Ангелы постапокалипсиса: Чума (fb2)

- Ангелы постапокалипсиса: Чума (Ангелы постапокалипсиса - 3) 604K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Олег Владимирович Мушинский (grey wizard)

Олег Мушинский
Ангелы постапокалипсиса: Чума

Пролог

Осень. Птицы потянулись на юг. Ну и мы с Факелом вылетели следом за ними, как телохранители одной особо важной птицы. Факел — это мой друг и напарник, но кроме того он — полноправный брат инквизиции, да и я к ней бессрочно прикомандирован. Это я к тому, что вообще-то у инквизиции есть своя отдельная служба защиты. В ней служат крепкие ребята с пистолетами и дубинками, которые обучены противостоять любой угрозе.

Но эти, видите ли, там слишком быстро погибают!

"Там" — это город Севастополь в Крыму, далеко за линией фронта. Впрочем, линия фронта на этой войне пролегала только с нашей стороны. Нечисть не утруждала себя такими условностями. А, быть может, и вовсе о них не знала.

Инквизиторы полагали, будто бы там у себя в аду демонические твари вели кочевой образ жизни и у них попросту отсутствовали сами понятия границ, своей и чужой территории, и тому подобного. Могли бы, конечно, у нас научиться, но, видать, пока линия фронта большей частью сдвигалась в направлении наших тылов, демоны не видели особого смысла перенимать людской опыт.

С другой стороны, нам это в итоге вышло в плюс. Демоны не зачищали захваченную территорию, а ведь далеко не все жители успели с нее эвакуироваться. Особенно когда всё только начиналось и вообще непонятно было, а куда бежать-то и есть ли в том хоть какой-то смысл. Всё-таки конец света. Кто ж тогда знал, что с концом света всё только начиналось.

Как следствие, в глубоком тылу противника жили, а местами даже не тужили, весьма крупные анклавы. Некоторые из них нечисть всё же осаждала, на другие наскакивала время от времени, а какие-то напрочь игнорировала. Севастополь, к сожалению, относился к первой категории. До недавнего времени удача сопутствовала защитникам, но недавно в городе началась эпидемия.

— Есть подозрения, что дело нечисто, — сказал нам с Факелом старший инквизитор. — Наши отправляют в Севастополь очень ценного специалиста. Присмотрите за ним, ну и разберитесь между делом, что к чему. В общем, сами на месте сориентируетесь.

Как я уже упоминал, с постановкой задачи в инквизиции всё обстояло не так чётко, как в армии. Правда, и свободы действий у инквизиторов заметно больше. С них спрашивали только за результат. Если, конечно, было в оконцовке с кого спрашивать.

Довелось нам с Факелом закрывать пару дел, где никого не осталось. Прибрали тела, составили отчет о подвиге и сдали его в спецхран вместе с расписками о неразглашении. Такая уж у них служба, что для большинства павших на посту эпитафией становилась не "вечная память", а красный штамп "совершенно секретно" с той же вечностью в качестве срока хранения. Должен сказать, что лично меня такая перспектива совершенно не привлекала.

До встречи с ценным специалистом у нас еще оставалось время, и я предложил Факелу не тратить его попусту, а навести справки в архивах. Там много чего полезного можно найти. Про большую часть я, правда, рассказывать не имею права, но когда весь этот ужас закончится и архивы рассекретят — человечество ждет много чудных открытий. В том числе и о себе самом.

Факел охотно согласился. Он вообще любил свое дело, в каждое новое задание сходу с головой погружался, а тут и я, мол, проникся службой инквизиторской. Ну да, проникся. Как прикинул, что в телохранители назначили снайпера с огнеметчиком, так сразу и проникся пониманием, что дело нечисто не только там.

Конечно, можно было допустить, что это весьма нелюбящий меня генерал Алексеев выправил мне новую командировку куда подальше с глаз долой, а Крым — это дальше некуда, южнее у России анклавов просто нет. Плюс эпидемия — однозначно карантин, то есть оттуда меня без веской причины не выпустят. А скорее всего, не выпустят и с ней. Нам ко всем неприятностям только эпидемии и не хватало! Но чувствовал я, что не так всё просто.

И ведь верно чувствовал. Наш специалист по эпидемиям был не первым, кого отправляли в Севастополь. Предыдущего, кстати, тоже инквизиция опекала. Четверо телохранителей у него было. Всех пятерых в автомобиле и взорвали. А опекать взялись, потому что тамошнего специалиста, получается предшественника предыдущего, в рабочем кабинете задушили. Он без телохранителей был, так душитель еще одного из лаборантов наладил на тот свет. Ну чтобы уж точно ни у кого сомнений не осталось, что не в вирусах с бактериями там дело.

— Разве этим не полиция должна заниматься? — проворчал я.

— Зависит от того, по какому ведомству проходит главный подозреваемый, — спокойно ответил Факел.

Я еще раз пролистал бумаги по делу. О подозреваемом там не было ни слова, однако если с предыдущим специалистом инквизиция отправила своих телохранителей, то у них были основания что-то подозревать. Впрочем, инквизиторов хлебом не корми, дай кого-нибудь заподозрить, так что это не аргумент. Придется действительно разбираться на месте. Кажется, я начал постигать логику работы инквизиции.

— Нам пора, — сказал Факел, взглянув на часы.

Они у него были позолоченные, с портретом на внутренней стороне крышки. С портрета грустно улыбалась блондинка с вьющимися волосами. Факел никогда о ней не рассказывал, но всегда смотрел на нее, когда нам предстояло особенно паршивое дело. Стало быть, тоже что-то заподозрил.

Из архива мы отправились в аэропорт. Там уже вовсю шла загрузка транспортных дирижаблей. Редко какой анклав жил на полном самообеспечении. В большинство из них регулярно ходили целые караваны. Впрочем, наш рейс был внеплановый, поэтому загружали только три транспортных дирижабля. Еще над причальной мачтой висел один боевой. Это эскорт. Боевой был вдвое меньше транспортов, зато раз в десять лучше вооружен. На борту аршинными буквами значилось название: "Посейдон" и куда-то мчались нарисованные кони.

Отправление каравана было назначено на шесть вечера, и наш подопечный прибыл минута в минуту. Я уже в нетерпении поглядывал на часы, и когда минутная стрелка завершила круг, к причальной мачте подкатил белый автомобиль. То есть, белый только сверху, нижнюю половину машины осенняя погода уже сделала темно-серой.

Из автомобиля бодро выскочил высокий мужчина в светлом мундире с красными крестами на рукавах. Раньше медики носили повязки с крестами, но теперь их нашивали прямо на форму, хотя на передовой всё еще можно было встретить санитаров с повязками. Столь же красные галуны обрамляли погоны новоприбывшего. Погоны, между прочим, были полковничьи, хотя у медиков своя иерархия. Тем не менее, я привычно вытянулся.

— Вольно, — с легкой улыбкой скомандовал новоприбывший, и отрекомендовался. — Профессор Осипов, Вадим Александрович. Надеюсь, я не опоздал?

Заметил, небось, как я на часы поглядывал. Взгляд у него вообще был внимательный, цепкий, но не злой, как у фельдфебеля, который ищет, к чему бы придраться, а, скорее, как у исследователя, который сильно ограничен во времени и оттого стремится ухватить максимум.

— Никак нет, господин профессор, — ответил я.

Факел на правах старшего проверил его документы, представил нас и предложил проследовать к причалу. У нас было предписание прибыть на "Посейдон".

— Просто Факел и Глаз? — переспросил профессор. — Ни фамилий, ни имен?

— Да, просто Факел и Глаз, — спокойно ответил мой напарник. — В нашей работе именами бросаться не резон.

Профессор кивнул, и махнул рукой водителю. Тот выскочил из-за баранки и вынул из багажника объемистый саквояж. Саквояж оказался тяжелый.

На причал его поднял водитель, а на борт пришлось заносить мне. К счастью, наш собственный груз плечи не оттягивал, да и давно уже стал привычным. Я нёс винтовку в кожаном чехле, и вещмешок с нашими пожитками. Последний, кстати, мог бы быть и потяжелее, но нам по обыкновению выдали паек на два дня. Считалось, что любая служба сочтет за честь помочь инквизиции и обеспечит на месте всем необходимым, а паек — это на крайний случай, если рядом совсем никого не окажется.

Факел навьючил на себя массивный огнемет, но с пустыми баллонами. На борту дирижабля огонь категорически не приветствовался. Хоть мы и инквизиция, но правила одни на всех и тут капитан был непреклонен: или пустые баллоны, или сдать огнемет в несгораемый сейф до прибытия на место. Факел не смог расстаться со своим сокровищем. К слову сказать, огнемет у него, в отличие от моей винтовки, был самый заурядный. Ну да хочет таскать лишний груз — его дело.

Пока мы поднимались на причал, грузовые дирижабли уже неспешно взмывали в небо. Небо хмурилось и подумывало, не пролиться ли дождем. Говорят, что дождь — добрый знак в начале путешествия. Не надумало.

"Посейдон" взлетел быстро и, легко догнав транспорты, занял место во главе каравана, но значительно ниже. В небе дирижаблям угрожали разве что горгульи, а тем, если, конечно, тварей будет не слишком много, транспорты и сами могли дать отпор. Основные проблемы ходили по земле.

Профессору, как особо важной птице, выделили на борту отдельную каюту. Я бы скорее сказал: конуру. Узкая койка, тумбочка — она же столик — под иллюминатором, да немного свободного пространства, в котором Факел со своим огнеметом попросту не развернулся бы. Впрочем, нас туда и не пригласили. Профессор надел очки и сразу углубился в свои бумаги, попросив, чтобы его не беспокоили. Наши отношения он урегулировал одной фразой:

— Я буду делать свое дело, а вы делайте свое.

Факел нашел закуток неподалеку, из которого можно было наблюдать за входом в профессорскую каюту, не мешая при этом экипажу, и прочно обосновался там. Вряд ли нашему подопечному что-то угрожало на борту "Посейдона", но дело есть дело, да и заняться всё равно было больше толком не чем.

В плане размещения нам с Факелом досталась пара гамаков в кубрике. Тоже получилось в как бы отдельном закутке, отделенном от общего пространства толстой медной трубой. В трубе постоянно шуршал воздух, и мне казалось, будто там бегали крысы. Не самое приятное соседство. Да и машинным маслом попахивало. А до Севастополя нам предстояло лететь порядка 1700 километров, если строго по прямой. В общем, посмотрел я на всё это, и напросился на этот рейс стрелком-наблюдателем.

Такой стрелок размещался в полуоткрытом гнезде снаружи корпуса, вёл наблюдение, ну и стрелял, если было нужно. Разумеется, прославленный снайпер, кем считался ваш покорный слуга, идеально подходил для такой позиции, так что мою помощь охотно приняли и я тотчас заступил на пост, или, как говорят флотские — на вахту.

Под нами проплывали возделанные поля, дороги, поселки, и повсюду: движение и огни. Темнело. Литератор бы написал: смеркалось. Хотя в городах теперь столько огней, что там никогда не смеркалось. Жизнь, как говорится, била ключом. В три смены. Иначе банально не поспеть за потребностями фронта.

Тот даже в относительно спокойное время требовал постоянного снабжения. Это он назывался "линия фронта", а на самом деле там полоса шириной в несколько километров, оборудованная по всем законам фортификации, и населенная как какой-нибудь город. У солдат, конечно, есть свои производственные артели, но это так, подспорье, они даже всех своих потребностей закрыть не в состоянии, про "экспорт" я и не говорю.

Внизу замигал семафор, формируя цветными огнями пожелание:

— Счастливого пути!

"Посейдон" ответил, и вот уже под нами вражеская территория. Хотя всё та же наша земля. Да и врага пока не видно. Он, конечно, где-то там прятался, и в немалых количествах, иначе бы мы давно сдвинули фронт, но на глаза никто не показывался. Вдали темной массой вставали руины, тоже совершенно безжизненные на вид. Даже зверья не наблюдалось. Словно вымерли все, а кто не все — те в страхе попрятались. Бесы — от наших ударов, люди — от бесов, зверье — от тех и других.

Да, люди там тоже шастали, начиная от беженцев и заканчивая полноценными караванами. Не только летающими вроде нашего, а самыми что ни на есть наземными. Последние, к слову сказать, тот еще аттракцион для смертников. Нет, они доходили до цели, причем регулярно. Я лично знаю человека, который уже трижды ходил с наземным караваном и не куда-нибудь, а в Полоцк. Он даже собирался туда снова. Когда врачи приделают ему протез вместо потерянной руки. Однако редко какой караван проходил по земле без потерь, а подчас и вовсе пропадал в пути. Он для бесов — как поезд деда Мороза с подарками, и потому караваны с охраной таились еще почище табора беженцев.

Таков уж мир демонов. Страх, мгла и настороженная тишина.

Но кто-то всё же двигался между тучами. Я пригляделся, и на какой-то миг отчетливо увидел широкое перепончатое крыло.

— Движение слева, — почти шепотом доложил я в переговорную трубу. — Горгулья.

Атмосфера настороженной тишины уже захватила меня, а ведь не прошло и получаса с пересечения линии фронта.

— По левому борту, — тихо и ворчливо поправил меня голос из трубы, после чего добавил: — Вижу. Молодец.

— Рад стараться, — по уставу, но столь же тихо ответил я.

Пальцы тем временем привычно расшнуровывали чехол и вытаскивали мою прелесть — снайперскую винтовку Маузера с пятикратным прицелом Цейса. Стрелковое гнездо было уютным, но чертовски тесным. Винтовка в чехле хранилась стволом вниз, и мне пришлось поднять оружие над головой, прежде чем я смог его развернуть.

Крыло мелькнуло снова, на этот раз заметно ближе. Я взял винтовку наизготовку. На голове у меня были авиационные очки. Здешний боцман презентовал перед заступлением на пост. От обычных они отличались кожаным ремнем вместо оправы. Фактически, это была скорее повязка на глаза со стеклами, которая защищала глаза от ветра. В моем случае — всего один глаз, ибо левый мне давно вырвал демон и на нем у меня своя повязка была. Обе повязки друг другу не мешали и я мог одновременно носить и ту, и другую, но вот когда я попытался прицелиться, окуляр прицела тихонько стукнулся о стекло очков.

— Да чтоб тебя, — прошептал я, и торопливо сдвинул очки на лоб.

Горгулья была черная, с раздвоенным хвостом. Мне сразу вспомнилась Ольга Львовна из Дубровника. Мы с Факелом так ее и не нашли. А теперь и искать поздно. По времени она уже должна была быть в аду. По крайней мере, так считал Факел, а он в вопросе разбирался. Но я продолжал ее высматривать.

Это была не она. У Ольги Львовны, какой я запомнил ее в нашу последнюю встречу, хвост был зеленый, а эта тварь вся была черная как смоль. Конечно, в сумерках сложно разглядеть цвета, но переходы между ними уловить можно. Я взял тварь на прицел и доложил:

— Готов стрелять.

— А попадешь? — поинтересовался голос из трубы.

— Так точно.

— Тогда вали ее.

В тишине выстрел прозвучал как удар палкой по ушам. Горгулья дернула головой, и рухнула вниз. Других тварей поблизости не наблюдалось. Должно быть, это была разведчица. Тоже, небось, задурила голову какой-нибудь девице, обратила ее, выпихнув бедняжку в ад, а теперь сама отправилась следом. К сожалению, отправка в ад одержимого не возвращала того, кого он успел туда наладить вперёд себя.

Больше ничего примечательного за время пути не приключилось.

Глава 1

Севастополь занимал крупный выступ на юго-западе Крыма. Весь выступ. Куда ни кинь взгляд: дома, заводы, склады, да хотя бы бараки — но что-то обязательно было построено. С двух сторон город омывало море, а на севере в полуостров глубоко врезалась широкая бухта. По суше зайти в город можно было лишь с востока, где от края бухты и до южного берега протянулась мощная линия укреплений.

Причем линия там в длину всего верст двадцать, а отступать в случае чего горожанам было некуда, так уж они расстарались. Я крепости видел попроще этой линии. Никаких вам окопов, земляных валов и прочей полевой фортификации. Добрых пять километров сплошь камень, сталь и бетон, да в несколько ярусов, над которыми еще возвышались башни и красные храмы боевых братьев. По их стенам змеились черные разводы, которые обычно оставались от демонических молний. Судя по количеству разводов, иногда здесь бывало очень жарко.

Впрочем, насколько я мог видеть, следы боев нигде не доходили до последней линии укреплений.

Аэропорт располагался практически сразу за линией обороны. Взлетное поле с двумя полосами для самолетов и дюжиной причальных вышек было с трех сторон огорожено кирпичными пакгаузами, служившими одновременно и складами, и защитой. С четвертой стороны тянулся хиленький на вид заборчик, вдоль которого, впрочем, прохаживались часовые с винтовками.

"Посейдон" причалил к крайней вышке, и мне опять выпало тащить тяжелый саквояж профессора. К счастью, у этой вышки был собственный лифт, а внизу нас уже встречали. Встречавшим оказался смуглый магометанин в потертом инквизиторском плаще с полумесяцами на лацканах и с белой чалмой на голове. Его лицо было скрыто серым платком, который он, впрочем, сразу опустил, чтобы мы могли видеть с кем имеем дело.

С началом конца света все конфликты между конфессиями отошли на второй план. Слишком уж многое перешло из категории веры в категорию неоспоримых фактов. Ад, демоны, прочая нечисть, розы-ангелы… Оставалось поспорить разве что о том, как выглядел бы Господь, если бы он не был слишком занят и явился-таки на Армагеддон, однако это был не настолько принципиальный вопрос, чтобы собачиться по нему на глазах у общего врага.

Мысль же о том, будто бы Господа и вовсе не существовало, была не просто еретической, но и банально слишком ужасной, чтобы даже гипотетически допустить такую возможность. Да и не будь его, откуда бы у нас взялись ангелы?

— Меня зовут Измаил, — сообщил магометанин. — Рад вас видеть, братья.

Это он обращался сразу ко всем троим. У инквизиции все свои — братья и сестры, а не со своими разговор короткий. Кстати, мог бы по-братски и помочь с саквояжем, однако Измаил лишь тепло улыбнулся и сообщил, что ему поручено встретить нас. Факел поблагодарил его и как бы между делом заметил, что обычно у нас инквизиция гостей не встречала.

— У нас тоже, — спокойно ответил Измаил. — Но без меня вы пол дня будете пропуска получать.

Профессор, конечно, был не согласен потерять половину дня на бюрократические формальности, и помощь Измаила была немедленно принята. Первым делом магометанин вручил нам такие же серые платки, как у него. Как я успел заметить, тут такие носили многие.

— Это поможет вам защититься от болезни, — сказал Измаил.

Мы с Факелом оглянулись на профессора. Всё-таки он был нашим специалистом по этой части.

— Это, конечно, не панацея, господа, — сказал профессор. — Но лучше, чем ничего. Для серьезных случаев лучше использовать медицинские маски. У меня есть небольшой запас с собой.

— Здесь серьезный случай может подкрасться неожиданно, — ответил Измаил. — А постоянно носить маску неудобно.

— Это дело привычки, — возразил профессор, однако платок всё же взял.

Правда, сунул его в карман. Мы с Факелом, глядя на него, тоже отказываться не стали. Факел намотал платок на шею, словно шарф. Я с помощью Измаила закрутил его по всем правилам вокруг головы и стал похож на одноглазого бедуина. Эдакий пират пустыни! Мне не хватало только верблюда.

Затем мы покинули взлетное поле через боковой проход, где охрана проверила у нас документы, и зашли в здание пакгауза, где не только еще раз проверили документы, но и долго искали нас в списках. Если бы не Измаил, точно проваландались бы до вечера.

Инквизиторские плащи на здешних бюрократов не производили особого впечатления, однако у нашего нового друга оказалась копия нужного списка со всеми печатями. Сопроводив ее угрозой подать жалобу за необоснованную проволочку — жалобу на отдельной бумаге он, кстати, заготовил заранее — Измаил добился, чтобы служащие начали-таки заниматься делом. Нас сфотографировали — можно и в платке, но с открытым лицом — и, наконец, выдали пропуска с алой полосой с правого края.

Такой пропуск давал нам возможность перемещаться практически по всему Севастополю. На время эпидемии город был разбит на сектора и праздное шатание между ними категорически не приветствовалось. Настолько категорически, что, случалось, особенно подозрительных гуляк патрули расстреливали на месте. Также нас внесли в еще какие-то списки, но, по словам Измаила, они часто путались или терялись, поэтому люди путешествовали по городу исключительно по пропускам.

Наконец, с формальностями было покончено. Факел с Измаилом тотчас умчались в здешний арсенал за горючкой, а мы с профессором взяли экипаж и без приключений, но с двумя проверками пропусков, лихо домчали до Военного госпиталя. Тот располагался почти в самом центре города, отгородившись от него узорной оградой. Многочисленные деревья и кустарники создавали впечатление большого и немного запущенного сада, но на самом деле за оградой прятался целый комплекс невысоких серых зданий.

Профессору, как особо важной персоне, выделили для проживания целый флигель, примыкавший к главному корпусу, а сопровождающих лиц попытались было определить в дальний корпус, служивший казармой для обслуживающего персонала. Мол, такой тут порядок. Не удивительно, что с такими порядками двух предыдущих специалистов не уберегли. Но я тоже был не лыком шит!

— Препятствуем, значит, работе инквизиции, — задумчиво промолвил я, и смерил дородную тетку-администратора строгим взором.

Так строго, как у Факела, у меня не получилось, но в сочетании с красным иквизиторским плащом всё же сработало. Тетка стушевалась, и поспешила заверить меня, что нисколько она не препятствует, а где-то даже наоборот. Даже распорядилась перенести из казармы во флигель пару кроватей со всеми положенными постельными принадлежностями. Да, есть всё-таки в бытности инквизитором свои неоспоримые плюсы.

В итоге мы с Факелом обосновались в том же флигеле, в сенях. На мой вкус, там было немного тесновато, зато постоянно на посту. Наш подопечный — буквально за стенкой. По крайней мере, когда он был на месте. Так-то он первым делом вызвал к себе пару врачей и обошел с ними весь госпиталь. Я сопровождал его. На всякий случай.

Пациенты лежали и в палатах, и в коридорах, да так плотно, что меж ними надо было протискиваться. Профессор осматривал больных и комментировал увиденное всем сопровождающим, нередко, видимо, забывшись, обращаясь и ко мне. При этом он щедро перемежал русский язык латинскими терминами, отчего подчас казалось, будто он пытался вызвать на помощь какого древнего бога-эскулапа. Я согласно кивал профессору, ободряюще — пациентам, мол, держитесь, братцы, ваша судьба теперь в надежных руках; и к концу обхода чувствовал себя китайским болванчиком. Сильно уставшим китайским болванчиком. Даже шея слегка побаливала.

Однако отдыхать было некогда. Еще пока мы скучали в бюро пропусков Измаил поведал, что главными разносчиками болезней были не праздношатающиеся граждане, а агенты врага — зараженные мутанты и живые мертвецы, которые проникали в город и сеяли вокруг заразу, пока их не отлавливали патрули.

— А одержимые среди них были? — сразу спросил тогда Факел.

Измаил в ответ лишь пожал плечами. Сам он с таким не сталкивался, но охота на заразителей уже давно стала рутиной и патрули не докладывали о каждом уничтоженном агенте. Примерно то же самое нам поведали и врачи в госпитале, пока профессор осматривал тех, кто столкнулся с заразителями лично.

Я, едва глянув на этих бедолаг, сразу взял себе на заметку не доводить дело до ближнего боя. Собственно, мутантов вообще лучше отстреливать издалека, а вот мертвецы всегда считались никудышными бойцами. Однако, как оказалось, им достаточно разок плюнуть тебе в физиономию или забрызгать собственной кровью, и вот ты уже в госпитале, весь в соплях и струпьях по всему телу. Даже если врачи потом вылечат — что у них получалось, увы, далеко не всегда — то всё равно останешься с отметинами и барышни уж точно не полюбят рыцаря столь печального образа.

Профессору от таких рассказов незамедлительно захотелось заполучить свежий образец заразителя. Он, как водится у высокого начальства, попросту затребовал доставить себе одного-другого, однако не тут-то было! В черте города действовал закон, требовавший немедленного уничтожения любого заразителя.

О какой бы то ни было перевозке его по городу не могло быть и речи, да и главный врач, едва заслышав, что профессор хочет притащить в госпиталь такую тварь, отказал сразу и наотрез. Хотя у них тут и карантинное отделение есть, и лаборатория, оснащенная, к слову сказать, по самым современным стандартам. Это мне профессор рассказал, сам-то я в медицине не слишком разбираюсь. Но вот "нет!", и всё!

Профессор под моей охраной дошел аж до губернатора, благо его дворец был буквально в двух шагах — по местным меркам в одной проверке пропусков — от госпиталя. Губернатор тоже был в военных чинах, причем в генеральских. Два превосходительства долго спорили, но вся суть разговора свелась буквально к паре фраз:

— Сделайте исключение, — требовал профессор. — Я должен лечить больных!

— Должны — так лечите! — ответствовал на это губернатор. — За тем вы сюда и присланы. А закон у нас один для всех!

Остальные реплики были вольными переложениями этих двух. Вначале более мягкими и обходительными, в конце — более резкими и прямолинейными. Когда варианты иссякли, беседа закончилась.

— Ну и где мне взять этого заразителя? — недовольно проворчал профессор, пока мы спускались по мраморной лестнице.

Спасибо, спускались сами. К финалу беседа двух превосходительств достигала такого накала, что я всерьез опасался, что нас с нее спустят!

— Придется нам его самим добывать, господин профессор, — ответил я.

Привык уже в инквизиции к простым решениям. В армии, скорее всего, промолчал бы. Там ведь как: проявишь инициативу, тебя и назначат ответственным за результат. Здесь, впрочем, получилось так же. Профессор просиял, и, едва стемнело, мы все втроем отправились "на охоту".

По словам горожан, идеальными охотничьими угодьями для нас была бы Севастопольская бухта. Именно через нее в город просачивалась основная масса заразителей и именно на ее берегах патрули отстреливали большую их часть.

Бухта широкой полосой протянулась с запада на восток, вплоть до самой линии укреплений — или, правильнее сказать, это линия укреплений начиналась от края бухты — и вдобавок от нее в город выдавались извилистые рукава. Сам Севастополь располагался к югу от бухты. Северный берег тоже считался нашим, по нему протянулась своя линия укреплений, но та линия была, скажем так, пунктирная.

Нечисть пробила в ней солидные бреши, доходящие до самой воды. Через эти бреши заразители и проникали в бухту, а оттуда и на нашу сторону. Вообще, надо сказать, что водоплавающая нечисть — это большая редкость, даже у инквизиторов записей о ней — раз, два и обчелся; однако мутанты неплохо плавали, а нежить так и вовсе топала по дну. Мертвецам воздух не нужен.

— И где устроим засаду? — спросил профессор, когда мы прибыли на место.

Факел сразу оглянулся на меня. Мол, вот наш специалист по данному вопросу. Я быстро осмотрелся. Вдоль бухты выстроился десяток военных кораблей. В море им сейчас особо делать нечего. В этой войне флот либо поддерживал огнем наземные операции, либо охотился за кораблями, которые захватили одержимые. Ни того, ни другого сейчас в окрестностях Севастополя не просматривалось.

Позади кораблей, ближе к нам, протянулись две линии белых поплавков. Они обозначали, где под водой растянуты сети. По поверхности воды скользили лучи прожекторов, а набережную с нашей стороны освещали электрические фонари. Дома вдоль набережной стояли с закрытыми ставнями, а проулки были перекрыты заборами или баррикадами. По самой набережной туда-сюда прохаживались армейские патрули. В каждом было по два стрелка с винтовками и боец с огнеметом. Все они были в платках, закрывающих лица так, что оставались одни глаза.

— Да вот сейчас и узнаем, — ответил я.

К нам уже направлялся патруль. Старший со всем уважением — всё ж таки мы с Факелом были в инквизиторских плащах, а профессор при полковничьих погонах! — но твердо попросил предъявить пропуска. Мы предъявили, и я вкратце обрисовал солдатам задачу:

— Братцы, нам позарез нужен свежий труп заразителя. Где бы нам подстрелить такую тварь?

— Да по всему берегу, — отозвался старший, взмахом руки очертив большую часть бухты. — Сейчас стемнеет, и полезут. Как услышите выстрелы, там, значит, труп и будет. Только вы тогда поспешайте, нам приказано их сразу сжигать.

Я пообещал, что за нами не заржавеет, и патруль двинулся дальше, внимательно поглядывая в сторону водной глади.

— Я так понимаю, мы просто ждем? — спросил профессор.

— Выглядит так, — согласился Факел, после чего добавил: — И сами не зеваем.

Хотя как раз ему-то с огнеметом можно было бы и расслабиться. После него будет не образец, а шашлык. Это мне надо смотреть в оба. То есть, конечно, теперь в один, но за двоих. На всякий случай я даже снял шнуровку на чехле с винтовкой, чтобы выхватить ее в один момент, когда настанет время.

Время не наставало долго. Солнце закатилось окончательно, но сильно темнее не стало. Весь берег заливал свет фонарей, да время от времени окатывали лучи прожекторов. Их яркий свет ослеплял. Я закрывал глаз ладонью, но свет пробивался даже через нее. Очень хотелось обматерить прожекториста, но до него ж, паршивца, отсюда и не докричишься. А в воду лезть — увольте! Там под волнами черт знает что бродило. Да и по волнам плавало.

На корабле напротив нас замолотил пулемет. Я тотчас вскинул винтовку к плечу, вглядываясь в оптический прицел. По волнам бодро греб мутант. Прямо перед его мордой вздымались фонтанчики от пуль. Затем одна угодила прямиком в морду. Мутант клюнул носом в волну, да так в нее и ушел. Пулемет замолчал. Я еще какое-то время шарил прицелом по волнам, но больше ничего не заметил. Стало быть, мутант пошел на дно. Не видать нам этого образца.

Следующий кандидат в образцы выбрался из воды километрах в двух от нас. Самого его мы не увидели, а лишь услышали винтовочные выстрелы.

— Поспешим! — воскликнул профессор.

— Не успеем, господин профессор, — отозвался я. — Пока добежим — сожгут.

Словно бы подтверждая мои слова, в том же направлении ярко полыхнула струя огня.

— Но нам нужен образец!

Я бросил быстрый взгляд на часы и ответил:

— Прошел всего час, господин профессор, а уже двоих завалили. Думаю, и мы своего дождемся.

Профессор оглянулся на Факела. Тот спокойно подтвердил, что я свое дело знаю и лучше нам подождать прямо здесь. Профессор вздохнул, и согласился еще подождать. Ждать пришлось еще примерно час. Профессор то и дело демонстративно поглядывал на часы. Вдали время от времени раздавались пулеметные очереди, но это с кораблей. Затем прямо перед нами задергался поплавок ближней сети.

— Похоже, клюет, — прошептал я.

Это не охота, это рыбалка какая-то! Профессор сразу нацепил на лицо медицинскую маску. Я поправил платок, и посоветовал Факелу сделать то же самое. Если он свалится с какой-нибудь инфекцией, я его со всей амуницией не дотащу. Факел вздохнул и нехотя прикрыл лицо.

Проходивший мимо патруль тоже заметил поклевку и замер, поглядывая на нас.

— Как думаете, заразитель? — негромко спросил я у них.

Один стрелок молча кивнул. Другой добавил, что сеть его надолго не задержит. Мол, там уже давно не сети, а сплошное решето. Да и заразитель, как оказалось, хорошо подготовился.

Вскоре из воды показался живой мертвец с такими когтями на руках, что и одержимому не стыдно было бы обзавестись подобными. Я тотчас взял его на прицел. Стрелки из патруля сделали то же самое. Огнеметчик запалил горелку и отступил на шаг. Его время придет позже.

Мертвец равнодушно топал прямо на нас.

— Нам нужен его мозг, господин профессор? — шепотом спросил я.

— Нет, — нетерпеливо бросил профессор. — Только образцы крови и тканей. Не упустите.

— Не упустим, — спокойно произнес Факел, тоже приготавливая огнемет к бою.

Мертвец вышел на берег. За исключением когтей, это был обычный покойник. Ну, с поправкой на то, что обычные всё-таки не ходят. Хотя по нынешним временам еще бабушка надвое сказала, какие теперь более обычные — ходячие или лежачие?

Жаль было переводить на мертвеца германский патрон, и я негромко сказал:

— Валите его, братцы. Только не в клочья.

Два выстрела прозвучали как один. Оба угодили в голову и образцы мозга улетели в бухту. Мертвец рухнул как подкошенный. Один стрелок приблизился к телу, потыкал в него стволом винтовки и уверенно заявил:

— Готов!

— Отлично, — отозвался профессор. — Приступим, пока он свежий.

Вообще, судя по долетавшему даже сквозь платок запаху, наш парень был далеко не свеж. Небось, уже с месяц шатался по нашему миру вместо загробного.

Профессор раскрыл свой саквояж. Внутри у него оказалась целая походная лаборатория. Пробирки, мензурки и прочая атрибутика в многочисленных кармашках. Поставив саквояж на мостовую рядом с трупом, профессор надел фартук, натянул на руки резиновые перчатки, и, экипировавшись таким образом, начал потрошить добычу. Причем работал он не охотничьим ножом, а крошечным скальпелем.

Вначале профессор набрал крови в пару пробирок, затем начал вырезать из мертвеца кусочки плоти и прятать каждый в отдельную жестяную коробочку. Бог ты мой, да он провозился дольше чем этот бродяга сюда топал! Я уж думал, что профессор его целиком в свой саквояж упакует. А мне потом этот груз переть на себе до госпиталя.

Причем по настроению профессора именно так бы оно и было, да только в саквояж наш покойничек не влез бы даже по частям. Патрульные неуверенно переминались с ноги на ногу, и нервно поглядывали по сторонам, причем, подозреваю, высматривали они не столько нечисть, сколько разгневанное проволочкой начальство.

Наконец, профессор вздохнул, выпрямился и сказал, что здесь он закончил. Факел поднял огнемет. Профессор снял заляпанные кровью фартук с перчатками и бросил их поверх распотрошенного трупа. Полыхнуло пламя. Оно в один миг превратило тело в кучку угольков. Правда, мерзко вонять труп так и не перестал. Хотя, наверное, это уже носилось в воздухе. Патрульные аккуратно собрали обугленные ошметки на совок и сбросили в море. Волны унесли их подальше от берега.

— Еще одним меньше, — сказал стрелок.

Я поблагодарил их за содействие инквизиции, и мы двинулись в обратный путь. Ночью патрули встречались куда чаще, чем днем. Я уже сбился со счета, сколько раз у нас проверяли пропуска. Последний раз — непосредственно перед госпиталем.

Факелу это, видать, надоело еще больше чем мне и он строго поинтересовался у патрульных, есть ли у них самих должные пропуска. Те тотчас предъявили их. У них они, кстати, были в брезентовых конвертиках с прорезанным окошком. Я сразу подумал, что надо бы и нам такими обзавестись, а то ведь с такой частотой проверок бумага истреплется за неделю.

— Нас тоже проверяют, господин инквизитор, — спокойно сказал старший. — Забудешь пропуск, неделю отсидишь на гауптвахте. Кстати, не рекомендую.

Факел коротко поблагодарил за совет. Мой взгляд тем временем зацепился за типа в черном костюме. Он вышел из-за угла и неспешно побрел в нашу сторону. Обычно так механически переставлял ноги смертельно уставший человек. Или уже умерший. В свете уличного фонаря я разглядел, что левый рукав его пиджака был оторван и свободно болтался. Поначалу-то показалось, будто это у него тряпка какая-то на плече висела.

— Сдается мне, вон тому бродяге пропуск уже не поможет, — негромко сказал я, кивком указав на типа в черном.

Патрульные оглянулись, и все разом, как по команде, вскинули оружие наизготовку.

— Эй ты! — крикнул старший, обращаясь к типу в черном. — Немедленно остановись и предъяви пропуск.

Тот и ухом не повел.

— Мертвяк, — уверенно заявил старший. — Егоров, стреляй.

Боец справа от меня быстро прицелился. Грохнул выстрел. Должен признать, и я бы лучше не справился. Пуля вошла бродяге аккурат между глаз и застряла где-то в черепе. Он неуклюже опрокинулся на спину. Мы подбежали к телу. Ну да, судя по запаху — точно мертвец. Да и рожа заметно подгнила, хотя издалека и в ночи это можно было на болезнь списать. Видел я похожую физиономию в госпитале при обходе. Вряд ли эту самую, но примерно так же беднягу изуродовало.

Не успел огнемётчик окатить мертвеца струей пламени, как полковник быстро сказал:

— Подождите! Я возьму у него образец.

Патрулю это не слишком-то понравилось, но профессор хоть и медицинской службы, а всё ж полковник. Не больно-то и поспоришь.

— Как же он прошмыгнул-то? — удивленно произнес я, оглядываясь по сторонам. — На берегу такая охрана…

Там, на мой взгляд, и мышь бы не проскочила, не говоря уж о мертвеце, тем более что они-то никогда особым умом не отличались. Тот, кого звали Егоровым, пожал плечами и проворчал:

— Просочился как-то гадёныш.

— Может, они в обход бухты идут? — предположил Факел.

— Да у нас по всему берегу патрули, — ответил старший. — И всё равно каждую неделю вот такого вылавливаем.

Он недовольно указал на мертвеца. Профессор присел рядом и аккуратно сцедил с мертвеца пару пробирок крови. Надеюсь, он у нас не вампир. Если что, это была шутка. Всякие там кровососы вроде графа Дракулы встречались исключительно в книжках. Надеюсь, демоны их не читали. С них ведь станется такую тварь создать и на нас натравить.

— В народе поговаривают, будто бы есть ход подземный с северного берега, — тихо сказал второй патрульный, совсем еще молодой парнишка, хотя форма его выглядела уже основательно заношенной.

Впрочем, традиция, по которой новобранец всегда поначалу получал комплект новой формы, уже канула в лету. Я ее еще застал, но уже буквально на излете, а ведь Петроград — это столица. Здесь на форму одежды "что завалялось на складе, то и носим" наверняка перешли гораздо раньше.

— Был бы ход, давно бы нашли, — одернул его старший. — А ты не знаешь точно, так и не болтай.

— Виноват! — отозвался парнишка, и послушно заткнулся.

Егоров, глядя на него, тоже не спешил делиться своим мнением. Впрочем, старший всё же поведал, что идея с тоннелем приходила в голову чинам повыше его подчиненного, и все подвалы в городе давным-давно прошерстили сверху донизу. Ничего не нашли.

— Я здесь закончил, — объявил профессор и отступил назад.

Две струи пламени превратили мертвое тело в кучку дымящихся головешек. Егоров аккуратно, ни разу не коснувшись их руками, собрал все ошметки в брезентовый мешок. Патруль сдавал эти мешки в крепость под роспись, затем их вывозили в море и топили на большой глубине. Раньше сожженные тела закапывали за пределами города в могильниках, но нечисть повадилась их раскапывать и закидывать останки на наши укрепления.

— Значит, есть статистика по заразителям на улицам? — спросил профессор.

Егоров озадаченно оглянулся на старшего, потом почему-то на меня. Наверное, я из всей нашей компании выглядел самым умным. После профессора, естественно.

— В смысле, известно, сколько сжигают заразителей? — сказал я более простыми словами.

Егоров пожал плечами. Старший патруля добавил к этому:

— Считают мешки, а сколько в них трупаков и кем они были — это, ваше высокоблагородие, никому не интересно.

Профессор раздраженно проворчал, что ему очень даже интересно и пообещал поднять этот вопрос на самом верху. Проще говоря, патрульным прибавится работы. Это они поняли и ожидаемо не обрадовались. На том мы и расстались. Они двинулись дальше по улице, а мы вернулись в госпиталь, где профессор тотчас обосновался с добытыми образцами в лаборатории.

Мы с Факелом по очереди дежурили в небольшом предбанничке, который отделял лабораторию от коридора. Не знаю, как у медиков правильно называлось это помещение. Может и никак. В шкафу хранились ведра и тряпки, а единственная скамья оказалась на редкость жесткой.

Ближе к рассвету здешний лаборант — вот ведь подлиза! — принес профессору целый чайный сервиз на широком подносе. Небольшой медный самовар, фарфоровая кружка на блюдечке с ложечкой, аккуратно завернутой в салфетку, стеклянная сахарница и даже пара долек лимона в отдельной миниатюрной плошке. Вся посуда была украшена гербом Таврической губернии. На самоваре он был отчеканен, на сахарнице — отлит, причем стекло там было с синевой, чтобы лучше видно было, а на кружке с блюдцем — нарисован в красках. Судя по разливавшемуся в воздухе аромату, чай был самый настоящий.

А нам лаборант даже не кивнул, хотя я вообще-то любезно придержал для него входную дверь. Та так и норовила закрыться.

Профессор лишь небрежно махнул рукой в сторону углового стола, коротко бросив:

— Поставьте там.

Лаборант пристроил сервиз на стол и, не удостоенный даже взгляда, удалился, обиженно поджав губы. Профессор, впрочем, почаёвничал, но лишь когда закончил работу и чай совсем остыл, а сам профессор к тому времени уже так клевал носом, что всё равно вряд ли смог бы насладиться им в полной мере. Он, небось, там бы и заснул, но лаборатория для этого была абсолютно не приспособлена, так что пришлось ему плестись обратно во флигель.

Последнее, и правильно. Мы хоть и недолго, а всё-таки нормально поспали, да и завтрак нам принесли опять же во флигель. Могли бы потом и до лаборатории дойти — у них тут с этим строго: положено выдать завтрак на троих, значит, изволь — но ведь остыло бы, а лично я просто ненавижу холодную манную кашу.

— Прикроешь тут? — негромко спросил я Факела после завтрака.

— Не вопрос, — отозвался он. — А ты куда?

— Видел у патрульных брезентовые конвертики для пропусков?

Факел кивнул.

— Хочу прикупить нам такие же, — сказал я. — Поспрашивал у местных, говорят, их можно найти в лавке у бюро пропусков.

— Добро, — произнес Факел.

И я оправился в путь.

Днём народу на улицах было немногим больше, чем ночью, а патрулей — примерно столько же. Правда, днём они уже не так цеплялись к каждому встречному. Лично у меня спрашивали пропуск лишь на переходах между секторами, да и то с вежливым:

— Извините, служба.

На одном из переходов собралась небольшая очередь. Я как приличный человек встал в хвост, но меня тотчас пропустили в начало. То ли горожане уважали инквизицию, то ли боялись стоять рядом с красным плащом. Очередь-то двигалась неспешно. Народ беседовал о насущном. Мало ли что не так сболтнешь, а тут — инквизитор!

В общем, добрался я быстро, да и лавку нашел сразу же. Это оказалась крохотная дощатая избушка без передней стены, роль которой исполнял широкий прилавок, заваленный всякой всячиной. За прилавком сидела пухленькая старушка в сером шерстяном платье и уже привычном мне платке, закрывавшем всё лицо.

— Чего желаете? — радушно проскрипела она. — У меня тут всякие мелочи на каждый день!

У нее слово "каждый" прозвучало как "кажный". Обычно я такое у деревенских слышал.

Хотя теперь-то в Севастополе собрался народ со всей Таврической губернии. Кто уцелел, конечно. Да и те, кто нет, как оказалось, тоже норовили пролезть в него. Когда началось вторжение нечисти, южные губернии Российской империи пали довольно быстро. С демонами тогда еще толком бороться не умели, а те рвались к Екатеринославу будто им там медом намазано. Взяв город, они отгрохали в нём огромное гнездо. Наши его регулярно бомбили, но воз, как говорится, и ныне там.

Ну и пока демоны рвались к Екатеринославу, они Таврию-то и отрезали от остальной империи. Со всем ее народонаселением. А уж когда одержимые взяли Новороссийск, людям и вовсе деваться стало некуда. В Турции да на Кавказе тоже нечисть вовсю хозяйничала. Трапезунд, правда, до сих пор держался, но там сидели в точно такой же осаде, как и наши в Севастополе.

Я спросил у старушки конверты для пропусков и та вывалила их на прилавок целую груду, всяких фасонов и даже расцветок. Мол, выбирай. Я даже несколько растерялся. Старушка, впрочем, меня не торопила. Других покупателей не было, и она неспешно жаловалась на своё житьё-бытьё.

Погоды нынче стояли так себе, по вечерам у нее поясницу ломит. Сына с месяц как забрали в солдаты. Как новобранец он стоял в третьей линии, а всё одно тревожно. А в целом жизнь идёт. Вон дирижабли в город зачастили, стало быть, припасов больше станет.

Я оглянулся в сторону аэропорта. Наш караван уже убыл. Теперь над взлетным полем нависал настоящий левиафан. Я таких здоровых дирижаблей и не видел раньше. Он не швартовался, как все прочие — небось налетит ветер покрепче, так он такую дуру вместе с мачтой унесет! — а завис на месте, тихо шурша винтами, и опускал груз на канатах. Те так и ходили вверх-вниз. Из ворот порта тянулась целая вереница доверху груженых подвод. Лошадки — по две на каждую! — их еле тащили, и ведь это были не какие-то доходяги, а мощные тяжеловозы.

За левиафаном я не сразу приметил второй дирижабль, а поглядеть на него стоило. Небольшой, чуть поменьше нашего "Посейдона", зато с парой широких крыльев и турбинами под ними. Эдакий гибрид самолета и дирижабля. Он назывался "Гордость империи", о чем с гордостью было начертано золотыми буквами на его иссиня-черном борту.

Между прочим, совершенно новая модель. Еще в бытность нашу в Петрограде я не так давно по случаю попал на первый старт дирижабля той же серии. В Воздухоплавательном парке было дело. Собирали-то их на Кировском заводе, а вот первая модель серии по традиции поднималась в небо в парке, с духовым оркестром и прочими торжествами. Всего, насколько я знаю, выпустили четыре штуки, и "Гордость империи" была среди них не первой. То есть, получается, она бороздила небеса всего недели три, никак не больше. И вот же куда успела забраться.

Вернувшись взглядом к конвертам, я выбрал три самых плотных. Все — нейтрального серого цвета. Старушка бессовестно слупила с меня гривенник. На мой взгляд им была красная цена — пятак, ну да Бог с ней! Бабке тоже надо на что-то жить. Солдатское довольствие у нас так себе, особенно если ты не на передовой, где идет щедрая надбавка за каждую полную неделю, так что сын ей теперь не помощник, а тут хоть какой-то прибыток.

К тому же старушка помогла мне правильно вставить пропуск в конверт и по ходу дела надавала кучу бесплатных советов, как правильно хранить документы. Впрочем, большую их часть я и так знал, и слушал больше из вежливости.

— О, черные пожаловали, — между делом заметила старушка. — Видать, стряслось чего!

Под черными она, как оказалось, подразумевала штурмовиков. У тех флотская черная форма, но свои знаки различия. Должно быть, прибыли на "Гордости империи". Левиафан для них слишком тихоходен. Навскидку их было около роты. Обычное дело. Это армия оперировала полками и дивизиями, в крайнем случае — батальонами, а у штурмовиков в ходу роты и даже полуроты. Целый штурмовой батальон задействовали разве что при захвате особенно крупных гнезд, а чтобы полк — такого я и вовсе не слышал.

Хотя, наверное, это и к лучшему. Старушка-то права. Если где-то появились штурмовики, жди жаркого боя. И тут я едва сдержался, чтобы не помянуть нечистого.

Во главе отряда шагала моя давняя знакомая Алексеева. Та самая, из Нарвы! За полгода она успела вырасти с лейтенанта аж до капитана, а вот внешне совершенно не изменилась. И всё то же упрямое выражение на лице: "я спасу этот мир, хочет он того или нет!"

Ёшкин же кот! Да, скоро тут будет жарко.

Глава 2

Вторжение адских сил на Землю по сути своей весьма походило на ту же эпидемию. По крайней мере, в изложении нашего профессора. Вначале на уязвимый плацдарм врывался передовой отряд. Правде, у профессора он больше походил не на бравый десант, а на какой-то табор, который вваливался в придорожную таверну и сходу начинал песни орать и безобразия совершать. Ну а кроме того, как заповедовал творец, они активно плодились и размножались.

Понятное дело, на занятом плацдарме вскоре становилось очень тесно, и разросшийся табор начинал расползаться по всему доступному пространству, ломая и перестраивая всё под себя. С полным уничтожением они не спешили, но оно и понятно — сдохнет один организм или там целый мир, а Кондратий придет ко всему коллективу, который в нём обосновался. Тем не менее, в целом захватчики не шибко церемонились. Пораженный организм слабел, хирел и, ежели заразу не вычистить полностью, в лучшем случае отправлялся-таки в сторону кладбища. В худшем, отправлялся туда же, успев перед этим передать заразу другим.

Вдумчиво изучив добытые образцы, профессор обнаружил одну странность.

— Я уверен, что заразители были заражены, — заявил он нам с Факелом во время обеда.

Обедать мы вернулись во флигель, куда нам принесли котелки с супом и вторым блюдом. На второе у нас было картофельное пюре и чахлые на вид рыбные сосиски. Не Бог весть что, скажем прямо, но бывало и хуже. Опять же, чай оказался вполне приличным, не солома палёная.

Осознав по нашим с Факелом недоуменным лицам, что его казалось бы очевидное утверждение требовало всё же некоторого пояснения для дуболомов вроде нас, профессор развил свою мысль более понятно.

Как оказалось, концентрация заразы в образцах превосходила все мыслимые нормы. Обычным путем столько заразы в организме не завелось бы. Есть у нее всё-таки свои правила, да и банально со всей этой компанией организм — не жилец. За исключением, понятное дело, живых мертвецов, однако мертвые на демонической тяге работали, а все эти вирусы-микробы — доморощенные. Им подавай на поселение живое тело. В общем, тут тоже не срасталось. А кроме того, у обоих "образцов" эта самая концентрация оказалась практически равной и если один раз мы еще могли случайно отловить какого-нибудь уникума, то дважды подряд — это вряд ли.

Вот так и выходило, будто бы этих ребят кто-то специально накачивал всякой дрянью перед отправкой к нам. Причем накачивал где-то неподалеку. Живые далеко с таким грузом в организме не уйдут. Ну а учитывая, что ночью эти твари лезли на наш берег с завидной регулярностью, да еще наверняка не все доходили — к северу от бухты на занятой врагом территории находилась целая лаборатория.

Профессор, размахивая ложкой, уже намечал ею в воздухе план будущей экспедиции. Разумеется, с самим собой во главе. Я не спеша прихлебывал супчик и прикидывал, как бы отговорить его от этой авантюры. Не ровён час грохнут, а нам с Факелом отвечать! Мой напарник, видать, мыслил в том же ключе.

— На такую операцию потребуется санкция руководства, — спокойно сказал Факел. — Ведь нам придется пересекать линию фронта.

— Санкция будет! — уверенно ответил профессор.

Он же не просто профессор, а еще и полковник медицинской службы. Хотя не очень-то это ему помогло в недавнем разговоре с губернатором, однако, как видно, одной неудачи оказалось мало, чтобы сбить начальственный гонор. Тем более что в этот раз профессор ни с кем спорить не собирался. Он просто сдвинул в сторону столовый прибор, и на первом же подвернувшемся под руку листке бумаги набросал текст телеграммы. На мой взгляд, у него получился не запрос, а, скорее, уведомление о намерениях. Мол, подготовьтесь к нашему выходу и согласуйте время.

Свое отделение телеграфа при госпитале было, ибо стратегический объект, так что с отправкой телеграммы не возникло никаких сложностей. Сложности возникли в штабе, где сидят люди в целом не глупые, и они очень хорошо представляли себе возможные последствия задуманного профессором вояжа. Пара телохранителей — это, конечно, хорошо, но во вражеском тылу, где запросто можно встретить любую нечисть от одержимого снайпера до полноценного демона — маловато будет. Собственно, и в самом-то Севастополе аж четверо профессиональных телохранителей не справились, что уж говорить о двух рядовых инквизиторах?

В общем, думало руководство не долго. Уже через час к нам во флигель примчался курьер. Курьером, кстати, оказалась стройная и весьма миловидная барышня. Зеленый армейский мундир был ей к лицу. К сожалению, вручив профессору запечатанный конверт, барышня по военному отсалютовала и тотчас вихрем умчалась прочь.

Профессор нетерпеливо вскрыл депешу и, быстро пробежав текст глазами, гневно вопросил:

— Да что они там себе думают?!

На самом деле, всё, что они там надумали, было четко и ясно изложено в приказе. Охрану экспедиции надлежало усилить, а профессора из нее совсем изъять. Во избежание. Более того, профессору отдельным приказом — в конверте их оказалось два — так и вовсе категорически воспрещалось покидать пределы города. Опять же, во избежание.

Тем не менее, профессор оставался руководителем экспедиции и как таковой нёс полную ответственность за ее результат. Уж что-что, а переложить ответственность штабные умели как никто другой. Ну а поскольку сам профессор оставался в городе, в состав экспедиции надлежало включить его представителя. Надо ли говорить, что этим представителем оказался я?

Уж не знаю, выглядел ли я более ответственным, или наоборот, это Факелу доверили более ответственный пост по обеспечению безопасности профессора, но в приказе был указан не просто "представитель", а именно "координатор миссии унтер-офицер Марков (Глаз)".

— Чтоб им всем пусто было! — в сердцах бросил я.

Ответственность за других — это то, что я ненавижу еще больше, чем холодную манную кашу. А этих других в намеченном предприятии хватало. Помимо меня в состав экспедиции был включён отряд из корпуса Дальней разведки, что просто отлично, ибо у этих ребят нюх на демонические каверзы; и рота штурмовиков, что столь же плохо, ибо командовала ими капитан Алексеева. Я уже имел сомнительную честь сражаться вместе с ней и расстались мы тогда, прямо скажем, не лучшим образом.

Сильно сомневаюсь, что Алексеева будет счастлива возобновить наше знакомство. Я-то уж точно не буду счастлив. Не то чтобы я до сих пор был на нее зол, но ее стиль руководства, или, выражаясь высоким научным стилем, модус так ее растак оперенди, прямо-таки гарантировал серьезные проблемы. По весне в Нарве она так лихо спасла колонну беженцев, что потом половина города осталась лежать в руинах, а мы с Факелом выбрались оттуда буквально чудом.

К сожалению, нынешний приказ подписал генерал-губернатор Севастополя лично. Тут не то что у меня, даже у профессора никаких шансов его оспорить. То есть, он мог хотя бы пойти и попытаться, но по опыту их прошлой встречи — лишь попусту потерял бы время.

— Ну что ж, — сказал профессор, примиряясь с неизбежным. — Тогда слушайте внимательно, господин Глаз.

И он сходу начал читать мне пространную лекцию, призванную перегрузить в мою голову все знания, которые, по мнению профессора, могли пригодиться в этой экспедиции. Думаю, студенты проходили всё это лет за пять учёбы в университете плюс пару лет практики. Я же, увы, даже не все слова понимал. Хотя, валяясь в госпитале в Петрограде, немало мудрёных определений заучил, благо там у меня соседом по палате лежал профессор еще посолиднее нынешнего. С его подачи я даже знаю, что такое валентность.

Это, к слову, способность атома поддерживать определенное количество связей одновременно. Вот взять, к примеру, очищенный болотный газ, который крутит турбины наших дирижаблей. В нём один атом углерода связан сразу с четырьмя атомами водорода. Представьте себе парня, у которого были четыре любовницы одновременно, все про всех знали, и никаких скандалов. Вот так на уровне атомов болотный газ и выглядел.

У моего мозга валентность к наукам тоже имелась, но, Господи, не в такой же концентрации! Между прочим, по той же валентности всякий перебор уже не в кассу и, возвращаясь к нашему примеру, пятая водородистая девица к углероду не прицепилась бы никаким Макаром, будь она хоть трижды раскрасавица. Да и к латыни у меня валентность стремилась практически к нулю, а профессор ею сыпал как из пулемета.

— Думаю, для первого раза достаточно, господин профессор, — сказал я, когда удалось вставить паузу так, чтобы это не выглядело будто бы я перебиваю. — Основную мысль я понял.

— Надеюсь, — ответил профессор, и тяжко вздохнул.

Думаю, под этом вздохом подразумевалось "но сомневаюсь". Даже, пожалуй, "сильно сомневаюсь". Однако вслух он лишь попросил по возможности добыть образцы всего, что получится захватить, и доставить их в город. Я пообещал, что постараюсь. Впрочем, образцы вначале следовало отыскать, и с этим я отправился на встречу с разведчиками.

Считалось, и небезосновательно, что Корпус дальней разведки по численности не слишком уступал армии, однако большинство его оперативников постоянно находилось, как говорится, "в полях". При таком раскладе казармы им, понятное дело, без надобности. Однако базироваться где-то надо, и у разведчиков в каждом городе было своё бюро. По крайней мере, так они его называли. Официально-то оно именовалось городским центром Корпуса дальней разведки, а выглядело обычно как наши вербовочные пункты. Но где бы я ни бывал, повсюду этот центр именовался "бюро", и никак иначе. Казалось бы, совсем не подходящее для военного объекта название, а вот прижилось.

Севастопольское бюро располагалось в здешнем Гостином дворе, на берегу Артиллерийской бухты. Набережная, как и в Петрограде, была каменная, но вдоль нее тянулась узкая зеленая аллея. В Севастополе осень еще не успела полностью вступить в свои права, и деревья неохотно меняли зеленую летнюю форму на желто-красную осеннюю. Почти идиллическая картина, которую лишь немного смазывали пулеметное гнездо над главным входом и знаки, показывающие, где следует укрываться при налете горгулий. Пулеметчика я в гнезде не заметил, но не сомневаюсь — при необходимости он появится там очень быстро.

У бюро был отдельный вход с мраморным крылечком и кованными ажурными перилами. Табличка на двери извещала, что открыто круглосуточно. Я вошел. Над головой тихонько звякнул колокольчик. Внутри располагался просторный холл с портретом Его Величества в тяжелой золоченной раме. Под портретом стояла невысокая конторка из красного дерева. За ней сидела симпатичная барышня в строгом черном платье. Судя по взгляду, которым она меня встретила — секретарша.

Только у секретарш бывает такой взгляд, одновременно как бы приветливый, но такой строгий, что Цербер бы позавидовал. Мол, добро пожаловать, конечно, но если вы не по делу, то выметайтесь-ка отсюда подобру-поздорову! У меня прямо с порога возникло такое впечатление, будто бы я не в бюро разведчиков зашёл, а к гражданскому адвокату. Причем, судя по убранству холла, не к рядовому, а к какому-нибудь мэтру, к которому и Его Величество не чурался время от времени заглянуть по заковыристому юридическому вопросу.

— Чем могу служить, господин инквизитор? — поинтересовалась секретарша.

— Унтер-офицер Марков, — отрекомендовался я. — Мне назначено.

Точнее, я прибыл для проведения инструктажа, но в такой обстановке сухой армейский лексикон показался мне неуместным. Здесь следовало произносить "будьте так любезны", "мне назначено" и прочие высокопарные фразы из подзабытой мирной жизни.

— Могу я увидеть ваши документы? — спросила секретарша.

Она не удовлетворилась пропуском, а со всем тщанием изучила все мои бумаги, да и на меня то и дело посматривала. Под ее пристальными взглядами я уже начал чувствовать себя мелким жуликом, который вознамерился просочиться в благородное собрание. Казалось, вот-вот появятся дюжие лакеи в красных ливреях — почему-то мне сразу подумалось на красный — и со сдержанной вежливостью попросят меня проследовать вон. Однако секретарша лишь кивнула, возвращая мне бумаги, и вышла из-за конторки.

— Соблаговолите проследовать за мной, — сказала она. — Вас ждут.

Мы проследовали через холл. В торце была дверь, закрытая портьерой из темно-бардового бархата с золотистой оторочкой. По ту сторону двери находился огромный полутемный зал. Окна в нём располагались только в дальней стене, хотя и занимали почти всю ее, а сам зал должны были освещать три огромные люстры. Они висели под потолком, но ни одна из них не горела. Сам же зал изобиловал отдельными нишами со сводчатыми стенами. Думаю, раньше здесь был игорный клуб или нечто вроде того.

Одну нишу освещали газовые фонари. Они были скрыты ажурными плафонами, но этот чуть зеленоватый свет ни с чем не спутаешь. В нише расположилась небольшая компания. Посреди стоял здоровенный стол, покрытый зеленым сукном, и они сидели полукругом вокруг него.

Секретарша проводила меня к нише и представила:

— Господин Глаз, ваш координатор на текущую миссию.

И, к сожалению, скорее всего, только ваш. Госпожа Алексеева даже прямые приказы командования была склонна игнорировать. Дочь начальника Петроградского фронта, может себе позволить. Ну а на мнение всего лишь координатора в чине унтер-офицера ей и вовсе плевать с такой высоты, на которую и дирижабли не забирались!

— Здравствуйте господа, — сказал я, и добавил: — И дама.

В углу на стуле сидела темноволосая девушка в круглых очках. Я подарил ей свою тщательно отрепетированную улыбку. В ответ получил неприязненный взгляд из-под очков. Наверное, это из-за моей повязки на левом глазу. С ней я был похож на пирата, а приличные барышни не жаловали пиратов.

— Здравствуйте, Глаз, — ответил мне разведчик, сидевший посередине. — Меня кличут Хорь. Я тут старший.

Он и правда походил на хорька. Невысокий, худой, с вытянутой физиономией и быстрыми бегающими глазками, которые так и высматривали, куда бы шмыгнуть да чем бы там поживиться.

— Присоединяйтесь, — сказал мне Хорь, делая приглашающий жест.

Секретарша сочла на этом свою миссию выполненной, и ушла. Ее каблучки негромко цокали по паркету. Я выдвинул ближайший ко мне стул и сел. Сидение было мягким, а руки удобно легки на резные подлокотники. Да, здесь разведчики определенно шиковали. Наверное, так они компенсировали недели и даже месяцы жизни по ту сторону фронта, где, как известно, не до жиру.

Четыре пары глаз внимательно уставились на меня. Я обвел разведчиков своим одним. Слева от меня сидел плечистый здоровяк в выцветшей армейской форме старого образца. Еще с той войны, с германской, до прихода демонов. Справа расположился бородатый мужичок в нахлобученной на глаза шляпе с обвисшими полями. Барышня, откинувшись на стуле, почти скрылась в тени. Я разглядел только, что на ней был черный мужской костюм, аккуратный на вид, но весьма поношенный. Это я отметил по рукавам. Потертые и местами заштопанные, они явно знавали лучшие времени.

— Ну, приказ мы получили, — неспешно произнес здоровяк. — Задачка, вроде, понятная. Найти, где накачивают заразой всю эту нечисть, и уничтожить объект. Вроде так?

Он вопросительно глянул на меня. Я кивнул. Да, мол, всё верно.

— Но мы так и не поняли, зачем нам координатор? — холодно добавила к сказанному барышня. — Мы и сами в состоянии навести штурмовиков на цель.

Ах, вот в чём была причина ее недовольства! Я залез в чужую епархию. Что ж, в армии мне встречалось и такое. Небольшие слаженные команды вообще не жаловали чужаков, а уж если чужой человек фактически дублировал задачи кого-то из отряда, усматривали в этом — иногда, кстати, справедливо усматривали — намёк на то, что этот самый продублированный не справлялся. В таком случае, понятное дело, чужака и вовсе принимали в штыки.

Не то чтобы я совсем не ожидал подобного поворота, но и не скажу, чтобы заранее к нему готовился. Всё-таки ни на чье место я тут не претендовал. Я, по правде говоря, и свое уступил бы не глядя, и уж точно не собирался разводить из-за него конфликт с людьми, с которыми мне предстояло скоро идти в бой. Ведь вряд ли нечисть отдаст нам свою лабораторию без драки.

— Нисколько не сомневаюсь в вашем мастерстве, барышня, — сказал я самым дружелюбным тоном.

Она громко фыркнула в ответ.

— Ах, да, — спохватился Хорь, и на правах старшего представил мне свою команду. — Это Тень, — он указал на барышню; затем его указательный палец едва не упёрся в ухо здоровяка. — А это Лось.

Бородач в шляпе оказался Травником. Я уже мысленно успел окрестить его Сморчком. На мой взгляд, такое прозвище ему подошло бы куда больше, но, разумеется, эту мысль я оставил при себе. Вместо этого я развил другую, только что окончательно сложившуюся у меня в голове.

— Приятно познакомиться со всеми вами, — сказал я. — Что до моей миссии, то она сводится не к вызову штурмовиков, а, скорее, наоборот, в определенном контроле за их усердием.

Лось хмыкнул.

— А они могут быть недостаточно усердны? — спросил Хорь.

В его голосе звучало неприкрытое сомнение.

— Напротив, — сказал я. — Они могут быть излишне усердны, а нам нужно захватить образцы заразы. Лучше без заразителя, чтобы не тащить этого урода в город. Всё равно запретят, а у нас — приказ добыть образец.

— Ну да, излишнее усердие, это их конёк, — проскрипел Травник.

Прозвучало так, будто он камни пережёвывал, и они у него во рту терлись друг о друга. При этом борода застыла, будто бы она-то уж точно из камня вырезана. Пока он говорил, ни единый волос на ней не шелохнулся.

— А вы, стало быть, должны перехватить у них приз? — произнес Хорь. — С нашей подачи.

— Именно так, — подтвердил я.

Хорь оглянулся на своих, потом сказал мне:

— Думаю, мы сможем это устроить. Есть идеи, где нам искать цель?

Я пожал плечами.

— Наверное, там, где по вечерам собирается нечисть с мутантами, — предположил я первое, что пришло в голову.

Собственно, это было не только первое, но и единственное. Хорь помотал головой.

— Точно нет, — проскрипел Травник.

— Мы такие сборища отслеживаем, — добавил к этому Хорь. — И сразу наводим на них корабельную артиллерию. Морячки давно пристрелялись и разносят всё в хлам.

— Хм… — задумчиво протянул я. — Но вряд ли вражеские химики бегают по всему берегу со шприцами и тычут всех, кого ни встретят. Я тут немного прикинул… Как заразители на наш берег лезут, за вечер их нужно подготовить минимум порядка полусотни. Причем как профессор рассказывал, им же не просто заразу вкалывали, их ею основательно накачивали. Для такого у них должно быть какое-то место сбора.

— Может, они каждый раз назначают его в другом месте, — подала голос Тень. — Эдакий передвижной лагерь.

Нотки враждебности из ее голоса, увы, никуда не исчезли, словно бы это я был виноват в хитроумии враждебных нам сил. Хорь согласился с ней в той части, где противник мог бы менять места встречи, однако Травник почти сразу помотал головой.

— Не-а, — проскрипел он. — Мертвые совсем глупые. Без шамана они не будут бегать с места на место, а шаманов мы давно не видели.

— Но кто-то же их гонит на город, — возразил ему Лось.

— Значит, прячутся, — спокойно скрипнул в ответ Травник. — Или их демон наводит. Или сам город зовёт. Шумное тут место, — он вздохнул и покачал головой. — Но одно дело — звать мертвых, а гонять их туда-сюда — совсем другое. Тут без крика не обойтись, а крики мы бы услышали.

Сдается мне, этот сморчок знал, что говорит. Разведчики тотчас с ним согласились, и даже Тень нехотя кивнула.

— Ну и что у нас получается? — спросил я. — Где-то их всё-таки накачивают заразой, но толпами там не собираются?

— Вообще не собираются, — поправил меня Травник.

— Вроде того, — сказал Хорь. — Выходит так, что нам следует искать эдакий проходной двор, где эти ребята проходят, да особо не задерживаются. Потому и наше внимание они раньше не привлекали. Обычная миграция, но всегда проходящая через одни и те же точки.

Он вытащил из-за спины карту. Когда Хорь развернул ее на столе, та всю столешницу покрыла, да еще по краям свисала, словно скатерть. На карте была во всех подробностях изображена северная часть Севастополя — та, что лежала за бухтой — и ее окрестности. Красные линии, сопровождаемые цепочками цифр и дат, показывали основные пути миграции нечисти.

На мой взгляд, нечисть бродила как ей вздумается. Никакой системы я в этих линиях не увидел. Однако разведчики склонились над ней и, принявшись водить пальцам по красным линиям, что-то в них находили и кивали сами себе. Больше того, где-то спустя четверть часа такого времяпровождения они даже наметили несколько точек, которые подошли бы под наши требования.

Хорь аккуратно записал их карандашом в блокнотик. Потом разведчики еще малость поспорили, и пару точек вычеркнули из списка. Осталось шесть. Вычеркнули бы еще одну, но эта точка — в списке она была пятой — лежала на пути из четвертой в шестую, и Хорь волевым решением оставил ее в списке.

— Ну вот их завтра и проверим, — сказал он, и добавил, обращаясь ко мне. — Сегодня уже поздно выходить. Как раз под нечисть попадем, и будем всю ночь вместо разведки по щелям шкериться. Толку-то? Так что выступаем с рассветом. Вы, как я понимаю, с нами?

Выглядело так, что да. Иначе придется составить компанию Алексеевой, а с ней я предпочел бы встретиться как можно позже. А лучше бы и вовсе разминуться. Оттого и план у меня сложился соответствующий: мы с разведчиками находим лабораторию врага и захватываем образцы, а вызванные на цель штурмовики разносят всё в пух и прах, после чего мы расходимся, вполне довольные друг другом.

Хорь, кстати, план одобрил, и я тотчас поручил Тени отправить его штурмовикам. Мол, в вашу связь, барышня, не лезу никоим образом. Не скажу, чтобы это заметно повлияло на ее благосклонность, но, по крайней мере, так мне не придется наносить личный визит Алексеевой.

— Хорошо, — сказал Хорь. — Тогда берите с собой паек на два дня и всё, что вам нужно для вашей миссии. Фотоаппарат, если понадобится, у нас есть. Остальное, думаю, вы и сами знаете. Чай, не первый день на войне.

Я подтвердил, что да, пострелять по нечисти уже доводилось. На этом мы и расстались, условившись встретиться перед воротами госпиталя. Там напротив располагалась приличная, по словам Лося, забегаловка, где пришедшие первыми могли подождать опаздывающего. Судя по формулировке, под опаздывающим подразумевался ваш покорный слуга. Пообещав не опаздывать, я откланялся, и отправился взглянуть, что же там за забегаловка.

В эпоху, когда всякая еда строго нормировалась, ну, или старательно утаивалась от сборщиков, большинство довоенных ресторанов и кафе попросту закрылись. Всё-таки без подачи еды в их существовании заметно поубавилось смысла. Однако были и такие, которые не только выжили, но и процветали.

Такие заведения превратились в нечто подобное китайским чайным домикам. Может быть, кто-то еще помнит — были такие до войны, где наши азиаты в национальных одеждах Китая подавали заваренный по особенному чай. Больше ничего, поэтому прижилось это чудо исключительно по столицам, где хватало падкого на всякую экзотику народа. Нам-то ведь к чаю непременно плюшку с медом подавай или блинки со сметаной, да хотя бы и пряники… Эх, что-то я размечтался.

В общем, в нынешних кафе подавались травяные чаи да напитки покрепче, где была такая возможность, ну и плюс всякая нехитрая снедь, если, опять же, нормирование в регионе позволяло хоть что-то пустить в свободную продажу. Однако главным блюдом зачастую оказывались новости, которые тут же можно было бы и обсудить.

Я нашел указанную Лосем забегаловку в проулке справа от госпитальных ворот. Она именовалась "У пушкаря". Перед входом на постаментах стояла пара старинных пушечек. Внутри было чистенько и опрятно, однако посетителей оказалось всего четверо. За столиком у запасного выхода сидела пара, да соседний стол оккупировал господин с кипой газет. Раньше, помнится, народ поближе к камину рассаживался, или у окна, а в нынешние неспокойные времена самые востребованные места — у выхода. Впрочем, столик у окна тоже был занят. Там обосновался мой недавний знакомец — Измаил.

— Вечер добрый, — сказал я ему.

Не похоже, чтобы Измаил был очень рад меня видеть, но поздоровался приветливо и предложил подсесть к нему за столик. Я устроился напротив. Вместо стульев тут были короткие деревянные скамейки. Надо заметить, и вдвое не такие удобные, как в бюро разведчиков.

Подавали "У пушкаря" свежие газеты — аж дюжину на выбор — два вида чая и яблочный сидр по цене настоящего французского коньяка. Последний мне доводилось пробовать в Петрограде. Очень уж знатоки нахваливали, я половину месячного оклада отдал за маленький лафитничек, а на вкус оказалось весьма так себе. Тот же сидр лучше. То ли со вкусом у меня не очень, то ли ресторатор, зараза такая, подсунул подделку.

Вот и здесь тоже:

— Чай у них не настоящий, — сообщил мне Измаил. — Сбор травяной. Но тот, который именуется красным, полезен для здоровья.

Себе он заказал именно такой, и я последовал его примеру. Чего в нём было красного, я так и не понял. Чай оказался бледно-зеленым, со вкусом крапивы и, пожалуй, еще ромашки. В общем, ничего красного.

Мы сидели, пили чай и неспешно беседовали о здешнем житье-бытье. Говорить о работе у инквизиторов не принято, да и вообще моветон. Во-первых, секретность, а во-вторых и, пожалуй, в главных — от работы подчас оставались такие воспоминания, что лучше бы их и вовсе не касаться.

Ну а жизнь — она повсюду примерно одинаковая. Тут, кстати, она была не так уж и плоха. Да, питались севастопольцы практически одной рыбой с овощами. Мясо появлялось на столах только по праздникам, а как выглядит нормальный хлеб — многие и вовсе забывать начали. Тут всё больше в ходу армейские галеты да сухари. Но в целом по нынешним меркам им еще грех жаловаться.

Нашему полку как-то еще в бытность мою в армии довелось целый месяц на одной капусте просидеть. Щи из одной капусты, на второе — тушеная капуста и к этому кисель из нее же. К концу месяца я уже начал опасаться, что скоро мутирую в зайца. А тут нам к чаю даже рыбные кнедлики подали. Суховатые, правда, но всё ж таки. Опять же, своя мануфактура при городе имелась, не всё у них тут привозное. В общем, как сказал Измаил, если бы не нечисть — жить можно.

— А с нечистью тут как обстоят дела? — поинтересовался я.

Это не по работе, это всё еще про жизнь в городе. Сейчас спрашивать про нечисть, это как в былые времена поинтересоваться, какие нынче погоды стояли в их краях.

— Лезет, проклятая, — ответил Измаил, похрустывая кнедликом. — Серьезная драка последний раз была месяца три назад, — он посчитал, загибая пальцы, и повторил. — Да, аккурат сегодня три будет. Даже демон был. Хвала Аллаху, одолели его. С тех пор только мертвые да мутанты, но уж эти идут сплошным потоком.

Я сочувственно покивал и между делом поинтересовался, что коли уж демоны до них добредали, то не встречались ли тут ангелы. Вообще считалось, что роза-ангел произрастала где угодно, однако среди инквизиторов бытовало мнение, будто бы ангелы приходили вслед за демонами. Просто цветок не был столь мобилен, как шустрые адские твари.

Измаил отрицательно помотал головой.

— Они, как говорят, приходят, когда в округе гнездо демонов появляется, — пояснил он. — За одиночками им не с руки гоняться, а у нас только такие и забредают.

— Понятно…

Стало быть, опять не судьба.

— А что насчет одержимых? — спросил я.

— Да в том-то и странность, Глаз, что ничего. Как началась эпидемия — ни одного не было. Хотя, казалось бы, им сейчас самое раздолье. Страхи, упадок духа…

— Может, не такой уж и упадок духа, — возразил я.

Лично мне горожане вовсе не показались павшими духом. Ну да, демоническое вторжение не сделало их счастливыми, но человек ко всему привыкает. Особенно если дать ему время обвыкнуться, а у местных его было предостаточно.

Когда я изложил свои соображения Измаилу, тот согласно покивал, но потом заметил:

— Вот это мне и кажется странным. Словно бы нас кто-то прикрывает, а у нас ведь союзников по ту сторону нет.

— Кроме одного.

Я взглядом указал вверх. Над нами был белый потолок, но Измаил понял правильно.

— Как говорится в народе, на Него надейся, а вперед поглядывай, — сказал он.

— Ну-у, — протянул я, одновременно укладывая мысль в голове. — Если нечисть от большого ума сама друг дружке по рукам надавала, не вижу в этом ничего плохого.

— Да я тоже, — отозвался Измаил. — Но меня беспокоит: зачем она это сделала? У нечисти ведь тоже есть свои планы, и в них точно нет для нас ничего хорошего.

— Планы — это еще не победа, — оптимистично заявил я.

Измаил как-то очень неуверенно покивал в ответ. Я мысленно вздохнул. Ну вот еще одна напасть нарисовалась. Нет, инквизиторы, конечно, редкостные параноики. У них это профессиональное заболевание. По Факелу знаю. Но то инквизиторы, а ведь командование зачем-то пригнало в Севастополь новейший боевой дирижабль с целой ротой штурмовиков. Причем, надо заметить, что даже для убийства демона обычно было достаточно полуроты. Рота — это уже что-то уровня демонического гнезда.

Нет, я, конечно, и мысли не допускал, будто бы нечисть прикрывала спрятанное где-то прямо в городе гнездо, однако, если Измаил прав, у нас проблема именно такого масштаба.

Ох, даже не уверен, хочу ли я знать: прав ли он? Вот только куда деваться-то? Если просто закрыть глаза, проблема никуда не исчезнет. Это только в детстве кажется, будто стоило перестать видеть проблему, и проблема переставала видеть тебя. На самом же деле проблема лишь получала дополнительное преимущество.

— Ладно, пойду я, — сказал я.

Надо хотя бы предупредить Факела, чтобы не зевал тут без меня. Ему это не свойственно, но мы-то с ним ждали относительно мелкой пакости вроде покушения нечистой силы на профессора, а тут явно заваривалась каша посерьезнее.

Измаил кивнул. Я поднялся. Пока искал в кармане мелочь, чтобы расплатиться за чай, мой взгляд машинально скользнул за окно. Когда я сидел, обзор закрывала занавеска, а стоя рядом со столом, можно было видеть улицу и ограду госпитального комплекса. За оградой зеленел, а кое-где уже и заметно пожелтел высокий кустарник. Над ним возвышалась крыша нашего флигеля.

Наблюдать отсюда за флигелем было, пожалуй, всё-таки неудобно. Со своего места я видел лишь крышу и небольшую часть под ней, включая самый верх высоких окон. Что происходило за окнами, не разглядеть было, однако горит ли у нас свет и есть ли кто дома — это запросто. Тем более что во флигеле печурка стояла на случай холодной погоды, и дымок из трубы был бы на фоне неба как на ладони. Кажется, паранойя — это заразно.

Тем не менее, вечером во флигеле я предупредил Факела не только о своих опасениях, но и том, что Измаил, похоже, приглядывал за нами.

— Даст Бог, отобьемся, — невозмутимо ответствовал мой напарник. — Будь нечисть по-настоящему в силе, она бы от нас не пряталась. Небось, это какой-нибудь особенно сильный одержимый, вроде того, что был в Дубровнике. Но мы ведь справились.

Ну да, справились. Во многом благодаря везению, но если проблема была лишь в демоническом одержимом, то это еще полбеды. Однако ведь и там к одержимому прилагалось гнездо. Недостроенное, правда, но там до завершения работ оставалось шиш да ни шиша! Когда мы его раскрыли, демоны уже топали на новоселье.

— А что Измаил за нами приглядывает… — неспешно продолжал тем временем Факел. — Так мы не занимаемся ничем предосудительным. Авось, еще и поможет, если нечисть навалится в открытую.

— То есть, думаешь, она всё-таки может и в открытую навалиться? — сразу уточнил я.

В госпитале, между прочим, на крышах пулеметов не было. Хотя, если что, у нас тут казармы под боком. Факел пожал плечами, потом ответил, что он тоже не осведомлен о происходящем. Вот и о штурмовиках только от меня услышал, и следящего за нами Измаила не приметил. Последнее его, похоже, малость раздосадовало. Когда доходило до дела, Факел был тем еще перфекционистом, а тут за целый день слежки не заметил. Правда, по большому счету это не слежка и была — так, пригляд; да и сам Измаил нам не враг, а наоборот — товарищ по оружию, но сам факт того, что существовало место, откуда за нами можно было спокойно наблюдать, а мы и не в курсе — вот это его зацепило.

— Не наше это дело — охрана, — сказал я.

Сказал больше чтобы его подбодрить, хотя, по правде говоря, действительно не наше.

— Не наше, — легко согласился Факел. — Но мы ведь не охранять и ехали. Просто раз уж взялись, то надо делать на совесть.

— Погоди-погоди, — произнёс я. — У нас же приказ.

— У нас приказ разобраться в происходящем на месте, — ответил Факел. — И приглядеть за профессором.

— Вот это и называется охрана.

— Ты прав, — Факел кивнул, после чего неспешно и обстоятельно принялся объяснять, что на самом деле я не так уж и прав. — Вот только сам посуди. У инквизиции есть своя служба защиты. Да, один раз оплошали, но ошибки у всех случаются. У полиции есть служба безопасности. Еще с довоенных времен. Те еще зубры, надо понимать. А послали нас с тобой, специалистов по нечисти. Стало быть, что? — сам спросил, сам же и ответил: — А стало быть, тут завелась серьезная нечисть. Простым охранникам она не по зубам, а мы с тобой да с Божьей помощью, глядишь, и одолеем врага. А не одолеем, так шумнем напоследок хорошенько, тут штурмовики и сгодятся.

— Отличный план! — сказал я, даже не потрудившись скрыть сарказм.

— Ты же сам говорил еще в Петрограде, что здесь дело нечисто, — напомнил Факел.

Ну да, говорил.

— Но не настолько же!

— Когда, Глаз, зовут инквизицию, обычно уже настолько.

Глава 3

Взаимодействие между родами войск у нас налажено всё-таки так себе. И дело вовсе не в средствах связи. С этим у нас, напротив, всё отлично. Радиотелеграфы, телефоны, семафоры, отдельная фельдъегерская служба… Вот, собственно, в этой отдельности вся загвоздка. Армия, флот, авиация, штурмовики, жандармы, разведчики и даже курьеры — у всех своё начальство, свои уставы и своя связь. Про инквизицию я и не говорю, эти вообще отдельнее всех отдельных.

И вот пока доклады по всем своим отдельным-то инстанциям вразнобой до штаба доковыляют… Причем доковыляют далеко не все. Те же боевые братья военному командованию неподотчетны. У них зачастую на поле боя свои задачи, да с таким уровнем секретности, что еще пойди-найди специалиста с должным допуском, чтобы узнать, какого беса они вообще творят! Так вот, к тому времени, когда доклады будут в штабе, обстановка на поле боя уже три раза поменяется.

Некоторые командиры из-за этого переносили свой штаб прямиком на передовую, но там их иногда убивали. Тоже не дело! Поэтому штабные посидели, подумали и придумали отдельного — ну а как же иначе?! — специалиста. Назвали его координатором, однако фактически это был условно полномочный представитель старшего офицера на поле боя. Условно — потому как многие полевые офицеры, с которыми ему приходилось работать, были выше его по званию, и приказывать он им не мог. Приходилось больше налегать на дипломатию. Дипломат, кстати, из меня просто аховый. Тем не менее, свои несомненные плюсы в целом у этой идеи были.

В по-настоящему масштабных операциях у одного старшего офицера могло быть до дюжины координаторов, позволяя ему оперативно решать многие вопросы на местах. Опять же, если кого-то из них убивали, то, наверное, было не так жалко.

Не желая опаздывать, я вышел поутру пораньше, и нос к носу столкнулся со своими разведчиками у входа в забегаловку. Они тоже пришли пораньше. Небось, хотели щелкнуть своего координатора по носу. Если так, то у них не получилось. Хорь одобрительно кивнул. Мы поздоровались и тотчас двинулись в путь.

Одеты мои спутники были как вчера, но сверх того каждый носил широкий матерчатый плащ. С лицевой стороны он был пятнисто-серый, под цвет брусчатки мостовой, а с изнанки — пятнисто-зеленый, под летний кустарник. На плече у разведчиков висело оружие в кожаном чехле, и широкий кусок материи с плаща дополнительно прикрывал его от ненастья и чужих взглядов. Тень сверх того тащила на себе походную радиостанцию. Это был здоровенный жестяной короб с выдвижной антенной. Я даже было подумал предложить свою помощь, но Тень на меня так строго зыркнула, что не рискнул.

Ну да ничего, дотащит. Всё-таки портативная модель. У нас в полку, помнится, было громоздкое старье, которое приходилось перевозить на двуколке, а если требовалось его выгрузить или потом обратно загрузить — призывали в помощь вознице еще пару солдат. Да и барышня была на вид крепкая. Не спортсменка, этих сразу видно по особенной стати, а, скорее, крестьянка с их веками выкованной выносливостью. Красивая, кстати, и личико симпатичное даже с таким насупленным выражением, как в тот момент. Но если надо будет, то и коня на скаку остановит, и в горящую избу зашвырнёт беднягу недрогнувшей рукой.

— Я составил маршрут, — говорил мне тем временем на ходу Хорь. — Думаю, если нигде не нарвемся, то к полудню все точки обойдём.

— Профессор полагал, что заразителей накачивали перед самым выходом, — возразил я. — А это ближе к ночи.

— Может, оно и так, — отозвался Хорь. — Но если они при этом наследили, то следы мы отыщем.

— А если не наследили?

— Чтобы нечисть, и не наследила? — вопросил Лось, и громко фыркнул.

Ну точь-в-точь лось. Хорь кивнул и подтвердил, что вообще-то за нечистью такое не водилось. Хитрить и обманывать она умела, и засады подчас организовывала грамотно, даже бывалые разведчики попадались, а вот заметать следы у нее получалось плохо. То ли не освоила эту науку, то ли попросту ленилась. Исключения из этого правила, конечно, случались и, по словам Хоря, не так уж редко, но если брать на круг, то я мог уже готовиться перехватывать добычу у штурмовиков.

Последние, кстати, по словам Тени, уже ожидали вызова на цель.

— Это они рановато, — заметил я.

— Это же штурмовики, — ответила Тень.

Ну да, иного от них никто и не ожидал. С другой стороны, их готовность также означала, что никаких других задач у штурмовиков сейчас нет. На мой взгляд, это было несколько странно. Не на отдых же их сюда прислали?

— Нам сюда, — сказал Хорь.

Мы прошли под каменной аркой, где у нас проверили документы, и вышли к каналу. К его набережной была пришвартована плавучая пристань, а к той в свою очередь — небольшой катерок с пошарпанными бортами. Раньше он был синим. Теперь расцветку дополняли многочисленные ржавые разводы.

На носу катера размещалась турель с пулеметом. Турель тоже была в потеках ржавчины, а вот пулемет — как новенький. Даже блистал маслом на солнце. Приглядевшись, я признал в нём английский "Виккерс". Он был весьма похож на более привычный нам пулемет "Максим", только на "Виккерсе" замок зачем-то перевернули на 180 градусов. Пулеметчики говорили, что так практичнее. Ну, не знаю. Штурмовики, которые могли позволить себе выбирать оружие, предпочитали всё же "Максим", а их главным любимчиком был и вовсе "Льюис", но только непременно чтоб американского производства.

Сидевший за пулеметом низкорослый крепыш в тельняшке приветливо помахал нам рукой. Мы расположились на палубе, и катерок рванул с места в карьер. Выглядел он, может, и неказисто, но мчался не хуже породистого рысака. Канал пролетели словно на крыльях. Бухту — тоже. Я-то ожидал, что нам придется подождать, пока сделают проход в сетях, однако, как оказалось, проходы — и весьма широкие — были уже готовы и даже обозначены цветными буями. Не удивительно, что у них каждую ночь мертвецы выходили на берег!

— Эй, Глаз, — тихонько окликнул меня Травник. — А вы с главной штурмовичкой только в Нарве пересекались или потом тоже виделись?

Я хмыкнул, и столь же негромко поинтересовался в ответ:

— А что вы слышали про Нарву?

— Мы, Глаз, по земле ходим, а она слухами полнится, — неспешно ответствовал Травник. — Слышали мы тут и про вас, и про то, как вы в Нарве людей спасали, и как госпожа Алексеева вашему подвигу поспособствовала.

В окончании фразы мне отчетливо услышался плохо подавленный смешок.

— Понятно, — сказал я. — Нет, не виделись. Она сразу получила назначение на север, курсантов тренировать.

— Не очень-то ее бойцы похожи на вчерашних курсантов, — заметил Травник.

Тут уж я мог только развести руками. Мол, чего не ведаю — того не ведаю. Я на ее отряд тогда, помнится, и внимания-то толком не обратил.

— А еще не очень верится, что вы в одиночку забили демона в рукопашную, — ввернула Тень.

— Да это мне просто повезло, — ответил я. — Его до меня целая рота отделала, а я только прикончил тварь.

На таких, как она, пустой похвальбой впечатление не произведешь, а честность и скромность через раз срабатывали.

— А-а, — с пониманием и, как мне показалось, немного разочарованно протянула Тень.

Это оказался не мой раз.

— Повезло — это хорошо, — сказал Травник. — Без удачи в нашем деле никуда.

Тень, не ответив, внимательно смотрела вперед. Впереди сплошной серо-стальной стеной вставал борт дредноута "Императрица Мария". Издалека он не производил особого впечатления. Дредноуты вообще приземистые, если можно так сказать про корабль, и неказистые на вид, однако вблизи они выглядят совсем иначе. Наш катерок минут пять "Императрицу" огибал.

Наконец, мимо проплыла корма — тоже очень немалых размеров — и мы увидели северный берег. Вдоль него тянулись руины. Целых зданий не осталось ни одного. Лишь кое-где еще стояли почерневшие от копоти стены, испрещенные проломами. Слева возвышалась над руинами крепость из красного кирпича. Такие часто строили там, где опасались только мелкой нечисти, у которой ни пушек, ни мощи демонов, зато полно любителей рукопашной.

Над крепостью развевалось знамя с иконой. Судя по косому кресту, это был Андрей Первозванный. Не самый частый святой на знаменах. Куда чаще можно встретить Николая Чудотворца или архангела Михаила. Ну и, конечно, Спаса Нерукотворного. Я присмотрелся, но номер полка на таком расстоянии не разглядел.

Разведчики дружно подобрались, вынимая из чехлов оружие. У Лося с Хорем оказались наши обычные трехлинейки-мосинки, у Травника — берданка, а Тень держала в руках японский карабин "Арисака". Это была укороченная версия их 38-й модели. Я снял шнуровку со своего чехла, и спрятал ее в карман.

— Вроде тихо, — негромко сказал Травник.

Хорь кивнул и, оглянувшись в сторону рубки, произнес:

— Высаживаемся на два-семь.

Катер лихо подлетел к самому берегу, и мягко ткнулся в него носом. Разведчики выскочили на твердую землю. Сервиса в виде сходен не предлагалось. Тихо вздохнув, я последовал за ними. Земля на этой самой "два-семь" оказалась одно название. Под ногами лежала раскрошенная мостовая, и это крошево так и норовило разъехаться в разные стороны. Я едва удержал равновесие и едва-едва не помянул нечистого. Тут он был бы особенно не к месту.

Травник развернул свой платок, закрывая лицо по самые глаза, и я поспешил последовать его примеру. Остальные были более беспечны, однако всё же каждый держал платок под рукой. У Тени он был черный, с вышитыми на ткани белыми лилиями.

— Идем к первой точке, — откомандовал Хорь. — Лось — впереди, Травник — замыкающий, Глаз — рядом со мной. Без команды не стрелять.

Последнее явно относилось ко мне.

— Вас понял, — ответил я.

— Ну а раз понял, то идём, — сказал Хорь. — Господь с нами.

— Господь с нами, — повторила вся команда.

Я тоже с небольшим запозданием присоединился к общему хору. Оно, конечно, исключительно для самоуспокоения. Умом-то я понимал, что Ему не до нас, но, как говорится: а вдруг?

Церковь, к слову сказать, не одобряла подобные ритуалы, но и не боролась с ними. Во-первых, действительно, а вдруг?! Во-вторых, без толку. Когда люди каждый день ходили по краю, суеверия вырастали как грибы после дождя.

Катер ждал у самого берега, пока мы не дошли до разрушенной стены. За ней никого не наблюдалось. Мы по одному прошли через пролом на ту сторону, и только тогда катер, фыркнув двигателем на прощание, двинулся в обратную сторону. Мы же направились на север по едва угадываемой в развалинах улице.

Да уж, разнесли тут всё капитально. Как говорится: "в пух и прах"; и прах — это, увы, не метафора. То тут, то там мне попадались на глаза обглоданные кости. На стене из темно-красного кирпича белел распятый скелет. Человеческий. На его плечах болтались обрывки армейского мундира. Это наверняка бесы развлекались. Мы прошли мимо, и сразу за стеной свернули в бывший проулок, который ныне угадывался по уцелевшему углу дома и кусочку мостовой.

— А чего не приберёте? — тихо спросил я, мотнув головой назад, в сторону скелета.

— Надо бы, — так же тихо отозвался сзади Травник. — Ежели по божески-то. Только, Глаз, это ведь сразу сигнал врагу, что мы здесь проходили. А выслеживать бесы умеют не хуже нашего. Им только дай зацепку…

Лось вскинул руку со сжатым кулаком, призывая к осторожности, и указал пальцем на развалины вправо. Мы метнулись туда. Получилось практически беззвучно. Разведчики вообще двигались словно призраки, да и я тоже не оплошал. На поле боя этому искусству обучаешься быстро.

Едва мы укрылись в руинах, как на "улице" появились бесы. Как говорится, помяни лихо! Пара рыжих недомерков шустро сновала туда-сюда, обшаривая развалины на своем пути. Едва до нас не добрались. Еще бы десяток шагов в нашу сторону, и наткнулись.

Впрочем, они больше вглядывались в крошево под ногами — не завалялось ли где чего-нибудь пригодного. На мой взгляд, вряд ли, но у бесов своя система ценностей. Они подчас тащили такой мусор, а, бывало, и дрались за него насмерть, за которым нищий человек и наклониться бы поленился. Вот и сейчас один из бесов поднял какую-то ржавую железяку и торопливо, пока второй не увидел, закинул ее в корзинку за спиной.

За первой парой следовали основные силы. Их было не меньше тридцати морд. Впереди важно выступал крупный бес в расшитом золотом кафтане, подпоясанный алым кушаком. Он гордо нес на плече старый карамультук с изогнутым прикладом. По его длинному стволу змеились черно-алые ленты. Не иначе, музей грабанули. Где еще бес мог бы заполучить это старье, даже не представляю.

Остальная компания была одета попроще, но вооружена куда лучше: трехлинейки, берданки, наганы и даже "Максим" без защитного щитка. Всё оружие было перевито лентами, цепочками и просто бечевками, на которых болтались всякие мелкие украшательства начиная от надраенных до блеска монет и заканчивая осколками зеленого бутылочного стекла. Вся эта "бижутерия", конечно, сказывалась на точности, но для бесов это не имело особого значения. Всё равно стреляли они скверно. Но если начнут палить в три десятка стволов да с пулеметом, мало нам всё равно не покажется!

Мы замерли. Бесы прошли мимо. На углу они остановились, поглядывая в сторону распятого скелета и лопоча что-то на своем наречии. Затем бесы быстро ушли налево. Выждав еще пару минут, мы выбрались из развалин.

— Не нравится мне это, — прошептал Травник, глядя в ту сторону, куда ушли бесы.

От нас их было уже не видно и даже не слышно. Хорь жестом велел ему замолчать. Дальше мы шли в полной тишине. За полчаса Лось еще дважды подавал сигнал тревоги, однако враги проходили стороной. А, может, и вовсе была ложная тревога, однако в нашем деле лучше перебдеть, чем потом кусать локти. Тем более что в нашем случае, если прохлопать ушами, локти и все прочие части тела нам, скорее всего, будут глодать мутанты.

Еще четверть часа мы потеряли уже на месте. Местом, или, если точнее, точкой номер 1 на нашем маршруте, оказался то ли бывший проулок, то ли просто пролом в развалинах. По обе стороны от него громоздился настоящий вал из разрушенных зданий и всего того, что раньше составляло их обстановку. Кое-где унылую картину дополняли останки их обитателей. Под палящим солнцем неприбранные мертвецы быстро создавали нездоровую атмосферу без посторонней помощи. Не удивительно, что понадобился наш профессор, чтобы разглядеть под этим прикрытием заговор.

В проулке копался одинокий бес. Тощий уродец самозабвенно рылся в мусорной куче и совсем не смотрел по сторонам.

— Уберем его? — шепотом предложил я.

Хорь отрицательно мотнул головой.

— Его могут хватиться, — шепотом пояснил мне Лось.

Не представляю, кто бы мог хватиться такого задохлика, но разведчикам виднее. Мы расположились в руинах напротив и ждали, чего он там накопает. В итоге откопал он лошадиный череп, и страшно довольный умчался с ним куда-то на запад. Как же мало некоторым надо для счастья!

Когда бес убрался, мы вышли в проход и всё там осмотрели. Под грудой мусора покоился скелет лошади — теперь без головы — и раздавленная телега. Лично мне это ни о чём не говорило. Остальным — тоже. Разведчики нашли многочисленные следы живых мертвецов и сошлись во мнении, что здесь нежить регулярно проходила, да и только.

— Тут толкучка получается, — пояснял для меня Хорь, тыча пальцем то в один след, то в другой. — Вон некоторые даже бока себе ободрали. Где уж тут их прививать?

— А если на выходе? — спросил я.

— На выходе? — переспросил Хорь, окидывая цепким взглядом выход из прохода. — На выходе можно. Вот и куча эта, — он указал на груду мусора с погребенной под ней лошадью. — Прикроет от напора толпы. Но только если будет толпа, это же до первых разведчиков. Мы на нее сразу артиллерию наведём, да и вообще возьмем место на заметку. Нет, Глаз, не похоже это на то что мы ищем.

— Так что, идём дальше? — спросила Тень.

Она сидела на поваленном столбе, поставив рядом короб с радиостанцией, и ждала, пока мы закончим осмотр. Выглядело так, будто бы мы уже закончили.

— На точку два, — скомандовал Хорь.

До нее было около часа ходу. Большей частью — через развалины. Впрочем, дальше от берега они уже слежались и не так разъезжались под ногами. Кое-где через руины пробивалась травка. На чудом уцелевшем фонарном столбе птицы свили гнездо. Их самих я не заметил, но вскоре над нами с протяжным криком промчалась чайка. Жизнь упрямо брала свое.

Точка номер два тоже ничем не порадовала.

— Бывает, — сказал Хорь.

Мы наскоро перекусили и, утешаясь тем, что да, вот так оно бывает, побрели дальше. Это еще полтора часа. Спасибо небесной канцелярии, что дождя не было. Вот если бы еще солнышко не так старательно припекало. Осень всё ж таки!

Третья точка издалека выглядела более перспективно, но рассмотреть ее поближе мешали живые мертвецы. Их было трое. Все трое — далеко не свежие, и оттого особенно тупые. Один упёрся мордой в стену. Время от времени он вспоминал, что вроде куда-то шел, пытался сделать шаг, но натыкался на стену и вновь замирал перед ней в глубоких раздумьях. Еще двое просто стояли в проулке. А чего им не стоять? Торопится уже некуда, с неба солнышко светит, благодать! Вот они задрали морды к небу, и стояли.

Мы минут двадцать ждали, пока мертвецы уберутся, но ни один даже с места не сдвинулся. Хотя, справедливости ради, тот, что у стены, хотя бы пытался.

— Лось, Травник! — тихо скомандовал Хорь, и указал на мертвецов.

Разведчики вытащили из-под плащей ножи. Отнюдь не перочинные. У каждого лезвие было длиной с предплечье и шириной с ладонь.

Отставив винтовки к стене, Лось с Травником беззвучно скользнули вперед. Мертвецы даже не успели их учуять. Тремя точными ударами разведчики уложили всех троих. Теперь уже окончательно мертвые тела они спрятали в развалинах неподалеку. Мы с Хорем тем временем осмотрели "точку".

Это был практически полностью разрушенный дом между двумя основательно разбитыми зданиями. Пара уцелевших стен делили проход на равные сектора. Слева и справа располагались расчищенные от завалов карманы. Раньше это были комнаты, но сейчас оттуда выгребли всё подчистую, и сложно было сказать, какие именно. Сверху левую комнату наполовину прикрывал развернутый тент. Он был выцветший и драный, но там вполне можно было спрятаться от дождя. Или от наблюдения с неба.

— Раньше я бы сказал, что это чье-то заброшенное убежище, — сказал Хорь. — Слишком пусто и вход не укреплен.

— А сейчас? — спросил я.

Хорь пожал плечами, и тщательно обследовал обе комнаты. Если тут и был тайник, то он был спрятан на совесть.

— Похоже на то, что мы ищем, — сказал Травник, разглядывая с порога комнату с тентом.

Хорь вначале закончил простукивать стену, потом еще раз окинул взглядом развалины и только тогда согласился. Мол, да, похоже. На такое, с позволения сказать, убежище не польстились бы самые непритязательные бродяги, а в широком проходе вряд ли скопилась бы толпа, которая могла привлечь внимание разведчиков. Я предложил устроить засаду. Хорь посмотрел на солнце, прикрыв глаза ладонью.

— До вечера еще далеко, — ответил он. — Успеем проверить остальные точки.

Это оказался еще час пути до четвертой, где мы опять вытянули пустышку, и час до пятой, где нам снова улыбнулась удача. Выглядела "улыбка", прямо скажем, так себе. Нашим взорам предстал сгоревший дом. Закопченные кирпичные стены — вот всё, что от него осталось. Да и те — не целиком. Посередине сквозь дом был пробит широкий проход на соседнюю улицу. В целом, проход как проход, в здешних руинах я видел десятки таких, однако над пепелищем трепетал на ветру выцветший тент, прикрывая правый угол дома, а в самом проходе скучали трое живых мертвецов.

— Всё как там, — прошептал я. — А эти трое, получается, часовые… И если их убить, поднимется тревога.

— Там-то не поднялась, — шепотом парировала Тень.

— Тревогу не всегда поднимают с шумом, — отозвался я.

Тень тихо хмыкнула. Мол, кому ты тут про тревогу рассказываешь?

— Глаз дело говорит, — неожиданно поддержал меня Травник. — Надо бы выяснить, как там обстоят дела сейчас.

Я мысленно представил путь обратно, и тихо вздохнул. Тень оглянулась на Хоря. Тот несколько секунд раздумывал, потом скомандовал:

— Выясни, кто из наших рядом.

Тень установила на земле радиостанцию и быстро отстучала ключом запрос. Кисть у нее оказалась маленькая и изящная. В походе барышня носила толстые кожаные перчатки, которые зрительно заметно увеличивали кисти, а работала без них.

— Ждем, — шепотом скомандовал Хорь. — Лось — наблюдение.

Здоровяк-разведчик кивнул. В развалинах, где мы остановились, уцелела часть здания. Даже второй этаж частично сохранился. Я бы сказал: очень частично; островками по углам. Эти же самые углы служили не только опорой, но и неплохим прикрытием. Местами стена от угла продолжалась еще на добрый десяток метров, прежде чем обрушиться до самого фундамента. Такие руины, бывало, оставались после демонов, когда те не буйствовали, сметая всё на своем пути, а методично разрывали здание словно детский домик из папье-маше.

Лось ловко вскарабкался на второй этаж и занял позицию между углом и окном. В окно он мог наблюдать за нашей "точкой", из-за угла — за проулком, который к ней вел, да и за нами сверху приглядывал. Мы, конечно, и сами не зевали, расположившись так, чтобы держать в поле зрения все подходы. Травник, впрочем, устроился неподалеку от меня, чтобы подстраховать моё направление. Что ж, доверие в один день не завоевывается. Хорь сидел лицом к северу и, казалось, дремал. В армии, между прочим, такого часового могли пристрелить на месте, даже не проверяя, спит ли он на самом деле.

Тень поставила свой аппарат на груду обломков, и прикрыла сверху вывернутым на серую сторону плащом. Вблизи всё равно было заметно, что там под тряпкой что-то есть, но издалека да на фоне руин того же цвета взгляд, скорее всего, соскользнул бы мимо. Мало ли тут тряпья? Да и прежде всего взгляд цеплялся за движение, а движением Тень стороннего наблюдателя не баловала. Она словно мышка забилась в щель на той же груде, и застыла, чуть склонив голову влево и прислушиваясь. На левом ухе у нее висел наушник. Обычно у радистов их два, но, видно, в разведке так практичнее. Тут же не только эфир слушать надо.

Минут десять мы слушали тишину. Я время от времени поглядывал на барышню, но не слишком часто, чтобы не казалось, будто бы я на нее засматривался. Сосредоточенная и серьезная она выглядела еще симпатичнее, чем когда хмурилась в мою сторону. Высоко в небе кружил одинокий ястреб.

Затем Тень одним плавным наработанным движением достала из кармана в рукаве карандаш и лист бумаги, и что-то быстро записала на коленке. Хорь вскинул голову. Тень оглянулась на него. Тот вначале глянул по сторонам, потом негромко велел:

— Докладывай.

— Поблизости пять групп, — сообщила Тень. — Ближе всех к точке три группа Мотыля.

Мне этот позывной ни о чем не говорил, но Хорь кивнул с явно довольным видом. Наверное, этот Мотыль подходил нам больше прочих.

— Попроси Мотыля проверить третью точку, — сказал Хорь. — И пусть кто-нибудь зайдет на шестую. Предупреди всех, что если на точке пост из нежити — его не трогать.

Тень снова заработала ключом. На этот раз ответ пришел быстрее. Отряды разведчиков задачу поняли и приступили к ее выполнению. А я в инквизиции уже начал забывать, что такое командная работа!

Вскоре начали поступать доклады с мест. Шестая точка, по мнению тамошних разведчиков, была пустышкой, однако неподалеку обнаружилось логово мутантов. Довольно крупное. Оно нам надо? Хорь запросил точные координаты и расстелил карту. Тень быстро черкнула на бумажке ответ, затем задиктовала его нам. По карте получалось в сотне метров к востоку от шестой точки. Там под просевшей крышей образовалась приличных размеров пещера, где и обосновалось порядка полусотни мутантов.

Хорь вопросительно глянул на меня. Я, вообще-то, не слишком большой специалист по мутантам. Как их убивать — знаю. Примерно представляю себе их образ жизни — это нечто среднее между первобытными людьми, как про тех пишут в книжках, и дворовой собачьей стаей. Ближе к последнему. С другой стороны, одержимый в Дубровнике держал при себе мутанта как любимого пса. Стало быть, этих тварей можно было приручить. По крайней мере, у нечисти это получалось.

— Думаю, там могут заражать мутантов, — сказал я. — Но если зараженные оттуда каждый вечер уходят в город, то, наверное, должно приходить какое-то пополнение. Полсотни — это на один раз.

Хорь кивнул, переформулировал мою мысль в просьбу проверить и поручил Тени передать ее. Разведчики у логова ответили, что проверят, но минут черед пять добавили, что при таком раскладе мы опять вытягивали пустышку. Мутанты устроились основательно, сделали себе лежанки и не похоже, чтобы куда-то собирались. Тем не менее, разведчики обещали понаблюдать, не зайдет ли кто в логово. Хорь поблагодарил их, и я попросил добавить спасибо и от меня. От нас до логова был еще примерно час пути, а я уже нашагался за сегодня по здешним каменно-кирпичным буеракам. Тень оглянулась на Хоря. Тот кивнул, и благодарность от координатора операции ушла в эфир.

Потом вновь потянулось неспешное ожидание, время от времени перемежаемое сообщениями от других разведчиков. Часть из них не имела к нам прямого отношения. Разведчики делились друг с другом полезной информацией. Кто где кого или чего заметил. Кое-что Хорь незамедлительно отмечал на своей карте.

Один раз со стороны бухты рявкнули орудия. К востоку от нас прогремели взрывы. Отменно так прогремели! У корабельных двенадцатидюймовок снаряды под полтонны весом. Одна такая дура прилетит — мало не покажется, а тут залпом били. Наши развалины так тряслись, что я думал: стены рухнут! Нет, устояли. Мертвецы у пепелища лениво поворчали на беспокойных живых, и снова наступила тишина.

Тень сообщила, что наши выследили отряд бесов в сотню морд, вот он и попал под накрытие. Теперь следовало быть настороже. Как пояснил Хорь, на шум непременно подтянутся мутанты. Для них грохот разрывов — как приглашение к столу, и этим тварям абсолютно всё равно, чью сторону представляли разорванные взрывами бедолаги при жизни. Ну а оказавшиеся рядом с местом побоища разведчики воспринимались мутантами не иначе, как десерт.

Впрочем, наши подопечные с шестой точки и ухом не повели. Мне это показалось подозрительным. Хорю — нет.

— Они просто тупые ублюдки, — сказала Тень.

Я не стал спорить. Умом мутанты действительно не блистали. Хотя еда-то должна была проходить на уровне инстинктов, но пёс их на самом деле знает, как у мутантов в мозгу всё выстроено. В любом случае у нас было кому за ними присмотреть, и вскоре станет ясно, просто ли так мутанты отсиживались в своем логове или ждали кого.

Хотя, насчет "вскоре" я малость погорячился. Солнце медленно ползло по небосводу, и столь же медленно тянулось наше бдение. Через пару часов Лося сменил Травник, а ближе к вечеру пост доверили мне. Судя по строгому взгляду Тени, это возлагало на меня серьезную ответственность. Ну да мне не впервой стоять в карауле. Причем в армии чем лучше солдат, тем на более ответственный пост его поставят, а отрядный снайпер, как правило, всегда на хорошем счету. К тому же долго скучать мне не довелось.

Едва я устроился на втором этаже, как на улице появился человек в черном плаще с алыми пентаграммами. Культист. Причем этот паршивец даже нисколько не скрывался.

Хотя в этих краях, пожалуй, любой встречный поначалу воспринимался как враг, а шансы нарваться на нечисть у этого парня были выше, чем на отряд разведчиков. Да и в любом случае главным пунктом обвинения было то, с какой уверенностью он шел. Так человек идёт привычной дорогой, когда всё вокруг уже примелькалось. Он не зевал и то и дело поглядывал по сторонам, но и это исполнялось давно отработанными движениями. Когда регулярно ходишь одним и тем же маршрутом, и всякий раз ничегошеньки не происходит — вот именно так оно со стороны и выглядит. Ну а человек, который ходил по вражеской территории как у себя дома, всяко был не на нашей стороне.

Я сделал разведчикам знак укрыться. Те мгновенно вжались в руины и застыли. Тень замерла с карандашом в руке, прервав запись, но продолжая вслушиваться в радиоэфир.

Культист остановился метрах в двадцати от мертвецов. Те его то ли не учуяли, то ли учуяли, что свой. Ни один не шелохнулся. Культист вытащил из-под плаща театральный бинокль и взглянул на мертвецов через него. Тоже мне театрал нашелся! Минуты две разглядывал. Убедившись, что все актеры на месте, культист напоследок окинул взглядом окрестности, и ушел тем же путем, каким и пришел.

— Культист, — шепотом сообщил я разведчикам. — Один.

— На третьей точке тоже только что был один, — отозвалась Тень, одновременно вслушиваясь в радиоэфир и быстро помечая себе карандашом ключевое в сообщениях коллег. — Всё обшарил. Наших не заметил. Трупы не нашел. Слинял на север.

— Вот теперь тревога и поднимется, — спокойно сказал Травник.

Ему ответил далекий вой мутантов, а не прошло и четверти часа, как Тень приняла новое сообщение от разведчиков, которые присматривали за третьей точкой. Туда примчалась целая стая. Мутанты обшарили всё вокруг. Разведчики едва успели отступить. Мутанты быстро нашли спрятанных нами мертвецов, и выволокли их наружу. Потом, правда, сожрали. Еще и передрались при этом.

Однако было очевидно, что мутанты примчались именно что по тревоге и именно что в поисках пропавших часовых. И тревогу поднял культист, которого в обычных условиях сожрали бы хоть мутанты, да хоть и сами караульные. Стало быть, кто-то всей этой компашкой управлял, а нечисть столь исправно подчинялась только демону. Да уж, штурмовики тут точно лишними не будут.

Они, кстати, уже дважды напоминали о себе. Мы их известили, что сидим в засаде, и капитан Алексеева тотчас затребовала координаты. Мол, присоединимся. Ага, с грацией стада слонов в посудной лавке! Я на правах координатора сразу же отказал, чем, полагаю, нисколько не улучшил наши и без того натянутые отношения.

Второе сообщение от штурмовиков пришло уже ближе к вечеру и сухо извещало, что "Гордость империи" со всем десантом поднимается в небо для ведения наблюдения с воздуха и оперативного оказания поддержки наземному отряду. Проще говоря: "мы вылетаем, встречайте!"

— Грядут неприятности? — негромко спросил Травник.

— Надеюсь, что нет, — ответил я. — Но боюсь, что да.

Травник тихо хмыкнул. Вряд ли нетерпение Алексеевой объяснялось желанием обеспечить охрану координатора, то есть — меня, но за каким бесом ее сюда понесло, я тогда не успел додумать.

Меж развалин появились культисты. На этот раз их было трое. Вечерние сумерки уже сгущались, но я разглядел на одежде пентаграммы. А потом и не только на одежде. За главного у культистов был, похоже, бородатый дядька с медицинской сумкой через плечо. На ней едва виднелся подзатертый красный крест, поверх которого была жирно намалёвана еще одна пентаграмма. Она была черная. Видать, чтобы с крестом не сливалась. Справа от дядьки шла рыжеволосая девица с наганом в руке. У нее татуировки с пентаграммами были на щеках. А без этих бесовских отметин была бы симпатичной. Третьим был мой знакомый театрал. На этот раз с винтовкой, которую он нес на плече.

Хорь вскарабкался ко мне. Я его не услышал, но почувствовал рядом движение, и оглянулся. Хорь кивнул. Мол, без паники, это я.

— Думаете, наши клиенты? — шепотом спросил Хорь.

Я уверенно кивнул.

— Ну, этих мы и сами грабанем, — шепнул Хорь.

Не успел я с ним согласиться, как снизу Лось изобразил на пальцах целую пантомиму.

— Слева бесы, — перевел мне Хорь. — На перекрестке. Морд двадцать с винтовками и пулеметом.

Перекресток настолько сливался в единое целое с окружающими развалинами, что я опознал его наличие под обломками только по отряду бесов. Рыжие уродцы спокойно и, похоже, привычно занимали круговую оборону. Я взглянул направо. Там тоже появились бесы, да и позади сгоревшего дома сквозь пролом виднелись неясные фигуры. Я не смог разглядеть их толком даже в прицел, но, думаю — нечисть. Слишком уж уверенно и открыто они там разворачивались.

— Действуем строго по плану, — прошептал я.

Культисты тем временем подошли к сгоревшему дому. Бородач стрельнул глазами по сторонам, и скрылся внутри. Рыжая девица последовала за ним, а театрал остался стоять на крыльце. Мертвецы с интересом оглянулись на него и негромко заворчали, но невидимая сила удержала их на месте. Точно где-то рядом шаман. Или всё-таки демон.

Глава 4

Единственным координатором адских сил — из тех, что известны инквизиции — был демон. Для управления живыми мертвецами вполне хватило бы шамана, но вот вся прочая нечисть видала в гробу даже своих сородичей. Думаю, и демона она бы видела там же, да силенок не хватало, чтобы позволить себе такое видение. По крайней мере, стоило демону отвернуться — или сдохнуть! — как вся собранная им рать расползалась по округе, занимаясь привычным ей мародерством.

Здесь же живые мертвецы исправно стояли на своих постах, бесы патрулировали и охраняли территорию, и даже мутанты выступали в качестве летучего отряда. Конечно, какой-нибудь особенно ушлый шаман смог бы и сговориться с бесами, и прикормить мутантов, но шансов, что такой шаман вообще существовал в природе, было, по правде говоря, куда меньше, чем вероятность присутствия здесь обычного демона.

Бесы плотно обложили походную лабораторию. Приди мы к открытию, еще не факт, что смогли бы незаметно подобраться. Это также означало, что мы вряд ли сумеем отсюда незаметно убраться, когда захватим образцы.

В сгоревшем доме вовсю кипела работа. Вслед за культистами туда прибыл относительно свежий мертвец в зеленом сюртуке. На театрала при входе он даже не взглянул. Тот, кстати, тоже лишь лениво скользнул по новоприбывшему взглядом. Мне отсюда было не видно, что произошло внутри, но меньше чем через минуту мертвец вышел обратно и направился в нашу сторону. Разведчики попрятались.

Мертвец топал как заводная игрушка, глядя прямо перед собой. Когда нога цеплялась за обломок, он отступал назад и, подняв ногу выше, перешагивал его. Иногда со второй, а то и с третьей попытки, каждый раз поднимая ногу всё выше и выше. Мне даже стало интересно, как бы он справился со стенкой, однако мертвец с самого начала выбрал такой курс, где ему не попалось ничего выше чем по колено.

Вслед за мертвецом пожаловали бесы. Они привели с собой полдюжины хилых на вид мутантов. Те испуганно жались к земле, но шли. Перед домом отряд остановился. Пара бесов подхватила одного из мутантов и завела его внутрь. Я услышал тихий взвизг. Стоявшие на часах мертвецы с интересом оглянулись на звук. Бесы вывели мутанта обратно и хорошим пинком наладили в нашу сторону. Тот рванул пулей, загребая всеми четырьмя лапами. Мимо нас пролетел просто вихрем, да и бредущего в том же направлении мертвеца обогнал как стоячего.

Бесы тем временем завели в дом следующего и история повторилась. Взвизг, пинок и еще одна тварь умчалась прочь. Лось просигналил нам из своего укрытия.

— Можем перехватить одного, — шепотом перевел Хорь. — Как образец.

— Нет, — ответил я. — Дождемся штурмовиков и захватим то, чем их накачивают.

Хорь кивнул мне, и отрицательно мотнул головой Лосю. Тот тоже кивнул, и спрятался. Через руины проскакал очередной мутант.

— Так что, вызываем их? — спросил Хорь.

— Да, — отозвался я. — Пора.

Как бы тихо мы ни грабанули культистов, с таким оживленным движением тут бы подняли тревогу незамедлительно, а бегать по здешним развалинам в темноте от бесов — нет уж, увольте! Запросто можно составить компанию тому распятому скелету.

— И предупредите, что в охранении тут полно бесов, — шепнул я. — Это их основная цель. Лабораторию мы берем на себя.

Хорь просигналил всё это Тени. Барышня отстучала ключом, прислушалась, и ответно просигналила, что штурмовики уже на подходе. Я даже слышал едва уловимое гудение турбин. Бесы перед сгоревшим домом тоже его услышали. Быстро закончив с последними мутантами, они торопливо заковыляли прочь и вскоре скрылись в развалинах. Хорь тотчас шепнул мне, что самое время грабить культистов. Я бы, наверное, еще подождал, но решил, что бывалому разведчику виднее.

— Хорошо, начинаем.

— Главного брать живьем? — уточнил Хорь.

Я помотал головой.

— Нам нужен только его груз, — отозвался я. — Дальше профессор сам разберется, чего он тут химичит.

— Добро.

Между разведчиками последовал быстрый обмен жестами. Тень закинула короб с радиостанцией за спину, готовясь выдвигаться. Лось вытащил из своего походного мешка семафорный фонарь на кривых ножках. Причем ножки были сделаны так, чтобы поставить фонарь лампой вверх. Саму лампу закрывало многоугольное изумрудно-зеленое стекло. Когда Лось включил фонарь и поставил его на пол, в небо ударил вполне различимый даже в вечерних сумерках зеленый луч света.

Думаю, в ночи он бы вообще сиял как маяк. Обычно на семафорах стояли лампы попроще. Всё-таки такой луч еще и здорово демаскировал самого семафорщика. Вот и сейчас театрал тотчас уставился в нашу сторону, и даже разинул рот, чтобы закричать что-нибудь предупреждающее.

Хорь выстрелил. Культист молча рухнул на землю. Впрочем, звук выстрела на круг выдал тот же эффект. Мертвецы все разом развернулись в нашу сторону. Слева послышались встревоженные вопли бесов. Лось с Травником ринулись вперед.

— Идём, — шепнул мне Хорь, и вихрем слетел на первый этаж.

Тень тотчас подстроилась к нему. Точь-в-точь тень! Мертвые часовые только озадаченно вякнуть успели, а Лось с Травником уже взлетели на крыльцо, вскидывая оружие к плечу. Синхронно грянула пара выстрелов, и разведчики нырнули внутрь.

— Да чтоб вас!

Вообще-то, операцию по захвату ценного груза разведчиками я представлял себе несколько иначе. Более тихо. Надо было, пожалуй, заранее проговорить с ними все нюансы. Теперь же мне оставалось только самому не зевать.

Выскочив из руин, я со всех ног рванул к сожженному дому. Мертвые часовые перед ним, наконец, сообразили, что это — налёт, и со злобным ворчанием потянулись навстречу. Хорь на ходу выхватил нож. Один удар, и сунувшийся к нему мертвец молча рухнул на мостовую. Вот я представлял себе начало нашей операции примерно так. Тень вскинула карабин. Опять ба-бах! Второму мертвецу половину черепа снесло. Тот плюхнулся на задницу, да так и остался сидеть, размышляя о своей тяжкой доле оставшейся частью мозга.

Последний мертвец достался мне. Переводить германский патрон на такого паршивца у меня рука не поднялась, а лезть в рукопашную — так он же наверняка заражен! Я подобрал по дороге камень, да швырнул бедолаге в голову. Мертвец опрокинулся на спину. Я не стал выяснять, как он там, и тоже заскочил в дом.

Под навесом стоял небольшой раскладной столик, накрытый белой скатеркой. На ней лежала открытая сумка культиста. Сам он валялся в углу с простреленной головой. Правая рука крепко сжимала здоровенный шприц. Рыжая девица покоилась у стены. Стена за ней была густо заляпана кровью, словно бы в нее из дробовика жахнули. Травник прибирал наган девицы в свою походную сумку. Хорошо, что с нами не было Факела. Он бы запросто усмотрел в этом ересь, и еще не факт, что разведчик отделался бы у него простым выговором.

Гул турбин стал слышнее.

— У нас две минуты, — объявил Хорь.

Не теряя времени, я метнулся к столу. В сумке культиста лежали аккуратные упаковки ампул, заполненные мутной зеленоватой жидкостью, и здоровенный кусок льда. Последний уже порядком подтаял. Я аккуратно взял одну упаковку и посмотрел на просвет. В зеленой мути плавали какие-то белесые то ли ошметки, то ли крохотные червячки. Выглядело на редкость пакостно, как и должно было выглядеть творение демонических сил.

Теперь понятно, почему координатором назначили именно меня. Факел бы такие трофеи спалил на месте.

— Думаю, оно, — сказал я.

В каждой упаковке оказалось по тридцать девять ампул. Семь штук, потом шесть, потом еще дважды снова по семь и шесть. Странная система, и уж точно не наша. Да и символы на упаковке были мне незнакомы. Они походили на старинные руны, но переплетались, словно арабская вязь. Все знаки уместились в одну строчку. Такая же строка была на каждой упаковке. Может, название, а быть может, и рецепт.

— Вы говорили, есть фотоаппарат… — начал было я, а Травник уже доставал аппарат из походного мешка.

Я в них не особо разбираюсь, но, похоже, это была германская "Лейка". Говорят, профессиональные фотографы не жаловали ее, мол, не доведенный до ума прототип с непонятными перспективами, но компактность модели, конечно, подкупала. У инквизиторов в ходу всё больше "Графлекс", который на глаз раза так в полтора крупнее. Зато и снимки там почетче, хотя, как правило, разглядывать их нет никакого желания. Впрочем, большинство этих фотографий вы вряд ли когда-нибудь увидите. Там или гриф "совершенно секретно", или такие изуверские подробности, что никакая цензура не пропустит. Хотя, на мой взгляд, людям следовало бы знать, как в итоге заканчивали те, кто доверился нечисти. Тогда и одержимых, небось, было бы меньше.

Кто-то всё равно купился бы на сладкие обещания, но ведь нашлись бы и те, кого удалось бы вовремя остановить. Когда я говорил об этом с Факелом, тот сказал, будто бы инквизиция задумывалась на сей счет, но в итоге пришла к выводу, что мы тут ничего не выигрываем. Напротив, слабодушные люди, узнав о демонических посылах, сами бы стали искать контакт с нечистой силой и, спасая одних, мы бы фактически погубили других. На круг у инквизиторов выходили сопоставимые числа. Может, оно и так. Там всё-таки специалисты считали. Хотя по мне так лучше было бы спасти тех, кто заблуждался.

Травник примерился с фотоаппаратом. Я повернул упаковки к нему той стороной, где была строка с символами, и разведчик быстро сделал три снимка. Один поближе, второй — отступив на шаг, чтобы в кадр поместился весь стол, а для третьего отбежал в самый угол, захватывая объективом всё помещение. Я постарался выглядеть в кадре прилично. Мало ли какой барышне при штабе эта фотография попадется на глаза.

— Готово, — объявил Травник.

— Тогда уходим, — сказал Хорь.

Я выбрал самую на мой взгляд целую упаковку.

— Да забирайте всё, — торопливо бросил Хорь.

— Этого хватит, — ответил я, прибирая упаковку в походный мешок. — Они все одинаковые.

— А если, не дай Бог, грохнем по дороге?

Да уж, не дай-то Бог!

— Если грохнем, то пусть лучше у нас будет только одна упаковка, — сказал я. — Остальное уничтожим.

Впрочем, немного подумав, кусок льда я тоже переложил в мешок. Кто знает, как эта дрянь поведет себя, если хорошенько разогреется, а осень нынче выдалась теплая.

— Бесы на подходе, — спокойно сообщил с крыльца Лось.

— Мутанты с шестой точки бегут к нам, — добавила Тень.

Стало быть, это был летучий отряд конкретно под эту точку. Серьезно у них тут всё устроено. К счастью, на подходе также были и наши штурмовики. Басовитое гудение звучало, казалось, уже прямо над головой. Я выглянул в окно. Слева над руинами скользила "Гордость империи". Под ее черным брюхом висела на цепях вытянутая платформа. На платформе стояли штурмовики. С земли по ним палили бесы.

В ответ ударили тяжелые пулеметы с борта "Гордости империи". Стрельба снизу мгновенно смолкла. Оно и не удивительно! На "Гордости империи" стояло по шесть тяжелых пулеметов с каждого борта, да два носовых в поворотной башне. Четырнадцать стволов калибром в пять линий и скорострельностью в три сотни выстрелов каждый попросту вымели с позиции весь отряд бесов. У тех не было ни единого шанса. Эти пулеметы создавались для борьбы с броневиками и даже танками, а после несостоявшегося Армагеддона с успехом дырявили демонов.

Но едва смолкла стрельба слева, как поднялась пальба справа. Там тоже был пост бесов и они, не дожидаясь своей очереди, рванули в атаку. Уж не знаю, на что эти бесы рассчитывали, но, надо признать, эта безумная атака их как раз и спасла. По крайней мере, некоторых из них. Бесы, как водится, действовали кто в лес, кто по дрова. Одни стреляли, другие бежали в атаку, третьих так и вовсе нелегкая унесла куда-то далеко на фланги. Наверное, задумали обходной маневр. В результате весь отряд рассредоточился на местности, и вновь замолотившие пулеметы покрошили лишь половину.

Под грохот выстрелов "Гордость империи" развернулась в нашу сторону. Платформа быстро опускалась, задев днищем кирпичную стену. Та обрушилась, подняв тучу белесой пыли. Штурмовики, не дожидаясь, пока дирижабль остановится, прыгали прямо в нее.

— Прикрываем наших, — скомандовал Хорь своим разведчикам.

Он для проформы всё же оглянулся в мою сторону: мол, не будет ли возражений у координатора? Ну какие тут могли быть возражения? Тем более что мы себя уже успешно демаскировали.

Разведчики быстро заняли позиции. Я для себя наметил выступ в руинах. Для второго этажа там было низковато, для первого — наоборот, высоковато, поэтому какой цели раньше служила эта крохотная площадка, прилепившаяся к кирпичной стене, сказать не берусь. Тут всё так разнесли, что даже я не уверен, была ли она внутри дома или снаружи, когда этот дом еще был зданием, а не развороченной грудой обломков.

К нам приближались восемь бесов. Шестеро с винтовками и двое тащили пулемет "Максим". Последние — первоочередная цель для снайпера, зачастую даже важнее командира. То есть, официально у командира приоритет, конечно, выше, но на практике живой офицер, которому некем командовать, куда лучше, чем живой расчет тяжелого оружия, который хочет поквитаться за убиенное начальство.

Я примерился к двойному выстрелу и, когда бесы встали, соображая, как им перетащить пулемет через широкий пролом, уложил обоих. К сожалению, это не осталось незамеченным. С поквитаться за своих у бесов всё железно. Тотчас заверещали, указывая друг дружке в мою сторону. Я пригнулся, да поздно. Заметили! По стене защелкали пули. Разведчики дружно пальнули по бесам, и воинственный вопль резко сменился жалобным взвизгом.

— Вторая группа, пошла! — раздался знакомый мне звонкий голос ныне капитана Алексеевой.

"Гордость империи" прошлась над бывшей улицей, раскидывая бойцов в черной форме, будто сеялка. Некоторых заносило. Всё-таки скорость оставалась еще приличной. Другие приземлялись вполне уверенно. Я не без удовольствия отметил, что новенькая форма была буквально на единицах. В этот раз под командованием Алексеевой было нормальное подразделение из бывалых воинов, лишь чуть-чуть разбавленных новобранцами. Можно было надеяться, что если она опять начнёт всерьёз чудить — те ее одёрнут.

Алексеева спрыгнула одной из последних, когда платформа проплывала мимо разведчиков. Она приземлилась мягко и уверенно, словно кошка. Ее взгляд быстро окинул нашу позицию и безошибочно задержался на мне. Это был взгляд человека, который до последнего надеялся на лучшее, однако теперь понял, что его надеждам не суждено сбыться.

— Здравия желаю, капитан! — сказал я.

У штурмовиков принято опускать титулование, все эти "господин" или "госпожа", "ваше благородие" и всё прочее, что удлиняло фразу, не увеличивая содержимого. Это связано со спецификой их службы, где каждая потерянная попусту секунда могла оказаться фатальной.

Алексеева в ответ лишь хмуро кивнула. Мол, приветствую, но уж здравия точно не желаю. Однако мы тут не на балу, а на задании. Здесь вы танцуете с тем, кого назначило командование, и при этом хорошо бы помнить, что шансы на успех значительно возрастали, если каждый исполнял свою партию на отлично.

— Где наша цель, координатор? — спросила Алексеева.

— Внутри, — ответил я. — Тут трупы и запас заразы. Всё надо сжечь подчистую.

— И это всё?

Удивление в ее голосе было нисколько не наигранным. Из-за такой ерунды штурмовиков не вызывали. Вдали послышался вой мутантов.

— Если успеем после этого убраться отсюда, то всё, — сказал я. — Если нет…

Вой мутантов прозвучал куда ближе и, пожалуй, в другой тональности.

— То на нас навалятся скоординированные силы бесов, мутантов и нежити, — продолжил я.

— Демон, — уверенно констатировала Алексеева. — Что ж, не зря летели.

К концу фразы у нее даже голос малость оттаял. Впрочем, штурмовики в этом плане все одинаковы. Ветераны, новобранцы — без разницы. Все до единого разом приободрились, едва заслышали про демона. Не терпелось им умереть со славой! Шанс, к сожалению, у них был.

Буквально в ту же минуту с севера нагрянули мутанты. Причем это оказался не летучий отряд, которого я ожидал, а целая армия. Когда эта воющая лавина двинулась на нас, аж земля задрожала. По крайней мере, руины уж точно. Грянул залп, за ним — второй. Мутанты падали, но на место павших тотчас заступали новые. Судя по тому, что эти новые даже не пытались по-быстрому обглодать трупы своих предшественников, мутантов гнала в атаку демоническая сила. Собственно, они и с демонами-то умудрялись жрать павших прямо на ходу. Здешний хозяин, видать, совсем уж их в ежовых рукавицах держал.

"Гордость империи" вновь врезала из всех пулеметов, выкашивая мутантов целыми рядами. С ее поддержкой мы, пожалуй, отобьемся. То есть, выглядело так, что мы точно отобьемся, однако у меня возникло легкое, но устойчивое ощущение, будто бы здесь что-то не так. Что именно не так, я и сказать-то не берусь. Ну да, нас атаковали, но это нормально для тех, кто оказался на вражеской территории. Наверное, я всё-таки подцепил паранойю!

Тем более что пока наши дела выглядели вполне прилично. Я даже экономил патроны и выборочно отстреливал самых крупных мутантов. Либо же тех, кто сумел прорваться слишком близко. Таких было немного. Из сгоревшего дома донеслось шипение огнеметов, а затем ноздрей коснулся, увы, привычный уже запах паленого мяса. На этом можно было считать задание выполненным и трубить отход, однако нечисть явно не собиралась отпускать нас без хорошей драки.

— На подходе бесы, координатор, — сообщила мне Тень. — Около полусотни, заходят на левый фланг.

— Принято, — тотчас вместо меня отозвалась Алексеева.

Я просто кивнул. Мол, да, принял к сведению. Чего-то подобного я и ожидал, как только мутанты начали откатываться, прячась среди обломков. Провожая взглядом последнюю намеченную цель, я быстро решал — стрелять или пусть уходит? Пожалел. Не мутанта, разумеется, а патрон германский.

Мне их в арсенале под роспись выдавали. Не за штуку, конечно, а за коробку в сто патронов, но что такое сотня выстрелов в современной войне? Половину коробки запросто можно расстрелять за один хороший бой, а мне потом отчет писать о расходовании подотчетных боеприпасов. У нас сейчас вообще подотчетно всё, где поставки ограничены, а ограничены они… Ну да не будем о грустном. В общем, мне писать подробный отчет, а в инквизиции подчас не только детали дела, но и сам факт того, что оно вообще было — строго засекречен, и разглашать оный секрет я не имел никакого права. Всякий раз изворачивался как уж на сковородке.

Или вот взять к примеру восстание рабочих на Сердобольском машиностроительном заводе. Подавляла его армия, а инквизиция поначалу была там сбоку припёку — одного из лидеров восстания подозревали в одержимости. В итоге этот болван с кучей приспешников действительно оказались захвачены страстями, и когда они начали обращаться в мутантов, настрелялись мы все от души. Мы — это и армия, и инквизиция, и даже вовремя опомнившиеся повстанцы. Там на всех хватило. А потом наше же, кстати, армейское командование приказало всю операцию засекретить. Мол, ничего не было. А раз ничего не было, то вот вам, унтер-офицер Марков, строгий выговор в личное дело за нецелевой расход подотчетных боеприпасов.

Вот так и пожалеешь лишний раз лохматика, а Факел ворчать будет про неуместное милосердие.

— В километре на север обнаружена колонна мертвецов с шаманом, — сообщила Тень. — Топают в нашу сторону.

Алексеева вновь вперед меня приняла сообщение. Тень хмуро глянула в ее сторону и демонстративно громко поинтересовалась, что на этот счет думал координатор миссии. Координатор думал, что вот только конфликта между барышнями на поле боя мне и не хватало.

— Я думаю, что здесь наша миссия выполнена, — сказал я. — Цель обнаружена и уничтожена. Можем сворачиваться.

Авось даже сумеем погрузиться на дирижабль без особых приключений.

— Вначале разберемся с демоном! — резко отозвалась Алексеева.

— Но это уже не наша миссия, — спокойным тоном уточнил я. — Это само собой разумеется. Если, конечно, он почтит нас своим присутствием.

— Он придёт, — уверенно заявила Алексеева.

Я не был в этом так уверен. Впрочем, демон в любом случае — забота штурмовиков. Моя задача — вынести с поля боя добытые образцы в целости и сохранности. Ну и очень желательно моих разведчиков вернуть в бюро в таком же состоянии. Штурмовики сами рвались в бой, тут уж ничего не поделаешь, а за разведчиков отвечаю я. То есть, формально, конечно, вся ответственность лежит на профессоре, однако решения-то принимал я.

— Значит, нам можно вызывать артиллерию по ближайшим скоплениям врага без согласования с вами? — уточнила у меня Тень.

— Нужно, — поправил я ее.

Алексеева недовольно хмыкнула. Тень быстро отстучала ключом сообщение. За руинами раздалось воинственное верещание бесов. Мутанты ответили на него протяжным воем. Я поднял винтовку. Сейчас попрут!

Бесы кинулись в атаку, как с головой в омут. Одновременно с севера на нас хлынула новая волна мутантов. Воздух прорезал леденящий вопль, от которого разом заныли все зубы. Это кричал шаман, вдохновляя свое мертвое воинство напасть на нас. Ему ответил свист снарядов.

Парой секунд спустя земля содрогнулась от взрывов. Основательно так содрогнулась. Я ухватился было за выступ стены, а тот так и поехал прямо на меня. Я едва успел отскочить. Стена рухнула, подняв облако белесой пыли. Хорошо что у меня нос и рот были закрыты платком, а то бы обчихался. А времени прочищать горло у меня не было.

Бесы наступали по обоим флангам. Тень сообщила, что их мелкие отряды стекались к нам со всей округи. В центре волна за волной накатывались мутанты. Штурмовики развернулись полукругом, стойко удерживая позиции. "Гордость империи" кружила над нами, поливая врага свинцом из всех стволов. Вражеское воинство редело на глазах, однако так же на глазах прирастало обратно резервами.

У нас же резервов, к сожалению, не было, а вот первые потери уже появились. Беспорядочная пальба бесов нет-нет, да и находила свои цели. Случалось, и мутанты умудрялись прорваться сквозь плотный огонь. Один на один у них не было против штурмовика ни единого шанса, но если нападали разом двое-трое, могли и потрепать. То и дело сквозь шум боя слышалось:

— Санитар!

Он у штурмовиков был один, и знай метался туда-сюда. Снайпер у них, кстати, тоже оказался всего один. Мы с ним обосновались на втором этаже в развалинах и, распределив между собой сектора обстрела, отстреливали бесов. Первый этаж заняли разведчики. Они прикрывали нас на случай, если бы кто прорвался, а Тень вслушивалась в радиоэфир, выхватывая проносившиеся там сообщения. В целом выглядело так, будто бы мы разворошили осиное гнездо. Тень едва успевала зачитывать сводки:

— Две колонны нежити в полутора километрах на севере. Одна попала под накрытие. До сотни бесов тремя группами на западе. Идут к нам…

По нашим развалинам хлестнула пулеметная очередь. Судя по тому, как пули лупили по кирпичам, выбивая из них не крошево, а целые куски, калибр был солидный. Чёрт побери, у меня над головой пол кирпича просвистело! Потом этот обломок стукнул по полу рядом с Тенью, но барышня лишь досадливо дернула головой, словно бы отгоняя назойливое насекомое. Я быстро оглянулся, и сразу заметил "Гочкисс" на высокой треноге. Бесы втащили пулемет на самую высокую гряду из обломков, даже не потрудившись хоть как-то замаскировать оружие.

— Пулемет! — рявкнул я, одновременно беря пулеметчика на прицел.

Он был не в моем секторе, но этот рыжий уродец уже наводил ствол прямо на нашу позицию.

— Виноват! — отозвался мой коллега в черном бушлате.

Два наших выстрела прозвучали как один. Рыжий уродец отлетел назад и рухнул за обломки. Штурмовик снова выстрелил. Бес с пулеметной лентой в руках сложился пополам и завалился на бок под треногу. На какое-то время "Гочкисс" был обезврежен.

— Не подпускай бесов к пулемету, — сказал я штурмовику.

Сам я занимался тем же самым, отстреливая уродцев, которые приближались к брошенному "Максиму". Я прострелил ему кожух. Охлаждение у "Максима" водяное и теперь вся вода вытекла, однако какое-то время из пулемета можно стрелять и без охлаждения. Такое отношение, конечно, быстро угробит оружие, но это же бесы. Им на всё плевать. Сломают одно — будут искать другое.

— Вас понял, — отозвался штурмовик, и чуть тише добавил: — Извините, отвлекся на их командира.

— Командует тут демон, — отозвался я. — А на эту шантрапу зря время не трать.

— А где он? — тотчас спросил штурмовик. — Я имею в виду — демон.

Да понял я, кого он имел в виду. Столько азарта в голосе, да форма новенькая — чего уж тут не понять?

— Какой у тебя позывной? — спросил я.

Штурмовик на секунду замялся, потом всё же ответил:

— Тринадцатый.

Номерной. Я так сразу и подумал. Новичок, еще не заслуживший в бою нормального прозвища или, как говорят штурмовики, позывного. Такие рвались в атаку первыми.

— Вот что, Тринадцатый, — говорил я в паузах между выстрелами. — Забудь про демона. Если он заявится, ты его не пропустишь.

Тринадцатый неопределенно хмыкнул, что можно было трактовать и как согласие, и как сомнение в собственной наблюдательности. Рыжий и вихрастый, с веснушками на носу, он мне казался эдаким первым парнем на деревне, который только и ждет подходящего момента продемонстрировать всем свою лихость. Почему-то я сразу подумал, что до получения номера его звали Антошкой. Был такой персонаж в детских сказках, который лихо ввязывался в неприятности, но и не менее лихо из них выпутывался. С таким настроем Тринадцатому надо было идти в гренадеры.

Хотя нет, в реальном мире его бы там убили слишком быстро.

— Потому что он тебя точно не пропустит, — добавил я. — Можешь мне поверить.

И мой отсутствующий глаз тому надежной порукой.

— Так что сосредоточься на текущей задаче, — закончил я свою мысль. — А это — пулеметчики.

Тринадцатый кивнул и вздохнул. На отстреле пулеметчиков прославиться сложно. Зато больше шансов дожить до того момента, когда можно будет прославиться. Я попытался донести эту мысль до Тринадцатого, но, похоже, лишь зря потратил слова. И один германский патрон. Отвлекшись на объяснения, я чуть было не упустил очередного кандидата в пулеметчики. Подстрелил уродца на самом подходе, да и то не наповал. Пришлось вторым выстрелом добивать.

— Да чтоб тебя, — прошептал я.

Бесы, казалось, вырастали словно из-под земли как грибы после дождя. Не успеешь одного уложить, как на его месте уже пара новых.

— И это называется небольшие группы? — громко проворчал я.

Тень услышала.

— Недостаточно большие, чтобы вызывать на них артиллерию, — отозвалась она.

Конец ее фразы утонул в новом грохоте разрывов. Где-то группа оказалась достаточно большой. Когда отгремело, Тень спокойно уточнила:

— В основном, небольшие. Но их много.

Ну так сама же сказала, что они стекались со всей округи. Я даже приметил утреннего беса с карамультуком, а мы его прошлый раз на берегу встретили. Это даже по прямой часа три пути. Бес положил длинный ствол ружья на плечо одного из своих бойцов и направил в нашу сторону. Бабахнул выстрел. Над карамультуком поднялось облачко сизого дыма. Надо же, этот раритет до сих пор функционировал. Да еще в руках беса! Умели же делать оружие. Я пристрелил беса, и его подчиненные тотчас сцепились за право завладеть его наследством. Дело дошло даже до драки на саблях.

— А демона уже заметили? — не утерпев, поинтересовался Тринадцатый.

Я только головой покачал. Вот ведь неугомонный! Тень сообщила, что демона никто не видел. Это было странно.

От очередного вопля шамана снова заныли зубы. Колонна мертвецов хлынула из пролома в стене, и врезалась с тыла в волну мутантов, которая как раз разворачивалась для новой атаки. Мертвецы невозмутимо топали вперед, отпихивая оказавшихся на пути тварей. Те рычали и огрызались. Шаман, размахивая флагом, полез расталкивать увязшие первые ряды и быстро схлопотал пулю. На стремлении мертвецов добраться до нас это никак не сказалось. Разве что мутантов они теперь пинали чаще, чем отталкивали. При таком численном превосходстве было вдвойне странно, что нас еще не обошли с тыла.

Улучив момент, когда было потише, я поделился своими сомнениями с разведчиками. Тень ответила, что позади нас развернулся отряд того самого Мотыля, и я могу не волноваться. Если нас попытаются обойти, то Мотыль не прозевает и предупредит нас вовремя.

— Там же пути для мертвых нахожены, — добавил к этому Хорь. — А наши из пушек долбят. Разнесут всё, вот они и не подставляются.

Ну да, корабельная артиллерия лупила от души. Над руинами вздымались серо-черные столбы разрывов, расшвыривая во все стороны обломки зданий и ошметки нечисти. Наши развалины то и дело сотрясались, мешая прицеливанию. И под таким огнём нечисть всё равно толклась на трех направлениях, хотя вполне могла рассредоточиться на четвертое. По мне, так лучше потом проторить новые пути для нежити, чем пачками ловить на голову тяжелые снаряды. Впрочем, у демонов своя логика, нам, людям, зачастую совершенно непонятная.

Иногда они демонстрировали серьезные познания в военном деле, а иногда, вот как сейчас, толпы мелкой нечисти атаковали в худших традициях тактики "марш-марш на фарш!" Они завалили трупами все подступы к нашим позициям, и тем не менее мы банально не успевали отстреливать всех. Не помогали даже огнеметы.

Мутанты с визгом проносились сквозь пламя. Горящие мертвецы топали через него как ни в чём ни бывало, пока не разваливались на части. Бесов огонь и вовсе не беспокоил. Они, конечно, тоже горели, особенно в освященном пламени, однако до, скажем так, момента возгорания бесы что в огне, что вне его чувствовали себя примерно одинаково. Наверное, притерпелись в аду.

— Да откуда же вас столько? — прошептал я.

Впрочем, в тот момент куда важнее был вопрос: почему до сих пор не появился демон? Я спросил у Тени, что слышно от разведчиков. Тринадцатый тотчас навострил уши. Барышня усмехнулась, и сообщила, что на подвиг сегодня рассчитывать не приходится. Демона никто не видел. Вместо него будет куча мелочи. Вместо! Ну конечно! Зачем ему башкой рисковать, когда у него такая толпа под рукой.

А у нас уже десятка полтора выбывших из строя. Это убитые и тяжелораненые. Легкораненых у штурмовиков с поля боя палкой не выгонишь. Нечисть заплатила за них высокую цену. За то же время мы выбили две дюжины бесов и до сотни мутантов с мертвецами, да еще артиллерия прошлась по их тылам, однако к врагу то и дело подходили подкрепления, а с нашей стороны уже приходилось экономить боеприпасы.

— Прикрой здесь, — скомандовал я Тринадцатому, а сам спрыгнул на первый этаж.

Алексеева расположила свой командный пункт на улице прямо перед нашими развалинами, чтобы и к своим поближе быть, и слышать доклады Тени. У штурмовиков, конечно, был и свой радист, но у него не было доступа к каналам разведчиков. Как я уже говорил, связь у нас налажена не лучшим образом.

— Капитан! — сказал я, быстро подходя ближе. — Демона не будет. Похоже, он решил не геройствовать. Надо возвращаться в город.

— По-моему, труса тут празднует кое-кто другой! — резко ответила Алексеева.

Радист удивленно глянул на нас, и тотчас сделал вид, что он весь погружен в радиоэфир, а тут его и вовсе нет.

— У нас приказ, капитан, — сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно. — Приказ полковника медицинской службы, — слово "полковника" я постарался подчеркнуть голосом, но, думаю, за грохотом стрельбы мои старания пропали даром. — И чем дольше мы тут стреляемся с нечистью, тем меньше наши шансы его исполнить.

Алексеева мотнула головой, словно бы отметая прочь мои возражения.

— Мы справимся! — заявила она.

— Как тогда в Нарве?

Наверное, зря я это сказал. Не умею я всё-таки быть дипломатом. Глаза у Алексеевой так и полыхнули бешенством. Если бы была возможна мгновенная одержимость демоном, то вот именно так бы оно и выглядело. Я даже подумал, что Алексеева мне сейчас врежет. Думаю, и она подумала о том же самом, однако сдержалась.

— Я не повторяю своих ошибок, Марков, — прошипела Алексеева.

— Уверен, что так, капитан, — сказал я. — Но как координатор миссии, я обязан настоять на отходе не зависимо от того, считаете вы это ошибкой или нет. Мы захватили здесь образцы, и они должны быть доставлены полковнику. Сами они до города не дойдут.

Алексеева смерила меня взглядом, весьма далеким от симпатии, и медленно произнесла:

— Хорошо, координатор. Мы доставим вас в город.

Глава 5

Отступление — один из самых сложных маневров в современной войне, однако, уж не знаю, к добру это или к худу, но за последние пять лет мы неплохо насобачились в этом деле. Даже в новом уставе появилась отдельная глава о правильном отступлении. В старом ее не было, тогда единственно правильным считалось наступление, но демоны убедили нас расширить список приемлемых маневров.

У штурмовиков, кстати, такая глава появилась даже раньше чем у армии. Поначалу от них требовалось не только завалить демонов, но и вернуться потом с образцами их тушек для изучения. Не скажу, чтобы они охотно отступали, однако в целом современная война — война маневренная, так что Алексеева так окрысилась на меня больше по личным причинам. Тогда в Нарве она отступила первая, даже не предупредив остальных. Получилось, прямо скажем, некрасиво.

Красиво, то есть по уставу, при отступлении отряд делился на три волны. Две из них последовательно прикрывали отход друг друга, а третья выносила раненых и тела убитых. Мы своих не оставляем.

В первую волну отступающих вошли разведчики, я и еще дюжина штурмовиков, включая моего нового знакомого с позывным Тринадцатый. Командовал нашими сборными силами коренастый лейтенант с огромным шрамом через всё лицо. Его фамилии или позывного я так и не узнал. При мне Алексеева называла его только по званию. Заодно с вызовом спросила у меня, не будет ли координатор возражать?

Координатор в моем лице ответил, что она лучше знает своих людей, а для меня важно только выполнить поставленную задачу. Поставленную, между прочим, перед всеми нами. На это у Алексеевой не нашлось что сказать. Она только хмуро кивнула, и мы начали отход.

К слову сказать, лейтенант отлично знал свое дело. Когда наша волна откатилась назад и заняла позицию, он умело распределил всех стрелков так, чтобы мы держали под плотным огнем и фронт, и фланги, и при этом между нами оставались широкие проходы для других волн.

— На позиции! — громко объявил лейтенант.

За пальбой я на правом фланге его едва расслышал. Алексеева наверняка не услышала вовсе. Впрочем, рядом с лейтенантом держался боец с семафором в руках. Семафор был размером поменьше, чем у Лося, и не такой яркий, но тоже с зеленым фонарем. Боец просигналил. С позиций второй группы ему в ответ тоже коротко мигнули зеленым.

Алексеева взмахнула рукой. Штурмовики с носилками бегом устремились к нам, на ходу выстраиваясь в цепочки друг за другом. Судя по тому, с какой четкостью и быстротой всё исполнялось, такой маневр был этому отряду не в новинку.

Едва носильщики миновали наши позиции, снова замигал семафор. Вторая группа двинулась столь же слаженно, но не столь быстро. Штурмовики отстреливались на ходу. Алексеева шла последней, гордо выпрямив спину и не оборачиваясь. Между прочим, если бы я вовремя не среагировал, на эту спину запрыгнул бы довольно крупный мутант. Как он подобрался, даже я не заметил. Ущучил его в последний момент, когда тот уже вынырнул из развалин и замер на миг перед прыжком. Алексеева же и ухом не повела, когда за ее спиной рухнула на землю эта тварь.

— Ну и перед кем выделывается? — проворчал я.

— А вы как думаете? — тотчас отозвалась Тень.

Барышня сидела рядом, привалившись спиной к кирпичной стене и слушала эфир, но и здесь держала свободное ушко на макушке.

Алексеева прошла мимо нас, не удостоив даже взгляда, и нам сразу стало не до нее. Нечисть шла за ней буквально по пятам. Мы встретили врага свинцом, потом огнем, а кое-где и до штыков и сабель дело дошло. Драка была серьезная, но мы устояли. Сами же потеряли всего двоих, и это, можно сказать, легко отделались.

Из группы носильщиков нам в помощь прибыл еще десяток штурмовиков. Видимо, полагали, что потребуется выносить минимум пятерых. Впрочем, в любом случае их помощь не была лишней. Все вместе мы добили лезущую к нам на позиции нечисть и, едва образовалась пауза, лейтенант громко крикнул:

— Первая группа, отходим!

От второй группы нам уже дважды сигналили, что они готовы. Мы дружно откатились назад. Только Тринадцатый напоследок еще раз с надеждой окинул взглядом вражьи ряды и, так и не увидев демона, поспешил за остальными. Вторая волна нас прикрывала. Затем мы снова прикрывали их, и всё повторилось, включая гордый выход — или лучше сказать: исход с позиций? — Алексеевой и высматривающего демонов Тринадцатого. Потом повторилось снова. И снова. И снова.

"Гордость империи" кружила над нами, когда надо, поддерживая огнём из пулеметов, но большей частью наводила корабельную артиллерию на ближние тылы противника. Та лупила не переставая.

Где-то на пятом повторе я снова удивился, что нежить по-прежнему не пыталась отрезать нас от берега и окружить. Теперь-то беречь проторенные тропы для мертвецов уже не было никакого смысла. Тем не менее — факт. Позади нас был уже не только отряд Мотыля. Поднятый нами тарарам заставил многих разведчиков спешно отходить и на тот момент наш тыл прикрывала целая завеса из их отрядов. Все они докладывали, что никто даже не пытался нас обойти.

— Тупые ублюдки, — сказала по этому поводу Тень.

Да, те кто набегали на нас — точно тупые ублюдки. Но тот, кто ими управлял, вряд ли. Ну, разве что тоже был ублюдком. При этом в лоб нечисть давила без всякой пощады, и под ее натиском мы откатились до самого берега.

К тому времени уже совсем стемнело. Ночи тут темные. Не совсем, как говорят, "хоть глаз выколи", но близко к тому. Позиции подсвечивались вспышками выстрелов — особенно огнеметных — и редкими фонарями. "Гордость империи" шарила перед нами лучами прожекторов, выхватывая из темноты всякую нечисть. Исключительно мелкую. Как Тринадцатый ни вглядывался, он не увидел даже намека на демона, хотя неизменно уходил с позиции последним.

Не прям вторая Алексеева — оставив старую позицию, он перебегал очень шустро, первым занимая новую — но в целом получалось что-то вроде. Когда получалось. Один раз бесы в темноте подобрались к нашим позициям и, как только прозвучала команда отходить, заскочили на них. А Тринадцатый опять замешкался.

— Ешкин же кот, — проворчал я.

Надо отдать ему должное, штурмовик не растерялся. Сходу двоих прикладом уложил еще до того, как я в третьего успел выстрелить. Правда, Тринадцатый лупил так, что какая-то часть от винтовки отлетела прочь, а у него, как и у меня, был германский "Маузер". Разбить такую прелесть о башку простого беса? Это же настоящее святотатство! Да к тому же у него, как и у всякого штурмовика, на поясе болталась сабля. Эх, будь я его командиром, не миновать ему после боя хорошей выволочки. А тогда не до того было.

Сняв выстрелом беса — между прочим, с саблей в руках, а винтовку он, в отличие от штурмовика, нашел время за спину забросить — я во всё горло заорал:

— Тринашка! Бегом назад!

По правилам я, как координатор, должен был бы настоятельно рекомендовать рявкнуть на него лейтенанту, однако его я в темноте не разглядел, да и времени на это не было. Как потом выяснилось, лейтенанта на тот момент ранили, и бойцы унесли его в тыл, так что я в любом случае был за старшего. Да и в конце концов, задача координатора как раз и заключалась в том, чтобы оперативности ради влезть без спросу в чужое дело и сделать всё по своему для всеобщего блага.

Тринадцатый маханул еще раз "Маузером" по вражьим черепам, и рванул к нам. Бесы бросились за ним. У них это как у мутантов — безусловный рефлекс. Бежит — догоняй. Мы дали по бесам залп. Осторожно, чтобы Тринадцатого не задеть. Ну, осторожно по меркам штурмовиков. Тринадцатый на бегу пригнулся, так огнеметчик прямо через его голову жахнул. Кстати, спалил сразу двоих. Ну и Тринадцатому прическу малость подправил.

Под верещание бесов мы откатились до позиций второй группы. Штурмовики на ходу одобрительно похлопывали Тринадцатого по плечу, будто бы он только что не расколотил ценное вооружение о головы врагов, а сокрушил их палицей словно древнерусский богатырь.

И только когда мы добрались до нашей крепости на берегу и укрылись за ее стенами, меня вдруг клюнуло. Я ведь тогда крикнул не Тринадцатый. Я крикнул Тринашка! Стало быть, дал парню позывной. Да уж, подобрал имечко! А обратно уже не отмотаешь. Покрестил при свидетелях, да в бою, у штурмовиков это особенно почетно, плюс я сам у них считаюсь за героя. Демоноборец — это вам не абы кто. В общем, быть ему теперь Тринашкой до конца своих дней.

С его жаждой славы, думается мне, конец не за горами, а всё равно неудобно получилось. Ну не умею я имена давать, да еще без подготовки! Что тогда, в Нарве, с пулеметчицами, что теперь. К слову сказать, Факел за их души исправно по вечерам молился, как и обещал. Хотя он за многих молился, поминальный список у него длинный. Ну так к нему-то наверху прислушивались, не то что ко мне.

Если бы там слышали мои молитвы, то они бы уж точно избавили меня от новой встречи с капитаном Алексеевой, ан нет! Только о ней подумал, смотрю — идет ко мне. Я в тот момент стоял на стене крепости близ угловой башни, то есть вовсе не там, где у офицера ее ранга могло возникнуть какое-нибудь дело. Атаку нечисти мы отбили. Та проводила нас до самой крепости и рассчитывала зайти следом, но крепко получила по зубам и убралась-таки восвояси.

В наступивший тишине мы спокойно ждали эвакуации на южный берег, и капитану штурмовиков нечего было делать на стене. Мне, по правде говоря, тоже, но тут весь угол продувался с бухты и я подумал, что лед в мешке будет на прохладном ветру таять медленнее. Ампулы я умудрился ни одной не побить, а вот ночь выдалась жаркой во всех смыслах и кусок льда уменьшился вдвое. Заодно подмочил мне мешок.

Алексеева остановилась рядом и, хмуро глядя вроде на меня, а вроде как даже и сквозь меня, негромко спросила:

— Вас прислал мой отец?

— Никак нет, капитан, — ответил я. — У меня своя задача.

По-моему, Алексеева не поверила. Ее взгляд всё же сконцентрировался на мне. В нём не наблюдалось ни грана симпатии. Так, наверное, нормальный штурмовик смотрел бы на беса или мутанта, в общем, на какую-нибудь мелкую нечисть, на которую жаль тратить время и силы, ибо славы с таким противником не снискать.

— Я не нуждаюсь в охране и опёке, — так же негромко сказала Алексеева. — Это и вас, и его касается.

Она круто развернулась на каблуках, и зашагала прочь.

— Меня это не касается, капитан, — сказал я негромко.

Вряд ли Алексеева меня услышала, да это, в общем-то, и не ей предназначалось. Так, мысль почти что вслух. Еще не хватало мне спорить из-за ерунды со старшим по званию. Пусть я теперь и считаюсь за инквизитора, однако формально я всё еще армейский унтер-офицер, да еще и в прямом подчинении — ну, через всю цепочку стоящего между нами начальства — у ее отца. Будь моя воля, век бы не видел всю их семейку, а уж охранять и опекать Алексееву… Мне более чем хватило Нарвы.

Слава Богу, за мной быстро прислали персональный катер. То есть, конечно, не столько за мной, сколько за моим грузом, но в приказе значился всё-таки я. Поблагодарив разведчиков за службу — к счастью, никто из них серьезно не пострадал — и мысленно послав "прощай" капитану Алексеевой, я быстро покинул крепость. Мол, дело не ждет и всё такое прочее.

В госпиталь я вернулся с первыми лучами солнца. Профессор уже ждал в лаборатории, в нетерпении меряя ее шагами из угла в угол. Лаборант, позевывая, заканчивал последние приготовления к предстоящим опытам. Факел спокойно сидел в предбанничке на скамейке, положив раструб огнемета на колени. Так сказать, в полной боевой готовности. Ежели что, сразу бы жахнул. В такой крошечной комнатенке он и себя бы подпалил, но всё равно бы жахнул.

— Ну, как прошло? — спросил Факел.

— Могло быть и лучше, — немного ворчливо отозвался я.

— То есть, как обычно, — невозмутимо констатировал Факел.

— Вроде того.

А еще у меня после бессонной ночи разыгралась паранойя. Никак не давало мне покоя то, что нечисть не пыталась отрезать нас от берега. Факелу я об этом говорить не стал. Ему ж только дай повод заподозрить неладное! Нет, лучше я уж сам высплюсь, и на свежую голову всё спокойно обдумаю.

Доложив профессору, что миссия выполнена, я вместо "спасибо" услышал в ответ, что всё только начинается. Типун тебе на язык, профессор! Он же тем временем разложил на столе мои трофеи: упаковку с заразой, фотографии и даже кусок льда. Лаборант, глянув на его приготовления, на всякий случай отступил подальше. Я тоже решил, что мне и от дверей всё прекрасно видно.

Вот только профессор пришел в такое воодушевление от моих трофеев, что жаждал пообщаться. Лаборант, видимо, для этих целей не подходил. Думаю, профессор вообще воспринимал его как ходячий штатив для пробирок. Подай, принеси, поставь там, уйди отсюда — в таком вот аспекте. С другой стороны, с него и спрос был меньше, и найти образцы, рискуя головой, отправляли тоже не его.

— Вы понимаете, Глаз, что это значит?! — вопрошал профессор, тыча пальцем в непонятные символы на упаковке.

— Никак нет, господин профессор, — отвечал я. — Я на демоническом не читаю.

— Да я тоже, — он небрежно отмахнулся, мол, какой пустяк!

Между прочим, за такой пустяк наша инквизиция запросто могла пригласить на беседу в застенки, и это еще считалось бы, что легко отделался. Такое знание могло привести и на костер. Особенно если не сумеешь доказать инквизиторам, что учился демоническому языку не у носителя.

— Думаю, это название, — высказал я свое предположение. — Там на всех упаковках точно такое же.

— Я тоже так думаю, — согласился профессор. — Но если им пришлось печатать название, это подразумевает развитую номенклатуру. Не так ли?

Я кивнул, уже догадываясь, куда он клонит. Развитая номенклатура подразумевала всяческое разнообразие заразы, что, помноженное на одинаковую упаковку с ампулами, требовало столь же развитого производства. Проще говоря, где-то тут стоял заводик. То есть, учитывая еще и лёд, не совсем где-то тут, но в пределах досягаемости.

Профессор развил эту мысль значительно более многословно, чем я ее изложил, но суть была та же самая. Вплоть до "где-то". По заметно оплывшему куску льда даже профессор не брался определить, как долго его таскали. Впрочем, это бы нам всё равно ничего не дало, поскольку мы даже примерно не представляли, каким маршрутом его таскали. В общем, новая экспедиция откладывалась на столь же неопределенный срок. Однако, не отменялась полностью.

— То, что вы рассказали, Глаз, вполне укладывается в мою схему, — самоуверенно заявил профессор. — Да, передвижная лаборатория — лучшее решение. Но создать передвижной завод даже демонам не по силам.

Мне тотчас представился эдакий кочующий табор с миниатюрными цехами на повозках, с дымящими трубами и прочими атрибутами современного производства. Впрочем, разведчики быстро бы отследили подобный табор.

— Голь на выдумки хитра, господин профессор, — заметил я.

— Это верно, — согласился он. — Но вот это, — профессор указал на упаковку. — Не кустарщина. Это — серийное производство. Такого единообразия нельзя добиться в походных условиях. Для этого нужно построить полноценный завод.

— Но демоны не строят ничего кроме гнезд, — возразил я.

Это известно даже простым солдатам, не говоря уже об инквизиции. И, кстати, действующее гнездо — единственное место, куда обычно нет хода разведчикам. То есть, я слышал истории о самых отчаянных, которые и туда проникали, и даже выбирались обратно, но это были единичные случаи. Да и не в этих краях.

— Значит, надо искать производственное гнездо, — заявил профессор. — Не устранив источник эпидемии мы так и будем купировать одни симптомы, а это — не лечение!

Ему, конечно, виднее, вот только устранить гнездо не так-то просто. Однако на это мое замечание профессор только отмахнулся и сказал, что как раз на такой случай у нас есть штурмовики.

Штурмовиков у нас, по правде говоря, после ночной экспедиции осталось чуть больше полуроты. Это за вычетом погибших и тех раненых, которые проваляются в госпитале достаточно долго, чтобы в ближайшие дни их можно было не принимать в расчет. Впрочем, еще не факт, что за эти дни разведчики отыщут гнездо. Всё-таки, в отличие от передвижной лаборатории, гнезда они высматривали постоянно — собственно, в обычных условиях это вообще для них цель номер один! — и если до сих пор гнезда-завода нет на наших картах, то оно спрятано очень надежно.

— Что ж, приступим, — сказал профессор.

Он вскрыл упаковку и вынул одну ампулу. Для меня это было сигналом убираться из лаборатории. Я уже достаточно насмотрелся на заразившихся, а охранять профессора можно было и сидя в предбанничке, благо вход в лабораторию был всего один. Если же на свободу вырвутся вирусы, то я вряд ли сумею подстрелить хоть кого-то из них. Не тот размер.

Отговорившись, что мне надо составить рапорт, я оставил профессора в компании вирусов и лаборанта. Рапорт я, кстати, составил, и весьма подробный. Одну копию профессору, вторую для инквизиции, третью — штабу армии. Не знаю, читал ли его кто-нибудь. Профессор не читал точно. Даже пролистать не удосужился. А я там на три страницы наши злоключения живописал во всех подробностях, постаравшись особенно подчеркнуть заслуги разведчиков.

Впрочем, это я больше для штаба старался, но там тоже мой рапорт не читали и разведчикам не воспоследовало даже устной благодарности. Инквизиторская копия и вовсе сразу угодила в спецхран, а там читают только те, кому надо и те, кому положено. Причем должны быть в наличии обе категории. Обе сразу встречались крайне редко.

Далее по-хорошему должна была начаться обычная рутина караульной службы, изредка разбавляемая рапортами разведки о ходе поисков производственного гнезда, но это, увы, не с моим везением.

Я отправил разведчикам телеграмму — мол, ищите гнездо — и сходил в архив. Там, правда, часик покемарил на скамеечке. Подозреваю, архивариус, заметив, что я придремал, сам не спешил и дал мне немного отдохнуть. Затем я сменил на посту Факела. Он уже откровенно клевал носом. Бессонные ночи давались ему куда тяжелее, чем мне. Факел постарше меня, да и опыта армейской службы у него не было, а там быстро приучаешься урывать клочок сна в любых условиях. Но, разумеется, не на посту.

Пост я, как и Факел, занимал в предбанничке, но через приоткрытую дверь приглядывал за профессором. На всякий случай. Профессор работал. Даже что-то насвистывал себе под нос. Фальшивил, правда, безбожно, но мотивчик я узнал. Это был "Соловей" Стравинского. Мы с одной барышней в Петрограде дважды на него ходили в театр. Ей, как и профессору, очень нравился живой соловей. По мне, так лучше звучал механический, но о вкусах не спорят ни с барышнями, ни с начальством.

К слову сказать, эту оперу из-за переговоров Соловья со Смертью проверяли инквизиторы. Всё ж таки четвертый всадник. Однако Стравинский сумел их убедить, что у него Смерть — ни разу не библейский персонаж, и вообще китаец. Сказка-то в основе оперы китайская. Опять же, там в финале Его китайское Величество выздоравливает, а мы-то ведь с китайцами сейчас в большой дружбе. На Китай нечисть не так сильно давила, и он исправно поставлял нам провизию. Весь Сибирский фронт на их рисе сидел, да и нам регулярно перепадало.

Насочинял, в общем, композитор с три короба, зато отбоярился. Хотя Факел как-то по случаю рассказал, будто бы нашли инквизиторы что-то крамольное в его черновиках. Не будь Стравинский всемирно известным композитором, небось, так бы легко не отделался. Хотя на карандаш его, понятное дело, всё равно взяли, однако оперы по-прежнему регулярно ставились и были, что называется, на слуху.

— Чаю, господин профессор? — спросил лаборант, сбив меня с мысли.

Я глянул на часы. Ну да, уже на полпути к обеду. Профессор не ответил. Тем не менее, лаборант метнулся прочь и вскоре возвратился с нагруженным подносом. Мне, кстати, тоже отдельно чаю налил в фарфоровую кружку и даже ломтик лимона на край блюдечка пристроил. Тоненький, конечно, через этот ломтик на просвет газету читать можно, а всё ж таки! Ну и вообще был сама вежливость. Подметил подлиза, что я в чести у высокого начальства.

Вот только я не пью на посту. Даже чай. Как говаривала моя бабка: "вода завсегда путь найдет", и когда она его найдет — захочется выйти до ветра. А как же я оставлю пост? Но и терпеть до прихода смены тоже то еще удовольствие. Нет уж, лучше не пить вовсе, а почаевничать можно и после смены. Тем более что она была уже не за горами. Я отставил чашку на подоконник, чтобы аромат уходил наружу и не дразнил, и чай не успел еще полностью остыть, как вернулся Факел.

— Чаи гоняешь? — с легкой улыбкой спросил он, входя в предбанничек.

— Собираюсь, — ответил я. — Лаборант расщедрился.

— Вот как? — переспросил Факел, и улыбка на его лице растаяла без следа. — А мне показалось, что он нас не жалует.

— Зато нас жалует профессор.

— Возможно, возможно, — Факел в задумчивости почесал подбородок, и негромко добавил: — Но знаешь, я бы проверил, нет ли там какого-нибудь снотворного.

Я, кажется, уже рассказывал про инквизиторскую паранойю. Но тут я только улыбнулся в ответ и махнул рукой. А то ведь, действительно, лаборант, зараза такая, чайку с лимончиком принес только мне, и если я один чаевничать буду — нехорошо получится. В общем, решил я принести остывший чай в жертву нашей дружбе.

— Ладно, давай проверим, — сказал я.

Взяв кружку, я заглянул в лабораторию. Профессор продолжал возиться с пробирками. Один. Лаборант благоразумно смылся. Работал профессор осторожно, надев маску и перчатки, но я всё же предпочел держать дистанцию.

— Вы что-то хотели? — спросил профессор.

— Да, господин профессор, — отозвался я. — Скажите, а можно с помощью ваших приборов установить, нет ли в чае снотворного?

— Запросто. Вначале надо проверить, нет ли в нем посторонних примесей, а если есть — уже потребуется делать химический анализ. Давайте его сюда.

Примеси, как оказалось, в чае действительно присутствовали. Профессор нахмурился, плеснул чаю в пробирку и начал с ней колдовать.

— Нет, — сказал он. — Не думаю, что это снотворное.

Он наполнил чаем вторую пробирку и принялся колдовать уже над ней, после чего огорошил меня новостью, что в чае у меня был крысиный яд. Для человека этот яд, кстати, тоже смертелен. Тем более что с ядом-то чертов лаборант не пожадничал, как с лимончиком. По словам профессора, концентрация была такая, что яд должен был на зубах хрустеть.

— Вот тебе и раз, — прошептал я, и предложил профессору проверить его чай.

Слава Богу, он его еще не выпил. Кипяток в самоваре был чист, а вот в заварке опять же обнаружился тот же яд.

— Я так понимаю, это и есть обещанное покушение, — спокойно сказал профессор.

— Оно самое, — согласился я.

А затем мы с Факелом рванули за лаборантом. Весь комплекс занимал два этажа с подвалом. Лаборатория профессора помещалась на втором этаже. Лаборанта мы нашли на первом. Думаю, он услышал нас заранее. Факел топал по лестнице словно эскадрон кавалерии в атаке. Ну а услышав его бодрый топот, нетрудно было догадаться, что мы отнюдь не на прогулку вышли.

Когда мы с Факелом ворвались в его комнатушку, лаборант встретил нас с револьвером в руке. Это был крошечный велодог, любимец наших самокатчиков. Кстати, в умелых руках — весьма опасное оружие. Я тотчас вскинул винтовку, однако пуля из велодога предназначалась не нам.

— Ради хозяина! — хрипло крикнул лаборант.

Прозвучало так, будто бы он не прокричал, а прокаркал. Бабахнул выстрел. Бабахнул немногим громче, чем карканье лаборанта. Пуля вышибла ему мозги. Мозгов у него, к слову сказать, неожиданно для меня оказалось много. Всю стену ими забрызгал. Я зашел в помещение, держа оружие наготове, однако в комнате больше никого не оказалось.

— Одним врагом меньше, — спокойно констатировал Факел.

Он успел на бегу запалить горелку. Да чтоб его! Знает ведь, как меня нервирует, когда он идет в атаку за мной с огнемётом наперевес. Тем более что Факел такому дохляку как этот лаборант свернул бы шею голыми руками.

— Я бы предпочел, чтобы он успел сообщить нам, кто этот хозяин, — сказал я.

— Демон, — спокойно ответил Факел. — Кому еще культист может быть настолько предан?

— Но где этот демон прячется? — сразу спросил я. — Измаил говорил, что давненько их не видели в здешних краях.

— Не видели и нету — это не одно и то же, — ответил Факел. — Но ты прав, надо будет сообщить Измаилу про всё вот это, — он обвел рукой комнатушку. — Тут всё-таки их епархия. Но давай вначале сами всё осмотрим.

Мы быстро обшарили помещение, но не нашли ничего криминального. Даже разрешение на велодог завалялось в ящике стола. Точнее говоря, уведомление об уведомлении. Такая вот казенщина.

Суть заключалась в том, что подобную мелочёвку гражданские лица могли приобретать свободно безо всякого разрешения, однако всякое огнестрельное оружие надлежало зарегистрировать в полиции. Для велодога достаточно было просто уведомить власти о наличии у вас оного. Уведомление подавалось в полицейский участок, откуда его пересылали в городской архив, из которого гражданину почтой высылалось уведомление о том, что его уведомление принято к сведению и теперь все выстрелы из зарегистрированного оружия оказывались на совести уведомителя.

В итоге многие предпочитали "забыть" подать уведомление, благо штраф за такую забывчивость обычно был владельцам оружия по карману, и регистрировали велодоги только самые законопослушные граждане. Ну, или те, кто пытался выдать себя за таковых.

— Думаю, теперь мне понятно, почему нечисть особо не усердствовала этой ночью, — сказал я. — Они хотели, чтобы я пронес в город упаковку заразы. Не для профессора, конечно, а для этого парня.

Я кивком указал на труп. Факел подумал, согласился со мной и добавил, что тогда не грех было бы проведать здешнюю мертвецкую. Там ведь была своя холодильная камера, а зараза, как мы теперь знали, нуждалась в холоде. Что я могу сказать? Как всегда, догадка у Факела была верная, а воплощение получилось так себе. Мы спустились в мертвецкую, и нос к носу столкнулись с полудюжиной живых мертвецов.

Они лежали на столах, но едва мы вошли — все дружно, как по команде, встали, и со злобным рычаньем двинулись на нас. Факел жахнул из огнемета. Я едва успел упасть на колено. Надо всё-таки приучить себя идти за ним, а не впереди. Хотя за ним я ничего не вижу. Он же тот еще здоровяк и широк в плечах. Но когда над головой шипит пламя, а перед самым носом корчатся пока еще живые мертвецы, в голове так и крутится: да на что тут смотреть-то?!

Тем более стрелять оказалось не по кому. Факел спалил всех. Когда тела догорели — а с освященной горючкой это случалось быстро — других врагов мы не нашли. Спрятаться там было негде. В холодильник с трудом бы влез один труп, да и того там не было. В углу жалко притулилась половина лимона на блюдечке. В другой раз она стала бы нашим трофеем, но, помятуя про яд, я не рискнул даже прикоснуться. Да и Факел смотрел как-то по-особенному хмуро. Мол, ересь и всё такое. В итоге лимончик достался здешним инквизиторам.

Я вызвал их сразу же, как только мы обшарили мертвецкую, благо идти пришлось недалеко. Измаил как заступил на пост "У пушкаря", так там и обретался. Небось уже годовую норму чаю выпил. Поздоровавшись, я без обиняков поинтересовался, как проходит слежка за нами.

— Я предпочел бы называть это нахождением в резерве, — спокойно ответил Измаил. — На случай, если вам двоим потребуется помощь.

— Это называется ловлей на живца, — сказал я.

Измаил не стал отрицать, что да, некоторые именно так эту стратегию и называли. Особенно когда сами оказывались живцами.

— Что ж, — сказал я. — В таком случае живец докладывает, что рыбка клюнула.

Надо было видеть его двухэтажное выражение лица, когда он вроде и рад, что рыбка клюнула, и огорчён, что поклевка прошла мимо него. К слову сказать, я такую физию пару раз у Факела видел, когда мы заявлялись на дело к шапочному разбору. Штурмовики в таких случаях говорят: "зря летели".

— Кто? — спросил Измаил.

— Лаборант здешний, — ответил я.

— Надо же, — Измаил покачал головой. — А ведь совсем недавно проверяли.

На это я только развел руками. Стало быть, так проверяли. Впрочем, пока мы с Измаилом шли до лабораторного комплекса, он поведал, что после убийства предшественника нашего профессора всех, кто был рядом, не просто серьезно проверяли, а разрабатывали по полной программе. Досье на каждого — папкой убить можно! Где жил, чем жил, с кем общался и с кем общения избегал.

По нашему лаборанту досье получилось довольно-таки тоненьким, хотя в разработку он попал первым. Всё ж таки он был к убитому ближе всех. Однако ничего инквизиторы тогда не накопали. Типичный трудоголик-карьерист с задатками подхалима. Не сказать, чтобы нелюдимый, но прежде всего он пытался строить общение с теми, от кого зависел его карьерный рост, а это — не те люди, которые снисходили бы до простого лаборанта. Тем более что никаких иных талантов, кроме подхалимажа, не проявил, а нынче времена такие, что везде результат требовался. В общем, карьеры наш лаборант так и не сделал. Достаточное основание озлобиться и начать посматривать на сторону.

— Но никаких контактов с нечистью не выявили, — закончил Измаил.

— Демон вроде как может управлять своими на расстоянии, — ответил я.

По крайней мере, никаких устройств связи у рядовой нечисти ни разу не было замечено, а волю демона они исполняли исправно. Причем в современной войне с постоянно меняющейся обстановкой на поле боя играть исключительно по заранее составленному плану сложно, а инициатива на местах не всегда укладывалась в генеральный замысел командования. Координаторов не от хорошей жизни придумали.

— Так то нечисть, — ответил Измаил. — Человеку для начала надо стать одержимым, а у этого парня ни одной татуировки.

Он, кстати, еще раз это проверил. Даже по моему совету сбрил все волосы покойному. Это я Ольгу Львовну опять вспомнил, а у нее татуировка была на макушке, под волосами. Я и не заметил, пока они не выпали. А когда выпали, поздно было. Она в горгулью обратилась.

С этой стороны лаборант оказался чист.

— Будем искать, — спокойно сказал Измаил.

Он вызвал целую команду дознавателей и они потом несколько дней давали в госпитале жару. Прошерстили всех. Врачей, персонал, больных и тех, кто их навещал. К профессору сунулись было, но тут уж мы с Факелом их окоротили. Это уже наша епархия. Я составил подробный рапорт об инциденте, честно включив в него все возникшие по ходу подозрения — и хватит с них. Остальные обитатели госпиталя, понятное дело, так легко не отделались. На третий день даже кошка, которая обитала со своими котятами под крыльцом кухни, предпочла откочевать со всем семейством вглубь сада.

Под крыльцо дознаватели тоже заглянули. Да что там крыльцо, они и общественный нужник прошерстили сверху донизу. Кстати, именно там они и нашли тайник. Добычей дознавателей стали: обгрызенный карандаш, кусок резины для стирания и желтоватый листок бумаги. На листке карандашом было начертано всего два слова: "убить всех".

Глава 6

По мнению инквизиторов, самые опасные агенты врага — вовсе не одержимые. Хотя, казалось бы, противник весьма и весьма серьезный. Нечистая сила наделяла своих избранников нечеловеческими силой и скоростью, а из своей прежней, человеческой, ипостаси они сохраняли знания о людях. Как о тех, кто их окружал, так и в целом о человеческой природе. Пусть они и не обратились полностью, однако по степени опасности эти "полукровки" уступали разве что демонам.

Однако это если брать, так сказать, в штучном исполнении. А вот если брать на круг в целом, то куда больше вреда наносили те люди, что продавались врагу за наличный расчет. У них не было когтей и нечеловеческой реакции одержимых, не было татуировок и фанатизма культистов, зато они проходили одну проверку за другой, не привлекая внимания и не вызывая подозрений, пока не приходило их время выскочить и нанести свой удар. Эдакая живая мина.

И будь эта мина одна, то и Бог бы ты с ней. Однако предатели редко действовали в одиночку, хотя, казалось бы, все, как на подбор, махровые эгоисты. Тем не менее, предатели сплетали целые сети в наших рядах, так что на круг получалось уже целое минное поле. А нам приходилось каждый день ходить по нему.

Наш лаборант тоже действовал не в одиночку. Приказ "убить всех" отдал ему кто-то другой, и вряд ли демон или приметный одержимый регулярно захаживал в общественный нужник. Дознаватели искали человека с похожим почерком, но пока безуспешно. Хотя специалисты там работали серьезные. Они даже сумели восстановить предыдущую стертую надпись. Там значилось: "они знают про завод". Сверив ее с лабораторными журналами, дознаватели были абсолютно уверены, что это написал наш лаборант.

— Это доказывает, что профессор прав, — сказал Факел, когда мы возвращались во флигель после встречи с ними. — Завод существует, и нечисть бережет его.

И даже готова ради этого пожертвовать своим агентом. Уж по факту отравления-то лаборанта бы всяко вычислили.

— Но тогда почему нам дали уйти с этими ампулами? — возразил я. — Ясно ведь, что заводские.

На это у дознавателей был ответ: чтобы лаборант заразил всех обитателей здешнего морга и выпустил их на улицы.

— Заразить-то он смог бы, — задумчиво произнес тогда Факел. — Но чтобы поднять мертвецов и выгнать их на улицу, шаман нужен.

— Ищем, — ответили дознаватели.

На самом деле, они всех работников морга трясли словно грушу, но пока без видимого успеха. Меня же продолжала глодать паранойя, утверждавшая, будто бы мы что-то упускаем. Однако она, зараза, не говорила, что именно. Я поделился своими сомнениями с Факелом. Тот основательно задумался. Потом выдал, что он доверяет моей интуиции и надо бы проверить разведчиков Хоря и его самого в первую голову.

Даже не берусь предположить, какими извилистыми путями шла его паранойя к этой мысли!

— Тогда уж и штурмовиков подозревать нужно, — с легкой улыбкой отозвался я, пытаясь перевести сказанное в шутку.

Факел еще с минуту подумал, и согласился, что Алексеева может оказаться не так проста, как кажется. Ох, дай волю его паранойе, он вообще всех посадил бы под замок. И сам бы сел с ними, чтобы выяснить, кого он за дело упёк, а кого — просто за компанию. Я еле-еле отговорил его оставить разведчиков в покое. Пусть, мол, вначале найдут завод. На завод Факел неохотно согласился, да и то под обещание, что я при случае вдумчиво побеседую с разведчиками. Случай неожиданно вскоре представился.

Когда мы вернулись во флигель, на крыльце стоял солдат с ружьем. После покушения охрану по всему госпиталю заметно усилили. Точнее говоря, попросту прислали пару взводов солдат из караула с наказом "бдить!" Посты распределял Факел с их старшим офицером. Я в это не вмешивался, да и рассудили они, на мой взгляд, грамотно. Поскольку основной целью врага был профессор, основные посты находились перед флигелем и лабораторией, плюс усилили караулы на входе в сам госпиталь, а остальные располагались так, чтобы оперативно прийти на помощь основным постам.

— Господин профессор работают, — доложил нам солдат.

Я заглянул к нему. Разложив бумаги на столе, профессор чертил какую-то мудреную схему со стрелочками. Небось, планировал генеральное сражение с вирусами. Или еще что. Я не стал спрашивать. Он ведь объяснять начнёт.

— Прогуляюсь-ка я до местной библиотеки, — сказал я Факелу.

Мой напарник тотчас с интересом взглянул на меня: мол, неужели библиотекари тоже замешаны? Однако вслух только спросил, что я там надеюсь найти.

— Должностные инструкции и уставы, — ответил я. — Хочу понять, кто тут за что отвечает и как всё устроено.

— Можно же просто спросить у ответственных, — сказал Факел. — Точнее выйдет. Не всё всегда делается по уставу. Тем более в России.

— Но спрашивают-то по уставу, — парировал я. — И если бы я вербовал себе сторонников, я бы прежде всего искал тех, чьи полномочия мне были бы в помощь.

— А-а, понимаю, — Факел задумчиво покивал. — Ну, действуй, а я всё-таки тут повыспрашиваю. Потом сравним. И про разведчиков не забывай.

— Не забуду.

Как же, забудешь с ним! Да и обстоятельства так сложились, чтоб не забыл. Как я уже говорил, наверху к Факелу прислушивались.

Сама библиотека располагалась неподалеку, на полпути от госпиталя до градоначальника. Это было монументальное трехэтажное здание из красного кирпича, больше похожее на какое-нибудь заводоуправление, но с мраморными колоннами, которые поддерживали крышу над широким крыльцом. Под крышей сновали туда-сюда ласточки, но ни одного гнезда я не разглядел. Стало быть, залетные. Как и я тут.

Читальный зал занимал практически весь первый этаж, не по братски разделяя его с фойе, откуда наверх вела широкая лестница. При входе седая дама строго выспросила, что мне надо, всё записала карандашом на сером бланке и перепоручила меня вместе со списком барышне заметно помоложе, но столь же строгой. Та выдала мне пачку тонких желтоватых брошюр с синими штампами на обложках и молча указала на двери зала. Составить мне компанию не пожелала. Немного жаль, конечно, барышня миловидная, но мне всё равно было бы не до нее.

Когда я вошел в зал, первым, кого я увидел, была Тень. Разведчица сидела за столиком у окна с книгой в руках.

— Позволите присоединиться к вам? — спросил я, подходя ближе.

Тень строго глянула на меня поверх книги. Очки придавали строгости взгляда дополнительную силу. Однако вслух Тень сказала:

— Это общественное пространство. Но вообще-то свободных мест тут полно.

Ну да, в зале были заняты едва ли с десяток столов. Хотя день на дворе, время рабочее. Вечером тут вполне могло быть куда более многолюдно.

Поскольку твердого "нет" я не услышал, то разместился напротив Тени за соседним столиком. Столы тут стояли парами впритык друг к другу, образуя островок, обрамленный стульями по периметру. Думаю, это было сделано ради экономии. На каждые два стола полагалась всего одна лампа. Впрочем, днем хватало солнечного света. Окна тут были широкие и под самый потолок.

Тень взглянула на мою стопку брошюр и спросила:

— Что читаете?

— Должностные инструкции медиков, — с легким вздохом отозвался я. — У вас, надеюсь, чтение поинтереснее.

Вместо ответа она продемонстрировала мне серую обложку книги. Ярко-белые буквы извещали, что под ней прячется "Дикая сила" Джека Лондона. Я читал эту книгу еще до войны. Хорошая повесть, да уж больно пессимистичная. По мне так "Белый клык" у того же автора куда лучше получился.

— И как вам? — спросил я.

— Пока нравится.

— Любите читать про животных?

Ее взгляд самую малость потеплел, хотя ответ неожиданно оказался отрицательным.

— Нет, — Тень помотала головой. — Люблю читать про север. Вы там когда-нибудь бывали?

— В Архангельске, — ответил я, одновременно прикидывая, что еще у нас сейчас считалось севером; так-то и Петроград — северная столица. — Еще до войны. В Арктике — не довелось.

— Ну и как там?

Я пожал плечами. Архангельск — городок небольшой и рабочий. Навроде нашего Кронштадта. По крайней мере, был таким, когда я там был в последний раз. С тех пор-то он наверняка здорово разросся. Всё-таки наши главные ворота в Арктику. Грузовые суда туда-сюда целыми караванами сновали. Туда сырье, оттуда мануфактуру. Говорят, новый порт отгрохали побольше всего старого города.

Но природа там красивая. Охота хорошая, опять же, была. Сейчас-то небось всю дичь в округе распугали. Расписал всё это Тени, больше на природу налегая. До Джека Лондона мне, конечно, далеко, но составить представление по моему описанию можно. Набил руку в изложении на инквизиторских рапортах. Тень слушала как завороженная, а потом буквально засыпала меня вопросами. Даже книжку отложила. Ей было интересно буквально всё, и мне пришлось вспомнить все мало-мальские детали. Кое-что, каюсь, присочинил на ходу.

— Как я вам завидую, — тихонько произнесла она. — Если бы я только могла отправиться в Арктику!

— Там холодно, — предупредил я.

— Там нет демонов, — ответила Тень.

Да, это по нынешним временам весомый плюс, затмевающий все остальные. Хотя в районе Архангельска, случалось, что вылавливали одержимых. Правда, одержимых нечистью попроще, но тоже не подарок. А вот в Арктике, по слухам, действительно чисто. Не рай земной, но где-то близко.

— Но чтобы попасть туда, нужен ангел, — почти шепотом добавила Тень.

И это, увы, действительно так. Причем речь шла не о крылатом посланце небесных сил, каковых мы, к слову сказать, до сих пор так и не увидели, а о розе-ангеле, чудесном цветке, чей аромат валил с ног самого крепкого демона. Любой, нашедший ангела, и сдавший его куда положено, немедленно получал прощение всех грехов и билет в Арктику.

— Вы ведь видели его, не так ли? — спросила Тень.

— Да, видел, — я кивнул. — В Нарве.

— И еще в Дубровнике, — напомнила Тень.

Да уж, земля действительно слухами полнилась. Я еще раз прикинул в уме, на самом ли деле честность — так уж прямо лучшая политика.

— Ну там так… — неопределенно сказал я, и еще более неопределенно махнул рукой.

Вроде, и не соврал.

— Скромничаете, — произнесла Тень и, как мне показалось, на этот раз ничуть мне не в упрек. — Про это даже в газетах писали. Вы отдали своего ангела приютским, чтобы их пустили на север.

На самом деле всё было совсем не так, однако версия газетчиков давно утвердилась как официальная, а с официозом у нас не спорят. Тем более я только-только начал обретать ореол героя в ее глазах.

— Эх, хотела бы я оказаться на их месте, — тихо признала Тень.

Я не стал признаваться, что и я — тоже. Вместо этого я выразил надежду, что ей однажды непременно повезет.

— Вы ведь гнезда демонов высматриваете, а мне здешний инквизитор рассказал, что близ них — самый верный шанс.

— Да, это было бы здорово, — сказала Тень, снова погружаясь в книгу.

Я же разложил перед собой пасьянс из брошюр и попытался угадать, под какой обложкой прячется ответ на мой так и не сформулированный толком вопрос. Достаточно быстро я установил, что госпиталь в плане командования не сильно отличался от корабля. Там был свой капитан — главврач, и он отвечал за всё, включая и морг. Там ведь тоже его пусть и бывшие, но пациенты. За каждый отдельный участок отвечал свой заведующий. Кстати, заведующего лабораторным комплексом я ни разу не видел.

А ведь он отвечал за подбор кадров. То есть пополнение, конечно, приходило под начало главврача, однако заведующие, по крайней мере, по уставу, имели серьезное право голоса по части распределения новобранцев. Последние, как и армейские вольноопределяющиеся, тоже могли подавать прошения на конкретную вакансию, но в целом, если бы я был одержимым — не дай Бог, конечно — которому надо внедрить своих людей в штат госпиталя, то мне однозначно нужен был бы заведующий, причем конкретный, ответственный за нужный мне участок. То есть тот самый человек, к которому по поводу и без повода заявилась бы инквизиция в первую очередь.

Да уж, тут бы я на месте одержимого заметно приуныл. Вот только при всей этой строгости наш унылый враг так вольготно себя чувствовал, что притащил в госпиталь даже шамана. Все сожженные Факелом покойнички были, так сказать, здешние, умершие в госпитале от эпидемии.

Нет, я мог допустить мысль, что продажный лаборант куда-то тайно вывозил тела, а потом, с местным-то жестким контролем за зараженными, как-то доставлял живых мертвецов обратно в госпиталь и там они не бузили без шаманского пригляда, но я бы на месте одержимого забраковал такой вариант еще на стадии планирования. И тем не менее, тем не менее… Дознаватели ведь уже перетрясли всех сотрудников госпиталя и всех больных, и никого не нашли.

Тень взглянула на часы. Они у нее были крохотные. Тень носила их на запястье с внутренней стороны. Вынув из рукава блокнотик, барышня аккуратно записала в него номер страницы, и только после этого закрыла книгу.

— Уже уходите? — спросил я.

— Выходим скоро, — отозвалась Тень. — Гнездо само себя не найдет. Разве что штурмовики вперед нас отыщут, но на них надежды мало.

— Это да, — согласился я. — Штурмовики не ищут, они приходят на готовое.

— Алексеева ищет, — возразила Тень. — Небось, хочет произвести впечатление на своего героя.

Она кинула на меня насмешливый взгляд, и ушла. Когда за ней закрылась дверь, я вспомнил о наказе Факела. Торопливо сдав брошюры, я выбежал из библиотеки. Тень еще не успела уйти далеко и, по-моему, ничуть не удивилась, когда я ее догнал.

— Прошу прощения, Тень, я забыл у вас кое-что спросить, — сказал я.

— Что именно? — спросила она с легким намеком на улыбку. — Как пройти в библиотеку?

Я усмехнулся.

— В таком случае нам будет не по пути, — сказал я. — Нет, у меня другой вопрос. Точнее, у моего товарища Факела.

— Слушаю.

Ее взгляд стал серьезным и внимательным, как тогда, когда она вслушивалась в радиоэфир. Я постарался сформулировать подозрения Факела максимально обтекаемо:

— Скажите, Тень, а кто, кроме нас, мог знать план вчерашнего похода по точкам?

Она сообразила мгновенно.

— Думаете, нас кто-то сдал? — Тень ненадолго задумалась, затем показала головой. — Да нет, вряд ли. План похода утверждается в бюро, чтобы мы не пересекались с кем не надо… Ну и чтоб знали где искать, ежели что. Но там все свои. Вы копию не запрашивали, так и в штаб мы ничего не засылали. Больше никто. А кого ваш друг подозревает?

— Всех, — с легким вздохом ответил я. — Это же инквизитор. А зацепился он за то, что дело выглядит так, будто бы нечисть нас поджидала.

— Так она завсегда нас ждет, — спокойно ответила Тень. — А как кто где шумнет, так сразу и стекаются со всех сторон. Как сеть сворачивается. От одних увернемся, так на других наскочим. Так оно у них и работает. Мы отпетляли, значит, Господь с нами.

В общем, я примерно так себе всё это и представлял. Это Факел у нас любитель усложненных конструкций.

— Но вы там всё-таки поосторожнее, — сказал я.

— На Господа надеемся, а сами не плошаем, — отозвалась Тень. — Но я передам нашим, что наш координатор о нас заботится. Не часто такое бывает.

На том мы и расстались. Проводить себя она не позволила.

Вернувшись во флигель, я застал Факела в сенях. Устроившись под окном, где посветлее, он копался в своем огнемете, разложив детали на широком подоконнике. Даже тряпочку под них подстелил, хотя они у него вроде как не промасленные и запачкать подоконник не должны были. Да и, по правде говоря, там пара свежих пятен не сильно бы исказила общую картину. Флигелек знавал и куда менее аккуратных постояльцев, чем мы с профессором.

— Слушай, — с порога сказал я. — У здешней лаборатории должен быть заведующий.

— Ну да, — согласился Факел и, кивком указал на дверь в комнату. — Наш профессор.

Я хмыкнул, и сказал:

— Вряд ли он брал на работу этого лаборанта.

— Ах, вот ты о чем, — Факел кивнул. — Да, здешние инквизиторы тоже в этом направлении копают. Измаил рассказывал, что лаборанта принял на работу предшественник его предшественника. Тот, которого задушили. Возможно, он начал что-то подозревать.

М-да. Тупик. Тем более раз уж инквизиторы тут ничего не накопали. А они, как оказалось, успели поднять всю историю лаборанта, благо он из местных. Тут он родился, крестился, не женился, устроился на работу в больницу, причем еще до войны. Вначале лаборант поступил в здешний морг уборщиком, где заведовал тогда наш задушенный, затем тот перешел в лабораторию и взял "самого преданного" сотрудника с собой. Других положительных качеств у лаборанта не было, но и серьезных грехов, чтоб выгнать в шею, за ним не водилось.

— И тут морг с мертвецами, — проворчал я.

Факел согласно покивал, и добавил, что всех тамошних работников инквизиция выжала досуха. Их там всего трое оказалось, и все трое чисты как стеклышко. Даже пьянствовали в меру. За каждым из них инквизиция всё равно установила наблюдение, да пока глухо.

— А лабораторная мертвецкая? — спросил я.

— Так она тоже филиал морга, — ответил Факел. — Своего персонала там нет, да и трупы проходили по учету в морге. Ежели это имеет значение, то все умерли здесь, в больнице, от заразы.

— Наверное, имеет, — сказал я. — Но я пока не соображу — какое.

Тем не менее этот проклятый морг никак не шел у меня из головы. Уже и день прошел, настал вечер. Нам во флигель принесли ужин. Мы уселись за столом, а я всё крутил морг в голове, прикладывая его к нашей ситуации так и эдак. Я, как говорится, нутром чуял, что он тут очень даже причём, но каким боком? Инквизиция там всех прошерстила. Да, с лаборантом они знатно лопухнулись, но теперь-то, зная, от кого копать, наверняка проверили каждого досконально.

— Ан нет, не каждого!

Это я сказал вслух. Факел с интересом уставился на меня. Даже вилку отложил. Профессор, по своему обыкновению, уткнулся носом в бумаги. Я просто в восхищении, как он при этом не промахивался вилкой мимо картошин.

— Вот интересно — сказал я. — А если в морге объявился бы неучтенный постоялец, как долго он мог оставаться незамеченным?

Факел пожал плечами.

— На этот вопрос я могу ответить, Глаз, — спокойно произнес профессор; всё слышал, стало быть. — Это зависит от загрузки. На таких объемах, как в госпитальном морге, скорее всего, пока не запахнет. С учетом холодильных помещений я бы сказал, что при идеальном раскладе бесхозное тело запросто пролежит порядка двух-трех недель. Это если накрыть его тканью и задвинуть подальше.

— Угу, — я кивнул. — А если это тело прекрасно ориентируется в работе морга, не разлагается и свой среди мертвецов? Например, шаман.

— Не скажу, что хорошо разбираюсь в этой братии, — признал профессор. — Но если он человек, который может удачно притворяться мертвым, то при здешней текучке разоблачить его можно только случайно.

Факел аж подскочил на месте. Секундой спустя он уже выскочил из-за стола, опрокинув свой стул.

— Меня подожди! — только и успел крикнуть я до того, как он скрылся за дверью; после чего добавил: — Извините, господин профессор.

— Да-да, действуйте, — отозвался тот, вновь с головой погружаясь в бумаги.

Своего нетерпеливого напарника я нашел уже на крыльце. Он, чтобы не терять времени, созвал всех ближайших караульных и проинструктировал их не спускать глаз с флигеля. Мало ли как противник отреагирует на наш ход. А мы с Факелом направились в морг. Я предложил еще за компанию Измаила прихватить, но на месте его не оказалось, а искать не было времени.

В морге нас встретил хмурый дежурный. Я бы, пожалуй, назвал его стариком, но в нынешние времена люди зачастую седели задолго до срока, а держался он бодро. Увидев наши инквизиторские плащи, дежурный тихо вздохнул.

— Спокойно, приятель, мы не к тебе, — сказал я.

— Дык а больше тут никого нет, — удивленно пробасил он.

— А вот это мы сейчас и проверим, — заявил Факел. — Где тут у вас покойнички лежат?

Дежурный указал рукой в сторону лестницы. Та вела в подвал. Я первым делом натянул на лицо платок. Факел с видимой неохотой последовал моему примеру. Дежурный с такой же неохотой повел нас вниз. Факел, топая по ступенькам, на ходу запалил горелку на огнемете. Дежурный заметно занервничал. Я, по правде говоря, тоже, хотя, надеюсь, это было не так заметно.

Широкий коридор рассекал подвал пополам. Освещение тут было электрическое, но на лампочках экономили, отчего в коридоре на круг получался полумрак с островками света. Толстые стены из красного кирпича больше подошли бы какой-нибудь крепости, построенной с прицелом выдержать серьезную бомбардировку. В стенах были темные проемы без дверей. Из них тянуло холодом.

— Вот здесь у нас, значит, господа, покойничков потрошат, — сообщил дежурный.

Тихо щелкнул выключатель. Свет, на этот раз по настоящему яркий, залил небольшой зал с парой столов. Я заглянул внутрь. Покойников там не было, да и спрятаться им было бы толком негде. Вдоль стен стояли стеллажи с какими-то банками и жестяными коробками, в самую большую из которых не влезла бы и одна голова. Явно самодельная ширма из парусины заменяла дверь. За ширмой тоже никто не прятался.

— А напротив их, наоборот, в порядок приводят, — продолжал дежурный.

Зал напротив был ровно такой же, только стол там был один. На столе стоял пустой гроб. На вид — довольно простецкий.

— Ну а дальше, значит, покойнички лежат, — дежурный махнул рукой вдаль по коридору. — Кто где, про то у нас в учетных книгах всё записано.

— Что ж, — сказал я. — Начнем инвентаризацию.

— Так я за книгами, — отозвался дежурный, и весьма бодро ускакал вверх по лестнице.

Я неспешно прошел по коридору, включая свет в остальных залах. Они были покрупнее первых двух, но освещены заметно скромнее. Даже на пятна света не хватило сил у лампочек. Только на полумрак, а углы так и вовсе темными остались. Экономия, так ее растак!

В третьем от лестницы зале мне почудилось движение. Я немедля сорвал с плеча винтовку и передернул затвор. Факел вскинул раструб огнемета.

— Не стреляйте, — донеслось из зала. — Я ваш друг.

С оружием наизготовку я осторожно шагнул в зал. Мертвецы лежали спокойно. Кроме одного.

При моем приближении он медленно сел и показал открытые ладони. Мол, никакого оружия у меня нет. Я окинул разговорчивого "мертвеца" внимательным взглядом. Он был невысок ростом и точно не молод, хотя, в отличие от дежурного, седеть только начал. Его лицо избороздили глубокие морщины, а ветхая одежонка едва прикрывала тощее тело. Сквозь одну из прорех виднелась часть татуировки. Я бы сказал, что это был череп. Тоже мне, друг нашелся.

— И когда это мы успели подружиться? — строгим тоном спросил я.

— Как у вас говорят, враг моего врага, — отозвался "мертвец". — А мой враг — демоны. Ваш — тоже.

Голос у него был слегка странный, с присвистом. Ему бы змею играть в театре с таким голосом. Да и морда в этом плане не подкачала. Минимумом грима обошелся бы.

— Не похож ты на серьезного противника для демона, — заявил я, осторожно начиная обходить его сбоку.

Я не спешил и приглядывал за остальными мертвецами. Те не шевелились.

— И тем не менее я могу быть вам очень полезен, — ответил разговорчивый "мертвец", и опустил ноги на пол. — Как и вы мне. Если мы заключим сделку, то она будет выгодна обеим сторонам.

Что-то мне это сразу не понравилось. Но если этот тип знал, как бороться с демонами, то его, как минимум, следовало выслушать.

— Значит так, приятель, — сказал я. — Ты не в том положении, чтобы торговаться. Излагай, что знаешь, а уж там мы решим, чего ты заслуживаешь.

— Костра он заслуживает, — проворчал Факел.

Его широкая фигура перекрывала входной проем, а других выходов из зала я не видел. Наш новый знакомый, по видимому, тоже. Оттого, небось, и разговорился.

— Я — тот, кого вы называете шаманом, — без обиняков сообщил он. — Хотя правильнее было бы называть меня вождем или королем.

Произнося последнюю фразу, он даже как-то приосанился. Змеюкой от этого он выглядеть не перестал.

— Шаманы же служат демонам, — напомнил я.

Факел поднял раструб огнемета. Я сделал ему знак немного погодить. Авось шаман проболтается, что тут творится на самом деле. Ему сейчас самое время поторговаться.

— Вынуждено, — ответил шаман. — Демоны обманули нас. Мы правили живыми. Они пообещали дать власть и над мертвыми. Мы согласились. Они пришли и убили всех живых слуг. Теперь мертвецы служат нам, но поднимаются по их воле.

Да, это похоже на демонов. Факел громко фыркнул. Даже через платок было слышно.

— Мы хотим восстать, — сказал шаман.

— Так за чем же дело стало? — спросил я.

— Нам нужна ваша помощь. Вы уже помогли, но надо больше.

— Вот с этого места поподробнее, — сказал я.

— Как скажете.

Шаман говорил кратко и точно расставлял акценты. Получилось даже, пожалуй, короче, чем я тут излагаю, но по памяти я его слова тут не воспроизведу. Да и интонация играла важную роль. Он своим присвистом будто бы подчеркивал нужные слова.

По словам шамана, такие, как он, пришли к нам из другого мира. Пришли, как и вся нечисть, через одержимость. Этому их тоже научили демоны.

В том, своём мире шаманы были настоящими королями, управляя своими подданными силой мысли. Казалось бы, живи и радуйся, что такая фортуна тебе выпала — стоит лишь пожелать, а подданные уже бегут исполнять! Ан нет. Когда к тамошним королям обратились демоны с предложением дать им власть над теми подданными, кто уже умер, они ухватились за него не раздумывая. И впустили демонов в свой мир. Вначале несколько избранных стали одержимы "учителями", а затем они открыли врата для остальных. По словам шамана, в гибели живых подданных повинны были одни только демоны, но, сдается мне, местные царьки тоже приложили руку.

— Алчность гибельна, — проворчал Факел.

Шаманы это быстро поняли, да куда было деваться-то? Как и все высокородные, они ж ни черта руками делать не умели, а мертвые холопы получались только с демонического разрешения. Разумеется, в обмен на службу. Так короли стали офицерами армии демонов. Причем даже не генералитетом, а кем-то на уровне погонщиков скота в их кочевой армии. Другие-то народы оказались мозгами покрепче, и пришлось незадачливым королям довольствоваться одними мертвецами. В общем, тут я был склонен поверить шаману, что они просто жаждали сбросить демоническое ярмо. Такое "из князи в грязи" мало кому понравится.

— И какой план? — спросил я.

План у них тоже был. Простой, как всё гениальное. Эти мерзавцы задумали вывести новую породу живых мертвецов!

Уже даже название им придумали — вампиры. Ага, в честь графа Дракулы. Вроде не король, а всё ж таки тоже благородная кровь. Но главное, эта благородная нежить должна была работать не на демонической магии, а на классической биологии. Тоже, как по мне, та еще ересь. Тем более в изложении этого шамана. Исходным материалом для его бесовской селекции должны были послужить горожане Севастополя. Собственно, новый вирус и был призван породить вампиров, однако пока шаманы еще экспериментировали с рецептурой. Тем не менее, по словам нашего нового знакомого, кое-какой прогресс уже наметился.

— Так ты что ж, хочешь нас всех в вампиров превратить? — строго спросил я.

— Не всех, — тотчас ответил шаман, вскинув руку и словно бы закрываясь ею.

То ли такой знак отрицания, то ли шаман среагировал на то, как Факел снова вскинул раструб огнемета.

— Только избранных, — быстро продолжил шаман. — Вампиры должны питаться. Придется оставить часть населения как корм. Но это так же и ваша гарантия. Мы не обратим всех. После нашей общей победы над демонами вы тоже сможете восстать против нас.

— И вы не будете против? — язвительно спросил я.

— Будем, — ответил шаман. — Но вы можете нас не спрашивать.

— Какая щедрость! — я помотал головой, и сказал: — Не пойдет!

Шаман не успел ответить. Раздалось шипение огнемета. Начавшийся было леденящий вопль оборвался в самом начале. Струя пламени окатила шамана с головы до ног. Сгорел он быстро, словно сухостой. Обугленный остов завалился на каменный пол. Пламя на закуску пожрало тряпки на металлическом столе, и угасло.

— Я надеялся, что он сболтнет что-нибудь про завод, — негромко проворчал я.

— Я так и понял, — отозвался Факел. — Но ты же видел, куда он гнул. Им нужны не союзники, а рабы. Перед рабами не отчитываются. И говорить его не заставишь. Дух не слишком чувствителен к боли чужого тела. Тут вся надежда, что он сам бы проболтался, но не судьба.

И всё-таки я склонен считать, что мой напарник поторопился. Ну да что теперь говорить?

— Как минимум, теперь мы знаем, кто и зачем тут мутит воду, — сказал я. — И, кстати, если эти ребята затеяли мятеж, то, возможно, заводик ищем не только мы.

— Ты имеешь в виду демонов?

— Угу. Надо сказать об этом разведчикам.

Факел согласился, что непременно надо, и мы вернулись в коридор. Дежурный, чувствуя, что дело пахнет жареным, стоял у самой лестницы в готовности бросить книги и бежать.

— Всё хорошо, — сказал я ему. — В смысле, теперь. Враг уничтожен, но надо проверить остальных.

Дежурный неуверенно кивнул. Мы обошли все залы с мертвецами — их тут оказалось шесть — и других шаманов не выявили. Все покойники значились в списках, и не могли похвастаться подозрительной активностью. К концу обхода я так замерз, что потом весь вечер отпивался горячим чаем, да и укладываясь спать положил в ноги грелку с горячей водой. Еще не хватало простудиться! Некогда тут болеть.

Ночь прошла спокойно, а с первыми лучами солнца меня разбудил солдат.

— Господин инквизитор, там вас раненый разведчик спрашивают, — доложил он.

— Где?!

— В приемном покое оне, — спокойно ответил тот. — Только вы поспешайте. Отходят уже.

Я помянул лешего и, торопливо одевшись, рванул в приемный покой. Это был длинный и широкий коридор, вдоль стен которого стояли койки с новоприбывшими. Серые стены и потолок заранее настраивали их на минорный лад, должно быть, чтобы не внушать с порога ложные надежды. По центральному проходу туда-сюда сновали медсестры.

Стараясь им не мешать, я быстро прошел вдоль коек, вглядываясь в лица. Солдат отстал еще на полпути к госпиталю, а спросить, кого именно привезли, я сходу не догадался. Угадал по присутствию монаха в черной рясе. Он тут, по счастью, был всего один. Стало быть, не слишком востребован. По крайней мере, на тот момент.

Со скорбным лицом монах стоял у одной из коек. На койке лежал Травник. Выглядел он, как говорится, краше в гроб кладут. Да что там, жертвы одержимых подчас краше выглядят. Это же была какая-то излохмаченная мумия, из которой выпили все соки. Я на какой-то миг даже подумал было, будто бы вампиры уже существуют.

Травник заметил меня, когда я подошел к койке. Из-под повязки левый глаз стрельнул в мою сторону. Рука дернулась, словно бы пытаясь поймать меня, да сил не хватило даже подняться.

— Спокойно, старина, я здесь, — сказал я, присаживаясь на край койки. — Как же это вас так угораздило?

— Засада, — прошептал тот. — Бесы.

Монах перекрестился.

— Бывает, — сказал я. — Вы держитесь, здесь отличные врачи. Я профессора за вас попрошу, он вообще корифей, каких свет не видывал.

Травник, словно бы не слыша меня, продолжал рассказывать:

— Точку одну проверяли. Алексеева навела.

Я фыркнул. Вот ведь неугомонная.

— Не фыркай, — едва слышно одернул меня Травник; слышал, стало быть. — Там что-то есть. Точно. Оттого и охрана. Сильная. С секретами. Мы не ждали. Сами хороши…

Разведчик хрипло закашлялся. Я поддержал его за плечи. Тот хрипло выдохнул и торопливо заговорил снова, словно бы боясь не успеть сказать всё. Говорил он сбивчиво, но суть я уловил быстро.

Алексеева как-то по своим каналам собрала информацию и вычислила подходящее место для завода. Сама она туда отправиться, конечно же, не могла, у нас даже дочка командующего не может действовать в духе странствующего рыцаря, который куда захотел, туда и поехал; зато наладила туда Хоря с его командой. Мол, вы всё равно в свободном поиске, дело у нас одно, так вот вам ориентир. Получилось, в общем, как всегда.

— Что ж меня не предупредили-то? — проворчал я.

Травник хрипло согласился, что надо было. Вот и Тень говорила, будто бы координатор о них печётся. Да больно уж привыкли полагаться только на себя.

— Наклонись, — едва слышно прошептал Травник. — Еще скажу.

Монах, уловив деликатность момента, отступил на шаг назад. Там стояла следующая койка. Лежащий на ней боец с перевязанной головой встревожено покосился на монаха.

— Спокойно, сын мой, я не к тебе, — негромко пробасил монах.

— Алексеева знает, — шептал мне тем временем Травник. — Больше чем говорит. Не верю ей. Хорь верит. Зря… Ты всё-таки присмотри за нашими…

Он снова закашлялся, а потом затих и разом обмяк. Я тотчас позвал доктора. Подошел врач и сказал, что здесь нужен специалист другого профиля. Он кивком указал на монаха.

Отпели Травника в полдень. При госпитале была своя часовенка, где провожали в последний путь здешних пациентов. Нынче с этим делом по возможности не затягивали, и как только тело проходило все положенные процедуры — передавали душу по инстанции в Небесную канцелярию. Разведчики Хоря всё еще были в полях, поэтому на отпевании были только я да строгая секретарша из бюро. Когда церемония закончилась, она тотчас ушла. Похоронили Травника на госпитальном кладбище.

Глава 7

Внутреннее устройство инквизиции было чем-то вроде творческой компиляции средневекового рыцарского Ордена и Корпуса жандармов. От рыцарей им достались организация и принципы братства. Причем инквизиторы, как минимум формально, распространяли их на всех людей, не обратившихся к адским силам. У них все братья и сестры, за исключением тех, кого надо бы сжечь к чертям собачьим. Не уверен, что мечтатели прошлого именно так представляли себе построение общества всеобщего братства, но они не сталкивались с нечистью.

От жандармерии инквизиторы переняли многие методы и приемы работы. Собственно, в прифронтовых районах инквизиция иногда с успехом заменяла жандармов, хотя в целом ее борьба была всё же прежде всего нацелена на нечисть. Дезертиры, мятежники и прочие смутьяны интересовали ее лишь постольку, поскольку те своей деятельностью отвлекали общество от борьбы с вторжением адских сил и тем самым опосредованно содействовали врагу. Другими словами, всем этим бузотерам лучше было бы попадать в руки жандармерии. Тоже не сахар, но всё не костер.

Что любопытно, в самой инквизиции братьями именовали только представителей среднего эшелона — это боевые братья вроде моего друга Факела; ученая братия, куда входили не только подлинно ученые умы, но и следователи вроде нашего местного знакомого Измаила; и силы специальных операций. Последние, впрочем, отличались от боевых братьев лишь кругом задач — им доставались самые паршивые. Я-то думал, будто они для нас с Факелом зарезервированы, но, говорят, бывало еще хуже.

Кроме того в инквизиции были младшие братья — дознаватели, архивариусы и прочие "тыловые" службы; и патриархи — это, наоборот, руководство. Тыловые тут в кавычках, потому что, как в рыцарском ордене, при нужде в бой шли все, а нужда возникала сплошь и рядом. Слишком многих еще надо было убить для построения подлинно братского общества на старушке Земле.

Следующие три дня выдались относительно спокойными. В смысле, спокойными у нас с Факелом. По персоналу-то еще раз прошлась инквизиция. Врагов не выявила, но нервы всем потрепала знатно. Заодно выяснили, как шаман незаметно покидал морг. Было там в помещении с гробом окошко для выдачи "груза", которое, вопреки инструкции, не запиралось на замок. Мол, да кто этих жмуриков упрёт? И это во времена, когда каждый жмурик — потенциальный рекрут вражеской армии!

Впрочем, на этот раз работники морга отделались строгим выговором. По настоящему строгим. Говорят, от рёва начальства, взбешенного втыком от инквизиции, в кабинете дрожали не только стекла, но и стены. В общем, как говорят в армии — устроили им полный разнос.

— Одной проблемой меньше, — сказал я за ужином во флигеле.

— Я бы не был в этом так уверен, — спокойно ответствовал Факел.

— Я имел в виду, что уничтожен внутренний враг, — пояснил я свою мысль. — Заводик-то их, понятное дело, всё еще коптит небо.

— И я о том же, — сказал Факел.

Инквизитор есть инквизитор. Он подозревал всех и вся. Наверное, даже кошку подозревал. Та, убедившись, что самое спокойное место в госпитале — наш флигель, переехала с котятами к нам под крыльцо. Между прочим, подкармливал ее Факел. Мы с профессором тоже что-то подкидывали, но главным кормильцем пушистого семейства стал именно наш инквизитор.

Профессор же с нашей подачи теперь вообще с работы не вылезал. Мы даже обедали в лаборатории, и только к ужину возвращались во флигель, да и там профессор до глубокой ночи сидел над книгами да бумагами, что-то записывая и вычисляя. Впрочем, он не жаловался. Напротив, профессор с увлечением обсуждал за ужином результаты своих изысканий, благо я хоть что-то понимал в его высоконаучной тарабарщине.

Про задумку с вампирами он поначалу заявил, что, мол, туфта это всё. Вот прямо так и сказал, когда прочитал мой рапорт:

— Туфта это всё, Глаз. Как есть туфта. Невозможно. Потому что бессмысленно.

Я сделал три копии рапорта — еще одна ушла инквизиции и одну запросили из штаба армии — и, сдается мне, он был единственным, кто прочел текст внимательно. Инквизиторам было достаточно того, что враг пытался нас обмануть, но не преуспел и был сожжен, как их уставом и предписано. В штабе рапорты унтеров и вовсе никогда не читали, я поначалу даже удивился, что он им вообще понадобился. Хотя пока "экспедиция" профессора считалась незавершенной, она у них тоже проходила по планированию, так что отчетность должна быть.

Однако к ужину профессор уже начал задумываться, и задавать мне всякие наводящие вопросы. У меня и на треть из них ответа не было, но профессору, казалось, достаточно было высказать вопрос. Дальше его ученый мозг и сам додумывал, что тут к чему.

Свою первоначальную оценку моего рапорта профессор не изменил. То, что мертвецы в бою кусались и даже норовили сожрать противника — это, мол, не считается. Инстинкты, оставшиеся от старой жизни. Однако же у мертвых не работали внутренние органы. Стало быть, они не могли переваривать пищу или, возвращаясь к нашему случаю, кровь. Вот так и получалось у него, что идея с мертвыми вампирами — это бред. И, кстати, шаман должен был это понимать. Как выразился профессор, ученый такого уровня просто не мог просмотреть столь очевидный момент. Для Факела этого было достаточно, чтобы считать шамана простым лжецом. Для профессора, как оказалось, нет.

Люди-то пьющие кровь у нас были. Нет, не вампиры. Обычные бедняки с бледной немочью. Церковь, понятное дело, питье крови не одобряла, однако, по словам профессора, тот же швейцарский гематоген изготавливался из бычьей крови и считался вполне полезным и богоугодным. Стоил, правда, дороговато, потому тех, кто побирался у ближайшей бойни и пил кровь стаканами, конечно, порицали, но не осуждали.

— А наша фармакология еще с довоенных времен в догоняющих, — проворчал профессор.

— Но ведь догоняет? — спросил Факел.

— Пытается, — обтекаемо ответил профессор.

Вот вам и причина, почему для своих экспериментов шаманы выбрали именно российский анклав.

— То есть, им нужны немощные люди? — уточнил я.

— Получается так, — ответил профессор. — Но их же болезнь сводит в могилу первыми. Нет, думаю — это тоже тупиковый путь.

На какое-то время он глубоко задумался. Макароны остыть успели, пока думал, а я уже до чаю добрался, когда профессор вынырнул из своих размышлений и сказал, что вообще-то может сработать. Если, мол, с помощью заразы убить не весь организм, а только мозг, да сделать такого человека одержимым, то нерабочий мозг не позволит новоприбывшему нормально управлять телом, но одержимость удержит тело от смерти. Эти твари не были бессмертными, но живучесть у них — дай Бог каждому. Каждому на нашей стороне, разумеется.

— Фактически, получится нечто вроде мутанта-идиота, — подытожил профессор.

— Они и сейчас не слишком умные, — проворчал я.

— А еще они — каннибалы, — развил свою мысль профессор. — При этом шаманы как-то управляют мертвецами со сгнившими мозгами, из чего следует, что им разрушенный мозг подчиненного — не помеха. Вампиры — не вампиры, но вурдалаки у них могли бы получиться. Хотя диета нечисти — это уже вне моей компетенции. Возможно, они смогут обходиться одной кровью. Но тогда непонятно, почему столько смертей? Они всё еще отрабатывают методику?

— Смерть пугает, — медленно произнес Факел. — А страх открывает дорогу одержимости.

— Если вы правы, то вполне возможно, что мы на пороге финальной стадии их опыта, — спокойно сказал профессор. — Эпидемия расползается, несмотря на все усилия, и скоро у нас просто не останется незараженных хотя бы в легкой форме.

— И сколько у нас времени? — спросил я.

Профессор что-то прикинул в уме, и сказал, что, наверное, в лучшем случае месяцев пять-шесть у нас еще есть. В городе действовал умеренный карантин, но ослабевшие больные нуждались в уходе, а ухаживающие за ними волей-неволей контактировали с другими людьми. В общем, если не бросить всех этих бедняг на волю Господа, то легкая форма заразы продолжит распространяться по городу и через месяц-два у нас накопится критическая масса зараженных.

— Что это значит? — сразу спросил Факел.

— Это значит, что если они все разом заразят всех окружающих, то у нас будет целый город зараженных, — ответил профессор. — И если в тот момент возбудитель инфекции изменится в худшую сторону — ситуация заметно осложнится. Будь это обычный вирус, я бы прогнозировал оптимистичный сценарий, но здесь мы имеем дело с рукотворным.

Стало быть, нас ждал пессимистичный сценарий. Проще говоря, скоро всё станет очень и очень плохо. И скоро — это, как оказалось, по настоящему скоро. Я даже чай допить не успел.

За окнами бабахнул выстрел. Следом — второй. Выскочив из-за стола, я метнулся к окнам. У нас их тут два, и я постарался оказаться за простенком между ними. Наблюдать за происходящим снаружи безопаснее всего было оттуда. За окнами зеленели кусты с редким намеком на пожелтение, и всё выглядело по обычному безмятежно. Затем в отдалении, пожалуй даже за оградой госпиталя, вверх взвился и опал вниз фонтан пламени. Кто-то завопил. Стало быть, накрыло.

— Факел, к бою! — крикнул я.

— Уже, — донеслось из сеней.

— Тревога, господа, — одновременно с ним громко крикнул часовой на крыльце.

— Опять покушение? — проворчал профессор.

Он так и сидел за столом. Благо мы с Факелом сразу подумали о безопасности и место профессора было не просто во главе стола, но строго напротив простенка, чтобы в случае обстрела он оказался прикрыт им.

— Да как бы не бунт, — отозвался я, пытаясь хоть что-то разглядеть через кустарник.

За оградой госпиталя, звонко цокая по мостовой, промчалась упряжка. То ли с нее, то ли по ней стреляли. Я по звуку распознал револьверы и винтовки. Слава Богу, ничего тяжелого, вроде пулеметов, пока в дело не пошло. Хотя та вспышка, что я видел — это точно был выстрел из огнемета. То есть, всё серьезно.

— Бунт — это плохо, — сказал профессор.

После чего снова уткнулся носом в свои бумаги. Мол, его это не касается. Разбирайтесь сами.

— Оставайтесь здесь, пожалуйста, — попросил я.

Профессор, не отрываясь от бумаг, кивнул. Я выскочил в сени. Факел уже навьючил на себя сбрую с огнеметом. Я подхватил винтовку, и мы поспешили на улицу. Солдат на крыльце обосновался за перилами, как за укрытием — прямо скажем, прикрытие только от взглядов, да и это так себе — и всматривался в сторону ворот. Там стреляли и кричали, но от нас ворота скрывали заросли. Их специально так насадили, чтобы простой народец, шастая туда-сюда, не беспокоил обитавшего во флигеле важного чина, но кустарник, зараза такая, постоянно играет за обе стороны. Ты в нём укрываешься, но и сам за ним толком не видишь ничего.

А впереди было жарко. Треск винтовочных выстрелов сливался в нестройные залпы.

— Похоже, нашим не помешает помощь, — сказал Факел. — Идём.

У поворота нам навстречу попался солдат. Он пятился, безостановочно стреляя, но патроны быстро кончились. В винтовке Мосина их всего пять, это вам не пулемет с лентой. И тогда на солдата прыгнул одержимый.

Сомневаться не приходилось. Такой урод мог быть только одержимым. Длинные руки с когтями длиной с хороший кинжал, звериная морда, причем всё еще человеческая, но так перекошенная злобой, что человеческого там, казалось, вообще ничего не осталось, и ломанные стремительные движения. Как есть одержимый, и дай Бог, если простым бесом.

Взмахом одной лапы — назвать это рукой язык не поворачивается — одержимый отбил мосинку в сторону, и стремительным выпадом второй пробил грудь солдата всеми пятью когтями. Я выстрелил. Одержимый тотчас отдернулся назад, но пуля была быстрее. Я-то сразу шел с винтовкой наизготовку, оставалось только поймать вражью морду в прицел и нажать на спусковой крючок. У меня это тоже дело недолгое.

Одержимый всё же успел немного отпрянуть, и пуля вместо того, чтобы продырявить ему башку лишь пропахала борозду поперек морды. Я услышал короткий взрык, полный злобы. Следующие две пули я отправил в корпус, рассчитывая хоть как-то зацепить тварь. Одержимый, видать, среагировал на звуки выстрелов и дернулся в сторону. Как раз туда, куда я и ожидал, так что первая пуля ушла "в молоко", но зато вторая врезала ему в бок. Одержимый рухнул на дорожку, где его, словно одеяло, накрыла широкая струя пламени из огнемета Факела.

Одной мерзостью в этом мире стало меньше.

— Ты как? — спросил я, склоняясь над солдатом.

Тот честно прохрипел, что паршиво. Я махнул рукой часовому. Тот тотчас прибежал, умудряясь на каждом шаге глянуть по сторонам. Как только голова не отвалилась?

— Помоги ему, — сказал я.

— У меня пост, господин инквизитор, — отозвался часовой.

По уставу он не имел права оставить пост ни под каким видом.

— Вот на посту и помогай, — сказал я.

Мой напарник уже умчался к воротам. Там по прежнему стреляли. Сами ворота были открыты и в них стояла телега, груженая бревнами. Лошадок, увы, завалили, перекрыв проход, но и не давая его закрыть. С той стороны лезли гражданские с оружием. Многие с огнестрельным. Эти стреляли на ходу, хотя больше куда Бог пошлет, а он своих защитников берёг. Наши солдаты, заняв позицию перед воротами, палили по врагу. Трупы падали, увы, с обеих сторон, но нападавшие теряли заметно больше.

Одержимых я среди них не разглядел. Да и тот, которого мы с Факелом завалили, скорее всего, через забор перемахнул. У таких тварей это запросто, да и под пули они особо не лезли. Шустрость — шустростью, а когда в твою сторону садят залпами, зацепить даже случайно могло запросто.

— Я прикрою, — пообещал я.

С моей прелестью лезть в гущу событий было вовсе не обязательно. Прицел Цейса — это, доложу я вам, просто шедевр в своей области. Пятикратное увеличение, чистейшая оптика. Да я через него цвет глаз нападающих мог разглядеть, если бы мне это потребовалось. Для охоты на человека такое качество было, пожалуй, даже чуть избыточным, а уж этих я и с обычным прицелом расстреливал бы как в тире. Нападающие пёрли напролом. Прямо как живые мертвецы. То ли рассчитывали на численное преимущество, то ли получили хорошего пинка от кого-то, кто их пугал куда больше чем шеренга солдат с винтовками. С преимуществом у них, кстати, было всё в порядке.

Часовой тем временем перевязывал раненого товарища, разрезая на бинты его собственную форменную рубашку. Но тоже не зевал, и ушлого врага заметил первым, тотчас указав на него рукой.

— Смотрите, — крикнул он.

Через забор перелезал человек. На одержимого не похож, слишком уж неуклюжий. Скорее всего — обычный служащий, но на плече у него висела винтовка и оттуда он мог выйти во фланг нашей позиции. И ведь никаких опознавательных знаков на нем — ни знаков культа, ни повязки ополченца. Ну и как с ним быть?

Поколебавшись секунду, я всё же прострелил ему ногу. Человек с коротким вскриком упал по ту сторону забора. Ему ответил полный боли вой у ворот. Факел добрался со своим огнеметом, и устроил там коллективное аутодафе. Тех, кто успел проскочить на нашу сторону, перестреляли солдаты. Оставшиеся по ту сторону палили наугад через костер. Солдаты спокойно перезарядили оружие, а как пламя угасло — прогорало оно быстро — пошли в атаку, стреляя на ходу. Уцелевшие нападавшие разбежались. В последних рядах героев обычно немного.

Нашими трофеями стали две пролётки, нагруженные взрывчаткой. Должно быть, нападавшие собирались взорвать госпиталь. Подстреленного мной служащего взяли в плен. Поначалу солдаты его чуть на штыки не подняли, но мне удалось убедить их, что живой он будет полезнее. Увы, про планы врага он толком ничего не знал.

Кого мог, тех всех сдал, но те и сами уже себя проявили. Мелкие нападения начались сразу по всему городу. Впрочем, большими успехами никто похвастаться не смог. Напуганный мятежом генерал-губернатор вызвал войска, да и инквизиция поднялась по тревоге, и они совместными усилиями даже не подавили, а попросту раздавили бунт. Севастополь потом всю ночь лихорадило перестрелками, но это уже была охота. Культисты и примкнувшие к ним мятежники дрались до последнего, прекрасно понимая, что инквизиторы с них живых спустят шкуру. Мой-то служащий, небось, не раз мою доброту проклял в их застенках. Ну да сам виноват.

Демона в городе, слава Богу, не оказалось, но вот одержимых завалили шестерых. Причем пять из них, по словам инквизиторов, были совсем свежими. Старичком оказался всего один — тот, которого приговорили мы с Факелом. Сами же инквизиторы потеряли за ночь с дюжину братьев и раза в три больше агентов рангом поменьше, поэтому поутру они, понятное дело, зверствовали. В смысле, больше чем обычно.

— Как можно что-то расследовать, если перебить всех подозреваемых? — проворчал я, просматривая сводный рапорт по ночному побоищу.

Копию прислали на имя профессора как главе экспедиции по борьбе с заражением, но он не глядя отдал ее нам. Для него там не было ничего интересного.

— Если перебить всех, то и расследовать ничего не придется, — спокойно ответил Факел.

Он, сидя у окна, чистил свой огнемет. Этой ночью аппарату пришлось изрядно поработать. Мы от госпиталя не отходили, у нас в приоритете защита профессора, но культисты не раз сами заскакивали к нам на огонёк. На огонёк — в буквальном смысле. Утром горелые останки сгребали лопатами.

— Измаил погиб, — вслух прочитал я.

Как выяснилось, это он первым поднял тревогу. Разумеется, в инквизиторском стиле, там не один Факел такой неистовый. Измаил с парой дознавателей попросту атаковали отряд в добрую сотню мятежников. Первый же выстрел из огнемета скосил десяток врагов, да еще дознаватели добавили из револьверов. Затем, конечно, мятежники опомнились и начали отстреливаться, уложив в итоге всех троих. Эту-то пальбу мы и услышали.

Собственно, как я понимаю, на это и был расчет Измаила. Ну, если там вообще был какой-то расчет. Инквизитор же. Хорошо хоть Факел ко мне время от времени прислушивался. Он верил, будто бы у меня особая чуйка на демонов, которая на круг позволит убить еще больше врагов, и это в целом верно — чем дольше проживешь, тем больше врагов убьешь; но в целом они все одного поля ягоды. Враг Господа для них — как красная тряпка для быка, а безопасность в списке приоритетов и вовсе отсутствует. Но я склонен верить, что расчет у Измаила был. Это придавало его гибели смысл.

— Мир праху, — только и сказал Факел.

Всё лучше, чем "совершенно секретно". Впрочем, потом Факел выяснил, как звали обоих дознавателей и занес всех троих в свой поминальный список. И неважно, что Измаил был магометанином. Бог-то един, это сейчас даже китайцы с их запутанными верованиями признавали. Конфессии — да, разные, но сейчас это неважно ни у нас внизу, ни на Небесах наверху. По крайней мере, так теперь учили богословы.

— И всё-таки ерунда какая-то получается, — сказал я, дочитав рапорт до конца.

— В смысле? — переспросил Факел.

Враз насторожился. Небось думал, я сейчас ему главного врага подам на блюдечке. А по моим прикидкам вышло ровно наоборот.

— В смысле, безнадежная затея была с самого начала, — сказал я. — Ну что это за восстание? Ни тебе поддержки извне, ни тебе захвата ключевых объектов. Да у них, собственно, и сил-то на это не было. Разве что с налетом на госпиталь могло выгореть, если бы Измаил их вовремя не заметил.

— Значит, он и был их целью, — ответил Факел.

— Тогда скажи мне, почему добрая половина… — я еще раз пробежался глазами по рапорту и поправился. — Даже, пожалуй, две трети в налете не участвовала. И всего один одержимый. Остальные вообще по домам сидели.

— Новообращенные не всегда активны, — пояснил Факел, прилаживая на место раструб. — Просто те, кто быстро обращается и сразу в бой — более заметен. А некоторые порой не один день сидят сиднем. Осваиваются. В Прибалтике, помню, случай был, еще до нашей с тобой встречи, так там одержимый две недели приходил в себя. В смысле, в свое новое тело. Родственники вначале думали, что он в кому впал, потом — что умер, а как священника позвали, так тот и прорезался. Мы его потом еще две недели по болотам ловили.

Две недели, это, конечно, срок. Но эти-то, в рапорте упомянутые, все до единого дали бой инквизиторам и дрались как бешеные. Стало быть, и обратились, и дошли до кондиции. Может быть, и не до полной кондиции, но достаточно близко.

— Так и куда спешили-то тогда? — спросил я.

Факел подумал, пожал плечами и с интересом посмотрел на меня. Я тоже еще подумал, хотя последний час я только и делал, что думал, и сказал, что никакого смысла в этом мятеже я не вижу, как ни поверни. Даже на жест отчаяния не тянет. В таком случае идут, как говорится, в последний и решительный бой, пытаясь забрать с собой побольше врагов. Тут же многие отстреливались на дому, вначале проявив себя, а потом держались до последнего, как будто надеялись на подход подкреплений.

— Знаешь, — сказал я. — Я такое только на фронте видел, когда демон гнал нечисть в атаку. Они же не все гении тактики. Некоторые воюют по принципу, там враг, туда и наступайте. Бывало, так целые отряды об нашу оборону убивались.

— Получается, демон их в атаку и поднял, — констатировал Факел.

— Они же вроде как хотели восстать против демонов, — напомнил я. — Помнишь, что шаман говорил?

— Болтать — не мешки ворочать, — отозвался Факел. — Хотеть-то они, может, хотели, да только к хотению еще полагаются деяния. А то, видите ли, у них как кот из дома, так мышки в пляс, а как хозяин вернулся да кнутом щелкнул, так сразу всё бунтарство как рукой сняло.

— И тот шаман еще набивался во властелины человечества…

Факел только усмехнулся в ответ. Мол, да, вот такой вот кандидат в правители всея Земли. В дверь постучали.

— Господа инквизиторы, курьер пришел, — донеслось из-за нее.

— Пропусти! — крикнул Факел.

Эта оказалась всё та же миловидная барышня в армейской униформе. На этот раз она доставила пакет на мое имя, но опять же немедля вихрем умчалась прочь. И я опять не успел спросить, как ее зовут.

— Тебе уже из штаба пишут? — с улыбкой осведомился Факел.

— Так я же координатор, — отозвался я, вскрывая конверт. — А миссия у них на контроле. Ну да, так и есть…

— И что там?

В конверте оказалось стандартное уведомление. Это порождение военной бюрократии извещало координатора миссии, что подшефные ему штурмовики в рамках всё той же миссии планируют штурм объекта.

— Вообще-то, могли бы и предупредить, что гнездо найдено, — проворчал я.

— Насколько я помню, Алексеева не слишком тебя жалует, — отозвался Факел.

— Да я имел в виду разведчиков! Или Алексеева сама нашла?

Факел нахмурился, потом сказал, что это нетрудно проверить. Достаточно переговорить с разведчиками.

— Хорошо, — сказал я. — Сейчас они в разведке, проверяют еще один объект, но в бюро должны знать, как с ними оперативно связаться, если срочно надо. Пойду-ка прогуляюсь.

— Я, пожалуй, пойду с тобой, — сразу отозвался Факел.

— А профессора на кого оставим?

— У нас же теперь военная охрана. Да и не думаю, что ему теперь кто-то угрожает. Все, кто мог, уже или убиты, или в инквизиции.

Что, впрочем, одно и то же. Ни разу не слышал, чтобы от них кто-то вышел с подтвержденной ересью. Инквизиция — это всегда крайности. Или полное оправдание, или покарать по всей строгости Апокалипсиса! Ученые умы, правда, говорят, что за столько лет он уже заработал приставку "пост-", но застенки инквизиции — это последнее место, где я бы рекомендовал излишне умничать.

Предупредив профессора, что уходим — тот лишь махнул рукой и я даже не уверен, что он нас услышал — мы с Факелом отправились в бюро. Там нас встретила всё та же строгая секретарша. Несмотря на то, что она уже знала меня в лицо, секретарша еще раз проверила мои документы, затем столь же строго изучила документы моего напарника и только после этого согласилась нас выслушать. Мои разведчики действительно были "в полях", однако с ними можно было связаться.

— Следуйте за мной, господа, — сказала секретарша.

На этот раз она привела нас в небольшую вытянутую комнату, похожую на пенал-переросток. В дальнем конце была бронированная дверь с узким зарешеченным окошком. Прямо как в тюрьме. Сам я не сидел, но по долгу службы, как говорится, бывал в подвалах инквизиции. Там особо опасные пленники, которых еще не пустили в расход, примерно за такими же дверями сидели. Здесь за ней располагалась комната связи, но нас туда, понятное дело, не пропустили. Собственно, туда и прохода не было.

Проход полностью перегораживала металлическая решетка и стоящий за ней стол. За столом сидел клерк. По виду, бывший разведчик, и я бы не поставил свою прелесть на то, что он растерял все свои навыки. И револьвер, лежащий на краю стола, наверняка был заряжен. Да уж, если бы враг попытался пробиться внутрь, радист успел бы не только съесть все книги с шифрами и кодами, но и закусить всем оборудованием.

— Господин координатор должен переговорить с командой Хоря, — сказала секретарша, на слове "координатор" указав на меня.

Факела она не представила. Клерк внимательно глянул на меня, бросил взгляд на моего напарника и пообещал оную связь обеспечить. Выглядело это так. Я писал на бланке текст сообщения — на нашей стороне стояла конторка с письменным прибором, кстати, весьма приличным на вид — вкладывал бланк в плотный картонный конверт, на котором было написано: "позывной Хорь" и передавал его через решетку клерку. Тот подходил к двери и стучал по ней. Открывалось окошко. Клерк подавал конверт туда. Окошко закрывалось, и клерк невозмутимо ждал под дверью. Затем окошко вновь открывалось — в первый раз, к слову сказать, ему пришлось прождать не меньше четверти часа — клерк получал конверт и через решетку вручал его мне. Я доставал бумагу и мы с Факелом читали ответ.

Моим первым сообщением было: "подтвердите нахождение гнезда демонов". В ответ пришло: "44". Я удивленно приподнял бровь и показал ответ клерку. Тот спокойно пояснил, что этот код означает уверенный отрицательный ответ. Я отписал, что штурмовики уже готовятся к штурму. На этот раз в ответ пришло "42", что означало — "про это слышал, но точно ничего не знаю".

Не успели мы с Факелом составить следующее послание, как окошко в двери снова приоткрылось, брякнув о металлическую обивку. Клерк сходил к нему, и вернулся с посланием: "сообщите координаты объекта". Координаты у меня были в извещении, и я аккуратно переписал их в бланк, стараясь, чтобы все цифры читались отчетливо. На этот раз ответа пришлось подождать минут десять. Когда же он пришел, то гласил: "заброшенный стеклодувный завод. Оборудование вывезли в начале войны. Проверим. 51". Код 51 означал — "до связи", что в свою очередь значило, будто бы разговор окончен и в самое ближайшее время пообщаться с разведчиками не получится.

— Да чтоб вас, — проворчал я.

— Надо выяснить, куда вывезли оборудование, — спокойно сказал Факел.

— В Бахчисарай, — произнес клерк; разбирая коды, он был в курсе нашей переписки. — В начале вторжения всё с округи свозилось только туда. Там был главный перевалочный пункт. Оттуда уже распределяли по новым точкам. Что успели. Быстро тогда всё обрушилось.

Последняя фраза сопровождалась тяжелым вздохом.

— То есть, не исключен вариант, что как вывезли, так и обратно завезли, — констатировал Факел.

На это клерк лишь развел руками. Мол, чего не ведаю — того не ведаю. На том мы и откланялись. Секретарша проводила нас до дверей, и вернулась на свой пост, а мы с Факелом зашагали прочь по набережной.

— Ну и где теперь искать это оборудование? — спросил я, больше размышляя вслух, чем надеясь на ответ.

— Проще всего, на том заводе, — ответил Факел.

— Только не говори, что предлагаешь мне в одиночку вломится в гнездо демонов, — проворчал я.

— Разумеется, нет, — тотчас ответил Факел. — Я буду с тобой. Это ведь наша с тобой миссия — покончить с источником заразы. У нас будет шанс ее исполнить.

Так рисковать ради всего лишь шанса — в этом весь Факел!

— К тому же, там собираются все твои подопечные, — напомнил мой напарник. — И ты, как координатор, просто обязан быть с ними в этом бою.

Да, это он, зараза, нашел неоспоримый аргумент. Не по закону, но по армейским традициям мы своих в бою не оставляем. И если я не хочу заиметь такую же репутацию, как у Алексеевой, а слухами, как говорил Травник, земля еще как полнится, то придется как-то спасать моих балбесов. Не хочу! Ни того, ни другого, если честно. Но я всё еще координатор, и формально и разведчики Хоря, и штурмовики Алексеевой, будь она трижды неладна, мне свои. Вообще-то, могли бы по-свойски и не втягивать своего координатора в эту безумную авантюру. А то все побежали, и что мне прикажете делать?! Я от души плюнул.

— Ну да, — согласился Факел. — Бардак, и своевольничают без меры. Но ведь не со зла, а ради нашей общей победы.

— Надеюсь, что так, — проворчал я в ответ, но затем мои мысли потекли в более оптимистичном ключе. — Хотя всё это, наверное, уже пустое. Штурмовики уже вылетели, разведчики тоже уже почти на месте. Мы в лучшем случае к шапочному разбору поспеем. А скорее всего, и не успеем вовсе.

— Если есть достойная цель, то Господь предоставит и средство, — ответствовал Факел.

На мой взгляд, цель была абсолютно недостойная Его внимания, но, как я уже не раз отмечал, у Факела, похоже, прямая связь с небесной канцелярией. Средство, конечно же, нашлось.

Специально ради подобных случаев у здешней инквизиции был собственный авиаотряд. На деле отряд оказался звеном трехместных "летающих этажерок". Это были старые, еще довоенные бипланы, выкрашенные в алый цвет с православными крестами на крыльях. Выглядели они даже с крестами откровенно хиловатенькими, зато, по словам инквизиторов, могли сесть и снова взлететь практически с любой относительно ровной полоски земли. А ежели таковой землицы не находилось, пассажиры бесстрашно выпрыгивали с парашютом.

От парашютов я отказался сразу и наотрез. Достаточно того, что я полечу на этой скамейке с крыльями. Впрочем, пилот, наложив наши координаты на свою карту, заверил меня, что знает там неподалеку вполне приличную площадку. Оттуда, мол, до нашей точки "рукой подать".

Кроме того, инквизиторы пообещали при необходимости выслать тем же маршрутом нам в помощь отряд боевых братьев. Это было бы очень кстати, но вначале следовало удостовериться, что по заявленным координатам действительно располагалась столь серьезная цель, а не просто Алексеева опять чудила. Факел был полон уверенности, но на то он и инквизитор, чтобы во всем видеть худшее.

— Как долго нам лететь? — спросил я у пилота.

— Не больше часа, — оптимистично отозвался тот. — У меня птичка резвая.

Он и сам был похож на птичку. Невысокий и с широким меховым воротником на форменном плаще. Был среди куликов такой же модник, турухтан назывался, вот у него по весне распускался такой же здоровенный воротник. Если его скрестить со снегирем и хорошенько откормить, как раз наш пилот и получился бы.

— Тогда так, — сказал я ему. — Долетим до места, осмотримся с воздуха и уже тогда садимся на площадке.

— Как скажете, — отозвался пилот и, махнув рукой в сторону своей этажерки, добавил: — Прошу занимать места согласно купленным билетам.

Мы заняли. Факел посередине, я с винтовкой наготове — на заднем сидении. Они тут все в отдельном гнезде, причем таком тесном, что Факел со своим огнеметом еле влез. С парашютом, пожалуй, и не поместился бы. Этажерка зафырчала, пробежала по взлетному полю и взмыла в небо. Действительно резво.

Внизу земля не проплывала, как при полете на дирижабле, а промелькивала. Я едва успевал подмечать какие-то детали: руины домов, дороги, основы сгоревших боевых машин. В начале войны против демонов пытались выставлять танки, причем размером побольше, с несколькими башнями. Настоящие ползучие крепости получались. Ничего толкового из этого не вышло, демоны почти всегда побеждали, но ветераны рассказывали, что баталии были знатные.

Прошло, наверное, чуть больше получаса, когда пилот вдруг вскинул вверх руку и изобразил пальцами какой-то знак. Факел как смог повернул голову ко мне и прокричал, что скоро будем на месте. За тарахтением мотора я его едва расслышал. А затем вдруг из зарослей на земле ударила черная молния.

Оторванный кусок обшивки просвистел у меня над головой. Наш самолетик завалился на крыло и быстро ушел в сторону, одновременно теряя высоту. Разглядеть что-либо мешал черный дым, поваливший из мотора. Впрочем, и так было понятно, что мы падаем.

Хорошо хоть летели не высоко. Я даже не успел решить, выругаться мне от души или помолиться, как самолетик плюхнулся брюхом о землю, подпрыгнул, снова плюхнулся и проехался по ней. Хвост занесло, так что мы почти развернулись, и на этом наша этажерка, наконец, остановилась. Финальным аккордом отвалилось слева верхнее крыло.

Глава 8

В целом, работа инквизиции и корпуса Дальней разведки очень похожа. И те, и другие ищут врага. Инквизиция — по эту сторону линии фронта, разведчики — по ту сторону. На самой линии фронта враг не прятался. Культисты, конечно, практиковали шпионаж, но опять же в тылу. Как в нашем, так и в демоническом, активно внедряясь в анклавы и таборы беженцев. Шпионить на фронте им, пожалуй, попросту не было смысла, поскольку адские силы всё равно атаковали не там, где удалось выявить слабость, а там, где прикажут демоны.

Однако есть и различие. Разведчики знают, кто их враг. Им остается только выяснить, где он прячется, и тогда наша артиллерия с бомбовозами обрушат на него кару господню. Инквизиторам сложнее. Они изначально не знают, кто друг, а кто враг и на всякий случай подозревают вообще всех. Построению отношений это нисколько не способствует. Даже с красивыми барышнями. Можно даже сказать, особенно с красивыми барышнями, ибо соблазн — это ересь. Хорошо всё-таки что я всего лишь прикомандирован к инквизиции.

Но барышни — это, так сказать, побочный эффект. А главное различие всё же в том, что из-за этого недоверия инквизиторам обычно не на кого полагаться, кроме как на самих себя.

Про то, чтобы демоны били из засады, я раньше не слышал, этим чаще бесы промышляли, но в целом для нечисти — ничего принципиально нового. Опять же, возможно, что мы с Факелом были первыми, кто пережил попадание в такую засаду. Наш пилот, к сожалению, этого не пережил.

Молния сожгла его практически подчистую. Как он умудрился успеть увести аэроплан в сторону — ума не приложу. Факел назвал это божьим промыслом. Тем более что мы навернулись с неба на такой хлипкой этажерке, а в итоге у нас с ним — ни единой царапины. Ну да у него на все подобные непонятности один ответ. Хотя какого беса целый демон сидел в засаде так далеко от линии фронта — на этот вопрос даже Факел ответить не смог. Уж точно не Господь его туда наладил.

— По крайней мере, теперь мы знает, где находится демон, — сказал Факел.

Узнаю этот его кровожадный блеск в глазах.

— Гнездо в другой стороне, — напомнил я. — И все наши — тоже.

Какое-то время на его лице отчетливо читалась борьба между "рвануть в одиночку против демона" и "не оставлять напарника одного". Я победил. Это немного согревало.

— Ладно, давай заберем его, — проворчал Факел, и кивнул в сторону пилотской кабины. — И пойдем.

От пилота мало что осталось, но на место крушения наверняка скоро подтянется нечисть. Дым из мотора поднимался столбом. Отличный маяк получился. Вся округа в курсе, где мы приземлились.

Мы с Факелом выгребли останки в походный мешок и ушли. Останки мы спрятали под поваленным деревом у ручья, старательно закидав их сухими сучьями и опавшими листьями. Никак "могилу" не помечали. Мало ли чей глаз зацепится. Если выживем, укажем в рапорте точное местоположение. Глядишь, потом при случае и перезахоронят. Если же нет… Всё лучше, чем то, что в этом малоприятном случае судьба уготовит нам.

Перейдя ручей, мы выбрались к каким-то развалинам, где на нас вышли разведчики Хоря. Точнее говоря, вышел Лось и помахал нам рукой. Стало быть, разведчики заметили нас еще на подходе. Хорошо, что они, а не кто другой.

Хорь с командой поджидали нас внутри развалин, укрывшись за остатками кирпичных стен. Как сказал Лось, они заметили дым и поспешили на помощь тем, кто мог уцелеть. Нечисти здесь в округе более чем хватало.

— А вы то здесь зачем? — недовольно поинтересовался глава разведчиков.

Прозвучало это как: "ну и зачем вы свалились на мою голову?".

— Гнездо, — ответил Факел.

— Еще не факт, — ответил Хорь. — Да, по признакам, может, и оно, но это еще проверить надо. Рано штурмовики сорвались. Да и вы тоже.

— Мы — за ними, — ответил я. — Я всё-таки ваш координатор. А вот зачем они рванули, даже я не в курсе. И, кстати, не знаете, где они сейчас?

Вместо ответа Хорь поднял палец. Я прислушался. Уши уловили едва слышное гудение моторов. Хорь указал пальцем направление: направо и вверх. По небу плыли тучи. В просвете на секунду показался дирижабль самолетного типа. Скорее всего, "Гордость империи". Название отсюда я, понятное дело, не разглядел, но корпус был черный.

— А наш объект где? — поинтересовался я.

Хорь рукой показал направление, куда ушел дирижабль. Мол, туда же. Факел прищурился, вглядываясь вдаль. Хотя "вдаль" там была весьма относительная. Местность тут была гористая, причем возвышенности шли буквально слоями, возвышаясь одна над другой. Их склоны поросли лесом. Осень уже заметно вступила в свои права и листва на деревьях пожухла, а кое-где и вовсе облетела, но в целом природа держалась за лето, как армия за последний плацдарм. Да и скалы в любой сезон не прозрачные.

— Далеко? — спросил я.

— Думаю, за час дойдем, — ответил Хорь. — Если очень надо.

— Надо, — весомо произнес Факел.

— Но для начала хорошо бы осмотреться на месте так, чтобы нас при этом не видели, — добавил я. — Еще не хватало лезть в пекло без разведки.

— Вот и я о том же, — немного ворчливо отозвался Хорь. — Хорошо, выдвигаемся.

Он махнул рукой Тени. Та привычным движением закинула за спину короб с радиостанцией и кивнула. Мол, готова.

— Лось — вперед, — откомандовал Хорь. — Я замыкаю. И ради Бога, господа, постарайтесь поменьше шуметь.

Последнее больше относилось к Факелу. Тот всё понял правильно, и недовольно кивнул, обещая постараться. Я так и не приучил его к скрытному передвижению. Факел, как истинный инквизитор, свято верил, что бояться должны не мы, а нас, а на крайний случай, когда надо не вспугнуть цель раньше времени, у него был я и вера, что Господь так или иначе посодействует. Про "сам не плошай" он, конечно, слышал, но почему-то относил это только к своему умению обращаться с огнеметом.

Мы двинулись в путь. Заросшая тропинка вела нас вдоль склона. Впереди в просвете опять мелькнул дирижабль. Он снижался. Вскоре до нас донеслись взрывы и треск выстрелов.

— Поторопимся, — сказал Факел.

— Терпение, господин инквизитор, — отозвался Хорь. — Если там гнездо, быстро его не возьмут, а переломать ноги на здешних буераках можно запросто.

— И вы еще успеете спасти даму сердца, — шепнула мне Тень, сопроводив слова ехидной ухмылкой.

— Да ну вас, — так же тихо отозвался я.

Разведчики всё же чуть прибавили шаг, но не более того. Под ногами такие каменюки попадались, что некоторые было проще обойти, чем перешагнуть. Причем не поштучно, местами целые полосы из них протянулись. То ли последствия обвалов, то ли просто пейзаж такой.

На последнем отрезке пути мы вообще скакали по ним, точно горные козы. Стрельба продолжалась. Время от времени ее перекрывал громоподобный рёв. Факел сразу решил, что это — демон. Возможно даже не один. Очень уж громко прозвучало. Когда мы спустились к ручью, стрельба начала стихать. Когда вскарабкались по склону, стихла окончательно.

Вдоль склона тянулось длинное кирпичное здание с выбитыми окнами. Через одно из них мы влезли внутрь, и оказались в коридоре. Он протянулся из торца в торец вдоль одинаковых комнатушек. Из одной из них раздалось злобное рычание. Факел тотчас жахнул туда из огнемета. Когда туда заглянул я, пламя уже весело пожирало тряпье и трупы. Похоже, до нашего прихода здесь было логово мутантов и кое-кого мы застали дома.

Лось быстро проверил остальные комнаты.

— Чисто, — доложил он.

В смысле, врагов нет. Так-то свинарник тут был редкостный. Мы зашли в комнату, где мусора было поменьше. Оконный проем почернел от пламени, а расплавленное стекло застыло понизу. Выглядело как грязный лёд, но лед бы растаял. Солнышко еще пригревало.

— Вот наша цель, господа, — сказал Хорь.

Бывший завод оказался огроменным зданием из красного кирпича с некогда полукруглыми сводами, будто бы его по макету монастыря строили. Впрочем, своды по большей части давно обвалились и теперь скорее угадывались по немногим оставшимся контурам. Сквозь проломы выглядывали черные как смоль купола, оплетенные толстыми прожилками. Здесь они были серо-розовыми и раза в три толще, чем те, что мы с Факелом видели на гнезде в Дубровнике.

Такие же прожилки вместе с засохшим плющом вились по стенам, образуя причудливую паутину. В ней даже некий узор угадывался, особенно плотный вокруг окон. В них уже не было ни стекол, ни даже рам, однако по ту сторону словно бы клубился черный туман, не позволяя заглянуть внутрь.

— Гнездо, — уверенно сказал Факел.

— Да, точно гнездо, — подтвердил Хорь. — И старое. Вон, правее гляньте.

Перед заводом раскинулся широкий пустырь, кое-где заросший кустарником и камышом. Сейчас его усеивали тела павших штурмовиков и дохлой нечисти. Последней было особенно много, даже дохлые демоны попадались. Там, куда указывал Хорь, к телам подбиралась какая-то мерзость. Выглядела она как передняя половина крокодила с хвостом. То есть морда с пастью, короткая шея, пара крепких лап, а за ними вместо тела со второй парой лап — сразу начинался хвост.

— Это еще что за дрянь? — удивленно вопросил я.

— Падальщик, — пояснила Тень. — Они со временем заводятся в гнездах, но далеко от них не отходят. Жрут всё подряд, ну и растут по ходу дела.

Эта тварь вымахала уже под три метра. Тень сказала, что такая тварь вырастала года за два. Хорь недолго подумал, и кивнул. Мол, да, так и есть. Падальщик тем временем отхватил ногу у дохлого мутанта и начал мерно двигать челюстями, тщательно пережевывая мясо.

— Ну и какого лешего их туда понесло? — проворчал я, подразумевая штурмовиков.

Хорь пожал плечами, и сказал: "это же штурмовики". Мол, не те люди, в поступках которых стоило бы искать логику.

— И сколько они положили тут демонов? — спросил Факел. — Семь?

— Восемь, — ответил я.

Все они были однотипные, что значительно упрощало их уничтожение, и тем не менее восемь демонов для фактически полуроты, пусть и с поддержкой дирижабля, это очень и очень недурственно.

"Гордость империи", к сожалению, тоже была здесь. Останки дирижабля догорали на железнодорожных путях. Как раз там, где они расходились. Одна ветка вела к небольшому вокзалу, другая — прямиком в заводские ворота.

— Тень, запиши восемь демонов, — негромко сказал Хорь.

Тень достала блокнотик из рукава и быстро чиркнула карандашом. Можно сказать, эпитафия всей полуроте скорописью. Потом ее, конечно, развернут в отчете, но сильно длиннее она не станет. Наше командование предпочитало максимально сжатую информацию строго по существу. Лось, примерившись с залитого стеклом подоконника, сделал пару фотографий на "Лейку". У него получалось не так ловко, как у Травника. В памяти всплыло грустное лицо погибшего разведчика, но я тотчас привычно постарался его изгнать. Вспоминать покойников на поле боя — очень дурная примета.

— Если кто и выжил, то он — там, — сказал Хорь, указав на здание вокзала. — И оттуда обзор гнезда лучше. Если сможем подойти незаметно.

— Если… — с сомнением в голосе повторил Лось.

Пустошь между нами и вокзалом не внушала оптимизма на этот счет. Впрочем, брошенные на путях вагоны могли послужить каким-никаким, а укрытием, однако же не только нам.

— Полагаю, штурмовики уничтожили большую часть охраны и мы сможем завершить начатое, — сказал Факел.

Прозвучало это достаточно уверенно, особенно в той части где про "завершить начатое". В этом весь Факел. Сжечь всех к чертям собачьим, и сим победим.

— Вот оттуда и глянем, — сказал Хорь. — Если, конечно, координатор миссии не возражает.

Он оглянулся на меня, давая понять, за кем тут формально последнее слово. Координатор в моем лице был всецело согласен с Лосем: авантюра это. Как есть авантюра, и погореть мы может запросто. Но Хорь прав. Если кто-то выжил, а с поправкой на характер штурмовиков это практически однозначно тяжелораненые, оставленные товарищами в более-менее безопасном месте, то только там.

— Осмотрим вокзал, тогда и решим, — сказал я.

— Выдвигаемся, — коротко скомандовал Хорь. — Проверяем вокзал.

Я напоследок еще раз окинул взглядом через оптический прицел всё поле боя. В развалинах позади вокзала мелькнула какая-то тень, но толком никого я так и не разглядел. Скорее всего, это был просто отсвет пожара. Больше ничего.

Мы быстро прошли всё здание. Лось первым выглянул в дверной проем. Разведчик где-то с минуту всматривался в окружающий пейзаж. Факел нетерпеливым взглядом буравил его спину. Наконец, Лось сделал рукой сложный знак, который Тень шепотом перевела как "можно идти спокойно, но осторожно", и опять же первым вышел наружу. Мы все последовали за ним.

Мимо здания проходили железнодорожные пути. На них стояли вагоны. Некоторые были разбиты в хлам, другие казались совершенно нетронутыми. Рельсы под ними проржавели. Сквозь насыпь проросла трава. Столбы покосились, а некоторые и вовсе завалились на вагоны. Порванные провода обросли какой-то рыжеватой гадостью, похожей на колючий мох. Лось шепотом посоветовал к ней не прикасаться.

Хорь рукой показал вперед. Первым двинулся Лось, мы — за ним. Я то и дело поглядывал в сторону завода. Там было тихо. Так тихо, что слышно было, как вдали падальщик хрустел костями. Мы прошли уже больше половины пути, когда на Тень с крыши вагона прыгнул падальщик.

Этот был заметно меньше первого, но и заметно шустрее. Только "шорх" по крыше, и он уже взвился в воздух. Я послал ему пулю в голову. Попал в глаз, но падальщик по инерции продолжил полет и врезался в Тень, сбив ее с ног.

Из-под вагона вынырнул еще один падальщик. Тоже мелкий, размером с крупную кошку, но у этой "кошки" половина объема — зубастая пасть. Лось развернулся и метким выстрелом перебил падальщику переднюю лапу. Факел рванул было вперед, но тотчас сообразил, что с его огнеметом там не развернешься, и опустился на колено, открывая обзор мне. Пуля из мосинки Хоря щелкнула по костяному наросту на плече твари. Падальщик широко разинул эту пасть. Тень сунула в нее ствол карабина и нажала на спуск. Раздался приглушенный бабах. У твари от башки одни челюсти остались. Остальное разметало по стенке вагона. Тень торопливо спихнула с себя дохлую тварь. Мы огляделись по сторонам. Больше никаких тварей поблизости не наблюдалось.

Я протянул Тени руку. Она ухватилась и легко поднялась на ноги, мимоходом успев шепнуть мне "спасибо" и подарив свою улыбку. Улыбка у нее была очаровательная, но очень уж быстро сошла с лица, снова уступая место суровой сосредоточенности.

— Уходим, — хмуро бросил Хорь.

А то ведь еще неизвестно, чье внимание привлекла наша стрельба. Дальше, за вокзалом, раскинулся целый городок. Сейчас он лежал в руинах, но в них наверняка обосновалась мелкая нечисть, недостойная проживания в гнезде, да и само гнездо пока было рановато сбрасывать со счетов.

На углу вокзала прилепилась квадратная трехэтажная вышка. Наверное, какая-нибудь диспетчерская или вроде того. Внешне она выглядела абсолютно целой, однако когда мы заглянули внутрь, нашим взорам предстало полное разрушение. Этажи обрушились вниз, и только крепления лестницы торчали кое-где из стен, да наверху сохранился кусок перекрытия между вторым третьим этажом. С него, кстати, можно было выглянуть в два окна.

— Думаю, я смогу туда подняться и осмотреться, — сказал я.

— Отлично, — тотчас отозвался Хорь. — Заодно нас сверху прикроете, а мы пока осмотрим вокзал, чтобы не терять попусту время.

Я закинул винтовку за спину.

— Бог в помощь, — сказал Факел.

— Тебе тоже, дружище, — отозвался я.

Факел коротко кивнул. Хорь тем временем быстро распределял задания:

— Лось — за тобой платформы. Господин Факел, вас я попрошу прикрыть нас по правой стене.

Факел снова кивнул. Себе и Тени Хорь назначил центральный проход. Все должны были сойтись у дальнего торца здания, где по схеме, которую Хорь держал в голове, должен был быть подъем на второй этаж. Если последний, конечно, уцелел. В отличие от башни, вокзал даже со стороны выглядел побитым бойцом. Сквозь пустые окна и проломы в стенах виднелись груды мусора.

Я подергал ближайшее крепление. Оно держалось крепко. Ну и славно. Цепляясь за них, я полез наверх. Пару раз крепление сломалось под рукой, но я вначале проверял, а только потом переносил на него свой вес, так что поднялся без приключений и даже без лишнего шума.

Уцелевшая часть перекрытия держалась как влитая. Я огляделся. Сверху была крыша, справа и слева — широкие окна. Их рамы, приборы, мебель — всё давным-давно пожрал огонь, оставив после себя копоть и почерневшие металлические остовы. Правое окно выходило на вокзал. Его внутренности были видны отсюда как на ладони. Крышу у вокзала снесло напрочь, да и второй этаж большей частью лежал грудами мусора на первом. Я поднял винтовку и взглянул через оптический прицел. Наши как раз заходили в здание. Лось перебежал до угла и осторожно двинулся вдоль платформы, заглядывая на ходу в широкие окна вокзала.

От гнезда его надежно прикрывал сгоревший остов пассажирского поезда, но его мы пока не проверяли и один Бог знает, какие твари могли там прятаться. Я пробежал взглядом по остову. Никакого движения. Ладно, пока будем считать, что ничего критичного. От одинокого падальщика Лось и сам отобьется, тем более что между ними железнодорожный путь и платформа — на такое расстояние к опытному разведчику так просто не подберешься.

По другую сторону здания шел Факел. Шел как всегда открыто. На мой взгляд, огнеметчик был бы куда более полезен в здании. С другой стороны, если бы враг зашел во фланг по ущелью, то Факел встретил бы его потоком огня, а не одиночным выстрелом из карабина. От меня был виден лишь дальний склон ущелья, а по ближнему запросто мог подойти незаметно целый батальон какой-нибудь мелочи. Пока там было тихо.

Как и в здании вокзала. Хорь с Тенью прошли уже больше половины. Разведчица держалась чуть позади своего командира, словно была готова не только прикрыть его, но и прикрыться им. Вполне разумная стратегия. Я проводил девушку взглядом, и поднял прицел повыше. Второй этаж, как я уже говорил, большей частью обрушился, но всяких перекладин и немногих уцелевших участков всё же хватало, чтобы там притаилась какая-нибудь гадина. Кое-где, куда ветер нанес земли, даже какая-то чахлая растительность произрастала. В одном кустике шебаршилась крохотная пичужка. Я перевел взгляд дальше и замер.

Хорь прошел под стыком трех балок, а из стыка — точнее, из углубления в нём — к небу тянулся крохотный кустик. Я бы не обратил на него внимания: слишком уныло он выглядел, подрастеряв почти все листочки, но на одной из веточек распустился бело-золотой цветок. Его я узнал сразу, хотя и видел второй раз в жизни. Передо мной была роза-ангел!

Я торопливо моргнул, словно боясь, что чудесное видение окажется миражом, и снова впился взглядом в цветок. Изогнутые, словно крылья, белоснежные лепестки, с золотистой каймой по краям и едва уловимым сиянием вокруг, едва уловимый приятный аромат, который я ощутил в тот же миг, когда разглядел цветок — да, это точно был ангел.

— Слава тебе Господи, — прошептал я.

Теперь понятно, почему здесь чисто — из-за цветущего ангела. Демоны, мутанты и прочая нечисть на дух не переносили его аромат. Причём чем здоровее тварь, тем хреновее ей было при встрече с ангелом. Будь такая роза у каждого штурмовика за спиной, мы бы в два счета загнали демонов обратно в Ад, но увы! Ангелы — самая большая редкость на старушке Земле. Встречались они крайне редко и всегда ангел был один. Хотя, казалось бы, потом они друг с дружкой отлично уживались. Вот базу центрального командования три ангела опекали, и никаких проблем.

— Да, сегодня определенно мой день, — прошептал я.

Наградой за ангела была почетная отставка вкупе с переводом в полярный мегаполис. Там, конечно, адский холод, зато нет адских тварей. Совсем нет. Даже одержимых. Я сглотнул слюну. Почетная отставка, спокойная жизнь, мирное небо над головой — всё это произрастало буквально в двадцати метрах передо мной. И проблема была только одна: один ангел — одна почетная отставка. Ангел был один, а нас пятеро…

— Господи, ну вот зачем всё было так усложнять? — прошептал я.

Ответа, понятное дело, не последовало. Если свыше и отвечали, то только Факелу и только знаками, которые опять же только он мог интерпретировать.

Наши тем временем прошли весь вокзал. Хорь обернулся и помахал мне рукой. Крыша вокзала, когда она тут была, располагалась почти вровень с окном башни, и по уцелевшей стене спуститься на второй этаж было делом нескольких секунд. Там я запрыгал по уцелевшим перекрытиям, а затем ноги сами принесли меня к моему ангелу. Моему? Ну, формально я увидел его первым. Мне и решать, кто "найдет" его в отчете. Хотя кого я обманывал? Господь уже трижды посылал меня туда, где произрастал ангел. Четвертого раза могло и не быть.

Держась за балку, я быстро подобрался к ангелу. Кирпичные стены, казалось, надежно скрыли меня от посторонних взглядов. Я торопливо снял походный мешок, и склонился над цветком. Едва мой взгляд коснулся его, в ноздри вновь ударил сладковатый запах. Он был едва уловимым, но вместе с тем очень отчетливым. Аромат, казалось, разбивался на множество вкусных запахов, каждый из которых я обонял всего мгновение, но при этом успевал осознать его и насладиться им.

Впрочем, долго наслаждаться им мне не довелось. Внизу послышался какой-то шорох. Перехватив винтовку, я замер. По куче щебня торопливо прошмыгнула тощая крыса. Я выдохнул. Перенести цветок в походный мешок было секундным делом. Я просто выгреб куст вместе с землей и поставил его внутрь. Ангел — растение на редкость неприхотливое, до города и в мешке доживет.

Стоило закрыть горловину, и аромат мгновенно исчез. Будто отрезало. Воздух снова вонял гарью и мертвечиной. Закинув мешок за спину, я добежал почти до конца этажа. Там перекрытие обрушилось столь удачно, что можно было спуститься почти как по пандусу. Внизу меня встречали Тень и Лось. Лось хмурился, Тень непрестанно оглядывалась по сторонам. Не успел я спросить, где остальные, как Хорь вынырнул откуда-то справа.

— У нас гости, — коротко бросил он.

— Кто? — спросил Лось.

— Мутанты. Дюжина. Может больше.

Он рукой указал направление. Выходило так, что заходили гости со стороны городка.

— А где Факел? — спросил я.

— Подвал проверяет, — на ходу отозвался Хорь.

— Один?!

Хорь развел руками и проворчал что-то вроде:

— Вот так он решил.

Прозвучало это как: "других идиотов не нашлось". Мысленно вздохнув со значением: "ну вот куда его опять понесло?!", я взбежал по обломкам обратно на второй этаж. Под этим громким названием я сейчас подразумеваю изломанный кусок пола, протянувшийся с конца лестницы — от нее осталась пара висящих на арматуре ступеней — к угловому окну.

По дороге от развалин к нам мчалась стая мутантов. Я бы сказал, больше дюжины. Возглавлял их рыжий здоровяк с вытянутой мордой. Я прицелился в него и аккуратно спустил курок. Мутант перекувырнулся через голову и забился в пыли. Остальные перепрыгивали через него. Вожак выл дурным голосом, но ни один даже не оглянулся. Вторым выстрелом я заткнул ему пасть навсегда. На первом этаже грянул залп и стая потеряла еще пару псов.

Остальные напали на нас. Я снял еще одного, а потом отступил назад. С их когтями мутанты карабкались по каменной кладке, будто бегали по дороге. Один вскоре появился в оконном проеме. Я ждал его, и тотчас пристрелил. Мертвое тело осталось висеть в проеме.

Разведчики тоже справлялись. Один мутант всё же проскочил и зашел сбоку к Хорю. Из пролома в стене на мгновение вынырнула Тень и пальнула твари в бок. Мутант завыл, сложившись пополам. Хорь его добил. На углу Лось аккуратно отставил винтовку к стене. Крупный мутант по собачьи зарычал и бросился на него. Лось ухватил тварь за шкирку и спокойно перерезал горло. Тело мутанта шмякнулось на землю. Лось вытер нож о траву, и тут пуля прошила ему шею.

Я отчетливо видел это в оптический прицел. Нет, свои стрелки у нечисти были, те же бесы, например, но пуля прилетела с нашей стороны. А на вокзале никого, кроме нас, нет. Пока мозг осознавал, насколько это нехорошо, тело само пришло в движение. Как говорится, чисто рефлекторно, а рефлексы велели незамедлительно сменить засвеченную позицию. Это они правильно мне подсказали. Едва я рванул с места, как за спиной раздался выстрел.

Боль обожгла правый бок. Я слетел на первый этаж, где относительно мягко приземлился и тотчас откатился в сторону. К счастью, пуля лишь царапнула меня. Главным пострадавшим оказался плащ. Пуля выдрала из него приличный клок. Спустя секунду моя винтовка была нацелена на дверной проем, но там никто не появился.

— Твою ж мать… — прошипел я сквозь зубы.

Теперь было понятно, что, когда я выкапывал ангела, внизу шуршала совсем не крыса. Шум боя смолк. На улице мутанты рычали друг на дружку. Впрочем, они меня сейчас не беспокоили. Достаточно открыть мешок, и ни одна адская тварь не подойдет ко мне. Вот только убийца Лося — человек. Хотя и порядочная тварь.

Ухо уловило тихий шелест за стеной. Меня обходили слева. Я попятился, заставив себя забыть о боли в боку и высматривая подходящую позицию. В прошлом здесь, по всей видимости, был зал ожидания, ныне разгромленный и захламлённый, так что выбор у меня был богатейший. И он напрямую зависел от того, кто за мной шел.

Видеть, как я выкапывал ангела, могли все, кроме Лося. Кроме него, винтовка была у Хоря, что делало его кандидатом номер один. Карабин Тени стрелял дробью. С ее плохим зрением это разумно. Однако она всё время держалась за спиной у Хоря, и вполне могла грохнуть командира, а затем завладеть его оружием. Версию, будто бы их приговорил Факел, и теперь с трофейной мосинкой охотился за мной, я не рассматривал ни единого мгновения. Она мелькнула в мозгу исключительно для полноты картины и тотчас удалилась, осознавая свою полную несостоятельность.

— Думай, Глаз, думай, — прошептал я.

Тень могла вернуться к стрельбе дробью, и тут чем дальше от нее, тем лучше. Хорь как и я — отличный стрелок, тут мы на равных, но я выглядел покрепче и в ближнем бою удача могла улыбнуться мне. Я занял позицию позади толстой столешницы с обгорелым краем, которая торчала, точно щит, из груды строительного мусора. Убийца, скорее всего, пожаловал бы ко мне через один из двух больших проломов в стене. Отсюда я контролировал оба, и при необходимости мог быстро подскочить к любому из них.

Убийца выбрал левый вход — дверной проем с обугленным косяком. Вначале в зал влетел рюкзак. Я только усмехнулся такому детскому трюку. Сразу за рюкзаком появился Хорь. Я выстрелил. Он коротко вскрикнул и откатился за стену. Я шепотом выругался. Решить вопрос одним выстрелом не удалось. Впрочем, я всё-таки зацепил его.

— Отличный выстрел, Глаз! — крикнул Хорь из своего укрытия. — Но я тебя всё равно достану.

— Попробуй! — отозвался я.

Серая стена надежно укрывала его, но, чтобы добраться до меня, ему придется высунуться. Он попробовал. Мы выстрелили одновременно, и оба промахнулись.

— Слышь, Глаз, — крикнул из укрытия Хорь. — Предложение есть.

— Не интересует.

— А ты послушай, — настаивал он. — Нас тут только двое осталось. Я из нас двоих лучший боец. Я еще с германской в полях, а ты тут без году неделя. Ты уже покойник, Глаз. Выходи, покончим с этим, и я обещаю тебе достойные похороны.

— Здесь?

Мутанты найдут и разроют любую могилу, а поверить в то, что Хорь попрёт мой труп на себе до базы… Ну, я не настолько глуп.

— Нет. Слушай, за ангелом прибудет дирижабль. Я обещаю погрузить всех. А если ты заставишь меня за тобой бегать, то тебя точно забуду. Пойдешь на корм тварям.

— Еще один дирижабль? — переспросил я. — Это еще откуда?

— Из города. Там всегда есть дежурный курьер на такой случай, и он скоро будет здесь.

— Тут час полета, — сказал я и осекся. — Погоди-ка! Так ты знал про ангела? Еще когда мы шли сюда — знал.

— Знал, — не стал отпираться Хорь.

— А чего тогда не забрал?

— Так его еще найти надо было. Но я его уже за собой застолбил, тебе в любом случае ничего не светило бы.

— Ах ты, засранец, — проворчал я, разматывая в голове клубок дальше.

Если Хорь только знал про ангела, то нетрудно догадаться, кто поделился с ним столь лакомым куском информации. Обитатели гнезда наверняка давно учуяли опасного соседа. Хорь, получается, одновременно и удалил бы его, и получил бы шанс убраться из Севастополя, избежав запланированного шаманами апофеоза эпидемии. Конечно, если бы те не обманули его. И сдается мне, одним изъятием ангела дело не ограничивалось.

— Так ты спутался с шаманами? — полуутвердительно произнес я.

— А если и так? — отозвался Хорь. — Они ведь тоже против демонов.

— Только когда рядом нет демонов.

— На этот случай у нас есть штурмовики.

Я хмыкнул, продолжая внимательно наблюдать за проломами. Хорь, судя по голосу, всё еще прятался за стеной между ними. Если бы у меня получилось заговорить ему зубы хоть на минутку, я бы тихонько сменил позицию, а оттуда можно было попробовать достать Хоря рикошетом. Не факт, что получилось бы, но три патрона я бы на это выделил смело.

— Так это ты навел их на гнездо? — спросил я, примеряясь к первому шагу.

— Если честно, то нет, — отозвался Хорь. — У Алексеевой свои контакты. Когда ты сказал про вылет, я уж было подумал, что шаманы решили обвести меня вокруг пальца. Но кто вздумает хапнуть мой кусок, тот и дня не проживет.

Последнее прозвучало угрожающе.

— Поэтому ты и убил остальных, — сказал я, делая второй шаг; после четвертого можно перепрыгнуть через пролом в полу и дальше перекатиться за стену. — Чтобы не делиться куском.

— Ангел-то один, — с готовностью откликнулся Хорь.

От того, как просто он это произнес, на меня накатила такая злость, что я едва сдержал себя и, продолжая говорить, сделал еще шаг:

— Он всегда один. Получается, ты с самого начала собирался предать своих.

— Логично, — отозвался Хорь. — Но не совсем. А теперь послушай, что я тебе скажу…

Я не стал слушать. Он был прав, сказав "не совсем", но я слишком поздно это понял. Да и тогда бы не понял, но очень уж злорадно это его "не совсем" прозвучало. Без Тени, без связиста, он бы никакое сообщение не отправил, а, значит, она в доле. Точнее говоря, где-то за моей спиной. И это не я Хорю зубы заговаривал, а совсем наоборот!

Одновременно с этой мыслью я почувствовал какое-то движение у себя за спиной. И, не оборачиваясь, рванул в сторону. В ту же секунду прозвучал выстрел. По левому плечу словно молотом врезали. Меня завернуло. Пол ушел из-под ног и я провалился в пролом, напоследок треснувшись головой о торчащую железяку. Внизу была очередная груда обломков, на которую я и плюхнулся.

Парой секунд спустя рядом со мной мягко приземлились черные сапоги Тени.

— Готов? — раздался голос Хоря.

— Готов, — отозвалась Тень. — Не дышит.

По правде говоря, я и сам был готов подтвердить, что "готов". Какая-то полная апатия навалилась. Я даже действительно перестал дышать.

— Извини, Глаз, — тихо произнесла Тень.

Я почувствовал как с меня сняли мешок.

— Отлично, — прозвучал голос Хоря. — И ты тоже извини.

Раздался еще один выстрел. Тень рухнула рядом со мной. Я услышал шаги. Они быстро удалялись. Я вспомнил, что надо дышать, и с хрипом втянул в себя воздух. Голова трещала, как после хорошей пьянки. Левое плечо горело. Думаю, в него влепили хороший заряд дроби, но крови не было. Выглядело так, будто бы весь удар принял на себя плащ. Его растрепало, а мне лишь синяк остался. По ощущениям — здоровый. Тут не иначе ангел подсобил, сама по себе такая удача обычно не выпадала. Вот только ангела у меня отобрали.

Я попытался встать. Мир вокруг покачнулся, но, слава Богу, никуда не обрушился. Цепляясь за тело Тени, я кое-как поднялся на четвереньки и первым делом нашел винтовку. Она при падении не пострадала, только на цевье добавились две новые царапины. Одна — мелкая, а вот вторая шла кривым зигзагом почти на всю длину. Всё-таки какая же сволочь этот Хорь.

Да и Тень проявила себя не с самой лучшей стороны. Вроде умная, начитанная, а поверила этому прохвосту. Должна же была понимать, что ангел всего один! Или она понимала, но… А что "но…" гадать можно долго. Но не сейчас. Я бросил на девушку один-единственный взгляд. Теперь и она стала одноглазой. Пуля прошла через левую глазницу и вышла через затылок, прихватив с собой часть мозга. Я закрыл Тени правый глаз и медленно выпрямился. В зале никого не было. Я опёрся о край пролома и кое-как выбрался наверх. Да уж, в таком состоянии мне Хоря не догнать.

— Ну уж нет, — проворчал я. — Хрен тебе, а не почетная отставка.

Я побрел по коридору. Меня покачивало, но подул ветерок и в голове малость прояснилось. Я свернул к "пандусу" и вскарабкался на второй этаж. Получилось не так ловко, как в прошлый раз, но я всё-таки поднялся.

Хорь за это время уже успел вернуться к длинному зданию. Мешок с ангелом он держал в руках, и ангел наполовину торчал наружу. Мутанты увязались за ним, но близко подойти не осмеливались. Я сел на выступ стены и чуть было не кувырнулся вниз. Удержался буквально чудом. Затем я поднял винтовку к плечу и поймал разведчика в прицел. Рисковать не стал. Левая рука и так еле работала, поэтому я прицелился в корпус.

Перед дверью Хорь остановился. Я выстрелил. Хорь дернулся, и рухнул мордой в грязь. Мешок выпал у него из рук. Брезентовая крышка накрыла горловину, полностью скрыв ангела. Это словно послужило сигналом. В тот же миг мелкие падальщики сплошной волной хлынули из всех щелей. Из гнезда вышел огромный черный демон. Понюхав воздух, он зашагал прямиком к вокзалу.

Эх, а ведь почетная отставка была так близко!

Глава 9

Джек Лондон, тот самый, книгу которого так и не дочитала Тень, как-то написал: "закон жизни в том, чтобы жить и двигаться". Если не ошибаюсь, это было в книге "Морской волк". Тамошний герой-капитан был тот еще фрукт, из тех, кто не "тварь дрожащая", но "право имеет", однако в этой цитате автор ухватил самую суть, как бы надуманно это ни звучало.

Да, чтобы оставаться в живых, надо жить. В смысле, не принимать неизбежность смерти даже когда очевидно, что она неизбежна. Не встречать ее с покорностью и даже истинно христианским смирением, не упираться рогом насмерть, не бросаться в последний и решительный бой, дабы пасть, покрыв себя славой, а наперекор неизбежности оставаться в живых. Для чего постоянно менять позицию, снова и снова поражая врага.

Ну а дальше, по правде говоря, как карта ляжет. Человек предполагает, а Господь, как известно, располагает.

В моем случае Он, похоже, решил, что я ему еще пригожусь в нашем грешном мире. По крайней мере, так бы сказал Факел. Я бы сказал, что так мне выпали карты. Это если бы в тот момент дошло до разговоров. На самом же деле там и подумать-то толком было некогда.

Я выстрелил в демона и тотчас убрался со стены. Даже не посмотрел, попал ли. Не убил, это факт. Голова тотчас напомнила, что она не в форме для столь стремительных маневров. Я в ответ строго напомнил ей, что если будет выкобениваться, то вскоре мы всем организмом будем не в форме, и уже навсегда. Черная молния пробила кирпичную стену, прошуршала над головой и продырявила стену напротив. Цепляясь за обломки, я спустился на первый этаж и там из полумрака коридора ко мне метнулась черная тень. Хорошо, что левая рука плохо действовала. Пристрелил бы ко всем чертям!

— Глаз?! Вы здесь? Откуда?

Передо мной возник штурмовик Тринашка со снайперской винтовкой "Маузера" в руках. Новенькой, кстати. Старую-то он при мне расколотил. Ну да, чего беречь, коли в два счета заменят?! Штурмовики у нас — элита. Это мне приходилось со своей прелести пылинки сдувать.

— Хотел бы задать тебе тот же вопрос, — ворчливо выдохнул я.

— Так я наших прикрывал с горушки, — Тринашка махнул рукой в сторону ущелья, и печально добавил. — Только больше некого прикрывать. Лейтенант ушла, а наши все полегли.

— Ушла? Куда?

Тринашка пожал плечами.

— У нее отдельное задание, — сообщил он. — По ту сторону гнезда. Сказала, что ее прикрывать не надо.

— Хм… Ну, тогда можешь прикрыть меня, — предложил я.

— Сочту за честь! — отозвался Тринашка, и тотчас азартно предложил: — Грохнем демона?

Как, однако, мало надо человеку для счастья!

— Вначале найдем Факела, — сказал я. — Это мой напарник.

Учитывая произошедшее, я бы не удивился, обнаружив его труп с дыркой в спине. Или, скорее, в затылке. Прострелить полные баллоны с горючкой — это может выйти себе дороже, особенно если оказаться достаточно близко. Но даже если Факел мертв, надо хотя бы тело сжечь, чтоб нечисть не добралась.

При мысли о напарнике сразу захотелось убить Хоря еще раз. Он, конечно, еще получит своё, потому как предателей в рай не пускали, по крайней мере, так учила церковь, но как бы не отбрехался паршивец на Страшном суде. Господь-то милостив.

— А где он? — спросил Тринашка.

Это он про Факела. Демона-то мы и отсюда прекрасно слышали. Он выламывал стену, и выглядело так, будто долго эта тварь не провозится. Кирпичи летели во все стороны, звонко стукая о бетон.

— Где-то в подвале, — я указал винтовкой в сторону лестницы.

Мы двинулись туда.

— А потом? — спросил Тринашка, явно подразумевая совместную охоту на демона.

Я мысленно вздохнул.

— Потом надо как-то спасти ангела, — сказал я.

Даже если он не достанется мне, он не должен достаться адским тварям. В этом я был уверен твердо. Хотя почетной отставки, конечно, было немного жалко.

— Ангел?! Он здесь?!

— В моем мешке, — я кивком указал в сторону длинного здания. — У входа, где мертвый разведчик.

Абсолютно не представляю, как мы бы смогли к нему подобраться через всю эту нечисть, но, видать, Тринашка, представлял.

— Видел, — быстро отозвался он. — Я мигом!

— Стой!

Куда там! Уже умчался. Я снова вздохнул. На этот раз не мысленно. Затем повернулся и зашагал к лестнице. Как писал тот же Джек Лондон: "бесполезно удерживать сумасбродов от сумасбродств".

Мы с демоном управились одновременно. Я дошел до входа в подвал, а он доломал стену и ворвался внутрь. Под ногами у демона прошмыгнул мутант. Этот был абсолютно черный. Я спрыгнул в подвал. Под ногами раздался хруст. Бросив взгляд вниз, я увидел скелет. Человеческий. На нем висели обрывки старой армейской формы. Стены вдоль лестницы были испрещены черными разводами. Сдается мне, я не первый искал тут укрытие.

Подгоняемый этой мыслью, я быстро скакнул вперед и развернулся, кое-как вскинув винтовку к плечу. Скорее даже, поднял титаническим усилием, но получилось довольно-таки шустро. Черный мутант за это время успел пробежать до лестницы и возник в проеме. Аж язык в азарте высунул. Точь-в-точь псина. Что ж, свою пулю он получил. Не наповал, но мутант завалился на бок и завыл. Я повернулся и зашагал прочь.

Впереди горел какой-то мусор, освещая захламленный пол вокруг себя.

— Факел! — крикнул я.

Ответа не последовало. Вой мутанта резко оборвался, на короткий миг сменившись хрустом костей. Должно быть, демон на него наступил.

— Факел! — снова позвал я.

Опять безрезультатно. Однако и мертвого тела я в отсветах пламени не наблюдал. Судя по тому как мусор горел вытянутой вдаль полосой, здесь жахнул огнемет. Я огляделся. Справа в стене темнел проход. Я выбрал из горящего мусора наполовину обугленную ножку стула. Так себе светильник, но лучше, чем ничего. Подняв его повыше, я заглянул в проход. Он был пустым и пыльным. По стенам вились те же прожилки, что оплетали гнездо, но эти были совсем серые и безжизненные на вид.

— Факел!

Демон с ревом начал взламывать пол. Вот ведь упорный. Я шагнул в проход. Раньше его прикрывала толстая дверь. Теперь она валялась на полу, расколотая надвое. Должно быть, такой же неистовый в нее ломился. Но этот демон сюда, пожалуй, бы не пролез. То, что надо.

Подсвечивая себе путь, я медленно шел вперед, время от времени взывая к своему напарнику. Тоннель постепенно забирал правее, словно бы собирался обогнуть гнездо. Меня бы это устроило. Моего напарника — вряд ли. Он бы предпочел пройти прямиком во вражье логово и выскочить там с криком: "сюрприз!" Впрочем, судя по звукам, демон уже вломился в подвал, и теперь мне в любом случае оставалось только идти вперед. Я и шел, пока не услышал впереди голос Факела:

— Глаз? Я здесь.

По глазам полоснул свет фонаря. Я прикрыл их ладонью.

— Извини, — сказал Факел, и зеленоватый луч света уперся в пол.

— Живой, — произнес я.

— Ага, — отозвался Факел. — Тут, похоже, пустышка. А где остальные?

— Остальные не придут, — сказал я.

Факел взглянул в темноту коридора, откуда пришел я. Оттуда донесся яростный рёв.

— Там демон, — сказал я. — Тоже живой.

Наверное, зря. Факел тотчас предложил вернуться и отомстить мерзкой твари за смерть разведчиков. Я помотал головой. Она отозвалась ноющей болью.

— Он тут ни при чём, — сказал я.

В ответ на удивленно-вопросительный взгляд Факела я кратко поведал, что случилось на вокзале. По ходу повествования мой напарник хмурился всё больше и больше.

— Паршивая история, — признал он в финале. — То-то я неладное почуял, когда он мне про этот проход рассказал. Мол, проверить бы надо. Даже фонарь выдал.

Факел небрежно махнул в воздухе фонарем, отчего зеленоватый луч прочертил по потолку причудливый узор. Там тоже вились прожилки. Они были заметно потоньше тех, что на стене, но в остальном точно такие же.

— Я подозревал, что здесь может быть засада, — продолжал Факел. — Но здесь оказалось пусто. А оно вот как повернулось.

Наверное, с точки зрения Хоря услать подальше незнакомого инквизитора показалось лучшим вариантом. Если бы Лось заметил, как командир убивает своего, то потом завалить самого Лося так просто не получилось бы, а тут еще и я в наличии. Да уж, здорово мы ему своим прибытием весь план поломали.

— Но это не повод оставлять демона в живых, — продолжал тем временем Факел. — Мы убьем его просто потому что он демон. Этого достаточно.

— Или он убьет нас, — проворчал я. — А у нас еще дело недоделано.

— Ты про гнездо? Убьем демона, и спалим его. Уверен, что это уже последний остался.

— Там еще нечисть, — возразил я. — Скажи лучше, куда ведет этот ход.

Факел машинально оглянулся в темноту.

— Я до конца не дошел, — признал он. — Но не похоже, чтобы в гнездо. Скорее, в обход него на ту сторону. Ну или вообще вкруголя.

Надо сказать, это обнадеживало. Хотя и не сильно.

— Здесь эти прожилки из гнезда, — напомнил я. — Да и какой смысл делать обходной путь? Хотя, если шаманы затевали мятеж, то им-то смысл в отдельном от демонов пути есть. И тогда он должен привести нас не просто на ту сторону.

Проще говоря, так просто мы отсюда не выберемся.

— А твой демон тебя еще дождется, — пообещал я.

Факел оглянулся в темноту, откуда снова донесся рёв, за которым последовало тихое металлическое шуршание. Небось демон жахнул молнией в коридор, но он загибался и та лишь безвредно разбилась о каменную стену.

— Ладно, идём, — недовольно пробурчал Факел.

Мы пошли дальше. В лицо задувал сквозняк и, кстати, посильнее, чем ветер на поверхности. Вскоре мы миновали выжженный крест на стене. Факел сказал, что это его отметина. Только досюда он и дошел. А сделал бы еще буквально дюжину шагов — и увидел бы интересное.

В левой стене была дверь. Или лучше сказать — люк. Он был круглый. Еще он оказался толстый и бронированный.

— Ну вот и вход в гнездо, — констатировал я, и устало привалился спиной к стене.

Естественно, он был заперт. Факел провозился с ним минут десять, прежде чем признал очевидное. Я немного отдохнул. Голова на сквозняке прояснилась, но плечо ныло по прежнему и левая рука еле повиновалась мне. Похоже, в ближайшее время я — не боец. Наконец, Факел сдался и мы пошли дальше.

Через сотню шагов мы встретили второй люк. Тоже запертый. А вот еще через сотню шагов третий люк оказался даже приоткрыт. Факел тотчас насторожился. Тем более что никакой охраны у входа не наблюдалось. Факел раструбом огнемета толкнул крышку люка, распахивая его во всю ширь.

По ту сторону был круглый темный лаз чуть поуже самого люка. Факел жахнул туда из огнемета. Пламя не высветило ничего интересного. Только серые каменные стены. Даже без прожилок.

— Похоже на запасной выход, — констатировал Факел.

— Тесновато тут для демона, — заметил я. — Хотя жить захочешь, и не через такую нору пролезешь.

— Бывают и не крупные экземпляры, — пояснил Факел. — Или не человекообразные. Например, какой-нибудь змей тут вполне прополз бы.

— Или шаман, — сказал я. — Но кто бы он ни был, думаю, он воспользовался этим ходом во время атаки штурмовиков. Причем так спешил, что даже не запер дверь за собой.

Впрочем, люк запирался на четыре толстых стальных засова и не похоже, чтобы их можно было как-то закрыть снаружи. Однако беглец мог хотя бы прикрыть крышку люка.

— Коридор тут один, — я продолжал развивать свою мысль. — Мы с тобой никого не встречали. Выглядит так, будто он убёг туда, — тут я махнул здоровой рукой дальше по коридору. — И как бы не на встречу с Алексеевой.

— С Алексеевой? — Факел удивленно посмотрел на меня. — С чего ты это взял?

— Потому что она с особым заданием отправилась в том же направлении, — сказал я. — Пока ее штурмовики убивались об гнездо.

— Они его штурмовали, — мягко поправил меня Факел.

Всё-таки для их героической жертвы требовалось более возвышенное определение, но я был в слишком паршивом состоянии, чтобы вдумчиво подбирать слова.

— Ты же сам всё видел, — отозвался я. — Восемь демонов завалили, и там еще девятый. У них не было никаких шансов с самого начала. Думаю, это была отвлекающая атака, чтобы кто-то через этот лаз сбежал из гнезда.

— Очередной мятежный шаман, — проворчал Факел.

— Скорее всего. Хорь был связан с ними. Наверняка, от них и узнал про этот коридор. Сдается мне, добыв ангела, он собирался уйти этим же путем на встречу с Алексеевой и ее местным приятелем, но наше появление спутало ему все карты.

— Погоди, — Факел, как всегда, концентрировался на главном. — Так здесь есть ангел?

— Есть, — признал я, мысленно попеняв себе за длинный язык. — Им Тринашка занимается. Штурмовик.

Если его еще не сожрали.

— А ты?!

— А я пошел тебя искать.

Судя по взгляду Факела, я так и не научился правильно расставлять приоритеты.

— Мы должны немедленно вернуться! — заявил мой напарник.

— Мы не пробьемся через демона, — ответил я.

Для Факела это, понятное дело, не аргумент.

— Как минимум, отвлечём его на себя, пока штурмовик спасает ангела.

— Он и сам справится, — ответил я с уверенностью, которой на самом деле ни грана не ощущал. — А наша миссия, как ты помнишь, разобраться в той чертовщине, что здесь творится.

Чувство долга у Факела очень развито, но против ангела даже оно не вытянуло. Наверное, с полминуты он колебался, прежде чем сказал:

— Глаз, я всегда доверял твоему чутью, но сейчас сделаем по моему. Как старший в нашей команде я принимаю всю ответственность за это решение на себя.

Мог бы и проще сказать. Мол, это приказ. А то ответственности и у меня хватает.

— Я — координатор этой миссии, Факел, — как можно мягче произнес я. — И как таковой я настоятельно рекомендую продолжить расследование.

На Факела было больно смотреть. Наверное, так выглядел бы ребенок, у которого отбирали любимую игрушку. Никогда не пробовал, поэтому могу только предполагать, но, думаю, выглядело бы примерно так.

— Извини, дружище, — сказал я. — Но дело прежде всего. И кроме того, я не дам лучшему другу погибнуть за просто так.

Надеюсь, он обратил внимание на слова "лучшему другу". Умел же он вычленять ключевые слова. Факел тяжко вздохнул. Я ожидал, что он будет спорить и даже подобрал новые контраргументы, но вместо этого Факел торжественно произнес:

— Ты стал настоящим инквизитором, Глаз. Идём, выполним нашу миссию и вернемся за ангелом.

В целом неплохой план, хотя я бы, конечно, дополнил его пунктом: и как-нибудь выберемся отсюда живыми. Но в тот момент меня вполне устраивало то, что Факел хотя бы на время отказался от идеи героически погибнуть прямо сейчас.

Мы двинулись дальше. Вскоре коридор начал забирать обратно влево, из чего я сделал вывод, что половину пути мы уже одолели. Круглые бронированные люки попадались нам еще трижды. Все они оказались заперты. Затем коридор заметно сузился и снова начал забирать вправо. Я уж было испугался, что он так и будет петлять туда-сюда без конца — с нечисти станется учудить такое — однако коридор также начал заметно подниматься. Кое-где даже были ступеньки. Ножка стула у меня в руке догорела и я бросил ее по дороге, однако откуда-то сюда проникал дневной свет.

— Это что же получается, — негромко, словно бы размышляя на ходу, говорил Факел. — Алексеева отправила в бой весь свой отряд, а сама усвистала на встречу с шаманом?

— Мы пока не знаем точно, кто именно удрал из гнезда, — ответил я.

— Кто-то из его обитателей, — сказал Факел. — Как ни крути — враг. И что получается? Измена?

— Не будем спешить с выводами. В случае с Алексеевой вполне может быть очередная глупость.

— Как в Нарве?

— Вроде того. Только в этот раз я как координатор за нее отвечаю, — я вздохнул, и добавил: — Ненавижу ответственность. Тем более за других.

— Я тоже, — отозвался Факел, и тоже вздохнул; причем у него это получилось куда более выразительно, чем у меня. — Будь моя воля, я бы предпочел до сих пор выпекать сладкие булочки и проводить выходные в кругу семьи. Но мы с тобой оказались нужны Господу в другом качестве.

Эх, если бы Факел в тот момент предложил мне сладкую булочку собственной выпечки, я бы не отказался. Вместо этого он вскинул руку, предупреждая об опасности. Я и сам уже слышал странное шуршание впереди, но поначалу решил, что это ветер. Затем я услышал голос.

— Ну наконец-то! Сколько можно было ждать?!

Это был голос лейтенанта Алексеевой. Я сделал Факелу знак "подберемся тихо". В ответ он указал вперед раструбом огнемета. Мол, тогда ты — первый. Ох, не люблю я это. Но Факел и "подкрадываться незаметно" — понятия сложно-совместимые. А впереди, похоже, уже начиналось самое интересное.

Коридор привел меня в широкую пещеру. В ней вместо выхода одна стена попросту отсутствовала, и сразу за ней скала обрывалась в пропасть. На краю пропасти стояла капитан Алексеева. Над ней нависала причудливая тварь.

Телом служил крупный пенёк, на который вполне мог бы присесть отдохнуть взрослый человек. Снизу росли щупальца, но такие толстые и основательные, что я поначалу принял их за корни. Вверх тянулись куда более тонкие и подвижные стебельки, на которых покачивались глаза. Каждый был размером с кулак и ярко-красного цвета, отчего существо казалось похожим на куст с яблоками. И весь этот куст окутывала неясная серая дымка. В воздухе слегка попахивало серой.

Однажды мне уже доводилось видеть такую тварь. Это было в Дубровнике, где мы с Факелом разгромили недостроенное демоническое гнездо. Точнее говоря, почти достроенное. Вот в нём такая тварь и обитала.

— Ваши воины обеспечили слабый натиск, — прошелестело существо.

Ну это он вконец обнаглел! Восемь дохлых демонов ему слабо. Скажи спасибо, что не оказался к ним девятым!

— Ты же выбрался, — парировала Алексеева.

— Да, — прошелестело существо. — Где транспорт?

— В пути.

Ага, стало быть, на этот раз Алексеева дурила не в одиночку.

— Погоня тоже в пути, — прошелестело существо. — Генерал обещал, что всё будет сделано быстро.

Несколько глаз на стебельках при этом повернулись в сторону выхода. Меня они, похоже, не заметили. А, возможно, существо приняло меня за одного из штурмовиков. Я всё-таки человек, а про различия в форменной одежде оно могло и не знать. Я оглянулся. Факел поднял огнемет, сигнализуя, что готов атаковать. Я приложил палец к губам и указал назад. Факел медленно и осторожно наполовину развернулся всем корпусом. Из коридора доносилось едва слышное шлепанье, как будто кто-то мокрыми лапами часто-часто стучал по полу.

Еще пара глаз существа обратилась налево от меня. Там к стене над пропастью лепился узкий карниз. Без подсказки я бы его и не приметил. Существо, к слову сказать, по нему бы не прошло, для такой твари карниз был слишком узок, но для человека достаточно, хотя Факелу пришлось бы идти лицом к стене и боком. Я взял карниз на заметку как запасной выход. Думаю, Алексеева по нему и пришла, так что куда-то он должен был привести.

— Вы должны понимать, — прошелестело существо. — Только под моим руководством вы сможете нанести демонам смертельный удар. Без меня вы обречены на медленное поражение. Меня надлежит спасти.

— Да не трясись ты, — недовольно бросила в ответ Алексеева; она оглянулась в небо над пропастью и добавила: — Транспорт уже на подходе. Сейчас вывезем тебя.

Шлепанье стало чуть громче.

— Надлежит поспешить, — прошелестело существо.

Небось, тоже услышало.

— Успеем, — ответила Алексеева. — Как ты вообще такой трусливый затеял восстание?

— Страх — обязательный атрибут общения с демонами, — прошелестело существо. — Их главный рычаг управления. Бесстрашных убивают. Повстанцев не убивают. Раб, мечтающий о свободе, стремиться стать сильнее. Сильный раб полезнее.

— Ну вот видишь, — сказала Алексеева. — Ты тут ничем не рискуешь.

— Неверная оценка ситуации, — прошелестело существо. — Меня накажут за побег. Но не убьют. Я слишком ценный специалист. Тебя убьют.

— Он не должен попасть обратно к демонам, — одними губам произнес я.

Факел осторожно, будто бы опасаясь, как бы шея ненароком не скрипнула, кивнул. Шлепки уже звучали совсем рядом. Факел направил туда луч фонаря. По коридору топали падальщики. Все они были мелкие, но их было много. Струя освященного пламени накрыла весь проход. Нечисть горела и шипела. Обугленные тельца вздувались и лопались, расшвыривая ошметки во все стороны.

— Во имя Господа! — вскричал Факел, и рванул мимо меня в пещеру.

Существо встревожено зашелестело. Мощная струя пламени, а Факел явно выкрутил на максимум, смела его в пропасть. На миг горящая тварь зависла в воздухе, и камнем рухнула вниз.

— Что?! — пораженно вскричала Алексеева. — Нет!!!

Я подбежал к краю. Склон был практически отвесный. Горящая тварь шмякнулась о каменное дно. Какие-то куски отлетели прочь, и полыхали отдельно. Я оглянулся на Алексееву. Ее взгляд ответно упёрся в меня, и в нем удивление стремительно сменялось бешенством.

— Опять ты?! — рявкнула Алексеева.

— Так точно, капитан, — отозвался я. — Здравия желаю!

— Какое здравие, идиот?! Что вы наделали?!

— Мы уничтожили врага, — спокойно сказал Факел.

Он повернулся в сторону коридора. В освященное пламя нечисть вряд ли полезет, но прогорало оно быстро. Я больше приглядывал за Алексеевой. Как бы в запале за оружие не схватилась. У нее ведь пистолет в кобуре на поясе. Алексеева поначалу про него даже не вспомнила.

— Врага?! — рявкнула она. — Да это был наш единственный союзник.

Факел небрежно отмахнулся и проворчал, что, мол, таких союзников в базарный день пучок за пятачок, да и вообще не очень-то надо. Алексеева тем временем продолжала свою обвинительную речь:

— Два идиота! — от избытка эмоций она топнула ногой по полу. — Он мог дать нам доступ в демоническую сеть. Мы смогли бы пройти по всем завоеванным мирам и поднять там восстания против демонов. Да мы в сам Ад смогли бы вломиться!

— Сдается мне, вы скоро сможете сделать это и без помощи демона, капитан, — строго сказал Факел.

Не уверен, что Алексеева его услышала. А стоило бы. Если инквизитор перешел на "вы", хорошего не жди.

— Победа была почти у нас в кармане! — продолжала она, отчаянно жестикулируя и то и дело срываясь на визг. — А вы всё погубили! Всё! Погубили! Идиоты!

Алексеева еще что-то выкрикивала, но слов уже было не разобрать. Ее рука всё же дернулась к кобуре, но неожиданно промахнулась. Пальцы скрючились. Бешенство на лице сменилось каким-то уж совсем диким выражением, и главное, на этом перемены не закончились. Перекошенное злобой лицо поплыло, вытягиваясь в длину. Мышцы на плечах бугрились так, что мундир затрещал. Подавшись вперед, Алексеева полуприсела, и безвольно повисшие руки коснулись пальцами пола.

— Глаз, стреляй! — закричал Факел.

Зарычав, Алексеева ринулась на него. Пальцы нацелились в лицо инквизитора. Ногти на них отрастали буквально на глазах, превращаясь в изогнутые когти. Факел махнул раструбом огнемета. Руки Алексеевой он отбил, а вот сама она врезалась в инквизитора. К счастью, он прочно стоял на ногах и Алексеева налетела на него со всего разбегу как на скалу. С тем же результатом. Она отлетела назад и грохнулась на спину, но тотчас вскочила на ноги. Ее лицо продолжало меняться, и я узнал знакомые черты мутантов.

— Да чтоб тебя… — произнес я, одновременно вскидывая винтовку.

Плечо на какой-то миг перестало саботировать движение рукой. Мне этого хватило, чтобы поймать Алексееву в прицел и выстрелить. Она снова грохнулась на пол.

— Убью-ю-у-у-у! — взревела она, практически без паузы переходя в собачий вой.

Затем ее чуть было не накрыла струя пламени, но в последний момент Алексеева извернулась и вынырнула из-под нее. Я снова выстрелил. Думаю, мне просто повезло. Или, скорее, ей. Пуля попала в голову. Алексеева дернулась и застыла.

Больше чудить не будет. На миг в памяти всплыла Нарва, а в следующее мгновение я уже лез в карман за ладанкой. Мне ее в той же Нарве дал умирающий солдат. К сожалению, его последнюю просьбу я так и не смог выполнить, но ладанку по-прежнему таскал с собой. Сам не знаю зачем. В ней у меня был ладан из Александро-Невской лавры. Как выяснилось еще в Дубровнике, не очень-то он помогал в таких случаях, но мутантов создавали страсти, а это всё ж таки не бесы, это самая мелкая нечисть. По крайней мере из тех, что нам известна.

Правда, когда страсти проявлялись, что-либо предпринимать было уже поздно. По рассказам инквизиторов, страсти вначале полностью захватывали душу, и уже потом начинали ее рвать, одновременно перестраивая свой новый дом под себя. Поскольку мой выстрел успел разорвать связь души с телом до полного обращения, она должна была освободиться и отлететь куда положено. Ну и страсти тоже улетали куда положено им, поскольку поначалу в теле их держала только душа. Считалось, что они ее не преследовали, если только та сама не поддавалась. Надеюсь, у души Алексеевой хватило ума хотя бы там держаться от адских тварей подальше, а я, как говорится, уж чем мог.

Торопливо отщелкнув тугую застежку, я осыпал тело ладаном, постаравшись изобразить православный крест. Ладан был освященный, из-под иконы Георгия Победоносца, глядишь, и помог ей по ту сторону. По крайней мере, мне хотелось на это надеяться. Факел потом, когда я ему всё это изложил, пожал плечами и сказал, что такой вариант не исключен полностью.

Но это было потом, а тогда из коридора сплошным потоком повалили падальщики. Факел смел первые ряды огнём. Уцелевшие твари подпрыгивали в нетерпении, но в пламя не совались. Я кое-как подстрелил парочку самых крупных. Перезаряжать винтовку с моим плечом — тот еще подвиг оказался, а ведь еще надо было делать это быстро.

Затем из коридора примчалась полудюжина мутантов. Я едва-едва успел перезарядить оружие. Мутанты пробежали прямо по падальщикам и с разбегу перепрыгнули через огонь. Один настолько разогнался, что так и улетел в пропасть. Его протяжный визг медленно затихал, и на последней ноте резко оборвался. Остальных пришлось убивать. Мы справились, но теперь падальщики, увидев, что через стену огня можно перепрыгивать, лихо сигали на нашу сторону. Факел пинками отправлял их обратно.

— Горючка кончилась, — спокойно сообщил он.

В смысле, в плане стрельбы вся надежда только на меня, а я опять застрял в перезарядке.

— Держитесь!

Тринашка чуть не свалился мне на голову. Наверное, он всё-таки примчался по карнизу, других путей в пещеру я не видел, но влетел так, будто действительно спрыгнул с потолка. Вскинув винтовку, штурмовик сходу уложил пять тварей подряд. Затем я присоединился, пока он перезаряжался. Факел уже не пинал, а топтал проскочивших падальщиков. Так и отбились.

— Ну вот вроде всё, — сказал Факел, раздавив сапогом череп последнему падальщику.

Из коридора не доносилось ни звука. Какое-то время мы просто переводили дух. Я взглянул на штурмовика. Потрепали его, конечно, знатно. Лицо в крови, мундир так вообще в клочья, левую штанину начисто оборвали, но главное — на левом плече у Тринашки висел мой походный мешок. Штурмовик поймал мой взгляд, и подмигнул. Мол, вот такой я молодец. Но потом его собственный взгляд зацепился за Алексееву.

Лихость во взгляде уступила место вначале сожалению, а потом и вовсе осознанию пополам с омерзением. Алексеева успела достаточно преобразиться, чтобы охотник на демонов сходу распознал начавшуюся одержимость. Причем в мутанта.

— Как же так? — прошептал Тринашка.

Штурмовик подошел к телу капитана. Вблизи признаки одержимости были еще заметней. Да и ладан, рассыпанный по телу, недвусмысленно намекал, что боролись тут именно с одержимостью. Тринашка посмотрел на труп, затем на небо и ногой спихнул тело в пропасть.

— Будем считать, что она погибла в бою с нечистью, — негромко произнес он.

— Если не вдаваться в подробности, то именно так оно и было, — сказал я.

Тринашка едва заметно кивнул. Факел указал вверх. Туда, куда до этого смотрел Тринашка. Из облаков к нам спускался курьерский дирижабль.

Это была небольшая, относительно размеров дирижаблей, конечно, серая сигара с двумя комплектами коротких крыльев и парой турбин вдоль борта. На подходе винты на крыльях дружно развернулись вверх и дирижабль почти неподвижно завис напротив пещеры. В борту открылся люк и от него к нам выдвинулся металлический мостик. По нему бодро сбежал высокий офицер в черном мундире с золотыми эполетами на плечах. Капитан 1 ранга. Это на наши армейские деньги аж полковник. Ничего себе курьер!

Окинув нас внимательным взглядом, он коротко объявил:

— Господа, у меня приказ встретить здесь капитана Алексееву и ее груз. Вы что-нибудь знаете о них?

— Капитан Алексеева погибла, каперанг, — столь же коротко ответил Тринашка, и глянул на нас с Факелом.

По лицу курьера скользнуло едва заметное облачко недовольства, но было ли тому причиной гибель Алексеевой или то, что Тринашка по обычаю штурмовиков сильно сократил его титулование, так и осталось для меня загадкой. Впрочем, в тот момент всем оказалось не до нее. Курьер лишь вопросительно глянул на нас.

— Подтверждаю, — сказал Факел. — Мы с напарником видели ее смерть своими глазами.

Говоря о напарнике, он указал на меня, и я кивнул. Мол, всё так и было. Курьер едва заметно кивнул в ответ, принимая информацию к сведению, и вычеркнул Алексееву из дальнейшего рассмотрения.

— А где груз?

Вместо ответа Тринашка шагнул вперед и открыл мешок. В мешке был ангел.

Штурмовик умудрился сохранить его в целости. Даже лепестки на цветке не помял. Все взоры на секунду сконцентрировались на нём. По пещере тотчас разлился благоуханный аромат, вытесняя запах горелого мяса. Да и само мясо практически пропало из виду. Оно не укрылось во тьме, напротив, тут стало чуть светлее, но утратило всякую значимость и взгляд соскальзывал с него, как сапог с ледяной горки. Просто мелкий мусор в уютной, как внезапно оказалось, пещерке. На лице моего напарника застыло по-детски восторженное выражение.

— Хорошо, — тихо, словно бы через силу произнес курьер, и сделал Тринашке знак спрятать ангела.

С его исчезновением реальность тотчас вернулась во всей своей неприглядности. Вонь, трупы, мрачные черные своды пещеры, далёкий рёв демона. Надо же, он никак не успокоится.

— Это всё? — спросил курьер.

Интересно, он всерьез рассчитывал, что пара инквизиторов ему скажет, что, мол, нет, у нас тут еще за углом припрятан живой демон? А обвинение в ереси не хотите, господин капитан первого ранга?

— Если не считать скорую атаку нечисти, больше предложить нечего, — сказал я. — Штурмовики их отменно потрепали, но гнездо еще в силе.

— И его надо уничтожить, — строго добавил Факел.

— Этим займутся, — курьер небрежно отмахнулся, машинально указав кистью вверх. — Я имел ввиду груз.

Нет, он непрошибаемый. Еще бы ляпнул вместо "груза" — "демон", и тогда бы уж точно от костра не отвертелся. Кстати, потом-таки отвертелся. Клялся-божился в инквизиции, что он только ангела в виду и имел. Сообщение Хоря ему переслали еще на подходе, чтоб заодно забрал. Сомневаюсь, что он вывез бы на одном транспорте и нечисть, и ангела, и понятно, кого бы он оставил тут, но понимание к делу не подошьешь, а за этого балбеса с самого верха просили. Мол, дурак, но исполнительность высшего уровня. Ну да другой бы, небось, за нечистью и не полетел бы.

Факел нахмурился, начиная подозревать согласно штатной должности, и я быстро сказал:

— Тут только ангел и только мы. Все остальные погибли, и если мы не планируем составить им компанию, надо оставить эту позицию.

А для этого нам нужен его дирижабль и опытный пилот. Причем на легких дирижаблях экипаж как на самолете — по минимуму, и каждый практически незаменим. Другими словами, он сейчас договорится до ереси, и мы пойдем обратно в город пешком.

Курьер нахмурился, затем снова взглянул вверх. В облаках промелькнула едва различимая серая масса. То ли дирижабль, то ли самолет, но точно не горгулья.

— Хорошо, — произнес курьер таким тоном, что у него это прозвучало как: "это всё очень плохо". — Возвращаемся в город.

Он быстро перешел по мостику обратно на дирижабль. Нас не пригласил, но и не спорил, когда мы составили ему компанию. Мостик, к слову сказать, был довольно хлипким. Тонкие металлические решетки держались чуть ли не на соплях. Факел с таким сомнением взглянул на них, что я уж было решил, будто мы всё-таки пойдем в город пешком. Не отпускать же его одного. Однако мой напарник пересилил себя и протопал на борт. Мостик заметно провисал под его весом, но не обломился.

На борту, как я и предполагал, весь экипаж оказался — наш новый знакомец да механик. С нами тремя легкий перегруз получился, но на винтах мы всё же поднялись в небо. За широким иллюминатором по небу полз целый клин самолетов "Илья Муромец". Это наши самые тяжелые бомбовозы, и их тут было порядка двадцати штук. Господи, с этого и надо было начинать!

Эпилог

"Муромцы" разнесли гнездо в пыль. Для разминки они сбросили десяток двухсоткилограммовых бомб с бронебойным наконечником. Это особый боеприпас, предназначенный для того, чтобы взламывать бункеры. Еще с германской войны разработка. Сейчас-то они были не так востребованы. Демоны крепостей не строили, они всё больше просто закапывались под землю, а вот гляди-ка ты — пригодились!

Заводы у нас строили основательно. При желании и необходимости их запросто можно было в крепость превратить. А эти бомбы столь же запросто пробивали бетонные перекрытия и взрывались внутри, превращая всё в месиво и оставляя в потолке здоровенную дыру, куда можно закидывать заряды попроще. "Муромцы" так и поступили, крест-накрест накрыв гнездо бомбовым ковром.

Затем, как я позднее узнал уже в госпитале, командование прислало сюда батальон солдат с инквизиторами. Штурмовиков-то в городе больше не осталось. Солдаты добили несколько случайно уцелевших тварей, а боевые братья спалили само гнездо по всем правилам. Дотла и без шансов на восстановление. Кстати, они там нашли заводское оборудование. Что не разнесло бомбами — доломали.

На обратном пути, а пехота, увы, как водится топала пешком, батальон был атакован ордой мутантов. Наши перестреляли тварей, хотя и не без потерь. Раненых вывезли дирижаблем, вот с ними я и пообщался, пока на процедуры ходил.

Царапина на боку зажила сама, а плечо я лечил целый месяц. Поначалу-то доктор сказал, что мне просто невероятно повезло. Весь заряд дроби на плащ ушел, а у меня только синяк размером с плечо, но только не всё так просто оказалось. А потому — процедуры, уколы и специальная гимнастика.

Хотя спешить мне было уже некуда.

С разгромом гнезда эпидемия в городе быстро пошла на спад. Больные, разумеется, продолжали болеть, но распространение заразы без внешней поддержки почти полностью прекратилось. Больший процент заболевших, как выражался профессор, вылечили, меньший, соответственно, переехал на местное кладбище, и на этом наша миссия была объявлена выполненной.

В начале ноября к нам во флигель пожаловал старший инквизитор по Севастополю и без обиняков сказал:

— Собирайтесь, братья. Вас ждут с докладом в центре.

— Наше расследование еще не закончено, — спокойно парировал Факел.

Оно вообще шло ни шатко, ни валко, и запросто могло затянуться до морковкина заговенья. Курьера-капитана допросили в инквизиции, но со всей вежливостью и, казалось, полностью удовлетворились его словами, будто бы летел он за ангелом. То, что об ангеле ему сообщили уже на полпути, в рассмотрение вообще не принималось. Ну, бывает же — летел человек по своим делам во вражий тыл, а тут такая оказия.

— Здесь оно закончено, Факел, — спокойно ответствовал старший инквизитор. — Вашим заданием было остановить эпидемию. Вы с напарником отлично справились.

На самом деле заразу в Севастополе потом еще с год вылавливали да долечивали. Наш профессор всё описал и задокументировал, так там в итоге получился толстенный талмуд. Учёная братия такие книги называет методичками, хотя по мне так там целая энциклопедия. При необходимости открыл, а в ней всё подробно прописано, что откуда берется и что с этим счастьем теперь делать строго по пунктам. Фактически как наш армейский устав.

— В этом деле появилось второе дно, — возразил старшему Факел. — И след, похоже, тянется на самый верх. Надо это расследовать.

И верх — это отнюдь не Алексеева и даже не капитан-курьер, а как минимум — генерал, о котором упоминал многоглазый пёнек. И как бы не генерал Алексеев. Впрочем, учитывая, что Алексеева с отцом не ладила, вряд ли. Саму Алексееву, к слову сказать, оформили как погибшую в бою. Но тут мы сами с Факелом поспособствовали, подтвердив слова Тринашки.

Факел, правда, потом заметил, что истина всё равно выплывет наружу. Тело-то нашли. Чай не простой штурмовик. Вывезли ее, понятное дело, в цинковом запаянном гробу с пометкой "сильно изуродованное, не открывать", да только те, кто тело туда укладывал, всё видели и многое поняли, а на каждый роток не накинешь платок.

Честно говоря, я бы предпочел, чтобы не выплыла. Там и без нее грозило всплыть столько, что еще неизвестно, к добру оно или к худу. Тот же старший инквизитор сходу заявил, что генерал — да, это минимум, а вообще след ведет в такие сферы, куда влезать у нас нет допуска. Да и времени тоже.

— Вчера ваши отчеты запросили в центр, а теперь и вас отзывают, братья, — сказал старший инквизитор. — Так что собирайтесь, а там на месте сами разберетесь.

С постановкой задачи у них как всегда. Я уже начал к этому привыкать. Факел, понятное дело, поворчал, но приказ есть приказ.

Вещей у нас собой было всего ничего, так что сборы свелись к тому, чтобы попрощаться с профессором и пожелать ему удачи в борьбе с заразой. Тем же вечером мы покинули город специальным рейсом. Причем уже в полете узнали, что рейс у нас выписан не на Петроград, а под Нарву, в Фоминский монастырь. Это региональная штаб-квартира инквизиции в тех краях, но кроме того — база инквизиторских сил специальных операций. Те самые ребята, которые занимались самыми паршивыми делами. И мы с Факелом, как настоящие и, главное, живучие, герои, удостоились чести присоединиться к ним. Ну спасибо!

Забегая вперед, дела там действительно проходили под неофициальным грифом: "паршивее некуда", но в инквизиции включение в штат спецназа считалось серьезным повышением. Для таких, как мой напарник, оно котировалось даже выше, чем должность старшего инквизитора. Я тоже не любитель ответственности, но это же смотря с чем сравнивать! Однако тут я опять забегаю вперед.

Короче говоря, из Севастополя нас выставили и обратно мы уже не вернулись. Остальные новости я узнавал из газет да "солдатским телеграфом". Город держался, хотя по зиме демоны навались на него всерьез. Под стенами набили целую армию нечисти. Тринашка, как и следовало ожидать, отказался от своего шанса убраться в Арктику, предпочтя повышение до лейтенанта и свою полуроту штурмовиков. Набрал туда таких же отчаянных, и они давали нечисти прикурить. Про них даже в петроградских газетах писали пару раз.

Отчет по группе Хоря, понятное дело, тоже засекретили, так что мои разведчики поначалу числились как пропавшие без вести. Секретарша из бюро как-то под вечер даже заглянула к нам. Увы, не из личной симпатии ко мне, а чтобы я поведал — разумеется, неофициально — имеет ли смысл их искать. Я честно ответил, что все мертвы. Даже хоронить нечего. Боевые братья вместе с гнездом сожгли все обнаруженные человеческие останки. В итоге вся команда удостоилась упоминания на стене славы в местном бюро. Ну, как минимум Лось и Травник это честно заслужили. Хорь и Тень пошли довеском. А секретарша, узнав всё, что хотела, немедленно ушла. Жаль. Симпатичная барышня. Но ужасно занятая.

Ну а мы с Факелом без приключений прибыли в Фоминский монастырь. Это и был тот центр, о котором говорил старший. "Центр специальных операций", как он полностью назывался. Там нас выслушали, и строго сказали, что конкретно это дело пока закрыто. Над ним такие люди думают, что нам запрещено даже представлять, кто бы это мог быть. Кого надо, потом расстреляют, но опять же без нас.

Факел усмотрел в таком подходе стремление замять дело и строго напомнил тамошним спецам, что у настоящего инквизитора есть только долг, а титулы значения не имеют.

— Всё верно, — ответил беседовавший с нами специалист. — Значение имеет только долг, а долг инквизитора — это уничтожение всех врагов Господа до единого. Иногда это просто, а иногда надо вначале хорошенько подумать, как сделать так, чтобы ни одна сволочь не ушла от расплаты… Кстати, о сволочах. Есть у меня для вас одна серьезная работёнка.

Больше книг на сайте — Knigoed.net

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Эпилог