Звезды в моих руках (fb2)

- Звезды в моих руках [litres] 3434K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Юлия Лим

Юлия Лим
Звёзды в моих руках

* * *

Глава 1. Аля

Разрезаю красную бумагу ножницами. Придаю нужную форму, пишу на внутренней стороне синей шариковой ручкой: «Царапина на щеке». Пусть это останется здесь. Пусть больше подобное никогда не произойдет. Складываю объемную звездочку и верчу в руках. Глаза щиплет от слез и разочарования. В коридоре слышатся шаги. Сжимаю бумажку в кулаке и юркаю под одеяло. Дверь открывается с тихим скрипом – кто-то из родителей проверяет, сплю ли я. Наверное, папа. Может, хочет извиниться? Дверь закрывается, шаги удаляются, а настольная лампа все еще горит. Он не выключил ее… Слишком зол, чтобы пожелать мне спокойной ночи. Переворачиваюсь на другой бок и смотрю на ошметки красной бумаги на столе. Сегодня папа впервые за семнадцать лет ударил меня.

Новости о семейном и бытовом насилии часто высвечивались в ленте, но я пролистывала их, думая: «Меня это не касается». И сейчас думаю так же. Один удар ничего не значит, верно? Может, у папы случилось что-то плохое на работе, или они опять поругались с мамой. Да и синяков нет, а царапина – от его неровно подстриженного ногтя. Это всего лишь случайность.

Из коридора слышатся громкие голоса. Родители переругиваются:

– Иди и извинись перед ней, – говорит мама срывающимся голосом.

– Нечего было мне под руку лезть! – рявкает папа.

– Куда ты?

– Подальше отсюда.

Хлопает дверь, я вздрагиваю.

– Спишь? – Мама заглядывает в комнату.

У нее измученный вид. В руках ватные диски, антисептик и пластырь.

– Нет.

– Ты не переживай, он вернется и обязательно извинится. – Она садится рядом и накрывает меня одеялом.

Становится тепло и спокойно. Сейчас я в безопасности.

Мама обрабатывает царапину, лепит на нее пластырь.

– У него что-то произошло на работе? – спрашиваю я.

– Какой бы ни была ситуация, он не имеет права тебя бить. Махать руками может любой дурак. – Мама склоняется и целует меня в лоб. – Умный человек должен уметь брать верх над эмоциями. Сладких снов, милая.

– Спокойной ночи.

Она уходит, по пути выключив настольную лампу. Глаза привыкают к темноте. Не свожу взгляда с красного листа бумаги. Незадолго до ссоры я выбрала его и положила на стол. Хотела занять руки чем-нибудь, пока буду учить английский. Хобби переросло в стрессоотводчик – если я сильно нервничала из-за уроков, контрольной или дома случалось что-то плохое, я садилась за стол и создавала новую фигурку. Динозавры, инопланетяне, высокие и низкие люди, птицы – полки в комнате заполнены рукодельными экспонатами.

Разжимаю кулак и смотрю на звездочку. Если намажу ее фосфорной краской, она будет светиться. Кладу ее на прикроватную тумбу и натягиваю одеяло до носа. Завтра настанет новый день. Папа извинится, и все вернется на свои места.

– Что за пластырем? – Ко мне за парту подсаживается Роза.

Мы дружим со средних классов, проводим много времени вместе. От ее любопытства и зоркого взгляда порой негде скрыться.

– Ногтем поцарапала, – вру я с фальшивой улыбкой.

– Болит?

– Не очень. Я даже вспомнила, только когда ты спросила.

Мы смеемся, болтаем, а когда начинается урок, переписываемся под носом у учителя. Ногти Розы сегодня желтые с нарисованными миньонами из «Гадкого я». Она профи в маникюре, меняет рисунки чуть ли не каждый день. Иногда хочется попросить ее сделать мне маникюр, но за любую работу надо платить, а у меня пока проблемы с карманными деньгами.

«Тебя пригласили?» – пишет Роза.

Почерк у нее корявый, буквы заваливаются влево. Сейчас она пишет лучше, а в пятом классе я едва понимала ее каракули.

«Куда?»

«У Кристины в субботу день рождения. Она вчера мне в личку писала. Сказала, что кроме одноклассников будут еще другие ребята из соседних школ».

Кошусь на Кристину с легкой завистью. Она человек с совершенно обычной внешностью, но стоит ей заговорить или улыбнуться, по-особому зажестикулировать, как она становится всеобщей любимицей. Она пришла к нам в школу в седьмом классе, подружилась с одноклассниками, а потом и с учениками из параллели. Кристина общается и с теми, кто учится в первую смену. Счастливчики! Мне бы тоже хотелось возвращаться домой днем, а не бродить в темноте.

«Меня она не приглашала», – пишу неохотно.

Трудно признать, что самый общительный человек в классе тебя динамит.

«Проверь личку еще раз».

Достаю телефон и открываю сообщения «Вконтакте» так, чтобы Роза видела: я от нее ничего не скрываю.

– Пусто, – разочарованно протягивает она, вздыхает, а потом берет меня за локоть и прижимается щекой к плечу. – Ну, тогда я без тебя не пойду!

– Пф. – Качаю головой. Когда ей чего-то хочется, она начинает приставать. – Иди, раз так хочется. Подумаешь. Мы не обязаны с тобой делиться абсолютно всем.

– А ты что будешь делать?

– Найду какое-нибудь новое оригами. – Похлопываю подругу по спине. – Не парься.

Чем ближе вечер, тем мне тревожнее. Поглядываю на часы на смартфоне. До конца урока остается десять минут, и они летят слишком быстро. Когда дойду до дома, родители уже будут там. И если с мамой у меня нет проблем, то вчерашняя ситуация с папой все еще царапает сердце.

Звездочка из бумаги лежит на прикроватной тумбе. Утром я теребила ее, даже подумывала разорвать и выкинуть, но что-то меня остановило. Будто секрет, спрятанный на оборотной стороне звезды, лучше не трогать.

– Я тебе позвоню по видеосвязи, – говорит Роза. Мы обнимаемся на прощание и разбредаемся каждая в свою сторону.

Хорошо, когда живешь в центре города. Кино, рестораны, учебные заведения – все под боком. Мой мир вот уже семнадцать лет состоит из блеклой стабильности. Уроки начинаются после обеда, а заканчиваются, когда взрослые идут домой ужинать. Я дружу только с одной девочкой, хотя и не жалуюсь. Чем больше друзей, тем больше обязательств. Иногда прихожу к маме на работу и помогаю ей. Она трудится в офисе, который находится в высотном здании с огромными окнами. Если задрать голову, увидишь лестницы и людей, снующих по ним вверх-вниз. Мама занята переговорами и подготовкой документов, поэтому мне поручаются мелочи вроде уничтожения ненужных бумаг, подшивки страниц степлером или скрепками. Мама – секретарь, и к работе относится очень ответственно. Ее часто задерживают, отправляют в командировки. Мы с папой подолгу питаемся пельменями или макаронами, потому что кроме них ничего не умеем готовить.

Едва захожу на порог, как чувствую аромат картофельного пюре и котлет из индейки.

– Мой руки и садись ужинать, – зовет мама.

– Сейчас. – Торопливо переодеваюсь в домашнюю одежду, мою руки и осторожно захожу на кухню.

Папы еще нет.

Мама перехватывает мой взгляд:

– Сегодня он не придет. Сказал, занят на работе.

– А-а… – Сажусь за стол и смотрю в тарелку. Мама уже положила туда пюре, а котлеты настолько горячие, что от них исходит пар. Во рту слюни, живот урчит. Беру вилку. – Он давно так не делал.

Не сразу понимаю, что сказала это вслух. Папины ночевки в другом месте – болезненная тема для мамы, да и для меня тоже. Раньше он работал на севере, и мы сильно по нему скучали. Все изменилось, когда папу уволили и он стал работать в местной фирме, название которой я постоянно забываю.

– Да, давно. – Мама садится за стол. – Давай не будем портить друг другу аппетит ненужными разговорами. Ешь.

– Приятного аппетита. – Я уплетаю еду.

Она всегда улучшает настроение. Не понимаю тех, кто намеренно голодает. Это вредно и опасно для организма. После ужина мама ставит тарелки в посудомоечную машину. Все лучше, чем портить кожу рук бесконечным мытьем посуды. Резиновые перчатки лежат в ящике для вида, мы никогда ими не пользуемся.

– Когда папа извинится, обязательно скажи мне.

– Конечно. – Протягиваю к ней руки, чтобы обняться, но она не замечает этого и проходит мимо, погруженная в свои мысли.

Ухожу в комнату. Ищу в интернете новые виды оригами. Выбираю что-то посложнее, подготавливаю бумагу, а потом сижу, уставившись в стену. Проступок папы, тон мамы, день рождения Кристины, куда меня не позвали, все это странным образом спутывается в клубок колючей черной шерсти. Я не знаю, как его распутать. Проще взяться за ножницы.

Глава 2. Жора

Фотография в деревянной рамке шатается. Вжимаюсь спиной в стену. Бежать некуда, она перекроет мне дорогу. Пытаюсь сосредоточиться и сосчитать хотя бы до пяти. Вдох-выдох, рука на пульсе, а он скачет. Кровь отливает от лица. Мимо пролетает блюдце, что я подарил на Восьмое марта в прошлом году, и разлетается белыми осколками по комнате. Один из них царапает кожу на руке.

– Я тебя для чего ращу? – кричит мать. – Чтобы ты мне двойки из школы приносил?

Она швыряется всем, что под руку попадется. Я забыл убрать сервиз, это огромная ошибка. В нашей квартире острые предметы опасны, поэтому перед уходом в школу я прячу их по шкафам.

– Тварь неблагодарная! – Мать бросает кружку, которую я разрисовывал несколько суток, чтобы подарок был уникальным, на пол. Она не бьется полностью, лишь ручка отскакивает и отъезжает по линолеуму. – Предатель. Такой же, как отец. Ничего нормально сделать не можешь!

Осев на стул, она громко, надсадно рыдает. Ее руки то висят, как у манекена, то подлетают к лицу и прикрывают размазанную косметику. Она – бизнесвумен, но каждый раз перед тем, как устроить скандал, красится дешевой помадой, дурацкими тенями и подсохшей тушью. Она делает это умело, никто не заметит, кроме меня. Моя мать – истеричка.

Беру в ванной совок и веник, возвращаюсь и собираю мусор. Она обожает кухонные наборы: сервизы, чайники, кружки, стаканы – все, что можно разбить. Однажды я купил пластиковые стаканчики, за что она наказала меня и поставила в угол на пять часов. Мочевой пузырь едва не лопнул.

– Сил моих нет на тебя смотреть, – всхлипывает мать. Исподлобья оглядываю ее. Смотрит на меня сквозь растопыренные пальцы. Сложно отказать человеку, от которого зависит твое будущее. – Убери бардак и скройся в своей комнате. Не выходи оттуда, пока не позову.

Поднимаюсь, поворачиваюсь.

– Погоди-ка… – Она щелкает пальцами. Вздрагиваю. – Еду приготовил?

– Да. – Легко киваю на холодильник. – Там спагетти с…

– Избавься от мусора и разогрей мне ужин. – Мать вытирает косметику салфеткой. – Чтобы, когда я вернусь из ванной, тут стояла еда, а тебя не было. Понял?

Киваю. Она проходит мимо и захлопывает дверь ванной передо мной. Я храню в ящике стола запасную пачку мусорных пакетов. Сбрасываю осколки в один, затягиваю узел и выхожу на лестничную площадку. Кидаю мешок в мусоропровод, возвращаюсь и мою на кухне руки. Разогреваю для матери ужин, расставляю столовые приборы, достаю из холодильника наполовину опустошенную бутылку вина. Сегодня оно ей понадобится. Закончив с оформлением стола и разливом алкоголя, исчезаю в своей комнате и закрываю дверь. Когда-то на ней был шпингалет, но мать от него избавилась. Ей нужно знать, чем я занимаюсь, и плевала она на мое личное пространство. По ее мнению, я лоботряс, а по моему собственному, я… Не знаю, кто я.

– Осанкин, че спишь? Играй уже в команде! – рявкает тренер.

Трясу головой, часто моргаю. Свет настенных ламп слепит. Я всю ночь ворочался и смог заснуть только под утро. Кое-как пережил утренние занятия, а теперь должен выложиться по полной, чтобы моя баскетбольная команда не продула.

Веду мяч по полю, вижу открывшегося игрока и пасую ему. Эта игра тренировочная, можно схалтурить.

– Жора, аккура… – Слышу крик, поворачиваюсь, и мяч попадает мне в ногу.

От неожиданности спотыкаюсь и падаю на бок. Мир расплывается красными пульсирующими пятнами. Дребезжит свисток – тренер объявляет тайм-аут.

Ребята из команды поднимают меня, усаживают на скамью. Кто-то прикладывает к моей ноге пакет со льдом. Я дезориентирован.

– Жора, ты как?

– Блин, куда смотрел-то, Осанкин?

Они все болтают, беспокоятся, а я так хочу, чтобы никого из них не было рядом. Пусть они все исчезнут, провалятся или сдохнут. Мне все равно.

– Кто-нибудь тебя подменит. – Тренер хлопает меня по плечу. – Сходи в медпункт и вали домой. Ты мне на передовой нужен на предстоящем матче. Слышишь меня?

Мычу что-то неразборчивое, поднимаюсь, пошатываясь.

– Жилин, сопроводи его, – говорит тренер за моей спиной.

Юрка Жилин – мой главный соперник. Когда надо, мы играем слаженно, но обычно именно он кидает в меня мяч.

– Ну че, неудачник, пойдем. – Жилин под руку тащит меня к выходу из спортзала.

Впереди лестница, при каждом шаге нога болит.

– Отвали, сам дойду.

– Нет. Мне тебя поручил тренер, и я его не подведу. – Он с силой сжимает мое плечо. Стискиваю зубы, не меняясь в лице. – Ты, Жора, слишком много о себе думаешь. Тебя половина команды терпеть не может, а другая половина присоединится к первой, если тебя захотят выгнать. Ты понимаешь, о чем я?

Молчу. Мне плевать на его угрозы, но, если меня выпрут, у матери случится очередная истерика, а они у нее никогда хорошо не заканчиваются. Поэтому я натягиваю на лицо дурашливую улыбку:

– Брось, Жилин. Я просто не хотел тебя напрягать. Сам ведь говоришь, что у всех от меня проблемы.

– Рад, что ты это понимаешь. – Он отпускает меня только у медпункта. – Когда тренер спросит, хорошо ли я помогаю, не сболтни ему чего-нибудь лишнего. Понял?

– Хорошо, – говорю я, продолжая улыбаться.

Толкаю дверь. Жилин остается в коридоре.

Гребаный придурок.

Я часто слышу жалобы одноклассников на родителей. Одним не дают карманные деньги, вторых не отпускают на вечеринки, третьим запрещают ходить на свидания. Их проблемы ничего не стоят. Не думаю, что кто-либо из них таскал на себе пьяную мать, оттирал за ней рвоту в прихожей и в подъезде или извинялся за «доставленные неудобства».

Моя мать – директор в крупной компании. Благодаря ее навыкам они зарабатывают миллионы. Может, даже миллиарды. В бизнесе она готова сожрать любого, кто перейдет ей дорогу. Всегда выглядит безупречно, носит брендовую одежду и дорогущие туфли. Наша квартира отремонтирована и обставлена дорогой мебелью. Я всегда получаю то, что хочу, лишь упомянув об этом. Но ни новый айфон, ни суперудобные кроссовки за тридцать штук не стоят моих мучений.

Хуже всего, когда она приводит очередного оборванца и заявляет, что он мой новый отец. Все эти альфонсы используют ее, крадут наши вещи и сбегают, а мать снова и снова впадает в истерику. Она может работать удаленно, поэтому иногда уходит в недельные запои.

Мы были счастливее, когда мне было пять, а она еще не дослужилась до поста директора. И не развелась с отцом. После развода ее будто подменили. Моя добрая мама исчезла, а вместо нее появилась вечно недовольная ведьма. Она запретила отцу видеться со мной, а бабушку не пускала на порог. После ее смерти отец сдался и переехал в другой город. Я стал ему не нужен. Впрочем, как и он мне.

После медпункта иду домой. Нога болит, придется втирать мазь пару дней. Надеюсь, получится не хромать при матери. Телефон в кармане вибрирует. Смотрю сообщение и раздраженно убираю смартфон обратно. Приглашают на день рождения. Если я хочу избавиться от материнских заскоков хотя бы на пару часов, придется купить подарок и придумать очередную историю про праздник у отличницы, чьи родители работают в системе образования. Полезные связи, все дела.

Стоя на перекрестке, заглядываю в телефон и проверяю личную страницу Крис. Обычно я не обращаю внимания на ее интересы. Судя по фотографиям в «Инстаграме», она любит разводить рыбок. Куплю ей аквариум, лишним не будет. Доезжаю до зоомагазина на автобусе. В детстве я хотел щенка или котенка, да хоть улитку с улицы, но мать запрещала. Теперь растить питомца опасно. Мало ли, сорвется на беззащитном животном…

Внутри зоомагазина широкие витрины и стеллажи. Пахнет кормом и деревянными опилками. Чирикают попугаи, мяукают котята и тявкают щенки.

– Жора! Давно не виделись. – Из-за прилавка машет Зоя. Она улыбается. Машу в ответ. Пожалуй, она единственный человек, который меня не бесит. – Как дела?

– Занят был. – Подхожу к клетке с белым кроликом и смотрю на него.

Ничто так не успокаивает, как созерцание пушистых комков. А может, я понимаю всех этих зверят в клетках.

– И в этот раз будешь только смотреть? – Зоя подходит.

За кассой никого. Сотрудникам зоомагазина запрещено отлучаться, если их никто не заменяет.

– Да. У мамы аллергия, ты же знаешь.

В последние годы часто приходится врать. Много сил уходит на то, чтобы не запутаться в собственной лжи.

– Жаль, конечно. Зато наши пушистики тебя любят.

Звякает колокольчик. Зоя уходит, а я брожу по зоомагазину. Моя тихая гавань. Когда-нибудь приду сюда работать. Хожу между стеллажами и наконец натыкаюсь на то, что мне надо. Сверху стоит последний круглый аквариум. Как раз для одной золотой рыбки. Поднимаю руки, чтобы взять его, и он сам прыгает мне в ладони.

– Что за… – С обратной стороны стеллажа виднеются вытянутые до побелевшей кожи пальцы.

Опускаю взгляд и встречаюсь с карими глазами. Незнакомка невысокая, стоит на цыпочках, смотрит на меня.

– Простите, – бормочет она. – Случайно задела.

У нее круглое, но не полное лицо, румяные щеки, маленькие губы и прямой нос. Из-под шапки тянутся длинные черные волосы. Разглядываю ее, пока она обходит стеллаж. Ростом она мне по грудь.

– Можете отдать аквариум? – спрашивает.

– Для чего? Мне он тоже нужен.

– Ну… – Она переминается с ноги на ногу. – Я хочу наполнить его бумажными звездочками.

Почему она сказала правду? Могла бы соврать про погибающую золотую рыбку или что-то в этом духе. Рассматриваю девушку. Она не похожа на тех, кого я привык видеть в своем окружении. И ей незачем врать. К щекам приливает кровь, ладони потеют. Аквариум начинает выскальзывать. Незнакомка поправляет шапку и отводит взгляд, неловко переступает с ноги на ногу.

Протягиваю девушке аквариум. Понятия не имею, зачем держать в нем бумажные звезды, но эта причина почему-то кажется мне важнее собственных планов на подарок.

Глава 3. Аля

Обычно я ничего не выпрашиваю у незнакомцев. Неловко осознавать, что забрал вещь у того, кто тоже ее хотел. Как-то это неправильно. Вглядываюсь в лицо парня. Он улыбается, на щеках ассиметричные ямочки: на правой большая, а на левой поменьше. У него темно-серые глаза и русые волосы. За спиной – рюкзак поверх расстегнутой парки, из-под нее выглядывает молочный свитер с темно-бежевой полоской на груди и светло-бежевыми елями в ней. И почему я разглядываю его одежду?.. Как-то здесь душно.

– Спасибо, – бормочу, опуская затекшую шею и прижимая к себе аквариум.

– Впервые встречаю кого-то, кто хочет заполнить аквариум бумажными звездочками. – У него приятный низкий голос.

Должно быть, парень много выступает или говорит, потому что все слова звучат четко, а паузы размеренные.

В детстве у меня были проблемы с произношением букв. Папа предложил передразнивать дикторов новостей. Мы набирали в рот орехи, камни, конфеты и читали бегущую строку. Важно было сохранить выразительность и четко произносить звуки. Игра заканчивалась одинаково: мы смеялись до боли в живота.

– Почему не возьмешь трехлитровую банку? – интересуется незнакомец.

– Не знаю… я вышла прогуляться и оказалась здесь. – Пожимаю плечами. За спиной парня над входной дверью висят часы. Мне лучше не задерживаться. – Спасибо, что уступили мне аквариум. Я пойду.

Подхожу к кассе, расплачиваюсь за товар. Его оборачивают шуршащими новенькими газетами. Запах свежих чернил витает в воздухе.

– Спасибо за покупку, – говорит девушка с бейджиком «Зоя» на груди. – Приходите еще!

– Да, конечно. – Благодарно киваю, беру из ее рук пакет и выхожу из магазина.

Нужно поторопиться, если не хочу опоздать на автобус. У папы ненормированный график, он может вернуться раньше. Будет лучше, если он застанет меня дома. Поеживаюсь и оглядываюсь. Ветра нет, еще не так холодно, но губы дрожат.

– Эй, девочка с аквариумом. – Вздрагиваю от громкого голоса. Незнакомец догоняет меня и идет рядом. – Ты карточку забыла.

Смотрю на его руку с аккуратно подстриженными ногтями. Никогда не встречала парня, который ходит на маникюр.

– Ой. – Выхватываю ее и прячу в карман. Стыдно.

– Ничего, со всеми бывает. – Парень вертит головой, а я отвожу взгляд. Мне трудно разговаривать с незнакомцами, если у нас нет общей темы. Аквариум не считается, верно? – Как тебя зовут?

– А?

– У тебя есть имя? Или мне продолжать звать тебя девочкой-с-аквариумом?

– Ха-ха, – выдавливаю смешок. – Алевтина. Для друзей Аля.

– Что ж, Аля, давай будем друзьями. Я Жора. – Он протягивает широкую раскрытую ладонь. Неловко пожимаю ее.

– А какое у тебя полное имя?

– Георгий.

– А-а-а… – Идем к остановке. Замечаю, что иду медленнее. Не стоит этому парню знать, куда мне ехать. Или у меня уже паранойя?..

– Я обычно такое девчонкам не говорю, тем более едва знакомым. – Жора покашливает в кулак. – Аля, может, сходим на свидание?

– Что? – От удивления роняю пакет с аквариумом.

Жора вовремя его подхватывает. Его глаза на уровне моих. Сердце отчего-то замирает, дыхание останавливается.

– И-извини, мне надо домой. – Забираю пакет и иду к автобусной остановке. – Как-нибудь в другой раз! – И, чтобы он не успел мне возразить, перебегаю дорогу на мигающий желтый.

Когда я оборачиваюсь, нас разделяют оживленный поток машин и два красных светофора. Жора выглядит удивленно и расстроенно. Мне сейчас не до свиданий. Нужно вернуться домой раньше папы.

Дома пахнет кислятиной. Заглядываю в ванную комнату и проверяю мусор. Обычно мешки мы всей семьей выносим по очереди. Иногда кто-то забывает и в следующий раз выносит два дня подряд. Сегодня мой черед. Беру черный пакет и выкидываю в мусорный бак на улице. Странно быть дома после скандала, который устроил папа.

Едва я возвращаюсь и закрываю дверь, на домашнем телефоне включается автоответчик. На нем мы втроем говорим: «Привет! Оставьте сообщение для Жуковых после сигнала». Мы долго записывали сообщение, то хихикая, то говоря невпопад.

– Аля, ты уже дома? Еда в холодильнике, поешь обязательно, – говорит мама. Тянусь, чтобы снять трубку и поприветствовать ее, но она добавляет: – Я задержусь.

Сообщение записано, кнопка загорается красным. Сажусь на стул и опустошенно смотрю на столешницу. Иногда я представляю свое тело шкафом с полками. На каждой находится нечто важное. Например, любовь к родителям, дружба с Розой, безопасность и домашний уют. Так вот, последняя полка только что накренилась, и все, что стояло на ней, скатилось в неизвестность.

Заглядываю в холодильник. Желудок хочет есть, а мне тошно. Глаза щиплет. Жмурюсь и вытираю слезы, растираю по лицу. Не стоит плакать, говорю себе, еще не все потеряно, скоро папа вернется, извинится, и все наладится.

В микроволновке разогревается грибной суп. От запаха пробуждается аппетит. Заношу ложку, когда вновь срабатывает автоответчик. На этот раз голос мужской.

– Инна Ивановна, в компании возникла непредвиденная ситуация. Требуется консультация мастера, поэтому я позвонил вам. Прошу, перезвоните как можно быстрее.

Узнаю этот голос. Несколько лет назад мама работала с коллегой, Петром Васильевичем. Он редко заходил к нам, но, когда переступал порог, дарил игрушки или вкусности. Мама притворно бранила его, а я радовалась. Почему он звонит на домашний? Неужели у него нет маминого мобильного?

Доев суп и помыв посуду, хожу вокруг телефона. А вдруг это что-то важное? Может, мне передать ей его послание? Набираю мамин номер и пересказываю ей сообщение.

– Спасибо, Алечка. Я же недавно меняла номер, забыла ему сообщить. – Мамин голос сбитый, дыхание неровное. Опять куда-то спешит? – Ты покушала?

– Да, мам.

– Хорошо. Отец не появлялся?

– Нет.

– Ну и хрен с ним, – неожиданно весело говорит мама. – Захочет – объявится. Не захочет – никто его держать не будет. Ладно, доченька, мне надо работать. Если что случится, обязательно звони.

– По… – не успеваю договорить, как она сбрасывает звонок, – …ка.

Разворачиваю шуршащие газеты и спасаю из их плена аквариум. Тщательно промываю, чтобы не осталось грязи и клейких следов от ценника. В комнате ставлю аквариум ближе к стене, чтобы он не упал, если вдруг задену стол. Беру красную звездочку и сажусь на стул, верчу ее в руках, а в голове мысль: «И зачем я только ее сделала?»

Отчего-то становится стыдно перед Жорой. Я ведь не собираюсь делать столько звезд, чтобы заполнить аквариум. Просто хочу похоронить неприятное воспоминание на его дне, а что будет сверху – без разницы. Засыплю песком, ракушками, разноцветными стекляшками.

Из ниоткуда возникает уверенность: папа больше никогда меня не ударит. Он придет домой, мы поговорим и все уладим. Бросаю звездочку в аквариум. Она одиноко лежит внизу. Когда в семье все наладится, я ее сожгу.

На экране смартфона высвечивается оповещение «Вконтакте». Роза пишет, что позвонит по видеосвязи. Она болтушка, каких еще поискать. Улыбаюсь и подхожу к комоду, поднимаю крышку со встроенным зеркалом и осматриваю лицо. Бледная кожа, поникшие брови и губы. Даже улыбка выглядит вымученно. Стыдно. Взгляд выхватывает в отражении пластырь с темными мордочками овечек, чья белая шерсть обведена коричневым цветом. Мама всегда покупает забавные пластыри. Говорит, что рисунки облегчают боль.

Успеваю причесаться за секунду до видеозвонка. Роза выглядит довольной. Ее лицо занимает весь кадр. Она любит влезать в личное пространство других даже по видеосвязи.

– Эй, угадай, что мне в голову стрельнуло! – требует она.

– Не знаю. – У Розы всегда столько идей, что проще укусить себя за локоть, чем узнать, что у нее в голове.

– Уф, вредина. – Короткий смешок. – Сначала скажи, Кристина тебя точно не пригласила?

Просматриваю сообщения, чтобы убедиться.

– Не-а. До сих пор пусто.

– Да и ладно. У нее на дне рождения будет толпа народу, потому что каждый приглашенный еще своих друзей приведет. Так что вот моя гениальная мысль: ты придешь к ней.

– С чего вдруг?

– Потому что я так сказала! – Роза оттопыривает указательный палец и надевает очки без стекол с круглой оправой. – Короче, ты, главное, купи подарок. Слышишь? – Киваю, чтобы она успокоилась. – В общем, даже если тебя не звали, но ты придешь с подарком, никто тебя не выгонит. Именинница только порадуется!

– Роз, может, не надо мне туда? – говорю неуверенно. – Что я там буду делать? Ты же знаешь, что я не люблю такие места и не умею нормально с людьми общаться.

– В том-то и дело. – Подруга щелкает пальцами поближе к микрофону, отчего звук раздается неожиданно громкий. – Тебе семнадцать, а ты с парнем даже за руку не держалась. Так что давай иди за подарком. Когда-нибудь тебе придется проклюнуться, птенчик!

Розу не переубедить. Она всегда говорит так уверенно, что собеседник понимает: ему не отвертеться.

Глава 4. Жора

Лицо обдает порывом ветра. Морщусь, поглядываю на часы. Время еще есть, но, если я хочу успеть приготовить матери ужин и скрыться в комнате, нужно торопиться. Аля уже убежала через дорогу, а я стою и смотрю ей вслед. Что это было? Понятия не имею. Возвращаюсь в зоомагазин и выбираю корм для рыбок. У Кристины и так все есть, нужно подарить что-то практичное.

– Отдал ей карточку? – интересуется Зоя, возникнув за моей спиной.

Она всегда любопытствует, как только у нее под носом происходит что-то, отличающееся от привычных будней.

– Ага.

– Что сказала?

– Ничего, поблагодарила.

– Я заметила, как ты на нее смотрел. – Зоя щиплет меня за бок.

Через свитер ее прикосновение почти не ощущается. Беру корм и подхожу к кассе, прошу Зою упаковать во что-нибудь дорогое.

– И как я на нее смотрел? – спрашиваю невзначай.

– Как наши питомцы на будущих хозяев. С обожанием! – Посмеиваясь, она протягивает мне товар.

– Ты ничего не видела, – говорю ей, открывая входную дверь. – Пока.

Мне нравится выбирать подарки, вкладывать в них душу. Приятно смотреть на человека, искренне радующегося твоему выбору. Раньше мы с матерью вместе ходили по магазинам. Она учила меня выбирать что-то ценное для адресата, даже если в кармане всего сто рублей. Однажды я подарил знакомой несколько жвачек Love is. Обычно их покупают коробками и дарят набор в красивой упаковке. Та девочка собирала вкладыши из этой серии. Она расплакалась и сказала, что я подарил ей те три картинки, которых у нее в коллекции не было. Делать людей счастливыми легко – нужно слушать, что они говорят, и запоминать. Иногда они показывают глазами, но не озвучивают свои тайные желания. Моя мать из тех, кто обожает подарки ручной работы. Из-за нее я научился вышивать, плести украшения из бисера, лепить кружки и кувшины из глины и, из последнего, разрисовывать их неповторяющимися узорами. Все мои достижения обесцениваются, когда она ни с того ни с сего начинает швыряться именно тем, что я ей подарил.

Телефон вибрирует. Кристина. Останавливаюсь, делаю глубокий вдох. Я могу с ней поговорить, пока иду к дому. Ничего не потеряю, только приобрету.

– Жора, привет, – весело говорит Крис.

– Привет.

– Ты ведь придешь ко мне на праздник? Я сейчас всех обзваниваю, не подумай, что ты какой-то особенный. – Она притворно смеется.

Может, других парней и сводит с ума ее неумелое кокетство, но я вижу ее насквозь. Моя мать пользуется теми же приемами, чтобы руководить болванами с работы. Правда, почему-то на альфонсов ее методы не действуют.

– Даже не знаю. – Поглядываю на пакет в руке. – У меня много дел на выходных. Боюсь не успеть.

– Жора. – Ее голос становится серьезным. Сдерживаю хмыканье. – Ты приходи хотя бы на часик, ладно? Без тебя многим будет скучно.

– Это кому же?

– Ну, например, твоей баскетбольной команде. Потом придут девочки из моей школы, они все хотят с вами познакомиться. Просто помоги мне разок, ладно?

– Будешь должна.

– Хорошо! Сделаю все, что попросишь.

Сбрасываю звонок и позволяю себе улыбнуться. Кристина думает, что я попрошу ее о какой-нибудь мелочи, типа пойти со мной на свидание или помочь с учебой. Учусь я неважно, но мне удавалось скрывать это от матери до вчерашнего дня. Моя классуха додумалась ей позвонить из-за двойки. Ладно, не учеба на пятерки сделает из меня человека. Когда придет время, Крис поможет мне отомстить этой стерве.

Пока в мультиварке варится суп, наношу мазь на огромный синяк на ноге. Придется носить длинные штаны, чтобы мать его не заметила и не устроила скандал. Для нее истерики – это часть жизни, для меня – отнятое время. До развода родителей я дружил с соседями, братом и сестрой, живущими через дом от нас. Сестре нравилось делать макияж, и я был моделью. Мне было все равно, а ей приятно. Ее брат из-за этого часто на нас ворчал, обзывая женихом и невестой. Благодаря той девчонке я немного разбираюсь в косметике и могу скрыть фингалы или мешки под глазами от недосыпа. Удивительно, что мать до сих пор не просекла эту тему.

Суп готов. Съедаю порцию и убираю тарелку в посудомойку. Мать в нее никогда не заглядывает, и я коплю посуду внутри, пока ее не наберется достаточное количество. Пробегаю взглядом по поверхности стола, раскладываю приборы и тарелку на темно-красную тканевую салфетку. Ставлю бокал для вина. Все как она любит.

Уроки откладываю на поздний вечер. Все равно она не интересуется ни мной, ни моими делами. Не спрашивает, как моя бессонница или нравится ли мне в баскетбольной команде. Не интересуется, люблю ли я спорт или меня от него тошнит. В детстве я играл в футбол с дворовыми пацанами. Видимо, она запомнила те дни и решила, что я не могу жить без спорта. А я все готов отдать, лишь бы лежать дома после обеда в кровати и ничего не делать. Трудно быть лентяем, когда от тебя ждут трудоголизма.

Включаю аймак, ввожу пароль. Не удивлюсь, если она его знает и читает мои переписки. Знакомый однажды проверил мой телефон и нашел там программу-шпиона. Она передавала все данные на чужое устройство – не трудно догадаться, что это дело рук матери. Я решил не удалять приложение, пусть мать и дальше думает, что я тупой или наивный.

Первое правило борьбы с врагом: подпусти его так близко, как только сможешь. Пусть думает, что знает о тебе все. Мои переписки ничего для меня не значат. Все, что нужно сохранить в тайне, я проворачиваю за пределами компьютера и телефона. Главная опасность в прослушке через микрофон смартфона. Поэтому я набил карманы ватой, чтобы она глушила звук максимально естественным образом. Как только прихожу домой, убираю вату под матрас до следующего дня.

Нахожу статьи для реферата, читаю, обдумываю. Мысли уносят меня в место – в фантазию. Если открыть дверь и заглянуть в комнату, кажется, что я работаю за компьютером. В большинстве случаев я пребываю в грезах, чтобы снять напряжение. Сначала воспоминания неприятные. Обдумываю стычку с Жилиным. Потом воображение рисует образ девчонки с аквариумом. Аля. Ее имя эхом звучит в голове. Закрываю глаза и вспоминаю ее голос. Нежный, испуганный. Она не похожа на других. В ней нет жеманности Кристины, дурного кокетства или дерганых жестов моей матери.

– Георгий! – доносится из прихожей.

Вздрагиваю, приподнимаюсь в кресле. Задеваю коленом подлокотник, ругаюсь про себя от боли.

– Уже иду. – Широким шагом выхожу из комнаты.

Мать вручает мне тяжелый пакет. Внутри перестукиваются емкости. Можно не заглядывать – она собирается пить больше обычного.

– Иди-ка приготовь мне еду, – говорит она, слегка пошатываясь. – Я щас. – Она заходит в ванную в одежде и закрывает дверь.

Сколько раз я говорил матери, чтобы закрывалась на замок – все без толку. Иногда я заходил в ванную, когда она принимала душ. Я бы хотел забыть, что видел мать без одежды.

Разливаю горячий суп крупным половником. От запаха натуральных специй снова хочется есть, хотя прошло не больше получаса. Достаю почти пустую бутылку белого вина и наливаю в бокал. Вместо нее ставлю в холодильник другую из пакета. Набираю воздуха в легкие и кричу:

– Все готово, мам!

Нужно потерпеть всего год, думаю я, посматривая на часы. Как только исполнится восемнадцать, свалю из этого дома, и она меня не остановит. При необходимости найму адвоката и отсужу свое право на свободу у этой женщины.

– Мам, иди есть, суп остынет, – напоминаю я и втягиваю шею в плечи.

Зря я открыл рот. Она же меня сожрет за такую дерзость.

Но мать не отвечает. Подхожу к ванной комнате и осторожно стучу в дверь. Слышу, как льется вода в душе. Она ведь не снимала одежду, неужели спьяну полезла так? Черт возьми, только бы не… Заглядываю внутрь, готовясь отпрянуть, если она голая.

Мать сидит на полу в душевой кабине ко мне спиной. Вода стекает по ее роскошному полушубку. Она обожает вызывать зависть у коллег. Подхожу ближе. Если она уснула, оботру ее полотенцами, подсушу феном и унесу в кровать. Привычное дело.

Кладу руку на плечо матери. Ее голова заваливается набок. Странно пахнет железом. Принюхиваюсь, опускаю взгляд на поддон. По темно-синей мозаике ползут едва различимые красные змейки. Приглядываюсь к рукам матери. Вены перерезаны!

Вздрагиваю. Отхожу на пару шагов. Грудь и виски сдавливает, нечем дышать. Хватаю ртом воздух.

Она лежит там! Жалкая, пьяная и полумертвая!

Может, бросить ее умирать?..

Сажусь на крышку унитаза. Темные волосы матери спутались; мокрый полушубок похож на потасканную жилетку, набитую соломой.

Почему?.. Почему каждый раз я должен спасать ее? Она только и делает, что отравляет мне жизнь. Стискиваю колени дрожащими руками. Дышу хрипло, с присвистом.

Так нельзя.

Что бы она ни делала, она все еще моя мать. Достаю из кармана телефон, включаю громкую связь и зажимаю порезанные руки матери. Если она потеряет много крови, будет поздно. Я не могу этого допустить. Смотрю на ее бледное лицо и тихо говорю:

– Ты должна выжить.

Спустя секунды, кажущиеся бесконечностью, диспетчер скорой помощи принимает вызов.

Глава 5. Аля

Выбрать подарок для человека, которого я не знаю, большая проблема. Приходится шерстить популярные интернет-магазины и надеяться, что заказ придет вовремя. Для подстраховки покупаю браслет на красной нити с фигуркой дракона, покрытой позолотой. Снаружи фигура объемная, а внутри плоская, приятно касается кожи. Продавец китайских сувениров пишет, что браслет принесет владельцу не только удачу, но и защиту. К нему мне дают красивую красную коробочку с блестками. Дома упаковываю подарок. Надеюсь, Кристина не выкинет его. Будет обидно за дракона удачи.

Утром субботы просыпаюсь от криков родителей и прячу голову под подушку. Они с мамой о чем-то громко спорят. Мне еще на учебу сегодня, а они выспаться не дают. Голоса не смолкают. Выбираюсь из кровати и ползу в ванную. Лучше умыться сейчас, пока есть время.

– Ты меня ни во что не ставишь, Инна! – возмущается папа. Он говорит так громко и яростно, что я слышу его с включенной водой. – Кто я для тебя? Просто какой-то левый мужик?

– Ты меня уже достал, Саша. Я сыта по горло твоими придирками. Мы оба пашем, как кони, почему ты вечно меня подозреваешь во всяком дерьме?

Если мама говорит «дерьмо», значит, ссора будет длиться как минимум час. Родители всегда устраивают разборки на кухне. Путь к холодильнику перекрыт, я не сунусь к нему, даже если желудок проест в себе дырку. Лучше слушать вопли через стену, чем стать третьей лишней. Родители ссорятся редко, но метко. Каждый раз, когда я оказываюсь у них под рукой, они начинают попрекать друг друга моими неудачами. В такие моменты не узнаю родителей. Это не они, а какие-то чужие люди, которых в нашей семье быть не должно.

Забираюсь на кровать и сгибаю ноги в коленях. Подключаю наушники к смартфону и выбираю музыку. Конфликты рано или поздно утихают, главное – уметь ждать. Так я и сижу, пока не раздается звонок в дверь. Интересно, кто может прийти в такую рань, да еще и в субботу? Слезаю с кровати, натягиваю спортивные штаны и выглядываю в коридор.

Родители стоят рядом, лица напряженные. Мама поджимает губы, папа хмурится и смотрит в стену. На пороге стоит бабушка, папина мама. Раз в год она приносит гостинцы: варенье, соленья, все то, что она заготавливает в избытке, а потом не знает, куда деть.

– Ну, чего застыли с такими мордами? – Бабушка впихивает сумки папе в руки. – Иди разгрузи, мне с Инной поговорить надо. – Она присаживается на скамейку в прихожей и снимает туфли с тонкими шнурками-завязками. Они скорее для декора, потому что сбоку на обуви короткая молния. Бабушка поднимает взгляд на маму, замечает меня в дверном проеме: – Чего не здороваешься? Ну-ка вылезай оттуда, – и машет мне рукой.

Выхожу, обнимаю ее. Вдыхаю запах шали и трав, смешанных с мазями и кремами.

– Пойдемте, не в коридоре же обсуждать, да и Саше этого слышать не надо. – Бабушка поднимается, опираясь на мое плечо, и ковыляет в мою комнату.

Мы с мамой идем следом, переглядываясь. Бабушка усаживается на кресло и поворачивается к нам. Оно на колесиках, поэтому на нем легко перемещаться по всей комнате.

– Ну, Инна, рассказывай. Что у вас тут происходит и почему Саша ночует у меня?

Мамино лицо становится непроницаемым. Ей будто плевать на папу. Иногда она так смотрит и на меня, но только когда я сильно провинюсь. Беру маму за руку и тяну к кровати, но она не двигается. Спина прямая, подбородок чуть вздернут.

– Наша семейная жизнь вас не касается, Антонина Ульяновна, – говорит мама.

– Все меня касается, не выдумывай, – отмахивается бабушка. – Мне, знаешь ли, на старости лет хочется пожить одной.

Сажусь на кровать. Уйти незаметно не выйдет, а в кухне папа, и с ним наедине я пока оставаться не хочу. Придется ждать, пока разговор закончится.

– Некоторые почему-то считают, что могут выгонять мужей из дома, – продолжает бабушка. – Ты мне, Инка, не нравилась, я тебе об этом еще до свадьбы сказала. Давай разбирайся со своими проблемами, к мозгоправу там сходи, и чтобы больше Саша у меня с ночевкой не оставался. Поняла?

Челюсть мамы подается вперед, а кулаки трясутся. Впервые вижу ее такой.

– Ты тоже хороша. – Бабушка поворачивается ко мне. Колесики скрипят по полу. – Отца дома нет несколько дней, а ты даже ему не звонишь и в гости ко мне не приходишь. Тоже мне, дочь!

– Антонина Ульяновна, если вы продолжите, я выгоню из дома и вас, и вашего драгоценного сыночка.

Бабушка встает с кресла. Она ниже мамы на две головы.

– Приведи хоть один пример того, что Сашка себя как-то не так ведет.

– Он ударил Алю. – В глазах мамы читается торжество победы.

Мне становится неприятно. Опять мной пользуются в ссоре, как козырем.

– Нормальные люди своих детей не бьют, – продолжает мама. – На меня-то он руку поднять боится.

Бабушка с прищуром всматривается в мамино лицо. Вдруг она поворачивается ко мне и говорит:

– А ты Але сказала правду про ее отца?

– Антонина Ульяновна, я вас предупреждаю!

– Твоя мать тебя нагуляла и не признается в этом. – Бабушка качает головой.

Эмоции перекрывают разум. Дышать тяжело. Закрываю лицо руками, а мама шепчет, поглаживая по плечам:

– Не слушай старуху, она выжила из ума.

– Впредь будешь думать перед тем, как скалиться на ме-ня, – говорит бабушка и хлопает дверью.

– Она не в себе. Болтает всякое, чтобы меня позлить. Ты ни в чем не виновата, доченька, – говорит мама. – У Антонины Ульяновны на меня зуб.

Киваю, растирая слезы. Папы не было два дня, нужно выйти и посмотреть ему в глаза. Так обычно говорят про страхи, да? Нужно взглянуть им в лицо, чтобы победить?

– Он ведь не откажется от меня просто потому, что думает, что я не его ребенок? – спрашиваю я неуверенно.

– Если он и вправду так думает, значит, я больше не буду жить с ним в одной квартире, – резко отвечает мама. – Ненавижу тех, кто не доверяет без повода.

У меня урчит живот. Прикусываю губу, виновато гляжу на маму. В ее взгляде словно что-то проясняется. Она всплескивает руками.

– Совсем забыла тебя покормить! В задницу эти ссоры. Давай поднимайся, и пошли. Плевать, что они там думают, главное, чтобы ты поела.

За столом я не могу заставить себя поднять взгляд на папу. Почему-то кажется, что это моя вина, что это я его предала. Родилась не от того мужчины. Вымученно поглощаю слипшиеся макароны. Они плохо разогрелись, потому что мама, занятая разговорами с папой и бабушкой, поставила таймер в микроволновке на минуту меньше.

Бабушка хватает меня за руку. Ее кожа неприятно шершавая.

– Кушай быстрее, взрослым надо поговорить наедине, – говорит она, проталкивая мне в карман записку.

– Не торопите Алю. Пусть ест столько, сколько нужно, – вмешивается мама.

Папа молчит. Даже не смотрит в мою сторону. Доедаю макароны, ставлю тарелку в раковину и покидаю кухню. В комнатеразворачиваю записку с витиеватым красивым почерком. «Спроси Петра Васильевича».

Сердце ёкает. Сглатываю ком воздуха, и он болезненным шаром прокатывается по пищеводу, словно выдавливая позвоночник.

Всматриваюсь в буквы на бумажке в клетку. Они разбегаются, размываются, хаотично танцуют перед глазами. В комнату заходит папа.

– Что там бабушка написала? Покажи.

Сминаю бумагу и стискиваю в кулаке. Нельзя, чтобы папа узнал. Папа подходит ближе и требует сквозь стиснутые зубы:

– Отдай по-хорошему.

Правда разобьет папе сердце. Он не должен узнать.

Закидываю бумагу в рот, сжимаю губы. Слюна размочит текст, и прочесть его будет невозможно.

Папа смотрит на меня тяжелым взглядом. Секунды тянутся, как веревка, норовящая вот-вот порваться. Папа тяжело и долго выдыхает.

– Я и не замечал, какая ты у меня находчивая. Зачем надо было заходить так далеко?

Он бьет кулаком стену рядом со мной. Пригибаюсь, защищая голову руками. На пол осыпается штукатурка. Потерев краснеющие костяшки, папа уходит, хлопнув дверью.

Трясущимися руками собираю штукатурку и сыплю на бледно-зеленый лист бумаги.

Когда дрожь унимается, убираю подарок для Кристины в рюкзак, наскоро собираюсь в школу и ухожу.

Сплевываю записку в мусорный бак во дворе. Во рту остается горький вкус чернил.

Глава 6. Жора

Просыпаюсь на скамье в больничном коридоре. Порезы на руках матери залатали, сказали, волноваться не о чем. Потягиваюсь, зеваю, подхожу к автомату с кофе и разминаю холодными пальцами затекшую шею. Впервые удалось выспаться в толпе людей и врачей, а не дома в удобной кровати. Мистика.

Отхлебываю кофе, не морщась. Забыл добавить сахар, но вкус все равно несильно изменился бы.

– Видите этого парня? Это сын пациентки с порезанными венами, – шушукаются медсестры с прибывшими на смену врачами и пропустившими ночное веселье. – Спал тут всю ночь, бедняжка.

Одна из медсестер, помоложе, подходит и протягивает одноразовую тарелку с пирожком.

– Кофе лучше на голодный желудок не пить, – участливо говорит она, улыбаясь. Красная помада расползлась по пухлым губам и местами потрескалась. – Пирожок с мясом.

– Спасибо. – Беру угощение, улыбаюсь. Так принято, но на самом деле мне не хочется ни с кем любезничать. – Как моя мама?

– С ней все будет в порядке. Подержим немного под капельницей, к ней заглянет клинический психолог. Все будет хорошо. Как тебя зовут?

– Жора.

– Не переживай, Жора. – Медсестра понижает голос. – Она просто хотела привлечь к себе внимание.

Не сомневаюсь, думаю я, а вместо ответа киваю с угрюмым лицом. Пирожок на удивление вкусный, даже мясо напоминает мясо.

– Иди домой. Твоей маме все равно надо отдохнуть, я за ней присмотрю. Если хочешь, оставь свой номер, я буду сообщать, как она.

– Конечно. – Соглашаюсь и обмениваюсь номерами с медсестрой.

Когда я выхожу на улицу, пирожок комом опадает в желудок, и мне становится нехорошо. Кофе закончился слишком быстро, а на другой напиток денег нет. Придется терпеть до дома. На часах девять утра. Свет бьет по глазам, они болят после резкой смены освещения. На хрен школу, решаю я. У меня чрезвычайная ситуация. Позвоню классухе, объясню обстоятельства. А потом как-нибудь невзначай обвиню, что это из-за нее моя мать пыталась свести счеты с жизнью.

Дома невероятно тихо. Аймак всю ночь простоял в режиме сна. Вот бы и у меня был такой режим. Захотел – отключился от реального мира и не возвращаешься в него, пока кто-то не нажмет кнопку.

Лежа на кровати, листаю новостную ленту в смартфоне. Дурацкие шутки, старые картинки, неинтересная музыка. Сегодня еще на день рождения тащиться. По крайней мере, можно будет выпить без последствий.

– Наталья Львовна. – Звоню классухе и говорю максимально жалостливым голосом. Кадык подрагивает, создавая вибрацию. – У меня беда. Маму ночью увезли на скорой, не смогу сегодня в школу прийти. Простите, ради бога!

– Ой, ну что ты, Жора. Конечно, не приходи. Пусть твоя мама выздоравливает как можно скорее.

– Простите еще раз. Я приду в понедельник. – Всхлипываю для эффектности и кладу трубку.

Дура. Еще одна дура в моей жизни. Швыряю телефон на подушку и поворачиваюсь на бок. Когда еще выдастся минутка полежать, ничего не делая?

Будильник срабатывает в пять вечера. Вечеринка у Кристины через полтора часа. Зеваю, продираю глаза. Вываливаюсь на балкон в пижамных штанах и флисовой кофте. Голову и тело охватывает холод. Сознание проясняется. Когда ноги подмерзают, собираюсь зайти внутрь.

Разворачиваюсь… и дверь закрывается перед носом. Обычно у меня нет проблем с тем, чтобы открыть ее, но в этот раз она прочно захлопнулась. Дергаю ручку. Пальцы на ногах окоченели, нос замерз. Изо рта вырывается белый пар.

– Черт возьми, тупая дверь. – Собираюсь пнуть ее, но вовремя останавливаюсь. Если сломаю палец, лучше не станет.

– Застрял? – спрашивает голос. Верчу головой, пытаясь понять, откуда со мной говорят.

На соседнем балконе стоит парень с коробком спичек и сигаретой в зубах. Вид у него заинтригованный.

– Ага. – Оглядываю незнакомца.

Короткие черные волосы, слегка отросший ежик, зеленые глаза, шрам на подбородке. Взгляд внимательно-любознательный. Под левым глазом ближе к виску небольшая родинка. Одет в женский светло-бирюзовый халат с цветочным узором.

– Перебирайся ко мне, – говорит. – Выпущу в подъезд.

Поглядываю через перила. Если упаду отсюда, владельцы машин не обрадуются.

– Не ссы, я тебя подхвачу. Руки у меня сильные. – Сосед закатывает рукав и показывает внушительный для его хилого телосложения бицепс.

– А веревки какой-нибудь нет?

– Ща принесу. – Он исчезает в квартире. Пальцы рук с трудом двигаются. – Держи.

Сосед кидает мне веревку. На вид тугая, крепкая, выдержит. Обвязываю ее вокруг пояса, поднимаю голову. Нужно просто встать на перила и перешагнуть на балкон. Вот только этот шаг больше похож на шпагат. С моей гибкостью я скорее порву штаны, чем так широко расставлю ноги.

– Ты точно меня удержишь? – Смотрю на соседа, держась за веревку.

– Конечно. – Кивает. – Я в армии помогал подняться парням больше тебя раза в три. Давай иди сюда. – Протягивает руку. Кожа смугловатая, испещренная родинками разного размера.

– Ну, держи. – Решаюсь, берусь за его руку и шагаю в пропасть.

Сосед справляется. Веревка не натягивается. Стоя на чужом балконе, чувствую себя глупцом. Отвязываю веревку и возвращаю хозяину:

– Я просто перестраховался.

– Ниче, бывает. – Он хлопает меня по плечу. Рука тяжелая. – Как тебя звать, горемыка?

– Жора.

– А я Василий Игоревич, для тебя просто Вася. – Он откры-вает двери балкона, поворачивается и добавляет: – Никаких Васянов.

– Как скажешь.

Заходим внутрь. Квартира по планировке такая же, как наша, но намного просторнее. Из мебели тут широкий старый диван, огромная плазма чуть ли не на всю стену и столик на колесиках, на котором стоит гудящий, потрепанный временем ноутбук.

– Не обращай внимания, я недавно въехал, – говорит Вася. – Родня зажлобилась, приходится по мере накоплений мебель покупать. Вон, телик спецом купил, чтоб кина смотреть.

– Прости, но я опаздываю, – говорю, направляясь к выходу.

В прихожей на одиноком крючке висит потерявшая лоск кожаная куртка. Из обуви у соседа только тапки на ногах и потертые кроссовки.

Как он попал в наш дом? Тут бедные люди не живут.

– Ты, кстати, как домой-то попадешь? – Вася открывает входную дверь. – У тебя разве ключи с собой?

– Во всем доме электронные замки.

– А, точно. Все забываю, что в новый дом въехал. В старом даже шлагбаума с домофоном не было. Все время в подъезде то алкаши, то бомжи ночевали. – Смеется, стоя в дверях и докуривая сигарету. – Возьми-ка это. – Вася снимает тапки и ставит за порог перед моими ногами. – Грязно там и холодно.

– А сам босиком останешься?

– Куплю еще пару, они на рынке двадцать рублёв стоят. – Вася подмигивает и закрывает дверь.

Смотрю на тапки из черной резины с белыми вкраплениями. На них – черная перевернутая галка и надпись Abeobas. Хмыкаю. Поборов брезгливость, надеваю тапки соседа и возвращаюсь в квартиру.

Опаздываю на день рождения Кристины. Сначала возился с оформлением подарка, потом выбирал наряд. Пусть понервничает, ей будет полезно. Как назло, льет дождь, а я не взял зонт. Забыл посмотреть прогноз погоды. Обычно проверяю его по три раза в день и предупреждаю мать о погодных условиях. Но сегодня один из немногих дней, когда я могу просто быть собой. Опоздать на праздник, забыть зонт, промокнуть до трусов.

Поднимаюсь в лифте, звоню в дверь. Меня встречают левые люди по принципу «кто первый у двери оказался, тот и открыл».

– Крис, Осанкин пришел! – кричит кто-то из девчонок.

Из толпы гостей на меня уверенно двигается рыжая макушка. Хорошо быть высоким, сразу видно, кто где.

– Ты опоздал! – взволнованно говорит Кристина, забирая у меня мокрую парку. – Я уж думала, что ты не придешь.

– Я же обещал. – Протягиваю ей мокрый картонный пакет, внутри которого завернутый в пузырчатую пленку подарок. – С днем рождения. Особо ни на что не надейся.

– Ой, брось. – Она берет пакет, берет меня за руку и тащит за собой в ванную. Я перекидываюсь приветствиями со знакомыми, с Жилиным – злобными взглядами. – Раздевайся, сейчас принесу полотенце и одежду.

Послушно вытираю волосы, выжимаю их посильнее. Кристина стоит в дверях и рассматривает меня. На ее щеках легкий румянец. Не косметика. Крис подходит ближе и целует меня в щеку.

– Спасибо, что пришел. Схожу за одеждой.

Когда она возвращается, я все еще сижу в мокрой одежде.

– Ты почему не разделся?

– Не пытайся меня соблазнить. – Забираю у Крис сухую одежду. Ее брат недавно уехал учиться в США. Видимо, что-то из его старья. – Выйди.

Выталкиваю ее за дверь и запираюсь изнутри. Футболка и джинсы мне подходят. Выжимаю одежду в ванну, развешиваю на батарее и выхожу. Кристина поджидает меня у входа.

– Это не то, что ты подумал, – говорит она.

А дальше я ее не слушаю, потому что вижу, как по квартире идет девочка-с-аквариумом. Это мой шанс!

Глава 7. Аля

Народу тьма. Протискиваюсь к вешалке, снимаю пуховик, переобуваюсь – захватила тапки с собой. Квартира у Кристины большая, комнаты с высокими потолками. Озираюсь в поисках знакомых лиц, пишу Розе, что пришла. Она не отвечает. Тусит где-нибудь с новыми знакомыми. Спрашиваю у ребят и девчонок поблизости, где Кристина. Никто не знает.

– Я вообще с именинницей лично не знакома, – признается случайная гостья. – Пришла по приглашению подруги.

Вот почему я не люблю вечеринки. Ты приглашаешь от силы человек десять, а приходит сто. Разве это правильно?

– Кристину ищешь? – спрашивает парень, материализовавшийся из толпы. – Пойдем, проведу.

Недоверчиво смотрю на него. Улыбается, в руке держит стакан с минералкой. Алкоголем от него не пахнет. Парень выше меня головы на две, одет в бомбер вишневого цвета с белыми рукавами, джинсы и кеды в тон бомберу. Просто и спортивно.

– Меня Юра Жилин зовут, – представляется гость. – А тебя?

– Алевтина Жукова.

– А, я слышал о тебе. Ты учишься в классе Крис, верно?

Удивленно киваю. Неужели она рассказывает обо мне своим друзьям? Тогда почему не пригласила на праздник?

– Она тебе завидует, – говорит Юра.

– Кристина? Мне? Да ну…

– Я точно знаю. – Подмигивает, отпивает минералки. – Пойдем, возьмешь себе перекусить, и я тебя к ней отведу. А то тут народу дофига.

Иду за Жилиным. На нас изредка поглядывают, но в основном все заняты танцами и громкими разговорами. На столике с красной скатертью стоят разнообразные закуски и напитки. Рядом с оставшимися тремя банками пива круглые мокрые следы. Беру бутылку минералки и верчу в руках. Кристина заботится о гостях: тут есть с газом и без. Выбираю вторую, откручиваю крышку и делаю глоток.

– Попробуй торт, пока не съели. – Юра протягивает мне одноразовую тарелку с куском шоколадного торта. Отламываю кусочек десертной вилкой.

– Объедение. Но я не очень люблю торты.

– На диете, что ль, сидишь?

– Нет, просто для меня торт – это праздничное угощение. Если есть его каждый день, то быстро приестся.

– Понимаю, – кивает Жилин. – Я вот нажираюсь от души, потому что через две недели у нас жесткий матч. Нужно надрать соперникам задницы, чтобы добраться до финала.

– Ты футболист?

– Баскетболист. А ты?

– А?

– Чем занимаешься? Гляжу на тебя, и мне кажется, что у тебя необычное хобби.

От комплимента горят щеки. Обмахиваюсь салфеткой, едва не роняю торт. Юра смеется.

– Я люблю оригами. Каждый раз интересно, смогу ли сделать что-то, сложив бумагу, не используя клей или степлер.

– Знаешь что? Приходи на игру, – предлагает Юра. – Сможешь?

– Не знаю. Я подумаю. – Отказываться невежливо, но и соглашаться так сразу неправильно. Мама учила держать парней на расстоянии, пока я не пойму, могу ли им доверять.

– Жилин. – Кто-то вмешивается в наш разговор. Отворачиваюсь и доедаю торт. После первого кусочка разыгрался нешуточный аппетит. Из-за сладкого во рту все слипается. Запиваю десерт минералкой.

– Вот ты где! – вскрикивает Роза над моим ухом. Вздрагиваю и роняю пустую пластиковую бутылку на стол. – Пойдем.

Она уводит меня в укромный уголок, где не так светло и шумно. Мы обнимаемся.

– Уже виделась с Кристиной? – спрашивает Роза.

– Нет, как раз собиралась.

– А что это за красавчик с тобой был?

Оборачиваюсь. Юры в толпе не видно.

– Не знаю, мы только познакомились. Еще он пригласил меня посмотреть матч, – не успеваю я договорить, как Роза с силой хлопает меня по плечу. – Совсем с ума сошла?

– Аля! Ты должна непременно его найти и обменяться соцсетями. Я тут уже час тусуюсь, мне такого никто не предлагал! – Ее прическа прилизана лаком, но местами волоски выбиваются и курчавятся.

– Давай я просто познакомлю вас, и ты сама пойдешь на его игру. – Потираю ушиб. – Больно, между прочим!

– Прости. Я вся на нервах.

– Почему?

– Ну… На самом деле я сюда пришла из-за одного парня, но его до сих пор нет. Видимо, он не придет. А я вот накрасилась, принарядилась. – Уголки губ Розы сникают.

Беру ее за руки.

– В мире он не единственный. Найдешь другого. Только не вздумай пить и обжиматься в темной комнате с первым встречным.

– Я что, дура? Не буду, конечно. – Роза кокетливо сверкает глазами.

Эмоции превращают в глупцов даже умных людей. Надеюсь, Роза не сделает чего-то, о чем потом будет жалеть.

– Жукова? – Слышу голос Кристины и оборачиваюсь.

Достаю коробочку с подарком и протягиваю ей:

– С днем рождения.

– О, спасибо. – Она вертит подарок без интереса. – Я вроде тебе приглашение не отправляла?

– Это я ее пригласила, – вступается Роза. – У тебя тут все равно толпы незнакомцев ходят, почему ей нельзя присоединиться?

– Я не об этом, – отмахивается Кристина. – Просто было много людей, я рассылала приглашения вручную поздно ночью, поэтому могла пропустить. Прости, Аля.

– Ничего, бывает.

Именинница достает из коробки браслет и просит помочь его застегнуть. У нее тонкое, хрупкое запястье, у́же моего. Как бы подарок с него не свалился.

– Мне никто такого не дарил, – говорит Кристина. – Обычно дарят дорогостоящую ерунду.

– Это дракон удачи. Продавец сказал, что он приносит владельцу удачу и защиту от темных сил или темной полосы в жизни. – Я улыбаюсь.

Ляпнула глупость. Сейчас меня выгонят и внесут в черные списки всех, кто проводит вечеринки в городе.

Кристина пристально смотрит на меня. Наверное, думает, какая я дура. Кристина подается вперед и обнимает меня. От нее сладко пахнет арбузом – то ли шампунь, то ли духи, не разобрать.

– Спасибо, Аля. Удача мне как раз пригодится. – С этими словами она уходит в толпу. Пустая коробочка одиноко стоит на тумбе.

– Что это было? – громким шепотом спрашивает Роза.

– Понятия не имею.

Мы с Розой подъедаем запасы конфет. Как говорит подруга, когда еще мы сможем поесть бельгийский шоколад бесплатно? После сегодняшнего утра сладости мне просто необходимы.

– Ты помнишь о нашем плане? – спрашивает Роза. Я смотрю на нее, а в голове – туман. Подруга тяжко вздыхает. – В пятом классе мы договорились, что, как только нам стукнет восемнадцать, съедем в квартиру и будем жить вдвоем.

– Это помню.

– Так давай это осуществим. Ты растешь, птенчик, а следующей осенью сможешь упорхнуть из гнезда. – Роза обнимает меня, кладет голову мне на плечо. Прижимаюсь щекой к ее макушке.

Пол под нами трясется из-за громкой музыки и танцев гостей. В этом праздничном безумстве мне совсем невесело. От слов Розы хочется плакать, но я держусь.

– Я постараюсь, – обещаю ей.

Нарисовавшийся из ниоткуда кавалер уводит Розу танцевать. Она с радостью берет его за руку, а потом оборачивается и извиняется взглядом. Киваю и машу ей, мол, вперед. Она пришла веселиться, так пусть проводит время так, как хочется ей. Беру еще одну бутылку минералки и осматриваюсь. Жилина в толпе не видно, а больше я здесь никого не знаю.

Краем глаза замечаю движение. Дверь лоджии то открывается, то закрывается. Попробую спрятаться там. Даже если туда ходят курить каждые пять минут, все равно там тише и спокойнее. Пробираюсь через людей, отдавливаю ногу какому-то парню и горячо извиняюсь. Он прощает меня, иду дальше. Путь до лоджии кажется бесконечным.

Меня встречает холодный вечерний воздух. Кожа мгновенно покрывается мурашками. Растираю плечи, разгоняя кровь и отогреваясь.

Рядом что-то шуршит. Поворачиваю голову на шум и замираю. На полу лоджии сидит парень. Он подпирает голову рукой, смотрит на меня. Взгляд задумчивый. Из-за сумерек и отблеска огней изнутри квартиры не сразу различаю знакомые черты.

– Жора?..

– Вот мы и встретились, – протягивает он. От него пахнет алкоголем. – Не ожидала?

– На самом деле нет.

– И что будешь делать? Сбежишь?

Уловив в его вопросе вызов, сажусь на пол и вытягиваю ноги; упираюсь тапками в стену лоджии. Над нами раскрыто окно, по макушке гуляет ветер, шевеля непричесанные волоски. Смотрю на Жору. Чувство, будто он в том же положении, что и я. Сердце сжимается.

– У тебя тоже все плохо? – спрашиваю я.

– Можно и так сказать.

– И как из этого выбраться?

– Понятия не имею. – Он улыбается. Его ямочки очаровывают меня. В первый раз я тоже их заметила, но слишком испугалась, чтобы любоваться ими. – А ты знаешь?

– Нет.

– Что ж… Можем просто поговорить и разойтись.

Набираю воздуха в грудь. Признаться в чем-то постыдном тому, с кем разговариваешь второй раз. Почему бы и нет?

– Я тебе соврала, – говорю я. – На самом деле я не собираюсь заполнять аквариум звездами.

Глава 8. Жора

Ранее

Собираюсь пойти за Алей, но Кристина удерживает меня за руку и требует:

– Давай поговорим. – Опять эти девчачьи штучки. Сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. – Ты все не так понял. Я не хотела тебя соблазнять, просто принесла одежду, и все. А раздеться велела, чтобы ты быстрее высох и не простыл.

– Я тебе верю. – Поглядываю по сторонам. Аля сняла куртку с шапкой, и я не могу ее найти. Все из-за Крис. – Мне надо кое-что сделать. Ты закончила?

– Нет. Ты мне нравишься, Жора. Я все набиралась смелости, чтобы сказать тебе это. – Поворачиваюсь к Кристине. Она смущена, веснушки на щеках едва различимы из-за красноты. Правду говорит.

– Я знаю.

– Тогда почему бы нам не начать встречаться?

– Крис. – Освобождаю руку. – Мне сейчас не до свиданий. У меня ночью мать увезли в больницу. Поэтому не приставай ко мне, хорошо?

Ухожу. У меня нет времени волноваться о Кристине. Сейчас для меня важна только Аля. Озираюсь, ища ее, но толпа в приглушенном свете выглядит однородной массой. Своих не различить, не говоря уже о чужих.

Ругаюсь про себя, хватаю со стола с угощениями мармелад и засовываю в рот. Становится сладко, вязко, аж зубы сводит. Жую как можно усерднее, может, наваждение отпустит. А если это была не Аля? Что, если к Кристине пришла девчонка, жутко похожая на нее?

Собираюсь сдаться, когда вижу ее. Стоит у другого конца стола рядом с Жилиным. Юрка ей что-то вещает. Чертов ублюдок, и сюда пролез. Преодолеваю расстояние между нами шагов за пять.

– Жилин, – окликаю его. Юра поворачивается. Аля стоит ко мне спиной. Потом с ней поговорю, сначала решу вопрос с этим придурком. – Когда у нас главная игра?

Самое идиотское, что мог спросить. Жилин приподнимает бровь, его губы расползаются в издевательской усмешке. Он медлит, отхлебывает минералку – завтра еще одна тренировочная игра, поэтому он не пьет.

– Когда главная игра? Ты че, бухой? – Его лицо проясняется. – Через две недели. Я мог бы тебе не говорить, но, к сожалению, ты у нас сильный игрок. Так что проявлю милосердие. – Жилин хлопает меня по плечу. – Не пей сегодня, а то завтра весь пол в зале заблюешь.

Тренировочный матч в воскресенье. Тренер объявляет о таких матчах внезапно, и команда ненавидит его за это. Взамен нам ставят хорошие оценки по всем предметам.

– Спасибо, – машинально благодарю его.

Обычно мы с ним цапаемся, но сегодня мне нужно отвлечь его внимание от моей добычи. Али рядом нет. Пока мы разговаривали, она куда-то подевалась. Делаю несколько кругов по квартире, заглядываю в комнаты, забитые уединившимися парочками, в ванные комнаты – здесь их две – и, прихватив пиво, выхожу на лоджию.

Свежий вечерний воздух бодрит. После душного помещения, пропахшего сладостями, пролитым на ковры алкоголем и духами вперемешку с потом, здесь дышится легко. Под окном на висячей полке стоит пепельница, забитая бычками. Часть из них дымится. Беру пепельницу, высовываюсь в окно. Кристина живет высоко, никто не узнает. Вытряхиваю бычки. Пепел и окурки кружатся, исчезая вдалеке. Ветер уносит их. Ставлю пепельницу обратно. Теперь чистый воздух какое-то время никто не испортит.

Сажусь на пол, подпираю голову рукой. Здесь слышно приглушенную музыку, смех, как переговариваются гости. Впервые мне хочется побыть в одиночестве на тусовке. Раньше я ходил на вечеринки, чтобы отдохнуть от истерик, недовольства матери и свободно вздохнуть без ее контроля. Снимаю крышку с бутылки. Делаю пару глотков, ставлю бутылку рядом. Нужно вернуться и найти Алю. Упираюсь кулаками в пол, чтобы подняться. Двери лоджии открываются, и заходит она. Такая же потерянная, как и я.

– Я тебе соврала. На самом деле я не собираюсь заполнять аквариум звездами.

Я ждал от нее чего-то более откровенного.

– И что ты будешь с ним делать?

– Не знаю. – Она отводит взгляд.

Протягиваю ей открытое пиво.

– Хлебни для храбрости и расскажи все. Сразу полегчает.

– Ты туда ничего не подсыпал? – с опаской спрашивает она.

Хмыкаю. Да, на вечеринках и не такое бывает, ее осторожность понятна. Отпиваю из бутылки и снова протягиваю ее Але.

– Если через пару минут я отключусь, значит, там точно что-то было. Например, алкоголь.

Аля берет бутылку, крутит ее в руках. Смотрит на меня, словно проверяет.

– Что? – спрашиваю.

– Можно я скажу тебе кое-что странное? – Киваю. – Когда ты предложил встретиться, ну, после зоомагазина, ты показался мне очень страшным. Не внешне, просто как будто… Ну типа маньяк. – Она нервно посмеивается. – Меня еще никто на улице не звал на свидание.

– Меня тоже, – тяну с грустью в голосе.

Смех Али выравнивается, голос перестает подрагивать.

– А сейчас мы снова встретились, и я не знаю… судьба это или ты какой-нибудь сталкер. Ты же не сталкер?

– Нет, конечно.

– Настоящий сталкер никогда не признается…

– Клянусь, э… чем поклясться? – Тычу пальцем в сторону Али. – Вот этой бутылкой пива клянусь, что не сталкер. Могу тебе свой телефон дать. Он у меня не забит твоими фотками, что бы ты ни думала обо мне.

– Да ладно. – Она отмахивается и делает маленький глоток. – Даже если ты здесь специально, ты не мог знать, приду я или нет. Кристина же меня не приглашала.

– Вот стерва, – наигранно ворчливо поддакиваю Але.

Она посмеивается и машет мне указательным пальцем.

– Она хорошая. Я бы хотела быть на нее похо…

– Не надо, – выпаливаю быстрее, чем она договаривает. Аля удивленно смотрит на меня. – Ты прекрасна как есть.

Она щурится, отпивает еще и протягивает мне бутылку.

– Разве тебе не нравится Кристина? Я думала, она всем нравится…

– Я же сказал тебе еще тогда, что мне нравишься ты.

Дверь открывается, нас прерывает лохматый парень с сигаретой. Он смотрит сначала на меня, потом на Алю и пьяным голосом сообщает, что зайдет попозже. Когда дверь закрывается, напряжение возрастает. Мы переглядываемся. Аля первой отводит глаза.

– Я никогда ни с кем не встречалась.

– Я тоже.

Из-за матери у меня не было времени на девушек. Сначала я переживал, но потом решил, что это к лучшему. Кто бы стал встречаться с парнем, который живет с ненормальной мамашей?

– Что, если нам не понравится? – с опаской, смешанной с любопытством, спрашивает Аля. Она глядит на меня исподлобья, пощипывает указательным и большим пальцами складки на джинсах.

– Мы всегда можем расстаться, делов-то. – Пожимаю плечами. – Будем цивилизованными людьми, останемся друзьями.

– Но мы ведь ничего друг о друге не знаем.

– Мой друг увидел свою девушку в кафе, она там подрабатывала на полставки. Он дождался закрытия и сказал, что влюбился в нее с первого взгляда, предложил встречаться. Как думаешь, что она сказала?

– Не знаю. Мне было бы жутко от того, что какой-то парень дожидается меня весь день. – Аля поеживается.

– Она согласилась. Знаешь почему? – Она мотает головой. – Потому, что они оба решили рискнуть. Теперь они вместе уже третий год, почти не ругаются. Конечно, есть пары, где влюбленные знают друг друга годами и только к тридцати решают, что пора жениться. Жизнь ведь не состоит из перечня, кого можно выбирать, а кого нельзя. Решай не мозгом, прислушайся к сердцу. – Прикладываю руку к груди. Мое сердце учащенно бьется. Ее, надеюсь, тоже.

Аля елозит на полу. Встаю и протягиваю ей руку.

– Тебе лучше на холодном не сидеть, а то застудишь… Ну, ты поняла.

Она берется за руку и поднимается. Мы оказываемся так близко, что едва не соприкасаемся носами. Она вдруг прислоняется ухом к моей груди.

– Ты ведь не сказал, что я должна слушать именно свое сердце, – шепчет она, отчего мое сердцебиение ускоряется. – Я и вправду тебе нравлюсь.

Во рту пересыхает, колени вот-вот подогнутся. Хочется ее обнять, но пока нельзя этого делать. Пока она не скажет, что согласна, мне следует уважать ее решение.

– А твой друг смелый. И ты тоже смелый. Я бы так не смогла, признаться кому-то на улице. – Аля отстраняется.

Неловко улыбаюсь. Нет никакого друга. Я все выдумал. Девчонки любят романтиков.

– Давай пойдем на свидание, – неожиданно предлагает Аля. – Это будет наша третья встреча, и, если все пройдет хорошо, я дам тебе окончательный ответ.

– Где встретимся?

Аля открывает рот. Едва она произносит первые буквы, в квартире что-то взрывается. Вывожу Алю за руку и протискиваюсь сквозь толпу, стараясь оградить девушку от толкучки. То и дело оглядываюсь на нее. Взгляд Али беспокойно перебегает с одного человека на другого; она стискивает мою руку и жмется ближе. Ее учащенное дыхание касается моей спины. Провожу Алю к выходу и прикрываю собой. Когда кто-то пробегает мимо и пихает ее на перила, вовремя перехватываю Алю. Ее плечо придавливает мои пальцы, но я улыбаюсь и направляю девушку на лестницу.

Глава 9. Аля

Мы стоим внизу с толпой зевак-гостей и рассматриваем огонь, вырывающийся из окна квартиры. Кристина звонит пожарным. Они приезжают довольно быстро. Мы с Жорой переглядываемся. Оказывается, все это время мы держимся за руки. Чувства неловкости нет, лишь легкое смущение.

– А ведь мы там минут двадцать назад сидели, – говорит Жора.

– Ребята, прошу немного внимания! – кричит Кристина. На ее щеках следы от потекшей туши. – Празднование на этом заканчивается. Спасибо, что пришли. Расходитесь по домам.

– Роза! – выкрикиваю я и пугаюсь только сейчас. Я забыла о подруге!

– Я тут, – откликается подруга. Отпускаю руку Жоры и кидаюсь к Розе с объятиями. – Я так ошалела, что ни о чем не думала, просто смотрела на огонь!

– И я, – признаюсь ей. – Давай больше не будем ходить на вечеринки. Я же говорила, что они опасны.

– А что случилось-то, кто-нибудь знает? – спрашивает Жора.

– Какой-то болван что-то не то грел в микроволновке, вот она и бахнула. К счастью, рядом никого не было, никто не пострадал, – говорит Роза.

И как ей удается всегда быть в курсе всего? Ее социальная активность порой пугает. К нам подходит Жилин и недобро смотрит на Жору.

– Девчонки, идите домой. Нам с этим парнем надо перетереть. – Он кладет руку на плечо Жоре и силой уводит его.

– Ладно, он прав. На сегодня веселья достаточно. – Роза жестом велит идти за ней. Она спрашивает, едва мы отходим от двора Кристины: – Смотрю, у тебя сложилось с тем пареньком?

– Ну… я не знаю. Мы как раз хотели договориться о свидании, когда в квартире рвануло.

– Ты что, смеешься? Как ты могла не спросить у него номер или ссылку на соцсети? – Подруга молотит меня ладонями по спине. Я терплю. Мне просто не суждено с кем-либо встречаться. – Аля, ты беспомощна, как младенчик! Я, конечно, называла тебя птенчиком, но я же шутила. Не думала, что тебя прям всему учить надо!

– Перестань. Этот парень не последний в мире, – отмахиваюсь от нее. – И вообще, я устала. Пойдем по домам.

– Я на тебя сержусь. – Роза отпускает мою руку. – Иди, а я лучше вернусь и помогу Кристине. Чего она там одна будет со всем разбираться?

– А где ее родители?

– В командировке. Что, думаешь, она такую тусовку закатила? Никто же не думал, что болваны-гости подорвут микроволновку.

– Пойдем вместе.

– Не, ты иди отдыхай. И подумай над своим поведением. Хватит быть птенчиком, отрасти уже оперение и лети! – Помахав на прощание, Роза уходит.

Провожаю ее взглядом. Похоже, браслет с драконом удачи бесполезен. Пожар везением не назовешь.

Возвращаюсь, когда стрелки часов приближаются к одиннадцати. Еще чуть-чуть, и нарушила бы домашний комендантский час. Бабушка уехала. Она никогда у нас не ночует. Говорит, что в квартире скапливается много вредной энергии. Раздеваюсь, разуваюсь и прохожу в ванную. Умываюсь и прошмыгиваю на кухню. Включаю свет и вздрагиваю от неожиданности.

Папа сидит на стуле и смотрит в окно. Взгляд пристальный, брови чуть нахмурены, руки лежат на коленях.

– Где была? – грубо спрашивает он.

– Ходила на праздник к подруге. – Прохожу к чайнику и жму на кнопку.

От торта с шоколадом, минералки и пива аппетит только разыгрался.

– Ты поздно. А еще от тебя пахнет. – Папа замолкает и принюхивается, пока я открываю дверь холодильника. – Это что, алкоголь?

Ой!..

В нашей семье запрещено пить. Особенно строго это касается меня, ведь мой «организм еще молод и ему нужно расти. Не стоит превращать его в свалку токсичных отходов». Так говорит моя мама, когда я пытаюсь намекнуть на вино или шампанское по праздникам.

– Что пила? – допытывается папа. Промолчать нельзя, соврать – тоже. Придется говорить правду, а это может быть пострашнее смерти.

Наливаю горячий чай. Ставлю кружку на стол и поворачиваюсь к отцу. Есть еще один способ избежать прямого ответа, но ему он точно не понравится.

– Где мама? – Решаю сменить тему.

Папа отворачивается и пожимает плечами. Ему все еще неприятно говорить о ней, как и маме – о нем. Я болтаюсь между ними, как канат, и с каждой ссорой меня тянут то в одну сторону, то в другую.

Беру кружку. Замираю в проходе, поворачиваюсь полубоком. Отец все так же сидит, рассматривая стену. Интересно, на сколько вопросов она ему уже ответила? Хочется сделать шаг к отношениям, которые когда-то были между нами с папой, но меня сдерживает невидимое препятствие. Сентиментальностью боль не вылечить. Разворачиваюсь и ухожу в свою комнату.

Оставлю папу с его мыслями. Может, сейчас это лучшее, что я могу для него сделать.

На часах одиннадцать вечера. Сажусь за стол и раскладываю разноцветные листы бумаги. Чашка с остывшим чаем стоит на подставке. Посередине цветоложем лежит штукатурка, окруженная лепестками цветной бумаги. Грустно улыбаюсь и мастерю новые звездочки.

Сегодня их много: светло-голубая, фиолетовая, желтая. Из бледно-зеленой бумаги делаю самую большую звезду. Всыпаю ее в зеленую звездочку и закрываю ее. Складываю новые звездочки в аквариум и достаю смартфон из кармана. На вспыхнувшем экране виднеется непрочитанное сообщение.

Мама: Работаю допоздна, поешь и ложись спать.

Порываюсь позвонить маме, но, как только слышу гудки, сбрасываю звонок. Мама и так занята, ей тоже тяжело. Не буду ее лишний раз беспокоить.

В голову приходит гениальная идея. И как я сразу не догадалась?! Ввожу в поисковик запрос: «ДНК-тест». Предложу папе его пройти. Мало ли, что говорит бабушка. Она просто злится на меня и маму за то, что мы ее редко навещаем. Может, она просто соврала?

Не сплю до утра. Аккуратно выглядываю из-за двери – папы в коридоре нет – и пробираюсь на кухню. Разогреваю еду, пью чай из той самой кружки, которую вчера утащила в комнату.

Мимо в туалет идет папа, сонно щурясь. Здравый смысл подсказывает промолчать.

– Пап! – зову я. Он останавливается. Его глаза удивленно расширяются и смотрят на меня. – Давай сделаем ДНК-тест. Чтобы убедиться, что я твоя дочь.

Он хмыкает и с минуту стоит, размышляя.

– И что будешь делать, если ты не моя?

– Не знаю. Но я уверена, что я твоя дочь. И ты еще пожалеешь, что злился на меня.

Папа вздыхает и качает головой.

– Как скажешь, до… Алевтина.

Он уходит в туалет, дверь за ним защелкивается. Сижу, обхватив ладонями кружку с горячим чаем. Не хочу, чтобы у мамы были проблемы, но просить ее присутствовать на тесте я не могу.

На следующий день мы с папой идем в клинику. Он не смотрит на меня и ничего не говорит. Мы сдаем образцы, оплачиваем услугу и уходим. Теперь остается только ждать, и это ожидание пожирает мои нервные клетки. Когда мама возвращается домой, мы с отцом лишь переглядываемся. У нас есть секрет, и это странным образом нас сближает.

В среду мне на телефон приходит уведомление: «Результаты анализа готовы. Вы можете забрать бумаги в нашем центре, а скан-копия отправлена на Ваш почтовый ящик». С нетерпением открываю документ.

– Пришли результаты? – спрашивает папа из-за спины.

– Кажется, да.

– И что там написано?

Панически вчитываюсь в буквы и не понимаю, что за слова там написаны. Папа забирает у меня смартфон и читает вслух:

– Совпадение ноль процентов.

Глава 10. Жора

Я помогу, Крис, – говорит Юра.

Мне бы сейчас развернуться и уйти, но чутье подсказывает, что лучше остаться. Пока мне ничего не сообщили о состоянии матери, можно не возвращаться домой.

– Да не надо, я сама как-нибудь… – бормочет Крис.

Большинство гостей разбрелось кто куда. Напрасно высматриваю Алю. Улица пустеет.

– Квартира большая. – Подхожу к Кристине и Жилину. – Не справишься.

В спорте между нами конкуренция. Каждый в команде думает о себе, но, как только раздается свисток, мы становимся единым организмом. Играем, используя разные тактики, доверяем товарищам, не ждем от них подвоха. Иногда ссоримся. Вот и сейчас то же самое: мы с Юрой терпеть друг друга не можем, но бросить Кристину в беде не можем.

– Кристина! – Звонкий девичий голос прерывает нас. Роза, кажется. Они ушли вместе с Алей. – Я вернулась, помогу, чем смогу.

– Ой, ребята… – Кристина вытирает слезы благодарности.

Это мой шанс узнать, как связаться с Алей.

Пожарные щедро залили квартиру. Крис отключает электричество в щитке. Мы ходим босиком и черпаем воду ведрами, сливаем в раковину. Окна раскрыты, дым и гарь выветриваются. Никто не жалуется, все работают в поте лица.

Встречаемся на кухне, чтобы передохнуть. Пепельница с балкона стоит на обгоревшем столе. Кристина курит, то и дело затягиваясь.

– Не знал, что ты по никотину, – говорю я.

– Да ты вообще многого обо мне не знаешь, – сухо отвечает она, закатывая глаза.

– Косметика не сгорела? – говорит Роза.

– Нет, – отвечает Кристина.

Уже собираюсь мысленно обвинить их в меркантильности, как Жилин спрашивает:

– Че, все так же хочешь на визажиста учиться?

– Ага. – Крис стряхивает пепел. – Предки, конечно, будут долго орать, но после обгоревшей квартиры не страшно.

– Можем сделать частичный ремонт, – предлагает Жилин. – У тебя тут стены белые, возьмем да покрасим.

– Нет, пусть лучше этим специалисты занимаются.

– Но тебя же накажут, – осторожничает Роза. На ее лице проскальзывает сожаление.

– Пусть. Все же это была непредвиденная ситуация. – Крис понижает голос и оглядывает нас. – На самом деле предки сэкономили на этой микроволновке, вот оно и аукнулось.

– Уж не ты ли ее подорвала? – спрашивает Жилин.

– Нет, это было бы слишком.

Пока Крис с Юрой болтают, возвращаюсь к ведрам. Зачерпываю по два, ношу в ванную. Рядом порхает Роза. Она самая миниатюрная, если сравнить с Крис и Алей, но сил в ней явно больше. Таскает ведра, помощи не просит.

– Роз. – Подлавливаю ее, когда выходит из ванной. – Ты же дружишь с Алей?

– Ага. – Она кивает, с прищуром оглядывает меня. – А-а-а! Так это ты тот парень, с которым она за руку держалась?

– Верно.

– Дай мне свои соцсети, я ей перешлю.

Она словно читает мысли. Собираюсь поделиться с ней номером и ссылкой на профиль в соцсетях, но передумываю. Неизвестно, что подумает мать, когда увидит их. Еще хуже, если начнет расспрашивать.

– Лучше скажи, в какой школе вы учитесь и в какой класс она ходит.

– Почему скрываешь соцсети? – Роза прищуривается и вытирает со лба пот тыльной стороной ладони.

– У меня мама повернута на гиперопеке. Как начнет допрашивать, так не отвертишься.

– А. Ну, ладно.

Роза рассказывает, как пройти к их школе, называет класс, где они учатся вместе с Алей.

– Мы во вторую смену, – добавляет она.

– Отлично. Я в первую.

– Ты ведь хороший парень? Как тебя зовут, кстати?

– Жора.

– Егор или Игорь?

– Георгий.

– В общем, Георгий, я тебе это все сказала не для того, чтобы ты Алю преследовал. Если окажешься каким-нибудь извращенцем, я тебя лично побью. У меня черный пояс по карате! – Она замахивается руками, принимает боевую стойку. Она похожа на мультяшного пингвина, решившего напасть на тигра. Посмеиваюсь. – Поклянись, что не будешь ее доставать.

– Не буду.

– Спасибо, что помогли. Как-нибудь позову вас пообедать за мой счет, – говорит Крис.

Мы прощаемся и расходимся. На часах за полночь, а я до сих пор не дома. Проверяю сообщения в телефоне. Несколько пропущенных вызовов от медсестры, текстовый отчет о состоянии здоровья матери.

Медсестра: Быстро идет на поправку, аппетит хороший, завтра-послезавтра выпишут.

Морщусь, начинаю набирать сообщение: «Можно я заберу ее в понедельник?», и стираю букву за буквой. Нельзя, чтобы она заподозрила, как я отношусь к матери на самом деле. Было бы неплохо, если бы та провалялась в больнице еще день.

Ночь пролетает быстро. Когда открываю глаза, уже одиннадцать утра. Тренировка в два, успею еще полежать. Потягиваюсь, зеваю, встречаю новый день с улыбкой. Впервые за последние годы. Телефон вибрирует. Медсестра сообщает, что мать просит ее навестить. Делать нечего, придется идти. Захожу в душ и обильно поливаю себя и губку гелем для душа. От меня не должно пахнуть вчерашним весельем. Мать ненавидит, когда кто-то, кроме нее, расслабляется.

Наскоро умываюсь, одеваюсь в заранее подготовленную одежду и иду в больницу. Знакомая медсестра встречает меня, провожает к палате. Мать лежит на койке у окна, кроме нее еще три человека. Странно, что она не оплатила себе ВИП-палату.

– Жора, ты пришел. – Мать слабо улыбается и протягивает ко мне руку. – Подойди.

Она лежит, бледная и съежившаяся, над губой испарина, на лице вчерашний идеальный макияж. Значит, нанесла водостойкую косметику, ведь ее не размыло в душе. Я только сейчас осознаю это. Заранее спланировала?

– Присаживайся.

Опускаюсь на край кровати. Для окружающих я послушный сын, для матери – ручная обезьянка. Что скажет, то и буду делать.

У такого незавидного положения есть весомое преимущество: хозяин не ожидает от прирученного зверька укуса, а зверек однажды может подхватить бешенство. Клац – и хозяин умирает.

– Как ты там без меня? Отдохнул? – спрашивает мать с усталой улыбкой. Ее волосы прилипли ко лбу и смешались с потом. Руки холодные, пальцы цепкие.

– Как я могу отдыхать, когда ты лежишь в больнице? – Гляжу на нее со всей серьезностью, на какую способен.

– Я не специально, – тихо признается она. – Прости меня.

– Долго не общайтесь, иначе мама переутомится, – вежливо говорит медсестра и выходит из палаты.

– Я знаю. – Глажу мать по руке большим пальцем. – Ты бы ни за что не умерла, верно? – Чуть сдавливаю кожу между ее большим и указательным пальцами. – Ты бы ни за что не оставила меня одного.

По лицу матери проскальзывает замешательство. Пока она опускает взгляд на свою руку, разжимаю пальцы и продолжаю поглаживать ее. Она долго смотрит на меня. Проверяет.

– Жора, я сегодня еще тут побуду, – наконец, выдыхает мать и закрывает глаза. Решила, что показалось. – Маме нужен покой. И тебе тоже.

Едва не передергиваю плечами. Когда у матери есть на меня планы, она всегда выкидывает что-то, чего раньше не делала. Однажды пролила себе кипяток на ногу, якобы случайно, в другой раз поскользнулась на льду и сломала руку. В больнице она всегда говорила: «Маме нужен покой», давала мне небольшую передышку, а когда возвращалась, муштровала еще суровее.

– Иди домой, я хочу поспать. – Мать похлопывает меня по руке и поворачивается на бок. Едва я встаю, она смотрит через плечо и говорит: – Только укрой меня одеялом и поцелуй на прощание, сынок.

Подчиняюсь. Расправляю одеяло, наклоняюсь и целую мать в висок. Она улыбается, закрывает глаза и едва слышно шепчет:

– Набирайся сил, Жора. Тебе они понадобятся.

Слова матери оказываются для меня пророческими: воскресенье трачу на тренировку, перегавкивание с Жилиным и отдых в интернет-кафе. Пробиваю адрес Алиной школы. До нее на автобусе пять кварталов. Расстояние для меня не помеха. Аля – моя мечта, а ради достижения мечты можно потерпеть.

В понедельник иду в школу. Классуха подлавливает меня на перемене. Изображаю подавленность и недосып.

– Жора, как твоя мама? – Сквозь стекла очков смотрят обеспокоенные голубые глаза. Наталья Львовна выглядит хуже, чем обычно. Переживает, что ли?

– Навещал вчера, выглядит плоховато, но держится изо всех сил, – отвечаю тихо и страдальчески, стараюсь не смотреть класссухе в глаза.

– А что случилось? Может, расскажешь подробнее? Тогда я смогу помочь.

– Ну, я и сам не знаю. Она, кажется, перенапряглась на работе. Очень сильно переживала. Знаете, как бывает, когда все вдруг наваливается… – Исподлобья гляжу на Наталью Львовну. Она сочувственно кивает. – Я вам скажу, вы только никому не говорите, ладно?

Если хотите создать порочную связь, сначала скрепите общение с выбранным человеком неким секретом. Неважно, есть он у вас или нет, можете выдумать. Подаюсь вперед и шепчу ей на ухо правду. Наталья Львовна испуганно выдыхает:

– Неужели?.. И как же ты?.. Ой… – Она хватается за грудь.

Нас замечают ученики, снующие по коридорам. Ловлю на себе любопытные красноречивые взгляды, я вижу перешептывающиеся губы учениц с легким слоем помады или блеска. Скоро поползут слухи.

– Жора, если тебе нужна помощь, ты только скажи. Я обязательно сделаю все, что в моих силах, – говорит классуха.

– Конечно, Наталья Львовна. Я ведь могу звонить вам в любое время? – Слабо улыбаюсь, сдерживая победную ухмылку.

– Да. В любое время. – Она у меня на крючке.

Со звонком ученики разбегаются по кабинетам. Поправляю рюкзак на плече и виновато смотрю на собеседницу.

– Извините, Наталья Львовна, у меня урок. Спасибо за вашу доброту. – Легонько касаюсь ее руки. Так, чтобы это было похоже на благодарность, но граничило с чем-то большим. Едва она начинает догадываться, отпускаю ее руку и ухожу на химию.

Глава 11. Аля

Мы с отцом не разговариваем. Пересекаемся на кухне, в коридоре или по пути в ванную. Мама пропадает на работе. Никто не упоминает о всплывшем факте моей позорной биографии. Я не выбирала, от кого родиться, но именно я разрушаю семью. Куда ушли те счастливые дни, когда мы втроем гуляли, ходили по магазинам и смеялись? Даже бабушка не вела себя так грубо с мамой, они лишь перебрасывались едкими словечками и забывали друг о друге до следующей встречи.

Теперь в нашем доме мрачно, тихо и неуютно. От депрессии спасает моя комната. Запираюсь в ней и мастерю оригами. Новые звезды делать не хочется.

Яркую одежду задвигаю поглубже в шкаф. Ей на смену приходят черные, серые и темно-коричневые вещи. Вместо футболок и женственных кофточек надеваю водолазки. В них у меня появляется чувство защищенности, будто длинные рукава и воротник успокаивают, берегут от окружающего мира, враждующих родителей и болезненной правды – мама меня нагуляла…

– Эй, ты где? – доносится до меня голос Розы. Урок закончился, начинается перемена. – Во времени потерялась, что ли? – Она машет рукой перед моим лицом.

– Просто задумалась.

– С тобой что-то явно не так. – Подруга оглядывает меня с прищуром. Только бы не догадалась. – Ты стала одеваться по-другому. У тебя вся одежда теперь закрытая. Когда у нас физра, сразу приходишь в спортивном костюме, чтобы не переодеваться в раздевалке. Неужели ты…

Задерживаю дыхание. Паника нарастает.

– …влюбилась и тайком встречаешься с кем-то? Наверняка у тебя все тело в засосах, а мне говорить не хочешь, да?! – возмущается Роза.

Выдыхаю с нервным смешком.

– Да нет, просто в школе прохладно, меня иногда знобит.

– Не заболела?

– Осенью всегда так, пока батареи не включат. – Для достоверности шмыгаю носом.

– Ладно. – Роза качает головой. – Не встречалась с тем парнем?

– С каким? А, ты про Жору. – Опускаю голову. – Нет.

В класс заходит Кристина. Она выглядит лучше, чем обычно. Роза говорила, что Крис наказали и она добирается до школы на общественном транспорте, а после школы сразу идет домой. Не так уж страшно, если учитывать, какой ущерб квартире нанесла ее вечеринка. Браслет с драконом удачи все же работает?..

– Я сегодня чуть позже приеду, буду на танцах, – говорит Кристина Розе.

– Хорошо. – Она кивает, потом поворачивается ко мне. – Она временно живет у меня, пока в квартире делают ремонт.

– Почему ты мне раньше не сказала? – удивляюсь я.

– Я говорила. Это же ты у нас в облаках витаешь все время. Кстати, хочешь расскажу кое-что? – Киваю. – Конечно, я просила его об этом не говорить, но мне самой не терпится посмотреть, что будет дальше. Так уж и быть, ты тоже должна знать.

Она болтает сама с собой, активно жестикулируя. На ее лице сменяются эмоции, пока Роза наконец не приходит к единению со своими мыслями.

– Он знает, где мы учимся и в каком классе. Я ему рассказала.

– В смысле?

– Когда я пошла помогать Кристине, Жора и Юрка Жилин тоже там были. Я видела, как Жора на меня поглядывал, поэтому решила первой завести эту тему. Он даже поклялся мне, что не сталкер и не маньяк. В общем, если однажды увидишь его у ворот или в школе, не удивляйся, ладно?

– Блин, Роза! – Ее слова смущают и злят одновременно. – А если он сегодня придет? Я одета как чучело! Почему ты мне раньше не сказала?!

Подруга от души хохочет, пока я хватаю зеркальце и спешно наношу блеск для губ.

– Вот! Вот этого я от тебя и ждала. А то одеваешься как монашка, когда такой парень на тебя запал.

Нам запрещают носить вызывающие наряды, длинные серьги и ярко краситься. Школа, конечно, учебное заведение, но девчонки хотят выглядеть красиво. Поэтому у нас в моде натуральный макияж. На ухоженной коже Розы косметика незаметна, зато подчеркивает ее большие глаза и красивые губы. Одноклассники и некоторые учителя верят, что Роза единственная из всего класса не пользуется косметикой. Наивные.

– Понятия не имею, как все сложится, – продолжает Роза. – Я просто хочу, чтобы ты была счастлива.

– Почему ты так интересуешься моими несуществующими отношениями? – Придирчиво рассматриваю тоналку. – Начни встречаться с кем-нибудь сама. Для тебя же это не проблема?

– О, за чужими отношениями всегда веселее и интереснее наблюдать. Свои быстро надоедают.

– Хочешь сказать, что мне тоже может надоесть?

– Кто знает? – Роза разводит руками. – У нас с тобой разные характеры. Мне не нравится одно, тебе – другое. Так сразу не скажешь. К тому же у меня было-то всего двое парней, и они оказались не самыми интересными людьми. А у тебя вообще никого не было, поэтому нельзя судить по одним отношениям… Это как варить первые в жизни макароны и верить, что они не слипнутся.

Растушевываю по векам светло-бежевые тени. Впервые наношу макияж за пятиминутную перемену. Непередаваемый экстрим!

Мне везет, и учителя не замечают косметику. Чем ближе конец учебного дня, тем сильнее трепещет сердце. Не известно, придет ли Жора сегодня. Он и в предыдущие дни не приходил… Если бы сильно хотел, мы бы уже встретились? Сомнения грызут меня, как крысы провод.

– Ну что, будешь его ждать? – спрашивает Роза, когда мы стоим у школьных ворот.

Верчу головой, всматриваюсь в лица и фигуры прохожих. Все не те.

– А надо? – протягиваю с сомнением. – Он ведь не может сказать, когда придет, а сейчас уже поздно и холодно.

– Не, пойдем домой. – Роза берет меня под руку и улыбается. – Вдвоем теплее. По крайней мере, прогуляемся до ближайшего магазина и купим чего-нибудь вкусненького.

В здании рядом с нашей школой каких только магазинов не открывали: и хозяйственный, и магазин шин, даже продавали разливное пиво. В конце концов помещение сдали тем, кто открыл небольшой продуктовый. Пиво школьникам не продают, родители за шинами, может, и зайдут, а вот вкусности или что-то полезное нужны всем.

Роза покупает чипсы, а я – сухарики. Последние хорошо помогают справляться с нервозностью, когда за закрытой дверью слышатся тяжелые шаги отца. Мама то появляется в квартире, то исчезает.

Расплачиваюсь на кассе, когда звонит телефон. На экране высвечивается мамин номер.

– Да, мам?

– Ты где, Алечка?

– С Розой в магазине, а что? Купить что-то?

– Нет. Я приехала забрать тебя. Нужно поговорить с глазу на глаз. Попрощайся с Розой. Жду тебя на противоположной стороне улицы, хорошо?

– Хорошо. – Сбрасываю звонок и в замешательстве смотрю на подругу. – Мама звонила. Говорит, приехала за мной.

– Так это ж хорошо, разве нет?

– Не знаю… Ладно, я побегу. – Прощаемся крепкими объятиями.

Выскакиваю из магазина первой. С трудом дожидаюсь зеленого светофора и бегу на другую улицу. Сигналит незнакомая черная служебная машина. Маму иногда возят на ней, а иногда она сама садится за руль. Она получила права, когда мне было восемь, и я до сих пор горжусь мамой за ее смелость. Что до папы… Он побаивается ездить за рулем из-за аварии в прошлом. В юности он гонял на мопеде и чуть не сбил пешехода. Вывернув руль, папа съехал в канаву и сломал руку. Все зажило, но страх остался, поэтому он зарекся чем-либо когда-либо управлять.

Подхожу к машине. Стекло опускается, и я вижу маму за рулем. Она жестом велит мне сесть. Занимаю пассажирское сиденье, стекло поднимается.

– Как ты, солнышко? – спрашивает мама.

– Нормально. А у тебя все хорошо?

Мама кивает, заводит мотор и выезжает на дорогу.

– У нас не будет другой возможности поговорить, поэтому я хочу сделать это сейчас. – Она напряженно глядит на дорогу. – Я знаю, что вы с папой делали тест ДНК. Мне жаль, что все так получилось. Я должна была сама тебе обо всем рассказать.

Мама резко тормозит. Нас потряхивает, ремень безопасности впивается в грудь. Обхватываю его руками и оттягиваю, чтобы ослабить боль.

– Прости. Я слишком волнуюсь.

Беру маму за руку и сжимаю, говоря взглядом: «Все хорошо». Она грустно вздыхает.

– Мне повезло, что ты у меня такая понимающая, Аленька. На что я рассчитывала? – Мы проезжаем перекресток. Начинается дождь, мама включает дворники. – Ты, наверное, хочешь узнать, кто твой настоящий отец?

Борюсь с любопытством. Узнать, что папа мне неродной, гораздо хуже, чем встретить незнакомца и обнаружить, что он мой отец по крови.

– А мне надо это знать? – Мама понимающе кивает, и ее взгляд затуманивается. Она отворачивается, всматриваясь в блестящую от дождя дорогу.

– Твой настоящий отец не плохой человек. Просто наши пути разошлись. Я встретила твоего папу, у нас завязался бурный роман. Потом я узнала, что беременна. Твой папа случайно увидел использованный тест и сделал мне предложение. Я не смогла рассказать ему правду. У нас все было хорошо, пока Петя… Петр Васильевич не объявился.

Слушаю маму, поглядывая по сторонам. Люди бродят черными шахматными фигурами. В осенних сумерках не видно ни лиц, ни цвета одежды. Интересно, папа уже дома или сегодня снова ночует у бабушки?

– В общем, из-за фотографии с корпоратива, где я была с деловыми партнерами, в том числе и Петром Васильевичем, твой папа заподозрил неладное. Он увидел сходство между тобой и Петром. Когда он спросил, чей ты ребенок, я не смогла соврать. Знаю, я должна была попытаться спасти семью, но на самом деле, Аля, семьи уже давно нет. Мы с твоим папой мало что делаем вместе. Улыбаться на камеру или изображать заботливых родителей на школьных собраниях еще можно научиться, но нельзя быть счастливым, когда жизнь летит в пропасть. Я хочу быть счастливой, Аля.

– А что тебе мешает?

Мама прикрывает глаза, а когда открывает их, ее голос становится холодным и слова звучат как заученные:

– Я хочу развестись с твоим папой, но это будет сложно.

– Почему? Из-за бюрократии?

– Нет… – Она волнуется, впивается пальцами в руль автомобиля.

– Мам… скажи уже?

– Я хочу съехаться с Пет… Петром Васильевичем и начать все заново. Для этого понадобится время, а тебе лучше не видеть, как мы с твоим папой будем постоянно ссориться. Но это же ничего, правда, Аля? Ты ведь сможешь потерпеть годик?

Глава 12. Жора

Свобода заканчивается в понедельник. Мать выписывают, я забираю ее из больницы. Домой идем пешком, потому что ей рекомендовали прогулки на свежем воздухе, хотя называть свежим воздух в нашем городе – лицемерие.

Веду мать под руку. Прохожие видят улыбающуюся маму и улыбаются в ответ. Все как положено: идеальная мама, сопровождаемая идеальным сыном. Ей нравится примерять на себя роли, которые можно скинуть в любое время без обязательств.

– Ты набрался сил? – Киваю. – Хорошо. Потому что мне они понадобятся.

Она уже не скрывает, что питается моими нервами. Во всех книжках про вампиров пишут, как круто, когда вампир ухлестывает за человеком. Романтика, любовь до гроба лежат на поверхности, под ними же скрывается несчастный человек, вынужденный коротать день за днем под бдительным контролем упыря. Ни в одной подобной сказке не говорится, что пара вампиров может жить счастливо. Им нужен кто-то обычный, чтобы скрывать собственные комплексы за его счет. Знай поклонники подобных историй, как на самом деле живется рядом с энергетическим вампиром, они бы сожгли все эти однотипные томики.

– Тебе нужно встретиться с моим врачом, – говорит мать. – Он хотел проконсультировать тебя, но вы разминулись.

– Зачем мне консультация?

– Я так сказала, разве не ясно? – Она притворно хохочет, будто я пошутил.

Змея. Надеюсь, врач даст противоядие.

– Как дела в школе, Жора? Ты исправил двойку?

– Неделя только началась.

Мать хмурится, взгляд становится злым. Еще одно возражение, и она меня размажет. Уничтожит, как букашку.

– Чтобы на днях исправил. У меня нет времени следить, как ты делаешь уроки, или проверять дневник. Если твоя учительница еще раз позвонит мне и скажет про новую двойку, я заставлю свою секретаршу следить за тобой. Тебе это не понравится, молодой человек.

Так и тянет сказать ей, что у нее полно времени на слежку за мной и пьяные выходки. Вместо этого киваю и с улыбкой продолжаю изображать счастливого сына.

На следующий день отхватываю кусочек свободы. Тренировок нет, мать задерживается на работе, а я могу заниматься своими делами. На уборку и приготовление ужина много времени не нужно. За годы рабства я приноровился прятать грязь.

Выхожу на балкон, сажусь в кресло-качалку и читаю классику. Задания по литературе невыносимо скучные, от математики хотя бы скулы не сводит. Просыпаюсь от запаха табака, щекочущего ноздри. Потираю глаза, убираю книгу.

– С добрым утром, – говорит Вася, махнув в знак приветствия. – Вижу, Достоевского читаешь.

Я и забыл про него. Наш сосед с огромной плазмой и пустой квартирой. Стоит по пояс голый, в пушистых тапках на босу ногу и в темно-зеленых штанах в коричнево-желтую клетку. Какая безвкусица. Какое ему дело до того, что я читаю?

– Экзамены скоро, – говорю. – Освежаю в памяти.

– Кому ты брешешь? Я видел, как ты заснул. Спорим, ты ее даже не прочитал?

– Твоя проницательность бесит. – Озвучиваю то, что думаю.

Может, мне удастся избавиться от навязанного общения? Он помог мне выбраться с закрытого балкона, но это не делает нас лучшими друзьями.

– И че? – смеется Вася. – Стыдно стало, что ль?

– Нет. Просто эта концепция устарела. – Мне становится легко.

В школе и с матерью я не высказываю своих мыслей. Проще адаптироваться и подмазываться так, чтобы никто не знал, какой ты на самом деле. С Алей… с ней все сложно. Ей я еще не врал, но не знаю, что будет, когда у нас завяжутся отношения. А с этим чуваком с голым торсом, торчащим на балконе, когда на улице плюс пять, все как-то просто. Будто так и должно быть.

– Какая?

– Раскольников убил людей и раскаялся. В современном мире постоянно кто-то кого-то мочит. Вон, почитай новости: то на бытовой почве, то из-за выпивки, то еще из-за чего. В убийстве уже давно нет ничего удивительного. Во времена Достоевского такое читали, трясясь под одеялом, в наше время можно нагуглить фотки с мест преступлений с самых разных ракурсов и не почувствовать ничего. Почему я вообще должен тратить время на эту книгу?

Замолкаю. От длительного монолога собственный голос звенит в ушах. Никогда так много не говорил.

Вася тушит сигарету и ухмыляется.

– Если твоя училка по литре узнает твое мнение, она засунет его тебе в жопу и поставит два.

– Поэтому я ей ничего не скажу. Напишу сочинение из общеизвестных фактов и псевдоанализа. Ноль творчества или вольнодумства. Другого от нас в школе и не ждут, – хмыкаю я.

– Интересно базаришь. – Вася чешет подбородок с пробивающейся щетиной. – Ты прям бунтарь. Смотрел фильм «Свободные»?^[1]

– Нет.

– Там в городке запрещена рок-музыка. Типа от лукавого, все дела. И туда приезжает новенький, который танцует под эту музыку. Парниша пошел против системы. Ты мне его напоминаешь.

– Даже не знаю, комплимент это или унижение.

– Посмотри. Может, че нового для себя отметишь. – Слышу звонок стационарного телефона. Вася оборачивается. – Ладно, мне тут уже десятый раз звонят. Че-то срочное, наверн. Бывай.

Он скрывается в квартире. Поглядываю на часы. Ничто не помешает смотреть фильм, пока буду готовить.

Достаю телефон и звоню Кристине. Наши матери знают друг друга, поэтому у моей не возникнет подозрений или вопросов, почему мы общаемся. Крис – отличница, умница и так далее, я же лоботряс, списывающий у одноклассников домашку, подкупающий учителей. Наши богатые родители думают, что у нас могут быть общие интересы. От нас ждут, что мы станем владельцами крупных корпораций или займем посты директоров; может, откроем одну или несколько разных франшиз. Раньше Крис верила, что нас продали друг другу с момента, как УЗИ определило наш пол.

– Да, Жора?

– Пришло время вернуть должок. Где ты сейчас?

– Я пока живу у Розы, это моя одноклассница. А что, придешь, если скажу?

– Да, мне срочно нужна твоя помощь.

Свободного времени мало, лучше всего сделать это сейчас. Сутки без душа как-нибудь переживу. Я мог бы попросить Крис помочь мне перед школой, но риск, что она проспит, слишком велик.

– Ну, хорошо. Это, конечно, чужая квартира, но ты ведь ненадолго? Мне потом перед хозяевами отчитываться, если они тебя увидят.

– Не бойся. Я активирую ниндзя-режим и уйду через окно.

– Тут одиннадцатый этаж, – смеется Крис.

Она скидывает мне адрес. Дверь открывается, едва жму на звонок. Кристина стоит в джинсовых шортах и топе на голую грудь, поверх накинут прозрачный халат.

– Ты пришла из девяностых?

– Эй, я же буду визажистом, – дуется она, пропуская меня в квартиру. – Я должна не только видеть моду, но и помнить и уметь воссоздавать образы.

– Ладно, визажист, мне как раз нужна твоя профессиональная помощь. – Разуваюсь, вешаю куртку на крючок и прохожу за ней в комнату. – Что ты забыла в квартире Розы?

– Да так, уговорила предков отпустить меня пожить среди обычных людей. Типа посмотрю на квартиру среднего класса и пойму, как надо ценить то, что у меня есть. – Крис усмехается. – Я что, зря столько лет на папе тренировалась глазки строить? Да он через пару дней растает и все мне простит.

Хмыкаю и осматриваюсь. Кровать, в сложенном виде, застелена светло-сиреневым покрывалом. В углу скромно стоит раскладушка. Компьютерного стола нет, вместо него огромный туалетный столик.

– Она разрешила мне попользоваться им, представляешь? – говорит Крис, заметив мой взгляд. – Так что тебе нужно, Жорик?

– Нарисуй на мне синяки.

– Что? В смысле, для чего? – Ее глаза округляются, как у разбуженной совы.

– Просто нужно, и все. Ты ведь моя должница, так что выполни просьбу.

– Ну… Ладно. Давай попробуем. Только где их нарисовать?

Стягиваю свитер, бросаю на кровать. Расстегиваю пуговицы на рубашке одну за другой, распахиваю ее. Крис краснеет и не может оторвать глаз от моего торса.

– Здесь. – Показываю пальцем на живот.

– Эм… Ты предлагаешь мне изрисовать твой торс синяками?

– Только понатуральнее. Представь, что меня избили.

– А как же лицо? Руки? Ноги?

– Лицо и ноги обойдутся. – Снимаю рубашку и вешаю на спинку стула. – Давай, покажи мастер-класс. Руки, спина, живот и грудь – вот твой холст.

Сажусь на стул и выпрямляюсь. Смущение покидает Крис. Она разглядывает мое тело уже по-деловому, потом осторожно щупает.

– У тебя ведь нет аллергии на косметику?

– Понятия не имею.

– Если что-то выскочит, я тут ни при чем, понял?

– Понял.

Крис набирает кисточки, тени, румяна и прочую ерунду.

– Еще одна просьба. Нанеси водостойкую косметику. Желательно так, чтобы ничего не размазалось, если я засну.

– Ты слишком многого хочешь. Не обещаю, что будет выглядеть идеально, – говорит Крис. – А теперь помолчи и дай мне сосредоточиться!

Она смешивает что-то, как художник краски, наносит сначала себе на руку, потом подносит ее к моей коже и сравнивает. Наконец, находит нужный оттенок и улыбается. Работа кипит. Кончик кисточки щекочет кожу.

Время летит, посмеиваясь над моей нервозностью. Совсем скоро мать вернется домой, и я отхвачу от нее очередную взбучку, если не прибуду вовремя и не приготовлю ужин.

– Готово! Кажется. – Крис отстраняется и придирчиво меня осматривает. – Ну-ка повернись.

Послушно кружусь, переступая с ноги на ногу.

– Ну, если сильно не приглядываться, – она вдруг приближается к синяку на моей груди и втягивает воздух, – и не принюхиваться, это можно принять за синяки.

– Спасибо. – Надеваю рубашку и застегиваю пуговицы. Крис раскладывает косметику по местам. – Ты мне очень помогла.

Глава 13. Аля

Хожу в школу, иногда крашусь, чтобы встретиться с Жорой в подобающем виде. Мама с папой не разговаривают. Теперь они относятся друг другу как соседи в съемной квартире: спят, едят и уходят на работу по отдельности. Иногда не возвращаются домой.

Достаю из ящика календарик и зачеркиваю сегодняшний день. Нужно дожить до первого сентября. Мне исполнится восемнадцать, и я смогу распоряжаться собственной жизнью.

Странно, что он до сих пор не выгнал меня из дома. Удивительно, как меняется отношение родителей к ребенку, когда они узнают, что не связаны с ним кровными узами. Взрослых не волнует, что ребенок любит именно их и ему неважно, по какому признаку жизнь объединила их семью.

– Ты еще не говорила с папой? – спрашиваю маму, когда мы сидим на кухне.

На часах десять вечера, на столе – очень поздний ужин. В последнее время мне совсем не хочется есть в одиночку.

– Пока нет. – Мама наматывает спагетти вилкой. – Нужно подгадать правильный момент, иначе тебе будет плохо. – Зубцы со скрежетом задевают дно тарелки. Морщусь. – Прости. Папа больше тебя не бил?

– Нет.

Мама выглядит как-то иначе. Легко ли ей было соврать папе, когда она узнала, что беременна? Почему они с Петром Васильевичем столько лет не могли сойтись? Пытались ли они это сделать? А когда он покупал мне сладости, знал ли он, что я его дочь?

Голова гудит от вопросов. Массирую виски, вспоминая дни, когда мамин любовник навещал меня с пакетом, доверху забитым конфетами. В то время, как мой папа запрещал мне есть много сладкого и заботился о моих зубах, Петру Васильевичу было все равно. Он жил одним днем и не думал о последствиях. Легко быть хорошим, когда не берешь на себя никакой ответственности.

Когда папа дома, мы разговариваем только при острой необходимости. Теперь он живет работой, не бывает на родительских собраниях и часто куда-то уходит. Если я случайно преграждаю ему путь, он проходит мимо. Так появляются новые бумажные звезды. Одна за другой, все разноцветные, яркие и наполненные грустными воспоминаниями.

Я жую подмокшие хлопья с молоком, папа ковыряется в подгоревшей каше. Он не ест то, что готовлю я или мама, возится у плиты сам, потом моет за собой посуду. Мусор собирает в отдельный мешок и всегда уносит его. Наше семейное расписание больше не действует.

– Папа. – Он не поднимает на меня взгляд, не шевелится, будто я не с ним говорю, а со стеной. – Так нельзя. Почему ты меня избегаешь? Я понимаю, что мама тебя обманула, что она сделала тебе очень больно, но я в этом не виновата. Я же люблю тебя, пап. – Беру его за руку как можно нежнее, пытаюсь приласкаться.

Папа отдергивает руку и встает из-за стола.

– Аппетит пропал. Потом посуду помою, не трогай мою тарелку.

Он уходит. На кухне мрачно и холодно. Отопление до сих пор не включили. Через силу доедаю завтрак, собираюсь и ухожу в школу.

Раньше при виде Розы я всегда улыбалась и махала ей. Теперь же ни на улыбку, ни на лишние телодвижения у меня нет сил. На большой перемене мы сидим в столовой. Держу стакан с компотом из кураги, но не пью, просто пялюсь в стену.

– Ты до сих пор не встретилась с тем парнем? – спрашивает Роза. Если бы не ее слова, я бы не вспомнила про Жору. – Снова перестала краситься, совсем на себя забила. А это что? – Подруга трогает мои волосы. – Неужели ты их не помыла?

– Да как-то времени не было.

– Эй, я же чувствую, что с тобой что-то не то происходит. Не ври мне, слышишь? Я с врушками дружбы не вожу, предупреждаю! – Роза надувает губы.

Знаю, что она несерьезно, но если и она перестанет со мной общаться, я не перенесу…

– Да, ты права. Я просто так хотела увидеться с Жорой, но он до сих пор не пришел, и у меня опустились руки. Может, я ему не нравлюсь на самом деле, а? – Подпираю голову рукой.

– Скорее всего, он занят. Он же ходит на баскетбол с Жилиным.

– Что, правда? – В другой день я бы удивилась, а сегодня голос звучит вяло.

– Да.

– Жилин меня приглашал посмотреть их игру. По-моему, она как раз на этой неделе.

– Знаешь, что я тебе скажу? – Роза озирается, пересаживается поближе на освободившееся место и шепчет на ухо, обжигая дыханием: – Лучше присмотрись к Юрке. Он хороший парень. А Жора этот довольно мутный тип. Я его видела недавно, когда он к Кристине в гости приходил. Знаешь, что они делали? Он сидел перед ней с голым торсом, а она ему по всему телу синяки рисовала!

– Уф, слишком жарко. – Отстраняюсь и потираю ухо. Когда Роза возбуждена очередными слухами, она оплевывает ушную раковину. – Ты за ними шпионишь, что ли?

– Они были у меня в комнате. Не знаю, зачем ему это нужно, но между ними витала какая-то странная химия. Удушающая или типа того. – Глаза подруги блестят, губы подрагивают от волнения.

Не выдумывает, говорит правду. Она меня и в детстве никогда не обманывала, лишь пару раз умалчивала, что обо мне за спиной говорят гадости, а сама разбиралась с теми сплетницами. С ней они связываться боялись, поэтому вскоре и от меня отстали. Я стала той, кто я есть, только благодаря Розе.

– Может, ему выступать надо было где-то, мало ли, – говорю я.

– Если бы ему надо было выступать, не думаю, что они сидели бы у меня. И потом, перед всякими выступлениями даже школа нанимает гримеров, если это необходимо. Правда, эти гримеры зачастую сами ученики, и получают они копейки. Это я тебе как бывший гример седьмого класса говорю. – Роза прикладывает руку к шее и закатывает глаза. – Они мне знаешь, сколько заплатили? Нисколько! Разрешили месяц бесплатно питаться в столовке. Оторвали от сердца несчастные рубли. Я на них могла бы что-то из косметики купить, между прочим!

Нужно прервать этот гневный поток мыслей, иначе Роза продолжит возмущаться до конца перемены. Касаюсь ее руки. Подруга замолкает на полуслове.

– Почему ты советуешь присмотреться к Жилину? Разве он тебе самой не нравится?

– Ну, нравится. – Она смущенно хихикает. – Просто у меня щедрая душа и я готова уступить парня, лишь бы ты не грустила.

– Давай просто сходим посмотрим игру, поболеем за ребят. Мне сейчас не нужен парень, сама знаешь, что важнее сдать экзамены. – Отпускаю Розу и пью компот.

Он уже остыл и по вкусу похож на подслащенную воду с плесенью. Отвратительный вкус бодрит.

– Ну да, экзамены, – недовольно тянет подруга. – Только о них и думаешь. Ты уже выбрала, куда поступишь? Специальность там, еще что-то? Знаешь, какие предметы надо сдавать на ЕГЭ, чтобы подать заявку?

Качаю головой. У меня были мысли, куда пойти учиться, но после всплывшей в семье правды не уверена, что родители потянут мое обучение в университете. Зачем папе платить за меня в таких обстоятельствах? А мама одна не справится, ей придется лезть в кредиты. На бюджет точно не поступлю. Учусь неплохо, но и не отлично. Учителя говорят, что у меня есть потенциал, нужно только приложить усилия, если я хочу чего-то добиться. Лучше уж найду какую-нибудь непыльную работу, встану на ноги и потом решу, куда подать документы.

– А ты решила, на кого пойдешь? – спрашиваю Розу.

– Я много всяких сайтов облазила, почитала на форумах и в группах, что пишут абитуриенты и студенты вузов, и поняла, что это все не мое. Вся эта крысиная возня за оценки, опять новые экзамены и зачеты. Как подумаю, сразу тошнит. – Она высовывает язык и изображает отвращение. – К тому же мало кто из студентов работает по специальности. Многие получают диплом «чтоб был». Оно мне надо? Я лучше пойду учиться тому, что у меня и так получается, а впоследствии принесет мно-о-ого денег.

Глаза Розы сияют. Она и вправду нашла свое призвание или это очередное хобби, на которое она забьет через месяц-другой? Роза порой похожа на спичку: быстро загорается и так же быстро тухнет. С детства она перепробовала много всяких увлечений, но легко о них забывала и переключалась на что-то новое. Из постоянного в ее жизни только дружба со мной и страсть к красивому маникюру.

– И что это? Что у тебя так хорошо получается, что потом ты озолотишься? – шутливо спрашиваю ее.

Болтовня подруги всегда поднимает мне настроение. Когда я тону в пучинах отчаяния, она накидывает на меня спасательный круг и выдергивает, словно мчится на катере к берегу. Такая она, моя Роза.

– А ты как думаешь? – Она разворачивает ко мне руки тыльной стороной и забавно перебирает пальцами в воздухе. На ее ногтях поблескивает темно-синий лак, поверх которого нарисованы золотистые звездочки. Некоторые из них с хвостами – падающие. Можно загадывать желание. – Маникюр, конечно!

Глава 14. Жора

Мать придет домой с минуты на минуту. Приходится действовать быстро: покупаю еду в ресторане неподалеку, несу домой и раскладываю блюда по тарелкам. Бутылка вина и бокал уже на столе. Мать верит, что немного алкоголя перед сном не повредит и поможет уснуть.

– Георгий! – Она возвращается домой в приподнятом настроении. – Что ты для меня сегодня приготовил?

– Филе тунца, салат и еще кое-что. Это сюрприз. – Сдержанно улыбаюсь.

Чтобы усыпить ее бдительность, я купил десерт. Она знает, что с ними я вожусь дольше всего, и если не проверит через приложение-шпион, где я был, то купится. За моими перемещениями она следит крайне редко. В основном когда в плохом настроении.

– Поешь со мной, – предлагает мать.

Ее голос звучит добрее обычного, но это ловушка. Если я решу ее ослушаться, она тут же напомнит, кто в доме главный.

Садимся за стол, она двигает ко мне бокал с белым вином:

– Глотни, если хочешь. Я не буду ругаться. – И выжидающе смотрит на меня.

Отпиваю совсем немного, держу во рту, чтобы распробовать вкус. Пиво, что я пил с Алей на лоджии, было гораздо вкуснее.

– Как тебе? – спрашивает мать.

Еще одна ловушка. Неважно, понравится мне или нет, она потребует объясниться. Нужно придумать что-то более нестандартное.

– Ты же знаешь, что лицам до восемнадцати лучше не пить алкоголь, – копирую ее игривую интонацию.

Мать усмехается; берет бокал, бултыхает в нем вино и отпивает половину.

– Правильно, Георгий. Тебе лучше не пить. Но я научу тебя разбираться в сортах вин, если хочешь. Нельзя, чтобы ты пил помои, какие обычно вливают в себя твои ровесники.

Забавно слышать от нее подобный снобизм. Наша семья стала богатой после того, как отец бросил мать. Она с горя подалась в работу, позабыв про меня и мое воспитание. Если бы дома не было поваренных книг и интернета, я бы не выжил. Бывало, мать не возвращалась домой по три дня. Продукты в холодильнике заканчивались. Она оставляла мне деньги, но не готовила еду. То ли забывала, то ли ненавидела делать это из-за отца. Я не помню, почему они развелись.

С ее стороны все выглядит не так печально. Деньги у меня были, я мог пойти в магазин через дорогу и накупить сладостей или чипсов. Однажды я переел шоколада и жирной пищи, мне поплохело. Целый день провел возле унитаза на холодном плиточном полу. Из последних сил вышел в подъезд и постучался в первую попавшуюся дверь. Я никогда не видел соседей и не знал, кто где живет. Мне открыла одинокая старуха, как мне тогда казалось. Она дала мне лекарство и уложила спать. Когда я проснулся, она напоила меня вкуснейшим куриным бульоном. Эта женщина оказалась вдовой, потерявшей мужа в тридцать пять лет. Со мной она познакомилась, когда ей было сорок. Если бы не она, я бы умер от аллергии на шоколад.

Мы стали общаться. Она заменяла мне пропадавшую на работе мать, учила готовить, чтобы я больше не ел вредную пищу, от которой меня с тех пор тошнит. Это продолжалось недолго. Соседка поговорила с матерью и сделала ей выговор. Та как-то оскорбила ее в ответ. Может, сказала, что это не ее дело или что-то в этом роде. Когда я позвонил в ее дверь в следующий раз, чтобы подарить первую вышивку крестиком, в ее квартире жили другие люди. Она переехала, а я так и не узнал ее имени.

– Не знаю, что ты добавил в рыбу, но она гораздо вкуснее, чем обычно. – Мать тщательно разжевывает кусочек за кусочком.

Если бы я подсыпал в еду яд, она бы это заметила? Вряд ли.

– Рад, что тебе понравилось.

– Как хорошо, когда дома личный шеф-повар.

Ночью жутко хочется спать. Обычно у меня бессонница, но именно сегодня, когда лучше не ложиться, чтобы не размазать нарисованные синяки, веки закрываются и весят около тонны. К утру в голове шумит, сознание спутывается. Быстро завтракаю, благодаря небеса за то, что мать сама делает себе кофе и мне не нужно готовить для нее, и ухожу в школу. Выцепляю из толпы школьников первого попавшегося семиклашку.

– Хочешь заработать, пацан? – спрашиваю.

– Ты что, обмануть меня хочешь? – Смотрит на меня с недоверчивым прищуром.

– Не, вот. – Достаю из рюкзака кошелек и показываю пятитысячные купюры. Глаза пацана лезут на лоб. – Продай мне свою симку.

– Э-э…

– Сколько хочешь за нее?

– Ну… – Он неловко чешет затылок. – Тыщу?

– Держи две. – Забираю у него симку и отдаю деньги. – Никому не говори, куда она делась, понял?

– Эта тайна умрет вместе со мной. – Семиклашка ухмыляется и прячет деньги.

Новый смартфон куплю по дороге домой.

Самое сложное – незаметно установить телефон с включенной записью. Это будет моя тайна от матери. Ей не обязательно знать, чем я занимаюсь и кому звоню.

На последнем уроке, который ведет классуха, сажусь за последнюю парту у окна. Здесь обычно никто не сидит из-за фикуса в огромном горшке на полпарты. Замаскирую телефон в его в ветвях.

Наталья Львовна объясняет новую тему. Класс увлечен заданиями, на меня не смотрят. Выключаю звук и выясняю на практике, как лучше всего положить смартфон. Чтобы провернуть задуманное, нужно подобрать правильный ракурс. Важно запечатлеть все. В идеале запись получится со звуком, а если он вый-дет плохим, то я просто вырежу его. Главное – видео.

После урока вызываюсь помочь навести порядок в кабинете. Одноклассники уходят, я ставлю стулья на парты, подхожу к доске и разглядываю тряпку. Когда заходит классуха, наклоняюсь к ведру с холодной водой и морщусь, шумно вдыхаю воздух. Начинаю стирать мел с доски, то и дело придерживая бок свободной рукой.

– Жора, что-то случилось? – спрашивает Наталья Львовна.

– Нет… – Виновато смотрю на нее исподлобья. – На самом деле… да. И я не знаю, с кем об этом можно поговорить.

Воровато озираюсь, вдруг кто-нибудь услышит, как я «настучу». Классуха замечает мои переживания и закрывает дверь кабинета. Щелкает ключ.

– Ты можешь рассказать мне все, Жора. – Она берет меня за руку. По-матерински, так, как опекун держит малолетнего приемыша. Ты можешь мне доверять, говорят ее глаза и жесты. – Я никому не расскажу, если это тебе навредит. А если это что-то ужасное, мы обратимся в полицию или поговорим с твоей ма…

– Нет, не надо! – Испуганно отдергиваю руку. – Пожалуйста, только не сообщайте им. И маме тоже… Нельзя, чтобы она узнала. – Осознаю, что слишком сильно дернулся для избитого, и снова прижимаю руку к боку. – Пообещайте мне, Наталья Львовна.

– Ладно. Хорошо. – Она озадаченно смотрит на меня. – Тогда просто расскажи, что случилось, и я придумаю выход из ситуации.

– Понимаете… Меня не очень любят в школе. – Зажимаюсь, съеживаюсь. Все в моем поведении должно давить на ее жалость, на ее материнское чутье. – Я… Я не могу об этом говорить. Можно я… покажу?

Классуха кивает. У меня не будет другого шанса, нужно сделать все идеально. Расстегиваю рубашку. Она не останавливает меня, но отводит взгляд. У нее краснеют щеки. О чем таком она фантазирует?

Сжимаю ткань рубашки, замираю в нерешительности. Нельзя выходить из образа, иначе вся постановки провалится.

– Не бойся. – Наталья Львовна подходит ближе и бережно убирает мои руки. – Я сама посмотрю.

Она раздвигает полы моей рубашки. Я едва не кидаю взгляд в камеру. Если сорвусь сейчас, то в будущем кто-нибудь докопается до этого и скажет, что я все подстроил, и тогда у меня будут проблемы. Здесь я – пострадавшее лицо, нужно вести себя соответственно.

– Боже… – Она выдыхает, чуть отшатывается и во все глаза смотрит на меня. – Это то, о чем я думаю?

– Меня избили, – отвечаю шепотом.

– Все выглядит ужасно. – Классуха тянет пальцы, чтобы прикоснуться ко мне. Я запахиваю рубашку. Не хватало еще размазанных синяков. – Кто тебя избил?

– Не могу сказать. – Опускаю глаза.

– Я сейчас же позвоню твоей маме. – Она берется за телефон, но я вовремя отбираю его, изображаю отчаяние.

– Вы же сказали, что поможете! Обещали ей не звонить! – Голос дрожит.

Самому от себя противно, какое жалкое существо приходится изображать.

Откладываю телефон на парту и хватаю училку за плечи. Она вздрагивает.

– Вы дали мне слово! – Давлю на ее совесть. Ответственные люди всегда ломаются, если хорошенько на них надавить. Падаю на колени и складываю руки в молящем жесте. – Не нарушайте его, Наталья Львовна. Иначе… я покончу с собой!

– Ну что ты, Жора. – Она всплескивает руками и пытается меня поднять. Тянет вверх за руки. У нее не хватает сил, а мои ноги случайно подкашиваются.

Классуха нависает надо мной, упираясь ладонями в пол. Любой взрослый, увидевший это, скажет: налицо сексуальное домогательство. И жертвой здесь буду я, а не училка.

– Прости. – Она подскакивает и поправляет на себе одежду, приглаживает волосы. Я поднимаюсь следом, держась за бока. Рубашка расстегнута. – Я никому ничего не скажу. Но что ты будешь с этим делать?

– Ничего. – Грустно улыбаюсь и подхожу к ней. – Мне нужен был человек, которому я смогу излить душу. Наталья Львовна, вы замечательная женщина. – Я крепко обнимаю ее.

Спектакль окончен, можно забрать камеру и монтировать видео.

Глава 15. Аля

На уроках вместо того, чтобы сосредоточиться на новых темах и заданиях, ищу в телефоне статьи.

«Как откровенно поговорить с родителями», «Как подростку объяснить взрослым, чего он хочет», «Как быть, если что-то не получается и нужна помощь родителей».

Ни одна статья мне не поможет. Главный совет – сядьте за стол и подробно расскажите взрослым, что вас волнует. Меня никто не слушает! Мама проводит все больше времени на работе, папа даже если и слышит, то никак не реагирует, потому что я ему чужая. Семнадцать лет была своей, а тут он вдруг передумал! Еще в таких статьях рекомендуют посетить семейного психолога. Только вот почему-то никто не учитывает вариант, что подростку нечем платить за услуги специалиста, а его родители не общаются друг с другом. Объяснить им, что они не правы, у меня не хватит ни смелости, ни упрямства. Каждый из них думает, что прав, и будет отстаивать свое мнение до конца.

– Ты снова притихла. Когда там игра? – спрашивает Роза.

– Понятия не имею. Жилин не озвучивал точную дату. Сказал просто «через две недели». – Изображаю кавычки пальцами.

– Ща все будет. – Подруга хватает телефон и строчит кому-то сообщение. Через полминуты ей приходит ответ. – Игра в воскресенье. Их школа не так уж далеко от нашей. – Она показывает мне путь на карте.

Обидно, аж глаза от слез пощипывает. Жмурюсь и разминаю веки. Жора все это время знал, где я учусь, и ни разу не пришел. А сам болтал, что я ему нравлюсь и что мы должны встречаться. Разве можно ему верить после такого? А еще тот случай с Кристиной у Розы дома…

Когда открываю глаза, слезы хлещут водопадом.

– Боже, Аля! Ты чего? – удивляется Роза.

Утыкаюсь лицом в руки на парте и беззвучно выплакиваю скопившийся стресс. Даже от пощечины папы было не так больно, как от безразличия со стороны Жоры. Роза поглаживает меня по спине круговыми движениями, становится жарко.

– Ты это из-за экзаменов, да? Нервы не выдерживают? – жалостливо спрашивает она. – Ничего плохого в этом нет, у меня тоже иногда слезы так и брызжут.

С трудом успокаиваюсь, распрямляюсь и вытираю слезы. Тянусь к зеркальцу в рюкзаке. Глаза красные, опухшие. Косметика расплылась. Быстро снимаю ее ватными дисками. За последние две недели я столько раз выглядывала в окно в надежде, что Жора ждет меня, что перестала носить некоторые учебники, лишь бы все необходимое для макияжа поместилось в рюкзак.

– Прости, что-то на меня нашло. – Шмыгаю и прикрываю лицо руками. – Устала, капец.

Почему я должна быть той, кто вечно чего-то ждет и расстраивается, если ничего не выходит? Почему папа меня игнорирует, а мама бросает меня с ним? Разве так себя должны вести взрослые? Расстройство сменяется злостью, и теперь мне душно в водолазке. Отопление наконец-то включили, и батарея жарит левый бок. Пора носить рубашки.

После уроков заходим с Розой в магазин. Опять покупаем вредные снеки: она – чипсы, я – сухарики. Не самая лучшая пища для зубов и желудка, не говоря уже о печени и поджелудочной, но, пока мы молодые, можно есть все. Главное – не переусердствовать.

– Есть планы на вечер? – интересуется Роза. Качаю головой. – Может, придешь ко мне? Почитаем комиксы или посмотрим кино. Могу попкорн в микроволновке сделать.

– Давай. – Соглашаюсь, не задумываясь. Все равно дома меня никто не ждет. – Ты еще не выкинула мою пижаму?

– Нет, я даже твои тапки сохранила. Пойдем. – Роза берет меня за руку.

Мы выходим из магазина и идем по улице, переплетя пальцы. Приятно чувствовать тепло дружеской руки холодной осенью. Роза всегда меня поддерживает и никогда не унывает. Хотя в средних классах она все время плакала и мне приходилось ее утешать. Теперь она выросла и настала ее очередь утешать меня. Удивительно, как могут меняться роли людей и их характеры.

– Слушай, Аль, а тебе насколько грустно?

– Ты о чем?

– Ну, по шкале от одного мороженого до десяти?

– Не знаю… Может, где-то около восьми.

– Тогда закажем пиццу. На фиг попкорн, – заявляет Роза и смеется.

Мой желудок отвечает голодным урчанием.

Можно ли заесть безответные чувства пиццей? О да! Хрустим свежей корочкой, рвем зубами тягучий сыр, лопаем вкуснейшие помидоры. Заказ доставили вовремя, и пицца еще горячая. Приятно, когда платишь за качественный сервис.

– Маме не будешь звонить? Не потеряет? – спрашивает подруга, заглатывая второй кусок.

На ней розовые пижамные штаны и серая кофта с длинными рукавами. На груди стразами выложено Princess. Волосы собраны в хвост, а на лбу розовая повязка. Роза забыла ее снять после того, как смыла макияж.

– Нет, я уже отправила ей сообщение. – Снова вру.

Ненавижу лгать, но приходится. Не хочу грузить подругу своими проблемами.

– Класс. Тогда сейчас доедим пиццу и пойдем чего-нибудь посмотрим. Может, ромком какой? – Роза отпивает из банки пепси, я открываю свою. Иногда газировка жизненно необходима, чтобы не впасть в депрессию.

– Я не разбираюсь в кино, ты же знаешь. И потом, когда ты спрашиваешь про ромком, это значит, что ты нашла что-то интересное. – Пихаю подругу в бок. Она притворно ойкает.

– Ну да, нашла. Есть там один фильмец, он не новый, но вроде как неплохой. Я сама не смотрела. Называется «Сколько у тебя?»^[2].

– Название какое-то мерзкое. – Кривлю лицо.

– Зато актеры знакомые на постере. – Роза подскакивает на стуле и похлопывает меня по спине. – Я побежала в туалет. Доедай давай и тащи газировку в комнату.

– А пиццу куда убрать?

– В холодильник засунь! – кричит она на ходу. – Прям в коробке!

Газировка и телефон Розы доставлены в комнату. Кровать разложена, по ней раскиданы небольшие подушки. Мы будем лежать на животе и пялиться в телик на комоде. У меня после таких просмотров затекает шея, и тогда наступает время массажа. Роза и в этом профи, умудряется не царапать кожу, даже когда у нее накладные ногти пугающей длины.

Подруга возвращается с тарелкой, по которой катается огурец, и ножом. Она садится и кивает мне на пульт:

– Запускай, я уже все подготовила.

Телевизор выходит из спящего режима, начинается фильм. Роза режет огурец тонкими дольками, не отрываясь от экрана. Когда мне становится страшно за ее пальцы, она засовывает отрезанную дольку в рот, скрещивает ноги в позе лотоса и ставит на них тарелку. Ближе к середине фильма мы сидим, прижавшись к спинке кровати и чуть откинув голову, чтобы огуречные маски не скатилась с лиц. Если бы не Роза, я бы ни за что не избавилась от прыщей в четырнадцать лет. Где она такие огурцы находит?..

Перед кульминацией мы ставим кино на паузу. Роза все же делает попкорн. Иногда мне кажется, что, если ей подсунуть слона во время фильма, она и его проглотит, не заметив. К финальным титрам мы валяемся, закинув друг на друга ноги. Попкорн съеден, газировка выпита, хорошее настроение от просмотра получено.

– Алле. – Роза отвечает на звонок, болтая ногой в воздухе. – Чего? Кто это? А-а-а… Ясно. И что? А мне какая выгода? – Подруга подрывается с кровати и уходит на кухню.

Крадусь за ней на цыпочках. Подслушивать нехорошо, но мне жутко интересно. Кто ей звонит так поздно и почему она не стала договаривать при мне?

– …м-м-м, понятно. Меня как-то не устраивают твои оправдания. Ну, если ты мне что-то крутое предложишь, может, и помогу, – говорит Роза, глядя на потолок. – Не знай, не знай. А где гарантии, что ты опять все не профукаешь? – Она слушает говорящего, а потом долго и шумно выдыхает. – У меня чуть не кончилось терпение, пока я выслушивала твой треп, но так уж и быть. Я тебе помогаю не потому, что ты такой классный и умеешь уговаривать, а потому, что она моя подруга и я желаю ей счастья. Понятно?

Роза сбрасывает звонок, оборачивается и застает меня, застывшую в дверях в полуприседе. Нервно посмеиваюсь. Подруга упирает руки в бока и качает головой.

– Я в тебе очень разочарована, Алевтина Александровна! Иди одевайся.

– Что? Зачем? – От ее тона меня прошибает холодный пот. – Т-ты что, выгоняешь меня?

– Нет, глупая. – Роза хохочет. – Там твой пришел, хочет поговорить. Так что иди одевайся и уладь уже свои любовные дела.

– Что?.. Мой?.. – Распрямляюсь, а подруга выталкивает меня из кухни в спальню.

– Поторопись, он же скоро поднимется! – Ее слова приводят меня в чувство.

В панике ношусь между рюкзаком, шкафом и туалетным столиком. Когда раздается звонок в дверь, успеваю накрасить только одно веко.

– Готова? – кричит Роза из коридора.

– Еще нет! Задержи его немножко! – отвечаю дрожащим голосом, едва не тычу кисточкой туши в глаз.

Слышу, как поворачиваются замки и открывается входная дверь. Оглядываю себя в зеркале. Черно-розовая пижама с Розовой пантерой все еще на мне. Лучше это, чем убогая школьная форма. Закрываю глаза и считаю до пяти, выдыхаю, успокаиваюсь. Главное, вести себя как обычно. Это же он пришел в гости, а не я к нему. Да!

Решившись, выглядываю из комнаты в коридор. Голоса доносятся из кухни. Пора встретиться с Жорой. При каждом шаге сердце трепещет, а за спиной будто растут крылья.

Он все-таки пришел!..

Глава 16. Жора

Это чувство свободы, когда твой телефон никем не отслеживается!.. Никогда его не забуду. Найти странички Розы и Али «Вконтакте» не составляет труда. Звоню Але, но она не отвечает. Тогда набираю Розу и выясняю, что они сейчас вместе. Пока мы разговариваем, ловлю такси и доезжаю до ее дома.

И вот мы с Розой сидим на кухне в ожидании Али. Трясу ногой, прошу чай. В горле пересохло, как после долгого бега. Первый телефон я оставил дома. Пока мать думает, что я в своей комнате, все хорошо.

– Это ты, – говорит Аля, появившись в дверях. На ней забавная пижама с рисунком Розовой пантеры. Улыбаюсь. – Чего пришел?

– Пойду позвоню, – бросает Роза, спешно покидая кухню.

Аля садится за стол. Ее взгляд скользит по столешнице. По подрагивающим ресницам и шевелящимся векам понятно, что Аля сдерживается, чтобы не взглянуть на меня.

– Пришел узнать, где будет наше первое свидание, – говорю веселым тоном.

– Ты так уверен в себе?

– Да. – На самом деле нет, зато выгляжу круто.

– Прошло много времени. Я уже передумала с тобой встречаться. – Аля поднимает руку и рассматривает ногти.

– Брось, я же пришел. Мне просто нужно было разобраться со школьной рутиной. Учеба, контроши, все дела. – Видео для шантажа училки я еще не смонтировал. Нужно поторопиться и заставить ее выполнить мои требования. – Аля. – Беру ее за выставленную напоказ руку. – У меня действительно не было свободного времени. Я пришел к тебе сразу, как только оно появилось.

Аля для вида ломается, но руку не выдергивает. Смотрит на настенные часы, забавно хмурит брови.

– Такого ведь больше не повторится? – Она заглядывает мне в глаза.

Чувство, будто это не вопрос и не требование, а мольба.

– Нет. Я всегда буду на связи. Продиктуй свой номер, кину тебе дозвон.

Аля произносит цифры, я вбиваю их в купленный телефон. На звонке у нее какая-то попсовая мелодия.

– У тебя нет страницы в соцсетях?

– Ради тебя создам.

– Тогда скинешь ссылку через мессенджер.

– Хорошо. Так где мы встретимся?

– Знаешь торговый центр неподалеку? – Киваю. – Приходи туда в пятницу в два дня.

– Отлично. Хочешь чего-то особенного?

Аля пожимает плечами и высвобождает руку. Снова зажимается, взгляд уходит в пустоту.

– Можешь не отвечать, – говорю до того, как она открывает рот. – Это наше первое свидание, я составлю план.

– План?

– Ну да. Знаешь, в жизни все удается, если все хорошо распланировать.

Аля робко улыбается. У нее очаровательная улыбка. Жаль, что появляется она так редко.

– Прости, что сваливаю это на тебя. Я… ну, я просто никогда не ходила на свидания. Не знаю, чем обычно занимаются люди.

– Держатся за руки и целуются, чем же еще. – Подмигиваю ей.

Аля краснеет, прячет стеснение за ладонями.

– Только ты так далеко не заглядывай, ладно? Я еще ни в чем не уверена, – полушепотом просит она.

Нас прерывает громкий кашель Розы. Она заходит на кухню, откашливаясь, берет кружку и наливает в нее воды. Отпивает, стучит себя по груди. Аля подходит к подруге и поглаживает ее по спине.

– Ох, простите, подавилась, – сдавленным голосом говорит Роза. Ее лицо раскраснелось, в глазах стоят слезы. – Вы договорились, где встретитесь?

– Да, – отвечает Аля.

– Отлично. Ромео, давай-ка на выход. Уже поздно. – Роза берет меня под локоть и рывком заставляет подняться. Откуда в этой малявке столько силы? – Спасибо, что пришел. Все, пока.

Едва успеваю переобуться и накинуть куртку. Аля смущенно машет мне на прощание. Роза выставляет меня за порог и прикрывает дверь. Через маленькую щелочку доносится ее громкий шепот:

– Если то, что ты сказал про Жилина, неправда, я тебя прибью.

Дверь захлопывается, я остаюсь в подъезде. Поправляю одежду, затягиваю шарф. Если я хочу, чтобы Аля стала моей, надо избавиться от ее назойливой подружки.

Скачиваю приложения для монтирования видео на недавно купленный телефон. На компе заниматься этим опасно. Если мать увидит, мне не поздоровится. Поэтому учусь делать видео методом тыка. Постепенно получается вырезать ненужные места.

Теперь – третий акт. Сохранив смонтированное видео, иду в школу. Уроки пролетают мимо, а в голове образы Али. Милашка из зоомагазина при первой встрече, скромница на вечеринке, куда ее не звали, кокетка в черно-розовой пижаме. Радость улетучивается при воспоминании о Розе. Пришлось предложить ей свидание с Жилиным, чтобы она рассказала про Алю.

На перемене подхожу к Юре. Он играет в покер на деньги с парнями.

– Че, пришел расстаться с деньгами? – спрашивает Жилин.

– Давай отойдем. – Киваю в сторону.

– Да мы тут все свои, можешь говорить.

– Я собирался заплатить только тебе, но раз так… – Жилин сам выталкивает меня из кабинета.

Его слабость – это деньги. Стоит махнуть перед ним любой купюрой, и он становится дрессированной псиной: замри, сидеть, лежать. Сделает все, что попросишь. Жилин старается быть крутым, но его мать работает уборщицей в школе. Несколько лет назад, задержавшись в кабинете директора, я видел, как Юра мыл полы. Его мать тогда заболела, и он подменял ее, чтобы получить зарплату. Я встал за колонной в коридоре и наблюдал, как Жилин сосредоточенно орудует шваброй. Тогда я собственными глазами увидел, что значит жить в нужде.

– Ну и че тебе надо? – Жилин выхватывает взглядом мои карманы.

– Сходи на свидание с одной девкой. Получишь двести баксов. – Оттопыриваю правый карман, даю ему заглянуть и убедиться.

– А тебе какая польза? – Смотрит с прищуром. Даже в такой ситуации все равно зубы скалит. Врезать бы ему, да проблем с матерью не хочется.

– Скажем так, у меня свои причины. Тебе о них знать необязательно. Хочешь две сотни или нет?

– Давай сюда деньги. – Жилин протягивает руку.

– Держи половину, вторую получишь после выполнения сделки. – Вкладываю ему сто долларов.

– В чем подвох?

– Запудри ей мозги. Чтобы она по твоему зову бежала куда скажешь. Ничего криминального.

Объясняю Жилину, что хочу от него получить, рассказываю про Розу. Остается надеяться, что он не поймет, почему я плачу деньги и хочу, чтобы она бегала за ним. Он тупой, но временами выдает весьма умные вещи, когда того не ждешь.

– Имей в виду, если потом начнутся какие-нить извращенные требования, я в подобном не участвую, – предупреждает Жилин, сворачивая деньги и убирая в карман. – По-хорошему, я бы с тобой вообще дел не имел, но, к несчастью, ты в моей команде.

Он похлопывает меня по плечу так, будто это он только что дал мне кучу денег, и уходит в класс. Пусть и дальше считает себя победителем, мне это только на руку.

Остаюсь убирать класс. Наталья Львовна сидит за столом. Проверяет тетради, ест яблоко с сочным хрустом, мурлычет под нос какую-то песню.

Смываю с доски мел, поднимаю стулья на парты, собираю фантики и выкидываю в мусорное ведро. Если кто-то решит заглянуть, я – примерный ученик, решивший помочь своему классному руководителю.

– Жора, как у тебя дела? – Классуха смотрит на меня по-доброму, улыбается. Стопка тетрадей сократилась вдвое.

– Я почти закончил, – беру ведро, – осталось воду сменить.

Наталья Львовна подходит ко мне и поглаживает меня по плечам, разглаживая невидимые складки на рубашке.

– Ты такой хороший мальчик, Жора. Завидую твоей маме. – Она посмеивается, я сжимаю пластиковую ручку ведра.

– Я не очень хороший сын. – Ставлю ведро на пол. Почему классуха еще держится за мои плечи? – У вас разве нет детей и мужа?

– Увы. – Наталья Львовна опускает руки и картинно вздыхает. – Я слишком загружена работой, чтобы ходить на свидания. Можно сказать, что я замужем за школой.

Она смеется. Улыбаюсь. Я знаю, что будет дальше, если я ее не остановлю. Она закроет дверь и начнет меня соблазнять. Женщины всегда так делают, что в пятнадцать, что в тридцать лет. Хорошо, что ко мне старушки не клеятся.

– Жора, можешь идти домой. Ты и так хорошо поработал. Пусть хотя бы воду в ведре сами поменяют. – Классуха берет меня за руку. Ее большой палец на моем пульсе. Хочет понять, чувствую ли я что-нибудь к ней.

Да как меня может возбудить эта женщина? Она мне в матери годится! Сдерживаю отвращение, чуть склоняюсь. Пусть думает, что я поддался на ее чары. Наталья Львовна поправляет мою выбившуюся челку. Нежный, бережный жест, почти материнский. Еще немного, и ее прикосновения перейдут в уголовную статью.

Может быть, я бы воспользовался шансом. Может, я бы вскружил ей голову, заставил бы ее чувствовать себя желанной горячим юнцом. Но она ведет себя так же, как моя мать: держит руку на моем пульсе и считает, что может управлять моими чувствами, моими мыслями. Думает, что все обо мне знает.

Классуха подается ко мне. Надавив пальцем на ее губы, я останавливаю ее.

– Вы меня хотите? – спрашиваю ее тихим вкрадчивым шепотом.

– Что? Нет, конечно! – Она отшатывается, ее лицо пылает. – Эт-то не то, о чем ты подумал!

– С вами все ясно. Нашли себе бедного мальчика, которого не ценит мать, и хотите за его счет самоутвердиться? Знаем, плавали. – Я достаю телефон. – У вас есть только один шанс спасти свою шкуру.

– Ч-что ты такое говоришь? Осанкин, не выражайся т-так!

– Заткнись, – говорю с ноткой веселья. – В прошлый раз ты меня облапала, в этот раз хотела совратить. Да я на тебя в полицию заявление напишу.

– У тебя нет доказательств!

– Все у меня есть. – Показываю ей ролик.

– Чего ты х-хочешь? – Классуха заметно бледнеет.

– Все просто. Никогда не звони моей матери и не сообщай ей обо мне. А еще исправь мне двойки по всем предметам.

– Н-но я не могу. Я же просто классный руководитель…

– Да мне плевать. Не сделаешь, как я сказал, – отправишься на зону. – Разворачиваюсь и направляюсь к двери.

– Твоя мать вырастила из тебя монстра! – вскрикивает классуха.

Бросаю на нее взгляд через плечо:

– Не только моя мать. В этом вина всех взрослых женщин. И ваша тоже.

Глава 17. Аля

Иногда Роза слишком бурно реагирует. Я злюсь на нее, пусть и недолго. Она обнимает меня за плечо, и мы заваливаемся на кровать.

– Ты мне потом еще спасибо скажешь, – говорит она, снимая огуречные дольки со своего лица и съедая их. – Парень не должен слишком долго разговаривать с девушкой перед свиданием. Ты ведь у меня ни разу на свидание не ходила, поэтому я, как более опытная, все тебе расскажу.

– Сейчас у всех есть интернет, я могу погуглить. – Достаю смартфон и открываю браузер.

– Твое мышление в ко-о-орне неверное! – Роза выхватывает мой телефон и выключает его. – Все эти инетные фишки, статьи и советы по знакомству – полная ерунда. Ты же не хочешь отношений на одну ночь?

Морщусь. Мы с Розой редко разговариваем о сексе. Ни у кого из нас его еще не было. Хотя, думаю, у нее первый раз случится намного раньше, чем у меня.

– В общем, если не хочешь, чтоб поматросили и бросили, слушай меня. – Роза с важным видом выставляет указательный палец. – Первое: свидание – это игра в узнавайку. Ситуации, конечно, бывают разные. Некоторые парочки знакомы друг с другом лет десять и только после этого на свидание идут, но это, к счастью, не твой случай. Вы с Жорой встретитесь, практически ничего друг о друге не зная. Ты не должна рассказывать ему все о себе. Выдавай информацию порционно.

Пока подруга тараторит, я жмурюсь и высовываю язык. Изображаю мертвеца.

– Эй, я, между прочим, за тебя беспокоюсь! – Она пихает меня в бок. Сдавленно смеюсь и смотрю на нее. – Ты должна знать, что делать, если вдруг свидание сорвется или случится что-то, чего ты не хочешь…

Роза вдруг замолкает и отводит взгляд, сжимя рукой колено.

– Роз, ты чего замолчала? – Сажусь на кровати и обеспокоенно смотрю на нее.

– Ты знаешь, что я люблю ходить по свиданиям и сама мало знаю тех парней, которые меня приглашают. – Она проводит руками по лицу и шумно выдыхает. – Один козел меня домогался. Мы пришли в кафе, я была в коротком платье. Пока готовили заказ, он полез обниматься, а когда я ослабила бдительность, стал совать руки куда не надо. – Роза кривит лицо. – Фу! Каждый раз, как вспоминаю об этом, в дрожь бросает. Я тогда растерялась, он еще здоровый был. Пришлось плеснуть коктейль в его гнусную рожу. Повезло, что я смогла сбежать на кухню и там меня защитили.

– Ты мне не рассказывала об этом. – Беру подругу за руку и поглаживаю ее.

– Я никому не рассказывала. Даже себе стыдилась в этом признаться. Было так противно! Есть не могла несколько дней, а как только пыталась заснуть и закрывала глаза, чувствовала его грубые лапы. – Роза мотает головой. – В общем, я не просто так тут распинаюсь. Ты должна уметь действовать в таких ситуациях. Сейчас лучше быть готовой ко всему. Мы ведь не знаем про Жору ничего, вдруг он извращенец?

– Ну… мне кажется, что он так не поступит, – мямлю я, краснея.

Стоит только вспомнить его улыбку и прокрутить в голове голос, как у меня начинают дрожать ноги и сбивается дыхание.

– Птенчик, я желаю тебе только лучших парней. – Роза встает на колени на кровати и обнимает меня. – Пожалуйста, всегда будь настороже. Звони в любой момент, если почувствуешь, что что-то не так.

– Конечно.

Надеюсь, мне не придется этого делать. Я так долго ждала свидания с Жорой, что голова отказывается думать о нем плохо. Он пришел, хоть и спустя столько времени, и согласился со мной встретиться. Значит, я ему небезразлична. Значит, мои чувства взаимны. И когда я успела стать такой глупой? Хихикаю от собственных мыслей. Мозг превратился в счастливую розовую лужицу с золотистыми блестками вместо серого вещества.

При первой встрече Жора напугал меня. Его настойчивость, слишком доброе отношение ко мне и очаровательная улыбка показались мне подозрительными. Но если я так и продолжу подозревать каждого человека в чем-то плохом, то останусь одна. А я этого не хочу. В семнадцать лет самое время мечтать о любви и гулять за ручку с понравившимся парнем. И, может, даже поцеловаться.

Дома тихо. Слышно только приглушенное тиканье настенных часов, доносящееся из кухни. Дверь в мою комнату открыта. Родители вовсе друг с другом не пересекаются, будто сговорились. Когда в холодильнике заканчиваются продукты, я прошу у мамы денег и иду в магазин. От нашей счастливой семьи не осталось и следа. Будто ее никогда не было, будто улыбки, смех и любовь, витающие вокруг нас, были иллюзией.

Если бы не предстоящее свидание, я бы плакала всю ночь. Сейчас я копаюсь в шкафу, выбирая наряды, показывая их Розе. Завтра после школы мы встретимся с Жорой! Сердце порхает бабочкой.

– Нет, слишком строго. А это слишком серо, – комментирует Роза. – Блин, неужели у тебя платьев нормальных нет? Вы же будете ходить по торговому центру!

– И что?

– Тебе придется снять верхнюю одежду, чтобы не вспотеть. Ты же не в баню собираешься, а на свидание. Потные и вонючие люди никому не нравятся.

– Иди ты, – смеюсь я. – Я не воняю!

– Все воняют, просто не подозревают об этом. Надень что-то, в чем тебе будет комфортно, но такое, чтобы поженственнее.

– Ладно-ладно, я тебя поняла. – Достаю джинсовый сарафан. Под него можно надеть теплые колготки и красивую футболку или кофту. – Как тебе?

– Старье какое-то!

– Неужели так важна одежда? – Бросаю вешалку на кровать. – Он меня вообще в пижаме видел.

– Конечно, важна! – Роза пыхтит от раздражения. – У меня сейчас пар из ушей пойдет. Я тебе завтра прям в школу несколько вариантов принесу, будешь мерить до посинения! Поняла?

– Поняла, – отвечаю со смехом. – Только не злись.

На большой перемене мы с Розой уходим в туалет. Стою в кабинке в лифчике, а она набрасывает на дверцу свои платья. Розовое со стразами без рукавов, элегантное серое с черным пояском и темно-зеленое с неярким цветочным узором. Примеряю каждое по очереди и открываю дверцу кабинки.

– Не, этот розовый не подчеркивает твою фигуру, – комментирует подруга. – Серое вроде ничего. Зеленое тоже. Выбирай между этими двумя.

– Ты разве не противница серых тонов?

– Некоторые серые вещи превращают девушек в леди. Просто, знаешь, есть разница между серой изношенной школьной кофтой и серым платьем.

– Да-да. – Показываю подруге язык и переодеваюсь в повседневную одежду. – Я выбрала. Пойдем, может, еще поесть успеем.

Мы выходим из туалета под звонок.

– Блин, неужели двадцать минут так быстро прошли? – возмущается Роза и поглаживает тихо урчащий живот. – Ради тебя я даже голодать готова. Цени мою дружбу!

– Ценила, ценю и буду ценить. – Беру Розу под руку, и мы неторопливо идем в класс.

– Всегда носи с собой телефон. Даже если попросишь парня подержать сумочку, пока отойдешь в дамскую комнату, смартфон всегда держи при себе.

– Да-да.

– Эй. – Роза пихает меня плечом в плечо. – Потом мне все расскажешь, ладно?

– Куда я денусь. – Закатываю глаза и улыбаюсь.

После уроков Роза помогает мне освежить макияж, сделать губы привлекательнее, визуально увеличить глаза.

Стою внутри торгового центра недалеко от входа и кутаюсь в куртку. Под ней прячется закрытое серое платье, слегка прикрывающее колени, очерчивающее талию, подчеркивающее грудь. Роза надела бы что-то с декольте, потому что не стесняется своих достоинств, а у меня на подобное духу не хватит.

Сумки у меня нет, поэтому телефон в руке. Отправляю Жоре сообщение: «Я на месте. Ты где?» И жду. Чем дольше тянется одиночество, тем страшнее мне становится за сегодняшний вечер.

Вдруг Жора не придет? Вдруг это все было шуткой? Может, они с друзьями решили поспорить и посмеяться надо мной?..

– Привет, девочка-с-аквариумом. – Жора подходит сзади и касается моего плеча.

Вздрагиваю, разворачиваюсь на каблуках и от неожиданности притоптываю с пятки на носок.

– Ой, приве-ет. – Лихорадочно поправляю волосы на затылке, пытаюсь их распушить.

– Долго ждешь?

– Нет, только пришла. – Не понимаю, почему вру, если я написала ему сообщение и он сможет его увидеть… Если уже не видел. – Куда пойдем?

– Для начала нам надо сдать верхнюю одежду. – Жора протягивает руки вперед. – Мадемуазель, разрешите за вами поухаживать.

– Ты о чем? – Мозг всегда не вовремя отключается!

– Хочу взять твою куртку.

– Ой, ха-ха. – Оборачиваюсь, пытаясь скрыть дрожь, выставляю руки назад.

Жора стягивает мою куртку, затем свой черный плащ. На Жоре светло-сиреневая футболка, заправленная спереди в темно-синие, слегка свободные джинсы, а сзади прикрывающая ягодицы.

– Тебе очень идет это платье. – Жора протягивает мне руку. – Пойдем искать гардероб.

Его ладонь большая и прохладная, будто касаюсь камня в тени в разгоряченный летний день. Пальцы уверенно сжимают мою руку. Мне не больно, мне хорошо. С каждым шагом я успокаиваюсь, распрямляю плечи, как когда-то меня учила мама, и иду вперед. В гардеробе нам выдают номерки.

– У тебя нет сумочки, – замечает Жора.

– Да. Не люблю их.

– Давай свой номерок. И телефон тоже, у меня широкие карманы, – говорит он и похлопывает себя по бедру, улыбаясь.

– А ничего, что я тебе их забью?

– Скажу тебе по секрету. – Он чуть наклоняется ко мне и серьезным полушепотом добавляет: – Карманы парней созданы для хранения девчачьих штучек.

Смотрю на него с удивлением, готовясь спросить: «Что, правда?» Жора улыбается. Я снова становлюсь жертвой его одинокой ямочки на щеке. Хочется ее поцеловать. При одной мысли об этом щеки пылают.

– Вот, держи. – Протягиваю ему номерок и смартфон. – Спасибо.

Глава 18. Жора

Я хотел показаться Але ответственным парнем, но для первого свидания мы выбрали торговый центр Худшего места для свидания и быть не могло. Люди ходят по таким местам каждый день, оттого витрины, длинные проходы на этажах, запах фастфуда и вопли детей становятся обыденностью. У меня много «полезных» навыков в арсенале, но как развеселить девушку, непохожую на остальных, я не знаю. Для меня это в новинку. С Крис все очевидно: стоит щелкнуть пальцами, как она прибежит, виляя хвостом. Мне ничего не нужно делать, ее сердце уже мое.

Я пытался придумать что-то креативное, но не смог. Мать дает мне кучу денег, я ношу брендовые вещи, каждый год обновляю айфоны, но совершенно не знаю, как угодить ровеснице. За годы домашней тирании мать высосала из меня все силы, поэтому я забил на план и решил просто быть рядом с Алей. В конце концов, на свидании важно развивать отношения. Еда и развлечения – просто приятное дополнение.

– Ты любишь сладости? – спрашиваю Алю.

– Да.

– Милкшейки или сахарная вата?

– Хм. – Она хмурит брови, надувает губы. – Пожалуй, сахарную вату.

– Тогда что насчет аттракционов?

– Не хочу. – Аля мотает головой. – Боюсь там умереть.

– Из-за высоты?

– Аттракционы часто ломаются. Не хочу стать случайной жертвой. Это довольно жутко – улететь на полной скорости фиг знает куда.

– Довольно мрачная тема для свидания. – Сую руку в карман, нащупываю телефон Али.

Интересно, что у нее на заставке? Какую музыку она слушает? С кем и как часто переписывается?

– Прости. Я не хотела. – Ее лицо грустнеет.

– Не переживай. В нашем возрасте нормально раздувать проблемы. – Подмигиваю, чтобы Аля не волновалась. Ее глаза блестят, она улыбается.

– А ты любишь сладкое? – спрашивает она.

– Я больше по фруктам. Сахароза меня спасает.

– Почему?

– Аллергия на шоколад. – Об этом знают только врачи и мать.

Не знаю, зачем выбалтываю ей свою слабость.

– Ого, не знала, что такое бывает.

– До пяти лет не было, потом появилась. Говорят, это психосоматика, но аллергия до сих пор не прошла.

– Жаль. Тогда, может, купим фруктовый салат? – предлагает Аля.

Она сжимает мою руку. В ее голосе слышны забота и нежность. Уверен, она никогда не поступит, как моя мать, и не станет сравнивать меня с отцом, поливая его грязью.

Губы Али привлекают мое внимание. Так и хочется обнять ее и поцеловать. Есть ли в торговом центре уголок, где можно спрятаться от любопытных глаз и заняться друг другом?..

– Вот хорошее место. – Аля поднимает наши руки и указывает ими на кафе посреди бесконечного коридора.

Из него доносятся разговоры, смех и запах крепкого кофе. Мы располагаемся за столиком, официант приносит меню и сообщает, что вернется, когда будем готовы.

– Давай разделим счет? – предлагает Аля. Приподнимаю брови, и она добавляет: – Я ведь не ради еды пришла на свидание. А еще я хочу узнать тебя поближе, Жора. – Она неловко смеется, я отвечаю ей тем же.

– Как скажешь.

Листаем меню, обмениваемся взглядами и пересаживаемся на двойной диванчик. Аля держит меню перед нашими лицами. Обсуждаем блюда, рассматриваем фотографии и цены. Она не знает, что у меня много денег, а я не хочу рушить момент. Ее нога случайно касается моей. Неловкие улыбки, неумелое кокетство с ее стороны, чуть сбитое дыхание с моей. Меню закрывает нас от официантов и посетителей. Идеальный момент, чтобы поцеловать ее…

– Вы уже выбрали? – Идиллию нарушает официант.

Так бы и дал ему пинка!..

– Да. – Аля кивает, улыбается, протягивает ему меню. – Принесите, пожалуйста, два фруктовых салата и черный чай.

– Спасибо за заказ, доставлю блюда в течение пяти минут. – Официант забирает папку и уходит.

Атмосфера интимного уюта испаряется, и нам с Алей становится неловко. Рассаживаемся по стульям, смотрим друг на друга.

– Мне нравится твое платье, – говорю Але, чтобы завязать разговор.

Ненавижу молчание, вызванное стеснением; оно заставляет задыхаться в собственных сомнениях и комплексах.

– Я рада. – Ее щеки краснеют, словно наливные яблочки. – А мне твоя футболка тоже нравится. Да…

– Купил на распродаже, забрал последний экземпляр, – говорю не всю правду.

Это дизайнерская вещь из лимитированной коллекции. Когда мы с матерью ездили в Милан, где она в очередной раз подцепила нового мужика, я ушел из отеля и бродил по магазинам. В одном проходила демонстрация новинок известного модельера. Деньги – единственное, чем мать может оправдать свое отвратительное отношение ко мне.

– А мне на распродажах не везет. Только хочу купить вещь, как ее кто-то перехватывает.

– Закажи что-нибудь уникальное, – предлагаю я. – У меня есть знакомый, работает портным. Можем как-нибудь сходить к нему, чтобы он снял мерки.

– А сколько обычно стоит его работа? – Аля заправляет прядь волос за ухо и отводит взгляд. – Я… просто я знаю, что ручная работа стоит дороже магазинной одежды, а у меня нет денег.

– Это будет подарок тебе от меня. Мы ведь официально встречаемся? – Теперь я беру Алю за руку. – Скажем, на наши полгода?

– Ой, я так далеко еще не заглядывала. – Она смущенно хихикает. – Нет. Пожалуйста, не думай об этом, ладно? Мне будет слишком неловко. Лучше скоплю денег, когда начну работать, и сама куплю.

Официант приносит заказ и желает приятного аппетита. Отвечаем вежливостью, съедаем салаты и запиваем чаем. Расплачиваемся и уходим гулять по торговому центру. Мимо проплывают ювелирные островки, манекены с одеждой и сумками.

– Ой, мне нужно отойти в дамскую комнату, – говорит Аля. – Подождешь?

– Конечно, беги. – Провожаю ее взглядом.

Ее телефон в моем кармане вибрирует. Достаю и смотрю на экран. «Розочка». Когда она перестанет мне докучать? Сбрасываю звонок, случайно задеваю кнопку разблокировки. «Не удается распознать отпечаток пальца, введите ПИН-код». Четыре точки. Год рождения? День и месяц? Ввожу несколько пришедших на ум дат, проваливаю попытки. Что я делаю? Это же не мой телефон, а я – не моя мать. Я не буду шпионить за девушкой, которая мне нравится. Убираю смартфон в карман, подхожу к витрине ювелирного островка. Может, купить ей что-нибудь? Подвеску, кольцо? Нет, еще рано. Я даже размера ее пальцев не знаю.

– Заждался? – Аля оказывается рядом. Улыбаюсь и качаю головой. – Куда пойдем теперь?

Плана у меня нет, но это не мешает изображать обратное. Веду ее к батутам, откуда доносятся детские визги.

– Знаешь, батуты ведь тоже аттракционы, – осторожничает Аля. – Они могут сдуться в самый неподходящий момент. Я видела, как из-за одного такого пострадали дети…

– Не переживай. – Я обнимаю ее за плечи. – Это место очень популярно как раз потому, что здесь перед открытием всегда проверяют безопасность.

– Откуда ты знаешь?

– У меня тут друг работал, рассказывал, что все строго. – Подвожу Алю к батуту.

– А если… – Она переминается с ноги на ногу, пока я снимаю обувь.

– Если что-то пойдет не так, я тебя спасу. – Захожу на батут и протягиваю ладонь. – Ты мне доверяешь?

Аля смеется:

– Ты что, Аладдин? – И берет меня за руку.

Помогаю Але забраться на батут, и мы проходим внутрь, держась за руки.

– Знаешь, Аладдин обманывал Жасмин, пытаясь произвести на нее впечатление. Ты ведь не такой?

– Нет. Мне не о чем врать. Я ведь рассказал тебе про аллергию. Надеюсь, ты не положишь мне в еду шоколад, когда мы будем жить вместе? – отвечаю шутливым тоном.

Повисает молчание. Лицо Али серьезное.

– Я пошутил. – По-дурацки широко улыбаюсь. – Забудь, что я сказал, ладно?

Аля привстает на цыпочки и обнимает меня за шею.

– Я бы очень хотела жить с тобой, – шепчет она. – Скажи, что не откажешься от своих слов?

Она жмется ко мне и дрожит, как испуганный кролик, пока его везут в новый дом. Я обнимаю ее за талию.

– Не откажусь. Мы будем жить вместе.

После череды хороших событий всегда приходят плохие. Едва я включаю в прихожей свет, как рядом с моей головой разбивается тарелка. Осколки отскакивают и сползают по пальто на пол.

Мать стоит в кухонном проеме. Ее волосы мечутся змеями, как у Медузы горгоны, в глазах сверкают молнии. Несильно пахнет водкой. Она не напивалась, приняла примерно стопку-две.

– Где ты шляешься, ублюдок? – рявкает мать. – Ты должен был быть дома три часа назад!

– Комендантский час начинается в десять, а сейчас еще без пятнадцати…

Мать берет мое лицо в ладони, заставляет смотреть ей в глаза и вдыхать запах водки.

– Ты думал, я не узнаю? – Мать достает мой старый телефон и вертит им перед моим носом. – Ты должен носить его с собой! Ты должен всегда отвечать на мои звонки!

– Я уже взрослый… – Мои возражения звучат слабо, голос подавлен, из него сочится неуверенность.

– Ты не зарабатываешь себе на жизнь, это я тебя кормлю и одеваю. А ты платишь мне тем же, чем отплатил твой отец! Этот урод! Мало того, что ты внешне на него похож, так еще и ведешь себя точно так же. Не дай бог у тебя тоже завелась какая-то су…

– Хватит! – вскрикиваю, не выдержав. Виски и горло сжимает, дышать тяжело. – Остановись. Я – не мой отец, ты же это знаешь!

– Убирайся. – Мать пихает мне в руку смартфон. – Чтоб глаза мои тебя не видели до следующего утра.

Глава 19. Аля

Только заваливаюсь на кровать, как телефон начинает звонить. Принимаю видеозвонок, вытягиваю руку, чтобы Роза видела мое лицо, и получаю шквал вопросов:

– Почему не перезвонила? С тобой все в порядке? Эй, ты хоть знаешь, как я волновалась?!

– Полегче, – со смехом отвечаю подруге. – Я дома, все хорошо.

– Так чего не ответила?

– Я же на свидании была…

– Так я потому и звонила! Хотела знать, как ты там держишься. – Роза сидит, прижавшись спиной к подушке, и ест разноцветных мармеладных мишек. – Давай рассказывай.

– Мы гуляли по торговому центру, поели фруктовый салат, почти попрыгали на батуте.

– Почти?

– Ну да. Там кое-что произошло, поэтому мы просто…

– Целовались?!

– Обнимались.

Закрываю глаза, воспроизвожу момент в памяти. Не хочется рассказывать об этом Розе. Не из вредности. Я раньше от нее ничего не скрывала. В объятиях с Жорой было что-то интимное, понятное только нам двоим. И те слова, что он мне сказал, я хочу сохранить в секрете до определенного дня. Мне стоило бы сдержаться, но в тот момент я вспомнила, как грызутся родители, как в доме висит напряжение, давящее, едва переступаешь порог, и мне захотелось сбежать. Я могла бы напроситься жить к Розе, и родители наверняка согласились бы меня к ней отпустить. Но Роза – моя подруга, я не буду жить с ней вечно, а Жора – тот, за кого я однажды могу выйти замуж.

И потом, вдруг мои первые отношения продлятся недолго? Тогда мне не будет стыдно перед подругой за пустую болтовню.

– Ладно, не хочешь рассказывать – пытать не буду, – фыркает Роза. – Ты мне вот что скажи: почему сбросила звонок?

– Я не сбрасывала. Я вообще на телефон не смотрела.

– Почему?

– Потому что он был у Жоры в кармане.

Подруга приближает камеру к себе, чтобы я прочувствовала напряжение, и громко выдает:

– Ты совсем офигела? Я же сказала: всегда держи телефон при себе!

– Да у меня сумки не было, а отказываться от предложения Жоры было стыдно. К тому же в туалете все равно нет никаких полочек для телефонов.

Роза качает головой.

– Аля, блин! Таскай телефон всюду, даже в туалет. Если там нет полочек, держи в зубах! Почему ты не думаешь о безопасности?

– Просто мне с Жорой хорошо. – Улыбаюсь. – Он ни за что не причинит мне вреда. Я это знаю. Чувствую, понимаешь?

– Не-а. Сильно ты на него запала. – Подруга тяжело вздыхает. – Ладно, я поняла. Не буду лезть к тебе с советами, но все же будь осторожна. Вы только начинаете встречаться, мало ли, какой он на самом деле.

Слова Розы забываются, как только отключаю видеосвязь. Ночь провожу в полудреме, мечтая о следующем свидании с Жорой. Затишье дома продолжается, только теперь мне не хочется плакать и сердце больше не болит из-за разлада родителей. Они взрослые люди. Захотят – помирятся.

Суббота проходит за учебой и домашними делами. Учусь готовить суп, но получается едва съедобная жижа. Кулинария – не мое.

Зато в воскресенье мы с Розой идем на игру. Я думала предупредить Жору, но решила, что лучше устроить ему сюрприз. Хочу увидеть его улыбку, когда он заметит меня среди зрителей.

– Эй, о чем мечтаешь? – спрашивает подруга.

– Представляю, как Жора мне обрадуется.

– А с чего ему радоваться?

– Он ведь не знает, что я приду.

Роза останавливается и пристально смотрит на меня.

– Только не говори, что он тебя не звал?

– Не звал. А чего ты удивляешься?

– Тебе не кажется, что это странно?

– Брось. – Отмахиваюсь и иду дальше. Роза торопливо перебирает ногами, чтобы поспеть за мной. Она носит сапоги на тонкой шпильке, из-за чего сегодня выше меня на голову. – У нас было всего одно свидание. Почему он должен звать меня на игру? Да и он наверняка обрадуется, когда увидит меня.

– Сдаюсь. – Подруга берет меня под руку, и мы идем нога в ногу. Правой, левой, правой, левой. – Расскажу тебе секретик.

– Ого. Давненько никаких секретиков не было.

– В общем, помнишь Жилина? Такой тощий симпатичный парень с вечеринки Кристины? – Киваю. – Он сказал, что будет ждать меня на игре. Наверное, хочет что-то сказать. – Роза радостно хлопает в ладоши и улыбается.

– Только сама головы не теряй, ладно? – Легонько пихаю ее локтем. – Не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

– Зануда. – Роза показывает мне язык.

До школы Жоры мы доходим, болтая о всякой ерунде. Суровый на вид охранник, узнав, куда мы идем, пропускает нас, расплываясь в улыбке.

– Поддержите мальчишек, они оценят, – говорит он, одобрительно кивая.

– Конечно! – отвечает Роза.

Оставляем одежду в гардеробе, выделенном для гостей, и шагаем к спортзалу. Уже на лестнице слышно гул голосов, стук мяча, дудки болельщиков.

– Нехилый ажиотаж для школьного матча, – замечает Роза. Она заглядывает в телефон. – Юра встретит у входа и проводит до мест.

Заходим в зал. Глаза разбегаются при виде игроков в красной форме с белыми полосами. У каждого на спине номер и фамилия. Достаю смартфон и тереблю в руках. Я ведь не знаю фамилию Жоры, как же мне за него болеть?

– Привет, девчонки. – Рядом возникает Жилин. Он улыбается и поглядывает на нас с Розой. – Идемте, а то затопчут. Да и матч скоро начнется.

Проходим мимо стола со всякой мелочью.

– Не хотите дудки и прочую фигню купить? Полученные деньги пойдут на развитие нашей команды, если вы, конечно, не будете болеть за соперников. Они вон, в синем. – Юра показывает соперников рукой.

– А что лучше купить? – Роза включает режим кокетки.

Так и вертится вокруг Жилина: невзначай тронет его за руку или прикроет себе рот, чтобы ее смех выглядел милее. А потом рассказывает, что с парнями нужно быть осторожнее.

– Можешь взять напульсник с моим номером…

Пока они воркуют, выискиваю взглядом Жору. Его словно и нет на поле: красные майки сливаются одна с другой, игроки почти все одинакового роста и комплекции, даже волосы у всех одной цветовой гаммы и коротко подстрижены.

На другом конце зала вижу Кристину. Она зашла со двора школы. Стоит в верхней одежде и кому-то машет.

– Я отойду, – говорю Розе, но она пропускает мои слова мимо ушей.

Слишком поглощена Жилиным. Странно, на вечеринке мне казалось, что ему нравлюсь я. Видимо, они с Розой в последнее время много общаются. Неудивительно, ведь любовь не возникает на пустом месте.

Иду по краю поля, стараясь не мешать игрокам и зрителям в первых рядах. Жора ведь был на дне рождении Кристины, может, она знает его номер и фамилию? В другой ситуации я бы ни за что не пошла к ней и не стала бы что-либо спрашивать. Я просто схожу с ума. Встречаться с кем-то, ничего о нем не зная, может только чокнутая влюбленная девчонка. А это как раз я.

– Привет. – Оказываюсь рядом с Кристиной.

– О, привет. Не знала, что ты тоже тут будешь. – Она улыбается и легонько машет. На ее запястье браслет с драконом удачи. Крис одета в водолазку ярко-горчичного цвета, поверх которой серый жилет с меховыми вставками на молнии. Волосы собраны в высокий хвост, в ушах крупные круглые серьги. Как бы мне хотелось уметь одеваться так же, как она…

– Я, э-э, решила порадовать кое-кого. Можешь сказать, под каким номером играет Жора? Или его фамилию?

Кристина удивленно смотрит на меня.

– Да это же вроде все знают. Осанкин всегда под двадцать третьим номером.

– Спасибо.

– Да не за что.

Мы молчим и разглядываем друг друга. Мой комплекс неполноценности стремительно разрастается, когда я рядом с Крис.

– Мне… Мне нужно найти подругу и занять свое место, – мямлю, поглядывая на трибуны.

– А, ладно. Увидимся. – Кристина кивает и отворачивается. Готова поспорить, она уже забыла, что я существую.

Возвращаюсь через все поле к столу. Роза и Жилин все еще здесь, треплются о чем-то своем. На правой руке подруги ярко-красный напульсник с цифрой «16».

– Мы тебя уже заждались. Купишь что-нибудь, или пойдем? – спрашивает Роза.

– Минутку. – Высматриваю двадцать третий номер и тоже покупаю напульсник.

Поднимаемся на самый верх, занимаем места. Жилин прощается с Розой и спускается на поле. Шум становится громче. Высматриваю Жору. Да где же он?..

Взгляд возвращается к Кристине. Она стоит, скрестив руки на груди, и не спешит уходить на трибуны. Рядом с ней – высокая женщина в изящной дубленке. Крис с незнакомкой о чем-то разговаривают, улыбаются, затем обнимаются и почти целуют друг друга в щеки.

Болельщиков просят занять места. Раздается сигнал. Красные и синие игроки мечутся по полю. Мяч бьется об пол, передается из рук в руки, летает над головами. Стоит какой-либо из команд забить мяч, как трибуны ликуют и гудят. Гости, синяя команда, ведут.

Незадолго до конца матча Жилин забивает мяч, а после очки команде приносит Жора. Подскакиваю, хлопаю в ладоши и издаю радостный клич. Моей поддержки недостаточно, синие перехватывают инициативу и после нескольких бросков побеждают.

– Ой, какой-то скучный спорт, – замечает Роза, обновляя помаду. – Зато на потных красавчиков можно посмотреть… Ты куда?

– Скоро вернусь. – Не выдерживаю и бегу вниз.

Замечаю Кристину, занявшую то же место, что до начала матча. Рядом с ней опять возникает высокая красивая женщина. К ним подходит кто-то из красной команды. Я приглядываюсь и вижу номер: «23». Это Жора.

Идущие мимо люди закрывают мне обзор. Приходится протискиваться сквозь них, чтобы не потерять своего парня из виду.

– Жора! Жора! – зову, размахивая рукой.

На меня оборачиваются удивленные болельщики и игроки команд. Лавируя между мужчинами, женщинами и подростками, я наконец вырываюсь на свободу. Дышать тяжело, будто пробежала на лыжах несколько километров.

– Я слышала женский голос, – говорит женщина, оглядываясь. Ее взгляд останавливается на мне, и глаза сужаются. – Георгий, кто это? Кажется, она звала тебя.

– Не знаю, мам. Я впервые ее вижу, – отвечает Жора.

Глава 20. Жора

У меня нет выхода, поэтому вру, не глядя на Алю.

– Кристиночка, а ты ее знаешь? – Мать берет Крис за руку и прощупывает ее пульс. Она проделывает этот трюк со всеми.

– Ну. – Крис смотрит на меня, переводит взгляд на мать. – Она моя одноклассница. – Снова на меня. Незаметно мотаю головой. Она должна понять. – Видимо, они с подругой пришли… к Жилину. Вы ведь знаете его, Екатерина Михайловна?

– Нет, – отвечает мать, с облегчением выдыхая. Ее рука тяжелым грузом ложится мне на плечи. – Я лишь слышала, что он играет в команде Жоры. Большего мне знать не нужно.

Улавливаю движение краем глаза – Аля исчезает в толпе людей. Я бы тоже себя возненавидел, если бы услышал такое вранье, да еще и в лицо. Хочется все бросить и бежать за ней. Но я не могу. Нельзя, чтобы мать узнала о нас. Пусть думает, что у Кристины есть будущее со мной.

– Кристиночка, может, заглянешь как-нибудь в гости? – Мать поглаживает ее по волосам. Нежно, как давно не гладит меня. Двуличная сука. – Я по тебе соскучилась. Если придешь, я не буду вам мешать. Я же знаю, как сейчас молодые люди развлекаются. – Она подмигивает Кристине и притворно смеется.

Уверен, если мы с Крис запремся в комнате, мать подключится к веб-камере моего компа и снимет все, что мы делаем.

– Как-нибудь обязательно приду. – Кристина улыбается.

Дома мать садится на банкетку у входа и закидывает ногу на ногу.

– Сними туфли, – говорит, будто я ее раб.

Видимо, для этого она меня и родила, чтобы я корячился до своего совершеннолетия, выполняя ее прихоти. Дождусь июня и съеду. Хорошо, что мать перечисляет карманные деньги. После каждой ссоры она переводит крупные суммы.

Снимаю ее туфли, ставлю на пол мягкие тапки как можно бережнее, чтобы она не восприняла шлепок подошв об пол как личное оскорбление. Такое случалось не раз и не два.

– Георгий, почему ты не встречаешься с Кристиной? – Мать поднимается и поворачивается ко мне спиной. Снимаю ее шубу, вешаю в шкаф и только после этого раздеваюсь и разуваюсь сам. – Приличная девушка, из хорошей, богатой семьи. Думаю, и мне, и ее родителям такой союз будет выгоден.

Мешкаю, разглядывая серые носки. Если продолжу тянуть с ответом, последует череда унижений. Поднимаю голову, осторожно заглядываю матери в глаза. Она ждет, и ее терпение скоро кончится. Подобрать правильные слова очень трудно. Никогда не знаешь, после чего рванет.

– Я хочу сосредоточиться на экзаменах. Скоро ведь конец года.

Мать медленно кивает.

– Ты исправил ту двойку? – Она сжимает мой подбородок.

Черт, как же не хочется на нее смотреть… Но я должен.

– Да, не волнуйся. Я об этом позаботился. – В голове мелькает испуганное лицо классухи. Знала бы мать, какими методами я исправляю оценки.

– Ладно. Я тебе верю. А теперь иди и приготовь мне что-нибудь поесть.

Рублю ножом морковку и лук на одной доске, на другой – куски индейки. Промываю рис, забрасываю в мультиварку. Когда-то мама готовила вкуснейший плов, но теперь на кухне готовкой занимаюсь я. Рот наполняется слюнями от запахов мяса и лука. Приходится терпеть, сидя на стуле и вглядываясь в экран телефона. Пока мать его не обнаружила, у меня есть шанс на личную жизнь. Набираю сообщение Але, перечитываю, стираю текст. Нет, она ни за что не примет письменные извинения. Да и я буду выглядеть жалко. Извиниться нужно лично. Никакие «я все объясню» не исправят нанесенный урон.

Слышу шарканье в коридоре и прячу телефон. Матери еще рано знать об Але.

– Долго там еще ждать? – Мать садится за стол.

– Чуть больше часа.

– Плесни-ка мне красного вина.

Достаю для нее бокал, наливаю треть и ставлю бутылку с пробкой в горлышке на стол. Если незаметно споить ее, день может закончиться не так плохо.

– Прекрасное вино. – Мать причмокивает губами и вертит бокал за тонкую ножку. – Мой тебе совет, Георгий: нельзя упускать такую девушку, как Кристина. Она как это вино – с возрастом будет только лучше. – Мать подсаживается ближе и внезапно пихает меня плечом в плечо. – Я же видела, как она на тебя смотрит. Влюбилась девчонка по уши! Не упусти свой шанс.

Алкоголь уже ударил ей в голову? Быстро же она пьянеет. Не удивлюсь, если отец бросил ее потому, что узнал, какая она на самом деле мегера.

– Переспи с Кристиной до выпускных экзаменов. Так она никуда от тебя не денется. – Противно от ее слов и запаха алкоголя. Стискиваю зубы, сжимаю кулаки на коленях. – Может, она от тебя забеременеет, и тогда вы точно поженитесь.

– Прекрати, – говорю тихо.

Мать смотрит на меня пьяным взглядом.

– Что ты сказал?

– Я сказал перестань нести чушь. – Поднимаюсь со стула и смотрю на нее сверху вниз. – Мне не нравится Кристина. Я не хочу быть с ней и уж тем более не планирую лежать с ней в одной постели, жениться и делать с ней детей. Это отвратительно.

– Ты что, мальчиками интересуешься? – Мать презрительно скашивает взгляд и опускает бокал на стол с негромким стуком.

– Нет.

– Тогда какого черта ты тут устраиваешь?! – кричит она, поднимаясь. Ее пошатывает, но она опирается на стол и злобно смотрит на меня. – Ты не в том положении, чтобы выбирать! Я столько лет горбачусь на этой проклятой работе, чтобы у тебя было все. ВСЕ! А ты, сопляк неблагодарный, смеешь мне возражать?!

Мать идет на меня, прижимаюсь спиной к стене. Она ни разу не била меня, но от одного ее крика у меня темнеет перед глазами.

– Ты мне всем обязан, ублюдок. Весь в своего папашу! – Она тычет в меня пальцем. – Паразит. Ничего не ценишь, на все у тебя свое мнение. Даже телефон дома оставлять начал. Проваливай с глаз моих!

Пытаюсь сдвинуться, а ноги не слушаются. Дыхание сбилось, сердце болит. Вот-вот случится сердечный приступ. Забавно умереть в семнадцать лет во время ссоры с матерью. Мне определенно вручат премию Дарвина за нелепую смерть.

– Выметайся, я сказала! – Мать отходит и указывает на дверь. – Если высунешься, запру тебя в квартире.

Кровь приливает к ногам. Отделяюсь от стены и ухожу, опираясь на нее ладонями. Левой, правой, левой, правой. Сердце колотится в висках, лицо горит. Нужен свежий воздух.

Вываливаюсь на балкон и наконец могу вдохнуть. Из горла вырывается хрип, а затем и рыдания. Закрываю глаза, сжимаю волосы пальцами. Позволяю себе сдавленно покричать. Здесь, на восьмом этаже, никто не услышит моих страданий. Когда слезы заканчиваются, а горло саднит из-за полукриков, опускаю руки. Они измазаны слезами и слюной, а к пальцам прилипли выдранные волоски. С этой стервой я точно рано облысею.

– Тяжелый день?

Вздрагиваю и отворачиваюсь, вытирая остатки слез. Мои срывы должны остаться только моими! Раньше здесь никогда никого не было. Черт, черт, черт!

– Не боись. – Голос доносится с запахом сигарет. – Я про такие вещи не болтаю. Можешь поделиться, если хошь.

– Отстань, – хриплю. Во рту привкус соли.

Скрещиваю руки на груди и облокачиваюсь на перила балкона. Голова тяжелая, перевешивает вниз. Если поддамся, то…

– Такое нельзя в себе держать, пацан, – настаивает Вася. – Это ведет к нервным срывам, депрессии, а еще может довести до психозов, склонности к суициду и так далее.

– Тебе откуда знать? – бормочу, не глядя на него. Тоже мне, эксперт выискался.

– Работаю я в этой сфере.

Поворачиваю голову, оглядываю соседа. Стоит в тапках, точно таких же, какие в прошлый раз дал мне, в спортивных штанах и белой, заляпанной чем-то желтым майке. Как ему не холодно? У меня уже нос замерз вместе с ушами.

– Ты? Да не поверю никогда. – Закатываю глаза. – Ты говоришь как гопник.

Вася хмыкает, роется в кармане штанов и достает погнутую, замусоленную визитку. Протягивает мне. «Попов Василий Игоревич, клинический психолог». Внизу телефон и адрес.

– Че, серьезно в этой больнице работаешь?

Такое чувство, что он напечатал визитку на домашнем принтере и понтуется перед всеми.

– Приходи как-нибудь на прием, поболтаем. – Вася подмигивает. – Так что у тебя случилось, парниша?

– …просто все достало.

– Если хочешь кого-то обмануть, научись делать это естественнее. Со мной такое не канает.

Поглядываю на тротуар. С чего бы мне раскрывать душу едва знакомому соседу? Даже если он якобы клинический психолог, мне он ничем не поможет. Из такой ситуации только два выхода: побег или смерть. Первое я скоро осуществлю, осталось только дожить…

– Жора, – окликает меня Вася. Поворачиваюсь к нему. – Если бы Раскольников обратился к врачу, никто бы не умер. Ты же не собираешься махать топором из-за какой-то ссоры?

Вздрагиваю, как от пощечины.

– Что… Как ты узнал? – По телу бегут мурашки.

Вася улыбается. Чувствует свое превосходство, сволочь.

– Мамка твоя так орет, что никакие стены не помогут. Через вашу кухонную вентиляцию все слышно, как через громкоговоритель.

Стыдно, что наши скандалы теперь кто-то слышит. Раньше соседняя квартира пустовала и никто не знал, как я живу.

– В общем, подумай, пацан. Не доводи до «Преступления и наказания», лады? – Вася выдыхает дым, тушит сигарету и уходит.

Глава 21. Аля

Накидываю на голову одеяло, вжимаюсь лицом в подушку. Ткань пропитывается слезами, телефон вибрирует под ухом – Роза названивает, чтобы узнать, куда я пропала.

Как он мог? Всхлипываю от обиды, слезы текут еще сильнее. «Не знаю, мам. Я впервые ее вижу». Он настолько меня стесняется? Да что со мной не так?!

Хватаю подушку и сжимаю ее, как игрушку-антистресс. В зеркале маячит мой темный силуэт с всклокоченными, как у ведьмы, волосами. Неужели меня никто не полюбит в этой жизни? Почему от меня все отказываются?

Слезаю с кровати, размазывая слезы по лицу, и включаю настольную лампу. От яркого света глазам больно. Прикрывая их рукой, достаю ножницы, цветную бумагу и картон. За окном падает снег. Скоро совсем похолодает, поэтому нужно сделать птичкам кормушку. Шмыгая носом и дуясь, наклеиваю на белый картон водостойкую голубую бумагу.

В отличие от своих родителей, я не забываю о традициях. Раньше они помогали мне делать кормушку. Мы вешали ее каждый год в конце ноября, и я наблюдала за птицами, сидя на подоконнике.

– Урод, – бормочу, пачкая пальцы клеем.

Хочешь прогнать плохие мысли? Займи руки и мозги. Если кормушка развалится, сделаю еще одну. Оставляю ее на столе, а сама смотрю на звезды. В одной из них штукатурка, в другой – воспоминание о царапине. Почему мужчины, которыми я дорожу, предают меня? Судорожно выдыхаю и всхлипываю. Разве он не говорил, что мы будем жить вместе? Почему тогда он сказал своей матери, что я ему никто?

Выключаю лампу, ложусь на кровать и беру телефон. Экран подсвечивается. Больше пятнадцати звонков от Розы и ни одного от Жоры. Несправедливо!

Заворачиваюсь в одеяло и жмурюсь до боли в глазах. Пусть я проснусь утром и это все окажется сном. Пусть со мной больше не произойдет ничего подобного. Пусть…

Просыпаюсь от будильника и не понимаю, где нахожусь. В глазах сухо, во рту горчит. В кухне родители звенят посудой. Нужно собраться и идти в школу. И как я протяну целый день после вчерашнего? Может, притвориться больной и прогулять?.. Поворачиваюсь на спину и пялюсь в потолок. Вот бы там всплывали ответы, как в шаре с предсказаниями.

– Закрой свой рот! – доносится голос отца из кухни.

– Это ты замолчи и послушай, что я пытаюсь сказать!

Зажимаю уши ладонями, встаю с кровати, беру одежду и прошмыгиваю в ванную. Умываюсь, одеваюсь, поправляю прическу перед зеркалом в своей комнате. Взгляд падает на созданную ночью кормушку. Если я не поела перед школой, это не значит, что птички должны голодать.

Проверяю пакет с семечками в кладовке. Запасы еще не испортились. Зачерпываю небольшой кружкой порцию и пересыпаю в кормушку. Надеваю куртку и сапоги, на дворе уже минусовая температура. Забираюсь на подоконник и открываю окно. Снаружи папа когда-то прибил гвоздь, с тех пор мы всегда вешаем на него кормушку. Обычно это делает он, поскольку у него руки длиннее. Мне же придется держаться за раму и тянуться к левому краю.

Невольно гляжу вниз – сугробы смягчат ушибы, если упаду, но хотелось бы выйти через подъезд, как все нормальные люди. Тянусь к гвоздю, приподнимаю ногу для баланса. Я справлюсь. Справлюсь…

– …давай спросим у Алевтины! – В квартире что-то хлопает. Вздрагиваю, пальцы скользят по стеклу. Сердце колотится. – Ты знала, что твоя мать хочет со мной развестись?! – кричит отец изнутри. Вижу его разгневанное лицо.

Он не смотрит на меня, ходит по комнате туда-сюда. Мама заходит за ним, растрепанная и гневно покусывающая губы. Когда они успели возненавидеть друг друга?

– Отстань от дочери! Она не виновата в том, что мы собираемся развестись. Это все твоя вина!

– Ага, как будто это я залетел на стороне! Как ты смеешь открывать свой рот, когда пострадал я? Не ты растила чужого ребенка семнадцать лет, это делал я!

Мама стоит в дверях, папа активно жестикулирует. У него на шее вздулась вена. Перевожу взгляд на гвоздь и тянусь к нему. Из последних сил вешаю кормушку ноющими пальцами. На лице расплывается улыбка. Хоть что-то сегодня у меня получилось.

– Знаешь что, Инна? Пошла ты!.. – Голос отца замирает у меня в ушах.

Чувствую удар в спину. Рука соскальзывает с оконной рамы, сугробы приближаются.

Я падаю. Из глотки вырывается крик. Боль разносится по телу, сильно пульсируя в левой ноге. Лежу на спине и смотрю на небо, а в мои глаза падают крошечные снежинки. Из окна высовываются испуганные родители.

Вердикт неутешительный: закрытый перелом. Нога забинтована и загипсована. Я не смогу нормально ходить ближайшие пару месяцев. В интернете пишут, что у каждого перелом заживает по-разному, бывают осложнения, кому-то даже заново ломали ногу. Придется осваивать костыли.

В палату заглядывает мама. На ее лице сострадание. Она присаживается на стул рядом и шепотом говорит:

– Мы все решили.

Не успеваю спросить, что она имеет в виду, как ко мне подходит папа. Его лицо больше не угрюмое, но отрешенное.

– Мы с твоей мамой договорились. – Он стоит за ее спиной и глядит куда-то мимо меня.

– Я съеду из квартиры в конце недели. – Мама берет меня за руку, пытается улыбнуться. От былой красоты ее улыбки ничего не осталось. – Мы решили не разводиться до твоего совершеннолетия, чтобы тебе не пришлось приходить в суд. До сентября ты останешься с папой…

– …а потом сама решишь, где будешь жить, – заканчивает за нее папа.

Обычно они так договаривают друг за другом, когда мирятся. Неужели они смогли успокоиться только потому, что я упала из окна? Глаза щиплет. Стискиваю одеяло с внутренней стороны. Меня ставят перед фактом. Им все равно, что я думаю об этом.

– Уходите, – говорю севшим голосом и отворачиваюсь.

– Алечка. – Мама кладет руку мне на плечо. Скидываю ее, дернув им.

– Не хочу вас видеть, – выдаю сквозь стиснутые зубы. Пусть они уйдут, и я смогу поплакать в одиночестве.

– Инна, – одергивает ее папа, – пойдем. Ей нужно обдумать услышанное.

– Ладно… Ладно. – Стул отодвигается, мама встает. – Если тебе что-то понадобится, ты всегда можешь позвонить мне… и папе тоже.

Не отвечаю, глядя в окно. Пересчитываю снежинки, закручиваемые вихрем, теряю счет и начинаю заново. Когда дверь в палату закрывается, слезы текут по щекам, капают с них на одеяло и расползаются серыми кляксами по застиранному белому хлопку.

Лежу дома уже неделю. У родителей полно своих забот. Ко мне приходит реабилитолог. Он всегда улыбается и зачем-то приносит фрукты и шоколад. Последний я не ем, потому что при взгляде на него всегда вспоминаю про аллергию Жоры. Дурацкое свидание, дурацкая аллергия, дурацкое падение из окна…

Сжимаю очищенный мандарин, пальцы слипаются из-за сока. Скоро Новый год, а мне совершенно не хочется праздновать. На календаре поменяются цифры, мне останется полгода до окончания школы, мое будущее туманно, и счастья в нем не предвидится.

Роза навещает меня время от времени. В последний раз предупреждала, что не сможет встретить праздник со мной, потому что приедут дальние родственники, с которыми она и ее семья давно не виделись. У нее, в отличие от меня, нормальная семья и в личной жизни все в порядке. Каждому нужно свободное пространство для себя, своих мыслей и целей. У меня оно появилось, но беспокоит другое. Как избавиться от пустоты? Чем ее заполнить?

Отвлечься помогают процедуры по расписанию, завтрако-обедо-ужины, сонливость от обезболивающего, и так по кругу. В свободное время подбираюсь на костылях к окну и смотрю на людей снаружи. Входы в магазины уже украсили гирляндами, на улице продают елки, витает праздничный дух. Как-то приходила мама и развесила в моей комнате шуршащие разно-цветные украшения.

Мне впервые предстоит встречать Новый год без улыбающихся родителей, держащихся за руки. У каждого из них своя жизнь. Да и ворчания бабушки не хватает. Никогда не думала, что буду жалеть об упущенной возможности пообщаться с ней.

В горле першит. Ковыляю из комнаты в кухню, чтобы взять из холодильника что-нибудь сладкое. Вытаскиваю из боковой дверцы бутылку с ярко-оранжевой газировкой. Поворачиваю крышку. Она слетает, липкий напиток оказывается у меня на лице, стекает по шее и волосам, впитывается в одежду. Я стою в кресле в луже фанты, и плачу, потому что у меня больше нет семьи.

Глава 22. Жора

Если Вася в самом деле работает клиническим психологом в больнице, куда мать отвозили с перерезанными запястьями, нужно это проверить. Не хочу тратить время на бесполезный первый урок, поэтому подхожу к классухе. Заметив меня, она меняется в лице, отводит взгляд и делает вид, что разбирает завал на столе.

– Наталья Львовна, я хочу отпроситься с первого урока, – говорю дружелюбно, улыбаюсь.

– Еще чего, – бормочет она.

– Вы уже исправили мне оценки? – Подхожу ближе, снижаю голос.

Нас разделяет два-три шага. В любой момент я могу коснуться ее руки так, как делают любовники, и слухи полетят по всей школе. Я-то всех заболтаю, а вот училке придется несладко.

– Чего ты хочешь? – Она опасливо поглядывает на меня, чуть отступает в сторону, царапая линолеум каблуком. Неприятный звук.

– Мне просто нужно отлучиться, а вы не ставьте мне пропуск в журнале.

– Если с тобой что-то случится, мне придется за тебя отвечать. – Голос классухи дрожит.

Делаю еще шаг. Она сжимает ручку, пластик трещит.

– Вы все правильно понимаете, Наталья Львовна. – Опираюсь рукой на стол, склоняюсь еще ближе. Чтобы человеку стало неуютно, нужно влезть в его зону комфорта. – Сделайте как я прошу.

Она смотрит на меня с презрением и кивает, возвращаясь к уборке стола.

– Хорошо, Осанкин. Иди.

Выхожу из класса, забираю одежду из гардероба. У меня есть примерно час, на второй урок можно и опоздать. За опоздание не убивают. Одеваюсь, перебегаю дорогу под мигающий желтый и запрыгиваю в автобус. Доезжаю до больницы, здороваюсь с медсестрой и прошу ее показать, в какой стороне кабинет клинического психолога.

– Пройди немного по коридору, потом сверни направо, и увидишь таблички. Дальше по ним найдешь, – говорит медсестра, улыбаясь. Благодарю ее и собираюсь уйти, как она окликает меня: – Жора, как твоя мама?

– С ней все отлично. Даже лучше, чем раньше, – отвечаю с широкой улыбкой и отхожу. – Спасибо, что спросили!

Когда поворачиваюсь, улыбка исчезает. Вежливого лжеца заподозрить сложнее. Нахожу кабинет, стучу в дверь и захожу, не дожидаясь ответа.

Вася сидит за столом в белом халате и выглядит совсем по-другому. Похож на врача, а не на гоповатого соседа. Пациентов у него нет, на столе лежат фантики от жевательных конфет.

– О, Жора. – Вася встает и протягивает мне руку. Игнорирую его жест и подхожу к столу. – Рад тебя видеть.

– Ты спишь с моей матерью? – спрашиваю его. Кулаки сжимаются против воли.

До этого дня у меня не было возможности отвадить от матери подозрительных ухажеров. Вася садится в кресло и с минуту разглядывает меня, не отвечая. Опускаюсь на стул и кладу руки на подлокотники. Нужно расслабиться и показать, кто здесь главный. Так я и делаю.

– Зачем мне спать с твоей матерью? Я ее даже не видел, – отвечает Вася.

– Видел. В прошлый раз ты принимал женщину с перерезанными венами. Она еще такая… манерная, жеманная, пытается кокетничать, но с флиртом у нее проблемы. В дорогой одежде.

– А, теперь припоминаю.

– Так ты спишь с ней?

Вася подается вперед, упирается локтями в стол и кладет подбородок на сложенные пальцы. Внимательно вглядывается в мое лицо. Пытается найти ответы, которых я ему не дам. Медлительность и молчание означают продумывание стратегии. Он не был готов, а я его подловил. Забавно, ведь он сам приглашал меня прийти к нему.

– Я не сплю с пациентами, Жора. – Вася улыбается. Не вызывающе, а как-то обыденно. Будто нацепил рабочую улыбку. Еще бы, клиническому психологу положено вызывать расположение пациентов. – Почему ты вообще подумал, что у меня роман с твоей мамой?

– Она спит со всеми подряд, – говорю без стеснения. Правда не кажется отвратительной, когда не стараешься ее скрыть. Да и с Васей говорить по-честному легче, чем с остальными. – Я бы не удивился, если бы застал тебя с ней в кровати.

– Нет, в истории, конечно, были случаи, когда пациенты и их врачи увлекались друг другом, но я видел твою мать лишь однажды, а после она игнорировала сеансы. – Он откидывается на спинку кресла. Оно протяжно скрипит. – А вы с ней похожи.

– Не говори так. Я – не она.

– Конечно. Ты – это ты. Я имею в виду, что в общении ты пользуешься ее приемами, только они у тебя более маскулинные.

– Какие?

– Мужественные.

Моргаю, раздумывая, как реагировать на подобное сравнение. Он заявляет мне в лицо, что я – это моя мать в мужском обличье. А мать я ненавижу больше всех в жизни. Значит ли это, что я и себя ненавижу? Усмехаюсь и говорю:

– Ты несешь какой-то бред.

– Отрицать очевидное – нормально.

– Расскажи мне все, что знаешь о матери.

– Это конфиденциальная информация. Для чего тебе это нужно?

– Я ее сын. Если она снова порежет вены, а меня не будет рядом, она может не пережить этого. А я не хочу, чтобы это случилось. – Стараюсь говорить уверенно, но голос понижается сам по себе, а в конце предложения и вовсе затухает.

– Выдаешь себя с головой, – говорит Вася. – Я ничего не расскажу о ней, потому что она мой пациент. – Он резко подается вперед, отчего я вздрагиваю и вжимаюсь в спинку стула. – Если ты действительно не желаешь смерти своей матери, приведи ее на консультацию. Я уже работал с людьми с ее диагнозом и знаю, как ей помочь. Не тяни до последнего, Жора. Однажды может стать слишком поздно, и ты будешь жалеть об этом всю жизнь.

Сейчас мне как никогда нужен совет взрослого человека, только я никому не доверяю. Сосед слишком много знает обо мне и матери; с отцом связь давно потеряна, а классуху я шантажирую, поэтому она скажет только то, что я хочу услышать. Все взрослые со временем становятся предсказуемыми.

Выбираю в смартфоне номер Розы и жму на вызов. Мне приходится звонить раз десять, прежде чем она раздраженно отвечает:

– Че надо?

– Выручай, – прошу ее искренне. – Я не могу позвонить Але. Хочу извиниться лично. Подскажешь ее адрес?

– Ну нет, козлина, – возмущается она. Прикрываю глаза, выслушивая шквал обвинений. Да кто она такая, чтобы разговаривать со мной в таком тоне? – Это из-за тебя Аля из окна выпала!

– Что?.. – Сердце ухает в пропасть. Забываю дышать. – Ч-что она сделала?

– Не знаю, что там у вас произошло, но она из-за тебя из окна сиганула! Ладно у нее всего лишь перелом ноги.

Невероятно. Аля… выпрыгнула из окна? Из-за меня?! Прикладываю руку к животу, прислоняюсь спиной к стене комнаты.

– Значит… она сейчас в больнице?

– Не думай, что я скажу тебе, где она. И вообще не звони мне больше никогда, козел! – С криком Роза сбрасывает звонок, а я сползаю на пол.

Поднимаю смартфон, пытаюсь отправить Але сообщение. Я должен ее увидеть. Время отбросить гордость и принципы. Раз я не могу написать ей, значит, я должен ей позвонить и вымолить прощение.

Выхожу на балкон, чтобы освежить голову, прикладываю смартфон к уху. Первый гудок, второй, третий. Что, если она не захочет со мной говорить? Что, если она ненавидит меня и больше никогда не обнимет? Не возьмет за руку?

На том конце принимают звонок, но ничего не говорят. Слышу размеренное дыхание.

– Алло? – Замолкаю. Мое дыхание гораздо громче и чаще. – Аля?..

– Чего тебе надо? – непривычно холодно спрашивает она. От звука ее голоса становится легче.

– Аля, прости меня. Прости, пожалуйста. Я… я могу все объяснить. Я не хотел, чтобы ты прыгала из окна из-за меня. Прости…

Она тихо смеется. Невесело, скорее, злорадно или саркастично.

– Прыгать? Из-за тебя? Ты что, единственный парень на планете?

Молчу, не зная, что сказать. Обычно слова льются из меня рекой, сдерживаюсь и выбираю выражения я лишь при матери. С бывшими девушками я не хотел планировать будущее или жить вместе. С Алей – хочу.

– Знаешь, я не хочу с тобой разговаривать. Если тебе есть что сказать, говори быстрее.

Сглатываю, пытаюсь смочить горло слюной, во рту пересохло. Я уже и забыл, что такое волнение и чувство вины перед другим человеком. Я привык обвинять во всем мать, и сейчас она тоже влезла в мои отношения с Алей. Если бы она не приперлась тогда на игру, я бы не сказал…

– Продолжишь молчать – и я сброшу звонок, – предупреждает Аля.

Извинения в моей ситуации не помогут, нужно сказать что-то, что выбьет почву у нее из-под ног.

– Я люблю тебя, – выдыхаю ей в трубку.

Глава 23. Аля

Мне впервые признаются в любви, а я чувствую боль. Не радость, не безграничное счастье, а желание швырнуть телефон подальше и рыдать в подушку. Это должно было произойти не так. Все должно было быть иначе.

– Если ты меня любишь, то почему не познакомил с мамой? – Голос дрожит от обиды. Выщипываю катышки из серого одеяла, выглядывающего ромбом посреди пододеяльника.

– Я хотел сказать тебе лично, но никто не говорит, где ты находишься.

– Я не хочу тебя видеть, поэтому говори так, – сухо отвечаю ему.

Я не какая-нибудь дурочка, которая растает и забудет про все только потому, что ей красиво вешают лапшу на уши. Если сейчас он не скажет мне правду или хотя бы что-то, похожее на нее, я вычеркну его из своей жизни. Обещаю себе не начинать Новый год с общения со лжецами.

Жора молчит. Какой идиотизм. Почему людям трудно говорить правду? Моя мать вышла за отца и семнадцать лет скрывала, что я не его ребенок. Неудивительно, что отец и бабка меня не любят. Я бы на их месте тоже чувствовала себя преданной.

– Моя мать – истеричка, – говорит Жора. Его голос тише обычного.

– Ты смеешься?

– Знаю, как это звучит, но в реальности это не смешно. Я живу с ней и не знаю, как ее вылечить. Если ты ей не понравишься, она будет тебя доставать, сводить с ума, проклинать, материть. Она это умеет. Я не хочу, чтобы ты видела мою семью такой.

Шерстяные катышки покалывают пальцы. Теперь мне больно за Жору. Я и не подозревала, как он живет, а требовала к себе особого отношения. Роза права, я ничего о нем не знаю. Щиплю кожу на локте, болезненно оттягиваю ее и отпускаю, чтобы не расплакаться.

– Ты простишь меня, Аля? – спрашивает Жора. Невольно шмыгаю носом. – Ты плачешь?

– Ты тоже должен кое-что знать о моей семье. Если… если тебя это не оттолкнет, то мы сможем видеться и дальше.

Вслушиваюсь в дыхание Жоры. Он ждет, пока я раскроюсь ему так же, как это сделал он минуту назад. Делиться секретами всегда страшно. Просто расскажу ему все как есть, а дальше будь что будет.

– Почему ты думаешь, что я прыгнула из окна?

– Мне так Роза сказала. Обвинила во всем, заявила, что ненавидит меня.

– Я не говорила ей, что случилось на самом деле. Мы никому не говорили, даже в больнице. По официальной версии, я вешала кормушку и выпала из окна. Нелепая случайность. На самом деле… Мои родители ругались. Я действительно вешала кормушку… Папа в гневе размахивал руками и задел меня, а я не удержалась и упала в сугроб.

Замолкаю, вслушиваясь в тишину. Лежу, обложившись подушками. Нога ноет и побаливает, напоминает о жуткой случайности и заставляет задуматься, а вдруг папа сделал это нарочно?

– Это ведь было не специально, так? В жизни всякое случается. – Жора пытается меня приободрить, его голос звучит неестественно весело.

– Однажды родители ругались, и папа случайно меня ударил, – шепчу. – Потом выяснилось, что мама его обманывала и что я ему неродная дочь. Это сильно по нему ударило. – Вытираю слезы с глаз. Не хочу больше плакать, пусть остаются внутри. – Я не хотела об этом думать, но, возможно, он намеренно задел меня, чтобы я упала.

– Раз так, ты должна съехать, – решительно говорит Жора. – К лету я найду квартиру, мы будем… сможем жить вместе. Что скажешь? Моей мамы с нами, конечно же, не будет. Я об этом позабочусь.

– Почему ты настаиваешь на том, чтобы мы жили вместе? – Его энтузиазм настораживает. Если бы не его игнорирование после матча, я бы сейчас визжала от счастья.

– Это все, о чем я мечтаю с тех пор, как увидел тебя. Я боялся, что мы больше не встретимся, но жизнь свела нас на вечеринке Крис. Ты можешь мне не верить, и это оправданно. – Жора вяло смеется. – Ни один нормальный парень не стал бы врать в глаза, что впервые тебя видит. Я не хочу, чтобы тебе было больно. Не хочу, чтобы мать делала с тобой то же, что творит со мной. Она мастер унижений. Она заставляет людей чувствовать себя жалкими, стыдиться себя, а меня – стыдиться родства с ней. Мне приходится расхлебывать последствия ее необдуманных решений. Я не хотел подвергать тебя риску, а теперь – тем более не хочу. Давай сбежим от родителей и будем жить сами по себе?

– Я смогу съехать, когда мне исполнится восемнадцать. После первого сентября.

– Значит, я сниму для нас квартиру и все подготовлю.

– А когда твой день рождения? – Стараюсь, чтобы голос звучал незаинтересованно.

– Первого июня.

Оптимизм Жоры вызывает сомнения. Но он так хочет, чтобы мы жили вместе, что во мне разгорается искорка надежды. Я тоже этого хочу. Опасение вызывает его прошлый обман.

– Только не делай этого из жалости, – прошу я. – Если ты меня жалеешь, нам лучше не начинать встречаться.

– Скажи свой адрес, я приду…

– Я пока не готова тебя видеть, да и на костылях неудобно передвигаться.

– Но я ведь могу тебе звонить?

– Попробуй, – вяло отвечаю я. В коридоре слышатся шаги. Кто-то из родителей вернулся домой. И хоть мне хочется слышать голос Жоры, я должна первой сделать это.

– Мне пора, пока. – Сбрасываю звонок первой.

Однажды меня навещает мама и, оценив мой внешний вид, заявляет:

– Я помою тебе голову.

Мама набирает воды в таз и приносит его в комнату. Я ложусь на кровати, а волосы свисают вниз. Мамины пальцы ловко смачивают мои волосы, мылят их и промывают. Надо же, она обо мне вспомнила и решила позаботиться. К чему бы это?

Мама оборачивает вокруг моей головы полотенце. Получается тюрбан.

Мама приносит из кухни тарелку фруктов и конфетницу со сладостями. После разговора с Жорой у меня разыгрался аппетит, и я съедаю батончик с молочным шоколадом и арахисом. Вкуснотища.

Мама ставит аквариум с бумажными звездами на прикроватную тумбу. Тянусь к нему, достаю оттуда звезду крупнее остальных, легонько перекидываю из одной руки в другую.

– Ты знаешь, почему я их делаю, мам?

– Нет. – Она садится на стул и смотрит на меня. – Почему?

Протягиваю ей звезду и вкладываю в руки.

– Раскрой.

– Нет, я же ее испорчу…

– Я соберу новую.

Мама старается, но бумага рвется, и из нее ей в ладонь сыплется штукатурка.

– Что это?

– Штукатурка со стены.

– И что? – Мама поднимает на меня непонимающий взгляд.

– Когда папа меня ударил, я сделала первую звездочку. Вот она, красная. – Тычу пальцем в аквариум. Первая звезда лежит внизу, придавленная другими. О ней легко забыть, если не вглядываться.

– Алечка, это какое-то извращение, хранить такие вещи… – Мама возвращает мне порванную звезду и стряхивает штукатурку в таз с мыльной водой. – Лучше избавься от них, как только сможешь, ладно? Скоро ты станешь совершеннолетней и будешь жить со мной. Тебе нужно лишь немного потерпеть.

– Мам. – Хватаю ее за руки, сминая склеенную бумагу между нашими ладонями. – Ты же знаешь, что я не сама выпала из окна?

– Не выдумывай глупости, – говорит она, высвобождая руки, берет сумку и встает. – Твой папа – хороший человек. Да, мы с ним много ругаемся, но это наши, взрослые, дела. И я уже опаздываю на работу. – Мама наклоняется и целует меня в макушку. Я едва чувствую прикосновение ее губ, оно проскальзывает ветерком в волосах. – Если тебе что-нибудь понадобится, напиши мне или позвони, хорошо?

Она отворачивается и идет к выходу. Во мне бурлят чувства, слова просятся наружу, но я говорю только:

– Больше не приходи.

Мама замирает в дверном проеме, поворачивается.

– Почему?

– Потому что ты слишком занята своим любовником, – фыркаю я. – Настолько, что практически не вспоминаешь обо мне.

– Ты действительно этого хочешь? – тихо спрашивает мама.

Киваю. Она долго разглядывает меня, а потом уходит. Дверь за ней закрывается.

А вдруг я больше не увижу маму? Ну и пусть! Если она живет с мыслями о мужиках, то мне не нужна такая мама.

Съеденная шоколадка подпрыгивает к горлу, просится наружу. Закидываю сладости и фрукты в пакет, в котором они лежали, и выставляю его в подъезд. Пусть кто-нибудь из соседей порадуется.

Возвращаюсь к своей кровати, перебираюсь на нее и делаю новые звезды. В одну прячу фантик от съеденной шоколадки. Все эти воспоминания лучше заточить во что-то прекрасное. Надеюсь, когда-нибудь, глядя на эти звезды, я больше не буду думать о плохом.

Глава 24. Жора

Слова Васи заставили меня задуматься о здоровье матери. Много лет я терпел ее выходки, отдувался перед людьми, которых она обидела, и знакомился с однодневными мужиками. Тогда я был слаб и глуп, теперь у меня есть деньги, мозги и цели. Если я смогу сбагрить мать в какую-нибудь лечебницу, жизнь наладится, как только закончу школу. Поводок на моей шее порвется, я стану свободным.

Улыбаюсь, представляя близкое будущее. Однажды Аля оттает и простит меня. Осталось только узнать ее адрес.

Достаю второй смартфон и выбираю номер:

– Крис, мне нужно, чтобы ты кое-что сделала.

– Знаешь, я, в общем-то, занята, – говорит она, но ее голос звучит несерьезно. Набивает себе цену.

– Если сделаешь это для меня, я буду тебе обязан.

Иногда мне нравится плести интриги, заманивать людей в свои сети, а затем смотреть, как они в них барахтаются. Не зря Вася сказал, что я копирую поведение матери. У меня ведь не было другого примера перед глазами, а дети всегда невольно подражают старшим. Можно сказать, я впитал ее сволочизм.

– Ну… – Крис тянет, разворачивая шуршащую ириску. Она обожает чавкать в трубку, когда разговаривает со мной. – Сначафа фкажи, фо нуфно сдефать… а потом я отвечу, соглашаюсь или нет.

Опять это кокетство. Иногда я жалею, что нравлюсь ей. Мне бы хотелось быть для нее только другом. Раньше я ни с кем близко не общался из-за матери. Не хотел, чтобы люди видели ее пьяной или терпели ее выходки. К Кристине она относится благосклонно только из-за «помолвки».

– Ты ведь в одном классе с Алей? Узнай ее домашний адрес.

– Допустим, я уже это знаю.

– Отлично. Скажи мне.

– А вот этого я пока не буду делать. Давай так. – Ее голос звучит заговорщицки. – Ты скажешь мне, что задумал, а я схожу ее навестить и передам твои слова или сделаю то, что тебе нужно. И только после этого я скажу тебе ее адрес.

Хитрюга. Знает, что я не могу пользоваться соцсетями.

– Хорошо. Ты сходишь к ней и…

– И?

– Подбодришь ее. Вообще, знаешь, подружись с ней.

– С чего бы это? – Уверен, сейчас она кривит лицо.

– Если не сделаешь этого, я ничем не буду тебе обязан. А тебе ведь это и нужно, верно?

Крис молчит. Просчитывает варианты.

– Ладно, – говорит она обреченно. – Пойду и подружусь с ней. Аля – неплохая девчонка. Она подарила мне браслет с драконом удачи на день рождения. Я ведь ее не звала, а она принесла безделушку, которую я ношу, практически не снимая. Другие гости надарили всякой ерунды.

– Раньше ты никогда не ругала подарки.

– Да просто накипело. Я не хочу слышать, что ты собираешься ей передать, поэтому просто пришли сообщение.

– Ладно.

– Жора…

– Чего?

– Что ты в ней нашел? Я тебе совсем не нравлюсь? Я же лучше нее выгляжу, семья у меня богаче и все такое…

Нормальные люди пытаются выбраться из френдзоны, а Крис своими поступками залезает туда все глубже. Задавая такие вопросы, она становится жалкой, показывая, что готова ради меня на все. Таких девушек никто не ценит. Ими пользуются и их выкидывают, не интересуясь, как они будут жить с разбитым сердцем.

– Крис, ты ведь все и так знаешь. Что мне еще сказать, чтобы тебе не было больно?

– Мне в любом случае будет больно, потому что я хочу быть с тобой!

Становится совестно. Все же Крис не последний человек в моей жизни, а я – не такой урод, каким кажусь типам вроде Жилина.

– Мне нравится Аля. Я ничего не могу с этим поделать. Так вышло, понимаешь?

– И ты все равно просишь меня идти к ней и притворяться, что я хочу быть ее подружкой? – Крис фальшиво всхлипывает. Все ее манипуляции давно мне известны.

– Нет. Я не прошу тебя притворяться. Если дружбы не вый-дет, так тому и быть. Я прошу тебя поддержать ее. По-женски, понимаешь?

– Не совсем, но попытаюсь. Ты будешь мне обязан, Жора. Ты ведь понимаешь, что я могу потребовать абсолютно все и в любое время?

– Потому я и прошу тебя о болезненной услуге.

– Ладно. Пришлешь сообщение, что ей сказать и так далее.

– Спасибо, Крис.

– Не благодари раньше времени. Может, я ей волосы повырываю? – горько усмехается Крис.

Стою перед своей квартирой и размышляю, ввести пароль или постучаться к соседу. Если взрослый в семье не может принять важное решение, значит ли это, что его должен принять ребенок?

Подхожу к соседней двери и стучу. Вася открывает, как и всегда, с голым торсом, в тапках и замызганных штанах. На его голове белое полотенце, по лицу и шее местами скатываются капли воды.

– А я уж думал, что ты ко мне через балкон вломишься, – говорит он с усмешкой и пропускает меня внутрь.

Вешаю куртку на крючок, сверху – рюкзак. Под его курткой висит белый халат. В прошлый раз я его не заметил.

– Чего пришел? – Вася шлепает в тапках на кухню. Иду за ним. – Ты это, не стесняйся, говори как есть. Я – могила.

Он достает бутылку лимонной минералки без газа, предлагает мне. Когда я отказываюсь, отхлебывает пару крупных глотков.

– Так и будешь молчать?

В кармане лежат купюры, несколько кредиток. Любой будет счастлив помочь мне. Нужно просто сказать.

– Моя мать больше не приходила к тебе?

– Не-а.

– Пообещай, что не переспишь с моей матерью.

– Я не сплю с пациентами, не переживай. – Вася подмигивает и садится за стол.

Занимаю место напротив. Иногда трудно понять самого себя, а уж заглянуть в разум другого человека и вовсе невозможно.

– Мне нужно, чтобы ты убедил мою мать отправиться на лечение. Ты поедешь с ней. Я заплачу, деньги есть.

Вася закручивает крышку на бутылке и пристально смотрит на меня.

– То есть ты предлагаешь мне бросить медицинскую практику и стать кем-то вроде… как их там называют? Персонального врача?

– Вроде того.

– А почему ты не обратишься за помощью в более специализированные учреждения? – Когда он перестает говорить в своей обычной манере, становится не по себе. Как будто общаюсь с разными людьми.

– Нельзя, чтобы мать лечили в психушке или еще где. Это отразится на ее карьере, здоровье и так далее. Мы уже однажды пытались, но, когда она вернулась домой, все стало только хуже.

– Интересный случай. Знаешь что? Пожалуй, я возьму отпуск, а с тебя – плату только за билеты и проживание. Для меня это будет дополнительный опыт. Только у меня есть условие. У вас с матерью целый ворох психологических проблем. Недопонимание, аутоагрессия, неврозы. – Вася загибает пальцы и замолкает, когда улавливает на себе мой хмурый взгляд. – В общем, ты поедешь с нами.

– Мне надо учиться, экзамены скоро, – отвечаю, не моргнув глазом.

Все, о чем я мечтаю, это избавиться от матери и пожить в тишине. Без ссор и готовки идеального ужина. Я, черт возьми, не официант и не раб, чтобы заниматься этим на постоянной основе.

– Доучиться ты всегда сможешь, а вот твоя мать нуждается в тебе сейчас. Но если ты не согласен, ищи другого врача. – Вася поднимается и уходит, держа в руке бутылку.

Иду за ним. В спальне напротив плазмы появился диван. Теперь тут не так пусто, как раньше. Вася усаживается на диван и включает телевизор. Он что, играет в пофигиста? Как будто я такой дурак, что не смогу различить прямое манипулирование. Внутри все горит от злости и понимания, что я сам загнал себя в ловушку. Не знаю, почему я решил доверить свою семью именно Васе. С женщинами, которые пытались консультировать мою мать, все всегда заканчивается плачевно. Вася подходит потому, что чем-то похож на моего отца, а значит, никогда не сможет очаровать мать. По крайней мере, мне остается надеяться на это.

– Ладно. Ты прав. Я поеду с вами. – Прислоняюсь к стене.

– Замечательно. Тут шоу начинается, хочешь посмотреть? – Вася кивает на экран телевизора и смеется. На меня сосед больше не смотрит.

– Нет, – отвечаю ему, моргнув.

На что я надеялся? Вряд ли он понимает серьезность моих намерений. Иногда деньги совсем не помогают в решении проблем.

– У вас все наладится, – говорит Вася, когда я собираюсь выйти в коридор. – Даю слово.

Глава 25. Аля

День за днем я переписываюсь с Розой, делаю уроки и удаленно сдаю домашнее задание учителям. Они хвалят меня за улучшившуюся успеваемость. Зима за окном вовсю разыгралась: в один день метет так, что едва видно прохожих на улице, в другой тает снег, в третий все замерзает и уже не нужно идти на каток, чтобы проехаться по льду или сломать себе что-нибудь.

Однажды кто-то звонит в дверь. Папы дома нет, придется добираться к двери самой. Подхожу на костылях и громко спрашиваю:

– Кто там?

– Сюрприз! – Узнаю голос Кристины. От удивления все вопросы теряются в голове. Открываю и впускаю одноклассницу. Она выглядит еще лучше, чем в прошлую встречу. Сердце колет, как только вспоминаю, что она стояла рядом с Жорой и его мамой. – Как ты тут поживаешь, Аля?

Крис расставляет пакеты по столу, затем присаживается на мою кровать и пытливо смотрит на меня.

– Ну, привет. – Она машет рукой перед моим лицом, привлекая внимание.

– Привет, – выдавливаю из себя.

Крис усмехается и качает головой. Ее рыжие локоны мелькают туда-сюда.

– У тебя тут не особо празднично. Чего такая поникшая?

Почему Крис пришла перед Новым годом и изображает дружелюбие? Странная она какая-то. Как будто… неестественная? Или она всегда была такой, а я просто не замечала?

– Ты когда-нибудь ломала ногу перед Новым годом? – спрашиваю я Крис. Она молчит. – Тогда не приставай ко мне. Я никуда не могу выйти, не могу расслабиться, даже в туалет сходить – проблема.

– А давай я тебе помогу? – Кристина встает и закатывает рукава водолазки кофейного цвета в светло-бежевую вертикальную полоску.

– Почему ты так добра ко мне? – поудобнее перехватывая костыли. На мне бледно-розовая пижама.

– Ты моя одноклассница, и ты попала в беду. Я пришла, чтобы тебя поддержать. – Крис берет меня под руку. – Куда тебе нужно?

– Пошли в кухню. – Она помогает мне, хотя я и сама бы прекрасно справилась. – Садись. – Киваю головой на стул, сама подхожу к окну. Сегодня на улице ясно, падает легкий снежок. Градусник за окном показывает минус пять.

– Ты давно была на улице? – спрашивает Крис.

– Не очень, – вру.

Хоть папа и предлагает мне погулять, обычно я сижу в кухне и вдыхаю свежий воздух из открытой форточки.

– Давай погуляем.

Настойчивость Кристины раздражает.

– Аля. – Крис поворачивает меня к себе и смотрит мне в глаза. – Я понимаю, что тебе не очень хочется со мной общаться. Ты сделала мне такой замечательный подарок, а я ведь тебя даже не приглашала. Неужели до сих пор злишься? Я здесь, чтобы искупить вину. На самом деле многие из приглашенных никогда не задумываются о подарках и их смысле. Только несколько человек придумали что-то оригинальное, и ты в их числе. – Она улыбается. Молчу. – Для укрепления иммунитета нужно гулять. Нельзя все время дышать одним и тем же воздухом, так и заболеть можно.

– Папа проветривает по расписанию, – бормочу я.

– Неважно. Все, решено! Идем на улицу.

Кристина помогает мне переодеться и добраться до лифта. Во дворе я ловлю снег на выставленную ладонь. Снежинка сначала колет холодом, а потом превращается в ледяную лужицу.

– Не хочешь поиграть в снежки? – предлагает Крис.

– Мы что, дети?

– Всем иногда нужно дурачиться, чтобы отогнать плохие мысли. Так ты в деле?

Тяну руку к сугробу, быстро леплю снежок и швыряю в одноклассницу. Снег попадает ей в рукав, она смеется и кидает в меня ответный снежок. Она явно поддается, потому что я не могу резво передвигаться на костылях. Кровь разгоняется по телу, щеки краснеют от усердия. Леплю снежки одной рукой, смех вырывается из горла, а потом его невозможно остановить. Обычно я так смеюсь с Розой, но ее здесь нет, а мне не помешает разрядка.

Наконец, мы возвращаемся в квартиру. Крис помогает избавиться от снега: вытряхивает кусочки из капюшона, трясет шапку и шарф над полом. Я постукиваю костылями по ковру, стряхивая прилипшие комки. Когда мы возвращаемся в комнату, уже начинает темнеть. Включаю свет и прошу Крис задернуть шторы. Время пролетело незаметно, и я была счастлива. Боль и отчаяние из-за размолвки родителей отошли на второй план.

– Было весело. – Мой голос звучит непринужденно, даже слишком радостно.

Улыбаясь, Кристина садится в кресло на колесиках, вдумчиво смотрит мне в глаза и говорит:

– Жора просил меня сказать тебе кое-что.

Напрягаюсь, сжимаю ладонями подлокотники кресла. А вдруг он подослал ее, чтобы передать, что все кончено? Сердце колотится, в ушах шумит.

– Он просил кое-что тебе передать, но сначала я скажу то, что сама сегодня узнала.

Крис тянет. Неизвестно, нарочно или нет. Незабинтованная нога подергивается в колене, будто невидимый невролог бьет по ней молоточком. Вот бы забраться под одеяло и больше оттуда не высовываться.

– Я раньше не понимала, почему ты нравишься Жоре. – Кристина убирает волосы за уши. – Мне казалось, что ты обычная. Знаешь, я довольно горделивая, поэтому не могла смириться с тем, что он выбрал тебя, а не меня. Мне долго было больно, даже сейчас тут побаливает. – Она показывает пальцем себе на грудь. – Я, вообще-то, думала, что мы с Жорой закончим школу и будем вместе. Наши родители уже все решили за нас. У нас ведь богатые семьи. Я была бы не против выйти за него замуж. Но со мной он не будет счастлив. Когда он про тебя говорит, у него меняется голос. Когда он смотрит на тебя, у него совсем другой взгляд. Даже то, что он при матери сказал, что не знает тебя, выдает его страх тебя потерять. Не знаю, говорил ли он про семейные проблемы, но он не просто так соврал. Не для того, чтобы обидеть или избавиться от тебя. Он с тобой не играет, Аля. С тобой он серьезен. И пусть мне больно это говорить, но я, как его друг, поддержу его выбор, а значит, поддержу и тебя. Не бойся, я не буду соблазнять его и вмешиваться в ваши отношения. Между нами никогда ничего не было. Я его люблю, а он меня нет. Все просто. Но тебя он любит, и я так этому завидую.

Всматриваюсь в лицо Кристины, меняющееся чуть ли не после каждого слова. Боль, обида, горечь поражения, улыбка сквозь слезы – никогда не видела ее такой. Получается, я увела парня у самой популярной девчонки в классе? Ха-ха, вот это шутка.

– Что-то я тут заболталась. – Крис широко улыбается и, посмеиваясь, стирает слезы изящным жестом. Ее косметика остается нетронутой. – Думаю, что Жора при встрече сам тебе все объяснит. Должно быть, в этом и был его план: послать меня к тебе и показать, что мне ничего не светит. А я, как дура, пришла и устроила тут цирк. – Она берет меня за руки. – Прости меня, Аля. Ты хорошая девушка, это просто я завистливая стерва. Не забудь про гостинцы на подоконнике. Пока!

Кристина так быстро уходит из квартиры, что я не успеваю ничего ответить.

Ни одного сообщения от мамы за все время. Чем ближе Новый год, тем тоскливее. Надежда тает, как сахар в чае. Я сама виновата, нечего было отталкивать маму. Вздыхаю, откладываю смартфон и ковыляю на костылях в кухню. Сегодня тридцать первое декабря, а у нас ничего не готово.

Папа чуть ли не ночует на работе, мы с ним толком не разговариваем. Я живу за его счет, но словно снимаю комнату. Ощущение безнадеги переполняет, когда начинает темнеть и на соседнем доме зажигаются разноцветные гирлянды. Выключаю свет и смотрю на мельтешащие огоньки. По щекам текут слезы. Когда все стало так плохо?..

В двери громко проворачивается ключ. Вытираю лицо, включаю свет и ковыляю в коридор. В квартиру под тяжестью сумок и трещащих от натуги пакетов вваливается бабушка.

– Чего стоишь? Бери и неси на кухню! – приказывает она. – Будем готовить праздничный стол.

Подчиняюсь и перетаскиваю сумки с пакетами по очереди. Ходить без костылей я еще не могу, поэтому приходится изворачиваться.

– Вечно от вас одна головная боль, – ворчит бабушка, проходя в кухню и намыливая руки. – Что бы вы без меня делали…

– Бабуль. – Гляжу, как она вытирает каждый палец полотенцем. – Ты пришла…

– Конечно, пришла! А куда я могла деться? – Она демонстративно качает головой и вздергивает подбородок. – Вы ж тут без меня и этой пропащей девки совсем загнетесь.

Неприятно слышать от нее плохие слова о маме, но в глубине души я согласна. Что бы ни происходило сейчас в жизни мамы, она могла бы выделить время на празднование всей семь-ей. И со мной. Я так по ней скучаю…

– Алевтина, не стой в проходе! Либо помогай, либо не мешай, – гаркает под ухом бабушка.

Сторонюсь, насколько возможно, и присаживаюсь на табуретку в углу. Бабушка хлопочет на кухне, а я выполняю мелкие поручения: подаю овощи, столовые приборы, споласкиваю кастрюли и тарелки. Жизнь в квартире бурлит, как закипающая вода. Поддавшись порыву, со спины обнимаю бабушку. Она останавливается, ее руки напряжены. Она такая мягкая!

– Я тебя люблю, бабуль. – Утыкаюсь лицом ей в плечо.

Слезы, не успев скатиться, впитываются в ее теплую кофту. Беззвучно реву, прижимаясь к бабушке как можно крепче.

– Ну-ну. – Она похлопывает меня по рукам, ее голос звучит чуть мягче обычного. – Распустила тут нюни. Соберись, Алевтина! – Бабушка тихонько дергает плечом, отстраняя меня. – Давай помогай, а то твой папа останется голодным.

Внутри теплым цветком раскрывается благодарность. Может, бабушка и ругала маму, может, она не была со мной ласкова, но сейчас она здесь, и это важнее всего.

В коридоре встречаем папу. На его лице удивление и озадаченность.

– Мам? – Он растерянно обнимает бабушку, потом кидает взгляд на меня. – Не знал, что ты придешь.

– Я решила, что вы тут совсем пропадете, обалдуи, – с задором говорит бабушка и смотрит на папу с гордым родительским прищуром. «Наконец-то мой ребенок пришел домой». Я и радуюсь, и скучаю по маме. Рука тянется к смартфону в кармане, но бабушка добавляет: – Переодевайся и садись за стол.

В этом году папа не купил елку, зато всюду висят бумажные украшения, которые развесила мама. Мы с бабушкой прицепили к ним елочные игрушки на скрепках, разложили гирлянды по подоконникам кухни, папиной и моей спален. Теперь из соседнего дома видно, что в нашей квартире тоже праздник.

– Ну, думаю, можно и шампанское открыть, – говорит бабушка, глядя на часы.

Еще десять вечера, по телевизору вовсю крутят «Иронию судьбы». Фильм мне давно приелся, но сегодня почему-то от знакомых кадров и песен ностальгически радостно. Все же хорошо встречать Новый год с семьей, пусть и не в полном составе.

Папа достает шампанское из холодильника, снимает проволоку и пробку. Та вылетает, бьется об потолок и отскакивает в раковину. Мы втроем посмеиваемся. Бабушка ставит бокал рядом со мной.

– Ты чего, бабуль? – удивляюсь я.

– Тебе не повредит. Тяжелый выдался год, – по-житейски мудро говорит она.

Папа разливает шампанское. Пузырьки заманчиво появляются и исчезают в золотистом напитке. Напрягаюсь. Мы с папой пересекаемся взглядами.

– Не бойся, – говорит он, опускаясь на стул. – Я не буду ругаться. Сегодня можно.

Его тон мягкий, успокаивающий. Бабушка берет бокал и притворяется, что ничего не слышала.

– Вот вам мое пожелание, – говорит она. – В следующем году будьте умнее и берегите здоровье. Кроме ума и тела вам ничего не требуется, чтобы хорошо жить.

– Отличный тост, мам, – одобряет папа.

Мы чокаемся. Смотрю на шампанское и вспоминаю про ритуал с пеплом. Под рукой нет ни бумаги, ни спичек, а просить у взрослых принести их – стыдно. Решаю, что ничего страшного не случится, если просто загадаю желание и выпью. Закрываю глаза, представляю свое безоблачное будущее, счастливых родителей и даже Жору, хоть и сержусь на него. Пусть все в моей жизни наладится и встанет на свои места. Залпом выпиваю шампанское и морщусь.

– Знаете, если хотите что-то сказать друг другу, то сейчас самое время, – замечает бабушка, выбирая из коробки с шоколадным ассорти конфету повкуснее.

Мы с папой переглядываемся. Из-за алкоголя напряжение спало, хочется спать.

– Алевтина, – говорит папа, странным образом растягивая слова. – Я долго думал, как…

Опускаю глаза на смартфон и вижу фотографию мамы на экране. Хватаю телефон, говорю:

– Извини, я скоро вернусь! – И упрыгиваю на одной ноге в свою комнату. Прикрыв дверь и чуть выровняв дыхание, поднимаю трубку: – Алло?..

– Детка, с наступающим! – Голос мамы такой же теплый, как прикосновение солнечного луча после долгой непогоды.

Сдерживаю слезы. Она мне позвонила, хоть я и нагрубила ей…

– Аленька?..

– Прости меня, мам, – плачу в трубку. – Я наговорила гадостей …

– Я понимаю, ты злилась. Это естественная реакция на нашу с твоим папой, м-м-м, размолвку. – Ее голос чуть дрожит. – Злись сколько захочешь. Мне просто нужно знать, что с тобой все в порядке. Что ты здорова, правильно питаешься и носишь хорошую одежду и обувь. Я люблю тебя, доченька.

Ее слова бьют по больному. Прикрываю рот рукой и беззвучно выплакиваю остатки обиды. Когда слезы заканчиваются, наступает долгожданное облегчение.

– Я тоже тебя люблю, мам. Прости, что так себя вела.

– Ничего. Ты сейчас не одна?

– Нет. Тут папа и бабушка, представляешь?

Мама посмеивается в трубку. Улыбаюсь. Внезапно приближающийся праздник стал казаться ярче и красочнее. Облокачиваюсь на подоконник и разглядываю разноцветные огоньки гирлянд на соседнем доме. Меня наконец окутывает атмосфера Нового года.

– Мам, а ты не одна?

– Нет. Я с… ним.

– С Петром Васильевичем? – шепчу я.

– Да. Мы… У нас все хорошо.

– Жаль, что ты сегодня не с нами, – говорю без злобы и сожаления.

Маме здесь было бы плохо. Они бы разругались с папой, и праздника бы не случилось.

– И мне. Надеюсь, в следующем году все будет по-другому.

– Я тоже.

Мы болтаем еще немного о всяких ежедневных мелочах, рассказываем, что с нами произошло за время, что мы не виделись. Наконец, я прощаюсь с мамой и возвращаюсь в кухню.

Бабушка с папой смотрят телевизор, прикрепленный к стене на кухне. Сажусь за стол. Коробка конфет опустела наполовину. Бабушка их обожает, но ест только по праздникам.

– Мама? – тихо спрашивает папа. Киваю. – У нее все хорошо? – Еще раз киваю. – Я рад.

Мы переглядываемся и неловко улыбаемся друг другу.

Глава 26. Жора

Сижу в кухне, смотрю на входную дверь и держу руку на пульсе. Он подскакивает, когда мать заходит в квартиру. Сегодня нам предстоит серьезный разговор.

– Георгий! – Голос матери доносится из коридора.

Выхожу, забираю у нее вещи, после наливаю суп в тарелку, а в бокал – вино. Сначала снижу ее бдительность, потом заведу нужный диалог.

– Я слишком устала сегодня. Иди. – Мать отмахивается от меня, пьет вино и улыбается.

Ухожу в комнату, где смотрю на часы в смартфоне и измеряю пульс. Сто сорок – слишком быстро. Норма частоты сердечного ритма для человека – шестьдесят-восемьдесят ударов в минуту. Снимаю кофту с длинными рукавами и переодеваюсь в футболку. Пульс снижается до ста десяти. Моя мать – непростая женщина. Она довольно предсказуема, когда я косячу, но стоит мне повести себя с ней по-доброму, как у нее включается встроенный лжецолов.

В среднем мать тратит на ужин пятнадцать-двадцать минут, а потом запирается в своей комнате. В детстве я пытался достучаться до нее, но все заканчивалось криками и слезами. Она плакала в своей комнате, я – в своей. Никто из нас не был счастлив. Хоть я и ненавижу ее, но это все еще моя мать. Многие дети живут в гораздо худших условиях. Нехватку материнской ласки заменяют еда, одежда и крыша над головой. Теперь у меня есть девушка, с которой я хочу жить. И я смогу сделать это, взяв деньги матери. Справедливая компенсация за годы страданий.

– Мам, у меня к тебе просьба, – говорю я негромко, заходя на кухню.

Мать сидит на стуле, вытянув ноги на другой стул. Перевернутые тапки лежат на полу. У нее грустное, задумчивое лицо, волосы слегка растрепаны, на щеках пьяный румянец. Она поднимает на меня серые глаза и с легкой, игривой улыбкой говорит:

– Что?

– Давай съездим к морю. – Сглатываю.

Море для нас – табу. Можно говорить о пляжных берегах, морских обитателях, кораблях, даже о синих глубинах, но только не о море. И мать, и я ненавидим его одинаково, но по разным причинам.

– Разве ты забыл, что это слово у нас под запретом? – с укором спрашивает мать. Она не собирается кричать на меня, можно выдохнуть и продолжить.

– Просто мы давно не отдыхали. Я тебя не вижу. Ты все время на работе. – Прочищаю горло. – Ты ведь тоже человек. Тебе нужно отдыхать. Ты руководишь людьми и разбираешься с их проблемами, поэтому не можешь толком расслабиться.

Мать слушает меня. Странное чувство, когда не перебивают и не обзывают.

– А как же твоя учеба? – Мать наливает еще вина и отпивает. – Скоро ведь экзамены.

– Сдам их позже, это несложно. Ты же знаешь, у меня все хорошо с учебой. – Мысленно скрещиваю пальцы, только бы поверила.

Мама покачивает головой, задерживая алкоголь во рту. Она наслаждается вкусом, задумчиво оглядывая кухню, потолок и меня.

– Почему бы и нет? Меня достала эта чертова работа. К тому же когда мы еще побудем вместе? Тебе скоро восемнадцать, ты про меня забудешь. – Ее голос слишком обычный.

Такой же, каким был раньше. До первого нервного срыва, до развода с отцом, до того, как она начала оставлять меня одного в огромной пустой квартире.

Мать касается моего плеча, поглаживает по волосам и прижимает к себе. Ее объятия теплые и уютные. Я словно окунаюсь в дни, когда мне было пять. Тогда в родителях скрывался целый мир, не было тревог, все желания сбывались, а я засыпал с широкой улыбкой, потому что с нетерпением ждал наступающий день.

– Поехали, Жора. Мы давно не отдыхали.

Ожидаем взлета внутри салона. Вася тоже летит нашим рейсом, но сидит в экономклассе. Я выбрал для нас с матерью места в бизнес-классе, чтобы ей было комфортно. Она надевает маску для сна, ее дыхание постепенно выравнивается.

Достаю смартфон. Когда объявят о взлете, нужно будет пристегнуть ремень и перевести телефон в авиарежим. У меня есть несколько минут, чтобы сообщить об отлете Але. Мы давно нормально не общались. Она может подумать, что я снова бросил ее, а это не так.

Стискиваю смартфон, поглядывая на мать. Если она увидит меня с другим телефоном, то открутит голову и заберет его себе.

Пальцы летают по экрану, касаясь сенсорных кнопок. «Я улетаю». Нет, слишком тупо. «Меня какое-то время не будет». Не то. «Постарайся не забыть меня за месяц». Да что за фигня?..

Провожу руками по лицу.

«Я везу маму на лечение. Меня не будет какое-то время. Позвоню, как смогу». Честность – лучшее, что я могу дать Але. Я уже причинил ей боль, когда соврал перед матерью. Больше я не повторю этой ошибки.

Жму «Отправить». Когда появляется отметка «Доставлено», перевожу телефон в авиарежим и прячу в карман куртки. Старый смартфон в авиарежиме с самого утра. Остается играть в какую-нибудь времяубивалку.

«Три в ряд» наскучивает довольно быстро. Мать спит, поэтому я выбираюсь из кресла и захожу в экономкласс. Так много людей: в одной половине салона – оживленные разговоры, в другой – сонные лица. Неподалеку – женщина с младенцем, который, как ни странно, не кричит на весь самолет. Посреди разномастных причесок и одежды вылавливаю взглядом Васю. Он разговаривает с девушкой, на их лицах улыбки.

– Эй, – трясу Васю за плечо, – нужно поговорить.

– Прости, отойти надо, – говорит он своей спутнице, отстегивает ремень, и мы отходим в хвост самолета. – Что такое?

– Не могу писать сообщение при матери, заподозрит неладное. Поэтому скажу прямо. Я забронировал нам номера в гостинице. Вот адрес. – Протягиваю смятую бумажку. – Пока я не познакомлю вас с матерью, не подходи ко мне. Не разговаривай с нами. Делай вид, что мы незнакомы. Если понадобятся деньги, скинь сообщение с суммой и номером карты, я переведу. Только не лезь, пока не подам сигнал.

Вася слушает меня с усмешкой.

– И че мне там делать все это время? – спрашивает он.

– Отдыхай. Считай, что приехал на курорт. Можешь завести подружку. Не знаю, какие у тебя интересы.

Вася негромко смеется.

– Жора, успокойся. Попытайся не идеализировать планы. Что-то может пойти не так – это же жизнь! Нужно уметь ею наслаждаться.

– Я сюда не за наслаждением приехал. – Стискиваю зубы. – А чтобы убедить мать лечиться. Если продолжишь отпираться, я выставлю тебе чек, и ты оплатишь все мои расходы, когда приземлимся.

Вася перестает улыбаться и качает головой.

– Прости. Ляпнул че-то, не подумав. Ты не принимай мои слова близко к сердцу, слышь? Я же в меде учился. Не спал на лекциях и не покупал экзамены. Так что будь уверен, я не подведу. Просто…

– Просто что?

– Добавлю импровизацию тогда, когда она понадобится. И для тебя же лучше, если ты не будешь знать заранее. Тогда твоя мать поверит, что ты никак с этим не связан, и ей будет проще свыкнуться с мыслью, что ей нужна помощь. Сечешь?

Закатываю глаза.

– Короче, если выдашь что-то неожиданное, не делай ничего глупого, – предупреждаю я. – В твоих интересах, чтобы эти «импровизации» сработали.

Подхожу к шторке, которая отделяет бизнес-класс от эконома, и собираюсь ее отодвинуть.

– Как скажешь, приятель, – кидает мне вслед Вася.

Когда я возвращаюсь, мать все еще спит. Занимаю свое место и радуюсь, что она ничего не заподозрила.

Глава 27. Жора

Мне пять, и мы с родителями едем к морю. У мамы и папы отпуск, но они совсем не замечают меня. Я забавляюсь с игрушками и слушаю, слушаю, слушаю, как голоса родителей повышаются, опускаются, повышаются, опускаются. Их ругань доносится шумом морских волн – накатывает, замолкает, накатывает, замолкает.

Мы останавливаемся в гостинице. Всю дорогу до номера родители тихо переругиваются. Мне становится скучно. Когда приходит обслуга, выскальзываю на улицу. Бегаю с ребятами из других номеров во дворе гостевого дома; смеюсь, набираю песок в ведерко и все ближе подхожу к морю. Вдыхаю соленый воздух, нащупываю ладонями подсохшие водоросли, натыкаюсь на прозрачно-белых желеобразных медуз.

– Они мертвые, не трогай, – говорит девочка, чьего имени я не помню.

– Почему они умерли?

– Потому что на суше медузам нечем дышать.

Я еще не знаю, что такое смерть, но мне грустно. Собираю тельца медуз и бросаю их в море. Они опускаются на дно и печально блестят на гладких камешках. Вот бы увидеть живую медузу!

Ухожу с другими детьми дальше по берегу, леплю куличи из песка, добавляя морской воды. От палящего солнца голову спасает панама. У одной девочки широкая шляпка. Я забываю о родителях и доме. Здесь веселее и спокойнее.

Моих новых друзей уводят обедать. Остаюсь на пляже один с брошенными пластиковыми ведерками и лопатками. Начинаю искать сокровища: ракушки, красивые камешки, фантики от конфет. Когда становится слишком жарко, забираюсь в море и сижу, намокая в теплой воде. Рукой нащупываю красивое зеленое стекло. Волны давно обточили острые края. Поднимаю его, прикрываю один глаз, а другим гляжу через стекляшку на солнце. Как-то папа учил, что смотреть на солнечное затмение напрямую нельзя. Только вот сегодня вместо солнечного затмения – семейное.

Слышу громкие, резкие голоса. Поворачиваю голову и вижу родителей. Мама идет, размахивая руками. Ветер треплет ее длинные волосы и белое пляжное платье. Она такая красивая! А следом за ней идет папа в белой рубашке и светло-бежевых бриджах, оставляя сандалиями следы на песке. Родители вышли без шляп, нужно принести их!

Оставляю стеклышко под водой и бегу в номер. Дверь снова открыта. Внутри незнакомая тетя чистит ковер шумным пылесосом. Мамина шляпа лежит на кресле, а папина – на полу возле вешалки. Подбираю их и возвращаюсь на пляж. Мягкий золотистый песок обволакивает мои ноги.

Родителей на берегу нет. Поправляю панаму, приглядываюсь и вижу в море отца. Он оборачивается, у него на руках мама. Вся мокрая, в прозрачном от воды платье, со слипшимися волосами. Ее глаза закрыты. Чем ближе папа подходит к берегу, тем сильнее от страха колотится сердце.

– Что с мамой? – спрашиваю я. Голос дрожит, тело потряхивает. Пальцы впиваются в головные уборы.

Папа смотрит на меня, но будто не видит, и говорит:

– Твоя мама чуть не утонула.

Просыпаюсь. Рубашка прилипла к телу, в глотке сухо, в голове туман. Выхожу на улицу и вдыхаю морской бриз. Запах соли не вызывает болезненных воспоминаний. В прошлом мы всей семьей приезжали в похожее место. Тогда мать, видимо, поругалась с отцом и решила утопиться ему назло. Она хотела его запугать, заставить ценить ее и заботиться о ней. В итоге у него сдали нервы, и наша семья распалась.

Я часто думаю, как бы поступил на месте отца, и не прихожу к единому мнению. Что-то всегда меняется. Сейчас мне хочется верить, что я не брошу Алю. Что буду рядом, поддержу ее в хорошие и трудные времена. Не сбегу, как позорный трус, в другой город. Когда у нас появятся дети, я стану для них примером…

– Че ухмыляешься? – От Васи тянет сигаретами.

– Не твое дело.

– Как мама?

– Спит. Устала.

– Я следил за вами в аэропорту. Все не так плохо, как ты думаешь.

– Ну да, ты понял это после пары взглядов, а я, дурак, семнадцать лет с ней живу и ничего не вижу. – Закатываю глаза.

– Не иронизируй. – Вася смеется, обнимает меня локтем за шею.

– Ты всегда вторгаешься в личное пространство клиентов?

– Нет, но тебе явно не помешает расслабиться.

– Отстань. – Отпихиваю его локтем.

Вася отходит и затягивается сигаретой. Мы смотрим на небо, усыпанное звездами. Кто-то видит на нем созвездия, а я – как встретил девочку-с-аквариумом, мечтающую заполнить его оригами.

– Ты че не спишь? – спрашиваю Васю.

– Снимал стресс с соседкой. – Он подмигивает. Я морщусь. – Тебе тоже не помешает иногда отдыхать. Эй, только не подумай лишнего! Я не склоняю тебя к чему-то незаконному. Просто, знаешь, чтобы привести мысли в порядок, иногда надо разгружать мозг.

– Это же ты у нас психолог со стажем, вот и придумай, как мне расслабиться.

– Утром я уведу твою мать в кафе.

– Чего?!

– Не боись. Никакого секса. Просто уведу под предлогом. Ей тоже нужно отдохнуть от привычной жизни. Поверь, я ее разболтаю и пойму, с чем нужно работать. А ты можешь погулять по пляжу, покупаться, с девчонкой какой-нибудь позажиматься…

– У меня есть девушка.

– Так-так? – Вася заговорщицки посматривает на меня, прикуривая.

Черт возьми, этот тип умеет вытягивать тайные мысли.

– Если мыслить объективно, то она обычная. У меня есть подруга, на которой мать хочет меня женить, она выглядит гораздо привлекательнее. Но я знаю ее с детства. Она при мне писала в горшок, перемазывалась в шоколаде, плакала навзрыд, когда ей не покупали игрушку, какую она хотела. А о моей девушке я почти ничего не знаю, и меня к ней тянет… знаешь, как к магниту. Мне все в ней нравится, я хочу быть с ней и обнимать ее. Мы еще ни разу не целовались. Все из-за меня. Я побоялся, что мать начнет ее донимать, и соврал, что никогда ее не видел, обидел. Мы вроде как начали мириться, и я опять все испортил из-за матери. Я должен быть в городе с моей девушкой, она лежит дома со сломанной ногой. А я застрял с матерью где-то в безысходности…

– Слушай, ну я бы на ее месте заценил то, как ты относишься к матери. – Вася тушит бычок и выкидывает в мусорку. – Девчонкам же часто говорят, мол, как парень с мамкой общается, так и с ней потом будет. Короче, ты щас хороший пример подаешь. Не ссы, она тебя дождется. – Он похлопывает меня по плечу. – А если не дождется, то зачем тебе такая ветреная подружка?

Хлопнув меня по плечу, он уходит в номер. Если он хотел мне помочь, то сделал только хуже.

На экране смартфона ни одного звонка, ни одного пропущенного сообщения. Аля не писала. У нее сейчас глубокая ночь. Не позвоню – нарушу обещание, позвоню – разбужу. Я хочу, чтобы она выспалась, но не хочу, чтобы злилась. В конце концов, она ведь пока не ходит в школу? Потом выспится. Тычу в номер Али и прикладываю смартфон к уху. Ее голос, сонный и растерянный, звучит через три гудка:

– Да-а?..

– Спишь?

– Кто… – Шорох. – Жора… сейчас два часа ночи. Что-то случилось? – В конце слова она зевает и пытается это скрыть.

Так мило. Улыбаюсь.

– Прости, что так поздно. Не было другой возможности. – Сажусь на оставленный кем-то стул, вытягиваю ноги.

– Ничего. Мы… давно не говорили.

– Ты прочла мое сообщение?

– Да. Ты поехал лечить маму. Молодец.

Не знаю, говорит она от души или из вежливости, – все равно приятно.

– Я сейчас смотрю на звезды и думаю о тебе. – Аля молчит. Или сердится, или не до конца проснулась. – Я скучаю по тебе, Аль. Знаю, ты не хочешь меня видеть, но, может, позволишь навестить тебя, когда вернусь?

– Не люблю загадывать на будущее, поэтому решу, когда будешь в городе.

– Как твоя нога?

– Заживает и болит, но мне еще повезло. Если бы я сломала позвоночник или обе ноги, в лучшем случае пришлось бы заново учиться ходить. Так что я не жалуюсь…

– В следующий раз я хочу тебя видеть.

– Как это?

– Позвоню по видеосвязи.

– У меня тут вай-фай не ловит…

– Мобильного интернета хватит.

– И он тоже не работает.

– Эй, ну перестань. Я ведь не прошу тебя раздеться. – Гениально. Сказал глупость и только потом заткнулся. – Прости. Я к тебе не пристаю, просто… хочу увидеть тебя хотя бы так.

Аля молчит, накручивая мои нервы, а потом неожиданно говорит:

– Ко мне приходила Кристина.

– Крис? – Пытаюсь удивиться, но не выходит. Я же сам ее подослал.

– Она сказала, что завидует. Представляешь? Самая популярная девочка в нашем классе завидует мне!

– Пусть завидует. Не зря я в тебя влюбился. – После первого признания слова любви произносятся так же легко, как «добрый день» или «спасибо». Теперь я в себе уверен. Никто и ничто не остановит меня на пути к моей цели. А моя цель – Аля.

– И почему ты в меня влюбился? – В ее тихом голосе я слышу любопытство.

– А то ты не знаешь?

– Я не знаю, честно.

– Потому, что ты не похожа на других девчонок.

– Ты слишком обобщаешь!

– Ты не зациклена на косметике, вечеринках и мальчиках. Ты не напиваешься до посинения, не боишься мне раскрыться. Ты всегда говорила со мной как с равным. Ты открыла для меня меня самого. Звучит пафосно, но до встречи с тобой я как будто спал. Ты меня разбудила, помогла осмотреться и понять, что в мире есть что-то еще, кроме ненависти и притворства.

Ни одной девчонке я не говорил столько слов, сколько говорю сейчас ей. Она честна со мной, а я – с ней. В отношениях ведь главное – доверие, верно?

– А что насчет тебя, Аля?

– Меня?

– Ты любишь меня?

– …сейчас два часа ночи, Жора. Я устала и хочу спать. – Она сбрасывает звонок, оставляя меня в отчаянии.

Глава 28. Жора

Сквозь сон до меня доносятся обрывки непонятных фраз. Звучат женский и мужской голоса, оба знакомые. Поднимаю руки и разлепляю тяжелые веки – заснуть удалось только перед рассветом. Мать стоит в дверях, придерживая ручку, и разговаривает с кем-то, кого мне не видно. Вслушиваюсь в знакомые интонации. Вася. Трудно различить слова, когда мозг еще дремлет. Мама поглядывает на меня – зажмуриваюсь – и несильно хлопает дверью. Когда я открываю глаза, ее уже нет в номере.

Я заплатил Васе раза в два-три больше, чем он получает в больнице. Он должен сейчас рвать задницу ради дополнительной платы. Когда еще ему попадется такой щедрый человек, как я? Ему вообще повезло, что именно мы с матерью оказались его соседями и что скорая привезла ее именно в ту задрипанную клинику.

Поворачиваюсь на бок и утопаю щекой в мягкой подушке.

Когда я встаю, в ресторане гостиницы уже подают бранч. Потягиваюсь до хруста, быстро делаю зарядку и ухожу в душ. Чищу зубы до блеска, оттягиваю губы пальцами и осматриваю в зеркале. Подчищаю труднодоступные места зубной нитью. Пользоваться ею меня научил папа незадолго до развода с матерью. Хоть что-то полезное он мне оставил «в наследство», кроме генов.

Выхожу из номера, закрываю дверь на ключ и спускаюсь в общий зал. Туристов почти нет, из кухни доносятся вкусные запахи выпечки, салатов и другой еды, от которых текут слюни. Занимаю столик, делаю заказ. Мне приносят несколько блюд, настолько горячих, что виден пар. Поздний завтрак сменяется десертом и чашкой крепкого чая.

Мать появляется под руку с Васей. Я чуть не оплевываю свой столик. Кажется, вот-вот из ушей повалит пар, а чай попадет в горло и я задохнусь с перекошенным от ненависти лицом. Пока я борюсь с приступом кашля, Вася отодвигает стул для матери и помогает ей усесться. Они недалеко от меня, но мать сидит ко мне спиной.

Сжимаю кулак, сплевываю чай в кружку и со слезящимися от першения глазами откашливаюсь, пока наконец не вдыхаю свободно. Ладно, успокаиваю себя, стискивая под столом колено, ладно. Вася не просто так это делает, я вынужден ему довериться. То, что она прошла с ним под руку, еще ничего не значит. Просто этикет.

Мы с матерью долгие годы ругались, кричали друг на друга и плакали. Чаще всего истерию приписывают женщинам. Ха-ха, говорят, это же «бешенство матки». Но я – такой же истеричный, как моя мать…

Между нашими столиками приличное расстояние. Не слышу, о чем они говорят, но хочу верить, что ни о чем интимном. Что Вася не разболтал матери мой план и что все это не обернется против меня. Отчего-то трясутся руки.

Пересаживаюсь за другой столик. Едят пирожные и улыбаются: то по очереди, то синхронно. Мать смеется, прикрывает рот рукой, вытирает губы салфеткой. Они флиртуют!

Хочу перевернуть столы, устроить матери скандал, как обычно делает она. Ни с того ни с сего, при чужих людях. Хочу видеть, как она разозлится, но не сможет ответить, потому что тогда все будут считать ее сукой, а не меня – ублюдком.

Сжимаю углы стола, натягивая белую скатерть. Слышу, как потрескивает ткань. Мать игриво проводит ладонью по руке Васи, у него на лице дежурная улыбка. Естественно. Инициатива всегда исходит от моей матери. Она приподнимается, Вася повторяет за ней. Упершись в стол, мать тянется через него к щеке Васи, ее губы так близко к нему…

– Ты опять за свое? – Оказываюсь возле их столика. Лица матери и Васи выглядят озадаченными, даже удивленными. – Ты просто не можешь не искать себе парня на ночь, да?

– О чем ты говоришь, Георгий? – Неловко улыбаясь, она подходит ко мне и одергивает за плечо, шепчет на ухо: – Не веди себя так перед чужими людьми. Вернемся в номер – я с тебя три шкуры спущу.

– Да плевать мне, что ты будешь делать! – кричу и отталкиваю ее. Мать едва не падает, но Вася вовремя подхватывает ее. – Ты просто всегда была шлюхой, поэтому отец от тебя и ушел!

Взгляд матери становится холодным и разочарованным. Он бьет больнее всех ее слов, всех унижений и тычков в сторону отца. Едва мать открывает рот, разворачиваюсь и убегаю на улицу.

Снаружи холодно. На мне только темно-синяя кофта с длинными рукавами, светло-голубые джинсы и белые кроссовки. Иду к пляжу, растирая плечи. Со мной ничего не случится, если пару минут побуду на свежем воздухе.

Когда я выхожу за ворота гостиницы, меня окликает мать. Она идет за мной в легком костюме и шлепках на босу ногу.

– Георгий! Немедленно остановись!

Иду широкими шагами, чтобы матери было тяжелее меня догнать. На горизонте виднеется море. Хватит с меня ее тупых правил. Никаких больше ужинов, уборок и стирок. Я устал. Хочу жить, как обычный подросток! Я не бросил ее, в отличие от отца, и все эти годы тащил на себе, помогал протрезветь, подготавливал чистую одежду, гладил ее, драил полы, чистил обувь, как сапожник. Я пытался быть идеальным, но мои старания растоптали, а желание быть полезным обратили в ненависть. Все превратилось в каторгу, будто я попал в ссылку в своем же доме.

– Георгий!

Море все ближе. Его волны бьются о берег с грозным шумом, небо мрачное, ветер соленый и промозглый. Идеальное место, чтобы разбить кому-то сердце.

Будет очень холодно? Останавливаюсь и оглядываюсь. У матери стучат зубы, она подрагивает, но все равно идет за мной. За ней – Вася с теплой одеждой в руках. Для нее и для меня. Ступаю на мокрый песок. Подошва кроссовок вязнет в остатках водорослей. Накатывающие волны облизывают обувь, смачивают ее. Ноги холодеют.

– Остановись, не делай этого, – кричит мать. – Пожалуйста!

Манипулятор – вот кто она. Думает, что ее мольба заставит меня дрогнуть и все закончить. Но я знаю ее слишком хорошо, чтобы остановиться. Поэтому набираю воздуха в грудь и захожу в море.

Щиколотки, колени, пах, поясница – все охвачено ледяной водой. Тело трясет. Сейчас не лето, когда вода теплая и приятная. Сейчас самое опасное время.

Оборачиваюсь. Мать стоит на берегу, Вася накидывает ей на плечи пальто, она складывает руки рупором:

– Жора, вылезай! Ты так заболеешь!

– А я не хочу быть здоровым! – огрызаюсь я.

Все во мне бунтует против любых ее слов. Если она скажет «Не топись», я поступлю ровно наоборот. Просто чтобы ей было больно. Чтобы она плакала по мне, когда будет кидать землю на гроб. Чтобы мать пожалела обо всем: о своем отношении ко мне, к отцу, о том, что испортила мое детство.

– Я выйду отсюда только в одном случае. – Я решаю дать ей шанс. – Если ты скажешь мне, что произошло между тобой и отцом в тот день.

Мать колеблется. На ее ногах теперь вместо шлепанцев ботинки.

– Я не могу тебе сказать, – отвечает она.

– То есть ты хочешь, чтобы я замерз насмерть?

– Нет…

– Т-тогда п-просто с-скажи эти с-слова! – Размахиваю руками, брызги летят во все стороны. Часть из них попадает мне на лицо, и кожа будто покрывается льдом.

Я едва стою, конечности сводит и ломает от холода. Еще немного, и у меня откажет какой-нибудь орган.

Мать сбрасывает пальто с плеч и заходит в воду. Она приближается, а я смотрю на нее, замерев. Она так близко, что я чувствую ее дыхание. От нее пахнет съеденным шоколадным пирожным.

– Жора, – говорит она мне трясущимся от холода голосом. Ее лицо бледное, а губы сине-фиолетовые. Мать кладет руки мне на плечи, и мы чувствуем, что оба дрожим. – Жора, если мы сейчас не выйдем из моря, то оба заболеем.

– К-когда т-ты стала т-такой з-заботливой?

Мать тянет меня к себе за руку. Иду вперед, не чувствуя ног. Она порывисто и крепко обнимает меня.

– Ч-что м-мне с-сделать, чт-тобы ты выш-шел отс-сюда и с-согрел-лся?

Мать предлагает мне компромисс. Впервые за долгое время. Нужно хватать удачу за гриву и не отпускать. Обнимаю мать настолько крепко, насколько мне позволяет тело с одеревеневшими конечностями, и говорю:

– П-по-об-бещ-щай, ч-что выл-лечиш-шь с-свою б-бол-лезнь. Н-найдеш-шь в-врач-ча.

– Об-бещ-щаю.

Глава 29. Аля

Голова кругом! Жора хочет, чтобы я призналась ему в любви. Как мне это сделать, если не верю в его чувства ко мне? Особенно после того, как он подослал ко мне Кристину. Это подло и низко. И от этого очень больно!

После Нового года мои отношения с Жорой улучшились, но я все еще хочу услышать от него извинения. Хотя бы «прости». Несложно растоптать любовь, куда сложнее ее потом склеить, не потеряв ни кусочка.

Время течет. Каждый день живу по расписанию под контролем реабилитолога. Самое трудное – не сдаться, продраться сквозь боль, слезы и уныние. Не думать, что у меня ничего не получится и лучше овощем лежать в кровати до конца дней. Многим людям приходится куда сложнее, чем мне.

Я почти не выхожу на улицу. Весна все ближе: под ногами пешеходов грязная каша, из открытой форточки пахнет талым снегом, люди ходят кто в теплых пуховиках, кто в одежде полегче. В такие моменты скучаю по школе и прогулкам с Розой.

– Аля! – В комнату врывается Роза.

Я так задумалась, что не слышала ни звонка, ни папу, пустившего подругу в дом. Она кидается ко мне и обнимает за шею. Следом входит Жилин с пакетом в руках.

– Привет, ребята, – говорю я в растерянности. – Вы чего без предупреждения?

– Гуляли поблизости, решили зайти, – отвечает Юра.

– Я соскучилась. – Роза все еще обнимает меня. – Прости, пожалуйста, что пришла только сейчас. – Она отстраняется и выставляет руку вперед ладонью: – Торжественно клянусь, что впредь буду навещать тебя чаще.

– Да ладно, мне тут есть чем заняться. – Улыбаюсь.

Незачем ей знать, что разглядывание потолка стало моим новым хобби.

– О, у тебя аквариум, – замечает Роза, разглядывая бумажные фигурки. – Так много звезд!

– А для чего они? – спрашивает Жилин.

– Да просто так. – Пожимаю плечами. – У меня много цветной бумаги. Тренирую пальцы, чтобы не забыли технику.

– Почему не делаешь оригами? Ты же говорила, что спец в них?

– Не хочу.

– Пошли погуляем! На улице чудесная погода, – предлагает Роза.

– Можно.

Жилин выходит в коридор, чтобы подруга помогла мне переодеться. Немного неловко, но я бы сделала для нее то же самое.

– А почему ты не спрашиваешь, как я выпала из окна?

Подруга молчит, выискивая на моей куртке невидимые пылинки.

– Роз?..

– Да потому, что и так все понятно! Стала бы ты сигать из окна по любой другой причине? Нет! – Она расхаживает передо мной, гневно хмуря брови: – Ненавижу этого придурка. А если бы ты себе шею сломала или спину? Ух, я бы себе никогда не простила, что позволила тебе встречаться с ним!

Ловлю подругу за руку и усаживаю на кровать.

– Ты, что, совсем меня не знаешь? – говорю с легким упреком. Она дует губы. – Я вешала кормушку и случайно упала, не удержавшись. Чтобы я сиганула из окна, да еще и из-за парня? Скажешь тоже! А еще мне не очень-то нравится лежать тут с ноющей ногой.

– Ну, хорошо. Ладно! Так и быть, поверю тебе. – Роза снова обнимает меня. – Я спать не могла, все плакала в подушку, поэтому к тебе не приходила. Мучилась, что это из-за меня, что я за тобой не доглядела. – Отстранившись, вытирает подступившие к глазам слезы. – Юра меня еле уговорил тебя навестить. Если бы не он, я бы… я бы…

Она тихо плачет. Поглаживаю ее по спине и голове.

– Тише-тише. Со мной все в порядке. Не переживай зря, ладно?

– Уф-ф. – Роза шумно выдыхает, достает из кармана салфетку и косметичку и обновляет макияж.

Когда она заканчивает, мы выбираемся в коридор.

– Ты плакала? – Жилин пристально смотрит на Розу. Она улыбается и качает головой. – Врушка. Вижу же, что плакала.

Юра бережно касается лица Розы костяшкой пальца. Роза краснеет и начинает тараторить:

– Позже поговорим! Сейчас Але нужно подышать свежим воздухом.

Мы спускаемся в лифте. Ковыляю на костылях, ногу еще расхаживать и расхаживать.

– Хочешь куда-нибудь за пределы двора? – предлагает Роза.

– Не, я тут постою.

– Тогда мы будем рядом.

Обычно у нас так много тем для разговоров за школьной партой, но сейчас ничего не приходит в голову. Может, потому, что рядом Жилин?

Поглядываю на подругу с ее парнем. Они мило переговариваются, Роза поправляет ему шарф, Юра выглядит жутко довольным. Эти ухмылочка и взгляд с прищуром… Она ему по-настоящему нравится.

Опускаю голову, тереблю руками перчатки. В них холодно, папа ушел за варежками. Температура на улице скачет туда-сюда.

Поднимаю взгляд. Роза широко улыбается, Жилин придерживает ее за плечо. Сначала он хотел обнять ее за талию, но подруга хлопнула его по руке. Стесняется флиртовать при мне? Интересно, будет ли Жора так же улыбаться, если я поправлю ему шарф?..

– Аля, обед готов! – зовет папа, выйдя из подъезда.

– Ой, мы тогда пойдем, – говорит Роза.

– Я много приготовил, на всех хватит.

– Спасибо за предложение, но мы недавно были в кафе, – извиняющимся тоном отвечает Роза. – Была рада с вами повидаться. Пока, Аль! Звони и пиши, ладно?

Машу ей на прощание. Подруга берет Юру под руку, и они уходят. Даже по их спинам можно сказать, что они – счастливые влюбленные.

– Не замерзла? Холодно сегодня. – Папа протягивает варежки.

– Ничего, я привыкла, – отвечаю отстраненно.

Мне уже не больно от воспоминаний, но я все еще жду извинений Жоры.

– Я приготовил горячий суп, пойдем.

– Ты не спросил, хочу ли я есть…

Папа качает головой. Раньше он бы разозлился, ведь я веду себя как мама, но сейчас сдерживается.

– Ладно, – говорю я. – Домашний суп лучше фастфуда.

Заходим в квартиру. Я снимаю верхнюю одежду и мою руки. Когда возвращаюсь из туалета на кухню, на столе уже ждет тарелка с горячим супом. Сажусь на стул, жестом отказавшись от папиной помощи. Он протягивает мне ложку. Запах свежего куриного бульона пробирается в ноздри. В лапше плавают криво нарезанные кусочки мяса, кружки моркови и зелень. Папе приходится учиться готовить, и он справляется с этим гораздо лучше меня.

Подношу ко рту ложку и с удовольствием проглатываю еду. Чем больше супа я ем, тем счастливее становлюсь. Поглядываю на папу: уголки глаз сморщены, так он обычно улыбается, губы по-прежнему сомкнуты.

– Улыбнись, – говорю невзначай.

– Тебе нравится?

– Я бы не стала есть, если бы не нравилось.

– Прости меня. – Папа встает передо мной на колени. Хорошо, что суп занял рот, иначе он бы тоже открылся. – Я поступил очень низко. Не так, как стоило бы взрослому человеку… и родителю. Я пойму, если ты продолжишь сторониться меня или переедешь к маме. Но я больше никогда тебя не ударю.

Торопливо сглатываю пищу:

– Обещаешь?..

Папа кивает:

– Клянусь.

Глава 30. Аля

Наступает ранняя весна, а вместе с ней приходят дождь, слякоть и лужи. Папа готовит, мы болтаем обо всем, улыбаемся и смеемся. Роза и Юра навещают меня, поддерживают и балуют вкусностями. Кристина больше не заходит, но отправляет сообщения «Вконтакте». Ей «очень жаль», что она «больше не придет», но она «поддержит меня текстами и голосовыми сообщениями». Удобный для нее предлог остаться дома.

У меня есть чем заняться – звезд становится больше, и аквариум теперь кажется слишком маленьким. Нужно купить другой, побольше. Иногда я намеренно придумываю что-нибудь хорошее и делаю новую звездочку. Просто для того, чтобы стало легче.

Иногда я заглядываю на страничку Жоры «Вконтакте». Там нет ни аватарки, ни друзей, никакой другой информации. Он любит звонить, а не писать. В его сообщениях частенько проскакивают ошибки, хотя он кажется отличником и всезнайкой.

Когда думаю о Жоре, на сердце неспокойно, а в голове сумбур. Он уже дважды признавался в любви, а я все не знаю, как ему ответить. То, как он поступил с Кристиной, наводит на мысль, что когда-нибудь он может так поступить и со мной.

Мама далеко, зато папа всегда рядом. Мы восстанавливаем доверительные отношения по чуть-чуть, словно идем по хрупкой лестнице: наступишь сильнее обычного – и ступени распадутся.

– Ты постоянно смотришь в экран, – замечает папа. Его голос звучит тепло и дружелюбно.

Мы сидим на лавке во дворе.

– Что-то случилось? – спрашивает папа, когда я не реагирую.

Нервно трясу телефон. Звонить или не звонить?..

– Размышляю, – отзываюсь я, все еще витая где-то далеко.

– О чем?

– О мальчике.

– У тебя есть мальчик? – Папа театрально прикладывает руку к сердцу.

– Чему ты так удивляешься?

– Надеюсь, у вас с ним ничего…

– Пап! – Бью его ладонью по ноге. Он шутливо ойкает. – Если хочешь, чтобы я с тобой делилась переживаниями, не докапывайся!

– Ладно-ладно. Только про защиту не забывай. – Папа подмигивает, а я закатываю глаза.

– Он уехал со своей мамой, у него, гм-м, семейные проблемы. И он давно не звонил.

– Так позвони сама, зачем ждать?

Покусываю губу, уставившись в экран смартфона.

– А вдруг я его отвлеку, и он на меня разозлится?

– Тогда брось его и найди другого.

– Ну, па-ап! Я же серьезно с тобой говорю!

Он смеется:

– Если он тебя любит, то ни за что не разозлится.

Так и сказала бы колкое «Ну да, поэтому ты орал на маму и ударил меня, когда узнал обо всем», но сдерживаюсь. Не хочу делать папе больно.

Когда папа уходит, я могу наконец свободно вздохнуть. При нем все приходится делать осторожно: тщательно подбирать слова, радоваться его редким подаркам, не упоминать лишний раз о маме. Скучаю по тем дням, когда дома было спокойно и все тревоги забывались, стоило переступить порог.

Беру телефон и звоню Жоре. Первый гудок, второй, третий, а ответа все нет. Жора играет со мной? Тогда зачем признавался в любви?

Собираюсь сбросить звонок, когда он наконец отвечает.

– Алло. – Его голос слегка сиплый. – Аля, это ты?

– И как ты догадался?

– Прости, что не звонил.

– Ничего. Как твоя мама? – Сдерживаюсь, потому что не хочу быть девушкой, которая выносит мозги. Ему хватает матери.

– У нас тут целое приключение было. – Жора говорит с явной улыбкой. Вспоминаю его неровные ямочки. – Мы загремели в больницу с пневмонией.

– Что? Как вы умудрились?

– Ну… мы решили искупаться в море.

– А откуда воспаление легких? Вы разве не в теплые края летали? – спрашиваю.

– Цель была не искупаться в море, а отдохнуть. Тут довольно холодно.

– Сейчас-то ты в порядке? – Провожу рукой по волосам и прижимаю к животу подушку, беспокойно сминаю ее пальцами.

– Да. Скоро мы вернемся домой. Мама согласилась лечиться, представляешь?

– Поздравляю.

– Это очень важно для меня. Мама ко мне прислушалась. Я так счастлив, что не могу думать ни о чем другом.

– А обо мне ты совсем не думаешь? – обиженно спрашиваю.

– Конечно, думаю.

– Тогда неужели у тебя не было времени позвонить?

Молчит. На фоне шумят столовые приборы, доносятся голоса.

– Ты помнишь, что сказала в последний раз? – так же тихо говорит Жора.

– Да…

– Как после такого ответа можно спокойно перезвонить?

Живот скручивает от волнения.

– Прости, – говорю я. – Я скажу, что решила, когда увидимся лично. Я… не очень люблю признания по телефону. Мне хочется видеть твое лицо и твою реакцию, когда я скажу… задуманное.

– Как скажешь. – Он едва слышно выдыхает. – Мне пора. Перезвоню позже.

Теперь он сбрасывает звонок, а я вслушиваюсь в бездушную пустоту смартфона.

Когда на раздумья дают слишком много времени, начинаешь страдать от самокопания. Примеряешь на себя одну роль за другой, прокручиваешь варианты диалогов, просчитываешь, как человек может тебе ответить. В итоге все это останется фантазиями, пока не встретишься с тем, о ком стараешься не думать.

Я обидела Жору. Сделала это намеренно. Теперь наши отношения зависят от меня. Все, что я ему скажу, повлияет на будущее. Если мы перестанем общаться, так и не начав встречаться, я хотела бы оставить в его памяти светлый образ, а не сгусток мрака.

Расхаживаю ногу, поднимаясь по лестнице в подъезде. Всего-то три этажа, а нагрузка такая, будто тащу тяжеленный поезд.

– Хорошо. Я дам тебе шанс подняться на один лестничный пролет самостоятельно. Если ты хотя бы раз покачнешься, будешь и дальше ходить со мной под руку, – предупреждает папа.

Набираю воздуха в грудь, успокаивая гневающийся разум. Это просто забота, ничего криминального. Никакой гипер-опеки. К тому же мне нравится, что папа теперь такой чуткий и вдумчивый. Раньше у нас не хватало времени на общение друг с другом, а сейчас он ушел в отпуск, чего не делал несколько лет, пока они с мамой жили вместе. И все это ради меня.

– Я пошла, – говорю папе. Он кивает.

Опираясь на перила, преодолеваю ступеньку за ступенькой. Реабилитолог сказал, что нога «скоро будет как новая». Объяснил, что теперь я могу заниматься сама и что мне не нужно ни о чем волноваться.

– Вот я и… – Вскидываю голову, убирая волосы с лица, и замечаю кого-то перед нашей дверью. Он оборачивается и подходит ближе. – …наверху.

– Привет, Аля, – говорит Жора. Его взгляд скользит мимо меня. Он спускается на ступеньку ниже, протягивает руку и добавляет: – Здравствуйте!

Пока я пытаюсь прийти в себя, мой парень и мой отец общаются, как старые приятели.

– Привет, Георгий. – Папа пожимает Жоре руку. – Пойду открою дверь. – Затем достает ключи. – Заходи, попьем чай с чем-нибудь вкусным.

Провожаю его взглядом и кошусь на улыбающегося Жору. Только вот как он узнал мой адрес?..

Глава 31. Жора

Аля сидит на табуретке и смотрит на меня, ее отец ходит между раковиной и чайником, ставя блюдца и чашки на стол, а я прислоняюсь к подоконнику и упираюсь в него ладонями.

– Почему ты здесь? – спрашивает Аля.

– Хотел сделать тебе сюрприз.

– Он умолял меня ничего тебе не рассказывать, чтобы ты могла насладиться вашей встречей после долгой разлуки, – говорит Александр.

– Ага, – поддакиваю я.

Когда мы с матерью вернулись, я позвонил Розе и попросил адрес Али. Естественно, она мне ничего не рассказала. Тогда я напряг Кристину, чего мне делать на самом деле не следовало, и она прислала сообщение. Я знал, что Аля еще не ходит в школу, поэтому пошел по адресу сразу после бранча. Дверь мне открыл Александр Егорович. Мы разговорились, он задал мне пару вопросов. Прощупывал почву, хотел убедиться, что с его дочерью порядочный парень.

– Знаешь, пап, мне нужно поговорить с Жорой наедине. И я не хочу чай. – Аля приподнимается.

Дергаюсь в ее сторону. Она мотает головой, кинув в меня жесткий взгляд. Чуть сгорбившись, разворачивается и идет в свою комнату. Следую за Алей, спиной ощущая зудящие покалывания, как от шерстяного свитера. Сейчас Аля скажет, что все кончено.

– Как ты мог сговориться с отцом за моей спиной? – Аля тычет в меня пальцем, пока я закрываю дверь. – А если бы наши отношения закончились из-за твоего знакомства с папой?

– Я был осторожен. – Примирительно поднимаю руки. – Можешь не тыкать в меня? – Когда Аля садится на кровать, продолжаю: – Я пришел как раз потому, что помню, о чем ты рассказывала. Роза проболталась, что ты будешь жить с отцом до совершеннолетия. Твои слова о том, что он тебя ударил, не давали мне покоя. Поэтому я решил заслужить его доверие.

Али хмурится, избегая моего взгляда.

– Послушай. – Приседаю на корточки, чтобы не смотреть на нее сверху. – Я пришел и по другой причине.

– Из-за того, что я собиралась дать ответ при встрече? – Она поджимает губы. Дуется.

Киваю.

– Почему ты такая колючая, Аля? У нас ведь все было хорошо…

– Мне не нравится, что ты используешь Кристину для решения своих проблем.

Поеживаюсь. Между нами будто сквозит ледяной воздух.

– Кристина навещала меня. Наговорила много всякого. По ней видно, что она любит тебя и хочет быть с тобой. Она даже сделала то, на что в своем уме не пошла бы ни одна уважающая себя девушка. А вдруг… – Аля осекается, но, подумав, осторожно продолжает: – А вдруг я тебе когда-нибудь разонравлюсь? Ты заставишь меня сделать то же, что и Кристину?

От обилия обвинений у меня пересыхает в горле.

– Пойду в туалет. – Быстро выхожу из комнаты.

Руки чешутся что-нибудь ударить. Прохожу в коридор, осматриваюсь и со всех сил бью куртки, висящие в шкафу. Нельзя, чтобы Аля и ее отец услышали, как из меня вырывается ярость.

– Ты что там забыл?

Вздрагиваю, замираю. Осторожно выглядываю из-за раскрытой дверцы, которая закрывает меня, словно щит. Александр держит поднос и смотрит на меня.

Незаметно сую руку в карман своей куртки и ищу что-нибудь, что либо меня спасет, либо уничтожит в глазах потенциального тестя. Пальцы натыкаются на забытую упаковку жвачки. Плавно достаю ее и показываю.

– Вот, нашел. Хотел дыхание освежить.

Александр хмыкает и передает мне поднос.

– Угости Алю.

Натягиваю вялую улыбку, беру поднос с чашками и печеньем и возвращаюсь в комнату. Ставлю поднос на стол, отпиваю чай и с наслаждением смачиваю горло. Кидаю взгляд на Алю: ждет моего ответа, скрестив руки.

– Ты правда думаешь, что я настолько коварен?

Поворачиваюсь к Але, беру печенье и, смочив край в чае с ароматом барбариса, откусываю. Когда от стресса зашкаливает пульс, самый верный способ прийти в себя – объесться сладким. Я не разжирел только благодаря баскетболу.

– И как ты можешь сейчас есть? – Аля всплескивает руками и прикрывает глаза руками. – Я не смогу встречаться с тобой, если ты будешь относиться ко мне так же, как к Кристине. Я всегда хотела быть на нее похожей. Она – человек, которого я уважаю. Поэтому мой ответ зависит от того, что ты скажешь дальше и как будешь вести себя с ней.

Догрызаю печенье, допиваю чай и вспоминаю, что не подал чашку Але. Сгорая от стыда, переношу поднос на кровать и присаживаюсь напротив Али. Она не сводит с меня взгляда.

– Ладно, ты права. Я действительно поступил по-свински. Я просто хотел, чтобы она тебя поддержала, пока ты запрещаешь мне видеться с тобой.

Если бы только Крис умела держать язык за зубами, этой сцены бы не было.

– Я извинюсь перед ней и больше никогда не стану просить о чем-то подобном. – Прикладываю руку к груди и заявляю: – Сердечно клянусь!

Брови Али приподнимаются. Секундное замешательство сменяется показной маской безразличия.

– А еще я смогу убедить тебя встречаться со мной.

– Хм-м? – тянет она игривее, чем до этого.

– Дай мне последний шанс, и я завоюю твое сердце, – прошу я.

– Что ж. – Аля отхлебывает чай, размачивает в нем печенье и медленно съедает. Затем еще пару штук. Тянет время, не сводя с меня взгляда. Когда я почти впадаю в отчаяние, она говорит: – Попробуй. Интересно, что ты сделаешь, чтобы я тебе поверила.

Постучавшись, Александр открывает дверь, оглядывает нас с Алей беглым взглядом и говорит:

– Меня вызывают по работе, это срочно.

– Иди, пап.

– Я оставляю дочь на тебя. – Александр подходит ко мне и смотрит в глаза.

Протягиваю Александру руку. Он выдерживает паузу и жмет ее, а потом уходит.

Поворачиваю голову и смотрю на Алю со счастливой улыбкой, а она говорит:

– Даже не надейся.

– Не знаю, о чем ты там подумала, я не такой! И я тебе докажу. Собирайся.

Аля вскидывает брови:

– Что?

– Что слышала. Пойдем гулять.

Аля идет рядом, слегка прихрамывая и морщась, держится за мою руку. Прижимаемся друг к другу, сталкиваемся локтями. Мы давно не были так близко.

– Прекрати на меня пялиться, – раздраженно шепчет она.

– Почему?

– Ты меня смущаешь.

– У тебя от стеснения щеки розовеют.

– Это от прохлады и свежего воздуха!

Смеюсь и отворачиваюсь. До ближайшего парка недалеко. Место безлюдное в дни слякоти и луж, зато летом клумбы пестрят цветами.

– Мы обязательно придем сюда летом, – говорю я. – Ты должна увидеть здешние клумбы.

– Я, вообще-то, здесь выросла, и все это мне давно наскучило.

– Ты, вообще-то, не была здесь со мной.

Аля бросает на меня взгляд, полный сомнений.

– Скажи, для чего мы здесь? – Она останавливается, чтобы передохнуть, чуть склоняется и потирает колено. – Ты ведь не просто так вытащил меня погулять?

– Конечно, нет.

– Так для чего?

– Ты сказала мне попробовать убедить тебя. Этим я и собираюсь заняться. Начну с этого. – Подхожу ближе и наклоняюсь.

– Что ты… делаешь?! – Голос Али подскакивает на несколько октав, когда я подхватываю ее на руки и легонько кружу.

– Итак, первый аргумент: физическая выносливость. Ты знаешь, что я – спортсмен. Я буду носить тебя на руках всю прогулку по парку. – Двигаюсь к фонтанам и прохожу мимо скамеек с удивленными бабушками. Они посмеиваются и переговариваются, кивая в нашу сторону. Молодость вспоминают, не иначе.

– У тебя так спина заболит… – Держась за мою шею, Аля прижимается ближе. Она кажется маленькой, отчего нравится мне еще больше.

– Не заболит. Я же молодой. – Преодолеваю ступени. Дыхание сбивается, чуть сбавляю шаг. – Второй аргумент: я умею готовить.

– Хочешь раскормить меня?

– Не хочу, чтобы у тебя была язва желудка. Третий аргумент. – Прохожу мимо памятника с чьим-то бюстом. Не успеваю прочесть надпись, все внимание на Але. – Летом я сниму квартиру, и мы сможем жить вместе. По-взрослому, без родителей.

– Я с тобой спать не собираюсь, – говорит Аля.

– Всему свое время. – Подмигиваю ей и поднимаюсь по следующим ступенькам. Их в два раза больше, чем в прошлый раз, отчего я совсем выдыхаюсь. Останавливаюсь возле свободной скамьи, но продолжаю стоять. – Четвертый аргумент – это мое упрямство. Я сделаю все, что ты попросишь.

– Реально все? – интересуется Аля.

– Конечно. – Подыгрываю.

– Тогда… отпусти меня. – Ставлю ее на ноги и разочарованно поднимаю брови. Может, получится вызвать в ней жалость?

– И это все? – протягиваю я.

Аля поправляет одежду, убирает волосы под шапку, чтобы не лезли в уши, и встречается со мной взглядом.

– Закрой глаза, – просит она.

Поджимаю губы, но выполняю ее просьбу. Сейчас ударит и уйдет, пока я буду корчиться…

Тепло касается моих губ. Ощущаю привкус печенья и барбариса. Отстраняюсь, медленно раскрывая глаза. Аля близко, очень близко… И она только что поцеловала меня.

Глава 32. Аля

Поцелуй – это награда Жоре и импровизация; попытка доказать себе, что я лучше Кристины. Уж с ней-то он не целуется… надеюсь.

Теплое чувство, возникшее от соприкосновения губ, уносит смешанные мысли и неуверенность. Обнимаю Жору, он обнимает меня. Мы неумело целуемся, щекоча друг друга носами и посмеиваясь в перерывах.

– У меня воздух кончился, – выдыхает Жора и отворачивается, пытаясь отдышаться.

– Еще бы, ты меня столько таскал. Как у тебя руки не отвалились?

– Я лучше промолчу, потому что ты меня убьешь, если я скажу что-то про вес.

– Не бойся, я знаю, что не так много вешу.

Жора берет меня за руку, садится на скамейку и усаживает к себе на колени. Обнимаю его за шею, прижимаюсь к плечу. За день мы стали ближе, чем за прошедшие полгода. Поцелуи, объятия и прикосновения, наполненные заботой, – вот рецепт счастья.

– Настало время признаться, – говорю я. Жора смотрит на меня, скосив глаза. Посмеиваясь, велю ему не портить зрение и смотреть куда-нибудь в сторону, чтобы не смущать. Потом продолжаю: – Я знаю, что наш телефонный разговор был для тебя не самым приятным. Ты тогда рассердился на меня?

– Ну, было дело, – бурчит Жора.

– Я бы тоже рассердилась. У меня было столько разных чувств. Я думала о родителях, об учебе, о тебе и твоем предложении съехаться. Это все для меня в новинку, понимаешь? Я не торопилась, чтобы не жалеть о поспешных решениях. Такой я человек, слегка тормозной. – Пытаюсь обыграть извинения шуткой, но на Жору это не действует.

– Ты нормальная.

– В общем, мы с отцом помирились. Теперь он бережно ко мне относится, совсем как раньше. А время, когда я не хотела тебя видеть, дало мне возможность все обдумать. Ты был так мил со мной, а я тебя оттолкнула…

– Ты все еще вспоминаешь об этом? – Жора улыбается. – Я тебя давно простил.

– Я поняла, что все время чего-то боюсь, каждый раз тебя отвергаю по непонятным причинам. Ищу отговорки, чтобы не быть в отношениях. Понимаешь, я, в отличие от Розы, никогда не горела желанием с кем-то встречаться. Для меня существовало всего три мира: дом, школа и дружба с Розой. Мне никогда не дарили валентинки, не писали записки со словами «Я тебе нравлюсь?». Я будто выпала из подросткового взросления. – Набираюсь храбрости перед следующими словами. Никогда не думала, что говорить о своих чувствах так сложно. – Я всегда во всем сомневаюсь, потому что мне не хватает смелости сказать правду. Я хочу быть с тобой, но я никогда ни с кем не встречалась, и мне страшно.

– У нас ведь было свидание?

– Было. И после него мне стало еще страшнее.

– Почему?

– Потому что в тебя влюбилась.

Нос и щеки подмерзли, но теперь им тепло из-за смущения. Жора моргает и удивленно переспрашивает:

– Что ты сейчас сказала? Я не ослышался?

– Ты все услышал пра…

Жора целует меня. От соприкосновения губ становится жарко, чувства разгораются в нас.

– Эй, снимите номер! – кричат проходящие мимо подростки помладше нас и смеются, как гиены.

Мы прерываемся и вскакиваем со скамейки. Я смущенно смотрю на Жору, прикрываю рот рукой и хихикаю.

– Чего? – Он приподнимает брови.

– У тебя губы блестят. – Хохочу во весь голос.

– Зря радуешься, – грозно говорит Жора. – Я же теперь твой блеск ни за что не смою!

А потом в наших отношениях наступает время вынужденной разлуки. Мы – выпускники, и нужно поднажать, чтобы сдать экзамены. Мы с трудом находим время на видеозвонки, потому что ужасно устаем. Я засыпаю первой, и смартфон падает на лицо. Дни, когда мы с Жорой не видимся, самые тоскливые. Когда становится совсем невыносимо, смотрю на аквариум и закидываю в него новые звездочки.

Жизнь – странная штука. Несколько месяцев назад все казалось серым, никого не было рядом, мама съехала. Но я это пережила и теперь прячу воспоминания о плохих днях под слоем новых ярких звездочек. В день, когда мы с Жорой впервые поцеловались, я создала пурпурную звезду с серебристо-золотистыми блестками. Должно же в аквариуме храниться что-то хорошее?

Однажды мама звонит мне и напрашивается в гости. Папы дома нет, поэтому я без раздумий приглашаю ее.

– Доченька, как ты поживаешь? – Она обнимает меня и заходит в квартиру, но не закрывает за собой дверь.

– Нормально. Ну, на самом деле схожу с ума от подготовки к экзаменам, но это ерунда, – хмыкаю я.

– Прости, что долго не появлялась и так внезапно нагрянула. Было много работы, отгул никак не давали. – Мама непривычно улыбается. Как будто в чем-то провинилась.

– Мам, ты что-то хочешь мне сказать?

Она выдерживает паузу.

– Да. Я должна это сделать. – Поворачивается в подъезд и жестом кого-то подзывает. Вскоре вырисовывается фигура человека, о существовании которого я давно забыла.

– Здравствуй, Алевтина, – мягко говорит Петр Васильевич.

Хмуро гляжу на маму.

– Давайте обсудим все на кухне, – предлагает она.

Захожу в кухню, чтобы накрыть на стол. Эта встреча должна была случиться. Странно, что мама так долго терпела. Мама появляется первой, спешно помогает с расстановкой столовых приборов.

– Я знаю, что поступаю не очень красиво, но не могла же я привести Петра, когда Александр… твой папа дома. Это было бы ужасно.

– Ага. – Представляю, какой скандал бы разыгрался. Лучше уж я сама отобьюсь от них, чем буду отпаивать папу успокоительным.

– Спасибо, что впустила нас.

Мама целует меня в висок и поглаживает по голове. Как давно мы с ней не обменивались прикосновениями. Так приятно, что тело покрывается мурашками.

– А здесь уютно, – говорит Петр Васильевич, появившись в кухне.

Мы рассаживаемся за столом. Они с мамой переговариваются, поглядывают на меня, а я не знаю, что сказать. С мамой мы, конечно, помирились, но я еще не готова общаться со вторым отцом. Внутри как будто изгородь из шипов, и они неприятно колются. Я словно кактус с вывернутыми внутрь иголками.

– Ну… – многозначительно протягиваю я, постукивая ногтями по чашке. Звук привлекает внимание родителей. – Славно посидели…

– Алевтина. – Петр Васильевич тянется своей рукой к моей, но я прячу ее под стол. К его прикосновениям я уж точно не готова. Он замечает мое напряжение и складывает ладони лодочкой. – Я понимаю, что тебе сейчас трудно принять такой… поворот событий. Скажи, если тебе нужно время. Я готов ждать сколько потребуется.

Они с мамой смотрят на меня, не моргая. А ведь мой биологический отец только что подал отличную идею. Мягко улыбаюсь, стараясь скрыть фальшь, и говорю:

– Мне действительно нужно время. Я не могу вот так взять и смириться с тем, что у меня два отца. К тому же у меня сейчас активная подготовка к экзаменам… Простите, я не хочу вас обидеть, просто много всего навалилось. – Перескакиваю взглядом на маму и продолжаю: – Пожалуйста, не обижайтесь. Когда все… мысли уложатся в моей голове, я сама позвоню тебе и предложу встретиться. Хорошо? – Смотрю то на маму, то на Петра Васильевича.

Они заметно огорчаются, но чего они ожидали? Хоть когда-то они должны учесть мое мнение?

– Конечно, – говорят они одновременно, а потом Петр Васильевич добавляет:

– Я уважаю твое мнение, Алевтина. Жаль, что мы не слишком близко общались раньше.

Провожаю гостей, машу маме, стоя на пороге. Меня гложет чувство вины перед папой. Мама ему точно не скажет, что тайком приводила сюда своего любовника, и я не скажу, потому что не хочу, чтобы он страдал. Придется какое-то время хранить тайну. Сажусь за учебники с гудящей головой. Чувствую себя черным ящиком, который папе когда-то придется расшифровывать.

За день до экзамена звонит Кристина.

– Аля, у меня для тебя приглашение, – щебечет она. Настораживаюсь, вспоминая, как она приходила ко мне домой. С тех пор мы с ней не разговаривали даже в классе. – Я тут решила всех близких собрать в кафе. Посидим, поедим разные блюда, вспомним уходящий год…

– Прости, но у меня нет време…

– Жора тоже будет.

Со свистом втягиваю воздух. Крис слышит это и сразу же реагирует:

– О, он тебе не сказал?

Нервно сбрасываю звонок и вызываю Жору по видеозвонку.

– И когда ты собирался мне рассказать? – наезжаю вместо приветствия.

Жора сонно чистит зубы. Я жду, а он не торопится. Наконец, сплевывает зубную пасту, ополаскивает рот и говорит:

– Ты о чем?

– Мне только что звонила Кристина. Сказала, что хочет собраться с друзьями в кафе и что ты тоже там будешь.

Жора чешет затылок, отчего у него на голове появляется хохолок. Невольно улыбаюсь.

– А… Она как-то говорила, что хочет нас поблагодарить за помощь с квартирой. Помнишь, когда у нее взорвалась микроволновка? Видимо, это оно.

– Я планировала готовиться к экзамену, завтра рано вставать.

– Полтора часа веселья тебя не убьют, – возражает Жора и всячески строит мне глазки.

До того, как мы начали встречаться, я думала, что так делают только девушки.

– Ладно, – недовольно говорю я. – Я пойду, только если ты меня встретишь у дома.

– Договорились. – Он приглаживает волосы небрежным движением руки. – Кстати, там и Роза будет, поболтаете.

Не могу дождаться встречи с Розой. В последнее время мы с ней сильно отдалились друг от друга. Скучаю по нашим посиделкам с попкорном и глуповатыми романтичными фильмами, ее шуткам и даже маникюру, меняющемуся каждый день…

– Тогда… Ты не против, если я дойду до кафе с ней? Мы очень давно не общались, – спрашиваю я.

– Да пожалуйста. Мне все равно еще кучу дел надо переделать. – Жора выходит из ванной, камеру потряхивает.

– Ты же на меня не обижаешься?

– Нет, конечно.

– Тогда увидимся в кафе.

Вызываю Розу по видеозвонку и счастливо улыбаюсь, как только вижу ее прелестное личико на экране.

– Роза, привет!

– О, приве-е-ет. – Она машет в камеру, я отвечаю тем же.

– Звонила Крис, сказала, что хочет собраться в каком-то кафе.

– Мне тоже. Ты идешь?

– Об этом я хотела спросить тебя.

– Я-то иду. – Роза смущенно хихикает. – Меня Юра пригласил.

– Роз, мы давно не виделись. Давай хотя бы сейчас встретимся и вместе пойдем? Я вот Жоре отказала ради того, чтобы побыть с тобой!

Розу трогают мои слова. Это видно по переменившемуся взгляду и слегка опустившимся губам.

– Ты права. Я слишком много времени провожу с Жилиным. – Она берет смартфон, и камера трясется. – Все! Написала, чтобы шел в кафе без меня. Сначала лучшая подруга, потом мальчики, верно?

Мы встречаемся через час, приодетые и накрашенные. Макияж Розы очень яркий, но он так ей идет, что она в буквальном смысле напоминает цветущую розу. Я на ее фоне скромница.

– Ну привет, птенчик. – Роза берет меня под руку и шутливо подмигивает. – Как твои дела?

– Хочу застрелиться, – с улыбкой сетую я. – Так много всего надо запомнить!

– Знаешь что? Давай встретимся после завтрашнего экзамена, и я сделаю тебе маникюр? Ты только посмотри на свои симпатичные ненакрашенные ногти! Они прямо-таки умоляют меня поработать с ними.

– Так и быть. Предоставлю их тебе для экспериментов.

– А еще я предлагаю после остальных экзаменов устроить девичник. Давно не сидели и не смотрели всякие глупые ромкомы. – Роза толкает меня плечом, я пихаю ее в ответ, и мы смеемся.

– Знаешь, что теперь будет прикольнее всего? – говорю я.

– Не-а. Что?

– Мы сможем сравнить себя с героинями фильмов. И наших парней с их парнями!

– О-о-о, это ж тогда мы из телика не вылезем.

– Да и ладно. – Я обнимаю Розу за плечо. – Ты ведь не забудешь обо мне после выпуска?

– Нет, конечно. Почему я должна забыть?

– Читала в инете, что люди пишут о своих школьных друзьях, и такая тоска берет. Как будто люди вмиг становятся друг другу чужими. – Радостное настроение улетучивается, когда я начинаю шмыгать, а на глаза выступают слезы. – Ты и так от меня отдалилась, когда начала встречаться с Жилиным. И после того, как я выпала из окна… Ты хоть знаешь, как я скучала?

Мы останавливаемся и поворачиваемся друг к другу. Роза берет меня за руки, ее глаза тоже слезятся. Она поджимает губы и говорит:

– На счет «три» наступаем друг другу на ногу.

– …зачем?

– Иначе мы расплачемся и макияж размажется!

Смеюсь над комичностью ситуации: я тут ей душу изливаю, а она о косметике думает.

– Раз, два, три! – одновременно произносим мы и отдавливаем друг другу ноги. Морщимся и переглядываемся. Неприятные ощущения быстро проходят.

– Значит, обувь испачкать ты не боишься? – спрашиваю я.

– Конечно, нет! Ее-то можно помыть в туалете, а лицо заново накрасить за пять минут не получится. – Роза крепко обнимает меня. – Прости. Я тоже по тебе скучаю. Просто иногда разрываюсь между вами с Юрой. У меня с ним первые долгие отношения, поэтому я боюсь снова сделать что-нибудь не так. Не обижайся, ладно? Летом мы обязательно будем видеться чаще!

Глава 33. Жора

Выбирая одежду, думаю об Але. Она променяла меня на подругу!.. Конечно, мы встречаемся всего несколько месяцев, но неужели Аля успела ко мне остыть?

Пуговица со стуком отскакивает от пола. Пальцы цепляются за рубашку, едва не разорвав ткань. Снимаю ее, выбираю другую, пытаюсь застегнуть и не попадаю пуговицами в петли. Швыряю рубашку на кровать и решаю надеть кофту с длинным рукавом. К черту пуговицы.

– Ты куда собрался? – спрашивает мать, заметив меня в коридоре.

– Крис позвала в кафе.

Сеансы с Васей помогли. Теперь мать не стремится контролировать меня, даже удалила отслеживающие программы с компьютера и смартфона. Можно сказать, я нормальный подросток, не имеющий проблем с матерью. Почти не имеющий проблем.

– Завтра же экзамен, ты к нему готов?

– Конечно. Экзамены – легкотня. – Целую мать в щеку и выхожу из квартиры.

Когда год завершился и нам осталось отмучиться на экзаменах, я подошел к Наталье Львовне. Она не разговаривала со мной без необходимости, а когда я отрывал ее от мыслей, начинала постукивать каблуком по полу, теребила ручку, поправляла прическу. Взрослый человек, а в глаза смотреть боится.

– Наталья Львовна, у меня к вам просьба, – сказал я тогда.

– Какая? – Она напряженно всматривалась в чью-то тетрадь, держа ее вверх ногами.

– Вы говорили, что будете обзванивать родителей и сообщать им результаты наших экзаменов. – Она рассеянно кивнула. – Скажите матери, что я сдал все предметы на отлично.

– Ты просишь меня соврать. Опять. – Руки классухи напряглись. – Когда ты наконец оставишь меня в покое?

Наклонившись, я оперся ладонью на стол и тихо, но четко сказал:

– Это же очевидно: когда получу аттестат. – Я распрямился с дружеской улыбкой. – Настоящие результаты скиньте мне сообщением.

Ходить по улице, когда мне этого хочется, а не когда надо, стало нормой. Теперь характер матери смягчился, и я гуляю в моменты особой тоски по Але или когда все бесит. Сейчас тоска и раздражение переплелись, создав новое чувство, неприятное и ноющее.

Она. Выбрала. Не. Меня.

Девушка моей мечты играет со мной. Может, считает меня ненадежным? Я недостаточно хорош для нее?

Резкий гудок прерывает мысли. Водитель, поймав мой взгляд, неодобрительно качает головой. Отхожу к краю ворот. Машина въезжает, обдав меня вонючим выхлопом.

На чем я там остановился?.. Точно, скоро же мой день рождения. Деньги у меня есть, остается снять жилье и поселить там Алю.

Останавливаюсь на перекрестке. Лучше не перебегать на красный – поток машин слишком плотный. Смартфон названивает. На экране появляется фото Кристины. Миновав дорогу, поднимаю трубку:

– Я иду.

– Может, встретимся и вместе придем? – Ее вопросы льстят моему самолюбию. Даже сейчас, когда надо думать об экзаменах, она все мысли посвящает мне. Поэтому она никогда не станет моей девушкой.

– Нет. Нас могут неверно понять.

– Да брось, мы же друзья детства!

– Ты хотела сказать «помолвленные друзья детства»?

– Интерпретируй как хочешь.

– Я слишком многим пожертвовал, чтобы быть с Алей. И не хочу портить наши отношения.

– А что, уже даешь ей повод? – Нужно бы сбросить звонок, но что-то в голосе Крис не дает мне этого сделать. – Может, расскажешь, почему у вас не все гладко?

Иду по тротуару, задумчиво разглядывая деревья. Я ведь парень, а не влюбленная сплетница. Если сейчас что-нибудь ляпну Кристине, потом это всплывет, и тогда мой последний шанс быть с Алей исчезнет.

– Топай давай к кафе, я уже половину пути прошел. – Убираю смартфон в карман.

Друзья детства опасны тем, что вы долгое время растете вместе, знаете друг о друге, может, не все, но что-то особенное. То, о чем никогда не узнают ваши родители или братья с сестрами. Даже ваши парни и девушки. И, кроме этого, они знают о ваших слабостях. А кто обычно оказывается злейшим врагом? Правильно, бывший друг.

Кафе Крис выбрала просторное: с широкими прозрачными окнами, с большими дверями. Залюбовавшись уютными диванами и снующими туда-сюда официантами, протягиваю руку, но вместо дверной ручки касаюсь чьего-то локтя. Некто оборачивается.

– Черт, она и тебя пригласила? – недовольно тянет Жилин.

Пожимаю плечами, надеясь, что он откроет дверь и мы наконец войдем.

– Послушай. – Юра поворачивается ко мне. – Не знаю, зачем ты тогда мне заплатил, но это определенно было одним из лучших твоих решений. Роза такая классная.

– Рад, что она тебе понравилась. – Обхожу его и хватаю ручку, тяну дверь на себя. Из кафе выходят посетители, приходится отойти. Условные рефлексы – побочный эффект воспитания в ежовых рукавицах. Постоянно будешь делать что-то так, как тебя приучили, а не так, как сам хочешь.

– Спасибо, Жорик. – Жилин треплет меня по волосам и проходит вперед.

Стискиваю зубы, иду за ним. Где-то в глубине за столиком сидит Кристина. Завидев меня с Юрой, она поднимает руку и радостно машет, подзывая:

– Сюда!

Занимаем места: Юра – спиной к окну, я – на двухместном диване напротив Кристины. Прикидываю число гостей. Судя по всему, Крис – единственная в нашей компании без пары.

– Делайте заказы, ребята. Все серьезные блюда долго готовятся. – Крис раздает нам меню, взятые у смазливого официанта. – Принесите еще два меню, у нас не вся компания подошла.

– Хорошо. – Официант исчезает из поля зрения.

– А где девочки? Я думала, вы с ними придете.

Открываю рот, но Жилин меня перебивает:

– Роза че-т все отменила в последний момент, сказала, сама дойдет. Ну я и пришел сюда один, у входа наткнулся на него. – Тычет в меня большим пальцем.

Крис переводит на меня пытливый взгляд и шевелит бровями, намекая, что я могу рассказать. Но я не буду этого делать. У меня наконец-то появилась личная жизнь, и она останется личной. Никто чужой в нее не влезет!

– А за чей счет мы едим? – Жилин листает меню и пожирает глазами фотографии блюд.

– За мой, конечно. Вы мне тогда с квартирой помогли, а я до сих пор не отплатила. Ни в чем себе не отказывай. – Крис улыбается.

– Офигенно. – Жилин облизывается. Сейчас закажет полменю.

– Почему не выбираешь? – спрашивает меня Крис.

– Не хочу.

– Хотя бы напиток закажи.

– Ты хозяйка банкета, тебе и выбирать. – Откидываюсь на спинку дивана и пытаюсь расслабиться.

Посетители заходят и выходят, колокольчик на двери звякает. Каждый раз хочется обернуться. Нельзя показывать Жилину и Крис, насколько я в отчаянии.

– Хм-м. – Крис подзывает официанта и просит его принести большой чайник с зеленым чаем. – А давайте поговорим о будущем? Вы уже решили, куда будете поступать?

– Че, серьезно? – Жилин морщится. – Я и так устал от этой чуши еще в школе, а ты мне перед экзаменами нервы полощешь.

– Я не решил, – безразлично отвечаю.

– Как так?

Пожимаю плечами.

– У меня еще будет куча времени подумать.

– Вообще-то, экзамен уже завтра. Ты что, даже с необходимыми для поступления не определился?

– Я могу поступить куда захочу. Мне эти экзамены не нужны.

– Сразу видно, золотой мальчик. – Крис качает головой и снисходительно улыбается. Вглядываюсь в ее безупречную улыбку с отбеленными в лучшей стоматологической клинике города зубами.

– Ты тоже золотая девочка.

– Я-то уже выбрала призвание, ты же знаешь.

– Мне позвонить твоим родителям и сдать тебя? – Облокачиваюсь на столик и смотрю ей в глаза. Улыбка Кристины меркнет. Понимает, что я не шучу.

Мне не раз приходилось расставлять барьеры, строить стены, ставить ее на место, но годы унижений ничему ее не научили.

– Я буду стейк! – радостно заявляет Жилин, поглядывая на нас с Крис поочередно. – Я че-то пропустил?

– Нет, все в порядке. Выбери еще что-нибудь кроме стейка. Много жареного лучше не есть, а то поплохеет. – Юра утыкается в меню, а Кристина возвращается взглядом ко мне. Облокачивается на столик, придвигается чуть ближе. – Нельзя играть с огнем вечно, – шепчет она мне в лицо, встает из-за стола и машет рукой. – Роза, Аля, мы здесь!

Я тоже поднимаюсь, чтобы встретить их. Роза обнимается с Кристиной, целует ее в обе щеки, потом машет мне и проскальзывает к Жилину. Они страстно целуются, будто пришли сюда съесть друг друга, а не еду. Аля сдержанно кивает Крис, улыбается мне. Целую ее в щеку, пропускаю на диван и сажусь. Если она захочет уйти, ей придется сказать об этом мне. Поэтому я люблю сидеть с краю, чтобы контролировать других.

– Сегодня все за мой счет, – объявляет Кристина.

Официант приносит чайник и расставляет чашки. За столом ведется оживленная беседа. Роза, Жилин и Крис болтают, а мы с Алей молчим и переглядываемся. Она накрывает мою руку своей, и мы переплетаем пальцы. Под столиком нашего интимного жеста не видно.

Когда я поднимаю взгляд, Кристина смотрит на меня и странно улыбается.

Глава 34. Аля

За столиком неуютная атмосфера. Она ощущается, даже когда я сжимаю руку Жоры. Кристина поглядывает то на меня, то на него. Ее глаза необычно сияют. Мне не приходит в голову ничего лучше, чем спросить напрямую:

– Крис, ты кого-то встретила?

В воображении один за другим лопаются сотни бокалов. Звон усиливается, взгляды гостей устремляются на меня. Рука Жоры, кажется, сжимает мою сильнее. Становится больно. Крис говорит с улыбкой:

– Почему ты об этом спрашиваешь?

– Прости. – Виновато чешу висок и посмеиваюсь, не зная, куда деть взгляд. – У тебя так сияют глаза… Обычно я такое видела у влюбленных.

– О, ты права! – замечает Роза, облокотившись на стол и без стеснения разглядывая Крис. – Ты выглядишь как-то непривычно.

– Бросьте. – Кристина отмахивается.

– И как вы ваще че-то во взглядах различаете? – удивляется Жилин. – Как по мне – тупо два широко открытых глаза. Неужели это как та фигня с оттенками цветов?

– Да, это чисто женская тема, – хмыкает у меня под ухом Жора.

Поглядываю на наши руки. Боли не чувствую, его пальцы все еще держат мои. Показалось.

– Делайте заказы, девочки, – напоминает Кристина. – Блюда готовятся долго.

После сытного и веселого застолья Кристина выходит покурить, и я вижу ее через стекло: отстраненный взгляд, уверенная поза с расслабленно откинутой рукой, с сигаретой меж пальцев. Она даже курит изящно, как у нее это получается?

– Эй, не завидуй, – одергивает меня Роза, пока мы отходим от столика, и затаскивает за собой в туалет.

– Я не завидую!

Мы расходимся по кабинкам.

– Ты и раньше на нее посматривала, но с тех пор, как начала встречаться с Жорой, ты прям-таки за ней следишь, когда видишь.

– Я просто смотрю, как она одевается, и делаю для себя выводы. Никогда не знаешь, где пригодится знание стиля…

– Ой, хватит заливать. – Роза смеется. Ее голос отдается в туалете слабым эхом. – Ты просто ревнуешь.

Надуваю губы и иду мыть руки. В зеркале вижу, как выходит Роза. Едва она подходит и открывает кран, я поднимаю мокрую руку и резко растопыриваю пальцы, чтобы вода попала на нее.

– Э-эй! – Мы плещемся. Наши кофты намокают, покрываются влажными пятнышками.

Мы сушим их, посмеиваясь. С Розой моя жизнь всегда становится чуточку беззаботнее. Поддавшись порыву счастья, обнимаю ее сбоку, прижимаюсь головой к плечу и говорю:

– Я люблю тебя, Роз. Пожалуйста, не забывай про меня.

Подруга издает вздох умиления и стискивает меня так крепко, как обычно делают бабушки, радуясь редкому визиту внуков.

– Конечно, птенчик, – говорит Роза, – тебя вообще одну оставлять нельзя. Ты же у меня такая неуклюжая.

Дверь пытаются открыть. Становится стыдно, что мы за-игрались, как дети. Роза открывает замок, и в проеме появляется Кристина. От нее сильно пахнет сигаретами. Мы пересекаемся взглядами. Когда я делаю шаг к выходу, она говорит:

– Роза, выйди. Я хочу кое о чем поговорить с Алей.

– Ну, ладно. Если что, звони. – Роза уходит.

Кристина запирает дверь изнутри, подходит к раковине и медленно моет руки. Растирает жидкое мыло так, что кожа краснеет. В какой-то момент мне кажется, что она одержима чистотой.

– Я так не могу. – Она вытирает руки бумажными полотенцами и поворачивается ко мне. Ее лицо напряжено, скулы выделяются сильнее обычного.

– Что-то случилось? – спрашиваю, когда пауза становится слишком неловкой.

– Ты случилась. – Крис грустно улыбается, разглядывая меня. – Я пыталась быть хорошим человеком, правда. Знаешь, как говорят, если любишь – отпусти? Вот эта ерунда не работает. Ну, или работает, но не у меня. Я, блин, просто хочу его, и все.

Хоть она и не назвала имени, я понимаю, что речь идет о Жоре. Еще бы, было бы странно, если бы такая красотка легко отдала того, кто ей дорог, какой-то дурнушке. В сравнении с ней я слишком простая девчонка.

– Зачем ты мне это говоришь?

– Затем, Аля. – Крис сгибает руку в локте, снимает браслет с драконом и подходит ближе. – Затем, что я люблю сражаться честно. Не люблю кидать песок в глаза или пакостить. – Она хватает меня за руку и вытягивает ее. Я не сопротивляюсь. Кристина надевает браслет мне на запястье и застегивает так, чтобы не скатился. – Прости, что возвращаю подарок. Мне он правда очень понравился. Просто… Я смотрю на этот браслет и все время думаю о тебе. О том, что ты забрала у меня Жору. Это, конечно, не твоя вина, но мне каждый раз больно…

Ее глаза блестят, но Крис не плачет. Она сильная. Всегда улыбается, ничего не боится, у нее много друзей и поклонников. Она отпускает мою руку и натягивает вялую улыбку. Она словно резко повзрослела лет на пять.

– Все сложно, Аля. Я не хочу тебя ненавидеть, но сердце просит с тобой поквитаться. Поэтому забери браслет. Пусть лучше он принесет удачу тебе, а не мне, раз я такая завистливая сука.

Поджимаю губы, краснея от волнения и неожиданности. Надо же. Я всегда считала себя завистницей, и вот как все обернулось.

– Все. Больше мне нечего сказать. – Крис открывает дверь и уходит.

Вглядываюсь в застывшую морду дракона и думаю, что могло быть гораздо хуже.

Кристина оплачивает счет и уходит первой, за ней – Роза с Жилиным. Мы с Жорой остаемся в кафе. Пытаюсь пересесть на противоположную сторону, чтобы смотреть ему в глаза, но он останавливает меня, придерживая за запястье.

– Ты куда?

– Хочу на тебя смотреть.

– Так смотри отсюда. – Он наклоняется ко мне и легко, почти неощутимо целует.

– Ты что? Тут же люди, – шепчу я, краснея.

Одежда кажется тесной, губы ноют и требуют еще поцелуев.

– И что? Всем плевать на нас. – Жора обнимает меня за талию, притягивает к себе. – Когда я еще смогу с тобой целоваться в ближайшем будущем? Потом нас разлучат эти дурацкие экзамены. – После недолгой паузы он шепчет: – Я устал всю ночь только думать о тебе. Мне нужно тебя касаться, чтобы не сойти с ума.

– Все это как-то слишком быстро, – бормочу я, борясь со смущением.

– Переезжай ко мне. – Жора обдает горячим дыханием мою шею. – Я уже нашел подходящее жилье. Осталось только оплатить.

Все во мне говорит соглашаться, но разум сдерживает порывы тела. Мягко надавливаю ладонью на грудь Жоры, отстраняя его, и заглядываю ему в глаза.

– Сначала я должна сдать экзамены, хорошо? – Голос звучит так, будто мне шесть и я выпрашиваю у отца шоколадку.

Жора ухмыляется.

– Это твое единственное условие?

– Ну… На самом деле я не знаю, как сказать папе, что буду жить с парнем до совершеннолетия.

– Если хочешь, я пойду с тобой, и мы вместе его уговорим.

– Нет. Я хочу сама прояснить ситуацию, ладно? Пожалуйста, не злись и пойми меня. – Чтобы задобрить Жору, крепко обнимаю его. Слушаю его сердце. Он тоже волнуется, когда я рядом!

– Хорошо. Ты должна сдать экзамены и договориться с отцом. Я все понимаю. – Он поглаживает меня по волосам и целует в макушку.

Его прикосновения нежные. С ним я в безопасности. Он не поднимет на меня руку, как это однажды сделал папа, верно?

– Жора.

– М?

– Пообещай мне кое-что.

– Что?

– Пообещай, что не сделаешь мне больно.

Он удивленно смотрит на меня и говорит:

– Жизнь полна боли. Вдруг я забуду вовремя выкинуть мусор, а ты из-за этого обидишься?

Хмурюсь и легонько бью его кулаком в грудь.

– Ты понимаешь, о чем я.

– Конечно. Я же не изверг какой-то.

– Пообещай, повторив то, что я сказала. Мне так будет спокойнее.

– Обещаю, что не сделаю тебе больно.

Глава 35. Жора

Мать с Васей распивают чай на кухне, как добрые приятели. В груди клокочет презрение, смешанное с отвращением.

– Георгий. – Мать встречает меня ласковой улыбкой.

Той улыбкой, какую я мечтал увидеть много лет, и той, от которой сейчас у меня вот-вот сдадут нервы. Скрывается ли за этой маской очередная истерика? Каким бы интенсивным ни было лечение, никто не меняется в мгновение ока.

– Привет. – Бросаюсь в дверной проем, собираясь спрятаться в комнате.

– Подожди. – Мать ставит чашку на блюдце, подходит и кладет руки мне на плечи. На ней элегантные брюки, в них заправлена шелковая блузка бежево-золотистого оттенка. В ушах поблескивают золотые серьги, на затылке – высокий изящный хвост. Деловая женщина вышла на охоту. – Василий говорил, что ему нужно что-то с тобой обсудить. Мне пора на совещание, поэтому, будь добр, поухаживай за гостем. Хорошо? – Мать вбрасывает риторический вопрос, мило улыбается Васе и исчезает в коридоре.

Перевожу взгляд на соседа. Он смотрит на меня поверх чашки и громко отхлебывает.

– Наконец-то можно посвинячить, – выдыхает он с явным облегчением.

Мою руки и сажусь за стол. Взгляд падает на тарелку с эклерами. Съедаю парочку и запиваю чаем. Когда поднимаю голову, Вася наблюдает за мной. Чувствую себя подопытным кроликом. Вытираю рот салфеткой, сминаю ее и бросаю на стол. Скрещиваю руки и вытягиваю ноги под столом.

– Ну? – грубо требую ответа. – Язык, что ли, проглотил?

– Я много анализировал твои отношения с матерью, – начинает он.

Перебиваю:

– Давай попроще.

– Короч, – Вася облокачивается на стол, – мы справимся с ее проблемой. Я и ты. Но, – он поднимает указательный палец, обозначая восклицательный знак, – сейчас нужно поработать не только с твоей мамой, но и с тобой.

– А со мной что не так?

– Есть кое-что, что можно исправить.

– И что же?

– Твое отношение к женщинам.

Вскидываю брови.

– Я уже встречаюсь с девушкой, какие у меня могут быть проблемы?

– Вижу, тебя никогда не посещала мысль, что ты делаешь что-то не так. – Вася хмыкает, и этот звук эхом отдается в голове. Виски пульсируют ритмичными барабанными ударами.

– Я все делаю правильно, – твержу, стискивая зубы. Еще немного, и скрип будет слышно не только мне.

– Когда ты в последний раз дарил матери подарок?

– Я всегда дарю ей подарки на все праздники, – говорю я, а про себя думаю: «Потому что она меня убьет, если оставлю ее без внимания».

– Не вынужденные, а от чистого сердца.

Что можно ответить человеку, прощупывающему нервы? Иногда лучше молчать, если поблизости нет адвоката.

– Тогда задам другой вопрос. Ты дарил подарки своей девушке?

– У тебя что, все подарками измеряется? – фыркаю я. Вася выжидающе смотрит на меня. Отвечаю: – Мы встретились в зоомагазине и одновременно взяли один и тот же аквариум. Она была настолько милой, что я ей уступил. Это ведь тоже подарок, да?

– Ты покупал ей что-нибудь на День всех влюбленных?

– Понятия не имею, о чем ты.

Дарю валентинки матери каждый год. Открытки ручной работы. Каждая должна отличаться не только внешне, но и содержанием. Если я хоть раз повторюсь, а так было в детстве, она устроит спектакль со слезами и швыряниями подушек по комнате. Будет причитать, что ее никто не любит, даже родной сын. От жалости к себе она перейдет к ненависти к отцу, а уже после выльет на меня свое разочарование в жизни. Я «никчемный кобелиный сын», «гнилое яблоко», «малолетняя криворучка» и так далее. Ее не смущали ни мои обклеенные пластырем пальцы, ни красные от недосыпа и слез глаза. Ей всегда нужно внимание, и я даю ей его по расписанию.

– Значит, ты не поздравлял ее с праздником.

– Она лежала дома со сломанной ногой, а я был с тобой и матерью в отпуске. Я ответил на твой вопрос? – огрызаюсь я.

– Я ушла, – напоминает о себе мать из коридора, потом заглядывает в проем и машет рукой. Не мне, Васе. – Увидимся на следующей неделе.

– До свидания, Екатерина Михайловна.

Когда она наконец уходит, собираю посуду и загружаю в посудомойку. Оставшиеся чашки быстро мою в раковине, пока не въелись следы от чая. Вот нужно было ей выбрать именно этот тупой сервиз, который, вообще-то, для вида стоит!

– Жора. – Вася кладет руку мне на плечо. Подавляю желание стряхнуть ее. – Ты должен понять, что у тебя действительно есть проблемы. Это не плохо. Принять решение бороться с травмами – это по-взрослому. К сожалению, твоя мать приняла его довольно поздно, но даже ее случай не столь ужасен. А твои травмы вытекают из ее травм.

Сжимаю губку. Из нее лезет белая пена, которая сильно пахнет искусственным лимоном. Я ведь могу просто развернуться и дать ему по лицу, сказать, чтобы не лез в мою жизнь.

– Я не буду тебя заставлять, но настоятельно рекомендую проработать проблемы. – Вася убирает руку, и я могу дышать. Злоба понемногу отступает, ее место заполняет безразличие.

– Хочешь сказать, что у меня проблемы из-за того, что матери я всегда дарю подарки, а своей девушке один-единственный раз не подарил? – Все же швыряю губку в мыльную воду. Брызги попадают на лицо. Инстинктивно моргаю и вытираю глаза плечом. – Что за чушь?

– Тема с подарками – это своего рода тест. Мать заставляла тебя одаривать ее вниманием многие годы, и теперь, когда ты встретил девушку, которая тебе нравится, ты не можешь сделать для нее то же самое, потому что с заботой и любовью у тебя плохие ассоциации, – говорит Вася.

– Мне скоро восемнадцать. – Разглядываю посуду, скрытую под толщей воды, и закрываю кран. – Я сам решу, кому буду что-то дарить, а кому – нет. Не лезь в это. – Голос проседает, становится ниже. Поворачиваюсь к Васе. – Я тебе плачу, чтобы ты лечил мою мать. Если ты с ней переспишь, не получишь ни копейки. Понял?

Он усмехается, достает сигарету и открывает форточку. Назло матери я не запрещаю ему курить.

– Я ведь уже говорил, что не сплю с пациентами.

– Когда-нибудь она перестанет быть твоей пациенткой, и ты увидишь в ней шикарную женщину с кучей бабла и огромной квартирой, – выплевываю каждое слово. – Все ее ухажеры такие. Сначала цепляются за внешнюю красоту, а потом узнают, что у нее много денег. Залезть в трусы к одинокой женщине несложно.

Вася задумчиво курит и смотрит в окно, пока я произношу гневный монолог. Когда я замолкаю, он произносит:

– Вот еще одна твоя проблема. Ты озабочен идеей, что все хотят спать с твоей матерью. А еще тем, что твоя мать постоянно соблазняет мужчин. Это далеко не так.

Если подумать, моя мать как суккуб, демон похоти, соблазняющий мужчин. Слова Васи прочно укореняются в мозгу, и ночь я провожу в бессоннице.

Поворачиваюсь на бок. Под ортопедическим матрасом поскрипывают доски. На часах уже полночь, а мать еще не вернулась с совещания. Не верю, что она до сих пор работает, что она такой трудоголик, каким пытается казаться. Наверняка веселится где-то с очередным молодым сотрудником. У нее нет других интересов в жизни, кроме работы и мужиков.

Утром встаю только потому, что от экзаменов зависит моя жизнь и нужно хотя бы попытаться их сдать. К тому же Аля переедет ко мне после того, как их сдаст. Я не могу завалить экзамены. Мне нужно стать лучше Али во всем, чтобы она жила, ни о чем не беспокоясь.

С воодушевленной улыбкой иду на первый экзамен. На остановке встречаю Жилина. Он дремлет на скамье с опущенной головой. Сажусь рядом и пинаю его по ноге:

– Автобус пропустишь.

– А, что? – Он продирает глаза, смотрит на меня и широко зевает, потягиваясь. – Всю ночь учил. Ненавижу экзамены. Бли-и-ин. – Он упирается локтями в колени и проводит руками по волосам. – Жопой чую, не сдам.

Непривычно видеть его таким подавленным. Даже злорадствовать не хочется.

– Правильно Роза говорила, нужно было хотя бы за неделю начать читать все эти долбаные шпоры…

В голове созревает идея. Нужно сказать пару слов, чтобы он задумался и остался мне должен. Тогда я смогу разрулить ситуацию с этой навязчивой подружкой Али.

– Она права, – начинаю я. – Чтобы чего-то добиться в жизни, для начала нужно сдать экзамены.

Жилин поворачивается ко мне и внимательно, насколько позволяет его сонливость, слушает. Подпирает голову, чтобы она не упала, и таращит глаза, мешая векам закрыться.

– Розе нужен достойный мужик. С деньгами. – Пожевываю нижнюю губу, поглядываю по сторонам. Паузы давят на нервы, когда от тебя ждут откровения, способного изменить жизнь. – Ты же хочешь для нее лучшего, да?

Жилин кивает. Удобно манипулировать врагом, когда понимаешь его чувства. Отлично, этот идиот и его навязчивая подружка наконец-то исчезнут из нашей жизни. Похлопываю Жилина по плечу. В любой другой момент он бы мне врезал, но сейчас я главный. Идеальное время для мести.

– В этом мире все решают деньги, – говорю уверенным тоном, будто доверяю ему, как другу, важный секрет. – Если у тебя будут средства, купишь экзамены. Устроишь своей девушке сказочную жизнь.

Лицо Юры мрачнеет.

– Где ж я найду эти деньги-то? У меня в роду выше слесарей и сантехников особо никто не поднимался.

– Так я тебе их дам, – говорю дружелюбным тоном. – Мне не жалко.

– И чего ты от меня хочешь взамен? – Жилин напрягается. В его глазу лопается сосуд, и белок в том месте розовеет.

– Я хочу, чтобы ты взял деньги и устроил вашу с Розой жизнь.

– Че это ты такой добрый сегодня?

Достаю из кармана телефон и спрашиваю номер телефона Жилина. Перед выпуском из школы нам раздали банковские карты. На классных часах нас готовили ко взрослой жизни и обучали основам финансовой грамотности. Юра диктует свой номер, перевожу ему деньги. Его глаза округляются, когда он видит сообщение о зачислении средств.

– Ты больной, – изумленно выдыхает он. – Я ведь тебя доставал все время! Почему?..

– Я дам тебе еще, если понадобится, только при одном условии.

Жилин бьет себя по колену ладонью:

– Так и знал, что темнишь.

– Просто держи Розу подальше от Али. Забей на экзамены, свози ее куда-нибудь в Таиланд или на Гоа. Заставь ее забыть о дружбе с Алей, понял? – В конце предложения мой голос звучит враждебно.

Хмуро смотрю на Жилина сверху вниз. Он плавно кивает.

– Ладно. Не такая уж трудновыполнимая просьба. Тем более что я сам хотел с ней больше времени проводить.

– Сотри у нее из контактов номер Али. Удали ее из друзей. В общем, делай что хочешь, главное, чтобы они перестали общаться.

– А это не слишком жестко? – В глазах Жилина мелькает сомнение. – Они ж столько лет дружат, а мы тут такие все за них порешали…

– Друг, после школы девчонки должны думать о создании семьи. – Будто ребенку очевидное разжевываю. Жилин кивает. – Если Роза все время будет бегать по подружкам, ты останешься без ужина. Или если у вас родятся дети, она будет гулять где-нибудь ночью в клубе, пока ты возишься с пеленками. Тебе оно надо? – Юра качает головой. – Вот именно. Приручи девушку в начале отношений, чтобы она не подумала взбрыкнуть.

– А если она узнает о нашем уговоре?

– Сделай так, чтобы не узнала, – говорю сквозь стиснутые зубы.

Глава 36. Аля

Неделя за неделей проходят в напряженном бою. У меня нет времени ни вздохнуть, ни выспаться. Наш девичник с Розой переносится. Ей хорошо, она сдает только обязательные, потому что не собирается поступать в университет. А я до сих пор не знаю, на кого хочу учиться, поэтому сдаю все предметы, в каких более-менее разбираюсь.

Отсыпаюсь сутки, сдав последний экзамен. Смартфон забит сообщениями от Жоры и Розы. Пишу своему парню, что хочу немного поспать, и звоню Розе по видеосвязи. Она выглядит взволнованно:

– Ты куда пропала? Мы с Жорой уже хотели вломиться к тебе домой!..

– Да все в порядке, – со смехом отвечаю я. – Просто так устала учиться, что организм вырубило. Девичник еще в силе?

– Спрашиваешь! Давай умывайся и иди ко мне, будем отмечать.

Раз мне велит сама Роза, кто я такая, чтобы отказываться? Принимаю быстрый душ, перекусываю и готовлю папе на вечер спагетти с сосисками. Вернется с работы, съест и вспомнит обо мне. На стол леплю стикер: «Я у Розы с ночевкой».

Натягиваю футболку с надписью Best Friends, легкие леггинсы и поверх них пышную юбку до колен. Надеваю солнцезащитные очки и улыбаюсь. Лето в самом разгаре, пора отдыхать!

Перед уходом кидаю взгляд на свою комнату. Вижу аквариум, забитый бумажными звездами. Меня охватывает чувство легкой грусти.

– Наполню тебя водой и поселю в тебе золотую рыбку, – говорю я, погрозив аквариуму пальцем.

У Розы вовсю работают вентиляторы. Она тащит мороженое на подносе, обливаясь потом, ставит его на стол и скидывает с себя майку, оставшись в бежевом лифчике.

– Боже, ненавижу лето, – объявляет она, расставляет руки и встает перед вентилятором. Ветерок приносит ко мне аромат ее дезодоранта – ананас и манго. – Скорее бы жара спала.

– А мне нравится. Зима была мерзкой, так что теперь можно насладиться летом. К тому же в жару хорошо купаться в море или озере. Еще после нее увеличивается урожай.

– Птенчик, жара в любой момент может превратиться в засуху и погубить этот самый урожай, – язвит Роза.

Пожимаю плечами и беру мороженое. Включаем дурацкие ромкомы и смотрим один за другим. Их накопилось много за то время, что мы не виделись.

– Я тут нашла один фильм. – Набираю в поисковике название, чтобы запустить кино на ноутбуке Розы. К нему подключен HDMI-кабель, выводящий экран ноутбука на телевизор. – Судя по описанию, должен быть очень интересным и веселым. Ну или хотя бы нестандартным.

– О, а мы с Юрой на него ходили, – вырывается у Розы. Она виновато глядит на меня исподлобья и тихо добавляет: – Прости.

– Да ничего. Ромкомы для того и созданы, чтобы таскать на них парней. – Я усмехаюсь. – И как он перенес эту пытку?

– Удивительно, но ему понравилось. Сказал, что не против посмотреть еще что-то подобное. – Роза лежит на кровати и размахивает пятками. – А вы с Жорой ходили в кино?

– Нет. У нас не было времени, – опять вру Розе в лицо, но в этот раз у меня есть оправдание. Я не могу разбалтывать секрет Жоры направо и налево. Я даже не сказала лучшей подруге, что отец ударил меня. Не хочу втягивать ее в свои проблемы. – Просто были заняты.

– Поня-ятно, – тянет подруга, облизывая столовую ложку с шоколадно-ореховым мороженым. – Тебе стоит самой сделать первый шаг. Видимо, он потерял последние мозги, раз тебя никуда не приглашает.

– На самом деле мы встречались ненадолго каждую неделю. – Краснею и отвожу взгляд.

– И что вы делали? Неужели… это?! – Роза с любопытством пялится на меня, а я прыскаю со смеху.

– Нет! Просто целовались и обнимались. До этого у нас еще не дошло.

– А почему?

– Откуда я знаю. Нельзя же взять и отдаться. К тому же он уже совершеннолетний, а я еще не… – Вскакиваю на кровати и начинаю по ней расхаживать. – О, черт! Черт-черт! Роза, я такая дура!

– Ты чего? – Подруга бросает ложку в ведерко с остатками мороженого, ставит его на стол и тоже встает на кровати. Придерживает меня за плечи. – Объясни, что случилось.

– Я забыла поздравить Жору с днем рождения!

– А когда он был?

– Да почти месяц назад! Я знала об этом и совсем забыла из-за дурацких экзаменов! – Издаю обессиленный рев. Смотрю на Розу сквозь растопыренные пальцы. – Что мне делать?

– Ну, вот тебе и ответ. Вы ведь за этот месяц не ругались?

– Нет. При чем тут?..

– Это ведь отличный повод! Подумай, что бы ты могла ему подарить или в какое место его сводить, чтобы ему понравилось.

Покусываю ногти. В голову ничего не приходит. Мне казалось, что я провожу с ним много времени, а на деле я до сих пор ничего не знаю о его интересах. Как же это тупо! Нужно быть внимательнее к своему парню…

– Аля! – Роза щелкает пальцами перед моим лицом. Проморгавшись, киваю. – Не паникуй. Просто подумай об этом. Жора точно говорил тебе о каком-то месте или о чем-то, что его могло бы сильно порадовать.

– Спасибо за поддержку. – Обнимаю подругу.

Благодаря ей у меня созрел план.

Я знаю, что нужно Жоре. Он не раз говорил об этом, но перестал напоминать из-за моей загруженности. Сижу дома за рабочим столом, а щеки пылают от стыда. Никудышная из меня вышла девушка. От волнения и вины тереблю браслет, который мне вернула Кристина. Похоже, это он помог мне сдать экзамены.

Я так долго отталкивала Жору, не доверяла ему, а теперь еще и забыла про его день рождения! Я не только на месяц забыла про Жору, еще и после экзамена вместо него выбрала Розу. Хоть она и моя лучшая подруга, Жора не заслуживает такого отношения. Удивительно, что он вообще разговаривает со мной после такого.

Вытираю брызжущие слезы. Бью ладонями по столу. Соберись! Не время ныть и упиваться жалостью к себе. Нужно срочно исправить положение. Смотрю на разложенные листы бумаги. Ноль идей. Никакого суперкрутого оригами. Вряд ли Жора оценит фигурку из бумаги.

Хлопает входная дверь. Раскрываю глаза и бегу в коридор. Проворонила время ужина!

– Привет, пап! – Вихрем проношусь мимо и наливаю воду в чайник.

– Привет, дочь. – Он заглядывает в кухню. – У тебя все хорошо?

– Да, просто задумалась и забыла о времени. – Виновато смеюсь и криво улыбаюсь. – Сможешь подождать дополнительно минут десять?

– Конечно. Я еще не проголодался. – Папа целует меня в макушку и уходит в ванную комнату.

Вот он, мой шанс сделать идеальный подарок. Вода в чайнике бурлит, на встроенной панели меняются градусы: 70, 80, 90…

Нужно поговорить с папой. Я давно обещала Жоре сделать это. Если даешь обещания, их нужно выполнять. Выдыхаю. Всего лишь один разговор на серьезную тему. Папа в хорошем настроении. Думаю, у меня получится.

Телефон вибрирует в кармане. Достаю, читаю сообщение. Сердце ускоренно бьется.

Жора: Я снял нам квартиру.

Он не написал «Я снял себе жилье», он написал «нам»! Мечтательно прижимаю смартфон к груди и чуть не обжигаюсь о горячий чайник. Хорошо, что кипяток внутри. Посмеиваясь над своей рассеянностью, переливаю воду в кастрюлю.

– Как дела, Аля? – Папа садится за стол.

– Хорошо, а у тебя?

– Когда пришел домой и увидел тебя, настроение сразу улучшилось. – Он улыбается, а у меня на сердце становится тяжело.

– Когда ты поешь, тебе станет еще лучше, – говорю я.

Мы ужинаем. За чаем с халвой я наконец набираюсь храбрости и говорю:

– Пап, у меня есть парень…

– Я знаю, мы же с ним знакомы.

– Подожди, ты не дослушал, – говорю я, пока папа посмеивается. – Он предложил мне переехать к нему, и я…

– Отказалась? – Лицо папы вмиг становится серьезным.

– Нет, я согласилась. Ну, вернее, я ему еще не сказала, но…

– Никаких переездов. – Его жесткий голос и пристальный взгляд пробуждают старые страхи.

– Но, пап, я ничем таким не буду заниматься, клянусь. Мы просто будем жить вместе и…

– Я сказал нет. – Папа непреклонен. – Пока тебе нет восемнадцати, за тебя отвечаю я. И потом, сожительство с парнем в раннем возрасте обычно ни к чему хорошему не приводит. – Его голос смягчается.

Надуваю губы, пытаюсь уломать его.

– Слушай, а если я захочу выйти за него замуж? Сейчас ведь уже не древние времена, когда жених с невестой впервые видели друг друга только на свадьбе.

– Замуж выскочить всегда успеешь, главное, перед этим не натворить глупостей. – Лицо папы мрачнеет. – Не хотелось об этом вспоминать, но твоя мать так и сделала. Выскочила за меня.

Мы замолкаем. Папа прав, он тут главный. А я так, всего лишь ребенок.

– Дочь, когда-нибудь у тебя будут дети, и ты поймешь, что не все их капризы нужно выполнять. Пока в моей власти удержать тебя от ошибки, я буду поступать так, как считаю нужным.

– Ладно, как скажешь, – сдаюсь я. – Пойду полюбуюсь потолком в своей комнате. Спокойной ночи.

Заваливаюсь на кровать и недовольно бью кулаками по матрасу. Папа такой вредный! Почему бы не разрешить мне пожить самостоятельно? Разве я давала повод сомневаться во мне? К тому же я уже жила одна, пока они с мамой выясняли отношения друг с другом. Мне тогда всем приходилось заниматься: и стирать, и гладить, и готовить. И никаких претензий не было!

Звоню Жоре. Когда он берет трубку, жалуюсь:

– Папа не разрешил мне переехать к тебе.

Глава 37. Жора

С тех пор, как мать стала ходить на приемы к Васе, наши с ней обязанности по дому разделились. Теперь она иногда загружает посудомойку и с вечера готовит завтраки. Ужины все еще на мне, но мы списываем это на ее усталость после работы. Зато по выходным мы ходим в рестораны и кафе. Время от времени мать просит меня научить ее готовить какое-нибудь блюдо. Теперь мы похожи на счастливую семью. Для завершающего штриха нужен только взрослый мужчина в доме. Я считаю себя мужчиной, но мать видит во мне кого-то другого.

Мой день рождения отметили походом в ресторан и поеданием торта с огромным количеством взбитых сливок и крема. Следующей ночью мне было плохо и пришлось держаться, чтобы не выблевать сытный «подарок». Когда еще мать меня побалует? Хорошо, что она хотя бы помнит про мою аллергию.

– Георгий, ты уже достаточно взрослый, – говорит она, когда мы сидим на кухне.

– Типа того, – отвечаю с усмешкой, ем зеленый горошек.

– Что ты думаешь о моем женском счастье?

Кусок сочной говядины застревает во рту. Как ни пытаюсь, не могу его проглотить. Медленно разжевываю его и запиваю водой.

– О чем ты? – Стакан в руке подрагивает, разбалтывая оставшуюся воду.

Ставлю его на стол и опускаю ладонь на колено, стискиваю пальцами джинсовую ткань. Мать не должна заметить, что я злюсь.

– Я знаю, что ты хочешь жить своей жизнью. Я разрешаю тебе это делать. Еще я дам тебе денег на все твои нужды. Только озвучь честное мнение о последнем вопросе.

– Прямо-таки честное? – спрашиваю с прищуром. Она кивает. – Ты уверена, что сможешь перенести мой честный ответ?

– Уж как-нибудь постараюсь. – Она улыбается, отправляя еду в рот. У нее хорошее настроение, и она не ждет, что я его испорчу. Идеальный момент, чтобы напасть.

– Нужен тебе мужик или нет? – Скрещиваю руки на груди. – Ты как-то не особо интересовалась моим мнением, когда спала со всеми подряд.

Мать осуждающе смотрит на меня, держа в руке бокал с красным вином; делает глоток и вертит бокал за ножку.

– После ухода твоего отца у меня ни с кем не было сексуальных отношений, – говорит она отрешенно. – Я не знаю, Георгий, откуда у тебя такие фантазии, но я правда ни с кем не доходила до постели. Было несколько мужчин, готовых на это, но я всем отказывала.

– А как же твои пьяные выходки, когда мне приходилось тащить тебя до квартиры? – Гнев бурлит в груди, как лава в вулкане. – Уж это-то я точно не выдумал.

Мать опускает взгляд.

– Мне жаль, что тебе пришлось пройти через это.

Забираю у матери бокал, допиваю вино и с вызовом смотрю на нее.

– Раз уж ты признала меня взрослым, вот мое мнение: делай что хочешь. Я снимаю квартиру и валю отсюда. Можешь тут хоть бордель устроить, мне все равно.

Встаю из-за стола, резко отодвинув стул, и смотрю на мать сверху вниз. Она потеряла свое превосходство. Теперь она не сможет мной управлять. Поднимаю палец, указываю на стол и раковину.

– Убери тут все, не в хлеву живем, – говорю я и добавляю напоследок: – И я не люблю спорт. Не вздумай меня снова куда-нибудь записать.

Захожу в комнату, беру подушку, прижимаю к лицу и позволяю себе хорошенько просмеяться. Я не могу остановиться даже тогда, когда от смеха текут слезы и болит живот.

Мать больше не кричит и не плачет. Если ей что-то нужно, она идет на кухню и исследует холодильник. Я наконец могу расслабиться в своей комнате и попрощаться с белыми стенами. Мебель в стиле минимализма останется здесь. Мне нравится, когда ничто не захламляет комнату, а мебель визуально увеличивает ее. Но мне никогда не нравилась эта люстра с позолотой. Она совершенно не подходит к общему стилю.

Достаю из шкафа коробку и ставлю в нее аймак. Тот, кто придумал моноблоки, гений. В походный рюкзак складываю необходимую одежду. Не беру ничего лишнего. Если чего-то не хватит, куплю. Может, мы с Алей выберемся в магазин и устроим двадцатичетырехчасовой шоппинг. Улыбаюсь, представляя, как она будет выбирать мне одежду. Я уже купил для нее зубную щетку и полотенца. Все розовое, сразу бросается в глаза. Еще я заказал в интернет-магазине флуоресцентную бумагу и стремянку. Несколько дней вырезал звезды, каждая получилась по-своему кривой. Пока обклеивал потолки, чуть не упал, но оно того стоило. Теперь самодельные звезды будут светиться ночью и порадуют Алю. Надеюсь, ей понравится мой сюрприз.

Смартфон громко вибрирует на деревянной поверхности стола. Это Аля! Хватаю телефон, выравниваю дыхание и отвечаю:

– Алло?

– Папа не разрешил мне переехать к тебе, – звучит ее жалобный голос.

– …ты все-таки решилась? – Хоть она и звонит с плохими новостями, меня охватывает безудержная радость.

– Да. Я подумала, что это может быть одновременно и сюрпризом, и поздним подарком. Прости, в этой суете с экзаменами я совсем забыла про твой день рождения.

– Пф, подумаешь. Твое согласие значит для меня больше, чем поздравление.

– Ты правда на меня не злишься?

– Ни капельки. А что он тебе сказал?

– Сказал, что он за меня в ответе, пока мне нет восемнадцати. И что раннее сожительство ни к чему хорошему не приводит.

Невольно расплываюсь в улыбке. Ее недалекий папаша сам поможет мне заполучить ее. Обожаю, когда гениальные идеи приходят вовремя.

– Хочешь, я с ним поговорю? – предлагаю я.

– О, а ты сможешь? Правда его переубедишь?

– Конечно. Он ведь уже знаком со мной. Да и кто устоит перед моим обаянием?

Аля посмеивается. Мы болтаем, пока у обоих не устают уши от долгого разговора.

– Твой папа завтра будет дома?

– Да. Может, чуть задержится, но в ближайшее время командировок вроде не запланировано.

– Я приду завтра вечером и поговорю с ним.

Приодевшись, иду к дому Али. Немного волнуюсь, вдруг все пойдет не по плану? Однако стоит ее отцу открыть дверь, как я чувствую себя гораздо увереннее:

– Александр Егорович, здравствуйте. – Протягиваю ему руку и смотрю ему в глаза. – Я пришел к вам серьезно поговорить.

Он пожимает мне руку и отвечает:

– Подожди, сейчас переоденусь и выйду.

Проходит минут пять, прежде чем он оказывается в подъезде. У меня пошаливают нервы, над губой испарина. Все же я живой человек и мне свойственна нервозность.

– Что, пришел упрашивать отпустить дочь к тебе? – спрашивает Александр с насмешкой. Мне не нравится его тон. Он явно чувствует надо мной превосходство. Что ж, чтобы выиграть главный приз – Алю, – придется постараться.

– Да. – Решительно киваю.

– Начинай. У меня есть немного свободного времени.

Спускаемся на лестничный пролет к широкому окну. Александр прислоняется к подоконнику и скрещивает руки на груди. Я ведь не замуж ее зову, к чему такая серьезность?

– Ну… – Как же трудно подобрать слова, когда это необходимо! – Мы с Алей любим друг друга…

– Любовь – еще не повод съезжаться. Тем более с моей несовершеннолетней дочкой.

– Это то, чего она хочет. – Пытаюсь нащупать больную мозоль. Вспоминаю слова Али о том, что ее ударил отец. Неловко почесываю шею, поглядывая в сторону. Он должен почувствовать, что я воспитанный и что мне неловко поднимать столь щекотливые темы. – Знаете, она просила меня вам не говорить, но я скажу, потому что честность важна в наше время как никогда.

Драматично замолкаю, прислушиваясь к дыханию Александра и присматриваясь к его лицу – проступает озадаченность. Есть!

– Вы же знаете, что Аля – очень хороший человек. Она умная, добрая и ласковая… – Затыкаюсь, чтобы не сболтнуть при ее отце «сексуальная», перевожу дух и продолжаю: – Она ни за что не расскажет вам, как ей было обидно и больно, когда вы ее ударили.

Гляжу на Александра исподлобья. Теперь на его лице горькое удивление.

– Она тебе рассказала … – обреченно говорит он. Его руки опускаются на подоконник. Защитная стойка убрана. Так-то!

– Да… И я верю, что ей будет лучше немного пожить со мной. Она избавится от стресса и отдохнет. Вы же знаете, что у нее и так выдался не самый легкий период, когда она сдавала экзамены. Аля заслужила эту возможность. – Делаю паузу и смотрю Александру в глаза. Он медлит с ответом. – Клянусь, что не наврежу ей.

– В твоих словах есть смысл, – говорит он с печальной улыбкой, но все еще не торопится с разрешением.

Как же мне надоели эти условия. Стоит в чем-нибудь преуспеть, как тебя сбрасывают с пьедестала. И как мне уломать этого старика?

– Знаете пословицу «насильно мил не будешь»? – невзначай вспоминаю я. – Если удерживать ребенка дома против его воли, он сбежит и не вспомнит о вас, когда у него появится возможность.

Поднимаю голову и смотрю Александру в глаза. Его взгляд проясняется, словно я раскрыл великую истину, доступную лишь единицам.

– Я об этом не думал. Моя бедная девочка…

Едва не закатываю глаза. Какой сентиментальный старик! Завожу руки за спину, чтобы он не видел дрожащих кулаков. Что еще я должен сказать, чтобы его убедить? Пока я хаотично перебираю мысли, Александр кивает сам себе.

– Хорошо, – говорит он. Расслабляю руки и опускаю их. – Я доверю тебе мою девочку.

Пока он не передумал, выдвигаю условие:

– Только не звоните ей и не пишите. Пусть она ощутит свободу по-настоящему.

– Хочешь изолировать ее от меня?

Спину прошибает холодный пот, а по телу волной проходит дрожь. Неужели он все понял?..

– Назови причину, почему я должен тебя послушать и не беспокоить дочь.

Поджимаю губы. Этот Александр не так-то прост. В отличие от моего отца, он любит своего ребенка. Это может стать проблемой…

– Если все время дергать человека, которому нужен покой, у него разовьется невроз, – сбалтываю первое, что приходит на ум. – Не волнуйтесь. Я буду делать фотоотчеты каждый день и присылать вам. Могу снимать видео, но Аля может понять, что я делаю это не просто так.

– Значит, сделай так, чтобы она не догадалась, – жестко отвечает Александр. – Уяснил?

– Да.

Попался. Едва не потираю руки прямо перед ним. Теперь дело остается за малым.

Мы снова пожимаем руки.

– Не говорите ей, что передумали. Пусть это будет сюрпризом.

Ухожу домой, так и не увидевшись с Алей. Она ждет моего звонка и волнуется. А это мне только на руку. Очень легко нагнать переживаний на того, кто и так весь извелся. Звоню ей, гуляя во дворе, чтобы мать не подслушала.

– Ну, как прошло? – выдыхает Аля, будто только что бежала и решила остановиться.

– Хуже, чем я предполагал, – отвечаю грустным голосом. – Твой папа прямо кремень.

– Ой… И что теперь делать?

– Ты готова рискнуть?

– Что ты имеешь в виду?

– Готова сбежать из дома сегодня?

Аля выпаливает:

– Да. Готова!

– Только не говори ничего отцу. Оставь ему записку, что будешь у меня, и я тебя заберу.

– Ох, у меня так сердце колотится, – тихо восклицает Аля и шмыгает. – Прости, что я тебя напрягаю с этим…

– Ты же моя девушка. Твои проблемы – мои проблемы.

– Пойду соберу вещи. – Шепот Али ласкает мое ухо. – Приезжай около полуночи.

Хотя сейчас июнь в самом разгаре, ночью довольно холодно. Стою во дворе и жду сигнала Али. Она должна включить свет в комнате и открыть окно. Дальше – бросить веревку. Я поднимусь по пожарной лестнице и привяжу ее крепким узлом, а второй конец закину Але в окно. Поначалу я представлял, что спасу ее, как в кино. Буду стоять внизу с вытянутыми руками, а она выпрыгнет из окна и упадет ровно в мои объятия. Потом я погуглил реальность этого сценария и решил, что целые кости и здоровый позвоночник мне еще пригодятся.

Таксист сигналит. Вздрагиваю, подхожу к открывающемуся окну машины.

– Долго еще ждать? – говорит он.

Вглядываюсь в его добродушное лицо:

– Пойми, тут сложная ситуация. – Делаю прискорбное лицо. – Мою девушку запер в комнате отец-тиран, а мы с ней хотим пожениться.

– Так ты ее что, похищаешь?

– Не-е. Похищение – это ж когда против воли. А она сама со мной пойдет. Мы друг друга любим, поженимся, как только ей восемнадцать исполнится.

– На сколько лет ты старше нее? – Таксист с подозрением смотрит на меня.

– Друг, мне самому восемнадцать исполнилось первого числа, а ей всего-то до осени подождать надо. Так что у нас все будет по закону, не волнуйся.

Таксист кивает. Сую руки в карманы куртки, сгибаю-разгибаю кулаки, разгоняя кровь по задубевшим пальцам.

– Она? – Водитель указывает головой куда-то за меня.

Поворачиваюсь. В окне Али горит свет, и она, высунувшись, высматривает меня. Достаю смартфон, провожу по экрану и машу туда-сюда в темноте. Пора действовать.

Подхожу к дому и задираю голову, улыбаюсь Але. Она подносит палец к губам. Я киваю. Жестами она просит меня отойти. Отступаю. Мне на голову падает веревка. Макушка саднит и чешется.

Подбираю моток, взбираюсь на капот чьей-то машины – по-другому до лестницы не достать – и замираю в ожидании. Сигнализация не срабатывает. Забираюсь по лестнице чуть выше Алиного окна, привязываю веревку и смотрю на нее.

– Давай вещи. – Протягиваю руку и забираю тяжелый рюкзак. Надеваю его себе на спину, держась за ступеньки то одной, то другой рукой. Передаю Але веревку и предупреждаю: – Только аккуратно, не торопись. Лучше помедлить и пошуметь, чем свалиться и что-нибудь себе сломать.

– Знаю, я ведь уже падала, – шепчет Аля, улыбаясь.

Спускаюсь на капот машины. Сигналка снова не реагирует. Сегодня явно мой день.

Когда я задираю голову, Аля уже стоит на подоконнике, обвязывая веревку на талии. Живот скручивает. А вдруг она сорвется? Что, если веревка не выдержит? А если я не смогу ее поймать?

Аля тянется к лестнице и, решившись, прыгает. Сердце колотится, как кролик в клетке. От страха жмурюсь. Открываю глаза, когда слышу металлический отзвук ступенек. Она смогла… Смогла!

Вскидываю руки, подавляю радостный вопль. Аля спускается, пока веревка не натягивается. Аля достает из кармана джинсов нож и говорит:

– Только не вздумай меня уронить. – Затем разрезает страховку и прыгает.

Ловлю ее на руки. Вместе мы продавливаем капот, и сигнализация автомобиля наконец срабатывает. Спрыгиваю на асфальт, ставлю Алю на землю, и мы бежим к такси, держась за руки.

– Трогай! – кричу таксисту, когда мы запрыгиваем в машину.

Взвизгивают шины, и водитель увозит нас в счастливое будущее.

Мы с Алей смеемся во весь голос, задыхаясь от счастья. Она поворачивает ко мне свое красивое лицо, и я, прильнув к ней, целую ее, пока не заканчивается воздух.

– Красивая вы парочка, – говорит таксист, поглядывая на нас через зеркало заднего вида. – Только потом не сдавайте меня своим родителям, если что-то пойдет не так.

– У нас все будет хорошо, – говорю я, сжимая руку Али.

Мы переглядываемся со счастливыми улыбками на лицах.

Мы едем в наш дом. Теперь в нашей жизни все будет так, как мы захотим.

– Прости, что так поздно, – говорит Аля и целует меня. – С днем рождения.

Глава 38. Аля

Только не удивляйся, – говорит Жора, открывая дверь ключ-картой, совсем как в дорогих отелях. Я в них не бывала, зато не раз видела в репортажах.

Пока мы ехали, Жора рассказал, что район, в котором мы будем жить, благополучный. Днем во дворе на площадке резвятся дети, за ними приглядывают ухоженные мамы. Хоть дом и построен недавно, но внушает доверие.

– Чему не удивляться? – спрашиваю я с глупым хихиканьем.

Жора ведет меня внутрь. В квартире две спальни, два туалета, огромная кухня и гостиная.

– Ух ты. – Осторожно касаюсь поблескивающих золотом стен. Дизайн в светлых тонах, но не однообразный, а придающий комнатам простор и уют.

– Я хотел снять квартиру побольше, но решил, что тебе может быть непривычно, поэтому начнем с трешки. – Жора подмигивает. – Выбери ту комнату, что больше нравится.

В реальности я довольно нерешительная, но в фантазиях всегда представляла, как мы спим в одной кровати. Жора видит мое замешательство и с улыбкой добавляет:

– Во-первых, ты несовершеннолетняя, во-вторых, для пар гораздо лучше, когда у каждого есть свое пространство. Если захотим спать вместе, выберем чью-нибудь спальню или разложим диван в гостиной. – Он берет меня за руку. Чувствуя тепло его пальцев, я улыбаюсь.

– Ты слишком классный. Я тебя не заслуживаю, – отшучиваюсь, скрывая неловкость.

– Ну, вероятно, скоро меня убьет твой отец, так что я ко всему подготовился. Когда он увидит, что у нас тут все целомудренно, сразу поймет, что мне можно доверять.

Бабочки в животе заглушаются голодным бульканьем.

– Что бы ты хотела поесть? Суши, пиццу? – Жора достает смартфон и показывает мне экран, пестрящий иконками приложений. – Я такое не очень люблю, но иногда можно.

– Ты вроде говорил, что умеешь готовить? – Выжидающе приподнимаю бровь.

– Продуктов нет, – виновато отвечает Жора. – В следующий раз обязательно сам приготовлю.

Пока он оформляет заказ, выглядываю в окно. Соседний дом настолько умиротворяющий, что я делаю снимок. Выкладываю его в «Инстаграм» с несколькими тегами и надписью: «Наконец-то свобода!»

Мы сидим на пледе, заботливо расстеленном Жорой, едим корн-доги и запиваем их яблочным соком.

– Я их никогда не пробовала. Пальчики оближешь!

– Не привыкай к фастфуду, скоро я буду готовить натуральную пищу.

В телевизоре скачут анимированные персонажи, извергая шутку за шуткой. Пытаюсь вникнуть в сюжет и терплю неудачу. Экран затухает, Жора помахивает пультом.

– К черту телик, давай побудем вместе.

Он придвигается ближе и целует меня. Чем дольше я отвечаю, тем жарче мне становится. Наконец, я прерываю поцелуй, выпаливаю:

– Отойду на минутку. – И запираюсь в ванной комнате.

Открываю холодную воду, ополаскиваю лицо. Щеки горят, футболка прилипает к телу. Браслет с драконом непривычно елозит по запястью. Проверяю веревку и вижу, что она местами истончилась. Наверное, повредилась, когда я сбегала из дома по лестнице.

Осторожно опираюсь на раковину. А если у нас с Жорой сегодня будет то самое? Я к этому совсем не готова! Ни средств контрацепции, ни знаний у меня нет. Есть только желание, с каждым поцелуем разгорающееся все сильнее. Хватит переживать! Все произойдет естественно и в свое время. Жора не причинит мне боли. Он обещал, и я ему верю.

Когда я возвращаюсь в гостиную, он лежит на пледе с закрытыми глазами, раскинув руки и ноги. У него умиротворенное лицо, ровное дыхание, а губы так и просят новых поцелуев. Прикрываю рот рукой, чтобы не захихикать, и тихо подбираюсь к Жоре. Опускаюсь на колени, проползаю немного вперед и ложусь на бок, опершись на локоть и подперев голову.

Он помог мне сбежать и снял ради меня уютную квартиру. Он не затаскивает меня в постель, даже сам предлагает спать в отдельной комнате. Там, на двери, есть замок. Нужно только повернуть, и никто снаружи меня не достанет. Чувствую себя принцессой в замке. Вернее, беднячкой, урвавшей принца и ошеломленно рассматривающей его хоромы. Чем я заслужила такого парня?

– И долго ты еще будешь на меня пялиться? – спрашивает он.

Вздрагиваю, хочу сесть, но Жора ловит меня за плечи и притягивает к себе.

– Ты застал меня врасплох! – выдыхаю я, легонько ударив его ладонью по груди. Он хитро улыбается, глядя на меня через приоткрытые веки.

– На самом деле немного вздремнул, – признается он, поворачивает голову и кивает на потолок. – Взгляни туда.

Ложусь рядом с ним на спину и смотрю вверх.

– Ничего не вижу.

– А, забыл. – Жора встает, выключает свет и ложится рядом.

Потолок усыпан флуоресцентными звездочками разных размеров. Вглядываюсь в каждую – ни одной повторяющейся!

– Не сравнится со звездным небом, конечно, – говорит Жора. – Я хотел, чтобы ты могла любоваться ими в любое время. В других комнатах я тоже такие прилепил.

Глаза наполняются слезами благодарности. Сердце щемит, как вспоминаю те дни, когда делала звездочки и скрывала в них боль и обиду. Разъяренное лицо отца, крики родителей. Жмурюсь. Слезы текут, я не издаю ни звука.

– Аля… Что случилось? – От взволнованного голоса Жоры становится только хуже.

Губы дрожат, смыкаются в плотную линию, но всхлипы прорываются. Поворачиваюсь к Жоре и прижимаюсь лицом к его груди, цепляюсь за него руками и ногами. Он обнимает меня, проводит ладонью по волосам, растерянным голосом просит все объяснить. Мы лежим в тишине, и только я прерываю ее редкими всхлипами. Успокоившись, говорю севшим голосом:

– Спасибо.

– Они уродливые? Мне их снять? – Голос Жоры дрожит, и я невольно прыскаю со смеху.

Открываю глаза, нежно глажу Жору по щеке.

– Это катарсис. Ты помог мне избавиться от боли, – признаюсь я. – Это было так внезапно, что я не смогла сдержать эмоций. Прости меня.

Жора облегченно выдыхает, ложится рядом и кладет голову мне на плечо.

– Я уж испугался, вдруг ты меня разлюбила из-за детских звезд, – бормочет он.

Смеюсь и запускаю пальцы в его густые волосы. Они пахнут по-особому: не шампунем, не гелем, его собственным запахом. Они чистые и податливые. Впервые трогаю такие мягкие волосы у парня.

– Я никогда не разлюблю тебя. – Целую Жору в висок. – Ты все, что мне нужно в этом мире.

– Умоляю, только не отказывайся от этих слов в будущем, – просит он, и я снова смеюсь.

Он делает все, чтобы вернуть мне хорошее настроение.

Я всегда буду любить его. Всегда.

Мы умываемся, желаем друг другу спокойной ночи нежными поцелуями и нехотя расходимся по комнатам. Вещей у меня почти нет, поэтому переодеваюсь в единственную длинную футболку и ложусь в огромную двуспальнную кровать.

Над моей головой около пятидесяти уникальных звездочек. Не знаю, когда Жора успел их сделать и как он прилепил их на потолок. Не думаю, что кто-то сдавал квартиру с ними. Обычно такие штуки лепят в детских. Тут он постарался. Пересчитываю звезды, изучаю их, пока глаза не слипаются.

Папа сидит за столом и разочарованно качает головой. Он поднимает стакан и говорит: «Ты, как и твоя мать, слила мою жизнь в унитаз. Мне остается только спиться!» Он пьет, и чем больше алкоголя оказывается в его желудке, тем сильнее его глаза наливаются кровью. Я хочу остановить его и окрикнуть, но не могу. Папа напивается, встает и подходит ближе. Он сжимает мою шею и начинает душить.

Меня будит шуршание пакета. Потираю глаза кулаками и ловлю взгляд Жоры. Он ставит пакет на прикроватную тумбу.

– Что это? – Прикрываю рот рукой.

Это только в фильмах несвежее дыхание никого не отпугивает. В реальности это не так романтично.

– Хотел сделать тебе сюрприз и поднять настроение, но облажался.

– Дай мне пять минут, и я покажу, что это не так.

Прохожу в ванную комнату. Собираюсь чистить зубы пальцем и вижу новую розовую щетку. Жора купил ее для меня? Нетерпеливо раздираю упаковку, выкидываю ее и тщательно споласкиваю подарок. Чищу зубы новой щеткой, размазываю пасту по языку, ополаскиваю рот и сплевываю раз пятнадцать. Вытираю лицо розовым махровым полотенцем. На всякий случай подношу ладони ко рту, выдыхаю в них и принюхиваюсь. Теперь точно чисто.

Когда я возвращаюсь в комнату, Жора с интересом разглядывает меня.

– Я и не знал, что у тебя такие длинные ноги, – говорит он.

– Не пялься! – Забираюсь под одеяло и усаживаюсь поудобнее. – Спасибо за щетку и полотенце. – Рывком целую Жору в щеку и беру пакет, чтобы у него не было времени мне ответить. – Так-так, что тут у нас…

Сюрприз оказывается сладким ассорти: печенье, шоколадки, пудинги, конфеты, даже мармеладные мишки.

– Ты сли-ишком преувеличил мое плохое настроение, – говорю я. – Как же я одна это все съем?

– Растяни удовольствие по максимуму, – советует Жора, подмигивая. Отвечаю ему тем же. Он теряется, а я смеюсь во весь голос. – Рад, что тебе понравилось. Только не ешь много перед завтраком. Нам еще за продуктами идти. – Он протягивает мне руку.

Глава 39. Жора

Не имея за плечами родительского надзора, мы учимся жить по-взрослому. Совершаем глупые ошибки, целуемся, а после долгих прогулок едим много разных блюд. Мы не задумываемся о подаче документов в университет. Моих денег хватает на повседневные нужды, да и последнее свободное лето хочется провести как велит душа.

Время от времени я вспоминаю о договоре с отцом Али и пишу ему краткие отчеты. Присылаю фотографии с ней, сделанные в моменты, когда она не видит. Моя совесть чиста.

Месяц мы с Алей не можем оторваться друг от друга. При этом наши отношения не заходят далеко. Она не готова, а я не тороплю ее, как и подобает нормальному парню.

Однажды она уходит гулять и долго не возвращается. Иду к ее дому, опасаясь, что отец увидел ее и увел. Забираюсь по пожарной лестнице, вновь помяв капот чьей-то машины, и, вытянувшись, заглядываю в окно. В комнате пусто. Выжидаю и, убедившись, что Али здесь нет, иду к Розе. Останавливаюсь у домофона. Если Али здесь не окажется, я перебужу кучу людей ночными звонками. Сердце торопит бить тревогу, обратиться в полицию, чтобы как можно быстрее начать поиски моей девушки, но разум чует подвох.

За дверью раздаются шаги. Прячусь за углом. Наружу вырываются смеющиеся женские голоса.

– Ладно, я пойду. Жора уже точно меня потерял, – говорит Аля. Ее голос я никогда не спутаю.

– Давай, беги к своему чудо-мальчику. – Роза машет Але и уходит.

Дожидаюсь, пока дверь подъезда закроется, и только потом расслабляюсь. Она не забыла обо мне. Руки сами лезут в карман за смартфоном и набирают номер. В трубке – сонный Жилин:

– Что за… Ты видел, который час?

– Они все еще общаются.

– А?..

– Ты должен был их разлучить.

– Да кого? А… Ты про Розу и Алю? Так они и так вроде не разговаривают.

Его легкомыслие выводит меня из себя. Стискиваю смартфон и говорю тихо, но грозно:

– Я только что видел, как Аля ушла от Розы. Если ты не собираешься делать то, что должен, возвращай деньги. С процентами.

Жилин натянуто отвечает:

– Понял. Я все сделаю.

– Это мое последнее предупреждение. Не вздумай схалтурить еще раз.

Иду за Алей, прячась в тенях домов и переулков, чтобы она меня не заметила. Она идет по ночной улице совсем одна, в наушниках, покачивает головой в такт музыке, а на лице сияет улыбка. У меня свербит в груди. Почему она не понимает, как это опасно – ходить ночью одной?

Достаю телефон и начинаю писать Але сообщение, но одергиваю себя и стираю его. Нельзя быть назойливым, когда официальным отношениям всего месяц. Хоть мне и не нравится ее полуночный визит к Розе, я все пойму и прощу. Потому что так делают нормальные парни.

Аля останавливается у светофора. Табло показывает девяносто секунд. За полторы минуты на нее могут напасть с ножом, обокрасть, изнасиловать… Пялюсь на нее из-за угла, оглядывая редких прохожих. Неподалеку от Али волочится пьяный мужчина в изодранном костюме. Она не видит его, достает смартфон и что-то кому-то печатает. Брякает в кармане. Быстро проверяю сообщения – от нее.

Аля: Прости, что не предупредила. Я была у Розы, теперь иду домой. Не обижайся, ладно?:)

Даже ее отмазки милые.

Когда я поднимаю глаза, пьяница цепляется к Але. Она дергается, но не кричит. Тот что-то говорит ей в лицо. Шагаю вперед, когда она вдруг берет мужика под локоть и подводит к дороге. Она голосует, пока не останавливается такси, и помогает незнакомцу в него сесть. Что-то говорит таксисту через приоткрытое окно, кивает и отходит. Машина с пьяницей уезжает.

Кровь приливает к щекам. Вытаскиваю телефон и пишу: «Не обижаюсь. Ты где?»

Аля: На перекрестке недалеко от дома.

Аля: Представляешь, я сейчас помогла человеку.

Поглядываю на нее. Свет от смартфона освещает ее лицо, она нежно улыбается.

Аля: Ко мне подошел какой-то мужчина и заплетающимся языком объяснил, что ему плохо и что он не сможет сам добраться до дома. Я поймала ему такси и помогла сесть.

Аля: Сначала я испугалась, потому что от него плохо пахло и его одежда была порвана. Но оказалось, что он упал и пролежал какое-то время без сознания.

Ее объяснения не выглядят как оправдание. Она просто рассказывает историю, которая с ней приключилась. И меня это почему-то злит. Аля слишком доверчивая. Ей повезло, что этот мужик не оказался маньяком. Что, если бы он прикидывался, а таксист подыгрывал ему? Если бы они увезли ее куда-нибудь и… Не хочу даже думать об этом. Злость охватывает меня. Почему моя Аля – такая дура?

Я: Ты молодец. Я тобой горжусь;)

На самом деле мне хочется накричать на нее и запереть ее в квартире, раскрошить что-нибудь. Отковыриваю уголок кирпича и смотрю, как оранжевые крошки сыплются на носок моей кроссовки.

Аля присылает стикер с сердечком, дожидается следующего светофора и переходит улицу. Иду следом, пытаясь придумать, почему меня не будет в квартире, когда она зайдет. Но удача оказывается на моей стороне. Аля заходит в ближайший круглосуточный, и я ухожу домой, где спешно переодеваюсь и чищу зубы, чтобы наш приветственный поцелуй отдавал свежей мятой.

– Я такая голодная. – Аля заходит в коридор. Прерываю ее поцелуем. Она отвечает взаимностью и хихикает мне в губы, отчего становится щекотно. – Прости. – Она отодвигает меня и виновато глядит исподлобья. – Если я сейчас не поем, то у меня в животе разразится буря.

– Что купила? – Заглядываю в пакет.

Оттуда тянет жареными хот-догами. Сосиски, покрытые сыром и горчицей, вызывают отторжение.

– Всякую гадость. Знаю, ты говорил мне не есть такое, но у меня прямо слюнки потекли. – Аля ставит пакет на кухонный подоконник и уходит в свою комнату. Возвращается в домашней одежде и с собранными в пучок волосами. По-хозяйски ставит на стол тарелку, аккуратно достает контейнер с едой и смотрит на меня: – Будешь?

Мой желудок не поблагодарит меня за такую подставу, но я киваю. Аля широко улыбается. Мы жуем хот-доги: я – через силу и запивая суховатую массу соком, а Аля – с удовольствием и облизывая пальцы.

Мой внутренний гурман истошно вопит. Еще не поздно отказаться от отношений с этой варваркой. Криво улыбаюсь, глядя, какое удовольствие приносит Але эта еда из круглосуточного.

– В следующий раз попроси меня. Я сделаю домашние и полезные, насколько это возможно по сравнению с покупными.

Аля вытирает руки влажной салфеткой и, как кошка, оказывается у меня на коленях. Она обвивает меня руками за шею и смотрит в глаза.

– Что? – Чуть запрокидываю голову, выдерживаю дерзкий, игривый взгляд.

– Давай сегодня будем спать вместе, – шепчет она мне в губы, склоняясь ближе.

Ее дыхание щекочет мои нервы и возбуждает фантазию. Сглатываю.

– Просто поспим? – уточняю хриплым голосом.

– Дай мне руку.

Я теряюсь. Аля, посмеиваясь, помогает мне нащупать карман на ее широких домашних шортах. Внутри лежит шуршащая упаковка. Когда я достаю ее, сердцебиение ускоряется.

– Стыдно было покупать в аптеке. Я у Розы одолжила, – шепчет Аля, смущенно хихикая.

Я беру ее на руки и несу в спальню.

Флуоресцентные звезды отражаются в глазах Али. Она лежит подо мной, ее взгляд светится от нежности. Наш первый раз заканчивается через полминуты. У меня не хватает терпения, чтобы продлить ее удовольствие. Аля смущенно выдыхает, когда я останавливаюсь.

– Прости, – оправдываюсь я. – Я обычно не такой… быстрый.

– Ничего страшного. Я читала, что некоторые пары через это проходят и что это нормально.

– Ты права. – Обнимаю Алю за плечи и прижимаю к себе. – Нам просто нужно набраться опыта.

– Ага. – Она утыкается лицом мне в грудь и моментально засыпает. Поглаживаю Алю по спине через ткань футболки. Мы даже не разделись, так хотели почувствовать друг друга.

Среди ночи меня будит странное позвякивание. Раньше я его не слышал, поэтому пялюсь в потолок и прислушиваюсь. Вдруг к нам ломятся, чтобы ограбить? Нет, вряд ли. Тут же охрана, хороший район. Когда Аля переворачивается на бок, я снова слышу звон. Приглядываюсь и замечаю что-то у нее на руке. Странно, Аля редко надевает серьги и другие украшения.

Осторожно беру смартфон и подношу экран к ее руке, подсвечивая звенящую штуку. Узнаю браслет, который носила Кристина. Снимаю его и выхожу на балкон. Летняя ночь бодрит, огни города сияют ярче звезд. Я все еще чувствую легкое головокружение – мы с Алей принадлежим друг другу.

Раскрываю руку и смотрю на красную нить с золотистым драконом, змеей свернувшимся у меня на ладони. Он плавно соскальзывает в летнюю темень, теряясь в кроне раскидистого дерева. Не хочу, чтобы, когда я с Алей, что-либо напоминало о Крис. Ее и так было слишком много в моей жизни.

Глава 40. Аля

Роза не отвечает. С каждым новым звонком меня охватывает ужас. Неужели что-то случилось, а я и не знаю? Попытки вызвонить ее через Жилина ни к чему не приводят. Кажется, он сменил номер.

Сижу в позе лотоса на разложенном в гостиной диване и бездумно отгрызаю ноготь на большом пальце. Когда Жора проходит мимо, хватаю его за рукав футболки.

– Можешь позвонить Юре?

– Зачем? – В его взгляде мелькает тревога.

Мой парень такой милый, волнуется о моих друзьях, как о своих.

– Роза почему-то не отвечает, а до него я не могу дозвониться. По-моему, он сменил номер. Ты, случайно, не знаешь новый?

Жора достает смартфон и разглядывает контакты.

– У меня есть только номер, заканчивающийся на девятьсот шестьдесят шесть.

– Это старый. Блин…

Жора садится рядом и отводит мою руку от рта.

– Аль, она уже не маленькая девочка. Да и Жилин может о ней позаботиться. К тому же они встречаются. Может, решили на всех забить, чтобы насладиться друг другом?

– Наверное, ты прав. – Крепко обнимаю его. – Спасибо. Ты – мой голос разума. Что бы я без тебя делала?

Растягиваюсь на диване и кладу голову Жоре на колени. Он нежно перебирает мои волосы, собранные в нетугой пучок. Наклоняется. Закрываю глаза и лежу в ожидании.

– Ты бы без меня умерла, – шепчет Жора мне в губы.

Его пальцы слабо надавливают на мою шею. Распахиваю глаза, а он целует меня как ни в чем не бывало. Прикосновения его губ к моим унимают тревогу. Не думаю, что он говорил это серьезно. Может, у него просто мрачное чувство юмора?..

Страх за Розу возвращается, когда я вижу в одном из новостных пабликов сообщение об убийце-насильнике, действующем в нашем городе. По подтвержденным данным, он уже напал на двух молодых девушек, наших с Розой ровесниц. Он жестоко поиздевался над ними, а потом зарезал.

Дочитываю статью, покрываясь холодным потом. Имена жертв изменены, фотографий нет. Районы указаны недалеко от нашей школы и дома Розы. Зажимаю рот рукой, а по щекам льются слезы. Нет! С моей Розой такого просто не может произойти!

Хватаю телефон, набираю ее номер снова и снова. Абонент находится вне зоны действия сети. Блин! Швыряю смартфон на кровать и кружусь по комнате. Меня трясет и подташнивает, и в конце концов завтрак оказывается в унитазе.

Сажусь на крышку унитаза и реву, не зная, что делать. Родители Розы не сидят в соцсетях и мессенджерах, а их номеров я не знаю. Когда-то наши родители тесно общались и обменивались контактами, но то время прошло, и я не смогу их найти.

Вытираю вспотевшие ладони о подол платья и смотрю на часы. 22:47. Жоры дома нет – он ушел навестить мать и планировал вернуться до полуночи. Что мне делать? Ждать, пока он вернется, чтобы попросить о помощи, или самой дойти до дома подруги и убедиться, что с ней все в порядке?

Кидаюсь к двери, надеваю джинсовую куртку, сую ноги в кеды. В руках сжимаю ключ-карту от квартиры и телефон. Есть еще один вариант. Я ведь могу позвонить папе и попросить помощи у него! Я уже почти нажимаю на контакт, когда стыд накрывает меня с головой. За полтора месяца я ни разу не позвонила ему. Сейчас уже середина августа, а я не подала документы ни в один вуз. Он пытался вырастить из меня ответственного человека, а получилась плачущая размазня, при первом удобном случае сбежавшая жить с парнем.

Решительно трясу головой, смахиваю слезы и выхожу из квартиры. Плевать на собственную безопасность. Я должна узнать, что с моей любимой подругой!

На первом же перекрестке мне становится так страшно, что я вызываю такси. Мне везет, и свободный водитель подбирает меня. Машина мчится к дому Розы, а я гляжу в окно и совсем не думаю, что водитель тоже может оказаться мань-яком.

– Слышал, в этом районе бродит насильник, – говорит он вдруг. – Ничего, что ты в такой короткой юбке куда-то едешь на ночь глядя? Сколько тебе лет?

Нервно оттягиваю юбку платья к коленям.

– Это мое дело, куда я еду, – с вызовом отвечаю я, а сама отвожу глаза. Страх накатывает девятым валом.

– Тебя кто-нибудь встретит?

– Не знаю…

– Я могу подождать и отвезти тебя обратно.

Снова смотрю на водителя, на этот раз не через зеркало заднего вида. Подаюсь вперед – ремень резко натягивается на груди, вдавливаясь в кожу, – и облокачиваюсь на кресло.

– Вы ведь не насильник?

– Нет, конечно.

– А ведь они все так говорят…

– У меня дочка твоего возраста. – Он открывает бардачок, что-то достает и протягивает мне потрепанную фотографию. – Красавица?

– Да. На вас совсем не похожа. – Возвращаю фото.

Водитель, смеясь, убирает ее в нагрудный карман рубашки.

– Она скоро заселяется в общежитие в этом районе. Как подумаю, так в дрожь бросает. – Он включает поворотник и заезжает во двор Розы. Оборачивается и говорит: – Я тебя тут подожду, заодно присмотрю, чтобы никто не пристал.

– Ладно. – Выбираюсь из такси на трясущихся ногах.

– Заплатишь, когда вернешься.

Механически киваю, не разбирая его слов, и иду к подъезду Розы. Звоню в домофон, мне открывают дверь. В квартире встречает мама Розы, тетя Зина, с косметической маской на лице.

– Алечка, дорогая. – Она крепко обнимает меня. – Давно ты к нам не заходила.

– Да, простите. У меня появился парень, и я немного, как бы сказать… Увлеклась. – Нелепо улыбаюсь, и мы с тетей Зиной хихикаем, как две школьные подружки.

– Роза меня не предупреждала, что ты придешь.

– Она здесь? Я никак не могу с ней связаться.

– Разве она тебе не сказала? Она поехала в Таиланд с Юрочкой и его мамой до конца лета.

– Ох… – Резко опускаюсь на скамью. Сгорбившись, закрываю лицо руками и реву, на этот раз уже от облегчения. Когда прихожу в себя, тетя Зина сидит рядом со стаканом воды. Благодарно киваю. – Простите… Я вас напугала. Просто не могла с ней связаться, а тут еще новость про маньяка в этом районе, и у меня просто крышу снесло. Я так переживала!

– Что? Маньяк?

Кратко пересказываю все, что видела в новостной ленте. Лицо тети Зины мрачнеет и бледнеет. В конце моего рассказа она прикладывает руку к груди, а потом уходит на кухню пить валокордин. Она предлагает его и мне. Я не отказываюсь.

– Ох, муж сейчас в командировке. Страшно подумать, что в мире творится, – говорит она и морщится. Мы держим небольшие стаканчики, словно стопки.

– Можно мне остаться у вас с ночевкой? Страшно возвращаться. Еще какой-то странный таксист попался… Он меня ждет. Сказал, что для моей же безопасности. – Виновато опускаю взгляд. – И я ему не заплатила, а про деньги не подумала…

– Ничего, сейчас я все улажу. Маньяков такие старые тетки, как я, не интересуют, – смеется тетя Зина.

Пока она говорит с таксистом, я пишу Жоре сообщение: «Я сегодня останусь дома у Розы. Прости, что ушла без предупреждения. Утром вернусь», – и прикрепляю стикер с поцелуем. Жора не отвечает.

Мы проболтали с тетей Зиной до рассвета, а потом уснули в одной кровати, обложенные горсткой фантиков от конфет и мороженого. Когда много говоришь, особенно ночью, всегда хочется что-нибудь съесть.

Выхожу из подъезда в девять утра, зевая и потягиваясь. Во дворе, прислонившись к тонкому забору, меня ждет Жора. Он поднимает взгляд, и, если бы у меня был хвост, я бы его точно поджала.

– Привет… – бормочу я. Под его глазами круги, волосы взъерошены, губы искусаны, челюсти сжаты. – Долго ждешь?

– Пойдем домой, – цедит он и быстро шагает вперед.

Во дворе дома Жора берет меня за запястье, сжимая его, и тащит в подъезд. Я сама виновата, что он злится. На его месте я бы тоже с ума сходила. Едва за нами закрывается дверь, как Жора кричит:

– Ты дура?!

Молчу, разглядывая мыски обуви. Пусть кричит, пусть плюется, лишь бы не бил.

– Там же маньяк бродит в том районе! Какая, к черту, Роза?! А если бы с тобой что-то случилось? Почему ты всегда волнуешься только о ней, а на меня тебе плевать?

– Мне на тебя не плевать… – мямлю я, поднимая глаза.

На шее Жоры вздувается вена.

– А если бы на тебя напали? А если бы тебя покалечили? А если бы убили?

Он прячет лицо в ладонях и плачет.

Не знаю, что сказать и как себя вести. Стереотип, что мужчины не плачут, рушится. Мой папа никогда не показывал слез, одноклассники дрались до переломов, и никто из них не плакал. Как ему сейчас больно… Чувствую себя сукой.

Жора вытирает слезы и обиженно, словно мальчишка в песочнице, смотрит на меня:

– Иди в комнату.

Пытаюсь приласкаться к нему, но он отворачивается. Беру Жору за локоть.

– Ну, Жор, ну не сердись! – Прислоняюсь к его плечу.

Роза говорила, что нужно уметь «включать дурочку» и подлизываться, если мы поссоримся. Жора смотрит на меня, я осторожно улыбаюсь. Его губы подергиваются. Вот-вот появится улыбка!..

– Я не хочу с тобой разговаривать. – Он резко дергает рукой.

Пальцы соскальзывают с его локтя, и я падаю на пол, ударившись спиной и головой.

Днем звезд почти не видно, я едва различаю их силуэты на белом натяжном потолке. Они множатся и кружатся…

– Аля! – Надо мной появляется взволнованный Жора. – Сильно ушиблась?

– Немного голова болит. – Закрываю глаза.

– Сейчас принесу лед. – Шаги отдаляются.

Когда я открываю глаза, звезды больше не множатся, зато тело болит, и я знаю, что произойдет позже. Я сделаю новую цветную звездочку.

Глава 41. Жора

Выполняю все желания Али: готовлю еду, помогаю с покупками, приношу пачки разноцветной бумаги. Аля мастерит звездочки, а я сижу на кровати и смотрю на нее. Сосредоточена: чуть хмурит брови, прикусывает губу, время от времени поправляет прядки волос, падающие на глаза. Девушка, увлеченная своим хобби, невероятно соблазнительна.

Вот только идиллию портит сама Аля. Она постоянно стремится куда-нибудь уйти. Еще она забывает предупреждать, что придет поздно или что не собирается возвращаться. После той спонтанной поездки с ночевкой, когда по округе бродил маньяк, я не могу допустить, чтобы она еще хоть раз самовольно ушла из дома. Одна. Вечером. Я хочу быть для нее на первом месте. Я должен быть для нее на первом месте, иначе как мы создадим семью, если она меня не слушается?

Подхожу к Але, поглаживаю ее по плечам и целую в щеку. Она улыбается мне скорее из вежливости, чем от души.

– Ты ведь знаешь, что я очень сильно тебя люблю? – шепчу на ухо, присаживаюсь позади нее на табурет; обнимаю за талию, кладу голову на плечо.

– Да.

– Прости за тот раз. – Целую ее в плечо. – Я не хотел…

– Да все нормально. Я уже забыла. – Аля треплет меня по волосам и продолжает делать звездочку.

Бумага зеленая, с золотистыми блестками. Пальцы Али обращаются с ней так нежно, что зависть берет. Вот бы очутиться на месте этой бумажки…

– Давай сходим куда-нибудь? – предлагаю я.

– Подожди минутку. – Аля заканчивает звездочку и кладет на стол. У нее уже скопилась горка из новых звезд. – Мне нужно попасть домой. Хочу кое-что забрать оттуда. Поможешь?

– Конечно. Что я должен сделать?

– Сходи со мной до дома. Через окно я в свою комнату не попаду, но мне повезло, что я оставила в рюкзаке ключи от квартиры.

– Собирайся, я вызову такси. – Целую Алю и ухожу за смартфоном.

Когда я возвращаюсь, она смотрит на свое отражение в настольном зеркале. Ее взгляд тяжелый, отсутствующий. Будто она не здесь, а где-то еще.

– О чем думаешь? – спрашиваю ее, когда мы садимся в такси.

– Пытаюсь представить папину реакцию, если мы с ним столкнемся. – Аля опускает голову. – Я разбила ему сердце. Он мне столько раз звонил, а я даже не написала, что у меня все хорошо. Каждый день хотела, но боялась его гнева.

– Все дети разбивают сердца своим родителям. – Прижимаю Алю к себе. – Это нормально. Родители тоже часто рушат надежды детей. Все в мире циклично.

Она слабо улыбается, ее глаза поблескивают от проступивших слез. Вытираю их и прижимаюсь головой к макушке Али. Когда мы вот так обнимаемся, окружающий мир и другие люди для меня ничего не значат. Я защищу ее, мы будем жить в уютном доме, и мне не придется волноваться, что с ней что-то случится.

Аля просит подождать снаружи. Она возвращается, прижимая к себе аквариум.

– Ты хотела забрать это? – Вскидываю брови.

– Да. Здесь много воспоминаний… И, как видишь, тут еще разные звезды. – Взгляд Али уходит в сторону, а потом она, словно очнувшись, восклицает: – И как ты не понимаешь? Мы ведь познакомились благодаря этой штуке!

– Верно, девочка-с-аквариумом.

Она смеется. Я подхватываю ее смех. Мы покидаем двор и пешком возвращаемся домой. Когда мы сидим в кухне, Аля спрашивает:

– У тебя есть мечта?

– Не уверен. Возможно. А у тебя?

– Сначала ты расскажи о своей.

Задумчиво хмыкаю, пытаясь вспомнить, мечтал ли я о чем-нибудь, что можно осуществить, а не о том, чем можно утешиться.

– Нет. Ничего не могу придумать, – сдаюсь я.

Аля стреляет в меня взглядом, а потом улыбается до ушей и тараторит:

– А у меня всегда было очень много мечтаний! Сначала я хотела вырасти, потом научиться делать крутые оригами. Еще я мечтала о настоящей дружбе, и ее воплощением стала Роза. С ней я научилась мечтать о совместном будущем с другим человеком.

Что значит «о совместном будущем»?

– …она научила меня не бояться думать о свиданиях и парнях. Между прочим, именно благодаря ей мы с тобой встречаемся. – Аля светло улыбается.

В горле скребет ревность. Значит, она начала со мной встречаться не потому, что я ей нравлюсь, а потому, что Роза ее надоумила? Хоть в чем-то эта прилипчивая сука не преуспела?!

– Ой. – Аля вскрикивает. Я разжимаю руку. – Ты чего, Жор?

– Не знаю… – Выдавливаю улыбку. – Увлекся теплом твоей руки. Захотел впитать в себя.

– Ну ты даешь. – Аля разминает руку, посмеивается и берет меня под локоть. – Так вот, я ей многим обязана. Я ничего не знала о парнях и о свиданиях. Честно говоря, я не собиралась ни с кем встречаться в школе. И папа был против. Когда я его спросила, мол, что мне делать, если мальчик пригласит меня на свидание, он сказал, – она резко снижает голос, пародируя своего отца, – «Только после восемнадцати!» – И поднимает указательный палец.

Она не упоминает отца в наших разговорах так часто, как свою подружку.

– Я ведь тебе не говорила, почему так долго на тебя дулась. Не только потому, что ты соврал. – Голос Али проседает, становится грустным. Поджимаю губы. Она все еще помнит тот нелепый случай. – Кстати, а ты познакомишь меня с твоей мамой?

Ее вопрос неожиданный, как удар под дых. Моя мать, конечно, лечится, но я не хочу ее видеть. Верю, что и она меня не ждет, потому что единственные сообщения, что я от нее получал, это уведомления банка о зачислении денег на мою карту. В последний раз она говорила, что хочет начать встречаться с мужчинами. Наверняка уже нашла себе очередного альфонса.

– Познакомлю, – давлюсь словами, – но не сейчас. У нее… У нее трудный реабилитационный период.

– Ох. – Аля прижимается к моему предплечью. – Прости. Я не подумала.

– Ничего. Я ведь тебе об этом не рассказывал.

Проходим пару кварталов в тишине. Ей стыдно за вопрос, мне – за мать. Если бы в детстве у меня была возможность выбрать кого-то другого в родители, я бы непременно это сделал. Хорошо, что я смог переехать. Немногим так везет, как мне.

– И почему ты так долго дулась на меня?

– На самом деле я просто боялась отношений. Все для меня в новинку. У меня были комплексы. Переживала, что стану тебе неинтересна, потому что я проблемная.

Ухмыляюсь. Она мне интересна как раз потому, что проблемная. Потому, что о ней нужно заботиться. Она нуждается в моем покровительстве. Каждый нормальный парень хочет уберечь свою девушку от бед.

– Я всегда буду тебя любить. – Наклоняюсь и коротко целую ее. – А с твоими проблемами мы разберемся вместе. Ты ведь ничего от меня не скрываешь?

– С этого дня обещаю рассказывать тебе все. – Аля улыбается.

Недалеко от дома она вдруг тянет меня за руку, призывая остановиться. Отдает мне аквариум и оживленно отвечает на мой немой вопрос:

– Подожди пару минут, я забегу в магазин. Куплю нам кое-что! – Она скрывается за дверцей.

Аля подходит к кассе, за которой стоит молодой рыжеволосый парень. Он улыбается и что-то ей говорит. Аля смеется. Они ведут себя так, будто давно знакомы. Мои ладони потеют и скользят по бокам аквариума. Едва не роняю его, опомнившись в последний момент.

Она флиртует с другим парнем прямо передо мной? Глаза щиплет от увиденного. Она ведь боялась отношений и никогда ни на кого не смотрела?.. Я… Это я стал ее первым! Неужели ей меня мало?

– Спасибо, что дождался. – Аля спускается по ступенькам с пакетом в руке. – Купила нам мороженое. Тебе чистый пломбир, никакого шоколада!

– Ты так мило улыбалась кассиру, – замечаю я.

Внутри сгущается ненависть к этому парню с рыжими вихрами.

– Я все время здесь что-то покупаю, поэтому мы с ним, можно сказать, друзья. – Аля берет меня под руку и ведет к дому.

Кидаю взгляд на кассира. Он засматривается на мою девушку. Я отучу его желать чужое.

Аля безмятежно спит, а я лежу, упершись локтем в подушку и подперев голову.

Але нельзя от меня отходить. Она должна смотреть только на меня. Никаких долбаных кассиров в нашей жизни не будет. Достаю телефон, включаю настольную лампу и фотографирую Алю без вспышки. Отправляю фото ее отцу с надписью: «Спит хорошо, ее больше не мучают кошмары». Ему ведь не обязательно знать, что в реальности никаких кошмаров не было.

Поглаживаю ее по волосам. Аля вяло шевелится и сонно мычит, поворачивается на спину. Ее голова утыкается мне в грудь. Кладу руку ей на ключицу. Взгляд скользит выше, пальцы перебираются на ее тонкую шею, которую мне так нравится трогать и целовать. Ладонь сжимается.

Я так сильно люблю ее, что готов задушить,

лишь бы она навсегда осталась со мной.

Вздрагиваю и убираю руку. Ложусь на спину и заставляю себя смотреть на звезды на потолке. Аля все время стремится куда-то от меня уйти. Надо что-то сделать, чтобы подобное не повторилось.

Выбираюсь из кровати и притворяю дверь. Закрываюсь в ванной и ищу в смартфоне контакт одного парня, с которым не общался со средней школы. Если бы ситуация не была столь серьезной, я бы позвонил Жилину. Но Жилин – тюфяк, к тому же сейчас он еще в Таиланде. Я отслеживаю его соцсети – этот дебил отключил номер и думает, что я не смогу на него выйти.

Нахожу контакт бывшего одноклассника и звоню ему:

– Это Осанкин. У меня есть для тебя работа. Готов заплатить вперед.

Глава 42. Аля

С мамой мы общаемся редко. Она настолько загружена работой и важными командировками, что с трудом находит на меня время. Ночью она не звонит, чтобы случайно не разбудить, а днем не беспокоит, потому что у меня могут быть дела. В один из редких дней, когда мы с мамой наконец сходимся в свободной минуте, я говорю:

– А ты знаешь, что я живу с парнем?

– Да, Саша мне рассказал.

– И ты даже не волнуешься?

– Переживаю, конечно. – Мама устало вздыхает. – Когда я была в твоем возрасте, я постоянно ругалась с родителями, отстаивала свою независимость. Они меня не понимали и всячески наказывали, не разрешали общаться с друзьями и пытались навязать свое мнение, с кем можно встречаться, а с кем нет. Это привело к тому, что я начала сбегать к друзьям и парню втайне от всех. Если бы не запреты родителей, кто знает, как бы сейчас сложилась моя жизнь. В молодости я наделала много ошибок, и я не хочу, чтобы ты их повторила. Поэтому я доверяю тебе и твоему выбору.

Слова мамы трогают меня до слез. Промокаю глаза, стараясь не шмыгать.

– Спасибо за доверие, мам.

– Ты у меня сильная девочка, Аля. И умная. Позаботься о себе, пока я в разъездах, ладно?

– Ладно.

– Когда встану на ноги, мы обязательно встретимся, и ты расскажешь мне все о своем парне. Хорошо?

– Хорошо.

– Люблю тебя, дочка.

– И я тебя, мам.

Скоро мой день рождения, но никого из близких, кроме Жоры, не будет на празднике. По словам тети Зины, Роза вернется из Таиланда только в сентябре, точного числа она не знает. Мама занята бесконечными командировками, а папа… Мне очень стыдно перед ним. Я не раз представляла, как извинюсь, выдумывала его реакцию на мой побег и на пустое «прости». Даже в собственном воображении я всегда выглядела жалко.

Чувство вины гложет меня, как дворняга – кость. Накручиваю вилкой спагетти, смотрю на кухонную плитку, подперев голову рукой.

– Аля. – Жора кладет руку мне на плечо, и только тогда я вспоминаю, что не одна.

Я не заслуживаю такого парня, как он. Он всегда внимателен ко мне, а я то и дело о нем забываю. Какая же я эгоистка…

– А? – Пытаюсь ответить бодро, но выходит вяло.

– Что с тобой? Ты заболела?

Он тянет к моему лбу руку. Перехватываю ее, подношу к губам и благодарно целую.

– Нет, просто волнуюсь. Все мои знакомые куда-то подевались. Сначала ушла мама, потом стала пропадать Роза. Папу я сама оттолкнула… – Взгляд устремляется в спагетти. Я все еще накручиваю их на вилку, а ее зубцы царапают дно тарелки. Запихиваю в себя порцию – еда уже остыла.

– У всех своя жизнь. Ты не можешь всегда контролировать других. – Жора смотрит на меня. В его взгляде есть что-то такое, что заставляет меня нервничать.

– Тебе не нравится, когда я говорю о близких? – Каждый раз, когда я упоминаю Розу или папу, взгляд Жоры меняется – становится отталкивающим. Жора кивает. – Почему?

– Потому, что ты забываешь о нас. Ты мчишься среди ночи к Розе, хотя ее можно навестить и днем. Если бы с ней что-то случилось, ты бы узнала первой. А твой отец… – Он быстро и шумно выдыхает. – Он не заслуживает того внимания, которое ты ему уделяешь. Он ведь тебя ударил. Не мучайся из-за него.

– Может, ты и прав…

– Аля. – Жора берет мои руки в свои. – Не бегай за теми, кто может жить без тебя. Если они так легко от тебя отвернулись, значит, тебе с ними не по пути. – Он нежно целует меня. Я отвечаю на поцелуй. Когда он отстраняется, его взгляд снова теплый и любящий. – Хочу провести с тобой всю жизнь.

Не сговариваясь, мы начинаем раздеваться в кухне, а заканчиваем в гостиной на ковре перед телевизором. Я лежу сверху, прижавшись ухом к груди Жоры. У любви есть мелодия – сердцебиение любимого человека.

– Знаешь. – Жора перебирает пальцами мои распущенные волосы. – Мне так спокойно, когда ты рядом, когда мы обнимаемся. Пожалуйста, никуда не уходи без меня. Тем более ночью. В тот раз у меня чуть сердце не разорвалось.

Приподнимаюсь и целую его в ключицу, пытаясь замять неприятную тему. Жора слишком серьезно воспринимает мои «побеги» к Розе. Я взрослая девочка и сама могу решать, куда, с кем и во сколько пойти. Подбираюсь к его шее, целую в подбородок.

– И больше не ходи в круглосуточный магазин. Тот кассир явно тебя хочет.

Не выдерживаю и фыркаю в губы Жоре. Он что, ревнует? Как глупо.

– Я сказал что-то смешное?

– У нас только что был секс. Почему ты вспомнил какого-то левого парня?

– Потому, что сейчас ты со мной, но потом вполне можешь оказаться с ним.

– На что ты намекаешь?

– На то, что я у тебя первый, но тебе меня мало и ты еще хочешь нагуляться.

От его слов у меня горит спина. Встаю и одеваюсь, резкими движениями натягивая на себя одежду.

– Аля, что ты делаешь? – Жора надевает трусы и ходит за мной по пятам, как пес.

– А что, не видно? Явно не раздеваюсь!

Пробегаюсь взглядом по поверхностям в поисках браслета удачи. Не помню, когда сняла его и куда положила. Плевать! Сейчас не до того.

– Я сказал глупость. Просто с языка сорвалось. Прости! – Он тянет ко мне руки, но я отмахиваюсь и иду в коридор.

Накидываю куртку и хватаю рюкзак – в нем лежат ключи от папиной квартиры, а в кармане куртки – ключ-карта. Когда я наклоняюсь, чтобы завязать шнурки на кедах, Жора хватает меня за руку и резко тянет вверх.

– Перестань! – Пытаюсь отцепить его руку, но он перехватывает и второе запястье.

– Ты никуда не пойдешь.

– Кто дал тебе право решать за меня? – Дергаюсь, но он держит так крепко, что я чувствую жар от его пальцев.

– Нет. Послушай! Давай успокоимся и поговорим. – Грудь Жоры приподнимается от глубокого вдоха. Я повторяю за ним. Мы одновременно выдыхаем. Его хватка ослабевает. – Вот так. А теперь…

– Я же сказала – перестань! – Отталкиваю его.

Он врезается спиной в дверь ванной комнаты, а я выскакиваю на лестничную площадку и убегаю по лестнице.

На улице темно и холодно. Злость сдувает, как пар от горячей чашки. Вызвать такси в такое время нереально, поэтому я иду к папе пешком. Запястья ноют. Под светом фонарей вижу проступающие синяки и стираю подступившие слезы.

Почему все так сложно? Только что мы наслаждались объятиями, а через мгновение Жора начал меня обвинять и пытался насильно удержать дома. Шаги замедляются, дыхание сбивается. Прислоняюсь к фонарному столбу, закрываю лицо ладонями и реву. Как он мог так обо мне подумать?

– Ты чего плачешь? – спрашивает кто-то.

– Оставьте меня в покое, – бормочу я.

– Джентльмен должен успокоить даму.

Вытираю слезы и смотрю на наглеца. Его голубые глаза нереалистично яркие на фоне балаклавы. Шагаю назад и собираюсь закричать, но меня толкают под дых. Пока я, пошатываясь, сажусь на землю, незнакомец достает что-то из кармана. Вскрикиваю. Он накидывает мне на лицо тряпку. Задыхаясь, тянусь к его балаклаве. Перед глазами все тускнеет. Из последних сил стягиваю балаклаву и вижу расплывчатое рыжее пятно.

Жора был прав! Сейчас меня уб…

– …же…

Задыхаюсь. Легкие и носоглотку жжет. Пытаюсь надышаться, кашляю и размахиваю руками. Разлепляю веки и вижу испуганное лицо Жоры.

– Аля! – Он подается вперед, обнимает меня. Его трясет. – Ты очнулась!

– Чт… – Пытаюсь говорить, но язык словно прилип к небу.

– Какой-то тип пытался… Пытался причинить тебе боль. Я спугнул его.

Приподнимаюсь на трясущихся локтях и ужасаюсь. Трусы и джинсы спущены до колен, на бедрах царапины, футболка задрана, лифчик разрезан. Жора помогает мне одеться. Прижимаюсь к нему. Тело трясет, пальцы намертво вцепились в его рубашку.

– Прости меня, Аля. Прости. Это все моя вина. – Теперь плачет и Жора.

От его слез мне становится еще больнее. Стыд охватывает меня плотным коконом.

– Пойдем, – шепчу я и не двигаюсь с места. Ноги застыли, я их почти не чувствую.

Жора несет меня домой на руках.

Там я запираюсь в ванной комнате и моюсь, моюсь, моюсь в душе. Вместе с водой в слив утекают и мои бесконечные слезы. Нос закладывает, в горле пересыхает, голова раскалывается. Если бы не Жора, меня бы убили. Это наверняка тот маньяк, о котором писали в новостях. Меня передергивает, когда я воскрешаю в памяти те жуткие образы. Рыжие волосы не дают мне покоя. Может ли… Мог ли на меня напасть тот парень из круглосуточного?

– Все хорошо? – Робкий стук и негромкий голос Жоры возвращают меня к реальности.

Все это время я сидела на крышке унитаза и отгрызала ноготь на большом пальце. Теперь он кровоточит, потому что я прокусила кожу.

– Сейчас выйду, – отвечаю дрожащим голосом, мою руки с мылом целых пять раз и заворачиваюсь в халат ярко-лаймового цвета.

Когда я выхожу из ванной, Жора стоит неподалеку. Он волнуется обо мне даже после того, что я натворила… Смущение, гнев, любовь и раскаяние смешиваются в моем сердце. Подбегаю к нему и крепко обнимаю.

– Я больше никогда никуда не уйду, – сипло говорю я. Глотку все еще дерет. – Я должна была тебя послушать. Прости меня.

– И ты меня. Я со зла наговорил всякого.

– Меня никогда ни к кому другому не потянет. – Осмеливаюсь посмотреть Жоре в глаза.

Он подхватывает меня на руки и несет в спальню. Мы лежим рядом. Прижимаюсь к его груди и сильно-сильно жмурюсь. Он всегда так внимателен ко мне. А те слова он действительно произнес сгоряча. На самом деле это я заставляю его страдать.

– Почему ты пошел за мной?

– Потому что люблю.

Его ответ греет мне сердце, но я не могу улыбнуться. Не после того, что почти случилось.

– Только поэтому?

– Потому что беспокоюсь о тебе. Я не мог отпустить тебя одну только из-за какой-то глупой ссоры. Знаешь, сколько парней так прокалывались? Сколько… сколько историй про такие моменты? Один парень не пошел встречать девушку, а ее изнасиловали и убили.

Едва не затыкаю уши, лишь бы не слышать эти страшные слова.

– Ради тебя я готов на все, Аля. Ты делаешь меня слабым и сильным одновременно. – Он нежно поглаживает меня по щеке. – Пожалуйста, больше не уходи одна.

– Хорошо, – шепчу я.

Глава 43. Жора

Аля морщится и стискивает зубы. Держу ее запястье, равномерно растирая по нему мазь. Перехожу к другому. На ее нежных руках остались синяки от моих пальцев. Если бы она сразу меня послушалась, ничего бы не произошло. Но вид этих отпечатков напоминает, что Аля – мой трофей. И ничей больше.

– Спасибо, – говорит она, когда я закручиваю крышку на тюбике, и странно на меня смотрит.

– Что?

– Я вчера тебя оттолкнула. Ты ведь тоже ударился. Давай помажу спину?

– Пустяки.

Берусь за ручку двери. Аля ловит меня за полу футболки, останавливает и тычет в спину пальцами.

– Эй, – лениво огрызаюсь я.

– Мазь. – Аля протягивает руку.

Теперь уже я сижу на табуретке, спустив футболку на локти, а Аля водит по моей спине нежной ладошкой. Раньше она носила дома майку и легкие серые шорты, слегка оголяющие ягодицы. Теперь на ней кофта с закрытым вырезом и длинными рукавами и черные штаны. Косметики нет, волосы спутаны, взгляд не задерживается на одном месте дольше двух-трех секунд.

– Может, сходишь к психологу? – спрашиваю я.

– Нет. – Аля качает головой, поглядывая мимо меня.

– Ладно. Я не настаиваю. Только если почувствуешь себя плохо, запишись на прием.

– Ага. – Аля убирает мазь в настенный шкафчик и моет руки. Намыливает, смывает, намыливает, смывает. Ее пальцы слегка подрагивают.

– Чем хочешь заняться? – Натягиваю футболку и подаю ей полотенце.

– Ничем. Давай… Давай посидим дома.

Аля берет меня за руку обеими ладонями и стискивает пальцы. Она похожа на маленького ребенка, который боится оставаться один. Ободряюще улыбаюсь и веду ее на кухню.

Целый день она ходит за мной хвостиком: обнимает, пока готовлю, держит за руку, когда мы едим; сидит у меня на коленях на диване в гостиной, прижавшись головой к плечу, а в кровати обхватывает руками и ногами, как будто я не ее парень, а дакимакура^[3].

– Мне дышать тяжело, – говорю я. Аля опускает ногу с моего живота пониже. – А так ты мне что-нибудь отдавишь.

– Прости. – Она смущается, я смеюсь. – Я просто очень… боюсь.

– Иди ко мне. – Притягиваю Алю к себе, целую в лоб.

Она всхлипывает. От ее слез у меня мокнут рукав и часть подушки. Когда она засыпает, я наконец могу выдохнуть. Теперь она никуда от меня не денется. Осторожно, чтобы ее не разбудить, тянусь к смартфону. Одноклассник, в Сети известный под ником Zero, уже прислал сообщение:

Zero: Где оплата?

Перевожу доллары через приложение. Когда Zero подтверждает оплату, улыбка появляется сама по себе. Закрываю глаза и прижимаю к себе Алю. Она ворочается, утыкается носом мне в плечо и продолжает спать.

Моя девочка.

Пусть мне пришлось поступить так низко, зато она будет в безопасности.

Совсем скоро закончится август, и это меня беспокоит. Не хочу, чтобы подружка Али или ее семья приходили в наш дом. Если однажды пустить к себе гостей, они будут приходить и потом с раздражающим постоянством.

Аля сидит на кухонном подоконнике: в ее руке чашка с горячим какао, на коленках – тарелка с маршмеллоу с шоколадной начинкой. В сочетании, как она мне рассказывала, получается вкусно. Если бы не моя аллергия, я бы тоже сидел здесь с кружкой. Пока она не видит меня, делаю очередное фото для ее отца. Кадр выходит отменный, так бы и выложил в «Инстаграм», да не хочу ни с кем делиться. Даже Александру отсылаю скрепя сердце.

– Как ты? – Подхожу к ней и бережно поглаживаю ее по плечу. – Что высматриваешь?

– Смотрю на деревья. Они выглядят… – она смакует слово, одновременно разжевывая вязкую сладость, – …умиротворяюще.

За последнюю неделю августа Аля не выходила на улицу. Изредка просила меня что-нибудь купить, а когда я возвращался, всюду ходила за мной, как рыба-прилипала. Мне это нравится. Как говорят: «Если нашел свое счастье, не отпускай». Аля наконец меня слушается.

– Ты права. Но с балкона лучше видно, не хочешь выглянуть?

Аля кидает на меня быстрый взгляд и заметно съеживается. Она все еще не смотрит мне в глаза дольше пяти секунд.

– Знаешь, как-то не очень мне хочется это делать.

– Почему?

– Просто не тянет на улицу. Даже на балкон.

Мы молчим. Я смотрю на нее, а она – на свои умиротворяющие деревья. Сейчас день, и мое отражение в стекле почти незаметно.

– Ты уже придумала, как отметишь день рождения?

– Нет. – Аля почесывает нос и поворачивается ко мне. – То есть я не думала о нем. Вообще. Мне нет никакого дела до праздника, раз на нем никого не будет.

– А как же я?

Аля моргает, словно видит меня впервые.

– Отметим дома. Я не хочу никуда уходить.

– Хорошо. – Целую ее в макушку. – Тогда сегодня я навещу мать, а завтра отпразднуем вдвоем. Купить что-нибудь?

– Нет. Я сама позабочусь об угощениях. – Аля ластится к моему плечу, как кошка. – Только не уходи надолго, ладно? Мне без тебя неуютно.

– Я вернусь вечером. Никому не открывай, а если что-то случится, сначала звони мне.

Собираюсь в гостиной. Поблизости брякает телефон Али. Нахожу его на диване, беру и собираюсь отнести ей. Взгляд цепляется за ненавистное имя на экране. Роза. Она написала сообщение. Прикрываю дверь в комнату и пальцем очерчиваю звезду. Сработало. Пароль Али такой же простой, как она сама.

Роза: Я прилетела!

Роза: Прости, что не звонила, так много впечатлений набралось! Как высплюсь, так сразу тебе перезвоню!

Пока я читаю, от нее приходят еще сообщения.

Роза: Ты уже что-то решила насчет ДР?

Роза: Если нет, то я приду к тебе!

Роза: Скинь адрес.

Стискиваю телефон. Часть меня хочет его сломать, другая уговаривает первую поступить не так очевидно. Ничто не мешает мне купить для нее новый смартфон. Точно. Куплю ей другой, а этот положу где-нибудь на краю и скину. Вытащив симку и спрятав ее в карман, проделываю задуманное. На грохот прибегает Аля.

– Блин, я случайно задел. Прости меня. – Притворяюсь виноватым.

Она пожимает плечами и садится на корточки, разглядывая телефон, словно редкое дикое животное.

– Он мне на самом деле никогда особо не нравился. Я хотела белый, а родители купили этот. – Ее глаза увлажняются. Она закидывает голову и быстро моргает, чтобы не расплакаться. – Зато начну совершеннолетие с чистого листа.

Аля берет телефон и бросает в мусорную корзину в ванной.

– Я решила выкинуть прошлое вместе с ним, – говорит Аля, решительно шмыгнув.

– Иди сюда. – Протягиваю к ней руки, и она подается в мои объятия. – Знаешь, почему это к лучшему?

– Почему?

– Потому, что мы теперь станем ближе. Между нами возникнет настоящая связь. Мы можем положиться друг на друга. Я решу все твои проблемы, – шепчу я, поглаживая Алю по затылку.

– Ты лучший. – Она приподнимается и целует меня. На ее губах грустная улыбка. Она больше не отводит взгляд после пяти секунд. – Я люблю тебя.

Приятно слушать ее признания. Особенно теперь, когда в наши отношения никто не лезет.

Сегодня я в последний раз навещаю мать. Завтра Але исполнится восемнадцать, потом мы распишемся и у меня будет своя семья. Та, где я буду устанавливать правила и где женщина подчиняется и любит меня, а не наоборот. От одной мысли об этом хочется улыбаться.

– Опа, какие люди! – В подъезде меня встречает Вася. Он все еще носит дешевые тапки и растянутые штаны.

Мы пожимаем друг другу руки.

– Как она? – спрашиваю вместо приветствия.

Смысл здороваться, если я с ним никогда не прощался?

– Лучше сам спроси. – Вася кивает в сторону лестницы.

Оборачиваюсь и вижу мать, идущую под ручку с незнакомым мужчиной. Этот выглядит лучше ее предыдущих любовников. Да и мать рядом с ним словно помолодела. Увидев меня, она останавливается, а потом подходит и крепко обнимает.

– Как же ты вовремя, Жора! – говорит она. – Эдвард, познакомься с моим сыном.

– Он что, из «Сумерек» выпал? – фыркаю я.

Вася смеется, скрываясь в своей квартире. Гад, мог бы и меня с собой позвать!..

– Какой забавный юноша, – говорит Эдвард со странным акцентом. Она что, иностранца подцепила? – Рад знакомству. – Протягивает мне руку.

Делать нечего, пожимаю ее. Ощущаю давление на своей ладони. С каменным лицом смотрю на нового ухажера матери, незаметно сжимая руку. Он первым отводит взгляд и пытается освободить пальцы из моей хватки. Отпускаю его, жалея, что не могу без последствий сломать ему кисть.

– Давайте зайдем внутрь и поедим, раз все так удачно сложилось, – предлагает мать.

Эдварду удалось то, что мне не удавалось долгие годы. Моя мать изображает из себя женщину. Надо же.

Вгрызаюсь в мясо, не сводя взгляда с Эдварда. Он на меня не смотрит: воркует с матерью, ест приготовленную ею еду, запивает вином.

– Хочешь добавки? – спрашивает у меня мать. Киваю. – Мой мальчик совсем оголодал. Неужели твоя подружка тебя не кормит?

Она кладет кусок мяса мне на тарелку, а Эдвард с удивлением и усилившимся акцентом спрашивает:

– О, так ты уже живешь с девушкой?

– Вообще-то, мне уже восемнадцать.

– Он у меня совсем самостоятельный. – Мать посмеивается – улыбка будто прилипла к ее лицу и не собирается исчезать – и треплет меня по волосам. От ее прикосновения по позвоночнику бегут мурашки.

Странное удовлетворение. Кем бы ни был этот мужик, он сделал для меня кое-что. Заставил мать выслуживаться передо мной. Не знаю, страдает ли она от этого маленького притворства, но за такие редкие моменты я люблю жизнь.

– Когда-нибудь я вас познакомлю, – говорю я, отрезая кусочек от стейка, – если вы все еще будете маминым дружком.

Глава 44. Аля

Я росла тепличной девочкой: возвращалась из школы домой, делала уроки, проводила время с родителями. Когда у нас с Розой завязалась дружба, мама с трудом разрешила нам гулять вместе без сопровождения взрослых. А первую ночевку мне пришлось слезно выпрашивать целые сутки! Потом я стала старше, мамино беспокойство снизилось, и я получила пусть небольшую, но свободу выбора. Папа не останавливал меня, если я уходила к Розе или в торговый центр. Конечно, домой я возвращалась максимум к десяти вечера и всегда звонила родителям, сообщала им, где иду и хорошо ли освещена улица.

Теперь, когда Жора уходит навестить мать, мне становится не по себе. Я остаюсь одна в пустой квартире. Кто знает, что случится, если начнется пожар или сюда вломятся воры? Мы живем на пятом этаже, спрыгнуть с балкона и не переломаться не получится.

Я не выходила из дома несколько недель. При мысли об улице на меня накатывает страх. Мне все еще мерещится тот тип в балаклаве. Не могу забыть его рыжие волосы и ярко-голубые глаза.

– Тебе просто нужно сходить в магазин и купить продуктов, – шепчу себе вслух, держась за плечи. – Как ты собираешься праздновать день рождения и угостить Жору, если в холодильнике нет ничего, кроме твоих сладких запасов?

Невесело смеюсь после монолога и начинаю собираться. Хочу приготовить для Жоры пару блюд. Что-нибудь не слишком сложное, но вкусное. И, самое главное, без шоколада. Он все время готовит. Уже просто неприлично самой ничего не готовить.

Держусь за ручку входной двери уже минут десять. Магазин, конечно, круглосуточный, но лучше сходить туда, пока светло. Кое-как выхожу из дома. Последние теплые деньки перед осенью: дует ветерок, солнце светит, но не жарит. На мне темная водолазка и свободные штаны. Прохожие с опаской и интересом поглядывают на меня. Хочется оправдаться перед ними: «Мне не жарко, просто я боюсь показывать свое тело», «Я чуть не стала жертвой насильника», «Мир – такое темное место». Вместо этого опускаю голову, смотрю на мыски обуви и подхожу к круглосуточному магазину.

Рука застывает перед белыми массивными пластиковыми ручками. Сквозь стекло я вижу его. Того кассира, с которым здоровалась каждую его смену и кому приветливо улыбалась. Взгляд выхватывает его рыжие волосы. Он поворачивается, замечает меня и машет. У него ярко-голубые глаза!

Резко отступаю и прячусь за стеной. Сердце гулко колотится. Тело покрывается холодным потом, над губой проступает испарина. Августовский ветерок совсем не согревает. Соберись. Не показывай, что ты его узнала. Купи продукты и спроси его, чтобы удостовериться.

Берусь за ручку дрожащей рукой, сглатываю и захожу внутрь. Прячусь за ближайшим стеллажом, прихватив тележку. Сначала наберу продуктов, потом что-нибудь придумаю. Рука нащупывает солнцезащитные очки в кармане куртки. Надеваю их и облегченно выдыхаю. Надо было раньше про них вспомнить.

Подхожу с тележкой к кассе и раскладываю продукты по ленте.

– Эй, как дела? – улыбается кассир. Приветливо, как и всегда.

Тело напрягается, как перед прыжком, во рту сухо, как в пустыне.

– Д-да нормально, – выдавливаю, покашливая. – Скажи, ты пару недель назад, примерно в четверг, был на смене?

– Э-э, погоди минутку. – Он убеждается, что за мной нет очереди, и достает телефон. – Да, а что?

– Просто проходила мимо и не увидела тебя. Думала, вдруг ты уволился, а мы даже контактами не обменялись. – Выдавливаю из себя улыбку, складывая продукты в пакеты.

– Без проблем, хоть сейчас тебе свой номерок продиктую.

– Блин, прости, у меня парень телефон уронил. Когда будет новый, обязательно запишу твой номер. – Торопливо запихиваю оставшиеся покупки в пакеты.

– Так давай я тебе на бумажке…

– Я тороплюсь, пока!

Выбегаю из магазина и останавливаюсь только у двери в подъезд. Дыхание сбилось, легкие болят от продолжительного бега.

Если это не кассир, тогда кто на меня напал?..

Дома всегда чисто – Жора убирается каждый день. Когда я одергиваю его, он обычно отвечает что-то в духе: «А, совсем забыл, что это мой дом». Он как-то упоминал, что мать была к нему жестока, поэтому я готовлю для него сюрприз. Пусть завтра и мой день рождения, по дому я все сделаю сама. Пусть Жора отдохнет.

Берусь за тряпку и смачиваю ее в воде. Когда с влажной уборкой покончено, иду на кухню и делаю заготовки для салатов. Надеюсь, ему понравится. А если не понравится, то он хотя бы оценит мои старания и поймет, что я дорожу им так же, как он мной.

Выбрасываю остатки еды в мусорный пакет. Никак не привыкну пользоваться измельчителем. Он страшно шумит, и мне кажется, что однажды кусочек какого-нибудь овоща прилетит мне в глаз. Отношу пакет в прихожую, заглядываю в мусорное ведро в ванной комнате.

– Надо бы все это унести. – Вытаскиваю пакет и замечаю свой сломанный телефон.

Его экран светится, зарядки почти не осталось. Нужно вытащить симку и стереть данные. Как-то не подумала об этом, когда выбрасывала его. Вытаскиваю смартфон и откладываю мусорные пакеты. Аккуратно протираю экран влажной салфеткой. Высвечиваются сообщения и пропущенные звонки от Розы. Пытаюсь открыть сообщения. Касания срабатывают через раз.

– Она вернулась?!

Открываю «Вконтакте», выбираю мессенджер и… Ничего не происходит. Приглядываюсь к иконкам на экране.

– Какого черта?..

Нет сети.

Когда я пришла сюда, Жора сказал, что роутера в квартире нет. Он хотел его купить, но мы были так увлечены друг другом, что все время откладывали покупку.

Заглядываю под крышку телефона. Холодный пот прошибает тело. Почему здесь нет симки?.. Куда она делась? Меня трясет. Пошатываясь, наступаю на мусор. Что-то стеклянное лопается под подошвой тапка, и по помещению разносится вонь. Откладываю телефон, собираю мусор и выкидываю в мусоропровод в подъезде. Не нужно паниковать раньше времени.

– Этому должно быть какое-то объяснение, – бормочу я. – Да. Лучше спросить Жору прямо. Кроме него ведь никто не мог забрать симку? К нам ведь не приходит уборщица, пока я сплю?

Чтобы не сойти с ума, прячу телефон в рюкзаке и иду на кухню готовить. Позвонить Жоре я не могу, стационарным телефоном мы не пользуемся, а просить соседей после нападения слишком страшно.

Спустя три часа нарезания салатов, взбивания яиц и замешивания теста у меня отваливаются спина и руки. Накидываю кофту с капюшоном и выхожу на балкон. Потягиваюсь, делаю ленивую зарядку, надеясь прогнать усталость.

– Лучшее решение – это душ, птенчик, – бормочу себе под нос, пародируя манеру Розы. – Молочную кислоту надо разгонять.

– Но я ведь не спортом занималась, – возражаю уже своим голосом.

Ветер шелестит кронами деревьев. Облокачиваюсь на перила балкона и смотрю на зеленые листья. Скоро они пожелтеют и опадут, а ветви останутся голыми и некрасивыми. Стаи ворон каркают вразнобой, хлопают крыльями. Две птицы дерутся за еду, перетягивая извивающегося червя из клюва в клюв.

Краем уха я слышу знакомый перезвон и опускаю взгляд на запястье. Браслета нет. Я уже давно не ношу его и только сейчас это осознаю.

– Какого фига?..

Звон продолжается.

Поднимаю глаза и вижу сороку. В ее клюве что-то красное с позолотой. Сначала мне кажется, что это совпадение. Надумала себе всякое и теперь повсюду вижу браслет. Но добыча сороки не похожа на червя или кусок мяса. Птица садится на соседний балкон, и я отчетливо вижу свой браслет.

– Эй, отдай! – кричу, поддавшись эмоциям, и хватаю рукой воздух.

Сорока упархивает вдаль вместе с моим украшением.

В квартире хлопает дверь. Я резко оглядываюсь через плечо.

– Аля, я вернулся.

Заставляю себя выйти к Жоре. Спрошу прямо. Незачем паниковать и выдумывать. Я сегодня уже так сделала и не пожалела. Теперь смогу хотя бы в круглосуточный заходить без страха. К тому же вряд ли тот парень отпросился с работы, не зная, когда я появлюсь на улице. Дорога, которой я шла в тот день, уводит от магазина, а не ведет к нему. Меня нельзя было увидеть сквозь окна. Тот, кто на меня напал, либо шел следом, либо заранее знал, куда я пойду.

– Привет. Как все прошло? – Стараюсь не выдавать нервозность. Складываю пальцы, касаюсь ногтями ногтей и вожу по ним, успокаиваясь.

– У матери новый, хм, партнер. Больше к ней не пойду. – Жора приветственно целует меня. Едва хватило стойкости не отшатнуться. – Ты как-то странно на меня смотришь. Что-то случилось?

Беру его за руки, как он обычно берет мои, и смотрю ему в глаза. Он не отводит взгляд.

– Это ты забрал сим-карту из моего телефона?

Жора моргает, а потом на его лице появляется смущение. Совсем не та реакция, какую я ожидала увидеть.

– Черт, забыл выкинуть мусор, – бормочет он. – Да, я.

– Зачем?

– Ну как зачем? Если я сейчас тебе расскажу, то весь сюрприз испорчу… – Он закатывает глаза. – Ладно, кого я обманываю. Раз ты заметила, поздно отпираться.

Не свожу с него взгляда. Под моим давлением Жора наконец сдается:

– Я решил купить тебе новый телефон. Другой марки, получше старого. А там нужны наносимки. Ну и чтобы не покупать новый номер, я взял твою старую симку. В магазине ее меняют на нужный размер.

– А браслет… Помнишь, у меня был красный браслет с золотистым драконом? Ты ничего с ним не делал?

– Нет. – Он пожимает плечами.

– Тогда как он оказался в клюве у сороки?

– Что? – Жора неловко смеется. – У сороки? А при чем тут я?

Он не отводит взгляда. Он не врет. По крайней мере, я не вижу никаких признаков лжи. Выдыхаю, отпуская его руки.

– Как-то много всего навалилось в этом месяце. – Потираю пальцами веки. – Наверное, сама его где-нибудь обронила, а птица просто подобрала.

– Допрос окончен? – шутливо спрашивает Жора.

Киваю, и он обнимает меня. В его объятиях всегда уютно и спокойно. В его объятиях страшный окружающий мир отступает, и я знаю: мне нечего бояться.

Глава 45. Жора

Затея с подарком провалилась. Когда Аля уходит в туалет, прячу коробку со смартфоном на шкаф. Задвигаю подальше, чтобы снизу не было видно. Сегодня мы спим раздельно. Это желание Али, я должен его уважать. То и дело ловлю себя на мысли, что хочу пробраться к ней.

Поднимаюсь под предлогом зайти в туалет, на цыпочках прохожу к ее комнате и осторожно поворачиваю ручку. Дверь заперта. После тех тупых вопросов про симку и браслет она решила запереться? Замахиваюсь, чтобы треснуть по двери, и в последний момент останавливаюсь. Пусть спит. Займусь другими делами.

Рюкзак Али висит в прихожей. Снимаю его и ухожу в ванную комнату, запираюсь и только после этого исследую содержимое. Смартфон с разбитым экраном, ключи от ее квартиры, ключ-карта от моей. Да, с последним я облажался. Нужно было снимать квартиру с обычным замком.

Попрошу хозяина экстренно поставить дополнительный замок. А если он не согласится? Тогда сделаю все сам. Если потребуется, заплачу за порчу двери.

Решено. Завтра закажу доставку и установку замка. Это ради Али, так ей будет безопаснее. Электронные замки очень ненадежные. Да, так и скажу.

Кладу вещи в рюкзак, как было до этого, вешаю его обратно и ложусь в кровать, переполненный счастьем. Чего не сделаешь ради защиты любимой девушки?

Мы пересекаемся в кухне. Аля встает в двенадцать и приходит сюда, только умывшись, зевая и потягиваясь. На ней нет макияжа, она в моей длинной белой футболке со щитом Капитана Америки на всю грудь. Рукава футболки закрывают плечи до локтя, длинные изящные ноги скрывают джинсы.

– С днем рождения. – Подхожу и целую Алю.

– О, точно. – Встрепенувшись, она подводит меня к столу и усаживает, надавив на плечи. – Садись, я сейчас все положу.

– Что ты задумала?

– Я вчера весь вечер готовила. Хочу, чтобы ты оценил.

Аля бегает между холодильником, посудным шкафом и чайником. Постепенно на столе появляются праздничные блюда. От их вида у меня текут слюнки, хотя я знаю, что готовит она плохо.

– Здорово. – В предвкушении потираю руки. – Готовь для меня почаще, а?

– Я подумаю. – Она смеется и садится за стол. – Ты попробуй сначала, а то вдруг отравишься.

– Ты же ничего туда не подсыпала?

– Разве что щепотку любви, – дразнится Аля в ответ и показывает мне пальцами сердечко.

Прикладываю руки к груди, изображая, что сражен наповал ее купидонскими замашками. Пробую по ложке каждого салата, заедая белым хлебом.

– Ну?.. – Аля сосредоточенно следит за мной, сама не ест.

– Ну… Вполне съедобно. Налетай.

Она выдыхает и принимается за еду.

– Фы не пофумай, – с набитым ртом оправдывается Аля. – Я фе проферяла… на тебе свои кулинарные навыки. Просто волнительно смотреть, как ты ешь то, что я приготовила.

– Почему?

– Я же плохо готовлю. Еще я боялась, что тебе не понравится. Ты ведь у нас не только шеф, но и гурман.

– Все с чего-то начинают. – С улыбкой беру ее за руку. – Можешь готовить для меня. Я все съем и дам советы, как улучшить блюда.

Собираюсь достать подарок, как кто-то звонит в дверь. Мы с Алей смотрим в коридор, потом переглядываемся.

– Ты кого-то ждешь? – спрашиваю я.

Аля прикладывает палец к губе и виновато смотрит на меня.

– Это, должно быть, Роза…

Она прочитала те сообщения?

– Иди открывай дверь, именинница, – говорю ей.

Чертова Роза. Нужно было заплатить кому-то посмышленее Жилина. Расхаживаю по кухне, похрустывая костяшками пальцев.

Из коридора доносится радостный визг. Роза с Алей крепко обнимаются, подпрыгивая на месте. Жилина нет.

Боится, ублюдок?

Надо сказать охране, чтобы они больше не пропускали эту девчонку.

– Жор, – окликает меня Аля. Они с Розой держатся за руки. – Можно я пойду погуляю с Розой? Мы с ней так давно не виделись…

Она строит мне глазки и складывает руки в молящем жесте. Как же не хочется ее отпускать… Роза косится на меня. Черт с ними. Пусть гуляют, а я пока займусь новым замком.

– Конечно. – Выпроваживаю их за порог, не давая Але взять рюкзак. – Гуляйте подольше. Дружеское общение – самое ценное, что есть в жизни.

– Спасибо, милый. – Аля целует меня в щеку на прощание.

Закрываю дверь и смотрю через глазок, как они, болтая, уходят к лестнице. Когда она вернется, я уже закончу с сюрпризом.

Заказываю замок с установкой. Мне пытаются диктовать условия, мол, приедем устанавливать в конце недели. Договариваюсь на сегодня и гарантирую высокую оплату. Мне ставят замок через несколько часов и дают единственный экземпляр ключей.

– А чего это ты такой странный замок выбрал? – спрашивает мастер, хотя его дело – молча принять оплату и свалить. – Он же всю дверь уродует.

– Ко мне тетя с малолетним племянником приезжают. Он научился открывать электронные замки и сбегает на лестничную площадку, – говорю с улыбкой и интонацией «ну, вы же знаете, эти дети».

– А-а, дети, да, они такие, – хмыкает мастер.

– Спасибо за установку. – Пожимаю ему руку.

– Обязательно оставьте отзыв на нашем сайте.

– Конечно. Напишу подробный.

Захожу в дом и закрываю дверь. Наконец-то тишина и покой. Ключи убираю в пакет, туда же закидываю коробку с подарком. Подзаряжаю старый смартфон Али, включаю и выбираю сброс. Все приложения, сообщения и фотографии удаляются. Теперь он бесполезен.

Беру пакет и иду в коридор. Поворачиваю замок. Задумываюсь, может, стоит прихватить паспорт Али? Нет, я же не рабовладелец. Я просто хочу, чтобы ее окружение оставило нас в покое. Выбрасываю смартфон и пакет с вещами Али в мусоропровод. Наконец-то она станет полностью моей.

Самое сложное в следовании плану – следовать плану, когда все идет не по нему. Сижу во дворе на скамейке и практически не моргая разглядываю ворота. Аля ушла гулять с подружкой давным-давно. Уже темнеет, а ее еще нет. Чем они там занимаются?

Когда Аля появляется, на улице темно и холодно. Засекаю таймер: они с Розой болтают пять минут, обнимаются на прощание, и наконец Аля замечает меня. Подхожу к ней с синими губами. Я боялся отойти и взять куртку и пропустить момент, когда она вернется.

– Как долго ты меня ждешь? – ужасается Аля, глядя на мои губы. – И зачем?

– Как зачем? Ты ушла без телефона, а я волнуюсь.

– Прости. Нужно было позвонить с телефона Розы. Она мне рассказывала всякое про Таиланд и так далее.

Тянусь, чтобы взять Алю за руку. Она замечает это и вдруг заводит ее за спину. Я вопросительно смотрю на нее.

– Пойдем, в квартире поговорим, – предлагает она, отводя взгляд.

– Опять что-то случилось? – раздраженно спрашиваю.

Я, черт возьми, замерз! А она хочет о чем-то поговорить и отказывается брать меня за руку. Какого черта?

Мы поднимаемся. Достаю ключ и открываю замок.

– Это что, обычный ключ? – тихо спрашивает Аля.

– Да.

– …когда ты успел поставить новый замок?

– Сегодня. – Открываю дверь нараспашку и смотрю на нее. – Заходи.

Аля отступает к лестнице. Я чувствую ее страх и резко, по-животному ловлю ее за руку. Она вскрикивает, а я заталкиваю ее в квартиру и закрываю дверь.

– Она была права! Роза была права! А я ей не верила! Господи, какая же я идиотка! – причитает Аля, отбиваясь.

– Перестань, – требую я, стиснув зубы.

– Нет! Пусти меня! Я больше не хочу с тобой жить! – взвизгивает Аля.

Она бьет меня по колену. Нога подкашивается, но я выстаиваю. Аля лупит куда придется. Поднимаю руку и с размаху бью ее по лицу. Она замирает, изумленно распахнув глаза. На ее лице вспыхивает след от моей ладони.

Глава 46. Аля

День

Держу Розу под руку, пока она трещит о Таиланде, то и дело странно на меня поглядывая. За ее дружеской улыбкой кроется что-то другое. Роза напряжена, но по каким-то причинам не может говорить. Когда мы переходим дорогу через пару кварталов, Роза становится серьезной.

– Слушай внимательно, Аля. – Она сжимает мой локоть. – Ты должна уйти от Осанкина.

– Почему?

Роза окидывает меня тяжелым, пристальным взглядом. Непривычно видеть подругу такой зажатой.

– Пока я была в этом дурацком Таиланде с этим болваном Жилиным, он мне кое о чем проболтался. – Роза начинает медленно, но к концу распаляется. – Этот козел, твой Жора, он заплатил Жилину, чтобы тот увез меня в Таиланд.

– Что?.. Зачем?

– Мало того, когда я выпытала у Жилина все подробности, он мне такое рассказал, что у меня волосы на голове зашевелились. Это просто пипец, птенчик. – Она озирается и кивает на скамью. – Давай присядем, разговор будет долгим.

Мы садимся. Я безотрывно смотрю на Розу. Ее слова о том, что Жора кому-то платил, будят во мне тревогу.

– А Жилин тебе рассказал, зачем Жора…

– Тихо, не перебивай. – Роза бьет меня по рукам и выдыхает так, словно только что пробежала марафон. – Господи, меня прям трясет!

Беру ее за руки и помогаю успокоиться. Ее дыхание выравнивается, она продолжает:

– Этот индюк, то есть Жора, тьфу на него! В общем, он заплатил Жилину, чтобы тот увез меня в Таиланд. Я, дура, думала, что он реально хочет провести со мной время, что он меня любит. – Роза быстро смахивает слезы. – Оказалось, что Жилин, дурак, любит деньги больше меня. Но не это сейчас важно! Важно то, почему он меня увез в этот дурацкий Таиланд!

Подруга тараторит, заглатывая окончания слов. Я пытаюсь сообразить, о чем она говорит, но не успеваю за ней. Ощущение, будто меня разбудили ночью и требуют что-то сделать, а я слышу звуки, но не разбираю слов.

– Аля, он меня увез, чтобы мы с тобой не общались! А все почему? Потому, что твой Жора велел ему нас разлучить!

– Зачем ему это?

– Без понятия! Я допросила Юру, и он мне все как на духу выложил. Заставила сменить билеты и прилететь домой раньше. А когда я тебе сообщения писала, боялась, что твой дружок их заметит и что-нибудь сделает.

– Стой. – Щелкаю пальцами, чтобы прервать поток хаотичных высказываний. – Почему он должен был что-то сделать?

– Ой, он такую дичь Жилину плел! Сказал, что мы, цитата неточная, должны быть дома, а не гулять с подружками. Говорил что-то про детей, семью. Мол, для женщин это все должно стоять в приоритете. Я спросила Юру, дурака такого, что он об этом тезисе думает. Так он согласился! Как только самолет приземлился в аэропорту, я с ним порвала.

Роза обмахивается руками. Ее щеки краснеют от злости, взгляд напряженный и злобный. Впервые вижу любимую подругу такой.

– Может, ты что-то не так поняла? – тихо предполагаю я. – Может, мой Жора просто одолжил ему денег, чтобы он свозил тебя в Таиланд?

– Я туда никогда не хотела. Я ему все уши прожужжала про Южную Корею! Он даже этого своим крошечным мозгом не смог запомнить!

Роза выпускает пар после долгого полумонолога. В голове начинают всплывать странные моменты, на которые я старалась не обращать внимания. Случайно разбитый смартфон, мой браслет в клюве сороки, синяки на руках, когда Жора не хотел выпускать меня из дома. Череда совпадений или?..

– Аля, давай я тебя сегодня провожу, ты соберешь вещи и свалишь от этого придурка-сексиста?

– Роз, он при мне никогда такого не говорил. Не сексист он. – Ласково обнимаю подругу и кладу голову ей на плечо.

Часть меня опасается, что Жора действительно может так думать, но другая часть любит его и потому готова все простить. К тому же он собирался подарить мне новый телефон, вряд ли домыслы Розы правдивы.

– Ага, так он тебе все и скажет! – фыркает Роза. – Сексисты, садисты и прочие не признаются в содеянном, даже когда их ловят. Поэтому, Аля, пожалуйста, послушай меня и вычеркни этого типа из своей жизни, пока он не натворил в ней какого-нибудь говна.

Роза обычно так не выражается, поэтому я глупо хихикаю от неожиданности. Она корчит гримасу.

– Хватит смеяться! Я тут за тебя беспокоюсь, а ты!..

– Перестань. Мне кажется, что ты просто все не так поняла. Жора, конечно, не идеал, иногда мы с ним ругаемся, но он ни разу не делал мне больно…

Я дважды страдала в ссорах: когда случайно упала на пол и когда Жора оставил на моих запястьях те болезненные отпечатки. И сейчас я вру в лицо лучшей подруге. Ради чего? Возможно, ради любви. У Розы наверняка тоже были какие-то ситуации с Жилиным, о которых она не собирается мне рассказывать.

– Знаешь, что я тебе скажу? – Роза берет мои губы и стискивает их пальцами. Мне и больно, и смешно одновременно. – В отношениях, не только с парнями, самое важное – вовремя почувствовать опасность. Если тебя хоть что-нибудь напрягает, вот прям малюсенький минус, например, он не смывает за собой в туалете, хотя это жирнющий минус, как по мне… Не обращай внимания, я это из головы взяла. Короче, если у тебя хоть раз возникали какие-то подозрения, даже если парень тебе потом клялся, что ты все не так поняла, – задумайся.

Роза отпускает мой несчастный рот. Поджимаю губы, чтобы она не повторила свой трюк.

– Ты заметила, что в рекламе, фильмах и так далее парней обычно подают как охотников? – Качаю головой, она продолжает: – Меня уже так достали эти стереотипы! Вся вот эта фигня: «Бьет, значит, любит», «Бей бабу молотом, будет баба золотом». Я вот вообще не выбирала «быть бабой». – Роза голосом изображает недовольство. – Поэтому, птенчик, предлагаю тебе послать всех этих горе-любовников куда подальше и жить в свое удовольствие. Я вот Жилина отшила и не жалею о своем решении.

– Что, даже чуть-чуть? Разве он тебе не нравился?

Роза вздыхает:

– Нравился. И сейчас нравится. Только я ненавижу людей, которые ради денег готовы на любую мерзость.

Задумчиво смотрю вдаль. После нашего разговора в голове слишком много мыслей, поэтому я выбираю самую нелепую и спрашиваю:

– А как ты меня нашла? То есть откуда ты узнала адрес Жоры? Я вроде никому его не говорила.

Роза хитро щурится, выжидает для интриги и гордо отвечает:

– Нашла по твоему посту в «Инстаграме»! Ты как-то после переезда выложила фотку соседнего дома. Было сложно, но я хорошенько подумала и все выяснила.

Присвистываю от удивления и восхищения.

– Тебе надо не в мастера по маникюру идти, а в спецназ!

– Да ладно, легкотня же! – отвечает Роза, и мы смеемся.

Вечер

Во дворе меня встречает Жора. У него синие губы. На улице холодно, а на нем нет куртки.

– Как долго ты меня ждешь? – ужасаюсь я. – И зачем?

– Как зачем? Ты ушла без телефона, а я волнуюсь.

– Прости. Нужно было позвонить с телефона Розы. Она мне рассказывала всякое про Таиланд.

Жора пытается взять меня за руку. Я вдруг прячу ее. Напряжение зашкаливает.

– Пойдем, в квартире поговорим, – предлагаю я, отводя взгляд.

– Опять что-то случилось? – Жора раздражен.

Не отвечаю. Лучше не провоцировать скандал и обсудить все цивилизованно в квартире. Мы поднимаемся. Жора достает ключ и открывает замок. Он стоит ко мне спиной. До меня постепенно доходит, что он не пользуется ключ-картой.

– Это что, обычный ключ? – тихо спрашиваю я.

– Да.

– Когда ты успел поставить новый замок?

– Сегодня. – Жора открывает дверь нараспашку и смотрит на меня. – Заходи.

Отступаю к лестнице. Во мне вспыхивает страх. Нужно повернуться и бежать. Стоит мне взглянуть в сторону выхода, как Жора резко ловит меня за руку. Я успеваю лишь вскрикнуть. Он заталкивает меня в квартиру и закрывает дверь.

– Она была права! Роза была права! А я ей не верила! Господи, какая же я идиотка! – кричу, отбиваясь от Жоры.

От страха кожа становится гусиной.

– Перестань, – требует Жора, стиснув зубы.

– Нет! Пусти меня! Я больше не хочу с тобой жить! – взвизгиваю я.

Бью его по колену. Его нога подкашивается, но он выстаивает. Луплю куда придется. Жора с размаху бьет меня по лицу ладонью. Замираю, изумленно распахнув глаза. След от удара пульсирует.

Я микроб. Мизерная вошка. Одна против него я не выстою. Жора сжимает мое плечо, на глаза наворачиваются слезы. Я съеживаюсь и сжимаю кулаки под подбородком, глядя ему в лицо.

– Не смей повышать на меня голос, – говорит он холодным тоном. – Тебе не помешает научиться вовремя затыкаться.

Он тащит меня к комнате и заталкивает внутрь. Дверь захлопывается. Вижу спасительную щеколду и запираюсь. Оседаю на пол и рыдаю в ладони, стараясь заглушить судорожные всхлипы.

– Ты должна была быть со мной весь день, – говорит Жора за дверью. – Жаль, что ты выбрала Розу.

На меня накатывает желание выброситься с балкона. Подбегаю к двери и хватаюсь за ручку… Но ее нет. Застываю, осознавая, что выходила на балкон только в комнате Жоры.

Хватаюсь за голову и сажусь на кровать. В темноте на потолке светятся зеленым звезды. Как так вышло, что эта комната стала моей тюрьмой?.. Первый день совершеннолетия еще не закончился, а я уже влипла. Меня пробирает озноб. Я не хочу провести так всю жизнь!

От стука в дверь сердце вздрагивает.

– Я оставил пакет со льдом у двери, – говорит Жора. – Приложи к ушибу.

Молчу. Что можно сказать человеку, которого ты любил до безумия, а потом вмиг возненавидел? Человеку, от которого вместо теплоты, добра и любви теперь веет холодом и угрозой? Ничего. Ничего я ему не скажу!

– Мне жаль, что так вышло. Это ради твоего блага и нашего будущего.

Он уходит, а я понимаю, что у нас не может быть никакого совместного будущего. Нужно выбираться, пока меня отсюда не увезли в катафалке.

Глава 47. Аля

Забираю лед среди ночи. В пакете уже растаявшая вода. Запираюсь и прижимаю пакетик к щеке. Она не горит, слегка побаливает, напоминая о произошедшем. Жора меня ударил. И за что? За то, что я запаниковала и накричала на него? Не понимаю. Как можно любить кого-то и бить его? Вытираю слезы рукавом, а они все не заканчиваются.

Голова раскалывается, глаза устали, в носу распухло. А у меня ведь даже телефона нет. И Розу я отослала, убедив, что со мной все будет в порядке. Потому что нормальные люди умеют разговаривать и слышать друг друга. Потому что нормальные пары знают, когда нужно разойтись и все обдумать. Потому что нормальные парни никогда не поднимут руку на своих девушек. И девушки на парней – тоже.

Вытираю сопли рукавом. Жора запер меня ради собственного спокойствия, из эгоизма. Нужно было послушать папу и остаться жить с ним!

Обвожу взглядом комнату. Аквариум на столе почти до краев забит звездами. Сажусь за стол и достаю цветную бумагу – Жора накупил мне самую разную. А не задумал ли он это еще тогда?..

Создавая новую звездочку, я анализирую наши отношения. Любой поступок Жоры теперь кажется мне заранее спланированным. Вот уж не думала, что сбегу от папы к парню, который будет меня лупить. И пусть это была только пощечина, этого хватило, чтобы мое сердце треснуло.

Весь следующий день сижу в углу, обняв колени, и смотрю на дверь. В комнате нет ничего, чем я могла бы выломать дверь на балконе или вскрыть вены. Во втором случае Жоре пришлось бы везти меня в больницу и у меня бы появился шанс сбежать.

– Аля, я приготовил тебе завтрак, выходи, поешь, – стучится Жора в первый раз, а я молчу. Губы не размыкаются, язык не шевелится, мысли замирают, как инклюзы^[4] в янтаре. – Хотя бы поешь немного. – Он крутится у двери. Сижу не двигаясь, хоть желудок урчит, а мочевой пузырь болезненно сдавливает.

– Я оставил воду… Обязательно выпей! Человек не может прожить без воды, – говорит Жора через два часа.

Я сейчас лопну. Превращусь в дурно пахнущую лужу посреди комнаты. Взгляд падает на аквариум. К черту брезгливость, я хочу облегчиться! Высыпаю звезды на стол, подставляю аквариум под себя и резко снимаю штаны. Стыдно, но радость от исчезающей тяжести внутри пересиливает. Раз он решил держать меня взаперти, пусть столкнется с последствиями.

Меня охватывает небывалая злость. Какое право он имеет удерживать меня здесь? Да, мы встречаемся… то есть встречались, но я свободный человек. У меня тоже есть права! Хочется взять этот аквариум и облить Жору с ног до головы, когда он сунется ко мне в следующий раз.

Убедившись, что он не крутится возле комнаты, забираю оставленную им воду с печеньками в шоколадной глазури и демонстративно выставляю импровизированный горшок. Хочет держать меня дома, как питомца? Значит, будет убирать за мной.

Оставшееся до ужина время лежу на кровати, свернувшись эмбрионом, и рассматриваю бумажные звездочки на столе. Они лежат в прекрасном хаосе. Некоторые светятся флуоресцентными блестками. Как то, что родилось из моей любви к оригами, привело к тому, что я скрываю внутри боль, обиду и разочарование? Сначала папа, теперь Жора…

К горлу подступает ком тошноты. Хочется кричать и плакать, но я почему-то этого не делаю. Я и кричать-то толком не умею. Стоило повысить голос, как меня ударили. Что же будет, если я и вправду закричу? Не хочу представлять, как превращаюсь в отбивную.

Робкий стук в дверь. Пауза. Возня и постукивание столовых приборов.

– Время ужина. – Тихий голос Жоры, полный раскаяния, не вызывает у меня сочувствия. – …и забери аквариум. Я его помыл.

Подхожу к двери, прикладываю ухо. Слышимость плохая, но нутром чую, что он еще здесь.

– Жора? – зову его. Язык действует быстрее разума.

– Что?

– Ты и вправду хочешь так жить?

– Как – так?

– Ты правда хочешь, чтобы я была дома, зависала в четырех стенах и ни с кем не разговаривала, кроме тебя?

– Да, – отвечает он после недолгого колебания.

– Почему?

– Потому что я люблю тебя.

– А есть другая причина?

– Я не хочу тебя ни с кем делить.

Вот это уже больше похоже на правду. Разве может расцвести любовь там, где у тебя нет свободы? Все эти сказки типа «Красавицы и Чудовища» – полная чушь. Романтизация стокгольмского синдрома. Раньше мне нравилось читать книги с похожими сюжетами. Теперь я сама оказалась пленницей в современной квартире – чем не аналог сказочного замка?

Прикусываю ноготь на большом пальце. Пощечина отца помогла мне понять кое-что. Нельзя терпеть то, что неправильно. Нельзя винить себя за поступки других людей в отношении тебя. Нельзя оправдывать тех, кто лишает тебя свободы. Тело можно сломить пытками, но сломить дух сложнее.

– Жора, – снова зову я.

– Что?

Сжимаю кулаки. Нужно решиться. Если все пойдет плохо, по крайней мере, Роза на него заявит. Лучше умереть, чем существовать взаперти под присмотром ненормального.

– Дай мне время, ладно? – Голос почти не дрожит.

– Хорошо. Поешь, пожалуйста. Не мори себя голодом.

– Я поем, когда ты уйдешь. Пока я не хочу тебя видеть.

Однажды я уже не хотела его видеть. Нужно было порвать с ним еще тогда…

– Зови, если что-нибудь понадобится. – Жора уходит, и дверь в его комнате рядом с моей захлопывается.

Выжидаю, прежде чем выглянуть наружу. Перед дверью стоят поднос с остывшим ужином и чистый аквариум. Придирчиво принюхиваюсь к нему – пахнет чистящим средством. Действительно помыл.

Забираю подачки, закрываюсь в комнате. Желудок благодарно булькает. Все же в чем Жора хорош, так это в готовке. Ужин выглядит как ресторанный. Надеюсь, он ничего сюда не подсыпал. А впрочем, это не так важно. Худшее, что он мог сделать, он уже сделал.

На составление плана у меня уходит ночь. Спать в таких условиях невозможно, к тому же от меня воняет. Нужно помыться, сменить одежду и тщательно почистить зубы.

Прислушиваюсь. В доме тихо, даже слишком. Подкрадываюсь к двери и приоткрываю ее, выглядываю в коридор. Никого. Набираю сменную одежду и прошмыгиваю в ванную. Плевать, если Жора зайдет. Что он у меня не видел? Мне не стыдно за желание быть чистой. Я и так унизилась, когда заставила его выносить за собой мочу.

Выхожу в таком сильном напряжении, что даже кожу покалывает. Дверь в мою комнату приоткрыта. Смотрю внутрь – Жоры нет. С опаской проверяю шкаф. Пусто. Запираюсь внутри, перевожу дыхание.

Жора мог бы устроить мне ад, если бы хотел. Он оставил мне комнату с замком, а мог бы посадить на цепь. Бр-р… Забираюсь в кровать, накрываюсь одеялом и пялюсь в потолок. Звезды на нем меня нервируют. Были бы у меня стремянка и канцелярский нож, я бы их вырезала и выбросила. Не нужны мне его звезды. Мне вообще от него ничего не нужно.

Заснуть не удается. На балкон не выйти, телефона нет, до ключей не добраться… Минуточку. У меня ведь есть рюкзак. Точно! Выскакиваю из-под одеяла и кидаюсь в коридор, как спятившая кошка. Хватаю с вешалки рюкзак и вновь запираюсь в комнате.

Дрожащими от адреналина руками расстегиваю молнию, вываливаю вещи из рюкзака на кровать, и… Сердце уходит в пятки. Ни ключей, ни телефона. Даже ключ-карта пропала. Только паспорт на месте. Но они ведь точно были здесь! Неужели вытащил? Вот черт!..

Сгребаю вещи обратно, прячу рюкзак в шкаф.

Думай.

Что можно сделать, чтобы выйти из квартиры? Загибаю пальцы.

Он поставил новый замок на дверь, так? Ключей от него у меня нет. Инструментов тоже. В этой квартире вообще нет никаких инструментов! Спокойно… На балкон не выйти, потому что нет ручки. Разбить стекло не выйдет, ничего тяжелого нет. А что с соседями? Никогда их не видела. Вдруг их вообще нет? Есть ли звукоизоляция? Может, снять вентиляционную решетку в туалете и позвать помощь через нее? Это можно сделать, только когда Жоры не будет дома. Блин!

Расхаживаю по комнате на носочках. Мне уже восемнадцать, так? Значит, когда освобожусь, подам на него в суд. Но будут ли доказательства? Показания Розы могут не учесть, ведь она – заинтересованное лицо. Как же все сложно…

Сажусь на пол и прижимаю к себе колени, начинаю раскачиваться. Меня заперли в доме в двадцать первом веке. Сейчас же везде технологии… Точно, технологии! Дождусь, пока Жора уйдет, и воспользуюсь его компьютером. Нужно всего лишь выждать, пока он оставит меня одну дома. Наберусь терпения и нанесу удар.

Глава 48. Аля

Чтобы побороть врага, нужно подпустить его как можно ближе. Неделя уходит на то, чтобы свыкнуться со своей новой ролью. Теперь я не девушка Жоры, а его собственность.

Понемногу я выхожу из комнаты, не отказываю себе в душе, стирке одежды и готовке. Первые три дня, когда Жора появлялся рядом, у меня внутри все сжималось. Я замирала, заметив его, и стояла, пока он не исчезал в своей комнате. Настоящая опасность – сам Жора, но, пока он в своей комнате, угроза не так сильно бьет по моим расшатанным нервам.

Однажды он наконец уходит в продуктовый. Запираюсь в ванной комнате, слышу стук входной двери и выжидаю минут десять для верности. Вдруг он что-нибудь забудет и вернется? Не хочу, чтобы меня поймали.

Высовываюсь из ванной, верчу головой, прислушиваюсь. Точно ушел. Бегу к его комнате. Судорожно хватаюсь за ручку, поворачиваю. Дверь открывается, я проникаю внутрь.

Подхожу к его навороченному компьютеру, приглядываюсь. Я несколько раз видела, как Жора включал его, но сама не пробовала. Мне хватало телефона или телевизора с приставкой. Через нее мы обычно запускали приложения и смотрели фильмы.

Вспоминаю, как Жора это делал, прикасаюсь к моноблоку. Экран вспыхивает. Четкая насыщенная картинка раньше вызывала у меня восхищение, а сейчас от нее сильнее скручивает живот.

На экране возникает надпись «Георгий» с полем для ввода пароля.

– Блин, – шиплю себе под нос, заламываю пальцы на руках.

Понятия не имею, какой у него может быть пароль!

Подношу дрожащие руки к клавиатуре, ввожу дату рождения Жоры. Не работает. Перебираю варианты: мой день рождения, день рождения его матери, день, когда мы встретились, день, когда поцеловались. С каждой ошибкой текстовое поле трясет, будто оно надо мной издевается.

– Что ты делаешь?

Оборачиваюсь, во все глаза глядя на Жору. Он стоит в дверном проеме с пакетами и пристально смотрит на меня.

Нужно срочно сморозить какую-нибудь глупость!

– Да-а я хотела фильм посмотреть. – Нервно смеюсь. Только бы он не заметил, как меня трясет!..

– А, кино. – Жора ставит пакеты на пол и подходит ко мне. Его пальцы так быстро летают по клавиатуре, что я не успеваю прочесть пароль. – Какой фильм?

– Э-э… Я забыла. – Следую заветам Розы и «изображаю дуру дозированно». – Ты меня отвлек, совсем из головы вылетело…

– Что-то ты завралась. – Он не сводит с меня взгляда.

Так обычно на человека смотрит бродячий пес перед тем, как вцепиться в глотку. Тяжелый взгляд исподлобья, не хватает только встопорщенных волос на затылке.

– Не ври мне, Аля. – Жора качает головой.

Стоит ему двинуться, как я отбегаю к стене и прижимаюсь к ней, будто она меня спасет. Вижу его разочарованный взгляд, чувствую вину. Но почему я ее чувствую? Я делаю то, что сделал бы любой нормальный человек в моей ситуации!

Жора открывает двери балкона и выкидывает моноблок на улицу.

– Я очень любил этот аймак, – говорит он, повернувшись.

У меня отвисает челюсть.

– Жаль, что ты мне не доверяешь. – Жора идет ко мне. Я тянусь к двери. Он ловит меня за запястье, чуть сжимает, но не сдавливает. – Я просто хочу, чтобы ты перестала меня бояться, чтобы открылась, как раньше.

– Д-да как это возможно? – Правда лезет сквозь зубы, хоть я и пытаюсь контролировать страх. – Ты запер меня в доме, не даешь ничем заниматься. Я не могу видеться с подругой, сходить к папе не могу!

– Это для твоего блага. Ты что, забыла, как уже пыталась уйти к ним ночью? Хорошо, что в прошлый раз я оказался рядом. А если бы я за тобой не пошел? Ты бы была мертва, Аля. – Жора сжимает мое плечо и придавливает за него к стене.

Я в его распоряжении. Если я сейчас буду сопротивляться, то сама себя покалечу. Что-нибудь вывихну, упаду, ударюсь. И он будет настаивать, что это не его вина.

– Отпусти меня, – тихо прошу его. – Дай мне уйти. Я прощу тебе все. Может, после недолгого перерыва мы снова будем встречаться…

Жора поднимает руку. Я жмурюсь. Он проводит пальцами по моей щеке. Прикосновение нежное, теплое. Раньше после такого я таяла, теперь не чувствую ничего, кроме страха.

– Если я тебя отпущу, ты ко мне не вернешься.

– Почему ты так решил?

– Потому что ты своевольная. Я столько раз просил тебя не уходить в ночь, а ты меня не слушала. Тебе просто нужно было остаться дома.

Он только что выкинул дорогостоящий компьютер с балкона. Сказал, что очень его любил. Вдруг я ему надоем, и он точно так же выбросит в окно меня? Меня-то он тоже, по его словам, «любит». Лучше его не провоцировать.

– Просто слушайся меня. – Его рука с плеча перемещается на мою ключицу.

Меня потряхивает, но тело парализует от страха. Жора целует меня. Его губы такие же мягкие, как и всегда, но меня тошнит. Любовь и страсть ушли, когда он ударил меня. Если бы не пощечина, я бы до сих пор не знала, с каким страшным человеком связалась.

Мою посуду, стираю белье, убираюсь. Иногда готовит Жора, иногда я. Стараюсь готовить для него чаще по двум причинам. Первая – так я хотя бы чему-то научусь, вторая – он поверит, что я приняла свою участь, думаю только о нем и стараюсь для него. Ради «нас», которых уже никогда не будет для меня, но которые так же реальны для Жоры, как галлюцинации для больного шизофренией.

Сбежать из дома гораздо труднее, когда не можешь позвать на помощь. Если бы в тот раз у меня не было телефона, я бы сидела под замком до осени. Но папа, как родитель, имел полное право запретить мне съезжаться с парнем. Я была несовершеннолетней. О чем я вообще думала?

Правильно, о любви, поцелуях и «моем» Жоре. Теперь я думаю о нем постоянно, даже когда не осознаю этого. Иногда мне снятся кошмары: я просыпаюсь, а он делает со мной что-то плохое. Что-то, чего я ему не разрешала с собой делать. Во снах я заперта в комнате с монстром, у которого от Жоры остались только глаза. Вижу его слюну, стекающую по подбородку и капающую то на пол, то на меня. Иногда он убивает меня, иногда мучает. Просыпаясь утром, я благодарю звезды за шанс быть живой.

Уговариваю себя на какое-то время стать идеальной домохозяйкой для Жоры. Он никогда не просил меня убирать дом, я все делаю сама. Проявляю инициативу.

Мы даже вместе смотрим кино, иногда я смеюсь над комедиями. Позволяю Жоре брать меня за руку, целовать. Когда он намекает на что-то большее, осторожно выдумываю отговорки. Надеюсь, он и дальше будет верить, что у меня попеременно болят голова, живот, судорогами сводит ноги и тянет в сон. Я больше не хочу, чтобы Жора видел и трогал меня голой.

В те редкие дни, когда Жора ненадолго уходит, я кричу, срывая голос; молю о помощи через вентиляцию, стучу по стенам. За полмесяца никто не отозвался. Соседям или все равно, или их нет.

Я делаю много разноцветных звезд. Хобби превратилось в рутину, спасающую от сумасшествия. Кажется, я на грани помешательства. Иногда я плачу и смеюсь, раскидываю фигурки по комнате и скачу то на кровати, то на полу.

Когда Жора возвращается, я встречаю его с милой улыбкой, день за днем вглядываясь в его лицо. Когда-то оно было родным и любимым. Теперь это лицо чужака, отобравшего у меня жизнь.

Вот уже третью неделю я живу с Жорой не по своей воле. Каждый вечер, разглядывая звезды на потолке, ловлю себя на мыслях о смерти. В кухне полно ножей, почему бы не перерезать себе горло? Я освобожусь, а он сядет за убийство. Или не сядет, потому что у его семьи много денег… Зато я ему больше не достанусь.

Никогда не думала, что моя жизнь закончится в восемнадцать. Я еще ничего не видела, мою любовь раздавили насилием, первый парень оказался не милым-добрым-заботливым мальчиком, а психопатом. Для него изолировать свою девушку от мира – норма. Почему я раньше не обращала внимания на знаки и подозрения? Почему не послушалась Розу и не попросила ее прийти со мной? А если бы он ее убил?..

Закрываю лицо руками и судорожно выдыхаю. Нет, смерти Розы я бы не перенесла. Хотя Жора не похож на того, кто может убить. Но он и на психопата не был похож.

Днем Жора уходит на пробежку. Он начал бегать и каждый раз рассказывает, как у него приятно ноют мышцы после тренировок, как ему нравится после этого мыться в душе. Я прошу его взять меня с собой, но он говорит, что закажет для меня беговую дорожку. Сукин сын…

Однажды он возвращается весь потный и довольный. Целует меня и просит приготовить что-нибудь. Провожаю его взглядом до ванной комнаты и уже собираюсь уйти на кухню, когда замечаю его телефон, торчащий из кармана куртки. Хватаю его и ухожу в комнату, запираюсь. Сердце стучит, уши закладывает. Тело колотит. Чувство, будто вот-вот потеряю сознание от переизбытка эмоций.

Соберись. Он моется в душе минут десять, может, пятнадцать. За это время можно сбежать. Чтобы позвонить Розе, нужно разгадать пароль и каким-то образом достать ключи. Выдыхаю. Пальцы дрожат над сенсорными кнопками. Надеюсь, телефон не заблокируется. У меня никогда не было айфона, понятия не имею, как им пользоваться.

Закрываю глаза, прижимаю смартфон к груди, отсчитываю до трех. Больше медлить нельзя. Если Жора одержим мной, то пароль тоже может быть как-то связан со мной? Пробую ввести свой день рождения. Мимо. От волнения волосы прилипают ко лбу и шее, футболка – к спине. В подмышках жар, как от электрообогревателей.

Обкусываю губы. Так, что еще попробовать? Перебирать пароли, которые я пробовала к компьютеру, бесполезно. Нужно обдумать иные варианты. Ввожу дату, когда я переехала к Жоре. Снова мимо.

Ноги не держат. Присаживаюсь на корточки, прислоняюсь горячим лбом к стене. Меня трясет. Он не мог поставить что-то сложное на… Минуточку!

Меня осеняет. Прокручиваю в голове нужную дату, ввожу ее. Блокировка исчезает. Радость смешивается с холодком. Жора поставил на пароль день, когда впервые ударил меня. Или же это важная для него дата потому, что тогда же он запер меня тут? Боже!..

Начинаю набирать номер Розы. Большой палец дергается, случайно вжимает боковую кнопку, и экран блокируется.

– Нет, о боже… – Торопливо ввожу пароль, пытаюсь вбить оставшиеся цифры.

Снова дергается палец, и снова блокируется экран. Меня трясет от страха. В голове бьется навязчивая мысль: «Пока не разблокирую пять раз, позвонить не смогу».

Это началось после нападения маньяка. Я не могу контролировать или прервать некоторые действия, обязательно нужно повторить их несколько раз подряд, только тогда все будет правильно.

Обливаюсь потом, вслушиваясь в шум воды в душе. Теряю бесценные минуты, пока наконец не ввожу пароль пятый раз. Палец больше не дергается. Дописываю номер трясущимися руками, едва не роняю смартфон и нажимаю «Вызов».

– Чего тебе надо? – грубо отвечает Роза. – Где моя подруга?

– Это я, говори потише, – шепчу, прикрывая рот и микрофон телефона рукой. – Помоги.

– Поняла. Что от меня требуется?

Вот за что я обожаю Розу. Она сразу все понимает. Преисполненная благодарности, я говорю:

– Позвони моему папе, и заберите меня из этой клетки. Ты же знаешь адрес?

– Конечно! Каждый день глажу курсором номер полиции, так руки чешутся сдать твоего Жору.

– Пожалуйста, Роза, спасите меня. Без вас я не справлюсь.

– Аля, не бойся. – Ее голос дрожит, но она храбрится ради меня. – Что мне сказать твоему папе?

– Скажи, что Жора не выпускает меня из квартиры. Я люблю тебя, Роз. Спасибо. – Стискиваю рукой смартфон и сжимаю губы. Слова любви теперь звучат для меня по-другому.

– Я тоже тебя люблю, птенчик. Мы тебя вытащим, обещаю.

Торопливо завершаю вызов и удаляю строчку с номером Розы из журнала звонков. На душе становится спокойнее. Нужно просто подождать, пока меня вытащат. Теперь можно не бояться.

Когда я собираюсь вернуть смартфон в куртку Жоры, на экране всплывает сообщение:

Zero: Пришли еще $1000, и я удалю видео.

Выглядываю в коридор, прислушиваюсь. В ванной еще льется вода. Время есть. Открываю сообщение, читаю переписку. Вижу какое-то видео. Если кто-то шантажирует Жору, мне лучше знать, чем именно…

Отключаю звук на телефоне, запускаю видео. И прижимаюсь к стене. Тот самый день, когда на меня напал маньяк. Снято со стороны. Он накидывает мне на лицо тряпку, я теряю сознание. С ног до головы меня окатывает паническим холодком. В кадре появляется еще кто-то.

Жора! Он подходит к насильнику, и они о чем-то говорят. Съемка ведется издалека, поэтому звука нет, только картинка. Жора показывает на мои грудь и бедра. «Маньяк» присаживается рядом со мной на корточки и стягивает с меня одежду, разрезает лифчик. Именно в таком виде я увидела себя, когда очнулась.

И как я раньше не подумала, что это странно?! Любой нормальный парень сначала прикрыл бы наготу свой девушки! А он, этот урод, он хотел, чтобы я увидела себя такой!

Жора с незнакомцем пожимают друг другу руки, и «маньяк» исчезает. Жора выжидает, сидя рядом со мной на корточках и разглядывая меня.

Закрываю рот рукой, и меня рвет в ладонь. Я хотела его простить и забыть о его существовании, а он… Он подстроил это безобразие, чтобы я боялась выйти из дома! И всякий раз упоминал, что я должна его слушать! Попрекал меня нападением маньяка!

Дрожащей рукой отсылаю видео Розе и пишу: «Сохрани это для суда!» Отправляю сообщение и стираю его, выскакиваю в коридор и вкладываю смартфон в карман куртки Жоры.

Забегаю в кухню, тщательно мою руки и полощу рот, давясь сначала слезами жалости к себе, потом – ненависти к тому, кого я считала человеком. Теперь даже язык не поворачивается его так назвать. Ублюдок!

Пока он проводит счастливые минуты в душе, занимаюсь готовкой. Нужно уйти с гордо поднятой головой, сохранить достоинство. Против папы он ничего не сможет сделать. Его-то он не запрет в квартире, силенок не хватит! Только бы папа смог убедить охрану пустить его в дом…

В груди кипит ярость. Нарезаю овощи для салата, смешиваю все вместе, поливаю подсолнечным маслом. На глаза попадается терка. Жора сыплет сыр в любое блюдо: макароны, гречку, иногда даже в супы. Мне не понять его извращенный вкус. Хорошо, что он не навязывал это мне.

Открываю дверцу шкафчика, чтобы поставить специи на место, и вижу печенье в шоколадной глазури, завернутое в открытый пакет. Жора купил его для меня, когда мы только съехались. Внезапная идея пускает адреналин по телу, словно разряд тока. Хватаю печенье, достаю его и быстро тру до крошки.

Жора это заслужил. Он нанял маньяка! Он заставил меня думать, что я какая-то неправильная, привязал к себе и против воли оставил в квартире. Отсюда нет иного выхода. Я пыталась ломать дверь на балкон, но испугалась, что он заметит вмятины. Жора тщательно проверяет мою комнату каждый раз, когда я ее покидаю.

Выдыхаю, опираюсь на столешницу и вытираю тыльной стороной ладони пот со лба. Футболка на спине пропотела, волосы прилипли к вискам. Сейчас я должна принять самое важное решение в своей жизни. И оно может убить Жору.

– Передай соль, – просит Жора. С улыбкой протягиваю ему солонку. Нужно продержаться еще немного. Сейчас вечер, город тонет в пробках. Роза с папой обязательно доберутся сюда. – Хороший салат, только соли недостаточно. – Он уже съел две ложки добавки.

Когда живешь с бытовым насильником, важно помнить о собственной безопасности. Нельзя поддаваться панике и подчиняться эмоциональному порыву.

– Тебе положить? – Жора берет щипчиками листья салата и вопросительно смотрит на меня.

– Да, конечно. – Протягиваю ему тарелку.

Мы должны разделить последнее блюдо вместе.

– Твои кулинарные навыки сильно улучшились. – Жора кладет себе салат. Отправляет небольшую часть в рот, тщательно жует. – Никак не пойму, что ты сюда добавила? Какие-то крошки на языке…

– Это мой секретный ингредиент. – Провожу зубами по нижней губе.

– Дай, – говорит Жора, кашлянув, – дай стакан, пожалуйста.

Неспешно беру графин и наливаю ему воду. Жора протягивает ко мне руку. Я медлю. В его глазах застывает недоумение. Нехотя даю ему стакан. Он жадно отпивает воду и прокашливается.

– Твой секретный ингредиент только что попал мне не в то горло, – хрипло посмеиваясь, говорит Жора.

Я могла убить его крошкой из шоколадного печенья. Или не убить, а спровоцировать анафилактический шок. Но сейчас я смотрю на него и вижу жалкого, неуверенного в себе человека. Такого же, как я, только родившегося парнем и получившего преимущество по физической силе. А еще он куда более подлый, чем я. Даже если бы я вела себя как он, я бы ни за что его не заперла. Лишить человека свободы – преступление не только перед обществом, но и перед личностью заложника. Жора нанес мне глубокие душевные раны. А я не опущусь до его уровня, потому что я – нормальный, адекватный, законопослушный человек. И я решила не переступать грань.

По квартире разносится трель звонка. Жора заметно напрягается.

– Иди в свою комнату, – говорит он устрашающим тоном. Я повинуюсь, с трудом сдерживая эмоции.

Это папа и Роза! Мои спасители!

Притворяю дверь, но не до конца, и подглядываю через щель.

– Александр Егорович! Здрав… – Жора отшатывается и падает, хватаясь за сломанный нос. Его светлая одежда пропитывается кровью.

Вскрикнув от удивления, я выскакиваю из комнаты.

– Это тебе за мою дочь! – кричит папа. Его лицо разъяренное, как у дикого льва. – Ты уверял меня, что с ней все будет в порядке!

Роза кидается ко мне с объятиями. Папа заносит кулак для очередного удара. Вырываюсь и останавливаю его.

– Не делай этого, пап! Я не хочу, чтобы он тебя засудил, – прошу его дрожащим голосом. Глаза наполняются слезами. – Пап… Просто уведи меня отсюда!

Пока я реву во весь голос, Роза помогает мне одеться. Папа высказывает Жоре все, что у него накипело, разбавляя речь матами. Я его не виню, у самой многое из сказанного не раз крутилось на языке. У порога останавливаюсь и смотрю в подъезд.

– Давай, птенчик, ты сможешь, – подбадривает Роза, бережно придерживая меня за плечи.

Выхожу из квартиры на трясущихся ногах и едва не падаю.

Свобода!..

– Па-ап… – Оборачиваюсь и тяну руку к тому, кто пришел меня спасать.

Папа выходит, громко хлопнув дверью, стискивает меня в своих железных объятиях и целует в макушку.

– Прости меня, доченька. Прости, что доверился этому уроду. За все прости.

Прижимаюсь к нему и плачу, пока слезы не заканчиваются.

Мы спускаемся по лестнице. Роза несет мой рюкзак и грустно улыбается, но ее брови вздернуты вверх. Ей тоже больно. Не представляю, что им с папой пришлось пережить за те минуты, что они мчались меня спасать.

Когда мы выходим из подъезда, я останавливаюсь, ошарашенная простором улицы и свежестью ночного воздуха. Вдыхаю так глубоко, что болят легкие и кружится голова. Поднимаю глаза и смотрю на небо. Оно усыпано настоящими звездами. Не теми фальшивками, что я мастерила, и не той дешевой ерундой, которую Жора расклеил по потолкам. Настоящие свободные звезды.

– Как красиво… – говорю я, указывая рукой наверх.

Папа и Роза задирают головы.

Целый год я плакалась сама себе, что у меня нет семьи. Наивно полагала, что Жора станет моим защитником, отодвинет от меня все беды. На деле он оказался гнусным лжецом, и только моя семья помогла мне спастись от него. Быть с кем-то в хорошие времена легко, никто никому ничем не обязан. А вот помогать, когда кому-то по-настоящему нужна помощь, трудно.

– Идем, детка, – говорит папа, открывая передо мной дверь машины.

Я забираюсь внутрь, крепко обнимаю Розу и только тогда понимаю, что ради меня папа снова сел за руль.

Вот она – настоящая любовь.

Эпилог

Жора

Аля ушла, забрав с собой мой смысл жизни. Я жил для нее, ради нее. Когда до меня дошло, что мои действия и мысли не были нормальными, я впал в депрессию. Вася назначил мне лечение, мать и Кристина вытаскивали из болота уныния, а я видел только удаляющуюся спину Али. Снова и снова, по кругу.

Во время курса терапии меня вызвали в суд – иск подала Аля. Мать заплатила судье, поэтому он выдал только запрет на приближение к пострадавшей. Алю это устроило, а через неделю она переехала в другой город.

Я пересматривал редкие фотографии в телефоне. Почему у нас нет ни одного совместного снимка?..

Со мной остались лишь сожаление и боль. Я перебрался в квартиру к матери и ничего не делал. Просто сидел и целыми днями смотрел в стену.

Эдвард оказался приличным человеком. Он сделал матери предложение, и они поженились, пока я жил с Алей. Он ни слова не сказал, когда я вернулся. Он не ругал меня и не отчитывал; однажды вышел на балкон, похлопал меня по плечу и сказал:

– Иногда женщины могут так вскружить голову, что ты на всю жизнь останешься без нее.

Мать сказала, что все дурные мысли уйдут, как только я зай-мусь чем-то полезным. Я позвонил Зое, спросил, есть ли вакансия. Мне повезло, и я стал работать в зоомагазине.

Месяц за месяцем, убирая клетки и наполняя их древесными опилками, я успокаивал душу. Держал в руках кроликов, морских свинок, щенков, котят. Они жались ко мне, когда покупатели, взрослые и дети, тянулись к ним и гладили их. Для этих животных я был защитником, а не монстром.

И вот спустя полгода работы в зоомагазине я снова не знаю, кто я. Аля завела новые странички в соцсетях, ее фотографии обновляются чуть ли не каждый день. Она счастлива и широко улыбается. Иногда они с Розой встречаются на каникулах, и вся лента пестрит их довольными лицами.

Рядом с Алей должен быть я!

– Тебя не оштрафуют, если заметят, что ты за рабочим компом рассматриваешь фотки?

Поднимаю голову, вижу Крис. Она выглядит так же, как и всегда, – безупречно.

– Тебе какое дело? – бормочу я, закрывая браузер. – Зачем пришла? – Поглядываю на Зою. Она занята обсуждением ухода за щенком, которого выбрал очередной покупатель.

– Пришла напомнить про должок. – Глаза Кристины странно блестят. – Помнишь, как однажды просил меня навестить Алю? – Киваю. Я помню все, что связано с моей первой любовью. – Ты сказал, что просишь меня о болезненной услуге, и пообещал выполнить все, что я захочу. В любое время. Это время настало.

Она достает из кармана бархатную коробочку и ставит на прилавок. Я открываю ее. Внутри обручальные кольца.

– Ты уже достаточно долго был один. Пора остепениться. – Крис протягивает ко мне руку с ухоженными пальцами.

Достаю кольцо. Мне больше некуда бежать. Я оказался на месте той медузы, которую выбросило на берег. Медленно надеваю кольцо на безымянный палец Крис. Если моя мать просто змея, то новоявленная невеста – удав, сжимающий мою шею.

Услышав о помолвке, мать уговаривает меня съехать. Собираю чемодан, сажусь в такси и отправляюсь в квартиру Крис. Она работает визажистом, как и хотела. Был жуткий скандал с родителями, но они не отреклись от нее.

Поднимаюсь в лифте, звоню в дверь. Кристина открывает в роскошном красном платье с глубоким декольте.

– Пойдем. – Она берет меня за руку и ведет в комнату.

Туалетный столик заставлен маленькими круглыми свечами. Сильно пахнет маслами и травами. Шторы на окнах задвинуты. В середине зеркала висит моя фотография. Внизу лежит одежда, которую я оставил у Крис на вечеринке, когда мы с Алей пересеклись на лоджии.

– Что за ерунда? – Тело напрягается.

Крис силой усаживает меня на табурет перед зеркалом.

– После суда я поняла, что у нас гораздо больше общего, чем казалось изначально. – Крис обнимает меня руками за шею и целует в висок. – Это алтарь в твою честь.

– Алтарь? – тупо переспрашиваю я.

– Можно сказать, я тебе поклоняюсь. – Она хихикает и отпускает меня. – Мне надо идти на работу. Подожди до вечера, ладно?

Она выходит в коридор, я иду следом. У двери протягиваю руку:

– Крис, где мои ключи?

– Зачем? – На ее лице проскальзывает неподдельное удивление. – Тебе лучше не выходить из дома без моего разрешения.

Крис гладит меня по щеке и шепчет:

– Я же говорила, нельзя играть с огнем вечно. Пока, Жорик. Никуда не уходи.

Ключ в замке поворачивается.

Сажусь на свой чемодан и смотрю на дверь. Из одной клетки я попал в другую.

Аля

На лето я возвращаюсь в родной город. Останавливаюсь у папы и встречаюсь с Розой. Она хвастается передо мной новой машиной – «Сама заработала, никаких кредитов!» – и мы едем в лес.

У меня в руках коробка, заполненная бумажными звездами. У нас теперь такая традиция: каждое лето мы уезжаем на пикник с ночевкой и сжигаем этих малышек. В багажнике лежат огнетушители и бутыли с водой. Мы – ответственные туристы, никаких пожаров и тлеющих углей за собой не оставляем.

– Как тебе в универе? Нравится? – интересуется Роза. Таинственно улыбаюсь, интригуя ее. Она это видит и начинает канючить: – Ну-у! Говори же быстрее!

И я рассказываю, как мне нравится на факультет астрономии. Наблюдать за звездами с научной точки зрения куда интереснее, чем вертеть бумажки в руках.

Мы заезжаем в лес, разбиваем палатку, брызгаемся спреем от насекомых. Жарим над костром маршмеллоу и весело болтаем о студенческой жизни.

После суда я встретилась с матерью Жоры. Она передала мне аквариум со звездами и сказала, что ей очень жаль, что ее сын так поступил со мной. Я ничего ей не ответила, просто позвонила Розе и попросила поехать со мной в ближайший лес.

Мы взяли трехлитровую бутылку воды и сели в автобус. Я обнимала аквариум, она – бутылку. В лесу я разревелась. Роза обнимала меня, пока я не выдавила последние слезы и не высыпала звезды в костер. Я сказала, что больше не хочу скрывать свою боль, что хочу отпустить ее и очиститься от страданий. Роза держала меня за руку. Мы смотрели, как догорают последние хвостики разноцветных звезд и напульсник, который я когда-то купила, чтобы поддержать Жору. Если бы не Роза и ее дружба, я вряд ли бы справилась с параноидальными страхами. Мне все время казалось, что однажды Жора выследит меня, похитит и снова запрет в своей квартире.

– Я так счастлива, что порвала с Жилиным, – говорит Роза. – До сих пор не могу поверить, что он пошел на поводу у Осанкина!

– Отпусти и забудь, – напеваю я, за что получаю от подруги тычок в плечо. Мы смеемся, угощая друг друга готовыми вкусняшками. – Хорошо, что это в прошлом.

Мне поставили ОКР^[5]. Многое в мозгу предстоит поправить, но я верю, что переборю страхи и пойму особенности собственной психики. Мне повезло попасть к молодому специалисту. Мной занимается клинический психолог, который просит называть его Васей. Иногда он носит растянутые в коленках треники и дешевые шлепки, а иногда я вижу его в дорогих костюмах. Он помогает мне избавиться от болезненных воспоминаний и иногда странно разговаривает.

Бабушка высылает по почте банки с огурцами и помидорами. Признаюсь, когда я ем их с подругами по общежитию, начинаю скучать по дому. А еще я наконец узнала, как бабушка выяснила, что я папе неродная. Оказалось, что в день свадьбы родителей она видела Петра Васильевича и слышала их с мамой разговор. Бабушка долго терпела ради сына, но, когда отношения в семье ухудшились, решила помочь родителям разойтись и построить счастье отдельно друг от друга.

Родители официально развелись через полгода после моего поступления в университет. Мы с биологическим отцом постепенно сближаемся, у них с мамой скоро свадьба. Петр Васильевич заявил, что хочет встретиться с папой, но тот отказался. Сказал, что еще рано. Что ж, всем нужно время, чтобы привыкнуть к чему-то новому.

– Кстати, о парнях… – Роза заговорщицки подмахивает бровями. – Ты кого-нибудь нашла?

– Я пока не готова к новым отношениям.

– Эх-х, птичка. – Роза сгребает меня в объятия и кладет голову мне на плечо. – Давай-ка смотреть на настоящие звезды. Только когда увидишь, как они падают, загадай, чтобы нам больше не попадались придурки!

Мы гасим костер и разглядываем звездное небо. Счастье и легкость наполняют меня.

До встречи с Жорой я не верила в себя, с трудом принимала решения, не знала, на что способна. Больше я не допущу подобных ошибок. За это я ему благодарна.

Любовь – хорошая штука, но не тогда, когда она тебя разрушает.

Жизнь намного важнее.

Соцсети автора:

ВКонтакте: vk.com/limjuly | Инстаграм: @leem_writer

Другие книги автора:

book24.ru/author/lim-yuliya-5471453

labirint.ru/authors/223750

chitai-gorod.ru/books/authors/lim_yu

bookvoed.ru/author?id=197094

mybook.ru/author/yuliya-lim

Обложку сотворила нитроем: vk.com/iamnitroem. Заходите в ее «Инстаграм» @nitroem, окунитесь в вымышленные миры и познакомьтесь с клеверным мотыльком.

Примечания

1

Оригинальное название Footlose.

(обратно)

2

Фильм What’s Your Number? 2011 года. В главных ролях Крис Эванс и Анна Фэрис.

(обратно)

3

Подушка в полный рост.

(обратно)

4

Ископаемые остатки живого организма, попавшего в янтарь.

(обратно)

5

Обсессивно-компульсивное расстройство.

(обратно)

Флибуста

Звезды в моих руках (fb2)

Юлия Лим Звёзды в моих руках

* * *

Глава 1. Аля

Глава 2. Жора

Глава 3. Аля

Глава 4. Жора

Глава 5. Аля

Глава 6. Жора

Глава 7. Аля

Глава 8. Жора

Глава 9. Аля

Глава 10. Жора

Глава 11. Аля

Глава 12. Жора

Глава 13. Аля

Глава 14. Жора

Глава 15. Аля

Глава 16. Жора

Глава 17. Аля

Глава 18. Жора

Глава 19. Аля

Глава 20. Жора

Глава 21. Аля

Глава 22. Жора

Глава 23. Аля

Глава 24. Жора

Глава 25. Аля

Глава 26. Жора

Глава 27. Жора

Глава 28. Жора

Глава 29. Аля

Глава 30. Аля

Глава 31. Жора

Глава 32. Аля

Глава 33. Жора

Глава 34. Аля

Глава 35. Жора

Глава 36. Аля

Глава 37. Жора

Глава 38. Аля

Глава 39. Жора

Глава 40. Аля

Глава 41. Жора

Глава 42. Аля

Глава 43. Жора

Глава 44. Аля

Глава 45. Жора

Глава 46. Аля

Глава 47. Аля

Глава 48. Аля

Эпилог

Соцсети автора:

Примечания

1

2

3

4

5

Оглавление

Юлия Лим
Звёзды в моих руках