ЕВА. История эволюции женского тела. История человечества (fb2)

- ЕВА. История эволюции женского тела. История человечества (пер. Марина В. Кедрова) 4260K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Кэт Бохэннон

Кэт БОХЭННОН
ЕВА. История эволюции женского тела. История человечества

Моим детям, Лиле и Правину. Ничто так не меняет мое понимание времени, как те милые маленькие вдохи, что вы делаете каждый день.

Cat Bohannon

EVE: How the Female Body Drove 200 Million Years of Human Evolution

Опубликовано с согласия Elyse Cheney Literary Associates LLC и The Van Lear Agency LLC

Перевод с английского Марины Кедровой

© 2023 by Cat Bohannon

© Кедрова М.В., перевод на русский язык, 2023

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2024 КоЛибри®

Введение

Мы сделали это. Зачаты

друг от друга, зачаты друг в друге во тьме,

что я помню залитой светом.

Я хочу назвать это – жизнь.

Адрианна Рич. Истоки и история сознания

День у Элизабет Шоу не задался. По задумке режиссера Ридли Скотта, она беременна большим злобным инопланетным кальмаром и теперь, находясь на борту космического корабля «Прометей», ей нужно найти способ абортировать незваного гостя и при этом не умереть от потери крови. Доковыляв до футуристичного хирургического отсека, она просит компьютер сделать кесарево сечение. «Ошибка, – отвечает система. – Этот модуль предназначен для пациентов мужского пола и не содержит указываемую вами процедуру».

«Черт, – вырвалось у женщины позади меня, – да кто так делает?»

Далее следует жуткая сцена с участием лазеров, скоб и извивающихся щупалец. В 2012 году, сидя в темноте нью-йоркского кинотеатра на приквеле к «Чужому», я не могла не подумать: действительно, да кто так делает? Кто отправляет в космос экспедицию стоимостью в несколько триллионов долларов, не проверив, что оборудование подходит женщинам?

К сожалению, такое происходит не только в кино. В современном мире мужчинам и женщинам часто назначают одинаковые дозы антидепрессантов, хотя они – и это доказано – могут по-разному воздействовать на представителей разных полов. Рецепты на обезболивающие препараты также выписывают без поправки на пол, несмотря на убедительные доказательства того, что некоторые из них могут быть менее эффективны для женщин. Женщины чаще умирают от сердечных приступов, хотя сама вероятность приступа у них ниже – симптомы у разных полов различаются, поэтому ни женщины, ни врачи не могут вовремя их выявить. Анестетики в хирургии, методы лечения болезни Альцгеймера, даже учебные программы государственного образования страдают от опрометчивого представления о том, что женское тело – это просто тело: мягкое и мясистое. Да, в нем отсутствует пара важных запчастей, но в остальном оно точно такое же, как у мужчин.

До недавних пор изучение женского тела вообще сильно отставало от изучения тела мужского. Не потому, что врачи и ученые не утруждали себя поиском данных о конкретном поле, а потому, что данных не существовало. С 1996 по 2006 год более 79 % исследований на животных, опубликованных в научном журнале Pain, включали только самцов. До 1990-х годов статистика была еще более непропорциональной. И в этом нет ничего необычного – в десятках известных научных журналов ситуация та же. Причина этого слепого пятна в отношении женских тел, говорим ли мы об основах биологии или нюансах медицины, заключается не только в сексизме. Это интеллектуальная проблема, которая стала социальной: долгое время мы совершенно неправильно думали о том, что такое тела разного пола и как нам следует их изучать.

В биологических науках до сих пор существует понятие «мужской нормы»^[1]. В лаборатории изучается мужское тело, от мыши до человека. Если мы не исследуем яичники, матку, эстрогены или грудь, женских тел там нет. Вспомните о последнем научном исследовании, о котором вы слышали, о какой-нибудь статье про новые открытия в области ожирения, или переносимости боли, или памяти, или старении. Более чем вероятно, что в этом исследовании женщин не учитывали. Это верно как для мышей, так и для собак, свиней, обезьян и – слишком часто – людей. К моменту клинических испытаний нового лекарства на людях оно могло вообще не тестироваться на самках животных. Так что, когда мы думаем об Элизабет Шоу, научно-фантастически срывающейся на женоненавистническую медкапсулу, мы не должны испытывать только ужас, жалость и отрицание. Мы должны проникнуть в суть проблемы.

Почему это все еще происходит? Разве науки не должны быть объективными? Свободными от сексизма? Связанными эмпирическим методом?

Впервые узнав о мужской норме, я была ошарашена, и не потому, что я женщина, а потому, что в то время я была кандидатом наук в Колумбийском университете, изучала эволюцию нарратива и познания – мозга и историй, если можно так выразиться, – и их двухсоттысячелетнюю историю. Я преподавала и проводила исследования в ряде ведущих учебных и научных заведений современного мира. И потому я думала, что имею довольно хорошее представление о положении женщин в науке. Лично я никогда не сталкивалась с открытым сексизмом в лаборатории, хоть что-то и замечала. Мысль о том, что большая часть биологических наук по-прежнему опирается на «мужскую норму», не могла быть для меня более шокирующей. Я считаю себя феминисткой, но не в идеологии, а скорее на практике: просто быть женщиной, проводящей количественные исследования, было для меня революционным делом. И, честно говоря, все биологи, нейробиологи, психологи и биофизики, которых я знала – от тех, с кем я работала, до тех, с кем пропускала по стаканчику, – были одними из самых космополитичных, трезвомыслящих, интеллигентных и, откровенно говоря, хороших людей, которых я когда-либо встречала. Если бы мы гадали, кто же укореняет любую системную несправедливость (не говоря уже о той, которая подрывает науку), я бы никогда не подумала на них.

Это не совсем их вина. Многие исследователи выбирают испытуемых мужского пола по практическим соображениям: контролировать влияние циклов женской фертильности трудно, особенно у млекопитающих. Их организм через регулярные промежутки времени наполняет сложный комплекс гормонов, в то время как половые гормоны мужчин более стабильны. Хороший научный эксперимент должен быть простым, проведенным с учетом как можно меньшего количества мешающих факторов. Как однажды сказал мне постдок в лаборатории нобелевского лауреата, «с мужскими особями проще заниматься чистой наукой». Другими словами, переменными легче управлять, данные легче интерпретировать, а результаты будут более значимыми. Это особенно верно для сложных систем, используемых в поведенческих исследованиях, но может стать проблемой даже с такими элементарными вещами, как метаболизм. Тратить время на отслеживание женского репродуктивного цикла считается делом сложным и дорогостоящим; сам по себе яичник уже воспринимается как «мешающий фактор». Таким образом, если ученый не задается вопросом именно о женщинах, женский пол исключается из уравнения. Эксперименты проводятся быстрее, статьи выходят раньше, и у исследователя больше шансов получить финансирование и продлить срок пребывания в должности.

Однако принятие таких решений по «упрощению» также вызвано (и увековечено) гораздо более старым пониманием того, что такое тела разного пола. Не потому, что ведущие ученые все еще верят в создание женского тела Богом из ребра Адама. Дело скорее в предположении, что пол – это только половые органы, что каким-то образом женское тело – это просто платоновская форма с незначительными изменениями. Однако сегодня мы все больше понимаем, что женские тела – это не просто мужские тела с «дополнениями» (жиром, грудью, маткой). И яички с яичниками не взаимозаменяемы. Половая принадлежность пронизывает все основные черты наших млекопитающих тел и жизней, которые мы в них проводим. Это верно как для мыши, так и для человека. Когда ученые берут в расчет только мужскую норму, мы видим меньше половины сложной картины; слишком часто мы не знаем, что упускаем из виду, игнорируя половые различия, потому что просто не задаем вопросы.

Когда меня поразила стойкая реальность мужской нормы, я сделала то, что любят делать исследователи: пошла рыться в базах данных, чтобы понять масштаб проблемы. И она просто гигантская. Во многих газетах даже не упоминается, что использованы были только испытуемые мужского пола. Мне часто приходилось напрямую писать авторам по электронной почте и спрашивать.

Ладно, возможно, дело в мышах, подумала я. Возможно, проблема только в исследованиях на животных.

К сожалению, нет. Согласно правилам, установленным в 1970-х годах, в клинических испытаниях в США, например, «настоятельно рекомендуется» не использовать испытуемых женского пола, которые «могут быть детородного возраста». Использование беременных субъектов практически запрещено. Хотя на первый взгляд все разумно – никто же не хочет навредить нашим детям, – это также означает, что мы продолжаем блуждать в темноте. В 1994 году Национальным институтам здравоохранения США удалось обновить некоторые из этих правил, но в них регулярно находятся лазейки. По состоянию на 2000 год в каждом пятом клиническом испытании лекарств женщин по-прежнему не учитывали, а в почти двух третьих исследований, в которых женщины все-таки были, авторы не удосужились проанализировать данные на наличие половых различий. Даже если бы все на самом деле следовали новым правилам, обычно лекарству требуется более десяти лет, чтобы выйти из клинических испытаний на рынок. Что делает 2004-й первым годом, когда любое новое лекарство, одобренное для продажи, было испытано на значительном количестве женщин. Лекарства, которые были выпущены до вступления в силу новых правил, никоим образом не обязаны проходить испытания повторно^[2].

Таким образом, большинство субъектов клинических испытаний по-прежнему мужчины, точно так же, как в подавляющем большинстве исследований на животных используются самцы. Между тем женщинам чаще назначают обезболивающие и психотропные препараты – препараты, которые не были протестированы на достаточном количестве женских тел. Поскольку дозировка обычно основывается на массе тела и возрасте, в случае отсутствия конкретных рекомендаций, полученных в результате исследований, врачам приходится полагаться на неподтвержденные данные^[3], чтобы понять, не нужно ли «поколдовать» над рецептом для пациентки.

Хуже всего дело обстоит с обезболивающими препаратами. Хотя недавние исследования показали, что женщинам требуются более высокие дозы, чтобы чувствовать тот же уровень облегчения боли, что и мужчинам, эти данные в настоящее время не включены в рекомендации по дозировке. А откуда им там быть? Официальные рекомендации, как правило, основаны на результатах клинических испытаний. Для многих обезболивающих, представленных сегодня на рынке, – например, для OxyContin, выпущенного в 1996 году, – результаты клинических испытаний не проверяли на наличие половых различий, потому что это было не обязательно. Во многих случаях исследователей юридически поощряли не делать этого, потому что испытания проводились до изменения правил. С тех пор OxyContin стал одним из самых популярных обезболивающих в мире, и его обычно назначают женщинам, страдающим эндометриозом и маточными болями. Беременных женщин, зависимых от таких медикаментов, предупреждают, чтобы они не бросали прием, потому что синдром отмены может привести к выкидышу. (Эти женщины обычно получают метадон.) Другие становятся зависимыми во время беременности, иногда после того, как врач из лучших побуждений прописывает обезболивающее, не подозревая, что пациентка беременна (или вот-вот забеременеет). Одно исследование, опубликованное в 2012 году, показывает, что всего за десять лет число младенцев, рожденных с зависимостью от опиатов, утроилось, отчасти из-за того, что матери пристрастились к таким препаратам, как OxyContin. И это число продолжает расти.

Согласно недавнему отчету Американской академии педиатрии, многие матери не осознавали, что эти препараты могут нанести вред их детям. Они просто почувствовали боль, обратились за помощью к врачу, и врач выписал им рецепт. Но, в отличие от пациентов-мужчин, эти женщины, скорее всего, принимали больше препарата и делали это чаще, потому что не чувствовали ожидаемого облегчения или облегчение проходило слишком быстро. Большинство клинических исследований показывают, что при приеме некоторых типов наркотиков женщины усваивают их быстрее, чем мужчины^[4]. Однако на это обычно не обращают внимания, когда приходит время обратиться за медицинской помощью. И к сожалению, чем больше дозировка и чем чаще человек принимает обезболивающее, тем выше вероятность развития зависимости. Другими словами, женщины, принимающие OxyContin, с большей вероятностью будут делать именно то, что сформирует у их организма зависимость: закидываться таблетками до такой степени, что в организме накопится определенный «нормальный» уровень наркотика. Если бы такие препараты, как OxyContin, были должным образом проверены на женщинах во время клинических испытаний, врачи не прописывали бы их своим пациенткам, и меньше новорожденных начали бы свою жизнь наркоманами.

Важно помнить, что «препараты» – это не только таблетки, которые мы храним в аптечках. Спросите себя: как получилось, что только в 1999 году мы удосужились проверить половые различия для общей анестезии? Оказывается, женщины просыпаются быстрее, чем мужчины, независимо от возраста, веса или дозы, которую им дали. (Не знаю, как вам, а мне не нравится перспектива проснуться во время операции.) И это исследование даже не ставило целью обнаружить половые различия. Исследователи просто хотели протестировать новый мониторинг ЭЭГ во время анестезии. В исследовании участвовали пациенты, которым уже была назначена операция, и четыре разные исследовательские больницы, поэтому, вопреки обыкновению, в нем было много субъектов – как женщин, так и мужчин. ЭЭГ мониторинг оказался полезным, но эта информация вызвала гораздо меньше интереса, чем результаты анестезии у женщин. Кажется, только тогда ученые проанализировали старые данные на наличие половых различий. Другими словами, раньше они просто не задавали вопросов.

Не задавать вопросы опасно. Я полностью поддерживаю проведение простых экспериментов, но кто в здравом уме назовет это «чистой наукой»?

В то же время, когда я узнала, насколько серьезной является проблема мужской нормы, я начала находить новые исследования женского тела, которым не уделялось должного внимания. Ученые не часто читают работы не по своей специальности, однако моя область исследований требует, чтобы я регулярно читала исследования по крайней мере по трем различным дисциплинам (когнитивная психология, эволюционные теории познания и компьютерная лингвистика), и я также должна быть в курсе тенденций в литературоведении. Но даже для меня было довольно непривычно копаться в журналах по анестезии, в исследованиях метаболизма, в палеоантропологии. Я была вынуждена снова и снова задавать вопрос: «А что насчет женщин?» Что изменится, если спросить: «Чем отличается женское тело? Что мы упускаем?»

Почему, например, женщины толще мужчин (грубо говоря)? Будучи американкой двадцать первого века, я слишком много времени тратила на мысли о своем жире, но не имела ни малейшего представления, что жировая ткань на самом деле является органом. Не говоря уже о том, что она развилась из того же древнего органа, что и печень и большая часть иммунной системы.

Приведу пример из жизни. В 2011 году в The New York Times была опубликована статья о результатах липосакции. Выяснилось, что женщины, которые сделали липосакцию бедер и ягодиц, снова накапливают часть жира, но в других местах. По сути: бедра могут стать тоньше, но тогда толще станут плечи. Миленько. Но я – наверное, в отличие от большинства пластических хирургов – пошла дальше, и прочитала последние исследования об эволюции жировой ткани, особенно женской жировой ткани.

Как оказалось, женский жир сильно отличается от мужского. Все жировые отложения в нашем теле функционируют по-разному^[5], а женский жир на бедрах и ягодицах – «ягодично-бедренный» жир – битком набит необычными липидами: длинноцепочечными полиненасыщенными жирными кислотами, или ДЦ-ПНЖК. Наша печень плохо вырабатывает эти виды жиров с нуля, поэтому мы должны получать большую их часть из рациона. И во время беременности женские тела нуждаются в них, чтобы создавать детские мозги и сетчатки.

Большую часть времени женский ягодично-бедренный жир сопротивляется метаболизму. Многим женщинам известно, что именно в этих областях мы в первую очередь набираем вес и в последнюю очередь теряем^[6]. Но в последнем триместре беременности, когда плод ускоряет развитие своего мозга и накапливает собственный жир, организм матери начинает извлекать эти специальные липиды и в большом количестве вбрасывать их в тело ребенка. Захват ягодично-бедренных жировых запасов матери продолжается в течение первого года грудного вскармливания – наиболее важного времени для развития мозга и глаз младенца. Некоторые биологи-эволюционисты считают, что жир в бедрах женщин эволюционно обусловлен именно тем, что он нужен для обеспечения развития большого мозга человеческих младенцев. Поскольку мы не можем получить достаточное количество ДЦ-ПНЖК из нашего ежедневного рациона, женщины начинают накапливать их с детства. Другим приматам этот паттерн, кажется, не свойственен.

Между тем всего несколько лет назад мы узнали – опять же, кто-то наконец задал вопрос, – что жир на бедрах может быть одним из лучших предикторов того, когда у девушки начнутся первые месячные. Не развитие ее скелета, не рост, даже не ежедневная диета, а то, сколько у нее ягодично-бедренного жира. Вот насколько важен этот жир для размножения. Наши яичники не начнут работать, пока мы не накопим достаточно жира, чтобы сформировать приличный базовый уровень. Когда мы резко теряем вес, месячные могут прекратиться. Недавно мы также узнали из одного исследования, что, хотя прием пищевых добавок может повысить уровень ДЦ-ПНЖК кормящей женщины, подавляющее большинство того, что получает ребенок, поступает из жировых запасов тела матери^[7].

Но каждый год только в США липосакции подвергаются около 190 000 женщин. Как сообщалось в различных медицинских журналах с 2013 года, в насильственном разрушении тканей во время липосакции, по-видимому, есть что-то, что препятствует восстановлению жира в месте операции^[8]. Я подозреваю, что новый жир, который накапливается в подмышечных впадинах женщин после липосакции, – это не тот же по структуре жир, который был высосан из бедер и ягодиц. Поэтому я не могу не задать вопрос: что произойдет с организмом, чей запас ДЦ-ПНЖК разрушен, если этот организм забеременеет?

Я не должна быть первой, кто спрашивает. В течение многих десятилетий мы «косметически» высасывали жир из женского тела, как если бы это было так же просто, как подстричься, и кто-то должен был задуматься. Кто-то уже должен был провести исследование. Но никто этого не сделал, как бы я ни пыталась добиться хоть чего-то после прочтения статьи в Times.

Но тогда я была аспиранткой отделения, где не было подходящих морозильных камер для хранения грудного молока для анализа – молока, которое я собиралась получить от группы женщин в Манхэттене, которые много лет назад сделали липосакцию и теперь кормят своих детей грудью^[9]. Поэтому я отправила несколько электронных писем ученым из других лабораторий. Все согласились, что кто-то должен провести исследование. «Однажды кто-нибудь проведет». Между тем женщины продолжают делать липосакцию, и никто не знает, имеет ли значение, какой именно жировой запас они уничтожают. Как и во многих областях современной медицины, женщины-пациенты и их врачи в основном скрещивают пальцы на удачу.

Все будет хорошо? Может быть. Материнское тело на удивление жизнестойкое: изношенное во всех отношениях, оно эволюционировало быть таким и каким-то невероятным образом оставаться живым. Человеческое грудное молоко, как я узнала позже, также удивительно адаптивно. Молоко всех млекопитающих. Делать детей так, как это делаем мы, – грязное и опасное дело. Но так было всегда, поэтому у системы есть кое-какие предохранители.

И пока большинство ученых по-прежнему (фактически) игнорируют женщин, в науке назревает тихая революция. За последние пятнадцать лет исследователи в самых разных областях открыли удивительные вещи о женском теле и его эволюции. Но большинство не знает об этой революции. И если даже ученые не знают – потому что не читают исследований за пределами своей области, а их область все еще держится на мужской норме, – как кто-то другой сможет собрать все воедино?

Вам знакомо это чувство, когда вы понимаете, что что-то нужно сделать, и вы не уверены, что именно вы подходящий человек, но, черт возьми, кто-то же должен? Именно оно настигло меня в том переполненном кинотеатре, где Ридли Скотт избавлялся от своих «проблем с мамочкой» посредством сексистской медкапсулы^[10]. Женщина в ряду позади меня почувствовала это. Я почувствовала. И держу пари, каждая другая женщина в том кинотеатре тоже. У меня словно голова закружилась. Такое же чувство охватило меня, когда я читала статью в Times о липосакции, ту самую, в которой женщины высмеивались за их потолстевшие руки. Я была практически на 100 % уверена, что ни автор статьи, ни авторы исследовательской работы, о которой он писал, ни женщины, прошедшие процедуру, не знали, что наша жировая ткань, наша печень и наша иммунная система происходят из одного и того же первичного органа, называемого «жировым телом». Вероятно, поэтому у них так много общих свойств: регенерация тканей, передача гормональных сигналов, глубокая реакция на изменения во внешних условиях. Древнее жировое тело – вот причина, по которой не нужно пересаживать пациенту целую печень: хватит небольшой доли, и готово – на ее месте вырастет новая печень. Жировая ткань тоже отлично регенерирует. Но, в отличие от печени, отдельные жировые отложения в нашем организме, похоже, предназначены для разной работы, каждая из которых неразрывно связана с пищеварительной, эндокринной и репродуктивной системами. Вот почему люди, изучающие жировую ткань, стали называть ее системой органов: кусочек жира под вашим подбородком не существует сам по себе, а является маленькой, едва заметной частью вашего жирового органа. Наш подкожный жир работает не так, как глубокие жировые отложения вокруг сердца и других жизненно важных органов. Жир на ягодицах женщины может быть важнее для ее возможного потомства, чем жир под мышками.

Мы не знаем точно, когда это началось – у большинства млекопитающих возле яичников и задних конечностей есть специальные жировые отложения, – но предполагаем, что это произошло тогда, когда наши древние предки отделились от плодовых мушек (у которых, кстати, до сих пор сохранилось древнее «жировое тело»): 600 миллионов лет назад. Если слишком долго думать об этой временной шкале, у вас может закружиться голова, но, по крайней мере, это будет полезно. Это объясняет, почему трудно «избавиться» от своего жира: если жировая ткань – это система органов всего тела, обладающая регенеративными свойствами, чей возраст насчитывает 600 миллионов лет, возможно, отсечение ее кусочка в одном месте естественным образом запускает защитную реакцию, и она эффективно «отрастает» в другом. И, как и во всем ужасно старом, должны быть более молодые, новые черты, наложенные сверху: например, особенные области, которые не вырастают снова. Потерянная функциональность.

Тела в целом являются единицами времени. То, что мы называем индивидуальным «телом», – это способ заключить в рамки серию каскадных событий, которые следуют самовоспроизводящимся схемам, пока наконец не воцарится энтропия и все не пойдет к черту, пока силы, которые не дают вам разойтись по швам, наконец не ослабнут. Виды в некотором роде также являются единицами времени. Но что необычного в теле (если вы начнете думать о нем таким образом), так это то, что ваша основная пищеварительная система весьма древняя. А мозг нет. Мочевой пузырь – рабочая лошадка, которая выполняет, по сути, ту же работу, что и в течение сотен миллионов лет: удерживает продукты жизнедеятельности миллионов ваших клеток от приводящего к смерти отравления организма. Он не виноват, что матка млекопитающих эволюционировала, чтобы усесться на нем, как Квазимодо. Это произошло всего около сорока миллионов лет назад. А давить на него сверху по всем законам силы тяжести она и вовсе начала всего четыре миллиона лет назад. До этого нашим предкам хватало ума не ходить на двух ногах, сплющивая в туловищах все наши давно развившиеся органы один поверх другого (не говоря уже о порче позвоночника).

В 2012 году, придя домой из кинотеатра, я осознала: нам нужно что-то вроде руководства для самки млекопитающего. Бескомпромиссный, жесткий, проработанный (но читабельный) отчет о том, кто мы есть. Как развивались наши тела, как они работают, что на самом деле значит быть женщиной. Что-то, что привлекло бы внимание как женщин в целом, так и ученых. Что-то, что разрушит мужскую норму и поставит на ее место лучшую науку. Что-то, что перепишет историю женских тел. Ведь именно этим мы сейчас и занимаемся в лабораториях, изучая половые различия. Мы создаем новую историю. Лучшую. Более правдивую.

Эта книга – и есть история^[11]. Она прослеживает эволюцию женского тела, от груди до пальцев ног, и то, как эта эволюция формирует нашу жизнь сегодня. Собирая воедино эволюцию и связывая ее с недавними открытиями, я надеюсь дать самые свежие ответы на основные вопросы женщин об их телах. Зачем нам менструации? Почему женщины живут дольше? Почему у нас больше шансов развития болезни Альцгеймера? Почему девочки показывают лучшие результаты по всем академическим предметам до полового созревания, а после оценки резко падают? Существует ли на самом деле такая вещь, как «женский мозг»? И почему мы должны каждую ночь обливаться потом, когда наступает менопауза?

Чтобы ответить на такого рода вопросы, мы должны принять одну простую истину: мы и есть эти тела. Страдаем мы или радостны, дееспособны или инвалиды, в болезни или в здравии, пока смерть не разрушит нас, наши тела и содержащиеся в них мозги – это то, чем мы являемся. Мы есть эта плоть, эти кости, эта краткая гармония материи. От того, как растут наши ногти, до того, как мы думаем, – все, что мы называем человеком, в основном определяется тем, как развивались наши тела. И поскольку мы, как биологический вид, разделены по половому признаку, есть важные вещи, которые мы должны держать в уме, когда говорим о том, что значит быть Homo sapiens. Мы должны осветить женское тело. Ведь и современная медицина, и нейробиология, и палеоантропология, и даже эволюционная биология страдают, когда мы игнорируем тот факт, что у половины из нас есть грудь.

Итак, пришло время поговорить о груди. О груди, и крови, и жире, и вагинах, и матках – обо всем. Как они появились и как мы живем с ними сейчас, какой бы странной или смешной ни была правда. В этой книге я стремлюсь проследить то, что мы наконец начинаем понимать об эволюции женского тела и о том, как его история формирует нашу жизнь. И сейчас самое подходящее время: в лабораториях и клиниках по всему миру ученые выдвигают теории, приводят доказательства, задают вопросы об эволюции женщин. Мы наконец переписываем историю о том, кто мы есть и как мы появились, глава за главой.

Как думать о 200 миллионах лет

Так как же написать историю почти каждой женщины, везде и во все времена?

Если вы готовы, то все довольно просто. Вот как можно обрисовать эволюционную историю женщин: примерно 3,8 миллиарда лет назад на тонкой корке нашей одинокой маленькой планеты, вращающейся вокруг своей желтой звезды, жили изолированные микробы. 1–2 миллиарда лет назад появились эукариоты – одноклеточные организмы с ядром. (Амебы, помните таких?) Затем среди множества пересекающихся ветвей на нашем эволюционном древе появляется подтип позвоночных. Самые ранние записи окаменелостей позвоночных – то есть животных с хребтами – датируются 500 миллионами лет назад. Позвоночные животные по-прежнему составляют лишь около 1 % всех живых существ^[12]. Таким образом, большая часть того, что мы с вами называем эволюцией, – то, о чем мы бесконечно спорим в тяжбах и комментариях на страницах статей, в противоречащих друг другу учебниках разных обществ, эта штука, доставившая столько неприятностей, – представляет собой лишь 13 % того времени, что на Земле вообще существовала жизнь.

Как только начинаешь думать о масштабе времени, быстро понимаешь, что человеческие тела новы, потому что все тела довольно новы. Не так уж и давно большие пальцы у нас на ногах были противопоставлены, как сейчас на руках. Поэтому то, что эволюция женского тела должна формировать наше восприятие жизни, это не преувеличение – это факт. Каждая особенность нашего тела имеет свою собственную эволюционную историю, и мы все еще эволюционируем. Эволюция – это выпуск мелких обновлений для существующих систем. Как только в теле появляется новая особенность, это новоизмененное тело взаимодействует с окружающей средой, и его взаимодействия влияют на появление других особенностей. Они приводят к последующим изменениям, которые часто возвращаются к первому, меняя и его: молоко ведет к соскам, а поведенческая забота, связанная с кормлением грудью, способствует развитию плацентарной матки. Затем плацентарная матка влияет на метаболизм и потребности потомства, поэтому начинает меняться грудное молоко, и со временем родовые пути превращаются в чашки Петри для бактерий, которые помогают новорожденным переваривать сладкое молоко. По сути, ребенок на выходе покрыт полезными бактериями, которые эволюционировали вместе с нашим грудным молоком.

Эволюция чем-то напоминает фильм П. Т. Андерсона «Магнолия», или «Столкновение» Пола Хаггиса, или «Вавилон» Иньярриту. Ее невозможно по-настоящему отследить, если не уделить внимание более чем одному главному герою. Это сложное повествование, в котором много причуд, случайностей и вещей, которые сначала кажутся бессмысленными, но на деле оказываются жизненно важными. Это не роман воспитания. Но зато, в отличие от чрезмерно упрощенных историй о нашем происхождении, это правда. Разгадка того, как на самом деле возникла каждая из наших черт, дает нам лучшее представление о том, что представляют собой женщины: половина очень молодого, сложного и завораживающего вида.

Настоящая проблема всех историй о происхождении человека состоит в том, что наши тела не являются чем-то одним. У нас нет единой праматери. Все системы в нашем теле разного возраста. Не только потому, что скорость клеточного обновления различается в зависимости от типа клеток и их местоположения (например, клетки кожи намного моложе, чем большинство клеток мозга), но и потому, что признаки, которые мы считаем отличительными для нашего вида, эволюционировали в разное время и в разных местах. У нас нет одной матери. Их много. И у каждой нашей Евы был свой особый Эдем: у нас такие груди, потому что млекопитающие эволюционировали, чтобы производить молоко. У нас есть матка, потому что мы эволюционировали, чтобы «высиживать яйца» внутри собственного тела. У нас есть лица и сенсорное восприятие, потому что приматы эволюционировали, чтобы жить на деревьях. Наши прямоходящие ноги, использование инструментов, жирные мозги, болтливые рты и климактерические бабушки – все эти черты, которые делают нас «людьми», появились в разное время в нашем эволюционном прошлом. По правде говоря, у нас есть миллиарды Эдемов, но всего несколько мест и времен, которые сделали наши тела такими, какие они есть. Эти конкретные Эдемы часто находятся там, где мы видоизменялись: когда наши тела развивались таким образом, что мы слишком отличались от других видов, чтобы иметь возможность и дальше размножаться с ними. И если вы хотите понять женские тела, вам нужно думать обо всех этих Евах и их Эдемах.

Поэтому каждая глава этой книги будет следовать за одной из наших определяющих черт вплоть до ее истоков – ее Евы, а иногда множества Ев и их Эдемов, от влажных болот позднего триаса до травянистых холмов плейстоцена. Я также рассмотрю споры о том, как эволюция этих черт влияет на жизнь женщин сегодня, принимая во внимание данные современной науки по каждой теме.

Хотя мне придется прыгать во времени вперед-назад, чтобы все охватить, черты будут появляться в книге примерно в том же порядке, в котором они впервые появились в нашей эволюционной линии. Таким образом, каждая глава будет основываться на предыдущей, двигаясь вперед во времени и следствиях, точно так же, как наши тела строили более поздние модели самих себя на основе предыдущих воплощений. Без покрытого молоком живота нашей пушистой Евы у нас, возможно, никогда не развилась бы грудь. Без использования инструментов, необходимых для гинекологии, мы, возможно, никогда не развили бы общества, способные поддерживать период детства, который сформировал наш массивный человеческий мозг. Без больших, сложных социальных групп, которые могли бы заботиться о пожилых (отчасти благодаря гинекологии), у нас, возможно, никогда не наступила бы менопауза. Каждая эволюционная случайность строится на предшествующей случайности; каждая новая функция зависит от обстоятельств, которые делают ее достаточно полезной, чтобы перевешивать ее стоимость.

Как только я определила порядок своего «руководства», выбрать признаки для глав было просто: я обращалась к нашему таксономическому адресу – организующему принципу, который биологи используют для определения того, что представляет собой организм. Таксономия описывает наше отношение к остальной жизни на планете в соответствии с чертами, которые мы разделяем с другими. Женщины, как и все люди, являются Homo sapiens. Поскольку мы млекопитающие, мы производим молоко. Поскольку мы плацентарные, у нас есть матка, и мы рожаем живых детенышей. Поскольку мы приматы, у нас большие глаза с цветовым зрением и уши, способные слышать широкий диапазон звуков. Поскольку мы гоминиды, мы двуногие, и у нас гигантский мозг. И так далее и тому подобное, поднимаясь по эволюционному древу. Изучая каждую черту в нашей истории, я задавалась вопросом, есть ли в ней особая история для женщин: способна ли эта черта иметь особенное влияние на нас? Есть ли новые исследования, которые ставят под сомнение наши предположения об этой черте и, следовательно, обо всем человечестве?

Наиболее распространенный способ, который биологи-эволюционисты используют, чтобы понять, как работают признаки, – это думать об имеющем этот признак последнем общем предке, которого мы разделяем с другими видами. Поэтому я нашла – или попыталась найти – Еву для каждой черты. Для прямохождения – Арди. Мы нашли ее только в 1992 году. Для молока – странного маленького зверька, похожего на ласку и жившего под ногами динозавров!^[13] В поисках Евы я часто обнаруживала удивительные исследования в области палеонтологии и микробиологии, которые бросали вызов еще большему количеству предположений о женских телах.

Наряду со всем этим я предлагаю вам подумать о себе: подумать о том, откуда взялось ваше тело, как его формирует эволюция женского пола – и как все это встроено в повседневную жизнь человечества. В своем эссе для книги Энни Лейбовиц «Женщины» Сьюзан Сонтаг писала: «Любое крупномасштабное изображение женщин связано с вечной историей о том, как женщины представлены и как им предлагается думать о себе». Таким образом, поднимается «вопрос о женщинах – эквивалентного “вопроса о мужчинах” не существует. Мужчины, в отличие от женщин, не находятся в стадии разработки». С научной точки зрения Сонтаг ошибается: эволюция не остановилась. Все наши виды продолжают развиваться. Но в том смысле, который она вложила в свои слова: что взгляд на женщин вызывает «вопрос о женщинах», а взгляд на мужчин не вызывает никаких вопросов, – она абсолютно права.

Зачем нам говорить об эволюции женщин, если ею не пренебрегали? Зачем нам фокусироваться на женских телах, если (до сих пор!) такой фокус – не редкость? Нет лучшего способа «показать» женщин, чем попросить читателя подумать обо всех женщинах, везде и всегда. И я делаю это. Я действительно прошу каждого из вас посмотреть на женские тела и хорошенько подумать, как они формируют то, что значит быть человеком.

Евы

«Морги» – Morganucodon. 205 миллионов лет назад. Ева молока. Первоначально была найдена в Уэльсе, но теперь останки находят даже в Китае. Она была похожа на помесь ласки и мыши. Предполагается, что это не наш прямой предок, а «образцовый» род. Наша настоящая кормящая Ева, вероятно, была очень похожа на Морги.

«Донна» – Protungulatum donnae. 67–63 миллиона лет назад. Ева плацентарных млекопитающих (не сумчатых, не однопроходных, а существ с маткой наподобие человеческой). Похоже, она появилась сразу после астероидного апокалипсиса, уничтожившего всех нептичьих динозавров, но линия ее вида может простираться до мелового периода. Эта Ева точно определена обширным сравнительным анализом ископаемых и генетическим анализом. Это была ласка-белка.

«Пурги» – Purgatorius. 66–63 миллиона лет назад, предок приматов и, как следствие, сенсорного восприятия приматов, рождавшихся на верхушках деревьев. Она – Ева восприятия, причина, по которой женщины ощущают мир так, а не иначе. Ее окаменелые останки были найдены в формации Форт-Юнион в Хелл-Крик, глубоко в бесплодных землях на северо-востоке штата Монтана. Она, скорее всего, была современницей Донны. Обезьяна-ласка-белка.

«Арди» – Ardipithecus ramidus. 4,4 миллиона лет назад. Первый известный прямоходящий гоминин. Превосходные останки, только недавно изученные. Они демонстрируют большой скачок, как во времени, так и в эволюции, по сравнению с Евами-белками, которые были до нее.

«Умелая» – Homo habilis. 2,8–1,5 миллиона лет назад. Она – Ева простых инструментов и связанной с ними разумной социальности. Активно использующий орудия труда, вид Нomo habilis сосуществовал в Африке с Homo erectus в течение полумиллиона лет. Ее останки были найдены в Олдувайском ущелье в Танзании.

«Прямоходящая» – Homo erectus. 1,89–110 000 лет назад. Она лучше владела инструментами, много мигрировала и имела большой мозг. Она – Ева более сложных инструментов и разумной социальной деятельности. Мы будем искать у нее один из истоков мозга, похожего на человеческий (и по крайней мере часть периода детства, который необходим для его развития).

«Разумная» – Homo sapiens. Примерно 300 000 лет назад и по настоящее время^[14]. Ева языка, менопаузы, современной любви и социальных отношений.

Другие персонажи

«Люси» – Australopithecus afarensis. 3,85–2,95 миллиона лет назад. Многие ассоциируют австралопитеков с орудиями труда, и общее предположение состоит в том, что большинство из них (если не все) использовали орудия того или иного рода. Учитывая, что сегодняшние шимпанзе, как известно, пользуются инструментами, было бы странно предположить, что наши древние предки (такие как Люси) не делали так же, если не более разумно. Австралопитек входит в число самых известных гоминидов (к настоящему времени было найдено более трехсот отдельных скелетов) и является самым долгоживущим. Другими словами, их телосложение и образ жизни хорошо работали в течение очень долгого времени. Останки находят на территории современных Эфиопии и Танзании. Жили австралопитеки на деревьях и на земле и были полностью прямоходящими.

«Африканус» – Australopithecus africanus. 3,3–2,1 миллиона лет назад. Ее останки были найдены в южной части Африки, и неизвестно, является ли Африканус потомком вида Люси. Ее черепная коробка была больше, чем у Люси, а зубы меньше, но в остальном она все еще была похожа на обезьяну, хоть и была прямоходящей.

«Гейдельбергская» – Homo heidelbergensis. 790 000–200 000 лет назад, а возможно, и до 1,3 миллиона лет. Вероятный предок неандертальцев, денисовцев и Homo sapiens (или, по крайней мере, она имеет с ними общего предка) с расхождением от 350 000 до 400 000 лет назад. Европейская ветвь привела к неандертальцам. Африканская ветвь (Homo rhodesiensis) привела к Homo sapiens. Тем временем Heidelbergensis продолжал существовать и вымер как раз перед тем, как на сцене официально появился Homo sapiens. Это был первый вид, который строил простые убежища из дерева и камня. Она определенно владела огнем и охотилась с деревянными копьями – первая известная охотница на крупную дичь (в отличие от собирателей). Она жила в более холодных местах, и мы можем заметить в ее теле признаки адаптации к этим проблемам. Как следует из названия, ее останки были найдены в Германии, а затем также в Израиле и Франции.

«Неандерталка» – Homo neanderthalensis. 400 000–40 000 лет назад. Неандертальцы сосуществовали с Homo sapiens по мере их распространения по Европе, и два этих вида скрещивались между собой^[15]. Антропологи нашли массу окаменелостей и сред обитания этого успешного вида. Прежние предположения о неандертальцах теперь опровергнуты: известно, что у них была сложная культура, включающая погребения, одежду, огонь, изготовление инструментов и украшений, и, возможно, они даже могли говорить. Их черепные коробки имели другую форму, но были не меньше, чем у Homo sapiens, – на самом деле иногда они были даже больше (что может соответствовать их более крупным, крепким телам). Однако они, кажется, развивались быстрее, чем мы; период их детства был короче.

«Денисова» – предположительно Homo denisova или Homo sapiens denisova, хотя официально они еще не описаны. 500 000–15 000 лет назад. Эта Ева известна только по трем зубам, кости мизинца и нижней челюсти, найденным в пещере в Сибири, и благодаря сравнительному секвенированию ДНК. Известно, что денисовцы жили не менее 120 000 лет назад, причем анализом донных отложений и исследованиями ДНК определяется более продолжительный период. Считаются небольшой популяцией, жившей в Сибири и Восточной Азии, в том числе на больших высотах на территории современного Тибета, потенциально передавая ген, который продолжает помогать популяциям в этих регионах успешно выживать на такой высоте. Исследования ДНК установили, что многие современные люди, особенно меланезийцы и коренные австралийцы, разделяют до 5 % своей ДНК с этими предками, а это означает, что, как и неандертальцы, древние люди, вероятно, скрещивались с ними. Все это межродственное скрещивание, по сути, делает «видовые» границы между более поздними группами гоминидов довольно размытыми.

Глава 1
Молоко

Как только угомонилась идея Потопа, заяц остановился среди травы и кивающих колокольчиков и помолился радуге сквозь паутину.

………………

Кровь потекла – и у Синей Бороды, и на бойнях, и в цирках, где божья печать отметила побледневшие окна. Кровь и молоко потекли.

Артюр Рембо. После Потопа^[16]

Got Milk?^[17]

РЕКЛАМНАЯ КАМПАНИЯ THE CALIFORNIA MILK PROCESSOR BOARD, 1993

Там, в мягкой траве, в вечерней влажности ждала она: покрытое каплями дождя мохнатое тело, не больше человеческого большого пальца.

Мы зовем ее Морги. Маленькая охотница. Одна из первых Ев.

Она ждала у входа в свою нору, потому что небо все еще было бледным – полосатые нити фотонов пробивались сквозь облака, за которыми сгущалась синева. Она ждала, потому что так велели ей клетки, все часики в ее системе, и глаза, и усы, подергивающиеся в воздухе, и температура грязи под подушечками лап. Она ждала, потому что в мире были монстры, и они тоже ждали – ее.

Когда наконец стемнело, Морги рискнула, пронеслась по земле в поисках добычи – насекомых, некоторые из которых были почти такими же большими, как она сама. Она услышала их раньше, чем увидела: пронзительный гул крыльев, хриплое постукивание ног. Стремительно сомкнулись челюсти. Ей нравился сладкий хруст хитина, нравилась капелька жидкости, стекающая по подбородку. Она облизнулась и возобновила охоту. Останавливаться всегда опасно. Повсюду челюсти. Когти и зубы. Дерево могло оказаться ногой; ветер в папоротниках мог быть горячим дыханием. Итак, она бежала, и охотилась, и бежала, и пряталась от влажного воздуха, тяжелого, как кулак. Она мелькала между ногами динозавров, словно кузнечик у ног слона. Их низкий рев был для нее не столько звуком, сколько землетрясением.

Так проходила каждая ночь Морганукодона: той, что жила под гигантами.

Устав, она вернулась туда, откуда начала, спасаясь от серого рассвета. Она ползла по тоннелю, как ящерица, волоча живот по знакомой земле, лапы тянули ее вперед, в тесную тьму дома. В норе было тепло от мягкого дыхания ее детенышей. От них пахло старым молоком. Обрывки кожистых яиц заплесневели в грязи вместе с мочой, калом и засохшей слюной, запахи смешивались в сырой яме, которую она вырыла для своей семьи. Место, защищенное от монстров, чьи шаги грохотали наверху. Достаточно защищенное.

Измученная, она устроилась поудобнее. Ее дети проснулись, слепые, и, пища, поползли друг через друга к ее животу, где капли молока выступили из кожи. Каждый боролся за лучшее место. Они лизали ее мокрый мех, и вскоре их мордочки покрылись молоком. Она вытянулась на боку, усами нашла ближайшего к своей голове. Лениво перевернула его на спину, уткнувшись носом в его развернутые уши, в его тонкие веки, все еще закрытые. Она провела своим шершавым языком по его животу, чтобы помочь ему испражниться. Сделать это самостоятельно он пока не мог.

Молоко, моча и остатки яиц в этой темной норке – вот истоки груди. Морги – настоящая Мадонна. Существа, подобные ей, выкармливали своих детенышей молоком не только для того, чтобы насытить их, но и для того, чтобы обеспечить их безопасность.

Проще говоря, у женщин есть грудь, потому что мы производим молоко. Как и все млекопитающие, мы выкармливаем своих детенышей приторно-сладкой водянистой слизью, которую выделяем из специальных желез. Почему человеческие груди расположены высоко, а не рядом с тазом, почему у нас их только две вместо шести или восьми и почему они в той или иной степени окружены жировой тканью, которую некоторые люди находят сексуально привлекательной, – все эти вопросы мы рассмотрим. Но основа такова: у людей есть грудь, потому что мы производим молоко.

И, насколько могут определить последние научные исследования, мы производим молоко, потому что раньше откладывали яйца и, как ни странно, потому что у нас давняя интрижка с миллионами бактерий. Оба обстоятельства можно проследить до Морги.

Что было первым, курица или яйцо…

Чудовища юрского периода каждый день топтались над норой Морги. Мясоеды размером с грузовик бегали, как страусы на стероидах. Некоторые и выглядели соответствующе. В морях жили похожие на Лохнесское чудовище плезиозавры. Все крупные ниши в экосистеме были заняты, поэтому большинство ранних Ев эволюционировало под чужими ногами, а это вряд ли то место, где хотелось бы находиться 200 миллионов лет назад. Даже сама земля была опасна: суперконтинент Пангея начал распадаться. Тектонические сдвиги разорвали мир Морги на части. Вода устремилась в расщелины, заполняя их под шипение лавы, порождая новые океаны.

Тем не менее Морги принадлежала к невероятно успешному виду. Ее окаменелые останки находят повсюду от Южного Уэльса до Южного Китая. Морги жила везде, где могла выжить. Она была адаптивной. Находчивой. И у нее было много детей. Генетик Дж. Б. С. Холдейн^[18] любил говорить, что Бог обожает жуков, раз создал их так много; их поедание было успешной стратегией для насекомоядных вроде Морги. Ибо Бог любил как жуков, так и мохнатых, теплых, трепещущих сердцем Ев, которые их ели.

Но не только избыток жуков сделал вид Морги таким успешным. В отличие от Ев, которые были до нее, Морги кормила своих детенышей молоком.

Новорожденные животные сталкиваются с четырьмя основными опасностями: иссушением, хищниками, голодом и болезнями. Они могут умереть от жажды. Они могут стать чьим-то ужином. Они могут умереть от голода. И если им удастся избежать всего вышеперечисленного, они все равно могут умереть – от бактерий или паразитов, подавляющих их иммунную систему. Каждая мать в животном мире разработала стратегии для защиты своего потомства, но Морги удалось побороть все четыре опасности разом: ее дети питались веществом, выработанным ее собственным телом.

Когда мы говорим о грудном молоке, мы обычно определяем его как первую пищу ребенка. Нет ничего хуже, чем недокармливать ребенка, потому что новорожденному нужны ресурсы для образования нового жира, крови, костей и тканей. Из-за этого, когда новорожденные кричат, мы обычно предполагаем, что они голодны и хотят молока, но это не всегда так. Самое главное, что нужно младенцу после рождения, – это вода.

Все живые существа, млекопитающие или нет, в основном состоят из воды. В то время как тело взрослого человека состоит из воды на 65 %, тело новорожденного – на 75 %. Большинство животных, по сути, представляют собой пирожки с океаном. Если бы мы хотели описать жизнь на Земле в самых простых терминах, то могли бы сказать, что все живое – энергетические мешки, наполненные строго упорядоченной водой.

Мы используем эту воду для транспортировки молекул между клетками, между органами, для сращивания молекул и создания новых, для сворачивания белков, для смягчения различных наших выпуклостей, для перемещения питательных веществ и отходов в правильном направлении. Сама наша ДНК сохраняет свою форму благодаря окружению из тщательно структурированных молекул воды. Взрослый человек может обходиться без еды до месяца, а без воды мы умираем через три-четыре дня. Любой биолог скажет вам, что история жизни – это история воды. Наши земные клетки развивались в мелководных океанах, и они так и не оправились от этого.

Поэтому новорожденным земным животным сразу же нужна вода. Рыбы пьют постоянно с момента появления на свет. На суше утолить жажду сложнее. Некоторые новорожденные рептилии настолько малы, что могут пить росу и впитывать влагу тумана через кожу. Некоторые ищут лужи и ручьи. Другие, например новорожденные морские черепахи, сразу направляются к большим водоемам. Но млекопитающие ищут океан в животе своей матери. Человеческое грудное молоко почти на 90 % состоит из воды.

Со временем древние наземные млекопитающие, такие как Морги, научились утолять жажду своих детенышей молоком. Такая адаптация имеет ряд преимуществ. Например, новорожденным не нужно никуда идти: вода идет к ним. Детеныши роющих животных могут оставаться в безопасности норы намного дольше, чем существа, которым нужно добираться до источников живительной влаги. Кроме того, молоко – это не просто вода, а сложная смесь из воды, минералов и других полезных веществ. Пить слишком много чистой воды за раз может быть опасным как для детей, так и для взрослых. Водой можно даже «отравиться», получив вместо утоления жажды такие неприятные побочные эффекты, как отек мозга, бред и, в конце концов, смерть. Нашим детям нельзя давать воду, пока им не исполнится шесть месяцев. Если они хотят пить, они должны пить больше молока или смеси^[19].

Были и другие преимущества в замене воды материнским молоком. Вода – идеальная среда для передачи болезней. В больших водоемах почти всегда обитают миллионы и миллионы бактерий, некоторые из которых могут быть опасными патогенами. Таким образом, контроль взаимодействия с водой и поиск способов обеспечить чистоту питьевой воды являются двумя лучшими стратегиями для поддержания здоровья любого животного.

Думайте о теле Морги как о лучшем в мире юрского периода фильтре. Крошечные, хрупкие новорожденные особенно восприимчивы к патогенам, отчасти из-за своего небольшого размера, а отчасти из-за того, что их иммунная система все еще развивается. Молоко Морги, возможно, содержало какие-то болезнетворные микроорганизмы, но для ее детенышей в них не было ничего нового. Иммунная система Морги отважно боролась, пока дети не стали достаточно взрослыми, чтобы бороться за себя самим.

Ученые считают, что молоко появилось в ходе эволюции, чтобы разом решить проблему и жажды, и иммунитета. Но как это началось – как на самом деле образовались самые первые капельки молока, – вот где история принимает неожиданный оборот.

Как и все ранние формы млекопитающих, Морги откладывала яйца. И, как у многих современных рептилий, эти яйца были мягкие и кожистые. Когда вы разбиваете куриное яйцо, вы на самом деле разбиваете структуру, созданную динозаврами: твердую скорлупу, которая предотвращает испарение жидкости внутри яйца^[20]. Яйца большинства рептилий, насекомых и, в том числе, той бессистемной линии, которая привела к ранним млекопитающим, были мягкими. Эта стратегия имеет ряд преимуществ. Например, твердая яичная скорлупа в основном состоит из кальция. Как и все, что тело пытается создать для рождения детей, весь этот кальций должен откуда-то поступать. Морги была размером с современную полевую мышь. Если бы она попыталась снести куриное яйцо, оно бы вымыло весь кальций из ее маленьких костей и зубов^[21]. Даже сейчас известно, что животные, откладывающие яйца с твердой скорлупой, перед размножением ищут пищу, богатую кальцием. (Куры на промышленных яичных фермах часто страдают остеопорозом, хрупкие кости их ног ломаются под тяжестью собственного тела.)

Но маленькие кожистые яйца, как у Морги, могут высохнуть до того, как детеныши будут готовы вылупиться. Так что Морги нужно было не только держать свою кладку в тепле, но и следить за ее влажностью.

Есть несколько разных способов делать это. Современные морские черепахи, например, находят участок влажного песка над линией прилива и закапывают свои мягкие яйца в неглубокую яму, покрывая каждое из них густой прозрачной слизью, которую они выделяют в процессе родов. Если вы мать позаботливее, вы тоже можете использовать трюк со слизью, но в довесок будете торчать рядом и периодически облизывать яйца или выделять на них новую слизь. Вот, например, что делает утконос, одно из последних живых млекопитающих, которое все еще откладывает яйца. Самка сначала выкапывает влажную нору, затем выстилает ее мокрой растительной массой. Заползая в центр этой сырой ямы, она откладывает яйца прямо на себя и накрывает их хвостом. И ждет, свернувшись вокруг своих яиц, пока они не вылупятся. Яйца утконоса также имеют дополнительный слизистый слой, который сохраняется до рождения и особенно богат противомикробными веществами.

Морги нужно было держать яйца влажными, но при этом не допустить, чтобы они превратились в среду для размножения бактерий и грибков, передающихся через воду. Большинство ученых предполагают, что слизь ее яиц содержала множество противогрибковых и антибактериальных веществ, как и слизь современных морских черепах и утконосов.

Когда детеныш готов вылупиться из кожистого яйца, он использует специально эволюционировавший орган (обычно острый «яйцевый зуб», который позже выпадает), чтобы проколоть скорлупу. Затем он слизывает покрывающую яйцо слизь. Первая в его жизни еда формируется с влажной стороны яичной скорлупы. По всей вероятности, это был ранний вариант материнского молока – покрывающая яйцо слизь, которую Морги выделяла из специальных желез возле таза. Когда ее детеныши вылупились, те, кто облизал яйцо, получили серьезное эволюционное преимущество. К тому времени, когда появилась Морги, эти железы развились, чтобы выделять слизь, содержащую больше воды, сахаров и липидов. В конце концов они превратились в «маммарные зоны», покрытые специальным мехом, который помогал направлять слизь в нетерпеливые рты детенышей. Даже сегодня новорожденные утконосы слизывают молоко с пор на животе матери – у нее нет сосков.

Молоко ранних млекопитающих, вероятно, было очень похоже на молозиво современных женщин: густая, желтоватая, липко-сладкая слизь, насыщенная иммунологическим материалом и белком. В течение первых нескольких дней после родов молоко женщины особенное – сверхсильный заряд для иммунной системы ее новорожденного ребенка. Новоиспеченных матерей может беспокоить молозиво, так как оно немного похоже на гной, но всего за несколько дней оно превращается в голубовато-белую субстанцию, которую мы привыкли называть грудным молоком. Так же дело обстоит у большинства млекопитающих: сначала молозиво, а затем более жидкое, зрелое молоко, насыщенное жирами. Каждый из этих жировых шариков окружен мембраной, которая содержит ксантиноксидазу – фермент, помогающий убить массу нежелательных и опасных микробов.

Однако именно молозиво особенно насыщено иммуноглобулинами – антителами, предназначенными для реагирования на опасные для материнского организма патогены. На самом деле, до того как мы открыли пенициллин, в качестве антибиотика обычно использовалось коровье молозиво^[22].

Несмотря на его очевидные преимущества, на протяжении всей истории женщины ошибочно считали молозиво тухлым молоком или тем, что они тогда называли животным молоком. Некоторые даже опасались давать его своим детям. В XV веке Бартоломеус Метлингер написал первый в Европе учебник по педиатрии. Несмотря на отсутствие у него груди, немец не постеснялся снисходительно объяснить, что такое женское молоко и что с ним делать:

Первые 14 дней лучше, чтобы ребенка кормила другая женщина, так как молоко матери не несет ему пользы. В это время грудь матери должен сосать молодой волк.

Понятия не имею, где, по его мнению, каждая новоиспеченная мать должна найти молодого волка. Любая рекомендация не давать детям молозиво была и остается абсолютно ошибочной. Характер лактации млекопитающих – от густого, желтого, богатого белком молозива до жидкого, белого, насыщенного жиром молока – специально приспособлен для развития новорожденного. Время решает здесь все. Четыре врага – иссушение, хищники, голод и болезни – опасны по-разному в зависимости от времени. В норе высыхание представляет первую опасность как для яиц, так и для только что вылупившихся. Голод приходит позже, так как тело всегда может съесть немного самого себя, чтобы выжить^[23]. Хищники также являются более поздней проблемой, особенно если детенышу не нужно покидать свою подземную люльку. Но болезнь – это сразу серьезно. Молозиво не просто укрепляет иммунную систему ребенка путем введения антител; это еще и надежное слабительное, которое также имеет решающее значение для укрепления иммунной системы ребенка.

Помимо густой желтой массы, выходящей из ее сосков, новоиспеченная человеческая мать может также быть встревожена тем, что выходит из ее маленького любимца. Меконий, первый стул ребенка (на самом деле первые несколько), – густой, дегтеобразный и тревожно зелено-черный. К счастью, он не так уж сильно пахнет, потому что в основном это переваренные кровь, белок и жидкость, которую плод проглотил внутри матки. Но важно, чтобы эта дрянь вышла достаточно быстро, и слабительные свойства молозива помогают ускорить процесс – настолько хорошо, что кишечник новорожденного, пьющего молозиво, очищается полностью. Именно так и должно быть.

Прежде чем ребенок начнет переваривать богатую энергией пищу, необходимо, чтобы его кишечник заполнили бактерии, которые помогут расщепить эту пищу. Млекопитающие эволюционировали вместе с кишечными бактериями, потому что в этом деле важна помощь каждого.

Полезные бактерии, присутствующие в материнском молоке, во влагалище и на коже, быстро заселяют кишечник новорожденного. Представьте себе новый район: какая группа заселится первой, та и определит вектор развития. Из-за относительного отсутствия конкуренции ранние бактериальные колонии процветают, размножаясь по всей стенке кишечника. Первичные колонии в кишечнике новорожденных также имеют пути сообщения с клетками ткани кишечника. Толл-подобные рецепторы, как дозорные, узнают, каким типам бактерий следует угождать, а какие опасны. На эти рецепторы имеют серьезное влияние первые обитатели кишечника. Это одна из причин, по которой недоношенным детям в отделении интенсивной терапии, если возможно, дают донорское грудное молоко и концентрированное молозиво – иначе их иммунная система может быть опасно подорвана.

Молозиво не просто расчищает путь для первых бактерий-поселенцев. Оно также содержит факторы роста бактерий, которые помогают этим колониям закрепиться. Растущему району может понадобиться сочетание государственных структур и малого бизнеса, а для кишечных бактерий это убойная доза 6’-сиалиллактозы. Это олигосахарид, один из особых молочных сахаров, которые наша грудь производит для наших детей. Ранние бактериальные колонизаторы кишечника новорожденных – бифидобактерии, клостридии и кишечная палочка (хорошие виды) – очень его любят. Это их амброзия. Она помогает им не только расти и размножаться, но и формировать сложные биопленки: связные колонии бактерий, которые не мигрируют, а прилипают к стенке кишечника. Обосновавшись, эти бактерии помогают новорожденным переваривать молоко, которым кормят их матери. Более того, недавно мы обнаружили, что олигосахариды сами по себе могут удерживать опасные патогены от прилипания к стенкам кишечника. Не в силах найти удобное, неконкурентное место, нежеланные гости дрейфуют и в конце концов терпят поражение.

Это одно из самых удивительных открытий о грудном молоке. Только в последнее десятилетие ученые пришли к выводу, что, возможно, его питательная ценность не самое важное. Молоко связано с инфраструктурой. Оно командует городским планированием. Сочетает в себе полицию, службу утилизации отходов и инженеров-строителей.

Есть еще один факт, противоречащий теории, что молоко млекопитающих эволюционировало главным образом для питания. Оказывается, значительная часть молока даже не усваивается.

Современное грудное молоко в основном состоит из воды. Среди того, что не является водой, – белков, ферментов, липидов, сахаров, бактерий, гормонов, материнских иммунных клеток и минералов – выделяется одна 6’-сиалиллактоза, которую молозиво доставляет в кишечник новорожденного. Но она не единственный олигосахарид в грудном молоке. Фактически из олигосахаридов состоит третий по величине твердый компонент молока, а эти сложные молочные сахара человеческим организмом даже не усваиваются. Мы их не используем. Они не для нас. Они для наших бактерий.

Олигосахариды – это пребиотики: вещество, которое способствует росту и обеспечивает благополучие полезных бактерий в кишечнике. Пребиотики также помогают определенным видам их деятельности, например, уничтожать недружественные бактерии. Комменсальные бактерии незаменимы, они играют сложную роль в пищеварительной и иммунной системах, особенности которых мы только начинаем понимать. Но без пребиотиков они по уши в дерьме. (Пребиотики – не пробиотики, о которых вы, вероятно, слышали, – это бактерии, такие как L. acidophilus, которые естественным образом содержатся в человеческом организме. Употреблять пробиотики в чистом виде – это как сажать цветы без удобрений или даже без почвы. Чтобы заставить систему работать, нужны пребиотики.)

Молочные сахара в США стали предметом совершенно нового направления: лабораторного производства порошкообразного и/или концентрированного человеческого грудного молока. Некоммерческие банки молока не платят матерям, сдающим свое грудное молоко. Они считают, что помогают пациентам, которым такое молоко необходимо по медицинским показаниям. С другой стороны, коммерческие компании обезвоживают молоко, которое купили у матерей, а затем продают больницам свой продукт, рассчитывая получить прибыль за поставку дополнительного количества олигосахаридов, необходимых недоношенным детям. За несколько недель ежедневные дозы концентрированного грудного молока (стоимостью до 10 000 долларов) могут помочь маленьким пациентам набрать вес и быстрее развить зрелую иммунную систему^[24].

Другие биотехнологические компании пытаются самостоятельно создавать олигосахариды человеческого типа, устраняя потребность в женском грудном молоке. Неясно, будет ли более выгодно с финансовой точки зрения создавать сахара с нуля или получать их от платных доноров и будет ли вообще рынок для этих сахаров востребован. Ученые лихорадочно пытаются выяснить, можно ли использовать их при лечении пациентов, например, с болезнью Крона, СРК, диабетом или ожирением. Мы просто не знаем, выиграет ли взрослый микробиом от тех же видов пребиотиков, что и кишечные колонии младенцев. Технически это те же бактерии. Но их взаимодействие со стенками кишечника младенца и помощь в «обучении» иммунной системы в критический период развития – это все, о чем у нас сейчас есть какая-то информация. Мы знаем, что молоко млекопитающих эволюционировало вместе с кишечником. Мы знаем, что бактерии важны для нашего благополучия. Но как именно, почему и когда? Спросите лет через двадцать.

Тем не менее люди не славятся своей рациональностью, когда дело касается их собственного тела. Некоторые бодибилдеры, например, покупают на черном рынке человеческое грудное молоко, ошибочно полагая, что оно поможет им нарастить мышечную массу, хотя человеческое молоко содержит гораздо меньше белка, чем коровье, а мышечная ткань в основном состоит из белка. Если хотите стать качком, намного дешевле и эффективнее купить и выпить литр коровьего молока.

За двести миллионов лет до того, как появилась лженаука, не говоря уже об отделе пищевых добавок, Морги лежала в своей маленькой норке, опьяненная запахом своего спящего потомства, и поток приятных чувств захлестывал ее мозг. И глубоко в теплой темноте ее кишечника бактериальные колонии делали то, что делают всегда: ферментировали сахара, помогали телу усваивать минералы и совместно регулировали иммунную систему. Возможно, в этом все дело. Если первоначальная цель молока заключалась не в том, чтобы кормить детенышей, а в том, чтобы решить проблемы с водой и иммунитетом, и питательные свойства развились позже, постфактум, – можете думать о них как о приятном сюрпризе, – тогда можно с уверенностью сказать, что история молока не только о нас. Она о том, что должно означать это «мы».

В конце концов, рождение – это не только наше размножение. Это также ключевой момент для бактерий внутри и снаружи тела: создание совершенно новой среды, подходящей для их выживания. Помощь бактерий в этом процессе можно даже отнести к тому, что биологи называют «созданием ниши». Простыми словами, создание ниши – это способ, с помощью которого организмы изменяют окружающую среду, чтобы она лучше подходила для их детей и внуков. Например, бобр создает плотину, которая расширяет и углубляет водоток, блокирует его, превращая в заводь, меняя экосистему, чтобы она лучше подходила для бобра и его потомства. В этих более глубоких водах процветают разные виды рыб, речных птиц и даже микроорганизмов: бобровые запруды кардинально отличаются от водоемов, где бобров нет. Таким образом, утверждают некоторые ученые, бобрята наследуют как генетический материал своих родителей, так и измененную среду^[25]. Существует тесная двусторонняя связь между эволюцией наших генов и наследованием среды, измененной под влиянием этих генов.

Так чем же наша пищеварительная система и кишечные бактерии похожи на бобров и их плотины? Скажем так: главная дорога через город нашего организма проходит ото рта до ануса. То, что находится внутри вашего пищеварительного тракта, технически находится вне вас, хотя бактерии настолько тесно связаны с работой нашего кишечника, что трудно сказать, где заканчивается кишечник и начинаются бактерии. Уничтожение всех бактерий в кишечнике человека может быть опасным для жизни. Пациенты, принимающие сильные антибиотики, как известно, подвержены инфекциям, вызываемым C. difficile, от которых очень трудно избавиться. До недавнего времени эти пациенты страдали от повторяющихся приступов изнурительной диареи, которая могла привести к смерти. Лучшее лекарство, как мы узнали в последние десять лет, состоит в том, чтобы закачать в кишечник пациента коричневую суспензию испражнений здорового человека. Некоторые чувствуют себя лучше через пару дней. Многие излечиваются полностью в течение недели^[26].

Но вот что: река обычно не умирает лет через восемьдесят после постройки плотины. А человеческий кишечник умирает. Итак, если наши кишечные бактерии хотят передать свои гены, они будут развиваться таким образом, чтобы помочь потомкам колонизировать кишечник младенцев своих хозяев. У млекопитающих молоко является одним из ключевых способов сделать это. Наше молоко меняется в зависимости от окружающей среды и того, что мы едим, что логично, ведь грудное молоко – один из первых бастионов защиты наших детей, и оно должно реагировать как на местные ресурсы, так и на местные опасности. Эта адаптивность есть и у других видов. У шимпанзе, например, грудное молоко в дикой природе заметно отличается от молока в зоопарках (как и у женщин с разным рационом). Но что остается постоянным в грудном молоке, независимо от того, где мы находимся и что едим, так это невероятное количество олигосахаридов, которые наш организм в него добавляет. На самом деле человеческое молоко содержит самое большое количество разнообразных олигосахаридов среди всех наших кузенов-приматов, вероятно, потому, что, в отличие от других человекообразных обезьян, современным людям приходится иметь дело с городами и скоростными путешествиями.

Города – это бактериальные выгребные ямы. Люди – не просто социальные приматы, мы дико социальны. Живя в тесных помещениях днем и ночью, человеческий организм регулярно сталкивается с натиском чужеродных бактерий. Патогены могут легко переходить от хозяина к хозяину, распространяясь по большой популяции, как лесной пожар. Более того, мы изобрели технологии, позволяющие быстро переносить наши тела (и их бактерии) по суше и морю, и жителям каждого нового порта приходится противостоять бактериальным гостям, которых мы случайно привозим с собой. Некоторые ученые считают, что наши молочные сахара настолько отличаются от сахаров других приматов, потому что они эволюционировали, чтобы помочь кишечным бактериям справиться с сумасшедшим образом жизни людей. Они могут даже дать ключ к разгадке причин появления специфических инфекций, которые были у наших предков в прошлом: наш особый молочный сахар не только питает полезные бактерии, но может также обмануть патогены, чтобы они прикрепились к этим бактериям, а не к кишечнику младенца, и отправились прямиком в подгузник.

Наши кишки, по сути, так же социальны, как и наш мозг, или, по крайней мере, находятся под влиянием нашей склонной к болезням социальной природы, и это тоже заставило наше молоко измениться. Забудьте о палеодиете: современные Homo sapiens уже адаптировались к урбанизации и связанным с ней бактериальным проблемам.

Молоко личное

Когда одомашненные кошки подлизываются к своим владельцам / соседям / поставщикам еды, они часто мнут тело хозяина передними лапами – левая лапа, правая, левая, правая. Когда котята сосут грудь, они делают то же самое движение: разминают живот матери по обе стороны от соска, помогая вытолкнуть молоко в свои ждущие ротики. Специалисты по поведению животных считают, что взрослые кошки делают это, когда они довольны и формируют привязанность. Эти движения просто настолько укоренились в них с рождения, что даже без сосков их лапы работают как часть знакомой цепи удовольствия. Они делают так, когда им хорошо. Они делают так, когда хотят, чтобы им было хорошо. Они делают так, когда чувствуют связь с другим существом. И может быть, они делают так, когда им скучно.

Человеческие младенцы не сосут из цепочки сосков, как котята. Может быть, именно поэтому у наших детей нет такого «мнущего» паттерна. У младенцев есть способность сосать грудь. И они могут это делать, потому что у женщин есть соски.

За исключением утконоса и ехидны, у всех ныне живущих млекопитающих есть соски: приподнятые, пористые, бугорчатые участки кожи, под которыми работают высокоразвитые молочные железы. В какой-то момент до появления сумчатых и плацентарных – где-то между 200 миллионами лет Морги и 100 миллионами лет сумчатых – родилась Ева сосков. На ее груди находились уже не несколько потных клочков шерсти, а утолщенные бугорки кожи, которые помогали ее ребенку сосать грудь.

Сосок современного человека представляет собой утолщенный участок кожи на груди, окруженный плоским участком более темной кожи – ареолой. В среднем сосок имеет от пятнадцати до двадцати маленьких отверстий, которые через трубки соединены с молочными железами в груди. Когда самка млекопитающего беременеет, ткани вокруг соска наполняются кровью и увеличиваются, молочные железы готовятся к работе. Кожа становится темнее и краснее. Вены набухают. Новые ветви капилляров питают растущую ткань. У многих млекопитающих именно в этот момент соски впервые становятся видны невооруженным взглядом, поскольку, набухнув, они выступают из меха на нижней части живота, по двум длинным линиям от подмышки до паха. У людей, чьи соски, как правило, не покрыты волосами, можно заметить изменение формы и размера.

Понятно, почему появились соски. Хотя «молочный мех» Морги, вероятно, помогал направлять молоко в рот детенышам, у этой системы имелся один очевидный недостаток. Молоко неизбежно тратилось впустую. Поскольку для его создания требуется много энергии, наличие специализированного выхода к молочным железам кажется очевидным шагом с точки зрения эволюции. Контроль над растратой – не единственная функция соска. Организм млекопитающего и сам вырабатывает немного молока, поэтому беременные женщины «подтекают» в неподходящие моменты – во время деловых встреч, в метро или в особо эмоциональном споре с партнером. Но это ничто по сравнению с тем, как организм реагирует на сосание.

Для млекопитающих с сосками большая часть молока является «совместно производимым биологическим продуктом». Это означает, что тело матери его производит, а рот младенца побуждает тело матери к производству. Более того, младенец играет важную роль в типе молока, которое вырабатывает организм матери. Здесь задействовано несколько различных механизмов, но наиболее важными являются два: рефлекс прилива и вакуум.

Вопреки распространенному мнению, груди кормящей матери не наполнены молоком. Конечно, они опухшие, иногда до такой степени, что напоминают мясистые водяные шары, но они полны крови, жира и железистой ткани. Грудь – это не мочевой пузырь, не чашка молока, которая опорожняется, когда ребенок сосет грудь, а затем снова наполняется, готовясь к следующему разу. Даже вымя дойной коровы – это не мешок с молоком, как вы могли бы подумать. Как и у нас, коровье вымя представляет собой видимую часть молочной железы и несколько сосков^[27]. Груди кормящего человека могут вмещать максимум пару столовых ложек молока. Именно акт сосания обычно запускает «рефлекс прилива» – каскад сигналов, которые приказывают молочным железам увеличить выработку и выбрасывать свежее молоко через парадную дверь.

То же происходит во рту со слюной. При пережевывании еды выделяется около половины чашки слюны. Но у нас не всегда полчашки слюны во рту. Слюнные железы получают сигнал к увеличению выработки слюны, когда мы чувствуем запах чего-то вкусного, и особенно когда начинаем жевать.

Когда младенец начинает сосать грудь, нервы в груди посылают сигналы в мозг матери. В ответ мозг приказывает гипофизу вырабатывать больше двух специфических молекул: белка пролактина и пептида окситоцина. Пролактин стимулирует выработку молока. Окситоцин помогает выдавливать молоко из желез в протоки, которые затем опорожняются за счет вакуума во рту ребенка.

Корни происхождения двух этих молекул связаны с эволюцией самого молока. Некоторые из корней уходят дальше Морги. Пролактин существует с тех пор, как появились рыбы. У рыб он, по-видимому, в основном связан с регулированием солевого баланса. Продвигаясь вверх по эволюционной цепочке, пролактин выполняет все больше функций в иммунной системе. В настоящее время он также связан с сексуальным удовлетворением: независимо от пола, чем больше пролактина в организме после секса, тем более человек удовлетворен и расслаблен. Это может быть связано с тем, что пролактин противодействует дофамину, который тело ведрами вырабатывает при сексуальном возбуждении. И поэтому, если в организме слишком много пролактина, человек, скорее всего, страдает от импотенции^[28].

Окситоцин тоже эволюционировал, чтобы служить нескольким целям. В последнее время этот маленький пептид привлек к себе массу внимания из-за его связи с эмоциями. Некоторые научные данные об окситоцине хороши, а некоторые настолько испорчены стереотипами о женственности, что на них можно надеть розовую пачку с оборками: «Окситоцин заставляет тебя любить своего ребенка». «Окситоцин заставляет тебя любить своего мужчину». «Моногамные мужчины производят больше окситоцина, чем мужчины, которые изменяют». В то время как окситоцин, по-видимому, связан с рядом психологических состояний у различных млекопитающих, а более высокие уровни окситоцина связаны с более просоциальным поведением, существует слишком много других факторов, чтобы рассматривать окситоцин как единственного игрока на поле. После дозы окситоцина люди ведут себя более альтруистично по отношению к членам своей группы, но также настроены более оборонительно и агрессивно по отношению к тем, кого членами своей группы не считают. Так что вряд ли он делает нас лучше. И никто на самом деле не знает, как окситоцин влияет на мозг: заставляет нас по-другому интерпретировать социальные сигналы? Или уделять больше внимания лицам? Или теплее воспринимать известное (например, людей, которых знаем), и холоднее – неизвестное (людей, которых не знаем)? В конце концов, единственное, в чем мы абсолютно уверены, – это в том, что из-за окситоцина определенные виды тканей сокращаются.

Во время оргазма окситоцин заставляет ритмично сокращаться мышцы таза и нижней части живота. Это верно как для мужчин, так и для женщин. У мужчин эти сокращения помогают выбрасывать сперму из уретры, также сокращаются мышцы ягодиц и ануса, повышая вероятность газоиспускания. У женщины во время оргазма сокращаются мышцы матки и влагалища, а также ануса, ягодиц и верхней части бедер. Иногда сокращения настолько сильны, что не прекращаются вместе с оргазмом, и женщина испытывает довольно болезненные спазмы, похожие на менструальные (к которым, кстати, также причастен окситоцин: он помогает матке ритмично, а иногда и болезненно сокращаться, чтобы отшелушить старый слой эндометрия). Когда у женщины начинаются роды, окситоцин тоже играет важную роль, настолько большую, что даже включен ВОЗ в список «основных лекарственных средств».

Когда ребенок сосет грудь и гипофиз регулирует уровень окситоцина, кормящая мать может испытать глубокое чувство удовлетворения и социальной связи со своим ребенком. Мужчины и женщины после оргазма тоже склонны в некоторой степени это чувствовать. Мы не знаем, когда именно функция «сокращения» окситоцина стала связана с сигналами «социальной связи» и «хорошего самочувствия», но теперь они, как правило, идут рука об руку.

Когда человеческий младенец сосет грудь, он обхватывает ртом всю ареолу матери, его губы выпячены в форме буквы «О», похожей на миногу. В ответ на прикосновение сосок сжимается в мясистую, выступающую вперед пирамиду. Когда ребенок правильно берет грудь, основание пирамиды опирается на беззубую нижнюю десну, а ее кончик доходит до задней части рта. И тогда щеки сжимаются, выталкивая изо рта весь воздух, создавая вакуум вокруг соска, который помогает втягивать освобожденное окситоцином молоко в горло ребенка. Язык и мышцы нижней челюсти двигаются вперед-назад, массируя сосок от основания до кончика, вакуумом выжимая из него все молоко. Некоторое количество молока может попасть в носовые пазухи и выйти пузырями из крошечного носа ребенка, но большая часть между глотками воздуха проглатывается в пищевод. Механика всего процесса невероятна.

Сосание – это не то, что новорожденное млекопитающее сразу умеет делать. Хотя у млекопитающих, кажется, есть общий поисковый рефлекс – то, как младенец начинает вертеть головой в поисках соска, когда приближается к большой, теплой, мягкой поверхности, – захватить сосок немного сложнее. Некоторые младенцы обхватывают губами только кончик пирамиды и не могут создать хороший вакуум. Некоторые справляются с вакуумом, но не двигают языком и челюстью так, как должны. Некоторые, кажется, настолько этим всем замучены, что даже не пытаются, доводя и себя, и мать до слез.

И слезы ждут ее, бедную дочь Морги, потому что ее соски могут пересохнуть, потрескаться и начать кровоточить, высосанные и зажеванные ребенком, который не может понять, как есть. (Мой первенец так сильно повредил мои соски в первые же сутки, что они расцвели черно-фиолетовыми синяками, встревожив даже закаленных медсестер)^[29]. На самом деле прикладывание – это такая проблема, что в больницах появилось множество «консультантов по грудному вскармливанию», которые помогают молодым матерям научить детей недавно появившейся у нашего вида механике. Большинство учатся. Рано или поздно. С точки зрения эволюции грудь лучше умеет доиться, чем рот умеет сосать.

К счастью, сосок развил одну полезную компенсаторную меру, помогающую выдерживать процесс обучения. Некоторые отверстия в сосках соединяются не с молочными железами, а с железами Монтгомери, которые производят жирное вещество, покрывающее сосок и помогающее предотвратить полное разрушение кожи из-за настойчивого жевания. Когда женщина беременна, железы Монтгомери набухают, и сосок выглядит немного бугристым. У некоторых из нас эти маленькие шишки видно всегда. Как и сами молочные железы, железы Монтгомери, вероятно, произошли от примитивных сальных желез, которые естественным образом множатся в коже. Но вместо того, чтобы производить обычное кожное сало, железы Монтгомери начали выдавать смазку промышленного качества, которая могла выдержать трение, причиняемое грудным ребенком.

Однако именно вакуум действительно изменил все – он смог образовать своего рода стыковочную станцию между телом матери и ее потомством. Как только он появился, молоко перестало быть чем-то, что тело матери производит само по себе, и стало тем, что тела матери и ребенка производят вместе. По мере того как ритмичное перекатывание языка и челюсти ребенка перемещает фокус вакуума вперед и назад, между грудью и ртом образуется своего рода течение. В этом течении молоко идет вверх, а снизу слюна ребенка всасывается в сосок матери в своего рода эволюционно целенаправленной обратной промывке. Ученые, занимающиеся лактацией, называют это «всасыванием». И тут все становится по-настоящему интересным.

Сам сосок наполнен нервами, помогающими обнаружить вакуум, который запускает цепную реакцию окситоцина для рефлекса прилива. Поэтому, например, современные женщины могут использовать молокоотсос. Почти любой вакуум будет способствовать производству молока. Но чего молокоотсосы, очевидно, не могут сделать, так это впрыснуть в сосок слюну. Молочные протоки матери, от соска до желез, выстланы целой армией иммуногенов. И в зависимости от того, что окажется в слюне ребенка в конкретный день, грудь матери изменит состав молока.

Например, если ребенок борется с инфекцией, в его слюне присутствуют различные индикаторы этой инфекции, от реальных инфекционных агентов, таких как вирусы и бактерии, до более тонких сигналов, таких как гормон стресса кортизол. Когда эта слюна попадает в грудь матери, ткани реагируют, и материнская иммунная система вырабатывает агенты для борьбы с патогеном. Молоко перенесет их в рот ребенка, предоставив дополнительных солдат и помогая собственной иммунной системе ребенка научиться бороться. В ответ на повышенный уровень кортизола молочные железы и окружающие ткани также увеличивают дозу иммуномодуляторов, чтобы успокоить ребенка. Некоторые из них являются гормональными – веществами, непосредственно противодействующими воспалительным свойствам кортизола. Некоторые питательные, способные заодно изменить настроение ребенка. Например, молоко, вырабатываемое для ребенка, находящегося в состоянии стресса, как правило, имеет другое соотношение сахаров и жиров, что обеспечивает дополнительную энергию, помогающую организму бороться с любым потенциальным вторжением. Оно также может действовать как анальгетик, ослабляя болевую реакцию и помогая ребенку отдохнуть: в конце концов, сон и спокойствие способствуют излечению. Подобные особенности реакции, по-видимому, свойственны всем млекопитающим. Конкретное волшебное зелье варьируется от вида к виду – разным телам нужны разные виды грудного целительного супчика, – но общий принцип верен для всех.

Полученный эффект настолько силен, что, когда дети вырастают, их мозг по-прежнему связывает сигналы о молоке с исцелением и комфортом. Употребление жирной и/или богатой углеводами пищи, особенно если она сладкая на вкус, – то, к чему стремятся многие люди, испытывающие стресс или чувство одиночества, – оказывает обезболивающее действие на целый ряд различных млекопитающих. Как у крысы, так и у человека «комфортная еда» может ослабить реакцию организма на боль, такой вот заменитель груди для взрослых^[30].

Эволюция сосков млекопитающих обеспечила новую, вакуумную точку сообщения между матерью и ребенком. Это способ вместе производить молоко и общаться друг с другом. Общение, по сути, является настолько важной частью кормления у млекопитающих, что дело не только в сосках: способы и время, когда матери кормят своих детей, также определяются тем, что мы хотим «сказать» друг другу. Матери из семейства кошачьих склонны урчать и тяжело дышать; обезьяны улюлюкают и чмокают губами. Большинство человеческих женщин предпочитают баюкать своих младенцев и кормить их левой грудью, также обращаясь к ребенку той стороной лица, которая более выразительна. Правда-правда, и другие приматы тоже так делают. У людей мышцы на левой стороне лица несколько лучше приспособлены к передаче социальных сигналов, и от 60 до 90 % женщин предпочитают укачивать младенцев слева от средней линии тела, при этом голова ребенка повернута к левой стороне лица женщины. Это предпочтение наиболее сильно проявляется в первые три месяца жизни младенца, именно в тот период, когда молодые матери чаще всего кормят грудью. Наблюдение верно для разных человеческих культур и исторических периодов.

Между тем правое полушарие взрослого мозга в значительной степени отвечает за интерпретацию социально-эмоциональных сигналов человека, и оно получает эти сигналы преимущественно через левый глаз. Таким образом, левый глаз матери внимательно наблюдает за лицом младенца, интерпретируя его эмоциональное состояние, в то время как младенец пристально смотрит вверх на наиболее выразительную сторону лица матери, учась читать ее эмоции и соответственно реагировать – на это люди тратят огромную часть детства^[31].

Молоко социальное

Возвращаясь с охоты каждое утро, Морги испытывала стресс. И неудивительно – в таком мире она жила. Но если в конкретную ночь вылазка была опаснее или если Морги была голоднее, чем обычно, ее тело производило более высокую дозу кортизола. И молоко, которым она кормила своих детенышей, должно было содержать такой же более высокий уровень.

Молоко с высоким содержанием кортизола имеет тенденцию (по крайней мере, у крыс, мышей и некоторых видов обезьян) формировать у ребенка личность, менее склонную к риску, и эти черты, по-видимому, сохраняются на протяжении всей жизни особи. Они меньше исследуют окружающую среду. Меньше взаимодействуют с другими представителями своего вида. Более пугливо реагируют на неизвестные раздражители. Любят перестраховываться. С другой стороны, дети, выкормленные молоком с низким содержанием кортизола, исследуют больше. Они более социальны. Они проводят больше времени, играя со своими товарищами по норе. И когда они вырастают, их личность, как правило, имеет те же черты. Формирование личности зависит от многих факторов, но, по крайней мере, среди видов, которые мы можем изучать в лаборатории, состав потребляемого молока уже является сильным прогностическим фактором^[32].

Но прежде чем мы обвиним в нашей социальной тревоге переутомленных матерей, давайте подумаем об эволюционных причинах этого паттерна. Быть социальным требует энергии. Если молоко – а это все, что вы пьете в детстве, – содержит меньше сахара или если вы можете сосать грудь реже, чем хотелось бы, то у вас меньше энергии. Вы хотите сберечь эту энергию, чтобы ваше молодое тело смогло превратиться во что-то, что сможет дожить до взрослой жизни. Тратить эту энергию на буйную разведку и общение неразумно. Живя в очень опасном мире, вы «узнаете» по уровню кортизола и другим компонентам молока вашей матери, что бояться – это, наверное, хорошо.

Молоко с высоким содержанием кортизола, как правило, также богато белком, что, по идее, помогает младенцу нарастить мышечную массу, полезную для скорейшего убегания в безопасное место. Молоко с высоким содержанием сахара, напротив, отлично подходит для создания жировой ткани – комфортного энергетического буфера – и для подпитки растущего мозга. В конце концов, мозг – это суперкомпьютер, работающий на сахаре. Чтобы быть общительным, требуется много умственных способностей – много сахарной энергии. Даже сейчас Homo sapiens, убедившие себя в том, что низкоуглеводная диета – это хорошая идея, в результате ощущают вялость, словно в голове туман^[33].

Тем не менее нельзя сказать, что лучший сценарий – это молоко без кортизола. Низкое и стабильное количество кортизола в молоке матери помогает ее потомству в более позднем возрасте. Если питьевая вода крысы-матери содержит низкий уровень кортизола, ее дети будут лучше справляться с тестами в лабиринте, лучше ориентироваться в пространстве и, как правило, будут менее подвержены стрессу при столкновении с проблемами, по сравнению с крысами, чьи матери не пили воду с дозой кортизола.

Было проведено не так много исследований, в которых проверялась бы непосредственно взаимосвязь уровней кортизола у матери во время кормления грудью и характера ее ребенка. Кроме того, характеры многих детей со временем меняются (ужасные двухлетки – это не навсегда). Но одно исследование показало, что, когда уровень кортизола у кормящей матери превышал определенный порог, она с большей вероятностью описывала своего ребенка как «пугливого» или робкого. Чего не делали женщины с высоким уровнем кортизола, которые кормили своих детей из бутылочки. Некоторая степень изменений в грудном молоке, по-видимому, вызывала изменения в поведении младенца.

Итак, хотим мы, чтобы наши дети пили «стрессовое молоко», или нет? Ответ, по-видимому, заключается в том, что мы хотим молоко с достаточным количеством кортизола и других веществ в правильном балансе и в нужное время. Вспомните крыс: небольшое количество кортизола заставляет крысят учиться лучше, а избыток – сильнее нервничать. В этом есть смысл. Исследователи считают, что в определенной степени умеренно сложные условия приучают детей к предстоящим стрессам взрослой жизни. Так что, возможно, лучше, чтобы материнское молоко «демонстрировало» такие условия. Но если женщина все время нервничает, а уровень кортизола зашкаливает, ее дети могут испытывать больше страха, не решаясь исследовать и узнавать новое. Другими словами, наши тела учат детей миру, не только активно показывая им окружающую среду, но и тем, что мы кладем им в рот. Заботливые матери уже давно эволюционировали, чтобы использовать в своих интересах каждую возможность подготовить потомство к надвигающейся независимости. Поскольку мы млекопитающие, сосок – одна из наших первых линий связи.

Организм матери адаптирует состав молока к потребностям своего потомства с помощью сложной системы связи между ртом и грудью. Личность младенцев формируется благодаря особенностям молока; жиры, сахара и гормоны успокаивают его, а кишечник очищается и заселяется дружественными бактериями. Мы не только производим молоко, мы им общаемся. Оно стало социальным.

Честно говоря, не всю работу делает молоко. Например, во многих культурах матери используют свою слюну, чтобы стереть что-то со щеки ребенка; на самом деле это настолько распространено, что может считаться базовым человеческим поведением. Постоянное взаимодействие с более сильной иммунной системой матери, будь то через слюну, молоко, дыхание или контакт с кожей, должно, в теории, помочь собственной иммунной системе ребенка развиться и научиться реагировать на окружающую среду. Это также относится ко взаимодействию со слюной отца, старшего брата и любого другого взрослого, который имеет физический контакт с ребенком. Просто грудное молоко малыши потребляют активно и регулярно, поэтому можно с уверенностью предположить, что именно организм матери находится с ним в наибольшей молекулярной «связи» ^[34]. На первом году жизни человеческие младенцы выпивают около трех чашек грудного молока в день. Тут явно больше возможностей для биохимической передачи сигналов, чем в почти любом другом способе^[35].

А как же мужские соски? Они явно не созданы для этой тяжелой работы, так почему они все еще существуют?

Мы склонны считать мужские соски «рудиментарными», но это не совсем так. Во-первых, «рудиментарный» – это термин, который подразумевает эволюционный пережиток, который больше не служит никакой цели. Но тело ненавидит растрачивать ресурсы. У нас очень мало рудиментарных черт. Даже аппендикс, который долгое время считался рудиментарным, согласно последним исследованиям – может играть важную роль в поддержании здоровья микробиома толстой кишки. Сосок взрослого мужчины может при определенных обстоятельствах давать молоко. Не так хорошо, как сосок взрослой женщины, но может. Серьезно. Мужчины могут – неэффективно и с трудом – кормить ребенка грудью.

В Конго живет группа людей, называющих себя ака. В этом племени гендерные роли удивительно размыты. И мужчины, и женщины охотятся. И мужчины, и женщины заботятся о детях. В какой-то день женщина может готовить и присматривать за ребенком, пока отец охотится. Если используется сеть, а не копье, родители вполне могут привязать ребенка к себе и охотиться вместе с ним. На другой день женщина охотится, а мужчина заботится о ребенке. Мужчины ака либо держат своих детей на руках, либо находятся от них на расстоянии вытянутой руки более 47 % всего времени. Беременность, похоже, также не меняет это соотношение: известно, что одна женщина ака охотилась на восьмом месяце беременности. А после того, как она родила, отец по-прежнему изо дня в день менялся с ней обязанностями, и не только ухаживал за ребенком, но и давал ему грудь.

Предположительно, у большинства мужчин ака нет лактации; в антропологическом исследовании об этом не упомянуто, но даже если некоторые и лактируют, они не производят столько молока, сколько женщины. Дело в том, что прикладывание ребенка к груди в их культуре рассматривается не как что-то, унижающее мужчину, а как обыденность. Подавляющему большинству родителей известно – если младенец капризничает, один из верных способов – сунуть ему в рот сосок. Американки если не дают свой, то дают пустышку. Мужчины ака дают свою встроенную пустышку.

Вероятно, мужчины все еще имеют соски не для того, чтобы быть резервными специалистами по грудному вскармливанию. У мужчин есть соски в основном потому, что они есть у женщин. Избавление от мужских сосков может привести к переписыванию программы базового развития туловища млекопитающих в утробе матери, что является дорогостоящим и опасным процессом с большим риском мутаций. Зачем в это лезть? Ткани молочных желез и соски запрограммированы реагировать на гормоны, поэтому относительно легко изменить то, что они делают в период полового созревания. Поэтому у большинства человеческих плодов развиваются соски^[36].

Непонятно, почему в женской груди так много лишнего жира. Форма груди человека в значительной степени определяется размещением крупных жировых отложений, пронизывающих ткань молочной железы и окружающих ее. Но хотя эта жировая ткань, вероятно, играет роль как в составе молока (в грудном молоке много жира), так и в его формировании (жировая ткань, вероятно, помогает генерировать по крайней мере часть иммунологического содержимого), мы также знаем, что существует огромный диапазон объема и формы груди. Исследования показали, что большие, полные жира, отвислые груди не производят молоко более высокого качества, чем «тощие» груди. Они также не склонны производить хоть в какой-то степени больше молока. Пока кормящая мать здорова и хорошо питается, ее молоко, скорее всего, будет в порядке, независимо от того, сколько жира у нее в груди.

Мы также знаем, что в период полового созревания молочные железы развиваются в ответ на гормоны не только в женских телах, но и в телах, испытывающих гормональные колебания в целом. У многих мальчиков развивается протогрудь, но по мере прогрессирования полового созревания жировые комки уменьшаются. У тучных мужчин также может развиться дополнительная ткань – не только жировая, но и молочной железы, – вероятно, потому, что жировая ткань сама по себе вызывает повышенную выработку эстрогена в организме человека (это верно и для других млекопитающих). Но кормление младенца, кажется, не требует дополнительных жировых отложений вокруг молочных желез.

Так почему в женской груди столько жира? Почему она имеет такую форму?

Многие люди ошибочно полагают, что груди эволюционировали таким образом, потому что самцы Homo sapiens с большей вероятностью спаривались с самками, у которых была большая грудь. Взгляните, например, на бурное распространение операций по увеличению груди: если мужчинам не нравится смотреть на большую грудь, с какой стати женщины ложатся под нож? И учитывая это, почему бы не предположить, что именно по этой причине грудь стала такой большой?

Первым очевидным сигналом того, что дело не в сексе, является разнообразие совершенно функциональных размеров и форм груди, от ягодок до арбузов. Грудь, как правило, с одной стороны меньше, чем с другой, и расположена асимметрично – у большинства из нас лишь незначительно, но у некоторых очень заметно^[37]. Ничто из этого не влияет на молоко и способность к грудному вскармливанию. Но где-то в промежутке между нашим отделением от шимпанзе (между пятью и семью миллионами лет назад) и нынешним строением тела гоминина к грудным стенкам самок добавилось множество жировой ткани.

Мы понятия не имеем, когда именно за два миллиона лет это произошло^[38]. Мы не знаем, какие гены контролируют размер и форму груди, поэтому ученые не могут провести анализ частоты генетических мутаций. Грудь, как и все мягкие ткани, не сохраняется в окаменелостях. Единственным достоверным доказательством того, что у людей была такая грудь, является статуэтка под названием «Венера Виллендорфская». Вырезанная из куска камня, она изображает человеческую женщину с большим животом и огромной грудью. Тридцать тысяч лет назад. К тому моменту у нас развилась грудь человеческого типа, а не холмики наших кузин-приматов.

Учитывая, что у нас нет точного представления о том, когда развился этот вид груди, еще труднее понять, появилась ли она как репродуктивный сигнал для мужчин. Мы знаем, что среди современных Homo sapiens женщины с маленькой грудью регулярно рожают совершенно здоровых детей и могут вырабатывать много молока, и нет никаких доказательств того, что женщины с большой грудью рожают больше детей (или больше занимаются сексом), они также не производят больше молока. Среди исследований, которые пытаются проанализировать современное мужское желание, не размер груди женщины, а соотношение бедер и талии является лучшим показателем того, найдут ли ее привлекательной мужчины, и это справедливо для многих человеческих культур.

Есть еще один аргумент против этой теории: большая грудь не является надежным признаком фертильности. На самом деле женская грудь больше всего не тогда, когда у женщины овуляция, а когда у нее менструация, она уже беременна или кормит грудью. Мало того что в это время она менее восприимчива к сексуальным знакам внимания, а ее груди часто болят и слишком чувствительны, так еще и поклонникам-мужчинам уже ничего не светит. Сексуальное влечение к большой набухшей груди по большому счету не дает немедленного эволюционного вознаграждения. Однако большая грудь может свидетельствовать о фенотипе с высоким содержанием эстрогенов, особенно в сочетании с относительно узкой талией, которая в целом может быть полезна для вынашивания детей. Как и любая припухлость в женском теле, она также является хорошим признаком того, что женщина здорова и имеет готовые запасы жира.

Одна из наиболее популярных теорий о развитии груди современного человека состоит в том, что ее форма – каплевидная со слегка приподнятым соском – облегчает сосание нашим плосколицым детям. После того как человеческий мозг вырос, а нос уменьшился, детям было трудно сосать плоскую грудь. Их маленькие носы прижимались к матери, и им было трудно дышать. Или так гласит теория. Но на самом деле, чтобы решить эту проблему, эволюции нужно было приподнять сосок совсем немного.

Другие думают, что это результат прямохождения. Когда мы начали ходить, нося младенцев на руках, нам понадобились груди, которые могли бы доставать до рта в нескольких положениях. Это привлекательная идея по ряду причин, не последней из которых является тот факт, что большая грудь не имеет каплевидной формы, когда не запихнута в бюстгальтер. Большая грудь, которая никогда не видела лифчика и кормила одного или нескольких детей, имеет тенденцию выглядеть как сдутый воздушный шар. Подумайте о силе гравитации и бесконечном сосании. Зрелая женская грудь эволюционировала так выглядеть.

Я не говорю, что современная человеческая грудь не является сексуально-демонстрационной чертой. Дело скорее в том, что первоначальным двигателем ее эволюции мог быть не половой отбор. Даже среди черт, по которым он осуществляется, результат не всегда положительный. Например, нет ясной эволюционной причины, по которой мужские гениталии Homo sapiens такие, какие есть.

Скажем так: среднее влагалище имеет глубину всего от трех до четырех дюймов. Когда женщина испытывает сексуальное возбуждение, гормональные изменения напрягают связки, удерживающие матку и шейку матки на месте. Это заставляет их подниматься относительно входа во влагалище, поскольку влагалище значительно расширяет свою глубину. Но шестидюймовое возбужденное влагалище не вмещает семидюймовый эрегированный пенис. В длинном человеческом пенисе нет ничего полезного для адаптации, когда четырех-шести дюймов в состоянии эрекции вполне достаточно. С точки зрения эволюции, вероятно, именно поэтому средний пенис человека в состоянии эрекции до сих пор имеет длину немногим более пяти дюймов^[39]. И все же в ряде исследований женщины оценивают изображения мужчин с более длинными пенисами как более привлекательные. Другими словами, существует разрыв между человеческим пенисом как сексуально-демонстрационной чертой и его функциональностью.

Присутствует и проблема плохо защищенной, покрытой редким мехом мошонки мужчины. Вероятно, дело не в том, что семенники млекопитающих эволюционировали подобным образом, чтобы не перегревать сперму. Первоначальная причина, по которой они выпали из живота, могла быть больше связана с бегом. Это была проблема передвижения. У Морги был растянутый таз с торчащими в стороны ногами, как у аллигатора. Но у ее потомков был более прямой таз, как у собаки. А когда ее внуки пытались скакать с бедренными костями, вертикально вставленными в тазобедренные суставы, они оказывали сильное давление на низ живота. «Гипотеза галопа» эволюции мошонки утверждает, что хрупкие яички были вытолкнуты из мужского туловища, потому что бег, прыжки и скачки причиняли боль^[40]. Точно так же эволюция человеческой груди, вероятно, была связана с ее общей функцией и лишь во вторую очередь являлась демонстрационной чертой.

Но это не остановило теоретиков от написания ярких историй, некоторые из которых уходят корнями в далекое прошлое. Например, благодаря Гиппократу европейские анатомы даже в XVII веке были убеждены, что у всех женщин есть вена, соединяющая матку с грудью, которая существует с единственной целью – превращать «горячую» менструальную кровь в «прохладное и чистое» молоко матери. Даже Леонардо да Винчи, аккуратный анатом, рисовал на своих диаграммах вены, соединяющие матку с грудью. Несмотря на отсутствие такой вены во всех вскрытых телах, каждый анатом считал, что она есть. Она называлась vasa menstrualis, что, вероятно, следует перевести как «Новое платье короля».

Тем не менее идея vasa menstrualis, вероятно, родилась в результате наблюдений. В конце концов, у беременных женщин менструаций почти нет, а у кормящих женщин, как правило, какое-то время после родов не бывает менструаций вообще. Таким образом, женщины перестают терять один вид жидкости из одной части своего тела и начинают изливать другую жидкость из другой. Любой разумный человек может понять, почему был сделан такой вывод.

Но мысль о том, что Леонардо (и многие другие) рисовал vasa menstrualis, которые даже не видел, просто из-за непоколебимой веры в то, что они должны существовать, не дает мне спать по ночам. Видите ли, представления людей о реальности – из чего она состоит, как она работает, как мы все вписываемся в более масштабные схемы – могут коренным образом измениться. Иногда эти изменения настолько драматичные и далеко идущие, что становится почти невозможно понимать мир так, как мы это делали раньше. В истории науки микробная теория болезней была одним из таких сдвигов парадигмы: известно, что инфекции не являются результатом миазмов, дисбаланса жидкостей в организме или божественного наказания, а вызываются бактериями и вирусами. Тем не менее даже после того, как ученые открыли микробную теорию, наше понимание того, из чего состоит человеческое тело, было настолько глубоко укоренившимся, что потребовалось много времени, чтобы принять новую реальность.

Я знаю, что некоторые идеи о биологии человека, которых мы придерживаемся прямо сейчас, в конечном итоге окажутся глубоко неверными. Конечно, мы не знаем какие; они «неизвестные неизвестные». Я бы поставила на то, что человеческий микробиом и эмерджентные свойства сложных систем сформируют основу для смены парадигмы в биологии: во многих областях исследований мы находимся в процессе размывания границ того, что представляют собой отдельные организмы. Но опять же, по определению, люди, которые живут, думают и работают до и даже во время смены парадигмы, в основном находятся в неведении.

Единственная причина, по которой это еще не свело меня с ума, заключается в том, что есть маленькие хитрости, которые можно использовать для определения хотя бы некоторых из наших слепых зон^[41]. Начать можно везде, где есть научные предположения, которые кажутся подозрительно культурными, – другими словами, привязанными к недавним человеческим представлениям о том, как устроены вещи, а не к числам, – и копнуть глубже.

Например, существует давнее предположение, что города возникли из-за сельского хозяйства. Мы предполагаем, что большее количество пищи позволило популяциям расти, и эти более крупные популяции оставались на одном месте, чтобы заниматься обработкой, хранением и распределением этой пищи. Легко последовала городская специализация: один класс людей занимался выращиванием пищи, другой – ее хранением, третий – строительством убежищ и лечением больных, а кто-то не делал ничего из этого, посвятив себя (быть может, самому популярному человеческому занятию) общению с невидимыми богами и/или обучению. Неправда, что для специализации нужны города – современные охотники-собиратели играют особую роль в своих обществах, – но допустим, так и было.

Все это имеет смысл. Но я также знаю, что мы часто забываем, насколько на самом деле несовершенна человеческая репродукция. И мы склонны забывать об этом, потому что у нас есть культурные представления о женщинах. Большинство людей думают, что им легко рожать детей. Это не так. Мы не кролики. Наши репродуктивные системы даже не так надежны, как у большинства других приматов. Морги было намного легче откладывать яйца и выделять молоко из пор на животе. А значит, в игру вступает множество поведенческих факторов, позволяющих быстро увеличивать человеческую популяцию. Итак, давайте признаем, что сельское хозяйство имело решающее значение для роста городов. Но тогда зададимся другим вопросом: не кто кормит взрослых, а кто кормит младенцев растущего населения и как это влияет на зарождение городов вообще. В конце концов, женские тела – это буквально инженеры городского населения.

Сельское хозяйство, возможно, помогло множеству тел собраться вместе, заполняя городские ниши, но мы также должны помнить, что из-за тесного контакта возникают новые проблемы: например, широкое распространение инфекций, наследие которого мы можем видеть в олигосахаридах человеческого молока. Мы также знаем, что еще на заре письменной цивилизации люди пользовались услугами кормилиц. Эти женщины, которых нанимали или порабощали, чтобы они кормили грудью чужих детей, способствовали демографическому буму. Фактически человеческие города могут быть величайшим наследием Морги. Без кормилиц городская жизнь, возможно, никогда бы так не наладилась.

Я не первая выдвигаю этот аргумент, хотя в основном он скрывается в академических журналах, которые читает лишь горстка исследователей и ученых. Он звучит так: хотя сельское хозяйство могло позволить большему количеству людей жить в одном месте, проблемы, связанные с плотностью населения, должны были сами по себе сдерживать экспоненциальный рост этого населения. В том числе поэтому первые человеческие города, возникшие где-то между четырьмя и семью тысячами лет назад, как предполагается, были ненамного больше деревень – в них жило от всего пары сотен до целых трех тысяч человек^[42]. Сельское хозяйство требовало обширных площадей, что, по-видимому, удерживало большую часть «пригородов» этих «городов» довольно рассредоточенными (если они вообще существовали). Те, кто жил в густонаселенных городских центрах, страдали от повышенной смертности и сниженной рождаемости из-за болезней и анемии, и в этих обстоятельствах росло число молодых людей в репродуктивном возрасте, которые погибали в насильственных конфликтах, вызванных социальными трениями. Чем больше становится город, тем сильнее давление городской жизни может сдерживать рост его населения.

И все же каким-то образом возникли большие города. Случаи взрывного роста городов задокументированы в самых ранних письменных источниках. А в некоторых из этих раздувающихся городов женщины регулярно нанимали кормилиц, чтобы те кормили их детей.

Давайте немного посчитаем. В современных африканских племенах охотников-собирателей кунг женщины регулярно кормят грудью своих детей до трех лет, а средний интервал между родами составляет 4,1 года. Эти женщины рожают в среднем от четырех до пяти детей за свою жизнь. В середине ХХ века североамериканские гуттериты – сельская религиозная группа, не принимающая противозачаточных средств и отлучающая своих детей от груди до достижения ими годовалого возраста, – имели средний интервал рождаемости в два года и рожали более десяти детей^[43]. У женщин, которые вообще не кормили своих детей грудью (например, у британок в 1970-х годах), средний интервал между родами составляет 1,3 года.

Грудное вскармливание, другими словами, является очень предсказуемым видом контроля над рождаемостью. Он несовершенен, гораздо менее успешен, чем наши современные варианты (презервативы, гормоны, кусочки меди, вставленные в матку), но тем не менее грудное вскармливание – это пилюля природы. У Морги не было сил кормить одновременно более одной группы детенышей. Снова забеременеть было равноценно самоубийству. По этой причине предпочтение отдавалось генетическим мутациям, которые позволяли устанавливать интервалы между родами. Как только приматы эволюционировали так, чтобы у них стало меньше потомства, это эволюционное наследие прочно закрепилось. Да и вообще, наши яичники молчат, пока наша грудь работает.

Итак, представьте, что происходит с населением города, когда большой процент его матерей нанимает кормилиц. Это значительно сократило бы средний интервал между родами: с 4,1 года до всего лишь 1,3 года. Беременность длится около 9 месяцев. Вы были бы беременны практически постоянно.

Между тем кормилицы не были бы беременны так же часто, как вы, но поскольку грудное вскармливание является несовершенным средством подавления овуляции, они также не были бы постоянно небеременными. У многих были бы собственные дети, некоторые родились непосредственно перед вашими, а некоторые родились, когда ваши еще находились на грудном вскармливании. Многие женщины вполне способны выкормить более двух детей. Эти так называемые суперпроизводители – мы можем предположить, что такие женщины с большей вероятностью находили постоянную работу в качестве кормилицы, – могут кормить одновременно трех или четырех детей без значительного увеличения детской смертности. Нетрудно представить, как население древнего города подскочило в таких обстоятельствах.

Помните также, что люди, у которых много детей, являются представителями высшего и высшего среднего класса (того, что можно ими считать). Если их дети вырастут с достаточными ресурсами, чтобы нанять собственных кормилиц (что, конечно, невозможно для детей самих кормилиц), это увеличит долю городского населения, пользующегося услугами кормилиц, что ускорит рост населения. В конце концов, либо городу придется нанимать женщин из близлежащих сельских районов, либо своего рода восстание против кормилиц свергнет смехотворно плодовитый правящий класс.

В этом воображаемом мире, где на население города влияет только кормилица, у Хаммурапи на руках было бы чертовски много младенцев. Неудивительно, что правила кормления грудью вошли в его письменный закон. Конечно, в реальном мире многие другие факторы сдерживали городское население: голод, болезни, наводнения, насилие. Например, во Франции XVIII века, где не только богатые, но и большие слои среднего класса нанимали сельских кормилиц, многие младенцы, отданные в сельскую местность, умирали, предположительно от болезней или отсутствия должного ухода. Это стало такой проблемой, что было создано общенациональное регулирующее агентство под названием Bureau des Nourrices^[44], чтобы защищать младенцев и заботиться об интересах как матерей, так и кормилиц. Оно работало до 1876 года. Французы продолжали нанимать кормилиц и во время Первой мировой войны. В США афроамериканские женщины регулярно кормили грудью белых младенцев американского Юга во время рабства, в период Реконструкции, а в некоторых случаях вплоть до середины XX века.

Помните Вавилон? Этот огромный, ужасающий город? Около 1000 года до н. э. его население составляло примерно 60 000 человек. Между тем население Золотого города Иерусалима при царе Давиде (та же эпоха) насчитывало всего лишь 2500 человек. В то время как некоторые женщины, как известно, кормили грудью чужих детей, матери-еврейки имели обыкновение самостоятельно кормить своих, как призывали их к этому священные тексты^[45]. В Вавилоне были кормилицы. Их боги были более городскими. Снова и снова древние города-кормилицы видели, как их население разрасталось и вздымалось к их стенам: Мохенджо-Даро, 50 000 человек; Фивы, 60 000 человек; Ниневия, 200 000 человек. Древние римляне создавали организации для регулирования этой практики. Римские семьи обращались за услугами кормилиц на городской площади у Columna Lactaria^[46].

Таким образом, наследие Морги было как благом, так и проклятием для Homo sapiens. Древние города сталкивались с серьезной проблемой перенаселения, и эта проблема прослеживается в историях их происхождения. Кажется, например, что история о Ное и ковчеге изначально была не о грешных людях. Речь шла о перенаселении городов и контроле над рождаемостью.

Среди ученых, посвятивших изучению таких вещей свою жизнь, в целом принято мнение, что древнееврейский миф о потопе возник не среди древних евреев. Самое раннее сообщение о таком мифе относится к шумерам. Расположенные между двумя реками в засушливой земле, шумерские города зависели от оросительных каналов и регулярного цикла приливов и отливов, чтобы удобрять посевы. Но если прилив выходил из-под контроля, города могли быть разрушены. По всему миру есть и другие культуры с мифами о потопе, но шумерский имеет достаточно общего с историей о Ное и ковчеге, чтобы быть очевидным предшественником. И он удивительно связан с женской репродукцией.

Как гласит легенда, шумерские боги были ленивы. Им не нравилось выполнять утомительную работу по выращиванию еды и изготовлению одежды. Они отдали эту работу Человеку. Но человеческие города росли так быстро, что раздражали богов. Один бог, Энлиль, прославившийся тем, что совокуплялся с холмами и порождал времена года, проснулся ото сна, потому что соседний город был перенаселен и настолько шумен, что стук и бормотание мешали ему спать^[47]. По-царски разозлившись, он решил стереть людей с лица земли потопом. Это бы сработало, если бы не вмешался другой бог. Этот бог рассказал о потопе человеку по имени Утнапиштим – шумерскому Ною – и велел ему построить лодку, на которую он посадил бы свою жену, растения и по паре всех животных. Когда Энлиль наслал ужасный потоп, Утнапиштим и его семья выжили. Позже, когда ворон, которого они послали с лодки, не вернулся, они поняли, что вода отступила^[48]. Они быстро заселили город своими детьми.

Но вскоре он снова переполнился. Именно тогда вмешались Энлиль и остальные боги. Помимо изобретения смертности, чтобы установить верхний предел человеческой жизни, они также издали ряд указов о контроле над рождаемостью и сексуальностью, чтобы детей было меньше. Женщины были разделены на священных храмовых проституток со специальными знаниями о травах и контроле над рождаемостью; жен, с которыми можно заниматься сексом и размножением; и «запретных женщин», недоступных для секса. Другие шумерские клинописные таблички содержат советы по использованию трав и методы как для повышения, так и для снижения фертильности.

Но это все совсем недавняя история. Homo sapiens существует уже 200 тысяч лет. Млекопитающие – 200 миллионов. Мы не можем требовать извинений от Морги, убегающей в свою маленькую нору в начале юрского периода, и она ничего нам не должна. В целом я бы сказала, что матери всего мира должны нам гораздо меньше, чем мы думаем. А мы должны им больше.

Полное готовых к бою иммунных клеток, молоко расширяет защитные границы материнского тела, чтобы окутать детей. Но, как и многое из того, что мы делаем, чтобы защитить наших детей, это дорого нам обходится. Рак молочной железы распространен и смертелен именно потому, что ткань молочной железы эволюционировала, чтобы остро реагировать на гормональные изменения. Везде, где есть группа клеток, пролиферирующих, изменяющихся и ревертирующихся, можно найти клетки, которые выходят из-под контроля. Не только у нас: собаки, кошки, белухи, морские львы – все животные с тканями молочной железы, как известно, болеют раком молочной железы^[49]. В то время как 1 % случаев рака молочной железы встречается у мужчин, он составляет целых 30 % всех случаев рака у женщин.

К сожалению, это также вторая по значимости причина смерти от рака среди женщин. Поскольку молочные железы развились из кожи вдоль туловища, человеческая грудь расположена прямо над сердцем и легкими, пронизана кровеносными сосудами и лимфатической тканью. Существует очень большая вероятность того, что рак молочной железы даст метастазы еще до того, как его заметят^[50]. В последнее время смертность от рака молочной железы снижается, в основном потому, что мы чаще находим его и лечим до того, как метастазы выйдут из груди. Но заболеваемость раком груди ничуть не снижается. Вероятность того, что у меня, как у американки, в какой-то момент жизни разовьется рак молочной железы, составляет один к восьми, и эта статистика во всем мире примерно одинакова^[51]. Иными словами, иметь грудь и вырабатывать молоко не просто социально дорого; это само по себе опасное дело.

Это материнство – даже для женщин, которые не стали матерями и никогда ими не станут. Наследие эволюции млекопитающих в женском теле готовит нас к подвигам с разной степенью затрат. От иммунной системы до кишечной флоры, жировой ткани, тканей молочных желез и репродуктивных органов самка млекопитающего рождается готовой к удару. Подготовка к выработке молока является его частью. Подготовка к рождению детей, выращенных в утробе, – это совсем другое.

Морги это было не нужно. Живорождение пришло позже. Причина, по которой в наши дни рожать и восстанавливаться так до смешного трудно, заключается в том, что мы живородящие. И с этим приходится считаться.

Глава 2
Матка

Второй Ангел вострубил, и как бы большая гора, пылающая огнем, низверглась в море; и третья часть моря сделалась кровью…

Откровение Иоанна Богослова 8: 8

Было холодно. Пепел падал как снег в течение многих лет. Когда он кончился, все было мертво: огромные звери ростом с деревья и хищники с крючковатыми зубами, озерные и речные твари. Но она выжила, как и другие существа, которые были достаточно малы или зарылись достаточно глубоко, чтобы спрятаться. Крошечные. Миниатюрные. Те немногие, кого так легко забыть.

Те, кто мог жить за счет мертвых, тоже выжили, питаясь массивными трупами, опускавшимися на дно океана. Тела падали вниз, глубоко, на столы веретенообразных и присосочных, которые пировали, как короли, пока и сами не умолкли. Но на суше, словно манна небесная, вскоре появились нежные всходы и насекомые. И возрадовались тогда наши Евы – как вообще могут радоваться оголодавшие крысы-ласки, пережившие конец света.

Мы не знаем, была это комета или астероид. Многие считают, что астероид. Но мы почти точно знаем, куда он упал: у побережья места, которое мы называем Юкатаном, есть кратер диаметром 110 и глубиной 12 миль, наполовину погребенный под водой. Астероид был 6 миль в поперечнике, и он столкнулся с Землей с силой, превышающей сто тератонн в тротиловом эквиваленте: более миллиарда Хиросим.

Существует такая вещь, как граница K-Pg – странный сдвиг в палеонтологической летописи между меловым и палеогеновым периодами. Если копнуть достаточно глубоко, можно найти тонкий слой глины, пропитанной иридием – звездным веществом, очень редким в земной коре, но обычным для астероидов и комет. Все потому, что, когда этот огромный кусок камня упал, сила удара выбросила в воздух фрагменты и пыль, богатые иридием, и разнесла их в облаках по всему земному шару. Облака закрыли солнце, но похолодало не сразу. Сначала мир загорелся. Чистая энергия удара запустила в небо расплавленные обломки, горячий пепел и другие выбросы, а когда они упали обратно, планета вспыхнула, как трут. Лесные пожары полыхали на континентах, жара пульсировала многие дни. Пепел от пожаров присоединился к облакам пыли, которые взметнулись в небо массивными смерчами и размашистыми огненными струями. Небо стало темнее. С него падал пепел. А когда костры наконец погасли, стало холодно. Холодно и тихо.

Этот глиняный слой датируется примерно шестьюдесятью шестью миллионами лет назад. Как и камни в кратере у Юкатана. До него мир полнился всевозможными динозаврами. После – в основном птицами. И нами. Вернее, тем, что стало нами. И некоторыми ящерицами. Земноводными. Лягушками и жуками, стрекозами и комарами. Мы – потомки выживших, тех, кто сумел приспособиться.

В истории человечества нет такой бойни, стихийного бедствия или террора, который мог бы сравниться по масштабу разрушений с падением этого астероида. Мы просто не можем себе его вообразить. Мы знаем, что там был пепел. Мы знаем, что много лет было очень холодно.

И мы знаем, что где-то там, в пеплопаде, и кроется причина, по которой у женщин есть месячные. В разгар одной из самых страшных катастроф^[52] в мире плацентарные одержали победу, начав рожать живых детенышей.

ПРАВДА В ТОМ, ЧТО ВАГИН ДОЛЖНО БЫТЬ БОЛЬШЕ

Со времен Морги млекопитающие кормят своих детенышей молоком. В течение некоторого периода после того, как новорожденные млекопитающие покидают матку матери, они сосут грудь.

Но где-то в далеком прошлом, после Евы молока, но до Чикшулуба, тела млекопитающих начали сворачивать с главной дороги. Вместо того чтобы откладывать яйца, некоторые из древних существ начали инкубировать их внутри своих тел. Некоторые стали сумчатыми, а другие, как и мы, – плацентарными. Мы не просто согревали свои яйца; все женское тело стало двигателем беременности.

Не уверена, что могу объяснить, насколько это безумно. Большинство многоклеточных животных откладывают яйца. Некоторые выпускают их в океан свободно плавающим потоком. Некоторые надежно прячут их в липкий шарик. Некоторые остаются с кладкой, охраняя ее, пока детеныши не вылупятся. А некоторые сбегают. Другими словами, отношение к яйцам у животных разное. Но откладывать яйца – это нормально.

Что ненормально, так это позволять яйцам развиваться и вылупляться внутри тела, где они могут нанести всевозможный катастрофический ущерб. Ненормально – образование плаценты и прикрепление развивающегося плода к стенке матки, превращающее тело матери в своего рода мясную фабрику из кошмара Х. Р. Гигера. Иными словами, ненормальным является живорождение.

Но именно это и делают большинство млекопитающих, наряду с очень небольшим количеством неродственных рыб и ящериц. Из-за очистивших мир пожара и холода Чикшулуба вынашивание детенышей внутри тел стало важной частью того, как нашим Евам удалось выжить. По какой-то причине тела млекопитающих смогли заполнить некоторые ниши, оставленные нептичьими динозаврами^[53]. Мы рассредоточились. Разнообразились. Втиснулись в экосистемы и начали конкурировать. И все это время мы носили своих детенышей внутри своих тел вместо того, чтобы откладывать яйца. Вот почему женские тела так устроены. Вот почему наша жизнь такая, какая есть: большинство женщин менструируют, беременеют и рожают.

Ситуация для женщин весьма незавидная. И беременность, и роды гораздо более обременительны и опасны, чем все, с чем приходится сталкиваться несушкам^[54]. Для того чтобы это провернуть, нужно подтасовать не только женскую репродуктивную систему – органы, которые использовались для откладывания яиц, и трубки, по которым они перемещались, – но и огромную часть иммунной и метаболической систем. Это не просто. Живорождение – серьезное и сложное дело.

Как и в любой сделке, здесь есть свои плюсы и минусы. Известные преимущества? Не нужно беспокоиться об уходе за кладкой. Это замечательно, ведь можно тратить больше времени на поиск еды и уходить дальше от «дома». Также не нужно беспокоиться о согревании яиц, поскольку теплокровное тело уже устроено таким образом, чтобы поддерживать достаточно стабильную температуру^[55]. Еще можно лучше регулировать бактериальную среду плода, уровень влажности и все полезные вещи, которые тело уже делает для жизненно важных внутренних органов.

Но для создания тела, которое может делать все это для вынашивания малышей, нужно идти на большие жертвы. Например, в настоящее время у нас только одно влагалище. А пригодилось бы еще. У большинства сумчатых их как минимум два; у некоторых – три или четыре.

Если у вас нет влагалища или вы незнакомы с его устройством по каким-то иным причинам, вот краткая информация: как и у всех плацентарных, у подавляющего большинства женщин одно влагалище^[56]. Это мускулистая слизистая трубка, которая обычно имеет длину всего около трех дюймов и как бы наваливается сама на себя. Это то, что биологи называют «потенциальным пространством» – то, что может расширяться, приспосабливаясь к вторжению, но не раскрыто все время. Влагалища заканчиваются шейкой – нижним сегментом матки, органа, который обычно размером с женский кулак, но во время беременности может увеличиваться до размеров арбуза. Человеческая матка по форме немного напоминает перевернутую грушу, окруженную парой крошечных фаллопиевых труб, переходящих в бахромчатые участки прямо рядом с яичниками, которые сами по себе обычно размером с крупную виноградину. Это остатки старой системы откладывания яиц: место для образования яиц, несколько трубок, по которым эти яйца могли скатиться вниз, мешковидная железа, выделяющая материал для создания внешней яичной скорлупы (эта железа превратилась в матку), и способ выпуска конечного продукта.

Анатомия женского таза: довольно тесно.

Схема женских репродуктивных органов обычно изображается в виде заглавной буквы Т, с фаллопиевыми трубами, выходящими с обеих сторон. Но в тесном пространстве нижней части живота женщины яичники фактически подвернуты вплотную к матке, прижаты к мочевому пузырю и толстой кишке, а фаллопиевы трубы не уходят так далеко. Вот почему, если вы когда-либо делали УЗИ этой области, врач, возможно, не мог найти один из ваших яичников, которые часто скрыты маткой, мочевым пузырем или частью кишечника^[57]. Там тесновато.

Яйцекладущий таз Морги тоже был плотно забит. С точки зрения развития, самая большая разница между нами и ею заключается в том, как эволюционировал женский плод, чтобы вырастить отдельные влагалище, уретру и прямую кишку. Вероятно, это был один из самых важных шагов на пути к тому, чтобы стать плацентарными. Сумчатые тоже должны были через это пройти, но то, как они построили свои новые нижние области, могло достаточно отличаться от решения наших Ев, чтобы ограничить их возможности.

Один из способов проследить путь от Морги до плацентарного рождения – просто двигаться вперед во времени. Примерно 200 миллионов лет назад (то есть незадолго до появления Морги) линия млекопитающих разделилась на три ветви: однопроходных, сумчатых и плацентарных. Однопроходные названы в честь их единственного исходящего прохода в задней части тела, называемого клоакой. (Подробнее об этом через минуту.) Самая большая разница между однопроходными и всеми остальными заключается в том очевидном факте, что они все еще откладывают яйца, выталкивая их из этого единственного прохода.

У сумчатых обычно два отверстия – «мочеполовой синус» и прямая кишка. Они рожают едва развитых, размером с мармеладку детенышей, которые тут же заползают в наружный мешок, где сосут грудь, отбывая срок до тех пор, пока не будут готовы выйти наружу.

Плацентарные, с нашим трехотверстным женским тазом, рожают живых, относительно уязвимых младенцев, которых кормят грудью в течение разного периода времени, обычно в безопасном месте, например в берлоге, детской, норе и везде, где это возможно^[58].

Что разделяет эти три группы млекопитающих, так это то, как наши тела менялись с течением времени, чтобы приспособиться к зачатию и воспитанию детей. Все потомки млекопитающих будут пить молоко, как Морги, но то, насколько развиты наши младенцы к началу грудного вскармливания, варьируется от вида к виду. Как долго младенец сосет грудь, когда этот ребенок наконец станет «самостоятельным» и сколько матери нужно сделать, чтобы ее потомство выросло, – все это тоже различается.

По сравнению с людьми большинство сумчатых рождаются (то есть выходят из матки и направляются в сумку) в точке развития, которая соответствует примерно семи неделям человеческой беременности. Другими словами, они невероятно недоразвиты. У них сильные предплечья, что помогает им заползать в сумку: с помощью ультразвука исследователи смогли наблюдать, как за несколько дней до рождения валлаби тренируются карабкаться. Но их задние конечности часто немногим лучше зачатков. Оказавшись в сумке, большинство сумчатых, по сути, сливают свои крошечные рты с соском, сохраняя тесную связь с телом матери по мере своего роста. Думайте о сумчатом соске как о еще одной пуповине: между ним и новорожденным существует двусторонняя связь (помните «всасывание» человеческих младенцев?), но тело матери не должно делать для ребенка в сумке столько, сколько оно делало бы в утробе. Например, если кенгуренок умирает, «перерезать пуповину» гораздо проще.

Мыши при рождении развиты лучше, но они тоже розовые, безволосые и слепые, их уши закатаны назад к их крошечным черепам. У более развитых млекопитающих новорожденные в различной степени независимы. Кошки и собаки рождаются неустойчивыми и неумелыми, но они быстро растут, пока едят и спят, снова едят и снова спят. Другие, например жирафы, рождаются, по сути, способными жить в мире с самого начала, и это хорошо, учитывая, что они летят целых шесть футов из влагалища матери к земле. Сила удара – то, что разрывает пуповину и амниотический мешок новорожденного жирафа и приводит в действие его легкие, заставляя малыша глотать воздух. Примерно через час после этого грубого пробуждения новорожденный обычно уже может стоять.

Подготовка тела к такому прибытию в мир – суть плацентарной истории: матери-жирафы вынашивают детенышей в течение пятнадцати месяцев, и эти беременности очень обременительны. Тем временем сумчатые едва замечают, что беременны, потому что основное развитие происходит в сумке. У мышей в утробе матери происходит больше, но довольно много происходит и в гнезде. Так что переход от откладывания яиц к живорождению (другими словами, от однопроходных Ев к существам, которые со временем стали сегодняшними сумчатыми и плацентарными) был для матери вопросом о том, сколько давать и когда. На самом деле невозможно отделить эмбриональное и младенческое развитие (что делает ребенок) от женских репродуктивных планов (что делает мать), потому что они неразрывно связаны. Они развиваются вместе. Биологи называют это «материнскими инвестициями» – общим термином для всех вещей, которые женщина должна делать (физиологически и поведенчески), чтобы произвести репродуктивно успешное потомство, и чего ей это будет стоить. Затраты распределяются во времени с разной степенью важности в зависимости от вида и среды его обитания. Будет ли она «тратить» больше (энергии, ресурсов, времени) на откладывание яиц?^[59] Насколько эти расходы истощат ее? Будет ли она тратиться на формирование среды, в которой отложит яйца, или среды, в которой вылупятся детеныши? Не подвергнет ли это ее тело большему риску? Все ответы зависят от случая, а случай сильно зависит от окружающей среды матери и строения тела ее вида. Ни один из вариантов не достается бесплатно. Каждая стратегия имеет риск. Но эти риски, как правило, окупаются в потомстве, что приводит к рождению большего количества детей. Да, беременность жирафов длится пятнадцать месяцев, и к концу этого срока мать изрядно устает. Но ее дети рождаются способными ходить.

Изменение тела сопряжено с расчетом риска. Большая часть эволюции молока была связана с защитой новорожденных от бактерий. С развитием трехдырчатого тела нашим древним Евам пришлось выработать способы защиты родовых путей от загрязнения бактериями из фекалий.

Как и у Морги, у современных однопроходных нет отдельного входа во влагалище. Подобно птицам и рептилиям, они откладывают яйца через клоаку – единственный выход из таза во внешний мир. Сразу за кисетным отверстием клоаки у птиц и рептилий есть разновидность клоакального синуса (мешочек, в который мочеточники, матка и толстая кишка сбрасывают различные продукты своей деятельности). Таким образом, когда утконос откладывает кожистые яйца, она выталкивает их через тот же выход, который использует для избавления от мочи и фекалий. Это эффективная система.

Но самке утконоса все еще нужно защищать потомство от бактерий, содержащихся в отходах ее тела. На самом деле у большинства яйценесущих внутри клоаки есть сложенный участок ткани, называемый уропроктодальной складкой, который смещается в ту или иную сторону, чтобы защитить мочевыделительную систему и репродуктивные пути от воздействия бактерий из толстой кишки. Но это клапан, так что ход не полностью запечатан. Это означает, что при выходе на яйца часто попадает немного экскрементов, то есть они подвергаются воздействию кишечных бактерий. Для ребенка в яйце, аккуратно спрятанном в свою защитную оболочку, – ничего страшного. Но на выходе из скорлупы такая система может привести к росту бактерий у новорожденных, чья иммунная система может быть к этому не готова. Таким образом, если эволюция живорождения возникла первой, то за ней должно было быстро последовать создание более надежного разделения между фекалиями и родовыми путями. Не так уж много требуется поколений детей, которые выжили в бактериальном аду, – в отличие от их родственников, получивших дозу фекалий, – чтобы эта черта стала нормой^[60]. И действительно, и у сумчатых, и у плацентарных, таких как мы, есть отдельная прямая кишка и мочеполовой синус: живородящие млекопитающие обычно держат детенышей подальше от своих задниц.

Хотя не все процессы внутриутробного развития соответствуют эволюционному таймлайну, мы можем получить примерное представление о том, как это произошло, посмотрев, как млекопитающие развиваются в утробе матери.

От клоаки до влагалища в утробе млекопитающего

Сначала у плацентарных зародышей развивается клоака, и мочеточники впадают прямо туда, как и шейка мочевого пузыря, и нижняя часть кишечника, и яйцеводы (разумеется, два – по одному на яичник). Затем между кишечником и мочевым пузырем начинает формироваться мясистый клин, простирающийся вниз, пока наконец не образует заднюю стенку влагалища^[61]. Между тем мочеточники смещаются вверх и соединяются с мочевым пузырем вместо древней клоаки, а уретра спускается вниз от мочевого пузыря к передней части старого синуса (у женщин) или к кончику полового члена с соединением с семявыносящим протоком (у мужчин), чтобы служить выводу из тела мочи и спермы. У человеческого эмбриона клоака появляется к пятой неделе внутриутробного развития, а затем разделяется на два отдельных прохода (мочеполовой и ректальный) в течение шестой и седьмой недель. Полное трехстороннее разделение в основном завершается к десятой неделе.

Обратите внимание, что человеческий эмбрион во многих отношениях «индифферентен» примерно до седьмой недели, по крайней мере, в отношении мочеполовых органов: формирование полового члена и яичек, а также длинной мужской уретры на самом деле начинается только после этого, при этом зачаток полового члена практически неразличим до двенадцатой недели. И даже на двенадцатой неделе в нижней части структуры полового члена все еще есть отверстие, которое чертовски похоже на вагинальную расщелину – остатки развития мочеполового синуса, – которое не закроется полностью, пока пенис и головка не будут на месте, до двадцатой недели. Тогда же боковые припухлости, которые станут либо половыми губами у женщин, либо мошонкой у мужчин, переместятся на свое место, а маленький половой зачаток протолкнется вперед и у мужчин станет головкой полового члена, а у женщин – основой наружной части клитора. У многих взрослых мужчин все еще можно увидеть следы этой расщелины: небольшая линия, иногда даже крошечный гребешок плоти, который проходит вдоль нижней стороны полового члена, прямо посередине мошонки и до самого конца, к промежности и анусу. Визуальное напоминание о том, как этому мужчине удалось превратить свою древнюю клоаку в пенис, мошонку и задний проход.

Хотя Евы, появившиеся между рассветом плацентарных и нами, давно вымерли, однопроходные являются достойным примером того, на что их системы могли быть похожи: ехидны и утконосы все еще имеют клоаку, семенники их самцов по-прежнему находятся внутри тела, а не болтаются в мошонке. У них также есть мочеточники, которые впадают прямо в клоакальный синус.

Как отверстие превращается в гениталии

Современные плацентарные проходят через запутанный танец развития: дефекты мочеполового развития являются одними из наиболее распространенных врожденных дефектов у людей. В очень редких случаях дети рождаются с клоакой. Чем ближе мы подходим к текущей модели нашего эволюционного прошлого, тем выше вероятность обнаружить легкие пороки развития: гимен слишком сильно закрывает вагинальное отверстие, или уретра каким-то образом перегнута или сужена^[62]. Реже встречаются разделенные влагалища, выдающие наше более глубокое прошлое: две матки, две шейки матки и два родовых канала. У полового члена иногда возникают проблемы с блокировкой, разделением или частичным открытием уретры. Яички иногда не опускаются должным образом в мошонку, или отверстие, через которое они опускаются, не закрывается должным образом, позволяя петле кишечника выскальзывать за пределы брюшной полости. Половые губы и клитор также имеют различное развитие, причем некоторые клиторы реагируют на повышенную передачу сигналов андрогенов в матке и развиваются в протопенисы. Некоторые из этих состояний требуют хирургического вмешательства в раннем детстве – конечно, никто не хочет, чтобы мальчик умер из-за того, что часть его кишечника, пережатая в грыжу, некротизировалась. Другие вообще не требуют хирургического вмешательства – в протопенисе нет ничего опасного для жизни.

Таким образом, создание современного плацентарного влагалища означало перестройку нижней части таза, в том числе того, как в нем растет плод от зачатия до рождения. Нам все еще нужно было мочиться, какать и выталкивать потомство (или сперму) из своих тел. Нам по-прежнему нужно было следить за тем, чтобы моча и фекалии не попадали в наш живот, поэтому правильное выращивание трубок и перегородок имело значение. И как только мы избавились от яичной скорлупы, для живорождения потребовался родовой канал, который не только физически вмещал бы плод любого размера, но и защищал бы путь от вещей, к которым тело ребенка может быть не готово.

Млекопитающие уже работали над этим до падения астероида. Из палеонтологической летописи мы можем узнать, что долгая зима убила больше предков сумчатых, чем предков плацентарных. В противном случае у большинства из нас сейчас было бы две или три вагины.

Как я уже говорила, у сумчатых – у каждого живого вида – есть как минимум одно влагалище на каждую матку. Эти влагалища соединяются коротким центральным выходным проходом – «мочеполовым синусом». Благодаря этим влагалищам сперматозоиды попадают туда, куда им нужно. Многие сумчатые также имеют один или два дополнительных родовых канала, по которым плод может выползать из тела матери вверх по шерсти на животе в ее сумку. Пенис сумчатого эволюционировал вместе со своими «ножнами», как это всегда происходит с пенисами (подробнее об этом в главе «Любовь»), поэтому опоссумы и кенгуру имеют раздвоенный пенис, соответствующий двум влагалищам их партнерш^[63].

Вагины млекопитающих

Так что думайте о вагинах как о специализированной системе доставки генов: сперма вверх, потомство вниз. Все просто. Но, опять же, живот переполнен. У многих сумчатых, например у кенгуру, мочеточники проходят между тремя влагалищами самки по направлению к мочевому пузырю. Это значит, что она не может родить ничего крупнее мармеладки, чтобы не порвать мочеточники. Если ее не убьет внутреннее кровотечение, она быстро умрет от отравления азотистыми отходами, которые обычно надежно спрятаны в почках и мочевом пузыре.

Другими словами, где-то на эволюционном пути от клоаки до влагалища план сумчатого тела стал самоограничивающимся. Для плацентарных Ев вроде нас мочеточники либо не представляли проблемы, либо, по счастливой случайности, перестали быть проблемой по мере своего развития. Это означает, что рождение более крупных детей не убьет нас, разорвав трубки в клочья. Оно все еще может нас убить, но не этим способом.

Тем не менее когда дело доходит до нововведений в строение тела, всегда есть компромиссы. Вообще, чем новее функция, тем больше вероятность того, что она выйдет из строя, – это верно как для смартфонов, так и для тел. Стенки нашего современного плацентарного влагалища, будучи довольно новыми, являются своего рода «плохо проверенным продуктом». Если сумчатые являются ключом к разгадке, то вполне вероятно, что поддерживающие структуры для перемещенной уретры, которая теперь находится сразу за передней стенкой влагалища, развились позже, чем структура, которая разделяет заднюю стенку и прямую кишку. У женщин эти структуры не так прочны, как можно было бы надеяться: каждая десятая женщина после вагинальных родов страдает от недержания. Современные человеческие дети при рождении настолько велики и имеют такие большие головы, что процесс «прорезывания головки» (продвижения головы по родовым путям) может быть травмирующим для стенок влагалища и окружающих их тканей. После трудных родов ослабляется ткань между мочевым пузырем и передней стенкой влагалища, у многих женщин возникает пролапс, при котором их мочевой пузырь частично выпадает в полость влагалища^[64]. Физиотерапия для укрепления мышц тазового дна помогает большинству восстановиться (возможно, путем переобучения нервов, чтобы они надлежащим образом реагировали на позывы к мочеиспусканию, и/или за счет утолщения слоя мышц тазового дна и, таким образом, поддержки сбившейся плоти над мышечным выступом).

Другая эволюционная проблема с рождением и мочевым пузырем, конечно же, заключается в том, что мы стоим и сидим прямо. Это означает, что органы малого таза оказывают сильное давление на влагалище. Мочевые пузыри наших Ев, по-видимому, свисали в мясистом мешке вперед, к передней части живота, так что, когда влагалище восстанавливалось после родовой травмы, дополнительной нагрузки от гравитации не было. Но теперь, учитывая наше вертикальное положение, мочевой пузырь естественным образом давит на переднюю стенку влагалища. Если эта стенка ослаблена при родах, мочевой пузырь может через нее выпасть. Простая физика.

Вагинальные роды являются самым большим фактором риска пролапса мочевого пузыря у женщин. Вторым по значимости фактором является менопауза. По мере изменения гормонального баланса в организме женщины снижение уровня эстрогена естественным образом ослабляет вагинальную ткань и окружающие мышцы тазового дна. Многим женщинам светит операция по подтяжке тканей и устранению пролапса. Если пролапс значительный – например, часть мочевого пузыря фактически выпадает из входа во влагалище, или выпадает сама матка – шейка матки опускается ниже стенок влагалища, – некоторым женщинам предлагают хирургическим путем закрыть отверстие влагалища, чтобы поддержать органы. Естественно, это предполагает желание никогда больше не вступать в вагинальный половой акт, но многие пожилые женщины готовы пойти на компромисс.

Вы могли бы обвинить меня в укреплении стереотипа об отсутствии у пожилых женщин интереса к сексу, но всего 25 % женщин любого возраста испытывают оргазм во время вагинального полового акта. Если отслеживать, испытывают ли эти женщины также какую-либо стимуляцию клитора во время секса, цифра становится еще меньше. Несмотря на его очевидную эволюционную функцию в качестве родового туннеля и вместилища для спермы, влагалище не является центром сексуального удовлетворения большинства женщин, старых или молодых. Является им, без сомнения, клитор. Если стимулировать клитор самки крысы, она будет с радостью возвращаться в то место, которое ассоциируется у нее с этим опытом, снова, и снова, и снова. Там она будет издавать серию дозвуковых писков – любовница она не тихая, – и ее мозг и поведение будут свидетельствовать о поиске вознаграждения и удовольствия. И если стимуляция происходила рядом с пропахшей миндалем подушечкой, позже крыса будет инициировать секс с самцом с запахом миндаля. Самки крыс, подвергающиеся стимуляции клитора, также демонстрируют более низкий уровень стресса и лучшее общее состояние здоровья, чем крысы без такого опыта. Другими словами, стимуляция клитора полезна для здоровья лабораторных крыс, так же как и для женщин.

У птиц, бедняжек, нет клитора, а клоаки большинства птиц и ящериц не обладают чувствительностью^[65]. Честно говоря, никто не хотел бы иметь множество чувствительных нервных окончаний в том месте, из которого выходят яйца. И действительно – современные стенки влагалища точно так же бедны на нервные окончания. У большинства самцов птиц даже нет пениса. 97 % птиц занимаются сексом через «клоакальный поцелуй»: самка подстраивает свою маленькую, вывернутую наизнанку клоаку к открытой щели клоаки самца, после чего он с силой эякулирует прямо в нее. Затем она легким движением перьев втягивает свою клоаку обратно в тело. Секс для большинства птиц – дело непродолжительное. Зато брачные ритуалы тщательно продуманы^[66].

Чешуйчатые (рептилии, такие как змеи и ящерицы), как правило, имеют гемипенисы – обычно Y-образной формы, – которые они держат сдутыми и спрятанными внутри отверстия клоаки и выворачивают для секса по мере необходимости. На самом деле кажется, что все амниоты произошли от древнего Адама, у которого был эрегируемый пенис. Но динозавры, ставшие птицами, выключили ген, обеспечивающий развитие полового члена. Это можно увидеть в развитии яйца: маленький кончик плоти быстро сжимается и возвращается обратно в тело зародыша по мере его роста^[67]. Согласно распространенной теории, избавление от пениса вызвано необходимостью отсеивания партнеров: когда курица не хочет предоставлять свою клоаку грубому петуху, ему просто некуда деть свою сперму. Другими словами, большая часть потомков динозавров полностью избавились от пениса, потому что тело самки, с которым нельзя заняться сексом без ее желания, оказалось полезным для выживания.

В конце концов, всякий раз, находя вид с пенисом, нужно понимать, что пенис эволюционировал вместе с влагалищем этого вида. Дело не только в доставке спермы непосредственно в репродуктивный тракт самки, но и в том, что самка заинтересована в правильном пенисе – именно таком, какой нужен ей, – для выполнения этой работы. Или в его отсутствии, учитывая исчезновение пениса у птиц – вероятно, в результате влияния выбора самки. Поскольку у многих видов совокупление принудительное, во влагалище также развился ряд способов создания маленьких складок тканей, которые могут закрываться или открываться в зависимости от готовности самки быть оплодотворенной конкретным самцом. Чем характернее для вида насилие, тем выше вероятность наличия у самки такого механизма защиты: утиные влагалища невероятно складчатые. (Подробнее об этом в главе «Любовь».)

Если бы плацентарные сохранили множественные влагалища, нам также пришлось бы иметь дело с раздражающе сложным фаллосом, который мог бы нам только мешать на всем протяжении эволюции, в ходе которой совсем недавно появились люди. Человеческие пенисы – одни из немногих в мире – не имеют бакулюма (маленькой опорной кости) и полностью полагаются на набухание тканей. Поэтому сильные толчки иногда приводят к перелому пениса^[68], не говоря уже о чрезвычайно распространенной (но эволюционно серьезной) проблеме эректильной дисфункции.

Но относительно простая механика секса людей тем не менее помогла нам избежать других проблем. Например, у самки носорога такое извилистое влагалище, что самец, чтобы соответствовать, развил половой член в форме молнии, длиной два с половиной фута. Давным-давно люди в Китае увидели пенис-молнию (или, возможно, стали свидетелями типичных двух с половиной часов спаривания, необходимых носорогам, чтобы все это безумие наконец-то сработало) и ошибочно решили, что сексуальной силой носорогов можно наделить человека. Рог носорога, добытый браконьерами, высушенный и перемолотый в порошок, до сих пор продолжает продаваться на черном рынке по высокой цене. Вот почему большинство носорогов сейчас находятся под угрозой исчезновения. А из-за сложной формы влагалища зоопаркам трудно оплодотворить самок, чтобы увеличить их сокращающееся количество^[69].

Итак, у носорогов появились сложные влагалища, и они вымирают у нас на руках, сумчатые сохранили множественные вагины, но в основном остались только в Австралии, а плацентарные, вроде нас, с нашими простыми одиночными вагинами, распространились по всему миру. Вот так мы создали современные плацентарные матки или, скорее, матку. Подобно современным сумчатым и большинству грызунов, у наших Ев изначально было две.

Как превратить свое тело в яичную скорлупу

В 2017 году группа американских исследователей сделала то, что считалось невозможным: соорудили механическую матку, которая могла вынашивать ягнят. Они назвали ее «биосумкой». Вскоре на мировых новостных веб-сайтах появились видеоролики о приспособлении, будто вышедшие прямиком из «Матрицы»: бледный эмбрион ягненка, едва умещающийся в полупрозрачный мешок с искусственной амниотической жидкостью, трубки перекачивают кровь и отходы, маленькие копыта деликатно пинают свой инопланетный бассейн. Я полагаю, что видео могло поразить зрителей своего рода призывом: конец беременности, возрадуйтесь! На самом деле биосумка работает только часть третьего триместра. Другими словами, если она применима к человеческим младенцам, а не только к ягнятам, то этот метод может улучшить период пребывания в отделении интенсивной терапии новорожденных, поддерживая недоношенных детей таким образом, который лучше имитирует тело беременной матери^[70]. Настоящую внешнюю матку еще никто не изобрел. Для этого им пришлось бы изобрести целую механическую мать, потому что плацентарные животные вроде нас используют все тело как яичную скорлупу.

Плацентарная матка развилась из «раковинной железы» – мускулистого, вязкого органа, который выделял все необходимое для производства яичной скорлупы. Каждый тип скорлупы эволюционировал, чтобы удовлетворить потребности конкретного вида, пока детеныши не готовы вылупиться. Это довольно простой процесс: яйцеклетка созревает в яичниках, скатывается по небольшой трубке, оплодотворяется и развивает оболочку в мышечном мешочке, который покрывает ее различными материалами, чтобы подготовить к внешнему миру. Тем временем мозг матери, также развившийся в своей конкретной среде, побуждает ее выполнять различные действия, которые помогают яйцеклетке пройти весь путь до вылупления. Перестав откладывать яйца и вместо этого рожая живых детенышей, от этих потребностей не избавиться. А значит, теперь нужно найти способ превратить тело матери в смесь яичной скорлупы и гнезда.

Что непросто. Нужно не только дать детенышу возможность дышать, но и найти баланс между предоставлением достаточного количества ресурсов на всю продолжительность беременности – столько времени, сколько требуется потомству вашего вида, чтобы «вылупиться» и стать независимым – и, ну вы знаете, не разрушить свое тело в процессе.

В некотором смысле виды, производящие молоко, такие как Морги, уже стояли в дверях. Поскольку лактирующие привыкли к более интенсивному уходу за детенышами после вылупления, – снабжая их питательными веществами, водой и иммунными продуктами из собственного тела через молоко, – им не нужно было полностью менять поведение и физиологию в отношении размножения. Изначально все, что им действительно нужно было сделать, – это переместить гнездо внутрь и придумать относительно безопасный путь наружу, когда придет время выселять потомство. После этого материнство во многом было таким же, как и всегда.

Конечно, в дикой природе и мать, и потомство ужасно уязвимы и часто находятся на грани голодной смерти, пока детеныши не разовьются достаточно, чтобы перестать сосать грудь и начать добывать себе пищу^[71]. И если мать не накопила огромное количество жира или еды длительного хранения в норе, ей все равно придется покидать гнездо, чтобы пойти за едой. Беременная мама – голодная мама, а кормящая еще голоднее.

Нетрудно понять, почему стратегия откладывания яиц работала так долго и так хорошо. Даже среди заботящихся о кладке – среди них были и динозавры – позволять яйцу какое-то время развиваться самостоятельно было огромным облегчением для материнского тела.

Итак, как мы здесь оказались? Кем была Ева плацентарных – мать нашего коллективного лона?

Как и молочную Еву, отследить Еву плацентарную сложно, учитывая, что мягкие ткани, такие как грудь и матка, не сохраняются в окаменелостях. С молоком у нас были генетические ключи: определенные гены, которые кодируют необходимые белки для яиц, и другие, которые кодируют производство белков в молоке. С их помощью мы могли бы проследить общий диапазон времени, когда откладывание яиц прекратилось, а также найти источники молока. Но в матке и плаценте так много генов (большинство из которых мы еще даже не выделили), что до сих пор довольно сложно определить, когда мы вырвались из схемы сумчатых и начали развитие как плацентарные. Большинство палеонтологов полагаются на изучение общей структуры костей современных сумчатых и плацентарных, чтобы строить теории.

Есть вещи, в которых мы уверены. Например, благодаря методам датирования генов, по большинству оценок, древняя плацента, вероятно, возникла где-то между 150 и 200 миллионами лет назад – другими словами, задолго до астероида. Плацента – это орган, который позволяет эмбрионам прикрепляться к матке матери, при этом не разрушаясь ее иммунной системой, – довольно важная особенность живорождения. Она происходит из тех же оболочек, что окружают эмбрионы в яйцах, но эволюционировала в большую, мясистую инопланетную стыковочную станцию между телом матери и растущим эмбрионом^[72]. Не у всех, кто рождает живое потомство, есть плацента, подобная нашей. Примерно 70 % всех ныне живущих видов акул рожают живых детенышей (и они были одними из первых на планете, кто так сделал). Но только одна группа – наземные акулы, или Кархаринообразные, – эволюционировала, чтобы использовать плаценту. Их вариант является относительно простым образованием по сравнению с высокоинвазивными плацентами, которые производят многие плацентарные млекопитающие. Акулы, рожающие живых детенышей, но не производящие плаценту, используют ряд стратегий, чтобы прокормить плод в утробе матери: выделяют из стенок матки густую слизь, которую детеныши могут жевать, запускают неоплодотворенные яйцеклетки по фаллопиевым трубам к ожидающим голодным ртам, иногда даже один из детенышей (самый старший и, следовательно, самый крупный) поедает братьев и сестер в утробе матери, что приводит к довольно жестокому внутрисемейному каннибализму^[73]. Известно, что эмбрионы ржавой акулы-няньки плавают между двумя матками матери в поисках пищи и иногда даже высовывают свои маленькие головы из шейки матки в отверстие клоаки, чтобы осмотреться. Если вы не привязаны к плаценте и на следующий прием пищи можно рассчитывать в другой матке, можно и сплавать туда в поисках обеда.

Но мы произошли не от акул. Что касается датировки наших древних Ев, в 2011 году исследователи обнаружили окаменелые останки Juramaia sinensis, или «древней матери». Это похожее на белку существо примерно 160 миллионов лет назад съело кучу древесных жуков на территории, ставшей Северо-Восточным Китаем. Поскольку у нее были зубы, которые больше походили на наши зубы, чем на зубы сумчатых, большинство полагает, что Юрамайя – старейшая известная Ева из плацентарной линии.

Тем не менее между 160 миллионами лет назад и астероидным апокалипсисом произошло многое. Еще больше произошло (и довольно быстро) после того, как мир сгорел. Очень трудно понять, что делала плацента млекопитающих все это время или почему древние сумчатые и наши Евы оставались на равных позициях с точки зрения доминирования на протяжении всей юрской эры, несмотря на различия их тел. Мы просто не знаем, сколько эволюционных путей потомков Юрамайи были тупиковыми: были ли ее дети среди тех, кто пережил апокалипсис, или нет?

Вскоре после рубежа тысячелетий международная группа палеонтологов и сравнительных биологов собрала обширную базу данных морфологических особенностей всех известных живых и вымерших видов млекопитающих. Затем они использовали сложные вычисления, чтобы проследить все, что только можно, назад во времени эволюции: откуда взялась эта конкретная челюстная кость, откуда эти любопытные пальцы на ногах, откуда (что важно для наших целей) такой вид тазовых костей. Всего около четырех с половиной тысяч характеристик. Они обнаружили, что последняя, настоящая Ева современных плацентарных млекопитающих почти наверняка была древесным насекомоядным, размером с современную белку. Она провела большую часть своей жизни, лазая по деревьям и собирая жуков с высоких веток, примерно шестьдесят шесть миллионов лет назад. Как и со многими нашими настоящими Евами, у нас нет окаменелости, которая точно была бы той самой. Но у нас есть существо со всеми правильными чертами, датированное с допустимой погрешностью. Исследователи называют ее Protungulatum donnae.

Назовем ее Донна.

Ликующие исследователи даже заказали для газет довольно очаровательный портрет.

Донна , прапракрыса нашей современной матки

Ее глаза, беспечные бусинки, сияют черным в ярком свете леса, когда она тянется вперед, чтобы схватить насекомое. У нее большой нос, короткие усы и длинный хвост с пушистым кончиком. Вот она: многократная прапракрыса нашей матки.

Итак, у Донны, Евы современной плацентарной матки, подушечки пальцев ног были в правильных местах^[74]. Ей нравился сладкий хруст живых насекомых, которых она ловила конусообразными зазубренными зубами, обрамлявшими ее нежную узкую пасть. Ее уши, близко посаженные к шарниру челюсти, были покрыты мехом, как и все остальное. В отличие от Морги ее ноги не были расставлены в стороны, как у ящерицы, а шли более вертикально от таза к земле.

Для плацентарных животных изменение таза имеет решающее значение. Чтобы соответствовать распухшей матке, нужен таз, форма которого больше похожа на чашу. Вместо того чтобы ползти, волоча живот по земле, как аллигаторы, мы эволюционировали таким образом, что наши туловища естественным образом поднялись выше, чтобы модернизированный таз мог поддерживать беременную плацентарную матку.

Матку, а не матки: авторы исследований предположили, что у нее была одна матка, и быстро это зарисовали, набросав также изображения ее клыков и скелета, а также плоских, похожих на головастиков сперматозоидов ее партнера (назовем его Дэн). Когда Донна и Дэн спарились, она проносила больших зародышей в своей сросшейся матке ровно столько времени, чтобы произвести что-то вроде новорожденных белок, безволосых и слепых, которые появились на свет через ее (предположительно единственное) влагалище.

Поскольку Донна – прекрасная леди-белка, от которой произошли все существующие имеющие плаценту несумчатые млекопитающие, именно ее мы можем винить за современную плаценту, одну матку и влагалище. Но это не единственная модель матки млекопитающих. У мышей и крыс, например, все еще есть две отдельные матки с шейкой матки для каждой^[75]. Слоны и свиньи (восемьдесят миллионов лет назад) имеют частично разделенную или «двурогую» матку, с более или менее раздельными верхними «рогами» и сросшейся частью нижних, но у них единая шейка матки. Основные приматы, например лемуры, имеют такую же матку, но матки приматов производных имеют сросшуюся грушевидную форму, как у нас. Поскольку наши Евы отделились от лемуров около тридцати пяти миллионов лет назад, это означает, что полуразделенная матка висела в животах наших Ев в течение очень долгого времени.

Хронология эволюции матки млекопитающих

Хотя не все нарушения развития являются истинным атавизмом^[76], все же можно проследить, как развивалась эта эволюционная история, взглянув на утробы современных женщин. Примерно одна из 200 женщин рождается с маткой «в форме сердца», когда верхняя половина матки разделена надвое. Еще чаще – одна из 45 девочек – рождается с «разделенной» маткой, когда фиброзная стенка отделяет верхнюю часть полости матки от нижней, и одна из каждых 10 девочек рождается с маткой, имеющей небольшую «вмятину» на вершине, – современные очертания человеческого чрева колеблются, если можно так выразиться.

Матка человека сегодня

Каждая из этих аномалий связана с нарушениями внутриутробного развития девочек, а наиболее распространенные сбои, вероятно, связаны с более поздними этапами нашей эволюции. Например, прошло очень много времени с тех пор, как наши предки имели две матки, но частично сросшейся она была не так давно. Гораздо позже, вероятно, нормой была эта небольшая фиброзная стенка, и «вмятина», скорее всего, исчезла последней, учитывая, что она все еще есть у каждой десятой из нас. Эта вмятина, по-видимому, не оказывает негативного влияния на исход беременности, поэтому можно с уверенностью предположить, что эволюция не собирается от нее избавляться.

А еще некоторые девочки рождаются вовсе без матки. Но эта мутация слишком редка, чтобы мы могли думать о ней как о важной части репродуктивного плана человека – потенциальной эусоциальности^[77] человечества.

Донна, живущая в своем беличьем теле среди древних деревьев, похожих на гинкго, вероятно, не была эусоциальной. Ее сросшаяся рогатая матка была обязана регулярно производить на свет детенышей, иначе мы никогда не произошли бы от нее. Но, учитывая относительно небольшой размер Донны, у эволюции не было достаточно серьезной причины, чтобы заставить ее матку слиться в единый грушевидный орган, который женщины имеют сегодня. Этого, вероятно, не произошло, пока ее потомки не стали побольше.

Возможно, мы даже сможем увидеть такого рода эволюцию в действии, взглянув на виды, живущие сегодня. Вообще говоря, самые большие млекопитающие в мире обычно имеют одну сросшуюся матку с одной шейкой матки, ведущей к одному влагалищу, и у них обычно один-два детеныша за беременность. А самые маленькие? Две матки, две шейки и помет. У домашних кошек двурогая матка, имеющая форму буквы Y. У крупных кошек, таких как бенгальский тигр, матка также двурогая, но два маточных рога причудливо загибаются к телу матки, как на шутовской шапке, а низ чуть более сросшийся. У них обычно рождается от одного до трех котят, а у домашних кошек – от четырех до шести. Мелкие грызуны обычно рожают шесть и более детенышей, а самые крупные – южноамериканская капибара – четырех^[78].

Если это правда – если развитие большего размера тела означает рождение более крупных детей, что впоследствии означает рождение меньшего количества детей, – в этом есть смысл. С точки зрения репродуктивной стратегии, большое животное меньше рискует, ограничивая число своих детей, потому что вероятность смерти от хищников и/или чьих-то ног ниже. Но эта стратегия также полезна плацентарным для сохранения собственного здоровья, потому что рождение больших детей означает более длительную беременность со всеми сопутствующими рисками. Чем больше мы становимся, тем крупнее наши дети и тем выше вероятность того, что у нас их будет меньше. Представьте, что ваша беременность длится два года. Как у слонов. И иметь более одной слоновьей плаценты так себе перспектива. (Слоны-близнецы встречаются крайне редко.)

Итак, у настоящей плацентарной Евы, той, которая предшествовала Донне, могла быть сросшаяся матка с двумя рогами (хотя у нее, вероятно, были более-менее современные влагалище и шейка матки, учитывая общий тайминг). Но поскольку ее потомки экспериментировали с размерами тела, у них было более крупное потомство, которому нужна была сросшаяся матка. По мере того как зародыши росли в размерах, их плаценты становились все более инвазивными – для построения больших тел требуется много энергии, поэтому чем больше плод может получить от своей матери, тем лучше для него… лишь бы ее не убить. Каждый эволюционный шаг к сросшейся матке и более прожорливым плацентам имеет смысл: это сложный танец между тем, что нужно телу матери, и тем, что нужно ее голодному потомству, причем каждый шаг может убить как одного, так и их обоих.

Это означает, по крайней мере частично, что наши Евы рожали так, потому что стали больше сусликов. И их матки и плаценты соответственно адаптировались не только к весу детей, но, возможно, и к тому, чтобы помочь матери перенести более тяжелую беременность.

Кстати, была еще одна попытка сделать искусственную матку: в 2021 году лаборатории удалось поддерживать жизнь и нормальное развитие мышиных эмбрионов во вращающемся сосуде, наполненном сложной жидкостью янтарного цвета, которая тщательно контролировала обмен кислорода и углекислого газа. Вращался он не просто так: нужно было предотвратить прикрепление развивающихся эмбрионов к стенкам, как это было бы в матке матери. В богатой кислородом жидкости у них выросли крошечные мышиные плаценты, похожие на маленькие диски, плавающие и вращающиеся, прикрепленные к амниотическим мешочкам, которые также плавали, и их крошечные сердца росли, пока не смогли хорошо биться сами по себе – до тех пор, пока, по сути, эмбрионы больше не могли выжить без кровоснабжения (янтарная жидкость не универсальна). И хотя плаценты выглядели совершенно нормально, они не могли быть правильными. Потому что нормально выросшая, живая плацента состоит как из тела матери, так и из тела ребенка. У нее есть две пластины, которые сливаются вместе, образуя единственный орган: одна сторона всегда голодна, а другая пытается защитить себя от этого голода.

Что делать, если ваши дети пытаются убить вас

В (довольно гибкий) период подросткового возраста – где-то между девятью и восемнадцатью – у самки Homo sapiens наступает менархе: обряд посвящения, при котором маточная кровь и ткани вытекают из ее влагалища в среднем три-семь дней^[79]. Если она живет в развитой стране, у нее, вероятно, будет неловкий разговор в местной аптеке о покупке тампонов или прокладок толщиной с подгузник. Девочка может также страдать (или не страдать) от менструальных спазмов – глубокой, скрежещущей боли от сокращений матки, когда орган избавляется от неиспользованной оболочки, – или от головных болей, или от перепадов настроения, или от тяги к еде, или от боли в груди, или от прыщей, или от любого другого классного нового дополнения к ее молодой жизни. Со временем она также столкнется с людьми, которые будут утверждать, что ее недовольство по тому или иному поводу связано с ПМС и что, как женщина, она слишком «эмоциональна», чтобы справляться с обычными жизненными проблемами, как это делают мужчины.

Чего родители, вероятно, не скажут девочке – потому что об этом знают относительно немногие Homo sapiens, – так это того, что ее должен впечатлить сам факт, что у нее вообще есть менструации. В мире существует всего несколько видов, которые их имеют. Среди потомков Донны, автоматически наращивающих и сбрасывающих слизистую оболочку матки, как мы, подавляющее большинство просто поглощает ее.

Девочку это вряд ли впечатлит.

Но это правда. Менструации встречаются крайне редко. И мы только что придумали хорошую теорию, почему это происходит.

Каждый месяц внутренняя оболочка матки человека утолщается. Это эндометрий, слой бугорчатой ткани с толстыми кровеносными сосудами, готовый питать оплодотворенную яйцеклетку, когда она скатится по фаллопиевой трубе и мягко опустится на свое ложе. Оттуда утолщенный эндометрий, давным-давно эволюционировавший из строителя оболочек, создаст сеть кровеносных сосудов для питания растущей плаценты, и беременная женщина будет сиять от удовольствия, заедая шоколадное мороженое соленым огурцом, и все будет хорошо.

По крайней мере, это то, что я выучила на уроке здоровья в восьмом классе: плотная белая занавеска посреди комнаты, с одной стороны девочки изучают свои вагины, с другой мальчики изучают свои пенисы^[80].

На занятиях – которые, насколько я помню, вел человек, не имевший особой подготовки ни в анатомии, ни в медицине, ни, если уж на то пошло, в человеческой сексуальности, – я узнала, что менструация – это всего лишь способ моего организма подготовиться к рождению ребенка, что эндометрий – это пышная подушка любви, а то, что я страдала от менструальных болей, было наказанием за то, что я недостаточно часто беременела.

Но мы не должны винить моего учителя, потому что эта тема все еще пронизывает научную литературу о человеческой матке. Проводя исследование для этой книги, я узнала, что у меня слишком много менструаций, потому что я не беременна и не кормлю грудью так часто, как мои предки (и это плохо), что недостаточно частая или недостаточно ранняя беременность может подвергнуть меня большему риску некоторых видов рака, что откладывание беременности до тридцатилетнего возраста может привести к уродству моих детей (или, по крайней мере, к когнитивным проблемам) и – как будто этого мало – что европейские женщины, которые беременеют в двадцать лет, менее счастливы, чем женщины, которые забеременели в более позднем возрасте, но испытывают гораздо меньше физических последствий от материнства, которые сами по себе могут сделать человека несчастным. Если все это действительно правда, то, может быть, не так уж и неправильно называть менструацию проклятием.

В 1990-х годах – в эпоху, когда многие американцы часто задумывались о СПИДе, – некоторые исследователи считали, что, возможно, человеческая менструация является своего рода антипатогенным механизмом: матка раз в месяц сбрасывает ткани, зараженные возбудителями инфекций. С тех пор от этой идеи отказались, поскольку не похоже, что после менструации во влагалище меньше чужеродных бактерий.

А еще есть поведенческий лагерь. Ряд ученых считают, что, возможно, менструации развились как социальный сигнал: поскольку древний самец-гоминид мог якобы видеть, когда самка не фертильна, в спаривании была короткая передышка, скажем, раз в месяц, когда самки занимались другими делами.

И неважно, что многие человеческие мужчины, как и их собратья-обезьяны, без проблем занимаются сексом с женщинами, явно не достигшими пика фертильности: уже беременными, кормящими, менструирующими, постменопаузальными и даже явно больными. Кроме того, у некоторых женщин во время менструации половое влечение усиливается. Подобно двум видам обезьян, с которыми мы наиболее тесно связаны, – агрессивно возбужденным шимпанзе и социально возбужденным бонобо, – когда дело касается секса, человекообразные обезьяны, как правило, готовы к бою независимо от статуса фертильности самки.

Некоторые сотрудники факультетов антропологии и биологии в 1980-х и 1990-х годах задавались вопросом: что со всеми этими женщинами, у которых месячные синхронизируются, когда они живут вместе? Это должно иметь эволюционное преимущество, верно? Один амбициозный парень (опубликовано издательством Yale University Press в 1991 году) решил: это означает, что древние женщины каким-то образом эволюционировали, чтобы устраивать коллективные сексуальные забастовки, синхронизируя свои месячные, тем самым поощряя/побуждая мужчин (менее отвлекаемых насущным желанием трахаться) выходить на охоту и добывать еду. Это, теоретизировал автор, и есть корень всей человеческой культуры. По сути, он утверждает, что люди строят крутые штуки вроде пирамид и ракет, потому что у женщин бывают месячные, из-за чего они не занимаются сексом определенное количество дней в месяце^[81].

На протяжении всей истории человечества менструальная кровь приобретала всевозможные культурные значения, в основном плохие. Но думать, что эволюционные процессы произвели такую глубокую мутацию, как наружная менструация, только для того, чтобы у парней какое-то время не стояло, – это неправильно истолковывать то, через что на самом деле должна пройти матка, чтобы создать ребенка.

Рефокусировка на этом простом факте – важно то, что делает матка, а не то, что мужчины об этом думают, – привела к гораздо более многообещающей теории.

Эндометрий состоит из двух частей: базального слоя и функционального слоя. Базальный слой на мышечной внутренней части стенки матки не сбрасывается каждый месяц. Мы сбрасываем только функциональный слой, который производится базальным. Когда уровень эстрогена в крови женщины повышается до определенного уровня, базальный слой эндометрия начинает формировать функциональный слой, образуя губчатую массу слизистой ткани и переплетенных кровеносных сосудов, рассеченную глубокими узкими каналами и увенчанную развевающейся бахромой ворсинок.

Если оплодотворенной яйцеклетке удастся зацепиться за функциональный слой эндометрия, она начнет формировать плаценту. Затем функциональный слой матки быстро превращается в так называемую децидуальную оболочку – толстый буфер между телом матери и растущим эмбрионом. Тем временем, копаясь в децидуальной оболочке, эмбрион начинает строить свою часть плаценты. Верно, плацента на самом деле состоит как из ткани эмбриона, так и из ткани матери – это один из немногих органов в мире животных, состоящий из двух отдельных организмов. Одна половина построена из чертежей генетической материи эмбриона. Другая половина, «базальная пластинка» плаценты, вырастает из децидуальной оболочки матери. Два образования, один орган.

Если оплодотворенной яйцеклетки нет, яичники матери после овуляции вызывают повышение уровня прогестерона, и функциональный слой матки разрушается и отшелушивается. Матка даже помогает незначительными сокращениями. Если они достаточно сильные, женщины воспринимают эти сокращения как «спазмы». Я отчетливо помню свои пятнадцать лет, как лежала на кровати, позеленевшая от боли, и била себя кулаком в живот, чтобы эта боль прошла. Насколько я помню, помогало. Или, по крайней мере, болело по-другому^[82].

Тот факт, что из влагалища выходят менструальные выделения, – не самое интересное. Вопрос в том, почему слизистая оболочка матки начинает формироваться еще до того, как узнает, что по фаллопиевым трубам к ней устремляется оплодотворенная яйцеклетка. Среди потомков Донны эта черта встречается крайне редко. Тем не менее она развивалась три отдельных раза: один раз у высших приматов, один раз у некоторых летучих мышей и один раз у прыгунчиковых^[83].

Почему эта черта возникла у таких радикально неродственных видов? Она служит какой-то цели? Другими словами, есть ли что-то, за что человеческие женщины могут быть благодарны нашей нежеланной ежемесячной подписке?

Не совсем. Оказывается, матка млекопитающих – это не пышная подушка, а зона боевых действий. И наша может быть одной из самых смертоносных. Человеческие женщины менструируют, потому что это помогает нам выживать в борьбе с нашими кровососущими демонами-зародышами.

Плод долго эволюционировал, чтобы всасывать огромное количество крови и других ресурсов через плаценту. А тело матери эволюционировало еще дольше, чтобы выжить. Мы, млекопитающие, не похожи на лососевых. Мы не склонны умирать сразу после того, как отложим яйца. На самом деле нам нужно прожить как минимум достаточно долго, чтобы прокормить потомство грудью. А для социальных млекопитающих, особенно таких существ, как мы, которые часто поддерживают отношения с детьми на протяжении всей жизни, польза выживания родителя намного превышает пользу поглощения ресурсов во внутриутробный период.

Матка и ее временный пассажир, по сути, находятся в конфликте: матка развивается, чтобы защитить тело матери от захватчика, а плод и плацента развиваются, чтобы попытаться обойти эти меры безопасности. Если определенный набор генетических мутаций делает потомство в целом более сильным, лучше развитым и более упитанным, когда оно покидает тело матери, эти гены будут отобраны. Если он, конечно, не убьет мать. Тогда он проиграет войну. Точно так же, если механизмы самозащиты матери слишком сильны, они убивают ребенка, и она не передает свои гены. Когда ставки так высоки, каждая «здоровая беременность» – это временная разрядка: кровавая патовая ситуация, которая длится в нашем случае примерно девять месяцев.

Как и многие другие млекопитающие с высокоинвазивной плацентой, наши обезьяноподобные Евы выработали стратегию выживания. Вместо того чтобы ждать падения бомбы, мы заранее садимся в оборону. Мы постоянно наращиваем свои внутренние органы, задолго до того, как они понадобятся для защиты матери от нескончаемого голода человеческого эмбриона.

Если кажется, будто я описываю материнство как фильм ужасов, то вы не ошибаетесь. Я люблю своих детей и не променяю их ни на что в мире. Но я рисковала своей жизнью, чтобы родить их, как и все женщины, у которых есть дети. Нам внушают, что беременность от природы полезна, что зародыши дают нам «сияние», успокаивают нас, что беременность – это здоровое состояние женского организма. Можно, конечно, иметь совершенно нормальную беременность, и у большинства женщин все именно так, но беременность может также сделать женщину очень нездоровой.

Так, например, в 2014 году американка находилась в салоне красоты, когда почувствовала сильное болезненное давление в спине. Поскольку она была на третьем триместре, она предположила, что это просто еще одна забавная особенность беременности, как пуканье или тяга к еде. Но когда боль перекинулась на грудь, она обратилась в больницу – и хорошо, потому что она не помнит, что было потом: ни скрип двери «скорой помощи», ни поездку в больницу, ни обеспокоенные лица хирургов. Она не помнит экстренного кесарева сечения, за которым сразу последовала операция на открытом сердце. Оказалось, что ее кровяное давление резко подскочило из-за беременности, и, пока она сидела в парикмахерской, прекрасное бремя плода умудрилось разорвать ее аорту, из-за чего она быстро истекала кровью. Врачи удивились, что она вообще добралась до больницы живой.

Во многом благодаря тому, что современная медицина удивительна, она и ее ребенок выжили. Позже она сказала репортерам (которые каким-то образом пронюхали о «чудесном родоразрешении» на операционном столе): «Я просто счастлива, что жива, и наша дочь жива. Я думаю, что она спасла мне жизнь». Конечно, дочь ведь не смогла убить ее. Но так начинать отношения со своим ребенком не стоит.

Преэклампсия – заболевание, поражающее более одной из двадцати беременностей в США (именно оно было у этой женщины), – характеризуется скачками артериального давления, вызывающими эффект домино в других системах органов матери (например, в почках, которые начинают испытывать трудности с фильтрацией избыточного белка в крови). Благодаря новым исследованиям и растущей осведомленности большинство беременных женщин с преэклампсией рожают здоровых детей. Когда их аорты не расслаиваются^[84]. Проблема в том, что преэклампсия может очень быстро прогрессировать, и ученые не уверены почему.

По-видимому, в этом задействован ряд различных факторов риска. Например, ожирение значительно увеличивает риск развития преэклампсии, равно как и наличие в анамнезе гипертонии и/или диабета, которые повышают риск проблем с сердцем в целом. Но есть факторы риска, более конкретно связанные с беременностью: например, возраст старше тридцати лет (и особенно старше сорока) или развитие сразу нескольких эмбрионов. Хотя случаи смерти от этого заболевания в развитых странах по-прежнему редки, в США растет число диагнозов преэклампсии, отчасти из-за роста числа случаев экстракорпорального оплодотворения среди матерей в возрасте. Нередко матери, проходящей ЭКО, имплантируют более одного эмбриона. У некоторых клиник по лечению бесплодия есть привычка повышать шансы женщины на успешную имплантацию, пробуя сразу несколько оплодотворенных яйцеклеток, а затем либо отбраковывая излишки, либо, как в знаменитом случае с мамой восьмерняшек Натали Дениз Сулеман, просто позволяя расти всей куче. А будущие матери настолько взволнованы возможностью успешной беременности, что могут не учитывать последствия вынашивания близнецов или тройняшек: например, значительно более высокий риск осложнений, которые естественным образом возникают, когда человеческое тело пытается вынашивать более одного плода.

Преэклампсия является наиболее частым из этих осложнений. В то время как только 5–8 % стандартных одноплодных беременностей подвержены преэклампсии, она разовьется у каждой третьей женщины, беременной более чем одним плодом. Это, по-видимому, не зависит от того, вынашивает ли она однояйцевых близнецов, которые обычно имеют одну плаценту несколько большего размера, или разнояйцевых близнецов, как это чаще всего бывает при ЭКО, у каждого из которых своя плацента.

Ясно только то, что проблема в плаценте. Исследователям удалось выделить два белка, вырабатываемые плацентой, которые, по-видимому, связаны с преэклампсией. Обычно эти белки помогают повышать артериальное давление матери ровно настолько, чтобы кровь поступала в плаценту больше и чаще и обеспечивала плод тем, что ему нужно. Но в определенной концентрации эти белки слишком сильно сужают кровеносные сосуды, что запускает гипертензионный каскад преэклампсии. Будь то генетическая предрасположенность, реакция на среду матки или и то и другое – производство слишком большого количества этих белков подвергает мать риску.

Также роль играет другой белок, который может лучше всего проиллюстрировать конфликт между матерью и плодом, – PP13 (плацентарный белок 13). До недавнего времени мы не знали, что он делает, но у матерей, у которых развивается преэклампсия, обычно его довольно мало.

После имплантации плацента посылает клетки, называемые трофобластами, в слизистую оболочку матки. Трофобласты атакуют маточные артерии матери, пытаясь получить больше питательных веществ для растущего плода. Естественно, иммунная система матери пытается их убить и часто преуспевает^[85]. Но человеческая плацента выработала несколько хитрых способов обойти эту защиту.

В 2011 году группа исследователей из Хайфы, Израиль, исследовала плаценты от нормальных беременностей, прерванных до четырнадцати недель. Это были молодые, готовые к бою плаценты. Первоначально ученые просто хотели определить, различаются ли концентрации PP13 в плацентах. Но они заметили нечто странное. Вокруг материнских вен в слизистой оболочке матки – заметьте, вен, а не артерий – они обнаружили некротизированную ткань: мертвые и умирающие клетки. И не пару штук. Много.

Вены уносят отходы. Плацента хочет, чтобы больше питательных веществ поступало к ней, что и делают артерии. Так с какой стати война идет в венах, а не в артериях?

Это отвлекающий маневр.

У крупных животных, таких как Homo sapiens, иммунная система обычно работает на двух уровнях: глобальном и локальном, с упором на локальный. На уровне всего тела это лихорадка, когда система ведет полномасштабную войну. Большинство бактерий эволюционировали, чтобы функционировать в определенном диапазоне температур, и повышение температуры по-прежнему является довольно эффективным способом их уничтожения^[86]. Но, за исключением таких вещей, как лихорадка, здоровая иммунная система работает, «сосредоточиваясь» на областях, в которых она необходима^[87]. Если в одной области сильное воспаление – а воспаление, как правило, происходит, когда ткани подвергаются атаке, – иммунная система направит свои усилия в эту область. Такой фокус часто означает, что другим областям уделяется меньше внимания. Это особенность иммунной системы матери, которую плод обманывает с помощью PP13. Как выразился ведущий исследователь: «Допустим, мы планируем ограбить банк. Перед тем как ограбить банк, мы взорвем продуктовый магазин в нескольких кварталах отсюда, чтобы отвлечь полицию». Они предполагают, что плацента вырабатывает PP13 для воспаления ткани вокруг маточных вен, чтобы артерии остались относительно незащищенными. Таким образом, трофобласты могут делать свое дело, а плацента может наладить артериальное снабжение питательными веществами, в то время как иммунная система матери занята борьбой с отвлекающими стычками вокруг вен.

Так происходит, когда PP13 ведет свою войну во время нормальной, здоровой беременности. Может быть, преэклампсия – результат проигрыша плаценты, выпущенные в отчаянии ядерные бомбы.

Одним из наиболее распространенных последствий преэклампсии, которое может говорить о ее основной причине, является то, что плацента не получает достаточного количества крови. Менее тяжелые случаи часто связаны с низкой массой тела при рождении: неудивительно, если плод не получает необходимого питания. Младенцы, матери которых страдают преэклампсией, часто плохо развиваются в утробе. Другими словами, преэклампсия может быть результатом перелома в сражении между плодом и телом матери. Плацента приходит в отчаяние, что, в свою очередь, вызывает резкую реакцию материнского тела, и так далее и тому подобное, пока вся ситуация не выйдет из-под контроля. Борющаяся плацента посылает больше белков, влияющих на кровяное давление. Заодно может запустить слишком много дымовых шашек PP13 возле маточных вен, вызывая перегрузку иммунной системы матери, усиливая воспаление, что также повышает кровяное давление. Существует множество сценариев, в которых дисбаланс в конфликте между матерью и плодом – конфликте, который естественным образом возникает при каждой плацентарной беременности, – может привести к подобным проблемам. В тяжелых случаях у женщин с невылеченной преэклампсией развивается полноценная эклампсия, которая может вызвать судороги и почечную недостаточность.

При здоровой беременности вы не хотите, чтобы плод выиграл или проиграл войну, потому что любой вариант может убить вас. Чего вы на самом деле хотите, так это непростого девятимесячного патового положения. Женские тела приспособлены к суровым условиям беременности не только для того, чтобы мы могли забеременеть, но и для того, чтобы мы могли это пережить.

Некоторые считают, что женщины, которые не были беременны, подвержены большему риску болезней. Но недавние исследования это опровергают: женщины, которые никогда не рожали, менее склонны к развитию аутоиммунных заболеваний, чем женщины, которые рожали хотя бы один раз. Между тем в последние годы появилось несколько исследований, показывающих, что если вам удалось забеременеть и родить ребенка в возрасте до 30 лет, риск развития некоторых видов рака у вас ниже, чем у женщины, которая никогда не была беременна^[88]. Одна из возможных причин заключается в том, что подавление иммунной системы матери во время беременности может каким-то образом сдерживать врожденную более агрессивную иммунную систему женщины. Хроническое воспаление является известным фактором риска для многих видов рака, так что теория верна, и, возможно, беременность – особенно многократная – является хорошим способом «сбить температуру»^[89].

Однако не следует думать, что беременность полезна. Беременность опасна по своей природе и может иметь разрушительные долгосрочные побочные эффекты. Самое безопасное для женского организма – вообще никогда не быть беременной. Но если мы все-таки решаем завести детей, то нас должно радовать по крайней мере то, что эволюция сумела предоставить нам набор инструментов, позволяющих перенести это.

И большинство из нас справится. У большинства женщин есть по крайней мере один ребенок, и эта беременность обычно протекает легко. Почти все женщины страдают от мышечных разрывов, иммунологических нарушений и множества других проблем во время и после беременности, многие из которых могут привести и приводят к инвалидности и смерти. Опять же: бороться с этим нам помогает медицина. Излечимо не все, но многое. Больные тазобедренные суставы или боль в пояснице, безусловно, лучший исход, чем дыры в стенках влагалища, но даже эти ужасно распространенные разрывы можно залечить. Более того, благодаря современной гинекологии женщины обычно не умирают, став матерями.

По крайней мере, это касается большинства женщин в промышленно развитых странах. Но если вы живете в стране, подверженной малярии, у вас совсем другие отношения с риском. Беременные женщины, больные малярией, в три-четыре раза чаще страдают самыми тяжелыми формами заболевания, а среди заболевших 50 % умирают. Вы никогда не задумывались, почему Центры по контролю и профилактике заболеваний США находятся в Атланте? Малярия. Единственная причина, по которой США основали ЦКЗ, заключается в том, что на юге Америки свирепствовала малярия. Она была окончательно искоренена в США в 1951 году. Не так давно.

Некоторые утверждают, что избавление от малярии принесло американским женщинам больше пользы, чем всеобщее избирательное право. Некоторые говорят, что это имело больший эффект, чем дело Роу против Уэйда. В настоящее время в США только 0,65 из каждых 100 000 легальных абортов заканчиваются смертью женщины, в то время как 26,4 американки умирают на каждые 100 000 живорождений. До дела Роу против Уэйда 17–18 % всех материнских смертей в США были связаны с незаконными абортами – эта статистика была так же верна в 1930 году, как и в 1967-м. Между тем каждая четвертая материнская смерть в современных малярийных странах напрямую связана с болезнью. Во время худших вспышек малярии то же самое было и в США.

Разве не прекрасно жить в стране, где оба способа умереть практически искоренены? Как приятно забеременеть там, где это, скорее всего, тебя не убьет.

У Донны определенно не было выбора. Нашим Евам предстояло пройти долгий путь, прежде чем что-то вроде сознательного выбора вступит в игру. Во-первых, им нужны были большие мозги. А для этого они должны были стать приматами.

Глава 3
Восприятие

Новые органы восприятия возникают в результате необходимости. Поэтому, о человек, умножь свою нужду, чтобы умножить свое восприятие.

Джалал ад-Дин Мухаммад Руми, XIII век

Когда я училась в колледже, я работала натурщицей в местной художественной школе. Несколько часов в неделю я была девушкой, которая стояла обнаженной на возвышении, пока подростки пытались неуклюжими линиями нарисовать на холсте то, что видели.

Я позировала в большом довоенном здании в бывшей модной части города: сквозняки и огромные окна. Но все богатые люди ушли – сбежали на окраины, как обычно. Вместо экипажей и прислуги за окнами теперь были бурьяны и крысы. И художники. Художники любят такие места. Они дешевые. И время там кажется скользким, как будто прошлое всегда здесь, готовое к перепрофилированию: свежий слой краски, на призраков внимания не обращайте.

Занятия длились два-три часа, и я была благодарна за маленький обогреватель возле ног. Примерно в середине каждого занятия все студенты выходили на улицу покурить, а я надевала халат. Я ходила среди мольбертов, наблюдая, как мое тело обретает форму – здесь нога, там туловище. И всегда видела одно и то же: в начале семестра студенты – только парни – рисовали мне слишком большую грудь. Не чуть-чуть больше, а огромную. Затем, через несколько недель – и это случалось раз за разом – она начинала уменьшаться, по мере того как студенты учились рисовать то, что видели их глаза, а не мультяшные буфера, созданные их мозгом.

У вас, вероятно, уже возникли вопросы^[90]. У меня тоже. Например, действительно ли парни поначалу видели меня иначе, чем девушки? Были ли их взгляды обращены на грудь из-за какого-то укоренившегося влияния гетеросексуальности, или же просто девушки, у которых была собственная грудь, привыкли ее видеть? Я помню, как задавалась вопросом, прохаживаясь босиком по той студии: действительно ли мужчины видят мир иначе, чем я? Живу ли я в другой чувственной реальности, нежели окружающие меня мужчины?

На эти вопросы трудно ответить. Восприятие состоит из двух вещей: мозга и сенсорной матрицы – той, что мы называем лицом и что на самом деле представляет собой плотную груду костей и плоти, на которую мы, млекопитающие, навешали наши первичные органы чувств: глаза, уши, нос и рот. Зрение, звук и запах. Чтобы понять человеческое восприятие, нам придется вспомнить, откуда пришло наше лицо. Вифлеем, если хотите, мужского взгляда, ясли древних лесов. Потому что те студенты, которые пытались нарисовать мое тело на холсте, были не просто млекопитающими. Они были приматами.

Опушка – и развилка двух дорог

После астероида – земля выжжена, с неба летит пепел, все замерзло, дети Евы попрятались в своих норах, дрожа от долгой ночи, – пейзаж стал меняться. Первыми вернувшимися растениями были папоротники. Мы знаем это по их ископаемым остаткам, изящно окаймляющим острый как бритва сланец, прямо над линией иридиевого пепла зимы K-Pg. Мы также знаем это, потому что недавно наблюдали нечто подобное.

На следующий день после извержения Сент-Хеленс в 1980 году большая часть окружающей земли была разрушена. Часть унесли оползень и лава, следом кипящие реки. Любая форма жизни, неспособная убежать, – например, деревья – либо сгорела, либо задохнулась в пеплопаде. Затем под этим толстым слоем плодородной золы снова началась жизнь. Одними из первых вернулись папоротники – торчащие из мертвой земли мохнатые головки, пучки первозданной жизни в остывающих лахарах, забитых пылью, грязью и разлагающимися телами.

Подобно мху и грибку, папоротники с удовольствием прорастают из упавших деревьев, смытой золы, влажной грязи под тушей динозавра. Они кочевники растительного мира. После папоротников пришли муравьиные колонии, построившие свои обширные подземные города, подпитываемые мертвыми. Муравьи разрыхлили затвердевшую почву, проветрив спрессованную землю, позволив процветать бактериям и грибкам. После грибков, папоротников и муравьев появились существа, поедающие муравьев, и, наконец, хищники, охотящиеся на пожирателей муравьев. Деревья вернулись позже, сначала осторожно, многие их нежные побеги были съедены вернувшимися животными. Но вскоре Сент-Хеленс стала выглядеть почти так же, как до извержения, за исключением густого подлеска и озера, покрытого сломанными деревьями. И конечно же, вулкан стал на тысячу футов ниже.

В древнем мире ранних млекопитающих ничего не могло просто стать как раньше. Это было невозможно. Извержение Сент-Хеленс прекратилось менее чем за сутки. Чикшулуб спровоцировал настоящий апокалипсис. Но случилось и кое-что другое, в некотором смысле даже более фундаментальное. В этом юрском Эдеме незаметно развился новый вид растительной жизни. Это были покрытосеменные – цветковые растения. И они готовились взять верх.

До астероида леса нашей планеты полнились массивными хвойными деревьями и папоротниками^[91]. Но из пепла на месте тех древних лесов выросли плодоносящие деревья, и их кроны сформировали совершенно новые экосистемы. Цветущие деревья через равные промежутки времени давали огромное количество плодов – толстых мешочков сладкой и сахаристой мякоти. Фрукты. Жуки. Мох. Новые животные, которые ели фрукты и жуков. Новые животные, которые ели новых животных.

Именно эти плоды, созревшие высоко над лесной подстилкой, породили Еву человеческого восприятия: Purgatorius, самого раннего известного примата.

Пурги появляется в летописи окаменелостей примерно шестьдесят шесть миллионов лет назад, как раз тогда, когда покрытосеменные растения начали заполнять дымящиеся дыры, оставшиеся в старых хвойных лесах. Ученые нашли ее маленькие кости на Пургатори-Хилл в Монтане в 1960-х годах, а также кости ее многочисленных сестер в формации Форт-Юнион: сломанные челюсти, части костей ног, россыпи зубов. Судя по окаменелостям, Пурги была похожа на причудливую белку-обезьяну размером примерно с современную крысу. У нее был длинный пушистый хвост, нос средней длины, два глаза-бусинки – обычные черты наших ранних Ев. Но в отличие от Донны, Евы современной матки, у Пурги были шарнирные вращающиеся нижние конечности, которые хорошо подходили для лазания по деревьям и бега по веткам. И в отличие от Донны, она ела все, до чего могла дотянуться: ягоды, фрукты, нежные листья, жуков, семена. Если бы она жила сегодня, она бы, наверное, ела наш мусор. Мы бы жаловались, что Пурги ворует птичий корм, копается в мусорных баках и обосновывается на чердаках.

Млекопитающие, от которых произошла Пурги, были в основном насекомоядными, такими как Морги и Донна. Но Пурги также ела фрукты. Мы знаем это, потому что ее зубы были приспособлены как для хрустящих хитинов (жуков), так и для мягких растений. Глядя на кости ее ног, мы также знаем, что она проводила много времени на деревьях, охотясь на новых специализированных насекомых в лесных пологах древних плодовых деревьев. Пока эти жуки занимались своими делами, доставляя древесную сперму ожидающим женским цветкам, хищники, такие как Пурги, занимались поеданием их, а заодно и сладких плодов. Как и большинство ее потомков-приматов, Пурги была оппортунисткой: она, вероятно, предпочитала определенные продукты, но была открыта для всего нового. И ее зубы развивались соответственно.

На пыльных полях палеонтологии мы еще не нашли ее полный скелет, поэтому не знаем наверняка, делала ли она то, что делают многие современные приматы: цеплялась за ветки задними лапами и использовала передние, чтобы манипулировать едой. Но многие современные древесные млекопитающие делают это. Некоторые ученые даже считают, что руки и осанка приматов произошли от того, что они сидели прямо на деревьях, используя передние лапы для деликатного обращения с едой. Такое поведение можно наблюдать и у других древесных млекопитающих, от опоссумов до енотов и белок. Жизнь на деревьях влияет на тело млекопитающего: нужно уметь держаться, иметь хороший баланс и восприятие глубины. И если вы жуете что-то более сложное, чем насекомые, вам, возможно, придется использовать для еды передние лапы.

Пурги была почти современницей Донны. Мы не знаем точно. Мы знаем, что Донна и ее плацентарная матка были на деревьях незадолго до того, как Пурги и ее родственники дали начало более поздним приматам. Появление покрытосеменных лесов глубоко повлияло на эволюцию обитателей деревьев, точно так же, как эти обитатели повлияли на эволюцию деревьев. Они опыляли цветы. Ели фрукты. Испражнялись. А далеко внизу, в тусклом свете на девственной лесной подстилке из этого помета росли новые плодовые деревья.

Итак, на заре палеогена были фруктовые деревья, а в их листьях была Пурги, и каждый способствовал успеху другого. У нее было много детей. Некоторые из ее родственников продолжили существовать как плезиадапиформы: древние приматы, которые сильно преуспели в свое время, но чья генетическая ветвь увядала, сокращалась и в конце концов вымерла. Другие члены семейства Пурги стали типичными сегодняшними приматами: большемозглыми и плосколицыми, большинство из них до сих пор живут на деревьях.

Именно они нас сейчас волнуют. Мы тоже приматы, а это значит, что мы произошли от существ, приспособившихся к жизни на деревьях, особенно на конечных ветвях, где Пурги и ей подобным нужен был дар акробатики, чтобы иметь возможность есть, а также сенсорный набор, который мог бы справиться с этой новой средой. Нам нужны были глаза, которые могли бы видеть созревшие плоды и различать молодые, питательные и нежные листья. Нам нужны были уши, которые могли бы слышать наших детей в шумном лиственном пейзаже высоко над землей. И хотя мы не использовали их для поиска пищи так часто, как это делали наши праматери, – запах сладкого фрукта не всегда распространяется далеко, – нам нужны были носы, которые помогли бы вести половую жизнь под кронами деревьев. Адаптация к этим потребностям изменила наш сенсорный набор. Но отличался ли он у самцов и самок? И если да, то отличается ли он у сегодняшних людей?

Уши

Впервые оказавшись в тропическом лесу, люди чаще всего испытывают удивление – не из-за красоты этого места и не из-за изнуряющей жары. Больше всего их поражает то, насколько он ужасно шумный. Там хуже, чем на уличном карнавале в Рио. Насекомые гудят и жужжат на бешеной громкости, сотрясаясь в неистовом джазе. Квакают лягушки. Кричат птицы. А обезьяны-ревуны орут днем и ночью, как труба иерихонская.

Здесь жизнь трещит по швам, переполненная и перегруженная, – это место с наибольшим разнообразием наземных животных в мире. Учитывая, что тропический лес представляет собой вертикальное пространство, жизнь на земле – лишь первая в череде хаоса, с ее изобилием еды и множеством хищников и паразитов, готовых вас убить (ибо вы тоже пища). До Бангкока, Гонконга и Нью-Йорка это был город, который никогда не спит. Он также больше всего похож на древнее место, где эволюционировали приматы.

В тропических лесах Бразилии вы можете услышать жуткую сирену одноусого звонаря – и, конечно же, услышите, потому что крик этой чертовой птицы достигает 125 децибел. Чтобы представить это в перспективе: визг тормозов в нью-йоркском метро тише^[92]. Обезьяны-ревуны могут достигать 140 децибел – на одну обезьяну. Обычно они ревут хором, и ревут не только они.

Чтобы общаться в таком шуме, слуховая часть сенсорного массива должна уметь отделять важные звуки от второстепенных. Когда наши Евы вошли в мир плодоносящих деревьев, их уши должны были измениться.

Происхождение басового ключа

Приматы способны слышать гораздо более низкие частоты, чем многие другие млекопитающие. И лучшая теория, объясняющая почему, – наше перемещение в полог леса. На самом деле это проблема физики: когда вы находитесь на уровне земли, звуковые волны могут отражаться от нее, удваивая силу сигнала. Когда вы на деревьях, земля находится слишком далеко, чтобы усилить вашу вокализацию. Но это не единственная проблема, возникшая в результате переезда наших Ев на деревья.

Если бы я кричала вам через пустую комнату, вы бы без проблем меня услышали. Но в комнате полной хлама пришлось бы тяжелее. Не только потому, что путь между моим ртом и вашим ухом заблокирован, но и потому, что вещи поглощают часть энергии звуковых волн. Теперь добавьте десятки других, кричащих так же громко, как и я. Это, дорогие друзья, полог леса: листья, плоды, ветки, мох, стволы и множество других кричащих тел между вами и ухом, до которого вы пытаетесь дотянуться.

Животные обычно приспосабливаются к звуковому ландшафту одним из двух способов: они изменяют диапазон своего тона или увеличивают громкость. Приматы сделали и то и другое: они эволюционировали, чтобы слышать и воспроизводить более низкие частоты, и нашли способы стать громче. Понижая высоту звука, они автоматически давали себе большее расстояние, поскольку чем ниже высота звука, тем длиннее звуковая волна, а чем длиннее волна, тем дальше она распространяется. Вы наверняка сами сталкивались с чем-то подобным. Например, в своей старой квартире в Бруклине я регулярно слышала гудящие низкочастотные звуки какой-то далекой автомобильной аудиосистемы. Летом, когда воздух влажный и окна открыты, я даже чувствовала, как бас вибрирует в моей грудной клетке. Сказать, какая песня играет, трудно – высокие частоты музыки поглощаются зданиями и другими объектами, разрушаясь и не достигая уха. Но бас? Бас доходит без проблем.

То же самое произошло и с эволюцией приматов: по мере того как их образ жизни менялся, нашим древесным Евам понадобились более низкие частоты, чтобы прорваться через звуковой хаос.

В некотором смысле, когда дело доходит до нашего сенсорного массива, мы говорим об эволюции социальной сети приматов. Поначалу все, что у нас было, – это эквивалент «йо». Мы могли выкрикивать наши краткие, конкретные йо через лес, а уши были специально настроены на дружественные голоса. Таким образом, мы могли создать свою территорию, найти пару и даже завести новых друзей. Со временем эта система сможет передавать более сложные сообщения. Мы могли бы сказать что-то вроде «Йо, я здесь!», «Йо, ты где?», «Йо, на этой смоковнице потрясающий фуршет!». И что еще более важно, мы могли бы кричать: «Йо, ты секси!», «Йо, я секси!» и «Йо, чертов тигр!»^[93].

Более крупные приматы утратили часть высокого диапазона, но мы – не полностью. Человек различает звуки до 20 кГц – вибрацию частотой двадцать тысяч раз в секунду, – что сравнимо со многими другими млекопитающими нашего размера. Но большинство людей находят этот тон неприятным, и мы плохо понимаем смысл сообщения. С другой стороны, собаки, которые произошли в основном от наземных млекопитающих, могут слышать более высокие звуки. Вот почему «бесшумный» собачий свисток работает – он издает звук частотой около 50 Гц, который человек не слышит. Если бы мы создали «свисток приматов», который не могли бы слышать собаки, он бы звучал как пердеж кита.

Под кронами уши Пурги и ее подруг-Ев были специально настроены на звуки, которые было лучше всего слышно на переполненных деревьями участках. Уши человека унаследовали эти изменения – на самом деле они есть у многих современных приматов. Мы можем производить и слышать звуки выше и ниже, чем это характерно для животных того же размера. Даже самцы горилл, которые проводят большую часть своего времени на лесной подстилке, издают фантастический низкий гул, когда хотят донести свою точку зрения. Этот гул разносится далеко. Но в кронах тропических лесов Южной Америки за три мили слышно обезьян-ревунов^[94].

Среди приматов самки и самцы имеют немного разный слух. Возможно, потому, что самцам не нужно слышать все, что нужно самкам. Дело не в том, что у них разные уши, – как и в стереосистеме, оборудование в основном одинаковое. Скорее настройки немного отличаются, и это по-прежнему верно для мужчин и женщин сегодня.

Дети топают

Для протокола: дети не легонько шлепают ножками по земле. Дети топают. Какое-то время я работала над этой книгой в подвале у подруги, которая произвела на свет маленького мальчика по имени Рекс.

Рексу было два года. Как и большинство детей его возраста, Рекс носился, как тяжеленный бизон, если бизоны также способны издавать пронзительные, похожие на сирену завывания, которые раздаются без предупреждения и заливают горячей паникой. Его крики наполняли меня ужасом. Я замирала. Мое сердце бешено колотилось. Я не могла перестать слушать. Иногда я даже покрывалась холодным потом.

Неясно, обращала ли я на Рекса больше или меньше внимания, чем обычный человек. Я не росла с маленькими детьми и не проводила время с малышами. Я помню, как подумала: может, когда живешь с детьми, привыкаешь к тому, насколько они громкие.

И все же годы спустя, когда родился мой собственный сын, мое тело отреагировало точно так же. Даже сильнее, учитывая, что грудь болела каждый раз, когда он плакал, и молоко портило мне платье. Это очень частая реакция у кормящих женщин: дети плачут – грудь подтекает.

Не думаю, что дело в детских звуках в целом. Я думаю, дело в плаче. Из того, что смогли определить физиологические лаборатории, мужские и женские уши по-разному реагируют на разные высоты звука. Типичные женские уши, по-видимому, специально настроены на диапазон частот, соответствующих детскому плачу. И мужчины, и женщины могут слышать и различать шумы в определенном диапазоне частот. Большинство может слышать как басовые ноты, так и высокие частоты скрипки. Но в целом мужские уши лучше настроены на низкие частоты, тогда как женские чувствительны к высоким, обычно выше 2 кГц. Так уж вышло, что это соответствует стандартной высоте детского плача.

Если вы – самка примата, способность хорошо слышать своего ребенка имеет для вас очевидные эволюционные преимущества. Поэтому неудивительно, что в то время как вся линия приматов опустила нижнюю планку своего слуха – предположительно, чтобы соответствовать дальнему низкочастотному общению через полог леса, – самки, как главные опекуны потомства, нуждались в сохранении способности слышать высокие голоса своих детей. Путями, которые до сих пор остаются неизведанными, типичный женский слух настроился на высокие частоты. Большинство женщин слышат их лучше, чем мужчины, даже в шумных местах. И в то время как типичные мужские уши, как правило, с возрастом теряют высокий диапазон, женские продолжают улавливать эти ноты. Важно отметить, что наша способность слышать самый верхний предел человеческого регистра также связана с запрограммированной эмоциональной реакцией: детский плач тревожит женщин больше, чем мужчин. Не потому, что мужчины не слышат, как плачет ребенок. У многих взрослых мужчин верхний предел попросту ниже. Если звук вас не раздражает – согласитесь, вы не будете всеми силами пытаться его прекратить.

Создание звука с помощью голосовых связок не приводит к воспроизведению одной ноты. Подобно игре на струнном инструменте, когда вы что-то поете, ваши голосовые связки производят гармоники^[95]. Это также верно для обычного разговора, хотя заметить труднее. Верхние регистры называются обертонами. Если вы поете ноту ля на частоте 4,4 кГц, ваше горло производит обертоны 8,8 кГц, 13,2 кГц, 17,6 кГц и так далее^[96]. Но чем выше вы поднимаетесь в своем регистре, тем более «пронзительным» или неприятным становится звук. Таким образом, хотя и мужчины, и женщины могут слышать детский крик на частоте 5 кГц, женщина гораздо чаще слышит самые высокие обертоны на частотах 10 и 20 кГц, что, по-видимому, делает плач более тревожным для нее.

Эта тревога приводит к полезным результатам. Например, в одном недавнем исследовании испытуемые слушали запись плача ребенка или более нейтральный шум. Затем они должны были сыграть в игру «Ударь крота». Те, кто слушал детский плач, били кротов быстрее и точнее – другими словами, после воздействия звука они были более бдительными и сосредоточенными. И женщины показали лучший результат, чем мужчины^[97]. Эволюционные преимущества довольно очевидны. Если вы настроены на плач, вы, вероятно, эффективнее его остановите: отгоните хищников, убежите с младенцем на руках, засунете ему в рот кусочек фрукта или сосок.

Эта разница в восприятии регистров имеет вполне реальные последствия. Дело не только в младенцах. Мужчины также гораздо чаще страдают от потери слуха, чем женщины, причем более высокие частоты теряются в первую очередь. Вероятно, это связано с тем, что коротковолновые звуки значительно уменьшаются к тому времени, когда они проходят весь путь вниз по слуховому проходу до улитки, а это означает, что человеческое ухо должно «работать усерднее», чтобы сфокусироваться на них. Кроме того, повреждения волосковых клеток в улитке, которые обычно накапливаются при воздействии громких звуков и в целом с течением времени, делают весь аппарат менее способным к гибкому восприятию и реагированию.

Хотя потеря слуха может быть внезапной, обычно это случается постепенно: способность слышать высокие частоты постепенно снижается после двадцати пяти лет. На самом деле это настолько предсказуемо, что в Великобритании даже изобрели сигнализацию, специально предназначенную для молодежи. Называется «Москит». Она издает ужасающий вой на частоте 17,4 кГц с громкостью до 100 децибел и выше, так что владельцы магазинов могут использовать ее для разгона праздношатающихся групп. Предполагается, что людей старше двадцати пяти она не прогонит, потому что они ее не услышат, в отличие от молодых нарушителей спокойствия. Устройство спорное, но в значительной степени нерегулируемое. Интересно, что оно также работает на женщин.

Мне за тридцать, и у меня нет никаких проблем со слухом на частоте 17,4 кГц. (Я проверяла. Эти звуки ужасны.) Взрослые мужчины почти в два раза чаще, чем я, «защищены» от этого высокочастотного сигнала тревоги из-за типичной для их пола потери слуха. Мужчинам среднего и старшего возраста также сложнее следить за разговором в переполненном звуковом окружении, особенно если в нем много высоких свистящих звуков. И это означает, что они с трудом слышат женские голоса с характерным более высоким тоном, но сохраняют способность слышать мужские голоса и другие низкие, рокочущие звуки. Поскольку социальная власть, как правило, передается мужчинам в возрасте, власти буквально не слышат женщин.

Конечно, есть и другие повседневные оскорбления в адрес женщин, связанные с половыми различиями в слухе. Вас когда-нибудь приводил в ярость визг компьютерного монитора, и вы пытались объяснить, что вас беспокоит, мужу, отцу или другому значимому в вашей жизни мужчине, а он не слышал, о чем вы, черт возьми, говорите?

Экраны современных компьютеров, как правило, издают высокие звуки, начиная примерно с 30 кГц, что находится далеко за пределами человеческого слуха. Однако компьютерные вентиляторы – те, что охлаждают раскаленные процессоры, – издают собственный пронзительный визг, который раздражает женские уши больше, чем мужские. Во всем виноват пол дизайнеров и тестировщиков: раньше в телевизорах и компьютерных мониторах использовались электронно-лучевые трубки, которые регулярно гудели на отвратительной частоте 15,73 кГц. Но поскольку отделы в основном укомплектованы мужчинами, никто не заметил этого до того, как техника попала в торговый зал. Звук производил трансформатор в задней части устройства, скулящий, как бешеный комар, сопротивляющийся магнитным силам^[98].

Такого рода вещи продолжают досаждать женщинам – гул электричества в холодильниках, обертоны ледогенераторов, жестяное гудение пылесоса с переполненным фильтром. Но дело не только в технологиях. Мы также чаще слышим пронзительный писк мышей, живущих в стенах. Мы не сумасшедшие. Мы действительно можем слышать такие вещи.

Непонятно, почему женщины с возрастом сохраняют слух лучше, чем мужчины. Среди ученых существует предположение, что женщины меньше заняты травмирующей уши работой, например разбиванием бетона отбойным молотком. Это важный фактор, но недостаточный, чтобы все объяснить. Даже среди мужчин и женщин, одинаково работающих в условиях повышенной громкости, мужчины чаще обращаются в клинику по лечению слуха, и – как правило, этот показатель в других областях у мужчин противоположен – они идут к врачу раньше, чем их коллеги-женщины.

Значит, мужские уши стареют быстрее, чем женские? Другими словами, это проблема ушей или глобальная проблема восстановления? И мужчины, и женщины рождаются с примерно двадцатью тысячами волосковых клеток в улитке каждого уха. Помимо отслоения мембраны, наиболее распространенной причиной потери слуха является разрушение и отмирание этих клеток. После восьмидесяти тугоухостью страдают и мужчины, и женщины в равной степени. Но до семидесяти у мужчин вероятность потери слуха более чем в два раза выше, чем у женщин. Так почему? Женские волосковые клетки каким-то образом лучше восстанавливаются? Есть ли у нас другие компенсаторные механизмы? Хорошо, что наши уши лучше приспособлены к плачу младенцев, и на этот счет можно привести множество эволюционных аргументов. Но то, что женщины сохраняют способность слышать более высокие частоты с течением времени, немного любопытно. Существует некоторая поддержка теории восстановления. Как я расскажу в главе «Менопауза», женские тела, похоже, лучше справляются со своим ремонтом, чем тела большинства мужчин. Но у нас пока нет четких ответов. Учитывая текущие исследования, следующие десять-двадцать лет могут пролить больше света на эти вопросы.

В конце концов, может быть, все снова сведется к поведению. Во-первых, когда женщины и мужчины находятся в одинаково громкой обстановке, женщины в среднем чувствуют себя более некомфортно. Этот дискомфорт может привести к тому, что женщины попытаются сбежать от шума быстрее, чем мужчины. В конце концов, вопрос не только в том, на что ваш сенсорный массив способен. Также важно, как вы им пользуетесь.

Усилители

В 2015 году мой парень пристрастился к Fallout 4, видеоигре, действие которой происходит в постапокалиптическом Бостоне – довольно скучном месте для проведения последних дней, на мой взгляд. Около двух месяцев квартира была наполнена звуками радиоактивных зомби, роботов и взрывов. У меня очень хорошие динамики. Высокие частоты разносятся по всему дому. Сабвуферы реально ревут. В нашей квартире началась война: он увеличивал громкость до уровня полного погружения, а я просила его сделать потише. В конце концов мы договорились, что он может оставить саундтрек (неплохую смесь американской поп-музыки середины века), если приглушит звуки оружия^[99].

Верно дома, верно в лаборатории: мужчины лучше переносят шумную обстановку, чем женщины. Возможно, отчасти это связано с диапазоном обертонов, которые могут слышать типичные женские уши. Но если мы вернемся к метафоре стереосистемы, то причина, вероятно, также имеет какое-то отношение к усилителю.

Уши не являются пассивными приемниками. Они издают свой собственный звук. Глубоко в улитке внутреннего уха волосковые клетки издают серию крошечных щелчков, называемых отоакустической эмиссией (ОАЭ). Каждый раз, когда звук спускается от барабанной перепонки и среднего уха, волосковые клетки в улитке колеблются и щелкают, усиливая сигнал^[100]. Темп и объем этих колебаний нарастают и убывают, как волны.

ОАЭ у женщин, как правило, сильнее и чаще, чем у мужчин. Различие настолько предсказуемо, что исследователи-акустики описывают внутреннее ухо как «маскулинизированное» или «феминизированное». Некоторые считают, что эти паттерны могут быть связаны с тем, почему самки многих видов приматов кажутся более чувствительными к шуму: если в ушах самок улитка усиливает звуковые сигналы больше, чем в ушах самцов, это, в принципе, может делать громкие звуки еще громче. И так не только у людей – даже у мартышек есть феминизированная ОАЭ, чуть более доминирующая в правом ухе, как и у большинства девочек.

Но если мы думаем о лице Пурги как о наборе сенсоров, готовом как для восприятия, так и для общения с ее потомством, то, возможно, нам следует отмотать пленку. Слух – не единственное, что мы делаем с нашими детьми. Хотя первый плач помогает подтвердить, что ребенок жив, при рождении млекопитающие делают с детьми нечто гораздо более древнее: нюхают их. Мы приближаем наши лица к детенышам, какого бы вида мы ни были, и вдыхаем их запах.

Нос

Задолго до того, как мы научились видеть и слышать, прежде чем мы смогли вообще что-либо почувствовать, мы могли обонять и ощущать вкус. Это обоняние: наша способность ощущать химические градиенты. С самого начала жизни одноклеточные должны были уметь различать в окружающей воде химические вещества и ощущать их концентрацию. Мы приближаемся к еде? Этот токсин уплывает дальше? Чем более мобильными мы становились, тем важнее было иметь возможность отслеживать различные химические вещества в окружающей среде.

Но наши одноклеточные предки для размножения не занимались сексом, как мы. Как только появился секс, мужское и женское обоняние начало расходиться, и «нос» (или орган обоняния любого рода) каждого вида был приспособлен к специфическим для пола потребностям его носителя.

Сотни миллионов лет спустя нос млекопитающей Пурги поднялся в прохладном сухом воздухе сумерек. Она чувствовала запах мха на коре, созревающих плодов, мускуса самца на соседнем дереве. Ее тело было более сложным, чем у ранних млекопитающих, как и ее социальная жизнь. Но, как и наши самые древние предки, она, по сути, чувствовала запах и вкус еды, секса и опасности.

Это по-прежнему верно для людей сегодня, и физиология в основном та же, за исключением того, что теперь химические датчики выстилают влажные трубки наших носовых ходов и крошечные губчатые утолщения на поверхности наших языков. Главную роль здесь играет нос. Вкус значительно ухудшается, когда мы не можем чувствовать запахи.

Обонятельная система человека

Органы слуха и зрения не занимают столько места, сколько обонятельная система – добрую треть объема нашего лица. Поскольку в обонянии задействованы молекулы, а не световые или звуковые волны, а в воздухе, которым мы дышим, содержатся миллионы различных молекул, для того чтобы чувствовать запах, требуется большая, влажная и теплая поверхность, усеянная сенсорами.

То, что наши носы могут разобраться в химическом мире вокруг нас, впечатляет. Подумайте о разнице между английским и китайским. В английском алфавите всего 26 букв, которые мы комбинируем для получения узкого диапазона звуков. Китайское письмо, однако, не фонетическое. Для каждого слова свой символ. Примерно 106 230 иероглифов^[101].

В алфавите обоняния насчитывается примерно 400 известных рецепторов у человека и примерно 1000 известных рецепторов у млекопитающих, хотя большинство из них не функционируют в организме человека. Даже не считая нефункциональных, эти рецепторы составляют целых 2 % генома млекопитающих – поистине огромное количество. Так что же они строят? По сути, группа рецепторов немного напоминает перчатку кэтчера. «Уловить аромат» – удивительно точно сказано. Но каждый ген рецептора запаха строит перчатку одного типа, и каждая перчатка связывается только с одной молекулой нужного размера и формы. Поскольку воздух полон абсурдного количества молекул и запах любой из множества может быть важен для нас, легко понять, как геном может засориться информацией.

Но к счастью, запахи, как правило, активируют сразу несколько рецепторов в носу, потому что большинство запахов представляют собой комбинацию различных химических веществ. Таким образом, даже с отключенными генами обоняния люди могут не почувствовать всю сложность запаха, как собаки, но все же уловить суть. В чрезвычайно сложном мире невидимых вещей, витающих в воздухе, наши носы все еще способны отличить запах апельсина от запаха грейпфрута.

Вернее, женский нос способен – мужские носы не так хороши в детализации. И у женщин, и у мужчин есть четыреста рецепторов, но женщины живут в более специфическом обонятельном мире.

Запах человека

Невозможно переоценить значение носа в жизни млекопитающего. Он говорит вам, где безопасно, а где нет, что можно есть, а что яд, с кем можно заниматься сексом, а кто может вас убить. Он даже может сказать вам, ел ли недавно тигр представителя вашего вида, – полезно знать, есть ли вы в меню. Эта информация и обонятельные навыки естественным образом влияют на поведение. Например, вы можете намеренно маскировать собственный запах, чтобы избежать хищников. Хищники могут маскировать свой запах, чтобы лучше охотиться. Среди наиболее изученных млекопитающих – мышей и крыс – обоняние настолько важно для жизни, что исследователи могут радикально изменить их поведение, изменив запах окружающей их среды.

Это особенно верно для сексуальных запахов. У самцов грызунов запах мочи других самцов может вызвать стресс или интерес, в зависимости от ситуации, в то время как моча беременной самки (с запахом банана) их возбуждает. В грызунах-леди запах мочи самцов пробуждает любопытство. Самки мышей и крыс любят нюхать пропитанные мочой самцов подстилки. Они их ищут. Вы можете научить самку грызуна предпочитать определенное место в клетке или лабиринте, просто заставив его пахнуть мочой. Даже после того, как там перестанет пахнуть самцом, самка будет околачиваться в том месте, которое, как она узнала, является Городом Мальчиков.

Это связано с мужскими феромонами: летучими соединениями, присутствующими в слюне самца, а также вырабатываемыми крошечными железами на его ягодицах, где они смешиваются с мочой. Похоже, что у большинства млекопитающих есть система социальных сигналов, основанная на запахах. Свиньи также выделяют феромоны со слюной. У собак это слюна, моча и пот. Когда наступает брачный сезон, самцы млекопитающих, как правило, трутся и писают на все вокруг себя, чтобы пометить свою территорию, широко распространяя социальные сигналы. Козлы мочатся на себя, разбрызгивая густую мускусную мочу вверх по животу до самого подбородка (я могу только надеяться, что это никогда не было частью истории гоминидов). Как скажет вам любой заводчик коз, это самая отвратительная и мгновенно узнаваемая вонь, с которой только может столкнуться человек. Козлиная моча содержит путресцин и кадаверин – два органических соединения, которые вырабатывают трупы при разложении. Видимо, козам-дамам нравится приторно-сладкий «запах смерти».

До недавнего времени научное сообщество предполагало, что у людей больше нет феромонов. Это потому, что у нас, в отличие от большинства других млекопитающих, нет дополнительной обонятельной системы – особого скопления сенсоров и нервов, которое проходит через верхнее небо и нос, попадая в своеобразный маленький пучок плоти (сошниково-носовой орган) и вверх по специализированному пути к частям мозга, отвечающим за секс и общение. У грызунов есть такая система. У некоторых обезьян тоже есть. Вероятно, даже у Пурги она была. Но у людей и других обезьян – нет.

Возможно, мы утратили ее, потому что Пурги и другие ранние приматы постепенно эволюционировали, чтобы стать существами более визуальными и менее управляемыми обонянием. Или потому, что (по крайней мере, у приматов) жизнь в кроне затрудняла распространение социальной вони. Какова бы ни была причина, чем дальше по эволюции приматов, тем более плоским становится лицо. Глаза движутся вперед. Нос уменьшается. Может быть, даже отключается куча обонятельных рецепторов, как в геноме человека. В конце концов, вы начинаете познавать мир, видя его, а не обоняя.

Чувственная реальность Пурги в древних покрытосеменных лесах не была такой же, как мир, в котором жили ее потомки. И не только потому, что сами леса изменились. Чтобы приспособиться к жизни во фруктовых лесах, сенсорный набор Ев-приматов и соответствующая архитектура их мозга изменились до такой степени, что для них Самость стала принципиально иной в своем отношении к Миру^[102]. Когда древние приматы превратились в человекообразных обезьян, их обонятельная система сильно деградировала. От сошниково-носового органа человечества остался всего лишь крошечный кусочек плоти, который обычно заканчивается слепой трубкой у дна нашей носовой пазухи. Хотя он все еще может быть каким-то древним образом связан с нашей эндокринной системой, у него нет очевидных нервов или связей, которые есть у других млекопитающих.

Тем не менее может быть и другой способ, которым вонючесть помогает вам с кем-нибудь переспать. Самые пахучие части тела человека – это промежность и подмышки. Большинство исследований социального влияния запаха основано на подмышках – возможно, потому, что ученым проще просить у испытуемых футболку, а не использованное нижнее белье. Это также может быть связано с тем, что запахи, которые издает подмышка, кажутся более сильными, чем запахи здоровой промежности. Я отчетливо помню поездки в такси и автобусах в Марселе, Стамбуле, Каире, Даляне и Найроби – любом из городов, где дезодорант не является данностью – в густых миазмах человеческого пота. Почти неправильно называть это запахом. Он окутывает. Душит. Активно борется с нижними отделами мозга. Сладкий, острый, пикантный, едкий, пьянящий, как старый сыр, и затхлый, как какая-то давно забытая пещера, – этот пот определенно принадлежит мужчине. Я знаю запах женских подмышек. Я знаю металлический привкус старой менструальной крови, немытые волосы, маскирующие запах духи. Но абсолютно никакой продукт здорового женского тела не производит такого впечатления, как выдержанный запах мужских подмышек.

Возможно – подчеркиваю, возможно, – мое восприятие таково не только потому, что мужские подмышки сильно пахнут, но и потому, что я женщина, которую сексуально привлекают мужчины.

Так в чем же дело?

Есть один человеческий гормон, который ученые изучают как потенциальный мужской феромон. Он называется андростадиенон (AND): летучий стероид, который присутствует в поте почти всех мужчин^[103]. По своей структуре он похож на феромон в слюне самцов свиней, запах которого буквально заставляет самок раздвигать ноги и готовиться к спариванию. У людей так не работает. Но некоторый эффект есть: если нанести немного AND на верхнюю губу гетеросексуальной женщины (реально – ученые старательно с помощью ватной палочки наносили на верхние губы студенток высококонцентрированный мужской пот или – при специальном изучении AND – концентрат, сделанный из яичек кабана^[104]), она с большей вероятностью найдет определенных парней сексуально привлекательными, получит удовольствие от общения с мужчинами на быстрых свиданиях, продемонстрирует особенно высокую активность своего гипоталамуса и повышенный уровень кортизола в слюне^[105]. Подобные результаты, как правило, более надежны, если женщина приближается к овуляции, и можно предположить, что чувствительность помогает учуять хорошего партнера – хотя без трансвагинального УЗИ и набора анализов крови четкое определение овуляции является сложной задачей для большинства исследований^[106].

Разбираясь в этой теме, я нашла значительно больше исследований о предпочтениях женщин. Не знаю, потому ли это, что ученые-мужчины сильно интересуются тем, Чего Хотят Женщины. Среди исследований, посвященных мужчинам, есть ныне известный факт о том, что мужчины дают больше чаевых стриптизершам, у которых овуляция, – так оно и есть, эффект воспроизводим и исчезает, если женщина принимает противозачаточные, – но это может быть, а может и не быть связано с запахом. (В стриптиз-клубе трудно сказать, какой именно запах вы чувствуете.) Мужчины также предпочитают вонючие футболки овулирующих женщин, меньше любят запах подмышек менструирующих женщин и женщин со сниженным иммунитетом и почти универсально не любят запах женских слез, независимо от репродуктивного статуса.

Раньше считалось, что ученых такого рода исследования забавляли, но не вызывали отклика, потому что в некоторых случаях размер выборки был слишком мал, а в других эффект был слишком незначительным. Эти проблемы продолжают мешать исследованиям человеческих феромонов. Но по мере того, как количество литературы растет и все больше и больше людей подвергаются научно конкретным сценариям изучения подмышек, картина начинает выглядеть все более убедительно. Хотя мы не так управляемы феромонами, как другие млекопитающие, человеческий нос может играть определенную роль в нашей сексуальной жизни.

Неясно, что делает использование дезодоранта – недавняя человеческая практика, – устраняет это влияние, просто уменьшает его или иным образом изменяет сигнал. Некоторые ученые, опьяненные свежими данными, дошли до того, что заявили, что дезодоранты и противозачаточные таблетки портят наши встроенные анализаторы совместимости, делая наших потомков более склонными к генетическим нарушениям. Я так не думаю. На спаривание людей влияет так много других факторов – внешний вид, работа, культурное происхождение, регион, – что тест на запах кажется не слишком важным. Более того, у наших предков-гоминидов, по-видимому, выборка партнеров была меньше: десять или двенадцать местных особей, а не большая часть пользовательской базы любого приложения для знакомств^[107]. Как здоровая современная американка, живущая в большом городе, я реально вижу миллион парней, из которых могу выбрать того, кто станет отцом моего потенциального потомства, и все они, как правило, пользуются медициной, которая позволяет им справиться с теоретическими убогими генами. Я могу только предположить, что наличие такого разнообразия доступной спермы больше влияет на шансы моего потомства избежать генетической катастрофы, чем то, нравится ли мне во время овуляции запах его подмышек.

И все равно, древнее женское превосходство в ощущении запахов по-прежнему со мной, и лаборатории наконец разобрались в механизмах, которые мне его дают.

(Женский) нос знает

Все, кто работает с человеческим обонянием, просто принимают это как факт: женское обоняние более чувствительно, чем мужское. Женщины лучше улавливают и различают запахи и, уловив запах, правильно определяют, что это такое. Хотя различие наблюдается даже у новорожденных, обоняние особенно обостряется у взрослых женщин во время овуляции и беременности и притупляется после менопаузы. Вот почему большинство исследователей обоняния считают, что роль могут играть женские половые гормоны. Поскольку это женское преимущество присутствует и у ряда других видов млекопитающих, так, вероятно, было и у Пурги. Мы не знаем точно почему. Но точно так же, как нос изначально развился, чтобы учуять секс, пищу и опасность, большинство эволюционных теорий о женском обонянии по-прежнему подпадают под три категории.

Способность унюхать мужчину охватывает две из них: он подойдет для секса, но он также может быть опасен. В то время как у самцов других видов много запаховых социальных сигналов, самки часто лучше самцов улавливают такие сигналы^[108]. Если задуматься, это довольно странно не только потому, что самцы общественных млекопитающих постоянно воняют друг на друга, но и потому, что большинство самок млекопитающих не всегда готовы к размножению. За исключением кроликов, у которых овуляция происходит в ответ на сам секс, большинство самок млекопитающих выпускают свои феромоны только для того, чтобы сообщить парням о готовности, когда у них начинается течка. Коты воют в переулках. Жеребцы роют землю. Большинство самцов млекопитающих могут почуять, когда самка способна к репродукции.

Поскольку у всех людей примерно четыреста различных типов сенсоров запаха, мужчины, в принципе, в выигрыше – их носовые ходы больше, чем у среднестатистической женщины. Половое созревание приводит к тому, что нос мальчиков увеличивается, чтобы обеспечить их кислородом, необходимым для работы мышечной массы. У типичного мальчика-подростка нос будет примерно на 10 % больше, чем у типичной девочки его размера. Образовавшаяся ноздря взрослого самца всасывает в носовые ловушки больше воздуха и больше молекул запаха. И все же женщины лучше улавливают разбавленные запахи – другими словами, меньше молекул запаха в любом заданном локальном количестве воздуха.

Что-то заставляет обонятельные рецепторы женщин работать лучше. Чтобы понять, почему это так, нам нужно обратить внимание на половые различия в тканях носовых пазух. Также нужно заглянуть вверх по течению, в мозг, потому что распознавание запаха связано как с обнаружением, так и с дедукцией: улавливание запаха в количестве, достаточном для генерации сигнала, а затем сравнение его с личным опытом.

В 2017 году прекрасное маленькое исследование мышей дало одно полезное представление о том, как это может работать. У мышей по-прежнему есть сошниково-носовой орган, но у них, как и у нас, также есть обонятельные сенсорные нейроны (ОСН), которые физически контактируют с одорантами через химические «ловушки» в носу, а затем передают информацию о них в обонятельные луковицы головного мозга. Когда самки мышей что-то чувствовали, их ОСН реагировали острее и быстрее передавали информацию в мозг, чем ОСН самцов. Но когда мышей стерилизовали, произошла забавная вещь: самки стали медленнее и хуже различать запахи, а самцы – быстрее и четче. Это означает, что в носу мыши действуют оба набора половых гормонов: эстрогены улучшают работу ОСН, а андрогены каким-то образом подавляют или мешают их обонятельным способностям. И поскольку ОСН человека, по-видимому, устроены так же, как и у других млекопитающих, те же самые гормональные влияния должны действовать и на наши носы.

Сложно понять, было ли это конкретное преимущество выбрано эволюцией или развилось как удобный побочный продукт других черт. Например, трудно представить, почему хуже чувствовать запахи может быть полезно. Но нам известно, что обоняние женщины обостряется во время овуляции, и нетрудно представить, почему это может быть адаптивным. В конце концов, важный период овуляции требует большей внимательности. Поскольку забеременеть и родить млекопитающим обходится дороже, чем самкам других животных, нам нужно быть достаточно осторожными в отношении того, какой самец будет выполнять эту работу.

Но недостаточно просто лучше передавать данные из носа в мозг. Ответная реакция мозга – вот что действительно имеет значение. Как скажет вам любая беременная женщина, дело не в том, что она почувствовала запах чистящего средства из туалета ресторана с места за своим столом. Просто теперь, вдохнув этот запах, она ощутила дурноту и негативные эмоции – сильный сигнал и сильная реакция, – а это значит, что сидеть за столом слишком близко к туалету она не будет, спасибо-пожалуйста.

Беременность могла изменить ее способность ощущать запахи, возможно, путем изменения кровотока в носу. Но настоящая причина, по которой ей нужно сменить место, в то время как ее спутника-мужчину ничего не беспокоит, заключается в том, что ее базовая способность чувствовать запах началась на другом уровне. Ее обонятельные луковицы просто устроены иначе.

В большей части мозга нейроны соединены дендритами – классическая картина нейрона с паутинообразными длинными ответвлениями, которые тянутся и образуют синапсы с другими нейронами для создания цепочек действий. Однако в обонятельной луковице сигналы более рассеяны. Активированная клетка имеет тенденцию излучать информацию во всех направлениях к соседним клеткам. В этом смысле проводка обонятельной луковицы связана не столько с запуском цепи событий, сколько с созданием кругов на воде.

В 2014 году одна лаборатория решила, что было бы неплохо увидеть, сколько клеток содержится в обонятельных луковицах женщин по сравнению с мужчинами^[109]. Несмотря на то что размер выборки был относительно невелик – всего несколько тел, – результаты были однозначными: в обонятельных луковицах женщин значительно больше нейронов и глиальных клеток, даже с учетом размера. Более чем на 50 %. Женские просто расположены плотнее. А учитывая то, как обонятельные луковицы обрабатывают сигналы, плотность может иметь серьезное влияние на общую действенность. Плотность и, следовательно, сила любого данного сигнала увеличивается. Круги расходятся быстрее. А учитывая, что у женщин такое же количество обонятельных рецепторов, как и у мужчин, основное место, где женская обонятельная система отличается от мужской, может быть здесь, в луковицах.

Обонятельные луковицы настолько примитивны, что эта разница может присутствовать с рождения. На данный момент нет способа узнать наверняка, но я не удивлюсь, если в ближайшем будущем лаборатория решит поместить мозги новорожденных мышей в научный блендер, просто чтобы посмотреть на цифры. Учитывая, что обоняние составляет такую интимную часть нашего жизненного опыта, идея о том, что половые различия могут по-разному связывать древние отделы мозга млекопитающих, всегда будет привлекательным объектом исследования.

Еда, которую вы никогда не забудете

Беременные, менструирующие и овулирующие женщины, как известно, склонны к тяге и отвращению к еде. Стереотип заключается в том, что мы охотимся за чем-то жирным, соленым и/или сладким. В Америке популярен шоколад. Как и макароны с сыром.

Ученые-эволюционисты склонны думать, что тяга к еде связана с дефицитом питательных веществ – наши тела под действием уникального набора стресс-факторов просто «знают», что нам нужно есть те или иные продукты, и побуждают нас искать эти продукты.

Небезосновательно. Например, беременные женщины иногда страдают пикацизмом: неконтролируемым желанием есть такие вещи, как земля, волосы или карандашная стружка. Плацента высасывает много железа из организма, и женщины, страдающие пикацизмом, также склонны к дефициту железа. Мы пока не знаем, является ли это причинно-следственной связью, но верхний слой почвы может содержать много железа. Конечно, если у вас возникнет кишечная непроходимость из-за новой привычки есть землю, мы вряд ли назовем это эволюционной приспособленностью. Кроме того, многие пристрастия, которые мы испытываем, не связаны с неотложными потребностями в питании. Немногие во время ПМС испытывают тягу к стейку, несмотря на питательность и высокое содержание железа, что должно быть привлекательно в период потери крови.

Точно так же тяга к мороженому с солеными огурцами или другим странным сочетаниям продуктов не обязательно хороша для беременной женщины (хотя они также могут не причинять большого вреда). Даже когда к определенным продуктам усиливается тяга, негативные реакции на запахи и вкусы также усиливаются. Во всяком случае, среди беременных женщин отвращение к еде более распространено, чем тяга, как и должно быть: есть нужно, но также нужно оставаться в живых. Хотя большинство из нас предпочло бы никогда ее не чувствовать, тошнота – одно из самых важных ощущений, которые может производить тело. Возглавляет список на пару с болью. Тело эволюционировало, чтобы мотивировать вас усвоить ценные уроки: если после пищевого отравления удастся выжить, вполне разумно для тела сделать все возможное, чтобы предотвратить повторное поглощение этой чертовой штуки.

В тошноте беременной женщины особый интерес вызывает то, насколько сильно могут меняться ее вкусовые и ароматические предпочтения. Иногда тошнота является результатом простого несварения: гормоны также имеют тенденцию замедлять работу кишечника, вызывая у беременной женщины вздутие живота и общую тошноту. Так что некоторые приступы могут быть просто паршивым побочным эффектом гормональной поддержки. Но этого недостаточно, чтобы объяснить кардинальные изменения в обонянии. Например, любимые ранее продукты могут пахнуть совершенно отвратительно. Запах сигареты, ранее безобидный, может казаться сродни пердежу прямо в лицо.

Другими словами, тошнота беременной женщины – это больше чем просто проблемы с животом, и она может быть тесно связана с обонянием. Эмоциональные реакции также часто обостряются. «Тошнота» Сартра? Ничтожно. Работа скучающего француза. А вот беременная женщина в метро, которую за утро дважды вырвало, и теперь она жует соленые крекеры из полиэтиленового пакета, дожидаясь поезда из Бруклина в центр города. О, она чует все, что когда-либо умерло в этом вагоне.

Но нужно есть, особенно когда плод высасывает из тебя питательные вещества, как бешеный пылесос. Так в чем же может быть преимущество новых случайных связей раздражителей с тошнотой? Почему вся эта нестабильность обонятельной системы просто не убьет ее?

На самом деле предотвращение смерти и есть цель. Большинство считает, что исключение токсинов перевешивает тошноту и голод, ведь токсины особенно опасны во время беременности. Например, большинству людей не нравится горький вкус. Так уж получилось, что большинство самых токсичных продуктов в мире горькие. Известно, что цианид имеет вкус и запах горького миндаля – на самом деле миндаль все еще мог быть опасен сегодня, если бы древним фермерам не удалось вывести из него цианид^[110]. В мире растений есть почти бесконечный список блюд, которые могут вас убить, каждое из которых имеет более горький, металлический или кислый вкус, чем предыдущее. И вкусовые ощущения травоядных млекопитающих эволюционировали соответствующим образом: самки, как правило, более чувствительны к горечи, чем самцы. В конце концов, когда дело доходит до передачи генов, плацентарные самки всегда едят за двоих. Поскольку их тела во имя размножения выполняют так много тяжелой работы, смерть самки всегда обходится местной приспособленности вида намного дороже, чем смерть самца. Таким образом, если наличие носа, который лучше обнаруживает угрозу и секс, дает самкам преимущество в игре на выживание, то это приносит пользу виду в целом. А если еще и помогает женщине найти вкусную еду, тем лучше. Нужно много калорий, чтобы делать детей так, как мы.

Пурги, как одно из первых млекопитающих, живших на деревьях, использовала эти плотные обонятельные луковицы, чтобы добавить фрукты к своему рациону из жуков и листьев. Фрукты вкуснее и полезнее, когда они созрели. При достаточной близости ее чувствительный нос помог бы ей отличить самые изысканные кусочки. Но ей нужны были глаза, чтобы заметить спелые плоды в пологе леса и спланировать безопасный маршрут, чтобы добраться до обеденного стола.

Глаза

Стоя на помосте, я чувствовала запахи: пыль от старого электрообогревателя у моих ног, тонкие, отдаленные струйки скипидара, сигаретный дым на одежде студентов. Я слышала царапанье мастихинов, смешивающих краски, и шуршание кистей по холсту. Но студенты почти не слышали и не обоняли меня. И не только потому, что они парни. Потому что они были приматами. И у современных приматов все заключается в глазах.

Пока студенты-искусствоведы смотрели на меня, триллионы и триллионы фотонов отражались от моей плоти и устремлялись к их лицам – мордам приматов. Крошечные мускулы их радужных оболочек сжались, расширив зрачки, чтобы впустить больше света. Пока фотоны били в заднюю часть глаз, их сетчатки посылали информацию о моих контурах в зрительный нерв, который нес поток данных к зрительным центрам мозга.

Подумайте о разнице между старым коммутируемым модемом и современным широкополосным доступом. Воспринимать мир с помощью звуковых волн – это хорошо, но без эхолокации вы многому не научитесь^[111]. Нос тоже подскажет вам о близлежащих химических веществах, но не поможет вам пробраться через крону дерева. Но глаза! Глаза могут дать вам информацию, эквивалентную миллиону триллионов гигабайт в секунду. Они скажут вам, чем являются вещи и где они находятся, фантастически быстро. Пока у вас есть вычислительная мощность, чтобы разобраться в подобном потоке данных, вы в деле^[112].

Параллакс

Думая о приматах, вы, вероятно, представляете себе мартышек и человекообразных обезьян. И, думая об обезьянах, вы, вероятно, не можете не представить себе их лица: короткие сплюснутые носы и большие бинокулярные стереоскопические глаза, обычно окруженные глазницами, прямо на передней части лица^[113]. Даже мой двухлетний ребенок может распознать обезьяну на плохом рисунке: оттопыренные уши, короткая переносица и большие, обращенные вперед глаза. По большому счету именно так развивался сенсорный массив приматов: на протяжении тысячелетий на деревьях наши носы сжимались, глаза двигались вперед, а зрительные центры мозга взрывались. Если вы выстроите окаменевшие черепа в хронологическом порядке, то увидите, что глазницы смещаются к передней части головы. И когда это произошло, размер участков мозга, отвечающих за визуальную обработку, резко увеличился.

Если вы хотите оптимизировать свое взаимодействие с локальной средой, важно, где вы разместите датчики. Поскольку легкие постоянно всасывают новый воздух, лучший способ сориентировать обонятельный датчик – поместить его на пути этой реки насыщенного запахами воздуха: имеет смысл, чтобы наши ноздри и соответствующие им обонятельные луковицы располагались прямо в центре лица. Между тем уши лучше располагать по обеим сторонам головы, чтобы они могли слышать звуки, исходящие с обеих сторон тела, – лучше для триангуляции того, насколько далеко источник звука и откуда он исходит. Глаза используют схожие стратегии, но, вообще говоря, какие именно используются, зависит от того, какое вы существо: хищник или добыча.

Параллакс и стереопсис

У млекопитающих есть две стратегии размещения глаз. У добычи глаза обычно расположены по обе стороны головы. Представьте себе оленей, кроликов, маленьких птиц: имея глаза по бокам головы, они могут следить за хищниками на невероятно широком пространстве. То, что находится прямо перед ними, значит гораздо меньше, чем возможность увидеть льва в траве. Между тем хищники – собаки, орлы, змеи, кошки – обычно имеют глаза на передней части головы. Хотя это создает слепые пятна в крайнем левом и правом полях их зрения, это значительно увеличивает степень перекрытия полей каждого глаза. С этим перекрытием – параллаксом – намного легче увидеть, насколько далеко что-то находится. Также в зоне перекрытия легче разглядеть мелкие детали. Наличие большого параллакса означает, что мы можем видеть дальше и более детально, лучше оценивать расстояние между собой и удаленными объектами.

Но расположение глаз приматов сложнее, чем потребности хищника в сравнении с добычей, ведь по мере эволюции линии приматов мы начали менять и что мы ели, и когда мы ели.

Начнем с блюд в меню. Если мы предположим, что наши самые древние Евы, такие как Донна и Морги, ели в основном жуков, то все, что им нужно было уметь, – это ловить жуков. Но что, если жуки чертовски хорошо прячутся?

Например, если живущие на деревьях насекомые эволюционировали, чтобы замирать и маскироваться – оставаться неподвижными, сливаться с пятнистой зеленью листьев или темными полосами коры, – тогда хищникам, находящимся на расстоянии, труднее их найти. Но не так трудно, если у хищника два глаза на передней части головы: стереопсис дает отличное трехмерное зрение. Направив глаза вперед, вы сможете увидеть этого жука в камуфляже, даже если ваш нос сбит с толку другими запахами, а жук неподвижен. Кроме того, если вы живете в огромном трехмерном пространстве – таком, как крона дерева, где верх и низ имеют такое же значение, как перед и зад и обе стороны, – и вы пытаетесь поймать жука, который улетает, ваша способность оценивать глубину и направление неожиданно приобретает большое значение. Возможно, вашему мозгу тоже придется стать больше, поскольку обработка такого количества трехмерных визуальных данных требует огромных вычислительных мощностей. И действительно, когда палеонтологи измеряют окаменелые останки древних приматов, чем стереоскопичнее расположение глаз, тем больше размер черепа.

Как и у Ев до нее, глаза Пурги были гораздо больше похожи на глаза грызуна или ласки, расположенные по обеим сторонам головы. Наши более ранние насекомоядные Евы в основном использовали свой впечатляющий слух и обоняние, чтобы найти добычу. Пурги, вероятно, также находила насекомых, прислушиваясь к пронзительным, нежным ударам их крыльев и улавливая характерные запахи их тел. Но когда она и ее родственники-приматы обосновались в кронах деревьев, многие стали более бинокулярными. И это могло произойти потому, что значительная часть древней линии приматов пыталась есть в трехмерном пространстве ночью.

Бинокулярное стереоскопическое зрение – это конвергентная черта, которая развивалась несколько раз. Совы и летучие мыши, и те и другие – хищники, передвигаются по воздуху ночью, и у тех и других глаза на передней части лица. Бинокулярное зрение есть не у всех хищных птиц и насекомоядных млекопитающих. Определяющим обстоятельством является охота ночью, когда гораздо труднее что-то разглядеть, поэтому важно использовать параллакс. При таком раскладе, возможно, глаза приматов медленно двигались вперед, потому что ночью на верхушках деревьев трудно поймать насекомых.

Так они носились в ночи сотни тысяч лет. Жуки стали лучше прятаться. Наши предки научились их находить. Планы тел хищника и жертвы соревновались друг с другом в медленном эволюционном танце. Чем больше времени проходило, тем больше наши предки ели другие вещи: в частности, листья и фрукты. Таким образом, даже если наше бинокулярное зрение изначально развилось для того, чтобы следовать за насекомыми в трехмерном пространстве, это хищническое преимущество быстро сошло на нет. Но большие мозги остались.

И эти мозги, и соответствующие им обращенные вперед глаза стали весьма полезными для нашей новой диеты. С более широким параллаксом мы могли использовать передние лапы, чтобы манипулировать листьями, фруктами и семенами близко к лицу с гораздо большей ясностью и точностью. С насекомыми не нужно осторожно переворачивать жука на ладони, проверяя, созрел ли он, и при этом стараясь не отделить его от стебля (на случай, если он еще незрелый, и лучше немного подождать).

Рассмотрим енота. Не примат, но относительно умное существо, которое, как и люди, питается оппортунистически. Енотиха использует свои передние лапы, чтобы осторожно манипулировать пищевыми продуктами. Она не хищник. Она не охотится. Но ее глаза решительно смотрят вперед. Как и наши древние плацентарные Евы, она также ведет ночной образ жизни. Но может перейти и на дневной, если днем будет больше еды. Обычно она так не делает, но, как и большинство оппортунистов, енотиха гибкая. Однако, как и для людей, работающих в ночную смену, изменение естественного ритма может ей дорого обойтись: циркадный цикл встроен почти в каждую систему тела млекопитающих. Пик и отлив важных гормонов приходится на разное время суток. То, как мы перевариваем пищу, то, как мы залечиваем травмы, даже то, какие виды восприятия у нас лучше, может меняться в зависимости от того, какое сейчас время. Некоторые из этих сигналов внутренне связаны и гибки: например, если нужно лететь через несколько часовых поясов, вы будете меньше страдать и быстрее восстановитесь после смены часовых поясов, если перед отъездом скорректируете время приема пищи в соответствии с новым расписанием^[114].

Но другие вещи, по-видимому, реагируют напрямую на тот свет, который падает на сетчатку: глаза помогают всему телу «понимать», сколько сейчас времени, и часы вашего внутреннего механизма реагируют соответствующим образом. Эта особенность укрепилась, когда приматы стали более визуальными существами. То, что наши тела делают с сигналами глаз, влияет на базовые вещи. Например, женщины, работающие в ночную смену, как известно, имеют проблемы с фертильностью. Не только общий стресс и отсутствие дома по вечерам могут усложнить координацию их сексуальной жизни. Дело также в том, что сложная синхронизация циклов яичников связана с циркадным ритмом. Когда яйцеклетка женщины развивается в течение первых двух недель цикла, пик прогестерона приходится на утро, пик эстрадиола – на ночь, а уровень лютеинизирующего гормона, по-видимому, медленно повышается, достигая пика где-то во второй половине дня. Все они должны поддерживать правильный ритм и относительный баланс для нормального развития яйцеклетки и овуляции. Сложный диалог, который постоянно ведут мозг, яичники и матка, можно нарушить, оторвавшись от обычных ритмов солнечного дня^[115].

Мужчины, работающие в ночную смену, имеют такие же метаболические и иммунологические проблемы, как и женщины, но это не так сильно влияет на их фертильность. Тестостерон обычно достигает пика утром, но в мужском организме он больше связан со сном: уровень повышается во время циклов сна и падает после пробуждения. Таким образом, если мужчины заставят себя спать в течение дня, их уровень тестостерона просто изменится соответствующим образом, и производство спермы аналогичным образом приспособится к новой норме. Поскольку организму млекопитающих намного дешевле и проще производить сперму, у него меньше шансов облажаться, превращая в полуночников мужчин.

С точки зрения эволюции, переход от дневного жителя к ночному зверю опасен для приспособленности плацентарных видов. Обратное также должно быть верно. Вы не просто меняете привычки – вы влезаете в базовый код. А ведь мы, оппортунисты, этим славимся: мы так делаем не часто, не всегда, а если нам это выгодно. Когда-то некоторые из наших Ев были авантюристками. Они переключились. Это многое изменило в нашем организме. Но в первую очередь и наиболее очевидно изменились наши глаза.

Техниколор

Большинство палеонтологов предполагают, что наши ранние млекопитающие Евы были в основном ночными насекомоядными, скитающимися в безопасности лунного света. По мере того как полог леса развивался и покрывался плодами, а насекомые эволюционировали, чтобы этим пользоваться, насекомоядные естественным образом последовали за своей добычей на деревья. Сначала у них не было причин отказываться от ночного образа жизни. В конце концов, жуки были и ночью. Зачем подвергать себя опасности встретить дневных хищников? Зачем рисковать быть замеченным? Нужна действительно веская причина, чтобы перестать засыпать на рассвете. Но по крайней мере одна из внучек Пурги начала ложиться спать все раньше, и раньше, и раньше, пока наконец наши предки-приматы не стали полностью дневными: животными, которые спали ночью. Причиной тому были, по всей вероятности, плоды – тот фантастический запас пищи в кронах покрытосеменных лесов, который очень удобно оповещает о готовности своим цветом.

Большинство млекопитающих дальтоники – не могут различать красный и зеленый. Их мир скорее серо-голубой или даже цвета сепии. Вот как работает цветовое зрение: специальные рецепторы на нашей сетчатке, называемые опсинами, реагируют на длину волн света. Более длинные волны красные, а короткие – голубоватые. Сетчатка принимает эти разные длины и «смешивает» их в основной нервной системе. Один рецептор активируется для синего цвета, а другой – для красного, и мозг видит фиолетовый – если у вас есть эти два разных рецептора. Если нет, вы увидите только вариации синего. Большинство плацентарных млекопитающих дихроматичны, то есть у них есть два основных типа цветовых рецепторов: синий и зеленый. Если у вас нет красного опсина, вы просто не сможете отличить красный от зеленого. Что не имеет значения, если вы ведете ночной образ жизни – ночью красного и зеленого не так много.

Все птицы видят красный цвет. Большинство рыб тоже его видят. Но не кошки, не собаки, не коровы и не лошади, не грызуны, не зайцы, не слоны и не медведи. В их мире нет красного. Даже быки Памплоны не могут увидеть ни красный плащ матадора, ни традиционные красные полосы и куртки бегунов, растянувшихся по улицам города, словно какая-то уродливая смертоносная банда. Быки агрессивны не потому, что видят красный цвет, который, вероятно, кажется им темно-коричневым или даже черным. Быки агрессивны, потому что с ними обращаются как с дерьмом. Красный только для нас.

Поскольку кенгуру и другие сумчатые видят три цвета, мы думаем, что переход к дихроматизму произошел у нашей плацентарной Евы, Донны. Она или одна из ее дочерей потеряли рецептор красного цвета в долгой темной лесной ночи. Будучи полностью ночным зверем, Пурги, вероятно, тоже не могла видеть красный.

Гены, ответственные за наше красно-зеленое цветовое зрение, возникли в результате дупликации примерно сорок миллионов лет назад, как раз в то время, когда стая протообезьян переплыла на земном плоту через Атлантический океан и создала новое царство обезьян на Североамериканском континенте. Земной плот – это именно то, что вы себе представили: плавающая масса земли и растительности. Поскольку тектонические плиты, удерживающие Африку и Южную Америку, в то время были ближе и большая часть Мирового океана содержалась в антарктических ледниках, море было уже и мельче, чем сейчас. Ученые предполагают, что приматы, по обыкновению живущие на деревьях возле хороших источников воды, попали в шторм около африканского побережья и были выброшены – возможно, вместе с деревьями и землей, за которую цеплялись корни, – в океан, где течения пронесли их по морю. Удивительно, но многие выжили. От этих выброшенных бурей существ произошли обезьяны-ревуны, паукообразные обезьяны, капуцины. Обезьяны Нового Света. Они единственные, у кого остались цепкие хвосты. Большинство из них все еще дальтоники.

А в Африке приматы стали еще и плодоядными, полюбили зелень – отказались от поедания насекомых и выбрали нежные молодые листья и спелые плоды. Эти приматы стали Узконосыми (приматы Старого Света, группа обезьян и человекообразных обезьян, некоторые в конечном итоге превратились в человечество). Чтобы днем есть все нежно-зеленое и спелое красное, требовалась сетчатка с красным опсином. Гены для создания этого опсина, как назло, расположены на Х-хромосоме.

Если у вас две Х-хромосомы, как у большинства женщин, очень маловероятно, что вы в конечном итоге окажетесь дальтоником на красный и зеленый цвета, как примерно 10 % мужчин. Если красно-зеленое цветовое зрение явно было выбрано эволюцией для дневных приматов, то почему оно располагалось на Х-хромосоме?

Возможно, этот тип цветового зрения был более выгодным для самой Евы, чем для ее супругов и сыновей. Возможно, эффективное обнаружение более питательных пищевых продуктов (сладких ягод, нежных молодых листьев) имело серьезное значение во время беременности и кормления грудью. Если Пурги использовала те же зависящие от пола родительские стратегии, что и многие современные приматы, добывая пищу для себя и своих детенышей, то выживание потомства гораздо сильнее зависело от самки, чем от самца. Другими словами, у новой дневной Пурги было больше необходимости видеть красное и зеленое, чем у ее коллег-мужчин.

Вторая теория заключается в том, что вид Пурги собирал пищу группой, как это делают некоторые современные обезьяны Нового Света. В этом сценарии выгоднее, чтобы и трихроматика, и дихроматика работали вместе, и у вида было преимущество не только при дневном свете, но и в тусклом свете на рассвете и в сумерках, когда лучше видят дихроматы.

Или верно и то и другое: и нашей Еве, как женщине, больше всего нужно было видеть красное и зеленое, и очень социальным видам, которые в некоторой степени делились пищей, было выгодно иметь дихроматов.

Сегодня дальтоники не находятся в невыгодном положении, учитывая, что их выживание не зависит от способности отличить красные плоды от зеленой листвы. И конечно же, точно так же, как у наших собратьев-приматов сегодня, когда глаза подводят, подсказку всегда может дать нос – паукообразные обезьяны нюхают фрукты, чтобы проверить, созрели ли они, так же как мы нюхаем дыни в продуктовом. Но групповая жизнь также благоприятствует групповым стратегиям: современный сенсорный набор человека используется в группах, что может приближать нас к нашему эволюционному прошлому. Смешанные группы добывающих пищу обезьян Нового Света – некоторые из которых недавно научились отличать красный от зеленого, а некоторые – нет, – дают нам представление о том, что означает эволюция социальных видов. Если члены группы обладают смешанным цветовым зрением, они, по-видимому, лучше добывают пищу. Люди, как и большинство социальных приматов до нас, имеют такие тела в значительной степени потому, что живут рядом с другими людьми. Точно так же, как мы несем глубокое прошлое в наших по-разному древних физических чертах – что-то старое, что-то новое, – наши социальные группы тоже несут прошлое: что-то старое, что-то новое.

Фотореализм

То же самое и с восприятием: вы можете двигаться к размещению датчиков на голове и переназначать их для новых контекстов – каждое изменение развивается синхронно в этом длинном эволюционном танце. Вы также можете изменить внутренние механизмы датчиков, чтобы сделать их более или менее чувствительными к различным сигналам окружающей среды, в зависимости от вашего образа жизни в этой среде. Но изменение того, как вы воспринимаете окружающую среду и взаимодействуете с ней, неизбежно меняет работу мозга, обрабатывающего всю эту информацию, что, в свою очередь, стимулирует эволюцию сенсорного массива.

Когда мы говорим о восприятии, важно выяснить, что завязано на мозге, а что нет. Но это очень запутанная сеть. Внимание направляет восприятие точно так же, как восприятие влияет на внимание: сенсорный массив и соответствующие ему мозговые центры находятся в почти постоянной связи друг с другом, и сигналы идут в обоих направлениях. Взгляд перемещается от одной фокусной точки к другой. Уши делают то же самое, даже когда вы не пытаетесь сознательно сканировать окружение. Например, когда вы слушаете человеческий голос в шумной обстановке, улитка приглушает свой усилитель, ослабляя конкурирующие сигналы —разговоры в ресторане больше предполагают чтение по губам, чем разговор в тихом месте. Глаза тоже устроены таким образом, чтобы уменьшать сигнал, когда это необходимо: цветовые рецепторы сгруппированы по направлению к центру глаза, из-за чего ваше периферийное зрение заметно отличается от того, на что ваш мозг направляет фокус^[116]. Но и глаза регулярно реагируют на мысли. Если вы можете видеть, когда вас просят представить или вспомнить яркую визуальную сцену, ваши зрачки расширятся, даже если в этот момент вы не обращаете внимания на внешний мир. Когда ваш мозг внутренне моделирует визуальную информацию, нервные пути, контролирующие мышцы, которые сокращают и расширяют зрачки, приходят на помощь. То же самое можно сказать и о крошечных мышцах, которые управляют вашими глазами в целом – которые, кстати, почти постоянно находятся в движении.

Взаимодействия между восприятием мозгом визуальной информации, механикой наших глаз и созданием памяти в человеческом мозгу – вот действительно непростая задача. Ученые-когнитивисты, честно говоря, только начинают выяснять, как все эти вещи сочетаются друг с другом, не говоря уже о том, какую роль могут играть половые различия. Но у здоровых приматов с хорошим зрением, таких как Homo sapiens, эти связи также глубоко укоренены в понимании себя как существ в мире богатого запоминающегося опыта. Вспомните тех подростков, которые смотрели на мое обнаженное тело: наиболее вероятная причина, по которой мальчики регулярно рисовали мне грудь больше, чем она есть на самом деле, заключалась не только в социальной обусловленности^[117]. Дело в том, что по той или иной причине их глаза были буквально прикованы к моей груди, в отличие от глаз девушек.

Вообще говоря, человеческие глаза делают две вещи: саккады и фиксации. Саккады – это резкие движения глаз из одной точки поля зрения в другую. Когда они задерживаются на чем-то, это называется фиксацией. Существуют известные половые различия в этих паттернах, когда люди смотрят на человеческие лица: взрослые женщины, как правило, имеют больше саккад, их взгляд перемещается между разными частями лица и глазами человека, тогда как мужчины, как правило, больше фиксируются вокруг носа. Никто не знает почему. Но возможно, именно поэтому женщины, как известно, лучше мужчин запоминают лица и точнее оценивают, какие эмоции эти лица выражают. Мы также склонны уделять больше внимания области левого глаза, которая является более эмоционально выразительной стороной^[118].

Все это как-то связано с самими глазами и с тем, что мозг – восходящий поток – делает с информацией, поступающей в режиме реального времени, дополнительно направляя глаз или останавливая. Но когда взгляд задерживается, он больше влияет на память постфактум, точно так же, как он производит большее впечатление на наше восприятие в реальном времени. Мы говорим о гайках и болтах реальности. Таким образом, если глаза студентов чаще фиксировались на моей груди, они с большей вероятностью восприняли бы ее как большую по отношению к остальному телу – не потому, что они так хотели изобразить культурно обусловленный мультяшный вариант, обычный для «мужского взгляда» на женское тело в социальных пространствах, но из-за когнитивной механики. Рассмотрим, например, что происходит, когда неподготовленные художники пытаются рисовать человеческие лица: они забывают про лбы.

Поскольку люди склонны фиксироваться на глазах, носе и рте – то есть на местах, где расположены наши отличительные черты (кто этот человек) и где мы передаем большую часть своих социальных сигналов (что этот человек чувствует, каковы могут быть его или ее намерения), – это означает, что наш мозг воспринимает эти черты как более заметные, чем они есть на реальном человеческом лице. Так что неподготовленный художник склонен рисовать лицо неандертальца: с низким, узким лбом, большими глазами, носом и ртом. И по мере того, как художник узнает, что лоб обычно занимает целую треть человеческого лица ниже линии роста волос, и начинает усваивать способы «корректировки» нормальных мозговых интерпретаций поля зрения, лицо на холсте начинает выглядеть более реалистичным.

Со временем студенты стали лучше рисовать не только мою грудь. Они также стали рисовать мне лоб, что обнадеживает, учитывая, что за ним расположена большая часть моей лобной доли, которая является значительной частью того, что делает меня человеком. Честно говоря, я не могу сказать, изменил ли опыт рисования меня их взгляд на женские тела вне занятий. У каждого из нас есть социально специфичные способы существования и взаимодействия, и наборы навыков не всегда аккуратно переносятся из одного сценария в другой. Я не знаю, «нормализует» ли обнаженная натурщица тело или делает его более исключительным. Но я не могу не думать и о глазах студенток в той комнате не потому, что им удавалось немного лучше изобразить мою грудь, а потому, что их глаза – в частности, их сетчатка – могли сильно отличаться от глаз мальчиков.

Влияние мозга на восприятие можно увидеть в том, как культура естественным образом ограничивает девочек – способами, которые трудно даже заметить. Поскольку женщины обычно рождаются с двумя Х-хромосомами, некоторые из них являются тетрахроматами – они видят мир не в трех цветовых измерениях, а в четырех^[119]. Подобно птицам, эти женщины могут рассмотреть гораздо более тонкие различия между красными, зелеными и желтыми длинами волн, потенциально имея способность видеть до 100 миллионов различных цветов: на целых 99 миллионов больше, чем средний мужчина^[120]. Визуальный мир женщины-тетрахромата должен быть полон мелких, сияющих, безумных деталей: калейдоскоп цветов, мерцающий на каждой волне, отражающей свет, мерцающее трепетание пуха на членистом крыле малиновки.

Мог бы быть.

Вот только наш человеческий мир не предназначен для чего-то большего, чем трихромазия, и, к сожалению, женщины, имеющие генетическую предрасположенность видеть дополнительные цвета, обычно их не видят. Это потому, что не цветовые рецепторы определяют, какие цвета мы воспринимаем. Существует направленный поток информации между глазами, зрительным нервом и зрительными областями мозга. Некоторые из них зацикливаются – например, когда глаз выполняет свои автоматические саккады, мозг направляет его фокусироваться на том, а не на другом, смотреть так, а не иначе. Мозг определяет потребность, а глаз соответственно адаптируется. Если вам нужно увидеть определенный цвет, и особенно если вы имели привычку видеть его всю свою жизнь, вы, вероятно, увидите его, если у вас есть цветовые рецепторы в сетчатке. А если нет? Если нет нужды? Тогда, вероятно, не увидите. Мы правда не знаем почему.

До 12 % всех девочек могут родиться тетрахроматами. У них есть потенциал увидеть мир, который никогда не сможет увидеть ни один мужчина. Увидеть мир, который даже большинство женщин не видят. Но поскольку они растут в среде, которая никогда не вынудит их использовать этот потенциал, они никогда не узнают, что могут. И он просто не будет развиваться. Странные дополнительные колбочки в сетчатке будут бездействовать, или, может быть, зрительный нерв будет их игнорировать. Мы точно не знаем, что с ними происходит. Эти девушки как тайные супергерои. У них глаза как у птиц.

Иллюстрация 13

Хотя мужчины и женщины во многом живут в разных сенсорных мирах, у нас есть общий контекст: поскольку мы фундаментально и глубоко социальные приматы, социальный контекст воспринимаемых нами миров влияет на то, как мы интерпретируем сигналы, поступающие к нам через наш сенсорный массив. Измените контекст, и вы, скорее всего, измените восприятие. Поэтому девушки с птичьими глазами воспринимают мир примерно так же, как и мы, несмотря на свою сверхспособность, а дальтоники живут со своим небольшим недостатком. Женщины обоняют вещи более тонко и точно, чем мужчины, но в основном мы замечаем это только во время овуляции или беременности (или когда мужчина говорит нам, что ничем тут не пахнет). Общий социальный контекст сегодняшней сцены знакомств в значительной степени перевешивает любую пользу, которую женщины могли извлечь из своей внутренней реакции на мужские запахи в глубоком прошлом. И до тех пор, пока мы помним, что женщины часто могут слышать то, чего не могут мужчины, мы будем лучше проектировать слуховую среду, более инклюзивную для любого уха.

Глава 4
Ноги

Пусть наш путь не будет долог, но мы должны идти вперед, исполненные духа вечного приключения, готовые к тому, чтобы никогда не возвращаться. Тогда после нашей смерти безутешные родственники получили бы в качестве реликвии наши забальзамированные сердца. Если вы готовы оставить отца и мать, брата и сестру, жену, детей, друзей и никогда их больше не видеть, если вы заплатили долги и сделали завещание, привели в порядок дела и стали свободны – тогда вы готовы для прогулки.

Генри Торо^[121]

(что значит для женщины выйти из дома)

Зилпа Уайт^[122], скорее всего

Далонега, штат Джорджия, 2015 год

Солдаты клонились к горе. Легкие горели. Мышцы горели. Глаза. Все горело, кроме пальцев на руках и ногах, посиневших от холода, пока они поднимались на высоту. Кровь отходила от конечностей и скапливалась в туловище в последней отчаянной попытке спасти жизненно важные органы. Команда двигалась день и ночь вверх по склону, едва останавливаясь, чтобы поспать, поесть, поговорить. Это было больше, чем тело могло вынести. Но в том-то и дело, что война не останавливается, чтобы спросить, как ты себя чувствуешь.

Капитан Грист остановилась и разорвала коричневый пакет, содержащий скудный паек – то, что считалось едой, – впервые за тридцать часов. Сапоги промокли в горах. Мозг тоже каким-то образом промок – вот что чувствуешь после того, как тело сделало больше, чем может, а впереди еще многое. Солдаты говорят: «Прими отстой».

Выживание становится вопросом мелочей, глупых мелочей, которые делаешь, чтобы заставить мышцы двигаться. Вскрыть пакет. Сменить носки на сухие. Этому солдаты научились в окопах Первой мировой войны. Раны заживут, но если потерять ноги – тебе конец.

Гора была частью испытаний Школы рейнджеров армии США: тщательно спланированного шквала тестов, предназначенных для отбора и подготовки элитных солдат. Очень немногие имеют право на участие; еще меньше оканчивают курс. В течение шестидесяти двух ужасных дней солдаты страдают от переохлаждения, теплового удара, смертельного голода и бреда из-за недосыпания. 60 % бросают в первую же неделю. Они даже не добираются до горы. Тем, кто добрался и сумел спуститься, дальше придется пережить смоделированный авианалет и мучительный проход через болото, полное ядовитых змей. Некоторых солдат вынуждают останавливаться медики-наблюдатели – испытания действительно опасны. При недостатке сна в мозге накапливаются токсичные отходы. К концу курса нередки галлюцинации.

Подобно обучению морских котиков или морской разведки, Школа рейнджеров считается высшим испытанием для мачо. Нужно быть достаточно сильным, чтобы нести на плечах раненого двухсотфунтового человека по грязному склону холма, но просто силы недостаточно. Нужно быть в состоянии пробежать милю за семь минут с полной загрузкой, но просто скорости недостаточно. Нужно уметь делать все, что солдат должен делать в бою, в наихудших условиях, снова и снова, и не слететь с катушек.

Считается, что мужчины лучше подготовлены к тому, чтобы терпеть и игнорировать боль. Они должны уметь поддерживать друг друга, проявлять лидерство, братство, мужество. Предполагается, что мужское тело сильнее, быстрее и выносливее.

Просто посмотрите на Олимпиаду. Самым быстрым бегуном никогда не была женщина. Сильнейший атлет, быстрейший пловец, лучший прыгун – эти тела всегда мужские. В большинстве профессиональных видов спорта существуют отдельные мужские и женские дивизионы, потому что кажется несправедливым позволить превосходному телу мужчины победить тело женщины в соревновании. За исключением очень редких случаев большинство женщин, похоже, не могут конкурировать с мужчинами в физическом развитии.

Но капитан Грист – женщина. Так с какой стати она пошла на ту гору? Разве женщины не слабый пол?

Как и с большинством вопросов о теле, ответ укоренен в нашей эволюции. В данном случае мы спрашиваем о костно-мышечной системе современного человека. Пять миллионов лет назад Олимпийские игры наших предков состояли из подтягиваний, прыжков с руки на руку между деревьями, бегства от хищников и долгих периодов голодания. Мы были ужасными бегунами, потому что жили в пологе леса – бег нам был не нужен. Нам не нужно было высоко прыгать, потому что у нас были достаточно сильные плечи и конечности, чтобы подтянуться. У нас была мощная верхняя часть тела и относительно слабая нижняя – в основном противоположность сегодняшней человеческой анатомии. Но мир изменился. Чтобы выжить, небольшая группа приматов начала ходить на двух ногах.

Эфиопия, 4,4 миллиона лет назад

Наши Евы-приматы жили в высоких садах под кронами деревьев десятки миллионов лет, питаясь фруктами, жуками и нежными листьями, занимаясь сексом, рожая детей, ввязываясь в драки, снова занимаясь сексом и рожая еще больше детей. Роскошь мелких ссор. Изобилие еды. Некоторые из их потомков остались крошечными. Другие стали большими. Третьи увеличились, а затем, как ни странно, снова уменьшились. Динозавры расправляли крылья, а млекопитающие занимали ниши в экосистеме. Жизнь на деревьях кипела.

Но Земля не может оставаться неизменной.

Хотя Африканский континент веками был покрыт лесами, в миоцене климат планеты начал меняться. В то время как наши Евы-приматы носились и раскачивались на плодоносящих деревьях – их глаза двигались вперед, слух углублялся, – глобальная погода была довольно теплой и стабильной. Но начиная примерно с 20 миллионов лет назад, от региона к региону, становилось все холоднее. К наступлению плиоцена – около 5,5 миллиона лет назад – глобальная погода изменилась.

Но изменилась не только она. Восточная Африка, священный сад человечества, по мере формирования Великой рифтовой долины поднималась вверх. Африка раскалывалась надвое. Движущаяся масса мантии под Эфиопским плато – местом столь высоким и таким большим, что его называют Крышей Африки, – подтолкнула землю вверх, на поток лавы. Великое разделение Африки заняло миллионы лет, но конец был предрешен: Восточная Африка отплыла к Аравийскому морю. Образовавшаяся трещина начала заполняться водой. Озеро Туркана. Найваша. Накуру. В конце концов узкое, мелкое море протянется через Эфиопию, Кению и Танзанию.

Разрыв континента сказывается на погоде. В кронах деревьев наши Евы-приматы эволюционировали в обезьяноподобных существ. По мере того как планета охлаждалась, менялись ветры над восходящим плато Восточной Африки, отделяя центральные тропические леса континента от привычной экосистемы наших предков. 8 миллионов лет назад дождь шел не так часто, как до этого^[123]. Леса уменьшились, открылись широкие травянистые равнины, такие же плодородные и коварные, как море. Наши Евы выглянули из безопасности лесного полога. Большинство из них остались там, их число сократилось, они питались тем, что могли предложить им небольшие пойменные леса.

Но некоторые из них отправились в океан травы: гигантские кошки, хищные птицы, затаившиеся змеи. Они пошли туда, потому что им нужно было больше еды. А потом припустили домой.

Бег – ключевое слово: мы единственные живые обезьяны, которые бегают. У людей почти 99 % ДНК совпадает с ДНК современных шимпанзе и бонобо. По оценкам большинства ученых, наши виды разошлись между 5 и 13 миллионами лет назад, ближе к концу миоцена и началу плиоцена^[124]. Пока ближайшие родственники учились ходить на костяшках пальцев, волочась по земле между стволами все более отдаленных деревьев, наши предки учились ходить на задних лапах, а со временем научились бегать^[125]. Многие ученые считают, что на самом деле мы начали этот процесс еще на деревьях: ходили на задних конечностях по толстым ветвям, руками собирая фрукты и жуков с тонких, более высоких веток, особенно когда деревья были ниже и хвататься за ветви было удобнее, чем сидеть. Легко взять это поведение и применить его к прямохождению по земле. К 4,4 миллиона лет назад мы делали это регулярно. Именно тогда по земле ходила Ardipithecus ramidus – Ева прямохождения – примерно через 3–4 миллиона лет после последнего общего предка шимпанзе и человека.

Ученые нашли скелет Арди недалеко от Арамиса (Эфиопия) в середине 1990-х годов, но потребовалось почти десятилетие, чтобы проанализировать окаменелости и понять, что они нашли: самая ранняя двуногая обезьяна, Ева женских ног, бедер, позвоночника и плеч. Арди – лучшее доказательство того, что корень половых различий находится в опорно-двигательном аппарате. Из-за нее в соревновательных видах спорта есть мужские и женские дивизионы. Из-за нее у женщин паршивые нижняя часть спины и колени. И она также является причиной того, что женщины с большей вероятностью переживут зомби-апокалипсис (если вас беспокоят такие вещи).

Кости

Ростом около трех футов одиннадцати дюймов, Арди была чем-то средним между шимпанзе и очень волосатым человеком, то есть она ходила прямо, но все же проводила много времени на деревьях. Ее руки были более примитивными, чем у шимпанзе, но таз, ноги и ступни были похожи на человеческие. Она не ходила на костяшках пальцев. Ее руки и плечи не годились для этого. Она передвигалась на своих двоих, не так много, как мы сегодня, но больше, чем тот, кто проводил все время в кронах деревьев. Смотря на скелет современной женщины, вы увидите много общего с Арди.

Арди и ее кости

Например, ступни и колени современных женщин отстойные. Поскольку, когда мы двигаемся, наши ноги и суставы стоп естественным образом поглощают большую часть давления веса тела, можно подумать, что их состояние зависит только от того, сколько это тело весит. Но хотя женщины, как правило, весят меньше, чем мужчины, мы все же более склонны к проблемам со ступнями и коленями. Некоторые из них связаны с современной обувью, но не все. Даже когда мы носим самую удобную обувь, рекомендованную ортопедами, женские ступни и колени все равно подводят. Арди и ее внучкам в какой-то мере было труднее стать прямоходящими, чем мужчинам.

Стопа Арди не была полностью современной. Большой палец был отделен от остальных, что позволяло ей лучше хвататься за ветки, когда она болталась на деревьях. Но кости в ее ступнях были ориентированы таким образом, что помогали ей стабилизироваться, когда она шла прямо. Они были жестче, чем ступни обезьян, живущих на деревьях, и именно поэтому люди так склонны к вальгусной деформации – болезненным костным шишкам, которые со временем образуются в суставе, где начинается большой палец ноги. Когда мы делаем шаг, жесткие кости верхней части стопы стабилизируют вес между пальцами ног и лодыжками. Начиная с пятки, мы, по сути, перекатываем свой вес вперед, через верхнюю и среднюю часть стопы, на пальцы ног, перешагивая с носка на противоположную пятку. Мы взяли то, что изначально предназначалось для хватания, и превратили в набор шарнирных рычагов для удержания веса при ходьбе. Ваш большой палец на ноге – это, по сути, короткий большой палец руки. Так было у Арди – большой палец ноги был противопоставлен остальным, поэтому она все еще могла использовать его, чтобы хвататься за ветки. Ходьба для Арди, вероятно, была чем-то вроде ходьбы в снегоступах – у нее еще не развилась способность плавно перекатываться с пятки на носок.

Современные люди унаследовали все проблемы, связанные с этим отстойным дизайном. Наши ноги во многих отношениях являются биологическим эквивалентом заматывания бампера машины скотчем, когда на автомастерскую нет денег. Но женщинам хуже всего. Укрепление костей верхней и средней части стопы, чтобы мы могли ходить, означает, что больше веса смещается от лодыжек к носку. Вся эта нагрузка, особенно на сустав большого пальца, со временем ослабляет стопу. Добавьте к этому женское тело, которое имеет тенденцию «раскачиваться» при движении (более широкие бедра, причудливые колени, больше жира на ягодицах), и что-то непременно сломается. Скорее всего, это будет сустав большого пальца – одновременно самая гибкая часть стопы и та, которая получает наибольшее давление. Вот что такое вальгусная деформация: физическое напоминание о том, как трудно превратить хватательную руку в ногу.

У Арди деформация не развивалась, потому что ее большой палец был отделен от других. Она также не носила каблуки и не проводила на ногах столько времени, сколько мы. Ее походка, вероятно, была немного неуклюжей и переваливающейся, в отличие от походки Люси и последовавших за ней австралопитеков. Но по мере того, как мы эволюционировали, чтобы лучше ходить, у нас также появилось больше деформаций, особенно у женщин.

Просто физика: давление должно куда-то деваться. Когда мы идем, наша стопа распределяет его на переднюю часть. Остальное излучается обратно вверх через кости ног, колени, бедра и позвоночник. В отличие от мужчин женские бедра входят в коленный сустав под углом. Это было верно и для Арди, но гораздо более выражено у современных женщин. Поскольку наши бедра шире, чем у мужчин, наши колени расположены несколько ближе друг к другу, чтобы помочь сбалансировать центр тяжести. Этот половой диморфизм наполняет карманы хирургов-ортопедов, которые регулярно выполняют значительно больше операций по замене коленного сустава у женщин, чем у мужчин.

Учтите, что каждый фунт веса тела обычно оказывает на коленный сустав дополнительную нагрузку в полтора фунта, когда мы ходим босиком. Когда мы прыгаем, давление увеличивается в четыре раза. Наши тела эволюционировали, чтобы в основном с этим справляться. Но современная гендерная обувь может выбить почву из-под ног: на высоких каблуках наш центр тяжести смещен вперед, а это означает, что вместо ягодиц и подколенных сухожилий львиную долю работы должны делать квадрицепсы в передней части бедер, дергая верхнюю часть колена вверх, что еще больше повреждает сустав. Со временем это может привести к повреждению связок в колене, изнашиванию хрящей и разрушительным последствиям в целом. Это также вредно для суставов пальцев ног: ходьба на каблуках устраняет «перекат». Вместо этого, в зависимости от высоты каблука, передняя часть стопы сносит повторяющиеся удары веса всего вашего тела и импульса от ходьбы. Каблук в основном предназначен для баланса, и именно поэтому шпильки вообще работают – мы на цыпочках бегаем по городским улицам, как сбитые с толку балерины.

Но мы не можем возложить на высокие каблуки всю вину за ущерб, наносимый ступням и коленям современных женщин. Тут есть что-то более тонкое, что-то химическое, и Арди, вероятно, тоже пришлось иметь с этим дело.

В течение четырнадцати дней, предшествующих менструации, у современной женщины на одном из яичников появляется небольшая кистозная структура^[126]. Это желтое тело – то, что осталось от фолликула, из которого вылупилась яйцеклетка во время овуляции. У большинства женщин отверстие, из которого вышла яйцеклетка, закрывается, и желтое тело немного набухает, посылая организму сигналы увеличить выработку одних гормонов и уменьшить других. Это одна из причин изменений в слизистой оболочке матки, и она вызывает множество забавных симптомов ПМС, таких как вздутие живота, акне и общее раздражение.

Желтое тело также говорит организму вырабатывать больше релаксина – гормона, который делает связки более гибкими, освобождая мышцы от скелетных якорей. Большинство ученых предполагают, что это позволяет матке увеличиваться. В норме матка достаточно плотно закреплена сетью связок и фасций. Ослабление якорей позволяет ей наполняться кровью и жидкостью в первом триместре беременности. Релаксин также ослабляет связи между костями, окружающими область таза – от тазовой кости до крестцового отдела позвоночника и головок бедренных костей, – поэтому на поздних сроках нижняя часть таза ослабляется и раздвигается, чтобы нести растущую матку, а затем расширяется еще сильнее во время родов. Уровни релаксина самые высокие во время овуляции, в первом и последнем триместре – когда матке нужно начать увеличиваться и до того, как ей нужно будет протолкнуть крупного ребенка через узкий родовой канал.

Релаксин обнаружен у всех плацентарных млекопитающих, у самок – в гораздо более значительных количествах. Но дестабилизация опорно-двигательного аппарата четвероногих наносит меньший ущерб, чем дестабилизация системы существа, которое только недавно научилось ходить прямо. Иными словами, Арди, вероятно, была первой из наших Ев, у которой были хронические боли в пояснице и коленях и связанная с беременностью дисфункция опорно-двигательного аппарата. Вероятно, она была первой женщиной, порвавшей переднюю крестообразную связку, и первой, у которой произошло смещение межпозвонкового диска.

Тем не менее релаксин сделал бы вертикальное тело Арди немного более йоговским, если хотите. В сочетании с меньшей мышечной массой и более гибкими суставами, чем у собратьев-мужчин, она могла бы лучше изгибаться, чтобы перемещаться в неудобных местах. Подобно современным женщинам, она, возможно, была бы проворнее.

Нижний отдел позвоночника Арди развивался с небольшим S-образным изгибом, как и у людей. Позвоночник похож на пружину: когда мы идем, его форма поглощает часть ударной волны. Когда пятка касается земли, она посылает силу вверх через лодыжку к колену, бедрам и позвоночнику. Колени берут на себя большую часть. Бедра – еще немного. Изогнутому позвоночнику удается поглотить почти все, что осталось. Вот почему мы не чувствуем ужасного, сотрясающего удара в нижней части черепа каждый раз, когда делаем шаг. Но поясничный отдел позвоночника – крошечный копчик, сросшийся крестец и остальные позвонки до талии – поглощает больше этой распределенной силы, чем средний и верхний отделы. Со временем вся эта поглощенная сила сдавливает хрящи между позвонками, вызывает крошечные микротрещины в костях, защемляет нервы и ослабляет мышцы. Проблемы с нижней частью спины являются одними из наиболее распространенных заболеваний человека. К тридцати годам довольно многие из нас обращаются за медицинской помощью из-за болей в пояснице.

Нагрузка на поясничный отдел позвоночника шимпанзе и человека

И женщинам хуже всего. Когда самка беременеет, ее центр тяжести должен быстро сместиться. Но у шимпанзе позвоночник эволюционировал, чтобы компенсировать это. Человеческий же позвоночник, удерживая центр тяжести более стабильным за счет изгиба, уникально уязвим. Эта эволюция у женщин протекает более драматично, чем у мужчин: по мере роста матки дополнительный вес тянет поясничный отдел позвоночника вперед, плотно сжимая наружные хрящи. Вот почему женщины в третьем триместре кажутся неустойчивыми: их позвоночник и таз изменили форму, чтобы приспособиться к сильно нагруженной матке. Шимпанзе и другим четвероногим матерям не приходится с этим сталкиваться. По мере того как их матка растет, живот просто расширяется к земле. Таким образом, их поясничный отдел не должен изгибаться, как наш, сдавливая хрящи и нервы между костями.

В Школе рейнджеров капитан Грист не была беременна и не носила высокие каблуки. Но даже когда она карабкалась в своих удобных армейских ботинках, прилагая дополнительные усилия, чтобы они оставались сухими, ей все же приходилось бороться со своими типично женскими скелетными бедами. Если мы так склонны к травмам, почему нельзя считать мужчин от природы более сильными?

МЫШЦЫ

Мы знаем, что рост Арди был всего около трех футов одиннадцати дюймов. Но она, вероятно, была более мускулистой, чем средняя современная женщина, поскольку, по оценкам ученых, весила примерно 110 фунтов. Чтобы представить это в перспективе, подумайте вот о чем: средняя взрослая женщина в США сегодня ростом около пяти футов пяти дюймов весит примерно 168 фунтов, причем 30 % этого веса приходится на жировые отложения^[127]. Бодибилдеры немного тяжелее. Например, Хизер Фостер, чемпионка по бодибилдингу ростом пять футов пять дюймов, как сообщается, весит около 195 фунтов в межсезонье, в то время как на соревнованиях ее вес составляет около 150 фунтов. Чтобы представить себе, какой мускулистой была бы Арди, представьте себе крошечную бодибилдершу после сушки, всего чуть меньше четырех футов ростом. Затем вытяните ей руки, сделайте конечности немного причудливыми и покройте все тело мехом.

В нашем теле есть три вида мышц: сердечные, гладкие и поперечно-полосатые. Гладкая мускулатура большей частью расположена в брюшной полости: кишечник, желудок, легкие. Сердечная мышца, как вы, наверное, догадались, есть только в сердце. Большая часть того, что мы называем «мышцами», – это поперечно-полосатые скелетные мышцы, которые мы используем для стабилизации и перемещения костей. В отличие от двух других типов эти мышцы являются произвольными. Также именно о них мы обычно думаем, когда говорим, что кто-то «сильный».

«Мышечно-скелетная» система получила свое название из-за того, что скелетные мышцы на самом деле неотделимы от костей. Когда мы переживаем всплески роста, не совсем правильно описывать их как рост костей. Скорее наши скелетные мышцы и связки набухают, растягиваются и натягивают свои якоря на костях, что тесно связано с кальцификацией и тем, как растет костная ткань. Так происходит и в детстве, и в подростковом возрасте, и даже во время странного дополнительного роста, который некоторые люди испытывают после двадцати^[128]. Вот почему пожилым женщинам рекомендуют добавлять вес в свой режим упражнений: натягивая мышечные якоря наших костей, мы побуждаем эти якоря добавлять больше кальция, укрепляя кости. Это простой способ противодействовать остеопорозу – заболеванию, при котором кости теряют слишком много кальция и становятся ломкими, – которому особенно подвержены женщины в постменопаузе.

Скелетные мышцы современных женщин развились на 4,4 миллиона лет позже плана тела Арди. Например, мы добавили намного больше жира вокруг мышц. Наши руки и кисти стали меньше, а плечи сузились. Чем больше мы упирались в землю, тем меньше значила верхняя часть нашего тела. Но, кажется, есть определенные принципы работы мышц, которые справедливы для всех млекопитающих, и особенно для приматов, как мы.

Из школьного курса физики вы, вероятно, помните, что от длины рычага во многом зависит потенциальная сила, которую этот рычаг может развивать. Короче – меньше. Длиннее – больше. Вот почему рычаг автомобильного домкрата должен быть длинным – так вы сможете приложить достаточную силу, чтобы поднять автомобиль и заменить шину. Теперь подумайте о костях ваших ног. Ваша бедренная кость – это одно плечо рычага, который сгибается в колене. Таким образом, насколько сильной может быть ваша нога, во многом зависит от длины ваших костей. То же самое верно и для любого другого сустава: мышцы поддерживают, стабилизируют и тянут скелет. Есть связки и фасции, соединяющие мышцы с костями, мышцы с мышцами, и хрящи (они тоже играют свою роль). Но в основе опорно-двигательного аппарата лежит набор рычагов. Много-много рычагов – штук, которые сжимаются и расширяются в зависимости от поставленной задачи.

В нескольких ключевых точках также есть шаровидные суставы, которые обеспечивают более широкий диапазон движений – повороты и вращения – например, там, где бедренная кость соединяется с тазом или где плечевая кость соединяется с плечом. Когда-то эти суставы обладали невероятным диапазоном движений, позволявшим раскачивать наши туловища на деревьях. У людей, орангутангов, гиббонов и Арди – у всех есть плечи, позволяющие использовать брахиацию: их плечевой сустав имеет широкий диапазон движений, и они могут передвигаться по деревьям, цепляясь за ветви руками. Большинство четвероногих животных никогда не смогли бы использовать перекладины на игровой площадке, потому что их плечи не имеют достаточного диапазона движений.

Именно такие суставы позволили капитану Грист цепляться за узкий трос во время физических испытаний. Благодаря им она взбиралась на отвесные скалы. И их же она использовала позже, в испытании в болоте. Но по сравнению с однополчанами для нее эта задача была значительно сложнее, потому что у большинства современных женщин не так много мышц в верхней части тела, как у мужчин. Где-то в период полового созревания средние размеры тела мужчин и женщин расходятся: у мужчин расширяются плечи и грудная клетка, а у женщин расширяются бедра и развивается грудь.

Это одна из самых популярных причин того, почему женщины слабее мужчин: мы не только ниже и уже, что снижает потенциальную силу каждого рычага тела, но и мышцы верхней части нашего тела развиваются не так, как у мужчин. Это может говорить о своего рода мужской преемственности на протяжении тысячелетий: мышцы взрослого мужчины больше похожи на мышцы наших предков.

Современные шимпанзе – взрывные атлеты. Они невероятно сильные и ловкие. Даже бегая на костяшках пальцев по ровной поверхности, они могут развивать скорость до двадцати пяти миль в час. Для сравнения, это всего на несколько миль в час меньше, чем Усэйн Болт, самый быстрый из ныне живущих людей. Но шимпанзе не бегают долго. На самом деле они не могут делать многое из того, что мы считаем спортивным, – слишком быстро устают. Метаболизм и мышечная ткань шимпанзе предназначены для взрывных усилий: время от времени сражаться, недолго что-то преследовать или убегать в безопасное место на деревьях, когда приближаются хищники. Их кости тяжелые, и у них огромное количество мышечной массы в верхней части тела, которая берет на себя большую часть работы, когда дело доходит до передвижения.

Такое распределение мощности – не просто вопрос адаптации к ходьбе на костяшках пальцев. Для этих приматов каждый день – «день рук». Орангутанги, которые, в отличие от других человекообразных обезьян, все еще проводят большую часть своей жизни на деревьях, имеют тот же тип распределения мышц. И у орангутангов он более выражен, чем у шимпанзе, потому что их плечи намного длиннее и, следовательно, требуют еще большей мышечной массы для контроля и использования. Анатомия человеческого плеча и руки все еще в чем-то похожа: вращающийся, гибкий плечевой сустав, хватательные пальцы и противопоставленный большой палец.

В этом смысле было бы лучше рассматривать мужскую мускулистую верхнюю часть тела – наряду с их способностью делать подтягивания, отжимания и берпи – как нечто более близкое к нашим предкам, жившим на деревьях. Хотя мальчики и девочки относительно похожи в детстве, у взрослых мужчин мышечная масса гораздо больше распределяется по верхней части тела. Мы же, женщины, как правило, обладаем очень сильными ногами – такими же сильными для нашего роста и веса, как и у мужчин, а в некоторых случаях сильнее. С точки зрения эволюции, структура мышц у современных женщин изменилась больше, чем у мужчин.

Существует популярный стереотип о том, что спортсмены-мужчины, как правило, являются хорошими спринтерами, а спортсменки-женщины – хорошими бегунами на выносливость. Хотя многие женщины являются отличными взрывными спортсменами, они редко достигают той же скорости, что и мужчины, на коротких дистанциях. В силовых подвигах мы также не генерируем столько силы. Будучи более крупными, мужчины имеют большие легкие и сердце, что помогает доставлять дополнительный кислород к работающим мышцам.

Но, несмотря на все эти преимущества, когда дело доходит до видов спорта на выносливость, женщины часто выступают не хуже мужчин. А если говорить о беге на ультрадальние дистанции, то мы даже побеждаем. Частично это может быть связано с тем, что женщины немного легче и меньше, а это означает, что нам нужно меньше калорий, чтобы переместиться на то же расстояние. Но может быть что-то еще. Вместо того чтобы просто использовать углеводы для получения энергии, мышечные клетки млекопитающих также начинают метаболизировать жиры и аминокислоты. Это переключение во многом похоже на «второе дыхание», о котором говорят спортсмены: когда вы начинаете уставать, но затем каким-то образом снова чувствуете прилив энергии. На самом деле речь идет о запуске митохондрий – энергетических станций каждой клетки. Женщины репродуктивного возраста могут лучше использовать этот метаболический переключатель. У них не только лучше получается открыть второе дыхание, они еще и держатся на нем дольше, чем мужчины. Причиной может быть то, что в митохондриальном метаболизме скелетных мышц есть нечто, контролируемое женскими половыми гормонами.

В середине 1990-х годов группа ортопедов провела исследование, в котором сравнивались небольшие образцы скелетных мышц. Они обнаружили, что определенный метаболический путь (митохондриальный электрон-транспортный комплекс III) был значительно более активен у женщин, чем у мужчин^[129]. Этот конкретный путь связан с использованием жира для получения мышечными клетками энергии. Тела молодых женщин очень, очень хороши в бета-окислении липидов: они используют митохондрии, чтобы брать маленькие молекулы жира и расщеплять их. И хотя все митохондрии способны на это, наличие преимущества может быть встроено в женский план тела. Более недавнее исследование показало, что гены, связанные с этим особым типом метаболизма жиров, более выражены в мышечных клетках молодых женщин.

Возможность открыть второе дыхание, с липидами в качестве источника энергии, невероятно важна, если вы хотите стать спортсменом на выносливость. С первым дыханием можно бежать. Можно продемонстрировать импульс взрывной силы. Но если вы хотите заниматься чем-то долгое время, вам нужно метаболическое второе дыхание. До Арди мы никуда не бегали и не ходили. У наших Ев было не так уж много дел, требующих большой выносливости.

Некоторые научно-популярные авторы любят говорить, что люди эволюционировали, чтобы бежать. Но, вероятно, правильнее будет сказать, что мы эволюционировали для пробежек на выносливость и ходьбы. Одно из больших изменений, произошедших в эволюции гоминидов, начавшееся – как мы полагаем – во времена Арди и продолжающееся до современных людей, заключается в том, что мы стали «изящными»: Евы, которые привели к человечеству, развили более легкие кости и виды мышц. Принято считать, что мы сделали это потому, что прямохождение требует больших затрат калорий. Мы изогнули наши позвоночники и налепили кучу мышц на ягодицы, чтобы скрепить все вместе. Но мы также уменьшили вес тела в целом и сместили наш общий атлетизм в сторону выносливости, а не взрывной (кратковременной) силы.

Вполне возможно, что возглавили атаку самки. Не только из-за метаболического преимущества, но и потому, что у Арди и ее дочерей могло быть больше потребности покинуть лес и отправиться в океан травы.

Покидая берег

Если вы давно адаптировались к определенной среде, нужна серьезная причина, чтобы отправиться рисковать жизнью и здоровьем в другую, для которой вы не совсем подходите. С тех пор как Дарвин написал «Происхождение человека», ученые спорят, что же заставило нас спуститься с деревьев. Долгое время большинство считало, что деревья просто исчезли, заставив нас оказаться на равнинах.

Но Арди добавляет нюансов в эту историю. Кроме очевидной специализации ее скелета, показывающей, что она и жила на деревьях, и ходила, анализ флоры и фауны, обнаруженной вокруг костей, показывает, что жила она в лесной среде. Дальнейший анализ изотопов почвы и пыльцы позволяет предполагать, что это был пойменный лес в пределах более крупной саванны – вдоль кромки воды располагалось множество деревьев, несомненно полных плодов и нежных стеблей. Так что вынудило Арди покинуть деревья? Что случилось?

В этой области доминируют несколько теорий. Долгое время идея о том, что ходьба появилась для охоты, была невероятно популярна. Мы освободили руки для ношения оружия, верно? Мы могли бы использовать наши брахиатрические плечи, чтобы метать копья во всех травоядных в саванне. Но шимпанзе используют копья для охоты на галаговых. Прямо сейчас. На своих деревьях. И не ходят на двух ногах.

Ладно, но что, если мы эволюционировали не для ходьбы, а для бега, потому что пытались охотиться на очень быстрых существ, и бег на двух ногах был единственным способом их поймать?

К сожалению, двуногое существо не быстрее четвероногого. Гепарды могут развивать скорость в шестьдесят четыре мили в час. Лошади могут скакать до пятидесяти пяти миль в час. Две ноги на самом деле замедляют нас. Самый быстрый человек может бегать на скорости всего тридцать миль в час и всего несколько секунд.

Но возможно, дело тут не в простой скорости и импульсе ускорения. Выносливость – вот что интересно у двуногих – и как долго мы можем ее поддерживать. Лошади на своих максимальных скоростях быстро устают, исходят пеной и нуждаются в остановке уже через пару миль. Если у человека достаточно времени, он может обогнать лошадь. Большинство здоровых взрослых людей могут бегать рысью со скоростью, скажем, пять миль в час в течение нескольких часов. Ультрамарафонцы могут бегать целыми днями, если у них есть перерывы на сон. А лошади? Умрут.

Поэтому многие палеоантропологи теперь утверждают, что мы эволюционировали, чтобы обгонять проворных копытных – оленей, лошадей, бизонов. Мы просто бежали за ними, пока они не устанут. И тогда, может быть, мы использовали свои плечи, чтобы метать в них копья, а затем в руках несли все это мясо домой.

Где-то на пути развития гоминина это могло быть правдой. Но с тех пор, как мы нашли Арди, не похоже, чтобы этот стиль охоты был движущей силой эволюции двуногости человечества. Арди не питалась одним мясом. Анализируя структуру ее зубов и эмаль, ученые определили, что в первую очередь она ела растения.

Поскольку Арди намного ближе к последнему общему предку шимпанзе и человека, чем мы, возможно, нам лучше взглянуть на поведение современных шимпанзе, чтобы разгадать эту загадку. Среди шимпанзе приматологи наблюдали двуногое поведение в нескольких сценариях. Либо шимпанзе пытаются произвести впечатление, либо используют одно или оба предплечья, чтобы нести что-то (обычно еду), либо пробираются по пояс в воде, подняв обе руки вверх.

Теория воды заманчива, если Арди действительно жила в речной среде. Может быть, она много бродила в поисках раков и моллюсков. Это, конечно, возможно, но опять же, учитывая то, что ученые смогли сказать по ее эмали, Арди не ела кучу ракообразных. Необходимость дотягиваться до фруктов на высоких ветвях, стоя на задних конечностях, как это делают современные орангутанги, – вероятно, лучшая причина эволюции вертикального таза. Но и это не объясняет, почему Арди спускалась с деревьев, чтобы чаще ходить прямо.

Здесь теоретики обычно постулируют войну полов. Как я уже говорила, современный шимпанзе-самец (ненадолго) приподнимается, когда хочет выглядеть более внушительно. Иногда он надеется произвести впечатление, виляя своей крошечной эрекцией перед самками, шумя и используя передние конечности, чтобы размахивать ветвями. В других случаях он обнажает свои огромные клыки и выпячивает грудь, пытаясь запугать. Иногда демонстрации силы заключаются в том, что он наклоняется вперед на своих мощных передних конечностях, напрягая бицепсы и плечевые мышцы, сильно упираясь костяшками пальцев в землю. Иногда, как горилла, он даже бьет себя в грудь (правда, это бывает реже). А иногда он будет то вставать на задние конечности, то подаваться вперед, скалить зубы и громко кричать. Ну и парень.

Из-за этого была распространена идея о том, что все более сложные социальные группы ранних гоминидов, таких как Арди, эволюционировали, чтобы ходить прямо, потому что парни хотели понтоваться перед девушками и отпугивать других парней. Но шимпанзе, бонобо и гориллы, похоже, лишь изредка демонстрируют вертикальное положение, поэтому гипотеза «будем ходить прямо, потому что это сексуально» не получила большого распространения.

Но одна гипотеза привлекла больше внимания, в немалой степени потому, что главный ученый, который ее выдвигает, – тот же, кто опубликовал статьи об Арди: доктор Оуэн Лавджой, выдающаяся фигура в своей области. Его теория состоит в том, что изменение климата миоцена в конце концов привело к тому, что наши речные предки-обезьяны стали есть меньше, чем привыкли. Таким образом, самцы начали выходить в близлежащую траву, чтобы найти больше еды, которую они затем обменивали на исключительное сексуальное внимание самок. Самки, по-видимому, заботились о все более зависимых детях, поэтому не могли ходить самостоятельно и соглашались на обмен.

Секс на мясо – хороший аргумент в пользу двуногости. (Или секс на реально хорошие клубни, потому что Арди не была заядлой мясоедкой.) Но в этой теории много проблем. Например, мы понятия не имеем, когда именно дети наших Ев стали настолько зависимыми, что не смогли просто кататься на матерях, пока те искали еду. Мы, вероятно, все еще были покрыты мехом, за который могли держаться крошечные кулачки. И даже если бы мы были достаточно вертикальными, чтобы носить младенца на бедре, у нас была бы свободна другая рука для сбора и переноски еды. У всех других ныне живущих видов приматов сбор пищи для детенышей является основной обязанностью матери.

Судя по тому немногому, что мы можем увидеть в летописи окаменелостей, кажется верным, что младенцы гоминидов были более зависимыми, чем дети ранних Ев. Мы не знаем точно, когда это начало менять общество гоминидов, а также когда (и если) радикально изменилось базовое материнское поведение^[130]. Тем не менее наличие очень зависимого потомства оказывает давление на самок по всем направлениям: они неизбежно будут более голодными, более уставшими и, как правило, более ограниченными во времени, когда дело доходит до поддержания жизни и их самих, и нуждающихся детей. Даже в современных обществах шимпанзе многие самки обменивают секс на мясо и другие ценные продукты. Но поскольку шимпанзе не моногамны, обмен угощений на секс не является безопасной стратегией выживания. Так что, возможно, Арди и ее родственники изобрели моногамию гоминидов, чтобы сделать обмен более привлекательным: таким образом, у парней появилась мотивация нести домой мамонта в обмен на маленькую леди, преданно ожидающую под пологом леса.

Это идея, соответствующая нашим нынешним сексуальным нравам. Но есть много способов справиться с голодными детьми, и быстрый переход от беспорядочных половых связей к моногамной проституции кажется немного надуманным^[131]. Возможно, Арди действительно променяла опасность при поиске пищи на сексуальное вознаграждение, как это делают сегодня многие приматы. Но, как и сегодня, это, вероятно, было оппортунистическим ходом: вот немного редкой и вкусной еды, которая оказалась у меня в руках, и я готов поделиться. Может, займемся сексом? Но необходимость постоянно ездить на работу в поисках соблазнительной еды делает самца более уязвимым для тайного секса дома. Без какого-то строгого социального контроля за женским поведением – как вообще могла работать такая моногамия?

Если Арди была похожа на большинство современных приматов, то ее дети большую часть времени находились рядом с ней. Она отвечала за их питание от грудного вскармливания до раннего детства, и у нее были высокие потребности в еде и большая потребность в инновациях, чем у ее собратьев-мужчин. Ужасно маловероятно, что она болталась дома, на дереве, в ожидании самца, который принесет клубни. Скорее всего, Арди сама спускалась в поисках еды. И когда находила, ей нужно было унести еду в безопасное место, чтобы съесть, – не только для того, чтобы избежать нападения хищников, но, возможно, и чтобы другие члены группы ее не украли. Именно так сейчас делают шимпанзе с ценной пищей, особенно самки, ответственные за детенышей.

Когда мы думаем об эволюции, всегда полезно спросить, кто больше всего нуждается в конкретной адаптации. Нет никаких сомнений в том, что и самцы, и самки нуждаются в пище, и все, что влияет на получение этой пищи, оказывает серьезное давление на эволюционный отбор. Но если самки испытывают большую потребность в еде – с точки зрения как беременности, так и необходимости кормить потомство, – то можно с уверенностью предположить, что дополнительное пищевое давление будет движущей силой отбора для эволюционных изменений. У многих млекопитающих женские тела эволюционировали, чтобы приспособиться к этой пищевой проблеме, – их тела уменьшились по сравнению с самцами. Поэтому, когда они не беременны, им нужно меньше калорий, чтобы выжить. В меняющемся мире с растущим разнообразием продуктов питания Арди пришлось бы уходить дальше, чтобы найти достаточно пищи, и, как только она ее находила, было очень выгодно уйти, неся кучу еды в руках, – вдвойне верно, если ей также приходилось нести ребенка. Во времена Арди матери-одиночки делали то же самое, что и сейчас: ходили на работу, занимались детьми, сводили концы с концами. Я думаю, что это более вероятный аргумент в пользу эволюции прямохождения, чем внезапное изобретение моногамной нуклеарной семьи с разделением труда по половому признаку.

Вместо того чтобы поэтично восхвалять древних самцов-охотников, нам нужно спросить, как могла выглядеть самка прямоходящей обезьяны – иными словами, сосредоточить внимание не только на недостатках женского тела, но и на преимуществах. Итак, вот полезный мысленный эксперимент: если бы самка гоминина была основной движущей силой прямохождения, что означало бы прямохождение для эволюции наших тел?

Доказательства вокруг нас: поведение современных шимпанзе в отношении накопления пищи. Метаболические преимущества женских скелетных мышц, пропадающие, когда женщины проходят менопаузу. Гибкость. В большинстве взрывных видов спорта женщины действительно отстают. Мы немного медленнее. Немного слабее. Наша верхняя часть тела не такая мускулистая. Но самые убедительные аргументы в пользу того, почему гоминины эволюционировали, чтобы ходить прямо, связаны не с краткосрочными результатами. Они о выносливости. Это вопрос диапазона.

Если вы древний гоминин, такой как Арди, как значительно расширить свой диапазон? Как не утонуть в море травы? Нужно ходить, чтобы нести вещи, да. Но нужно еще и терпеть. Нужно уметь открывать второе дыхание. Нужно преодолевать препятствия. Выживать в отстое.

То, что позволяет нам выжить в отстое, делает нас людьми. Не только способность к инновациям, но и способность выживать в самых неблагоприятных условиях. Продолжать, когда мы уже устали. Другими словами, наша способность не сдаваться.

Медленные сокращения, быстрые сокращения

Капитан Грист знала, что за ней наблюдают. В 2015 году она была участницей первого совместного испытания Школы рейнджеров. Все мероприятие должно было быть разовым. Американские военные еще не изменили политику в отношении того, разрешено ли женщинам занимать передовые боевые позиции. Но высшее руководство решило позволить им пройти отбор в Школе рейнджеров, чтобы проверить возможности женского тела, – если кому-то из кандидаток удастся попасть в школу, интересно посмотреть, пройдут ли они испытания. Капитану Грист ничего не обещали: даже если бы она справилась, ей не гарантировали место в боевом подразделении, только разрешение носить нашивку рейнджера на форме.

Человек, ответственный за обучение курса Грист, – сержант-майор Колин Боули, прошедший пятнадцать высадок за пятнадцать лет и не терпящий дураков, – признался, что ему не нравилась идея женщины в Школе рейнджеров. Но он действительно хотел, чтобы женщина прошла этап физической оценки. Не для продвижения женщин, заметьте, а потому, что тогда ему не пришлось бы оправдывать жесткие стандарты школы: если женщина могла пройти, то очевидно, что требования приемлемы для мужчин^[132].

Из четырехсот членов совместного курса только девятнадцать женщин прошли квалификацию. Большинство вылетели еще в начале. К тому времени, когда капитан Грист цеплялась за склон горы, она была одной из трех женщин, которые все еще не сдались.

Знание того, что ей нужно многое доказать, и завело ее так далеко. Испытания, которые ей пришлось пройти, предназначались для мужского тела. Огромное количество упражнений для верхней части тела. Необходимость делать очень много вещей, очень быстро и регулярно демонстрировать взрывную мышечную силу. Но как только она оказалась на горе, Грист нужно было просто выжить.

Когда дело доходит до серьезных испытаний на выносливость, различие между полами, кажется, выравнивается. На самом деле женские тела регулярно побеждают: бегуньи обычно показывают более высокие скорости в самых длинных ультрамарафонах^[133]. Помимо Мартина Стрела, многие из чемпионов мира по плаванию на длинные дистанции также являются женщинами^[134]. Отчасти это связано с тем, что у женщин больше подкожного жира, который обладает лучшей плавучестью, чем мышечная ткань, и способствует теплоизоляции. Это также очень полезный запас энергии, когда мышцы расходуют свои запасы. Как мы уже говорили, женские тела лучше используют эти жировые резервы, чем мужские. Но жир – это еще не все. Женские тела могут быть лучше мужских, когда речь идет о длительных, изнурительных испытаниях на выносливость. Несмотря на то что мышц у нас в целом меньше, имеющиеся дают нам преимущество.

Скелетные мышцы состоят из крупных пучков фиброзной ткани. Думайте о них как о веревке, собранной вместе и прикрепленной к костям связками. Они делятся на два основных типа: быстро сокращающиеся и медленно сокращающиеся. Первые сокращаются очень быстро и генерируют большую мощность, но легко утомляются. Вторые сокращаются медленнее, но гораздо медленнее утомляются и имеют повышенную аэробную способность. У спринтеров много быстрых мышечных волокон. У марафонцев много медленных.

Мышцы, которые соединяют нижнюю часть позвоночника и нижнюю часть спины, бедра и верхнюю часть ягодиц, – это медленно сокращающиеся волокна. Они работают весь день, чтобы удержать вас, борются с гравитацией, чтобы вы не рухнули мешком на землю, в то время как ваша челюстная мышца является самой сильной мышцей в вашем теле и, что неудивительно, преимущественно быстро сокращающейся. Вы эволюционировали не для того, чтобы постоянно жевать.

Нам удалось узнать чертовски много о медленных и быстрых мышечных волокнах, запустив человеческие тела в космос. Как только астронавты покидают гравитацию Земли, их мышцы начинают атрофироваться. Вот почему, если они остаются на Международной космической станции, им приходится ежедневно выполнять изнурительные тренировки на беговых дорожках. Согласно исследованиям, опубликованным в конце 1990-х и начале 2000-х, как у пациентов, находящихся на больничном постельном режиме, так и у астронавтов, вернувшихся с МКС, наблюдалась значительная мышечная атрофия. Но, в отличие от пациентов больниц, у астронавтов также происходит конверсия, при которой мышечная ткань меняется из медленно сокращающейся в быструю. Если вы не будете постоянно заставлять мышечные волокна работать (как это делают медленно сокращающиеся мышцы, когда мы ходим в условиях земного притяжения), мышцы оптимизируются для работы с быстро сокращающимися волокнами. Это верно как для мужчин, так и для женщин-астронавтов, но женщины начинают с другого базового уровня, потому что у них больше медленных волокон. Мы не знаем, связано ли это с тем, что современные женщины обычно не пытаются делать то, что требует взрывной силы, или же по своей природе женские тела лучше приспособлены к длительной работе. Имеющиеся данные свидетельствуют о том, что это может быть врожденным: в одном недавнем исследовании 75 % «нетренированных» женщин (то есть женщин, которые никогда не занимались силовыми тренировками) имели значительно больше медленных мышц, чем быстрых. У нетренированных мужчин это соотношение более сбалансировано.

Чтобы понять, почему базовый уровень имеет значение в вопросе, кто лучше ходил прямо – Арди или ее спутники-мужчины, просто посмотрите на свои собственные ноги. Мышцы, которые проходят по верхней части бедер, – это в основном квадрицепсы: две длинные, толстые веревки, отвечающие за движение колена к бедру. Если только вы не живете в очень холмистой местности, эти мышцы работают не так часто, как мышцы задней поверхности бедер – подколенные сухожилия, которые выпрямляют ногу. Подумайте о механике: вам не нужно отрывать ногу далеко от земли, чтобы идти вперед. Но подколенные сухожилия и ягодичные мышцы поднимают все ваше тело вслед за стопой каждый раз, когда вы делаете шаг. Если вы бежите, это действие еще более выражено.

Разница в использовании также определяет, из чего состоят мышцы. Квадрицепсы, как правило, имеют больше быстро сокращающихся волокон, что хорошо для взрывных движений. А подколенные сухожилия, как правило, имеют медленно сокращающиеся волокна, обеспечивающие плавные движения в течение гораздо более длительного периода.

Футболисты, которым приходится постоянно бегать по полю, а также пинать мяч и прыгать, совершают много взрывных движений. Неудивительно, что ноги у них обычно напоминают стволы деревьев: передняя и задняя части развиты относительно равномерно. Между тем марафонцы, участвующие в соревнованиях, имеют довольно тонкие ноги с ярко выраженными ягодицами и подколенными сухожилиями. У спринтеров гораздо более толстые подколенные сухожилия и квадрицепсы, чем у большинства других бегунов, как и у бегунов, которые перепрыгивают препятствия, используя эти быстро сокращающиеся мышцы (в основном на передней части ноги) для взрывного движения.

Заставить квадрицепсы выполнять упражнения на выносливость сложнее. Вы, конечно, можете заставить их – например, часто подниматься в гору^[135]. Но если есть выбор, задняя часть нижней половины человеческого тела лучше справляется с выносливостью, чем передняя.

Конечно, у нас нет мышц Арди, чтобы провести прямое сравнение, но, судя по тому, что мы знаем о наших собственных ногах, они, вероятно, имели аналогичный баланс между быстрыми и медленными волокнами. Или, по крайней мере, были больше похожи на наши, чем на ноги шимпанзе. Ее плечи были намного сильнее, чем у современной женщины. И в ее пояснице, вероятно, было не так много медленно сокращающихся волокон, потому что она проводила на деревьях гораздо больше времени, чем мы. Но для того чтобы ноги могли двигаться по земле в вертикальном положении, ее мышцы, вероятно, уже развивались в сторону выносливости, а типичный для женщин метаболизм мог дать ей преимущество перед ардипитеками-самцами в навыках ходьбы на длинные дистанции.

Итак, на данный момент кажется, что женщины по крайней мере так же хороши, как мужчины, и, возможно, даже лучше в плане мышечной и метаболической выносливости. Есть еще одна вещь, которую следует учитывать: возможно, мы лучше справляемся с повреждениями мышечной ткани, чем мужчины. Женщины после тренировок восстанавливаются быстрее.

Всякий раз, когда вы задействуете мышцу в сложном упражнении, вы немного ее повреждаете. Именно так мышечная ткань «наращивается». Нагружая скелетную систему, вы увеличиваете кальцификацию в месте крепления, а также создаете микроразрывы в самой мышце. Ткань быстро воспаляется, наполняясь кровью, жидкостью и маленькими микроскопическими «помощниками», которые восстанавливают повреждение. Соседние мышечные клетки получают сигнал: лучше размножаться, чтобы справиться с этим в следующий раз. Когда мышца заживает, она становится сильнее, более работоспособной и медленнее утомляется. Другими словами, поднятие тяжестей – это осторожный способ избить свое тело. Конечно, вы можете зайти слишком далеко – до разрывов мышц и переломов костей, и вы определенно не хотите, чтобы это произошло. Но в современном индустриальном обществе гораздо более серьезной проблемой является недостаточное использование опорно-двигательного аппарата.

Повреждение и заживление являются частью того, как мышцы и кости выполняют свою работу. Это универсально как для мужчин, так и для женщин. Но то, как работают женские мышцы, немного отличается.

Сразу после тренировки женщины теряют больше силы в соответствующих мышцах, чем мужчины. Если вы когда-либо пробовали пилатес, после занятия вы, возможно, чувствовали, что вместо ног у вас желе. Но мы восстанавливаемся гораздо быстрее, чем мужчины. В исследованиях 1999 и 2001 годов некоторым мужчинам потребовалось более двух месяцев, чтобы полностью восстановить силу, которую они потеряли в результате упражнения на сгибание локтя. Однако они об этом не знали – испытуемые сообщали, что чувствовали себя нормально. Единственный способ узнать правду – попросить их выполнить то же упражнение с тем же весом и напряжением. И они не смогли. Женщины, которые значительно чаще теряли силы сразу после тренировки, восстанавливались гораздо быстрее. Дело не в силе или слабости, а в метаболизме и восстановлении тканей.

В краткосрочной перспективе мужчины могут делать больше «упражнений на силу», чем женщины, но в долгосрочной это причинит им больший вред. Женщины тоже могут делать «сильные» вещи. Возможно, нам придется остановиться раньше, чем мужчинам, но как только мы сделаем передышку, мы сможем начать снова, прежде чем это смогут они в аналогичной ситуации.

Другими словами, тренеры могут загнать мужчин, но затем их придется посадить на скамейку запасных. Женщинам же скамейка нужна раньше, но, отдохнув, мы быстро сможем вернуться на поле.

И именно это делала капитан Грист, снова и снова.

Женщина и война

Капитан Грист устала. Она была по шею в болоте, уклоняясь от вражеского огня и ядовитых змей. Она была на последнем этапе. Но у нее было больше причин для усталости, чем у других испытуемых: ее «переработали». Именно так в Школе рейнджеров называют отправку кандидатов обратно, чтобы пересдать ту часть теста, которую они провалили, – привилегия, которая предоставляется в основном за счет положительных оценок соратников. Таким образом, капитан Грист смертельно устала в немалой степени потому, что другие испытуемые уважали ее настолько, что позволили повторить процесс систематического разрушения своего тела в боевых сценариях. Другими словами, оказаться в болоте было, в общем, адом адским.

Практика «переработки» кандидатов действовала еще до первого совместного курса Школы рейнджеров в 2015 году. Многие мужчины тоже были «переработаны». Но ее опыт был особенно интенсивным. Капитан Грист начала в апреле 2015 года и закончила в августе – она прошла через четыре месяца изнурительных испытаний, лишения сна и балансирования на грани голодной смерти, а не обычные два.

На обычном курсе 34 % кандидатов в рейнджеры придется повторить хотя бы один этап курса. Но капитан Грист столкнулась с худшим вариантом: она пробыла там уже шесть недель, когда командир предложил ей начать заново с первого дня. Времени на отдых и восстановление не было. Ей нужно было либо заново пройти всю физическую оценку с самого начала, либо уйти.

Зная, что армия может не дать ей (или любой другой женщине) еще одного шанса, капитан Грист приняла вызов и прошла весь курс без каких-либо переделок. Она даже финишировала второй в двенадцатимильном «ракинге» (сложный поход с тяжелым рюкзаком).

К тому времени, когда она пробиралась через болото, капитан Грист знала, что на карту поставлено гораздо больше, чем то, станут ли женщины рейнджерами. Женщины в роли рейнджеров должны были быть хорошими рейнджерами. В ситуациях, когда речь идет о жизни и смерти, целостность боевого подразделения имеет значение. Если кто-то упадет, кто-то другой должен подняться, а это означает, что каждый участник должен быть в состоянии делать все, что нужно группе. Вот почему вопрос интеграции женщин в боевые войска – это не просто вопрос борьбы с сексизмом. На кону жизни. Капитану Грист нужно было следить за змеями не только для того, чтобы избежать опасности для своего тела, но и для того, чтобы сохранить возможность этого тела помочь другим.

В смешанных группах есть вещи, которые очень сложно оценить количественно. Например, групповые «связи» гораздо больше связаны с культурой, чем с чем-то физиологическим. Идее «братства» боевой группы – той необходимой, эфемерной социальной связи, которая позволяет членам группы полагаться друг на друга в ситуациях жизни и смерти, – уделяется много внимания. Многие были обеспокоены тем, что появление женщин на передовой повлияет на эту связь.

Оценка капитана Грист показывает, что ее команда питала к ней огромное уважение. Многие говорили, что с радостью доверили бы ей свою жизнь. Несмотря на то что эта женщина несла соратников-мужчин на своих плечах по дерьмовой местности, она взяла за правило одеваться в казарме отдельно от них – мельком увидеть ее обнаженное женское тело все еще было табу. Это обычное явление в смешанных группах: когда я разговаривала со своим кузеном, бывшим командиром танкового взвода и армейским офицером-ветераном с 26-летним стажем, он сказал, что видел, как женщины-солдаты использовали пончо, чтобы переодеться и помочиться, когда уединиться было невозможно. Он также сказал, что нежелательная публичная нагота в целом снижает боевой дух, и возможно, что это может быть особенно актуально в смешанных группах. Тревожная мысль об обнаженном женском теле приходила в голову не только моему кузену: когда однополчанин, прошедший курс вместе с капитаном Грист, написал об этом опыте для экспертной оценки, он с энтузиазмом отозвался о ее боеготовности. Он также ввернул в отчет, где и как капитан Грист переодевалась.

Но мужчины в конце концов смирились с ее женским телом. Они также приняли еще двух кандидаток. Мужчины использовали писсуары, а женщины шли мимо них к кабинкам. Похоже, что братство также состоит из общего стресса.

Так что, возможно, все действительно сводится к тому, чего требует текущая боевая обстановка. Что обычно просят делать солдат на передовой? Судя по тому, что мне удалось узнать, им приходится иметь дело с ненормированным графиком сна. Хотя рационы, как правило, есть в наличии, военные должны быть в состоянии справиться с наличием или отсутствием еды и воды. Они должны иметь возможность перемещать оборудование из одного места в другое в сложных условиях. Им также необходимо сохранять бдительность в течение более длительных периодов времени, чем того требует нормальная жизнь, и принимать быстрые и рациональные решения в условиях крайнего давления.

Часть требований этого списка связана с обменом веществ, размером тела и скелетно-мышечной силой. Остальное про психологическую готовность. Как охотно признаются выпускники, помимо базовой физической подготовки, Школа рейнджеров предназначена для проверки ума. Выдержки. Стойкости. Способности мыслить с любой степенью ясности, когда вы очень, очень устали. Все кандидаты, поступающие на курс, физически здоровы. Но не все из них обладают одинаковой умственной выносливостью.

Например, капитану Грист и ее товарищам-рекрутам пришлось тащить большой пулемет вверх по неровному склону холма. Парень, который нес его, начал падать. Его мышцы отказывали. Она предложила занять его место.

Частично это было связано с ее психологической устойчивостью. И возможно, с тем, как много было поставлено на карту для новобранца-женщины. Но она также могла пронести этот пулемет остаток пути именно потому, что была женщиной. Она сделала это улыбаясь. Когда мужчина, которого она заменила, написал свою оценку ее работы (все испытуемые должны писать такие оценки), он отметил, что его особенно поразил ее энтузиазм в тот момент. Вот он, совершенно сломленный, а она чуть ли не веселая.

Это то, что учитывают очень немногие военные дебаты: женские тела могут принести ключевые преимущества боевым группам. Если вы учитываете рост, вес и процентное содержание жира в организме (а также тот простой факт, что вступление в добровольческую армию происходит по личному выбору), сравнение общей силы солдат мужского и женского пола может оказаться неубедительным. Но если в смешанной боевой группе есть и тела, которые хороши во взрывной силе, и тела, которые хороши в выносливости, будет ли эта группа более подготовленной к бою, чем группа, состоящая только из мужчин?

Ответ, вероятно, будет зависеть от того, с каким боевым сценарием столкнулась группа, и военные стратеги смогут ответить лучше, чем я. Но я могу сказать, что мой брат, журналист, находившийся в составе войск на Ближнем Востоке, рассказал мне, как до странного скучно им было большую часть времени. Современные войны часто связаны с удержанием неудобной позиции. В большинстве конфликтов солдатам не приходится маршировать на большие расстояния с тяжелыми грузами. В наши дни американским солдатам на передовой в основном нужно куда-то добраться, обезопасить территорию, остаться там и бодрствовать. Им приходится иметь дело со стрессом, связанным с потерей сна, монотонностью, мышечной выносливостью и неврологическими последствиями, возникающими из-за необходимости сохранять бдительность в опасной среде в течение длительного периода времени.

Женские тела в этом очень хороши. Я не говорю, что женщины должны заменить мужчин на боевых должностях. Скорее глупо не воспользоваться преимуществом, которое женские тела могут дать группе в боевых ситуациях. Целью любой военной стратегии является победа с как можно меньшими потерями. Некоторые преимущества, получаемые от включения женщин-солдат в боевые задачи, могут быть физиологическими. Другие – психологическими.

Возможно, дискуссия ведется не о том, что могут или не могут делать мужские и женские тела, а о сильных и слабых сторонах нашей сексуально-диморфной опорно-двигательной системы, нашего метаболизма или даже нашей психологической стойкости. Возможно, все сводится к идее о женских телах в мире – что они должны делать, а что нет и как они служат контрапунктом идее Мужественности.

После 162 дней ада капитан Грист завершила курс. Она несла мужчин. Она несла пулеметы. Она поднялась на гору и спустилась. Дважды. Она, конечно, была в восторге. Она также очень, очень устала. И больше всего на свете она, вероятно, с нетерпением ждала горячего душа, чтобы смыть пот и грязь. И сна. Она, конечно, с нетерпением ждала сна.

То, что женщина прошла тест, стало серьезным событием для армии США. К концу 2015 года министр обороны Эштон Б. Картер рекомендовал предоставить всем женщинам равный доступ к боевым должностям в армии. По большей части этот шаг приветствовался, в немалой степени благодаря результатам Грист в испытаниях рейнджеров^[136]. Даже «морские котики» принимают женщин, способных пройти квалификационные испытания, – набор, который многие считают даже более сложным, чем у рейнджеров. Возможно, потому, что «морские котики» должны уметь задерживать дыхание под водой, выполняя сложные физические упражнения, требующие силы и гибкости. Но женщины будут подавать заявки, и в конечном итоге некоторые пройдут, и тогда этот порог также будет позади. В 2016 году капитан Грист стала первой женщиной-офицером пехоты в армии США.

Как и следовало ожидать, по-прежнему существует беспокойство по поводу «потери боевого духа» в армии, если женщины попадут в вооруженные силы. Но недавние исследования (в том числе в морской пехоте США, группе, которая особенно протестовала против этих изменений) показали, что смешанные боевые группы демонстрируют высокий уровень групповой сплоченности и лояльности. Фактически чувство «принадлежности» у смешанных военных групп так же высоко, а в некоторых случаях даже выше, чем у однополых групп. Более того, уровень сексуального насилия в смешанных группах не выше, чем в группах, состоящих только из мужчин.

Трудно сказать, действительно ли последнее является победой. У всей американской армии есть проблемы с сексуальным насилием и насилием вообще, поэтому осознание того, что проблема распределена равномерно, несмотря на смешанные группы, приводит в уныние. Но по крайней мере, в ней нельзя обвинить присутствие женщины.

А если пулемет начнет увязать в глубоком отстое, через несколько лет рядом может оказаться женщина, которая его поднимет.

Глава 5
Инструменты

Три раза под щитом / Охотней бы стояла я, чем раз / Один родить.

Еврипид. Медея^[137]

Так говорил Заратустра

Рассвет человечества. Желтый свет поднимается над землей. В кадре Стэнли Кубрика группа гомининов-самцов, собравшихся вокруг водопоя^[138]. Худощавые тела, длинный черный мех. Ни женщин, ни детей – или, по крайней мере, их нельзя отличить. Земля также бесплодна: пятна коричневых скал и осыпей сменяются пыльной саванной.

Самцы пьют коричневую воду, нервно почесывая шерсть. Другая группа гомининов перебирается через хребет. Они визжат, кричат и прогоняют первых.

В следующей сцене молодой самец в одиночестве сгорбился возле скелета. Он протягивает руку и вытаскивает из кучи большую кость. Какое-то время он смотрит на кость, а затем начинает бить ею землю, сначала медленно, затем яростно. Древний человек изобрел оружие.

Первая группа возвращается к водопою и прогоняет конкурентов. Остается один самец, который осмеливается пересечь воду. Обладатель кости бьет претендента по голове. Остальные присоединяются, по очереди избивая упавшее тело. Безоружные стоят в шоке, а затем бегут, оставив его на произвол судьбы. Первобытный изобретатель подбрасывает свою кость в воздух. Кубрик прослеживает ее взлет, и, когда наконец кость летит выше всего – высоко на фоне ясного неба, – он переходит в будущее: космический корабль, зависший на орбите. Играет «На прекрасном голубом Дунае».

Это история Триумфа Инструментов: человек изобрел оружие, заявил о власти над своими собратьями и остальным животным миром, и все наши достижения проистекают отсюда. От костяной дубины до космического корабля, от каменного века до наших дней, Кубрик был не единственным, кто рассказал эту историю: умная обезьяна – всегда самец – подбирает что-то и использует для охоты, убийства, доминирования на Земле.

Мы до сих пор говорим себе, что именно использование инструментов делает нас людьми, отличает человека от зверя. Мы даже говорим себе, что именно благодаря этой особой сообразительности мы добились успеха как вид – что наш золотой билет был создан руками, способными творить, и мозгом, способным проектировать.

И возможно, это правда. Но все было не так, как вы думаете, и совсем другие причины имеют значение.

Менее успешный, более испуганный Макгайвер

Если угадывать, какого предка – изобретателя инструментов Кубрик показал в «Одиссее», лучшим вариантом была бы Homo habilis, Ева, жившая примерно два миллиона лет назад. Все сходится. Такое поведение свойственно и ранним гомининам. Но инструменты не были уникальными для предков человека. Первыми пользователями инструментов, вероятно, были не мужчины. И самым важным ранним изобретением было не оружие.

Использование инструментов – не какой-то великий символ человеческой уникальности, а конвергентная черта. Многие умные животные это делают. Им даже не обязательно быть млекопитающими. Осьминог использует инструменты своими щупальцами, а он более близок к моллюскам. Вороны – заядлые пользователи инструментов. А ведь у них даже рук нет.

Ранние человекообразные, которых изображает Кубрик, в основном питались травой, насекомыми, фруктами и клубнями. Как и у других современных приматов, первыми «инструментами» наших предков, вероятно, были камни (чтобы разбивать орехи) и острые палки (чтобы выкапывать какую-нибудь древнюю репу). Но Триумфаторы Инструментов, такие как Кубрик, хотят, чтобы «Рассвет человечества» был моментом, когда мы начали использовать инструменты в качестве оружия, чтобы охотиться на животных и выбивать друг из друга дерьмо. И я не против, но есть одна загвоздка: первое оружие вполне могло быть изобретено женщиной.

Прямо сейчас где-то в Сенегале охотится шимпанзе. В одной руке она держит копье, сделанное из ветки, отломанной от молодого дерева. Она его подготовила: сорвала все листья и побеги, а затем заострила конец своими мощными зубами. Пока она движется по траве, за длинный черный мех на ее спине держится детеныш. Он сосет грудь уже несколько месяцев. Мать худая и голодная. Она ищет мясо.

Она знает, что днем галаговые – крошечные приматы с маленьким мозгом и большими глазами – обычно спят в дуплах деревьев. Найдя одного, она протыкает его палкой. Он просыпается, рыча и царапаясь. Он слишком мал и слаб, чтобы представлять смертельную опасность, но определенно может ранить ее и убить ее потомство. Лучше использовать копье, которое удержит его на безопасном расстоянии. Она снова наносит удар галаго и вытаскивает тушку из дерева только тогда, когда уверена, что враг мертв.

Когда самцы шимпанзе отправляются на охоту, они иногда используют копья, но их собственных тел (больше и сильнее, чем у самок) часто и так достаточно. Даже если в результате они будут ранены, потомство не умрет с голоду. С эволюционной точки зрения их травмы не так важны, поскольку самцы в обществе шимпанзе не заботятся о детях. Вообще говоря, инновации – это то, что делают слабые, чтобы выбраться из невыгодного положения. Как сказала мне много лет назад приматолог из Кении: «Самки делают умные вещи, потому что должны». Она говорила об умных самках приматов, но, конечно же, имела в виду и человеческих женщин. С научной точки зрения, мы, женщины-приматы, можем больше выиграть и больше потерять. Обычно мы меньше и слабее мужчин^[139]. Учитывая, что именно нашему телу приходится создавать, рожать и вскармливать детей, женщины также имеют большую потребность в пище и безопасности, чем мужчины. Примитивные инструменты были самым простым способом удовлетворить эти потребности. Если самки, о которых идет речь, хорошо решали проблемы – как и все высшие приматы, – тогда им было бы полезно изобретать, хотя не так мы обычно представляем себе наших предков.

Homo Habilis – «Человек умелый», или, в данном случае, «умелая женщина» – жил в травянистых высокогорьях Танзании между 2,8 и 1,5 миллиона лет назад. Ева изготовления инструментов была ростом более четырех футов, имела длинные руки, сильные ноги и мозг примерно вдвое меньше нашего. Мы понятия не имеем, насколько волосатой она была и насколько жирной была ее грудь. Но она была умнее австралопитеков вроде Люси и в целом больше походила на современных людей. Она, как и мы, была оппортунистическим едоком, с удовольствием поедала всевозможную пищу. Челюсти у нее были сильные, а зубная эмаль – толстая, но она не имела привычки раскалывать зубами орехи или клубни. Зачем ей это делать, если у нее есть удобные каменные инструменты, позволяющие вскрывать (и разламывать) твердые продукты?

В местах, где мы нашли ее кости, также были сотни каменных орудий. В ущелье Олдувай в Танзании археологи раскопали столько окаменелостей и орудий труда, что в их честь была названа олдувайская культура обработки^[140]. Олдувайские орудия – одна из веских причин, по которой нам следует считать Умелую – Евой инструментов. Хотя и современные шимпанзе, и древняя Люси использовали каменные орудия, олдувайская культура, перенятая более поздними австралопитеками и Умелой и Homo erectus после нее, была нашей первой передовой орудийной технологией. Наша Ева сознательно придавала форму большим камням, тщательно откалывая кусочки под нужным углом, чтобы сделать топоры, скребки или шила. Вначале она использовала камни, которые уже были довольно близки к желаемой форме, в основном речной булыжник, сглаженный водой. Позже она искала особые камни, которые, если их ударить правильно, рассыпались на нужные ей формы. Она могла использовать один инструмент, чтобы выкапывать клубни, другой – чтобы измельчать их волокна во что-нибудь съедобное, а третий – чтобы измельчать траву и орехи.

Умелая использовала и отбитые кусочки. Они были длиннее и тоньше, иногда казались хрупкими, но были крепки, как гвозди, и позволяли ей выполнять более деликатные задачи: отделять мясо от сухожилий, снимать жир с кожи, аккуратно удалять горькие части растения, чтобы получить полезные вещества. Некоторые виды камней она использовала, чтобы отрезать самые сочные куски мяса, другие – чтобы разламывать кости, добираться до костного мозга, который она высасывала из животного еще теплым.

Если она могла добраться до животного, которое еще не остыло. Хотя Умелая любила горячее мясо, она, вероятно, не часто охотилась на крупную дичь. Большинство костей животных, которые ученые нашли рядом с ее останками, – это конечности. Скорее всего, она была падальщиком: воровкой, похожей на бабуина или гиену, но гораздо менее опасной. Когда какой-то крупный хищник убивал, Умелая, вероятно, скрывалась и ждала, пока зверь не закончит трапезу, а затем бежала, чтобы украсть часть туши. Может быть, она отрубала каменным топором конечность, хватала ее и бежала со всех ног. Умелая ни в коем случае не была вершиной пищевой цепочки. Как и многие гоминиды, она часто становилась добычей.

Так что ее каменные орудия не были триумфальными. Никакой свет далеких звезд не горел в ее глазах. Подобно матери-шимпанзе, охотившейся с копьем в Сенегале, Умелая была просто очень умным приматом, использовавшим все возможное, чтобы выжить. Она в страхе шла по высокой траве, сжимая каменный топор и кусок украденного мяса, с ребенком на спине или даже на руках.

Использование инструментов – первая черта в этой книге, которая представляет собой набор моделей поведения – не орган, не неврологическую проводку, а то, как наши Евы использовали свои когнитивные и физические способности, чтобы изменить свои отношения с окружающим миром^[141]. Скажем так: палеоархеологов на самом деле интересуют не камни. Их интересует, что камни могут рассказать о жизни существ, которые их использовали и делали. Без голодного человека рядом вилка – просто палка с заостренными кончиками. Другими словами, использование инструмента связано с отношениями между объектом, его разумным пользователем и миром, в котором они оба находятся. Изучение древних инструментов – это всегда изучение древнего поведения. А для биолога-эволюциониста размышления об использовании орудий – способ проследить изменения в привычках и способностях просоциальных, решающих проблемы мозгов гомининов на протяжении всей линии предков человечества. Мозг не станет окаменелостью. Но артефакты поведения, связанного с использованием орудий, станут и останутся, особенно если они сделаны из камня и удачно расположены рядом с окаменевшими костями своих создателей и тем более – рядом с явно обработанными костями. Другими словами, причина, по которой всем следует интересоваться олдувайскими инструментами, заключается в том, что они могут рассказать нам кое-что о сознании и социальной жизни наших предков: как они создавали вещи, сотрудничали, преодолевали невзгоды.

Последнее особенно важно. Для каждого вида использование инструментов в основном связано с решением проблем. На заре человечества, глубоко в сухой саванне, у Умелой была масса проблем. Голод. Хищники. Каждое утро она боролась с ангелами смерти, болезней и отчаяния. Она использовала каменные инструменты, чтобы с ними разобраться.

Но самой большой проблемой было не то, во что она могла бросить камень. Проблема была неотъемлемой частью ее собственного тела. Эволюция нанесла ей неприятный удар.

Проблема твердости

Ряд выдающихся эволюционных мыслителей ломают голову над тем, как нам, гомининам, удалось добиться успеха. Ведь это было маловероятно. Помимо обычных подозреваемых (каменных орудий, охоты, отращивания большого мозга), одна из важных тем – насколько уязвимы наши дети. Они нуждаются в помощи не только сразу после рождения, но и чрезвычайно долгое время после.

Следовательно, для процветания гоминидов должна была произойти какая-то культурная революция в сфере ухода за детьми. В конце концов, как еще могли выжить виды с такими нуждающимися потомками? Общество шимпанзе никоим образом не готово иметь дело с ежедневным трудом, связанным с поддержанием жизни человеческих новорожденных, малышей и дошколят. Матери умрут от голода. А дети умрут еще быстрее. Поэтому некоторые ученые выступают за изобретение моногамии, какой бы невероятной эта теория ни казалась. Другие говорят, что мы придумали родственную эусоциальность – что-то вроде меховой тетки – «старой девы». Возможно, мы даже начали заниматься родительством так, как делаем это сейчас: люди, не имеющие родственных связей, помогают заботиться о чужих детях. Какими бы ни были изменения, многие утверждают, что они являются основой человеческой культуры: мы, очевидно, более склонны к сотрудничеству, чем шимпанзе и бонобо, когда дело касается воспитания детей. Мы также более социальны, если такое вообще возможно, и играем узкоспециализированные роли в различных человеческих культурах, чтобы помочь своим сообществам выжить и процветать.

Независимо от того, как именно изменилось воспитание детей, оно явно изменилось. И в этих теориях обычно не учитывается то, что происходит до рождения наших невероятно зависимых детей.

На самом деле ни у кого нет более серьезной проблемы, чем та, с которой приходится иметь дело нам: мы очень, очень плохо размножаемся – явно хуже, чем многие другие млекопитающие. Хуже, чем большинство других приматов. Даже хуже, чем наши собратья-обезьяны, чьи тела настолько похожи на наши, что людей называют «третьими шимпанзе». Беременность, роды и послеродовое восстановление для женщин тяжелее и дольше, что делает их значительно более склонными к осложнениям. Эти осложнения могут и до сих пор регулярно приводят к смерти матери, ребенка или обоих. И если сложные репродуктивные процессы не убивают мать, то они могут сделать бесплодной ее или деформировать ребенка. Большинство функций, которые делают наше воспроизведение таким хреновым процессом, вероятно, уже были в наличии к моменту появления Умелой. А ее потомкам стало только хуже.

В эволюционной науке фактором, который напрямую влияет на передачу генов индивидуума, является «жесткий отбор». Можно ходить с одной ногой. Можно видеть одним глазом. Но если вы не можете иметь детей, ваш род на грани исчезновения.

И тем не менее каким-то образом на планете сейчас 8 миллиардов Homo sapiens. Это не просто впечатляет – это должно быть невозможно.

Есть много других видов, которые ужасно размножаются. Те, кто еще существует, либо изолированы в странном маленьком экологическом закутке, либо движутся к вымиранию. Белый носорог. Большая панда. Квинслендский вомбат^[142]. Такова должна была быть судьба гомининов: низведенные до уровня диковинки в зоопарках каких-то других существ.

Если хотите обсудить, как же человечеству удалось выжить и добиться процветания, нужно в первую очередь рассмотреть, что нужно, чтобы родить таких детей. Если Умелая имела хоть долю тех же сложностей с воспроизводством, что и мы, это, очевидно, была самая серьезная из ее проблем. Я предполагаю, она справилась с помощью самого важного изобретения наших предков. Это были не каменные орудия. Не огонь^[143]. Не сельское хозяйство, колесо или пенициллин. Самым важным изобретением человечества – той самой причиной, по которой нам как виду удалось добиться успеха, – была гинекология.

И мы до сих пор ее используем. Мы используем ее в каждой современной человеческой культуре. Судя по имеющимся у нас записям (а их удивительное количество, начиная от письменных отчетов и заканчивая древними железными расширителями), мы делали это во всех известных истории культурах. Разными способами, опираясь на разные системы убеждений, но все человеческие гинекологические практики имеют общие черты. Они пытаются сохранить жизнь матери и, если возможно, ребенка. Предотвратить или остановить чрезмерное маточное кровотечение или бактериальную инфекцию^[144]. Они склонны регулировать интенсивность родовых усилий матери так, чтобы они совпадали с раскрытием шейки матки. И наконец, в большинстве культур, как современных, так и исторических, существует широкий спектр методов, фармакологии и устройств, позволяющих вмешиваться в женскую фертильность: усиливать или предотвращать женское воспроизводство, когда это необходимо. Потому что нет более надежной профилактики осложнений беременности, чем предупреждение самой беременности.

Эту постоянно развивающуюся совокупность медицинских знаний и практик я называю, за неимением лучшего слова, «гинекологией». Она абсолютно необходима для эволюционной приспособленности нашего вида. Без нее мы вряд ли зашли бы так далеко.

Это может быть трудно принять. Ведь женщины беременеют и рожают каждый день. Некоторые женщины умирают. Некоторые младенцы умирают. Некоторые женщины становятся бесплодными. Большинство из нас живы-здоровы. Так что не такое уж это и большое дело, да?

Нет. Эффект гинекологии огромен, особенно если вам предстоит взять репродуктивную систему, подобную нашей, в ее древнем состоянии и создать достаточное количество населения, чтобы успешно мигрировать по большей части планеты, выдерживая повторяющиеся периоды голода по мере адаптации к различным средам. Поскольку мы неоднократно сталкивались с одной нелепой проблемой за другой, нашим Евам приходилось заново растить жизнеспособную популяцию. В этом вся суть миграции и адаптации: нужно достаточное количество следующего поколения, чтобы продолжить внедрять инновации, будь то физиологические или поведенческие. Другими словами, нужно достаточное количество детей, чтобы смягчить случайные серии смертей, которые были частью меняющегося мира древних гомининов.

Но как это сделать, если ваша репродуктивная система по природе своей опасна и часто дает сбои?

Другие приматы – существа, чьи тела по сей день очень похожи на тело Умелой, – рожают гораздо легче, чем она. В дикой природе самка шимпанзе вряд ли умрет из-за осложнений, связанных с беременностью. Среди диких шимпанзе материнская смертность такого рода настолько редка, что приматологи даже не пришли к единому мнению о репрезентативной цифре. Вероятно, она довольно низкая. В то же время смертность человеческих женщин колеблется на уровне 1–2 %. Если показатель кажется низким, помните, что это уровень материнской смертности: процент тех из нас, кто умирает из-за беременности и родов в пределах короткого отрезка времени. Уровень осложнений при беременности и родах – который, опять же, может легко остановить развитие генетической линии – достигает трети всех человеческих женщин. 58 % американских женщин имеют проблемы со здоровьем, связанные с беременностью, более чем через шесть месяцев после родов. Процент во всем мире еще выше. В Найроби осложнения настолько распространены, что в некоторых клиниках висят большие вывески с рекламой лечения «фистулы», написанные крупным жирным шрифтом, который видно с дороги. Акушерская фистула в большинстве случаев возникает из-за длительных и тяжелых родов, при которых тело ребенка оказывает такое сильное давление на ткани таза, что разрывает перегородки между влагалищем и мочевым пузырем или прямой кишкой, вызывая у женщины недержание.

Есть две вероятные причины, почему человеческое размножение так опасно. Во-первых, риск внутреннего кровотечения. Наши глубоко инвазивные плаценты могут разрывать вены и артерии (редко), могут отделяться от стенки матки раньше времени (чаще) или могут спровоцировать кровотечение во время или сразу после рождения (редко, но это одна из основных причин материнской смертности).

Вторая причина, по которой наша репродуктивная система доставляет столько проблем, – так называемая акушерская дилемма. По сравнению с другими обезьянами, у человеческих женщин очень маленькое тазовое отверстие, а у человеческих младенцев очень большая голова. Когда люди научились ходить прямо, структура нашего таза должна была измениться, что привело к уменьшению тазового отверстия и родовых путей. У Арди все, вероятно, еще не было так уж плохо, но для Люси и тем более для Умелой и ее современниц это стало настоящей проблемой. Нелегко протолкнуть арбуз через отверстие размером с лимон.

Роды стали занимать больше времени. Американка сегодня тратит на роды в среднем шесть с половиной часов. Шимпанзе рожают около сорока минут. Евы, такие как Умелая, вероятно, были где-то посередине. В то время как шейке матки шимпанзе нужно раскрыться всего лишь до 3,3 сантиметра, нашей – до 10. И это обалдеть как больно. А также смехотворно опасно: шесть с половиной часов нарушений сердечного ритма, скачков адреналина и напряжения^[145]. Достаточно времени, чтобы плацента начала отделяться до срока, чтобы разорвались кровеносные сосуды в тазу или чтобы на вас напала стая голодных хищников.

Когда шейка матки расширяется, ситуация становится еще безумнее. Родовые пути современного человека имеют своего рода изгибы: в некоторых местах они шире, а в других уже: новорожденный при рождении фактически поворачивается на девяносто градусов в середине влагалища. Еще один подарок эволюции человекообразных: большой голове нужны большие плечи, чтобы поддерживать развивающиеся мышцы шеи. У черепа новорожденного гибкие пластины. Но его широкие ключицы жесткие, поэтому после выхода головы плечам приходится проходить через тазовое отверстие боком. Толчок, поворот и еще раз толчок^[146].

У других приматов к финишу ведет прямой путь^[147]. Поэтому неудивительно, что роды шимпанзе (в отличие от наших, при которых расширяется шейка матки) занимают всего несколько минут. У нас регулярно уходит до часа. А если ребенок застрянет…

Судя по оценкам среднего размера черепа и плеч новорожденных и тазовых отверстий окаменелостей гоминидов, похоже, что рождение стало делом ненадежным еще во времена Люси. Ко времени Умелой череп и плечи плода уже были бы серьезной проблемой. Роды длились дольше. Беременность, вероятно, тоже стала длиннее: у современных людей она занимает примерно на тридцать семь дней больше, чем можно было бы ожидать от обезьяны нашего размера. Другими словами, по ходу эволюции, весь процесс рождения детей сверху донизу становился все более опасным и трудным.

Давайте вернемся к этому числу: 8 миллиардов человек. Если смотреть только на грубую механику размножения, никогда не подумаешь, что линия человекообразных может достичь такого успеха. Во всем мире насчитывается менее 300 000 шимпанзе и менее миллиона оливковых павианов, хотя их тела лучше приспособлены к быстрому увеличению популяции. Но вот мы. И нас миллиарды.

В целом верно, что необходимость – мать изобретений. Мы знаем, что Умелая сталкивалась с акушерскими проблемами, поэтому мы также знаем, что у нее была потребность в решении – что-то, что мог придумать только очень социальный, очень умный пользователь инструментов. Самым большим ключом к разгадке потенциала Умелой в гинекологии являются знаменитые олдувайские инструменты. Картирование этих тайников – насколько далеко они друг от друга, насколько похожи технологии, как часто их находят вместе со скелетами – лучший способ отследить, как ранние гоминиды делились сложными социальными знаниями.

Пользователи олдувайских инструментов были людьми, которые проводили много времени вместе. Обработка кремня – дело непростое и небыстрое. Это то, чему нужно учиться. Таким образом, Умелая, вероятно, жила в коллективах, отчаянно пытаясь всему научиться и обогнать мир, полный мускулистых и зубастых существ, которые точно не отказались бы ее съесть. Когда она не бегала, она время от времени – мучительно и с трудом – рожала. И выживала, в немалой степени благодаря тому же поведению, что создало каменные орудия: все работали вместе.

Протянуть сестре руку помощи

Появление акушерок – один из тех моментов в истории человекообразных, про который можно сказать: «Вот когда мы начали становиться людьми».

Но трудно точно сказать, когда это произошло, поскольку практика акушерства не оставляет четких доказательств, в отличие от каменных инструментов. Верно также, что, чтобы помочь кому-то родить, Евам пришлось стать намного менее похожими на шимпанзе, чем предшественницы.

Никакие другие млекопитающие на планете не помогают друг другу во время родов. Или, по крайней мере, мы таких не знаем. Два вида мартышковых были замечены в родовспоможении, но каждый случай кажется невероятно редким. В 2013 году исследователи наблюдали за черно-белой курносой мартышкой, но определенный вывод сделать сложно, так как роды были дневные, а обычно они происходят ночью. Второй случай, с участием обезьяны-лангура, был зафиксирован в 2014 году – и, если бы его не записали, никто бы не поверил.

Китайские приматологи наблюдали за группой лангуров в течение многих лет и видели, что самки обычно рожают в одиночку. Но не в этот раз. На скалистом выступе старшая самка крутилась возле молодой матери, которая явно была в родах. Новорожденный вышел наполовину. Старшая обезьяна быстро вытащила детеныша, подержала его минуту, лизнула, а затем передала матери. Это может быть первым явным свидетельством активной помощи при родах у любого млекопитающего, кроме человека.

Как правило, эволюция не создает новые черты из воздуха. Это справедливо как для поведенческой эволюции, так и для физиологической, особенно когда мы говорим о наших доязыковых предках. Если бы акушерство было чем-то, что Умелая использовала в своих интересах, существовали бы предшественники, создавшие основу для дальнейшего развития.

Но подумайте, насколько доверчивой^[148] нужно быть, чтобы позволить кому-то помочь тебе в родах. Нашим Евам потребовалась бы социальная структура, которая вознаграждала бы полезное поведение. Матери, конечно, могли помогать дочерям, но для широкого распространения акушерства ключевое значение имело бы сотрудничество между членами большой социальной группы^[149]. Сотрудничество превыше конкуренции.

Когда-то древние гоминины регулярно собирались вместе: не только для сна по ночам, но и днем – они начали вместе есть. Совместная трапеза имеет серьезное значение для таких приматов, как мы. Она также является важной частью социальных связей шимпанзе: не каждому разрешишь есть свой банан. У Умелой уже был значительно больший мозг, чем у наших предыдущих Ев. Многие думают, что она использовала весь этот дополнительный умственный потенциал, чтобы следить за все более сложной общественной жизнью^[150].

Но чтобы изобрести гинекологию, нашим Евам нужно было кооперативное женское общество. Женщины должны были доверять друг другу настолько, чтобы быть рядом в критические моменты уязвимости: схватки, роды и раннее вскармливание. Возможно, это было сложнее, чем кажется. Наши человекообразные Евы были похожи на сегодняшних человекообразных обезьян. Поскольку современные люди наиболее тесно связаны с шимпанзе и бонобо, давайте сравним их поведение.

В современных обществах шимпанзе введение новорожденного в группу является довольно сложным делом. После рождения детеныша самка тихо ждет вдали от стаи, кормя ребенка в решающие первые часы. Затем она обычно пытается познакомить новорожденного со своими ближайшими союзниками. Если альфа-самка не ее лучшая подруга, это знакомство будет откладываться как можно дольше. Зафиксирован ряд сообщений о том, как матери-шимпанзе отчаянно пытаются защитить новорожденного детеныша, пока их преследует группа конкурирующих самок.

Они должны так делать. Известно, что доминантные самки шимпанзе убивают потомство самок с низким статусом. Возможно, они делают это из неприязни или злонамеренности. С точки зрения биологии, это помогает им сохранить свое социальное положение. Они не просто убивают ребенка. Они могут даже съесть его на глазах у плачущей матери.

Невероятно трудно представить, чтобы человеческое акушерство развивалось в такой социальной среде. Но я подозреваю, что есть более простой путь. И для этого мы можем обратиться к хиппи-стороне нашей семьи приматов: бонобо.

Прямо за рекой от территории, где обитают шимпанзе, в местности, богатой пищей, проводят свои дни бонобо. В отличие от шимпанзе, у которых доминирующие самцы представляют собой постоянную угрозу, бонобо матриархальны и категорически не склонны к жестоким дракам. Они ссорятся. Постоянно, на самом деле. Но эти конфликты они обычно разрешают быстрым сексом, а не жестокой потасовкой.

И посреди всего этого секса в обществе бонобо существует одно строгое правило: никто не лезет к детям. Если член отряда преследует или причиняет вред молодняку, находящиеся рядом взрослые сразу его наказывают. Поэтому неудивительно, что введение новорожденных бонобо в социальную группу не имеет такого большого значения, как в случае с шимпанзе.

Но есть новости еще лучше: в 2014 году исследователи в Конго наконец смогли стать свидетелями родов бонобо. Поздно утром у самки начались схватки в гнезде на небольшом дереве. Вместе с ней там сидели еще две самки.

Поскольку гнездо находилось высоко на дереве, исследователи не смогли увидеть, что происходило в момент рождения. Но одна самка, казалось, стояла на страже, пока мать была в схватках, и с интересом наблюдала. В какой-то момент к будущей матери в гнезде присоединилась вторая самка. Она помогла с рождением? Мы не знаем. Мы знаем, что все трое впоследствии разделили плаценту, заглатывая ее кусочки. После этого мать, похоже, не беспокоилась о представлении новорожденного остальным членам группы. Да и зачем? Несмотря на десятилетия тщательных полевых исследований, ни одна доминантная бонобо не была замечена за убийством потомства или совершением акта каннибализма^[151].

Я не говорю, что они на это не способны. Просто кажется, что их конкретная социальная организация с трудом такое позволит^[152].

Затем, в 2018 году, исследователи собрали еще три случая того, что можно назвать акушерством, у бонобо – на этот раз в неволе, где наблюдать, естественно, было проще (бонобо привыкли к наличию людей, и место рождения было легче найти). В каждом случае другие самки собирались вокруг рожающей бонобо, ухаживая за ней и стоя на страже. В паре случаев самки даже подкладывали лапы под новорожденного, когда он выходил из матери, и снова в качестве кровавой награды они все делили плаценту. Это, как отмечают исследователи, совершенно не похоже на поведение шимпанзе, будь то в дикой природе или в неволе. Скорее всего (связь довольно очевидная), потому что в обществе шимпанзе доминируют самцы, тогда как в обществе бонобо доминируют и образовывают сильные коалиции самки.

Так что, возможно, в эволюции человеческой гинекологии ранние гоминиды были больше похожи на бонобо, чем на шимпанзе. Возможно, у Умелой была такая женская социальная структура. Мы не можем это доказать. Но, судя по тому, что приматологи наблюдали среди существующих сообществ обезьян, среда, где самки сотрудничают, могла бы обеспечить своего рода плодородную социальную почву, и такое существо, как Умелая, смогла бы изобрести широко распространенную культуру акушерства.

Но появление акушерок было не единственным событием для наших Ев. Был еще один, более широкий фундамент, на котором они могли строить. Человеческая «гинекология» на каждом этапе своей эволюции включает в себя множество видов контроля над рождаемостью, абортов и других вмешательств, связанных с бесплодием. Репродуктивный выбор женщины имеет древнюю историю.

Очень сексуальная гонка вооружений

В то время как гены пытаются продолжить свое существование, самки животных обычно пытаются остаться в живых. Когда дело доходит до воспроизводства, им нужна лучшая сперма от предпочитаемых партнеров, в подходящее время и в правильных обстоятельствах. Между тем самцы, которые, как правило, тратят очень мало ресурсов на размножение, тоже пытаются остаться в живых, но раз воспроизведение обходится им недорого, они пытаются передать свою сперму любой самке, какой только смогут. А это означает, что по сути мужские и женские тела находятся в состоянии войны на протяжении сотен миллионов лет.

Рассмотрим утку: кряквы постоянно насилуют. Целые группы самцов ловят и насилуют одну-единственную самку. В результате за сотни тысяч лет эволюции самки кряквы сформировали влагалища-ловушки – странной формы, полные изгибов, складок и карманов. Когда самка занимается сексом с желанным партнером, влагалище раскрывается, прокладывая путь к ожидающим яичникам. Когда ее насилуют, части длинного извилистого влагалища закрываются, задерживая нежелательные сперматозоиды в боковом туннеле. После того как насильники сбегут, самка избавится от этой спермы. Иногда она даже постукивает клювом по нижней части живота, чтобы вытолкнуть все из клоаки. Самцы не восприняли это спокойно. Пенис кряквы эволюционировал одновременно с меняющимся влагалищем самки и теперь похож на штопор – предположительно, чтобы обойти ловушки.

Подобную коэволюцию можно наблюдать у всех животных, которые размножаются посредством введения пениса во влагалище. Они развиваются синхронно. И поскольку женские тела обычно развиваются таким образом, чтобы приносить пользу владелицам, мужские тела имеют тенденцию развиваться в противовес этим мерам. Таким образом, гениталии насилующих видов участвуют в сексуальной гонке вооружений: чем чаще самцы принуждают к совокуплению, тем больше вероятность того, что самка выработает различные механизмы борьбы с изнасилованиями, чтобы попытаться предотвратить оплодотворение семенем нападавшего.

У собак на конце полового члена имеется узел, который раздувается и «фиксирует» самку на добрых полчаса, из-за чего ей трудно убежать до того, как самец эякулирует. У котов вдоль полового члена имеются выступающие «шипы», которые задевают стенки влагалища всякий раз, когда он выходит. Предположительно, это помогает вызвать овуляцию, но также, кажется, – по крайней мере самкам – приносит много боли (и это во время секса по обоюдному согласию). Пенис дельфина может поворачиваться, ощупывая окружающую среду (как слепое щупальце), прежде чем зацепиться за влагалище. Вся эта история может стать довольно жестокой. В дикой природе банды самцов дельфинов могут не давать выбранной самке всплыть, изнуряя и удушая ее, заставляя подчиниться, хватая зубами, по очереди толкая и хватая своими J-образными пенисами под любым углом, под каким только возможно.

А пингвины… Ну, пингвины печально известны своими сексуальными извращениями. Если хотите узнать больше, дебри Интернета к вашим услугам.

Об эволюции выбора

Итак, идет война. Сексуальная война. Часть проявляется во внешних половых органах. Часть – в преднамеренном поведении. Но еще больше происходит в темноте – в тихой, жестокой чаше яичников и матки.

Когда у беременной женщины случается выкидыш, происходит то, что врачи называют самопроизвольным абортом. Люди – не единственный вид, который так делает. Аборты распространены среди млекопитающих. Некоторые из них действительно «спонтанны», а некоторые преднамеренны.

Если поместить беременную мышь в вольер с самцом, который не является отцом плода, у нее произойдет выкидыш (это называется эффектом Брюса^[153]). По общему мнению, эта способность развилась как реакция на угрозу, поскольку самцы мышей обычно убивают и поедают детенышей, которых не признают своими. С точки зрения женского тела нет смысла вкладывать энергию в рождение потомства, которое новый парень сожрет. Сокращаем потери и избавляемся от эмбрионов.

Как только в 1950-х годах научное сообщество признало эффект Брюса, исследователи начали обнаруживать его по всему миру млекопитающих. Так делают грызуны. Лошади. Возможно, львы. Даже приматы.

Но мы, люди, так не делаем. И это весьма показательно.

Мы не совсем уверены, как именно самки млекопитающих, выкидывающие по законам Брюса, на самом деле достигают цели. Но у нас есть подсказки. У мышей эффект кажется автоматическим: если беременная самка почувствует запах мочи чужого самца, у нее произойдет выкидыш. Ей даже не обязательно видеться с этим парнем^[154]. Но период беременности у мышей не так уж и длителен – примерно двадцать дней, – и, если прошло больше десяти, эффект Брюса, похоже, не срабатывает. Существует своего рода репродуктивный переломный момент: если организм уже вложил определенное количество энергии в беременность, то потомство вынашивается до срока.

Легко утверждать, что, по крайней мере, у грызунов, эффект Брюса не является поведенческим. Это затрудняет сравнение его с тем, что мы обычно называем абортом – действием, при котором человеческие женщины намеренно и сознательно решают прервать свою беременность.

Но рассмотрим гелад. На высоком травянистом участке Эфиопии приматологи наблюдали за стаей гелад на протяжении почти десяти лет. Они очень похожи на бабуинов: большие, лохматые, умные и общительные. В их больших обществах репродуктивные группы основаны на гаремах: один доминирующий самец и группа самок окружены бродячими стаями самцов-чужаков, которые регулярно пытаются бросить вызов альфа-самцу. Если новому самцу удается захватить трон, происходит любопытная вещь: целых 80 % беременных в тот момент самок прерывают беременность в течение нескольких недель после того, как новый самец вступил в должность. (Почему не 100 %? Во-первых, всегда с подозрением относитесь к идеальным числам. Биологические процессы – дело запутанное. Но также, как и у мышей, это, похоже, зависит от того, на каком этапе беременности гелады в группе сменился альфа.)

Самцы гелад, как и самцы мышей, могут быть опасны. Приняв на себя управление стаей, новый самец может убить любого детеныша, еще сосущего грудь, и даже только что отнятого от груди. Вероятно, потому, что их матери восстановят фертильность раньше, если не будут ухаживать за младенцами. А чем раньше у них наступит овуляция, тем скорее новый парень получит шанс передать свои гены. Для самок гелад, как и для мышей, продолжение беременности, которая закончится смертью потомства, является хреновой инвестицией. Фактически среди гелад самки, делающие аборт, получают явную репродуктивную выгоду: обычно через несколько месяцев они снова беременеют.

Но еще более заманчивым для наших целей является тот факт, что ни один самец гелад не сможет успешно победить доминирующего самца без поддержки нынешних сексуальных партнерш этого самца. Другими словами, нельзя утверждать, что самки выкидывают из-за страха перед новым альфой. По предположениям некоторых ученых, самки могут так сделать, чтобы сблизиться с новым парнем.

Помните, что гелады высшие приматы – с эволюционной точки зрения, им не хватает совсем чуть-чуть, чтобы считаться человекообразными обезьянами. Они не прекращают беременность из-за простого биологического триггера, такого как запах мужской мочи. Аборт происходит в результате непосредственно наблюдаемых социальных изменений.

А еще есть лошади.

Вот тут-то все становится по-настоящему поведенческим. У домашних лошадей вероятность выкидыша значительно выше, чем у диких кобыл, – примерно каждая третья. Исследователи годами пытались выяснить почему. Из-за корма? Стресса? Стиля посадки жеребца? Ответ был поразительно прост. Чтобы избежать таких самопроизвольных выкидышей, нужно позволить кобыле заняться сексом со знакомым самцом.

Как и гелада, дикий жеребец, захвативший стадо, может убить любого жеребенка, если есть основания подозревать, что он не его. Тем не менее, у них не строгая моногамия. Проведя анализы крови диких стад, ученые установили, что примерно треть жеребят не являются потомками доминирующего жеребца. Этот жеребец действительно первым получает шанс на воспроизводство, но кобылы также вступают во «внебрачный» секс с посторонними самцами. Затем они немедленно разыскивают жеребца, чтобы попытаться заняться с ним сексом ради «алиби». Но что, если у них по каким-то причинам нет такой возможности? Тогда они обычно выкидывают^[155].

Домашних кобыл обычно содержат в конюшнях отдельно от жеребцов, чтобы предотвратить незапланированную беременность. Но когда заводчик уводит кобылу из «домашнего стада», чтобы заняться сексом в другом месте, кобыла отправится на поиски местного жеребца, как только сможет. Если их разделяет забор, она подставит свой зад через этот забор, уведя хвост в сторону. И если ей удастся заняться «прикрывающим» сексом, она успокоится. А если нет? В большинстве случаев прервет беременность.

Таким образом, говорим ли мы о скромных грызунах, похотливых кобылах или умных приматах, мы можем видеть, что социальные аборты – выкидыши, которые происходят как реакция на локальную социальную среду, а не на какие-либо проблемы с самим эмбрионом, – это хорошо документированная часть репродуктивной биологии млекопитающих. Аборт – лишь одна из вещей, которые делают самки млекопитающих. Мы пока не знаем всех тонкостей, и они, вероятно, различаются у разных видов. Но если у грызунов, лошадей и приматов развилась та или иная версия эффекта Брюса, то нам следует перестать думать, что человеческий аборт – это нечто уникальное. Мы делаем это по-другому – используя гинекологию, но прерывание проблемной беременности в ответ на социальный стресс – это то, что делают многие млекопитающие.

На самом деле необычен тот факт, что у людей нет давно развитых внутренних механизмов, поддерживающих женский репродуктивный выбор. Исследования показали, что у женщины, забеременевшей в результате изнасилования, риск выкидыша не выше, чем у беременной от партнера. Судя по всему, 5 % изнасилований в Америке заканчиваются беременностью. Показатели в других человеческих сообществах аналогичны. Это может не выглядеть таким уж большим числом, но вероятность беременности в результате одного полового акта в наиболее фертильные дни составляет всего 9 %, а в нефертильные падает почти до нуля.

Однако какое-то время казалось, что у человеческих женщин может быть мини-версия эффекта Брюса: женщина, которая регулярно занимается сексом с одним мужчиной, с большей вероятностью забеременеет и выносит ребенка, чем та, у которой секс был только один или два раза во время овуляции. Поначалу исследователи думали, что это, возможно, способ гарантировать успех спермы местного самца (в конце концов, он с большей вероятностью поможет со своим собственным потомством, не так ли?) и снизить вероятность вынашивания ребенка залетного парня. Но дальнейшие исследования показывают, что это не является встроенным усилителем моногамии: если у партнеров нет инфекций, передающихся половым путем (ИППП), женщины, которые часто занимаются сексом с разными мужчинами, также с высокой вероятностью выносят своих малышей до срока^[156]. Так что причина, вероятно, кроется в особенностях нашей иммунной системы: регулярное воздействие спермы, будь то с одним партнером или с несколькими, может помочь женскому организму «распознать» вторгающиеся сперматозоиды и меньше атаковать их. Немного похоже на то, как люди с легкой аллергией могут привыкнуть к пыльце или шерсти.

Причина, по которой у человеческих женщин случается так много выкидышей после имплантации яйцеклетки в матку, также может не зависеть от партнера.

Большинство выкидышей происходит в первые тринадцать недель беременности, чаще – в первые восемь. И большинство из них, по-видимому, связаны с хромосомными аномалиями. Одно из двух: либо яйцеклетка и/или сперматозоид уже имели генетические проблемы, либо в какой-то момент раннего деления клеток что-то пошло не так. Это не эффект Брюса. Тело просто прерывает беременность, которая не привела бы к здоровому ребенку^[157].

Стресс, похоже, влияет и на ранние сроки беременности: у женщины, находящейся в состоянии сильного стресса, с большей вероятностью случится выкидыш, но это не так предсказуемо, как эффект Брюса. Каждый год в лагерях беженцев зачинаются и рождаются тысячи младенцев. Я не могу себе представить, что сейчас значит слово «стресс» для беременной женщины в Конго: вероятность того, что она забеременела от мужчины, который ее изнасиловал, выше, чем где-либо еще в мире. Но даже в этом случае, как только пройдет первый триместр, она, скорее всего, выносит ребенка до срока.

Итак, вот мы и здесь. У современных людей нет ничего подобного эффекту Брюса, а значит, и у наших предков его, скорее всего, не было. У нас действительно есть своего рода складчатые влагалища, но в них нет «ловушек», поэтому вполне вероятно, что мы эволюционировали не в условиях большого количества групповых изнасилований. Репродуктивная система человека не выдает прошлого, в котором конкурирующие мужчины регулярно совершали сексуальное насилие или детоубийство. Древние гоминины не были такими уж жестокими. Если бы это было так, у мужчин сейчас, вероятно, были бы высокотехнологичные пенисы, а у женщин сложные влагалища и более надежная система выкидыша в ответ на изнасилование и мужскую угрозу^[158].

Но это не значит, что наши Евы не делали все, что было в их силах, чтобы реализовать женский репродуктивный выбор. Как и другие млекопитающие, они были разборчивы в выборе партнеров. И в какой-то момент эволюционного пути они также начали использовать фармацевтику растительного мира, чтобы контролировать размножение.

Растения постоянно воюют с паразитами, травоядными и друг с другом. В результате многие научились производить химические соединения, повышающие их шансы на выживание и процветание. Эти соединения напрямую влияют на здоровье существ, питающихся растениями. Большинство учится избегать продуктов с токсинами. И многие животные, в том числе приматы, похоже, ищут растения, содержащие соединения, помогающие им улучшить собственное здоровье.

Область исследований довольно новая, но приматологам удалось найти убедительные доказательства самолечения. В одном случае речь шла о горькой сердцевине и соке побегов растения Vernonia amygdalina. В Махале шимпанзе, больные паразитическими кишечными червями, тратят до восьми минут, тщательно снимая кору и внешние слои побегов, чтобы добраться до особо горьких внутренностей. Они жуют сердцевину и высасывают сок. Это невкусно. Находящиеся поблизости взрослые шимпанзе, которые не больны, так не делают. Приматологи взяли образцы фекалий до и после этой трапезы и в последних образцах обнаружили меньше яиц паразитов. И так уж получилось, что местные жители также имели привычку использовать растение в народной медицине для лечения кишечных паразитов. Как и люди, шимпанзе, вероятно, учатся такому лечению от других членов своей группы.

Подобные виды самолечения были обнаружены у всех приматов. От шимпанзе и горилл до бабуинов и макак – приматы имеют привычку выбирать растительную пищу со вторичными соединениями, которые могут улучшить их самочувствие.

И похоже, что приматы используют растения, чтобы влиять на свою плодовитость.

Фитоэстрогены – это соединения растений, которые в организме животных действуют во многом подобно нашим собственным эстрогенам. Употребление большого количества фитоэстрогенов может «обмануть» организм, заставив его функционировать так, как если бы он находился на другой стадии менструального цикла. Женщина, которая ест чрезмерное количество соевых бобов, богатых фитоэстрогенами, может ухудшить свою фертильность. Многие специалисты по фертильности советуют пациенткам избегать употребления сои, если у них трудности с зачатием^[159]. Именно поэтому многие люди волнуются, не нарушают ли эстрогеноподобные соединения, содержащиеся в некоторых пластиках, естественный баланс эстрогена в нашем организме. Но ищут ли другие приматы эти растения с целью управления размножением?

В Уганде группа красных колобусов сезонно поедает листья эстрогенных растений. В течение недели они могут составлять до трети рациона. В результате повышается уровень эстрадиола и кортизола. И по мере того, как гормональные профили обезьян меняются, меняется и их поведение: повышается агрессивность самцов, частота спаривания и количество времени, которое приматы тратят на уход друг за другом. По сути, когда они едят эти листья, у них гораздо больше секса.

Тем временем в Судане были замечены шимпанзе, поедающие листья зизифуса и комбретума. В этом нет ничего удивительного – шимпанзе постоянно едят листья, – за исключением того, что люди, живущие в том же районе, используют эти растения, чтобы вызвать выкидыш. Комбретум также используется в традиционной медицине Мали: если женщина страдает аменореей, она пьет настой из засушенных цветов, чтобы вызвать менструальное кровотечение. Если бы выборочное поедание этих листьев пагубно влияло на популяцию шимпанзе, они, вероятно, избегали бы их, как избегают других токсичных растений. Но поскольку листья едят самки, а не самцы и известно, что растения обладают абортивными свойствами, возникает довольно сложный вопрос: контролируют ли шимпанзе промежутки между родами, избирательно поедая растения, понижающие их плодовитость?

Пытаться угадать намерения животного всегда непросто. Но учитывая, что сегодняшние приматы, похоже, обладают обширными знаниями о растениях в своей среде обитания (какие безопасны, какие опасны, что может помочь при болезни), вполне вероятно, что и ранние гоминины тоже так делали. Умелая, вероятно, использовала все, что могла, чтобы повлиять на собственное воспроизводство. Поскольку у нее не было ничего более надежного (как эффект Брюса или сложное влагалище), ей пришлось бы прибегнуть к поведенческой адаптации, чтобы осуществить свой выбор. Она была социальной. Она решала проблемы. Она пользовалась инструментами. Столкнувшись со своей собственной дефектной репродуктивной системой, она решила бы эту проблему так, как мог только человекообразный примат: социально и умно, используя любые инструменты, которые можно изобрести.

Быть умным социальным приматом всегда было благом для наших человекообразных Ев. И чем умнее мы становились и чем сложнее было наше общество, тем легче было взять ранние основы гинекологических знаний и использовать их как фундамент. Хотя у Умелой, вероятно, уже было приличное количество материала, у последующих Ев развился разум, который смог связать все воедино.

Покидая Эдем

Каждой Еве свой Эдем. Умелая никогда не покидала Африку^[160]. Как и большинство видов на Земле, она адаптировала свое тело и поведение к конкретному миру, в котором жила, и, когда этот мир изменился, ее вид вымер. Эдакий экологический меч Уриэля. Но ее правнучка, Homo erectus, была одним из самых успешных гоминидов, когда-либо существовавших. То, что начала Умелая, унаследовала Прямоходящая^[161]. Она взяла весь опыт и побежала с ним до самого Китая.

Самцы Homo erectus, немного выше самцов Homo habilis, имели рост целых пять футов десять дюймов – на добрый дюйм выше среднего современного мужчины-американца. И самки были ненамного ниже^[162]. Конечности Прямоходящей были длинными и изящными, а лицо более плоским, чем у Умелой, более похожим на наше – часть длинной эволюционной цепи, создавшей современное человеческое лицо. Мозг был больше. И мы можем проследить свидетельства этой умственной силы в летописи окаменелостей: Прямоходящая не только пользовалась орудиями, но и была первым человекообразным приматом, охотившимся на крупную дичь. Первой, кто использовал огонь. В пещере рядом с ее костями были найдены обугленные кости животных, датированные миллионом лет назад. Неясно, развела она огонь сама или использовала лесной пожар. Но она точно принесла в ту пещеру готовый ужин.

Прямоходящая усовершенствовала технологию инструментов Умелой. Она изобрела ашельские инструменты: длинные, тонкие, изящные ручные топоры и рубила. Их нельзя было сделать из любого камня – приходилось искать подходящие. Нужно было планировать заранее, придавая камням нужную форму, думая об определенных видах камней и о том, чем они станут. Изготовление олдувайских инструментов занимало какое-то время, но ашельские требовали значительно больше, и были ценным имуществом, которое, вероятно, хотелось держать при себе.

Все это означает, что, хотя Умелая была умна, способна и общительна, Прямоходящая ее превзошла. И мы знаем, что она могла путешествовать, а значит, умела решать проблемы и была способна справиться с новыми задачами. Но за этот дополнительный мозг пришлось заплатить. По всей вероятности, беременность и роды Прямоходящей были хуже, чем у Умелой, потому что головы и плечи ее младенцев стали больше. А значит, Прямоходящая нуждалась в гинекологии. Остро нуждалась. Нужда Homo sapiens будет еще острее.

Несмотря на то что Прямоходящая выбралась из Африки и колонизировала ряд мест, оставляя по пути окаменелости и каменные орудия, со временем ее вид вымер. Евы гомининов – от таких, как Прямоходящая, до древних Homo sapiens – неоднократно пытались покинуть свой Эдем. Некоторые, возможно, превратились в новых существ, эволюционировав таким образом, что их старые тела и привычки остались позади. Но за исключением Homo sapiens, которые еще не вымерли и не превратились в нечто иное, все остальные Евы исчезли.

Что не должно вызывать удивления: существа, которые не являются плодовитыми, сталкиваются с экологическими и конкурентными проблемами и, не имея подходящих обходных путей, не могут адаптироваться.

Это особенно верно, когда мы говорим о миграции. Чтобы вид мог переселиться в новую среду обитания и процветать, ему необходимо создать в этом новом месте так называемую минимально жизнеспособную популяцию (MVP). Это концепция экологической науки: минимальное количество размножающихся особей, необходимое для обеспечения постоянного выживания группы в каком-либо конкретном месте. Если в вашей группе достаточно членов, чтобы обеспечить как постоянное разнообразие, так и общую репродуктивность в местной среде, у вас есть хорошие шансы на выживание.

Другими словами, мигрирующим Евам нужно было рожать детей. Хороших, здоровых и жизнеспособных, которые смогут прожить достаточно долго, чтобы произвести на свет еще больше детей.

У гомининов не было преимущества в этой области. К тому времени, когда появилась Прямоходящая, плаценты уже были жадными, родовые пути представляли собой сложный рукав, а дети, благополучно родившиеся, в течение многих лет были сильно зависимы от матери. Возможно, именно поэтому всего лишь 50 % человеческих беременностей на самом деле приводят к рождению ребенка. Возможно, именно поэтому у здоровой женщины, занимающейся сексом в день овуляции, вероятность забеременеть составляет всего 9 %. Если беременность, роды и воспитание детей являются биологически дорогостоящими, то можно ожидать, что ответственные за это органы разработают способы, гарантирующие продолжение беременности только с самыми высокими шансами на успех.

Если такие жалкие показатели успеха были справедливы и для наших Ев, понятно, почему лишь немногим видам гомининов удалось выбраться из Африки. Можно также предположить, что во многом именно это стало причиной вымирания всех видов, кроме одного.

Возьмем, к примеру, броненосца: одна из причин, по которой это странное полубронированное маленькое млекопитающее так хорошо себя чувствует в сложных условиях, заключается в том простом факте, что оно способно контролировать свою беременность. В брюхе девятипоясного броненосца зародыш может чудесным образом остановиться в развитии. После оплодотворения он плавает и ждет, иногда до восьми месяцев, не имплантируясь в матку. Так что, если самка броненосца пересекает большую, негостеприимную пустыню, ее эмбрион просто… зависает. Когда она попадает в место, где больше еды и воды, и счастливо устраивается, эмбрион снова начинает развиваться.

Броненосец, в отличие от ранних человекообразных Ев, хорошо мигрирует именно по этой причине. Она может быстро изменить «интервал между родами» (когда и как часто она рожает) в соответствии с проблемами любой конкретной среды^[163]. Все, что есть у человеческой женщины, – возможный выкидыш (рискованный сам по себе: прерывание беременности во втором или третьем триместре может легко убить женщину или сделать ее бесплодной). Таким образом, единственный способ, которым мы могли манипулировать интервалом между родами хоть сколько-нибудь надежно, – это делать то, что снижает или увеличивает женскую фертильность (в зависимости от того, что принесет больше пользы). И когда древние гоминины попытались переместить свои тела, давно адаптированные к определенным условиям Африки, аж до древнего Леванта, им пришлось задействовать все имеющиеся гинекологические знания.

Никто не знает, почему Прямоходящая вообще покинула дом. Существует сценарий «притяжения»: из-за повышения влажности на север открылись «зеленые коридоры» – небольшие карманы новых доступных и пригодных для гомининов территорий, куда с радостью переселились Прямоходящие. Мы почти уверены, что именно это произошло с некоторыми из поздних видов Homo sapiens, мигрировавших из Южной Африки. Группа гомининов неплохо жила у большого озера в течение около 70 000 лет, когда (примерно 100 000–130 000 лет назад) оно превратилось в обширные водно-болотные угодья, простирающиеся на северо-восток и юго-запад^[164]. Но вскоре на этих территориях произошло изменение климата, что заставило вид снова адаптировать свои стратегии. А если имел место «вынуждающий» сценарий – когда среда меняется настолько, что у группы не остается иного выбора, кроме как мигрировать^[165], – способность быстро адаптироваться приобрела бы еще большую важность.

Для Прямоходящей и мигрирующих гоминидов после нее было бы лучше, если бы рождения совпадали со сбором фруктов и орехов или с волной мигрирующих из-за меняющихся условий животных. Некоторые среды будут бесплодными и сложными – и тогда лучше всего увеличить интервал между рождаемостью, чтобы уменьшить бремя группы. Некоторые среды обитания окажутся достаточно богатыми, чтобы поддерживать интенсивное воспроизводство, и гинекология понадобится уже для того, чтобы пережить множественные беременности и кормление детей.

Если бы она мигрировала медленно, эволюционные процессы могли бы позаботиться о такой адаптации. Но получение прямого контроля над своим воспроизводством полностью меняет игру. Вместо того чтобы ждать миллионы лет, пока ее глючная матка наверстает упущенное, Прямоходящая могла напрямую влиять на свои репродуктивные результаты в течение собственной жизни. Что она и делала, учитывая, что ее виду удалось распространиться в головокружительном калейдоскопе различных экосистем: не только на весь Африканский континент^[166], но и за пределы Ближнего Востока, через Европу, в Центральную и Южную Азию и вплоть до Азиатско-Тихоокеанского региона. Она захватила мир.

Тем временем, еще в Африке, другая популяция Прямоходящих изобрела ашельские каменные орудия. С помощью окаменелостей мы можем проследить эту эволюцию на карте: первая волна Прямоходящих, вышедших из Африки, использовала олдувайские орудия. Останки были найдены на юге России, в Индии, в Китае, на Яве, и часто рядом с костями находились каменные орудия. Но поздние останки Прямоходящих в Африке стали ассоциировать с более совершенными ашельскими орудиями. Свою новую технологию они пронесли через Левант и за его пределы.

Это первая известная нам история успеха гоминидов: наши Евы смогли адаптироваться к широкому спектру новых условий. Они сделали это с умом. С помощью каменных орудий. Улучшив свои инструменты, они забрали знания с собой. В конце концов, то же самое они сделали с огнем и приготовлением пищи.

Но все это было бы невозможно без гинекологии. В каждом новом месте мы, наверное, едва дотягивали до своего MVP, и, чтобы не вымереть, нам непременно требовалась примитивная гинекология. По недавним расчетам, MVP для репродуктивной группы людей, изолированных на 150 лет, составит четырнадцать тысяч, причем сорок тысяч – гораздо более безопасная ставка. Из этих сорока тысяч только около двадцати трех будут «эффективной популяцией», то есть самцами и самками, размножающимися друг с другом. Остальные – особи не репродуктивного возраста. А какова последняя, наиболее точная оценка первого набега Homo Sapiens на Левант? От одной до двух с половиной тысяч особей. И все. Пара тысяч, едва успевающих размножаться.

Другими словами, такие события происходили последовательно: время от времени слишком маленькая группа древних гомининов мигрировала, прекращала скрещиваться с другими группами и делала все возможное, чтобы выжить, процветать и иметь (еще более генетически схожее) потомство. Вот почему мы с вами так тесно связаны друг с другом, где бы мы ни жили.

Нетрудно догадаться, почему так случилось. Около 60 000–100 000 лет назад популяция древних Homo sapiens на юге Африки наконец достигла критической массы. Затем небольшая группа мигрировала в Восточную Африку. Примерно 10 000 лет спустя они наконец достигли процветания и смогли отправить другую группу мигрировать на древний Ближний Восток. Оттуда последующим группам потребовалось всего около 5000 лет, чтобы переместиться в Европу, в Центральную и Северную Азию и, наконец, всего 15 000 лет назад, в Северную Америку. Мы знаем это, потому что большинство людей, произошедших от этой миграции, очень похожи.

Каждый раз, когда популяция была достаточной, чтобы мелкие группы могли отделиться и колонизировать близлежащие территории, генетическое разнообразие уменьшалось. Потому что на каждом новом участке группа будет скрещиваться в основном между собой. Как только матери-основательницы покинули юг Африки, последующие поколения произвели на свет больше потомства из ограниченного генетического пула. И этот ограниченный пул снова будет иметь тот же эффект, когда они пойдут дальше, усугубляя инбридинг, естественным образом опережая нормальный генетический дрейф. Это лучший аргумент в пользу того, почему человечество столкнулось с генетическим затруднением примерно в то время, когда мы покинули Африку^[167]. Этот феномен называется эффектом основателя – его можно легко обнаружить в генетической истории вида, когда мигрирующая группа репродуктивно изолирована, а их потомство становится менее генетически разнообразным, чем можно было ожидать.

Когда Homo sapiens наконец удалось заселить мир (время, которое палеоантропологи называют «Великой экспансией»), мы в то же время сократили генетическое разнообразие вида. Чтобы не стать одиннадцатипалым чудом, обреченным на вымирание из-за инбридинга, каждая группа мигрирующих людей должна была испытывать еще большее давление, связанное с созданием и поддержанием минимальной жизнеспособной популяции в новом месте.

С интеллектуальной точки зрения это разумно. Место и время появления наших генетических затруднений тоже сходятся – модель соответствует многим современным знаниям о том, что на самом деле произошло с нашими предками, когда они покинули Африку. Чтобы создать и поддерживать MVP, каждая племенная пара должна была произвести на свет как минимум двух детенышей, и эти дети должны сделать то же самое, когда подрастут. Древние младенцы часто умирали. Двух было бы недостаточно. И большинство наших Ев имели крохотный шанс выжить, не говоря уже о том, чтобы пережить репродуктивный возраст. Большинство гомининов – до недавнего времени большинство людей – были счастливчиками, если доживали до тридцати пяти. Это означает, что, если наши Евы переживали детство, следующее десятилетие (максимум два) они проводили, рожая детей, кормя грудью, пытаясь сохранить жизнь всем – или, черт возьми, хотя бы двоим – и, выпустив потомство во взрослую жизнь, отбрасывали коньки^[168].

К двум годам человеческое потомство едва ли самодостаточно, а значит, детям, которых Евы рожали в тридцать три, пришлось бы самостоятельно доживать до половой зрелости, что определенно нелегко. Наиболее вероятный сценарий репродуктивного успеха предполагает группирование рождений в начале репродуктивного возраста, оставляя себе время на заботу о жизнях потомков, пока они не станут подростками^[169]. Можно также пойти по пути шимпанзе: завести одного детеныша и воспитывать его до тех пор, пока он не сможет худо-бедно справляться самостоятельно. Для шимпанзе – по рождению на каждые четыре-шесть лет. Однако шестилетние человеческие дети не способны выжить без постоянного внимания. Это так же верно в современном детском саду, как и в дебрях древнего мира. В любом случае – рожаете вы всех своих детей в подростковом возрасте или распределяете рождения на период от двадцати до тридцати лет – нужны гинекологические знания, которые помогут вам и вашим детям добиться успеха. Отчасти потребовались бы навыки акушерок. Еще важнее будут социальные и медицинские практики, включая фармацевтические препараты, регулирующие фертильность. Ни одна стратегия не будет идеальной, но очевидно, что худшая – репродуктивная свобода без общих знаний (и общих ресурсов по уходу за детьми).

Другими словами, в каждой переходной точке древних миграций человечества лежит группа тощих, лохматых людей, которые едва производят на свет достаточно детей, чтобы заменить погибших, находят способы обойти проблемы инбридинга и чудесным образом выживают. Огромная часть этого выживания была напрямую связана с гинекологией.

«Они обычно приходят ночью. Обычно…»^[170]

Репродуктивный выбор – это невероятный набор биологических инструментов. И как только он превратился в нечто столь эффективное, как человеческая гинекология, в руках женщин оказался механизм эволюции, с помощью которого они могли напрямую повышать приспособленность своего вида в течение собственной жизни. Если вы можете манипулировать репродуктивной стратегией так, чтобы она соответствовала практически любой среде обитания, это означает, что вы как вид наконец-то сами отвечаете за свою судьбу. Наши Евы использовали набор гинекологических инструментов, чтобы преодолеть самую большую проблему: шаткость их собственной, плохо спроектированной репродуктивной системы. Вот почему вы сейчас можете, например, читать эту книгу. Судьба нашей эволюционной линии не была радужной. Но так же, как наши Евы использовали гинекологию, чтобы выжить и процветать в далеком прошлом, мы можем использовать ее сегодня, чтобы преодолеть некоторые из самых больших угроз нашему виду.

В качестве примера возьмем инфекционные заболевания. Мы знаем, что у большинства млекопитающих плацента регулирует иммунную систему матери. Но это особенно верно в отношении человеческого тела, где нашей инвазивной плаценте приходится работать очень усердно, чтобы удержаться. Развитие способов заставить материнскую иммунную систему сменить курс имеет смысл для эмбриона, потому что в позиционной войне между матерью и плодом нужно как можно скорее лишить врага его самого мощного оружия. Но, как мы рассмотрели в главе «Матка», снижение регуляции иммунной системы также подвергает организм матери риску заражения. Болезни могут быть обычными, такими как грибковая инфекция и простая простуда – проклятие для беременной женщины, – или тяжелыми: грипп, глисты и инфекционные заболевания, такие как лихорадка денге или вирус Зика.

В 2016 году женщины во всем мире боялись вируса Зика – довольно безобидной инфекции, распространяемой комарами в жарких и влажных местах. У большинства людей, заразившихся Зика, наблюдаются легкие симптомы, поэтому вирус не вызывал больших опасений. До тех пор, пока женщины в Бразилии не начали рожать младенцев с маленькой головой. Микроцефалия – редкое нарушение развития, из-за которого череп и мозг плода не развиваются нормально, – может искалечить человека на всю жизнь. Большинство людей с микроцефалией умирают молодыми. До 2016-го никто не осознавал, что укус комара – переносчика вируса Зика во время беременности может привести к рождению ребенка с крошечной головой. Из-за физиологии у беременных женщин Зика может быть другим заболеванием.

То же самое можно сказать и о малярии. Беременные женщины, по-видимому, привлекают в два раза больше малярийных комаров, чем небеременные^[171]. И после укуса их ждут более тяжелые последствия. В местах, где малярия является эндемичной, целых 25 % всех материнских смертей можно напрямую связать с малярией. Беременные женщины в три раза чаще страдают от тяжелой ее формы, и почти 50 % этих женщин умирают. Даже если женщина выживет после болезни, на нее обрушиваются постоянные осложнения, часто смертельные.

Но проблемы не только у матери: новорожденный с большей вероятностью родится раньше срока и с недостаточным весом. Отчасти это связано с развитием у матери анемии (побочный эффект борьбы с малярией), а также с тем, что малярийные простейшие накапливаются в плаценте. Младенцы и дети с их хрупкой иммунной системой сами по себе более склонны к осложнениям от малярии, а это означает, что везде, где живет малярия, умирает чертовски много детей. Уровень детской смертности напрямую связан с тем, как часто женщины беременеют, и статистика подтверждает эту тенденцию во всем мире. Механизмы довольно очевидны. Во-первых, если женщина проводит меньше времени в беременности и кормлении грудью, у нее быстрее наступает овуляция. А во-вторых, после смерти ребенка культурные и, предположительно, биологические потребности подталкивают женщин к повторной беременности, что приводит к увеличению материнской смертности, поскольку беременность у людей всегда рискованна и неизбежно влияет на социальный статус женщин в этих регионах. Другими словами, малярия является вопросом прав женщин во всем мире, и, поскольку она особенно затрагивает женский организм, довольно много исследований малярии должны подпадать под эгиду гинекологии.

Но обычно это не так, потому что многим биологам и медикам трудно совместить тот факт, что виды, имеющие пол, имеют два совершенно разных типа тел. Мы только сейчас начинаем слышать голоса, призывающие медицинское сообщество к разным путям лечения для разных полов. Но даже за пределами больниц знание того, как малярия действует на беременных женщин, может помочь мужчинам и детям.

Учитывая, насколько вероятность укуса малярийного комара выше у беременных, особое использование преимуществ тела этих женщин может быть частью общей стратегии жизненного цикла простейших. Мы знаем, что простейшие накапливаются в плацентарной ткани. Если секвестрация в плаценте человека позволяет им дольше избегать обнаружения, они получают явное преимущество – именно это обычно и поддерживает эволюция. Как и в случае с ВИЧ, такие «резервуары», по-видимому, помогают сохранять очаги инфицированных клеток крови, в то время как остальная часть тела женщины избавляется от инфекции.

Исследователи не уверены, как простейшие «узнают», что им нужно прятаться в плаценте, учитывая, насколько яростно плацента обычно борется с повседневными инфекциями (в противном случае многие дети со слабой иммунной системой умерли бы)^[172]. Скрываясь там, простейшие избегают обнаружения врачами, проверяющими кровь женщины. Инфицированные беременные регулярно получают отрицательный результат на малярийную инфекцию и, как следствие, не получают лечения от нее. Когда простейшие снова появляются, они попадают в печень, размножаются и начинают свой жизненный цикл заново.

Мы пока не знаем, используют ли такие вирусы, как Зика, аналогичные стратегии, хотя вирус был обнаружен в плацентарной ткани женщин, у которых случился выкидыш. А инфекция Зика в первом триместре (как и малярийная инфекция), по-видимому, связана с более высокой частотой выкидышей, а также с различными пороками развития плода. Поиск ответов на подобные вопросы – это именно то, чего мы должны ждать от будущего гинекологии, а также от глобальных исследований в области здравоохранения. Возможно, москитные сетки и пестициды – не единственные стратегии, которые нам следует использовать для борьбы с этими болезнями. Контроль над рождаемостью также должен стать передовой защитой – не только для женщин и детей, но и для всего местного населения.

Задумайтесь: США избавились от малярии в ХХ веке, уничтожив огромное количество комаров. Частично за счет распыления инсектицидов внутри и вокруг домов. А также за счет контроля над окружающей средой: например, осушение стоячей воды и выявление районов, где, как известно, размножаются малярийные комары. Сейчас нам это может показаться простым решением, но чтобы даже просто вообразить себе такую стратегию, нужно было сменить точку зрения: эффективное общественное здравоохранение требует не просто карантина и лечения пациентов, но и активного подхода, учитывающего более широкие условия, в которых болезни проходят свои циклы. Представление о малярии как о гинекологической проблеме (другими словами, не просто о том, что женщины и эмбрионы «уязвимы», но и о том, что человеческая беременность может быть важной особенностью того, как болезнь протекает в масштабе населения) требует аналогичного изменения. Это означает, что мы должны думать о пространствах в человеческом теле как об условиях. Как мы обсуждали в главе «Матка», конкуренция между матерью и плодом сосредоточена в локальной среде матки, а значит, матка беременной женщины обладает уникальными особенностями, которыми могут воспользоваться инфекционные заболевания. Если что-то вроде малярии использует человеческую плаценту в качестве резервуара, скрываясь от иммунной системы матери, чего мы можем добиться, предложив женщинам безопасный и здоровый выбор в отношении их репродуктивной судьбы? Ставки не малы: мы говорим о страданиях миллионов людей сейчас и в будущем. Что произойдет, если мы предоставим женщинам выбор и инструменты, позволяющие уменьшить количество плацент на квадратную милю?

Триумф матки

Вместо извилистых влагалищ с ловушками у нас есть таблетки и диафрагмы. Вместо эффекта Брюса у нас есть метотрексат и мизопростол. Вместо того чтобы ждать появления менее опасных родовых путей, у нас есть акушерки, которые помогают новорожденным преодолеть трудности, и чудо современного кесарева сечения^[173]. Когда у других видов физиологическая эволюция создавала новую особенность, позволяющую самке осуществлять репродуктивный выбор, гоминины вместо этого использовали поведенческие инновации – некоторые из них были социальными, другие включали инструменты и фармацевтические препараты. Тот контроль, который мы имеем над самыми мощными рычагами нашей эволюционной приспособленности, привел нас туда, где мы находимся сегодня. Это позволило ранней человеческой популяции наконец взорваться, распространившись почти на каждую экологическую нишу, на которую натыкались наши предки. Это также улучшило показатели выживаемости каждой беременной женщины со слишком узким тазом и жадной плацентой.

Нас сюда привел не триумф инструментов, а триумф матки. Успех нашего вида был и до сих пор зиждется на животах и спинах женщин, которые на протяжении всей своей репродуктивной жизни делали трудный выбор. Глубокая история гинекологии – это не просто история того, как мы нашли способы уменьшить страдания женщин. Это история о том, почему мы вообще живы.

Так что, возможно, нам нужен кадр получше, чтобы описать «триумф» человечества. Наша история начинается не с оружия. Не с мужчины. Символами наших высших технологических достижений не должны быть атомная бомба, интернет или плотина Гувера. Это должны быть Таблетка, Расширитель, Диафрагма.

Окей, Кубрик, дубль два:

ТАК ГОВОРИЛ ЗАРАТУСТРА

Желтый рассвет поднимается над землей. Камера приближается. Небольшая группа гомининов, мужчин, женщин и детей, собирается у водопоя. Худощавые тела, длинный черный мех. Но в пустыне есть манна: между пятнами коричневых скал и осыпей растут ягоды, клубни и маленькие цветы, которые появляются после дождя.

Одна из самок глубоко беременна. Она приседает возле воды, морщась и опираясь на свои длинные мускулистые руки. Самцы в основном игнорируют ее, устремив взгляд вдаль. Она наклоняется, чтобы попить, а затем уходит. За ней с любопытством следует самка постарше.

Двое карабкаются по холму, оставляя отряд позади. Беременная самка останавливается в тени большого валуна, вода стекает по шерсти ее ног, скапливаясь в коричневой пыли внизу. Она напрягается и поворачивается, а старшая самка остается рядом и наблюдает. Пытаясь сохранять тишину, беременная едва слышно рычит на нее, смиренное «не обижай меня». Дрожа, она протягивает одну руку ладонью вверх: помоги. Старшая сначала смущается, но потом подходит ближе, касается протянутой руки: безопасно. Она идет и садится позади нее, расчесывая ее шерсть.

Когда начинаются роды, старшая самка приседает между ног матери и помогает вывести детеныша. Она очищает от слизи его рот и нос и кладет малыша на тяжело вздымающуюся грудь матери.

Иллюстрация 17

Затем мы видим быстрый монтаж репродуктивного выбора самок: гоминины занимаются сексом, едят странные растения, рожают детей, кормят грудью, идут со своим потомством через хребет к зеленому горизонту. И возвращаемся к новорожденному, который сосет грудь своей матери, пока две самки вместе приближаются к стае. Обессиленная мать ложится возле водопоя. Старшая самка берет на руки новорожденного и поднимает его над головой. Его профиль четко виден на фоне голубого неба, детеныш превращается в человеческого ребенка на руках женщины, оба в профиль на фоне окна космического корабля. Мы видим тонкую, яркую дугу планеты на заднем плане, нашей Земли. В свободной руке женщины камера фиксирует брошюру: «Планирование семьи: лучший уход на низкой орбите». Играет «На прекрасном голубом Дунае».

Глава 6
Мозг

Девочка отодвинулась от стола, упрямо не желая пить молоко. Отец хмурился, брат хихикал, а мать сказала тихо:

– Она хочет чашку со звездами.

«Да, – подумала Элинор, – да, и я тоже, чашку со звездами, полную чашку звезд».

– У нее есть чашка, – объясняла мать, виновато улыбаясь официантке, у которой в голове не укладывалось, как это можно не пить свежайшее деревенское молоко. – Там на дне звезды, и дома она пьет молоко только из этой чашки. Понимаете, звезды просвечивают, и она их видит, когда пьет. – Официантка кивнула, не убежденная, а мать обратилась к девочке: – Вечером будешь пить молоко из чашки со звездами, а сейчас выпей немножко из стакана, ну пожалуйста. Будь умницей.

«Не пей, – внушала Элинор девочке, – требуй чашку со звездами; как только тебя обманом уговорят стать как все, не будет тебе больше ни чашки, ни звезд». Девочка снова взглянула на нее, улыбнулась с полным пониманием (на щеках появились маленькие ямочки) и упрямо мотнула головой. «Молодец, – подумала Элинор, – молодец, ты умная и отважная».

Ширли Джексон. Призрак дома на холме^[174]

Южная Африка, два миллиона лет назад

Мать тащила тушу полмили. Было не особо тяжело: она уже разорвала мягкое брюхо и съела печень, сердце и желудок, полный орехов и фруктов, которыми лакомилась ее жертва, присев на корточки под деревом. Она даже сломала грудную клетку, чтобы добраться до легких – губчатых маленьких мешков с воздухом.

Она хотела съесть остальное в безопасном и тихом месте, но дотащить добычу до логова было непросто. Ее собственное тело, гладкое и длинное, едва помещалось в расщелине, ведущей в пещеру. Она попыталась втянуть искалеченный труп за шею, но конечности продолжали путаться и мешать движению. Поэтому она бросила его у входа в пещеру и проскользнула внутрь, затем повернулась и попробовала лапой. Не вышло. Наконец она перевернула труп в пыли, челюстями сломала плечо, затем оторвала руку по суставу, сложив ее к покачивающейся голове.

Задача решена.

В пещере было темно и прохладно, воздух наполнен пронзительным мяуканьем ее детей. Удовлетворенно урча, мать принялась жевать основание головы, прижимая ее массивной лапой. Эти вкусные маленькие обезьяны передвигались по миру на двух ногах. Чтобы добраться до мозга (самой вкусной части добычи), ей нужно было просто перекусить мышцы шеи – голова тут же отлетала. Затем она проткнула череп резцами, словно кокосовый орех, и соль, вода, сахар и маленькие ручейки жира хлынули в ее ожидающий рот.

Вскоре вади высохнут, и мяса будет не хватать бесконечно долго. Она знала это, потому что помнила. Знала, потому что сами клетки ее тела были запрограммированы есть, есть и есть, пока может. Как делала ее мать. И мать ее матери. Поэтому она высасывала жирные куски морщинистого мозга из-под сломанной твердой черепной коробки, даже не думая, что потомки этих восхитительных маленьких обезьян – мы, обладатели тощих конечностей и толстых мозгов – однажды назовут ее Felidae и будут держать ее потомков в качестве домашних животных. И что эти котята проведут большую часть своей жизни, выпрашивая промышленные отходы, которые выскальзывают из консервных банок вместе с мокрыми желеобразными помоями.

Когда мать наелась – ее живот растянулся, на языке появился вкус маслянистого мозгового сока, – котята вперевалку пошли сосать грудь. Молоко сегодня будет жирным. И их растущие тела будут заняты распределением липидов: что-то глазам. Что-то мышцам. А что-то собственному растущему мозгу.

Ваша миссия, если вы решите принять ее…^[175]

По мере того как наши все более похожие на человека Евы бродили на двух ногах, заселяя новые территории и манипулируя своими репродуктивными стратегиями, чтобы выжить, их мозг начал увеличиваться в размерах. Это произошло не сразу, но, глядя на окаменелые черепа, мы знаем, что со временем он раздулся до невероятных размеров для таких изящных маленьких обезьян. В частности, префронтальная кора росла, росла и росла.

Анализируя инструменты Умелой и Прямоходящей, а также многих других гомининов, мы знаем, что наряду с ростом мозга многие Евы человеческого древа становились еще умнее и социальнее, если это вообще было возможно. Предположительно, эти изменения помогли нашим Евам улучшить свой набор гинекологических инструментов. В какой-то момент акушерство должно было стать нормой. Как и местные знания об использовании растений для управления рождаемостью. В конце концов должен был родиться человеческий язык, хотя мозг гоминина уже давно был большим, когда это наконец произошло.

Рост мозга обошелся недешево: с точки зрения метаболизма выращивать и кормить мозговую ткань, которая является самой голодной частью тела, очень дорого. Для этого необходимы специализированные липиды. Смехотворно огромное количество сахара. А учитывая глубокую историю гоминидов как добычи, такой хорошенький большой мозг, вероятно, был дополнительным стимулом для хищников. Десертом.

Мозги и инструменты: история энцефализации гомининов

Поэтому вопрос о том, почему мы снова и снова инвестировали и реинвестировали в эту черту на протяжении долгой и мрачной истории эволюции гомининов в Африке, не имеет однозначного ответа. Если вы думаете, что иметь большой мозг – это здорово, посмотрите вокруг: очень немногие виды утруждают себя построением такого глючного, голодного и склонного к сбоям кома неврологической ткани. Если большой мозг – это так замечательно, то не кажется ли вам, что его бы тогда отращивали все?

Так почему же наши Евы пошли по этому пути? Мы знаем, что пошли: со временем, в результате странных вспышек быстрых изменений, мозг наших Ев становился все более и более непропорционально большим по сравнению с остальными частями тела. В конце концов он стал настолько большим, что пришлось наэволюционировать ключицы посильнее для поддержки мышц шеи, чтобы удерживать эту глупую штуку – голову. Что оказало серьезное влияние на человеческие роды, не говоря уже о том факте, что теперь наши новорожденные не могут держать голову в течение нескольких месяцев^[176].

Причина, по которой множество ученых тратят столько времени на размышления об этой серии событий, конечно, заключается в том, что эволюция человеческого мозга – та история, которую большинство людей воспринимает как историю того, как они стали нами, как эволюционные Евы стали чем-то более похожим на наших предков. Мы ужасно впечатлены своим мозгом. Я бы сказала, мы в него влюблены. Другими словами, человеческий мозг влюблен сам в себя. Если и существует какая-то физическая черта, которая, по мнению большинства ученых, отличает человека от обезьян, то это наш огромный, неровный и чрезвычайно умный мозг.

Именно поэтому мне не хотелось писать эту главу.

Мы знаем о мозге так много, каждый маленький специализированный журнал полон нового материала, но в то же время его так мало. Вся эта область, именно потому, что она такая новая и такая интересная, предлагает множество сложных идей для размышления. Мне нравится подобная литература, и я определенно не боюсь забрести на минное поле палеоантропологии. Мир специалистов, которые спорят о том, как развился мозг гомининов, для чего он был полезен, и, прежде всего, почему он вообще появился, крайне противоречив. Поскольку окаменелостей так мало, то и данных совсем немного. Нет ничего точного. Что тоже кажется мне невероятно забавным.

Для меня проблема заключается в том, что эта книга – об эволюции половых различий. Моя задача, видите ли, состоит в том, чтобы выяснить, различны ли функционально мужской и женский мозг, и если да, то связаны ли эти различия с чем-то врожденным. Каждая часть этой задачи окружена социально-политическими дебатами, настолько плотными, что они угрожают затмить науку. От этого никуда не деться. Существуют известные Евы человеческого мозга, и большинство ученых считают их началом нашего истинного «Человечества». Более того, за последние два десятилетия было проведено множество исследований половых различий в мозге млекопитающих. На эту тему опубликованы тысячи и тысячи научных работ, от больших (таких, как социальное поведение) до маленьких (таких, как клеточная структура). Учитывая, что мы, очевидно, млекопитающие, было бы ужасно странно ожидать, что ни одно из этих исследований к нам не применимо.

Фактически, потратив годы на изучение литературы по этому вопросу с десятков разных точек зрения, я могу сообщить, что самой странной вещью в нашем виде может быть то, что женский человеческий мозг, похоже, функционально не так уж отличается от мужского. «Женский» мозг взрослого человека почти во всех отношениях, от клеточных структур до внешних функций, удивительно схож с «мужским» мозгом. В отношении грызунов это не так: у самцов грызунов явно мужской мозг, а у самок женский. Оба примерно одного размера и пропорциональны телу, но то, как мозг самки грызуна реагирует на что-то вроде определенного феромона, радикально отличается от реакции мозга самца. И подобные различия существуют во всем царстве млекопитающих. Учитывая, что тело самок млекопитающих, особенно плацентарное, должно быть подготовлено к серии событий высокого стресса и риска, которую мы называем материнством, было бы неудивительно обнаружить в мозге особенности, способные их подготовить.

Например, части мозга, отвечающие за тревогу (и, как следствие, за бдительность и ее связь с обучением), по-видимому, имеют (по крайней мере, у грызунов) существенные половые различия. Мы пока не знаем, верно ли это для всех млекопитающих, но, безусловно, возникает соблазн представить, что да. Также заманчиво представить, что самцы большинства видов чаще демонстрируют рискованное поведение и общую агрессию. Обычно ученые говорят о скачках тестостерона. Но типичные самцы млекопитающих также имеют больше андрогенных рецепторов в определенных частях мозга, то есть дело не только в уровне сигнала, но и в плотности приемников. И для сравнения: мыши-самцы хуже обучаются на негативных стимулах, чем самки. Другими словами – возможно, потому, что ее миндалевидное тело лучше связано с остальной частью мозга, включая центры памяти, – самке грызуна не нужен сильный разряд тока, чтобы научиться избегать определенной части клетки в эксперименте, тогда как самцам он необходим^[177].

Является ли это основной чертой млекопитающих (например, поможет ли она нам понять, почему у человеческих женщин гораздо чаще, чем у мужчин, диагностируют тревожные расстройства), еще предстоит определить. Что касается других вещей, моделирующих мозг млекопитающих разных полов, они, как правило, немного отличаются: в способности сопоставлять с образцом, отслеживать сложные социальные сигналы и множестве других вещей. Но человеческий мозг продолжает работать одинаково. Итак, опять же, главный вопрос: почему мозг большинства женщин функционально не отличается от мужского?

Естественно, некоторые люди этого не понимают. Многие полагают, что есть хотя бы доля правды в ряде худших стереотипов о женском мозге: что женщины от природы глупее, эмоциональнее и в целом менее способны делать Мужские Дела с нашими деликатными «Женскими Мозгами». Факты налицо, верно же? Женщины ведь хуже разбираются в математике? Ориентируются в пространстве? Почему же так мало нобелевских лауреатов имеют две Х-хромосомы? Учитывая контекст этой книги, мы также должны задаться вопросом: если в человеческом мозге существуют половые различия, как это могло повлиять на всю эволюцию большого мозга гомининов? Неужели наши Адамы стали умнее, в то время как Евы отстали, истощенные тяготами деторождения?

Справедливое предупреждение: если мы собираемся задавать подобные вопросы, мы должны серьезно отнестись к каждой из знаменитых сексистских идей. В конце концов, если мы предполагаем, что покои нашего «я» имеют пол, то должны существовать научные данные, подтверждающие это.

Что на самом деле значит быть умным?

Та большая кошка, съевшая нашу Еву в безопасности своего древнего логова, была умна. Как и большинство современных больших кошек и гиен, она жила рядом с популяциями человекоподобных существ. Охотилась на разумную добычу. Умела решать проблемы, как и все подобные животные. Чтобы сломать плечо и протащить тело в логово, требуется пространственный интеллект, предусмотрительность, некоторая автобиографическая память и изрядная доля творческого мышления. Как и большинство крупных матерей-млекопитающих, она, вероятно, узнавала своих детей и даже заботилась о них. Она принимала решения ради их будущего благополучия. Некоторые могли бы даже сказать, что у нее было «я» в глубоком смысле этого слова.

Другими словами, и без человеческого мозга можно сделать многое. Можно быть очень умным, социальным и решать сложные проблемы.

Наличие большого мозга не спасло наших предков от участи добычи. Возможно даже, что он сделал их мишенью, поскольку был восхитителен на вкус. Вдобавок ко всему, метаболизм среднего взрослого человека намного выше, чем у шимпанзе, отчасти потому, что наш мозг, по сути, представляет собой суперкомпьютер, работающий на жире и сахаре. Его кормление и обслуживание – задача непростая. С точки зрения эволюции ставка на большой мозг на самом деле не является удачной.

Но ясно, что где-то между Арди и анатомически современными людьми – другими словами, по всей линии гомининов, от австралопитека Люси до Умелой, Прямоходящей и вплоть до человека – наши Евы стали умнее существ, которые на них охотились. И умнее, чем предыдущие Евы. Поскольку мозговая ткань очень дорогая, большинство биологов-эволюционистов полагают, что гоминины нуждались в развитии такого мозга. Наша способность заниматься всеми вот этими человеческими штуками – математика, инженерное дело, язык и сложное социальное картирование – полностью зависит от типа мозга, который наши предки начали создавать миллионы лет назад.

Если женственность – дело мозга, то имеет смысл предположить, что его эволюция сформировала женственность. На самом деле лучшая стратегия для такого исследования – отойти от уже известных половых различий в мозге современного человека, и посмотреть, что он может рассказать о нашем прошлом. Итак, мы могли бы начать с моего самого нелюбимого вопроса, поскольку он, кажется, насущно беспокоит абсолютно всех. Эволюция сделала мужчин умнее, чем женщин?

IQ

Когда мы называем кого-то умным, то обычно имеем в виду, что этот человек хорош в определенном подмножестве мозговой деятельности. И хотя человеческий мозг важен для олимпийского прыгуна с шестом, мы обычно не говорим, что спортсмен умный. Мы говорим «спортивно одаренный».

Мы делаем аналогичные суждения об артистическом таланте, хотя он более очевидно основан на мозге, чем спортивный. Мы также не склонны называть умными людей, которые хорошо справляются со сложными социальными задачами и рядом с которыми другие чувствуют себя непринужденно. Мы называем их «располагающими», «душой компании» или даже (если замечаем, что они используют свои навыки для самопродвижения) «прирожденными политиками».

Обычно мы приберегаем слово «умный» для тех, кто хорошо разбирается в таких вещах, как решение проблем. Умный мозг – это тот, который может быстро оценить проблему и найти творческое решение, хорошо запоминает и использует воспоминания при необходимости, усваивает наборы правил, понимает символику, отслеживает закономерности.

Есть несколько способов проверить способность мозга делать эти вещи, например стандартизированные тесты, специально разработанные для младенцев и детей. Они измеряют, как и когда дети достигают определенных показателей: насколько быстро могут отслеживать знакомые лица, в каком возрасте учатся говорить полными предложениями. Детей школьного возраста проверяют на предмет того, что они знают и умеют на определенных уровнях обучения, причем не только по конкретным предметам, таким как история или естествознание, но и в целом – например, способность читать и понимать сложные отрывки из эссе или использовать базовую математику для решения задач. А еще есть тесты, целью которых является измерение общих характеристик самого мозга – насколько он способен решать проблемы. Для этого и нужны тесты IQ. Они созданы, чтобы проверить коэффициент интеллекта: насколько хорошо и быстро мозг может изучать новые вещи и справляться с задачами.

Показатели IQ мальчиков и девочек примерно равны до пятнадцати лет. Но в период полового созревания средний IQ мальчиков становится выше, а значит, взрослые мужчины от природы «умнее» женщин. Если это правда, то «Женский Мозг» действительно может существовать – или начать существовать – где-то в период полового созревания.

Чтобы проверить эту теорию, нужно выяснить, что означают результаты тестов. IQ-тесты странные. Если вы американец или учились в колледже в США, вы, возможно, сдавали SAT^[178]. IQ-тесты аналогичны: они включают в себя короткие игры или головоломки, на решение которых у вас есть ограниченное количество времени. В вопросе 1 вы можете увидеть что-то вроде схемы сборки IKEA – какую-то коробку, и нужно представить, как ее правильно сложить. Чтобы получить правильный ответ, необходимо уметь «видеть» результат в уме. В других вопросах нужно рассортировать кучу букв или цифр в определенном порядке или взломать некий код.

Все это может показаться салонной игрой на стероидах, но показателям IQ придается большое значение. Многочисленные исследования показали, что IQ сильно коррелирует с тем, чего человек сможет достичь в жизни. Он предсказывает успехи в школе, возможный диапазон доходов, количество будущих детей и даже продолжительность жизни. Показатели IQ, по-видимому, наследуются. Однояйцевые близнецы, разлученные в результате усыновления, обычно имеют одинаковые показатели IQ, а разнояйцевые – нет. Люди, которые не связаны друг с другом напрямую, но имеют очень похожие гены, также обычно имеют схожий IQ. Сейчас большинство исследователей считают, что наследуется где-то между 50 и 80 % IQ, и согласно последним исследованиям – ближе к 80 %.

Это подразумевает, что каждый человек рождается с определенным потенциалом интеллекта, заложенным в генах.

Но сама идея IQ противоречива. Во-первых, белые американцы, как правило, имеют более высокие показатели IQ, чем афроамериканцы. Но если учитывать семейный доход, то большая часть различий исчезнет^[179]. Подобные проблемы возникают и в таких тестах, как SAT, где балл определяет шанс поступить в школу получше. Различия в результатах здесь также в значительной степени исчезнут, если учесть семейный доход. Это означает, что то, как задаются тестовые вопросы, дает людям с определенным опытом больше преимуществ и что способ воспитания детей влияет на их когнитивное развитие. Быть бедным тяжело. Быть девушкой в типичной среде сдачи тестов также может быть стрессовым фактором.

Но если тестировать достаточно большую группу афроамериканцев, различия в результатах будут больше, чем средние различия между этой группой и группой белых американцев или американцев азиатского происхождения. Другими словами, невозможно сделать какие-либо значимые выводы об «умности» расовой группы на основе показателей IQ. Колоколообразная кривая результатов тестов IQ для любой группы людей имеет длинный хвост в обе стороны. Существует слишком много различий – и слишком много совпадений, – чтобы можно было осмысленно связать IQ с расой.

То же самое можно сказать и о различиях между результатами мужчин и женщин. И среднестатистическая женщина, и среднестатистический мужчина аккуратно подвернутся под выступ этой кривой. Наибольшую разницу можно найти в хвостах. Вот почему средние значения для мужчин меняются – в целом у них более широкая вариативность, но в некоторых областях это проявляется больше, чем в других. Например, если изолировать то, что называют математическими способностями, у тестируемых мужчин будет гораздо больше расхождений, чем у женщин: на одном конце хвоста больше гениев, а на другом – запутавшихся.

Математика

Итак, давайте углубимся в математический вопрос. В какой-то момент жизни вам, вероятно, пришлось посетить урок математики. Может быть, вам понравилось, а может, и нет. Вы могли представлять себя «математиком» или нет, но я уверена, вам говорили, что женщины не так хороши в математике, как мужчины. Вам, вероятно, также говорили, что именно поэтому в научной и технической отраслях больше мужчин – поэтому так много мужчин в Google и НАСА, а почти каждый персонаж-ученый, которого вы видели в фильмах, – тощий бледный мужчина в очках.

Но мозг не рождается с числами. В голове ребенка нет кусочка влажной ткани, закодированной на 2 + 2. Мозг – это суперкомпьютер, но исходный код у него ограничен. Всему остальному придется учиться. И мальчики, и девочки прекрасно способны изучать математику, но половые различия могут привести к тому, что мозг в телах XY лучше усваивает одни вещи, чем другие.

Вот почему важно разобраться, что означает «математика». Базовая математика включает в себя такие задачи, как счет и сложение, а также преобразование символов в идеи, с которыми может работать мозг. Математика требует пространственного мышления, способности «перемещать предметы» в уме. Когда ваш мозг «занимается математикой», он выполняет множество различных когнитивных задач.

Мужчины и мальчики, как правило, лучше справляются с тестами, включающими пространственное мышление. Если вы попросите мальчиков и девочек повернуть в уме воображаемую трехмерную фигуру, мальчики, как правило, справятся немного лучше^[180]. Этот базовый навык может влиять на самые разные вещи в повседневной жизни. Например, у взрослых мужчин и женщин есть небольшие различия в способности ориентироваться в пространстве. Мужчины склонны запоминать маршрут более абстрактно, в то время как женщины используют визуальные ориентиры, чтобы запомнить, куда идти. Похоже, это согласуется с другими половыми различиями, касающимися запоминания конкретных мест: женщины, как правило, справляются с этим лучше (возможно, благодаря визуальным ориентирам), тогда как мужчины лучше ориентируются в виртуальных трехмерных пространствах.

Но если изменить некоторые ключевые особенности пространственных тестов, мы получим другие результаты. Например, если в тестах есть человекоподобные фигуры, женщины справятся так же хорошо, как и их сверстники-мужчины. Допустим, вы даете кому-то небольшую карту с отмеченной на ней дорогой и просите человека представить, что он идет по этому пути, и писать П или Л каждый раз, когда ему нужно повернуть направо или налево. Мужчина, как правило, справится немного лучше. Но если вы разместите крошечного человечка на каждом углу, женщины справятся так же хорошо. Таким образом, женщины могут быть склонны (хотя и в незначительной степени) уделять больше внимания другим людям, а также лучше запоминать социальные детали. Но эта разница проявляется меньше в возрасте до пяти лет и больше после полового созревания, так что, возможно, девочки просто социально обучены заботиться о других^[181].

В любом случае дизайн некоторых вопросов теста IQ, похоже, вознаграждает мужской мозг. На данный момент никто не знает, происходит ли это потому, что именно мужской мозг превосходно справляется с задачами, которые ставят тесты IQ, а типичный женский мозг нуждается в поддержке, чтобы соответствовать, или же тесты просто плохо разработаны.

Давайте вернемся к изменчивости. По многим показателям количественных и зрительно-пространственных способностей мужчины и мальчики имеют больший разброс результатов. И более высокий уровень, и более низкий. Женщины, сдающие тест, в основном соответствуют норме.

Между тем женщины и девочки достоверно превосходят мужчин во многих тестах, связанных с языком. Это особенно наглядно, когда тесты включают в себя письмо. И хотя большинство самцов в целом немного хуже справляются с речью, у них снова разброс сильнее – число выше на обоих хвостах и гораздо более изменчиво даже под колоколообразной кривой того, что является «нормой».

Но недостаточно сделать вывод, что «девочки хороши в словах», а «мальчики хороши в математике». Дело в том, что хорошие математические навыки часто требуют хороших языковых навыков. Ученые, инженеры и математики должны иметь возможность адекватно информировать о своей работе других представителей области и, в идеале, людей за ее пределами, чтобы обеспечить финансирование и поддержку. Им также необходимо уметь читать и понимать работы других, чтобы опираться на них и участвовать в дебатах по своим дисциплинам.

Даже в средней школе математика требует приличного уровня языковых навыков, учитывая, что в ряде задач нужно письменно пояснить ответ. Мальчики, как правило, справляются с этими задачами хуже, чем могли бы, несмотря на то что в целом они лучше в SAT по математике, чем девочки. И как всегда, эффект здесь довольно небольшой.

Другими словами, доказательства того, что после полового созревания «Женский Мозг» менее умен, чем мужской, рушатся при малейшей проверке. Тесты на IQ могут выявить какую-то разницу, но результаты лишь отчасти коррелируют с результатами других исследований о когнитивных способностях девочек и мальчиков. Из того, что мы знаем и не знаем о половых различиях в интеллекте, фрагмент пространственной логики является наиболее убедительным. Но что касается математических навыков в целом, то здесь все усложняется языковым аспектом.

Используй слова

Мы оставим математический вопрос в стороне, потому что должны это сделать: доказательства того, что Женский Мозг хоть немного менее приспособлен к математике, одновременно убедительны и ужасно шатки^[182]. Возможно, эта крошечная разница является причиной гендерного разрыва в технических науках, а может быть, и нет. Различия в способностях тестируемых намного меньше, чем различия в том, кто получает работу.

Но результаты языковых тестов довольно надежны: девочки справляются с ними лучше, чем мальчики, и различие сохраняется после полового созревания. Итак, является ли биологически женский мозг более вербальным, чем мужской?

Во многих культурах люди, кажется, думают, что женщины говорят больше, чем мужчины. Но существует очень мало научных исследований, которые бы измеряли, сколько слов мужчины и женщины используют в течение дня. Более того, хотя есть множество исследований о том, сколько слов мужчины и женщины произносят в конкретных ситуациях, сценарии, представленные испытуемым в лаборатории, не совсем из реальной жизни. Например, женщины, как правило, меньше говорят в профессиональной обстановке, если присутствуют мужчины^[183]. Это также верно в условиях класса и аудитории. Но поскольку речь во многих таких местах контролируется формальными ограничениями (например, говорит тот, кого выбрал учитель), вероятность того, что вас спросят, является самым важным предиктором количества произнесенных вами слов. Как правило, женщин и девочек реже спрашивают на деловых встречах и занятиях в классе – в результате они говорят меньше, чем мужчины.

И все же мы, кажется, верим в обратное. Это убеждение настолько глубоко укоренилось, что бросает вызов реальности: слушая записанные разговоры, мы обычно довольно хорошо оцениваем, сколько времени в целом говорит каждый человек, если оба участника одного пола. Но когда мы слушаем разговор между мужчиной и женщиной, мы обычно думаем, что женщина говорит больше, даже если на самом деле она читает сценарий с тем же количеством слов, сколько говорила другой женщине.

Так что взрослые женщины ничуть не болтливее. Но возможно, стереотип возникает из-за наблюдения за маленькими девочками. Поскольку язык – это не то, на что мы способны с рождения, наши способности часто определяются тем, насколько быстро мы его изучаем. По какой-то причине девочки произносят свои первые слова и предложения в более раннем возрасте, чем мальчики. В эти решающие годы у девочек также более обширный словарный запас и они используют более широкий набор предложений, чем мальчики того же возраста^[184]. И эти ранние преимущества окупаются: в недавнем крупномасштабном международном исследовании девочки стабильно получали более высокие баллы по устным тестам.

Но не все языковые тесты одинаковы (как и по математике). Например, тест SAT включает ряд вопросов по вербальной аналогии, в которых нужно определить, похоже ли одно слово на другое. В отличие от большинства типов языковых задач, эта требует от испытуемого построения концептуальной карты взаимосвязей, и мужчины набирают в этом тесте более высокие баллы, чем женщины.

Итак, когда мы говорим «девочки лучше владеют речью», мы на самом деле имеем в виду, что девочки лучше справляются с вербальными тестами, в зависимости от типа теста.

Женщины, как правило, лучше читают и пишут. Это верно для любого возраста, начиная с пяти лет, и разрыв увеличивается до полового созревания, а после остается относительно стабильным. Об этом свидетельствуют обширные наборы данных Министерства образования США, и такого рода различия проявляются и на международном уровне. Несмотря на языковые и культурные барьеры, в раннем возрасте девочки, как правило, читают лучше мальчиков и продолжают эту тенденцию на протяжении всей своей жизни. Мужчины составляют лишь 20 % людей, которые покупают и читают романы. У книг по истории и другой научной литературы показатель выше, но в целом издатели в Америке и Западной Европе продают книги женщинам.

Конечно, на цифрах продаж могут сказываться всевозможные культурные влияния. Но стоит отметить, что чтение является интерпретацией письменной речи, а письмо – производством, и это совершенно разные когнитивные задачи. Как правило, мальчики не очень хороши в обеих, но их результаты по письму намного ниже, чем по чтению.

Есть несколько возможных причин. Во-первых, чтение само по себе является глубоко странным занятием. Вы просите человеческий мозг на длительный период отключить почти всю сенсорную информацию из внешнего мира, чтобы сосредоточиться на небольшой области с черными отметинами на белом фоне, осторожно перемещая взгляд по этим отметинам в заданном направлении. И хотя глаза тщательно сфокусированы, уши должны игнорировать любые звуки, чтобы разум мог распознавать отметки как фрагменты языка и немедленно интерпретировать их без каких-либо обычных сигналов говорящего: никакой мимики, жестов, изменения тональности. Чтение – чрезвычайно трудная задача для человеческого мозга. Наши органы восприятия явно развились с целью тщательного отслеживания мира. Миллионы и миллионы лет приучали наши глаза и уши обращать внимание на все, что происходит вокруг. От этого зависело выживание наших Ев. Человеческий язык также развился в мозгу приматов вместе с органами чувств. Когда мы обрабатываем любой момент повседневной жизни, мозг отдает приоритет сенсорной информации. Он также делает это для языка.

Поэтому совсем не удивительно, что нашему виду удалось изобрести письменность лишь примерно четыре тысячи лет назад, и неудивительно, что всего несколько сотен лет назад большинство людей не были даже отдаленно грамотными. Люди, которым трудно читать молча в течение длительного времени, должны быть нормой среди нашего вида, а не исключением.

И возможно, так и есть. Поскольку открыто говорить об этом становится более социально приемлемым, число детей, у которых диагностированы трудности с чтением того или иного типа, увеличилось. Не все проблемы с чтением можно отнести к дислексии, но дислексия тоже довольно распространена. Разум человека с дислексией может менять порядок слов или букв, когда он пытается читать, иногда даже переворачивая их. Из-за этого дислексикам трудно читать так же быстро и точно, как другим людям. По причинам, которые до сих пор неясны, мальчики страдают дислексией в два-три раза чаще, чем девочки. Кроме того, учитывая, что школы не очень хорошо справляются с выявлением этих проблем (по состоянию на 2013 год менее 20 % учащихся, у которых исследователи определили нарушения чтения, были отнесены их школами к категории имеющих «расстройства обучения»), мальчики, вероятно, не получают помощи по мере прохождения ими системы образования.

Означает ли это, что мы заваливаем обучение наших мальчиков? К сожалению, возможно. Как и в случае с математикой, разрыв в способностях к чтению увеличивается по мере взросления. И в отличие от математики, разрыв в чтении между полами довольно значителен: с младенчества дети мужского пола достигают вербальных показателей позже, чем девочки, так что, возможно, половой уклон имеет язык в целом, а не только когнитивно странная задача чтения.

А есть еще и письмо. Многие письменные задания связаны с риторикой, поэтому они также требуют высокой степени как логического рассуждения, так и социальной осведомленности, учитывая, что любой успешный аргумент, как правило, предполагает высокую степень предвосхищения потребностей читателя. Нужно быстро создать в своем воображении симуляцию читателя, а затем сформулировать мысль в соответствии с тем, как, по вашему мнению, эти слова на него повлияют. Таким образом, если женский мозг лучше, чем мужской, справляется с письменными заданиями (по крайней мере, в тестовой среде), возможно, женщины не обязательно от природы более «вербальны». Возможно, женщины лучше справляются с письменными заданиями, потому что по той или иной причине их мозг хорошо предвидит, чего хотят другие люди.

В чем бы ни была причина, кажется очевидным, что в любых измерениях функциональные различия в общем интеллекте между полами не так уж и велики. В детстве мозг мальчиков сильно отстает в речевых способностях, хотя, как правило, достаточно хорошо наверстывает упущенное. Мозг девочек, по-видимому, хорошо справляется со всеми типами тестов, но к подростковому возрасту очевидным становится отставание по математике (точнее, очень специфическому ее подразделу, посвященному воображаемому трехмерному вращению и нескольким второстепенным пространственным задачам, – и даже там различия едва достигают статистической значимости). Но к периоду полового созревания мы вернемся чуть позже. Сначала давайте перейдем к другой важной категории функциональных различий в человеческом мозге: психическому здоровью и восстановлению.

Слабый пол

Женский Мозг должен быть хрупким – эта идея существует уже тысячи лет. Женщин считают депрессивными, капризными, истеричными и склонными к психическим срывам. Как уже неоднократно отмечалось, «истерический» происходит от греческого слова, обозначающего матку. Еще немногим более века назад разумные европейцы считали, что матка вызывает у женщин жуткие разрушительные эмоциональные всплески. Первоначально европейцы думали, что злая, раздражительная матка может двигаться, проплывая вверх мимо желудка и диафрагмы в горло, чтобы каким-то образом душить женский мозг^[185].

Хотя теперь мы понимаем, что матка не двигается, некоторые из этих идей по-прежнему с нами. Например, считается, что женщины «более капризны» во время менструации. И это может быть правдой. Действительно, существует такая вещь, как предменструальный синдром, и одним из распространенных симптомов является нестабильность настроения или (у самых неудачливых из нас) что-то вроде кратковременных приступов клинической депрессии. Не все женщины это испытывают, и не у всех оно возникает при каждой менструации, и не у всех в мозгу наблюдаются симптомы. Но колебания половых гормонов, похоже, оказывают прямое влияние на мозг многих женщин. В нашей жизни есть два хорошо задокументированных момента, когда это происходит: непосредственно перед менструацией и во время ее, а также во время беременности.

Но означает ли это, что Женский Мозг более нестабилен и хрупок, чем мужской?

Самое очевидное, с чего стоит начать, – депрессия. С момента полового созревания депрессивное расстройство чаще диагностируется у женщин, чем у мужчин. Частично это может быть связано с предвзятостью диагноза: женщины с большей вероятностью обращаются за психологической помощью сами или их направляют другие. Также возможно, что женские симптомы могут больше напоминать депрессию, чем мужские, даже если основная причина аналогична. Например, согласно данным из США, мальчики и мужчины склонны взрываться, когда находятся в состоянии психологического стресса, тогда как женщины и девочки замыкаются в себе. Среди людей с проблемами психического здоровья женщина может быть стереотипно более склонна к таким вещам, как самоповреждение, строгие ограничения в питании или социальная изоляция, в то время как мужчина скорее ударит стену^[186]. Никто не знает, связаны эти тенденции с фундаментальными различиями в мозге или с социальной подготовкой.

Тогда, чтобы попытаться уйти от проблемы диагноза, нам лучше рассмотреть моменты в жизни многих женщин, когда предсказуемая изменчивость половых гормонов, по-видимому, соответствует распространенным диагнозам психических заболеваний. Если мы знаем, что в определенный момент уровень гормонов сильно отличается от нормы, будет ли женщина более склонна к депрессии или тревоге?

В первом триместре беременности женщины, как правило, сообщают о большей эмоциональной изменчивости. Даже до того, как женщина узнает, что беременна, – иногда именно этот симптом побуждает ее пойти купить тест. Она вдруг обнаруживает, что плачет при просмотре грустных фильмов, истерически смеется над чем-то, что на самом деле не так уж и смешно, и чувствует себя злее, чем обычно, из-за мелких раздражителей. Но для небольшой группы беременных женщин перепады настроения перерастают в нечто более серьезное. Если обычно что-то заставляет ее некоторое время погрустить, то теперь она может провести целый день или даже несколько дней, не имея возможности выйти из дома, потому что ей слишком грустно, чтобы справляться с требованиями повседневной жизни. Кажется, все болит. Из мира будто высосали цвет. Ничто не дает ей радости, счастья или надежды. Словно мозг каким-то образом оторвался от центров вознаграждения.

Это клиническая депрессия. Она развивается не у всех беременных, но женщины находятся в зоне высокого риска, особенно сразу после родов. Послеродовая депрессия поражает каждую восьмую женщину в мире. Такие женщины обычно сообщают о чувстве, будто они провалились сквозь пол. Вместо того чтобы привязываться к своим детям, они чувствуют себя отстраненными, плывущими по течению, лишенными якоря в мире, внезапно окрашенном оттенками серого. Что еще хуже, многие из этих женщин чувствуют себя виноватыми. Как будто они плохие матери. Как будто они плохие женщины. Но они могут страдать как раз потому, что они особенно женственны: послеродовая депрессия может быть вопросом того, как мозг некоторых женщин реагирует на нормальную женскую бойню резко меняющихся уровней половых гормонов.

Уровень эстрадиола и прогестерона резко повышается, поскольку яичники и матка работают над поддержанием беременности, вызывая в организме всевозможные последствия. Сразу после родов уровень этих гормонов падает до уровня до беременности, обычно в течение первых двадцати четырех часов. Этот быстрый спад может иметь разрушительные последствия для мозга. Эстрадиол имеет прямую связь с серотонином, что частично влияет на расширение кровеносных сосудов. И похоже, также сильно влияет на способность мозга получать доступ к счастью и поддерживать его. Самые популярные в мире антидепрессанты воздействуют непосредственно на серотониновые пути, повышая доступность серотонина. Представьте себе мозг, который за девять месяцев привык к высокому уровню циркулирующего серотонина. А теперь за двадцать четыре часа (или меньше) сократите уровень вдвое и представьте, что может произойти.

Женщины, страдающие депрессией, также сообщают о подобных (хотя и меньших) эффектах, когда уровни эстрадиола и прогестерона колеблются в период менструации, а также при приеме определенных видов противозачаточных таблеток, предназначенных для имитации гормонального фона беременности. ПМС может вызвать у некоторых женщин более депрессивное состояние, чем обычно, если их мозг уже предрасположен к депрессивным моделям. Женщины с биполярным расстройством также иногда сообщают о более сильных маниакальных и депрессивных колебаниях во время менструации.

Между тем молодые девушки не более депрессивны, чем молодые мужчины. А женщины в постменопаузе, привыкшие к депрессивным эпизодам на фоне приема противозачаточных или во время беременности и менструации, иногда говорят, что почувствовали себя «свободными», когда их половые органы успокоились (но если они ранее страдали от депрессии, у них в шесть раз больше шансов получить диагноз во время перименопаузы и менопаузального перехода, что делает их сороковой и начало пятого десятка тяжелым испытанием)^[187].

Все это, кажется, рисует знакомую картину: Женский Мозг склонен к эмоциональной хрупкости. Поскольку у нас есть менструальные циклы и мы рожаем, мы обречены страдать от более изнурительных печали и перепадов настроения, чем мужчины. Тогда также можно предположить, что женщины более склонны к крайним видам эмоциональной нестабильности – таким вещам, как биполярное расстройство, гипомания, или любому другому из множества видов всплесков эмоций. Но вот что забавно: это не так. Хотя женщины примерно на 12 % чаще получают лечение, психические заболевания диагностируются у мужчин и женщин одинаково.

У нас, как правило, немного другой набор расстройств, чем у мужчин, – например, в два раза выше вероятность диагноза депрессии. У мужчин несколько чаще диагностируется шизофрения (которая, по-видимому, в значительной степени обусловлена генетикой), а также любое расстройство, основные симптомы которого связаны с насилием и/или неуместными социальными вспышками. Мужчины также чаще страдают от изнурительной наркотической и алкогольной зависимости (что может быть связано с какой-то врожденной мужской одержимостью или компульсивностью), в то время как у женщин чаще диагностируются тревожные расстройства и расстройства, направленные на самоповреждение. Но мужчины и женщины с одинаковой вероятностью получают диагноз ОКР. У нас тут что-то вроде диаграммы Венна различий и совпадений, но общая частота возникновения психических заболеваний у мужчин и женщин примерно одинакова.

Среди людей с биполярным расстройством у женщин наблюдается больше депрессивных эпизодов (в этом случае женский мозг кажется более «грустным», а мужской более склонным к гипомании), но с точки зрения перепадов настроения в целом представители обоих полов оказываются на равных, несмотря на все гормональные нарушения, связанные с менструальным циклом. Фактически женщины чаще страдают более легкой формой расстройства^[188].

Давайте внесем ясность: ни один ученый или клиницист в мире не имеет полной картины того, как мозг заболевает чем-то вроде депрессии. Мы по большей части знаем, как выглядит сердечная недостаточность. Но понятия не имеем, как мозг впадает в депрессию. Мы знаем, что некоторые люди генетически предрасположены к депрессии, а также что гормоны играют определенную роль и что стресс окружающей среды тоже делает мозг более уязвимым. Например, мозг, который обрабатывает смерть родителя, с гораздо большей вероятностью впадает в клиническую депрессию, чем мозг, который смотрит грустный фильм. Но никто не знает почему. И если Женский Мозг более депрессивен, чем мужской, то нельзя сказать, что из-за этого он более хрупкий.

Так как же нам понимать «хрупкость»? Биолог мог бы спросить: «Ну, что на самом деле нас убивает?» Существуют некоторые данные на этот счет. Если и есть у мозга какой-либо признак органной недостаточности, то это, конечно же, тот случай, когда мозг сумел убедить себя, что прыжок с моста – лучшее решение проблемы. Женщины совершают самоубийства примерно в три раза реже, чем мужчины. Это огромная разница. Раньше думали, что число связано с уровнем успеха: мужчины, пытающиеся покончить с собой, добиваются успеха чаще, чем женщины, потому что склонны использовать более жестокие методы (такие как огнестрельное оружие), в то время как женщины с большей вероятностью принимают таблетки, увеличивая вероятность того, что кто-то сможет спасти их вовремя или что попытка обернется провалом. Это частично объясняет показатель, и женщины сообщают о суицидальных мыслях чаще, чем мужчины, но такое во многом зависит от самого человека – возможно, мужчины думают о самоубийстве, но не идут в больницу или менее честны, когда все-таки приходят. Какова бы ни была причина этой разницы, конечный результат ясен: мужчины кончают с жизнью значительно чаще, чем женщины. Это не та битва полов, в которой хотелось бы выиграть, но мужчины здесь далеко впереди.

Интерпретировать это можно по-разному. Клинической депрессией страдает больше женщин, чем мужчин, но большинство людей с депрессией не склонны к суициду^[189]. Однако это опасное сопутствующее заболевание: люди после депрессии с большей вероятностью поддадутся суицидальным мыслям. Тем не менее даже среди этих людей женщины значительно реже совершают попытки самоубийства, чем мужчины.

Исследователи обычно объясняют диспропорцию тем, что женщины имеют более надежную сеть социальной поддержки: когда у вас есть «паутина» связей с другими людьми, эта «паутина» может быть сетью психической безопасности. Иногда даже простого знания может быть достаточно: вы можете положиться на других людей, и люди также полагаются на вас. И здесь тоже могут быть половые различия: если женщины чувствуют социальную ответственность за свою жизнь, это может помочь им в трудную минуту, даже если больной мозг продолжать жить не хочет. Несмотря на уникальную женскую послеродовую депрессию, будучи матерью, женщина с депрессией гораздо реже склонна к суициду, а матери с суицидальными наклонностями с меньшей вероятностью совершат попытку. К сожалению, это не так верно для отцов. Не потому, что мужчины меньше заботятся о своих детях, а (в этой модели) потому, что им труднее, чем матерям, понять, что они нужны^[190].

Тем не менее не все мужчины являются отцами, а не все женщины – матерями, и большую разницу в уровне самоубийств нельзя объяснить половыми особенностями родительства. И хотя женщины в некоторых обществах, похоже, имеют более надежные социальные связи, чем мужчины, нельзя утверждать, что у мужчин в этих культурах нет близких отношений. Фактически, хотя внешние черты близости могут выглядеть по-разному в зависимости от пола, общее ощущение «близости» кажется примерно одинаковым, особенно применительно к «лучшим друзьям». Это означает, что мы не можем свести вопрос о самоубийстве к тому, что мужчины чувствуют меньше близости к другим людям, хотя то, что кажется «допустимым» в пространстве этой близости, – например, признание суицидальных мыслей – может иметь сильные гендерные нормы.

Хорошо. Итак, есть Женский Мозг. Он может быть более склонен к депрессии, тревоге и некоторым видам самоповреждения, но гораздо меньше – к катастрофическим действиям, например самоубийству. За исключением таких вещей, как послеродовая депрессия, женский мозг не кажется более хрупким. Он кажется даже более крепким: например, из-за тяжелых черепно-мозговых травм в отделение неотложной помощи с большей вероятностью попадают мужчины, но восстанавливаются быстрее женщины.

Пациенту-мужчине потребуется год, чтобы снова начать, скажем, ходить, говорить или одеваться по утрам. У женщины это может занять всего шесть-семь месяцев. Даже если она получила такую же травму в том же месте головы, тот же тип удара с той же силой. Не потому, что женщины в целом лучше держат удар. Просто типичный женский мозг, похоже, лучше справляется с самовосстановлением или даже с предотвращением определенных видов повреждений.

Основная проблема при очень сильном ударе по голове заключается не в самом месте, где мозг раздавлен или порезан, а в быстротечном воспалении. При такой травме опухает весь мозг. Если опухшей мозговой ткани не хватает места, она вдавится в череп.

Большая часть повреждений от черепно-мозговых травм вызвана не внешней силой, а тем, что делают близлежащие клетки в ответ на повреждение. Точно так же во время инсульта умирают не только маленькие кусочки ткани, расположенные ниже по течению от сгустка и лишенные крови. Вокруг этих мертвых клеток могут образовываться повреждения, которые взрослому мозгу очень трудно восстановить. Лучшее, что он может сделать, – попытаться отгородить опасную зону стеной, перенаправив сигналы там, где возможно.

Мужской мозг, по-видимому, страдает от более обширных воспалений и повреждений вокруг мест травм. И это может быть связано с тем, что прогестерон и эстрогены – классические женские половые гормоны – оказывают защитное действие на ткани мозга, ослабляя воспалительную реакцию. Если вы сделаете ужасные вещи с мозгом крысы в лаборатории, а затем немедленно введете в него комбинацию эстрогенов и прогестерона, мозг восстановится быстрее и полнее как у самок, так и у самцов. Фактически сейчас, когда я пишу, проводятся клинические испытания на людях, чтобы установить, помогут ли дозы женских половых гормонов стабилизироваться и выздороветь людям, страдающим от недавней черепно-мозговой травмы. Если испытания окажутся успешными, отделения скорой помощи будущего будут иметь готовый запас женских половых гормонов, которые помогут вылечить мозг пациентов.

Как именно работают эти гормоны, до сих пор неясно. Эстрогены, по-видимому, стабилизируют гематоэнцефалический барьер, что может помочь предотвратить приток лишней жидкости, вызывающей неконтролируемое воспаление. Прогестерон играет роль в подавлении воспаления, а также помогает клеткам поглощать свободные радикалы и решать другие проблемы, связанные с окислением.

Тем не менее лучшие прогнозы для женщин заключаются не только в том, что типичный женский мозг может быть суперрегулятором воспаления. Пациентки также, по-видимому, лучше осознают свои ограничения после травм и болезней и меньше идут на ненужный риск после выхода из больницы. Более того, благодаря одному из редких полезных проявлений сексизма друзья и семья женщины могут ожидать от нее меньшего после болезни или травмы, поскольку считают ее более хрупкой, чем мужчина. В результате они могут распределить ее обязанности между собой, давая ей больше времени на выздоровление и позволяя медленно восстановиться, а не нырять с головой в обычную повседневную жизнь.

Но что-то еще в самих клетках женского мозга может помочь. Если культивировать нейроны XY и XX отдельно, без воздействия половых гормонов, они все равно будут вести себя немного по-разному. В основном это проявляется в том, как они умирают.

Каждой клетке тела – нейрону или нет – приходится справляться со стрессом. Иногда они восстанавливаются, а иногда «выбирают» смерть. Если добавить в обе чашки нейронов вещества, которые, как известно, вызывают стресс или даже убивают их, нейроны XY будут умирать быстрее и чаще^[191]. Основная причина, насколько могут судить ученые, заключается в том, что мужским XY-клеткам труднее справляться с окислительным повреждением^[192].

Возьмем болезнь Паркинсона. Она значительно чаще встречается у мужчин. И у женщин симптомы, как правило, другие. Мужчины более склонны к развитию характерной ригидности, а женщины, что неудивительно, чаще страдают от депрессии. У женщин также чаще развивается дискинезия – проблема, с которой пациенты сталкиваются из-за неконтролируемых движений. Заболевания нервной системы загадочны, и болезнь Паркинсона не является исключением, но тот факт, что она поражает больше мужчин и что женщины, у которых она есть, склонны проявлять отличную картину симптомов и прогрессирования заболевания, вероятно, означает, что некоторые части мозга большинства женщин устроены по-другому. Разница может заключаться в том, как клетки реагируют на гормоны, или даже в том, как они справляются с определенными видами стресса.

Таким образом, Женский Мозг по этим меркам правда хрупкий, но не хрупче, чем мужской. Зависит от того, какой вопрос задать. Частично это связано с половыми гормонами, а частично – с глубоко закодированными различиями в том, как клетки с Y-хромосомой выполняют свои обязанности по жизни и смерти^[193]. Очевидно, что в этом контексте ни один из полов не хуже, иначе человеческое население не состояло бы на 50 % из мужчин. Однако у нас есть некоторые заметные различия в том, как представители пола стремятся добиться большего, что, как мы видели в главе «Инструменты», имеет значение, когда дело доходит до расширения территории. И в конце концов, возможно, именно поэтому мозг современного человека настолько функционально схож между полами: эволюция гомининов заключалась не только в выживании в одной среде. Речь шла о построении тела и наборе моделей поведения, которые могли бы работать во многих.

Решение проблем для решения проблем

Каждый раз, когда мир менялся, менялись наши Евы. Им повезло: их тела сумели мутировать, адаптироваться и выжить. Их дети и внуки использовали эти адаптации – медленно, очень медленно, – чтобы превзойти своих кузенов. Молоко не появилось из ниоткуда. И ходить мы тоже начали не сразу.

Австралопитеки, подобные Люси, вероятно, были лучше приспособлены к ходьбе, чем вид Арди, но они тоже проводили много времени на деревьях – на самом деле некоторые палеоученые полагают, что Люси умерла, упав с дерева высотой более тридцати футов. Согласно этой теории, она пыталась удержаться, но ее руки и запястья сломались, а когда она упала на землю, раздробился таз. Сила падения также вдавила длинную кость правой руки в плечо, где она сломалась в четырех местах^[194]. Сегодня хирурги скорой помощи видят подобные травмы, когда жертвы автокатастрофы пытаются удержаться, прижав руки к приборной панели.

Наши Евы пережили астероид. Пережили раскол Земли на отдельные континенты. Пережили переезд в полог леса. Им пришлось спуститься с деревьев, когда поднялось Восточно-Африканское плоскогорье, превратив обширные леса в мозаику рек, лугов и небольших лесков. На каждом этапе их тела менялись, чтобы адаптироваться к новой среде и медленно приспособиться к новой норме.

Главный товарный знак гомининов – это не наши большие и причудливые мозги, а то, что мы используем мозг, чтобы выжить где угодно, при любой температуре и в любой среде. Пустыни. Луга. Леса. Даже Арктика. Окаменелости наших предков-гоминидов можно найти по всему миру: в Восточной Африке, на Ближнем Востоке, в Средиземноморье, в Центральной, Южной и Восточной Азии. Наш мозг во многом определяет то, как мы это сделали. Стремление к адаптации может быть даже причиной того, что он у нас вообще есть.

Как молоко не появилось из ниоткуда, так и размер мозга гомининов увеличивался медленно, на протяжении миллионов лет. А затем, в течение примерно 1,5 миллиона лет, мозг широкого круга гомининов вырос колоссально. Именно тогда первые гоминины мигрировали из Африки. И именно тогда эти усилия потерпели крах, а за ними последовала вторая, более успешная миграция.

Для многих современных ученых причина, по которой в этот период наши Евы стали намного умнее, заключается в изменении климата.

Животные, как правило, хорошо переносят очень короткие периоды изменения климата, например времена года: часть года холодно, в остальное время жарко. Но что, если озеро, которое ваш вид использует в качестве источника пищи, высохнет менее чем за десять тысяч лет? Допустим, некоторым удастся адаптироваться к новой, более прохладной и сухой среде. А потом озеро снова наполнится, и мир снова станет горячим, липким и мокрым. Сколько из вас переживут очередной разворот?

Немногие. И именно виды, которые менее специфически адаптированы к экологической нише, с наибольшей вероятностью выживут.

Когда-то Ева современного бегемота очень любила реки. Она настолько приспособилась к рекам и озерам, что, когда они высохли, она умерла. Между тем современная бегемотиха немного меньше, всеядна и может передвигаться по длинным участкам суши. Если ее река изменится, она, скорее всего, не умрет.

То же самое относится и к древнему павиану. Очень давно Theropithecus oswaldi – массивные, похожие на павианов существа весом более 120 фунтов – бродили по древним лугам. У них были большие лошадиные зубы, полностью приспособленные к поеданию травы. Затем луга высохли, и они погибли. Возраст последней ископаемой особи, которая у нас есть, составляет не менее 600 000 лет. Их двоюродный брат, предок сегодняшнего бабуина, лучше адаптировался, был немного меньше и всеяднее. А еще, судя по размеру мозга современных павианов, умнее. И он выжил.

На самом деле это правило справедливо для всех млекопитающих: исторически всеядность – лучший способ выжить. Недавнее исследование окаменевших зубов показало, что млекопитающие, у которых был более разнообразный рацион, пережили массовое планетарное вымирание тридцать миллионов лет назад^[195]. А специализированные животные вымерли. Почти все млекопитающие произошли от Ев, которым посчастливилось иметь рты и кишки, способные справиться с чем угодно.

Homo sapiens еще не появился, когда высохли луга, на которых обитали гигантские бабуины (на это потребуется еще примерно 400 000 лет), но линия гомининов уже процветала. Мы уже добрых 5 миллионов лет бродили по Восточной Африке. Арди появилась и исчезла. Как и Люси. И все гоминиды, о которых вы когда-либо слышали, – Homo habilis, Homo erectus, Homo rudolfensis, обычные подозреваемые, – бродили по земле, занимались своими обезьяньими делами и выживали в самых разных средах обитания.

Но со временем среды стали еще более разнообразными. Ученые установили это несколькими способами: во-первых, по таким вещам, как окаменелая пыльца и растительные вещества, мы можем сказать, в каком климате жили растения. Именно поэтому мы знаем, что Арди жила в смеси лесов и лугов, как и Люси, и большинство австралопитеков.

Другой способ – посмотреть, что происходит в океанах. Крошечные существа, называемые дырочниками (или фораминиферами), живут на морском дне, как жили на протяжении сотен миллионов лет, задолго до появления млекопитающих и динозавров. После смерти от них остается полезный слой микроскопических скелетов. В этих скелетах следы стабильного кислорода вплетены в матрицу окаменелой кости. Один тип встречается чаще, когда в мире тепло; другой – когда холодно. Итак, если измельчить небольшую кучку окаменелостей дырочников, можно получить довольно хорошую модель погоды древности.

Около шести-семи миллионов лет назад – когда наши Евы отделились от шимпанзе – изменение климата ускорилось. Погода начала меняться – от влажной и прохладной до жаркой и сухой всего за несколько тысяч лет. То есть озеро, то нет озера. Лес стал лугом, а потом пустыней и снова лесом. Как правило, простые мутации недостаточно быстрые, чтобы адаптироваться к миру, который сильно меняется каждую тысячу поколений.

Гипотеза вариативного отбора

Но вместо того, чтобы адаптироваться к конкретной среде, некоторые виды развивают набор черт и моделей поведения, полезных в самых разных средах. Это называется «вариативным» отбором. Хорошим примером является всеядность: исчезновение определенной пищи не убьет вас.

А что, если найти множество способов сделать съедобным практически все? Тогда, куда бы вы ни пошли, можно заставить местную еду работать на вас. Готовить ее. Размалывать жесткие растения камнями. Разбивать кости острыми инструментами. Также полезно научиться хранить и транспортировать воду. Это поведенческие изменения. Программное обеспечение, а не оборудование.

Но для запуска такого программного обеспечения вам понадобится компьютер побольше. Процессор помощнее. Память побыстрее. Шустрый набор алгоритмов. Если вы хотите научиться менять свое поведение так, чтобы любая окружающая среда работала на вас, вам понадобится суперкомпьютер.

Вот что такое человеческий мозг: суперкомпьютер, работающий на сахаре.

Как построить суперкомпьютер

Человеческий мозг структурно отличается от мозга наших собратьев-обезьян. Например, у нас значительно расширена префронтальная кора. Как именно это помогает нам быть такими «умными», до сих пор остается загадкой. Но, учитывая, насколько больше наш мозг может сделать по сравнению с мозгом шимпанзе и как ужасны последствия повреждения этих областей, они, очевидно, играют важную роль в том, почему мы так отличаемся.

Но вот что забавно: размер мозга новорожденного человека примерно равен мозгу новорожденного шимпанзе. Конечно, мы намного толще детенышей шимпанзе, и с этого момента накапливаем еще больше жира, но наш мозг не так уж сильно отличается. Самое интересное происходит после нашего рождения: что произошло и с мозгом древней обезьяны, когда эволюция гомининов усилила лобную долю и подарила ей сверхдолгое детство.

Шимпанзе выходят из утробы со значительно более развитым мозгом, чем у человеческих младенцев: около 40 % от размера взрослой особи у шимпанзе и чуть меньше 30 % у человека. Частично эту разницу можно объяснить тем фактом, что мы рождаемся месяца на три раньше срока по сравнению с другими обезьянами. Но это еще не все. Человеческие младенцы в целом развиваются медленнее. Шимпанзе могут ходить уже к четырем неделям. Хотя они будут развиваться в течение многих лет, мозг шимпанзе продвинулся значительно дальше, чем мозг человеческого ребенка за девять месяцев. Человеческие младенцы не могут даже ползать самое раннее до шести месяцев (многим нужно ближе к десяти), и они обычно не делают своих первых шагов в вертикальном положении до двенадцати-четырнадцати месяцев. К тому времени, когда им исполняется два года, их мозг по-прежнему составляет лишь около 80 % от размера взрослого.

Это во многом объясняет, почему череп новорожденного в основном мягкий, с двумя промежутками между костными пластинками – родничками. На первый взгляд, идея ужасная: зачем приходить в мир с двумя гигантскими слабыми точками прямо над мозгом? Один хороший удар, и вам конец. Но это лишь один из компромиссов, на которые пошла человеческая эволюция. Чтобы заставить мозг вырасти до таких размеров, нам нужно, чтобы кость не преграждала ему путь. И мы также не можем повторять за шимпанзе и развивать в утробе матери до 40 % от размера взрослого мозга. Если бы наши тела попытались это сделать, это убило бы и мать, и плод во время родов (или в результате метаболической катастрофы задолго до появления на свет).

Значит, где-то глубоко в линии гомининов – где-то между Люси и Homo sapiens – внутри утробы матери и в раннем детстве геном начал возиться с тремя вещами: черепом, мозгом и жиром.

Итак, жир. Человеческий плод начинает накапливать жировые запасы в третьем триместре и продолжает на протяжении всего младенчества и раннего детства. Отчасти это связано с подготовкой на случай уменьшения количества молока у матери, но нашим детям нужна эта подстраховка, потому что мозг очень жадный. Поскольку мозговая ткань является самым дорогим материалом, наши дети уже давно научились сбрасывать все возможные остатки жира в хранилище.

Кроме того, метаболизм человеческих младенцев раскален добела. В течение первых шести месяцев жизни новорожденные каждый день выпивают молока на 16 % от своего веса. Для сравнения: среднестатистической женщине весом 150 фунтов необходимо есть и пить лишь около 5 % от веса своего тела в день – треть того, что нужно новорожденным. Младенцы вкладывают огромную часть всей этой энергии, жиров и белков непосредственно в формирование мозга-переростка.

В возрасте двух лет наш мозг достигает 80 % от размера взрослого, после чего нам требуется гораздо больше времени, чтобы достроить оставшиеся 20 %. Мозг не завершает внутреннюю организацию до тех пор, пока нам не исполнится двадцать пять. Вероятно, самое большое нововведение, которое придумала линия человекообразных, – это долгое детство, и именно поэтому мы такие умные – дело не в размере мозга, а в том, как мы его строим.

Две основные тактики, которые использует наш организм, – цветение и сокращение.

Итак, оборудование. По мере того как в первые два года жизни мозг становится больше, нейронные стволовые клетки, похоже, мигрируют из одной части мозга в другую, массово формируя лобную долю и прокладывая магистрали между этой областью «высшего порядка» и областями, которые контролируют движения и сенсорную информацию.

В процессе, похоже, проявляются некоторые половые различия. Например, как я уже упоминала, девочки начинают лопотать и говорить раньше, чем мальчики. Они могут поддерживать зрительный контакт, указывать на то, что им нужно, и раньше начинают общаться со своими опекунами. Даже в мелкой моторике девочки, как правило, опережают мальчиков: лучше манипулируют игрушками, едят с помощью столовых приборов и (со временем) более четко пишут и рисуют. В то же время мальчики склонны больше ерзать и пинаться и раньше достигают физических показателей, задействующих большие группы мышц. Но и девочки, и мальчики обычно начинают ходить примерно в одном и том же возрасте, поэтому, что бы мальчики ни делали, чтобы быстрее развить части своего мозга, связанные с движением, девочкам удается вовремя наверстать упущенное.

Никто не знает, почему эти различия в развитии существуют. Одна из возможностей заключается в том, что мальчики с большей вероятностью рождаются несколько раньше срока – возможно, из-за загадочного иммунологического конфликта с организмом матери или по какой-то другой причине – и даже совсем чуть-чуть недоношенным детям обычно требуется больше времени, чтобы догнать сверстников. Но возможно также, что половые гормоны в утробе матери каким-то образом влияют на то, как мозг строит для себя план. И это может быть связано с тем, как мозг расцветает и сокращается. Человеческий мозг достигает пиковой синаптической плотности – когда большинство нейронов наиболее связаны с другими нейронами, – когда нам около двух лет^[196]. Затем мозг начинает яростно сокращать свои силы, словно чрезмерно усердный садовник. Глиальные клетки проникают внутрь и поглощают синапсы. Тормозные нейроны начинают глушить сигналы на некоторых путях, эффективно увеличивая силу сигналов близлежащих путей, что немного похоже на перенаправление трафика. Мозг малыша перестраивается, кардинально меняя все, что он уже построил. Одна из теорий развития детского аутизма связана с этим процессом: некоторые ученые считают, что определенные виды аутичного мозга чрезмерно или недостаточно сокращают одни области, вообще не трогая другие.

Мы не знаем точно, когда появилась современная модель развития мозга, но древние Homo sapiens уже были на пути к расширенному детству, учитывая, насколько радикально наш образ жизни отличается от образа жизни шимпанзе и бонобо. Дикие шимпанзе достигают половой зрелости примерно в семь лет. Самки достигают репродуктивной зрелости примерно в десять и впервые рожают в возрасте от десяти с половиной до пятнадцати лет; их считают «подростками» примерно до тринадцати. Между тем у самцов эякуляция начинается примерно в девять лет, но они не достигают полного взрослого веса и физической зрелости до пятнадцати. Поскольку социальные факторы сильно влияют на вероятность зачинания самцом шимпанзе ребенка (здесь имеет значение наличие доступа к самкам), он, скорее всего, будет полностью взрослым к тому времени, когда сможет успешно передать свои гены.

Мы не знаем наверняка, были ли у неандертальцев, несмотря на их более крупный мозг (значительно больше, чем у Прямоходящей и всех Ев до нее, конкурирующий по размеру даже с нашим), детские модели шимпанзе: быстрое взросление (и, возможно, более ранняя смерть). Но если Homo sapiens действительно извлек выгоду из детства в n-й степени, именно это может объяснить, почему нам удалось добиться успеха там, где неандертальцы в конечном итоге провалились.

В настоящее время человеческие мальчики, как правило, к дошкольному возрасту (в возрасте от четырех до пяти лет) догоняют девочек по большинству когнитивных функций, но не все различия исчезают. Как я уже упоминала, девочки, как правило, получают более высокие оценки в школе по всем предметам вплоть до полового созревания. Потом все вылетает в трубу.

Так почему же девочки-подростки, которые раньше превосходили своих сверстников, начинают отставать?

Больше цветения и сокращения

В поисках Женского Мозга игнорировать подростковый возраст невозможно. В конце концов, именно тогда большинство человеческих тел становятся половозрелыми. В подростковом возрасте с огромной скоростью выделяется тестостерон; то же самое относится и к эстрадиолу и другим эстрогенам. Оба изменения в гормональном профиле, как известно, влияют на развитие мозга, поэтому вполне предсказуемо, что подростки испытывают значительные изменения. Если что-то наклоняет развитие мозга в ту или иную сторону, это неизбежно влияет на его функциональность.

Одна из важнейших вещей, которые человеческий мозг должен делать, – тщательно выстраивать свою меняющуюся роль в местной социальной среде. Не просто выражать желание потрахаться. В большинстве человеческих обществ, как только дети достигают репродуктивной зрелости, их обязанности меняются, иногда совершенно внезапно. По мере того как люди в каждой известной культуре отходят от зависимости от своих родителей, им необходимо узнать, что означает «независимость». Человеческие общества обычно отмечают эти переходы формальными ритуалами «взросления» – некоторые до того, как социальная жизнь ребенка заметно изменится (как мексиканская кинсеаньера в пятнадцать лет), а некоторые ближе к взрослому возрасту, как американская традиция вдребезги напиться в ночь, когда тебе исполняется двадцать один. Есть выпускные, религиозные церемонии – например, бар– и бат-мицва, католическая конфирмация. Некоторые из ритуалов настолько символизируют новую личность, что человек меняет имя.

И конечно же, есть брак, который для многих культур означает окончательный переход во взрослую жизнь.

Это большой познавательный труд. Но модели развития нашего мозга, похоже, запрограммированы с ним справляться. Хотя все исследования, что называется, с пылу с жару, мы уже можем сказать, что здесь работает ряд различных механизмов. Стволовые клетки мозга, похоже, мигрируют наружу, к фронтальной коре, образуя небольшие скопления по мере того, как мозг растет и реорганизуется. Подростковое «расцветание» не такое плодовитое, как у двухлетнего ребенка. Это скорее небольшой всплеск роста, обычно приуроченный к росту наших длинных костей. Пока молодой человек стонет по ночам из-за болезненного растяжения связок и костей, растет и его мозг.

А еще он меняется. В период полового созревания происходит масштабный вторичный процесс «сокращения», когда уничтожаются некоторые синаптические связи, строившиеся с раннего детства до подросткового возраста. Также предстоит решить задачу изоляции: ключевые проводящие пути становятся дополнительно миелинизированными (жировое покрытие нервных волокон), особенно в мозолистом теле.

У девочек этот процесс обычно начинается в возрасте от десяти до двенадцати, а у мальчиков – позже, от пятнадцати до двадцати. Женский и мужской мозг сокращаются примерно одинаково, но у мужчин это происходит позже и быстрее. Это может быть одной из причин, по которой шизофрения предсказуемо и так сильно поражает мальчиков именно в середине и конце подросткового возраста, тогда как у женщин не проявляется до двадцати пяти. Изменения в мозге также связаны с депрессией и патологической тревогой: да-да, «подростковая тоска» реальна. Когда все эти сокращения и миелинизация постепенно сходят на нет, мозг большинства прекрасно адаптируется. Но из-за генетической уязвимости или влияния окружающей среды мозг некоторых людей не справляется.

Будь то во время переходного периода, подростковой борьбы или в любой момент между ними, детский мозг больше всего занимается социальным обучением: уделяет чрезвычайно пристальное внимание тому, чего хотят другие, пытаясь предсказать эти желания, а также найти быстрые способы сообщить другим о своих желаниях.

Например, кофе. Человеческие малыши не знают, что плохо беспокоить мать бесконечными просьбами, прежде чем она выпьет утренний кофе. У детей постарше нет проблем с усвоением этого правила, как и тысяч других подобных социальных правил. Дело не в том, что старшие дети больше заботятся о своем влиянии на окружающих, а скорее в том, что им удалось изучить набор параметров, позволяющих справляться с когнитивным состоянием матери. Младенцы знают, когда на них обращают внимание, по зрительному контакту и физическому прикосновению, и склонны плакать, если не получают их. Но дети постарше понимают, что им не нужно повторять «Мама, смотри» больше пары раз – она, вероятно, уже услышала и скоро посмотрит. Более того, они узнали, что мама может рассердиться, если продолжить приставать. Это задача теории разума. А в теории разума – то есть построении модели внутреннего когнитивного состояния другого человека, определении его потенциальных желаний и соответствующего общения – люди необычайно хороши.

Малыши, например, могут сидеть за столом и указывать на то, чего хотят. Однако шимпанзе, похоже, чувствуют необходимость встать, перелезть через стол, дико жестикулировать и постоянно смотреть то в сторону того, что им нужно, то в сторону своих опекунов. Шимпанзе общаются с помощью сочетания грубых жестов, вокализации и мимики. Большинство человеческих детей, какими бы «гиперактивными» они ни были, кажется, «понимают»: можно просто показать пальцем, убедиться, что кто-то это заметил, и ждать, пока другой человек поймет и выполнит желание. Это означает, что они хороши – возможно, врожденно хороши – в быстром выстраивании общего социального понимания.

Отчасти это может быть особенностью нашей линии гоминидов. Но это также связано с тем, как взаимодействуют человеческие матери и дети и как люди старшего возраста взаимодействуют с ребенком вообще. Дети учатся показывать пальцем еще и потому, что им это необходимо, поскольку, в отличие от шимпанзе, они не могут передвигаться самостоятельно, пока им не исполнится хотя бы семь-двенадцать месяцев. Если человеческий ребенок хочет чего-то – предмет, или пойти куда-то, или перестать быть запертым в детском стульчике, – он должен попросить других о помощи.

Подобная зависимость может быть и одной из причин становления человеческого мозга: у ребенка нет другого выбора, кроме как просить. Вариант только один – стать лучше в общении, особенно в референтной коммуникации. Шимпанзе это нужно недолго, потому что тело дает им независимость раньше, чем человеческим детям.

Курица или яйцо. Мы эволюционировали быть более зависимыми в первый год жизни, потому что у нас вырос мозг, способный удовлетворить эти потребности? Или мы вырастили мозг, способный к социальному общению, потому что нашим зависимым детям нужно было научиться о чем-то просить? Мы никогда не узнаем. Также нет причин, по которым верным не может быть и то и другое. То, как мы создаем наши суперкомпьютеры, во многом связано с обучением в детстве, поэтому любое незначительное изменение в геноме, влияющее на развитие плода и ребенка, потенциально могло изменить мозг наших предков. И как только климат стал жутко нестабильным (возможно, где-то во время Homo habilis), общая обучаемость мозга наших детей стала жизненно важной для их процветания. Эта общая способность будет необходима обоим полам. Другими словами, возможно, причина, по которой человеческий мозг имеет так мало половых различий в функциональности, заключается в том, что потребность в приспособляемости перевешивает многие из встроенных половых различий, оставшихся от наследия млекопитающих.

Детям наших Ев нужно было научиться решать проблемы – не только конкретные, а вообще любые. Социальная взаимозависимость – отличный способ, поскольку она создает банк серверов из суперкомпьютеров, и проблема не ложится всем весом на автономные машины. Чтобы научиться этому, придется потратить годы на тщательную тренировку своего социального мозга.

Что и может быть реальным ответом на большинство вопросов о Женском Мозге – не только о том, что это такое, но и о том, как мы его строим.

Материнский мозг

В момент рождения человека его мозг не является полностью сформированным. Фактически едва ли хоть какая-то часть тела находится на стадии завершения развития, когда мы делаем первый вдох. Это нормально – почти вся жизнь на Земле имеет запланированные фазы. Для животных это обычно яйцо, эмбрион или плод, новорожденный, подросток и взрослый (репродуктивный возраст). Как мы обсуждали ранее, переходы между фазами часто бывают драматичными и включают в себя всевозможные телесные изменения. Для кого-то вроде бабочки переход может означать полную потерю челюсти. У людей видимые процессы обычно представляют собой растяжение, удлинение и утолщение, у женщин в частности – явное увеличение груди в период полового созревания. Но глубоко внутри человеческого мозга большинство фазовых переходов также включают в себя характерное расцветание, сокращение и резкое переупорядочение. Этот процесс – всего лишь часть того, как мы строим наш гигантский мозг и заставляем его работать на протяжении всей нашей жизни.

Итак, в поисках Женского Мозга нам придется поговорить о человеческом детстве. Но сначала – о матерях, потому что, очевидно, пока мы строим некоторую часть мозга в утробе, в теле, которое, так уж получилось, является домом для этой утробы, существует и свой, довольно активный человеческий мозг. И если мозг – уникальная черта человечества и самое интересное и уникальное в нашем мозге – это то, как мы развились, чтобы использовать в своих интересах нормальные физиологические изменения, сопровождающие заранее определенные переходы в естественном жизненном цикле нашего тела (от новорожденного к ребенку, от ребенка к подростку, от подростка к взрослому), мы не можем игнорировать тот факт, что некоторые взрослые женщины рожают собственных детей.

У беременных и кормящих женщин мозг совершает нечто очень похожее на то, что происходит на других важных этапах жизненного цикла нашего тела: он яростно перестраивается. Мозг беременной женщины уменьшается в объеме на целых 5 % в течение третьего триместра, и в течение первых нескольких месяцев после родов следует его устойчивое восстановление. Подобные вещи, кажется, происходят и у других матерей-млекопитающих, но в человеческом мозге – особенно драматично.

Потеря объема наиболее заметна в областях, тесно связанных с формированием эмоциональных привязанностей, общим обучением и памятью. Некоторые исследователи считали, что это происходит в основном из-за потери жидкости (на поздних сроках беременности нейронов примерно столько же, но общий объем мозга меньше), но теперь многие подозревают обширный, тихий и в конечном итоге резкий разрыв синаптических связей (особенно в сером веществе и в определенных областях мозга).

Таким образом, человеческие женщины, возможно, получили дополнительную фазу развития мозга, подобную той, через которую проходят все люди в детстве: глубокое сокращение, которое предшествует масштабному периоду социального обучения.

Ни одно мужское тело никогда не переживет эту фазу развития^[197]. Как и ни одна нерожавшая женщина. Эта фаза уникальна для беременных женщин, которые доживают до третьего триместра и рожают. Человеческий мозг, по-видимому, делает это адаптивно, чтобы подготовиться к предстоящей интенсивной фазе жизни: заботе о чрезвычайно зависимом новорожденном, а затем и воспитании этого ребенка в глубоко социальных условиях в течение очень долгого времени. Однако, как и в подростковом возрасте, изменения в мозге, похоже, имеют краткосрочные функциональные издержки: проблемы с кратковременной памятью, эмоциональной регуляцией, нарушением сна (не просто из-за дискомфорта в теле, но и из-за нестабильного уровня гормонов в мозге). Такой вот хаос творится в мозгу беременной в третьем триместре, а также в первые месяцы после родов. Но, как и в подростковом возрасте, он, к счастью, заканчивается, и наш вновь сформированный мозг лучше справляется с новой жизнью.

Я не имею в виду, что, став матерями, женщины наконец становятся теми, кем в конечном итоге «должны быть». Это неверно. Женщины, которые не рожали, прекрасно подготовлены к взрослой жизни в качестве полноценных и продуктивных членов человеческого общества. Но мозг человеческой матери, каким бы истощенным и глючным он ни казался при использовании, уникальным образом адаптируется, чтобы добиться успеха в чрезвычайно сложном деле.

Ему необходимо установить социальную связь с ребенком, потому что, давайте посмотрим правде в глаза, только так мы его точно не убьем^[198]. Нам нужно уметь распознавать его потребности и пытаться их удовлетворить, и прежде всего научиться с ним общаться, поскольку наши дети годами не умеют говорить. Однако мало кто в научном сообществе пишет о социальном обучении, которое должна пройти мать, адаптируясь к своей новой роли в обществе.

Мы склонны забывать женщин, когда рядом есть дети: все смотрят на ребенка, будь то социальные взгляды в гостиной или академические взгляды, обращенные на идею о младенцах и женщинах и о том, как они могли развиваться. Но точно так же, как неправильно вдруг терять за детьми матерей (полупрозрачных, как тонкая занавеска, раздувающаяся перед окном), так же странно, с научной точки зрения, думать, что человеческое материнство – это только об отношениях матери со своим потомством. Новоиспеченным матерям, лишенным сна, восстанавливающимся после типичной травмы таза и (особенно если это первый ребенок) ежедневных повреждений, связанных с грудным вскармливанием, необходимо заново учиться существованию в социальных группах. Им необходимо переоценить многие свои отношения с учетом новых жизненных обстоятельств. Кто из окружающих будет наиболее полезен в воспитании детей? Кому можно доверить совместную заботу о малыше? Чего нового будут ждать от матери и что изменится в старых ожиданиях? Существуют ли поддерживающие социальные нормы? Есть ли способы обойти эти нормы, когда они не работают? Кому доверять? На кого положиться? Эту адаптацию испытывали и древние человеческие матери. И поскольку наши древние общества становились все более взаимозависимыми, в них неизбежно складывались и более сложные социальные правила материнства.

Другими словами, в мозгу женщин, по-видимому, развился процесс, уникальный для беременных женщин и молодых матерей^[199], помогающий им адаптироваться к древней, постоянно усложняющейся социальности, которая приходит с человеческим материнством. И это не простой процесс.

Как и половое созревание, эта фаза, по-видимому, вызвана определенной последовательностью гормональных сдвигов в организме – в данном случае тех, которые естественным образом происходят, когда женщина вступает в третий триместр беременности и готовится к родам и кормлению грудью. И хотя ее мозг будет продолжать долгий путь социального обучения, пока она воспитывает ребенка, наиболее драматичный период адаптации, вероятно, приходится на те первые месяцы, которые многие называют четвертым триместром (когда ребенок особенно зависим, а материнство, если оно первое, для нее особенно ново).

Итак, если уникальность эволюции человеческого мозга в основном связана с нашим детством (то есть длительным периодом социального обучения), то, думая о человеческих матерях и их мозге, полезно задаться вопросом, могут ли подобные процессы готовить женщин к материнству. Молодым мамам приходится запихивать в голову много новой информации, и, похоже, именно поэтому у нас появились третьи триместры, с пользой освобождающие место.

Неясно, возникла ли эта предположительно адаптивная особенность одновременно со стандартными видами развития мозга, которые мы теперь связываем с подростковым возрастом. Как я уже говорила в главе «Матка», у большинства женщин в современных обществах охотников-собирателей первые менструации начинаются только в середине или конце подросткового возраста, и первого ребенка они рожают уже после. Что бы вы ни слышали об аристократических браках во времена Шекспира, на протяжении большей части истории человека (и, предположительно, более ранних человекообразных) молодые девушки-подростки не были готовы иметь детей. Судя по тому, что мы можем наблюдать сегодня в сообществах охотников-собирателей, начало овуляции происходит в позднем подростковом возрасте, что четко совпадает с завершением длительного периода детского социального обучения и развития мозга. Мы не знаем точно, когда это произошло у человекообразных, но начало деторождения тогда, когда «подростковый» период развития мозга в основном уже прошел, определенно звучит как эволюционно обоснованная стратегия. В любом случае мы поддержали эту черту: на протяжении большей части истории человечества менархе наступала, когда в организме было достаточно ягодично-бедренного жира и костей, чтобы беременность не навредила слишком сильно. И полезно было также согласовать этот момент с типичным для человека развитием мозга, чтобы соответствующие изменения не сталкивались с половым созреванием^[200].

Тем не менее современные социальные нормы в конечном итоге могут быть одной из главных движущих сил многих стереотипов, которые сложились у нас о Женском Мозге. В конце концов, хотя материнство кажется важной неврологической метаморфозой в жизненном цикле женского человеческого мозга, к моменту рождения ребенка с этим мозгом уже происходит многое. Например, он уже прошел через то, что мы, за неимением лучшего слова, называем «девичеством».

Девичество

В жизни каждой девочки наступает момент, когда она понимает, что за ней наблюдают. Что ее тело видят, и видят его мужчины. Этот фундаментальный опыт – момент или совокупность моментов, где-то между восемью и четырнадцатью годами, когда девочка начинает понимать, что быть женщиной – значит быть чем-то, что воспринимается по-другому, – мне близок. Когда я спросила знакомых женщин, помнят ли они такой момент, большинство ответило: да, конечно же. Некоторые прекрасно помнили конкретное событие (обычно произошедшее на улице); другие рассказывали о расползающемся чувстве, которое накапливалось с течением времени, о растущей паранойе, плотно укоренившейся в их сознании.

Я также помню и то, когда впервые пробудилась от этого чувства. В то время я была аспиранткой и сидела в аудитории на большой научной конференции, наблюдая, как одна из моих наставниц настраивала проектор перед выступлением. Позади меня пожилой мужчина язвительно сказал своему соседу: «Знаешь, многие пожилые женщины делают прически как у молодых. Ну, не знаю. Я не думаю, что это уместно». Похоже, он имел в виду челку моей наставницы. Я сидела на маленьком складном стуле и закипала. Мне хотелось повернуться и заставить его посмотреть мне в глаза, может быть, сказать что-нибудь язвительное о его собственных волосах и обвисших щеках…

Какова цена таких мгновений? Для меня она была небольшая: размышления о том, что я должна была сказать, но не смогла, помешали мне должным образом сосредоточиться на выступлении наставницы. В совокупности эти моменты – как часто бывает с другими женщинами, занимающимися исследованиями, – влияют на способность чувствовать себя членом научного сообщества, если в него входят такие люди, как тот мужик. Но общая стоимость борьбы с сексизмом для женщины – я имею в виду то, как эти вещи накапливаются в мозгу в течение жизни, – сводится к некоторым базовым функциональным особенностям. И они могли бы наконец дать нам лучшее определение того, что представляет собой Женский Мозг.

По сути, существуют две сети, которые мозг использует для борьбы с проблемами и угрозами. Первая – симпато-надпочечниково-медуллярная ось (SAM). В основном мы используем SAM в классических сценариях «бей или беги», когда события развиваются быстро. Допустим, вы слышите сигнал тревоги о цунами и понимаете, что нужно бежать. Мозг посылает сигнал надпочечникам выбрасывать адреналин. Его же врачи скорой помощи используют, чтобы перезапустить сердце после инфаркта. Адреналин позволит вам взбежать на гору, чтобы спастись от цунами. Он позволяет газели убежать ото льва.

Вторая сеть, отвечающая за стресс, – это гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковая ось (HPA). Ось HPA запускает выброс кортизола – классической «молекулы стресса». В организме всегда находится немного кортизола. Кортизол нужен для того, чтобы быть бдительным. Но когда его уровень остается высоким в течение длительного времени, нарушается цикл сна. Портится пищеварение. Страдают краткосрочная и долговременная память. Кортизол подавляет иммунную систему. Он укрепляет артерии. Поэтому небольшой стресс – это хорошо; но много стресса – плохо.

Ось HPA наш мозг использует в длительные, изнурительные периоды «жизненного стресса». Например, ваш ребенок последние пару лет не очень хорошо учится в школе. Или ваша компания закрывается, и вы не знаете, где теперь работать. Или вы переживаете тяжелый развод.

Психологические исследования доказали, что «угроза подтверждения стереотипа» реальна. Если сказать женщине, что девочки не разбираются в математике, а затем дать ей тест, она справится хуже, чем женщина, не слышавшая угрозу. Этот эффект удивительно устойчив. Он работает в любом возрасте, почти во всех возможных экспериментальных сценариях и даже тогда, когда тестируют не женщин. Если сказать испытуемым-мужчинам, что мужчины плохо интерпретируют эмоции, они хуже справятся с тестом, в котором их просят распознать выражения лица. Если сказать чернокожим испытуемым, что чернокожие не способны к инженерному делу, они получат более низкие баллы по предметным тестам.

У людей, которые ежедневно сталкиваются с угрозой, гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковая ось сверхактивна. Они просыпаются с более высоким уровнем кортизола, чем люди, которые не испытывают такого стресса. Хронический стресс вызывает побочные эффекты во многих частях тела. Но особенно в мозге: трудности с памятью, более медленную обработку данных и повышенную отвлекаемость.

Подобные закономерности можно увидеть у людей, страдающих хронической болью или депрессией, а также у беженцев или разоренных людей. Слишком много кортизола каждое утро. Слишком много случайных всплесков адреналина. Слишком высокая и слишком частая бдительность.

Затем, если вы испытываете стресс в течение достаточного времени, у вас появится склонность к эмоциональной отстраненности. Такое онемение, по сути, происходит, когда мозг приспосабливается к тому, чтобы меньше реагировать на собственные сигналы: кортизол оказывает меньший эффект и, чтобы получить импульс, мозгу требуется больше адреналина.

Человеческий мозг давно уже научился тщательно отслеживать, как каждый человек вписывается в большую группу. У каждого из нас есть особые роли, которые могут меняться в зависимости от обстоятельств. Мы проводим годы, тщательно изучая, как жить в глубоко социальном мире. Это одна из наиболее характерных особенностей нашего вида: длительный период социального обучения. Наш мозг создан для этого. Наш вид зависит от этого.

Нарушая социальные правила, вы страдаете от последствий. Вы учитесь действовать соответствующе и немного притворяться, когда не можете. Большую часть этого вы даже не осознаете – это отнимало бы слишком много энергии. Вы просто знаете, что должны улыбаться, когда улыбается кто-то другой. Обычно вам не нужно об этом думать.

Но что, если вы узнали, что должны улыбаться всегда? Даже если это не прямая, адекватная эмоциональная реакция на чужую улыбку? Например: вы – женщина, идете по улице Нью-Йорка и какой-то парень кричит вам: «Эй, почему не улыбаешься?»

Такую ремарку следует считать стрессором^[201]. Это выговор. Вероятно, он научит вас, сознательно и бессознательно, больше улыбаться. Даже когда вам этого совсем не хочется.

Так что если женщины более социально настроены, чем мужчины, то это потому, что они научились быть такими: вопрос в количестве времени, которое женщины и девочки чувствуют себя обязанными посвятить этим навыкам. Разновидность когнитивной мышечной памяти. Делайте что-то достаточное количество раз, и у вас получится. Возможно, девочки-подростки настроены на социальные угрозы: что они хороши или плохи в математике, в учебе, в конкурентоспособности или амбициозности, в том, чтобы быть желанными. Один из способов справиться с угрозой – скрыться. Прикинуться дурочкой. Взрослые женщины делают это постоянно. Неужели мы правда думаем, что девочки-подростки не такие? Что не могут решить бросить математику раньше, чем мальчики, потому что считают, что у них ничего не получится? Что могут предпочесть тратить больше энергии на предметы, которые принесут им социальную похвалу, а не отчуждение и насмешки?

Неправильно говорить, что угроза стереотипов делает девочек-подростков психологически уязвимыми и что им не хватает «выдержки», ведь иногда выдержка означает пробираться через минное поле. И если вы притворяетесь глупее, чем есть, в мире, который наказывает вас за ум, означает ли это, что у вас нет выдержки? Или скорее что ваш разум быстро, незаметно, даже бессознательно изучает правила выживания?

В конце концов, если вы хотите найти Женский Мозг, искать нужно не в гормонах или гиппокампе. Дело не в оценках в школе – это симптом, а не причина. На самом деле, пока не наступит половая зрелость, не существует надежного способа отличить мозг XY (мальчика) и мозг XX (девочки). Возможно, обнаружатся некоторые незначительные различия в миндалевидном теле или гиппокампе, а также структурные отличия в обонятельной луковице, если вытащить это все и заставить компьютер подсчитать количество клеток. Чтобы найти модель «Женского» человеческого мозга, в том смысле, в каком его понимает большинство людей, нужно найти взрослый разум, убежденный в том, что он ужасен в математике, гиперсоциален, непостоянен, суперкапризен, хрупок и вообще хорош только в узком круге вещей.

Чтобы построить такой мозг, нужно провести все девичество в сексистской среде. Нужно пройти половое созревание как женщина. Почувствовать, как мир изменился, потому что мужчины начали смотреть на вас по-другому. Почувствовать, как ваше понимание жизненных возможностей начало сужаться и принесло вам чувство бессилия. В современном мальчишестве сложно сформировать такой склад ума.

И хотя последние тенденции в обществе немного ослабили социальное давление на женщин, нам предстоит пройти еще очень долгий путь прежде, чем отличия Женского Мозга от Мужского будут стерты.

Не потому, что девичества больше не будет. Просто оно будет менее отстойным.

Глава 7
Голос

История здесь – устное предание, легенды, передаваемые из уст в уста, общинный миф, неизменно создаваемый у подножия мангового дерева в глубокой вечерней тьме, в которой звучат лишь дрожащие голоса стариков, потому что женщины и дети молчат и внимательно слушают. Вот почему так важен вечерний час: это время, когда община размышляет, что она и откуда.

Рышард Капущинский. Черное дерево

Он наделил меня ролью инженю столь внезапно и столь решительно. […] И вот он уже рассказывает мне об этой интересной книге – вот с этим знакомым надменным выражением лица «Мужчина Вещает», устремив взор в загадочную даль своего авторитета.

Ребекка Солнит. Мужчины учат меня жить^[202]

Штат Вермонт, XXI век

Кто-то нашел его на обочине проселочной дороги. В нескольких ярдах валялся мотоцикл. Это был один из самых страшных случаев, с которыми когда-либо приходилось иметь дело местной больнице. Мужчине был всего сорок один год. Под мешаниной костей и плоти, которая когда-то была его лицом, он изо всех сил пытался дышать. Медсестра попыталась его интубировать, но вставить трубку через нос было невозможно. Попытавшись ввести трубку в горло и в дыхательные пути, она задела опухшую ткань. Его сердце билось. Легкие и печень были в порядке. Но если он не будет дышать, он все равно умрет.

Пострадавшему нужна была крикотиреотомия: дыра в горле, чтобы снять отек и наполнить легкие воздухом. Медсестра не могла этого сделать, поэтому вызвала дежурного хирурга.

Резать человеческое горло – напрашиваться на неприятности. Здесь проходят кровеносные сосуды, питающие и истощающие мозг, а также огромные клубки важных нервов. Также нужно не задеть артерии и голосовой аппарат. Если резать не в том месте или не в ту сторону, можно нанести пациенту непоправимый вред или даже сделать немым. Или убить. Большинство людей, испытывающих проблемы с дыханием, могут быть интубированы. Но большинство людей обычно не слетают с мотоцикла на высокой скорости и не приземляются прямо на лицо. Дежурный хирург за двадцать лет не совершил ни одной крикотиреотомии.

К счастью, эта больница была частью новой программы, которую пробовал Вермонт: телемедицины. Хирург смог позвонить врачу, который работал в травматологическом центре первого уровня в другой больнице, и включил камеру, показав своему коллеге-эксперту крупный план окровавленного лица и шеи пациента. Доктор на экране согласился, что необходима крикотиреотомия, причем срочно. Медленно и четко говоря в маленький микрофон, он провел хирурга через всю процедуру.

Сначала найдите на горле пациента кадык. Теперь нащупайте следующую неровность, примерно на дюйм ниже^[203]. Между ними находится мембрана. Она вам и нужна.

Больной захрипел, его губы посинели.

Хирург, чувствуя себя так, словно вернулся в медицинский, сосредоточился на голосе коллеги. Нашел пальцем нужное место. Правой рукой поставил скальпель, осторожно коснувшись лезвием кожи посередине горла умирающего.

Вертикальный разрез. Глубина один сантиметр.

Кожа поддалась лезвию, обнажив скользкую волокнистую мембрану.

Теперь горизонтальный.

Это было сложнее, пришлось надавить сильнее, но лезвие прошло.

Теперь переверните скальпель. Нажмите на него и поверните на девяносто градусов.

Мембрана открывалась, как петля на куртке. Кровь сочилась вокруг металлической рукоятки скальпеля и по бокам горла мужчины. Медсестра уже приготовила пластиковую трубку, и хирург вставил ее в отверстие, вытащив скальпель.

Мужчина на столе снова начал дышать, сначала прерывисто, затем медленно и глубоко. Цифры на мониторе росли: 60 % кислорода, 70 %, 80 %, 85 %.

Им некогда было праздновать. Теперь хирургу нужно было снять давление на разбухший мозг пациента. Он взял дрель и просверлил отверстие в кости. Это сработало. Когда состояние мужчины стабилизировалось, его переломанное тело перевезли в единственный травматологический центр штата, расположенный в нескольких часах езды, в Берлингтоне. Он был спасен.

Обыкновенная магия

Это и правда волшебство. Ничего не перемещая, ничего не строя, лишь проводя электричество по крошечным нитям, сплетающимся с концами клеток, мозг приказывает горлу и рту издать звук. Всего за несколько пульсаций воздуха звук доносится через пространство до чьих-то ушей, и почти мгновенно – за миллисекунды – ваша идея попадает в мозг другого человека.

Не нужно ничего показывать. Не нужно писать на фонарный столб или махать руками. И все же вы можете доставить посылку информации из органа внутри вашего тела в тело другого человека.

Ни одно другое животное в мире не способно на это. Ни одна собака не может чему-то научить другую, лая в микрофон. Ни один шимпанзе не сможет. Ни один кит. Homo sapiens – единственные животные за всю историю, которым удался этот феноменальный трюк.

Мы единственная говорящая обезьяна.

На самом деле мы настолько лингвистичны, что даже сумели придумать языки вообще без звука. Те из нас, кто не может слышать или слышат хуже, чем большинство, могут использовать свои руки для создания речи. Всего несколько тысяч лет назад мы даже создали знаки, обозначающие произносимые нами слова. С тех пор один мозг способен чудесным образом загружать идеи в другой, даже с ним не встречаясь.

Может показаться смешным, что я придаю этому такое большое значение. В конце концов, говорить с другим человеком – самое обычное, повседневное дело. Но это не так. Здесь, на Земле, мочеиспускание – обычное дело. Потоотделение – обычное. Перемещать свое тело так, чтобы другой представитель вашего вида мог видеть, что вы делаете, и, возможно, даже приблизительно понимать, чего хотите, – вполне обычное дело. То же самое относится и к вокализации большинства животных: они поют, визжат, лают, рычат и шипят, передавая элементарные «сообщения».

Но эти сообщения обычно так же просты, как дымовые сигналы. И они вызывают простые, автоматические реакции, которые запрограммированы с рождения. Большинство животных рождаются готовыми общаться друг с другом. Щенки уже умеют «кланяться» – опускаться на передних конечностях, чтобы подать сигнал о том, что хотят поиграть. Никто их этому не учит. Каракатицы умеют менять цвет, чтобы отразить свою злость, гремучие змеи умеют трясти хвостами, а медоносные пчелы умеют исполнять замысловатые танцы, чтобы сообщить остальным членам улья, где находятся цветы.

Но ни одно другое животное не обладает человеческой грамматикой. У них нет языка. Они не могут придумывать сложные идеи и вбрасывать их в мозг друг друга, просто меняя порядок звуков. Они не могут научить другого, как с помощью скальпеля вскрыть дыхательное горло, вставить трубку, а затем просверлить дыру в черепе, чтобы спасти жизнь.

Говорить с кем-то – это вообще не обычное дело.

И совершенно неясно, как и когда нашим предкам удалось это осуществить. Каждая живая человеческая культура имеет язык. Возможно, мы начали говорить еще 1,7 миллиона лет назад. Или совсем недавно, 200 000 лет назад. Некоторые думают, что это было всего 50 000 лет назад, что для эволюции – все равно что вчерашний день.

Невозможно узнать наверняка, но можно полагаться на определенные улики: вещи, которые со временем изменились в телах и поведении наших предков, сделав появление языка более или менее возможным. Когда Homo habilis начала делать каменные орудия, она, вероятно, еще не говорила – из-за конфигурации ее горла, рта и груди это было бы очень трудно сделать. Ее ближайшие потомки, вероятно, тоже не разговаривали. Их горло было неправильным. Рты были неправильными. Черепные коробки, похоже, также не имели классической формы лингвистического человеческого мозга, с необходимыми формированиями в областях, которые, как мы теперь знаем, связаны с языковой обработкой.

Если это так, то сложные каменные инструменты и ранняя гинекология были изучены и переданы через прямое наблюдение и сверхпростые жесты и звуки. Обезьяна увидела, обезьяна сделала. Возможно, у них также был элементарный язык жестов. Мы могли использовать сложные жесты задолго до того, как научились создавать современный язык с помощью голосового аппарата. Наши кузены до сих пор так делают: шимпанзе издают тихие звуки типа «ооо» в сочетании с вытянутой рукой с вялым запястьем ладонью вниз, что примерно переводится как «Эй, ты босс, не делай мне больно, я не угроза». Но жестами нельзя научить врача делать крикотиреотомию.

На протяжении большей части истории мы оставляли мало следов нашей культуры. Так что, если у нас и был язык, мы не особо много с ним делали. Первые гоминиды, казалось, заполучили современный голосовой аппарат – горло, челюсть и язык в нужном месте – всего несколько сотен тысяч лет назад. Так что именно тогда мы стали физически способны воспроизводить сложный вокальный язык. Неандерталка, Гейдельбергская, Разумная. Трое наших подозреваемых.

Если бы у нас появился язык, он бы быстро распространился по всему генофонду в силу своей очевидной полезности социальной группе. И не нужно ждать, пока врожденное поведение будет закодировано в ДНК. Можно решать свои задачи в режиме реального времени.

Был один момент в истории человечества, между пятьюдесятью и тридцатью тысячами лет назад, когда случился бум инноваций. До этого у нас были элементарные инструменты и очень простая культура. После быстро появились разнообразные технологии. Более того, появилась символическая культура: наскальные рисунки, резьба, погребальные ритуалы. Мы взяли старые каменные орудия и сделали их гораздо лучше. Эти инновации быстро распространились – через Средиземноморье в Европу, обратно через Африку и на Азию и дальнюю часть Тихоокеанского региона.

Другими словами, инновации распространялись со скоростью, которая, по мнению большинства ученых, требовала наличия рудиментарного языка. Но мы не знаем, как долго он у нас был до этого момента и изменилась ли как-то его сложность. И почему наши Евы вообще его изобрели?

Большинство историй о происхождении человеческого языка – про мужчин. Взгляните на наскальные рисунки в Ласко, в Леванте и Северной Африке: размытые, втертые линии зубров, оленей, бизонов. Что представляет собой самое раннее искусство человечества? Охота. Эти рисунки лишены деталей, указывающих на половые признаки, но большинство предполагает, что охотники, которых изображали пещерные художники, были мужчинами.

Большинство научных историй об эволюции человеческого языка согласуются между собой: на каждом этапе инновации стимулировались группами людей, решавших проблемы. Одна популярная легенда гласит, что язык возник потому, что мы стали охотниками, формируя большие группы (из мужчин), которым нужно было выкрикивать друг другу сложные указания через обширные саванны^[204]. Но волки – потрясающие охотники, они охотятся группами и придумывают удивительно сложные планы, которые зависят от выполнения участниками разных ролей. И совершенно не владеют языком.

Кроме того, большинство предков человечества не были искусными охотниками. Мы были падальщиками и добычей – любимой закуской больших гиен, львов и почти всех, кому удавалось нас поймать. Многие ученые полагают, что даже Homo erectus, наиболее вероятный кандидат на роль охотника на крупную дичь среди древних гоминидов, по-прежнему больше полагался на падаль.

Таким образом, лучшая теория заключается в том, что голосовой язык развился среди наших более пугливых предков, которые взывали друг к другу, когда замечали хищника на своей территории. Мартышки Кэмпбелла так делают – у них есть разные сигналы тревоги для орлов и больших кошек, и они могут даже сообщить, откуда исходит угроза. Крик «большая кошка» заставляет их разбегаться по деревьям; крик «орел» – пригнуться. На самом деле предупреждающие сигналы настолько гибки, что простое изменение порядка звуков действует как своего рода протограмматика: орел вверх и запад, кот вниз и восток.

Возможно, мужчины с их более крупными, мускулистыми телами и более мощными легкими лучше подходили для предупреждения стаи о таких опасностях и защиты хрупких женщин и уязвимых детей. И как только у них появился язык, эти мужские группы получили бы дополнительное преимущество. Больше никакого воя и жестикуляции. Теперь они могли участвовать во всех сложных задачах и социальном взаимодействии, которые требовались человеческим предкам, чтобы конкурировать, выживать и процветать. Так что, возможно, мужчины были водителями, а женщины – болтливыми пассажирами на заднем сиденье – участниками языковой игры, но не лидерами.

Возможно, именно поэтому в исследовании за исследованием люди больше любят слушать мужские голоса, чем женские. Возможно, именно поэтому мужчины чаще становятся политическими лидерами, ведь их громкие и сильные голоса так хорошо звучат в больших помещениях. Великие ораторы истории – Линкольн, Мандела, Ататюрк, Черчилль – мужчины, почти все они ростом более шести футов, с длинными мужскими глотками и бочкообразной грудью, и с голосами звучными, как раскаты грома.

Сказ о двух Клинтонах

Филадельфия, 2016 год. Хиллари Клинтон собирается сделать то, чего не делала еще ни одна американка. На Национальном съезде Демократической партии собрались тысячи ликующих людей, толпящихся между складными стульями с бумажными флажками и плакатами.

Двадцать четыре года назад Клинтон наблюдала, как ее муж Билл сделал то же самое: принял от партии назначение в качестве кандидата в президенты США. Она готова. Все идеально. Одна проблема: у Хиллари пропадал голос.

Дело не только в том, что она мало спала из-за волнения и бесконечной предвыборной кампании. И не в том, что ей скоро исполнится шестьдесят девять. Нет, к этому моменту привели миллионы лет эволюции. Она стояла у кафедры, все взгляды были устремлены на нее. Вот она: вторая из двух Клинтонов, которым предстоит совершить один и тот же подвиг вокального мастерства. И где-то в ходе серии неудачных событий голос Хиллари стал отличаться от голоса Билла. Отличаться, потому что она была женщиной.

Давление

По сути, голосовая речь – это всего лишь сложный способ задержки дыхания. В момент, когда Хиллари попыталась сказать «Я принимаю…», ей нужно было сделать глоток воздуха, которого хватило бы до конца предложения. Она не сможет снова вдохнуть, пока не договорит.

Это не так просто, как вы думаете. Наш мозг и диафрагма постепенно учатся подкреплять слова дыханием. Младенцы вообще не могут так делать. Малыши справляются, но довольно паршиво. Зрелый контроль дыхания, который взрослые используют каждый день, похоже, не нарабатывается до пяти лет^[205].

Говорить в любом возрасте – это тяжелый труд, потому что задержка дыхания мешает доставке кислорода в кровь; остальная часть тела быстро исчерпывает резервы. У мужчин легкие больше, чем у женщин, а это означает, что во время разговора у них циркулирует больше кислорода. Это одна из причин, по которой Клинтону-мужчине было легче произносить свою речь. У него было больше воздуха.

Мало того что тело Хиллари в целом меньше, чем у мужа, но и ее легкие пропорционально меньше. У мужчин абсолютный объем легких на фунт массы тела на 10–12 % больше, чем у женщин, то есть в любой момент у них больше кислорода, чтобы выкрикивать предупреждения о приближающихся тиграх. Больше кислорода, чтобы бежать. И по-видимому, больше кислорода, чтобы выжимать длинные предложения о выдвижении от Демократической партии, не чувствуя головокружения.

С момента рождения Билла Клинтона в 1946 году его альвеолы – те маленькие пузырьки в легких, где происходит воздухообмен, – размножались быстрее, чем у родившейся в следующем году Хиллари. По мере взросления сравнительные различия в росте легких становятся только больше. Когда в начале 1960-х Билл достиг половой зрелости, его грудь расширилась и углубилась, образуя характерную V-образную форму с широкими плечами и прямой талией. Хрящи и голосовые связки стали толще, горло – длиннее, мышцы охватили расширенную челюсть, гортань опустилась ниже, образуя кадык.

С Хиллари случилось то же самое, но в гораздо меньшей степени. Грудная клетка увеличилась, гортань опустилась, а голосовые связки утолщились, но далеко не так сильно, как у Билла. Легкие стали больше, чтобы питать ее растущее тело, но не смогли заполнить пространство под грудной клеткой. И все потому, что женские ребра расположены в теле не так, как мужские. Женские книзу немного сжимаются внутрь, и это во многом объясняет, почему женская талия уже.

Эволюция наделила юную Хилари такой грудной клеткой по уважительной причине: ей нужно было место для будущей Челси. К третьему триместру беременности плод становится настолько большим, что вытесняет другие органы. Желудок и кишечник раздавлены. Печень зажата. Вскоре становится очень трудно сделать полный вдох, потому что все смещенные органы прижимаются к диафрагме. В течение беременности ребра смещаются, приспосабливаясь к новому расположению органов, выдвигаясь к боковым стенкам туловища. Вот почему беременные женщины выглядят так, будто у них спина стала шире: длинные ребра делают все возможное, чтобы стабилизировать и защитить все органы, сдвинутые с места растущей маткой.

Классный трюк. Но не так уж он и хорош для всего того времени, когда вы не беременны и требуете большего от легких. Например, когда обращаетесь к целой нации.

Но это не единственная проблема, с которой столкнулась Хиллари. Ей также приходилось поддерживать равномерное давление в легких, пока она медленно сдувала их, чтобы активировать речь. На самом деле наши легкие не должны так делать – давление тем больше уменьшается, чем дольше мы говорим, – как сдувается воздушный шар. Но поскольку голосовая речь требует точного контроля над распределением этого давления, вы перемещаете его туда и обратно между голосовым аппаратом и легкими. Если это движущееся давление не контролировать, можно порвать ткани – когда мы говорим, сила воздуха в дыхательных путях чрезвычайно высока. Если бы наши мышцы и нейропроводка не так хорошо выполняли свою работу, то каждый раз, говоря, мы либо рвали бы голосовые связки (буквально), либо серьезно повреждали бы легкие.

У Билла и здесь было преимущество. Он не только мог делать более глубокие вдохи благодаря своим большим легким, но и имел больше мышечной массы, окружающей эти легкие, что позволяло ему лучше контролировать снижение давления. Недавние исследования подтверждают: когда мы говорим, мозг женщин посылает более частые импульсные сигналы в диафрагму и «вдыхательные» мышцы, чем мозг мужчин. Проще говоря, женщины просят мышцы работать больше и чаще, что требует более активного неврологического контроля. Возможно, эта склонность к контролю помогает нам лучше справляться с мелкими различиями в голосовом управлении (подробнее об этом чуть позже), но в вопросах, связанных с обеспечением того, чтобы наши легкие не взрывались от перепада давления, у мужских грудных клеток работа полегче.

Насколько нам известно, мы одни из немногих млекопитающих, способных продлевать и контролировать выдох с помощью множества крошечных, сильных порывов воздуха. Другие приматы так не умеют. Длинные, хриплые крики наших шумных собратьев – гул, который издают ревуны, крики верветок – подпитываются повторяющимися сильными вдохами. Ни один обезьяний крик не может сравниться по длине со средним человеческим предложением.

Дельфины и киты способны надолго задерживать дыхание и даже выпускать потоки пузырей, но их основное общение состоит из щелчков, визга и сонара, которые не особо задействуют легкие. На суше единственный вид, который, кажется, делает то же, что и мы, – это певчие птицы.

Но птицы издают звуки не так, как мы. Как и у их предков-динозавров, у современных птиц есть девять различных воздушных мешков, которые функционируют как мехи. Птицы вдыхают в воздушные мешки и выдыхают через легкие. Это означает, что им в любой момент времени доступно гораздо больше кислорода, чем млекопитающим, и потому им намного легче совершать невероятно энергозатратные вещи, такие как полет^[206]. И петь целый день. Во многих отношениях пение – это причудливый способ задержать дыхание, похожий на разговор.

Хиллари потребовалось пять вдохов, чтобы произнести следующее предложение: «[вдох] Итак, друзья, с [вдох] кротостью, [пауза] решимостью [вдох] и непоколебимой уверенностью в будущем Америки [вдох] я принимаю вашу номинацию [вдох] в президенты Соединенных Штатов».

Все эти вдохи позволили ей говорить с большей уверенностью и точностью. Они позволили ей сделать паузу для эмоционального акцента, а также дали достаточно давления, чтобы увеличить громкость голоса. Но когда она это сделала, ее голос зазвучал напряженно. Это было одно из самых частых замечаний, которые она получала в ходе предвыборной кампании: «Хиллари звучит так, будто все время кричит». Наверное, потому, что она правда кричала.

Несмотря на акробатические навыки дыхания, которыми нас наделила эволюция, голоса регулярно подводят женщин. Мы напрягаем голосовые связки больше, чем мужчины. Особенно это касается женщин, которые зарабатывают на жизнь разговорами и пением: учительниц, профессиональных ораторов, актрис, экскурсоводов. Если вы женщина, профессионально использующая свой голос, вы с большей вероятностью обратитесь к врачу по поводу растяжения голосовых связок, чем мужчина, который выполняет ту же работу. Странно то, что женский вокальный инструмент по своей сути не хрупче мужского. У нас могут даже быть некоторые механические преимущества – например, более точный контроль над дыхательными мышцами, более быстрая реакция нервных путей между мозгом, ртом и горлом. Проблема, вероятно, в том, что женщины неосознанно приучают голос подражать мужскому, особенно в общественной, политической и деловой сферах.

Стоя за кафедрой, Хиллари тратила много энергии, просто пытаясь быть услышанной, даже с помощью микрофона. Акустика большинства классов и аудиторий довольно хорошо воспринимает мужские голоса: пока вы можете «проецировать», люди сзади вас услышат. (Конечно, это особенно полезно для слушателей-мужчин, которые, как мы узнали из главы «Восприятие», после двадцати начинают терять способность слышать высокие звуки. Чтобы достучаться до мужчин на галерке, нужно говорить одновременно громко и четко.) Но когда вы женщина, как Хиллари, чей голос от природы более высокий и тихий, чем у Билла, «выступать как мужчина» труднее.

Другими словами, она кричит, даже когда не пытается. К тому времени, когда Хиллари начала свою президентскую кампанию, она уже десятилетиями кричала, проецируя голос на определенные регистры, чтобы заполнять большие комнаты, предназначенные для мужских голосов, заставляя других слышать ее сквозь шум. И ее горло не было создано для крика – во всяком случае, женское горло, похоже, ориентировано на точное голосовое общение на близком расстоянии. В этом смысле горло и легкие Билла немного ближе к старой модели приматов. Возможно, даже ближе к моменту возникновения человеческого языка.

Классный горловой мешок, бро

Когда вы хотите стать громче, ваш позвоночник посылает сигнал – крошечным бессознательным электрическим импульсом – диафрагме и межреберьям: «Больше громкости, сейчас». В результате они высвобождают больше давления, позволяя пружине ваших легких выталкивать воздух обратно, с определенной силой ударяя по гортани и голосовым связкам. Это древнее движение: наши самые ранние Евы научились контролировать давление воздуха, чтобы сделать крик громче. Но мы все стали тише, потому что гоминины лишились горловых мешков.

Как и у многих приматов, у современных шимпанзе, горилл и орангутангов есть горловые мешки. Или, точнее, «дивертикулы пищевода» – тупики плоти, отходящие от обеих сторон гортани, которые можно заполнить воздухом. У шимпанзе мешки спускаются по всей длине горла в верхнюю часть груди. У самцов орангутанга образуют огромную сеть, которая покоится роскошным клапаном на шее и груди. Мешки наполняются воздухом и резонируют, когда самец кричит, издавая грудное «харууууум» на весь лес. Таким образом, горловой мешок помогает ему предупреждать конкурирующих самцов, направляющихся в его сторону. Это также позволяет самкам узнать, что рядом самец.

Тщательное изучение окаменелых костей шей гомининов позволяет предположить, что до недавнего времени у нас были горловые мешки. Они все еще были у Люси и австралопитеков. И их наследие легко увидеть в современном человеческом горле, имеющем глубокие складки по обе стороны гортани. Если бы Билл Клинтон был австралопитеком, эти складки превратились бы в мешочки. При выдохе его дыхание попадало бы в эти мешочки и вибрировало, делая голос громче и звучнее. При вдохе мешочки опустошались бы в легкие, как это бывает у птиц.

У самок приматов также есть горловые мешки, но они обычно меньшего размера. У самцов в период полового созревания они функционируют как часть полового развития. Поэтому, когда наши предки лишились горловых мешков, для мужчин это, вероятно, было большой потерей, независимо от того, для чего они их использовали: завоевания территории, запугивания соперников или чтобы казаться сексуальными.

Мы не знаем, возникла разговорная речь до или после потери горловых мешков. Но мы знаем, что речь выиграла от их отсутствия. Используя компьютеры для имитации человеческого голоса с сохранившимися горловыми мешками, исследователи обнаружили, что слушателям было трудно заметить тонкие различия между звуками голоса говорящего^[207].

По-видимому, (по крайней мере, для мужчин) выгоды должны были перевесить потери. Язык – это довольно крупный выигрыш. Возможно, один из крупнейших. Но кое-что еще могло спровоцировать изменения: снижение риска заражения.

Инфекции горловых мешков являются одной из главных проблем со здоровьем у приматов, содержащихся в неволе. Многие исследователи привязывали макак к стулу в вертикальном положении, что делало животных чрезвычайно склонными к таким инфекциям. Когда вы обычная макака, ваша голова обычно наклонена вперед или даже параллельна земле. Если ваша голова находится в вертикальном положении, содержимое носовых пазух будет капать прямо в отверстие горловых мешков, где затем может образоваться инфекция.

Итак, представьте себе наших прямоходящих предков, у которых горло теперь находится прямо под задней стенкой носовых пазух. Наличие горлового мешка могло сделать нас уязвимее, чем до того, как гоминины начали ходить на двух ногах. Особенно мужчин. Производить сексуальный и конкурентоспособный крик не получится, если вы постоянно кашляете мокротой.

И раз горловые мешки в основном свойственны мужчинам, нельзя утверждать, что эволюции человеческого языка способствовала именно мужская физиология. Если для развития речи нам требовались точность и разборчивость, то повышение громкости звука через горловой мешок не принесло бы такой пользы, как преимущества женского вокального инструмента, предназначенного для близкого и тихого общения.

Высота

Лишенная резонирующего горлового мешка и крупных легких Клинтона, Хиллари была вынуждена полагаться на свою диафрагму, которая выполняла большую часть работы по повышению громкости. Порывы воздуха жужжали и гудели у голосовых связок, отскакивали от стенок горла, прежде чем вылететь изо рта и через микрофон к девятнадцати тысячам делегатов.

Но Хиллари хотела не просто принять выдвижение на пост президента. Ей хотелось подчеркнуть значимость момента. Она решила пойти на крещендо.

Для этого ей пришлось использовать еще одну глубоко развитую вокальную черту. Примерно со времен Homo erectus гортань человека опускалась ниже, давая языку больше места для выполнения всех сложных акробатических действий, которые мы используем в создании разговорной речи. Нижняя часть гортани также позволяет нам лучше управлять высотой – ключевой особенностью современного человеческого голоса^[208].

У человеческих младенцев гортань опускается примерно через три месяца после рождения и еще раз – в период полового созревания, особенно у мальчиков. (У новорожденных шимпанзе первый спуск тоже есть, но нет второго.) В возрасте от тринадцати до шестнадцати лет, когда подскакивает уровень тестостерона, гортань смещается вниз, а голосовые связки утолщаются и удлиняются. Переход настолько драматичен, что мозгу мальчика зачастую трудно адаптироваться. Именно поэтому голоса мальчиков-подростков так сильно «скрипят и пищат», дико прыгая между старыми высокими регистрами и новыми низкими. Когда девочки достигают половой зрелости, их голоса тоже немного падают. Мужской голос может понизиться на целую октаву, а женский? Вероятно, всего на пару восьмых. Здесь присутствует эволюционный фактор, который благоприятствует мужчинам: человеческие самцы способны брать басовые ноты, которые обычно издают только животные в три раза больше их.

У многих видов перемещение гортани ниже в горле позволяет издавать более глубокие ноты. Когда самец благородного оленя кричит во время брачного сезона, он сдвигает гортань к грудине, издавая глубокий, гортанный и откровенно устрашающий звук. (А еще машет пенисом – благородный олень не скромняга.) У крупных животных голосовые связки длиннее, поэтому подражать звуку более крупного животного, заставляя голос звучать глубже, чем на самом деле, – это обычная эволюционная адаптация для видов, не имеющих устрашающих размеров. У многих млекопитающих больше всего от глубокого голоса выигрывает самец.

Современным мужчинам низкие голоса кажутся более «доминантными», тогда как мужские голоса с высокими тонами воспринимаются как более «дружелюбные». С женщинами сложнее, во многом из-за культурных представлений о женских голосах в общественной сфере. Низкие женские голоса обычно считаются не «доминирующими», а крайне неприятными. Высокие женские голоса более желательны и приятны. В современной Японии, например, молодые женщины разговаривают с мужчинами на более высоком тоне, а своим «нормальным» голосом говорят с женщинами. Но в США женщины обычно используют нижнюю часть своего голосового диапазона, когда пытаются звучать «сексуально» (часто усиливая при этом придыхание). Может быть трудно разобраться, что в человеческом голосе обусловлено культурой, а что эволюцией, но женщины с естественным низким голосом, как правило, имеют меньше эстрогена в организме в целом. Таким образом, более высокий голос может сигнализировать о плодовитости.

Менструальный цикл также играет роль. Сразу после овуляции уровень прогестерона высокий, а эстрогена – низкий. Затем, незадолго до менструации, прогестерон резко падает, а эстроген достигает пика, и это колебание может повлиять на женский голос. Никто не уверен до конца, почему это происходит или почему затрагивает не всех. Как и многие особенности женской жизни, это область исследований совсем молодая. Но вероятный ответ – гормоны. Слизистая оболочка гортани женщины меняется в течение менструального цикла. За несколько недель до овуляции она разрастается и успешно смазывает голосовые связки водянистой слизью. Во время овуляции и гортань, и влагалище женщины достигают «пика слизи»: шейка матки вырабатывает избыток, чтобы помочь сперматозоидам подняться вверх и найти яйцеклетку, а слизистая оболочка гортани и голосовые связки становятся пухлыми, счастливыми и гибкими. Женщинам часто нравится их голос именно во время овуляции. Певицы могут без проблем взять все ноты своего вокального диапазона, от самой низкой до самой высокой. Профессиональные ораторы сообщают о наименьшем количестве хрипоты и напряжения.

И затем, точно так же, как слизистая оболочка матки смещается и разрушается после овуляции, эпителий, выстилающий складки гортани женщины, меняется. Его слизь становится более густой, липкой и сухой, а гортань может раздражаться. Многие профессиональные певицы обнаруживают, что не могут брать высокие ноты или петь громко. Некоторые вообще избегают записи или выступлений по неделе каждый месяц, потому что у них воспалены голосовые связки. Некоторые профессиональные оперные певицы сознательно принимают противозачаточные таблетки не только потому, что хотят контролировать свою репродуктивную жизнь, но и потому, что находиться в отпуске тринадцать недель в году экономически нецелесообразно.

Как и в случае с ПМС, у некоторых женщин эти изменения более драматичны, чем у других. У тех, чьи симптомы хуже, во время менструации могут быть более заметные изменения в качестве голоса.

Большинство женщин также замечают изменения в своем голосе в период менопаузы. Многие обнаруживают, что в возрасте пятидесяти и шестидесяти лет их голос падает на октаву. Старение влияет и на мужчин; гортань, такая гибкая в молодости, становится все тверже и жестче. Голосовые связки утолщаются и становятся менее гибкими. Но для женщин эти изменения могут быть более драматичными. Поскольку уровень эстрогенов снижается во время менопаузы, вся голосовая система может немного выйти из строя.

Это возвращает нас к Хиллари Клинтон. Она потратила десятилетия, пытаясь сделать свой женский голос громче и глубже, чтобы обращаться к переполненным залам, но во время менопаузы гормоны в ее организме изменились. Если ее гортань была похожа на гортань типичной женщины в постменопаузе, то она изо всех сил пыталась адаптироваться к новой среде с низким содержанием эстрогена. Голосовые связки и стенки гортани, вероятно, воспалялись, а профессиональная карьера требовала, чтобы Хиллари «проецировала» свой голос все чаще и чаще во все больших и больших помещениях. Итак, нетрудно представить, почему в итоге она зазвучала так, как на съезде: немного хрипло, тихо, изо всех сил пытаясь сохранить свое резонансное крещендо и, что особенно важно, при этом быть понятой. Смутный крик – это не то, чего она добивалась.

Точность

Самой сильной мышцей человеческого тела по абсолютному давлению является жевательная мышца челюсти. Матка – самая сильная мышца в организме с точки зрения сжимающего давления. Но когда дело доходит до мышц, обладающих как силой, так и гибкостью, явным победителем является человеческий язык, которому приходится переворачивать и толкать комок протертой пищи из стороны в сторону во рту, добиваясь лучшего измельчения кусочков, уклоняясь при этом от мощных ударов движущихся зубов. Если вы когда-нибудь случайно прикусывали язык или щеку, не переживайте: жевать и правда не всегда просто. Очень важно иметь сильный и гибкий язык.

Однако наш язык гораздо гибче, чем языки наших предков. Так, шимпанзе не могут пропускать воздух через рот и зубы, чтобы издать звук «эсс» под высоким давлением – они не шипят. Шимпанзе хорошо говорят «а» и «о» и даже могут произносить визгливое длинное «и», но согласные – не их конек. Если бы шимпанзе захотел сказать: «Итак, друзья, с кротостью…» – вышла бы катастрофа. Они в основном довольствуются гласными, хрюканьем, причмокиваниями и случайными скрежещущими звуками.

Человеческий язык начинается ниже в горле, чем у шимпанзе, и крепится к подъязычной кости. Этот дополнительный рычаг помогает нам делать то, что нужно. Кроме того, большое отверстие в нашей челюсти, называемое подъязычным каналом, позволяет толстому стволу нервов проходить от мозга к шее, челюсти и рту. Во время речи эти нервы контролируют тщательную координацию работы нашей гортани, мышц горла, челюсти и языка.

У австралопитеков подъязычные кости располагались примерно так же, как у шимпанзе: прямо у основания языка, в задней части рта. Рентгеновские снимки окаменелых костей головы и шеи показали, где и как могли прикрепляться различные виды связок, что позволяет нам получить представление о строении голосового инструмента. Лишь во времена неандертальцев и гейдельбергских людей – совсем недавних гомининов, с которыми вступал в половую связь Homo sapiens, – гортань и подъязычная кость располагались в горле так же низко, как у современных людей. Нижнее положение подъязычной кости позволяет нам более эффективно фиксировать мышцу языка, а затем сплющивать его, изгибать, устанавливать кончик к зубам или между них и так далее.

Но мы забегаем вперед. Почему язык вообще переместился дальше в горло? Из этого не следует, что язык опустился до появления словесной речи, поскольку для нее он необходим. Лучшим аргументом в пользу изменения положения является то, что мы начали ходить прямо. И когда мы это сделали, наши головы сместились относительно своей оси, отодвигая челюсть дальше к горлу и сжимая горизонтальное пространство в верхней части дыхательных путей. Человеческие языки довольно большие. Когда наши лица стали более плоскими, языку пришлось либо резко сжаться, либо высунуться за край рта, либо сдвинуть свое основание дальше в горло^[209]. Каким бы ни был этот сдвиг, вероятно, он начался еще до того, как мы начали говорить по-настоящему.

Заметили тенденцию? Да: если посмотреть на недавние исследования эволюции языка, новейшая наука отходит от точки зрения «люди просто особенные» к чему-то более простому, более случайному. Значительная причина изобретения голосового языка, возможно, заключается в том, что наши Евы научились ходить прямо. Балансирование черепа на кончике вертикального позвоночника со временем естественным образом изменило структуру нашего горла и рта. Не все пошло нам на пользу. Удушье, например. Как и инфекции горловых мешков. Их потеря, возможно, привела к тому, что у мужчин в качестве компенсации развился более глубокий голос. Но утверждать этого наверняка нельзя, и этого уж точно недостаточно для заявления, что мужчины по природе лучшие ораторы, чем женщины.

Хотя наши инструменты отличаются, в механике нет большой разницы. У женщин есть совсем небольшие речевые преимущества: наш меньший язык помещается в чуть меньший по размеру рот, и нам легче произносить согласные и сложные переходы между звуками. У девочек реже развивается шепелявость и другие функциональные речевые проблемы; их также легче понять на низкой громкости, особенно если они говорят быстро (при условии, что они разговаривают не с мужчинами старшего возраста, которым может быть трудно слышать весь диапазон женских голосов).

Этих преимуществ было недостаточно, чтобы помочь Хиллари Клинтон произнести самую важную речь в ее жизни. Однако они, возможно, помогли ей сделать что-то не менее (а может, и более) важное.

От нуля до тысячи за три года

Ровно ноль человеческих младенцев рождается со способностью говорить, но к языку они готовы. Уникальные человеческие гены запрограммировали наш мозг на способность, даже жажду к изучению языка. Однако в обучении речи задействовано множество данных. Оно предполагает кучу правил, требует невероятного количества конкретных и молниеносных решений. Ничего из этого в ДНК нет.

Чтобы научиться говорить, нужно человеческое детство. Чтобы язык развивался и сохранялся, древним младенцам, пока их мозг рос, требовалось постоянное общение с другим пользователем языка. На протяжении всей предыстории человечества, начиная с истоков самого языка, люди учились говорить, прежде всего общаясь со своими матерями^[210].

Таким образом, теория об эволюции человеческого языка через мужчин упускает главное. Язык – это не противопоставленные большие пальцы или плоские лица – черты, которые эволюция записала в гены. Наша способность к обучению и инновациям в языке является врожденной, но тем не менее для того, чтобы достижения в общении сохранялись, каждое поколение должно скрупулезно передавать язык следующему с помощью интерактивного обучения и управляемого развития. Другими словами, язык – это то, что матери и дети создают вместе, и он зависит от отношений между ними в первые критические три-пять лет человеческой жизни. Длинная, непрерывная цепочка матерей и потомков, пытающихся общаться друг с другом, – вот что с самого начала поддерживало язык^[211]. Хотя сейчас вы уже не помните, но и вы прошли через эту кривую изучения языка.

Способность новорожденного изучать и использовать речь минимальна. Потребуется добрых шесть месяцев, прежде чем он сможет хотя бы отдаленно понять, о чем там щебечет гигантский молочный зверь, и еще около шести, чтобы произнести свое первое слово. Тем не менее мозг развивается с феноменальной скоростью. И хотя младенец еще не может ни говорить, ни по-настоящему понимать, ему удается общаться с матерью, в основном плачем.

В первые три месяца жизни вы быстро понимаете разницу между человеческими голосами и нечеловеческими звуками и уделяете больше внимания первым (отчасти потому, что они часто сопровождают прием пищи или удаление неприятной влаги, которая часто обволакивает ягодицы). Вы также начинаете подражать музыкальным качествам окружающего вас языка, чему, вероятно, научились еще в утробе матери. Например, новорожденные французские младенцы плачут нарастающей мелодией, что является типичным образом речи французов: тон имеет тенденцию немного повышаться в конце слов или фраз. Тем временем немецкие новорожденные плачут понижающимся тоном – это типичная немецкая речевая модель.

К концу этих трех месяцев вы многому научитесь. Скорее всего, ваше зрение и слух станут полностью работоспособны. Вы также сможете издавать более широкий спектр криков: одни сигнализируют о влажности, другие о голоде, а третьи значат «о боже, мне так скучно». Ваша мать, вероятно, даже научилась по большей части выполнять ваши желания.

Даже не прося о чем-то, вы будете лепетать, проверяя случайные последовательности звуков и слогов. Поначалу легче произносить звуки «пу», «бу» и «му», которые не задействуют язык^[212]. Иногда вы лепечете, чтобы привлечь внимание. Иногда пытаетесь имитировать шумы вокруг вас. Иногда просто приятно услышать человеческий голос, и вы наполняете воздух своим. Вы болтаете, когда счастливы, и болтаете, когда расстроены. Когда мать улыбается, вы улыбаетесь в ответ и лепечете с ней. Кажется, ей это нравится. И когда она счастлива, вы тоже счастливы. И ее молоко немного слаще^[213].

Прожив хотя бы шесть или семь месяцев, вы наконец начинаете понимать, что странная цепочка шумов, издаваемых людьми вокруг вас, – это отдельные слова. По крайней мере часть из них. Ребенок начинает с нуля, без какой-либо точки отсчета, и ему требуется время, чтобы понять: «ма» не имеет смысла, а «мама» – имеет.

Когда младенцы лепечут, они проверяют свой голосовой аппарат, чтобы понять, какие звуки могут издавать. Они также проверяют языковые способности своего мозга – смотрят, как люди вокруг них реагируют на тот или иной звук. Представьте, что вы изучаете музыкальный инструмент еще до того, как у вас появится представление о музыке. Вы играете одну-две ноты, слушаете, решаете, нравится ли вам, смотрите, нравится ли вашей аудитории, а затем играете еще. Просто этот инструмент находится у вас в груди, горле и голове. Тем временем ваш мозг перепрограммирует себя с помощью простых правил общения, уделяя пристальное внимание тому, как с вами разговаривает ваш основной опекун. Чтобы по-настоящему свободно говорить на родном языке, мозгу необходимо языковое воздействие уже в первые шесть-семь месяцев жизни. Младенцы, которые по той или иной причине такого воздействия не получают, всю оставшуюся жизнь имеют проблемы с такими вещами, как синтаксис^[214]. Шесть-семь месяцев – это очень рано, младенец еще даже не ползает. Еще до обретения мобильности мозг уже определяет строительные блоки языка.

И если ваша жизнь чем-то похожа на жизнь большинства людей за последние 200 000 лет, то голос вашей матери – это главный голос, который вы слышите. Ее лицо – главное из всех, что вы видите. Без нее вы бы не выжили. Она определяет большую часть вашей общественной жизни. Если и есть в мире человек, с которым вам просто необходимо научиться общаться, то это она. В конце концов, вы готовились к этому еще до того, как стали собой: новорожденные узнают (и предпочитают реагировать на) голос своей матери, который они слушают с тех пор, как в утробе у них выросли уши^[215].

Если вы научитесь сообщать о своих потребностях тому, кто за вами ухаживает, и доживете до своего первого дня рождения, то вы наконец сможете произнести свое первое слово. Некоторым младенцам – обычно мальчикам – требуется немного больше времени. Но вы начнете узнавать слова прежде, чем сможете их произнести. Вы даже сможете (если вы в настроении) реагировать на базовые просьбы, например «прекрати» или «иди сюда». Языковые области мозга достигают пиковой плотности примерно на третьем году жизни, и именно тогда словарный запас резко расширяется. Раньше у вас было всего несколько десятков слов. Теперь вы быстро учите сотни. Тысячи. Грамматика тоже становится сложнее. Длина предложений увеличивается с двух-трех слов до десяти и более. К трем-четырем годам у вас будет слово практически для всего, что вас окружает. А если не знаете названия вещи? Сами дадите имя, смело шагая по миру, как Адам по саду, не задумываясь и выкрикивая новые названия. И лучше всего то, что мать понимает, о чем вы, и чаще всего не станет поправлять.

Обе стороны мотивированы. В конце концов, если вашей маме потребуется слишком много времени, чтобы понять, чего вы хотите, вы можете устроить истерику: из-за плотности синаптических связей в возрасте от двух до четырех лет ребенку очень трудно разобраться в сильных эмоциях, которые он испытывает. Но если эмоционально нестабильный детский мозг помогает вам лучше изучать язык, преимущества могут перевесить истерики. Растущий мозг занимается совершенно особым видом когнитивного развития – созданием коммуникационного механизма внутри узкого окна развития, когда ваш мозг достаточно пластичен и в состоянии подключиться к работе.

Похоже, в человеческом мозге есть отсек для такой связи. Если учить новый язык после полового созревания, истинной беглости не достичь. Вы сможете на нем говорить. Но мы не птицы, и ни один американец не будет говорить по-французски достаточно хорошо, чтобы сойти за парижанина. Вы, конечно, можете заставить старый мозг запомнить новые правила грамматики. Но есть что-то в том, как мозг изучает язык в молодом возрасте, чего мозг постарше просто не может сделать. Для свободного владения вторым языком порог варьируется от десяти до семнадцати лет, в зависимости от того, кого спрашивать.

Это возвращает нас к матерям. Среди певчих птиц эволюция уже давно оптимизировала взаимодействие родителей и детей, чтобы пользоваться окном развития. В это время родители зебровых амадин, например, общаются со своими потомками способами, которые отлично обучают их пению. Когда окно закрывается, родители тратят гораздо меньше времени на заботу о детях, постепенно обретающих независимость.

Поскольку молоко является частью того, как мы рожаем и выращиваем детей, у нас, млекопитающих, есть заранее установленный период детства, когда матери приходится тесно взаимодействовать со своим потомством. Если бы у млекопитающего был критический период для изучения языка, для эволюции имело бы смысл приурочить его к периоду грудного вскармливания. У современных охотников-собирателей младенцев полностью отнимают от груди только в возрасте от трех до пяти лет – именно в тот период, когда их мозг достигает максимальной плотности синапсов и у большинства детей резко увеличиваются словарный запас и грамматическая сложность.

Можно назвать это совпадением. Или полезной оптимизацией. Если у людей действительно есть критическое время для изучения языка, было бы полезно, если бы оно совпадало со временем, когда ребенок имеет регулярное, необходимое, тесное взаимодействие со взрослым пользователем языка. Учитывая, насколько дорого обходится выращивание и использование мозговой ткани, было бы удобно, чтобы этот период еще и совпадал с тем временем, когда питание ребенка будет регулярным, легко дополняемым и насыщенным сахаром и полезными для мозга жирными кислотами.

Поэтому, когда мы думаем об эволюции человеческого языка – о том, как он на самом деле передается из поколения в поколение, – полезно помнить, что наиболее важная часть так называемого критического окна приходится на период, когда ребенок регулярно проводит часть дня на руках у матери. Хотя среди людей коллективный уход за детьми встречается чаще, чем среди шимпанзе или горилл, большинство человеческих младенцев и малышей по-прежнему проводят большую часть своего времени в тесном контакте с матерями.

Другими словами, мама – это, по крайней мере, половина того, откуда происходит речь. Но она – не просто пассивный передатчик морфем и смыслов. Нисколько. Человеческие матери превратились в языковые двигатели – они потрясающие пользователи и учителя языка. Это особенно актуально во время синаптического расцвета детского мозга. А то, как матери разговаривают со своими детьми, настолько укоренено и универсально, что ученые даже придумали название.

Материнский язык

Первое, что делает мать, оправившись от утомления, вызванного родами, – это меняет музыку своей речи^[216].

Могу поспорить, даже если вы сами не говорили по-матерински, вы знаете, как звучит этот язык^[217]. Так что попробуйте. Сначала скажите эту фразу, как другу или коллеге: «Кто хороший ребенок?»

А теперь скажите так, будто вы разговариваете с ребенком. Вот и все: это материнский^[218]. Высота тона повышается, мы очень четко произносим согласные и некоторые гласные (особенно «оо»), часто преувеличивая мимику: сильнее, чем обычно, сжимаем губы или шире открываем рот. Мы ускоряем или замедляем произнесение слогов («каденция») там, где обычно этого не делаем. Мы склонны упрощать грамматику и больше повторять – от отдельных слогов до слов и целых предложений. Другими словами, мы не разговариваем с детьми так, как разговариваем со взрослыми. И чем младше ребенок, тем заметнее разница в нашей речи^[219].

В большинстве культур женщины особенно склонны использовать материнский язык, и мы также более склонны преувеличивать высоту звука и сдвигать общий регистр вверх. Мы делаем это, даже не задумываясь. От арабского до английского, от корейского до маратхи, от коса до латышского и так далее, матери разговаривают с младенцами практически одинаково. Если вы послушаете запись женщины, говорящей на языке, которого вы не знаете, вы, вероятно, все равно сможете понять, что она говорит с ребенком^[220].

Мужчины тоже это делают, хотя реже и немного по-другому. На самом деле материнский настолько универсален, что мы делаем это не только с младенцами, но и с домашними животными или чтобы подразнить взрослого, который, по нашему мнению, ведет себя по-детски^[221].

Именно поэтому так много ученых считают: мы развили материнский, чтобы помочь младенцам научиться быть функциональными человеческими существами. Или, по крайней мере, научиться тому, как быть членами определенной социальной группы, поскольку оказывается, что использование материнского не ограничивается людьми.

Как и мы, матери-макаки-резусы «разговаривают» со своими детьми более музыкальным и высоким голосом, чем когда рядом только взрослые особи, и кажется, это особенно эффективно для привлечения внимания младенца, а также полезно, когда речь идет о сглаживании социального взаимодействия с другими матерями. Беличьи обезьяны также зовут своих детенышей совершенно другим тоном. Даже матери-дельфины общаются с детьми иначе, чем с остальными членами стаи, и дают им характерные «именные» свистки, которые, кажется, сохраняются на всю их жизнь.

Так является ли материнский язык просто успешным способом привлечь внимание младенца?^[222] Или, в случае человека, он приспособлен конкретно для того, чтобы научить ребенка говорить?

Подумайте вот о чем: вы сидите на коленях у матери, булькаете и бормочете и слушаете, как она говорит с вами на материнском языке. Прямо за окном птичье гнездо. В гнезде пара птенцов певчих птиц. Они сильно отличаются от вас, и тем не менее мама-птица и птенец делают то же, что и вы с вашей мамой.

Птенцы певчих птиц «лепечут» во многом подобно человеческим младенцам, производя спонтанные комбинации нот и громкости. Как и мы, они делают это вместе с мамой и папой, но также вполне способны лопотать самостоятельно. Родители певчих птиц также поют птенцам на материнском: сильнее меняют тон и преувеличивают звуки. Птенцы, которые не слышали ни одной песни, впоследствии с трудом справлялись с пением сами; те же, кто слышал песню на материнском, похоже, имеют преимущество перед птенцами, которые слышали только взрослых, поющих друг другу. Птенцы, напрямую общавшиеся с родителем, поющим на материнском языке, справляются лучше всего^[223]. Но эффект все равно есть, даже при отсутствии прямого взаимодействия. Звук сам по себе полезен.

Исследования показывают, что дети, слышавшие материнский, имеют речевые преимущества: те, кто говорит на китайском, который зависит от тонких вариаций высоты тона, лучше справляются с языковыми тестами, если их матери четко артикулировали лексические тона и разделяли фонемы – очень распространенная особенность материнского диалекта в разных языках. Самая очевидная причина, по которой материнский полезен, – его более высокий тон, который легче услышать и понять ушам ребенка. Так что сдвиг регистра вверх уже помогает. Подобно матерям, говорящим на китайском, мы преувеличиваем фонемы – мельчайшие части человеческой речи, такие как «ко» в слове «далеко» или «ма» в «принимаю», – чтобы сделать их более различимыми. Дети, чьи матери больше артикулируют гласные, в дальнейшем лучше справляются с языковыми задачами. А фонемы тем временем могут помочь нам различать разные слова в строке. Они также помогают нам выучить родной язык. До первого года жизни дети могут различать самые разные фонемы, но после года способны различать только фонемы родного языка родителей. Китайские двухлетние дети, например, не очень хорошо слышат разницу между «л» и «р», потому что мандаринский китайский не различает эти два звука так же, как английский^[224].

В конце концов большинство профессионалов, изучающих эти вещи, сходятся во мнении, что материнский язык полезен. Но необходим ли? И что более важно для наших целей, закодированы ли отличительные черты материнского в генах? Существует ли врожденный инстинкт, позволяющий производить речь, обращенную к ребенку?

Трудно сказать наверняка. Поскольку с большинством из нас разговаривают на материнском, когда мы впервые изучаем язык, это может быть чем-то, что передавалось из поколения в поколение по непрерывной цепочке, начиная с Евы человеческого языка – не через генетику, а благодаря тому простому факту, что это эффективная стратегия для общения с детьми. Вы так делаете, потому что так делала ваша мать, и это сработало. Типичный диапазон звуков на материнском тесно коррелирует с особым диапазоном детского слуха, и опекуну всегда полезно общаться так, чтобы ребенок мог легко его воспринимать. Если вы живете в социальной группе, говорить особенным образом полезно – вы же хотите, чтобы лучше всего ваш ребенок слышал вас. Также совершенно нормально, когда дочь, взрослея, общается со своими детьми так же, как делала ее мать. Мы моделируем себя по образцу наших родителей. Так делают люди. И грызуны. Вероятно, то же самое делают дельфины и певчие птицы.

Но. Дети, чьи матери больше выделяют гласные (говоря на материнском), достигают языковых вех быстрее. И лучше справляются с языковыми тестами. Дети родителей, не употребляющих материнский, отстают. Среди пользователей тонального языка матери, которые при разговоре со своими детьми больше подчеркивают фонемы, в конечном итоге получают детей, которые изучают язык быстрее и с большей точностью. Так что, даже если материнский не нужен для изучения языка, во многих случаях он, похоже, дает детям преимущество.

А в случае эволюции преимущество – это главное.

История истории

Несмотря на странность нашего вокального инструмента, на то, как трудно научиться на нем играть, и на годы, которые мы тратим на лепет, прежде чем научимся худо-бедно говорить, человек по-прежнему крайне редко невербален. На самом деле речь – это настолько универсальная способность, что, по мнению некоторых ученых, мы рождаемся со своего рода «языковым инстинктом»: запрограммированным стремлением как изучать, так и развивать язык, обеспечиваемым уникальными особенностями нашего странно развитого мозга. Например, известно, что глухие школьники в социальных группах развивают свой собственный язык жестов, даже если их не учили языку жестов дома^[225]. Просто у этих детей были важные, здоровые коммуникативные диады с опекунами в критические периоды раннего детства, и они уже разработали домашние знаки для воды, молока, еды, ванны и так далее. Хотя они не изучали сложную грамматику так, как ребенок мог бы учиться у говорящего человека, у них были основы языка: они узнали, что такое слова, когда разрабатывали свои домашние знаки.

Случаи изоляции детей кончаются плохо. Почти всегда они так и не достигают настоящей языковой беглости^[226]. Кажется, есть что-то особенное в формировании отношений с другими партнерами по общению – сначала в младенчестве, затем – особенно – на протяжении всего периода дошкольного возраста, и в детстве – что действительно важно для развития той беглости, которую мы связываем с человеческим языком.

То есть, возможно, история языка во многом похожа на историю эволюции человеческого мозга в целом. Дело не обязательно в том, что мы способны изучать закономерности, составлять карту социальной среды и предугадывать желания наших коммуникативных партнеров (среди множества других сложных штук), или что мы врожденно стремимся к определенным типам обучения, или даже что у нас есть детство. Все это, конечно, имеет значение, но есть и у многих других млекопитающих, особенно у гиперсоциальных обезьян. Наша уникальность скорее, заключается в том, что у нас долгое детство, полное побуждений и способностей, с уникальными всплесками развития мозга, которые удачно приурочены к этапам, когда нам нужно изучать действительно сложные вещи, чтобы иметь возможность функционировать в наших высокосоциальных обществах^[227]. Таким образом, история языка, по сути, может быть связана с окнами пластичности мозга: периодами жизни, когда наш разум все еще может выстраивать те критические пути, которые идеально совпадают по времени с грудным вскармливанием и материнским языком.

Но главное – не слова. Настоящая награда – это грамматика, сама суть человеческого мышления.

Грамматика кажется нам настолько естественной, что мы принимаем ее как должное: мы просто знаем, как разделить мир на «субъекты», которые могут совершать «действия» и, совершая эти действия, вызывать предсказуемые последствия. Вот что на самом деле обозначают существительные и глаголы: лев (субъект) ждет в траве (действие); мимо проходит коза (еще один субъект); коза не видит льва; лев ловит ужин. Большинство умных млекопитающих могут понять, почему что-то происходит, и соответствующим образом изменить свое поведение.

Но когда вы можете говорить о цепочке событий, сам язык может изменить ваше мышление. Например, просто меняя форму слов, начинаешь понимать время и свое место в нем. Вы знаете, что что-то происходило в прошлом, и понимаете, что существует почти неограниченное количество прошлого, а значит, есть и будущее, в котором может произойти все что угодно. Вы можете говорить и думать о вещах, которые возможны в этом будущем. О восходах солнца, землетрясениях и идеально сваренном кофе. О «Звездном пути», девичниках и лекарстве от рака.

Язык – это бесконечно гибкая основа познания. Вот что делает грамматика. Ваша мать упорно трудилась, чтобы помочь вам этому научиться. Да, Фолкнер смог написать грамматически правильное предложение, содержащее 1292 слова, но это была всего лишь игра творца. Дело в том, что гибкость человеческой грамматики позволяет нам выражать бесконечное количество идей с помощью ограниченного словарного запаса. С грамматикой вам не нужно слово для всего, что вы когда-либо увидите, услышите, захотите или сделаете. Без грамматики понадобились бы миллионы уникальных слов.

Эволюция не любит растрату. Он не дала места в голове для миллиардов словосочетаний, но дала возможность учиться и создавать гибкие наборы правил, которые позволят решить практически любую проблему. Мозг развил способность учиться и создавать грамматику. Мы единственный вид на планете, которому удалось это сделать^[228].

С помощью человеческой грамматики мы можем заставить что угодно вести себя как субъект: обувь может хотеть, ресница может шептать. Точно так же мы можем превратить что угодно в действие: мы можем столовать; можем виниться. Мы можем создавать комбинации идей, чтобы получить что-то более тонкое. Мы можем создавать сценарии «что, если». Можем относиться к невозможному как к возможному.

Вот тут-то и начинается настоящее безумие. Как я уже отмечала, стаи волков могут образовывать сложные охотничьи отряды. Совершенно не имея языка, им все же удается выучить некоторые основные «правила» охоты и импровизировать на их основе. Но они не могут планировать охоту так, как мы. И они не могут представить себе ничего подобного единорогу. Невозможное остается невозможным для неязыкового ума. Волки никогда не будут размышлять о своем происхождении или задаваться вопросом, что они должны чувствовать при виде умирающего кролика. Они никогда не будут смотреть на небо и сочинять истории о звездах, никогда не построят космический корабль, никогда не захотят полететь на Марс.

Все, что волнует людей, стало возможным, потому что у нас есть язык. Да, человеческий разум создан для языка. Но он также сделан из языка. Те же логические пути, которые управляют языком, объединяют известные вещи в новые идеи, разгадывают код общения других людей до познаваемых мыслей и желаний, пишут истории, создают смыслы и выявляют самые прекрасные и странные особенности Вселенной. Они делают нас теми, кто мы есть.

Вот почему грамматика – одна из самых важных вещей, которую мама когда-либо помогала вам выучить. Вы усвоили основные черты материнского языка еще в младенчестве и будете имитировать его музыку своим детям, если они у вас будут, и тем самым способствовать изучению ими языка. Но тот момент, когда вы выучили грамматику, вполне мог создать самую человечную часть вашего мозга. Если вам удастся познать грамматику, кто-нибудь сможет научить вас, как выполнить экстренную крикотериотомию. А вы сможете научить этому других. Но самое крутое, что вы сможете сделать, – это изобрести цивилизацию.

Первый человек

Я не забыла. Я помню, что мы еще не говорили о Еве человеческого голоса. Из всех Ев в этой книге ее труднее всего выследить.

Она еще и самая важная. Она не кто иной, как Ева Человечества.

Мы не можем указать на Еву общения так же, как мы не могли бы выбрать Еву зрения или Еву размножения, – это фундаментальные особенности того, что значит быть живым организмом. Но на эволюционной линии мы можем найти Еву, которая, в каком-то глубоком смысле, лучше всего представляет собой черту, сделавшую нас человечнее. Появление языка не оставило ни окаменелостей, ни запасов заточенных камней, но мы можем предположить, что у этой Евы был полностью современный голосовой инструмент, что ставит ее среди неандертальцев и Разумных. Вероятно, она была анатомически современным человеком, очень недавним предком. И у нее был язык.

Но были ли мы «людьми» у истоков языка?

Не думаю. Подозреваю, что человеческий язык возникал урывками, на протяжении очень длительного периода, мало чем отличающегося от эволюции мозга гоминина. Наши Евы, без сомнения, обладали всеми видами сложного социального общения до того, как у них появилась рекурсивная грамматика. Иначе как они выживали? Как они смогли стать компетентными акушерками?

Но даже этого было бы недостаточно. Даже когда у них была грамматика, наши Евы, вероятно, все еще не были людьми, такими как мы с вами, потому что они просто не думали о мире так, как мы. Здесь есть что-то более глубокое. Поэтому я думаю, что в эволюции человеческого языка был момент, который обозначил разделительную линию: до него мы еще не были людьми.

Вероятно, это было самое незначительное событие, не героическое и не грандиозное. Скорее всего, это был интимный момент: поздно вечером, в тихой синей тишине перед сном, когда одинокий человек рассказал самую первую историю.

Я сомневаюсь, что она была рассказана группе. Она, вероятно, сложилась между двумя людьми, которые уже проводили большую часть своего времени, пытаясь говорить друг с другом: капризным ребенком, который хотел спать, и матерью, которая хотела спать еще сильнее.

Итак, представьте себе разум, у которого есть язык, но который еще никогда не рассказывал и не слышал историй. Лгал – да. Преувеличивал – конечно. Подобные явления мы обнаруживаем и у других животных: обман – древняя штука. Но не истории. Не религии. Не сказки. Не загробная жизнь. Не боги. Не басни. Не легенды. Не истории происхождения. Не простые истории. Вообще никаких историй. Разум, существовавший как умное, творческое, полностью познающее человеческое существо до возникновения почти всего, что мы называем человеческой культурой, был поистине чуждым.

Итак, я выбираю ее. У Евы, обладавшей самой важной особенностью человеческого голоса, был разум, который, должно быть, глубоко отличался от современного. И этот разум, должно быть, в какой-то момент, при каких-то совершенно обычных обстоятельствах, придумал первую в мире историю.

Я не дам ей имени. Вероятно, она была Homo sapiens, хотя анатомически она легко могла быть и Homo neanderthalensis. У обеих были современные вокальные инструменты, характерная выпуклость на левой стороне черепной коробки (которая, как мы предполагаем, связана с языком) и расширенный канал подъязычного нерва. У обеих подъязычная кость и трахея располагались в правильном месте.

Но скорее всего, это была Homo sapiens. Где-то между тридцатью и пятьюдесятью тысячами лет назад человеческая культура пережила настоящий взрыв. Мы перешли от использования одних и тех же относительно простых инструментов к культурной революции, не только совершенствуя инструменты, но и значительно увеличивая количество созданных нами произведений искусства, погребальных ритуалов, украшений… Внезапно повсюду появился символизм. До этой революции в течение очень долгого времени все было одинаковое. После – куда бы вы ни посмотрели, повсюду было человечество. Африка, Ближний Восток, Южная Европа, Центральная и Южная Азия, Китай…

Изменение произошло так быстро, что, честно говоря, это немного подозрительно – такой сдвиг дает начало теории о том, что умными нас сделали инопланетяне, спровоцировавшие быстрые, необъяснимые изменения (и давшие хлеб Кубрику). Десять или двадцать тысяч лет, максимум. Раз – и все человечество приняло сложную символическую культуру. Все мы. Повсюду. Опять же, большинство считает, что это было возможно только с помощью языка. Там, где генетические изменения происходят медленно, поведенческие изменения, вызванные языком, могут распространяться со скоростью лесного пожара. Я подозреваю, что именно так и происходит, когда разумный вид, уже способный к языку, внезапно развивает символическое повествование.

А кому еще рассказывать первую историю, как не матери своему ребенку? В конце концов, хотя мужчины и женщины были (и остаются) одинаково владеющими языком, женские тела лучше справляются с общением на близком расстоянии. Большинство взрослых используют музыку и стиль материнского языка, чтобы помочь детям в изучении языка, но женщины, кажется, используют его чаще и искуснее, по крайней мере с точки зрения манипулирования высотой звука, адаптации и реагирования на уникальные сенсорные ощущения человеческих младенцев. Но я подозреваю, что более важная причина заключается в том, что из всех случаев общения между двумя людьми наиболее распространенной является связь матери и ребенка: в раннем возрасте именно мать говорит с младенцем больше, чем почти любой другой человек. Из множества задействованных коммуникативных сценариев многие связаны с капризностью ребенка и необходимостью найти способ его успокоить, а если не успокоить, то, по крайней мере, обучить и, в идеале, развлечь.

Независимо от того, идет речь о древних или о современных родителях, попытка отвлечь, чему-то научить или развлечь ребенка историей – обычное дело.

Но о чем была эта первая история? В конце концов, история – это не только суть, но и структура, – не все повествования о событиях являются «историей». Я могла бы рассказать, как прошел мой день, но это была бы просто неинтересная цепочка фактов. Срочность также не решает проблему: даже обезьяны Кэмпбелла могут сказать вам, что в небе орел. Но ни одна обезьяна не расскажет о толкиновских орлах.

Но предположим, что это была просто история – образное объяснение какой-то особенности мира. Почему у змей нет ног. Что происходит, когда мы умираем.

Конечно, она могла быть не только об этом. Большинство современных «просто» историй связаны с какими-то моральными качествами – неким набором социальных правил, которые персонажи (и аудитория) должны соблюдать, иначе будут последствия. Обычно они о любви, верности или приверженности социальной иерархии.

Однако ни одна из этих тем не была бы частью первой истории, потому что тогда мало что из нашей привычной социальной иерархии существовало. Были лидеры или альфы, но ничего похожего на лорда или короля. Было бы много любви и секса, но ничего похожего на «брак».

Возможно, все было проще. Есть одна неизменная тема, которая преследовала человечество с самого начала: голод.

Если история наших предков о чем-то и говорит, так это о выживании. Голод и миграция – непреклонная сила Смерти, гонящая нас вперед и назад, к серой линии длинного горизонта. Вот откуда мы. Вот что движет нами даже сейчас.

Глава 8
Менопауза

«And yet, and yet…»^[229] Отрицание временной протяженности, отрицание «я», отрицание Вселенной астрономов может показаться отчаянием, но таит в себе утешение. Наша жизнь (в отличие от преисподней Сведенборга или ада тибетской мифологии) ужасна не тем, что призрачна; она ужасна тем, что необратима и непреложна. Мы сотканы из вещества времени. Время – река, которая уносит меня, но эта река – я сам; тигр, который пожирает меня, но этот тигр – я сам; огонь, который меня пепелит, но этот огонь – снова я. Мир, увы, остается явью, я, увы, Борхесом.

Хорхе Луис Борхес. Новое опровержение времени^[230]

Черт, я совсем отбилась от рук!

Мать Борхеса на свой 98-й день рождения

Иерихон, восемь с половиной тысяч лет назад

Снова рассвет. Старуха проснулась от пения птиц, тонких полосок утреннего солнца, ползущих по циновкам на полу. Она перекатилась на бок. Сначала ее глаза нашли сестру, лицо которой все еще было спокойным – она спала. Затем она услышала тихое хныканье внучки. Девушка уже давно беременна, ее живот раздут и свисает, как старый инжир. Старуха с трудом поднялась на ноги и направилась к ней, не обращая внимания на утреннюю закостенелость бедер и рук. На жалобы старого тела нет времени. Она присела рядом с девушкой, убрала с ее вспотевшей щеки прядь волос и положила руку ей на живот, чувствуя схватку. Внучка взяла ее за другую руку и крепко сжала.

Ребенок скоро появится. Мать девушки умерла в прошлом году, погибла в наводнении, поэтому помочь появиться на свет этому младенцу – четвертому поколению семьи, и она еще жива, а это редкость – было работой старухи. Она разбудила сестру и послала за пресной водой.

Схватки длились все утро: девочка ругалась и плакала, старуха и ее сестра делали все, что могли, чтобы облегчить боль. Незваный, зашел деревенский шаман, и она выгнала его за дверь – пение и жжение трав здесь не помогут. Отец тоже заглянул, его послали за водой. Казалось, все хотели быть полезны. Но она была старейшим человеком в деревне – люди делали то, что говорила она.

Когда солнце поднялось высоко, старуха поняла, что что-то не так. Присев между коленями внучки, она увидела, в чем дело: окровавленная ступня со скрюченными пальцами. Этот ребенок пытался войти в мир неправильным путем.

Она уже дважды видела такое. Когда сама была девочкой: у тети ребенок шел ногами вперед. Это убило ее. Во второй раз женщина перевернула ребенка в утробе матери – просто сунула туда руку и перевернула, нажимая другой рукой на живот, чтобы помочь. В тот раз ребенок выжил, мать – нет.

Старуха втянула воздух сквозь зубы. Сама она уже давно не рожала, но когда-то пережила свои роды и была свидетельницей многих других. Она должна была попробовать. Она толкнула девушку на спину и подперла ее бедра толстым рулоном шкур. Затем вымыла обе руки до локтей в ведре с водой, глубоко вздохнула и вонзила левую руку в тело девушки.

Тайна

В определенный момент – обычно после сорока – менструальный цикл женщины становится странным. Поначалу менструации могут стать более обильными и частыми. По ночам вдруг становится жарко. Какие бы симптомы ни были закономерны для женщины при ПМС (головные боли, перепады настроения, вздутие живота), они изменятся. У нее может даже начаться артрит, связанный с изменениями уровня гормонов. Это называется перименопаузой, и может длиться как пару лет, так и все десять.

После наступает собственно менопауза, принося с собой худшие симптомы. Поскольку уровень эстрогена и прогестерона падает и сильно колеблется, женщина может страдать от головных болей, перепадов настроения, нарушений пищеварения, сухости влагалища, боли в груди, сухости во рту (или повышенного слюнотечения), увеличения веса, перераспределения жира с ягодиц в живот, а также (неожиданного и обильного) роста волос на конечностях, верхней губе, подбородке и в области сосков. Слышать о менопаузе – это одно. Другое – наблюдать за тем, как потеет мать или тетя. А чувствовать, как меняется ваше собственное тело, может быть и вовсе невыносимо.

Если вы не эндокринолог, то, вероятно, не знаете, что яичники являются важной частью эндокринной системы. Между репродуктивными органами, жировыми отложениями и гипофизом в основании мозга, постоянно регулирующим баланс половых гормонов, существует своего рода трехсторонняя горячая линия. Гормоны играют очевидную роль в сексе и репродукции, а также выполняют важные функции в пищеварительной, кровеносной и нервной системах. Нет такой части человеческого тела, на которую не воздействовали бы половые гормоны. Вот почему во время менопаузы женщина может испытывать, казалось бы, не связанные друг с другом симптомы.

Возьмем, к примеру, приливы жара: они встречаются у более 60 % женщин в период менопаузы. Колебания гормонов заставляют гипоталамус думать, что температура в комнате повысилась. Затем он посылает сигнал о расширении кровеносных сосудов у поверхности кожи, и кровь, которую мозг считает слишком теплой, начинает прокачиваться через них и остывать^[231]. Лицо и шея словно горят, вы потеете, учащается пульс. Возможно, вам даже захочется снять что-то из одежды, которую люди советуют носить женщинам определенного возраста. Поскольку уровень половых гормонов естественным образом колеблется в течение дня, падая до самого низкого уровня вечером, именно тогда обычно и возникают приливы – до тех пор, пока организм не приспособится к более низким уровням эстрогена и они не пройдут.

Другие симптомы менопаузы следуют аналогичным принципам. Снижение уровня эстрогена может сделать стенки влагалища тонкими и сухими. В этом может помочь поддержание активной половой жизни, но менопауза также может быть проблемой для либидо – у некоторых женщин оно усиливается, а у других падает.

Половые гормоны также помогают костям удерживать кальций. Возможно, потому, что жадные плаценты (о которых я писала в главе «Матка») хитрым способом пытаются выщелачивать кальций. Эстроген и прогестерон, похоже, защищают женские кости. Как только менопауза снижает уровни гормонов, организм может начать терять кальций, поэтому пожилые женщины более склонны к остеопорозу.

К счастью, менопауза не длится вечно. Каждая система организма с момента полового созревания приучена реагировать на определенный набор половых гормонов. Таким образом, каждой системе необходимо заново учиться реагировать на совершенно другие модели. Это не бесконечное покаяние за период плодовитости, а переход. Признак того, что этот переход закончился, прост: у женщины прекращаются менструации. Матка успокаивается. Яичники тоже.

Если у женщины среднего возраста нет менструации более двенадцати месяцев, она уже не в менопаузе, а в постменопаузе – и в этой фазе она находится всю оставшуюся жизнь. В наши дни большинство женщин проживут треть своей жизни без возможности забеременеть. Без менструаций и без детей. Многим, кто прошел через это, все кажется совершенно нормальным и даже приносит облегчение, учитывая, что больше не нужно беспокоиться о противозачаточных средствах, тампонах и менструальных спазмах (теперь волноваться нужно за более хрупкие кости и повышенную склонность к сердечным приступам).

Но для ученых, изучающих эволюцию, менопауза – это очень странно. Эволюция работает, передавая гены из поколения в поколение. Таким образом, чем более плодовитое у вас потомство, тем больше вероятность того, что именно ваши гены будут жить дальше. С точки зрения эволюции, все, что снижает шансы на передачу генов, – это очень дорогая штука. Произведение потомства должно быть главным приоритетом, которым виды обычно жертвуют только для того, чтобы помочь уже имеющимся у них детям. Большинство животных продолжают размножаться до самой смерти: приматы, птицы, ящерицы, рыбы. Даже большинство насекомых. За исключением косаток, ни один другой вид не делает того, что делаем мы.

Вот почему менопауза является одной из величайших загадок современной биологии, наряду с тем, почему мы умираем. Мы знаем общий ход вещей, механизмы старения – как изнашиваются ткани, как клетки совершают самоубийство, – но не знаем почему. В принципе, любая клетка должна воспроизводить себя вечно. При наличии подходящей среды, достаточного количества пищи, кислорода и места, где можно избавиться от метаболических отходов, все клеточные линии должны быть бессмертными. Но это не так. Ткань изнашивается. Клетки убивают себя. Части тела, которые годами выполняли одну и ту же работу, после пересечения какой-то невидимой линии, похоже, решают, что на этом все, всем спасибо.

И по какой-то причине яичники женщины испускают дух намного быстрее, чем все остальное. Мы перестаем рожать детей, но продолжаем жить. Как будто одна часть нашего тела стареет быстрее.

Выяснение того, почему это происходит, может многое рассказать нам о том, как и почему люди умирают (и почему некоторые из нас умирают раньше).

Гипотеза бабушки

Зачем здоровому женскому телу лишать себя возможности родить еще одного ребенка?

До недавнего времени научный консенсус заключался в том, что у людей наступает менопауза, потому что мы социальны. Хотя рождение детей остается общим приоритетом, мы пошли на жертву, чтобы защитить наших братьев и сестер, племянниц и племянников – свой род. Подумайте: если некие действия повышают вероятность передачи ваших генов, даже через родственника, то эволюция будет благоприятствовать таким действиям, включая тела (и генетические основы), которые их производят. Бабушки ученых, например, заботились о них, лечили каждую шишку и синяк и готовили ужин, когда их матери были заняты. Полезно, правда? Так и появилась гипотеза бабушки.

Итак, что, если для процветания древним людям нужно было, чтобы бабушки перестали быть плодовитыми? Что, если по мере того, как люди становились все более социальными и играли все более специализированные роли в обществе, молодым матерям требовалось больше помощи в заботе о своем нуждающемся и уязвимом потомстве? Если отец или дедушки ребенка не могли (или не хотели) помогать, возможно, могли бы бабушки – только если они не были заняты собственными детьми.

Хотя каждый ученый рассказывает эту историю по-своему, гипотеза бабушки обычно утверждает, что у людей развился своего рода тумблер – механизм, который отключал яичники, позволяя бабушкам перестать рожать своих детей и вместо этого заботиться о внуках. Ученые указали на модели такого рода механизмов у других животных. У муравьев, например, есть целый класс бесполых рабочих, которые не размножаются. Технически рабочие – женщины, хотя развиваются они бесплодными. Королева колонии становится огромной и способна откладывать яйца, тогда как рабочие остаются маленькими и сильными, их яичники не растут^[232]. Рабочие муравьи отказываются от собственного стремления к размножению ради блага колонии.

Итак, согласно этой теории, древние человеческие женщины эволюционировали, чтобы поддерживать такой тип общества: мужчины занимаются своими делами, молодые матери ухаживают за детьми, а помогает им довольно большой, эусоциальный класс «бабушек». Если предположить, что такое соглашение принесет выгоду внучкам, «ген менопаузы»^[233] быстро распространится среди населения. Со временем это станет настолько полезно, что каждая девочка будет рождаться с генетическим кодом, отключающим яичники к пятидесяти годам.

Звучит отлично. Я тоже хотела бы, чтобы у моих бабушек была конкретная, полезная эволюционная история. Это были прекрасные женщины. Одна увлекалась вышивкой. Другая умерла, когда я была совсем маленькой, но я до сих пор помню, что у нее была большая банка в форме яблока, набитая миланским печеньем. Я помню красный цвет этого яблока, плавный изгиб формы. Я помню, как ее тонкие, узловатые руки поднимали крышку. Я хочу, чтобы идея о том, что человеческая эволюция неумолимо приводит к баночке с печеньем моей бабушки, была правдой.

Но у гипотезы бабушки есть проблемы. И проблема в «тумблере».

Где же этот тумблер?

Вот вам современная история любви: мой друг недавно спросил, могу ли я пожертвовать ему свои яйцеклетки. Он и его жена, оба профессора Гарварда, хотели завести ребенка. Но, как и многим состоявшимся женщинам с непростой карьерой, жене моего друга было уже за сорок, и, как оказалось, у нее не осталось здоровых яйцеклеток. На мой взгляд, это, пожалуй, самое лестное, что человек может у тебя попросить: «Скажи, друг, не мог бы ты отдать нам свои гаметы? Мы надеемся хотя бы на небольшой шанс, что наш ребенок может стать таким же, как ты». Я согласилась.

Пришлось пройти через множество испытаний, в том числе заполнить довольно длинную анкету о состоянии здоровья, включающую информацию обо всех возможных генетических проблемах, которые могут встречаться в моей семье. Поскольку мне было уже за тридцать, мне также нужно было доказать, что мой запас яйцеклеток все еще высок. К счастью, так оно и было, но сама вероятность противного является одной из главных причин, по которой гипотеза бабушки может быть ошибочной. Клинике ЭКО требовалось проверить мой резерв яйцеклеток, поскольку оказалось, что не существует какого-либо конкретного переключателя, вызывающего менопаузу. Скорее в наших яичниках просто постепенно заканчиваются яйцеклетки. На самом деле мы начинаем терять фолликулы яичников – маленькие, заполненные жидкостью мешочки, которые содержат наши яйцеклетки до тех пор, пока они не разовьются должным образом, – еще до нашего рождения. Если существует врожденный срок годности яичников, он начинает истекать уже в утробе матери.

Назовите это теорией «пустой корзины». В то время как мужчины продолжают вырабатывать сперматозоиды до самой смерти, женщина рождается уже со всеми яйцеклетками, которые у нее когда-либо будут. Вернее, со всеми фолликулами. Каждый месяц, пока она проходит менструальный цикл, гипофиз вырабатывает порцию фолликулостимулирующих гормонов. В ответ в яичниках начинает «созревать» несколько яйцеклеток. Как правило, только одна из них становится полностью созревшей и продвигается по фаллопиевой трубе. Это своего рода внутреннее соревнование. Выживают только лучшие.

Вероятно, именно это случилось с женой моего друга. Как почти каждая женщина на планете, она родилась примерно с миллионом незрелых яйцеклеток. Но с тех пор каждый год тысячи ее фолликулов отмирали и реабсорбировались. К подростковому возрасту у нее осталось всего около 300 000–400 000 фолликулов. С тех пор она каждый месяц теряла где-то по тысяче. Если первая овуляция наступила в тринадцать лет, к сорока годам ей суждено было остаться без яйцеклеток. Именно в этот момент большинство женщин уже не могут забеременеть без медицинской помощи. Моя подруга много лет принимала противозачаточные, что, как можно предположить, могло бы спасти часть ее яйцеклеток. Но нет – задержка процесса овуляции не помогает. Фактически каждый год приема высоких доз гормональных противозачаточных сдвигает начало менопаузы примерно на месяц^[234]. Все потому, что не овуляция вызывает потерю яйцеклеток. На самом деле овуляция каждый месяц спасает от преждевременной гибели около 20 фолликулов, из которых обычно только один становится зрелой яйцеклеткой и попадает в маточную трубу. Но остальные 980 умирают.

Некоторые женщины теряют на несколько яйцеклеток в месяц больше, некоторые – меньше. И по какой-то причине у некоторых женщин в возрасте от тридцати до сорока лет сохраняется больше яйцеклеток высокого качества, в то время как у других остается больше «плохих»: с хромосомными нарушениями, дефектными митохондриями или те, которые по какой-то причине стали непригодны. Но мы понятия не имеем, почему наши тела вообще решили избавляться от яйцеклеток.

Я беспокоилась, что пожертвование яйцеклеток поставит под угрозу мои собственные шансы родить детей в будущем. К счастью, нет – у женщин-доноров, похоже, не уменьшаются шансы забеременеть самостоятельно, несмотря на инвазивность процедуры извлечения созревших яйцеклеток^[235]. Но никто не мог сказать, приведет ли донорство к тому, что менопауза у меня наступит раньше. (Данные говорят, что нет.) И все же, почему мы сжигаем так много фолликулов каждый месяц? Почему бы не терять сотню вместо тысячи? Как организм узнает, какие яйцеклетки следует сохранить? Повреждаются ли хорошие яйцеклетки со временем, или из миллиона фолликулов, с которыми мы рождаемся, хороших всегда только около четырехсот?

Другими словами, являются ли большинство яйцеклеток пустышками?

На протяжении почти полувека научное сообщество считало, что яйцеклетки млекопитающих могут иметь срок годности. Это помогло бы частично объяснить человеческую менопаузу: возможно, она помогает предотвратить генетические нарушения. Организм моей подруги мог отказаться от многих яйцеклеток, потому что они имели серьезные дефекты в генетическом коде (например, большее количество «двухцепочечных разрывов» в ДНК). Возможно, что-то не так с тысячей яйцеклеток, от которых большинство женщин избавляются каждый месяц. Потому что яйцеклетки производить гораздо сложнее, чем сперму, и здесь выше вероятность напортачить.

Ваша ДНК состоит из материала обоих ваших родителей, но большая часть митохондрий и цитоплазмы – от матери^[236]. Сперма – это, по сути, система доставки информации, которая помещает ДНК отца в яйцеклетку, тогда как яйцеклетка должна предоставить все строительные материалы для эмбриона. И это основная причина, по которой яйцеклетки примерно в четыре тысячи раз больше, чем сперматозоиды: яйцеклетка – не просто половина набора чертежей, а половина набора чертежей плюс весь завод.

Учитывая, что сперматозоидам не требуется много материала, яичкам не приходится слишком усердно и долго работать, чтобы образовать гаметы^[237]. А яичники прилагают больше усилий в течение гораздо большего времени, чтобы помочь яйцеклетке созреть – помните, что человеческий плод строит свои яйцеклетки еще в утробе матери.

Чем дольше живет клетка, тем больше шансов, что она будет повреждена из-за накопления отходов и свободных радикалов. Существуют механизмы для устранения повреждений, но со временем они становятся менее надежными. Верно также и то, что старые яйцеклетки с большей вероятностью будут иметь генетические проблемы, которые могут привести к синдрому Дауна^[238]. По этой же причине у женщин в возрасте выкидыши на ранних сроках случаются чаще. Так что, возможно, древние человекоподобные тела каким-то образом предвидят эти проблемы и избавляются от яйцеклеток, чтобы избежать рождения детей-инвалидов.

Поскольку большинство млекопитающих не живут так долго, как мы, возможно, им не приходится иметь дело с генетическим повреждением старых яйцеклеток. Однако есть исключения, и они пробивают дыру в этой теории. Слоны рожают после шестидесяти лет, без какого-либо увеличения числа генетических ошибок. Некоторые киты тоже. Даже шимпанзе могут рожать в шестьдесят, хотя это случается редко и, похоже, только в неволе – в дикой природе большинство шимпанзе умирают до тридцати пяти. Среди редких млекопитающих, которые регулярно живут так же долго, как и мы, самки в возрасте обычно продолжают размножаться^[239]. И все эти гериатрические матери рожают совершенно здоровых детей. Это означает, что старение яйцеклеток млекопитающих не может быть единственной причиной менопаузы у людей. Если другие млекопитающие могут продолжать рожать в позднем возрасте, почему этого не делаем мы?

Ответ может лежать в глубинном коде нашего организма: что-то в том, как яичники приматов «запрограммированы» на функционирование, имеет фундаментальное значение для общего строения тела и может оказаться слишком дорогостоящим для изменения. Но поскольку неизвестно, почему другие млекопитающие могут без проблем рожать так поздно, мы установили только то, что само бытие млекопитающим не исключает поздние роды. А значит, либо человеческая менопауза представляет собой действительно уникальное изменение в глубоком коде воспроизводства приматов, либо это совершенно нормальный побочный эффект ранее существовавшего кода, который почему-то оказалось слишком сложно изменить за долгую эволюцию наших Ев.

Прошло очень много времени с тех пор, как мы были близкими родственниками слонов или китов. Возможно, лучше посмотреть на генеалогическое древо приматов (хоть живут они и не так долго, как мы), на яичники других человекообразных обезьян и на то, как они стареют.

Сексуальные бабули

Когда-то у наших обезьяноподобных Ев были огромные половые губы. Когда в их телах наступала овуляция, половые губы раздувались, превращаясь в гигантские скопления крови и другой жидкости, чтобы наглядно продемонстрировать фертильность. Они до сих пор есть у шимпанзе и бонобо. Они есть и у наших более дальних родственников – орангутангов, горилл и других приматов. У кого-то из приматов эта черта выражена больше, у кого-то меньше, но в целом она довольно распространена: когда самка находится в фазе фертильности, область ее гениталий набухает и наполняется кровью, становится теплой, красной и – для заинтересованных самцов – чертовски привлекательной.

Ученые полагают, что, когда гоминины начали ходить на двух ногах, в их вертикально стоящих тазах не осталось места для демонстративно гигантских гениталий^[240]. Половые губы уменьшились, но даже сейчас могут немного набухать во время овуляции. Внутренние половые губы – очень тонкие лоскуты плоти, которые прилегают к клитору и его капюшону, – могут потемнеть от прилившей крови в возбужденном состоянии, и сильнее – во время овуляции. С возрастом внутренние половые губы у женщин, как правило, становятся темнее, что является следствием циклов фертильности^[241]. Когда женщина переживает менопаузу, ее внешние половые губы могут уменьшиться (еще одна часть перераспределения жира в менопаузе), даже если внутренние остаются того же размера или удлиняются.

То же самое происходит и с шимпанзе – именно так мы наконец выяснили, есть ли у шимпанзе менопауза.

Похоже, что, как и у нас, у большинства шимпанзе овуляция прекращается примерно в возрасте пятидесяти лет. Или, скорее, их репродуктивные органы «изнашиваются» – формальный термин для старения. Яичники стареют, как и гениталии. Однако, в отличие от нас, в пятьдесят лет шимпанзе очень старая. У нее начинают выпадать зубы и шерсть. Суставы становятся скрипучими и хрупкими. Она теряет мышечный тонус. Даже в неволе, где шимпанзе живут дольше, чем в дикой природе, они обычно умирают в возрасте пятидесяти или шестидесяти лет. Другими словами, возможно, у шимпанзе нет такой менопаузы, как у нас, потому что они умирают слишком молодыми.

Но, в отличие от человеческих культурных норм, чем старше шимпанзе, тем сексуальнее ее находят самцы. Самая горячая девчонка в округе уже бабушка. Или даже прабабушка. У нее седеет шерсть, может быть катаракта. Но самцы не могут насытиться ею, и у более молодых самок нет шансов. Приматологи не совсем понимают, почему это так.

Когда человеческие женщины начинают выглядеть старше, это часто означает, что они становятся менее плодовитыми. Таким образом, с точки зрения эволюции вполне логично, что мужчины могут находить их менее сексуально привлекательными. Но у шимпанзе седые волосы не обязательно указывают на то, что яичники больше не работают, поскольку видимые признаки старения появляются у шимпанзе раньше, чем у самок человека. Фактически для самок шимпанзе старение может означать, что они являются носительницами высококачественной ДНК. У нее также может быть довольно хорошее положение в местном обществе, поскольку трудно прожить долгую жизнь, будучи социальным изгоем. Сложите два и два, и получите ответ.

Но вернемся к этому числу: пятьдесят. Если шимпанзе удастся прожить так долго, у многих из них, похоже, овуляция прекратится, как и у нас. Другие приматы следуют схожему алгоритму. Глядя на репродуктивный план приматов, кажется, что их яичники стареют с одинаковой скоростью. Если это так, то от бабуина до гиббона, от шимпанзе до человека каждая из нас теряла бы примерно одинаковый процент яйцеклеток в каждом цикле, и наше воспроизводство со временем шло бы по одной и той же кривой^[242].

Другими словами, глубокая структура яичников приматов может быть фундаментально рассчитана на продолжительность жизни около пятидесяти лет. Мы можем жить дольше, но не можем рожать детей, и остальные части нашего тела постепенно отключаются. Если это так, то, похоже, то, что изменилось в наших Евах, могло быть не в яичниках. Женщины каким-то образом задерживают старение остальных частей своего тела, а яичники еще не успели наверстать упущенное.

Но это все равно не дает ответа на более глубокий вопрос: зачем? Зачем нам вообще понадобилась компания пожилых дам? Если не брать в расчет жизнь без собственных новорожденных, что еще полезного в старости?

Назад в Иерихон

Живот девушки вздымался и опускался. Бабушка должна быть осторожной. Если она что-нибудь порвет, внучка истечет кровью. И ребенок, вероятно, тоже умрет. Шейка матки была широкой – и это хорошо, – и бедра девушки были свободными с обеих сторон. Ножка вышла, но старуха нащупала только одну. И если вышла только одна…

Время мчалось, жизнь девушки была на кону, поэтому бабушка сделала первое, что пришло ей в голову, – затолкнула ножку обратно в матку. Подтянула колено ребенка к груди. Двумя пальцами нащупала скользкую попку, тихо говорила, чтобы успокоить внучку. Та бредила от боли.

Старуха так быстро, как только могла, сильно надавила на раздвинутые ноги девушки и услышала, как одна из бедренных костей с громким влажным хлопком выскользнула из тазобедренного сустава. После этого ребенок быстро выскочил – попкой вперед, крепко сжав ручки на груди. Мальчик. Ну конечно. Старуха положила его на живот матери, и они обе потерли спинку новорожденного. Он не был синим. Не плакал, но они видели, как он дышит. Он будет жить.

А будет ли внучка – кто знает. Девушка была бледная, вся мокрая, ноги в крови. Сестра старухи хотела попытаться потянуть за пуповину, но старуха не дала. Лучше было позволить плаценте выйти самой. Она видела, как у тети потянули за пуповину, и вышло много крови.

Следующие час или два были решающими. Если девушка выживет, бабушке придется разобраться с поврежденным бедром. Она велела сестре не допускать зевак в хижину. Больше ничего сделать нельзя, нужно ждать.

Мудрые бабули

Старуха из Иерихона, которую я изобразила, на самом деле – две Евы в одной: Ева человеческой менопаузы, а также Ева пожилых людей, призванная олицетворять одну из первых женщин, доживших до старости в окружении других старух.

На протяжении большей части человеческой истории пожилые люди были подобны единорогам. Вы могли знать одного старика. Максимум двоих. Возможно, вы издалека видели блик чьих-то седых волос. Или, может быть, старуха была вашей бабушкой. Кормила вас кусочками мяса. Делилась едой с вашей матерью. Но по большей части люди просто не жили достаточно долго, чтобы стать по-настоящему старыми.

Десять тысяч лет назад, когда начало развиваться сельское хозяйство, наши предки вели совместный образ жизни, имели знания о растениях и целый миллион лет гинекологического поведения, которые могли помочь женщинам выживать. Наша Ева менопаузы должна была стать и Евой пожилых людей: не редкой женщины, которая прожила еще треть жизни после отключения яичников, а женщины, которая жила среди других таких же. Другими словами, хотя механизмы менопаузы являются физиологическими, принадлежность к «климактерическому» виду может быть глубоко социальным явлением – необходимо, чтобы большинство женщин регулярно доживали до шестидесяти и старше, продолжая жить после окончания репродуктивного периода. Поскольку эволюции требуется феноменально много времени, чтобы стандартизировать изменения в строении тела, это не может быть разовым явлением. Культура меняется быстро. Физиология, как правило, нет.

Мы можем поискать подсказки в хорошо изученных популяциях охотников-собирателей, хотя их жизнь во многом столь же «современна», как наша. Среди сегодняшних охотников-собирателей сан 50 % всех детей умирают до пятнадцати, а средняя продолжительность жизни составляет сорок восемь лет. Среди 10 % сан, которым удается дожить до шестидесяти, большинство – женщины (женщины везде живут дольше мужчин, но среди сан этот разрыв более очевиден). Так есть ли у сан менопауза? Ответ – да, несмотря на такую смертность.

Но у наших древних предков, вероятно, не было готового плана на менопаузу. Судя по тому, что мы узнали из окаменелостей, в течение очень долгого времени гоминиды до тридцати доживали невероятно редко. Поначалу казалось, что даже анатомически современный Homo sapiens умирал рано. Фактически причина, по которой я выбрала женщину, живущую в Иерихоне, в качестве своей Евы, заключается в том, что многие палеоантропологи считают, что люди не могли регулярно доживать до шестидесяти лет до появления сельского хозяйства. А это случилось всего около двенадцати тысяч лет назад. Женские тела, возможно, подготовились к менопаузе раньше, просто наш образ жизни не использовал этот потенциал. Пока мы не узнаем больше о генетических основах старения, мы не сможем проводить ретроспективные исследования с достаточной точностью – приходится продолжать полагаться на то, что мы находим в древних костях.

Тем не менее, если мы ограничимся утверждением, что менопауза у человека появилась вместе с обществом пожилых людей, то, возможно, даже двенадцать тысяч лет – слишком рано. Создание и поддержание постоянного класса бабушек в постменопаузе могло быть невозможным до появления густонаселенных сельскохозяйственных городов. Бабушки – или, скорее, пожилые люди, большинство из которых были женщинами, – были бы особенно полезны для подъема аграрного общества.

Возьмем, к примеру, косаток – единственных социальных млекопитающих, не относящихся к виду человека, у которых наблюдается подтвержденная менопауза. Их, конечно, трудно изучать, потому что они косатки, а океан огромен. Но, судя по тому, что нам удалось определить, самки косаток, как и человеческие женщины, проживают целую треть своей взрослой жизни уже после того, как перестали иметь детей. Их общество матриархально. Сыновья остаются с матерями всю жизнь. Если матери умрут, выжившие сыновья тоже пострадают. Детей не так много, и они не сохраняют статус в группе. Другими словами, успех их жизни зависит от матери. Сыновья наследуют ее социальный статус и получают соответствующие привилегии, начиная от прав на еду и заканчивая тем, с какими самками они могут заниматься сексом, когда и как часто.

Но обязанности бабушки-косатки не предполагают уход за внуками. А значит, косатки не подтверждают гипотезу бабушки. Исследования показали, что косатки в постменопаузе не тратят больше времени на уход за своими внуками или другим молодняком. Они также не являются приоритетными защитниками детей от внешних угроз или главными сборщиками еды для семьи. Тот факт, что они перестают рожать собственных детенышей, похоже, не создает китообразный эквивалент бесплатного садика.

За что отвечают бабушки, так это за обучение во время кризиса. Когда еды не хватает, именно бабушки указывают путь к местам, где с большей вероятностью будет пища. В случае возникновения сложностей именно бабушки будут демонстрировать, как заполучить еду. Например, как создавать носовые волны, чтобы смыть тюленей со льдин и собрать рыб.

Другими словами, бабушки помнят.

Прожить очень долгое время в качестве социального млекопитающего полезно по двум причинам: это укрепляет социальный статус взрослых детей и обеспечивает благополучие группы в условиях кризиса в целом^[243].

Возможно, вместо гипотезы бабушки нам следует подумать вот о чем: бабушки в постменопаузе могут помочь своим детям сохранить социальный статус и ресурсы (назовем это гипотезой матери). И возможно, бабушки полезны, потому что они многое помнят. Старики могут быть ценными, потому что они мудры.

Нам нужно забыть о любви наших бабушек к банкам с вареньем и подумать о том, что действительно нужно было древнему человечеству от стариков – например, о мудрости, которую просят у Евы этой главы, старухи из Иерихона.

Помните, начало было тернистым. Стационарная жизнь принесла с собой проблемы сезонного голода, болезней, передающихся с отходами, и дефицита питательных веществ из-за менее разнообразного рациона. И не все продукты – даже те, которые мы выращивали, – было легко есть. Есть злаки и клубнеплоды – не то же самое, что есть инжир с дерева. Нужно знать, как их приготовить, чтобы они вас точно не убили. Многие из сегодняшних продуктов представляют собой модификации растений, которые в дикой природе могут вызвать очень и очень сильное отравление. Например, корень маниоки, широко используемый сегодня в кухнях Южной Америки и Африки, требует замачивания, варки и растирания, чтобы удалить из сырого клубня ядовитые алкалоиды. Даже простой картофель требует особых знаний. Если картофель слишком долго подвергается воздействию света, он становится зеленым, а если съесть слишком много зеленого картофеля, можно сильно отравиться: он содержит соланин, химическое вещество, которое, по сути, побуждает клетки к самоуничтожению. Тошнота, диарея и рвота – это легкие симптомы. Кошмары также можно пережить. Труднее будет с галлюцинациями, параличом, переохлаждением и смертью. Замерзнуть насмерть в жаркий полдень из-за того, что вы съели слишком много зеленого картофеля, – не лучшая страница из истории развития сельского хозяйства. И боже упаси вас съесть листья, стебли или побеги.

Причина, по которой многие сельскохозяйственные растения имеют опасные побочные эффекты при неправильной обработке, заключается в том, что растения, как и животные, защищаются – обычно с помощью химических соединений. Растения, которые уже эволюционировали с использованием определенных пестицидов и других мер самозащиты, отлично подходили для посадки в древних садах: они эффективно сопротивлялись жукам и другим насекомым, которые могли съесть их до людей. Другими словами, у вас больше шансов отравиться, когда вы едите растения, чем когда вы едите мясо^[244]. Общие социальные знания охотников-собирателей помогли нашим предкам ориентироваться в опасном, наполненном ядами растительном мире, а также в привычке есть мясо. Но сельское хозяйство требовало не только знания, какие растения можно есть, а каких избегать, но и знания, как правильно сажать, выращивать, хранить и обрабатывать эти продукты, чтобы они не стали токсичными со временем, и, конечно, сколько определенной еды можно съесть, прежде чем это станет опасно. Для этого требуется гораздо больше социальных знаний, чем было у наших предков. Требуется сотрудничество. А до появления письменности, возможно, требовалось и определенное количество стариков вроде нашей Евы. Людей, которые многое пережили и извлекли из этого уроки.

В древнем Иерихоне нужен был тот, кто помнил, как брат старухи замерз насмерть жарким днем после того, как съел что-то не то. Тот, кто научит сообщество, как сеять чечевицу, горох и пшеницу-полбу, как варить горькую вику, чтобы избавиться от плохих химических соединений, какие культуры сажать рядом друг с другом, чтобы отогнать вредителей и обогатить почву.

Когда сельское хозяйство укоренилось в человеческой культуре, присутствие пожилых людей стало приносить массу преимуществ. Но помимо генетики, продление жизни сегодня требует, по сути, тех же вещей: еды, лекарств, социальной стабильности и достойного антикризисного плана. Сельскохозяйственные общества могут обеспечить первые три. А старики были полезны для четвертого – что делать, когда наводнение смыло посевы, что делать, когда нет дождя, что делать, когда возникает конфликт с соседями, что делать, когда конфликт угрожает благосостоянию общества в целом. Они были старейшинами.

До появления письменности было особенно важно, чтобы в группе был кто-то, кто мог вспомнить предыдущие кризисы. Обычно нетрудно найти человека, который помнит катастрофу десятилетней давности. Гораздо труднее найти того, который помнит трудную ситуацию, произошедшую сорок лет назад, или то, как именно сообществу удалось найти решение. После смерти рассказчика устная история дает лишь ограниченную информацию. Прожить достаточно долго, чтобы увидеть повторение редкого кризиса, – самый надежный способ узнать, стоит ли какую-то часть знаний усвоить всей группе.

У современных охотников-собирателей характер менопаузы такой же, как у городских жителей, поэтому вряд ли изобретение сельского хозяйства кардинально изменило наши гены. На самом деле, какие бы генетические сдвиги ни произошли, чтобы продлить нашу жизнь, они, вероятно, произошли задолго до Евы Старых Женщин^[245]. Причина, по которой сельское хозяйство имеет значение для менопаузы, заключается в том, что это был критический момент в истории человечества: мы пытались сделать нечто очень, очень сложное. У нас часто не получалось. Нам потребовался совершенно новый образ жизни. Было очень полезно иметь старейшин, которые помнили, что работало, а что нет. Такие старейшины также принесли бы пользу обществам охотников-собирателей, но, возможно, устойчивые сельскохозяйственные общества сделали общества пожилых людей более распространенными в целом.

Я думаю, что это простой ответ на загадку менопаузы. Вместо «гипотезы бабушки», которая предлагает сложную модель человеческой эусоциальности, требующую радикальных изменений как в генетической программе, так и в социальной жизни, давайте рассмотрим альтернативу: возможно, в ходе эволюции у нас не было менопаузы. Возможно, эволюция ее не выбирала – это был естественный побочный эффект увеличения продолжительности нашей жизни. В принципе, тела делают практически все возможное, чтобы избежать смерти. Нетрудно представить, что эволюция отбирала черты, которые помогали нам избежать могилы. Но для социальных видов присутствие пожилых людей также может быть полезно. Это могло оказать дополнительное давление на выбор генов, которые продлевают жизнь, а у женщин приводят к менопаузе.

Таким образом, выбор Евы этой главы связан с поиском пользы: новым фермерским сообществам были нужны воспоминания пожилых людей. Дело не в том, что сельское хозяйство лучше подготовило нас к содержанию бабушек (по крайней мере, в первые дни), а скорее в том, что мы нуждались в них больше, чем когда-либо. Настоящее начало менопаузы наступает тогда, когда достаточное количество женщин доживает до старости, и девочка может рассчитывать, что однажды сама станет бабушкой. Ева человеческой менопаузы – первая женщина, жившая среди группы других старух. Мы ищем первый древний вязальный кружок – вот только они, вероятно, не вязали. Вероятно, они были лидерами. Советом старейшин. Наша Ева не обязательно была услужливой бабушкой. Она была мудрой бабушкой.

Таким образом, смысл менопаузы не в том, что мы прекращаем овуляцию. Дело в том, что мы продолжаем жить после предсказанного (и биологически настроенного) срока годности. Мы нормализировали старение. Это означает, что в менопаузе интересна вовсе не менопауза сама по себе, а то, как людям удается предотвратить смерть. Говоря о людях, я имею в виду женщин.

Женщинам во всем мире лучше удается не умирать. Если пережить нелепую смертельную поездку, в которую нас отправляет наша репродуктивная система, мы обычно живем дольше и здоровее, чем мужчины. И это фундаментальное различие становится тем более очевидным, чем старше мы становимся. В США среднестатистическая женщина переживет среднестатистического мужчину всего на пять-семь лет. Но это средние показатели по всему населению. Если учесть возрастные когорты, разрыв резко увеличивается. С каждым проходящим десятилетием все больше и больше мужчин в когорте умирают, а женщины продолжают жить.

Люди, дожившие до ста лет, раньше были единорогами. Сейчас в США их более пятидесяти трех тысяч. В Канаде – почти одиннадцать. В Японии – более восьмидесяти. Италия – девятнадцать. Великобритания – чуть больше пятнадцати. И в основном они не мужчины.

Более 80 % сегодняшних долгожителей – женщины.

Супербабули

Из трех живущих сегодня людей, которым достоверно удалось дожить до 115 лет, все – женщины. Самый долгоживущий человек в мире, француженка по имени Жанна, прожила 122 года и 164 дня, прежде чем тихо умерла в 1997-м. Самый старый мужчина был японцем и умер в 2013-м в возрасте 116 лет. Но лишь немногие мужчины доживают до 100, потому что мужское тело стареет быстрее и сложнее, чем женское. Всех этих невероятно старых людей объединяет то, что они живут практически без старческих болезней до самой смерти. Ни рака, ни болезней сердца, ни слабоумия, пронизывающего их мозг, ни диабета, ни проблем с легкими или кишечником. Другими словами, в них примечательно не просто количество прожитых лет, а то, как мало из этих лет они потратили на пагубное старение.

Мы понятия не имеем, как женские тела это делают. Десятилетиями ученые списывали разницу на образ жизни: мужчины более подвержены насилию, несчастным случаям и травмам. Некоторые говорили, что, возможно, мужские организмы испытывают больший стресс, потому что им приходится весь день работать вне дома. Возможно, мужчины выполняют более тяжелую, опасную и изнурительную работу, которая изнашивает их тела быстрее^[246]. Или дело в красном мясе. А может, в дороге на работу. Или в сигаретах и выпивке.

Но даже если взять двух совершенно здоровых людей, мужчину и женщину, с одинаковым уровнем стресса, типом питания, схожими видами работы и привычками, женщина с большей вероятностью переживет мужчину. Как и почему это происходит – загадка, но сам факт уже не вызывает сомнений. Это справедливо и для наших родственников-обезьян: как у диких, так и у содержащихся в неволе шимпанзе, горилл, орангутангов и даже гиббонов самки обычно переживают самцов.

Вот почему с генетической точки зрения нам, вероятно, не следует думать о человеческой менопаузе как о результате эволюционного отбора нерепродуктивных пожилых женщин. Скорее все, что помогает женскому телу выжить, может приносить меньшую пользу мужскому, а обществу приматов потеря самцов не так уж дорого обходится. Я знаю, звучит грубо, но это правда: с научной точки зрения, самцам не обязательно жить так же долго, как самкам, чтобы вид преуспевал. Особенно это касается млекопитающих. Как любят говорить биологи, самцы млекопитающих «дешевы». Под этим они подразумевают легкозаменяемость.

Когда мужчина достигает зрелого возраста, ему требуется всего два-три месяца, чтобы успешно передать свои гены, и большая часть этого времени тратится на выработку новых сперматозоидов в яичках. После того как сперматозоиды сформированы, для эякуляции нужно всего шестьдесят секунд. Между тем женщинам, чтобы передать свою ДНК, требуется минимум двадцать один месяц: двенадцать для полного созревания яйцеклетки и еще девять для вынашивания ребенка. А потом грудное вскармливание. Большую часть тяжелой работы по воспроизводству и раннему уходу выполняют женские тела. Вот почему смерть самки обычно является большой потерей для эволюционной приспособленности вида. А смерть самца? Ну, где взяли этого, найдем и другого.

Поскольку на геном млекопитающих оказывается большее давление, чтобы сохранить жизнь самки, возможно, со временем развились определенные механизмы, которые защищают женский организм от негативных факторов процесса старения. Опять же, жить дольше, чем мужчины, на самом деле означает не умирать. У всех млекопитающих по мере взросления есть возрастные маркеры, такие как изменения в жировых отложениях, артрит и потеря мышечной массы. С кожей происходят вещи, для борьбы с которыми женские журналы готовы сразу порекомендовать какую-нибудь дорогую сыворотку. Но с дряблой кожей можно прожить очень долго. Морщины под глазами вас не убьют. Выживание – вот что важно. Итак, давайте поговорим о том, что на самом деле нас убивает.

Прежде всего, смерть – это то, что происходит, когда умирает мозг. Обычно мозг убивает отказ органов – сердца, легких, почек, печени, – которые каскадно отключаются. Кровь, попадающая в мозг, не фильтруется должным образом. Недостаточно кислорода, слишком много CO₂ и токсинов. Или в мозг поступает недостаточно крови. Возможно, тромб закупоривает сосуд, и клетки мозга начинают умирать. Обычно человек теряет сознание прежде, чем это произойдет. Затем свет для него гаснет навсегда.

В отличие от детей во многих обществах охотников-собирателей большинство современных людей переживают детство. Когда мы не умираем от чего-то глупого (например, от предотвратимых инфекций, насилия или несчастных случаев), мы обычно умираем от старости. Но «старость» – не совсем то, что нас убивает. Убивает большая тройка: рак, сердечно-сосудистые заболевания и заболевания легких. Это убийцы, от которых мы бежим. И по мере взросления женские тела все лучше их обгоняют.

На самом деле единственное, что может предложить мужское тело в этой гонке, – это коммуникация. Исторически сложилось так, что мы уделяем больше внимания мужским телам – тому, как они расцветают и как умирают, – поэтому современная медицина (и популярные знания) дают мужчинам преимущество. Сердечно-сосудистые заболевания убивают мужчин значительно раньше, чем женщин, но поскольку сердечные приступы у женщин могут проявляться иначе, большинство людей в сегодняшних промышленно развитых странах следят за тем, что делают мужские тела: сдавленность в груди, жгучая боль в руке или челюсти, ощущение давящей тяжести и так далее. Женщины, с другой стороны, обычно говорят, что они чувствуют себя так, как будто у них был особенно тяжелый или странный приступ кислотного рефлюкса, возможно, с побочными эффектами: беспокойством и головокружением. У некоторых возникает классическое ощущение тяжести в груди, но у многих нет. В результате в настоящее время от сердечных приступов умирает больше женщин, и не потому, что они склонны к приступам, а потому, что недостаточно серьезно относятся к своим симптомам или просто не знают, за чем нужно следить. Существует множество кампаний по изменению общественного сознания по этим вопросам, особенно в США и Западной Европе, что в конечном итоге может несколько изменить статистику. Но результат только укрепит существующую норму: меньше женщин умрет от сердечных заболеваний, потому что они смогут распознать симптомы и раньше пойдут в больницу, а врачи там будут относиться к ним внимательнее. Другими словами, от проблем с сердцем умрет еще меньше женщин, чем сейчас. Разрыв в продолжительности жизни между женщинами и мужчинами снова увеличится.

Все дело в том, что мужская сердечно-сосудистая система изнашивается быстрее. Стенки артерий становятся жестче. Вдоль этих стенок также обычно накапливается больше холестерина, что может указывать на высокую степень воспаления. И эти изменения начинаются очень, очень рано – возможно, еще в утробе матери. Мужская сердечно-сосудистая система с раннего возраста более склонна к повышению артериального давления. Возможно, именно поэтому некоторые молодые люди, вакцинировавшиеся от COVID в 2021 году, подверглись большему риску развития миокардита и перикардита – воспаления околосердечной сумки или оболочки сердца. Мужчины и мальчики, заболевшие COVID-19, также чаще страдали от подобных сердечно-сосудистых проблем, и во время пандемии умирали значительно чаще, чем женщины. Тогда большинство людей думали о COVID-19 как о заболевании легких, но теперь многие считают, что его лучше рассматривать как сердечно-сосудистое заболевание, учитывая, что легкие закупоривают тысячи крошечных сгустков крови, каждый из которых вызывает еще большее местное воспаление и гибель клеток, что приводит к ужасающему кровавому каскаду и легочной недостаточности.

Заболевания легких – еще один убийца из «Большой тройки», от которого умирает больше мужчин, чем женщин. Легкие немного похожи на мозг: они невероятно складчатые, и их поверхность равна половине баскетбольной площадки. И иммунная система, регулирующая все взаимодействие тела и мира, находится под сильным влиянием пола: будь то баланс половых гормонов в постпубертатном периоде, на лету реагирующих на сигналы, или глубокие регуляторные механизмы, связанные с хромосомным составом отдельных клеток, пол имеет значение для иммунной системы, и легкие не являются исключением. Таким образом, хотя тромбы, вероятно, были фактором разрушения легких из-за COVID-19, сам факт наличия мужской иммунной системы только навредил всем подхватившим вирус мужчинам, которым не повезло пострадать от каскада воспалений, беспрепятственно произошедших в их легких. Несмотря на то что у женщин легкие меньше (и, по-видимому, поэтому они более уязвимы к повреждению легких), пациентки в целом чувствовали себя лучше.

Конечно, не считая беременных. Беременные женщины заболевали массово. Сначала уверенности не было. В начале пандемии данные были хаотичны, и женщины не беременны постоянно, поэтому, естественно, набор данных включал меньше таких пациенток. Но с течением времени стало ясно: беременные женщины более восприимчивы, чем большинство людей их возраста, к смертельным формам COVID-19. И на это, вероятно, две причины: во-первых, во многом подобно тому, что происходит при заболевании гриппом, извращенная иммунная система беременных женщин может недостаточно реагировать на первоначальную инфекцию и слишком остро на продолжающуюся, что повышает вероятность и заразиться, и пострадать от смертельных реакций, когда грипп поразит легкие, и иммунная система наконец ответит каскадами воспалительных сигналов. Во-вторых, легкие беременных женщин в третьем триместре всегда под угрозой, а это означает, что такие заболевания, как грипп и COVID-19, могут иметь самые ужасные последствия.

И вот что интересно: когда легкие убивают женщин, они обычно делают это в один из двух жизненных периодов: либо во время беременности, когда легкие одновременно сжимаются и подвергаются серьезной нагрузке из-за разбухающей матки и связанной с ней плаценты, либо в постменопаузе из-за изменения гормонального профиля. Тем не менее, пусть и нехорошо, что бабушка заболела гриппом, у нее меньше шансов заболеть тяжелой легочной инфекцией, и ее общий прогноз, вероятно, будет лучше, чем у дедушки. Когда стареют легкие, лучше, если они принадлежат женщине^[247]. На самом деле единственная проблема заключается в том, что женщины, у которых диагностировано заболевание легких, с меньшей вероятностью получают агрессивное лечение, что фактически может снизить их шансы на выздоровление. Если бы к женским заболеваниям легких относились так же, как к мужским, статистика могла бы еще больше измениться в их пользу.

Что касается рака, то, помимо генетики, на общий риск влияет множество различных образов жизни: употребление обугленной и жирной пищи, потребление сахара, воздействие токсичных химикатов, алкоголь, недостаток физических упражнений, стресс… У американки всего одна порция алкоголя в день повышает риск развития рака молочной железы на 14 %. Но в целом раком заболевают больше мужчин, они заболевают в более раннем возрасте и с большей вероятностью умирают. Каждый второй мужчина в мире перед смертью страдает от той или иной формы рака. Среди женщин – каждая третья. Это особенно важно, учитывая, что старение само по себе представляет риск развития рака именно потому, что различные действия, которые наш организм выполняет для регулирования деления клеток, с возрастом становятся менее надежными. В юности мы довольно хорошо умеем срезать парочку странных кусков деформированного генетического кода (или бомбардировать подозрительные клетки, когда они не способны к саморегуляции), но с возрастом наша иммунная система становится менее эффективной. Рак, возникающий в молодости, тесно связан с наличием Y-хромосомы, а рак в пожилом возрасте – в меньшей степени. Во всем мире в любой год на каждые четыре мальчика в возрасте до четырнадцати лет, у которых диагностирован рак, приходится только три девочки; мужчины в возрасте семидесяти лет (если они проживут так долго) лишь немного чаще получают такой диагноз, чем женщины того же возраста.

Одна из главных причин, почему большинство исследователей так считают, заключается в том, что Y-хромосома по сравнению с X-хромосомой крошечная: X несет около восьмисот генов, тогда как Y – только около ста-двухсот. Значение, конечно, имеет то, что в утробе матери эмбрионы женского пола отключают или «инактивируют» одну из своих двух Х-хромосом, предположительно для того, чтобы они не выполняли двойную работу и не портили развитие в целом. Таким образом, хотя в типичном женском организме каждая клеточная линия несет две Х-хромосомы, каждая живая клетка обычно активирует гены только на одной из них.

На всю оставшуюся жизнь каждая клетка этой самки каким-то образом запоминает, какая X была отключена в утробе матери, и дает команду всем последующим клеткам в этой линии – каждый раз, когда клетка и ее потомство делятся, на протяжении всей жизни тела – продолжать ее отключать. Это так для всех, за исключением примерно пятидесяти из восьмисот генов, что исследователи обнаружили только в 2017 году. Некоторые из них, по-видимому, особенно важны для саморегуляции и метаболизма клеточной ДНК – именно в этом раковая клетка склонна ошибаться как при формировании опухолей, так и при определении того, насколько быстро они будут расти, размножаться и в конечном итоге метастазировать.

Таким образом, если у мужчины присутствуют какие-то странные гены в Х-хромосоме, то изящная маленькая Y-хромосома не сможет сдерживать потенциальные опухоли, как это было бы с двумя Х-хромосомами. Эта проблема настолько характерна для мужчин с определенными видами рака, что исследователи решили назвать все еще активные Х-гены EXITS: бегством от Х-инактивации опухолевых супрессоров. При двадцати одном виде рака пять из этих EXITS-генов чаще мутировали у мужчин, чем у женщин. Другими словами, во многом их убивало то, что они были мужчинами.

Жизнь с мертвыми в Иерихоне

Древние жители Иерихона хоронили своих умерших под домами. Мы знаем это, потому что нашли их кости тысячи лет спустя, раскопав фундамент из утрамбованной земли, которая их покрывала. Мы нашли черепа: некоторые были украшены гипсом, некоторые с раковинами каури на месте глаз. Нашли каменные резные изображения женщин. Мы предполагали «поклонение предкам», беспомощно называли это религией.

Мы знаем, что они жили со своими мертвыми. Мы не знаем, как они это делали. Не знаем, взывали ли они к ним с тихими молитвами, пока готовили на очагах, думали ли о мертвецах под своими домами, когда мололи сушеный ячмень. Когда заплетали волосы своим дочерям. Когда рожали, и их кровь впитывалась в земляной пол. Мы не знаем, что они думали о своей жизни, проживая каждый день так близко к мертвым.

Мы знаем, что неподалеку был источник, поэтому там и построили город. Знаем, что вади были затоплены, поэтому вокруг города построили стену. Мы нашли эту стену. Нашли фундаменты их домов. Мы держали в руках их черепа с глазами-каури.

Во время великих войн ХХ века американцы и европейцы написали множество песен. Обычно о любви. Любви на расстоянии: парни и мужья уезжают из города, девушки ждут писем домой. Вся идея тыла была женской: женщины сажали свои победные сады во времена рационирования. Женщины упаковывали бомбы для отправки за тысячи миль. Женщины на фабриках шили парашюты в надежде поймать падающие тела.

Быть женщиной в военные годы часто означало любить того, кого рядом нет.

Это древняя история: Пенелопа ждет возвращения Одиссея. Есть версии на шумерском и аккадском языках, в маленьких клинописных наконечниках стрел, украшающих древние глиняные таблички. Даже история Инанны, шумерской богини любви и войны, заканчивается тем, что она оплакивает смерть своего возлюбленного Думузи.

Но не только войны отбирают у нас мужчин. Их тела тоже предают нас. Вокруг женщин все больше отсутствующих. Дыры в земле. Цезуры.

У меня есть брат, которого я люблю больше всех на свете. Но он на пять лет старше меня. Никто из нас не курит. Никто из нас не употребляет наркотики. Хоть мы и не богаты, сейчас живем довольно хорошо. У нас хорошее здравоохранение, и мы едим качественную еду. Наши города не слишком загрязненные. Я чуть толще его, он чуть здоровее и определенно занимается спортом чаще меня.

Я с болью понимаю, что он, наверное, умрет первым. Без него я могу прожить еще целых десять лет.

Статистика – на это число я опираюсь. Оно не точное, но вполне вероятное. Пять лет из-за половой разницы, на пять лет он меня старше. Десять.

Я еще не думала, как с этим справлюсь.

Вот реальная история о менопаузе. Не о ночной потливости. Не о сухом влагалище. Речь вообще не о менопаузе. Речь том, что мы переживаем мужчин, которых любим. Мы переживем наших братьев, мужей, возлюбленных и друзей. Мы должны жить дальше, все мы, и смотреть, как они уходят.

Глава 9
Любовь

И человек, чья жизнь питается выгодой, полученной из невыгоды других, который предпочитает, чтобы все оставалось как есть, является человеком только по определению и имеет гораздо больше общего с клопами, глистами, раками и падальщиками морских глубин.

Джеймс Эйджи. Хлопковые арендаторы

У мужчины теория.

У женщины бедра.

Вот и Смерть.

Энн Карсон. Де-создание

Когда ты на мели, ты много считаешь. Аренда, бензин, кредитное танго… Математика проносится в голове, как припев старой песни, и ты даже не замечаешь, как напеваешь: Если я буду проезжать всего двадцать шесть миль в день, бензина хватит до вторника. Так и было на рубеже тысячелетий, когда я ехала по шоссе в Индиане, и цифры гудели за визуальными данными: тощие деревья, неровная дорога, квадратные здания, гигантские вывески «Тормозное депо», «Иисус спасает» и «Полуночные бегуны XXX». Я помню дождь на лобовом стекле. В уплотнителе двери моего красного «ниссана» была дыра. Вода капала мне на плечо. Я пересекла черту города и стала искать съезд.

В объявлении говорилось: требуется человек, который будет отвечать на телефонные звонки. Я хотела устроиться на работу в Lilly Pharmaceutical – 12 долларов в час, – но они брали только выпускников колледжей, а мне предстоял еще один семестр. Итак. Мне было всего двадцать, но я уже сменила много работ: натурщица, продавщица в аптеке, поставщик общественного питания, кондитер, транскриптор. Я даже подзаработала в качестве подопытного кролика для исследовательской больницы^[248]. Но сводить концы с концами уже не получалось. Телефонисткой я тоже была. Эта работа мне по плечу.

Я отвлеклась от дороги, чтобы переключить радио. На руке все еще была повязка после взятия крови в лаборатории. Один из врачей хотел использовать меня для другого исследования, на этот раз по диабету. Я была бы в контрольной группе (поскольку диабета у меня не было), но исследование все равно включало в себя прокалывание главной артерии в паху и было сопряжено с риском обширной кровопотери, затруднений при ходьбе и/или образования больших тромбов, которые могли – меня заверили, что это случается редко, – спровоцировать закупорку или инсульт. Платили тысячу долларов. Я отказалась. По моему мнению, инсульт стоит не менее десяти тысяч.

Недалеко от шоссе я съехала к невзрачному промышленному парку и просканировала ряд серых дверей в поисках адреса. На обочине стояло несколько машин. Не много. До того как мы стали отправлять большую часть продукции за границу, американский телемаркетинг обычно осуществлялся в этих отдаленных зонах, торговых центрах временной промышленности. Низкая арендная плата. Чистота. Относительная анонимность.

Может, я была просто молода, а может, невероятно глупа. Но прошло добрых десять минут собеседования, прежде чем я осознала, что устраиваюсь отвечать на звонки в эскорт-агентстве.

Я до сих пор помню ткань кресла, в котором сидела, – мягкий твид. Как объяснила мадам, мне просто нужно «звучать дружелюбно». Она не называла клиентов Джонами. За 8 долларов в час тридцать пять часов в неделю я бы занималась календарем, соединяя «поставщиков услуг» с «клиентами», назначая «водителей». 280 долларов в неделю – хорошие деньги. Почти в два раза больше, чем я зарабатывала бы на кухне. Я улыбнулась. Она показала мне колл-центр. Стандартные кабинки и гарнитуры.

Когда мы пожали руки и обменялись номерами, мадам остановилась и сказала: «Знаешь, я уверена, ты справишься со звонками, но, думаю, тебе стоит стать одной из наших девушек».

За это платят 200 долларов в час.

Есть вещи, которые невозможно забыть: когда мне было двадцать, я узнала, что из всех возможных работ, больше всего денег можно заработать, сдавая свое влагалище в аренду^[249].

В конце концов я не согласилась. Но я чертовски хотела согласиться. Помню, как подумала: есть ли что-нибудь, хоть что-нибудь аморальное в продаже тела? Неужели это так сильно отличается от свиданий с мужчиной, который угощает тебя ужином? Отвозит за границу? А что насчет лаборатории – разве они не покупали мою плазму? Мое время, мои привычки? Разве я не улыбалась профессорам, потому что чувствовала, что должна? Разве мою мать не воспитывали так, чтобы она «хорошо вышла замуж»?

Какие именно части тела нам разрешено продавать? Если не гениталии, то рот? Можем ли мы заставить рот улыбаться, говорить, класть в него еду, сжимать в нем кулак, смягчать голос, понижать высоту, менять ритм – пусть слышат, но не видят; пусть видят, но не трогают; пусть прикасаются, но не владеют, проводят пальцами, как по капоту автомобиля.

Я была не из тех, кто лжет (или убедила себя, что я не такая), – не тогда, когда это имело значение, – поэтому я рассказала все своему парню. Благослови его Господь, он был невероятно честен: сказал, что, если я возьмусь за эту работу, он со мной расстанется^[250].

Я бы хотела сказать, что в тот момент на меня снизошло какое-то феминистское откровение, – но это не так.

Я просто любила его. Я любила его и боялась, что он меня любить перестанет.

Так что я даже не стала звонить мадам – просто испарилась. А затем выиграла стипендию, которая позволила мне поехать в Англию, получить степень магистра и, наконец, докторскую в Колумбийском. Шикарно. Я даже получила скидку на аренду жилья на Манхэттене. И я ходила на множество вечеринок с богатыми мужчинами, и некоторые – могу поручиться – приводили с собой девушек по вызову. Не всегда. Как правило, нет. Но иногда – да.

Влюбленные женщины

Я не Ева человеческой любви. Я не поэтому рассказала вам про свой опыт. На самом деле Евы любви, наверное, не существует. Но я Ева, как и вы, как и каждый живой человек сегодня. Мы – движущие силы будущего нашего вида. Мы все пишем историю человечества через выбор, который делаем изо дня в день, через тела, в которых мы живем, через детей, которых мы рожаем или помогаем воспитывать и защищать, через общества, с которыми мы враждуем, сотрудничаем и в которых внедряем инновации. Мы живем во все времена, как в настоящем, так и в длинных реках эволюционного прошлого. Все жизни, которыми мы живем, – это жизнь Евы. Прошедшие часы. Разные мелочи. Воспоминания о дожде, просачивающемся через дверь машины. Где бы это ни случилось, сегодня утром вы проснулись. Сделали первые осознанные вдохи.

Но мы подошли к концу книги, и осталось только одно. Сегодня у нашего вида есть нечто особенное, что часто не упоминается в учебниках по биологии и не обсуждается на семинарах для выпускников и научных форумах. Это необычный способ, которым мы любим друг друга: наши особые, сложные, часто причудливые и всепоглощающие узы, и то, как мы можем распространить эти узы на людей, с которыми не связаны. Хотя многие другие виды занимаются сексом, рожают детей, находят партнеров на всю жизнь или на раз, строят дом или изменяют, помогают другим и оплакивают их, когда они уходят, уникальные способы любить друг друга на протяжении всей нашей жизни, – это то, что биологи считают любопытным и что, по мнению большинства, определяет нас как людей.

И так уж получилось, что идея человеческой любви вплетена в основу того, как ученые и историки склонны думать о человеческих женщинах. Частично это связано со стратегиями спаривания. Отчасти с тем, как мы связываем идею женщины с идеей воспитания детей. И конечно, с сексизмом. Но я могу вам сказать, что с самого первого дня, когда я, окрыленная своей маленькой стипендией, приехала в Колумбийский университет защищать докторскую диссертацию, – лающие собаки финансового долга на какое-то время отправились в конуру, воспоминания о мадам, которая чуть не стала моей сутенершей, выцвели, как старый типографский шрифт, – мои наставники как в естественных, так и в гуманитарных науках, какими бы феминистскими, умными и благонамеренными ни были, по сути, рассказывали о женщинах две истории:

Первое, как я только что сказала: человечными нас делает именно способность любить. По-настоящему любить. И хотя их истории не всегда были о романтической или сексуальной любви, они по большому счету все думали о любви. И наверняка думали о роли женщин. Это был, как любят говорить ученые, «доминирующий фрейм».

Второе: история женщин – это история проституции – «древнейшей в мире профессии» – и эволюционные истоки человеческого брака можно найти в тот момент, когда древняя обезьяна поменяла мясо на секс.

Я бы предпочла думать, что ни то ни другое не совсем верно. «Доминирующее» часто означает «лучшее». Действительно ли любовь к мужчине – лучшее, что может сделать женщина? Что касается второго, я бы предпочла, чтобы историю женственности не описывали как тщательно продуманный блуд.

Но, как и в случае с другими неприятными идеями, нам необходимо изучить эти две темы. Как люди эволюционировали, чтобы любить друг друга, и какую роль сыграли женщины в этой эволюции? Всегда ли в мире «любовных» уз доминировали мужчины, как сегодня? Является ли любовь определяющей характеристикой, которая делает нас людьми?

Каждая человеческая культура твердо убеждена в том, что ее особый подход к любви и сексу правильный, а все другие – нет. Многие либеральные ученые опираются на письменную историю, отмечая, насколько патриархальными были многие из основных культур мира. Они указывают на Соломона и его многочисленных жен и говорят, что многоженство (один мужчина, много женщин), должно быть, и есть путь наших предков. Другие говорят о сексуальной ревности – насколько она распространена и насколько, по-видимому, врожденна – и утверждают, что наш путь – моногамия.

Тем временем эволюционные биологи склонны искать ответы у наших собратьев-млекопитающих. Некоторые смотрят на агрессивных и распущенных шимпанзе. Другие обращаются к гориллам и другим животным, у которых есть гаремы с доминирующим самцом и стаей самок, чтобы обосновать полигинию. Вспоминая, как ранние гоминиды мигрировали из Африки, некоторые даже опираются на волков, где стаи обычно возглавляют два родителя, самец и самка, а все дети следуют за ними согласно социальной иерархии. Возможно, именно так выглядели древние люди: патриархальные, моногамные семейные группы, путешествующие по саванне, с отцами во главе и дочерьми, уходящими замуж в другие семьи.

Другими словами, когда дело касается любви, секса и всего, что для нас наиболее «естественно», у всех свое мнение. Ни ученые, ни специалисты по этике, ни даже религиозные люди друг с другом не согласны. Большинство теорий указывают на тот или иной тип патриархата, но до изобретения письменного слова доказательств для каждого случая было недостаточно.

Чтобы найти настоящую историю, нужно что-то более древнее: само человеческое тело.

Письмена на теле

Если наши предки были в основном полигинными – как гориллы и царь Соломон, у которых один доминирующий самец спаривается со многими самками, – тогда наши тела должны рассказывать эту историю. Если мы вели беспорядочную половую жизнь (когда практически каждый занимается сексом с кем хочет), как наши ближайшие родственники-приматы, тогда вместо истории Соломона на наших телах были бы следы этой.

Поскольку самцы млекопитающих обычно конкурируют за секс, их тела часто являются лучшим местом для поиска явных признаков стратегии спаривания. Среди наших собратьев-приматов с полигинией обычно связаны две физические черты: зубы и масса тела. У самцов большие клыки, и тела значительно крупнее и тяжелее, чем у самок. Это справедливо как для павианов, так и для горилл. Между тем самцы шимпанзе и бонобо тоже крупнее самок, но разница в размерах менее значительна. И хотя их клыки меньше, чем у горилл или павианов, они все равно гораздо более устрашающие, чем у любого гоминида. Никто в здравом уме не захочет разозлить взрослого самца шимпанзе – эти двести фунтов мускулов и острозубую ярость.

Помимо измельчения еды, клыки предназначены для устрашения. Самцы демонстрируют друг другу угрозу, когда конкурируют за самок. Они также обнажают клыки, чтобы бороться за социальное доминирование. Поэтому большинство ученых считают, что такие зубы связаны с наличием у вида сильной конкуренции между самцами. Похоже, это так же верно для современных млекопитающих, как и для наших предков, не относящихся к млекопитающим: окаменелости возрастом 300 миллионов лет тоже имеют эти «сексуальные зубы», лучше предназначенные для демонстрации похотливой (соревновательной) улыбки, чем для измельчения пищи^[251].

У самцов приматов обычно такие крупные тела и зубы именно потому, что с ними лучше не драться. Лучше пошуметь. Побить себя в грудь. Чуть-чуть покричать. Показать оружие в своем рту. Устрашающего вида, как правило, достаточно.

В биологии половых различий это общий принцип: чем труднее самцам получить возможность размножаться, тем сильнее они конкурируют друг с другом за возможность заняться сексом^[252]. Развитие более крупных, устрашающих тел с более крупными и устрашающими зубами – проверенная стратегия для победы в таких соревнованиях, в идеале без особых потерь.

Итак, люди больше похожи на беспорядочных шимпанзе? Или гаремных горилл?

Начнем с весовой категории: мужчины в среднем всего на 15 % тяжелее женщин. Для сравнения: взрослые самцы шимпанзе на 21 % тяжелее самок, самцы бонобо на 23 %, а гориллы на целых 54 %. Самцы мандрилов, которые не живут со стаей и появляются только тогда, когда самки становятся фертильными, тяжелее почти на 163 %.

Другими словами, что бы вы ни видели на соревнованиях по бодибилдингу, человеческие женщины не намного меньше мужчин.

Но так было не всегда. Оглядываясь назад на линию приматов, можно сказать, что самцы обычно значительно крупнее самок – это один из способов, которыми палеонтологи могут различать окаменелые кости, когда у них нет таза. Однако к тому времени, когда появились гоминиды, самцы стали меньше, а самки – крупнее. Это сравнительно недавнее открытие: в 2003 году наконец было установлено, что соотношение размеров тела самцов и самок австралопитеков примерно такое же, как у современных людей. То есть такие самки, как Люси, были лишь примерно на 15 % меньше самцов.

А самцы уже потеряли свои большие клыки. Если выстроить черепа гоминидов в ряд, клыки самцов будут становиться все меньше и меньше, пока наконец не дойдут до состояния клыков, которые вы сейчас видите в ухмылках таких людей, как Том Круз: чуть длиннее других зубов, заостренные, но не сильно отличающиеся от женских. Размер, по-видимому, модулируется мутацией Y-хромосомы, и у мужчин зубы по-прежнему крупнее. Но устрашающих клыков в основном уже нет.

Так что, если у наших предков и были гаремы, то, вероятно, это были очень далекие предки. Возможно, они жили даже до того, как мы отделились от шимпанзе и бонобо. Это означает, что Соломон и его жены, а также любые другие гаремы, о которых вы слышали, представляют собой совсем недавнее нововведение в нашей сексуальной жизни. Тенденцией, во всяком случае, является конвергенция: мужские тела становятся менее тяжелыми и устрашающими, а женские – более крупными.

А как насчет распущенности? Занимались ли древние гоминиды частым сексом, как шимпанзе и бонобо? И если мы вели беспорядочную половую жизнь, то почему наши тела не оказались ближе к шимпанзе, у самцов которых до сих пор отвратительного вида клыки?

Глядя на окаменелости, сказать трудно. Во-первых, зубы – это еще и то, что мы используем для еды, и многие ранние гоминины имели привычку есть крахмалистые клубни, орехи, даже кору деревьев и иногда травы – продукты, которые было трудно жевать. (Мы стали регулярно есть мясо намного позже в эволюционной истории.) Вы когда-нибудь ломали зуб? Представьте, что вы сломали свои большие, модные, крутые клыки о твердый орех и умерли от инфекции. В долгосрочной перспективе это не поможет сохранить гены длинных зубов.

Возможно, наши зубы развились так, чтобы хорошо справляться с тяжелым и регулярным размалыванием, а не с нарезкой. Точно так же, если еды было особенно мало, разумно было иметь меньшие тела с большими запасами жира, чем большие тела с большим количеством костей и мышц. Хотя наши тела действительно рассказывают историю о том, как наши предки-гоминиды уменьшали конкуренцию и агрессию самцов, некоторые другие факторы также могли способствовать развитию этих особенностей.

Например, яички.

У приматов с беспорядочной половой жизнью яички гигантские. Это довольно универсальная черта – они есть и у шимпанзе, и у павианов, и у бонобо, – потому что в таких группах самки занимаются сексом более чем с одним самцом, и сперме приходится конкурировать. Если вы хотите, чтобы ваша сперма победила, вам, по сути, придется провести блицкриг шейки матки огромными количествами семени, а чтобы эти огромные количества произвести, нужны огромные яички.

А у горилл? Крошечные. Как арахис^[253]. Но гориллам с их гаремами не нужно беспокоиться о других самцах. Более того, у самок течка длится недолго – всего два-три дня по сравнению с десятью-четырнадцатью днями у шимпанзе, – а это означает, что самцам горилл не нужно производить столько спермы. Итак, если вам не нужно много спермы, зачем тратить энергию на выращивание больших яичек?

У приматов размер яичек настолько тесно связан с конкуренцией, что иногда даже меняется в зависимости от социального статуса владельца. Когда мандрилы соревнуются друг с другом за доминирование, яички победителя заметно увеличиваются в размерах, а отметины на лице становятся ярче. За несколько лет поражений у проигравших яички постепенно сморщиваются, а лица становятся менее красочными.

Человеческие самцы, как правило, имеют яички среднего размера, не слишком большие и не слишком маленькие. Поскольку в настоящее время нет способа определить, насколько большими были яички древних гомининов, мы не знаем, стали ли яички современных мужчин больше, меньше или остались примерно того же размера. Но, учитывая изменения, которые мы можем установить, нетрудно представить, что яички наших предков были больше, чем сейчас. Независимо от того, как они к этому пришли, наличие средних яичек в настоящее время означает, что у наших предков не было большого количества беспорядочных связей (или, по крайней мере, не так много, как у шимпанзе).

Есть еще один аргумент против распущенности, скрытый в наших телах. Производство большего количества спермы за счет более крупных яичек – не единственное, чем занимаются конкурентоспособные самцы. Когда самцы млекопитающих хотят быть уверены, что у самок родятся именно их детеныши, а не какого-то другого самца, они иногда производят комковатую, липкую семенную жидкость, которая «закупоривает» или блокирует шейку матки от последующих злоумышленников. По крайней мере, среди приматов, чем более беспорядочны виды, тем толще семенная пробка. У шимпанзе они самые толстые: во влагалище самки сперма превращается в кусок прозрачной, эластичной субстанции длиной четыре дюйма. Приматологи это знают, потому что наблюдали, как такие пробки выпадают из влагалища, обычно когда их выбивает пенис другого самца. Многие ученые собирают их с лесной подстилки, как драгоценные камни.

Человеческая сперма тоже густеет, но не так сильно, как у шимпанзе. Поначалу она густая и липкая, а через пятнадцать-двадцать минут после эякуляции разжижается. Тем не менее нетрудно представить, что она может прилипнуть к шейке матки и заблокировать проход другой спермы. За исключением того, что человеческие женщины в период фертильности производят много цервикальной слизи, что помогает продвижению спермы через шейку матки, а также очень хорошо вымывает лишний материал из влагалища. При контакте с плодородной цервикальной слизью человеческая сперма может разжижаться быстрее, чем на воздухе.

Не стоит забывать и про то, что мы ходим прямо. Вскоре после того, как женщина встанет, значительная часть пробки может просто выпасть. Чтобы выбить ее, не нужен пенис другого мужчины. Это означает, что человеческое влагалище вполне подходит для того, чтобы самец за несколько минут мог обойти конкурента. Таким образом, если только наши предки женского пола не имели привычки лежать на спине в течение нескольких часов после секса во время овуляции, маловероятно, что сперма современного человека эволюционировала, чтобы блокировать сперму других мужчин.

Средние яички, жидкая сперма, короткие зубы, меньшие тела – не похоже это на царя Соломона. И не похоже на Короля Шимпанзе. Если у древних гоминидов и была конкуренция между мужчинами, то наши тела довольно хорошо это скрыли.

Но есть еще один способ, с помощью которого древний человекообразный мужчина мог добиться репродуктивного успеха: он всегда мог попытаться пробить себе путь к отцовству через изнасилование.

Это одна из наиболее табуированных тем в науке о человеческой сексуальности – эволюционировали ли мужчины в серийных насильников. Нетрудно понять, почему мы задаем этот вопрос: сейчас во всем мире мужчины, насилующие женщин, являются довольно частым явлением.

Любое изнасилование ужасно. К сожалению, оно не уникально для нашего вида. Так рассказывает ли человеческое тело историю эволюции, наполненной изнасилованиями? Следует ли нам вместо Соломона обратиться к Зевсу?

Лучше посмотреть на наших ближайших родственников. Учитывая, что в обществе шимпанзе изнасилований очень мало, среди древних гоминидов, вероятно, их было еще меньше. Во-первых, это было опасно: взрослая самка гоминина могла избить горе-насильника, так же как и самка шимпанзе. Хотя самцы шимпанзе к самкам в своей стае могут относиться как абсолютные придурки, они редко прибегают к насильственному принудительному совокуплению. То же самое относится и к бонобо, павианам, мандрилам и даже гориллам. Есть агрессия, принуждение, притеснение, но изнасилование встречается невероятно редко.

На самом деле, когда дело доходит до секса, самцы шимпанзе обычно уговаривают, они заботливы и даже дружелюбны. Или используют тактику, удивительно похожую на тактику людей, совершающих домашнее насилие. Самцы шимпанзе физически и вербально притесняют самок, часто пытаясь их социально изолировать, вызвать у них стресс и утомить. Они помещают свои агрессивные мужские тела между самкой, на которую нацелились, и остальным отрядом. Они делают все возможное, чтобы помешать самке общаться с другими самцами, а если все-таки заметят, что самка тусуется с другими, они, скорее всего, отомстят ей. Приматологи назвали это «охраной партнера», и, похоже, такая тактика действительно дает самцам шимпанзе репродуктивное преимущество: в то время как доминирующие самцы по-прежнему имеют лучший шанс передать свои гены, менее доминантные самцы, которые охраняют своих самок, имеют больше шансов, чем самцы, которые этого не делают.

Но помните, что в обществе шимпанзе по большому счету доминируют именно самцы. У бонобо доминируют самки. Когда самец бонобо решает нанести удар по самке, он навлекает на себя не только ее гнев. На него набросятся все самки стаи. У самок бонобо невероятно сплоченная, взаимозависимая социальная сеть, и они используют эту сеть, чтобы защищать друг друга от любого самца, который выходит из-под контроля. Они могут даже выгнать слишком агрессивного самца из стаи. Поэтому бонобо обычно не занимаются охраной партнера.

Мы не знаем, были ли предки человека больше похожи на шимпанзе или на бонобо. Генетически мы одинаково связаны с обоими. Мы знаем, что иногда мужчины, совершающие домашнее насилие, также совершают и изнасилования. Но не всегда. И хотя у нас нет надежных данных о том, имеют ли жестокие мужчины больше потомства, чем те, кто насилие не применяет, похоже, что мужчины с низким доходом и социальным статусом с большей вероятностью будут жестоки к своим партнершам, чем мужчины, у которых этих проблем нет^[254]. Так что, возможно, человеческие мужчины эволюционировали и стали использовать жестокую охрану партнера в качестве репродуктивной стратегии. Или, по крайней мере, как у приматов, которые невероятно похожи на шимпанзе, наши тела и мозг были готовы к насилию: учитывая социальный сценарий, в котором менее доминирующие самцы имеют возможность использовать охрану партнера в качестве стратегии, нашим предкам было не так уж и сложно начать это делать. Возможно, именно поэтому некоторые мужчины делают так до сих пор.

Это отрезвляющая мысль^[255]. Но она все еще не дает ответа на вопрос об изнасиловании. Домашние тираны, хотя и преимущественно мужчины, не всегда являются насильниками, точно так же, как насильники – тоже обычно мужчины – не всегда являются домашними тиранами^[256]. Однако есть одна общая черта у обеих категорий: чрезвычайно скучные пенисы.

Предположим, что мужские тела «хотят» передать свои гены. Предположим, что женские тела тоже этого хотят. Давайте теперь предположим, что мужские тела хотят лучших женщин, а женские тела точно так же хотят лучших мужчин. Но они в этой игре не равны. Нисколько. Хотя женщина технически может «изнасиловать» мужчину, она не может насилием заставить мужчину стать отцом своих детей^[257]. Мужские тела на самом деле не так уж сильно способствуют воспроизводству – у самцов есть яички, но нет матки. Она есть у женщин. Так что, если самцам каким-то образом удастся ввести свою сперму в репродуктивные пути самки, у них появится шанс передать свои гены. Это разумная уловка. Но при наличии достаточного количества времени – своего рода эволюционного масштаба, который позволяет в ответ на давление окружающей среды отдавать предпочтение определенным генам – женское тело, вероятно, прибегнет к контруловкам. Так что, если древние гоминиды были особенно склонны к насилию, разумно предположить, что какой-то след этой истории был бы написан на наших телах.

Думайте об этом как о сексуальной холодной войне. Изнасилование распространено во всем животном мире. Но виды, которые обычно используют изнасилование в качестве репродуктивной стратегии, часто обладают более сложными пенисами, такими как завиток кряквы. Это потому, что у влагалищ, которые они насилуют, есть своя собственная программа (или, по крайней мере, она есть у генов, которые обычно «стремятся» передаться наиболее конкурентным способом). Но человеческие влагалища лишь слегка складчаты. По большей части это прямой путь к шейке матки. Человеческий пенис также прост: длинный, среднего обхвата, без всяких наворотов. Не штопор. Без узла. У него нет явного структурного оружия. Да у него даже нет бакулюма – маленькой косточки, которую другие животные используют, чтобы поддерживать эрекцию. Это означает, что мужчина, который регулярно пытается силой воткнуть свое набухшее оружие в область женского тела, неудобно расположенную между двумя мускулистыми, дергающимися конечностями (не говоря уже о близости очень твердой лобковой кости), скорее всего, его сломает^[258]. А человеческие пенисы ломаются, даже если акт совершается по обоюдному согласию. При отсутствии лечения в будущем травмированный член с гораздо меньшей вероятностью сможет передать сперму.

Так что, если человеческий пенис и влагалище развивались в условиях конкуренции, вызванной изнасилованием, наша нынешняя анатомия не выдает эту историю. Во всяком случае, наши тела, кажется, демонстрируют историю частого секса по обоюдному согласию без сильной мужской конкуренции и, возможно, даже с постоянно уменьшающейся конкуренцией: наши ранние предки конкурировали больше, а поздние все меньше и меньше.

Есть две особенности наших половых органов, подтверждающие эту теорию. Пенисы шимпанзе не имеют четко выраженной головки, но у них есть шипы. Между тем у человеческих пенисов есть головка – наконечник стрелы, а ствол совершенно гладкий. Обе черты могли возникнуть потому, что наши предки изменили способ спаривания.

Начнем с головки. Пенис шимпанзе – не очень длинный, кстати – толще у основания и уже у головки, образует своего рода вытянутую клиновидную форму. Человеческий имеет головку – рифленый наконечник стрелы, который на конце обычно толще, чем ствол.

Есть одна веская причина, по которой у шимпанзе нет широкой головки и узкого ствола: так было бы очень сложно выбить семенную пробку другого самца^[259]. Если нужно вытолкнуть плотный комок из трубки с крышкой, лучше всего использовать узкий клин: что-то, что сумеет проникнуть во влагалище в сторону пробки конкурента, а затем, быстрым движением, поможет вытянуть его наружу. Попытка сделать это с широкой головкой просто загонит дурацкую штуку глубже, потенциально повредив при этом ваш собственный пенис.

Одна из теорий о форме человеческого пениса гласит: пока сперма конкурента не слишком густая, возможно, головка человеческого пениса хорошо ее вычерпывает. Одна лаборатория даже создала искусственное влагалище и ряд искусственных пенисов. Затем они наполнили его жидким овсяным пюре, похожим на сперму. (Чистая правда.) Пенисы с формой, наиболее похожей на человеческую – со слегка рифленой головкой толще ствола, – лучше всего очищали влагалище от псевдоспермы. Таким образом, делается вывод в статье, человеческий пенис приобрел свою особую форму, чтобы помочь мужчинам конкурировать.

Конечно, все могло быть именно так. Но, как и во многих подобных работах, авторы проигнорировали одну ключевую особенность: стремящуюся к нулю вероятность того, что древняя женщина, лежащая на спине, постоянно оплодотворялась со скоростью, превышающей трех разных мужчин в час. Помните, человеческая сперма разжижается через двадцать минут, постепенно вытекая из влагалища, как и любая другая жидкость. Более того, прямохождение означает, что мы теряем даже больше, чем наши кузины-приматы.

Так чем же еще может быть полезна головка? Как насчет высасывания плодородной цервикальной слизи? Хотя человеческий пенис не настолько идеально вписывается в полость влагалища, чтобы обеспечить полное вакуумное уплотнение, большинство из них во время толчка создают небольшой вакуум. Таким образом, каждый раз, когда пенис вытягивается, небольшое количество вакуума вытягивает материал из верхней части влагалища вниз по рифленому краю головки пениса и вдоль ствола.

На самом деле кислая среда влагалища для человеческой спермы токсична. Уровень pH слишком высок. Сперматозоиды во влагалище довольно быстро погибают. Однако фертильная цервикальная слизь имеет правильный pH. Она также имеет полезную структуру, которая помогает сперматозоидам перемещаться через шейку матки к матке и маточным трубам. Таким образом, чем больше плодородной слизи окружает верхнюю часть влагалища и шейку матки, когда мужчина эякулирует, тем больше шансов, что его сперматозоиды пройдут через шейку матки, прежде чем pH влагалища убьет их всех. На самом деле лучший вариант – эякулировать как можно ближе к шейке матки с большим количеством слизи, защищающей крошечный пузырь спермы на несколько решающих минут, пока они отчаянно плывут к своей путеводной звезде.

Форма пениса, которая подходила бы для максимально близкого расположения к шейке матки, с устранением любых потенциальных барьеров и полезной герметизацией «стыковочной станции», была бы преимуществом.

Однако для этого недостаточно просто толкнуться своим модным новым пенисом раз или два. Придется поработать. И мы работаем: у самцов человека во время секса на эякуляцию уходит в среднем более чем в четыре раза больше времени, чем у шимпанзе. И к сожалению, отчасти это может быть связано с тем, что человеческий пенис стал менее чувствительным.

Пенисы шимпанзе, как и многих других приматов, имеют маленькие шипы из кератина – того же материала, из которого состоят волосы и ногти. Эти кератиновые наросты бывают всех форм и размеров. У кошек настоящие шипы. Однако у шимпанзе они больше похожи на мелкий горох. Чем они больше и чем больше их у самца, тем быстрее он сможет эякулировать во время секса. Возможно, это связано с тем, что нервы в пенисе шимпанзе реагируют на сигналы этих маленьких выпуклостей. Другими словами, от их стимуляции шимпанзе, вероятно, очень и очень хорошо.

Конечно, чувствительный пенис сам по себе является наградой. Когда секс доставляет удовольствие, у вас появляется больше мотивации заниматься им, что позволяет распространяться вашим генам. Кроме того, в конкурентном мире шимпанзе не остается времени на долгие сеансы секса. Поскольку все самцы конкурируют друг с другом за доступ к половым органам самок, если вы собираетесь это провернуть, вам, вероятно, хочется управиться как можно быстрее. Наличие чувствительного пениса может быть одним из способов.

С точки зрения эволюции, уменьшение приятных ощущений от секса должно быть особенно полезным, чтобы эта черта сохранилась. Если наши предки действительно наслаждались наличием шипов, должна была появиться веская причина, чтобы линия гомининов потеряла их. Сравнивая геномы шимпанзе, человека и неандертальцев, генетики только начинают выяснять, какие части нашей ДНК в ходе эволюции были удалены. На данный момент делеций насчитали примерно 510. Одна из них – андрогенный рецептор, запускающий определенные виды развития мужского тела, – вероятно, ответственна за потерю шипов полового члена. Люди потеряли их сравнительно недавно: где-то после того, как мы отделились от линии шимпанзе, но до того, как разделились на древних людей и неандертальцев 700 000 лет назад. Мы также потеряли генетическую последовательность, которая дала нам чувствительные усы на лице, что может быть связано с потерей чувствительных шипов полового члена.

В любом случае они ушли и не вернутся. Мы наверняка потеряли их в результате генетической случайности, но, учитывая, насколько секс важен для эволюции, возможно, их потеря имела какое-то преимущество. Возможно, более длительные половые акты привели к усилению связей между участниками. Или это помогало выработке плодородной слизи, чтобы защитить сперму. Никто не знает наверняка.

Но по какой-то причине увеличение времени на эякуляцию для самцов не было такой уж большой проблемой, а это означает, что непосредственная угроза со стороны других самцов была менее серьезной.

В репродуктивной среде, движимой изнасилованиями, можно было бы ожидать всевозможных признаков жестокой мужской конкуренции, как в мужских телах, так и в женских репродуктивных органах. У людей нет таких признаков. Также нет никаких доказательств существования невидимых механизмов: независимо от того, принуждает ли мужчина женщину или они занимаются сексом по обоюдному согласию, пока она находится в фертильном периоде, у него есть примерно 25%-й шанс стать отцом. Среди крякв вероятность иметь потомство у насилующего селезня составляет всего 2 % – намного меньше, чем если бы самка тоже этого хотела. Другими словами, изнасилования среди уток происходят достаточно долго, и тела самок эволюционировали, чтобы компенсировать это, чего нельзя сказать о гомининах. Итак, независимо от распространенности изнасилований сегодня, наши человеческие предки, вероятно, не были особо склонны к насилию, у них, вероятно, не было жесткой конкуренции за партнеров, и они были настолько беспорядочными в связях, насколько и следовало ожидать от приматов со средними яичками.

Детоубийцы

Если окаменелости (и наша нынешняя физиология) рассказывают одну историю, то она, по-видимому, такова: с течением времени самцы гоминидов все меньше и меньше конкурировали друг с другом за партнеров. Но почему? Что послужило причиной всех этих изменений в размерах зубов и тела, форме пениса и качествах спермы?

Моногамия. Самый популярный аргумент в научной литературе заключается в том, что древние люди стали моногамными и им не приходилось конкурировать за партнеров. Если бы каждый самец имел хороший шанс получить эксклюзивный доступ к самке, то в генофонде стало бы появляться больше генов «Славного Парня». Поскольку иметь меньший размер тела и меньшие клыки дешевле, чем иметь большое тело и большие зубы, в конечном итоге победят первые. Гены влияют не только на поведение; поведение может изменить вероятность передачи гена.

Другими словами, то, что мы видим в летописи окаменелостей, может быть началом нуклеарной семьи: один муж, одна жена, количество детей, соответствующее обстоятельствам. Самцу не приходится конкурировать с другими самцами, потому что, скорее всего, найдется самка, которая займется сексом с ним, и никем другим, и родит и вырастит именно его потомство. В таком обществе, после того как мужчины негласно соглашаются не красть жен друг друга, они уменьшаются. Тем временем самки тратят несколько миллионов лет на то, чтобы стать немного больше и выше, отчасти потому, что хорошо питаются за счет вклада своего партнера. И все это время нашим большим, уязвимым детям удается доживать до взрослой жизни, потому что у их матери есть муж, который помогает заботиться о них (и о ней).

Звучит как хорошая сделка для женщины. В обмен на сексуальную исключительность у нее есть муж, который поможет прокормить семью и защитить ее от хищников. Поскольку дети-гоминиды беспомощны, женщине нужна вся возможная помощь со стороны. И чем больше становится ее мозг, чем жаднее ее плацента, тем труднее ей быть беременной и рожать, в результате чего женщина все сильнее нуждается в помощи. Со временем большеголовым младенцам требуется все более продолжительное грудное вскармливание, что создает еще большую нагрузку на организм матери и еще большую потребность в еде, а это означает, что требуется гораздо больше помощи со стороны партнера. Так почему бы не предложить ему эксклюзивный сексуальный доступ? Таким образом, он будет знать, что ее дети – это его дети (иначе он не мог знать), и будет чувствовать себя гораздо более обязанным.

Это научный способ сказать, что история человеческой женственности – это история блуда, обмена секса на защиту и еду. Конец^[260].

Это прекрасно согласуется с летописью окаменелостей. Это также помогает объяснить, почему сексуальная культура человека так сильно отличается от культуры наших сверстников-приматов. Есть только одна проблема: моногамия не была такой уж приятной сделкой для женщин-гоминидов. Как и в случае с другими обезьянами, наша наследственная распущенность не была просто приятной привычкой. Это была стратегия – необходимая. Видите ли, самцы приматов представляют опасность не только друг для друга. Они невероятно опасны для младенцев.

У всех наших ближайших родственников-приматов – шимпанзе, бонобо и даже орангутангов – распущенность у самок имеет четкую цель. Самка не просто пускается во все тяжкие. Она следит за тем, чтобы ни один местный самец не знал, кто отец. В биологии это называется «отцовская неопределенность». Когда исследователи говорят об эволюции человеческой моногамии, они обычно говорят о том, что получает женщина, позволяя мужчине быть уверенным в отцовстве всех детей. Но они редко говорят о том, насколько это опасно.

Хотя самцы шимпанзе редко убивают детенышей в своей стае, во время войны с другими отрядами самцы регулярно убивают детенышей врагов, поскольку потомство вражеских самцов не приносит им никакой пользы. У них также есть привычка насиловать – или, по крайней мере, жестоко принуждать – врагов-женщин, предположительно чтобы укрепить свое доминирование и потенциально стать отцом новых детей^[261]. Таким образом, многие утверждают, что главный сдерживающий фактор для самцов шимпанзе – это отсутствие уверенности, что ребенок не их.

Это не так в обществах, основанных на гаремах. Среди горных горилл более 20 % детских смертей происходит от рук взрослых самцов – у горилл есть гаремы, поэтому отцовство более достоверно^[262].

Это большая проблема для аргумента о моногамии.

Представьте себе группу древних гомининов. Действительно древних, может быть, даже древнее австралопитеков. Вот они занимаются сексом, рожают детей. Вероятно, ведут беспорядочную половую жизнь, как шимпанзе, и отцы не уверены, кто их дети. Затем представьте себе женщину, решившую вести исключительную сексуальную жизнь с мужчиной в обмен на еду. Этому парню лучше быть огромным. Потому что теперь ему нужно не просто охранять свою половинку. Он должен следить за потенциальными убийцами, потому что все остальные самцы в стае знают, что ребенок его. Не их.

Другими словами, с точки зрения физиологии, если ранняя моногамия гоминидов – до языка, до культуры – существовала, то она должна была превратить их в горилл. Потому что каждый из наших предков мужского пола имел очевидный потенциал стать безудержным детоубийцей.

Это означает, что кооперативная культура должна была появиться до моногамии. Чтобы меры по созданию отцовской определенности имели смысл, необходимо было провести другие культурные проверки. Древним гоминидам необходимо было иметь группы, которые были взаимозависимы и создавали явные и ужасные последствия для любого поведения, угрожавшего детям.

По сути, нужен был матриархат.

Любите, а не воюйте

Поскольку древние люди были прежде всего приматами, давайте взглянем на три хорошо изученных вида, которые сейчас живут в матриархате: павиан анубис, гелада и бонобо. Наши предки могли быть похожими на них.

Для павианов, гелад и бонобо жизнь в матриархате не означает, что они поменялись «мужскими» и «женскими» ролями. Самки не крупнее самцов. Они также не соревнуются за мужское внимание. Самкам по-прежнему приходится больше вкладывать в воспроизводство, и в результате самцы конкурируют за них. Итак, их тела выглядят как типичные тела приматов, как и у наших древнейших предков.

Но в этих обществах альфа-самки решают, что группа делает в течение дня. Ресурсы распределяются таким образом, чтобы это приносило пользу самкам. Если общество находится в движении, именно самки определяют направление. Если у членов группы возникают конфликты, чтобы помочь одной стороне одержать победу над другой, вмешиваются доминирующие самки. В распределении социального признания и неприятия (то есть социального кредита) доминируют самки, а не самцы. Дочери наследуют социальный статус от матери, а все остальные борются сами.

Находиться в матриархальном обществе приматов – все равно, что провести жизнь в школе, где правят популярные девочки. Как в «Дрянных девчонках». Лучшие самки образуют сложные союзы, которые укрепляют их собственную власть и держат «худших» под контролем. Когда группа решает что-то сделать, она обращается за советом к лучшим самкам. Самые популярные самки также склонны привлекать внимание самых желанных самцов, в то время как самцы с низким рейтингом делают все возможное, чтобы повысить свой статус. Иногда они пытаются сблизиться с «друзьями друзей» – самками более низкого ранга, которым разрешено тусоваться с популярными. Иногда они пытаются подружиться с самцами более высокого ранга, получая своего рода крутость по доверенности. Иногда непопулярные парни «соглашаются» на самок с низким рейтингом, полагая, что это лучше, чем оставаться в одиночестве.

В обществе бонобо все много и постоянно занимаются сексом. Никто не стал бы рекомендовать подобное нравственному человеческому обществу, но если вы бонобо, то именно так вы решаете проблемы. Так проводите свое время. На самом деле это всего лишь одна из многих повседневных вещей, которые вы просто делаете, когда не ищете еду и не ухаживаете друг за другом.

Излишне говорить, что отцы бонобо понятия не имеют, кто их дети. Отцовская неопределенность – это данность. И, как и в остальном мире приматов, именно матери в основном заботятся о малышах. Но в отличие от стаи шимпанзе, за детенышами присматривают все самки бонобо. Они образуют глубоко сплоченные женские коалиции, и упаси боже любому самцу их разозлить. Многие из «сестричек» не связаны друг с другом родством. Все потому, что, как и шимпанзе, самки бонобо покидают стаю, в которой родились, как только достигают половой зрелости. Им нужно найти новую группу и быстро подружиться с тамошними самками, с которыми они могут вступить в союз – в идеале самого высокого ранга, – но поначалу подойдет практически любая. Дочери высокопоставленных самок наследуют социальный статус своих матерей и по сути являются принцессами, пока им не придется покинуть стаю, чтобы найти новый дом. За ними постоянно ухаживают. Самцы хотят их внимания. Когда приходит время есть, они обычно получают лучшую еду.

Шимпанзе тоже являются матрилинейными, но самки не получают столько привилегий, и у власти по-прежнему самцы. В матрилинейном обществе факт наследования через мать не означает, что женщины обладают всей социальной властью^[263].

Если бы наши предки жили матриархально, почему бы вообще возникла моногамия? По какой причине мужчины должны сотрудничать с женщинами в воспитании детей и поиске продуктов питания? Почему бы им просто не лежать целый день, поедая древний эквивалент конфет? Действительно ли моногамная проституция – единственный способ поднять мужчину с дивана?

Одна причудливая, хотя и заманчивая, альтернативная теория: в матриархате дети создают хороший буфер для агрессии.

Возьмем павианов. Они очень общительны, умны и адаптивны. У них матриархат, поэтому главную роль играют самки, хотя они не используют секс для разрешения конфликтов, как это делают бонобо. Нет, они дерутся – жестоко. И в отличие от бонобо, дочери остаются с матерями всю жизнь. Уходят сыновья. Это означает, что социальные ранги самок более стабильны по сравнению с патрилокальными обществами, а социальные ранги самцов находятся в постоянном движении. Доминирование самца в этой модели не дает столько преимуществ, поскольку подчиненные самцы все равно имеют возможность спариться с высокоранговой самкой, если она того пожелает. И она делает выбор: в обществе павианов не бывает изнасилований. Социальная манипуляция, конечно, есть. Есть даже принуждение. Но никакого принудительного совокупления. И есть детоубийство, причем нередко со стороны самцов, в отличие от бонобо, – младенцы здесь, безусловно, под угрозой. Но коалиции самцов и/или самок могут немало отпугнуть злоумышленников, а в больших смешанных группах убийство грудного ребенка не является безопасным вариантом передачи собственных генов.

Так что же делать амбициозному самцу?

Оказывается, они завязывают отношения с детьми. Приматологи видели это много раз в полевых условиях: скажем, самец дерется с другим самцом. Самки в основном игнорируют конфликт, пока он не беспокоит ни их, ни их детей. Но тут один из бойцов отходит и подбирает детеныша, который беспечно цепляется за мех на его груди или спине. Затем он подходит к самцу, с которым дрался. Если ребенку нравится самец, за которого он цепляется, малыш будет кричать на противника, демонстрирующего агрессию. Таким образом, другой самец либо отступает, либо подвергается нападению со стороны друзей матери, подстрекаемых криками детеныша. На самом деле это настолько эффективно, что некоторые самцы просто носят ребенка с собой как своего рода очаровательного телохранителя, предотвращая драки. Самец также может привести в бой самку, с которой дружит, используя в качестве буфера ее. Это может сработать, но не настолько эффективно, как захват ребенка. Нападение на самку не является таким табу в обществе павианов, как среди бонобо.

Итак, представьте себе мир, в котором ранние гоминиды были матриархальными, как бонобо и павианы. Представьте, что двое мужчин дерутся. Один из них дружит с местным ребенком. Другой нет. Что произойдет, если мужчина будет использовать ребенка в качестве буфера? Общение с самками и потомством в матрилинейной группе очень выгодно для самцов. Чем больше связей, тем больше пользы для самца и его потомства.

Гелады имеют схожие социальные особенности^[264]. Они также живут в сложном матриархате, разделенном на гаремы и иногда на группы, состоящие исключительно из мужчин^[265]. Но что интересно, иногда в гареме гелад могут быть два постоянных члена-самца: один доминантный, а другой нет. Только доминирующий самец может заниматься сексом. Другой, обычно более молодой, когда ему исполняется примерно шесть месяцев, помогает воспитывать потомство, что в конечном итоге может дать ему «поддержку» в будущих притязаниях. Помощь с детьми также дает ему больше шансов заняться тайным сексом, пока доминирующий самец отсутствует – назовите это гендерно-перевернутой версией романа с няней в обезьяньем мире.

Подобные вещи могут происходить и в обществе павианов: чем дружелюбнее вы относитесь к потомству самки, тем больше у вас шансов заняться с ней сексом, независимо от того, являетесь вы доминирующим самцом или нет.

Тем не менее трудно представить множество мужчин, помогающих с детьми. Наверное, отчасти это кажется странным потому, что мы привыкли к историям о мужской агрессии по отношению к женщинам и детям. Да, женщины совершают домашнее насилие, и мужчины могут стать жертвами. Однако в США и Великобритании мужчины совершают насилие чаще (и гораздо чаще делают это не единожды), причем в подавляющем большинстве случаев против женщин. Точно так же женщины с гораздо большей вероятностью будут убиты своими нынешними и бывшими партнерами-мужчинами, чем мужчины партнерами-женщинами – это во многом объясняет, почему человеческие мужчины считаются более агрессивными и жестокими. Трудно представить человеческое прошлое, в котором этого не было^[266].

Древние мужчины, вероятно, тоже были жестокими и агрессивными. Просто кооперативное и партнерское поведение могло принести им больший успех, чем насилие и агрессия, особенно в матриархальном обществе. Услужливые ребята занимались сексом. Много. А значит, самцы, у которых были дружеские отношения с самками и их потомством, с большей вероятностью передавали свои гены. Таким образом, они получили преимущество, будучи агрессивными по отношению к другим самцам, но также изменив поведение по отношению к самкам, которые на самом деле всем управляли. Это еще более верно, если их общества были одновременно матриархальными и матрилокальными, то есть самки оставались на месте, а самцы «уезжали жениться», достигнув совершеннолетия, как павианы анубисы. Гораздо важнее было иметь контакты с женщинами, находящимися у власти в новых социальных кругах.

Но конечно, это совсем не то, о чем мы думаем, представляя современные или исторические человеческие общества, не так ли? Несмотря на то что в человеческих обществах существует известная история матриархата, доминирующей моделью сейчас является патриархат^[267]. И не просто патриархат, а патрилокальный, патрилинейный патриархат, в котором сыновья наследуют статус и ресурсы от отцов, а во многих обществах даже остаются в одной семье на всю свою жизнь^[268]. Таким образом, мужское человеческое общество может быть невероятно стабильным, с уважением к братству, которое имеет глубокий смысл и укрепляет власть.

Между тем сестринство сегодня находится в упадке. Мы далеко не главные. По сравнению с матриархатом приматов наши связи слабы. В большинстве случаев мы даже не можем полагаться на родство, чтобы сохранить женские коалиции нетронутыми: в большинстве исторических человеческих культур новые невесты имели тенденцию переходить в семейную группу мужей – вплоть до изменения имени. А если мы что-то и наследовали, то, прежде всего, от наших отцов.

Другими словами, в какой-то момент истории человеческое общество должно было перевернуться с ног на голову, чтобы стать таким, какое оно есть сейчас. То, что мы делаем сейчас, совсем не то, что делают другие приматы. Некоторые приматы могут быть патрилокальными, но они никогда не были патрилинейными – за пределами гаремов как бы мужчины вообще знали, их ли это дети?^[269] А другие никогда не бывают по-настоящему моногамными. Самцы, по сути, никогда не ограничиваются одной самкой, и, если только они не состоят в гареме, самки редко ограничиваются одним самцом.

Так как же нам удалось перейти от матриархата свободной любви к моногамии, в которой доминируют мужчины?

Сделка с дьяволом

Переход не был внезапным. Нельзя просто взять и переключиться на моногамный патриархат в случайный вторник. Но можно начать с малого, с древних самцов-гомининов, доминирующих над женской силой. Есть несколько возможных сценариев.

Первый: глубоко в прошлом, где-то в Восточной Африке, взрослые самцы гоминидов находили полезным подружиться с самками и их детенышами. Как и нынешним самцам павиана анубиса и гелады, лучше всего дружить с высокопоставленными самками. Поэтому они начинают помогать с уходом за детьми. Обменивают еду на социальные блага. Ухаживают. Входят в правящую коалицию.

Мы не знаем, живут ли эти самцы в одной социальной группе со своими отцами, как это делают бонобо, или же присоединились к другой, как павианы и гелады. В любом случае они по-прежнему опасны. Они по-прежнему являются приматами-самцами, поэтому они по-прежнему являются потенциальными детоубийцами. Самки знают это. Но, к счастью, сестринство помогает сдерживать эту агрессию. В конце концов, для лучших самок становится нормальным иметь близких друзей-самцов. В результате эти друзья получают секс и множество других социальных привилегий. Менее дружелюбные самцы остаются ни с чем.

Но это не обычные приматы. Они гоминины. И в их телах все меняется. С течением времени роды становятся для самок более трудными и опасными. Они начинают сотрудничать друг с другом, чтобы выжить и заботиться о детях. Их любимые самцы еще больше помогают с детьми. Таким образом, эти самцы трахаются еще больше и передают свои гены помощи, сотрудничества, Славного Парня.

Но это не значит, что Славные Парни перестали быть приматами. По-прежнему потенциально опасно сообщать им, что дети не их. Между тем, если беременность, роды и уход за детьми в раннем возрасте становятся все более тяжелыми, это также означает, что беспорядочная половая жизнь становится опаснее. Полезно иметь больше контроля над тем, как часто вы беременны. И ИППП всегда являются потенциальной проблемой.

А что, если в такой обстановке некоторые самки начнут заключать сделки с самыми дружелюбными самцами? В обмен на уверенность в том, какие дети его, будет ли самец предлагать защиту от других самцов и конкурирующих самок?

Хотите верьте, хотите нет, но именно такую сделку приматологи начинают находить среди современных шимпанзе: самки, которые проводят больше времени с дружелюбными самцами, с меньшей вероятностью потеряют свое потомство из-за детоубийства. Вероятно, потому, что некоторые детоубийства шимпанзе совершают самки. В жестоком обществе, в котором доминируют самцы (таком, как общество шимпанзе), полезно найти баланс между угрозой со стороны кровожадных самок и кровожадных самцов. Имейте в виду, ни один шимпанзе не является моногамным. Проведение большого количества времени с одним самцом во время кормления грудью не повышает вероятность того, что самка в следующий раз спарится с ним же (что для шимпанзе означает примерно четыре-шесть лет спустя). Пока новорожденный уязвим, полезно иметь рядом дополнительную силу, но отцовская неопределенность по-прежнему ценна в обществе шимпанзе.

Итак, давайте подумаем о древних гоминидах и их сделке с дьяволом. В беспорядочных матриархатах самки уже обладают большей властью, чем у шимпанзе, так что, возможно, поначалу детям не понадобится такая защита. Если самец плохо себя ведет, на него обрушивается ад – женские коалиции не допускают агрессии по отношению к потомству. Возможно, несколько самцов с хорошим положением начнут участвовать в мести таким нарушителям. Возможно, они даже начнут вести себя как бандиты, избивая врагов своих подруг. Иногда дети врагов попадают под перекрестный огонь. И если эти Адамы-силовики продолжат получать эксклюзивный секс, несмотря на плохое поведение, и по-прежнему будут милыми и отзывчивыми, когда дело касается их собственных детей, это может побудить других Ев заключать аналогичные сделки^[270]. В любой момент времени, в любом поколении никто не осознает, что происходит. Но медленно и верно женщины отказываются от отцовской неопределенности. Новые модели поведения и любые генетические основы получают поддержку, потому что они работают, позволяя большему количеству детей выжить и размножаться дальше.

Но этот сдвиг должен был дать реальное преимущество, чтобы такого рода изменения закрепились. Помните, что избавление от отцовской неопределенности по-прежнему является опасной сделкой. И оно также открывает возможность сыновьям наследовать статус своих отцов. У таких видов, как наш, самцам обычно приходится конкурировать за положение. И это верно для каждого вида социальных приматов, кроме нашего. Среди наших двоюродных братьев-приматов можно родиться принцессой, но никогда – принцем. За это нужно бороться^[271].

Когда у наших предков появились принцы, доминирующие мужчины получили гораздо больше власти. Возможность наследовать социальный статус привела к более тесным мужским коалициям. И наконец, небольшая разница в размерах тела между самцами и самками могла начать оказывать большее влияние. Одно дело, когда группа женщин объединилась и избила одного надоедливого мужчину. Другое дело, когда группа мужчин объединилась и избила женщину^[272].

Опять же, в этом сценарии все не происходит сразу, а скорее похоже на медленный прилив: самцы получают больше власти. Братство становится сильнее. Группы самцов начинают объединяться, чтобы противостоять дрянным девчонкам. Некоторые самцы даже начинают охранять партнера, как шимпанзе. Возможно, целые группы самцов начинают спариваться с самками, которых охраняют. Но я не уверена, что эта история так проста, как кажется, и в древней истории человечества женщины стали жертвами мужской силы. Я думаю, что женщины, вероятно, сыграли важную роль в переходе к патриархату.

Сделка с дьяволом была заключена женщинами не только с мужчинами; это сделка, заключенная с другими женщинами.

Распределительный щит

Вы когда-нибудь называли женщину разлучницей? Хотя бы думали об этом? Вы когда-нибудь злились на женщину (возможно, даже на женщину, которую никогда не встречали), потому что слышали, что у нее был роман с женатым мужчиной? Вы когда-нибудь злились на женщину больше, чем на мужчину, хотя именно он был женат и «разрушил» свой брак?

Ага. Я тоже.

Это невероятно распространенная реакция. Как правило, женщины Северной Америки и Европы гораздо строже относятся к соблюдению сексуальных правил женщинами, чем мужчинами. Когда мужчина переступает черту, женщины злятся. Когда женщина переступает черту, женщины приходят в ярость. Мужчины в этих частях мира следуют схожему образцу, но обычно они не так осуждают плохое поведение женщин, как другие женщины. Конечно, мужчины будут использовать слово «шлюха». Но исследования подтверждают, что женщины используют это слово не реже.

И хотя большая часть такого рода исследований поступает из западных стран, аналогичные правила действуют для Ближнего Востока и Японии. Женщины – сексистки. Мы думаем сексистские вещи о других женщинах. Мы делаем сексистские вещи. Мы создаем сексистские правила и всячески их укрепляем. Итак, вопрос заключается в следующем: какая возможная мотивация может быть у нас для поддержания сексистской культуры, которая ставит в невыгодное положение в основном женщин?

Я предполагаю, что женщины являются сексистками, потому что мы, по сути, такими эволюционировали. Это не стокгольмский синдром – мы не просто усваиваем сексизм. И это не какой-то циничный перехват власти. Большинство женщин не пытаются добиться успеха, пройдя по головам других женщин.

Нет, сексизм – это один из способов, с помощью которого наши предки решили нашу самую сложную проблему, которая, как я уже подробно описывала, заключается в том, что мы категорически не умеем рожать детей.

Я считаю сексизм и гинекологию двумя сторонами одной медали: это две поведенческие стратегии, которые наш вид использовал – и до сих пор использует, – чтобы попытаться обойти глючную систему. Если беременность опасна, а дети нуждаются в помощи, нужны обходные пути. Например, интервал между родами, чтобы контролировать частоту беременностей в отряде. Гинекология дает инструменты для контроля рождаемости и абортов. А еще можно создать культурные правила относительно того, когда и где мужчины получают доступ к женским телам, и затем установить наказания для тех, кто эти правила нарушает.

В этом суть сексизма: огромный набор правил, которые контролируют воспроизводство. Аспекты меняются от места к месту, но в каждой человеческой культуре существуют правила относительно того, что женщинам следует носить, куда они могут идти и при каких обстоятельствах, с кем и когда им следует разговаривать и, конечно же, когда, как и с кем им следует заниматься сексом. Каждое правило регулирует доступ к телу женщины, формируя параметры ее репродуктивной жизни. В основе правила, запрещающего женщинам работать, лежит контроль над тем, когда, где и в каком контексте женщины могут находиться в общественных местах. Это влияет на доступ мужчин к женскому телу. К женскому времени. Это влияет на то, сколько часов женщины должны тратить на уход за детьми. Другими словами, речь идет о сексе.

У мужчин тоже есть правила секса, но они не так многочисленны и не так строго соблюдаются, как правила для женщин. С научной точки зрения причина проста: мы млекопитающие. Наши дети рождаются из утробы матери, а женщины – те, у кого эта утроба. Поскольку роль самца в воспроизводстве человека относительно невелика, контроль доступа к мужским телам не так важен. Людей очень волнуют правила секса, особенно когда дело касается женщин.

Так как же это произошло?

Не существует специфических генов, ответственных за индивидуальные сексистские убеждения. В вашей ДНК нет ничего, что заставило бы вас одобрять или не одобрять длину женской юбки. Но вы запрограммированы думать о сексе. И вы запрограммированы заботиться о социальных нормах. И следствием того, насколько сильно вас заботит секс и социальные нормы, является массивный свод правил, который в основном применим к женщинам и который создавался на протяжении более чем ста тысяч поколений.

Никто не садился и не подписывал контракт, соглашаясь на моногамный сексистский патриархат. Люси не умела ни читать, ни писать, и даже после нее у нас долгое время не было языка. Но к тому времени, когда появилась Люси, мужские тела уже уменьшались. Вероятно, это означает, что жестокая мужская конкуренция пошла на убыль. Так что, возможно, ко времени Люси мы уже начали отходить от беспорядочного матриархата к моногамии. В конце концов мы построили патриархат. И есть большая вероятность, что сексизм был заложен в эти изменения с самого начала. Не все человеческие культуры пришли к этому. Даже в письменной истории есть сведения о более эгалитарных и даже матриархальных культурах. Но большинство тех, о которых мы когда-либо слышали, патриархальны и в значительной степени моногамны^[273].

Так что да, в какой-то момент наши Евы обменяли секс на еду, защиту и помощь в уходе за детьми, и да, вполне возможно, что это началось внутри древнего матриархата приматов, когда самцы пытались завладеть женской властью. И со временем сексуальные правила стали частью того, как люди строят современную культуру. Соблюдение этих правил помогло нам взять под контроль нашу репродуктивную систему, но оно также разрушило наследие матриархата. Современные женские коалиции разрозненны, уязвимы, хрупки^[274].

Но сегодня никто уже не знает об обмене или что мы продолжаем возобновлять этот контракт с каждым поколением. Процесс того, как человеческое поведение порождает культуру, – не прост и прямолинеен. То, что мы называем культурой, является новым свойством огромной, сложной системы: люди (чаще всего неосознанно) коллективно принимают решения, которые на протяжении многих тысяч лет укореняются в местной идентичности.

Представьте себе распределительный щит. У него есть всевозможные рычажки. Переключите один, и женщинам будет разрешено показывать колени, поэтому подол приподнимется. Потяните за другой, и родители получат больше контроля над выбором супруга своей дочери, и вы получите договорные браки. Рычаги влияют на грудное вскармливание. На оплату женского труда. В этом щитке тысячи и тысячи элементов, каждый из которых управляет какой-либо чертой местной человеческой культуры, от обыденной до глубокой. Не все элементы управления связаны с женскими телами – но многие их затрагивают. Одна подгруппа связана с едой, другая – с собственностью. И, как и в любом массивном распределительном щите, здесь множество наложений и дублирований, при этом некоторые элементы управления оказывают влияние на другие.

Таким образом, причина, по которой мы хотим пристыдить женщин, имеющих романы с женатыми мужчинами, заключается не просто в том, что мы «усвоили» мужское доминирование. Честно говоря, слишком уж много мы приписываем мужчинам. Каждый человек является активным участником создания и поддержания своей культуры и, соответственно, того, что значит сохранять эту культурную идентичность. Когда женщина заводит роман с женатым мужчиной в обществе, где существуют строгие правила моногамии, поведение этой женщины является нарушением ряда различных культурных стандартов.

Эти стандарты выполняют очень тяжелую работу. С точки зрения биолога, культурные правила приматов могут уменьшить конкуренцию, разрешить конфликты и гарантировать, что представители низкого ранга будут получать достаточно еды. Но стандарты, регулирующие секс, изменить сложнее всего, поскольку контроль над сексом имеет серьезную эволюционную силу. В нашем глубоком прошлом «правильные» настройки в конкретной среде любой культурной группы могли означать разницу между выживанием и уничтожением.

Но эволюцию не волнуют страдания^[275]. Права человека не имеют отношения к генам. Эволюцию не волнует, станет президентом Хиллари Клинтон, Элизабет Уоррен или Дональд Трамп. Эволюцию даже не волнуют террористические режимы. Если культуры с откровенно сексистскими настройками на распределительных щитах производят больше детей, и эти дети выживают (а эти тенденции сохраняются на протяжении многих тысяч лет, вытесняя культуры с иными настройками), то с эволюционной точки зрения сексистская стратегия была успешной.

Поскольку обстоятельства каждой культуры со временем меняются, меняются и правила секса. Люди чрезвычайно легко приспосабливаются. Мы эволюционировали, чтобы адаптироваться. Наши поведенческие инновации тоже можно адаптировать. Если бы существовал только один набор сексуальных правил, который всегда приводил бы к хорошим результатам, у всех нас были бы одни и те же правила. Но это не так. Итак, продолжаем корректировать настройки. Фактически это одна из первых вещей, на которые обращает внимание любая человеческая культура во времена культурных изменений. В такие времена люди, как правило, становятся более строгими в соблюдении своего конкретного набора сексуальных правил, иногда в отношении совершенно новых групп населения. Первое, что делают террористы, когда захватывают город? Заставляют местных жителей выполнять функции религиозной полиции и отправляют их в патрули, чтобы убедиться, что женщины покрывают свои тела, когда рядом мужчины. Все исламистские группировки так делают. А когда Франция особенно нервничает по поводу мусульманского населения, правительство восстанавливает «французскость» страны, вводя правила, запрещающие женщинам носить хиджабы на пляже.

Ведь именно культурные различия вокруг женщин, как правило, становятся горячими точками. Я думаю, это происходит потому, что сексуальные правила сыграли жизненно важную роль в эволюции нашего вида. Вот почему мы заботимся о них и продолжаем с ними возиться. Мы не просто выбираем определенные правила; по сути, мы выбираем стремление соблюдать правила.

Очень, очень трудно остановиться. Но похоже, нам придется это сделать. На данный момент сексизм нас убивает.

Здоровый, богатый и мудрый

Пока давайте оставим в стороне веские моральные аргументы относительно того, почему менее сексистские культуры улучшают жизнь женщин и девочек (и всех остальных). Вместо этого давайте выясним, выполняет ли сексизм ту работу, ради которой он появился. Помогает ли нам сексизм так, как раньше?

Контроль над рождаемостью у наших предков был не очень хорош. Акушерка могла спасти лишь ограниченное количество жизней. Аборты были очень опасны^[276]. Нам был нужен сексизм, чтобы добиться всего необходимого для выживания. На протяжении тысячелетий гинекология развивалась, поскольку культуры постоянно настраивали распределительный щит для достижения лучших репродуктивных результатов. Нужное количество детей в нужное время, выращенных таким образом, чтобы лучше использовать ресурсы группы. Контроль над рождаемостью и акушерство сделали свою часть работы. Сексизм сделал все остальное.

Но что произойдет, когда сексизм превратится в слетевший с путей поезд? Что произойдет, когда сексуальные правила культуры начнут снижать общее состояние здоровья, рождаемость и конкурентоспособность популяции?

Вот что сказал бы биолог: если набор моделей поведения, которые раньше были полезными, начинает делать группу менее «приспособленной», то изменение этого поведения – лишь вопрос времени. Если поведение каким-либо образом закодировано в геноме, то мы говорим об эволюционном периоде времени. Но в конечном итоге такое поведение будет искоренено либо за счет культурных изменений внутри рассматриваемой группы, либо за счет вымирания этой субпопуляции. Если поведение является глобальным для вида – то есть если его практикуют все – должно произойти то же самое, но с ужасными последствиями. Либо поведение изменится, либо весь вид вымрет.

Люди не являются исключением. Единственная разница в том, что у нас есть когнитивная способность распознавать, когда происходит что-то подобное. На данный момент сексизм в самых разных культурах начинает вредить нашему виду в целом. Перефразируя Бенджамина Франклина, современный сексизм делает нас менее здоровыми, богатыми и мудрыми.

Менее здоровые

Можно подумать, что по крайней мере сексистские правила сохранят здоровье сексуально активных людей. Парадоксально, но в современном мире они, как правило, имеют противоположный эффект, ускоряя распространение инфекций, передающихся половым путем, и незапланированных беременностей, а также снижая доступ к охране материнского здоровья. Сексизм делает нас больными. Всех нас: мужчин и женщин.

Женское целомудрие – общепринятое правило секса. В большинстве культур «хорошие» женщины за всю жизнь не должны иметь нескольких сексуальных партнеров. Многие западные родители до сих пор думают, что поощрение дочерей к целомудрию защитит их здоровье в долгосрочной перспективе. Это кажется разумным. В принципе, это должно как минимум снизить уровень инфекций, передающихся половым путем. Паразиты, вирусы и бактерии имеют меньше шансов на распространение, если вы уменьшите количество сексуальных партнеров. Правило целомудрия должно создавать культуры с гораздо меньшим распространением гонореи, сифилиса, ВИЧ, хламидиоза, герпеса и остроконечных кондилом. С биологической точки зрения целомудрие звучит как настоящее благо: ИППП могут подорвать фертильность и, следовательно, эволюционную приспособленность. Вот только это не совсем получается осуществить, потому что большинство женщин не ограничиваются сексом только с одним мужчиной – ни сейчас, ни исторически^[277]. Но что еще более важно, мужчины не занимаются сексом только с одной женщиной. Мужчинам в современных культурах с правилами «целомудренных женщин» рекомендуется иметь нескольких сексуальных партнеров на протяжении жизни. Во многих современных культурах долгая и богатая сексуальная история является мерилом успешной мужественности.

Это оставляет нам двойной стандарт: женщинам не разрешается заниматься сексом, пока они не вступят в моногамные отношения с мужчиной, в идеале на всю жизнь. Между тем мужчинам для достижения стандарта мужественности необходимо иметь много сексуальных партнеров. В биологии это звучит как классический случай, когда женский репродуктивный выбор сталкивается с сексуальным влечением мужчин, распространяющих сперму. Единственная проблема заключается в том, что человеческие женщины, как правило, не могут свободно осуществлять свой репродуктивный выбор. Слишком уж много культурных влияний в этом задействовано: даже в самых прогрессивных обществах социальные стандарты для женщин и мужчин будут разными – не говоря уже обо всех остальных.

Не говоря уже о том простом факте, что математика здесь, конечно, невозможна. В итоге мы получаем большую группу мужчин и женщин с примерно одинаковым количеством партнеров и меньшинство людей с множеством партнеров на дальнем конце кривой. Не существует группы чрезвычайно распутных женщин, «удовлетворяющих потребности» распутных мужчин^[278]; неверно и то, что у среднестатистического мужчины больше сексуальных партнеров, чем у среднестатистической женщины^[279].

Как и следовало ожидать, исторически наиболее распутными среди нас были те, кто имеет много ИППП. И табу отражает идею «грязной шлюхи» и «мерзкой давалки». Поскольку это табу полностью ложится на плечи женщин, культуры, играющие в эту игру, обречены на провал: чем больше поощряется мужская распущенность и чем строже насаждается женское целомудрие, тем меньше сдерживается распространение болезней. Вот тут-то на помощь и должна прийти эволюция гинекологии человека. Например, казалось бы, что с середины XX века презервативы могли бы решить проблему ИППП. Как правило, это наиболее эффективная стратегия, если мужчины их используют. Каждый раз. Последовательно.

Чего они не делают, особенно в культурах, где мужская распущенность связана с идеей общей мужественности. Уровень постоянного использования презервативов чрезвычайно низок в местах, известных стереотипной мужественностью: от Бразилии до Техаса, от Южной Кореи до Южной Африки. Похоже, что везде, где от мужчин ожидают беспорядочной «мужественности», они также склонны не скрывать эту мужественность. Согласно одному недавнему исследованию, латиноамериканские мужчины в районе Майами принимают решение о том, надевать ли презерватив, в основном на основе ощущения, что конкретная женщина «чистая» или «грязная». (Кстати, их суждения в этом отношении не особенно проницательны.)

Исследования показывают, что заболеваемость ИППП постоянно снижается в местах, где всех учат пользоваться презервативами и где презервативы доступны по низкой цене. Но если другие сексистские представления остаются в силе – например, что женщинам не следует иметь много партнеров, а мужчинам следует, – паразиты и бактерии получают преимущество. В США многие люди с множеством партнеров теперь более осторожны, когда дело касается безопасного секса. Но в то же время из-за предположения о безопасности среди менее распутных людей (раз они более исключительны со своими сексуальными партнерами, то защищены от риска) менее беспорядочные в связях становятся серьезными источниками заболеваний. Они не используют презервативы, потому что думают, что они в безопасности.

Эффект быстро нарастает: человек заражается инфекцией от партнера, передает ее следующему, более распутному партнеру, а он уже передает ее по цепочке последующим, причем все пренебрегают безопасным сексом, потому что предполагают, что занимаются сексом с менее распутными людьми.

Если менее распутными людьми, о которых идет речь, являются женщины, то у них будет больше шансов заразиться ИППП, чем у мужчин. Все из-за строения и роли пениса и влагалища: эякулятора и вместилища^[280]. Это также связано с тем, что слизистые оболочки более уязвимы для инфекции, чем наружная кожа, и влагалища выстланы этими оболочками, в то время как мужчины подвергают риску лишь крошечную оболочку уретры.

По сути, именно относительно целомудренные, скромные и периодически моногамные женщины вызывают массовые вспышки сифилиса, герпеса, гонореи и хламидиоза в местах, где культура пропагандирует женское целомудрие и мужскую распущенность. Центры по контролю заболеваний отслеживают их по всей территории США: в Миннесоте в 2014 году был зафиксирован рекордный уровень заболеваемости ИППП. В Монтане с 2013-го по 2014-й уровень передачи гонореи увеличился более чем вдвое. В распространении сифилиса, хламидиоза и гонореи лидируют Луизиана, Миссисипи, Джорджия и Техас – во всех штатах наблюдается один из самых высоких социальных акцентов на важности женского целомудрия (и, как можно было догадаться, один из самых низких уровней государственных расходов на половое воспитание и профилактику)^[281]. В Луизиане, штате, где более 60 % населения регулярно посещают религиозные службы, уровень заболеваемости сифилисом в период с 2012-го по 2014-й утроился.

Хотя иронично, что по крайней мере количество инфекций, передающихся половым путем, сейчас значительно ниже, чем сто лет назад. Латексные презервативы действительно помогают. Но с эволюционной точки зрения проблема не только в инфекционной нагрузке: проблема заключается в том, что ИППП отрицательно влияют на женскую фертильность.

Хламидиоз и гонорея – коварные маленькие бактерии. У большинства инфицированных хламидиозом нет заметных симптомов: хотя инфекция проникает в шейку матки женщины, она обычно понятия об этом не имеет. Партнер-мужчина, который передал ей хламидий, также, вероятно, понятия не имел, потому что вероятность появления симптомов в мужском организме еще ниже, чем в женском. Бессимптомность хламидиоза – одна из главных причин того, почему он так опасен. Незаметно раздражая ткани шейки матки, хламидии вызывают вялотекущее воспаление. Это воспаление может затем распространиться вверх на матку и фаллопиевы трубы, где может вызвать так называемое ВЗОМТ – воспалительное заболевание органов малого таза, при котором женские половые органы постоянно проходят через циклы повреждающего воспаления. Нелеченая гонорейная инфекция может привести к такому же эффекту.

Иногда ВЗОМТ бывает ужасно болезненным. А иногда, как ни странно, оно вообще не вызывает заметных симптомов и остается «субклиническим», пока женщина не попытается забеременеть. И не потерпит неудачу.

Или, что еще хуже, она беременеет, а поскольку ее фаллопиевы трубы покрыты шрамами от многолетней невыявленной хламидиозной инфекции, беременность оказывается внематочной^[282]. Если матери удастся пережить внематочную беременность (что возможно только с помощью современного гинекологического вмешательства), то одна из труб, скорее всего, будет повреждена и восстановить ее уже не получится. Если инфекция сумела разрушить обе трубы, то, если женщина не может позволить себе несколько чрезвычайно дорогих раундов экстракорпорального оплодотворения, она не сможет передать свои гены.

В таком случае эволюция удаляет из генофонда еще одну самку^[283].

Раньше сексизм контролировал подобные вещи. Создание табу на женскую распущенность работало достаточно хорошо, когда население было небольшим. Но поскольку население нашей планеты сейчас намного больше, а транспортные технологии намного лучше, чем две тысячи лет назад, инфекции распространяются быстро. Ежегодно гонореей заражаются примерно шестьдесят два миллиона человек. Она распространяется по всей Америке, как лесной пожар, сжигая маточные трубы.

Некоторые думают, что гонорея существует со времен Ветхого Завета, и понятно, почему в таком случае нам еще не удалось ее победить. К счастью, человеческое поведение может ее обойти. Мы можем использовать презервативы. Мы можем сократить использование антибиотиков, чтобы ограничить распространение устойчивости к ним. В последнее время вакцина против хламидиоза выглядит многообещающе, поэтому мы могли бы даже попытаться создать коллективный иммунитет задолго до того, как наши гены смогут его выработать.

И конечно, всегда есть менее привлекательный вариант: мы могли бы меньше заниматься сексом. Но боюсь, воздержание вряд ли возможно. Исторически такого никогда не было. И на данный момент правила, укрепляющие женское целомудрие, чаще подрывают женскую фертильность и общее состояние здоровья населения, чем помогают.

Есть, конечно, и крайние примеры того, как сексизм наносит вред нашему здоровью. И я имею в виду не только такие вещи, как калечащие операции на женских половых органах в некоторых частях Африки и Ближнего Востока. Мы говорим о результатах, которые в первую очередь подрывают причину, по которой мы приняли сексизм. Такие последствия, как смерть матери или ребенка. Хотя нарушение репродукции оказывает очевидное влияние на долгосрочную эволюционную приспособленность, знаете, что еще более разрушительно и действует быстрее? Убийство матери.

На протяжении большей части истории человечества девочки достигали половой зрелости только в возрасте 16 или 17 лет. Это по-прежнему справедливо в отношении сегодняшних хорошо изученных групп охотников-собирателей. У народа кунг средний возраст первых менструаций у девочек составляет 16,6 года. Среди девочек аэта на Филиппинах этот показатель составляет 17,1. В обеих группах средний возраст первых родов составляет от 19 до 20 лет – через два-три года после первой менструации.

Так зачем же любой человеческой культуре выдавать замуж девушек моложе восемнадцати? Еще более необъяснимо, почему в некоторых культурах девочек выдают замуж в восемь?

Женщина, родившая в восемнадцать, имеет довольно хорошие шансы выжить в любой точке мира – не только выжить, но и родить здорового ребенка, а затем родить еще детей. И это с учетом паршивой репродуктивной системы человечества. Но если ей меньше пятнадцати, шансы на выживание резко падают. До тринадцати шансы еще ниже. Возраст матери является единственным наиболее прогностическим фактором, определяющим вероятность смерти девочки из-за беременности. Сокращение числа девушек, выходящих замуж до восемнадцатилетнего возраста, хотя бы на 10 % может снизить материнскую смертность в стране на 70 %.

Таким образом, сексистские культуры, которые порождают детские браки, – такие места, как Нигер, Чад, Бангладеш и Непал^[284], – также убивают больше всего девочек, хотя бы по той простой причине, что они заставляют их выходить замуж и заниматься сексом со взрослыми мужчинами до того, как их тела достаточно развились, чтобы пережить это. Если они выживают, их репродуктивность серьезно подрывается. Девочки, вышедшие замуж до достижения половой зрелости, часто страдают от инфекций и травм таза, иногда вплоть до пролапса, вызванных выполнением своих «брачных обязанностей» половыми органами, которые недостаточно развиты, чтобы справиться с этим.

Очевидно, что в эволюционном масштабе это опасно: ни одна поведенческая группа, которая намеренно причиняет вред молодым самкам, не сможет выжить и процветать в долгосрочной перспективе. То, что такие практики считаются «древними», является лишь свидетельством близорукости человечества. Конечно, когда-то детские браки были вполне обычным явлением в таких местах, как Китай и Европа, но мы говорим о всего лишь нескольких сотнях лет, и с тех пор они вышли из моды. В Древней Греции брачный возраст стремился к шестнадцати годам, как и в Древнем Китае, тогда как брачный возраст в Древнем Риме колебался от четырнадцати до двадцати. Более того, в Риме молодые невесты часто были богаты и выдавались замуж в результате политического обмена; плебеи обычно вступали в брак в подростковом возрасте или около двадцати. То же самое имело место в Китае и Греции.

Можно с уверенностью сказать, что на протяжении большей части истории нашего вида девочек не насиловали, чтобы они забеременели в возрасте одиннадцати лет. Если бы это было так, мы бы никогда не добились процветания. В игре про млекопитающих мальчиков всегда можно наделать. А потеря здоровой молодой самки обходится невероятно дорого.

Но не только эти драматические случаи сексизма сдерживают наш вид. Детские браки – это вопиющее явление, но люди в Америке, Европе и благополучной Азии могут сказать: «У нас здесь такого нет»^[285]. Такого нет там, где больше денег. Там, где люди читают такие книги, как эта.

Так почему же именно в США растет уровень материнской смертности?

За последние десять лет беременные женщины и молодые матери в США умирают чаще, чем раньше. Это прямое изменение общих тенденций последних двух столетий: обычно в богатых странах с каждым годом мертвых матерей становится меньше, а не больше. Но взрывоопасная комбинация расизма, сексизма, эйблизма, снижения общественной поддержки женского здоровья и разрушения научно обоснованного полового воспитания наконец сделала беременность для американских женщин более опасной, чем раньше. Американцы смело возвращаются в темную эпоху, аналогичные тенденции возникают и в некоторых частях Европы. Хотя материнская смертность в Европе все еще снижается, темпы снижения замедляются, особенно среди менее богатых слоев населения. Итак, что происходит?

Частично дело в ожирении. Хотя каждая беременность имеет риски, она статистически более опасна для женщин с ожирением. С медицинской точки зрения существует ряд рисков, и многие из них связаны с рядом распространенных сопутствующих ожирению заболеваний. Хотя никто не знает, является ли ожирение прямой причиной этих проблем или, наоборот, в организме, страдающем ожирением, сердечно-сосудистая система, как правило, подвержена большему напряжению и повреждениям, тело подвержено воспалениям, проблемам с суставами и сном и апноэ^[286]. Иными словами, у людей, страдающих ожирением, часто происходит ряд вещей, которые сами по себе тяжелы для организма. Беременность для организма также бремя – даже самая здоровая женщина может потерять сознание из-за беременности, – поэтому совместить эти два фактора для организма, очевидно, будет трудной задачей. Верно также и то, что не все врачи должным образом обучены заботиться об уникальных потребностях пациенток, страдающих ожирением во время беременности, и из-за социального стыда, связанного с ожирением, пациенткам может быть трудно установить продуктивные отношения со своими врачами^[287]. Что касается роста ожирения, то снижение качества продуктов питания затрагивает бедных людей повсюду, как и всегда, но рост потребления дешевых сладких продуктов и напитков тесно связан с ростом материнского ожирения среди более бедных групп населения в Европе и США.

Но дело не только в росте ожирения. Как ни странно, современный сексизм напрямую препятствует развитию гинекологии. Хотя сексистские культуры, кажется, хотят, чтобы женщины чаще беременели, у них также есть привычка сокращать медицинскую помощь, доступную беременным женщинам. Где умирает больше всего беременных американок? Да, в бедных сообществах, но особенно в Техасе, на юге Америки и в Миннесоте. Это места, где в последние годы доступ женщин к здравоохранению и медицинскому образованию был резко ограничен из-за кампаний против абортов, политики образования, основанной только на воздержании, и одновременной серии сокращений государственных медицинских клиник. В результате женщины в этих регионах чаще беременеют, чаще заболевают ИППП, имеют больше осложнений во время беременности, получают меньше дородовой помощи и, как правило, имеют более тяжелые роды. После трудных родов они также склонны покидать больницу раньше, чем следовало бы, отчасти из-за нехватки денег. Слишком ранняя выписка еще больше увеличивает риск послеродового кровотечения и других осложнений. Другими словами, состояние здоровья женщин в этих сообществах начинает выглядеть так же, как пятьдесят лет назад.

По-видимому, каждый вид хочет иметь здоровых матерей и потомство в пределах ресурсов, доступных в его конкретной среде обитания. Допустить рост материнской смертности? С точки зрения эволюции это вообще не имеет смысла. Если мать умирает из-за какой-то местной политики против абортов, это означает, что она никогда больше не сможет иметь детей. Если она умирает из-за того, что у нее не было доступа к здравоохранению и планированию семьи, у нее больше не будет детей. Это противоположность оптимизации для наибольшего числа здоровых детей.

Это биологический эквивалент «назло маме отморожу уши».

Менее богатые

Как американка, я точно знаю, насколько дорого может обойтись плохое здоровье. Но дело не только в существовании или отсутствии национализированного здравоохранения: плохое здоровье обходится ужасно дорого для общества на протяжении поколений, не просто из-за передачи долгов, но и из-за того, что наносит ущерб потенциальному доходу любой конкретной семьи, пытающейся восстановить здоровье своих членов. В конце концов, какой выбор вы сделаете, если вам нужно заботиться о больном родителе? Что делать, если вы овдовели? Что делать, если вы являетесь основным кормильцем, но теряете потенциальное рабочее время, чтобы заняться собственным здоровьем? Насколько хорошо вы сможете заботиться о своих детях, если ваше собственное тело вас подводит? Как это повлияет на жизненный путь ваших детей?

Моральный императив здесь очевиден. Цена сексизма для глобального здравоохранения огромна, и эта цена является как метафорической, так и буквальной. Но опять же, давайте подойдем к вопросу как биологи: что значит уменьшить потенциал богатства сообщества с точки зрения эволюции?

Человеческое богатство – один из самых простых показателей прогнозирования конечного успеха ребенка. От того, сколько денег имеют родители, зависит не только то, каким богатством ребенок может обладать, став взрослым, но и вероятность того, что ребенок достигнет совершеннолетия, сохранив фертильность.

Так уж получилось, что самый простой, дешевый и надежный способ увеличить благосостояние общества – это инвестировать в женщин и девочек. Каким бы нелогичным это ни казалось, финансовая поддержка женщин обычно делает все сообщество богаче – даже богаче, чем предоставление такой же суммы денег мужчинам.

Есть несколько способов измерить это. Начнем с финансового контроля и независимости. Во многих откровенно сексистских культурах современности мужчины имеют полный законный контроль над финансовыми ресурсами своих семей. Женщины и девочки не имеют права голоса в том, куда идут деньги, даже если их труд является основным источником дохода^[288]. Но если ввести политику, позволяющую женщинам контролировать свои деньги, результаты могут быть впечатляющими.

В самых разных исследованиях, охватывающих самые разные культуры, от сельской Америки до городской Индии, женщины с большей вероятностью распределяют финансовые ресурсы таким образом, чтобы это напрямую влияло на благосостояние их домохозяйств и местного сообщества. Когда у женщин есть такая возможность, они с большей вероятностью потратят деньги на еду и одежду, а также на здравоохранение и образование детей. Мужчины же с большей вероятностью потратят их на развлечения, на оружие и – если мы говорим о мировых тенденциях – на азартные игры или их местные эквиваленты^[289]. Во всем мире девушки и женщины тратят до 90 % дохода на свои семьи. Мужчины и мальчики тратят лишь 30–40 %. Когда женщинам в Индии была предоставлена возможность участвовать в работе местных органов власти в качестве министров и должностных лиц, эти структуры стали больше инвестировать в такие вещи, как общественные услуги и инфраструктура, от управления отходами до питьевой воды и железных дорог, – вещи, которые, как оказалось, сильно заботят женщин-политиков.

Дело не в том, что политиков-мужчин не волнуют проблемы общества и инфраструктуры. Кажется, они просто меньше для них значат – или если они об этом и переживают, то реже что-то делают. Подобные тенденции можно увидеть в избирательных привычках женщин в США и Европе. Как бы тревожно это ни звучало, данные таковы: когда вы оставляете у власти мужчин, дороги, мосты и плотины фактически продолжают гнить. Когда женщины по какой-либо причине наделены полномочиями в местном управлении, они с большей вероятностью возьмутся за местную инфраструктуру (а также здравоохранение и расходы, непосредственно влияющие на государство), чем политики-мужчины, а в Европе они, скорее всего, даже улучшат прозрачность правительства.

Очевидно, что эти данные не говорят обо всех Маргарет Тэтчер в мире. В конце концов, большинство женщин не Маргарет Тэтчер: у большинства женщин нет такой социальной власти. Так в чем же причина таких цифр?

Некоторые думают, что этими различиями движет необходимость женщин брать на себя большую часть воспитания детей, что удерживает их внимание на местных проблемах, но на самом деле мы просто не знаем, в чем тут дело. Тем не менее, даже не до конца понимая механизм, мы можем сказать, что не обязательно заботиться о «правах» женщин, чтобы найти веские причины для расширения финансовых возможностей женщин. Посмотрите на известные результаты. Вы можете думать только о прибыли для вашей экономики. Многие уважаемые экономисты много писали об этом: дайте женщинам больше денег и дайте им право принимать решения о том, куда их тратить, и сообщества в целом станут более экономически продуктивными^[290]. Если вы хотите инвестировать в сообщество, лучше всего инвестировать в женщин. Но важны не только инвестиции во взрослых женщин. Вы также можете увеличить свою прибыль, инвестируя в образование девочек.

В настоящее время во всем мире мужчины за час работы зарабатывают больше, чем женщины, почти во всех отраслях. Верно также и то, что формальное образование надежно увеличивает конечную заработную плату человека. Но инвестиции в девочек оказывают существенное влияние на потенциальный доход как самих девочек, так и местного сообщества. За каждый дополнительный год обучения девушки ее средний заработок увеличивается на 18 %. У мальчиков – на 14 %. Частично это связано с тем, что во многих странах у женщин гораздо меньше шансов получить образование, поэтому образованные женщины значительно более конкурентоспособны на рынке труда. Но это еще не все. Важным фактором является то, что образованные женщины попросту рожают меньше детей.

По оценкам Всемирного банка, за каждые четыре года обучения фертильность женщины снижается примерно на одно рождение на одну мать. Давайте скажем проще: четыре года обучения – это на одного ребенка меньше.

Причина, по которой коэффициент рождаемости в индийском штате Керала составляет 1,9 на пару^[291], тогда как в штате Бихар – более 4, вероятно, заключается в том простом факте, что больше женщин Кералы имеют образование, тогда как минимум половина женщин в Бихаре – нет. Несмотря на то что Керала находится на традиционно недостаточно развитом юге Индии, сейчас дела там идут хорошо. Хотя большая часть местной экономики по-прежнему связана с туризмом (известной угрозой долгосрочной экономической стабильности), международные компании начинают открывать там свои магазины. Местные зарплаты растут. В то время как остальная часть экономически депрессивного юга Индии отстает, Керала идет вперед, увеличивая свой средний доход и поощряя сотни новых технологических и научных стартапов, включая известную биотехнологическую компанию, основанную местной женщиной^[292].

Это правило распространяется и на другие страны: чем больше девочек ходят в школу, тем выше рост доходов на душу населения. Частично это можно объяснить общей культурной ценностью образования и интеллектуализма. Поскольку мировая экономика становится все более ориентированной на технологии и науку, наличие более образованного населения поможет создать такую рабочую силу, которая сможет преуспеть. Но даже в сельскохозяйственных общинах образование девочек стимулирует местную экономику. И одним из способов, который работает, опять же, может быть сокращение общего числа младенцев, рожденных в год.

Меньшее число детей означает, что сообщество может посвятить больше своего богатства каждому из них. Когда у вас меньше ртов, которые нужно кормить, появляется больше возможностей. Затраты на здравоохранение снижаются. Затраты на образование также снижаются. Таким образом, у вас будет больше денег на такие вещи, как инфраструктура, экономическое развитие или на любую из миллионов вещей, которые можно купить за деньги, чтобы помочь построить долгосрочную экономическую стабильность сообщества. И хей, если местные женщины не проводят все свое время, будучи беременными и больными, возможно, они даже возьмут на себя работу в органах управления и, ну знаете, будут способствовать расходованию средств на местную инфраструктуру.

Нам не нужно заботиться об этих проблемах только потому, что заботиться о боли других хорошо. Это также полезно для нашей собственной безопасности: терроризм и насильственные беспорядки обычно порождаются там, где наблюдается большая экономическая и социальная нестабильность. Если там будет безопаснее, мы все будем в большей безопасности. Это означает, что мы сможем тратить меньше времени, денег и общего беспокойства на масштабные военные проекты и больше на наши великие цели. В конце концов, мы хотим решить климатический кризис, создать разумный искусственный интеллект, продлить продолжительность человеческой жизни, вылечить рак. Прежде всего, мы не хотим вымереть, прежде чем у нас появится шанс сделать хоть что-нибудь.

Есть много разных способов перенести себя в любое блестящее будущее по нашему вкусу. Но одно ясно: чтобы добиться этого, нам нужно, чтобы как можно больше из нас были действительно умными.

Менее мудрые

Быть умным – это важно. Ум не просто помогает вам принимать «мудрые» решения; он позволяет вам принимать решения вообще. Ваша способность решать проблемы, формировать глубокие отношения с другими людьми, вносить вклад в жизнь своего сообщества, обеспечивать безопасность своих детей – все, что вы, возможно, захотите сделать со своим человеческим мозгом, формируется тем, насколько он умен.

Но опять же, давайте взглянем на биологию: то, насколько вы умны, влияет на вероятность того, что вы останетесь в живых. Если в одиннадцать лет ваш IQ хотя бы на пятнадцать пунктов выше среднего, у вас будет на 21 % больше шансов дожить до семидесяти. Это больший стимул к долголетию, чем все, что вы можете себе представить, – больший, чем уровень благосостояния и доступ к медицине вместе взятые.

Как я уже говорила в главе «Мозг», на IQ влияют гены, но «ум» – это не то, с чем человек рождается. «Ум» – это то, что мозг активно делает. Он также во многом зависит от того, как мозг развивался в утробе матери, в детстве, и даже от того, для чего вы его используете, когда становитесь взрослым. Сексизм может поставить под угрозу когнитивное развитие детей обоих полов. Другими словами, сексизм делает всех менее умными.

Вы можете подумать, что я снова собираюсь говорить об образовании. Но давайте начнем с чего попроще: с еды. Человеческий мозг буквально построен из еды. Весь сахар, белок и жир, которые плод использует для построения своего зарождающегося мозга, поступают непосредственно из организма матери. Итак, что же происходит, когда вы морите голодом женщин и девочек? Их будущие и грудные дети тоже голодают.

Во многих индийских штатах молодые женщины и новобрачные едят в последнюю очередь. В Махараштре, например, культурное правило таково: сначала едят гости, затем старшие мужчины, затем молодые мужчины, затем старшие женщины и после них дети. В традиционных семьях молодая женщина ест только после того, как все остальные накормлены. Это правило не меняется, даже если она беременна.

Более 90 % индийских девочек-подростков страдают анемией. Более 42 % всех индийских матерей имеют недостаточный вес. И дело не только в бедности: в странах к югу от Сахары недостаточный вес имеют только около 16,5 % матерей. Хуже того, среднестатистическая женщина в Индии в третьем триместре весит меньше, чем большинство женщин в странах Африки к югу от Сахары – в первом. Недоедание смертельно и опасно всегда, но особенно во время беременности. Если и матери, и ребенку удается выжить, малыш обычно рождается слишком рано, слишком маленьким и слишком хрупким. Многие умирают в следующие несколько недель. Выжившие обычно сталкиваются с серьезными проблемами со здоровьем на протяжении всей жизни, в том числе с проблемами когнитивного развития.

Это правда, что в сельских районах Индии беременные женщины более уязвимы. Но сельские жители составляют 68 % населения страны^[293]. Большая часть второй по численности населения нации мира проживает в районах, где часто не хватает еды и, как правило, беременные женщины едят последними.

Другими словами, сексизм морит Индию голодом. В то же время страна инвестирует много ресурсов, стремясь стать одним из крупнейших технологических центров мира. Чтобы стать технологическим гигантом, нужно много хороших мозгов. Сытых мозгов. Чтобы их построить, нужны беременные женщины, которые не стоят в очереди за ужином.

Меня не назвать человеком, который думает о женщинах как о фабриках по производству детей. Но как вид – давайте признаем – все мы хотим стать умнее. Это нужно, чтобы вылечить рак. Чтобы решить климатический кризис. Но как? Для начала нам, возможно, стоит признать, что человеческий мозг состоит в первую очередь из женского тела: сначала в утробе матери, затем из грудного молока, а затем в зависимости от качества взаимодействия матери с ребенком. Так что, если вы хотите иметь как можно больше шансов родить много детей с высоким IQ, вам нужны здоровые женщины, которых кормят, причем кормят хорошо и последовательно, по крайней мере, в течение двух десятилетий, прежде чем они забеременеют. Вы хотите, чтобы они получили обширное и хорошо поддерживаемое образование. И вы хотите, чтобы о них хорошо заботились на протяжении всей их репродуктивной жизни, предоставляя им легкодоступное обучение по вопросам питания, здоровых привычек и ухода за новорожденными. Вы хотите, чтобы у них были ресурсы сообщества, если заболеют они и их дети. А поскольку влияние ИППП на репродуктивное здоровье доказано, вы хотите, чтобы у них был свободный доступ к профилактическим средствам и сексуальному образованию.

Недостаточно сказать, что богатство повышает вероятность родить и вырастить детей с более высоким IQ. У детей, рожденных в богатых семьях, обычно меньше препятствий на пути, их мозг может расти и учиться чему-то новому. Но даже дети, родившиеся богатыми, по-прежнему сталкиваются со многими препятствиями, которые создает сексизм.

Например, среди западных женщин из высшего класса становится модным стремиться к телу с очень низким содержанием жира. Благодаря появлению фотографий беременных знаменитостей и бесконечным статьям в популярной прессе дошло до того, что женщины ожидают, что будут худыми даже во время беременности. И если женщина действительно набирает жировые отложения, ожидается, что она вернется к своему весу до беременности как можно скорее после родов. Это не то, что врачи рекомендуют своим пациентам. Это то, что говорят женщинам СМИ. Это то, что женщины говорят другим женщинам. Тело беременной с высоким статусом худое, тело кормящей грудью с высоким статусом худое, и все – богатые и бедные – изо всех сил пытаются соответствовать.

Некоторая осведомленность о диете полезна для предотвращения ожирения, связанного с беременностью, и гестационного диабета. Но когда дело доходит до младенцев, материнская диета, как правило, ужасна – и еще хуже, если у матери изначально нет большого количества жира.

Как мы узнали в главе «Мозг», ткань мозга использует больше всего энергии среди всех тканей человеческого тела. И она довольно хрупкая. Если вы морите мозг голодом, последствия будут радикальными. Если вы когда-нибудь были «голодны», вы знаете, как еда влияет на такую простую вещь, как настроение. Если вы когда-либо сидели на диете, вы, вероятно, также испытывали классический «мозговой туман», когда кажется, что время замедлилось. Разговоры непонятны. Проблемы неразрешимы.

И это слишком голодный мозг, который уже сформирован. Для плода и будущего ребенка недостаточность питания является неоспоримой силой: разрушительной, продолжительной и в некоторых случаях необратимой. Плохое питание в раннем детстве, как известно, связано с более низким IQ, даже если учитывать IQ матери. Поведенческие результаты тоже страдают. Недоедающие дети, как правило, становятся подростками, у которых возникают трудности с самоконтролем, долгосрочным планированием, импульсами к насилию и другой социальной агрессией. У недоедающих матерей с гораздо большей вероятностью рождаются недоедающие дети, и рождаются они, чаще всего, с недостаточным весом (еще один фактор снижения IQ и задержки когнитивного развития) и/или раньше положенного срока, что само по себе ставит мозг ребенка под угрозу. Эти дети достигают когнитивных показателей позже и, как правило, имеют низкие баллы по математике, пространственному мышлению и языку. Другими словами, как ни крути, шутки с едой и репродуктивным здоровьем женщины, как правило, делают всех представителей местной культуры менее умными. Не потому, что глупость генетически предопределена, а потому, что мозг морят голодом.

Так что это первый способ, которым сексизм делает нас менее мудрыми: во всех человеческих культурах сексизм снова и снова подвергает нас опасности истощения мозга, который мы формируем в утробе матери и в раннем детстве. Если вы хотите, чтобы культура производила умных детей, вам следует заботиться о питании матери и ребенка.

Но питание растущего мозга – не единственное, что влияет на его потенциал. Важен также вопрос в том, как он учится. Мы знаем, что мозг саморегулируется по мере роста: строит важные сети, изучает социальные нормы, прокладывает путь к языку и математике, а также к решению всевозможных задач. Когда растущим человеческим мозгом пренебрегают, он не может полностью раскрыть свой интеллектуальный потенциал. Со временем мозг легко усвоит, что ему не обязательно быть «умным» – или, что еще хуже, что он «не должен» быть умным – и в некоторой степени будет строить себя соответствующим образом.

Итак, давайте вернемся к издержкам сексистского девичества. Женщины составляют почти половину всех новорожденных в мире. Но у девочек гораздо меньше шансов получить формальное образование и продолжить учиться после десятилетнего возраста. Их обучение часто прерывается из-за раннего брака или решения родителей о том, что важнее образование сына, а не дочери. Хотя это явно сексистский выбор, он не является нелогичным, учитывая, что образование в большинстве стран мира не является бесплатным, и бедным семьям приходится выбирать, в какого ребенка инвестировать. Если образование дочерей не приносит очевидной выгоды, вполне логично, что именно девочек заберут из школы. Невероятно сложно убедить родителей, стоящих перед таким выбором, в том, что инвестиции в образование девочек когда-нибудь сделают всех членов общества умнее и богаче. Многие из этих родителей сталкиваются с более насущными проблемами.

Тем не менее трудности, с которыми сталкиваются эти семьи, не меняют факты: значительные различия в детском образовании между мальчиками и девочками наносят вред будущей рабочей силе. Больше исследований, чем я могу перечислить, подтверждают эту идею. Мало того что в таких местах, как Нигер или Мали, половина населения значительно менее образованна, чем должна быть, но и поскольку там пренебрегают будущими матерями, когда дело доходит до образования, способность этих матерей обеспечить образованием своих будущих детей также находится под угрозой.

Давайте переключимся на минутку. Речь идет не только о том, что общины в таких местах, как Нигер, Мали и сельская Индия, должны «догнать» более эгалитарные общества. Существует масса свидетельств того, что более гендерно-эгалитарное образование, как правило, связано с золотым веком человеческих цивилизаций в прошлом. Другими словами, наше общество, кажется, находится в лучшей форме, когда мы даем образование девочкам.

Одним из хорошо изученных примеров является история ислама на Ближнем Востоке, в Африке и Европе. По многим параметрам средневековые исламские общества были более гендерно равноправными, чем сегодняшний арабский мир. Фактически первая жена пророка Мухаммеда, Хадиджа – его самая любимая женщина, – была старше его, дважды вдовела, уже имела детей и была широко уважаемой деловой женщиной, когда они встретились^[294]. В XII веке исламский философ Ибн Рушд (Аверроэс) писал, что женщин следует считать равными мужчинам во всех отношениях, включая образование и возможности трудоустройства.

Помните, это Средневековье. В то время ислам был не просто более эгалитарным, чем европейские общества. Он также был более продуктивен в интеллектуальном плане. Поскольку мусульмане считали, что чтение Корана жизненно важно для души, эти общества ожидали, что все дети, мужчины и женщины, будут грамотными и хорошо образованными – не только в Коране, но и в ряде тем, которые считались ценными: изобразительное искусство, математика, науки, даже музыка. Государственное образование было доступно и хорошо финансировалось. Среди христиан Европы и Северной Америки государственное школьное образование не прижилось до промышленной революции. Если бы вы родились в период между 1100 и 1400 годами, вы определенно хотели бы родиться в исламском обществе, независимо от того, мужчина вы или женщина.

Отдача была огромна. Золотой век ислама породил алгебру, химию, магнитный компас, более совершенные способы навигации и всевозможные достижения в медицине и биологии. Пока Европа была занята убеждением себя в том, что чума вызвана злым туманом, исламские врачи уже выяснили, что медные и серебряные инструменты лучше всего подходят для хирургии (эти металлы обладают противомикробными свойствами). Философия также процветала благодаря новым идеям о гуманном правительстве и социальной взаимозависимости, многие из которых напрямую повлияли на возникновение европейского Просвещения. Другими словами, золотой век ислама породил одно из самых интеллектуальных, эгалитарных, космополитичных и чрезвычайно влиятельных обществ своего времени. И женщины были в авангарде, способствуя его успеху^[295].

Это не означает, что цивилизации терпят неудачу исключительно потому, что сексизм поднимает свою уродливую голову. Многие факторы способствовали упадку исламских стран, и не последним из них является колониализм. И деньги, безусловно, являются фактором, определяющим, будет ли цивилизация интеллектуально продуктивной. (Золотой век не зря называют «золотым».) Однако по состоянию на 1989 год многие арабские страны стали невероятно богатыми, но сумели опубликовать только 4 часто цитируемых научных статьи. В США, напротив, было опубликовано 10 481. Почему? Во-первых, арабские страны систематически прекращали образование для половины своего населения. Примерно шестьдесят пять миллионов взрослых арабов сейчас неграмотны, две трети из них – женщины^[296]. Многие из этих женщин живут в богатых странах, таких как Иран и Саудовская Аравия. Места, которые когда-то сияли ярчайшим светом интеллектуального прогресса человечества. Но мы никогда не узнаем, какая из этих женщин могла бы быть современной Хадиджей. Мы никогда не встретим их Марию Кюри, их Аду Лавлейс. Какой бы вклад ни могли внести эти женщины и девушки, они были принесены в жертву символической функции скромности. Если, конечно, они не выбираются из этих закрытых сообществ и не получают необходимую поддержку где-то еще – но что, если они не могут себе этого позволить?

Там, где женщины недостаточно образованны, целые общества в конечном итоге остаются с носом. Пренебрежение образованием девочек является почти неизменным признаком упадка цивилизации. Нельзя пренебрегать половиной умов вашего сообщества бесконечно.

Метеориты и мудаки

Итак, мы эволюционировали в сексистов. Возможно, мы все корректируем и защищаем базовые настройки наших культурных коммутаторов, потому что когда-то правила секса помогли нам победить нашу паршивую репродуктивную систему. Если это правда, возможно, действительно нельзя просить американцев перестать беспокоиться о том, «увела» ли знаменитость мужа другой женщины. Из чувства справедливости мы можем потребовать, чтобы стандарты стали более равными. Мы можем намеренно изменить американские правила секса. Но мы не можем просить людей не обращать внимания на эти изменения. Секс-правила встроены в нашу культурную идентичность. Эти правила помогали нам выжить.

Частично это связано с тем, что распространение и соблюдение правил секса не просто делает нас более конкурентоспособными в производстве детей. Также полезно быть таким же сексистом, как и окружающие вас люди. Совместное использование культурных правил помогает обмануть человеческий мозг, заставив его думать, что ваша соседка – ваша сестра.

Назовем это приматским лайфхаком. Социальные приматы очень хорошо умеют распространять «родственное» поведение, поэтому существуют группы из 150 павианов, или 100 бонобо, или 800 гелад, даже если многие члены группы просто не могут быть прямыми родственниками. Именно поэтому возможно существование такой вещи, как человеческая нация. Тот факт, что человечество вообще смогло придумать нечто вроде Организации Объединенных Наций, объясняется именно тем, что мы социальные приматы. Люди, как и бонобо, имеют долгую эволюционную историю поиска способов заставить свой мозг заботиться о людях, которые не являются родственниками. Это одна из самых крутых вещей, на которые мы способны.

Может быть, именно поэтому мы можем любить своих несестер так же, как мы любим сестер. Возможно, это лучшее, что у нас есть. Стремление защитить чужих детей, потому что у большинства из нас есть стремление защищать детей в целом. Способность признавать нашу общую человечность и ценить ее. Это лучшее человеческое качество – мы взяли «приматов» и сделали их лучше.

Один из способов, с помощью которых люди добиваются этого, – рассказывание друг другу историй о себе – историй, которые порождают странные идеи вроде «Я гражданин». Поддержкой этих историй является наш общий коммутатор культурных норм: общие действия культур, которые помогают всем сигнализировать друг другу: «Это наш дом». Вообще говоря, чем более всеобъемлющ распределительный щит, тем сильнее становится местная культура. Именно это имеют в виду социологи, когда говорят о «социальной сплоченности» – это происходит, когда все черты распределительного щита и все истории вместе создают ту безумную человеческую вещь, которую мы называем культурной идентичностью. Это главная причина, по которой мы не растворяемся во враждующих семейных кланах: мы с пользой обманываем себя, заставляя думать, что люди, не связанные с нами кровью, на самом деле являются нашими родственниками.

Другими словами, сексизм провоцируется не только плохой репродуктивной системой человечества. Причина также в наших глубоких социальных порывах.

Трудно противопоставить два самых ценных и уникальных поведения. Хотя эволюционные корни гинекологии уходят глубоко, она уникальна для человека. Таково и наше родственное поведение. Общие социальные правила являются одним из основных способов, с помощью которых культуры создают расширяемую идентичность. И разделение правил секса – не просто быть сексистом, а быть таким же сексистом, как и другие члены культурной группы, – это один из важных способов укрепления членства в группе. Нам нравится ощущение от общения с людьми, которые «разделяют наши ценности».

Избавиться от сексизма сложно. Может быть, даже невозможно. Но мы должны попытаться, потому что, честно говоря, он больше не работает. Или, по крайней мере, работает не так, как раньше.

Хотя сексизм продолжает служить силой местной социальной сплоченности, он также способствует социальному расколу между различными культурными группами^[297]. Большинство из нас больше не живут в маленьких городах. Человеческая культура стала глобальной. Конфликты в других частях земного шара обходятся гораздо дороже, чем раньше. Когда вы срываете хиджаб с головы женщины где-нибудь во Франции, эта история сразу же вызывает огромную волну гнева на Ближнем Востоке – гнева, который движет планами экстремистов. Когда исламские террористы насилуют маленьких девочек, прикрываясь религией, остальной мир приходит в ярость – и мы тоже. Тем не менее мы не испытываем достаточного возмущения, когда страны отказывают своим гражданкам в контрацепции. Даже если это делает женщин бедными, что подпитывает социальные волнения, которые делают уязвимыми все население.

История феминизма – то есть история противоречий между индивидуальным женским репродуктивным выбором и коллективными стратегиями воспроизводства – определенно так же стара, как и наш вид. Феминизму как минимум 300 000 лет. Но мы только сейчас приходим к пониманию истинной истории нашего вида – наконец начинаем собирать воедино то, что на самом деле значит быть «человеком», что значит быть «женщиной», что на самом деле включает в себя история нас самих в течение гораздо большего периода времени, чем мы допускали или даже могли себе представить в мифических историях происхождения. Вооружившись этим пониманием, теперь мы как вид можем решить, как действовать. Мы можем выбирать, как сбалансировать индивидуальный репродуктивный выбор с коллективным воспроизводством.

Как и во всем остальном, мы, вероятно, будем двигаться в тысяче разных направлений одновременно. Это нормально. Ни одна человеческая культура не является менее развитой, чем другая: по определению, каждый человек, живущий сегодня, одинаково современен. И, по сути, каждая культура – это своего рода эксперимент по выяснению того, что работает для нас, в данной среде, для наших конкретных потребностей. Некоторые из экспериментов работают. Большинство – нет.

Нам бы пригодились подсказки. Например, хотя искоренение сексизма кажется совершенно невозможным, мы можем более осознанно подходить к выбору, который делаем в отношении правил секса. Мы можем активно выбирать создание социальных институтов, которые борются с негативными последствиями сексизма. Мы можем усилить необходимость эгалитарности. И прежде всего, мы можем поддержать и защитить развитие гинекологии.

Потому что, хотя инновации в человеческой культуре создаются случайностью – давлением окружающей среды, местными мутациями, индивидуальными решениями, которые принимаются или отвергаются, – на самом деле неправда, что человеческие культуры развиваются в совершенно случайных направлениях. Например, как только гинекологические знания и традиции культуры достигают определенного уровня эффективности, они быстро превосходят сексизм по полезности. И когда наконец-то гинекологии (такой, как безопасная контрацепция и аборты) достаточно и существует надлежащий дородовой и послеродовой уход, но сексизма все еще много, он может подорвать гинекологию. А ухудшение здоровья женщин и детей неизбежно помешает населению.

Снова и снова на протяжении всей истории сексизм ослабевает, и гинекология поднимается. Несмотря на сексистскую реакцию наших дней, я все еще думаю, что мы неудержимо движемся к коллективному будущему нашего вида: к истинному эгалитаризму между полами, поддерживаемому все более и более развитой гинекологической медициной. Мы берем под контроль нашу репродуктивную систему. Мы решаем, как мы хотим забеременеть, когда и от кого, и стремимся к более равномерному распределению между полами, когда дело касается ухода за детьми. Дело не в том, что мужчины начнут кормить грудью, но само количество часов, труда и денег, необходимых для воспитания детей, будет более равномерно распределено среди населения.

Другими словами, мы убегаем от своей эволюционной судьбы. И мы делаем это, оставаясь людьми: умными, умеющими совместно решать проблемы, рассказывающими друг другу истории и пересматривающими эти истории, чтобы создать лучшие.

Но такой прогресс (из-за отсутствия лучшего слова) всегда хрупок, и сейчас на пути стоят две фундаментальные вещи: метеориты и мудаки.

Я имею в виду это как в прямом, так и в переносном смысле: если произойдет столкновение с чем-то вроде метеорита, это может уничтожить весь наш вид, прежде чем мы перестанем быть сексистами. Подобные вещи случались и раньше. Фактически снова и снова масштабные события, убивавшие огромное количество людей, радикально меняли историю человечества. Около восьмидесяти тысяч лет назад что-то уничтожило большую часть гоминидов в мире – это мог быть супервулкан, могло быть изменение климата, могла быть ужасная комбинация факторов – поэтому, чтобы стать глобальным видом, нам пришлось покинуть Африку дважды. Масштабное глобальное похолодание также не слишком способствовало развитию человечества в Северной Азии. Перенесемся в Средние века, когда Черная смерть убила треть населения Европы. Некоторые говорят, что именно поэтому Европа переживала Темные века, пока исламские империи процветали. Даже испанский грипп в 1918 году имел зловещее наследие: хотя он, возможно, помог склонить ход войны в пользу союзников (завезенный из Канзаса, он быстро заразил немецкие войска по другую сторону окопов), он также оставил Германию страной, опустошенной после войны, созревшей для роста обиженного популизма и в конечном итоге фашизма.

Конечно, массовая смерть не всегда только плоха: некоторые говорят, что европейцы создали домодернистский средний класс, потому что во время Черной смерти погибло очень много бедняков, разрушив социальные структуры, укрепившие феодализм. Результат: Просвещение, Реформация, возникновение домодернизма. Похожие вещи говорили и о феминизме второй волны в США: если бы не радикальное отсутствие молодых мужчин во время Второй мировой войны, американским женщинам, возможно, потребовалось бы гораздо больше времени, чтобы привыкнуть к идее, что работа вне дома приемлема и полезна.

Но преднамеренное убийство огромной части населения – помимо того, что аморально, – в долгосрочной перспективе не обязательно приведет к свободе и эгалитарному обществу. Более того, мы не можем контролировать размер метеоритов. В истории человечества бывают случайные катастрофические события, и в нашем человеческом будущем их неизбежно будет еще больше.

Вот в чем наша проблема с метеоритами: масштабные внешние события, которые мы не можем контролировать и которые могут уничтожить или отбросить нас на сотни лет, если не на тысячелетия. Культуры склонны реагировать на стресс и угрозы более строгой приверженностью местной культурной идентичности, своего рода поведенческим объединением, чтобы пережить бурю. Сексистские правила являются частью местной идентичности каждой культуры. Возврат к более старым настройкам – вещам, которые кажутся более безопасными или более «проверенными» или, по крайней мере, более знакомыми, – является более вероятным следствием метеоритов, чем женская свобода.

Но нам приходится иметь дело не только с непредвиденными крупномасштабными катастрофами. Есть еще типичные мудаки. Не только Гитлеры, или Пол Поты, или Асады, или менее откровенно убийственные типы, такие как Харви Вайнштейн. Существует постоянная проблема повседневных мудаков. Достаточное их количество в нужное время и в правильных условиях может оказать чрезвычайное влияние на прогресс цивилизации. В Индии, как и во многих других местах, широко распространена коррупция; многие национальные правительства действуют на принципах организованной преступности. Из-за этого значительная часть населения остается бедной. Это подрывает доверие общества к системе уголовного правосудия. И по большей части дело не только в том, что высокопоставленные государственные служащие берут деньги. (В Америке такое тоже есть.) Вопрос в том, нужно ли давать взятку своему почтальону. Или парню, который отвечает за местную канализацию. Или соседу. Или полицейским на шоссе по пути на работу. Или ответственному за то, чтобы в вашем районе была действующая и регулярно обслуживаемая дорога. Большие мудаки наносят огромный ущерб, но именно маленькие мудаки подрывают уверенность каждого гражданина в том, что они могут положиться на других людей, чтобы улучшить положение в стране.

Хотя некоторые из этих примеров к таким местам, как США, неприменимы, подобное случается и здесь^[298]. А когда вы чувствуете, что не можете положиться на крупные институты, вы прибегаете к помощи своих ближайших родственников. Друзей. Местного сообщества. И да, к особенностям вашей местной идентичности, которые скрепляют эти группы. Включая местные правила секса.

Чем более клановым становится общество, тем более локальной и жесткой становится его идентичность, тем больше оно прибегает к краткосрочному планированию, тем больше распространяется коррупция, тем больше распадаются институты, ослабленные недостатком финансирования и отсутствием общественного доверия, тем более уязвимы люди для больших мудаков. Мудаков, меняющих мир. Демагогов. Автократов.

Монстров.

Монстры не очень хорошо способствуют человеческому прогрессу. Монстры, которым дана реальная социальная власть, обычно отбрасывают нас назад не только из-за смертей, разрушений и всеобщего отчаяния, не только потому, что выявляют худшее в человеческой природе, но и потому, что оправиться от монстров после их смерти действительно трудно. Камбоджа до сих пор не оправилась от Пол Пота. Хомейни отбросил Иран во многих отношениях – не только в вопросе женщин. Однажды Асад умрет – скорее всего, в безопасности и тепле в постели, заправленной очень дорогими простынями. Но Алеппо? Вся Сирия? Они при нашей жизни не восстановятся. Они могут вообще не восстановиться. Потому что все эти прекрасные институты, которые мы строим, очень и очень хрупкие. Если мы не будем работать вместе, коллективно, чтобы укрепить их, мы потеряем их из-за любого метеорита или мудака.

На самом деле, когда я думаю, как ответить на вопрос в начале этой главы, мне кажется, что любить кого-то – не лучшее, что может сделать женщина. Лучшее, что может сделать любой человек, требует всех наших уникальных человеческих качеств: сочетания нашего расширенного родственного поведения, построения повествования и решения проблем. Лучшее, что мы делаем, – это создаем институты для поддержки и защиты хрупких расширенных связей. И эти институты, нравятся они вам или нет, являются именно тем, что позволяет людям преодолеть нежелательное поведение: территориальность, сексизм, конкуренцию за доминирование. Это способ, которым мы выходим за пределы ограничений эволюции нашего тела. Они являются средством, с помощью которого мы становимся по-настоящему свободными.

Не знаю, смогу ли я объяснить что-нибудь из этого мадам, которая пыталась вовлечь меня в проституцию. Я даже не знаю, как ее теперь найти, хотя она наверняка жива и все еще ведет тот же бизнес в маленьком промышленном парке на окраине города. Наверное, она довольно умный человек. Нелегко управлять нелегальным борделем с элитной клиентурой. Если я когда-нибудь увижу ее снова и попытаюсь рассказать ей что-нибудь из этого, дело не в том, что она не сможет понять. Вряд ли ее это заботит.

Возможно, ее заботит Асад – думаю, ее семья была из той части мира. Она рассказала, что у них есть дом где-то на маленьком средиземноморском острове. Я думаю, она сделала это потому, что именно так набирает работниц: заставляет девочек поверить, что их жизнь могла бы быть прекрасной, если бы только… Для американских девушек идея дома на маленьком острове прекрасна. Так далеко. Там солнечно. Тепло. Это полная противоположность жизни в индустриальном парке с серыми дверями, в которые вы стучитесь, чтобы получить работу и, как обещали, просто отвечать на телефонные звонки.

Но могу ли я заставить ее понять, что то, что она сделала, когда попыталась купить мое тело, имеет 200-миллионную эволюционную историю? Что момент, когда она встретила меня, является частью той же мелодии – странной маленькой трели, восходящей ко временам динозавров, – но также и то, что это не единственная история женственности? Раньше женщины были матриархами. Наши древние бабушки сыграли огромную роль в том, как мы изобрели человеческую культуру. Женские уста – корень человеческого языка. Как объяснить ей, что сморщенные груди, которые она заправила в свой старый, растянутый бюстгальтер со Среднего Запада, являются частью того, как млекопитающие захватили Землю, причиной того, что у нас есть иммунная система, способная пережить пандемии, причиной того, что весь виденный ею мир именно такой, какой есть?

Мне хотелось бы сказать ей, что так было не всегда. Что мир женщины больше чем уравнение, которое она придумала, управляя борделем. И старше, и страннее, и красивее. Я не думаю, что смогла бы остановить ее. Я бы не стала говорить, что она не должна делать то, что делает. Но я думаю, что посоветовала бы пожертвовать часть денег женским клиникам. В детские больницы. На исследования. На все, что сделает мир проще для женщин и девочек. И мне хотелось бы сказать ей, как я когда-нибудь скажу своим детям, что вся власть, которую когда-либо имели мужчины над женщинами, – это то, что мы им дали. Мы просто забыли.

Мы просто забыли, что можем остановиться.

Благодарности

Эта книга была бы невозможна без любви, поддержки и удивительного терпения моих друзей, семьи и профессиональных сообществ. Среди многих, к кому я питаю вечную благодарность: мой муж Каюр, который поддерживал меня в течение многих лет во время написания докторской диссертации и этой книги. Мой брат Джон, который неоднократно вытаскивал меня из кроличьей норы в первоначальных набросках глав. Мои редакторы Эндрю и Энн, чью работу можно назвать героической, которые напоминали, что не все мои шутки могут попасть в цель. Мой чрезвычайно талантливый агент Элиз, которая вела меня за руку на протяжении почти десяти лет. Мои консультанты и наставники в Колумбийском университете, которые каким-то образом верили, что я закончу диссертацию, несмотря на то что получила контракт на книгу, как только сдала квалификацию, и продолжали верить годами, продолжали верить, хотя даже я веру потеряла, вплоть до момента моей защиты, и даже говорили очень приятные вещи, которых я, конечно, не совсем заслуживала. Мои дети, которые каким-то образом все еще живы и иногда даже умудряются любить меня. Но самое главное, каждый ученый, чья работа представлена на этих страницах, – их лаборатории, их труд, их бессонные ночи, их заявки на гранты, их бесконечный повторный анализ данных, их междоусобные ссоры и борьба за должности, неловкость на конференциях, представления и исправления, и маленькие победы, и годы, годы и годы упорного сопротивления вполне разумному желанию сдаться… мы им так многим обязаны. Без их усилий мы бы практически ничего не знали о биологии половых различий. Ситуация меняется исключительно благодаря их воле.

Примечания

Введение

9 они могут по-разному воздействовать на представителей разных полов – это доказано: Eid, Gobinath, and Galea, 2019; Sramek, Murphy, and Cutler, 2016; LeGates, Kvarta, and Thompson, 2019.

9 Рецепты на обезболивающие препараты: Mogil, 2020. Обратите внимание: хотя механизмы, лежащие в основе этих различий, сами по себе сложны (от переработки лекарства в пищеварительной системе и печени до реакции нервной системы), они также могут быть связаны с половыми различиями в том, как нервы обрабатывают болевые ощущения в целом (Ray et al., 2022).

10 Женщины чаще умирают от сердечных приступов: Shehab et al., 2013; Shaw et al., 2008. Это можно частично объяснить возрастом – женщины с проблемами с сердцем обычно обращаются в больницу в более старшем возрасте, чем мужчины, а старость сама по себе является риском – но показатели растут и среди молодых женщин (Mozaffarian et al., 2015).

10 ни женщины, ни врачи: McSweeney et al., 2016. Хорошие новости как по этому вопросу, так и по другим проблемным областям можно найти в отчете Комитета по исследованиям в области женского здоровья Медицинского института США за 2010 год.

10 более 79% исследований на животных: Mogil and Chanda, 2005; Beery and Zucker, 2011.

10 В лаборатории изучается мужское тело: Beery and Zucker, 2011; Hayden, 2010; Wald and Wu, 2010. Даже уважаемый Френсис Коллинз говорил об этом в 2014 году в попытке переломить ситуацию, но, к сожалению, мы едва ли сдвинулись с мертвой точки (Clayton and Collins, 2014).

12 как для мыши, так и для человека: В мире слишком много статей о глубине половых различий в строении тела млекопитающих, чтобы я могла указать их все. В качестве примера приведу недавнее исследование, в котором Олива обнаружила присутствие половых различий в экспрессии клеточных генов во многих типах тканей человеческого тела (Oliva et al., 2020).

14 женщинам чаще назначают (…) психотропные препараты: Simoni-Wastila, 2000; Serdarevic, Striley, and Cottler, 2017; Darnall, Stacey, and Choi, 2012; Herzog et al., 2019.

14 «поколдовать» над рецептом для пациентки: Одно важное предостережение относительно заявлений об обезболивающих средствах: Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов США сообщает, что женщинам чаще прописывают обезболивающие в более высоких дозах и на более длительный срок, чем мужчинам. Однако им может потребоваться больше времени, чтобы добиться назначения: после операции мужчинам чаще дают обезболивающие, а женщинам – седативные средства и/или тайленол (Hoffman and Tarzian, 2001; Miaskowski, 1997).

14 например, для OxyContin: Точнее, им не удалось проверить половые различия у женщин репродуктивного возраста и должным образом спланировать эксперимент для проверки в любом возрасте. Мы знаем, что они провели одно клиническое исследование на примерно 130 пациентах с остеоартритом, в основном пожилого возраста, 76 % из которых были женщинами, что неудивительно, учитывая, что это заболевание чаще встречается у пожилых (и, следовательно, у женщин). Исследование длилось 14 дней. При приеме препарата степень уменьшения боли была несколько больше, чем при приеме плацебо, и доза 20 мг действовала лучше, чем 10 мг. Степень облегчения боли не анализировалась с учетом половых различий, хотя неблагоприятный эффект препарата проанализировали и не выявили ничего существенного. (Обратите внимание, насколько доминировали женщины в приведенных здесь данных: учитывая, что они представляли 76 % из скудных 130+ в основном пожилых людей, трудно определить, как на препарат реагировали мужчины разного возраста.) Также стоит отметить: почти треть (32 %) субъектов, получавших дозу 20 мг, выбыли из исследования из-за побочных эффектов. Но исследование, тем не менее, рекомендовало дозу 20 мг как наиболее эффективную. Причина, по которой мы все это знаем, конечно, заключается в том, что благодаря юридическим документам информация о клинических испытаниях OxyContin стала общедоступна. Но у нас нет доступа ни к данным клинических испытаний, ни к более ранним исследованиям на грызунах при разработке оригинального препарата (оксикодона), из которого он сделан. Учитывая, насколько давно это было, можно с уверенностью предположить, что пациентки женского пола репродуктивного возраста вряд ли составляли значительную часть исследуемой популяции.

14 выпущенного в 1996 году: Также стоит отметить контекст исследования OxyContin. Компания очень хотела донести этот препарат до населения, не страдающего раком, и сделать его общедоступным. Таким образом, тот факт, что в исследовании изучались конкретно пожилые люди с хронической болью, у которых нет рака, – это не вопрос очистки науки от путаницы. Изучали тех, кому хотели продать лекарство (Chakradhar and Ross, 2019).

16 просыпаются быстрее, чем мужчины: Gan et al., 1999; Mencke et al., 2000; Kreuer et al., 2003; Sarton et al., 2000; Buchanan, Myles, and Cicuttini, 2009.

17 из того же древнего органа: Parra-Peralbo et al., 2021.

17 статью о липосакции: Kolata, 2011. Колата сообщала об исследовании Hernandez et al., 2011. Хотя на иллюстрациях Times в основном большие руки, само исследование показало «перераспределение» в область живота с небольшой долей в плечи, в то время как бедра не менялись. (Текст более репрезентативен, чем иллюстрация, заслуга Колаты!) Все тридцать два субъекта исследования были женщинами в возрасте около тридцати пяти лет – другими словами, в пременопаузе, но не в пострепродуктивном возрасте в классическом смысле. В исследовании не упоминается, были ли у этих женщин дети, сколько времени прошло с родов, и будут ли они иметь детей позже. По крайней мере, можно предположить, что они не были беременны и не кормили грудью в период исследования, потому что это наверняка исключило бы их с точки зрения профиля риска хирургического вмешательства, не говоря уже о серьезных метаболических нарушениях, затрудняющих интерпретацию любых данных.

17 битком набит необычными липидами: Phinney et al., 1994.

17 большую их часть из рациона: Cunnane and Crawford, 2003, 2014. Каннейн является одной из важных фигур в продолжающихся научных дебатах о том, могли ли наши более умные Евы получать достаточное количество липидов из наземной пищи или водных источников (Карлсон забавно опровергает это в Carlson and Kingston, 2007). Каннейн убежден, что наши предки стали умнее у воды, но какая именно это была береговая линия может иметь значение (Joordens et al., 2014). Летопись окаменелостей показывает мозговитых Ев как в прибрежной, так и в более закрытой местности; и по ней может быть трудно сказать, входили ли в их рацион такие животные, как сомы и черепахи, потому что не вся водная пища оставляет на камнях следы разделки (Braun et al., 2010). Признаюсь, водная история волнует меня меньше, чем наши ныне толстые задницы. Где бы они ни возникли первоначально, особенности этих запасов в современном человеческом организме дают убедительные основания оставить их в покое.

18 женский ягодично-бедренный жир сопротивляется: Rebuffé-Scrive et al., 1985; Rebuffé– Scrive, 1987; Guo, Johnson, and Jensen, 1997; Karastergiou et al., 2012; White and Tchoukalova, 2014.

18 для обеспечения развития большого мозга человеческих младенцев: Lassek and Gaulin, 2008; Haggarty, 2004.

Чтобы внести ясность: никто не говорит, что жир в женских ягодицах нужен только для этого. Например, у мышей после липосакции охвостья наблюдаются признаки преддиабета. Это может означать, что изначально жировые отложения в нижней части тела у млекопитающих возникли как способ буферизации общего гомеостаза организма в условиях меняющихся диет, а функциональность редких липидов развилась позже. (Cox-York et al., 2015). Заявление о том, что разные жировые отложения функционируют по-разному, вряд ли является спорным, и это подтверждается даже на уровне экспрессии генов (Rehrer et al., 2012).

19 липосакции подвергаются около 190 000 женщин: American Society of Plastic Surgeons, 2021.

19 насильственном разрушении тканей: Seretis et al., 2015.

28 ЕВЫ: Все основополагающие документы о Евах, будь то об образцовых или предполагаемых истинных предках, будут цитироваться в главах, с которыми они связаны. Но этому обзору Ев я в большой степени обязана как доктору Адвайту Зукару, который проделал огромную работу, помогая мне найти и выбрать подходящие виды для каждого признака и связанной с ними древней среды обитания, так и фантастической работе Инициативы по происхождению человека Смитсоновского института. Одна особенно замечательная вещь – их простые списки того, что известно и что еще неизвестно о наших человекообразных Евах. Вы можете увидеть их самостоятельно на сайте humanorigins.si.edu.

Глава 1
Молоко

33 «Got Milk?»: Кампания Got Milk имела огромный успех, в немалой степени благодаря множеству сделанных Энни Лейбовиц (эксклюзивных) фотографий знаменитостей с молочными усами. Кампания была первоначально задумана в 1993 году рекламной фирмой, работающей на California Milk Processor Board, затем ее сменила Milk Processor Education Program, которая в 1990-х годах явно овладела коллективным сознанием американской общественности (Daddona, 2018).

33 не больше человеческого большого пальца: Slater, 2013. Масса тела указана в приложении к исследованию. Красиво написанный обзор многих особенностей, которые я включаю в сцену Морги, см. в Brusatte and Luo, 2016.

33 Мы зовем ее Морги: Kermack, Mussett, and Rigney, 1973; Kielan-Jaworowska, Cifelli, and Luo, 2005. Некоторые из прозвищ, которые я использую для Ев в этой книге, уже распространены в палеосообществе – Смитсоновский институт, например, назвал Morganucodon oehleri «Морги» в своем Зале млекопитающих Беринга, также сделал и Национальный музей Уэльса в Кардиффе – но некоторые сделаны для их персонализации. M. watsonii – это первое открытие в Уэльсе в 1947 году, но используя «Морги» я подразумеваю весь род Morganucodon.

34 услышала их раньше, чем увидела: Grothe and Pecka, 2014.

34 ползла по тоннелю, как ящерица: См. Luo, 2007, где представлен хорошо написанный обзор доказательств разнообразия ранних форм млекопитающих, включающий такие черты, как рытье нор. Однако большинство предполагает, что у Морги были и норы, и, как и у других ранних типов млекопитающих, широкий таз.

35 большинство наших ранних Ев эволюционировало под чужими ногами: Luo, 2007; Gill et al., 2014. Фактически в юрском периоде и даже раньше существовали млекопитающие разного размера. Некоторые из самых ранних прямых свидетельств существования меха, которые мы имеем, происходят от существа, похожего на среднего размера выдру (Ji et al., 2006). Но идея о том, что эволюция «под ногами» (то есть в нишах, подходящих для относительно небольших тел) была полезной стратегией для ранних млекопитающих, таких как Морги, является общепринятой в эволюционной биологии.

35 Ее окаменелые останки находят: Kielan-Jaworowska, Cifelli, and Luo, 2005.

36 Морги кормила своих детенышей молоком: Benoit, Manger, and Rubidge, 2016.

36 тело новорожденного – на 75 %: Shubin, 2013. На самом деле диапазон составляет от 73 до 78 %, в зависимости от того, какого педиатра спрашивать (моя невестка работает педиатром-госпиталистом, так что у меня была возможность), но 75 % кажутся подходящим компромиссом. Причина, по которой новорожденные настолько структурно мокрые, во многом заключается в том, что их конечности очень короткие и хрупкие. Несмотря на то, что человеческий ребенок рождается почти таким же толстым, как детеныш тюленя, тело среднестатистического новорожденного человека состоит в основном из пухлого туловища и большой толстой головы. На тканевом уровне легкие человека состоят из воды примерно на 83 %, мышцы и почки – на 79 %, а мозг – на 73 % (Mitchell et al., 1945). Причина, по которой большинство взрослых людей состоят из воды лишь на 60 %, заключается в том, что в детстве и периоде полового созревания у нас образовалось много новых костей, мышц и жира. Например, ноги среднестатистического взрослого человека, от лодыжки до внешней части бедра, составляют почти половину его роста – еще одна из тех вещей, в которых начинающие студенты-художники склонны ошибаться. Подробнее о том, в чем мы ошибаемся, когда смотрим на тела, читайте в главе «Восприятие».

37 тщательно структурированных молекул воды: Khesbak et al., 2011.

37 грудное молоко почти на 90% состоит из воды: Boquien, 2018. Однако обратите внимание, что у приматов молоко особенно водянистое. Вероятно, потому, что мы так долго не отпускаем наших детей: матери-приматы, как правило, часто кормят грудью «по требованию», а младенцы долго растут. Молоко каждого вида подбирается как с учетом плана развития ребенка, так и с учетом особенностей ухода за ним. Если бы грудное молоко не было таким водянистым, организм матери быстро бы истощался, пытаясь угнаться за жаждущим младенцем (Hinde and Milligan, 2011).

38 Морги откладывала яйца: Hopson, 1973.

38 яйца были мягкие и кожистые: Stewart, 1997.

39 перед размножением ищут пищу, богатую кальцием: Larison, 2001. Однако не все такие существа живут в местах, где имеется достаточное количество кальция. Они могут хранить в костях ног избыток, который после откладывания яиц истощается (ibid.). Эта идея, вероятно, покажется знакомой читательницам, которые были беременны: давно существуют доказательства того, что человеческая беременность вымывает кальций из костей матери (Kovacs, 2001). Другими словами, при рождении детей, независимо от того, где они изначально размещены, используются все части материнского тела, а не только репродуктивные органы. Это справедливо для всего животного мира.

39 Куры на промышленных яичных фермах: Janson et al., 2001. Это исследование добавило возможность влияния на результат генетической линии, но все же установило, что, по крайней мере, с точки зрения частоты и постоянства откладки яиц, существует значительная корреляция. Поскольку курицы на промышленных фермах подвергаются манипуляциям, чтобы они несли больше яиц и чаще, чем в дикой природе, давно развитые механизмы компенсации затрат кальция не совсем справляются с такой задачей.

40 содержала множество противогрибковых и антибактериальных веществ: Oftedal, 2012; Griffiths, 1978. Слизь вообще давно участвует в нашей войне с микробами. Она не просто так наполняет наши кишки, а также дыхательные пути, яйцеклетки и родовые пути (Bakshani et al., 2018).

40 серьезное эволюционное преимущество: Oftedal, 2012; McClellan, Miller, and Hartmann, 2008.

40 Так же дело обстоит у большинства млекопитающих: Hinde and Milligan, 2011.

41 насыщено иммуноглобулинами: Kunz et al., 1999.

41 называли животным молоком: Веками молозиво считалось вредным для детей – идея, к сожалению, принадлежит Аристотелю (Yalom, 1997).

41 специально приспособлен для развития новорожденного: Hinde and Milligan, 2011. У людей кормление грудью в течение первого часа жизни ребенка является мощным предиктором риска смерти (Boccolini et al., 2013). Это одна из причин, по которой современные родильные дома пропагандируют немедленное грудное вскармливание после родов.

43 удерживать опасные патогены от прилипания: Coppa et al., 2006; Kunz et al., 2000; Morrow et al., 2004. В настоящее время широко признано, что молочные олигосахариды предназначены «для» наших комменсальных бактерий (поскольку они их потребляют), а также полезно действуют «против» наших бактериальных врагов, что естественным образом создает менее конкурентную среду для бактерий, которых мы в ходе эволюции приютили в своем теле (Маркобал и др., 2010).

43 6’-сиалиллактоза, которую молозиво: Хотя она по-прежнему присутствует и после стадии молозива, и то, сколько ребенок получает, по-видимому, коррелирует с его когнитивным развитием к полутора годам (Oliveros et al., 2021). Никто точно не знает, как и почему: по-видимому, в отличие от других олигосахаридов, метаболиты 6’-сиалиллактозы (в частности, сиаловая кислота), достигают мозга младенцев, в то время как другие могут действовать только через ось кишечник-мозг или через блуждающий нерв (ibid.). Другие исследования продемонстрировали связь между микробиомом кишечника младенцев и их когнитивным развитием, которая в разной степени сохраняется и во взрослом возрасте (особенно в связи с тревогой) (Foster and McVey Neufeld, 2013). NeuAc, преобладающая форма сиаловой кислоты у людей, в 2015 году была одобрена в качестве пищевой добавки в США и Китае, в 2017 году – в ЕС, но ее производство остается невероятно неэффективным (Zhang et al., 2019). Здесь главное знать, что человеческий мозг на любой стадии глубоко чувствителен к нашим взаимоотношениям с окружающей средой, и одно из наиболее очевидных мест взаимодействия находится в пищеварительном тракте, постоянном связующим звеном между нашими многочисленными бактериями.

43 третий по величине твердый компонент молока: Coppa et al., 1999.

44 Чтобы заставить систему работать: Пробиотические бактерии также были обнаружены в грудном молоке человека и также оказались полезными (Lara-Villoslada, 2007). Возможно, тогда можно было бы думать о некоторых из ранних колонизаторов детского кишечника как о пришедших со своим собственным фургоном припасов, причем некоторые поступают из груди, некоторые из микробиома родовых путей (Shao et al., 2019), а некоторые – из плаценты (Stinson et al., 2019, хотя это и спорно – см. de Goffau, 2019). Подробнее о наших микробах, связанных с рождением, читайте в главе «Матка».

44 помочь маленьким пациентам набрать вес: Это особенно актуально для недоношенных детей, инфицированных опасными кишечными бактериями, что, естественно, представляет риск для них по ряду причин (Mowitz, Dukhovny, and Zupancic, 2018). Хорошо написанный обзор экономической стороны этой темы, включая типичную стоимость добавки, см. в Pollack, 2015.

45 пытаются самостоятельно создавать олигосахариды человеческого типа: Pollack, 2015.

45 Ученые лихорадочно пытаются: Palsson et al., 2020; Xiao et al., 2018; Maessen et al., 2020. Информацию об олигосахаридах фруктозного типа (очевидно, их легче приобрести, чем производные женского молока) и их применении при болезни Крона см. в Lindsay et al., 2006.

45 покупают на черном рынке человеческое грудное молоко: Easter and Freedman, 2020.

45 содержит гораздо меньше белка, чем коровье: Boquien, 2018. Фактически, в человеческом молоке содержание белка, по-видимому, одно из самых низких. Например, крысиное содержит примерно в десять раз больше белка, в то время как в человеческом значительно больше холестерина и ДЦ-ПНЖК, чем в молоке большинства млекопитающих (ibid.). Это разумно: человеческие младенцы имеют гораздо более медленную траекторию роста. А что касается белков, которые есть в нашем молоке, то (по сравнению с молоком макак), они, похоже, в значительной степени ориентированы на развитие кишечника, иммунитета и мозга, что хорошо согласуется с человеческими моделями соматического роста. В период грудного вскармливания нам нужно развивать именно эти области, и молоко нашего вида адаптировано соответствующим образом (Beck et al., 2015). Так что, если бодибилдеры надеются стать толстыми и умными, с кишечником, специально приученным к употреблению большего количества грудного молока в течение длительного времени, они, безусловно, могут его пить. Но учитывая, что время человеческого развития ограничено, сомнительно, что из этого выйдет какая-либо польза.

46 рождение – это не только наше размножение: Для получения дополнительной информации о все более проницаемых границах индивидуального организма я настоятельно рекомендую две книги: Ричард Докинз, «Расширенный фенотип» (несомненно, его самая важная работа, несмотря на то, насколько в конце карьеры ученого раздражали разговоры о чрезмерном расширении фенотипа) и Эд Йонг, «Как микробы управляют нами» (прекрасно написана и, честно говоря, весьма забавна).

47 как известно, подвержены инфекциям, вызываемым C. difficile: Cammarota, Ianiro, and Gas– barrini, 2014.

47 Эта адаптивность есть и у других видов: Milligan and Bazinet, 2008.

50 «совместно производимым биологическим продуктом»: Эта фраза взята из уст доктора Кэти Хайнд, эксперта по молоку приматов и директора лаборатории сравнительного исследования лактации в Университете штата Аризона (хотя изначально я познакомилась с ней в Гарварде). Я во многом обязана доктору Хайнд за академическую и общественную работу, на которую я ссылалась на протяжении всей этой главы.

51 Пролактин стимулирует выработку молока: World Health Organization, 2009.

51 регулированием солевого баланса: Dobolyi et al., 2020.

52 «Окситоцин заставляет тебя любить своего мужчину»: Schneiderman, 2012. Более высокий уровень окситоцина на начальных этапах отношений предсказывает долговечность этих отношений, если предположить, что вы гетеросексуальный человек студенческого возраста. Учитывая, что окситоцин связан с образованием пар у других видов, это не так уж и сложно. Причинно-следственная связь заключается в следующем: происходит ли это потому, что другие механизмы, управляющие вашей привязанностью, повышают выработку окситоцина, или чувство привязанности возникает в результате наличия большего количества окситоцина? Наличие обратной связи возможно, но один маленький пептид не заставит вас влюбиться.

52 «Моногамные мужчины производят больше окситоцина»: Scheele et al., 2012. Или, скорее, мужчины, которые утверждают, что находятся в моногамных отношениях с женщиной, как правило, становятся дальше от женщин, не являющихся их партнершами, после впрыскивания в нос окситоцина. Лаборатория интерпретировала этот результат так: когда их носы были полны окситоцина, мужчины уменьшали сигнал о своей «доступности» и потенциальном сексуальном интересе к «чужим» женщинам. У степных полевок – в основном моногамного вида – среди самок окситоцин действительно способствует образованию пар, тогда как у самцов эту работу выполняет другая молекула (Insel et al., 2010). Возможно, самая интригующая теория об окситоцине-модификаторе поведения заключается в том, что он лучше координирует множество различных двигательных и сенсорных паттернов, необходимых для воспроизводства. По крайней мере, это верно для нематод – несомненно, самого древнего изученного в лаборатории пользователя окситоцина. Самцы полевок хуже ищут, распознают и вступают в половую связь с потенциальными партнершами, если не имеют подходящих рецепторов для их версии окситоцина (Garrison et al., 2012).

52 более высокие уровни окситоцина: Goodson et al., 2009; De Dreu et al., 2010.

53 кормящая мать может испытать: Это одна из причин, почему грудное вскармливание поощряется для укрепления связи между матерью и ребенком (и почему проблемы с кормлением считаются угрозой этому процессу). Другая причина, конечно, обычный сексизм: многие матери прекрасно ладят со своими детьми, даже если грудное вскармливание не подходит для этой конкретной пары тел. Но правда, что гормональный всплеск, естественным образом связанный с процессом кормления грудью, может помочь. Пока ребенок невольно не противодействует этому процессу, превращая бедный сосок в кровавое месиво (болевые сигналы, как правило, звучат в мозгу громче окситоцина), кормление грудью действительно помогает матерям-млекопитающим чувствовать связь со своим потомством, и наоборот.

53 Мужчины и женщины после оргазма: Cera et al., 2021. Обратите внимание, что люди делают самые разные вещи во время и после оргазма, в том числе смеются, поэтому, какие бы нормативные заявления ни делались об окситоцине и оргазмах, следует предполагать, что все происходит в широком диапазоне физиологических и психологических состояний (Reinert and Simon, 2017).

55 Ученые, занимающиеся лактацией, называют это «всасыванием»: Wilde, Prentice, and Peaker, 1995.

55 вырабатывает агенты для борьбы с патогеном: Riskin et al., 2012.

55 также может действовать как анальгетик: Gray et al., 2002; Harrison et al., 2016. Обратите внимание, что имеет место комплексный эффект. Большинство исследований изучают грудное вскармливание в целом, а не просто поглощение молока, поэтому в деле множество факторов: физический контакт, обоняние, температура, связь с матерью и звук ее голоса. Тем не менее, это широко распространенный феномен: кормление грудью помогает младенцам чувствовать меньше боли.

56 оказывает обезболивающее действие: Drewnowski et al., 1992; Lewkowski et al., 2003. Обратите внимание, что задействованные физиологические пути могут иметь неприятные последствия. Например, есть свидетельства влияния хронического стресса на выбор типа пищи. Некоторая еда (а именно, с высоким содержанием жиров и углеводов), подавляя физиологические особенности стресса, может создавать петли обратной связи, которые стимулируют выбор этих продуктов питания в будущем, поскольку организм начинает полагаться на воздействие пищи для снижения физической и психологической боли (Dallman et al., 2003).

56 той стороной лица, которая более выразительна: Forrester et al., 2019.

56 другие приматы тоже так делают: Tomaszycki et al., 1998; Boulinguez-Ambroise, 2022. Интересно, что то, с какой стороны убаюкивается младенец, влияет на вероятность того, вырастет он левшой или амбидекстром – по крайней мере, это справедливо в отношении бабуинов (ibid.).

57 правое полушарие взрослого мозга: Хотя это может зависеть от типа эмоциональной обработки, причем участие межполушарий частично основано на валентности (Killgore and Yurgelun-Todd, 2007). Другими словами, мы довольно активно используем правое полушарие для обработки эмоциональных лиц, причем некоторый импульс, по-видимому, дается при укачивании с левой стороны (правое полушарие обрабатывает левое зрительное поле из-за перекреста зрительных нервов), но происходит нечто большее, чем видно на первый взгляд.

57 у ребенка личность, менее склонную к риску: Hinde et al., 2014.

59 умеренно сложные условия прививают: Crofton, Zhang, and Green, 2015.

60 может быть базовым человеческим поведением: Использование слюны для чистки соски также распространено и может даже помочь снизить у ребенка вероятность аллергии (Hesselmar, 2013). Однако, по собственному опыту, я также могу сообщить, что это верный способ заболеть всем, что ребенок подцепил в детском саду. Поддержание однонаправленности слюны (за исключением того, что происходит с соском) лучше для здоровья матери.

61 здоровья микробиома толстой кишки: Vitetta, Chen, and Clark, 2019.

63 Грудь, как правило, с одной стороны меньше: Небольшая асимметрия распространена в животном мире – например, у людей один глаз обычно «выше», чем другой, – но радикальная асимметрия не является нормальной. Значительная асимметрия груди у людей связана с более высоким риском рака молочной железы (Scutt, Lancaster and Manning, 2006), что может указывать на глубокие проблемы в развитии тканей в этих органах. Как всегда, если вас что-то беспокоит, поговорите с врачом.

64 Венера Виллендорфская: Weber et al., 2022.

64 женщины с маленькой грудью регулярно рожают: Хотя большая грудь может хранить больше молока, подавляющее количество молока вырабатывается по требованию. Таким образом, большая грудь может позволить кормящей женщине делать более длинные перерывы между кормлениями, но это подвергнет ее большему риску развития мастита (Daly and Hartmann, 1995). Более того, размер груди кормящей женщины непостоянен: она обычно уменьшается через шесть месяцев после родов (Kent et al., 1999). Авторы связывают это с перераспределением ткани молочной железы и большей эффективностью той, что осталась. Однако этот период также связан с введением твердой пищи, поэтому срок может быть просто следствием необходимости вырабатывать меньше молока, когда ребенок переходит на прикорм.

66 среднее влагалище имеет глубину всего от трех до четырех дюймов: Lloyd et al., 2005.

66 средний пенис человека в состоянии эрекции: Veale et al., 2015.

67 «Гипотеза галопа» эволюции мошонки: Chance, 1996.

67 Леонардо да Винчи, аккуратный анатом: Keele and Roberts, 1983; Di Stefano, Ghilardi, and Morini, 2017.

67 идея vasa menstrualis: Пожалуй, больше всего в этом виноват Гален. В своей работе он подробно описывает превращение менструальной крови в молоко, даже заходит так далеко: «Это причина, по которой женщина не может правильно менструировать и одновременно давать молоко; ибо одна часть всегда высыхает, когда кровь обращается к другой» (Galen, 170).

68 Иногда эти изменения настолько драматичные: Kuhn, 1970. Полезное разъяснение воззрений Куна и современное дополнение см. в Parker, 2018.

68 наше понимание того, из чего состоит человеческое тело: Это хорошо изучено в истории науки. В случае с постулатами Роберта Коха одним из препятствий было то, что вирусные инфекции нельзя было культивировать и наблюдать с помощью доступных тогда технологий (Brock, 1988).

68 сложных систем сформируют основу: Посмотрите, например, что Институт Санта-Фе делает в области системной биологии.

69 возникли из-за сельского хозяйства: Во всяком случае, это доминирующая теория в палеоархеологии, хотя возможно, что социальные инновации возникли независимо (Emberling, 2003). Как и все в истории человечества, сельскохозяйственная революция происходила урывками: «одомашнивание» прошло очень долгий путь, прежде чем сформировались настоящие сельскохозяйственные общества (Fuller, 2019). И помимо типичной истории о зерновых культурах, наши человеческие Евы также вернулись к глубокой связи с деревьями, что еще больше способствовало росту городских центров, поскольку долгосрочные инвестиции в содержание садов требовали более сложных городских социальных структур (и более очевидного постоянства), чем краткосрочная выгода от пшеницы полбы (Fuller and Stevens, 2019). Подробнее о трудностях ведения сельского хозяйства читайте в главе «Менопауза».

70 возникли большие города: Интересно, что в обществах, где сельское хозяйство было широко распространено, в исторических данных обнаруживаются свидетельства роста рождаемости (Bocquet-Appel, 2011). Или, по крайней мере, растет количество детских костей на кладбищах. Обычно виновницей считают калорийность: для получения того же количества еды нужно было меньше работать, и женские тела в таких обществах могли иметь больше возможностей для воспроизводства. Лишь бы не отравиться недоваренными клубнями.

70 африканских племенах охотников-собирателей кунг: Konner and Worthman, 1980.

73 многие младенцы, отданные в сельскую местность, умирали: Fildes, 1988.

73 Французы продолжали нанимать кормилиц: Ibid.

73 афроамериканские женщины регулярно кормили грудью: West and Knight, 2017. Практика принудительного кормления грудью, конечно, была распространена далеко за пределами границ США и, вероятно, еще в древности. Сравнительный анализ травмирующих последствий этих практик в Америке и Бразилии см. в Wood, 2013.

73 В Вавилоне были кормилицы: Gruber, 1989.

74 Мохенджо-Даро, 50 000 человек: Clark, 2013.

74 Columna Lactaria: Fildes, 1986.

74 шумерские боги были ленивы: Хотя существует множество версий шумерского мифа о потопе (Spar, 2009), больше всего я работаю здесь с мифом об Атрахасисе, составленном на аккадском языке и созданном около 1640 г. до н.э., во время правления праправнука Хаммурапи, Амми-цадуки. В этом тексте подчеркивается, что боги создали людей, чтобы им не приходилось так много работать, и что, когда города стали шумными, боги были раздражены и изобрели смерть в качестве средства контроля численности населения после спада воды (Dalley, 1991).

76 целых 30 % всех случаев рака у женщин: American Cancer Society, 2020.

76 смертность от рака молочной железы: Siegel et al., 2022.

77 Вероятность (…) составляет один к восьми: American Cancer Society, 2020.

Глава 2
Матка

79 Пепел падал как снег: Bardeen et al., 2017; Vellekoop et al., 2014.

79 существа, которые были достаточно малы: Robertson et al., 2004.

79 Те, кто мог жить за счет мертвых, тоже преуспели: Lowery et al., 2018; Robertson et al., 2004.

79 Многие считают, что астероид: Предметом дискуссий был вопрос «откуда», что в последнее время придало авторитет кометному лагерю. Горстка выдающихся астрофизиков уходит от теории местного происхождения (то есть пояса астероидов между Марсом и Юпитером) в сторону теории облака Оорта, откуда что угодно могло направить камень к нам: от Юпитера, массивного аттрактора для «околосолнечных комет», до плана темной энергии, сбившего комету с курса (Siraj and Loeb, 2021; Randall, 2015).

79 более миллиарда Хиросим: Gulick et al., 2019.

80 пропитанный иридием: Schulte et al., 2010.

80 мир загорелся: Kring and Durda, 2002; Robertson et al., 2004; Bardeen et al., 2017.

81 очень небольшим количеством неродственных рыб и ящериц: Farmer, 2020. Технически живорождение возникало более 150 раз в истории жизни на Земле (Blackburn, 2015), большинство – у чешуйчатых рептилий (некоторые ящерицы и змеи). Звучит впечатляюще, но период этих «открытий» маток охватывает почти 400 миллионов лет.

82 теплокровное тело: Хотя существует ряд хладнокровных животных, которые рождают живых детенышей (например, некоторые акулы), живорождение в основном свойственно существам с эндотермией, и контроль температуры развития может быть одним из важнейших факторов для эволюции живорождения в целом (Farmer, 2020). Однако и у акул кое-что есть: они могут уплывать в более теплые воды, когда беременны (ibid.).

82 всего около трех дюймов: Lloyd et al., 2005.

85 Примерно 200 миллионов лет назад: O’Leary, 2013. Сроки зависят от того, кого спросить. Luo et al. (2011) ставят на 160 миллионов лет назад, и им также нравится теория, что жилище на деревьях могло быть полезным экологическим преимуществом для ранних плацентарных, ведь тем самым они «избегали динозавров внизу».

93 убила больше предков сумчатых: Luo, 2007; Luo et al., 2011.

95 каждая десятая женщина после вагинальных родов страдает от недержания: Norton and Brubaker, 2006. Это заниженная оценка. В некоторых исследованиях показатель достигает 40 %, в зависимости от того, сколько времени прошло с рождения. У женщин, перенесших кесарево сечение, тоже может возникнуть недержание (любая беременность может привести к повреждению тазового дна и, проще говоря, к разнообразным перестановкам там), но вагинальные роды являются сильным и независимым фактором риска. Боюсь, уретра не единственная в зоне риска: женщины, у которых повреждены опорные структуры анальных сфинктеров (что может произойти при разрывах промежности третьей и четвертой степени, которые возникают примерно в 6 % первых вагинальных родов) сообщают о проблемах с недержанием кала даже двадцать лет спустя, и воздействие, по-видимому, носит кумулятивный характер: более чем одна родовая травма почти удваивает риск долгосрочных проблем (Jha and Parker, 2016; Nilsson et al., 2022).

96 хирургическим путем закрыть отверстие влагалища: Процедура называется кольпоклейзис и предназначена для тяжелых случаев.

97 так же, как и для женщин: Jannini et al., 2009; Kruger et al., 2012.

97 «клоакальный поцелуй»: Herrera et al., 2013.

99 типичных двух с половиной часов спаривания: Это результаты наблюдений в дикой природе. В условиях размножения в неволе спаривание может занять всего полчаса, но другие препятствия, такие как кисты матки или другие репродуктивные проблемы, также имеют значение (Nicholls, 2012). Определенно не помогает тот факт, что у некоторых видов овуляция происходит в ответ на спаривание с самцом. В результате многие природоохранные программы полагаются на ЭКО (Foose and Wiese, 2006).

99 зоопаркам трудно оплодотворить самок: Felshman and Schaffer, 1998; Foose and Wiese, 2006. Более того, поскольку лишь меньшая часть содержащихся в неволе носорогов успешно размножается, это нарушает генетическое разнообразие вида (Edwards et al., 2015).

100 соорудили механическую матку: Partridge et al., 2017.

102 определенные гены, которые кодируют необходимые белки: Brawand et al., 2008.

103 древняя плацента, вероятно, возникла: Рудиментарные входы в структуру могли возникнуть раньше, а истинная линия происхождения расходится намного позже. Хороший обзор того, насколько все данные спорны, особенно между «камнями и часами», см. Foley et al., 2016. Среди лучших исследований «часов» недавняя статья в Стэнфорде приводит доводы в пользу 120 миллионов лет, и описывает видоспецифичную экспрессию генов в зрелой плаценте. Это значит, что плацента эволюционировала многими способами, чтобы соответствовать конкретным планам развития своих хозяев (Knox and Baker, 2008).

103 запускают неоплодотворенные яйцеклетки по фаллопиевым трубам: Miller et al., 2022.

103 жестокому внутрисемейному каннибализму: Chapman et al., 2013.

111 в 2021 году лаборатории удалось поддерживать жизнь: Aguilera-Castrejon et al., 2021. Обратите внимание, что целью здесь было не найти технологический выход из утробного ада млекопитающих, а разработать новые мощные способы изучения эмбрионального развития без всей этой суеты, связанной с необходимостью оплодотворять живые тела, мышей или кого угодно.

114 не имевший особой подготовки ни в анатомии: Мне бы хотелось, чтобы это не было обычным явлением в американских школах, но боюсь, что слишком часто все именно так. Ситуация улучшилась (немного, кое-где) с 1990-х годов, но я не собираюсь приукрашивать. В США требования к сексуальному просвещению (есть ли оно вообще, какой уровень профессиональной подготовки должен иметь человек, чтобы его преподавать, какой должна быть учебная программа, как она финансируется) почти полностью оставлены на усмотрение правительств штатов, а не опираются на федеральный закон. По состоянию на 2022 год только семнадцать из пятидесяти штатов требуют, чтобы сексуальное образование в государственных школах было точным с медицинской точки зрения (AGI, 2022).

114 большему риску некоторых видов рака: Eaton et al., 1994.

114 менструация является своего рода антипатогенным механизмом: Profet, 1993.

114 во влагалище меньше чужеродных бактерий: Strassmann, 1996.

114 менструации развились как социальный сигнал: Knight, 1991.

115 во время менструации половое влечение усиливается: Хотя такие женщины могут быть «исключениями», они, безусловно, существуют, и сложность механизмов, лежащих в основе человеческой сексуальности, неоднократно доказывалась в лабораторных условиях. Единственный достоверный пик сексуального влечения/мотивации у нормально фертильных женщин приходится на период овуляции со снижением к менструации. Но хотя в одном исследовании к началу менструации уровень прогестерона следовал за снижением желания, исследователи не смогли найти предсказуемую меру повышения желания к овуляции (Roney and Simmons, 2013). Другими словами, мы имеем некоторое представление о том, какие половые гормоны отталкивают женщин, но не знаем, что нас возбуждает.

115 Один амбициозный парень: Knight, 1991.

117 эта черта встречается крайне редко: O’Leary, 2013.

120 роста числа случаев экстракорпорального оплодотворения: Le Ray et al., 2012. Примечательно, что у возрастных матерей, использующих донорские яйцеклетки, чаще возникает преэклампсия, что может быть иммунологической проблемой. Подумайте о донорстве органов: плод, созданный из собственного генетического материала матери, представляет собой полуаллогенный трансплантат, тогда как плоды, созданные из донорских яйцеклеток, являются полностью аллогенным трансплантатом. Обычно плаценте, состоящей из собственной яйцеклетки матери, приходится лишь иногда «убеждать» иммунную систему думать, что это не инородное тело. В случае донорской яйцеклетки плаценте, по-видимому, приходится больше работать, чтобы отвлечь и обмануть иммунную систему (ibid.).

120 у каждой третьей женщины: Bergman et al., 2020. Примечательно, что женщины с преэклампсией при одноплодной беременности имеют повышенный риск сердечно-сосудистых заболеваний в дальнейшем, а женщины с двойней – нет. Это означает, что у беременных одним ребенком к преэклампсии могли привести собственные сердечно-сосудистые проблемы, тогда как при беременности двойней преэклампсия, скорее всего, является прямым результатом иммуноактивной плаценты и дополнительного бремени сверхбольшей беременности (ibid.).

120 Исследователям удалось выделить: Mutter and Karumanchi, 2008.

121 В 2011 году группа исследователей из Хайфы: Kliman et al., 2012.

123 когда PP13 ведет свою войну: PP13 в настоящее время рассматривается как потенциальное средство для предотвращения преэклампсии у женщин с высоким риском, а также как потенциальная мера для прогнозирования этого риска, поскольку преэклампсия с большей вероятностью разовьется у женщин с низкими уровнями PP13 в крови в первом триместре (Huppertz et al., 2013).

123 конфликте, который естественным образом возникает при каждой плацентарной беременности: Haig, 2015.

123 женщины, которые никогда не рожали: Это особенно верно для типичных для женщин аутоиммунных заболеваний. Паритет плацентарной беременности увеличивает риск на 11 %, и эффект особенно силен, если случился выкидыш (Jшrgensen et al., 2012). Теория утверждает, что при выкидыше в кровоток матери может попасть больше иммуноактивного материала, хотя трудно отделить выкидыш от любых ранее существовавших условий, которые могли способствовать как выкидышу, так и возможному аутоиммунному заболеванию (ibid.).

124 риск развития некоторых видов рака у вас ниже: Данные абсолютно хаотичные. Последние исследования показывают, что, за исключением первых пяти лет после беременности, риск рака молочной железы действительно снижается, если вы когда-либо были беременны и кормили ребенка грудью, хотя эффект довольно мал и не проявляется в течение длительного времени. (Nichols et al., 2020). Что важнее, количество и продолжительность грудного вскармливания напрямую коррелируют со снижением риска рака яичников (Babic et al., 2020). Возможно, это связано с тем, что грудное вскармливание уменьшает общее количество менструальных циклов, которые выдерживают ваши яичники; однако более продолжительная репродуктивная жизнь означает, что риск развития рака щитовидной железы у вас выше (Schubart et al., 2021).

124 Самое безопасное для женского организма: Это настолько очевидно для любого, кто изучает биологию млекопитающих, что трудно понять, какие работы лучше всего цитировать. Скажем так: в США риск смерти беременной женщины в четырнадцать раз превышает риск смерти, связанный с легальными безопасными абортами (Raymond and Grimes, 2012). По крайней мере, эта цифра была верной в 2012 году. К сожалению, теперь, когда многим женщинам в Штатах приходится преодолевать значительные расстояния и дольше ждать, чтобы получить законный и безопасный аборт (если эта возможность вообще доступна), можно предположить, что цифры изменятся. Есть существенная разница между легальным и безопасным абортом, сделанным на восьмой неделе, и абортом, полученным (с большими затратами и трудностями) намного позже. Все потому, что продолжительность беременности напрямую связана со степенью риска – дело не просто в относительно небольшом риске медицинских осложнений от аборта на поздней стадии, но в гораздо большем риске от развития беременности в течение длительного времени.

124 Почти все женщины страдают от мышечных разрывов: Frohlich and Kettle, 2015. Более того, в зависимости от профиля риска, характер долгосрочных травм сохраняется в течение как минимум года, а возможно, и на протяжении всей жизни (Miller et al., 2015).

125 среди заболевших 50% умирают: Schantz-Dunn and Nour, 2009.

125 0,65 из каждых 100 000 легальных абортов: Kortsmit et al., 2021.

125 26,4 американки умирают: Kassebaum et al., 2016.

125 эта статистика была так же верна в 1930 году: Ibid.

Глава 3
Восприятие

129 Одними из первых вернулись папоротники: Berry, 2020.

130 плодоносящие деревья и их кроны: Carvalho et al., 2021; Benton et al., 2022. Однако неправда, что большие плодоносящие деревья появились только после астероида. Фактически в позднем меловом периоде покрытосеменные растения уже были, наравне с хвойными и другими видами деревьев (Jud et al., 2018). Скорее, массивные раскидистые кроны плодоносящих деревьев – то, что обычно представляют себе, когда думают о лесном пологе и особенно когда думают об эволюции приматов, – появились позже. Что касается появления покрытосеменных растений в целом (не только лесов, но и всех плодовых растений), то это произошло в середине мелового периода и вполне могло стать стрессом для млекопитающих, которые не были приспособлены к меняющейся экологии. Тем самым эволюция отдала предпочтение мелким насекомоядным (Grossnickle and Polly, 2013).

130 Purgatorius, самого раннего известного примата: Chester et al., 2015.

130 ее многочисленных сестер в формации Форт-Юнион: Van Valen and Sloan, 1965; Clemens, 2004.

131 ее зубы были приспособлены: Wilson Mantilla et al., 2021.

131 на кости ее ног: Chester et al., 2015.

131 Некоторые ученые даже считают, что руки: По крайней мере, подчеркнули функции баланса и устойчивости задних лап, что могло освободить передние для других задач по мере необходимости (Patel et al., 2015). В этом отношении мы знаем о приматах гораздо больше, чем о других древесных млекопитающих, но черта явно присутствует и у них: у таких как кинкажу – тех, кто ест больше фруктов – особенно ловкие хватательные руки (McClearn, 1992).

132 плезиадапиформы: Сама Пурги, скорее всего, принадлежала к плезиадапиформам, но об этом до сих пор ведутся серьезные споры (Clemens, 2004). Для наших целей ее принадлежность не имеет большого значения: как и многих Ев, Пурги следует считать образцовым видом.

132 особенно на конечных ветвях: Sussman et al., 2013.

133 наибольшим разнообразием наземных животных: Benton et al., 2022.

133 Обезьяны-ревуны могут достигать: Dunn et al., 2015. Заметьте: чем громче крик, тем меньше яички (ibid.).

134 Приматы сделали и то и другое: Mitani and Stuht, 1998. Но эта модель противоречива, и если посмотреть на всех млекопитающих с должным образом проверенным диапазоном слуха, то окажется, что приматы подпадают под общую кривую (Heffner, 2004). Вообще говоря, мелкие приматы слышат высокие звуки (которые также лучше подходят для общения на близком расстоянии), а крупные приматы (особенно те, которые проводят довольно много времени на земле) теряют часть этой чувствительности. (Coleman, 2009). Однако к тому времени, когда жизнь в саванне стала обычным явлением, древние австралопитеки демонстрируют явный переход к большей чувствительности к тону человеческого типа (тому же нижнему уровню, что и у шимпанзе, но с повышенным верхним), что предположительно является адаптацией как к социальному общению, так и к экологическому сдвигу. (Quam и др., 2015).

137 соответствует стандартной высоте: Чтобы не отставать от звуковой части материнского опыта, было также доказано, что ультразвуковые части детского плача совершенно без ведома матери изменяют количество насыщенной кислородом крови в ее груди – чего не происходит без ультразвука (Doi et al., 2019). Однако матери необходимо слышать звуковые фрагменты. Воздействие только неслышимых ультразвуковых волн не дает того же эффекта (ibid.).

137 детский плач тревожит женщин: Messina et al., 2015. Однако обратите внимание, что реакция на плач универсальна для всех млекопитающих, и известно, что даже олени реагируют на крики детенышей других видов, включая наш (Lingle et al., 2014). Таким образом, если человеческие самцы реагируют менее очевидно, это не значит, что они каким-то образом избежали базовой настройки млекопитающих – заботы о потомстве.

138 в одном недавнем исследовании испытуемые: Parsons et al., 2012.

138 Мужчины также гораздо чаще страдают: Gordon-Salant, 2005.

139 Мужчинам среднего и старшего возраста также сложнее: Dubno et al., 1984.

140 женщины меньше заняты травмирующей уши работой: Как и многие подобные предположения, это опровергается (полностью или частично) результатами лабораторных исследований. Одно из недавних показывает, что даже при воздействии столь же опасных уровней шума у мужчин наблюдалась значительно большая потеря слуха (Wang et al., 2021). Так что, если мужчины чаще работают отбойным молотком, чем женщины, они также сильнее рискуют потерять из-за этого слух, что, на мой взгляд, является еще одним отличным аргументом брать барабанщиками женщин. В любую группу.

142 ОАЭ у женщин, как правило: И это «ослабление» улиточного усилителя, по-видимому, присутствует у всех млекопитающих, предположительно (частично) из-за внутриутробного воздействия андрогенов (McFadden, 2009).

145 мужские носы не так хороши: Cain, 1982.

146 моча беременной самки (с запахом банана): Rosen et al., 2022. Как ни странно, запах также понижает чувствительность самца к боли. Неясно, является ли это нормальной реакцией на стресс или приносит уникальную пользу: беременные матери-грызуны будут яростно нападать на находящихся поблизости самцов, отчасти потому, что самцы известны своей склонностью к детоубийству.

146 запах мочи самцов: Roberts et al., 2012.

147 чем дальше по эволюции приматов: Barton, 2004.

148 обонятельная система сильно деградировала: Yoder, 2014; Gilad et al., 2004.

148 нет очевидных нервов: Trotier et al., 2000. Тем не менее, эта область все еще может играть роль на внутриутробной фазе развития. Очередной случай эволюционных инноваций на поздних стадиях, никак не затрагивающих глубокие структурные паттерны раннего билда (Smith et al., 2014).

149 повышенный уровень кортизола в слюне: Wyart et al., 2007. Это был андростадиенон – похожее мускусное соединение, также присутствующее в поту и естественным образом вырабатываемое в семенниках человека и свиньи. Важно отметить, что не каждый человеческий нос вообще способен учуять этот запах (Keller et al., 2007), что, естественно, сужает любое обонятельное исследование среди людей.

151 дезодоранты и противозачаточные таблетки: Roberts et al., 2008; Lobmaier et al., 2018. Самым известным и во многом положившим начало этой тенденции было швейцарское исследование 1995 года, изучавшее ГКГ субъектов и то, помогает ли обоняние выбирать иммунологически совместимых партнеров (Wedekind et al., 1995). Женщины, не принимавшие противозачаточные средства, предпочитали футболки, которые носили якобы более совместимые мужчины (ходившие в них в течение двух дней без дезодоранта и мыла), аналогичным футболкам менее совместимых мужчин, в то время как женщины, принимавшие противозачаточные, не проявляли таких предпочтений.

151 Женщины лучше улавливают и различают запахи: Cain, 1982; Sorokowski et al., 2019; Cherry and Baum, 2020; Oliveira-Pinto et al., 2014.

152 это женское преимущество присутствует: Kass et al., 2017; Doty and Cameron, 2009. Поскольку другие виды не совсем способны сообщать о своих ощущениях, большая часть этой работы – поведенческая, хотя некоторый прогресс был достигнут в изучении механизмов. Например, у мышей самки, по-видимому, передают больше сигналов в обонятельную луковицу (Kass et al., 2017). Одним из возможных факторов может быть половой отбор: запаховые метки самцов у многих млекопитающих кажутся более сложными, чем метки самок (Blaustein, 1981), что, естественно, давало бы самкам преимущество, если бы они были способны лучше различать сложные особенности запахов. Это выходит за рамки базового преимущества выживания, которое получают женщины, умеющие избегать токсинов, что, как я уже упоминала, особенно важно для самок плацентарных.

152 У типичного мальчика-подростка нос: Holton et al., 2014. Эта черта проявляется только в период полового созревания – детские носы примерно одинаковы у представителей обоих полов (ibid.). Более крупный мужской нос также не зависит от черт лица (и размера тела) и, как полагают, связан с мышечной массой мужских тел постпубертатного возраста. Во многих отношениях нос следует рассматривать как часть нашей сенсорной системы и продолжение наших легких. Легкие взрослых мужчин также в среднем чуть больше. Подробнее о дыхании читайте в главе «Голос».

153 прекрасное маленькое исследование мышей: Kass et al., 2017.

153 обоняние женщины обостряется: Doty and Cameron, 2009.

154 Беременность могла изменить ее способность: Или, скорее, усилить ее сознательное внимание к тому факту, что она заметила запах. Есть не так уж много убедительных доказательств того, что базовые обонятельные способности женщины повышаются во время беременности (фактически, в третьем триместре она может чувствовать запах хуже, из-за возможной заложенности носа). Но существует множество как неофициальных, так и научных доказательств того, что женщины испытывают более сильное чувство отвращения к определенным запахам, оценивают многие запахи как менее приятные и, как правило, демонстрируют сильные эмоциональные реакции на запахи на протяжении всей беременности, особенно в первом триместре (Камерон, 2014).

154 в обонятельных луковицах женщин: Oliveira-Pinto et al., 2014.

161 стереопсис дает отличное трехмерное зрение: Heesy, 2009.

162 чем стереоскопичнее расположение глаз: Barton, 2004.

162 Бинокулярное стереоскопическое зрение – это конвергентная черта: Heesy, 2009.

163 циркадный цикл встроен: И среди этих систем можно обнаружить множественные половые различия (Yan and Silver, 2016).

164 не так сильно влияет на их фертильность: Возможно, это в немалой степени связано с тем, что в отличие от яичников семенники не так зависимы от циркадного цикла (Kennaway et al., 2012).

166 переход к дихроматизму: Представление о ночном образе жизни, определяющем дихроматию млекопитающих, в основном принадлежит Уоллсу (1942). С тех пор все стало сложнее. Например, существуют разногласия относительно того, был ли это полный переход на дневное зрение или, скорее, упор на тусклый свет (сумерки, рассвет или полнолуние) (Melin et al., 2013). Также неясно, был ли дихроматизм основным состоянием млекопитающих или этот переход спровоцировал ночной образ жизни (Jacobs, 1993).

166 Гены, ответственные за наше красно-зеленое цветовое зрение: Hunt et al., 1998.

168 члены группы обладают смешанным цветовым зрением: Osorio and Vorobyev, 1996; Caine et al., 2010. Преимущества тусклого света для дихроматов также распространяются на добычу насекомых (Melin et al., 2007), в то время как условия яркого света лучше подходят для фруктов (Vogel et al., 2007). Это может означать, что не только поедание фруктов, но и сдвиги во времени добывания пищи вообще могут давать преимущества членам группы с разным зрением, в зависимости от среды обитания вида. Также возможно, что дихроматы просто тратят больше времени на сбор того же количества пищи (это отмечают в зоопарках) (ibid.).

169 улитка приглушает свой усилитель: В слуховых исследованиях это часто называют «проблемой званого обеда». Но дело не только в усилении одного звука из многих; различные сенсорные системы также влияют друг на друга по мере переключения внимания. Например, внимание к визуальной информации приводит к тому, что улитка становится менее отзывчивой. Млекопитающие действительно «отключаются» по мере необходимости (Delano et al., 2007; Marcenaro et al., 2021).

170 Существуют известные половые различия: Heisz et al., 2013; Sammaknejad et al., 2017.

Глава 4
Ноги

178 глобальная погода изменилась: Senut et al., 2009.

178 Разрыв континента: Sepulchre et al., 2006; Pik, 2011; Wichura et al., 2015.

179 почти 99 % ДНК: Последние цифры показывают, что наш геном на 98,7 % совпадает с бонобо и на 96 % с шимпанзе, но, учитывая проблемы с перекрытием, вставками и делециями, большинство знающих людей – например, Смитсоновский институт – обычно говорят, что мы разделяем 99 % с обоими. (Prьfer et al., 2012; Waterson et al., 2005; Mao et al., 2021).

180 хвататься за ветви было удобнее: Hunt, 2015.

180 Арди – лучшее доказательство: Lovejoy et al., 2009. Об открытии Арди было одновременно опубликовано множество статей, некоторые из которых можно найти в библиографии.

182 Вот что такое вальгусная деформация: Latimer, 2005.

183 немного неуклюжей и переваливающейся: Отличный обзор современной литературы по механике походки и древним гоминидам – что мы знаем и что могли бы узнать по окаменелостям таза и нижних конечностей, а также по современным анатомическим экспериментам на живых людях – см. в Warrener, 2017.

183 больше операций по замене коленного сустава у женщин: Maradit Kremers et al., 2015. У женщин также чаще проводится замена тазобедренного сустава, и хотя старение является независимым фактором для этих операций, проблемы с тазобедренным более тесно связаны с возрастом (то есть, больше пожилых людей нуждаются в замене тазобедренного сустава, и больше пожилых людей являются женщинами. Но даже в молодом возрасте в ремонте или замене коленей нуждаются больше женщин, чем мужчин).

184 Уровни релаксина самые высокие: А когда уровень отклоняется от нормального, релаксин может даже спровоцировать преждевременные роды (Weiss and Goldsmith, 2005).

185 Релаксин обнаружен у всех плацентарных млекопитающих: Это преуменьшение. Его аналоги также обнаружены у рыб, а семейство пептидов релаксина следует считать чрезвычайно древним в животном мире. Как и в случае со многими полезными молекулами, можно предположить, что роль релаксина в плацентарном размножении заключалась в основном в перепрофилировании существующих систем. Например, хотя теперь известно, что он играет роль на ранних сроках беременности у мартышек, роль эта может заключаться в росте новых кровеносных сосудов (Goldsmith et al., 2004).

188 что тесно связано с кальцификацией: Это, конечно, упрощение, и здесь задействовано несколько различных сложных систем, но центральная концепция заключается в том, что нагрузка, опосредованная мышцами, напрямую влияет на рост костей на протяжении всей жизни, и глубоко ошибочно думать о скелете как о полностью независимом от мускулатуры, с которой он взаимодействует (Tagliaferri, 2015). Однако верно также и то, что мужские и женские кости строятся немного по-разному: типичные мужские кости толще внутри и тоньше снаружи, тогда как женские образуют толстый кортикальный слой и тонкое ядро, что фактически делает типичные женские кости тоньше. Поэтому они особенно уязвимы к переломам – внешний слой истончается после менопаузы. Хороший обзор того, что известно о старении опорно-двигательного аппарата, см. в Novotny et al., 2015.

191 А если говорить о беге на ультрадальние дистанции: Ronto, 2021.

192 более выражены в мышечных клетках молодых женщин: Maher et al., 2009; Maher et al., 2010.

194 это был пойменный лес: Cerling et al., 2010; Cerling et al., 2011; Louchart et al., 2009; White et al., 2009; White et al., 2010; Wolde– Gabriel et al., 2009.

194 мы эволюционировали, чтобы обгонять проворных копытных: Либерман, вероятно, является самым ярым сторонником этой теории, и его аргументы в пользу эволюции бега на выносливость особенно убедительны (Bramble and Lieberman, 2004). В 2009 году Кристофер Макдугл приобрел популярность благодаря своей книге «Рожденный бежать», в которой наряду с более современными историями освещались эволюционные теории бега на выносливость и прямохождения. Что касается пота, Либерман предполагает, что системы передвижения и охлаждения гомининов развивались отдельно и стали связанными (способность бегать и способность потеть, чтобы охладиться во время бега) позже (Lieberman, 2015).

196 Ну и парень: Это широко известное поведение среди современных обезьян, особенно шимпанзе. Однако Яблонски выдвигает интересную теорию о «демонстрации» двуногости: в конкурентной среде регулярные демонстрации угроз (вставание, выпячивание груди, запугивание на двух ногах) и умиротворения могли пойти на пользу древним гоминидам. Проще говоря, это разница между бахвальством и настоящей войной. Одно стоит жизни; за другое платишь гордостью (Jablonski and Chaplin, 1993).

196 Мы, вероятно, все еще были покрыты мехом: Лучший аргумент, который я слышала в пользу нашей возможной безволосости, – расхождение линий головных и платяных вшей, произошедшее примерно 190 000 лет назад, в результате чего теперь нечеловеческие Евы, я бы сказала, кажутся весьма волосатыми и блохастыми (Reed, 2007; Toups et al., 2011).

197 самки обменивают секс на мясо: Gomes and Boesch, 2009.

198 Именно так сейчас делают шимпанзе: Carvalho et al., 2012.

199 Они о выносливости: Устойчивость к усталости является важной частью того, как шимпанзеподобное тело наших древних Ев стало все время ходить. Но это не значит, что ходьба – единственное занятие, требующее выносливости. Например, чтобы весь день выкапывать клубни тоже нужна своего рода устойчивость к усталости и метаболизм, которые могут обеспечить достаточную выносливость и сделать такую деятельность стоящей. Ряд дошедших до нас моделей поведения человека в поисках пищи также опираются на уникальную способность нашего вида выдерживать (Kraft et al., 2021).

Глава 5
Инструменты

215 Осьминог использует инструменты своими щупальцами: Finn et al., 2009.

215 Вороны – заядлые пользователи инструментов: Rutz et al., 2018.

215 в основном питались травой, насекомыми: Примечательно, что предполагаемая диета Умелой была менее разнообразной, чем диета Homo erectus. Подразумевается, что у последних была гораздо более широкая пищевая стратегия, включающая ряд твердых и мягких продуктов, что говорит как об их замечательной способности к миграции, так и об общей оппортунистической всеядности (Ungar and Sponheimer, 2011).

215 охотится шимпанзе: Pruetz et al., 2015.

216 жил в травянистых высокогорьях Танзании: Leakey et al., 1964. Обратите внимание: в настоящее время ведутся споры о том, принадлежит ли Habilis вообще к Homo, или же является австралопитеком, или даже принадлежит к собственному роду (Wood, 2014). Использование Habilis в качестве образцового вида не имеет целью стереть эту дискуссию, а скорее является данью уважения Лики и очевидным выбором, вместе с Erectus, для Ев, у которых были все необходимые детали для зарождения человеческой гинекологии.

218 она часто становилась добычей: Brochu et al., 2010; Arriaza et al., 2021.

220 до рождения наших невероятно зависимых детей: Треватан делает ставку на акушерскую дилемму (и прямохождение в целом) как на отправную точку нашего пути к акушерству (и к становлению вспомогательных родов не только базальным поведением человека, но и императивом для сложных правил, касающихся родов, тем самым создавая основу для неявных властных структур вокруг женских тел в обществах гоминидов). Это захватывающий аргумент, но, по общему признанию, он в первую очередь касается акта акушерства во время схваток и родов, оставляя большую часть того, что происходит до или после, на втором плане (Trevathan, 1996). Как скажет вам любой хороший акушер-гинеколог, то, что происходит в момент родов, в значительной степени определяется дородовым уходом, и, хотя нужно быть готовым к любому из множества отклонений, и совершенно нормальные роды довольно опасны даже через несколько дней после свершения.

220 Большинство функций, которые делают наше воспроизведение: Проблема узких родовых путей, по большинству оценок, уже существовала к тому времени, когда по земле гуляла Люси, хотя ее детям, по крайней мере, не приходилось так много вращаться, чтобы выбраться наружу (Rosenberg, 1992; DeSilva et al., 2017; Laudicina et al., 2019). Между тем, у неандертальцев были примерно такие же трудные роды, как и у нас, хотя их механизмы были немного примитивнее наших (Weaver and Hublin, 2009). Проблема инвазивной плаценты на сегодняшний день сложнее, но может быть связана с энцефализацией (растущий мозг голоден) или нестабильностью климата (на пустыре лучше рожать толстых детей), оба из которых имеют бурную, длительную историю, которая начинается после Люси и ее собратьев-австралопитеков, и достигает своего пика к моменту нашего становления Homo (Potts, 2012). Подробнее о климате и наших гигантских головах читайте в главе «Мозг».

221 древними железными расширителями: Hargest, 2020; Milne, 1907.

223 смертность человеческих женщин колеблется: Каким было бы это число у древнего человечества? У нас есть несколько окон в прошлое, но все сложно. Например, некоторые досовременные человеческие популяции, не имевшие современной медицины, имели низкий уровень смертности во время родов (менее 3 %), но это данные очень узкого интервала, не учитывающего смерть во время беременности или в течение длительного послеродового периода (Lahdenperд et al., 2011). Но, что более важно, даже «досовременные» популяции (будь то финны и канадцы, представленные в этом исследовании, или даже сообщества охотников-собирателей, изучаемые в других частях мира) имеют гинекологию, которую я имею в виду: у них есть акушерки и общие знания о женской репродукции. У них есть давняя медицинская практика и фармакология, связанные с женской фертильностью. И, как я расскажу в главе «Любовь», у них также есть поведенческие паттерны – установленные культурные правила относительно того, когда женщина должна забеременеть и родить (часть эволюционных преимуществ сексизма). Таким образом, эти 3 % представляют собой то, чего можно достичь, имея гинекологию вообще. Трудно сказать, какими были уровни смертности и осложнений на заре развития человекообразных, но если гинекология развивалась уже среди австралопитеков, то ко времени Habilis и (гораздо позже) Homo sapiens, ее, вероятно, уже следовало считать частью базального социально-поведенческого набора нашего вида.

224 отверстие размером с лимон: Wittman and Wall, 2007. Некоторые недавно утверждали, что акушерская дилемма раньше была более разнообразной, чем сейчас. Это может быть связано с сельским хозяйством (теперь мы рожаем более крупных детей, потому что у нас есть для этого пища) (Wells et al., 2012). Но даже с некоторой вариабельностью, обусловленной прямой обструкцией родовых путей, нельзя исключать предположение, что это лишь часть более широких репродуктивных проблем нашего вида (Haeusler et al., 2021), включающих все то, что провоцирует у нас сердечные приступы и/или инсульты, и/или кровотечения, и/или повреждение почек, и/или печеночную недостаточность, и/или продолжающиеся метаболические проблемы из-за явно ужасной человеческой беременности, коренящиеся в нашей глубоко инвазивной плаценте (Abrams and Rutherford, 2011).

224 Шимпанзе рожают около сорока минут: Elder et al., 1931; Hirata et al., 2011.

225 примерно на тридцать семь дней больше: Dunsworth et al., 2012. Тербер даже связывает человеческую беременность и лактацию с арктическими походами и другими «экстремальными метаболическими нагрузками», чтобы рассчитать максимальный человеческий порог метаболической нагрузки (Thurber et al., 2019). Это убедительная статья. Она также предлагает интересный взгляд на то, почему человеческие женщины так хорошо справляются с ультрамарафонами.

227 первым явным свидетельством активной помощи при родах: Pan et al., 2014.

228 ждет вдали от стаи: Nishida et al., 1990. Примечательно, что не только самки могут убить новорожденного. Даже местные самцы могут похитить детеныша и съесть его, если самка родит там, где ее могут увидеть другие (Nishie and Nakamura, 2018).

228 Известно, что доминантные самки шимпанзе: Goodall, 1986, 1977, 2010; Pusey et al., 2008.

228 это помогает им сохранить свое социальное положение: Pusey and Schroepfer– Walker, 2013.

230 исследователи собрали еще три случая: Demuru et al., 2018.

231 кряквы постоянно насилуют: Prum, 2017. На самом деле это справедливо в отношении многих видов уток, хотя о крякве говорят больше всего, отчасти потому, что этот вид широко распространен в пригородах, озерах, прудах и небольших реках. Узнать, что кряквы являются насильниками, это все равно, что просмотреть реестр сексуальных преступников и узнать, сколько их живет в вашем районе.

232 банды самцов дельфинов: Такое поведение обычно называют выпасом, что вызывает в памяти образ пастушьей собаки, но боюсь, на самом деле ситуация гораздо более жестокая (Smuts and Smuts, 1993; Connor et al., 1992; Connor et al., 2022). Из-за очевидных проблем с непосредственным наблюдением, в большинстве случаев сексуальное принуждение дельфинов регистрируется постфактум, например, по следам от зубов (Scott et al., 2005). Между тем, во влагалище самок дельфинов, по-видимому, выработались своего рода меры противодействия изнасилованиям, которые наблюдаются у других видов с подобным явлением (Orbach, 2017).

233 1950-х годах научное сообщество признало эффект Брюса: Bruce, 1959. Хорошую основу для понимания как детоубийства, так и эффекта Брюса можно найти в Zipple et al., 2019, где оба явления рассматриваются под общим названием «male-mediated prenatal loss».

233 Так делают грызуны: Mahady and Wolff, 2002; de Catanzaro et al., 2021; Yoles– Frenkel et al., 2022.

233 Лошади: Bartos et al., 2011.

233 Возможно, львы: Bertram, 1977.

233 Даже приматы: Roberts et al., 2012.

235 позволить кобыле заняться сексом со знакомым самцом: Bartos et al., 2011.

235 треть жеребят не являются потомками: Bowling and Touchberry, 1990.

236 5 % изнасилований в Америке: Holmes et al., 1996.

236 Показатели в других человеческих сообществах: Одно исследование, проведенное в Эфиопии, сообщило о гораздо более высоком показателе (17 %). Неясно, есть ли здесь связь с тем, что оно включало анонимный опрос старшеклассников с самооценкой, при котором, возможно, не контролировались такие вещи, как количество сексуальных событий, произошедших в одно время с изнасилованием и последующей беременностью (Mulugeta et al., 1998).

236 падает почти до нуля: Другими словами, изнасилование по сравнению с сексом по обоюдному согласию не снижает и не увеличивает вероятность беременности (более подробно см. в Fessler, 2003).

236 женщина, которая регулярно занимается сексом: Kenny and Kell, 2018. У нее также будет сниженный риск преэклампсии, если она проживает с партнером – и занимается с ним сексом на полурегулярной основе – в течение как минимум двенадцати месяцев (Di Mascio et al., 2020).

238 это не так предсказуемо, как эффект Брюса: Qu et al., 2017.

240 группа красных колобусов сезонно поедает листья: Wasserman et al., 2012.

242 были найдены обугленные кости животных: Berna et al., 2012.

242 Она изобрела ашельские инструменты: de la Torre, 2016.

243 минимально жизнеспособную популяцию (MVP): Shaffer, 1981. По определению, любому виду, которому удалось пережить географическую экспансию и возникший в результате эффект основателя, каким-то образом удалось достичь своего MVP (по крайней мере, на некоторых из новых территорий). Силу эффекта можно связать как со временем, так и со скоростью миграции путем изучения потери генетического разнообразия нынешних популяций (Peter and Slatkin, 2015). Что касается человечества, подобные анализы обычно используются для поддержки существующих моделей миграции древних людей из Африки (Ramachandran et al., 2005).

244 всего лишь 50 % человеческих беременностей: March of Dimes, 2017. Это число в немалой степени остается неточным, потому что на самом деле женщина (а тем более ее врач) редко знает обо всех своих беременностях. Если подсчитать беременности, о которых известно, что эмбрион имплантировался, частота выкидышей составит около 30 % (Hertz-Picciotto and Samuels, 1988). Верно также и то, что «беременность» начинается только после успешной имплантации в матку. Оплодотворенный эмбрион – это еще не беременность, хотя развитие уже началось. Если считать все оплодотворенные эмбрионы, какое-то время просуществовавшие в человеческом тазу, число будет значительно выше.

244 вероятность забеременеть составляет всего 9 %: Wilcox et al., 2001.

247 MVP для репродуктивной группы: Smith, 2014.

248 Этот феномен называется эффектом основателя: Amos and Hoffman, 2010.

251 Зика у беременных женщин может быть другим заболеванием: Lee et al., 2021.

252 Беременные женщины в три раза чаще: Schantz-Dunn and Nour, 2009.

252 простейшие накапливаются в плаценте: Ibid.; Fried and Duffy, 2017.

Глава 6
Мозг

260 А что-то собственному растущему мозгу: Мой портрет мозговитой Евы в значительной степени основан на исследованиях ранних гомининов как вида добычи и привычках местных хищников поедать мозг (Brain, 1981; Hart and Sussman, 2005; Arriatza et al., 2021), а также на беседах с учеными в этой области, включая Рика Поттса из Смитсоновского института. Хотя работа Брэйна сосредоточена главным образом на проколах черепа австралопитеков кошачьими, более поздние работы показывают, что гиены делали так же (Arriatza et al., 2021). И, конечно же, древние гоминиды тоже не отставали – переносили головы уже мертвых животных на большие расстояния, чтобы вскрыть череп и поделиться мозгом с домашними (Ferraro et al., 2013). Неясно, делали ли так более поздние гоминины (например, Прямоходящие) и так ли часто, учитывая их способность бегать и охотиться, но представление о том, что у наших Ев рос все более крупный мозг просто потому, что они стали доминировать в своей местной пищевой цепи, меня никогда не устраивало. Также с самого начала казалось полезным указать, насколько сочными мозги гомининов являлись для хищников: пропитанные сахаром, кровью и жиром, такие дорогие в создании и обслуживании. Тела гомининов с большим мозгом (и с большим количеством жировой ткани, поддерживающей длительный рост мозга и защищающей от непостоянного снабжения пищей) были бы полезны для любого хищника, которому удалось вонзить в них свои зубы.

261 В частности, префронтальная кора: Ruff et al., 1997. И кажется, особенно это касается левой стороны, что может быть общей тенденцией для линии обезьян и делает более поздних Ев крайним примером обезьяньего мозга в целом (Smaers et al., 2011; Smaers et al., 2017). Шаровидная форма человеческого типа продолжала развиваться еще 100 000–35 000 лет назад, что может быть загадочным образом связано с поведением современного человека (Neubauer et al., 2018), но особенности черепной коробки могли развиваться независимо от внутренней организации самого мозга, что затрудняет интерпретацию эндокастов (Alatorre Warren, 2019). Однако совершенно ясно, что степень энцефализации радикально возросла по всей линии гомининов.

261 самой голодной частью тела: Насколько дорого? В организме современного человека примерно 20–25 % метаболизма в состоянии покоя тратится на деятельность мозга (Leonard et al., 2003).

264 рискованное поведение и общую агрессию: Trivers, 1972; Byrnes et al., 1999; Apicella et al., 2017; Campbell et al., 2021.

264 самцы млекопитающих также имеют больше андрогенных рецепторов: Goldstein et al., 2001; Sato et al., 2004; Dart et al., 2013. Однако см. недавний метаанализ исследований полового диморфизма, проведенный Элиотом за последние три десятилетия. Отмечается, что, хотя плотность андрогенных рецепторов действительно различается и приводит к сексуальному диморфизму, наиболее достоверные результаты в значительной степени связаны с размером (Eliot et al., 2021).

264 хуже обучаются на негативных стимулах: Yokota et al., 2017.

265 диагностируют тревожные расстройства: Kessler et al., 2012.

265 человеческий мозг продолжает работать одинаково: Eliot et al., 2021. Фактически, когнитивные функции между человеческими полами настолько поразительно схожи, что некоторые даже хотели назвать это «гипотезой гендерного сходства», что я и разбираю в этой главе (Hyde, 2005).

268 средний IQ мальчиков становится выше: Lynn and Kanazawa, 2011; Ellis et al., 2013.

269 согласно последним исследованиям – ближе к 80 %: Deary et al., 2009; Lee et al., 2010; Panizzon et al., 2014; Lean et al., 2018.

269 белые американцы, как правило, имеют более высокие показатели IQ: Dickens and Flynn, 2006.

270 Наибольшую разницу можно найти в хвостах: Deary et al., 2003; Johnson et al., 2008.

270 у тестируемых мужчин будет гораздо больше расхождений: Deary et al., 2003; Johnson et al., 2008.

271 Мужчины склонны запоминать маршрут более абстрактно: Maguire et al., 1999. Другой способ сказать это применительно к математике: мужчины и женщины, сдающие тест, используют разные стратегии, и вы с большей вероятностью обнаружите различия в баллах там, где определенные стратегии вознаграждаются типами вопросов (Spelke, 2005).

272 если вы разместите крошечного человечка: Tarampi et al., 2016. Важно отметить, что это включение также оформляется как социальная задача, рекламирующая идею «женщины лучше с этим справятся», что потенциально включает угрозу стереотипов как фактор эффективности испытуемых (ibid.).

272 во многих тестах, связанных с языком: Hirnstein et al., 2023; Halpern and LaMay, 2000.

272 тесты включают в себя письмо: Adams and Simmons, 2019; Pargulski and Reynolds, 2017. Однако обратите внимание, что размеры эффекта, о котором мы здесь говорим, невелики, особенно в тестах IQ, и существенно проявляются только в тестах, которые еще не учитывают гендерные различия, например, в национальных тестах по письму (Reilly et al. , 2019).

273 Мальчики, как правило, справляются с этими задачами хуже: Halpern and LaMay, 2000. Это может зависеть от того, как именно задается вопрос – задания, которые отдают предпочтение мысленному вращению для поиска решения, могут поддерживать типичный мужской мозг, независимо от того, сколько времени этому мозгу потребуется писать, – но опять же, с широким спектром задач, которые требуют навыков четкого письма, мальчики, похоже, справляются немного хуже, особенно если нужно писать подробно.

274 очень мало научных исследований: Одно исследование 2007 года с участием студентов Университета Аризоны показало, что и мужчины, и женщины произносят в среднем шестнадцать тысяч слов в день. Однако у мужчин разброс был шире: от одного парня, который произнес всего около пятисот слов, до другого, который сказал сорок семь тысяч (к большому огорчению, как можно предположить, его друзей) (Mehl et al., 2007).

274 женщин и девочек реже спрашивают: Это хорошо известный факт, многократно воспроизводимый за последние сорок лет исследований. Но дело может быть как в классовой структуре профессоров, так и во вмешательстве мужчин – хотя мужские голоса, как правило, и так занимают звуковое пространство в классе примерно в 1,6 раза больше, чем женские, они еще и чаще говорят, не поднимая руки (Lee and McCabe, 2021).

275 девочки произносят свои первые слова: Eriksson et al., 2012. Удивительно, но четырехлетние мальчики, по-видимому, также имеют более низкие уровни белка FOXP2 в коре левого полушария. Как и во всех подобных исследованиях, более крупные группы испытуемых могли бы дать лучшее понимание (Bowers et al., 2013).

275 в недавнем крупномасштабном международном исследовании: Hirnstein et al., 2023.

275 мужчины набирают в этом тесте более высокие баллы: Spelke, 2005.

276 обширные наборы данных Министерства образования США: Peterson, 2018.

276 Мужчины составляют лишь 20 %: Weiner, 2007, со ссылкой на исследования Nielsen Bookscan в США, Канаде и Великобритании.

276 мальчики не очень хороши в обеих: Scheiber et al., 2015. Поскольку письмо проверяют не так часто, как другие виды навыков, мы меньше знаем об этом пробеле в вербальных способностях, но оно заслуживает большего внимания (Reilly et al., 2019).

277 мальчики страдают дислексией в два-три раза чаще: Rutter et al., 2004; Quinn and Wagner, 2015.

277 по состоянию на 2013 год менее 20 % учащихся: Quinn and Wagner, 2015.

277 разрыв в способностях к чтению увеличивается: Reilly et al., 2013.

279 депрессивное расстройство чаще диагностируется у женщин: Baxter et al., 2014. Однако обратите внимание, что в глобальных данных разрыв между диагнозами БДР у мужчин и женщин, по-видимому, сокращается по мере того, как общества становятся более равными, что может отражать как снижение стрессовых факторов женской гендерной роли, так и доступ к контролю над рождаемостью, что само по себе может снижать риск развития депрессии (контроль над гормональным циклом и, конечно же, снижение количества случаев, когда мозг женщины подвергается риску послеродовой депрессии) (Seedat et al., 2009).

279 согласно данным из США: Eaton et al., 2012.

281 Женщины, страдающие депрессией: Soares and Zitek, 2008.

282 Женщины с биполярным расстройством также иногда сообщают: Rasgon et al., 2003.

282 молодые девушки не более депрессивны, чем молодые мужчины: Cyranowski et al., 2000.

282 женщины примерно на 12 % чаще: Terlizzi and Norris, 2021.

282 У мужчин несколько чаще диагностируется шизофрения: Aleman et al., 2003.

282 Мужчины также чаще страдают от изнурительной наркотической и алкогольной зависимости: NIDA, 2020. На самом деле у женщин такая же вероятность развития расстройств, вызванных злоупотреблением психоактивными веществами, но у мужчин гораздо более высокие показатели употребления и зависимости (ibid.).

283 Но мужчины и женщины с одинаковой вероятностью получают диагноз ОКР: Хотя у женщин, как правило, заболевание диагностируется на более позднем этапе жизни, диагностика и результаты лечения примерно одинаковы (Mathes et al., 2019).

283 Среди людей с биполярным расстройством у женщин: Arnold, 2003.

284 Женщины совершают самоубийства примерно в три раза реже: Krysinska et al., 2017.

285 матери с суицидальными наклонностями с меньшей вероятностью совершат попытку: Dehara et al., 2021. К сожалению, это не относится к матерям, чьих детей забрала опека (Wall-Wieler et al., 2018). А среди беременных и недавно родивших независимо от того, подвергалась ли женщина жестокому обращению, это является сильным фактором риска возникновения суицидальных мыслей – даже большим, чем вопрос социальной поддержки, хотя женщины, не имеющие этой поддержки, по-прежнему более склонны к попыткам самоубийства, чем другие матери (Reid et al., 2022).

286 тяжелых черепно-мозговых травм: Тем не менее, небольшое количество опубликованных данных о ЧМТ, должным образом проанализированных на предмет половых различий, показывает, что женщины чувствуют себя немного хуже (Farace and Alves, 2000), несмотря на то, что клиническое мнение придерживается идеи, что пациенткам лучше, и подавляющее количество доказательств о самках грызунов (они показывают лучшие результаты по большинству показателей). Этот парадокс может иметь несколько разных причин. Во-первых, в немногих опубликованных исследованиях, которые должным образом представляют и анализируют половые различия, выборка слишком скудная: один метаанализ в 2000 году насчитал 8 (ibid.). Во-вторых, у современных женщин наблюдается больше менструальных циклов, что включает в себя ежемесячный откат прогестерона.

286 Пациенту-мужчине потребуется: Обратите внимание, что это в первую очередь касается тяжелой ЧМТ. Легкая и умеренная ЧМТ на самом деле, по-видимому, имеет худшие прогнозы для женщин (Gupte et al., 2019). Таким образом, существует некоторый разрыв между клиническими ожиданиями и результатами лечения, возможно, из-за различий в посткоммоционном синдроме, который проявляется иначе у женщин (и, кажется, сохраняется дольше, чем у мужчин) (ibid.). Одним из ключей к этим различиям может быть то, что в легких (сотрясающих) случаях ЧМТ на карту поставлен не столько распространенный отек и гибель клеток (которые наблюдаются при тяжелой ЧМТ), сколько то, как реагируют локальные аксоны в месте травмы, на что может влиять структура мозга, которая, как теперь известно, имеет половые различия (Dollй et al., 2018).

286 Мужской мозг, по-видимому, страдает от более обширных воспалений: Это особенно верно для тяжелых ЧМТ, наблюдаемых как у грызунов, так и у людей, а связь между половыми различиями, наблюдаемыми на животных, и клиническими отчетами человека немного проясняется в метаанализе, при этом наибольший эффект наблюдается при тяжелой ЧМТ (Caplan et al., 2017).

287 проводятся клинические испытания на людях: Два таких исследования, завершенные за последнее десятилетие, показали неоднозначные результаты (Skolnick et al., 2014; Wright et al., 2014). Эффект может зависеть от того, когда и как вводится прогестерон: вскоре после травмы, без гормонального наблюдения, он, похоже, не помогает, но увеличивает вероятность инсульта (Wright et al., 2014). Отчасти это может быть связано с тем, что введение быстрой дозы прогестерона без последующего наблюдения приводит к откату ПГ, что само по себе подвергает мозг риску ряда плохих последствий, включая дестабилизацию настроения (как видно у менструирующих женщин). Фактически, когда женщина страдает от ЧМТ во время лютеиновой фазы, когда уровень прогестерона естественно высокий, а затем падает, ее положение хуже, чем у женщин, принимающих противозачаточные (у которых постоянно высокий уровень ПГ), и тех, кто на другой фазе цикла (Wunderle et al., 2014). Досадно то, что женщины и девочки чаще страдают от таких травм именно во время лютеиновой фазы, возможно, из-за ослабленных суставов, что частично может быть причиной плохих прогнозов пациенток (Wunderle et др., 2014). В целом, прогестерон способен помочь при тяжелой ЧМТ, но важно, когда он поступает в организм, в каком количестве и как долго. В конце концов, он может просто быть полезнее для мужского мозга, чем для женского.

287 Эстрогены, по-видимому, стабилизируют: Sohrabji, 2007. Это может быть особенно важно для стабилизации после травмы во внебольничных условиях (в сельской местности/на поле боя), при этом женщины (как обычно) выживают чаще, чем мужчины (Mayer et al., 2021).

287 Прогестерон играет роль: Roof and Hall, 2000; Sayeed and Stein, 2009. Подробный обзорный документ, подчеркивающий противоречивые и в целом неоднозначные результаты исследований, см. в Caplan et al., 2017. Микроглия может играть важную роль, возможно, именно под влиянием прогестерона. Половые гормоны нельзя сбрасывать со счетов сразу, учитывая, что девочки постпубертатного возраста и женщины лучше выживают при тяжелой ЧМТ, чем мужчины любого возраста и девочки препубертатного возраста (ibid.). Однако возраст, в котором происходит травма, указывает не только на гормональный статус. Хотя такие авторы, как Каплан, склонны рассматривать педиатрические группы до и после полового созревания в поисках гормонального сигнала, верно также и то, что развивающийся мозг реагирует на травму немного по-другому именно потому, что находится на стадии развития (это является независимым мешающим фактором) (Arambula, 2019).

287 лучше осознают свои ограничения: Turkstra et al., 2020; Rigon et al., 2016. Также известно, что они более активно обращаются за медицинской помощью и реабилитацией (Chan et al., 2016).

288 Возьмем болезнь Паркинсона: Gillies et al., 2014.

291 Ева современного бегемота: В летописи окаменелостей их несколько, но наиболее очевидным является Hippopotamus gorgops, массивный зверь, примерно в два раза больше современного бегемота. Интересно, что этот древний бегемот и древние Евы гоминидов, по-видимому, мигрировали в одно и то же время (примерно 1,9 млн лет назад), когда повышение влажности привело к образованию крупных озер и рек, что позволило пересечь Сахару (Zhang et al., 2014; van der Made et al., 2017). Однако, учитывая, сколько людей убивают бегемоты сегодня, маловероятно, что они были друзьями (van der Made et al., 2017). На самом деле, Прямоходящие также имели привычку забивать их при возможности (Hill, 1983; Lepre et al., 2011) – совсем не похоже на сегодняшние зоопарки с очаровательными детенышами бегемотов, которых мы любим и защищаем.

291 Theropithecus oswaldi: Диета была основным фактором их вымирания, но не только из-за изменения климата: конкуренция с местными копытными, вероятно, также имела значение, поскольку травы было не так много (Cerling et al., 2013). Последние выжившие представители своего рода, гелады, которых мы встретили в главе «Инструменты», не такие большие, и в эфиопском нагорье нет древних протоантилоп, с которыми можно было бы конкурировать. Также обратите внимание, что наша Ева прямохождения, возможно, тоже способствовала их исчезновению, учитывая большое количество забитых молодых особей, найденных в Олоргесайли в Кении (Shipman et al., 1981). Сегодняшние шимпанзе обычно охотятся на других приматов, когда представляется такая возможность, поэтому не так уж и сложно предположить, что Прямоходящая охотилась на уязвимых представителей травоядных бабуинов. Дело не в том, что больший мозг не мог сделать наших Ев более доминирующими в местной пищевой цети; скорее, охота сама по себе вряд ли была главной движущей силой.

295 Мозг не завершает внутреннюю организацию: Goddings et al., 2019.

296 мальчики с большей вероятностью рождаются несколько раньше срока: Blencowe et al., 2012. К сожалению, недоношенным мальчикам в целом сложнее, несмотря на тенденцию весить больше, что в противном случае считается преимуществом для недоношенных (Peacock et al., 2012).

297 определенные виды аутичного мозга чрезмерно или недостаточно сокращают: Это широкая область, и то, что мы сейчас называем аутистическим спектром, скорее всего, в конечном итоге будет представлять собой множество различных расстройств с разными лежащими в основе механизмами. Статью, конкретно связывающую аутизм с синаптическим сокращением, см. в Tang et al., 2014.

297 детские модели шимпанзе: Одно исследование зубов указывает на то, что они, возможно, вступали во взрослую жизнь примерно на три года раньше, чем Homo sapiens (Smith et al., 2010), тогда как другое предполагает, что уже к двум годам они были способны переваривать твердую пищу (Mahoney et al., 2010). С точки зрения моделей развития обезьян детство неандертальцев находится где-то между шимпанзе и человеком.

299 ключевые проводящие пути становятся дополнительно миелинизированными: : Chavarria et al., 2014; Genc et al., 2023.

299 у мужчин это происходит позже и быстрее: De Bellis et al., 2001; Neufang et al., 2008.

302 Мозг беременной женщины: Hoekzema et al., 2017; Hoekzema et al., 2022.

303 потеря объема наиболее заметна: Hoekzema et al., 2017; Barba-Mьller et al., 2019.

308 две сети, которые мозг использует: Koss and Gunner, 2018; Wadsworth et al., 2019.

308 Психологические исследования доказали: Mrazek et al., 2011; Berger and Sarnyai, 2015.

309 они хуже справятся с тестом, в котором их просят распознать: Eisenberger and Lieber man, 2004.

311 в миндалевидном теле или гиппокампе: Fish et al., 2020.

311 структурные отличия в обонятельной луковице: Oliveira-Pinto et al., 2014.

Глава 7
Голос

313 Кто-то нашел его на обочине: Эту аварию я изобразила по отчету о телемедицине в Вермонте и северной части штата Нью-Йорк 2001 года (Rogers et al., 2001).

317 Некоторые думают, что это было всего 50 000 лет назад: Lieberman, 2007.

318 Что представляет собой самое раннее искусство человечества?: Ну, если не считать отпечатков ладоней (Sharpe and Van Gelder, 2006; Bednarik, 2008; Zhang et al., 2021; Fernбndez-Navarro et al., 2022). Используя тростник и красную охру, многие культуры оставляли призрачные отпечатки рук на стенах древних пещер. В других случаях крошечные отпечатки ладоней находили в мягкой грязи. Однако только недавно мы обнаружили, что многие из отпечатков, вероятно, были детские – некоторые принадлежали детям в возрасте всего двух–трех лет. Это пробивает брешь в теории о том, что древнее искусство все посвящено охоте или богу (Langley and Litster, 2018). Хотя это могла быть своего рода религиозная церемония крещения или случай включения детей в обычную для взрослых деятельность (то есть избегание истерик от принуждения), возможно также, что древние матери делали то же, что современные: дай детям какой-нибудь арт-проект, чтобы дожить от завтрака до чертового дневного сна.

319 Многие ученые полагают, что даже Homo erectus: А поскольку многие крупные хищники, жившие рядом с ними (например, кошачьи, которых я изображаю в первой сцене главы «Мозг»), часто оставляют на своей добыче большое количество мяса, то если рядом с нашими Евами-гоминидами в любом из древних Эдемов жило много таких существ, они вполне могли обеспечивать пищей Прямоходящую (Pobiner, 2015).

319 предупреждающие сигналы настолько гибки: Outtara et al., 2009.

321 У мужчин абсолютный объем легких на фунт массы тела на 10–12 % больше: Bellemare et al., 2003.

323 сила воздуха в дыхательных путях: Nishimura, 2006; MacLarnon and Hewitt, 1999; Lieberman, 2007; Ghanzafar and Rendall, 2009.

323 женский мозг посылает более частые импульсные сигналы: Благодаря этому более точному контролю диафрагма лучше справляется с усталостью (Geary et al., 2019), и, возможно, поэтому женщины так хорошо проявляют себя в видах спорта, требующих выносливости.

326 гоминины лишились горловых мешков: de Boer, 2012.

327 Инфекции горловых мешков: Lowenstine and Osborn, 2012.

328 гортань человека опускалась ниже: Lieberman, 2007. Обратите внимание, что, как и во многих других вопросах в академических кругах, постоянно ведутся споры о том, является ли голосовой аппарат человека важнейшей особенностью эволюции человеческой речи. У. Текумсе Фитч (безусловно, самый известный ученый в этой области) не согласен с Либерманом относительно того, могут ли макаки (исходя из их анатомии) производить звуки речи. Фитч считает, что да, и сдерживает их только неврологическая эволюция, в то время как Либерман утверждает, что менее развитый мозг по-прежнему имеет значение (Fitch et al., 2017). В какой-то степени это, вероятно, просто конфликт поколений, но он отражает глубокие разногласия в том, как ученые подходят к вопросу: чему мы можем научиться на основе окаменелостей (Либерман) и физиологии живых млекопитающих (Фитч), чтобы смоделировать, как наши Евы эволюционировали, чтобы создать нечто столь сложное, как человеческая речь?

330 в течение менструального цикла: Ryan and Kenny, 2009.

330 У тех, у кого симптомы хуже: Banai, 2017; Ryan and Kenny, 2009.

330 изменения в своем голосе в период менопаузы: Schneider et al., 2004.

331 Матка – самая сильная мышца: Это касается как сжимающего давления в целом, так и потенциальной силы по сравнению с весом мышцы: средняя взрослая матка весит около сорока унций, но может оказывать силу до четырехсот ньютонов при каждом сокращении во время родов. Это около восьмидесяти восьми фунтов нисходящего давления.

332 У австралопитеков подъязычные кости: Capasso et al., 2008; Steele et al., 2013.

332 мы начали ходить прямо: Steele et al., 2013.

335 французские младенцы плачут нарастающей мелодией: Mampe et al., 2009.

339 Для свободного владения вторым языком: Hartshorne et al., 2018.

339 родители зебровых амадин: Gobes et al., 2019; Chen et al., 2016.

342 особенно эффективно для привлечения внимания младенца: Slonecker et al., 2018.

342 Беличьи обезьяны также зовут своих детенышей: Biben et al., 1989.

342 Даже матери-дельфины общаются: King et al., 2016.

343 очень распространенная особенность материнского диалекта в разных языках: Han et al., 2018. Эти матери также меняют степень модификации своей речи по мере взросления ребенка, что часто наблюдается в других языковых культурах, использующих материнский диалект (Liu et al., 2009).

345 Дети, чьи матери больше артикулируют гласные: Удивительно, но это работает и для компьютеров: компьютерная модель, получившая образцы речи, лучше идентифицировала гласные, когда образцы были на материнском (de Boer and Kuhl, 2003).

347 Например, просто меняя форму слов: И это понимание может быть интересно специфичным для языка и культуры. Носители китайского и английского языков, кажется, понимают время немного по-разному, это может быть потому, что использование разных языков ориентирует на разные конструкции темпоральности (Boroditsky, 2001).

350 человеческий язык возникал урывками: Как мягко отмечали ряд выдающихся ученых, анатомически современные люди довольно долгое время жили в мире без каких-либо признаков символической культуры. Было тело. Был мозг. Рот, горло, язык и канал подъязычного нерва – все было. Но если символическая культура коренится в нарративном познании, которое мы связываем с лингвистическим, символическим созданием историй, то этим Евам было особо не о чем говорить.

Глава 8
Менопауза

356 На жалобы старого тела нет времени: Кажется, по крайней мере одна генетическая мутация, связанная с нашим выходом из Африки, значительно увеличила риск остеоартрита. Он укорачивает рост наших костей, что хорошо для холодного климата, но в долгосрочной перспективе плохо (Capellini et al., 2017). Такая же мутация обнаружена у неандертальцев и денисовцев (ibid.). К тому времени, когда появилась наша Иерихонская Ева, вероятность того, что она тоже могла нести этот древний риск болей в суставах, была значительной – еще одно проявление в наших телах путешествий Ев еще долго после того, как их Эдемы исчезли.

356 Мать девушки умерла: Наводнения были регулярной проблемой для древнего Иерихона и вполне могли быть причиной строительства стен (Bar-Yosef, 1986).

356 все хотели быть полезны: В конце концов, существует тесная связь между скорбью и выполнением задач, и во времена кризиса ощущение свободы воли может быть невероятно мотивирующим и успокаивающим (Riches and Dawson, 2000).

356 перевернула ребенка в утробе: Поскольку многие человеческие эмбрионы до тридцати семи недель еще не лежат головой вниз, роды при тазовом предлежании представляют особый риск для недоношенных детей (Bergenhenegouwen et al., 2014), и остаются проблемой – как, по-видимому, было на протяжении всей истории человечества – для женщин сегодня. В XVII веке в Лондоне консультации для акушерок были очень популярны, и почти всегда в их число входил вопрос о том, как вести себя при тазовом предлежании (Walsh, 2014). В наши дни, когда возможно, рекомендуют кесарево сечение, но в древнем Иерихоне вероятность того, что мать переживет такое, была невелика.

358 более склонны к остеопорозу: Karlamangla et al., 2018. В течение трех лет после последнего менструального цикла происходит наиболее быстрая потеря костной массы, что создает основу для последующего остеопороза (ibid.).

360 Так и появилась гипотеза бабушки: Hawkes, 2003.

363 каждый год приема высоких доз гормональных противозачаточных: de Vries et al., 2001.

364 Данные говорят, что нет: Конечно, лонгитюдные исследования доноров яйцеклеток в литературе скудны, учитывая, как недавно донорство яйцеклеток (и ЭКО в целом) стало популярным. Но теория утверждает, что во время сбора рекрутируются не «лишние» яйцеклетки, а скорее те, которые в противном случае были бы потеряны из-за атрезии.

364 яйцеклетки млекопитающих могут иметь срок годности: Оказывается, двухцепочечные разрывы могут быть связаны со старением яичников (Oktay et al., 2015), но, учитывая, что некоторые другие животные-долгожители продолжают рожать даже в старости (например, слоны), кажется менее вероятным, что наступление менопаузы у человека связано с врожденным свойством яйцеклеток млекопитающих.

366 Даже шимпанзе могут рожать в шестьдесят: Thompson et al., 2007.

368 у большинства шимпанзе овуляция прекращается примерно в возрасте пятидесяти лет: Hawkes and Smith, 2010; Herndon et al., 2012.

369 их яичники стареют с одинаковой скоростью: Hawkes and Smith, 2010; Alberts et al., 2013. Обратите внимание: Альбертс справедливо считает, что среди большего числа приматов наиболее важным сигналом является не то, что «яичники отключаются в возрасте 50 лет» (многие виды просто не живут так долго, но испытывают некоторую степень репродуктивного старения), а скорее то, что человеческий организм радикально переживает отказ яичников: пока у женщины есть нормально функционирующие яичники, остальное тело стареет гораздо медленнее.

372 Создание и поддержание постоянного класса: Хотя в современных обществах охотников-собирателей есть женщины, дожившие до постменопаузы, их число невелико. Рассмотрение «менопаузы» как физического и социального явления требует разных подходов. Однако следует отметить, что, поскольку многие из этих женщин живут более энергично на протяжении всей жизни, некоторые симптомы менопаузы (от которых страдают женщины, ведущие сельскохозяйственный/городской образ жизни) могут меньше их беспокоить. Например, приливы с большей вероятностью станут проблемой для женщин в Нью-Йорке, чем для женщин из сообществ охотников-собирателей (Freeman and Sherif, 2007), что может быть связано с меньшим количеством жировой ткани и/или общим состоянием сердечно-сосудистой системы.

378 Люди, дожившие до ста лет, раньше были единорогами: Международная статистика в этом параграфе взята из доклада ООН «Перспективы мирового народонаселения» за 2015 год.

378 Более 80 % сегодняшних долгожителей: Meyer, 2012.

379 Это справедливо и для наших родственников-обезьян: Bronikowski et al., 2011.

382 лучше рассматривать как сердечно-сосудистое заболевание: Reynolds et al., 2020.

382 Заболевания легких – еще один убийца из «Большой тройки»: Gordon and Rosenthal, 1999.

382 пол имеет значение для иммунной системы: Один из недавних отличных обзоров по этому вопросу см. в Klein and Flanagan, 2016.

383 беременные женщины более восприимчивы: Smith et al., 2023.

383 женщины, у которых диагностировано заболевание легких: Martinez et al., 2012.

384 Но в целом раком заболевают больше мужчин: Dunford et al., 2017.

385 Древние жители Иерихона: Nigro, 2017; Kenyon, 1957.

Глава 9
Любовь

395 окаменелости возрастом 300 миллионов лет: Benoit et al., 2016.

396 Начнем с весовой категории: Plavcan, 2001.

396 самцов и самок австралопитеков: Reno et al., 2003; Reno et al., 2010.

396 клыки самцов будут становиться все меньше и меньше: Suwa et al., 2009; Plavcan, 2012a. Хотя возможно, что ко времени Арди клыки у самцов уже были довольно маленькими (Suwa et al., 2021). А значит, по крайней мере, часть этой закономерной редукции, наблюдаемой у более поздних гоминидов, может быть своего рода мозаичной эволюцией (Manthi et al., 2012) или проблемой статистического метода в предыдущих исследованиях (Suwa et al., 2021).

396 Размер, по-видимому, модулируется: Alvesalo, 2013. Воздействие андрогенов в утробе матери также может иметь значение (Ribeiro et al., 2013).

397 Тенденцией, во всяком случае, является конвергенция: Plavcan, 2012a; Reno et al., 2010; Lovejoy, 2009.

397 У приматов с беспорядочной половой жизнью яички гигантские: Shultz, 1938; Anderson et al., 2007; Kappeler, 1997.

398 Когда мандрилы соревнуются друг с другом: Setchell and Dixson, 2001.

399 тем толще семенная пробка: Dixson and Anderson, 2002.

399 Поначалу она густая и липкая: Zaneveld et al., 1974. Другими словами, «крутость» спермы носит весьма временный характер.

399 При контакте с плодородной цервикальной слизью: Suarez and Pacey, 2006.

401 Приматологи назвали это «охраной партнера»: Muller et al., 2007.

401 Они могут даже выгнать слишком агрессивного самца: Tokuyama and Furuichi, 2016.

401 бонобо обычно не занимаются охраной партнера: Smuts and Smuts, 1993; de Waal, 2022.

401 Генетически мы одинаково связаны с обоими: Mao et al., 2021.

403 виды, которые обычно используют изнасилование Brennan et al., 2007; Orbach et al., 2017; Brennan and Orbach, 2020.

403 человеческие влагалища лишь слегка складчаты: Складки, которые у нас есть, называются поперечными гребешками, и, по-видимому, в них достаточно ткани, чтобы правильно расширяться, когда мы возбуждены, и большой член собирается вторгнуться внутрь (или ребенок с большой головой собирается с трудом выйти наружу), что также является одним из лучших аргументов в пользу того, почему человеческий пенис шире и длиннее, чем у других обезьян (Bowman, 2008).

405 Одна лаборатория даже создала: Gallup et al., 2003.

405 кислая среда влагалища: Brannigan and Lipshultz, 2008.

405 Она также имеет полезную структуру: Ulcova-Gallova, 2010.

406 на эякуляцию уходит в среднем более чем в четыре раза больше времени: McLean et al., 2011; Reno et al., 2013.

407 На данный момент делеций насчитали примерно 510: Suntsova and Buzdin, 2020.

407 Одна из них – андрогенный рецептор: McLean et al., 2011; Reno et al., 2013. Последний обзор шипов полового члена у приматов см. в Dixon, 2018.

413 Дочери наследуют социальный статус: Melnick and Pearl, 1987.

413 за детенышами присматривают все самки бонобо: Furuichi, 2011; Tokuyama and Furuichi, 2016; de Waal, 2022.

414 младенцы здесь, безусловно, под угрозой: Alberts, 2018. Похоже, это сильно зависит от местной культуры и демографического давления: в некоторых группах на долю детоубийства приходится всего лишь 2,3 % младенческих смертей, а в других – от 38 до 70 % (ibid.; Zipple et al., 2017). Детоубийство чаще встречается у медвежьих павианов, где убийство младенцев, по-видимому, является важной частью репродуктивной стратегии самцов (Palombit et al., 2000). Среди всех павианов самцы-иммигранты чаще совершают детоубийство, чем местные (Alberts, 2018), и угрозы детоубийства более надежно сдерживаются коалициями местных самцов, которые, предположительно, мотивированы отцовской неопределенностью (Noл and Sluijter, 1990).

414 Приматологи видели это много раз: Литература по агонистической буферизации и ношению самцами с собой детенышей публикуется довольно последовательно, начиная с 1970-х, и часто наблюдается в полевых условиях. Этот феномен также присутствует и у других социальных приматов: самцы гелад также носят детенышей в качестве стратегии минимизации конфликтов (Dunbar, 1984), так же, похоже, делают и макаки (Deag and Crook, 1971). Для макак это может быть связано со стратегией «забота, затем спаривание», при которой самец помогает кормящей самке с уходом за ребенком, и как только у нее снова наступает овуляция, получает шанс для себя (Mйnard et al., 2001).

415 чем дружелюбнее вы относитесь к потомству самки: Smuts, 1985. Обратите внимание, что самцы и самки, образующие связи, также живут дольше, возможно, из-за снижения стресса от длительного ухода за потомством (Campos et al., 2020). Фактически у них на 28 % меньше шансов умереть, независимо от возраста (ibid.). Другими словами, межполовые отношения между приматами имеют множество преимуществ, и не все из них имеют непосредственное репродуктивное значение.

416 мужчины совершают насилие чаще: Leemis et al., 2022; ONS, 2020; Hester, 2013.

417 если их общества были одновременно матриархальными и матрилокальными: Здесь я должна сказать, что если наши Евы и были матрилокальными, то это было очень и очень давно. Недавние исследования показывают, что женщины путешествовали гораздо дальше, чем мужчины, на протяжении многих тысяч лет, что убедительно указывает на патрилокальность во время глобальной экспансии человечества (Dulias et al., 2022), хотя мужчины также немало путешествовали по Евразии, поэтому в зависимости от культуры того времени играть роль могут разные факторы (Goldberg et al., 2017). Но, как я отмечала в этой главе, переход от прежних стратегий спаривания к стратегиям с меньшей конкуренцией самцов имеет свидетельства во всей линии человекообразных, поэтому начало сделки с дьяволом действительно должно было произойти очень давно.

419 передают свои гены помощи, сотрудничества, Славного Парня: Трудно сказать, какие именно «гены» заставляют самцов быть более заботливыми и дружелюбными по отношению к самкам и их потомству. Но был один известный случай, когда стая павианов радикально перешла от конкурентного к дружелюбному поведению: группа агрессивных, доминирующих самцов внезапно умерла от инфекции, а оставшиеся самцы были более дружелюбными. Вскоре общее поведение всей группы сместилось в сторону дружеского сотрудничества, а не конкуренции, что сохранялось и в последующих поколениях (Sapolsky and Share, 2004).

419 с меньшей вероятностью потеряют свое потомство из-за детоубийства: Lowe et al., 2018. Это особенно верно, если самцы имеют высокий социальный ранг, и особенно во времена социальной нестабильности в стае (ibid.).

419 некоторые детоубийства шимпанзе совершают самки: Townsend et al., 2007.

433 В Луизиане (…) уровень заболеваемости сифилисом в период с 2012 по 2014 утроился: Bowen et al., 2015; CDC, 2015.

434 У большинства инфицированных хламидиозом: Wiesenfeld et al., 2012.

435 Ежегодно гонореей заражаются примерно шестьдесят два миллиона человек: Kirkaldy et al., 2019.

435 гонорея существует со времен Ветхого Завета: Поскольку гонорея не оставляет следов на скелете, ее сложно обнаружить: остаются скорее древние тексты, чем веские доказательства. По крайней мере, один соскоб с зубного налета позволяет уверенно отнести ее к XII веку (Warinner et al., 2014). Забавно подробный отчет о поисках древней гонореи см. в Flemming, 2019.

435 вакцина против хламидиоза: Abraham et al., 2019.

436 Это по-прежнему справедливо в отношении сегодняшних хорошо изученных: Howell, 1979/2017.

436 Возраст матери является единственным наиболее прогностическим фактором: Raj and Boehmer, 2013.

437 Девочки, вышедшие замуж до достижения половой зрелости: Nour, 2006.

437 В Древней Греции брачный возраст стремился к шестнадцати годам: Baber, 1934; McClure, 2020.

437 в Риме молодые невесты: Frier, 2015. Верно также и то, что даже в средневековой Европе, где для членов знати было нормально выходить замуж в двенадцать лет, средний возраст вступления в брак для женщины, не принадлежащей к знати, составлял от двадцати до двадцати пяти лет (Shapland et al., 2015).

442 Когда женщинам в Индии была предоставлена возможность: Chattopadhyay and Duflo, 2004.

443 Когда женщины по какой-либо причине наделены полномочиями в местном управлении: De Araujo and Tejedo-Romero, 2016; Stanicґ, 2023. В Конгрессе США женщины-законодатели также направляют примерно на 9 % больше дискреционных средств в свои округа, чем их коллеги-мужчины (Anzia and Berry, 2011).

444 За каждый дополнительный год обучения девушки: Wodon et al., 2018.

444 По оценкам Всемирного банка: Колдуэлл проследил эту тенденцию по историческим данным еще в 1980 году. Чтобы копнуть глубже в данных ВОЗ, см. Pradhan, 2015.

445 больше женщин Кералы имеют образование: Nair, 2010; Nussbaum, 2003.

445 чем больше девочек: Wodon, 2018.

445 даже в сельскохозяйственных общинах: Ibid.

447 ваш IQ хотя бы на пятнадцать пунктов выше среднего: Whalley and Deary, 2001.

447 Во многих индийских штатах молодые женщины: Hathi et al., 2021.

447 среднестатистическая женщина в Индии в третьем триместре весит меньше: Coffey, 2015.

450 У недоедающих матерей с гораздо большей вероятностью: Li et al., 2016.

452 государственное школьное образование не прижилось: Рассмотрим, например, Закон об образовании 1891 года, согласно которому Англия только тогда сделала начальное образование бесплатным. Оно стоило около 10 шиллингов за человека (Boos, 2013). Два года спустя британское правительство увеличило возраст до одиннадцати или около того и решило принимать также глухих и слепых детей. Диккенс бы гордился.

Библиография

Abraham, S., Juel, H. B., Bang, P., Cheeseman, H. M., Dohn, R. B., Cole, T., et al. (2019). Safety and immunogenicity of the chlamydia vaccine candidate CTH522 adjuvanted with CAF01 liposomes or aluminium hydroxide: a first-in-human, randomised, double-blind, placebo-controlled, phase 1 trial. The Lancet Infectious Diseases, 19(10), 1091–1100. doi:10.1016/S1473– 3099(19)30279-8.

Abrams, E.T., and Rutherford, J.N. (2011). Framing postpartum hemorrhage as a consequence of human placental biology: An evolutionary and comparative perspective. American Anthropologist, 113, 417–430. doi:10.1111/j.1548-1433.2011.01351.x.

Absalon, D., and Slesak, B. (2010). The effects of changes in cadmium and lead air pollution on cancer incidence in children. Science of the Total Environment, 408(20), 4420–4428. doi:10.1016/j.scitotenv.2010.06.030.

Adams, A. M., and Simmons, F. R. (2019). Exploring individual and gender differences in early writing performance. Reading and Writing, 32(2), 235–263. doi:10.1007/s11145-018-9859-0.

Aguilera-Castrejon, A., Oldak, B., Shani, T., Ghanem, N., Itzkovich, C., Slomovich, S., et al. (2021). Ex utero mouse embryogenesis from pre-gastrulation to late organogenesis. Nature, 593(7857), 119–124.

Aiello, L., and Dunbar, R. (1993). Neocortex size, group size, and the evolution of language. Current Anthropology, 34, 184–193.

Aiello, L. C., and Wheeler, P. (1995). The Expensive-Tissue Hypothesis: The brain and the digestive system in human and primate evolution. Current Anthropology, 36(2), 199–221.

Aimй, C., Andrй, J. B., and Raymond, M. (2017). Grandmothering and cognitive resources are required for the emergence of menopause and extensive post-reproductive lifespan. PLoS Computational Biology, 13(7), e1005631. doi:10.1371/journal.pcbi.1005631.

Akerlof, G. A., Yellen, J. L., and Katz, M. L. (1996). An analysis of out-of-wedlock childbearing in the United States. The Quarterly Journal of Economics, 111(2), 277–317. doi:10.2307/2946680.

Al Rawi, S., Louvet-Vallйe, S., Djeddi, A., Sachse, M., Culetto, E., Hajjar, C., et al. (2011). Postfertilization autophagy of sperm organelles prevents paternal mitochondrial DNA transmission. Science, 334(6059), 1144–1147.

Alatorre Warren, J. L., Ponce de Leуn, M. S., Hopkins, W. D., and Zollikofer, C. P. E. (2019). Evidence for independent brain and neurocranial reorganization during hominin evolution. Proceedings of the National Academy of Sciences, 116(44), 22115–22121. doi:10.1073/pnas.1905071116.

Alberts, S. C., & Altmann, J. (1995). Balancing Costs and Opportunities: Dispersal in Male Baboons. The American Naturalist, 145(2), 279–306. doi:10.1086/285740.

Alberts, S. C., and Fitzpatrick, C. L. (2012). Paternal care and the evolution of exaggerated sexual swellings in primates. Behavioral Ecology, 23(4), 699–706. doi:10.1093/beheco/ars052.

Alberts, S. C., Altmann, J., Brockman, D. K., Cords, M., Fedigan, L. M., Pusey, A.,et al. (2013). Reproductive aging patterns in primates reveal that humans are distinct. Proceedings of the National Academy of Sciences, 110(33), 13440– 13445. doi:10.1073/pnas.1311857110.

Albrecht, S., Lane, J. A., Marino, K., Al Busadah, K. A., Carrington, S. D., Hickey, R. M., and Rudd, P. M. (2014). A comparative study of free oligosaccharides in the milk of domestic animals. British Journal of Nutrition, 111(7), 1313– 1328.

Aleman, A., Kahn, R. S., and Selten, J. P. (2003). Sex differences in the risk of schizophrenia: evidence from meta-analysis. Archives of General Psychiatry, 60(6), 565–571. doi:10.1001/archpsyc.60.6.565.

Altmann, J., Gesquiere, L, Galbany, J., Onyango, P.O., Alberts, S.C. (2010). Life history context of reproductive aging in a wild primate model. Annals of the New York Academy of Sciences, 1204, 127–38. doi:10.1111/j.1749– 6632.2010.05531.x.

Alvesalo, L. (2013). The expression of human sex chromosome genes in oral and craniofacial growth. Pp. 92–107 in Anthropological Perspectives on Tooth Morphology, edited by G. R. Scott and J. D. Irish Cambridge, U.K.: Cambridge University Press.

Ambrose, S. H. (2001). Paleolithic Technology and Human Evolution. Science, 291(5509), 1748–1753.

American Cancer Society. (2020). Breast Cancer Facts and Figures 2019–2020. Atlanta: American Cancer Society.

Amos, W., and Hoffman, J. I. (2010). Evidence that two main bottleneck events shaped modern human genetic diversity. Proceedings of the Royal Society B: Biological Sciences, 277(1678), 131–137. doi:10.1098/rspb.2009.1473.

Anderson, D. R., and Pempek, T. A. (2005). Television and very young children. American Behavioral Scientist, 48(5), 505–522. doi:10.1177/0002764204271506. Anderson, M. J., Chapman, S. J., Videan, E. N., Evans, E., Fritz, J., Stoinski, T. S., et al. (2007) Functional evidence for differences in sperm competition in humans and chimpanzees. American Journal of Physical Anthropology, 134, 274–280.

Anderson, R. C., and Klofstad, C. A. (2012). Preference for leaders with masculine voices holds in the case of feminine leadership roles. PLOS ONE, 7(12), e51216. doi:10.1371/journal.pone.0051216.

Andrй, G. I., Firman, R. C., and Simmons, L. W. (2022). The effect of genital stimulation on competitive fertilization success in house mice. Animal Behaviour, 190, 93–101. doi:10.1016/j.anbehav.2022.05.015.

Antуn, S. C. (2003). Natural history of Homo erectus. American Journal of Physical Anthropology, 122(S37), 126–170.

Anton, S. C., Potts, R., and Aiello, L. C. (2014). Evolution of early Homo: an integrated biological perspective. Science, 345(6192), 1236828.

Anzia, S. F., and Berry, C. R. (2011). The Jackie (and Jill) Robinson Effect: Why Do Congresswomen Outperform Congressmen? American Journal of Political Science, 55(3), 478–493. doi:10.1111/j.1540-5907.2011.00512.x.

Apicella, C. L., Crittenden, A. N., and Tobolsky, V. A. (2017). Hunter-gatherer males are more risk-seeking than females, even in late childhood. Evolution and Human Behavior, 38(5), 592–603.

Arambula, S. E., Reinl, E. L., El Demerdash, N., McCarthy, M. M., and Robertson, C. L. (2019). Sex differences in pediatric traumatic brain injury. Experimental Neurology, 317, 168–179. doi:10.1016/j.expneurol.2019.02.016.

Archibald, J. D., Zhang, Y., Harper, T., and Cifelli, R. L. (2011). Protungulatum, confirmed Cretaceous occurrence of an otherwise Paleocene eutherian (Placental?) mammal. Journal of Mammalian Evolution, 18, 153–161.

Arriaza, M. C., Aramendi, J., Matй-Gonzбlez, M. Б., Yravedra, J., and Stratford, D. (2021). The hunted or the scavenged? Australopith accumulation by brown hyenas at Sterkfontein (South Africa). Quaternary Science Reviews, 273, 107252. doi:10.1016/j.quascirev.2021.107252.

Atsalis, S., Margulis, S. W., Bellem, A., and Wielebnowski, N. (2004). Sexual behavior and hormonal estrus cycles in captive aged lowland gorillas (Gorilla gorilla). American Journal of Primatology, 62, 123–132.

Austad, S. N. (1994). Menopause: An evolutionary perspective. Experimental Gerontology, 29(3), 255-263. doi:10.1016/0531-5565(94)90005-1.

Autor, D. H. (2014). Skills, education, and the rise of earnings inequality among the “other 99 percent.” Science, 344(6186), 843–851. doi:10.1126/science.1251868.

Averroes. (1974). Averroes on Plato’s Republic. Trs. R. Lerner. Ithaca, N.Y.: Cornell University Press. (Originally written in the twelfth century, surviving manuscripts in Hebrew translated thereafter.)

Baber, R. E. (1934). Marriage in Ancient China. The Journal of Educational Sociology, 8(3), 131–140. doi:10.2307/2961796.

Babic, A., Sasamoto, N., Rosner, B. A., Tworoger, S. S., Jordan, S. J., Risch, H. A., et al. (2020). Association Between Breastfeeding and Ovarian Cancer Risk. JAMA Oncology, 6(6), e200421. doi:10.1001/jamaoncol.2020.0421.

Bakshani, C. R., Morales-Garcia, A. L., Althaus, M., Wilcox, M. D., Pearson, J. P., Bythell, J. C., and Burgess, J. G. (2018). Evolutionary conservation of the antimicrobial function of mucus: A first defence against infection. NPJ Biofilms Microbiomes, 4, 14. doi:10.1038/s41522-018-0057-2.

Banai, I. P. (2017). Voice in different phases of menstrual cycle among naturally cycling women and users of hormonal contraceptives. PLOS ONE, 12(8), e0183462. doi:10.1371/journal.pone.0183462.

Bar-Yosef, O. (1986). The walls of Jericho: An alternative interpretation. Current Anthropology, 27(2), 157–162. doi:10.1086/203413.

Bar-Yosef, O., and Belfer-Cohen, A. (2001). From Africa to Eurasia–early dispersals. Quaternary International, 75(1), 19–28.

Barba-Mьller, E., Craddock, S., Carmona, S., and Hoekzema, E. (2019). Brain plasticity in pregnancy and the postpartum period: links to maternal caregiving and mental health. Archives of Women’s Mental Health, 22(2), 289–299. doi:10.1007/s00737-018-0889-z.

Bardeen, C. G., Garcia, R. R., Toon, O. B., and Conley, A. J. (2017). On transient climate change at the Cretaceous-Paleogene boundary due to atmospheric soot injections. Proceedings of the National Academy of Sciences, 114(36), E7415–E7424. doi:10.1073/pnas.1708980114.

Barney, A., Martelli, S., Serrurier, A., and Steele, J. (2012). Articulatory capacity of Neanderthals, a very recent and human-like fossil hominin. Philosophical Transactions of the Royal Society of London. Series B, Biological Sciences, 367(1585), 88–102. doi:10.1098/rstb.2011.0259.

Barros, B. A., Oliveira, L. R., Surur, C. R. C., Barros-Filho, A. A., Maciel-Guerra,

A. T., and Guerra-Junior, G. (2021). Complete androgen insensitivity syndrome and risk of gonadal malignancy: systematic review. Annals of Pediatric Endocrinology & Metabolism, 26(1), 19–23. doi:10.6065/apem.2040170.085.

Barton, R. A. (2004). Binocularity and brain evolution in primates. Proceedings of the National Academy of Sciences, 101(27), 10113–10115. doi:10.1073/ pnas.0401955101.

Bartos, L., Bartoљovб, J., Pluhбcˇek, J., and Љindelбrˇovб, J. (2011). Promiscuous behaviour disrupts pregnancy block in domestic horse mares. Behavioral Ecology and Sociobiology, 65, 1567–1572. doi:10.1007/s00265-011-1166-6.

Bawdon, D., Cox, D. S., Ashford, D., James, A. G. and Thomas, G. H. (2015). Identification of axillary Staphylococcus sp. involved in the production of the malodorous thioalcohol 3-methyl-3-sufanylhexan-1-ol. FEMS Microbiology Letters, 362(16). doi:10.1093/femsle/fnv111.

Baxter, A. J., Scott, K. M., Ferrari, A. J., Norman, R. E., Vos, T., and Whiteford, H. A. (2014). Challenging the myth of an “epidemic” of common mental disorders: trends in the global prevalence of anxiety and depression between 1990 and 2010. Depression and Anxiety, 31(6), 506–516. doi:10.1002/da.22230. Bayle, P., Macchiarelli, R., Trinkaus, E., Duarte, C., Mazurier, A., and Zilhгo, J. (2010). Dental maturational sequence and dental tissue proportions in the early Upper Paleolithic child from Abrigo do Lagar Velho, Portugal. Proceedings of the National Academy of Sciences, 107(4), 1338–1342. doi:10.1073/pnas.0914202107.

Beck, K. L., Weber, D., Phinney, B. S., Smilowitz, J. T., Hinde, K., Lцnnerdal, B., et al. (2015). Comparative proteomics of human and macaque milk reveals species-specific nutrition during postnatal development. Journal of Proteome Research, 14(5), 2143–2157. doi:10.1021/pr501243m.

Bednarik, R. G. (2008). Children as Pleistocene artists. Rock Art Research: The Journal of the Australian Rock Art Research Association (AURA), 25(2), 173–182. Beery, A. K., and Zucker, I. (2011). Sex bias in neuroscience and biomedical research. Neuroscience and Biobehavioral Reviews 35(3), 565–572. doi:10.1016/j.neubiorev.2010.07.002.

Bekkering, S., Quintin, J., Joosten, L. A. B., van der Meer, J. W. M., Netea, M. G., and Riksen, N. P. (2014). Oxidized low-density lipoprotein induces long-term proinflammatory cytokine production and foam cell formation via epigenetic reprogramming of monocytes. Arteriosclerosis, Thrombosis, and Vascular Biology, 34(8), 1731–1738. doi:10.1161/ATVBAHA.114.303887.

Bellemare, F., Jeanneret, A., and Couture, J. (2003). Sex differences in thoracic dimensions and configuration. American Journal of Respiratory and Critical Care Medicine, 168(3), 305–312. doi:10.1164/rccm.200208-876OC.

Bellis, M. A., Downing, J., and Ashton, J. R. (2006). Adults at 12? Trends in puberty and their public health consequences. Journal of Epidemiology and Community Health, 60(11), 910–911. doi:10.1136/jech.2006.049379.

Belmaker, M. (2010). Early Pleistocene Faunal Connections Between Africa and Eurasia: An Ecological Perspective. Pp. 183–205 in Out of Africa I: The First Hominin Colonization of Eurasia, , edited by J. G. Fleagle, J. J. Shea, F. E. Grine, A. L. Baden, and R. E. Leakey. Dordrecht: Springer.

Belo, C. (2008). Some considerations on Averroes’ views regarding women and their role in society. Journal of Islamic Studies, 20(1), 1–20. doi:10.1093/jis/ etn061.

Ben-Dor, M., Gopher, A., Hershkovitz, I., and Barkai, R. (2011). Man the fat hunter: The demise of Homo erectus and the emergence of a new hominin lineage in the Middle Pleistocene (ca. 400 kyr) Levant. PLOS ONE, 6(12), e28689.

Benoit, J., Manger, P. R., and Rubidge, B. S. (2016a). Palaeoneurological clues to the evolution of defining mammalian soft tissue traits. Scientific Reports, 6(1), 25604. doi:10.1038/srep25604.

Benoit, J., Manger, P. R., Fernandez, V., and Rubidge, B. S. (2016b). Cranial Bosses of Choerosaurus dejageri (Therapsida, Therocephalia): Earliest Evidence of Cranial Display Structures in Eutheriodonts. Plos One, 11(8), e0161457.

Benson, R. B. J., Butler, R. J., Carrano, M. T., and O’Connor, P. M. (2012). Airfilled postcranial bones in theropod dinosaurs: physiological implications and the “reptile”-bird transition. Biological Reviews, 87(1), 168–193.

Bentley, G. R. (2001). The Evolution of the human breast. American Journal of Physical Anthropology, 114(S32), 38–38.

Benton, M. J., Wilf, P., and Sauquet, H. (2022). The angiosperm terrestrial revolution and the origins of modern biodiversity. New Phytologist, 233, 2017– 2035. doi:10.1111/nph.17822.

Berge, C., and Goularas, D. (2010). A new reconstruction of Sts 14 pelvis (Australopithecus africanus) from computed tomography and three-dimensional modeling techniques. Journal of Human Evolution, 58(3), 262–272.

Bergenhenegouwen, L. A., Meertens, L. J. E., Schaaf, J., Nijhuis, J. G., Mol, B. W., Kok, M., and Scheepers, H. C. (2014). Vaginal delivery versus caesarean section in preterm breech delivery: a systematic review. European Journal of Obstetrics & Gynecology and Reproductive Biology, 172, 1–6. doi:10.1016/j. ejogrb.2013.10.017.

Berger, M., and Sarnyai, Z. (2015). “More than skin deep”: stress neurobiology and mental health consequences of racial discrimination. Stress, 18(1), 1–10. doi:10.3109/10253890.2014.989204.

Bergman, L., Nordlцf-Callbo, P., Wikstrцm, A. K., Snowden, J. M., Hesselman, S., Bonamy, A. K. E., and Sandstrцm, A. (2020). Multi-fetal pregnancy, preeclampsia, and long-term cardiovascular disease. Hypertension, 76(1), 167–175. doi:10.1161/HYPERTENSIONAHA.120.14860.

Berna, F., Goldberg, P., Horwitz, L. K., Brink, J., Holt, S., Bamford, M., and Chazan, M. (2012). Microstratigraphic evidence of in situ fire in the Acheulean strata of Wonderwerk Cave, Northern Cape province, South Africa. Proceedings of the National Academy of Sciences, 109(20), E1215–E1220.

Berry, K. (2020). The first plants to recolonize western North America following the Cretaceous/Paleogene mass extinction event. International Journal of Plant Sciences, 182. doi:10.1086/11847.

Bertram, B. C. R. (1975). Social factors influencing reproduction in wild lions. Journal of Zoology, 177, 463.

Biben, M., Symmes, D., and Bernhards, D. (1989). Contour variables in vocal communication between squirrel monkey mothers and infants. Developmental Psychobiology, 22, 617–631. doi:10.1002/dev.420220607.

Black, L. I., Vahratian, A., Hoffman, H. J. (2015). Communication disorders and use of intervention services among children aged 3–17 years: United States, 2012. NCHS data brief, no 205. Hyattsville, Md.: National Center for Health Statistics.

Blackburn, D. G. (2015). Evolution of vertebrate viviparity and specializations for fetal nutrition: a quantitative and qualitative analysis. Journal of Morphology, 276(8), 961–990.

Blaustein, A. R. (1981). Sexual selection and mammalian olfaction. The American Naturalist, 117(6), 1006–1010. doi:10.1086/283786.

Blaustein, J. D. (2012). Animals have a sex, and so should titles and methods sections of articles. Endocrinology, 153(6), 2539–2540. doi:10.1210/en.2012-1365. Blencowe, H., Cousens, S., Oestergaard, M. Z., Chou, D., Moller, A. B., Narwal, R., et al. (2012). National, regional, and worldwide estimates of preterm birth rates in the year 2010 with time trends since 1990 for selected countries: a systematic analysis and implications. Lancet, 379(9832), 2162–2172. doi:10.1016/S0140-6736(12)60820-4.

Blumenschine, R. J., Bunn, H. T., Geist, V., Ikawa-Smith, F., Marean, C. W., Payne, A. G., et al. (1987). Characteristics of an early hominid scavenging niche [and comments and reply]. Current Anthropology, 28(4), 383–407.

Blurton Jones, N. G. (2016). Demography and Evolutionary Ecology of Hadza Hunter– Gatherers. Cambridge, U.K.: Cambridge University Press.

Bobe, R., and Behrensmeyer, A. K. (2004). The expansion of grassland ecosystems in Africa in relation to mammalian evolution and the origin of the genus Homo. Palaeogeography, Palaeoclimatology, Palaeoecology, 207(3–4), 399–420.

Boccolini, C. S., de Carvalho, M. L., de Oliveira, M. I. C., and Pйrez-Escamilla, R. (2013). Breastfeeding during the first hour of life and neonatal mortality. Jornal de Pediatria, 89(2), 131–136. doi:10.1016/j.jped.2013.03.005.

Bocquet-Appel, J.-P. (2011). The agricultural demographic transition during and after the agriculture inventions. Current Anthropology, 52(S4), S497–S510. doi:10.1086/659243.

Boл, L.-J., Sawallis, T. R., Fagot, J., Badin, P., Barbier, G., Captier, G., et al. (2019). Which way to the dawn of speech?: Reanalyzing half a century of debates and data in light of speech science. Science Advances, 5(12), eaaw3916. doi:10.1126/sciadv.aaw3916.

Bonomi, A. E., Trabert, B., Anderson, M. L., Kernic, M. A., and Holt, V. L. (2014). Intimate partner violence and neighborhood income: a longitudinal analysis. Violence Against Women, 20(1), 42–58. doi.org/10.1177/1077801213520580.

Boos, F. S. (2013). Education and work: Women and the education acts. Pp. 141– 60, 224–28 in Berg Cultural History of Women in the Age of Empire, edited by T. Mangum. Oxford: Berg Publishers..

Boquien, C.-Y. (2018). Human milk: An ideal food for nutrition of preterm newborn. Frontiers in Pediatrics, 6. doi:10.3389/fped.2018.00295.

Borges, J. L. (2007). Labyrinths: Selected Stories and Other Writings. Edited by D. A. Yates and J. E. Irby. New York: New Directions.

Borges, R., Johnson, W. E., O’Brien, S. J., Gomes, C., Heesy, C. P., and Antunes, A. (2018). Adaptive genomic evolution of opsins reveals that early mammals flourished in nocturnal environments. BMC Genomics, 19(1), 1–12. doi:10.1186/s12864-017-4417-8.

Boroditsky, L. (2001). Does language shape thought? Mandarin and English speakers’ conceptions of time. Cognitive Psychology, 43(1), 1–22. doi:10.1006/ cogp.2001.0748.

Boudovб, S., Cohee, L. M., Kalilani-Phiri, L., Thesing, P. C., Kamiza, S., Muehlenbachs, A., et al. (2014). Pregnant women are a reservoir of malaria transmission in Blantyre, Malawi. Malaria Journal, 13(1), 506. doi:10.1186/1475-2875– 13-506.

Boulinguez-Ambroise, G., Pouydebat, E., Disarbois, Й., and Meguerditchian, A. (2022). Maternal cradling bias in baboons: The first environmental factor affecting early infant handedness development? Developmental Science, 25(1), e13179. doi:10.1111/desc.13179.

Bouty, A., Ayers, K. L., Pask, A., Heloury, Y., and Sinclair, A. H. (2015). The genetic and environmental factors underlying hypospadias. Sexual Development, 9(5), 239–259. doi:10.1159/000441988.

Bowen, V., Su, J., Torrone, E., Kidd, S., and Weinstock, H. (2015). Increases in incidence of congenital syphilis–United States, 2012–2014. MMWR Morbidity and Mortality Weekly Report, 64(44), 1241–1245.

Bowers, J. M., Perez-Pouchoulen, M., Edwards, N. S., and McCarthy, M. M. (2013). Foxp2 mediates sex differences in ultrasonic vocalization by rat pups and directs order of maternal retrieval. The Journal of Neuroscience, 33(8), 3276–3283. doi:10.1523/JNEUROSCI.0425-12.2013.

Bowling, A. T., & Touchberry, R. W. (1990). Parentage of Great Basin Feral Horses. The Journal of Wildlife Management, 54(3), 424–429. doi:10.2307/3809652. Bowman, E. A. (2008). Why the human penis is larger than in the great apes. Archives of Sexual Behavior, 37, 361. doi:10.1007/s10508-007-9297-6.

Bradshaw, C. D. (2021). Miocene Climates. Pp. 486–496 in Encyclopedia of Geology, edited by D. Alderton and S. A. Elias. 2nd ed. Oxford: Academic Press.

Brain, C. K. (1981). The Hunters or the Hunted? An Introduction to African Cave Taphonomy. Chicago: University of Chicago Press.

Bramble, D. M., and Lieberman, D. E. (2004). Endurance running and the evolution of Homo. Nature, 432(7015), 345–352. doi:10.1038/nature03052.

Brannigan, R., and Lipshultz, L. (2008). The Global Library of Women’s Medicine. doi:10.3843/GLOWM.10316.

Braun, D. R., Harris, J. W. K., Levin, N. E., McCoy, J. T., Herries, A. I. R., Bamford, M. K., et al. (2010). Early hominin diet included diverse terrestrial and aquatic animals 1.95 Ma in East Turkana, Kenya. Proceedings of the National Academy of Sciences, 107(22), 10002–10007. doi:10.1073/pnas.1002181107.

Brawand, D., Wahli, W., and Kaessmann, H. (2008). Loss of egg yolk genes in mammals and the origin of lactation and placentation. PLoS Biology, 6(3), e63. doi:10.1371/journal.pbio.0060063.

Brenna, J. T., Salem, N., Jr., Sinclair, A. J., and Cunnane, S. C. (2009). Alpha-Linolenic acid supplementation and conversion to n-3 long-chain polyunsaturated fatty acids in humans. Prostaglandins, Leukotrienes, and Essential Fatty Acids, 80(2–3), 85–91. doi:10.1016/j.plefa.2009.01.004.

Brennan, P. L. R., and Orbach, D. N. (2020). Copulatory behavior and its relationship to genital morphology. Pp. 65–122 in (eds.), Advances in the Study of Behavior, vol. 52, edited by M. Naguib, L. Barrett, S. D. Healy, J. Podos, L. W. Simmons, and M. Zuk. Academic Press.

Brennan, P. L. R., Prum, R. O., McCracken, K. G., Sorenson, M. D., Wilson, R. E., and Birkhead, T. R. (2007). Coevolution of male and female genital morphology in waterfowl. PLOS ONE, 2(5), e418. doi:10.1371/journal. pone.0000418.

Brent, L. J. N., Franks, D. W., Foster, E. A., Balcomb, K. C., Cant, M. A., and Croft, D. P. (2015). Ecological knowledge, leadership, and the evolution of menopause in killer whales. Current Biology, 25(6), 746–750. doi:10.1016/j. cub.2015.01.037.

Broadfield, D. C., Holloway, R. L., Mowbray, K., Silvers, A., Yuan, M. S., and Mбrquez, S. (2001). Endocast of Sambungmacan 3 (Sm 3): A new Homo erectus from Indonesia. The Anatomical Record, 262(4), 369–379.

Brochu, C., Njau, J., Blumenschine, R., Densmore, L. (2010). A new horned crocodile from the Plio-Pleistocene hominid sites at Olduvai Gorge, Tanzania. PLOS ONE. doi:10.1371/journal.pone.0009333.

Brock, T. D. (1988). Robert Koch: A Life in Medicine and Bacteriology. Heidelberg: Springer Berlin.

Brody, S., and Krьger, T. H. (2006). The post-orgasmic prolactin increase following intercourse is greater than following masturbation and suggests greater satiety. Biological Psychology, 71(3), 312–315. doi:10.1016/j.biopsycho.2005.06.008.

Bronikowski, A. M., Altmann, J., Brockman, D. K., Cords, M., Fedigan, L. M., Pusey, A., et al. (2011). Aging in the natural world: comparative data reveal similar mortality patterns across primates. Science, 331(6022), 1325–1328. doi:10.1126/science.1201571.

Brooks, R., Singleton, J. L., and Meltzoff, A. N. (2020). Enhanced gaze-following behavior in Deaf infants of Deaf parents. Developmental Science, 23(2), e12900. doi:10.1111/desc.12900.

Bruce, H. M. (1959). Exteroceptive block to pregnancy in the mouse. Nature, 184(4680), 105.

Brusatte, S., and Luo, Z. X. (2016). Ascent of the mammals. Scientific American, 314(6), 28–35. doi:10.1038/scientificamerican0616-28.

Bryan, D. L., Hart, P. H., Forsyth, K. D., and Gibson, R. A. (2007). Immunomodulatory constituents of human milk change in response to infant bronchiolitis. Pediatric Allergy and Immunology, 18(6):495–502.

Bryant, G. A., and Haselton, M. G. (2009). Vocal cues of ovulation in human females. Biology Letters, 5(1), 12–15. doi:10.1098/rsbl.2008.0507.

Buchanan, F. F., Myles, P. S., and Cicuttini, F. (2009). Patient sex and its influence on general anaesthesia. Anaesthesia and Intensive Care, 37(2), 207–218. doi:10.1177/0310057X0903700201.

Butler, P. M., and Sigogneau-Russell, D. (2016). Diversity of triconodonts in the Middle Jurassic of Great Britain. Palaeontologia Polonica, 67, 35–65.

Cafazzo, S., Natoli, E., and Valsecchi, P. (2012). Scent-marking behaviour in a pack of free-ranging domestic dogs. Ethology, 118, 955–966. doi:10.1111/ j.1439-0310.2012.02088.x.

Cain, W. S. (1982). Odor identification by males and females: predictions vs. performance. Chemical Senses, 7(2):129–142.

Caine, N. G., Osorio, D., and Mundy, N. I. (2010). A foraging advantage for dichromatic marmosets (Callithrix geoffroyi) at low light intensity. Biology Letters, 6(1), 36–38. doi:10.1098/rsbl.2009.0591.

Caldwell, J. C. (1980). Mass education as a determinant of the timing of fertility decline. Population and Development Review, 225–255.

Callaway, E. (2012). Fathers bequeath more mutations as they age. Nature, 488(7412), 439–439. doi:10.1038/488439a.

Cameron, E. L. (2014). Pregnancy and olfaction: a review. Frontiers in Psychology, 5. doi:10.3389/fpsyg.2014.00067.

Cammarota, G., Ianiro, G., and Gasbarrini, A. (2014). Fecal microbiota transplantation for the treatment of Clostridium difficile infection: a systematic review. Journal of Clinical Gastroenterology, 48(8), 693–702.

Campbell, A., Copping, L. T., and Cross, C. P. (2021). Sex Differences in Fear Response: An Evolutionary Perspective. Cham: Springer.

Campos, F. A., Altmann, J., Cords, M., Fedigan, L. M., Lawler, R., Lonsdorf, E. V., et al. (2022). Female reproductive aging in seven primate species: Patterns and consequences. Proceedings of the National Academy of Sciences, 119(20), e2117669119. doi:10.1073/pnas.2117669119.

Campos, F. A., Villavicencio, F., Archie, E. A., Colchero, F., and Alberts, S. C. (2020). Social bonds, social status and survival in wild baboons: a tale of two sexes. Philosophical Transactions of the Royal Society B: Biological Sciences, 375(1811), 20190621. doi:10.1098/rstb.2019.0621.

Cantwell, R., Clutton-Brock, T., Cooper, G., Dawson, A., Drife, J., Garrod, D., et al. (2011). Saving Mothers’ Lives: Reviewing maternal deaths to make motherhood safer: 2006–2008. The Eighth Report of the Confidential Enquiries into Maternal Deaths in the United Kingdom. British Journal of Obstetrics and Gynaecology, 118 (S 1), 1–203. doi:10.1111/j.1471-0528.2010.02847.x.

Capasso, L., Michetti, E., and D’Anastasio, R. (2008). A Homo erectus hyoid bone: Possible implications for the origin of the human capability for speech. Collegium Antropologicum, 32(4), 1007–1011.

Capellini, T. D., Chen, H., Cao, J., Doxey, A. C., Kiapour, A. M., Schoor, M., and Kingsley, D. M. (2017). Ancient selection for derived alleles at a GDF5 enhancer influencing human growth and osteoarthritis risk. Nature Genetics, 49(8), 1202–1210. doi:10.1038/ng.3911.

Caplan, H. W., Cox, C. S., and Bedi, S. S. (2017). Do microglia play a role in sex differences in TBI? Journal of Neuroscience Research, 95(1–2), 509–517. doi:10.1002/jnr.23854.

Carr, L. E., Virmani, M. D., Rosa, F., Munblit, D., Matazel, K. S., Elolimy, A. A., and Yeruva, L. (2021). Role of human milk bioactives on infants’ gut and immune health. Frontiers in Immunology, 12, 604080. doi:10.3389/ fimmu.2021.604080.

Carrano, M. T., and Sampson, S. D. (2004). A review of coelophysoids (Dinosauria: Theropoda) from the Early Jurassic of Europe, with comments on the late history of the Coelophysoidea. Neues Jahrbuch fьr Geologie und Palдontologie-Monatshefte (9), 537–558. doi:10.1127/njgpm/2004/2004/537.

Carvalho, M. R., Jaramillo, C., de la Parra, F., Caballero-Rodrнguez, D., Herrera, F., Wing, S., et al. (2021). Extinction at the end-Cretaceous and the origin of modern Neotropical rainforests. Science, 372(6537), 63–68. doi:10.1126/ science.abf1969.

Carvalho, S., Biro, D., Cunha, E., Hockings, K., McGrew, W. C., Richmond, B. G., and Matsuzawa, T. (2012). Chimpanzee carrying behaviour and the origins of human bipedality. Current Biology, 22(6), R180–R181. doi:10.1016/j. cub.2012.01.052.

Casolini, P., Cigliana, G., Alema, G.S., Ruggieri, V., Angelucci, L., and Catalani, A. (1997). Effect of increased maternal corticosterone during lactation on hippocampal corticosteroid receptors, stress response and learning in offspring in the early stages of life. Neuroscience, 79, 1005–1012.

Centers for Disease Control and Prevention (CDC). (2015). Sexually Transmitted Disease Surveillance 2014. Atlanta: U.S. Department of Health and Human Services.

Centerwall, B. (1995). Race, Socioeconomic Status, and Domestic Homicide. Journal of the American Medical Association, 273(22), 1755–1758.

Cera, N., Vargas-Cбceres, S., Oliveira, C., Monteiro, J., Branco, D., Pignatelli, D., and Rebelo, S. (2021). How relevant is the systemic oxytocin concentration for human sexual behavior? A systematic review. Sexual Medicine, 9(4), 100370. doi:10.1016/j.esxm.2021.100370.

Cerling, T. E., Chritz, K. L., Jablonski, N. G., Leakey, M. G., and Manthi, F. K. (2013). Diet of Theropithecus from 4 to 1 Ma in Kenya. Proceedings of the National Academy of Sciences, 110(26), 10507–10512. doi:10.1073/pnas.1222571110.

Cerling, T. E., Levin, N. E., Quade, J., Wynn, J. G., Fox, D. L., Kingston, J. D., et al. (2010). Comment on the Paleoenvironment of Ardipithecus ramidus. Science, 328(5982), 1105–1105.

Cerling, T. E., Wynn, J. G., Andanje, S. A., Bird, M. I., Korir, D. K., Levin, N. E., et al. (2011). Woody cover and hominin environments in the past 6 million years. Nature, 476(7358), 51–56.

Chan, E. K., Timmermann, A., Baldi, B. F., Moore, A. E., Lyons, R. J., Lee, S. S., et al. (2019). Human origins in a southern African palaeo-wetland and first migrations. Nature, 575(7781), 185–189.

Chan, Y. Y., Jayaprakasan, K., Zamora, J., Thornton, J. G., Raine-Fenning, N., and Coomarasamy, A. (2011). The prevalence of congenital uterine anomalies in unselected and high-risk populations: a systematic review. Human Reproduction Update, 17(6), 761–771. doi:10.1093/humupd/dmr028.

Chance, M. R. A. (1996). Reason for externalization of the testis of mammals. Journal of Zoology, 239(4), 691–695. doi:10.1111/j.1469-7998.1996.tb05471.x. Chapman, D. D., Wintner, S. P., Abercrombie, D. L., Ashe, J., Bernard, A. M., Shivji, M. S., and Feldheim, K. A. (2013). The behavioural and genetic mating system of the sand tiger shark, Carcharias taurus, an intrauterine cannibal. Biology Letters, 9(3), 20130003. doi:10.1098/rsbl.2013.0003.

Chattopadhyay, R., and Duflo, E. (2004). Women as policy makers: Evidence from a randomized policy experiment in India. Econometrica, 72(5), 1409–1443.

Chavarria, M. C., Sбnchez, F. J., Chou, Y. Y., Thompson, P. M., and Luders, E. (2014). Puberty in the corpus callosum. Neuroscience, 265, 1–8. doi:10.1016/j. neuroscience.2014.01.030.

Chen, Y., Matheson, L. E., and Sakata, J. T. (2016). Mechanisms underlying the social enhancement of vocal learning in songbirds. Proceedings of the National Academy of Sciences, 113(24), 6641–6646. doi:10.1073/pnas.1522306113.

Cherry, J. A., and Baum, M. J. (2020). Sex differences in main olfactory system pathways involved in psychosexual function. Genes, Brain and Behavior, 19, e12618. doi:10.1111/gbb.12618.

Chester, S. G. B., Bloch, J. I., Boyer, D. M., and Clemens, W. A. (2015). Oldest known euarchontan tarsals and affinities of Paleocene Purgatorius to Primates. Proceedings of the National Academy of Sciences, 112(5), 1487–1492. doi:10.1073/ pnas.1421707112.

Choi, H., Dey, A. K., Priyamvara, A., Aksentijevich, M., Bandyopadhyay, D., Dey, D., et al. (2021). Role of periodontal infection, Inflammation and immunity in atherosclerosis. Current Problems in Cardiology, 46(3), 100638. doi:10.1016/j. cpcardiol.2020.100638.

Clark, J. D., de Heinzelin, J., Schick, K. D., Hart, W. K., White, T. D., Wolde-Gabriel, G., et al. (1994). African Homo erectus: Old Radiometric Ages and Young Oldowan Assemblages in the Middle Awash Valley, Ethiopia. Science, 264(5167), 1907–1910.

Clark, P., ed. (2013). The Oxford Handbook of Cities in World History. Oxford: Oxford University Press.

Clayton, J. A., and Collins, F. S. (2014). Policy: NIH to balance sex in cell and animal studies. Nature, 509(7500):282–283. doi:10.1038/509282a.

Clemens, W. A. (2004). Purgatorius (Plesiadapiformes, Primates?, Mammalia), a Paleocene immigrant into northeastern Montana: stratigraphic occurrences and incisor proportions. Bulletin of Carnegie Museum of Natural History, 2004(36), 3–13.

Coenen, P., Huysmans, M. A., Holtermann, A., Krause, N., van Mechelen, W., Straker, L. M., and van der Beek, A. J. (2018). Do highly physically active workers die early? A systematic review with meta-analysis of data from 193 696 participants. British Journal of Sports Medicine, 52(20), 1320–1326. doi:10.1136/bjsports-2017-098540.

Coffey, D. (2015). Prepregnancy body mass and weight gain during pregnancy in India and sub-Saharan Africa. Proceedings of the National Academy of Sciences, 112(11), 3302–3307. doi:10.1073/pnas.1416964112.

Coffey, D., and Hathi, P. (2016). Underweight and pregnant: Designing universal maternity entitlements to improve health. Indian Journal of Human Development, 10(2),176–190.

Colchero, F., Aburto, J. M., Archie, E. A., Boesch, C., Breuer, T., Campos, F. A., et al. (2021). The long lives of primates and the ‘invariant rate of ageing’ hypothesis. Nature Communications, 12(1), 3666. doi:10.1038/s41467-021-23894-3.

Colchero, F., Rau, R., Jones, O. R., Barthold, J. A., Conde, D. A., Lenart, A., et al. (2016). The emergence of longevous populations. Proceedings of the National Academy of Sciences, 113(48), E7681–E7690. doi:10.1073/pnas.1612191113.

Coleman, M. N. (2009). What do primates hear? A meta-analysis of all known nonhuman primate behavioral audiograms. International Journal of Primatology, 30(1), 55–91.

Colman, R. J., Kemnitz, J. W., Lane, M. A., Abbott, D. H., and Binkley, N. (1999). Skeletal effects of aging and menopausal status in female rhesus macaques. The Journal of Clinical Endocrinology & Metabolism, 84(11), 4144–4148. doi:10.1210/jcem.84.11.6151.

Conard, N. J. (2015). Cultural evolution during the Middle and Late Pleistocene in Africa and Eurasia. Pp. 2465–2508 in Handbook of Paleoanthropology,edited by W. Henke and I. Tattersall. Berlin: Springer.

Conith, A. J., Imburgia, M. J., Crosby, A. J., and Dumont, E. R. (2016). The functional significance of morphological changes in the dentitions of early mammals. Journal of the Royal Society Interface, 13(124), 20160713. doi:10.1098/ rsif.2016.0713.

Connor, R. C., and Smolker, R. (1996). “Pop” goes the dolphin: a vocalization male bottlenose dolphins produce during consortships. Behaviour, 133, 643e662.

Connor, R. C., Krьtzen, M., Allen, S. J., Sherwin, W. B., and King, S. L. (2022). Strategic intergroup alliances increase access to a contested resource in male bottlenose dolphins. Proceedings of the National Academy of Sciences, 119(36), e2121723119. doi:10.1073/pnas.2121723119.

Connor, R. C., Smolker, R. A., and Richards, A. F. (1992). Two levels of alliance formation among male bottlenose dolphins (Tursiops sp.). Proceedings of the National Academy of Sciences, 89(3), 987–990.

Coppa, G. V., Pierani, P., Zampini, L., Carloni, I., Carlucci, A., and Gabrielli, O. (1999). Oligosaccharides in human milk during different phases of lactation. Acta Paediatrica Supplement, 88(430), 89–94. doi:10.1111/j.1651-2227.1999. tb01307.x.

Coppa, G.V., Zampini, L., Galeazzi, T., Facinelli, B., Ferrante, L., Capretti, R., and Orazio, G. (2006). Human milk oligosaccharides inhibit the adhesion to Caco-2 cells of diarrheal pathogens: Escherichia coli, Vibrio cholerae, and Salmonella fyris. Pediatric Research, 59, 377–382.

Coquerelle, M., Prados-Frutos, J. C., Rojo, R., Mitteroecker, P., and Bastir, M. (2013). Short faces, big tongues: Developmental origin of the human chin. PLOS ONE, 8(11), e81287.

Corvinus, G. (2004). Homo erectus in East and Southeast Asia, and the questions of the age of the species and its association with stone artifacts, with special attention to handaxe-like tools. Quaternary International, 117(1), 141–151.

Courie, L. W. (1972). The Black Death and Peasant’s Revolt. London: Wayland. Cox-York, K., Wei, Y., Wang, D., Pagliassotti, M. J., and Foster, M. T. (2015). Lower body adipose tissue removal decreases glucose tolerance and insulin sensitivity in mice with exposure to high fat diet. Adipocyte, 4(1), 32–43. doi:1 0.4161/21623945.2014.957988.

Cox, C., Bergmann, C., Fowler, E., Keren-Portnoy, T., Roepstorff, A., Bryant, G., and Fusaroli, R. (2022). A systematic review and Bayesian meta-analysis of the acoustic features of infant-directed speech. Nature Human Behaviour, Oct. 3, 2022. doi:10.1038/s41562-022-01452-1.

Cristia, A., Dupoux, E., Gurven, M., and Stieglitz, J. (2019). Child-directed speech is infrequent in a forager-farmer population: A time allocation study. Child Development, 90(3), 759–773. doi.org/10.1111/cdev.12974.

Croft, D. P., Brent, L. J. N., Franks, D. W., and Cant, M. A. (2015). The evolution of prolonged life after reproduction. Trends in Ecology & Evolution, 30(7), 407– 416. doi:10.1016/j.tree.2015.04.011.

Crofton, E. J., Zhang, Y., and Green, T. A. (2015). Inoculation stress hypothesis of environmental enrichment. Neuroscience Biobehavioral Review, 49, 19–31. doi:10.1016/j.neubiorev.2014.11.017.

Cuckle, H. S., Wald, N. J., and Thompson, S. G. (1987). Estimating a woman’s risk of having a pregnancy associated with Down’s syndrome using her age and serum alpha-fetoprotein level. British Journal of Obstetrics and Gynaecology, 94(5), 387–402. doi:10.1111/j.1471-0528.1987.tb03115.x.

Cullen, C. (1935.) The Medea, and Some Poems. New York: Harper & Brothers.

Cunnane, S. C., & Crawford, M. A. (2003). Survival of the fattest: fat babies were the key to evolution of the large human brain. Comparative biochemistry and physiology. Part A, Molecular & integrative physiology, 136(1), 17-26. doi:10.1016/s1095-6433(03)00048-5.

Cunnane, S. C., and Crawford, M. A. (2014). Energetic and nutritional constraints on infant brain development: implications for brain expansion during human evolution. Journal of Human Evolution, 77, 88–98. doi:10.1016/j. jhevol.2014.05.001.

Currie, J., and Goodman, J. (2020). Parental socioeconomic status, child health, and human capital. Pp. 239–248 in The Economics of Education, edited by S. Bradley and C. Green. 2nd ed. Academic Press.

Cutler, A., and Scott, D. (1990). Speaker sex and perceived apportionment of talk. Applied Psycholinguistics, 11(3), 253–272. doi:10.1017/S0142716400008882.

Cyranowski, J. M., Frank, E., Young, E., and Shear, M. K. (2000). Adolescent onset of the gender difference in lifetime rates of major depression: a theoretical model. Archives of General Psychiatry, 57(1), 21–27. doi:10.1001/archpsyc.57.1.21.

Dahlberg, E. L., Eberle, J. J., Sertich, J. J. W., and Miller, I. M. (2016). A new earliest Paleocene (Puercan) mammalian fauna from Colorado’s Denver Basin, U.S.A. Rocky Mountain Geology, 51(1), 1–22. doi:10.2113/gsrocky.51.1.1. Dalene, K. E., Tarp, J., Selmer, R. M., Ariansen, I. K. H., Nystad, W., Coenen, P., et al. (2021). Occupational physical activity and longevity in working men and women in Norway: a prospective cohort study. The Lancet Public Health, 6(6), e386–e395. doi:10.1016/S2468-2667(21)00032-3.

Dalley, S. (1991). Myths from Mesopotamia. Oxford: Oxford University Press. Dallman, M. F., Pecoraro, N., Akana, S. F., La Fleur, S. E., Gomez, F., Houshyar, H., et al. (2003). Chronic stress and obesity: a new view of “comfort food.” Proceedings of the National Academy of Sciences, 100(20), 11696–11701.

Daly, S. E., and Hartmann, P. E. (1995). Infant demand and milk supply. Part 2: The short-term control of milk synthesis in lactating women. Journal of Human Lactation,11, 27–37.

Danesh, J., Collins, R., and Peto, R. (1997). Chronic infections and coronary heart disease: is there a link? The Lancet, 350(9075), 430–436. doi:10.1016/S0140– 6736(97)03079-1.

Darnall, B. D., Stacey, B. R., and Chou, R. (2012). Medical and psychological risks and consequences of long-term opioid therapy in women. Pain Medicine, 13(9), 1181–1211.

Dart, D. A., Waxman, J., Aboagye, E. O., and Bevan, C. L. (2013). Visualising androgen receptor activity in male and female mice. PLOS ONE, 8(8), e71694. doi:10.1371/journal.pone.0071694.

Dawkins, R. (1982, 1999). The Extended Phenotype. Rev. ed. Oxford: Oxford University Press.

De Araujo, J. F. F. E., and Tejedo-Romero, F. (2016). Women’s political representation and transparency in local governance. Local Government Studies, 42(6), 885–906. doi:10.1080/03003930.2016.1194266.

De Bellis, M. D., Keshavan, M. S., Beers, S. R., Hall, J., Frustaci, K., Masalehdan, A., et al. (2001). Sex Differences in Brain Maturation during Childhood and Adolescence. Cerebral Cortex, 11(6), 552–557. doi:10.1093/cercor/11.6.552.

de Boer, B. (2012). Loss of air sacs improved hominin speech abilities. Journal of Human Evolution, 62(1), 1–6.

de Boer, B., and Kuhl, P. K. (2003). Investigating the role of infant-directed speech with a computer model. Auditory Research Letters On-Line (ARLO), 4, 129– 134.

de Catanzaro, D., MacNiven, E., and Ricciuti, F. (1991). Comparison of the adverse effects of adrenal and ovarian steroids on early pregnancy in mice. Psychoneuroendocrinology, 16(6), 525–536. doi:10.1016/0306-4530(91)90036-S.

de Dreu, C. K. W., Greer, L. L., Handgraaf, M. J. J., Shalvi, S., Van Kleef, G. A., Baas, M., et al. (2010). The neuropeptide oxytocin regulates parochial altruism in intergroup conflict among humans. Science, 328(5984), 1408–1411. doi:10.1126/science.1189047.

de Goffau, M. C., Lager, S., Sovio, U., Gaccioli, F., Cook, E., Peacock, S. J., et al. (2019). Human placenta has no microbiome but can contain potential pathogens. Nature, 572(7769), 329–334. doi:10.1038/s41586-019-1451-5.

de Heinzelin, J., Clark, J. D., White, T., Hart, W., Renne, P., WoldeGabriel, G., et al. (1999). Environment and behavior of 2.5-million-year-old Bouri hominids. Science, 284(5414), 625–629.

de la Torre, I. (2016). The origins of the Acheulean: past and present perspectives on a major transition in human evolution. Philosophical Transactions of the Royal Society, 371, 20150245. doi:10.1098/rstb.2015.0245.

de Vries, E., den Tonkelaar, I., van Noord, P. A. H., van der Schouw, Y. T., te Velde, E. R., and Peeters, P. H. M. (2001). Oral contraceptive use in relation to age at menopause in the DOM cohort. Human Reproduction, 16(8), 1657– 1662. doi:10.1093/humrep/16.8.1657.

de Waal, F. B., and Suchak, M. (2010). Prosocial primates: selfish and unselfish motivations. Philosophical Transactions of the Royal Society, 365(1553), 2711– 2722. doi:10.1098/rstb.2010.0119.

Deag, J. M., and Crook, J. H. (1971). Social behaviour and “agonistic buffering” in the wild Barbary macaque Macaca sylvana L. Folia primatologica, 15(3–4), 183–200.

Deary, I. J., Johnson, W., and Houlihan, L. M. (2009). Genetic foundations of human intelligence. Human Genetics, 126(1), 215–232. doi:10.1007/s00439– 009-0655-4.

Deary, I. J., Strand, S., Smith, P., and Fernandes, C. (2007). Intelligence and educational achievement. Intelligence, 35(1), 13–21.

Deary, I. J., Thorpe, G., Wilson, V., Starr, J., and Whalley, L. (2003). Population sex differences in IQ at age 11: The Scottish Mental Survey 1932. Intelligence, 31, 533–542. doi:10.1016/S0160-2896(03)00053-9.

DeGiorgio, M., Jakobsson, M., & Rosenberg, N. A. (2009). Out of Africa: modern human origins special feature: explaining worldwide patterns of human genetic variation using a coalescent-based serial founder model of migration outward from Africa. Proceedings of the National Academy of Sciences of the United States of America, 106(38), 16057–16062. doi:10.1073/pnas.0903341106.

Dehara, M., Wells, M. B., Sjцqvist, H., Kosidou, K., Dalman, C., and Sцrberg Wallin, A. (2021). Parenthood is associated with lower suicide risk: a register-based cohort study of 1.5 million Swedes. Acta psychiatrica Scandinavica, 143(3), 206–215. doi:10.1111/acps.13240.

Delano, P. H., Elgueda, D., Hamame, C. M., and Robles, L. (2007). Selective attention to visual stimuli reduces cochlear sensitivity in chinchillas. The Journal of Neuroscience, 27(15), 4146–4153. doi:10.1523/JNEUROSCI.3702-06.2007.

Demuru, E., Ferrari, P. F., and Palagi, E. (2018). Is birth attendance a uniquely human feature? New evidence suggests that Bonobo females protect and support the parturient. Evolution and Human Behavior, 39(5), 502–510. doi:10.1016/j.evolhumbehav.2018.05.003.

Dennison, T., and Ogilvie, S. (2014). Does the European marriage pattern explain economic growth? The Journal of Economic History, 74(3), 651–693. doi:10.1017/S0022050714000564.

DeSilva, J. M. (2011). A shift toward birthing relatively large infants early in human evolution. Proceedings of the National Academy of Sciences, 108(3), 1022–1027.

DeSilva, J. M., Laudicina, N. M., Rosenberg, K. R., and Trevathan, W. R. (2017). Neonatal shoulder width suggests a semirotational, oblique birth mechanism in Australopithecus afarensis. The Anatomical Record, 300(5), 890–899.

DeSilva, J., and Lesnik, J. (2006). Chimpanzee neonatal brain size: Implications for brain growth in Homo erectus. Journal of Human Evolution, 51(2), 207–212.

Di Mascio, D., Saccone, G., Bellussi, F., Vitagliano, A., and Berghella, V. (2020). Type of paternal sperm exposure before pregnancy and the risk of preeclampsia: A systematic review. European Journal of Obstetrics & Gynecology and Reproductive Biology, 251, 246–253. doi:10.1016/j.ejogrb.2020.05.065.

Di Stefano, N., Ghilardi, G., and Morini, S. (2017). Leonardo’s mistake: not evidence-based medicine? The Lancet, 390(10097), 845. doi:10.1016/S0140– 6736(17)32140‑2.

Diamanti-Kandarakis, E., Bourguignon, J. P., Giudice, L. C., Hauser, R., Prins, G. S., Soto, A. M., et al. (2009). Endocrine-disrupting chemicals: an Endocrine Society scientific statement. Endocrine Reviews, 30(4), 293–342.

Diamond, J. (1995). “Father’s Milk.” Discover, 16(2), 82–87.

Diebolt, C., & Perrin, F. (2013). From stagnation to sustained growth: The role of female Empowerment. American Economic Review, 103(3), 545–549. doi:10.1257/aer.103.3.545.

Diez-Martнn, F., Sбnchez, P., Domнnguez-Rodrigo, M., Mabulla, A., and Barba, R. (2009). Were Olduvai Hominins making butchering tools or battering tools? Analysis of a recently excavated lithic assemblage from BK (Bed II, Olduvai Gorge, Tanzania). Journal of Anthropological Archaeology, 28(3), 274–289. doi:10.1016/j.jaa.2009.03.001.

Ding, W., Yang, L., and Xiao, W. (2013). Daytime birth and parturition assistant behavior in wild black-and-white snub-nosed monkeys (Rhinopithecus bieti) Yunnan, China. Behavioural Processes, 94, 5–8. doi:10.1016/j. beproc.2013.01.006.

Diogo, R., Molnar, J. L., and Wood, B. (2017). Bonobo anatomy reveals stasis and mosaicism in chimpanzee evolution, and supports bonobos as the most appropriate extant model for the common ancestor of chimpanzees and humans. Scientific Reports, 7(1), 608.

Dixson, A. F. (2018). Copulatory and Postcopulatory Sexual Selection in Primates. Folia Primatologica, 89(3–4), 258–286. doi:10.1159/000488105.

Dixson, A. L., and Anderson, M. J. (2002). Sexual selection, seminal coagulation and copulatory plug formation in primates. Folia Primatologica, 73(2–3), 63– 69. doi:10.1159/000064784.

Dobolyi, A., Olбh, S., Keller, D., Kumari, R., Fazekas, E. A., Csikуs, V., et al. (2020). Secretion and function of pituitary prolactin in evolutionary perspective. Frontiers in Neuroscience, 14, 621. doi:10.3389/fnins.2020.00621.

Dodge, B., Reece, M., and Herbenick, D. (2009). School-based condom education and its relations with diagnoses of and testing for sexually transmitted infections among men in the United States. American Journal of Public Health, 99(12), 2180–2182. doi:10.2105/AJPH.2008.159038.

Dollй, J. P., Jaye, A., Anderson, S. A., Ahmadzadeh, H., Shenoy, V. B., and Smith,

D. H. (2018). Newfound sex differences in axonal structure underlie differential outcomes from in vitro traumatic axonal injury. Experimental Neurology, 300, 121–134. doi:10.1016/j.expneurol.2017.11.001.

Dong, X., Milholland, B., and Vijg, J. (2016). Evidence for a limit to human lifespan. Nature, 538, 257–259. doi:10.1038/nature19793.

Donovan, M. P., Iglesias, A., Wilf, P., Labandeira, C. C., and Cъneo, N. R. (2016). Rapid recovery of Patagonian plant-insect associations after the end-Cretaceous extinction. Nature Ecology & Evolution, 1(1), 0012. doi:10.1038/ s41559-016-0012.

Donovan, M. P., Iglesias, A., Wilf, P., Labandeira, C. C., and Cъneo, N. R. (2018). Diverse plant-insect associations from the Latest Cretaceous and Early Paleocene of Patagonia, Argentina. Ameghiniana, 55(3), 303–338, 336. doi:10.5710/AMGH.15.02.2018.3181.

Doty, R. L., and Cameron, E. L. (2009). Sex differences and reproductive hormone influences on human odor perception. Physiology & Behavior, 97(2), 213–228. Douglas, P. H. (2014). Female sociality during the daytime birth of a wild bonobo at Luikotale, Democratic Republic of the Congo. Primates, 55(4), 533–542. doi:10.1007/s10329-014-0436-0.

Dreger., A. D. (1998). Hermaphrodites and the Medical Invention of Sex. Cambridge, Mass.: Harvard University Press.

Drewett, R., Bowen-Jones, A., and Dogterom, J. (1982). Oxytocin levels during breast-feeding in established lactation. Hormones and Behavior, 16(2), 245– 248.

Drewnowski, A., Krahn, D. D., Demitrack, M. A., Nairn, K., Gosnell, B. A. (1992). Taste responses and preferences for sweet high-fat foods: Evidence for opioid involvement. Physiology and Behavior, 51, 371–379.

Drews, B., Roellig, K., Menzies, B. R., Shaw, G., Buentjen, I., Herbert, C. A., et al. (2013). Ultrasonography of wallaby prenatal development shows that the climb to the pouch begins in utero. Scientific Reports, 3(1), 1458. doi:10.1038/ srep01458.

Dubno, J. R., Dirks, D. D., and Morgan, D. E. (1984). Effects of age and mild hearing loss on speech recognition in noise. The Journal of the Acoustical Society of America, 76(1), 87–96. doi:10.1121/1.391011.

Duckitt, K., and Harrington, D. (2005). Risk factors for pre-eclampsia at antenatal booking: Systematic review of controlled studies. British Medical Journal, 330(7491), 565.

Dulias, K., Foody, M. G. B., Justeau, P., Silva, M., Martiniano, R., Oteo-Garcнa, G., et al. (2022). Ancient DNA at the edge of the world: Continental immigration and the persistence of Neolithic male lineages in Bronze Age Orkney. Proceedings of the National Academy of Sciences, 119(8), e2108001119. doi:10.1073/ pnas.2108001119.

Dunbar, R. (1993). Coevolution of neocortical size, group size, and language in humans. Behavioral and Brain Sciences, 16(4), 681–735.

Dunbar, R. (1996). Grooming, Gossip, and the Evolution of Language. London: Faber & Faber.

Dunbar, R. I. M. (1984). Infant-use by male gelada in agonistic contexts: agonistic buffering, progeny protection or soliciting support? Primates, 25, 28–35.

Dunford, A., Weinstock, D. M., Savova, V., Schumacher, S. E., Cleary, J. P., Yoda, A., et al. (2017). Tumor-suppressor genes that escape from X-inactivation contribute to cancer sex bias. Nature Genetics, 49(1), 10–16. doi:10.1038/ ng.3726.

Dunn, J. C., Halenar, L. B., Davies, T. G., Cristobal-Azkarate, J., Reby, D., Sykes, D., et al. (2015). Evolutionary trade-off between vocal tract and testes dimensions in howler monkeys. Current Biology, 25(21), 2839–2844. doi:10.1016/j. cub.2015.09.029.

Dunsworth, H. M., Warrener, A. G., Deacon, T., Ellison, P. T., and Pontzer, H. (2012). Metabolic hypothesis for human altriciality. Proceedings of the National Academy of Sciences, 109(38), 15212–15216. doi:10.1073/pnas.1205282109.

Dunsworth, H., and Eccleston, L. (2015). The evolution of difficult childbirth and helpless hominin infants. Annual Review of Anthropology, 44, 55–69.

Eaton, N. R., Keyes, K. M., Krueger, R. F., Balsis, S., Skodol, A. E., Markon, K. E., Grant, B. F., and Hasin, D. S. (2012). An invariant dimensional liability model of gender differences in mental disorder prevalence: evidence from a national sample. Journal of Abnormal Psychology, 121(1), 282–288. doi:10.1037/ a0024780.

Eaton, S. B., Pike, M. C., Short, R. V., Lee, N. C., Trussell, J., Hatcher, R. A., et al. (1994). Women’s reproductive cancers in evolutionary context. The Quarterly Review of Biology, 69(3), 353–367. doi:10.1086/418650.

Egeland, C. P., Domнnguez-Rodrigo, M., and Barba, R. (2007). The “home base” debate. In Deconstructing Olduvai: A Taphonomic Study of the Bed I Sites (pp. 1–10). Dordrecht: Springer.

Ehsan, G. A. (2011). Female militia chief keeps peace in Helmand District. Institute for War & Peace Reporting. September 7, 2011. iwpr.net.

Eid, R. S., Gobinath, A. R., and Galea, L. A. M. (2019). Sex differences in depression: Insights from clinical and preclinical studies. Progress in Neurobiology, 176, 86–102. doi:10.1016/j.pneurobio.2019.01.006.

Eisenberger, N. I., and Lieberman, M. D. (2004). Why rejection hurts: a common neural alarm system for physical and social pain. Trends in Cognitive Science, 8, 294–300.

Eisenberger, N. I., Lieberman, M. D., and Williams, K. D. (2003). Does rejection hurt? An FMRI study of social exclusion. Science, 302, 290–292.

Elder, J. H., Yerkes, R. M., and Cushing, H. W. (1936). Chimpanzee births in captivity: a typical case history and report of sixteen births. Proceedings of the Royal Society B: Biological Sciences, 120(819), 409–421. doi:10.1098/rspb.1936.0043. Eliot, L., Ahmed, A., Khan, H., and Patel, J. (2021). Dump the “dimorphism”: Comprehensive synthesis of human brain studies reveals few male-female differences beyond size. Neuroscience & Biobehavioral Reviews, 125, 667–697. doi:10.1016/j.neubiorev.2021.02.026.

Ellis, L., Hershberger, S., Field, E., Wersinger, S., Pellis, S., Geary, D., et al. (2013). Sex Differences: Summarizing More Than a Century of Scientific Research. New York: Psychology Press.

Ellis, S., Franks, D. W., Nattrass, S., Cant, M. A., Bradley, D. L., Giles, D., et al. (2018). Postreproductive lifespans are rare in mammals. Ecology and Evolution, 8(5), 2482-2494. doi:10.1002/ece3.3856.

Emberling, G. (2003). Urban Social Transformations and the Problem of the “First City”: New Research from Mesopotamia. Pp. 254–268 in The Social Construction of Ancient Cities, edited by M. Smith. Washington, D.C.: Smithsonian Institution Press.

Emera, D., Romero, R., and Wagner, G. (2012). The evolution of menstruation: a new model for genetic assimilation: explaining molecular origins of maternal responses to fetal invasiveness. BioEssays, 34(1), 26–35. doi:10.1002/ bies.201100099.

English, R., Lebovitz, Y., and Giffin, R. (2010). Transforming Clinical Research in the United States: Challenges and Opportunities: Workshop Summary. Washington, D.C.: National Academies Press.

Eriksson, M., Marschik, P. B., Tulviste, T., Almgren, M., Pйrez Pereira, M., Wehberg, S., et al. (2012). Differences between girls and boys in emerging language skills: Evidence from 10 language communities. British Journal of Developmental Psychology, 30(2), 326–343.

Espenshade, T. J., Guzman, J. C., and Westoff, C. F. (2003). The Surprising Global Variation in Replacement Fertility. Population Research and Policy Review, 22(5), 575–583. doi:10.1023/B:POPU.0000020882.29684.8e.

Euripedes. (1994). Medea. In Cyclops; Alcestis; Medea, edited and translated by David Kovas. Cambridge, Mass.: Harvard University Press.

Everett, D. (2017). How Language Began: The Story of Humanity’s Greatest Invention. London: Profile Books.

Exton, M. S., Bindert, A., Kruger, T., Scheller, F., Hartmann, U., and Schedlowski, M. (1999). Cardiovascular and endocrine alterations after masturbation-induced orgasm in women. Psychosomatic Medicine, 61(3), 280–289.

Fagundes, N. J. R., Ray, N., Beaumont, M., Neuenschwander, S., Salzano, F. M., Bonatto, S. L., and Excoffier, L. (2007). Statistical evaluation of alternative models of human evolution. Proceedings of the National Academy of Sciences, 104(45), 17614–17619. doi:10.1073/pnas.0708280104.

Fairweather D. (2015). Sex differences in inflammation during atherosclerosis. Clinical Medicine Insights. Cardiology, 8(Suppl 3), 49–59. doi:10.4137/CMC. S17068.

Falk, D. (1980). A reanalysis of the South African australopithecine natural endocasts. American Journal of Physical Anthropology, 53(4), 525–539.

Falk, D. (1983). Cerebral Cortices of East African Early Hominids. Science, 221(4615), 1072–1074.

Falk, D. (2004). Prelinguistic evolution in early hominins: whence motherese? The Behavioral and Brain Sciences, 27(4), 491–583. doi:10.1017/ s0140525x04000111.

Falk, D., Zollikofer, C. P. E., Morimoto, N., and Ponce de Leуn, M. S. (2012). Metopic suture of Taung (Australopithecus africanus) and its implications for hominin brain evolution. Proceedings of the National Academy of Sciences, 109(22), 8467–8470.

Farace, E., and Alves, W. M. (2000). Do women fare worse: a metaanalysis of gender differences in traumatic brain injury outcome, Journal of Neurosurgery, 93(4), 539–545.

Faria, J. B., Santiago, M. B., Silva, C. B., Geraldo-Martins, V. R., and Nogueira, R. D. (2022). Development of Streptococcus mutans biofilm in the presence of human colostrum and 3ґ-sialyllactose. The Journal of Maternal-Fetal & Neonatal Medicine, 35(4), 630–635. doi:10.1080/14767058.2020.1730321.

Farmer, C. G. (2020). Parental care, destabilizing selection, and the evolution of tetrapod endothermy. Physiology, 35(3), 160–176. doi:10.1152/ physiol.00058.2018.

Fausto-Sterling, A., Coll, C. G., and Lamarre, M. (2012). Sexing the baby: Part 1–What do we really know about sex differentiation in the first three years of life? Social Science & Medicine, 74(11), 1684–1692. doi:10.1016/j.socscimed.2011.05.051.

Fauve-Chamoux, A. (2001). Marriage, Widowhood, and Divorce. Pp. 221–256 in The History of the European Family, Vol. 1: Family Life in Early Modern Times, 1500–1789, edited by D. I. Kertzer and M. Barbagli,. New Haven: Yale University Press.

Felisbino-Mendes, M. S., Araъjo, F. G., Oliveira, L. V. A., Vasconcelos, N. M., Vieira, M. L. F. P., and Malta, D. C. (2021). Sexual behaviors and condom use in the Brazilian population: analysis of the National Health Survey, 2019. Revista brasileira de epidemiologia (Brazilian Journal of Epidemiology), 24(suppl 2), e210018. doi:10.1590/1980-549720210018.supl.2.

Felshman, J., and Schaffer, N. (1998). Sex and the single rhinoceros. Chicago Reader, Feb. 20, 1998, 24–27.

Fernandez-Esquer, M. E., Atkinson, J., Diamond, P., Useche, B., and Mendiola, R. (2004). Condom use self-efficacy among U.S.– and foreign-born Latinos in Texas. The Journal of Sex Research, 41(4), 390–399.

Fernбndez-Navarro, V., Camarуs, E., and Garate, D. (2022). Visualizing childhood in Upper Palaeolithic societies: Experimental and archaeological approach to artists’ age estimation through cave art hand stencils. Journal of Archaeological Science, 140, 105574. doi:10.1016/j.jas.2022.105574.

Fernandez, R. C., Moore, V. M., Marino, J. L., Whitrow, M. J., and Davies, M. J. (2020). Night shift among women: Is it associated with difficulty conceiving a first birth? Frontiers in Public Health, 8, 595943. doi:10.3389/ fpubh.2020.595943.

Ferraro, J. V., Plummer, T. W., Pobiner, B. L., Oliver, J. S., Bishop, L. C., Braun, D. R., et al. (2013). Earliest archaeological evidence of persistent Hominin carnivory. PLOS ONE, 8(4), e62174. doi:10.1371/journal.pone.0062174.

Ferreira L. F. (2018). Mitochondrial basis for sex-differences in metabolism and exercise performance. American Journal of Physiology: Regulatory, Integrative and Comparative Physiology, 314(6), R848–R849. doi:10.1152/ajpregu.00077.2018. Ferretti, M. T., Iulita, M. F., Cavedo, E., Chiesa, P. A., Schumacher Dimech, A., Santuccione Chadha, A., et al. (2018). Sex differences in Alzheimer disease – the gateway to precision medicine. Nature Reviews Neurology, 14(8), 457–469. doi:10.1038/s41582-018-0032-9.

Field, T. M., Cohen, D., Garcia, R., and Greenberg, R. (1984). Mother-stranger face discrimination by the newborn. Infant Behavior and Development, 7(1), 19–25. doi:10.1016/S0163-6383(84)80019-3.

Fildes, V. (1986). Breasts, Bottles and Babies: A History of Infant Feeding. Edinburgh: Edinburgh University Press.

Fildes, V. (1988). Wet Nursing: A History from Antiquity to the Present. Oxford: Basil Blackwell.

Finn, J. K., Tregenza, T., and Norman, M. D. (2009). Defensive tool use in a coconut-carrying octopus. Current Biology, 19(23), R1069–R1070. doi:10.1016/j.cub.2009.10.052.

Firestein, S. (2001). How the olfactory system makes sense of scents. Nature, 413(6852), 211–218. doi:10.1038/35093026.

Fish, A. M., Nadig, A., Seidlitz, J., Reardon, P. K., Mankiw, C., McDermott, C. L., et al. (2020). Sex-biased trajectories of amygdalo-hippocampal morphology change over human development. NeuroImage, 204, 116122. doi:10.1016/j. neuroimage.2019.116122.

Fitch, W. T. (2000). The evolution of speech: a comparative review. Trends in Cognitive Sciences, 4(7), 258–267. doi:10.1016/S1364-6613(00)01494-7.

Fitch, W. T. (2010) The Evolution of Language. Cambridge: Cambridge University Press.

Fitch, W. T., and Giedd, J. (1999). Morphology and development of the human vocal tract: a study using magnetic resonance imaging. The Journal of the Acoustical Society of America, 106(3 Pt. 1), 1511–1522. doi:10.1121/1.427148.

Fitch, W. T., and Reby, D. (2001). The descended larynx is not uniquely human. Proceedings of the Royal Society B: Biological Sciences, 268(1477), 1669–1675.

Fitch, W. T., de Boer, B., Mathur, N., and Ghazanfar, A. A. (2017). Response to Lieberman on “Monkey vocal tracts are speech-ready.” Science Advances, 3(7), e1701859. doi:10.1126/sciadv.1701859.

Fitts, R. H., Riley, D. R., and Widrick, J. J. (2001). Functional and structural adaptations of skeletal muscle to microgravity. The Journal of Experimental Biology, 204(18), 3201–3208. doi:10.1242/jeb.204.18.3201.

Fleagle, G. J. (2013). Primate Adaptation and Evolution. San Diego: Academic Press.

Fleagle, J. G., Shea, J. J., Grine, F. E., Baden, A. L., and Leakey, R. E. (2010). Out of Africa I: the first hominin colonization of Eurasia. Dordrecht: Springer.

Flemming, R. (2019). (The Wrong Kind of) Gonorrhea in Antiquity. In S. Szreter (ed.), The Hidden Affliction: Sexually Transmitted Infections and Infertility in History. Rochester: University of Rochester Press.

Flynn, A., and Graham, K. (2010). “Why did it happen?” A review and conceptual framework for research on perpetrators’ and victims’ explanations for intimate partner violence. Aggression and Violent Behavior, 15, 239–251.

Foley, N. M., Springer, M. S., and Teeling, E. C. (2016). Mammal madness: is the mammal tree of life not yet resolved? Philosophical Transactions of the Royal Society B, 371, 20150140. doi:10.1098/rstb.2015.0140.

Fontana, L., Gentilin, B., Fedele, L., Gervasini, C. and Miozzo, M. (2017). Genetics of Mayer-Rokitansky-Kьster-Hauser (MRKH) syndrome. Clinical Genetics, 91, 233–246. doi:10.1111/cge.12883.

Foose, T. J., and Wiese, R. J. (2006). Population management of rhinoceros in captivity. International Zoo Yearbook, 40, 174–196.

Forrester, G. S., Davis, R., Mareschal, D., Malatesta, G., and Todd, B. K. (2019). The left cradling bias: An evolutionary facilitator of social cognition? Cortex, 118, 116–121. doi:10.1016/j.cortex.2018.05.011.

Foster, E. A., Franks, D. W., Mazzi, S., Darden, S. K., Balcomb, K. C., Ford, J. K. B., and Croft, D. P. (2012). Adaptive Prolonged Postreproductive Life Span in Killer Whales. Science, 337(6100), 1313. doi:10.1126/science.1224198.

Foster, J. A., and McVey Neufeld, K.-A. (2013). Gut-brain axis: how the microbiome influences anxiety and depression. Trends in Neurosciences, 36(5), 305– 312. doi:10.1016/j.tins.2013.01.005.

Fowler, A., and Hohmann, G. (2010). Cannibalism in wild bonobos (Pan paniscus) at Lui Kotale. American Journal of Primatology, 72(6), 509–514. doi:10.1002/ ajp.20802.

Fowler, A., Koutsioni, Y., and Sommer, V. (2007). Leaf-swallowing in Nigerian chimpanzees: Evidence for assumed self-medication. Primates, 48, 73–76. doi:10.1007/s10329-006-0001-6.

Franklin, B. (1745 / 1961). Old mistress apologue, 25 June 1745. In The Papers of Benjamin Franklin, vol. 3, January 1, 1745, Through June 30, 1750, ed. L. W. Labaree. New Haven: Yale University Press, 27–31.

Franklin, R. (2016). Shirley Jackson: A Rather Haunted Life. New York: Liveright. Frederiksen, L. E., Ernst, A.; Brix, N.; Braskhшj Lauridsen, L. L., Roos, L.; Ramlau-Hansen, C. H., and Ekelund, C. K. (2018). Risk of Adverse Pregnancy Outcomes at Advanced Maternal Age. Obstetrics & Gynecology, 131(3), 457–463. doi:10.1097/AOG.0000000000002504.

Fredriks, A. M., van Buuren, S., Fekkes, M., Verloove-Vanhorick, S. P., and Wit, J. M. (2005). Are age references for waist circumference, hip circumference and waist-hip ratio in Dutch children useful in clinical practice?. European Journal of Pediatrics, 164(4), 216–222. doi:10.1007/s00431-004-1586-7.

Freedman, D. S., Khan, L. K., Serdula, M. K., Dietz, W. H., Srinivasan, S. R., and Berenson, G. S. (2002). Relation of age at menarche to race, time period, and anthropometric dimensions: the Bogalusa Heart Study. Pediatrics, 110(4), e43.

Freeman, E. W., and Sherif, K. (2007). Prevalence of hot flushes and night sweats around the world: a systematic review. Climacteric, 10(3), 197–214.

Freire, G. M. G., Cavalcante, R. N., Motta-Leal-Filho, J. M., Messina, M., Galastri, F. L., Affonso, B. B., et al. (2017). Controlled-release oxycodone improves pain management after uterine artery embolisation for symptomatic fibroids. Clinical Radiology, 72(5), 428.e421–428.e425. doi:10.1016/j.crad.2016.12.010. Fried, M., and Duffy, P. E. (2017). Malaria during Pregnancy. Cold Spring Harbor Perspectives in Medicine, 7(6), a025551. doi:10.1101/cshperspect.a025551.

Friedman, S. H., Horwitz, S. M., and Resnick, P. J. (2005). Child murder by mothers: a critical analysis of the current state of knowledge and a research agenda. American Journal of Psychiatry, 162(9), 1578–1587.

Friedmann, N., and Rusou, D. (2015). Critical period for first language: the crucial role of language input during the first year of life. Current Opinion in Neurobiology, 35, 27–34. doi:10.1016/j.conb.2015.06.003.

Frier, B. W. (2015). Roman law and the marriage of underage girls. Journal of Roman Archaeology, 28, 652–664.

Frohlich, J., and Kettle, C. (2015). Perineal care. BMJ Clinical Evidence, 2015, 1401.

Fruth, B., Ikombe, N. B., Matshimba, G. K., Metzger, S., Muganza, D. M., Mundry, R., and Fowler, A. (2014). New evidence for self-medication in bonobos: Manniophyton fulvum leaf-and stemstrip-swallowing from LuiKotale, Salonga National Park, DR Congo. American Journal of Primatology, 76(2), 146–158.

Fuller, D. Q., and Stevens, C. J. (2019). Between domestication and civilization: the role of agriculture and arboriculture in the emergence of the first urban societies. Vegetation History and Archaeobotany, 28(3), 263–282. doi:10.1007/ s00334-019-00727-4.

Furuichi, T. (2011). Female contributions to the peaceful nature of bonobo society. Evolutionary Anthropology, 20(4), 131–142. doi:10.1002/evan.20308.

Gaillard, J.-M., and Yoccoz, N. G. (2003). Temporal variation in survival of mammals: a case of environmental canalization? Ecology, 84, 3294–3306. doi:10.1890/02-0409.

Galen. (1968). On the Usefulness of Parts of the Body. Translated by M. T. May. (170.) Ithaca, N.Y.: Cornell University Press.

Galler, J. R., Bryce, C. P., Waber, D. P., Hock, R. S., Harrison, R., Eaglesfield, G. D., and Fitzmaurice, G. (2012). Infant malnutrition predicts conduct problems in adolescents. Nutritional Neuroscience, 15(4), 186–192. doi:10.1179/14 76830512Y.0000000012.

Gallup Jr., G. G., Burch, R. L., Zappieri, M. L., Parvez, R. A., Stockwell, M. L., and Davis, J. A. (2003). The human penis as a semen displacement device. Evolution and Human Behavior, 24(4), 277–289.

Galmiche, M., Dйchelotte, P., Lambert, G., and Tavolacci, M. P. (2019). Prevalence of eating disorders over the 2000–2018 period: a systematic literature review. The American Journal of Clinical Nutrition, 109(5), 1402–1413. doi:10.1093/ajcn/nqy342.

Gan, Tong J., Glass, Peter S., Sigl, J., Sebel, P., Payne, F., Rosow, C., and Embree, P. (1999). Women Emerge from General Anesthesia with Propofol/Alfentanil/Nitrous Oxide Faster than Men. Anesthesiology, 90(5), 1283–1287. doi:10.1097/00000542-199905000-00010.

Garcнa-Lуpez de Hierro, L., Moleуn, M., Ryan, P. G. (2013). Is carrying feathers a sexually selected trait in house sparrows? Ethology, 119(3), 199. doi:10.1111/ eth.12053.

Gardner, A. S., Rahman, I. A., Lai, C. T., Hepworth, A., Trengove, N., Hartmann, P. E., and Geddes, D. T. (2017). Changes in fatty acid composition of human milk in response to cold-like symptoms in the lactating mother and infant. Nutrients, 9(9). doi:10.3390/nu9091034.

Garrett, E. C., Dennis, J. C., Bhatnagar, K. P., Durham, E. L., Burrows, A. M., Bonar, C. J., et al. (2013). The vomeronasal complex of nocturnal strepsirhines and implications for the ancestral condition in primates. The Anatomical Record, 296(12), 1881–1894.

Garrison, J. L., Macosko, E. Z., Bernstein, S., Pokala, N., Albrecht, D. R., and Bargmann, C. I. (2012). Oxytocin/Vasopressin-Related Peptides Have an Ancient Role in Reproductive Behavior. Science, 338(6106), 540–543. doi:10.1126/science.1226201.

Gavrilov, L. A., and Gavrilova, N. S. (2002). Evolutionary theories of aging and longevity. The Scientific World Journal, 2, 339–356. doi:10.1100/tsw.2002.96.

Geary, C. M., Welch, J. F., McDonald, M. R., Peters, C. M., Leahy, M. G., Reinhard, P. A., and Sheel, A. W. (2019). Diaphragm fatigue and inspiratory muscle metaboreflex in men and women matched for absolute diaphragmatic work during pressure-threshold loading. Journal of Physiology, 597, 4797– 4808. doi:10.1113/JP278380.

Geary, D. C. (2000). Evolution and proximate expression of human paternal investment. Psychological Bulletin, 126, 55–77. doi:10.1037/0033-2909.126.1.55.

Geiser, S. (2015). The growing correlation between race and SAT scores: New findings from California. CSHE Research and Occasional Paper Series, 15(10). cshe.berkeley.edu.

Geller, S. E., Koch, A. R., Roesch, P., Filut, A., Hallgren, E., and Carnes, M. (2018). The more things change, the more they stay the same: A study to evaluate compliance with inclusion and assessment of women and minorities in randomized controlled trials. Academic Medicine, 93(4), 630–635. doi:10.1097/ acm.0000000000002027.

Gelstein, S., Yeshurun, Y., Rozenkrantz, L., Shushan, S., Frumin, I., Roth, Y., and Sobel, N. (2011). Human tears contain a chemosignal. Science, 331(6014), 226–230. doi:10.1126/science.1198331.

Genc, S., Raven, E. P., Drakesmith, M., Blakemore, S.-J., and Jones, D. K. (2023). Novel insights into axon diameter and myelin content in late childhood and adolescence. Cerebral Cortex. doi:10.1093/cercor/bhac515.

Gerkema, M. P., Davies, W. I., Foster, R. G., Menaker, M., and Hut, R. A. (2013). The nocturnal bottleneck and the evolution of activity patterns in mammals. Proceedings of the Royal Society B: Biological Sciences, 280(1765), 20130508. doi:10.1098/rspb.2013.0508.

Gershon, R., Neitzel, R., Barrera, M., and Akram, M. (2006). Pilot survey of subway and bus stop noise levels. Journal of Urban Health, 83, 802–812. doi:10.1007/s11524-006-9080-3.

Ghassabian, A., Vandenberg, L., Kannan, K., and Trasande, L. (2022). Endocrine-disrupting chemicals and child health. Annual Review of Pharmacology and Toxicology, 62, 573–594. doi:10.1146/annurev-pharmtox-021921-093352.

Ghazanfar, A. A., and Rendall, D. (2008). Evolution of human vocal production.

Current Biology, 18(11), R457–R460.

Gilad, Y., Wiebe, V., Przeworski, M., Lancet, D., and Pддbo, S. (2004). Loss of olfactory receptor genes coincides with the acquisition of full trichromatic vision in primates. PLOS Biology, 2(1), e5. doi:10.1371/journal.pbio.0020005. Gilardi, K. V. K., Shideler, S. E., Valverde, C. R., Roberts, J. A., and Lasley, B. L. (1997). Characterization of the Onset of Menopause in the Rhesus Macaque1. Biology of Reproduction, 57(2), 335–340. doi:10.1095/biolreprod57.2.335.

Gill, P. G., Purnell, M. A., Crumpton, N., Brown, K. R., Gostling, N. J., Stampanoni, M., and Rayfield, E. J. (2014). Dietary specializations and diversity in feeding ecology of the earliest stem mammals. Nature, 512(7514), 303–305. doi:10.1038/nature13622.

Gillam, L., McDonald, R., Ebling, F. J., and Mayhew, T. M. (2008). Human 2D (index) and 4D (ring) finger lengths and ratios: cross-sectional data on linear growth patterns, sexual dimorphism and lateral asymmetry from 4 to 60 years of age. Journal of Anatomy, 213(3), 325–335. doi:10.1111/j.1469-7580.2008.00940.x.

Gillies, G. E., Pienaar, I. S., Vohra, S., and Qamhawi, Z. (2014). Sex differences in Parkinson’s disease. Frontiers in Neuroendocrinology, 35(3), 370–384. doi:10.1016/j.yfrne.2014.02.002.

Gobes, S. M. H., Jennings, R. B., and Maeda, R. K. (2019). The sensitive period for auditory-vocal learning in the zebra finch: Consequences of limited-model availability and multiple-tutor paradigms on song imitation. Behavioural Processes, 163, 5–12. doi:10.1016/j.beproc.2017.07.007.

Goddings, A. L., Beltz, A., Peper, J. S., Crone, E. A., and Braams, B. R. (2019). Understanding the role of puberty in structural and functional development of the adolescent brain. Journal of Research on Adolescence, 29(1), 32–53.

Goldberg, A., Gьnther, T., Rosenberg, N. A., and Jakobsson, M. (2017). Ancient X chromosomes reveal contrasting sex bias in Neolithic and Bronze Age Eurasian migrations. Proceedings of the National Academy of Sciences, 114(10), 2657– 2662. doi:10.1073/pnas.1616392114.

Goldman, M. (2014). Amazing Deliveries. Emory Medicine Magazine. Fall. emorymedicinemagazine.emory.edu.

Goldsmith, L. T., Weiss, G., Palejwala, S., Plant, T. M., Wojtczuk, A., Lambert, W. C., et al. (2004). Relaxin regulation of endometrial structure and function in the rhesus monkey. Proceedings of the National Academy of Sciences, 101(13), 4685–4689. doi:10.1073/pnas.0400776101.

Goldstein, J. M., Seidman, L. J., Horton, N. J., Makris, N., Kennedy, D. N., Caviness Jr, V. S., et al. (2001). Normal sexual dimorphism of the adult human brain assessed by in vivo magnetic resonance imaging. Cerebral Cortex, 11(6), 490–497.

Gomes, C. M., and Boesch, C. (2009). Wild Chimpanzees Exchange Meat for Sex on a Long-Term Basis. PLoS ONE, 4(4), e5116. doi:10.1371/journal. pone.0005116.

Goodall, J. (1977). Infant killing and cannibalism in free-living chimpanzees. Folia Primatologica, 28(4), 259–282.

Goodall, J. (1986). The Chimpanzees of Gombe: Patterns of Behavior. Cambridge, Mass.: Harvard University Press.

Goodall, J. (2010). Through a Window: My Thirty Years with the Chimpanzees of Gombe. Boston: Houghton Mifflin Harcourt.

Goodson, J. L., Schrock, S. E., Klatt, J. D., Kabelik, D., and Kingsbury, M. A. (2009). Mesotocin and Nonapeptide Receptors Promote Estrildid Flocking Behavior. Science, 325(5942), 862–866. doi:10.1126/science.1174929.

Gordon-Salant, S. (2005). Hearing loss and aging: new research findings and clinical implications. Journal of Rehabilitation Research & Development, 42.

Goren-Inbar, N., Feibel, C. S., Verosub, K. L., Melamed, Y., Kislev, M. E., Tchernov, E., and Saragusti, I. (2000). Pleistocene Milestones on the Out-of-Africa Corridor at Gesher Benot Ya’aqov, Israel. Science, 289(5481), 944–947.

Gould, S.J. (1993). A Special Fondness for Beetles. Natural History, 1(102), 4.

Gowlett, J. A. J. (2016). The discovery of fire by humans: a long and convoluted process. Philosophical Transactions of the Royal Society B: Biological Sciences, 371(1696), 20150164.

Gray, L., Miller, L. W., Philipp, B. L., and Blass, E. M. (2002). Breastfeeding is analgesic in healthy newborns. Pediatrics, 109(4), 590–593. doi:10.1542/ peds.109.4.590.

Graybeal, A., Rosowski, J. J., Ketten, D. R., and Crompton, A. W. (1989). Inner-ear structure in Morganucodon, an early Jurassic mammal. Zoological Journal of the Linnean Society, 96(2), 107–117.

Gredler, M. L., Larkins, C. E., Leal, F., Lewis, A. K., Herrera, A. M., Perriton, C. L., et al. (2014). Evolution of External Genitalia: Insights from Reptilian Development. Sexual Development, 8(5), 311–326. doi:10.1159/000365771.

Green, H., McGinnity, A., Meltzer, H., Ford, T., and Goodman, R. (2005). Mental Health of Children and Young People in Great Britain, 2004. Basingstoke: Palgrave Macmillan.

Greenblatt, R. B. (1972). Inappropriate lactation in men and women. Medical Aspects of Human Sexuality, 6(6), 25–33.

Griest, K. (2021). With equal opportunity comes equal responsibility: Lowering fitness standards to accommodate women will hurt the Army–and women. Modern War Institute at West Point. Feb. 25, 2021. mwi.usma.edu.

Grieve, K. M., McLaughlin, M., Dunlop, C. E., Telfer, E. E., and Anderson, R. A. (2015). The controversial existence and functional potential of oogonial stem cells. Maturitas, 82(3), 278–281.

Griffiths, C., McGartland, A., and Miller, M. (2007). A comparison of the monetized impact of IQ decrements from mercury emissions. Environmental Health Perspectives, 115(6), 841–847.

Griffiths, M. (1978). Biology of the Monotremes. New York: Academic Press. Grimbizis, G. F., Camus, M., Tarlatzis, B. C., Bontis, J. N., and Devroey, P. (2001). Clinical implications of uterine malformations and hysteroscopic treatment results. Human Reproduction Update, 7(2), 161–174.

Grossnickle, D. M., and Polly, P. D. (2013). Mammal disparity decreases during the Cretaceous angiosperm radiation. Proceedings of the Royal Society B: Biological Sciences, 280(1771), 20132110. doi:10.1098/rspb.2013.2110.

Grothe, B., and Pecka, M. (2014). The natural history of sound localization in mammals–a story of neuronal inhibition. Front Neural Circuits, 8, 116. doi:10.3389/fncir.2014.00116.

Gruber, M. I. (1989). Breastfeeding practices in biblical Israel and in old Babylonian Mesopotamia. Journal of the Ancient Near Eastern Society (JANES), 19.

Gruss, L. T., and Schmitt, D. (2015). The evolution of the human pelvis: changing adaptations to bipedalism, obstetrics and thermoregulation. Philosophical Transactions of the Royal Society B: Biological Sciences, 370(1663), 20140063.

Gulick, S. P. S., Bralower, T. J., Ormц, J., Hall, B., Grice, K., Schaefer, B.,et al. (2019). The first day of the Cenozoic. Proceedings of the National Academy of Sciences, 116(39), 19342–19351. doi:10.1073/pnas.1909479116.

Guo, Z., Johnson, C. M., and Jensen, M. D. (1997). Regional lipolytic responses to isoproterenol in women. American Journal of Physiology-Endocrinology and Metabolism 273(1), E108–E112. doi:10.1152/ajpendo.1997.273.1.E108.

Gupte, R. P., Brooks, W. M., Vukas, R. R., Pierce, J. D., and Harris, J. L. (2019). Sex differences in traumatic brain injury: what we know and what we should know. Journal of Neurotrauma, 36(22), 3063–3091.

Gurven, M., and Kaplan, H. (2007). Longevity among hunter-gatherers: A cross-cultural examination. Population and Development Review, 33, 321–365. doi:10.1111/j.1728-4457.2007.00171.x.

Haas, R., Watson, J., Buonasera, T., Southon, J., Chen, J. C., Noe, S., et al. (2020). Female hunters of the early Americas. Science Advances, 6(45), eabd0310. doi:10.1126/sciadv.abd0310.

Haeusler, M., and McHenry, H. M. (2004). Body proportions of Homo habilis reviewed. Journal of Human Evolution, 46(4), 433–465.

Haeusler, M., Grunstra, N. D. S., Martin, R. D., Krenn, V. A., Fornai, C., and Webb, N. M. (2021). The obstetrical dilemma hypothesis: there’s life in the old dog yet. Biological Reviews, 96(5), 2031–2057. doi:10.1111/brv.12744.

Haggarty, P. (2004). Effect of placental function on fatty acid requirements during pregnancy. European Journal of Clinical Nutrition, 58, 1559–1570. doi:10.1038/ sj.ejcn.1602016.

Haig D. (2015). Maternal-fetal conflict, genomic imprinting and mammalian vulnerabilities to cancer. Philosophical Transactions of the Royal Society B, Biological Sciences, 370(1673), 20140178. doi:10.1098/rstb.2014.0178.

Haizlip, K. M., Harrison, B. C., and Leinwand, L. A. (2015). Sex-based differences in skeletal muscle kinetics and fiber-type composition. Physiology, 30(1), 30– 39. doi:10.1152/physiol.00024.2014.

Halpern, D. F., and LaMay, M. L. (2000). Educational Psychology Review, 12(2), 229–246. doi:10.1023/a:1009027516424.

Halpern, D. F., Benbow, C. P., Geary, D. C., Gur, R. C., Hyde, J. S., and Gernsbacher, M. A. (2007). The science of sex differences in science and mathematics. Psychological Science in the Public Interest, 8(1), 1–51. doi:10.1111/ j.1529-1006.2007.00032.x.

Halpern, D., Wai, J., and Saw, A. (2005). A psychobiosocial model: Why females are sometimes greater than and sometimes less than males in math achievement. Pp. 48–72 in Gender Differences in Mathematics, edited by A. M. Gallagher and J. C. Kaufman. Cambridge, U.K.: Cambridge University Press.

Hammer, M. L. A., and Foley, R. A. (1996). Longevity and life history in hominid evolution. Human Evolution, 11(1), 61–66. doi:10.1007/BF02456989.

Hammoud, H. (2006). Illiteracy in the Arab World. Paper commissioned for the EFA Global Monitoring Report 2006, Literacy for Life, UNESCO.

Hammurabi. (2250 BCE). The code of Hammurabi, king of Babylon. Trans. In: Harper, R. F., Chicago. Mesopotamian pediatrics. Episteme, 7, 283–288. 1973. Handelsman, D. J., Hirschberg, A. L., and Bermon, S. (2018). Circulating Testosterone as the Hormonal Basis of Sex Differences in Athletic Performance. Endocrine Reviews, 39(5), 803–829. doi:10.1210/er.2018-00020.

Hansen, T., Pracejus, L., and Gegenfurtner, K. R. (2009). Color perception in the intermediate periphery of the visual field. Journal of Vision, 9(4), 26–26. doi:10.1167/9.4.26.

Hargest, R. (2020). Five thousand years of minimal access surgery: 3000 BC to 1850: early instruments for viewing body cavities. Journal of the Royal Society of Medicine, 113(12), 491–496.

Harmand, S., Lewis, J. E., Feibel, C. S., Lepre, C. J., Prat, S., Lenoble, A., et al. (2015). 3.3-million-year-old stone tools from Lomekwi 3, West Turkana, Kenya. Nature, 521(7552), 310–315. doi:10.1038/nature14464.

Harris, L. J. (2010). Side biases for holding and carrying infants: Reports from the past and possible lessons for today. Laterality, 15, 56–135. doi:10.1080/13576500802584371.

Harris, W. V. (1991). Ancient Literacy. Cambridge, Mass.: Harvard University Press.

Harrison, A., Cleland, J., and Frohlich, J. (2008). Young people’s sexual partnerships in KwaZulu-Natal, South Africa: patterns, contextual influences, and HIV risk. Studies in Family Planning, 39(4), 295–308.

Harrison, D., Reszel, J., Bueno, M., Sampson, M., Shah, V. S., Taddio, A., et al. (2016). Breastfeeding for procedural pain in infants beyond the neonatal period. Cochrane Database of Systematic Reviews (10). doi:10.1002/14651858. CD011248.pub2.

Harrison, R. (2004). Physiological Roles of Xanthine Oxidoreductase. Drug Metabolism Reviews, 36(2), 363–375. doi:10.1081/DMR-120037569.

Harrison, T. (2010). Apes Among the Tangled Branches of Human Origins. Science, 327(5965), 532–534.

Hart, D., and Sussman, R. W. (2005). Man the Hunted: Primates, Predators, and Human Evolution. Boulder: Westview Press.

Hartshorne, J. K., Tenenbaum, J. B., and Pinker, S. (2018). A critical period for second language acquisition: Evidence from 2/3 million English speakers. Cognition, 177, 263–277. doi:10.1016/j.cognition.2018.04.007.

Hathi, P., Coffey, D., Thorat, A., and Khalid, N. (2021). When women eat last: Discrimination at home and women’s mental health. PLOS ONE, 16(3), e0247065. doi:10.1371/journal.pone.0247065.

Hausfater, G., and Hrdy, S. B. (2017). Infanticide: Comparative and Evolutionary Perspectives. London: Routledge.

Hawkes, K. (2003). Grandmothers and the evolution of human longevity. American Journal of Human Biology, 15(3), 380–400. doi:10.1002/ajhb.10156.

Hawkes, K., and Coxworth, J. E. (2013). Grandmothers and the evolution of human longevity: a review of findings and future directions. Evolutionary Anthropology, 22(6), 294–302. doi:10.1002/evan.21382.

Hawkes, K., and Smith, K. R. (2010). Do women stop early? Similarities in fertility decline in humans and chimpanzees. Annals of the New York Academy of Sciences, 1204, 43–53. doi:10.1111/j.1749-6632.2010.05527.x.

Hawkes, K., O’Connell, J. F., and Blurton Jones, N. G. (1997). Hadza Women’s Time Allocation, Offspring Provisioning, and the Evolution of Long Postmenopausal Life Spans. Current Anthropology, 38(4), 551–577. doi:10.1086/204646.

Hayden, E. C. (2010). Sex bias blights drug studies. Nature 464(7287), 332–333. doi:10.1038/464332b.

Heesy, C. P. (2009). Seeing in stereo: The ecology and evolution of primate binocular vision and stereopsis. Evolutionary Anthropology, 18, 21–35. doi:10.1002/ evan.20195.

Heffner, R. S. (2004). Primate hearing from a mammalian perspective. The Anatomical Record, 281A, 1111–1122. doi:10.1002/ar.a.20117.

Heinrich, J. (2000). Women’s health: NIH has increased its efforts to include women in research. In Report to Congressional Requesters. Washington, D.C.: U.S. General Accounting Office.

Heinrichs, L. (2002). Linking olfaction with nausea and vomiting of pregnancy, recurrent abortion, hyperemesis gravidarum, and migraine headache. American Journal of Obstetrics and Gynecology, 186, S215–S219. doi:10.1067/ mob.2002.123053.

Heisz, J. J., Pottruff, M. M., and Shore, D. I. (2013). Females Scan More Than Males: A Potential Mechanism for Sex Differences in Recognition Memory. Psychological Science, 24(7), 1157–1163. doi:10.1177/0956797612468281.

Henn, B. M., Cavalli-Sforza, L. L., and Feldman, M. W. (2012). The great human expansion. Proceedings of the National Academy of Sciences, 109(44), 17758– 17764. doi:10.1073/pnas.1212380109.

Henshaw, S. K., Singh, S., and Haas, T. (1999). International Family Planning Perspectives, 25, Supplement (Jan.), S30–S38.

Hernandez, T. L., Kittelson, J. M., Law, C. K., Ketch, L. L., Stob, N. R., Lindstrom, R. C., et al. (2011). Fat redistribution following suction lipectomy: defense of body fat and patterns of restoration. Obesity, 19(7), 1388–1395. doi:10.1038/oby.2011.64.

Herndon, J. G., Paredes, J., Wilson, M. E., Bloomsmith, M. A., Chennareddi, L., and Walker, M. L. (2012). Menopause occurs late in life in the captive chimpanzee (Pan troglodytes). Age, 34(5), 1145–1156. doi:10.1007/s11357– 011-9351-0.

Herrera, A. M., Shuster, S. G., Perriton, C. L., and Cohn, M. J. (2013). Developmental Basis of Phallus Reduction during Bird Evolution. Current Biology, 23(12), 1065–1074. doi:10.1016/j.cub.2013.04.062.

Hertz-Picciotto, I., and Samuels, S. J. (1988). Incidence of early loss of pregnancy. The New England Journal of Medicine, 319(22), 1483–1484. doi:10.1056/ NEJM198812013192214.

Herzog, D., Wegener, G., Lieb, K., Mьller, M., and Treccani, G. (2019). Decoding the Mechanism of Action of Rapid-Acting Antidepressant Treatment Strategies: Does Gender Matter? International Journal of Molecular Sciences, 20(4), 949. MDPI AG. doi:10.3390/ijms20040949.

Hesketh, T., Lu, L., and Xing, Z. W. (2011). The consequences of son preference and sex-selective abortion in China and other Asian countries. Canadian Medical Association Journal, 183(12), 1374–1377. doi:10.1503/cmaj.101368.

Hessami, Z., and da Fonseca, M. L. (2020). Female political representation and substantive effects on policies: A literature review. European Journal of Political Economy, 63, 101896. doi:10.1016/j.ejpoleco.2020.101896.

Hesselmar, B., Sjцberg, F., Saalman, R., Aberg, N., Adlerberth, I., and Wold, A. E. (2013). Pacifier cleaning practices and risk of allergy development. Pediatrics, 131(6), e1829–1837. doi:10.1542/peds.2012-3345.

Hewlett, B. S. (1991). Intimate Fathers: The Nature and Context of Aka Pygmy Paternal Infant Care. Ann Arbor: University of Michigan Press.

Hill, A. (1983). Hippopotamus butchery by Homo erectus at Olduvai. Journal of Archaeological Science, 10(2), 135–137. doi:10.1016/0305-4403(83)90047-X.

Hilton, C. B., Moser, C. J., Bertolo, M., Lee-Rubin, H., Amir, D., Bainbridge, C. M., et al. (2022). Acoustic regularities in infant-directed speech and song across cultures. Nature Human Behaviour, 6(11), 1545–1556. doi:10.1038/ s41562-022-01410-x.

Hinde, K., and Milligan, L. A. (2011). Primate milk: Proximate mechanisms and ultimate perspectives. Evolutionary Anthropology: Issues, News, and Reviews, 20(1), 9–23. doi:10.1002/evan.20289.

Hinde, K., Skibiel, A. L., Foster, A. B., Del Rosso, L., Mendoza, S. P., and Capitanio, J. P. (2014). Cortisol in mother’s milk across lactation reflects maternal life history and predicts infant temperament. Behavioral Ecology, 26(1), 269– 281.

Hirai, A. H., Ko, J. Y., Owens, P. L., Stocks, C., and Patrick, S. W. (2021). Neonatal Abstinence Syndrome and Maternal Opioid-Related Diagnoses in the US, 2010–2017. JAMA, 325(2), 146–155. doi:10.1001/jama.2020.24991.

Hiramatsu, C., Melin, A. D., Aureli, F., Schaffner, C. M., Vorobyev, M., and Kawamura, S. (2009). Interplay of olfaction and vision in fruit foraging of spider monkeys. Animal Behaviour, 77(6), 1421–1426. doi:10.1016/j.anbehav.2009.02.012.

Hoekzema, E., van Steenbergen, H., Straathof, M., Beekmans, A., Freund, I. M., Pouwels, P. J. W., and Crone, E. A. (2022). Mapping the effects of pregnancy on resting state brain activity, white matter microstructure, neural metabolite concentrations and grey matter architecture. Nature Communications, 13(1), 6931. doi:10.1038/s41467-022-33884-8.

Hoffmann, D. E. and Tarzian, A. J. (2001). The girl who cried pain: A bias against women in the treatment of pain. The Journal of Law, Medicine & Ethics 29(1), 13–27. doi:10.1111/j.1748-720x.2001.tb00037.x.

Holmes, M. M., Resnick, H. S., Kilpatrick, D. G., and Best, C. L. (1996). Rape-related pregnancy: estimates and descriptive characteristics from a national sample of women. American Journal of Obstetrics and Gynecology, 175(2), 320– 325. doi:10.1016/s0002-9378(96)70141-2.

Holton, N. E., Yokley, T. R., Froehle, A. W. and Southard, T. E. (2014). Ontogenetic scaling of the human nose in a longitudinal sample: Implications for genus Homo facial evolution. American Journal of Physical Anthropology, 153, 52–60. doi:10.1002/ajpa.22402.

Hopson, J. A. (1973). Endothermy, Small Size, and the Origin of Mammalian Reproduction. The American Naturalist, 107(955), 446–452.

Hosken, D. J., Archer, C. R., House, C. M., and Wedell, N. (2019). Penis evolution across species: divergence and diversity. Nature Reviews Urology, 16(2), 98–106. doi:10.1038/s41585-018-0112-z.

Howell, N. (2017). Demography of the Dobe !Kung. Routledge. First published in 1979.

Howie, P. W., and McNeilly, A. S. (1982). Effect of breast-feeding patterns on human birth intervals. Journal of Reproduction and Fertility, 65(2), 545–557. doi:10.1530/jrf.0.0650545.

Hoyert, D. L. (2022). Maternal mortality rates in the United States, 2020. NCHS Health E-Stats. doi:10.15620/cdc:113967.

Hoyle, N. P., Seinkmane, E., Putker, M., Feeney, K. A., Krogager, T. P., Chesham, J. E., et al. (2017). Circadian actin dynamics drive rhythmic fibroblast mobilization during wound healing. Science Translational Medicine, 9(415), eaal2774. doi:10.1126/scitranslmed.aal2774.

Hrdy, S. (2009). Mothers and Others: The Evolutionary Origins of Mutual Understanding. Cambridge, Mass.: Harvard University Press.

Hrdy, S. B. (1979). Infanticide among animals: a review, classification, and examination of the implications for the reproductive strategies of females. Ethology and Sociobiology, 1(1), 13–40.

Huffman, M. A. (1997). Current evidence for self-medication in primates: A multidisciplinary perspective. American Journal of Physical Anthropology,104(S25), 171–200.

Huffman, M. A., Gotoh, S., Turner, L. A., Hamai, M., and Yoshida, K. (1997). Seasonal trends in intestinal nematode infection and medicinal plant use among chimpanzees in the Mahale Mountains, Tanzania. Primates, 38(2), 111–125. doi:10.1007/BF02382002.

Humphrey, L. L., Fu, R., Buckley, D. I., Freeman, M., and Helfand, M. (2008). Periodontal disease and coronary heart disease incidence: a systematic review and meta-analysis. Journal of General Internal Medicine, 23(12), 2079–2086. doi:10.1007/s11606-008-0787-6.

Hunley, K. L., Cabana, G. S., and Long, J. C. (2016). The apportionment of human diversity revisited. American Journal of Physical Anthropology, 160(4), 561–569. doi:10.1002/ajpa.22899.

Hunt, D. M., Dulai, K. S., Cowing, J. A., Julliot, C., Mollon, J. D., Bowmaker, J. K., et al. (1998). Molecular evolution of trichromacy in primates. Vision Research, 38(21), 3299–3306. doi:10.1016/S0042-6989(97)00443-4.

Hunt, K. D. (2015). Bipedalism. In M. P. Muehlenbein (ed.), Basics in Human Evolution, 103–112. Boston: Academic Press.

Hunter, E. J., Tanner, K., and Smith, M. E. (2011). Gender differences affecting vocal health of women in vocally demanding careers. Logopedics, Phoniatrics, Vocology, 36(3), 128–136. doi:10.3109/14015439.2011.587447.

Huppertz, B., Meiri, H., Gizurarson, S., Osol, G., and Sammar, M. (2013). Placental protein 13 (PP13): a new biological target shifting individualized risk assessment to personalized drug design combating pre-eclampsia. Human Reproduction Update, 19(4), 391–405. doi:10.1093/humupd/dmt003.

Hyde, J. S. (2005). The gender similarities hypothesis. American Psychologist, 60, 581–592.

Hynes, M., and Lopes Cardozo, B. (2000). Observations from the CDC: Sexual Violence against Refugee Women. Journal of Women’s Health & Gender-Based Medicine, 9(8), 819–823. doi:10.1089/152460900750020847.

Ilany, A., Holekamp, K. E., and Akзay, E. (2021). Rank-dependent social inheritance determines social network structure in spotted hyenas. Science, 373(6552), 348. doi:10.1126/science.abc1966.

Ingoldsby, B. B. (2001). The Hutterite Family in Transition. Journal of Comparative Family Studies, 32(3), 377–392. doi:10.3138/jcfs.32.3.377.

Ingram, M. (1990). Church Courts, Sex and Marriage in England, 1570–1640. Cambridge, U.K.: Cambridge University Press.

Insel, T. R. (2010). The challenge of translation in social neuroscience: a review of oxytocin, vasopressin, and affiliative behavior. Neuron, 65(6), 768–779.

Institute of Medicine (U.S.) Committee on Women’s Health Research. (2010). Women’s Health Research: Progress, Pitfalls, and Promise. Washington, D.C.: National Academies Press.

Isaacson, W. (2004). Benjamin Franklin: An American life. New York: Simon & Schuster.

Ivell, R., Agoulnik, A. I., and Anand-Ivell, R. (2016). Relaxin-like peptides in male reproduction–a human perspective. British Journal of Pharmacology, 174: 990–1001. doi:10.1111/bph.13689.

Jablonski, N. G., and Chaplin, G. (1993). Origin of habitual terrestrial bipedalism in the ancestor of the Hominidae. Journal of Human Evolution, 24(4), 259– 280. doi:10.1006/jhev.1993.1021.

Jackson, S. (2006). The Haunting of Hill House. New York: Penguin. (Original work published in 1959.)

Jacobs, G. H. (1993). The distribution and nature of colour vision among the mammals. Biological Reviews of the Cambridge Philosophical Society, 68(3), 413– 471. doi:10.1111/j.1469-185x.1993.tb00738.x.

Jacobson-Dickman, E., and Lee, M. M. (2009). The influence of endocrine disruptors on pubertal timing. Current Opinion in Endocrinology, Diabetes and Obesity, 16(1), 25–30.

James, D., and Drakich, J. (1993). Understanding gender differences in amount of talk: Critical review of research. In Gender and Conversational Interaction, edited by D. Tannen. Oxford: Oxford University Press.

James, F. R., Wootton, S., Jackson, A., Wiseman, M., Copson, E. R., and Cutress, R. I. (2015). Obesity in breast cancer–What is the risk factor? European Journal of Cancer, 51(6), 705–720. doi:10.1016/j.ejca.2015.01.057.

Jannini, E. A., Fisher, W. A., Bitzer, J., and McMahon, C. G. (2009). Controversies in sexual medicine: Is sex just fun? How sexual activity improves health. The Journal of Sexual Medicine, 6(10), 2640–2648.

Jansen, S., Baulain, U., Habig, C., Weigend, A., Halle, I., Scholz, A. M., et al. (2020). Relationship between bone stability and egg production in genetically divergent chicken layer lines. Animals, 10(5), 850. doi:10.3390/ani10050850. Jasienґska, G., Ziomkiewicz, A., Ellison, P. T., Lipson, S. F., and Thune, I. (2004). Large breasts and narrow waists indicate high reproductive potential in women. Proceedings of the Royal Society B: Biological Sciences, 271(1545), 1213–1217. doi:10.1098/rspb.2004.2712.

Jeffery, P., Jeffery, R., and Lyon, A. (1989). Labour Pains and Labour Power: Women and Childbearing in India. London: Zed Books.

Jeffrey, R. (2004). Legacies of Matriliny: The Place of Women and the “Kerala Model.” Pacific Affairs, 77(4), 647–664.

Jha, S., and Parker, V. (2016). Risk factors for recurrent obstetric anal sphincter injury (rOASI): a systematic review and meta-analysis. International Urogynecology Journal, 27(6), 849–857. doi:10.1007/s00192-015-2893-4.

Ji, Q., Luo, Z.-X., Yuan, C.-X., and Tabrum, A. R. (2006). A swimming mammaliaform from the Middle Jurassic and Ecomorphological diversification of early mammals. Science, 311(5764), 1123–1127. doi:10.1126/science.1123026. Johannsen, T. H., Ripa, C. P. L., Mortensen, E. L., and Main, K. M. (2006). Quality of life in 70 women with disorders of sex development. European Journal of Endocrinology, 155(6), 877–885.

Johns, M., Schmader, T., and Martens, A. (2005). Knowing is half the battle: Teaching stereotype threat as a means of improving women’s math performance. Psychological Science, 16(3), 175–179. doi:10.1111/j.0956-7976.2005.00799.x.

Johnson, W., Carothers, A., and Deary, I. J. (2008). Sex differences in variability in general intelligence: A new look at the old question. Perspectives on Psychological Science, 3(6), 518–531. doi:10.1111/j.1745-6924.2008.00096.x.

Joint United Nations Programme on HIV/AIDS (UNAIDS). (2004). Report on the Global HIV/AIDS Epidemic: 4th Global Report. Geneva: UNAIDS.

Jones, H. E., Kaltenbach, K., Heil, S. H., Stine, S. M., Coyle, M. G., Arria, A. M., et al. (2010). Neonatal abstinence syndrome after methadone or buprenorphine exposure. The New England Journal of Medicine, 363(24), 2320–2331.

Jones, J. H. (2011). Primates and the evolution of long, slow life histories. Current Biology, 21(18), R708–717. doi:10.1016/j.cub.2011.08.025.

Jones, K. P., Walker, L. C., Anderson, D., Lacreuse, A., Robson, S. L., and Hawkes, K. (2007). Depletion of ovarian follicles with age in chimpanzees: similarities to humans. Biology of Reproduction, 77(2), 247–251. doi:10.1095/ biolreprod.106.059634.

Jones, T. M., Fanson, K. V., Lanfear, R., Symonds, M. R., and Higgie, M. (2014). Gender differences in conference presentations: a consequence of self-selection? PeerJ, 2, e627. doi:10.7717/peerj.627.

Joordens, J. C., Kuipers, R. S., Wanink, J. H., and Muskiet, F. A. (2014). A fish is not a fish: patterns in fatty acid composition of aquatic food may have had implications for hominin evolution. Journal of Human Evolution, 77, 107–116. doi:10.1016/j.jhevol.2014.04.004.

Jordan, G., Deeb, S. S., Bosten, J. M., and Mollon, J. D. (2010). The dimensionality of color vision in carriers of anomalous trichromacy. Journal of Vision, 10(8), 12–12. doi:10.1167/10.8.12.

Jшrgensen, K. T., Pedersen, B. V., Nielsen, N. M., Jacobsen, S., and Frisch, M. (2012). Childbirths and risk of female predominant and other autoimmune diseases in a population-based Danish cohort. Journal of Autoimmunity, 38(2– 3), J81–J87. doi:10.1016/j.jaut.2011.06.004.

Jud, N. A., D’Emic, M. D., Williams, S. A., Mathews, J. C., Tremaine, K. M., and Bhattacharya, J. (2018). A new fossil assemblage shows that large angiosperm trees grew in North America by the Turonian (Late Cretaceous). Science Advances, 4(9), eaar8568. doi:10.1126/sciadv.aar8568.

Kachel, A. F., Premo, L. S., and Hublin, J. J. (2011). Grandmothering and natural selection. Proceedings of the Royal Society B: Biological Sciences,278(1704), 384– 391. doi:10.1098/rspb.2010.1247.

Kamarck, K. N. (2016). Women in Combat: Issues for Congress, Congressional Research Service, Summary (Dec. 13, 2016). fas.org.

Kaplan, M. (2012). Primates were always tree-dwellers. Nature. doi:10.1038/ nature.2012.11423

Kappeler, P. M. (1997). Intrasexual selection and testis size in strepsirhine primates. Behavioral Ecology, 8(1), 10–19. doi:10.1093/beheco/8.1.10.

Karastergiou, K., Smith, S. R., Greenberg, A. S., and Fried, S. K. (2012). Sex differences in human adipose tissues–the biology of pear shape. Biology of Sex Differences, 3(1), 13. doi:10.1186/2042-6410-3-13.

Karlamangla, A. S., Burnett-Bowie, S. M., and Crandall, C. J. (2018). Bone Health During the Menopause Transition and Beyond. Obstetrics and Gynecology Clinics of North America, 45(4), 695–708. doi:10.1016/j.ogc.2018.07.012.

Karras, R. M. (2012). Unmarriages: Women, Men, and Sexual Unions in the Middle Ages. University of Pennsylvania Press.

Kass, M. D., Czarnecki, L. A., Moberly, A. H., and McGann, J. P. (2017). Differences in peripheral sensory input to the olfactory bulb between male and female mice. Scientific Reports, 7(1), 45851. doi:10.1038/srep45851.

Kassebaum, N. J., Barber, R. M., Bhutta, Z. A., Dandona, L., Gething, P. W., Hay, S. I., et al. (2016). Global, regional, and national levels of maternal mortality, 1990–2015: a systematic analysis for the Global Burden of Disease Study 2015. The Lancet, 388(10053), 1775–1812. doi:10.1016/S0140-6736(16)31470-2.

Kasuya, T., and Marsh, H. (1984). Life history and reproductive biology of the short-finned pilot whale, Globicephala macrorhynchus, off the pacific coast of Japan. Reports International Whaling Commission, 6, 259–310.

Kawada, M., Nakatsukasa, M., Nishimura, T., Kaneko, A., & Morimoto, N. (2020). Covariation of fetal skull and maternal pelvis during the perinatal period in rhesus macaques and evolution of childbirth in primates. Proceedings of the National Academy of Sciences, 117(35), 21251–21257. doi:10.1073/ pnas.2002112117.

Keele, K.D., and Roberts, J. (1983). Leonardo da Vinci: Anatomical Drawings from the Royal Library, Windsor Castle. New York: Metropolitan Museum of Art.

Keller, A., Zhuang, H., Chi, Q., Vosshall, L. B., and Matsunami, H. (2007). Genetic variation in a human odorant receptor alters odour perception. Nature, 449, 468–472. doi:10.1038/nature06162.

Kennaway, D. J., Boden, M. J., and Varcoe, T. J. (2012). Circadian rhythms and fertility. Molecular and Cellular Endocrinology, 349(1), 56–61.

Kenny, L. C., and Kell, D. B. (2018). Immunological tolerance, pregnancy, and preeclampsia: The roles of semen microbes and the father. Frontiers in Medicine, 4, 239. doi:10.3389/fmed.2017.00239.

Kent, J., Mitoulas, L., Cox, D., Owens, R., and Hartmann, P. (1999). Breast volume and milk production during extended lactation in women. Experimental Physiology, 84(2), 435–447. doi:10.1111/j.1469-445X.1999.01808.x.

Kenyon, K. M. (1957). Digging Up Jericho. London: Ernest Benn.

Kermack, D. M., and Kermack, K. A. (1984). The evolution of Mammalian sight and hearing. In The Evolution of Mammalian Characters, 89–100. Boston: Springer. doi:10.1007/978-1-4684-7817-4_6.

Kermack, K. A., Mussett, F., and Rigney, H. W. (1973). The lower jaw of Morganucodon. Zoological Journal of the Linnean Society, 53(2), 87–175.

Kermack, K. A., Mussett, F., and Rigney, H. W. (1981). The skull of Morganucodon. Zoological Journal of the Linnean Society, 71(1), 1–158.

Kessler, R. C., Petukhova, M., Sampson, N. A., Zaslavsky, A. M., and Wittchen, H. U. (2012). Twelve-month and lifetime prevalence and lifetime morbid risk of anxiety and mood disorders in the United States. International Journal of Methods in Psychiatric Research, 21(3), 169–184.

Khesbak, H., Savchuk, O., Tsushima, S., and Fahmy, K. (2011). The Role of Water H-Bond Imbalances in B-DNA Substate Transitions and Peptide Recognition Revealed by Time-Resolved FTIR Spectroscopy. Journal of the American Chemical Society, 133(15), 5834–5842. doi:10.1021/ja108863v.

Kielan-Jaworowska, Z., Cifelli, R., and Luo, Z.-X. (2005). Distribution: Mesozoic mammals in time and space. Mammals from the Age of Dinosaurs: Origins, Evolution, and Structure, 19–108. New York: Columbia University Press.

Kielan-Jaworowska, Z., Cifelli, R., and Luo, Z.-X. (2005). The earliest-known stem mammals. Mammals from the Age of Dinosaurs: Origins, Evolution, and Structure, 161–186. New York: Columbia University Press.

Killgore, W. D., and Yurgelun-Todd, D. A. (2007). The right-hemisphere and valence hypotheses: could they both be right (and sometimes left)? Social Cognitive and Affective Neuroscience, 2(3), 240–250. doi:10.1093/scan/nsm020.

Kim, M. Y., and Cho, S. H. (2012). Affecting factors of contraception use among Korean male adolescents: Focused on alcohol, illicit drug, internet use, and sex education. The Korean Journal of Stress Research, 20(4), 267–277.

King, B. J. (2019). Deception in the Wild. Scientific American, 321(3), 50–54. doi:10.1038/scientificamerican0919-50.

King, S. L., Guarino, E., Keaton, L., Erb, L., and Jaakkola, K. (2016). Maternal signature whistle use aids mother-calf reunions in a bottlenose dolphin, Tursiops truncatus. Behavioural Processes, 126, 64–70. doi:10.1016/j.beproc.2016.03.005. Kinsey, A. C., Pomeroy, W. R., and Martin, C. E. (1948). Sexual Behavior in the Human Male. W. B. Saunders Co.

Kirkcaldy, R. D., Weston, E., Segurado, A. C., and Hughes, G. (2019). Epidemiology of gonorrhoea: a global perspective. Sexual Health, 16(5), 401–411. doi:10.1071/SH19061.

Klein, R. G. (2009). The Human Career: Human Biological and Cultural Origins. Chicago: University of Chicago Press.

Klein, S. L., and Flanagan, K. L. (2016). Sex differences in immune responses. Nature Reviews Immunology, 16(10), 626–638. doi:10.1038/nri.2016.90.

Kliman, H. J., Sammar, M., Grimpel, Y. I., Lynch, S. K., Milano, K. M., Pick, E., et al. (2012). Placental protein 13 and decidual zones of necrosis: an immunologic diversion that may be linked to preeclampsia. Reproductive Sciences, 19(1), 16–30. doi:10.1177/1933719111424445.

Knaplund, K. S. (2008). The Evolution of Women’s Rights in Inheritance. Hastings Women’s Law Journal, 19, 3.

Knight, C. (1995). Blood Relations: Menstruation and the Origins of Culture. New Haven: Yale University Press.

Knox, K., and Baker, J. C. (2008). Genomic evolution of the placenta using co-option and duplication and divergence. Genome Research, 18(5), 695–705. doi:10.1101/gr.071407.107.

Ko, J. Y., Patrick, S. W., Tong, V. T., Patel, R., Lind, J. N., and Barfield, W. D. (2016). Incidence of Neonatal Abstinence Syndrome–28 States, 1999–2013. Morbidity and Mortality Weekly Report (MMWR), 65, 799–802. doi:10.15585/ mmwr.mm6531a2.

Kolata, G. (2011). With liposuction, the belly finds what the thighs lose. The New York Times, April, 30, 2011. www.nytimes.com.

Konner, M., and Worthman, C. (1980). Nursing frequency, gonadal function, and birth spacing among !Kung hunter-gatherers. Science, 207(4432), 788–791. doi:10.1126/science.73522.

Kortsmit, K., Mandel, M. G., Reeves, J. A., Clark, E., Pagano, P., Nguyen, A. et al. (2021). Abortion Surveillance–United States, 2019. MMWR Surveillance Summaries 70(9), 1–29. doi:10.15585/mmwr.ss7009a1.

Koscik, T., O’Leary, D., Moser, D. J., Andreasen, N. C., and Nopoulos, P. (2009). Sex differences in parietal lobe morphology: relationship to mental rotation performance. Brain and Cognition, 69(3), 451–459. doi:10.1016/j. bandc.2008.09.004.

Koss, K. J., and Gunnar, M. R. (2018). Annual Research Review: Early adversity, the hypothalamic-pituitary-adrenocortical axis, and child psychopathology. Journal of Child Psychology and Psychiatry, 59(4), 327–346. doi:10.1111/ jcpp.12784.

Kovacs, C. S. (2001). Calcium and bone metabolism in pregnancy and lactation. The Journal of Clinical Endocrinology & Metabolism, 86(6), 2344–2348. doi:10.1210/jcem.86.6.7575.

Kraft, T. S., Venkataraman, V. V., Wallace, I. J., Crittenden, A. N., Holowka, N. B., Stieglitz, J., et al. (2021). The energetics of uniquely human subsistence strategies. Science, 374(6575), eabf0130.

Kreuer, S., Biedler, A., Larsen, R., Altmann, S., and Wilhelm, W. (2003). Narcotrend Monitoring Allows Faster Emergence and a Reduction of Drug Consumption in Propofol-Remifentanil Anesthesia. Anesthesiology, 99(1), 34–41. doi:10.1097/00000542-200307000-00009.

Krijgsman, W., Hilgen, F. J., Raffi, I., Sierro, F. J., and Wilson, D. S. (1999). Chronology, causes and progression of the Messinian salinity crisis. Nature, 400(6745), 652–655.

Kring, D. A., & Durda, D. D. (2002). Trajectories and distribution of material ejected from the Chicxulub Impact Crater: Implications for postimpact wildfires. Journal of Geophysical Research: Planets, 107(E8), 6–22.

Kroodsma, D., Hamilton, D., Sбnchez, J. E., Byers, B. E., Fandiсo-Mariсo, H., Stemple, D. W., et al. (2013). Behavioral evidence for song learning in the Suboscine Bellbirds (Procnias spp.; Cotingidae). The Wilson Journal of Ornithology, 125(1): 1–14. doi:10.1676/12-033.1.

Kruepunga, N., Hikspoors, J., Mekonen, H. K., Mommen, G., Meemon, K., Weerachatyanukul, W., et al. (2018). The development of the cloaca in the human embryo. Journal of Anatomy, 233(6), 724–739. doi:10.1111/joa.12882. Kruger, T. H. C., Leeners, B., Naegeli, E., Schmidlin, S., Schedlowski, M., Hartmann, U., et al. (2012). Prolactin secretory rhythm in women: immediate and long-term alterations after sexual contact. Human Reproduction, 27(4), 1139–1143. doi:10.1093/humrep/des003.

Krysinska, K., Batterham, P. J., and Christensen, H. (2017). Differences in the effectiveness of psychosocial interventions for suicidal ideation and behaviour in women and men: A systematic review of randomised controlled trials. Archives of Suicide Research, 21(1), 12–32. doi:10.1080/13811118.2016.11622 46.

Kuhl, P. K., Tsao, F. M., and Liu, H. M. (2003). Foreign-language experience in infancy: Effects of short-term exposure and social interaction on phonetic learning. Proceedings of the National Academy of Sciences, 100(15), 9096–9101.

Kuhn, T. (1970). The Structure of Scientific Revolutions. 2nd ed. Chicago: University of Chicago Press.

Kulczycki, A., and Windle, S. (2011). Honor Killings in the Middle East and North Africa: A Systematic Review of the Literature. Violence Against Women, 17(11), 1442–1464. doi:10.1177/1077801211434127.

Kumar, S., Filipski, A., Swarna, V., Walker, A., and Hedges, S. B. (2005). Placing confidence limits on the molecular age of the human-chimpanzee divergence. Proceedings of the National Academy of Sciences, 102(52), 18842–18847.

Kunz, C., Rodriguez-Palmero, M., Koletzko, B., and Jensen, R. (1999). Nutritional and biochemical properties of human milk, Part I: General aspects, proteins, and carbohydrates. Clinical Perinatology, 26(2), 307–333.

Kunz, C., Rudloff, S., Baier, W., Klein, N., and Strobel, S. (2000). Oligosaccharides in human milk: structural, functional, and metabolic aspects. Annual Review of Nutrition, 20, 699–722.

Lahdenperд, M., Lummaa, V., Helle, S., Tremblay, M., and Russell, A. F. (2004). Fitness benefits of prolonged post-reproductive lifespan in women. Nature, 428, 178–181. doi:10.1038/nature02367.

Lahdenperд, M., Mar, K. U., and Lummaa, V. (2014). Reproductive cessation and post-reproductive lifespan in Asian elephants and pre-industrial humans. Frontiers of Zoology, 11, 54. doi:10.1186/s12983-014-0054-0.

Lahdenperд, M., Russell, A. F., Tremblay, M., and Lummaa, V. (2011). Selection on menopause in two premodern human populations: no evidence for the Mother Hypothesis. Evolution,65(2), 476–489. doi:10.1111/j.1558-5646.2010.01142.x.

Lamvu, G., Soliman, A. M., Manthena, S. R., Gordon, K., Knight, J., and Taylor, H. S. (2019). Patterns of prescription opioid use in women with endometriosis: Evaluating prolonged use, daily dose, and concomitant use with benzodiazepines. Obstetrics and Gynecology, 133(6), 1120–1130. doi:10.1097/ AOG.0000000000003267.

Langhammer, A., Johnsen, R., Gulsvik, A., Holmen, T. L., and Bjermer, L. (2003). Sex differences in lung vulnerability to tobacco smoking. European Respiratory Journal, 21(6), 1017–1023. doi:10.1183/09031936.03.00053202.

Langley, M. C., and Litster, M. (2018). Is it ritual? Or is it children? Distinguishing consequences of play from ritual actions in the prehistoric archaeological record. Current Anthropology, 59(5), 616–643.

Lara-Villoslada, F., Olivares, M., Sierra, S., Miguel Rodrнguez, J., Boza, J., and Xaus, J. (2007). Beneficial effects of probiotic bacteria isolated from breast milk. British Journal of Nutrition, 98(S1), S96–S100. doi:10.1017/ S0007114507832910.

Larison, J. R., Crock, J. G., Snow, C. M., and Blem, C. (2001). Timing of Mineral Sequestration in Leg Bones of White-tailed Ptarmigan. The Auk, 118(4), 1057–1062. doi:10.1093/auk/118.4.1057.

Larsen, C. S. (2003). Equality for the sexes in human evolution? Early hominid sexual dimorphism and implications for mating systems and social behavior. Proceedings of the National Academy of Sciences, 100(16), 9103–9104.

Lassek, W. D. and Gaulin, S. J. (2007). Menarche is related to fat distribution. American Journal of Physical Anthropology, 133, 1147–1151. doi:10.1002/ ajpa.20644.

Lassek, W.D., & Gaulin, S.J. (2008). Waist-hip ratio and cognitive ability: is gluteofemoral fat a privileged store of neurodevelopmental resources? Evolution and Human Behavior, 29, 26–34. doi:10.1016/j.evolhumbehav.2007.07.005.

Latimer, B. (2005). The perils of being bipedal. Annals of Biomedical Engineering, 33(1), 3–6.

Laudicina, N. M., Rodriguez, F., and DeSilva, J. M. (2019). Reconstructing birth in Australopithecus sediba. PLoS ONE, 14(9), e0221871. doi:10.1371/journal. pone.0221871.

J. (2013). Evidence for tactical concealment in a wild primate. Nature Communications, 4(1), 1462. doi:10.1038/ncomms2468.

Leakey, L. S. B., Tobias, P. V., & Napier, J. R. (1964). A New Species of the Genus Homo from Olduvai Gorge. Nature, 202(4927), 7–9.

Leakey, M. G., Spoor, F., Dean, M. C., Feibel, C. S., Anton, S. C., Kiarie, C., and Leakey, L. N. (2012). New fossils from Koobi Fora in northern Kenya confirm taxonomic diversity in early Homo. Nature, 488(7410), 201–204.

Lean, R. E., Paul, R. A., Smyser, C. D., and Rogers, C. E. (2018). Maternal intelligence quotient (IQ) predicts IQ and language in very preterm children at age 5 years. Journal of Child Psychology and Psychiatry and Allied Disciplines, 59(2), 150–159. doi:10.1111/jcpp.12810.

LeBlanc, S., and Barnes, E. (1974). On the adaptive significance of the female breast. The American Naturalist 108(962), 577–578.

Lee, L. J., Komarasamy, T. V., Adnan, N. A. A., James, W., and Balasubramaniam, V. R. M. T. (2021). Hide and seek: The interplay between Zika virus and the host immune response. Frontiers in Immunology, 12, 750365. doi:10.3389/ fimmu.2021.750365.

Lee, T., Henry, J. D., Trollor, J. N., and Sachdev, P. S. (2010). Genetic influences on cognitive functions in the elderly: a selective review of twin studies. Brain Research Reviews, 64(1), 1–13.

Leemis, R. W., Friar, N., Khatiwada, S., Chen, M. S., Kresnow, M., Smith, S. G., et al. (2022). The National Intimate Partner and Sexual Violence Survey: 2016/2017 Report on Intimate Partner Violence. Atlanta: National Center for Injury Prevention and Control, Centers for Disease Control and Prevention. Leeners, B., Kruger, T. H. C., Brody, S., Schmidlin, S., Naegeli, E., and Egli, M. (2013). The Quality of Sexual Experience in Women Correlates with Post-Orgasmic Prolactin Surges: Results from an Experimental Prototype Study. The Journal of Sexual Medicine, 10(5), 1313–1319. doi:10.1111/jsm.12097.

LeGates, T. A., Kvarta, M. D., and Thompson, S. M. (2019). Sex differences in antidepressant efficacy. Neuropsychopharmacology, 44(1), 140–154. doi:10.1038/ s41386-018-0156-z.

Leigh, S. R., and Shea, B. T. (1995). Ontogeny and the evolution of adult body size dimorphism in apes. American Journal of Primatology, 36(1), 37–60.

Leland, A. (2022). Deafblind communities may be creating a new language of touch. The New Yorker, May 12, 2022. www.newyorker.com.

Lemay, D. G., Lynn, D. J., Martin, W. F., Neville, M. C., Casey, T. M., Rincon, G., et al. (2009). The bovine lactation genome: insights into the evolution of mammalian milk. Genome Biology, 10(4), R43. doi:10.1186/gb-2009-10-4-r43. Lemmon, G. T. (2015). Meet the first class of women to graduate from Army Ranger School. Foreign Policy, Aug. 17, 2015. foreignpolicy.com.

Lemmon, G. T. (2021). The Daughters of Kobani: A Story of Rebellion, Courage, and Justice. New York: Penguin Press.

Leonard, W. R., Robertson, M. L., Snodgrass, J. J., and Kuzawa, C. W. (2003). Metabolic correlates of hominid brain evolution. Comparative Biochemistry and Physiology Part A: Molecular & Integrative Physiology, 136(1), 5–15. doi:10.1016/S1095-6433(03)00132-6.

Lepre, C. J., Roche, H., Kent, D. V., Harmand, S., Quinn, R. L., Brugal, J.-P., et al. (2011). An earlier origin for the Acheulian. Nature, 477(7362), 82–85. doi:10.1038/nature10372.

Leslie, P. W., Campbell, K. L., and Little, M. A. (1993). Pregnancy loss in Nomadic and settled women in Turkana, Kenya: a prospective study. Human Biology, 65(2), 237–254.

Leutenegger, W. (1987). Neonatal brain size and neurocranial dimensions in Pliocene hominids: implications for obstetrics. Journal of Human Evolution, 16(3), 291–296.

Levenson, M. (2019). Yes, killer whales benefit from grandmotherly love too. The New York Times. Dec. 10, 2019. www.nytimes.com.

Levertov, D. (1996). Sands of the Well. New York: New Directions.

Levine, M. E., Lu, A. T., Chen, B. H., Hernandez, D. G., Singleton, A. B., Ferrucci, L., et al. (2016). Menopause accelerates biological aging. Proceedings of the National Academy of Sciences, 113(33), 9327–9332. doi:10.1073/ pnas.1604558113.

Lewkowski, M. D., Ditto, B., Roussos, M., Young, S. N. (2003). Sweet taste and blood pressure-related analgesia. Pain, 106, 181–186.

Li, C., Zhu, N., Zeng, L., Dang, S., Zhou, J., and Yan, H. (2016). Effect of prenatal and postnatal malnutrition on intellectual functioning in early school-aged children in rural western China. Medicine, 95(31), e4161. doi:10.1097/ MD.0000000000004161.

Libby, P., Ridker, P. M., and Maseri, A. (2002). Inflammation and Atherosclerosis. Circulation, 105(9), 1135–1143. doi:10.1161/hc0902.104353.

Lieberman, D. E. (2012). Human evolution: Those feet in ancient times. Nature, 483(7391), 550–551.

Lieberman, D. E. (2015). Human locomotion and heat loss: An evolutionary perspective. Comprehensive Physiology, 5, 99–117.

Lieberman, P. (1993). On the Kebara KMH 2 Hyoid and Neanderthal Speech. Current Anthropology, 34(2), 172–175.

Lieberman, P. (2007). The Evolution of Human Speech: Its Anatomical and Neural Bases. Current Anthropology, 48(1), 39–66.

Liebovitz, A., and Sontag, S. (2000). Women. New York: Random House.

Lindsay, J. O., Whelan, K., Stagg, A. J., Gobin, P., Al-Hassi, H. O., Rayment, N., et al. (2006). Clinical, microbiological, and immunological effects of fructo-oligosaccharide in patients with Crohn’s disease. Gut, 55(3), 348–355. doi:10.1136/gut.2005.074971.

Lindsay, S., Ansell, J., Selman, C., Cox, V., Hamilton, K., and Walraven, G. (2000). Effect of pregnancy on exposure to malaria mosquitoes. Lancet, 355(9219), 1972. doi:10.1016/S0140-6736(00)02334-5.

Lingle, S., and Riede, T. (2014). Deer mothers are sensitive to infant distress vocalizations of diverse mammalian species. The American Naturalist, 184(4), 510–522. doi:10.1086/677677.

Lipkind, D., Marcus, G. F., Bemis, D. K., Sasahara, K., Jacoby, N., Takahasi, M., et al. (2013). Stepwise acquisition of vocal combinatorial capacity in songbirds and human infants. Nature, 498(7452), 104–108. doi:10.1038/nature12173.

Liu, C., Weaver, D. R., Strogatz, S. H., and Reppert, S. M. (1997). Cellular construction of a circadian clock: period determination in the suprachiasmatic nuclei. Cell, 91(6), 855–860. doi:10.1016/s0092-8674(00)80473-0.

Liu, G., Zhang, C., Wang, Y., Dai, G., Liu, S. Q., Wang, W., et al. (2021). New exon and accelerated evolution of placental gene Nrk occurred in the ancestral lineage of placental mammals. Placenta, 114, 14–21. doi:10.1016/j.placenta.2021.08.048.

Liu, H.-M., Tsao, F.-M., and Kuhl, P. (2009). Age-related Changes in Acoustic Modifications of Mandarin Maternal Speech to Preverbal Infants and Five-Year-Old Children: A Longitudinal Study. Journal of Child Language, 36, 909– 922. doi:10.1017/S030500090800929X.

Liu, Z., Yang, Q., Cai, N., Jin, L., Zhang, T., and Chen, X. (2019). Enigmatic differences by sex in cancer incidence: Evidence from childhood cancers. American Journal of Epidemiology, 188(6), 1130–1135. doi:10.1093/aje/kwz058.

Lloyd, J., Crouch, N. S., Minto, C. L., Liao, L.-M., and Creighton, S. M. (2005). Female genital appearance: ‘normality’ unfolds. BJOG: An International Journal of Obstetrics & Gynaecology, 112(5), 643–646. doi:10.1111/j.1471-0528.2004.00517.x.

Lobmaier, J. S., Fischbacher, U., Wirthmьller, U., and Knoch, D. (2018). The scent of attractiveness: levels of reproductive hormones explain individual differences in women’s body odour. Proceedings of the Royal Society B: Biological Sciences, 285(1886), 20181520. doi:10.1098/rspb.2018.1520.

Loring-Meier, S., and Halpern, D. F. (1999). Sex differences in visuospatial working memory: components of cognitive processing. Psychonomic Bulletin & Review, 6, 464–471. doi:10.3758/BF03210836.

Louchart, A., Wesselman, H., Blumenschine, R. J., Hlusko, L. J., Njau, J. K., Black, M. T., et al. (2009). Taphonomic, avian, and small-vertebrate indicators of Ardipithecus ramidus habitat. Science, 326(5949), 66–66e64.

Lovejoy, C. O. (2009). Reexamining human origins in light of Ardipithecus ramidus. Science, 326(5949), 74–74e78.

Lovejoy, C. O., Simpson, S. W., White, T. D., Asfaw, B., and Suwa, G. (2009). Careful Climbing in the Miocene: The forelimbs of Ardipithecus ramidus and humans are primitive. Science, 326(5949), 70–70e78.

Lovejoy, C. O., Suwa, G., Spurlock, L., Asfaw, B., and White, T. D. (2009). The pelvis and femur of Ardipithecus ramidus: The emergence of upright walking. Science, 326(5949), 71–71e76.

Lowe, A. E., Hobaiter, C., and Newton-Fisher, N. E. (2019). Countering infanticide: Chimpanzee mothers are sensitive to the relative risks posed by males on differing rank trajectories. American Journal of Physical Anthropology, 168(1), 3–9. doi:10.1002/ajpa.23723.

Lowenstine, L. J., and Osborn, K. G. (2012). Respiratory system diseases of honhuman primates. Nonhuman Primates in Biomedical Research, 413–481. doi. org/10.1016/B978-0-12-381366-4.00009-2.

Lowery, C. M., Bralower, T. J., Owens, J. D., Rodrнguez-Tovar, F. J., Jones, H., Smit, J., et al. (2018). Rapid recovery of life at ground zero of the end-Cretaceous mass extinction. Nature, 558(7709), 288–291. doi:10.1038/ s41586-018-0163-6.

Lowry, S. J., Kapphahn, K., Chlebowski, R., and Li, C. I. (2016). Alcohol use and breast cancer survival among participants in the Women’s Health Initiative. Cancer Epidemiology, Biomarkers & Prevention, 25(8), 1268–1273. doi:10.1158/1055-9965.Epi-16-0151.

Lu, Y.-F., Jin, T., Xu, Y., Zhang, D., Wu, Q., Zhang, Y.-K. J., and Liu, J. (2013). Sex differences in the circadian variation of cytochrome p450 genes and corresponding nuclear receptors in mouse liver. Chronobiology International, 30(9), 1135–1143. doi:10.3109/07420528.2013.805762.

Luders, E., and Kurth, F. (2020). Structural differences between male and female brains. Pp. 3–11 in Handbook of Clinical Neurology (175), edited by R. Lanzenberger, G. S. Kranz, and I. Savic. Elsevier.

Luo, S.-M., Schatten, H., and Sun, Q.-Y. (2013). Sperm mitochondria in reproduction: Good or bad and where do they go? Journal of Genetics and Genomics, 40(11), 549–556. doi:10.1016/j.jgg.2013.08.004.

Luo, Z. X. (2007). Transformation and diversification in early mammal evolution. Nature, 450(7172), 1011–1019. doi:10.1038/nature06277.

Luo, Z.-X., Yuan, C.-X., Meng, Q.-J., and Ji, Q. (2011). A Jurassic eutherian mammal and divergence of marsupials and placentals. Nature, 476(7361), 442-445. doi:10.1038/nature10291.

Luo, Z., Lucas, S., Li, J., & Zhen, S. (1995). A new specimen of Morganucodon oehleri (Mammalia, Triconodonta) from the Liassic Lower Lufeng Formation of Yunnan, China. Neues Jahrbuch fьr Geologie und Palдontologie Monatshefte, 11, 671-680. doi:10.1127/njgpm/1995/1995/671.

Lytle, S. R., Garcia-Sierra, A., and Kuhl, P. K. (2018). Two are better than one: Infant language learning from video improves in the presence of peers. Proceedings of the National Academy of Sciences, 115(40), 9859–9866. doi:10.1073/ pnas.1611621115.

Maas, A. H., and Appelman, Y. E. (2010). Gender differences in coronary heart disease. Netherlands Heart Journal, 18, 598–603.

Mackintosh, N. J. (2007). Race differences in intelligence: An evolutionary hypothesis. Intelligence, 35(1), 94–96. doi:10.1016/j.intell.2006.08.001.

MacLarnon, A. M., and Hewitt, G. P. (1999). The evolution of human speech: The role of enhanced breathing control. American Journal of Physical Anthropology, 109, 341–363.

Macy, I. G., Hunscher, H.A., Donelson, E., & Nims, B. (1930). Human milk flow. American Journal of Diseases in Childhood, 39, 1186–1204.

Maessen, S. E., Derraik, J. G., Binia, A., and Cutfield, W. S. (2020). Perspective: Human milk oligosaccharides: Fuel for childhood obesity prevention?. Advances in Nutrition, 11(1), 35–40.

Maguire, E. A., Burgess, N., and O’Keefe, J. (1999). Human spatial navigation: cognitive maps, sexual dimorphism, and neural substrates. Current Opinion in Neurobiology, 9(2), 171–177. doi:10.1016/S0959-4388(99)80023-3.

Mahady, S., and Wolff, J. O. (2002). A field test of the Bruce effect in the monogamous prairie vole (Microtus ochrogaster). Behavioral Ecology and Sociobiology, 52, 31–37. doi:10.1007/s00265-002-0484-0.

Maher, A. C., Akhtar, M., Vockley, J., and Tarnopolsky, M. A. (2010). Women have higher protein content of beta-oxidation enzymes in skeletal muscle than men. PLoS ONE, 5(8), e12025.

Maher, A. C., Fu, M. H., Isfort, R. J., Varbanov, A. R., Qu, X. A., and Tarnopolsky, M. A. (2009). Sex differences in global mRNA content of human skeletal muscle. PLoS ONE, 4(7), e6335.

Mahjabeen, R. (2008). Microfinancing in Bangladesh: Impact on households, consumption and welfare. Journal of Policy Modeling, 30(6), 1083–1092. doi:10.1016/j.jpolmod.2007.12.007.

Mahoney, P., McFarlane, G., Smith, B. H., Miszkiewicz, J. J., Cerrito, P., Liversidge, H., et al. (2021). Growth of Neanderthal infants from Krapina (120– 130 ka), Croatia. Proceedings of the Royal Society B: Biological Sciences, 288(1963), 20212079. doi:10.1098/rspb.2021.2079.

Maines, R. P. (1999). The technology of orgasm: “Hysteria,” the vibrator, and women’s sexual satisfaction. Baltimore: Johns Hopkins University Press.

Mammi, C., Calanchini, M., Antelmi, A., Cinti, F., Rosano, G. M., Lenzi, A., et al. (2012). Androgens and adipose tissue in males: a complex and reciprocal interplay. International Journal of Endocrinology, 2012, 789653. doi:10.1155/2012/789653.

Mampe, B., Friederici, A. D., Christophe, A., and Wermke, K. (2009). Newborns’ cry melody is shaped by their native language. Current Biology,19(23), 1994– 1997. doi:10.1016/j.cub.2009.09.064.

Mano, R., Benjaminov, O., Kedar, I., Bar, Y., Sela, S., Ozalvo, R., et al. (2017). PD07-10 malignancies in male BRCA mutation carriers: Results from a prospectively screened cohort of patients enrolled to a dedicated male BRCA clinic. Journal of Urology, 197(4S), e131–e132. doi:10.1016/j.juro.2017.02.385. Manthi, F. K., Plavcan, J. M., and Ward, C. V. (2012). New hominin fossils from Kanapoi, Kenya, and the mosaic evolution of canine teeth in early hominins. South African Journal of Science, 108, 1–9.

Mao, Y., Catacchio, C. R., Hillier, L. W., Porubsky, D., Li, R., Sulovari, A., et al. (2021). A high-quality bonobo genome refines the analysis of hominid evolution. Nature, 594, 77–81. doi:10.1038/s41586-021-03519-x.

Maradit Kremers, H., Larson, D. R., Crowson, C. S., Kremers, W. K., Washington, R. E., Steiner, C. A., et al. (2015). Prevalence of total hip and knee replacement in the United States. The Journal of Bone and Joint Surgery, 97(17), 1386–1397. doi:10.2106/JBJS.N.01141.

Marcenaro, B., Leiva, A., Dragicevic, C., Lуpez, V., and Delano, P. H. (2021). The medial olivocochlear reflex strength is modulated during a visual working memory task. Journal of Neurophysiology, 125(6), 2309–2321. doi:10.1152/ jn.00032.2020.

Marcobal, A., Barboza, M., Froehlich, J.W., Block, D.E., German, J.B., Lebrilla, C.B. and Mills, D.A., 2010. Consumption of human milk oligosaccharides by gut-related microbes. Journal of Agricultural and Food Chemistry, 58, 5334– 5340.

Margulis, S. W., Atsalis, S., Bellem, A., Wielebnowski, N. (2007). Assessment of reproductive behavior and hormonal cycles in geriatric western Lowland gorillas. Zoo Biology, 26, 117–139.

Marine Corps Combat Development Command (MCCDC). (2015). Analysis of the integration of female Marines into ground combat arms and units. Quantico, Va., Aug. 27, 2015.

Marlowe, F. W. (2000). The patriarch hypothesis–an alternative explanation of menopause. Human Nature, 11, 27–42.

Marlowe, F. W. (2010). The Hadza: Hunter-Gatherers of Tanzania. Berkeley: University of California Press.

Marsh, H., and Kasuya, T. (1986). Evidence for reproductive senescence in female cetaceans. Reports of the International Whaling Commission, 8, 57–74.

Martin, L. J., Carey, K. D., and Comuzzie, A. G. (2003). Variation in menstrual cycle length and cessation of menstruation in captive raised baboons. Mechanisms of Ageing and Development, 124(8–9), 865–871. doi:10.1016/s0047– 6374(03)00134‑9.

Martin, N., and Montagne, R. (2017). U.S. has the worst rate of maternal deaths in the developed world. NPR, May 12, 2017. www.npr.org.

Martinez, C. H., Raparla, S., Plauschinat, C. A., Giardino, N. D., Rogers, B., Beresford, J., et al. (2012). Gender differences in symptoms and care delivery for chronic obstructive pulmonary disease. Journal of Women’s Health, 21(12), 1267–1274.

Martнnez, I., Arsuaga, J. L., Quam, R., Carretero, J. M., Gracia, A., and Rodrнguez, L. (2008). Human hyoid bones from the middle Pleistocene site of the Sima de los Huesos (Sierra de Atapuerca, Spain). Journal of Human Evolution, 54(1), 118–124.

Martнnez, I., Rosa, M., Quam, R., Jarabo, P., Lorenzo, C., Bonmatн, A., et al. (2013). Communicative capacities in Middle Pleistocene humans from the Sierra de Atapuerca in Spain. Quaternary International, 295, 94–101.

Masataka, N. (1992). Motherese in a signed language. Infant Behavior and Development, 15(4), 453–460. doi:10.1016/0163-6383(92)80013-K.

Mathes, B. M., Morabito, D. M., and Schmidt, N. B. (2019). Epidemiological and clinical gender differences in OCD. Current Psychiatry Reports, 21(5), 36. doi:10.1007/s11920-019-1015-2.

Mautz, B. S., Wong, B. B. M., Peters, R. A., and Jennions, M. D. (2013). Penis size interacts with body shape and height to influence male attractiveness. Proceedings of the National Academy of Sciences, 110(17), 6925–6930. doi:10.1073/ pnas.1219361110.

Mayer, A. R., Dodd, A. B., Rannou-Latella, J. G., Stephenson, D. D., Dodd, R. J., Ling, et al. (2021). 17α-Ethinyl estradiol-3-sulfate increases survival and hemodynamic functioning in a large animal model of combined traumatic brain injury and hemorrhagic shock: a randomized control trial. Critical Care, 25(1), 428. doi:10.1186/s13054-021-03844-7.

McAuliffe, K., and Whitehead, H. (2005). Eusociality, menopause and information in matrilineal whales. Trends in Ecology & Evolution, 20, 650. doi:10.1016/j. tree.2005.09.003.

McCall, R. B. (1977). Childhood IQ’s as predictors of adult educational and occupational status. Science, 197(4302), 482–483. doi:10.1126/science.197.4302.482. McClearn, D. (1992). Locomotion, Posture, and Feeding Behavior of Kinkajous, Coatis, and Raccoons. Journal of Mammalogy, 73(2), 245–261. doi:10.2307/1382055.

McClellan, H.L., Miller, S.J., and Hartmann, P.E. (2008). Evolution of lactation: nutrition v. protection with special reference to five mammalian species. Nutrition Research Reviews, 21, 97–116. doi:10.1017/s0954422408100749.

McClure, L. (2020). Women in Classical Antiquity: From Birth to Death. Hoboken: John Wiley & Sons.

McComb, K., Moss, C., Durant, S. M., Baker, L., and Sayialel, S. (2001). Matriarchs As Repositories of Social Knowledge in African Elephants. Science, 292(5516), 491–494. doi:10.1126/science.1057895.

McComb, K., Shannon, G., Durant, S. M., Sayialel, K., Slotow, R., Poole, J., and Moss, C. (2011). Leadership in elephants: the adaptive value of age. Proceedings of the Royal Society B: Biological Sciences, 278(1722), 3270–3276. doi:10.1098/ rspb.2011.0168.

McFadden, D. (2009). Masculinization of the mammalian cochlea. Hearing Research, 252(1), 37–48. doi:10.1016/j.heares.2009.01.002.

McLean, C. Y., Reno, P. L., Pollen, A. A., Bassan, A. I., Capellini, T. D., Guenther, C., et al. (2011). Human-specific loss of regulatory DNA and the evolution of human-specific traits. Nature, 471(7337), 216–219. doi:10.1038/nature09774. McPherron, S. P., Alemseged, Z., Marean, C. W., Wynn, J. G., Reed, D., Geraads, D., et al. (2010). Evidence for stone-tool-assisted consumption of animal tissues before 3.39 million years ago at Dikika, Ethiopia. Nature, 466(7308), 857–860.

McSweeney, J. C., Rosenfeld, A. G., Abel, W. M., Braun, L. T., Burke, L. E., Daugherty, S. L., et al. (2016). Preventing and experiencing ischemic heart disease as a woman: State of the science. Circulation, 133(13), 1302–1331. doi:10.1161/CIR.0000000000000381.

Mehl, M. R., Vazire, S., Ramнrez-Esparza, N., Slatcher, R. B., and Pennebaker, J. W. (2007). Are women really more talkative than men? Science, 317(5834), 82–82. doi:10.1126/science.1139940.

Melin, A. D., Fedigan, L. M., Hiramatsu, C., Sendall, C. L., & Kawamura, S. (2007). Effects of colour vision phenotype on insect capture by a free-ranging population of white-faced capuchins, Cebus capucinus. Animal Behaviour, 73(1), 205-214.

Melin, A. D., Matsushita, Y., Moritz, G. L., Dominy, N. J., and Kawamura, S. (2013). Inferred L/M cone opsin polymorphism of ancestral tarsiers sheds dim light on the origin of anthropoid primates. Proceedings of the Royal Society B: Biological Sciences, 280(1759), 20130189. doi:10.1098/rspb.2013.0189.

Melnick, D. A., and Pearl, M. C. (1987). Cercopithecines in multimale groups: genetic diversity and population structure. Pp. 121–134 in Primate Societies, edited by B. B. Smuts, D. L. Cheney, R. M. Seyfarth, R. W. Wrangham, and T. T. Struhsaker. Chicago: University of Chicago Press.

Mйnard, N., von Segesser, F., Scheffrahn, W., Pastorini, J., Vallet, D., Gaci, Bet al. (2001). Is male-infant caretaking related to paternity and/or mating activities in wild Barbary macaques (Macaca sylvanus)? Comptes Rendus de l’Acadйmie des Sciences–Series III–Sciences de la Vie, 324(7), 601–610.

Mencke, T., Soltйsz, S., Grundmann, U., Bauer, M., Schlaich, N., Larsen, R., and Fuchs-Buder, T. (2000). Time course of neuromuscular blockade after rocuronium: A comparison between women and men. Anaesthesist 49, 609– 12. doi:10.1007/s001010070077.

Messina, I., Cattaneo, L., Venuti, P., de Pisapia, N., Serra, M., Esposito, G., et al. (2015). Sex-specific automatic responses to infant cries: TMS reveals greater excitability in females than males in motor evoked potentials. Frontiers in Psychology, 6, 1909. doi:10.3389/fpsyg.2015.01909.

Meyer, J. (2012). Centenarians: 2010. Washington, D.C.: U.S. Department of Commerce, Economics and Statistics Administration, U.S. Census Bureau.

Miaskowski, G. (1997). Women and pain. Critical Care Nursing Clinics of North America, 9(4), 453–458. doi:10.1016/S0899-5885(18)30238-7.

Mika, K., Whittington, C. M., McAllan, B. M., and Lynch, V. J. (2022). Gene expression phylogenies and ancestral transcriptome reconstruction resolves major transitions in the origins of pregnancy. eLife, 11, e74297. doi:10.7554/ eLife.74297.

Miller, E., Wails, C. N., and Sulikowski, J. (2022). It’s a shark-eat-shark world, but does that make for bigger pups? A comparison between oophagous and non-oophagous viviparous sharks. Reviews in Fish Biology and Fisheries, 32, 1019– 1033. doi:10.1007/s11160-022-09707-w.

Miller, G. (2010). The prickly side of oxytocin. Science, 328(5984), 1343–1343. doi:10.1126/science.328.5984.1343-a.

Miller, G. E., Chen, E., and Zhou, E. S. (2007). If it goes up, must it come down? Chronic stress and the hypothalamic-pituitary-adrenocortical axis in humans. Psychological Bulletin, 133(1), 25–45. doi:10.1037/0033-2909.133.1.25.

Miller, G., Tybur, J. M., and Jordan, B. D. (2007). Ovulatory cycle effects on tip earnings by lap dancers: economic evidence for human estrus? Evolution and Human Behavior, 28, 375–381. doi:10.1016/j.evolhumbehav.2007.06.002.

Miller, J. M., Low, L. K., Zielinski, R., Smith, A. R., DeLancey, J. O., and Brandon, C. (2015). Evaluating maternal recovery from labor and delivery: bone and levator ani injuries. American Journal of Obstetrics and Gynecology, 213(2), 188-e1. doi:10.1016/j.ajog.2015.05.001.

Milligan, L. A., and Bazinet, R. P. (2008). Evolutionary modifications of human milk composition: evidence from long-chain polyunsaturated fatty acid composition of anthropoid milks. Journal of Human Evolution, 55(6), 1086–1095. doi:10.1016/j.jhevol.2008.07.010.

Milne, J. S. (1907). Surgical Instruments in Greek and Roman Times. Oxford: The Clarendon Press.

Mischkowski, D., Crocker, J., and Way, B. M. (2016). From painkiller to empathy killer: acetaminophen (paracetamol) reduces empathy for pain. Social Cognitive and Affective Neuroscience, 11(9), 1345–1353. doi:10.1093/scan/nsw057.

Mitani, J. C., and Stuht, J. (1998). The evolution of nonhuman primate loud calls: acoustic adaptation for long-distance transmission. Primates, 39(2), 171–182. Mitchell, H. H., Hamilton, T. S., Steggerda, F. R., and Bean, H. W. (1945). The chemical composition of the adult human body and its bearing on the biochemistry of growth. Journal of Biological Chemistry, 158(3), 625–637.

Mogil, J. S. (2020). Qualitative sex differences in pain processing: emerging evidence of a biased literature. Nature Reviews Neuroscience, 21, 353–365. doi:10.1038/s41583-020-0310-6.

Mogil, J. S., and Chanda, M. L. (2005). The case for the inclusion of female subjects in basic science studies of pain. Pain, 117(1–2), 1–5.

Molitoris, J., Barclay, K., & Kolk, M. (2019). When and where birth spacing matters for child survival: An international comparison using the DHS. Demography, 56(4), 1349–1370. doi:10.1007/s13524-019-00798-y.

Morgan, T. J. H., Uomini, N. T., Rendell, L., Chouinard-Thuly, L., Street, S. E., Lewis, H. M., et al. (2014). Experimental evidence for the co-evolution of Hominin tool-making T\teaching and language. Nature Communications, 6, 6029.

Morin, L. P., and Allen, C. N. (2006). The circadian visual system, 2005. Brain Research Reviews, 51(1), 1–60. doi:10.1016/j.brainresrev.2005.08.003.

Morris, M. W., and Mok, A., Mor, S. (2011). Cultural identity threat: The role of cultural identifications in moderating closure responses to foreign cultural inflow. Journal of Social Issues, 67(4), 760–773.

Morrow, A.L., Ruiz-Palacios, G.M., Altaye, M., Jiang, X., Lourdes Guerrero, M., Meinzen-Derr, J.K., Farkas, T., et al. (2004). Human milk oligosaccharides are associated with protection against diarrhea in breast-fed infants. Journal of Pediatrics, 145, 297–303. doi:10.1016/j.jpeds.2004.04.054.

Morton, R. A., Stone, J. R., and Singh, R. S. (2013). Mate choice and the origin of menopause. PLOS Computational Biology, 9(6), e1003092. doi:10.1371/journal.pcbi.1003092.

Moss, C. J. (2001). The demography of an African elephant (Loxodonta africana) population in Amboseli, Kenya. Journal of Zoology, 255, 145–156.

Mossabeb, R., and Sowti, K. (2021). Neonatal Abstinence Syndrome: A Call for Mother-Infant Dyad Treatment Approach. American Family Physician, 104(3), 222–223.

Motlagh Zadeh, L., Silbert, N. H., Sternasty, K., Swanepoel, D. W., Hunter, L. L., and Moore, D. R. (2019). Extended high-frequency hearing enhances speech perception in noise. Proceedings of the National Academy of Sciences, 116(47), 23753–23759. doi:10.1073/pnas.1903315116.

Mowitz, M.E., Dukhovny, D., Zupancic, J.A. (2018). The cost of necrotizing enterocolitis in premature infants. Seminar in Fetal Neonatal Medicine, 23, 416–419. doi:10.1016/j.siny.2018.08.004.

Mozaffarian, D., Benjamin, E. J., Go, A. S., Arnett, D. K., Blaha, M. J., Cushman, M.,et al. (2016). Heart disease and stroke statistics–2016 update: a report from the American Heart Association. Circulation, 133(4), e38–e360.

Mozaffarian, D., Benjamin, E. J., Go, A. S., Arnett, D. K., Blaha, M. J., Cushman, M., et al. (2015). Heart Disease and Stroke Statistics–2015 Update. Circulation, 131(4), e29–e322. doi:10.1161/CIR.0000000000000152.

Mrazek, M. D., Chin, J. M., Schmader, T., Hartson, K. A., Smallwood, J., and Schooler, J. W. (2011). Threatened to distraction: Mind-wandering as a consequence of stereotype threat. Journal of Experimental Social Psychology, 47(6), 1243–1248. doi:10.1016/j.jesp.2011.05.011.

Muller, M. N., Kahlenberg, S. M., Emery Thompson, M., and Wrangham, R. W. (2007). Male coercion and the costs of promiscuous mating for female chimpanzees. Proceedings of the Royal Society B: Biological Sciences, 274(1612), 1009–1014. doi:10.1098/rspb.2006.0206.

Muller, M. N., Thompson, M. E., and Wrangham, R. W. (2006). Male Chimpanzees Prefer Mating with Old Females. Current Biology, 16(22), 2234–2238. doi:10.1016/j.cub.2006.09.042.

Mulugeta, E., Kassaye, M., and Berhane, Y. (1998). Prevalence and outcomes of sexual violence among high school students. Ethiopian Medical Journal, 36(3), 167–174.

Munson, L., and Moresco, A. (2007). Comparative pathology of mammary gland cancers in domestic and wild animals. Breast Disease, 28, 7–21. doi:10.3233/ bd-2007-28102.

Murray, C. M., Stanton, M. A., Lonsdorf, E. V., Wroblewski, E. E., and Pusey, A. E. (2016). Chimpanzee fathers bias their behaviour towards their offspring. Royal Society Open Science, 3(11), 160441. doi:10.1098/rsos.160441.

Mutter, W. P., and Karumanchi, S. A. (2008). Molecular mechanisms of preeclampsia. Microvascular Research, 75(1), 1–8. doi:10.1016/j.mvr.2007.04.009. Myrskylд, M., and Margolis, R. (2014). Happiness: Before and after the kids. Demography, 51(5), 1843–1866. doi:10.1007/s13524-014-0321-x.

Nakano, K., Nemoto, H., Nomura, R., Inaba, H., Yoshioka, H., Taniguchi, K., et al. (2009). Detection of oral bacteria in cardiovascular specimens. Oral Microbiology and Immunology, 24(1), 64–68. doi:10.1111/j.1399-302X.2008.00479.x.

Nattrass, S., Croft, D. P., Ellis, S., Cant, M. A., Weiss, M. N., Wright, B. M., et al. (2019). Postreproductive killer whale grandmothers improve the survival of their grandoffspring. Proceedings of the National Academy of Sciences, 116(52), 26669–26673. doi:10.1073/pnas.1903844116.

Neubauer, S., Hublin, J.-J., and Gunz, P. (2018). The evolution of modern human brain shape. Science Advances, 4(1), eaao5961. doi:10.1126/sciadv.aao5961.

Neufang, S., Specht, K., Hausmann, M., Gьntьrkьn, O., Herpertz-Dahlmann, B., Fink, G. R., and Konrad, K. (2008). Sex differences and the impact of steroid hormones on the developing human brain. Cerebral Cortex, 19(2), 464–473. doi:10.1093/cercor/bhn100.

Newburg, D., Warren, C., Chaturvedi, P., Newburg, A., Oftedal, O., Ye, S., and Tilden, C. (1999). Milk oligosaccharides across species. Pediatric Research, 45(5), 745–745.

Newman, L., Rowley, J., Vander Hoorn, S., Wijesooriya, N. S., Unemo, M., Low, N., et al. (2015). Global estimates of the prevalence and incidence of four curable sexually transmitted infections in 2012 based on systematic review and global reporting. PLOS ONE, 10(12), e0143304. doi:10.1371/journal. pone.0143304.

Nicholls, H. (2012). Sex and the single rhinoceros. Nature, 485(7400), 566–569. Nichols, H. B., Shoemaker, M. J., Cai, J., Xu, J., Wright, L. B., Brook, M. N., et al. (2019). Breast cancer risk after recent childbirth. Annals of Internal Medicine, 170(1), 22–30. doi:10.7326/m18-1323.

Nigro, L. (2017). Beheaded Ancestors: Of Skulls and Statues in Pre-Pottery Neolithic Jericho, 3–30. Conference paper. Scienze dell’Antichitа, March 23, 2017.

Nilsson, I. E. K., Еkervall, S., Molin, M., Milsom, I., and Gyhagen, M. (2022). Severity and impact of accidental bowel leakage two decades after no, one, or two sphincter injuries. American Journal of Obstetrics & Gynecology. doi:10.1016/j.ajog.2022.11.1312.

Nishida, T., Corp, N., Hamai, M., Hasegawa, T., Hiraiwa-Hasegawa, M., Hosaka, K., et al. (2003). Demography, female life history, and reproductive profiles among the chimpanzees of Mahale. American Journal of Primatology, 59(3), 99–121.

Nishida, T., Takasaki, H., and Takahata, Y. (1990). Demography and reproductive profiles. In T. Nishida (ed.), The Chimpanzees of the Mahale Mountains. Tokyo: University of Tokyo Press.

Nishie, H., and Nakamura, M. (2018). A newborn infant chimpanzee snatched and cannibalized immediately after birth: Implications for “maternity leave” in wild chimpanzee. American Journal of Physical Anthropology, 165(1), 194–199. doi:10.1002/ajpa.23327.

Nishimura, T. (2006). Descent of the Larynx in Chimpanzees: Mosaic and Multiple-Step Evolution of the Foundations for Human Speech. In T. Matsuzawa, M. Tomonaga, and M. Tanaka (eds.), Cognitive Development in Chimpanzees, 75–95. Tokyo: Springer.

Nishimura, T., Mikami, A., Suzuki, J., and Matsuzawa, T. (2003). Descent of the larynx in chimpanzee infants. Proceedings of the National Academy of Sciences, 100(12), 6930–6933.

Nishimura, T., Mikami, A., Suzuki, J., and Matsuzawa, T. (2006). Descent of the hyoid in chimpanzees: evolution of face flattening and speech. Journal of Human Evolution, 51(3), 244–254.

Nishimura, T., Tokuda, I. T., Miyachi, S., Dunn, J. C., Herbst, C. T., Ishimura, K., et al. (2022). Evolutionary loss of complexity in human vocal anatomy as an adaptation for speech. Science, 377(6607), 760–763. doi:10.1126/science. abm1574.

Noл, R., and Sluijter, A. A. (1990). Reproductive tactics of male savanna baboons. Behaviour, 113(1/2), 117–170. doi:10.1163/156853990X00455.

Norell, M. A., Wiemann, J., Fabbri, M., Yu, C., Marsicano, C. A., Moore-Nall, A., et al. (2020). The first dinosaur egg was soft. Nature, 583(7816), 406–410. doi:10.1038/s41586-020-2412-8.

Northstone, K., Joinson, C., Emmett, P., Ness, A., and Paus, T. (2012). Are dietary patterns in childhood associated with IQ at 8 years of age? A population– based cohort study. Journal of Epidemiology and Community Health, 66(7), 624– 628. doi:10.1136/jech.2010.111955.

Norton, P., and Brubaker, L. (2006). Urinary incontinence in women. The Lancet, 367(9504), 57–67. doi:10.1016/S0140-6736(06)67925-7.

Nour, N. M. (2006). Health consequences of child marriage in Africa. Emerging Infectious Diseases, 12(11), 1644–1649. doi:10.3201/eid1211.060510.

Novotny, S. A., Warren, G. L., and Hamrick, M. W. (2015). Aging and the muscle-bone relationship. Physiology, 30(1), 8–16. doi:10.1152/physiol.00033.2014.

Nozaki, M., Mitsunaga, F., and Shimizu, K. (1995). Reproductive Senescence in Female Japanese Monkeys (Macaca Fuscata): Age– and Season-Related Changes in Hypothalamic-Pituitary-Ovarian Functions and Fecundity Rates. Biology of Reproduction, 52, 1250–1257. doi:10.1095/biolreprod52.6.1250.

Nunn, C. L. (1999). The evolution of exaggerated sexual swellings in primates and the graded-signal hypothesis. Animal Behaviour, 58(2), 229–246. doi:10.1006/ anbe.1999.1159.

Nussbaum, M. C. (2003). Women’s education: A global challenge. Signs,29(2), 325–355.

O’Connor, C. A., Cernak, I., and Vink, R. (2005). Both estrogen and progesterone attenuate edema formation following diffuse traumatic brain injury in rats. Brain Research, 1062(1), 171–174. doi:10.1016/j.brainres.2005.09.011.

O’Leary, M. A., Bloch, J. I., Flynn, J. J., Gaudin, T. J., Giallombardo, A., Giannini, N. P., et al. (2013). The Placental Mammal Ancestor and the Post–K-Pg Radiation of Placentals. Science, 339(6120), 662–667. doi:10.1126/science.1229237.

O’Neill, M. C., Umberger, B. R., Holowka, N. B., Larson, S. G., and Reiser, P. J. (2017). Chimpanzee super strength and human skeletal muscle evolution. Proceedings of the National Academy of Sciences, 114(28), 7343–7348. doi:10.1073/pnas.1619071114.

O’Connell-Rodwell, C. E. (2007). Keeping an “ear” to the ground: Seismic communication in elephants. Physiology, 22(4), 287–294. doi:10.1152/ physiol.00008.2007.

Oftedal, O. T. (2002). The mammary gland and its origin during synapsid evolution. Journal of Mammary Gland Biology and Neoplasia, 7(3), 225–252. doi:10.1023/a:1022896515287.

Oftedal, O. T. (2012). The evolution of milk secretion and its ancient origins. Animal, 6(3), 355–368. doi:10.1017/S1751731111001935.

Oktay, K., Turan, V., Titus, S., Stobezki, R., and Liu, L. (2015). BRCA Mutations, DNA Repair Deficiency, and Ovarian Aging. Biology of Reproduction, 93(3). doi:10.1095/biolreprod.115.132290.

Olesiuk, P. F., Bigg, M. A., and Ellis, G. M. (1990). Life history and population dynamics of resident killer whales (Ornicus orca) in the coastal waters of British Columbia and Washington State. Report of the International Whaling Commission, 12, 209–243.

Oliva, M., Muсoz-Aguirre, M., Kim-Hellmuth, S., Wucher, V., Gewirtz, A. D. H., Cotter, D. J., et al. (2020). The impact of sex on gene expression across human tissues. Science, 369(6509), eaba3066. doi:10.1126/science.aba3066.

Oliveira-Pinto, A. V., Santos, R. M., Coutinho, R. A., Oliveira, L. M., Santos, G. B., Alho, A. T., et al. (2014). Sexual dimorphism in the human olfactory bulb: females have more neurons and glial cells than males. PLoS ONE, 9(11), e111733. doi:10.1371/journal.pone.0111733.

Oliveros, E., Martin, M., Torres-Espinola, F. J., Segura-Moreno, T., Ramirez, M., Santos-Fandila, A., et al. (2021). Human Milk Levels of 2ґ-Fucosyllactose and 6ґ-Sialyllactose are Positively Associated with Infant Neurodevelopment and are Not Impacted by Maternal BMI or Diabetic Status. Nutrition & Food Science, 4, 024.

Olshansky, S. J., Carnes, B. A., and Grahn, D. (1998). Confronting the Boundaries of Human Longevity: Many people now live beyond their natural lifespans through the intervention of medical technology and improved lifestyles–a form of “manufactured time.” American Scientist, 86(1), 52–61.

Orbach, D. N., Kelly, D. A., Solano, M., Brennan, P. L. R. (2017). Genital interactions during simulated copulation among marine mammals. Proceedings of the Royal Society B: Biological Sciences, 284, 20171265. doi:10.1098/rspb.2017.1265. Orbach, D. N., Marshall, C. D., Mesnick, S. L., Wьrsig, B. (2017). Patterns of cetacean vaginal folds yield insights into functionality. PLoS ONE, 12(3), e0175037. doi:10.1371/journal.pone.0175037.

Osorio, D., and Vorobyev, M.. (1996). Colour vision as an adaptation to frugivory in primates. Proceedings of the Royal Society B: Biological Sciences, 263, 593–599.

Ouattara, K., Lemasson, A., and Zuberbьhler, K. (2009). Campbell’s monkeys use affixation to alter call meaning. PLoS ONE, 4(11), e7808.

Oxenham A. J. (2018). How we hear: The perception and neural coding of sound. Annual Review of Psychology, 69, 27–50. doi:10.1146/annurevpsych-122216-011635.

Pagels, E. (2013). Revelations: Visions, Prophecy, and Politics in the Book of Revelation. New York: Penguin Books.

Palombit, R., Cheney, D., Fischer, J., Johnson, S., Rendall, D., Seyfarth, R., and Silk, J. (2000). Male infanticide and defense of infants in chacma baboons. Pp. 123–152 in Infanticide by Males and Its Implications, edited by C. Van Schaik and C. Janson. Cambridge, U.K.: Cambridge University Press. doi:10.1017/ CBO9780511542312.008.

Palsson, O. S., Peery, A., Seitzberg, D., Amundsen, I. D., McConnell, B., and Simrйn, M. (2020). Human milk oligosaccharides support normal bowel function and improve symptoms of irritable bowel syndrome: a multicenter, open-label trial. Clinical and Translational Gastroenterology, 11(12). doi:10.14309/ ctg.0000000000000276.

Pan, W., Gu, T., Pan, Y., Feng, C., Long, Y., Zhao, Y., et al. (2014). Birth intervention and non-maternal infant-handling during parturition in a nonhuman primate. Primates, 55(4), 483–488. doi:10.1007/s10329-014-0427-1.

Panizzon, M. S., Vuoksimaa, E., Spoon, K. M., Jacobson, K. C., Lyons, M. J., Franz, C. E., et al. (2014). Genetic and environmental influences on general cognitive ability: Is g a valid latent construct?. Intelligence, 43, 65–76.

Parada, M., Abdul-Ahad, F., Censi, S., Sparks, L., and Pfaus, J. G. (2011). Context alters the ability of clitoral stimulation to induce a sexually-conditioned partner preference in the rat. Hormones and Behavior, 59(4), 520–527. doi:10.1016/j.yhbeh.2011.02.001.

Parada, M., Chamas, L., Censi, S., Coria-Avila, G., and Pfaus, J. G. (2010). Clitoral stimulation induces conditioned place preference and Fos activation in the rat. Hormones and Behavior, 57(2), 112–118. doi:10.1016/j.yhbeh.2009.05.008.

Pargulski, J. R., and Reynolds, M. R. (2017). Sex differences in achievement: Distributions matter. Personality and Individual Differences, 104, 272–278. doi:10.1016/j.paid.2016.08.016.

Parish, A. R. (1994). Sex and food control in the “uncommon chimpanzee”: How Bonobo females overcome a phylogenetic legacy of male dominance. Ethology and Sociobiology, 15(3), 157–179. doi:10.1016/0162-3095(94)90038-8.

Parker, D. (2018). Kuhnian revolutions in neuroscience: the role of tool development. Biology & Philosophy, 33(3), 17. doi:10.1007/s10539-018-9628-0.

Parra-Peralbo, E., Talamillo, A., and Barrio, R. (2021). Origin and development of the adipose tissue, a key organ in physiology and disease. Frontiers in Cell and Developmental Biology, 9. doi:10.3389/fcell.2021.786129.

Parsons, C. E., Young, K. S., Parsons, E., Stein, A., and Kringelbach, M. L. (2012). Listening to infant distress vocalizations enhances effortful motor performance. Acta Paediatrica, 101(4), e189. doi:10.1111/j.1651-2227.2011.02554.x. Partridge, E. A., Davey, M. G., Hornick, M. A., McGovern, P. E., Mejaddam, A. Y., Vrecenak, J. D., et al. (2017). An extra-uterine system to physiologically support the extreme premature lamb. Nature Communications, 8(1), 15112. doi:10.1038/ncomms15112.

Patel, B. A., Wallace, I. J., Boyer, D. M., Granatosky, M. C., Larson, S. G., and Stern, J. T., Jr (2015). Distinct functional roles of primate grasping hands and feet during arboreal quadrupedal locomotion. Journal of Human Evolution, 88, 79–84. doi:/10.1016/j.jhevol.2015.09.004.

Patrick, S. W., Barfield, W. D., Poindexter, B. B., and Committee on Fetus and Newborn, Committee on Substance Use and Prevention. (2020). Neonatal opioid withdrawal syndrome. Pediatrics, 146(5), e2020029074. doi:10.1542/ peds.2020-029074.

Paulozzi, L. J., Erickson, J. D., and Jackson, R. J. (1997). Hypospadias trends in two US surveillance systems. Pediatrics, 100(5), 831–834. doi:10.1542/ peds.100.5.831.

Pavard, S., Metcalf, C. J., and Heyer, E. (2008). Senescence of reproduction may explain adaptive menopause in humans: A test of the “Mother” hypothesis. American Journal of Physical Anthropology, 136, 194–203. doi:10.1002/ ajpa.20794.

Pavlicev, M., Herdina, A. N., and Wagner, G. (2022). Female Genital Variation Far Exceeds that of Male Genitalia: A Review of Comparative Anatomy of Clitoris and the Female Lower Reproductive Tract in Theria. Integrative and Comparative Biology, 62(3), 581–601. doi:10.1093/icb/icac026.

Pawłowski, B., and Z˙elazґniewicz, A. (2021). The evolution of perennially enlarged breasts in women: a critical review and a novel hypothesis. Biological Reviews, 96, 2794–2809. doi:10.1111/brv.12778.

Peacock, J. L., Marston, L., Marlow, N., Calvert, S. A., and Greenough, A. (2012). Neonatal and infant outcome in boys and girls born very prematurely. Pediatric Research, 71(3), 305-310. doi:10.1038/pr.2011.50.

Pearson, J. D., Morrell, C. H., Gordon-Salant, S., Brant, L. J., Metter, E. J., Klein, L. L., and Fozard, J. L. (1995). Gender differences in a longitudinal study of age-associated hearing loss. The Journal of the Acoustical Society of America, 97(2), 1196–1205. doi:10.1121/1.412231.

Peignй, S., de Bonis, L., Likius, A., Mackaye, H. T., Vignaud, P., and Brunet, M. (2005). A new machairodontine (Carnivora, Felidae) from the Late Miocene hominid locality of TM 266, Toros-Menalla, Chad. Comptes Rendus Palevol, 4(3), 243–253. doi:10.1016/j.crpv.2004.10.002.

Pellerin, C. (2015). Carter opens all military occupations to women. DOD News, Defense Media Activity. Dec. 3, 2015.

Pennington, P. M., and Durrant, B. S. (2019). Assisted reproductive technologies in captive rhinoceroses. Mammal Review, 49(1), 1–15. doi:10.1111/mam.12138. Perhonen, M. A., Franco, F., Lane, L. D., Buckey, J. C., Blomqvist, C. G., Zerwekh, J. E., et al. (2001). Cardiac atrophy after bed rest and spaceflight. Journal of Applied Physiology, 91(2), 645–653. doi:10.1152/jappl.2001.91.2.645.

Peter, B. M., and Slatkin, M. (2015). The effective founder effect in a spatially expanding population. Evolution, 69(3), 721–734. doi:10.1111/evo.12609.

Peterman, A., Palermo, T., and Bredenkamp, C. (2011). Estimates and determinants of sexual violence against women in the Democratic Republic of Congo. American Journal of Public Health, 101(6), 1060–1067. doi:10.2105/ AJPH.2010.300070.

Peters, M. (2005). Sex differences and the factor of time in solving Vandenberg and Kuse mental rotation problems. Brain and Cognition, 57, 176–184. doi:10.1016/j.bandc.2004.08.052.

Petersen, J. (2018). Gender Difference in Verbal Performance: a Meta-analysis of United States State Performance Assessments. Educational Psychology Review, 30(4), 1269–1281. doi.org/10.1007/s10648-018-9450-x.

Pfefferle, D., West, P. M., Grinnell, J., Packer, C., and Fischer, J. (2007). Do acoustic features of lion, Panthera leo, roars reflect sex and male condition? The Journal of the Acoustical Society of America, 121(6), 3947–3953. doi:10.1121/1.2722507.

Pfenning, A. R., Hara, E., Whitney, O., Rivas, M. V., Wang, R., Roulhac, P. L., et al. (2014). Convergent transcriptional specializations in the brains of humans and song-learning birds. Science, 346(6215), 1256846. doi:10.1126/ science.1256846.

Phinney, S. D., Stern, J. S., Burke, K. E., Tang, A. B., Miller, G., and Holman, R. T. (1994). Human subcutaneous adipose tissue shows site-specific differences in fatty acid composition. The American Journal of Clinical Nutrition, 60(5), 725–729. doi:10.1093/ajcn/60.5.725.

Photopoulou, T., Ferreira, I. M., Best, P. B., Kasuya, T., and Marsh, H. (2017). Evidence for a postreproductive phase in female false killer whales Pseudorca crassidens. Frontiers in Zoology, 14(1), 30. doi:10.1186/s12983-017-0208-y.

Piantadosi, S. T., and Kidd, C. (2016). Extraordinary intelligence and the care of infants. Proceedings of the National Academy of Sciences, 113(25), 6874–6879. doi:10.1073/pnas.1506752113.

Piazza, E. A., Iordan, M. C., and Lew-Williams, C. (2017). Mothers consistently alter their unique vocal fingerprints when communicating with infants. Current Biology, 27(20), 3162–3167.e3163. doi:10.1016/j.cub.2017.08.074.

Pik, R. (2011). Geodynamics: East Africa on the rise. Nature Geoscience, 4(10), 660– 661.

Pilbeam, D. (1978). Major trends in human evolution. In Current Argument on Early Man: Report from a Nobel Symposium, edited by Lars-Kцnig Kцnigsson. Oxford: published on behalf of the Royal Swedish Academy of Sciences by Pergamon Press.

Pinker, S. (1994). The Language Instinct. New York: William Morrow.

Platt, L., Grenfell, P., Meiksin, R., Elmes, J., Sherman, S. G., Sanders, T.,et al. (2018). Associations between sex work laws and sex workers’ health: A systematic review and meta-analysis of quantitative and qualitative studies. PLoS Medicine, 15(12), e1002680. doi:10.1371/journal.pmed.1002680.

Plavcan, J. M. (2001). Sexual dimorphism in primate evolution. American Journal of Physical Anthropology, 116(S33), 25–53.

Plavcan, J. M. (2012a). Body size, size variation, and sexual size dimorphism in early Homo. Current Anthropology, 53(S6), S409–S423. doi:10.1086/667605.

Plavcan, J. M. (2012b). Sexual size dimorphism, canine dimorphism, and male-male competition in primates. Human Nature, 23(1), 45–67. doi:10.1007/ s12110-012-9130-3.

Plavcan, J. M., and van Schaik, C. P. (1992). Intrasexual competition and canine dimorphism in anthropoid primates. American Journal of Physical Anthropology, 87(4), 461–477. doi:10.1002/ajpa.1330870407.

Plomin, R., & Deary, I. J. (2015). Genetics and intelligence differences: five special findings. Molecular Psychiatry, 20(1), 98–108. doi:10.1038/mp.2014.105.

Plummer, T. W., Ditchfield, P. W., Bishop, L. C., Kingston, J. D., Ferraro, J. V., Braun, D. R., et al. (2009). Oldest evidence of toolmaking Hominins in a grassland-dominated ecosystem. PLoS ONE, 4(9), e7199. doi:10.1371/journal.pone.0007199.

Pobiner, B. L. (2013). Evidence for meat-eating by early humans. Nature Education Knowledge, 4(6), 1.

Podos, J., & Cohn-Haft, M. (2019). Extremely loud mating songs at close range in white bellbirds. Current Biology, 29(20), R1068–R1069. doi:10.1016/j. cub.2019.09.028.

Pollack, A. (2015). Breast milk becomes a commodity, with mothers caught up in debate. New York Times. March 20, 2015.

Pontzer, H., Brown, M. H., Raichlen, D. A., Dunsworth, H., Hare, B., Walker, K., et al. (2016). Metabolic acceleration and the evolution of human brain size and life history. Nature, 533(7603), 390–392. doi:10.1038/nature17654.

Posth, C., Yu, H., Ghalichi, A., Rougier, H., Crevecoeur, I., Huang, Y., et al. (2023). Palaeogenomics of Upper Palaeolithic to Neolithic European huntergatherers. Nature, 615(7950), 117–126. doi:10.1038/s41586-023-05726-0.

Potts, R. (1984). Home bases and early Hominids: Reevaluation of the fossil record at Olduvai Gorge suggests that the concentrations of bones and stone tools do not represent fully formed campsites but an antecedent to them. American Scientist, 72(4), 338–347.

Potts, R. (1986). Temporal span of bone accumulations at Olduvai Gorge and implications for early Hominid foraging behavior. Paleobiology, 12(1), 25–31.

Potts, R. (1994). Variables versus models of early Pleistocene hominid land use. Journal of Human Evolution, 27(1), 7–24.

Potts, R. (2012). Environmental and behavioral evidence pertaining to the evolution of early Homo. Current Anthropology, 53(S6), S299–S317. doi:10.1086/667704.

Potts, R., and Faith, J. T. (2015). Alternating high and low climate variability: The context of natural selection and speciation in Plio-Pleistocene hominin evolution. Journal of Human Evolution, 87, 5–20. doi:10.1016/j.jhevol.2015.06.014. Potts, R., and Shipman, P. (1981). Cutmarks made by stone tools on bones from Olduvai Gorge, Tanzania. Nature, 291(5816), 577–580.

Potts, R., and Teague, R. (2010). Behavioral and Environmental Background to ‘Out-of-Africa I’ and the Arrival of Homo erectus in East Asia. Pp. 67–85 in Out of Africa I: The First Hominin Colonization of Eurasia, edited by J. G. Fleagle, J. J. Shea, F. E. Grine, A. L. Baden, and R. E. Leakey. Dordrecht: Springer.

Powell, A., Shennan, S., and Thomas, M. G. (2009). Late Pleistocene demography and the appearance of modern human behavior. Science, 324(5932), 1298– 1301.

Pradhan, E. (2015). Female education and childbearing: A closer look at the data. World Bank Blogs. Nov. 24, 2015. blogs.worldbank.org.

Prat, S. (2018). First hominin settlements out of Africa. Tempo and dispersal mode: Review and perspectives. Comptes Rendus Palevol, 17(1), 6–16. doi:10.1016/j. crpv.2016.04.009.

Premachandran, H., Zhao, M., and Arruda-Carvalho, M. (2020). Sex Differences in the Development of the Rodent Corticolimbic System. Frontiers in Neuroscience, 14. doi:10.3389/fnins.2020.583477.

Prendergast, B. J., Onishi, K. G., and Zucker, I. (2014). Female mice liberated for inclusion in neuroscience and biomedical research. Neuroscience and Biobehavioral Reviews, 40, 1–5. doi:10.1016/j.neubiorev.2014.01.001.

Profet, M. (1993). Menstruation as a defense against pathogens transported by sperm. The Quarterly Review of Biology, 68(3), 335–386. doi:10.1086/418170.

Pruetz, J. D., Bertolani, P., Ontl, K. B., Lindshield, S., Shelley, M., and Wessling, E. G. (2015). New evidence on the tool-assisted hunting exhibited by chimpanzees (Pan troglodytes verus) in a savannah habitat at Fongoli, Senegal. Royal Society Open Science, 2(4), 140507. doi:10.1098/rsos.140507.

Prьfer, K., Munch, K., Hellmann, I., Akagi, K., Miller, J. R., Walenz, B., et al. (2012). The bonobo genome compared with the chimpanzee and human genomes. Nature, 486(7404), 527-531. doi:10.1038/nature11128.

Prьhlen, S. (2007). What was the best for an infant from the Middle Ages to Early Modern times in Europe? The discussion concerning wet nurses. Hygiea Internationalis, 6. doi:10.3384/hygiea.1403-8668.

Prum, R. O. (2017). The Evolution of Beauty: How Darwin’s Forgotten Theory of Mate Choice Shapes the Animal World–and Us. New York: Doubleday.

Pusey, A., Murray, C., Wallauer, W., Wilson, M., Wroblewski, E., and Goodall, J. (2008). Severe aggression among female Pan troglodytes schweinfurthii at Gombe National Park, Tanzania. International Journal of Primatology, 29, 949–973. doi:10.1007/s10764-008-9281-6.

Pusey, A. E., and Schroepfer-Walker, K. (2013). Female competition in chimpanzees. Philosophical Transactions of the Royal Society B: Biological Sciences, 368(1631), 20130077. doi:10.1098/rstb.2013.0077.

Qu, F., Wu, Y., Zhu, Y. H., Barry, J., Ding, T., Baio, G., et al. (2017). The association between psychological stress and miscarriage: A systematic review and meta-analysis. Scientific Reports, 7(1), 1731. doi:10.1038/s41598-017-01792-3. Quam, R., Martнnez, I., Rosa, M., Bonmatн, A., Lorenzo, C., de Ruiter, D. J., et al. (2015). Early hominin auditory capacities. Science Advances, 1(8), e1500355. doi:10.1126/sciadv.1500355.

Quigley, N. R., and Patel, P. C. (2022). Reexamining the gender gap in microlending funding decisions: the role of borrower culture. Small Business Economics, 59(4), 1661–1685. doi:10.1007/s11187-021-00593-3.

Quinn, J. M., and Wagner, R. K. (2015). Gender differences in reading impairment and in the identification of impaired readers: Results from a largescale study of at-risk readers. Journal of Learning Disabilities, 48(4), 433–445. doi:10.1177/0022219413508323.

Rabin, R. C. (2011). Turncoat of placenta is watched for trouble. New York Times, Oct. 18, 2011.

Raj, A., and Boehmer, U. (2013). Girl child marriage and its association with national rates of HIV, maternal health, and infant mortality across 97 countries. Violence Against Women, 19(4), 536–551. doi:10.1177/1077801213487747.

Ramachandran, S., Deshpande, O., Roseman, C. C., Rosenberg, N. A., Feldman, M. W., and Cavalli-Sforza, L. L. (2005). Support from the relationship of genetic and geographic distance in human populations for a serial founder effect originating in Africa. Proceedings of the National Academy of Sciences, 102(44), 15942–15947.

Ramsier, M. A., Cunningham, A. J., Finneran, J. J., and Dominy, N. J. (2012). Social drive and the evolution of primate hearing. Philosophical Transactions of the Royal Society B: Biological Sciences, 367(1597), 1860–1868. doi:10.1098/ rstb.2011.0219.

Randall, L. (2015). Dark Matter and the Dinosaurs. New York: Ecco.

Rasgon, N., Bauer, M., Glenn, T., Elman, S., and Whybrow, P. C. (2003). Menstrual cycle related mood changes in women with bipolar disorder. Bipolar Disorders, 5(1), 48–52.

Rasmussen, D. T. (1990). Primate origins: lessons from a neotropical Marsupial. American Journal of Primatology, 22(4), 263–277. doi:10.1002/ajp.1350220406. Ray, P. R., Shiers, S., Caruso, J. P., Tavares-Ferreira, D., Sankaranarayanan, I., Uhelski, M. L., et al. (2022). RNA profiling of human dorsal root ganglia reveals sex-differences in mechanisms promoting neuropathic pain. Brain, awac266. doi:10.1093/brain/awac266.

Raymond, E. G., and Grimes, D. A. (2012). The comparative safety of legal induced abortion and childbirth in the United States. Obstetrics and Gynecology, 119(2 Pt. 1), 215–219. doi:0.1097/AOG.0b013e31823fe923.

Rebuffé-Scrive, M. (1987). Regional adipose tissue metabolism in women during and after reproductive life and in men. Recent Advances in Obesity Research, 5, 82–91.

Rebuffé-Scrive, M., Enk, L., Crona, N., Lцnnroth, P., Abrahamsson, L., Smith, U., and Bjцrntorp, P. (1985). Fat cell metabolism in different regions in women. Effect of menstrual cycle, pregnancy, and lactation. The Journal of Clinical Investigation, 75(6), 1973–1976. doi:10.1172/JCI111914.

Rechlin, R. K., Splinter, T. F. L., Hodges, T. E., Albert, A. Y., and Galea, L. A. M. (2021). Harnessing the power of sex differences: What a difference ten years did not make. bioRxiv. doi:10.1101/2021.06.30.450396.

Reed, D. L., Light, J. E., Allen, J. M., and Kirchman, J. J. (2007). Pair of lice lost or parasites regained: the evolutionary history of anthropoid primate lice. BMC Biology, 5, 7. doi:10.1186/1741-7007-5-7.

Rehrer, C. W., Karimpour-Fard, A., Hernandez, T. L., Law, C. K., Stob, N. R., Hunter, L. E., and Eckel, R. H. (2012). Regional differences in subcutaneous adipose tissue gene expression. Obesity, 20(11), 2168–2173. doi:10.1038/ oby.2012.117.

Reid, H. E., Pratt, D., Edge, D., and Wittkowski, A. (2022). Maternal suicide ideation and behaviour during pregnancy and the first postpartum year: A systematic review of psychological and psychosocial risk factors. Frontiers in Psychiatry, 13. doi:10.3389/fpsyt.2022.765118.

Reinert, A. E., and Simon, J. A. (2017). “Did you climax or are you just laughing at me?” Rare phenomena associated with orgasm. Sexual Medicine Reviews, 5(3), 275–281. doi:10.1016/j.sxmr.2017.03.004.

Reno, P. L., McCollum, M. A., Meindl, R. S., and Lovejoy, C. O. (2010). An enlarged postcranial sample confirms Australopithecus afarensis dimorphism was similar to modern humans. Philosophical Transactions of the Royal Society B: Biological Sciences, 365(1556), 3355–3363.

Reno, P. L., McLean, C. Y., Hines, J. E., Capellini, T. D., Bejerano, G., and Kingsley, D. M. (2013). A penile spine/vibrissa enhancer sequence is missing in modern and extinct humans but is retained in multiple primates with penile spines and sensory vibrissae. PLoS ONE, 8(12), e84258. doi:10.1371/journal. pone.0084258.

Reno, P. L., Meindl, R. S., McCollum, M. A., and Lovejoy, C. O. (2003). Sexual dimorphism in Australopithecus afarensis was similar to that of modern humans. Proceedings of the National Academy of Sciences, 100(16), 9404–9409.

Rhone, A. E., Rupp, K., Hect, J. L., Harford, E. E., Tranel, D., III, M. A. H., and Abel, T. J. (2022). Electrocorticography reveals the dynamics of famous voice responses in human fusiform gyrus. Journal of Neurophysiology. doi:10.1152/ jn.00459.2022.

Ribeiro, D. C., Brook, A. H., Hughes, T. E., Sampson, W. J., and Townsend, G. C. (2013). Intrauterine hormone effects on tooth dimensions. Journal of Dental Research, 92(5), 425–431. doi:10.1177/0022034513484934.

Rich, A. (1978). The Dream of a Common Language. New York: W. W. Norton. Riches, G., and Dawson, P. (2000). An Intimate Loneliness: Supporting Bereaved Parents and Siblings. McGraw-Hill Education (UK).

Rigon, A., Turkstra, L., Mutlu, B., and Duff, M. (2016). The female advantage: sex as a possible protective factor against emotion recognition impairment following traumatic brain injury. Cognitive, Affective, & Behavioral Neuroscience, 16(5), 866–875.

Rimbaud, A. (2011). Illuminations. Translated by John Ashbery. New York: W. W. Norton.

Riskin, A., Almog, M., Peri, R., Halasz, K., Srugo, I., and Kessel, A. (2012). Changes in immunomodulatory constituents of human milk in response to active infection in the nursing infant. Pediatric Research, 71(2), 220–225. doi:10.1038/pr.2011.34.

Roach, N. T., Hatala, K. G., Ostrofsky, K. R., Villmoare, B., Reeves, J. S., Du, A., et al. (2016). Pleistocene footprints show intensive use of lake margin habitats by Homo erectus groups. Scientific Reports, 6, 26374.

Robbins, A. M., Gray, M., Basabose, A., Uwingeli, P., Mburanumwe, I., Kagoda, E., and Robbins, M. M. (2013). Impact of male infanticide on the social structure of mountain gorillas. PLoS ONE, 8(11), e78256. doi.org/10.1371/journal.pone.0078256.

Robert, M., and Chevrier, E. (2003). Does men’s advantage in mental rotation persist when real three-dimensional objects are either felt or seen? Memory and Cognition, 31, 1136–1145. doi:10.3758/BF03196134.

Roberts, E. K., Lu, A., Bergman, T. J., and Beehner, J. C. (2012). A Bruce effect in wild geladas. Science, 335(6073), 1222–1225. doi:10.1126/science.1213600. Roberts, S. A., Davidson, A. J., McLean, L., Beynon, R. J., and Hurst, J. L. (2012). Pheromonal induction of spatial learning in mice. Science, 338(6113), 1462–1465. doi:10.1126/science.1225638.

Robertson, D. S., McKenna, M. C., Toon, O. B., Hope, S., and Lillegraven, J. A. (2004). Survival in the first hours of the Cenozoic. GSA Bulletin, 116(5-6), 760–768. doi:10.1130/b25402.1.

Rocca, C. H., and Harper, C. C. (2012). Do racial and ethnic differences in contraceptive attitudes and knowledge explain disparities in method use? Perspectives in Sexual and Reproductive Health, 44(3),150–158.

Rodriguez-Hart, C., Chitale, R. A., Rigg, R., Goldstein, B. Y., Kerndt, P. R., and Tavrow, P. (2012). Sexually transmitted infection testing of adult film performers: is disease being missed? Sexually Transmitted Diseases, 987–992.

Rogers, F. B., Ricci, M., Caputo, M., Shackford, S., Sartorelli, K., Callas, P., Dewell, J., and Daye, S. (2001). The use of telemedicine for real-time video consultation between trauma center and community hospital in a rural setting improves early trauma care: preliminary results. The Journal of Trauma, 51(6), 1037–1041. doi.org/10.1097/00005373-200112000-00002.

Rojahn, J., and Naglieri, J. A. (2006). Developmental gender differences on the Naglieri Nonverbal Ability Test in a nationally normed sample of 5–17 year olds. Intelligence, 34(3), 253–260. doi:10.1016/j.intell.2005.09.004.

Roney, J. R., and Simmons, Z. L. (2013). Hormonal predictors of sexual motivation in natural menstrual cycles. Hormones and Behavior, 63(4), 636–645. doi:10.1016/j.yhbeh.2013.02.013.

Ronto, P. (2021). The state of ultra running 2020. RunRepeat, Sept. 21, 2021. runrepeat.com.

Roof, K. A., Hopkins, W. D., Izard, M. K., Hook, M., & Schapiro, S. J. (2005). Maternal age, parity, and reproductive outcome in captive chimpanzees (Pan troglodytes). American Journal of Primatology, 67(2), 199–207. doi:10.1002/ ajp.20177.

Roof, R. L., and Hall, E. D. (2000). Gender Differences in Acute CNS Trauma and Stroke: Neuroprotective Effects of Estrogen and Progesterone. Journal of Neurotrauma, 17(5), 367–388. doi:10.1089/neu.2000.17.367.

Rooker, K., and Gavrilets, S. (2020). On the evolution of sexual receptivity in female primates. Scientific Reports, 10(1), 11945. doi:10.1038/s41598-020– 68338-y.

Rose, L., and Marshall, F. (1996). Meat eating, Hominid sociality, and home bases revisited. Current Anthropology, 37(2), 307–338.

Rosenberg, K. R. (1992). The evolution of modern human childbirth. American Journal of Physical Anthropology, 35(S15), 89–124. doi:10.1002/ ajpa.1330350605.

Rosowski, J. J., and Graybeal, A. (1991). What did Morganucodon hear? Zoological Journal of the Linnean Society, 101(2), 131–168. doi:10.1111/j.1096-3642.1991. tb00890.x.

Round, J. M., Jones, D. A., Honour, J. W., and Nevill, A. M. (1999). Hormonal factors in the development of differences in strength between boys and girls during adolescence: a longitudinal study. Annals of Human Biology, 26(1), 49– 62.

Rowe, T. B., Macrini, T. E., and Luo, Z.-X. (2011). Fossil evidence on origin of the mammalian brain. Science, 332(6032), 955–957. doi:10.1126/science.1203117. Rudder, C. (2014). Dataclysm: Who We Are (When We Think No One’s Looking). New York: Crown.

Ruff, C. B., Trinkaus, E., & Holliday, T. W. (1997). Body mass and encephalization in Pleistocene Homo. Nature, 387(6629), 173-176.

Ruhrдh, J. (1925). Pediatrics of the Past. New York: Paul B. Hoeber.

Rumi, J. M. (1270 / 1927). Spiritual Couplets. In Mathnawi of Jalalu’ddin Rumi, Edited from the Oldest Manuscripts Available with Critical Notes, Translation, and Commentary, Volume III: Containing the Text of the Third and Fourth Books, translated and edited by R. A. Nicholson. Printed by Messrs. E. J. Brill, Leiden, for the Trustees of the “E. J. W. Gibb memorial” and published by Messrs. Luzac & Co., London, 1925–40.

Rutter, M., Caspi, A., Fergusson, D., Horwood, L. J., Goodman, R., Maughan, B., et al. (2004). Sex differences in developmental reading disability: New findings from four epidemiological studies. Journal of the American Medical Association, 291, 2007–2012.

Rutz, C., Hunt, G. R., and St Clair, J. J. H. (2018). Corvid technologies: How do New Caledonian crows get their tool designs? Current Biology, 28(18), R1109–R1111. doi:10.1016/j.cub.2018.08.031.

Ryan, M., and Kenny, D. T. (2009). Perceived Effects of the Menstrual Cycle on Young Female Singers in the Western Classical Tradition. Journal of Voice, 23(1), 99–108. doi:10.1016/j.jvoice.2007.05.004.

Sanger, T. J., Gredler, M. L., and Cohn, M. J. (2015). Resurrecting embryos of the tuatara, Sphenodon punctatus, to resolve vertebrate phallus evolution. Biology Letters, 11(10), 20150694. doi:10.1098/rsbl.2015.0694.

Sankey, M. D. (2018). Women and War in the 21st Century: A Country-by-Country Guide. Santa Barbara, Calif.: ABC-CLIO.

Sapolsky, R. M., and Share, L. J. (2004). A pacific culture among wild baboons: its emergence and transmission. PLoS Biology, 2(4), e106. doi:10.1371/journal. pbio.0020106.

Saravelos, S. H., Cocksedge, K. A., Li, T. C. (2008). Prevalence and diagnosis of congenital uterine anomalies in women with reproductive failure: a critical appraisal. Human Reproduction Update, 14, 415–429.

Sardella, R., and Werdelin, L. (2007). Amphimachairodus (Felidae, Mammalia) from Sahabi (latest Miocene-earliest Pliocene, Libya), with a review of African Miocene Machairodontinae. Rivista Italiana di Paleontologia e Stratigrafia (Research in Paleontology and Stratigraphy), 113(1), 67–77.

Sarton, E., Olofsen, E., Romberg, R., den Hartigh, J., Kest, B., Nieuwenhuijs, D., et al. (2000). Sex differences in morphine analgesia: an experimental study in healthy volunteers. Anesthesiology, 93(5), 1245–6A. doi:10.1097/00000542– 200011000-00018.

Sastre, F., De La Rosa, M., Ibanez, G. E., Whitt, E., Martin, S. S., and O’Connell, D. J. (2015). Condom use preferences among Latinos in Miami-Dade: emerging themes concerning men’s and women’s culturally-ascribed attitudes and behaviours. Culture, Health & Sexuality, 17(6), 667–681. doi:10.1080/136910 58.2014.989266.

Sato, T., Matsumoto, T., Kawano, H., Watanabe, T., Uematsu, Y., Sekine, K., et al. (2004). Brain masculinization requires androgen receptor function. Proceedings of the National Academy of Sciences, 101(6), 1673–1678.

Savage-McGlynn, E. (2012). Sex differences in intelligence in younger and older participants of the Raven’s Standard Progressive Matrices Plus. Personality and Individual Differences, 53(2), 137–141. doi:10.1016/j.paid.2011.06.013.

Savic, I., and Berglund, H. (2010). Androstenol-a steroid derived odor activates the hypothalamus in women. PLOS ONE, 5(2), e8651.

Saxton, M. (2009). The inevitability of Child Directed Speech. Pp. 62–86 in Language Acquisition,edited by S. Foster-Cohen. London: Palgrave Macmillan UK.

Saxton, T. K., Lyndon, A., Little, A. C., and Roberts, S. C. (2008). Evidence that androstadienone, a putative human chemosignal, modulates women’s attributions of men’s attractiveness. Hormones and Behavior, 54(5), 597–601. doi:10.1016/j.yhbeh.2008.06.001.

Sayeed, I., and Stein, D. G. (2009). Progesterone as a neuroprotective factor in traumatic and ischemic brain injury. Pp. 219–237 in Progress in Brain Research, 175, edited by J. Verhaagen, E. M. Hol, I. Huitenga, J. Wijnholds, A. B. Bergen, G. J. Boer, and D. F. Swaab. Elsevier.

Sayers, S. P., and Clarkson, P. M. (2001). Force recovery after eccentric exercise in males and females. European Journal of Applied Physiology, 84(1), 122–126. doi:10.1007/s004210000346.

Schaal, B., Doucet, S., Sagot, P., Hertling, E., and Soussignan, R. (2006). Human breast areolae as scent organs: morphological data and possible involvement in maternal-neonatal coadaptation. Developmental Psychobiology, 48(2), 100– 110.

Schantz-Dunn, J., and Nour, N. M. (2009). Malaria and pregnancy: a global health perspective. Reviews in Obstetrics & Gynecology, 2(3), 186–192.

Scheiber, C., Reynolds, M. R., Hajovsky, D. B., and Kaufman, A. S. (2015). Gender differences in achievement in a large, nationally representative sample of children and adolescents. Psychology in the Schools, 52, 335–348. doi:10.1002/ pits.21827.

Schneider, B., van Trotsenburg, M., Hanke, G., Bigenzahn, W., and Huber, J. (2004). Voice impairment and menopause. Menopause, 11(2), 151–158.

Schneiderman, I., Zagoory-Sharon, O., Leckman, J. F., and Feldman, R. (2012). Oxytocin during the initial stages of romantic attachment: relations to couples’ interactive reciprocity. Psychoneuroendocrinology, 37(8), 1277–1285. doi:10.1016/j.psyneuen.2011.12.021.

Schouten, L. (2016). First woman enters infantry as army moves women into combat roles. Christian Science Monitor, April 28, 2016. www.csmonitor.com.

Schreiweis, C., Bornschein, U., Burguiиre, E., Kerimoglu, C., Schreiter, S., Dannemann, M., et al. (2014). Humanized Foxp2 accelerates learning by enhancing transitions from declarative to procedural performance. Proceedings of the National Academy of Sciences, 111(39), 14253–14258. doi:10.1073/ pnas.1414542111.

Schubart, J. R., Eliassen, A. H., Schilling, A., and Goldenberg, D. (2021). Reproductive factors and risk of thyroid cancer in women: An analysis in the Nurses’ Health Study II. Women’s Health Issues, 31(5), 494–502. doi:10.1016/j. whi.2021.03.008.

Schulte, P., Alegret, L., Arenillas, I., Arz, J. A., Barton, P. J., Bown, P. R., et al. (2010). The Chicxulub asteroid impact and mass extinction at the Cretaceous-Paleogene boundary. Science, 327(5970), 1214–1218.

Schultz, A. H. (1938) The relative weights of the testes in primates. Anatomical Record, 72, 387–394.

Schultz, K. (2015). The moral judgments of Henry David Thoreau. The New Yorker. Oct. 19, 2015. www.newyorker.com.

Scott, C. (2006). Translating Rimbaud’s “Illuminations.” Exeter: University of Exeter Press.

Scott, E. M., Mann, J., Watson-Capps, J. J., Sargeant, B. L., and Connor, R. C. (2005). Aggression in bottlenose dolphins: Evidence for sexual coercion, male-male competition, and female tolerance through analysis of tooth-rake marks and behaviour. Behaviour, 142(1), 21–44. doi:10.1163/1568539053627712.

Scott, G. R., and Gibert, L. (2009). The oldest hand-axes in Europe. Nature, 461(7260), 82–85.

Scott, I., Bentley, G.R., Tovee, M.J., Ahamed, F.U., Magid, K., and Sharmeen, T. (2007). An evolutionary perspective on male preferences for female body shape. In Body Beautiful: Evolutionary and Socio-cultural Perspectives, edited by Swami, V. and Furnham, A. Palgrave-MacMillan.

Scott, R., director. (2012). Prometheus. 20th Century Fox Home Entertainment.

Scutt, D., Lancaster, G. A., and Manning, J. T. (2006). Breast asymmetry and predisposition to breast cancer. Breast Cancer Research, 8(2), R14. doi:10.1186/ bcr1388.

Sear, R., Mace, R., and McGregor, I. A. (2000). Maternal grandmothers improve nutritional status and survival of children in rural Gambia. Proceedings of the Royal Society B: Biological Sciences, 267(1453), 1641–1647. doi:10.1098/ rspb.2000.1190.

Sear, R., Steele, F., McGregor, I. A., and Mace, R. (2002). The effects of kin on child mortality in rural Gambia. Demography, 39(1), 43–63. doi:10.1353/ dem.2002.0010.

Seedat, S., Scott, K. M., Angermeyer, M. C., Berglund, P., Bromet, E. J., Brugha,

SEER (2021). SEER*Explorer. Surveillance, Epidemiology, and End Results Program, National Cancer Institute. Accessed Sept. 27, 2021. seer.cancer.gov.

Segal, N. L. (2000). Virtual twins: New findings on within-family environmental influences on intelligence. Journal of Educational Psychology, 92(3), 442–448. doi:10.1037/0022-0663.92.3.442.

Segers, A., and Depoortere, I. (2021). Circadian clocks in the digestive system. Nature Reviews Gastroenterology & Hepatology, 18(4), 239–251. doi:10.1038/ s41575-020-00401-5.

Sellers, R. M., Caldwell, C. H., Schmeelk-Cone, K. H., and Zimmerman, M. A. (2003). Racial identity, racial discrimination, perceived stress, and psychological distress among African American young adults. Journal of Health and Social Behavior, 44(3), 302–317.

Selvaggio, M. M., and Wilder, J. (2001). Identifying the involvement of multiple carnivore taxa with archaeological bone assemblages. Journal of Archaeological Science, 28(5), 465–470.

Semaw, S., Renne, P., Harris, J. W. K., Feibel, C. S., Bernor, R. L., Fesseha, N., and Mowbray, K. (1997). 2.5-million-year-old stone tools from Gona, Ethiopia. Nature, 385(6614), 333–336.

Semmler, J. G., Kutzscher, D. V., and Enoka, R. M. (1999). Gender differences in the fatigability of human skeletal muscle. Journal of Neurophysiology, 82(6), 3590–3593.

Senut, B., Pickford, M., and Sйgalen, L. (2009). Neogene desertification of Africa. Comptes Rendus Geoscience, 341(8), 591–602.

Sepulchre, P., Ramstein, G., Fluteau, F., Schuster, M., Tiercelin, J.-J., and Brunet, M. (2006). Tectonic uplift and eastern Africa aridification. Science, 313(5792), 1419–1423.

Serdarevic, M., Striley, C. W., and Cottler, L. B. (2017). Sex differences in prescription opioid use. Current Opinion in Psychiatry, 30(4), 238–246. doi:10.1097/ YCO.0000000000000337.

Sereno, P. C., Martinez, R. N., Wilson, J. A., Varricchio, D. J., Alcober, O. A., and Larsson, H. C. E. (2008). Evidence for avian intrathoracic air sacs in a new predatory dinosaur from Argentina. PLOS ONE, 3(9), e3303.

Seretis, K., Goulis, D. G., Koliakos, G., and Demiri, E. (2015). Short– and long-term effects of abdominal lipectomy on weight and fat mass in females: a systematic review. Obesity Surgery, 25(10), 1950–1958. doi:10.1007/s11695– 015-1797-1.

Shaffer, M. L. (1981). Minimum Population Sizes for Species Conservation. Bio-Science, 31(2), 131–134. doi:10.2307/1308256.

Shanley, D. P., Sear, R., Mace, R., & Kirkwood, T. B. (2007). Testing evolutionary theories of menopause. Proceedings of the Royal Society B: Biological Sciences, 274(1628), 2943–2949. doi:10.1098/rspb.2007.1028.

Shao, Y., Forster, S. C., Tsaliki, E., Vervier, K., Strang, A., Simpson, N., et al. (2019). Stunted microbiota and opportunistic pathogen colonization in caesarean-section birth. Nature, 574(7776), 117–121. doi:10.1038/s41586-019-1560-1.

Shapland, F., Lewis, M., and Watts, R. (2015). The lives and deaths of young medieval women: The osteological evidence. Medieval Archaeology, 59(1), 272–289. doi:10.1080/00766097.2015.1119392.

Sharpe, K., and Van Gelder, L. (2006). Evidence for cave marking by Palaeolithic children. Antiquity, 80(310), 937–947.

Shaw, L. J., Shaw, R. E., Merz, C. N., Brindis, R. G., Klein, L. W., Nallamothu, B., et al. (2008). Impact of ethnicity and gender differences on angiographic coronary artery disease prevalence and in-hospital mortality in the American College of Cardiology-National Cardiovascular Data Registry. Circulation, 117(14), 1787–1801. doi:10.1161/CIRCULATIONAHA.107.726562.

Shea, J. J. (2010). Stone Age visiting cards revisited: A strategic perspective on the lithic technology of early hominin dispersal. Pp. 47–64 in Out of Africa I: The First Hominin Colonization of Eurasia, edited by J. G. Fleagle, J. J. Shea, F. E. Grine, A. L. Baden, and R. E. Leakey. Dordrecht: Springer.

Shehab, A., Al-Dabbagh, B., AlHabib, K. F., Alsheikh-Ali, A. A., Almahmeed, W., Sulaiman, K., et al. (2013). Gender disparities in the presentation, management and outcomes of Acute Coronary Syndrome patients: Data from the 2nd Gulf Registry of Acute Coronary Events (Gulf RACE-2). PLOS ONE, 8(2), e55508. doi:10.1371/journal.pone.0055508.

Shen, G., Gao, X., Gao, B., & Granger, D. E. (2009). Age of Zhoukoudian Homo erectus determined with 26Al/10Be burial dating. Nature, 458(7235), 198–200.

Shipman, P., Bosler, W., and Davis, K. L. (1981). Butchering of Giant Geladas at an Acheulian Site. Current Anthropology, 22(3), 257–268.

Shirazi, T., Renfro, K. J., Lloyd, E., and Wallen, K. (2018). Women’s experience of orgasm during intercourse: Question semantics affect women’s reports and men’s estimates of orgasm occurrence. Archives of Sexual Behavior, 47(3), 605– 613. doi:10.1007/s10508-017-1102-6.

Shubin, N. (2013). The Universe Within: The Deep History of the Human Body. New York: Vintage Books.

Shultz, S., Nelson, E., and Dunbar, R. I. M. (2012). Hominin cognitive evolution: identifying patterns and processes in the fossil and archaeological record. Philosophical Transactions of the Royal Society B: Biological Sciences, 367(1599), 2130–2140.

Shute, B., and Wheldall, K. (1999). Fundamental Frequency and Temporal Modifications in the Speech of British Fathers to their Children. Educational Psychology, 19(2), 221–233. doi:10.1080/0144341990190208.

Shye, D., Mullooly, J. P., Freeborn, D. K., and Pope, C. R. (1995). Gender differences in the relationship between social network support and mortality: a longitudinal study of an elderly cohort. Social Science & Medicine, 41(7), 935– 947. doi:10.1016/0277-9536(94)00404-H.

Siegel, R. L., Miller, K. D., Fuchs, H. E., and Jemal, A. (2022). Cancer statistics, 2022. CA: A Cancer Journal for Clinicians, 72(1), 7–33. doi:10.3322/caac.21708.

Silk, J. B., Alberts, S. C., and Altmann, J. (2004). Patterns of coalition formation by adult female baboons in Amboseli, Kenya. Animal Behaviour, 67(3), 573–582. doi:10.1016/j.anbehav.2003.07.001.

Silverman, C. (2015). Lies, Damn Lies, and Viral Content. Tow/Knight Report. Tow Center for Digital Journalism, Columbia University. doi:10.7916/ D8Q81RHH.

Simoni-Wastila, LJ. (2000) The use of abusable prescription drugs: the role of gender. Women’s Health and Gender-Based Medicine, 9(3):, 289–297.

Singh, D., Dixson, B. J., Jessop, T. S., Morgan, B., and Dixson, A. F. (2010). Cross-cultural consensus for waist-hip ratio and women’s attractiveness. Evolution and Human Behavior, 31(3), 176–181. doi:10.1016/j.evolhumbehav.2009.09.001.

Siraj, A., and Loeb, A. (2021). Breakup of a long-period comet as the origin of the dinosaur extinction. Scientific Reports, 11(1), 3803. doi:10.1038/s41598-02182320-2.

Skjжrvш, G. R., and Rшskaft, E. (2013). Menopause: no support for an evolutionary explanation among historical Norwegians. Experimental Gerontology, 48(4), 408–413. doi:10.1016/j.exger.2013.02.001.

Skolnick, B. E., Maas, A. I., Narayan, R. K., Van Der Hoop, R. G., MacAllister, T., Ward, J. D., et al. (2014). A clinical trial of progesterone for severe traumatic brain injury. New England Journal of Medicine, 371(26), 2467–2476.

Slater, G. J. (2013). Phylogenetic evidence for a shift in the mode of mammalian body size evolution at the Cretaceous-Palaeogene boundary. Methods in Ecology and Evolution, 4(8), 734–744. doi:10.1111/2041-210X.12084.

Slon, V., Mafessoni, F., Vernot, B., de Filippo, C., Grote, S., Viola, B., et al. (2018). The genome of the offspring of a Neanderthal mother and a Denisovan father. Nature, 561(7721), 113–116. doi:10.1038/s41586-018-0455-x.

Slonecker, E.M., Simpson, E.A., Suomi, S.J., and Paukner, A. (2018), Who’s my little monkey? Effects of infant-directed speech on visual retention in infant rhesus macaques. Developmental Science, 21, e12519. doi:10.1111/desc.12519. Smaers, J. B., Gуmez-Robles, A., Parks, A. N., and Sherwood, C. C. (2017). Exceptional evolutionary expansion of prefrontal cortex in great apes and humans. Current Biology, 27(5), 714–720. doi:10.1016/j.cub.2017.01.020.

Smaers, J. B., Steele, J., Case, C. R., Cowper, A., Amunts, K., and Zilles, K. (2011). Primate prefrontal cortex evolution: Human brains are the extreme of a lateralized ape trend. Brain, Behavior and Evolution, 77(2), 67–78. doi:10.1159/000323671.

Smith, C. (2014). Estimation of a genetically viable population for multigenerational interstellar voyaging: Review and data for project Hyperion. Acta Astronautica, 97, 16–29. doi:10.1016/j.actaastro.2013.12.013.

Smith, E. R., Oakley, E., Grandner, G. W., Ferguson, K., Farooq, F., Afshar, Y., et al. (2023). Adverse maternal, fetal, and newborn outcomes among pregnant women with SARS-CoV-2 infection: an individual participant data meta-analysis. BMJ Global Health, 8(1), e009495. doi:10.1136/bmjgh-2022-009495. Smith, T. M., Tafforeau, P., Reid, D. J., Pouech, J., Lazzari, V., Zermeno, J. P., et al. (2010). Dental evidence for ontogenetic differences between modern humans and Neanderthals. Proceedings of the National Academy of Sciences, 107(49), 20923–20928. doi:10.1073/pnas.1010906107.

Smith, T., Laitman, J., and Bhatnagar, K. (2014). The shrinking anthropoid nose, the human vomeronasal organ, and the language of anatomical reduction. The Anatomical Record, 297. doi:10.1002/ar.23035.

Smuts, B. B. (1985). Sex and Friendship in Baboons. Hawthorne, N.Y.: Aldine Publishing Co.

Smuts, B. B., & Smuts, R. W. (1993). Male aggression and sexual coercion of females in nonhuman primates and other mammals: evidence and theoretical implications. Advances in the Study of Behavior, 22(22), 1–63.

Snow, S. S., Alonzo, S. H., Servedio, M. R., and Prum, R. O. (2019). Female resistance to sexual coercion can evolve to preserve the indirect benefits of mate choice. Journal of Evolutionary Biology, 32(6), 545–558. doi:10.1111/jeb.13436. Snyder-Mackler, N., Alberts, S. C., and Bergman, T. J. (2012). Concessions of an alpha male? Cooperative defence and shared reproduction in multi-male primate groups. Proceedings of the Royal Society B: Biological Sciences, 279(1743), 3788–3795. doi:10.1098/rspb.2012.0842.

Soares, C. N., and Zitek, B. (2008). Reproductive hormone sensitivity and risk for depression across the female life cycle: a continuum of vulnerability?. Journal of Psychiatry & Neuroscience, 33(4), 331–343.

Sohrabji, F. (2007). Guarding the blood-brain barrier: a role for estrogen in the etiology of neurodegenerative disease. Gene Expression, 13(6), 311–319. doi:10.3727/000000006781510723.

Solnit, R. (2013). Mysteries of Thoreau: Unsolved. Orion, May/June 2013. Sorge, R. E., Mapplebeck, J., Rosen, S., Beggs, S., Taves, S., Alexander, J. K., et al. (2015). Different immune cells mediate mechanical pain hypersensitivity in male and female mice. Nature Neuroscience, 18(8), 1081–1083.

Sorokowski, P., Karwowski, M., Misiak, M., Marczak, M. K., Dziekan, M., Hummel, T., and Sorokowska, A. (2019). Sex differences in human olfaction: a meta-analysis. Frontiers in Psychology, 10, 242.

Spelke, E. S. (2005). Sex differences in intrinsic aptitude for mathematics and science?: A critical review. American Psychologist, 60, 950–958. doi:10.1037/0003– 066X.60.9.950.

Spencer, J. (2016). The challenges of Ranger School and how to overcome them. Modern War Institute at West Point, April 12, 2016. mwi.usma.edu.

Spoor, F., Leakey, M. G., Gathogo, P. N., Brown, F. H., Anton, S. C., McDougall, I., et al. (2007). Implications of new early Homo fossils from Ileret, east of Lake Turkana, Kenya. Nature, 448(7154), 688–691.

Sramek, J. J., Murphy, M. F., and Cutler, N. R. (2016). Sex differences in the psychopharmacological treatment of depression. Dialogues in Clinical Neuroscience, 18(4), 447–457. doi:10.31887/DCNS.2016.18.4/ncutler.

St John, J., Sakkas, D., Dimitriadi, K., Barnes, A., Maclin, V., Ramey, J., et al. (2000). Failure of elimination of paternal mitochondrial DNA in abnormal embryos. The Lancet, 355(9199), 200. doi:10.1016/S0140-6736(99)03842-8.

St-Onge M. P. (2010). Are normal-weight Americans over-fat?. Obesity, 18(11), 2067–2068. doi:10.1038/oby.2010.103.

Stanicˇ, B. (2023). Gender (dis)balance in local government: how does it affect budget transparency? Economic Research-Ekonomska Istraћivanja, 36(1), 997–1014. doi:10.1080/1331677X.2022.2081232.

Stansfield, E., Fischer, B., Grunstra, N., Pouca, M. V., and Mitteroecker, P. (2021). The evolution of pelvic canal shape and rotational birth in humans. BMC Biology, 19(1), 224. doi:10.1186/s12915-021-01150-w.

Steele, J. (1999). Palaeoanthropology: Stone legacy of skilled hands. Nature, 399(6731), 24–25.

Steele, J., Clegg, M., and Martelli, S. (2013). Comparative morphology of the hominin and African ape hyoid bone, a possible marker of the evolution of speech. Human Biology, 85(5), 639–672.

Steele, T. E. (2010). A unique hominin menu dated to 1.95 million years ago. Proceedings of the National Academy of Sciences, 107(24), 10771–10772. doi:10.1073/ pnas.1005992107.

Steiper, M. E., and Young, N. M. (2006). Primate molecular divergence dates. Molecular Phylogenetics and Evolution, 41(2), 384–394.

Stevens, E. E., Patrick, T. E., and Pickler, R. (2009). A history of infant feeding. The Journal of Perinatal Education, 18, 32–39. doi:10.1624/105812409x426314. Stewart, J. R. (1997). Morphology and evolution of the egg of oviparous amniotes. In S. S. Sumida and K. L. M. Martin (eds.), Amniote Origins, 291–326. San Diego: Academic Press. doi:10.1016/B978-012676460-4/50010-X.

Stinson, L. F., Boyce, M. C., Payne, M. S., and Keelan, J. A. (2019). The Not-so-Sterile Womb: Evidence That the Human Fetus Is Exposed to Bacteria Prior to Birth. Frontiers in Microbiology, 10, 1124. doi:10.3389/fmicb.2019.01124.

Stockman, J. K., Hayashi, H., and Campbell, J. C. (2015). Intimate Partner Violence and its Health Impact on Ethnic Minority Women [corrected]. Journal of Women’s Health, 24(1), 62–79. doi:10.1089/jwh.2014.4879.

Storlazzi, C. D., Gingerich, S. B., van Dongeren, A., Cheriton, O. M., Swarzenski, P. W., Quataert, E., et al. (2018). Most atolls will be uninhabitable by the mid-21st century because of sea-level rise exacerbating wave-driven flooding. Science Advances, 4(4), eaap9741. doi:10.1126/sciadv.aap9741.

Strassmann, B. I. (1996). The evolution of endometrial cycles and menstruation. The Quarterly Review of Biology, 71(2), 181–220. doi:10.1086/419369.

Strassmann, B. I. (1997). The biology of menstruation in Homo Sapiens: Total lifetime menses, fecundity, and nonsynchrony in a natural-fertility population. Current Anthropology, 38(1), 123–129. doi:10.1086/204592.

Strenze, T. (2007). Intelligence and socioeconomic success: A meta-analytic review of longitudinal research. Intelligence, 35(5), 401–426.

Suarez, S. S., and Pacey, A. A. (2006). Sperm transport in the female reproductive tract. Human Reproduction Update, 12(1), 23–37.

Subramanian, S. (2020). A Dominant Character: The Radical Science and Restless Politics of J. B. S. Haldane. New York: W. W. Norton.

Suntsova, M. V., and Buzdin, A. A. (2020). Differences between human and chimpanzee genomes and their implications in gene expression, protein functions and biochemical properties of the two species. BMC Genomics, 21(7), 535. doi:10.1186/s12864-020-06962-8.

Surovell, T., Waguespack, N., and Brantingham, P. J. (2005). Global archaeological evidence for proboscidean overkill. Proceedings of the National Academy of Sciences, 102(17), 6231–6236.

Susman, R. L. (1994). Fossil evidence for early hominid tool use. Science, 265(5178), 1570–1573.

Susman, R. L. (2008). Brief communication: Evidence bearing on the status of Homo habilis at Olduvai Gorge. American Journal of Physical Anthropology, 137(3), 356–361.

Sussman, R. W. (1991). Primate origins and the evolution of angiosperms. American Journal of Primatology, 23(4), 209–223. doi:10.1002/ajp.1350230402.

Sussman, R. W., Rasmussen, D. T., and Raven, P. H. (2013). Rethinking primate origins again. American Journal of Primatology, 75(2), 95–106. doi:10.1002/ ajp.22096.

Suwa, G., Kono, R. T., Simpson, S. W., Asfaw, B., Lovejoy, C. O., and White, T. D. (2009). Paleobiological implications of the Ardipithecus ramidus dentition.

Science, 326(5949), 94–99.

Suwa, G., Sasaki, T., Semaw, S., Rogers, M. J., Simpson, S. W., Kunimatsu, Y., et al. (2021). Canine sexual dimorphism in Ardipithecus ramidus was nearly human-like. Proceedings of the National Academy of Sciences, 118(49), e2116630118. doi:10.1073/pnas.2116630118.

Swanson, K. W. (2016). Rethinking body property. Florida State University Law Review, 44, 193–259.

Swers, M. L. (2005). Connecting Descriptive and Substantive Representation: An Analysis of Sex Differences in Cosponsorship Activity. Legislative Studies Quarterly, 30(3), 407–433.

Tagliaferri, C., Wittrant, Y., Davicco, M. J., Walrand, S., and Coxam, V. (2015). Muscle and bone, two interconnected tissues. Ageing Research Reviews, 21, 55–70.

Takahashi, M., Singh, R. S., and Stone, J. (2017). A theory for the origin of human menopause. Journal of Frontiers in Genetics, Jan. 6, 2017. doi:10.3389/ fgene.2016.00222.

Tall, A. R., and Yvan-Charvet, L. (2015). Cholesterol, inflammation and innate immunity. Nature Reviews. Immunology, 15(2), 104–116. doi:10.1038/nri3793. Tan, M. (2015). Ranger School: Many do-overs rare, not unprecedented. Army

Times, Sept. 18, 2015. www.armytimes.com.

Tan, M. (2016). Meet the army’s first female infantry officer. Army Times, April 27, 2016. www.armytimes.com.

Tang, G., Gudsnuk, K., Kuo, S.-H., Cotrina, Marisa L., Rosoklija, G., Sosunov, A., et al. (2014). Loss of mTOR-Dependent Macroautophagy Causes Autistic-like Synaptic Pruning Deficits. Neuron, 83(5), 1131–1143. doi:10.1016/.

Tannen, D. (1990). You Just Don’t Understand: Women and Men in Conversation. New York: William Morrow.

Tao, N., Wu, S., Kim, J., An, H., Hinde, K., Power, M., et al. (2011). Evolutionary glycomics: Characterization of milk oligosaccharides in primates. Journal of Proteome Research, 10, 1548–1557. doi:10.1021/pr1009367.

Tarampi, M. R., Heydari, N., and Hegarty, M. (2016). A Tale of Two Types of Perspective Taking: Sex Differences in Spatial Ability. Psychological Science, 27(11), 1507–1516. doi:10.1177/0956797616667459.

Terlizzi, E. P., and Norris, T. (2021). Mental health treatment among adults: United States, 2020. NCHS Data Brief, no 419. Hyattsville, Md.: National Center for Health Statistics. doi:10.15620/cdc:110593.

The Chimpanzee Sequencing and Analysis Consortium. (2005). Initial sequence of the chimpanzee genome and comparison with the human genome. Nature, 437(7055), 69–87. doi:10.1038/nature04072.

Thiessen, E. D., Hill, E. A., and Saffran, J. R. (2005). Infant-directed speech facilitates word segmentation. Infancy, 1(1), 53–71.

Thompson, M. E., Jones, J. H., Pusey, A. E., Brewer-Marsden, S., Goodall, J., Marsden, D., et al. (2007). Aging and fertility patterns in wild chimpanzees provide insights into the evolution of menopause. Current Biology, 17(24), 2150–2156. doi:10.1016/j.cub.2007.11.033.

Thurber, C., Dugas, L. R., Ocobock, C., Carlson, B., Speakman, J. R., and Pontzer, H. (2019). Extreme events reveal an alimentary limit on sustained maximal human energy expenditure. Science Advances, 5(6), eaaw0341. doi:10.1126/ sciadv.aaw0341.

Tian, X., Iriarte-Dнaz, J., Middleton, K., Galvao, R., Israeli, E, Roemer, A., et al. (2006). Direct measurements of the kinematics and dynamics of bat flight. Bioinspiration and Biomimetics, 1, 10–18.

Tobias, P. V. (1965). Australopithecus, Homo habilis, tool-using and tool-making. The South African Archaeological Bulletin, 20(80), 167–192.

Tokuyama, N., and Furuichi, T. (2016). Do friends help each other? Patterns of female coalition formation in wild bonobos at Wamba. Animal Behaviour, 119, 27–35. doi:10.1016/j.anbehav.2016.06.021.

Tomaszycki, M., Cline, C., Griffin, B., Maestripieri, D., and Hopkins, W. D. (1998). Maternal cradling and infant nipple preferences in rhesus monkeys (Macaca mulatta). Developmental Psychobiology, 32, 305–312.

Tomita, T., Murakumo, K., Ueda, K., Ashida, H., and Furuyama, R. (2019). Locomotion is not a privilege after birth: Ultrasound images of viviparous shark embryos swimming from one uterus to the other. Ethology, 125, 122–126. doi:10.1111/eth.12828.

Tomori, C., Palmquist, A. E. L., and Sally, D. (2016). Contested moral landscapes: Negotiating breastfeeding stigma in breastmilk sharing, nightime breastfeeding, and long-term breastfeeding in the US and the UK. Social Science & Medicine, 168, 178–185. doi:10.1016/j.socscimed.2016.09.014.Co.

Toth, N. (1985). The Oldowan reassessed: A close look at early stone artifacts. Journal of Archaeological Science, 12(2), 101–120.

Toups, M. A., Kitchen, A., Light, J. E., and Reed, D. L. (2011). Origin of clothing lice indicates early clothing use by anatomically modern humans in Africa. Molecular Biology and Evolution, 28(1), 29–32. doi:10.1093/molbev/msq234.

Townsend, S. W., Slocombe, K. E., Emery Thompson, M., and Zuberbьhler, K. (2007). Female-led infanticide in wild chimpanzees. Current Biology, 17(10), R355-R356. doi:10.1016/j.cub.2007.03.020.

Trevathan, W. (2015). Primate pelvic anatomy and implications for birth. Philosophical Transactions of the Royal Society B: Biological Sciences, 370(1663), 20140065. doi:10.1098/rstb.2014.0065.

Trevathan, W. R. (1996). The evolution of bipedalism and assisted birth. Medical Anthropology Quarterly, 10(2), 287–290. doi:10.1525/maq.1996.10.2.02a00100. Trinkaus, E. (2011). Late Pleistocene adult mortality patterns and modern human establishment. Proceedings of the National Academy of Sciences, 108(4), 1267–1271.

Trivers, R. L. (1972). Parental investment and sexual selection. In Sexual Selection and the Descent of Man, ed. Campbell, B., 136–179. London: Routledge. doi:10.4324/9781315129266-7.

Trotier, D., Eloit, C., Wassef, M., Talmain, G., Bensimon, J. L., Dшving, K. B., and Ferrand, J. (2000). The vomeronasal cavity in adult humans. Chemical Senses, 25(4), 369–380. doi:10.1093/chemse/25.4.369.

Tschopp, P., Sherratt, E., Sanger, T. J., Groner, A. C., Aspiras, A. C., Hu, J. K., et al. (2014). A relative shift in cloacal location repositions external genitalia in amniote evolution. Nature, 516(7531), 391–394. doi:10.1038/nature13819.

Turkstra, L. S., Mutlu, B., Ryan, C. W., Despins Stafslien, E. H., Richmond, E. K., Hosokawa, E., and Duff, M. C. (2020). Sex and gender differences in emotion recognition and theory of mind after TBI: a narrative review and directions for future research. Frontiers in Neurology, 11, 59.

Ulcova-Gallova, Z. (2010). Immunological and physicochemical properties of cervical ovulatory mucus. Journal of Reproductive Immunology, 86(2), 115–121.

Underwood, M. A. (2013). Human milk for the premature infant. Pediatric Clinics of North America, 60(1), 189–207. doi:10.1016/j.pcl.2012.09.008.

Unemori, E. N., Lewis, M., Constant, J., Arnold, G., Grove, B. H., Normand, J., et al. (2000). Relaxin induces vascular endothelial growth factor expression and angiogenesis selectively at wound sites. Wound Repair and Regeneration, 8(5), 361–370. doi:10.1111/j.1524-475x.2000.00361.x.

UNESCO (2014). Adult and Youth Literacy. National Regional and Global Trends 1985–2015. unesdoc.unesco.org.

UNESCO. (1953). Progress in Literacy in Various Countries: A Preliminary Study of Available Census Data Since 1900. Paris: Firmin-Didot.

UNESCO. (1957). World Illiteracy at Mid-Century: A Statistical Study. Paris: Buchdruckerei Winterthur AG.

Ungar, P. S. (2012). Dental evidence for the reconstruction of diet in African early Homo. Current Anthropology, 53(S6), S318–S329.

Ungar, P. S., and Sponheimer, M. (2011). The diets of early hominins. Science, 334(6053), 190–193. doi:10.1126/science.1207701.

Ungar, P. S., Grine, F. E., Teaford, M. F., and El Zaatari, S. (2006). Dental microwear and diets of African early Homo. Journal of Human Evolution, 50(1), 78–95.

Ungar, P. S., Krueger, K. L., Blumenschine, R. J., Njau, J., and Scott, R. S. (2012). Dental microwear texture analysis of hominins recovered by the Olduvai Landscape Paleoanthropology Project, 1995–2007. Journal of Human Evolution, 63(2), 429–437. doi:10.1016/j.jhevol.2011.04.006.

United Nations. (2015). The World’s Women: Trends and Statistics. United Nations, Department of Economic and Social Affairs, Statistics Division.

United Nations. (2015). World Population Prospects: The 2015 Revision, Key Findings and Advance Tables. Department of Economic and Social Affairs, Population Division.

United States Department of Justice, Office of Justice Programs, Bureau of Justice Statistics (BJS). (2017). National Crime Victimization Survey, 2010–2016.

United States Food and Drug Administration (U.S. FDA). (2013). Risk of next-morning impairment after use of insomnia drugs; FDA requires lower recommended doses for certain drugs containing zolpidem (Ambien, Ambien CR, Edluar, and Zolpimist). Drug Safety Communications, Jan. 10, 2013. www.fda. gov.

Urashima, T., Asakuma, S., Leo, F., Fukuda, K., Messer, M., and Oftedal, O. T. (2012). The predominance of type I oligosaccharides is a feature specific to human breast milk. Advances in Nutrition, 3(3), 473S–482S.

Urashima, T., Saito, T., Nakamura, T., and Messer, M. (2001). Oligosaccharides of milk and colostrum in non-human mammals. Glycoconjugate Journal, 18(5), 357–371.

USAMEDCOM. (2020). Soldier 2020: Injury Rates/Attrition Rates Working Group; Medical Recommendations. Briefing by LTG Patricia Horoho, Surgeon General and Commanding General, USAMEDCOM, June 24, 2015.

van der Made, J., Sahnouni, M., and Kamel, B. (2017). Hippopotamus gorgops from El Kherba (Algeria) and the context of its biogeography. In Proceedings of the II Meeting of African Prehistory, Burgos 15-16 April, 2015, 135–169.

van Hek, M., Buchmann, C., and Kraaykamp, G. (2019). Educational systems and gender differences in reading: A comparative multilevel analysis. European Sociological Review, 35(2), 169–186. doi:10.1093/esr/jcy054.

van Hemmen, J., Cohen-Kettenis, P. T., Steensma, T. D., Veltman, D. J., and Bakker, J. (2017). Do sex differences in CEOAEs and 2D:4D ratios reflect androgen exposure? A study in women with complete androgen insensitivity syndrome. Biology of Sex Differences, 8(1), 11. doi:10.1186/s13293-017-0132-z.

van Schaik, C. P., Song, Z., Schuppli, C., Drobniak, S. M., Heldstab, S. A., and Griesser, M. (2023). Extended parental provisioning and variation in vertebrate brain sizes. PLOS Biology, 21(2), e3002016. doi:10.1371/journal. pbio.3002016.

van Valen, L., and Sloan, R. E. (1965). The earliest primates. Science, 150(3697), 743–745. doi:10.1126/science.150.3697.743.

Veale, D., Miles, S., Bramley, S., Muir, G., and Hodsoll, J. (2015). Am I normal? A systematic review and construction of nomograms for flaccid and erect penis length and circumference in up to 15,521 men. BJU International, 115(6), 978–986. doi:10.1111/bju.13010.

Velasco, E. R., Florido, A., Milad, M. R., and Andero, R. (2019). Sex differences in fear extinction. Neuroscience & Biobehavioral Reviews, 103, 81–108. doi:10.1016/j.neubiorev.2019.05.020.

Vellekoop, J., Sluijs, A., Smit, J., Schouten, S., Weijers, J. W. H., Sinninghe Damstй, J. S., and Brinkhuis, H. (2014). Rapid short-term cooling following the Chicxulub impact at the Cretaceous-Paleogene boundary. Proceedings of the National Academy of Sciences, 111(21), 7537–7541. doi:10.1073/ pnas.1319253111.

Venn, O., Turner, I., Mathieson, I., de Groot, N., Bontrop, R., and McVean, G. (2014). Strong male bias drives germline mutation in chimpanzees. Science, 344(6189), 1272–1275.

Videan, E. N., Fritz, J., Heward, C. B., and Murphy, J. (2006). The effects of aging on hormone and reproductive cycles in female chimpanzees (Pan troglodytes). Comparative Medicine, 56(4), 291–299.

Vigilant, L., and Groeneveld, L. F. (2012) Using genetics to understand primate social systems. Nature Education Knowledge, 3(10), 87.

Vitetta, L., Chen, J., and Clarke, S. (2019). The vermiform appendix: an immunological organ sustaining a microbiome inoculum. Clinical Science, 133(1), 1–8. doi:10.1042/cs20180956.

Vogel, E. R., Neitz, M., and Dominy, N. J. (2006). Effect of color vision phenotype on the foraging of wild white-faced capuchins, Cebus capucinus. Behavioral Ecology, 18(2), 292–297. doi:10.1093/beheco/arl082.

Voland, E., Chasiotis, A., and Schiefenhovel, W. (2005). Grandmotherhood: a short overview of three fields of research of the evolutionary significance of the postgenerative female life. Pp. 1–17 in The Evolutionary Significance of the Second Half of Female Life, edited by E. Voland, A. Chasiotis, and W. Schiefenhovel. New Brunswick, N.J.: Rutgers University Press.

Volk, A. A., and Atkinson, J. A. (2013). Infant and child death in the human environment of evolutionary adaptation. Evolution and Human Behavior, 34(3), 182–192. doi:10.1016/j.evolhumbehav.2012.11.007.

von Stumm, S., and Plomin, R. (2015). Socioeconomic status and the growth of intelligence from infancy through adolescence. Intelligence, 48, 30–36. doi:10.1016/j.intell.2014.10.002.

Voyer, D. (2011). Time limits and gender differences on paper-and-pencil tests of mental rotation: a meta-analysis. Psychonomic Bulletin & Review, 18, 267–277. doi:10.3758/s13423-010-0042-0.

Voyer, D., and Voyer, S. D. (2014). Gender differences in scholastic achievement: A meta-analysis. Psychological Bulletin, 140(4), 1174–1204. doi:10.1037/ a0036620.

Wade, L. (2020). An unequal blow. Science, 368(6492), 700. doi:10.1126/science.368.6492.700.

Wadsworth, M. E., Broderick, A. V., Loughlin-Presnal, J. E., Bendezu, J. J., Joos, C. M., Ahlkvist, J. A., et al. (2019). Co-activation of SAM and HPA responses to acute stress: A review of the literature and test of differential associations with preadolescents’ internalizing and externalizing. Developmental Psychobiology, 61(7), 1079–1093. doi:10.1002/dev.21866.

Wald, C., and Wu, C. (2010). Biomedical research. Of mice and women: the bias in animal models. Science, 327(5973), 1571–1572. doi:10.1126/science.327.5973.1571.

Walker, A., and Leakey, R. E. (1993). The Nariokotome Homo erectus Skeleton. Cambridge, Mass.: Harvard University Press.

Walker, M. L., and Herndon, J. G. (2008). Menopause in nonhuman primates? Biology of Reproduction, 79(3), 398–406. doi:10.1095/biolreprod.108.068536. Walker, R., Gurven, M., Hill, K., Migliano, A., Chagnon, N., De Souza, R., et al. (2006). Growth rates and life histories in twenty-two small-scale societies. American Journal of Human Biology, 18(3), 295–311. doi:10.1002/ajhb.20510. Wall-Wieler, E., Roos, L. L., Brownell, M., Nickel, N., Chateau, D., and Singal, D. (2018). Suicide attempts and completions among mothers whose children were taken into care by child protection services: A cohort study using linkable administrative data. Canadian Journal of Psychiatry, 63(3), 170–177. doi:10.1177/0706743717741058.

Walls, G. L. (1942). The Vertebrate Eye and Its Adaptive Radiation. Bloomfield Hills, Mich.: Cranbrook Institute of Science. doi:10.5962/bhl.title.7369.

Walsh, K. P. (2014). Marketing Midwives in Seventeenth-Century London: A Reexamination of Jane Sharp’s The Midwives Book. Gender & History, 26(2), 223–241.

Wang, Q., Wang, X., Yang, L., Han, K., Huang, Z., and Wu, H. (2021). Sex differences in noise-induced hearing loss: a cross-sectional study in China. Biology of Sex Differences, 12(1), 24. doi:10.1186/s13293-021-00369-0.

Warinner, C., Rodrigues, J. F., Vyas, R., Trachsel, C., Shved, N., Grossmann, J., et al. (2014). Pathogens and host immunity in the ancient human oral cavity. Nature Genetics, 46(4), 336–344. doi:10.1038/ng.2906.

Warren, M. (2018). Mum’s a Neanderthal, Dad’s a Denisovan: First discovery of an ancient-human hybrid. Nature, 560, 417–418. www.nature.com.

Warrener, A. G. (2017). Hominin hip biomechanics: Changing perspectives. The Anatomical Record, 300(5), 932–945. doi:10.1002/ar.23558.

Wasserman, M. D., Chapman, C. A., Milton, K., Gogarten, J. F., Wittwer, D. J., and Ziegler, T. E. (2012). Estrogenic plant consumption predicts red colobus monkey (Procolobus rufomitratus) hormonal state and behavior. Hormones and Behavior, 62(5), 553–562. doi:10.1016/j.yhbeh.2012.09.005.

Watson, J. D. (2001). The Double Helix: A Personal Account of the Discovery of the Structure of DNA. (1968). New York: Touchstone.

Weaver, T. D., and Hublin, J. J. (2009). Neandertal birth canal shape and the evolution of human childbirth. Proceedings of the National Academy of Sciences, 106(20), 8151–8156. doi:10.1073/pnas.0812554106.

Weber, G. W., Lukeneder, A., Harzhauser, M., Mitteroecker, P., Wurm, L., Hollaus, L.-M., et al. (2022). The microstructure and the origin of the Venus from Willendorf. Scientific Reports, 12(1), 2926. doi:10.1038/s41598-022-06799-z.

Wedekind, C., Seebeck, T., Bettens, F., and Paepke, A. J. (1995). MHC-dependent mate preferences in humans. Proceedings of the Royal Society B: Biological Sciences, 260(1359), 245–249. doi:10.1098/rspb.1995.0087.

Wedel, M. J. (2009). Evidence for bird-like air sacs in saurischian dinosaurs. Journal of Experimental Zoology Part A: Ecological Genetics and Physiology, 311A(8), 611–628.

Weiner, E. (2007). Why women read more than men. NPR, Sept. 5, 2007. www. npr.org.

Weiss, G., and Goldsmith, L. T. (2005). Mechanisms of Relaxin-mediated premature birth. Annals of the New York Academy of Sciences, 1041(1), 345–350. doi:10.1196/annals.1282.055.

Wells, J. C., and Stock, J. T. (2007). The biology of the colonizing ape. American Journal of Physical Anthropology, 134 (S45), 191–222. doi:10.1002/ajpa.20735. Wells, J. C., DeSilva, J. M., & Stock, J. T. (2012). The obstetric dilemma: an ancient game of Russian roulette, or a variable dilemma sensitive to ecology? American Journal of Physical Anthropology, 149 (S55), 40–71. doi:10.1002/ajpa.22160.

Whalley, L. J., and Deary, I. J. (2001). Longitudinal cohort study of childhood IQ and survival up to age 76. BMJ (Clinical Research Ed.), 322(7290), 819. doi:10.1136/bmj.322.7290.819.

Whitcome, K. K., Shapiro, L. J., and Lieberman, D. E. (2007). Fetal load and the evolution of lumbar lordosis in bipedal hominins. Nature, 450(7172), 1075– 1078. doi:10.1038/nature06342.

White, K. J. C. (2002). Declining fertility among North American Hutterites: the use of birth control within a Dariusleut colony. Social Biology, 49, 1–2, 58–73. White, T. D., Ambrose, S. H., Suwa, G., and WoldeGabriel, G. (2010). Response to Comment on the Paleoenvironment of Ardipithecus ramidus. Science, 328(5982), 1105.

White, T. D., Ambrose, S. H., Suwa, G., Su, D. F., DeGusta, D., Bernor, R. L., et al. (2009). Macrovertebrate Paleontology and the Pliocene Habitat of Ardipithecus ramidus. Science, 326(5949), 67–93.

White, T. D., Asfaw, B., Beyene, Y., Haile-Selassie, Y., Lovejoy, C. O., Suwa, G., and WoldeGabriel, G. (2009). Ardipithecus ramidus and the Paleobiology of early Hominids. Science, 326(5949), 64–86.

White, T. D., Lovejoy, C. O., Asfaw, B., Carlson, J. P., and Suwa, G. (2015). Neither chimpanzee nor human, Ardipithecus reveals the surprising ancestry of both. Proceedings of the National Academy of Sciences, 112(16), 4877–4884.

White, U. A., & Tchoukalova, Y. D. (2014). Sex dimorphism and depot differences in adipose tissue function. Biochimica et Biophysica Acta, 1842(3), 377– 392. doi:10.1016/j.bbadis.2013.05.006.

Wichura, H., Jacobs, L. L., Lin, A., Polcyn, M. J., Manthi, F. K., Winkler, D. A., et al. (2015). A 17-MY-old whale constrains onset of uplift and climate change in east Africa. Proceedings of the National Academy of Sciences, 112(13), 3910–3915.

Wiederman, M. W. (1997). The Truth Must Be in Here Somewhere: Examining the Gender Discrepancy in Self-Reported Lifetime Number of Sex Partners. The Journal of Sex Research, 34(4), 375–386.

Wiesenfeld, H. C., Hillier, S. L., Meyn, L. A., Amortegui, A. J., and Sweet, R. L. (2012). Subclinical pelvic inflammatory disease and infertility. Obstetrics and Gynecology, 120(1), 37–43. doi:10.1097/AOG.0b013e31825a6bc9.

Wilcox, A. J., Dunson, D. B., Weinberg, C. R., Trussell, J., and Baird, D. D. (2001). Likelihood of conception with a single act of intercourse: providing benchmark rates for assessment of post-coital contraceptives. Contraception, 63(4), 211–215. doi:10.1016/S0010-7824(01)00191-3.

Wilcox, A. J., Weinberg, C. R., O’Connor, J. F., Baird, D. D., Schlatterer, J. P., Canfield, R. E., et al. (1988). Incidence of early loss of pregnancy. The New England Journal of Medicine, 319(4), 189–194. doi:10.1056/NEJM198807283190401.

Wilde, C. J., Prentice, A., and Peaker, M. (1995). Breast-feeding: matching supply with demand in human lactation. Proceedings of the Nutrition Society, 54(2), 401–406. doi:10.1079/PNS19950009.

Wildt, D. E., Zhang, A., Zhang, H., Janssen, D. L., and Ellis, S. (2006). Giant Pandas: Biology, Veterinary Medicine and Management. Cambridge, U.K.: Cambridge University Press.

Williams, C. M., Peyre, H., Toro, R., and Ramus, F. (2021). Sex differences in the brain are not reduced to differences in body size. Neuroscience & Biobehavioral Reviews, 130, 509–511. doi:10.1016/j.neubiorev.2021.09.015.

Wilson Mantilla, G. P., Chester, S. G. B., Clemens, W. A., Moore, J. R., Sprain, C. J., Hovatter, B. T., et al. (2021). Earliest Palaeocene purgatoriids and the initial radiation of stem primates. Royal Society Open Science, 8(2), 210050. doi:10.1098/rsos.210050.

Winter, J. (2022). Why more and more girls are hitting puberty early. The New Yorker. Oct. 27, 2022. www.newyorker.com.

Winterbottom, M., Burke, T. A., and Birkhead, T. R. (2001). The phalloid organ, orgasm and sperm competition in a polygynandrous bird: the red-billed buffalo weaver (Bubalornis niger). Behavioral Ecology and Sociobiology, 50, 474–482.

Witt, C. (1995). Anti-Essentialism in Feminist Theory. Philosophical Topics, 23(2), 321–344.

Wittman, A. B., and Wall, L. L. (2007). The evolutionary origins of obstructed labor: bipedalism, encephalization, and the human obstetric dilemma. Obstetrical & Gynecological Survey, 62(11), 739–748. doi:10.1097/01. ogx.0000286584.04310.5c.

Wodon, Q., Montenegro, C., Nguyen, H., and Onagoruwa, A. (2018). Missed Opportunities: The High Cost of Not Educating Girls. Washington, D.C.: World Bank.

Woetzel, J., Madgavkar, A., Ellingrud, K., Labaye, E., Devillard, S., Kutcher, E., and Krishnan, M. (2015). The power of parity: How advancing women’s equality can add $12 trillion to global growth. McKinsey Global Institute.

Woetzel, J., Madgavkar, A., Sneader, K., Tonby, O., Lin, D. Y., Lydon, J., and Gubieski, M. (2018). The power of parity: advancing women’s equality in Asia pacific. Shanghai: The McKinsey Global Institute Report.

Wolbers, K. A., and Holcomb, L. (2020). Why sign language is vital for all deaf babies, regardless of cochlear implant plans. The Conversation, Aug. 31, 2020. theconversation.com.

WoldeGabriel, G., Ambrose, S. H., Barboni, D., Bonnefille, R., Bremond, L., Currie, B., et al. (2009). The Geological, Isotopic, Botanical, Invertebrate, and Lower Vertebrate Surroundings of Ardipithecus ramidus. Science, 326(5949), 65–65e65.

WoldeGabriel, G., Haile-Selassie, Y., Renne, P. R., Hart, W. K., Ambrose, S. H., Asfaw, B., et al. (2001). Geology and palaeontology of the Late Miocene Middle Awash valley, Afar rift, Ethiopia. Nature, 412(6843), 175–178. doi:10.1038/35084058.

Wood, B. (2012). Palaeoanthropology: Facing up to complexity. Nature, 488(7410), 162–163.

Wood, B. (2014). Human evolution: Fifty years after Homo habilis. Nature, 508, 31–33. doi:10.1038/508031a.

World Health Organization. (2009). SESSION 2, The physiological basis of breastfeeding. In Infant and Young Child Feeding: Model Chapter for Textbooks for Medical Students and Allied Health Professionals. Geneva: World Health Organization. www.ncbi.nlm.nih.gov.

Wright, D. W., Yeatts, S. D., Silbergleit, R., Palesch, Y. Y., Hertzberg, V. S., Frankel, M., et al. (2014). Very early administration of progesterone for acute traumatic brain injury. New England Journal of Medicine, 371(26), 2457–2466. doi:10.1056/NEJMoa1404304.

Wu, Y., Wang, H., and Hadly, E. (2017). Invasion of ancestral mammals into dim-light environments inferred from adaptive evolution of the phototransduction genes. Scientific Reports, 7, 46542.

Wunderle, M. K., Hoeger, K. M., Wasserman, M. E., & Bazarian, J. J. (2014). Menstrual phase as predictor of outcome after mild traumatic brain injury in women. The Journal of Head Trauma Rehabilitation, 29(5), E1.

Wyart, C., Webster, W. W., Chen, J. H., Wilson, S. R., McClary, A., Khan, R. M., and Sobel, N. (2007). Smelling a single component of male sweat alters levels of cortisol in women. The Journal of Neuroscience, 27(6), 1261–1265. doi:10.1523/jneurosci.4430-06.2007.

Wyatt, T. D. (2015). The search for human pheromones: the lost decades and the necessity of returning to first principles. Proceedings of the Royal Society B: Biological Sciences, 282(1804), 20142994. doi:10.1098/rspb.2014.2994.

Xiao, L., van’t Land, B., Engen, P. A., Naqib, A., Green, S. J., Nato, A., et al. (2018). Human milk oligosaccharides protect against the development of autoimmune diabetes in NOD-mice. Scientific Reports, 8(1), 1–15.

Yalom, M. (1997). History of the Breast. New York: Knopf.

Yan, L., and Silver, R. (2016). Neuroendocrine underpinnings of sex differences in circadian timing systems. The Journal of Steroid Biochemistry and Molecular Biology, 160, 118–126. doi:10.1016/j.jsbmb.2015.10.007.

Yoder, A. D., and Larsen, P. A. (2014). The molecular evolutionary dynamics of the vomeronasal receptor (class 1) genes in primates: a gene family on the verge of a functional breakdown. Frontiers in Neuroanatomy, 8. doi:10.3389/ fnana.2014.00153.

Yokota, S., Suzuki, Y., Hamami, K., Harada, A., and Komai, S. (2017). Sex differences in avoidance behavior after perceiving potential risk in mice. Behavioral and Brain Functions, 13(1), 9. doi:10.1186/s12993-017-0126-3.

Yoles-Frenkel, M., Shea, S. D., Davison, I. G., and Ben-Shaul, Y. (2022). The Bruce effect: Representational stability and memory formation in the accessory olfactory bulb of the female mouse. Cell Reports, 40(8), 111262. doi:10.1016/j.celrep.2022.111262.

Yong, E. (2016). I Contain Multitudes: The Microbes Within Us and a Grander View of Life. New York: Ecco.

You, D., Hug, L., Ejdemyr, S., Idele, P., Hogan, D., Mathers, C., et al. (2015). United Nations Inter-agency Group for Child Mortality Estimation (UN IGME). Global, regional, and national levels and trends in under-5 mortality between 1990 and 2015, with scenario-based projections to 2030: a systematic analysis by the UN Inter-agency Group for Child Mortality Estimation. Lancet, 386(10010), 2275–2286.

Zagorsky, J. L. (2007). Do you have to be smart to be rich? The impact of IQ on wealth, income and financial distress. Intelligence, 35(5), 489–501. doi:10.1016/j.intell.2007.02.003.

Zaneveld, L. J. D., Tauber, P. F., Port, C., Propping, D., and Schumacher, G. F. B. (1974). Scanning electron microscopy of the human, guinea-pig and rhesus monkey seminal coagulum. Reproduction, 40(1), 223–225.

Zhang, D. D., Bennett, M. R., Cheng, H., Wang, L., Zhang, H., Reynolds, S. C., et al. (2021). Earliest parietal art: hominin hand and foot traces from the middle Pleistocene of Tibet. Science Bulletin, 66(24), 2506–2515. doi:10.1016/j. scib.2021.09.001.

Zhang, X., and Firestein, S. (2007). Nose thyself: individuality in the human olfactory genome. Genome Biology, 8(11), 230. doi:10.1186/gb-2007-8-11-230.

Zhang, X., Liu, Y., Liu, L., Li, J., Du, G., and Chen, J. (2019). Microbial production of sialic acid and sialylated human milk oligosaccharides: Advances and perspectives. Biotechnology Advances, 37(5), 787–800. doi:10.1016/j.bio– techadv.2019.04.011.

Zhang, Z., Ramstein, G., Schuster, M., Li, C., Contoux, C., and Yan, Q. (2014). Aridification of the Sahara desert caused by Tethys Sea shrinkage during the Late Miocene. Nature, 513(7518), 401–404. doi:10.1038/nature13705.

Zhou, Z., and Zheng, S. (2003). The missing link in Ginkgo evolution. Nature, 423, 821–822. doi:10.1038/423821a.

Zipple, M. N., Altmann, J., Campos, F. A., Cords, M., Fedigan, L. M., Lawler, R. R., et al. (2021). Maternal death and offspring fitness in multiple wild primates. Proceedings of the National Academy of Sciences, 118(1), e2015317118. doi:10.1073/pnas.2015317118.

Zipple, M. N., Grady, J. H., Gordon, J. B., Chow, L. D., Archie, E. A., Altmann, J., and Alberts, S. C. (2017). Conditional fetal and infant killing by male baboons. Proceedings of the Royal Society B: Biological Sciences, 284, 20162561. doi:10.1098/rspb.2016.2561.

Zipple, M. N., Roberts, E. K., Alberts, S. C., Beehner, J. C. (2019). Male-mediated prenatal loss: Functions and mechanisms. Evolutionary Anthropology, 28(3):114–125. doi:10.1002/evan.21776.

Zivkovic, A. M., German, J. B., Lebrilla, C. B., and Mills, D. A. (2011). Human milk glycobiome and its impact on the infant gastrointestinal microbiota. Proceedings of the National Academy of Sciences, 108(Suppl 1), 4653–4658. doi:10.1073/pnas.1000083107.

Zokaei, N., Board, A. G., Manohar, S. G., and Nobre, A. C. (2019). Modulation of the pupillary response by the content of visual working memory. Proceedings of the National Academy of Sciences, 116(45), 22802–22810.

Zuckerman, M., and Driver, R. E. (1989). What sounds beautiful is good: The vocal attractiveness stereotype. Journal of Nonverbal Behavior, 13(2), 67–82. doi:10.1007/BF00990791.

Примечания

1

 В научной литературе это также называют «мужским уклоном».

(обратно)

2

 Подобные проблемы возникают в правовых нормах большинства развитых стран, включая Канаду, Великобританию и Францию. Благое намерение защитить беременных женщин и их потенциальных детей на очень долгое время исключило из медицинских исследований большую часть женского пола. Новое законодательство в ряде стран пытается с этим бороться: например, теперь исследования, финансируемые Национальными институтами здравоохранения США, должны обосновывать, почему они не включают женщин в клинические испытания. Однако в системе остается достаточно лазеек, чтобы прогнать через них всех слонов в цирке (Geller et al., 2018; Rechlin et al., 2021). Некоторые журналы взяли на себя эту обязанность – например, Endocrinology теперь требует, чтобы разделы статей, посвященные методам, содержали сведения о поле животных (Blaustein, 2012). Но в большинстве рецензируемых научных журналов таких правил нет.

(обратно)

3

 Иногда регулирующие органы наверстывают упущенное, но на это требуется время. Например, в 2013 г. Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов США наконец выпустило руководство, предписывающее врачам назначать более низкие (фактически половинные) дозы золпидема (например, Ambien), поскольку у женщин препарат выводится из кровотока медленнее, чем у мужчин (U.S. FDA, 2013). На тот момент золпидем был одобрен для медицинского применения уже двадцать один год. В первоначальном письме с одобрением указывалось, что дозировка должна быть «индивидуализирована», но не содержалось комментариев относительно половых различий: «Рекомендуемая доза для взрослых составляет 10 мг непосредственно перед сном» (U.S. FDA, 1992). Предполагалось, что «у пожилых или ослабленных пациентов, при нарушении функций печени лечение начинают с дозы 5 мг» (ibid.). Получается, у всех женщин печеночная недостаточность?

(обратно)

4

 Хотя большое внимание уделяется тому факту, что женские тела, как правило, меньше, причина, по которой мы усваиваем наркотики по-разному, на самом деле может быть связана с печенью. Одно недавнее исследование, сравнивающее биоптаты тканей мужской и женской печени, выявило триста тысяч генов, на экспрессию мРНК которых значительно влиял пол; из них 75 % показали более высокую экспрессию у самок (Renaud et al., 2011). Другими словами, дело не только в том, сколько наркотика распределяется по массе тела, а в том, как клетки печени проводят свой день. И «день» здесь тоже имеет значение: печень, как и все остальное тело, имеет циркадный ритм, а самки млекопитающих издавна были особенно чувствительны к солнцу (Lu et al., 2013). Подробнее о дневном свете и его важности мы поговорим в главе «Восприятие».

(обратно)

5

 Например, жировые отложения вокруг сердца ведут себя не так, как под подбородком, и их структура тоже немного отличается.

(обратно)

6

 Из-за этого бедра и ягодицы лидируют в списке частей тела на липосакцию. Подтяжка живота занимает второе место. Так называемая бразильская подтяжка ягодиц сочетает в себе и то и другое и усугубляет ситуацию за счет метода – высасывания жира из живота и повторного введения того же жира в ягодицы. Это особенно рискованно, потому что женские ягодицы полны кровеносных сосудов, и именно туда не стоит вводить кучу липидов из-за риска жировой эмболии, когда жир попадает в кровоток, мигрирует в жизненно важные органы, такие как сердце, легкие или мозг, и вызывает их закупорку.

(обратно)

7

 В ходе исследования кормящим женщинам давали специально маркированные добавки, которые можно было отследить с помощью изотопов. Взяв пробы материнского грудного молока, исследователи смогли проследить, какие из жирных кислот в молоке были получены из пищевых добавок, а какие поступили откуда-то еще. Другие исследования установили, что изменения в диете беременных женщин могут изменить некоторые (но не все) ДЦ-ПНЖК в кровотоке матери и пуповинной крови новорожденного ребенка. Эти данные часто используются для определения жирных кислот, которые мать передает ребенку через плаценту на поздних сроках беременности. Также, по-видимому, имеет значение, какой именно их тип передается (Brenna et al., 2009).

(обратно)

8

 Может быть, дело в проколе: при наиболее распространенном виде липосакции целевую область обычно заливают раствором, который помогает разрыхлить жировую ткань, а затем неоднократно прокалывают полой иглой, называемой канюлей, которая отсасывает смесь жидкости, клеток и поддерживающей ткани. К сведению, большинство людей довольны результатом, а в лицензированной клинике процедура практически полностью безопасна. Вопрос здесь не в том, следует ли проводить липосакцию. Мы должны спросить себя, можно ли рассматривать подкожную жировую ткань как принципиально несущественную, а ее хирургическое удаление как не имеющее никаких последствий, особенно у женщин репродуктивного возраста.

(обратно)

9

 В науке существуют довольно серьезные правила обращения с тканями человека. Кроме того, в моей маленькой морозильной камере в квартире в Верхнем Вест-Сайде не было постоянного контроля температуры. И я жила не одна.

(обратно)

10

 К слову, я большая поклонница его творчества.

(обратно)

11

 Или, по крайней мере, лучшее, что я могла создать, сидя за маленьким столом в огромной библиотеке и пользуясь помощью небольшой армии терпеливых ученых и исследователей, готовых объяснить мне все, чего я изначально не понимала.

(обратно)

12

22 % видов в мире составляют яйцекладущие насекомые. Серьезно. В жизни на Земле жуки невероятно успешны.

(обратно)

13

 Поскольку глубокая и темная земля любит хранить свои секреты, не все черты имеют известную или очевидную Еву: либо мы еще ничего полезного не нашли, либо эта черта плохо поддается летописи окаменелостей, либо мы не до конца поняли, как интерпретировать то, что уже есть. Но в любом случае, если у меня нет имени для зверька, который прямо соответствует нужной черте, я ищу «образцовый» вид или род: существо, о теле, времени и месте которого мы знаем достаточно и чья история может кое-что рассказать нам о том, какими могли бы быть наши настоящие Евы.

(обратно)

14

 Точное начало нашего вида остается вопросом весьма спорным. Очень немногие предполагают, что ранние гоминиды имели настоящий человеческий язык, менопаузу современного типа или социальные правила в отношении пола. Однако лишь немногие выступают за то, что эти черты появились раньше нашего вида. Как и во всем в мире палеоантропологии, иметь больше окаменелостей из глубокого прошлого человечества было бы феноменально полезно.

(обратно)

15

 В моем геноме, например, много генов неандертальцев, как и у большинства людей, которые произошли от европейцев.

(обратно)

16

 Перевод M. П. Кудинова.

(обратно)

17

 Есть молоко?

(обратно)

18

 Если вы когда-нибудь слышали слово «клон», то знайте – его придумал Холдейн. Он также был первым, кто писал научную статью в окопе на передовой, а именно – во Франции во время Первой мировой войны. К сожалению, один из его соавторов был убит в бою, поэтому Холдейн с извинениями представил статью к публикации досрочно, учитывая неспособность погибшего к дальнейшему сотрудничеству (Subramanian, 2020).

(обратно)

19

 Очень больным детям, которые не могут пить молоко или молочную смесь, иногда дают специальную смесь электролитов, минералов и воды (например, Pedialyte), чтобы поддерживать водный баланс до тех пор, пока они не смогут переваривать лучший вариант.

(обратно)

20

 В конце концов, с научной точки зрения кур классифицируют как «нептичьих динозавров» – прямых потомков монстров юрского периода. Яйца с твердой скорлупой в генеалогическом древе динозавров, по-видимому, пережили три витка эволюции (Norell et al., 2020).

(обратно)

21

 Современным человеческим женщинам также рекомендуется во время беременности есть богатую кальцием пищу. Организму нужно больше ресурсов, чтобы вырастить маленькие кости. Известно, что кости и зубы беременных женщин вымывают свои собственные запасы в кровоток; это может иметь серьезные последствия для матерей-подростков, чьи кости все еще растут. Если диета не обеспечивает достаточного количества пищи как для матери, так и для ребенка, женщина, скорее всего, в будущем столкнется с болезнями зубов и остеопорозом.

(обратно)

22

 Оно также используется для приготовления очень сладкого индийского сыра.

(обратно)

23

 Отчасти поэтому новорожденные обычно теряют вес в первые недели после рождения: они поглощают собственные жировые запасы до тех пор, пока молоко матери не превратится из молозива в зрелое молоко, и они не смогут принимать – и переваривать – нормальную пищу.

(обратно)

24

 Этические вопросы, связанные с тем, как этим женщинам платят, немного сложнее. Например, одна компания (Medolac) в Детройте подверглась резкой критике со стороны группы защитников афроамериканок. Компанию обвиняли в том, что донорами специально выбирают бедных женщин (Swanson, 2016). Если компании давят на таких женщин, заставляя сдавать больше «лишнего» молока, чем у них есть на самом деле, под угрозой может оказаться здоровье их собственных детей.

(обратно)

25

 Некоторые даже говорят, что плотину нужно считать «расширенным фенотипом», так как конкретные поведенческие результаты, создаваемые генотипом бобра, заставляют его строить плотину, и, что особенно важно, успех распространения этих генов зависит от плотины. Таким образом, подобно тому, как черты тела человека являются «фенотипом» его генотипа, плотина бобра является внеорганным продолжением его фенотипа. Конечно, важно знать, где остановиться; не все, что производит организм, следует считать расширенным фенотипом.

(обратно)

26

 Не пытайтесь сделать это дома. Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов США одобряет ТФМ (трансплантацию фекального материала) только для инфекций, вызванных C. diff. Метод проходит клинические испытания для многих других заболеваний, от ожирения и СРК до волчанки и ревматоидного артрита. Никто не знает, какие будут результаты. Лучший совет таков: не засовывайте ничего себе в задницу, если не знаете абсолютно точно, что делаете.

(обратно)

27

 И, как и мы, молочные коровы, как правило, производят больше всего молока ночью и первым делом с утра: производство молока у большинства млекопитающих связано с суточным циклом гормонов. Вот почему первая задача фермера с утра – подоить корову: корова с опухшим выменем будет особенно капризной, если о ней вовремя не позаботиться, а также рискует развитием инфекций молочной железы и/или потерей молока. (У меня дважды был мастит. Это ужасно больно. Я никогда не испытывала большего сочувствия к коровам, чем когда кормила грудью своих детей.)

(обратно)

28

 Это относится как к мужскому, так и к женскому телу. Многие кормящие грудью сообщают, что в этот период их половое влечение и общее сексуальное удовлетворение резко упали. Причин тому много, но не все они «психологические». Пролактин является очевидным фактором. Эстроген и прогестерон тоже играют роль. Влагалищные ткани у кормящих женщин часто становятся более сухими и хрупкими. Это может сделать послеродовой секс болезненным, даже если родовые травмы успели зажить.

(обратно)

29

 У него не было уздечки языка. И он просто решил жевать, а не сосать. На восстановление ушли недели. За это время у меня сложились интимные отношения с молокоотсосом, а у него – с силиконовыми сосками. Это невероятно распространено среди молодых матерей.

(обратно)

30

 К сожалению, употребление сладких продуктов также быстро приводит к падению уровня сахара, что значительно менее комфортно. Карты эмоциональной «боли» в мозгу поразительно схожи с физической болью, и аспирин, ибупрофен и даже парацетамол могут неплохо с ней справиться. Согласно нескольким недавним исследованиям, прием обычного (отпускаемого без рецепта) обезболивающего до того, как вы столкнетесь с негативными событиями, может сильно повлиять на то, сколько эмоциональной боли вы почувствуете (Mischkowski, Crocker, and Way, 2016). К сожалению, это может не помочь постфактум – большая часть боли при воспоминании связана с вашим эмоциональным состоянием в момент события – поэтому, если вы случайно узнаете, что расстанетесь со своим парнем, примите таблеточку обезболивающего. Работать начнет минут через тридцать. К сожалению, это также может уменьшить вашу эмпатию к боли партнера, но дальше вы уже сами (ibid.).

(обратно)

31

 Этот левосторонний уклон есть и у других приматов.

(обратно)

32

 Неясно, верно ли это и для таких глубоко социальных существ, как люди. Здесь, вероятно, в игру вступает генетика. Но если личность – это нечто, формируемое набором влияний на протяжении всей жизни, и уже известно, что молоко оказывает влияние на других модельных млекопитающих, то было бы глупо сбрасывать его со счетов. Скорее молоко (особенно его очевидные сигнальные компоненты, такие как кортизол) является одним из многих путей формирования коммуникации между телами матери и младенца.

(обратно)

33

 В ряде статей обсуждались преимущества и недостатки для мозга так называемой кетогенной диеты. Я не собираюсь давать советы по питанию, но, по крайней мере когда речь идет о типичной диете наших ближайших родственников – шимпанзе и бонобо, – сразу понятно, что она состоит не из дрожащей груды мяса. Как всеядные-оппортунисты, они неплохо справляются с целым рядом диет, но каждая из них включает много фруктов и овощей, с небольшим количеством мяса, жуков, орехов и всего, что нужно. Со времен Ев шимпанзе и гомининов кишечник человека претерпел значительные изменения, но было бы неверным полагать, что рацион наших предков значительно отличался от рациона других всеядных человекообразных обезьян.

(обратно)

34

 В среднем по всему миру именно матери проводят больше времени в физическом контакте с ребенком. Но учитывая, что Homo sapiens – один из немногих видов, которые регулярно усыновляют чужое потомство, линии физической передачи сигналов между телами детей и их опекунами не следует рассматривать как нечто, происходящее только в отношениях генетически связанных матери и ребенка.

(обратно)

35

 Пап, ты классный, но, думаю, нас обоих устраивает тот факт, что я ни разу не проглотила ни пинты твоих биологических жидкостей. Все хорошо. Мы общаемся другими способами.

(обратно)

36

 Некоторые из нас развивают даже больше, чем надо, – три, четыре и так далее. Эти дополнительные соски обычно не больше родинки и, как правило, следуют V-образным «линиям сосков» вдоль туловища, причем большинство из них появляется где-то между пахом и подмышкой. Они есть примерно у 5 % новорожденных, и вероятность развития дополнительных сосков у мужчин выше, чем у женщин. Почему чаще «глючит» плод мужского пола, неясно. У мужчин они также склонны располагаться на левой стороне туловища.

(обратно)

37

 Левая обычно немного крупнее. Это может быть функциональной особенностью, учитывая, что как люди, так и некоторые нечеловеческие приматы склонны баюкать (и кормить) младенцев слева. Больше тканей молочной железы может означать большее производство молока, в зависимости от плотности груди, что явно полезно. Но, учитывая, что черты левой стороны лица также немного шире и/или более выражены, а в мошонке у большинства приматов левое яичко немного больше, к такому развитию могут привести просто глубокие паттерны хиральности тела, а любые дополнительные плюсы проявляются уже постфактум. Как и минусы – левая грудь более склонна к развитию рака.

(обратно)

38

 Но люди по-прежнему пытаются узнать. Например, польская группа ученых твердо убеждена, что грудь человеческого типа связана с потреблением мяса и увеличением подкожного жира в целом, а любые дополнительные преимущества появились уже после. Это означает, что жировая грудь развивалась примерно во времена Homo ergaster (Pawłowski and Z^˙elazґniewicz, 2021).

(обратно)

39

 Размер меньше средней глубины влагалища полезен: пенис не натыкается на шейку матки и имеет пространство для «маневра» – депонирования спермы без риска вытащить большую ее часть при выводе. Другие млекопитающие с пенисами часто следуют этой модели. О вагинах мы поговорим позже.

(обратно)

40

 Судя по тому, что я слышала от мужчин, бег на двух ногах с болтающимися яичками тоже не так уж хорош. Возможно, это просто более выгодно, чем альтернатива – давление на яички в нижней части живота.

(обратно)

41

 Если звучит как преувеличение, подумайте об этом так: верно, что как у исследователя у меня есть неустанная потребность знать; но, что более важно, как у человека, который предпочитает думать, что воспринимаемая мною реальность на самом деле является правильным представлением мира и того, как он работает, более чем тревожно думать, что все и повсюду в настоящее время совершенно неправильно понимают какую-то неизвестную особенность реальности.

(обратно)

42

 Это диапазон для древнего города Иерихона одиннадцать тысяч лет назад. Число зависит от того, кого спрашивать. Для сравнения: Бюро переписи населения США в настоящее время определяет «поселок городского типа» как любой город с населением менее пяти тысяч человек.

(обратно)

43

 По состоянию на 2010 г. у женщин гуттеритов детей гораздо меньше – всего около пяти. Хотя это может быть связано с изменениями в практике грудного вскармливания или контроля над рождаемостью (White, 2002), другая возможная причина – социальная: женщины гуттеритов выходили замуж рано, примерно в возрасте двадцати или двадцати одного года. Теперь у них принято ждать лет до тридцати (Ingoldsby, 2001). Это уменьшает окно родов и явно приводит к меньшему количеству детей. По этой же причине женщины во многих промышленно развитых странах также рожают меньше детей: роль играет не только появление контроля над рождаемостью («ожидание материнства»), но и то, что среди всего населения большинство детей по-прежнему рождаются в супружеских парах («ожидание супружества»). Мы можем предположить, что многие факторы влияют на изменения в брачности и рождаемости. Но тем не менее, если посмотреть на достаточное количество социальных групп и особенно на глобальную статистику, тенденция та же: где более поздние браки, там меньше детей. Если брак откладывается достаточно долго, также обнаружится увеличение процента детей, рожденных незамужними матерями, но связанное с этим снижение общего числа рождений по-прежнему сохраняется. Другой вопрос, предпочитают ли женщины ждать именно становления женой, прежде чем стать матерью. Это варьируется как от культуры к культуре, так и от женщины к женщине. Женские решения сложны. Однако диапазон фертильных лет женщины более-менее постоянен.

(обратно)

44

 Бюро кормилиц (фр.).

(обратно)

45

 Здесь есть некоторые разногласия, даже внутри священных текстов. В Талмуде грудное вскармливание рассматривается как услуга мужу, такая же, как прядение шерсти или застилание его постели. Но если женщина приводит с собой в брак двух служанок – тогда она могла бы отдать своего ребенка кормилице. С другой стороны, родив, любая женщина в течение двух лет считается мейнекет – буквально «кормящей женщиной» – и подпадает в особый защищенный класс женщин, которые не могут повторно выйти замуж и не должны придерживаться ритуального поста, если чувствуют слабость. Мать Моисея, как известно, служила кормилицей для своего собственного ребенка, брошенного в реке. Она была кормилицей при дворе фараона, когда Моисей (символически) отказался сосать грудь египтянки. И в Талмуде, и в Торе грудное вскармливание неоднократно восхваляется как хорошая вещь и рекомендуется в течение двух-четырех лет. Это по-прежнему является обычной практикой во многих еврейских общинах мира, в немалой степени благодаря религиозным традициям и культурной поддержке.

(обратно)

46

 Молочная колонна (лат.).

(обратно)

47

 В других версиях этой истории шумные городские жители были малыми богами, и только после того, как их заставили замолчать, были созданы люди. Но идея перенаселения, шума и всеобщего раздражения, ведущих к массовому карательному геноциду, сохранилась.

(обратно)

48

 Не голубя – что совершенно логично, потому что умные врановые быстро приспособились к сосуществованию с городскими человеческими популяциями и даже сейчас являются комменсальным видом, очень похожим на крыс и нью-йоркских голубей. Как бы то ни было, и в Торе, и в христианском Ветхом Завете Ной изначально посылает ворона. Голубь появился позже. Коран же совершенно не интересуется птицами. Ни единого упоминания.

(обратно)

49

 На самом деле североамериканские ягуары в зоопарках имеют профиль рака, поразительно похожий на профиль женщин, имеющих мутацию гена BRCA1 с повышенным риском рака молочной железы и яичников (Munson and Moresco, 2007). Ученые также отметили мутации в геномной последовательности BRCA – они сравнили ее с такой же последовательностью у домашних кошек, чтобы найти изменения, – хотя, как это верно и для женщин, никто не уверен до конца, что эти мутации на самом деле делают в организме или почему они приводят к большему риску рака женской репродуктивной системы. По-видимому, это в значительной степени связано с восстановлением клеток. Мужчины – носители этих мутаций также в восемь раз чаще болеют раком, чем представители нормальной популяции (Mano et al., 2017). Они по-прежнему не так часто, как женщины, болеют раком молочной железы, но у этих мужчин гораздо больше шансов заболеть раком предстательной железы, кожи, толстой кишки и/или поджелудочной железы.

(обратно)

50

 Как женщина с «плотной грудью» – более высоким соотношением ткани молочной железы к жиру, что затрудняет правильную визуализацию с помощью стандартного ультразвука и увеличивает риск развития рака – я также могу сообщить, что при самопроверке груди обычно кажутся немного бугристыми. Если вы, дорогая читательница, в той же ситуации, то аналогия такая: ищешь изюм в овсянке. И если найдешь, при надавливании вокруг он не будет легко сдвигаться, в отличие от других уплотнений.

(обратно)

51

 Ожирение сильно повышает риск, как и некоторые известные генетические мутации, но по-прежнему неясно, является ли ожирение (конкретно абдоминальное ожирение) основным фактором (James et al., 2015). Тем не менее единственный и лучший способ снизить риск рака молочной железы все тот же: регулярно проходите обследование и научитесь проводить его дома. Прежде всего, относитесь серьезно к своему телу. Если беспокоитесь, что что-то не так, поговорите с врачом.

(обратно)

52

 Для справки, Чикшулуб – не самое худшее, что случалось с жизнью на нашей планете. Если говорить о смертности, то худшим, вероятно, будет Великое вымирание. Около 250 миллионов лет назад погибло 96 % всех видов. Никто не знает почему. Лучшей теорией является кислородное истощение – изменение климата, вызванное сибирскими вулканами, выбрасывающими слишком много CO₂. Но если выбирать катастрофическое событие, которое непосредственно повлияло на эволюцию всей жизни млекопитающих, Чикшулуб будет победителем.

(обратно)

53

 Возможно, наши Евы имели более высокие темпы роста, или, может быть, лучше рыли норы, или могли есть более разнообразную пищу. Или что-то в вынашивании детенышей внутри своих тел помогло им поддерживать жизнь своего потомства лучше, чем яйценесущим. Многие палеонтологи опираются на сочетание рытья нор и разнообразной диеты: они прятались от огня и холода, были достаточно малы, чтобы не нуждаться в большом количестве еды, и ели все, что могло считаться едой.

(обратно)

54

 Всегда есть исключения из правил. Многие виды лососей откладывают икру и тут же умирают, а их тела удобряют воду для будущих мальков. Не все самки лосося умирают, но многие, и еще больше умирают, плывя вверх по течению к нерестилищу. Однако это кажется результатом не столько откладывания икры, сколько массовой миграции. Есть и другие виды яйценесущих, особенно среди насекомых, которые в ходе эволюции научились жить только в репродуктивный период. Например, некоторые светлячки вылупляются из своих коконов и обнаруживают, что у них нет рта, поэтому, независимо от того, удастся ли им размножиться, они скоро умрут с голоду. В природе ужасы материнства не знают границ.

(обратно)

55

 У ехидн и утконосов температура тела более изменчива, чем у сумчатых и плацентарных, но никто не знает, каким было базовое состояние наших древних Ев. В конце концов, птицы теплокровны, и, предположительно, древние динозавры, от которых они произошли, тоже были теплокровными. Некоторые даже думают, что виды эволюционировали, чтобы иметь живорождение, специально для того, чтобы извлечь выгоду из использования своего тела для переноса внутренне вынашиваемых младенцев в более теплые места. Это относится не только к ранним млекопитающим, но и к хладнокровным животным, таким как некоторые акулы, которые во время беременности могут мигрировать в более теплые воды (Farmer, 2020).

(обратно)

56

 Некоторые из нас рождаются с разделенным влагалищем или с небольшой закрытой частью второго влагалища, которое так и не развилось полностью.

(обратно)

57

 Вот почему рак яичников так опасен: они не только регулярно подвергаются сильным гормональным изменениям и обновлению клеток, но и прижаты к другим органам. К тому времени, когда рак яичников диагностирован, он часто распространяется на кишечник, матку, мочевой пузырь, почки и/или печень. Верно также и то, что у женщин регулярно болят яичники – доброкачественные кисты широко распространены, – и многие из нас научились игнорировать небольшие боли там, внизу. Хотя рак яичников обычно возникает после менопаузы, в какой-то момент жизни он диагностируется у одной из семидесяти восьми женщин (SEER, 2021). Не позволяйте этому факту тревожить вас слишком сильно, но отложите его где-нибудь в мозгу. Если вас что-то беспокоит, обратитесь к врачу.

(обратно)

58

 У некоторых плацентарных сохранился вариант с двумя отверстиями, и у очень немногих осталась клоака, хотя неясно, представляют ли эти животные линию, которая «не смогла продвинуться» к более распространенным трем проходам или в какой-то момент вернулась к старой системе, потому что она не причиняла им достаточного вреда, чтобы напрягать эволюцию. Жизнь на Земле – дело хаотичное, и категоризация живых существ допускает соответствующий хаос.

(обратно)

59

 Как и у людей, у других видов есть «альтернативные издержки» в отношении материнских инвестиций. Животное, которое тратит уйму времени на строительство гнезда, не тратит это время на поиски пищи, новых партнеров или даже лучшего места для гнезда. Иными словами, необходимость построить гнездо отнимает часть жизни этого животного. Это, конечно, одна из причин, почему так много видов, откладывающих яйца, имеют самцов, которые строят гнезда или, по крайней мере, вносят свой вклад. От того, насколько хорошо самец справляется с этой задачей, может даже зависеть, сколько яиц отложит самка (Garcнa-Lуpez de Hierro et al., 2013). Время не бесплатно ни для человека, ни для воробья.

(обратно)

60

 Могло случиться и по-другому. Например, регулярный контакт мочеточников с бактериями из нижних отделов кишечника может повысить шанс развития инфекций мочевого пузыря. Это не кажется такой уж большой проблемой для рептилий, амфибий и птиц, у которых все еще есть клоака, но, если какое-то древнее млекопитающее имело преимущество во время локальной вспышки кишечного гриппа – например, более постоянную, фиброзную перегородку между местом сброса толстой кишки и мочеточником, – нетрудно представить, что эволюция выбрала его. И как только дверца для кала была отделена от дверцы для мочи и яиц, репродуктивная система получила больше свободы, чтобы развить что-нибудь дурацкое. Например, держать потомство внутри до рождения.

(обратно)

61

 Недавние исследования показывают, что этот «спуск» является скорее результатом различий в скорости роста областей клоаки, чем активным движением (Kruepunga et al., 2018). Но получающееся разделение остается клиновидным, приобретает такую форму со временем и до сих пор проливает свет на различия развития между однопроходными, сумчатыми и плацентарными.

(обратно)

62

 Хотя мы придаем культурную ценность человеческому гимену (девственной плеве), возможно, это всего лишь неудачный след мочеполового развития. Он есть у многих млекопитающих: слонов, китов, собак. Хотя и возможно, что какой-то отбор поддерживает человеческий гимен с точки зрения «девственности» для особенно разборчивых мужчин, он склонен повреждаться задолго до первого секса, и многие девочки рождаются вообще без него. Наличие слишком большого гимена даже представляет угрозу для здоровья девушки. Наиболее вероятная причина того, почему у человеческих женщин вообще есть гимен, заключается в том, что наша репродуктивная система попросту глючная.

(обратно)

63

 Однопроходная ехидна, несмотря на то что у нее была клоака и, следовательно, ей приходилось выворачивать ее, чтобы сформировать ткань полового члена, каким-то образом сумела развить пенис с четырьмя головками. Две из четырех головок откидываются назад во время эрекции, так что в следующий раз, когда своенравный холостяк встретится с готовой партнершей, пенис может поменять местами нападающих и возвести две другие, как в сексуальной версии игры «ударь крота».

(обратно)

64

 Ослабление стенки между влагалищем и прямой кишкой также распространено и приводит к особенному – женскому – типу запоров. Большинство этих травм представляют собой не полный разрыв, а разрыв одного или нескольких слоев вагинальной ткани или поддерживающих структур, то есть не зияющую дыру. Хотя такое тоже бывает и называется акушерским свищом (подробнее об этом в главе «Инструменты»). Эти травмы также могут нарушить деликатное расположение нервов, которые контролируют местные сфинктеры, приводя к вытекающим проблемам. Даже при отсутствии всех этих проблем разрывы во влагалище и окружающих тканях являются обычным явлением при родах, особенно первых. Я через это прошла и могу сказать, что большинство акушеров довольно быстро все зашивают, как только ребенок выходит. Я, если честно, помню только тянущее ощущение. Все уже было так разрушено, что нервы не посылали различимые сигналы в мой измученный мозг. Однако путь к выздоровлению после родов оказался на удивление долгим и болезненным.

(обратно)

65

 Некоторые самки птиц действительно демонстрируют признаки удовольствия во время секса. К сожалению, существует гораздо больше данных о мастурбирующих самцах, чем о самках. Единственная известная нам птица, у которой действительно есть что-то вроде клитора, – это самец ткача. У него есть дополнительный «фальшивый» пенис, который не выводит сперму. Если его должным образом стимулировать, самец вздрогнет и согнет свои чешуйчатые лапки. Мы не можем сказать, что он чувствует то же, что и человеческие женщины во время оргазма, но со стороны выглядит именно так (Winterbottom et al., 2001). У него определенно нет причин симулировать.

(обратно)

66

 И ритуалы создания пар, если они есть, например уход и потирание клювом, которые можно наблюдать у некоторых попугаев.

(обратно)

67

 Туатара, другой вид рептилий, также избавился от полового члена аналогичным образом. В то время как пенисы в мире дико разнообразны, все они являются модификациями одного основного, древнего эволюционного нововведения. Амниоты, у которых сегодня его нет, произошли от предков, по той или иной причине избавившихся от него.

(обратно)

68

 Хотя в человеческом пенисе нет кости, которую можно сломать, внешняя оболочка, окружающая эректильную ткань полового члена, может разорваться – как правило, при ударе или слишком сильном сгибании в состоянии эрекции. Это ужасно болезненно и требует неотложной медицинской помощи, которая обычно включает хирургическое вмешательство. Чаще всего это происходит во время особенно энергичного полового акта: половой член соскальзывает, ударяется о промежность и изгибается. Таким образом, эволюция живорождения не только привела к созданию влагалища, отдельного от ануса, но и породила опасность, которая в репродуктивной системе человека может сделать мужчину потенциально неспособным к деторождению.

(обратно)

69

 И неважно, что рог – это даже не рог, а плотно сжатый волос с богатой кальцием сердцевиной, или что рог не имеет абсолютно никакого отношения к половым органам носорога.

(обратно)

70

 Большим нововведением здесь была не жидкость, а возможность «подключиться» к кровотоку недоношенного ребенка через пуповину, что позволило продлить развитие легких без необходимости вдыхать воздух. В утробе матери в конце беременности плод вдыхает амниотическую жидкость, что является важной частью развития легких плода у наземных животных. В легкие сильно недоношенных детей в отделении интенсивной терапии закачивают кислород. Без него младенцы бы умерли, но он повреждает легочную ткань.

(обратно)

71

 Это также относится к современным бедным и угнетенным группам людей: более 50 % индийских женщин – нации с населением более 1,3 миллиарда человек – в настоящее время страдают от анемии и недоедания, в немалой степени из-за местных традиций, согласно которым молодые женщины едят последними, после отца, детей, любых дальних родственников-мужчин и, наконец, пожилых женщин (Hathi et al., 2021; Coffee and Hathi, 2016). Когда женщина беременна, недоедание становится особенно серьезной проблемой и наносит вред плоду. Но люди – млекопитающие. Если мы хотим инвестировать в будущее человечества, мы должны кормить человеческих матерей, и мы должны кормить их хорошо. Еще было бы неплохо, если бы мы перестали насиловать и убивать женщин, но давайте начнем с еды.

(обратно)

72

 Если вы никогда не видели человеческую плаценту, интернет ждет. Но предупреждаю: она кровавая, огромная и чрезвычайно напоминает хоррор-шоу. В лучших традициях Гильермо дель Торо.

(обратно)

73

 Хотя этот каннибализм кажется нам ужасным, учтите, что у акулы-матери гораздо меньше возможностей обманывать свою иммунную систему и грабить собственные ресурсы, чтобы вырастить потомство, чем у нас с нашими более глубокими и инвазивными плацентами. И поскольку принцип «выживает сильнейший» по-прежнему верен для большей части естественного мира, агрессивный эмбрион может иметь гены, которые помогут ему приспособиться к жизни вне матки.

(обратно)

74

 Некоторые считают, что Юрамайя или похожая на нее Ева является более вероятным кандидатом, в значительной степени потому, что есть лагерь ученых, предпочитающих полагаться на молекулярное датирование, и другой лагерь, который предпочитает полагаться на известную морфологию – другими словами, ДНК против того, что ДНК создает. У обоих лагерей есть проблемы. Лагерь ДНК выдвигает множество теорий о том, сколько времени требуется для мутации ДНК и для распространения мутаций в популяции. Их противники выдвигают множество теорий о том, как долго (или коротко) могли существовать самые старые «ветви» таксономического дерева до изменения. По сути, Донна является привилегированным кандидатом второго лагеря, а Юрамайя (или кто-то из ее современников) – первого. Эти древние ласки-белки очень похожи, поэтому споры на самом деле ведутся о времени. Время здесь имеет значение из-за астероида – большинство палеобиологов предполагают, что апокалипсис был главной причиной того, почему древние млекопитающие размножились, диверсифицировались и, по сути, захватили огромные части планеты. В таком случае Донна – наша Ева Апокалипсиса.

(обратно)

75

 Если это сбивает с толку, вспомните, что на бумаге Донна появилась примерно шестьдесят пять миллионов лет назад. А наши Евы отделились от линии грызунов около восьмидесяти семи миллионов лет назад. Различные черты проявляются в теле в разные моменты истории: плацента развилась в древней матке задолго до того, как появилась Донна со своей полусросшейся маткой. Ведь даже у сумчатых есть плацента. Она просто меньше и проще, чем наша, что имеет смысл, поскольку им нужно вырастить эмбрионы всего лишь до размера мармеладки, прежде чем они переместятся в сумку.

(обратно)

76

 То есть обращение к базальному или наследственному состоянию. Многие странности в развитии мюллеровых протоков – двух плодных труб, которые превращаются в женские репродуктивные органы, – чертовски атавистичны, но, например, гипертрихоз (то есть «синдром оборотня», когда у пациента растут длинные волосы по всему лицу и телу), каким бы примитивным ни казался, таким не является. Поскольку мюллеровы протоки у эмбриона развиваются вместе с вольфовым каналом и, по-видимому, взаимодействуют во время процесса, пороки развития матки часто связаны с почечными проблемами, включая редкий случай отсутствия целой почки. При обнаружении пороков развития матки все чаще проводят скрининг на наличие проблем с почками, и некоторые представители медицинского сообщества призывают к тому, чтобы делалось и обратное (van Dam et al., 2021).

(обратно)

77

 Краткое введение, если термин вам не знаком: у эусоциальных видов не каждая особь может размножаться, и каста бесполых членов полезна, даже необходима для успеха группы, чаще всего помогая заботиться о потомстве. Муравьи – одни из самых известных эусоциальных существ: у них есть бездетные рабочие-самки и гигантские яйцекладущие королевы. Пчелы тоже эусоциальны. И хотя это более популярно среди общественных насекомых, даже млекопитающие обладают эусоциальностью – наиболее известным из них является голый землекоп. Совместное размножение и воспитание детей (что чертовски похоже на эусоциальность) также проявляются у многих видов млекопитающих, таких как сурикаты. У высокосоциальных видов, подобных нашему, преимущества наличия дополнительных рук для воспитания детей – рук, которые не заняты заботой о собственных детях, – вполне очевидны.

(обратно)

78

 Да, некоторые домашние собаки рожают до десяти детенышей за раз, но волки в дикой природе обычно имеют только от четырех до шести. На собаках сказывается множественное эволюционное давление: во-первых, одомашненных собак часто преднамеренно разводят, при этом гены желаемых черт явно выигрывают из-за предпочтений заводчика – чем больше щенков может произвести ценная сука, тем лучше для кошелька. Во-вторых, только 30 % волков в дикой природе переживают первый год своей жизни. Если помет больше, вероятность того, что щенки умрут, возрастает. Крупные пометы – от восьми до двенадцати, – как правило, сокращаются к лету, и примерно то же количество (от одного до четырех) доживает до следующей зимы. Вероятно, это связано с тем, что после прекращения грудного вскармливания щенки едят мясо, отрыгнутое старшим волком, а любая среда дает родителям ограниченное количество добычи. Таким образом, тот факт, что у одомашненных собак может быть так много щенков, которые доживают до зрелого возраста, имеет гораздо больше общего с действиями человека, чем с эволюцией тела псовых до нашего вмешательства.

(обратно)

79

 Знаю, девять – это очень рано. В промышленно развитых странах менархе наступает все раньше (Bellis, 2006; Winter, 2022). Многие опасаются, что это связано с гормонами в еде и другими химическими веществами в окружающей среде, разрушающими эндокринную систему, в то время как другие думают, что это связано с ростом детского ожирения: у девочек, к семи годам имеющих избыточный вес или ожирение, менструации значительно чаще начинаются раньше (Ghassabian et al., 2022; Diamanti-Kandarakis et al., 2009; Jacobson-Dickman and Lee, 2009; Freedman et al., 2002).

(обратно)

80

 Нет, правда. Так и было. Американцам очень-очень-очень неловко рассказывать детям о сексе. У нас также одни из худших показателей подростковых беременностей и заболеваний ЗППП в промышленно развитых странах. Да, эти два факта связаны друг с другом.

(обратно)

81

 Я упрощаю. Но не придумываю. Примечательно, что исследование женщин догонов в Мали не обнаружило признаков менструальной синхронности у женщин, несмотря на полное отсутствие (современных) противозачаточных средств, искусственного освещения и культурной брезгливости в отношении секса, на которые часто указывали как на причины наших избыточных менструаций. У этих женщин от восьми до девяти детей за жизнь и примерно от 100 до 130 менструаций в целом (Strassmann, 1997). Для сравнения: средняя американка сегодня имеет около 400 (ibid.). Таким образом, возможно, что дело не в синхронизации, а в том, что у нас, жителей Запада, примерно в четыре раза больше менструальных циклов, чем у наших предков.

(обратно)

82

 Я настоятельно не рекомендую этот метод.

(обратно)

83

 Прыгунчиковые стоят особняком среди Afroinsectiphilia, этой странной клады негрызунов, в которую входят трубкозубы, землеройки, златокротовые и клоакальные тенрековые. Некоторые биологи, которых я знаю, почему-то уверены, что, по крайней мере, у тенрековых нет внешней менструации. Никто не знает, что с ними делать. Они кажутся очень похожими на древних млекопитающих: ночной образ жизни, низкая температура тела, насекомоядность, клоаки, но яиц они не откладывают. Зубы у них тоже необычные.

(обратно)

84

 Риск расслоения аорты, хотя и низкий, тесно связан с поздним сроком беременности у женщин репродуктивного возраста. Вообще, пусть вот этот отчет из Великобритании говорит сам за себя: «Посмертное кесарево сечение является важной частью реанимации беременной женщины. Бригады скорой помощи не должны откладывать его длительными попытками реанимации в амбулаторных условиях до перевода женщины в больницу» (MBRRACE-UK, 2016). Другими словами, если беременная женщина потеряла сознание и нуждается в сердечно-легочной реанимации, цель врачей должна заключаться в том, чтобы как можно скорее извлечь из нее ребенка, потому что причиной того, что она вот-вот умрет, может быть беременность.

(обратно)

85

 В одной из недавних работ указывается, что эволюция плаценты может быть связана с существовавшими ранее стратегиями материнского организма по предотвращению метастазов рака – паттерны экспрессии генов в слизистой оболочке матки, которые оставляют «окно» для имплантации и в противном случае сопротивляются инвазии, сходны с тем, что организм делает для того, чтобы не дать своенравному раку создать новые опухолевые очаги (Mika et al., 2022). Это также может быть причиной распространенности внематочной беременности. Когда сверхинвазивная плацента, такая как наша, умудряется приземлиться в месте, которое не может должным образом сопротивляться и контролировать ее рост (например, в маточной трубе), эмбрион просто обоснуется там и займется своим делом (ibid.).

(обратно)

86

 Это также довольно эффективный способ убить наши собственные клетки, поэтому, если у вас когда-нибудь поднимется температура в 40 градусов и выше, вам следует обратиться за медицинской помощью. Слишком долгое томление в собственном соку может привести к повреждению мозга.

(обратно)

87

 Мы знаем, как выглядит альтернатива: вас могут убить анафилактический шок и цитокиновый шторм. Вот почему дети, у которых сильная аллергия на арахис, носят с собой эпипен. И именно поэтому во время гриппа 1918 г. была такая высокая смертность – иммунная реакция убивала организм – и поэтому, как многие подозревают, столько людей умерло в 2020 г. на начальных стадиях пандемии. Многие из препаратов, которые использовались тогда для лечения COVID-19, вызывали ослабление иммунной системы организма.

(обратно)

88

 Но если вы когда-либо рожали, вероятность того, что у вас диагностируют рак молочной железы, на самом деле немного выше (Nichols et al., 2019). Последние исследования показывают, что этот риск достигает пика примерно через пять лет после рождения, длится более двадцати лет и не снижается вне зависимости от того, кормите вы грудью или нет.

(обратно)

89

 Есть проблемы с интерпретацией этих исследований как исключительно причинно-следственных. Например, женщины с аутоиммунными заболеваниями также склонны иметь проблемы с фертильностью, поэтому может быть так, что аутоиммунные проблемы являются причиной отсутствия беременности, а не наоборот. То же самое и с раком: тела, которые уже генетически предрасположены к определенным видам рака, могут иметь проблемы с ранними стадиями беременности. Поскольку сейчас это горячая область исследований, ответов можно ждать в ближайшие десять-двадцать лет.

(обратно)

90

 Вопросы, относящиеся к этой книге, я имею в виду. Если вам интересно, было ли мне неловко позировать обнаженной: может быть, немного. Но я также могу сказать, что этот опыт ужасно вдохновляет: быть молодой женщиной лицом к лицу с группой молодых мужчин, активно оценивающих ваше обнаженное тело, и понимать, что вам все равно. Так-то, кошмары.

(обратно)

91

 В райском саду до апокалипсиса не было ничего даже отдаленно похожего на яблоко. Самым первым плодоносящим деревом, вероятно, был какой-то вид гинкго (Zhou and Zheng, 2003). Однако покрытосеменные растения проложили путь для разума приматов, так что их все еще можно назвать деревьями познания.

(обратно)

92

 Станция «Юнион-сквер» оценивается в 106, но включает в себя рев нескольких поездов, влияние дурацкой звукоотражающей плитки и полдюжины уличных музыкантов с портативными усилителями (Gershon et al., 2006). Меньшие станции, как правило, тише.

(обратно)

93

 Перекликающиеся звуки могут лежать в основе человеческого языка, закладывая благоприятную для приматов площадку для дальнейшего развития мозга. Подробнее об этом в главе «Голос».

(обратно)

94

 Некоторые существа в саванне научились адаптироваться к расстоянию. Например, слон-самец во время гона может дотрубиться до самки на расстоянии в шесть миль. Но она использует не только уши. Она также слушает ногами. Низкий звук с частотой 20 Гц, который он издает, вызывает соответствующую сейсмическую волну в земле (O’Connell-Rodwell, 2007). Львиный рык имеет аналогичный эффект, предположительно по той же причине (Pfefferle et al., 2007).

(обратно)

95

 Голосовой аппарат подобен струнному инструменту. Он также в некоторой степени фонограф, кларнет и набор волынок с мехами. Но сама гортань представляет собой гибкую коробку с влажными струнами.

(обратно)

96

 Если вы когда-либо играли на струнном инструменте, вы, возможно, делали так. Например, на гитаре нажатие на струну между ладами дает стандартную ноту, а легкое постукивание по струне с нужными интервалами создает флажолет. Тувинские горловые певцы, как известно, умудряются петь две ноты одновременно, хотя это происходит не в гортани: они усиливают некоторые из своих вокальных обертонов, манипулируя задней частью горла и ртом над гортанью, делая обертон более слышимым наряду с основной нотой. Это сложно. Профессиональные горловые певцы часто потеют во время выступления, потому что оно требует огромной концентрации и мышечного контроля.

(обратно)

97

 Что характерно, в этих исследованиях не удалось определить, были ли женщины менее счастливы, чем мужчины, после того как услышали плач. Лично я счастлива получить эволюционный приз в виде более эффективного решения проблем, когда мои дети плачут, но я также с готовностью обменяла бы этот навык на снижение уровня стресса. Однако выживание моих детей не зависит от стресса матери. А выживание детей наших предков, предположительно, зависело.

(обратно)

98

 Кстати, если вы тоже слышите пронзительный визг, исходящий от вашего компьютера, уменьшите частоту обновления дисплея. Сделать это можно в панели управления. Качество изображения по-прежнему будет хорошее, зато воющего звука будет меньше. Мне нравится думать, что так дисплей становится «подходящим для женщин».

(обратно)

99

 Вы можете удивиться, почему же он не надел наушники. Я тоже задавалась этим вопросом. Он надевал их пару раз, но всегда с забавным негодованием. Честно говоря, я была первой девушкой, с которой он жил вместе. Взрослеть тяжело.

(обратно)

100

 Физика этого механизма сложна и широко оспаривается в мире исследований слуха – никто не знает точно, почему уши это делают или даже как именно. Известно, что вызывают ее действия наружных волосковых клеток в улитке, и отсутствие ОАЭ является хорошим предиктором определенных видов потери слуха.

(обратно)

101

 Тем не менее, зная всего 900 иероглифов, вы сможете прочитать около 90 % китайской газеты.

(обратно)

102

 Самость – это то, что создает мозг. Измените мозг (и его способы восприятия и отношения к окружающему миру) – и вы неизбежно должны изменить Самость. Было ли у Пурги «я» в философском смысле, можно спросить у Питера Сингера, но я пойду по простому пути и скажу, что, как функциональная особенность хорошо развитого мозга млекопитающих, «я», безусловно, построено из совокупного ощущения этим мозгом собственного тела и его отношения к миру, воспоминаний об опыте и общего гула деятельности, который постоянно согласовывает эти категории друг с другом, и кажется одновременно полезным и не слишком важным. Конечно, Самость меняется вместе с изменением тела. На самом деле мы с вами никогда не сможем понять, какой была жизнь таких существ, как Пурги, потому что мы – не Пурги. Одна из причин заключается в том, что наш сенсорный массив радикально отличается. Другая – явно отличается наш мозг. Но каждый раз, когда мы пытаемся и терпим неудачу в этом воображаемом упражнении, мы немного приближаемся к тому, чтобы приподнять завесу вокруг нашего собственного связанного с телом набора переживаний, чтобы увидеть мир таким, какой он есть, и наши тела такими, какие они есть в этом мире.

(обратно)

103

 Он присутствует и в женском поте, но в гораздо меньших концентрациях. Логично, учитывая, что это стероидное соединение, полученное из тестостерона. У взрослых мужчин, как правило, в пятнадцать раз больше циркулирующего тестостерона, чем у женщин репродуктивного возраста.

(обратно)

104

 Основная причина, по которой свиноводческие фермы кастрируют самцов, заключается в том, что в противном случае по достижении половой зрелости их яички выкачивают андростенон, который концентрируется в жировой ткани и может придать мясу вкус пота и мочи. Это называется «запах кабана». Не все люди имеют правильный генетический состав, чтобы полностью ощутить этот вкус и запах (Keller et al., 2007), но он всегда неприятен. Яички мужчин с момента полового созревания также вырабатывают андростенон, и наша жировая ткань также имеет сложные отношения с андрогенами (Mammi et al., 2012), но, к счастью, у нас нет привычки есть мраморный стейк из человечины.

(обратно)

105

 Небольшое замечание: по-прежнему неясно, связаны эти результаты именно с AND, или с другим химическим веществом, или даже со сложным взаимодействием между различными компонентами пота. Научные публикации, как правило, склонны к положительным результатам, и все, что связано с культурными представлениями о человеческом поведении (например, триггеры сексуальности), особенно уязвимо для редакторской предвзятости в отношении ярких результатов (Wyatt, 2015). Как и во всех исследованиях, какие-то из экспериментов проводятся лучше, какие-то – хуже.

(обратно)

106

 Большинство лабораторий ограничиваются тем, что спрашивают, принимает ли пациентка противозачаточные средства, когда у нее начались последние месячные и какова продолжительность ее менструального цикла. Это не точно, как подтвердит любая женщина, забеременевшая во время использования «календарного метода», но в крайнем случае сойдет. У большинства женщин репродуктивного возраста овуляция происходит примерно за четырнадцать дней до начала следующей менструации.

(обратно)

107

 Известно, что пользовательницы большинства платформ онлайн-знакомств получают больше внимания от мужчин (как желанного, так и непрошеного), чем мужчины получают от женщин.

(обратно)

108

 Во многих жилых кварталах слои собачьей мочи образуют невидимую социальную сеть, позволяющую каждому проходящему щенку узнать, кто рядом, кто доминирует и даже вкусно ли кормят. Поэтому собаки на прогулке часто настаивают на обнюхивании каждого столба. Дергая поводок, чтобы погнать их вперед, вы прерываете разговор. Если гуляющая собака – самка, она может учуять, что кобели «сообщают» ей и другим кобелям, и, добавляя мочу в «разговор», вероятно, рекламирует свой репродуктивный статус (Cafazzo et al., 2012).

(обратно)

109

 По сути, они брали обонятельные луковицы с трупов и помещали их в блендер. Затем использовали машину для дифференциации всех типов клеток и их подсчета. Невероятно по-франкенштейновски.

(обратно)

110

 Мы бы сделали то же самое с дубами, но их токсины сложнее миндальных, поэтому желуди лучше оставить белкам.

(обратно)

111

 Причина, по которой летучие мыши и другие эхолокаторы так успешно используют звуковые волны для построения модели мира, заключается в том, что они способны издавать звук, а затем слышать то, что отражается, – отсюда и «эхо». Уши сами по себе более пассивны – они полагаются на звук, который уже передается откуда-то еще.

(обратно)

112

 Любой порядочный геймер скажет вам, что первоклассный монитор – это мусор без компьютера, способного быстро обрабатывать визуальную информацию, а супермощная видеокарта – мусор без монитора, который может отображать такие детали. Единственная забавная вещь о мозге и глазах млекопитающих в этом отношении заключается в том, что мозг слепых от рождения людей фантастически хорош в перепрофилировании того, что должно было быть «зрительной корой», для ряда других целей, на которые их Nvidia, очевидно, не способна. Подробнее о пластичности мозга в главе «Мозг».

(обратно)

113

 Вы также можете знать, что лемуры, галаговые и другие странные существа тоже являются приматами, но, если вы не приматолог, их лица не первое, что приходит на ум.

(обратно)

114

 По сути, вы «обманываете» свое тело, заставляя его думать, что пришло другое время, путем регулировки уровней кортизола и сахара в крови: оба обычно достигают своего пика после приема пищи. Могут быть и полезные психологические эффекты, поскольку прием пищи для многих из нас глубоко нормализующая вещь: когда человек, привыкший ужинать вечером, ужинает, он чувствует, что наступил вечер, и, если после ужина прошло обычное до отхода ко сну время, появляется сонливость.

(обратно)

115

 Это также может быть одной из причин влияния на овуляцию грудного вскармливания. Не только гормональный фон кормящей женщины отличается от фона женщины, которая вернулась к менструальному циклу, но и то, что – по крайней мере, в первые несколько месяцев жизни новорожденного – кормящие женщины много бодрствуют по ночам. Конечно, это вызывает немалый стресс, который уже нарушает овуляцию, но это также может нарушить циркадный ритм организма. Со своей стороны, я могу легко подтвердить, что ко второму месяцу жизни моего сына я очень плохо чувствовала разницу между днем и ночью.

(обратно)

116

 Поскольку колбочки сетчатки более рассеяны по краям, периферическое зрение в значительной степени не различает красный и зеленый цвета для более мелких объектов (Hansen et al., 2009). По краям поля зрения мы гораздо лучше обнаруживаем движение, чем различия в цвете (ibid.).

(обратно)

117

 Справедливости ради, еще и потому, что в начале семестра они просто не были опытными художниками, но в том же положении были и девушки, так что я думаю, можно с уверенностью исключить это как основной фактор.

(обратно)

118

 В книге об этом упоминается в нескольких местах: женщины предпочитают баюкать младенцев на левой стороне тела, независимо от того, левша женщина или правша, и это, по-видимому, полезно для социального взаимодействия, потому что позволяет и матери, и младенцу лучше видеть более выразительную сторону лиц друг друга. В масштабах всего населения почти все люди имеют привычку баюкать ребенка слева, но женщины делают это несколько чаще, и в течение первых трех месяцев жизни по-прежнему гораздо чаще младенцев баюкают матери.

(обратно)

119

 Но не ультрафиолетовое излучение: из испытаний тетрахроматов видно, что четвертый тип колбочек сетчатки человека чувствителен к длинам волн в среднем диапазоне между красным и зеленым. У птиц четвертый тип специально предназначен для ультрафиолетовых волн.

(обратно)

120

 Число неточное, учитывая, что мы говорим об очень тонких различиях между одинаковыми длинами волн света. Но будь то 10 миллионов или 100, зрение птиц еще более чувствительно, потому что каждая из колбочек их сетчатки также содержит каплю окрашенного масла, которое, кажется, помогает повысить способность птиц ощущать тонкие различия между разными типами цветов. У ящериц тоже есть эти капли масла, а у сов капель заметно меньше, чем у дневных птиц. Когда света мало, возможно, глазам лучше поглощать больше света с менее тонким различием между цветами – и это могло быть верно и для древних ночных плацентарных. Сетчатка сумчатых все еще сохраняет некоторые из этих капель масла в колбочках сетчатки.

(обратно)

121

 Перевод Э. Ф. Осиновой по первому полному изданию дневников в кн.: The Writings of Henry David Thoreau. Ed. by B. Torry. Vols. 7–10, 12, 14–15, 18 (Walden edition). Boston and N. Y., 1906.

(обратно)

122

 Чернокожая женщина, которая более 40 лет жила одна в маленькой однокомнатной хижине в Уолден-Вудсе, обеспечивая себя прядением ниток и выращиванием овощей. Порабощенные в детстве, она и ее брат Питер были освобождены во время Войны за независимость, когда их поработитель бежал из Массачусетса. Зилпа переехала в Уолден-Вудс примерно в 1775 г. Некоторые горожане, в том числе Генри Торо, жертвовали Зилпе мясо и рыбу, чтобы помочь ей выжить. Но в 1813 г. ее дом с животными внутри сгорел, и никто не пытался потушить пожар. Торо описывает этот случай в своей книге «Уолден, или Жизнь в лесу».

(обратно)

123

 Раньше мы думали, что это было всего 2,5 миллиона лет назад, но более поздние изотопные исследования почвы в Восточной Африке подталкивают дату как минимум к 6 миллионам (WoldeGabriel et al., 2001). Исследования, которые моделируют влияние подъема Восточной Африки, также датируют переход от тропических лесов к равнинам между 5 и 8 миллионами лет назад (Sepulchre et al., 2006; Pik, 2011; Wichura et al., 2015). А еще был мессинский кризис солености между 5 и 6 миллионами лет назад, когда весь Средиземный океан неоднократно затоплялся и высыхал, поскольку узкий канал в Гибралтарском проливе периодически блокировал и открывал путь в Атлантику (Krijgsman et al., 1999). Подобно тому как древние соляные фермы использовали испарительные бассейны для сбора морской соли (но в массовом масштабе), этот процесс в Гибралтаре выпарил 6 % солей из мировых океанов, значительно снизив их щелочность, что имело косвенные последствия для океанских видов, а также для наших предков-приматов, изменив режим осадков в Восточной Африке (Bradshaw, 2021).

(обратно)

124

 Venn et al., 2014; Steiper and Young, 2006; Diogo et al., 2017; Harrison, 2010. Опять же, как и в большинстве случаев человеческой эволюции, это спорная цифра. Десятилетиями мы думали, что это случилось где-то между 3 и 12 миллионами лет назад. Затем, в 2005 г., число сократилось до 5–7 миллионов лет назад (Kumar et al., 2005). В 2014 г. генетический анализ, основанный исключительно на средней скорости мутаций у живых шимпанзе и людей, показал, что (по крайней мере, сегодня) ДНК человека и шимпанзе может мутировать медленнее, чем мы думали, в результате чего возможная дата откатилась до 13 миллионов лет назад (Venn et al., 2014)! Но разделение вида отличается от расхождения в ДНК. При достаточно большой популяции или если бы наши предки были разделены на две подгруппы, которые нечасто скрещивались между собой, дата в 7 миллионов лет назад была бы уместна. 6–7 миллионов лет назад (по крайней мере, согласно изотопным исследованиям), похоже, соответствуют тому времени, когда климат нашего Эдемского леса начал уступать место смеси леса и травянистой саванны. Или леса еще было достаточно, чтобы жизнь в саванне пока не стала нормой для наших Ев (WoldeGabriel et al., 2001).

(обратно)

125

 Это текущая модель. Не те, кто ходил на пальцах, научился ходить на двух ногах, а наши Евы стали двуногими, в то время как Евы горилл, шимпанзе и бонобо продолжали использовать костяшки пальцев.

(обратно)

126

 Иногда после менструации она сохраняется, а не реабсорбируется. Если она становится слишком большой или из нее в брюшную полость вытекает кровь, это может быть очень болезненным. До усовершенствования ультразвуковой технологии многие хирурги в начале операции на брюшной полости не знали, ищут они кисту или разорванный аппендикс. Им приходилось выяснять по ходу дела.

(обратно)

127

 В Великобритании этот показатель составляет пять футов три дюйма и 152 фунта, в Канаде примерно пять футов три дюйма и 155 фунтов и чуть менее пяти футов пяти дюймов и 138 фунтов во Франции (St.-Onge, 2010). Средний вес женщин в Камбодже падает до 112 фунтов, но женщины там обычно всего пять футов ростом. Тем не менее, за исключением более редких мутаций, таких как карликовость, современное тело довольно близко соответствует нормам. У нашего вида не так много померанских шпицев и немецких догов. Если вы достаточно хорошо кормите матерей, а вслед за ними и детей, большинство в конечном итоге окажутся примерно одного размера.

(обратно)

128

 Я выросла на целый дюйм в возрасте от двадцати до двадцати семи лет. Я не знаю точно, когда это произошло, потому что узнала только постфактум, хотя можно с уверенностью считать рост лебединой песней моего и без того странного полового созревания. То же самое случилось с моей матерью, хотя с тех пор она уменьшилась в росте, как и большинство людей в старости. Это встречается редко, но не настолько, чтобы выходить за рамки нормального человеческого опыта. Человек растет скачкообразно, и никто на самом деле не знает точно, какие механизмы лежат в основе этих всплесков. Возраст от 20 до 30 – странное время для человеческого организма в целом: например, у людей, у которых никогда раньше не было аллергии, может развиться «взрослая аллергия». Как правило, это происходит после 20, на какую-то ранее безвредную пыльцу или тому подобное. Хотя план человеческого развития обычно четко делится на периоды – младенчество, детство, половое созревание, взрослость и старение, – границы все равно очень размыты.

(обратно)

129

 Boffoli et al., 1996. Эта активность падает только после наступления менопаузы – когда понижается уровень циркулирующих женских половых гормонов (ibid.). Более свежий обзор всех способов, которыми женские митохондрии, кажется, побеждают в этой гонке, см. Cardinale et al., 2018.

(обратно)

130

 Подробнее об этом в главе «Инструменты».

(обратно)

131

 Чтобы узнать больше о сексуальных отношениях древних гоминидов, см. главу «Любовь».

(обратно)

132

 После войны во Вьетнаме Вооруженные силы США полностью перешли на добровольческие силы, и в последнее время у них возникают проблемы с поддержанием численности. В 2018 г. в армию не набрали более семи тысяч человек до намеченных целей, а для тех, кого завербовали, пришлось отказаться от существующих стандартов (Phillips, 2018). Дебаты о том, стоит ли «смягчать» стандарты, ведутся не только силами специального назначения. Об этом сейчас дискутируют все американские военные.

(обратно)

133

 У нас есть точные цифры: в то время как мужчины почти на 18 % быстрее женщин в гонках на 5 километров, они только на 11 % быстрее в марафонах, на 3,7 % в беге на 50 миль, показывают примерно ту же скорость в беге на 100 миль, а затем женщины обычно опережают мужчин (в гонках на 195 миль и выше) (Ronto, 2021).

(обратно)

134

 Я бы сказала, что одного рождения в Словении в 1954 г. достаточно, чтобы повысить психологическую выносливость человека – первый речной заплыв Стрела, Крка, был в 1992 г. Вода текла на юго-восток, прямо к границе новой Хорватии. Ему, вероятно, тоже пригодилась жировая ткань.

(обратно)

135

 В среднем у жителей Швейцарии и района Сан-Франциско квадрицепсы больше, чем у людей с равнин. Частые, регулярные, медленные прогулки по холмам обеспечивают большую нагрузку на квадрицепсы, чем, скажем, приседания с отягощением, – к большому огорчению спортзальных технарей, которые эмигрируют из таких мест, как Бостон и Нью-Йорк, и думают, что тренировки их подготовили.

(обратно)

136

 Еще одна женщина, капитан Шэй Хейвер, завершила курс обучения вместе с капитаном Грист, получив такую же похвалу от своих соратников. Через несколько месяцев подполковник Лиза Джастер прошла испытания. Джастер в то время было тридцать семь лет, и у нее было двое маленьких детей. Все три женщины служили в Афганистане. Капитан Хейвер служила пилотом вертолета и в 2020 г. в Капитолии возглавляла военный почетный караул, который нес гроб Верховной судьи США Рут Бейдер Гинзбург. По состоянию на апрель 2020 г. Школу рейнджеров окончили пятьдесят женщин.

(обратно)

137

 Перевод Иннокентия Анненского.

(обратно)

138

 На деле это британские актеры, одетые обезьянами, в фильме «Космическая одиссея 2001 года» – одной из самых признанных критиками работ ХХ в. На фоне играет Штраус, интерпретирующий Ницше: как и все мы, последние двести лет блуждающие по лесу с горсткой немцев.

(обратно)

139

 Хотя различия гораздо более выражены у нечеловекообразных приматов. Подробнее об этом в главе «Любовь».

(обратно)

140

 Также известная как олдованская культура и галечная культура. – Прим. пер.

(обратно)

141

 Большинство полагает, что использование орудий является фундаментальной чертой линии приматов, что подразумевает своего рода «проводку» в мозгу, но ее появление не очевидно, в отличие от расширения зрительных центров.

(обратно)

142

 Каждый из видов находится под угрозой исчезновения из-за утраты среды обитания и браконьерства. Но в то время как другие подобные виды преуспевают в программах разведения в неволе, эти ребята идут по пути додо. Почему? Они отстойно – реально, абсолютно отстойно – занимаются сексом и рожают детей. Они этим знамениты. У носорогов разных видов возникают различные репродуктивные проблемы, и все они тяжелые (Pennington and Durrant, 2019). Квинслендские вомбаты обычно размножаются раз в два года, рожают только одного детеныша и испытывают стресс, когда рядом находятся другие (Horsup, 2005). Гигантские панды, похоже, вообще разучились заниматься сексом. Зоопарки заставляют их смотреть порно с пандами (Wildt et al., 2006). Не очень эффективно.

(обратно)

143

 Огонь получил широкое распространение примерно через полмиллиона лет после того, как Умелая возилась со своими камнями (Берна и др., 2012).

(обратно)

144

 Хотя пользователи могут и не знать, что делают. Например, вы можете предпочитать медные инструменты, будучи не знакомы с микробной теорией болезней. Вам не обязательно знать, что медь является поверхностью, неблагоприятной для бактерий, чтобы заметить, что использование меди в родильной комнате, по-видимому, помогает молодым матерям выживать. То же самое можно сказать и о местных традициях давать беременным женщинам хорошо приготовленную еду и кипяченую воду и держать их подальше от больных членов сообщества.

(обратно)

145

 От двенадцати до восемнадцати часов, если у вас это в первый раз.

(обратно)

146

 Своеобразная форма наших родовых путей также является подарком эволюции, но уже не только из-за прямохождения. Сам таз устроен странно: верхняя часть родовых путей круглая, а нижняя – отчетливо овальная. Вероятно, это связано с тем, что таз другой формы дестабилизировал бы тазовое дно, требуя еще большего изгиба позвоночника для поддержания равновесия (Stansfield et al., 2021).

(обратно)

147

 Есть пара исключений, но они очень редки. Беличьи обезьяны, например, сталкиваются с акушерской дилеммой и быстро идут по пути панд (Trevathan, 2015). Почти половина всех беременностей у них заканчивается гибелью потомства, и за раз они рожают только одного детеныша (ibid.). Однако у некоторых макак наблюдается такая же ковариация между пластинками черепа плода и расположением таза, как и у нас (то есть большеголовые самки обычно рожают большеголовых детей, а также с большей вероятностью имеют таз, который лучше вмещает таких детей). Это может означать, что рождение у приматов в целом связано с глубокими компромиссами между матерью и потомством. По крайней мере, у мокроносых (Kawada et al., 2020). Но опять же, у макак, из какого бы отряда они ни были, нет такой проблемы с материнской смертностью и травматизмом, как у нас.

(обратно)

148

 Или отчаянной?

(обратно)

149

 Многие думают, что это наиболее вероятный сценарий для самой первой акушерки-человека: мать передавала бы собственные гены, помогая дочери родить внука. Поэтому, если они жили в обществе, где матери и дочери оставались вместе, это принесло бы очевидную генетическую награду. Однако самки шимпанзе, достигнув совершеннолетия, как правило, уходят в поисках новой группы. Когда они рожают, их матери далеко. Единственным исключением из этого правила являются случаи, когда матери занимают высокие позиции в родной группе – похоже, социальные преимущества наличия влиятельной мамы перевешивают риски инбридинга.

(обратно)

150

 Подробнее об этом в следующей главе.

(обратно)

151

 В 2010 году пара немецких ученых все-таки видела, как самка бонобо съела детеныша, но он уже был мертв (Fowler and Hohmann, 2010). Доминирующая самка забрала тело у матери более низкого статуса, начала его есть, а затем поделилась телом с другими самками. Закончив, они отдали матери то, что осталось, – всего лишь руку и ногу, соединенные куском кожи. Она перекинула через плечо это memento mori и ушла.

(обратно)

152

 В родах самки бонобо довольно часто трутся друг с другом половыми органами, и еще чаще – при разделении плаценты. Бонобо вообще часто так делают, особенно когда речь идет о еде. Вполне возможно, что такого рода торг – немного богатой питательными веществами плаценты в обмен на защитное и вспомогательное поведение – мог быть частью того, как зародилась культура акушерства у гомининов.

(обратно)

153

 Назван так в честь ученого, который его открыл, а не под влиянием людей по имени Брюс.

(обратно)

154

 В частности, ее обонятельная система посылает в мозг сигнал, изменяющий активность гипофиза, который затем оказывает влияние на желтое тело. Желтое тело сжимается, уровень прогестерона падает, а матка сокращается и сбрасывает оболочку, тем самым избавляясь от эмбрионов. Но есть лазейка, при которой контакт с отцом (знакомый мужчина) является допустимым, тогда как контакт с незнакомым самцом (опасность!) обеспечивает триггер, причем большее воздействие с течением времени в различных случаях ослабляет эти эффекты (Yoles-Frenkel et al., 2022). Похоже, это напрямую связано с обучением через обонятельную систему, и, таким образом, является более прямой причинно-следственной связью, чем «она стрессует» – беременность с большей вероятностью прервет эффект Брюса, чем повышение уровня кортизола (de Catanzaro et al., 1991). Но никто не говорит, что мышь делает сознательный выбор в этом вопросе. Она просто мышь.

(обратно)

155

 Кстати, гелады тоже занимаются тайным сексом. На самом деле они явно хитры: если недоминантный самец занимается сексом с самкой, он делает это вне поля зрения доминантного, и влюбленная пара будет подавлять свои обычные сексуальные вокализации. Если самец заметит, что ему изменяют, он обрушится на обоих с очевидным наказанием (le Roux et al., 2013). Насколько мне известно, не существует данных о том, с большей ли вероятностью самка прервет беременность, как делают кобылы, если ей это «не сойдет с рук».

(обратно)

156

 Это так себе влияет на жизнь моногамной пары при попытках завести ребенка: ничто так не убивает настрой, как необходимость много заниматься сексом. Пары, активно пытающиеся завести ребенка, почти всегда сообщают, что этот процесс резко снижает их половое влечение. В США наборы для прогнозирования овуляции приносят продавцам кругленькую сумму. Непонятно, что хуже: мочиться на маленькую палочку каждое утро, чтобы несколько раз в месяц заниматься нежелательным сексом, или заниматься нежелательным сексом каждые два дня без необходимости ни на что писать. Последнее повышает шансы. Весьма незначительно.

(обратно)

157

 Насколько мне известно, у меня было четыре выкидыша, и по крайней мере два из них не были связаны с генетическими проблемами. В каждом случае мой организм меня точно не выручал. Одна беременность была внематочной, и мне пришлось лечь в больницу из-за внутреннего кровотечения. Другая оказалась «пустым мешком» – когда развилось все, кроме самого эмбриона. Третья дошла до второго триместра, прежде чем сердцебиение остановилось, и мне пришлось пройти процедуру расширения и выскабливания, а затем и экстренную операцию. На самом деле четвертая была моей первой беременностью (первой, о которой я знаю): я пошла на хирургический аборт, когда была молода и находилась в немалом стрессе. Они не смогли обнаружить сердцебиение, хотя на тот момент оно уже должно было быть. Так что эта беременность, вероятно, тоже закончилась бы выкидышем.

(обратно)

158

 Я расскажу об этом более подробно в главе «Любовь», а пока просто отмечу, что человеческие мужчины и женщины по-прежнему активно участвуют в сексуальной войне млекопитающих, несмотря на эволюционную историю, которая, вероятно, не содержала значительного количества изнасилований и мужского доминирования.

(обратно)

159

 Однако соя, кажется, приносит пользу во время менопаузы, помогая облегчить некоторые из наиболее неприятных симптомов. Думайте о ней как о своего рода гормональном протоколе из растительного мира, но с меньшим количеством побочных эффектов, чем у аналогичных фармацевтических препаратов. Но, как всегда, поговорите с врачом.

(обратно)

160

 По крайней мере, большинство палеонтологов считают, что это так. Окаменелостей гоминидов не так уж много.

(обратно)

161

 Ученые пока не уверены, произошли ли Прямоходящая и Умелая от общей Евы, является ли одна потомком другой и скрещивались ли их виды. Летопись окаменелостей показывает, что они сосуществовали в Африке полмиллиона лет и их территории пересекались. Мы знаем, что они обе использовали олдувайские инструменты и унаследовали эту технологию от австралопитеков. Некоторые даже предполагают, что Умелая сама была своего рода австралопитеком и что ее каменные орудия были естественным продолжением того, как другие обезьяны используют камни, чтобы раскалывать орехи.

(обратно)

162

 Одно местонахождение, похоже, указывает на то, что самцы были немного крупнее и с более выступающими надбровными дугами, но нельзя утверждать, что так было у всех. В целом у эволюционной линии гомининов было все меньше полового диморфизма: чем ближе к Homo sapiens, тем более схожи размеры тела представителей обоих полов. Подробнее об этом в главе «Любовь».

(обратно)

163

 Ее эмбрион делится на четыре части, в результате чего рождаются четыре идентичных детеныша в одной плаценте, что очень необычно для млекопитающих и является еще одной причиной успеха миграции у броненосцов. Они могут довольно быстро создать минимальную жизнеспособную популяцию в любой среде. Почему они не страдают от инбридинга в связи с идентичным потомством, неясно.

(обратно)

164

 Об изменении климата свидетельствуют как ископаемые останки, так и остатки пыльцы, а также отслеживание митохондриальной ДНК человечества до ее коллективного происхождения (Chan et al., 2019).

(обратно)

165

 Например, то, что происходит сейчас на многих низменных островах: повышение уровня моря вытесняет людей. При нынешних темпах через тридцать лет Мальдивы полностью уйдут под воду (Storlazzi et al., 2018). В дельте Ганга (крупнейшей в мире дельте) находится лес Сундарбан, откуда в следующем столетии придется уехать до 4,5 миллиона человек. Морская вода смешается с пресной водой дельты, и сельское хозяйство региона станет нежизнеспособным. Эти миллионы людей будут «вынуждены» мигрировать, как это уже делают многие (Pakrashi, 2014). Сможет ли остальная часть Индии обеспечить достаточное «притяжение», еще неизвестно.

(обратно)

166

 Который невероятно велик, и она пересекла его пешком.

(обратно)

167

 Затруднение возникает, когда в генетической истории вида образовывается своего рода «защемление»: момент, который каким-то образом радикально снижает генетическое разнообразие. Одним из сценариев является массовая гибель: уменьшаем количество спаривающихся пар, скажем, из-за вулканической зимы, и внезапно у вида меньше генетического разнообразия, потому что пул поредел. Другой вероятный сценарий – эффект основателя.

(обратно)

168

 Другими словами, Томас Гоббс не был совсем не прав: жизнь наших Ев правда была жестокой и короткой. Но это «естественное состояние» человечества было менее ужасным, чем он себе представлял, потому что для выживания было абсолютно необходимо сотрудничество, особенно если вы беременны или кормите грудью половину своей жизни.

(обратно)

169

 В среде палеоантропологов по этому поводу было поднято много шума – ему часто приписывают миграционный успех гомининов. Хотя верно, что контроль над рождаемостью значительно повышает шансы, редко говорят о том, что (по крайней мере, для Homo sapiens) большое количество беременностей с короткими промежутками между ними, особенно если эти беременности приводят к рождению, значительно увеличивает риск осложнений и смертности как для потомства, так и для матерей (Molitoris et al., 2019). Этот эффект возникает при беременностях с интервалом менее тридцати шести месяцев: другими словами, менее среднего интервала между родами в большинстве современных обществ охотников-собирателей. А значит, повышение рождаемости в краткосрочной перспективе может создать жизнеспособную популяцию, но при этом привести к смерти множества самок. Так что, если вы – группа древних Ев, выбирающих множественные роды в раннем возрасте, из-за этого кто-то из вас и/или вашего потомства вполне может погибнуть. Я не говорю, что такая стратегия не сработает, – в зависимости от того, насколько вам повезет, и от размера вашей группы это можно осуществить. И конечно, некоторые из наших Ев так делали. Но при этом они, вероятно, потеряли много сестер, дочерей и матерей.

(обратно)

170

 Цитата из фильма «Чужие» 1986 г., режиссер Джеймс Кэмерон.

(обратно)

171

 Ученые не знают, происходит ли это из-за дыхания (беременные дышат тяжелее и чаще), увеличения кровотока, повышенной температуры тела или из-за того, что у некоторых беременных женщин в кровотоке может быть более высокий уровень сахарозы. Комары реагируют на все эти вещи во время охоты (Lindsay et al., 2000).

(обратно)

172

 Как и во всем в биологии, здесь, вероятно, существует несколько разных механизмов. Один известный заключается в том, что инфицированные клетки вырабатывают на своей поверхности небольшие белки. Эти белки «прижимают» клетки к стенкам более мелких кровеносных сосудов, не давая организму смыть их вниз в селезенку, где они будут обнаружены и уничтожены. Поэтому малярия наносит такой большой вред органам: она разрушает работу хрупких кровеносных сосудов. Поскольку плацента особенно богата мелкими сосудами, это также может быть одной из причин попадания простейших именно туда.

(обратно)

173

 Хотя сейчас много говорится о «медикализации» человеческого рождения, я знаю много женщин с детьми, которые могли бы умереть без кесарева сечения. То, что мать и ребенок теперь с высокой вероятностью выживут после экстренной операции – когда выживание никоим образом не было гарантировано на протяжении большей части истории нашего вида, – это настоящее чудо.

(обратно)

174

 Перевод Е. Доброхотовой-Майковой.

(обратно)

175

 Цитата из фильма «Миссия невыполнима», 1996, режиссер Брайан Де Пальма.

(обратно)

176

 Как вы, возможно, помните из предыдущих глав, большая голова – это уже жутко, но новорожденному помогают гибкие пластины черепа. Как только голова попадает в родовые пути, именно широкие плечи имеют тенденцию застревать.

(обратно)

177

 Поскольку известны также половые различия в переносимости боли, это может быть связано с тем, что самкам больнее, чем самцам. В одном недавнем исследовании болевая толерантность – то есть порог, при котором они отпрыгивали от тока, – у самцов была примерно 0,11 мА, а у самок – 0,09 (Yokota et al., 2017). Кажется, не так уж и много, но помните – у мышей маленькие чувствительные лапки. Мы не знали об этой разнице до относительно недавнего времени, потому что биологи и бихевиористы изучали преимущественно самцов.

(обратно)

178

 Результаты этих двух тестов, как правило, коррелируют: если вы проходили тест в 1980-х или 1990-х, просто разделите свой балл SAT на 10, и получите вероятный балл IQ плюс-минус 10.

(обратно)

179

 Прохождение теста на неродном языке почти всегда снижает балл. Между тем одно недавнее исследование показало, что расовая принадлежность перевешивает как семейный доход, так и уровень образования родителей в качестве фактора, определяющего результаты SAT (Geiser, 2015). Данные были взяты только из заявок в Калифорнийский университет с 1994 по 2011 г. и показали, что расовое влияние увеличивается, а не остается стабильным (ibid.). В тот же период средние школы в США стали более сегрегированными: в каждой четырнадцатой школе 99–100 % учащихся были цветными (ibid.). Все больше небелых студентов, сдающих SAT, ходят в исключительно небелые школы, независимо от семейного дохода, и в этих школах «американского апартеида», как известно, недостаточно финансирования и персонала.

(обратно)

180

 Однако, если дать тестируемым неограниченное время для ответа, и девочки, и мальчики способны получить правильный ответ. По-видимому, мальчики могут быстрее ответить на вопрос о вращении трехмерных фигур, что может быть результатом уверенности в сценариях прохождения тестов, реальных способностей, точного суждения о своих знаниях или чего-то совершенно другого (Loring-Meier и Halpern, 1999; Robert and Chevrier, 2003; Peters, 2005; Voyer, 2011).

(обратно)

181

 Или это значит, что сам эксперимент ненадежен. Если можно существенно изменить результат с помощью незначительной корректировки теста, то первоначальные результаты не заслуживают доверия. Возможно, реальность того, как мозг движется по воображаемому пути, слишком сложна, чтобы ее можно было оценить в таком эксперименте.

(обратно)

182

 Когда различия настолько малы и связаны с такими узкими характеристиками широкого спектра когнитивных функций (тем, что мы называем «математикой»), нет ничего, что могло бы поддержать широкое утверждение об очевидном мужском преимуществе. Существуют половые различия в пространственной логике, особенно в задачах умственного вращения, и, похоже, существуют различия в стратегии решения более широкого круга таких задач. Но большинству человеческих мозгов, независимо от расположения половых хромосом, по-прежнему удается выдавать удивительно схожие результаты.

(обратно)

183

 Tannen, 1990. В нескольких исследованиях в малых группах женщины действительно говорят немного больше, чем мужчины, но они реагируют на высказывания других, в то время как мужчины говорят о самом задании (ibid.). Таким образом, женщина с большей вероятностью потратит время на такие фразы, как «Мне нравится твоя идея, но ты уверен …?», в то время как мужчина, скорее всего, пропустит это социальное словоблудие и перейдет к своему мнению о поставленной задаче. Мы говорим здесь о людях студенческого возраста и старше, поэтому различия, скорее всего, обусловлены усвоенными социальными нормами, а не чем-то врожденным. Верно также и то, что многие подобные исследования не учитывают динамику власти. Например, лаборатория Шварца обнаружила наличие гендерных моделей общения в группах, в которых женщины обладают меньшей социальной властью, и мужчины, которым также не хватает власти, могут следовать тем же моделям, даже в интимных рамках частных отношений (Steen and Schwartz, 1995).

(обратно)

184

 Это особенно верно для накопления словарного запаса в первые два года жизни, хотя другие исследования показывают, что вербальные различия сохраняются и позже. В науке по этому поводу существуют некоторые разногласия, но общий вывод подтвердился в исследованиях, проводившихся с 1966 по 2008 г. (Lutchmaya et al., 2002; Halpern et al., 2007).

(обратно)

185

 Хотя теория блуждающей матки была отвергнута, «истерия» осталась: еще в 1920-х гг. стимуляция клитора считалась подходящим методом лечения женской истерии. Это означало, что врачи – обычно мужчины – были вынуждены доводить женщин до оргазма в клинических условиях. Забавно, но большинство врачей, похоже, находили эту задачу скучной и утомительной, что привело к изобретению электрического вибратора в конце XIX в. в Париже. Вибратор не был секс-игрушкой, он предназначался для обеспечения «истерического пароксизма» в качестве лекарства не только от истерии, но и от ряда других проблем, с которыми могла столкнуться женщина, включая запоры и морщины на лице (Maines, 1999).

(обратно)

186

 Хотя женщины действительно значительно превосходят мужчин по числу диагностированных расстройств пищевого поведения, по крайней мере частично это можно объяснить социальным давлением из-за веса. Но у мужчин и мальчиков тоже есть расстройства пищевого поведения, и за последние двадцать лет число таких диагнозов возросло (Galmiche et al., 2019). Во многих случаях речь идет о тех, кто проводит много времени в социальных сетях, что может иметь особенно разрушительное влияние на самовосприятие и самооценку подростков (Gorrell and Murray, 2019).

(обратно)

187

 Стандартное лечение обычно включает гормональную терапию, СИОЗС и/или беседу с подходящим консультантом. Как всегда, если у вас есть яичники, серьезно отнеситесь к своему телу и своим ощущениям и при беспокойстве обратитесь к врачу.

(обратно)

188

 Но у пациенток с тяжелой формой расстройства наблюдается более быстрая цикличность смены настроения – четыре или более в год – и тип с быстрой цикличностью, к сожалению, хуже поддается фармацевтическому лечению (Erol et al., 2015). Это может означать, что мужское биполярное расстройство обусловлено другими функциональными механизмами. Или что гормональный баланс в типичном женском мозге каким-то образом мешает действию определенных лекарственных препаратов.

(обратно)

189

 Как обнаруживает психиатрическое сообщество, для того чтобы совершить самоубийство, не обязательно впадать в депрессию – они просто имеют тенденцию сопутствовать друг другу. Фактически у 54 % людей, умерших в результате самоубийства, не было диагностированного психического расстройства. Это может быть связано с тем, что им не удалось получить диагноз и лечение, или расстройство развилось слишком быстро или необычно, чтобы его можно было выявить (Stone et al., 2015). Мозг, который, казалось бы, функционирует хорошо, все равно может иметь суицидальные мысли, вплоть до того, что начинает действовать в соответствии с ними. Суицидальные наклонности могут возникнуть даже в здоровом разуме, без стереотипных симптомов. Известный пример – люди, которые плохо реагируют на определенные лекарства, и внезапно начинают склоняться к самоубийству, не имея при этом депрессии или какой-либо истории психических заболеваний. (Снотворные являются одной из категорий, где замечена эта проблема.) С людьми с биполярным расстройством психиатрам еще сложнее: после начала лечения некоторые из них могут обнаружить у себя склонность к суициду, несмотря на то что до приема лекарств таких мыслей не было. Желание покончить с собой не всегда связано с ощущением отсутствия радости или вознаграждения.

(обратно)

190

 Если это правда, то наиболее очевидным корнем проблемы является социальная норма, которая делает материнство более «ценным», чем отцовство, и связывает ценность женщины с ее способностью заботиться о детях. Мужчинам осталась модель отцовства, которое не кажется таким уж важным.

(обратно)

191

 Более того, они умирают по-разному. Смерть клеток XY обычно зависит от реакции на фактор, индуцирующий апоптоз – основной сигнал, когда местная среда «призывает» к гибели. А XX-клетки умирают из-за цитохрома с, который может использоваться для индукции или предотвращения апоптоза. Похоже, это означает, что женские клетки умирают из-за неспособности предотвратить гибель клеток, а не в ответ на сигнал о совершении харакири (Lang and McCullough, 2008).

(обратно)

192

 В частности, клетки XY хреново регулируют количество глутатиона, который защищает их от окислительного повреждения (Tower et al., 2020). Если группа клеток вокруг типичного мужского нейрона начнет разрушаться, нейрон, вероятно, тоже умрет.

(обратно)

193

 Подробнее об этом в главе «Менопауза».

(обратно)

194

 Скелет Люси может быть полон переломов, потому что окаменелые кости имеют тенденцию со временем ломаться и разрушаться, когда земля вокруг них смещается. Как и в большинстве подобных случаев, чтобы узнать наверняка, нужна машина времени.

(обратно)

195

 De Vries et al., 2021. Оно было вызвано глобальным похолоданием, которое обозначило границу между эоценом и олигоценом (ibid.). Однако особенно плохо дело обстояло в Африке, поскольку в Эфиопии примерно через три миллиона лет после того, как мир начал остывать, начали извергаться огромные вулканы. Если вы следите: это произошло примерно на полпути между Пурги и Арди, как раз в той части мира, где в конечном итоге была обнаружена Арди.

(обратно)

196

 Это одна из причин, почему малыши внезапно начинают казаться намного умнее. А также почему они устраивают столько истерик: эмоциональные центры плотно связаны со всеми остальными частями мозга, и, как только запускается своего рода эмоциональный «каскад», остановить его трудно (по крайней мере, такова теория).

(обратно)

197

 Снимки мозга некоторых молодых отцов показывают структурные изменения, подобные наблюдаемым у молодых матерей (Diaz-Rojas et al., 2021), но очевидно, что ни один мужчина не проходит такую же подготовку к этим изменениям, как женщины в третьем триместре и раннем периоде грудного вскармливания. Это не значит, что мужчины от природы менее способны к когнитивным процессам, необходимым хорошим родителям. Это означает, что большинство женских тел эволюционировали, чтобы иметь (возможно) полезные когнитивные способы подготовки к материнству, и похоже, что, как и во время полового созревания, изменения вызваны гормонами.

(обратно)

198

 Когда маленький ребенок кричит в три часа ночи и кажется, что это никогда не кончится, помогает только любовь.

(обратно)

199

 Не обязательно уникальный для млекопитающих в целом, но, возможно, перепрофилированный в нашей высокосоциальной, умной человеческой жизни.

(обратно)

200

 Как упоминалось ранее, у некоторых девочек половое созревание начинается уже в восемь лет, явно до того, как их тело готово стать матерью! Никто не знает почему, но исследователи подозревают, что ожирение, генетическая предрасположенность и гормоны (потенциально имитирующие эстроген молекулы в окружающей среде, посылающие ложный триггер в яичники, или какой-то другой фактор) производят необычную комбинацию, ускоряющую наступление половой зрелости (Winter, 2022). Это одновременно новое и потенциально опасное явление, и, чтобы добраться до корня проблемы, потребуются как передовые научные достижения, так и радикально улучшенные сети государственных учреждений здравоохранения и частных врачей. Между тем лучшее, что мы можем сделать, чтобы защитить наших девочек от раннего полового созревания, – это сочетание здорового питания и снижения воздействия токсичных химикатов. В то же время мы должны защищать их от неблагоприятных социальных реакций на их меняющееся тело.

(обратно)

201

 Модный термин – «микроагрессия», но результат в любом глубоко социальном человеческом мозге назвать легко: стресс. Как мелкозернистая наждачная бумага, небольшие социальные стрессы могут со временем измотать вас. Урон накапливается. Люди не обязательно делают это осознанно; чем менее значим поступок, тем выше вероятность, что человек ни в коей мере не собирался вас задеть.

(обратно)

202

 Перевод Е. Луцкой.

(обратно)

203

 Это перстневидный хрящ – соединительная ткань, которая защищает нижнюю часть горла.

(обратно)

204

 Конечно, на самом деле мы не знаем, были ли большинство охотников на крупную дичь мужчинами. Среди известных групп охотников-собирателей гендерные роли различаются, но с охотой на крупную дичь прочно связаны мужчины. Древние данные из Америки свидетельствуют о том, что женщины активно и часто участвовали в охоте на крупную дичь, что, возможно, не было чем-то необычным для наших доземледельческих Ев (Haas et al., 2020).

(обратно)

205

 Вот почему музыкально одаренные дети проявляют свои таланты еще до пяти лет (как Моцарт), тогда как певцы начинают позже. У них еще нет голосового управления и нет подходящих легких. Зрительно-моторная координация и распознавание высоты звука развиваются задолго до того, как ребенок научится правильно петь.

(обратно)

206

 Летучим мышам это удается благодаря гораздо более эффективному способу полета, чем у птиц или насекомых: эластичные перепонки и многочленистые кости позволяют им вносить небольшие и эффективные изменения в форму своих крыльев во время полета (Tian et al., 2006). Вот почему во время полета они выглядят «хлипкими» и хаотичными, но именно поэтому они вообще способны летать. Если бы не это, они либо погибли бы на земле, либо прибегли бы к простому планированию, как белки-летяги, либо каким-то образом им пришлось бы вырастить легкие гораздо больше – млекопитающие просто не созданы для того, чтобы быть колибри.

(обратно)

207

 У некоторых невезучих людей все же остаются мешки, обычно в результате перенапряжения голоса или курения. Когда они говорят, звук выходит с придыханием, и их сложно понять, у них обычно болит горло и есть видимые выпуклости на одной или обеих сторонах шеи. Это чаще встречается у мужчин, особенно саксофонистов.

(обратно)

208

 К сожалению, это также одна из самых смертоносных особенностей человеческой физиологии: каждые пять дней в США от удушья умирает ребенок, во всем мире статистика аналогична. У взрослых дела обстоят немного лучше, но ненамного – это по-прежнему четвертая по значимости причина «смерти от непреднамеренных травм» (то есть когда вы умираете от травмы, но не потому, что вы или кто-то другой хотел, чтобы вы пострадали). Другие животные не задыхаются так часто, как мы, потому что у них горло устроено иначе.

(обратно)

209

 Если хотите увидеть этот процесс в действии (особенно там, где он терпит неудачу), посмотрите на пекинеса. Многие миниатюрные собаки, чьи черепа эволюционно развивались быстрее, чем другие части тела, теперь имеют языки, которые не подходят к пасти, и поэтому вываливаются. К счастью, поскольку их собачьи тела не находятся в вертикальном положении, это не делает их более склонными к удушью. С древними гомининами все было по-другому. Мы сохранили наши большие языки, которые отлично подходят для речи, и закрепили их в верхней части горла.

(обратно)

210

 Женщины были основными опекунами потомства по крайней мере последние 200 000 лет, если не 200 миллионов. Диада мать-ребенок – наиболее распространенная и самая важная коммуникативная пара почти у всех видов млекопитающих, и это по-прежнему справедливо для подавляющего большинства Homo sapiens.

(обратно)

211

 Существует множество различных моделей воспитания, включая биологических родителей и всевозможных опекунов, не являющихся родителями. Ни одна из них не является лучшей. Ни одна не обречена на успех или неудачу. Но поскольку большинство людей впервые изучают язык в контексте диады мать-ребенок, что справедливо на протяжении всей истории нашего вида, я использую именно эту модель.

(обратно)

212

 Лепетание – удел не только человеческого молодняка. Птенцы певчих птиц щебечут и свистят по случайным, повторяющимся шаблонам, как и наши младенцы (Lipkind et al., 2013). Более того, певчие птицы, такие как крапивник Бьюика, имеют общий с человеком набор из пятидесяти генных мутаций (Pfenning et al., 2014). Как и в большинстве генетических исследований, мы не уверены, что делают эти пятьдесят генов, но похоже, они имеют решающее значение в обучении вокалу. Они более активны в языковых областях мозга. Еще более показательно то, что птицы, которым не нужно учить сложные песни, не имеют такого набора генов. И приматы тоже. По крайней мере с точки зрения вокального обучения это может означать, что люди больше похожи на птиц, чем на других приматов. Так что, возможно, вместо говорящей обезьяны лучше было бы называть человека поющей обезьяной.

(обратно)

213

 Вспомните главу «Молоко»: когда матери и дети испытывают стресс, в грудном молоке содержится больше белка и кортизола, тогда как в «счастливом» молоке сравнительно больше молочного сахара. Человеческим младенцам полезно радовать матерей.

(обратно)

214

 Дети, которые рождаются полностью глухими и не используют дома язык жестов, также имеют проблемы с изучением языка. Отчасти именно поэтому ряд врачей теперь рекомендуют устанавливать глухим младенцам кохлеарные имплантаты до того, как закроется окно развития, а также использовать язык жестов, чтобы закрепить лингвистическое обучение, поскольку кохлеарные имплантаты не всегда работают так хорошо, как хотелось бы (Wolbers and Holcomb, 2020).

(обратно)

215

 Младенцы, рожденные полностью глухими, не имеют этого преимущества, но известно, что вскоре после рождения они лучше реагируют на лица своих матерей, как и большинство зрячих младенцев (Field et al., 1984). У людей, родившихся слепоглухими, отсутствуют оба врожденных пути к социальным связям, что само по себе может препятствовать раннему изучению языка. Но эти дети находят другие способы как наладить связь с опекунами, так и выучить язык, особенно при терапевтической помощи, и новый язык под названием протактиль (слепоглухой вариант американского языка жестов) может сильно помочь семьям слепоглухих детей (Leland, 2022).

(обратно)

216

 Хотя у людей есть диапазон звуковых частот, мы редко меняем наш обычный тон настолько сильно. Очень немногие люди говорят по-настоящему монотонно – это считается классическим признаком травмы, заболевания или какого-либо психического отклонения (например, шизофрении), а врачи отделений неотложной помощи обучены следить за речью пациентов во время осмотра. Но говорить на совершенно разных тонах тоже редкость. С другими взрослыми мы этого не делаем.

(обратно)

217

 То же самое касается и людей с нарушениями слуха: родители, которые используют язык жестов для общения с детьми, имеют свою собственную версию материнского (Masataka, 1992). Вместо изменения высоты тона они склонны замедлять темп, варьировать интенсивность жестов, использовать упрощенную грамматику и сильнее подчеркивать отдельные части каждого знака и паузы между жестовыми словами (ibid.).

(обратно)

218

 В научной литературе это еще называют детско-ориентированной речью, детско-ориентированным общением, родительским языком, собачьим (при обращении к домашним животным) и т. п. Поскольку я признаю подавляющее доминирование диады мать-ребенок в раннем изучении языка, я выбираю самое простое и очевидное название.

(обратно)

219

 Материнский также обычно включает в себя некоторую комбинацию звукового растяжения, подчеркивания границ согласных по сравнению с гласными и сильно преувеличенной мимики. Мы знаем это, потому что он скрупулезно изучается с 1980-х гг. как на английском, так и в самых разных языковых группах.

(обратно)

220

 Это подтвердил целый ряд различных исследований. Когда дело доходит до материнского, большинству людей не нужно знать, что говорится, чтобы понимать – разговаривают с ребенком. Закономерности могут быть врожденными: особенности детской речи и песен, которые мы поем младенцам, удивительно схожи во многих человеческих культурах (Hilton et al., 2022; Cox et al., 2022).

(обратно)

221

 Вместо «Кто хороший ребенок?» скажите: «Кто хороший песик?»

(обратно)

222

 Человеческим младенцам нравятся «драматичные» стимулы: яркие цвета, смелые и разнообразные формы, преувеличенная мимика, музыка с большим количеством повторений и разной высотой тона, а также упрощенные узоры. Утонченность – не удел младенцев. А поскольку внимание тесно связано с памятью, если заставить младенца уделять больше внимания вам, это, безусловно, поможет ему запомнить все, чему вы пытаетесь его научить. В этом случае материнский язык может быть просто вопросом повышения силы сигнала раннего знакомства с языком. Но большинство ученых, изучающих материнский, считают, что все гораздо сложнее.

(обратно)

223

 Стоит отметить, что большинство этих песен, вероятно, следует называть отцовскими, учитывая, что изученные певчие птицы обычно представляют собой виды, у которых есть сложные мужские песни, особенно во время брачного сезона, а самцы этих видов также известны тем, что заботятся о птенцах. Самки млекопитающих несут большую ответственность за уход главным образом потому, что именно самки производят молоко; среди немлекопитающих существует широкий выбор моделей ухода.

(обратно)

224

 Известно, что англоговорящим взрослым, которые не выросли на китайском языке, сложно правильно произносить слова на китайском. В тональном языке небольшое изменение высоты слога или слова может полностью изменить значение. Около 70 % языков мира являются тональными – от Восточной Азии до Африки и даже Южной Америки. В европейских и среднеазиатских языках такой особенности нет.

(обратно)

225

 В психологии лингвистики это довольно известный случай: по сути, его считают базовым когнитивным развитием.

(обратно)

226

 К сожалению, обычно это дети, подвергшиеся жестокому обращению, пренебрежению, изоляции и/или полностью брошенные – отсюда крайне редкие обстоятельства, в которых они не могли выучить язык. Помимо перенесенного насилия, у некоторых из них также подозревалась неспособность к обучению или другие когнитивные нарушения. Очевидно, что диада «опекун-ребенок» настолько жизненно важна в детстве человека, что почти в каждом случае, когда она нарушается, последствия ужасны.

(обратно)

227

 До сих пор нет четкого понимания механизмов, лежащих в основе наших уникальных способностей. Но исследования медленно продвигают нас вперед. Например, мутация, названная «языковым геном» – FOXP2, – похоже, больше связана со сложностью моделей и обучением, чем с языком как таковым (Schreiweis et al., 2014). Если ввести его аналог в мышь, она станет издавать более сложные, щебечущие звуки, но что еще интереснее, в подростковом периоде и на протяжении всей жизни в лаборатории она также будет учиться быстрее. Мыши с этой мутацией лучше переходят от пошагового обучения к повторяющемуся (ibid.). Например, когда они заходят в лабиринт, поворот направо приводит их к еде. Если это происходит достаточно часто, они будут поворачивать направо, даже если другие особенности лабиринта изменятся. На самом деле это похоже на то, как человеческие дети изучают язык: после исчерпывающего погружения мы переходим от пошагового обучения к усвоенным правилам, а затем творчески вносим инновации в эти базовые логические модели. Люди с различными мутациями FOXP2, как правило, имеют ряд языковых и когнитивных проблем, и хотя никто точно не знает, что именно FOXP2 делает в мозге, похоже, он тесно связан с пластичностью областей мозга, связанных с языком (ibid.).

(обратно)

228

 Мы и, возможно, некоторые обезьяны. «Язык» обезьян Кэмпбелла включает в себя четыре различные вокализации и невероятно простую грамматику (Ouattara et al., 2009). Тем не менее это открытие встревожило лингвистов, поскольку мы предполагали, что именно грамматика является настоящей гранью между нами и ими, и всех шокировало осознание того, что у какого-то другого вида есть элементарная грамматика. Шимпанзе и горилл можно научить языку жестов, но это словарный запас. Грамматику и свободный синтаксис они не усваивают.

(обратно)

229

 И все же, все же… (англ.)

(обратно)

230

 Перевод Б. В. Дубина, В. С. Кулагиной-Ярцевой, Е. М. Лысенко, И. М. Петровского.

(обратно)

231

 Это особенно актуально в тех областях, где много кровеносных сосудов, расположенных близко к коже: лицо и шея, руки, поясница, ступни, подмышки, промежность. На животе или внизу икр их меньше, так что там пота практически не будет. Но верхняя губа? Лоб? Там тонны кровеносных сосудов и потовых желёз. В тех же местах вы потеете, когда нервничаете. Похожие механизмы.

(обратно)

232

 Самцы, как правило, живут недолго, оплодотворяя королеву и, когда это полезно, защищая колонию. Но в основном муравьи-самцы нужны только для доставки спермы.

(обратно)

233

 Или, скорее, набор мутаций – вряд ли кто-то предполагает, что один-единственный ген может управлять чем-то настолько сложным.

(обратно)

234

 К счастью, стандартные дозы противозачаточных не приводят к более раннему наступлению менопаузы. Кроме того, сегодня гораздо ниже вероятность возникновения сердечно-сосудистых проблем. Как обычно, чем меньше мы вмешиваемся в естественный ход дел, тем меньше побочных эффектов.

(обратно)

235

 Длинная игла, проводимая ультразвуком через стенку влагалища, прокалывает тонкий пузырь на вершине фолликула, в котором развивается яйцеклетка, и всасывает её.

(обратно)

236

 Раньше мы думали, что все митохондрии и цитоплазма передаются от матери, но недавние исследования показали, что иногда сперматозоидам удаётся перенести в яйцеклетку часть своего материала (Luo, 2013). Однако это, похоже, своего рода прорывной процесс: митохондриальная ДНК сперматозоидов в основном съедается, выбрасывается или заглушается клеточными двигателями яйцеклетки после оплодотворения (Al Rawi et al., 2011; Luo, 2013).

(обратно)

237

 Всего около двух с половиной месяцев.

(обратно)

238

 Хотя риск остается низким – у сорокалетней матери шанс составляет лишь ¹/₇₅ (Cuckle et al., 1987). Он выше, чем ¹/₁₄₀₀ у двадцатилетних, но всё равно невысок (ibid.). Возраст отца тоже важен: если отец в возрасте, риск хромосомных нарушений повышается, но до недавнего времени очень немногие исследования удосуживались принять это во внимание. Судя по тому, что мы знаем сейчас, рождение детей от мужчины старше сорока означает повышение риска развития аутизма, шизофрении и синдрома Дауна (Callaway, 2012). Кажется, каждый год появляется новое исследование, признающее, что таки не во всём виновата мать. Возможно, лучше думать об этом так: со старением спермы тоже есть проблемы. Но у яйцеклеток проблем больше, потому что они состоят из гораздо большего количества материала.

(обратно)

239

 Ellis et al., 2018. Из тех, кого мы можем легко изучить: арктический гренландский кит живет двести лет или дольше, но мы недостаточно знаем об их сексуальной жизни, чтобы установить, часто ли самки рожают в двести. Мы узнали, что они живут так долго, только потому, что находили в их боках гарпуны XIX в. Очень сложно изучать продолжительность жизни китов, живущих в глубокой холодной воде, особенно когда большинство ученых занимаются профессиональной деятельностью лишь сорок с лишним лет.

(обратно)

240

 Некоторые считают, что опухшие гениталии приматов способствуют родительской заботе (Nunn, 1999; Alberts and Fitzpatrick, 2012). Другие думают, что «сокрытие» нашей фертильности могло иметь свои преимущества с точки зрения женского сексуального выбора – например, если мужчины не знают, когда вы фертильны, они не могут быть уверены, что секс с вами принесет потомство. Это может снизить давление на самку во время фертильного периода, не привлекая лишних парней, от которых нужно отбиваться, и потенциально увеличивая шансы выбрать предпочитаемого самца (Nunn, 1999).

(обратно)

241

 Это также может вызвать увеличение выработки меланина – многие участки нашей кожи могут менять свой цвет с возрастом, и гениталии не являются исключением.

(обратно)

242

 Конечно, есть и исключения – например, шимпанзе, которые рожают после пятидесяти, – но это верно и для людей. Большинство шимпанзе не смогут успешно родить в возрасте пятидесяти и шестидесяти лет, и (если не считать таких вмешательств, как ЭКО, трансплантация ткани яичников или трансплантация всей матки) то же самое верно и для большинства женщин. Как мы видели в главе «Инструменты», наш вид склонен технологически вмешиваться в свои репродуктивные способности – такие вмешательства могут даже быть характерными для человечества, и мы должны считать их основой нашего успеха. Но это не значит, что наши тела эволюционировали, чтобы отразить это. Конечно, чем больше женщин выживают в репродуктивном процессе, тем выше вероятность того, что женщинам удастся дожить до старости, но само по себе это не могло привести к менопаузе у человека. Другими словами, хотя ЭКО является естественным продолжением гинекологии, нельзя утверждать, что человеческие яичники внезапно изменили свои базовые схемы, потому что наша социальная среда теперь может поддерживать беременных женщин старшего возраста. Как обычно, культурные инновации намного опережают генетические мутации.

(обратно)

243

 Внесём ясность: тот факт, что вы достаточно взрослый, чтобы иметь воспоминания, которых нет у более молодых людей, не означает, что вы всегда будете принимать правильные решения. Например, засовывать ногу ребёнка обратно в матку женщины в маленькой, грязной, тускло освещённой хижине – ужасная идея. Никогда этого не делайте! А не тянуть за пуповину сразу после родов – хорошая. И есть истории о врачах, работающих в этой области, которые находят почти акробатические способы расширения родовых путей, что может привести к риску вывиха суставов (помните, что женщина может быть сверхгибкой из-за кучи релаксина). Вывих бедра не рекомендуется и, конечно, не является стандартной практикой, но при определённых обстоятельствах – особенно если у вас нет инструментов для безопасного выполнения кесарева сечения – кто знает? Это может помочь. Вероятно, так мы лучше всего можем представить древние преимущества присутствия пожилых людей. Они не сверхчеловечески мудрые старейшины, а обычные люди, принимающие как хорошие, так и плохие решения, основанные на предыдущем опыте, общий эффект которого помогает группе.

(обратно)

244

 Мясо связано с опасностью инфекций, которые, безусловно, могут быть смертельными. Иногда животные являются переносчиками насекомых, которые могут заразить и вас. Но термическая обработка и соль – отличные способы избежать этого сценария, если только вы не едите мясо, которое оставили гнить. Основная причина, по которой старое мясо настолько опасно, заключается в том, что бактерии не только успели размножиться и начать поедать разлагающиеся ткани, но у них было и время выделить опасные токсины, от которых не помогут избавиться простое мытьё и термическая обработка.

(обратно)

245

 Одно исследование ископаемых людей и неандертальцев потенциально отодвигает эту дату на тридцать тысяч лет назад (Trinkaus, 2011). Но эта работа вызывает споры, и, возможно, тогда по-прежнему в любой социальной группе очень редко жило более одной или двух пожилых женщин. Одна из теорий заключается в том, что еще тридцать тысяч лет назад в геноме гоминина могли появиться мутации, которые позволили женщинам жить дольше, но потребовалось что-то вроде развития сельского хозяйства, чтобы действительно появились крупные общества пожилых женщин в менопаузе.

(обратно)

246

 На самом деле результаты неоднозначны. С одной стороны, работа, требующая физических усилий, на 18 % повышает вероятность преждевременной смерти по сравнению со среднестатистическим мужчиной (Coenen et al., 2018). Но другие исследования показывают, что физическая работа способствует увеличению продолжительности жизни, в отличие от работы за столом (Dalene et al., 2021).

(обратно)

247

 При условии, что они не курят. Лёгкие женщин, по-видимому, особенно плохо реагируют на воздействие табачного дыма (Langhammer et al., 2003).

(обратно)

248

 Мне пришлось месяц принимать зверобой и собирать всю мочу. За пятьсот долларов. Я носила с собой банку.

(обратно)

249

 Если точнее, позволить женщине средних лет управлять серией субаренд моего влагалища в стиле Airbnb, обслуживать состоятельную клиентуру, где каждое мероприятие поддерживается командой временных сотрудников: водителей, мастеров депиляции, дублерш. Парнем, занимающимся сайтом, и четырьмя девушками у телефонов. Как нам это назвать – экономикой совместного потребления?

(обратно)

250

 Заметьте, он не предложил помочь с арендой или переехать к нему на квартиру, где он жил один с двенадцатью гитарами, водяной кроватью и старым плакатом Тори Эймос.

(обратно)

251

 Речь о терапсидах: ящерицеобразные существа, которые появились до млекопитающих и в конечном итоге произвели на свет Морги.

(обратно)

252

 Если только речь идет не об удильщиках, но эти чудаки – какими бы восхитительными они ни были – не совсем подходят под описание «нормальные».

(обратно)

253

 Размер яичек также зависит от размера репродуктивного тракта самки, то есть от того, как далеко сперматозоидам нужно проплыть, чтобы найти яйцеклетку. Чем дольше плавать, тем больше потери и, следовательно, требуется большее количество сперматозоидов. Но даже если принять во внимание этот фактор, крошечность яичек горилл все равно поразительна.

(обратно)

254

 (Flynn and Graham, 2010). Чтобы внести ясность, домашнее насилие и изнасилование присутствуют в каждом социальном классе. Однако физическое насилие – то есть сообщения о физическом насилии и последующих арестах, из которых и черпаются данные большинства исследований по этому вопросу, – более вероятно в местах, где люди живут за чертой бедности (Bonomi et al., 2014). В США, Канаде, Великобритании и многих странах Европы насилие и убийства со стороны интимного партнера непропорционально сильно затрагивают бедных и цветных людей, при этом мужчины гораздо чаще становятся преступниками, чем жертвами (Stockman et al., 2015). Другими словами, быть кем-то, кто существует на задворках общества, ужасно дорого во всех смыслах этого слова. И эти затраты распространяются даже на предполагаемую безопасность собственного дома.

(обратно)

255

 По крайней мере, это должно бросить вызов тому, что мы имеем в виду, когда используем термин «культура изнасилования». Что, если «культура изнасилования» по сути своей является чем-то, на что глубоко влияют классовые конфликты и мужская конкуренция? Что, если один из лучших способов борьбы с «культурой изнасилования» на самом деле является экономическим?

(обратно)

256

 Изнасилования настолько распространены, что их число почти соответствует общей численности населения; да, у вас больше шансов изнасиловать кого-то, если вы зарабатываете меньше денег, но не намного. Если вы не находитесь в зоне боевых действий в Конго, человек, который насилует вас, – это, чаще всего, тот, с кем у вас уже есть интимные отношения (BJS, 2017). Не незнакомец, а ваш парень, муж или какой-то другой член вашей семьи или группы друзей.

(обратно)

257

 Да, современная человеческая женщина может заставить мужчину заняться с ней сексом против его воли и тем самым оплодотворить ее. Да, этот редкий случай будет считаться изнасилованием. Но нет, это не то, что могли бы осуществить древние человекообразные, как и любое другое животное на планете, – по крайней мере, не образом, согласовывающимся с современным определением изнасилования.

(обратно)

258

 У шимпанзе и горилл еще есть бакулюм, хотя довольно маленький. Наши исчезли где-то на линии человекообразных.

(обратно)

259

 Форма наконечника стрелы также может привести к тому, что пенис некоторых мужчин застревает внутри крайней плоти во время эрекции. Это может быть очень болезненно и, очевидно, не способствует генетическому отбору. Но к счастью, наиболее тяжелые случаи редки и, очевидно, решаются с помощью обрезания, а современная медицина может безопасно решить эту проблему даже без обрезания, если мужчина того пожелает. У шимпанзе тоже есть крайняя плоть, но из-за узкой головки у них нет этой проблемы.

(обратно)

260

 Очень немногие статьи об эволюции моногамии удосуживаются говорить о том, был ли мужчина также сексуально исключительным. Конечно, если говорить об эволюции гаремов, мужское тело в таком случае выглядело бы совсем по-другому – представьте себе гориллу или, что еще хуже, лицо орангутанга, – поэтому можно предположить, что у истоков человеческой моногамии существовало более равномерное распределение мужской и женской верности.

(обратно)

261

 Приматологам, работающим в этой области, может быть трудно провести черту. Обычно самки явно не заинтересованы и сильно протестуют, но «согласие» – это очень человечная идея, и хорошие ученые предпочитают избегать антропоморфизации.

(обратно)

262

 (Robbins et al., 2013). Чтобы внести ясность: самцы шимпанзе иногда убивают детенышей в своей группе. Во многих случаях злоумышленник съедает ребенка; шимпанзе не выбрасывают мясо. Так что вполне возможно, что самцы делают так, когда возникают проблемы с местной продовольственной системой. Или, поскольку шимпанзе – очень агрессивные животные, иногда агрессия обращается и против себе подобных, даже в ущерб собственному генетическому потенциалу. Общества шимпанзе также являются политическими: если самка вас бесит, потому что она дружит с одним из ваших врагов, вы можете наказать ее – и своего соперника, – съев ее детеныша. Или, может быть, вы просто хотите, чтобы она снова стала фертильной. Психическое заболевание также возможно. Кто знает? Мы говорим о шимпанзе. Как и в случае с людьми, вопросы об их поведении не всегда имеют очевидные ответы.

(обратно)

263

 В качестве человеческого примера рассмотрим иудаизм. Чтобы быть «официальным» евреем, нужно появиться на свет из еврейской утробы. Иметь отца-еврея недостаточно (хотя, если мать – еврейка, а отец – нет, ребенок все равно будет считаться евреем, согласно мнению большинства авторитетов в еврейской общине). Сегодня это не имеет большого значения – даже Закон Израиля о возвращении позволяет евреям со всего мира иметь израильское гражданство, если их отец или дед был евреем, – но когда-то, если не считать ужасов, приносимых нееврейскими общинами, рождение от матери-еврейки предоставляло ребенку всевозможные преимущества. И эта традиция возникла в очевидно патриархальной культуре.

(обратно)

264

 Вы уже встречали их в этой книге: наши абортолюбивые подружки-обезьяны из Эфиопии. Самки гелад помогают одобрять и устраивать перевороты. Если они находятся на ранней стадии беременности от свергнутого альфа-самца, у них обычно случаются выкидыши.

(обратно)

265

 Гелады удивительно похожи на павианов, хотя технически занимают отдельную ветвь на эволюционном древе. Основное их отличие, помимо того, что они живут только в Эфиопии и нигде больше, заключается в том, что они едят чертовски много травы. Павианы анубисы более всеядны и могут жить практически где угодно.

(обратно)

266

 На самом деле детоубийство с большей вероятностью совершают матери, а не отцы (Friedman et al., 2005). Трудно точно понять, как это интерпретировать, но оно может быть связано с количеством часов, которые матери обычно проводят с младенцами: если такого рода умысел и психические заболевания равномерно распределены между родителями, то, по статистике, у таких женщин больше возможностей. Что касается неонатицида – то есть когда родители убивают своих детей в течение двадцати четырех часов после рождения, – имеющиеся данные сильно склоняются в сторону матери (ibid.), но эти цифры в основном взяты из исследований, проведенных сравнительно недавно в западных обществах, где такие убийства незаконны и социально неприемлемы. Как уже говорили многие ученые, в истории человечества детоубийство было невероятно распространенным явлением (Hausfater and Hrdy, 2017). Каким бы ужасным оно ни казалось современному разуму, с биологической точки зрения ситуация, в которой древние самки решали убить свое потомство, сильно отличается от возможной угрозы убийства одним из местных самцов. Здесь я описываю постоянную угрозу со стороны древних мужчин, а не то, что женщина в послеродовом периоде могла бы сделать сама.

(обратно)

267

 Здесь я имею в виду биологический, а не социальный «патриархат».

(обратно)

268

 Это может означать много разных вещей: жить в доме отца, работать в его бизнесе, использовать его связи для продвижения своей карьеры. «Наследственность» и «локальность», которые мы здесь имеем в виду, имеют множество проявлений в современном человеческом обществе, но их не так уж сложно отследить.

(обратно)

269

 Недавно были получены некоторые дразнящие данные, которые позволяют предположить, что некоторые самцы шимпанзе при определенных обстоятельствах могут знать и с большей вероятностью относятся к этому потомству иначе, но возможно, они просто перестраховываются с потомством самки, с которой много занимались сексом (Murray et al., 2016).

(обратно)

270

 Можно увидеть намеки на что-то подобное у павианов анубисов. Обычно самцы перемещаются между отрядами, особенно если соотношение самцов и самок меняется и в отряде самцов слишком много. Но иногда, если самцу удалось вступить во множественные половые связи и стать отцом многих детенышей, он останется в стае дольше (Alberts and Altmann, 1995). Даже если придет кучка молодых горячих самцов. Возможно, он не получает столько секса, сколько раньше, но что-то в самом его присутствии, кажется, приносит пользу его незрелому потомству. Возможно, он помогает защитить молодняк от агрессивных самцов. Возможно, он помогает сохранить женскую коалицию. Никто толком не знает. Но если бы ему было невыгодно оставаться, он бы вряд ли так делал.

(обратно)

271

 Самцы гиен, похоже, наследуют социальные связи и некоторые статусные привилегии своей матери, но обычно если она имеет высокий статус; поскольку самцы не склонны оставаться в стае, эффект для дочерей гораздо значительнее (Ilany et al., 2021). Нам известно только одно млекопитающее, у которого самцы на всю жизнь наследуют социальный ранг своей матери: косатки. Сыновья остаются в группе на всю жизнь, наследуя статус матери. Косатки также матриархальны, и это единственный вид, у которого есть доказанная менопауза.

(обратно)

272

 Коалиции самцов среди бонобо не так сплочены, как среди шимпанзе. А поскольку они матриархальны, большинство самцов бонобо не собираются терять расположение самок, встав на защиту друга-мужчины.

(обратно)

273

 Чем более патриархальной и сексистской является культура, тем больше вероятность увидеть в ее истории многоженство и гаремы. Но даже в культурах, где существовали гаремы, для отдельных семей моногамия была более вероятным вариантом. Это так же верно для расцвета халифата, как и для времен Соломона. В конце концов, иметь несколько жен дорого.

(обратно)

274

 Если бы у человеческих женщин были коалиции, подобные бонобо, каждый член существующих террористических группировок был бы убит много лет назад. Каждый работорговец, пытающийся приманить маленьких девочек. Таиланд. Маршалловы острова. Армии женщин, ощетинившиеся оружием, выгнали бы исламистов из их зловонных лесных нор в тот же час, как только они бы осмелились похитить девочек из Чибока. В мире настоящей женской коалиции не будет пустых разговоров о «культурных различиях» – все, что угрожает благополучию женщин и их дочерей, будет быстро уничтожено. Матриархат приматов недвусмыслен. Дрянные девчонки грубы друг к другу, но они не терпят грубости со стороны мужчин. Если бы человечество жило в таком обществе, единственное, что осталось бы от радикальных террористических группировок, – это кровь на листьях и разбросанные зубы.

(обратно)

275

 Технически эволюцию вообще ничего не «волнует». Это система каскадных событий в биологических системах, измеряемых в течение огромных периодов времени. Дело в том, что вещи, которые волнуют нас как разумных социальных приматов, не часто имеют прямое отношение к эволюционной приспособленности. В конце концов установки террористов явно проиграют, потому что включают в себя множество убийств, инбридинг и изнасилования детей, что разжижает генофонд и вызывает огромную агрессию со стороны конкурирующих групп на их территории.

(обратно)

276

 Сегодня это не так. Если аборт выполняется хорошо обученным, лицензированным медицинским работником в соответствующих условиях, он безопасен и с гораздо меньшей вероятностью создаст какие-либо долгосрочные осложнения, чем беременность. Другими словами, опасны беременность и роды, а не легальные аборты. Чего нельзя сказать о нелегальных абортах, многие из которых проводятся не медицинскими работниками в неподходящих условиях.

(обратно)

277

 Даже в средневековой и досовременной Европе, где около 14 % женского населения соблюдали целомудрие из-за финансовых проблем и влияния христианской церкви, средний мужчина все равно имел трех или более сексуальных партнеров в течение жизни – часто через проституток или домашних слуг (если у него были деньги), которые были де-факто сексуальными рабынями мужчин в домохозяйствах, где они работали (Fauve-Chamoux, 2001; Dennison & Ogilvie, 2014; Karras, 2012). Многие священнослужители, «соблюдающие целомудрие», также развлекались с секс-работницами и/или домашней прислугой, несмотря на риск для их средств к существованию и социального статуса (Ingram, 1990). Во всяком случае, наиболее явные преимущества христианских сексуальных правил достались самой церкви: без законных детей, которые могли бы претендовать на наследство от духовенства, церковь из поколения в поколение оставалась бесспорным владельцем всей своей собственности. Причина, по которой католическая церковь остается столь фантастически богатой, заключается не в тарелочке для пожертвований, которую они проносят по рядам по воскресеньям. Это наследие огромного портфеля недвижимости, веками принадлежавшего одному и тому же учреждению.

(обратно)

278

 На самом деле в наши дни женщин-проституток не так много. По самым щедрым оценкам, секс-работницы составляют лишь 0,6 % населения США, а в тех местах, где проституция легальна и регулируется, секс-работницы, как правило, более бдительны и последовательны, когда дело касается безопасного секса (Platt et al., 2018). Согласно последним статистическим данным, у вас меньше шансов заразиться ИППП от проститутки из Невады в хорошо регулируемом борделе, чем от среднестатистической молодой женщины в Сан-Антонио (Rodriguez-Hart et al., 2012; CDC, 2022). Обратите внимание, что я говорю здесь об исследованиях известной проституции, которая вполне может быть принудительной, но не открыто, в отличие от глобального ужаса, которым является торговля людьми.

(обратно)

279

 Известно, что в середине ХХ в. американские мужчины сообщали о количестве партнеров, в три раза превышающем количество, о котором сообщали американские женщины (Kinsey et al., 1948). В 1990-е гг. это число сократилось всего лишь вдвое, хотя неясно, произошло ли это из-за того, что среднестатистическая женщина стала больше заниматься сексом, или оба пола стали честнее, или из-за какой-то комбинации этих двух факторов (Wiederman, 1997). Математически невозможно, чтобы среднестатистический мужчина имел в три раза больше сексуальных партнеров, чем среднестатистическая женщина. Единственное, что вы действительно можете узнать из этих опросов, – это то, что среди людей, которые лгут об этих вещах, сексуальные нравы имеют тенденцию искажать данные в ту или иную сторону: мужчины говорят, что у них было больше партнеров, а женщины говорят – меньше, причем странным исключением является Новая Зеландия, где женщины сообщают о большем количестве партнеров, чем мужчины, что также невозможно, учитывая, что число женщин-киви превышает число мужчин-киви на семьдесят тысяч (Durex, 2007). Возможно, партнеров они импортируют?

(обратно)

280

 Результат увидеть нетрудно: целых 75 % молодых африканцев, живущих с ВИЧ, – это женщины и девочки (UNAIDS, 2004). И не потому, что не смогли быть целомудренными, а потому, что их партнеры-мужчины не носят презервативы.

(обратно)

281

 Незнание того, как правильно пользоваться презервативом, или даже того, полезно ли это делать постоянно, является наиболее очевидным фактором распространения ИППП в этих сообществах. Но учитывая, что культурный акцент на целомудрии является огромной движущей силой для прекращения финансирования научно обоснованного полового воспитания, нетрудно связать эти два явления как нечто большее, чем просто корреляцию. Предположительно, может существовать мир, в котором будет мирно сосуществовать как настоящее, основанное на фактических данных сексуальное образование, так и сильный культурный акцент на целомудрии. Лучше всего просто финансировать настоящее сексуальное образование, а культурные карты разыграть, как получится. Я не думаю, что существуют подростки, которые после того, как узнали о влиянии гонореи на организм, испытывали желание заниматься сексом больше. А меньшее количество ИППП означает лучшую рождаемость в долгосрочной перспективе, так что, по крайней мере, биологи назвали бы такую политику эволюционно успешной.

(обратно)

282

 Примерно одна из пятидесяти беременностей в США является внематочной. В Великобритании этот показатель составляет один из девяноста (Cantwell et al., 2011), но неясно, обусловлена ли эта разница различиями в стратегиях измерения или фактической разницей в распространенности. Конечно, хламидиоз и гонорея не являются причиной всех случаев внематочной беременности, но они являются главными подозреваемыми во многих.

(обратно)

283

 Заражение во время беременности также может привести к рискованным преждевременным родам, а ребенок может родиться с проблемами глаз, вплоть до слепоты. Есть много способов, которыми ИППП снижают эволюционную приспособленность популяции.

(обратно)

284

 В Непале правительство намерено изменить ситуацию и объявило незаконным вступление в брак до достижения двадцатилетнего возраста. Наказание предполагает как штрафы, так и тюремное заключение. Тем не менее каким-то образом 37 % непальских девушек по-прежнему выходят замуж до восемнадцати лет (UNICEF, 2022). Нигер, кажется, даже не пытается: три из четырех девушек выходят замуж до восемнадцати. В некоторых регионах почти 90 % девочек выходят замуж в детстве (ibid.). С точки зрения цифр, Индия, безусловно, является худшим нарушителем: 15,5 миллиона девочек выдаются замуж в детстве (ibid.). Но она также лучше всего с этим борется: только за последнее десятилетие этот показатель снизился с 50 % девочек до 27 % (ibid.). Число по-прежнему высоко, но то, как быстро они изменили курс, показывает, насколько эффективными могут быть согласованные усилия.

(обратно)

285

 Сорок восемь из пятидесяти штатов США разрешают детские браки с «позволения» родителей – это юридически санкционированная форма жестокого обращения с детьми (Ochieng, 2020). К сожалению, США позволяют родителям делать со своими детьми все что угодно, обычно под прикрытием «религии» или «культурных предпочтений». Например, в двадцати одном из пятидесяти штатов законно принуждать свою дочь (независимо от возраста) забеременеть, когда она явно этого не хочет или, что еще хуже, когда она слишком молода, чтобы осознать физические и экзистенциальные последствия (AGI, 2023). Если вам одиннадцать лет и родители советуют вам родить ребенка, потому что у них есть предустановленные культурные убеждения, сможете ли вы сказать «нет»? И если вы это сделаете, сможете ли сбежать, пересечь границу штата и каким-то образом сделать аборт в сроки, которые позволят процедуре быть простой и безопасной? Ни одному взрослому по закону не будет разрешено помочь вам. Помимо этих жутких мест для девочки, еще шестнадцать штатов требуют, чтобы родители были уведомлены о процедуре – просто прекрасно, если вы живете в семье, где с вами жестоко обращаются (в случае беременной одиннадцатилетней девочки это часто так). Возможно, вы сможете обратиться к судье с просьбой обойти их – если у вас есть ресурсы и наглость, – но нет никакой гарантии, что судья согласится. Вариант судьи существует только потому, что Верховный суд США потребовал предоставить судебный обходной путь, и даже он может исчезнуть теперь, когда решение по делу Роу против Уэйда отменено. Между тем не существует никаких требований по отслеживанию того, насколько часто эти судебные обходные пути оказываются успешными, или того, чтобы они были одинаково доступны для всех слоев общества, а также не предлагается никакой защиты для взрослых, которые решают помочь нуждающимся молодым девушкам, если эта помощь противозаконна. Грубо говоря, в США просто недостаточно заботятся о девочках, чтобы ставить их права выше убеждений их родителей. Иначе подобных законов не существовало бы.

(обратно)

286

 Это состояние, при котором вы фактически перестаете дышать на короткие периоды времени во время сна. Получение достаточного количества кислорода очень важно для здоровья.

(обратно)

287

 По этим вопросам написано гораздо больше, чем я могу суммировать в сноске. Но в целом, я думаю, можно с уверенностью сказать, что всем женщинам нужны более здоровые отношения с медицинскими работниками, а такие вопросы, как пол, вес и раса, только усугубляют проблемы как пациентов, так и врачей. Если мы собираемся решать глубокие проблемы женского здоровья, женщины должны больше доверять науке, а ученые и врачи должны больше доверять женщинам.

(обратно)

288

 Включая американскую культуру: женщинам по закону не разрешалось наследовать до конца XIX в. (Knaplund, 2008). Существовали различные системы приданого и подарков, позволяющие девушкам забирать часть семейных денег в брак, где они быстро становились законной собственностью мужа. Среди обеспеченных людей вдовство было самым верным путем к финансовой независимости. Для бедняков такая судьба часто была катастрофой.

(обратно)

289

 Мы говорим здесь о крупномасштабной статистике, а не об отдельных людях. Отец моих детей – мужчина мужчиной – азартными играми не интересуется.

(обратно)

290

 Как и все в науке, важно, как измерять, – например, хотя у нас есть данные о недавних программах, которые целенаправленно инвестировали в женщин в развивающихся странах, и мы можем увидеть краткосрочный локальный эффект, гораздо труднее выявить корреляцию и причинно-следственную связь в таких местах, как США и Западная Европа, где в течение некоторого времени экономика была относительно эгалитарной по признаку пола. Вполне возможно, что стратегия женских инвестиций будет иметь наибольший эффект в регионах, где гендерное равенство встречается реже. Но поскольку этим вмешательствам обычно всего несколько десятилетий, вероятно, потребуется больше времени и больше данных, чтобы лучше интерпретировать тенденции.

(обратно)

291

 По большинству оценок, коэффициент воспроизводства в экономически стабильных, невоюющих странах составляет 2,1, учитывая бездетных и тех, кто рано умирает. (В странах, переживающих кризис, он может достигать 3,4 (Espenshade et al., 2003).) Но поскольку в Индии, как и во многих других странах мира, наблюдается массовая внутренняя миграция, Керале не грозит столкнуться с проблемами чрезмерного старения населения. А если вся Индия когда-нибудь достигнет такого же уровня воспроизводства, как в Керале? Что ж, всегда есть иммиграционные и международные программы работы. Германия пользуется ими уже много лет. Большая часть драматических заявлений о том, что у немецких женщин недостаточно детей, вызвана культурной тревогой, а не надвигающимся финансовым кризисом, несмотря на то что в Германии много пожилых людей. На протяжении десятилетий в их страну приезжали работать турки, боснийцы, русские и многие другие. И что с ВВП? Со способностью страны заботиться о пожилых людях? Все отлично. Фактически положение в Германии одно из лучших в Европе. Почти все мрачные прогнозы относительно рождаемости игнорируют программы иммиграции и иностранных рабочих. Другими словами, большая часть новостей, которые вы слышали по этой теме, вызвана страхом идентичности – дело не в том, что стареющее население невозможно поддержать, а в том, что, возможно, приехать и работать придется другим людям. Новости также склонны игнорировать потенциальный эффект технологического прогресса, когда технологии делают отдельных работников более продуктивными, но это гораздо более долгая дискуссия.

(обратно)

292

 Стоит отметить, что до колониальной эпохи Керала традиционно была матриархальным обществом. Совсем недавно, на рубеже XX в., собственность наследовалась по матриархальной линии, женщинам разрешалось иметь нескольких мужей, и женщины часто занимали руководящие должности в своих местных сообществах (Jeffrey, 2004).

(обратно)

293

 Для сравнения: в сельской местности живут только 19 % американцев.

(обратно)

294

 Согласно Корану, она была его работодателем, и женитьба была ее идеей, а не его. Он также отказался взять вторую жену, пока она была еще жива, что совершенно противоречило местному обычаю для любого мужчины, который мог позволить себе более одной жены, – а он мог, в основном из-за ее богатства и деловых связей, которые сыграли важную роль в начале распространения ислама. Говоря современным языком, Хадиджа была не просто женой Мухаммеда. Она была ангелом-инвестором ислама.

(обратно)

295

 Медленный упадок этой цивилизации начался, когда ислам поглотил Византию и стал более подвержен влиянию западной мысли, включая усиление изоляции женщин и девочек, столь популярное в Персии, а также снижение значения образования и «мирской жизни» любого, кому не повезло родиться женщиной (Ahmed, 1986).

(обратно)

296

 Hammoud, 2006. Не вините исключительно эти страны: согласно исследованию ООН, проведенному в 2015 г. (United Nations, 2015), две трети всех неграмотных взрослых в мире – женщины. Лидируют в этом отношении страны Африки к югу от Сахары и некоторые районы Ближнего Востока, что неудивительно, учитывая, сколько грамотных женщин живет в других частях мира. Данные по арабским регионам взяты из данных и отчетов за 2002 и 2006 гг. (Hammoud, 2006). Стоит отметить, что уровень неграмотности среди женщин в возрасте от пятнадцати до двадцати четырех лет в Иордании и Бахрейне практически отсутствует. Во многом это проблема поколений (ibid.).

(обратно)

297

 Особенно сигнализируя о «Мы против них». Носить ли хиджаб в Узбекистане? Позволить ли родителям-иммигрантам в США устроить ваш брак?

(обратно)

298

 Многие аналитики полагают, что подъем экстремистских группировок в США – это не просто сопротивление успеху либеральной социальной интеграции, но фактически симптом углубляющегося кризиса, вызванного постоянным разочарованием в местных органах власти. Причины глубоки и обширны, но некоторые из них довольно очевидны: если вы не верите, что обращение к городским властям приведет к устранению выбоин в вашей дороге, но вы знаете, что те же самые чиновники ремонтируют дороги перед своими домами, ваше доверие к государству неизбежно пошатнется.

(обратно)

Оглавление

Введение

  Как думать о 200 миллионах лет

  Евы

  Другие персонажи

Глава 1 Молоко

  Что было первым, курица или яйцо…

  Молоко личное

  Молоко социальное

Глава 2 Матка

  Как превратить свое тело в яичную скорлупу

  Что делать, если ваши дети пытаются убить вас

Глава 3 Восприятие

  Опушка – и развилка двух дорог

  Уши

  Происхождение басового ключа

  Дети топают

  Усилители

  Нос

  Запах человека

  (Женский) нос знает

  Еда, которую вы никогда не забудете

  Глаза

  Параллакс

  Техниколор

  Фотореализм

Глава 4 Ноги

  Далонега, штат Джорджия, 2015 год

  Эфиопия, 4,4 миллиона лет назад

  Кости

  Покидая берег

  Медленные сокращения, быстрые сокращения

  Женщина и война

Глава 5 Инструменты

  Так говорил Заратустра

  Менее успешный, более испуганный Макгайвер

  Проблема твердости

  Протянуть сестре руку помощи

  Очень сексуальная гонка вооружений

  Об эволюции выбора

  Покидая Эдем

  «Они обычно приходят ночью. Обычно…»[170]

  Триумф матки

Глава 6 Мозг

  Южная Африка, два миллиона лет назад

  Ваша миссия, если вы решите принять ее…[175]

  Что на самом деле значит быть умным?

  IQ

  Математика

  Используй слова

  Слабый пол

  Решение проблем для решения проблем

  Как построить суперкомпьютер

  Больше цветения и сокращения

  Материнский мозг

  Девичество

Глава 7 Голос

  Штат Вермонт, XXI век

  Обыкновенная магия

  Сказ о двух Клинтонах

  Давление

  Классный горловой мешок, бро

  Высота

  Точность

  От нуля до тысячи за три года

  Материнский язык

  История истории

  Первый человек

Глава 8 Менопауза

  Иерихон, восемь с половиной тысяч лет назад

  Тайна

  Гипотеза бабушки

  Где же этот тумблер?

  Сексуальные бабули

  Назад в Иерихон

  Мудрые бабули

  Супербабули

  Жизнь с мертвыми в Иерихоне

Глава 9 Любовь

  Влюбленные женщины

  Письмена на теле

  Детоубийцы

  Любите, а не воюйте

  Сделка с дьяволом

  Распределительный щит

  Здоровый, богатый и мудрый

  Менее здоровые

  Менее богатые

  Менее мудрые

  Метеориты и мудаки

Благодарности

Примечания

  Введение

  Глава 1 Молоко

  Глава 2 Матка

  Глава 3 Восприятие

  Глава 4 Ноги

  Глава 5 Инструменты

  Глава 6 Мозг

  Глава 7 Голос

  Глава 8 Менопауза

  Глава 9 Любовь

Библиография