели, и я получил письмо Веры Дмитриевны, написанное по Вашему поручению, когда Вы лежали после операции, — в ответ на мое ободряющее письмо с описанием такой же операции на желудке, мною ранее пережитой.

Счастлив я тем, что и Вам в чем-то был я полезен. — Переписка была взаимополезной. Почти все письма, мои и Ваши, начинаются словами: «Большое спасибо за…»

Вспомнились противостояние уродливому прохоровско-нечаевскому «текстоложеству»; разные ситуации «Литературных памятников», работа над изданием Бенуа, «проблема» Д. В. Ознобишина и внедрение в редколлегию в качестве ученого секретаря И. Г. Птушкиной — по моей рекомендации. Было сопротивление внутри редколлегии; хотели трудоустроить «своих» людей… Да, Птушкина — моя приятельница, но я знал, что она отличный работник, и потому рекомендовал ее Вам. И мне кажется, что вы скоро оценили ее качества, что эта моя инициатива оправдалась блистательным образом.

Так я и считаю, что Вы в моей жизни — один из самых главных людей; «судьбоносных», как теперь говорят. Будучи младшим Вашим современником, одновременно с Вами переживал я социальные потрясения и невзгоды, и большую войну, и изнурительную ленинградскую блокаду, и резекцию желудка после нее.

Сейчас жизнь по-другому осложнилась: нет средств на командировки, на печатание томов Блока, в значительной мере к тому готовых. В целом же в теперешней жизни, несмотря на многое непотребное и наносное, мне многое нравится: нас более не стесняет цензура, все в основном имеется и Вы снова живете в Санкт-Петербурге на благословенном Втором Муринском! Вблизи Коломяг, где была дача моего деда.

Будьте здоровы и бодры, передайте, пожалуйста, эти же пожелания уважаемой Зинаиде Александровне.

Неизменно Ваш А. Гришунин

P. S. Я действительно озабочен судьбой своего архива. Кроме личных бумаг у меня изрядная часть документов и книг Ю. Г. Оксмана (все пушкиноведение его было мне завещано); письма, кроме Ваших, — Д. Е. Максимова, С. А. Рейсера, Л. Я. Гинзбург, В. Эджертона^[2748], П. Н. Беркова, Н. К. Пиксанова, Н. В. Измайлова и мн[огих] др[угих]; картотеки, тематические подборки (по Грибоедову, Пушкину, Блоку… по текстологии)… Будучи человеком с некоей толикой немецкой крови и научившись кое-чему (хорошему) от Н. К. Пиксанова, я создал у себя такую систему, в которой легко собрать первичный материал на любую нашу литературоведческую тему. — Где бы открыть мне фонд? РГАЛИ и РГБ испытывают затруднения с местом, Архив Академии наук неинтересен для филологов. Готов принять Отдел рукописей ИМЛИ. Но — хорошо ли — в свой институт? Есть кое-что не вполне остывшее^[2749].

А. Г.

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 246, 247. Машинописная копия с правкой автора.

156. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 12 сентября 1996 г.

Дорогой Андрей Леопольдович! Очень приятно было получить от Вас письмо, как всегда, изящно, обстоятельно и умно написанное. А я стал совсем неряха из-за склероза, и память сильно сдает.

Я открыл свой фонд в Пушкинском Доме. Малая часть его описана, бóльшая будет разбираться невесть когда. Я на это и рассчитываю. Когда дело дойдет до моих писем, корреспондентов и всех вообще лиц, в письмах затронутых, не будет уже в живых. Не думаю, что у Вас будет иначе, и письма Ваши станут доступны Вашим неприятелям.

У меня переписка с Шкловским, Кавериным, Чуковским, Дорошем, Заболоцким, полно писем иностранных славистов — А. В. Соловьев, И. Дуйчев, Белич, Оболенский^[2750], Мейендорф^[2751] и т. д., и т. д. Не думаю, чтобы все выбросили, хотя мусора предостаточно. После войны я ничего не уничтож[ал].

Спасибо, дорогой Андрей Леопольдович, за Ваше внимание ко мне, за дружбу, за переписку с Вами.

Любящий Вас Д. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 204. Л. 52 и об. Автограф. Датировано по почтовому штемпелю на конверте (Л. 53); Ед. хр. 40. Л. 248. Машинописная копия.

157. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 22–28 ноября 1996 г.

22–28 ноября 1996 г. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич!

Горячо поздравляю Вас, рад за Вас, сердечно обнимаю! Душа поет, — Ваш Девяностолетний Юбилей праздную вместе с Вами. В моей жизни и судьбе Вы — один из главных людей. Я знаком с Вами, по меньшей мере, с 1958 года, — отсчет веду от достославного Московского съезда славистов и от тех замечательных собеседований (Вы, я, П. Н. Берков…), которые устраивал у себя Ю. Г. Оксман, сплачивая Текстологическую комиссию. С 1962 года началась наша переписка и сотрудничество в противодействии примитивно-рецептурной профанации текстологии.

Неизменной Вашей почитательницей и союзницей была добрая моя знакомая — Гали Владимировна Алферова, архитектор-реставратор церквей и монастырей. Последней ее работой, после чего она вскоре скончалась, была рецензия в «Вестнике Академии наук» на Вашу «Поэзию садов»^[2752]. Посмертно была издана ее докторская диссертация «Русские города XVI–XVII веков». Возможно, она не дошла до Вас; я Вам ее посылаю. Это — в сфере Ваших научных интересов: в некоторых Ваших трудах есть сочувственные упоминания исследований Г. В. Алферовой по древнерусскому градостроительству.

А. П. Чудаков^[2753], вернувшись из Петербурга, сказал мне, что Вы прочите меня (вместе с ним и А. В. Лавровым) в состав Виноградовской комиссии. С благодарностью это принимаю. О В. В. Виноградове у меня много теплых воспоминаний. Вопреки репутации злоязычного, язвительного ученого, который никого не любит и ни с кем не считается, — он одобрил в рукописи мою первую научную работу «Опыт обследования употребительности языковых дублетов в целях атрибуции» и рекомендовал ее к печати. С его рекомендации она и появилась в «Вопросах текстологии» в 1960 г.^[2754] Зато и я оказался ему полезным и нужным в самый критический для него момент — в июне 1963, когда на его место академика-секретаря был посажен функционер Храпченко. В[иктор] В[ладимирович], уже смещенный, попросил меня взять на редактирование новый его труд: «Сюжет и стиль». Это было не просто редактирование, а, можно сказать, составительская работа: мне даны были несколько охапок материала, из которого надлежало составить книгу, компонуя ее по логике текста, — отбрасывая лишнее, присочиняя связки… Я с этим успешно справился. Книга вышла в том же 1963 году, и В[иктор] В[ладимирович] благодарил меня специальным письмом: «Все мною пересмотрено и проверено. Приняты во внимание все Ваши соображения. Внесены дополнения и поправки. Благодарю за очень тщательную и точную, продуктивную работу. Можно печатать. Все Ваши рекомендации выполнены.

Акад[емик] В. Виноградов. 1963.2.VII».

Он, таким образом, оставил существенный след в моей жизни, и я храню память о нем с благодарностью. Много удовольствия доставил он мне и своей книгой «Проблема авторства и теория стилей» (1961), где страшными словами, убийственными формулировками и фактами посрамлены и разбиты антагонисты мои (и Ваши) по части теории текстологии. Грешно вспоминать их имена в дни Вашего великого Праздника.

Еще раз поздравляю Вас, дорогой Дмитрий Сергеевич, желаю Вам доброго здоровья, многих новых успехов.

Сердечно поздравляю и Вас, дорогая Зинаида Александровна! Бесконечно много, много Вашего труда, тревог и забот вложено в этот наш общий Праздник.

Всего-всего доброго!

Любящий Вас А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 249–251. Машинописная копия.

158. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 24 декабря 1996 г.

24 декабря 1996. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич!

Горячо поздравляю Вас и Зинаиду Александровну с праздниками, желаю здоровья. Весь прошедший месяц вспоминали Вас, думали о Вас часто и много.

Сердечное спасибо за прекрасную книгу «Повести временных лет»^[2755], которую мне передал от Вас Б. Ф. Егоров. И за надпись — спасибо!

В Музее Герцена 18-го хорошо прошел вечер «Лит[ературных] памятников». Все мы выступали один за другим с разными воспоминаниями. Я говорил о большой дружбе Ю. Г. Оксмана и Н. И. Конрада и о том, как защитил их В. М. Жирмунский. Этим трем замечательным именам посвятил я свое выступление. О Вас я делал особый доклад в Обществе любителей российской словесности^[2756].

Еще раз поздравляю, желаю Вам в Новом году здоровья и благополучия всяческого.

Ваш А. Гришунин

P. S. В Доме книги на Невском я купил оригинальный план Петербурга: огромную фотографию всего города, сделанную из космоса. Страшно интересно ее рассматривать.

А. Г.

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 252. Машинописная копия.

159. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 26 апреля 1997 г.

26. IV.1997

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич!

Сердечно поздравляю Вас и Зинаиду Александровну с прекрасными праздниками. — Христос Воскресе! Желаю Вам бодрости и здоровья.

Главная моя новость — начало издания академического Блока: тома 1 и 2 уже продаются, том 3 в корректурах. Кроме того, я получил «грант» на издание моей монографии «Исследовательские аспекты текстологии». Она уже набрана. В-третьих, ВАК утвердил меня в звании «профессора». Все эти «успехи» и удачи, к которым я не привык, даже несколько пугают меня, так как жизнь, как известно, — полосатая.

Работаю много. Читаю курс текстологии в Педагогическом университете. Отдыха настоящего не получается; в «Узком» не был уже третий год. Довольствовался Домом творчества «Переделкино». Но — силы еще есть.

В Петербурге был в последний раз в сентябре. В былые времена бывал в Вашем городе 4–5 раз в году.

Всего Вам доброго и хорошего, дорогой Дмитрий Сергеевич!

Ваш

А. Гришунин

P. S. Посылаю письмо с оказией. Поэтому — на Пушкинский Дом. А. Г.

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 252, 253. Машинописная копия.

160. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 7 мая 1997 г.

7 мая 1997. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич!

Сейчас получил оттиски из 6-го номера «И[звестий] ОЛЯ», направляю Вам образец.

История этой статьи такова: мне заказала ее редакция летом 1996-го. Когда я написал, — из Петербурга явилась на эту же тему статья О. В. Творогова. Заказывали ли ему или то была его инициатива, — никто не помнил. Прочитав, решили, что статьи так несхожи, что могут быть напечатаны одна за другой^[2757].

Я, действительно, не писал про Героя и Лауреата, старался делать акцент на другом. Редакция не сделала мне ни одного замечания и напечатала слово в слово так, как я написал.

Поздравляю Вас с праздником и желаю доброго здоровья Вам и Зинаиде Александровне.

Ваш

А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 253. Машинописная копия.

161. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 10 декабря 1997 г.

10 декабря 1997

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич!

Рад возможности поздравить Вас с Новым годом новой книгой Ивана Долгорукова^[2758], которой я был не только «ответственным редактором», но и инициатором, как и другой, давно вышедшей книги — «Рассказы бабушки»^[2759] (недавно мы приняли решение о ее переиздании).

В нашем издательстве «Наследие»^[2760] вышел, безусловно, интересный для Вас сборник статей: «Современная текстология: теория и практика». В нем есть и моя статья: «Современное состояние теории текстологии». Если Вы еще не получили этой книги (я болел в течение последнего месяца и не мог проследить за рассылкой), — то в ближайшее время мы Вам ее вышлем.

Шлю сердечный привет Вам и Зинаиде Александровне. Желаю здоровья и всего доброго.

Ваш А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 254. Компьютерная распечатка.

162. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 20 декабря 1997 г.

Дорогой Андрей Леопольдович! Большое спасибо за «Капище моего сердца» Долгорукова. Я очень Вас благодарю, что меня не забываете.

Послал Вам «Поэтику русской литературы»^[2761]. В январе выйдет второе издание моих «Воспоминаний»^[2762]. Они, кстати, вышли на болгарском языке и на немецком с примечаниями [Вернера Фика]. Переводятся на итальянский и на английский. На немецком имели различные оценки в прессе.

В «Поэтике русской литературы» интересная статья Франсуазы Лесур^[2763] о моих работах.

У меня к Вам просьба прислать «Текстологию». Мы затеяли хрестоматию по текстологии, но будем ограничивать ее только древнерусской частью — для литературоведов и историков. Надо, чтобы не было совпадений. Придется исключить все части из Ваших работ и работ других специалистов по XIX и XX вв.

Хотел переиздать «Поэзию садов», но отказался. Мелкие поправки я могу внести в третье издание, но нужны серьезные дополнения в связи с выходом польских и русских работ, имеющих то же направление — изучение идей садов, философии садов.

Нужда в переиздании «Поэзии садов» большая, но мне теперь трудно серьезно работать, да и работа за письменным столом утратила для меня свою привлекательность.

Когда-то я думал, что старческие недостатки можно исправить усилием воли, но оказалось, что это гораздо труднее, чем я думал. Справиться с надвигающейся старостью нельзя, все не так-то просто.

Может быть, смогу приехать в Москву в январе — феврале, если потребуется получать президентскую премию^[2764]. Один не смогу, — приеду с Милой^[2765]. Хотел бы встретиться с Татьяной Борисовной Князевской. Она молодец — столько выпускает книг. Я особенно ценю ежегодник «Памятники культуры. Новые открытия». Может быть, у Вас найдется что-либо для этого издания?

Будьте здоровы и успешны во всем.

Поздравляю с Новым годом.

Любящий Вас Д. Лихачев 20.XII.[97]^[2766]

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 204. Л. 57. Автограф; Ед. хр. 40. Л. 255. Компьютерная распечатка. Датировано по содержанию.

163. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 18 января 1998 г.

18 января 1998. Москва

Крещенский сочельник

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич!

Я обзавелся дома компьютером — освоил его и теперь на нем работаю. Это значительно облегчает и ускоряет процесс.

За книгу «Историческая поэтика русской литературы…» и за надпись на ней я сердечно Вас благодарю. Я не сразу ответил, ибо хотелось прежде вчитаться в интересную и исключительно глубокую статью Франсуазы Лесур, что я к сегодняшнему дню и сделал. Статья, впрочем, такова, что придется к ней обращаться многократно и впредь, как, впрочем, и к книге в целом. Так что она остается у меня на столе. Поздравляю Вас с этой новой книгой. Аналитическую, очень содержательную и важную статью Франсуазы Лесур, мне кажется, хорошо бы издать отдельно и большим тиражом.

Письмо Ваше от 20 декабря дошло до меня только 13 января. Такова новогодняя почта. Всякое Ваше письмо для меня драгоценно. Не понял я лишь Вашей просьбы: «прислать „Текстологию“». Имеете ли Вы в виду мою монографию «Исследовательские аспекты текстологии»? Корректура ее мной прочитана (420 страниц). Значит, скоро появится и тираж. И Вы, разумеется, в списке для рассылки значитесь у меня Первым номером. Кроме этого, недавно с Б. Ф. Егоровым мы отправили Вам сборник «Современная текстология. Теория и практика», где есть и моя статья. В ней я вспоминаю историю дела, заведенного в тупик «школой» Прохорова и Нечаевой, неконструктивной, мягко выражаясь, позицией Храпченко, ликвидацией научного совета по текстологии — ради того, чтобы отнять это дело у Ю. Г. Оксмана… В результате исчез текстологический центр. И только Вы неустанно напоминали дирекции ИМЛИ о необходимости не упускать инициативу, сохранить приоритетную позицию, пока не поздно. Этого у нас не сделали.

В «Литературных памятниках» я был инициатором двух изданий: «Рассказы бабушки» Благово и «Капище моего сердца» Долгорукова. Теперь это осуществилось под моей же редакцией. Сейчас работаю над альманахом «Урания» 1826 года^[2767]. «Рассказы бабушки» намечены ко второму изданию.

Плохо представлен у нас С. Аксаков. Когда-то меня впечатлила его книга «Записки об ужении рыбы» (хотя рыболовом я никогда не был). И я думаю: не разработать ли план такого издания?

Жаль, что нет возможности продолжить «Поэзию садов». Мне эта тема близка по подмосковному Царицыну, где я провел детские и юные годы — лучшую половину своей жизни. Признаюсь Вам, что сейчас пишу книгу: «Царицыно. Записки старожила»^[2768]. Она очень «личная», и не знаю, удастся ли скоро ее издать.

Желаю Вам и Вашим близким доброго здоровья и благополучия всяческого

Ваш всегда

А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 204. Л. 256. Компьютерная распечатка с правкой автора.

164. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 20 апреля 1998 г.

20 апреля 1998

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич!

Книги вдруг пошли косяком: неделю назад появилось «Творчество Твардовского»^[2769] (заказана мне издательством Московского университета). Сегодня вышла «Исследовательские аспекты текстологии»^[2770]. Мне дали пока три экземпляра; никому еще не посылал и не вручал. — Первый экземпляр посылаю Вам. Ибо вся книга навеяна и пронизана Вашими идеями, во всем пропагандирует Вашу «Текстологию». Без Вас эта книга не могла бы ни появиться, ни существовать.

Уделено внимание критике «текстологии» Е. И. Прохорова и В. С. Нечаевой. Люди уже не живы, и можно бы не тревожить прах. Но есть «наследие», соблазнительное своим практицизмом и «простотой», которое поэтому крепче сидит в головах многих, считающих «текстологией» догматические инструкции.

Приблизительно по этой программе (схеме) читаю я лекции магистрантам педагогического университета. Лекции способствуют развитию мысли, и теперь хотелось бы кое-что добавить сюда. Так что есть уже известная неудовлетворенность сделанным.

Сердечно поздравляю Вас с праздниками, дорогой Дмитрий Сергеевич! Христос Воскресе! Желаю доброго здоровья Вам и Зинаиде Александровне.

Неизменно Ваш

А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 257. Авторизованная компьютерная распечатка.

165. Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину 29 апреля 1998 г.

Дорогой Андрей Леопольдович! Получил обе Ваши книги — «Исследовательские аспекты текстологии» и «Твардовского». Получить у нас в Питере московские издания крайне трудно. Думаю, что и в Москве — питерские. На днях выйдет второе издание моих «Воспоминаний»: обязательно пришлю.

Я рад «Исследовательским аспектам» и по эгоистическим соображениям: ведь это для меня означает, что я свою «Текстологию» писал не зря и что она пригодилась и для новой литературы. Поскольку мы работали в целом независимо друг от друга, сходные мысли и подходы говорят об их правильности.

Спасибо Вам!

Я чувствую, что старею, но меня радует, что в Отделе^[2771] сотрудники дружны между собой и хорошо работают.

Лето буду в Комарове, но придется часто бывать в городе по общественным делам. Взялся за гуж…

А где Вы собираетесь отдыхать?

Вспоминая все свои летние «отдыхи», думаю, что наилучшие были на теплоходах по Волге. Но это сейчас невозможно. Впрочем, мои общественные дела расширяют мое знакомство с миром. В связи с готовящимися похоронами в Петропавловском соборе встречался с родом Романовых^[2772]. Интересно!

Вообще время наше очень трудное, но очень интересное.

Будьте здоровы.

Зинаида Александровна Вам кланяется.

Искренне Ваш Д. Лихачев 29.IV.98

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 204. Л. 55 и об. Автограф. На личном бланке Д. С. Лихачева; Ед. хр. 40. Л. 259. Компьютерная распечатка.

166. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 27 декабря 1998 г.

27 декабря 1998 г. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,

Горячо и сердечно поздравляю Вас с праздниками и с Новым годом. Неизменно мысленно я всегда с Вами, заинтересованно слежу за Вашими успехами и им радуюсь.

Книга моя по текстологии, кажется, имеет успех, судя по доходящим до меня отзывам. В «Известиях ОЛЯ» будет рецензия В. С. Баевского^[2773].

Только что появилась новая большая книга: «Литературные памятники. 1948–1998. Аннотированный каталог». Доставка ее Вам — «дело техники» только. Вы ее получите в ближайшие дни.

Всего доброго Вам и Зинаиде Александровне.

Неизменно Ваш

А. Л. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 260. Компьютерная распечатка.

167. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 25 января 1999 г.

25 января 1999 г. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич!

В дополнение к аннотированному каталогу посылаю новую книгу: «Урания на 1826 год», вышедшую при моем участии и под моей же общей редакцией. Издание это не поспело к каталогу 1948–1998 гг., стало быть начинает собой следующее Пятидесятилетие «Литературных памятников».

В издательство сдана еще одна книга — «Л. Толстой и Достоевский» Д. С. Мережковского^[2774]. Начинаем работу над еще одной — стихотворения и проза Д. П. Ознобишина.

Дорогой Дмитрий Сергеевич! Заинтересованно слежу за всеми Вашими выступлениями — в печати, по радио, телевидению. Радуюсь Вашей творческой активности.

Слышал, что нездорова была Зинаида Александровна. Желаю Вам и ей доброго здоровья и благополучия всяческого.

Неизменно Ваш

А. Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 261. Компьютерная распечатка.

168. А. Л. Гришунин — З. А. Лихачевой 30 сентября 1999 г.

Дорогая Зинаида Александровна. С глубокой скорбью узнал о кончине душевно близкого дорогого Дмитрия Сергеевича Лихачева. Память о нем неизгладима для меня и моей семьи.

Андрей Леопольдович Гришунин

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 262. Телеграмма. Машинописная копия. Датирована по приложенной квитанции об оплате.

169. Н. И. Балашов, М. Л. Гаспаров, А. Л. Гришунин, Б. Ф. Егоров, А. Д. Михайлов, И. Г. Птушкина — З. А. и Л. Д. Лихачевым и сотрудникам ИРЛИ 30 сентября 1999 г.

Бюро и московские члены редколлегии «Литературных памятников» с глубокой скорбью встретили весть о кончине нашего многолетнего руководителя — академика Дмитрия Сергеевича Лихачева. Светлый образ великого ученого, гражданина и любимого человека навсегда останется с нами.

Николай Балашов, Михаил Гаспаров, Андрей Гришунин, Борис Егоров, Андрей Михайлов, Инна Птушкина

РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 262. Телеграмма. Машинописная копия. Датирована по приложенной квитанции об оплате.

Раздел III. Письма и обращения Д. С. Лихачева по общественным вопросам,
9 января 1975 г. — 9 августа 1999 г.

Творческая и гражданская активность, неутомимая энергия («энергия доброты»^[2775]) Д. С. Лихачева не могли ограничиваться исключительно рамками научно-академической деятельности. С середины 1950-х годов он становится одним из активных и признанных защитников отечественной культуры. В последние 15 лет жизни имя литературоведа, педагога, исследователя древнерусской литературы, организатора науки Дмитрия Сергеевича Лихачева превращается в «общепризнанный символ интеллигентности», а деятельность ученого рассматривается как «один из ярких феноменов горбачевской перестройки»^[2776].

Мысль о создании благотворительной общественной организации в области культуры возникла у Лихачева, по его собственному признанию, в 1985 г. в Будапеште во время проходившего там «Культурного форума государств — участников Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ)». Основными задачами фонда, по замыслу Лихачева, должны были стать возвращение культурных ценностей в СССР и недопущение их вывоза за границу. Во главе фонда он видел Раису Максимовну Горбачеву, которая отказалась от предложения, но вошла в правление создававшегося фонда^[2777].

СФК был организован в соответствии с постановлением Совета Министров СССР № 424 от 7 апреля 1986 г. «О создании Фонда культуры». Среди учредителей Фонда были СП СССР, Союз художников СССР, Союз композиторов СССР, АХ СССР, ГАУ при Совете Министров СССР, ГМИИ, ГАБТ и др. Лихачев был председателем правления СФК с 1986 по 1993 г.

Благодаря усилиям Д. С. Лихачева, Р. М. Горбачевой, И. С. Зильберштейна, Г. В. Мясникова, В. М. Фалина, С. В. Ямщикова и других членов Президиума правления СФК стал одной из наиболее влиятельных общественных организаций СССР. Деятельность СФК была чрезвычайно многоплановой и затрагивала проблемы культуры в самом широком ее понимании. Это не только возвращение культурных ценностей из-за рубежа, но и судьба храмов и монастырей, создание новых музеев, библиотек, архивов, возрождение старых, поддержка деятельности существующих учреждений науки и искусства, сохранение языка и традиций малых народов… Сфера деятельности фонда была необозрима — Соловки, Киев, Дербент, Душанбе, Ленинград и область, Москва, Брест, Тамбов, Красноярск и Краснодар, Валаам, Кижи, Бурятия, Латвия, Литва, Дальний Восток и т. д. СФК занимался разработкой и реализацией целевых долгосрочных программ в области культуры. Наиболее значимыми программами были «Возвращение забытых имен», «Классика», «Краеведение», «Культура малых народов», «Малые исторические города», «Новые имена», «Пушкин в сердцах поколений», «Топонимия» и др.^[2778]

Последующим поколениям исследователей еще предстоит изучить обширный архивный фонд Лихачева в РО ИРЛИ (Ф. 769), сопоставить эти документы с архивным фондом СФК в РГАЛИ (Ф. 3384. 574 ед. хр. 1986–1992 гг.) и Архивом РФК, продолжить выявление документов, связанных с деятельностью СФК и Лихачева, в фондах РГАНИ и в Архиве Президента РФ, и на основе этого написать историю Фонда культуры. Для настоящего раздела выбрано 41 письмо по общественным вопросам за период с 1975 по 1999 г. Тексты писем, которые Лихачев подписывал как председатель правления СФК, в большинстве своем готовились его помощниками или сотрудниками аппарата Фонда. Тем не менее эти документы отражают масштабность деятельности Лихачева и его гражданскую позицию, дают возможность получить более полное представление об эпистолярном наследии ученого и общественного деятеля.

1. Д. С. Лихачев и Л. А. Дмитриев — в ЦК КПСС 9 января 1975 г.

В Центральный Комитет КПСС

В 1975 г. исполняется 175 лет со времени выхода в свет первого издания «Слова о полку Игореве» (1800 г.). Эта дата важна в равной степени трем братским народам — русскому, украинскому и белорусскому. Сам памятник живое свидетельство их единства.

Дату эту необходимо было бы отметить в России, на Украине и в Белоруссии. Все предшествующие юбилейные даты, связанные со «Словом о полку Игореве» отмечались по преимуществу в Москве и Ленинграде (здесь происходили основные торжественные заседания).

Еще в 1973 г. Киевский университет обращался в Сектор древнерусской литературы АН СССР с предложением провести в Киеве научную конференцию в 1975 г., посвященную юбилею первого издания памятника, с выездными заседаниями в Чернигове, Новгороде-Северском и Путивле (во всех этих трех городах имеются педагогические институты). Эти выездные заседания могли бы придать юбилею широкий характер и стать событием в культурной жизни названных городов. В конференции предполагалось участие ученых Москвы, Ленинграда и, разумеется, Киева и Чернигова. Следовало бы только привлечь к участию в ней и ученых Минска.

Однако хорошая инициатива Киевского университета заглохла по неизвестным нам причинам. Это тем более плохо, что украинские националисты в Канаде и США предполагают отметить юбилей рядом мероприятий и выходом научных (и, разумеется, тенденциозных) исследований. Украинские националисты «доказывают», что «Слово» принадлежит только Украине. Киевская — Черниговская и Новгород-Северская и Путивльская конференция могла бы обоснованно отразить нашу, советскую, точку зрения на национальную принадлежность памятника.

Наиболее целесообразным временем проведения конференции мы считаем вторую половину сентября. Для выработки программы конференции и утверждения тезисов мы предлагаем создать Комиссию. Ориентировочно этот состав мог бы быть таким^[2779]:

От Украинской Академии наук — академик И. К. Белодед^[2780].

От Киевского университета — проф[ессор] Ф. Я. Шолом^[2781].

От Института русской литературы АН СССР — зам[еститель] директора, лауреат Ленинской премии проф[ессор] Ф. Я. Прийма, акад[емик] Д. С. Лихачев, д[октор] ф[илологических] н[аук] Л. А. Дмитриев.

От Ленинградского университета — проф[ессор], д[октор] ф[илологических] н[аук] В. В. Колесов^[2782].

От Института археологии АН СССР и Совета по истории мировой культуры АН СССР — акад[емик] Б. А. Рыбаков^[2783].

От Института мировой литературы АН СССР — д[октор] ф[илологических] н[аук] А. Н. Робинсон.

От Института русского языка АН СССР — член-корр[еспондент] АН СССР Ф. П. Филин.

От Комиссии по «Слову о полку Игореве» Союза писателей СССР — кто-нибудь из работоспособных ее членов (Г. П. Шторм, С. В. Шервинский или В. И. Стеллецкий — последний, пожалуй, наиболее подходящий кандидат^[2784]).

От Белорусской АН — проф[ессор], д[октор] ф[илологических] н[аук] Ю. С. Пширков^[2785].

Все указанные лица могли бы быть и основными докладчиками на конференции.

Было бы желательно также, чтобы подготовленный Институтом русской литературы АН СССР том XXXI трудов ОДРЛ — «„Слово о полку Игореве“ и памятники древнерусской литературы», в котором имеются ценные исследования, некоторые из которых посвящены теме подлинности «Слова» и содержат совершенно новые материалы, был издан издательством «Наука» в 1975 г.^[2786] (сейчас этот том значится в плане редподготовки 1975 г.). Тем самым мы могли бы противопоставить исследованиям канадских украинцев и украинцев США солидное издание.

Акад[емик] Д. С. Лихачев

доктор филологических наук Л. А. Дмитриев 9.I.75

РГАНИ. Ф. 5. Оп. 68. Д. 608. Л. 1 и об. Авторизованная машинопись. На личном бланке Д. С. Лихачева.

Вопрос о проведении конференции к 175-летию выхода первого издания «Слова о полку Игореве» в связи с обращением в ЦК КПСС был рассмотрен на заседании Бюро ОЛЯ АН СССР 11 февраля 1975 г., был создан Оргкомитет по подготовке и проведению юбилейных мероприятий под председательством Лихачева, секретарь — Л. А. Дмитриев, в который вошли специалисты АН Белорусской ССР и АН Украинской ССР, ИРЛИ, ИМЛИ, Института русского языка АН СССР, Киевского ГУ, ЛГУ, Комиссии по «Слову о полку Игореве» СП СССР. См. письмо академика-секретаря ОЛЯ М. Б. Храпченко в Отдел культуры ЦК КПСС от 18 февраля 1975 г. (Л. 2).

Всесоюзная научная конференция с участием трех союзных республик (Белоруссии, России, Украины), посвященная 175-летию первого издания «Слова о полку Игореве», состоялась в Чернигове 23–26 сентября 1975 г. Было проведено два пленарных заседания и четыре заседания по секциям. В конференции принимали участие академики Лихачев и И. К. Белодед, а также Л. А. Дмитриев, Г. Н. Моисеева, А. М. Панченко, Г. М. Прохоров, А. Н. Робинсон, В. И. Стеллецкий, О. В. Творогов, С. В. Шервинский и др.

2. Д. С. Лихачев — С. В. Ямщикову 11 июня 1987 г.

Заведующему отделом ВНИИ реставрации

Министерства культуры СССР т. Ямщикову С. В.

Уважаемый Савелий Васильевич!

Меня крайне беспокоит вопрос сохранения исторических и художественных ценностей, которые находятся в действующих культовых объектах (церквах, мечетях, костелах). Согласно закону, ценности, а также сами здания, являются собственностью государства, а церковные власти выступают как арендаторы, которые обязаны их сохранять. Церковные власти занимаются реставрацией по своему разумению, часто неквалифицированно. Еще хуже обстоят дела с сохранением икон, иконостасов, церковной утвари. Если эти предметы представляют художественную ценность, то они в конце концов из действующих церквей исчезают или заменяются копиями, а подлинники оказываются отнюдь не в музеях. Как мне стало известно, в одной из действующих церквей Псковской области заменена копией икона XIV в., а оригинал исчез.

В одной из церквей в окрестностях Арзамаса^[2787] находится картина Мурильо^[2788] (вклад одного из помещиков прошлого века^[2789]). Церковные власти предлагали передать ее в Эрмитаж^[2790]. Взамен они просили сделать им копию. Но дело это так и не состоялось из-за равнодушия людей, которые по долгу обязаны служить искусству. Таких примеров можно привести, к сожалению, много.

Мне хотелось бы, уважаемый Савелий Васильевич, вместе с Вами и другими специалистами подумать о том, что может сделать СФК для сбережения нашего национального достояния. Для обсуждения этого вопроса необходимо привлечь и деятелей церкви, хотя бы членов правления и отделений.

Посылаю Вам письмо реставратора Е. В. Малышева^[2791], который много лет проработал в церквах и знает эти проблемы.

С уважением,

академик Д. С. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3384. Оп. 1. Ед. хр. 83. Л. 13. Авторизованная машинопись. Датировано по делопроизводственной помете в левом верхнем углу: «11.06.87 № 143».

Ямщиков Савелий (Савва) Васильевич (1938–2009) — реставратор, историк искусства, заслуженный деятель искусств РСФСР (1982), член РАЕН. Член правления Советского фонда культуры.

3. Д. С. Лихачев и Г. В. Мясников — А. Л. Говоркову и Ш. З. Зухурову 12 сентября 1987 г.

Первому секретарю Комсомолабадского^[2792] райкома

К[оммунистической] п[артии] Таджикистана т. Говоркову А. Л.

Председателю исполкома Комсомолабадского райсовета

народных депутатов т. Зухурову Ш. З.

Дорогие товарищи!

В правлении Советского фонда культуры с глубоким удовлетворением воспринято известие о том, что советская поэтесса, председатель правления Таджикского республиканского отделения СФК Гулрухсор Сафиева^[2793] преподнесла дар Советскому фонду культуры. На собственные средства она построила в кишлаке Яхч здание библиотеки и собрала для нее 30 тысяч книг и 7 картин таджикских художников^[2794].

Эта благородная подвижническая акция Г. Сафиевой имеет большой смысл: конкретным делом и практическим вкладом она откликнулась на перестройку и обновление советского общества.

Мы выразили чувства признательности Гулрухсор Сафиевой за этот дар, т. к. идеалы соучастия, бескорыстия и гражданственности, одухотворения всех сторон жизни советских людей составляют сердцевину усилий Советского фонда культуры.

Мы также благодарим Вас — руководителей Комсомолабадского района, его общественность за поддержку в реализации акции Г. Сафиевой и прекрасную организацию передачи ее дарения.

Руководствуясь Уставом СФК^[2795] и выполняя волю дарительницы, правление Советского фонда культуры передает дарение Г. Сафиевой на постоянное пользование жителям кишлака Яхч Комсомолабадского района Таджикской ССР. Просим Вас рассматривать это письмо как официальный документ Советского фонда культуры.

Желаем Вам, друзья, новых свершений в социально-духовной жизни района. Выражаем уверенность, что Советский фонд культуры и общественность Комсомолабадского района всегда будут связывать отношения дружбы, сотрудничества и взаимных усилий в нравственном возвышении жителей вашего горного края.

[…]^[2796]

С уважением,

Председатель правления

Советского фонда культуры,

академик Д. С. Лихачев

Первый заместитель председателя

правления Советского фонда культуры Г. В. Мясников^[2797]

12 сентября 1987 г.

город Москва

РГАЛИ. Ф. 3384. Оп. 1. Ед. хр. 85. Л. 78, 79. Заверенная машинописная копия. На бланке правления СФК.

Говорков Александр Леонидович (род. 1947) — таджикистанский партийный и государственный деятель, первый секретарь Комсомолабадского райкома Компартии Таджикистана в 1986–1989 гг.

Зухуров Шукурджон Зухурович (род. 1954) — таджикистанский государственный деятель, председатель исполнительного комитета Совета народных депутатов Комсомолабадского района в 1986–1990 гг.

4. Д. С. Лихачев — Р. Р. Идиатуллину 9 ноября 1987 г.

Председателю Казанского городского

Совета народных депутатов т. Идиатуллину Р. Р.

Уважаемый товарищ председатель Горисполкома!

Ко мне обратился за помощью житель города Казани Равиль Ибрагимов, который в результате пожара лишился жилья. В течение полугода он ночует на работе.

Решение этого вопроса не находится в компетенции Советского фонда культуры, председателем которого я являюсь. Тем не менее забота о людях — наше общее дело, здесь не может быть посторонних.

Позвольте выразить надежду, уважаемый товарищ председатель, что Горисполком города Казани сумеет помочь своему гражданину.

Адрес Р. Ибрагимова: 420023, Казань […].

С уважением,

председатель правления

Советского фонда культуры,

академик Д. С. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3384. Оп. 1. Ед. хр. 88. Л. 39. Авторизованная машинопись. Датировано по делопроизводственной помете в левом верхнем углу: «09.11.87 № 224».

Идиатуллин Рево Рамазанович (род. 1938) — советский партийный деятель, председатель горисполкома Казани в 1985–1988 гг.

5. Д. С. Лихачев — Ю. А. Иванову 14 декабря 1987 г.

Заместителю начальника

Главного управления культуры Ленгорисполкома

т. Иванову Ю. А.

Уважаемый Юрий Александрович!

В 1980 году к столетнему юбилею А. А. Блока в нашем городе был открыт его мемориальный музей^[2798]. Отрадно, что музей этот создан на подлинных материалах — выставлены почти все сохранившиеся вещи поэта^[2799]. Однако хочется отметить тот недочет, который сразу же бросается в глаза человеку, знакомому с бытом интеллигенции начала XX века, знающему культурные и нравственные основы жизни прошлого.

Читателю дневников и записных книжек Блока хорошо известно, что в его квартире на Офицерской улице в каждой комнате висели иконы. Они были такой же необходимой частью интерьера любой петербургской квартиры того времени, как стол или кресло. Иконы эти сохранились: «Спас Нерукотворный», «Казанская Божья Матерь» с венчальными свечами, «София Премудрость Божия»^[2800]. Все эти иконы упоминаются в воспоминаниях о Блоке (см.: А. Блок в воспоминаниях современников. Т. I, II. М., 1980).

В музееведении давно существует традиция воссоздания полного интерьера мемориальных квартир, включая иконы (кстати, иногда даже типографические взамен отсутствующих подлинников). Так, невозможно представить без икон интерьеры квартир и домов современников Блока — Л. Н. Толстого в Москве и в Ясной Поляне, А. П. Чехова в Ялте и в Москве, А. М. Горького в Казани и другие, не говоря уже о музеях писателей XIX века: А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Н. В. Гоголя и др. Хотелось бы, чтобы музей А. А. Блока не был здесь исключением.

С уважением,

академик Д. С. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3384. Оп. 1. Ед. хр. 90. Л. 6. Авторизованная машинопись. Датировано по делопроизводственной помете в левом верхнем углу: «14.12.87 № 242».

6. Д. С. Лихачев — Ф. Майору 18 декабря 1987 г.

Генеральному директору ЮНЕСКО

г[осподи]ну Федерико Майору

Уважаемый господин Генеральный директор!

Прежде всего позвольте выразить Вам самые сердечные поздравления и наилучшие пожелания в связи с избранием Вас на пост Генерального директора ЮНЕСКО.

Во время моего пребывания в Париже в апреле 1987 года^[2801] я посетил штаб-квартиру ЮНЕСКО, где меня принял Первый заместитель Генерального директора господин де Бонкорс^[2802], так как, к сожалению, Ваш предшественник господин М’Боу^[2803] отсутствовал в это время в Париже.

Я кратко проинформировал г[осподи]на де Бонкорса о целях создания и задачах СФК как широкой общественной организации на добровольных началах с отделениями во всех республиках и крупных городах СССР, имеющей расширение участия широких слоев населения СССР в культурном строительстве, содействие более глубокому освоению богатств отечественной и мировой культуры, эстетическому воспитанию самых широких масс общественности в нашей стране.

Я также подчеркнул тогда, что СФК, наряду с работой внутри страны, ориентирован на многоплановое и разностороннее международное сотрудничество и что в нашем Уставе конкретно зафиксировано стремление к сотрудничеству с ЮНЕСКО.

Мы поддерживаем и разделяем высокие цели и задачи ЮНЕСКО, готовы внести вклад в благородную деятельность Вашей организации. В связи с этим я хочу выразить желание СФК участвовать в разработке концептуальных документов ЮНЕСКО, в частности нового Среднесрочного плана Вашей организации, а также в реализации ее международных программ.

Хочу проинформировать Вас, что СФК примет заинтересованное участие в празднованиях 1000-летия крещения Руси в наступающем 1988 году как важного события в истории мировой культуры^[2804].

В заключение я хотел бы пригласить Вас или Вашего личного представителя посетить Советский Союз для обсуждения перспектив сотрудничества между нашими организациями.

Пользуюсь случаем поздравить Вас с наступающим Новым годом и пожелать Вам здоровья, счастья и успехов на Вашем благородном поприще.

С глубоким уважением,

академик Д. Лихачев,

председатель правления [Советского фонда культуры]

РГАЛИ. Ф. 3384. Оп. 1. Ед. хр. 90. Л. 38, 39. Машинопись. Датировано по делопроизводственной помете в правом верхнем углу 1-го листа письма: «исх. № 01/2554 18.12.87».

Майор Сарагоса Федерико (род. 1934) — испанский политический деятель, дипломат, поэт; генеральный директор ЮНЕСКО (1987–1999).

7. Д. С. Лихачев — И. Я. Зиедонису 18 января 1988 г.

Председателю Латвийского фонда культуры

И. Я. Зиедонису

Уважаемый Имантс Янович!

Надеюсь, что Вы великодушно извините меня за столь запоздалый ответ. Я был занят сверх меры и научной работой, и делами фонда, которые все прибавляются.

Затронутые в Вашем письме^[2805] проблемы беспокоят и меня. В частности, как построить программу деятельности республиканских фондов культуры так, чтобы она была интересна людям всех национальностей. Или, например, кто должен заботиться о русском культурном наследии в республиках — всероссийский фонд или республиканский? Как быть с сохранением культуры малых народов? Такие вопросы неизбежно возникнут у руководителей всех республиканских фондов.

Наша организация совершенно новая и по духу, и по структуре, аналогов она не имеет. Поэтому все проблемы [нужно] решать на основе собственного опыта. Мне представляется необходимым провести осенью 1988 года, когда накопится уже небольшой опыт работы, конференцию СФК, на которой представители всех отделений фонда смогут обсудить назревшие проблемы. Может быть, целесообразно составить и разослать отделениям перечень наиболее актуальных проблем? Надеюсь, что Вы примете активное участие в решении этих задач^[2806].

Позвольте пожелать Вам в Новом году творческих успехов. Ваши книги доставили мне истинное удовольствие^[2807].

С уважением,

председатель правления Д. С. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3384. Оп. 1. Ед. хр. 106. Л. 22. Авторизованная машинопись. Датировано по делопроизводственной помете в левом верхнем углу: «5/18.1.88».

Зиедонис Имант (Имант Янович) (1933–2013) — латышский поэт, прозаик, лауреат Государственной премии Латвийской ССР (1967).

8. Д. С. Лихачев — Ж.-Л. Гаске 11 марта 1988 г.

Г[осподи]ну Жану-Луи Гаске,

Мэру г. Сент-Сель-Клу^[2808]

Уважаемый господин Мэр!

Позвольте выразить Вам самую искреннюю благодарность от имени Фонда культуры СССР, советской общественности за положительное решение вопроса, связанного с судьбой дома-усадьбы И. С. Тургенева в Буживале^[2809].

Имя Ивана Сергеевича Тургенева, жемчужины русской классической литературы, ассоциируется в сердцах советских людей с периодом расцвета русской культуры, с ярчайшим проявлением высоты и чистоты русского духа. Но это имя символизирует для нас и традиционные добрые отношения, прочные культурные связи и взаимную симпатию между народами наших стран.

Мы рады констатировать, что Ваше решение, принятое вместе с Министерством культуры Франции, о создании дома-мемориала И. С. Тургенева в Буживале явилось новым проявлением этой традиционной дружбы и взаимного уважения.

В заключение позвольте еще раз горячо поблагодарить Вас и пригласить Вас во главе французской делегации посетить Советский Союз в удобное для Вас время.

С глубоким уважением,

академик Д. Лихачев,

председатель [Советского фонда культуры]

РГАЛИ. Ф. 3384. Оп. 1. Ед. хр. 120. Л. 29. Машинопись. Датировано по делопроизводственной помете в правом верхнем углу: «исх. № 01/0700/11.03.88».

Гаске Жан-Луи (род. 1923) — французский политический деятель, мэр города Ла Сель-Сен-Клу (департамент Ивелин, регион Иль-де-Франс) с 1981 по 1995 г.

9. Д. С. Лихачев — А. И. Васинскому 19 апреля 1988 г.

Редакция газеты «Известия»

Отдел права и морали

Васинскому Александру Ивановичу

Уважаемый Александр Иванович!

Мне рекомендовали Вас как журналиста, для которого может представить интерес материал о возвращении городу Горькому его старого названия^[2810].

Жители нескольких старых городов выступают за возвращение их городам прежних названий. Среди них Калинин (Тверь), Андропов (Рыбинск), Киров (Вятка) и др. Нежелание местных руководителей серьезно рассмотреть этот вопрос известно из публикаций в печати. Главный аргумент противников возвращения старых названий — большие затраты. Однако есть предложения горожан провести субботник для сбора необходимых средств.

Всесторонне рассмотреть проблемы, связанные с возвращением старых названий, должна государственная комиссия, состоящая из специалистов, способных обсудить все аспекты этой проблемы и дать рекомендации.

Кроме того, необходимо узнать мнение горожан. Это можно было бы, например, выяснить во время проведения очередных выборов в местные советы, вручив избирателям соответствующий бюллетень.

Посылаю Вам письмо художника И. М. Ашкенази^[2811], в котором подробно рассказывается о ситуации в Горьком.

[…]

С уважением,

академик Д. С. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3384. Оп. 1. Ед. хр. 109. Л. 10. Авторизованная машинопись. Датировано по делопроизводственной помете в левом верхнем углу: «19.04.88. № 75».

Васинский Александр Иванович (1935–2003) — писатель, публицист, журналист газеты «Известия»; автор сценария художественного фильма «Влюблен по собственному желанию» (1982) и др.

10. Д. С. Лихачев — Н. Н. Лисовенко 5 июля 1988 г.

Собственному корреспонденту газеты «Известия»

Лисовенко Николаю Николаевичу

Уважаемый Николай Николаевич!

Посылаю Вам письмо И. Ф. Лефтеренко из города Славянска. В течение многих лет он не может добиться справедливого рассмотрения своего дела. Лефтеренко — сын репрессированного в 1937 году. Мы все в долгу перед этими людьми и их семьями.

Очень надеюсь, что Вы сможете ему помочь, как это нередко удавалось Вашей газете.

Буду очень признателен, если Вы найдете возможность сообщить о результатах.

С уважением,

Академик Д. С. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3384. Оп. 1. Ед. хр. 122. Л. 16. Авторизованная машинопись. Датировано по делопроизводственной помете в левом верхнем углу: «5.07.88. № 121».

Лисовенко Николай Николаевич (род. 1933) — журналист. Выпускник Киевского государственного университета (1957), работал в многотиражке одной из шахт на Донбассе, затем редактор районной и областной газет, в годы перестройки — собственный корреспондент газеты «Известия» по Луганской и Донецкой областям.

11. Д. С. Лихачев — О. И. Карпухину 16 июля 1988 г.

Заместителю председателя правления

Советского фонда культуры тов. Карпухину О. И.

Уважаемый Олег Иванович!

Прошу представить мне на утверждение до 10 августа с. г. план заграничных командировок сотрудников СФК на второе полугодие 1988 г., а также отчеты о командировках за первое полугодие с. г. Отчеты обязательно должны быть конкретными, так как от каждой командировки должна быть определенная польза, иначе это будет неоправданная трата средств, которые фонд с большим успехом мог бы использовать для приобретения исторических и художественных ценностей. Прошу также указать, за чей счет осуществлялась командировка.

Еще одна проблема беспокоит меня — это помещение для даров фонду и для архивных материалов, поступающих в Фонд культуры. В скором времени должны поступить архивы, связанные с блокадой Ленинграда и с историей [19]30-х годов.

Для всех этих архивов необходимо специальное помещение, а также организация их учета и хранения.

С уважением,

Председатель правления Советского фонда культуры Д. С. Лихачев

16. VII.88

РГАЛИ. Ф. 3384. Оп. 1. Ед. хр. 122. Л. 32. Авторизованная машинопись. Датировано по делопроизводственной помете в левом верхнем углу: «13.07.88. № 121».

Карпухин Олег Иванович (род. 1946) — социолог, культуролог; доктор социологических наук (1997). Заместитель председателя правления СФК (с 1987), затем исполнительный директор РФК. Научный сотрудник Института социологии РАН, профессор кафедры философии, социологии и культурологии Московского гуманитарного университета.

12. Д. С. Лихачев — Р. М. Горбачевой 21 декабря 1988 г.

Члену президиума правления

Советского фонда культуры

Раисе Максимовне Горбачевой

Глубокоуважаемая Раиса Максимовна!

В правление Советского фонда культуры обратились сотрудники Ботанического сада Ботанического института имени В. Л. Комарова АН СССР с просьбой защитить старейший ботанический сад нашей страны от грозящего ему частичного разрушения^[2812].

В связи с необходимостью ремонта Большой пальмовой оранжереи^[2813] предполагается вырубить или пересадить значительное количество уникальных растений. Старинные конструкции Большой пальмовой оранжереи, являющейся памятником архитектуры конца XIX в., предполагается полностью уничтожить и заменить новыми, хотя есть мнение специалистов, что можно ограничиться заменой только отдельных элементов, то есть можно сохранить памятник. Такая деятельность дирекции Ботанического института имени В. Л. Комарова была бы невозможной, если бы территория Ботанического сада с его постройками имела статус государственного заповедника. Однако дирекция института этому препятствует, чтобы иметь возможность действовать по своему усмотрению. Существующий почти три столетия Ботанический сад не может рассматриваться исключительно как собственность Ботанического института. Этот сад — не только гордость Ленинграда, но и национальное достояние.

Сотрудники, подписавшие письмо в СФК, выступают против действий Ботанического института, поэтому необходимо рассмотреть их письмо в Москве и не пересылать его в Ленинград, где сотрудники находят поддержку только у прессы и телевидения.

С уважением, академик Д. С. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3384. Оп. 1. Ед. хр. 119. Л. 48. Авторизованная машинопись. Датировано по делопроизводственной помете в левом верхнем углу: «21.12.88. № 221».

Горбачева Раиса Максимовна (урожд. Титаренко; 1932–1999) — философ, общественный деятель, педагог; кандидат философских наук (1967). Член правления СФК (1986–1991). Жена М. С. Горбачева.

13. Д. С. Лихачев — А. Н. Аксенову 21 декабря 1988 г.

Председателю Гостелерадио СССР

Аксенову Александру Никифоровичу

Уважаемый Александр Никифорович!

Развитие современной нашей культуры тесно связано с проблемой, которая называется «эмиграция». Огромный интеллектуальный потенциал был утерян нашей страной в связи с драматическими событиями истории. От Ивана Бунина^[2814] до Андрея Тарковского^[2815], от Николая Рериха^[2816] до Михаила Шемякина^[2817] — многие российские писатели, поэты, артисты, музыканты по тем или иным причинам оказались за рубежом. Родина, Россия продолжала существовать в созданных за ее пределами книгах, картинах, кинофильмах, симфониях.

Настало время, когда эта зарубежная культура и наша советская могут и должны сосуществовать, помогая друг другу, так как истоки ее одни — Россия.

На этом пути объединения культур одним из весомых шагов будет документальный, публицистический фильм «Эмиграция», создание которого предполагает в своих творческих планах объединение «Лентелефильм» Ленинградской студии телевидения. Режиссер фильма — Владислав Виноградов^[2818], талантливый художник, фильмы которого давно известны и советскому зрителю, и зарубежному.

Необходимо встретиться с известными российскими писателями, художниками, музыкантами, живущими за рубежом, сделать их участниками фильма, вернуть их творчество Родине, понять огромный документальный зарубежный материал, связанный с этой темой. Режиссеру В. Виноградову и его творческой группе, безусловно, под силу создание глубокого, эмоционального фильма-исследования «Эмиграция»^[2819].

Правление Советского фонда культуры просит Вас поддержать «Лентелефильм» в его желании создать фильм «Эмиграция». Уверены, что и этот фильм В. Виноградова будет событием не только в общественной и культурной жизни нашей страны, но и станет значительным явлением зарубежной отечественной культуры.

С уважением,

председатель правления

Советского фонда культуры,

академик Д. С. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3384. Оп. 1. Ед. хр. 119. Л. 83, 84. Авторизованная машинопись. Датировано по делопроизводственной помете в левом верхнем углу 1-го листа письма: «21.12.88. № 221».

Аксенов Александр Никифорович (1924–2009) — государственный и партийный деятель, член ЦК КПСС (1976–1990), председатель Государственного комитета СССР по телевидению и радиовещанию (1985–1989). Аксенов начал ослабление цензуры на телевидении, в 1989 г. снят с должности и отправлен на пенсию.

14. Д. С. Лихачев — Э. А. Шеварднадзе 9 января 1989 г.

Члену Политбюро ЦК КПСС,

Министру иностранных дел СССР

т. Э. А. Шеварднадзе

Глубокоуважаемый Эдуард Амвросиевич!

Советский фонд культуры с удовлетворением и надеждой воспринял решение Правительства СССР о присоединении к международной конвенции об охране всемирного культурного и природного наследия^[2820]. На территории нашей страны насчитывается не один десяток бесценных историко-культурных и природных объектов и территорий, являющихся достоянием всего человечества.

Фонд совместно с Академией наук СССР и другими организациями готов принять посильное участие по выявлению, паспортизации и представлению научно обоснованного перечня подобных объектов для их включения в международный Список всемирного наследия.

Советский фонд культуры планирует принять самое активное участие в подготовке и проведении международного проекта ЮНЕСКО «Великий шелковый путь»^[2821], осуществление которого намечено на 1989–1990 гг. и может оказать огромное политическое и социокультурное воздействие на социально-экономическую обстановку в южных регионах СССР. Названный проект может также иметь решающее значение для создания и реализации Программы по возрождению выдающихся памятников культуры и охране и рациональному использованию уникальных природных объектов юга СССР путем привлечения иностранного капитала и создания совместных предприятий в сфере международного туризма.

В связи с изложенным прошу Вас поддержать обращение СФК и Академии наук СССР по этому вопросу в ЦК КПСС, а также ускорить принятие решения по созданию временной рабочей группы для подготовки и осуществления названного проекта.

Председатель правления

Советского фонда культуры академик Д. С. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3384. Оп. 1. Ед. хр. 134. Л. 44. Машинопись. Датировано по делопроизводственной помете в правом верхнем углу: «№ 01/65 09.01.89».

Шеварднадзе Эдуард Амвросиевич (1928–2014) — государственный и политический деятель. Министр иностранных дел СССР, член Политбюро ЦК КПСС (1985–1990).

15. Д. С. Лихачев — К. М. Харчеву 20 января 1989 г.

Председателю Государственного Совета по делам

религий при Совете Министров СССР т. Харчеву К. М.

Глубокоуважаемый Константин Михайлович!

В Советский фонд культуры продолжают поступать письма верующих из разных городов страны, в которых они просят вернуть им культовые здания. Стараюсь, как могу, им помочь, посылая письма в исполкомы.

Копии моих писем, а также материалы, присланные верующими, направляю Вам. Может быть, наши общие усилия помогут расшевелить черствые души бюрократов.

Спасибо за умную и добрую статью в «Огоньке»^[2822].

С уважением,

председатель правления

Советского фонда культуры,

академик Д. С. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3384. Оп. 1. Ед. хр. 134. Л. 101. Авторизованная машинопись. Датировано по делопроизводственной помете в левом верхнем углу: «20.01.89. № 20».

Харчев Константин Михайлович (род. 1934) — государственный и партийный деятель, дипломат, кандидат экономических наук, профессор. Председатель Совета по делам религий при Совете Министров СССР (1984–1989).

16. Д. С. Лихачев и Э. Г. Климов — М. С. Горбачеву. Февраль 1989 г.

Уважаемый Михаил Сергеевич!

Мы обращаемся к Вам с просьбой поддержать нашу инициативу, суть которой в следующем.

Через два года исполняется 100 лет со дня рождения замечательного советского писателя М. А. Булгакова^[2823]. Предполагается, что ЮНЕСКО объявит 1991 г. годом Булгакова.

В Москве есть место, которое непременно посещают многочисленные почитатели таланта писателя. В 6-м подъезде дома 10 по Большой Садовой улице находится квартира 50, где в 1921–24 гг. жил М. Булгаков. Она же изображена в романе «Мастер и Маргарита» как «нехорошая» квартира.

И сам подъезд, и лестничная клетка давно уже стали самодеятельным «живым» музеем, своеобразным выражением любви и признательности к автору бессмертного романа. Все стены, потолки и окна подъезда расписаны цитатами, афоризмами и иллюстрациями к произведениям Булгакова.

Мы предлагаем использовать этот подъезд (8 квартир общей площадью 800 кв. м) для создания Булгаковского центра, который мог бы включить в себя мемориальную квартиру, архив писателя, читальный зал и библиотеку, театральную студию, видео- и выставочные залы.

Мы уверены, что в создании этого центра примут самое непосредственное участие, в том числе и материальное, все творческие союзы и многие общественные организации.

История этого дома связана с именем выдающихся деятелей литературы и искусства А. Толстого, С. Прокофьева, Ф. Шаляпина, В. Мейерхольда, П. Кончаловского, И. Москвина, В. Качалова^[2824] и др.

Таким образом, здесь может возникнуть уникальный культурно-просветительский и международный исследовательский центр, аналогов которому не существует в мировой музейной практике и который может стать заметным явлением в духовной жизни столицы.

Мы просим Вас помочь решить вопрос о создании Булгаковского центра^[2825].

Советский фонд культуры и Союз кинематографистов СССР готовы взять на себя инициативу по формированию организационного комитета и продвижению этого проекта в жизнь.

С уважением

Д. С. Лихачев

Э. Г. Климов

Архив Президента РФ. Ф. 84. Оп. 1. Д. 518. Л. 1, 2. Авторизованная машинопись^[2826]. Датировано по резолюции неустановленного лица: «тт. Медведеву В. А., Зайкову Л. Н., Сойкину В. Т. Прошу изучить просьбу. Хорошо бы решить вопрос. [Подпись нрзб.] 13.II.89 г.», и по делопроизводственному штампу в правом верхнем углу 1-го листа письма с пометой от 14 февраля 1989 г. о контроле исполнения в аппарате ЦК КПСС.

Климов Элем Германович (1933–2003) — кинорежиссер, сценарист. В 1986–1988 гг. первый секретарь правления Союза кинематографистов СССР. В 1988 г. ушел в творческий отпуск и сложил с себя обязанности главы союза; задумал экранизировать роман М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита» в соавторстве с братом Г. Г. Климовым, но реализовать этот замысел режиссеру не удалось.

Горбачев Михаил Сергеевич (1931–2022) — государственный, политический и общественный деятель. Генеральный секретарь ЦК КПСС (1985–1991), Председатель Президиума (1988–1989) и первый Председатель (1989–1990) Верховного Совета СССР, Президент СССР (1990–1991).

17. Д. С. Лихачев — М. С. Горбачеву 15 апреля 1989 г.

Председателю Президиума Верховного Совета СССР,

Генеральному секретарю Центрального Комитета КПСС

тов. Горбачеву М. С.

Глубокоуважаемый Михаил Сергеевич!

Советский фонд культуры, осознавая большое значение памятников истории, произведений искусства и всех музейных ценностей для воспитания подрастающего поколения, обращается к Вам с просьбой содействовать перестройке музейного дела в нашей стране. Правление Советского фонда культуры получает многочисленные предложения широкой общественности в этой области.

Просим ввести во всех государственных музеях Советского Союза «музейный день» для школьников (раз в неделю), а также один день бесплатного посещения музеев для всех категорий населения страны (раз в неделю).

Такое предложение учитывает реальный опыт многих зарубежных стран, в том числе братских стран социализма, где практикуется бесплатное посещение музеев раз в неделю и существуют Дни истории, специально выделенные для посещения экспозиций, выставок, запасников школьными группами по особым программам.

Мы надеемся, что реализация общественных инициатив по обновлению музейной работы в стране явится важной культурной акцией в деле эстетического и нравственного воспитания молодежи и сделает духовные ценности нашей страны ближе и доступнее широким слоям населения.

Обращаюсь по этому вопросу к Вам, уважаемый Михаил Сергеевич, зная Вашу глубокую личную заинтересованность в поднятии культуры, повышении самосознания молодого поколения советских людей.

С искренним и глубоким уважением,

Д. Лихачев 15.IV.89

РГАЛИ. Ф. 3384. Оп. 1. Ед. хр. 139. Л. 12. Ксерокопия авторизованной машинописи. На личном бланке председателя правления СФК академика Д. С. Лихачева.

18. Д. С. Лихачев — В. Г. Афанасьеву 24 апреля 1989 г.

Главному редактору газеты «Правда»

акад[емику] В. Г. Афанасьеву

Глубокоуважаемый Виктор Григорьевич!

Горячо поддерживаю предложение В. А.^[2827] Бабаяна, высказанное на страницах «Правды» (10 марта 1989 г.)^[2828] о наименовании нового крупного корабля именем основателя русского флота — Петра Великого, именно Великого!^[2829] Мы не должны стесняться того, что и среди наших монархов были замечательные исторические деятели.

Приближение 300-летия флота должно быть достойно отмечено^[2830].

Акад[емик] Д. С. Лихачев 24.04.89

P. S. Прошу извинить меня, что пишу от руки: я нахожусь в больнице.

РГАЛИ. Ф. 3384. Оп. 1. Ед. хр. 139. Л. 24. Машинописная копия.

Афанасьев Виктор Григорьевич (1922–1994) — философ, журналист, общественный деятель; доктор философских наук (1964), академик АН СССР (с 1981), профессор. Член ЦК КПСС (1976–1990), депутат Верховного Совета СССР (1979–1989), народный депутат СССР (1989–1991), лауреат Государственной премии СССР (1983), главный редактор газеты «Правда» (1976–1989).

19. Д. С. Лихачев — Р. М. Горбачевой 1 августа 1989 г.

Члену президиума правления

Советского фонда культуры

Горбачевой Раисе Максимовне

Уважаемая Раиса Максимовна!

Обращаюсь к Вам с письмом, так как состояние моего здоровья не дает возможности увидеть Вас в ближайшее время. Я заболел в конце Съезда народных депутатов^[2831] и до сих пор еще не совсем здоров, хотя есть надежда на улучшение.

Георг Васильевич Мясников, вероятно, говорил Вам о том, что я подал заявление с просьбой предоставить мне годичный творческий отпуск. Мне необходимо закончить свои работы^[2832], пока сохраняется зрение, и заняться делами отдела древнерусской литературы Института русской литературы. Кроме того, я предполагаю написать статью о культурном развитии нашей страны на несколько десятилетий вперед и о роли Советского фонда культуры в этом развитии (до сих пор мы работаем в СФК без четких планов)^[2833].

Всю текущую повседневную работу в Ленинграде выполняет и будет выполнять мой референт, главный эксперт Л. А. Алексеева^[2834] — просмотр корреспонденции и подготовка ответов на письма, прием посетителей. Дело страдать не будет, а я получу возможность завершить научные работы, которых у меня несколько. Ведь именно это главное дело моей жизни.

К Вам же, глубокоуважаемая Раиса Максимовна, я обращаюсь с просьбой взять под свое покровительство одно из важных для нашей культуры дел.

Около двух лет тому назад в СФК обратилась с предложением Ирина Леонидовна Сологуб^[2835], дочь русского художника Леонида Романовича Сологуба^[2836]. В настоящее время И. Л. Сологуб живет в Париже. Ирина Леонидовна предлагает передать в дар картины, рисунки, личные вещи отца с условием, чтобы в Краснодаре, где сохранился дом, построенный по проекту и на средства ее отца, был открыт центр эстетического воспитания молодежи. В этом центре должны быть музейные и выставочные залы, библиотека.

Местные руководители Краснодара поддержали эту идею, в частности первый секретарь Горкома КПСС т. Гриценко Н. П.^[2837] Необходимо решение финансовых и юридических вопросов.

Кроме того, И. Л. Сологуб принадлежит небольшой участок земли на острове Капри, где ее отец хотел организовать студию для художников^[2838]. Ирина Леонидовна хотела бы получить юридическую и финансовую помощь для реализации этого проекта. В студии могли бы работать художники разных стран, в том числе и из СССР.

Для осуществления этой идеи надо заручиться согласием правительства Италии и найти спонсоров.

Ирина Леонидовна обращалась с письмом к министру иностранных дел СССР Э. А. Шеварднадзе, который в ответном письме обещал ей помочь.

Очень надеюсь и на Вашу помощь в этом благородном деле.

С уважением,

академик Д. С. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3384. Оп. 1. Ед. хр. 146. Л. 8, 9. Авторизованная машинопись. Датировано по делопроизводственной помете в левом верхнем углу 1-го листа письма: «1.08.89 № 207».

20. Д. С. Лихачев — Е. М. Подольскому 3 августа 1989 г.

Первому секретарю Тамбовского обкома КПСС^[2839]

Уважаемый товарищ первый секретарь!

Обращаюсь к Вам по просьбе жителя города Тамбова В. М. Милехина.

В. М. Милехин сообщает о том, что в Тамбове собираются сносить дом, в котором жил поэт А. М. Жемчужников^[2840] (ул. Горького, д. 25)^[2841]. На этом месте предполагается строительство гостиницы.

Очевидно, новая гостиница нужна Тамбову, но и памятники истории и культуры нужны тоже. Думая о земном, насущном, нельзя забывать и о духовном, иначе потомки нам не простят.

Постарайтесь сохранить этот памятник минувшей эпохи, как того просят Ваши избиратели. Даже если этот дом ветхий и нуждается в реставрации.

С уважением,

академик Д. С. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3384. Оп. 1. Ед. хр. 146. Л. 31. Авторизованная машинопись. Датировано по делопроизводственной помете в левом верхнем углу: «3.08.89 № 220/221».

21. Д. С. Лихачев — Н. И. Рыжкову 8 августа 1989 г.

Москва, Кремль, Николаю Ивановичу Рыжкову лично

Уважаемый Николай Иванович, я обратился к Вам с личным письмом по поводу решения неотложных проблем, связанных с Советским фондом культуры. Советский фонд был создан первым, после были созданы Детский фонд^[2842], также Советско-американский культурный фонд^[2843], но решением правительства последние были поставлены в лучшие условия. Я считал, когда обратился к Вам с подробным письмом, что Советский фонд культуры будет поставлен в такие же условия. Как мне стало известно, мое личное обращение не было Вам доложено, и меня огорчает создавшееся положение. По моему письму даны отдельные разрозненные поручения Госплану и другим ведомствам. Считаю, что без Вашей личной помощи трудности Фонда культуры не могут быть решены. Обращаюсь к Вам еще раз принять личное участие в решении наших проблем, очень надеюсь на благоприятное решение. Документ, с которым я к Вам обращался, находится у товарища Бирюковой. Всего Вам лучшего в Вашей многотрудной и столь нужной всем деятельности.

Председатель Советского фонда культуры академик Д. Лихачев

Служ[ебный] адрес: Ленинград, наб[ережная Адмирала] Макарова, 4, Институт русской литературы АН СССР, председатель Президиума правления Советского фонда культуры акад[емик] Дм. Серг. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3384. Оп. 1. Ед. хр. 146. Л. 52. Телеграмма. Авторизованная машинопись под копирку. Датирована по делопроизводственной помете в левом верхнем углу: «отправлена 8.08.89».

Рыжков Николай Иванович (1929–2024) — государственный и политический деятель. Член Политбюро ЦК КПСС (1985–1990), Председатель Совета Министров СССР (1985–1991).

22. Д. С. Лихачев — митрополиту Алексию (Ридигеру) 8 августа 1989 г.

Его Высокопреосвященству

Высокопреосвященному Алексию,

митрополиту Ленинградскому и Новгородскому

Ваше Высокопреосвященство!

27 июня 1988 года вышло в свет Распоряжение Совета Министров РСФСР № 550-р о передаче отдельных памятников истории и культуры на Валаамских островах Ленинградской епархии^[2844]. Советский фонд культуры вместе с другими организациями стоял у истоков широких общественных усилий, подготовивших это знаменательное событие. Впереди огромный объем реставрационно-восстановительных работ, призванных вернуть Валааму его исторический облик. Правление Советского фонда культуры подчеркивает свою высокую заинтересованность в успехе этого многолетнего дела и готовность продолжать плодотворное сотрудничество по возрождению уникального памятника отечественной и мировой культуры. Поскольку успех в значительной степени будет зависеть от лица, призванного возглавить предстоящие работы, хотелось бы обратиться к Вашему Высокопреосвященству с просьбой рассмотреть возможность назначения на должность настоятеля возрождаемого Валаамского монастыря начальника реставрации и строительства Ленинградской митрополии Архимандрита Виктора (Пьянкова)^[2845]. Архимандрит Виктор продолжительное время работает в составе Научно-общественного совета по Валааму при Советском фонде культуры, демонстрируя исключительную заинтересованность, профессиональный и практический опыт, готовность к подвижнической работе. Широкая эрудиция в сочетании с искренней увлеченностью и любовью к Валааму позволили ему глубоко изучить объект предстоящих работ и проникнуть в существо проблем Валаамского историко-архитектурного и природного комплекса. Находясь в расцвете своих творческих сил и возможностей, архимандрит Виктор обладает редкими качествами, делающими его незаменимым кандидатом на должность руководителя труднейшего дела восстановления Валаамского монастыря. Исходя из опыта успешного сотрудничества, понимания масштаба и сложности предстоящих работ, хотелось бы просить Ваше Высокопреосвященство со всем вниманием изучить вопрос о назначении архимандрита Виктора настоятелем возрождаемого Валаамского монастыря.

С глубоким уважением,

председатель правления

Советского фонда культуры,

народный депутат СССР,

академик АН СССР Д. С. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3384. Оп. 1. Ед. хр. 146. Л. 53. Авторизованная машинопись. Датировано по делопроизводственной помете в левом верхнем углу: «8.08.89. № 242».

Митрополит Алексий (в миру Ридигер Алексей Михайлович; 1929–2008) — митрополит Ленинградский и Новгородский (1986–1990), Патриарх Московский и всея Руси (с 1990); доктор богословия (1984).

23. Д. С. Лихачев — В. А. Крючкову 6 сентября 1989 г.

Председателю КГБ СССР

тов. Крючкову В. А.

Уважаемый Владимир Александрович!

Советский фонд культуры в рамках программы «Возвращение забытых имен» способствовал изданию произведений выдающегося русского поэта Н. С. Гумилева, репрессированного в 1921 году^[2846]. Стихотворения его опубликованы практически во всех толстых журналах, а книги вышли только за последние два года в «Советском писателе»^[2847], «Мерани»^[2848], «Современнике»^[2849], «Художественной литературе»^[2850], «Книге»^[2851] и других издательствах. Произведения Н. С. Гумилева вошли в программу высших учебных заведений.

В ряде издательств подготовлена к изданию биография поэта, написанная по архивным материалам, как правило, из личных собраний.

Однако в оценке последних дней его жизни и преступления, им совершенного или не совершенного, документы расходятся.

К сожалению, уточнить действительную вину Н. С. Гумилева без Вашей помощи не представляется возможным, ибо и К. М. Симонов^[2852], и Г. А. Терехов^[2853], давшие противоположные оценки, умерли.

Прошу Вас дать распоряжение ознакомить ответственного сотрудника Советского фонда культуры Лукницкого Сергея Павловича^[2854] […] с делом «Таганцевского заговора»^[2855] в той его части, которая касается Н. С. Гумилева, и, возможно, ходатайствовать перед Прокуратурой СССР о его реабилитации. С Прокуратурой СССР (тов. Абрамов И. П.) вопрос согласован.

С уважением Д. С. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3384. Оп. 1. Ед. хр. 148. Л. 19. Ксерокопия авторизованной машинописи. Датировано по делопроизводственной помете в правом верхнем углу: «исх. 01/1879. 06.09.89 г.».

Опубл.: Лукницкий С. П. «Дело» Гумилева: (государственная монополия на информацию о времени беззакония) (Опыт политической полемики). М., 1997. С. 13.

Крючков Владимир Александрович (1924–2007) — председатель КГБ СССР (1988–1991), депутат Совета Национальностей Верховного Совета СССР XI созыва от Белорусской ССР (1984–1989), член Политбюро ЦК КПСС (1989–1990), член ГКЧП СССР (18–21 августа 1991).

24. Д. С. Лихачев — И. Г. Агафонникову 22 сентября 1989 г.

Коллективу, художественному руководителю и главному дирижеру

Краснознаменного академического ансамбля Советской Армии

имени А. В. Александрова народному артисту РСФСР

т. Агафонникову И. Г.

Дорогие друзья! Уважаемый Игорь Германович!

С большим интересом ознакомился с Вашим письмом, направленным в Советский фонд культуры. Вызывает чувство глубокого удовлетворения то, что ансамбль непоколебимо привержен своим устоявшимся творческим традициям, занимает четкие идейно-художественные позиции, остается последовательным пропагандистом классического наследия, народной музыки и лучших образцов современного искусства^[2856].

В нынешних условиях это имеет первостепенное значение. В Советском фонде культуры исходят из того, что подлинное обновление нашей духовной жизни возможно лишь на благодатной основе классики и других лучших достижений культуры всего человечества.

От всего сердца хочу выразить признательность за активизирующееся участие ансамбля в благотворительной деятельности в пользу СФК, за денежные взносы, полученные в СССР и из Франции.

Мы благодарны коллективу и за то, что в ансамбле создан и действует совет содействия Фонду культуры. Со своей стороны, президиум СФК готов оказывать необходимую помощь коллективу александровцев-краснознаменцев. Желаю всем вам новых творческих свершений, успешного проведения ответственных гастролей в Соединенных Штатах Америки.

С уважением и признательностью

Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3384. Оп. 1. Ед. хр. 149. Л. 49. Авторизованная машинопись. Датировано по делопроизводственной помете в правом верхнем углу: «исх. 01/1971 от 22.09.89».

Агафонников Игорь Германович (1932–2005) — полковник, хоровой дирижер, педагог, профессор, народный артист РСФСР (1984), художественный руководитель и главный дирижер дважды Краснознаменного орденоносного академического ансамбля песни и пляски имени А. В. Александрова (1987–1994).

25. Д. С. Лихачев — Г. Ричардсону. Октябрь 1989 г.

Министру искусств, спорта, окружающей среды, туризма

и территорий Австралии, сенатору Г. Ричардсону

Уважаемый господин сенатор!

Советский фонд культуры всемерно поддерживает возрастающий интерес людей доброй воли не только к их национальным культурам, но и к культурному наследию всего человечества. Главной задачей нашей организации является сохранение и приумножение духовных ценностей отечественной и мировой культуры.

Советская общественность с глубокой благодарностью и сердечной признательностью восприняла обращение жителей Сиднея к советскому послу в Канберре, подписанное госпожой Дианой Гердер^[2857], в котором выражена их озабоченность намерением местных властей снести дом, где жил Н. Н. Миклухо-Маклай^[2858], классик мировой антропологической и этнографической науки, один из крупнейших и оригинальнейших путешественников новейшего времени.

Русский ученый и великий гуманист Н. Н. Миклухо-Маклай живет в памяти человечества как образец беззаветного служения науке и как мужественный борец за равенство всех людей на земле. Свидетельством всеобщего интереса к этой личности является создание в 1979 году Австралийского общества Миклухо-Маклая, которое сотрудничает с Институтом этнографии им. Миклухо-Маклая Академии Наук СССР.

Мы обращаемся к Вам, уважаемый господин сенатор, с надеждой на Вашу поддержку в изыскании возможности сберечь дом выдающегося ученого, освоение творческого наследия которого способствует укреплению культурных связей народов Австралии и Советского Союза.

Уверены, что сохранение дома «Вайоминг» станет свидетельством соединенных усилий австралийских и советских людей, данью памяти великому ученому и гуманисту.

С уважением, Д. С. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3384. Оп. 1. Ед. хр. 150. Л. 10. Авторизованная машинопись. Датировано по делопроизводственной помете в правом верхнем углу: «исх. 01/2028 03.10.89».

Ричардсон Грэм Фредерик (род. 1949) — австралийский политик, журналист, сенатор от Нового Южного Уэльса от Австралийской лейбористской партии (1983–1994).

26. Д. С. Лихачев, А. В. Васнецов — В. А. Медведеву 13 октября 1989 г.

Заведующему Идеологической комиссией ЦК КПСС

товарищу Медведеву В. А.

Глубокоуважаемый Вадим Андреевич!

В марте месяце с[его] г[ода] к Вам обратились видные деятели отечественной культуры — Д. С. Бисти^[2859], И. Л. Бруни^[2860], М. П. Митурич-Хлебников^[2861], Д. В. Сарабьянов^[2862], Г. В. Свиридов^[2863], Т. Н. Хренников^[2864] и др. по вопросу увековечения памяти художников М. Ф. Ларионова и Н. С. Гончаровой^[2865].

В письме, поддержанном Советским фондом культуры и Союзом художников СССР, подняты вопросы о создании дома-музея М. Ф. Ларионова и Н. С. Гончаровой^[2866], установке мемориальной доски на доме, в котором они жили^[2867], создании комиссии с привлечением всех заинтересованных организаций в целях исключения волюнтаристских решений. Были высказаны также соображения о принципе организации музея (исключающем практику так называемых филиалов) как научно-исследовательского центра по комплексному изучению живописной, музыкальной, театральной культуры XX века.

В соответствии с поручением № 09690 от 28 апреля 1989 г. Советский фонд культуры и Союз художников СССР высказали свои соображения по данным вопросам, однако, по нашим сведениям, ни один из них не нашел на сегодняшний день практического разрешения.

Учитывая определенное беспокойство общественности, просим Вас поручить заинтересованным организациям культуры ускорить решение поставленных вопросов с учетом необходимости согласования действий с Советским фондом культуры и Союзом художников СССР.

Председатель правления

Советского фонда культуры,

народный депутат СССР

Д. С. Лихачев

Председатель правления

Союза художников СССР,

народный депутат СССР

А. В. Васнецов

РГАЛИ. Ф. 3384. Оп. 1. Ед. хр. 151. Л. 5. Ксерокопия авторизованной машинописи. Датировано по делопроизводственной помете в левом нижнем углу: «исх. 01/2164 13.10.89 г.».

27. Д. С. Лихачев — М. С. Горбачеву 31 октября 1989 г.

Председателю Президиума Верховного Совета СССР,

Генеральному секретарю ЦК КПСС

т. Горбачеву М. С.

Уважаемый Михаил Сергеевич!

Москва — последняя пристань в жизни Н. В. Гоголя. Здесь он прожил четыре года^[2868], здесь писал второй том «Мертвых душ», здесь он умер и похоронен. Но столица до сих пор не имеет музея Гоголя. Все великие русские писатели удостоились такой чести, Гоголь — нет.

Это тем более странно, что сохранился дом, где жил и умер Гоголь. Это бывший дом Талызина^[2869] на Никитском (ныне Суворовский бульвар^[2870], 7а). В этом доме Гоголь встречался и с И. С. Тургеневым, А. Н. Островским, М. С. Щепкиным, читал актерам Малого театра свою пьесу «Ревизор», здесь, недовольный своим трудом, в ночь с 11 на 12 февраля 1852 года он сжег готовый второй том «Мертвых душ».

В настоящее время в доме № 7а располагается городская библиотека № 2 имени Н. В. Гоголя^[2871]. Усилиями работников библиотеки при ней созданы две мемориальные комнаты писателя. В дом на Суворовском идут, без преувеличения, тысячи и тысячи людей, но их негде принять. Даже в покоях, где Гоголь скончался, стоят стеллажи с техническими книгами.

Работники библиотеки делают все, чтобы сберечь память о Гоголе, но их старания несоизмеримы со значением Гоголя в русской и мировой литературе.

История хлопот по созданию музея Гоголя в Москве тянется с 1959 года^[2872]. К чему сводятся требования культурной общественности? К тому, чтобы библиотеку № 2 им. Гоголя перевести в соседний дом № 7, выселив оттуда филиал Сбербанка № 0202 и Всесоюзное объединение «Стройдормашэкспорт» Министерства строительного, дорожного и коммунального машиностроения СССР, а в доме № 7а создать литературно-мемориальный музей Николая Васильевича Гоголя^[2873]. Что же касается библиотеки, то она должна стать научно-методическим центром по изучению жизни и творчества Гоголя, где могли бы отмечаться гоголевские юбилеи, проходить вечера памяти писателя, а также всесоюзные и международные симпозиумы и конференции.

Сегодня эта усадьба превращена в проходной двор, соединяющий Суворовский бульвар и Мерзляковский переулок, дом Талызина обезображен телефонной будкой, поставленной подле окна комнаты, где умер Гоголь, а возле памятника устроена детская площадка.

Не единожды поднимался вопрос о создании музея и в последние годы. Отметим выступления на VII съезде писателей СССР в 1986 году, статьи В. Енишерлова и С. Ямщикова в «Советской России» (15.07.86 г.)^[2874] и И. Золотусского в газете «Правда» (14.06.88 г.)^[2875], телевизионные передачи из цикла «Наше наследие» (1986, 1988 гг.). Но на них ни Моссовет, ни Министерство культуры СССР не дали никакого ответа.

В настоящее время создан Гоголевский совет при Советском фонде культуры. Он готов взять на себя организационные заботы, связанные с созданием музея. Президиум фонда принял решение о денежном участии в данном мероприятии.

Известно, что чем больше мы уважаем прошлое, тем больше мы уважаем себя. Нельзя научиться чувству собственного достоинства, не отдавая дань любви нашим святыням.

А дом, где жил и творил Гоголь в Москве, — одна из таких святынь.

Прошу решить поставленные общественные вопросы.

С уважением,

академик Д. С. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3384. Оп. 1. Ед. хр. 152. Л. 62, 63. Авторизованная машинопись. Датировано по делопроизводственной помете в правом верхнем углу 1-го листа письма: «исх. 01/2340 от 31.10.89 г.».

28. Д. С. Лихачев — Г. В. Мясникову 30 января 1990 г.

Дорогой Георг Васильевич!

Надо эти просьбы из Тамбова рассмотреть внимательно с Фондом культуры РСФСР совместно^[2876]. Деньги большие, но и необходимость тоже большая. Вопрос стоит уже давно.

Д. Лихачев 30.I.90

РГАЛИ. Ф. 3384. Оп. 1. Ед. хр. 171. Л. 96. Автограф. К записке прилагалось адресованное Д. С. Лихачеву письмо председателя исполнительного комитета Уваровского районного Совета народных депутатов Тамбовской области И. С. Чернопятова от 16 января 1990 г. с просьбой о помощи в восстановлении сохранившегося храма Воскресения Христа Спасителя в усадьбе «Старая Ольшанка», принадлежавшей Алексею Васильевичу Воейкову (1778–1825), генерал-майору, герою Отечественной войны 1812 г., участнику Бородинского сражения, поэту, переводчику с немецкого. Выйдя в отставку в 1815 г. и женившись на Вере Николаевне Львовой (дочери художника Н. А. Львова и воспитаннице Г. Р. Державина), он приобрел в Тамбовской губернии имение «Старая Ольшанка», ставшее родовым для семьи Воейковых и Поленовых. В. Н. Воейкова в 1843 г., почти через два десятилетия после кончины мужа, начала строительство храма по проекту акад. К. А. Молдавского и проф. Р. И. Кузьмина — в связи с 65-летием покойного хозяина усадьбы и в ознаменование бракосочетания дочери Марии с Дмитрием Васильевичем Поленовым. Величественный храм, имевший сходство в плане с иерусалимской ротондой Воскресения над Гробом Господним, был освящен в 1860 г. Внук А. В. Воейкова — известный художник В. Д. Поленов. Он летом бывал в имении бабушки, в 1880-е гг. написал там несколько пейзажей, в том числе и Воскресенскую церковь («Ольшанка»). Фотокопия этой картины имеется в деле СФК (л. 99).

В 1930-е годы усадебный дом был разрушен, храм закрыт, в нем разместили зернохранилище. Село приобрело новое название — Красное Знамя. В конце 1980-х гг. по инициативе жителей села предпринимались попытки «приспособить здание церкви под музейно-концертный центр села», туда была «подведена дорога с твердым покрытием» (Л. 97), однако средств в те годы ни у местных жителей, ни у администрации не хватало. Не помогло и обращение к Лихачеву.

Однако начиная с 2007 г., когда на территории бывшей усадьбы был заложен мемориальный камень, местным энтузиастам при поддержке администрации Уваровского района и Тамбовской митрополии удалось расчистить здание церкви, восстановить регулярные службы в храме, наладить приходскую жизнь. Были также приведены в порядок часть парка и пруд, установлены мемориальная доска на церкви, памятная стела В. Д. Поленову, памятник М. А. Поленовой. В 2018 г. был торжественно открыт памятник А. В. Воейкову. Вокруг храма возрождается культурная жизнь — сюда приезжают паломники и туристы, ежегодно летом проводятся пленэры художников Тамбовской области и концертные программы творческих коллективов Уваровского района. 21 ноября 2021 г. здесь был открыт Уваровский районный краеведческий музей «Русская усадьба».

29. Д. С. Лихачев — Б. Н. Ельцину 1 октября 1992 г.

Москва,

Президенту Российской Федерации

Ельцину Борису Николаевичу.

Необходимо приостановить передачу культурных ценностей^[2877] до принятия закона о музеях. Удовлетворение требований Троице-Сергиевой Лавры явится началом разрушения музеев, признанных в мировой практике надежными хранилищами национального культурного наследия. Необходимо сохранить сложившийся профессиональный коллектив музея с условием продолжения научной работы, без которого существования музея мирового значения не может продолжаться. Сергиево-Посадский музей^[2878] — своего рода Эрмитаж русской культуры от XIII до конца XX века, он входит в число российских музеев, таких как Русский музей и Третьяковская галерея. Очень волнуюсь и прошу сообщить Ваше решение. Академик Лихачев, председатель правления Российского фонда культуры.

Подпись товарища Лихачева Д. С. удостоверяю. Старший инспектор Института русской литературы Пушкинский Дом АН СССР. 1 октября 1992 г.

Архив Президента РФ. Ф. 92. Оп. 4. Д. 398. Л. 111. Телеграмма.

Ельцин Борис Николаевич (1931–2007) — государственный и политический деятель. Первый Президент Российской Федерации (1991–1999).

30. Д. С. Лихачев — Б. Н. Ельцину 25 мая 1992 г.

Президенту России Б. Н. Ельцину

Глубокоуважаемый Борис Николаевич!

Обращаюсь к Вам, обеспокоенный судьбой старейшего в Москве мемориального музея А. Н. Скрябина^[2879] — величайшего композитора России.

Музей был создан сразу после революции и сохранился до наших дней, пережив все трудные времена. Сейчас же перед ним нависла угроза закрытия.

Дело в том, что судьбу широко известного не только у нас, но и за рубежом музея решают чиновники из ПРЭУ № 12 Киевского района (Центральный округ столицы).

Они отказываются заключить договор с музеем на аренду как основного, так и переданного им для создания Культурного центра соседнего здания, представляющего с мемориальным Домом А. Н. Скрябина единый ансамбль^[2880].

С музея требуют фантастическую аренду (несколько миллионов за месяц), угрожая поставить его здание на аукционную распродажу. (Как это ни дико звучит, но такой случай уже имел место с Музеем-квартирой Тимирязева К. А.)

Прошу Вас помочь сохранить Музей А. Н. Скрябина, передать ему на баланс оба здания.

Я уже неоднократно обращался к Вам, Борис Николаевич, с просьбой защитить музеи от безответственной политики как местных, так и центральных властей.

Музеи уберегли культурное наследие России в неимоверно трудных условиях.

Благодаря им мир еще сохраняет к нам интерес и уважение.

Но некомпетентные, не понимающие этого люди сочиняют законы, по которым музеи и их ценности могут распродаваться, любая церковная община сама определяет, какое музейное здание ей занять.

Число музеев сокращается (и не просто музеев, а всемирно известных). Ныне нависла угроза уже и над музеями Московского Кремля.

Попираются законы о защите культурного наследия.

Такого разгула беззакония по отношению к музеям, такой незащищенности они не испытывали никогда, даже в самые худшие времена.

Убедительно прошу Вас, вплоть до создания нового закона о музеях^[2881] (который должен быть широко обсужден со специалистами и деятелями культуры), принять необходимые меры по спасению музеев, а именно:

издать указ, запрещающий центральным и местным властям принимать какие-либо решения, связанные с закрытием музеев, передачей их в другую собственность (в т[ом] ч[исле] и в собственность общин верующих);

пресекать всякое посягательство на музейные помещения и музейные коллекции, являющиеся национальным достоянием.

Надеюсь найти у Вас понимание и поддержку.

С уважением,

Д. С. Лихачев

P. S. Глубокоуважаемый Борис Николаевич! Только для Вас: Россия обладает колоссальным преимуществом перед всеми республиками: культура. Если мы сохраним культуру, то мы тем самым сохраняем добропорядочные, честные преимущества на всем Востоке Европы. […]

Архив Президента РФ. Ф. 92. Оп. 4. Д. 229. Л. 6, 7. Авторизованная машинопись с припиской автора. На личном бланке Д. С. Лихачева, председателя Российского международного фонда культуры, с указанием исходящего номера и даты: «№ 01/416 25.05.1992».

31. Д. С. Лихачев — Б. Н. Ельцину 7 июля 1992 г.

Президенту России Б. Н. Ельцину

Глубокоуважаемый Борис Николаевич!

Меня глубоко ранит начавшееся разбазаривание национальных ценностей России из музеев, библиотек и архивов (по соглашениям, постановлениям, составленным некомпетентными лицами), прошу Вас в своем выступлении сказать несколько слов, примерно следующих:

Фонды музеев, библиотек (антиквариат), находящиеся на территории России в законном владении государственных учреждений, культурных и научных организаций, независимо от ведомственной принадлежности, являются неприкосновенными и отчуждению не подлежат. Обмен перемещенных в результате Второй мировой войны фондов происходит на паритетной основе распоряжением Президента России в каждом отдельном случае.

(Текст этот сформулирован академиком Н. Н. Покровским;

подробнее мы можем потом информировать Вас о положении.)

Искренне Ваш Д. Лихачев 7.VII.92

Архив Президента РФ. Ф. 92. Оп. 4. Д. 228. Л. 104. Автограф.

32. Д. С. Лихачев — Б. Н. Ельцину 25 ноября 1992 г.

Президенту Российской Федерации

Б. Н. Ельцину

Уважаемый Борис Николаевич!

Учитывая объективную необходимость принятия экстренных мер по экологической защите Великого водораздела трех морей — Каспийского, Балтийского и Черного, а также исключительную ценность культурного и природного наследия Тверской земли, ее рекреационный потенциал, общенациональную значимость таких исторических территорий как озеро Селигер (включая город Осташков и Нилову пустынь), Новоторжский историко-культурный район, города Старица, Торопец, Кашин, Калязин и другие, мы полностью поддерживаем Государственную программу социально-культурного развития Тверской области, разработанную по инициативе Тверского отделения Российского фонда культуры и принятую Советом Национальностей Верховного Совета Российской Федерации (постановление от 12.02.92 г.).

Считаем своевременным принятие постановления Верховного Совета о придании Тверской области статуса особой эколого-культурной экономической территории и включение Программы в число важнейших Федеральных программ.

С уважением,

Д. С. Лихачев

Уважаемый Борис Николаевич!

Обратите внимание, что это Великий водораздел:

Реки текут в три моря, а под угрозой и Москва.

Если водораздел будет отравлен (напр[имер], атомными отходами, взрывом АС и пр.), то погибнет вся Россия от Балтики и Белого моря до Каспия.

Желаю Вам всяческих успехов. Ваш Д. Лихачев

Архив Президента РФ. Ф. 92. Оп. 4. Д. 412. Л. 82. Авторизованная машинопись с припиской автора. На личном бланке Д. С. Лихачева, председателя Российского международного фонда культуры. Датировано по помете неустановленного лица в правом нижнем углу.

33. Д. С. Лихачев — В. А. Шпанову 15 февраля 1993 г.

309420 Белгородская обл.

Красная Яруга […]

Шпанову Виктору Александровичу

Уважаемый Виктор Александрович!

Благодарю Вас за письмо, за заботу о нашем культурном наследии.

Вполне разделяю Ваше желание создать музей А. Фета в его доме в деревне Воробьевка Курской области^[2882].

Буду с Вами откровенен — в наше суровое время это нереально. У государства едва хватает средств для поддержания уже существующих музеев. Фонд культуры не располагает большими средствами. Ведь, как Вы сообщаете, надо построить новое здание, чтобы переселить школу.

Остается надеяться на будущее, когда экономическое положение нашей страны улучшится.

С уважением, академик Д. С. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3384. Оп. 2. Ед. хр. 18. Л. 4. Авторизованная машинопись. Датировано по делопроизводственной помете в левом верхнем углу: «15.02.93 № 13».

Опубл.: Неизвестный Д. С. Лихачев: Неопубликованные материалы из архива Российского фонда культуры. С. 226–227.

34. Д. С. Лихачев — Р. Г. Абдулатипову 28 апреля 1993 г.

Председателю Совета национальностей

Верховного Совета Российской Федерации

Р. Г. Абдулатипову

[…]

Уважаемый Рамазан Гаджимурадович!

Разделяю Вашу обеспокоенность бедственным положением Дагестанского исторического музея (Махачкала)^[2883]. В таком же положении находятся многие музеи России, в их числе и музей Пушкинского Дома, который закрыт уже несколько лет.

Я не знаю, как им помочь сейчас, когда страна переживает экономический кризис. Государство выделяет очень мало средств, да и те обесцениваются быстрее, чем музей может их освоить.

Фонд культуры, к сожалению, не может помочь, так как не имеет необходимых средств. Источники дохода почти отсутствуют: издательская деятельность почти прекратилась, поступления от выставок и других мероприятий очень скудны.

В настоящее время каждый музей ищет самостоятельно необходимые средства. Может быть, организовать выставку богатейших коллекций Дагестанского музея за рубежом? Так сейчас зарабатывают средства крупнейшие наши музеи.

С уважением

Академик Д. С. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3384. Оп. 2. Ед. хр. 18. Л. 13. Авторизованная машинопись. Датировано по делопроизводственной помете в левом верхнем углу: «28.04.93 № 45».

Опубл.: Неизвестный Д. С. Лихачев: Неопубликованные материалы из архива Российского фонда культуры. С. 230–231.

Абдулатипов Рамазан Гаджимурадович (род. 1946) — государственный и политический деятель, дипломат; доктор философских наук (1985), профессор; академик РАЕН. Председатель Совета национальностей Верховного Совета РСФСР (1990–1993).

35. Д. С. Лихачев — А. Л. Бусову 5 мая 1993 г.

445021 Тольятти

[…]

Бусову А. Л.

[…]

Уважаемый Александр Леонидович!

С Вашим письмом я познакомился после зарубежной командировки, когда референдум по вопросу возвращения городу Тольятти его прежнего названия Ставрополь-на-Волге^[2884] уже состоялся.

Я всегда выступал за возвращение исторических названий и городов, и улиц. Однако в этом деле не нужна поспешность и с экономической точки зрения, и с социальной: городской бюджет сейчас очень небогат, а жителям трудно сразу привыкнуть к множеству новых для них названий.

И все же я не сомневаюсь, что со временем наиболее ценные исторические названия вновь появятся на карте России и на улицах городов.

С уважением

Академик Д. С. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3384. Оп. 2. Ед. хр. 18. Л. 14. Авторизованная машинопись. Датировано по делопроизводственной помете в левом верхнем углу: «5.05.93 № 47».

Опубл.: Неизвестный Д. С. Лихачев: Неопубликованные материалы из архива Российского фонда культуры. С. 234.

36. Д. С. Лихачев — А. А. Авдееву 15 июня 1993 г.

Посольство Российской Федерации в Болгарии

Послу Российской Федерации в Болгарии

г[осподи]ну А. А. Авдееву

[…]

Глубокоуважаемый господин Посол!

Прошу извинить меня за промедление с ответом, которое вызвано серьезными причинами.

В Российском фонде культуры произошла смена руководства. Председателем Фонда избран Никита Сергеевич Михалков^[2885], я стал почетным председателем Фонда.

В связи с этим будут разработаны новые концепции деятельности и новый Устав^[2886]. Поэтому присылать сейчас устаревший Устав и программу деятельности на 1993 год нецелесообразно, так как они будут корректироваться.

Хочу Вас заверить, господин Посол, что сотрудничество Фонда с творческими организациями и деятелями культуры зарубежных стран, несомненно, будет расширяться. В том числе и с Болгарией, с которой Россию традиционно связывали самые тесные и дружеские отношения.

В настоящее время все конкретные предложения о сотрудничестве можно направлять по адресу: 121019 Москва, Гоголевский бульвар, 6. Правление Российского фонда культуры.

С уважением, академик Д. С. Лихачев

РГАЛИ. Ф. 3384. Оп. 2. Ед. хр. 18. Л. 20. Авторизованная машинопись. Датировано по делопроизводственной помете в левом верхнем углу: «15.06.93 № 60».

Опубл.: Неизвестный Д. С. Лихачев: Неопубликованные материалы из архива Российского фонда культуры. С. 231.

Авдеев Александр Алексеевич (род. 1946) — политический деятель, дипломат. Чрезвычайный и полномочный посол в Болгарии (1992–1996); министр культуры РФ (2008–2012).

37. Д. С. Лихачев — Б. Н. Ельцину 19 октября 1993 г.

Уважаемый Борис Николаевич!

Я обращаюсь к Вам в трудное для страны время, но мне кажется, что это оправдано.

Возрождение России невозможно без возрождения: культурного, духовного, экологического. Любовь к родной природе — нельзя ли это назвать высшим проявлением патриотизма?

Одним из носителей нового, более гуманного подхода к жизни стало экологическое движение^[2887]. Во всех регионах страны есть его стихийные или организованные представители. И несмотря на то, что сохраняются «болезни роста», они уже сейчас демонстрируют достаточно зрелую гражданскую позицию. Мне приходилось несколько раз принимать участие в практических делах «зеленых», и я не жалею об этом.

Сейчас, когда объявлены выборы^[2888], нельзя допустить, чтобы «экологические» организации оказались лишенными возможности активно участвовать в них. Если в Государственной Думе не будет представителей этих движений, это будет большой потерей для страны. Я не боюсь громких слов — это правда. Среди представителей «экологических» организаций немало специалистов своего дела, могущих работать на самом высоком уровне представительной власти.

Сейчас зарождается предвыборный блок Социально-экологического союза^[2889] и Российской партии зеленых^[2890] — двух крупнейших и влиятельных «экологических» организаций России. Российская партия зеленых успешно работает уже почти два года, но до сих пор не зарегистрирована в Министерстве юстиции (были две попытки). Боюсь, что и на этот раз может что-то помешать регистрации^[2891]. Я бы воспринял это как досаднейшую ошибку, последствия которой будут длиться немало лет. Прошу Вас, если это возможно, не допустить этого.

С искренним уважением,

Академик Д. С. Лихачев

Глубокоуважаемый Борис Николаевич! Я очень Вас лично прошу снизойти к моей просьбе. Д. Л.

Архив Президента РФ. Ф. 92. Оп. 4. Д. 582. Л. 22. Авторизованная машинопись с припиской автора. Датировано по делопроизводственной помете в правом верхнем углу: «19.10.93».

38. Д. С. Лихачев — Б. Н. Ельцину 24 ноября 1993 г.

Президенту Российской Федерации Б. Н. Ельцину

Глубокоуважаемый Борис Николаевич!

Культурная и научная общественность России уже дважды (1989, 1990) обращалась к властям г. Москвы с просьбой о создании «Музея священника Павла Флоренского» в Москве. Наши просьбы остались безответны, а тем временем разрушена мемориальная квартира священника Павла Флоренского в Москве. Ныне мы обращаемся к мэру г. Москвы Ю. М. Лужкову^[2892] и к главе администрации г. Сергиева Посада В. С. Юдакову^[2893] с просьбой решить вопрос о создании музеев священника Павла Флоренского — в Москве, на базе его разрушенной мемориальной квартиры (ул. Бурденко, д. 16/12, кв. 51)^[2894] и в Сергиевом Посаде близ его мемориального дома (ул. Пионерская, д. 19)^[2895]. Однако, беспокоясь о том, что наши просьбы могут опять потонуть в пучине времени, прошу Вас лично оказать влияние на положительное решение вопроса ввиду исключительности фигуры П. А. Флоренского — ученого и философа с мировым именем, священника, узника Соловецкого лагеря († 8 декабря 1937 г.).

Имя священника Павла Флоренского для России может быть сопоставимо с тем значением, которое занимают Гёте и Кант в Германии, Леонардо да Винчи в Италии, Паскаль во Франции. Однако в России до сих пор нет ни одного музея, посвященного П. А. Флоренскому.

Организационную работу по созданию музеев П. А. Флоренского ведет «Центр изучения, охраны и реставрации наследия священника Павла Флоренского» (зарегистрирован в Мэрии г. Москвы 24 августа 1993 г.), возглавляемый внуком П. А. Флоренского игуменом Андроником. Полагаю, что это именно та организация, которая сможет возглавить работу музеев в Москве и в Сергиевом Посаде и объединить вокруг себя научно-исследовательские и культурно-просветительские силы.

С глубоким уважением

Д. С. Лихачев

Глубокоуважаемый Борис Николаевич! Я однажды видел отца Павла^[2896] (он преподавал технические дисциплины). До сих пор помню: это был потрясающий человек. Его работы невероятны. Это слава России.

Д. Лих[ачев] 24.XI.93. СПб.

Архив Президента РФ. Ф. 92. Оп. 4. Д. 1018. Л. 42. Авторизованная компьютерная распечатка с припиской автора.

39. Д. С. Лихачев — Б. Н. Ельцину 18 марта 1994 г.

Президенту Российской Федерации

Борису Николаевичу Ельцину

Глубокоуважаемый Борис Николаевич!

Обращаю Ваше внимание на ситуацию, сложившуюся вокруг выдающегося памятника духовной культуры России — Воскресенского монастыря «Новый Иерусалим» в Московский области (г. Истра).

Монастырь, основанный в XVII веке, воссоздает на русской земле святыни древней Палестины и представляет собой уникальный памятник религиозного творчества, созидавшегося усилиями всей Православной Церкви.

В наши дни, спустя семьдесят пять лет после закрытия советской властью, монастырь безусловно должен быть возрожден. Общественность правомерно озабочена использованием этого важного религиозного памятника не по назначению.

Прошу Вас, глубокоуважаемый Борис Николаевич, окончательно решить вопрос о возвращении монастыря в собственность Русской Православной Церкви при сохранении в нем музея в двойном подчинении^[2897].

Не подлежит сомнению, что этот высокий акт мог бы иметь историческое значение для воскрешения духовной культуры России.

С уважением

Академик Д. С. Лихачев

Глубокоуважаемый Борис Николаевич!

Очень прошу Вас возвратить Новоиерусалимский монастырь церкви, а двойное подчинение музея в Новом Иерусалиме сможет послужить образцом доброжелательных отношений Церкви и науки.

Ваш Д. Лихачев

Архив Президента РФ. Ф. 92. Оп. 4. Д. 1412. Л. 3. Авторизованная машинопись с припиской автора. На личном бланке Д. С. Лихачева. Датировано по помете неустановленного лица в левом нижнем углу.

40. Д. С. Лихачев — Б. Н. Ельцину. Май 1999 г.

Президенту Российской Федерации

Б. Н. Ельцину

Глубокоуважаемый Борис Николаевич!

Обращаюсь к Вам как к государственному деятелю, прилагающему большие усилия для сохранения национального культурного наследия, и надеюсь на помощь.

Как известно, многие ценнейшие памятники отечественной истории и культуры в силу различных обстоятельств оказались за границей, часть из них — в личных архивах и собраниях. К числу таких уникальных памятников относится переписка императора Александра II с его морганатической супругой княгиней Е. М. Юрьевской (Долгоруковой)^[2898]. Эти документы, вывезенные во Францию еще в 1883 г., не известны ученым-историкам. Сейчас судьба предоставила нам шанс вернуть этот архив в Россию.

Дело в том, что в начале этого года в известную английскую аукционную фирму «Кристи» обратились владельцы указанного архива с предложением продажи его по частному соглашению за 250 тысяч долларов США. «Кристи» предложила его Российской национальной библиотеке, старейшей библиотеке России, хранящей ценное архивное собрание династии Романовых^[2899].

Общий объем переписки составляет более 12 тысяч листов. Это 4485 писем (за 1867–1880 гг.) интереснейшего содержания, позволяющих по-новому взглянуть на жизнь и деятельность царя-реформатора Александра II, освободившего Россию от крепостного права. В своих откровенных письмах он размышляет о судьбах реформ в нашем Отечестве, о тяжелом бремени ответственности за их проведение. Подобные документы должны храниться в России как неотъемлемая часть национального культурного наследия.

Следует признать, что с учетом мировых цен на подобные материалы требуемая для покупки сумма крайне низка. И упускать представившуюся возможность нельзя.

Прошу Вас найти возможность для приобретения архива и его возвращения в Россию^[2900].

Академик Д. С. Лихачев

Архив Президента РФ. Ф. 92. Оп. 4. Д. 2842. Л. 43. Авторизованная компьютерная распечатка. Подпись Д. С. Лихачева удостоверена в ИРЛИ. Датировано по делопроизводственному штампу.

41. Д. С. Лихачев — Б. Н. Ельцину 9 августа 1999 г.

Глубокоуважаемый Борис Николаевич!

В преддверии трехсотлетия старейшей русской императорской резиденции Петергоф^[2901], жемчужины отечественной культуры, рискую обратиться к Вам с просьбой о выделении из Президентского резерва 8 500 000 рублей на восстановление погибающего выдающегося памятника — террасы приморского дворца Петра Великого Монплезир^[2902].

Сооруженная по замыслу Екатерины Великой в 1771 году терраса стала одним из любимейших мест многих выдающихся людей России. Отсюда открывается грандиозная панорама Балтийского моря. Здесь в 1832 году великий русский поэт М. Ю. Лермонтов вдохновился на написание стихотворения «Парус» («Белеет парус одинокий…»). В 1876 году здесь состоялась встреча канцлера А. М. Горчакова с писателем И. С. Тургеневым^[2903]. Восторженно описывал вид с этой террасы в своих записках о России известнейший романист Александр Дюма (отец)^[2904], а крупнейший деятель русской культуры начала XX века Александр Бенуа посвятил этой террасе в своих воспоминаниях поэтичнейшие слова^[2905].

В годы фашистской оккупации это сооружение подверглось значительным разрушениям, в прошедшее полустолетие серьезных реставрационных работ здесь не проводилось.

Если начать восстановление террасы в этом году, то к открытию летнего сезона будущего года всё может быть закончено. И миллионы людей, приезжающих со всех континентов земного шара в Петергоф, объявленный ЮНЕСКО объектом мирового значения, включенный Вашим указом № 1112 от 30.07.96 г. в Государственный свод особо ценных объектов культурного наследия народов Российской Федерации^[2906], будут благодарны Вам за щедрый подарок.

С уважением,

Димитрий Лихачев

Сердечно благодарю Вас, дорогой Борис Николаевич, за Пушкинскую награду^[2907] (меня пришлось госпитализировать; сейчас я здоров вполне). Очень, очень прошу Вас за Монплезир: это и мое самое любимое, самое красивое место.

Желаю всяческих успехов.

Искренне Ваш Д. Лихачев

Мои поклоны Татьяне Борисовне^[2908] и Наине Иосифовне^[2909].

9.08.1999

Архив Президента РФ. Ф. 96. Оп. 9. Д. 8. Л. 44. Авторизованная машинопись с припиской автора.

Список сокращений

АН СССР — Академия наук СССР

АОН при ЦК ВКП(б) — Академия общественных наук при ЦК ВКП(б)

АХ СССР — Академия художеств СССР

БАН — Библиотека Академии наук

Белбалтлаг — исправительно-трудовой Беломоро-Балтийский лагерь

БКП — Болгарская коммунистическая партия

БСЭ — Большая советская энциклопедия

ВАК — Высшая аттестационная комиссия

ВГУ — Воронежский государственный университет

ВДНХ — Выставка достижений народного хозяйства СССР

ВМФ РФ — Военно-морской флот РФ

ВННИ — Всесоюзный научно-исследовательский институт

ВТО — Всероссийское театральное общество

Вхутеин — Высший государственный художественно-технический институт

Вхутемас — Высшие государственные научно-технические мастерские

ВЦСПС — Всесоюзный центральный совет профессиональных союзов

ВЧК — Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем

ГАВО — Государственный архив Владимирской области

ГАУ — Главное архивное управление Министерства внутренних дел СССР

ГАФКЭ — Государственный архив феодально-крепостнической эпохи

ГАХН — Государственная академия художественных наук

ГБЛ — Государственная библиотека им. В. И. Ленина

ГБУ — Государственное бюджетное учреждение

ГБУК — Государственное бюджетное учреждение культуры

ГИМ — Государственный Исторический музей

ГИХЛ — Государственное издательство художественной литературы

ГКЧП СССР — Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР

Главархив СССР — Главное архивное управление при Совете Министров СССР

Главлит, Лит — Главное управление по делам литературы и издательств

ГЛМ — Государственный Литературный музей

ГМИИ — Государственный музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина

ГМИРЛИ — Государственный музей истории русской литературы им. В. И. Даля

Горком ВКП(б) — городской комитет ВКП(б)

Горлит — городское управление Главного управления по делам литературы и издательств

Госиздат — Государственное издательство РСФСР

Гослит, Гослитиздат — Государственное издательство художественной литературы

ГПБ — Государственная публичная библиотека им. М. Е. Салтыкова-Щедрина

ГПИБ — Государственная публичная историческая библиотека

ГРМ — Государственный Русский музей

ГТГ — Государственная Третьяковская галерея

ГУ — Государственный университет

ГУЛАГ — Главное управление исправительно-трудовых лагерей

ГУС — Государственный ученый совет Наркомпроса РСФСР

Детгиз, Детиздат — Издательство детской литературы

Дис. — диссертация

ДРЗ — Дом русского зарубежья им. А. И. Солженицына

ЕГАФ — Единый государственный архивный фонд РСФСР

Ед. хр. — единица хранения

ЖЗЛ — Жизнь замечательных людей (серия)

Изд. — издание, издатель

Имп. — императорский

Ин-т — институт

ИМЛ при ЦК КПСС — Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС

ИМЛИ — Институт мировой литературы АН СССР им. М. Горького АН СССР / РАН

ИНИОН — Институт научной информации по общественным наукам АН СССР / РАН

ИРИ — Институт российской истории

ИРЛ, ИРЛИ — Институт русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР / РАН

Исполком Моссовета — исполнительный комитет Московского городского Совета депутатов трудящихся

ИТЛ — исправительно-трудовой лагерь

КарНЦ РАН — Карельский научный центр РАН

Карт. — картон

КГБ СССР — Комитет государственной безопасности СССР

Кемперпункт — Кемский пересыльно-распределительный пункт Соловецкого лагеря

КЛЭ — Краткая литературная энциклопедия

Комакадемия — Коммунистическая академия

КОП — Комитет общественного порядка

Л. — лист

Л. — Ленинград

ЛАФОКИ — Лаборатория научно-прикладной фотографии и кинематографии

ЛГИК — Ленинградский государственный институт культуры им. Н. К. Крупской

ЛГИТМиК — Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии

ЛГПИ — Ленинградский государственный педагогический институт им. А. И. Герцена

ЛГУ — Ленинградский государственный университет

Ленгорисполком — исполнительный комитет Ленинградского городского Совета депутатов трудящихся

ЛОИИ АН СССР — Ленинградское отделение Института истории АН СССР / РАН

ЛОИИМК АН СССР — Ленинградское отделение Института истории материальной культуры АН СССР

ЛОКАФ — Литературное объединение Красной Армии и Флота

ЛО СФК — Ленинградское отделение Советского фонда культуры

М. — Москва

МВД — Министерство внутренних дел СССР

МГИАИ — Московский государственный историко-архивный институт

МГИМО — Московский государственный институт международных отношений

МГПИ — Московский государственный педагогический институт

МГПИИЯ — Московский государственный педагогический институт иностранных языков им. М. Тореза

МДА — Московская духовная академия

МИФЛИ, ИФЛИ — Московский институт истории, философии и литературы им. Н. Г. Чернышевского

МОСХ — Московское отделение Союза художников РСФСР

МУЖВЗ — Московское училище живописи, ваяния и зодчества

МХАТ — Московский Художественный академический театр

Наркомпрос — Народный комиссариат просвещения

НИИ — научно-исследовательский институт

НИСО АН СССР — Научно-издательский совет АН СССР

НИУ ВШЭ — Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики»

НКВД — Народный комиссариат внутренних дел

НКИД — Народный комиссариат иностранных дел

НРБ — Народная Республика Болгария

ОАД — отдел архивных документов

Об. — оборот

Облисполком — областной исполнительный комитет

ОБЭРИУ — Объединение реального искусства

ОГИЗ — Объединение государственных издательств

ОГПУ — Объединенное государственное политическое управление при Совете народных комиссаров СССР

ОДРЛ — Отдел древнерусской литературы

ОИРУ — Общество изучения русской усадьбы

ОЛДП — Общество любителей древней письменности

ОЛЯ — Отделение литературы и языка АН СССР.

ОПОЯЗ — Общество изучения теории поэтического языка

ОР — отдел рукописей

ОРЯС АН СССР — Отделение русского языка и словесности АН СССР

Осоавиахим — Общество содействия обороне и авиационно-химическому строительству СССР

ПБ — публичная библиотека

Пг. — Петроград

Пол. — половина

ПСРЛ — Полное собрание русских летописей

ПРЭУ — Производственно-эксплуатационное управление

Разд. паг. — раздельная пагинация

РАЕН — Российская академия естественных наук

Райисполком — районный исполнительный комитет

Райком ВКП(б) — районный комитет ВКП(б)

РАМН — Российская академия медицинских наук

РАН — Российская академия наук

РАНИОН — Российская ассоциация научно-исследовательских институтов общественных наук

РАО — Российская академия образования

РАПП — Российская ассоциация пролетарских писателей

РАХ — Российская Академия художеств

РГАНИ — Российский государственный архив новейшей истории

РГБ — Российская государственная библиотека

РГВА — Российский государственный военный архив

РГГУ — Российский государственный гуманитарный университет

РГПУ — Российский государственный педагогический университет им. А. И. Герцена

РЗИА — Русский заграничный исторический архив (Прага)

РИБ — Русская историческая библиотека (серия сборников)

РИСО — Редакционно-издательский совет АН СССР

РКСМ — Российский коммунистический союз молодежи

РНБ — Российская национальная библиотека

РО — рукописный отдел

РПЦ — Русская православная церковь

РФК — Российский фонд культуры

СБСЕ — Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе

Св. — святой

СЛОН — Соловецкий лагерь особого назначения

СМ РСФСР, СМ СССР — Совет Министров РСФСР, Совет Министров СССР

СНК СССР — Совет народных комиссаров СССР

Собр. соч. — собрание сочинений

СОАОК — Соловецкое отделение Архангельского общества краеведения

СОК — Соловецкое общество краеведения

СП СССР — Союз писателей СССР

СПб. — Санкт-Петербург

ССП СССР — Союз советских писателей СССР

Ст. — столбец

СФК — Советский фонд культуры

СХ СССР — Союз художников СССР

ТОДРЛ, ТрОДЛР — Труды отдела древнерусской литературы ИРЛИ АН СССР

УК — Уголовный кодекс

УНКВД — Управление Народного комиссариата внутренних дел

Ун-т — университет

УСЛОН ОГПУ — Управление Соловецкого лагеря особого назначения Объединенного государственного политического управления при СНК СССР

Учпедгиз — Государственное учебно-педагогическое издательство

Ф. — фонд

ФГБОУ ВО «ЧелГУ» — Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Челябинский государственный университет»

ФПК — факультет повышения квалификации

ЦАУ СССР — Центральное архивное управление СССР

ЦГАДА, РГАДА — Центральный (Российский) государственный архив древних актов

ЦГА гор. Москвы — Центральный государственный архив города Москвы

ЦГАЛИ СССР — Центральный государственный архив литературы и искусства СССР

ЦГАМО — Центральный государственный архив Московской области

ЦГАОР — Центральный государственный архив Октябрьской революции, высших органов государственной власти и органов государственного управления СССР

ЦГЛА — Центральный государственный литературный архив (с 1954 г. ЦГАЛИ СССР, с 1992 г. РГАЛИ)

ЦДЛ — Центральный Дом литераторов им. А. А. Фадеева

Центрархив — Центральный государственный архив

ЦК — Центральный комитет

ЦНРМ — Центральные научно-реставрационные мастерские

ЧОИДР — Чтения в Императорском Обществе истории и древностей российских при Московском университете

Школа ФЗУ — школа фабрично-заводского ученичества

ЮНЕСКО (UNESCO) — учреждение при Организации Объединенных Наций по вопросам образования, науки и культуры (United Nations Educational, Scientific and Cultural Organization)

Список архивных фондов, документы из которых включены в сборник

Архив ДРЗ

Ф. 61 (Кемецкий (Свешников) Владимир Сергеевич)

Архив Президента РФ

Ф. 84 (Горбачев Михаил Сергеевич)

Ф. 92 (ЦК КП РСФСР, 1990–1991)

Ф. 96 (Редакция газеты «Советская Россия», 1956–1991)

Архив РАН

Ф. 456 (ОЛЯ АН СССР, 1938–1991; ОЛЯ РАН, 1991–2002)

Ф. 609 (Редакция краткого биографического словаря «Выдающиеся деятели нашей Родины», 1946–1952)

Ф. 688 (Гордлевский Владимир Александрович)

Ф. 693 (Тихомиров Михаил Николаевич)

Ф. 1535 (Устюгов Николай Владимирович)

Ф. 1547 (Насонов Арсений Николаевич)

Ф. 1555 (Шунков Виктор Иванович)

Ф. 1602 (Виноградов Виктор Владимирович)

Ф. 1651 (Богатырев Петр Григорьевич)

Ф. 1662 (Анисимов Иван Иванович)

Ф. 1675 (Конрад Николай Иосифович)

Ф. 1769 (Сучков Борис Леонтьевич)

Ф. 1781 (Борковский Виктор Иванович)

Ф. 1791 (Черепнин Лев Владимирович)

Ф. 1804 (Арциховский Артемий Владимирович)

Ф. 1820 (Нечкина Милица Васильевна)

Ф. 1828 (Благой Дмитрий Дмитриевич)

Ф. 1901 (Археографическая комиссия АН СССР, с 1956 г. по настоящее время)

Ф. 1913 (Удальцова Зинаида Владимировна)

ГАВО

Ф. Р-422 (Воронин Николай Николаевич)

Музей МХАТ

Ф. 409 (Кудрявцев Иван Михайлович)

ОР РГБ

Ф. 446 (Ржига Вячеслав Федорович)

Ф. 602 (Будовниц Исаак Уриелевич)

Ф. 620 (Чуковский Корней Иванович)

Ф. 645 (Томашевский Борис Викторович)

Ф. 648 (Клибанов Александр Ильич)

Ф. 731 (Гудзий Николай Каллиникович)

Ф. 792 (Нечаева Вера Степановна)

Ф. 800 (Кудрявцев Илья Михайлович)

Ф. 862 (архимандрит Иннокентий (Просвирнин Анатолий Иванович))

РГАЛИ

Ф. 343 (Новиков Иван Александрович)

Ф. 379 (Пастернак Борис Леонидович)

Ф. 562 (Шкловский Виктор Борисович)

Ф. 1348 (Коллекция писем писателей, ученых, общественных деятелей)

Ф. 1364 (Шервинский Сергей Васильевич)

Ф. 1494 (Заболоцкий Николай Алексеевич)

Ф. 1501 (Каверин Вениамин Александрович)

Ф. 1527 (Эйхенбаум Борис Михайлович)

Ф. 1549 (Чичеров Владимир Иванович)

Ф. 1816 (Твардовский Александр Трифонович)

Ф. 2196 (Кирпотин Валерий Яковлевич)

Ф. 2219 (Алигер Маргарита Иосифовна)

Ф. 2289 (Львов Сергей Львович)

Ф. 2554 (Бобров Сергей Павлович)

Ф. 2596 (Шаламов Варлам Тихонович)

Ф. 2803 (Кин Цецилия Исааковна)

Ф. 2833 (Орлов Владимир Николаевич)

Ф. 2835 (Рейсер Соломон Абрамович)

Ф. 2841 (Маркова Вера Николаевна)

Ф. 2873 (Молдавский Дмитрий Миронович)

Ф. 2894 (Храпченко Михаил Борисович)

Ф. 2898 (Конецкий Виктор Викторович)

Ф. 3000 (Дмитриев Анатолий Никодимович)

Ф. 3059 (Кузьмин Николай Васильевич)

Ф. 3105 (Жданов Владимир Викторович)

Ф. 3112 (Степанов Николай Леонидович)

Ф. 3113 (Наппельбаум Рахиль Моисеевна)

Ф. 3127 (Никитин Андрей Леонидович)

Ф. 3128 (Мейлах Борис Соломонович)

Ф. 3134 (Беляев Владимир Павлович)

Ф. 3143 (Андроников Ираклий Луарсабович)

Ф. 3275 (Полякова София Викторовна)

Ф. 3281 (Бонди Сергей Михайлович)

Ф. 3288 (Гришунин Андрей Леопольдович)

Ф. 3290 (Зильберштейн Илья Самойлович)

Ф. 3294 (Громова (Опульская) Лидия Дмитриевна)

Ф. 3305 (Кацева Евгения Александровна)

Ф. 3322 (Турбин Владимир Николаевич)

Ф. 3346 (Истогина Александра Яковлевна)

Ф. 3384 (Советский фонд культуры, 1986–1991; Российский фонд культуры, с 1991 г. по настоящее время)

Ф. 3390 (Чуковская Лидия Корнеевна)

Ф. 3415 (Иванов Вячеслав Всеволодович)

Ф. 3416 (Дорош Ефим Яковлевич)

РГАНИ

Ф. 5 (Аппарат ЦК КПСС, 1949–1991)

ЦГА гор. Москвы

Ф. Л-51 (Коллекция документов работников культурно-просветительных учреждений (музеев, библиотек))

Ф. Л-216 (Адрианова-Перетц Варвара Павловна; племянницы: Адриановы Ольга Николаевна, Людмила Николаевна)

Ф. Л-276 (Ушаков Дмитрий Николаевич)

Список изданий, неоднократно встречающихся в сборнике^[2910]

Академик М. Н. Тихомиров. Воспоминания. Дневники. Переписка с учениками / РАН, Ин-т российской истории и др.; сост. А. В. Мельников, Н. А. Комочев, В. В. Тихонов. М.: Нестор-история, 2022.

Анциферов Н. П. Из дум о былом: Воспоминания / Вступ. ст., сост., примеч. и аннот. указ. А. И. Добкина. М.: Феникс; Культ. инициатива, 1992.

Ашнин Ф. Д., Алпатов В. М. «Дело славистов»: 30-е годы. М., 1994. / Отв. ред. Н. И. Толстой; Рос. АН, Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. М.: Наследие, 1994.

Виноградов В. В. Проблема авторства и теория стилей. М.: Гослитиздат, 1961.

Воинские повести Древней Руси / Под ред. чл. — корр. АН СССР В. П. Адриановой-Перетц. М.; Л.: изд-во и 1-я тип. Изд-ва АН СССР, 1949 (Ленинград). (Литературные памятники.)

Вопросы текстологии: Сб. статей. Вып. 1–4 / Акад. наук СССР. Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького; [Отв. ред. В. С. Нечаева]. М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1957–1967.

Вып. 2. М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1960.

Вып. 3: Принципы издания эпистолярных текстов. М.: Наука, 1964.

Вып. 4: Текстология произведений советской литературы. М.: Наука, 1967.

Гришунин А. Л. Исследовательские аспекты текстологии. М.: Наследие, 1998.

Дмитрий Лихачев и его эпоха: Воспоминания. Эссе. Документы. Фотографии / Сост. Е. Г. Водолазкин. 2-е изд., перераб. и доп. СПб.: Logos, 2006.

Захаров В. Н. Проблемы изучения Достоевского: Учебное пособие по спецкурсу / Министерство высшего и среднего образования РСФСР. Петрозаводский гос. университет. Петрозаводск: ПГУ, 1978.

Зимин А. А. Слово о полку Игореве. СПб.: Дмитрий Буланин, 2006.

Зимин А. А. Храм науки (Размышления о прожитом). Москва, 1976 // Судьбы творческого наследия отечественных историков второй половины XX века / Сост. А. Л. Хорошкевич. М.: Аквариус, 2015.

Зубок В. Дмитрий Лихачев: Жизнь и век. СПб.: Вита Нова, 2016.

Исследования «Слова о полку Игореве»: Сб. статей / АН СССР, ИРЛИ; отв. ред. Д. С. Лихачев; [предисл. Л. А. Дмитриева]. Л.: Наука, 1986.

История русской литературы: В 3 т. / ИМЛИ, ИРЛИ; гл. ред. Д. Д. Благой. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1958–1964.

История спора о подлинности «Слова о полку Игореве»: Материалы дискуссии 1960-х годов / Вступ. ст., сост., подгот. текстов и комм. Л. В. Соколовой. СПб.: Пушкинский Дом, 2010.

Краткая литературная энциклопедия: В 9 т. М.: Сов. энциклопедия, 1962–1978.

Т. 4 / Гл. ред. А. А. Сурков. М.: Сов. энциклопедия, 1967.

Т. 7 / Гл. ред. А. А. Сурков. М.: Сов. энциклопедия, 1972.

Т. 8 / Гл. ред. А. А. Сурков. М.: Сов. энциклопедия, 1975.

Лихачев Д. С. Великое наследие: Классические произведения литературы Древней Руси. М.: Современник, 1975. (Любителям российской словесности.)

Лихачев Д. С. Возникновение русской литературы. М.; Л.: Изд-во Акад. наук СССР, 1952.

Лихачев Д. С. Воспоминания. Раздумья. Работы разных лет: В 3 т. / [сост.: О. В. Панченко (отв. ред.), М. А. Федотова, И. В. Федорова]; Ин-т рус. лит. (Пушкинский Дом), Международный благотворительный фонд им. Д. С. Лихачева. СПб.: АРС, 2006.

Лихачев Д. С. Заметки о русском. М.: Сов. Россия, 1981.

Лихачев Д. С. Культура Руси эпохи образования Русского национального государства. (Конец XIV — начало XVI в.). Л.: ОГИЗ: Госполитиздат, 1946.

Лихачев Д. С. Культура Руси времени Андрея Рублева и Епифания Премудрого (Конец XIV — начало XV в.). М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1962. (Научно-популярная серия / Акад. наук СССР.)

Лихачев Д. С. Культура русского народа X–XVII вв. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1961. 120 с., 12 л. ил. (Научно-популярная серия / Акад. наук СССР.)

Лихачев Д. С. Литература — реальность — литература. Л.: Советский писатель, 1981. (2-е изд.: 1984).

Лихачев Д. С. Национальное самосознание Древней Руси: Очерки из области русской литературы XI–XVII вв. М.; Л.: Изд-во Акад. наук СССР, 1945.

Лихачев Д. С. Новгород Великий: очерк истории культуры Новгорода XI–XVII вв. Л.: Госполитиздат, 1945.

Лихачев Д. С. Поэзия садов: К семантике садово-парковых стилей. Л.: Наука, 1982.

Лихачев Д. С. Поэтика древнерусской литературы. Л.: Наука, 1967.

Лихачев Д. С. Развитие русской литературы X–XVII вв.: Эпохи и стили / АН СССР, Ин-т рус. литературы (Пушкинский дом). Л.: Наука, 1973.

Лихачев Д. С. Русские летописи и их культурно-историческое значение / АН СССР, Ин-т литературы (Пушкинский Дом). М.; Л.: изд-во и 1-я тип. Изд-ва АН СССР, 1947 (Ленинград). (Научно-популярная серия / АН СССР. Ин-т лит. (Пушкинский дом).)

Лихачев Д. С. Слово о полку Игореве: историко-литературный очерк. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1950. (Научно-популярная серия / АН СССР.)

Лихачев Д. С. «Слово о полку Игореве» и культура его времени. Л.: Худож. лит., 1978.

Лихачев Д. С., Панченко А. М. «Смеховой мир» Древний Руси. Л.: Наука, 1976. (Из истории мировой культуры.)

Лихачев Д. С. Текстология: на материале русской литературы X–XVII вв. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1962. (2-е изд., перераб. и доп.: Л.: Наука, 1983).

Лихачев Д. С. Текстология: Краткий очерк. М.; Л.: Наука, 1964.

Лихачев Д. С., Лихачева В. Д. Художественное наследие Древней Руси и современность. Л.: Наука, 1971.

Лихачев Д. С. Человек в литературе Древней Руси. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1958.

Неизвестный Д. С. Лихачев: Неопубликованные материалы из архива Российского фонда культуры / Научн. ред. Л. М. Аринштейн; Подгот. текстов, сост., комм., вступ. ст. И. Ю. Юрьева. М.: Российский фонд культуры, 2006.

Николаев П. А., Курилов А. С., Гришунин А. Л. История русского литературоведения / Под ред. П. А. Николаева. М.: Высш. школа, 1980.

Орлов А. С. Слово о полку Игореве. 2-е. изд., доп. М.; Л.: Изд-во и 1-я тип. Изд-ва АН СССР, 1946 (Ленинград).

Основы текстологии / АН СССР, ИМЛИ; под ред. В. С. Нечаевой. М.: Изд-во АН СССР, 1962.

Повесть временных лет / Подгот. текста, статьи и комм. Д. С. Лихачева, пер. Д. С. Лихачева и Б. А. Романова; Под ред. В. П. Адриановой-Перетц. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1950. (Литературные памятники.)

Послания Ивана Грозного / Подгот. текста Д. С. Лихачева и Я. С. Лурье; Пер. и комм. Я. С. Лурье; Под ред. В. П. Адриановой-Перетц. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1951. (Литературные памятники.)

Приселков М. Д. История русского летописания XI–XV вв. Л.: Ленингр. гос. ун-т, 1940.

Словарь книжников и книжности Древней Руси: [В 4 вып.] / АН СССР. ИРЛИ; Отв. ред. Д. С. Лихачев и др. Л.: Наука, 1987–2017.

Словарь-справочник «Слова о полку Игореве»: в 6 вып. / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушк. Дом); Ин-т рус. яз.; под ред. Б. Л. Богородского, Д. С. Лихачева, О. В. Творогова; Сост. В. Л. Виноградова. Л.: Наука, 1965–1984.

Слово о полку Игореве / Под ред. В. П. Адриановой-Перетц. М.; Л.: Изд. и 1-я тип. Изд-ва АН СССР, 1950 (Ленинград). (Литературные памятники.)

Слово о полку Игореве / Вступ. ст., ред. текста, дословный и объяснит. пер. с древнерус. и примеч. Д. С. Лихачева; ил.: В. А. Фаворский и М. И. Пиков. М.; Л.: Детгиз, 1952. (Школьная б-ка. Для средней школы.)

Слово о полку Игореве / Вступ. ст., подгот. текста и примеч. Д. С. Лихачева. Л.: Сов. писатель, 1953. (Библиотека поэта. Малая серия.)

«Слово о полку Игореве» — памятник XII века: Сб. статей / АН СССР, ИРЛИ; Отв. ред. Д. С. Лихачев. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1962.

Слово о полку Игореве: Сб. исследований и статей / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкинский Дом); Под ред. В. П. Адриановой-Перетц. М.; Л.: Изд-во и 1-я тип. Изд-ва АН СССР, 1950 (Ленинград).

«Слово о полку Игореве» и его время: [Сб. статей] / АН СССР, Науч. совет по истории мировой культуры, Секция по культуре Древней Руси; Отв. ред. Б. А. Рыбаков. М.: Наука, 1985.

Софроний Врачанский. Жизнеописание / Изд. подгот. Н. М. Дылевский и А. Н. Робинсон; Отв. ред. Д. С. Лихачев. Л.: Наука, 1976. (Литературные памятники.)

Текст и традиция: Альманах. Вып. 11 / ИРЛИ РАН, Музей-усадьба А. Н. Толстого «Ясная Поляна»; Гл. ред. Е. Водолазкин. СПб.: Росток, 2023.

Труды Отдела древнерусской литературы / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкинский Дом):

Т. V / Ред. В. П. Адрианова-Перетц. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1947.

Т. VI / Ред. В. П. Адрианова-Перетц, И. П. Еремин. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1948.

Т. VII / Ред. В. П. Адрианова-Перетц. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1949.

Т. VIII / Ред. В. П. Адрианова-Перетц. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1951.

Т. IX / Ред. В. П. Адрианова-Перетц. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1953.

Т. X / Отв. ред. В. П. Адрианова-Перетц. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1954.

Т. XI / Отв. ред. Д. С. Лихачев. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1955.

Т. XII / Отв. ред. И. П. Еремин. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1956.

Т. XIII / Отв. ред. Д. С. Лихачев. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1957.

Т. XIV: Посвящается В. П. Адриановой-Перетц / Отв. ред. В. И. Малышев. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1958.

Т. XV: К Четвертому международному конгрессу славистов / Отв. ред. Д. С. Лихачев. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1958.

Т. XVII / Отв. ред. Н. А. Казакова. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1961.

Т. XX: Актуальные задачи изучения русской литературы XI–XVII веков / Отв. ред. Д. С. Лихачев. М.; Л.: Наука, 1964.

Т. XXI: Новонайденные и неопубликованные произведения древнерусской литературы / Отв. ред. В. И. Малышев. М.; Л.: Наука, 1965.

Т. XXII: Взаимодействие литературы и изобразительного искусства в Древней Руси / Отв. ред. Д. С. Лихачев. М.; Л.: Наука, 1966.

Т. XXIII: Литературные связи древних славян / Отв. ред. Д. С. Лихачев. Л.: Наука. Ленингр. отд., 1968.

Т. XXVII: История жанров в русской литературе X–XVII вв. / Отв. ред. А. М. Панченко. Л.: Наука, 1972.

Т. XXVIII: Исследования по истории русской литературе XI–XVII вв. / Отв. ред. Д. С. Лихачев. Л.: Наука, 1974.

Т. XXIX: Вопросы истории русской средневековой литературы. Памяти В. П. Адриановой-Перетц / Отв. ред. Д. С. Лихачев. Л.: Наука, 1974.

Т. XXX: Историческое повествование Древней Руси / Отв. ред. Д. С. Лихачев. Л.: Наука, 1976.

Т. XXXI: «Слово о полку Игореве» и памятники древнерусской литературы / Отв. ред. Д. С. Лихачев. Л.: Наука, 1976.

Т. XXXV: Рукописное наследие Древней Руси / Отв. ред. Д. С. Лихачев. Л.: Наука, 1980.

Т. XXXVII / Отв. ред. Д. С. Лихачев. Л.: Наука, 1983.

Т. XXXVIII: Взаимодействие древнерусской литературы и изобразительного искусства / Ред.: Д. С. Лихачев, Г. М. Прохоров, М. А. Салмина. Л.: Наука, 1985.

Т. XXXIX / Отв. ред. Д. С. Лихачев. Л.: Наука, 1985.

Т. XL / Отв. ред. Д. С. Лихачев. Л.: Наука, 1985.

Т. XLV / Отв. ред. Л. А. Дмитриев. СПб.: Наука, 1992.

Т. LXII / Отв. ред. Н. В. Понырко. СПб.: Наука, 2014.

Шмидт С. О. Наш великий современник: Статьи о Д. С. Лихачеве: 1976–2006 / Фонд имени Д. С. Лихачева; Сост. А. В. Кобак. СПб.: АРС, 2007.

Энциклопедия «Слова о полку Игореве»: В 5 т. / РАН, ИРЛИ; Ред. колл.: Л. А. Дмитриев, Д. С. Лихачев, С. А. Семячко, О. В. Творогов (отв. ред.). СПб.: Дмитрий Буланин, 1995.

Список адресатов и корреспондентов Д. С. Лихачева

Абдулатипов Р. Г.

Авдеев А. А.

Агафонников И. Г.

Адрианова Л. Н.

Адрианова О. Н.

Адрианова-Перетц В. П.

Аксенов А. Н.

Алексий (Ридигер), митр.

Алигер М. И.

Алпатов М. А.

Андроников И. Л.

Анисимов И. И.

Архангельская Н. Д.

Арциховский А. В.

Афанасьев В. Г.

Бархударов С. Г.

Белич А. И.

Белкин А. А.

Беляев В. П.

Благой Д. Д.

Бобров С. П.

Богатырев К. П.

Богатырев П. Г.

Богатырева Т. Ю.

Богомолов Н. А.

Бонди С. М.

Борковский В. И.

Брайнина Б. Я.

Будовниц И. В.

Будовниц И. У.

Бусов А. Л.

Валюженич А. В.

Васинский А. И.

Введенский Б. А.

Вереш С. В.

Виноградов В. В.

Волкова Н. Б.

Воронин Н. Н.

Воронина Е. И.

Гаске Ж.-Л.

Говорков А. Л.

Гольберг И. Е.

Гольберг-Дорош Н. П.

Горбачев М. С.

Горбачева Р. М.

Гордлевский В. А.

Горяинов А. Н.

Гречухин В. А.

Гришунин А. Л.

Громова-Опульская Л. Д.

Гудзий А. К.

Гудзий Н. К.

Гудзий Т. Л.

Двинянинов Б. Н.

Дмитриев А. Н.

Дорош Е. Я.

Дымшиц А. Л.

Еголин А. М.

Ельцин Б. Н.

Жданов В. В.

Жданов Ю. А.

Заболоцкая Е. В.

Заболоцкий Н. А.

Заболоцкий Н. Н.

Зиедонис И. Я.

Зильберштейн И. С.

Зухуров Ш. З.

Иванов А. П., свящ.

Иванов Вяч. Вс.

Иванов Ю. А.

Идиатуллин Р. Р.

Иннокентий (Просвирнин), архим.

Истогина А. Я.

Каверин В. А.

Карпухин О. И.

Кацева Е. А.

Кин Ц. И.

Кирпотин В. Я.

Клибанов А. И.

Козьмин М. Б.

Конецкий В. В.

Конрад Н. И.

Конрад Нат. И.

Крючков В. А.

Кудрявцев И. М.

Кудрявцев Ил. М.

Лебедева Г. А.

Лисовенко Н. Н.

Логунов А. А.

Львов С. Л.

Маврина Т. А.

Майор С.-Ф.

Малышева Н. М.

Марков Д. Ф.

Маркова В. Н.

Медведев В. А.

Мейлах Б. С.

Мейлах Т. М.

Молдавский Д. М.

Мясников Г. В.

Наппельбаум Р. М.

Насонов А. Н.

Нечаева В. С.

Нечкина М. В.

Новиков И. А.

Озерская Н. А.

Ознобишин Д. В.

Орлов В. Н.

Пастернак Е. Б.

Пастернак Е. В.

Петров Ф. Н.

Питирим (Нечаев), архиеп.

Подольский Е. М.

Полякова С. В.

Рейсер С. А.

Ржига В. Ф.

Ричардсон Г.

Рыжков Н. И.

Степанов Н. Л.

Степанова Л. К.

Страховова Э. С.

Сурков А. А.

Сучков Б. Л.

Твардовский А. Т.

Тихомиров М. Н.

Томашевская И. Н.

Томашевский Б. В.

Трущенко Е. Ф.

Турбин В. Н.

Удальцова З. В.

Устюгов Н. В.

Филин Ф. П.

Харчев К. М.

Храпченко М. Б.

Черепнин Л. В.

Чичеров В. И.

Чуковская Е. Ц.

Чуковская Л. К.

Чуковский К. И.

Шаламов В. Т.

Шеварнадзе Э. А.

Шервинский С. В.

Шкловская С. Г.

Шкловский В. Б.

Шмидт С. О.

Шолохов М. А.

Шпанов В. А.

Шунков В. И.

Эйхенбаум Б. М.

Ямщиков С. В.

Хронологический указатель писем, включенных в сборник

1938 г.

25 ноября Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу

1942 г.

11 декабря Д. С. Лихачев — Б. В. Томашевскому

1945 г.

23 сентября Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию

1946 г.

16 марта Д. С. Лихачев — В. Ф. Ржиге

9 апреля Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию

5 сентября Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию

13 сентября Ф. Н. Петров — Д. С. Лихачеву

15 сентября Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

24 сентября Д. С. Лихачев — Ф. Н. Петрову

5 ноября Д. С. Лихачев — Ф. Н. Петрову

13 декабря Ф. Н. Петров — Д. С. Лихачеву

21 декабря Д. С. Лихачев — Ф. Н. Петрову

Не ранее 21 декабря Н. А. Озерская — Д. С. Лихачеву

28 декабря Д. С. Лихачев — в редакцию краткого биографического словаря «Выдающиеся деятели нашей Родины»

1947 г.

Январь Д. С. Лихачев — Ф. Н. Петрову

Не ранее 12 апреля Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

17 апреля Д. С. Лихачев — А. Н. Насонову

15 мая Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву

До 15 мая И. М. Кудрявцев — Д. С. Лихачеву

26 мая Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию

1 июня Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу

Июнь — июль Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу

28 июля Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву

10 августа Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву

9 октября Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию

18 октября Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву

16 ноября Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву

7 декабря Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву

Декабрь Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию

1948 г.

16 января Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву

17 января Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу

12 марта Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву

23 марта Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву

26 августа Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву

28 октября Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву

3 ноября Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

1949 г.

6 февраля Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

1 марта Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

26 августа Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву

13 октября Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву

17 сентября Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву

23 декабря Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву

1950 г.

24 января Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

29 января Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву

2 февраля Д. С. Лихачев — Н. А. Заболоцкому

9 февраля Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву

10 февраля Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

10 февраля Н. А. Заболоцкий — Д. С. Лихачеву

14 февраля Д. С. Лихачев — Н. А. Заболоцкому

20 февраля Н. А. Заболоцкий — Д. С. Лихачеву

2 марта Д. С. Лихачев — Н. А. Заболоцкому

11 мая Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу

11 мая И. У. Будовниц — Д. С. Лихачеву

27 мая Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу

1 июня И. У. Будовниц — Д. С. Лихачеву

22 июня Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу

11 сентября Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву

7 ноября Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу

7 ноября Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

30 ноября Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

14 декабря Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу

27 декабря Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

1951 г.

17 февраля Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

25 февраля А. Н. Насонов — Д. С. Лихачеву

Не ранее июня Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу

29 ноября Д. С. Лихачев — Ю. А. Жданову

4 декабря Д. С. Лихачев — А. Н. Насонову

1952 г.

2 января Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

5 января Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию

Конец января Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

5 февраля Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию

Февраль Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

16 марта Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию

16 марта Д. С. Лихачев — Н. А. Заболоцкому

20 марта Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

16 мая Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию

17 октября Д. С. Лихачев — Н. В. Устюгову

17 декабря Д. С. Лихачев — А. М. Еголину

1953 г.

24 января Д. С. Лихачев — Н. А. Заболоцкому

8 февраля И. У. Будовниц — Д. С. Лихачеву

9 февраля Д. С. Лихачев — Н. В. Устюгову

11 февраля Д. С. Лихачев — Н. А. Заболоцкому

18 марта Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву

14 июля Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

22 октября Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию

24 октября Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

31 октября Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

1954 г.

21 января Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу

24 января Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому

Январь Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу

4 марта И. У. Будовниц — Д. С. Лихачеву

10 марта Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому

17 марта Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

7 июля Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

2 сентября Д. С. Лихачев — А. В. Арциховскому

3 октября Д. С. Лихачев — В. И. Чичерову

26 октября Д. С. Лихачев — Н. В. Устюгову

1 декабря Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

16 декабря Д. С. Лихачев — В. Ф. Ржиге

16 декабря Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

23 декабря Д. С. Лихачев — В. Ф. Ржиге

1955 г.

13 января Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

11 февраля Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву

20 марта Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

9 апреля Д. С. Лихачев — В. Ф. Ржиге

10 апреля Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому

10 апреля Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

16 апреля Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

20 апреля Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому

28 апреля Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу

2 мая Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому

12 мая Д. С. Лихачев — А. И. Беличу

12 мая Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому

25 мая Д. С. Лихачев — М. Б. Козьмину

3 июня Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

9 июня Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому

18 июня Д. С. Лихачев — М. Б. Козьмину

20 июня Д. С. Лихачев — М. Б. Козьмину

14 сентября Д. С. Лихачев и С. Н. Азбелев — И. А. Новикову

5 октября Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

21 октября Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

29 октября Д. С. Лихачев — Б. М. Эйхенбауму

Конец октября — декабрь Д. С. Лихачев — В. С. Нечаевой

5 ноября Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

14 ноября Д. С. Лихачев — В. И. Чичерову

7 декабря Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

13 декабря Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

20 декабря Д. С. Лихачев и С. Н. Азбелев — И. А. Новикову

24 декабря Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию

24 декабря Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

1956 г.

8 января Д. С. Лихачев — В. С. Нечаевой

8 января Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

10 января Д. С. Лихачев — Н. В. Устюгову

21 января Д. С. Лихачев — Д. М. Молдавскому

1 марта Д. С. Лихачев — В. Ф. Ржиге

5 марта Д. С. Лихачев — И. С. Зильберштейну

15 марта Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

18 марта Д. С. Лихачев — В. Ф. Ржиге

21 марта Д. С. Лихачев — В. А. Гордлевскому

21 марта Д. С. Лихачев — И. С. Зильберштейну

29 марта Д. С. Лихачев — А. И. Клибанову

Март Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому

15 апреля Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию

22 апреля Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу

22 апреля Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

1 мая Д. С. Лихачев — В. Ф. Ржиге

8 июня Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу

20 июля Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

3 августа Д. С. Лихачев — А. Н. Насонову

24 сентября Д. С. Лихачев — В. Ф. Ржиге

25 сентября Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому

5 октября Н. К. Гудзий — Д. С. Лихачеву

7 октября Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию

17 октября И. А. Новиков — Д. С. Лихачеву

21 октября Д. С. Лихачев — И. А. Новикову

2 ноября Д. С. Лихачев — И. А. Новикову

17 ноября Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию

21 ноября Д. С. Лихачев — В. Ф. Ржиге

28 ноября И. У. Будовниц — Д. С. Лихачеву

28 ноября И. У. и И. В. Будовниц — Д. С. Лихачеву

29 ноября Д. С. Лихачев — И. У. и И. В. Будовниц

29 ноября Д. С. Лихачев — И. М. Кудрявцеву

29 ноября Д. С. Лихачев — Б. М. Эйхенбауму

30 ноября Д. С. Лихачев — С. А. Рейсеру

30 ноября Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

30 ноября Д. С. Лихачев — В. И. Чичерову

10 декабря Д. С. Лихачев — А. И. Клибанову

27 декабря Д. С. Лихачев — А. И. Клибанову

1957 г.

19 января Д. С. Лихачев — Д. В. Ознобишину

3 февраля Д. С. Лихачев — П. Г. Богатыреву

29 июня Д. С. Лихачев — Д. М. Молдавскому

4 сентября Д. С. Лихачев — И. Н. Томашевской

14 сентября Д. С. Лихачев — А. В. Арциховскому

28 сентября Д. С. и З. А. Лихачевы — Н. М. Малышевой

26 декабря Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

27 декабря Д. С. и З. А. Лихачевы — И. У. и И. В. Будовниц

29 декабря Д. С. Лихачев — Б. М. Эйхенбауму

Декабрь Д. С. Лихачев — П. Г. Богатыреву

1958 г.

10 января Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

18 февраля Д. С. Лихачев — П. Г. Богатыреву

21 марта Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

28 апреля Д. С. Лихачев — Н. В. Устюгову

Около 15 мая Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

31 мая Д. С. Лихачев — И. Н. Томашевской

23 июня Д. С. Лихачев — Н. И. Конраду

11 июля Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу

10 августа Д. С. Лихачев — В. С. Нечаевой

22 сентября Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

26 сентября Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

17 ноября Д. С. Лихачев — В. И. Борковскому

28 декабря Д. С. Лихачев — Б. М. Эйхенбауму

1959 г.

12 января Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

1 февраля Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

20 февраля Д. С. Лихачев — В. Б. Шкловскому

5 марта Д. С. Лихачев — Н. Н. и Е. И. Ворониным

13 марта Д. С. Лихачев — Б. М. Эйхенбауму

23 июня Д. С. Лихачев — И. И. Анисимову

16 июля Д. С. Лихачев — Б. С. Мейлаху

29 августа Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

29 сентября Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию

12 октября Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому

17 октября Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

23 октября Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

2 декабря Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому

26 декабря Д. С. Лихачев — А. В. Арциховскому

26 декабря Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

28 декабря Д. С. Лихачев — В. В. Виноградову и Н. М. Малышевой

Конец 1950-х гг. Д. С. Лихачев — Б. С. Мейлаху

1960 г.

6 января Д. С. Лихачев — Б. С. Мейлаху

9 января Д. С. Лихачев — Д. М. Молдавскому

25 января Д. С. Лихачев — Б. С. и Т. М. Мейлах

26 февраля Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу

27 февраля Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому

7 марта Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

3 мая Д. С. Лихачев — В. В. Виноградову и Н. М. Малышевой

4 июня Д. С. Лихачев — П. Г. Богатыреву

16 июня Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

25 июня Д. С. Лихачев — Д. М. Молдавскому

14 июля Д. С. Лихачев — А. Л. Дымшицу

2 августа Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

16 августа Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

Сентябрь Д. С. Лихачев — В. В. Виноградову

14 октября Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

20 октября В. И. Борковский — Д. С. Лихачеву

25 октября Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию

18 ноября Д. С. Лихачев — В. И. Борковскому

2 декабря Д. С. Лихачев — В. В. Виноградову и Н. М. Малышевой

5 декабря Д. С. Лихачев — В. И. Борковскому

24 декабря Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

25 декабря Д. С. Лихачев — Д. М. Молдавскому

Декабрь Д. С. Лихачев — А. Л. Дымшицу

1961 г.

12 марта Д. С. Лихачев — Н. И. Конраду

15 марта Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

27 мая Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию

9 июля Д. С. Лихачев — А. И. Клибанову

25 августа Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу

3 октября Д. С. Лихачев — В. С. Нечаевой

4 ноября И. У. Будовниц — Д. С. Лихачеву

22 ноября И. У. Будовниц — Д. С. Лихачеву

20 декабря Д. С. Лихачев — Б. С. и Т. М. Мейлах

27 декабря Д. С. Лихачев — Д. М. Молдавскому

27 декабря Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

1962 г.

18 февраля Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу

29 апреля Д. С. и З. А. Лихачевы — В. В. Виноградову и Н. М. Малышевой

29 апреля Д. С. Лихачев — В. С. Нечаевой

21 июня Д. С. Лихачев — В. Б. Шкловскому

6 июля Д. С. Лихачев — И. Н. Томашевской

21 июля Д. С. Лихачев — И. Н. Томашевской

15 августа Д. С. Лихачев — В. С. Нечаевой

12 сентября Д. С. Лихачев — В. С. Нечаевой

17 сентября Д. С. Лихачев — И. Н. Томашевской

11 октября Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу

19 октября Н. К. Гудзий и Д. С. Лихачев — С. В. Шервинскому

12 декабря Д. С. Лихачев — В. С. Нечаевой

24 декабря Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

29 декабря Д. С. Лихачев — Д. М. Молдавскому

30 декабря Д. С. Лихачев — В. С. Нечаевой

30 декабря Д. С. Лихачев — М. А. Шолохову

1963 г.

4 января Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

29 января Д. С. Лихачев — П. Г. Богатыреву

8 февраля Д. С. Лихачев — Д. Д. и С. Р. Благим

12 февраля А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

15 марта Д. С. Лихачев — В. В. Виноградову и Н. М. Малышевой

12 апреля А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

16 апреля Д. С. Лихачев — С. П. Боброву

16 апреля Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

20 апреля А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

25 апреля Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

27 апреля Лихачевы — В. В. Виноградову и Н. М. Малышевой

17 мая А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

20 мая Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

31 мая Д. С. Лихачев — И. В. Будовниц

1 июня Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

5 июня Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию

16 июня Д. С. Лихачев — А. В. Арциховскому

13 августа Д. С. Лихачев — В. Б. Шкловскому

30 августа Д. С. Лихачев — В. И. Шункову

2 сентября Д. С. Лихачев — Н. Н. Воронину

4 сентября Д. С. Лихачев — С. А. Рейсеру

14 сентября Д. С. Лихачев — П. Г. Богатыреву

20 октября Д. С. Лихачев — Б. Н. Двинянинову

28 ноября Д. С. Лихачев — В. И. Борковскому

12 декабря Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

13 декабря Д. С. Лихачев — П. Г. Богатыреву

24 декабря Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

26 декабря Д. С. Лихачев — П. Г. Богатыреву

26 декабря В. Д., Д. С. и З. А. Лихачевы — В. В. Виноградову и Н. М. Малышевой

1964 г.

16 января А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

22 января Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

2 февраля Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

5 февраля Д. С. Лихачев — А. В. Арциховскому

15 февраля Д. С. Лихачев — В. С. Нечаевой

24 февраля Д. С. Лихачев — В. С. Нечаевой

3 марта А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

3 апреля Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко

7 апреля Д. С. Лихачев — В. Б. и С. Г. Шкловским

24 апреля Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию

4 мая Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

9 мая А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

12 мая Д. С. Лихачев — В. П. Адриановой-Перетц. Дарственная надпись

19 мая А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

30 июня Д. С. Лихачев — Е. Я. Дорошу

24 августа А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

30 августа Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

6 сентября А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

Начало сентября Д. С. Лихачев — В. С. Нечаевой

2 октября А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

2 ноября Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

5 ноября А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

16 ноября Д. С. Лихачев — В. Б. Шкловскому

26 декабря Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

26 декабря Д. С. Лихачев — М. Н. Тихомирову

26 декабря Д. С. Лихачев — В. И. Шункову

1964 г. Д. С. Лихачев — К. И. Чуковскому

1965 г.

9 января Д. С. Лихачев — В. В. Виноградову

8 февраля Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию

17 февраля Н. К. Гудзий — Д. С. Лихачеву

19 февраля Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию

12 марта Д. С. Лихачев — В. С. Нечаевой

Не ранее 21 марта П. Г. Богатырев — Д. С. Лихачеву

4 апреля А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

7 апреля Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

17 апреля А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

17 апреля Д. С. Лихачев — В. С. Нечаевой

21 апреля Д. С. Лихачева — А. Л. Гришунину

21 апреля Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

29 апреля Д. С. Лихачев — В. В. Виноградову и Н. М. Малышевой

5 мая Д. С. Лихачев — В. В. Виноградову

16 мая Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

3 июня Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

5 июня А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

6 июня Д. С. Лихачев — В. В. Виноградову

8 июня Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

15 июня А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

18 июня Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

26 июня Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

31 августа А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

4 октября Д. С. Лихачев — С. В. Вереш

7 октября А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

11 октября Д. С. Лихачев — Д. М. Молдавскому

13 октября Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

19 октября Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

21 октября Д. С. Лихачев — В. С. Нечаевой

1 ноября Д. С. Лихачев — В. В. Виноградову и Н. М. Малышевой

4 ноября Д. С. Лихачев — Т. Л. и А. К. Гудзий

5 ноября Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

24 декабря Д. С. Лихачев — А. В. Арциховскому

25 декабря Д. С. и З. А. Лихачевы — В. В. Виноградову и Н. М. Малышевой

26 декабря Д. С. Лихачев — Д. М. Молдавскому

28 декабря А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

1966 г.

8 января Д. С. Лихачев — Д. М. Молдавскому

13 марта Д. С. Лихачев — Н. И. Конраду

13 апреля Д. С. Лихачев — Н. И. Конраду

17 апреля Д. С. Лихачев — Илье М. Кудрявцеву

29 апреля Д. С. Лихачев — Илье М. Кудрявцеву

7 июня Д. С. Лихачев — С. В. Вереш

10 июня Д. С. Лихачев — В. Б. Шкловскому

21 июня Д. С. Лихачев — В. Н. Орлову

22 июня Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

14 июля Д. С. Лихачев — В. В. Виноградову и Н. М. Малышевой

16 июля Д. С. Лихачев — С. В. Вереш

23 июля Д. С. Лихачев — И. Н. Томашевской

1 августа Д. С. Лихачев — С. В. Вереш

21 августа Д. С. Лихачев — П. Г. Богатыреву

28 августа Д. С. Лихачев — С. В. Вереш

7 сентября Д. С. Лихачев — С. А. Рейсеру

18 сентября Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко

Сентябрь Д. С. Лихачев — И. Н. Томашевской

11 октября Д. С. Лихачев — С. А. Рейсеру

11 октября Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко

19 октября Д. С. Лихачев — З. В. Удальцовой

5 ноября Д. С. Лихачев — В. В. Виноградову и Н. М. Малышевой

28 ноября Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко

30 ноября Д. С. Лихачев — Д. М. Молдавскому

30 ноября Д. С. Лихачев — З. В. Удальцовой и М. А. Алпатову

30 ноября Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко

9 декабря Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко

11 декабря Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

1967 г.

8 января Д. С. Лихачев — К. И. Чуковскому

21 января Д. С. Лихачев — В. В. Виноградову

26 января Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко

15 марта Д. С. Лихачев — К. И. Чуковскому

22 апреля Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

7 мая Д. С. Лихачев — С. В. Вереш

2 июня Д. С. Лихачев — З. В. Удальцовой и М. А. Алпатову

29 июля А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

28 августа Д. С. Лихачев — С. В. Вереш

20 сентября Д. С. Лихачев — Н. И. Конраду

29 сентября Д. С. Лихачев — Вяч. Вс. Иванову

3 октября Д. С. Лихачев — В. В. Виноградову

18 октября Д. С. Лихачев — Вяч. Вс. Иванову

3 ноября Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко

28 ноября Д. С. Лихачев — С. В. Вереш

25 декабря Д. С. Лихачев — Д. М. Молдавскому

25 декабря Д. С. Лихачев — З. В. Удальцовой и М. А. Алпатову

26 декабря А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

29 декабря Д. С. Лихачев — С. А. Рейсеру

1968 г.

3 февраля Д. С. Лихачев — М. А. Алпатову

11 марта Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко

24 марта Д. С. Лихачев — П. Г. Богатыреву

26 марта Д. С. Лихачев — С. В. Вереш

28 марта Д. С. Лихачев — С. В. Вереш

6 апреля Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко

11 апреля Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому

4 мая Д. С. Лихачев — С. В. Вереш

4 сентября Д. С. Лихачев — С. В. Вереш

12 сентября Д. С. Лихачев — С. В. Вереш

15 сентября Д. С. Лихачев — П. Г. и Т. Ю. Богатыревым

19 сентября Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко

26 сентября Д. С. Лихачев — И. Л. Андроникову

4 октября Д. С. Лихачев — В. В. Виноградову

10 октября А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

11 октября Д. С. Лихачев — В. Я. Кирпотину

15 октября Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

13 ноября Д. С. Лихачев — В. Я. Кирпотину

24 ноября Д. С. Лихачев — А. К. Гудзий

30 ноября Е. В. Заболоцкая — Д. С. Лихачеву

15 декабря Д. С. Лихачев — Б. Л. Сучкову

25 декабря Д. С. Лихачев — Д. М. Молдавскому

27 декабря Д. С. Лихачев — Б. А. Введенскому

31 декабря А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

Конец декабря Лихачевы — В. В. Виноградову и Н. М. Малышевой

Не ранее конца декабря Д. С. Лихачев — К. П., П. Г. и Т. Ю. Богатыревым

1969 г.

10 января Д. С. Лихачев — Е. Я. Дорошу

13 января Д. С. Лихачев — Л. В. Черепнину

23 января Д. С. Лихачев — Б. С. и Т. М. Мейлах

6 февраля З. А. и Д. С. Лихачевы — И. В. Будовниц

19 февраля Д. С. Лихачев — Е. В. Заболоцкой

22 февраля Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

9 марта Д. С. Лихачев — В. В. Виноградову и Н. М. Малышевой

7 апреля Д. С. Лихачев — А. А. Белкину

11 апреля Д. С. Лихачев — З. В. Удальцовой

15 апреля Д. С. Лихачев — Е. В. Заболоцкой

27 апреля Е. В. Заболоцкая — Д. С. Лихачеву

27 мая Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому

22 июня Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому

5 июля Д. С. Лихачев — Н. Л. Степанову

11 июля Д. С. Лихачев — Б. С. Мейлаху

26 августа Д. С. Лихачев — Д. М. Молдавскому

5 сентября Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко

7 сентября Д. С. Лихачев — И. Н. Томашевской

28 сентября Д. С. Лихачев — Н. И. Конраду

12 октября Д. С. Лихачев — Д. М. Молдавскому

12 октября Лихачевы — Н. М. Малышевой

7 ноября А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

10 ноября Д. С. Лихачев — Н. М. Малышевой

11 ноября Д. С. Лихачев — С. Г. Бархударову, Н. И. Конраду, Е. Ф. Трущенко, Ф. П. Филину, М. Б. Храпченко

11 ноября Д. С. Лихачев — Б. С. Мейлаху

12 ноября Д. С. Лихачев — К. П., П. Г. и Т. Ю. Богатыревым

12 ноября Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

12 ноября Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

20 ноября Д. С. Лихачев — В. Я. Кирпотину

23 ноября А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

28 ноября Д. С. Лихачев — Н. М. Малышевой

28 ноября Д. С. Лихачев — Д. М. Молдавскому

28 ноября Д. С. Лихачев — В. Б. Шкловскому

1 декабря Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

5 декабря Д. С. Лихачев — Б. С. Мейлаху

26 декабря Д. С. Лихачев — в редакцию журнала «Новый мир»

1970 г.

22 января Д. С. Лихачев — З. В. Удальцовой

7 апреля Д. С. Лихачев — В. В. Жданову

26 мая Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

23 июня Д. С. Лихачев — А. Т. Твардовскому

19 сентября А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

12 октября Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

14 октября Д. С. Лихачев — М. А. Алпатову

1 ноября Д. С. Лихачев — Нат. И. Конрад

3 ноября Д. С. Лихачев — Д. М. Молдавскому

10 ноября Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

16 ноября Д. С. Лихачев — А. К. Гудзий

20 ноября Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому

21 ноября А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

15 декабря Д. С. Лихачев — К. П., П. Г. и Т. Ю. Богатыревым

15 декабря Д. С. Лихачев — В. Б. и С. Г. Шкловским

16 декабря Д. С. Лихачев — С. А. Рейсеру

23 декабря Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому

23 декабря Д. С. Лихачев — Л. К. и Н. Л. Степановым

25 декабря Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

25 декабря Д. С. Лихачев — Б. Л. Сучкову

27 декабря Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому

31 декабря А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

1970 или 1971 г. 26 марта Д. С. Лихачев — Д. М. Молдавскому

1971 г.

3 января Д. С. Лихачев — Д. М. Молдавскому

18 января Д. С. Лихачев — Л. К. и Н. Л. Степановым

26 января Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

1 февраля Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

2 февраля Д. С. Лихачев — Б. Л. Сучкову

10 февраля Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

15 февраля Д. С. Лихачев — Д. М. Молдавскому

27 февраля Д. С. Лихачев — М. А. Алпатову

16 марта Д. С. Лихачев — А. К. Гудзий

1 апреля Д. С. Лихачев — Вяч. Вс. Иванову

22 апреля Д. С. Лихачев — П. Г. Богатыреву

1 июня Д. С. Лихачев — Д. М. Молдавскому

8 июня Д. С. Лихачев — Б. Л. Сучкову

13 июня Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

25 июня Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

7 июля Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

17 июля Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

9 августа Д. С. Лихачев — Д. М. Молдавскому

22 августа Д. С. Лихачев — Б. Л. Сучкову

1 сентября Д. С. Лихачев — Д. М. Молдавскому

4 сентября Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

5 сентября Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

7 сентября Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

8 сентября Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

19 сентября Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

20 сентября Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому

Сентябрь Д. С. Лихачев — Т. Ю. Богатыревой

11 ноября Д. С. Лихачев — Н. Л. Степанову

18 ноября Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

22 ноября Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

6 декабря Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

1971 г. Д. С. Лихачев — И. Н. Томашевской

1972 г.

2 января А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

3 января Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

13 января Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

16 января Д. С. и З. А. Лихачевы — В. Б. и С. Г. Шкловским

19 февраля Д. С. Лихачев — З. В. Удальцовой и М. А. Алпатову

9 марта Д. С. Лихачев — Б. Л. Сучкову

18 апреля А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

16 мая Д. С. Лихачев — М. А. Алпатову

25 июля Д. С. Лихачев — Д. М. Молдавскому

5 октября Д. С. Лихачев — Е. В. Заболоцкой

1973 г.

19 января Д. С. Лихачев — В. Б. Шкловскому

29 января Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

31 января А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

5 февраля Д. С. Лихачев — М. В. Нечкиной

20 февраля А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

9 марта Д. С. Лихачев — Н. П. Гольберг-Дорош

22 марта Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

27 марта Д. С. Лихачев — В. Б. Шкловскому

30 марта Д. С. Лихачев — Л. К. Степановой

15 апреля Д. С. Лихачев — Л. Н. и О. Н. Адриановым

15 апреля Д. С. Лихачев — И. Е. Гольбергу и Н. П. Гольберг-Дорош

21 апреля Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко

18 мая Д. С. Лихачев — Б. Л. Сучкову

21 мая Д. С. Лихачев — Б. Л. Сучкову

31 мая Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

31 мая А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

20 июня Д. С. Лихачев — Л. Н. и О. Н. Адриановым

28 июня Л. К. Степанова — Д. С. Лихачеву

10 августа Д. С. Лихачев — Л. В. Черепнину

2 сентября А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

10 сентября Д. С. Лихачев — Д. М. Молдавскому

11 октября Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому

6 ноября Д. С. Лихачев — О. Н. Адриановой

28 ноября Д. С. Лихачев — А. Л. Дымшицу

28 ноября Д. С. Лихачев — Б. Л. Сучкову

8 декабря Д. С. Лихачев — Б. Л. Сучкову

25 декабря Д. С. Лихачев — Нат. И. Конрад

25 декабря Д. С. Лихачев — Б. С. и Т. М. Мейлах

1974 г.

8 января Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

25 января Д. С. Лихачев — Б. С. Мейлаху

21 февраля Д. С. Лихачев — А. Л. Дымшицу

21 февраля Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

16 апреля Д. С. Лихачев — И. Е. Гольбергу и Н. П. Гольберг-Дорош

19 июня Д. С. Лихачев — Л. К. Степановой

22 июня Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

25 июня Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

3 июля Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

10 июля А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

20 августа А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

25 августа Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

9 сентября Д. С. Лихачев — С. А. Рейсеру

9 сентября Д. С. Лихачев — Б. Л. Сучкову

10 сентября Д. С. Лихачев — Д. М. Молдавскому

7 декабря Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

7 декабря Д. С. Лихачев — З. В. Удальцовой

11 декабря Д. С. Лихачев — Л. Н. и О. Н. Адриановым

19 декабря Д. С. Лихачева — А. Л. Гришунину

27 декабря Д. С. и З. А. Лихачевы — В. Б. и С. Г. Шкловским

1975 г.

9 января Д. С. Лихачев и Л. А. Дмитриев — в ЦК КПСС

1 февраля М. И. Алигер — Д. С. Лихачеву

2 марта Д. С. Лихачев — В. В. Жданову

14 марта Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

14 апреля А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

24 апреля Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

22 мая Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

5 июня Д. С. Лихачев — В. В. Жданову

27 июня Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

27 июня Д. С. Лихачев — А. А. Суркову

7 июля А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

12 августа Д. С. Лихачев — Е. А. Кацевой

20 сентября Д. С. Лихачев — В. В. Жданову

21 октября А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

25 октября Д. С. Лихачев — З. В. Удальцовой

26 октября Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

12 ноября Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

Осень Д. С. Лихачев — А. Н. Дмитриеву

12 декабря Д. С. Лихачев — Д. М. Молдавскому

17 декабря Д. С. Лихачев — Вяч. Вс. Иванову

23 декабря Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

25 декабря Д. С. Лихачев — Д. М. Молдавскому

1976 г.

8 февраля Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

13 февраля Д. С. Лихачев — Ц. И. Кин

24 февраля Д. С. Лихачев — М. В. Нечкиной

1 марта Д. С. Лихачев — Л. Н. и О. Н. Адриановым

14 марта Д. С. Лихачев — В. Н. Турбину

31 марта Д. С. Лихачев — М. А. Алпатову

3 апреля Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

22 апреля Д. С. Лихачев — Л. К. Степановой

26 апреля А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

27 мая Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому

19 июня Д. С. Лихачев — Л. К. Степановой

31 июля Д. С. Лихачев — Д. М. Молдавскому

4 августа Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому

12 августа Д. С. Лихачев — В. В. Жданову

29 августа В. Н. Турбин — Д. С. Лихачеву

1 сентября Д. С. Лихачев — В. Н. Турбину

7 октября А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

12 октября Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

27 октября Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

Ноябрь Д. Д. Благой — Д. С. Лихачеву

Ноябрь А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

3 декабря Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

8 декабря Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому

Декабрь Д. С. Лихачев — Т.А Мавриной

1977 г.

1 января Д. С. Лихачев — Т.А Мавриной

21 января Д. С. Лихачев — Д. М. Молдавскому

9 февраля Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

11 февраля Д. С. Лихачев — С. Л. Львову

21 февраля Д. С. Лихачев — З. В. Удальцовой и М. А. Алпатову

23 апреля Д. С. Лихачев — В. А. Каверину

19 августа Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому

31 августа Д. С. Лихачев — В. Н. Орлову

11 октября Д. С. Лихачев — Б. С. и Т. М. Мейлах

27 октября Д. С. Лихачев — Вяч. Вс. Иванову

30 октября Д. С. Лихачев — З. В. Удальцовой и М. А. Алпатову

30 октября А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

18 ноября Д. С. Лихачев — С. Л. Львову

20 ноября Д. С. Лихачев — Вяч. Вс. Иванову

1978 г.

15 января Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

15 февраля Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому

20 февраля Д. С. Лихачев — З. В. Удальцовой

22 апреля Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

10 мая Д. С. Лихачев — В. И. Борковскому

12 мая Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

19 мая А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

24 мая Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

18 июня Д. С. Лихачев — В. Н. Орлову

2 июля Д. С. Лихачев — Д. М. Молдавскому

1 августа Д. С. Лихачев — Ц. И. Кин

6 августа Ц. И. Кин — Д. С. Лихачеву

10 августа Д. С. Лихачев — Ц. И. Кин

14 августа Ц. И. Кин — Д. С. Лихачеву

4 октября Д. С. Лихачев — З. В. Удальцовой

10 октября Д. С. Лихачев — С. М. Бонди

7 ноября Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

12 ноября Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

10 декабря Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

1979 г.

30 января Д. С. Лихачев — Н. Н. Заболоцкому

1 марта Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

2 марта Д. С. Лихачев — С. В. Поляковой

21 марта Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

22 марта Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

10 апреля А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

11 мая Д. С. Лихачев — В. Н. Орлову

23 мая Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

30 июля Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

20 сентября Д. С. Лихачев — В. Т. Шаламову

23 сентября Д. С. Лихачев — В. Н. Марковой

27 сентября Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

28 сентября Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

4 ноября А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

11 ноября Д. С. Лихачев — В. Б. Шкловскому

30 ноября Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

30 декабря д — Д. С. Лихачеву

1979 Д. С. Лихачев — С. В. Поляковой

1979 В. Н. Турбин — Д. С. Лихачеву

Конец 1970-х гг. Д. С. Лихачев — В. Б. и С. Г. Шкловским

1980 г.

8 января Д. С. Лихачев — Д. Ф. Маркову

8 января Б. С. Мейлах — Д. С. Лихачеву

8 февраля Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

26 февраля Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

18 марта Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

25 марта А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

20 апреля Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

3 мая Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

28 августа Д. С. Лихачев — С. Л. Львову

2 сентября Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому

19 сентября Д. С. Лихачев — С. В. Поляковой

22 сентября Д. С. Лихачев — И. С. Зильберштейну

3 октября Д. С. Лихачев — С. В. Поляковой

8 октября Д. С. Лихачев — Ц. И. Кин

9 октября Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

19 октября А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

10 ноября Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко

26 декабря Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

27 декабря Д. С. Лихачев — Ц. И. Кин

1981 г.

13 февраля Д. С. Лихачев — М. В. Нечкиной

Февраль — март В. Б. Шкловский — Д. С. Лихачеву

8 марта Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

26 марта А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

28 марта Д. С. Лихачев — В. Б. Шкловскому

31 марта Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

После марта В. Б. Шкловский — Д. С. Лихачеву

После марта Д. С. Лихачев — В. Б. Шкловскому

12 апреля Ц. И. Кин — Д. С. Лихачеву

21 апреля Д. С. Лихачев — Е. Б. Пастернаку

27 апреля Д. С. Лихачев — Е. Б. Пастернаку

27 апреля А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

Начало мая Е. Б. Пастернак — Д. С. Лихачеву

7 июня Д. С. Лихачев — В. Н. Марковой

30 июля Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

Июль Д. С. Лихачев — Е. Б. Пастернаку

10 сентября Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому и Б. Я. Брайниной

13 сентября А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

Октябрь Д. Д. Благой и Б. Я. Брайнина — Д. С. и З. А. Лихачевым

25 ноября Д. Д. Благой и Б. Я. Брайнина — Д. С. и З. А. Лихачевым

27 ноября А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

9 декабря Д. С. Лихачев — Д. М. Молдавскому

28 декабря Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

1981–1982 гг. Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

1982 г.

2 января Д. С. Лихачев — Ц. И. Кин

4 марта Д. С. Лихачев — Е. Ц. и Л. К. Чуковским

8 апреля Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

12 апреля Д. С. Лихачев — З. В. Удальцовой

13 апреля В. Б. Шкловский — Д. С. Лихачеву

20 апреля Д. С. Лихачев — В. Б. Шкловскому

4 мая Д. С. Лихачев — Л. Д. Громовой-Опульской

Не ранее 1 — не позднее 5 декабря Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

21 декабря Д. С. и З. А. Лихачевы — В. И. Борковскому

23 декабря Д. С. Лихачев — Л. Д. Громовой-Опульской

24 декабря Д. С. Лихачев — Л. Д. Громовой-Опульской

28 декабря Д. С. Лихачев — Е. Б. и Е. В. Пастернак

1983 г.

3 февраля Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

26 февраля В. Б. Шкловский — Д. С. Лихачеву

10 марта Д. С. Лихачев — Е. Б. Пастернаку

1-я половина марта Д. Д. Благой — Д. С. Лихачеву

27 апреля Д. С. Лихачев — Е. Б. Пастернаку

30 мая И. С. Зильберштейн — Д. С. Лихачеву

20 июня Д. С. Лихачев — З. В. Удальцовой

6 июля Д. Д. Благой — Д. С. Лихачеву

4 сентября Д. С. Лихачев — Д. Д. Благому

23 октября Д. С. Лихачев — О. Н. Адриановой

12 ноября А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

23 ноября Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

2 декабря Д. С. Лихачев — Е. Б. и Е. В. Пастернак

20 декабря Д. С. Лихачев — Е. Б. и Е. В. Пастернак

22 декабря Д. С. Лихачев — Вяч. Вс. Иванову

24 декабря Д. С. Лихачев — И. С. Зильберштейну

27 декабря Д. С. Лихачев — Л. Д. Громовой-Опульской

1984 г.

12 января Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

15 января И. С. Зильберштейн — Д. С. Лихачеву

15 февраля Д. С. Лихачев — В. Б. Шкловскому

29 февраля А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

Начало марта Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

9 марта Д. С. Лихачев — И. С. Зильберштейну

22 марта В. Б. Шкловский — Д. С. Лихачеву

7 апреля А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

12 апреля Д. С. Лихачев — В. Б. Шкловскому

9 мая Д. С. Лихачев — Д. М. Молдавскому

9 мая Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

29 мая И. С. Зильберштейн — Д. С. Лихачеву

13 июня Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

15 июня Д. С. Лихачев — И. С. Зильберштейну

15 июня В. Б. Шкловский — Д. С. Лихачеву

5 июля И. С. Зильберштейн — Д. С. Лихачеву

8 июля Д. С. Лихачев — А. Я. Истогиной

14 июля Д. С. Лихачев — И. С. Зильберштейну

21 июля А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

5 сентября Д. С. Лихачев — Е. А. Кацевой

3 октября Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко

1984 г. Е. Б. Пастернак — Д. С. Лихачеву

1985 г.

7 февраля Д. С. Лихачев — З. В. Удальцовой

15 апреля Д. С. Лихачев — Д. М. Молдавскому

6 мая Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

7 мая Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

10 мая М. Б. Храпченко — Д. С. Лихачеву

12 мая А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

21 июля Д. С. Лихачев — Б. С. Мейлаху

14 августа А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

25 августа Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

4 октября Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

4 ноября А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

22 декабря Д. С. Лихачев — Е. Б. и Е. В. Пастернак

1986 г.

11 февраля Д. С. Лихачев — Е. Б. и Е. В. Пастернак

25 февраля Д. С. Лихачев — В. В. Конецкому

2 апреля Д. С. Лихачев — В. В. Конецкому

29 мая Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

21 июля Д. С. Лихачев — Д. М. Молдавскому

10 августа В. П. Беляев — Д. С. Лихачеву

24 августа Д. С. Лихачев — Е. Б. Пастернаку

5 сентября Д. С. Лихачев — В. П. Беляеву

14 октября Д. С. Лихачев — Е. Б. Пастернаку

29 ноября Д. С. Лихачев — архиепископу Питириму (Нечаеву)

9 декабря Д. С. Лихачев — А. В. Валюженичу

1986–1987 гг. Д. С. Лихачев — в Ленинградское отделение издательства «Советский писатель»

1987 г.

5 февраля Д. С. Лихачев — Е. Б. и Е. В. Пастернак

29 мая Д. С. Лихачев — Н. А. Богомолову

30 мая Д. С. Лихачев — Р. М. Наппельбаум

11 июня Д. С. Лихачев — С. В. Ямщикову

6 августа Д. С. Лихачев — А. Я. Истогиной

6 августа Д. С. Лихачев — Е. Ц. Чуковской

12 сентября Д. С. Лихачев и Г. В. Мясников — А. Л. Говоркову и Ш. З. Зухурову

9 ноября Д. С. Лихачев — Р. Р. Идиатуллину

10 ноября Э. С. Страхова — Д. С. Лихачеву

14 декабря Д. С. Лихачев — Ю. А. Иванову

18 декабря Д. С. Лихачев — С.-Ф. Майору

20 декабря Д. С. Лихачев — Э. С. Страховой

1988 г.

18 января Д. С. Лихачев — И. Я. Зиедонису

20 января А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

21 февраля А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

11 марта Д. С. Лихачев — Ж.-Л. Гаске

11 марта Д. С. Лихачев — митрополиту Питириму (Нечаеву)

11 апреля Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

Середина апреля Е. Б. Пастернак — Д. С. Лихачеву

19 апреля Д. С. Лихачев — А. И. Васинскому

23 мая Д. С. Лихачев — Н. Б. Волковой

5 июля Д. С. Лихачев — Н. Н. Лисовенко

16 июля Д. С. Лихачев — О. И. Карпухину

21 декабря Д. С. Лихачев — А. Н. Аксенову

21 декабря Д. С. Лихачев — Р. М. Горбачевой

1989 г.

9 января Д. С. Лихачев — Э. А. Шеварднадзе

20 января Д. С. Лихачев — К. М. Харчеву

15 февраля Д. С. Лихачев — А. Н. Горяинову

Февраль Д. С. Лихачев, Э. Г. Климов — М. С. Горбачеву

4 марта Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

15 апреля Д. С. Лихачев — М. С. Горбачеву

24 апреля Д. С. Лихачев — В. Г. Афанасьеву

1 августа Д. С. Лихачев — Р. М. Горбачевой

3 августа Д. С. Лихачев — Е. М. Подольскому

8 августа Д. С. Лихачев — митрополиту Алексию (Ридигеру)

8 августа Д. С. Лихачев — Н. И. Рыжкову

6 сентября Д. С. Лихачев — В. А. Крючкову

22 сентября Д. С. Лихачев — И. Г. Агафонникову

13 октября Д. С. Лихачев, А. В. Васнецов — В. А. Медведеву

31 октября Д. С. Лихачев — М. С. Горбачеву

Октябрь Д. С. Лихачев — Г. Ричардсону

10, 12 ноября Д. С. Лихачев — А. А. Логунову

1980-е гг. Д. С. Лихачев — И. С. Зильберштейну

1990 г.

30 января Д. С. Лихачев — Г. В. Мясникову

10 апреля Д. С. Лихачев — Л. К. Чуковской

28 июня А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

1991 г.

27 марта А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

1 апреля А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

28 мая Д. С. Лихачев — архимандриту Иннокентию (Просвирнину)

6 июня А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

7 ноября А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

1992 г.

8 апреля Д. С. Лихачев — Г. А. Лебедевой

25 мая Д. С. Лихачев — Б. Н. Ельцину

7 июля Д. С. Лихачев — Б. Н. Ельцину

1 октября Д. С. Лихачев — Б. Н. Ельцину

25 ноября Д. С. Лихачев — Б. Н. Ельцину

19 декабря Д. С. Лихачев — Г. А. Лебедевой, В. А. Гречухину, о. Александру (Иванову)

20 декабря Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

1993 г.

15 февраля Д. С. Лихачев — В. А. Шпанову

18 февраля А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

4 апреля Д. С. Лихачев — Л. К. Чуковской

12 апреля А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

28 апреля Д. С. Лихачев — Р. Г. Абдулатипову

29 апреля Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

5 мая Д. С. Лихачев — А. Л. Бусову

15 июня Д. С. Лихачев — А. А. Авдееву

19 октября Д. С. Лихачев — Б. Н. Ельцину

24 ноября Д. С. Лихачев — Б. Н. Ельцину

1 декабря Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

17 декабря Д. С. Лихачев — Г. А. Лебедевой

1994 г.

18 марта Д. С. Лихачев — Б. Н. Ельцину

21 апреля А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

26 апреля Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

26 сентября Д. С. Лихачев — Е. Ц. и Л. К. Чуковским

23 декабря А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

1995 г.

30 марта Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

14 июля Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

1996 г.

11 февраля Д. С. Лихачев — Е. Ц. Чуковской

15 мая Д. С. Лихачев — Э. С. Страховой

22 июля Э. С. Страхова — Д. С. Лихачеву

2 августа Д. С. Лихачев — Э. С. Страховой

29 августа А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

12 сентября Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

22–28 ноября А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

24 декабря А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

1997 г.

26 апреля А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

7 мая А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

20 июня Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

7 октября Д. С. Лихачев — Г. А. Лебедевой

24 ноября Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

8 декабря Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

10 декабря А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

20 декабря Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

1998 г.

18 января А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

16 апреля Д. С. Лихачев — С. О. Шмидту

20 апреля А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

29 апреля Д. С. Лихачев — А. Л. Гришунину

14 декабря Д. С. Лихачев — Н. Д. Архангельской

27 декабря А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

29 декабря О. Н. Архангельская — Д. С. Лихачеву

1999 г.

25 января А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву

Май Д. С. Лихачев — Б. Н. Ельцину

9 августа Д. С. Лихачев — Б. Н. Ельцину

30 сентября А. Л. Гришунин — З. А. Лихачевой

30 сентября Н. И. Балашов, М. Л. Гаспаров, А. Л. Гришунин, Б. Ф. Егоров, А. Д. Михайлов, И. Г. Птушкина — З.А и Л. Д. Лихачевым и сотрудникам ИРЛИ

Иллюстрации

Д. С. Лихачев (в верхнем ряду 7-й слева) на встрече студентов и преподавателей ЛГУ. 1924 г. РГАЛИ

Н. Л. Степанов (стоит 1-й слева), В. Б. Шкловский, Ю. Н. Тынянов (во 2-м ряду 2-й и 3-й слева) и др. 1925 г. РГАЛИ

Ленинградские литературоведы в квартире Д. П. Якубовича. 13 мая 1933 г. РГАЛИ. Слева направо: Б. В. Томашевский, А. Л. Слонимский, С. А. Рейсер, Д. П. Якубович и его жена Н. Якубович (стоит), Г. А. Гуковский, Л. Б. Модзалевский, С. М. Бонди, Ю. Г. Оксман, Т. Г. Цявловская, Ю. Н. Тынянов, М. А. Цявловский.

И. М. Кудрявцев (сидит 2-й слева в нижнем ряду) и участники спектакля «Дни Турбиных» по М. А. Булгакову, поставленного в МХТ. 5 октября 1926 г. РГАЛИ

В. Кемецкий (Свешников). Рисунок, выполненный Д. С. Лихачевым в 1988 г. по памяти

И. У. Будовниц. 1930-е гг. ОР РГБ

А. Н. Насонов. 1930-е гг. Архив РАН

Н. К. Гудзий. 1940-е гг. Архив РАН

А. А. Зимин. 1944 г. Архив ИРИ РАН. С дарственной надписью С. О. Шмидту на обороте фотографии: «Зиге от Саши. 22/V 44 г.»

А. Н. Дмитриев. 1939 г. РГАЛИ

Б. М. Эйхенбаум. С дарственной надписью дочери. 1930-е гг. РГАЛИ

В. Я. Кирпотин. 1944 г. РГАЛИ

Н. А. Заболоцкий. 1951 г. РГАЛИ

В. Н. Орлов. 1951 г. РГАЛИ

М. Н. Тихомиров. 1953 г. Архив РАН

В. Ф. Ржига в читальном зале ОР ГБЛ 1954 г. Фото Э. Евзерихина (ТАСС) Научная библиотека МГУ

А. Л. Дымшиц. 1955 г. РГАЛИ

В. С. Нечаева. 1-я пол. 1950-х гг. ОР РГБ

В. Б. Шкловский и Б. М. Эйхенбаум. 1955 г. РГАЛИ

Фрагмент письма Д. С. Лихачева В. Б. Шкловскому. После марта 1981 г. РГАЛИ

Н. К. Гудзий. 1956 г. РГАЛИ

И. С. Зильберштейн. 1956 г. РГАЛИ

М. В. Нечкина. 1956 г. Архив РАН. С пояснительной надписью М. В. Нечкиной на обороте фотографии: «(1956) Москва. За работой дома. Чернильница подарена, когда мне было десять лет! В этой чернильнице побывали все мои письменные работы в средней школе, в университете и после университета до появления шариковых ручек».

И. Л. Андроников, А. Г. Дементьев, В. Н. Орлов. Тбилиси, октябрь 1957 г. РГАЛИ

В. Н. Сидоров и Б. В. Томашевский на Пушкинской конференции. 1956 г. РГАЛИ

А. А. Ахматова, И. Н. Томашевская, Л. В. Никулин. 1950-е гг. РГАЛИ

Д. С. Лихачев, Н. К. Гудзий, И. С. Зильберштейн встречают А. Мазона во Внуково. Сентябрь 1958 г. РГАЛИ

А. Мазон. Орел, 1958 г. РГАЛИ

Ю. Г. Оксман и В. В. Виноградов на Тургеневской конференции в Спасском-Лутовинове (Орловская обл.). 1958 г. РГАЛИ

В. П. Велчев. Спасское-Лутовиново, 1958 г. РГАЛИ

Е. Я. Дорош. 1950-е гг. РГАЛИ

Семья Д. С. Лихачева у В. П. Адриановой-Перетц на даче в Сестрорецке. 1950-е гг. ЦГА гор. Москвы

Н. Л. Степанов. 1950-е гг. РГАЛИ

В. П. Адрианова-Перетц. 1950-е гг. ЦГА гор. Москвы

Л. Д. Громова-Опульская. 1950-е гг. РГАЛИ

М. А. Шолохов. 1950-е гг. Фотография Е. П. Ряпасова. РГАЛИ

С. А. Рейсер, Б. М. Эйхенбаум, В. Б. Шкловский. Комарово, конец 1950-х гг. РГАЛИ

Д. С. Лихачев, Н. М. Виноградова-Малышева, В. В. Виноградов, Р. О. Якобсон в парке замка «Яблонна» под Варшавой (II Международная конференция по поэтике). Сентябрь, 1961 г. Архив РАН

Письмо Д. С. Лихачева И. М. Кудрявцеву. 17 июля 1947 г. Музей МХАТ

Актеры МХАТ на творческой встрече. Донбасс, 1950-е гг. РГАЛИ. Крайний слева Н. И. Боголюбов, рядом с ним И. М. Кудрявцев

Б. М. Эйхенбаум, В. Б. Шкловский, С. Г. Нарбут. Ленинград, 1950-е гг. РГАЛИ

А. А. Зимин. 1950-е гг. Архив РАН

В. И. Борковский. 1950-е гг. Архив РАН

Празднование 80-летия К. И. Чуковского в ИМЛИ. 1962 г. Сидят (слева направо): Н. Л. Степанов, К. И. Чуковский, Ю. Г. Оксман. РГАЛИ

В. Н. Турбин. Ленинград, октябрь 1962 г. РГАЛИ

Н. И. Конрад. 1960-е гг. Архив РАН

С. П. Бобров. 1960-е гг. РГАЛИ

С. В. Полякова. 1962 г. РГАЛИ

Б. Ф. Егоров и Д. Е. Максимов. Тарту, 1962 г. РГАЛИ

Стоят (слева направо) С. А. Рейсер, И. М. Штерн, Л. В. Азадовская, Д. С. Лихачев; сидят: семья Жирмунских, З. А. Лихачева. 2 августа 1966 г. РГАЛИ

А. В. Арциховский. Соловки, 1965 г. Архив РАН

С. В. Вереш. Фотография Д. С. Лихачева. Соловки, 1966 г. ЦГА гор. Москвы

Экскурсия по Соловецкому монастырю (в центре — экскурсовод С. В. Вереш). 1966 г. ЦГА гор. Москвы

Соловецкие острова. Восточная стена монастыря. 1966 г. Фотооткрытка, приложенная Д. С. Лихачевым к письму к И. Н. Томашевской от 23 июля 1966 г. ОР РГБ

П. Н. Берков. 1969 г. РГАЛИ. С дарственной надписью С. М. Берковой А. П. и Ю. Г. Оксман на обороте фотографии: «Дорогим Антонине Петровне и Юлиану Григорьевичу на память о незабвенном Павле Наумовиче от С. Берковой. 13/XI 1969 г.»

Н. И. и Нат. И. Конрад. 1969 г. Архив РАН

Н. И. и Нат. И. Конрад на приеме в Японском посольстве. 1960-е гг. РГАЛИ

Е. Б. Пастернак, Вяч. Вс. и Т. Э. Ивановы. 1960-е гг. РГАЛИ

Д. С. Лихачев и участники конференции, посвященной 100-летию со дня рождения В. Н. Перетца. ИРЛИ (Пушкинский Дом), осень 1970 г. ЦГА гор. Москвы. Среди присутствующих — слева направо сидят: О. А. Белобородова, В. Ф. Покровская, Р. П. Дмитриева, Н. Ф. Дробленкова; стоят: Я. С. Лурье, А. М. Панчен ко, М. В. Рождественская, Д. С. Лихачев, М. А. Салмина, Л. А. Дмитриев (3-й — 8-й), Н. Н. Розов, В. И. Малы шев (10-й, 11-й), А. С. Демин, Ю. К. Бегунов (15-й, 16-й).

В. Н. Орлов. 1960-е гг. РГАЛИ

Экслибрис Д. С. Лихачева. РГАЛИ

Дарственная надпись Д. С. Лихачева В. П. Адриановой-Перетц. 1970 г. ЦГА гор. Москвы

Могила В. П. Адриановой-Перетц на кладбище в Комарово. Февраль 1976 г. ЦГА гор. Москвы

Т. Г. Цявловская и С. М. Бонди. 1973 г. РГАЛИ

Д. Д. Благой (стоит 4-й слева) в группе участников VII Международного съезда славистов. Варшава, 27 августа 1973 г. Архив РАН

Т. А. Маврина и Н. В. Кузьмин. 1970 г. РГАЛИ

Письма Д. С. Лихачева к Т. А. Мавриной. 1976–1977 г. РГАЛИ

С. А. Рейсер. 1978 г. РГАЛИ

С. О. Шмидт в Болгарии в дни заседания Бюро Международного информационного центра балканских исследований. София, 22–24 февраля 1977 г. Архив РАН

Слева направо: Н. Н. Покровский, С. О. Шмидт, Д. С. Лихачев, З. А. Лихачева. Санаторий АН СССР «Узкое» (Москва), 10 декабря 1976 г. Архив РАН

С. О. Шмидт и Д. С. Лихачев. Фотография Н. Н. Покровского. Санаторий АН СССР «Узкое» (Москва), 10 декабря 1976 г. Архив РАН

Л. Е. Фейнберг и В. Н. Маркова. 1976 г. РГАЛИ

Ц. И. Кин. 1970-е гг. РГАЛИ

З. В. Удальцова и В. М. Алпатов. Пос. Ильинское (Московская обл.), 1974 г. Архив РАН

Статья Д. С. Лихачева, опубликованная в газете «Унита», с дарственной надписью Ц. И. Кин в ЦГАЛИ СССР. 28 сентября 1978 г. РГАЛИ

В. П. Беляев. 1970-е гг. РГАЛИ

Д. М. Молдавский. Середина 1980-х гг. РГАЛИ

А. Л. Гришунин. 1981 г. РГАЛИ

Поздравление Д. С. Лихачева А. Л. Гришунину. 17 декабря 1993 г. РГАЛИ

Е. Ц. и Л. К. Чуковские. Июнь 1985 г. РГАЛИ

В. Н. Маркова. Начало 1981-х гг. РГАЛИ

Дарственная надпись Д. С. Лихачева В. В. Конецкому. 26 февраля 1988 г. РГАЛИ

В. В. Конецкий. 1980-гг. РГАЛИ

Д. С. Лихачев. 1986 г. Фотография В. А. Генде-Роте. Архив РАН © В. А. Генде-Роте

Р. М. Наппельбаум. 1987 г. РГАЛИ

Вяч. Вс. Иванов. 1980-е гг. РГАЛИ

Л. Д. Громова-Опульская и М. П. Громов. 1980-е гг. РГАЛИ

Д. С. Лихачев (президент Фонда Н. К. Печковского) на открытии мемориальной доски артисту (Ленинград, Лермонтовский пр., д. 4) 27 октября 1994 г. РГАЛИ

Письмо Совета народных депутатов Уваровского района Тамбовской обл. к Д. С. Лихачеву от 16 января 1991 г. РГАЛИ

С. О. Шмидт выступает на презентации книги Д. С. Лихачева «Русское искусство от древности до авангарда» (М., 1992) в издательстве «Искусство». За столом слева направо: академики В. Н. Кудрявцев, Ю. С. Осипов, Д. С. Лихачев. Фотография Н. Б. Михаловского. 23 марта 1993 г. Архив РАН

На вручении Государственной премии РФ за 1993 г. в Кремле. РГАЛИ. Среди присутствующих слева направо сидят: Т. Г. Назаренко, Б. Н. Ельцин, Д. С. Лихачев (6-я, 7-й, 8-й), В. И. Кирпичев, Н. С. Михалков, Ю. А. Башмет (11-й — 13-й); стоят в 1-м ряду: Г. М. Прохоров, Н. В. Понырко, М. А. Салмина, М. М. Хуциев (1-й — 4-й), М. В. Шаховская (6-я), Р. Ибрагимбеков, В. А. Калюта, В. В. Гостюхин, В. Ф. Шумейко (9-й — 12-й); стоят во 2-м ряду: Л. А. Нечаев, О. В. Творогов, О. А. Белобородова, Н. А. Петров, С. И. Бархин (1-й — 5-й), Э. Н. Артемьев, Ф. А. Искандер, О. Г. Чухонцев (7-й — 9-й), М. В. Плетнев (12-й).

Выходные данные

«БУДЕМ НАДЕЯТЬСЯ НА ВСЁ ЛУЧШЕЕ…»

Из эпистолярного наследия Д. С. Лихачева

1938–1999

Дизайнер обложки С. Тихонов

Редактор Т. Тимакова

Корректор О. Пономарёв

Верстка Д. Макаровский

Адрес издательства:

123104, Москва, Тверской бульвар, 13, стр. 1

тел./факс: (495) 229-91-03

e-mail: real@nlobooks.ru

сайт:nlobooks.ru

Присоединяйтесь к нам в социальных сетях:

Телеграм

Яндекс. Дзен

Youtube

Новое литературное обозрение

Примечания

1

Водолазкин Е. Инструмент языка: О людях и словах: [эссе]. М., 2012. С. 133.

Флибуста

«Будем надеяться на всё лучшее…». Из эпистолярного наследия Д. С. Лихачева, 1938–1999 (fb2)