Бедный Сэнди (fb2)

- Бедный Сэнди (пер. Мария Владимировна Великанова) 86K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Чарлз Уоддел Чеснат

Чарльз Чеснатт
Бедный Сэнди

Чарльз Уэнделл Чеснатт (1858–1932), широко и со вкусом использовавший в своем творчестве «жаргон южных плантаций», — очень трудный для перевода автор: русскоязычные читатели впервые смогли познакомиться с ним только в сборнике «Призрачный замок», изданном «Клубом семейного досуга» в 2020 году. Примечательно, что доля «черной» крови, текшей в жилах Чеснатта, — ровно такая же, как у Пушкина, и вдвое меньше, чем у Александра Дюма. Но это не мешало ему быть своим для цветного населения южных штатов, а для белых сограждан он, соответственно, оставался «ниггером».

«Бедный Сэнди» — второй из цикла рассказов о дядюшке Джулиусе, умном, хитром и небескорыстном старом негре (Чеснатт не нуждался в «антирасистских» штампах). Подлинную атмосферу инфернальной жути создают не кровавые подробности, не детали ритуала (они-то как раз относятся к числу баек, которые пожилой хитрец сочиняет для белой северянки ради собственных планов), а совершенно естественные бытовые моменты, воспринимаемые Джулиусом и его соплеменниками как общий жизненный фон.

В северо-восточной части моего виноградника в центре Северной Каролины стоял, глядя на дощатую дорогу на Ламбертон, маленький, простенький бревенчатый дом. Он был построен из древесины сосны всего на одну комнату, свет проникал в него через единственное окно, и дверь тоже была только одна. Его стены повидали многое, но никогда их не касалась краска. Над одним из углов домика торчала большая, с полдома в ширину, кирпичная труба; строительный раствор понемногу осыпался, оставляя между кирпичами трещины. Сами кирпичи тоже крошились, из-за чего труба казалась покрытой некрасивыми оспинами. Эти признаки разложения отчасти маскировала виноградная лоза, то здесь, то там выпускавшая побеги в смелой, но тщетной попытке оплести всю трубу. Деревянный ставень, когда-то прикрывавший незастекленное окно, отвалился и теперь гнил в буйной траве и зарослях дурмана. Купив это место, я узнал, что домишко использовался в качестве школы в течение нескольких лет перед войной, а с тех пор стоял никому не нужный, разве что заблудившаяся корова или бродячий хряк укрывались в его стенах от холодных дождей и пронизывающего зимнего ветра.

Однажды жена попросила меня выстроить для нее кухню. В доме, который мы возвели, когда приехали, была очень удобная кухня, однако по неким загадочным причинам моя жена хотела еще одну, на заднем дворе, отдельно от жилого дома, согласно традиции, принятой на Юге. Конечно, я должен был исполнить ее желание.

Чтобы сэкономить, я решил разобрать старую школу и использовать дерево, которое было в хорошем состоянии, для строительства новой кухни. Однако прежде, чем сносить старый дом, я подсчитал, сколько дерева он мне даст, и обнаружил, что несколько сот футов древесины нужно будет докупить, чтобы вышла такая кухня, какую запланировала моя жена.

И вот однажды утром старый Джулиус Макэду, наш цветной кучер, запряг серую кобылу в прогулочный экипаж и повез нас с женой на лесопилку, где я хотел заказать недостающую древесину. Сначала мы долго ехали по тропинке, ведущей от нашего дома к дощатой дороге, затем около мили — по дощатой дороге, свернули на другую дорогу, идущую через лес, потом через болото и наконец упирающуюся в лесопилку. Наша коляска подпрыгивала на бревенчатом настиле, проложенном по болоту, затем долго карабкалась на холм. И когда мы добрались до цели, оказалось, что старший мастер ушел на соседскую ферму — может, покурить, а может, просто поболтать, — и нам пришлось ждать его возвращения, чтобы обстряпать наше дело. Мы остались сидеть в коляске, которая стояла в нескольких родах^[1] от лесопилки, и наблюдали за тем, как неспешно пилятся бревна. Вскоре после нашего появления на распил поставили огромное сосновое бревно, включили оборудование, и циркулярная пила стала прогрызать себе путь в древесине, издавая громкий визг, разносившийся по окрестностям. Звук становился все громче, пила визжала ритмично, но с того места, где мы находились, ее визг был не слишком неприятным и не мешал беседе. Когда же пила отправилась в свое второе путешествие по бревну, Джулиус, заметно содрогнувшись, заметил подчеркнуто скорбным тоном:

— Уфф, до печенок пробирает!

— Что случилось, дядюшка Джулиус? — поинтересовалась моя жена, по своей натуре очень чуткая и склонная к сочувствию. — Вас раздражает этот звук?

— Да нет, мисс Энни, — с чувством отвечал старик, — я ваще не нервенный, да только эта пила вгрызается в деревяшку с таким скрежетом, так ужасно стонет, ворчит и визжит, что я начинаю думать о старых временах и вспоминать бедного Сэнди.

Он таким душераздирающим тоном упомянул «бедного Сэнди», что затронул некие струны в наших душах.

— А кто был этот бедный Сэнди? — спросила моя жена, всегда весьма живо интересовавшаяся историями о жизни на плантациях, которые рассказывали старые цветные. Некоторые из этих историй по-своему забавны, иные — невероятно экстравагантны и отображают восточные нотки в негритянских фантазиях, прочие же для нее, женщины, выросшей на Севере и умеющей сочувствовать, повествуют о трагедиях и являются яркими иллюстрациями темнейших сторон рабства.

— Сэнди, — сказал Джулиус, отвечая на вопрос моей жены, — был ниггер старого массы Маррабо Максвейна. Дом массы Маррабо стоял с той стороны болота, как раз сразу за тем, где вы живете. Сэнди был ужасно справным ниггером, так много всего умел на плантации и так хорошо работал, что когда дети массы Маррабо повырастали и женились, каждый из них просил подарить ему на свадьбу Сэнди. Но масса Маррабо понимал, что ежли подарит Сэнди одному, так это ж все остальные обидятся. Потому он решил так: каждому из своих детей разрешил брать Сэнди на месяц или два, а потом, значит, передавать следующему, тоже на месяц или два, и так по кругу. А иногда он еще давал Сэнди соседям, какие просили, когда им рук не хватало. И дошло до того, что Сэнди не знал, у кого окажется через неделю.

И вот однажды, когда его, как обычно, сдали в наем, приехал шпекулянт с кучей ниггеров, и масса Маррабо сменял у него жену Сэнди на новую женщину. Когда Сэнди вернулся, масса Маррабо дал ему доллар и сказал, что он, мол, ужасно звиняется, что разлучил семью, но от шпекулянта ему была большая выгода, а с деньгами беда нынче, так что он не смог отказаться от сделки. Сэнди, ясное дело, погоревал, да вскоре решил, что нечего горевать по тому, чего не воротишь. И вышло так, что он стал жить с этой новой женщиной спустя где-то месяц после того, как она очутилась на плантации.

Жилось ему с новой женой хорошо, и ниггеры много болтали о том, какая ужасно хорошая у них любовь. Когда Тени заболела, Сэнди просиживал с ней ночи напролет, а потом, не поспамши, шел на работу. Тени что угодно сделала бы для своего Сэнди.

Они еще и двух месяцев вместе не прожили, как массе Маррабо написал евонный старый дядюшка, который жил в Робесоне, а не пришлет ли ему масса Маррабо какого хорошего парня на месяцок. А хозяин Сэнди был из тех людей, которые пытаются всем угодить, и потому он сказал: да, конечно, пришлю тебе Сэнди. И сказал ему, мол, езжай завтра в Робесон, пробудешь там около месяца.

Сэнди было ужасно трудно оставить Тени. До Робесона путь такой далекий, что у него не выходило хоть разок заглянуть домой до самого отъезда оттуда. Чтобы повидать Тени, он мог за ночь отмахать пятнадцать миль, но до плантации дяди массы Маррабо было больше сорока. Сэнди сильно расстроился и после того, что ему сказал масса Маррабо, жаловался Тени:

— Я так устал, весь год только и мотаюсь туда-сюда. То меня посылают на месяц к массе Джеймсу, и я там должен делать то и се; на следующий месяц уже к массе Арчи, и там надо делать так да сяк; потом я должен ехать к мисс Джинни, и так вечно: Сэнди то да Сэнди это, Сэнди туда, нет, Сэнди сюда, и у меня уже такое чуйство, что ни дома у меня нет, ни хозяина, ни хозяйки, ничего. У меня и жены почитай что нет: прошлую продали, не дав нам даже попрощаться. И теперь мне снова надо уезжать и оставлять тебя, Тени, и я не знаю, мы вообще увидимся еще или как. Гляжу я на это и думаю: вот бы мне стать деревом, или столбом, или камнем, или еще чем, что может просто оставаться на этой плантации какое-то время.

Тени ничего не ответила, и они долго сидели у огня и смотрели на него. А потом она сказала:

— Сэнди, я когда-нибудь говорила тебе, что умею колдунствовать?

Ясное дело, ни о чем таком Сэнди никогда не слыхал и ужасно удивился. А Тени, значит, дальше ведет:

— Я уж пятнадцать лет как никого не гуферила и проклятий ни на кого не накладывала, я как окрестилась да уверовала, так и решила, что не буду больше гуфера творить. Но есть такие вещи, в которых, я верю, нет греха. И если ты хочешь перестать мотаться по округе и не желаешь ехать в Робесон, я могу сделать так, что тебе не придется этого делать. Я могу превратить тебя во что захочешь, и ты останешься там, где хочешь, на столько, на сколько захочешь.

Сэнди сказал, что ему все равно, лишь бы быть рядом с Тени. Тогда Тени спросила, хочет ли он, чтобы она превратила его в кролика.

— Нет, — сказал Сэнди, — меня могут порвать собаки.

— Может, превратить тебя в волка? — спросила Тени.

— Нет, волков все боятся, а я не хочу, чтобы меня боялись.

— В пересмешника?

— Нет, меня может поймать ястреб. Я хочу стать чем-то, что просто стоит на одном месте, и все.

— Тогда я могу превратить тебя в дерево, — сказала Тени. — У тебя не будет ни рта, ни ушей, но я буду ненадолго превращать тебя обратно, чтобы ты мог поесть и узнать новости.

Сэнди сказал, что это ему подходит. И тогда Тени отвела его к болоту, недалеко от жилых домов, и превратила в большую сосну, затерявшуюся среди других деревьев. Наутро местные работники гадали, откуда здесь взялась такая здоровая сосна, точно же не было ее раньше, и не могла она так быстро вырасти.

Узнав, что Сэнди исчез, масса Маррабо решил, что он сбежал. Его искали с собаками, но те потеряли след у той самой сосны. Стояли там и гавкали, вставали на ствол лапами, даже старались вскарабкаться на него. Их забирали к болоту вынюхивать дальше, но они снова возвращались к сосне. Белые в толк не могли взять, что происходит, и масса Маррабо решил, что Сэнди, может, забрался на сосну и прыгнул оттуда на мула или что-то еще такое натворил, и потому собаки чуют здесь его запах. Масса Маррабо пытался обвинить других ниггеров, что они помогли Сэнди сбежать, но те отпирались до последнего, а про Тени все знали, что она слишком любила Сэнди и не стала бы пособлять тому, чтобы никогда больше его не видеть.

Когда прошло достаточно времени и все решили, что Сэнди уже далеко, Тени стала приходить в лес ночью и превращать его обратно. Тогда они незаметно пробирались в хижину, сидели у огня и разговаривали. Но им приходилось быть ужасно осторожными, потому что ежли бы их кто увидал, это бы все спортило, и Тени всегда возвращала Сэнди на место ранним утром, пока никто еще не встал.

Но без злоключений у Сэнди никак не получалось. Однажды прилетел дятел и принялся стучать по нему, и когда Сэнди в следующий раз расколдовали, у него была круглая дырка в руке, как будто ее проткнули острой палочкой. Тогда Тени послала перепелятника приглядеть за деревом, и когда дятел вернулся, чтобы достроить гнездо, то был немедленно сожран.

Или вот было еще: масса Маррабо послал ниггера в лес за живицей. Ниггер подвесил бутыль для сбора живицы и на это дерево тоже и ободрал кору на высоте двух или трех футов, чтобы живица текла. И когда Сэнди расколдовали, у него была здоровая рана на ноге и содрана кожа, и Тени всю ночь варила зелье и лечила Сэнди. Тогда она отправила здоровенного шершня приглядывать за деревом, и когда тот ниггер снова пришел, чтобы собрать живицу с другой стороны дерева, шершень так сильно его укусил, что он уронил топор себе прямо на ногу и почти совсем ее отрубил.

Поняв, что с деревом все время что-то случается, Тени решила превратить Сэнди во что-нибудь другое. Думала она, думала, с Сэнди советовалась и решила, что надо сделать такое гуферское зелье, чтобы их обоих превратить в лисиц или еще кого навроде, и они бы тогда сбежали в такое место, где смогли бы быть свободными и жили бы, как белые.

Но никто не может предсказать, что стрясется на этом свете. Как раз перед той ночью, когда Тени хотела устроить им с Сэнди побег, один из сыновей массы Маррабо приехал к нему в двуколке и сказал, что у него сильно разболелась жена, и может, его матушка одолжит ему какую женщину, чтобы ухаживала за ней. И хозяйка сказала, мол, давай пошлем Тени, она хорошая сиделка. Молодой масса ужасно спешил вернуться домой. А Тени как раз стирала в хозяйском доме, и хозяйка велела ей немедля ехать с молодым господином. Тени пыталась что-то придумать, чтобы уйти оттуда и спрятаться до ночи, у нее ведь было все приготовлено, чтобы они с Сэнди могли сбежать, и она сказала, мол, отпустите меня домой, капор возьму. А хозяйка сказала, мол, не надо капора, у тебя платок на голове нормальный. Тогда Тени сказала, что хочет надеть лучшее платье для такого важного задания, а хозяйка ответила: никаких платьев не надо, если это грязное, тебе там чистое дадут. Так Тени и пришлось лезть в двуколку и ехать, и она понимала, что пока не вернется, Сэнди не увидит. Ей, бедняге, было ужасно плохо, она ведь понимала, что Сэнди будет волноваться, чего ж она не приходит и не расколдовывает его больше.

Пока Тени вдали от дома ухаживала за женой молодого массы Дункана, массе Маррабо взбрело в голову построить новую кухню, и хотя у него хватало древесины, он решил срубить новое дерево и распилить на доски. И уж не знаю, как так приключилось, но выбрал он именно то самое дерево. Тени не было, и никто не охранял его.

Те двое, кто рубил дерево, говорили, что никогда раньше у них такого не случалось: они промахивались мимо ствола, топоры соскальзывали с коры, и казалось, они никогда не срубят эту несчастную сосну. Она скрипела, стонала, тряслась и качалась, но наконец рухнула, словно устала от битвы. А уж они как устали!

Обрубив с сосны ветки, они привязали ее цепями к лесовозной вагонетке и повезли к лесопилке. По дороге им пришлось нелегко: в болоте они попали в кучу илистой грязи и выбирались часа два, а то и три. Потом лопнула цепь, и им приходилось все время останавливаться и поправлять дерево, чтобы оно не свалилось. Только им удалось взобраться на холм, дерево все же свалилось и покатилось вниз, и докатилось до других деревьев, будто хотело среди них затеряться. В общем, полдня они потратили, чтобы только дотащить его до лесопилки.

А назавтра вернулась Тени. Первым делом она побежала в лес, глянуть, как там Сэнди. Увидев пень, истекающий смолой, и разбросанные вокруг ветки, она едва ума не лишилась. Бросилась домой, схватила свое гуферское зелье и побежала по следам лесовозки к лесопилке. Она понимала, что если сейчас расколдовать Сэнди, он дольше пары минут не проживет, потому как он же весь порубанный, кровью истечет, да и все. Но она хотела расколдовать его и успеть объяснить, что не нарочно оставила его умирать вот так, срубленным и распиленным на доски. Она не хотела, чтобы Сэнди умер, думая о ней плохо.

А на лесопилке как раз загрузили дерево в тиски и запускали пилу, как вдруг увидели, как на холм бежит женщина, едва дышит и слезами заливается. Это была Тени; она бросилась прямо на дерево, даром что пила уже работала, и принялась кричать, просить, чтобы Сэнди простил ее и не думал о ней плохо, потому как ее вины тут нету. Потом Тени вспомнила, что у дерева нет ушей, и хотела вылить на дерево зелье, чтобы расколдовать Сэнди, но тут работники лесопилки опомнились, схватили ее, связали ей руки веревкой и оттащили в сторону. А сами продолжили распиливать дерево, и так и вышло, что они пилили Сэнди на доски прямо у нее на глазах. Только это оказалось нелегким делом, пила пилила плохо, зато стон, скрип и визг стоял ужасный. К тому же пила была старая, не чета тем, что сейчас делают, и работала медленнее, чем теперешние. Они смазали пилу, но это не помогло, визг и стоны продолжались, но наконец всю сосну удалось распилить.

Потом с завтрака вернулся надсмотрщик, и работники рассказали ему о безумной женщине, которая пыталась броситься под пилу. Тогда надсмотрщик послал пару человек, чтобы отвели Тени на плантацию и вернули хозяину.

Тени надолго лишилась разума, и хозяину пришлось запереть ее в коптильне, пока не придет в себя. Масса Маррабо был ужасно зол и ругался последними словами, потому что думал, что это шпекулянт его надурил и продал ему помешанную. Пока Тени была заперта в коптильне, масса Маррабо привез с лесопилки дерево и выстроил свою новую кухню.

Когда Тени немного успокоилась и могла уже ходить гулять по плантации, она рассказала хозяину все про Сэнди и как он был деревом, и когда масса Маррабо услышал эту историю, он решил, что она — самая безумная из всех ниггерских женщин, которых он когда-то видел или слышал о них, или, может, самая большая врунья. Он не знал, что делать с Тени. Сначала думал сдать ее в богадельню, но она не делала никому никакого вреда и вещи не ломала тоже, просто слонялась вокруг, стонала, рыдала, выла и трясла головой, и он решил оставить ее на плантации, чтобы она присматривала за маленькими детишками, пока их матери собирают хлопок.

Новой кухней пользовались мало, но вскоре ниггеры заметили, что с ней творятся диковинные вещи. Ночью в кухне раздавались стоны, вой и ворчание, а когда дул сильный ветер, кто-то скулил и ойкал, будто от боли. И вскоре все, чего жена массы Маррабо могла добиться, — это чтобы женщины проводили там ровно столько времени, сколько нужно на готовку, причем только днем. Но ни один ниггер на плантации не согласился бы зайти туда ночью, даже если бы ему пригрозили четырьмя десятками плетей, — ни один, кроме Тени, она не боялась призраков. По ночам она приходила туда, сидела на ступенях, прижималась к дверному косяку, а потом бежала к себе, и никто не знал, почему она делает все эти глупости, потому что масса Маррабо пригрозил прогнать ее с плантации, ежли она кому-то из ниггеров расскажет про загуференную сосну. Но ниггеры все равно как-то узнали, и все как один верили, что в кухне живет неупокоенный дух Сэнди. И со временем и жена массы Маррабо стала бояться после заката выходить за порог.

Как до этого дошло, масса Маррабо раскатал кухню по бревнышку, а из древесины выстроил ту самую школу, которую вы теперь хотите снести. Она, ясное дело, была нужна только днем, ночью туда никто не заглядывал, но кто мимо проходил по дороге, говорили, что ночами там слыхать странные звуки и видать странные вещи. Бедная Тени часто наведывалась туда как раз по ночам и слонялась вокруг школы. Все ниггеры считали, что она приходит поговорить с духом Сэнди. И вот одним зимним утром мальчишка, который пришел пораньше, чтобы разжечь огонь, нашел на полу Тени, застывшую, окоченевшую и совсем мертвую. Ничего такого с ней не случилось, и не болела она ничем, только тосковала по Сэнди, и та тоска ее и убила. Масса Маррабо по ней не горевал и слез не лил. Он думал, она рехнулась и невесть что от нее можно ждать, а в этом мире и белым тяжко приходится, ежли они ума лишатся, что уж говорить о помешанных ниггерах.

Вскоре после того масса Маррабо продал часть своей земли массе Дугласу Макэду — моему старому хозяину, — и так старая школа оказалась на его землях, а теперь, значит, на ваших. Как война началась, занятия в школе прекратились, и с тех пор никто в тот дом и не заглядывает — кроме призраков, само собой. Люди говорят, что и в старой школе, и в любом другом доме, в котором есть хоть одна досочка из дерева, которым был Сэнди, непременно заводятся призраки и пропадают, только когда вся та загуференная древесина сгниет и рассыплется в пыль.

Энни слушала эту жуткую историю очень внимательно.

— Как же ужасны порядки, при которых могли происходить подобные вещи! — воскликнула она, когда Джулиус умолк.

— Какие вещи? — изумился я. — Неужели ты всерьез рассматриваешь возможность превращения человека в дерево?

— Нет, конечно, — быстро ответила она, — дело же не в этом. — И пробормотала, глядя в никуда своими прекрасными глазами: — Бедная Тени!

Мы заказали древесину и вернулись домой. Когда вечером мы уже лежали в постели и моя жена, как мне казалось, с полчаса крепко спала, она вдруг воскликнула, моментально выдернув меня из дремоты:

— Джон! Я, наверное, не хочу, чтобы моя новая кухня была выстроена из того дерева, из которого старая школа.

— Послушай, — ответил я немного резко, — не позволяй той абсурдной, немыслимой ерунде, которую Джулиус сегодня выдумал, оказывать на твой разум хоть какое-то влияние.

— Я знаю, что его история абсурдна, — задумчиво ответила она, — и не настолько глупа, чтобы верить в нее. Но мне не кажется, что я смогу радоваться, находясь в кухне, построенной из той древесины. Кроме того, кухня из нового дерева и выглядеть будет лучше, и простоит дольше.

Конечно, все вышло так, как она хотела. Я купил новое дерево, хоть и не безропотно. Через пару недель я ненадолго уехал по делам, и несколько дней меня не было дома. Когда же я вернулся, моя жена между прочим заметила:

— Джон, в баптистской церкви для цветных Сэнди Ран^[2] случился раскол на почве разного понимания воздержания. Около половины прихожан этой церкви откололись от нее, и среди них — дядюшка Джулиус. Вчера он приходил ко мне и спрашивал, нельзя ли им собираться для молитвы в старой школе.

— Надеюсь, ты не пошла на поводу у этого старого прохиндея, — с некоторым раздражением ответил я. Мне как раз пришел счет за недавно купленную древесину.

— Ну вообще-то я не смогла отказать ему, ведь цель благая, — призналась она.

— И я подозреваю, — продолжил я, — что ты отписала некоторую сумму денег на поддержку новой церкви.

Она не стала этого отрицать.

— Но как же они справятся с призраком? — спросил я больше из любопытства, каким образом Джулиус выкрутится из этой ситуации.

— О, дядюшка Джулиус, — стала объяснять Энни, — утверждает, что призраки никогда не тревожат молящихся, а если вдруг случится так, что дух Сэнди по ошибке появится во время собрания, верующие непременно ему помогут.

Перевод Марии Великановой

Примечания

1

Род — мера длины, используемая в Великобритании и США: 16,5 футов или 4,86 м.

(обратно)

2

Миссионерская баптистская церковь Сэнди Ран существует в Северной Каролине на самом деле. Она основана в 1856 году и на сегодняшний день является старейшей религиозной организацией местных афроамериканцев.

(обратно)