Код Шекспира (fb2)

- Код Шекспира 572K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Джо Смит

Джо Смит. Код Шекспира

Осень, которой не было конца

Осень всегда была для меня временем, когда мир засыпает медленно и красиво. Каждый опадающий лист, каждый холодный порыв ветра напоминал о том, как природа готовится к зиме, обнажая свои ветви и скрывая всё лишнее. Но в Оксфорде осень казалась иной. Здесь она не была ни печальной, ни холодной. Она была исполнена благородной торжественности, словно этот древний город одел свой лучший наряд, чтобы встретить тебя в золоте и багрянце.

Я стояла на мостовой перед массивной дверью колледжа, задержав дыхание. Впервые за долгое время я чувствовала, что здесь мне придётся доказать свою принадлежность. Я была русской студенткой, выбравшей путь, о котором многие мечтают, но я не могла избавиться от мысли, что мой акцент, мои скромные наряды и даже мои книги выдают меня, делая чужой в этом мире древности и утончённости.

Дверь отворилась с лёгким скрипом, и я увидела его. Джулиан Эшфорд. Его высокий силуэт на фоне каменных стен казался почти нереальным. Тёмное твидовое пальто подчёркивало его аристократическую фигуру, а лёгкая небрежность в растрёпанных волосах придавала ему вид человека, который только что вернулся из долгого путешествия. Его глаза – глубокие, серо-голубые, как раннее октябрьское утро, – смотрели на меня с изучающим интересом.

– Анна Снигирева, если я не ошибаюсь? – произнёс он, и его голос был мягким, но с нотками английской утончённости, которые пробирали до дрожи.

– Да, это я, – ответила я, чувствуя, как мои щёки начинают предательски гореть.

– Добро пожаловать в Оксфорд, – он слегка наклонил голову, как будто приветствовал равную, и этот жест удивил меня. – Надеюсь, ваш путь сюда был комфортным?

– Довольно долгим, – призналась я, неловко переминаясь с ноги на ногу.

Он улыбнулся. Эта улыбка была не просто приветственной, она успокаивала.

– Тогда я уверен, что прогулка по нашим старым коридорам развеет остатки усталости, – продолжил он. – Позвольте мне показать вам ваше будущее пристанище знаний.

Его манера говорить была одновременно изысканной и слегка игривой. Казалось, каждое его слово было отточено, как строки поэзии, но в нём не было ни тени высокомерия.

Мы шли по узким коридорам колледжа, и каждый мой шаг отдавался эхом, словно напоминая мне, что я – часть чего-то великого. Каменные стены, украшенные старинными гобеленами и портретами учёных прошлого, дышали историей. Мне казалось, что я могу чувствовать это время на кончиках пальцев.

– Почему вы выбрали именно наш курс? – спросил он, обернувшись ко мне. В его глазах я увидела неподдельное любопытство.

Я запнулась, пытаясь подобрать правильные слова.

– Мне кажется, что Шекспир – это больше, чем литература, – начала я, надеясь, что мой голос не дрогнет. – Его пьесы – это как… код. Тайна, которую хочется разгадать.

Он замедлил шаг, и я почувствовала, как его взгляд обжёг меня.

– Вы говорите так, словно уже нашли подсказку, – произнёс он, и в его голосе слышалась лёгкая насмешка, но без злобы.

– Возможно, я просто надеюсь её найти, – ответила я, не поднимая глаз.

– Прекрасно, – сказал он, его тон стал чуть более тёплым. – В таком случае, вы в правильном месте.

Мы вошли в его кабинет. Это было не просто место для работы; это было убежище. На стенах висели карты эпохи Возрождения, глобус с потёртой поверхностью стоял в углу, а книги в кожаных переплётах заполняли каждую свободную полку. Здесь пахло старым деревом, чернилами и едва уловимым ароматом его одеколона, свежим и древесным.

– Добро пожаловать в мою маленькую машину времени, – сказал он, жестом предлагая мне сесть.

– Машину времени? – переспросила я, чувствуя, как уголки моих губ поднимаются в улыбке.

– Именно так, – ответил он, опираясь на край стола. – Шекспир – это не просто драматург. Это портал. Через его произведения можно заглянуть в прошлое, в будущее и, возможно, даже в самих себя.

Я замолчала, раздумывая над его словами. Что-то в его манере говорить заставляло меня забывать обо всём.

– А вы? – спросила я, решившись на откровенность. – Вы нашли то, что искали в его произведениях?

Джулиан посмотрел на меня, и на его лице появилась загадочная улыбка.

– Иногда поиск важнее, чем сама цель, – тихо ответил он.

Эти слова оставили во мне странное чувство, словно я прикоснулась к чему-то большему, чем просто литературный анализ.

Когда я вышла из его кабинета, вечер уже окутал Оксфорд мягким светом фонарей. Листья, подсвеченные золотистыми огнями, тихо кружились в воздухе. Я почувствовала, как сердце сжимается от тоски по дому, но в то же время я ощущала, что здесь, в этом старом городе, у меня есть шанс найти что-то своё.

Проходя мимо витрины кафе, я увидела в отражении своё лицо – сосредоточенное, немного смущённое, но с отблеском новой решимости. Мне всё ещё казалось, что я самозванка в этом мире утончённости и знаний, но что-то в словах Джулиана напоминало мне, что иногда магия в том, чтобы просто продолжать искать.

Шёпоты прошлого

Вечер в Оксфорде был поразительно тихим. Лёгкий дождь моросил с самого заката, стуча по мостовой и заставляя влажный воздух пахнуть листьями, мокрым камнем и дымком от дальних костров. Узкие улицы утопали в золотом и багряном, словно сам город решил облачиться в осеннее великолепие. В его древности чувствовалась какая-то особая магия, будто он был не просто городом, а живым существом, дышащим временем.

Я шла по мостовой, поправляя шарф, который постоянно спадал с плеч. Каждый шаг был эхом в этом лабиринте из серых стен и теней фонарей, и с каждым поворотом я ощущала, как маленький, но гнетущий голос в моей голове твердит: Ты не принадлежишь этому месту.

Колледж, где учился Шелли, где преподавал Джон Рёскин, а теперь – я, всего лишь русская студентка, стоящая на пороге нового мира. Сложно было избавиться от ощущения, что я – всего лишь наблюдатель, чужак, случайно попавший на чужую сцену.

Я подняла взгляд, когда услышала, как кто-то окликнул меня:

– Анна, вы решили бросить вызов оксфордскому дождю?

Голос был мягким, с аристократическими интонациями, которые обволакивали слова, делая их почти мелодичными. Я обернулась и увидела Джулиана. Он стоял в паре шагов от меня, укрытый под большим зонтом, и его твидовое пальто отливало тёмной зеленью в свете уличных фонарей.

– Дождь не кажется таким страшным, – ответила я, пытаясь скрыть неловкость.

– Похвальная отвага, но позвольте мне всё же предложить вам укрытие, – сказал он, наклонив голову, будто предлагая танец.

Я сделала шаг к нему, и он аккуратно приподнял зонт, чтобы нас обоих укрыть.

– В Оксфорде дождь – это не просто погодное явление, – продолжил он, мягко улыбнувшись. – Это своего рода испытание на стойкость. Те, кто могут выдержать его, обретают право на принадлежность этому месту.

– Значит, я всё ещё в процессе? – попыталась пошутить я, но моя улыбка выдала смущение.

– Вы уже принадлежите этому городу, – ответил он, слегка повернув голову. – Просто пока не осознали этого.

Его слова оорачивали меня, как теплый плед, развеивая мои сомнения, пусть даже на мгновение.

Мы шли бок о бок по извилистым улочкам. В воздухе пахло сыростью и каким-то неуловимым ароматом старого времени. Лужи на мостовой отражали свет фонарей, создавая иллюзию, будто мы шли по звёздной дорожке.

– Что вас привело в Оксфорд? – вдруг спросил Джулиан, его голос был низким и обволакивающим, как осенний туман.

– Желание изменить что-то в своей жизни, – призналась я, чувствуя, как мои слова растворяются в этом уютном вечере. – Иногда кажется, что ты застрял в своей рутине, как в пьесе, где знаешь каждую реплику наперёд.

Джулиан кивнул, задумчиво глядя вперёд.

– Любопытно. Вы говорите так, словно пытаетесь переписать свою роль.

– Возможно, так и есть, – ответила я. – А вы? Как вы оказались здесь?

– Оксфорд – это не просто место, – сказал он, слегка замедлив шаг. – Это состояние ума. Здесь я могу быть ближе к тем, кто жил до меня, к тем, кто оставил свои тайны в книгах и строках. Это место, где реальность и мечты пересекаются.

Я невольно улыбнулась, слушая его. В его голосе звучала такая искренность, что мне стало легче.

Мы остановились у маленького кафе с вычурной вывеской, на которой было написано The Bard’s Rest.

– Позвольте угостить вас горячим шоколадом, – предложил Джулиан, и в его взгляде мелькнуло то, что я не могла понять: то ли приглашение, то ли обещание.

Внутри кафе было тепло и уютно. Полки с книгами, запах свежемолотого кофе, деревянные столы, на которых мерцали свечи. Мы выбрали столик у окна, откуда был виден переулок, залитый дождём.

– Шекспир всегда был для меня загадкой, – начал Джулиан, облокотившись на стол. – Вы когда-нибудь задумывались, почему его пьесы так живы, будто он знал что-то, чего не знаем мы?

– Думаете, он черпал вдохновение из магии? – спросила я, глядя на него с интересом.

– Магия – это лишь инструмент, метафора, – ответил он. – Настоящая сила Шекспира – в его способности передавать человеческую природу, наши страхи, желания, страсти.

Его голос звучал почти гипнотически, и я поймала себя на мысли, что не хочу, чтобы он прекращал говорить.

– Вы когда-нибудь чувствовали, что он пишет о вас? – спросила я.

Джулиан усмехнулся, его глаза блеснули в свете свечи.

– Возможно, Шекспир писал обо всех нас. Но его строки оживают только тогда, когда мы готовы их услышать.

Я почувствовала, как внутри что-то защемило. Эти слова заставили меня задуматься о себе, о своих страхах и мечтах.

– Иногда мне кажется, что я не на своём месте, – призналась я, наконец находя смелость выразить свои чувства.

– Это иллюзия, Анна, – мягко ответил он, наклоняясь чуть ближе. – Каждый человек, кто осмелился искать своё место, уже заслуживает быть здесь. И вы ничем не уступаете остальным.

Его слова, произнесённые с такой теплотой, словно проникли в самое сердце.

– Вы слишком добры, – тихо ответила я, пытаясь сдержать улыбку.

– Я лишь констатирую факт, – сказал он, снова откинувшись на спинку стула. – А если вам нужно подтверждение, я с радостью буду вашим союзником в поисках истины.

Я взглянула на него, и в этот момент мои сомнения отступили. Джулиан не был просто профессором. Он был человеком, который видел во мне нечто большее, чем я сама готова признать.

И в этом уютном кафе, среди запаха шоколада и шёпота дождя, я поняла, что этот вечер изменит всё.

Магия слов

Джулиан сделал заказ, а затем, сложив руки на столе, посмотрел на меня с лёгкой улыбкой.

– Вы когда-нибудь задумывались, почему Шекспир так часто обращался к магии?

– Магия – это способ объяснить то, что выходит за рамки нашего понимания, – предположила я. – Думаю, в его время люди не боялись верить в чудеса.

– Возможно. Но мне кажется, что его магия – это метафора. Она о том, как слова, эмоции и поступки могут менять реальность, – сказал он, его голос стал тише. – Как любовь, ненависть или страсть могут разрушать и созидать.

Его слова заставили меня задуматься. Было в них что-то, что отозвалось внутри.

– А что вы думаете о любви? – спросила я, сама удивившись своей смелости.

Джулиан улыбнулся, но в его глазах мелькнула тень грусти.

– Любовь… это самая великая из всех видов магии. Она заставляет нас быть лучше, но при этом может разрушить всё до основания.

Я замолчала, чувствуя, как моё сердце начинает биться быстрее.

– И что вы выбрали бы: любовь или спокойствие? – продолжила я, всё ещё не понимая, почему этот разговор так волнует меня.

– Любовь, без сомнений, – тихо ответил он. – Без неё всё остальное теряет смысл.

После его слов я замолчала. Мы сидели напротив друг друга в уютном кафе, полном ароматов корицы, кофе и чего-то печёного. Свет от свечей мерцал на деревянных столах, отражаясь в мокром стекле окна, за которым дождь всё ещё монотонно шептал свою песню. Нам принесли заказ, но ни он, ни я не обратили на это внмания.

– Вы так говорите, будто любовь – это неизбежность, – наконец произнесла я, чувствуя, как мои слова прерывают эту хрупкую тишину.

Джулиан чуть склонил голову, его взгляд смягчился, и в его глазах блеснула едва заметная улыбка.

– Разве она не такова? – спросил он, и его голос, бархатистый, глубокий, словно обволакивал меня. – Любовь – это не то, что можно спланировать или избежать. Она приходит неожиданно и изменяет всё.

Я смотрела на него, поражённая тем, как естественно и уверенно он говорит о вещах, которых многие избегают.

– Но что, если она приносит больше боли, чем радости? – спросила я, пытаясь не выдать дрожь в голосе.

Он откинулся на спинку стула, сложив руки на столе, и на мгновение его взгляд стал задумчивым, словно он вспоминал что-то далёкое, что-то личное.

– В этом и есть её сила, Анна, – ответил он, наконец, мягко, но с ноткой грусти. – Настоящая любовь всегда сложна. Она обнажает наши слабости, заставляет нас сталкиваться с собой, такими, какие мы есть на самом деле.

Его слова звучали так искренне, что я почувствовала, как что-то внутри меня сжимается.

– Это немного страшно, – призналась я, почти шёпотом.

– Страх – это часть жизни, – сказал он, и его тон был таким тёплым, что я невольно расслабилась. – Но иногда нужно рискнуть, чтобы узнать, что находится по ту сторону.

Мы снова замолчали. Я поймала себя на том, что мои пальцы нервно постукивают по кружке. Слова, которые он произнёс, заставляли меня задуматься о том, что я скрываю от самой себя.

– А вы? – вдруг спросила я, сама удивившись своей смелости. – Вы когда-нибудь…

Я не успела договорить. Джулиан слегка приподнял руку, жестом остановив меня.

– Думаю, каждый человек хотя бы раз сталкивался с любовью, которая меняет его, – сказал он, его голос звучал глубоко и проникновенно. – Но не всегда её уроки лёгки.

Его слова были настолько личными, что я поняла – он не просто говорит, он делится чем-то важным.

– Простите, – тихо сказала я. – Не хотела лезть в ваши воспоминания.

– Вы не лезете, – ответил он, его губы изогнулись в лёгкой, почти невидимой улыбке. – Иногда полезно говорить об этом.

В этот момент я поняла, что он открывается мне, хотя бы чуть-чуть. И это доверие было столь же приятным, сколь и пугающим.

Я вздохнула, пытаясь перевести разговор в более безопасное русло.

– Шекспир тоже говорил о любви как о великой магии, – заметила я. – Но, кажется, его герои редко находили счастье.

Джулиан кивнул, его глаза снова оживились.

– Потому что счастье, Анна, – сказал он, его голос был похож на лёгкий ветер, пронизывающий осеннюю листву, – это не конец пути, а его часть. У Шекспира любовь – это конфликт, борьба, поиск, и в этом её настоящая красота.

Я смотрела на него, слушая, как его слова, подобно дождевым каплям, ложатся на поверхность моей души.

– Звучит так, будто вы сами могли бы написать пьесу, – пошутила я, чтобы разрядить атмосферу.

– Возможно, – ответил он с лёгкой усмешкой, которая смягчила его серьёзность. – Но я сомневаюсь, что смогу сравниться с Шекспиром.

Мы оба рассмеялись, и этот момент, пусть и короткий, вернул нас обратно в реальность, в уют кафе, где время словно замедлилось.

– Спасибо вам, – вдруг сказала я, удивив даже саму себя.

– За что? – спросил он, его голос стал мягче, а взгляд – внимательнее.

– За то, что заставляете меня думать о вещах, о которых я обычно избегаю размышлять, – призналась я, чувствуя, как внутри меня поднимается волна тепла.

Он ничего не сказал, только слегка кивнул, и я поняла, что это его способ показать, что он понимает.

За окном дождь всё ещё шептал свои истории, но теперь мне казалось, что этот вечер уже никогда не сотрётся из моей памяти. Это был момент, когда мир вокруг замер, а два человека, случайно оказавшиеся рядом, начали распутывать невидимые нити, связывающие их жизни.

Невидимые нити

На следующий день дождь уступил место густому туману. Он стелился низко над мостовой, заполняя улицы мягкой дымкой и придавая всему вокруг мистический оттенок. Древние здания Оксфорда, казалось, прятались в этом молочном мареве, их острые шпили проступали, словно силуэты давно забытых замков.

Я шла по тропинке, ведущей к библиотеке, стараясь не задумываться о вчерашнем вечере. Но мысли о Джулиане всё равно настойчиво возвращались, как неизбежная мелодия, которую ты не можешь выбросить из головы. Его голос, его слова о любви и магии звучали в моём сознании, словно строки из пьесы, которую я ещё не до конца поняла.

Каблуки стучали по мостовой, а в руках я крепче сжала папку с конспектами. Оксфорд был особенно прекрасен в это время года. Листья под ногами шуршали, как древние пергаменты, ветер обнимал прохладой, а воздух был пропитан сыростью, которую я почему-то находила умиротворяющей.

Библиотека встретила меня полутёмным залом с запахом старых книг. Лучи утреннего солнца, пробиваясь через высокие витражные окна, играли на полках, напоминая о том, что время в этом месте течёт иначе.

– Анна, – голос прозвучал так неожиданно, что я чуть не выронила свои бумаги.

Я обернулась и увидела Джулиана. Он стоял у одного из стеллажей, слегка наклонив голову, как будто изучал меня. На нём был тёмный твидовый пиджак, а шарф небрежно накинут на плечи. Он выглядел так, словно только что сошёл с портрета викторианской эпохи.

– Доброе утро, – сказала я, чувствуя, как моё сердце бьётся чуть быстрее.

– Доброе, – ответил он, подходя ближе. – Вы всегда так рано начинаете свои исследования?

– Иногда, – я улыбнулась. – А вы?

– Сегодня у меня было предчувствие, что я увижу вас здесь, – он сказал это с таким лёгким оттенком иронии, что я не могла не рассмеяться.

Мы вместе устроились за столом в дальнем углу библиотеки. Я достала свои записи, стараясь сосредоточиться на теме, которую мы обсуждали на лекции, но Джулиан, кажется, был настроен иначе.

– Знаете, – начал он, склонившись чуть ближе, – Шекспир умел не только исследовать человеческую природу, но и подмечать то, что мы сами о себе не осознаём.

– Вы о чём? – спросила я, оторвав взгляд от конспекта.

– Например, о том, как часто мы прячем свои настоящие чувства за словами.

Его взгляд проникал в самую глубину, и я почувствовала, как внутри меня всё напряглось.

– Может быть, это просто способ защититься, – ответила я, стараясь не выдавать своего смущения.

– Возможно, – согласился он, но в его голосе слышалась лёгкая насмешка. – Но порой слова могут быть мостом, а не стеной.

Его слова заставили меня задуматься. Я смотрела на старинные книги, окружающие нас, и думала о том, сколько в них спрятано мыслей, чувств, воспоминаний. Может, он прав? Может, мои собственные страхи – это те самые стены, которые я воздвигла, чтобы избежать боли?

– Вы молчите, Анна, – сказал он мягко. – Я снова заставил вас задуматься?

– Слишком много думать – моя привычка, – ответила я с улыбкой, стараясь смягчить атмосферу.

– Тогда, возможно, вам стоит чаще говорить, – его голос был настолько мягким, что я почувствовала, как тепло разливается внутри.

Мы снова замолчали, но на этот раз тишина была не неловкой, а уютной, как старое одеяло, в которое хочется завернуться.

– Джулиан, – начала я, не зная, как правильно сформулировать вопрос, который давно вертелся у меня на языке. – Почему вы так любите Шекспира?

Он откинулся на спинку стула, его лицо осветилось задумчивой улыбкой.

– Шекспир – это зеркало, – ответил он, его голос стал ниже, почти шёпотом. – Он показывает нам то, что мы боимся увидеть. Любовь, страх, страсть, предательство… всё это в нас, и он лишь помогает это разглядеть.

Его слова резонировали во мне. Я вспомнила свои собственные страхи, свои желания, которые я так долго прятала.

– А вы? – вдруг спросил он, его голос стал более серьёзным. – Почему вы выбрали именно эту тему?

– Может, я ищу ответы на свои вопросы, – призналась я, чувствуя, как моя защита постепенно рушится.

– И находите?

– Пока не уверена.

Его взгляд стал мягче, и я заметила, как он слегка подался вперёд.

– Я думаю, что вы уже знаете ответы, – тихо сказал он. – Вам просто нужно позволить себе увидеть их.

В этот момент я поняла, что Джулиан видит меня лучше, чем я сама. Он не просто смотрел – он видел. И в этом взгляде было нечто, что заставляло моё сердце сжиматься и разжиматься в ритме, который я не могла контролировать.

Время будто замедлилось. За окном туман стал гуще, поглощая улицы, а в библиотеке запах старых книг смешивался с каким-то сладким ароматом.

– Спасибо, – сказала я, хотя сама не до конца понимала, за что именно.

– За что?

– За то, что не даёте мне прятаться.

Его улыбка была тёплой и ободряющей, и я почувствовала, что, возможно, это был тот самый момент, когда я начала доверять не только ему, но и самой себе.

Между строками

Аудитория была заполнена студентами. Их голоса, словно хаотичный шёпот, перекатывались по старинным стенам. Свет пробивался сквозь высокие окна, рассекая пыльный воздух золотыми лучами, которые играли на резных деревянных панелях и тёмных партах. Это был один из тех осенних дней, когда свет казался густым, словно его можно было ощутить на ощупь, если протянуть руку.

Я устроилась на заднем ряду, чуть дальше от центра внимания. Меня всегда привлекали тени, в которых можно было наблюдать за происходящим, не привлекая лишних взглядов. Джулиан стоял у кафедры. Его фигура, высокая и уверенная, была будто вызволена из другого времени. Он поправил твидовый пиджак, откинул назад пряди темно-русых волос, и его голос, глубокий и обволакивающий, пронзил тишину, заставив всех замереть.

– Сегодня мы поговорим о силе слов, – начал он, его акцент звучал чуть аристократично, как всегда. – О том, как Шекспир, мастер языка, использовал их не просто как инструмент, а как оружие.

Его слова, словно острия, проникали вглубь. Я смотрела на него, чувствуя, как каждый его жест и интонация завораживают. Он слегка наклонился вперёд, опираясь на кафедру, и это движение сделало его ближе, интимнее.

– Возьмём «Отелло», – продолжал он. – Там любовь и ревность сплетаются в узел, который невозможно распутать. Шекспир показывает нам, как слово может быть семенем сомнения, которое вырастает в катастрофу.

Я записывала его слова в блокнот, но мои мысли уходили в другую сторону. Его голос был таким гипнотическим, что я почти перестала следить за своими движениями. Джулиан походил на актёра, который не просто произносит текст, а проживает его.

Он поднял взгляд, и наши глаза встретились. Сердце пропустило удар. Его губы чуть дрогнули в лёгкой улыбке, но я не могла сказать, была ли она предназначена именно мне.

– Слово – это сила, – сказал он, его взгляд всё ещё направлен на меня. – И эта сила часто используется против нас самих.

Я почувствовала, как по спине пробежал лёгкий холодок. В голове промелькнула мысль, что он, возможно, говорит не только о Шекспире.

Стараясь сосредоточиться, я сделала вид, что записываю. Но его голос продолжал звучать, наполняя меня ощущением, которое я не могла объяснить. В нём было что-то интимное, что-то, что пробуждало во мне чувства, о которых я давно не вспоминала.

Когда он вновь обратился к аудитории, я позволила себе расслабиться и взглянуть на его руки. Длинные, изящные пальцы, которые он часто использовал, чтобы подчеркнуть мысль или сделать акцент. Я представила, как эти пальцы перелистывают старинные фолианты, как они могут быть нежными и одновременно решительными.

Свет от окна падал на его лицо, подчеркивая высокие скулы и тонкие черты. Он был слишком красив, слишком идеален для этого мира. Казалось, что он создан, чтобы быть частью Оксфорда, частью его вечности.

Я пыталась вернуть себя к реальности, но мои мысли уже не подчинялись мне. В голове всплыли образы: как его рука касается моей, как он наклоняется ближе, чтобы прошептать что-то, что никто, кроме меня, не должен слышать. Я представила, как его пальцы убирают прядь волос с моего лица, а его голос звучит так тихо, что становится почти осязаемым.

«Анна, сосредоточься!» – мысленно приказала я себе, чувствуя, как щёки начинают пылать.

Джулиан тем временем продолжал говорить. Его речь была изысканной, каждое слово – словно жемчужина на нитке, а каждый взгляд, обращённый к аудитории, казался намеренным.

– Любовь и ревность, страсть и ненависть – всё это неразрывно связано, – сказал он, снова склонив голову, как будто разгадывая загадку. – Шекспир знал, что сердце человека – это поле битвы, где побеждает не всегда разум.

Его глаза снова встретились с моими. На этот раз я не отвела взгляд. Между нами проскочила невидимая искра, и я ощутила, как моё сердце начинает биться быстрее.

Когда лекция подошла к концу, Джулиан закрыл книгу, которую держал в руках, и прошёл мимо студентов, обмениваясь короткими фразами и кивками. Я медлила, не зная, стоит ли мне подойти.

– Анна, – его голос раздался совсем близко, заставив меня вздрогнуть.

– Да? – ответила я, обернувшись.

Он стоял рядом, чуть склонив голову, а его глаза, казалось, читали меня как открытую книгу.

– Вы слушали сегодня так внимательно, будто пытались найти ответы на свои собственные вопросы, – сказал он, и в его голосе была та самая теплая, обволакивающая интонация, от которой у меня перехватило дыхание.

– Возможно, вы правы, – ответила я, чувствуя, как мои слова звучат чуть неуверенно.

– И нашли ли вы их? – его голос стал чуть тише, и в нём зазвучали нотки, которые я не могла не заметить.

– Пока нет, – призналась я, не отрывая взгляда.

Джулиан улыбнулся, и эта улыбка была настолько мягкой, что я ощутила, как внутри что-то дрогнуло.

– Тогда, возможно, стоит продолжить поиск, – сказал он, делая шаг ближе. – Иногда ответы приходят, когда мы меньше всего их ждём.

Я кивнула, не в силах сказать больше. Его взгляд был настолько интенсивным, что я почувствовала, как все звуки вокруг исчезают.

– До встречи, Анна, – произнёс он, развернувшись.

Я смотрела ему вслед, не в силах сдвинуться с места. Тепло от его присутствия ещё не покинуло меня, и я поняла, что этот момент останется со мной навсегда.

Шёпоты сквозь вековые стены

Утро было холодным, как прикосновение забытых веков. Серые облака укрыли небо, ветер шевелил золотую листву, создавая иллюзию танца, и я торопилась к библиотеке, пытаясь спрятаться в уют шарфа. Однако, подходя к воротам колледжа, я заметила небольшую группу студентов. Их шёпот был как шелест пергамента – тихий, но настойчивый.

Один из них, рыжеволосый парень в небрежно накинутом пальто, бросил на меня долгий взгляд. Девушка рядом с ним что-то шепнула, и они оба переглянулись, словно соглашаясь, что я являюсь частью их разговора.

– Ты слышала? – донёсся обрывок фразы. – Это про Джулиана Эшфорда.

Я замерла, едва ли осмеливаясь дышать.

«Про Джулиана?» – мысль ударила, как молния.

Шёпот стал громче: «Роуз… скандал… декан…» Слова утопали в осеннем воздухе, не оставляя ясности.

В библиотеке тёплый запах старинных книг встретил меня, словно укрытие от ветра. Я попыталась сосредоточиться на заметках, но мысли тянулись обратно к услышанному. Кто такая Роуз? Какой скандал?

Дверь открылась с хлопком, и звуки шагов разорвали тишину.

– Я не потерплю таких обвинений! – голос Джулиана эхом отразился от высоких стен.

Я подняла голову. Джулиан стоял на пороге, его пальто слегка развевалось, как плащ, а в глазах горел огонь. Напротив него стоял декан, высокий, властный, с суровым выражением лица, которое казалось незыблемым, как каменные стены этого здания.

– Это не обвинения, Эшфорд, – холодно произнёс декан, словно взвешивая каждое слово. – Это предостережение.

– Слухи? – Джулиан сделал шаг вперёд, его голос стал ниже, и от этого мурашки пробежали по коже. – Вы хотите строить свою политику на сплетнях?

Я спряталась за стеллаж, чувствуя себя неуютно от того, что слышу этот разговор, но не в силах оторваться.

– Речь идёт о вашей репутации, – продолжал декан. – Ваши отношения с мисс Тайлер вызывают вопросы.

– Роуз – моя подруга, – резко ответил Джулиан, его тон был похож на удар хлыста. – И если вы действительно считаете, что моя личная жизнь может повредить колледжу, то, возможно, стоит пересмотреть ваши приоритеты.

Декан молча посмотрел на него, затем сухо кивнул и вышел, оставив Джулиана в одиночестве посреди библиотеки.

Я сделала вид, что увлечена книгами, но сердце колотилось так сильно, что мне казалось, это было слышно на весь зал.

Джулиан обернулся, его глаза на мгновение встретились с моими, и я почувствовала, как краснею. Он подошёл к столу напротив меня и бросил свой портфель.

– Вы всё слышали? – тихо спросил он, не поднимая взгляда.

– Немного, – призналась я, чувствуя, как голос предаёт меня.

Он откинулся на спинку стула, его взгляд блуждал где-то между пыльными корешками книг.

– Знаете, Оксфорд – это не только место знаний, – сказал он с лёгкой усмешкой, в которой сквозила горечь. – Это ещё и клубок сплетен, интриг и зависти.

– Они говорили о Роуз, – осторожно заметила я.

Он вздохнул и потёр виски, словно пытаясь прогнать невидимую боль.

– Роуз – это отдельная глава моей жизни, – тихо произнёс он. – Мы с ней много прошли. И, к сожалению, такие места, как это, любят делать из дружбы что-то большее.

Он замолчал, уставившись в окно, за которым ветер играл с листьями.

– Простите, если я слишком любопытна, – начала я, но он поднял руку, мягко останавливая меня.

– Вы не виноваты, – его голос стал чуть теплее. – Просто иногда этот мир кажется слишком тесным, чтобы в нём можно было дышать.

Я смотрела на него, поражённая тем, как ранимая, но сильная энергия исходила от него. Джулиан был словно человек из другого времени, который случайно оказался здесь, среди этих серых улиц и холодных зданий.

– Знаете, – тихо произнесла я, сама не понимая, зачем говорю это, – мне кажется, вы сильнее, чем думаете.

Он посмотрел на меня, и в его глазах заиграла лёгкая искорка, словно он уловил что-то в моих словах.

– Спасибо, – сказал он, его голос был мягким, но проникновенным.

В этот момент я снова позволила себе уйти в фантазии. Представила, как он тянется ко мне, чтобы коснуться моего лица, как его пальцы проходят по линии моей щеки. Этот образ был столь живым, что я почувствовала, как мои щёки пылают.

– Анна, – произнёс он, словно возвращая меня в реальность. – Иногда мне кажется, что вы видите больше, чем хотите показать.

Его слова обожгли меня, но я не осмелилась спросить, что именно он имел в виду. Вместо этого я кивнула и вернулась к своим записям, чувствуя, как между нами повисло что-то невыразимо важное.

За окном осень продолжала своё волшебство, и я поняла, что этот день останется со мной навсегда – как тихий шёпот, затерянный среди вековых стен Оксфорда.

Танец листьев и теней

Осенний день выдался холодным и ясным, но солнце только подчеркивало прохладу, будто его свет больше не грел, а просто существовал, чтобы напомнить о предстоящей зиме. Улицы Оксфорда, укрытые ковром из багряных и золотых листьев, шептали мне что-то на своём языке, который я ещё не успела выучить.

Я брела к университету, полностью погружённая в свои мысли. Вчерашний разговор с Джулианом оставил во мне странное чувство, как будто между нами возникло нечто, о чём мы оба боялись сказать вслух. Но это не мешало этому «нечто» расти, словно туманным утром, когда воздух, насыщенный влагой, становится всё гуще.

Я обернулась на звук шагов, и вот он, словно вынырнувший из книг или снов, шёл мне навстречу. Джулиан Эшфорд. Его фигура, облачённая в длинное пальто, напоминала силуэт какого-то странствующего поэта или времени.

– Анна! – окликнул он, и его голос, глубокий, бархатистый, словно проникал в самую суть моего существа. – Вы снова где-то витаете?

– Только в своём воображении, – ответила я с лёгкой улыбкой.

Он приблизился, остановившись так близко, что я почувствовала лёгкий аромат его одеколона – свежий, с древесными нотками.

– Вы не против, если я составлю вам компанию? – спросил он, и в его голосе звучала лёгкая шутливость.

– Конечно, – ответила я, пытаясь казаться равнодушной, хотя сердце уже начало отбивать свой нестройный ритм.

Мы пошли вместе, и я почувствовала, как его присутствие постепенно согревает меня, несмотря на холодный осенний воздух.

– Знаете, – вдруг сказал он, останавливаясь и слегка наклоняясь ко мне, – поздняя осень всегда напоминает мне о пьесах Шекспира.

– Почему? – спросила я, удивившись такому сравнению.

– Потому что в ней есть нечто трагическое и прекрасное одновременно, – ответил он, и в его глазах отразилось то же чувство, которое я так часто ловила в собственных мыслях. – Это время, когда природа сбрасывает свои маски, обнажая себя. Как в пьесе – нет больше притворства, только чистая истина.

Его слова задели что-то в моей душе. Я вдруг вспомнила, как осенью, будучи ещё ребёнком, убегала в лес и слушала, как листья шуршат под ногами. Эти моменты всегда были для меня особенными – когда вокруг только природа, и ты, наконец, чувствуешь себя настоящей.

– А что с вами? – спросил он, отрывая меня от воспоминаний. – Вы тоже так любите осень, или она кажется вам слишком мрачной?

– Напротив, – ответила я, слегка улыбнувшись. – Для меня осень всегда была самым вдохновляющим временем года.

– Тогда у нас есть ещё одна причина понимать друг друга, – заметил он с такой лёгкостью, словно это был простой факт.

Мы продолжили идти, пока не добрались до небольшой кофейни, спрятанной за углом старинного здания. Джулиан жестом пригласил меня внутрь.

– Здесь делают лучший тыквенный латте, – сказал он, открывая передо мной дверь.

Внутри было тепло, пахло корицей, ванилью и свежемолотым кофе. Витражные окна пропускали мягкий свет, окрашивая всё вокруг в золотисто-оранжевые тона. Мы выбрали столик у окна, и Джулиан снял своё пальто, раскрыв под ним твидовый пиджак и шарф, небрежно завязанный вокруг шеи.

– Кажется, у вас есть вопросы, которые вы боитесь задать, – сказал он, пока мы ждали заказ.

– Почему вы так решили? – я чуть покраснела, осознавая, что он прав.

– Ваш взгляд выдаёт вас, Анна, – ответил он, слегка улыбнувшись.

– Хорошо, – сказала я, пытаясь взять себя в руки. – Вы говорили, что осень обнажает истину. А что обнажает вас?

Он на мгновение замолчал, его взгляд стал более сосредоточенным.

– Моё прошлое, – наконец ответил он. – Оно всегда находит способ напомнить о себе.

– Это связано с… Роуз? – осмелилась спросить я, хотя сама не знала, зачем поднимаю эту тему.

Джулиан чуть прищурился, но его лицо оставалось спокойным.

– Роуз – это часть моей жизни, которую я стараюсь оставить позади, – тихо сказал он. – Но есть вещи, которые просто не исчезают, как бы сильно ты этого ни хотел.

Его слова звучали так искренне, что мне захотелось протянуть руку и коснуться его. Вместо этого я сжала свои ладони, пытаясь справиться с внезапной волной эмоций.

– А что обнажает вас, Анна? – вдруг спросил он, и в его голосе прозвучала нотка интереса.

– Мои страхи, – призналась я, не отрывая взгляда от его глаз.

– Страх – это нормально, – сказал он, чуть подаваясь вперёд. – Но иногда стоит рискнуть, чтобы узнать, что находится за его пределами.

В этот момент официант принёс наши напитки, нарушив атмосферу. Я сделала глоток латте, чувствуя, как тепло разливается внутри, смешиваясь с чем-то гораздо более глубоким, чем просто аромат тыквы и корицы.

– Знаете, – начал Джулиан, откинувшись на спинку стула, – вы, Анна, напоминаете мне одну из шекспировских героинь.

– И какую же? – спросила я, пытаясь скрыть своё волнение.

– Виолу из «Двенадцатой ночи», – ответил он, его глаза блеснули. – Умная, сильная, но в то же время способная к глубоким чувствам.

Я не знала, что ответить. Его слова прозвучали как комплимент, но в них было что-то большее – что-то личное.

В воздухе повисла тишина, наполненная словами, которые мы оба боялись произнести. За окном ветер гнал по мостовой листья, а я вдруг поняла, что никогда ещё не чувствовала себя настолько уязвимой и одновременно живой.

Магия осеннего света

Утро встретило меня мягким светом, пробивающимся сквозь занавески, и ароматом мокрой земли, доносящимся с улицы. Дождь, который шёл всю ночь, оставил на окнах капли, мерцающие в первых лучах солнца. Я потянулась, ощущая приятную усталость в теле. Воспоминания о прошлой ночи окутали меня, как тёплый плед.

Джулиан.

Он был таким внимательным, словно каждая мелочь имела значение. Его голос, мягкий и глубокий, до сих пор звучал в моей голове, когда он рассказывал о магии слов. А когда он провожал меня до дома, я не могла оторвать взгляд от его рук, с лёгкостью державших зонтик над нами.

– Вы всегда так смотрите на людей? – спросила я тогда, чувствуя, как его взгляд проникает в самую суть моей души.

– Только когда мне интересно узнать их историю, – ответил он, чуть наклонившись ближе, чтобы заглянуть мне в глаза.

Этот момент остался со мной, как аромат его одеколона – свежий, с древесными нотами, вызывающий дрожь.

Я закрыла глаза, позволив себе ненадолго погрузиться в фантазию. Его пальцы, чуть касающиеся моей руки, словно проверяют границы дозволенного. Его голос, обволакивающий меня, будто тёплый осенний ветер. Я вздрогнула, отгоняя эти мысли, но они оставили лёгкий жар на щеках.

Сегодня его лекция.

Я вскочила с кровати, осознавая, что не хочу опаздывать. Одежда. Это всегда было для меня задачей: не слишком нарядно, но и не так, чтобы затеряться в толпе. Мой выбор пал на светло-бежевое платье с длинными рукавами. Оно обтягивало фигуру, оставляя пространство для воображения. Взяв тёплый кашемировый шарф и свои любимые ботинки, я взглянула в зеркало.

– Сойдёт, – пробормотала я, добавив каплю парфюма с нотами ванили и мускуса.

Аудитория была заполнена студентами, но я сразу почувствовала, как взгляды устремились ко мне. Шёпот, тихий, но настойчивый, окружал меня, пока я пробиралась к своему месту.

– Почему он так её выделяет?– Это она…

Я постаралась сосредоточиться на том, чтобы не уронить свои вещи. Сев на свободное место, я почувствовала, как моё лицо вспыхивает.

Когда Джулиан вошёл, все замолкли. Его пальто слегка развевалось, а в руках он держал несколько книг. Он выглядел так, будто только что вышел из шекспировской пьесы.

– Доброе утро, – его голос наполнил комнату, обволакивая каждого.

Он говорил о магии "Сна в летнюю ночь", о том, как реальность и иллюзия переплетаются, чтобы создать новый мир.

– Анна, – его голос заставил меня вздрогнуть. – Как вы думаете, почему Шекспир так часто использует магию как сюжетный инструмент?

Все взгляды обратились на меня.

– Возможно, потому что магия позволяет нам раскрыть внутренние конфликты героев, – сказала я, стараясь говорить уверенно.

Джулиан улыбнулся, и в его глазах мелькнуло одобрение.

– Очень интересная мысль, – произнёс он. – И, я думаю, в этом есть что-то личное.

После лекции он подошёл ко мне, его взгляд был мягким, но настойчивым.

– У вас есть немного времени? – спросил он, легко улыбнувшись.

– Конечно, – ответила я, чувствуя, как мои руки начинают дрожать.

– Тогда прогуляемся, – предложил он, жестом указывая на выход.

Парк встретил нас шёпотом ветра и золотым сиянием солнца, пробивающимся сквозь серые облака. Листья кружились в воздухе, словно танцующие на невидимой сцене. Мы шли молча, наслаждаясь этим живым полотном.

– Осень – удивительное время, – сказал он, нарушая тишину. – Она так напоминает пьесу. Сложная, но чарующая.

– Да, – согласилась я. – Как будто природа показывает, что даже конец может быть красивым.

Мы остановились у небольшой беседки, скрытой в тени деревьев. Джулиан повернулся ко мне, его взгляд стал серьёзнее.

– Анна, – начал он, и в его голосе звучало что-то новое, – иногда я чувствую, что слова – это не то, что нам нужно.

Я замерла, уловив тонкую границу между его словами. Он подошёл ближе, и я почувствовала тепло, исходящее от него.

– Иногда лучше просто… почувствовать, – прошептал он, наклоняясь ближе.

Я не могла дышать. Его рука коснулась моей, его пальцы мягко провели по моей коже. Это было больше, чем прикосновение. Это было обещание.

– Простите, – сказал он, отступая, но его взгляд оставался прикованным ко мне.

– Всё в порядке, – ответила я, голос едва дрожал.

Когда он проводил меня до дома, солнце выглянуло из-за облаков, окрашивая всё вокруг в тёплый золотистый цвет. Мы остановились у двери, и он задержался на мгновение.

– Сегодняшний день… был важным, – сказал он, его голос был тихим, почти интимным.

– Да, – прошептала я, чувствуя, как тепло разливается по телу.

Джулиан склонил голову, его губы едва заметно дрогнули, словно он собирался что-то сказать, но передумал.

– До встречи, Анна, – произнёс он, прежде чем развернуться и исчезнуть в солнечном свете.

Я смотрела ему вслед, зная, что этот момент останется со мной навсегда.

Тепло среди осенних дней

Моя квартирка в Оксфорде была крошечной, но в этом заключалась её странная прелесть. Она находилась на третьем этаже старого дома, где лестницы скрипели при каждом шаге, а стены словно хранили в себе эхо прошлых жильцов. Высокие окна с облупившейся рамой выходили на оживлённую улицу. Иногда я подолгу стояла у них, наблюдая, как люди снуют туда-сюда, как дождь лениво стекает по стеклу, или просто впуская осенний воздух, пахнущий сыростью и листвой.

Квартира была скромно обставлена: маленький обеденный стол, три разномастных стула, старый диван, который ночью превращался в кровать, и книжный шкаф, полки которого уже начали заполняться книгами, найденными в местных лавках. Здесь царило постоянное чувство неустроенности – как будто вещи ещё не успели привыкнуть к тому, что это их место.

Главной моей борьбой было отсутствие нормального отопления. Камин в углу больше служил украшением, чем источником тепла, а маленький обогреватель лишь чуть поднимал температуру в комнате. По утрам я укрывалась тремя пледами, но ноги всё равно оставались холодными.

Сегодня было особенно прохладно. Я надела толстый свитер, обмоталась тёплым шарфом и забралась с ногами на диван, но всё равно ощущала, как холод пробирается сквозь одежду.

И тут я вспомнила.

В нижнем ящике шкафа лежали вязанные носки, которые Наташа сунула мне перед отъездом.

– Считай это моим оберегом, – сказала она тогда, вручая мне свёрток. – Защита от английской сырости.

Я достала их. Они были серые, с простым узором, мягкие на ощупь и почти волшебные в своей теплоте. Надев их, я почувствовала, как холод постепенно уходит. Улыбнувшись, я взяла телефон и набрала Наташин номер.

Её голос раздался сразу же, как будто она ждала моего звонка.

– Анюта! – выкрикнула она с восторгом. – Ну, наконец-то! Я уж думала, ты совсем забыла про меня, свою бедную подругу, оставленную в Москве.

– Забыла? – усмехнулась я, подтянув ноги под плед. – Про королеву драмы? Никогда.

– Вот и хорошо, – ответила она с наигранной важностью. – Но рассказывай, что там у тебя? Надеюсь, ты уже обзавелась британским поклонником?

– Наташ, – протянула я, чувствуя, как мои щёки начинают гореть.

– Ага, значит, так и есть! – её голос прозвучал торжествующе. – Признавайся: кто он?

– Ну… – начала я осторожно, но Наташа не собиралась давать мне шанса уклониться.

– Не увиливай, Аннушка, – сказала она, растягивая моё имя с намёком на строгость. – Я жду.

– Его зовут Джулиан, – наконец призналась я. – Он профессор.

– Профессор? – переспросила она, звуча одновременно удивлённо и радостно. – Ох ты, моя маленькая ведьмочка, ты превзошла саму себя. Ну и какой он?

Я описала ей Джулиана: его манеру говорить, словно он читает стихи, его лёгкую походку, тёплый бархат его голоса и тот взгляд, который мог пробудить во мне всё на свете.

– Он ещё и провожал меня домой, – добавила я, пытаясь звучать как можно равнодушнее.

– О, детка! – воскликнула Наташа. – Это определённо твой мистер Дарси. И что, он уже начал читать тебе Шекспира?

– Наташа, перестань! – сказала я, смеясь.

– Хорошо, хорошо, но учти: я хочу знать все подробности. И, пожалуйста, будь осторожна.

– Почему ты всегда говоришь мне это? – спросила я, немного удивлённая её тоном.

– Потому что ты слишком легко увлекаешься, – её голос стал мягче. – А такие мужчины, как твой Джулиан, бывают… сложными.

Мы ещё долго разговаривали, вспоминая школьные годы и наши планы сбежать в Лондон, поселиться в мансарде с видом на Тауэрский мост. Наташа называла меня «ведьмочкой», «охотницей за поэтами» и даже «Аннушкой-путешественницей», наполняя разговор теплом и шутками.

Когда мы попрощались, я почувствовала, как стало немного легче.

Моя квартира наполнилась теплом от свечей, которые я зажгла, чтобы сделать атмосферу уютнее. На плите закипал чайник, а на столе стояла тарелка с ломтиками яблок и кусочком яблочного пирога из ближайшей пекарни.

Я достала свой старый дневник, раскрыла его и начала писать.

«Он как туман в октябрьском парке, – написала я о Джулиане, но тут же перечеркнула. – Ускользающий, манящий, загадочный».

Я отложила ручку и посмотрела в окно. Дождь стучал по стеклу, будто нашёптывая свои истории. В эту минуту мне вдруг захотелось, чтобы Джулиан оказался рядом. Хоть на мгновение.

Шёпоты и тени

Оксфордский воздух был пропитан осенью. Золотистые и багряные листья покрывали тротуары, а лёгкий ветер приносил с собой запах сырой земли и прелой листвы. В тот день я ощущала на себе пристальные взгляды, словно весь университет знал что-то, чего не знала я.

В коридорах университета, когда я шла на лекцию, шёпот сопровождал меня, словно тень.

– Просто студентка… неужели правда?

Эти слова врезались в сознание, как шорох листьев под ногами. Я сделала вид, что не замечаю перешёптываний, но внутри всё сжималось.

– Вы видели, как он смотрит на неё?

В аудитории я выбрала место в центре, надеясь, что это поможет мне остаться незаметной. Однако Лорен, американская студентка, сидевшая на первом ряду, бросала на меня выразительные взгляды.

Когда Джулиан вошёл, наступила внезапная тишина. Его шаги раздавались по каменному полу с ровным ритмом. Он выглядел идеально, как всегда: тёмно-синий твидовый пиджак, чуть небрежно завязанный шарф, и взгляд – проницательный, глубокий.

– Сегодня мы поговорим о том, как Шекспир использовал маски – метафорические и буквальные, – начал он, оглядев аудиторию.

Его голос был насыщенным, словно бархатный ритм осеннего ветра. Когда он говорил, я словно видела, как его слова оживают.

– Мисс Снигирева, – обратился он ко мне, и я почувствовала, как весь зал затаил дыхание. – Как вы думаете, зачем Шекспиру была нужна эта игра с реальностью?

Сердце заколотилось.

– Возможно, – начала я, пытаясь говорить уверенно, – реальность слишком скучна. Маска позволяет скрыть настоящее, а заодно показать больше, чем человек хочет выдать.

– Интересное замечание, – мягко ответил он, его улыбка была одобрительной.

Но я услышала тихий смешок, и его ледяная нотка вывела меня из равновесия. На первой парте сидела Лорен, студентка из Америки, с которой я почти не общалась. Её взгляд был холодным, почти колючим. Она скрестила руки на груди и с явным недовольством откинулась на спинку стула.

– Ещё один фаворит, – прошептала она соседке по парте, но её слова прозвучали достаточно громко, чтобы я их услышала.

Я старалась не обращать на неё внимания, но внутри всё сжалось.

Когда лекция закончилась, я собирала свои вещи, когда Лорен подошла ко мне.

– Ты думаешь, что ты особенная? – спросила она, её голос был наполнен искусственной сладостью.

– Прости, что? – спросила я, стараясь сохранять спокойствие.

– Мы все видим, как он смотрит на тебя, – продолжила она, её глаза блестели от скрытой злости. – Но такие, как он, не выбирают таких, как ты.

Её слова были подобны острию ножа, но прежде чем я успела ответить, рядом появился Джулиан.

– Лорен, – его голос был тихим, но в нём слышалась твёрдость. – Я уверен, что у вас есть более достойные занятия, чем обсуждать мои отношения.

Лорен побледнела, но постаралась сохранить остатки гордости.

– Конечно, мистер Эшфорд, – пробормотала она, уходя прочь.

Он повернулся ко мне, и его взгляд был полон сочувствия.

– Простите за это, Анна, – сказал он, слегка наклонив голову. – Иногда слухи становятся неотъемлемой частью университетской жизни.

– Всё в порядке, – ответила я, но голос дрожал.

– Прогулка могла бы снять напряжение, – предложил он, и его слова прозвучали как спасение.

Парк, куда мы направились, был словно из сказки. Золотые листья кружились в воздухе, осенний свет мягко пробивался сквозь облака. Мы шли вдоль извилистой аллеи, слушая, как ветер шепчет свою песню среди ветвей.

– Иногда мне кажется, что осень – это время, когда прошлое становится ближе, – тихо сказал Джулиан. – Как будто каждая тень хранит чью-то историю.

Я кивнула, вдыхая запах сырой земли. Мы шли молча, пока он вдруг не остановился и поднял с земли идеально жёлтый клён.

– Это вам, – сказал он, протягивая мне лист.

Я улыбнулась, принимая этот скромный подарок.

– Вы всегда такой галантный? – пошутила я.

– Только с теми, кто этого заслуживает, – ответил он, его голос был мягким, но в нём звучала искренняя уверенность.

Мы продолжили идти, и я чувствовала, как тишина между нами становится всё более значимой.

Когда мы остановились у пруда, Джулиан повернулся ко мне. Его взгляд был серьёзным, но в нём была какая-то неуловимая нежность.

– Вы не чувствуете себя здесь одинокой? – спросил он.

Я отвела взгляд, чувствуя, как горло сжимается.

– Иногда, – призналась я.

– Оксфорд может быть суров, если не находишь в нём своего места, – сказал он, сделав шаг ближе.

В этот момент ветер, казалось, затих, оставив только нас двоих среди золотого осеннего пейзажа.

– Но вы находите своё место, Анна, – добавил он, его голос стал почти шёпотом.

Я подняла взгляд и увидела, как его глаза смягчились. Он протянул руку и аккуратно убрал прядь волос с моего лица. Его прикосновение было таким лёгким, что я едва почувствовала его, но сердце забилось быстрее.

– Спасибо, – прошептала я, чувствуя, как воздух между нами наполняется напряжением.

– Вы заслуживаете, чтобы вас видели, – сказал он, и его голос был таким тёплым, что я на мгновение забыла, где мы находимся.

Он медленно наклонился, и его губы едва коснулись моих. Это было как первое дыхание после долгого ожидания. Его прикосновение было нежным, но в нём чувствовалась сдержанная сила.

Когда наши губы разомкнулись, я почувствовала, как мир вокруг нас снова оживает: ветер подхватил опавшие листья, а где-то вдали прозвенел колокольчик велосипедиста.

Джулиан улыбнулся, его глаза искрились чем-то, что я не могла расшифровать.

– Пойдёмте, я провожу вас до дома, – сказал он, беря меня за руку.

Путь домой

Мы шли по тихим улочкам, освещённым мягким осенним светом, пробивающимся сквозь облака. Его рука была тёплой и надёжной, а его шаги – уверенными.

– Этот день я запомню надолго, – тихо сказала я, когда мы подошли к моему дому.

– Я тоже, – ответил он, его голос звучал как обещание.

Когда он ушёл, я долго стояла у окна, чувствуя, как сердце всё ещё бьётся в ритме его слов и прикосновений.

Код Шекспира

На кухне было тихо, только шелест дождя за окном напоминал о том, что мир за стеклом живёт своей жизнью. Кофе обжигал губы, но я не спешила, держа кружку в руках. Утро обволакивало меня уютом и какой-то необъяснимой меланхолией.

Сон всё ещё держал меня в своих объятиях, словно шёпот, который нельзя забыть.

Во сне я шла по туманному лесу, листья шуршали под ногами, и воздух был наполнен ароматом сырой земли и веток. Вдали стоял Джулиан, его фигура словно растворялась в серебряной дымке. В руках он держал книгу, обёрнутую в потёртую кожу.

– Анна, – сказал он, его голос был тихим, но проникал прямо в сердце. – Ты должна прийти.

Когда я протянула к нему руку, он сделал шаг назад, и туман поглотил его. Я проснулась, чувствуя, как сердце бьётся быстрее, словно пытаясь догнать реальность.

Я вышла из дома, кутаясь в пальто, и замерла, увидев его. Джулиан стоял у калитки, словно сон, что превратился в явь. В руках у него был зонт, а его твидовое пальто, слегка влажное от тумана, выглядело идеально.

– Доброе утро, Анна, – сказал он с лёгкой улыбкой, его голос был таким же мягким, как и в моём сне.

– Как вы здесь оказались? – спросила я, пытаясь справиться с удивлением.

– Может быть, интуиция, – ответил он, наклоняя голову. – А может быть, я просто знал, что это утро будет подходящим для библиотеки.

– Для библиотеки? – переспросила я, чувствуя, как сон становится всё более реальным.

– Да, – продолжил он, его глаза блестели. – Я хочу показать вам кое-что.

Мы шли по мокрым улочкам Оксфорда, и Джулиан говорил о магии слов, о том, как книги могут сохранять секреты. Его голос завораживал, заставляя забыть о холоде.

Когда мы вошли в библиотеку, воздух был наполнен запахом старой бумаги и древесины. В тишине слышался только шорох страниц. Джулиан уверенно направился к секции редких рукописей, его пальцы пробегали по корешкам книг.

– Вот она, – сказал он, вытаскивая фолиант с потёртой обложкой.

Он аккуратно открыл книгу, и на пожелтевших страницах я увидела староанглийские строки.

– "Код Шекспира", – прочитал он, его голос стал чуть тише, словно он произнёс заклинание.

На страницах были символы и фразы, каждая из которых была окутана тайной.

– Что это? – спросила я, наклоняясь ближе.

– Упоминание о тайном обществе, – ответил он. – Они верили, что Шекспир не просто писал пьесы, а использовал их, чтобы спрятать знания, которые ему передали друиды.

– Друиды? – переспросила я, чувствуя, как в груди растёт волнение.

– Да, – подтвердил он. – Подумайте: магия, природа, сила слов – всё это было неотъемлемой частью их культуры. А Шекспир, возможно, был больше, чем просто бардом.

Я замолчала, поражённая этой мыслью.

– Ваши исследования о связи Шекспира с друидами… – начал он, его голос был полон уважения. – Они настолько детальны и изящны, что я даже не удивлюсь, если вы найдёте ответ там, где другие его не увидят.

Его слова заставили меня покраснеть.

– Я просто пытаюсь соединить точки, – ответила я.

– И делаете это блестяще, – добавил он, его взгляд был таким тёплым, что я не могла не улыбнуться.

Откровение Джулиана

Джулиан на мгновение замер, а затем заговорил, его голос стал чуть тише.

– Роуз, – сказал он, и я заметила, как в его глазах мелькнула боль. – Она была моей коллегой и близким человеком. Она исчезла несколько лет назад, когда исследовала что-то, связанное с этим.

– Исчезла? – переспросила я, чувствуя, как холод пробегает по спине.

– Она говорила о тайнах, которые могут изменить всё, – продолжил он. – А потом просто пропала.

Я не знала, что ответить.

– Простите, что втягиваю вас в это, – сказал он, слегка касаясь моей руки. – Но я чувствую, что вы способны помочь.

Его слова были искренними, и я поняла, что больше не хочу отступать.

В этот момент в библиотеку вошёл ассистент декана.

– Мисс Снигирева, декан хотел бы видеть вас.

Я посмотрела на Джулиана, и он мягко сжал моё плечо.

– Всё будет хорошо, Анна, – сказал он, и его голос был полон уверенности.

Но я заметила, как его глаза на мгновение стали тревожными, словно он знал больше, чем говорил.

Запреты

Кабинет декана встретил меня прохладой и гнетущей тишиной. Высокие книжные стеллажи, тёмное дерево мебели, тяжёлые портьеры, приглушавшие свет осеннего дня – всё это создавало ощущение давления. Казалось, стены сжимались, вынуждая меня чувствовать себя меньше, чем я есть. Декан сидел за массивным столом, будто вершил правосудие, хотя его улыбка выглядела скорее издевательской, чем доброжелательной.

– Мисс Снигирева, – начал он, складывая руки на столе. – Рад, что вы смогли прийти.

Я слегка кивнула, чувствуя, как напряжение медленно сжимает плечи.

– Я внимательно слежу за вашим прогрессом, – продолжил он, его голос звучал ровно, но в нём угадывались нотки превосходства. – Ваши исследования действительно заслуживают внимания.

– Спасибо, – ответила я, стараясь звучать спокойно, но внутри всё дрожало от неизвестности.

– Однако, – его тон изменился, стал холодным, – я хотел бы обсудить кое-что, что вызывает у меня беспокойство.

Я слегка нахмурилась, пытаясь понять, к чему он клонит.

– Ваши взаимоотношения с профессором Эшфордом.

Эти слова прозвучали, как гром среди ясного неба. Я почувствовала, как внутри всё похолодело.

– Простите? – переспросила я, стараясь сохранить спокойствие.

Декан откинулся на спинку стула, сложив руки на груди, словно наслаждаясь моим замешательством.

– Профессор Эшфорд – человек… непростой, – начал он с тоном, словно объяснял очевидное. – Его методы работы, его подходы, его… связи уже давно вызывают вопросы.

Я молчала, пытаясь совладать с гневом, который начал закипать внутри.

– Ваши встречи, – он сделал паузу, внимательно наблюдая за моей реакцией, – выглядят как минимум двусмысленно.

– Мы работаем над исследованием, – резко ответила я. – Профессор Эшфорд помогает мне с моей темой.

– Возможно, – продолжил он, с трудом скрывая саркастическую улыбку. – Но не все могут воспринимать это так невинно.

Его слова заставили меня вспыхнуть от возмущения, но я постаралась подавить эмоции.

– Я понимаю правила университета, – сказала я, глядя ему прямо в глаза. – И уверена, что не нарушаю их.

– Не нарушаете? – повторил он, поднимая бровь. – Может быть, вы сами так считаете. Но есть и другие аспекты. Например, слухи.

Он наклонился вперёд, и в его взгляде появилось что-то ледяное.

– Вы понимаете, мисс Снигирева, что если эти слухи продолжатся, то это может привести к… неприятным последствиям.

– Каким именно? – мой голос дрожал, но я старалась держаться.

– Ваш грант, например, – сказал он так буднично, будто говорил о погоде. – Университет крайне серьёзно относится к своей репутации.

Эти слова прозвучали, как удар под дых.

– И что будет с профессором Эшфордом? – спросила я, чувствуя, как ярость начинает побеждать страх.

– Его положение тоже будет под угрозой, – ответил декан, чуть склонив голову, будто задумавшись. – Возможно, он потеряет работу.

Я сжала руки в кулаки, стараясь не выдать своих эмоций.

– Почему вы так уверены, что слухи вообще имеют значение? – спросила я, с трудом удерживая голос ровным.

– Потому что слухи часто основаны на правде, – сказал он, его тон стал ядовитым. – Вы знали, что профессор Эшфорд был тесно связан с Роуз Беннетт?

Имя прозвучало, как пуля, пущенная в моё сознание.

– Кто это? – спросила я, чувствуя, как внутри всё сжимается.

– Ах, Роуз… – декан улыбнулся, но в его улыбке не было тепла. – Когда-то она была его студенткой. Очень талантливая. Однако её исследования завели её… слишком далеко.

– Что вы имеете в виду? – мой голос стал чуть тише, почти шёпотом.

– Она исчезла, – сухо ответил он. – В самый разгар работы над темой, которую они разрабатывали вместе. И вы знаете, мисс Снигирева, некоторые считают, что профессор Эшфорд мог быть косвенно причастен к этому.

Эти слова были ударом.

– Это неправда, – ответила я, чувствуя, как дрожь пронизывает всё тело.

– Возможно, – сказал он с ледяной улыбкой. – Но я рекомендую вам задуматься, мисс Снигирева, о том, с кем вы хотите связывать свою репутацию.

Он поднялся, давая понять, что разговор окончен.

– Будьте благоразумны, – добавил он, словно это было его благословением.

Когда я вышла из кабинета, холодный воздух коридора заставил меня содрогнуться. Его слова, намёки, предупреждения эхом звучали в моей голове. Я не знала, что делать, но понимала одно: этот разговор не изменит того, что я чувствую.

Между строк

Туман заполз в мою маленькую квартирку, пробиваясь через щели оконных рам. Солнечные лучи, едва касавшиеся мокрых мостовых, отбрасывали на стены танцующие блики. Я сидела на полу, окружённая стопками книг, рукописей и заметок. Но больше всего моё внимание привлекала старая фотография, найденная накануне в библиотеке.

На снимке был Джулиан. Молодой, лет двадцати пяти, он стоял, опершись на перила старинного моста. Его лицо было спокойным, но в глазах читалась сосредоточенность. Рядом с ним – девушка, которая держала его за руку. Светлые волосы Роуз спадали на плечи, её улыбка была сияющей, а взгляд – живым. Под фотографией вилась надпись: "Роуз и Джулиан. Весна, 2007."

Я осторожно провела пальцами по изображению, будто пытаясь прикоснуться к этим людям из прошлого. Что связывало Джулиана с этой девушкой? Почему он никогда не рассказывал мне о ней? Было ли это слишком болезненным воспоминанием или же чем-то, что он намеренно хотел скрыть?

Сердце сжалось от неясного чувства ревности и странной тревоги.

К полудню я добралась до университета, на ходу собирая свои мысли в кучу. Коридоры, некогда казавшиеся мне прибежищем знаний, теперь стали напоминать узкие туннели, где каждый взгляд сопровождался шёпотом.

В столовой двое студентов сидели за соседним столиком, явно обсуждая что-то связанное со мной.

– Я слышала, она специально сблизилась с ним ради оценки, – громким шёпотом проговорила девушка с американским акцентом. Кажется, это была Лорен, но я была так напряжена, что не разобрала толком.

– А ты не думаешь, что она его шантажирует? – насмешливо отозвался парень, поправляя круглые очки.

Я попыталась сосредоточиться на чашке кофе, но их разговор тянулся липкими нитями, словно паутина, опутывая мои мысли. Внутри росло раздражение, смешанное с обидой. Они ничего не знали ни обо мне, ни о Джулиане, но всё равно чувствовали себя вправе судить.

В библиотеке я нашла Джулиана. Его тонкие пальцы ловко перелистывали страницы книги, а лицо, слегка освещённое настольной лампой, казалось невероятно сосредоточенным. Он поднял голову, заметив меня.

– Анна, – мягко произнёс он, его голос был наполнен теплом. – Рад, что вы пришли.

Моё сердце дрогнуло, и тревожные мысли отступили перед этим мгновением.

Мы приступили к поискам. Между страницами древнего фолианта я наткнулась на странные символы. Их линии были запутанными, словно корни старого дерева, и сразу привлекли моё внимание.

– Джулиан, взгляните, – я показала ему находку.

Он наклонился ближе, и от его присутствия я почувствовала едва уловимый аромат древесного мускуса.

– Это зашифрованное послание, – сказал он, едва касаясь страниц. – Эти символы встречаются в текстах XVI века, особенно в связи с тайными обществами.

– Код Шекспира? – прошептала я, и слова повисли в воздухе, как эхо.

Джулиан посмотрел на меня, и его взгляд зажёг что-то внутри меня.

– Вы не перестаёте меня удивлять, Анна, – сказал он. – Ваше умение видеть детали… это то, что делает вас особенной.

Я почувствовала, как кровь приливает к щекам. Его слова были простыми, но в них была сила, способная согреть даже в самый холодный день.

После библиотеки Джулиан предложил пройтись в парк. Он встречал нас золотом листьев, танцующих в слабом ветре, и шорохом дорожек под ногами. Казалось, каждый шаг открывал новую главу невидимой книги.

– Шекспир был мастером магии слов, – говорил Джулиан, идя рядом. – Но, возможно, его магия была больше, чем просто метафора. Думаете, друиды могли влиять на него?

– Безусловно, – ответила я. – Кельты верили, что слова обладают силой, а их барды были хранителями этой силы. Шекспир, вероятно, вдохновлялся этой идеей, превращая каждую свою пьесу в своеобразный заклинательный текст.

– Вы говорите, как настоящий исследователь, – тихо сказал он, слегка касаясь моей руки.

Внезапно перед нами возник человек. Его появление было столь неожиданным, что казалось, он вырос из земли. Высокий, с растрёпанными каштановыми волосами, он носил длинное пальто, напоминающее одежды из другого времени. На ногах у него были стоптанные ботинки, а в руках – зонт с изогнутой ручкой, который он вертел, словно это была его любимая игрушка.

– Добрый день, – проговорил он с яркой улыбкой, в которой читалась лёгкая насмешка. – Не каждый день встретишь таких серьёзных молодых людей.

Его взгляд остановился на Джулиане, и между ними будто вспыхнула искра невидимого понимания.

– Мы… обсуждаем историю, – начал Джулиан, его голос стал более напряжённым, чем обычно.

– История? – переспросил мужчина, и в его глазах заиграли огоньки. – Ах, да, это место полно историй. И тайн.

– Вы давно здесь? – осторожно спросила я.

– Достаточно давно, чтобы знать, что вы ищете, – ответил он, его голос стал глубже, но не утратил своей лёгкости. – Осторожнее со словами, дорогие мои. Они имеют силу.

Он посмотрел прямо мне в глаза, и я почувствовала, как внутри всё замирает. Было в его взгляде что-то необъяснимое, словно он видел меня насквозь. Затем он сделал шаг назад, взмахнул зонтом и, не оглядываясь, растворился в тумане.

– Кто это был? – выдохнула я, чувствуя, как кровь стучит в висках.

Джулиан молчал. Его лицо было задумчивым, но глаза блестели, будто он только что столкнулся с чем-то из собственных фантазий.

– Возможно, лишь странник, – наконец сказал он. – А может, тот, кто знает больше, чем мы.

Мы шли обратно молча. Лучи солнца, пробивавшиеся сквозь облака, касались нас, как благословение. У моего порога Джулиан остановился.

– Спасибо за день, Анна, – сказал он, его голос звучал мягче, чем обычно.

– Это я должна сказать спасибо, – ответила я, чувствуя, как внутри разгорается тепло.

Его взгляд задержался на моём лице чуть дольше, чем нужно. Я ощутила лёгкий трепет, когда он аккуратно взял мою руку.

– Берегите себя, – прошептал он, и его слова звучали как обещание.

Когда он ушёл, я долго смотрела ему вслед, понимая, что день открыл передо мной больше вопросов, чем ответов.

Зеркало прошлого

Осень Оксфорда обступала меня холодным дыханием. Небо было серым, деревья стояли почти обнажённые, их ветви царапали воздух, словно пытались удержать уходящий свет. Я шла по старинным коридорам университета, прислушиваясь к шепоту студентов. Их взгляды жгли мне спину, каждое перешёптывание казалось направленным в мою сторону.

Джулиан заметил, как я нервно оглядываюсь, и положил руку мне на локоть. Его прикосновение, пусть лёгкое, было словно крепкая опора.

– Не обращай внимания, – сказал он тихо, но уверенно. – Люди любят придумывать истории, особенно когда у них нет своей.

Его голос был как тихая музыка, которая заглушала все мои страхи. Я хотела что-то сказать, но он опередил меня.

– Анна, ты сегодня сможешь зайти в библиотеку? – спросил он с той ненавязчивой интонацией, которая заставляла любое предложение казаться не просто просьбой, а чем-то неизбежным.

Я кивнула, чувствуя, как волнение накрывает меня.

Мы изучали старинные планы университета уже почти час, когда Джулиан вдруг замер.

– Вот, смотри, – сказал он, указывая на почти стёртый знак в углу документа.

Это была небольшая звезда, вписанная в круг. Вокруг неё были написаны слова на латыни.

– Это символ тайного общества? – предположила я, стараясь разобрать надпись.

– Возможно, – ответил он, и его голос стал тише, словно он говорил сам с собой. – Если я правильно понимаю, это указывает на комнату, которой больше нет на официальных планах.

Темнота в глубине коридоров университета обнимала нас, скрывая от лишних глаз. Шаги Джулиана отдавались глухим эхом, и его тень, высокая и изящная, мелькала на старинных стенах, как ожившая иллюстрация к легенде. Я шла за ним, прижимая к груди книгу с последними подсказками, которые мы нашли в библиотеке.

Джулиан шёл впереди, его фигура, окутанная тенью, выглядела почти нереальной. Он держал фонарь, свет которого играл на старинных стенах, словно подсказывая путь. Я шла за ним, чувствуя, как сердце бьётся в ритм его шагов. У меня в руках был дневник Роуз, найденный нами в библиотеке – небольшой, потрёпанный временем, но полный тайн, которые могли изменить всё.

– Мы близко, Анна, – тихо сказал Джулиан, оглянувшись через плечо.

В его голосе звучала уверенность, но и что-то ещё – трепет ожидания. Его глаза светились так, будто он был на пороге великого открытия.

Я кивнула, не в силах найти слова. Казалось, что воздух вокруг пропитан тайной, и каждый вдох приносит с собой новое предчувствие.

Мы остановились перед массивной дверью, утопленной в стену из тёмного камня. Резные узоры на её поверхности выглядели странно знакомыми. Джулиан медленно поднял руку, его пальцы пробежали по одной из декоративных розеток. Затем, с лёгким нажатием, он сдвинул её, и дверь с тихим скрипом открылась.

Комната за дверью была погружена в полумрак, пахла сыростью и старинными книгами. Узкий луч света из фонаря выхватывал высокие полки, покрытые пылью, и массивный стол, стоящий в центре. На его поверхности лежал дневник, который мы искали. Рядом с ним был небольшой футляр, покрытый вековой патиной.

– Это то самое место, – прошептал Джулиан, подойдя к столу.

Его рука замерла над дневником, как будто он боялся разрушить его хрупкость. Я шагнула ближе, моё сердце колотилось в груди.

– Здесь… здесь всё связано, – пробормотала я.

– Это дневник Роуз, – произнёс он, с благоговением беря его в руки. Его пальцы осторожно переворачивали страницы, на которых виднелись ряды шифров и записей.

Я стояла рядом, заглядывая ему через плечо. Строки были словно взяты из моего исследования о Шекспире и друидах.

– Джулиан, посмотрите на эти символы, – сказала я, указывая на один из шифров. – Они напоминают мне о текстах, которые я изучала. Это как связующее звено.

Он обернулся ко мне, и в его взгляде светилось восхищение.

– Ты потрясающая, Анна, – сказал он, его голос звучал тепло. – То, что ты нашла в своём исследовании, помогает нам сейчас. Я даже не знаю, что бы я делал без тебя.

Его слова согрели меня, и я почувствовала, как по телу пробежала волна гордости.

Джулиан открыл футляр, и тихий скрип старых петель отозвался эхом в комнате. На бархатной подложке, выцветшей от времени, лежал миниатюрный портрет в изящной позолоченной раме. Он был удивительно хорошо сохранившимся, несмотря на очевидный возраст. Я задержала дыхание, когда свет фонаря осветил изображение.

– Это… это королева Елизавета Тюдор, – прошептала я, мои слова разрывали плотную тишину комнаты.

Её лицо было одновременно знакомым и чужим. Я чувствовала, как что-то внутри меня сжимается. Черты были точными и утончёнными, как будто каждая линия была задумана с любовью и вниманием. Но что-то в её глазах… в изгибе губ…

– Она похожа на Роуз, – продолжила я, голос мой задрожал.

Джулиан, стоявший рядом, не произнёс ни слова. Его лицо застыло, а пальцы крепко сжали футляр. Наконец, он медленно опустился на ближайший стул, глядя на портрет так, будто перед ним был не образ, а живое воспоминание.

– Это невозможно, – произнёс я, больше для себя, чем для него. – Может быть, это просто совпадение?

– Совпадение? – Джулиан поднял на меня взгляд, полный недоверия и боли. Его голос звучал глухо, как будто он боролся с лавиной мыслей. – Она всегда говорила, что чувствует связь с историей. Что она… будто бы не принадлежит нашему времени.

Его слова заставили меня замереть. В тусклом свете его глаза блестели, словно он видел перед собой что-то большее, чем мы могли осознать.

– Но я никогда не думал, что всё настолько буквально, – продолжил он, его голос стал тише, почти шёпотом. – Это слишком невероятно…

Я осторожно приблизилась и посмотрела на портрет. Детали – украшения, платье, даже фон – были искусно прорисованы, но всё равно моё внимание неотступно привлекали глаза. Они были полны загадки, словно знали больше, чем могли сказать.

– Если это правда… – начала я, но запнулась, не в силах закончить мысль.

– Анна, – его голос прозвучал так резко, что я вздрогнула. – Это место… этот портрет… Если Роуз действительно была связана с этим всем, тогда её исчезновение…

Он не закончил, но мне и не нужно было. Его глаза, полные тревоги и вины, сказали всё. Исчезновение Роуз перестало быть просто трагической случайностью. Теперь это было частью чего-то гораздо более сложного и мрачного.

– Это может быть ключом, – прошептала я, пытаясь сосредоточиться, хотя мысли метались. – Может быть, она оставила подсказки? В этом дневнике или… где-то здесь?

Джулиан долго молчал, его взгляд был прикован к портрету. Затем, словно набравшись решимости, он закрыл футляр и встал.

– Мы должны разобраться, Анна. Найти ответы. Но… – он сделал паузу, его взгляд смягчился, и он посмотрел на меня так, будто искал утешения. – Вы ведь понимаете, что это всё может быть опасно?

Я кивнула, хотя сама ещё не до конца осознала всю серьёзность ситуации.

– Вы поможете мне, Джулиан? – спросила я, мой голос дрожал, но я старалась выглядеть решительно.

– Всегда, – ответил он, его голос был мягким, но уверенным.

В этот момент я почувствовала, что мы оба оказались втянутыми в эту историю куда глубже, чем могли предположить. И портрет королевы Елизаветы, так напоминающей Роуз, был лишь началом новой, ещё более загадочной главы.

Эхо

Покидая библиотеку, мы с Джулианом шагали по извилистой мощёной дорожке, ещё влажной от утреннего дождя. Небо над Оксфордом, тяжёлое и серое, напоминало старинное полотно, а осенние листья, прилипшие к каменной мостовой, создавали картину, полную меланхолии. Мы почти бежали, чтобы успеть на лекцию, но я всё ещё переваривала наши находки. Казалось, весь мир, скрытый в шифрах, оживал передо мной.

– Джулиан, ты заметил, как символы на старом манускрипте перекликаются с кельтской традицией? – спросила я, стараясь не выдать своего волнения.

– Конечно, – ответил он с мягкой улыбкой. – Эти спирали и узоры… Они словно говорят нам что-то важное. Возможно, мы действительно на верном пути.

На углу улицы, как и прежде, нас поджидал нищий. Его острые черты лица выглядели ещё выразительнее на фоне мрачного пейзажа. Он снова был в своей поношенной одежде, а его глаза блестели странным огнём.

– Будьте осторожны, – бросил он, как будто знал, что мы только что обсуждали. – Истина – вещь ускользающая. Иногда она ищет вас, а не наоборот.

– А вы не слишком много знаете для случайного прохожего? Джулиан, задержав шаг, ответил ему с лёгким удивлением:

– Может быть, – ухмыльнулся нищий и исчез в толпе, оставив нас с новым набором вопросов.

Когда мы вошли в аудиторию, студенты уже начали занимать свои места. В зале витал привычный запах старого дерева и мела. Высокие окна с готическими арками пропускали скудный свет, который размывал очертания столов. На потолке, покрытом резными балками, висели старинные люстры. Здесь казалось, что время остановилось.

Я заметила, как Лорен подняла голову, когда мы вошли. Её глаза блеснули, и тонкие губы искривились в недовольной улыбке. Она что-то прошептала соседке, та украдкой оглянулась на меня. Этот немой обмен не остался незамеченным, но я заставила себя не реагировать.

Джулиан, стоя за кафедрой, привлёк внимание студентов, слегка постукивая пером по деревянной поверхности. Его взгляд мягко прошёлся по залу, словно он хотел встретиться глазами с каждым.

– Друзья, – начал он, и его голос, низкий и мелодичный, раздался в тишине, – сегодня мы поговорим о магии. Не той, что живёт в фокусах и иллюзиях, а о настоящей – в словах, в мифах, в историях.

Его речь заворожила. Он говорил о том, как Шекспир создавал миры, где реальность и фантазия переплетались. Как в «Сне в летнюю ночь» магия природы и человеческих эмоций становилась неотъемлемой частью сюжета.

– Возможно, – продолжил он, бросив взгляд в мою сторону, – Шекспир вдохновлялся не только мифологией, но и знаниями, переданными ему… учителями.

Я знала, что это намёк на нашу тему о друидах, и невольно улыбнулась.

После лекции Джулиан пригласил меня в свой кабинет. Когда я вошла, меня снова окутала его уникальная атмосфера: запах старых книг, лёгкий аромат корицы и кофе, который он так любил. Полки были заставлены фолиантами, а на столе лежали перья, чернильницы и стопки заметок.

– Ты знаешь, – сказал он, пододвигая мне кресло, – каждый раз, когда ты говоришь о друидах, мне кажется, что ты их живая наследница.

– Это всего лишь интерес к кельтской традиции. Но ты прав, их структура знаний действительно поражает. Друиды делились на несколько уровней. Бард, например, был хранителем историй, своего рода посредником между народом и миром духов.Я рассмеялась, хотя внутри почувствовала, как его слова задели что-то глубоко личное.

– Бард как учитель… Как это звучит в контексте Шекспира! Ты понимаешь, что твои идеи расширяют саму концепцию его наследия?Джулиан откинулся на спинку кресла, изучая меня с интересом.

– Знаешь, я завидую твоей способности связывать такие разные традиции. Мне самому не хватает знаний о культуре твоей страны.Я опустила глаза, чтобы скрыть смущение, но Джулиан продолжил:

– Ну, у вас, англичан, есть свой неисчерпаемый кладезь тайн, – ответила я, чувствуя, как между нами возникает тонкая нить понимания.

Мы долго обсуждали кельтскую культуру. Джулиан отмечал, что знания друидов могли стать основой для шекспировских аллегорий. Мы спорили о том, были ли они для Шекспира друзьями или врагами, вдохновителями или конкурентами.

– Возможно, – предположил он, – друиды видели в Шекспире угрозу. Или, напротив, использовали его как инструмент для передачи своих идей в новом формате.

– Но бард – это не просто рассказчик, – заметила я. – Это мастер слова, человек, который может вдохновить, повлиять на людей, даже изменить ход событий.

Джулиан замолчал, и в комнате повисла тишина, наполненная странным электрическим напряжением. Я опустила взгляд, чувствуя, как его слова ещё звенят в воздухе. Его глаза были устремлены на меня, изучающие, проницательные, словно он искал ответ на вопрос, который сам боялся задать.

– Ты удивляешь меня всё больше, Анна, – повторил он тихо, и в его голосе было что-то новое, глубокое.

Я не знала, что ответить. Все слова застряли где-то в горле, не в силах вырваться наружу. Его взгляд был тяжёлым, как осенний туман, и от этого у меня по коже пробежали мурашки.

Он поднялся со стула и сделал шаг ко мне, движение было медленным, как будто он давал мне шанс отступить. Но я не могла двинуться. Сердце билось так сильно, что я чувствовала, как оно отдаётся в висках. Джулиан подошёл ближе, его фигура заслонила свет от окна, и я почувствовала тепло, исходящее от него.

– Анна… – начал он, но замолчал, будто слова не могли выразить то, что он хотел сказать. Его пальцы осторожно коснулись моего лица, как если бы он боялся, что я растворюсь.

Я задержала дыхание. Это прикосновение было едва ощутимым, но его хватило, чтобы время остановилось. Его ладонь скользнула к моей щеке, и я невольно закрыла глаза, чтобы не выдать себя. Я хотела этого, хотела уже давно, с того первого раза, когда он поцеловал меня. Но только сейчас я осознала, насколько сильно мне этого нужно.

Его губы коснулись моих, и я почувствовала, как всё внутри меня переворачивается. Этот поцелуй не был поспешным, как раньше. Он был мягким, но решительным, словно Джулиан хотел убедиться, что я здесь, что я реальна. Я ощутила, как мои руки невольно тянутся к нему, как мои пальцы цепляются за ткань его пиджака, словно боясь, что он исчезнет.

Я не знала, сколько прошло времени. Секунды, минуты… В этом моменте его тепло, его аромат, его присутствие стали всем, что существовало. Но что-то в глубине моего сознания всё ещё пыталось бороться. Всё, о чём говорил декан, все слухи, которые витали вокруг нас, всплыли в памяти.

– Джулиан, – прошептала я, не зная, что сказать.Я отстранилась, тяжело дыша, и попыталась найти в себе силы, чтобы не утонуть в его глазах.

Он не отступил. Его руки всё ещё были на моих плечах, словно он боялся, что я убегу.

– Это неправильно? – тихо спросил он, его голос был едва слышен, но в нём звучала искренняя тревога.

– Нет… – ответила я почти беззвучно. – Но это так сложно.

Он посмотрел на меня, и в его глазах было то, что я не могла разгадать.

– Иногда самые сложные вещи оказываются самыми важными, Анна, – сказал он, отпуская меня так медленно, как будто не хотел терять этот момент.

Переломный момент

Джулиан всё ещё держал меня, и этот момент, столь желанный и пугающий одновременно, казалось, растянулся в вечность. Его руки крепко, но мягко обнимали меня, словно он боялся, что я могу исчезнуть. В его взгляде было столько тепла, что мне стало одновременно спокойно и тревожно.

Я закрыла глаза, стараясь унять хаос в голове. Его аромат – смесь свежести, древесных нот и тонкой пряной ноты, словно пряник, оставленный на тёплом солнце, – заполнял пространство между нами. Он словно окутывал, пробуждая всё, что я так долго скрывала.

– Ты в порядке? – спросил он тихо, его голос звучал глубже, чем обычно.

«Ты». Я почувствовала, как это слово, такое простое и привычное, словно пробило брешь в моей защите. В русском языке между «ты» и «вы» пролегает целая вселенная. «Ты» – это близость, искренность, иногда дерзость. А «вы» – уважение, дистанция, граница, которую нельзя переступать, если только оба не согласны.

До этого момента я мысленно обращалась к нему на «вы», даже если в английском не было подобного разделения. Это было важно для меня, будто я могла сохранить дистанцию, границу, за которой пряталась моя робость. А теперь он обращался ко мне так, как будто мы давно прошли все формальности. Как будто это было неизбежно.

– Всё хорошо, – произнесла я, но голос мой прозвучал неубедительно.

Джулиан склонил голову, его тёмные глаза, словно озёра в полумраке, изучали моё лицо.

– Ты уверена? – Его рука на мгновение задержалась на моей щеке. Кожа под его пальцами словно вспыхнула.

– Да… просто я…

Мои слова оборвались, когда я заметила фото на его столе. Это была она – Роуз. Её взгляд, такой живой, дерзкий, напомнил о том, что я, возможно, всего лишь гостья в его сердце.

Я напряглась, и Джулиан тут же почувствовал это. Его рука скользнула с моего плеча, оставляя за собой ощущение потери.

– Анна? – В его голосе прозвучала тревога.

– Всё в порядке, – я заставила себя улыбнуться, но знала, что он не поверил.

Джулиан проследил за моим взглядом и замер, словно понял, что стало причиной моего беспокойства.

– Прости, – сказал он мягко. – Я… не успел убрать.

Я покачала головой, пытаясь отмахнуться от собственных мыслей.

– Это глупо. Просто я… слишком много думаю.

Он не стал спорить, но я заметила, как его челюсть чуть напряглась. Затем он сделал шаг назад, давая мне пространство, которое я, видимо, так отчаянно пыталась найти.

– Как насчёт кофе? – спросил он, его голос стал легче, почти шутливым. – Ничто так не помогает, как кофе и прогулка.

Я кивнула, благодарная за его способность разрядить обстановку.

На улицах Оксфорда царила поздняя осень. Длинные тени от деревьев ложились на влажную брусчатку, а листья, словно золотые монеты, устилали дорожки. Ветер шевелил их, как будто играл с воспоминаниями лета.

Джулиан шёл рядом, его шарф небрежно развевался на ветру, а пальто подчёркивало его статную фигуру. Я бросала на него взгляды исподтишка, пытаясь понять, как ему удаётся быть таким спокойным и уверенным.

Мы свернули в узкий переулок, и я почувствовала, как его пальцы на мгновение коснулись моего локтя, помогая мне обойти лужу. Это прикосновение, такое незначительное, разожгло во мне пламя, которое я пыталась подавить.

Вскоре мы вошли в небольшое кафе с деревянными панелями на стенах и столами, изношенными временем. Здесь пахло кофе, корицей и чем-то сладким, будто в воздухе витала невидимая ниточка шоколада.

Джулиан выбрал столик у окна, за которым мокрые от дождя улицы казались акварельными. Когда он снял пальто и сел напротив, я поймала себя на мысли, что его близость – это одновременно дар и испытание.

– Что будешь пить? – спросил он, листая меню.

– Латте, – ответила я, затем, немного смущённо добавив: – С карамелью.

Он улыбнулся, и в его глазах вспыхнула насмешливая, но добрая искорка.

– Сладкое – это хорошо. Особенно в такие дни.

Мы сделали заказ, и на мгновение я погрузилась в молчание, наблюдая за тем, как его пальцы небрежно скользят по краю чашки.

– Анна, – вдруг сказал он, – ты слишком напряжена.

– Я просто… думаю.

– О Роуз? – он задал вопрос так мягко, что мне не оставалось ничего, кроме как кивнуть.

– Да.

Он на мгновение отвёл взгляд, а затем посмотрел на меня с такой серьёзностью, что я почувствовала, как внутри всё замерло.

– Ты для меня не тень прошлого, – сказал он тихо. – Ты здесь и сейчас. И это то, что имеет значение.

Его слова проникли глубже, чем я ожидала, и, прежде чем я успела что-то ответить, дверь кафе открылась. На пороге стоял декан.

– Мистер Эшфорд, мисс Снигирева, – его голос был холоден, как стальной клинок. – Прошу вас немедленно следовать за мной.

Я встретилась взглядом с Джулианом, и он кивнул мне, будто говоря, что всё под контролем. Но в его глазах я заметила нечто, чего не видела раньше – тревогу, скрытую за спокойствием.

Игры судьбы

Мы следовали за деканом, как два преступника, пойманные на месте преступления. Его шаги звучали отрывисто, разрезая тишину коридоров. Мимо проходили студенты, их взгляды становились всё более пронзительными, а шёпот – громче. Я ловила обрывки фраз: «Опять она», «С ним?!» и даже «Думаешь, это правда?».

Голова шла кругом. Я попыталась не смотреть ни на кого, сосредоточиться на собственных шагах, но ощущала, как Джулиан идёт рядом – высокий, уверенный, как всегда. Даже под взглядом десятков глаз он держался так, будто это его сцена, и он прекрасно знает свою роль.

Мы дошли до массивной двери, ведущей в кабинет декана. На мгновение я замерла, собираясь с мыслями, но, когда я сделала шаг вперёд, чтобы войти вместе с Джулианом, декан резко отстранил меня рукой.

– Вы останетесь здесь, мисс Снигирёва, – сказал он, даже не взглянув в мою сторону.

Я почувствовала, как горячая волна возмущения поднялась от груди к лицу. Но взгляд Джулиана остановил меня. Его глаза, обычно мягкие и тёплые, теперь стали глубокими и серьёзными. Это было больше, чем молчаливое успокоение – в них читалась уверенность, обещание, что он справится.

Он кивнул мне, затем развернулся и вошёл внутрь, оставив меня наедине с дверью.

Я обхватила руками себя, чувствуя, как холод коридора пробирается под кожу.

За закрытой дверью раздались шаги. Я, не в силах противостоять искушению, приблизилась к двери и прислонилась ухом, чтобы услышать разговор.

– Джулиан, вы играете с огнём, – голос декана был глубоким, но резким, словно он хотел подавить любое возражение на корню.

– Неужели? – ответил Джулиан с лёгкой насмешкой, в его тоне звучала ирония. – Я думал, что огонь – это именно то, что нужно, чтобы пролить свет на тьму.

– Это не шутка, – резко произнёс декан. – Вы не понимаете, какие силы вы будите.

– А вы? – Джулиан сделал паузу, его голос стал более серьёзным, но всё ещё сохранял мягкость, как будто он говорил с кем-то, кого жалел. – Вы понимаете? Или предпочитаете прятаться за стенами этого университета, скрываясь от правды?

– Правда – это не ваша привилегия, Эшфорд, – холодно произнёс декан. – Ваши действия угрожают не только вам, но и мисс Снигирёвой.

– Анна здесь ни при чём, – голос Джулиана стал твёрже, как сталь, хотя в нём всё ещё чувствовалась его обычная утончённость. – Я не позволю вам использовать её как пешку в ваших играх.

– Пешка? – декан усмехнулся, и я почувствовала, как по коже пробежал холод. – Она сама выбрала быть частью этого, когда встала рядом с вами. Но, как и Роуз, она не понимает, что находится на острие ножа.

Наступила тишина. Я представила, как Джулиан стоит там, высокий, с идеальной осанкой, его лицо выражает смесь гнева и отчаяния.

– Роуз сделала свой выбор, – наконец сказал он, его голос был тихим, почти шёпотом, но каждый слог резал, как бритва. – И я не позволю вам использовать её память, чтобы манипулировать мной.

– Уверен? – голос декана был пропитан презрением. – А как насчёт Анны? Вы уверены, что сможете защитить её?

– Я сделаю всё, что потребуется, – ответил Джулиан, и в его голосе впервые прозвучала угроза.

Сердце моё билось так громко, что я едва слышала, как дверь открылась. Джулиан вышел. Его лицо, обычно спокойное, сейчас выражало смесь гнева и уязвимости. Но, увидев меня, он мгновенно стал тем же неуязвимым мужчиной, которого я знала.

– Мисс Снигирёва, зайдите, пожалуйста, – раздался голос декана.

Джулиан сжал мою руку чуть сильнее, прежде чем отпустить.

– Я рядом, – сказал он, но в его глазах я увидела беспокойство.

– Садитесь, мисс Снигирёва, – произнёс декан, указывая на стул перед своим массивным дубовым столом. Его кабинет казался меньше, чем я помнила, но атмосферу тесноты усиливал взгляд декана – пронизывающий, холодный.

Я села, стараясь сохранять спокойствие, хотя сердце билось так, что, казалось, его стук было слышно.

– Вы, вероятно, считаете, что ваши действия не имеют последствий, – начал он, складывая руки перед собой.

– Если вы имеете в виду мою работу… – начала я, но он перебил.

– Я имею в виду ваше увлечение мистером Эшфордом, – его голос был низким, почти змеиным. – Вы думаете, что знаете, кто он такой?

Я промолчала.

– Вы не знаете, – продолжил он, наклоняясь вперёд. – Он всегда был склонен к излишней импульсивности. Роуз тоже думала, что знает его. И посмотрите, что с ней стало.

– Что вы имеете в виду? – спросила я, чувствуя, как мои пальцы вцепляются в ткань юбки.

– Она была яркой, как звезда. И, как звезда, она сгорела, – его слова звучали как обвинение. – Я не хочу, чтобы вы повторили её судьбу.

– Джулиан не виноват, – сказала я, удивившись собственной смелости.

– Не виноват? – он усмехнулся, его улыбка была мрачной и пугающей. – Вы так уверены?

Я замерла, ощущая, как его слова словно проникают в мою душу.

– Что вы знаете о «Коде Шекспира»? – спросил он внезапно, сменив тему.

– Это часть моей работы… – начала я, но он снова прервал меня.

– Это не просто академическое исследование, мисс Снигирёва. Это ключ, который может открыть двери, которые лучше оставить закрытыми.

– А почему вы так боитесь, что эти двери откроются? – спросила я, глядя ему прямо в глаза.

Его лицо стало твёрдым, как камень.

– Потому что некоторые тайны лучше оставить в прошлом, – сказал он, его голос стал почти шёпотом. – В противном случае вы рискуете разрушить всё.

Осенний туман

Мы шли молча, спеша скрыться от дождя, который перешёл в затяжной ливень. Осенний ветер рвал листья с деревьев и бросал их нам под ноги, словно зная о нашем внутреннем шторме. Джулиан шёл впереди, его пальто развевалось за ним, а руки сжаты в кулаки так крепко, что даже сквозь ткань было видно, как напряжены его мышцы. Я шла следом, чувствуя, как эмоции, страх и желание сливаются в единый поток, подгоняемый стихией.

Его квартира встретила нас тихим полумраком. Свет настольной лампы мягко освещал книжные полки, где громоздились тома в кожаных переплётах. Аромат травяного чая окутывал пространство, смешиваясь с чем-то ещё – едва уловимым запахом Джулиана, который я не могла описать, но который так легко стало узнавать. Этот запах, как и всё остальное здесь, был частью его самого.

Джулиан закрыл дверь, но не заговорил. Я наблюдала за ним, зная, что слова сейчас лишние. Он выглядел так, словно что-то сдерживало его на грани, готовое сорваться в любую секунду. Его взгляд был глубоким, будто тёмное озеро, которое зовёт утонуть в нём.

– Анна, – он произнёс моё имя медленно, почти с благоговением. Его голос был низким, и я почувствовала, как он проникает глубоко внутрь, вызывая дрожь.

Он шагнул ближе, сокращая расстояние, которое вдруг показалось невыносимым. Его пальцы коснулись моего лица – мягко, но решительно. Затем его рука скользнула вниз, очертив линию моей шеи и остановившись на плече. Я знала, что должна что-то сказать, но слова застряли в горле.

– Это мой выбор, – наконец прошептала я, чуть запрокинув голову, чтобы встретить его взгляд. – Я хочу быть рядом. Несмотря ни на что.

Его губы дрогнули, словно он хотел ответить, но вместо этого он потянулся ко мне. Когда наши губы встретились, поцелуй был жадным, страстным, будто мы наконец перестали сопротивляться. Его руки обхватили мою талию, притягивая ближе, а я ощутила, как его дыхание становится всё более неровным.

– Ты даже не представляешь, как сильно я тебя хочу, – пробормотал он между поцелуями, его голос был хриплым, а руки скользнули к моим бокам, замирая на мгновение, будто он боялся пойти дальше.

Я чувствовала, как его пальцы касаются кожи, как его тепло заполняет меня. Мои пальцы зарылись в его волосы, ощущая их мягкость, а его губы опускались ниже – по линии шеи, к ключице. Наши тела были так близко, что я слышала стук его сердца, такой же бешеный, как мой собственный.

Он поднял меня на носки, и наши дыхания слились в единое целое. Напряжение между нами росло с каждой секундой, каждое движение приближало нас к границе, которую нельзя было переступить безвозвратно.

Но внезапно он остановился. Его тело напряглось, как струна, готовая порваться, но он сделал шаг назад. Его лицо, обычно спокойное и уверенное, теперь было искажено внутренней борьбой.

– Нет… – его голос звучал так тихо, что я едва услышала. – Нет, я не могу. Ты заслуживаешь большего. А не… вот так. Не в гневе, не в страхе. Не сейчас.

Я смотрела на него, сбитая с толку, чувствуя, как разочарование и смущение охватывают меня. Но в глубине души я знала: он сделал это не потому, что не хочет меня, а потому, что боится навредить.

– Джулиан… – начала я, но он покачал головой, словно не желая слышать мои слова.

– Мне нужно время, Анна, – сказал он, глядя на меня так, будто я была единственным светом в его мире. – Время, чтобы понять, как тебя защитить. От них, от меня… От всего.

Он опустил взгляд, словно не мог больше выдержать моего молчания. Я шагнула ближе, но не осмелилась коснуться его. Всё внутри меня кричало, что я должна что-то сказать, сделать, но вместо этого я стояла, поражённая его словами.

В этой тишине я поняла, что он действительно боится. И не за себя, а за нас.

Шаг назад

Утро началось с предчувствия. Тонкого, почти неуловимого ощущения, будто мир сдвинулся с места, а я осталась стоять на краю этой перемены. Университетский двор утопал в золотистых листьях, ветер гнал их вдоль мощёных дорожек, создавая иллюзию вечного движения. Но я, входя в здание, ощущала статичность, неподвижность, особенно между мной и Джулианом.

На лекции он был самим собой – обаятельным, увлечённым, виртуозным рассказчиком. Его слова увлекали студентов, но я чувствовала, что они больше не предназначены мне. Мы не обменялись взглядами, не обмолвились шуткой – словно всё, что было вчера, теперь не существовало.

«Это из-за Роуз?» – спрашивала я себя, сидя на заднем ряду. Вспоминая её портрет, я чувствовала, как в груди нарастает щемящее чувство, что я соревнуюсь с кем-то, кого невозможно победить.

Лекция Джулиана прошла как будто на автопилоте. Он больше не искал меня глазами в аудитории, его слова, хоть и наполненные смыслом, теперь звучали словно для всех, но не для меня. Я пыталась слушать, но мысли всё равно возвращались к его странной отстранённости. В какой-то момент я поймала себя на том, что мысленно снова обращаюсь к нему на вы. Казалось, вчерашняя близость была иллюзией, а теперь между нами вновь встала холодная стена.

Вы.

На английском это слово звучит одинаково, независимо от уровня близости, но в моём сознании оно теперь разделяло нас, словно холодная пропасть. Оно отдавало чем-то официальным, чужим, будто мы снова стали просто профессором и студенткой, не больше.

Вопросы студентов прерывали его речь, и я смотрела, как он отвечает, легко и изящно, со своей обычной интеллектуальной страстью. Но это было для них. Не для меня.

К концу лекции я едва могла выносить это напряжение. Когда студенты начали собираться, Джулиан ушёл первым, не сказав ни слова. Я задержалась, выжидая, чтобы избежать очередной встречи с Лорен.

– Мисс Снигирева, – декан выглядел так, словно специально ждал меня. – У нас есть тема для обсуждения.

Я вздохнула, ощущая, как всё внимание студентов устремляется на нас. Среди них я заметила Лорен. Она улыбалась с такой явной насмешкой, что мне захотелось уйти без лишних слов, но декан уже сделал приглашающий жест.

В его кабинете всегда было темно, как будто солнечный свет боялся проникать туда. Массивный стол, кожаное кресло и полки с книгами придавали комнате давящую атмосферу.

– Мисс Снигирёва, – начал он, облокотившись на стол. – Я должен напомнить вам, что в университете существуют правила.

Я смотрела на него, стараясь держать лицо.

– Я уже всё слышала, сэр, – ответила я. – Вы повторяетесь.

Его лицо едва заметно дрогнуло.

– Это не повторение, мисс Снигирёва. Это предупреждение, – его голос стал жёстче. – Если вы продолжите… близкие отношения с профессором Эшфордом, последствия могут быть катастрофическими.

– Вы говорите о моём гранте? – спросила я, заставляя себя выглядеть спокойно, хотя внутри всё дрожало.

– О вашем будущем. И о его.

С этими словами он наклонился вперёд.

– Роуз тоже думала, что правила для неё не писаны.

Её имя прозвучало, как пощёчина. Я почувствовала, как моё сердце сжалось.

– Что вы хотите этим сказать? – мой голос дрогнул.

Он улыбнулся, но его улыбка была ледяной.

– Не повторяйте её ошибок.

Осенний воздух был насыщен влагой, как будто мир сам плакал над чем-то неизбежным. Улицы Оксфорда, с их старыми фасадами и мостовыми, казались мне в этот момент чуждыми, словно я больше не принадлежала этому городу. Листья кружились в хороводе, их яркие оттенки смешивались с серыми тонами, создавая странную палитру, которая отражала моё настроение.

Декан был хищником. Я это поняла, едва переступив порог его кабинета. Его слова, угрожающие и полные скрытого ядра, всё ещё звучали в моих ушах. Но не только его голос беспокоил меня. Вы. Это маленькое слово, невидимая граница, встало между мной и Джулианом.

Когда я вышла из кабинета, Лорен ждала на лестнице, её поза выражала насмешливое любопытство. Она не сказала ни слова, но её взгляд говорил за неё: "Я знаю, что ты делаешь. Я вижу тебя насквозь." Я опустила голову и прошла мимо, чувствуя, как каждая её мысль жалит, будто ледяной ветер.

Джулиан стоял под старым дубом. Его фигура, высокая и элегантная, была как символ силы и спокойствия. Но когда я приблизилась, что-то в его позе выдало напряжение.

– Вы в порядке? – спросил он, и это ощущение что мы снова на «вы» ударило меня, как гром среди ясного неба. Это было все то же "you', но я никак не могла отогнать ощущение что Джулиан снова произносит его с большой буквы.

Вы. Как давно он не говорил так? С первого нашего разговора? Тогда это было естественно, уместно. Но теперь… Теперь оно звучало отчуждённо, как будто он пытался удержать меня на расстоянии.

– Да, – ответила я, голос мой звучал глухо, почти безжизненно.

Мы пошли по дорожке, покрытой ковром из листьев. Я заметила, как его руки то и дело сжимались в кулаки, будто он сдерживал что-то, что не хотел выпускать наружу. Но больше всего меня мучило это вы, которое он упорно продолжал использовать.

Когда он заговорил снова, его тон был тихим, но в нём сквозила тревога:

– Декан… он сказал что-то, что вас расстроило?

Я кивнула, не находя в себе сил ответить словами.

– Вы не обязаны говорить, если не хотите, – добавил он, и я почувствовала, как его взгляд коснулся моего лица.

– Он повторяется, – наконец сказала я. – Всё о Роуз. Всё о том, что я должна быть осторожной.

Джулиан остановился, его лицо стало жёстче.

– Конечно, – сказал он, с трудом скрывая гнев. – Он всегда знает, как бить в слабое место.

Но что такое «слабое место» для него? Я была уверена, что это имя Роуз преследует его так же, как теперь преследовало меня.

– Анна… – начал он снова, его голос дрогнул.

Я подняла взгляд, встречая его глаза, полные какой-то глубокой внутренней борьбы.

– Давайте уедем, – вдруг предложил он, неожиданно для самого себя.

– Уедем? – переспросила я, почувствовав, как сердце пропустило удар.

– В Стратфорд-на-Эйвоне. Родина Шекспира, – он улыбнулся, но эта улыбка была печальной. – Возможно, там мы найдём ответы. И немного свободы.

Я смотрела на него, не зная, что ответить. Внутри всё кричало «да», но голос разума твердил о последствиях.

– Я… – начала я, но слова застряли в горле.

– Подумайте об этом, – его рука мягко коснулась моей, и это прикосновение снова вернуло воспоминания о вчерашнем вечере.

– Хорошо, – прошептала я, с трудом скрывая дрожь в голосе.

Когда он сказал «подумайте», это снова было вы. В этом обращении было уважение, забота, но не близость. И я ненавидела, как это ранит. Мы словно вернулись назад, и я ничего не могла с этим поделать.

Его взгляд смягчился, как будто он понял, о чём я думаю.

– Я хочу, чтобы вы чувствовали себя в безопасности, Анна, – сказал он, чуть склонив голову. – Это самое важное для меня.

Я кивнула, чувствуя, как ком в горле становится больше. Он сказал «вы» снова, и это словно подтвердило то, чего я боялась: он сознательно отдаляется.

Мы попрощались на углу улицы. Я стояла и смотрела, как его фигура растворяется в сером тумане. На душе было тяжело, но где-то глубоко внутри теплилась надежда, что Стратфорд-на-Эйвоне может всё изменить.

На пути к новым ответам

Дорога в Лондон тянулась, словно лента киноплёнки, где каждое мгновение обретало особую значимость. Осенний дождь стекал по окнам автобуса, рисуя причудливые узоры, которые я рассматривала, уткнувшись в холодное стекло. Но мои мысли были далеко от серого горизонта.

Я вспоминала Джулиана. Его образ настойчиво возвращался, заставляя меня задерживать дыхание. Те моменты, что мы провели вместе, вызывали прилив тепла, от которого не спасала даже прохлада в салоне автобуса.

Его глаза. Глубокие, словно скрывающие в себе целую вселенную. Я вспомнила, как в кабинете, под светом мягкой лампы, они отражали смесь решимости и сомнений. Его взгляд на меня был настолько проникновенным, что я чувствовала себя обнажённой, как если бы он мог видеть всё, что скрыто.

Благородный профиль, резкие черты лица, которые казались выточенными с особой тщательностью. Уголок губ, который чуть подрагивал, когда он улыбался. Его руки… Господи, его руки! Тонкие, длинные пальцы, аристократичные и удивительно сильные, будто созданные для того, чтобы держать перо, но не менее способные обнимать.

И тот поцелуй. Я невольно прикрыла глаза, вновь переживая тот момент. Тепло его губ, как он осторожно коснулся моего лица, а затем неожиданно сорвал с меня опояску – на мгновение, прежде чем снова обрести контроль над собой. Это было неожиданно, необузданно, но в этом моменте он показался мне настолько живым, настолько настоящим, что у меня всё внутри перевернулось.

Я чувствовала, как краснею, представляя, что могло бы произойти, если бы он не остановился. И это осознание заставляло меня сжимать пальцы на подлокотнике.

Автобус свернул на последнюю остановку, оставляя за собой шумную улицу, заполненную сигналами машин и порывами влажного осеннего ветра. Лондон встретил меня привычным запахом дождя, мокрого асфальта и лёгким привкусом чего-то неуловимо волшебного. На улицах начали появляться намёки на Хэллоуин: светящиеся тыквы на подоконниках, гирлянды из искусственных пауков, чёрные кошки в витринах. Люди суетились, укрываясь от мелкого дождя, но в этой суете я почувствовала что-то уютное, словно праздник уже начинал проникать в каждый уголок города.

Шордич, богемный и немного взбалмошный, встретил меня совершенно иначе. Магазинчик Лики выглядел так, словно сам был частью Хэллоуина. Вывеска, украшенная витиеватыми буквами, была обвита искусственной паутиной. У двери висел венок из осенних листьев, маленьких тыкв и сушёных трав, а рядом на крыльце стояла керамическая ведьма с метлой. Витрина светилась мягким тёплым светом, сквозь который угадывались причудливые фигурки и развешанные гобелены.

– Ну конечно, – пробормотала я с улыбкой, входя внутрь.

Дверной колокольчик прозвенел мелодичным аккордом, и меня тут же окутал запах корицы, яблок, шалфея и чуть уловимого дыма. Магазинчик был маленьким, но казался бесконечным благодаря обилию деталей. Полки ломились от старинных книг с кожаными переплётами, ароматических свечей, кристаллов всех размеров и форм. На стенах висели гобелены с изображением луны, звёзд и загадочных символов. Всё это было наполнено энергией, как будто здесь сохранялась магия веков.

Лика появилась из глубины магазина. Высокая, стройная, с тёмными волнистыми волосами, заплетёнными в свободную косу. Она всегда носила что-то необычное, и сегодня её длинное платье глубокого зелёного цвета с золотыми нитями выглядело как наряд из сказки. На шее у неё висел кулон в виде луны.

– Анютка! – Она распахнула руки, как будто собиралась заключить меня в объятия ещё до того, как я успею ответить.

– Лика, ты как всегда волшебна, – рассмеялась я, обнимая её.

– А ты как всегда забываешь, что могу прочитать твои мысли по одному взгляду. – Она подмигнула и взяла меня за руку. – Иди сюда. Тебе явно нужен чай.

Мы устроились за круглым столиком, покрытым скатертью в винтажном стиле. На столе стоял старинный фарфоровый чайник с рисунком трав и звёзд. Лика разлила ароматный чай в чашки, а я, наконец, смогла расслабиться, чувствуя себя как дома.

– Рассказывай, что привело тебя ко мне, дорогая, – сказала она, удобно устроившись в кресле, подогнув ноги под себя.

Я вздохнула, ощущая, как всё, что копилось внутри, рвётся наружу.

– Всё сложно, Лика. Декан давит на меня, Джулиан… Он невероятный, но иногда я не понимаю, что он чувствует.

Лика усмехнулась, потягивая чай.

– Ты ещё скажи, что не знаешь, что чувствуешь ты.

Я покраснела, избегая её взгляда.

– Знаю. Но всё кажется таким… запутанным.

– Ань, – Лика отставила чашку и наклонилась ко мне, её глаза смотрели прямо в душу. – Слушай меня внимательно. Если он стоит того, то все эти страхи и сомнения ничего не значат. Но сначала ты должна понять, чего хочешь ты.

Я опустила взгляд на чашку. Её слова были слишком точными.

– А если это невозможно?

Лика хмыкнула и указала на шкаф, где лежала её любимая колода Таро.

– Тогда давай спросим карты.

Я улыбнулась, чувствуя, как напряжение немного спадает.

– Хорошо, – сказала я, вытянув колоду.

Лика разложила карты на столе, её движения были плавными и точными.

– Сосредоточься, Анюта, – сказала она, не сводя с меня глаз. – И подумай о том, что ты хочешь узнать.

Я закрыла глаза, представляя Джулиана. Его голос, его взгляд, как он почти нежно, но уверенно коснулся моего лица. Когда я открыла глаза, Лика уже вытащила карту.

– Влюблённые, – произнесла она тихо.

Я почувствовала, как сердце замерло.

– Что это значит?

– Это выбор, – сказала Лика, её голос стал мягче. – Ты стоишь на перепутье, милая. Но это не только о нём. Это ещё и про тебя. Ты готова сделать шаг?

Её слова оставили меня без ответа. Я сидела, уставившись на карту, чувствуя, как воздух вокруг становится тяжёлым от значимости момента.

– Лика, ты как всегда говоришь загадками, – пробормотала я, пытаясь вернуться к реальности.

– Я говорю правду, – ответила она, протягивая мне руку. – Но главное, Анна, помни: ты сама управляешь своей судьбой.

Мы замолчали. Магазинчик наполнился тихим потрескиванием свечей и звуками дождя, который барабанил по витрине. Лика вдруг улыбнулась и добавила:

– А теперь, милая, пойдём выбирать тебе наряд. Если хочешь сразить профессора, придётся поработать.

Её лёгкость была заразительна. Я почувствовала, что тревога начинает отступать, а внутри зарождается что-то новое. Надежда.

Отражение магии

Лика перебирала вешалки с ловкостью человека, который в совершенстве владеет своей стихией. Ткани шелестели под её пальцами, создавая музыкальный фон к нашему разговору. Магазинчик, окутанный мягким светом и ароматом сушёных трав, казался отдельной вселенной, где время текло по своим законам.

– Ты знаешь, – начала Лика, выуживая длинную юбку в рыжую шотландскую клетку, – мне кажется, твой профессор не только историк, но и поэт. Если ты появишься в этом, он точно забудет, как дышать.

Я не удержалась от смеха, хотя щеки мгновенно покраснели.

– Лика, ты издеваешься, – пробормотала я, но она только хитро прищурилась.

– Издеваюсь? Конечно, нет. Это мой священный долг – сделать тебя богиней, Анна.

Пока она продолжала рыться в залежах тканей и кружев, я подошла к большому старинному зеркалу, которое занимало почти всю стену. Его рама была украшена замысловатой резьбой, а поверхность слегка потускнела, придавая отражению чуть мистический оттенок. Я остановилась перед ним, словно не в силах отвести взгляд.

Когда я в последний раз смотрела на себя не как на девушку, спешащую на лекции или погружённую в книги, а как на женщину?

Моё отражение в зеркале выглядело иначе, чем обычно. Возможно, это была игра света или магия самой Лики, но я заметила то, чего давно не замечала. Мои каштановые волосы мягкими волнами спадали на плечи, блестя в свете ламп, а карие глаза выглядели глубже и теплее, словно в них отражались отблески закатного солнца. Кожа, обычно казавшаяся слишком бледной, здесь выглядела фарфоровой, нежной и бархатистой.

Я провела рукой по волосам, не в силах поверить, что это я.

– Ну? – голос Лики выдернул меня из размышлений.

Я обернулась, и она с гордостью продемонстрировала полный ансамбль.

– Рыжая юбка в клетку – дерзко, но не вызывающе. Винтажная блуза – добавим немного аристократизма. А длинное зелёное пальто? Это твой акцент. Ах да, не забудем про викторианские ботинки и павлопосадский платок. Чуть-чуть циганского шика тебе не повредит.

– Ты серьёзно? – спросила я, рассматривая вешалку с подобранным нарядом.

– Серьёзнее некуда. Поверь, когда он увидит тебя в этом, он подумает, что встретил воплощение своей мечты.

Лика пристально посмотрела на меня, будто заранее оценивая.

– Нет, чего-то не хватает, – с философским видом произнесла она, и снова отвернулась, разыскивая в грудах одежды еще что-то.

– Вот эти чулочки, – сказала Лика, поворачиваясь ко мне с триумфальным видом, – это оружие массового поражения. Они говорят: «Я элегантна, но если ты посмеешь подумать, что можешь рассчитывать на больше, тол попроси как следует».

Я рассмеялась, не в силах скрыть лёгкое смущение.

– Лика, ты…

– Что? Всего лишь помогаю. У нас ведь серьёзная задача: профессор должен лишиться дара речи, но исключительно в хорошем смысле.

Когда наряд был собран, я скрылась в примерочной. Переодеваясь, я чувствовала, как мягкие ткани ласкают кожу, каждая деталь будто добавляла уверенности. Чулки слегка обтягивали ноги, вызывая ощущение, будто я облачаюсь в что-то почти интимное.

Когда я наконец вышла, Лика едва не завопила от восторга.

– Богиня! – заявила она.

Я повернулась к большому старинному зеркалу. Отражение, которое я увидела, заставило меня замереть. Рыжая юбка подчёркивала талию и играла на контрасте с зелёным пальто. Платок, накинутый на плечи, добавлял яркости, а ботинки с изящными кружевными вставками завершали образ. Но дело было не только в наряде. Мои волосы, волнами падавшие на плечи, словно светились. Глаза, карие и глубокие, казались ярче.

Я провела рукой по юбке, не в силах поверить, что это я.

– Ну? – спросила Лика.

– Это… я не знаю, как описать, – ответила я.

Она подошла ближе, с хитрой улыбкой открывая небольшую бархатную коробочку.

– А это, милая, завершающий штрих.

Внутри лежали кулон и кольцо, украшенные тончайшей резьбой и мерцающими камнями.

– Это слишком, Лика, – начала я.

Не спорь. Это подарок. У них есть легенда: кольцо связывает того, кто дарит, и того, кто принимает, а кулон… он реагирует на судьбу. Некоторые говорят, что он ведёт своего владельца туда, где его ждёт что-то важное.

– Лика, – я посмотрела на кольцо, не сводя взгляда с тонкого рисунка, сплетённого из линий, как корни и ветви старого дерева. Оно было холодным и тяжёлым на ощупь, но от него веяло чем-то тёплым, почти живым. – А если всё это правда? Кому можно подарить такое кольцо?

Лика замерла на мгновение, затем хитро прищурилась, как будто давно ждала этого вопроса.

– Кому угодно, – ответила она с лёгким смешком, но потом стала серьёзнее. – На самом деле, это не просто украшение. Легенда говорит, что кольцо связывает судьбы, но только если оно подарено от чистого сердца.

– Связывает? – повторила я, чувствуя, как внутри зарождается волнение.

– Да, – Лика села напротив меня, её глаза блестели в мягком свете лампы. – Оно создаёт связь, которую уже нельзя разорвать. Оно будто говорит: «Мы теперь едины, неважно, где ты или где я».

– И если подарить его не тому человеку? – спросила я, осторожно перебирая кольцо пальцами.

Лика слегка усмехнулась.

– Тогда всё будет сложно. Иногда даже слишком. Такие вещи не любят легкомысленных решений.

Я перевела взгляд на неё, пытаясь понять, шутит она или говорит серьёзно. Но её тон, хотя и был лёгким, казался наполненным скрытым смыслом.

– Анна, – Лика вдруг наклонилась ближе, её голос стал почти шёпотом. – Не торопись. Такое кольцо нельзя подарить кому-то просто так. Ты должна быть уверена.

Я опустила взгляд на кольцо. Его узоры словно оживали в свете лампы. Я вспомнила глаза Джулиана, его тёплый голос и моменты, которые теперь стали частью меня.

– А если я всё ещё не уверена? – прошептала я, больше самой себе, чем ей.

– Тогда держи его при себе, – с улыбкой сказала Лика, откинувшись на спинку стула. – И жди. Когда придёт время, ты поймёшь, кому его подарить.

Предчувствия

Квартира встретила меня прохладой, воздух наполняли сырость дождя и лёгкий запах осенних листьев. Мой взгляд скользнул по знакомому интерьеру: скромный стол с парой книг, пушистый плед, небрежно брошенный на кресло, и узорчатая чашка, оставленная на подоконнике. Всё выглядело таким привычным, но в то же время будто бы чужим. Я зажгла свечу, её мягкий свет разлился по стенам, наполняя комнату теплотой.

Всё, что произошло за последние дни, не отпускало. Слова Лики, её магазин, загадочные карты и таинственный кулон. Но больше всего – Джулиан. Его взгляд, наполненный чем-то, что сложно было назвать простым интересом, продолжал мерещиться даже в тени комнаты.

Я налила себе чашку чая с ромашкой и мёдом, пытаясь успокоить себя. Когда я опустилась в кресло, мои руки вдруг дрогнули. Воспоминания о его голосе, о том, как он смотрел на меня, как его глаза пробуждали что-то запретное, всплывали снова и снова.

Той ночью я видела сон. В нём я стояла в поле, полном багряных и золотых листьев, и ветер кружил их вокруг меня, словно танцоры. Вдали мерцал свет, и я направилась к нему. Когда я приблизилась, свет превратился в человека. Это был Джулиан, его лицо было озарено спокойной решимостью. Он держал в руке перо, которое светилось.

– Ты должна довериться, – сказал он, его голос звучал одновременно тихо и повелительно.

Я хотела ответить, но ветер заглушил мои слова. Вместо этого он протянул мне руку, и я взяла её. В тот миг я почувствовала тепло и уверенность, но всё исчезло, оставив меня в тишине. Внезапно всё погрузилось во тьму, оставив только ощущение его руки, обхватившей мою.

Я проснулась с удушающим чувством, будто что-то осталось недосказанным.

На утро я постаралась сосредоточиться на практических вещах: упаковать чемодан, выбрать книгу для поездки. Но мысли вновь и вновь возвращались к Джулиану. Его голос, его тихое "Вы выглядите потрясающе" звучали в голове эхом, заставляя сердце учащённо биться.

Когда я достала наряд, выбранный Ликой, и примерила его перед зеркалом, я снова почувствовала себя той девушкой, которую видела в зеркале её магазинчика.

Пройдя по центральной улице, я почувствовала на себе взгляды. Сначала я решила, что это лишь моё воображение, но, подняв голову, заметила, как группа студентов обернулась, шепча что-то.

Лорен, как всегда окружённая несколькими сокурсниками, прищурилась, словно её взгляд мог прожечь ткань моего пальто.

– Вау, – бросила она достаточно громко, чтобы я услышала. – Кажется, кто-то решил сменить образ. Интересно, для кого?

Я пропустила её слова мимо ушей, но сердце всё же сжалось. Встреча с Джулианом была неизбежна, и я боялась реакции, которую, как ни странно, так же сильно и ждала.

Джулиан появился на платформе, высокий, в своём неизменном длинном пальто. Его взгляд сразу нашёл меня, и я увидела, как в его глазах зажёгся тот самый блеск, который заставлял меня забывать обо всём.

– Анна, – сказал он, подходя ближе. Его голос звучал ровно, но в нём читалось удивление.

– Доброе утро, профессор, – ответила я, стараясь выглядеть невозмутимо.

– Утро стало действительно добрым, – произнёс он, его взгляд задержался на моей юбке, платке, а затем снова встретился с моим.

Мы направились к платформе, чтобы успеть на поезд, но наш путь вновь преградил знакомый нищий.

– Поторопитесь, – произнёс он, словно сам ветер говорил его устами.

На этот раз его взгляд был серьёзным, почти пронизывающим. Я хотела задать ему миллион вопросов, но Джулиан, не сказав ни слова, аккуратно взял меня за локоть и повёл дальше.

– Кто он? – прошептала я, когда мы отошли на достаточное расстояние.

– Возможно, просто старик, – ответил Джулиан, но в его голосе звучало сомнение.

Поезд уже стоял у платформы, его двери были открыты, приглашая нас на борт.

Когда мы устроились в вагоне, я наконец расслабилась. Оксфорд остался позади, его звуки, взгляды студентов и тяжесть угроз декана растворились в ритмичном стуке колёс.

– Мы успели, – сказала я, усмехнувшись.

Джулиан, сидя напротив, чуть наклонился вперёд. Его глаза изучали меня, словно он пытался что-то понять.

– Успели, – повторил он, но его голос звучал глубже, чем обычное согласие.

Я отвела взгляд, смотря на пейзаж за окном, но внутри всё бурлило. Близость Джулиана, его манера говорить и то, как он смотрел на меня, всё это оставалось со мной, как и утренний сон.

Впереди нас ждал Стратфорд-на-Эйвоне, но в этот момент я знала лишь одно: моя жизнь уже никогда не будет прежней.

Тени старого дома

Когда мы прибыли в город, его атмосферу невозможно было не почувствовать: узкие улицы, залитые мягким светом фонарей, шепот ветра, прокрадывающийся между домами, и звуки шагов, гулко отзывающиеся от булыжной мостовой. Казалось, каждый уголок здесь дышал историей, словно стены впитали в себя голоса прошлого. Джулиан молчал, но я чувствовала, как его взгляд следил за мной, будто фиксируя каждую мою реакцию.

– Это твой первый визит сюда? – мягко спросил он, нарушив тишину.

Я кивнула, невольно улыбаясь.

– Всё здесь кажется одновременно знакомым и чужим. Будто я в декорациях спектакля, сценарий которого еще скрыт от меня.

– Значит, будем открывать вместе, – ответил он, и в его голосе звучала тёплая уверенность, от которой мне стало спокойно.

Дом, который он снял, оказался старинным коттеджем с крышей из серой черепицы и крошечным садом, утопающим в опавших листьях. Весь облик дома будто бы просился на страницу старинного романа. Дверь с медной ручкой скрипнула, когда Джулиан открыл её, пропуская меня вперёд.

– После вас, – произнёс он, и в его голосе звучала лёгкая, почти неосязаемая улыбка.

Дом, который он снял, оказался коттеджем из выветренного камня с покатой крышей из тёмной черепицы.

– Дом, как из сказки, – пробормотала я, рассматривая узорчатую дверь с массивной медной ручкой, потускневшей от времени.

– Или из старинной пьесы, – добавил он, поворачивая ключ в замке.

Внутри дом был тёплым, но напоминал музей. Стены из грубого камня, низкие балки на потолке, покрытые лёгкой паутиной, словно рассказывали о прожитых годах. Пол скрипел под ногами, а запах старого дерева смешивался с ароматом засушенных трав, развешанных в углу кухни.

В центре гостиной стоял камин с потрескавшейся каменной облицовкой. На полке над ним стояли маленькие фигурки из бронзы, изображающие то ли фей, то ли ведьм, а рядом – старинные часы, замершие на полночи.

– Это место точно хранит тайны, – сказала я, снимая пальто.

Джулиан, поставив чемоданы у стены, включил лампу с абажуром, и её свет, мягкий и слегка янтарный, оживил углы комнаты.

– Думаю, у нас будет время их раскрыть, – заметил он.

В спальне, которую мы обнаружили за тяжелой дубовой дверью, царило величие старины. Массивная кровать эпохи Тюдоров с высокими резными стойками поддерживала тяжелый полог из бордового бархата, который, казалось, хранил воспоминания о тех, кто здесь спал столетия назад. На покрывале из тонкой шерсти золотилась вышивка в виде переплетенных узоров, а по углам комнаты стояли старинные сундуки и комоды, украшенные замысловатой резьбой.

– Кровать явно королевских размеров, – заметила я, проводя пальцами по резному подножию.

Джулиан усмехнулся:

– История утверждает, что Тюдоры не жалели роскоши, даже если она казалась излишней.

Он поднял канделябр с дубового столика у окна, чтобы лучше осмотреть комнату. Свет свечей отразился в его глазах, делая их похожими на глубокие темные озера.

Мы вернулись в гостиную и начали распаковывать вещи. Джулиан, занятый попытками разжечь камин, обронил несколько тихих, раздражённых комментариев, заставив меня улыбнуться. Я, разложив книги на полке, осматривала пространство.

– Кажется, мы ошиблись с планировкой, – сказал он, когда осмотрел дом полностью.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я, подходя ближе.

– Одна спальня, – сухо произнёс он.

Он выглядел слегка смущённым, но быстро взял себя в руки.

– Я могу устроиться на диване.

– Нет, – возразила я, чувствуя, как жар окрасил мое лицо. – Мы что-нибудь придумаем.

Его глаза на мгновение встретились с моими, и я не смогла понять, что именно он хотел сказать. Но это напряжение, висевшее в воздухе, вдруг стало почти осязаемым.

Я укуталась в мягкий плед, чувствуя, как тепло постепенно вытесняет холод, забравшийся под кожу.

– Забавно, не так ли? – начал он, глядя на пляшущие языки пламени.

– Что именно?

– Человек, написавший Гамлета – пьесу, полную размышлений о жизни и смерти, – мог в своём завещании упомянуть всего лишь «вторую лучшую кровать» для своей жены, но ни слова не сказать о своих пьесах.

Я нахмурилась, обдумывая его слова.

– Может, он считал, что творчество принадлежит не ему, а миру, – предположила я.

Джулиан слегка склонил голову, словно размышляя над моим ответом.

– Или он понимал, что настоящая магия слова – это нечто эфемерное, – сказал он. – Она живёт не в завещаниях, а в памяти тех, кто её читает.

– Это красиво, – призналась я.

Он обернулся ко мне, и на его лице появилось тёплое, чуть грустное выражение.

Огонь потрескивал в камине, и на мгновение комната утонула в уютной тишине. Джулиан поднялся, чтобы налить чая, но внезапно остановился у кресла, будто колебался.

– Анна, – начал он, его голос звучал мягче, чем обычно. – Я хотел бы поблагодарить вас… за всё.

– За что именно? – спросила я, чувствуя, как сердце ускоряет ход.

Он наклонился ближе, его взгляд поймал мой, и в этот момент всё остальное перестало существовать.

– За то, что остаетесь рядом, несмотря ни на что.

Его слова прозвучали тихо, но в них было столько искренности, что я почувствовала, как внутри всё сжимается.

Он осторожно поднял руку, едва касаясь моего лица. Его пальцы были тёплыми, а прикосновение – таким нежным, что я невольно закрыла глаза.

– Простите меня, если я не всегда могу выразить, что чувствую, – добавил он.

Его слова растворились в воздухе, и в следующий момент он осторожно склонился ко мне. Его губы коснулись моих, мягко и медленно, будто он хотел растянуть этот момент на вечность.

Мир вокруг исчез, остались только тепло его рук и мягкость губ. Его пальцы скользнули по моему плечу, задержавшись у основания шеи.

Я почувствовала, как его руки крепче обвили меня, притягивая ближе. Мои пальцы невольно зарылись в его волосы, мягкие и чуть растрёпанные, как после ветра.

Но прежде чем мы могли перейти черту, он вдруг замер.

– Прости, – произнёс он, отстраняясь, но не отпуская моих рук. Его голос был хриплым, почти сломанным. – Я не хочу, чтобы это случилось из-за всего этого хаоса вокруг.

Я хотела возразить, но его взгляд остановил меня. В его глазах читалось столько нежности и силы, что я не могла не подчиниться.

– Нам стоит отдохнуть, – добавил он с ноткой сожаления.

Я кивнула, чувствуя, как внутри всё протестует. Но, возможно, он был прав. Эта ночь должна была быть о чём-то большем, чем просто бегство от проблем.

Огонь и шторм

В спальне царила тишина, нарушаемая лишь ритмичным стуком дождя о старинные оконные стёкла. Тяжёлый полог кровати, цвета густого вина, казалось, создавал кокон из бархата и теней. Пламя в камине уже угасало, оставляя после себя едва заметное тепло и слабый запах древесного дыма. Джулиан стоял у двери, словно колеблясь, но затем твёрдо произнёс:

– Вы ложитесь, Анна. Я устроюсь в гостиной.

Его голос был тихим, но каждый оттенок интонации отзывался в моей груди.

– Но кровать достаточно большая для нас обоих, – вымолвила я, пытаясь скрыть неловкость за случайным замечанием.

Джулиан слегка наклонил голову, и на его губах появилась едва заметная усмешка.

– Возможно, – ответил он, задержав взгляд на мне чуть дольше, чем требовалось. – Но… я вряд ли смогу удержать себя в руках.

Эти слова, произнесённые столь спокойно, заставили кровь стучать в висках. Я застыла, чувствуя, как лицо заливает жар.

– Спокойной ночи, – добавил он и, прежде чем я смогла ответить, скрылся за дверью.

Казалось, пустота мгновенно окутала комнату. Я всё ещё слышала отголоски его шагов, медленно затихающих в холле, и осознала, что сердце бьётся слишком быстро. Ночь казалась пугающе длинной.

Кровать с высоким изголовьем и резными стойками была настоящим произведением искусства. Я скользнула под тяжёлое одеяло, чувствуя, как бархат полога будто пытается защитить меня от мира. Но сон не спешил приходить. Мысли возвращались к Джулиану, его голосу, его взгляду, его странному признанию.

За окном разыгралась буря. Громкий удар грома эхом отозвался в стенах дома, словно пробудив старинное строение от векового сна. Огонь молнии на миг озарил потолок, и я, наконец, почувствовала, как усталость берёт своё.

Сон пришёл внезапно. Я снова оказалась в этом доме, но он выглядел иначе: коридоры казались бесконечными, освещёнными лишь слабым светом свечей. Я шла по ним, чувствуя, как тени двигаются следом, и в ушах звучали шёпоты.

Внезапно я оказалась на площади. Толпа окружала меня, и в их глазах была ненависть. Они выкрикивали обвинения, но слов я не могла разобрать. Рядом вспыхнул костёр, и огонь обжигал воздух.

– Ведьма! – донеслось из толпы, и я почувствовала, как моё сердце замерло.

Руки схватили меня, грубо толкнув к центру площади. Я пыталась сопротивляться, кричать, но голос срывался. Когда пламя приблизилось, я увидела в толпе лицо Джулиана. Он смотрел на меня, его глаза были полны боли.

– Спаси меня! – выкрикнула я, но он не двинулся.

Огонь охватил меня, и я почувствовала, как его тепло становится нестерпимым.

Я проснулась с криком.

Я не могла больше оставаться одна. Холодок страха всё ещё не покидал меня. Я встала, босиком ступив на деревянный пол, и направилась в гостиную.

В гостиной всё выглядело иначе, чем днём. Свет настольной лампы создавал мягкий круг света, остальная комната тонула в полумраке. Джулиан сидел в кресле, склонившись над записями. Его волосы слегка растрепались, а на лбу проступали морщины сосредоточенности.

– Анна? – Его голос был мягким, но в нём чувствовалась тревога.

Я шагнула ближе, ощущая его взгляд, который остановился на мне. Моя тонкая сорочка, полупрозрачная в свете лампы, казалось, выдавала больше, чем я могла себе позволить.

Он замер, его перо повисло над бумагой. Глаза – глубокие, пронзительные – изучали меня с такой силой, что я почувствовала, как холод страха сменяется жаром.

– Я… не могла уснуть, – тихо сказала я, чувствуя, как голос предательски дрожит.

Джулиан поднялся, оставив бумаги. Его движения были медленными, как будто он боролся с собой.

– Что случилось? – спросил он, его голос звучал чуть ниже обычного.

Я рассказала ему о кошмаре, но сама чувствовала, что слова теряют смысл под тяжестью его взгляда. Он сделал шаг ко мне, его рука чуть заметно дёрнулась, словно хотел прикоснуться, но сдержался.

– Анна, – выдохнул он, его голос дрожал. – Я не могу…

– Что? – прошептала я, не отрывая от него взгляда.

– Удержаться, – сказал он, и в его словах было столько напряжения, что я перестала дышать.

Он сделал ещё шаг, и его руки коснулись моих плеч. Тепло его ладоней обжигало. Я закрыла глаза, чувствуя, как его дыхание касается моей кожи.

Вуаль ночи

Гроза за окнами не утихала. Молнии вспыхивали, освещая старинную гостиную, а дождь непрерывно барабанил по стеклам, создавая чувство замкнутого, защищённого пространства. Джулиан стоял напротив меня, его тёмные глаза словно отражали бурю снаружи. Его пальцы, касавшиеся моих плеч, были тёплыми и немного дрожали – едва заметно, но достаточно, чтобы я это почувствовала.

– Анна… – прошептал он, и звук моего имени, произнесённого так нежно, будто он опасался разрушить момент, заставил меня замереть.

Я смотрела на него, ощущая, как в груди разливается странное, тягучее тепло. Его взгляд был неотрывным, будто он пытался найти во мне ответы на вопросы, которые не мог произнести вслух.

– Это… неразумно, – сказал он, но голос его был слаб, словно эти слова были только для него самого.

Я подняла руку, медленно, неуверенно, касаясь его щеки. Его кожа была тёплой, и под моими пальцами я почувствовала, как напряглась его челюсть.

– Иногда разум здесь не причём, – прошептала я, удивляясь собственной смелости.

Джулиан закрыл глаза на долю секунды, словно мои слова были последним толчком, и вдруг расстояние между нами исчезло. Он наклонился, его губы коснулись моих с неожиданной мягкостью, почти трепетно. Этот поцелуй был сначала как вопрос, но мгновение спустя стал чем-то гораздо более глубоким.

Его руки скользнули с моих плеч, обвивая талию. Я чувствовала, как его пальцы слегка дрожат, пока они скользили по ткани моей сорочки. Его дыхание смешивалось с моим, горячее и неровное, как само наше состояние.

Мы шагнули назад, и я вдруг осознала, что его руки направляют меня, пока я не почувствовала, что стою у дивана. Джулиан остановился, глядя на меня так, словно этот момент был последним на свете.

– Ты… уверена? – Его голос был хриплым, едва слышным.

Я не ответила словами. Просто потянулась к нему, в который раз позволяя своему телу выразить то, что разум не мог. Его губы нашли мои, и теперь между нами не оставалось ничего, кроме близости.

Мы медленно опустились на диван, и я почувствовала, как его рука скользнула вдоль моей шеи, зарываясь в волосы. Его прикосновения были одновременно осторожными и наполненными подавляемой страстью, которая, казалось, готова была взорвать все вокруг.

Молния осветила комнату, и на мгновение я увидела его лицо – благородные черты, слегка нахмуренные брови, напряжение, написанное в каждом изгибе. Он был красив, слишком красив, и это осознание только усиливало чувство нереальности происходящего.

Его пальцы скользнули вдоль моей руки, спускаясь к запястью, и затем вновь поднимались вверх, оставляя после себя след тепла. Я чувствовала, как каждый его жест становится всё более уверенным, но он всё равно оставался внимательным, нежным.

– Анна, – произнёс он снова, теперь это было похоже на молитву.

Я притянула его ближе, позволив своим губам найти его, своим рукамобнять его плечи. Его запах – смесь травяного чая, старинных книг и чего-то неуловимо мужского – окутывал меня.

Ночь развернулась перед нами, будто длинная вуаль, впитавшая свет молний и шёпот дождя. Всё остальное перестало существовать. Только его прикосновения, мои ответы и огонь, который мы больше не могли сдерживать.

Джулиан медленно опустил меня на мягкую поверхность дивана, и всё вокруг словно растворилось. Я чувствовала только его – его силу, его нежность, его неспешность, смешанную с внутренней бурей. Пламя в камине бросало отблески на его лицо, и я видела в его глазах что-то необъяснимое – смесь страсти, боли и какого-то древнего, почти мистического восторга.

Его пальцы мягко провели по изгибу моей шеи, заставляя дрожь пробежать по телу. Каждое движение было значимым, как будто он хотел сказать больше, чем способны передать слова. Я чувствовала, как он сдерживает себя, словно борясь с собственными желаниями, чтобы сохранить этот момент идеальным.

Его губы находили мои снова и снова, заставляя забыть обо всём. Мы словно растворились друг в друге, границы исчезли, и осталась только эта безмолвная музыка наших тел, которая звучала в такт нашим дыханиям.

Тяжесть и жар его тела наполнили мое пространство от края до края. В этой ночи ничего не было больше, кроме его движений, его горящего взгляда и жаркого шепота.

Я поняла, что теряю саму себя. В этот ослепительный момент я увидела его лицо. Восхищение смешанное с каким-то мистическим отблеском подтолкнуло меня к краю. На мгновение я будто улетела куда-то далеко, но сильные руки вернули меня в реальность, в объятия Джулиана.

– Я боялся, что потеряю тебя, – прошептал он, почти неразличимо, наклоняясь к моему уху.

В ответ я лишь притянула его ближе, давая понять, что он уже часть меня, и что бы ни ждало нас дальше, этот момент будет храниться в памяти бесконечно.

Знаки среди теней

Утренний свет медленно пробивался через плотные бордовые шторы, лаская тёплым золотистым сиянием тяжёлые тюдоровские балки и старинные узоры на обоях. Комната казалась наполненной тишиной, в которой слышалось лишь мерное дыхание Джулиана. Я лежала, утопая в его объятиях, ощущая его тепло, его силу, его защиту.

Его руки обвивали меня с такой нежностью, что я почувствовала, как внутри разливается спокойствие, вытесняя остатки ночных страхов. За окном слышался едва уловимый шорох ветра, перешёптывание природы.

Джулиан пошевелился рядом, его дыхание коснулось моей щеки. Голос, хриплый от сна, прозвучал так близко, что я затаила дыхание.

– Доброе утро, Анна.

Я приподняла голову, чтобы увидеть его лицо. Его волосы были растрёпаны, и они напомнили мне лен, освещённый мягким солнечным светом. Глаза, ещё полусонные, но уже такие внимательные, ловили каждую деталь моего выражения.

– Доброе, – ответила я с улыбкой, чувствуя, как тепло его взгляда растекается внутри.

– Ты прекрасна, – сказал он тихо, и в его голосе звучало нечто большее, чем просто комплимент.

– А вот ты выглядишь так, будто всю ночь боролся с драконом.

Я фыркнула, стараясь скрыть неловкость, и провела пальцами по его растрёпанным волосам.

Джулиан тихо рассмеялся, его голос наполнил комнату теплом, как утреннее солнце. Он поднёс мою руку к своим губам и, глядя на меня с той самой игривой искрой, прошептал:

– Если и так, то этот дракон был очаровательнее любой принцессы. Его пламя не жгло, а согревало, и я был бы счастлив снова встретиться с ним, даже ценой сна.

Его слова, произнесённые с такой мягкой театральной интонацией, словно отголоском эха шекспировской сцены, заставили меня ощутить, как сердце пропустило удар.

Мы ещё какое-то время молчали, наслаждаясь близостью и этим редким моментом покоя. Наконец я медленно поднялась, но едва сделала шаг к чемодану, как он протянул руку и осторожно поймал моё запястье.

– Ты уходишь слишком быстро, – произнёс он, глядя на меня так, будто хотел удержать этот момент навсегда.

– У нас ведь много дел, – напомнила я, хотя сама едва ли хотела покидать это пространство, где всё было только для нас.

Джулиан сел на край кровати, наблюдая за мной. Я достала из чемодана одежду и замерла, ощутив, как его взгляд скользит по мне. Когда мои пальцы коснулись чулок, он поднялся, его движения были плавными, почти хищными.

– Позволь, – предложил он, тихо, но настойчиво, словно этот момент был слишком важен, чтобы упустить его.

– Это совсем не обязательно, – начала я, но слова застряли в горле, когда он уже взял один из чулок и медленно опустился на колени передо мной.

Его пальцы касались моей кожи с такой осторожностью, что каждый жест казался ритуалом. Он провёл ладонью по моей лодыжке, поднимая ткань чулка вверх по ноге. Я не могла дышать, не могла отвести взгляд от его лица – сосредоточенного, чуть насмешливого, но исполненного едва сдерживаемой страсти.

– В следующий раз, – сказал он, слегка улыбнувшись, его голос стал ниже, – клянусь всеми святыми, я сниму их с тебя лично.

Мои щеки запылали, и я нервно рассмеялась, но не смогла отвести взгляд. Его слова звучали легко, почти игриво, но в них было что-то, от чего я не могла избавиться от дрожи.

– Ты знаешь, – сказала я, наконец собравшись с духом, – ты слишком ловко с этим справляешься.

– Это потому, что я невероятно мотивирован, – ответил он с явной насмешкой, но его голос звучал ниже и теплее.

Когда он закончил, я уже знала, что этот момент останется со мной надолго.

Мы вышли на улицу, и свежий утренний воздух окутал нас ароматами мокрых листьев, пряного дыма от костров и сладкого запаха карамельных яблок. Стратфорд-на-Эйвоне готовился к Хэллоуину. Витрины магазинов были украшены тыквами с горящими свечами, гирляндами из осенних листьев и чёрными лентами.

– Осень здесь будто особенная, – заметил Джулиан, оборачиваясь ко мне. – Она пропитана чем-то древним.

– Здесь воздух сам напоминает о тайнах, – ответила я, улыбаясь ему. – Всё вокруг словно создано для театра, масок и загадок.

Он задержал взгляд на мне, и в его глазах я увидела восхищение. Мы продолжили идти, неспешно наслаждаясь атмосферой, пока не добрались до паба. Старое здание с низкими балками и массивной деревянной дверью выглядело уютно, как дом из сказки.

На вывеске был изображён кот, сидящий под луной, а надпись гласила: "Лунный страж".

– Забавно, – сказал я, указывая на название.

– Уверен, нам здесь понравится, – отозвался Джулиан, придерживая дверь и пропуская меня внутрь.

Внутри паб оказался ещё более очаровательным. Низкий потолок с тёмными балками, массивные деревянные столы с горящими свечами, старинные портреты на стенах. Воздух был наполнен ароматом корицы, гвоздики и свежеиспечённого хлеба.

Мы сели у окна. Джулиан заказал эль и мясной пирог, а я выбрала тыквенный суп с хрустящими тостами. Еда была восхитительной: пирог с сочной начинкой, густой суп, согревающий изнутри, и хлеб, который таял во рту.

– Знаешь, – сказал он, облокотившись на стол и глядя на меня, – я начинаю думать, что это место создано для нас.

– Ты уверен? – поддразнила я.

– Абсолютно, – ответил он, его голос стал тише. – Иначе как объяснить, что в свете этих свечей ты выглядишь ещё прекраснее?

Карта времени

Внутри паба царил мягкий полумрак. Свет от старинных ламп отражался в лакированных дубовых балках потолка, а пламя в камине бросало теплые отблески на стены, увешанные старыми гравюрами и потемневшими от времени портретами. Мы с Джулианом сидели за угловым столом, едва отошедшие от утренних переживаний, но в каждом его жесте я видела напряжение, которое он так старательно скрывал.

Дверь паба скрипнула, пропуская внутрь поток дождя и свежего воздуха. Я взглянула на вход и почувствовала, как в груди странно екнуло. Нищий, тот самый, что сопровождал нас своей загадочной фигурой, стоял на пороге, стряхивая капли с промокшего плаща. Его глаза, словно звезды в тёмном небе, блеснули, увидев нас.

– А вот и вы, – сказал он, подходя к нашему столу с уверенностью, будто мы давно его ждали. – Не возражаете, если я составлю вам компанию?

Джулиан посмотрел на меня, вопросительно приподняв бровь. В его взгляде читалась явная настороженность.

– Конечно, – ответила я, прежде чем успела осмыслить ситуацию.

Нищий уселся напротив нас с такой лёгкостью, словно был старым знакомым, и обвёл взглядом паб, как будто проверяя, не опасно ли здесь. Его плащ, насквозь мокрый, блестел в свете ламп, но он, казалось, не замечал этого.

– Ах, завтрак, – протянул он с мечтательной улыбкой. – Ничто так не утоляет голод, как классический английский завтрак.

– Ваши вкусы неожиданно традиционны, – заметил Джулиан, скрестив руки на груди. Его голос был спокойным, но в нём звучала настороженность.

– Традиции – это фундамент, – отозвался нищий, подмигнув мне. – Даже если их время давно ушло.

Официантка подошла, и он заказал: бекон, сосиски, фасоль, жареные грибы, хлеб и крепкий чай.

– Прямо как ты, – шутливо заметила я, глядя на Джулиана, который всё ещё напряжённо следил за нашим гостем.

– Британская классика, – ответил он с тонкой усмешкой.

Когда еду принесли, нищий принялся за неё с таким энтузиазмом, что я не смогла сдержать улыбку. Но внезапно он поднял глаза, и его взгляд, полный загадок, пронзил меня.

– Анна, – произнёс он мягко, почти нежно, – ты когда-нибудь задумывалась, почему тебя так привлекает история?

Я растерялась, вилкой ковыряя в тарелке.

– История привлекает многих, – уклончиво ответила я.

– А тебя – особенно, – продолжил он. – Разве это не странно?

– Что вы хотите этим сказать?Джулиан чуть подался вперёд, его голос стал напряжённым:

Нищий улыбнулся, но его глаза оставались серьёзными.

– Некоторые люди не просто изучают историю, – сказал он, – они её часть. Порой – важная часть.

– Вы говорите загадками, – пробормотал Джулиан, его взгляд стал резким.

– А разве Шекспир не говорил загадками? – с лёгким вызовом ответил нищий.

В этот момент он достал из сумки свёрток. Ткань была тёмной, почти чёрной, и, разворачивая её, он смотрел прямо на меня. Внутри оказался старинный пергамент с рисунками, похожими на те, что мы видели раньше: розы, круги, звёзды.

– Это карта, – сказал он, положив её на стол.

– Карта? – переспросила я, чувствуя, как внутри всё сжимается.

– Скорее, путеводитель, – поправил он, проведя пальцем по одной из линий. – Коттедж Энн Хэтэуэй, городская библиотека, ферма Мэри Арден…

– И Холл Холикрофт, – добавил Джулиан, его голос стал тихим, но напряжённым.

– Именно, – нищий кивнул.

– Что всё это значит? – Джулиан внимательно рассматривал карту, его руки едва касались её краёв, как будто это был древний артефакт.

– Это значит, что вы на правильном пути, – отозвался нищий. – Но времени у вас мало.

– Почему вы нам помогаете?

Джулиан выпрямился, его взгляд стал твёрдым.

– Потому что вы единственные, кто может сделать это правильно.

Нищий задумчиво посмотрел на него, затем на меня.

– Ну что, мои прекрасные Ромео и Джульетта, готовы к приключениям?Он встал, отряхивая руки, и с улыбкой посмотрел на нас.

– Мы готовы к ответам, а не к играм.

Джулиан поднял бровь, его взгляд стал насмешливым.

– Ответы придут, профессор. Но сначала найдите время. Потому что против времени никто не устоит, – произнёс нищий с той странной серьёзностью, которая всегда оставляла ощущение недосказанности. – Даже вы, профессор.

– Тогда, думаю, нам стоит поторопиться.

Джулиан откинулся на спинку стула, и в его глазах мелькнула та загадочная глубина, которая всегда вызывала во мне трепет.

Когда нищий ушёл, оставив после себя запах дождя, мы с Джулианом ещё несколько минут молчали. Я коснулась его руки, и он, к моему удивлению, не убрал её.

– Ты как?

Джулиан посмотрел на меня, и его взгляд смягчился.

– Готова, если ты рядом.

Я вздохнула, чувствуя, как странная смесь страха и восторга охватывает меня.

Путь розы

День начинался туманно, словно сама природа решала, скрыть ли от нас свои тайны. Мы шли по узкой дорожке, обсаженной яблонями, мимо заборов, увитых плющом. Коттедж Энн Хэтэуэй появился перед нами внезапно, как видение из прошлого. Дом выглядел так, будто время обошло его стороной: шершавые белые стены, деревянный каркас, крыша с соломенной кровлей. Воздух был свежим, пахнул мокрой землёй и далёкими кострами – осень здесь казалась почти материальной.

– Ты знала, что этот дом принадлежал её семье больше трёхсот лет? – спросил Джулиан, указывая на коттедж. Его голос был мягким, но в нём звучал неподдельный интерес.

– Она была дочерью фермера, правда?

Я покачала головой, разглядывая входную дверь, казавшуюся слишком маленькой даже для меня.

– Совершенно верно, – отозвался он. – Энн Хэтэуэй была на восемь лет старше Шекспира. Они поженились, когда ей было двадцать шесть, а ему всего восемнадцать.

Я почувствовала лёгкую дрожь – странное ощущение, словно мы не просто посещали место, а становились частью его истории.

– Забавно, – заметила я. – Энн и Анна… почти как зеркало.

– Ты и она совершенно разные. Но, может быть, всё не так просто, как кажется.

Джулиан обернулся, его взгляд стал мягче.

Внутри коттеджа было темно и прохладно. Полы скрипели под ногами, старинная мебель казалась громоздкой, но сохраняла своё величие. Очаг, давно потухший, всё ещё хранил запах горелого дерева. Экскурсовод что-то рассказывал группе туристов, но я едва слушала.

Джулиан стоял рядом, его рука ненавязчиво коснулась моей. Я знала, что он хочет сказать что-то важное, но вместо этого он просто шепнул:

– Смотри, потолочные балки. Настоящее дерево эпохи Тюдоров.

Я улыбнулась, чувствуя, как его близость согревает даже в этом холодном доме.

Мы обошли комнаты, заходя в спальню с массивной деревянной кроватью, и кухню, где старинные горшки и кувшины стояли так, будто их хозяева ушли всего минуту назад. Но ни намёков на символы, ни роз мы не нашли.

– Может, не здесь? – предположила я, когда мы вышли во двор.

Сад за домом оказался неожиданно просторным, с клумбами, где цвели поздние розы, словно дерзко спорящие с законами природы. Джулиан подошёл ближе, его пальцы едва коснулись лепестка.

– Шекспир упоминал розы в своих произведениях больше сорока раз, – задумчиво сказал он. – Неужели это просто совпадение?

– «Что в имени тебе моём? Роза пахнет розой, хоть розой назови её, хоть нет», – процитировала я, наблюдая за ним.

Я присела на скамейку неподалёку, ощущая, как лёгкий ветер теребит подол моего пальто.

– Роза – это символ. Но символ чего?

Он обернулся, его глаза светились, как у ребёнка, нашедшего подсказку в игре.

– Любви? Тайны? – предположила я.

– А может, это ключ.

Джулиан сел рядом, его плечо легко коснулось моего.

– Ключ? – я нахмурилась, не совсем понимая, куда он ведёт.

– Подумай, – сказал он, склонив голову набок, словно пригласив меня в сложную игру. – Розу можно рассматривать как указатель. Её лепестки скрывают что-то внутри, как и слова Шекспира.

– Шифр? – спросила я, мои мысли стали более ясными.

– Что, если роза – это не просто цветок, а символ, который ведёт нас к следующей разгадке?

Джулиан кивнул, его лицо осветилось.

Мы сидели на скамейке в саду, окружённые тишиной, которую нарушали только шорох ветра в листьях и редкие голоса туристов за стенами. Осенние розы, такие же дерзкие, как сам Шекспир, окружали нас своими тонкими ароматами. Джулиан, задумчиво разглядывая одну из них, держал её так осторожно, будто лепестки могли сломаться от одного его прикосновения.

– Ты когда-нибудь думала, что это всё предначертано? – тихо спросил он, не отводя глаз от цветка.

– Что именно? – Я уловила его взгляд, полный какой-то глубокой мысли, которая казалась на грани того, чтобы быть высказанной.

– Ты, я, этот сад… всё, что привело нас сюда, – его голос стал ниже, почти шёпотом. – Как будто каждый шаг был частью большого плана.

– А если мы ошибаемся? Если это просто совпадение?

Я улыбнулась, чувствуя, как его слова проникают куда-то глубже, чем хотелось бы признать.

Джулиан поднял глаза, и его взгляд был настолько проникновенным, что я почувствовала, как моё сердце сжалось. Он медленно положил розу на скамейку рядом со мной, а затем, совсем без предупреждения, взял мою руку. Его пальцы были тёплыми, но в них чувствовалась лёгкая дрожь, которую он старался скрыть.

– Я не могу больше думать, что это случайность, – произнёс он, его голос был мягким, но в нём звучала твёрдость. – Потому что каждый раз, когда я смотрю на тебя, я понимаю, что ты не просто исследователь, не просто кто-то, кто оказался рядом. Ты – смысл этого пути.

Его слова застали меня врасплох. Я опустила взгляд на его пальцы, переплетающиеся с моими, и почувствовала, как тепло его прикосновения растекается по всему телу.

– Джулиан… – начала я, но он наклонился ближе, его лицо оказалось так близко, что я могла видеть тонкие линии у его глаз, свет, играющий на его коже.

– Анна, позволь мне сказать это. – Он говорил спокойно, но его голос дрожал. – Я боялся чувств, которые ты вызываешь во мне. Но теперь, когда я знаю, что они реальны, я больше не могу прятаться за книгами, тайнами или страхами.

Его губы коснулись моих, и это был самый мягкий, самый нежный поцелуй из всех, которые я могла представить. Он был больше похож на обещание, на тихую молитву, чем на акт страсти. Но в этом прикосновении было столько силы, что я невольно потянулась к нему ближе. Его руки обвили мою талию, притягивая меня, словно он боялся, что я исчезну.

Я положила ладонь на его грудь, чувствуя, как его сердце бьётся быстро, не менее, чем моё. Он чуть отстранился, только чтобы посмотреть мне в глаза. Его взгляд был глубоким, почти невыносимо близким.

– Ты потрясающая, – произнёс он, и эти слова прозвучали так искренне, что я почувствовала, как слёзы наполняют мои глаза.

Я не могла сказать ничего в ответ. Вместо этого я обвила его шею руками, снова притягивая его к себе. Его губы нашли мои с новой настойчивостью, и я потерялась в этом моменте, забыв обо всём, кроме тепла его прикосновений и сладкого аромата роз вокруг нас.

Когда мы, наконец, отстранились, чтобы перевести дыхание, он улыбнулся.

– Шекспир бы написал целую пьесу о таких моментах.

– Главное, чтобы он не сделал её трагедией.

Я рассмеялась, чувствуя, как напряжение растворяется.

– Никогда, – ответил Джулиан серьёзно, сжимая мою руку. – Потому что это наша история, и мы сами её пишем.

Он заглянул мне в глаза.

– Анна, ты понимаешь, что это всё связано? Шекспир, розы, твои исследования… Это не просто совпадение.Когда мы собирались уйти, Джулиан вдруг остановился и обернулся.

– И что же это?

Я посмотрела на него, чувствуя, как внутри загорается нечто необъяснимое.

– История, которую мы должны раскрыть.

Его глаза были полны решимости.

Тайна королевы

Библиотека встретила нас звенящей тишиной. Высокие окна с витражами, преломляя осенний свет, отбрасывали на пол и стены узоры золотисто-красных оттенков. Потолок, украшенный резными балками, скрывался в полумраке, а воздух был наполнен ароматом старых книг и воска. Это место казалось живым – с его шепотом страниц, которые хранили больше секретов, чем я могла себе представить.

Джулиан двигался уверенно, словно библиотека была его вторым домом. Его фигура в длинном пальто выделялась на фоне бесконечных рядов книг, а шаги гулко отзывались в тишине. Я следовала за ним, чувствуя, как этот мир старинной мудрости поглощает меня.

– Это место напоминает мне лабиринт, – сказала я, пытаясь заглушить внезапное ощущение собственной нечтожности перед этим величием.

– Лабиринты созданы для того, чтобы испытать терпение, – ответил он с лёгкой улыбкой, оглядываясь на меня. – А иногда и для того, чтобы спрятать ключи к истине.

Мы остановились у старого дубового стола, который, казалось, слышал больше разговоров, чем любой живущий человек. Джулиан развернул карту, оставленную Эдмундом, и его взгляд задержался на символе розы.

– Это место тоже было отмечено, – пробормотал он, проводя пальцем по пергаменту. – Но почему именно здесь?

– Возможно, это часть шифра? – предположила я, наблюдая за тем, как его сосредоточенный взгляд скользит по линии символов.

Он кивнул, но не ответил. Я видела, как он погружается в свои мысли, словно пытался собрать все разрозненные детали в одну картину. Его руки слегка дрожали, когда он убирал карту в сторону, чтобы расчистить стол для поиска.

– Начнём с архивов, – сказал он наконец. Его голос был глубоким и тихим, но в нём чувствовалась решимость.

Часы текли, пока мы перебирали книги, карты и манускрипты. Шелест страниц и легкий скрип кресел создавали иллюзию, будто библиотека разговаривает с нами, нашёптывая свои истории.

Мой взгляд упал на нижнюю полку, где в тени скрывался потемневший футляр. Взяв его в руки, я почувствовала, как по телу пробежала дрожь.

– Джулиан, посмотри, – позвала я, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее.

Он тут же оказался рядом, и мы вместе поставили футляр на стол. Его руки, осторожные, как у исследователя, открыли крышку, и внутри я увидела миниатюрный портрет.

Женщина на нём была красива и властна. Её взгляд казался пронизывающим, а черты лица напомнили мне о Роуз.

– Это… Елизавета? – произнесла я, но моя уверенность поколебалась.

– Или Роуз, – тихо ответил Джулиан, и его голос звучал так, будто он сам боялся этой мысли.

Мы замерли, разглядывая портрет. В нём было что-то завораживающее и пугающее одновременно.

– Ты говорил о пробеле в её жизни, – напомнила я, стараясь придать своему голосу твёрдость.

– Несколько месяцев, когда она исчезла, а потом снова появилась. Никто не знал, где она была.

Он кивнул, не отрывая взгляда от миниатюры. – Что, если это как-то связано с этим обществом? – спросила я, сама не зная, хочу ли услышать ответ.

– Тогда наши догадки становятся всё более правдоподобными, – сказал он, глядя на меня так, будто хотел убедиться, что я готова пойти дальше.

Но прежде чем мы успели продолжить, за нашими спинами раздался странный шорох. Ощущение чьего-то присутствия было почти физическим.

– Ты слышала? – спросил Джулиан, его голос стал ниже.

Я кивнула, оглядываясь вокруг. На мгновение мне показалось, что в углу что-то шевельнулось, но там ничего не было.

– Нам здесь не рады, – произнёс он, убирая футляр обратно.

Мы покинули библиотеку быстро, но старались не привлекать внимания. На улице уже стемнело, а дождь превратился в мелкий туман. Мы шли молча, каждый из нас погружённый в свои мысли.

– Думаешь, кто-то за нами следит? – спросила я, когда мы свернули в узкий переулок.

– Не думаю. Я уверен, – ответил он, и в его голосе не было места сомнению.

Тяжесть открытий давила на нас, но я чувствовала, что мы приблизились к истине. Только какой ценой?

Дома

Мы шагали вдоль узкой мощёной улицы, где тени старых домов перекрещивались под светом тусклых фонарей. Воздух был наполнен сыростью, а остатки дождя стекали по рельефу камней, оставляя после себя едва уловимый блеск. Джулиан шёл рядом, и его молчание, как всегда, казалось продуманным.

– Ты опять думаешь о том, что всё это значит, – наконец заметил он, слегка повернув голову в мою сторону.

– Да, – ответила я, чувствуя его пристальный взгляд. – Всё кажется таким близким, но так далеко.

Он остановился, повернувшись ко мне. Свет фонаря мягко очертил линии его лица, сделав их ещё более выразительными.

– Ты всегда так нетерпелива? – спросил он, и в уголках его губ появилась тень улыбки.

– Я просто хочу знать, к чему мы идём, – ответила я, ощутив лёгкий трепет от того, как внимательно он меня слушает.

– Иногда не ответы важны, а сам путь.

Джулиан наклонился ближе, его голос стал ниже.

– Ты и философ, и загадка, – усмехнулась я, но мои слова прозвучали мягче, чем я ожидала.

– Это проклятье всех, кто изучает историю, – сказал он, делая шаг ближе. – Мы погружаемся в прошлое, чтобы найти истину, и теряем связь с настоящим.

Его рука поднялась, чтобы коснуться моей щеки. Тёплое прикосновение было настолько нежным, что мне показалось, будто он боится разрушить что-то хрупкое.

– Анна, – произнёс он, и в его голосе звучала та же мягкость, что и в прикосновении. – Ты заставляешь меня забывать все свои правила.

Я чувствовала, как его взгляд становится более пронзительным, и моё сердце замерло на мгновение.

– У тебя слишком много правил, – прошептала я, улыбнувшись.

– Возможно. Но кто-то должен их соблюдать.Джулиан чуть наклонил голову, и его глаза заблестели с искоркой шутливости.

– Не сейчас, – сказала я тихо, решительно сокращая между нами расстояние.

– Анна…

Он замер, но в его глазах мелькнула тень борьбы.

– Джулиан, – перебила я, касаясь его пальцев. – Мы уже сделали свой выбор.

– Ты всегда такая решительная?

Его губы тронула мягкая улыбка.

– Только с тобой, – ответила я, ощущая, как мои слова пробиваются сквозь шум дождя.

И тогда он наклонился, прикасаясь к моим губам так мягко, что у меня закружилась голова. Этот поцелуй был неспешным, как обещание. Его руки обвили мою талию, притягивая ближе, и я почувствовала, как тепло его тела растворяет остатки холодной ночи.

Когда он отстранился, на его лице отразилась смесь нежности и сдержанной страсти.

– Ты знаешь, что я не могу позволить себе потерять тебя, – прошептал он, проводя пальцем по моей щеке.

– Тогда не пытайся держать дистанцию, – сказала я, чувствуя, как моё сердце замерло в этом моменте.

– Ты становишься опасной, Анна.

Джулиан тихо рассмеялся, его смех был похож на шёпот дождя.

– Ты тоже, – ответила я, крепче сжимая его руку.

Мы стояли там ещё несколько мгновений, прежде чем он осторожно коснулся моего подбородка, глядя в глаза так, будто хотел прочитать каждую мою мысль.

– Нам нужно идти, – сказал он, но его голос не звучал категорично.

Я кивнула, чувствуя, что вместе с ним готова сделать этот шаг в неизвестность.

Мы вернулись в дом, где огонь в камине едва теплился, отбрасывая слабые отблески на стены. В комнате витал мягкий аромат тлеющих углей и влажного дерева, словно само пространство хотело нас укутать. Я ощущала усталость, смешанную с тихой радостью от прошедшего дня.

Джулиан снял мокрое пальто, развесил его на спинку стула и обернулся ко мне с чуть насмешливым взглядом.

– Итак, Анна, мы снова сталкиваемся с неразрешимой загадкой. – Его голос звучал сдержанно, но в нём сквозила шутливость.

– Какой ещё загадкой? – спросила я, приподняв бровь.

– Что же делать, если в доме всего одна кровать? – Он посмотрел на меня так, словно это был вопрос глобального значения.

Я, не сдержав улыбки, вздохнула:

– Мы же уже обсуждали это.

– Верно, – кивнул он, приближаясь. – Но на этот раз я готов уступить её полностью.

– Уступить? – повторила я, скрестив руки на груди.

– Естественно, – он прижал руку к сердцу, изображая благородного рыцаря. – Я готов занять диван в гостиной ради твоего комфорта.

– После всего, что уже было между нами?

Я фыркнула, не веря своим ушам.

– Именно поэтому я думаю, что сегодня правильнее будет дать тебе отдохнуть… отдельно.

Его губы тронула едва заметная улыбка.

– Ты серьёзно? – Я шагнула ближе, стараясь не поддаться смущению.

– Анна, ты же знаешь, что в моей голове иногда побеждает мораль джентельмена. – Его голос стал ниже, мягче.

– Джулиан, если ты ещё раз предложишь эту абсурдную идею, я сама отправлю тебя на диван.

Я выдержала его взгляд, почувствовав, как моё раздражение сменяется нежностью.

– Ладно, ладно. Я сдаюсь. Но только если ты пообещаешь меня не выгнать посреди ночи.

Его смех наполнил комнату, словно разрядив напряжение.

– Обещаю, – ответила я, улыбаясь.

Мы поднялись в спальню, где мягкий свет старинной лампы наполнял пространство, а прохладный воздух напоминал о том, что за окном ночь всё ещё прячется в тенях.

Он стоял у кровати, наблюдая за мной с лёгкой улыбкой, когда я стягивала шарф и развязывала волосы. Его взгляд был одновременно тёплым и задумчивым.

– Анна, – тихо произнёс он, когда я уже улеглась на мягкие подушки. – Ты уверена, что хочешь меня здесь?

– Джулиан, – я потянулась к нему, дотронувшись до его руки. – Перестань задавать глупые вопросы.

Он молча опустился рядом, осторожно укрывая нас одеялом. Я почувствовала его тепло, его руку, легко ложащуюся на мою талию.

– Всё равно я думаю, что ты заслуживаешь большего, – прошептал он, и в его голосе звучало больше, чем просто слова.

– Джулиан, – я подняла голову, чтобы посмотреть в его глаза, – то, что ты здесь, уже больше, чем я могла бы желать.

Он улыбнулся, и в этой улыбке было столько нежности, что я не смогла удержаться и прижалась ближе. Его рука мягко скользнула по моим волосам, а губы коснулись моего лба, оставляя лёгкий, почти неощутимый поцелуй.

Мы лежали в тишине, под шёпот дождя за окном. Его дыхание было ровным, и я чувствовала, что наконец-то я дома.

Крылатый кентавр

Утро было прохладным, но свежим, с запахом влажной травы и осенних листьев. Я только начала пить свой кофе с карамелью, когда снаружи донёсся едва различимый звук шагов. Джулиан, как всегда, был уже на ногах, аккуратно поправляя воротник своего пальто.

– Кто-то снова бродит возле дома, – заметил он, мельком взглянув в окно.

Я пошла за ним к двери, в душе тихо надеясь, что это случайный прохожий. Но как только Джулиан открыл дверь, на пороге появился знакомый нищий.

– Доброе утро! Надеюсь, я вас не слишком отвлёк? О, погодите, конечно отвлёк. Ужасно извиняюсь за это, – проговорил он с улыбкой, будто ему всё происходящее доставляло искреннее удовольствие. – Но разве не скучно просыпаться без неожиданностей?

Я нахмурилась. Его лёгкость и очевидная самоуверенность немного сбивали с толку, но в то же время привлекали.

– Вы снова нас преследуете? – спросила я, сложив руки на груди.

– Ах, какое грубое слово – преследовать! Я предпочитаю называть это… упорной помощью, – он сделал паузу и добавил с театральным наклоном головы: – Эдмунд Аргентум Грей III, к вашим услугам.

Я обменялась взглядом с Джулианом. Он сдержанно усмехнулся, но я заметила, что в уголках его глаз проскользнуло одобрение.

– У вас весьма эксцентричное имя, – заметил Джулиан, скрестив руки.

– Да-да, звучит так, будто я персонаж из плохого романа, не находите? Но вы же всё равно не думали, что человек, как я, может зваться просто Джоном или Томом? – Эдмунд подмигнул мне, отчего я невольно улыбнулась. – А теперь, к делу. У нас с вами есть важная встреча.

– Где? – осторожно спросила я.

– В месте, где пиво течёт рекой, а тайны лежат между страницами старых книг. Пойдёмте!

Эдмунд уверенно вёл нас по узким улочкам, пока не остановился перед старым зданием с выцветшей вывеской. "Крылатый Кентавр" выглядел так, будто существовал вечно. Внутри царила атмосфера уюта и таинственности: деревянные балки потемнели от времени, свечи на столах мягко освещали зал, а запах свежего пива смешивался с ароматом смолы и дерева.

Эдмунд сразу усадил нас за дальний стол, заваленный картами, пергаментами и внушительной стопкой книг. Среди них я заметила томик с гербом розы на обложке.

– Вот, с чего мы начнём, – сказал Эдмунд, кивая на стол. – Код Шекспира.

Я потянулась к книге, и наши пальцы с Джулианом встретились. Его рука слегка задержалась на моей, словно он пытался уловить момент. Я подняла взгляд и встретилась с его глазами. В них было нечто особенное – не просто любопытство, а забота, смешанная с теплом.

– Прости, – мягко сказал он, убирая руку.

– Всё в порядке, – ответила я, чувствуя, как щеки начинают слегка гореть.

Мы открыли книгу. На пожелтевших страницах красовались рукописные строки, некоторые из них были перечёркнуты, а на полях мелькали символы.

– Это выглядит как чей-то дневник, – произнесла я.

– Не просто чей-то, – ответил Эдмунд, наклоняясь вперёд. – Легенда гласит, что это записи человека, который первым разгадал тайну "Кода Шекспира". Или… почти разгадал.

– Мы видели это раньше, – сказал он, обращаясь к Эдмунду. – Роза. Она везде.

Джулиан провёл пальцем по одному из символов.

– Именно, – Эдмунд улыбнулся. – Но роза не только символ. Это путь.

– А это что? – спросила я.

Мои глаза остановились на одном из символов, который выглядел как стрелка, ведущая вниз.

– Это место. Холл Холликрофт, – ответил Эдмунд, его голос стал серьёзнее.

Весь оставшийся день мы провели за изучением записей и карт. Пальцы Джулиана несколько раз случайно касались моих, и каждый раз это вызывало у меня лёгкое волнение, которое я пыталась скрыть. Я ловила себя на мысли, что не могу сосредоточиться. Его присутствие рядом было слишком ощутимым.

Когда мы вышли из паба, ночь уже опустилась на город.

Эдмунд остался внутри, но перед уходом он тихо прошептал:

– Завтра всё изменится.

Мы с Джулианом шли обратно к нашему домику в полной тишине, но между нами витало нечто большее, чем слова.

Тайны Холликрофта

Утро началось с промозглого холода, который проникал сквозь стены нашего домика, будто воздух сам хотел напомнить нам, что впереди – не просто день, а день, полный неожиданных открытий. Я, закутавшись в плед, искала глазами Джулиана.

Он уже был у окна, слегка растрёпанный, с чашкой кофе в руках. Его глаза скользили по заметкам, но выглядел он скорее задумчивым, чем сосредоточенным.

– Ты уже готов? – спросила я, пытаясь скрыть лёгкое волнение, которое накапливалось в груди.

– Почти, – он поднял на меня взгляд. – А ты?

В этот момент я вспомнила. Лика. Подарок. Как я могла забыть?

– Подожди минуту. – Я вскочила и открыла дорожную сумку, вытаскивая маленький мешочек.

Кулон и кольцо. Они тускло мерцали в расеянном свете утра. Поверхность кулона переливалась так, словно он хранил в себе крохотное пламя.

– Лика дала его мне перед отъездом, – сказала я, застёгивая цепочку. – Забавно, как он заставляет почувствовать себя частью чего-то древнего.

– И, возможно, очень важного, – Джулиан подошёл ближе, его взгляд на мгновение остановился на кулоне, а затем на мне. Он провел кончиками пальцев по цепочке и я судорожно сглотнула.

– Лика говорила, – в попытке справиться с эмоциями, нетвердо продолжила я, – что кольцо идет в паре с ним. Буквально. Это кольцо связывает судьбы, но только если дарить его от всего сердца.

Джулиан посмотрел на меня задумчиво. В его взгляде читалась мечтательность.

– Это может быть просто красивой легендой. А может быть историей.

За завтраком разговоры текли плавно, пока Джулиан не разложил передо мной свои записи.

– Ферма Мэри Арден может подождать, – сказал он, указывая на карту.

– Ты нашёл что-то? – я отодвинула чашку, чувствуя, как внутри нарастает азарт.

– Холл Холликрофт, – его пальцы остановились на точке на карте. – Я наткнулся на упоминание о нём вчера. Некоторые заметки связывают его с «ключами к двери».

– Ключи? Ты думаешь, это метафора?

– Не уверен. Но если это не метафора, то…

– Тогда мы должны проверить это место, – закончила я за него.

Мы обменялись взглядами. Было что-то захватывающее в том, чтобы отбросить все планы ради новой тайны.

Место оказалось именно таким, каким я представляла себе его, но хуже. Заброшенный, он выглядел, как декорация к фильму ужасов: обрушенные стены, плесень, которая пробивалась через всё, что когда-то было прекрасным, и тишина, которая казалась неправильной.

– Не похоже на ферму Мэри Арден, – пробормотала я, сдерживая дрожь.

– И на туристическое место тоже, – ответил Джулиан, открывая скрипучую дверь.

Внутри было мрачно, будто стены сами по себе впитывали свет. Мы двигались медленно, каждое наше движение отбрасывало длинные тени.

– Смотри, – Джулиан указал на полку в углу.

Старая книга, покрытая пылью и паутиной, лежала так, будто ждала нас. Джулиан осторожно взял её в руки и раскрыл.

– Это дневник, – сказал он.

– Смотри, символы. Это шифр.

Мы стояли так близко, что наши плечи соприкасались. Его дыхание касалось моей щеки, пока он водил пальцами по страницам.

И вдруг кулон на моей шее зазвенел.

– Анна… – Джулиан повернулся ко мне, и я увидела в его глазах тревогу.

Прежде чем я смогла что-то сказать, дверь сзади нас со скрипом открылась. Мы обернулись одновременно.

В комнату вошли люди. Они были в тёмных одеждах, напоминавших что-то между ритуальными мантиями и средневековыми плащами. Их лица были напряжёнными, а глаза светились странным любопытством. Они подходили медленно, аккуратно, будто боялись чего-то.

– Ключ у них, – произнёс старший из них, указывая прямо на меня. – Осторожнее! Не активируйте его раньше времени!

Я почувствовала, как кулон начал пульсировать теплом.

– Беги, – прошептал Джулиан, отводя меня за свою спину.

– Нет, – я вцепилась в его руку и только крепче сжала пальцы.

Но прежде чем мы успели сделать шаг назад, один из них заговорил снова, и в его голосе было что-то знакомое.

– Декан? – выдохнула я, узнав его лицо под капюшоном.

– Это неважно, Анна, – ответил он, его взгляд был почти ледяным. – Отдайте кулон, или…

Он не закончил, но его тон ясно дал понять, что он имел в виду.

Я стиснула зубы, отступая назад вместе с Джулианом.

– Побежали! – закричала я, прежде чем успела испугаться.

Мы выскочили из холла и побежали, не разбирая дороги. Лес принял нас своими мрачными тенями, но погони за нашими спинами это не остановило.

Когда наконец мы остановились, дыхание срывалось с губ, а сердца стучали так громко, что казалось, они заглушают шум всего вокруг.

– Мы в безопасности? – прошептала я, вжимаясь спиной в дерево.

– На время, – Джулиан шагнул ближе, его голос был хриплым.

Он прижался ко мне, накрыв мою руку своей. Я почувствовала тепло его ладони, и это вдруг стало единственным, что имело значение.

– Ты не должна была оставаться, – произнёс он.

– А ты не должен был пытаться меня оставить, – я подняла голову, наши взгляды встретились, и мир вокруг будто растворился.

Его рука скользнула к моему лицу, а его глаза смотрели на меня так, как никто никогда не смотрел раньше.

И в этот момент я поняла, что его прикосновения – это всё, что мне нужно, чтобы чувствовать себя живой.

Кулон и кольцо

Лес дышал вместе с нами. Шелест листьев напоминал биение сердца, их шепот смешивался с нашими прерывистыми вдохами. Джулиан смотрел на меня так, будто видел впервые, а я ловила себя на мысли, что, возможно, именно в этот миг и живу по-настоящему.

– Ты знаешь, что делаешь с моим разумом? – прошептал он, прижимая меня ближе. Его голос был хриплым, будто он пытался сохранить самообладание, но уже не мог.

Я улыбнулась, не отводя взгляда.

– Думаю, то же самое, что и ты со мной.

Это было как удар молнии, и в то же время как будто нас окутало теплое пламя. Его губы нашли мои в поцелуе, в котором не было ничего медленного или осторожного. Это было стремительно, ярко, как если бы мы оба боялись, что это мгновение ускользнет.

Его руки обвили мою талию, притягивая меня к себе, пока не осталось ни миллиметра пространства между нашими телами. Я ощущала его дыхание на своей коже, его пальцы, скользящие вверх по моей спине, оставляя за собой едва ощутимые мурашки.

Мы отступили назад, не замечая ничего вокруг, пока он не прислонил меня к стволу дерева. Я чувствовала прохладную кору за спиной, но это только усиливало каждое его прикосновение, каждую вспышку тепла, которую он мне дарил.

– Ты – моя погибель, Анна, – его слова сливались с горячими поцелуями вдоль моей шеи.

– Возможно, мы оба погибель друг для друга, – прошептала я, чувствуя, как мое сердце бьется в унисон с его.

Мои пальцы неосознанно пробежали по линии его челюсти, спустились к воротнику рубашки, а затем я потянула его к себе ближе, как будто мы могли стать единым целым.

Его руки оказались на моих бедрах, слегка сжали, но так нежно, что я едва сдержала дрожь. Он скользнул пальцами по моей коже, огибая изгибы, будто изучал карту чего-то, что всегда принадлежало ему.

– Скажи мне, если я зайду слишком далеко, – прошептал он, остановившись на долю секунды, его губы остановили свое движение у моего уха, а дыхание обжигало кожу.

– Не останавливайся, – ответила я, чувствуя, как каждая клетка моего тела тянется к нему.

Мир вокруг перестал существовать. Джулиан порывисто скинлу пальто, укрывая им мягкий, влажный мох. Он опустился на наше импровизированное ложе притягивая меня к себе и его тепло мгновенно окутало меня. Его пальцы скользнули вниз, едва касаясь моей кожи, а затем сильнее, увереннее, будто он больше не мог сдерживаться. Джулиан быстро расправился с моей юбкой и своим облачением. В тот момент я хотела только одного – как можно скорее ощутить его тело под своими руками. Видимо, то же желание обуревало и его. Поэтому певрое его движение навстресу мне было быстрым и порывистым.

– Ты будто никогда не прикасалс ко мне, – я едва подавила смешок.

– У меня такое ощущение, – горячо прошептал Джулиан между рваными поцелуями, – что я люблю тебя сейчас в первый и в последний раз.

Я чувствовала, как его губы скользят по моей коже, как он оставляет горячие поцелуи вдоль линии ключиц. Движения его бедер стали точными, уверенными, но при этом они были полны нежности, которая заставляла меня дрожать.

Когда его руки оказались на моей талии, он поднял взгляд, словно пытаясь прочесть что-то в моих глазах.

Я потянулась к нему, обвивая руками его шею. Его движения стали плавными, почти ленивыми, как если бы он хотел растянуть это мгновение на вечность. Мы двигались в унисон, забыв обо всем, кроме того, что существуем друг для друга.

И когда мы лежали рядом, обессиленные, с румянцем на щеках, я почувствовала, как этот момент изменил что-то в нас.

Я поднялась на локтях и посмотрела на Джулиана, который лежал, прикрыв глаза. Его волосы растрепались, губы были все еще немного припухшими от поцелуев, и я поймала себя на мысли, что никогда не видела его более естественным и уязвимым.

Тогда я вспомнила о кольце Лики.

– Подожди, – сказала я, потянувшись к сумке, которую сбросила рядом. Я достала кольцо, его металлический обод мерцал в лучах света.

Джулиан приподнялся, хмуря брови.

– Анна?

– Оно твое, – я протянула ему кольцо, чувствуя, как к горлу подступает волнение.

Он взял его в руки, словно это был самый хрупкий предмет в мире, и посмотрел на меня с изумлением.

– Почему ты решила отдать его мне?

– Потому что… – я сделала паузу, пытаясь подобрать слова. – Потому что оно всегда должно было быть твоим.

Его лицо изменилось, будто он услышал нечто большее, чем я сказала. Он медленно надел кольцо на палец и посмотрел на меня.

– Спасибо, – тихо произнес он.

Он потянулся ко мне, но не успел, потому что в этот момент в лесу раздался звук. Мы оба замерли, и я обернулась, чтобы увидеть Эдмунда, стоящего чуть поодаль.

– Простите, что прерываю ваш момент, но времени больше нет, – сказал он, указывая на мой кулон, который вдруг начал светиться.

Свет становился все ярче, обволакивая нас. И прежде чем я успела что-либо сказать, воздух разорвался, и из золотого сияния появилась фигура молодого человека.

– Нам пора, – произнес он, протягивая руку.

Сквозь портал

Свет из портала сменился мягким мерцанием, а затем исчез совсем, оставив нас в полном сумраке. Ветер был резким и холодным, и я почувствовала, как влажный воздух пропитал мою одежду. Лес вокруг казался знакомым, но каким-то более юным. Деревья стояли теснее, их кроны сплетались высоко над головой, скрывая небо.

– Это… то же место? – выдохнула я, оглядываясь.

– То же, но другое, – задумчиво произнёс Джулиан, всё ещё держа меня за руку. Его взгляд был напряжённым, словно он пытался уловить невидимые ниточки времени.

– Добро пожаловать в шестнадцатый век, – раздался за спиной бодрый голос.

Мы обернулись и увидели его. Эдмунд. Только другой. Гораздо более молодой, хотя тот же лукавый блеск в глазах выдавал его. Он был одет как бродячий актёр: короткий плащ из вытертого бархата, жилет с рваными краями и перо в широкополой шляпе.

– Эдмунд? – удивлённо спросил Джулиан.

– Ваш проводник, гид и просто красавец, – с усмешкой представился он, снимая шляпу и кланяясь. – Эдмунд Гилберт Сомерсет, к вашим услугам.

– Сомерсет? – хмыкнул Джулиан, скрестив руки на груди. – Вы меняете фамилии, как перчатки?

– Только в зависимости от эпохи, дорогой мой. Кстати, – он оглядел нас, приподняв бровь, – вы двое выглядите, как потерявшиеся путешественники.

– Мы и есть потерявшиеся путешественники, – ответила я, чувствуя, как лёгкое раздражение смешивается с растущим любопытством.

– О, это поправимо, – сказал Эдмунд, с улыбкой направляясь вперёд. – Но сперва, позвольте мне показать вам кое-что поистине важное.

Мы последовали за ним. Лес казался бесконечным, но вскоре деревья начали редеть, и перед нами открылся вид на дом. Это был Холл Холликрофт, но в своём первозданном виде – с яркими белыми стенами, чёрными балками и крышами, покрытыми яркой черепицей без следа мха. Вокруг дома не было признаков запустения; напротив, его окружала ухоженная лужайка, аккуратная живая изгородль, а окна светились мягким светом.

– Это не просто дом, – сказал Эдмунд, остановившись и глядя на нас через плечо. – Это узел.

– Узел? – переспросила я.

– Узел времени, – пояснил он, загадочно улыбаясь.

Прежде чем мы смогли задать ещё вопросы, он жестом велел нам замереть. У двери стояли двое. Мужчина в длинном плаще, капюшон которого скрывал лицо, и мальчик, едва достигший подросткового возраста. Мужчина держал в руках небольшой ларец, богато украшенный символами, которые я сразу узнала.

– Слушайте внимательно, – прошептал Эдмунд.

Мы стояли в тени деревьев, наблюдая, как мужчина передаёт ларец мальчику. Его голос был тихим, но твёрдым.

– Ты знаешь, что делать. Никому не доверяй. Беги.

Мальчик кивнул и, не говоря ни слова, исчез в лесу.

– Это… – начала я, но слова замерли на губах.

Из-за угла дома появились фигуры. Их движения были бесшумными, словно у хищников. Плащи из тёмной ткани с вышитыми символами, напоминающими друидские знаки, скрывали лица.

– Где он? – резко спросил один из них, подступая к мужчине.

Мужчина ничего не ответил, только скрестил руки на груди, его взгляд был полон решимости.

– Вы никогда не узнаете этого, клянусь розой, – произнёс он тихо, но его голос звучал как вызов.

– Уведите его, – приказал старший из друидов.

Мужчину схватили за плечи и увели в тень дома.

– Мы должны что-то сделать! – воскликнула я, обернувшись к Джулиану.

– Нет, – вмешался Эдмунд, его лицо стало серьёзным. – Это уже случилось. Вы ничего не измените.

– Но мы же можем… – начала я, но замолчала, видя, как Джулиан смотрит на меня.

– Слушай его, – тихо сказал он, и его голос был полон нехарактерного для него смирения.

– Ладно, хватит драмы. У нас впереди кое-что гораздо интереснее.

Эдмунд вздохнул, возвращая себе привычную лёгкость.

– Вы встретите того, кто знает будет вам интересне, чем я, – протянул Эдмунд, его голос внезапно утратил привычную лёгкость и приобрёл странную, почти загадочную интонацию. – Особенно вам, профессор.

– Кто? – спросил он, его голос звучал твёрдо, но в нём я уловила нотку беспокойства.

Джулиан прищурился, его пальцы невольно сжались в кулак.

Эдмунд на мгновение замер, словно выбирая слова, а затем, широко улыбнувшись, ответил:

– Ну, скажем так, старые друзья имеют обыкновение возвращаться. Особенно те, кто оставил незаконченные дела.

Я почувствовала, как в груди кольнуло. Слово "друзья" звучало слишком двусмысленно. Джулиан чуть заметно напрягся, но взгляд его остался пристальным и непроницаемым.

Его взгляд задержался на Джулиане чуть дольше, чем следовало, и я заметила в этом какую-то тень – то ли сожаление, то ли насмешку. Моё сердце забилось быстрее, а в голове вспыхнуло имя, которое я пыталась забыть: Роуз.

– Ты мог бы говорить яснее, – холодно заметил Джулиан, но голос его дрогнул.

– Ясность? – Эдмунд рассмеялся, но его смех был странно натянутым. – Где в этом веселье? Лучше давайте двигаться дальше. А для начала, переодеться.

– Зачем? – спросила я, пытаясь унять нарастающее чувство тревоги.

– Потому что, моя дорогая, в этих вещах вы привлечёте к себе больше внимания, чем актёр в джинсах на сцене елизаветинсокго театра. А нам этого совсем не нужно.

Эдмунд повернулся ко мне, его глаза блеснули в свете заходящего солнца.

– Нас ожидает Мэри Арден.

– Мать Шекспира, – спросила я, почему-то шептом. Эдмунд только хмыкунлу в ответ.

– Она… ну, не совсем та, кем все привыкли её считать.

Он снова улыбнулся, но в его улыбке было что-то, от чего у меня похолодело внутри.

Что имя

Мы шли вдоль извилистой дороги, и каждая деталь этого нового мира казалась мне сном, ярким и невозможным. Луна освещала мокрую тропу, а вокруг нас расстилался ночной лес, в котором, казалось, прятались голоса прошлого. Эдмунд, молодой и энергичный, шёл впереди с торжественностью актёра на сцене. Его тёмный плащ развевался за спиной, а движения напоминали героического персонажа из пьесы.

– Ну что, готовы к встрече с настоящей эпохой? – обернулся он к нам, блеснув в лунном свете своими насмешливыми глазами.

– Боюсь, мы уже встретились, – сухо ответил Джулиан, держа меня за руку.

– О, Джулиан, – Эдмунд растянул его имя, будто произнося первую строку монолога. – Ты так серьёзен. Возможно, пора научиться немного… играть?

Я почувствовала, как Джулиан сжал мою руку чуть сильнее, но промолчал.

Ферма Мэри Арден появилась перед нами внезапно, как видение. Её очертания вырисовывались в ночи – массивные деревянные балки, покатая крыша, все будто созданное для театральной сцены. Из трубы шёл тонкий столб дыма, а свет в окнах был тёплым, манящим.

Мэри встретила нас у двери. Она была ниже, чем я себе представляла, с проницательным взглядом и натруженными руками. Казалось, она видела нас насквозь, и от её взгляда мне стало не по себе.

– Входите, путники, – её голос был мягким, но решительным. – Путь у вас, вижу, не близкий.

Мы вошли внутрь, и ферма окутала нас теплом и ароматами: дымка от очага, пряности, запах свежих трав. Я ощутила странное спокойствие, будто сама эпоха старалась обнять нас и защитить.

За ужином, где нас угощали рагу из кролика с чем-то похожим на репу и свежеиспечённым хлебом, разговоры были сначала лёгкими, но вскоре стали серьёзнее.

– Код Шекспира, – начала Мэри, разрезая хлеб, – это не только тайна, но и ответственность. Каждое слово, каждая строчка – это больше, чем просто текст. Это сила.

– Мы знаем, что слова могут менять реальность. Но почему именно Шекспир?

Джулиан, держа чашу с элем, кивнул.

Мэри на мгновение замолчала, а затем заговорила медленно:

– Потому что его имя – это ключ. Ключ, который открывает больше дверей, чем вы можете себе представить.

– Ах, Мэри, ты так загадочна. Я бы сказал им, что…

Эдмунд откинулся на стуле, закатывая глаза.

– Не смей, – перебила его Мэри, бросив на него взгляд.

Джулиан нахмурился, но промолчал. Я же не могла избавиться от чувства, что есть что-то, чего они не договаривают.

– Тогда я, с твоего позволения, все-таки представлю тебя гостям.

– Вы, наверное, догадываетесь, что я не просто хозяйка этой фермы.

Эдмунд оторвался от своего кубка, поднял бровь и подался вперёд, будто ждал театрального откровения.

– Это точно, – проговорил он. – Мэри – одна из первых членов Кода.

– Но как?

Я посмотрела на неё с удивлением. Мэри улыбнулась, но в её взгляде мелькнула печаль.

– Я была частью этого общества, чтобы сохранить то, что важно. Слова, искусство, магию. То, что меняет мир.

Она замолчала, а затем добавила:

– Но каждая сила требует жертвы.

Эти слова повисли в воздухе, и мне показалось, что я чувствую, как тени прошлого сгущаются вокруг нас.

Когда ужин подошёл к концу, Эдмунд, поднимая бокал, произнёс:

– Не могу не упомянуть. Ты, Джулиан, ты должен быть готов к встрече.

– С кем? – спросил Джулиан, а я почувствовала, как внутри поднимается странное беспокойство.

– С Роуз, – театрально выдохнул Эдмунд, а его взгляд блеснул.

– Она здесь?

Джулиан замер.

– Возможно, – ответил Эдмунд, загадочно улыбаясь.

Я почувствовала, как что-то оборвалось внутри. Роуз. Это имя прозвучало, как отголосок чего-то важного, но недосказанного.

Ночь на ферме была тихой, но эта тишина не приносила покоя. Я стояла у окна, глядя на чёрное небо, усыпанное звёздами.

– Ты не ложишься?

Джулиан подошёл сзади, его шаги были почти неслышными.

– Нет, – ответила я, не оборачиваясь. – Я… хочу побыть одна.

Он замер. Я почувствовала его присутствие, его дыхание, но он не двигался.

– Анна, – его голос был тихим, но в нём звучала боль. – Это из-за Роуз?

– Это из-за всего.

Я покачала головой.

– Ты можешь сказать мне, что чувствуешь.

Он обошёл меня, чтобы заглянуть в глаза.

– А что, если я не знаю? – прошептала я.

– Тогда я подожду.Джулиан коснулся моего лица, его пальцы были тёплыми.

Я закрыла глаза, чувствуя, как его слова проникают в самую глубину.

– Но знай одно, – продолжил он, его голос стал твёрже. – Я здесь. И я не оставлю тебя.

Я посмотрела на него, и в его глазах я увидела что-то, что заставило меня дрожать. Любовь, ревность, но самое главное – решимость.

– Спасибо, – только и сказала я.

Утро было таким же тихим, как ночь. За завтраком Эдмунд, оживший, как будто ночь только придала ему сил, подшучивал над нами.

– О, какая серьёзность, – произнёс он, разливая эль по кубкам. – Словно вы писали трагедию, а не просто спали.

– Не все способны сиять, как ты, после ночи, полной загадок.

Джулиан посмотрел на него с прищуром.

– Ну, кто-то же должен поддерживать драматизм.

Эдмунд рассмеялся.

Мэри наблюдала за нами с лёгкой улыбкой, а я чувствовала, как новый день приносит с собой новые тайны, но также и что-то большее – силы, которых я раньше не замечала.

– Если хотите остаться здесь незамеченными, вам нужно сменить обличье.

Мэри уже убрала со стола и теперь открыла сундук и вытащила одежду.

Мы с Джулианом переглянулись, но спорить не стали.

В комнате было холодно, но, несмотря на это, я ощущала, как по спине пробегает жаркая дрожь. Передо мной лежал наряд эпохи Тюдоров – множество слоёв ткани, аккуратно сложенных на кровати, будто готовых открыть мне тайну прошлого.

– Ты же понимаешь, что это не просто переодевание? – заметил Эдмунд, лениво прислонившись к двери.

Я бросила на него взгляд, полный сомнений.

– Да, я понимаю. Это необходимость, чтобы мы не выделялись. Но… – Я провела рукой по плотной ткани лифа, украшенного простой вышивкой. – Закон о роскоши. Эта одежда выглядит… слишком дорогой для моего статуса.

– Закон о роскоши? Это же просто фантом эпохи. Друзья мои, мы уже нарушили столько законов времени, что один старый закон никому не помешает. Кроме того, – он театрально указал на платье, – я выбрал для тебя вполне приличный наряд. Ничего слишком роскошного.

Эдмунд фыркнул, махнув рукой.

Я медленно взяла платье, ощущая его тяжесть. Материя была плотной, шерстяной, с едва заметным узором в виде крошечных роз, в меру изящной, но не вызывающей. Тем не менее, у меня всё ещё оставалось странное чувство, что я не имею права его носить.

Эдмунд, заметив мои колебания, вздохнул и развёл руками.

– Анна, если кто-то спросит, просто скажи, что ты родственница скромного перчаточника из Страдфорда-на-Эйвоне.

Я усмехнулась, но всё равно медлила.

– Ладно, я выйду. Одевайся. Но, прошу тебя, поторопись. Мы не можем ждать вечно, – добавил он и закрыл за собой дверь.

Я осталась одна. Начала с нижнего слоя – длинной льняной рубашки, которая, несмотря на свою простоту, была удивительно мягкой. Она закрывала всё: от шеи до запястий и лодыжек. Затем я надела корсет. Его плотность сперва показалась невыносимой, но через несколько минут я поняла, что он, напротив, поддерживает осанку, будто заставляет держаться увереннее.

С каждым новым слоем я ощущала, как время буквально обнимает меня. Юбки, одна за другой, складывались вокруг меня, создавая ощущение, будто я нахожусь в коконе. Верхняя юбка из шерсти была тяжёлой, но её насыщенный тёмно-синий цвет наполнял меня странной гордостью. Лиф с застёжкой из маленьких пуговиц сидел идеально, подчёркивая талию и грудь.

Когда я надела головной убор – простой чепец, покрывавший большую часть волос, – я взглянула на себя в старинное зеркало у стены. В отражении я увидела незнакомую женщину. Она выглядела старше, серьёзнее, как будто вся эта эпоха отпечаталась в её чертах.

Дверь скрипнула, и я обернулась.

Джулиан вошёл в комнату, его взгляд тут же упал на меня, и он замер.

– Ты… выглядишь… – Он на мгновение замолчал, подбирая слова, – поразительно.

Я отвела взгляд, чувствуя, как кровь приливает к щекам. Но затем я подняла глаза на него, и в этот раз замерла я.

Костюм Джулиана отдаленно напоминал одежду Эдмунда, тоже в стиле актера этой эпохи, но без излишней вычурности. Его рубашка с широкими рукавами из тонкого льна выглядела просто, но подчёркивала стройность фигуры. Длинный бархатный плащ глубокого зелёного цвета с золотистой оторочкой идеально сочетался с его кожей и волосами, а высокие кожаные сапоги придавали его облику законченный вид.

– Выходя из своей привычной эпохи, ты всё равно умудряешься выглядеть, как будто тебя выбрали для портрета, – сказала я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

– Полагаю, это всё твид. Он приучил меня к строгой форме.

Он улыбнулся, но его взгляд остался внимательным, будто он искал в моих словах что-то большее.

Я хотела ответить что-то остроумное, но вместо этого поймала себя на том, что просто смотрю на него. Его лицо было освещено светом этого старинного утра, и в этот момент я забыла о тревогах, ревности и времени.

– Анна? – Его голос прозвучал мягко.

– Да?

– Всё в порядке? – спросил Джулиан, делая шаг ближе.

Я кивнула, но внутри всё ещё бушевала ревность. Мой взглдя упал на вышывку моего наряда. Розы. Роуз. Почему даже здесь её тень не исчезает?

– Роуз… – начал он, но я подняла руку.

Джулиан заметил это. Его взгляд стал серьёзным.

– Не нужно. Давай просто забудем.

– Нет, не забудем, – тихо сказал он. – Между мной и тобой есть только правда. И правда в том, что никто, ни в этой эпохе, ни в другой, не сможет занять твоё место.

Его слова звучали так искренне, что я почувствовала, как внутри что-то разрывается, уступая место теплу.

Джулиан протянул руку, но в этот момент в дверях снова появился Эдмунд.

– Ах, как вы оба драматичны! – воскликнул он. – Но, друзья мои, нам пора. Время, как вы знаете, не ждёт.

Джулиан усмехнулся и, бросив последний взгляд на меня, отвернулся.

Я сделала глубокий вдох, стараясь унять бурю эмоций. Оставалось только идти вперёд, в этот странный, таинственный мир, который ещё не раскрыл нам все свои секреты.

В тени трона

Лондон эпохи Тюдоров был шумным и беспокойным. Узкие улочки, утопающие в грязи, крики торговцев, плеск воды в Темзе и лай собак притягивали меня к себе. В воздухе витал запах дыма, свежего хлеба и речной воды – странная смесь, вызывающая одновременно и дискомфорт, и острое чувство реальности.

Мы шли за Эдмундом через лабиринт улочек, и я не могла отделаться от ощущения, что за нами наблюдают. Он уверенно вел нас вперёд, его плащ развевался за спиной, словно он был частью тени, которую сам отбрасывал.

– Почти пришли, – объявил он, оглянувшись через плечо. – И, пожалуйста, постарайтесь не испортить момент.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Джулиан с лёгким недоумением.

– Она не любит, когда её застенчиво разглядывают.

Эдмунд ухмыльнулся.

Я хотела задать вопрос, но замолчала, увидев перед собой массивную дверь из тёмного дерева. На ней были вырезаны символы, напоминающие знаки, которые мы уже видели на ферме Мэри Арден и в других местах, связанных с Кодом Шекспира.

Эдмунд постучал трижды, каждый удар звучал как приглушённое эхо.

Дверь открылась, и нас пригласили внутрь.

Комната была полутёмной, освещённой лишь свечами и камином, в котором горел яркий огонь. Стены обтянуты тёмными тканями, скрывающими пространство, и создавалось ощущение, что это не помещение, а театр.

В центре, на резном кресле с высокой спинкой, сидела женщина. Она выглядела величественно, её золотистое платье с богатой вышивкой переливалось в свете пламени, а корона изящной работы подчеркивала её высокий лоб. Рыжие волосы обвивала нить жемчуга. Джулиан сделал неровный шаг вперед и буквально застыл на месте.

Женщина подняла голову, и её взгляд задержался на нас. В её глазах были холод и сила, но и тень тепла, будто она знала нас гораздо дольше, чем мы её.

– Подойдите, – произнесла она. Её голос был мягким, но в нём звучала властность, которой невозможно было ослушаться.

– Роуз… – прошептал Джулиан, но его голос прозвучал так тихо, что только я услышала. И мое сердце оборвалось. Кажется, на несколько мгновений я просто оглохла.

Мы приблизились, и я заметила, как её взгляд остановился на моём кулоне. Я инстинктивно коснулась его рукой, не понимая, почему он на мне.

– Я… не помню, как надела его, – прошептала я, чувствуя, как странный холод пробегает по спине.

– Он всегда был твоим, Анна. Даже если ты этого не знала.

Роуз улыбнулась, и её улыбка была пронизана загадкой.

– И кольцо всегда принадлежало тебе.

Она перевела взгляд на Джулиана, задержав его на кольце, сверкающем на его пальце.

– Что это значит?

Джулиан нахмурился, опуская руку.

– Это значит, что вы связаны. Эти артефакты – ключи. Ключи к тому, чтобы завершить историю, которая началась много лет назад.

Роуз подошла ближе, её платье шелестело, как сухие листья.

– Почему ты здесь? Почему ты… королева?

Я посмотрела на неё, пытаясь осмыслить её слова.

– Потому что это было необходимо. Когда Елизавета исчезла на несколько месяцев, общество не могло допустить хаоса. Я стала её двойником

Роуз усмехнулась, её взгляд стал мягче.

– Но зачем? – спросил Джулиан.

– Чтобы защитить Код Шекспира. Чтобы сохранить то, что было создано.

Роуз встретила его взгляд, и в её глазах промелькнуло что-то тёплое, почти личное.

– Гениально, правда? Немного магии, немного политики – и вот у нас идеальная королева.

Эдмунд, стоявший чуть в стороне, театрально развёл руками.

– Значит, настоящая Елизавета… – начала я, но Роуз перебила.

– Исчезла, как и я когда-то. Мы обе были частью игры, в которую никто из нас не хотел играть.

Джулиан нахмурился, его голос стал резким: – И теперь я должен стать частью этой игры?

– Ты не просто часть. Ты ключевой игрок. Шекспир никогда не существовал как человек. Это было имя, которое скрывало группу людей. Но теперь всё зависит от тебя.

Роуз посмотрела на него с мягкой улыбкой.

– Почему? – Его голос дрогнул.

– Потому что ты – последний. Только ты можешь завершить их работу.

Её слова повисли в воздухе, и тишина стала невыносимой. Я почувствовала, как земля уходит из-под ног.

– Анна, ты не просто зритель. Ты тот, кто делает невозможное возможным. Без тебя он не справится.

Роуз подошла ближе, её взгляд смягчился.

Я встретила её взгляд, и в груди защемило. Всё это казалось нереальным, как сон.

– Всё предельно просто. Профессор, пора стать Шекспиром.

Эдмунд, стоявший у стены, усмехнулся.

– Решение за вами.

Роуз посмотрела на нас, в ее глазах вспыхнули отблески огня.

Архив

Мы провели с Роуз весь день и часть позднего вечера, узнавая все новые иновые подробности ее путешествия, и того, как она вливалась в новую жизнь. До постоялого двора, что нашел для нас Эдмунд мы добирались под покровом ночи.

Утро в Лондоне эпохи Тюдоров было другим. В отличие от современных городов, этот мир просыпался неторопливо, будто ещё не решил, стоит ли начинать новый день. Через тяжёлые занавеси пробивался тусклый свет, мягкий и рассеянный, как будто солнце стеснялось заглядывать в этот мир. За окном слышались крики торговцев, звон колёс по булыжникам и редкие шаги – в этой эпохе улицы оживали медленно.

Я вдохнула запахи, пропитавшие комнату: дым от углей в очаге, пряный аромат подсушенных трав, влажный запах дождя, пробравшегося через щели в окнах. Всё это было странным и в то же время каким-то правильным, как будто я принадлежала этой эпохе.

Джулиан сидел у окна. Он выглядел как человек, который провёл ночь в раздумьях, а не в покое сна. Лёгкие тени под глазами и его напряжённая спина выдавали борьбу, что кипела внутри. Перед ним на столе лежали бумаги, перо, чернильница.

– Ты не спал? – тихо спросила я, подходя ближе.

– Слишком много мыслей.

Он обернулся, и на его лице отразилась усталость, но взгляд остался ясным и сосредоточенным.

– О Роуз? – осторожно предположила я.

Я села напротив него, заметив, как он нервно вертит перо в пальцах.

– И о ней тоже. Всё это… слишком. Код, Шекспир, легенды – и вдруг мне предлагают стать частью этой истории?

Он усмехнулся, но в этой улыбке не было радости.

– Как можно быть готовым к такому? – спросил он, глядя на меня, будто искал ответа.

Его голос звучал тихо, но в каждом слове чувствовалась тяжесть, как будто он не мог поднять их.

– Ты всегда стремился понять Шекспира, – напомнила я, мои пальцы легко коснулись его руки. – Теперь у тебя есть шанс стать не просто наблюдателем.

– Анна, это всё равно что пытаться поймать собственную тень. Как я могу быть тем, кто уже стал мифом?

Он на мгновение замер, затем тихо произнёс:

– Ты не должен быть им, – ответила я. – Ты должен быть собой. Но… если бы кто-то мог справиться с этим, то это ты.

– А что, если я разрушу всё, что должен сохранить?

Джулиан опустил взгляд на наши переплетённые пальцы. Его голос был мягким, но в нём звучала тревога.

Я хотела сказать что-то обнадёживающее, но дверь распахнулась, и в комнату влетел Эдмунд.

– Ах, мои философы, какие же вы серьёзные с утра пораньше! – объявил он, снимая свою шляпу с широкими полями и энергично тряся её, разбрасывая капли воды.

Джулиан поднял голову, слегка нахмурившись.

– У тебя всегда такое настроение с утра?

– Конечно, профессор, – отозвался Эдмунд, склонившись в насмешливом поклоне. – И, между прочим, у нас есть дела.

– Какие именно? – осторожно спросила я.

– Время для небольшой экскурсии. Архив ждёт.

Эдмунд поднял указательный палец, его глаза лукаво блеснули.

Архив Кода Шекспира находился под старинным зданием с массивными стенами и железными решётками на окнах. Его дверной проём был украшен странными символами, которые казались древними даже для этой эпохи.

Эдмунд с театральным жестом отворил дверь, и мы вошли внутрь.

Тишина обрушилась на нас сразу, как только за нами закрылась дверь. Это была не пустая, а полная тишина, насыщенная запахами старых книг, пыли и воска. Высокие полки тянулись вдоль стен, скрывая бесконечные ряды свитков и томов.

Джулиан немедленно направился к полкам, его взгляд горел интересом. Я последовала за ним, чувствуя, как кулон на моей шее едва заметно пульсирует теплом, словно реагируя на это место.

– Здесь есть всё, что вы хотите знать, – заметил Эдмунд, лениво развалившись в кресле у камина. – Вопрос только в том, хотите ли вы это знать.

– Перестань быть таким таинственным, – бросил Джулиан, перебирая книги.

– Я не таинственный, – парировал Эдмунд с усмешкой. – Я драматичный. Это разное.

Спустя час поисков Джулиан нашёл то, что заставило его замереть. Пожелтевший лист бумаги выпал из древнего фолианта.

– Это… – начал он, поднимая лист.

На странице был текст, который выглядел как отрывок пьесы. Строки были написаны на староанглийском, но Джулиан начал читать их вслух, и я почувствовала, как слова оживают в воздухе. Он читал достаточно долго, но вдруг прервался полуслове.

– Но это нечто незавершённое, – тихо сказал он, глядя на меня. – Как будто это ключ к тому, что я должен создать.

Эдмунд, склонившись на спинку стула, лениво заметил:

– Не удивлюсь, если их писал один из нас. Может, даже я. – Это не смешно, – холодно бросил Джулиан, его голос дрогнул. – Это моя жизнь.

Эдмунд хмыкнул, но в его взгляде промелькнуло нечто вроде сочувствия. А я бросила взгляд на фолиант, из которого выпал листок.

– Похоже на черновик, – произнесла я осторожно.

– Это не может быть, – произнёс Джулиан, бросая взгляд на исписанные страницы, его голос дрожал. – Это… часть "Бури".

– "Буря"? – переспросила я, чувствуя, как внутри всё переворачивается.

– Последняя пьеса Шекспира, – тихо пояснил он. – Её считают его прощанием с миром театра.

Эдмунд, наконец, поднялся с кресла, подойдя к нам.

– О, это больше, чем просто прощание. Это зашифрованное послание.

– Но как? – Джулиан смотрел на него, словно требуя объяснений. – Как я могу написать пьесу, которая уже существует?

– Время циклично, дорогой профессор. Ты уже написал её. Точнее, ты ещё напишешь.

Эдмунд пожал плечами, его улыбка была чуть насмешливой.

– Это не имеет смысла, – возразил Джулиан, но в его глазах уже отражалась растерянность.

– Время редко имеет смысл, – заметил Эдмунд, повернувшись к полке и вытащив оттуда ещё одну книгу. – Но оно всё же имеет правила. Если ты откажешься, Джулиан, то ткань времени разорвётся. Мир станет совершенно другим.

– Откуда ты это знаешь? – спросила я, чувствуя, как внутри всё холодеет.

– Хотите увидеть? Кулон и кольцо – ключи. Они покажут вам правду.

Джулиан перевёл взгляд на меня, его лицо было сосредоточенным, но я видела сомнения.

– Хорошо, – сказал он, наконец. – Покажи нам.

Эдмунд наклонился ближе, его голос стал почти шёпотом.

– Держитесь. Правда больнее иллюзий.

Его пальцы коснулись кулона, и воздух вокруг нас вдруг начал двигаться. Тени закружились, свет свечей замерцал, и пространство вокруг исчезло, оставив нас в водовороте времени.

Мир без шторма

Вихрь времени стих так резко, что на мгновение я почувствовала оглушающую тишину. Воздух вокруг нас стал плотным, сухим, лишённым жизни. Стены архива больше не окружали нас. Мы стояли на той же улице Лондона, но он больше не был узнаваем. Здания выглядели так, словно были вырезаны из единого блока камня – серого, гладкого, лишённого деталей. Никаких вывесок, никаких окон, из которых доносились бы звуки жизни. Всё выглядело мёртвым.

– Это… – начал Джулиан, но замолчал.

– Добро пожаловать в мир, где «Буря» не была написана, – произнёс Эдмунд с горькой усмешкой.

Я огляделась. Люди двигались по улице, но их лица были бесстрастными, шаги – механическими. Они не разговаривали, не смотрели друг на друга. Их глаза были пустыми, словно они забыли, как думать или чувствовать.

– Что с ними? – спросила я, чувствуя, как по спине пробегает холод.

– Без «Бури» магия стала инструментом. Она больше не вдохновляет, не пробуждает трепет. Теперь это просто способ контроля.

Эдмунд вздохнул и указал в сторону ближайшего здания, на котором был выгравирован странный символ.

Мы подошли ближе к зданию, за дверями которого раздавались монотонные голоса. Я заглянула внутрь и увидела ряды людей, стоящих в одинаковых серых одеждах. Они повторяли одни и те же слова, словно заклинание.

– Это… ритуал? – спросил Джулиан, нахмурившись.

– Но не для созидания, а для подчинения. Без Шекспира и его пьес люди потеряли не только искусство, но и способность мечтать.

Эдмунд кивнул.

Мы двинулись дальше, и с каждым шагом мир становился всё мрачнее. Вдоль улиц стояли пустые здания театров, их двери были заколочены, а афиши выцвели до неузнаваемости.

– Где искусство? – тихо спросила я, оглядываясь.

– Искусство здесь больше не нужно. Оно было слишком опасным. Оно заставляло людей думать.

Эдмунд развёл руками.

Мы пересекли площадь, где некогда стоял рынок. Теперь здесь возвышался огромный монумент, вокруг которого собрались друиды. Они читали заклинания, и их голоса звучали в унисон, но в них не было ничего живого.

– Магия вытеснила всё остальное, – пояснил Эдмунд. – Но без мечты, без души, она лишь уничтожает.

– Когда мечта становится рутиной, магия умирает. – эхом за ним произнес Джулиан, сжимаю мою руку.

Эдмунд слегка улыбнулся, но в его глазах была печаль.

Следующий скачок во времени привёл нас в ещё более странное место. Мир стал механизированным, но пугающе пустым. Мы увидели заводы, чёрный дым которых застилал небо, и ряды домов, в которых не горел свет. Люди были одинаково одеты, и их лица были такими же серыми, как окружающий их мир.

– Где книги? – вдруг спросил Джулиан, остановившись перед магазином, за окнами которого не было ничего, кроме пустых полок.

Эдмунд покачал головой.

– Книги исчезли. Без пьес, без театров люди забыли, как рассказывать истории.

Мы вошли в театр, который теперь стал складом. На полу валялись обломки декораций, а занавес был разорван.

– Это… невыносимо, – прошептала я, ощущая, как слёзы подступают к глазам.

– Без «Бури» исчезло вдохновение, – сказал Эдмунд. – А с ним исчезли писатели, художники, композиторы. Всё, что вы знаете и любите, исчезло, потому что кто-то решил, что одна пьеса ничего не значит.

– Что мы можем сделать?

Джулиан повернулся к нему, его лицо было напряжённым.

– Написать её.

Эдмунд посмотрел на него, его глаза блестели в тусклом свете.

– Но как? – Джулиан сжал кулаки. – Как я могу написать то, что уже существует?

Эдмунд слегка улыбнулся.

– Потому что время – это круг. Ты уже написал её. Но, чтобы она появилась, ты должен сделать это снова.

Когда мы вернулись в нашу реальность, я почувствовала странное облегчение, но и глубокую тревогу.

– Теперь ты понимаешь? – спросил Эдмунд, глядя на Джулиана. – Это не просто пьеса. Это код.

Джулиан молчал, его взгляд был сосредоточенным. Я подошла ближе и положила руку на его плечо.

– Ты справишься, – прошептала я.

Он взглянул на меня, и в его глазах отражались решимость и страх.

– Если я напишу эту пьесу, это изменит всё.

– Тогда у нас есть шанс. И, возможно, только один.

Эдмунд улыбнулся, но его улыбка была полна загадки.

Вихрь

Мы вернулись в реальность, но ощущение, что нас всё ещё преследуют тени, не исчезло. Лондон эпохи Тюдоров встретил нас сумрачным небом, дымными улицами и шумом толпы. Воздух был густым, пропитанным запахами костров, пряностей и сточных канав. Всё здесь казалось слишком реальным, слишком ощутимым после пустоты мира, который мы только что покинули.

Эдмунд широко шагал впереди нас, будто давая нам возможность снова начать спокойно дышать. Джулиан шёл рядом со мной, его шаги были быстрыми, словно каждый следующий вдох наполнял его новой решимостью.

– Ты уверен, что готов? – спросила я, глядя на его сосредоточенное лицо.

Он замедлил шаг и повернулся ко мне.

– Нет, Анна, – тихо сказал он. – Но я знаю, что больше ждать нельзя.

Его голос был ровным, но в глазах горела решимость, которая заставила меня забыть обо всём остальном.

– Тогда я буду рядом, – сказала я, не отводя взгляда.

Джулиан коснулся моей руки, его пальцы задержались на мгновение дольше, чем требовалось, словно он искал в этом прикосновении подтверждение.

– Вы двое – как из пьесы, которой ещё даже не существует! – раздался голос Эдмунда, прерывая наш момент.

Он стоял у двери таверны, ухмыляясь, словно знал что-то, чего мы ещё не поняли.

– Предлагаю отметить ваш героический настрой, – заявил он, широко раскинув руки. – Могу даже выдумать тост, если потребуется.

Мы переглянулись, и я почувствовала, как усталость, накопившаяся за весь день, отступает под натиском его энергии.

– Может, это и неплохая идея, – кивнул Джулиан.

Но до двери мы не дошли.

Узкая улочка, по которой мы свернули, оказалась слишком тихой. Я почувствовала, как волосы на затылке встали дыбом, когда услышала шорох позади.

– Внимание, друзья, – шепнул Эдмунд, шагнув ближе к нам.

Из теней появились фигуры. Четверо, может, пятеро. Их лица были скрыты капюшонами, но я заметила мелькнувший блеск стали.

– Передайте кольцо и кулон, – произнёс один из них, голос был низким, сиплым.

Я инстинктивно схватилась за кулон, а Джулиан сжал кулак.

– Не думаю, что мы так легко расстанемся с семейными реликвиями, – сказал Эдмунд с насмешкой, но его глаза остались холодными.

Нападавшие двинулись к нам. Всё произошло слишком быстро. Джулиан оттолкнул меня назад, пытаясь заслонить своим телом. Эдмунд шагнул вперёд, размахивая своей тростью так, будто это было оружие.

– Беги, Анна! – выкрикнул Джулиан.

Но я не могла бросить их. Вместо этого я схватила его за руку.

– Мы должны держаться вместе!

– Не сейчас! – его голос был резким, но я не отпустила.

Нападавшие окружали нас, их шаги становились всё ближе. Сердце колотилось в груди, но я почувствовала, как кулон у меня на шее начинает странно нагреваться.

– Эдмунд, – начала я, но он уже заметил это.

– Времени нет, – буркнул он, отступая ближе к нам. – Держитесь за меня.

Я успела заметить, как нападавшие рванулись вперёд, и в этот момент Эдмунд резко поднял руку, его трость сверкнула в свете фонаря.

– Простите, но у нас другие планы! – выкрикнул он, и в следующее мгновение вокруг нас разлился яркий свет.

Когда свет рассеялся, мы оказались в крошечной комнате. Потолок был низким, стены обшиты деревом, а воздух наполнил запах лаванды и воска. Эдмунд хлопнул Джулиана по плечу.

– Ну что, профессор, – усмехнулся он, тяжело дыша. – Не говорите мне, что вы скучаете по своим книгам.

Джулиан бросил на него раздражённый взгляд, но промолчал.

– Где мы? – наконец спросила я, переводя дух.

– В безопасном месте, – ответил Эдмунд, оборачиваясь. – Здесь нас никто не найдёт. Ну, если только не решит использовать магию, которой они так жаждут.

Я всё ещё чувствовала, как кулон пульсирует у меня на груди. Джулиан заметил это и протянул руку к кулону.

– Похоже, он спас нас, – сказал он, его пальцы легко коснулись моей кожи.

Я посмотрела на него, ощущая, как его прикосновение возвращает меня в реальность. Эдмунд кашлянул, разрывая момент.

– Вам двоим нужен отдых. И да, я знаю, – он поднял руку, останавливая возможные возражения, – одной кровати, как всегда, хватит.

Тьма

Когда Эдмунд наконец покинул комнату, за ним закрылась тяжёлая деревянная дверь, оставив нас в тишине. Только тихий треск свечей на столе нарушал её. Я осматривалась, пытаясь найти хоть что-то, что могло бы отвлечь от нарастающего беспокойства.

– Ты в порядке? – голос Джулиана прозвучал неожиданно мягко, и я подняла на него взгляд.

Он сидел на краю кровати, его руки были сложены перед ним, а лицо, казалось, потемнело от напряжения.

– Не знаю, – честно ответила я, пододвигаясь ближе. – Всё это… слишком быстро. Этот мир, нападение… Теперь магия реальность, а не просто строки в книгах.

Джулиан грустно улыбнулся.

– В какой-то мере она всегда была реальна. Просто мы предпочитали в неё не верить.

– Ты ведь знал, что они придут за кольцом и кулоном? – я опустила взгляд на своё украшение, которое теперь казалось намного тяжелее.

Он кивнул.

– Да. Но не думал, что они так быстро найдут нас.

Я прикусила губу, пытаясь успокоить дрожь в руках. Джулиан заметил это и, протянув руку, мягко накрыл мою ладонь своей.

– Мы найдём выход, Анна. Я обещаю.

В его голосе была такая уверенность, что я почти поверила ему. Почти.

Я не заметила, как задремала, пока не почувствовала, как Джулиан аккуратно накрывает меня одеялом. Его движения были такими осторожными, будто он боялся меня разбудить.

– Джулиан, – прошептала я, открывая глаза.

Он замер, сидя на краю кровати.

– Прости, я не хотел тревожить.

– Ты не тревожишь, – ответила я, вытянув руку, чтобы коснуться его плеча. – Ты сам хоть немного отдохнул?

Он покачал головой, его взгляд остановился на пламени свечи.

– Как я могу отдыхать, когда всё так хрупко?

Я не знала, что ответить.

Но прежде чем я успела что-то сказать, свечи внезапно задрожали, а затем потухли, оставив нас в полной темноте.

– Джулиан? – я почувствовала, как его рука мгновенно нашла мою.

– Тихо, – прошептал он, поднимаясь.

Комнату заполнило странное, электрическое напряжение, будто воздух сам по себе стал плотным и тяжёлым. В углу зажёгся слабый голубоватый свет, который рос, как капля чернил, расползающаяся по воде.

И из этой тени появились фигуры.

– Не двигайтесь, – сказал голос, низкий и холодный, словно металл.

Они были одеты в тёмные мантии, их лица скрывали капюшоны, а руки держали вытянутые жезлы, источающие лёгкое свечение.

– Анна, – начал Джулиан, его голос был ровным, но напряжённым.

– Мы пришли не за тобой, профессор, – произнёс тот же голос. – Но только от тебя зависит, увидишь ли ты её снова.

Я почувствовала, как сильные руки схватили меня за плечи и потянули назад. Я вскрикнула, но голос задушился страхом.

– Не трогайте её! – Джулиан рванулся вперёд, но в тот же миг один из жезлов вспыхнул, отбросив его назад.

– Кольцо и кулон принадлежат нам, – сказал другой. – Как и её жизнь, если ты сделаешь хотя бы шаг в сторону своей пьесы.

Джулиан поднялся на ноги, его лицо перекосило от гнева.

– Вы не сможете удержать её.

– А ты хочешь проверить? – насмешливо спросил тот, кто держал меня.

Я видела, как Джулиан борется с собой, его руки сжались в кулаки, но он не сделал ни шага.

А потом упала тьма.

Я закричала, но звук тут же заглушила пустота, обступившая меня со всех сторон. Твёрдые руки, вцепившиеся в мои плечи, стали единственным, что я могла ощущать. Мой взгляд метался в поисках Джулиана, но даже его силуэт исчез в этой вязкой, беспросветной мгле.

– Джулиан! – закричала я, мой голос эхом отразился от невидимых стен, но ответа не последовало.

Тьма стала густеть, напоминая осязаемый, удушающий купол. Я не могла понять, куда они меня ведут, но с каждым шагом моё тело всё сильнее сопротивлялось. Я попыталась вырваться, напрягла каждую мышцу, но моих сил не хватило.

– Успокойся, – холодно произнёс один из них. Его голос был словно колотый лёд, от которого мурашки пробежали по коже. – Тебе не причинят вреда, если он сделает правильный выбор.

– Кто вы? – попыталась выкрикнуть я, но слова застряли где-то в горле, будто сама тьма пыталась их подавить.

Единственным ответом было холодное молчание. Мои ноги волокли по каменному полу, и каждый шаг казался эхом чего-то неизбежного.

За гранью света

Тишина была абсолютной. Я не видела ничего, кроме темноты, которая казалась почти осязаемой, словно вязкая жидкость, в которую я погрузилась. Ощущение удушья, как будто воздух вдруг стал плотным, не отпускало. Когда наконец свет пробился сквозь мрак, он был мягким, но не успокаивающим.

Я оказалась в круглом зале, стены которого были выложены массивными камнями. По периметру горели факелы, их пламя дрожало, отражаясь в отполированных поверхностях странных металлических символов, вделанных в камень.

Передо мной стоял высокий человек в тёмной мантии, с серебряным жезлом в руке. Его лицо было острым, почти изящным, с тонкими чертами, но его глаза излучали холод.

– Добро пожаловать, – произнёс он, и его голос разнёсся по залу, как эхо. – Мы давно хотели поговорить с тобой, Анна.

– Кто вы? – спросила я, мой голос звучал хрипло, как будто я не говорила несколько часов.

– Мы те, кто всегда были за гранью вашего понимания, – ответил он, склонив голову. – Но если тебе нужно имя, называй нас друидами.

Я ощутила холод, пробежавший по спине.

– Что вам нужно?

– Ты знаешь, что нужно, – сказал он, шагнув ближе. – Шекспир. Эшфорд. И ты. Всё связано. Всё завязано на том, что должно произойти.

Он улыбнулся, но это была улыбка без тепла.

– Я не понимаю, – солгала я, хотя прекрасно понимала, о чём он говорит.

– Тебе и не нужно понимать всё, – его голос стал мягче, но от этого ещё более угрожающим. – Просто убедись, что он откажется.

– Откажется от чего?

– От своей миссии, – его слова прозвучали как приказ. – Если он напишет пьесу, которую вы называете "Бурей", баланс будет разрушен.

– Баланс? – переспросила я, чувствуя, как гнев начинает разгораться во мне. – Вы говорите о балансе, а мир без этой пьесы – это хаос. Мы видели его.

– Она говорит, что видела мир без "Бури".

Мои слова заставили его поднять бровь. Он повернулся к остальным фигурам, стоявшим в тени, и коротко рассмеялся.

– Мы видели его, – повторила я, стараясь говорить твёрдо, хотя внутри всё дрожало.

– Видели? – его голос стал насмешливым. – И кто же вам это показал?

– Эдмунд, – выдохнула я, чувствуя, как сомнение начинает пробираться в мои мысли.

– Эдмунд, – повторил он, будто смакуя это имя. – Конечно. И ты решила, что его слова – истина?

– Почему нет? – спросила я, хотя уже не была уверена в своём вопросе.

– Потому что у него свои цели, – холодно произнёс он. – Разве он не рассказал тебе, кто он на самом деле?

Я замерла.

– Что вы имеете в виду?

– Эдмунд – это Джулиан. Из другой реальности, где он всё потерял. Где его сомнения, страхи и слабость привели к разрушению всего. – Его слова были словно удары, каждый из которых отзывается болью.

Я хотела возразить, но слова застряли в горле.

– Он использует вас, Анна. И Джулиана тоже, – друид склонился ближе. – Он хочет исправить свои ошибки, но в этом мире он лишь тень, которая не может существовать без вас двоих.

– Но мир без "Бури" был реальным, – прошептала я, больше для себя, чем для него.

– Это был мираж, – его голос был полон презрения. – Ты видела то, что он хотел, чтобы ты увидела.

Я отвернулась, чувствуя, как слёзы начинают жечь глаза. Всё, что я пережила, всё, во что верила, вдруг показалось хрупким, как стекло.

– Почему я должна верить вам? – выдавила я, стараясь держаться.

– Потому что мы не прячем своих намерений. Мы хотим только одного – чтобы магия осталась под контролем. А ваш мир, ваш "Шекспир", только разрушит его.

Друид улыбнулся, его лицо осветилось холодным светом.

Мои мысли были хаотичными. Я пыталась найти в них ответы, но всё становилось только запутаннее.

– Если Джулиан напишет "Бурю", мир изменится, – сказал друид, отступая на шаг. – И это будет не то изменение, которое ты ожидаешь.

Темнота снова начала окутывать меня, но я слышала его голос, уходящий в туман:

– Подумай, Анна. Ты доверяешь тому, кто всегда говорит тебе правду? Или тому, кто строит миражи?

– Вы говорите о балансе, но "Буря" уже существует в истории. Шекспир написал её. Она была поставлена. Мы знаем, как она закончилась.

Я сжала руки в кулаки, стараясь сохранить хоть толику уверенности. Друид, стоявший передо мной, вскинул бровь, словно я сказала что-то смешное.

– Ты говоришь об одной из реальностей, – холодно произнёс он. – Одной из множества.

– Что это значит? – спросила я, чувствуя, как почва под ногами становится зыбкой.

Он сделал шаг вперёд, его фигура в тёмной мантии казалась величественной и пугающей одновременно.

– Вы, смертные, видите только одну линию времени. Одну версию событий. Но что, если я скажу тебе, что их бесконечное множество?

Моя голова закружилась.

– И?

– И "Буря" – это не просто пьеса. Это якорь. Узел на ткани времени, который удерживает баланс между реальностями.

Его голос эхом разносился по залу, каждый его звук казался тяжёлым, как камень.

– Но если она уже существует… – начала я, но он перебил меня, подняв руку.

– Существует в одной реальности, – уточнил он, его тон был режущим. – Но, чтобы удержать баланс, она должна быть написана в каждой.

– В каждой? – переспросила я, мои мысли становились всё более хаотичными.

– Ткань времени – это не линия, Анна, – сказал он, делая шаг ближе. – Это сеть. И каждая реальность, каждая нить влияет на другие.

– Если это так, почему именно "Буря"? – спросила я, не отступая, хотя его присутствие давило на меня, как груз.

– Потому что "Буря" – это прощание. Это завершение. – Его голос стал тише, почти шёпотом. – Шекспир создаёт не только слова, но и символы. И это произведение – ключ к пониманию самого времени.

Я замерла, пытаясь осмыслить его слова.

– Она останавливает хаос, – продолжал друид, его глаза блеснули в свете факелов. – Она закрывает круг. Без неё сеть рушится. Время становится хрупким, уязвимым.

– Но если это так важно… – Я сделала паузу, чувствуя, как внутри нарастает гнев. – Почему вы хотите, чтобы Джулиан отказался?

Друид усмехнулся, и его улыбка была полна скрытой угрозы.

– Потому что, написав "Бурю", он изменит больше, чем ты можешь себе представить. Его слова создадут волны, которые затопят другие реальности.

– Значит, вы боитесь изменений? – выпалила я, мой голос дрожал, но я не могла остановиться. – Вы боитесь, что потеряете свою власть?

Его улыбка исчезла, и его глаза стали холодными, как лёд.

– Ты ничего не понимаешь, Анна.

Я шагнула вперёд, не чувствуя страха.

– Тогда объясните мне. Объясните, почему я должна верить вам, а не Эдмунду?

На мгновение в зале повисла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием факелов.

– Потому что мы существуем для того, чтобы защищать эту сеть, – наконец сказал он. – А Эдмунд… Эдмунд просто пытается спасти себя.

Эти слова врезались в моё сознание, оставив за собой болезненный след.

– И что я должна делать? – прошептала я, чувствуя, как сомнения начинают душить меня.

Друид медленно поднял руку и указал на кулон, который я носила. Его цепочка была странно горячей, и я невольно дотронулась до него.

– Ты уже часть этого узла, – сказал он. – Вы оба. Вы связаны.

Я почувствовала, как в груди разливается тяжесть, как будто это признание наложило на меня невидимую цепь.

– И я не могу этого изменить? – спросила я, мой голос был едва слышен.

Он улыбнулся, но его улыбка была безрадостной.

– Всё уже решено.

Эти слова эхом разнеслись по залу, и я почувствовала, как дрожь пробежала по всему моему телу. Всё, что я видела, во что верила, теперь казалось ещё более зыбким, чем раньше.

Игра

Мой голос, слабый и сорванный от напряжения, прорезал тишину, как нож.

– Вы заигрались в богов.

Друид, стоявший напротив, замер, его глаза прищурились, словно он пытался понять, правильно ли он меня услышал.

– Что ты сказала? – его голос прозвучал гулко, как раскат далёкого грома.

Я сделала шаг вперёд, подчиняясь порыву, который исходил откуда-то из самой глубины моего существа. Страх, который был со мной с самого момента пленения, начал отступать. Его место заняло что-то другое – не гнев, скорее отчаянная решимость.

– Вы играете с жизнями, – сказала я твёрже, сжимая в руке кулон. Его цепочка врезалась в кожу, но я не обращала на это внимания. – С судьбами. С временем. Вы, возможно, знаете, как его плести, но вы не понимаете, что значит просто жить.

Друид шагнул ближе, его лицо было суровым, как каменная глыба.

– Ты не понимаешь, с чем говоришь, смертная.

– Может быть, и не понимаю, – резко ответила я, глядя ему прямо в глаза. – Но это не значит, что я буду танцевать под вашу дудку.

В зале снова стало тихо. Я чувствовала взгляды всех присутствующих, жёсткие, проникающие под кожу.

– Ты не понимаешь, что говоришь, – произнёс другой друид, его голос был более мягким, но в нём звучала угроза. – Если Джулиан напишет "Бурю", последствия выйдут за пределы того, что ты можешь вообразить.

Я прищурилась, не отводя взгляда.

– Да да, ваш мир распадётся на части. Я это уже слышала.

– Он нарушит баланс! – возразил первый, его голос усилился. – Мы защищаем ткань времени.

Я усмехнулась, хотя мои ноги едва держали меня.

– Ткань времени? Вы защищаете себя. Ваши знания. Вашу власть.

Я знала, что играю с огнём, но не могла остановиться. Всё, что они говорили, казалось таким отстранённым, далеким от того, что важно на самом деле.

– Я – простая смертная, – продолжила я, мой голос становился всё твёрже с каждым словом. – Я не понимаю ваших законов. Я не знаю, что такое баланс. Но я знаю одно: я люблю Джулиана.

Тишина снова заполнила зал. На этот раз она была ещё более тяжёлой, почти осязаемой.

– И что бы он ни решил, – сказала я, чувствуя, как моя решимость крепнет, – я буду рядом. Это мой выбор.

Лицо старшего друида стало почти маской, его глаза блеснули с холодной яростью.

– Выбор, – произнёс он медленно, словно смакуя слово. – Ты осмеливаешься говорить о выборе?

– Да, – отрезала я, сжимая кулон ещё крепче. – Потому что, несмотря на все ваши заклинания и ткани времени, вы никогда не понимали, что значит быть человеком.

На мгновение казалось, что его лицо дрогнуло, но это ощущение исчезло так же быстро, как появилось.

– За этот выбор ты заплатишь, – сказал он, его голос был тихим, но в нём звучала сталь.

Я выпрямилась, несмотря на дрожь, пробегавшую по всему телу.

– Возможно. Но я не откажусь от него.

Друиды стояли неподвижно, словно выжидая. В воздухе пахло гарью и чем-то пряным, почти удушающим.

– Тогда будь готова, смертная, – холодно произнёс старший, отходя на шаг. – Плата за выбор будет высокой.

И с этими словами они медленно начали уходить, растворяясь в темноте, как тени.

Я осталась одна, сжимая кулон в руке. Мой разум метался между страхом и гордостью, между сомнениями и уверенностью.

Но одно я знала точно: я выбрала.

Свет во тьме

Кулон на моей шее продолжал светиться ровным, мягким светом, словно насмехаясь над тёмной, сырой камерой, в которой меня держали. Его свечение притягивало взгляды друидов, словно молчаливое признание вины, которой я не могла объяснить.

– Колдовство, – произнёс старший из них, холодно и бесстрастно. Его глаза, тёмные и непреклонные, смотрели на меня с той же решимостью, с какой судья взирает на приговорённого. – Светящийся амулет – это доказательство.

– Доказательство чего? – выпалила я, несмотря на дрожь, сковавшую тело. – Что я – жертва ваших манипуляций? Что вы заигрались в магию, а я оказалась в центре вашей игры?

Его губы сжались в тонкую линию, но в уголках глаз мелькнуло нечто похожее на раздражение.

– Ты, смертная, взываешь к логике, которой не понимаешь, – проговорил он медленно, словно пытаясь мне что-то объяснить. – Этот кулон принадлежит древним. Он излучает силу, которой ты не владеешь, но которая подчиняет тебя.

– Это украшение. Оно не имеет ничего общего с колдовством.Я прижала кулон к груди, ощущая, как он пульсирует под пальцами, будто живой.

Друиды переглянулись, словно мой протест был смешным.

– Тебя ждёт королевский суд, – отрезал другой, моложе, но с тем же бесстрастным выражением. – Тебя обвинят в колдовстве и связях с тёмными силами.

– Королева справедлива, – перебила я, стараясь говорить твёрдо, хотя сердце сжималось от страха. – Елизавета не допустит несправедливости.

Мой ответ вызвал короткий, глухой смех.

– Елизавета? – протянул старший, насмешливо поднимая бровь. – Она сама в опасности.

– Что вы хотите этим сказать? – я попыталась звучать уверенно, хотя внутри всё напряглось.

– Ты так наивна, – произнёс младший, его голос стал тише, словно предназначался только мне. – Ты не знаешь, что её правление висит на волоске? Её мать, Анна Болейн, была ведьмой. Это известно всем, но никто не осмеливается говорить об этом открыто.

Я почувствовала, как слова словно раскалённые иглы впиваются в разум.

– Это ложь.

– Правда, – продолжал он, приближаясь на шаг. – Анна Болейн была осуждена не только за измену, но и за чары. И теперь тень её магии висит над дочерью.

– Если Елизавета вмешается, – добавил старший, – её обвинят в том же. Это будет её конец.

Моя уверенность пошатнулась. Я знала, что они хотят сломить меня, но их слова звучали с пугающей убедительностью. Сказать им, что Елизавета Тюдор – наш союзник, Роуз? И тем самым подвергнуть ее еще большей опасности?

– Она… Она – королева, – выдохнула я, не находя других слов.

– Она – женщина, – хмыкнул младший. – Женщина, у которой слишком много врагов. Если она защитит тебя, то лишь ускорит собственное падение.

Я отвернулась, пытаясь справиться с волнением. Их слова звучали, как яд, проникающий в разум, заставляющий сомневаться во всём.

– Зачем вы это говорите? – прошептала я, чувствуя, как тяжесть ситуации сковывает меня всё сильнее.

– Чтобы ты поняла, что у тебя нет выбора, – ответил старший, его голос был тихим, но угрожающим. – Никто не спасёт тебя. Ни королева, ни магия, ни любовь.

Эти слова, последние, прозвучали особенно жёстко, как удар по самой сути того, что держало меня в этой ситуации.

Но вместо того, чтобы сломаться, я подняла голову.

– Вы ошибаетесь, – сказала я, не узнавая собственный голос. – У меня всегда есть выбор.

Друиды замерли, словно эти слова их поразили.

– Тогда будь готова заплатить за этот выбор, – произнёс старший, отступая.

Они развернулись, их фигуры растворились в тени. Комната осталась пустой, только свечение кулона продолжало пульсировать, как слабое эхо сердца.

И тут, когда я уже почувствовала, что силы начали покидать меня, в проёме двери мелькнула тень. Знакомая, высокая, с лёгким наклоном головы. Моё сердце застучало быстрее.

– Джулиан? – прошептала я, делая шаг вперёд.

Он выглядел измождённым, но его взгляд был таким ярким, что, казалось, мог бы осветить даже самую глубокую ночь. В его руке сверкнуло кольцо, и я почувствовала, как кулон на моей шее зазвенел, словно отвечая ему.

– Ты как… – начала я, но он поднял руку, призывая меня к молчанию.

– Не сейчас, Анна, – его голос был тихим, но в нём звучала сталь.

Он приблизился к двери камеры, и я заметила, как кольцо на его пальце начинает светиться. Линии золота, словно ожившие, засветились на поверхности металла. Джулиан протянул руку, и свет кольца слился с тем, что исходил от моего кулона. Металл двери заскрипел, будто подчиняясь какой-то древней магии.

– Это невозможно, – прошептала я, чувствуя, как по телу пробежали мурашки.

Джулиан обернулся ко мне, его лицо озарилось слабой улыбкой.

– Анна, ты сама мне рассказывала про легенду. Кулон и кольцо связаны. Они не просто символы.

Дверь открылась с гулким звуком, будто сопротивляясь до последнего. Джулиан подхватил меня за руку.

– Пойдём.

Я не двигалась, застыла на месте, ошеломлённая происходящим.

– Но… Это магия, Джулиан. Настоящая магия. Он кивнул, его взгляд стал мягче.

– Возможно. Но сейчас это наш единственный выход.

Он потянул меня за собой, и я, наконец, подчинилась. Мы выскользнули из камеры, и воздух в коридоре показался мне прохладным и свежим, хотя там всё ещё витал запах сырости и старой древесины.

– Ты не должен был… – начала я, но он прервал меня, сжав мою ладонь сильнее.

– Я должен был. Анна, ты не понимаешь. Если бы я не пришёл, они бы уничтожили тебя. Я не мог этого допустить.

Слова его звучали так, будто за ними скрывалось больше, чем он говорил. Но времени не было. Вдали уже слышались шаги.

– Они идут, – сказала я, оборачиваясь.

– Тогда бежим, – отозвался он, и мы рванули вперёд.

Кулон и кольцо продолжали светиться, их сияние отражалось от стен коридора, словно показывая нам путь. Я чувствовала, как мой пульс синхронизировался с этим странным свечением, словно они действительно были живыми.

Мы выбежали из здания в прохладную ночь. Воздух был свежим, но напоенным ароматом дыма от далёкого костра.

– Сюда, – Джулиан потянул меня за собой в узкий переулок, где стены домов, казалось, склонялись над нами, скрывая от посторонних глаз.

– Джулиан… Это всё… Я не понимаю.Я остановилась, пытаясь перевести дыхание.

Он тоже остановился, повернувшись ко мне. Свет кулона на моей шее всё ещё мерцал, как тихий огонёк. Джулиан коснулся его пальцами, и я почувствовала странное тепло.

– Анна, – его голос был мягким, но в нём звучала решимость. – Мы связаны. Ты чувствуешь это, правда?

Я кивнула, не находя слов.

– Они хотят разорвать эту связь, потому что боятся, – продолжил он. – Но они не понимают, что она сильнее, чем их магия.

Его слова звучали так, словно он пытался убедить не только меня, но и самого себя.

– Я не позволю им забрать тебя, – тихо добавил он.

Я подняла голову, и наши взгляды встретились. В этот момент, несмотря на холодную ночь, я почувствовала тепло, которое исходило от него.

– Тогда давай продолжим бежать, пока они не нашли нас снова, – сказала я, и в моей груди вспыхнула решимость.

Он улыбнулся, но в его улыбке была тень.

– Давай, – согласился он, вновь взяв меня за руку.

Мы снова побежали, и кулон на моей шее светился всё ярче.

То, что между нами

Лондон погрузился в тишину, укрытый плотным одеялом снега. Белые хлопья падали медленно, как будто хотели остаться в воздухе ещё немного. Каждый звук приглушался, становился почти невесомым. Даже в самых оживлённых уголках города, где обычно слышались гомон и смех, теперь царила непривычная тишина.

Мы жили в тайной гостинице с романтичным названием "Путь розы". Её название казалось отсылкой к чему-то древнему, почти мифическому, и в этом было что-то утешительное. Вход в гостиницу был спрятан за неприметной деревянной дверью, а внутри нас встречали мягкий свет свечей, запах лаванды и пряного эля.

Джулиан почти всё время проводил в маленькой комнате с деревянным столом и чернильницей, погружённый в работу. Его рука быстро выводила строчки, перо царапало бумагу, а на полу росли горы исписанных страниц.

– «Буря»… – произнесла я однажды вечером, сидя напротив него с чашкой горячего чая.

Он оторвался от бумаги и посмотрел на меня, словно услышал это слово впервые.

– Ты считаешь, что я справлюсь? – спросил он тихо.

– Ты уже справляешься, – ответила я, стараясь вложить в свои слова уверенность.

Джулиан улыбнулся, но его глаза оставались тревожными. Я знала, что он борется не только с пьесой, но и с самим собой.

Эдмунд пропал несколько дней назад. Никто из нас не знал, куда он делся. И хотя это не было чем-то необычным для него, его отсутствие оставляло странный вакуум.

Я не могла перестать думать о том, что узнала от друидов. О том, что Эдмунд… что он… Но я не могла рассказать Джулиану. Слова застревали где-то глубоко внутри, а страх испортить то хрупкое, что нас связывало, был слишком сильным.

Однажды вечером, когда снег за окном почти перестал, а воздух стал прозрачно-холодным, Джулиан вдруг отложил перо.

– Анна, – позвал он, его голос был мягким, но в нём слышалась настойчивость.

– Да? – я подняла на него взгляд, стараясь не выдать своего волнения.

– Ты избегаешь меня, – сказал он прямо, склонив голову набок.

– Нет, – быстро ответила я, но мои щеки вспыхнули от чувства вины.

– Анна, – он наклонился ближе, его глаза, такие проницательные, поймали мой взгляд. – Я вижу, что тебя что-то тревожит. Если ты мне не скажешь, я не смогу помочь.

Я молчала, чувствуя, как мой кулон слегка нагрелся, словно напоминая о себе.

– Это из-за Эдмунда, верно? – тихо спросил он, и его слова прозвучали как выстрел.

Мой взгляд метнулся к нему, и я поняла, что больше не могу скрывать правду.

– Они… друиды… они сказали мне кое-что о нём, – начала я, чувствуя, как дрожит мой голос.

Джулиан не перебивал, но его пальцы сжались в кулак.

– Они сказали, что он… это ты. Из другой реальности. Из времени, где всё пошло не так.

Тишина, повисшая между нами, казалась осязаемой. Джулиан отвернулся, его взгляд устремился в окно.

– И ты веришь им? – спросил он после долгой паузы, но его голос был странно спокойным.

– Я не знаю, – призналась я честно. – Но это объясняет многое.

Джулиан долго молчал, а затем встал.

– Мне нужно подумать, – сказал он, направляясь к двери.

– Джулиан… – позвала я, но он уже уходил, надев свой тёплый плащ.

Когда дверь закрылась за ним, я осталась одна в комнате. Огонь в камине потрескивал, а мои мысли метались, как запутавшиеся птицы.

Но, сидя так в одиночестве, я вдруг поняла: я не могу позволить ему уйти. Не сейчас.

Надев плащ, я вышла вслед за ним. Снег под ногами скрипел, а холод обжигал лицо. Но я знала, что должна найти его.

Пусть идет снег

Ночь была тихой и холодной. Снег продолжал падать густыми хлопьями, обволакивая всё вокруг в мягкую белую тишину. Я шла по заснеженным улицам Лондона, стараясь следить за следами Джулиана на тонком слое свежего снега. Они вели меня к южному берегу Темзы.

Воздух был пронизан запахом холода, чуть влажного дерева и далёких дымов. Лондон, укрытый снегом, выглядел как город из сказки, но каждая тень в этой сказке казалась опасно реальной.

Театр Глобус стоял величественный и тихий, как остров. Белые стены с деревянными балками, округлая форма, говорящая, что миром правят слова и сцены, захватили меня. Мое дыхание сбилось. Я действительно была здесь. Видела его крышу, что словно широкополая шляпа, укрывала сидячие места и часть сцены, оставляя открытый партер под небом.

Сейчас здесь было безлюдно, и падающий снег превращал это место в картину из мечты. Белые хлопья срывались с неба и танцевали в свете полной луны, ложась мягким покрывалом тишины.

Я шагнула внутрь. Пространство театра, даже пустое, казалось живым. Каждая балка, каждая доска хранили эхо громких аплодисментов, шёпотов и звуков драмы. Воздух был свежим и холодным, пропитанным древесным ароматом, но снег привносил в эту картину странное чувство спокойствия.

В центре сцены сидел Джулиан. Его фигура, обрамлённая лунным светом и падающими снежинками, выглядела так, словно он был частью этого театра. Снег мягко ложился на его плечи и волосы, создавая образ, который заставил меня замереть.

Я замерла на мгновение, глядя на него. Свет луны освещал его лицо, делая черты ещё резче и выразительнее. Его взгляд был устремлён в пустоту сцены, словно он пытался найти ответы среди её теней.

Он не заметил меня сразу, но я подошла ближе, поднимаясь по деревянным ступеням. Мои ноги словно двигались сами по себе.

– Джулиан, – тихо произнесла я.

Он повернул голову, его глаза встретились с моими. В них было всё: тревога, боль, любовь и нечто ещё – то, что я не могла полностью понять.

Я опустилась на колени у его ног, мои пальцы осторожно коснулись его руки.

– Ты не должен быть здесь один, – сказала я, стараясь скрыть дрожь в голосе.

Он посмотрел на меня, его взгляд стал мягче, но в нём всё ещё читалась борьба.

– Анна… Иногда я думаю, что мы с тобой – лишь пешки в этой истории.

– Нет, – ответила я, глядя ему в глаза. – Ты не пешка, Джулиан. Ты автор.

Он усмехнулся, но эта усмешка была горькой.

– Автор, который не знает, чем закончится его пьеса.

– Ты пишешь её сейчас, – сказала я, сжимая его руку крепче. – И ты не один.

Молчание повисло между нами. Снежинки продолжали кружиться вокруг, оседая на его ресницах, на моей ладони, которая теперь лежала на его колене.

– Я боялся… – начал он, но остановился, опустив взгляд. – Боялся, что однажды ты поймёшь: я не герой этой истории.

– Герои – это не те, кто знает все ответы, – прошептала я. – А те, кто продолжает искать, несмотря на страх.

Он наклонился вперёд, его лицо было так близко, что я могла видеть каждую снежинку, тающую на его коже.

– Анна… Я люблю тебя, – произнёс он тихо, но его слова прозвучали так громко, как если бы он выкрикнул их в пустом театре.

Моё сердце замерло, а затем забилось быстрее.

– Я тоже тебя люблю, – ответила я, чувствуя, как мои слова становятся правдой, звучащей глубже любого шёпота.

Я потянулась к нему, и наши губы встретились. Сначала осторожно, почти трепетно, но вскоре всё это осторожное напряжение переросло в нечто большее. Его руки обвили мою талию, притягивая ближе, и я почувствовала, как его дыхание становится неровным. Снег продолжал падать, создавая вокруг нас кокон из молчания и света.

Его губы скользили по моим, горячие, требовательные. В этот момент между нами не существовало ничего, кроме этого прикосновения. Его ладони скользнули вверх по моей спине, оставляя за собой трепетное тепло.

Я обняла его за шею, мои пальцы зарылись в его волосы, чувствуя холод от снега, смешанный с его теплом. Это было слишком – слишком жарко, слишком близко, слишком важно. Снег ложился на наши лица, таял от жара кожи, и я чувствовала, как всё вокруг исчезает, оставляя только нас.

Когда мы, наконец, оторвались друг от друга, Джулиан всё ещё держал меня близко, его лоб прижался к моему.

– Ты… моя «Буря», Анна, – выдохнул он, и его слова прозвучали как обещание.

Я коснулась его щеки, улыбаясь сквозь слёзы, которые сами по себе скатились по лицу.

– Тогда не дай мне утихнуть, Джулиан. Никогда.

Снежинки продолжали кружиться вокруг нас, но их холод больше не имел значения.

Песчинки времени

Лондон эпохи Тюдоров дышал жизнью, пульсировал, словно сердце мира. Утренние базары будили город звуками глухих ударов молотков, криков торговцев и блеянья овец, которых перегоняли через узкие мостовые. В воздухе витал аромат свежего хлеба, дым от очагов и запахов вод Темзы, смешанные с запахами рыбы и пряностей. Улицы были узкими, влажными, застроенными домами с нависающими верхними этажами, из-за чего казалось, что дома склонились друг к другу, делясь секретами.

Я часто замечала, как моя одежда – плотная шерстяная юбка и корсаж – смущала меня своей тяжестью. Туфли оставляли в ногах странное ощущение, а плащ, казалось, поглощал в себя все запахи улиц. Однако вскоре я привыкла к этим мелочам. Временами, разглядывая себя в небольшом зеркале в нашем тайном убежище, я удивлялась, как легко это время становится частью меня.

Джулиан, напротив, выглядел так, будто всегда принадлежал этому миру. Его длинный плащ, украшенный серебряной пряжкой, рубашка с широкими манжетами и высокий воротник подчёркивали его осанку. Иногда я замечала, как местные женщины останавливались и бросали на него взгляд, и это вызывало во мне странное беспокойство.

Мы жили в маленькой комнатке на верхнем этаже дома, спрятанной от посторонних глаз. Она была простой, с низкими потолками, деревянной кроватью и единственным окном, выходившим на узкий переулок. Дни проходили в работе над пьесой.

В комнате, освещённой мягким светом свечей, рабочий стол Джулиана был центром его мира. Широкая деревянная поверхность с мелкими трещинами, как тонкие морщины времени, была покрыта листами бумаги, на которых беспорядочно переплетались строки, заметки и карандашные эскизы сцен. Рядом лежала чернильница из керамики, её горлышко обведено тёмным налётом, как будто она уже видела века творчества.

В самом углу, на массивной подставке, стояли песочные часы. Их корпус был сделан из тёмного дерева, украшенного тонкими резными узорами, изображавшими переплетающиеся розы и шипы. Гладкое стекло с чуть заметными пузырьками внутри удерживало песок – тонкую, почти светящуюся смесь золотистого и серебристого оттенков.

Джулиан часто смотрел на эти часы, будто пытался угадать, что они хотят ему сказать. В моменты, когда вдохновение иссякало, он поворачивал их, наблюдая, как песчинки медленно пересыпаются вниз, образуя крошечный, почти идеально ровный конус.

– Знаешь, Анна, время – это странная штука, – сказал он однажды, когда я принесла ему горячий эль.

Я остановилась у дверного проёма, стараясь не нарушить его мыслей.

– Оно ускользает, будто песок сквозь пальцы, и одновременно держится так крепко, что невозможно его сдвинуть, – продолжил он, не глядя на меня. Его пальцы лениво вращали чернильное перо, оставляя лёгкие мазки на краю листа.

– Ты думаешь о нашем времени здесь? – спросила я тихо, подойдя ближе.

Джулиан поднял взгляд. В свете свечей его глаза казались глубже, будто в них отражались сами песочные часы.

– Не только. Я думаю обо всех тех моментах, которые были и которых никогда не будет.

– Иногда мне кажется, что время – это не река, как говорят. Это паутина. Каждый момент, каждое действие цепляется за другой, и в этом хаосе возникает что-то, что мы называем историей.Он наклонился вперёд, опершись локтями на стол. Я села напротив него, чувствуя, как его слова притягивают меня, как магнит.

– И ты пытаешься вплести "Бурю" в эту паутину?

– Не вплести, – ответил он, слегка усмехнувшись. – Я пытаюсь найти место, где она уже есть.

Я нахмурилась, не понимая, что он имеет в виду, но он продолжил: – Как ты знаешь, "Буря" уже существует, Анна. Она – часть времени. Но если мы сделаем что-то не так, она может исчезнуть, а с ней всё, что пришло после.

Его голос звучал напряжённо, но в нём была странная уверенность.

– Значит, ты веришь, что время можно исправить? – спросила я.

Он посмотрел на песочные часы и медленно перевернул их.

– Не исправить. Но, может быть, направить в нужную сторону.

Я молчала, наблюдая, как песок начинает свой новый путь вниз. В этой комнате, среди его черновиков, древних часов и мерцающего света, я вдруг почувствовала, что стою на пороге чего-то гораздо большего, чем можно объяснить словами.

Джулиан сидел за массивным деревянным столом, его рука неутомимо выводила строчки на тонкой бумаге. Чернильница стояла рядом, и капли чернил иногда падали на стол, создавая сложный узор. На полу были разбросаны исписанные страницы, которые он иногда поднимал, перечитывал и швырял обратно, бормоча что-то себе под нос.

– «Буря» не сможет поглотить тебя, – произнесла я однажды, отрываясь от задумчивости.

– Да, – отозвался Джулиан, не поднимая головы. – Но я чувствую, что её тень где-то рядом, а сам текст ускользает.

Я подалась ближе, ощущая тепло от свечи, которая освещала стол.

– А что если Просперо – это ты?

Он оторвался от своих записей и посмотрел на меня, его брови слегка приподнялись.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что он тот, кто потерял всё, но обрёл магию, – ответила я, улыбнувшись. – И его история – это история о прощении.

Джулиан замер, его лицо было сосредоточенным, словно он пытался услышать что-то невидимое. Затем он потянулся за пером.

Наши дни шли в ритме города. Я ходила за продуктами на рынок, сталкивалась с грубыми продавцами и любопытными взглядами, но всё это было удивительно настоящим.

Еда была простой, но насыщенной: горячие пироги с мясом и корнеплодами, густые супы, тёплое молоко с мёдом. Я любила наблюдать, как Джулиан делает небольшие паузы, отрываясь от работы, чтобы попробовать что-то новое.

– Это вкусно, но где мой пастуший пирог? – однажды подшутил он, пробуя кусочек пирога с гусятиной.

– Увы, профессор, здесь пастухи предпочитают жаркое, – ответила я, смеясь.

Работа над пьесой продвигалась медленно. Джулиан часто зачитывал мне строки, прося моего совета. Мы спорили о мотивах Ариэля, о роли Миранды, о том, должна ли буря быть символом разрушения или очищения.

– Ариэль – это сердце пьесы, – сказала я однажды, уверенная в своих словах.

– А Просперо – её разум, – отозвался Джулиан, его голос звучал задумчиво.

– И что важнее? – спросила я.

Он замер, его взгляд остановился на моих глазах.

– Они не могут существовать друг без друга. Эти слова остались со мной, как отголосок чего-то важного.

Когда последний штрих был нанесён, Джулиан отложил перо, и в комнате повисла тишина. Это была не пустая тишина, а полная смысла, как глубокий вдох перед чем-то значительным.

– Готово, – сказал он, глядя на исписанные страницы.

Я подошла к нему, положила руку на его плечо.

– Ты сделал это.

В этот момент дверь в нашу комнату резко открылась.

– Ох, я люблю драматичный вход, – заявил Эдмунд, появляясь на пороге. Он был в своей театральной одежде, а его лицо светилось весельем.

– Ты нас напугал, – выдохнула я, стараясь сдержать улыбку.

– Напугал? – он картинно схватился за сердце. – Анна, я должен быть для вас вдохновением, а не источником страха.

– Где ты был?Джулиан встал, его взгляд был внимательным.

Эдмунд помахал рукой, словно отметая вопрос.

– Неважно. Но сейчас я здесь, чтобы предложить вам… приключение.

– Какое? – спросила я, чувствуя, как в груди поднимается тревога.

Эдмунд улыбнулся, его глаза блестели.

– Мы идём в театр Глобус. Вас ждёт встреча с небольшой труппой, членами Кода Шекспира. И, конечно, с самим Ричардом Бербриджем.

Моё сердце забилось быстрее. Я хотела задать ему другой вопрос, тот, который мучил меня последние дни. Но прежде чем я смогла открыть рот, он поднял руку.

– Не сейчас, Анна, – сказал он, словно читая мои мысли. – Все ответы придут в своё время.

Джулиан посмотрел на меня, и я увидела в его глазах отражение моих собственных сомнений. Но мы оба знали, что у нас нет другого выбора.

– Идём, – сказал он, взяв меня за руку.

Мы шагнули в ночь, где снег всё ещё тихо падал, укрывая Лондон белым покрывалом, а в воздухе витала магия слов, которые уже начали менять историю.

Роли, что выбирают нас

Лондон встретил нас холодным ветром и дымом от горящих костров, разожжённых для тепла на каждом углу. Снег продолжал идти, укрывая город хрупким белым покрывалом. Мы двигались по узким улочкам, укутанные в плащи, следуя за Эдмундом, который шагал с таким видом, словно знал каждый камень под ногами.

Театр "Глобус" показался из-за поворота внезапно, как будто снова возник ниоткуда. Его массивный круглый фасад из дерева и известняка выделялся на фоне серого неба. Лёгкий слой снега уже лежал на сцене и местах для стоячей публики, придавая всему виду почти мистическое очарование.

– Добро пожаловать в храм иллюзий, – торжественно объявил Эдмунд, распахивая ворота.

Мы вошли внутрь, и я почувствовала, как на меня опять накатила волна чего-то одновременно величественного и интимного. Сцена, поднятая над землёй, казалась сердцем этого места. В воздухе пахло сыростью дерева, льдом и дымом от свечей, зажжённых для света.

– Они здесь, – раздался голос из-за кулис.

К нам вышли несколько человек, одетых в тёплые накидки поверх театральных костюмов. Их лица выражали любопытство и радость. Среди них выделялся высокий мужчина с выразительными чертами лица и мощным голосом.

– Ричард Бербридж, – представился он, протягивая руку Джулиану. – Вы, должно быть, профессор Эшфорд?

– Джулиан, – поправил его Джулиан, пожимая руку.

Ричард осмотрел его, затем усмехнулся.

– Вы знаете, я всегда представлял себе Шекспира именно таким. Существуй он на самом деле.

Джулиан слегка покраснел, но улыбнулся.

– Надеюсь, я оправдаю ваши ожидания.

Эдмунд тем временем, как всегда, устроился в центре внимания, театрально обводя нас рукой.

– Друзья мои, перед вами те, кто привнесёт "Бурю" в этот мир. Поприветствуйте Джулиана, автора пьесы, и Анну, его неизменную музу.

Я улыбнулась, но реверанс делать не стала, стараясь скрыть лёгкую смущённость.

Репетиции начались на следующий день. Вся труппа погрузилась в работу, словно была охвачена общей мечтой. Актёры повторяли свои реплики, стоя под снежными хлопьями, которые иногда залетали на сцену. Звук их голосов разносился эхом, словно сам театр отвечал им.

Я сидела на скамье у кулис, наблюдая за Джулианом, который стоял на сцене, объясняя актёрам замысел одной из сцен. Его движения были уверенными, но не властными. Он умел вдохновлять, а не командовать.

– У нас проблема, – сказал Ричард однажды вечером, подойдя к нам после репетиции. – Мы всё ещё не нашли актёров на роли Просперо и Ариэля.

– Просперо – сердце пьесы, – заметил Джулиан, погружённый в свои мысли. – Без него не будет магии.

– И Ариэль, – добавил Ричард, – его голос.

Вдруг мне пришла идея, настолько очевидная, что я удивилась, почему не подумала об этом раньше.

– Джулиан, – начала я осторожно. – А почему бы тебе самому не сыграть Просперо?

Он поднял голову, его взгляд встретился с моим, и я заметила тень сомнения.

– Я?

– Ты понимаешь этого персонажа лучше всех, – сказала я с улыбкой. – Кто ещё сможет передать его суть так, как ты?

Джулиан посмотрел на сцену, затем снова на меня.

– А кто сыграет Ариэля?

Я почувствовала, как внутри меня вспыхнуло лёгкое волнение.

– Я могу попробовать.

Его глаза засветились тёплым светом, и он мягко улыбнулся.

– Ты?

– Почему нет? – сказала я, стараясь казаться увереннее, чем чувствовала себя на самом деле.

Ричард хлопнул в ладоши.

– Это будет прекрасно! Автор и его муза на одной сцене. Настоящее волшебство. – Я? – Я чуть не рассмеялась от собственного предложения, но слова уже были сказаны.

Джулиан удивлённо поднял бровь, а затем мягко улыбнулся.

– Ты уверена, Анна?

– Конечно, – ответила я, хотя внутри всё дрожало от сомнений.

Но пока я пыталась свыкнуться с мыслью, что действительно могу выйти на сцену, моё внимание привлёк Ричард. Он наблюдал за мной с хитрой улыбкой, словно видел что-то, что было скрыто даже от меня самой.

– Вы не находите это… странным? – наконец спросила я, глядя на него.

– Что именно? – Ричард скрестил руки на груди, наклоняя голову набок.

– Ну, – я сделала глубокий вдох, – в эпоху Тюдоров женщины не играют в театре. Это против всех традиций.

Ричард рассмеялся, его голос эхом разнёсся по пустому театру.

– Вы говорите о традициях, мадам, но забываете, что мы с вами не просто актёры.

– А кто же мы тогда? – спросила я, скрестив руки.

Он сделал шаг ближе, его голос стал ниже, почти шёпотом:

– Мы – хранители Кода.

– И что это значит?

Ричард улыбнулся, его лицо осветилось в тени с каким-то внутренним светом.

– Код Шекспира – это не просто шифр или тайна. Это способ сохранить искусство, идеи и души, которые могут быть потеряны во времени.

Он кивнул на сцену, где Джулиан стоял, слегка отстранённый, но всё ещё в центре этого разговора.

– Ваша пьеса, – он сделал паузу, – не просто восстановление "Бури". Это акт любви к истории, к словам, к жизни. Мы играем не для королей и знати, а для тех, кто будет слушать нас сквозь века.

– И что, – я подняла голову, чувствуя, как уверенность медленно возвращается, – это всё оправдывает то, что я нарушаю законы времени?

– Никаких законов вы не нарушаете, – сказал Ричард, его глаза блеснули. – Наоборот, вы их творите.

Джулиан, который до этого момента молчал, спрыгнул со сцены и подошел ко мне.

– Анна, – произнёс он, беря мои руки в свои, – ты не просто играешь Ариэля. Ты уже являешься частью этой пьесы.

Я смотрела на него, и его слова, его прикосновения, его уверенность начали растапливать мои сомнения.

– Хорошо, – наконец сказала я, чувствуя, как внутреннее напряжение уходит. – Я попробую.

Ричард улыбнулся, а затем театрально развёл руки.

– Вот так. И теперь, друзья мои, давайте творить магию.

Джулиан усмехнулся, но в его взгляде мелькнула нежность.

– Тогда попробуем.

Эдмунд казалось в этот момент находился одновременно здесь и где-то далеко. Он сидел на краю сцены, болтая ногами, словно мальчишка, и смотрел на нас с Джулианом с таким выражением, будто именно он пригласил нас в этот мир.

– Вы когда-нибудь задумывались, Анна, – вдруг спросил он, не глядя на меня, – почему всё это происходит именно с вами?

– Что именно? – Я постаралась скрыть свою настороженность, но голос всё равно дрогнул.

– О, всё, – ответил он небрежно, но в его тоне была тщательно скрытая серьёзность. – Эта эпоха, эти символы, этот… – он на мгновение замолчал, театрально взмахнув рукой, – драматический поворот сюжета, в котором вы и профессор играете главные роли.

– Иногда кажется, что ты знаешь больше, чем говоришь, – сказала я, прищурившись.

– А разве не в этом прелесть хорошей истории? – Эдмунд рассмеялся, но его взгляд задержался на мне чуть дольше, чем обычно. – Некоторые вопросы не требуют ответа. По крайней мере, пока.

Джулиан, стоя рядом, бросил на него косой взгляд.

– Ты мог бы хотя бы раз быть менее загадочным.

– Но тогда я перестану быть собой, – Эдмунд положил руку на сердце, как актёр на сцене, его тон стал чуть мягче. – Истории нужно давать возможность разворачиваться. Особенно те, где на кону нечто большее, чем просто судьба.

– Знаешь, Анна, иногда история – это не просто слова, вплетённые в ткань времени, – сказал Эдмунд, оглядываясь через плечо, словно проверяя, не подслушивает ли кто-то ещё. Его улыбка была тёплой, но в ней читалась какая-то неуловимая тайна. – Это что-то гораздо большее.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я, чувствуя, как сердце учащённо забилось.

Он приподнял шляпу, касаясь её полей с лёгкой театральной небрежностью.

– Некоторые истории имеют свою волю, Анна. Они живут, дышат и выбирают своих героев. И, если повезёт, эти герои находят друг друга…

– Ты опять говоришь загадками, – возразила я, но мой голос был тихим, словно я боялась услышать ответ.

Эдмунд усмехнулся, его глаза стали чуть мягче.

– Я всего лишь актёр, Анна. Но скажу тебе одно: каждый сюжет требует своих поворотов, своих пауз и кульминаций. Иногда даже сцена должна ожить, чтобы дать героям понять, где их настоящее место.

– Ты что-то знаешь, – настаивала я, пытаясь поймать его взгляд. Меня била легкая дрожь, но тут Джулиан обнял меня, легонько прижимая к себе, будто напоминание, что я не одна.

Эдмунд усмехнуля, остановился, повернувшись к нам полностью.

– А что, если я скажу, что уже видел финал? – его голос звучал как шёпот, словно слова были предназначены только для нас двоих. – Но рассказать его… было бы слишком скучно.

Он подмигнул, как будто всё это – просто игра, но от его слов в груди вдруг стало тяжело.

– Эдмунд, ты…

– Анна, Джулиан, – перебил он с лёгким вздохом. – Помните одно: иногда мы просто персонажи, но иногда – те, кто держит перо. И кто знает, может быть, в этой истории ты гораздо больше, чем думаешь.

– Ты говоришь так, будто всё это твоя работа, – фыркнул Джулиан, но в его голосе послышалась тень сомнения.

Эдмунд засмеялся, легко и свободно, но его ответ заставил меня задержать дыхание.

– А разве это не очевидно, профессор? Кто ещё мог бы сделать это лучше, чем я?

Буря

Толпа гудела, словно море перед штормом. Сцена театра "Глобус" была окутана мягким светом факелов, которые дрожали на ветру. Зал наполнялся ароматами древесного дыма, смолистого пламени и холодного воздуха, проникающего сквозь щели в крыше. Места для зрителей были заполнены до отказа: от простых горожан в стоячем ряду до знатных дам и господ, сидящих под крышей.

Я стояла за кулисами, чувствуя, как пот стекает по моей спине, несмотря на холодный вечер. Широкий воротничок моего костюма, расшитого лёгкими серебряными нитями, слегка натирал шею. Грим на лице казался маской, не дающей дышать, а парик слегка зудел у висков.

– Всё в порядке? – тихий голос Джулиана раздался позади меня.

Я повернулась, увидев его фигуру в тени. Он выглядел внушительно: бархатный плащ глубокого синего цвета спадал с его плеч и добавлял его серо-голубым глазам магической глубины, а серебряный узор на костюме придавал ему царственную элегантность. Его лицо было сосредоточенным, но взгляд – мягким, почти успокаивающим.

– Думаю, да, – ответила я, стараясь не выдать дрожь в голосе.

Он взял мою руку, слегка сжал её.

– Мы справимся, Анна. Ты справишься. Ты больше, чем просто актриса на этой сцене.

Его слова прозвучали, как заклинание, которое смогло временно успокоить моё сердце.

Когда сцена ожила, я почувствовала, как страх отступает. Голоса актёров заполнили пространство, их слова, точно вырезанные и доведённые до совершенства, отскакивали от стен театра, находя отклик в зрителях.

Моя очередь пришла, и я шагнула на сцену, почувствовав, как воздух вокруг становится гуще, как будто весь мир смотрел на меня.

– Ариэль, душа воздуха! – голос Джулиана, играющего Просперо, разнёсся эхом.

Я подняла взгляд, наши глаза встретились. В этот момент я почувствовала, что все слова, вся магия "Бури" – это не просто реплики. Это было наше с ним общение, наша история. Каждый жест, каждая интонация казались искренними, как будто мы говорили друг другу то, что боялись сказать в реальной жизни.

Мы двигались в унисон, создавая на сцене мир, где магия была реальной, где каждый вздох казался последним, а каждое слово – спасением.

Костюм облегал моё тело, ткань шуршала с каждым шагом. Парик и грим добавляли веса, но я больше не замечала их. Я была Ариэль, голос невидимого ветра, а Джулиан – Просперо, властелином моей судьбы.

Но вот финал. Великий маг отпустил меня – Ариэль – на волю. Но я не чувствовала себя свободной, вся в его власти. Я притаилась за кулисами. Сцена погрузилась в тишину, и только голос Джулиана, глубокий, наполненный странным сочетанием силы и хрупкости, наполнил пространство театра:

– Но, возвратив свои владенья

Ждать милосердия от вас? И дав обидчикам прощенье, И я не вправе ли сейчас

Я стояла за кулисами, сжимая рукой тяжёлую ткань занавеса. Её грубая текстура впивалась в пальцы, якорила меня в моменте, который был одновременно реальным и нереальным. Передо мной разворачивалась сцена, которую мы с Джулианом знали наизусть, почти жили ею, и всё же она теперь была другой.

Джулиан шагнул вперёд, его фигура выделялась на фоне деревянных декораций, освещённая мягким светом факелов. Его взгляд скользнул по залу, словно он искал в толпе ответы на вопросы, которые не смел задать.

– Итак, я полон упованья,

Что добрые рукоплесканья

Моей ладьи ускорят бег.

Я не могла дышать. Слёзы жгли глаза, но я сдерживалась. Это был момент, который невозможно было предсказать. История, что свела нас вместе, ткань времени, о которой так много говорил Эдмунд, всё это слилось здесь, в этих строках.

Джулиан слегка наклонил голову, его голос стал мягче, интимнее, будто он разговаривал только с одним человеком в зале.

– Я слабый, грешный человек,

Не служат духи мне, как прежде И я взываю к вам в надежде, Что вы услышите мольбу,

Решая здесь мою судьбу.

Я крепче сжала занавес. Всё, что я видела, казалось иллюзией: театр, смеющиеся лица актёров, изящный жест руки Джулиана, будто он действительно оставлял что-то позади.

Но это было правдой. Он стоял там, на сцене, воплощение того, о чём мы могли только мечтать. Его голос наполнял пространство силой и уязвимостью, как если бы он на самом деле прощался не только с магией Просперо, но и с чем-то своим.

– Все грешны, все прощенья ждут.

Да будет милостив ваш суд.

Последние слова прозвучали тихо, почти шёпотом, но они будто окутали зал, оставляя пространство для тишины, такой глубокой, что она казалась осязаемой.

Мои пальцы ослабли, и ткань занавеса выскользнула из рук. Слёзы всё же прорвались, текли по щекам, горячие, как раскалённое железо. Я смотрела на Джулиана, стоящего на сцене, и всё, что я могла думать, это: "Он сделал это. Мы сделали это".

Когда тишина перешла в громкие аплодисменты, я на мгновение закрыла глаза, чтобы почувствовать этот момент всем сердцем. Но уже через секунду я снова смотрела на него. Его лицо, освещённое светом сцены, было умиротворённым, но в его глазах блестела усталость и что-то ещё – может быть, понимание, что конец – это всегда начало.

Джулиан повернул голову, и наши взгляды встретились. Он будто хотел что-то сказать, что-то мне одной. Но раздавшийся гром аплодисментов нарушил момент. Меня вытолкнули из моего убежища и я недоумевая осматривалась вокруг. Зал гремел бурей. Пришло время выйти на поклон.

Я сделала шаг вперёд, стоя рядом с Джулианом, и бросила взгляд на королевское ложе. Елизавета Тюдор, которую я знала как Роуз, выделялась даже среди роскошного окружения. Её яркий наряд переливался в свете свечей, как будто сама корона света обнимала её. Её взгляд был неподвижным, устремлённым на Джулиана.

Когда мы поклонились в последний раз, зал погрузился в напряжённую тишину. Она подняла руку, и шёпот толпы мгновенно стих.

– Великий Бард, – произнесла она, её голос звучал мягко, но каждый слог наполнялся неоспоримой властью. – Подойдите ко мне.

Джулиан на мгновение замер, но затем, собравшись, сделал шаг вперёд. Я уловила его нерешительное движение, когда он слегка сжал руку в кулак, но в следующую секунду он уже поднялся к королевскому ложу с уверенностью, достойной того титула, что она ему дала.

В зале стояла тишина, но я слышала, как ускоренно билось моё сердце. В её словах и в её взгляде было нечто большее, чем просто уважение или восхищение. Это было признание судьбы.

Джулиан посмотрел на меня, словно ища одобрения, но я лишь кивнула. Он двинулся к королевской ложе.

Я стояла в стороне, чувствуя, как в груди поднимается странное чувство. Роуз поднялась с места, её движения были величественны. Она протянула ему розу – ярко-красную, словно кровь, – и, склонившись, легко коснулась его губ своими.

Мир вокруг меня перестал существовать. Радость, наполнявшая меня мгновение назад, сменилась глухой болью. Я отвернулась, не желая больше смотреть.

Я почти бежала за кулисы, не замечая окликов актёров. Внутри всё дрожало. Как он мог позволить этому пройзойти?

Вдруг сильные руки обхватили меня за талию, притянули к себе.

– Анна, – голос Джулиана был хриплым, но настойчивым. – Не убегай.

– Отпусти меня, – прошептала я, стараясь вырваться, но он держал крепко.

– Посмотри на меня, – его голос звучал мягче, но всё ещё требовательно.

Я подняла глаза, встретив его взгляд. В них было столько боли, столько эмоций, что я замерла.

– Ты думаешь, что это было хоть чем-то для меня? – спросил он, его пальцы слегка дрогнули. – Думаешь, мне важен кто-то ещё, кроме тебя?

Его слова были как удар, но я почувствовала, как что-то внутри меня ломается.

– Ты… ты позволил ей… – начала я, но он прервал меня, склонившись ближе.

– Это ничего не значит, – его голос был тихим, но в нём звучала решимость. – Ничего. Ты – всё, что имеет значение.

Его губы настигли мои с такой отчаянной решимостью, что я едва успела осознать, как всё вокруг исчезло. Поцелуй был горячим, неистовым, словно он пытался вложить в него всё то, что слова не могли выразить. Его пальцы скользнули по моей спине, притягивая меня ближе, словно боялись, что я исчезну.

Я отвечала ему, чувствуя, как его тепло захлёстывает меня, разламывая границы между нами. Его дыхание обжигало мою кожу, его прикосновения были жадными, но в то же время удивительно нежными.

Скрип половиц под нашими ногами, приглушённый свет свечей, запах пыли и старого дерева – всё это стало фоном для нашей магии, той, что нельзя объяснить словами.

Его руки нашли мои бёдра, и я ощутила, как дрожь прокатилась по моему телу. Его прикосновения были одновременно властными и осторожными, словно он боялся разрушить этот момент. Я позволила себе полностью раствориться в этом – в нём, в нас.

– Анна… – прошептал он, его голос был низким и хриплым, словно он боялся произнести что-то громче.

Я прижалась к нему сильнее, мои пальцы скользнули по его волосам. Всё остальное перестало существовать, остались только мы, в этом безвременье, где наши сердца били в унисон, и каждая секунда казалась бесконечной.

И о любви

Ткань платья скользнула по коже, оставляя лёгкий холодок от прикосновения к ночному воздуху, и тут же смешалась с теплом его пальцев, осторожных, как у художника, едва касающихся холста. Его движения были уверенными, но в них чувствовалась борьба – между желанием приблизиться и страхом переступить ту границу, которая ещё удерживала нас в этом хрупком равновесии.

Свет тусклой свечи танцевал на стенах, играя тенями на его лице. В этом мерцании он казался частью чего-то древнего и неизменного, как сам театр, окутанный запахом старой древесины, пыли и горячего воска. Где-то вдали раздавались шёпот и смех, приглушённые, словно ветер стёр их, оставив лишь отголоски. За пределами этих стен Лондон жил своей жизнью: скрип колес по булыжной мостовой, крики уличных торговцев, еле уловимый звон колоколов. Но здесь всё это было как эхо, слабое и незначительное.

Его ладонь скользнула к моей щеке, задержавшись на мгновение, и я почувствовала тепло его кожи, которое затмевало всё. Взгляд его тёмных глаз остановился на моём лице, проникая глубже, чем я могла выдержать. Это было больше, чем просто взгляд; это была пытка и благословение одновременно.

– Ты знаешь, – его голос был почти шёпотом, как если бы он боялся разрушить момент, – я не ожидал, что ты… что мы…

Он замолчал, будто не находя слов, и я почувствовала, как между нами разгорается нечто, что нельзя выразить ни в словах, ни в жестах. Это было как электричество, как магнитное поле, тянущее нас друг к другу.

Я закрыла глаза, позволяя себе раствориться в ощущениях. Его пальцы, скользящие по моему запястью, словно считывали каждую линию, каждый изгиб моей руки, и в этом прикосновении было что-то почти священное. Мы стояли так близко, что я могла уловить запах кожи, табака и чего-то ещё, тонкого и терпкого, что было только его.

– Ты чувствуешь это? – его слова были мягкими, почти неслышимыми, но они остались со мной, как музыка, которая продолжает звучать в тишине.

Я кивнула, не открывая глаз. Как я могла это не чувствовать? Это не было просто прикосновением или мгновением близости. Это было как открытая дверь в другой мир, где наши души соприкоснулись впервые и навсегда.

Его губы коснулись моего виска, задержались на мгновение, а потом продолжили свой путь – так мягко, как ветер касается лепестков розы. Каждый его жест был наполнен чем-то, что выходило за пределы простого влечения. Это было признание. Нежность. Страх.

В этот момент всё, что нас окружало – театр, свет, шёпот города за стенами – стало частью нас. Звуки усиливали тишину, холод и тепло играли на контрастах, запахи связывали нас с этим местом, этим временем. И в каждой детали этого момента было что-то большее, чем просто наши тела или чувства. Это было как обещание, данное не словами, а самим существованием.

И когда он снова заговорил, его голос был таким же глубоким и искренним, как его прикосновения:

– Я никогда не думал, что найду то, что нашёл в тебе. И боюсь потерять это больше, чем могу выразить.

Я взглянула на него, чувствуя, как внутри поднимается нечто такое сильное, что едва удерживалось словами:

– Ты не потеряешь. Потому что это больше нас обоих.

Его рука нашла мою, и в этом касании было всё: признание, вера, страх и любовь.

Он замер на долю секунды, словно собираясь с духом, и его рука, всё ещё держащая мою, дрогнула. Глаза его на миг затуманились, как небо перед дождём, прежде чем снова встретились с моими. В этом взгляде читалось всё: сомнение, надежда, хрупкость момента.

– Анна, – он произнёс моё имя с той особенной интонацией, будто оно было единственным словом, которое он знал. Его голос стал тише, словно это признание предназначалось не только мне, но и самому театру, стенам, впитавшим множество таких же историй.

– Я… не думал, что скажу это, – он сделал шаг ближе, убрав прядь волос с моего лица. Его пальцы были тёплыми, осторожными, но решительными. – Но я не могу больше молчать. Я… люблю тебя.

Эти три слова прозвучали так, будто он обнажил передо мной всё, что так долго скрывал. В его голосе была вся глубина того, что он чувствовал – никакой игры, никакой защиты. Это была правда, его правда, которую он наконец решился произнести.

Я стояла, ошеломлённая, чувствуя, как мир вокруг нас словно остановился. Театр затаил дыхание. Даже звуки улицы за его стенами казались приглушёнными, как будто всё живое решило не прерывать этот момент.

– Я знаю, что это может всё изменить, – продолжил он, слегка нахмурив брови, будто опасался, что я отвергну его. "– Но ты должна знать. Это не просто увлечение или мимолётное чувство. Ты вошла в мою жизнь, перевернула всё, заставила меня видеть мир по-новому. И я никогда не смогу вернуться к тому, кем был до того, как встретил тебя.

Его слова были тёплыми, как солнечный луч, пробивающийся через туманное утро. Они обволакивали, проникая в самую глубину, где обитали и мои собственные чувства.

– Джулиан… – мой голос дрогнул, но я успела удержать его от разрушения.

Я знала, что могу ответить ему многими словами, но ни одно из них не могло передать того, что я ощущала в этот момент. Вместо этого я сделала шаг вперёд, убрав пространство между нами. Моя рука нашла его лицо, и я увидела, как он затаил дыхание, ожидая.

– Ты так боишься, что не замечаешь самого главного, – прошептала я, чувствуя, как дрожь проходит сквозь нас обоих. – Я тоже люблю тебя.

Его глаза расширились, и в них загорелся свет, который я не могла забыть. Это был свет человека, нашедшего ответ на вопрос, который мучил его всю жизнь. Его ладони обхватили моё лицо с такой нежностью, что мне казалось, будто он боится, что я исчезну.

– Анна, – выдохнул он, и его губы нашли мои.

Это был поцелуй не страсти, а обещания. Обещания быть рядом, защищать, любить. Всё остальное – стены театра, тени, голоса за окнами – стало только фоном, мерцанием, призраком. В этот момент существовали только мы.

Ключ

Джулиан отстранился от меня, его глаза ещё блестели от эмоций, но в них появилась настороженность. Мы оба услышали это – звук шагов, быстрых и решительных, отдающихся гулким эхом в пустых коридорах театра.

– Ну вот, ну вот! – раздался знакомый голос с энергией, которая, казалось, могла пробудить даже самые старые стены.

Эдмунд вынырнул из темноты, словно всегда был здесь, скрытый где-то между тенями и декорациями. Его длинный сюртук развевался, а в руке он держал шляпу, которую крутанул, словно это был финальный жест актёра на сцене.

– Ах, какая сцена, какая драма! – он бросил взгляд на нас, его глаза искрились озорством. – Вы двое – просто шедевр, знаете ли. Но, если честно, уже было пора. Серьёзно, я уж думал, придётся вмешиваться раньше. А я, знаете ли, предпочитаю, чтобы история шла своим чередом.

– Эдмунд… – Джулиан смотрел на него с недоумением.

– Да-да, это я, – он махнул рукой, как будто отмахиваясь от невидимых аплодисментов. – Ваш Эдмунд, вечный спутник, советчик, иногда раздражающий ироник. Но сегодня, мои дорогие, я здесь не просто ради любопытства.

Он подошёл ближе, его взгляд переключился на меня, и я ощутила странное тепло в его присутствии – как будто он был одновременно совершенно реальным и… чем-то большим.

– Анна, – его голос стал мягче, почти заботливым, – ты ведь уже почувствовала это, правда? Что всё это – не случайность? Театр, кулисы, Лондон, этот человек, – он кивнул в сторону Джулиана, – и ты сама. Это всё было задумано. Создано. История, которая ждала своего момента, чтобы развернуться.

– Что ты пытаешься сказать?" – я шагнула ближе, пытаясь понять его слова.

– О, так много вопросов! – Эдмунд вскинул руки, его энергия вспыхнула с новой силой. – Итак, слушайте внимательно, потому что я скажу это один раз. Я – Великий Рассказчик. Создатель историй, тот, кто плетёт узоры времени и пространства. Иногда я просто наблюдаю, но иногда, когда история слишком хороша, чтобы оставить её на волю случая…

Он щёлкнул пальцами, и внезапно в воздухе вспыхнули огоньки – маленькие золотые искры, которые закружились вокруг нас. Одно движение его руки, и искры слились в картину – театр, пустой зал, пара, стоящая в центре сцены. Это были мы.

– Видите? История. Ваша история. – Эдмунд улыбнулся, но в его взгляде была серьёзность. – Это я написал её. Чтобы вы нашли друг друга. Потому что некоторые связи слишком важны, чтобы оставить их на волю случая.

– Ты написал? – Джулиан шагнул вперёд, его голос был твёрдым, но в нём звучал вызов. – Значит, всё, что происходит, – это твоя игра?

– Игра? – Эдмунд поднял брови, его лицо осветилось лукавой улыбкой. Нет, дорогой мой. Это не игра. Это искусство. И вы – его герои. Каждый выбор, каждая эмоция – настоящие. Я просто создал условия. Нить. А вы её ткачи.

Он повернулся ко мне, и в его глазах была бесконечная глубина.

– Анна, ты должна знать: ты всегда была собой. Всегда. Но иногда людям нужно немного помочь, чтобы они могли найти свой путь. Я просто слегка подтолкнул вас.

Он вдруг вытащил из кармана маленькую монету и подкинул её в воздух. Монета вспыхнула золотом и, опустившись на его ладонь, превратилась в сияющий ключ.

– Фокус для неверующих, – сказал он, протягивая ключ Джулиану.

– И что теперь? – спросила я, чувствуя странное спокойствие, смешанное с удивлением.

– Теперь? – Эдмунд улыбнулся, спрятав руки в карманы. – Теперь история принадлежит вам. Я просто зритель, Анна. Но если вы когда-нибудь потеряетесь…

Он сделал шаг назад, его фигура стала размываться в тенях, словно театр сам поглощал его.

– Просто вспомните, – его голос звучал уже издалека, – что я всегда здесь. Наблюдаю. И всегда готов помочь рассказать новую главу.

И с этими словами он исчез, оставив нас в тишине театра, где только эхо его голоса продолжало звучать в наших сердцах.

Мы остались в наполненном тишиной театре, но его слова ещё звенели в воздухе, как отголоски давно сыгранной арии. Джулиан стоял рядом, держа в руках тот самый ключ, который Эдмунд оставил. Его взгляд был устремлён вниз, к металлическому отблеску на ладони, но выражение лица выдавало глубокие раздумья.

– Это всё… безумие, – наконец выдохнул он, нарушая тишину. Его голос звучал хрипло, как будто он только что проснулся от сна. – Или, может быть, я просто больше не могу отличить реальность от вымысла.

Я смотрела на него, и что-то в его беспокойной позе, в слегка нахмуренных бровях, зацепило меня. Этот момент, когда он, всегда уверенный, казался растерянным, делал его ещё ближе.

– Иногда вымысел и реальность пересекаются, – сказала я, подходя ближе. – Но разве не в этом смысл всего? Разве не это ты всегда изучал, Джулиан? Истории, которые меняют нас?

Он поднял голову, и его глаза встретились с моими. В этот миг я увидела в них всю глубину, весь хаос чувств, которые он пытался скрыть за словами, за книгами и исследованиями.

– Анна, – начал он, а затем замолк, словно искал правильные слова.

Я ждала, давая ему время, и он, казалось, нашёл нужный тон, более мягкий, но всё же наполненный той решительностью, что всегда отличала его.

– Эдмунд был прав, – произнёс он наконец. – Думаю, что у каждого свой путь к любви. И для нас, для меня… он, видимо, проходил через это – через тайны, через время, через все эти чертовски сложные вопросы.

Он сделал шаг ближе, его рука всё ещё сжимала ключ, но другая тянулась ко мне. Его пальцы коснулись моей руки, и в этом жесте было больше смысла, чем в сотне слов.

– Я боялся, – признался он, его голос дрожал, но взгляд оставался твёрдым. – Боялся, что то, что я чувствую, – это всего лишь плод моего воображения. История, которую я придумал для себя, чтобы справиться с одиночеством. Но это не так. Ты – не выдумка. Ты реальна. И то, что между нами, – тоже.

Его слова обжигали меня изнутри, но это была приятная боль, как возвращение чувств в озябшие руки.

– Ты думаешь, Эдмунд действительно создал это для нас? – спросила я, пытаясь осмыслить всё, что произошло.

Джулиан усмехнулся, но в его улыбке было больше тепла, чем сарказма.

– Я думаю, что Эдмунд – мастер постановки. И возможно, он подстроил обстоятельства, но то, что мы здесь, то, что мы чувствуем, – это уже наш выбор. Наша история.

Он поднёс ключ ближе, внимательно разглядывая его, словно тот хранил ответы на все вопросы.

– Но он прав ещё в одном, – продолжил Джулиан, его взгляд вернулся ко мне. – У каждого свой путь. И я готов пройти его с тобой.

Я молча кивнула, чувствуя, как наши судьбы, словно две нити, сплелись в этот момент. Внешний мир – театр, шум улицы, даже тени, оставленные Эдмундом, – казалось, замирал вокруг нас, уступая место только этому мгновению.

– Что бы ни ждало нас впереди, – добавил он, его голос стал тише, но не менее искренним, – я знаю одно: я не хочу проходить через это без тебя.

Его слова словно замкнули круг, делая нас частью чего-то большего, чем просто мы двое.

Эпилог

Мы стояли на холме, и вокруг нас раскинулся Сомерсет – мягкие зеленые линии полей, изрезанные невидимыми ветрами времени, которые уже давно унесли отсюда шум древних битв и крики труб. Останки Кэдбери Касла выглядели совсем не так, как в книгах или фильмах. Никакой романтики, только холм, покрытый весенними травами – и тишина, будто само время здесь отсановило свой бег.

Я повернула голову и посмотрела на Джулиана. Он стоял, с пиджаком, небрежно перекинутым через плечо, словно это была лишь деталь, не заслуживающая внимания. Его взгляд был устремлён вдаль, в точку, где горизонт сливался с размытым силуэтом холмов. Лучи заката скользили по его профилю, вырезая его из света и тени с такой чёткостью, что на миг мне показалось: если бы кто-то решил изобразить героя легенд, его лицо идеально подошло бы.

– В детстве я обожала легенды о короле Артуре, – сказала я, нарушая тишину.

Джулиан посмотрел на меня, его губы тронула лёгкая улыбка.

– Леди Озера, – сказала я, слегка улыбнувшись, и Джулиан поднял бровь, но не рассмеялся, только мягко покачал головой.

– Вот как? – в его голосе прозвучало любопытство, смешанное с лёгким удивлением.

– Почему бы и нет? Я хотела быть той, кто держит в руках судьбы, кто отдаёт мечи и указывает путь. Тогда мне казалось, что мудрость и тайна – это самое важное.

Джулиан смотрел на меня так, словно видел что-то новое, чего раньше не замечал.

– И ты всё ещё Леди Озера, – тихо сказал он, и в его голосе не было ни тени сомнения.

Я почувствовала тепло в его словах, но не успела ответить. Джулиан посмотрел на свою руку, в которой лежал ключ – всё тот же странный, почти насмешливый подарок, "фокус" Эдмунда. Гравировки на металле начали мерцать, словно в ответ на что-то невидимое.

– Ты чувствуешь это? – его голос стал серьёзным.

Я кивнула. Воздух вокруг изменился. Он стал гуще, теплее, и запах свежей травы смешался с чем-то иным – дымом, железом и сырой землёй.

Ключ в его руках начал вибрировать, свет разлился по холму, охватывая нас теплым, но мощным вихрем. Земля дрогнула, и свет стал таким ярким, что пришлось закрыть глаза.

Когда всё утихло, я услышала совсем другие звуки – скрип колес, топот копыт, гул голосов. Я открыла глаза.

Мы стояли на том же холме, но это был не Кэдбери, который мы знали. Перед нами возвышалась крепость. Ее деревянные стены, укреплённые кольями, казались живыми, словно только что выстроенными. Костры горели вдоль укреплений, и силуэты людей двигались в дыму.

– Это… – начала я, но слова застряли у меня в горле.

– Шестой век, – тихо закончил Джулиан, его голос звучал с каким-то странным оттенком, словно он одновременно наслаждался этим моментом и не верил собственным словам. Он обернулся ко мне, его взгляд был полон того вдохновенного огня, который я видела у него только на лекциях, когда он рассказывал о чем-то действительно близком его сердцу.

– Думаю, это он. Да. Шестой век, – повторил он, поднимая ключ так, чтобы его свет падал на наши лица. – Время, когда Британия только-только начала восстанавливаться после падения Рима. Римские дороги, крепости – всё это ещё оставалось, но порядок разрушился. На смену одной империи пришёл хаос. Группы бриттов, саксов, пиктов и прочих народов боролись за власть и землю. Это была эпоха легенд, когда каждый вождь мог стать королём в глазах своих людей, если обладал силой, харизмой или просто мечом.

Я слушала, заворожённая его голосом, как он плавно перебирал исторические нити, связывая их в единую картину. А я наслаждалась его маленькой лекцией посреди этого древнего хаоса.

– Именно в это время легенды о короле Артуре могли обрести своё начало, – продолжил он. – Не как о рыцаре за круглым столом, а как о сильном вожде, который смог объединить разрозненные племена. Беда Достопочтенный упоминал некоего Артура как лидера, одержавшего победу в битве при горе Бадон. Это могла быть просто историческая фигура, вождь бриттов, который стал символом сопротивления саксам. В этом хаосе и рождались герои.

Он сделал паузу, чтобы перевести дыхание, и взглянул на меня с улыбкой.

– И знаешь, что самое поразительное? Всё это – мифы и правда, сплетённые в нечто большее. Шестой век – это время, когда история и легенда сливаются воедино, когда границы между реальностью и сказкой становятся почти незаметными. Поразительно, как это подхолдит нам с тобой!

Его слова звучали так убедительно, что я невольно прижала ключ к груди, словно это был не просто артефакт, а проводник в другую реальность.

Фигура верхом на лошади приближалась к нам. Наездник, одетый в простые кожаные доспехи, внимательно смотрел на нас, его лицо было обветренным, как у воина, который видел слишком многое.

Я повернулась к Джулиану, чтобы что-то сказать, но он смотрел на замок так, будто видел в нём нечто большее, чем просто древние стены.

– Ты думаешь, это Камелот? – наконец спросила я.

– Я думаю, – он взглянул на ключ в своей руке, который теперь казался частью чего-то большего, – что нам это ещё предстоит узнать.

Его лицо озарила лёгкая улыбка, но в его глазах мелькнуло что-то новое – предчувствие, тень осознания.

И я вдруг поняла: эта история только начинается.

Костры мерцали вдалеке, а фигура на лошади подъехала ближе. Голос воина был громким и требовательным:

– Кто вы такие, чтобы осмелиться прийти сюда, на земли Артора?

Голос прозвучал резко, словно раскат грома над холмами.

Джулиан слегка наклонил голову, сжимая ключ в руке. Его улыбка стала шире, но теперь за ней пряталась загадка, которая, казалось, таила в себе больше, чем просто ответ.

– Путники, – сказал он, бросив короткий, почти успокаивающий взгляд на меня.

Но я видела больше. В том, как он стоял – уверенно, будто был не гостем, а хозяином этого места. В том, как смотрел на холм, увенчанный крепостью, – с пониманием, словно вспоминал, а не изучал. В том, как свет ключа, пульсирующий сквозь его пальцы, отражался в его глазах, добавляя магии в его облик.

Я прищурилась, чувствуя, как окружающий воздух меняется. Здесь, в этих землях, имя "Артур" звучало иначе – Артор, Артус, возможно, даже Артос. Это не было именем короля из легенд, а настоящего вождя, реального человека, который вдохновил эти истории.

И я знала: кем бы ни был Джулиан в нашем времени, здесь ему суждено стать кем-то иным. Возможно, тем, чья мудрость и магия будут записаны в анналы, известные даже спустя века. Возможно, даже Мерлином.

Оглавление

Джо Смит. Код Шекспира

Осень, которой не было конца

Шёпоты прошлого

Магия слов

Невидимые нити

Между строками

Шёпоты сквозь вековые стены

Танец листьев и теней

Магия осеннего света

Тепло среди осенних дней

Шёпоты и тени

Код Шекспира

Запреты

Между строк

Зеркало прошлого

Эхо

Переломный момент

Игры судьбы

Осенний туман

Шаг назад

На пути к новым ответам

Отражение магии

Предчувствия

Тени старого дома

Огонь и шторм

Вуаль ночи

Знаки среди теней

Карта времени

Путь розы

Тайна королевы

Дома

Крылатый кентавр

Тайны Холликрофта

Кулон и кольцо

Сквозь портал

Что имя

В тени трона

Архив

Мир без шторма

Вихрь

Тьма

За гранью света

Игра

Свет во тьме

То, что между нами

Пусть идет снег

Песчинки времени

Роли, что выбирают нас

Буря

И о любви

Ключ

Эпилог