| [Все] [А] [Б] [В] [Г] [Д] [Е] [Ж] [З] [И] [Й] [К] [Л] [М] [Н] [О] [П] [Р] [С] [Т] [У] [Ф] [Х] [Ц] [Ч] [Ш] [Щ] [Э] [Ю] [Я] [Прочее] | [Рекомендации сообщества] [Книжный торрент] |
Приют тайных соблазнов (fb2)
- Приют тайных соблазнов 1408K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Татьяна НильсенТатьяна Нильсен
Приют тайных соблазнов
Глава 1
Наташа стояла у огромного окна аэропорта и вглядывалась в мутное небо. А там, вдалеке, в белой вате облаков появлялись невзрачные огоньки. Постепенно они становились всё ярче и наконец, превращались в чёткие силуэты самолётов, потом терялись за вышками и строениями аэровокзала. И вскоре она наблюдала, как за глухим стеклом, без звука, один за другим лайнеры шли на посадку, фыркая облаками дыма в тот момент, когда шасси касалось взлётно-посадочной полосы. Издалека казалось, что все небесные птицы имели одинаковые габариты, но отличались друг от друга лишь расцветкой, раскраской, и несли на себе разные флаги и логотипы. На заляпанных стёклах, прорисовывались взрослые ладони, приплюснутые носы и детские пальчики, выпачканные в шоколаде и липких конфетах. Вероятно, родители показывали неугомонным детям, как небесные создания необычайных цветов садились на землю. Наташа подумала, что такой неряшливости не наблюдалось в аэровокзалах России, а тем более Европы. Но ей был симпатичен этот огромный аэропорт «Ататюрк» с лабиринтами переходов, магазинами, магазинчиками, бутиками, кафе и ресторанами. Наташе вообще нравился запах дороги, суета, разноязыкий говор, толпы пассажиров, одетых кто во что горазд. Наташа удивлялась, настораживалась и украдкой наблюдала, как через строгий паспортный контроль проходили женщины – мусульманки, полностью закутанные в однотонные, бесформенные рулоны ткани. Она диву давалась, как можно рассмотреть сходство фотографии в паспорте с натуральной физиономией, на которой не видно ничего, только кончики пальцев и глаза, а зачастую и те закрыты толстыми стёклами очков. А под тёмным, просторным балахоном можно пронести столько поясов шахида, что легко отправить на тот свет не только человек двести вокруг себя, но и весь терминал вместе с многочисленными самолётами. Одна надежда на профессионализм полицейских кордонов и на то, что именно в этот день Аллах откроет безопасный, небесный путь не к нему в гости, а на её родину, в Россию. Наташа несколько лет проживала в Турции и уже свыклась с традициями и нравами этой второй родины. Некоторое время назад трагический случай свёл её с мужчиной, за которого, она впоследствии вышла замуж. Избранником оказался мужественный, статный турок, но, как ей показалось на первый взгляд, с каким-то женским именем Эрин. Он служил в криминальной полиции на побережье Средиземного моря в красивом, курортном городе. В момент трагических событий Наташа гостила у своей однокурсницы в Анталии, которая имела свою долю в агентстве недвижимости, занималась продажей и арендой жилья. Пока у гостьи была возможность, она помогала подруге в бизнесе и оказывала кое-какие услуги. Таким образом, однажды, на тихой вилле, Наташа обнаружила окровавленный и изуродованный труп молодой женщины. Жуткие картины такого рода она видела только в фильмах о маньяках и серийных убийцах, а когда ужасающая сцена развернулась перед её глазами, то безумные крики заглушили бы вой пожарной машины. Ошарашенные, привыкшие к размеренному, тихому течению бытия соседи, молниеносно вызвали наряд полиции. Вот тогда судьба преподнесла ей ещё один сюрприз, но уже со знаком плюс. Они не сразу рассмотрели друг друга и поняли, что это любовь, а только тогда, когда Наташа по окончании отпуска, улетела в свой Тамбов. Эрен мучился несколько дней, работал, как волк, стараясь заглушить тоску одиночества, но вскоре сел на самолёт и отправился в Россию. В тот момент турок точно для себя решил, что отправляется к жене. Ей исполнилось тридцать три, а ему сорок два, и гормоны, которые раньше лезли из всех щелейуже урезонили свою прыть. Их отношения не неслись сломя голову, увлекаемые плотью, и всё же флирт, романтические свидания при Луне сложились в один тугой узел семейных отношений. Наверное, повлияло магическое воздействие Средиземного моря, а может вороватые чайки, накликали любовь. Конечно, сначала совместная жизнь складывалась не так безоблачно- различные культуры, характеры, быт, даже кухня и еда приводили к непониманию, а иногда и к конфликтам, но они осознавали, что в отсутствии друг друга существование совсем теряет цвет и смысл. Она смирилась с тем, что из рациона пропали любимые сосиски и свиные отбивные котлеты, что в пять утра мулла будит своей витиеватой песней, что тоненькие полоски бикини пришлось сменить на закрытый купальник. А он в свою очередь покорно шёл курить на балкон, даже если стояла жара плюс сорок восемь или лил дождь, на завтрак ел полезную, унылую гречневую кашу, которую, как он считал, должны употреблять дворовые собаки. И уже не позволял себе лениться – принимал перед сном душ, чистил зубы и регулярно посещал парикмахера. А ещё они говорили на одном языке – на русском, а это, как считали оба, являлось залогом взаимопонимания. Наташа иногда с иронией вспоминала свою давнюю подружку, которая утверждала, что знать иностранный язык, дело десятое! Обольстить и женить на себе любого иностранца плёвое дело, стоит только надеть узкую юбку, такую узкую, чтобы сзади булки в обтяжку, блузку с глубоким вырезом, да такую, чтобы белая опара грудей вздымалась пузырями и обязательно наличие томного взгляда с поволокой. Всё! Мужик твой! Тащи его в постель и айда, куролесить с фантазией! Уже после замужества Наташа усмехалась, вспоминая те рассуждения:
«Посмотрела бы я не тебя дня через три, когда несчастный иностранец, угорев от сексуальных утех, захочется душевного разговора, а перед ним сидит этакая лохматая кукла с большими сиськами, и тупо моргает глазами в непонимании. И всё, что некогда шевелилось между ног, упадёт в изнеможении и больше не поднимется, невзирая на булки, сиськи и фантазию».
То, что надо брать не только этим, Наташа знала точно, и ещё она знала, что мужчину надо кормить и слушать, если даже совсем не интересует футбол, автомобили, друзья и сослуживцы. В своё время Эрин год провёл в Белоруссии, изучая невероятно трудный и в произношении, и в грамматике, и в запоминании русский язык. После нехитрых подсчётов оказалось, что проходить обучение в столице Белоруссии гораздо дешевле, чем в самом захудалом городе России, да и климат мягче. На популярное турецкое побережье за сезон слетались миллионы туристов из России и стран бывших советских республик, поэтому почти в каждом отеле, магазине, ресторане общались с гостями на родном и понятном. Граждане из бывшего СНГ не особенно утруждали себя изучением других языков, знали лишь «Чао, Хелло, Бай-бай» и на крайний случай «Гутен морген», в связи с этим предприимчивые турки быстро прогнулись под изменчивый мир и встречали «Руссо-туристо» словами:
«Добро пожаловать, Здравствуйте, Приятного аппетита, Пожалуйста» и полным набором расшаркиваний перед вчерашними товарищами, у которых крышу сносило от того, что они вдруг стали господами, от дармовой выпивки, и от изобилия разнообразной еды. А когда случались конфликты, криминальные разборки, проблемы и непонимание, полицейский со знанием русского был просто на вес золота. Они проживали в небольшой, съёмной квартире с видом на море. Жили тихо, без шумных вечеринок, сабантуев и многочисленных друзей. Подругами Наташа как-то не обзавелась. Вовсе непотому что осторожничала, наоборот, характер имела открытый и душевный. А зачем попусту тратить время, сидя у какой-нибудь бездельницы-подруги дома, глушить литрами чай и перемывать кости общим знакомым. Исключение составляла всё та же однокурсница Тамара, через которую и произошло знакомство с Эрином. Но часто встречаться с соотечественницей не получалось. Подруга по макушку была занята на работе, вдобавок имела огромную семью, маленького ребёнка, мужа-турка, свекровь, свёкра, брата мужа со своей семьёй, часто наведывающиеся из Стамбула тётки, дядьки и многочисленная дальняя и близкая родня. Вся эта гоп компания проживала хоть в большом, но одном доме. Жили по турецким традициям – у каждой семьи своя комната, но обедать садились все за один стол. Иногда Наташа закатывала глаза к небу и восклицала:
– Не представляю, как можно жить вот таким кагалом. Русские семьи стараются отщепиться от родителей, жить своей ячейкой, а вы, даже в отпуск отправляетесь по десять человек. А еды, сколько надо приготовить! И ведь не каждому угодишь!
– А что ты думаешь, я на работу так торопилась? – возмущённо трясла головой Тома. – Да чтобы со свекровью меньше пересекаться и в этом котле не вариться. Я, русская, по их понятиям ничего не умею, меня же поучать надо, как долму готовить и бельё гладить. Представляешь, мы с мужем, что заработаем, почти всё родителям отдаём. Вроде, им видней, как деньгами управлять. Одно хорошо, что ребёнок всегда под присмотром, они в нём души не чают. Да и привыкла я уже, деньги, конечно, все не отдаю, на трусы и на косметику всегда заначка есть.
Наташа, как только поменяла страну и переехала к мужу, то сразу записалась на курсы турецкого языка, пристроилась на работу в одно туристическое агентство и иногда сопровождала группы с туристами. А основное время, конечно, проводила с Эрином, которого любила и уважала. Но так, как сама придерживалась веры православной, не в полной мере была согласна с тем, что утверждали пророки Ислама:
«Если бы одному из вас было велено совершить земной поклон перед другим, то это была бы жена перед своим мужем. Настолько большие права он имеет перед ней». Почитать то она мужа почитала, да только лоб в поклонах расшибать не собиралась и в спорные моменты парировала Эрину:
«Ислам предписывает жене послушание мужу, а муж должен относиться к своей жене с сочувствием, справедливо и по-доброму».
А когда она уже шибко грустила и тосковала по родителям, то порешав на семейном совете, отправлялась погостить в свой родной Тамбов ненадолго. А Эрин препятствий не чинил, шкурку лягушечью не жёг, часы не переводил и чемоданы не прятал- понимал, что ни одно дерево сразу корней пустить не может, на всё надо время и терпение. Иногда летали вместе, но к тайной радости Эрина получалось это редко – он был очень загружен на работе в полицейском Управлении и если получал выходные, то дней на пять, а этого не достаточно, чтобы отправляться в дальний путь. А скрытое удовольствие он получал от того, что предпочитал в свой отпуск выспаться, спокойно попить пива, сесть у телевизора, болея за любимую футбольную команду «Галатасарай». И если он попадал к тестю с тёщей, то про мелкие счастливые моменты можно было забыть на всё время его присутствия. Предупреждённые заранее о визите дочери и зятя, родители составляли культурную программу с посещением многочисленных родственников в различных деревнях Тамбовской губернии. А там никто отдых не обещал. Подъём в шесть утра на рыбалку, потом резать барана (и ведь уважали гостя, понимали, что свининой обидеть могут чувствительную, турецкую душу). К вечеру половина деревни за столом, запотевшие бутыли с самогоном – вопрос принципиальный, никакой водки, сами с усами. Настояный на ржи, ячмени или из овса, самый милый вид, напиток получается! В старинных традициях! В силу исламского воспитания, он пил мало, а крепкий алкоголь так и вообще можно было к яду приравнять, но пиршество, как правило, накрывали во дворе, можно было схитрить – рюмку-другую опрокинуть под стол или за спину. Но, как не крутился паникующий Эрин перед застольем, в течение гулянки расслаблялся и к полуночи падал замертво, хорошо, если добирался до сеновала или жена до кровати доводила, потому, что отказ поднять рюмку за мир во всём мире и дружбу народов не принимался – можно глубокую травму родственником нанести. И вот когда у полицейского случилась невероятная удача получить отпуск в августе, в разгар туристического сезона, он долго не решался сообщить об этом жене. Но всё обошлось как нельзя лучше. На семейном совете, после недолгих споров, решили провести время не с бутылкой пива возле телевизора, не вкушая самогон с тамбовскими родственниками, а с толком и пользой для души – в Санкт-Петербурге, повышая так сказать культурный уровень. Из Анталии в Стамбул они прибыли рано утром, а самолёт до Питера отправлялся через несколько часов, ближе к обеду, и пара, сдав свой багаж ещё в Анталии, скиталась по гулким, широким коридорам аэровокзала. Оба терминала были соединены длинными переходами, и поэтому с местного на Интернациональный пока решили не переходить – по прошлому опыту помнили – место для курения выглядело как курятник, без кондиционирования и до отказа забито курильщиками. А в терминале местного назначения хоть и оживлённо, зато можно выйти на улицу, чтобы выкурить сигарету и подышать свежим воздухом. Наташа неторопливо скиталась по многолюдным залам, рассматривая витрины магазинчиков с сувенирами, часами, национальной бижутерией, детскими игрушками и парфюмерией. Монотонный гул аэровокзала, людская суета, ароматы кофе, свежей выпечки, и газет навевали дрёму. Наташе захотелось пристроиться на каком-нибудь сиденье, подсунуть под голову мягкий рюкзак и хоть на минуточку впасть в сонное состояние. Накануне долго просидели возле телевизора, а проснулись ни свет, ни заря, поэтому неумолимо клонило ко сну. Места для ожидания были заняты пассажирами, которые периодически менялись. Кто-то спал, растянувшись сразу на три сиденья, а кто-то расположился совсем демократично, пристроившись прямо на полу и подтолкнув под голову свои баулы или сумки. Она огляделась в поисках местечка, где смогла бы приютиться. В углу, прислонившись к стене и сидя на корточках, пристроилась молодая пара, неряшливо одетая в лёгкие майки, шорты и высокие ботинки на толстой подошве.
«Угореть можно в этих копытах в такую жару, – подумала Наташа, а увидев огромные, туристические рюкзаки и палки для скандинавской ходьбы. Она ехидно усмехнулась про себя. – И эти туда же, только палки-то зачем? Хочется таскаться по горам, покорять хребты и вести здоровый образ жизни, то можно обойтись только рюкзаками».
Компания молодых людей то ли из Китая, то ли из Японии молчаливо сидела на полу, уткнувшись в свои навороченные телефоны. Рядом на двух креслах пристроилась семейная пара, по всей видимости, из Пакистана или Индии. Несколько ребятишек разного возраста, а парочка ещё в колясках, мусолили сладкие булки и цеплялись липкими ручками за терпеливых родителей.
«Притулиться негде, – Наталья потянулась на носках и резко опустилась на пятки, прогоняя дрёму, – но уходить из этого зала ожидания нельзя, иначе разменёмся с мужем. Эрин после очередной выкуренной сигаретки, вернётся именно сюда, – девушка осмотрелась и мысленно позавидовала мужику, который спал, растянувшись сразу на трёх креслах. Его лицо прикрывало небольшое, полосатое, льняное полотенце. – Надо же храпит с полным комфортом, ноги вытянул, полотенчиком прикрылся, чтобы свет не мешал, – подумала она со злой завистью. – Вот подойду сейчас и торкну его, чтобы ужался до одного сиденья».
Наташа уже решительно сделала шаг в сторону мужика, но на секунду замешкалась, решая, на каком языке заговорить. И вот за эту секунду вдруг рассмотрела то, на что не обратила внимания прежде. Путешественник был хорошо одет. Женщина не особенно разбиралась в фирменных, брендовых вещах, но разглядела то, что летние, светлые туфли изготовлены не в Турции или России, а как минимум в Европе. Лёгкий костюмчик под стать, не ширпотребный. Брючный ремень из натуральной кожи. А вот в этом она знала толк. С появлением в её жизни супруга, Наташа стала интересоваться мужскими мелочами – зажигалками, портсигарами, харизматическими ароматами, ремнями и разными безделицами. Её муж много времени проводил в полицейской форме, и женщина старалась скрасить эту синюю унылость хорошим ароматом, ремнём не из кожзама, стильными часами и шведской, кремниевой зажигалкой. Хоть Эрин и упирался, но в споры с женой не вступал, всё равно дело пустое. Наташа твёрдо считала, что офицер криминальной полиции должен располагать к себе, и выглядеть элегантно, а не как мешок, обвешанный пистолетами, дубинками и атрибутами устрашения. Наташа сделала второй шаг к спящему. Мысли пролетали в голове, не останавливаясь на чём-то определённом. Только взгляд уловил небольшой листок, который, по всей видимости, выпал из кармана то ли брюк, то ли пиджака и сквозняком его занесло под ряд кресел. Она присела на корточки, подняла бумажку, довольная тем, что теперь есть причина разбудить мужчину словами:
«Это не вы, случайно обронили?»
Поднимаясь, неловко задела его за локоть и перед её носом проскользнула рука. Наташка поднялась и стояла над мужиком, тупо уставясь какое-то время. Вот теперь она поняла всю неправильность во всей этой картине: мужик с накинутым на лицо полотенцем, в дорогущей одежде, наверное, мог позволить себе не валяться в зале ожидания аэропорта, а дождаться своего рейса в более комфортных условиях. Но самое жуткое в этой картине было то, что рука имела серый цвет. Не загорелый, не бледный, а именно серый, с синими ногтями. Наташа сделала пару шагов назад и огляделась – как и прежде, зал гудел привычными шумами, дети продолжали шалить и откусывать булки, японцы или корейцы тыкали свои гаджеты, туристы со шведскими палками читали книжки. Она вздрогнула от неожиданности, когда кто-то взял её сзади за плечи. За спиной оказался Эрин. От него пахнуло табаком и мятной жвачкой. Наташа не говоря ни слова, машинально сунула найденный листок в карман брюк, и показала рукой на мужика. Эрин сообразил в долю секунды. Он взял безжизненную руку, пощупал пульс, снял с лица полотенце и приложил два пальца к шее. Но по синим губам, по струйке крови, которая скатилась в сторону спинки кресла, отчего красную струйку никто не заметил, стало ясно, что мужчина мёртв. Всё дальнейшее происходило быстро, по-деловому, без лишней паники и шума. Эрин оставил жену стоять на том же месте, а сам отправился к первому попавшемуся охраннику из службы аэропорта. Те сообщили в полицейское Управление Стамбула и медицинским сотрудникам, а сами отцепили место происшествия, дожидаясь приезда начальства и дальнейших указаний. Всё это время Наташа возвышалась над мужчиной, рассматривала его и думала скорбно, что стать одиноким и даже тихо умереть в огромном, многолюдном помещении оказывается очень просто. Никто не придёт тебе на помощь, потому что люди суетятся, бегут и спешат. Каждые пять-десять минут женский голос объявляет посадку на рейсы в различные точки мира. Вот и туристы с палками засобирались, но подъехавшие полицейские пригласили их на недолгую беседу. Для разговоров служба аэропорта отвела небольшой служебный кабинет, находящийся рядом. Пару, обнаружевшую труп, пригласили тоже. Рассказывать было особенно нечего, а про листок, который оказался в кармане, Наташа совершенно забыла. Эрин задержался в кабинете дольше всех, и жена уже забеспокоилась, потому, что время регистрации на рейс приближалось. Наташу раздирало любопытство, но она сдержала себя. Они заскочили в салон лайнера одни из последних. А когда разместились на своих местах, и самолёт взревел двигателями перед взлётом, то расспросы о мёртвом человеке она отложила до более удобного момента. Ерин не выдержал и заговорил первым, как только набрали высоту:
– Ты знаешь, этот мужик русский и должен был лететь с нами в одном самолёте, – мужчина огляделся. – Представляешь, и сидеть мог рядом с нами, только парень не зарегистрировался на рейс. Он не транзитник, как мы, по всей видимости, приехал из Стамбула, или из ближайшего города. В карманах покойного нашлись паспорта: российский, заграничный. В бумажнике распечатка электронных билетов на Санкт-Петербург.
– А как он скончался? Приехал в аэропорт, развалился на сиденьях, платочком голову прикрыл и испустил дух?
– Там много непонятного. Работают эксперты и криминалисты, и на первый взгляд, похоже, что смерть случилась от сердечного приступа, но не исключено, что это убийство. Я встретил давнего приятеля, мы вместе учились в Полицейской Академии, он сейчас работает в Стамбульском Полицейском Управлении. Товарищ обещал держать меня в курсе.
Наташка подобралась:
– Послушай, а если это убийство то, как можно среди такого количества народа обнаружить убийцу? Ведь это аэропорт, люди меняются каждую минуту, самолёты взлетают и садятся.
– Ох, ты любопытная, сразу видно – жена полицейского, – Эрин поцеловал жену в висок. – Обнаружить, конечно, будет не просто, но если мужика убили именно в аэропорту, что мало вероятно, то вычислить убийцу реально. Кругом камеры видео наблюдения и проследить путь любого человека представляется возможным.
– А багаж? У него были с собой какие-нибудь вещи?
– Да, только сумка. Причём дорогая, из натуральной кожи. По бирке куплена в Турции и изготовлена не в горном кишлаке, а на фабрике.
– И что внутри? – Наташа легко ущипнула мужа за руку. – Да рассказывай ты, что я из тебя, как щипцами всё вытягиваю?
Эрин засмеялся и погладил жену по руке:
– Зачем ты забиваешь себе голову всякими ненужными вещами? Через несколько часов мы поселимся в отеле, потом пойдём гулять по вечернему городу, поужинаем в каком-нибудь кафе. Ты на родину едешь, в конце концов, не напрягай извилины о трупах, смертях. Думай о хорошем!
– И всё-таки? – не унималась женщина.
– Тщательный досмотр эксперты проведут позднее. А на первый взгляд выяснилось, что мужчина путешествовал налегке – только смена нижнего белья, пара рубашек, носки и зубная щётка, – Эрин усмехнулся. – Маленькая, двухсотграммовая, уже почти пустая бутылка из-под виски. Ах, да, папка с какими-то документами. Похоже, мужчина посещал Турцию по вопросам бизнеса, – к досаде женщины, муж повернулся к иллюминатору, устроился удобнее в кресле и пробормотал уже сквозь сон,– больше ничего тебе не скажу, потому что ничего не знаю. Скорее всего, тело отправят в Россию. Паспорт при нём, знают, кто он и где живёт. Русские дальше будут разбираться.
Наташа закрыла глаза, и в памяти всплыло одутловатое лицо умершего. Она передёрнула плечами и пробормотала:
– Интересно, как долго он лежал в мёртвом состоянии? Даже страшно, столько людей находилось вокруг, играли дети рядом, ели сладости, дышали одним воздухом.
– Он умер примерно три часа тому назад. Точнее патологоанатом скажет после вскрытия. И всё, хватит, не будем больше об этом, – Эрин сжал руку жены и натянул очки для сна, которые вместе с другими мелочами для удобства и комфорта пассажиров предоставляет авиакомпания «Туркиш Эйрлайн».
«В той жизни мужик видно был ничего, симпатичный, светловолосый, руки ухоженные. Только не брился пару дней и морда слегка помятая, как будто пил всю ночь, – уже про себя продолжала рассуждать Наташа, прокручивая в памяти увиденное. – Да, похоже на то, опохмелялся с утра, раз недопитый мерзавчик в портфеле нашли. На вид где-то за пятьдесят, немного лишний вес. В его возрасте надо быть осторожным с алкоголем, перееданием и с избыточным, бурным сексом».
Она одела наушники, включила экран мини телевизора, вмонтированного в спинку предыдущего сидения, в программе выбрала музыку, и вскоре задремала, уткнувшись в плечо мужа.
Перед поездкой Наташа долго выбирала отель, просматривала отзывы в интернете, прежде чем забронировать номер и не разочаровалась увиденным. Тем более что рекламировался отличный сервис с завтраком, wi-fi и некоторыми мелочами типа фена, кабельного телевидения и минеральной водой в холодильнике. Ещё за это предлагались приличные скидки. Небольшой, уютный отель находился в самом центре города в старом, пятиэтажном, отреставрированном здании. На сайтах он рекламировался, как бизнес отель, потому что находился в деловой части города. Также пару туристов подкупило то, что до многих достопримечательностей типа Храма Спаса на Крови, музея «Эрмитаж», Дворцовой площади оказалось рукой подать. Пока получили багаж, пока добрались и нашли отель, пока милая девушка администратор заполнила необходимые формуляры, город начал наполняться вечерними огнями. Номер показался Наташе просто превосходным, недаром четыре звезды. В шкафах махровые халаты, тапочки, в белоснежной ванной куча полотенец, душистые шампуни и масса всяких бутылочек. Эрин особых восторгов не испытывал, для него, как для человека, неприхотливого и привыкшего к дисциплине первым встал вопрос ужина. Он уговорил жену разобрать чемодан позднее, а прежде отправиться прогуляться, выпить кофе, ну, а потом поужинать в какой-нибудь, недорогой пельменой. Идею с пельменой придумала Наташа, она скучала по русской кухне и одно слово «пельменная» вызывало, как у собаки Павлова обильное слюноотделение. Жена умолчала о том, что самые вкусные пельмешки получаются из свиного мяса с луком, чесноком и чёрным перцем. Наташа мечтательно сглотнула слюну и решила про себя, что закажет мужу-мусульманину вареники с картошкой или капустой.
«Главное расписать в красках, что это самые вкусные блюда в русской кухне, – оптимистично подумала женщина. – Я же нахваливаю чечевичную похлёбку, которую готовит его сестра, когда приезжает в гости».
По ярко освещённым улицам торопливо шагала молодёжь, неторопливо люди пожилые, вертели головами кучки ряженых туристов, клерки возвращались домой с работы, молодые мамаши с колясками, не торопясь катили своих чад на вечерний променад. Есть хотелось уже нестерпимо, в животе урчало, и пара останавливалась возле каждой витрины с булками или колбасой. Наконец наткнулись на яркую рекламу, приглашающую всех желающих, жителей и гостей города посетить ресторан с интригующим названием «Приют странников». Высокое крыльцо нарядно светилось огнями и разноцветными шарами, а наверху висел баннер, который зазывал провести вечер в компании знаменитой исполнительницы русских романсов и только один день, в честь пятилетия ресторана, гарантировал скидку тридцать процентов на все блюда традиционной русской кухни.
– Вот это то, что нужно! – обрадовалась Наташа. – Уверена, это тебе понравится!
Эрин только улыбнулся и пожал плечами. Он так проголодался, что бегать по городу в поисках пропитания уже не имелось сил. День казался таким длинным и насыщенным впечатлениями, которые наслаивались одни на другие, отчего почти забылась утренняя встреча с трупом в аэропорту. Зал ресторана оказался заполнен посетителями, но услужливый официант нашёл местечко и для них. Они разместились за столиком со свечами возле огромного окна.
«С названием они немного промахнулись», – подумала Наташа. Слово «приют» у неё ассоциировалось с какой-то печалью, одиночеством и сиротством. Но внутреннее убранство, да и вся атмосфера на убогость никак не тянула. Интерьер блистал парчовыми скатертями, вычурной роскошью бордового бархата тяжёлых штор и золотыми элементами в отделке стен. На небольшой эстраде, действительно пела романсы под гитару очень знаменитая и талантливая певица в длинном, белом платье, выделяясь ярким пятном в приглушённом свете зала. Наташе всё это нравилось больше и больше. Её родина не ударила в грязь лицом перед мужем иностранцем и открыла гостеприимные объятия. Ужин действительно получился превосходным, хотя жена некоторое время сидела в раздумьях над толстой книгой меню, выбирая блюда, которые не оскорбили бы религиозные чувства её мужа. Сделать выбор Эрину она не предлагала, всё равно запутается в названиях и начнёт переспрашивать по десять раз, из чего это сделано и как это есть – руками, ложкой или с ножом и вилкой. Она и сама толком не знала, чем эскалоп отличается от лангета и бифштекса или котлета по-киевски от котлеты по-белорусски или варшавски. Девушка заказала то, в чём разбиралась: для себя пельмени архангельские в горшочках, для мужа обжаренную утиную печень под соусом из лесных ягод, по кружке чешского пива и пирожки с капустой. Ценник рябил заоблачными цифрами, но с учётом скидки, и того, что встреча с Питером, всё-таки должна пройти в русских традициях хлебосольно, Наташа решила не экономить. Тем более, в последующие дни, можно будет обойтись забегаловками, пирожковыми, в конце концов, перекусить в номере. Ведь не жрать приехали, а с прекрасным соприкасаться. В отель возвращались также пешком. Муж с женой чувствовали дикую усталость от долгого дня, но радостно и счастливо болтали по дороге, предвкушая завтрашний день. Они не выстраивали чёткий план экскурсий и посещений, решили пустить на самотёк. Просто отдыхать, наслаждаться городом, пейзажами, едой, каналами, мостами и красотами. Уснули, как только приняли душ, нарядившись в халаты и тапки, которые обнаружили в шкафу маленькой прихожей. Чемодан так и остался без внимания.
Наташа лежала с закрытыми глазами, медленно вспоминая, где она, с кем и что здесь делает. Так случалось иногда после глубокого сна, и ещё что-то было не так, как всегда. Она слышала много непривычных звуков – щебет и гомон птиц. В Турции в апреле с наступлением жары пернатые замолкали. Они начинали верещать в ноябре и не затихали до весны. Иногда Наташа размышляла об этих странностях природы. От лютого холода и недостатка еды птицы улетали из русских, северных краёв в теплую зиму, а от изнуряющей, летней, жары перебирались из Турции назад, туда, где прохладнее. В таком случае, где же у них родина? Там, где звенят ручьи, шумят берёзы или там, где оливковые рощи и бирюзовое море? Она сравнивала себя с этими птицами. В сознательном возрасте поменять место жительства, переехать в мусульманскую страну, это тебе не фунт изюма. Первое время она грустила, скучала, печалилась, и если бы не чуткое и внимательное отношение мужа, его любовь, то неизвестно смогла ли она прижиться на каменистой земле Анталии. И однажды она всё-таки поняла, где родное место для пернатых там, где вьют гнёзда и появляются птенцы! И это происходит не в Турции! Гнездятся-то они в российских лесах, значит, и лететь будут домой, а отпуск проводить у моря. Всё, как полагается в приличных семьях. А так же она осознала: где не пришлось бы жить, в каких райских краях, дом всегда там, где радостно душе и спокойно сердцу. Это, конечно, родной город Тамбов, родительская квартира на пятом этаже, дача за городом и речка Цна. Ещё лёжа с закрытыми глазами и слушая утренний, птичий гвалт, в сердце растеклось тепло от сознания того, что она дома, в своей стране. Наташа перевернулась, нащупала руку мужа и пощекотала ладонь, чтобы разбудить.
Завтракали в ресторане на первом этаже одни из первых. Большие напольные часы в холле не пробили ещё семи часов. Потом вернулись в номер, чтобы привести себя в порядок перед выходом в город. За закрытой дверью ванной комнаты слышалось, как шумит вода. Эрин с воодушевлением насвистывал свой турецкий фольклор. Наташа с самого детства знала, что свистеть в доме категорически нельзя – денег не будет и отучала от этой дурацкой привычки мужа, но он всё равно свистел, когда был уверен, что жена не слышит. И сейчас она действительно не обращала внимания ни на что, кроме телевизора. А когда Эрин вошёл в комнату одетый, чисто выбритый, и готовый к восприятию прекрасного, то в первую минуту опешил: Наташа, вместо того, чтобы красить глаза и губы, сидела, уткнувшись в экран телевизора в халате, с влажными после душа волосами и с озабоченным выражением лица.
– А ты что ещё в халате? – возмутился муж. – Уж не собираешься ли ты провести весь отпуск в номере?
Наташа повернула голову, сняла очки и произнесла, как заговорщик:
– Ты знаешь, кого я сейчас видела? – и, не дожидаясь ответа, продолжила, округлив глаза.
– Труп!
– Ты что с ума сошла? Какой труп? Это вчерашняя история в аэропорту произвела на тебя такое впечатление?
– Вот именно его я сейчас и видела!
Наташа рассказала, что местный, питерский канал передавал новости. Телевизор работал, но она не обращала внимания, пока не услышала знакомое название. В репортаже речь шла о юбилее знакомого ресторана «Приют странников». Оказывается, владельцы в качестве рекламы и привлечения внимания наприглашали разных знаменитостей, телевидение и другие средства массовой информации. Известные личности давали интервью, всячески нахваливали кухню, персонал, интерьер и самих предприимчивых владельцев. Но дело не в этом, а в том, что оператор снимал посетителей, и в камеру несколько раз случайно попала пара, сидящая за столиком у окна. А потом, когда корреспондент брал интервью у одной олимпийской чемпионки, большой любительницы тусовок и дармовой еды, в кадре на заднем плане очень чётко, почти минуту наблюдались эти люди.
Наташа сняла очки и потёрла глаза, словно сама не верила своим глазам:
– По всей видимости, встреча проходила в деловом настрое. Двое представительных мужчин, в костюмах и галстуках ведут беседу за накрытым столом, не обращая внимания на камеры и снующих официантов. И ничего бы удивительного в этом факте я не усмотрела, если бы одного из них сама прошлым утром не обаружила мёртвым в аэропорту Стамбула!
– Нет, не может быть, – с лёгким недоверием покачал головой Эрин. – Скорее всего, ты ошиблась?
– Не думаю. Я очень хорошо разглядела мёртвого мужика, и так же прекрасно рассмотрела этого из ресторана. Всё абсолютно одинаковое, глаза, цвет волос, причёска.
– Хорошо, предположим. А кто был второй?
– Второй похож на турка. Чёрные волосы, широкие брови, смуглое лицо.
– Ну, это не показатель. Под такое описание подходят и грузины, и армяне, и цыгане, в конце концов.
– Он чётки перебирал, такие из турецкого, синего глаза «Назар».
– И ты рассмотрела? – засомневался муж и повернулся к большому экрану телевизора. – Хотя, если смотреть близко, и если чётки крупные, то увидеть можно.
– Можно, можно! – горячо уверяла Наташа. – Эти мужики несколько раз в объектив попадали. На столе стояли тарелки уже пустые. Они или ждали следующее блюдо, или десерт с кофе, поэтому в руках не держали приборы. Один чернявый перебирал чётки из синего стекла, а у другого, светловолосого в руках находился какой-то пакет.
– Даже если так, – не сдавался Эрин, – мало ли похожих людей? У мёртвого, наверное, семья, есть брат, отец. Да и вообще, прекращай всё это! Мы приехали отдыхать. Криминала мне на работе за глаза хватает!
Муж вяло возмущался, но Наташа видела, что ему тоже вся эта история интересна. Странные совпадения – мужик, который намерен лететь в Питер умирает в аэропорту Стамбула, в этот же вечер похожий персонаж встречается в городском ресторане с турком. И если жена ничего не путает, то история пахнет занятной интригой.
– А знаешь, что сделаем, – предложила женщина, – я позвоню на телевизионный канал и договорюсь о встрече с корреспондентом. Ему же нет резона что-то скрывать, он покажет нам этот репортаж ещё раз. Тогда ты убедишься, что я не придумываю.
Эрин ничего не ответил, лишь пожал плечами, мол, делай, что хочешь, детка, твоя страна, ты здесь, как рыба в воде. А она уже открыла свой компьютер и набрала в поисковике «Питер ТВ». Через секунду на экране выскочили реквизиты редакции новостей. Наташа быстро набрала номер с телефона, который находился в комнате, и прижала трубку к уху. Эрин только махнул рукой, жестами показывая, что будет ждать её на улице в парке напротив отеля и курить. Парадное крыльцо выходило на тихую, чистую улочку недалеко от Невского проспекта, рядом располагался сквер с круглыми клумбами, аккуратными скамейками и высокими липами возле проезжей части. В середине августа стояла прекрасная погода, правда иногда сбрызгивал дождь, но это только добавляло свежести и радовало после изнуряющего зноя Анатолийского побережья. Мужчина настроился на долгое ожидание, знал, что жена будет тщательнее наводить макияж и подбирать одежду, потому что не обойдётся без фото сессии. В честь этого на его шее висел новый, дорогой, отличный фотоаппарат «Никон». Но Наташа появилась на удивление быстро, присела на скамейку рядом с мужем и по-деловому развернула на коленях карту города.
– Так, давай будем прокладывать сегодняшний путь.
Они уткнулись в карту и решили для начала проутюжить Невский проспект от Адмиралтейства, до Александро-Невской лавры. Эрин не принимал особенно активного участия в разработке маршрутов, но чтобы не обидеть жену невниманием поддакивал и со всем соглашался. Собственно ему было всё едино, куда идти и что смотреть. И хорошо, что жена не решила воткнуться в кучку туристов, чтобы потом несколько часов таскаться за гидом, выслушивать и запоминать фамилии, даты, названия. Всё равно ничего не запомнит, достаточно того, что вся окружающая архитектура этого города радовала глаз и восхищала. Ещё он был счастлив от того, что счастлива его жена, что погода прекрасная, они не голодные, обутые в удобные кроссовки для долгих прогулок.
– Так ты поговорила с журналистом? – спохватился он, когда поднялись со скамейки.
– Поговорила, – Наташа уцепила мужа под руку и увлекла в сторону шумного проспекта. – Это Захар Вельяминов. Ни возраст, ни рост, ни вес, как ты догадываешься, я не знаю, но надеюсь исправить этот пробел. Мы встречаемся в редакции в семь вечера.
– Что ты ему сказала? Как он согласился?
– Что у меня есть интересная информация по-поводу его вчерашнего репортажа из ресторана. Сказала, что он случайно снял человека, которого я видела мёртвым буквально сутки назад в Стамбуле.
– Интригующе! После этого он не мог не согласиться на свидание.
День прошёл здорово. А уже к шести часам они согласились друг с другом- действительно, встреча с прекрасным забирает много сил и энергии. От многочасовой прогулки ноги гудели, и ломило спину. Не хотелось ещё скитаться в поисках забегаловки, где можно было бы сесть и перекусить. Остановились у высоких столиков рядом с жёлтой закусочной на колёсах, откуда витали ароматы кур-гриль и жареных сосисок. У Наташи горели глаза от вида румяных, длинных колбасок, политых горчицей и кетчупом, а Эрин глотал слюну, когда прыткий юноша в кокетливой, поварской шапочке поднёс на картонной тарелке румяную, куриную ногу. Утолив голод, они расслабились, и отправляться на поиски редакции уже не очень рвались. Пара присела на скамейке неподалёку, протянув гудящие ноги и допивая остатки кофе из пластиковых стаканчиков.
– Может, пойдём в отель? Я перезвоню в редакцию и с журналистом встретимся завтра, – жена умоляюще посмотрела на Эрина. Она достала из кармана джинсов носовой платок вытерла его щёку, выпачканную в красном кетчупе. – Посмотри, а я не запачкалась? – она повертела головой перед его носом и краем глаза заметила какую-то бумажку, лежащую на коленях. В первую секунду Наташа не сразу поняла, откуда мог появиться этот скомканный листок, а потом ахнула, вспомнив. – Ты знаешь, что это?
– Ну, конечно, нет!
И жена во всех подробностях описала, как подобрала этот листок под креслом, где лежал покойник, как автоматически сунула его в карман и совсем забыла, даже когда рассказывала обо всех подробностях обнаружения тела полицейским в аэропорту. А сейчас, бумажка выпала, когда она доставала из кармана брюк носовой платок. Наташа быстрыми пальчиками развернула записку, и даже, как-то разочаровалась, обнаружив простой ряд чисел и букв:
– О, а я думала…
Эрин громко засмеялся, обнимая озадаченную жену:
– Ты думала, что здесь карта, на которой указано, где спрятаны сокровища, или записка, называющая имя виновника смерти, или завещание, написанное за минуту до смерти, или банковский, многомиллионный счёт? – мужчина осёкся. – Может действительно счёт? – он взял листок и рассматривал несколько секунд. – С этим должны работать специалисты. И потом, не известно точно, что это принадлежит покойному. В аэропорту такая проходимость, что обронить листок мог кто угодно и когда угодно. Положим время, когда и откуда выпала бумажка можно определить. Если даже камеры не зафиксировали, из каких рук или кармана он вылетел, то примерное время можно узнать – уборщики чистят залы каждые четыре часа.
– Вставай, пойдём. У нас есть двадцать минут, чтобы добраться до студии. Здесь недалеко, я смотрела по карте, – Наташа подскочила. Подзарядившись сосисками у неё, как будто появилось свежее горючее для движения.
И всё-таки они немного задержались. Пятиэтажный, старинный дом находился не так далеко, но по незнанию они плутали, высматривая нужный номер. Остановились, переводя дыхание, у входа с вывеской «Питер ТВ», когда часы показывали семь минут восьмого.
– Надеюсь, он ещё не ушёл, – Наташа взялась за массивную ручку.
В коридорах было пустынно, но за некоторыми дверями раздавались голоса. Рабочий день закончился, но кое-кто ещё не спешил восвояси, доделывал свою работу, а может, не хотел идти к сварливой жене или в одинокую квартиру. В голове Эрина пронеслись воспоминания о том, как он был одинок до встречи с женщиной, которая согласилась (О, слава Аллаху) стать его женой. Они быстро нашли нужную дверь. На табличке под стеклом они прочитали:
«Редактор отдела шоу-бизнеса Вельяминов Захар».
– Прекрасно, – Наташка постучала костяшками пальцев, и, не дожидаясь ответа, толкнула дверь. – Надеюсь, он ещё не ушёл.
Кабинет оказался небольшой. В приоткрытое окно с улицы залетали детские крики, и лучи заходящего солнца окрасили белые стены в розовый цвет. Рядом справа стоял стол с компьютером, заваленный бумагами, напротив массивный шкаф с толстыми папками, пронумероваными по годам. Внутри никого не было. Но компьютер гудел монотонно, экран мерцал голубым светом, и настольная лампа горела над чёрной клавиатурой.
– Тук-тук. Есть кто-нибудь? Скорее всего, вышел, сейчас вернётся.
Наташа двинулась вглубь кабинета и заглянула за широкий шкаф, тотчас вскрикнула и повернулась к Эрину с дикими глазами, но он уже сам всё увидел. И помимо воли в нём включился полицейский:
– Ничего не трогай. Вызывай полицию и скорую, может, он ещё жив!
Глава 2
Она ехала в час по чайной ложке, как всегда, в это время. Улицы города забились машинами, но женщина научилась быть терпеливой, и коротала время в размышлениях и воспоминаниях, иногда удаляясь в далёкое прошлое в своё детство и юность. Это была самая прекрасная пора, когда восприятие жизни виделось празднично, нарядно, чисто и непорочно. Иногда она открывала самые дальние сундуки своей памяти и вспоминала, какие босоножки привозили ей родители из отпуска. С белыми, плетёными ремешками, на сплошной подошве, а потом, когда перешла на первый курс института, мать, протолкавшись в очереди больше пяти часов, принесла красные австрийские сапоги, с длинным голенищем в гармошку из невероятно мягкой кожи. Издалека всплывали ощущения и запахи. Вкус маминого борща и тушёной капусты, аромат первых, настоящих, французских духов «Сикким», которые она купила себе на сэкономленные деньги в небольшом универмаге, аж за двадцать пять рублей! Женщина помнила всё, до мельчайших подробностей. Сейчас она уже большая девочка, ей сорок. Давно сбилась со счёта о количестве разных ароматов, сапог, борщей и босоножек, но ничто не могло сравниться с тем временем, когда она жила в состоянии постоянного душевного комфорта и покоя. Машину выбрала себе сама, не обращая внимания на габариты, цену и престижность марки. Важно было удобство, юркость в городском потоке и надёжность. Она не понимала тех баб, которые раскручивали мужей или любовников на люксовые автомобили, похожие на лакированные корабли. Недоумевала, зачем вытягивать из мужика бесконечное количество ювелирных украшений, бриллиантов и различных драгоценностей. Считала таких дам, даже при муже, содержанками, которые каждую минуту опасаются, что источник благосостояния иссякнет, и они останутся с тем, что награбастали за время, проведённое возле этого источника. Как мусульманская жена, при разводе может покинуть дом только с тем золотом, которое одето на её теле. Она, Маргарита Новоскворецкая, не такая. Она уверенная в себе, красивая, самодостаточная женщина. От неё никогда не уйдёт муж, а на случай развода, имеется брачный контракт. Да она его без трусов оставит! Имелась, правда, одна тайна, но, на то она и тайна, чтобы хранить её от всех. Маргарита периодически поглядывала то на ручные часики, то на светофор. Она опаздывала на встречу. Женщина ругнулась про себя:
«Бестолочь! Прекрасно знаю, что в это время пробки, надо раньше выезжать! – Рита укоряла себя за непредусмотрительность. Сама терпеть не могла, когда опаздывали поставщики, клиенты или партнёры. С собственной персоны то же спрашивала строго: деловая женщина должна успевать везде вовремя, невзирая на то, насколько важной себя считает. – Но ничего, подождёт, – женщина утихомирила разбушевавшуюся совесть. – В конце концов, он догадывается, что получит хороший гонорар».
Благодаря компактной машинке, она ловко лавировала в потоке, ныряла во дворы, проулки, улочки, чтобы миновать автомобильные заторы и наконец-то добралась до нужного места минута в минуту. Рита, хоть и не являлась коренной петербурженкой, однако проживала в этом прекрасном городе уже более двадцати лет. Она не страдала топографическим кретинизмом, поэтому лучше всякого навигатора прикидывала в голове маршрут. И всё же, небольшой аппарат для навигации держала в бардачке, так, на всякий случай.
Оставив машину на парковке, она остановилась у нужной двери. Попасть внутрь подъезда было не так-то просто: у обитателей имелись специальные карточки-ключи, а посетители заранее предупреждали о своём визите. Маргарита пробежалась глазами по длинному списку: приёмная дантиста Шепелева Н.Я. – первый этаж; архитектурное бюро «Ласточка», пошив автомобильных чехлов на заказ – второй этаж; туристическое бюро «Соната»; адвокат Синицын П.В. – третий этаж. Дальше этот список она просматривать не стала- нашла, того, к кому так торопилась. Пальчиком с аккуратным маникюром нажала кнопку звонка рядом с фамилией Синицын. Через минуту, без лишних вопросов замок с электрическим жужжанием заглотил запор. На третьем этаже, возле распахнутой двери её уже ждала молоденькая, улыбчивая секретарша, предложила немного подождать и выпить кофе, пока адвокат не освободиться. На кофе визитёрша согласилась сразу, потому, что в комнате витал чудесный аромат настоящей колумбийской арабики, а уж она-то знала в этом толк. Пока девушка готовила напиток, Маргарита осмотрелась. В приёмной не увидела ни одной лишней вещи, всё по-деловому, с минимальными развлечениями для глаза. Только на белых стенах пара картин самодеятельных импрессионистов, да несколько журналов «GEO» с пёстрыми обложками на низком столике. Она первый раз встречалась с этим адвокатом, даже не знала, что означают инициалы П.В. Да и вообще до этого Маргарита никогда не обращалась к услугам адвокатов. Но сейчас возникла необходимость, эта необходимость зрела больше года, и наконец, готова была упасть ньютоновским яблоком и ударить по голове, а проблем она допустить не могла! Окольными путями и по отзывам в интернете нашла этого то ли мужика, то ли парня, то ли старика, короче Синицына П.В. Обращаться к знакомым за рекомендациями женщина не желала, вообще старалась не пускать в свою жизнь посторонних и даже подругам не открывалась полностью – по опыту знала, женская дружба завистлива и не прочна. Чашки кофе хватило как раз на время ожидания. Милая секретарша услужливо пригласила пройти в кабинет.
– Маргарита Новоскворецкая, – представилась женщина с порога, и стремительно подойдя к столу, присела на краешек стула напротив. Потом, спохватившись, добавила. – Мы договаривались с вами о встрече.
Адвокат привстал услужливо:
– Да, да, присаживайтесь, – он снял очки и протянул большую, крепкую руку. – Павел Валентинович.
Пока вели беседу, рассматривали друг друга с тайным интересом. Адвокат даже захотел рассмеяться в какой-то момент от мысли:
«Вы привлекательны, я чертовски привлекателен»!
Женщина действительно вроде не в его вкусе – он предпочитал маленьких блондинок с пухлыми губками, а перед ним сидела высокая, стройная брюнетка с умным, ироничным взглядом. И всё же неожиданно оказалось, что это абсолютно его женщина. Такая простая мысль юркнула и очень ясно поселилась в его голове. Он не влюбился, не увлёкся, просто ещё не успел классифицировать это чувство, лишь констатировал факт. Она была настоящей, смотрела на него ясно и прямо, говорила искренне и эмоционально. Павел догадывался, что о многом недоговаривает, но это и понятно – первая встреча почти всегда проходит на полуправде. Да и вопрос, с которым она обратилась, оказался банальным. Женщина заподозрила своего мужа, богатого бизнесмена, в измене. Не это причиняло огорчение и напрягало. Из рассказа стало ясно, что они давно чужие друг другу люди. Настораживало то, что муж хитростью и обманом может оставить без средств к существованию.
– И чем я могу вам быть полезным в этой ситуации?
– Понимаете, этот бизнес мы налаживали с ним вместе много лет назад. Вы, вероятно, помните это время огромных, китайских полосатых сумок. Тогда торговали все и всем. Я летала в Турцию, привозила сначала трикотаж, потом добавились золотые украшения, обувь. А когда появились крупные суммы, мы раскрутили норковые шубы, кожаные плащи и куртки. Вскоре открыли несколько торговых точек, а потом и свой торговый дом. Муж наладил связи с турками, а это были уже другие обороты. Туда уходил лес, стройматериалы, уголь, назад воздушными и морскими путями мы получали овощи, фрукты, текстиль. В общем, бизнес постепенно перешёл в крепкие мужские руки, – Маргарита опустила глаза и криво усмехнулась.
Адвокат Синицын прекрасно помнил это смутное время малиновых пиджаков. Тогда он работал в милиции и разгребал вонючую жижу, которая заполнила улицы города, да что города, целой страны. В то время, казалось, все кинулись торговать, заниматься воровством и проституцией. За интеллигентную, честную работу платили копейки, а то и вовсе не выдавали деньги по шесть месяцев. Торгашей прессовали рэкетиры почём зря, без зазрения совести отжимая бизнес. Из-под толстых задниц бывалых директоров предприятий выдёргивали кресла, и в них садили своих, тупоголовых мордоворотов, которые ни бельмеса не понимали в производстве. Синицын прокручивал в голове, что представляет из себя эта мадам Новоскворецкая? На хабалку не смахивала, говорила грамотно, немного эмоционально, жаргонизмы в речи не проскакивали. Одежда дорогая, но без вычурности, косметики минимум, каштановые волосы уложены аккуратно и лишь кольцо на безымянном пальце и серьги с бриллиантами выдавали повышенный достаток. Короче на базарную торгашку не тянула. Вероятно, муж вовремя подсуетился и оградил женщину от общения с блатными и криминальными элементами.
– Что заставило вас усомниться в порядочности мужа? – Павел силой выдернул себя из далёких мыслей. – И, извините, что вас всё-таки больше беспокоит его возможные измены, и, как следствие развод или то, что он уводит из семейного бюджета деньги?
Маргарита посмотрела на него прямо, и он понял, что она давно сформулировала ответы.
– Меня не пугает развод. У нас брачный контракт. Фифти-фифти, пятьдесят на пятьдесят. Если мы расстаёмся, то я забираю половину всего не только имущества, но и бизнеса. То есть, если я возьму положенное мне по закону, то ему практически всё придётся начинать с нуля. Он уже не в том возрасте – ему пятьдесят пять. А если вы думаете, что я страдаю от измен и хочу напакостить из ревности, то уверяю, мы давно чужие люди, живём только в одном, общем доме. Никто из нас не решается сказать первым о том, что лучше для обоих будет разъехаться. Нас ничего не связывает, детей нет. То, что муж изменяет, я догадывалась давно. Это меня не шокирует и не травмирует психику.
Помолчали несколько секунд – Маргарита перевела дух после тирады, адвокат переваривал информацию. Когда он сталкивался с делами семейного характера, всегда вспоминал классика о том, что все счастливые семьи похожи друг на друга, а каждая несчастливая семья несчастлива по-своему. Он поднял трубку и попросил секретаршу приготовить кофе, а женщина тем временем продолжила:
– Если для всех мы ещё продолжаем играть роль супружеской пары, живём в одном доме, то в бизнесе, всё управление практически перешло мужу. Он заключает сделки, встречается с партнёрами, летает в Турцию по несколько раз в месяц. Меня это устраивало до поры до времени. Нет, я, конечно, не отстранилась от дел – на мне магазин и сетевые поставки. Приходится проверять качество товара, набирать персонал и следить за дисциплиной. И вот на днях, в кабинете, на столе мужа, я случайно обнаружила документы, из которых выяснилось, что с наших счетов снимаются крупные суммы. В это время он находился в Стамбуле. Я позвонила в Турцию и попыталась выяснить, куда уходят немалые средства. Он жутко разозлился и приказал не совать нос не в своё дело. Стало понятно, что меня никто не собирается во что-то посвящать, придётся проявлять инициативу. Так вот, я хочу, чтобы вы выяснили, куда уходят деньги, и что затевает мой муж. Скажу честно, я волнуюсь, что к моменту нашего развода у нас не будет ничего, что можно будет разделить, он выведет все средства на левые счета.
Маргарита оглянулась. Дверь отворилась и в кабинет с разносом вошла секретарша. При виде шефа милая блондинка засветилась счастьем и услужливостью. Да и он был весьма любезен:
– Спасибо Светлана. Сегодня ты свободна. Я сам закрою офис. А чашки уберёшь завтра.
– Тогда до завтра. До свидания.
Девушка улыбнулась, сделала книксен и, прихватив разнос, отправилась к дверям. У Риты в голове мелькнуло, что эту пару связывает нечто большее, нежели деловые отношения. Только секретарша гораздо моложе своего шефа лет на двадцать. Да что говорить, сама-то замуж выходила ей девятнадцать, ему тридцать четыре. Тогда казалось, что она юная, свежая и хрупкая, а он полноватый, опытный и уже серебрятся сединой виски. Это сейчас они сравнялись, время нивелировало возрастные различия, и она уже не та наивная девочка с тонкой шеей. Во всяком случае, иногда Маргарите казалось, что именно она гораздо старше и мудрее. А адвокат симпатичный, руки сильные, тёмные волосы и пронзительные, голубые глаза, кольца на пальце нет, очень может быть, что не женат. Инфантильные барышни обожают таких харизматичных мачо. Понятно, что секретарша Светочка просто тает в его присутствии.
– Так вы хотите узнать, выводит ли муж деньги из бизнеса, и если он это делает, то куда?
Маргарита глубоко ушла в свою задумчивость. Неожиданно вздрогнула от голоса адвоката и только кивнула в знак согласия.
– Положим, я узнаю, и что вы будете делать с этой информацией? – Синицын внимательно следил за реакцией клиентки.
– Я ещё не думала об этом. Всё будет зависеть от того, что за сведения вы раздобудете, – она взяла со стола чистый листок и ручку, – Я запишу всё, что может пригодиться в работе.
Женщина уткнулась в бумагу, а Павел Валентинович продолжал дотошно выспрашивать:
– Почему вы решили обратиться к услугам адвоката? В этом деле может лучше профессионал, частный детектив?
– Вы знаете, я родилась во времена СССР, и воспринимаю таких персонажей типа «частный детектив», только как отчаянных героев из детективов Джеймса Хедли Чейза, – она подняла на него глаза и улыбнулась. – Да не смотрите так! Я не такая уж и старая, просто родители приучили не доверять, кому попало. А про вас много положительных отзывов в интернете.
Павел как-то по-мальчишески смутился, потому что он действительно внимательно рассматривал её.
– Я тоже из совковых времён и Чейзом тоже зачитывался. А в интернете можно всякого понаписать, как хорошего, так и негативного. Но спасибо, что доверились именно мне.
Адвокат хотел сказать гораздо больше, но сдержался. Например, что совсем не считает её старой, а наоборот очень привлекательной и даже красивой, что за окном уже зажглись фонари и он хотел бы пригласить барышню на ужин или, в крайнем случае, проводить до дома. Ещё вечер предстоит пустой и унылый, а в квартире ждёт только старенькая, лохматая кошка Анфиса, а по-простому Фуся. Он пробежался глазами по исписанному размашистым почерком листку, задал несколько уточняющих вопросов и поднялся, чтобы проводить позднюю визитёршу. Уже возле дверей приёмной её сумка задребезжала песней:
«О боже, какой мужчина…»
Павел понял, что это телефон и подумал про себя:
«Фу, как пошло».
Ему не нравилась современная эстрада, забитая одними и теми же лицами, пошлыми песенками, кичливыми, разукрашенными геями и пустоголовыми, сисястыми певичками. Маргарита, казалось, угадала его мысли и полезла в сумочку со словами:
– Сама терпеть не могу музыку такого рода. Вот только с современыми гаджетами я не дружу, совсем в них ничего не понимаю. Песенку установили в салоне, где покупала телефон. Да, слушаю, – наконец-то она поднесла трубку к уху. – Я Маргарита Новоскворецкая.
Она слушала несколько минут, потом отошла от двери и опустилась на стул. Павел увидел, что она как-то моментально съёжилась и поблекла, руки лихорадочно забегали по карманам пиджака, потом сумочки, пока не нашли нужное. Она достала носовой платок. «Как старомодно,– мелькнуло в голове у Павла, – сейчас все носят бумажные салфетки».
А вслух озабоченно спросил:
– С вами всё в порядке?
– Нет не в порядке, – она подняла на него огромные глаза, – Это звонили из полиции. Мой муж умер.
Павел быстро налил стакан воды и протянул женщине. Он испугался, что у дамы начнётся истерика, а он не знал, что надо делать в таких случаях. Но Маргарита старалась держать себя в руках, до неё не в полной мере дошёл смысл происходящего. Она несколькими глотками осушила стакан и глубоко вздохнула:
– Его нашли уже мёртвого в аэропорту Стамбула. Причину смерти устанавливают, но, похоже, что это был сердечный приступ после запоя, – из глаз побежали ручейки слёз, но женщина не всхлипывала, только продолжала рассуждать. – Странно, он никогда не увлекался алкоголем, во всяком случае, запойно не пил. Полицейский сказал, что тело завтра утром доставят из Турции. В обед мне надо появиться на опознании.
Новоскворецкая тяжело поднялась и направилась к дверям.
– Постойте, я вас провожу, – Павел кинулся следом. – Сейчас закрою офис и довезу вас до дома.
– Не волнуйтесь, справлюсь сама. Всё в порядке, я на машине.
– Но вы не можете ехать в таком состоянии.
– Спасибо за заботу, но я хочу побыть одна.
«Может она права, – подумал адвокат и присмирел. – Несмотря на сегодняшние проблемы, они когда-то любили друг друга, раз создали семью».
Ещё он подумал, что в свете последних событий его услуги как адвоката перестают быть актуальными. И Маргарита, как будто вновь угадала его мысли, уже выходя в подъезд, обернулась:
– Наши договорённости остаются в силе. Я позвоню вам позже.
Она быстро вышла, оставив в кабинете лёгкий аромат дорогих духов и одинокий листок на столе. Адвокат потёр подбородок, положил в портфель бумаги, запер кабинет и отправился в пустой дом к кошке Фусе.
Мысли Маргариты находились в дырчатом состоянии, как тонкий, пуховый платок паутинка, вроде как полотно, но через него просачивается ветер и дождь. Она, то вспоминала прошлое, то размышляла над настоящим. Всё переплелось и перепуталось в бестолковой жизни. Женщина всё больше увязала в интригах и ловушках, многие из которых сама и создала. Как же хорошо, когда родители были живы, небо безоблачно высилось, и ярко сияли звёзды. Их не стало, когда она после первого курса гостила дома. До обеда валялась в постели, ела пирожки с капустой, которые с утра пекла мама, варила душистое смородиновое варенье, шелушила горох, читала книги. Идиллию вероломно разрушил пьяный очкарик. Мужик на гружёном самосвале, с бешеной скоростью сжал в гормошку старенький «Москвич». Родители возвращались в город с дачи, везли собранную малину и лук. Так в один день, она лишилась и матери и отца, осталась только бабушка, но Риту домой уже не тянуло. Она часто звонила, справлялась о её здоровье и отправляла бандерольки с конфетами к праздникам. Вот тогда безмятежное существование закончилось, пришлось заботиться о себе самой. Именно в это одинокое время появился он. Любила ли она своего мужа, точно сама не знала. Рита часто и мысленно, и вслух благодарила мужчину. Она остро нуждалась в том, кто беспокоился бы о ней, стал компанией, другом и семьёй. Может это и есть любовь? Однако чувства со временем истратились, истрепались, потеряли красочность и остроту. Так живут многие семьи, и они бы жили долго и счастливо. В какой-то момент мужчина начал врать и изменять. Отношения складывались бы по-другому и если бы у четы случились дети, о которых мечтал муж. Да только Маргарита запретила себе об этом даже думать. Когда их совместная жизнь начала расстраиваться, как старая гармошка, Рита завела роман с фитнес тренером. Молодой, энергичный парень с красивым телом оказался любителем роскошной жизни. Вот к нему она сейчас и ехала по неоновым улицам вечернего Питера. Припарковать автомобиль возле двухэтажного здания из стекла и бетона, оказалось делом непростым, потому что место нашлось кое-как. Парковка была забита дорогими иномарками, как всегда вечером. У многих находилось время для занятий собственным телом только после работы. А вот Маргарита предпочитала посещать фитнес центр в первой половине дня, когда посетителей не так много и тренер мог уделить максимум внимания. Она завела с ним роман как-то незаметно, как будто это само собой вытекало из их совместных занятий спортом. Рита старалась не афишировать интимную сторону их отношений, но на публике иногда пара появлялась вместе. Ей нравилось, что в светской хронике мелькали фотографии, где её сопровождал бодигард с мощным торсом, сильными руками, здоровым румянцем на щеках. Рита не обращала внимания на шушуканья за спиной. Она эффектная, элегантная, богатая женщина не обязана отчитываться ни перед кем, и даже перед мужем, у которого рыльце в пуху. Он, конечно, как каждый собственник, волновался по этому поводу:
– Ты что, завела любовника? – муж возмущённо тряс перед ней свежей газетой.
– Послушай, если я и заведу мужика на стороне, то: во-первых – ты об этом никогда не узнаешь, во-вторых – это лишь фитнес тренер. Парень хорошо смотрится в качестве сопровождения, а тебя никуда не вытянешь, всё время чем-то занят. Лучше ответь, где ты проводишь свободное время, и с какими партнёрами ужинаешь вечерами.
После этих слов он затыкался и не развивал тему, а она продолжала притуплять бдительность:
– Тем более он напоминает тебя молодого. Ты был так же хорош, высокий, статный, большой и сильный.
Муж ухмылялся самодовольно. Вертелся, рассматривая себя в зеркале:
– Я и сейчас ничего, только седины прибавилось, есть немного лишний вес и зрение упало.
А Маргарита искоса поглядывала на него и мысленно ухмылялась:
«Муж мой парень не плохой, только ссытся и глухой».
Она ещё несколько минут посидела в машине, потом вытерла слёзы, припудрила лицо и, пискнув сигнализацией, отправилась в фитнес центр «Атлантида». Она могла бы позвонить и вызвать его к себе, но Рите не хотелось ехать в пустой дом, да и вообще, в эту минуту плохо соображала. Маргарита показала пропуск и поднялась на второй этаж. Тренерская оказалась не запертой, остро пахло потом, кофе, кожей от футбольных мячей и боксёрских перчаток. Она не стала заходить, а прошла сразу в тренажёрный зал. Марго окинула взглядом зал в поисках своего приятеля и усмехнулась – уж она-то знала, сколько сил требует недостижимая, телесная красота. Любители стройных тел упирались, как могли: кто бежал неизвестно куда, кто ехал на велосипеде, кто неистово грёб, кто до пердежа, надсадно тягал штанги. Любовник Дэн лоснился от пота и поигрывал мышцами под майкой, увиваясь возле титястой малолетки. Увидев Маргариту, мигом забыл про подопечную, и легко подскочив, направился к ней. Она, ничего не говоря, повернулась и вышла на улицу, где стояла вечерняя свежесть, и не наблюдалось любопытных взглядов. Любовник вытер пот полотенцем, которое висело на шее, и попытался поцеловать Риту, но она увернулась:
– Перестань, Дэн. От тебя разит потом и ты солёный.
– Я думал, тебя это возбуждает? – хихикнул мачо и перекинул полотенце на шею женщины и притянул к себе.
– О, боже мой, перестань, – снова увернулась Маргарита.
– Что-то случилось? – насторожился парень. Он не любил сюрпризы как хорошие, так и неприятные, предпочитал контролировать возможные действия, происходящие вокруг его персоны.
– Случилось! – сухо отрезала Рита. – Мой муж умер.
– Когда? Где?
– Полицейский сказал позавчера в аэропорту Стамбула. Больше ничего не знаю, завтра поеду на опознание.
– Ничего себе! Позавчера? – парень схватился за голову. – Марго мы влипли! Что теперь делать? А если всё всплывёт?
– Не паникуй. У самой голова идёт кругом. Мне нужна твоя помощь. Поедешь со мной завтра в морг? – Рита посмотрела на любовника с надеждой и мольбой. Она очень нуждалась в поддержке именно сейчас.
– О, вот только без этого. Я вообще покойников боюсь. И нам пока лучше не встречаться, чтобы разговоры не пошли.
– Раньше сплетни и пересуды тебя не пугали, – Маргарита нажала кнопку сигнализации автомобиля и повернулась уходить. Ей стало понятно, что этому хлыщу нравилась только блестящая сторона отношений, а морги, траур, гробы – уж увольте, это не про него.
– Марго, подожди. Как только всё успокоится, мы снова будем вместе, – он схватил её за руку и заглянул в глаза. – Что будет, если обо всём узнает полиция?
– Да не хныч! – ей вдруг стали противны его прикосновения. Женщина брезгливо выдернула руку из солёных, липких лап. – Связалась с тобой, слизняк!
Рита заехала в тихий коттеджный посёлок уже около девяти вечера. Остановилась у высокого крыльца и долго сидела в машине, не решаясь заходить в пустой, мрачный коттедж. Ей хотелось выпить чего-нибудь крепкого, но она отдавала себе отчёт в том, что на одном бокале не остановится и, в конце концов, опьянеет конкретно, потом начнёт себя жалеть и рыдать. Утром нос будет выглядеть, как красная слива, глаза водянистые, и потянется шлейф сивушного амбре. А показывать свои скрытые пороки полиции негоже. Она должна выглядеть безутешной вдовой, торжественной и в то же время убитой горем. Рита даже прикинула, какую шляпку оденет в день похорон, чтобы смотреться элегантно строгой.
«А что, – оправдывала она себя, – я же не маргиналка, чтобы рвать на себе волосы и причитать по-бабьи: «На кого же ты меня покинул!»
***
Следователь районного отделения полиции Шапошников Сергей Николаевич совсем не ладил со своим начальником. Он бы и рад, но терпеть не мог хамоватого, наглого карьериста, который пёр, как танк по головам сослуживцев, по ходу прокалывая очередные дырки на погонах. Серёга и дальше бы сдерживал свои эмоции, но однажды всё-таки не выдержал. Они большой полицейской компанией отмечали очередное звание своего коллеги в небольшом кафе неподалёку от работы. Выпить, конечно, было что, а вот с закуской дело обстояло не очень, поэтому, после трудового дня, с голодухи, нарезались быстро. Языки развязались, травили байки и ржали все громко. Расположились человек пятнадцать мужиков за одним большим столом. Женщин не приглашали и по поводу скабрёзности шуток не парились – главное, чтобы забористо звучало. Свою лепту в увеселении компании решил внести и Шапошников:
– Заподозрил мужик свою жену в измене. Начал рыться в её телефоне, нашёл номер незнакомый под именем Виталик. Спать не может, есть не может, гложет его ревность. Однажды сослался на то, что домой не приедет, мол, уезжает в командировку, а сам шасть в подъезд дома напротив. Уселся возле окна, биноклем запасся. Ждал не долго. Подъезжает к дому иномарка, сразу понял мужик- Виталик это. Красавчик, жопка, как орех, косая сажень в плечах, одно слово Арни Шварцценеггер, да ещё букет цветов и вино в руках. Смотрит мужик, а Виталик в квартиру его вошёл, с женой обнимается, цветы дарит, вино разливает. Тут жена раздеваться начала. Титьки висят, живот дряблый, задница вся целлюлитная. Закрыл мужик глаза руками и покачал головой:
«Елки-палки, как перед Виталиком то неудобно!»
Мужская компания грянула громким ржаньем, и только шеф сидел с тяжёлым недовольным взглядом. Он совсем не разделял веселья, что-то в этом анекдоте его не устраивало, то ли сам оказывался в такой ситуации, то ли жена соответствовала персонажу анекдота. И когда все немного притихли, шеф, ткнув в Шапошникова пальцем, пьяно произнёс:
– Ты придурок!
Серёга не растерялся, решил, что начальник немного перебрал и лучше перевести его слова в шутку. Однако подобное обращение хоть и пьяного шефа, относительно себя считал непозволительным. Шапошников подскочил, уронив стул и, вытянувшись по стойке смирно, отрапортовал:
– Так точно, придурок! Потому что при дураке служу!
Полицейская братия опять покатилась со смеху, а начальник, хоть и был в изрядном подпитии, инцидент этот запомнил, и при любом удобном случае старался насолить подчинённому. Вот и сейчас Серёга совсем не удивился, когда ему поручили расследовать смерть то ли криминальную, то ли от сердечного приступа, то ли спровоцированную медикаментами, в общем, ничего не понятно с этой кончиной. Самое бесперспективное было в этом деле это то, что мужик умер в совершенно неподходящем месте, которое можно было только представить – в аэропорту и не где-нибудь, а за границей в Стамбуле. Мало того, что на место преступления не попасть, потому что никто не будет оплачивать командировку, и смысла в этом посещении никакого нет – всё давным-давно затоптано, вымыто и затоптано сначала. И умудрился же он помереть в таком многолюдном месте. Смерть как-то одиночество уважает, а криминальная особенно, а тут просто театр абсурда. Только аплодисментов покойник не сорвал, скончался тихонько, без кровавого фонтана, не корёжило его, не рвало, никто и не заметил, как душа поднималась к небу. И свидетелей куча, а как умер, никто даже внимания не обратил. Турки молодцы, сделали грамотно всё, что возможно в этой ситуации – опросили свидетелей, запротоколировали, провели вскрытие, определили причину смерти, выяснили, где останавливался в Стамбуле покойник, и завтра отправят тело по месту прописки и последнего проживания – в Санкт-Петербург. И это гора работы за такой короткий срок!
«Молодцы ребята»! – с уважением подумал о турецких коллегах Шапошников. Ещё его порадовало то, что семейная пара, которая обнаружили тело, сейчас находилась в Питере. Он сможет сам с ними поговорить, хотя не был абсолютно уверен, что они скажут что-то больше, чем то, что уже сообщили турецкой полиции. А вдруг?! Перед ним лежали документы, присланные по факсу из Стамбула. – Надо же ещё и на русский перевели! – снова с уважением подумал Шапошников о коллегах. – Наверное, кто-то работает в штате полиции с отличным знанием языка. Такой человек просто необходим, – и тут же усмехнулся, листая бумаги. – Русские с турками прониклись друг к другу такой любовью на почве туризма и торговли, что не разлей вода! Снуют друг к другу в гости, как к себе домой, поэтому конфликты неизбежны опять же от той любви».
За окном опустился прохладный вечер. Полицейский домой не торопился, потому что жена Нина с маленьким сыном лето проводили на даче. Шапошников скучал по ним, на выходные летел на всех порах, с вечера закупая всё, что по телефону наказывала жена. Он не особенно волновался за неё, потому что рядом находились тёща и свекровь. На удивление эти два антогонизма – две сватьи прониклись друг к другу большой дружбой и уважением. В общем, компания сложилась тёплая, женская. Они нянчились с малышом, варили варенье и пекли пироги, вечерами выпивали наливочку из малины и даже пели грустные песни. А однажды, заподозрив старшего Шапошникова в адюльтере (мать Серёги нашла в телефоне мужа неоднозначную переписку), дамы, вооружившись одна скалкой, другая цапнув деревянный молоток для отбивных, решили по-бабски наказать разлучницу. Благо, что за руль с приличной дозой алкоголя ни одна сесть не решилась, а автобусы с дачного посёлка в тёмное время суток не ходили. Потом долго смеялись, потому что «любовницей» оказалась пожилая мать школьного товарища. Друг, уезжая в долгую командировку за рубеж, попросил присмотреть за пожилой женщиной, чаще звонить и иногда подкидывать продукты и лекарства.
В кабинете он сидел один, подперев подбородок здоровым кулачищем. Сергей Николаевич задумался, запечалился, загрустил от воспоминаний, захотелось сесть за общий стол под абажуром, над которым кружат ночные мотыльки, и есть горячие блины. Он вздохнул, потом спохватился и снова уткнулся в бумаги. Ему не совсем были понятны некоторые моменты по вскрытию мужчины, и Сергей несколько раз звонил патологоанатому, чтобы задать уточняющие вопросы. В конце концов, захлопнул папку, выключил в кабинете свет, запер дверь и отправился домой.
Утро выдалось хмурое и дождливое, поэтому проснувшись, Серёга не сразу понял, который час, и когда посмотрел на будильник, то ото сна не осталось и следа. Он кометой носился по комнатам в поисках носков, свежей рубашки, штанов. Потом остановился и глубоко вздохнул, вспомнил своё правило: торопливость только приумножает проблемы, уж лучше лишить себя завтрака и неспешной сигареты, но выглядеть аккуратно, появиться на службе с выбритым лицом и орошённый французским одеколоном. Уж на чём он не экономил, так это на ароматах. Серёга предпочитал продукцию от «Armani» и не просто одеколон за пятьдесят евро, а парфюмерную воду евро этак за двести- триста. Он справедливо считал, что на свою зарплату может позволить раз в год такую роскошь. Ему казалось, что ароматное облако, как аура, каким-то образом ограждает от криминального мира, с которым полицейский сталкивался ежедневно. Он знал, что жена Нина переживает, догадывается, что без пригляда он много курит, плохо, не во время обедает и сидит на работе допоздна. А она разрывается между ребёнком и мужем, между городской квартирой и дачей. И чтобы Нина не волновалась, примерный муж обязательно звонил и отчитывался, что ел, что пил и в какое время завалился спать. Он скучал по ней и сыну, но настаивал, чтобы они проводили лето на свежем воздухе, со свежим, коровьим молоком и с экологически чистыми продуктами.
«Какая-то тоска на душе уже второй день, – подумал про себя полицейский. – Наверное, это из-за этого дурацкого дела. Надо взять себя в руки».
И взял:
– Так расскажу вам всё, что знаю сам, а дальше посмотрим в каком направлении двигаться.
В кабинете каждый за своим столом сидели «соратники по каторге», так Шапошников называл коллег и подчинённых. Один невысокого роста, юркий, чернявый татарин Рафик, второй крупный, красивый парняга Петрищев. Оба слушали внимательно, иногда что-то чиркали в своих блокнотах.
– В аэропорту «Ататюрк», славного города Стамбула уже два дня тому назад, случайно был обнаружен труп некоего Станислава Алексеевича Новоскворецкого. Пятьдесят пять лет, проживает в Санкт-Петербурге, женат на Маргарите Новоскворецкой. При нём находился небольшой портфель с личными вещами и документами. Их доставят сегодня в Пулково вместе с телом. Зарегистрированных в паспорте детей нет. Он спокойно лежал на кушетке в зале ожидания, прикрытый небольшим пляжным полотенцем, и сколько бы он там лежал не известно пока, наверное, службы безопасности аэропорта не обратили внимания, или пока бы не завонял. Вот только одна дама, прошу учесть, что она русская, решила сделать замечание, что, мол, ничего себе вы тут разлеглись, а людям даже присесть негде. Самое интересное, что ни одному иностранцу такое в голову не пришло, зал ожидания битком, народ сидит кто где, на корточках, на полу, но все же толерантные, помалкивают. А вот русская его тронула, тут мёртвая, уже синяя рука сползла и упала перед её носом. Дамочка, заподозрила неладное, и позвала мужа. Они вызвали сначала службу безопасности аэропорта, потом приехала городская полиция. К тому моменту мужчина был мёртв два с половиной часа.
– Ничего себе, – подал реплику Петрищев. – Два дня назад мужик скончался, а турки его уже спроваживают. Лихо.
– Вот именно. Новоскворецкий скончался так сказать почти на границе, если бы он прошёл пятьсот метров и попал в салон самолёта, то оказался бы под юрисдикцией России. У турков своих проблем хватает, поэтому разбираться с трупом они милостиво дозволили нам, уважаемые коллеги. Тем более, много вопросов о причине смерти, – Шапошников достал из стола документы. – Полиция Турции прислала по факсу отчёт патологоанатома, протоколы допроса свидетелей, осмотр места происшествия, в общем, сделала всё грамотно и технично.
– А что он криминальный? Не сам от жары или сердечного приступа скончался? – Рафик округлил глаза. – Я просто не представляю, как можно совершить убийство на глазах сотен человек, видеокамер, службы охраны.
– В том-то всё и дело, прямых доказательств, что было совершено убийство нет, только косвенные, – Сергей Николаевич перевернул следующий лист. – В портфеле покойного полиция обнаружила пустую, двухсотграммовую бутылочку из-под виски. Анализы показали, что помимо виски в бутылочке находилась приличная доза амитриптилина. Хочу оговориться – приличная, но не смертельная. Это вполне себе безобидное лекарство антидепрессант, которое прописывают взрослым людям, страдающим от депрессии, у кого психозы и эмоциональные расстройства.
– Безобидных лекарств не бывает, – вклинился Петрищев и, подняв палец, глубокомысленно изрёк. – Парацельс говорил: «Всё есть яд, и всё есть лекарство. Одна только доза делает вещество или ядом, или лекарством».
– Вот именно! Как и у всякого лекарства есть противопоказания, – продолжал Шапошников. – Не буду перечислять, их много, а в нашем случае важно, что в сочетании с алкоголем или после запоя эти пилюли могут привести к летальному исходу.
Рафик ёрзал на стуле от нетерпения:
– Так помер то от чего мужик? От алкоголя или от таблеток, или от того и другого? Турки выяснили это?
– Новоскворецкий скончался от того, что у него было редкое наследственное, генетическое заболевание – непереносимость лактозы. Это значит, что организм не может переваривать лактозу- вид натурального сахара, содержащегося в молоке и молочных продуктах. В привычной жизни это заболевание не приносит особенных проблем, особенно если правильно питаться. Только при этой болезни несколько таблеток амитриптилина вкупе с алкоголем действуют на организм, как яд! Так что добровольно успокаивать свою шизофрению этими препаратами покойник бы не стал! Если, конечно, она у него была эта шизофрения или депрессия, потому что без рецепта врача такое лекарство не купить. А врач, естественно, прежде чем прописать какие-нибудь медикаменты, узнаёт о пациенте всё – переносимость лекарств и наследственные заболевания.
– Получается, что тот, кто подсунул бутылочку с алкоголем Новоскворецкому и есть убийца! – подхватил мысль Петрищев и развёл руками. – Только кто это сделал в Турции, мы выяснить не сможем. Во всяком случае, без помощи иностранных коллег.
– Турки толковые ребята, сейчас ищут место, где останавливался, с кем встречался и чем занимался убитый. Скоро узнаем хоть что-нибудь. Я надеюсь, но не уверен, что они особенно расстараются, потому что нет тела, нет дела.
– Вот смотрите, – Рафик подошёл к окну, уселся на подоконник и закурил. – В каких случаях будет пить пассажир – он или боится летать, или страдает с похмелья. В нашем случае, вероятно второе. Если бы имел страх перед полётом, то алкоголь выпил перед самой отправкой, а здесь мужик приезжает в аэропорт пораньше, опохмеляется и аккуратненько укладывается подремать, буквально на полчасика и видит уже последний сон.
– А что со свидетелями? – к окну так же с сигареткой потянулся Петрищев. – Может кто-то видел, как убийца провожал Новоскворецкого? Может они сидели на пару собутыльничали? Или ещё что-нибудь странное.
– Свидетели есть и они, к нашему облегчению здесь, в Санкт-Петербурге, остановились в отеле «Бельведер» в самом центре города. Турки сняли все координаты и номера телефонов этой пары, так что ты с ними свяжись, – Шапошников протянул листок Рафику. – И по странному стечению обстоятельств эти свидетели муж с женой должны были лететь вместе с покойным в одном самолёте Стамбул – Санкт-Петербург.
– Если они турки, то на каком языке я буду с ними разговаривать? – встревожился полицейский. – Ты же говорил, что труп обнаружила русская.
– Она русская, он турок, но тоже довольно сносно говорит на русском. Это семейная пара, проживают в Анталии, приехали в Санкт-Петербург как туристы.
Шапошников поднялся и присоединился к товарищам. Он любил выкурить первую утреннюю сигарету, запивая крепким кофе, но кофе он ещё не пил, а сигарета была уже пятой, а это перебор – выкурить столько на голодный желудок. Он мысленно запретил себе думать о еде и кофе, лишь обречённо вздохнул, затушил сигарету и вернулся на место.
– Так договорились: Рафик выдёргивай свидетелей, а ты, – Серёга повернулся к Петрищеву, – наводи справки об этом гражданине – чем занимался, какие друзья, родственники, материальное положение, ну ты сам знаешь. А я отправляюсь на опознание в морг, туда уже едет вдова, – он поднялся, сунул в карман сигареты и шагнул к дверям. – Я вызвал её вчера вечером.
Шапошников был по-волчьи голоден. Он глянул на часы- до встречи с Новоскворецкой оставалось меньше часа. Мысленно прикину, сколько займёт дорога до морга с учётом пробок, разговор с патологоанатомом, осмотр вещей покойного и решил, что перекусить хоть что-нибудь он всё-таки успеет. Недалеко от управления, на узкой улочке, он давно облюбовал небольшую забегаловку, где вручную стряпали вареники с творогом, картошкой и капустой. Вот туда Шапошников и направился. Самое интересное, что зал для посетителей сохранил совковый стиль: высокие, круглые столики с общими солонками, никаких стульев и полно голодных студентов вкушающих дымящиеся, белые, политые растопленным маслом и сметаной вареники. Зря он понадеялся, что в заведении не будет гама и толкотни. Потом вспомнил, что забегаловка находится неподалёку от Института лёгкой промышленности, поэтому голодные, возбуждённые абитуриенты в августе это нормальное явление. Но искать другое место уже не стал. Увидев на столах такую вкуснотищу, желудок заурчал жалобно и заунывно. Перечить своему организму он не решился и вскоре уминал, обжигаясь, свои любимые вареники с творогом. Телефон зазвонил, как только удовлетворённый Шапошников сел в машину. Это оказался коллега и приятель из соседнего отделения полиции.
– Сергей Николаевич привет. Власов Иван беспокоит.
– Слышу Вань, привет, – Серёга говорил, прижав трубку к уху, он внимательно наблюдал за движением, выруливая на проспект. – Как поживаешь? Как жена?
– Спасибо. Всё в порядке. Я звоню тебе по одному интересному вопросу. Мне сказали, что ты ведёшь дело мужика, который в Стамбуле помер?
– Ага, мой отдел. А что?
– Я тебя не отвлекаю, а то рассказ получится не короткий?
– Говори. Только быстрее, я как раз на пути в морг, чтобы посмотреть тело, и с женой этого тела поговорить.
– Постараюсь короче. Вчера был убит журналист «Питер ТВ» Вельяминов Захар в своём кабинете. Его обнаружила пара туристов – муж и жена из Турции. Так вот они мне рассказали интересную, но совсем неправдоподобную историю. Короче, ты должен поговорить с ними сам, а если ещё короче, именно эта пара сначала наткнулась на покойника в аэропорту Стамбула, а вскоре на мёртвого журналиста здесь в Питере.
– Похоже, это не просто совпадение, – задумался Шапошников. – Спасибо Ваня за информацию. Я заеду к тебе позже, расскажешь подробности про журналиста, – он отключился, сразу же набрал номер Рафика и без прелюдий приказал. – Раф, надо привезти эту русско-турецкую пару для разговора, как можно скорее. А то они, куда не сунутся, сразу труп! Подробности потом.
Глава 3
Маргарита так и не сомкнула глаз и только, когда едва забрезжил рассвет, она отключилась ненадолго, но вскоре с тяжёлой головой поднялась и отправилась в ванную. В доме стояла тишина, и только напольные часы с декоративными, тяжёлыми гирями неслышно отсчитывали время. Маргарита никогда не любила своего мужа до безумия и остервенения, прежде всего, была благодарна ему за то, какую роль он сыграл в её судьбе. А Новоскворецкий хотел обладать красивой, молодой женщиной с точёной фигуркой, которая с неприступным видом проходила мимо, когда они случайно или не случайно встречались. Маргарита окончила Институт культуры, отделение хореографии, но чтобы идти работать в какой-нибудь Дворец Культуры не могло быть и речи. Во-первых, потому что на зарплату молодого специалиста практически невозможно прожить в большом городе, а во-вторых, у неё просто-напросто не было прописки для того, чтобы устроиться на постоянную работу. О возвращении в Сибирь к бабушке Рита даже не помышляла. Одна подружка помогла устроиться официанткой в модный ресторан. А в редкие выходные девушка торговала на рынке китайскими шмотками. Выбирать не приходилось – надо платить за съёмную квартиру, питаться, покупать одежду. Существовала ещё одна основная, тайная статья расходов, которую Маргарита тщательно скрывала ото всех. Так и крутилась молодая девушка- то между столиков с разносом, то перетряхивая клетчатые сумки с китайским барахлом. Уставала безбожно, к ночи валилась с ног и плакала о том, что осталась сиротой. Именно сейчас она так нуждалась в родительской поддержке. Сначала девушка не воспринимала ухаживания Стаса всерьёз, этакий весёлый ловелас, всё шутит, игриво ручки целует, как фокусник достаёт из-за спины букетики. Одет с иголочки, как денди, всегда чисто выбрит и источает французские ароматы. А он взял и предложил стать его женой, совершенно серьёзно, без балагурства и шуточек, да ещё и преподнёс симпатичное, золотое колечко. Маргарита думала не долго, уж слишком устала от того, что должна надеяться только на себя. Ведь ей так необходимо сильное плечо и…питерская прописка. Стас гордился тем, что являлся коренным петербуржцем, но не искал такую же «коренную», а привёл в дом и представил родителям, тоненькую, как тростинка, и с вывернутыми, балетными стопами девушку из периферии. Жили они дружно, вскоре затеяли свой бизнес, который разросся, увеличился в объёмах и начал приносить прибыль. Уже позже построили прекрасный, двухэтажный дом. Живи и радуйся. Наверное, вместе находились так долго, что постепенно охладели друг к другу, тем более, что их не связали дети. Стоя под душем, она размышляла, в какой момент рассыпались их отношения, некогда крепкие и надёжные, думала и не могла найти ответ. Впрочем, если копнуть глубже, то могла и даже знала наверняка, но никогда бы не созналась об этом даже себе. Маргарита высушила феном волосы, нашла в гардеробе платье, соответствующее предстоящему визиту и всё так же в безмолвном доме, села у окна с чашкой зелёного чая. Что надо делать в таких случаях Рита не знала. Завешивать зеркала, куда-то ехать, оформлять документы, заказывать ресторан для поминок. Когда случилась трагедия с родителями, организацию похорон взяли на себя соседи и друзья. Они же с бабусей находились в такой трагической прострации, что их просто водили под руки. И вот сейчас Маргарита растерялась. Ей не было страшно, но и одной находиться в такой момент в пустом, молчаливом, огромном доме Рита не могла физически. Телефоны молчали, вероятно, в СМИ ещё не просочилась информация о смерти бизнесмена Новоскворецкого. Никто не торопился выразить соболезнования. Часы показывали семь тридцать. Все её приятельницы и подруги в это время видели сны, потому что вели богемный образ жизни, гуляли по ресторанам, ночным клубам и не просыпались раньше десяти часов. И только по одному номеру она надеялась услышать бодрый голос. Это была её давняя подруга по институту Катерина. Встречались они редко, потому что течение жизни и социальное различие так расслоило, что у них практически не совпадали графики, расписание и интересы. Катерина имела двоих детей, мужа шофёра, скромную, двухкомнатную квартиру в тихом районе Питера и работу в Доме детского творчества «Весёлый мотылёк». А Маргарита управляла торговым домом, ужинала в ресторанах, отдыхала на Багамах и каталась хоть на малогабаритном, но престижном «Порше». Рита полистала записную книжку в телефоне и нашла нужный номер. Трубку сняли после второго гудка.
– Да я слушаю.
Маргарита услышала жизнерадостный голос подруги и ещё много других звуков- новости по телевизору, бряканье ложек о тарелку, визг ребятишек. По ту сторону телефонного аппарата протекала шумная жизнь другой семьи со своими проблемами, радостями и печалями. Рита даже почувствовала запах утренней пшённой каши с маслом и кофе с молоком.
«Наверное, Катя не изменила свои привычки и так же, как в студенческую пору варит кашу на завтрак и делает обязательную шишку из волос на макушке, закалывая всю голову невидимками, чтобы не выпал ни один волосок во время репетиции», – подумала Рита и вслух, откашлявшись, как можно энергичнее произнесла:
– Катя привет. Это Рита. Я не отвлекаю тебя?
На том конце повисла пауза и Марго поняла, что захлопотанная подруга силится вспомнить, кто мог побеспокоить в такую рань.
– Ой, Ритка, не узнала, богатой будешь! Как дела? У тебя всё в порядке?
– Нет, не всё, – промямлила Рита, ей было неловко просить о чём-то подругу после тех лет, когда она совсем в ней не нуждалась, не звонила и не интересовалась жизнью.
– Марго, не тяни, – как-то резко, по-деловому перебила подруга. – Ты не стала бы мне звонить в такую рань только чтобы услышать мой голос.
– У меня муж умер! – выпалила женщина и всхлипнула.– Сижу в пустом доме одна, и даже в морг придётся ехать в одиночестве, – она взяла со стола салфетку и вытерла брызнувшие слёзы.
– Я сейчас провожу своих мужиков: кого на секцию, кого на работу, отменю репетиции и приеду к тебе. Только адрес скажи.
– Катя, надо в морге быть на опознании, ты сможешь поехать со мной? – умоляюще спросила Рита.
– Да в чём вопрос! Сбрось СМС на телефон свой адрес. Скоро буду.
***
Шапошников стоял на облупленном крыльце и с удовольствием курил послеобеденную сигарету. Вот сейчас, после сытной трапезы он смаковал каждую затяжку. Знал, что курить вредно, но что поделаешь, лишать себя мелких, житейских радостей не входило в его планы. Ведь жизнь так скоротечна, и неизвестно, кто вперёд окажется за стеной этого заведения в прозекторской, тот, кто занимается спортом, не курит, здоров как бык, но любит бешеные скорости. А может тот, кто предпочитает вегетарианскую пищу, во всём себе отказывает ради долгой жизни, но вдруг какой-то дядя Вася вовремя не собъёт сосульку с крыши, и она ринется в один момент прямо вегану на темечко. Шансы одинаковые и для него, тридцати пяти летнего здорового мужика почти без вредных привычек…ну, подумаешь, половина пачки сигарет в день! Короче судьба распоряжается по-своему усмотрению: на глазах у тысячи людей был убит президент США Джон Кеннеди, трагически на автомобиле разбился музыкант и его кумир Виктор Цой, Жанну Д-Арк казнили, когда ей было всего девятнадцать! Так что несколько выкуренных с удовольствием сигареток в день оправдывают тот риск, которому ежедневно подвергается мент Шапошников. Он не был циником, но и особого пиетета к покойникам не испытывал, он их не боялся, не приглушал голос в их присутствии и не брезговал выпить рюмку чая в прозекторской с давним товарищем судмедэкспертом Николаем Семёновичем. Серёга затушил сигарету, но внутрь не пошёл, решил дождаться Новоскворецкую на улице. Ему захотелось узнать её до того, как женщина начнёт рыдать и заламывать руки от горя или просто испугается при виде трупа. Во двор заехал серебристый «Порше», и из него вышли две женщины. Новоскворецкую полицейский узнал сразу, на ней было тёмное платье, а на шее чёрный, шёлковый шарф.
« Что-то рано в траур нарядилась, – подумал полицейский. – Может это муж, да не твой, сначала убедиться надо».
Вторая женщина высокая и стройная напомнила синичку – она от волнения вертела головой и хлопала огромными, голубыми глазами. Обе выглядели под стать друг другу. Статные, с гладкими, забранными в пучок волосами, только Новоскворецкая, несмотря на усталое лицо и синяки под глазами от бессонницы смотрелась как-то ярко. Вроде и без косметики, а чёрные брови, ярко очерченные губы, гладкая кожа.
«Сразу видно прикасались заботливые руки врачей косметологов, – походу отмечал про себя Шапошников. – А вот вторая проще: на русых волосах проглядывают седые прядки, нос усеян веснушками».
Он шагнул навстречу к женщинам:
– Здравствуйте. Следователь Шапошников Сергей Николаевич, – он показал удостоверение, на которое никто даже не взглянул. – Я звонил вам вчера.
– Маргарита Новоскворецкая, – женщина только сухо кинула, не протягивая руки. – Это моя подруга Катерина.
– Очень приятно, – произнёс Серёга и смутился. – Хотя, что уж тут приятного, – и тут же спохватился. – Маргарита вы готовы пройти процедуру опознания? Тело доставили сегодня из Турции. Мы полагаем, что это ваш муж. При нём обнаружен паспорт, прописка, личные вещи. Но опознать надо, таковы правила.
– Не объясняйте, всё в порядке, – Рита глубоко вздохнула. – Пошли.
Всё прошло быстро и без лишней экзальтации, без истерик, обмороков и рыданий. Новоскворецкая сразу признала своего мужа, тихо заплакала, прижав руки к груди. Сзади стояла подруга Катя, поддерживая её за локоть, потом вывела на свежий воздух и усадила на скамейку, которая, наверное, и предназначалась именно для таких случаев. Шапошников перекинулся с судмедэкспертом Николаем Семёновичем парой слов, забрал коробки с личными вещами покойного, присланными из Турции, и вышел следом за дамами.
– Маргарита мы могли бы с вами сейчас поговорить?
– Что прямо здесь? – возмутилась Катерина, вспорхнув ресницами.
– Нет, конечно. В управлении, недалеко. Если хотите, я увезу вас на моём автомобиле, а потом верну назад.
– Нет не надо. Я поведу.
Катерина усадила подругу на переднее сиденье, сама села за руль.
В управлении полицейский попросил Катерину подождать в коридоре, а с Новоскворецкой удалился в кабинете. Разговор длился около двух часов. Шапошников узнал много, но эти знания практически не давали никакой информации для раскрытия преступления. А то, что произошло преднамеренное убийство, он не сомневался. Об этом он и поведал уже вдове. Она сдерживалась и не задавала лишних вопросов, лишь отвечала на поставленые. Последний раз разговаривала с мужем в тот день, когда он улетал в командировку. Из-за границы он звонил в редких случаях, и в этот раз ничего экстренного не произошло. Маргарита рассказала, что они женаты почти двадцать лет. Детей в семье не случилось, близких родственников у мужа не осталось, может, есть дальние, но ей об этом ничего не известно. Они являются совладельцами торговой компании «МарС». Название сложилось от первых букв их имён – Маргарита и Станислав. В городе находится торговый дом под тем же именем, в нём хозяйничает сама Новоскворецкая. Рядом расположились складские помещения, куда доставляются партии товаров из Турции. За эту часть бизнеса отвечает муж. Торгуют всем: и косметикой на основе оливкового масла, поступал прекрасный текстиль из города Денизли, и овощи и фрукты с Анатолийского побережья, и нижнее бельё из Стамбула, обувь из Газиантепа и Измира. Назад отправляют лес, уголь, металл. В Турцию муж мотался постоянно, раз в два месяца это точно, а то и чаще. Есть ли враги? Наверное, как и у всякого успешного бизнесмена, но она о них ничего не знает. Сколько в штате сотрудников? Человек пятнадцать, точно сказать Маргарита не смогла, потому что иногда, перед большим поступлением продукции людей принимали дополнительно, иногда сокращали. Она отвечает за магазин в составе Торгового дома. Там торгуют мелкой оптовкой и штучным товаром. А крупные поставки рассчитывает бухгалтер. Фирма находится в черте города, рядом с большими, торговыми центрами. На широкий проспект выходит элегантное стеклянное здание с магазином и офисом, а за ним располагаются площади со складскими помещениями. У семьи Новоскворецких имеется двухэтажный дом в тихом районе Санкт-Петербурга с зимним садом, бассейном и всем тем, что прилагается к роскошной жизни. Друзья, конечно, есть и много, но как-то с поступлением богатства менялись и друзья. Заводились нужные знакомства, приходилось много бывать на светских мероприятиях.
– Например, появляемся мы на приёме по случаю дня рождения бизнесмена, некоего Скорлупкина, а там тусовка, состоящая из представителей шоу бизнеса, немного криминала, немного гостей от власти, представители деловых кругов разного уровня. Тут же приезжает телевидение, снимают, берут интервью. А если приплатить в карман журналисту, то фирму «МарС» упомянут не один, а пять раз, плюс реклама средствах массовой информации. Можно договориться, не бесплатно, конечно, с известной танцовщицей Кулачковой и популярной певицей Карелией, которые при всяком удобном случае начнут упоминать о том, что приобретают качественные товары, как для дома, так и для желудка именно на фирме «МарС». И вот такая беготня занимает уйму времени, появляются новые приятели, товарищи, которых друзьями-то не назовёшь. Раньше, как только заехали в новый дом, собирали друзей на ужины, праздновали дни рождения, напивались до одури, танцы устраивали под BonyM, Chilly и ABBA, а сейчас нет никого рядом, в морг не с кем поехать и Катя – институтская подружка, уже голос мой забыла.
«Вот-вот расплачусь от жалости. Сами себе такую жизнь устроили, сидит сейчас, слёзки вытирает. Хотя говорит вроде искренне», – ехидно подумал Шапошников, а вслух спросил:
– Вы знали, в каком отеле, обычно останавливается ваш муж, когда бывает в Стамбуле?
– Всегда по-разному. Когда только начинал бизнес, то брал на окраине и дешёвые, без завтраков, перекусывал в городе. Тогда экономили на всём. Все деньги находились в обороте. А в последнее время четыре звезды минимум, с видом на Босфор. Но названий я точно не знаю. Не думаю, что он предпочитал один и тот же.
– Где он жил в последний свой приезд вы тоже не знаете?
– Да зачем мне это? Стас так часто мотался по командировкам, что запоминать какой отель, номер рейса и название авиакомпании не имело смысла.
– У него имеется секретарша? Кто ведёт записи встреч, принимает звонки? Кто заказывает билеты, бронирует отели?
– Он не любил слово секретарша. В штате только два главных менеджера – одна Алевтина Степановна занимается организационной деятельностью: заказывает рестораны для встреч, авиабилеты, отели, принимает звонки и так далее, а вторая Мария Константиновна. На ней полностью вся бухгалтерия. Обе порядочные, деловые женщины за пятьдесят.
– И обои главные менеджеры?
– Вот так он захотел, – женщина пожала плечами.
– Вы не замечали чего-нибудь странного последнее время? Например, звонки с угрозами или тёмные личности появлялись на горизонте?
– Нет, ничего такого, – Рита всё-таки не выдержала. – Так вы мне скажете, как скончался мой муж? Почему его убили?
Шапошников рассказал только то, что знал сам, но скрыл кое-какие подробности.
– Скажите, а где вы были последние три дня?
– Здесь, в Питере. Я редко куда выезжаю, – вопрос не разозлил Риту, она знала, что таковы правила, читала много детективов и смотрела криминальные сериалы. – Вы можете проверить, у меня множество свидетелей.
– Ваш муж возил большие суммы денег?
– Очень редко. Можно сказать никогда, – Маргарита сдвинула брови, от чего образовались складки на глянцевом лбу. – Все средства проходили через банковскую систему. У него даже карта другая была для мелких расходов, и небольшие суммы наличными на такси и на чай горничным.
– Посмотрите, вы узнаёте эти вещи? – полицейский достал из коробки и положил на стол часы, золотую цепочку, большой, коричневый, кожаный бумажник, сотовый телефон, обручальное кольцо.
– Это вещи моего мужа, – не трогая руками, рассматривала Рита. – Я могу их забрать?
– Пока нет. Вы получите всё, не волнуйтесь. Посмотрите, пожалуйста, бумажник и портфель, всё на месте?
– Банковские карты, водительские права, паспорт, турецкие лиры, русские рубли, связка ключей, рубашки и документы с договорами, – перечисляла женщина. – Вроде бы всё на месте.
– Ваш муж увлекался алкоголем?
– Не особенно, но выпить мог крепко. Он с похмелья очень страдал, всегда смеялся, что чем лучше сегодня, тем хуже завтра. Если сильно набирался с вечера, то утром мог опохмелиться.
– Станислав страдал депрессиями или неврозами?
Маргарита невольно ухмыльнулась:
– У него нервы были, как корабельные канаты. Он мог, конечно, расстроиться или попереживать из-за каких-нибудь неприятностей, но не до идиотизма, сумасшествия или депрессии.
– Вы знали, что у него врождённое, генетическое заболевание непереносимость лактозы?
– Естественно! Когда мы поженились и начали жить вместе, я сразу изменила рацион питания. Пришлось ограничить себя в некоторых молочных продуктах и убрать из аптечки некоторые лекарства.
– Кто ещё знал о его проблеме со здоровьем?
– Да что вы! Какие это проблемы! Мой муж был здоровым человеком. Иногда случались сбои вроде гриппа, зубной боли или подскакивало давление, но это нормально для человека в таком возрасте. А о том, что у него генетическое расстройство специально не скрывали, но и не афишировали.
– Извините за любопытство, но я должен вас спросить, – Серёга посмотрел прямо на Риту. Он решил не говорить о том, что обручальное кольцо лежало во внутреннем кармане пиджака, а не одето на безымянном пальце правой руки. Это наталкивало на мысль, что по каким-то соображениям Новоскворецкий хотел выглядеть холостяком. – У вас была хорошая семья?
– Я понимаю, что вы имеете в виду, – женщина не смутилась, а как будто ждала этот вопрос. – Мы давно уже чужие люди друг другу, лишь партнёры по бизнесу. Но сохраняли видимость благополучной, семейной пары. Убивать мужа или заказывать, как сейчас говорят, я бы не стала. У нас брачный контракт, если бы я захотела, то ушла от него, забрав половину, но меня всё устраивало. Если вы хотите узнать, не изменял ли Стас мне, то я вам отвечу предельно честно. Мы так долго живём вместе, что некоторая прохлада в отношениях это нормально для каждой семьи. И если муж заводил связи на стороне, то у него хватало мудрости тщательно скрывать это. Во всяком случае, сделать так, чтобы я об этом не узнала.
– Запишите, пожалуйста, номера телефонов: домашний и рабочий, и адреса. Я подпишу вам пропуск. Если что-нибудь понадобится, или возникнут вопросы, мы свяжемся с вами, – Шапошников поднялся. – Вот возьмите мою визитку, можете обращаться и звонить в любое время.
– Скажите, когда я смогу забрать тело мужа? – женщина снова тихо заплакала. – Ведь надо решить по поводу похорон, поминок.
– Понимаю. Об этом я сообщу вам скоро. Ещё работают специалисты.
Разговор вымотал Маргариту, её мучила жажда и голод. Она с вожделением смотрела на графин с водой, но мутный стакан вызывал чувство брезгливости – мало ли чей рот прикасался. Контингент посетителей этого кабинета мог быть весьма разнообразным. Наконец-то она взялась за ручку двери. Катя терпеливо ждала, тихонько сидела в коридоре и читала какую-то книгу. Увидев выходящую подругу, легко поднялась, засунув литературу в сумочку. Она подцепила Риту под руку и увлекла к выходу.
– Пойдём, пора хоть что-нибудь съесть.
Обедали в небольшом ресторане долго. Маргарита не торопилась, она с тоской ожидала наступающий вечер. Новоскворецкая прекрасно понимала, что подруга, нарушив все свои планы, целый день проводит с ней, но не могла не спросить:
– Кать, может, ты переночуешь у меня сегодня? Как-то неуютно одной, – она смотрела жалобно, наклонив набок голову, как преданная собака.
– Конечно, – легко согласилась подруга. – Только сначала поедем ко мне, я раздам своим мужикам задание.
Маргарита легко вздохнула. Так и сделали: заехали в торговый центр, забили сумки продуктами, потом накормили двух сыновей и мужа Катерины и уже затемно, бесшумно припарковались возле красивого особняка. Ещё сидя в машине на безлюдной улице Рита замешкалась и, как бы извиняясь, сказала:
– Спасибо тебе Катя за всё. Семью оставила, со мной валандаешься.
– Не бери в голову, – легко ответила подружка. – Ты видела, какие лбы у меня, одному двенадцать, второму четырнадцать. Они самостоятельные, да и у нашего папы не забалуешь.
– А муж? Наверное, бурчал, что ты из дома на ночь уходишь?
– Что ты? Знаешь, какой он?! Его жизненный девиз: «Сам погибай, а товарища выручай!» Его бабка на фронте санитаркой была, сама девочка шестнадцать лет, ручки-лютики, а с поля боя раненых таскала, времени считать не было. К ней до последнего дня с поклоном ехали со всей страны. Вот и внука своего так воспитала. Родители-нефтянники на всяких выработках пропадали, а бабуся объясняла внуку, что такое хорошо, а что такое плохо. Он иногда так друзей выручает, что потом в дверь войти не может, косяки сшибает.
– Часто пьёт?
– Не часто, но бывает. При его работе никак не возможно. Он же шофёр- дальнобойщик, а руль мобилизует. Ой, смотри, Рит, у тебя кто-то в доме, – Катя перешла на шёпот.
Маргарита посмотрела на тёмные окна. Уже решила, что подруге привиделось, как на первом этаже мелькнул свет, вероятно от фонарика. Женщины замерли и несколько минут наблюдали за домом. Отблески мелькнули ещё пару раз и дом снова погрузился в темноту.
– Может, поедем ко мне? – прошептала Катерина. – Ляжешь на раскладушке в комнате у мальчишек.
– Да что ты! Где мы в твоей двушке разместимся? – Рита была озадаченна. – Непонятно одно, кто это может шарить? Воры? Ключи только у меня, Стасовы ключи в полиции вместе остальными его вещами. Может вызвать полицию?
– Позвони следователю, с которым сегодня разговаривала или ноль два, наряд полиции приедет.
– И что я скажу? Показалось, что кто-то есть в моём доме? Я даже знаю, что мне ответят – креститься надо, когда кажется, – Маргарита полезла в сумочку и, подсвечивая телефоном, нашла нужную визитку. Её руки дрожали, пальцы не слушались, она несколько раз ошибалась и наконец-то набрала нужные цифры. – Добрый вечер Павел Валентинович. Извините за беспокойство, но мне больше не к кому обратиться. Мы с подругой сидим в машине возле моего дома и боимся идти внутрь. Дело в том, что в доме кто-то есть, – женщина слушала собеседника, буквально через минуту отключилась и повернулась к Катерине. – Он сейчас приедет.
– Кто?
– Мой адвокат. Я его только вчера наняла.
Минуты тянулись медленно. Мелькание света в окне прекратилось, но подруги не решались выйти из автомобиля и тряслись от страха. Они закрыли все окна и заблокировали двери. Вскоре в салоне стало душно, но женщины не осмелились даже на щелочку опустить стекло.
– Надо было позвонить мужу! – шептала Катерина. – Он бы быстро разобрался, что здесь происходит!
– Ещё чего! Не вздумай ему даже рассказать. Иначе он тебя больше ко мне не отпустит. Что я буду делать одна?!
– Ну не жить же здесь, – Катя замешкалась. – У тебя столько друзей, подруг, любовник, наверное, есть. Завтра понабегут, ты и забудешь про меня.
– Не говори ерунды! – сдавленно произнесла Рита, подцепила под локоть подругу и прижалась горячим плечом. Она вспомнила разговор с Дэном и передёрнулась от отвращения. – Это всё такая мишура.
– Рита, а что стало с тем пареньком, с которым ты дружила в институте? Ходили, не разлей вода. Вы, кажется, квартиру вместе снимали? Все думали, что вы поженитесь.
В темноте салона Катерина не видела, как в тугую нитку сложились губы подруги, и побледнело лицо, и только осипший голос слегка выдал волнение:
– Понятия не имею. Когда это было? – как можно равнодушнее ответила Марго. – Наши пути разошлись. Его судьба совсем неинтересна.
Вдруг в стекло кто-то громко постучал костяшками пальцев. Женщины вскрикнули от неожиданности и ужаса, потом облегчённо вздохнули.
– Уфф! Не бойся, это мой адвокат Синицын, – шёпотом сообщила Рита, опуская стекло.
Женщины ещё не решались выйти из своего безопасного укрытия. В душном салоне они взмокли от пота, влажные пальцы Риты цеплялись за подкладку сумки, когда она рылась в поисках ключа.
– Катя ты сиди, а мы зайдём в дом.
Рита взялась за ручку двери, но Катерина схватила подругу за запястье:
– Я здесь одна не останусь! С вами пойду!
– Так все успокоились, – так же приглушённо приказал адвокат. – Давайте мне ключи, я посмотрю, потом вернусь за вами. Я так понял, что в доме кто-то есть?
– Да, фонарик светил, как будто кто-то ходил, – Маргарита подняла палец. – Уверяю, не показалось, мы обе видели!
Павел взял ключи и, стараясь не попадать в свет уличного фонаря, бесшумно направился к двери. Вскоре дом засветился, как новогодняя ёлка, но женщины не двинулись, ожидая своего спасителя в машине. В коттеджном посёлке стояла тишина, только сверчки изредка разливались трескотнёй. Примерно через пятнадцать минут адвокат, так же, не издавая звуков, показался в дверях и махнул рукой. Когда женщины вошли в прихожую, то прыснули от смеха – Синицын стоял перед ними в мятой майке, пижамных штанах и домашних, растоптанных тапках. Когда он незаметно появился возле машины, то с перепугу и в темноте, они толком и не рассмотрели, во что мужчина облачён. Вероятно, тревожный звонок поднял его с кровати. На первый взгляд, в доме, всё стояло и лежало на своих местах, лишь в кабинете на первом этаже царил хаос и беспорядок. Бумаги сброшены на пол, ящики стола перевёрнуты, холст картины, за которой находился сейф, валялся со сломанным багетом, как ненужная тряпка, книги и папки с полок высились растрёпанной горой. Вдруг Рита в ужасе вскричала и закрыла ладонью рот. С фотографии, стоящей на письменном столе, на неё смотрело лицо с пустыми глазницами. Это фото сделал Стас, когда они отдыхали на Сейшельских островах. Она смеялась и дурачилась, а муж ловил удачный кадр. И поймал. Улыбка, летящие волосы, а сзади жёлтый песок, уходящий в бирюзовый океан. Кто-то старательно расковырял острым предметом именно глаза!
– О Боже! Кто мог это сделать? – воскликнула Катерина и передёрнула плечами, как от озноба.
– Если меня хотели напугать, то это получилось! – хозяйка с растерянным видом стояла возле стола, не решаясь до чего-нибудь дотронуться.
– Может лучше вызвать полицию? – Павел обошёл комнату, аккуратно переступая через разбросанные предметы.
– Нет, не надо. Кажется, ничего не пропало, сейф не вскрыт.
– Здесь что-то искали и не факт, что нашли, – поднимая с пола бумаги, произнёс адвокат.
– А как же внутрь проникли? Замок, я видела, не взломан. Это значит, у кого-то есть ключи? – заволновалась Маргарита.
– Не обязательно. Есть такие спецы, что шпилькой откроют любой замок почти без видимых повреждений, – задумался адвокат. – Вышли через чёрный ход, поэтому вы никого не видели.
– Как же мы останемся здесь одни на ночь? Ведь преступник может вернуться!– всплеснула руками Катерина, распахнув голубые глаза.
– Я останусь с вами, – пресекая возможные возражения, быстро принял решение Павел. – Утром решим, что делать дальше. У меня есть один знакомый слесарь, он поменяет замки, – мужчина огляделся. – Надеюсь, для меня найдётся место для ночлега?
Компания переместилась на большую, роскошную кухню. Катя бродила по дому с восторгом, во все глаза осматривала шикарный интерьер, щупала дорогие, тяжёлые портьеры и принюхивалась к пикантным ароматам коллекционного парфюма на полочках в прихожей.
– Благодарю тебя, Господи, что избавил меня от испытания богатством, – ни к кому не обращаясь, произнесла женщина.
Рита в душе согласилась с ней, но ничего не прокомментировала. Она вспомнила те дни, когда появились первые, большие деньги. По тем временам, просто огромные и после молочных сосисок они затаривались элитным сервелатом, настоящим колумбийским кофе высшего сорта и сырами, который до того видели только на картинках в иностранных журналах. Вот тогда и пошло, поехало – в гардеробе появились туфли и сумки «Prado» из Милана, серьги и кольца с бриллиантами, соболиные, лисьи и норковые манто и много ещё чего, олицетворяющего роскошную жизнь. У них просто сносило крышу от возможностей. Они сдури, забивали холодильник деликатесами под завязку, потом поставили ещё один рефрежиратор, с двумя дверями, новомодный, серебристый. А проживали в квартире только два человека, работали, как проклятые, ужинали в ресторанах, потому что не хватало времени на готовку. Деликатесы засыхали, дрябли и вскоре отправлялись на помойку. В какой-то момент очухались, протрезвели, и начали тратить деньги более рационально. Вот тогда появился прекрасный дом, напичканный всеми прелестями и возможностями современного мира, гараж с автомобилями премиум класса, бассейн и зимний сад. Со временем этот пьяный, денежный кураж прекратился и каким-то странным образом, постепенно ушло тепло из их отношений. Маргарита отбросила мысли о прошлом, заварила чай, достала печенье и расставила чашки на столе. Она так устала за длинный, напряжённый день, что просто валилась с ног. Её друзья тоже клевали носом, поэтому быстро разбрелись по комнатам – Павел остался на первом этаже в спальне для гостей, а они с Катей поплелись на второй. Подруга категорически отказалась от отдельной комнаты, и они завалились спать вместе на огромной кровати.
Глава 4
– Ёлки-моталки, как жаль! Всё псу под хвост! – сетовала непонятно на кого Наташа.
Она просматривала на компьютере фотографии, которые наснимала за день и качала головой. Сегодня с утра они отправились в Петергоф, но буквально, как только сошли с маршрутки, небо заволокло, и зачастил мелкий, мерзкий дождь. Этот факт не омрачил экскурсии, потому что в рюкзак Наталья предусмотрительно уложила два тонких дождевика. Впечатление от встречи с прекрасным частично испортил тот факт, что фотографии совершенно не получились, всё смазал дождь.
– Не расстраивайся так, – Эрин вышел из душа, с перекинутым через плечо полотенцем. – Наснимаешь ещё.
– Ну конечно! Ты что, предлагаешь ехать в Петергоф ещё раз из-за фотографий! У нас расписан каждый день, а на завтра другие планы.
В дверь постучали, и они в один голос крикнули:
– Открыто!
В номер вошёл сотрудник отеля.
– Сегодня, пока вас не было, приходил полицейский, хотел встретиться, ждал какое-то время.
– Почему не позвонил? – поднялась из-за стола Наташа. – В полиции есть наши номера.
– А он звонил, я видел, но вы не отвечали. И он оставил вам записку.
Мужчина протянул сложенный листок и вышел. Наташа прочитала и покачала головой.
– Все наши задумки на завтра меняются. Полицейский нас ждёт в отделении в два часа дня. Кстати, что с телефоном, я не слышала звонка, – женщина полезла в свой безразмерный рюкзак. – Понятно, зарядка кончилась, – она плюхнулась на кровать и заныла. – Как ты думаешь, зачем нас приглашают? Мы же всё уже рассказали на десять раз. А если не поедем? Я так ждала этот поход в «Эрмитаж»!
– Милая моя, это ты коллекционируешь проблемы. На душу населения нашего номера приходится по трупу. И зачем мы только попёрлись в эту телевизионную контору! – Эрин сел рядом с женой и обнял за плечи. – Ты не волнуйся, наши планы меняются, но не радикально. Не весь же день нас будут держать в полиции.
– Примерно столько, сколько держали, когда мы обнаружили труп этого журналиста, – продолжала ворчать Наташа. – Хорошо, хоть в отель привезли, а то, где бы мы такси ловили в два часа ночи.
Семейная пара огорчилась, только оба понимали, что хочешь, не хочешь, а идти придётся.
После обеда Эрин вышел не крыльцо отеля, выкурить сигарету, а Наташа поднялась в номер, чтобы взять свой неизменный рюкзак и фотоаппарат. В дверь постучали.
– Иду, – крикнула женщина и распахнула дверь.
На пороге стоял симпатичный, чернявый мужик и, подержав открытые корочки перед носом несколько секунд, представился.
– Моё имя Рафик. Это я вчера ждал вас.
– Так мы к вам и собрались. Пойдёмте, муж на крыльце ждёт, вы, вероятно, мимо него прошли, – недовольно пробурчала Наташа.
– Я живу здесь неподалёку и решил заехать, чтобы ваше и наше время сэкономить.
– Это правильно, – согласилась женщина. – А Рафик это значит Рафаэль? Как знаменитый художник, или, как испанский певец?
– Да, полное имя Рафаэль. Только мне больше Рафик нравится, потому что если ты Рафаэль, то должен имени соответствовать, а я ни ростом, ни статью не вышел.
– Не прибедняйтесь. Если вы видели автопортрет Рафаэля Санти, то представляете, что особых физических форм он не имел: покатые, как у женщины плечи, печальный, скептический взгляд, длинная шея.
– Зато что он натворил! Вы были в «Эрмитаже»? Там есть два подлинника Санти – «Мадонна Конестабиле» и «Святое семейство».
– Вот как раз сегодня и у нас по плану посещение музея, – Наташа внимательно посмотрела на полицейского. – Вас интересует живопись?
– Ах, понимаю. Мы не задержим вас долго!
И подумал скепически:
«Ну, уж, как получится».
А вслух ответил:
– Вы знаете, мои любимые художники Иероним Босх, Питер Брейгель из Нидерландов и сюрреалист из другого времени – испанец Сальвадор Дали. Ни одной картины этих фантастических классиков в Эрмитаже нет. Но совсем недавно в музее Прадо в Мадриде прошла выставка Босха, приуроченная к пятисотлетию его смерти. Организаторы сумели из музеев всего мира собрать практически все картины этого мастера. Чтобы получить работы из Вашингтона, Лондона, Берлина, Парижа, Роттердама пришлось даже вмешаться королю Испании Филиппу–шестому. Вы знаете, Питер Брейгель являлся последователем Босха, был так им увлечён, что подписывал свои картины его именем, хотя сам имел невероятный талант. А мне посчастливилось попасть в Испанию на эту выставку, а заодно побывать в музее самого знаменитого каталонца Сальвадора Дали.
– Про каталонца Дали понятно, он на родине находится, а вот художник из Нидерландов настолько популярен в Испании?
– Вы знаете, я считаю, что великие мастера имеют национальность чисто номинально. На самом деле, они не принадлежат даже сами себе. Босха в разные времена называли по- разному: алхимиком, еретиком, шизофреником и даже инопланетянином. И вообще это очень таинственная фигура. А яркой коллекцией произведений Босха музей Прадо обязан страсти испанского монарха Филиппа второго. Это он, ещё при жизни собрал самую большую коллекцию работ великого Иеронима.
Наташа оказалась по-настоящему удивлена. В глубине души она считала полицейских, включая собственного мужа, недалёкими солдафонами. Женщина скрыла своё изумление и только, как будто про себя, сказала:
– Странные пристрастия. Я нахожу этих живописцев достаточно мрачными и мистическими.
– Что вы, их картины можно рассматривать часами. Они призывают к размышлению. Это вам не тупой «Чёрный квадрат» Малевича.
Женщина усмехнулась и пожала плечами на столь резкие высказывания об искусстве, но спорить не стала.
За разговором они спустились вниз, Наташа сообщила мужу, что их доставят с ветерком до места. А он и обрадовался, потому что это дело оказалось весьма занимательным, тут было на дчем подумать. Он пару раз звонил в Стамбул своему приятелю и тот, хоть и нехотя, но давал кое-какую информацию. И вообще, Эрин никогда бы не сказал об этом жене, но ему уже изрядно поднадоели музеи, фонтаны, прекрасные виды, старинные дома и вся эта архитектура, в которой он ничего не смыслил. Он никак не мог понять различия между барокко и рококо, между романским стилем и готикой, между арт-деко и модерном. Да и зачем ему это? Достаточно того, что город произвёл на него впечатление, а жена, так вообще пищит от счастья, будто миллион в лотерейку выиграла.
Шапошников ждал их. Он внимательно просмотрел документы, присланные из соседнего отделения полиции, и понял, что муж с женой с туристическими целями отправляются из Турции в Россию. В аэропорту Стамбула, случайно, обнаруживают труп, который по странному стечению обстоятельств, оказывается гражданином России. Новоскворецкий, судя по билетам, предполагал прилететь так же в Санкт-Петербург, но попал прямиком на стол к турецким судмедэкспертам. Пара приземляется в Питере, устраивается в отеле, и позднее ужинает в ресторане «Приют странников». Утром женщина случайно видит репортаж с питерского канала по телевизору. Всё тот же ресторан, и в нём, в компании какого-то турка, ужинает мужчина один в один похожий на того мужчину, которого они очень чётко видели мёртвым. Эта неугомонная пара решила наведаться на студию и переговорить с журналистом Вельяминовым Захаром. Они позвонили, и попросили его о встрече вечером. Опоздали на несколько минут – появились не в семь, как договорились, а минут на десять позже. Когда зашли в кабинет, то обнаружили мужчину, истекающего кровью. Турок, плюс ко всем странным совпадениям, оказался ещё и полицейским. Сообразил быстро. Приказал жене вызывать полицию и скорую, а сам вышел на крыльцо и перекрыл выход для тех, кто пытался покинуть помещение. Таких желающих оказалось немного, потому что рабочий день закончился, и почти все сотрудники разошлись по домам. Так и стоял, пока не приехали все экстренные службы. Врачи появились буквально через семь минут и констатировали смерть, потому что мужчина скончался до их появления. Убили его примитивно быстро и жестоко. Убийца не разводил церемоний, ткнул заточкой несколько раз куда попало, от этого крови натекло много. По всей видимости, убийца ускользнул за несколько минут до появления пары, прихватив с собой орудие убийства. А не встретились они по одной простой причине: дом, в котором находится студия, построен в начале прошлого века и имеет чёрный ход во двор. Об эом знали только сотрудники студии, потому что бегали туда курить. На железной двери запасного выхода навешан английский замок. Значит, у преступника или есть ключ, или тот, кто курил последним, не захлопнул за собой дверь. О безопасности студии не беспокоились,– владельцы запирали сейфы и кабинеты, когда уходили, а после восьми вахтёр обходил помещение и проверял все замки и окна. Преступник, похоже, знал это и решил наведаться до восьми. А самое главное, убийца прихватил процессор компьютера со всей информацией. Оперативники опросили жильцов дома, но ничего конкретного не узнали. Одна пенсионерка, правда, обратила внимание на тёмный автомобиль, который стоял несколько минут во дворе. Но она не запомнила марку, кто выходил и потом садился, не видела. Кажется мужчина в тёмной одежде и в кепке, а может это был и не мужчина вовсе, пожилая женщина наблюдала за перемещениями тёмной фигуры из окна третьего этажа и что-то рассмотерть определённо не могла, да и не старалась вовсе, мало ли кто шляется и по какой надобности! Да и сегодняшняя мода перепутала всех -мальчиков с девочками, юношей с девушками, только старики остаются стариками.
О самом журналисте сведений набралось немного: двадцать девять лет, родом из небольшого посёлка Берёзовска, что под Нарвой, там по сей день и живёт его мать. Он окончил какие-то журналистские курсы в Питере, сначала кропал небольшие статейки о шоу бизнесе для журнала, а потом попал на этот канал. Был женат, сейчас в разводе, детей нет, жил один, во владении квартира в элитной новостройке. Этот факт несколько озадачил сыщиков – стать богатым на журналистике можно, но не до такой степени!
«Похоже, придётся объединять эти два дела, – подумал Шапошников. – Это не может быть совпадением, надо как следует проверить этого журналиста».
Хоть его товарищ Власов Ваня предоставил всю информацию по делу об убийстве сотрудника канала, полицейский надеялся, что узнает что-нибудь новое от свидетелей. И не ошибся.
Наташу начало мутить от табачного дыма. Они уже битый час талдычили, как всё происходило. Мужики активно, в три горла смолили сигареты. Её муж попал в свою стихию, он быстро влился в общий поток предположений, гипотез, догадок и версий.
«Эта песня хороша, начинай сначала, – подумала женщина. – Десятый раз, как попка одно и то же. День можно считать испорченным, планировать посещение музея сегодня уже нет смысла».
Рафик сидел за своим столом и почти не участвовал в беседе, а только что-то записывал. Задавал воросы крепкий, светловолосый, симпатичный мужчина.
«Вид серьёзный и в то же время задорный, лицо покрыто веснушками, голубые глаза, – незаметно рассматривала его Наташа. – Это тот возраст, когда молодой, энергичный, импульсивный парень превращается в мужика с взвешенными словами и поступками».
На вопросы они отвечали быстро и без запинки. Шапошников и так почти всё знал из турецких документов, лишь хотел всё услышать сам, в надежде уловить новую, прежде незамеченную информацию. Пока эта симпатичная пара повторяла всё, что уже было написано. И постепенно допрос перешёл в обмен мнениями.
– Вы раньше встречались со Станиславом Новоскворецким? – полицейский увидел недоумение на лицах гостей и поспешил пояснить. – Это мужчина, который скончался в аэропорту.
– Нет, – отвечала Наташа, потому что именно она, первая обнаружила тело.
– Какой у него был багаж?
– Только сумка-портфель под головой.
– Он лежал на креслах обутый или туфли стояли на полу?
– В обуви.
– Кто-то рядом с вами показался подозрительным?
– Абсолютно нет. Обычная толкотня зала ожидания.
– Почему вы сразу не перешли в международный терминал, а остались в местном?
– Там курилка два на два и народу битком, как в курятнике. Ах, вот чуть не забыла! – и тут женщина, как фокусник, вытащила из кармана какой-то листок. – Это я подобрала под креслом, на котором лежал покойник.
Шапошникоа посмотрел на записку. Листок вырван из блокнота, ряд цифр с пробелами записан чёрным фломастером.
– Вы считаете, что это принадлежало мёртвому мужчине?
Женщина пожала плечами:
– Вы расследуете убийство, вы и решайте, улика это или простая бумажка.
– Почему вы не отдали этот листок турецкой полиции?
– Всё произошло так быстро, а тут ещё подошло время, идти на посадку. Сунула в карман и забыла про эту бумажку.
Шапошников не был уверен в том, что эта записка представляет хоть какую-нибудь полезность – мало ли какой мусор мог валяться в многолюдном зале, но на всякий случай положил листок в папку. Решил позднее рассмотреть внимательно, или отдать криминалистам, может, они вытянут что-нибудь толковое.
– Скажите, от чего скончался мужчина? – спросил Эрин. Он опасался, что с ним, со свидетелем, а не с коллегой, кто-то станет делиться информацией. Но светловолосый, статный русский оказался парнем открытым и даже словоохотливым.
– Его отравили. В бутылочку с виски кто-то положил приличную дозу антидепрессанта амитриптилина. По всей видимости, парень накануне изрядно выпил. Жена рассказала, что он не выпивоха, но если такое случалось, то очень страдал от похмельного синдрома. Кто-то подсунул опохмелку с ядом, чтобы облегчить тяготы перелёта. Бутылочка с виски приобретена в зоне свободной торговли или в аэропорту Санкт-Петербурга, или по прибытии в Стамбул. Это можно выяснить, потому что на Дьюти фри все продажи совершаются по паспорту. На бутылке отпечатков пальцев трёх человек – вероятно продавца, убитого и ещё одного неизвестного.
– Но в Турции невозможно в свободной продаже приобрести антидепрессанты, только по рецепту врача. В нашей стране с этим очень строго, – пожал плечами турок. – А вот в России это можно купить спокойно через интернет. Но мне не понятно, как здоровый мужик, мог скончаться пусть даже от большой дозы антидепрессантов?
– У него имелось врождённое, генетическое заболевание и тот, кто подсунул бутылку с алкоголем, знал об этом.
Наташа с интересом глянула на мужа: когда и откуда он узнал эти подробности?
– Уже известно, где он останавливался в Стамбуле?
– Отель «Президент» в старом городе. Жена рассказала, что обычно, муж жил в достаточно комфортных условиях – отели четыре-пять звёзд. Турецкие коллеги выяснили, что в этот раз проживал очень скромно – забегаловка три звезды, комнатка совсем маленькая, без русских каналов по телевизору, без завтраков и без доступа в интернет. Комнату, конечно, как следует, обыскали, но безрезультатно- горничные вычистили всё до приезда полицейских. В Стамбуле он находился пять дней, в номер приходил только ночевать и то не каждую ночь. С кем встречался, и с кем напился накануне, турецкая полиция выясняет. Из документов, которые находились в портфеле, стали известны имена турецких бизнесменов. Новоскворецкий заключил ряд договоров.
Шапошников посмотрел на зелёного цвета Наташку и спрятал сигарету обратно в пачку. Он достал из стола пульт и включил кондиционер. В кабинете и впрямь можно вешать топор, несмотря на то, что тяжёлый дым затягивало в открытые форточки. Серёга подумал, что правильно сделал, когда обратился к начальству с просьбой объединить эти два дела. Его шеф поначалу артачился, то ли из-за того, что недолюбливал Шапошникова, то ли потому что не хотел вешать резонансное дело на свою шею. Хотя, в случае неуспеха шеф всю ответственность спихнёт на подчинённых, а если дело будет раскрыто, то венок из лаврушки оденет на свою лысую голову. Убитый корреспондент личность медийная и скандальная, многие его недолюбливали, но не до такой степени, чтобы ножом пырять.
– Что по поводу корреспондента? – Эрин прервал размышления коллеги.
– А теперь по поводу студии «Питер ТВ», – спохватился полицейский и снова обратился к Наташе. – Когда вы утром звонили корреспонденту Вельяминову, вы объяснили причину, по которой хотите встретиться с ним?
– Я дословно не помню. Кажется, я сказала, что у нас возникли вопросы по поводу сюжета о юбилее ресторана «Приют странников», и мы можем сообщить кое-что интересное. Иначе он не захотел тратить на нас время. Вельяминов согласился легко, сказал, что будет в студии до вечера, и мы можем прийти часов в семь.
– Где вы взяли номер телефона?
– В интернете есть официальный сайт канала.
– Расскажите точно, что вы видели в репортаже.
– В сотый раз: Вельяминов рассказывал о юбилее ресторана, куда были приглашены знаменитости. Я узнала это заведение, потому что мы ужинали там в тот же вечер, только компания журналистов и операторов появились часа через два после нас. На заднем плане за столом сидео двое мужчин, один из которых, по факту являлся уже покойником, а второй черноволосый, смуглый, с чётками, из чего я сделала вывод, что это турок. Вы же смотрели репортаж? Там ясно видно, что у мужика в руках чётки из синих бусинок «турецкий глаз».
– В том-то и дело, что репортажа нет. Процессор похищен убийцей, а материалы находились только там. Ни в монтажной, ни в «Облаке» они не сохранились.
– Когда мы зашли, – вспомнила Наташа, – экран монитора горел.
– Преступнику не нужен был монитор, он выдернул все провода из процессора и унёс через чёрный ход. Вы не столкнулись с ним чисто случайно.
– Кайдетмек ичи! О, сохрани! – по-турецки, потом по-русски негромко произнёс Эрин. Ему стало страшно, что он мог подвергнуть опасности жену. Турок быстро прокручивал в памяти, как они поднялись на крыльцо, прошли по пустым, полутёмным коридорам редакции, приглядываясь к табличкам на дверях. Их никто не остановил, вероятно, вахтёр отлучился куда-то. Эрин вспомнил, за какими дверями он слышал голоса, потом Наташа первая, постучав, сразу вошла в кабинет Вельяминова и не сразу увидела тело, потому что тот сидел на стуле закрытый широкой стенкой шкафа. Он напрасно тогда понадеялся, что корреспонденту можно спасти жизнь. Парень и был жив в тот последний момент, но словно через решето из его тела толчками вытекала кровь, вынося наружу последние силы. По всей видимости, Захар не ожидал нападения и не успел оказать какого-либо сопротивления, очки скривились на бледном лице, и руки расслабленно висели вдоль тела, словно плети. Эрин, как сквозь вату вспомнил мелькнувшую тень в слабоосвещённом коридоре, и приглушённый звук чьих-то шагов за спиной. И ничего определённого. – А у него дома смотрели? Может он хранил какие-то сюжеты там?
– Дома кто-то уже побывал. В квартире всё перевёрнуто. Украли ноутбук, а вот дорогие вещи, часы, технику не тронули. Похоже, преступник, когда рыскал по квартире, искал что-то конкретное. Забрал именно то, зачем приходил.
– Вы думаете, что это из-за репортажа? – спросил Эрин.
– Не знаю ещё, – искренне ответил Шапошников. – Скорее всего, из-за него, и журналистской деятельности хозяина. Дело Вельяминова мы получили только сегодня, и ещё не успели во всём разобраться, – полицейский поднялся и протянул руку. – Вы можете быть свободны, но пока прошу из города не уезжать.
Все поднялись, как по команде. Рафик посмотрел на Наташу и взял ключи со стола:
– Давайте, я увезу вас, куда скажете.
– О, спасибо, но мы прогуляемся по городу. В «Эрмитаж уже не пойдём, поздно, смысла нет. Надо идти с утра пораньше, – Наташа обрадовалась, что вырывается на волю и на свежий воздух из этого душного, прокуренного кабинета.
– И что? Сколько времени мы должны здесь сидеть? – вздохнув полной грудью, спросила Наталья, когда они оказались на шумной улице. – В Тамбове родители ждут хоть на пару дней.
– Не волнуйся дорогая, уедем, как запланировали, – Эрин взял жену за руку. Потом посмотрел ей в глаза и засмеялся. – Если ты не наткнёшься на очередной труп.
– И не говори, прыснула женщина, тряхнув распущенными волосами.– Какое-то путешествие у нас получается со вкусом смерти.
– Держать силой никто не будет, мы рассказали всё, что знали. Какой толк с двух туристов! Преступников мы не видели и ценными свидетелями не являемся.
– Хорошо если так, – согласилась Наташа, сжала ладонь мужа и потянула в сторону оживлённого, многолюдного проспекта.
В Санкт-Петербурге они находились несколько дней и уже чувствовали пресыщение прекрасным. Назавтра семейная пара решила выспаться и пассивно, без беготни, просто гулять по городу и наслаждаться видами.
Глава 5
Рита какое-то время ещё лежала с закрытыми глазами. Она понятия не имела, что делать, чем заняться, за что схватиться в первую очередь. Вчера она очень испугалась, когда увидела свой портрет с изуродованным лицом. Что-то в этом было мистическое и жуткое. Рита представила, как этот кто-то, в чёрной одежде, в капюшоне, закрывающем лицо, неистово тыкает острым ножом в безмолвную картину, потому что не нашёл то, зачем явился в чужой дом. Но что можно искать в кабинете? Большие суммы в тайнике не хранились, но лежали драгоценности, что тоже огромный капитал для домушника, но до них он не добрался. Странно, что попытка ограбление произошла именно сейчас, когда она так беззащитна. Рядом Рита слышала, как сопит Катерина, немного успокоилась и отогнала дурные мысли.
«Как хорошо, что подруга рядом, – подумала Маргарита. – Однако придётся принимать решения самой. Надеяться не на кого. У Кати семья, ни одному мужу, даже самому терпеливому не понравится долгое отсутствие жены. Но буду просить побыть ещё со мной хоть несколько дней, хоть вечерами. Впереди самое тяжёлое время – похороны. После сыновьям сделаю какие-нибудь подарки в качестве благодарности, например новейшие компьютеры, или путёвку в детский лагерь в Крыму, – она тихо вздохнула. – Всё время меняет, мы в детстве сачком бабочек-лимонниц ловили, венки из мать-мачехи жёлтой плели, и к разбитым коленкам приклеивали на слюну листики подорожника. А сейчас ребятишек от компьютера не оторвать».
Она тихонько поднялась, накинула халат и отправилась в ванную. Часы на стене показывали семь тридцать утра. После Маргарита нашла в гардеробе соответствующую случаю одежду, нанесла на лицо лёгкий макияж и спустилась в гостиную, по ходу крикнув подруге, которая уже плескалась в душе, чтобы та выбрала себе любое платье, размер один и тот же. Из столовой доносились вкусные ароматы. Павел, одетый всё в ту же мятую майку и пижамные штаны, лихо накрывал на стол.
– Да вы волшебник, – искренне изумилась Маргарита. Её муж прикасался к столовым приборам только в случае принятия пищи. – Выглядит очень вкусно.
На столе красовались тарелки с горячими, отварными сосисками, от которых клубился пар, ещё шкворчала жёлтая яичница, на листьях салата расположились свежие помидоры с огурцами, тонкими ломтиками нарезан дырявый сыр и пирамидкой высились свежие, румяные булочки.
– Ух, ты! – присоединилась к ним Катерина. – А свежая выпечка откуда?
– Неужели вы думаете, что я приехал к вам вчера в таком виде на метро или автобусе? Я оставил машину за шлагбаумом – в ваши кущи так просто не попасть, охранник не пропустил. Вот раненько посетил булочную, купил сосиски и овощи. В вашем холодильнике, конечно, изобилие, но свежих продуктов нет, колбаса усохла до такой степени, что нож не берёт.
Рита спрятала улыбку – усохшая колбаса это итальянский сервелат, у которого срок годности более шестидесяти суток. Заморский деликатес стоил больших денег, и всё-таки не шёл ни в какое сравнение с ароматом вот этих сосисок. Она сглотнула слюну, а Павел шутливо раскланялся:
– Дамы, прошу к столу.
Ели молча и с аппетитом. Синицын очень старался угодить женщинам, хотя не имел особенного опыта по приготовлению, сервировке завтраков, да и вообще готовил крайне редко. В глубине души мужчина был необычайно счастлив, что Рита позвонила именно ему. Он по-настоящему испугался за неё и рванул из квартиры, в чём уже задремал.
Компания расположилась за широким обеденным столом, поедая салат и сосиски. Паша подливал кофе и подкладывал джем. За суетой он хотел спрятать свои чувства. Его взгляд тянулся к Маргарите, хотелось тупо уставиться и, ничего не говоря наблюдать, как она держит вилку, промокает салфеткой губы, поправляет волосы.
– Скажите, Павел, – спросила хозяйка дома, – кто бы это мог быть в доме вчера?
– Во-первых: давайте на ты. Во-вторых: скажу честно – не знаю. Скорее всего, проник воришка. В кабинете есть сейф, по всей видимости, искали деньги. Что-то спугнуло преступника, наверное, он свернул поиски, когда услышал, как к дому подъехала машина, – Павел поднялся и начал собирать тарелки. – С минуты на минуту появится слесарь, он проверит все замки и заменит на входной двери.
– Спасибо Павел, за завтрак и вообще за то, что вы здесь. То есть ты, – поправилась Маргарита.
Катерина помалкивала, только стреляла огромными глазами. Она чувствовала, что между этими людьми простреливают искры. Подруга помогала Павлу прибирать на столе, а Рита включила телевизор. Как всем ни хотелось сохранить этот хрупкий покой – не получилось. Марго допивала остывший кофе и слушала, что курс доллара опять поднялся, что предвыборная кампания в Америке набирает обороты, что в Питере начинаются гастроли знаменитой цирковой труппы «Дю Солей» и наконец, молодой журналист из отдела криминальных новостей сообщил:
– При загадочных обстоятельствах скончался известный, питерский бизнесмен Станислав Алексеевич Новоскворецкий. Из проверенных источников стало известно, что тело обнаружено в аэропорту Стамбула. Причина смерти выясняется. Правоохранительные органы не дают никаких комментариев. Ведётся следствие.
Троица молча, ещё несколько минут слушала о трудном становлении бизнесмена и предположения о том, кому он мог помешать, как телефоны ожили и затренькали разными голосами. Рита поднялась, выдернула штепсель стационарного аппарата, потом поставила на беззвучный режим сотовый и объяснила, ни к кому не обращаясь:
– Нет желания и сил объясняться с любопытными. Позже, через газеты и местный телевизионный канал сообщу о месте и времени похорон, – она обратилась к Павлу сухо и по-деловому. – Ракурс нашего с тобой сотрудничества меняется. Надо выяснить обстановку на фирме, поговорить с менеджерами, выяснить, с кем заключены контракты, сколько человек числится в данный момент по штату. Договор мы с тобой подписали, показывай всем, если откажутся давать какую-либо информацию.
– Теперь всё это принадлежит тебе, – констатировал Павел.
– Вот именно. И я хочу выяснить что именно и в каких количествах. Я занималась только магазином, а в обороты торгового дома не лезла, даже не знаю номера банковских счетов.
– А я вызову такси, поеду домой, переоденусь и на работу, – Катерина легко подскочила и направилась к двери.
– Даже не думай, – Рита перехватила подругу за руку. – Я тебя увезу. А по дороге, мне надо кое о чём с тобой поговорить.
– А ты что, одна будешь целый день? – забеспокоился Павел.
– Сначала увезу Катю, потом в свой магазин, ещё надо решить много вопросов по поводу похорон – выбрать гроб, одежду, место на кладбище… О, Боже! – Рита закрыла лицо руками и громко всхлипывая, заревела. Катерина подскочила и обняла подругу за плечи.
Павлу категорический тон Маргариты не понравился, но перечить не стал – понимал, как ей сейчас тяжело. План действий адвокат составил собственный и решил следовать ему ни с кем не советуясь. Сначала надо дождаться слесаря, а потом самая важная задача – покормить старенькую Фусю. Она появилась в его квартире давно и случайно. В этот день он получил развод с женщиной, которая изменила ему, которую никогда и не любил, но привык к ней, и был благодарен за годы прожитые вместе. Павел Валентинович – успешный адвокат, возвращался домой пьяный с одной мыслью:
«Была без радости любовь – разлука будет без печали!»
В это время стояла промозглая погода, снежно вьюжило, и к ночи дороги покрылись ледяной коркой. Уже находясь в своём дворе, изрядно выпивший Павел подскользнулся и грохнулся спиной об асфальт. При падении сильно ударился затылком и даже на несколько секунд потерял сознание. Когда открыл глаза, то в свете уличного фонаря, увидел под крыльцом своего подъезда замёрзшего котёнка, который не издавал ни звука, и лишь тоненькую шёрстку трепал ледяной ветер. Ещё лёжа в нелепой позе на ледяном асфальте, он понял, что это судьба, потому что с высоты своего роста он прошагал бы мимо, и никогда не заметил того, кто нуждается в его участии. Паша кое-как поднялся, радуясь тому, что не переломал костей и посадил трясущуюся и грязную находку за пазуху. В его жизни никогда так близко не присутствовали животные – мать считала, что с ними появляется зараза, хоть не уточняла какая, но приносить в дом Мурок и Тузиков запрещалось категорически. И вот сейчас, сидя в прихожей и рассматривая пушистую находку, Паша толком не знал, что необходимо делать в таких случаях, и решил правильно – отмыл и накормил. Вот тут, стало понятно, что у чёрно-белого котёнка отсутствует голос. Утром следующего дня они посетили ветеринара и провели некоторые процедуры. Вот тут произошло ещё одно открытие, оказалось, что имя необходимо давать женское. Так в жизни адвоката появилась Анфиса. Анфиса для гостей, для знакомых, для родственников, а для него, Павла – задушевная подруга Фуся. Сейчас он мысленно представил, что Анфиса при виде его усядется терпеливо у дверей, будет смотреть с немым укором и беззвучно открывать розовый ротик с белыми остренькими зубками. Они так много лет безраздельно пренадлежали друг другу, что понимали без слов мысли и поступки. Так как Фуся с рождения не имела голоса, то научилась выражать свои чувства на лохматой мордочке. Павел знал, когда она возмущена, когда крайне взволнована, когда хочет укорить, а когда неимоверно соскучилась. Они проводили чудесные, уютные вечера возле телевизора, иногда посещали родителей Павла на даче. Однако Синицын видел, что отправляясь к старикам, котейка делает ему одолжение. Там совсем не разрешалось запрыгивать на стол, ей никто не предлагал ароматный сыр и нежный паштет, а рацион всё больше состоял из обглоданных куриных костей. Павел тайком подкармливал её колбаской, а вот мать могла огреть полотенцем, если кошка мешалась под ногами. Фуся снисходительно терпеливо относилась ко всем без исключения пассиям хозяина, когда они появлялись в их квартире, но всегда заявляла на него свои права – заглядывала в спальню в пикантные моменты – прыгала на колени, лезла на руки и облизывала лицо. Кошка словно объясняла неразумным: мол, ты-то пришла и ушла, а мы принадлежим друг другу до самого хвостика.
Из коттеджного посёлка они разъехались незамечеными. Да особо их никто и не преследовал. Круг её знакомых только-только проснулся и ещё переваривал информацию, а журналисты, наверное, ещё не решили в каком месте лучше поймать вдову – дома или на работе. Павел немного задержался, дожидаясь слесаря. С Маргаритой они договорились встретиться в торговом доме «МарС» к полудню. Женщины вышли из дома и направились к автомобилю. Марго ловко лавировала на своей машине в общем потоке автомобилей и, не поворачивая головы, чтобы не отвлекаться от дороги разговаривала с подругой:
– Кать, ты только сразу не отказывайся, подумай! – Рита сделала паузу. – Я хочу тебя поставить на своё место, директором магазина.
– Ты что с ума сошла? Я могу умножить только дважды два! – улыбнулась такой нелепой идее Катерина.
– Умножать найдётся кому, важно контролировать, – подруга нервно крутила руль. Она решила, во что бы то ни стало уговорить сокурсницу. – Ты понимаешь, я одна не управлюсь со всеми делами. Мне нужен свой, доверенный человек. Я тебе водителя с машиной выделю, соответственно оклад приличный, не то, что в твоей культуре.
– А что в моей культуре? – обиделась Катерина. – Да, зарплата грошовая, только когда я на репетицию прихожу, на меня тридцать пар искренних глаз смотрит. Для них я кумир, богиня!
– Ну, извини! – сбавила обороты Рита. – Но обещай, что подумаешь.
– Обещаю! – Катя улыбнулась и поцеловала подругу в щёку. – Спасибо за доверие.
У Новоскворецкой имелись свои планы. Сейчас она должна побыть одна. Маргарита сделала несколько звонков и заехала в один бутик на окраине города, чтобы приобрести платье, шляпку, перчатки и кое-какие аксессуары, чтобы выглядеть на похоронах соответственно – элегантно и в меру гламурно. В другой конец города поехала специально, чтобы не встретить знакомых, она всё ещё не была готова к соболезнованиям и состраданиям. Мысли о том, что она сама должна заняться всеми приготовлениями для похорон вгоняли её в беспросветную тоску. Она позвонила на фирму и предупредила секретаршу Алевтину Степановну и бухгалтера Марию Константиновну, что ей понадобится их помощь. В кабинете мужа Маргарита Петровна появилась около двух часов. В приёмной толпились какие-то люди, но Рита, не обращая не на кого внимания, кивком пригласила лишь секретаршу. Алевтина Степановна работала на фирме со дня её основания и поэтому все взлёты, падения, удачи и проблемы происходили на её глазах. Иногда Маргарита пыталась уловить хоть какие-то перемены во внешности или характере женщины, но все попытки были тщетными – она не меняла свою причёску, стиль и привычки. Тогда Рита была против того, чтобы в чине секретарши ходила титястая, длинноногая девица с поволокой в глазах и в короткой юбке. И когда в череде вот таких представительниц появилась строгая, уже немолодая женщина, с седыми, кудрявыми волосами, в очках и с ярким маникюром, Рита поняла, что это именно то, что им нужно. Если что-то не умеет – научится! Зато претендентка на место секретарши обладала самым главным – говорила на английском, владела компьютером, варила чудесный кофе, самое главное не совала свой нос туда, куда её не приглашали, и не комментировала происходящее без надобности. Сегодня Алевтина Степановна выглядела, так как всегда – кудрявые, пепельные волосы, очки, неизменный маникюр. Лишь покрасневший нос и заплаканные глаза выдавали её чувства. Она подошла к столу и сдавленным, задушевным голосом заговорила:
– Маргарита Петровна, прежде всего, хочу выразить вам свои соболезнования. Если что-то надо сделать, я к вашим услугам.
– Спасибо. Мне и в правду нужна ваша помощь. Но сначала расскажите, что там за люди собрались?
– Это рабочие со складов, они волнуются, что теперь с ними будет.
– Пусть все продолжают работать в прежнем режиме. Мне необходимо немного времени, чтобы ознакомиться с делами. Вы же знаете, что всем занимался мой муж.
– Утром звонил полицейский, хотел попасть в кабинет, чтобы посмотреть кое-какие бумаги, но я не разрешила. Нечего делать без вашего ведома. Сослалась на то, что у меня нет ключей.
– Всё в порядке. Позвоните, пусть приходят, им, наверное, нужны будут записи о встречах, может визитные карточки, ежедневник. Только с собой ничего не давайте, потому что мне это необходимо для работы.
– Ещё сегодня появился некий человек, сказал, что ваш адвокат, просил предупредить его, когда вы появитесь.
– А где он сейчас?
– Кажется в бухгалтерии.
– Что-то ещё? – поторопила секретаршу Рита.
– Сегодня ночью, кто-то пытался проникнуть в кабинет. Охранник обходил складские помещения и увидел в окне кабинета свет от фонарика. Он кинулся в здание, обнаружил, что в кабинете всё было перевёрнуто, но человек скрылся незаметно через форточку в туалете. Охранник не стал вызывать полицейских, потому что на его взгляд ничего не пропало. И это правда, я проверяла, всё на своих местах. Кто-то рылся в бумагах и пытался открыть сейф.
Рита вздохнула глубоко и потёрла пальцами лоб. Что-то происходило вокруг неё. Она не могла понять причин, и от этого становилось страшно.
«Надо взять себя в руки, – подумала Марго. – Нет времени рвать на себе волосы».
– Алевтина Степановна прошу вас, пригласите из бухгалтерии Марию Константиновну и займитесь похоронами. Вы знаете, что надо делать в этих случаях?
– Не волнуйтесь, мы со всем справимся.
– Спасибо дорогая. Только держите меня в курсе. И позовите, пожалуйста, Синицына Павла Валентиновича.
– Кто это? – опешила секретарша.
– С этого дня это наш штатный юрист и адвокат.
Женщина быстро сообразила и юркнула за дверь. Через несколько минут зашёл Синицын.
– Разрешите присесть? – мужчина наклонился в полупоклоне возле неё.
– Кажется, утром мы договорились перейти на ты? – Рита уловила запах дорогого одеколона.
– На ты мы дома, а на работе будем соблюдать субординацию, – адвокат уселся напротив и закинул ногу на ногу. – Хотя без свидетелей можно и на ты, ещё потому что я очень опасаюсь – скоро мы встанем на одну ступень в социальной лестнице.
– Что вы, ты имеете в виду? – Новоскворецкая запуталась. Павел выглядел очень серьёзным и ей это не понравилось.
– У тебя есть доступ к сейфам и к банковским счетам? – не отвечая, спросил адвокат.
– Конечно, есть, хотя я не интересовалась содержимым, да и банком занимается Мария Константиновна, – Рита уставилась на Павла с немым вопросом. – Да не тяни ты!
– Я прошёлся по складам и присутствовал при отгрузке товара. Склады почти пустые. Это что-то значит?
– Ничего удивительного. Не обязательно весь товар отгружался на фирме. Как ты уже понял, Новоскворецкий являлся посредником. Он мог заключить договор на большую партию морепродуктов, а холодильных установок на фирме не достаточно. Поэтому мидии, например, отгружались здесь и дожидались дальнейшей транспортировки, а кальмары с креветками уходили напрямую к покупателю. Но совсем пустыми склады не могут быть. Итак, рассказывай! – от нехорошего предчувствия заныло под ложечкой.
В этот момент дверь распахнулась, и в кабинет ворвался накаченный верзила, а вслед за ним забежала испуганная секретарша:
– Извините Маргарита Петровна, я его не пускала, но бороться с атлетом не в состоянии. У нас разные весовые категории. Я сейчас позову охрану.
Женщина посмотрела на парня снизу вверх, а тот не слушая, сначала поцеловал Маргариту в щёку, потом схватил стул и уселся напротив.
– Не волнуйтесь, всё в порядке, – поднялась со своего места Маргарита, выпроводила секретаршу и прикрыла за ней дверь.
– Марго, что за дела? Ты не отвечаешь на звонки? Я уже разволновался! Ты что решила меня кинуть?
Фамильярность парня зашкаливала, и адвокат решил было указать наглецу на его место, как Рита повернулась и попросила:
– Павел Валентинович прошу вас, дайте нам поговорить несколько минут, а потом мы с вами продолжим.
Тон женщины был предельно вежливым, но на лице отразилось столько презрения и злости, что Паша подумал:
«А ведь негативные эмоции делают людей похожими на крыс. Лицо странным образом превращается в острую морду, глазки прячутся глубоко в глазницы, а губы становятся бескровными и вытягиваются в нитку, – он, не говоря ни слова, поднялся и вышел, а мысли подкинули ему ещё одну задачку. – Маргарита Новоскворецкая совсем не такая, какой хочет казаться. Тоже каких-то тайн в своей жизни набуробила. Надо разбираться. Похоже, это и есть тот любовник, о котором писали в жёлтой прессе».
Почему-то Павел разволновался, он нащупал в кармане пачку сигарет и вышел из кабинета, тихо прикрыв за собой дверь. Заядлым курильщиком он себя не считал, иногда позволял три-четыре сигареты в день. В особых случаях, под хорошую выпивку, в соответствующей обстановке наслаждался элитным табаком фирмы «Cohiba». Несколько лет назад один друг привёз ему из Кубы в качестве презента эти сигары, которые купил у какого-то барыги прямо у дверей табачной фабрики в Гаване. Вероятно ворованые, потому что без акциза. Презент вышел в дым, а привязанность осталась. Павел нашёл в Питере один небольшой магазин, где продавался качественный элитный алкоголь. Адвокат остановил свой выбор на ирландском виски «Джеймсон», интуитивно чувствуя, что именно этот напиток гармонично впишется в компанию к сигарам «Cohiba». Произошло это лет десять тому назад, с тех пор адвокат не изменял своему выбору и периодически потрафлял своим маленьким слабостям. Это тебе не папироски на ходу смолить, и нервно теребить жёваный окурок, перекидывая из одного уголка рта в другой. Сигары это стиль, шарм, неторопливость и состоятельность. Друзья знали об этом, и вопросы с подарками ко дню рождения Синицына не возникали, потому что срок годности сигар почти не ограничен, главное, чтобы были соответствующие условия хранения.
Паша без удовольствия докурил сигарету стряхивая пепел в приоткрытое окно, потом затушил о подошву ботинка и выбросил вонючий окурок в корзину для мусора. Сейчас, не то, что раньше – появился запрет на курение в общественных местах. А общественные места это везде! И бедные курильщики вынуждены прятаться по закоулкам или дымить плотным табуном в положенном месте. Синицын, как толковый адвокат, был уверен, что выиграет дело, если подаст в суд на государство, которое нарушает его права, как курильщика, вынуждая рыскать в поисках специального загона для табаколюбителей. Однажды он поехал в Швецию, выйдя из аэропорта на улицу, в ожидании такси он достал сигарету и с удовольствием наполнил дымом лёгкие. Через пару минут к нему подошёл здоровенный полисмен и очень вежливо объяснил на английском, что курить здесь запрещено, а для таких любителей есть специальная зона и она находится в десяти шагах от этого места. Павел попытался возразить, но здоровяк, ничего не говоря, выписал ему штраф в сотню евро. Синицын просто задохнулся от возмущения и несправедливости. Шведское правительство заботится о здоровье своей нации и выпускает соответствующие законы, и в то же время легализует однополые браки и гей отношения, не позволяя этой нации размножаться!
«Мир сошёл с ума!» – думал адвокат, стоя у окна в длинном коридоре офиса. Он посмотрел на часы, не зная, как ему поступить, то ли вернуться в кабинет и напомнить о себе, то ли отправиться по своим делам, а потом позвонить и договориться о встрече. Тут из дверей приёмной показалась серебристая шевелюра секретарши, которая тряхнула кудряшками, приглашая вернуться. На входе он нос к носу столкнулся с симпатичным амбалом. Ростом они были примерно одинакового, только парень выглядел гораздо габаритнее, да и моложе лет на десять, а может и того больше.
Павел заметил, что с губ Новоскворецкой исчезла помада, и его уколола ревность. Он заподозрил, что вдова целовалась с этой горой мышц. Однако адвокат с невозмутимым видом вернулся на своё место и выразил на лице предельное внимание и услужливость.
– Так на чём мы остановились? – Маргарита неловко поправила волосы.
– Мы остановились на том, что вы, уважаемая Маргарита Петровна, банкрот.
– Не поняла, это что, шутка такая?
– Нет, не шутка. На фирме денег нет, то ли открыты другие счета, то ли средства переведены за границу, то ли преобразованы в наличные.
– А бухгалтер, почему мне ничего не сообщила?
– Она ждала хозяина. А то, что он скончался, она узнала так же как и все, из телевизора. И тебе она, конечно, ещё не успела сообщить. До рабочих дошли кое-какие новости, поэтому они забеспокоились, что останутся без зарплаты. Всю информацию в банках можешь получить только ты, потому что являешься соучредителем фирмы. А сейчас ты владелица всего, если Новоскворецкий Станислав Алексеевич не развёлся с тобой или не написал завещание на третье лицо. В свете последних событий ничего нельзя исключать. Даже полиции необходим прокурорский запрос, чтобы выяснить реальное финансовое положение.
– Боже мой! – Рита впала в глубокую задумчивость и печаль. Она долгое время вообще не интересовалась делами на фирме, заглянет в свой магазин, проверит ассортимент, подпишет бумаги и отправляется по своим делам – фитнес-центр, салон красоты, выставки и вечеринки. И вот сейчас реальность накрыла её неприятностями, и она ужаснулась, что это только начало всех тяжёлых перемен. И не ошиблась. Она резко поднялась, взяла свою сумочку и на ходу бросила:
– Я сама во всём разберусь, но только не сейчас.
– А когда? Маргарита! – широко развёл руками Синицын.
Она остановилась в нерешительности и резко бросила сумочку на стол.
– Хорошо. Сегодня, так сегодня.
Павел Валентинович видел, что Маргарита переживает происходящее, словно находясь в дурном сне. Не веря на слово, хозяйка фирмы МарС сама прошлась по складам. Убедилась, что грузчики без работы груши околачивают, а стеллажи пустые. Правда, в магазине ещё оставался кое- какой товар. Сначала она растерялась, но постепенно взяла себя в руки, пригласила бухгалтера со всеми документами в кабинет. Павел решил тактично откланяться, но Рита молча ухватила его за руку и усадила рядом за стол. Синицын понял, что ей сейчас, как никогда, необходима поддержка. Через несколько минут в кабинет вошла уже знакомая ему, статная, подтянутая бухгалтер Мария Константиновна с толстой папкой под мышкой. Рита без прелюдий и довольно жёстко начала разговор:
– Объясните мне, что происходит?
Женщина захлопала глазами, не зная с чего начать. Она и сама толком не понимала, что же всё-таки происходит на их, некогда процветающей фирме. Самое лучшее, что можно было сделать в этот момент, это дать возможность хозяйке самой разобраться. Она протянула папку со словами:
– Вы знаете, что я владею не всей информацией. То, что склады пустые меня до последнего момента не особенно волновало, так случалось иногда. Например, когда поставщики напрямую отправляли товар. Но в этот раз я не видела никаких новых договоров на поставки. Станислав Алексеевич должен был вернуться и всё объяснить. Подошло время выдавать зарплату. Рабочие волнуются.
Маргарита листала бумаги, строчки и цифры прыгали перед глазами.
«Наверное, поднялось давление», – подумала Рита, а вслух спросила, с трудом скрывая раздражение:
– Почему я ничего не знаю? И что это за бумаги, объясните мне!
– Извините Маргарита Петровна, но вы никогда не интересовались делами на фирме, – пожала плечами женщина. – Смерть шефа произошла так неожиданно. А это документы подтверждают тот факт, что мы выполнили все обязательства перед нашими клиентами. Может, Станислав Алексеевич заключил новые договора, и папка с бумагами может находиться в его портфеле?
Рита на секунду задумалась. Ей нечего было ответить. Вещи мужа ещё находились в полиции. Она посмотрела на часы: ехать в Управление уже не имело смысла – рабочий день закончился. Этот вопрос откладывается на потом, а сегодня необходимо решать другие проблемы.
– У нас есть какая-то выручка из магазина? Прежде важно погасить долги по зарплате и написать приказы о сокращении штата сотрудников, – Маргарита каким-то чутьём поняла, что ситуация гораздо хуже и необходимо принимать быстрые и чёткие решения. – Если наличных не хватит, то забирайте товар из магазина и выдавайте в счёт погашения задолженности по зарплате вместе с трудовыми книжками. Не хватало, чтобы кто-то подал на нас в суд.
– На каком основании объявить сокращение?
– В связи с ликвидацией фирмы.
У бухгалтера глаза полезли на лоб, но она сдержалась, чтобы не засыпать хозяйку вопросами. А Маргарита мгновенно поняла, что без мужа, одна она фирму просто не потянет. Можно было бы сохранить магазин, но откуда брать товар? В голове быстро прокрутились все варианты. Завтра же даст объявления о продаже помещений. Покупатели найдутся – место выгодное и бойкое. Да зачем завтра, надо делать сегодня, потому, что завтра придут другие проблемы. Полицейский сообщил, что можно забирать тело для захоронения. Маргарита посмотрела на Марию Константиновну, которая как будто сжалась и поникла, она поняла, о чём думает бухгалтер- до пенсии полтора года, а на шее квартирная ипотека для дочери, да ещё огромный кредит в банке. Но ничего не поделаешь, надо жить по средствам.
– Мария Константиновна не переживайте, я помогу найти новое место работы, дам прекрасные характеристики и рекомендации. А пока возьмёмся за дело. Вместе с Алевтиной Степановной подготовьте документы о ликвидации фирмы и по всей форме, без нарушений распустите сотрудников. Дайте анонс в средствах массовой информации о продаже помещений.
– И магазина?
– И магазина тоже. Решите, куда пристроить остатки товара.
Бухгалтер еле сдерживала рыдания и дрожащей рукой записывала слова, которые от волнения получались прыгающими и корявыми. В одно мгновение рушилась её спокойная, размеренная жизнь с хорошим окладом и покладистым боссом, который так безвременно покинул этот мир. Она прочистила горло и спросила, не поднимая глаз от блокнота:
– Будут какие-то указания по поводу похорон?
– Да. Сегодня сообщили из полиции, что можно забрать тело, – Маргарита сама еле сдерживала рыдания. Уж слишком много шокирующих новостей за столь короткий срок. Она даже не догадывалась, что это далеко не последние потрясения. – Также дайте объявления о том, что прощание с Новоскворецким будет проходить в траурном зале послезавтра с 10 утра до двух часов дня. Сейчас же найдите приличное место для прощания и ресторан для поминального обеда. Хоронить будем на Смоленском православном кладбище рядом с родителями. Обратитесь в похоронное бюро, пусть оформят документы и сделают всё красиво – ну гроб, венки, цветы, памятник.
Мария Константиновна захлопнула блокнот и тихо вышла из кабинета. Павел, молча, сидел за столом, не участвуя в разговоре. Он видел, что женщина из последних сил держит себя в руках. Вдруг совсем некстати её телефон запиликал незатейливой песенкой «О боже, какой мужчина…» Маргарита, как-то вяло откликнулась:
– Да слушаю, – через минуту отключилась и посмотрела на Синицына. – Сегодняшний день никогда не кончится. Ещё какие-то визитёры.
Вскоре дверь отворилась и в кабинет зашла представительная делегация, состоящая из трёх мужчин, и что больше всего не понравилось Павлу, так это то, что среди них был его коллега- адвокат, с которым приходилось сталкиваться. Вот он и начал представление:
– Добрый день Маргарита Петровна. Мы понимаем, что не совсем вовремя, но бизнес есть бизнес.
– А вы собственно кто? – не поднимаясь со своего места, спросила Рита.
– Мы новые хозяева некогда вашего предприятия, – теперь вперёд вышел крупный импозантный мужчина и протянул чёрную папку.
Рита листала несколько секунд, потом ошарашено посмотрела на Синицына и отдала папку с таким видом, как будто держала холодную, мокрую жабу:
– Я не понимаю. Что это?
Павел Валентинович пролистал бумаги и удручённо потёр подбородок. Где-то глубоко в своём сознании адвокат заподозрил, что некто закрутил сюжет в тугой узел, и дела обстоят гораздо хуже. Вероятно, всё новые обстоятельства будут открываться, как кочан капусты – один лист за другим. Он пролистал папку и твёрдо посмотрел на Новоскворецкую.
– Необходимо сообщить бухгалтеру, чтобы она не размещала анонс о продаже фирмы, потому что она уже продана, – Павел повернулся к гостям и кивнул. – Бумаги в порядке.
– Этого не может быть, – почти завизжала Рита, – он не мог продать фирму без моего согласия! Мы совладельцы предприятия! У меня имеются уставные документы!
– Судя по документам, месяц назад ты подписала доверенность. На основании этого, твой муж единоличным решением продал фирму.
Женщина обхватила голову руками:
– Не может быть! Это какой-то бесконечный кошмар, – она вспомнила, как часто, на бегу подписывала бумаги, даже не читая. И самое интересное, что она вспомнила это утро, когда Стас просил её подписать именно доверенность, мотивируя тем, что этот документ необходим на территории Турции для каких-то закупок. А она не вникала, порхала по салонам красоты и вечеринкам. А ещё она была занята очень важным для себя делом, может быть самым важным в жизни!
Павел Валентинович выпросил у новых владельцев ещё несколько дней для того чтобы фирма «МарС» окончательно прекратила своё существование. Собственно он уже не знал, чем может быть полезным Новоскворецкой Маргарите Петровне как адвокат. Похоже, и она опустила руки, да и смысла в сопротивлении никакого не было. Всё произошло по чужой, неведомой воле – она лишилась мужа, фирмы, похоже, и денег тоже. Это она сможет выяснить только завтра, сегодня банки уже закрыты.
«Потом, всё потом», – тоскливо думала Рита – и полиция, и похороны, и банки».
Ей хотелось спрятаться под одеялом, как в детстве с отцовским, шахтовым аккумулятором и при тусклом свете читать «Три мушкетёра» или «Овод», нырнуть с головой в другой мир высоких страстей, идеалов, возвышенной любви. Она поднялась, взяла сумочку и автоматически поправила причёску.
– Большое спасибо Павел Валентинович, – Рита снова перешла на вы, как бы удаляясь от адвоката, в котром уже нет нужды, который так и не смог решить её проблем. – Больше нет смысла в вашей работе. Деньги за эти дни по договору, я переведу вам завтра.
Она вышла из кабинета. Павел немного повременил и двинулся следом. Он был абсолютно уверен, что его помощь Новоскворецкой ещё понадобится, но не стал догонять и убеждать в этом Риту, просто решил находиться неподалёку. В приёмной секретарша сидела одиноко с озадаченным видом, тоже, видно находилась под впечатлением от того, что участь изменилась в считанные минуты. Синицын протянул ей свою визитку со словами:
– Будьте добры, держите меня в курсе происходящего. Можете звонить по любому поводу. Я приложу все усилия, чтобы оказать помощь!
Павел остановился в холле у окна, наблюдая, как Маргарита вышла под хмурое небо. Начался мелкий дождь. Её причёска опала и вытянулась, потекла тушь с ресниц и губы скривились в плаче, красивое лицо превратилось в бледную, искажённую маску. Она шла, наступая в лужи и прижимая сумочку к груди. Дождь набрал силу, от чего струи воды прилепили лёгкое платье к телу. Рита ревела, громко всхлипывая, и размазывая остатки косметики по лицу. Гром и шум дождя заглушали рыдания, но мужчина видел, как вздрагивают плечи, как хрупкая, мокрая фигура, оступаясь на неровных плитках тротуара, плетётся к автомобильной стоянке. Он хотел выскочить прижать к себе, целовать сморщенное горем лицо, и шептать ерунду о любви, о вечности, о счастье. Хотел спрятать её ото всех, посадить в свою душу и не отдавать никому. Синицын сдержал свой порыв:
«Ещё не время», – уговаривал себя и всё же не знал, когда придёт это самое время. Его сердце рвалось к ней. Паша вдруг ясно понял, что быть счастливым это так просто, надо только взять за руку эту важную для него женщину и сказать те самые простые слова, которые все говорят в таких случаях. Вот именно этого он и испугался – Рита может не поверить, примет сентиментальный порыв за жалость, а он хотел любви и всего того, что из этого вытекает. Павел Валентинович взял себя в руки ещё раз произнёс про себя, – ещё не время».
Синицын стоял у окна на втором этаже и уже не опасаясь, курил. Теперь правила внутреннего распорядка не действовали – старые хозяева уже потеряли свою власть, а новые к этой власти ещё не пришли. Сверху он наблюдал, как машина выехала со стоянки. Он затушил сигарету, небрежно стрельнул в окно и не торопясь пошёл по гулкому, пустому коридору к выходу. Уже дома, когда накладывал кошке Фусе корм и рассказывал, как провёл день, вдруг вспомнил, что забыл отдать новые ключи от коттеджа. Павел набрал нужный номер, шли долгие гудки, но Рита не отвечала. Синицын почему-то забеспокоился, сердце заныло, он лихорадочно вспоминал, что знает о подруге Катерине и в натренированной памяти всплыло, что она работает в Доме детского творчества «Весёлый мотылёк», имеет двоих детей и мужа шофёра. В компьютере скоро нашёл номер детского центра. Катерину пригласили быстро, у неё проходила репетиция, и Павел услышал, как она запыхалась.
– Добрый день Катя. Это Павел. Вы извините, что отвлекаю от работы. Я просто не могу дозвониться до Маргариты, – от волнения он снова перешёл на вы. Паша услышал, как та почти истерично защебетала, и поспешил успокоить подругу. – Вы не волнуйтесь, всё в порядке. Просто я забыл отдать новые ключи от дома, а телефон не отвечает. Я найду её. Ещё раз извините.
Он кинулся в прихожую, скинул тапки, прыгнул в туфли и уже взялся за ручку двери, как вспомнил симпатичного парня, который приходил утром. Паша представил, что Рита сейчас с ним и замешкался возле открытой двери в нерешительности, потом отбросил нехорошие мысли, закрыл дверь и вызвал лифт. Уже находясь за рулём в плотном потоке автомобилей, он соображал, куда ехать. В таком состоянии она не поедет в публичное место, чтобы залить горе, по ресторанам и барам искать не имеет смысла, самое лучшее убежище это дом. Странно, что Рита до сих пор не позвонила. Из-за дождя темнота наступила быстро. Дежурный охранник снова отказался запустить его автомобиль на территорию посёлка, а у Павла не было времени спорить с ним. Он хлопнул дверью, не оборачиваясь, пискнул сигнализацией и размашисто зашагал к дому Риты. Автомобиль с потушенными фарами стоял у крыльца, ни в одном окне дома не мелькнуло даже намёка на свет.
– Маргарита, ты здесь? – крикнул Паша и прислушался к тишине. – Рита!
Он укорил себя за то, что не прихватил с собой фонарик. Вокруг дома, засаженного кустами сирени, душистых петуний и флоксов царила темнота. Павел, неслышно ступая, осмотрел машину и решил обойти коттедж. Он осторожно двинулся вдоль стены. Вдруг споткнулся обо что-то и, ругнувшись матом, завалился в кусты, обдирая руки и лицо. Павел подтянул под себя колени и руками нащупал что-то тёплое и упругое. Интуиция сразу подсказала, что это Маргарита. Скорее всего, нос уловил запах её духов. Такой страх он не испытывал никогда! В мыслях пролетели картины истерзанной плоти. Кое-как Паша утихомирил панику, которая подступила к горлу. Ползая по влажной траве, он трясущимися руками ощупывал каждый сантиметр тела женщины и почему-то шёпотом причитал, приговаривал, просил, умолял. Рита лежала лицом вниз. Синицын осторожно перевернул тело и неистово прижался губами к холодной и влажной щеке. В какой-то момент показалось, что сердце разорвётся в груди от безысходности. Он несколько секунд и целую вечность, стоял на коленях в нелепой позе, обняв голову женщины, которую так давно ждал. И вдруг она застонала. Павел подскочил, нащупывая ключи от коттеджа в кармане брюк. В два прыжка, не разбирая дороги, Синицын вскочил на крыльцо. Трясущимися руками открыл дверь, вихрем пролетел по первому этажу, на ходу включая все электричество, которое попадалось по пути, потом вернулся к Рите и уже при свете из окон осмотрел и ощупал тело. Переломов не обнаружил, позвоночник оказался в порядке, и только на затылке вздулась приличная шишка. Он поднял женщину на руки, занёс в дом и вызвал скорую помощь.
– В полицию будете сообщать? – равнодушно спросила пожилая, уставшая доктор.
Рита замахала руками. Несмотря на обезболивающие лекарства, лишнее движение головой причиняло страдание:
– Нет. Ничего же не пропало.
– И правильно, – подтвердила врач. – Всё равно никого искать не будут, – она протянула бумагу. – Подпишите, что отказываетесь от госпитализации, и мы поехали. Сегодня вызовы один за другим. Мой вам совет: если будет болеть или кружиться голова, обратитесь к врачу по месту жительства. А сейчас лучшее лекарство это сон. Хорошо, конечно, чтобы за вами понаблюдали в клинике.
– Спасибо, – несмотря на трагичность ситуации, Синицыну хотелось смеяться. С перевязанной головой Рита напомнила ему Шарикова после операции из фильма «Собачье сердце». А на самом деле этот смех был вызван пережитым стрессом, он испугался, что случилось непоправимое, а она сидит с мутными глазами живая, хоть и не совсем здоровая. Он незаметно сунул в карман доктору мятую тысячную купюру, запер дверь и вернулся в гостиную. – Ты сможешь идти или я отнесу тебя в спальню?
– Смогу, – она поднялась. – Ты останешься со мной?
– Конечно! – Паше хотелось сказать, что я никуда больше не уйду от тебя, если только ты этого не захочешь, но сдержался. Не самое лучшее время для сентиментальных разговоров.
И пока Рита не уснула, он выяснил, что же всё-таки произошло. Как он и предполагал, кто-то караулил у дома. Она вышла из машины, сразу отключилась, получив по голове чем-то тяжёлым. Доктор сообщила, когда обрабатывала рану, что удар был нанесён кирпичом, потому что в ране застряли частички рыжей пыли. Удар оказался довольно сильным, от тяжёлых последствий спасло то, что кости крепкие и помощь вовремя подоспела! Позже Паша вышел к той клумбе и выстроил остальные детали. Рите нанесли увечье, потом тело оттащили к стене дома, в темноту, чтобы быстро никто не обнаружил, обыскали сумочку в поисках ключа. И ключи нашлись, только старые и, как не старался преступник открыть дверь, ничего не получилось.
«Похоже, моё появление спугнуло преступника, – размышлял Паша, собирая в сумочку телефон, косметичку, помаду. – Вероятно один и тот же человек, пытается проникнуть в дом. Что-то надо ему здесь. Но что? Знает ли Рита, что ценного храниться в доме?»
Паша обошёл дом, запер двери, опустил жалюзи, задёрнул тяжёлые портьеры. Его отражение мелькнуло в зеркале. Синицын остановился и покачал головой – надо же так загваздаться. Он сбросил с себя выпачканные в глине светлые брюки и рубашку, зашёл в ванную и замочил прямо в раковине, обильно залив шампунем, потом несколько минут шоркал с остервенением и развешал для сушки на крючках для полотенец. Слоняться по дому в трусах в поисках стиральной машины не хотелось, он слишком устал.
Глава 6
Шапошников выехал с дачи в шесть утра, чтобы попасть на службу без опоздания. Знал, если расслабится возле жены и маленького сына, проникнется негой и разбудит тайные чувства от прикосновений к спящей Нине, то обязательно позже попадёт в пробки. Поэтому тихо встал, оделся, укрыл разметавшегося во сне малыша и на цыпочках прокрался на кухню. Серёга сделал себе большую кружку растворимого кофе и уселся на открытой веранде. Стояла утренняя прохлада, а тишину нарушали лишь жители соснового леса, который располагался за забором дачи. С каждым глотком обжигающего напитка, ленивые мысли поднимались, потягивались и начинали энергичную беготню. И когда в голове прояснилось, он оставил недопитый кофе на столе и сел за руль. В кабинет Шапошников вошёл самый первый, вскоре подтянулись его товарищи. Рабочий день по традиции начинался с перекура. За это время обменивались новостями о политике, детях, жёнах и лишь Петрищева интересовали лишь политика и футбол. Он являлся убеждённым холостяком, поэтому всё больше помалкивал, когда разговоры коснулись вопросов воспитания мальчиков, а конкретно – стоит ли пороть пацана или достаточно задушевных мужских внушений. Петрищев бесцеремонно перебил озабоченных отцов и начал повествование о житие покойного Станислава Алексеевича Новоскворецкого.
– Начну издалека: наш покойник коренной петербуржец. Родился поздним и единственным ребёнком в семье можно сказать богемной. Мать в прошлом известная поэтесса, отец дирижёр оркестра Областной филармонии. Квартира, хоть и двушка, зато старой постройки в центре города, с высокими потолками, прихожей, огромной кухней и двумя комнатами, – Петрищев остановил речевой поток и поднял палец, акцентируя внимание. – Прошу заметить, что цена на такое жильё, невзирая на время, всегда была очень высокой. Так вот, мальчик ничем не отличался от своих сверстников, играл в футбол и прогуливал уроки. Только родители хотели сына под стать себе – возвышенного и неземного, они пытались пробудить в нём всяческие таланты, то отдавали отпрыска в художественную школу, то записывали в драматический кружок, то покупали скрипку, то притаскивали в квартиру даже не пианино- фортепиано! И как-то, попытались пристроить в балетную школу! Мамаша таскала мальчика по выставкам, галереям и вернисажам, папаша по театрам и концертам. И надо отдать должное родителям, их усилия дали всходы – мальчик научился прекрасно разбираться в искусстве, настолько прекрасно, что из-за этого и чуть не попал за решётку. Но об этом позднее. Он кое-как окончил школу и, благодаря родительским связям, парня устроили в престижный, гуманитарный вуз, но тянул он учёную лямку спустя рукава и через три года мытарств, его отчислили. От Армии отмазали мама с папой без труда, напридумывали кучу хронических заболеваний вроде плоскостопия, почечной недостаточности и сердечной аневризмы. В общем, парень остался не у дел. Ни к какой работе у него душа не лежала. Он ещё несколько лет прожил в квартире родителей, а потом ушёл на съёмное жильё. И уже никто не мог спросить с него, почему утром здоровый лоб не уходит на службу, и на какие деньги живёт. Справедливости ради надо сказать, что денег у стариков Станислав не брал. Как гром среди ясного неба для пожилых родителей случился тот факт, что их мальчика задержала милиция по подозрению в скупке и продаже краденого антиквариата. И снова поднапряглись старики. Новоскворецкий прошёл по уголовному делу только свидетелем. Но это последний раз, предупредили предки! Если наследник не женится, не остепенится и не найдёт работу, то ничего не получит! Наследство уйдёт по детдомам, в клиники, на благотворительность, да к чёрту на рога, но шалопай, и потенциальный преступник ничего не получит! Времени у него за всё про всё только месяц. Как раз в этот период Станислав без серьёзного умысла ухаживал за красивой официанткой Маргаритой. Вот она то и оказалась в нужное время в нужном месте. Одно условие мужчина выполнил- женился, а вот со вторым получилась проблема. Новоскворецкому нравилось всё – спать, есть, ходить по ресторанам, развлекаться, а вот работать он не любил. Трудиться в нормальном понимании слова – прийти на службу в восемь утра, вернуться домой в пять и так всю неделю, месяц и всю жизнь, да никогда! Он считал себя натурой возвышенной и аристократичной. То есть не царское это дело горбушку на государство и на хозяина ломать! А вот жена торговала на базаре тряпками и бегала с разносом. Но родители настаивали на своих условиях – или работаешь, или гуляй вальсом. Тогда ему пришла в голову идея, совсем не гениальная, потому, что в то время «Перестройки» пятьдесят процентов страны этим занималось, а то есть: где-то, что-то покупалось и продавалось по другой, завышенной цене. Станислав Алексеевич ко всему относился с фантазией. Он каким-то образом убедил родителей занять им денег на развитие бизнеса и отправил жену в Турцию за товаром. Как не странно, дело пошло прытко. Маргарита притаскивала из Турции тугие тюки, а Новоскворецкий развозил товар по базарным точкам и магазинам. Отдавал под реализацию, забирал выручку от предыдущего товара и так до бесконечности. Конечно, не такую судьбу желали родители для единственного чада. В семье поэтессы и дирижёра сын барыга! Ужас! Но что делать? Если друзья и знакомые еле сводили концы с концами, то их семья благоденствовала. В магазинах стояли пустые прилавки, а они на завтрак по-барски ели охотничьи колбаски и йогурт с мюсли (да таких диковинных слов и не знал никто в той России). А уже к закату своей жизни старая мадам Новоскворецкая получила в подарок светлое норковое манто, от вида которого, интеллигентные подруги приходили в неописуемую, тайную зависть. Тогда никто не знал, что вот из таких торгашей вырастает совершенно новое поколение бизнесменов, о котором в то время слыхом не слыхивали. Самое удивительное, что эта работа заинтересовала и увлекала Стаса Новоскворецкого. Он был сам себе начальник, сам себе директор, сам себе ревизор. По деловому виду сына, по достатку в доме, по услужливой снохе, старики сделали вывод, что теперь отпрыск заслуживает всего того, что они нажили своим трудом, и что передавалось из поколения в поколение. У нотариуса написали завещание и тихо, один за другим скончались. Одно перед смертью тревожило их душу, что внуков не увидели, но надеялись, что без наследников не останутся. Справедливости ради надо заметить, что к снохе они относились не с большой любовью, понимали, что сами вынудили сына поторопиться с женитьбой. Не о такой снохе они мечтали, не о девушке из далёкой и глухой Сибири, без аристократических корней. И перед кончиной не напутствовали хранить и беречь семью, если не случится потомства. Вскоре государство твёрдо решило упорядочить отношения с бизнесом, и Новоскворецкий зарегистрировал Общество с ограниченной ответственностью «Торговый дом МарС», взял в долгосрочную аренду старую продуктовую базу и административный корпус. Привёл всё в порядок, на втором этаже здания устроил кабинеты, а на первом открыл розничный магазин. Крупную оптовую торговлю взял на себя муж, а штучным розничным товаром занялась Маргарита.
От долгого рассказа у Петрищева пересохло во рту. Рафик скоро сообразил и разлил каждому по кружке кофе. В кабинете они заседали трое и в складчину покупали чай, кофе и печенье. На дорогой автомат по варке натурального кофе не раскошелились, но растворимый приобретали не «пыль бразильских дорог», а французский «Карт нуар», печенье «Курабье» и чай «Липтон». Мужчины ненадолго притихли, с удовольствием распивая крепкий, ароматный напиток. А Шапошников поторопил коллегу:
– Рассказывай дальше, дел сегодня не впроворот, надо решить, в каком направлении дальше двигаться.
Петрищев продолжил с удовольствием, ему всегда были интересны чужие судьбы и то, почему случилось так, как случилось:
– Семейная жизнь для всех являлась закрытой темой. Друзья говорят, что эта пара свои личные отношения на общественные обсуждения не выносила. Не устраивала скандалов на публике, перед газетчиками, не делила бизнес, не устраивала сцен ревности, в общем, повода для сплетен не давала. Однако острые языки всегда найдут причину для болтовни. Маргариту частенько видели в обществе фитнес тренера по имени Дэн из центра «Атлантида», но это сейчас модно и даже принято в кругах богатых бездельниц. Почему у них не случилось детей, никто толком не знает. Пара ни с кем эту проблему не обсуждала. Может только с докторами, но я об этом пока не знаю, но когда я осматривал кабинет, в ежедневнике нашёл запись. У Новоскворецкого была запланирована встреча с доктором Рассказовым как раз на следующий день после того, как он скончался. Вот его телефон и список бизнес партнёров как турецких, так российских, – полицейский потряс от руки исписанными листками и продолжил. – Станислав Новоскворецкий по стране не катался, договора заключали здесь в Питере. Например, из Сибири прилетали угольщики, или представители деревообрабатывающего комбината, он заключал с ними сделку под себя, зная например какой объём в данный момент необходим туркам этого сырья. Напрямую, он, конечно, никого не сводил, в кармане имел приличный процент от сделки. И по Турции он не мотался. Заранее созванивался с поставщиками, предупреждал о своём визите, останавливался в каком-нибудь отеле, там и встречался, подписывал договора на поставку. Через какое-то время приходил товар, на склады, а оттуда продукция разъезжалась по стране. Всё легально, без тёмной бухгалтерии. Бухгалтер на всё про всё одна, но управлялась чётко. Хозяин никому не доверял, сделки заключал сам. Транспортом фирма не располагала – поставщики доставляли, а для покупателей только самовывоз. И получалось, что фирма являлась ничем иным, как перевалочной базой, а штат грузчиков только разгружал и загружал товар. Конечно, приходилось решать проблемы в случае задержки с железной дорогой или с авиаперевозками, но Новоскворецкий, как-то лихо управлялся. Он умел договориться.
– Так чем они торговали? – спросил Шапошников.
– Легче сказать, чем они не торговали – это мочёными огурцами и бочковой капустой, – съязвил Петрищев. – В Турцию, как правило, везли сырьё в виде леса, угля. В Петербург чего только не поставляли: текстиль, косметику, овощи, фрукты, обувь, морепродукты, оливковое масло, бытовую технику. Новоскворецкий держал нос по ветру, чуял, на что пойдёт спрос. И вот что интересно – я сегодня прошёлся по складским помещениям и выяснил, что они реализуют последний товар. Осталась картошка, кое-какие фрукты, домашний текстиль, мелочи бытовой техники турецкой фирмы «Веко» – несколько кондиционеров, кофемашины и мясорубки. А на задах складов рабочие развешивают по мешкам уголь.
– Как это? – не понял Рафик. Он считал, что уголь можно грузить только Камазами.
– В южных районах Турции зимой достаточно зябко от моря, хотя температура не опускается ниже одного градуса, а отопление в домах они не проводят, греются от кондиционеров или каминов и буржуек. Так вот в особенно холодные месяцы – январь и февраль большим спросом пользуется сибирский уголь, фасованный в пластиковые мешки по двадцать пять килограмм. Я выяснял, что фасуют комюр, то есть уголь по-турецки, как правило, уже в Турции, но в этот раз почему-то Новоскворецкий затеял это дело на своём складе. По документам получатель товара находится в Анталии. Сейчас всё ложится на плечи вдовы, – Петрищев набрал воздух. – И вот вам самое главное: я поговорил с бухгалтером фирмы «МарС» и выяснил, что денег нет, товара нет и что будет дальше никто, кроме хозяина не знает.
– И как давно это происходит? – всполошился Шапошников.
– Последее время потребители забирают продукцию, а новых поступлений нет. Бухгалтер не владеет полной информацией, у неё нет доступа к банковским счетам. Она ведёт дела только по складам и магазину. Истинное положение дел знал только хозяин. Необходим официальный запрос в банк, добровольно они ничего не расскажут, хранят тайны вкладчиков.
– А что в документах, которые лежали в портфеле? Считалось, что бизнесмен, находясь в Турции, заключает новые договора.
– Я просмотрел бумаги. Они составлены на турецком языке. На русском только фамилия, инициалы и подпись Новоскворецкого. Я нашёл переводчика, позднее узнаю результат.
– А что жена? Она в курсе происходящего? А может они с мужем это всё затеяли? – Шапошников уже не мог остановиться. – Ой, я дурак, с каким мужем! Так это она с любовником грохнула своего благоверного, чтобы деньгами не делиться! Вот вдову-то и надо как следует прощупать. Но пока соберём больше информации. Пусть похоронами занимается, своим магазином. Никуда от нас не денется.
– Может быть и вдова, – засомневался Петрищев. – Только я успел проверить, дама безвылазно находится в Питере, как минимум шесть месяцев. И этот качок, с которым приписывают роман Новоскворецкой тоже. Хотя, для этого дела можно найти и кого-то другого. Может, это они мужику бутылочку виски вместе с депрессантами здесь подсунули.
– Вот это исключено, – включился Рафик. – Начнём сначала: я проверил Дьюти фри в Пулково, там мне сообщили, что это не их алкоголь. Объясню – для каждой страны идёт товар с сопроводительными документами на их языке. И в каждой стране мира свой, отличный ассортимент, например в Индии не будут торговать такими сувенирами, как матрёшка, а вот хамон можно приобрести в зоне свободной торговли только в аэропортах Мадрида или Барселоны, в общем, в Испании, соответственно бутылку «Горилки» можно купить только в Украине. И по маркировке на товаре можно установить, где и когда произведено то или иное изделие. Алкоголь не исключение. Так вот – в Дьюти фри пулковского аэропорта есть точно такие же бутылочки из Шотландии, но по штрих коду администрация определила, что этот товар не их. Я, на всякий случай, попросил администрацию сделать запрос на торговую сеть аэропорта Ататюрк в Стамбуле. Те быстро ответили, что это из их ассортимента, но они не могут по штрих коду определить, кому отпустили товар. А когда я попросил проверить господина Новоскворецкого и назвал дату прилёта в Стамбул, то ответ пришёл утвердительный.
– Что получается, Новоскворецкий приобрёл алкоголь, когда прилетел из Пулкова в аэропорт Ататюрк. А что там при выходе тоже есть Дьюти фри? Насколько я знаю, такие магазины обслуживают пассажиров только перед вылетом, – удивился Шапошников.
– Да, не во всех городах и странах возможно такое, только в некоторых. В турецких городах Стамбул, Анталия, Измир не имеет значение – улетаешь ты или прилетел, а пока находишься в зоне терминала «Интернешинел», показывай паспорт, билет и приобретай, что хочешь. Но тяжёлого алкоголя тебе продадут не более одного литра на нос. Так вот нашему бизнесмену на кассе пробили две упаковки шоколада «Тоблероне», мягкая, детская игрушка, женская, туалетная, парфюмированная вода «Хлоя», литровая бутылка виски «Балантайнс» и двухсот граммовая бутылочка аналогичного напитка.
– Странный набор для мужика, который едет по вопросам бизнеса, – оглядел товарищей Петрищев. – Ищите женщину? А может и с ребёнком?
– Так, подведём итоги: бутылочку виски Новоскворецкий привёз с собой в отель, а выпил только на обратном пути уже с дозой антидепрессантов. Он пробыл в Стамбуле четыре дня. С кем встречался, что делал, мы не знаем. Понятно, что где-то в Турции маячит женщина, потому что если бы он хотел купить подарки для жены, то сделал это на обратном пути, – Шапошников даже загрустил. Турки сделали всё, что смогли по горячим следам: определили причину смерти, нашли в огромном городе отель, где останавливался Новоскворецкий, и благополучно передали тело правоохранительным органам России. А на большее можно не рассчитывать. У них самих дел по горло. Выпрашиваться в командировку дело хлопотное и времени займёт много. С таким начальником можно надеяться только на поездку в зону строгого режима куда-нибудь в Сибирь. Да и кто поедет? Ни турецкий, ни английский никто не знает, город с ума сойти, какой огромный! – И тут Серёгу осенила одна мысль, хоть на первый взгляд и безнадёжная. – Рафик, а наши туристы ещё здесь? Я надеюсь, без спроса они не покинут город?
– Здесь, конечно. Иначе бы предупредили об изменении в своих планах, – Рафик посмотрел на часы. – Время одиннадцать. Я могу позвонить и пригласить.
– Нет. Лучше встреться там, где им будет удобнее. Ты Рафик татарин, он турок, оба вы одной веры мусульманской и очень быстро договоритесь! – Шапошников заёрзал на стуле. – Этот же турок служит в полиции. Скажи, что пара свободна в своих передвижениях и может возвращаться на родину. А мы, его коллеги, попросим о небольшом одолжении – пусть пройдёт по пути Новоскворецкого. Поговорит с горничными в отеле, поспрашивать официантов в ресторанах, торгашей на улицах. Они должны хоть что-то вспомнить. Покойный был блондином, по любому на фоне турков выделялся. Дай ему фотографии Новоскворецкого, всю информацию, которая у нас имеется, в рамках необходимого, конечно, – полицейский потёр подбородок. – Как думаешь, согласиться?
– Не знаю, – честно ответил Рафик. – Но поговорить можно. Кстати на турецком языке слово уголь «комюр» почти также, как на татарском «кумер». Мы не только верим в одного бога и читаем одну книгу Коран, наши языки очень похожи, потому что берут начало от арабского, – он поднялся. – Как только появятся новости, сразу дам знать.
– Ну а мы с тобой, – Серёга повернулся к Петрищеву, – поехали в квартиру Вельямнова. Эти два дела связаны, надо понять в каком месте.
– Не думал, что корреспонденты весьма скромного и не первостепенного канала зарабатывают такие деньги, чтобы позволить себе элитную квартиру, в уютном районе почти в центре города, – пробормотал Шапошников, открывая ключами дверь.
Они прошли по квартире, и Петрищев подхватил мысль коллеги:
– Да, не хило и внутри обставился. Дорогой ремонт, техника – последний писк. Не удивлюсь если и автомобиль последней модели.
Просторная квартира состояла только из двух комнат, но хитро и ловко, мебелью и ширмами разбита на уютные и комфортные зоны. Отдельно за дверями, находились спальня и кухня. По всему было видно, что хозяин живёт один и не так давно. Ещё стоял запах новой мебели, паркетного лака и кожи. Внутри царил беспорядок, по всему было видно, что что-то искали. Мужчины разбились, натянули перчатки и принялись за работу. Вскоре, в кухонных шкафах Сергей Николаевич обнаружил первую находку. Это были свёрнутые в тугой рулон доллары. Шапошников вышел из кухни, показывая пачку:
– Смотри, спрятал в банке с рисом. Совсем фантазии нет. Всё, как в голливудских фильмах, даже купюры сложил на американский манер. Если здесь что-то искали, то уж точно не деньги. По всей видимости, нашли, что хотели.
– Скорее всего, это ноутбук. Видишь, – указал рукой Петрищев, – стола для компьютера нет, значит, журналист имел только ноутбук, вон провода торчат. Видно его и забрали, – Он прошёл, внимательно осмотрел полки. – Похоже, и диски унесли, коробки все пустые.
Шапошников перешёл в спальню и громко комментировал то, что видел:
– Вельяминов особо за порядком не следил. Грязные носки валяются, полотенца. А женщин он сюда приводил. Пока не ясно одну или были разные. Пока вижу на подушке волосы блондинки. А вот и ещё кое-что, – кряхтел полицейский.
Он вышел, держа в руках пыльную фотографию.
– Под кроватью нашёл. Похоже, Захар Вельяминов в спешке спрятал и забыл.
Они уткнулись в снимок.
– И что ты видишь здесь занятного? – скептически спросил Петрищев.
– Пока ничего. Но зачем это прятать?
– Почему ты решил, что из этого делали тайну? Может просто фотка случайно упала.
– Ага, и закатилась. Ты видишь, деревянная планка плотно закрывает пространство между кроватью и полом. Случайно туда ничего не закатится, даже фантик из-под конфет. Чтобы что-то спрятать, надо матрас поднять, – Шапошников плюхнулся в кресло.– Давай будем исходить из того, что убийца и вор один и тот же человек. Сначала он приходит в студию, убивает корреспондента, забирает ключи от этой квартиры, электронные мозги и диски из кабинета, потом приезжает сюда и быстренько делает то же самое. По чистой случайности пришелец не находит этот снимок.
Петрищев уселся в кресло напротив и забрал из рук товарища фото:
– Мы предполагаем, что убили Вельяминова из-за съёмки в ресторане? А здесь вообще что-то непонятное.
На фотографии и, правда, ничего интересного не наблюдалось. Камера запечатлела с верхнего ракурса небольшую комнату, похожую на номер в дорогом отеле. Большая кровать, тумбочка, круглый обеденный стол с двумя стульями. Тяжёлые, тёмные шторы слегка раздвинуты и за окном виднелась яркая, неоновая реклама из короткого слова «Свет».
– Ты знаешь, где это? – Шапошников достал из кармана сигареты. Хотелось смачно закурить, но он сдержался и затолкал пачку обратно в карман.
– Кажется, догадываюсь. Я могу съездить на место, – Петрищев поднялся. Настроен он был скептически.
«Если по каждой ерунде будем распыляться, то до сути никогда не доберёмся», – мысленно ворчал полицейский, а вслух спросил. – А что с квартирой?
– Ничего. Сейчас найдём понятых и оформим находки. А недвижимость заберут родственники. Родителям сообщили, они скоро приедут. Да, и ещё, мне нужны распечатки телефонных переговоров Вельяминова.
Мужчины понимали, что в спешке и ещё потому, что не надеялись обнаружить хоть что-то полезное для следствия, нарушили правила проведения обыска. Придётся исправлять ошибки и приглашать понятых.
Когда все процессуальные нормы были соблюдены, товарищи решили разделиться. Шапошников отправился на студию «Питер ТВ», а Петрищев на ту улицу, где находится магазин «Свет».
Последние дни Наташа и Эрин ругались по любому поводу. Ему уже обрыдла русская еда, перекусы на ходу, отель и каждодневная беготня по музеям. Надоело выражать щенячий восторг, впадать в экстаз и пускать слюну умиления, стоя возле какой-нибудь архи знаменитой картины. Он считал, что насыщение прекрасным происходит в первые три дня, а потом мозг отказывается воспринимать что-то возвышенное, а желает старый, голливудский фильм по телевизору, бутылку пива и удобный диван. Он, как мог, сдерживал себя, но это не всегда получалось. А Наташа была неутомима, хоть в душе и понимала мужа. Она упрямо решила довести до конца те планы, которые замыслила ещё в Турции. На каждый новый день имелось своё расписание, и когда Эрин начинал ворчать, жена в ответ укоряла:
– Ты, как и все турки не подвержен синдрому Стендаля. В обморок не грохнешься от изобилия чувств и не заплачешь возле шедевра. Это я знала, когда выходила за тебя замуж. Но ты можешь, хотя бы потерпеть! Скоро поедем в Тамбов к родителям, там тебе будет пиво и не только.
– Ради чего терпеть? В голове всё перемешалось, и твоя культурная программа уже в печёнках сидит, – ему ещё хотелось добавить – и твои родители тоже, но он благоразумно промолчал, потому что знал, лучше жену не драконить нелестными высказываниями о родителях, иначе ругань не закончится никогда. И всё-таки не мог оставить последнее слово за женщиной. – Ну конечно, мы турки толстокожие, как бегемоты, а вы, русские чувствительные и возвышенные. Видел я, как под Тамбовом в деревне, мужики литрами самогон сорокаградусный, как воду в горло заливают.
– Ой, да вы, свою ракию не меньше нашего хлещете, только что русские самогон водой запивают, а вы ракию с водой разводите. Хрен редьки не слаще!
Эти дебаты могли длиться долго, ни к чему толковому не приводили, оставался только осадок раздражения и неудовольствия друг другом. И как, кстати, оказалось появление полицейского Рафика, который самым задушевным образом передал просьбу Шапошникова посодействовать в расследовании дела. Компания расположилась за столиком в уличном кафе. Когда покончили с обедом, юркий официант принёс пирожные и чай для дамы и холодного пива для мужчин. Эрин, пряча радость под маской заботливого мужа, взяв за руку жену и заглядывая в глаза, с чувством признёс:
– Послушай дорогая, лучше, если ты поедешь в Тамбов одна. Я же займусь расследованием в Турции. Ты сообщишь мне, когда прилетишь в Стамбул, и мы вместе отправимся в Анталию. Ты же видишь, насколько серьёзная и ответственная просьба.
Все трое остались довольны друг другом. Рафик мысленно потирал руки от того, что турок легко согласился сделать то, о чём его просили русские коллеги. Наташа с облегчением подумала, что повидается с родителями и отдохнёт от постной, вечно недовольной физиономии Эрина. Она считала, что муж с женой иногда должны ненадолго расставаться, от этого их отношения только укрепятся. И потом, мать то помалкивала, а вот отец часто высказывался по поводу зятя, что, мол, ни украсть, ни покараулить, ни выпить, ни закусить. Одно слово «турок». Сидит без эмоций, как «чурка с глазами» в то время, когда стол со смеху катается над частушками, да побасками.
«Обана, чугуночка,
Болит у милки правый глаз,
Я по-русски не красива,
По-турецки в самый раз!»
Пел отец, специально меняя «по-татарски» на «по-турецки», чтобы подзадорить дочь.
«Когда дождик моросил,
Я у милки попросил,
Когда дождик перестал,
Она давала, я не стал».
А Эрин искренне недоумевал, почему все хохочут от этой незатейливой, визгливой песенки и кто у кого, что просил?
«Мне мой милый подарил
Золотые часики,
Вот за эти часики
Живу я на матрасике!»
Поначалу тесть вытирал из глаз брызнувшие от смеха слёзы и пытался объяснить суть матрасиков и часиков, а потом махнул рукой от того, что турок оказался безнадёжным и непроходимым в смысле юмора. Он вообще никогда не слышал, чтобы зятёк искренне, громко, до слёз над чем-то смеялся, никогда не замечал слёзы от грусти и печали. Наверное, у турков не принято, открыто и ярко выражать свои чувства. Но родители уважали выбор дочери и дальше семейных стен, разговоры не выходили. Для всех родственников, соседей и друзей, когда приезжал зять, то появлялся знатный гость и лучший друг, только отец про себя добавлял: «лучший» – после Гитлера!
Но Наташа не собиралась так быстро сворачивать свои планы. Отель они оплатили ещё на три дня вперёд, поэтому женщина намеревалась вовсю насладиться городом, а уж потом, на пару дней к родителям. Она сообщила об этом мужу, а тот был, как тот Вася – на всё согласен.
А Эрин мысленно благодарил русских, что так ловко всё разрешилось. Он с удовольствием займётся интересным делом. Окунётся в привычную, национальную атмосферу. Он любил Стамбул с тех самых пор, когда учился в Полицейской Академии. Ему нравились узкие улочки старого города и широкие проспекты новых кварталов. В этом городе непостижимым образом соединились две культуры европейская – благообразная, деловая, и азиатская – с бесконечными торговыми рядами, кальянами, ароматами кофе и корицы. У него сохранились телефоны и адреса друзей, с которыми он, благодаря случаю, и встретиться.
Глава 7
Шапошников дожевал пирожок, стоя у дверей телекомпании, вытер промасленной салфеткой рот с пальцами и выбросил смятый комок в урну, заваленную окурками. «Боятся пожарников, – подумал с усмешкой полицейский. Он помнил время, когда почти во всех организациях курили прямо в кабинетах, уткнувшись в форточку. Они-то в отсутствии посторонних, так и продолжают дымить в кабинете, несмотря на строгий запрет. – Правильно остерегаются, пожарники штрафами обкладывают по самую макушку за курение в неположенном месте».
В небольшом холле располагалась пустая будка охранника. Страж порядка, видно, особой дисциплиной не отличался, и Серёга засунул назад в карман корочки, которые приготовился предъявить. Оглядевшись, полицейский прошёл по длинному коридору к тем самым запасным дверям, за которыми вероятно и скрылся убийца. Навстречу попадались люди, кто-то выходил из дверей, кто-то говорил по телефону, кто-то торопился с бумагами в соседний кабинет. Странно, но на него, человека постороннего, совершенно никто не обращал внимание.
«В этой колготе можно грохнуть кого угодно, никто, ничего не заметит, – размышлял полицейский и вертел головой, читая таблички на дверях. – Какая разница с кого начинать, коллектив, по всей видимости, небольшой, все друг друга знают. Каждый скажет по слову и получится картинка. А вот директора компании я оставлю на десерт».
Серёга угадал – характеристика получилась, куда с добром. Коллеги Вельяминова оказались людьми эмоциональными и впечатлительными, собственно, как и все творческие люди. И если при жизни они не высказывали прямолинейного, личного отношения, то после смерти можно было сказать всё начистоту. И их не волновало утверждение, что про покойника или хорошо, или ничего. После убийства прошло уже три дня, всех уже допросили под протокол и страсти утихли. Вот тут, в непринуждённой обстановке выяснилось много интересных подробностей. Оказалось, что товарищи по работе не особенно жаловали Захара. То есть каждый занимался своим делом – кто рассказывал про новую стройку, кто о хищениях в госструктурах, кто про детские дома и сиротские приюты, кто-то снимал рекламу, кто-то кропал острые социальные расследования, а Вельяминов крутился в среде легкомысленной и даже развратной. Снимал репортажи из ночных клубов, ресторанов, банкетов, собирал сплетни, подглядывал, как ведут себя пьяные звёзды, что одевают и с кем спят. Называлось это всё «Звёздная пыль». И вот эту пыль, иногда на грани дозволенного, в виде сенсации демонстрировал канал «Питер ТВ». Звёздам зачастую было по барабану, что о них говорят и показывают, лишь бы мелькать на экране. Для шоу бизнеса это являлось рекламой, а каналу такие репортажи поднимали рейтинг. Но не у всех поголовно в этой тусовке в башке находилась мякина вместо мозгов и не всем импонировало такое внимание. Часто Захару доставалось, его били в морду, подавали в суд и даже разбивали дорогую аппаратуру. Но канал, как-то с этим справлялся, и Вельяминова держали и даже дорожили, потому что умел он договориться, открывал двери с самых закрытых вечеринок. А в последнее время журналисту просто фартило! Он сменил хрущёвку на элитное жильё, приезжал на работу на шикарной тачке, а на вопросы коллег, откуда бабло, только улыбался и снисходительно отвечал, что, мол, бабка- миллионерша в Америке крякнула, наследство оставила. Ему не особенно верили, потому что на заре своей телевизионной карьеры на одной гулянке с коллегами сам же и проболтался, что рос с матерью и отчимом, который бил его периодически смертным боем. Парень жаловался, что мать всю жизнь работала на трикотажной фабрике, а из-за нового отца пришлось отчий дом покинуть с полупустым чемоданчиком. Поэтому похвальба про богатых американских родственников вызывала большие сомнения у товарищей. Хотя, кто знает, может, у родного отца что-то такое и было, но о нём никогда Захар не рассказывал. Парень был женат, правда, недолго. Жена его работает здесь недалеко в туристическом агентстве менеджером. Девушка красивая, яркая, но невероятно скандальная. Как на ней мог жениться Вельяминов, никто понятия не имел. Уж чем она его обольстила одному чёрту известно. Окрутить окрутила, но ненадолго. У Захара работа начиналась ближе к вечеру, он ходил по ресторанам, клубам, концертам, возвращался ближе к утру и зачастую навеселе. Жена же закатывала истерики и жуткие сцены ревности с битьём посуды, с угрозами покончить жизнь самоубийством. В общем, Вельяминов избавился от неё кое-как. Хорошо, что у них не случилось детей, иначе эта экзальтированная дама шантажировала журналиста до конца его дней. Шапошников выяснил, что экс-супругу зовут Анжела и работает в туристическом агентстве «Роза ветров» буквально через три дома от студии. И напоследок, полицейский решил поговорить с директором телестудии. Полицейский негромко постучал костяшками пальцев и, не дожидаясь ответа, открыл дверь. За столом сидел высокий, абсолютно седой мужчина средних лет и разговаривал по телефону. Шапошников показал корочки, а мужик часто закивал и жестом указал на стул напротив, не прерывая диалог с невидимым собеседником. Через минуту директор повернулся к полицейскому, выражая услужливую готовность ответить на все вопросы. Беседовали они недолго и не особенно плодотворно.
– Я не хочу лукавить, – директор смотрел на полицейского внимательными глазами поверх висевших на носу очков, – и рассусоливать, какую потерю понесла наша телекомпания. Нет, это конечно, ужасная трагедия, то, что случилось здесь. Да и Вельяминов умудрялся делать очень горячие репортажи, иногда наши рейтинги зашкаливали. Но, скажу вам честно, не в этом я в первую очередь видел политику нашего канала. Остро, злободневно, предельно честно, но не о том, что певица «С» переспала с бизнесменом «К» или показывать всему миру распухшую от пьянки морду некогда знаменитой певицы, да ещё и брать у неё интервью. Иногда было стыдно включать в программу такие сюжеты. Мы живём в красивейшем городе мира, и хочется бороться с несправедливостью, побеждать зло, подниматься к высотам, а не копаться в говне, и не вытаскивать эту вонючую жижу на всеобщее обозрение.
Директор снял и протёр очки.
– Но это лишь моё мнение. Я идеалист. Но наших акционеров интересует в первую очередь прибыль. Поэтому на месте Вельяминова вскоре появится другой персонаж.
– Скажите, у Захара были враги?
– В коллективе его недолюбливали, это правда, но чтобы ненавидеть до такой степени, чтобы убить, это навряд ли.
– Может его профессиональная деятельность кому-то помешала? Ведь из кабинета вынесли процессор, а из дома утащили ноутбук и все диски.
– Я думал над этим. Вы знаете, в штате есть несколько журналистов, которые работают над очень горячими материалами. Например, расследование убийства депутата законодательного собрания, которое произошло на прошлой неделе. Его подозревают в связях с мафией. Или растраты огромных средств, при строительстве стадиона. Вот расследуя такие темы можно нарваться на большие неприятности и даже подвергнуть риску свою жизнь. А что Вельяминов? Перетряхивал чужие трусы перед экраном? Я думаю, что причину надо искать за пределами студии.
– Я бы хотел посмотреть последний репортаж Вельяминова из ресторана «Приют странников».
– Дело в том, что полицейские, которые приехали в тот вечер, когда был убит Захар, изъяли все записи. Кабинет до сих пор стоит опечатанный.
– В изъятых материалах этого сюжета нет.
– Понимаете, у каждого журналиста свой архив, кроме, конечно, самых важных. Вельяминов зачастую сам монтировал материал. И в этот раз, принёс уже готовый, и мы пустили в эфир. Копии никто не хранил, знали, если понадобиться, то в компьютере или на дисках есть сохранённые файлы, – директор снова напялил на нос очки, как бы подтверждая всем своим видом, что разговор окончен. И вдруг спохватился. – Да, а что делать с кабинетом? Туда все боятся заходить. Там даже ночами свет горит, – Шапошников глянул на него удивлённо. – Да, да, – горячо продолжал руководитель канала, – полицейские закончили осмотр места преступления глубокой ночью, и когда уходили, забыли выключить настольную лампу. Вельяминов тоже работал ночами, и коллеги шутят, что его призрак возвращается, чтобы найти своего убийцу. Чушь, конечно, но как-то неприятно. Да и скоро новый журналист придёт, а там столько крови!
– Я сейчас ещё раз всё осмотрю, и вы сможете приготовить кабинет для нового члена коллектива.
– Большое спасибо, – директор поднялся. – Ах, чуть не забыл. А что с машиной?
– С какой машиной?
– Вельяминова. Она так и стоит на служебной стоянке возле редакции. Весь день он провёл в своём кабинете и никуда не отлучался.
– А какая у него машина?
Директор криво усмехнулся:
– Там только одна такая. Захар считал, что должен соответствовать тому контингенту, с которым работает. И авто приобрёл с претензией. Он, видите ли, хотел ездить на машине подобной той, которой обладали Эрик Клэптон и Роберто Росселини. Точно не знаю, где и за какие деньги Захар приобрёл этот далеко не новый Феррари, но то, что машина дорогая, несмотря на возраст, это факт, – директор стушевался. – Вы меня извините за смелые фантазии, но наличие больших возможностей, предполагает наличие крупных денежных сумм. Я никогда не лез в чужие карманы, тем более своих сотрудников, но по долгу службы, я в курсе, кто и сколько получает по ведомости. Зарплата Вельяминова никак не позволяла ему жить с такой роскошью, которую он разрешал себе в последнее время. А наличие больших денег, как ни странно, зачастую сопряжено с криминалом.
– Согласен, – кивнул в ответ полицейский. – А как давно он начал жить на широкую ногу?
– Как-то происходила эта перемена незаметно. Примерно с год мы заметили явные изменения.
– А в чём это проявлялось?
– Как вам сказать. Сначала дорогие часы, потом он перестал обедать в местной забегаловке вместе с коллегами, а ездил в центр в престижный «Славянский базар», навороченный телефон, одежда из дорогих бутиков, а потом и эта машина.
Шапошников достал из барсетки связку ключей, которой открывал квартиру, внимательно посмотрел и понял, что два ключа от замков на двери, а ещё два: один от сейфа, другой от автомобиля. Его коллеги, действительно, закончили поздно ночью, а на следующий день уже передали дело ему. Вот в этой неразберихе никто про автомобиль и не узнал. Полицейский поблагодарил директора и отправился в кабинет, где нашли труп. На столе действительно горела лампа, чёрной дырой сиял открытый, пустой сейф, на полу бурым пятном уже засохла лужа крови. Шапошников внимательно осмотрел кабинет, но ничего интересного не нашёл. Он даже пытался простукивать стены в поисках тайника. Потом ухмыльнулся, укорив, что развивается шпиономания, и тут же сам себя поправил:
«Факт мужик на чём-то зарабатывал, и получалось у него весьма успешно. Он или шпионил для кого-то, или шантажировал, или продавал сведения. А может всё-таки американская родственница деньжат подкинула?»
Вдруг дверь широко распахнулась, и на пороге Шапошников снова увидел высокого директора:
– Вы извините, господин полицейский. Вот появилась мать Вельяминова. Говорит, что приехала в квартиру, а там опечатано. А в какое отделение полиции идти не знает. Пришла сюда. Я ей сказал, что мы поможем с похоронами. Коллектив даже деньги собрал.
Полицейский огляделся. Разговаривать с матерью на месте преступления, это приумножить её страдание. Везти в Управление – время потеряет, да и женщина приехала издалека.
– Вы разрешите поговорить с ней в вашем кабинете? Это не займёт много времени.
– Конечно, конечно, – согласился директор. – Я как раз собирался перекусить здесь недалеко.
– Спасибо человеческое! – Шапошников улыбнулся. Он проникся симпатией к этому большому мужчине.
Перед ним сидела пожилая женщина, положив перед собой на столе натруженные руки. По подсчётам Шапошникова она не должна быть старой, если сыну двадцать девять, то ей немного за пятьдесят. Только выглядела Вельяминова гораздо старше – седые, короткие волосы, смуглое лицо с бороздками морщин, бесцветные, уставшие глаза, ситцевое платье и никаких украшений. Она теребила в руках носовой платок, но не плакала. Полицейский учуял далёкое, алкогольное амбре.
«Видно выпивала с горя вчера, – быстро прокручивал про себя Серёга. – Сегодня рано утром из посёлка Берёзовка, села на проходящий автобус из Нарвы и добралась в Питер. Вот только приехала. Не ела, похоже, ничего, иначе бы запах алкоголя улетучился. А может, перекусила на автостанции и бутылочкой пива здоровье поправила. Лицо и руки смуглые от солнца, под ногтями не полный порядок, значит, огород имеется».
Он прервал свои размышления и вслух спросил:
– Вы приехали одна?
– Да, – просто ответила женщина. – Отчим Захара не захотел, как ни уговаривала. Они не ладили.
– Вам будет тяжело одной. Всё-таки похороны. Вы тело хотите увезти на родину?
– Я и не одна, к бывшей невестке пойду, к Анжеле. Она хоть и с характером, но девочка добрая и Захара любила. Она звонила мне, звала, обещала помочь. А хоронить будем здесь, – женщина полезла в старенькую, облупленную сумочку из кожезаменителя чёрного цвета. – А деньги есть, я себе на похороны собирала. Кто же знал, что вперёд сына придётся хоронить! – Вельяминова не плакала, не всхлипывала, а только слёзы ручьём катились по бороздкам морщин и падали на голубое, ситцевое платье, растекаясь бесформенными пятнами. – Я смогу остановиться в квартире сына? Там опечатано, а ключей у меня нет.
– Конечно, – полицейский снял со связки ключи от машины и сейфа, остальные протянул женщине. Он вспомнил про тугую пачку денег в валюте, но ничего не сказал о них Вельяминовой, надо ещё разобраться в происхождении этих средств. – Скажите. Он часто приезжал домой?
– Нет. Сын с отчимом жили как кошка с собакой. А я ничью сторону брать не хотела. Понимала, что сын вырастет и уедет от меня. А одной в деревне оставаться, в своём доме без мужских рук больно тяжело. Вот и разводила их по углам, как боксёров. А когда Захар окончил школу, сразу уехал в Санкт-Петербург. Сам себе карьеру строил. Заочно учился и работал. Я денег ему посылала, сколько могла.
– Вы знали его друзей здесь в Питере?
– Да откуда? Он к нам только Анжелу привозил пару раз. Первый для знакомства, а второй уже после того, как зарегистрировались. У него тогда машина уже была, поэтому ночевать не оставались. Подарки отдали, пообедали, поговорили и назад. А я приезжала. Не часто, конечно, но гостила у него по несколько дней. Вы видите, какая я, как старуха, а ведь мне всего пятьдесят четыре, но Захар не стеснялся меня и по магазинам, и в салон красоты, и в театр. Он был хорошим сыном. Наверное, это я плохая мать, не уберегла, не предостерегла. Ведь чуяло сердце, что что-то происходит. Как только развёлся с Анжелой, так закрутилось.
– А что именно? – насторожился Шапошников.
– Я ничего толком не знаю, только материнское сердце чует беду, – женщина посмотрела на полицейского долгим взглядом. – Вот откуда могла взяться такая квартира, машина?
– Ваш сын рассказывал, что родственники из Америки оставили наследство.
– Что? Отродясь ни о каких таких родственниках даже речи не было.
– А где родной отец Захара? Может с его стороны?
Женщина махнула рукой.
– Его родной отец был забулдыгой. Однажды поздней осенью так напился, что упал в лужу и замёрз. Ломиками изо льда выдалбливали, чтобы в морг увезти. Жил без роду, без племени, ни родни, ни семьи, воспитывался в детском доме. Как меня с ним судьба свела, сама не знаю. Одно скажу, если бы обнаружилась какая-то родня, то уж я бы знала, – Вельяминова замолчала, углубившись в воспоминания, потом спохватилась. – Вы убийцу моего сына уже нашли?
– Ищем, – коротко ответил Серёга.
Женщина вздохнула с каким-то надрывом и поднялась. При ней, кроме старой сумочки оказался чемоданчик.
«Наверное, платок чёрный прихватила и платье траурное», – подумал Серёга. Эта женщина напомнила ему актрису советского кино Майю Булгакову из фильма «Цыган». Всё в ней находилось в противоречии, и нельзя сказать точно красивая она или так себе, добрая или себе на уме, искренняя или в душе радуется, что квартира теперь ей достанется.
«Нет, – поправил он себя, – печалится совершенно искренне».
Полицейский назначил Вельяминовой встречу на утро, а сам отправился осматривать машину. Феррари красного цвета, светлый, кожаный салон – тачка и правда могла вызвать тайную зависть у коллег. Да не только у коллег. Шапошников и сам был бы не прочь погонять на такой по ночному городу да с Ниной, а потом с визгом тормозов остановиться у ресторана, следом ловко выскочить, распахнуть перед женой дверь и вытащить из-за спины букет алых роз. Серёга уселся в машину и усмехнулся дурацким фантазиям – дорожный просвет у этого автомобиля такой, что пока подъедет к даче, всё брюхо обдерёт и бампер покорёжит, да и с ребёнком усаживаться не совсем удобно, и коляску некуда поставить. А розы и без особенной причины можно принести, да и они ни к чему – на дачном участке зацвели душистые флоксы и георгины. С такими мыслями Шапошников обшарил весь салон, но не нашёл ничего интересного, лишь в бардачке полупустая пачка сигарет «LM», квитанции за оплаченные штрафы, да пара дисков, наверное с музыкой, мелькнуло в голове. Он сложил это всё в целлофановый пакет и отправился во двор, куда вела дверь чёрного входа студии. Шапошников прикинул расстояние от студийного выхода до дома напротив. Рассмотреть хоть что-то ясно возможно лишь с первого этажа, только двух подъездов, потому что другие закрыты волейбольной площадкой, и из тех квартир, чьи окна выходят во двор. Полицейский помнил, что свидетелей из этих подъездов не оказалось. Он посмотрел на часы. Время показывало пять часов двадцать минут, люди уже возвращались домой с работы. Можно рискнуть и ещё раз пробежаться и поспрашивать жильцов. Убийство произошло вечером, в тот момент, когда семьи садятся за стол ужинать, начинаются сериалы и интересные передачи по телевизору. В это время его разведку, состоящую из любопытных пенсионерок, сдувало с дворовых скамеек к телевизору для того, чтобы страдать вместе Хосе Рамосом, Луисом Альберто и просто Марией. Выбранные квартиры он обходил без особой надежды, но всё-таки хотел окончательно убедиться, что свидетелей нет. Так оно и получилось, но не совсем. Серёга знал, что удача никогда не придёт, если её не выстрадаешь, пока окончательно не разочаруешься и почти не потеряешь веру в успех. Так получилось и в этот раз. Оставалась последняя, угловая квартира с обшарпаной дверью, раскуроченным звонком и старым, тканым половичком вместо коврика. Полицейский громко постучался, но не уловил никакого звука, он ещё потоптался несколько секунд и повернулся уходить, как дверь распахнулась. На него смотрела молодая, красивая женщина с закрученным полотенцем на голове, в растянутой футболке и спортивных штанах. Шапошников представился, показал корочки и рассказал о причине своего визита. Женщина захлопала ресницами и пожала плечами.
– Я слышала о том, что кого-то убили в доме напротив. Только в это время я была на работе, – она посторонилась и пригласила полицейского в квартиру. – Да вы заходите.
Шапошников замешкался на пороге, если она ничего не видела, то и стоит ли время терять, но зашёл. Женщина продолжала говорить:
– Вы извините, я только что с душа. Недавно пришла домой. Я работаю посменно воспитателем в детском доме, здесь недалеко. В вечер убийства я была в ночную смену, а дома оставался папа. Мы можем у него спросить. Он горюнится без меня и часто проводит время у окна.
– Горюнится, – в полголоса усмехнулся Серёга. – Слово-то какое, – он огляделся. В квартире царила чистота, хоть обстановка выглядела давнишней, скромной, но со следами былой роскоши. Вероятно, семья знала лучшие времена. В углу комнаты, куда они вошли, стоял старинный резной буфет, лакированный, круглый стол из светлого дерева застилали кружевные салфетки, возле окна на тумбочке небольшой телевизор по старинке на уголок закрытый вышитой тряпицей. Он уловил запах инсулина. Кто-то из обитателей страдал диабетом.
– Да что вы, замечательные слова. Мы их не используем сегодня. Набираем в свой лексикон чужие, иностранные, а свои чувствительные, настоящие упускаем. Я вот, например, ребятишкам читаю не «Красавица и чудовище», а Сергея Аксакова «Аленький цветочек». А что сегодня предлагает мультипликационная индустрия? Это же ужас! Совершенно полоумная, психически ненормальная Маша и тупой увалень Медведь! Где добро побеждает зло? Мы сценки играем по русским сказкам. Дети в восторге от произведений Шергина и Писахова. Какой удивительный эти сказители используют язык!
Серёга застолбил в мыслях фамилии сказочников. Свой парень растёт и хочется ему о добром и вечном рассказать, а не про «Школу монстров» и «Щенячий патруль». Женщина стянула с влажных, длинных, каштановых волос полотенце и тряхнула головой.
– Папа. У нас гости. Ты же так любишь гостей!
Из кухни на инвалидной коляске выехал пожилой мужчина.
– У папы диабет. Год назад пришлось ампутировать ногу, – тихо пояснила женщина и уже громко представилась. – Меня зовут Татьяна, а это Михаил Степанович. Сейчас будем пить чай.
Шапошников хотел было отказаться, но Татьяна посмотрела на него, как будто услышала его мысли.
– Пожалуйста. Я пропадаю на работе, а папа целый день один. Не лишайте его возможности побывать в мужской компании.
Мужчины пожали друг другу руки и устроились за круглым столом, и пока Татьяна готовила чай, полицейский выяснял, мог ли хозяин квартиры что-то увидеть в вечер убийства. Оказалось, что Михаил Степанович проводил дочь на работу, а сам по привычке уселся возле окна. Он частенько так проводил время, наблюдая, как играют ребятишки, как мужики скидываются на бутылку и отправляются на распитие к гаражам, как студийные знаменитости, усевшись на лавочке, перекуривают и о чём-то разглагольствуют, активно жестикулируя руками. Многих он знал заочно потому, что всегда следил за новостями канала «Питер ТВ». В этот вечер ничего экстраординарного не случилось. Всё происходило, как всегда. В течение дня журналисты выходили курить, а в это время, как правило, сотрудники покидали офис, ребятишки убегали на ужин, двор пустел. На асфальтированной площадке уже стояло несколько автомобилей, и когда подъехала эта машина, кто из неё вышел и куда зашёл мужчина не обратил внимания. Но он видел, как из дверей появился крепкий мужчина среднего роста, одетый во что-то тёмное с натянутой на лоб, то ли кепкой, то ли бейсболкой. Михаил Степанович обратил на него внимание ещё и потому, что тот, обхватив двумя руками, пёр громоздкий процессор. Потом он открыл багажник, положил аппарат, торопливо огляделся по сторонам, сел в машину и уехал. Автомобиль седан, тёмно-синего цвета, кажется марки «Форд». Номер Михаил Степанович не запомнил, но хорошо разглядел хозяина. Мужчина лет тридцать-тридцать пять, невысокий, крепкого телосложения, чисто выбрит, лицо круглое, глазки маленькие, глубоко посаженные, кажется голубые или светло-зелёные. Под кепкой волос не было видно, но, похоже, что блондин.
– А вы приведите сюда художника, я этого мужика обрисую очень чётко. Вы уж извините, что я так, но мне из дома выбираться не просто, – мужчина глазами указал на свою недостающую ногу. – Раньше мы жили в этом же районе только на пятом этаже, а после того, что со мной случилось, перебрались сюда, вниз. Но и с первого этажа спуститься по лестнице невозможно. Для нас, инвалидов специальные спуски не предусмотрены. Иногда я пытаюсь выходить на костылях, но очень тяжело.
– Не переживайте, что-нибудь придумаем. Я завтра к вам приеду с художником, – успокоил его Серёга. – Вы не помните, он был в перчатках?
– Нет. Я бы заметил.
– Может в машине ещё кто-нибудь сидел?
– Вот этого я точно не знаю, не рассмотрел, стёкла слегка затонированные и уже вечерело.
Шапошников замешкался, соображая, что ещё может вытянуть из свидетеля, но тот вспомнил ещё кое-что.
– На парне была надета майка с короткими рукавами, и на предплечье я видел наколку. В наше время татуировка что-то значила, так просто тело не поганили. А сейчас разукрашивают себя все кому не лень и картинки выбирают с фантазией иногда на грани шизофрении. Так вот у этого парня изображён меч обвитый змеёй. Что это значит по блатным понятиям я не в курсе. Думаю просто плод фантазии того, кто это рисовал. А запомнил потому, что у моего уже покойного приятеля была почти такая же, только на ноге.
– Михаил Степанович, а почему вы двери не открыли, когда оперативники искали свидетелей в тот вечер, когда произошло убийство?
– Я открыл. Только тот, кто хотел свидетелей найти пролетел ураганом, постучал в дверь, а ждать не стал. Мне на моей коляске надо время, чтобы развернуться и до двери добраться. Тогда я же не знал, что убийство произошло. Только на следующий день репортаж по телевизору увидел о жестокой расправе над популярным журналистом. А что вы думаете, этот парень с процессором и есть убийца?
– По всей видимости, это он. Я завтра к вам с художником приеду. Портрет этого человека нарисуем и тату тоже. А на какой руке наколка?
– На правой, – без запинки ответил Михаил Степанович. – У этого парня приличная мускулатура.
– Вы носите очки? – Серёга спрашивал не потому, что не доверял свидетелю, но он должен убедиться в правдивости показаний.
– Знаю, почему вы спрашиваете, – понимающе кивнул хозяин. – Я сижу у окна и читаю газеты, там видно хорошо. Так на подоконнике у меня лежит стопка прессы и очки. И видел я всё достаточно ясно.
Они выпили чай, поговорили о политике, о жуликах во власти, о международных отношениях и Шапошников поднялся, чтобы распрощаться. Татьяна, как старому знакомому посетовала на отца, что тот противится и не принимает во время лекарства и ворует у неё конфеты и шоколад.
– Вот представьте себе, когда я обнаружила фантики в мусорном ведре и поняла, что папа втихаря ест сладкое, которое ему категорически запрещено, пришлось прятать конфеты на верхних полках буфета. Так вот он, ленится ходить на костылях, чтобы восстанавливать кровообращение, зато за конфетами он чуть ли не подпрыгивает. Обожает мармелад в шоколаде, и я в него, – девушка поцеловала отца в щетинистую щёку. – Но приходится лишать себя таких радостей, потому что, я уверена, папа найдёт любую заначку.
– Большое спасибо за чай и помощь, – поднялся и раскланялся полицейский. – В какое время нам лучше встретится завтра?
– Для меня не имеет значения. Я всегда к вашим услугам, – улыбнулся мужчина.
– Хорошо, я позвоню перед тем, как приехать.
– Подождите, мы вас проводим, – Татьяна развернула коляску с отцом, и все направились в коридор.
Шапошников решил заскочить в Управление, надеялся ещё застать своих товарищей. Дежурный по управлению разговаривал с кем-то по телефону, а рядом толклись ещё несколько человек в форме. Серёга дождался, когда тот положит трубку и обратился по имени:
– Вань, найди мне телефон художника. У меня свидетель образовался, кажется, он убийцу видел.
– Это по какому делу?
– Убийство журналиста с канала «Питер ТВ».
– Так зачем тебе художник. Сюда вези свидетеля, может по картотеке узнает.
– У него ноги нет. Из дома не выходит, на коляске инвалидной передвигается по квартире, хоть и живёт на первом этаже. Там пандуса для съезда нет.
– Подожди минуту, – дежурный открыл журнал и пальцем забегал по строчкам. – Вот нашёл, – Иван выписал номер телефона на листок и протянул Шапошникову.
Серёга легко взбежал по лестнице на второй этаж и открыл дверь кабинета. Он никого не ожидал увидеть, потому что рабочий день давно закончился и поэтому вздрогнул, когда нос к носу столкнулся с Рафиком.
– А ты что ещё здесь? – воскликнул Шапошников.
– Хорошо, что я тебя застал, – из Рафика полилась информация. – Слушай, сегодня вечером или завтра утром наш коллега улетает в Стамбул. Он с большим удовольствием согласился нам помочь. Я выдал всю необходимую информацию. Дальше, звонили криминалисты, сказали, что готовы все отчёты по делу Новоскворецкого, завтра передадут. И порследнее, курьер принёс из турецкого консульства документы, которые лежали в портфеле бизнесмена. Они перевели бумаги на русский, и вот что выясняется, – мужчина взял со стола документ, – Станислав Николаевич заключил сделку на покупку виллы на берегу Мраморного моря в пригороде Стамбула и внёс примерно половину оговорённой суммы, а это ни много ни мало пятьсот тысяч евро.
– Ничего себе! – присвистнул Шапошников.
– И это ещё не всё, – Рафик, как хороший артист подержал паузу несколько секунд для пущего эффекта и выпалил остатки информации. – Покупка оформлена на гражданку Турции, некую Айшегюль Кейзар! Но об этом я решил пока не говорить Новоскворецкой.
– Ты снабдил этой информацией нашего доверенного турка?
– Конечно. Ещё я звонил компьютерщикам, они никак не могут войти в почту Вельяминова. Говорят, что запоролено с фантазией, но надежда есть. Ещё положил тебе на стол распечатку звонков и Вельяминова, и Новоскворецкого.
– Со звонками я сам завтра разберусь, – Серёга посмотрел на товарища внимательно. – Но это ещё не всё?
– Не всё, – согласился Рафик. – Мне нужно три дня отгулов, – увидев немое возмущение Шапошникова, приятель зачастил. – У меня есть почти месяц переработки, а я прошу только три дня! Пожалуйста! – татарин молитвенно сложил ладони.
– У тебя что-то случилось или в деревню к жене и детям хочешь съездить? – Серёга считал, что семья это самая важная причина, по которой он не имеет права отказать.
– Не спрашивай. Только дай ровно три дня.
– Странно, – пожал плечами товарищ. – Три дня и не секундой больше. Время пошло.
Глава 8
Шапошникову снился кошмар, и даже в какой-то момент, когда он находился возле тонкой, мутной границы сна и яви, разум засомневался – это жуткий сон или всё живая, страшная реальность. Он находился один в огромном доме с красивым убранством и ждал покупателей. Он хотел продать этот дом, продать дорого. В какой-то момент решил пройти, проверить все этажи. Серёга спустился в мрачный подвал с узкими оконцами под потолком. Он шёл по гулкому, пустому коридору, а по обеим сторонам на крючьях, закреплённых к потолку, висели синие, свиные туши, с них капала кровь и ботинки противно прилипали к кровавому полу. Вдруг в ряду мёртвых туш он увидел тела мужчин и женщин, которые также безвольно висели на крючьях. Но Шапошникову не было страшно, он заглядывал в лица, пытаясь рассмотреть знакомые черты, но лики расплывались, превращаясь в одинаковые, размытые маски. Он вскрикнул от страха и неожиданности, когда кто-то сзади тронул за плечо. Голова резко повернулась, и из груди вырвался вздох облегчения! Это оказались покупатели, он видел их раньше, но никак не мог вспомнить, окуда возникло знакомство. Люди, молча, положили на стол две большие пачки денег, Серёга знал, что здесь два миллиона рублей, но он не дотронулся до них, потому что передумал продавать.
«Слишком дёшево», – мелькнуло в голове. Этот дом с трупами в подвале и с роскошным убранством наверху ему очень нравился.
Серёга проснулся, когда солнце только-только начало прорываться сквозь серость. Он умылся, почистил зубы, сделал завтрак и уселся напротив окна с бутербродом и кружкой горячего кофе. Всё время в голове он держал этот сон, перебирая и вспоминая детали. В душе засела неясная тревога. Он несколько раз одёргивал себя, всё порывался позвонить жене. Шапошников нетерпеливо поглядывал на часы. В такую рань мать с тёщей, жена с сыном ещё спали. Он уселся у компьютера, прочитал новости в интернете, включил телевизор, полистал газеты. Бросил всё, не выдержал и набрал номер Нины. Услышав сонный, родной голос жены вздохнул легко.
– Серёжа ты, что с ума сошёл, в такую рань звонишь?
– Я только хотел сказать доброе утро, – Серёга помолчал секунду, представляя, какая она тёплая со сна, растрёпанная и родная. – Я люблю тебя! – и отключился.
Настроение немного улучшилось. Окончательно взошло солнце, диктор по телевизору сообщил, что день будет жарким, пробки на дорогах на тройку, а доллар снова теряет свои позиции. Воспоминания о кошмаре постепенно затёрлись. Серёга не стал высиживать время попусту, а отправился в Управление пораньше. Похоже, Петрищев тоже поднялся с первыми петухами, не желая досматривать десятый сон, потому коллеги встретились у дверей кабинета раньше обычного. Шапошников сунул товарищу бумаги с телефонными разговорами Новоскворецкого и Вельяминова, а сам решил глянуть, что на дисках, которые он изъял из «Феррари» корреспондента.
– Вот это удача, – еле слышно пробормотал полицейский, просматривая диск. Это оказалась не музыкальная подборка, как предполагал Шапошников сначала, а видео репортаж из ресторана «Приют странников». По всей видимости, в машине оказался необработанный вариант съёмки. Оператор снял, как Вельяминов переговаривается и шутит с официантками, просит их не мелькать за спиной и дать возможность провести съёмку. Камера берёт общий план, где популярная певица на маленькой эстраде поёт о церкви, о карете. Мелькает много известных лиц из шоу бизнеса, политики, даже криминала. Шапошников усмехнулся – всё, как в диких джнглях, на водопое все равны. Самое главное, что два раза, очень чётко и ясно, с разных ракурсов оператор, сам того не желая, снял столик за которым сидят напротив друг друга бизнесмен Станислав Алексеевич Новоскворецкий собственной персоной, и смуглый, пожилой мужчина очень смахивающий на турка. На эту мысль наталкивал маленький штришок к образу – в руках мужчина держал чётки из крупных голубых бусин, в простонародье называемых «турецкий оберег».
– Петрищев ты разговаривал с официантами из ресторана «Приют странников»?
Петрищев никогда не обижался на то, что его называют по фамилии, он даже сам настаивал на таком обращении. Он так же, как и Шапошников имел имя Сергей, и если кто-то звал Сергея, подскакивали оба, такая же история происходила и с телефоном. Поэтому чтобы избежать путаницы Петрищев решил остаться только Петрищевым без регалий, званий, даже имени, и все быстро привыкли к этому.
– Был. Толку ноль. В честь юбилея ресторана руководство устроило приличные скидки, поэтому в этот день прошло столько народа, что они бегали взмыленные от одного столика к другому, разнося заказы, не успевая запоминать клиентов. Они обратили бы внимание на какую-нибудь знаменитость, на драку или конфуз, но эта пара никоим образом не выделялась.
Шапошников подозвал товарища, они раз на двадцать просмотрели сюжет и вскоре выяснили очень интересные детали.
– Совершенно очевидно, что кто-то выдаёт себя за Новоскворецкого, но зачем?
Петрищев немного подумал, прежде чем ответить.
– Вот смотри: Новоскворецкий летит в Санкт-Петербург. В его планы не входит умирать, потому что у него запланировано много дел по жизни. Если бы он не скончался, то должен был встретиться вот с этим турецким гражданином. Значит, этот человек никогда в жизни не виделся с настоящим Новоскворецким. Он мог разговаривать с ним по скайпу или телефону, а живьём принять любого, похожего человека за Новоскворецкого. О запланированной встрече могли знать жена, секретарша и бухгалтер. Значит надо их спросить о планах мужа и босса, – речь полицейского прервал звонок мобильного телефона. – Петрищев. Слушаю, – лицо мужчины вытянулось в удивлении. – Спасибо что позвонили, – он повернулся к Шапошникову. – Это секретарша из фирмы «МарС». Сказала, что на фирме объявились новые хозяева. За несколько дней до смерти Новоскворецкий, втайне от жены, продал фирму.
– Вот так раз! – присвистнул Серёга. – А не эти ли деньги ушли на предоплату виллы в пригороде Стамбула? – полицейский выложил перед товарищем переведённый на русский язык текст договора на покупку. Но сегодня мы ничего не узнаем и скорее всего и завтра тоже – вдова занята похоронами.
Они вернулись к видео из ресторана. Мужчины тщательно рассматривали каждый момент, каждое движение, то удаляя, то приближая стоп кадры.
– Может, отдадим специалистам? – предложил Петрищев. – У них возможностей больше.
– Подожди, сейчас поиграем в игру: найди на картинке пять отличий, – не отрываясь от монитора, пробормотал Шапошников. – Вот смотри: Новоскворецкий и этот мужчина примерно одного телосложения и роста, но у бизнесмена вся мощь ушла в живот, а этот подтянутый, плечи под пиджаком выпирают. Цвет волос примерно одинаковый, а вот шея у мужика в ресторане гораздо мощнее. А вот и самое главное! – Серёга навёл курсор на лицо лже бизнесмена. – Видишь возле уха под скулой небольшую родинку?
Петрищеву надоели эти отгадки, но он промолчал. Шапошников, не замечая его скептицизма, открыл в компьютере новое окно с недавними фотографиями из светской хроники и схватил товарища за руку:
– Теперь ты видишь, что это одно лицо! Немного штрихов гримом и вроде как Новоскворецкий. Но выдаёт родинка!
– Да ладно, – не поверил своим глазам Петрищев. – Что, будем его брать?
– Успеем, никуда он от нас не денется, – Серёга подскочил к окну. – Теперь имеем полное право на перекур. Ты мне скажи, – Шапошников с удовольствием затянулся сигаретой. – Ты нашёл место с фотографии, которую прятал Вельяминов?
– Нашёл легко, но нахрапом туда не попёр, надо понаблюдать за происходящим. Короче напротив магазина «Свет» находится развлекательный комплекс «Персей» с несколькими залами. В одном греческий ресторан, в другом ночной клуб, наверху номера, типа мини отеля. Но я подозреваю, что там или играют по-крупному, или промышляют проституцией, или толкают наркоту. А может быть, что и то, и другое, и третье. Но внешне всё выглядит очень целомудренно. Полиция в «Персей» не заглядывает, ни одного предписания от пожарных, местное население не жалуется на нарушение общественного порядка. В общем, закон и порядок, я навёл справки. Прицепиться не к чему, поэтому пока понаблюдаю.
– Но у тебя появились соображения?
– Конечно. Думаю, что Вельяминов имел свой интерес. Только пока не могу соединить эти два убийства вместе. Бизнесмен Новоскворецкий и журналист, похоже, никак не были связаны между собой.
– А может всё гораздо запутаннее?
– Может, – пожал плечами Петрищев. Он стряхнул пепел в пустую банку из-под кофе и спохватился. – А где наш татарский гражданин?
– Вот именно где? Вчера выпросил у меня три дня отгулов, сказал, что позарез нужно. Наверное, отправился к семье в деревню? Они у него там на всё лето.
Петрищев ладонью стёр ухмылку.
– Ох, не к добру эта свобода. Ты видел, как он смотрел на жену этого турка?
– Да тьфу на тебя! – засмеялся Серёга. – Придумаешь тоже!
– Придумаю, не придумаю, а только турок укатил в Стамбул, а она здесь осталась! Я позвоню позже, позову, как будто пива попить.
Немного помолчали, думая о своём.
– Хорошо хоть начальство руки не выкручивает. Ты читал газеты? – Шапошников кивнул в сторону своего стола. – Посмотри, утренние, по дороге купил. Студия из Вельяминова слепила символ свободы. Герой за правду положил свою жизнь.
– Это понятно. Они хотят использовать резонансное убийство в целях пиара, тем более это их корреспондент.
– Ещё Новоскворецкая разместила анонс в газетах и на сайтах в интернете. Похороны завтра. Ты поезжай, покрутись, посмотри, кто придёт, какая реакция. Прощание пройдёт в траурном зале рядом со «Смоленским православным кладбищем». На поминках побудь обязательно. Сам знаешь, подвыпивший народ разное болтает, – резко зазвонил телефон. Шапошников вздрогнул от неожиданности, потом схватил трубку. Через несколько секунд отключился с кривой физиономией. – Вспомни г-но, оно и всплывёт! – Серёга взял со стола папку. – Шеф вызывает. Ты пока пошелести по поводу телефонов.
Шапошников вышел, а Петрищев в душе перекрестился, что это не он отчитывается перед начальством.
«Огради от царского гонения и царской милости», – подумал полицейский.
О невыносимом характере начальника ходили разные разговоры в курилках. С ним, даже случайно, встречаться особенного, добровольного желания подчинённые не имели. Но, к удивлению товарища, Шапошников вернулся быстро.
– Короче, налоговая служба вышла на шефа. Они узнали, что дело об убийстве Новоскорецкого находится у нас, – прямо с порога затараторил Серёга. – Этот бизнесмен несколько лет вёл двойную бухгалтерию. Через налоговую проходила лишь малая часть всех сделок. Они вели его долго, и вот он уходит на тот свет, спросить больше не с кого. Остаётся только жена, которая по документам является совладелицей всего имущества. Новоскворецкий, вероятно, почувствовал, что им интересуются, и решил убежать от налогов. Продал бизнес, и я больше чем уверен, что денег его на счетах нет. Большой вопрос с шикарным домом. Если Новоскворецкий не успел избавиться от недвижимости, то заберут налоговики в счёт погашения долга. Приедут приставы и опишут имущество. Вот и вопрос: кто так вовремя избавился от Новоскворецкого? Правильно мыслишь! Вдова!
– А ей, какой резон? Она ничего не получает.
– А может она не знала о том, что затеял её муж, или наоборот знала и решила мужа грохнуть, пока он всё за границу не вывез, – Шапошников глянул на часы. – Мне надо бежать. Один старик, сосед, кажется, видел убийцу Вельяминова, он поможет составить словесный портрет. Увидимся позже.
Художник – пожилой, седовласый мужчина ждал полицейского возле павильона по ремонту обуви на Гражданском проспекте. Он работал преподавателем художественного училища, и частенько оказывал подобные услуги строгим товарищам в форме. С утра, убегая на работу, он не успел позавтракать и сейчас, зная, что составление портрета займёт минимум часа два, он, в небольшом киоске, купил то ли у турка, то ли у узбека горячий, завёрнутый в тонкий лаваш шашлык. Художник был противником перекусов на ходу, да и язва иногда давала о себе знать, но сегодня он решил нанести вкусный вред своему здоровью. Знал, что будет сожалеть потом, но ничего не мог с собой поделать, когда увидел крупные куски бараньего мяса с маринованным лучком. Он ещё дожёвывал остатки лаваша, как подъехала машина, из неё молодой, светловолосый парень махнул рукой и крикнул:
– Алексей Никодимович!
Художник рассеянно огляделся, словно проверяя, нет ли ещё Алексеев Никодимовичей поблизости, и поспешил к автомобилю.
Через двадцать минут они припарковались возле нужного подъезда. Шапошников двинулся первым, а следом засеменил художник. Возле безмолвных дверей топтались несколько минут, но никто не открывал.
– Может, никого нет дома? – выразил сомнение художник.
– Не может, – нахмурился Серёга. – Я предупредил, что приеду в это время. И хозяин инвалид, почти не выходит из дома.
Шапошников достал телефон и набрал номер, но шли только громкие гудки. Полицейский прильнул к двери и с удивлением понял, что где-то в глубине квартиры надрывались трели звонка. Он попросил художника подождать несколько минут, сам отправился в ЖЭК, который находился в следующем доме. Вернулся через несколько минут с выпившим слесарем. Тот недолго поковыряв в замке, отпер дверь со словами:
– Английский замок. Могли бы сами открыть, например пластиковой карточкой. Нет, от дела надо оторвать.
– Знаем мы твоё дело важное, застольное, – пробурчал Шапошников. – Подожди, не уходи пока.
Полицейский прошёл в квартиру и то, что он там увидел, повергло, видавшего виды опера, в шок. Они находились на кухне. Татьяна всё в той же майке и спортивных штанах, с распущенными волосами сидела на полу, привалившись безвольной куклой к дверце шкафа. Ей нанесли множество ранений в живот заточкой или острым ножом. Отец Михаил Степанович развалился в своём кресле. Похоже, он пытался встать, чтобы защитить дочь, но чья-то рука полосонула по горлу всё темже орудием. Стоял запах крови, а пол блестел бурыми, уже подсохшими пятнами.
– Господи Иисусе!
Шапошников обернулся на голос и увидел бледного художника. Тот стоял, вытаращив глаза, одной рукой прижимая к животу портфель, другой закрывая рот. Потом несчастный повернулся и бегом выскочил из подъезда. Шапошников вышел следом, чтобы вызвать оперативную бригаду и услышал, как бедного Алексея Никодимовича натужно выворачивает наизнанку. Серёга вспомнил свой ночной кошмар. Ему мучительно захотелось курить, внутри всё клокотало ненавистью и злобой.
«Сука, найду, на куски порву», – пообещал себе Шапошников.
Он тяжело задышал, хотелось завыть по-волчьи, заорать от бессилия. Как он мог оставить одних этих беззащитных людей! Почему он не позаботился о них?! Во всём виновата его самонадеянность и беспечность!
Через десять минут в квартире было не протолкнуться. Но Шапошников уже про себя знал, что у убийцы есть наколка на правом предплечье – кинжал обвитый змеёй. Вскоре к нему подошёл эксперт:
– Всё произошло примерно так: их убили ночью. Около десяти часов назад. Очень похоже, что орудие убийства то же самое, которым убили корреспондента Вельяминова. Да и манера такая же. Убийца пришёл, когда хозяева ещё не спали, дверь открыли без опасений. Под каким-то предлогом женщина прошла с ним на кухню. Там он ударил её ножом, аккуратно усадил на пол, чтобы не создавать шума. Но мужчина что-то услышал и прикатил на коляске. Хозяин видимо пытался встать, и чтобы он не закричал, убийца разрезал горло. Натекло много крови. Преступник выключил свет, захлопнул дверь и тихо вышел. Автомобиль он, вероятно, оставил за углом, потому что соседи не слышали мотора или хлопающих дверей в это время. Посторонних отпечатков, кроме хозяйских в доме нет.
Серёга слушал, молча, он и сам всё понял, когда увидел кровавую картину. Но не это волновало его сейчас. Он прокрутил весь прошлый вечер с того момента, когда вышел из этого дома и поехал в Управление. Шапошников вспомнил, как разговаривал с дежурным и просил дать телефон художника для того, чтобы составить портрет предполагаемого убийцы. Крючком памяти он вылавливал точные фразы, которые произносил, находясь в дежурке про свидетеля без ноги и про первый этаж. Он так напряг свою память, что пот выступил на лбу и побежал между лопатками, но он точно вспомнил, кто находился в тот момент рядом и кто мог услышать этот разговор.
***
«Всё неправильно, так нельзя! – мысленно укорял себя Рафик, и сам себе находил оправдания. – А что такого я совершаю? Я только побуду недолго рядом, приглашу на экскурсию».
Он сам не знал, что произойдёт дальше, о чём надо говорить в тех случаях, когда ухаживают за женщиной. Он забыл, как это делается, как давно это было! Да он и не ухаживает, он гостеприимный хозяин города, и хочет… Только в глубине души знал, чего желает, и о чём мечтал все эти дни, как увидел её первый раз. Рафик так давно был женат, что острое, ароматное чувство любви притупилось примитивным, обыденным запахом борща и кондиционером для стирки белья. И вдруг что-то сначала совсем неуловимое, эфирное проникло сквозь его защитную ауру, сквозь ментовскую кобуру и толстую шкуру. В какой-то момент он понял, что не может противиться и назад дороги нет. Рано утром Рафик остановился возле отеля «Бельведер», поднялся по пустым лестницам и тихонько постучал в дверь. Наташа в тонкой майке, лохматая и заспанная открыла и испугалась:
– Что-то случилось?
– Ничего. Я хочу пригласить вас на Валаам.
– Вы что с ума сошли? Сколько времени?
– Шесть утра. Если вы снарядитесь быстро, то к обеду мы будем на месте.
Наташа зевнула, потёрла глаза, потом как будто поняла, что стоит в тонкой, короткой майке, скрестила руки на груди и пробормотала:
– Подождите меня в низу. Я скоро буду.
Она закрыла двери и села на кровать. Поехать на Валаам – об этом она даже мечтать не могла, во всяком случае, отправиться туда одной никогда не решилась. А тут такое предложение.
«Да что я думаю! Человек искренне предлагает!»
Задней мыслью она догадывалась, что такие предложения не делаются из соображений галимого альтруизма, но Наташа предпочла об этом не думать, во всяком случае, сейчас. Она усмехнулась про себя:
«Становлюсь похожей на Скарлетт О,Хару: «Об этом я подумаю завтра», так кажется, она рассуждала».
На сборы ушло минут сорок, но Рафик уже места себе не находил, он ёрзал сидя на маленьком диване в холле гостиницы и думал, что делать, если она не выйдет. Снова подняться в номер или повернуться и уехать от греха подальше. Он выпустил незаметно воздух и сотворил улыбку, когда женщина спускалась по лестнице. Мужчина перехватил небольшую сумку из её рук и увлёк к машине.
– Сейчас отправимся в Приозёрск, на завтрак остановимся по дороге, – он посмотрел на часы. – Запас времени у нас достаточный. В одиннадцать отправляется «Метеор», а обратно в шесть вечера.
– Вы какой-то волшебник! – Наташа даже слов не находила чтобы определить, как она растрогана таким вниманием.
– А давай на ты.
– Хорошо, – просто согласилась женщина, и глаза её засмеялись. – Только уговор: я буду называть тебя Рафаэль. Имя Рафик напоминает мне юркого торговца с восточного рынка.
– Договорились! Но вдруг я не смогу соответствовать классическому имени, и ты разочаруешься?
– Не разочаруюсь. Уже не разочаруюсь, – Наташа посмотрела на него серьёзно и внимательно. Рядом сидел крепкий мужик с сильными руками, он смахивал на итальянца – смуглый, чёрные волосы, тёмные очки. Лёгкая небрежность в одежде – голубая рубашка на выпуск с закатанными руквами, светлые, свободные брюки и замшевые мокасины с металлическими пряжками.
«Что-то меня колбасит. Надо взять себя в руки. Я замужняя дама, а это только экскурсия».
Машина летела по проспектам и улицам, которые уже заполнялись пешеходами, автомобилями, шумами и вскоре вырвалась наружу, за город. Завтракали в небольшой харчевне прямо у дороги простой, деревенской пищей возле селения с красивым названием Мельничные ручьи. В Приозёрск прибыли за час до отправления «Метеора», поэтому осталось время, галопом проскакать по достопримечательностям города и найти стоянку для автомобиля. На Валаам прибыли ближе к обеду. Всю дорогу они болтали о многих вещах, иногда споря, иногда перебивая друг друга, много смеялись и шутили. Но сойдя на берег Наташе вдруг захотелось молчания. Несмотря на толпу туристов, вокруг царила тишина и покой, лишь птицы вскрикивали в кронах старинных сосен. Они отделились от организованных групп и направились своими маршрутами. Рафик, взяв женщину за руку, повёл по острову:
– Вот Коневский скит в честь Коневской Божией матери. Этот скит самый маленький на острове, – Наташа слушала, и понимала, что Рафаэль здесь далеко не первый раз. Её неожиданно уколола ревность. А её личный экскурсовод тем временем продолжал. – Это Вознесенская часовня. Дальше Гефсиманский скит. Только церковь этого скита сейчас на реставрации.
– Как можно обращаться к Богу и не отвлекаться на мирское? – удивлялась Наташа. – Здесь так многолюдно, туристы толпами шастают, норовят заглянуть во все щели.
– А разве общение с Богом подразумевает одиночество? А если рядом с тобой единомышленники, такие же, как ты молящиеся?
– Мой разговор с Богом глубоко личный, и публичное одиночество не для меня. Я предпочитаю обращаться к Всевышнему без посредников, напрямую. Хотя в Анталии, где мы живём, есть православный храм Святого Алипия. Я бываю там иногда, – Наташа подумала об Эрине. Каждую пятницу, если позволяла работа, он посещал мечеть, а в другие дни уходил в дальнюю комнату, расстилал коврик для намаза и молился в полголоса. Она посмотрела на Рафаэля. – А у тебя есть вера?
– Вера есть у каждого, даже у самого мерзкого преступника. Мои родители мусульмане, они совершают обряды и чтут традиции, но никогда силой и своим авторитетом не давили на меня в этом вопросе. Предоставляли право выбора.
– И ты выбрал? – допытывалась Наташа.
– Ты знаешь, я выбирал профессию, я выбирал жену, квартиру, которую я хочу купить. А Бога я не выбирал. Для меня достаточно того, что я знаю: Бог есть. Мне с этим знанием и уверенностью легко жить.
Время пролетело быстро. Наташа выразила сожаление, что они не успеют всё осмотреть до шести часов. И самое печальное то, что небо заволокло тучками, и начал накрапывать мелкий дождь, поднялся ветер и зашумел в ветвях деревьев. Неожиданно Ладога, до этого спокойная, забурлила ворчливо волнами. Они как раз подошли к Спасо-Преображенскому собору Валаамского монастыря.
– Сделай фотографию, пожалуйста, пока я совсем не намокла, – Наташа достала из кофра фотоаппарат.
– Ты знаешь, говорят это плохая примета фотографироваться на фоне храма или часовни. А внутри собора делать снимки так же запрещено.
– Странно. Первый раз слышу о такой примете, – пожала плечами женщина и засунула камеру в сумку.
Проходящая мимо девушка улыбнулась:
– Давайте я вас запечатлею на фоне сосен. Получится красиво.
Они пристроились рядом, и Рафик, осмелев окончательно, положил руку на плечо Наташи, а та, в порыве благодарности, повернулась и чмокнула его в щёку.
От чистейшего воздуха и долгих пеших прогулок невероятно захотелось есть. У Монастырской бухты они протиснулись сквозь толпу туристов к небольшой трапезной. Блюда были постными, но с голодухи показались невероятно вкусными. Наташа наблюдала, с каким аппетитом её друг поглощает еду, отрывает куски хлеба и собирает корочкой остатки жареного лука с тарелки. Она невольно сравнила Рафаэля со своим мужем. Эрин всегда ел вяло, даже когда был очень голоден. Её любимую гречневую кашу он считал кормом для собак, запах рыбы не переносил, а пережаренный лук в сочетании с морковью вызывало почти отвращение. Наташа поставила локти на стол, а улыбку спрятала в пальцах.
«Наша невестка всё трескат, да трескат, а мёд так и жрёт! – весело подумала она. – Не умеют турки жить так вкусно, как русские».
Рафаэль увидел её смеющиеся глаза, и догадался, о чём подумала женщина. Он собрал крошки хлеба со стола и забросил в рот, потом вытер рот салфеткой и вдруг стал серьёзным:
– Я поздний ребёнок. Моя мама коренная петербурженка, ей совсем маленькой пришлось пережить Блокаду Ленинграда. И она нас с братом с самого детства приучила беречь еду. Ты не думай, не прятать корочки хлеба под подушкой, а брать ровно столько, сколько сможешь съесть. И я своих пацанов к этому приучаю. Это на каком-то генетическом уровне должно передаваться из поколения в поколение. Совсем не значит, что надо давиться, но доесть кусок – птичкам скорми, рыбкам, кошкам, собакам, но выбрасывать хлеб на помойку большой грех. Мама не любит вспоминать именно это прошлое. Мне кажется в ней жил этот страх, и поэтому она воспитывала нас в строгости, хотела оградить от соблазнов, которые невольно и обязательно принесут страдания.
– И уберегла?
– Соблазн это желание обладать чем-то, деньгами, властью, женщиной и от этого невозможно оградиться, – с какой-то грустью ответил Рафаэль. – У человека нет выбора, когда соблазн овладевает всей сущностью. Он пленён и ничего с этим не может поделать.
Настало время возвращаться к «Метеору». Отправление задерживалось. Они прождали более двух часов, но вода в озере продолжала бурлить как при кипении. Медленно наступала темнота. И вот тут их ждала неприятная новость: пассажирам объявили, что сегодня вернуться никак не получится, потому что на Ладоге разыгрался шторм. Наташа округлила в отчаянии глаза и посмотрела на Рафаэля с немым вопросом:– Не ночевать же нам на улице? Он схватил её за руку, и они бегом, обгоняя таких же желающих, припустили к местной гостинице «Зимняя», которую Наташа заметила, когда гуляли по острову. Суровая администратор только развела руками:
– К сожалению свободных номеров нет.
У Рафика не оставалось другого выхода. Он достал удостоверение, но строгая женщина лишь укоризненно посмотрела на мужчину.
– Да хоть десять корочек. У меня нет номеров. Группа иностранных туристов, группа из Москвы, – женщина затрясла журналом у них перед носом.
– Но вы не выгоните нас, если мы пристроимся на диванчике в холле? – Рафик не спрашивал, а утверждал. На острове имелось ещё несколько отелей, но он подозревал, что и там подобная картина.
А женщина проявила неслыханную милость. Она пошарила рукой за своей конторкой и достала ключ со словами:
– В конце коридора имеется служебное помещение, мы там храним чистое бельё, одеяла, полотенца. Сможете переночевать. Так и быть пущу, не на улице же вам под дождём торчать. Там есть диван-раскладушка, только удобства на этаже.
– Паспорта показать? – обрадовался Рафик.
– Зачем? Оформлять я вас не буду. И так видно, что семейная пара, да и удостоверение я ваше видела.
Комнатушка оказалась маленькой кельей со сводчатыми потолками и небольшим оконцем. Оказавшись в номере наедине с Рафаэлем, Наташа пришла в неописуемое волнение. Заставленная шкафами с бельём комнатка оказалась настолько тесной, что они постоянно сталкивались и прикасались друг к другу. Она не знала, куда деть руки, в какую сторону отвести взгляд. Когда утром она согласилась поехать с этим мужчиной на остров, где-то в глубине души женщина предполагала, что всё закончится именно так. И всё же то, что происходило, оказалось слишком неожиданным. Наташа суетливыми руками заправила диван свежим бельём, а Рафаэль вдруг выключил свет. Они молчали несколько секунд. Где-то ухнула птица, и ветер затряс листья на деревьях. Глаза привыкли к темноте и в бледном свете Луны, которая безмолвно заглядывала в окно, он увидел очертания женщины. Рафаэль протянул руку, и легко дотронулся до её лица. Наташа не шевельнулась, она набрала воздух и затаила дыхание, сохраняя последний миг покоя и благоразумия. И в этот момент всё закончилось и всё началось, уже ничего не имело значения, ни прошлое, ни будущее. Они забыли об обязательствах и обо всём, что происходило за маленьким оконцем этой чистой, выбеленной известью кельи.
Рафаэль открыл глаза, как будто не спал и, боясь пошевелиться, чтобы не спугнуть память, прокрутил в голове ночь. Рассвет только-только поднимался из-за деревьев и в розовом свете он увидел Наташу. Она спала рядом безмятежно, натянув на себя мятую простынь.
«Что же делать дальше с этим соблазном»? – спросил он себя, и ответа не нашёл. Мысленно представил, как жена будит сыновей на завтрак, а те, загорелые, с выгоревшими на солнце вихрами, в одних трусах сонно плетутся к умывальнику. И сердце аж надорвалось от невозможности, он повернулся к Наташе и крепко её обнял.
В город вернулись после обеда. Рафаэль подъехал к крыльцу отеля, взял Наташу за руку и поцеловал ладонь.
– Флоты – и те стекаются к гавани.
Поезд – и то к вокзалу гонит.
Ну а меня к тебе и подавней
– Я же люблю! -
Тянет и клонит.
Наташа улыбнулась грустно:
– Земных принимает земное лоно.
К конечной мы возвращаемся цели.
Так я
К тебе
Тянусь неуклонно,
Еле расстались,
Развиделись еле.
– Я тоже люблю Маяковского, – она нежно погладила Рафаэля по щеке.
– Я вернусь через два часа. Поедем на ужин.
Он держал её руку, не желая отпускать ни на секунду. Наташа высвободилась и рассеянно кивнула.
– Я тебе очень благодарна за праздник, который у меня случился.
Она взяла свою сумку с заднего сиденья, и, чмокнув мужчину в щёку, выскочила из автомобиля. Наташа шла не оглядываясь. Взяла у портье ключи и поднялась в номер. Она сделала несколько звонков, приняла душ, после собрала свой чемодан, вызвала такси и отправилась на вокзал.
***
Эрину совершенно не нравился этот отель с громким названием «Президент-отель». Здание находилось в старой части города неподалёку от трамвайной линии, на узкой улице. Здесь дома лепились вплотную друг к другу и от этого ни в холл, ни в номера почти никогда не заглядывало солнце. Интернет имелся только на первом этаже, номера оказались тесными, из душевой тянуло застоявшейся водой, иногда пробегали тараканы, и старый телевизор не мог толком установить картинку, всё время мелькал и рябил. И если бы не дела, он никогда бы не поселился в столь задрипанном месте. Выяснил полицейский некоторые подробности проживания русского бизнесмена. Сначала он никак не мог понять, зачем состоятельный мужик поселился именно здесь, при его деньгах и всего на несколько дней можно было снять номер гораздо комфортнее. Потом он понял – Новоскворецкий хотел затеряться, спрятаться, и в то же время ему необходимо было находиться в центре города. Буквально в двух шагах располагается площадь Таксим, курсирует трамвай, есть возможность быстро добраться в любую часть города. Но как не старался Новоскворецкий остаться незамеченным, многие запомнили высокого, полноватого блондина, тем более времени прошло совсем не много. Из рассказов горничной, администратора, торговца шаурмой в кафе напротив отеля, как из дроблёной мозаики сложилась вполне определённая картина. Новоскворецкий проживал в номере на втором этаже всего три дня. Уходил утром и возвращался после обеда. Такси не вызывал, телефоном если и пользовался, то своим, а из номера ни с кем не контактировал. Завтраки в отеле не брал, перекусывал на улице всё в том же кафе. Вёл себя прилично, женщин лёгкого поведения не приводил, но в последний вечер перед отъездом изрядно накачался алкоголем, и его в номер доставил мужчина, по всей видимости, соотечественник – они разговаривали на русском языке. Что это был за мужчина, никто не знает, потому что документы у него никто не спрашивал. В отеле не принято досматривать гостей. Новоскворецкий хоть и изрядно набрался, но шёл своими ногами, а мужик лишь поддерживал его. В руках несли какие-то пакеты, скорее всего выпивку, потому что бутылки громыхнули о стойку регистрации, когда Станислав Алексеевич забирал из ячейки ключ. В номере они провели часа два, а может и больше, никто специально не засекал. Незнакомец удалился ближе к ночи. В руках ничего не держал, вежливо кивнул и ушёл. Как был одет? А как можно одеться в тридцатиградусную жару? Сандалии, светлая майка и бриджи. Проскочил быстро, никто рассмотреть его особенно не успел. Рост средний, волосы русые, короткие, растительности и очков на лице нет. Эрин загрустил – такие приметы, значат, что без примет, стандартный русский мужчина. Причина для грусти у Эрина появилась и другая – Наташа не отвечала на звонки уже который день. Сначала он не очень переживал, понимал, что она, увлечённая экскурсиями и театрами, вероятно, просто не слышит звонок. Потом он начал волноваться всерьёз. Она же должна видеть пропущенные звонки, могла хотя бы перезвонить? Тогда он набрал номер отеля «Бельведер» и администратор сообщила ему, что его жена неожиданно съехала из номера, хотя у неё был оплачен ещё один день. Эрин решил, что она отправилась сначала в Москву к своей подруге, а потом уже к родителям в Тамбов. В конце концов, подождёт ещё один день и если пропажа не объявится, позвонит родителям в Тамбов или коллегам в Питер. Уж те помогут обязательно!
Фотография Новоскворецкого засалилась, но турок со свойственным этой нации ослиным упрямством, вернулся к трамвайной линии и снова отправился к площади Таксим, заглядывая в каждую забегаловку, ресторан и кафе. Он прикидывал, где могли нарезаться эти двое? Не на лавочке же во дворах? Похоже, они уже хорошо выпили и решили догнаться в номере, и значит, алкоголь купили в супермаркете, а до этого стартовали там, где можно купить спиртное. Кондитерские, кафе-мороженое, закусочные можно проходить мимо, а вот бары и рестораны- то, что надо. В Стамбул пришёл вечер, и от этого улицы стали ещё многолюднее, засверкали витринами с золотыми украшениями, парфюмерией, часами, национальными сувенирами. У полицейского уже кружилась голова от бесконечного потока людей, различных лиц и одежд, а ещё и от голода. Но расслабляться он себе запретил до тех пор, пока не будет результата. И его предположения подтвердились в одном уютном ресторане. Эрин показал фотографию официанту в баре и тот быстро вспомнил посиделки этих двоих.
– Первым пришёл вот этот, – парень ткнул пальцем на Новоскворецкого, отставляя стакан, который тёр до этого полотенцем. – Он подошёл ко мне и заказал холодного, разливного пива. Потом с кружкой уселся вон за тем столиком и подозвал официанта.
– Какого? Он сейчас здесь?
– Мемед! Иди, поговорить надо.
Официант в длинном чёрном фартуке по имени Мемед появился скоро, и, узнав суть расспросов, быстро выложил всё, что знал. Новоскворецкий заказал жареную баранью ногу с овощами и ещё пива. Пока готовился заказ к нему присел ещё один мужчина. По всей видимости, они не были знакомы. Тот есть ничего не стал, а вот ракии они выпили немало. Описание с точностью совпадало с тем, что рассказали в отеле, но появились отличные уточнения. Мужчины сидели довольно долго, много и громко разговаривали, потому, что несколько раз Мемед делал им замечания. В это время много посетителей, и не всем нравится изрядно выпившие балагуры. Они притихали ненадолго, а потом снова громко смеялись, шумно обнимались через стол, да так, что падали тонкие бокалы с ракией. А вскоре дружно, нетвёрдой походкой потянулись к выходу к всеобщему облегчению. Самое примечательное, что за всё расчитался не Новоскворецкий, а его новый знакомый.
– Почему вы решили, что они не были знакомы до этого?
– Вот этот, – Мемед указал на Новоскворецкого, – пришёл в ресторан поужинать. Он никого не ждал. Было абсолютно ясно, хоть они и говорили на русском, но тот, второй спросил разрешения присесть за столик, а уж потом завязалась беседа с последующим обильным выпивоном.
– Почему вы решили, что они общались на русском? Может на украинском или белорусском?
– Да вы посмотрите, сколько здесь туристов, которые говорят на этом языке, – встрял бармен, – и казахи, и узбеки, а уж про белорусов и украинцев я не заикаюсь. Здесь уже и каждый второй турок хоть коряво, но изъясниться может. Самые лучшие и богатые покупатели это жители стран бывшего СССР. Что вы думаете, американцы, австралийцы или европейцы будут покупать золотые украшения или драгоценные меха? Да никогда! Лишь магнитики, национальные платки, синие бусы турецкий глаз, самое крупное приобретение инкрустированный кальян. А эти денег здесь оставляют немерено, на рестораны не скупятся и на чаевые тоже, – он вернулся к фотографии. – Вот этот мужик, который пришёл первым, обратился ко мне и заказ сделал на английском. Выглядел он гораздо старше второго.
– Насколько старше?
– Не знаю, примерно лет на десять-пятнадцать. Одному лет пятьдесят пять, а второму около сорока. Роста примерно одинакового, оба светловолосые. Как все русские. Второй может чуть темнее, глаза голубые, чисто выбрит, – с этими словами бармен вернулся к работе – к бару подтянулись посетители.
Похоже, что эта встреча была случайной, и не имеет к убийству никакого отношения. Или имеет? Кроме таксиста, который увозил на следующее утро Новоскворецкого в аэропорт и случайных прохожих, этот персонаж последний, кто видел бизнесмена живым. Турок без всякой надежды спросил у обоих:
– Ну, чем-то он вам запомнился? Хоть какой-нибудь мелочью?
– Ничего себе мелочи, – ухмыльнулся бармен. – Весь в золоте, как баба.
– Да, и полный рот золотых коронок, – подхватил Мемед. – Ещё наколка на правом запястье с группой крови.
Наконец-то выяснились такие нужные мелочи, по которым можно вычислить любого человека.
– На нём были золотые ювелирные украшения, часы? А какая группа крови?
– Часов я не видел, а вот браслет золотой тяжёлый, видно очень дорогой на левой руке. И цепь на шее под майкой поблёскивала. Сколько зубов точно не считал, но, когда мужик смеялся, всё сверкало, как в ювелирной витрине, – Мемед пожал плечами и глянул на бармена, словно ища поддержки. – А про группу крови ничего сказать не могу, я свою-то не знаю, только видел на внутренней стороне запястья правой руки качественная татуировка.
– Нарисовать сможете, как выглядели украшения?
– Попробуем, – переглянулись ресторанные коллеги.
Они пыхтели несколько минут, старательно высунув языки, и наконец, протянули довольно качественные рисунки, а бармен пояснил:
– Вы знаете, золота на украшениях много, но ювелирная работа весьма примитивная, плетение грубое. Вот с группой крови мы можем ошибаться, но, кажется, так.
Эрин в знак благодарности и, памятуя о том, что сам себе обещал, решил здесь же и поужинать. Он не торопился, ел, что называется вразвалочку. Устроился под кондиционером возле окна, чтобы наблюдать за происходящим на улице – так лучше думалось. Всё тот же Мемед убежал выполнять заказ: чечевичный суп, кёфте со специями и традиционный холодный айран. Полицейскому не хотелось рано возвращаться в номер, в котором толком не показывал телевизор, и неприятно тянуло из ванной комнаты. В голове он прокручивал план на завтра. Ещё утром, в ларьке полицейский приобрёл карту города, и сейчас, расположившись на столе, нашёл то место, где Новоскворецкий запланировал и почти приобрёл виллу. Ехать около двух часов на общественном транспорте, прикинул в голове Ерин и решил встать пораньше, чтобы завтра же завершить все дела, о которых его просили русские. Его университетский товарищ сообщил, что специалисты проследили по камерам видеонаблюдения абсолютно каждый шаг Новоскворецкого на территории аэропорта и выяснили, что ни с кем, никаких контактов он не имел. Приехал на такси, прошёл через контроль в зал ожидания, посмотрел на часы, выпил из бутылочки и, прикрывшись полотенцем, которое достал из портфеля, улёгся на сиденья. В это время пассажиров находилось не много, поэтому гражданин развалился вольготно. Эрин загрустил, ему стало одиноко в огромном мегаполисе. Что делать дальше, он пока не решил: то ли ждать Наташу, то ли возвращаться в Анталию, но сидеть тупо в Стамбуле у него не было никакого желания.
За день толпы туристов и коренных стамбульцев превращали город чуть ли не в мусорку, поэтому дворники, уборщики и водители поливальных машин приступали к работе ещё до рассвета, чтобы обновить и очистить улицы к новому, людскому нашествию. Пока безлюдно и есть возможность протиснуться по узким улочкам, булочники на маленьких грузовичках развозили по магазинам и ранним закусочным свежие, ароматные батоны, уже готовую, горячую пиццу и всякие разные круассаны, калачи и сдобу. В свежей утренней прохладе потянуло ароматом кофе с корицей и ванильными пирожными с шоколадной глазурью. Эрин любил именно это время, когда ещё плотным слоем не опустилась жара и человеческая суета с гомоном, беготнёй, бесконечными призывами из мечетей не заполнила всё пространство. В открытом, почти пустом кафе, он заказал большую кружку кофе «Американо» и бурек с самсой. Для раннего перекуса этого достаточно, решил он и закурил в ожидании заказа. Когда-то он знал Стамбул достаточно хорошо, но с тех пор очень многое изменилось. Неизменным осталась только старая часть города, а пригород менялся очень быстро, вырастали новые районы, выравнивались проспекты, прокладывались новые дороги. Турки называли свой мегаполис Истанбулом, а вот русские исказили красивое название. Эрин часто поправлял жену, когда она произносила Стамбул. Ну, что это «Стамбул с булкой», просто слух режет! Ему, как восточному человеку, русский язык казался немного прямолинейным, перенасыщенным открытым звукам «Р», хотя слово «Рассия» с ударением на букву «А» в произношении турков ему очень нравилась, а вот Москву он бы заменил на более звучное и раздольное – Московия. Полицейский ещё раз развернул карту города и провёл пальцем предстоящий маршрут. То место, где Новоскворецкий купил виллу, никак не тянуло на фешенебельный район. Но многое изменилось с тех пор, когда он учился в Полицейской Академии. В девяностые годы население города составляло семь миллионов жителей, а сейчас четырнадцать. Ерин похвалил себя за то, что рано выехал из отеля, потому что дорога заняла больше трёх часов, вместо ожидаемых двух. Он остановился на нужной улице и возле того номера дома, о которых говорилось в документах и на всякий случай сверил данные. Полицейский несколько растерялся – на предоплату в пятьсот тысяч евро дом явно не тянул. До побережья, конечно, не очень далеко, и даже из окна можно увидеть голубую воду, но если пешком отправиться по густо застроенным улицам к морю, то никакого купания уже не захочется. А вилла действительно выглядела роскошно, каменная на два этажа, с арочными окнами и мраморными ступенями, вот только разделена на двух владельцев. Ерин позвонил, потом постучал в дверь. Долго никто не открывал, только доносились шум моря и звуки работающей строительной техники. Новый район расширялся, включая в себя всё новые дома и новых жильцов. Полицейский уже решил обойти дом и посмотреть во внутреннем дворе, может кто-то находится в саду и не слышит звонка, но дверь неожиданно распахнулась – на пороге стояла заспанная, растрёпанная девушка в халате. На вид ей можно было дать лет восемнадцать. Мужчина понял, что разбудил её и поспешил извиниться.
– Простите, что нарушил ваш покой, но мне очень надо с вами поговорить, – он достал удостоверение и показал хозяйке. – Разрешите войти?
– Да, конечно. Проходите в комнату, я вернусь через пару минут.
Полицейский осмотрелся. Просторная комната с выходом на террасу, книжным стеллажом до потолка отделена кухонная зона, большой телевизор, мягкие кресла и камин. Уютно, без дорогого шика, но комфортно, определил Эрин и подошёл к окну – кусочек моря всё-таки плескался бирюзовым цветом. На столе в рамках он увидел несколько фотографий: турецкая семья, где в окружении близких смеялась девушка, которая открыла дверь. А на одной она же, вместе со счастливым и беззаботным Новоскворецким.
«Похоже, мужик приготовил запасной аэродром, – сделал вывод полицейский. – Но почему остановился в третьесортном отеле, а не в своём доме? – он глянул на часы и сам себе ответил. – До деловой части города в таком плотном потоке добираться часа три, – и вдруг он догадался, что дело вдругом. – Мужик-то просто хотел сохранить в тайне именно этот дом и если бы не помер и не обнаружились документы на крупную покупку, то так бы и произошло! Он бы смылся из России, и искали его днём с огнём с собаками и фонарями».
По широкой деревянной лестнице вскоре спустилась девушка, она переоделась в лёгкое платье, и только сейчас Эрин заметил, что она на последних месяцах беременности. Он пытался рассмотреть на её лице тень тревоги или печали. Знает ли девушка, что её возлюбленного уже нет в живых? Она казалась спокойной, чёрные волосы прибраны, нет ни грамма косметики, ясный взгляд. Она находилась в том состоянии, когда все мысли обращались в себя – девушка прислушивалась к каждому толчку, к каждому движению внутри. Она жила двумя жизнями и ничто и никто был не в состоянии пошатнуть благолепие и покой, кроме того, кто вскоре должен появиться на свет.
– У вас красивый дом, – Эрин решил начать издалека.
– Спасибо. Мы только недавно переехали сюда, – девушка тяжело опустилась в кресло и рукой пригласила Эрина присесть напротив. – Так зачем вы пришли? Опять что-то случилось с братом? Никак не угомонится.
– Ваше имя Айшегюль Кейзар? – проигнорировал её вопросы полицейский. – Вы живёте с русским бизнесменом Новоскворецким?
– Да, это мой муж. Но его сейчас нет, он улетел в Россию по делам.
– Вы состоите в официальном браке? – Эрин знал, что бизнесмен не разведён с русской женой, но решил посмотреть реакцию девушки.
– Нет, мы просто живём вместе, – она смутилась и опустила голову. Для турецкой девушки вступить в интимную связь до брака, да ещё и с иностранцем, да ещё и с мужчиной как минимум на четверть века старше её, и вдобавок ко всему забеременеть это просто позор!
– Когда вы виделись в последний раз?
– Он был на прошлой неделе, но даже не остался ночевать, сказал, что много дел, что скоро мы всегда будем вместе и поженимся, как полагается, – женщина погладила живот. – Ребёнок скоро появится. Девочка.
– А что вы говорили про брата? Где он сейчас?
Полицейский увидел, как Айшегюль сжалась, и понял, что вот этой темы она боится и надо её разговорить в этом направлении. И медленно, медленно, расставляя хитрые ловушки, он выяснил. Новоскворецкий познакомился с девушкой в отеле, где она работала горничной. Вскоре русский сделал её своей любовницей. Снял для неё небольшую квартирку в центре Истанбула и положил ежемесячное, небольшое содержание. Всё бы так и продолжалось, если бы девушка не забеременела. Она испугалась и решила не сообщать любовнику об инетересном положении до поры до времени. Боялась, что он отправит её к доктору на аборт. А он наоборот решил развестись с женой и жениться на ней. Ведь в браке с русской детей в семье так и не случилось. Остальное Эрин додумал сам – Новоскворецкий не мог так просто подать на развод, потому что по брачному контракту половину всего имущества должна забрать Маргарита. Вот тогда он начал выводить деньги из России хитростью. Так он смог продать фирму, забрать крупную сумму и сделать предоплату за дом в пятьсот тысяч евро. Как он собирался умыкнуть у жены остальные, знал только он сам, но в аэропорту случилось непредвиденное – мужик просто умер. Так в чём же состоит роль брата? На протяжении всех отношений Айшегюль и Новоскворецкого рядом крутился её старший брат. Они потихоньку и по мелочи обкрадывали бизнесмена, а уж когда девушка забеременела и познакомила будущего мужа с представителем своей семьи, появилась возможность развернуться по крупному. Брат внушал девушке, что та, в конце концов, останется с ребёнком на руках одна, и никто не сможет ей помочь. К родителям ей ехать нельзя, они проклянут дочь за блуд и ребёнка отберут. Надо, чтобы бизнесмен купил дом и оформил его на Айшегюль. И девушка, к тому времени имеющая влияние на Новоскворецкого, постепенно склонила его к этой мысли. Как правило, он приезжал в Турцию на несколько дней, и кататься по городу в поисках дома возможности не имел. Вот тут появился брат в строгом костюме, с неплохим произношением английского и взял эти заботы на себя. Вскоре парень предоставил прекрасные фотографии виллы, панорамы с балкона, внутреннего дворика с овальным бассейном и небольшого сада с яблонями и абрикосами. Новоскворецкий хлопал в ладоши, он был счастлив, что его ребёнок родится в чудесном доме. У нотариуса скоро подписали документы, и отправились на виллу. Вот тут то и выяснилось, что дом находится у чёрта на рогах, к морю подход только зрительный и с балкона, но самое ужасное вскрылось, это то, что половина виллы принадлежит многодетной турецкой семье и бассейн у них один на весь дом и на всех членов. Новоскворецкий был в гневе, но не убивать же близкого родственника, который таращил глаза и визжал, что его самого обманули и ограбили! Девушка даже всплакнула от такой несправедливости, а Эрин догадался, что сестра с братом и нотариусом прибрали приличную сумму к рукам, но в планы полицейского не входило разоблачать кого-либо в этой шайке-лейке.
– Когда вы видели брата в последний раз?
– Когда документы на дом подписывали. Потом брат уехал к родителям в Памуккале, чтобы на глаза Стасу не показываться. Решил там пока бурю переждать.
– А вы уверены, что он там?
– Конечно, мы разговариваем каждый день по скайпу. Он рассказал родителям, что я ребёночка жду, и они хотят познакомиться с моим мужем, звонят постоянно.
Эрин прикинул, что самый короткий путь из Истанбула до Денизли самолётом, а там автобусом час до Памуккале. Короче путь неблизкий, поэтому парень никак не смог бы участвовать в убийстве будущего мужа своей сестры. Да и какой резон? Если бы он и захотел сделать что-то подобное, то уже после регистрации брака.
– Скажите, вы уже были замужем? Ваша фамилия не турецкая, а скорее английская-Кейзар?
Эрин спросил наугад и вдруг понял, что попал в точку. У девушки забегали глаза и если бы не её тяжёлое положение, то она бы подскочила и убежала. Айшегюль сдержалась и сухо ответила:
– Я была замужем всего несколько месяцев. Он англичанин, но мы развелись до встречи с Новоскворецким, – быстро добавила девушка. – Я всей душой полюбила русского, несмотря на то, что у нас большая разница в возрасте.
«Да уж, – усмехнулся про себя полицейский. – Как там русские говорят: «Старый конь борозды не портит, но и новой не прокладывает».
Эрин прикинул, что девушка могла по закону зарегистрировать брак только в восемнадцать лет, прожить несколько месяцев с англичанином, развестись и вскоре забеременеть от русского, пятидесяти пятилетнего бизнесмена. Сейчас ей ещё нет двадцати.
«Вот это скорость! – мысленно восхитился мужчина. – Похоже, они с братом активно устраивали свою жизнь».
А девушка промокнула бисеринки пота на лице и поднялась:
– Вы хотите чай?
– Нет, спасибо.
– А я себе налью, – Айшегюль загремела посудой на кухне и крикнула через плечо. – Так пришли то вы зачем?
Эрин предполагал, что для девушки эта новость может быть ударом и на всякий случай встал в кухонном проёме двери.
– А вы когда звонили последний раз Станиславу Алексеевичу?
– Когда он уезжал в Россию, мы почти не созванивались. Стас сердился и говорил, что я отвлекаю его от дел. Он должен вернуться со дня на день, потому что мне рожать примерно через две недели, а мы для ребёнка почти ничего не купили.
– Он не вернётся, – тихо сказал полицейский. – Он умер.
На любую реакцию был готов полицейский, но только не на такую. С лица девушки мгновенно слетело благообразие и, как из прорехи в старом кошельке высыпается мелочь, из её рта посыпались ругательства. Она последними словами поминала покойного, его мать, всю родню и желала сдохнуть в страшных муках. Эрин не горел желанием выслушивать турецкий мат. Он пожал плечами и вышел из дома, недоумевая, зачем посылать проклятья уже умершим людям. Он видел в доме телефон и решил, что если девушке понадобится помощь, она позвонит куда надо.
Глава 9
В траурном зале собралось много людей. Кто-то несколько минут задерживался у гроба, потом возлагал цветы, подходил к вдове, говорил слова соболезнования и удалялся. А некоторые оставались для того, чтобы проводить Новоскворецкого в последний путь, ну а следом и помянуть по-человечески в ресторане. Никто не знал, кроме самых приближённых, что происходит на самом деле, потому что Маргарита убедительно просила держать язык за зубами хотя бы до того момента, когда пройдут похороны. Секретарша Алевтина Степановна и бухгалтер Мария Константиновна расстарались на славу, на последнюю славу покойного. Они предусмотрели всё: красивые венки, вазоны с живыми цветами, тяжёлый, резной гроб, договорились о поминках в приличном ресторане. Дамы арендовали транспорт, чтобы все желающие сотрудники с фирмы попали на церемонию прощания, оформили документы и на десять раз проверили, в том ли месте вырыли могилу. Маргарита не сомневалась в честности обеих дам, поэтому подписала, не проверяя, все счета. По факту оказалось, что денег из магазина впритык хватило на то, чтобы рассчитаться с рабочими и достойно похоронить Новоскворецкого. Предыдущим утром она проснулась от головной боли, а когда спустилась в столовую, то там сидели, тихо переговариваясь, всё те же лица: верная подруга Катерина и Синицын. Она пока не знала, кто он для неё, но то, что не просто нанятый адвокат это точно. В зеркале она увидела своё отражение и ужаснулась:
– Завтра похороны, а я, как раненый боец из фильма «Чапаев». Хорошо хоть синяки на лице не вылезли.
– Чапаев был ранен в руку по фильму, а не в голову, – парировал Синицын.
– Не волнуйся, сегодня вечером снимем повязку, – подскочила Катя. – Голова болит?
– Нет, – соврала Рита. – Паша это ты вызвал подругу?
– Ну не оставлять же тебя одну. С тобой всё время что-то происходит, если никого нет рядом. А у меня есть срочные дела на работе, – он протянул ей таблетку аспирина и стакан воды. – Ты лучше выпей это и давайте завтракать.
Вскоре Синицын уехал. А женщины занялись делами. Голова Риты начала соображать лучше, боль тихо испарилась. Она решила навести порядок в бумагах. Но, ни в сейфе, ни в ящиках письменного стола никаких ценных документов Маргарита не обнаружила. Вот это её и взволновало. Она точно помнила, что юридические бумаги на совместное владение домом всегда лежали в сейфе, но их на месте не оказалось, как не оказалось многих её драгоценностей, кроме шкатулки с несколькими кольцами, цепочкой и тонким браслетом. Рита запретила себе волноваться раньше времени. Она ещё должна проверить ячейку в банке и счета, к которым имела доступ. Пока Рита металась по кабинету, Катерина готовила обед. Подруга считала, что походы по ресторанам годны только по торжественным датам, а в повседневности, что может быть лучше домашнего обеда. И потом, если рестораны случаются часто, то о какой новизне и торжественности может идти речь, когда появляется особый случай? Из кабинета, всё так же в пижаме и накинутом поверх шёлковом халате, появилась озабоченная Маргарита.
– Так бросай свою кулинарию и займись моей головой.
– В каком смысле? – не поняла Катя, вытирая руки полотенцем.
– Ну, сними с меня эти повязки, обработай рану и заклей тоненько пластырем. Не могу же я в таком виде ходить по городу?!
– Рита! Зачем тебе куда-то выходить! – укоризненно произнесла подруга. – Тебе вчера чуть не проломили голову, твоей голове нужен покой!
– Так давай договоримся или ты мне помогаешь, или я иду в таком виде. Меня уже ничего не смущает! – Рита села за стол, прижала ладони к бледным щекам и тихо сказала. – Мне надо разобраться до какой степени меня разорил покойный муж. Об этом узнаю только в банке.
Катерина поняла, что подруга почти в отчаянии и вот-вот взорвётся. Так же она поняла, что перечить бесполезно и лучше быть рядом, пока Рита не создала новых проблем.
– Хорошо. Где у тебя аптечка? Я обработаю рану перекисью. И моё условие: ты не садишься за руль, я вызову такси, и естественно, еду с тобой.
– Договорились.
Катерина нашла в аптечке всё необходимое и разбинтовала голову скулящей подруги.
– О, бедная ты моя! Ничего себе кто-то тебя приложил! – запричитала Катя. Она ловко обработала рану, которая хоть и оказалась глубокой, но уже немного затянулась, поэтому сооружать новые наклейки из пластыря и бинтов не имело смысла. – Рита, ты совсем не видела того, кто тебя ударил?
– Когда я подъехала, было уже темно. Прошёл дождь и я, когда выходила из машины, смотрела под ноги, чтобы в лужу не наступить. Я не видела никого. Всё так быстро произошло, – женщина замолкла на секунду. – Но у меня такое чувство, что я знаю его. Вчера об этом не думала, была слишком испугана, а сейчас уверена, что это был мужчина. Такой знакомый одеколон. И смешок.
– Он что, тюкал тебя кирпичом и хихикал?! – вскричала возмущённо Катя.
– То ли смешок, то ли кашель…– не могу вспомнить.
Семья Новоскворецких с самого начала своей бизнес деятельности пользовалась услугами только этого, проверенного банка «Адмиралтейский», поэтому, когда Маргарита появилась на пороге, к ней поспешил главный администратор – подтянутый, аккуратный молодой человек. Он услужливо кивнул, выразил свои соболезнования и поинтересовался, чем может быть полезным. Маргарите совсем не понравился этот вопрос, но она сдержала раздражение.
– Мне надо в хранилище, посмотреть бокс и проверить счета.
– А вы, извините, имеете второй ключ от ячейки?
Рита совсем забыла про ключ, она на несколько секунд замешалась. А администратор тем временем куда-то позвонил, потом повернулся и, указывая рукой на длинный коридор, предложил:
– Вам лучше поговорить с управляющим.
Управляющий выглядел под стать главному администратору, такой же подтянутый, с услужливой улыбкой и в безукоризненно белой рубашке.
«Сотрудников, похоже, выбирают по определённому стандарту».
Подумала Рита и вслух обратилась:
– Добрый день. Я хотела бы узнать состояние счетов и посмотреть содержание ячейки. Но, вы знаете, совсем вылетело из головы, второй ключ я оставила дома.
– Присаживайтесь, – молодой человек посмотрел на неё спокойно. – Я вынужден вас огорчить: Станислав Алексеевич две недели тому назад забрал из хранилища все ценности и вернул ключи. Мало того, он аннулировал все счета, как личные, так и принадлежащие фирме «МарС». Деньги он забрал наличными в валюте крупными купюрами. Сумма примерно в четыреста тысяч евро.
– Но на каком основании вы без моего ведома выдали все средства?!
У Маргариты потемнело в глазах, снова заболела голова. Она потёрла виски и поправила чёрный, шифоновый платок, который одела, скорее всего, не в знак траура, а чтобы прикрыть рану. Парень подскочил услужливо и через секунду протянул стакан с водой.
– Станислав Алексеевич предоставил нам доверенность с вашей подлинной подписью. Вы же знаете, служба безопасности банка строго проверяет все данные, тем более выдавая такие крупные суммы в валюте, – парень сделал паузу. – Но это ещё не всё.
Рите вдруг стало всё равно, на ум пришло выражение трусоватого героя Бориса Новикова из старинного фильма «Тени исчезают в полдень» – «Загремим под фанфары!» и сама себе напомнила драную кошку с консервными банками на хвосте. Она, громыхая, летела вниз. Оказывается, это произошло уже давно, и вот только сейчас жена узнаёт о проделках покойного мужа! Новоскворецкая, молча, смотрела на управляющего и ждала, что он преподнесёт ей ещё, а тот, пряча глаза, продолжил:
– Господин Новоскворецкий взял очень крупный кредит в банке под залог недвижимости.
– Но он не мог взять деньги под залог компании, потому что вчера пришли люди и заявили, что это они являются новыми владельцами.
– Вы не поняли, – терпеливо объяснял управляющий, пряча глаза. – Новоскворецкий в залоге о недвижимости указал ваш дом. И если в течение двух месяцев не начнутся выплаты по кредиту, то банк будет вынужден описать всё имущество и выставить дом на торги.
Рита чуть не лишилась чувств, в первые секунды, она отказывалась верить в происходящее.
– С вами всё в порядке? – суетился возле неё молодой человек. – Может вызвать скорую?
Маргарита вяло махнула рукой, тяжело поднялась и, не проронив ни слова, вышла из кабинета.
Вот сейчас она стояла прямая, одетая в маскарадный костюм соответствующий данному мероприятию и данной роли – во всё чёрное. Чудесная бархатная шляпка с вуалью, прикрывающая пол лица, чёрное платье и шифоновая накидка по плечам. Она уже не являлась тем, что видели окружающие, она лишь доигрывала роль богатой вдовы. В голове мелькали картинки прошлой жизни, но она, ни о чём не сожалела, даже о том человеке, который лежал безмятежно в гробу, усыпанный цветами, красивыми речами, чьими-то слезами. В тот момент, когда они вернулись из банка в дом, на неё напал приступ ярости, она металась по комнатам, била посуду, швыряла вещи, с грохотом бросала стулья. В какой-то момент мелькнула мысль сжечь дом, но Катерина сунула ей каких-то капель, вскоре ярость и буйство утихли. А потом прошла и злость, остались разочарование и апатия.
Маргарита рассеянно кивала соболезнующим, за что-то благодарила, пожимала протянутые руки, а в голове уже проигрывала сценарий новой жизни. У неё ещё есть два месяца, за это время она найдёт работу, снимет маленькую квартирку на окраине. Но что делать с тем, из-за которого она вышла замуж за Новоскворецкого, терпела и жила с ним всё это время? Она не должна опускать руки, просто обязана бороться, но где взять силы? От отчаяния Рита заплакала тихо, слёзы ручьём катились из глаз, оставляя на прозрачной шифоновой накидке тёмные подтёки. Катя протянула салфетку и успокаивающе сжала руку. Наблюдавшие за этим всплеском эмоций перешёптывались о том горе-горьком, и как же убивается несчастная женщина, оставшись так рано одна одинёшенька. Подошло время закрывать гроб и отправляться на кладбище. В последнюю минуту Рита положила свои ладони на холодные руки покойного, прошептала что-то о прощении, мысленно перекрестилась и отошла в сторону. В толпе она заметила Дэна. Он пытался поймать её взгляд и изобразить, руками и мимикой, что он позвонит ей сегодня. Неожиданно к нему подошли двое мужчин и, стараясь не привлекать внимание, оттеснили к выходу. В животе у Маргариты всё ухнуло.
***
Шапошников очень хорошо знал этот контингент – приходилось сталкиваться. Они съезжались с периферии в культурную столицу в надежде на лучшую жизнь. Такое существование представлялась, как рекламные журналы «Космополитен», «Гламур» или «Вог». Работать в нормальном смысле слова где-нибудь на заводе или в организации по восемь часов и с двумя выходными им не позволяли выдуманные голубая кровь, интеллигентность, аристократическая жилка, да всё что угодно, но лопатить на стройке это не для них. А зачем, когда имеется прекрасная фигура, роскошное тело и то, что добротным причиндалом болтается между ног. Прямая дорога в фитнес центры, в стриптиз шоу, в крайнем случае, в официанты. Женщины в возрасте и с деньгами обожали таких соблазнительных, любвеобильных жеребцов. Серёга рассматривал одного представителя и не питал к нему ни грамма симпатии. А тот не то чтобы старался выгородить женщину, которая открыла ему дорогу в приличное общество и помогла обрести нужные знакомства, наоборот быстро, без лишних упирательств рассказал о том, что происходило. Самое ужасное, тупой качок просто и быстро стрелки перевёл на свою покровительницу. И такая лёгкость признаний настораживала. Шапошников подозревал, что всё гораздо серьёзней. Похоже, эта пара вступила в сговор с целью завладеть деньгами Новоскворецкого. Необходимо было проверить алиби обоих участников криминального дуэта. А пока Денис Коровин, он же Дэн рассказывал, что его связывало с Маргаритой Новоскворецкой. Ничего нового и интересного полицейский не услышал. Богатая дамочка от избытка свободного времени закрутила роман со своим фитнес тренером. Муж, занятый бизнесом, не имел времени, желания и возможности отслеживать вторую жизнь собственной жены. А та, чтобы не выходить в свет в одиночестве, таскала за собой в качестве телохранителя и телоублажателя красивого, но недалёкого качка, одаривала его подарками и сводила с нужными людьми. Так этот Коровин (надо же фамилия мужику досталась – хмыкнул про себя Серёга), получил пару небольших рекламных контрактов и много нужных связей. О том, как живут между собой Новоскворецкие, его не интересовало, зато это занимало полицейского:
– Как давно вы знакомы с Маргаритой Новоскворецкой?
– Примерно года три. Как только я устроился тренером в центр «Атлантида».
– Что вас связывает кроме занятий спортом?
– Мы были любовниками, – Коровин немного расслабился, его не особенно волновали этические нормы, и полицейский ещё раз утвердился в мысли, что для тренера не имеет значения кому принадлежать, главное, чтобы это хорошо оплачивалось. А тот тем временем выворачивал свои потаённые карманы. – Марго не хотела огласки, и мы старались не афишировать наши интимные отношения, хотя на людях появлялись вместе довольно часто. Но, вы знаете, в тусовках кто-то кого-то всё время сопровождает. Одно время, например, была мода у женщин иметь в друзьях гея. Этакий друг-подружка, с которым весело щебетать, ходить по магазинам и появляться в обществе. Сейчас мода поменялась, женщина хочет чувствовать себя беззащитной и слабой, особенно после того, как на работе, в офисе, на службе накомандуется.
– То есть ваши отношения нельзя назвать серьёзными?
– Ну, о чём вы говорите, она старше меня почти на двадцать лет! – искренне изумился качок и неожиданно как-то поник. – Маргарита изначально запретила мне думать, фантазировать и говорить о серьёзных намерениях. Она бы никогда сама не ушла от мужа. Деньги связывают людей прочнее, чем любые чувства на свете.
«Да что ты об этом знаешь? – подумал Шапошников и невольно вспомнил тот момент, когда впервые опустил крошечное тельце своего сына в воду, когда забрал жену Нину из роддома с пищащим кульком. Потом дома, когда ребёнок корявыми пальчиками щекотно царапал его небритую щёку, Серёга ещё не чувствовал себя отцом. Но когда настало время купать мальца, и он, трясущимися руками, опустил сына в маленькую ванночку, сердце сжалось до грецкого ореха, а потом выросло до такой степени, что, казалось, прорвёт грудную клетку. В тот момент он понял, что нет ничего дороже родного ребёнка. Но не пустился в споры полицейский, смысла не видел, слишком в разных измерениях они существовали, а лишь продолжил допрашивать:
– Вы были знакомы с Новоскворецким Станиславом Алексеевичем лично?
– Не имел чести. Несколько раз видел по телевизору на благотворительных мероприятиях, на выставках, но на такого уровня мероприятия меня не приглашали никогда.
– Чья это была идея выдать тебя за Новоскворецкого? – спросил Шапошников, нисколько не сомневаясь в ответе.
– Не моя! – испуганно моргал верзила.
«Понятно, что не твоя, – скептически размышлял порлицейский. – У тебя бы мозгов на это не хватило».
Если при первой встрече у него сложилось весьма благоприятное мнение о Новоскворецкой, то сейчас оно улетучивалось с каждым звуком, который доносился из открытого рта тренера. Похоже, эта дама продумала всё с самого начала и нашла тупого исполнителя, который не будет задавать лишних вопросов. Шапошников собрал всю информацию о состоянии дел на фирме «МарС», пришёл ответ на запрос о счетах из банка «Адмиралтейский», и их турецкий друг прислал всё возможное, что он насобирал в Стамбуле. За исключением некоторых деталей картина нарисовалась очень даже яркая и понятная. Маргарита Новоскворецкая, заподозрив своего мужа в том, что он выводит деньги, также планирует развестись с ней, решила убить предателя. Она не придумывает ничего лучше, чем обратиться к своему любовнику. Маргарита прекрасно знает, что у мужа генетическое заболевание, и он точно умрёт от антидепрессантов. Многое, конечно, оставалось непонятным – например: как бутылочка с алкоголем попала к Новоскворецкому, что это за парень с которым он напился в последний день перед смертью, и зачем надо было устраивать представление с гримом и переодеванием в ресторане «Приют странников»? Зато становилось понятным, за что поплатился журналист Захар Вельяминов. Конечно, за то, что оказался так не вовремя в общепите со своей камерой!
– Так, начнём с ресторана. С кем вы встречались?
Коровин сначала завёл заунывную песню:
– Это Маргарита меня склонила!
«А как же, склонила она тебя, – почему-то злился полицейский. – Ты за бабло сам, добровольно склонишься в любую сторону».
Шапошников взял себя в руки и терпеливо продолжил допрос:
– Ещё раз спрашиваю, кто был с вами в ресторане?
И парень рассказал такую историю. Ему позвонила Новоскворецкая, попросила срочно приехать, Коровин, как верный пёс, отменил тренировки и отправился к ней в дом. Отношения у них, конечно, были довольно близкими, но в особняк он приехал в первый раз. Для любовных утех они встречались на съёмной квартире, где проживал любовник. Он застал Риту в крайнем волнении. Рано утром на домашний телефон позвонил турецкий бизнесмен и сообщил, что хочет отдать вторую часть денег за полученный товар. Первую часть он перечислил по банку авансом, а вот вторую хотел бы отдать наличными. Мол, сегодня он прилетает в Санкт-Петербург, а поздно вечером на «Сапсане» уже уезжает в Москву. Маргарита договорилась о встрече и прикинула по времени – Новоскворецкий должен был вернуться к обеду из Стамбула. Она несколько раз звонила ему, хотела предупредить о деловом свидании с турецким бизнесменом, но телефон мужа был выключен. Тогда женщина приняла решение послать на встречу Коровина. Они немного походили друг на друга. Осталось только немного состарить Дэна и, для пущей убедительности, одеть в костюм Новоскворецкого. Маргарита это сделала мастерски, недаром обучалась искусству грима в институте культуры. Она снабдила любовника телефоном, небольшой суммой на ресторанные расходы и инструкциями о том, что и как надо говорить. Рита уверила любовника, что проблем не возникнет, потому что Юсуф – так звали турецкого бизнесмена, прекрасно говорил на русском и Новоскворецкого в живом виде никогда не видел. Они должны были встретиться на Университетской набережной, рядом с отелем, где остановился гость. Всё так и произошло. Дэн, предупреждённый о традиции, пригласил бизнесмена на ужин, потом получил деньги, оплатил счёт в ресторане, мило раскланялся и отвёз портфель в коттедж, где ждала Новоскворецкая.
– Какая сумма лежала в портфеле?
– Понятия не имею!
– И что, даже не полюбопытствовали? – хитро усмехнулся Шапошников.
Коровин смутился:
– Ну почему же, заглянул в портфель. Там лежали пачки в долларах, но я не идиот пересчитывать их в ресторане или в такси.
– Сколько пообещала вам за услугу Новоскворецкая? Не из альтруизма же вы рядились и гримировались, и уж извините за прямоту, наверное, не из-за большой любви?
– Какое это имеет значение? Когда я передал деньги, она сказала, что занята, а потом Маргарита узнала о кончине мужа, тут похороны. Мы с ней и не виделись, возле неё всё время какие-то люди.
– Может быть и так, – полицейский сделал паузу и уставился на Коровина, желая не пропустить реакции на следующий вопрос. – Расскажите, зачем вы убили Захара Вельяминова?
– Какого Вельяминова? – осторожно спросил парень, потом не совладал с собой и перешёл чуть не на крик. – Вы в своём уме? Из-за того, что я оказал небольшую услугу своей приятельнице, вы хотите собрать на меня все трупы Санкт-Петербурга! С какой стати мне вообще кого-либо убивать?
– Но ведь вы в курсе кто такой Вельяминов?
– Какая разница кого я знаю, и сколько имею знакомых! Это не значит, что каждый труп это дело моих рук! – Коровин, казалось, искренне возмущён. – Да этот Вельяминов был вхож во все тусовки. У него имелась гадкая репутация, с ним никто не хотел связываться близко, но в тоже время, радовались, когда попадали в его репортажи. Это была стопроцентная реклама, но из этих соображений не убивают! А что касается меня, так я с ним даже не здоровался!
– Вы видели его в ресторане «Приют странников» в день, когда вы встречались с турком?
– Да ресторан был битком забит. Я пожалел, что отправился именно туда. Увидел рекламу, что там скидка тридцать процентов.
«Решил сэкономить деньги, которые тебе выделила подельница», – подумал полицейский. По бурной реакции Коровина стало понятно, что лично с корреспондентом он знаком был, но в какой степени, придётся выяснять. Алиби на день убийства Вельяминова у тренера не имелось, но он и не подходил под описание того человека, которого видел во дворе Михаил Степанович. Убийца имел рост средний, а Дэн парень высокий, наколки на предплечье у тренера тоже не имелось (полицейский проверил), хотя нарисовать, а потом смыть можно всё, что угодно. А вот в Стамбуле Коровин не был не то чтобы во время убийства Новоскворецкого, да и вообще никогда! И по этому вопросу надо разбираться с вдовой. Решено было задержать Коровина на положенные сорок восемь часов, а разговор продолжить с новоявленной вдовой. Шапошников посмотрел на часы – семь вечера. За дверями ещё раздавался возмущённый голос тренера, который под чутким наблюдением конвоиров отправился в камеру временного содержания. Полицейский решил, что даст время Новоскворецкой оправиться от похорон, а утром поговорит с пристрастием. Шапошников уже подошёл к двери, когда в кабинет заглянул Петрищев.
– Ты ещё здесь?
– Уже нет.
– Понял, отстал, – Петрищев так и стоял в дверях. – Пошли пива по кружке выпьем?
– Я без обеда сегодня, голодный, как волк.
– Значит, пошли в кафе, – Петрищев увлёк друга вниз по лестнице. – Я тебе новости расскажу.
Они расположились в полутёмном кафе на узкой улочке, недалеко от Управления. Петрищев есть не стал, взял себе лишь пива, а Шапошников с минуту пожирал глазами меню и, еле сдерживая себя, сделал заказ.
– Новости такие, – начал рассказ Петрищев, прихлёбывая пиво. – Я проверил звонки обоих покойных. Новоскворецкая действительно несколько раз звонила мужу в тот момент, когда тот уже был мёртв. На телефоне у него села батарея ещё с вечера, но он с пьянки не обратил внимания. По распечатке понятно, что он часто связывался с Айшегюль Кейзар, а остальные связи с поставщиками, железной дорогой, складами, партнёрами, в общем, ничего подозрительного. Да, только последнее время он обращался несколько раз в клинику, но к кому я ещё не проверил. Что касается Вельяминова, тут немного интереснее. У него обширные связи с миром шоу бизнеса. Очень часто парень вёл переговоры с отелем «Персей» и самое интересное – буквально за десять минут до убийства ему позвонили с телефона-автомата, который находится в квартале от студии. Я также просмотрел звонки на стационарный телефон в кабинете, тот же самый телефон-автомат. Похоже, кто-то хотел убедиться, что Вельяминов действительно на рабочем месте. Я присутствовал на похоронах сегодня, поговорил с друзьями Стаса Новоскворецкого и с его адвокатом. Друзья характеризуют его, как мужика немного замкнутого, не очень эмоционального и даже пренебрежительного.
– Как эта пренебрежительность выражалась? – вытираясь салфеткой, спросил Серёга. Он обожал «Спагетти болоньезе», но когда ел, умудрялся выпачкаться длинными, болтающимися, облитыми томатным соусом макаронинами от уха до уха. – Шибко гордый был?
– Ну, что-то вроде. Особенно никому не доверял, предпочитал дела вести в одиночку, хотя к нему в компаньоны напрашивались многие. Говорят, был у него один единственный дружок с тех времён, когда его чуть не посадили за махинации с антиквариатом. Зюма Мацехович – еврей. Но тот, давно уехал в Израиль и в Россию, ни ногой. Вот с ним Новоскворецкий разговаривал по телефону тоже довольно часто.
– Так, а что адвокат?
– Адвокат дряблый старик, Зиновий Грюнштамм, вел дела ещё его родителей. Дорогой, умный и хитрый неимоверно! Благодаря его стараниям Стасик не попал на нары много лет назад. Так он подтвердил, что на развод готовы все документы, осталось только подписать обеим сторонам.
– Но, похоже, Новоскворецкая понятия не имела о планах мужа. Или имела? А если бы она не подписала документы?
– Я, то же самое спросил у Грюнштамма, но он ответил, что у Станислава Алексеевича имелись рычаги воздействия на жену, но он не знает какие именно.
– Из всех имеющихся у нас данных получается, что вовремя помер бизнесмен. И смерть была выгодна только вдове.
Петрищев не ответил, лишь пожал плечами. Он не был абсолютно уверен в этом, казалось, что всё не так прямолинейно, примитивно и на поверхности, а вслух продолжал рассуждать:
– Она, по всей вероятности, могла затеять эту историю с отравлением мужа, но жестокое убийство корреспондента, а потом и двух, ни в чём неповинных свидетелей Маргарита спланировать не могла. Я уверен! Или её подельник вышел из-под контроля, и зачищает следы, не считаясь с чужой жизнью, или Новоскворецкая участвовала только в смерти мужа.
– Что-то не понял, куда ты клонишь?
– Отравить, отомстить за обиду, вот это по-женски, а резать жестоко ножом людей по сути невиновных, это надо быть кровожадным отморозком.
Шапошников лихо лавировал по утренним улицам города. Как всегда, без завтрака, лишь кружка кофе и сигарета, но от состояния своего «животного» мира мысли витали далеко. В голове он прокручивал план беседы с вдовой, которая превратилась в подозреваемую. Он предполагал, что разговорить даму будет не просто, но такой реакции даже не предвидел. Женщину, как и её соучастника, Шапошников намеревался задержать, понимал, что так просто она не откроет нюансы преступления. Но то, что это именно она придумала и организовала все убийства, полицейский не сомневался.
Самое удивительное, что Маргарита была абсолютно спокойной, даже безразличной. И всё, что ей предъявлял Шапошников, не волновало, не трогало и не пугало её, и это поведение не понимал полицейский. Ну, должна же она насторожиться, заплакать, ругнуться матом или запаниковать, но… ничего, полное фатальное равнодушие. Она не отрицала, что состояла в тесной связи с Коровиным и подтвердила почти слово в слово рассказ тренера о том, как спровадила его на встречу в ресторан. Только одно едкое замечание позволила относительно мужчины, с которым делила иногда постель:
– Этот идиот экономил каждую копейку, копил на квартиру. Он зажмотил деньги и, увидев рекламу о скидках в дорогом ресторане, пригласил иностранца туда. Только одно предполагать не мог, что нагрянут всякие знаменитости и телевидение.
– Скажите, зачем нужен был этот маскарад?
Новоскворецкая усмехнулась:
– Сразу видно, что вы не имеете дел с деньгами. Вы что думаете, это шутки таскать при себе крупные суммы? С Юсуфом какая-то питерская фирма рассчиталась наличными, а он, чтобы не перегонять средства через банк и не платить комиссию, решил погасить долг перед моим мужем. Меня он не знает и чемодан бы не отдал. Вот и пришлось прибегать к уловкам с переодеванием и гримом.
– Вы, конечно, в курсе, что Станислава Алексеевич снял все деньги и закрыл счета, – Шапошников наблюдал за Маргаритой, а та лишь кивала головой, – А где они сейчас?
– Кто они?
Шапошников начинал раздражаться на своё бессилие- дама валяет дурака или на самом деле не понимает о чём речь. Он терпеливо, как туповатой дурочке, подробно сформулировал свой вопрос:
– Где деньги, которые вы забрали у турецкого бизнесмена?
– Послушайте, какое вам дело до чужих денег? – спокойно посмотрела Рита на полицейского и пожала плечами. – Потратила.
– В другое время меня бы это совершенно не занимало, но ваш муж убит, и смею предположить, что причиной явились как раз очень крупные суммы. Ваш муж закрыл счета в банке, потом взял крупный кредит под залог дома. Это очень серьёзная сумма и меня интересует, где она?
– В том-то и дело, что я не знаю! – Рита искренне смотрела на Шапошникова. – Для меня всё происходящее в последнее время, какой-то дурной сон. И он повторяется каждый день всё с более худшим сюжетом.
«Ну что же, дорогая Маргарита, удивлю тебя ещё больше», – подумал Серёга, улавливая каждую, мимолётную перемену в лице Новоскворецкой.
– Ваш муж приобрёл дом в пригороде Стамбула почти за миллион евро и оплатил задаток в пятьсот тысяч. Вы знали об этой сделке?
– Первый раз слышу, – Рита, казалось, вздохнула с облегчением, появилась хоть какая-то ясность. – И что есть документы на приобретение?
– Да, есть. Бумаги лежали в портфеле вашего мужа, который он вёз из Турции.
– Почему вы не отдали их мне вместе с другими вещами Стаса?
– Во-первых: документы составлены на турецком языке и необходимо было время, чтобы их перевести, – полицейский удержал паузу на пару секунд. – Во-вторых: владелицей виллы по документам является турчанка Айшегюль Кейзар.
– Ничего не понимаю. Кто это? – Рита нахмурилась и потёрла виски.
– Это молодая женщина, которая ждёт ребёнка от Новоскворецкого, и он хотел жениться на ней после того, как разведётся с вами. Станислав Алексеевич подготовил все документы на развод. Это подтвердил адвокат Зиновий Грюнштамм.
Маргарита не проронила ни слова, как будто всё происходящее уже не имело значения и не могло причинить большей боли, чем та, которую она уже получила. Серёга налил в стакан воды и протянул женщины, и та, забыв о своей брезгливости жадно, большими глотками опустошила стакан. А Шапошников решил не останавливаться и не устраивать психологической передышки.
– Таким образом, можно сделать вывод. Смерть вашего мужа была выгодна только вам. Я поверю лишь в то, что вы могли не знать о существовании турецкой любовницы и о будущем ребёнке, но о том, что деньги из фирмы утекают не ручьём, а рекой, этого вы не знать не могли. Вы находите человека, который подсовывает бутылочку, а в ней вместе с виски находятся смертельная доза антидепрессантов. И ведь о том, что доза смертельная именно для Новоскворецкого знают немногие. Вы одна из тех немногих. Вы ничем не рисковали, потому что любой другой, выпив эту смесь, захмелеет и уснёт. А при наличии генетического заболевания, которое наличествовало у вашего супруга, эта жидкость превращалась в смертельный яд. Я подозреваю, что адвокат Грюнштамм предупредил вас о грядущем разводе, и вам пришлось действовать быстро, пока юридическая процедура не состоялась. Потом вы подговариваете любовника сыграть роль мужа и забрать портфель у турка Юсуфа с наличными. Всё продумано до мелочей кроме одного – ваш любовник из жадности отправился не в тихое место, а в ресторан «Приют странников», где в честь юбилея организовали скидки, и где было полно знаменитого народу, в том числе и телевизионщики. Я думаю, что для вас этот репортаж оказался шоком. Вы-то знали, что Новоскворецкий уже мёртв, и этот сюжет вас разоблачит. Приходится идти ещё на одно убийство. Захар Вельяминов, похоже, даже не понял, за что поплатился жизнью. Был ли это один и тот же человек, который сначала подсунул яд Новоскворецкому, а потом зверски убил корреспондента и выкрал компьютеры, пока мне не известно. Но самое ужасное, что человек, нанятый вами для устранения Вельяминова, на этом не успокоился. Он убил двух ни в чём не повинных людей – свидетеля, который дал описание убийцы и его дочери. Надеюсь, что вы расскажете мне. А если нет, то следствие найдёт доказательства и это усугубит вашу участь.
Шапошников перевёл дух. В общем, он сказал всё, что хотел, теперь настала её очередь или оправдаться, или плести враньё, или рассказать правду.
– Какая жуткая, нелепая история, – В сердце Риты всё клокотало. Она понимала, что у следователя нет никаких доказательств, а лишь предположения. – Моя вина только в том, что выдала этого идиота за своего мужа. А в остальном, какой-то бред, в котором я не участвую, – Рита встала.
– Я имею право задержать вас на сорок восемь часов, – Шапошников отодвинул стул. – А пока сядьте! Когда вы узнали, что фирма «МарС» продана?
Рита безропотно покорилась, села на краешек стула и начала отвечать монотонно и без эмоций. Она понимала, что у неё нет другого выхода, лишь подчиниться.
«А позднее, – прикинула она в голове, – полицейский обязан дать возможность позвонить адвокату».
– Два дня тому назад, когда в офис заявились новые владельцы.
– Каким образом фирма оказалась проданной без вашего ведома?
– Я подписала доверенность на имя мужа буквально пару месяцев тому назад. Он сказал, что это необходимо для совершения сделки, и у меня не было причин подозревать его в чём-либо. Я знала, что доверенность действительна в течение шести месяцев.
– Вы контролировали счета?
– В определённой степени да, но продажа фирмы, закрытие банковских счетов всё это произошло за какие-то двадцать дней. О каждом шаге мужа я узнавала в последний момент. На фирме взбаламутились рабочие, стало непонятно, в чём дело. Я прошлась по складам, а там пусто. Вскоре явились новые хозяева. Дома перерыла сейф и не обнаружила документов на право владения недвижимостью, отправилась в банк, а там оказалось, что коттедж в залоге у банка, а Новоскворецкий взял очень крупный кредит. Но где деньги, я не имею не малейшего понятия. В магазине оставались остатки товара, с них погасили долги перед рабочими и организовали похороны. И вот выясняется, что пятьсот тысяч уплыли в Стамбул на дом, который оформлен на чужое имя. Где остальные деньги я даже не догадываюсь. То, что в Турции у него вторая семья я слышу тоже в первый раз. По факту получается: мой муж обобрал меня, оставив без средств к существованию. Я остаюсь ни с чем в любом случае – если бы он был жив, то мог бы развестись со мной заочно, уже находясь в Турции, прибрав к рукам всё! Но он помер и картина та же! Только теперь никто не знает, куда он спрятал деньги, а уж я этого не ведаю точно!
– Очень гладко. Но я вам не верю. Вы же не в лесу живёте, на фирме работает целый штат сотрудников: бухгалтер, секретарша и никто из них не сообщил вам о том, что твориться?
– Новоскворецкий никому полностью не доверял, и никто не знал истинного положения вещей. Как оказалось, даже я! Ещё раз говорю, у меня не имелось причин убивать собственного мужа!
– Боюсь, что именно у вас она была, – Шапошников отошёл к окну и закурил. – Скажите, кого вы наняли для убийства Вельяминова?
– Я даже не знала этого человека, – устало промямлила Рита.
– Верю. А вам, зачем его знать лично. Необходимо было забрать последний репортаж, чтобы никто не узнал о встрече турецкого бизнесмена с лже – Новоскворецким. А когда парень выходил из чёрного входа, держа в руках процессор, в окно первого этажа его видел свидетель. Пришлось убить и его тоже. Но только осталось точное описание убийцы. Уверяю, мы найдём его, и его связь с вами.
– Я не знаю, о чём вы говорите, – У Маргариты начала дико болеть голова. Она потёрла виски. – Отпустите меня домой.
– Домой я вас, конечно, не отпущу. Некоторое время выпроведёте в камере, подумаете, вспомните. Надеюсь, что завтра расскажете больше.
– Я могу позвонить своему адвокату?
– Можете. Имеете полное право.
Глава 10
Шапошников мотался, как угорелый, стараясь везде успеть. Сначала заскочил в технический отдел, в котором компьютерщики наконец-то взломали почту Вельяминова. Они нашли целый склад интереснейших вещей, но необходимо было ещё пара-тройка часов, чтобы освоить всю информацию. Короче приходи завтра, всё будет готово – услышал Серёга. Потом появился адвокат Синицын, затребовал материалы дела. Потом дежурный принёс бумаги по судебно-медицинскому исследованию тела Новоскворецкого. Полицейский повертел пластиковую папку в руках и отложил в сторону – не горит. В какой-то момент Шапошников с удивлением огляделся. Он никак не мог понять, куда девались сразу два его помощника. Он тыкал кнопки на телефоне, стараясь прорваться сквозь толщу молчания, но тщетно – оба абонента находились вне зоны досягаемости. С самого утра в его животе не поселилось ни единой маковой росинки, зато табак в огромных количествах слегка притуплял чувство голода. Он бросил все дела и вышел на улицу. Постоял несколько секунд, соображая в какую сторону отправиться, чтобы добыть пропитание, потом сел в машину, решил добраться до первого попавшего заведения, перекусить и тут же вернуться к делам. Серёга остановился возле небольшого ларька с названием «Куры-гриль» и с аппетитной вывеской, на которой изображалась зажаренная до золотистой корочки курочка с торчащими из мясных ляшек косточками. Вдруг телефон в кармане ожил. Шапошников решил не отвечать – имеет же он человеческое право просто спокойно поесть, но на номер глянул. Звонил Петрищев. Серёга приготовил трёхэтажный мат, и на всякий случай сглотнул голодную слюну, чтобы не подавиться от возмущения:
– Вы совсем что ли… Я порвал все телефоны! Вы где есть?
– Погоди Серёга, не шуми. Я у Рафика. Тебе надо самому сюда приехать.
– Куда сюда? – офонарел от наглости Шапошников. – Я только поесть собрался. За целый день не присел ни секунды.
– А ты где?
Серёга огляделся.
– Я, кстати, недалеко от его дома. Покупаю цыпочку гриль, ем и пока не закончу, не двинусь с места.
– Бери цыпочку с собой, а лучше две и двигай к Рафику.
Петрищев быстро отключился, чтобы товарищ не разразился возражениями.
Через несколько минут Шапошников поднялся на третий этаж и позвонил в дверной звонок. Не прошло и секунды, как Петрищев распахнул дверь. Он лишь махнул рукой и подался в гостиную. Серёга в молчаливом недоумении отправился следом. Комната выглядела неряшливо: на столе стояли пустые бутылки, исходила вонью большая, хрустальная пепельница, с верхом заваленная окурками, как попало валялись тапки, носки, газеты и, в довершении всего, уткнувшись в стену, с открытыми, пустыми глазами и только в одних трусах лежал Рафик. Шапошников с вытянутым лицом глянул на Петрищева и одними губами спросил:
– Что с ним?
Тот пожал плечами и негромко ответил:
– Уже давно так лежит, со вчерашнего вечера точно. Крутит одни и те же песни. Какая-то испанка печально тоскливая, типа нашей цыганки Ляли Чёрной, душу ему рвёт.
– Это Омара Портуондо. Певица испанская, – хриплым голосом, не поворачиваясь, произнёс Рафик.
Мужчины переглянулись, вскинув брови – мол, не всё потеряно, жить будет, раз разговаривать не разучился.
– Курит и пьёт и, самое удивительное, не пьян, – продолжал рассказ Петрищев таким тоном, как будто разговор вёл о другом человеке, не о том, который лежал, скрючившись в одних трусах на голом диване.
– Ты думаешь из-за неё? – поддержал Шапошников.
– Думаю да.
– Есть что выпить? – Серёга глянул на часы. Он планировал ещё заскочить на службу, но уж коль пошла такая пьянка, режь последний огурец! Работа подождёт! – Тарелку принеси и чистые стаканы, – крикнул он Петрищеву, который собрал пустые бутылки и понёс на кухню.
Товарищ вернулся с запотевшей, литровой бутылкой «Столичной», чистыми бокалами и тарелкой.
– Чуешь, Серёга, – усмехнулся Петрищев, – наш друг выпивкой затарился на неделю. Холодильник полный. Главное жрать ничего нет, а бухалова полно. Похоже, страдать он решил долго.
Шапошников достал из пакета ещё горячую и ароматную курицу, разломал на куски и локтем ткнул Рафика в бок:
– Дурака не валяй! Поднимайся, выпьем, перекусим, поговорим и решим, как жить дальше. Как Горбатый из фильма:
«Выпьем, закусим, о делах наших скорбных покалякаем».
На запах ароматной курицы потянулся и урчащий желудок страдальца. Рафик, как будто устыдился своего голого торса, накинул рубашку, но так и остался сидеть в трусах. Выпили, закусили. Испанская женщина закончила свой надрыв к всеобщему облегчению. Заговорили сначала о всякой ерунде, потом, конечно о работе. Рафика ни о чём не пытали. Понимали, захочет, сам поделится, а не захочет, так и клещами не вытянуть. Вторая пошла уже веселей, да и разговор оживился. Рафик, выпавший из обоймы на несколько дней, многого не знал. Шапошников рассказал о допросе Новоскворецкой и Коровина. У Петрищева появились новости по делам из ресторана «Персей». Решили Рафика отправить в клинику, в которую прорывался перед смертью Новоскворецкий, а потом на панихиду прощания с Вельяминовым. Мужчины каждый по себе знал, что лучшее лекарство от душевных недугов это работа. После третьей и четвёртой, разговор становился всё более оживлённым. Закурили. Наступило время Рафику рассказать о путешествии на Валаам. Петрищев признался, что, несмотря на то, что он коренной петербуржец, никогда в тех краях не бывал.
– Захочешь женщину очаровать, ты её туда пригласи, – давал советы пьяненький татарин. Он, в отличие от друзей, захмелел скоро на старые дрожжи.
– Нет, я принципиальный холостяк, – не соглашался Петрищев. – Семейная жизнь приносит столько хлопот и обязанностей, что на остальное нет времени.
– А что остальное? Работа? – Шапошников долгое время скитался в холостяках, но когда женился, то понял, как ошибался, пестуя свою некудышную свободу. – Я никогда так не любил свой дом до того, как в нём поселилась Нина.
– И я так думал, – не вынимая изо рта сигарету, печально произнёс Рафик, – казалось ничто не в состоянии изменить существующий уклад. Да вот только всё может произойти «вдруг», жизнь покажется бесцветной и безвкусной и сожалеешь, что светлая любовь проходит мимо тебя, – всё смешалось в душе мужчины и чувство вины перед женой, перед пацанами и любовь, невероятно яркая в его пресной жизни. – Кажется, я встретил ту женщину, с которой хочу прожить остаток дней, но не уверен, стоит ли мне удерживать её? Похоже она счастлива замужем.
Шапошников похлопал товарища по плечу:
– Выброси эту блажь из головы. Ты просто рано женился и семейная жизнь уже наскучила. Но у тебя двое прекрасных парней, и ты несёшь ответственность за них.
– Понимаешь Серёга, моя жена прекрасная женщина, и я неимоверно благодарен за всё, но мы такие разные. По натуре она торгашка, ничего не понимает в искусстве. У нас даже общих тем для разговоров нет, только о том, какая еда на ужин, и сколько двоек принесли ребята из школы. Ты веришь, она на даче почти два месяца, но я даже не соскучился!
– Ну, а ты-то у нас натура возвышенная, – грубо перебил слезливые сантименты приятеля Петрищев. – Куда твоей жене до тебя! Это ты по музеям, по культурным местам, по храмам! А она что, сидит клушкой в деревне, в какую ты её загнал, двоих мальчишек на шею повесил, чтобы обстирывала их, кормила и оздоравливала.
Рафик ничего не ответил, а только зло сверкнул чёрными глазами, он понимал, что товарищи правы, не так просто из-за мимолётного увлечения разрушать собственную семью, и травмировать детей разводом. И также понимал, что не сиюминутно это, а любит он Наташу, аж душа на изнанку. Где-то внутри Рафик чувствовал, что и она открыла сердце, но испугалась, спряталась. Когда он возвращался в отель «Бельведер» в тот вечер, то был полон решимости завести разговор о будущем. Рафик понимал, что это не тот вариант, когда надо долго ухаживать, одаривать цветами, водить по ресторанам. Они оба не свободны, и если не поставить точки над «I» в самом начале, то можно разойтись раз и навсегда, и больше никогда не найти друг друга. Когда портье сообщил, что женщина собрала свой багаж, вызвала такси и съехала из отеля, Рафик рассердился сам на себя – не надо было оставлять её ни на секунду, не надо было давать ей время на размышления о морали, порядочности, долге, честности. Он кинулся на железнодорожный вокзал и долго, в отчаянии расспрашивал кассиров, дежурных, искал в толпе уезжающих и прибывших. У него были адреса и телефоны, он мог просто найти Наташу, но всё не будет так просто, когда она будет рядом со своим турком. Уже не возможно будет вернуть ту ночь на Валааме, когда пугливая, ночная птица, ухнув, пролетела перед окном. И Рафик пил, думал, пил, совсем не спал, а может, упал на пару часов в дурман, но и там была она – не сексуально-манящая, как в его юношеских грёзах, а на грани страдания, счастья и слёз. И в глухом пьяном угаре стало совершенно ясно, что без неё хоть в петлю.
Шапошников с Петрищевым каким-то чутьём распознали, что не пустая забава у друга и рассуждать топорно дело скверное. Выпили ещё. Цыплята давно закончилась, лишь горка обглоданных, голых костей возвышалась на пустой тарелке. Повисла пауза. Каждый думал о своём и вдруг, как-то разом заговорили, засуетились. Петрищев вызвался в магазин за добавкой и закуской. Шапошников понёс на кухню грязную посуду. Все трое понимали, что лучше не расходится, во всяком случае, в эту ночь. Рафику мучительно не хотелось оставаться одному в пустой квартире, а друзья понимали, что влюблённый, несчастный татарин нуждается в них. Потом долго советовались, как лучше поступить – в их власти было вызвать Наташу, как главного свидетеля в Санкт-Петербург, но решили, что на всё необходимо время. Пусть всё устаканится, а уж работа лучший лекарь.
***
Синицын не смог присутствовать на похоронах, да и не видел в этом особого смысла. На людях с Ритой ничего не случится, тем более с ней Катерина. Вечером с дачи позвонила мать и попросила привезти кое-какие лекарства. В город Павел вернулся уже глубокой ночью. Звонить не стал, решил, что женщины, вымотанные траурной церемонией, спят без задних ног. Весь следующий день крутился как белка в колесе, но посматривал на часы. Вечером уж точно поедет в коттедж. За день до этого, после посещения банка звонила Катерина и рассказала, что покойный муж лишил Маргариту и дома. Сказала также, что женщина пришла в неописуемую ярость, била посуду, хотела даже что-нибудь сжечь, но выпив успокоительное, присмирела и, даже задремала. Синицын подскочил, схватил ключи от машины, но Катя уговорила его не приезжать.
– Ей надо побыть одной. Столько всего навалилось на её голову. Я побуду здесь.
– Хорошо. Только, пожалуйста, держи меня в курсе.
Павел, не перебивая, выслушивал семейную пару, лет за сорок, которая мечтала перевести под свою юрисдикцию дачу. Это строение и дачей-то уже назвать язык не поворачивался, но зато земля, на которой она стояла, оценивалась в очень приличную сумму. Усадьба принадлежала отцу мужа. Павел подозревал, что они замыслили гораздо больше, чем присвоение дачи – у старика ещё имелась квартира в центре и гараж возле дома. Дама с пеной у рта доказывала, что без их опеки, старик просто пропадёт, его облапошат чёрные риэлтеры, мошенники и аферисты, а адвокат знал, по опыту, что страшнее вот такой родни есть только дьявол. Ведь под личиной добродетели скрываются всё сжирающие волки. Но вступать в полемику Синицын не собирался, решил выслушать парочку хапуг, а потом поговорить с самим мужчиной, который владел таким богатством. Не исключено, что он и сам непротив провести остаток дней рядом с внуками, пирогами, в тепле и заботе. Но, опять же, многолетний опыт, подсказывал адвокату, что практически в восьмидесяти процентах случаев, родственники ждут, не дождутся кончины старой развалины, и зачастую сдают нудного пенсионера в дом престарелых. Поэтому Павел Валентинович решил уговорить старика не торопиться писать завещание или оформлять дарственную на родственников, во всяком случае, пока. Вообще это дело скорее входило в сферу нотариуса, но тут из сбивчивых рассказов пары стало ясно, что родственников много, и все мечтают опекать старика. Тут раздался звонок и Павел снял трубку сам, не дожидаясь, когда причину звонка выяснит секретарша Светочка, как будто почувствовал что-то неладное. Через несколько минут он понял, что Маргарита превратилась в магнит, который притягивает к себе неприятности просто на пустом месте. Синицын выпроводил семейную пару, пообещав заняться их делом буквально с минуты на минуту, а сам, тут же забыл об их существовании, как только за ними закрылась дверь. Часы показывали пять минут четвёртого. Адвокат быстро отправился в полицию, но понял, что как бы он не крутился, сегодня Маргарите Новоскворецкой придётся ночевать в каталажке. Потом весь вечер он маялся в пустой квартире, не находя себе места. Любопытная Фуся следила за его метаниями с немым изумлением, сидя в хозяйском кресле. Обычно добродушный хозяин вёл себя вальяжно и степенно. Они ужинали, что Бог посылал, а посылал он, к удовольствию кошки, сосиски, сардельки, сыр и куриный паштет. Иногда, к её огорчению, Синицын приносил пиццу или жуткие суши, или варил пельмени. Но в таких случаях, для неё всегда в холодильнике находился какой-нибудь лакомый кусочек. В этот раз произошло что-то из ряда вон выходящее. Синицын вернулся совершенно не в духе, курил свои вонючие, толстые, коричневые сигары, пил неразбавленный виски и совершенно позабыл о ней. Фуся немым призывом пыталась докричаться до него, но никакого результата не добилась, пришлось тереться о ноги, запрыгивать на колени и всячески демонстрировать своё присутствие. Павел, с отсутствующим видом, нарезал в миску какой-то старой колбасы и снова перестал обращать на неё внимание. Кошка поклевала без аппетита, и с обиженной гордостью удалилась в кресло у телевизора – всё равно обратит на неё внимание, когда придёт посмотреть новости. Фуся обожала, эти чудесные минуты единения – она дремала на его коленях, а он почёсывал мягкую шёрстку за ушком.
А Павел находился в расстроенных чувствах. Тот образ, который он создал, немного покосился, потерял яркость и даже видоизменился. То, в чём полиция обвиняла Риту, не укладывалось в голове адвоката, и в то же время являлось правдоподобной версией. Павел рассматривал преступление с различных точек зрения, из разных углов и ракурсов, но как не вертел ситуацию, вся выгода от смерти Новоскворецкого доставалась его жене Маргарите.
«Ещё этот Коровин, чёрт бы его побрал»!
Синицын с чувством ударил кулаком по столу так, что подпрыгнул стакан, расплескав виски. Потом глубоко вздохнул и решил исходить из того, что Рита говорит правду, то есть она ничего не знала, Коровина нарядила, чтобы забрать деньги, а Новоскворецкий скончался по чьей-то, пока никому не ведомой воле. Что остаётся после кончины Станислава Алексеевича? Ну, конечно, деньги! Большие деньги, и где они пока никто не знает. Что если взять за основу то, что и Маргарита не в курсе, куда их припрятал муж? Стоп! А ведь кто-то сначала пытался проникнуть в дом, потом шарахнул Риту по голове, опять же пытаясь что-то найти. Или Рита настолько хитра, что выдумала эти истории с таинственным воришкой, который шарил в тёмном доме с фонарём! Но это не выдумка, тоже видела Катерина!
– Всё время забываю, что у неё есть сообщник – Денис Коровин, – Паша не заметил, как начал рассуждать вслух. – Ну что она и кирпичом себя огрела? Или этого качка попросила? А я выступаю в роли идиота, который всегда случайно оказывается рядом. Этакий ненамеренный свидетель.
Паша закурил. Фуся уже уснула, так и не дождавшись разлюбимого хозяина для традиционного ежевечернего чёса. Синицын ещё выпил, затянулся ароматной сигарой и принял решение для начала вытащить Новоскворецкую под подписку о невыезде, а там разберётся, что происходит на самом деле. Документы, которые он видел сегодня не содержат никаких улик и доказательств против Маргариты, а намерения и фантазии к делу не пришьёшь. А вот Коровин пусть выпутывается сам, он ему в адвокаты не нанимался. Павел уснул тяжёлым сном, как только голова коснулась подушки и, как показалось, через минуту проснулся. За окном щебетало весёлое утро. Синицын не шевелился, только открыл глаза. Он понял, что проснулся именно в той позе, в которой силы покинули его.
«Хорошо, хоть успел раздеться, – подумал мужчина, прорываясь сквозь дрёму. Ему вдруг стало беспричинно радостно, и он, рывком поднимаясь с кровати, мурлыкнул себе под нос. – И если есть в кармане пачка сигарет, значит всё не так уж плохо на сегодняшний день!»
Уже стоя под душем и напевая всё тот же припев, он понял, что причина хорошего настроения есть, это то, что он встретится сегодня с Маргаритой.
– Да, выглядишь ты, прямо скажу, не важно, – разглядывая Риту, озабоченно произнёс адвокат. – Голова не болит?
– Посмотрела бы я на тебя, после ночи в камере с тремя пьяными проститутками. Голова не болит, но очень хочется какой-нибудь еды, а больше всё-таки помыться.
– Что первое есть или мыться?
– И то и другое, – криво улыбнулась сухими губами Рита. – Поехали ко мне. Дом то пока ещё мой. В банке сказали, что есть ещё пара месяцев.
– Хорошо. Еду купим по дороге.
– Я так понимаю, что ты в курсе происходящего? – женщина смотрела не мигая.
– Что ты имеешь в виду? – свалял дурака адвокат и понял, что выглядит немного глупо. Он поправил себя. – Конечно, я видел все материалы дела, и знаю об истории с рестораном и переодеванием.
– Надо помочь Коровину, – Рита не трогалась с места. – Это же я втравила его в эту историю.
– Ничего пусть посидит, полиция разберётся и отпустит, если он не виновен, – Паша упрямо тянул Маргариту к машине. – Во всяком случае, адвокат я у тебя, а не у него.
«Да ты ревнуешь?» – подумала Рита и засмеялась одними глазами. Настаивать на своём она не стала, уж если отпустили её, то Коровин вообще не представляет никакого интереса. Она не знала тогда, как глубоко заблуждалась по поводу своего бывшего, а то, что он уже бывший любовник, она знала точно.
В домашней, привычной обстановке, после душа, в уютном халате и домашних тапочках Рита расслабилась, а в голову к Павлу полезли непозволительные мысли. Фантазии и желания он посчитал, нормальной реакцией на женщину, которая очень нравится, но он осадил себя – не время и не место, надо покончить с этой грязной историей, чтобы начать новую с чистого листа. Синицын поднялся из-за стола и неловко крякнул:
– Мне пора, – у порога он остановился. – Так ты всё-таки была в курсе дел, которые происходили на фирме?
– Частично. Я не хотела Новоскворецкого открыто контролировать, и не могла всё пустить на самотёк, насторожилась примерно месяц назад. Мне было неизвестно, куда уходят деньги, и предъявлять претензии и обвинения не имела права. Он мог сказать, что рассчитывается с поставщиками, что партнёры задерживают выплаты, да всё, что угодно. Тогда я решила обратиться к адвокату.
– Кто тебе порекомендовал меня?
– Никто. Я хотела, чтобы это был человек совершенно независимый от сплетен, интриг и ситуации. Уже не помню, кажется, я нашла тебя по рекламе в газете, или интернете.
– Было бы лучше, чтобы я всё знал с самого начала.
Маргарита задумалась на пару секунд, потом что-то про себя решила и подняла на него глаза:
– Я приглашаю тебя на ужин. Сегодня торжественный день, но об этом я расскажу тебе позже. Только заберём кое-кого и кое-откуда. Ты составишь мне компанию?
– С удовольствием, – адвокат возликовал, но овладел голосом. – Я освобожусь около четырёх.
– Прекрасно, я заеду за тобой без пятнадцати четыре.
У Павла из головы моментально выветрились все правильные мысли и снова, немедленно змейкой поползли крамольные. Крамольные, но такие приятные, и он наслаждался этими смелыми фантазиями. Паша мечтал об этой женщине. Постепенно он уговорил мысли правильные, которые вещали ему о том, что надо подождать и разрешить криминальный вопрос, изменить строгую и серую окраску на цвета пастельные, как розочки на простынях в спальне Маргариты. Когда время подходило к четырём, Павел Валентинович отдал распоряжения секретарше Светочке не беспокоить его звонками, отменить вечерних клиентов и перенести встречи на другое время. Адвокат легко подскочил, собрал в портфель бумаги, телефон, снял с вешалки зонт и, прыгая через три ступеньки, припустил вниз. Маргарита забрала Павла возле офиса почти промокшего – сеял мелкий дождь, но он то ли ленился открыть зонт, то ли не обращал внимание на сырые мелочи. Вечерело, городские улицы забились автомобилями, которые спешили после работы по домам. Павел заметил, что они направляются к окраине города. Из-за пробок добирались около часа. Молчали, только радио «Милицейская волна» надсажалось музыкально. Пашу распирало любопытство, но он ничего не спрашивал. Наконец подъехали к старинному особняку, окружённому ухоженным парком. Когда вошли в усадьбу через сурового охранника, Синцын понял, что они держат путь в скорбный дом.
Он видел, сколько нежности и тепла лучилось из каждого её движения. Маргарита приглаживала коротко стриженые волосы, поправляла майку, теребила руки. А мальчик-мужчина с наивными голубыми глазами улыбался, часто кивал и вертел головой. Они вышли в сад прямо из дверей столовой и отправились неторопливо по тенистым аллеям. Дождь кончился, и над клумбами вместе с испаряющейся влагой потянулся аромат петуний, флоксов и гладиолусов. Они направились, неторопясь по садовым тропинкам к плетёной веранде.
– Это мой мальчик, мой сынок, Игорёк, – рассказывала женщина, как будто продолжала некогда прерванный разговор. – Ему сегодня исполнилось двадцать лет.
Павел на секунду остановился и уставился на Риту:
– Ты что его скрывала всё это время? Как тебе это удавалось?
– Осуждаешь?
Её глаза наполнились слезами, но она не отводила глаз, а наоборот как-то пристально и с испуганной настороженностью заглядывала ему в душу.
– Да кто же я такой, осуждать, кого бы-то ни было, особенно тебя!
– Я родила его сразу после окончания института от такого же молодого, неопытного студента. Мы учились вместе в Институте культуры, он на отделении режиссёр самодеятельного театра, а я на хореографии здесь, в Питере. Мы встречались около месяца, а потом решили снять квартиру и жить вместе. Он коренной москвич из состоятельной, благополучной семьи, я же из небольшого, сибирского городка. Росла в доброй, не очень богатой семье, но после первого курса родителей не стало. Осталась только бабушка. Ни его родители, ни моя бабуля понятия не имели о том, что у нас будет ребёнок. Большой живот появился в тот момент, когда пришло время сдавать Госы, и защищать дипломную работу, – Маргарита улыбнулась, вспомнив те дни. – Можешь себе представить, как умилялись, глядя на меня экзаменаторы. Никто на решился особенно давить вопросами – а вдруг я начну рожать прямо в аудитории? Родных решили поставить в известность, как только появится ребёнок. Через год стало понятно, что у мальчика проблемы с психикой. Мы, неопытные, наивные родители, надеялись, что всё можно решить и исправить, носились по докторам и клиникам, но у сына проявилось врождённое психическое заболевание. Отец ребёнка вообразил себя Мейерхольдом, Товстоноговым и Вахтанговым в одном лице. Работать с заводской самодеятельностью полагал делом не достойным для такого талантища, каким он себя считал, он рвался к профессионалам – бегал по театрам и киностудиям. Потом решил, что этот город не имеет столько возможностей, сколько имеет Москва, тем более родители забрасывали его звонками и письмами – звали домой. Да и вообще скоро ему наскучили и наш ребёнок и бесконечные скитания по больницам, мы превратились в обузу, тормозящую его неуёмную, творческую энергию. Он уговорил меня потерпеть немного и как только он встанет на ноги, найдёт работу, то сразу же заберёт нас с Игорьком. Я поверила, – Рита покачала головой. – У меня не было другого выхода. Сначала он присылал кое-какие деньги, а потом и вовсе исчез из нашей жизни. Мы так и не успели зарегистрироваться. В какие-то моменты я впадала в отчаяние и не знала, как жить дальше без денег, без поддержки. К тому моменту бабушка стала старенькой, и просить помощи у неё язык не поворачивался. Я нашла сиделку для Игорька, а сама устроилась на работу. Что я только не делала! И торговала китайскими шмотками на базаре, и мыла пол в подъездах, а вечерами носилась с разносом в ресторане. Вот тогда меня и заметил Новоскворецкий. Сама не понимаю почему, но он очень быстро решил жениться на мне. Это потом я узнала, что произошла какая-то тёмная история и родители настояли на браке, а я в тот момент попала под руку, – Маргарита смахнула слезы. – Я согласилась, почти не раздумывая. К тому времени я могла спать стоя, мои силы и душевные и физические были на исходе. И потом, вместе с браком я получала прописку.
– А он знал, что у вас есть сын?
– Конечно. И муж поставил условие, что мы ничего не рассказываем родителям, да и вообще никому о ребёнке. Он нашёл вот этот частный приют для содержания пациентов с подобными заболеваниями. Новоскворецкий убедил меня, что это самый лучший вариант – здесь с детьми занимаются, играют, доктора постоянно обследуют и наблюдают за больными. В общем, в приюте гораздо лучше уход, чем дома. Я не быстро, но согласилась, особенно, когда увидела как здесь всё чудесно – питание, обходительный персонал, уют, тепло, этот ухоженный сад. А самое главное, что Новоскворецкий обещал оплачивать весьма крупную сумму за содержание. И он сдержал своё слово. Сначала я надеялась, что здоровье Игорька улучшится под постоянным наблюдением врачей, но все ожидания оказались напрасными. Вскоре он вообще запретил навещать сына, боялся огласки. Как же у него, отпрыска знаменитой, интеллигентной семьи, душевнобольной ребёнок, уж лучше никакого, чем такой. Я рыдала, умоляла его разрешить видеться хоть иногда, но Новоскворецкий был неумолим – его реноме оказалось важнее других человеческих чувств. Персонал пансионата получил чёткие рекомендации, и меня не пускали на порог. Только иногда я могла наблюдать через кованую ограду, как меняется, растёт мой мальчик. И буквально только этот год, когда Стас ослабил контроль, я смогла иногда гулять с Игорьком.
– Почему у вас не появились дети? Наверное, родители Новоскворецкого настаивали на рождении внуков?
– В какой-то миг стало страшно. Я не могла позволить себе иметь ещё больных детей. А вдруг и следующий раз на свет появится ребёнок со страданием в глазах и, как в первый раз все отвернутся от меня муж, друзья, не останется денег и жилья. Я не могла позволить себе пройти вновь через предательство и боль, потому что на всю жизнь только я должна быть опорой вот для этого человечка. Если не станет меня, то мой мальчик никому не будет нужен. Даже если всё сложилось хорошо, то какой матерью я смогла бы считать себя? Один ребёнок в интернате для душевнобольных без семейного очага, материнской любви и ласки, а второй в роскошном особняке, окружённый заботой и вниманием? На содержание Игорька нужны немалые средства. Вот почему я пошла на этот шаг, когда отправила Коровина на встречу с турком. Как раз подошло время платить годовой взнос. Пока мой мальчик здесь, я успею решить вопрос с жильём и работой, а потом забрать его домой, – Маргарита улыбнулась. – Ты знаешь, с Новоскворецким я жила с постоянным чувством вины. Его родители считали меня полукровкой, как в «Гарри Поттере», они настоящие волшебники, элита, богема, а я неотёсанная деревенщина, одно оправдывало меня в их глазах – красота, грация и то, что я умею с достоинством держать себя за столом и на званых ужинах. А в их отсутствие мой муж постоянно внушал, что если бы не он и не те сложившиеся обстоятельства, то я так и бегала с разносом в дешёвой забегаловке. Поэтому с молчаливого согласия его родителей я таскала неподъёмные мешки с товаром из-за границы, экономила каждую лиру на носильщиках, а он даже не встречал меня в аэропорту – приезжали грузчики, забирали товар, а до дома я добиралась на рейсовых автобусах. Ты знаешь, мне так легко сейчас! Я с чем пришла, с тем и ухожу, ничего не жалко, наоборот, даже рада, что мой сын скоро будет со мной. Игорёк не опасен ни для себя, ни для окружающих, но он беспомощен в обычной жизни. Сейчас моя душа спокойна, и если Бог даст мне шанс родить ещё ребёнка, я не буду противиться, надеюсь, что ещё не поздно.
Павел молчал, переваривая услышанное, а Рита и не выпытывала, что он обо всём этом думает. Они ещё долго гуляли по парку. Синицын с еле скрываемым удивлением наблюдал за проделками ребёнка с внешностью взрослого мужчины. Игорёк то брал мать за руку, заглядывал ей в глаза, то хотел куда-то бежать, то срывал травинки, то прыгал, как весёлый ребёнок. Синицын вспомнил фильм Милоша Формана, некогда потрясший его «Полёт над гнездом кукушки». Ему вдруг захотелось плакать от жалости и непонятных чувств переполнявших его, от того, что этот двадцатилетний парень заперт в скорбном доме и не видит ничего кроме нескольких лиц, этого сада и ограды. Захотелось, как в том фильме переломать всё и вырваться наружу, чтобы парень увидел, что кроме флоксов и гладиолусов имеются другие цветы, что есть ещё горы и море. Вскоре подошла женщина и позвала паренька на ужин, и он безропотно и даже радостно отправился вслед за ней, помахав матери рукой на прощание.
Они зашли в уютный ресторан в центре города. Несмотря на вечер, в зале было много свободных мест. Пара устроилась у окна, официант зажёг свечи и принёс меню.
– Так как у тебя сегодня праздник, то угощаю я, – уткнувшись в меню, сказал Павел.
– Нет, это я пригласила тебя, поэтому закажу на свой вкус.
– Хорошо, заказываешь ты, а плачу я.
Рита весело засмеялась. Ей давно не было так легко и комфортно.
– А ты ещё встречалась с отцом Игорька? Знаешь, где он, как?
– Нет. Я о нём и слышать не желаю, – Маргарита положила ладонь на руку Синицына и попросила. – Пожалуйста, давай больше не будем о прошлом. Я всё тебе рассказала. Больше секретов и тайн нет в моей жизни, – и тут же улыбнулась. – Ну, если только совсем неважные.
– Согласен! – Павел сжал пальцы Маргариты. – Я тоже хочу тебя пригласить. Завтра пятница, поехали к моим родителям на дачу?!
– Как здорово! Конечно, я согласна!
– Только возьмём с собой ещё одну даму. Ты непротив?
В голове Риты молниеносно промелькнули и подруга Катерина, и секретарша Светочка, и даже пожилая помощница Валентина Степановна с бухгалтером Марией Константиновной. Рита кое-как овладела своим лицом, чтобы не выдать разочарование. Ей не хотелось, чтобы возле Синицына крутились ещё какие-то барышни.
– Почему я должна быть против? Ты можешь приглашать, кого захочешь, – всё-таки не сдержалась и выказала обиду Новоскворецкая.
– Она тебе понравится, я уверен, – Синицын громко засмеялся. – Вообще ничего не говорит, даже голоса не имеет! Ласковая и пушистая!
Рита ничего не спрашивала, только сделала удивлённую мину, а Павел, продолжая хохотать, выпалил:
– Это моя кошка Анфиса, а для близких просто Фуся!
Маргарита прыснула и закатилась заразительным смехом.
– Как не имеет голоса? Первый раз такое слышу.
– Когда я её подобрал на улице, то тоже не сразу разобрался, – Павел стал серьёзным. – Если хочешь, я тебя сегодня с ней познакомлю.
– Хочу.
Рита внимательно посмотрела на Синицына. За последние дни он стал для неё самым близким человеком. Каким-то странным образом невидимая сила толкала их друг к другу. Она вспомнила тот день, когда впервые зашла в адвокатскую контору и увидела его. Сейчас даже и не могла вспомнить, какое впечатление он произвёл на неё. С тех пор столько всего случилось, казалось, прошла целая жизнь. Официант принёс вина и закуски. Они чокнулись за сына, за маму, потом за мир во всём мире, за любовь и дружбу. Когда подали горячее, им было невероятно весело, а в бутылке белого, болгарского вина не оказалось ни капли. Заказали следующую, под горячее. Вино легко туманило голову и Рите вдруг захотелось по-детски зареветь. Она смотрела на Павла и думала:
«На что я потратила целую жизнь? На фантики, на дорогой автомобиль, на дворец, в котором всегда было холодно и безжизненно? Почему же я не встретила этого человека раньше? Какими параллельными дорогами мы ходили не пересекаясь»?
И неожиданно она поняла, что судьба забрала у неё всё пустое и ненужное, а дала именно то, чего у неё не было с того дня, когда разбились родители. Ей было страшно произносить это. Она боялась спугнуть и сглазить, но это стало для неё очевидным – помимо сына у неё теперь есть такой дорогой человек. Вот такое неожиданное, странное, но такое важное открытие появилось в её хмельной голове.
– Ты знаешь, у меня ничего нет. Я нищая, – тихо всхлипнув, произнесла Рита.
– А что тебе нужно? О чём ты сожалеешь? – Паша испугался, что не сможет соответствовать завышенным запросам Маргариты. Ему хотелось крикнуть, что есть сын Игорёк, есть он, но сдержался и лишь излишне наигранно сказал. – Я помогу найти жильё для тебя. В конце концов, первое время ты можешь пожить в моей квартире.
– Спасибо. Ты так много делаешь для меня, что даже не знаю, как смогу отблагодарить, – немного помолчали, расправляясь с отбивными, на самом деле боясь заглянуть в будущее и задать самые важные вопросы. Рита промокнула рот салфеткой и улыбнулась. – В тебя влюблена твоя секретарша Светочка. Это заметно.
– Да что, ты Рита! Она не может быть в меня влюблена в том смысле, который ты вкладываешь в это, – в его глазах плясали огоньки свечей догорающих на столе. – Это дочь моего двоюродного брата. Учится заочно в Университете на юридическом факультете. У меня ей самое место и опыта наберётся, и кофе варить научится, – Павел повернулся к официанту и махнул рукой. – Счёт, пожалуйста.
Удивительное дело наблюдал Павел – Фуся, до этого не жалующая посторонних в их личном пространстве, на этот раз проявляла чудеса толерантности, и более того, добровольно укладывалась на колени Маргариты, призывая возмущённой мордашкой погладить за ушком. У него даже невольно колыхнулось чувство ревности от такого наглого предательства. Павел лишь покачал головой и шутливо запричитал:
– Все вы женщины такие, быстро создаёте союзы против мужчины.
– Не бухти, мы тебя тоже можем принять в свою тёплую компанию.
Глава 11
Голова трещала у всех троих, но самое удивительное, что бодрее и свежее всех выглядел Рафик. Он как-то внутренне мобилизовался, приказал себе не распускать нюни и заняться делом более полезным, нежели сопливое сожаление о своей несчастной жизни. Проснулся он раньше товарищей, принял душ, сварил кофе, без изысков нарезал колбасы и хлеба, после растолкал товарищей. Те возмущались, ворчали о бесчеловечном отношении, мол, сам организовал попойку, а сейчас измыву устроил с ранним пробуждением. Шапошников от завтрака отказался, а умылся, фыркая холодной водой, и помчался домой переодеваться. А Петрищев решил принять душ у товарища, он не особенно парился по поводу несвежей рубашки. Шапошников только подумал про себя, что в этой небрежности и есть холостяцкая суть. Если так и дальше пойдёт, Петрищев оторванные пуговки к рубашкам проволочкой прикручивать начнёт. Он сам был такой халдей до женитьбы, но с появлением Нины начал более тщательно следить за собой.
На работе новости ошарашивали. Компьютерщики выудили всю возможную информацию из почты Вельяминова и утром положили на стол всю информацию с фотографиями.
– Вот тебе раз! Весёлые картинки. Фу, какая гадость! – перебирал карточки Шапошников. – Голова кругом, даже не знаю, что думать. Петрищев, рассказывай, что там, в ресторане- отеле «Персей» происходит?
– Происходит то, что владеют этим комплексом два брата Иван и Пётр Селищевы. Внешне не к чему придраться, налоги платят исправно, санитарная полиция и пожарные претензий не имеют. Место очень популярное. В ресторане столики резервируют на несколько дней, в другом крыле ночной клуб для публики более молодой и раскрепощённой. Проверил всё тщательно – левым товаром не торгуют, наркоту не толкают. Правда, заинтересовал один момент – этот ресторан типа закрытого клуба. Для простого посетителя ценники бешеные, не каждый может себе позволить, а вот крупные чиновники, бизнесмены и прочие элементы с тугими кошельками шастают туда с большим удовольствием. Вечерами от крутых тачек аж в глазах рябит!
– Так что не так? – нетерпеливо поторопил Рафик.
– Вот именно что-то не так в отеле на втором этаже. Сразу я не смог понять, а вот сейчас, когда увидел эти фото, всё встаёт на свои места. Его отелем то назвать нельзя, так несколько номеров. Я особенно туда свой нос не совал. Что может быть криминального в отельном бизнесе. Сейчас стало понятно, чем там промышляют.
– А вот на этого ты обратил внимание? – Шапошников отложил несколько снимков. – Поэтому Новоскворецкая пока под подпиской о невыезде, а с этим есть ещё много тем для разговоров. Ты едешь сейчас в «Персей», – Серёга глянул на Петрищева, – бери оперативников наподмогу и перетряхивай эту богодельню сверху донизу. Сейчас самое время! Хозяева ещё толком не проснулись, бери их пока тёпленькие. А ты, Рафик в клинику и на похороны Вельяминова. Посмотри на печаль в глазах, на скорбные лица, что коллеги говорят, а может и убийца появится собственной персоной. Примерное описание у тебя есть. А я займусь убийством несчастных свидетелей. Позднее мне понадобится ваша помощь.
***
Развлекательный комплекс «Персей» находился почти в центре города, но на улочке тихой, с длинными парками, аллеями и торговыми центрами, поэтому местные жители к шумному заведению претензий не имели. Тот, кто перестраивал и модернизировал двухэтажное здание, сохранил первоначальный стиль классицизм, но добавил элементы декора во внешней и внутренней отделке соответствующие названию. Античная Греция прослеживалась во внутреннем интерьере, но со вкусом, без лишней аляповатости и лепнины. Ресторан и ночной клуб были ещё закрыты, а в номерах на втором этаже работали горничные. Испуганный администратор хвостом носился за Петрищевым. Он трясся руками и верещал, что никого из начальства нет. Братья Селищевы раньше двух не появляются! Он, без ведома хозяев, не откроет ни одной двери.
– Так звони владельцам и приглашай, – сухо среагировал Петрищев, суя в нос администратора корочки, – А нам разрешения ни от кого не надо, чтобы попасть в любое помещение.
Первый этаж с рестораном и ночным клубом решили оставить на потом, а прежде оперативники решили прошерстить номера в отеле. Дверей в длинном коридоре Петрищев насчитал около двенадцати. Две горничные топтались за спиной полицейских и безропотно открывали замки запасными ключами. Номера состояли из двух комнат- гостиной и спальни. Комнаты, обставленные дорогой мебелью, сияли чистотой, тяжёлые, набивные шторы полностью закрывали окна, ванная сверкала импортной сантехникой, а на крючках висели пушистые полотенца и махровые халаты.
– Не хило, – бормотал себе под нос Петрищев, распахивая портьеры и сверяя вид из окна с фотографией, которую нашли под кроватью убитого корреспондента. Ещё он вспомнил снимки, которые рассматривал не более часа тому назад. Все кадры были сделаны в одном номере и с одного ракурса. Он повернулся к притихшим горничным. – Постояльцы в номерах есть?
Они переглянулись и, не произнося ни слова, закивали головой. Полицейский подумал, что они или немые, или привыкли помалкивать. Потому что, судя по фотографиям, в этом отеле бывала публика весьма известная, и персонал предупреждён о конфиденциальности. На всякий случай решили обыскать все комнаты, включая те, в которых ещё почивали гости. А таких было только две. В одной уже брился, напевая себе под нос один весьма известный телевизионный деятель. На просьбу предъявить документы возражать не стал, а лишь пожав плечами, распахнул шире дверь, пропуская полицейских.
– Прописка питерская, а живёте в отеле? – спросил Петрищев, листая паспорт.
– С женой поругался, – буркнул деятель. – Иногда пользуюсь услугами отеля.
– И что, часто приходится?
– Не часто. Прошлый год с супругой жили около месяца, потому что в квартире делали ремонт. Здесь уютно, ресторан на первом этаже.
– Вы разрешите осмотреть номер?
– Без проблем. Я надеюсь, моя персона вам не нужена? Меня внизу уже машина ждёт. Служба, сами понимаете.
– Один вопрос, – остановил его Петрищев. – Как я понимаю, вы здесь вроде завсегдатая. Не замечали чего-нибудь странного?
– Мы могли бы поговорить наедине? – тихо попросил деятель и увлёк полицейского в другую комнату. – Я подписывать ничего не буду, но расскажу вам своё мнение, естественно без фамилий и персоналий. Видите ли, что в ресторане, что в отеле не появляются люди случайные. Например, какой-то видный политик захотел провести вечер с женщиной, подчёркиваю – не с женой, и ему совсем не нужна огласка. Они приезжают в ресторан, потом поднимаются вместе с дамой в номер и прекрасно проводит время. Есть такие, у кого возможности в сексе равны нулю, а вот посмотреть на игрища других, ему в радость. Или, например, на фирму прилетает некий финансист-инвестор из Франции или Англии, выясняется, что предпочитает он клубничку. Нравится время провести с двумя ряжеными пионерками или хочет, чтобы его соблазнил юноша. Ну, куда его с такими предпочтениями!? Не в отель же с тонкими стенами и камерами на этажах, – мужчина спохватился. – Ох, наболтал вам лишнего! – он игриво махнул рукой. – Только всё это не уголовно наказуемо. Все люди взрослые, платят хорошие бабки за сохранение тайны. Всего доброго.
Деятель юркнул в двери, оставив обескураженного Петрищева одного. Он предполагал нечто подобное, но чтобы так спокойно и откровенно?
«Куда катится мир!» – сокрушался полицейский. Он сам не придерживался пуританского образа жизни – встречался с женщинами, весело, с удовольствием проводил вечера и ночи, но в «Персее» границы морали оказались настолько размытыми, что становилось не понятно, где же всё-таки норма. На днях Петришев специально заглянул в интернет, чтобы узнать, с кем связано название этого заведения, на экране сразу всплыла картинка могучего красавца, держащего отрубленную голову Медузы. Петрищев прочитал, что огромное изваяние сотворено руками Антонио Канова и находится в музее Метрополитен в Нью-Йорке. На Персее из одежды была только шапка, и через руку спадала длинная тряпка, но главное, что причинное место оказалось совершенно открытым для всех, и даже для тех, кто предпочёл бы это место стыдливо прикрыть. Вот таким бы существительным, производным от мужского органа, и охарактеризовал этот скрытый бордель Петрищев, но вслух делиться своим мнением не стал, не захотел выглядеть перед коллегами и персоналом грубым хамом. Следующий постоялец на просьбу предъявить документы, поднял дикий хай, предупредив правоохранительные органы о том, что в его силах создать множество проблем, вплоть до лишения погон. И причина оказалась понятной позже, когда из душа вышла юная дева, которая оказалась младше постояльца лет на сорок. Но о морали полицейские в этот раз думали в последнюю очередь. Паспорта пара всё-таки предъявила, и Петрищев выяснил, что все проживающие совершеннолетние, правда гражданка смутно напомнила ему клофилинщицу, которую проходила по сводкам несколько месяцев тому назад. Но ничего не стал допытывать полицейский, лишь в памяти зафиксировал адреса проживания обоих. Он извинился за причинённое неудобство и ретировался. Они всё-таки обнаружили ту комнату, в которой были сделаны снимки. Оперативники облазили её от пола до потолка и обнаружили в картине на стене небольшую дырочку с вмонтированной видео камерой. За картиной находилось небольшая ниша, куда эта камера и помещалась.
– А куда ведёт эта дверь? – Петрищев снова обратился к горничным, когда они снова вышли в коридор. К его облегчению, у женщин оказался голос, хоть и тихий, но внятный.
– Это служебная лестница, она ведёт в ресторан.
– Мы можем туда пройти?
– Конечно! – хором ответили женщины.
Теперь стало понятно, как из ресторана незаметно можно было попасть в нужный номер. Обеденный зал оказался не очень большим на первый взгляд, потому что разделялся перегородками на небольшие кабинеты. Помещение планировал очень грамотный дизайнер – каждая компания могла оставаться незамеченной другими посетителями. Пока осматривали второй этаж и ресторан, появились братья Селищевы. Громы и молнии не метали, упрекая в самоуправстве, сдерживались, понимая, что с правоохранительными органами лучше не спорить. Зато весь персонал попрятался по подсобкам, ожидая, что весь гнев, после ухода полиции окажется на их головах. Селищевы пригласили оперативников в свой кабинет, но туда отправился только Петрищев, остальные продолжали досмотр помещений.
***
Рафик не звонил и не договаривался заранее о встрече с доктором Иваном Петровичем Рассказовым из областного клинического центра, решил, что сориентируется на месте. В регистратуре ответили, что доктор начинает приём с двенадцати часов. Записи на сегодня уже нет, но сам Иван Петрович находится в своём кабинете на третьем этаже, а может быть совершает обход больных. Полицейский показал удостоверение и отправился на поиски кабинета. Именно таким он представлял себе настоящего доктора. Не таким, от вида которого трясутся поджилки, а мягким, душевным, которому хочется припасть на плечо и уповать на его помощь. Иван Петрович походил и на доктора Айболита, и на доктора Чехова одновременно, только в очках с дорогой, золотой оправой. Он внимательно выслушал причину, по которой господин полицейский появился в клинике и, полистав свой журнал, позвонил по телефону, и попросил принести карточку Новоскворецкого. Через пару минут вошёл крупный мужчина лет сорока, в белом халате и протянул тонкую тетрадь. На руке мужчины Рафик увидел золотой браслет и подумал, что и сам доктор и его ассистенты уважают драгоценный металл.
– Да я читал в прессе о кончине Станислава Алексеевича и, в общем-то, не удивился, если не известие о том, что его убили.
– Поясните, – Рафик опешил.
– Я начну издалека, хотя, уважаемый, рассказывать особенно нечего. Новоскворецкий появился в клинике несколько месяцев тому назад. Его интересовало лишь одно – может ли он иметь детей. Но это только сначала. Я выписал направления, он дисциплинированно сдал все анализы, и выяснилось, что никаких репродуктивных проблем у Новоскворецкого не имеется. Мне, конечно, показалось странным, что он, долгое время, находясь в браке, не имеет детей. Тогда я предложил провести обследование организма на детальном глубоком уровне, и мужчина не то, что отказался, просто захотел отложить на более позднюю дату. Через какое-то время он позвонил и спросил, можно ли установить отцовство в том случае, если ребёнок ещё не родился. В нашей клинике есть лаборатория, которая выдаст результаты буквально через два дня. Я предложил ему привезти женщину, чтобы взять кровь, но он сослался на то, что беременность протекает очень тяжело, и по соображениям безопасности будущей мамочки, он хочет сделать этот тест втайне от неё. Ну что же, хозяин-барин, я объяснил ему, что крови необходимо как минимум пятнадцать миллилитров, рассказал нюансы транспортировки и буквально через два дня он доставил материал. Уж не знаю, под каким предлогом ему удалось уговорить женщину сдать кровь. Анализы показали, что это его ребёнок. Вот такие дела.
– А вы не спрашивали кто эта женщина?
– Нет, не спрашивал. Лаборатория предусматривает анонимность.
– Вы знали, что у него редкое генетическое заболевание?
– Конечно. Он сам рассказал в свой первый визит. А как он умер?
– Он выпил небольшую дозу алкоголя, в котором содержались антидепрессанты. Не мне вам рассказывать, что именно этот напиток привёл к летальному исходу.
– Вы думаете, что его намеренно отравили?
– Скорее всего, так. Добровольно он бы не стал употреблять таблетки, зная, к чему это приведёт.
– Так вот, – спохватился Рассказов. Он снял очки и протёр стёкла полой белого халата. – Станислав Алексеевич всё-таки внял моим стенаниям и посетил некоторых узкопрофильных, так сказать, коллег, и вот буквально на днях я получил результаты анализов. Новоскворецкий, оказывается, был смертельно болен. Его жизнь продлилась бы не больше месяца, и тот, кто его отравил, оказал ему большую услугу – Станислав Алексеевич умер спокойно, словно уснул. В другом случае, его ждала мучительная, полная страданий кончина.
– Подождите, так Новоскворецкий знал об этом?
– Нет. Я получил анализы в день его отъезда в Турцию, но не успел сообщить результаты. Мы договорились встретиться здесь, как только он вернётся из командировки. А по телефону такие вещи не сообщаются.
– И вы вот так бы просто сказали, что у тебя, мол, парень всего месяц! Надежды нет! Готовься!
– Я обязан сообщить, – доктор вздохнул. – Человек должен подвести итоги, отдать последние распоряжения.
– Да, позавидуешь вашей выдержке, – печально покачал головой Рафик. – Или как в фильме «Достучаться до небес» не отказывать себе ни в чём, и прожить остаток дней феерично.
– Может быть, может быть, – пробормотал доктор. – Кто-то бежит в церковь молиться, кто-то забивается в угол от страха, как кошка, чтобы уйти к Богу наедине с самим собой, а кто-то принимает этот факт мужественно – собирает родственников, друзей и, конечно, нотариуса, чтобы на бумаге оставить последнюю волю, – Иван Петрович замолчал на секунду, потом спохватился. – Я могу быть ещё полезным? – Рассказов глянул на часы. – У меня скоро начнётся приём.
Рафик сердечно поблагодарил душевного доктора и, не спеша, отправился в элитный район, к дому, где должно состояться прощание с корреспондентом Вельяминовым. У него ещё было время, чтобы перекусить. Хмель выходил из организма через поры, и тело казалось каким-то липким. Он остановился возле небольшого кафе, сначала зашёл в туалет, умылся, потом заказал рассольник и пельмени в горшочке. После обеда почувствовал себя гораздо лучше, но душа по-прежнему ныла. Рафик вздохнул, он не знал, как долго душа намерена маяться, и пока у него не получалось с ней договориться.
«Сейчас так не хоронят, – подумал полицейский. Он оставил машину в соседнем дворе и ещё издалека увидел большое скопление людей у подъезда, которые пришли проводить Вельяминова в последний путь. – Видно мать деревенская настояла, чтобы всё по старорежимному – покойника в дом, чтобы в последний раз переночевал в родных стенах, а близкие чтобы уплакались вдоволь, исстрадались, а потом корячить гроб с телом по узкому подъезду с верхнего этажа. Нет бы цивилизованно, в траурном зале, без лишних хлопот».
Он шастал от одной кучки к другой, прислушиваясь к разговорам, всматриваясь в лица. Говорили о покойнике много и разное. И только удивлялся народ по поводу резкого улучшения благосостояния Вельяминова. Жил простой рубаха-парень и вдруг превратился в сноба на крутой тачке с элитным жильём. Когда вынесли гроб и установили на табуретки возле подъезда, люди столпились в молчании. И тут инициативу перехватил батюшка. Он пел за упокой раба божьего, махал дымным кадилом и часто крестился. Крестились многие, а особенно старалась пожилая женщина в чёрном платке из ближнего круга. Вероятно мать, сделал для себя вывод Рафик. Рядом с ней пристроилась яркая молодая блондинка – по всей видимости бывшая жена. Вскоре народ начал рассаживаться по автомобилям и автобусам, чтобы ехать на кладбище. Полицейский решил не терять времени и вернуться в Управление, всё равно ничего нового не узнает. И вдруг в толпе он увидел лицо, очень подходившее под описание: та же бейсболка, светлые глаза и из-под короткого рукава тёмной рубашки выглядывал меч обвитый змеёй. Рафик медленно, не привлекая внимания, начал двигаться в сторону парня, но тут подъехал автобус, и толпа перекрыла полицейскому движение. Он выпустил лишь на минуту этого человека, а потом, как не искал, не вертел головой, так не смог его обнаружить. Рафаэль прошёлся по автомобильной стоянке в поисках тёмного автомобиля «Форд», но машины срывались с места, выстраивались в траурную процессию, которая направлялась на кладбище. Рафик поменял своё мнение и пристроился в общую колонну. Но как не пытался полицейский, ни машины, ни парня с татуировкой он так не обнаружил.
***
Шапошников сидел в кабинете и, громко прихлёбывая, пил горячий чай. Он знал, что такое хорошие манеры, но в кабинете никого не было, а он ушёл в свои невесёлые мысли так глубоко, что ничего не замечал, поэтому хрюкал, крякал, и громко стучал ложкой о края бокала, размешивая сахар. Дело об убийстве Михаила Степановича и Татьяны не сдвинулось ни на сантиметр. Орудие убийства преступник, по-видимому, забрал с собой, следов не оставил. Скорее всего, он представился соседом с верхнего этажа, у которого не идёт горячая или холодная вода, и он хочет проверить какие-нибудь вентиля или что-то вроде этого. Вот почему Татьяна безбоязненно открыла дверь и проводила мужика на кухню. Свидетелей тоже не оказалось. Но у Серёги имелись кое-какие мысли. Убийца не стал бы ночью заезжать на машине во двор и хлопать дверями, есть риск, что какой-нибудь ночной, балконный курильщик обратит внимание и сможет запомнить, потому что двор хорошо освещался фонарями, да и над каждым подъездом горели плафоны. Значит, автомобиль он оставил где-то поблизости и мог попасть в камеры наблюдения. Он вспомнил тех людей, кто случайно услышал разговор с дежурным в тот момент, когда он рассказывал о найденных свидетелях. Серёга уже знал, каким путём выяснит того, кто слил информацию. Скоро подъехал Петрищев, вот его и ждал Шапошников. Он оставил остывший чай и подскочил к приятелю.
– Послушай Петришев, у тебя ещё сохранилась связь с ФСБ?
– Да нет у меня такой связи. А одноклассник есть – офицер ФСБ. Что ты интересуешься?
– Надо кое-кого из коллег поставить на прослушку. У меня есть только догадки и никаких доказательств, поэтому начальство официального разрешения не подпишет.
– За успех не ручаюсь, но попробую.
– Рассказывай, что там в «Персее»?
Петрищев со всеми подробностями повествовал обо всём, что удалось узнать. Шапошников кивал головой, как будто ожидал именно этого.
– Как ты думаешь, кто установил камеру в номер, а потом имел возможность забирать отснятый материал?
– Мог только Коровин. Администратор, горничные, официанты подтверждают, что он был там завсегдатаем. Но ты понимаешь, братья Селищевы чётко подбирали персонал, и им хоть иголки под ногти загоняй, ни за что не откроют истинную картину, происходящую за закрытыми дверями номеров.
– Итак, подведём итоги, – загибал пальцы Шапошников, – судя по фотографиям, очень известные и знаменитые персоны затевали сексуальные развлечения, в которых активно участвовал и Коровин, не гнушаясь ублажать как женщин, так и мужчин за гонорар. Этакий всеядный самец. В какой-то момент они пересеклись с корреспондентом и решили подзаработать. Тренер развлекался, как мог за деньги, естественно, а Вельяминов тиражировал снимки и шантажировал те персоны, которые этим занимались. Потом делили прибыль в каком-то соотношении, но мне кажется, об этом мы не узнаем. Коровин, похоже, толком не знал этих людей, а корреспондент, как раз эту публику, благодаря своей профессии, изучил. Подробности может поведать только тренер.
– И что, у этого Коровина совсем стыда нет? Он, перед камерами трясёт своими причиндалами, зная, что его снимают, а ведь эти фотографии и видео могут попасть в обозрение других людей!
– В том-то всё и дело, что не боялся. Он, кстати, рисковал меньше всего. Вельяминов запаролил информацию так, что до неё не добрались бы не специалисты высочайшего класса. А тот, кто получал компромат, видя свою голую задницу или ещё что похлеще, скорее пытался избавиться от этой мерзости и заплатить требуемую сумму. А вот корреспондент находился, так сказать, на передовой. Это он звонил, сообщал, куда принести деньги. Вот за это и поплатился жизнью. Его всё-таки вычислили. Тот, кто его убил, думал, что этим занимается только один человек – Захар, а Денис Коровин остаётся в стороне.
– И где нам искать убийцу? – Петрищев загрустил, он не ждал ответа от товарища, потому что знал, жертва шантажа не сознается ни под каким предлогом, что платила деньги, чтобы скрыть свои извращения. – Похоже, кто-то из этих, – он указал на снимки, – вычислил корреспондента и убил.
– Или нанял человека, который это сделал, – подхватил Шапошников. – И этот же киллер убил двух неповинных людей. И самое поганое, что у нанимателя есть сообщник в нашем управлении, который и сообщил о том, что обнаружились свидетели. Вот для чего я прошу тебя и твоего товарища из ФСБ о помощи. У меня есть кое-какие мысли по этому поводу, но один я не справлюсь.
– Серёга, это факт кто-то из тех, кто на снимках, может, обойдёмся своими силами? – Петрищеву почему-то очень не хотелось прогибаться перед одноклассником и просить о помощи. – Эти ФСБшники считают себя элитой. Вроде я мент в навозе ковыряюсь, а он, мой дружок детства, звёзды пересчитывает.
– Вот посмотри, – Шапошников начал листать фото, не обращая внимания на ворчание Петрищева. – Вот это третий – заместитель министра культуры Ленинградской области, вот эта дама в самом соку из Департамента капитального строительства, вот этот любитель секса втроём обитает в среде депутатов. И это только кого я знаю. А сколько компромата Вельяминов удалил! И кто из них платил, а кто решился на убийство нам вовек не разобраться. Да мы даже близко к ним подойти не сможем, невзирая вот на это! – полицейский в сердцах бросил пачку фотографий на стол. – Начальство не позволит. Причём связь корреспондента с этими личностями не установлена. В его телефоне нет ни одного подозрительного номера, похоже, звонил с целью вымогательства из телефонов-автоматов. А вот номер Коровина пару раз встречается.
Они по традиции пристроились у окна и закурили. Каждый искал в голове выход из затруднительного положения. Петрищев перевёл разговор в другую плоскость:
– А как так получилось, что он попал на съёмки в ресторане «Приют странников»? Может в этом есть какой-то смысл? – Петрищев не мог представить, что два хитрых мужика, проделывающих такие сложные и опасные комбинации, как шантаж, могли лопухнуться на такой ерунде.
– Я думаю, что всё произошло случайно. Вельяминов просто не узнал подельника в чужом костюме и в гриме. А Коровин не мог обратить на себя внимание и обратиться к Захару, потому что с ним сидел турецкий бизнесмен, который прекрасно понимал русский язык.
– Мы не проверили доходы тренера за последнее время, – Петрищева осенила догадка. – Если Захар Вельяминов тратил эти деньги, покупая тачки, одежду и квартиру, то его дружок где-то прятал заначку.
– Куркуль, – задумался Серёга. – А получается у нас, что убийство Новоскворецкого это дело совсем из другой оперы. Бизнесмен не входил в сферу их интересов.
– Получается, что Коровина надо отпускать. Он откажется от того, что получал деньги за занятия проституцией, открестится от того, что на пару с другом занимался шантажом. Потерпевших нет, заявлений о вымогательстве тоже нет. Нам даже братьям Селищевым предъявить нечего, – Шапошников повернулся к другу. – Одна надежда на твоего дружка из органов.
Дверь бесшумно отворилась, вошёл Рафик и, ни на кого не глядя, пробурчав что-то вроде «Привет» направился к своему столу. Друзья переглянулись – им совсем не нравилось настроение товарища. Ещё сегодня ночью, когда травили анекдоты, выпивали, хохотали до слёз над шутками, показалось, что Рафаэль оклемался, очухался, отбросил тоску и снова стал таким же смахивающим на экспрессивного итальянца красавчика, а он снова ни рыба ни мясо.
– Есть новости? – как можно равнодушнее спросил Шапошников.
– Немного, – по мере того, как Рафик углублялся в повествование, как будто оживал. – Я повидался с доктором Рассказовым, он не поведал ничего особенно нового и познавательного для нас. Новоскворецкий обратился к нему с просьбой выяснить, может ли он быть отцом. Оказалось, может и даже имеется женщина, которая ждёт от него ребёнка. Самое печальное в том, что Новоскворецкий имел тяжёлую, смертельную болезнь, и жить ему оставалось совсем недолго. Доктор сказал, что не больше месяца, но он не успел сообщить больному его страшный диагноз. Рассказов узнал об этом в тот день, когда бизнесмен уже находился в аэропорту, но по телефону доктор не стал ничего рассказывать, решил дождаться возвращения.
Шапошников резко схватил телефон, прижал к уху на несколько секунд, не набирая номера, потом глянул на стол, аккуратно положил трубку и объяснил глупо хихикнув:
– Хотел отругать патологоанатома за то, что он не сообщил мне об этом диагнозе. Хорошо, вспомнил, что вчера он передал через дежурного отчёт, а я в него даже не успел заглянуть. Видно там написано, что антидепрессанты предназначались для потенциального покойника.
– Интересно, а что бы он сделал, зная, насколько близок конец? – размышлял Рафик. Он устроился за столом, блаженно вытянув ноги. – Стал бы он обманывать жену, прятать деньги или бросил бы всё и уехал к женщине, которую любил, и которая ждёт от него ребёнка?
Друзья повернулись и без слов слушали рассуждения Рафаэля, а тот продолжал, ничего не замечая, как будто разговаривал сам с собой:
– А сколько этой жизни-то осталось? Пригвоздишь себя к скале, как Прометей обязанностями, ответственностью, а твою печень склюёт орёл, и ты скончаешься в муках всё больше от чувства жалости и безысходности, что любовь, нежность, обожание, искренность коснулись тебя однажды, а ты не смог это удержать, – Рафик посмотрел на друзей с надеждой, словно ища поддержки. – Закончим это дело, поеду в деревню, поговорю с женой и с ребятами. Она поймёт меня, осерчает сначала, но поймёт. Не могу так больше, как будто душа вместе с Наташей улетела, осталось только тело – пустое, как барабан. Сначала думал, что получится жить дальше, словно ничего не произошло, но не получается, как ни стараюсь.
Рафик поднялся. Стало легче от принятого решения. Он не собирался советоваться с товарищами и почти не интересовался их мнением, его вообще больше не волновали чьи-то комментарии. Он предполагал, что мать рассердится не на шутку, может даже ремень возьмёт, как в детстве. А вот брат поймёт, должен понять – сам женат два раза. Самое трудное это объяснить ситуацию сыновьям.
«Но ничего, вырастут, поймут и простят отца, – с надеждой думал мужчина. – Я же не бросаю их, всегда буду рядом, в любую минуту, по первому зову».
Из задумчивости его вывел голос Петрищева:
– А ты с Наташей, когда собираешься обсуждать будущую совместную жизнь? Может в её планы не входит заводить с тобой семью? У неё есть муж, она живёт в прекрасном курортном городе Анталия, на берегу Средиземного моря. А что ты сможешь ей предложить? – Петрищев понимал, что резок, но кто, если не они, его друзья откроют правду на истинное положение вещей, и выведут из любовной эйфории. – При разводе тебе придётся отдать квартиру, да собственно всё жене. Ведь она будет воспитывать твоих сыновей. А у тебя останется только машина. Есть вариант продать дом в деревне, но на эти деньги ты не купишь даже комнату в общежитии. Да и как ты лишишь своих детей летнего отдыха в деревне?!
Рафик обескураженно молчал, он совсем забыл об этих будничных вещах. Он думал только о себе, носился со своей больной любовью, как с нарывом на пальце. Тем временем Шапошников подхватил солонку у приятеля и продолжил сыпать соль на рану растерянному Рафику.
– Она взрослая, серьёзная женщина и не полетит, как легкомысленная институтка по первому зову. И даже если она согласится, то вам придётся снимать квартиру. В центре дорого, на окраине или даже в пригороде. Или поведёшь её к маме? – все знали тяжёлый характер матери Рафаэля. Да она новую невестку на порог не пустит, обзовёт её разлучницей, а скорее всего ещё кем похуже и укажет на дверь. Серёга видел густую печаль в глазах друга и несколько сжалился. – Не руби с плеча, поговори сначала с Наташей. Если ты ей мил, то пойдет она за тобой не только в съёмную квартиру на окраине, но и на растерзание к твоей матушке. Всё равно насмерть не убьёт, а все что нас не убивает, делает сильнее.
Всем стало как-то легче. Петрищев сварил кофе, и как французский гарсон, театрально поставил чашки с дымящимся, ароматным напитком каждому на стол.
– Было что-нибудь интересное на похоронах Вельяминова?
Шапошников вернул всех с любовных небес на землю. Рафик спохватился:
– Забыл рассказать – я видел убийцу! Он находился в траурной процессии. Точно, как описал свидетель, главное очень чёткая татуировка на руке. Но я его потерял в толпе. Потом пытался обнаружить на кладбище, петлял среди могил, но ничего.
– Интересно. Зачем он светился? – задумался Шапошников.
– Такое впечатление, что искал кого-то глазами, – Рафик пожал плечами, сожалея, что так бестолково упустил подозреваемого.
– А я, кажется, знаю кого, – Петрищев обвёл взглядом присутствующих. – Если предположить, что тот, кто попадался на крючок Вельяминова, безропотно платил и вдруг некто, с очень серьёзными связями вычисляет шантажиста, то есть Вельяминова, подсылает килера, чтобы убить его и забрать все носители информации из офиса и квартиры. И этот некто понял, что корреспондент в одиночку не смог бы провернуть историю с шантажом. Понятно, что самая лучшая кандидатура на подельника это Коровин. Они убьют его, как только мы его выпустим.
Глава 12
Сколько жила в Турции Наталья, а это без малого три года, столько находилась в постоянном восторге от того, что она обычная, русская девушка имеет возможность проживать на Средиземном море в тёплом климате и прекрасном городе. Когда утром она просыпалась и видела из окна бирюзовое бескрайнее море, огромные круизные лайнеры, вытянутые сухогрузы, небольшие моторные и парусные яхты, ей казалось, что всё это происходит не с ней. Простой российский обыватель довольствуется лишь тем, что проводит отпуск в отеле пару недель. У «не простого» есть прекрасный шанс приобрести недвижимость- квартиру, дом или даже виллу, в зависимости от широты кармана, и провести больше времени – по законам Турции для русского гражданина месяц или два. А она может наслаждаться морем круглый год! Фрукты здесь не заканчивались никогда. Зимой апельсиновые и мандариновые деревья покрывались оранжевыми шарами, уже в апреле появлялась ароматная клубника, следом персики и абрикосы, дыни и арбузы, потом сливы и виноград. Первое время Наташа скучала по родителям, по зиме, по снегу, но постепенно привыкла. Когда выходила замуж за Эрина, то была уверена, что любит его, хотя в глубине души понимала, что всё это от того, что у неё не имелось любовного опыта, череды ухажёров и лощёной привлекательности. Наоборот, в университете считалась красавицей, но как-то так случилось, что бурные романы проходили мимо неё, останавливаясь на подружках-однокурсницах, которые ночами плакали в подушку, ждали писем и бегали на свидания. С окончанием учёбы началась работа. Её взяли в престижный лицей преподавателем английского языка. Вот и тут, в женском коллективе, она чахла без мужского внимания, как цветок без света, зачитывалась женскими романами. Она всхлипывала ночами, страдая о чужой, выдуманной судьбе, а выходные проводила с родителями на даче, которые жили там почти круглый год. Иногда считала себя старушкой в молодом теле. Мать научила её вязать носки, тёплые шарфы и варить вкусное варенье. У неё даже не имелось компании, чтобы пойти в кино, потому что все её подружки кто удачно, а кто не совсем имели семьи и детей. Хотя опыт кое-какой у Наташи имелся – около шести месяцев она жила в одной квартире с одним красавчиком, но об этом Наташа вспоминать не любила, потому что роман закончился руганью, обидами и даже обоюдными оскорблениями. Когда Эрин сделал ей предложение она, особенно не раздумывая, согласилась. Все бы дальше текло, как тихая река без перекатов и водоворотов, если бы не встреча с Рафаэлем. Вот это с ней и случилось, накал страстей, безумие влюблённости, бессонные ночи, именно то, о чём она читала в сентиментальных романах. Но всё это происходило не в книгах, а в её жизни, и что теперь делать дальше она не имела понятия. Сделать вид, что ничего не произошло и вернуться к мужу? Но как теперь находиться рядом, смотреть в глаза и жить под одной крышей с нелюбимым? Обманывать и изображать любовь? Она решила некоторое время погостить у родителей, чтобы собраться с мыслями и принять решение, да и заболела мать. По телефону Наташа уговорила Эрина возвращаться из Стамбула в Анталию, а она должна позаботиться о больной матери. Эрин немного огорчился, да и в тоне жены услышал холод, но упрашивать и выяснять отношения по телефону не стал, подумал, мол, куда она денется, рано или поздно вернётся домой в Турцию. А у неё заходил ум за разум! Иногда в порыве невыносимого желания услышать хоть голос Наташа хватала телефон, чтобы позвонить Рафаэлю, но гнала от себя эту мысль, понимая, ни к чему хорошему эта связь не приведёт. Она запретила себе даже мечтать о том, что у них есть будущее, потому что никто не вправе разрушать чужую семью, особенно такую, в которой растут два мальчика. Она помнила свою печальную историю. Когда ей исполнилось лет девять, отец уходил из семьи и не жил с ними около года. Мать, как могла, скрывала тот факт, что отец живёт на другой улице, с другой женщиной. Она сочиняла, что папа перешёл на другую работу и пока не может находиться с ними, а только приезжать на выходные. Отец и впрямь появлялся два раза в месяц набитый подарками и сладостями, сидел тихо на кухне и курил. Потом с каким-то виноватым видом расспрашивал дочь о делах в школе, об оценках. Наташа безумно скучала по нему, висла на шее, целовала небритую, колючую щёку, пахнущую одеколоном. И всё допытывалась, когда же он вернётся на прежнюю работу, чтобы жить с ними дома. Зато мать стояла строгая и молчаливая у окна и даже не предлагала выпить чаю. Однажды, когда отец ушёл после очередного визита, оставив подарки, Наташа закричала на мать, обвинив её в том, что это она во всём виновата – в том, что ушёл папа, что они перестали ходить в кино, и что их жизнь стала грустная. Мама ничего не ответила, только тихо заплакала, а Наташе стало невыносимо жалко неприкаянного отца и несчастную, такую одинокую мать. Девочка повзрослела в один момент. В школе из-за болезни учительницы отменили уроки, и она с подружками отправилась в торговый центр, где на первом этаже в кафетерии продавали вкусное мороженое, и играла музыка. Они сидели на высоких стульях, болтали ногами, ели мороженое и сплетничали. Вот тут она увидела отца. Он шёл с красивой женщиной, обнимая её за талию. Наташа ничего не сказала подружкам, оставила свой недоеденный стаканчик и отправилась следом. Девочка пряталась за колоннами, за рядами одежды и ловила каждый жест мужчины. Он стал чужим за одну встречу, которую она тайком подсмотрела, и о которой отец так никогда и не узнал. А парочка гуляла по этажам, примеряла наряды, весело болтала и даже целовалась. В один миг всё встало на свои места. В следующий раз, когда должен был прийти отец, Наташа ушла из дома, вернулась вечером, сказав, что была в библиотеке, потом расплакалась и всё, что видела, рассказала маме.
– Скажи, чтобы больше он не приходил. Я не хочу с ним встречаться, – сказала, как отрезала девочка.
Жизнь вносит свои коррективы. Отцу в один прекрасный момент надоела эта красивая, но пустая женщина, и он загрустил о прежней, уютной жизни и семье. Начал караулить жену возле дома, встречать после работы, приносить охапками цветы и умолять о прощении. Женщина была неприступной долго, до того момента, когда узнала, что муж ушёл от красотки, потерял работу, снял на окраине, в какой-то избёнке угол и даже начал прикладываться к бутылке. Сердце матери не выдержало, она пришла в халупу, где обитал бедолага и поставила условия: в семью вернёшься, но устраиваешься на работу и, самое главное, находишь общий язык с дочерью. Так и произошло. Со временем всё утряслось, мать с отцом вскоре утром выходили из одной спальни, но обида на отца за предательство, шрамом так и осталась в душе Наталии. Дома она маялась, пыталась занять себя разными вещами, но всё валилось из рук. Варенье пригорало, петли на спицах путались, нарушая узор, книжка не увлекала, как бывало раньше. Мать, видя, что дочь слоняется, как потерянная, пыталась с ней поговорить, но в ответ услышала, что всё в полном порядке и «няма проблема». Мать вздыхала и разводила руками – мол медицина здесь бессильна, и спасение утопающего дело рук самого утопающего. В какой-то момент Наташа начала собирать чемодан. Не могла же она прятаться ото всех под крылом у родителей до бесконечности, в любом случае, необходимо поговорить с мужем. О чём? Она сама не знала, но то, что как прежде уже не будет, стало абсолютно ясно.
Она сидела на полу, лениво забрасывая в чемодан вещи. Пока Наташа не решила, вернётся ли назад в Тамбов или останется в Турции, но переберётся на съёмную квартиру, поэтому подолгу прикидывала какую вещь взять, а какую оставить здесь, и стоит ли вообще тащить огромный чемодан, если всё равно придётся возвращаться. Глаза наполнились слезами и сердце сжалось – она неожиданно поняла, какую боль доставит Эрину своим решением уйти от него. Он, турок, был эмоционально сдержанным. Наташа знала, что муж не начнёт кричать, бить посуду и мебель, не станет запирать её, прятать вещи и паспорта. Он великодушно даст ей возможность выбирать тот путь, по которому жена захочет пойти в другую будущность уже без него. Только его смоляная шевелюра с проблесками седины ещё больше посветлеет. Наташа уткнулась в колени, сидя на полу возле открытого чемодана, горько плакала, причитала, просила простить её, обращаясь к невидимому Эрину. Но после произошедших в ней перемен она не сможет жить как прежде. Женщина не искала оправдания для себя, понимала, что сама позволила возникнуть этому душевному, ядерному взрыву.
«Если бы случились дети, может ничего такого не произошло, – с тоской вздохнула Наташа. – Тогда бы этой дури, в голов не возникло. А сейчас куда без этой дури, так с ней придётся смириться».
Она позвонила своей школьной подруге и пригласила посидеть где-нибудь. Ей хотелось хоть с кем-то поделиться, а родители на роль слушателя не годились. Мать начнёт сокрушаться, что дочери вожжа под хвост попала, и она хочет разрушить семью, а отец, наверное, будет даже рад, ему никогда, особенно, не нравился турецкий зять. У подруг тем для разговора оказалось хоть отбавляй. В кафе сидели уже который час, выпивая вино, вспоминая подруг и рассказывая друг другу о перипетиях личной жизни. После печальной повести о своей несчастной судьбе, Наташа пьяно всхлипнула. Подруга же оказалась женщиной более устойчивой и хладнокровной и категорически заявила:
– Надо же, какие все сентиментальные. Переживёт твой турок, никуда не денется. Я вот, например, три раза замужем была, и это только официально, – подруга разлила вино по бокалам, не дожидаясь официанта. – Если не любишь его, уходи, нечего маеться. А от питерского зачем сбежала? Всё равно от себя не убежишь.
Сквозь хмельную пелену Наташе показалось, что всё не так трагично, жизнь продолжается. В сумке задребезжал телефон, она никак не могла обнаружить его непослушными пальцами в шёлковой подкладке. Наконец-то подключилась, даже не глянув на номер:
– Слушаю. Я внимательно слушаю, – женщина старалась совладать с голосом и выглядеть трезвой.
– Наташа?
– Да, это я, – хмель махом улетучился из головы, она поняла, кто это.
– Ты ничего не говори, только слушай. Я буду тебя всегда ждать. Сниму квартиру по карману, работа есть. Я тебя не тороплю, позвони, когда будешь готова.
Повисла пауза. Наташа растерялась.
– А как же твоя семья?
– Не я первый, не я последний.
– Я не могу сейчас ничего ответить.
– И не надо, я понимаю, что всё не так просто.
Больше слов не находилось и они просто молчали. Наташа вдруг вспомнила, что хотела сказать очень важное:
– Рафаэль ты помнишь, я нашла в аэропорту рядом покойником листок бумаги с записями?
– Ну да, что-то припоминаю. Там какие-то цифры и закорючки.
– Именно! Только закорючки это буквы из турецкого алфавита. Например: латинская «S» с закорючкой внизу читается как русская «Ш». «С» с такой же закорючкой, как русская «Ц», – Наташа насторожилась. – Ты слушаешь меня?
– Да я понял, – мысли Рафика витали далеко, его совсем не интересовали буквы, бумажки, он вообще звонил по другому поводу. – Наташа, когда ты сообщишь мне о своём решении?
– Дай мне время Рафаэль. Но я позвоню. Обязательно.
***
Синицын совсем не хотел этим заниматься, но уступил уговорам Маргариты. После того, как он познакомил её с кошкой Анфисой, любимая женщина почти перебралась в его квартиру. Вещи не перевезла, но зубной щёткой обзавелась, и папку с важными документами пристроила на полке в кабинете.
– Ты непротив? – Рита посмотрела на мужчину снизу вверх. – Я просто волнуюсь, что тот, кто пытался проникнуть в дом снова захочет это сделать в моё отсутствие. Драгоценностей не осталось, только то, что на мне, а остальное для грабителей не представляет интереса. А в папке свидетельство о рождении сына, мои бумаги, всё имеет важность только для меня, но если что-нибудь пропадёт, очень сложно будет восстановить.
– Я считаю, что ты должна перевезти все свои вещи. Всё равно за месяц ничего не изменится, рано или поздно появятся приставы или служба безопасности банка, или хуже того, коллекторы и опечатают дом.
– Ты обещал мне намедни, что найдёшь квартиру, – Рита пальцами крутила пуговицу на рубашке Павла.
– Зачем тебе квартира? Я хотел, чтобы ты жила здесь со мной и Анфисой. Не трогай пуговицу, оторвёшь, – Синицын говорил серьёзно, и лишь глаза смеялись. – Я надеялся заполучить прекрасную вдову с большим богатством, но всё оказалось обратно тому, о чём пел Высоцкий:
«Хорошо, что вдова
Всё смогла пережить,
Пожалела меня
И взяла к себе жить».
– Ты понимаешь, о чём я говорю, – всё-таки улыбнулась Рита. – Когда закончится контракт, и я не смогу платить, придётся забрать Игорька. Я не могу и не имею права взвалить этот груз ответственности и на тебя. А я мечтала об этом так давно. Ребёнок должен жить в семье, а не в казённом доме, каким бы замечательным он не был.
– Давай договоримся так, – Павел потянул женщину за руку и усадил рядом на диван, – пока ты перевезёшь вещи и будешь жить здесь со мной. Если тебе что-то не понравится, мы сможем поговорить и решить проблему, когда станет невыносимо, всегда сможешь уйти. Но ты должна знать, что неожиданно стала очень важным человеком в моей одинокой жизни, – Павел поцеловал её открытую ладонь и погладил по голове. – Прошу тебя, не волнуйся, я всегда буду рядом. И с Игорьком мы постепенно всё решим.
– Могу я попросить тебя ещё кое о чём? – Маргарита умоляюще посмотрела на Павла, а тот не говоря ни слова, кивнул. Он примерно представлял, что за просьба созрела в голове этой женщины, а она, не замечая ухмылки на лице мужчины, продолжила. – Помоги Коровину, а? Это ведь я втянула его в неприглядную историю. За что его ещё там держат?
– Хорошо, – неохотно промямлил Синицын. – Завтра встречусь с Шапошниковым, если он будет на месте.
Шапошников оказался на месте и, глянув на входившего Павла, воскликнул:
– Господин адвокат! Какие дела вновь привели вас к нам?
– Доброе утро товарищи, – Павел Валентинович бодро шагнул, окинув взглядом кабинет, но кроме Шапошникова никого не обнаружил. Он уселся напротив без приглашения. – Меня интересует Коровин.
– Вы представляете интересы всех униженных и оскорблённых? – ёрничал полицейский, сам не зная зачем. Ему нравился этот высокий, сильный мужчина. Он не походил на рафинированных коллег с шёлковым платочком на шее.
– Не всех, – не замечая издёвки, Павел спокойно смотрел на собеседника. – Он связан с делом Новоскворецкого и хотелось бы узнать, на каком основании он до сих пор здесь? У вас есть причины для его задержания?
– Во-первых: сегодня утром он оказался на свободе. Так сказать с чистой совестью в новую жизнь. Во-вторых: по делу Новоскворецкого у следствия к нему претензий нет. Во всяком случае, пока. В-третьих: он находился под арестом в связи с делом об убийстве журналиста Вельяминова.
– Да я читал материалы и знаю суть. Только мне не совсем понятно, исходя из каких резонов, вы подозревали Коровина в убийстве корреспондента?
– А мы его и не подозревали. У нас есть описание убийцы, и оно не совпадает с внешностью тренера. Дело в другом – Вельяминов и Коровин вступили в сговор и занимались шантажом очень влиятельных граждан.
Шапошников подробно рассказал о том, что происходило в отеле «Персей». Адвокат очень удивился такому повороту событий:
– И что, тренер все вам раскрыл? Как они вымогали деньги, как делили?
– А это уже не важно. Мог бы и не рассказывать, всё и так очевидно. Он отказался наотрез, что брал хоть одну копейку за вымогательство. Да, имел небольшую прибыль за сексуальное партнёрство, так это называется, и не больше. Опровергнуть его утверждения мы не смогли, проверили по банкам – особых накоплений нет. О криминальной схеме, которую они придумали с Вельяминовым, рассказал, как только ему сообщили, что на камере, найденной в номере отеля, есть его отпечатки пальцев. Это доказывает, что именно тренер устанавливал аппаратуру и потом снимал информацию. Мы же в ответ сообщили приятные известия, а конкретно: за дверями полицейского управления рыскает килер, жаждущий его крови. Убийце известно, что Коровин является соучастником, и его хотят ликвидировать, как свидетеля, – полицейский ухмыльнулся. – Сначала кричал – выпустите меня, не имеете права держать, а как только узнал про килера, уходить не хотел. Лучше жрать баланду в камере, только бы живым остаться. Мы посоветовали ему на какое-то время скрыться из города. Он очень волновался и требовал приставить охрану. Но, как вы догадались, на волю, сексуальный шантажист отправился в одиночестве.
– А как это всё связано с делом Новоскворецкого?
– Похоже никак. Коровин действительно только забрал наличные и передал жене бизнесмена.
– Здесь можно курить? – Павел поднялся.
– Нельзя, но мы курим. В форточку.
Они уселись на подоконник и смачно затянулись.
– Послушайте, – Павлу не давала покоя одна очень важная мысль. – Перед смертью Новоскворецкий обналичил огромную сумму денег. Через границу он незаметно столько перевезти не мог. По банкам всё чисто? – адвокат рассуждал, а полицейский кивал головой в знак согласия. – Значит деньги где-то здесь?
– Вот, правильно мыслите господин адвокат. Значит, кто-то знал об этих манипуляциях и этот кто-то и убил бизнесмена, чтобы завладеть деньгами. А может это провернула ваша клиентка? Время пройдёт, всё устаканится и она снова миллионерша.
Павел поник. Версия показалась ему правдоподобной, он и сам думал об этом.
– И в какую сторону пойдёт сейчас следствие? Вы будете искать убийцу Новоскворецкого?
– А как же. И убийцу Новоскворецкого, и Вельяминова, и двух несчастных свидетелей, которые погибли ни за что, – Шапошников окрысился в душе. Так всегда, когда вспоминал растерзанные тела искренних и порядочных людей Михаила Степановича и Татьяны. Он тряхнул головой, отгоняя терзающие совесть картины. – Новоскворецкий встречался в ресторане в Стамбуле с неким мужчиной и выпивал с ним в вечер перед смертью. А бутылку, в которой растворили депрессанты, бизнесмен приобрёл в аэропорту. Портье из отеля подтвердил, что этот мужчина сопровождал нетрезвого Новоскворецкого до номера, пробыл там какое-то время, потом удалился. Вот пока убийца находился в комнате, незаметно подсыпал таблетки в алкоголь. Может, надеялся, что тот выхлебает в этот же вечер, но несчастная жертва решила поправить здоровье прямо в зале ожидания аэропорта.
– Я могу увидеть описание этого человека?
– Пожалуйста, – полицейский достал из папки листки. – Он русский. Официанты из ресторана слышали, как они разговаривали на чисто русском.
Пока Паша просматривал бумаги, в голове пролетело много мыслей, у него чуть с языка не сорвалась история с нападением на Маргариту возле дома. Он и сам не знал, что его удержало, наверное, побоялся лишних вопросов типа, почему не обратились в полицию сразу.
– Убийца тот, кто знал, что к Новоскворецкого генетическое заболевание, – выдал адвокат.
– А как ты думаешь, мы сами не догадались?
Синицын пропустил мимо усмешку и ничего не ответил, а Шапошников понял, что перегнул палку, продолжил примирительно:
– Здесь трудно разобраться кто, что знал. Ваша клиентка Маргарита Новоскворецкая рассказала, что понятия не имела, с кем делился муж о своём недуге. Близкие, друзья, конечно, знали, доктор знал. Не можем же мы всех подозревать. В этой ситуации кто-то был осведомлён о существовании и болезни, и денег – это главное. В противном случае для чего затевалась такая сложная схема? Да, кстати, вы не могли бы показать эти бумаги вашей клиентке. Может она узнает собутыльника из турецкого ресторана?
– Конечно, я поинтересуюсь. Если будут новости, я сообщу.
– Да, и вот ещё что – в последнее время Новоскворецкий часто обращался к доктору Рассказову. Я дам вам его координаты, если появиться желание, то его можно навестить. У него есть информация о том, что именно Новоскворецкий отец ребёнка, которого ждёт турчанка Айшегюль Кейзар, – Шапошников затушил сигарету. – И также можете узнать, что мужчина был смертельно болен, и жизнь продлилась бы не больше месяца.
– Ничего себе! Маргарита понятия не имеет, что у мужа оставался только месяц, – Паша покачал головой.
– Об этом никто не знал, даже сам Новоскворецкий, только доктор.
Адвокат взял листок и поднялся уходить. Уже в дверях полицейский догнал его вопросом:
– Павел Валентинович вы, как адвокат, должны знать, что будет с тем домом, который приобретён Новоскворецким в Стамбуле? Насколько я понимаю, он с женой не в разводе.
– Ничего не будет. Дом так и останется в Стамбуле, – попытался пошутить Синицын. – Недвижимость приобретена на имя Айшегюль Кейзар по закону. Новоскворецкая не в состоянии сейчас изменить ситуацию, никакой суд не встанет на её сторону. Она совершила большую ошибку, подписав доверенность на имя мужа, и он имел право и возможность решать финансовые вопросы в свою пользу. И если бы Маргарита продумала этот план изначально, то не выпустила из рук пятьсот тысяч евро.
– А может она подключилась тогда, когда узнала о потере этих денег? Женщины коварный народ, способный на любые ухищрения.
– Может быть. Может быть, – глядя себе под ноги, промямлил Синицын и вышел. У него возникли свои мысли по поводу расследования, и он решил кое-что проверить.
Как только закрылась дверь за адвокатом, раздался резкий звонок. Шапошников подскочил к столу и схватил трубку, послушал несколько минут, потом в сердцах бросил на рычаг.
– Вот чёрт! – пробормотал себе под нос полицейский, тут же достал сотовый и связался с Петрищевым. – Ты где? Отправляйся к Витебскому вокзалу, встречаемся там. Недалеко от вокзала в общественном туалете обнаружен труп Коровина!
В девяностые, в после перестроечный период расцвета кооперативов и всяких частных предприятий, когда появилась возможность делать деньги из всего, что ни попадя, а главное не заморачиваться с технологиями, вложениями и площадями, махровым цветом расцвели павильоны, ларьки, киоски и всякого рода торговые точки. В то время продавали пирожки, шашлыки и беляши, которые жарились тут же, привлекая запахом голодных прохожих. В стеклянных витринах маленьких ларьков можно было приобрести всё, что душа желала – сигареты, финскую и китайскую водку в пластиковых и стеклянных бутылках, шоколад «Баунти», «Сникерсы», банки с маринованными огурцами, чай, кофе, ручки, карандаши, блокноты и прессу. В обще, всё то, что простому обывателю необходимо каждый день и что советовала брать реклама. Платные туалеты появлялись на каждом людном перекрёстке. От бутылки пива, в отсутствии средств, можно было отказаться, а вот если приспичит, где-нибудь в центре, то отдашь последние копейки, лишь бы быстрее опростаться. В то время на подъезды поставили железные двери, а ключи имелись только у жильцов, поэтому вариант заскочить в первый попавшийся подъезд и справить нужду не прокатывал. Владельцы платных туалетов процветали, делая свой бизнес на людской нужде малой и большой. Но время шло, и городские власти постепенно наводили порядок в сфере и этих услуг. Туалет продолжал работать, но бесплатно. И хоть при входе не сидела тётка и не собирала плату с посетителей, в небольшом здании царил порядок, раковины блестели чистотой, в контейнерах наличествовало жидкое мыло и на пластиковых дверях кабинок никто не осмелился нацарапать гвоздём «здесь был Вася» или того хуже слово из трёх букв, которое начинается на «Х». Муниципалитет старался сделать город высококультурным, да и жители как-то поменялись, и Вася, который был здесь неоднократно и не один, опасался оставлять о себе сомнительную память. А главное в туалете не воняло. Здание находилось в небольшом сквере, прилегающем к вокзалу, где пассажиры могли купить мороженое, посидеть на лавочке в ожидании своего рейса, поэтому большой проходимости, как внутри вокзала не наблюдалось. Шапошников приехал быстро, однако его коллега Петрищев уже активно участвовал в процессе расследования. Когда всё закончилось и санитары понесли тело, товарищи наконец-то вышли на улицу и закурили.
– Что ты об этом думаешь? – спросил Шапошников.
– Думаю, что тот, кто искал Коровина, тот нашёл и, очень может быть, мы сможем вычислить его – над входом есть камеры видеонаблюдения. Свидетелей убийства нет, а может их плохо искали. Ты сам видел – по почерку это один и тот же убийца. Действует ножом, как мясник. Кровищи везде полно. Обнаружил его привокзальный бомж. Коровин был мёртв уже около тридцати минут. Но его могли ещё долго не обнаружить, потому что дверь кабинки была плотно прикрыта, но бомж опустился на корточки и увидел лужу крови, тогда бегом ринулся на вокзал к первому полицейскому.
– А какого чёрта он на коленях-то ползал?
– У бомжей сферы влияния. Кто у ларьков ошивается, кто у входа, кто на путях, а этому не повезло, он бутылки собирал в туалете и вокруг – не самое рыбное место.
Из туалета один за другим выходили полицейские. Между ними протиснулся сердитый эксперт. Причина для недовольства оказалась на поверхности – отпечатков пальцев нашлось, хоть отбавляй.
– Орудия убийства, как и в других случаях, не обнаружено, но ребята шукают вокруг, – отчитался Петрищев. – Похоже, Коровин зашёл в кабинку и ещё не успел закрыть дверь, как некто полоснул его сзади по горлу, потом аккуратно посадил на унитаз и добил несколькими ударами ножа. Всё произошло буквально за две минуты.
– Чёрт бы всех побрал! – Шапошников выдал трёхэтажный мат. – Он убирает свидетелей легко и просто и каждый раз впереди нас. Ну что ты смотришь на меня? – Мы же с тобой договорились, что ты обратишься к своему другу! У нас нет другого выхода, и если начнём проверять каждого, кто есть на этих фотографиях, то потеряем кучу времени! Где Рафик?
– Ты же сам его вчера отправил с бумагами разбираться и закрытые дела в архив сдать, – насупился Петрищев. – А одноклассник ждёт нас сегодня в пять, после работы.
– Не сердись, сам понимаешь, что работаем из рук вон плохо, трупы прибавляются у нас под носом, а мы, как слепые, ничего не можем предпринять, – Шапошников сердился, прежде всего, на себя и мысленно обзывал собственную персону самыми плохими словами. – Давай подытожим: Коровин от нас отправился, по всей видимости, домой, собрал чемоданчик и приехал на вокзал. Он испугался, решил прислушаться к нашему совету и рвануть из города. Куда?
– У него в кармане эксперты обнаружили билет на автобус до Нарвы. От Витебского вокзала отходят несколько раз в день.
– Почему именно туда? У него там кто-то есть? По паспорту родом он из посёлка Ореховая горка Ленинградской области.
– Это и есть нарвское направление. На самой границе с Эстонией, так же недалеко посёлок Берёзовка, где живёт мать Вельяминова.
– Похоже, они знали друг друга давно. А где его багаж. Сумка, чемодан, что там у него было?
– Не знаю. Эксперты отдали квитанцию из багажного отделения.
– Значит, Коровин приехал на вокзал, сдал багаж в камеру хранения ручной клади, купил билет на автобус, а сам коротал время и перед отправлением отправился посетить туалет. Его всё время вёл убийца, и только в туалете он улучил момент и расправился с ним.
Они замолчали, глядя друг на друга, потому что догадка, которая их осенила, оказалась просто ужасающей.
– Я понял Серёга, о чём ты думаешь. Кто-то из полицейского управления сообщил убийце, что Коровина выпустили из изолятора.
– Вот именно! – зло проговорил Шапошников. – Никто не знал о том, что мы его выпустим, даже для самого задержанного это оказалось сюрпризом, – полицейский вздохнул обречённо и виновато посмотрел на товарища. – Не обижайся, сам видишь, в каком отвратительном положении мы сейчас. После известия об этом убийстве шеф меня четвертует. И так не ровно дышит, тыкает носом в каждый промах, а здесь помимо Новоскворецкого и Вельяминова уже три трупа сверх плана. Тут любой изойдёт на углекислый газ или на сероводород. Пошли на вокзал, посмотрим, что в камере хранения и снимем копию с камер слежения.
Толстая тётка, которая бдела за багажом, посмотрела на мужчин с подозрением и не торопилась выдавать то, что значилось по номеру в квитанции. Несмотря на многолюдье, у женщины глаз оказался пристрелянный. Наверное, не могла вспомнить двух мужчин, у которых хоть что-то принимала. Пришлось Шапошникову доставать удостоверение и убедительно требовать, чтобы бдительная тётка разрешила забрать багаж. Она под действием корочек великодушно разрешила, и даже вспомнила здорового парня, который оставил сумку из дорогой, похоже, свиной кожи рыжего цвета. Но ничего больше, только то, что он был один. Потом мужчины прошли в служебное помещение железнодорожного вокзала и постучались в дверь комнаты службы безопасности.
У них в запасе имелось немного времени, чтобы заскочить в управление. Рафик сидел за столом, обложившись бумагами. Шапошников с порога закидал его вопросами:
– Ты собрал документы, о которых я тебе говорил? Ты сделал это максимально незаметно?
– Вот смотри, читай, – полицейский протянул бумаги.
Серёга бегло просмотрел листы и что-то пробурчал, потом снова обратился к Рафаэлю:
– Ничего подозрительного не заметил?
– Нет. Всё как всегда. А у вас какие новости?
– Новостей много и все плохие, – Петрищев посмотрел на часы и налил кофе. – Представляешь, когда открыли саквояж Коровина, обомлели – он не взял с собой ничего лишнего, сумку под завязку забил пачками евро. Видно банкам не доверял, деньжищи под матрасом прятал.
– Я навёл о нём справки, – Рафик сегодня исполнял роль бумажного червя и снова достал листки с информацией. – Коровин один сын в семье. Отец русский, мать эстонка. У родителей имеется своя лесопилка, то есть люди не бедные. Семья добропорядочная, родители прививали сыну любовь к спорту, отправили его в спорткомплекс на тяжёлую атлетику. Туда же с Берёзовки приезжал на тренировки Вельяминов. Мать с отцом Коровины уверены, что их сын успешный фитнес инструктор, тренирует богатых и состоятельных людей, о действительном положении вещей, естественно, ничего не знали. Сын хвастался, что скоро на паях с приятелем планирует открыть своё дело.
– Ничего себе! – удивился Шапошников. – Быстро же ты разузнал столько интересного.
– А что ты удивляешься, в Ореховой горке очень дисциплинированный участковый. Интересуется жизнью своей вотчины, тем более семья Коровиных известная в этой местности – водку не пьют, дом добротный, машина дорогая и работники такие же непьющие.
– Молодец! – Серёга повернулся к Петрищеву, который обжигаясь, допивал свой кофе. – Хватит чаи гонять, время половина пятого. Поехали.
С приятелем из ФСБ договорились встретиться в кафе в центре города, но на тихой улочке. Шапошников даже опешил – Петрищев и его одноклассник были очень похожи друг на друга – высокие, жилистые, с открытым лицом, широкой улыбкой и крепкими зубами.
– Если бы я не знал, что вы только учились вместе, я бы решил, что вы братья, – протянул руку для рукопожатия Серёга.
– Николай Ефимов, – представился мужчина.
Петрищев кивнул с улыбкой:
– Нас в школе братанами и называли, а мы, скорее, были соперниками, особенно в спорте. В хоккей мы играли всегда в разных командах.
Школьные товарищи крепко обнялись и, толкаясь, завалились в кафе.
– Чем будем угощаться?
Шапошников открыл меню, а Николай категорически замотал головой:
– Нет, прошу вас ничего. Может только кофе и минеральной воды, – как только официант отошёл, Ефимов повернулся к Шапошникову. – Давайте ближе к делу, – он повернулся к Петрищеву и пояснил, как человеку, который в курсе персоналий, о которых идёт речь. – Лариса- жена на курсах английского языка, а дочь из садика мне забирать.
– Всё-таки есть различия между вами, – поднял палец Серёга. – Наш Петрищев закоренелый холостяк.
– Ну, это до поры до времени, – улыбнулся Николай. – Придёт время и его накроет с головой. Ну-с, что тут у вас?
Официант принёс нехитрый заказ, состоящий из минералки и кофе. Ефимов полистал бумаги и поднял глаза.
– Очень серьёзно. Сидоренко Иван из отдела по борьбе с организованной преступностью, второй Михеев Юрий опер с двадцатилетним стажем. Что вы хотите о них знать?
Шапошников, не вдаваясь в подробности, рассказал о своих подозрениях:
– Кто-то из них сливает информацию, хотелось бы узнать кто и кому?
Шапошников старался как можно меньше вовлекать Николая в тему. Всё что от него требовалось, это буквально несколько дней послушать этих двоих, но сотрудник ФСБ оказался не так прост.
– Послушайте, это я вам нужен, а не вы мне, и не надо использовать меня вслепую. Рассказывайте всё толком и с подробностями.
Шапошников пошёл напопятную:
– Никакого секрета здесь нет, просто не хотели грузить тебя ненужной информацией. Ну, уж коли так, то слушай.
Полицейский рассказал историю от начала до конца и поделился своими подозрениями.
– У вас есть хоть какие-то намётки по поводу того, кому поставлял сведения один из подозреваемых.
– Нет. Но это человек очень влиятельный и опасный. Может быть это женщина, может быть приближённый к власти, а может и сама власть. У одного из полицейских должно резко повысится благосостояние, потому что за здорово живёшь, ни один на побегушках бегать не будет.
– Или каким-нибудь компроматом его зацепили, – продолжил рассуждать Николай, -давайте так. Уже завтра к обеду я соберу досье об этих двоих. А как возникнут новости по прослушке, сразу дам знать, – мужчина посмотрел на часы и обратился к не проронившему ни слова за всю беседу Петрищеву. – Ты помнишь, что в воскресенье встречаемся у нас на даче? Шашлык за мной. А хотите, так вместе приезжайте.
Петрищев кивнул с довольной миной, а Шапошников с сожалением развёл руками и покачал головой, спасибо мол, но не в этот раз. Они проводили взглядом Николая, заплатили по счёту и следом потянулись к выходу.
– Ну что, по домам?
Петрищев уже повернулся уходить, но Серёга уцепил его за рукав.
– Рано гражданин следователь отдыхать собрался. Поехали в управление, видео будем смотреть с общественного туалета.
Петрищев сквасил недовольное лицо, но перечить не стал, и как грустный ослик поплёлся за товарищем.
Время показывало уже за полночь, глаза, как будто засыпанные песком, уже слипались. Они снова и снова просматривали записи. Тот момент, когда убийца, сначала не торопясь, не привлекая внимание, зашёл в здание туалета, следом за Коровиным, они нашли быстро. Потом тренер скрылся из поля зрения камер, потому что установщики стыдливо направили глазки не на двери кабинок, а на умывальники, зеркала и электрические сушки для рук. Следом за тренером, резко повернувшись, скрылся убийца и через полторы минуты спокойно покинул здание. Заскочил мальчишка в свободную кабинку, вскоре, на ходу подтягивая штаны, убежал. И вот потом появился замызганый бомж. Он опустился на колени, чтобы не ждать, когда посетитель наденет штаны и выйдет, хотел лишь убедиться есть пустые бутылки или нет, тут увидел лужу крови и стремглав покинул туалет. Видео оказалось не очень чётким, и оперативники силились рассмотреть хоть какие-нибудь детали, по каким можно бы было выяснить личность убийцы. Внешне он походил на человека, которого описал Михаил Степанович и Рафаэль, когда видел его на похоронах – средний рост, одет в водолазку с длинными рукавами, кепка-бейсболка. Под такие приметы подходила добрая половина мужского населения города после двадцати пяти и до сорока семи. Видео с другой камеры, которая снимала парковку за территорией парка, тоже почти ничего не прояснило. Мужик вышел из туалета и не спеша отправился к машине тёмного цвета. Марку кое-как удалось выяснить, потому что знаки и эмблемы или отсутствовали или были заклеены клейкой лентой тёмного цвета. Это оказался «Форд».
– Убийца, который вышел с процессором в руках из запасных дверей телестудии, тоже сел в автомобиль именно этой марки, – пробормотал Шапошников. – Но номера мы вряд ли сможем установить, даже если отдадим видео компьютерщикам. Он намеренно замазал их грязью. Вот смотри, он выворачивает со стоянки и направляется в центр города.
– Как назло ни в туалете, ни на стоянке нет ни одного человека, который бы находился поблизости. А ведь мужик должен испачкаться в крови изрядно, он бы обратил на себя внимание, – еле скрывая зевок, промямлил Петрищев.
– Не обязательно. Коровин стоял к нему спиной, он не успел повернуться, чтобы закрыть дверь. Убийца полосонул его по горлу, и кровь брызнула на бачок унитаза. Но не испачкаться абсолютно у него никак не получилось бы, кровь ещё лилась, когда он повернул тело, усадил на унитаз и ещё несколько раз ударил ножом.
Коллеги вернулись к просмотру видео из туалета. Глаза уже слезились, но они останавливались на каждой секунде и, наконец, нашли то из-за чего пыхтели столько времени. Первым вошёл Коровин и не сразу направился в кабинку, а остановился возле контейнера с бумажными полотенцами. В это же время появляется убийца, увидев, что тренер ещё не в кабинке, замешкался и слегка наклонился, чтобы поправить брюки, в это мгновение слегка качнулся, потеряв равновесие, и ладонью коснулся кафельной стены.
– Вот! Это то, что нам необходимо! – радостно воскликнул Шапошников. – Хорошо, что мы опечатали туалет. И если криминалисты упустили это место, то завтра наверстаем упущенное.
Глава 13
Утро выдалось туманное, и моросил мелкий дождь. Шапошников уже целую неделю не видел жену с ребёнком, и его это огорчало неимоверно. Он понимал, что с малышом каждый день что-нибудь происходит – может его сын уже взял ложку и перемазался, не сумев справиться с прибором, может быть сказал первый слог – «ма» или «па», может хохочет заливаясь над зайцем, которого он привёз в последний раз, и показывает всему миру первый, молочный зуб. Жена Нина, конечно, старалась держать его в курсе всех открытий, которые случались ежеминутно, но Шапошников желал сам участвовать во всём происходящем, потому что знал – эти мгновения уже никогда не повторятся. Он решил, что как только закончит дело Новоскворецкого, сразу перевезёт жену с ребёнком из дачи на городскую квартиру, хотя сомневался, что мать и тёща безропотно согласятся на это решение. Они во внуке души не чаяли и очень помогали Нине, ведь парень рос невероятно энергичный и вертлявый. Но, несмотря ни на дождь и на грусть о семье, Шапошников двигался в плотном потоке автомобилей в хорошем расположении духа. Наконец-то хоть что-то сдвинется с мёртвой точки. В кабинете, весело насвистывая, в огромной кружке перемешивал кофе Рафик. Выглядел он гораздо лучше и оптимистичней. Серёга знал, что тот всё-таки разговаривал с возлюбленной своего сердца Наташей, а она, хоть и не дала толкового ответа, но оставила надежду. А это уже неплохо, есть о чём помечтать. Но искренне Серёга не мог порадоваться за товарища, потому что ясно представлял, какие испытания ждут его впереди – выяснения отношений с женой, мучительный развод и, как следствие, несчастные дети. Короче, как в песне:
«Одни страдания от той любви»!
– Петрищев здесь, или ещё не пришёл? – Серёга бросил папку на стол. – На меня кофе не готовь, я к криминалистам.
– Не торопись, Петрищев уже там. А кофе я всё-таки сделаю.
Шапошников не ошибся, зарядившись хорошим настроением с утра, потому что новости появлялись разные и не все безнадёжные. Петрищев принёс бумагу от криминалистов- чёткие отпечатки даже не пальцев, а всей пятерни на кафельной поверхности коллеги откатали, но пока в базе данных таких не обнаружили- необходимо ещё время на поиски. Преступник или уверен, что его не найдут, или новичок, раз оставил такой след. Вскоре дал о себе знать Николай. На электронную почту отдела упало письмо, из которого следовало, что прослушка сотовых телефонов обоих фигурантов действует с утра. И конкретно про каждого: Сидоренко Иван сорок два года, хороший семьянин, имеет двоих детей. Характеризуется как человек порядочный, честный, по головам в гору не рвётся, и за спинами товарищей не прячется. Недавно взял крупный кредит в банке на покупку квартиры, но на первый взнос, а это почти пятьдесят процентов от всей стоимости жилья ссудила тёща, но это, по словам самого Сидоренко. Правдивость этого утверждения никто не проверял, верили на слово, да и повода для сомнений Сидоренко не давал. Старшая дочь учится на юриста в Гуманитарном Университете на коммерческой основе. Жена работает учителем музыки, зарплата небольшая. В общем, расходы у семьи несколько выше доходов. Сбережений в банке у членов семьи не обнаружено, так по мелочи, зарплатные карты, да сберегательная книжка с небольшим вкладом на младшего сына, которой он может воспользоваться только по достижению совершеннолетия. Лишь одна Ахиллесова пята имелась у полицейского – он имел любовницу. Хотя, какая это пята, так, пятка, которая если и может хоть чем-то навредить, так это только разрушить брак и то под вопросом. Кто в наше время не имеет любовницу? Эка невидаль!
Второй подозреваемый Михеев Юрий сорок семь лет, в разводе уже как четыре года, имеет взрослого сына, который удачно женился и проживает в Германии. Юрий владеет небольшой квартирой почти в центре Питера, гаражом ракушкой во дворе, роскошной дачей на берегу Финского залива и приличным счётом в банке. И как хорошо бы вписался Михеев в того, кого они искали, если бы не одно, но! После развода Юрий оставил жене квартиру и отправился жить к матери. Всё, что сейчас имел полицейский, принадлежит матери, которая уже давно отписала всю недвижимость на сына, потому что сама не в состоянии ходить. Несколько лет назад она повредила позвоночник и постепенно её ноги перестали слушаться, и передвигается она только на кресле-каталке. Многие со стороны, завидовали ему, как же дорогой автомобиль, квартира, дача! А близкие знали, что Михеев ухаживая за сварливой, больной матерью, не позволяет себе даже бутылки пива, потому что женщина не переносит запах алкоголя, но зато лекарства должна принимать каждые четыре часа. Сын попытался найти заботливую сиделку, чтобы варила еду, кормила больную, помогала перебираться в туалет, вывозила подышать воздухом на балкон и следила за приёмом лекарств, но тяжёлый характер матери не выдерживало ни одно золотое сердце. Тогда сын поставил условие – или мать уживается с какой-нибудь нянькой, или он сдаёт её в дом сестринского ухода, потому что не может перед самой пенсией бросить всё и уйти со службы. Вредная старуха согласилась, но выдвинула встречные условия – он после работы, нигде не задерживаясь, возвращается домой, и освобождает её от присутствия посторонних в доме. Не приводит в квартиру своих женщин, да и вообще никого. В противном случае, она отписывает всё своё имущество дому престарелых, да тому же дому сестринского ухода. Оба дали по рукам и решили жить по договорённостям, потому что другого выхода не было у обоих.
– Это всё интересно, однако ни на шаг не приближает нас к выяснению, кто есть стукач. Даже если кто-то из них поучает тайные сверхдоходы, то постарается спрятать так, чтобы никто не раскопал заначку, – отодвинув бумаги и вытянув ноги, пробормотал Петрищев. – Мы можем ждать до морковкина заговенья, когда кто-нибудь из них свяжется с заказчиком.
– Значит нужно спровоцировать его на звонок, – вмешался Рафик. – Классика сыскного дела.
– Правильно! Или выманиваем убийцу на очередное преступление, или будем сидеть в ожидании неизвестно сколько, – Шапошников на секунду примолк что-то вспоминая. – Из дома напротив, с которого просматривается чёрный ход телестудии, по делу проходила свидетельница, пенсионерка с третьего этажа, правда она ничего толком не видела, но именно её мы сможем использовать в качестве приманки, – Серёга резво подскочил. – Я поехал договариваться с пожилой дамой, ты Петрищев направляйся к Николаю и объясни ситуацию. Рафик покрутись возле дежурки, покури и рассказывай по секрету о том, что нашлась свидетельница, которая очень точно может описать убийцу. А раньше не сделала это потому, что увозила внука к родителям в другой город. И ещё скажи, что свидетельница сама сейчас позвонила, а допрашивать поедем только завтра, потому что Петрищева с Шапошниковым нет – упылили по делам, а ты мол, на хозяйстве.
– Отлично! – потирал руки Петрищев. – Уже к вечеру узнаем, кто крыса!
Мария Ивановна представляла собой ещё не старушку, но уже подслеповатую, пожилую женщину, которая краской скрывает седину, пользуется очками только когда вдевает нитку в иголку или читает газету, хотя в быту без окуляров почти беспомощна. Женщина призналась ещё раз, что прекрасно видела из окна своей кухни на третьем этаже тёмный автомобиль, когда звала внука на ужин. Запомнила потому что была в очках! Стояла чужая машина, а во дворе, как правило, паркуются соседи. С третьего этажа рассмотреть номера просто невозможно даже в бинокль! И уж извините, но добавить больше нечего. Мария Ивановна развела руками, и направилась было в прихожую, чтобы проводить следователя, но тот не двинулся с места.
– Прошу вас, выслушайте меня. Нам не обойтись без вашей помощи.
Шапошников, не вдаваясь в детали, поведал то, о чём хочет просить уважаемую, и та, даже не отдавая себе отчёт, какому риску подвергается, быстро согласилась. Серёга выяснил, что муж пенсионерки давно умер, женщина проживает одна в двухкомнатной квартире, что дочь с мужем живут в городе Раменском, а внучек иногда приезжает погостить на каникулы. Мария Ивановна даже обрадовалась, что вечер проведёт в такой чудесной компании, как этот интеллигентный молодой человек. Ближе к вечеру в подъезд незаметно пробрался Рафик и обосновался между третьим и четвёртым этажами. Петрищев расположился в автомобиле на стоянке прямо возле входа. Вечерело. Постепенно двор опустел, зажглись фонари, одинокие прохожие торопились по домам и только влюблённые парочки никак не могли расстаться. Серёга настроил женщину, чтобы она вела себя, как всегда- задёрнула шторы, зажгла свет, а потом включила телевизор. Они, как ни в чём не бывало, тихонько разговаривали о политике, о том, что пенсия становится всё меньше, а цены растут. Мария Ивановна пригласила Шапошникова на ужин, но тот, расшаркиваясь, отказался – зачем объедать старушку, да перед вот такими мероприятиями он всегда был собранным, а на сытый желудок это навряд ли удастся. Вскоре свет погасили везде, потом женщина выключила и голубой экран. Шапошников убедил её совершенно не волноваться и отправляться в постель, а сам остался, беззвучной мумией, сидеть в прихожей. Нет, всё же с Петрищевым по телефону он шёпотом поговорил. Тот сообщил, что ни один из полицейских никуда не звонил, оба находились на службе, никуда не отлучались. Так же Николай выяснил, что у каждого имелся только один зарегистрированный номер. Время шло невероятно медленно в тишине и в тёмной прихожей. То же самое чувствовал Петрищев в салоне автомобиля, и Рафик, затаившись на полу под подоконником, в любой момент готовый выпрыгнуть как чёртик из коробочки. Каждый из них уже подумывал, что что-то пошло не так, и они напрасно ждут появление килера с наколкой. И всё-таки дождались. Шапошников сначала еле уловил, потом очень чётко услышал шевеление ключа в замке. Всё случилось так быстро, что растрёпанная Мария Ивановна вышла из спальни с заспанными глазами на шум, только когда Петрищев и Рафик уже вывели за дверь скрученного преступника. Шапошников извинился за беспокойство, поблагодарил отзывчивую женщину и, пожелав спокойной ночи, кинулся следом за товарищами. Пока доставили килера, пока оформили документы, время показывало около трёх часов ночи. Решили оставить допрос до утра и разъехались по домам.
Шапошников долго не мог уснуть, вертелся, менял сторонами подушку и потел. В голове роилось множество мыслей. Он никак не мог понять, каким образом преступник узнал о новом свидетеле. Завтра, конечно, он всё расскажет, куда денется, но только убийца вообще может никого не видел в глаза, заказы получал по телефону или на почту в компьютере, а уж про мента ряженого- оборотня в погонах и вообще понятия не имеет. Серёга закрывал глаза и снова вспоминал тот момент, когда разговаривал с дежурным. Мысленно взглядом он оглядел дежурку и коридор, но в памяти не всплыли новые лица, лишь Ваня Сидоренко и Михеев Юра. Вдруг он рывком сел на кровати:
– Какой же я тупица! – вслух, протирая глаза, произнёс полицейский. – Конечно, если хочешь спрятаться, то будь на виду. Подумал про всех, кроме самого дежурного. Это как с почтальоном или официантом, их никто не замечает.
Вот после этого открытия Серёга заснул без задних ног.
***
Взрослого мальчика Игорька постепенно вводили в другую среду. Маргарита отдавала себе отчёт, что если вырвать психически больного человека из привычного мира, то можно такими кардинальными переменами навредить ещё больше, а не принести пользы. Рита старалась всё больше времени проводить с сыном. Утром они завтракали и разбегались – она, пока безуспешно, пыталась найти работу, а Павел ехал в свой офис. Оказавшись без денег, без фирмы, без жилья Маргарита Новоскворецкая с оптимизмом начала новую жизнь, но с чего её начинать она не имела понятия, просто растерялась. Вскоре оптимизма поубавилось. Она предвидела, что в этом возрасте не так просто устроиться на приличное место, но что дело обстоит так скверно, не предполагала. Самое большое, что ей предлагали это встать за прилавок. Идти в профессию, по которой она когда-то получила диплом не имело смысла, она видела, что в хореографии появилось так много новых веяний – джаз, модерн, гоу-гоу, стрипданс. Она просто не в состоянии наверстать упущеное. Маргарита по себе знала, что в танце надо жить, а если остановишься хоть ненадолго, то потом просто не сможешь соответствовать, потеряешь форму, и мышцы утратят эластичность. Рита металась, несколько раз рука тянулась к трубке, чтобы обратиться к своим старым, состоятельным знакомым и одёргивалась – что они могли ей предложить? Идти уборщицей к ним же в особняк? Она понимала, что вернулась в то время, когда после окончания института оказалась одна в большом, чужом городе, без денег, жилья и с больным ребёнком на руках… и без прописки. В один прекрасный момент позвонили из банка и попросили освободить дом. Она приехала в назначенный час в коттеджный посёлок, чтобы отдать ключи. Специально приехала раньше, пока никто не появился, вошла в дом, прошлась по этажам, заглянула во все комнаты. Ничто не ёкнуло в сердце, ни чувства жалости, печали или сожаления, лишь пустота и равнодушие. Когда вошла в кабинет, то удивилась царившему хаосу – бумаги, книги валялись на полу, ящики стола вывернуты, дверцы шкафов распахнуты. Она остановилась в недоумении, ведь точно помнила, что когда была здесь в последний раз, такого беспорядка не наблюдалось. Но она забыла об этом, как только вышла на улицу. Уже бывшая хозяйка особняка даже не поздоровалась с представителями банка, лишь сунула ключи и, оставив клерков стоять в недоумении, села в машину и уехала. Павел никак не хотел влиять на Маргариту, не предлагал ей помощь, ждал, когда она разберётся в себе. Синицын понимал, что женщине надо самой выбрать путь, по которому двигаться дальше. Он с самого начала решил, что просто будет рядом. Паша не спрашивал, есть ли у неё деньги на бензин, чтобы заправить машину или приобрести какие-нибудь женские мелочи, или купить продукты, просто утром, перед уходом, оставлял приличную сумму на кухонном столе и просил приготовить что-нибудь на ужин. Иногда деньги исчезали, иногда лежали на прежнем месте несколько дней. А когда стол был пуст, он снова выкладывал или стопочку или одну крупную бумажку. Игорька они забирали часто. Вечерами вместе ехали в пансионат, потом гуляли в парке, а если погода была мрачной, то возвращались домой или ехали на дачу к родителям Павла. Самое удивительное, что этот наивный человек так полюбился пожилым людям, что они просили привозить мальчика чаще, а лучше оставить его до конца лета. Работа нашлась неожиданно оттуда, откуда её совсем не ждали. Подруга Катерина, которая в последнее время стала очень близким человеком, как-то позвонила и предложила встретиться и не где-нибудь, а у неё на работе. Маргарита приехала через полчаса. Катя привела её в танцевальный класс и обвела вокруг рукой:
– Не скучаешь?
Рита улыбнулась и легко закинула ногу на станок, демонстрируя великолепную растяжку. Потом поправила спину, развернула плечи и посмотрела на себя в зеркало:
– Как давно я так себе не нравилась, – она вытянула шею, скинула ногу и сделала несколько махов. – Очень скучала, я так люблю этот специфический запах танцевального класса: пота и дерева.
– Вот и прекрасно, – просияла подруга. – Я набираю новую группу в «Весёлый мотылёк», но одной мне не справиться. Директор возьмёт тебя на ставку, это пока, позднее ещё подкинет. Я договорилась.
Маргарита молчала, ей хотелось плакать, ведь совсем недавно она звала подругу к себе на работу, сулила большие деньги и вот сейчас они поменялись ролями. Рита покачала головой.
– Ты что не согласна? – расстроилась подруга.
– Не в этом дело. Я просто боюсь, что ничего не получится. Меня надо дисквалифицировать, как непригодного профессионала.
– Не говори ерунды! – Катя облегчённо вздохнула. – Завтра утром приезжай с документами.
Павел не находил себе места. Рита не пришла ночевать. Он миллион раз набирал её номер, но слышал каждый раз одно и то же: телефон находится вне зоны действия сети. Синицын ждал её всю ночь, не смыкая глаз, а когда наступило утро, начал бить во все колокола, но пока без фанатизма. Павел запретил себе волноваться и паниковать, и всё-таки позвонил на всякий случай в пансионат, но там ответили, что вчера Новоскворецкая сына не навещала. Он не стал рассказывать родителям, что Риты нет дома, а просто спросил, не заезжала ли она к ним? Мать ответила, что ждала её весь вчерашний день – просила привезти кое-какие лекарства, но вероятно что-то не получилось, и она появится сегодня или в конце недели.
– А что случилось? Почему ты ищешь её у меня?
Мать почувствовала что-то неладное, и Павел поспешил её успокоить.
– Всё в порядке, не волнуйся. Просто мы утром разбежались, и я забыл её спросить кое о чём.
– Ты позвони ей на сотовый! – мать решила надоумить бестолкового сына.
– Да, конечно, мама, я так и сделаю.
Следующий звонок прозвучал в сумочке Катерины. Она готовила на кухне завтрак для своей мужской оравы и не сразу отозвалась. Пока Павел ждал, его ухо раскраснелось от того, насколько туго он прижимал трубку и ещё от волнения, потому что на этот момент он начал по-настоящему паниковать. В следующую минуту его сердце ухнуло куда-то в пятки. Катерина ответила, что после утренней репетиции Маргарита поехала домой приготовить ужин. Она должна была вернуться к четырём часам на второе занятие, но так и не появилась. Катя, как и мать, засыпала вопросами, и ей он доверился, поведав, что Рита не пришла домой ночевать, а телефон не отвечает. Конечно, она вправе вести себя так, как ей заблагорассудится, но могла бы предупредить! Он просто волнуется! Подруга решила приехать к нему, чтобы подумать, как поступать дальше, ведь нельзя просто сидеть, сложа руки, а вдруг она попала в аварию или в больницу, у неё случилась амнезия и Рита не помнит ни кто она, ни откуда. Павел тормознул эмоциональную подругу, пообещал, что сейчас же обзвонит все медицинские учреждения и, как только что-нибудь выяснится, без промедления даст знать. Следующие два часа он сидел на телефоне, но безрезультатно. В списках больных и мёртвых Новоскворецкая не значилась. Остальных её друзей они иногда встречали, но он толком не знал имён, а тем более номеров телефонов. Павел метался по комнатам, не представляя, что предпринять дальше. В голову лезли мысли одна страшнее другой. Вдруг в какой-то момент он подумал, а что если Маргарита забрала спрятанные где-то миллионы мужа и оставила его, этакого дурака при своём интересе. И прав оказался Шапошников, который предполагал, что всё представление устроила сама Новоскворецкая, и как удачно сейчас оказался мёртвым её любовник Коровин. Потом он вспомнил спокойные, искренние глаза Риты и попытался отогнать дурацкие мысли, но коварные думки прочно сидели в его голове. Он подумал, что история знает много примеров жестокости с ангельским лицом. Египетская медсестра Аида Нур эль-Дин отравила восемнадцать пациентов в клинике, в которой работала, потому что больные своими стонами мешали ей отдыхать во время ночных дежурств. Марибет Тиннинг убивала своих чад хладнокровно, рожала и убивала, ей нравилось, что после смерти очередного ребёнка все окружающие её жалели. А в семье Сиротиных из Череповца мать жестоко убила двоих своих детей, потому что они часто плакали. У всех находились причины для убийства! А в этом случае на кону лежат миллионы, и что стоит одна жизнь опостылевшего мужа! Паша достал с полки папу с документами, которую принесла Рита, полистал её, потом сунул под мышку и отправился к Шапошникову. Он не знал, к кому можно обратиться в данной ситуации, а вот полиция обязана ему помочь.
***
Убийцей оказался некий Зябликов Вадим Леонидович тридцати двух лет, воспитывался в детском доме. Родителей, вскоре после рождения сына, лишили родительских прав за беспробудное пьянство. Вадька рос пацаном хилым и слабым, и в детском доме ему часто доставалось, пока один старший товарищ вместо того чтобы отвести в спортивную секцию научил пить, курить, резаться в карты и приворовывать. При таком покровителе обидчики стали обходить парня стороной. Но, как говориться, гены пальцем не раздавишь и то, что он когда-то упустил, наверстал в очень короткие сроки – дурное дело не хитрое. Сначала Зябликов получил два года условно за воровство, но через шесть месяцев загремел на полную катушку. С зоны вернулся матёрым уголовником с соответствующим лексиконом, наколками во всех положенных местах и целым рядом металлических коронок на зубах. А на воле его никто не ждал, никто в нём не нуждался, даже зоновские кореша, которые давно откинулись. Пришлось заботиться о себе самому. Он подрядился выполнять криминальную и грязную работу. Его услугами пользовались многие, но никто не знал в лицо. Заказы он получал в виде СМСок по телефону, приступал к делу после поступления на банковский счёт предоплаты, а по окончании работы забирал окончательный расчёт. Зябликов так быстро и жестоко выполнял свою работу, что заказчики не рисковали мухлевать с ним. Парень оказался тёртым, лишнего на себя не брал, и полицейским предстояло разобраться, сколько на нём трупов. Однако от убийств Вельяминова, Татьяны с Михаилом Степановичем и Коровина даже не думал запираться, понимал, что улик на него более чем достаточно.
«Но ничего, – думал Шапошников, – уже открыл рот, теперь расскажет остальное из чувства куража – от того, насколько он крут».
Полицейский знал этот тип, для них убийство человека равносильно тому, как свернуть голову цыплёнку. Зябликов не забивал голову мыслями о морали и нравственности, приносить смерть являлось его работой, за которую он получал деньги. Он не сидел в засаде часами, наблюдая за своей жертвой, не выбирал способ убийства. Всё делал решительно, быстро и топорно. Самое удивительное, что Зябликова совсем не пугала перспектива снова попасть за решётку. На одном из допросов он так расслабился, что сознался в том, что даже не знал, куда можно потратить кровавые деньги, просто приносил в свой же детский дом в простых целлофановых пакетах и отдавал директору. Тот, конечно, интересовался, откуда такие суммы, а Зябликов стыдливо опускал глазки, чтобы никто не заметил их беготню и рассказывал, как вкалывает на стройках. Наивный директор только диву давался тому, как высоко нынче оценён труд строителя, а деньги, естественно, с огромной благодарностью брал – дыр в детском доме хватало выше крыши и замена отопительной системы, и приобретение постельного белья, хотя бы для спальни девочек, да мало ли куда, да на ту же крышу. Кто заказал эти убийства, Зябликов не знал, всё происходило по налаженной схеме. Сначала получал СМС, потом на почтамте в своём ящике забирал конверт с данными, в этот же день проверял карту на наличие предварительно оплаты и сразу приступал к делу.
– Куда дел процессор, который ты забрал из кабинета Вельяминова и ноутбук из его же квартиры? – Шапошникова перестал интересовать этот персонаж, он уже всё про него понял и вероятно ничего нового не узнает.
– Сдал в камеру хранения на Финляндском вокзале, всё, как было написано в инструкции.
Серёга понял, что имя заказчика от килера не узнает. Одна надежда оставалась на Николая из ФСБ, и надежды оправдались. Пока Рафик дожимал убийцу, Шапошников вышел за дверь, чтобы без свидетелей поговорить с Петрищевым. Коллеги из ФСБ прослушали телефон дежурного и выяснили, что это именно он сливал информацию, да кому? С ума сойти, эту фамилию можно произносить только шёпотом!
– Ё-моё! И этот любитель сексуальных игрищ, – изумился Серёга. – Когда же ему о судьбах людских думать, если одни мысли или об убийствах, или о развлечении.
– И ты знаешь, на чём этот слуга народа подловил дежурного? У него дочь тяжело больна. Он докладывал обо всём происходящем за приличное вознаграждение. Я думаю, что такие вот, прикормленные, есть не только в нашем Управлении.
– Как же мне хочется дать ему в морду, – потёр кулаки Шапошников.
– Кстати его компрометирующих фотографий у Вельяминова не обнаружилось. У заказчика огромные возможности. Все молча платили, а этот вычислил и наслал на него киллера. Теперь этим займётся служба внутренних расследований, а может и ФСБ. Нас уже не касается. – Петрищев похлопал друга по плечу.
– Ты знаешь, Зябликов очень подходит под описание того мужика, который пьянствовал с Новоскворецким в турецком ресторане. И коронки во рту переливаются и фактура соответствующая, по виду немного моложе, но турецкие официанты тоже приблизительно возраст назвали.
– Проверим, – с сомнением скривился Петрищев. – Только убийство бизнесмена было тонко продумано и спланировано, а этот урод без фантазии. Полосовал народ, почём зря, без лишних сантиментов. За такое на пожизненный срок точно потянет.
– Не совсем. Помнишь, мы просматривали видео снятое Вельяминовым в ресторане? Так вот, похоже, он уже следил за корреспондентом, ждал подходящий случай, чтобы расправиться с ним. Там есть момент, когда оператор снимает общий план и на долю секунды цепляет лицо Зябликова. И что самое занимательное, в кадр так же попал вот этот слуга народа-заказчик. Сидит за столом с женой и дочерью – добропорядочный семьянин.
– Это не «Приют странников», а «Приют моральных уродцев» какой-то. Иногда я думаю, что каждый, когда идёт по жизни, встречает того, кого он заслуживает. Гад обязательно встретит гада, хороший человек идёт навстречу добру, и даже этот развязанный шоу-бизнес тусуется на одном поле. Ведь в «Персее» не появлялся народ с чистыми помыслами, а лишь ублюдки с набитыми карманами.
Как только конвоиры увели преступника, и полицейские решили обмыть это дело крепким кофе, но не тут-то было, дверь распахнулась, и в кабинет вихрем ворвался Синицын.
– Маргарита пропала, – с порога выпалил адвокат. – Вчера вышла с работы, села в машину и как в воду канула.
– А я вас предупреждал, – поднял палец Шапошников, – как только страсти утихнут, Новоскворецкая скроется с деньгами.
– Я не верю, что это она всё спланировала, – замотал головой Павел, – я был в Доме детского творчества, где она работает, разговаривал с людьми, и дежурная рассказала, что когда Маргарита подошла к машине, там уже ждал какой-то мужчина! Дежурная отвлеклась на пару секунд, а когда снова взглянула, то мужчина усадил Риту на заднее сиденье, а сам сел за руль её машины и уехал. Странно то, что Рита или потеряла сознание, или почувствовала себя плохо, потому что этот мужик запихивал её как безвольную куклу, сначала усадил, потом ноги забросил.
Шапошников и компания слушали его в пол уха, и Синицын уже начал раздражаться:
– Послушайте, ведь убийство Новоскворецкого не раскрыто. Ведь надо что-то делать!
Адвокат торопливо, часто сбиваясь, рассказал о том, что в коттедж кто-то проникал, а потом на Новоскворецкую было совершено нападение, и он нашёл её с пробитой головой, буквально за день до похорон мужа.
– В доме что-то пропало?
– Маргарита проверяла, ничего, – Синицын вздохнул, – Она ни за что не уехала бы одна! У неё есть душевнобольной ребёнок. Его поместили в частный пансионат на окраине Санкт- Петербурга.
– Ничего себе? – удивился Петрищев. – Вот это тайна! Даже компьютерщики, которые собирала материал об этой семье, не смогли раскопать этот факт.
– Они тщательно скрывали этого человека. Ему уже двадцать лет, и всю свою жизнь он провёл в пансионате. Столько же страдала Маргарита от того, что не может быть рядом со своим сыном.
– А что же она его не забрала? При тех бабках, которые имелись в этой семье, можно было позволить себе облагодетельствовать весь дурдом, – жёстко прокомментировал Шапошников.
Адвокат лишь пожал плечами:
– Иногда обстоятельства сильнее нас, – Павел вздохнул. – Теперь понятно, на что был способен Новоскворецкий! Он ограбил собственную жену.
– Ну, хорошо, – смилостивился Шапошников, он почти не сомневался, что адвокат прав. Однако кто отравил Новоскворецкого до сих пор не известно. – У вас есть ещё что-нибудь, за что можно зацепиться? Где она может быть? может у подруг?
– Вот только эти документы Маргариты, – Синицын достал из портфеля папку и положил на стол. – Может здесь есть хоть какая-то подсказка.
Все присутствующие полицейские ясно поняли, что адвокатом Синицыном движут не только профессиональные резоны, а мотивы более тонкого характера, связывающие его с клиенткой.
Глава 14
У Риты раскалывалась голова, она боялась пошевелиться, чтобы приступ боли снова не накрыл сознание. Постепенно в голове прояснялось, и она вспомнила лишь тот момент, когда вышла из Дома детского творчества и подошла к машине, не обращая внимания ни на что, потому что рылась в сумочке в поисках ключей. После этого память потерялась. Маргарита открыла глаза и попыталась подняться. Она находилась в узком, тёмном подвале, свет проникал из небольшого, застеклённого оконца прямо под потолком. Рита потёрла виски, мучительно хотелось пить. Она пошарила руками вокруг, потом поднялась и осмотрелась вокруг. Воды для неё никто не приберёг. Железная дверь, к которой вели ступени, оказалась запертой, как она её не трясла. Рита снова села на пол и задумалась, зачем она кому-то нужна, ведь у неё совершенно ничего не осталось. Если бы хотели убить, то не стали бы держать в подвале. Но почему ушло сознание и память, а сейчас так болит голова? Наверное, укол или хлороформ. За окошком света становилось всё меньше и меньше. Наконец железная дверь противно скрипнула и в подвал вошла фигура, в полутьме Рита не могла рассмотреть лица, как ни старалась. Когда мужчина заговорил, она точно поняла, что знает его. Голова снова заболела, потому что Рита мучительно старалась вспомнить, когда и где слышала этот голос и чувствовала этот запах.
– Послушай, у меня нет времени возиться с тобой, отдай то, что мне нужно и я, может, отпущу тебя.
– У меня ничего нет, – просипела Рита. – Что вам надо?
– Мне нужен листок с буквами и номерами, ты должна знать, где находится эта бумажка.
– Я ничего не знаю!
Человек не торопясь приблизился к ней и с размаху ударил в живот. В свете уходящего солнца Рита увидела знакомое лицо и охнула и от боли, и от невероятного удивления. Она, сжавшись, завалилась на пол, а мужик сухо сказал:
– Узнала меня! – он легко пнул в лицо носком ботинка. – Когда я приду сюда в следующий раз, это будет последний раз для тебя. Не испытывай моё терпение. В доме этого листка не оказалось, я перерыл каждый угол, значит у тебя.
Он присел возле неё на корточки, и в памяти снова всплыл давно знакомый запах одеколона. Рита не пыталась подняться, ей стало страшно, что нога снова больно коснётся тела.
– Твоё лицо изменилось, но ты не меняешь свои привычки. Где ты только достаёшь столько лет подряд этот дряной одеколон? – почти шёпотом сказала Рита, потом снизу вверх посмотрела на него и уже громче спросила. – За что ты меня так ненавидишь?
– А есть причина любить тебя? Ты кто? Кукушка! Сдала ребёнка в психушку, а сама наслаждалась жизнью! Таскалась по вечеринкам, спа-салонам, каталась на курорты, заводила любовников, – он поднялся и ещё раз носком ботинка пнул в лицо. – Сейчас ты вернулась к тому, с чем много лет назад появилась в Питере, а я заберу у тебя последнее. Не зли меня, лучше скажи, где этот листок. Спрятала у адвоката?
– Ты и это знаешь? – одними губами прошептала Рита.
– Про тебя я знаю всё! – он посмотрел на часы, но при тусклом свете не смог разобрать циферблат, тихо выругался и направился к двери. – У меня нет времени с тобой сегодня плотно пообщаться. Завтра утром продолжим, – он ещё раз негромко напомнил. – Но учти, у меня нет времени. Завтра в обед мы должны всё закончить.
Дверь закрылась с лязганьем железного замка, и снова наступила тишина. Боль в животе немного успокоилась, Рита поднялась и прислушалась. С наступлением темноты все звуки прекратились, стояла тишина, даже не лаяли собаки, и только где-то в углу шебуршали то ли мыши, то ли крысы. Она прикинула в голове, что за строение это может быть и поняла, что это или отдельно стоящий дом или дача. Рита понятия не имела, что же делать- кричать, вырываться или биться об стены. Она вдруг ясно поняла, что он каким-то образом узнал про деньги Новоскворецеого и мечтает, как можно быстрее их заполучить, а также стало ясно, что в живых он её не оставит.
«Как же я сразу не догадалась, что это он, когда увидела фото, с дырками вместо глаз!» Маргарита горько заплакала. Кто же позаботиться о её сыне?
«Бедный мой мальчик, – причитала она, – рос, как травинка, никому не нужный, и сейчас не остаётся шанса на то, что я смогу снова обнять родного человека. Как же он будет без меня?»
Она плакала горько и безутешно, осознавая, что произойдёт чудо, если вдруг кто-то её здесь обнаружит. Вскоре устала плакать и начала стучаться в двери, стены и звать на помощь. Кричала так громко, что сама глохла от своего крика, но как только замолкала, снова опускалась безмятежная тишина. От стресса и усталости Рита села на пол, прислонившись к стене, и вскоре задремала. В голове плыли то ли явь, то ли сон, то ли кошмар, то ли бред. Маргарита шла по длинному, мрачному коридору, красиво одетая, в красных туфлях на высоченных шпильках, в бордовом, облегающем платье и в лиловой шляпке с вуалью. Вместо глухих стен толстые решётки камер, через которые к ней тянулись руки. Она поняла, что это сумасшедший дом и люди, которые протянув руки, о чём-то просили её, ругаясь, безумно хохоча или умоляя. Взгляд натыкался на бледные лица, лохматые волосы и одинаковые пижамы в глупый, легкомысленный цветочек. Она вглядывалась в безумные глаза и не понимала мужчины это или женщины, старики или молодые. Рита вдруг подумала, что выглядит совершенно нелепо в своём вызывающем наряде. Она поторопилась скрыться, убежать в далёкий конец коридора, откуда виден яркий свет, но узкое платье и каблуки мешали двигаться быстрее. Рита остановилась, решила снять туфли, и чтобы не потерять равновесие взялась за толстый, металлический прут. Тут чья-то холодная рука вцепилась в неё мёртвой хваткой. Маргарита хотела вырваться, закричать, но рука не отпускала её, всё ближе прижимая к решётке. Она повернулась и совсем рядом со своим лицом увидела себя только старую, с гнилыми зубами и дряблой шеей. Рита перестала сопротивляться, понимая, что убежать от себя невозможно.
Новоскворецкая проснулась от холода, а может её трясло от жуткого сна. Из укого окна под потолком лился утренний свет, но стояла такая же мёртвая тишина. Рита подумала обречённо, что он скоро придёт. Про себя решила отдать всё, хотя толком не понимала, что за бумажка и как она выглядит. Но ей каким-то образом нужно было сохранить свою жизнь ради Игоря. Она знала, когда перестанут поступать деньги на содержание больного, руководство пансионата отправит сына в городскую психиатрическую больницу. Доходили слухи, что это место оставляет тяжелейшее впечатление. Маргарита представила Игоря в смирительной рубашке и застонала от бессилия.
***
Шапошников внимательно просмотрел папку и задал несколько вопросов Синицыну, но почти ни на один из них адвокат не ответил.
– Значит, получается, что родители и бабушка скончались, – Серёга разложил свидетельства о смерти. – В Сибири у Новоскворецкой осталась небольшая квартира. Она вам что-нибудь говорила о ней? – адвокат отрицательно покачал головой, он считал, что они понапрасну тратят драгоценное время, а полицейский, не обращая внимания на раздражение Павла, продолжал. – Как только окончила институт, у неё появляется ребёнок, но с отцом сына брак не регистрируется. Гражданский муж уезжает. Куда?
– К родителям в Москву, так рассказывала Маргарита.
– Она остаётся одна с младенцем на руках, нанимает няню и работает не покладая рук, – Шапошников листал трудовую книжку Новоскворецкой. – Потом выходит замуж за парня гораздо старше её, и они устраивают ребёнка в пансионат.
– Так пока всё правильно, но что это нам даёт? – застонал Синицын.
– Пока не знаю, – признался Серёга и протянул чистый лист и ручку Павлу. – Запишите номер, марку автомобиля Новоскворецкой и адрес, где находится этот клуб по интересам.
– Детский дом творчества, – автоматически поправил Синицын, хватаясь за бумагу.
– А вы показали ей описание мужчины, который пил вместе с её мужем в стамбульском ресторане?
Адвокат отрицательно покачал головой, он совершенно забыл об этих бумагах и который день таскал их в портфеле. Шапошников как будто проснулся от летаргии, взял себя в руки начал давать чёткие указания.
– Петрищев подключай ДПСников, надо найти машину Новоскворецкой, потом дуй в клуб по интересам и расспрашивай дежурных, продавщиц с киосков, в общем, ищем свидетелей. Рафик подними описание собутыльника, с которым пил Новоскворецкий, потом свяжись с Пулково и возьми списки пассажиров на рейс в Стамбул и обратно на те дни, когда должен был лететь бизнесмен. А я в компьютерную, может быть что-нибудь нарою. Ведь у собутыльника наколка с группой крови, а такие знаки на теле, в большинстве случаев, остаются после службы в вооружённых силах.
– А я? – растерялся Синицын.
– Просматривайте вместе с Рафиком дело по убийству бизнесмена, думаю, что-то упустили. Изначально мы шли по неверному пути, когда соединили все эти в убийства в один материал. На самом деле есть отравление бизнесмена, его спрятанные, несметные богатства и отдельным маршем идут шантажисты. И чувствую я, что нам надо торопиться.
Минуты тянулись медленно. Синицын просто изнемогал от тревоги, он шагал из угла в угол, чем отвлекал Рафика от бумаг.
– Павел Валентинович, не мелькай, а? Отвлекаешь.
– Извини, – Синицын уселся рядом. Он не осмеливался совать свой нос в бумаги, хоть и получил официальное разрешение. Паша слишком волновался, чтобы вникнуть хоть во что-то. В голове стучало лишь одно: только бы с Ритой всё было в порядке, только бы она была живая. Из своего адвокатского опыта он знал, что похитители, как правило, не оставляют свои жертвы в живых.
«Так, уже хорошо, додумался до того, что Риту похитили, – мысленно похвалил себя Синицын. – Похититель что-то хочет от неё, но что? У неё ничего нет! Но об этом похититель мог не знать. Не мог, – опроверг себя адвокат. – Этот факт стал быстро общеизвестным, а похитители не будут рисковать, не наведя точные справки. Ответ один – Рита знает, где деньги Новоскворецкого или похититель уверен, что она знает!»
Из задумчивости его вывел голос Рафика:
– А вот это интересно. Я видел эту вещицу, – сыщик повернулся к Павлу. – Послушай, вместо того, чтобы маячить у меня перед глазами, поезжай вот сюда и узнай фамилию этого человека. Только очень аккуратно! Не привлекай особого внимания.
Он быстро что-то написал, и протянул листок и Павлу, который выскочил из кабинета, как пробка. Уж хоть что-нибудь делать, чем изнывать в неведении.
Через несколько часов всё в том же составе собрались за одним столом. Мужчины ничего не ели с самого утра и выкурили лишь по несколько сигарет, а про кофе даже не думали, но все, казалось, забыли о таких мелочах. Каждый рассказывал о том, что удалось выяснить, и картина вырисовывалась на удивление чёткая.
– Где он может её прятать? – Петрищев спрашивал на всякий случай всех. Кто-то же знал ответ. – В многоэтажный дом, где он снимает квартиру, нельзя, как белым днём, еле живую женщину затащить, не привлекая внимания, на шестой этаж?
– У него дача есть рядом с деревней Лукьяновка! – выпалил Шапошников.
– Ну что, поехали, или ОМОН вызовем наподмогу? – подскочил Рафик.
– Сами справимся, – за всех ответил Павел. – Надо торопиться, а то скоро стемнеет.
Все разом поднялись, не обращая внимания на то, что команды раздаёт посторонний для Управления человек.
Дом горел. Это они увидели на подъезде к деревне. Никто не спешил его тушить- дача стояла на отдалении от основных улиц и ничем не угрожала остальным строениям, и не вызывал пожарных, потому что, как только из города появятся пожарные машины от дома останутся лишь головёшки. Павел каким-то звериным чутьём угадал, что Рита там. Никого не спрашивая, он, укутав голову своим же пиджаком, ринулся в полыхающее море. Подожгли снаружи, поэтому внутри ещё буйно не горело. Синицын вихрем пролетел по маленьким комнатам, в которых занавески весело поедало пламя. Он кричал, но ничего кроме треска не слышал в ответ. Уже возвращаясь назад, на глаза попалась дверь в подвал, Паша ринулся туда, едва не переломав ноги на крутых ступенях. Сквозь дымную пелену он увидел Риту, лежавшую на полу без сознания. Он схватил её на руки и кинулся назад, пиджак соскользнул с головы и волосы начали покрываться искорками. Он не помнил, как вывалился из дома, задыхаясь и почти теряя сознание. Его, вместе с ношей, мигом подхватили полицейские.
Наконец-то у Шапошникова выдался полноценный выходной и не на один день. Позавчера он приехал со службы еле живой, упал, проспал ночь и половину дня, а на следующее утро уже как штык в Управлении. Он сдал все документы и уже до обеда оказался свободным. И вот с сегодняшнего дня трое суток законных выходных! Серёга позвонил жене, чтобы та ждала его к ужину. Он метнулся по магазинам, чтобы купить подарки для членов своей семьи, и даже для тёщи приобрёл новый детектив, знал, что она запойная книгочейка. Серёга с ней ладил, но не до блинов, ну а с тестем хороводились дружно. За столом собралась вся семья, и лишь малыш уснул в своей комнате, наслаждаясь ангельскими сновидениями. После ужина вышли на веранду, попивая малиновую наливочку. Все ждали, когда их полицейский расскажет новую историю. Иногда, не называя фамилий, он баловал семейство криминальными драмами, которые не шли ни в какое сравнение с книжными выдумками. Вот и сейчас, под вкус малиновой настойки история показалась слушателям невероятно драматичной и увлекательной.
– Так кто же всё-таки убил бизнесмена? Кто пытался расправиться с его женой? – допытывались члены семьи.
– Я не буду называть имён пока – подержу интригу. А начну с другого конца. Новоскворецкий обратился к доктору Рассказову, у которого имелся ассистент. Обычный, ничем не примечательный мужчина. Вот он однажды случайно встретил Новоскворецкого в банке, именно в тот момент, когда бизнесмен забирал очень крупную сумму денег, тот был без охраны, а просто бросил баул с деньгами на заднее сидение машины и уехал. Ассистент проследил за ним и выяснил, где решил припрятать богатство Новоскворецкий. Вот тогда и созрел план. У этого помощника, конечно же, был доступ ко всей информации. Он выяснил, что у бизнесмена генетическое заболевание, и быстро сообразил, каким образом он сможет использовать это знание. Под видом покупателя, он позвонил на фирму «МарС» с желанием встретиться со Станиславом Алексеевичем лично, но ему ответили, что сегодня это невозможно, хозяин улетает в Стамбул по делам. Вот такой поворот убийце нравился больше. Если он совершит задуманное за границей, то никто и никогда не будет его искать в России, он спокойно завладеет деньгами и начнёт новую жизнь. Всё так и произошло. Он следил за перемещениями бизнесмена в Стамбуле и подстроил как бы случайную встречу в ресторане. Им приходилось сталкиваться у доктора Рассказова, поэтому, как неожиданно и приятно было увидеть соотечественника, да ещё почти знакомого, в питейном заведении. Хотя со слов турцких официантов Новоскворецкий совершенно не помнил ассистента. Но почему не отметить встречу? Позже подвыпившие приятели переместились в номер отеля. Вот там, пока бизнесмен вышел в туалет, этот мужчина подсыпал таблетки в элитный алкоголь и сделал слепок ключей от дверей питерского коттеджа. Но ему важнее была бумажка с цифрами, которая открыла бы дверь к деньгам, и ведь он её видел у Новоскворецкого на столе,в номере отеля, когда рылся в документах, но не понял, что ему нужно именно это! Потом он удалился, всё бы было тихо, но никто не мог предвидеть, что обнаружит труп в аэропорту семейная пара из Турции! Причём муж является полицейским, который и помог найти свидетелей в огромном городе. Турецкие полицейские, конечно, сделали всё грамотно – выяснили личность, причину смерти, отель, где останавливался убитый, но дальше этого они бы не пошли – своих дел не в проворот, а мне бы никто не дал командировку в Стамбул. А ещё этого товарища подвела любовь к золоту и наколка на запястье с группой крови, поэтому официанты в ресторане дали очень чёткое описание, особенно золотого изделия на руке подозреваемого. Так вот, когда Рафик появился на встрече с Рассказовым, то там мелькнул и убийца, когда приносил карточку больного, а на руке, Рафик заприметил украшение из жёлтого металла достаточно крупной формы. Но наш сентиментальный Рафаэль в тот момент находился в душевных метаньях, и ему было не до отчёта, который прислал турок по факсу из Стамбула. И если бы мы раньше соединили эти два украшения, то давно вышли бы на убийцу, но случилось так, как случилось.
– А про какие душевные метания ты говоришь? – встрепенулась жена Нина.
– Это так, к делу не относится, – Шапошников обнял жену и продолжил рассказ. – Ассистент был уверен, что бизнесмен выпьет его микстуру, рано или поздно. Он спокойно улетает в Россию, только не в этот день, а на следующий. Мужчина не хочет привлекать внимания к своей персоне. Из газет он узнаёт, что Новоскворецкий мёртв, и вот сейчас самое время, пока жена занята похоронами, необходимо обнаружить вожделенную записку. С помощью дубликата, он проникает в дом, но ему приходится срочно убраться, потому, что приезжает Маргарита. Сперепугу, она звонит адвокату Синицыну и тот, на другое утро вызывает слесаря и меняет замки в доме, но забывает передать их Новоскворецкой. Только убийца этого не знает и снова пытается проникнуть в дом, но его ключи не подходят. Он дожидается Маргариту и когда та подъезжает к дому, ударяет по голове кирпичом и обшаривает её сумку. Но ключей нет! И вот тут, опять наш герой-адвокат, как Бетмен летит спасать свою клиентку, он поднимает её из кустов, заносит в дом и вызывает скорую.
– Да ничего смешного, – одёрнула мужа Нина. – Ничего себе кирпичом! Если бы адвокат не приехал, она бы могла скончаться от потери крови!
– Ты права дорогая. Если бы Павел вовремя не вспомнил, что ключи у него, неизвестно что бы было с Маргаритой. В это время мы немного отставили в сторону расследование криминальной кончины бизнесмена, потому что трупы увеличивались в геометрической прогрессии, нам пришлось заниматься розысками килера. И вот когда этот урод Зябликов в наших руках, появляется Синицын, переполошённый и заявляет, что пропала Маргарита. Он принёс с собой папку с документами Новоскворецкой, и вот оттуда выясняется одна фамилия, которая и выводит нас на след убийцы и похитителя. Петрищев узнаёт подробности похищения Новоскворецкой. Как она вышла из Дома творчества, как подошла к машине, как незаметно появился мужчина. Свидетели очень чётко описывают его, как две капли воды похожего на собутыльника из ресторана и ассистента доктора Рассказова. Стало ясно, что мужик выходит из себя, он близок к деньгам и всё время что-то мешает завладеть ими, он начинает совершать ошибки- среди белого дня похищает Миаргариту.
– Мы дойдём до имени убийцы? – тёща начала терять терпение.
– Вот мы и подошли к самому главному: в это время я обращаюсь к компьютерщикам, они пробивают по базам и выясняют, что отец ребёнка Маргариты, которого она скрывала двадцать лет, бросил их, как только родился нездоровый малыш и есть ассистент доктора Рассказова! Андрей Сергеевич Семёнов!
– Ничего себе! В начале истории он был подающим надежды режиссёром!
«Да, смекалистая у меня тёща, помнит все мелкие детали», – подумал Шапошников, поднял палец, привлекая внимание, и поведал историю жизни Андрея Семёнова.
Как только он бросил семью и вернулся в Москву к счастливым родителям, то сразу ринулся на поиски площадки для воплощения своих творческих амбиций. Но Москва не резиновая, а тем более желающие, возомнившие себя гениями, табунились у дверей театров в огромном количестве. Ему никто не предлагал стать режиссёром, вторым режиссёром, и даже суфлёром в оконце на полу сцены. И даже творческие самодеятельные коллективы не нуждались в нём. Зато с огромным энтузиазмом принял военкомат. Так как в Институте культуры не имелась военная кафедра, его отправили служить по полной на морские рубежи нашей родины – в Калининград, в морскую пехоту! И родительские связи не помогли отмазать парня от Армии. Кстати сказать, то, что у него есть сын, Семёнов как-то забыл или предпочёл не распространяться об этом факте. Куда смотрели покупатели в военкомате, когда сортировали новобранцев не понятно, потому что парень не имел ни физических данных, ни жёсткого характера для прохождения службы в таких серьёзных войсках. Служба далась ему очень тяжело. Уставные и не уставные отношения быстро выбили из головы фантазии о гениальности, и когда он демобилизовался о театре и слышать не желал. Парень вернулся домой, окончил младшие медицинские курсы и устроился работать в военный госпиталь. Странно, но мне до сих пор не понятны его мотивы, почему вдруг его потянуло в медицину. Скоро он купил себе медицинский диплом о высшем образовании, но попасть в медицину, не боясь разоблачения в Москве, он не рискнул и переехал снова в Санкт-Петербург. Здесь он мог устроиться преспокойно на административную должность в любое медицинское учреждение. О судьбе своей бывшей гражданской жены и больного сына он и думать забыл. Андрей узнал её, не стразу, он-то помнил ту тихую хрупкую девушку, совершенно несчастную, с вечно плачущим ребёнком на руках. Это была она и не она. Из фотографий светской хроники на него смотрела уверенная в себе, элегантная, роскошная Маргарита. Она почти не изменилась, даже причёску старалась носить как из времён её хореографического студенчества – тугой узел на затылке и ни одного лишнего волоска. В богатстве она не скатилась в пошлость, не пялила на себя несусветные драгоценности, не кичилась лимузинами и дорогостоящими мехами. Сейчас он следил за ней и с каждым днём ненавидел всё больше – её мужа, любовника, роскошный дом и всё, что её окружало. Как-то Семёнов выяснил, что его сын живёт в приюте умалишённых, и его раздирала злость на эту, некогда забитую женщину. Он даже сам себе никогда бы не признался, что в нём горит неугасимым огнём зависть! Когда-то это должно было закончиться, но Семёнов боялся приблизиться к ней. Вот в тот момент появился на приёме у доктора Рассказова её муж. Теперь Семёнов знал про него всё, никто не знал, а он знал и про будущего ребёнка, и про то, что Новоскворецкий хочет кинуть жену и скрыться за границей. Наступило его время! Когда он притащил её в Лукьяновку, в пустой дом, уже тогда понял что не оставит её в живых, но ему нужна была бумажка. В какой-то момент он вышел из себя и избил её, Рита потеряла сознание. Семёнов поднялся из подвала наверх и увидел вдалеке на вечерней дороге полицейские мигалки, и услышал вой сирены. Времени на раздумье не осталось, он облил дом бензином, сел на её же машину и уехал.
– Задержали его по дороге. Во всех постах ДПС были ориентировки на автомобиль Новоскворецкой. Семёнов не отпирался, но талдычил одно, мол, хотел отомстить Новоскворецким за то, что сдали его ребёнка в приют. Вроде как всё совершил на эмоции, срок хотел скостить, про деньги, конечно ни гу,гу.
Шапошников вышел на кухню, налил ещё наливки и вернулся на веранду. Тёща ёрзала на стуле от нетерпения:
– А где же деньги?!
– Вы не представляете, насколько всё примитивно. И опять хочу нелестно отозваться о моём коллеге Рафике – если бы он выдал нам информацию, как только её получил, мы бы не копались в этом деле так долго и миновали бы те испытания, которые выпали на долю Маргариты Новоскворецкой. Свидетельница Наталья, которая обнаружила покойника в аэропорту, подобрала и небольшой листок на полу с рядом цифр и странных букв. Она отдала мне эту, незначительную на тот момент бумажку, я же убрал в папку и забыл об этой улике. Через какое-то время Наталья напомнила об этом Рафаэлю и сказала, что буквы написаны на турецком языке. Вот тогда мы сразу догадались, что это шифр от ячейки в камере хранения. Но где? Это может быть автовокзал, железнодорожный вокзал, морской порт, речной вокзал и аэропорт, в конце концов. Пришлось просматривать все точки в городе, и удача улыбнулась на Финляндском вокзале.
– И что, всё это время баул с огромными деньгами лежал просто так, на вокзале? – удивилась мать.
– Вот именно! Новоскворецкий не доверял банкам, решил вывезти деньги из страны наличными.
– Подожди, подожди, – встряла Нина. – Насколько я знаю, на вокзале в камере хранения можно хранить сумки не более суток.
– По закону так, но кто проверяет? А Новоскворецкий подстраховался, он подошёл к дежурной по залу и, показав паспорт, предупредил, что не сможет забрать вещи несколько дней и попросил приглядеть за ячейкой, сунув пару тысяч ей в руку. А чтобы та не волновалась, рассказал историю о том, что застал жену с любовником, пришлось уйти из дома с одним чемоданом и вот он, бедолага, должен найти съёмный угол. Эта дежурная очень ревностно хранила в ячейке баул, думая, что там рубашки и трусы рогоносца.
– Не поверю, что миллионы евро можно просто так провезти через границу! – тёща била прямо в точку. – Это же не бумага!
– Новоскворецкий продумал и это! Он опустошил склады на своей фирме и остался невыполненным последний заказ – рабочие фасовали последние мешки угля по двадцать пять килограммов. Вот в парочку из таких мешков бизнесмен планировал запаковать деньги и самолично переправить с партией угля через границу в Турцию, а там нужные мешки он бы беспрепятственно забрал, – Шапошников поднялся. – А сейчас уважаемые дамы, всем спать.
– А что с Персеем? – тёща зевнула.
– Да ничего. На братьев Селищевых собрать достаточный улик не удалось, да и там такая крыша, что с какой стороны не копни – стена железобетонная.
– Что всё-таки произошло с Рафаэлем? Ты так и не рассказал, – Нина не двинулась с места.
– Пойдём, спать, эту историю оставим на завтра.
***
Синицын провёл в больнице пару дней, потом не выдержал, твёрдо пообещал доктору приходить на перевязки, уехал домой. Благо, что секретарша Светочка заботливо следила за Фусей, и носила по его просьбе мандарины и фрукты Маргарите. Он строго-настрого приказал ничего не сообщать родителям, для него и так полно переживаний, не хватало ещё, чтобы мать свалилась с сердечным приступом. Его раны начали заживать, и он уже смог побриться и привести себя в порядок. Фуся радовалась неимоверно, путалась под ногами, подпрыгивала и трясла счастливо хвостиком. Павел погладил её, предупредив, что скоро вернётся не один, поехал за Ритой. Она ещё не оправилась полностью, но доктор разрешил забрать домой, считая, что домашняя обстановка и родные стены лучшее лекарство. Когда вернулись, Павел решил не оттягивать момент и поговорить прямо сейчас.
– Рита теперь ты можешь вернуться в свой привычный мир, в свой особняк.
– Что ты имеешь в виду? – Рита выглядела счастливой, несмотря на бледность и слабость.
– Полицейские нашли твои деньги, и я, как твой адвокат, должен предупредить, что после необходимых юридических процедур и налоговых вычет, ты снова превратишься в миллионершу. Правда прилично уйдёт на налоги- твой муж вёл двойную бухгалтерию, и скорее всего хвалёная бухгалтер Мария Константиновна была в курсе этих махинаций.
– Я не хочу, – после паузы, нахмурясь произнесла Рита.
– Что ты не хочешь?
– Не хочу от тебя уходить.
Паша вздохнул легко и обнял её за плечи.
– И я не хочу.
– Значит, завтра забираем Игорька и к родителям на дачу?
Маргарита счастливо кивнула головой в знак согласия.