Пресвитерианцы . Третий флот (fb2)

- Пресвитерианцы . Третий флот (Пресвитерианцы - 3) 4403K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Василий Кленин

Василий Кленин
Третий флот

Пролог

Это было не то море, которое грезилось ему в почти еженощных снах… Но это было море. За минувшие 20 лет из дивного и манящего оно превратилось в очень знакомое и даже немного скучное. И все-таки… И все-таки оно пахло настоящим морем. Оно так же убаюкивающе качало корабли. И так же могло впасть в ярость, угрожая потопить дерзких людишек, вздумавших его покорить.

Чжэн Хэ неспешно шагал по палубе драгоценного корабля баочуань, оглядывая столь любимые его взору просторы. Просторы, правда, невеликие: с одной стороны море стискивала горная туша Суматры, а на севере чистоту горизонта портили низкие берега острова Бангка.

«И все-таки это море».

Надо радоваться, что хоть такую возможность предоставил ему старый друг Ян-ван… Только сугубо наедине с самим собой и лишь исключительно в мыслях адмирал Чжэн Хэ позволял себе так называть величайшего правителя империи Мин. И другом, и Ян-ваном. Но он был убежден, что имеет на это право, ведь уже сорок лет служит ему верой и правдой. А лучшие годы их совместной борьбы за жизнь пришлись как раз на то время, когда принц и будущий император управлял Северной столицей и официально назывался Ян-ваном. Именно тогда мальчишка-кастрат Ма, всю родню которого перебили сторонники новой империи, попал в услужение принцу. Вместе они бились с монголами, которые отказывались признавать, что Китай им больше не принадлежит. Сражались с родственниками принца, которые хотели уничтожить конкурента. И когда Ян-ван взошел на трон, сменив имя и объявив начало эры Юнлэ, тогда же и бывший мальчишка Ма тоже получил новое имя.

Чжэн Хэ.

«Новое имя, новые титулы, новые обязанности — и я со всем справлялся отлично, — вспоминал адмирал. — Но всё изменилось, когда император Юнлэ поручил мне искать союзников против Железного Хромца».

Конечно, кому как не потомку мусульманской бухарской семьи искать друзей на западе против Тамерлана. Но всё дело в том, что император придумал искать их не на старых ненадежных путях через горы и пустыни, а морем.

«Построй великий флот, велел он мне, и посети все страны Южного моря. И я построил, Будда тому свидетель…».

Шестьдесят два баочуаня — корабля-драгоценности, равных которым не было нигде в мире — строились несколько лет, а потом одновременное вышли в море. Их сопровождали еще более сотни кораблей поменьше. Куда бы ни заходил Золотой флот, его встречали, почти как флот богов, сошедших с Неба.

Именно тогда, почти двадцать лет назад, Чжэн Хэ безудержно влюбился в море. Наверное, потому что он был евнухом и не мог подарить истовой любви к женщине. Нашел себе иную страсть…

Золотой флот путешествовал несколько лет, посетил тридцать разных стран, воевал с пиратами. И с великой славой вернулся на родину. А после Чжэн Хэ организовывал новые и новые морские походы. Богатые, могучие, вызывающие трепет у всего мира. Императору Юнлэ нравилось последнее — он мечтал, чтобы о величии империи Мин знали повсюду. И страсть его друга-евнуха этому способствовала. Но многим сановникам не нравилось то, что на каждое путешествие Золотого флота уходят сотни даней серебра (дань равен примерно 50 килограммам — прим. автора). В шестой раз они воспротивились. Настолько категорично, насколько могут это сделать верноподданные сановники.

Но венценосный друг не подвел. Он заставил потратиться на шестой морской поход. Мандарина Ся Юаньчжи, ведавшего доходами и сборами империи, даже посадил в темницу… Чжэн Хэ страшно боялся, что его счастье продлится недолго, а потому в шестой раз заплыл настолько далеко, насколько позволяли возможности. Побывал в дивной стране совершенно черных людей, где обитают полосатые лошади, пятнистые коровы с шеей длиной в несколько локтей и хищные звери с гривой волос на голове, как у людей. С одержимостью голодного он мечтал увидеть еще неизведанные земли. И еще. И еще!

Прекрасное было путешествие…

«Год назад, когда мы вернулись, в Нанкине уже не было прежней радости и восторга, — со вздохом вспомнил адмирал. — Большую часть военных забрали на монгольский север или в Дайвьет, где успехи империи стали совсем… скромными. Корабли-драгоценности, коих осталось менее сорока, загнали на Люцзанскую верфь. Да только не на починку».

Чжэн Хэ тогда очень испугался, что у него все-таки отнимут море. Тем более, его, высшего евнуха тайцзяня, быстро направили на строительство храма. Но старый друг Ян-ван, кажется, видел боль в глазах послушного чиновника. И, несмотря на подготовку большой войны в северных степях, нашел время, нашел средства, чтобы отправить спутника своих юных лет в море. И повод тоже нашел.

Такой пустяковый повод! Здесь, в Палембанге, сменился правитель. Вернее, это они только на Суматре называли себя правителями (или раджами на местный манер). Но в империи Мин уже почти 20 лет именуют себя верными слугами императора. Тем более, они такие же китайцы, как и жители Срединного Государства. Китайцы давно заселили дряхлеющую столицу древнего царства. Когда великий флот Маджапахита с Явы, в очередной раз устроил нашествие и разорение всей южной Суматре, когда последний принц бежал на север, именно китайцы захватили власть в городе. Вернее, власть захватил пират Чэнь Цзуи, под началом которого находилась целая армия. И который считал, что он так далеко от Великой Мин, что может не называть себя слугой императора.

«Мы сильно разочаровали его» — улыбнулся Чжэн Хэ.

Золотой флот как раз возвращался из первого великого путешествия. Семнадцать?.. Да, это было почти семнадцать лет назад. Позади остался прекрасный остров Цейлон, грандиозный порт Каликут. Все местные князьки Суматры и Малайского полуострова охотно кланялись посланникам императора Юнлэ. Но пират вышел против них со всем флотом.

Он был силён! По меркам Южных морей он не уступал почти никому (разве что только армадам Маджапахита). Но этого было явно недостаточно против Золотого флота. Гигантам баочуаням пираты вообще ничего не могли сделать, они даже толком забраться не могли на столь высокие борта. А военные корабли фучуань везли на своих палубах пять больших отрядов-шао, состоявших исключительно из опытных воинов. Чэн Цзуи, наверное, всё это понял еще до начала боя, да выбора у него не оставалось. Морская битва была долгой, но не потому, что враг оказался силен, а лишь потому, что гоняться за быстрыми пиратами пришлось целый день. В этой битве славные воины Великой Мин перебили пять тысяч вражеских воинов и моряков (у пиратов нет в этом особых различий), подожгли и потопили десять кораблей, а захватили семь. В плен попался и их предводитель Чэнь. Чжэн Хэ лично доставил его в Южную столицу Нанкин. Вернее, тогда еще единственную столицу…

«Бегают мысли… Путаются… — вздохнул Чжэн Хэ. — Дело же в Палембанге».

В старом, умирающем Палембанге великий евнух-адмирал установил новую власть. Местные китайские и малайские купцы выбрали главным другого китайца — Ши Цзиньцина. Был тот из чтущих аллаха, а потому имел немало крепких связей среди соседних народов. Адмирал говорил с ним и одобрил, особенно, ему понравилась вера торговца, ибо и сам Чжэн Хэ происходил из мусульманской семьи. При рождении его даже звали не Чжэн, а Ма — по имени пророка.

Торговец Ши поклялся верно служить Великой Мин и получил высокую должность сюаньвэйши — умиротворяющий окраины. С тех пор Палембанг стал главной опорой империи в Южных морях. Все клялись в верности императору Юнлэ (опять же, кроме гордых раджей Маджапахита), но по-настоящему служили Срединному Государству только здесь. Так что, когда несколько месяцев назад стало известно, что старый и верный Ши Цзиньцин умер — в Нанкине обеспокоились тем, как не потерять эти выгодные и полезные земли.

Вот так Чжэн Хэ и получил возможность снова надеть свою алую адмиральскую мантию. Нужно было побывать в Палембанге и принять клятвы верности от нового правителя города. Совсем маленькое путешествие, ничтожное на фоне прошлых. И флот под него адмиралу дали просто крошечный: всего три «Драгоценности»-баочуань (ровно столько совершенно не нуждались в ремонте) и меньше двух десятков вспомогательных судов.

Совсем не величественно смотрелась новая экспедиция. Флот даже стыдно было называть Золотым.

Но зато это было море!

Кое-кто из старых соратников — таких же сведенных с ума морем — смогли к нему присоединиться. Далеко не все. Ян Минь умер, великий Чжоу Мань заявил, что уже староват для дальних походов, молодой Ван Цзинхун не смог. Все командиры эскадр-фэньцзун остались на берегу. Зато верный соратник тайцзянь Ли Син едет вместе с ним. И командир-шаоцзянь Хун Бао тоже здесь. Все-таки какое-никакое войско в таком походе может пригодиться. Пусть не полный шао, а всего пять сотен бойцов.

Чжэн Хэ вообще думал, что войско тут не понадобится. У помершего Ши Цзиньцина был единственный сын и наследник. Ему и достанется власть. Но он сильно ошибался. Сын у правителя Палембанга и впрямь был один — Ши Цзисун. А вот наследников оказалось больше — еще две дочери. И старшая проявила неожиданный норов. Она была заметно старше брата и в делах отца разбиралась гораздо лучше. Семья Ши особо не разделяла торговлю и правление, считала всё это единым семейным предприятием. Так что кое-кто даже счел дочь лучшей правительницей для Палембанга. Поэтому пришлось не только плыть до Суматры, но и подниматься по реке до самого города, чтобы доходчиво объяснить, что делать деньги и служить Срединному Государству — это вещи разные. Во второе глупой женщине лезть точно не следует.

Даже воины Хун Бао пригодились, ибо гордячка Ши Данян плохо понимала слова. Но ничто не может противиться воле Великой Мин. Ши Цзисун дал все прежние клятвы, получил титул отца и…

И можно было со спокойной совестью возвращаться.

Но Чжэн Хэ этого так не хотелось! Можно было, конечно, придумать какую-нибудь причину и снова двинуть на запад, в великое море… А что? На ЕГО кораблях никто не сказал бы «нет». Многие так же, как и их адмирал, мечтали о большом путешествии. Но это было почти невозможно. Флоту были приданы всего два зерновоза и лишь одно водоналивное судно. А с таким количеством воды и еды несколько тысяч моряков, воинов и чиновников западное море не пройдут.

«Может, хотя бы, зайти в юную Малакку?» — снова спрашивал себя Чжэн Хэ.

Спрашивал, но, выйдя в море, повернул направо. Если он не прикажет поменять курс, если пройдет весь остров Бангка и направит флот на Калимантан — про Малакку, стоящую в большом проливе напротив Суматры, можно забыть.

— Господин! — капитан флагмана, надежный, как скала, Мао Чунь, сбежал с кормы и поклонился адмиралу. — Корабль! Вышел из тени Бангки и сейчас явно пытается уйти подальше от нас.

— Думаешь, пираты?

После разгрома армады Чэнь Цзюя морские разбойники не исчезли полностью. Грабежи — очень манящий хлеб, так что не прошло и пары лет, как окрестности большого пролива (где всегда есть жирная добыча) снова кишели налетчиками. Немало было среди них и китайцев. Хотя, больше в такие огромные флоты они не собирались. Наследники Чэня предпочитали жить и «работать» тишком.

Чжэн Хэ вслед за капитаном поднялся на корму, откуда обзор открывался лучше. Беглец был далеко, но ясно видно, что он не из местных оранглаутских судов — шустрых и юрких. Это явно китайский чуань с высокими бортами, двумя мачтами и длинными веслами.

А зачем китайскому кораблю убегать от императорского флота Великой Мин?

— Догнать! — зычно прогудел адмирал, нахмурив свой широкий лоб. От таких приказов грозного евнуха, обычно, начинали бегать даже мертвые.

Сигналы с флагмана передали приказ на остальные баочуани и семь военных фучуаней. Корабли стали растягиваться широким веером по всему проливу, чтобы не упустить пиратов. Те, заметив перемещения, только яростнее принялись пенить морскую воду вёслами.

Ветер был умеренно боковым, так что паруса неплохо помогали всем кораблям. Но никто не получал такую силу от ветра, как «Драгоценности»-баочуани! У «Вечной Весны Неба» — флагмана императорского флота — стояло целых девять мачт, и моряки спешно распускали рейковые паруса на всех сразу.

Проблема в том, что и вести вперед ветру приходилось невероятно большие и тяжелые корабли. Поэтому гораздо более легкие фучуани вскоре выдвинулись вперед. Им неплохо помогали вёсла, тогда как вёсла на «Драгоценностях» могли только помогать им маневрировать. И всё-таки флагман умудрялся почти не отставать. Капитан Мао Кунь не простил себе, если бы его судно проиграло гонку на глазах у обожаемого адмирала.

Преследование затягивалось. Беглецы становились всё ближе, но нестерпимо медленно. Впрочем, в море всегда всё происходит только так. Лишь терпеливые люди способны испытывать наслаждение от долгих морских путешествий. И даже морских битв.

На палубе чуаня уже можно было разглядеть перепуганных людишек. К бою те не готовились. Оно и понятно: кто решится противостоять такой силе! Чжэн Хэ улыбался. Великий адмирал уже предвкушал предстоящее величие Великой Мин.

Первым неприятные перспективы заметил Мао Кунь.

— Высокочтимый тайцзянь, — обратился он своему предводителю. — Берег Бангки заканчивается. И пролив заканчивается тоже. Если эти ничтожества смогут дотянуть до конца, то они рванут на север, в открытое море. Ветер станет практически встречным и сделает бесполезными паруса. И тогда, как минимум, все баочуани сильно отстанут. А, возможно, и фучуани тоже. У презренных много весел.

— Пираты не должны уйти! — сжал свои огромные кулачищи державный евнух. — Это недопустимо!

Мао Кунь слегка присел от гула голоса своего адмирала. И бросился на палубу раздавать приказы и угрозы, чтобы «Вечная Весна Неба» совершила невозможное, но выполнила приказ тайцзяня.

Увы. Флагман даже вышел немного вперед. И до беглецов оставалось ничтожно малое расстояние… Но берег Бангки уже заворачивал к северу, а перед пиратами открывались невообразимые просторы Южных морей и дорога к манящей свободе.

Именно в это время, далеко впереди, из-за очередного мыса плавно вышел корабль. Вернее, не так: вышел совершенно неведомый, странный, неправильный корабль!

Чжэн Хэ на миг даже забыл о пиратах.

«Что это за дивное уродство?» — изумился он. И поспешил с палубы к носу своего баочуаня, чтобы разглядеть «незнакомца» получше. Долгий это путь — пройти всю «Драгоценность» из одного конца в другой. Но, с другой стороны, дивный чужак за это время тоже ближе стал.

Он был неправильным во всем! Корпус длинный, высокий, но узкий, в нарушение всех гармоничных пропорций. Мачты две, на редкость высокие, что, вкупе с узостью, должно нарушать равновесие корабля. А еще мачты стояли не по диагонали, а строго по центру, так что закрывали друг друга от ветра! Паруса без реек — очень ненадежные. И в завершении — острый нос, сужающийся в какую-то торчащую вперед деревянную пику… Хотя, последнее Чжэн Хэ показалось красивым.

Неведомый корабль заметил пирата… и вдруг неожиданно устремился к нему. Ветер старательно помогал его парусам, так что «уродец» развил дивную скорость. Даже без весел.

«Погодите-ка, — прищурился адмирал. — Так… У него же вообще нет весел!».

Нет, это был совершенно неправильный корабль!

Пиратское судно выглядело поменьше него, но не намного. В любом случае, морские разбойники были убеждены, что у них бойцов наверняка побольше (ведь так оно всегда и бывало). И, понимая, что сзади их ждет верное уничтожение от императорского флота, тоже рванули прямо на незнакомца. А тот, не дойдя пары сотен шагов, вдруг сделал весьма резкий поворот влево.

— Вот неумехи! — хохотнул капитан Мао Кунь, глядя, как паруса чужака потеряли ветер, обвисли, а сам «уродец» резко сбавил скорость.

Но смех его быстро оборвался. Потому что правый борт чужака вдруг окутал плотный серый дым, а спустя несколько вдохов до ушей адмирала и капитана донесся глухой грохот грома.

При абсолютно чистом небе.

Пролог Продолжается

Чжэн Хэ невольно положил руку на плечо Мао и крепко сжал.

— Что это такое?

Нет, конечно, он понимал, что это. Какая-то пороховая смесь. Но почему дым возник на корабле-«уродце»? Неведомые моряки по неосторожности взорвали свои же сосуды с черным порошком? Адмирал знал о подобном оружии, хотя, сам предпочитал использовать горшки с горючей смесью смолы и серы. Они отлично горят, такой пожар трудно потушить. Но чтобы метнуть такие горшки корабли должны находиться раз в десять ближе!

— Может быть, это ракеты? — ответил Мао Кунь, пребывая в таком же недоумении.

Ракеты? От ракеты остается след из дымной полосы, а не круглого облака. Да и попасть ракетой в корабль? В движущийся? Кто из мастеров Великой Мин мог бы мечтать о подобном!

«А ведь в пирата попали, — всмотрелся Чжэн Хэ. — Парус порван, и само судно начало зарываться носом в волну».

Скорее всего, повреждения были еще сильнее, так как разбойники резко передумали атаковать «уродца» и начали заворачивать налево, к недалекому берегу Бангки. Только вот чужаки их уже не собирались отпускать. Неведомый кормчий довольно споро повернул судно на юго-восток, паруса с хлопаньем надулись и снова повлекли «уродца» вперед. Вернее, по кругу. Неведомый корабль продолжал очень крутой разворот вправо, он даже опасно накренился, но почему-то не опрокинулся. Словно, хищная акула, преследователь кружил вокруг пиратов… честно говоря, непонятно зачем.

— Он хочет к ним другим бортом повернуться! — озарило первым Мао Куня.

Так и есть! Выкручивая руль до упора и уже окончательно теряя ветер, «уродец» все-таки извернулся и встал левым бортом к пиратам. Снова облачко дыма и грохот почти сразу (баочуани подобрались достаточно близко). На этот раз удалось рассмотреть больше подробностей. В корме пирата появились пробоины, а одна из мачт постепенно начала крениться, пока, наконец, с треском не переломилась!

Корабль беглецов явно набирал воду, причем, с пугающей быстротой. Сломанная мачта с парусами сильно завалила корпус на бок, он почти остановился и ушел бы под воду, но, по счастью для пиратов, уже достиг прибрежных отмелей. Опустившись примерно на величину человеческого роста, судно застыло, прочно увязнув в песке. Перепуганные пираты сигали прямо в воду, надеясь доплыть до берега и спастись в прибрежных зарослях. Незнакомцы их не преследовали, так как, повернувшись левым бортом к западу, полностью потеряли ветер. Сейчас «уродец» мучительно пытался развернуться за счет инерции движения. Но без весел это у него выходило крайне паршиво. Сейчас этот смертоносный корабль больше всего напоминал муху, упавшую в воду: жужжит, болтает лапками, но почти не двигается.

«Приятно увидеть у него хоть какие-то слабые места, — выдохнул Чжэн Хэ. — Думаю, сейчас лучшее время изучить незнакомцев поближе».

Весь остальной флот получил приказ сбавить ход, а «Вечная Весна Неба» продолжала так же уверенно двигаться на север, северо-восток. Конечно, неведомое оружие чужаков вызывало некоторый трепет, однако, непотопляемому баочуаню не было страшно ничего.

— Снимай паруса! Снимай! — вдруг испуганно заорал Мао Кунь, совершенно забывший о субординации и принявшийся командовать в присутствии самого адмирала.

Но адмирал не стал его осуждать. Ибо заметил то же самое, что первым разглядел его морской ветеран: из-за островного мыса спешно выходили новые корабли. Еще и еще — много кораблей! Эти были не такими необычными, как «уродец», хотя, Чжэн Хэ не ожидал увидеть подобное в этих южных водах.

— Чтоб красотка-Мацзу от меня отвернулась, если вон те корабли не из самого Ниппона! — подтвердил его догадки капитан Мао. — И вон те тоже. А вот эти — с крышами — кажется, это чосонские…

Да, новые корабли выглядели попривычнее, но им здесь явно было не место. И непонятно, что они делали вместе… И в таком количестве! Тайцзянь насчитал уже более двух десятков судов, почти все из которых вполне могли сравниться с боевыми фучуанями.

«Нет, тут надо быть осторожнее, — решил адмирал. — Особенно, если удивительное оружие имеется не только на одном уродливом корабле».

— Мао, зови-ка нашего Хун Бао, — со вздохом обратился он к капитану. — Пусть поднимает бойцов… И Ли Сина позови!

Величественный флагман полностью замедлил ход, а за его кормой стал собираться весь остальной флот. С «Вечной Весны Неба» начали подавать сигналы незнакомцам: мол, надо бы поговорить. Чужаки поначалу эти сигналы игнорировали (или не понимали). Моряки императорской эскадры смотрели, как пара гребных корабликов подплыла к «уродцу», подцепила канатами и развернула его по ветру. Странные паруса его снова распустились, он плавно двинулся к флоту Срединного Государства… Но сбавил ход и заякорился на безопасном расстоянии. С кормы «уродца» спустилась лодка, которая споро заскользила прямо к «Весне».

— Кто желает встречи с сиятельным генералом Ли Чжонму? — требовательно вопросили с лодки… на довольном сносном южно-китайском.

— Высокочтимый тайцзянь Чжэн Хэ, первый адмирал императора Юнлэ желает посетить ваш корабль и познакомиться с вашим предводителем! — заорал Мао Кунь, багровея шеей.

С лодки снова что-то спросили. Потом еще. Наконец, незнакомцы согласились принять двадцать гостей на своем дивном корабле. Хун Бао, правда, требовал, чтобы адмирал отказался от такого рискованного мероприятия. По крайней мере, не с таким малым эскортом.

— Ниппонцы, китайцы, чосонцы, — кривился он. — Такой разноплеменной сброд может быть только среди пиратов! Тебе нельзя так рисковать.

Но Чжэн Хэ рисковал с юных лет. И до сих пор был жив и процветал.

…С лодки на высокий борт «уродца» забраться было нелегко. Пришлось карабкаться по особым толстым сетям, которые спустили специально для этого. На палубе (весьма просторной) их уже встречали: воины в богатых (хотя, и разнородных) доспехах выстроились в два ряда, образуя коридор. Их, кстати, тоже было ровно двадцать, как бы, демонстрируя паритет с охраной адмирала (но, разумеется, на корабле воинов было намного больше). Непохожи эти бойцы были на пиратов, которые вообще доспехи не сильно жалуют. Это, скорее, какая-то армия.

В дальнем конце живого коридора стоял крепкий мужчина в годах, облаченный в потрясающую бронзовую кирасу. За его плечами расположились двое: невысокий китаец в халате и сухопарый совсем молодой воин с дерзким взглядом.

«Ну, слева — переводчик, — уверенно определил Чжэн Хэ. — А что за мальчишка с ним рядом?».

Ли Син, проведший полжизни в посольских делах, вышел вперед и представил своего друга и предводителя:

— Высокочтимый тайцзянь императорского двора, адмирал Золотого флота Чжэн Хэ!

Незнакомцы вместо ответного приветствия о чем-то пошептались, и переводчик с низким поклоном спросил:

— Мой господин интересуется: говоря «императорский», вы имеете в виду империю Мин?

— Есть только одна империя! — с улыбкой взрослого, говорящего с детьми, ответил многоопытный Ли Син. Чжэн Хэ таким тактом не обладал и на его месте наверняка ответил бы намного резче.

Командир чужаков выслушал перевод ответа и нахмурился.

— Властитель Ниппона… — он с трудом подбирал слова, но попробовал сам сказать на южно-китайском. — Тоже называет своё императором. И не он один.

«Ишь ты!» — едва не хмыкнул Чжэн Хэ. Он, конечно, слышал о самодовольных варварах с восточных островов, считающих, что их правители достойны такого титула.

— Чжэн Хэ представляет императора Юнлэ, властителя Срединного Государства, — уточнил Ли Син. — А с кем имеем честь общаться мы?

Парнишка в доспехах набрал полную грудь и скороговоркой выпалил ответный титул.

— Вас приветствует генерал Ли Чжонму, главнокомандующий Трех Армий, главнокомандующий Южной армии, главнокомандующий Армии Старого Владыки.

— Так много армий? — Чжэн Хэ решил уже сам влезть в разговор.

Ли Чжонму понял вопрос адмирала и разулыбался. А потом выдал длинную речь в ответ.

— Сиятельный тайцзянь Чжэн Хэ прозорлив, — дословно переводил китаец в халате. — Судьба была строга ко мне в последние годы. Верой и правдой я служил королям Чосона. Выполнял их приказы, даже перевыполнял. Но впал в немилость. После того, помогал правителю Ниппона из Южной династии вернуть законный престол. Многажды одерживал победы над его врагами, но не удостоился истинной поддержки, а потому вынужден был оставить Ниппон.

«Значит, не пираты, а наемники, — сделал вывод Чжэн Хэ. — Что ж, это облегчает ситуацию. Хотя, для обычных наемников слишком сильный флот. Видимо, и отряд на этих судах немаленький. Уверен, моему императору не хотелось бы, чтобы такая сила оказалась в руках не самых верных наших подданных».

— Вы прибыли в Южные моря, чтобы искать новой службы? — уточнил он.

— Путь наш был долгим и во многом вынужденным, — вздохнул генерал чужаков. — Если честно, мы не очень хорошо представляем, в какой стране оказались, какие тут имеются народы и властители. На некоторых островах, через которые мы прошли, нам встречались лишь довольно дикие и малокультурные племена. На других властители встречали нас враждебно. Пока у меня нет решения для моей армии. Возможно, нам очень пригодится ваш мудрый совет. Как я понимаю, флот империи Мин в этих водах чувствует себя достаточно уверенно.

«Это хорошо, — обрадовался Чжэн Хэ. — Значит, я смогу распорядиться этим флотом с наилучшей выгодой для империи».

— Уважаемый господин Ли Чжонму, — обратился он к генералу, меня тему разговора. — Я стал невольным свидетелем того, как решительно вы одолели пиратское судно, за которым мы и сами гнались. Не могли бы вы мне объяснить, каким удивительным оружием вы с ним расправились?

Ли Чжонму улыбаться не перестал. Но в глазах его что-то неуловимо переменилось. Он, как будто, ослеп… или глядел куда-то… очень далеко. Потом слегка повернул голову к молодому помощнику с дерзкими глазами, о чем-то с ним тихо перемолвился и начал надиктовывать ответ переводчику:

— Я с радостью расскажу и даже покажу сиятельному адмиралу наше оружие, что принесло мне немало побед. Имею надежду, что оно вызовет у вас искренний интерес, ибо во всем известном мне мире такого оружия нет.

«Экое хвастовство для простого наемника!» — внутренне усмехнулся Чжэн Хэ, но виду не подал.

Меж тем, генерал махнул рукой, воины одного ряда слаженно отступили и разошлись в стороны (в очередной раз подтверждая, что перед ним не обычные морские налетчики), и предводитель чужаков подвел его к борту «уродца». На равных расстояниях вдоль него стояли массивные изделия из дерева и бронзы. Грубо говоря, внушительные бронзовые столбы на тележках.

— Заряжено уже? — спросил генерал у воинов, стоявших у крайнего столба; те довольно кивнули.

Ли Чжонму оглядел море в поисках цели. Вокруг покореженного пиратского чуаня уже сновали лодки чужаков, споро растаскивая трофеи.

— Вон в ту отмель попадаете?

Старый, совершенно бандитского вида воин лишь фыркнул и гаркнул непонятную команду. К бревну поднесли длинную палку с огоньком на конце… И грохнуло так, словно, Чжэн Хэ оказался в самом сердце грозовой тучи! Дальний конец столба выплеснул язык пламени, выплюнул столб вонючего порохового дыма (который морской ветерок быстро сдул в сторону). И такая сила была в этом плевке, что тяжеленный столб резко отбросило назад. Только толстые канаты, которым тележка крепилась к борту и палубе, удержали оружие (а это было, безусловно, оружие!) почти на том же месте.

А взгляд адмирала уже устремилась в сторону Бангки, куда указывала рука предводителя чужаков. Чжэн Хэ видел небольшую сине-зеленую запруду, отделенную от моря песчаной косой. Практически мелкую лужу… которая вдруг взбаламутилась, взметнулась вверх и в стороны снопом брызг!

«А ведь до этой лужи, наверное, целое ли» — подумал Чжэн Хэ. И обернулся. Все его корабли находились гораздо ближе, чем в одном ли от «уродца». Получается, тот прямо сейчас мог бы атаковать любой корабль Золотого флота…

«Но ни один мой корабль не способен со своего места атаковать чужаков… Разве что стрелы долетят».

Это его насторожило. Настолько, что Чжэн Хэ даже забыл держать лицо, и его настороженность не ускользнула от внимательного взгляда генерала Ли.

— Я вижу, что вызвал у тебя интерес, сиятельный? — улыбнулся тот. — Желаешь ли увидеть еще демонстрацию наших возможностей?

— Да, — Чжэн Хэ решил не лукавить.

Тут же к столбам кинулись воины. К каждому было прикреплено по шесть человек. Они споро откатили оружие назад, насколько позволяли канаты. Адмирал разглядел в дальнем конце каждого ствола отверстие, в которое тут же засунули мокрую щетку. Все бегали суетились, но каждый явно знал, что ему следует делать. В отверстия засунули какие-то мешочки, рогожи, потом закатили тяжелые каменные шары — и снова подкатили стволы к вырезам в борте.

Глядя на эти операции, Чжэн Хэ все-таки понял, с чем столкнулся. Это пороховые орудия. В Срединном Государстве подобные были известны издревле. Только… только знакомые ему орудия либо мелки и приделываются к деревянным рукояткам. Либо напоминают бронзовый горшок с узкой дырочкой… Но ничего подобного гигантам этого Ли Чжонму адмирал на родине не встречал. И уже тем более, он не слышал, что такие орудия можно использовать на кораблях! Орудия чужаков радикально отличались от всего, что он раньше видел: очень грубые, невыразительные бронзовые бревна. Но в них чувствовалась невероятная мощь.

— Пали! — снова выкрикнул старый вояка с бандитской рожей — и на этот раз выстрелили сразу шесть орудий, стоявших вдоль одного борта.

В шесть раз больше огня, дыма и грохота! На этот раз воздух прочистился не сразу, и адмирал мог разглядеть только последствия. Вдали на берегу — это полтора или даже два ли! — в мангровом лесу образовалась дырка. Видимо, все шесть орудий били в одну точку, и в этой точке деревья разломало, расщепило, выкрутило! Песчаный берег взрыло и перемешало.

Рядом ахнул Ли Син. Такой выдержанный и спокойный Ли Син.

— Как вы называете это оружие? — негромко спросил Чжэн Хэ.

— Пушки, — также тихо кинул в ответ незнакомое слово генерал Ли.

— Ты не соврал, генерал, — Чжэн Хэ, наконец, смог оторвать глаза от берега и посмотрел на предводителя чужаков. — Я тоже не знаю подобного оружия во всем известном мне мире. А я повидал больше, чем кто-либо другой в Срединном Государстве.

Обслуга жутких пушек уже спешно, но без лишней суеты чистила стволы орудий. Новые каменные шары они заряжать не стали — это обнадеживало.

— Скажи мне, досточтимый Ли Чжонму, есть ли такие же пуш-ки на прочих твоих кораблях?

Чужак прищурился.

— Не буду скрывать от тебя, адмирал, — неспешно ответил он. — Пушки есть на большинстве моих кораблей. И они могут не только топить корабли, но и ломать стены. А еще у меня есть другие орудия — мортиры. Они могут забрасывать ядра и бомбы через стены. Есть малые орудия — фальконеты — они бьют мелкой россыпью по живой силе. Но, признаюсь, последних совсем мало.

— Откуда они у тебя?

— Прости, адмирал, но это секрет. Я лишь скажу, что мои мастера могут делать новые пушки, мортиры и фальконеты.

Чжэн Хэ задумался. О том, какая странная и неожиданная сила появилась в Южных морях. И о том, почему этот генерал Ли ему всё так прямо рассказывает.

— Досточтимый господин Чжэн, — прервал лидер чужаков мысли адмирала. — Я с радостью принял тебя и твоих людей на моем корабле. Не сочти нескромной мою просьбу: не мог бы и ты показать нам свой удивительный корабль. Признаться, он настолько огромен… Я никогда в жизни не видел ничего подобного! Твои большие корабли кажутся гостями из детских сказок.

Чжэн Хэ улыбнулся и кивнул. Ему тоже хотелось продолжить знакомство.

Глава 1

Наполеон лукавил лишь отчасти. В мире своей прошлой жизни он, действительно, не видел таких громадин. Ни королевский флот Франции, ни даже гении кораблестроения англичане (надо признать, это все-таки правда) не имели подобных гигантов. Но эти великаны (именно эти, со странным и звучным названием «баочуань») ему уже встречались. Он видел их издалека и был потрясен до глубины души целой армадой исполинов океана!

Здесь, возле Суматры, гигантов оказалось всего три. Таких же удивительных, странных, монументальных… и при этом, тоже явно плоскодонных. Как они вообще плавают, если большая часть массы находится над линией воды? Как они орудуют парусами, если их мачты стоят не на центральной оси судна, а в самых разных местах? Девять мачт! Наполеон несколько раз пересчитывал, но на самом крупном судне действительно было девять мачт. Девять!

Это был целый дворец на воде. Если не сказать — небольшой город.

«А что? — подумал генерал. — Тысячу человек здесь легко разместить. Со всем необходимым снабжением».

Настоящие загадки. Совершенно чуждые всему кораблестроению, с которым Наполеон успел столкнуться в этом мире. Что в Чосоне, что в Ниппоне, что в этих душных южных краях. Ничего похожего! Баочуань этого адмирала-евнуха выглядят здесь так же, как каравеллы Колумба у дикарских Антильских островов! Даже закралась мысль, что в здешний Китай тоже забрел гость из неведомого будущего. Забрел и начал строить невероятные сказочные корабли.

И рассказы Чжэн Хэ это отчасти подтверждали. Лет двадцать назад его император вдруг повелел: мне нужен флот. Флот, который сможет пересечь любое море. Империя Мин напряглась — и построила! Не совсем с нуля, конечно, флот у китайцев имелся. Но таких кораблей (по словам державного евнуха) не было никогда! А потом вдруг сразу есть! Причем, сразу больше шести десятков!

«Да, даже у английского короля в мое время не было столько фрегатов! — мысленно восклицал он. — За многие десятки лет столько не построили. И при этом, любой из них меньше этих баочуаней… Невероятно!».

Что за волшебная страна этот Китай? На какие великие свершения он способен?

«И что с ним стало в мое время… Кто вообще думал о величии Китая в конце XVIII века?» — невольно задумался генерал, но отбросил пустые вопросы в сторону. Сначала дело.

Дело! Понять, что это за корабли, что это за адмирал. Разобраться, стоит ли его бояться? Надо ли с ним дружить? И главное: можно ли его использовать? Наполеон быстро перешептался со своим верным помощником О и поручил ему найти на корабле свой источник информации. Какого-нибудь вояку высокого ранга. Намекнул, что у того надо выяснить, а что, наоборот, распространить.

Сам же главнокомандующий прилепился к адмиралу Чжэн Хэ и стал пристально впитывать всё, что тот соизволил рассказать о своем морском диве. Здоровяк (Наполеона даже неприятно кольнули невероятные габариты адмирала — в новом теле он уже отвык смотреть на людей снизу вверх) явно был очень близок к старому императору Юнлэ, пользовался его полным доверием и поддержкой. Он не говорил прямо, но явно тяготился тем, что вместо великих походов ему теперь достаются короткие дипломатические миссии.

— А куда вы ходили раньше, высокочтимый тайцзянь? — любопытствовал Наполеон.

Из луженого горла Чжэн Хэ потекли малопонятные названия. Путем уточнений удалось выяснить, что китайский адмирал говорит о Цейлоне, каких-то индийских городах и, кажется, даже о побережье Африки. Ну, где еще могли ему попасться негры, зебры и жирафы?

«С ума сойти! — не переставал удивляться Наполеон. — Китайцы плавали в Африку!».

Но удивился и Чжэн Хэ.

— Твои вопросы говорят, что ты знаешь об этом крае света, — не спросил, а заявил тот.

«Тут надо быть осторожным, — придержал себя Наполеон, который последние годы уже отвык скрывать свою тайну. — Я генерал Чосона и не мог быть так далеко на западе».

— Я слышал о тех землях, адмирал, — сдержанно пояснил он. — И это далеко не край света. Земля черных людей — это целый континент. Но и он имеет свой предел. Если плыть вдоль берега на юг, то можно достичь великого острова. Не меньше вот этой Суматры, возле которой мы с вами встретились. И там черный континент постепенно заканчивается. Берег заворачивает на запад, а потом и на север. Там начинается совсем новый океан. И, если плыть по нему еще дальше на запад, то можно достичь… Очень трудно, но, мне кажется, ваши корабли на это способны… Можно достичь еще более великого континента. Он огромен и тянется от северных льдов и до южных льдов.

Чжэн Хэ плохо умел скрывать эмоции. На его лице явно читалось желание увидеть этот континент своими глазами. Но неожиданно адмирал вздрогнул.

— Южных льдов? Что вы имеет в виду?

«Вот это и значит быть неосторожным!» — мысленно отругал себя Наполеон, но махнул рукой. Искушать, так искушать!

— Так устроен мир, высокочтимый тайцзянь. На севере и на юге он покрыт льдом. А посередине царит жара. Вот сейчас мы с вами практически в самом центре жары находимся.

— Какая интересная концепция, — скептически пробормотал Чжэн Хэ.

— А ведь верно!

Это был капитан корабля-великана Мао Кунь. Он подошел к адмиралу и гостям уже давно, но до этого момента стоял молча. Все к нему повернулись, и кряжистый просоленный ветрами моряк смутился.

— Ну, то есть, про льды на юге я ничего не знаю, — пояснил он свою мысль. — А вот то, что генерал говорит про середину мира — то ведь истина. Я же говорил тебе, господин, что не могу измерить нашу широту? Когда шли вдоль Малаккского полуострова, Полярную звезду еще было видно. Даже на самом юге той земли. А здесь она совершенно скрылась за горизонтом. Как будто, мы достигли середины мира, перевалили за седловину и теперь опускаемся по другой половине.

Наполеон ненадолго застопорился. «Измерить широту»? В следующие минуты он полностью взял в оборот китайского капитана, выспрашивая у него всё про навигацию. Невероятно, но мореходное дело здесь покоилось на развитой научной основе. Моряки с баочуаней действительно имели понятие о долготе и широте. Только почему-то у китайцев небесная сфера (и ее проекция на Землю) делилась не на 360, а на 365 градусов. И свою широту китайские моряки определяли с помощью вполне себе точных приборов по Полярной звезде. По ее углу над горизонтом. И, как правильно заметил этот Мао Кунь, здесь, за экватором, эту единственную незыблемую звезду не видно. Так что, попав в южное полушарие, они терялись в пространстве.

— Но ведь можно точно так же измерять широту по Солнцу, — не удержался Наполеон от совета. Это он четко помнил даже не по Бриену, а по детству на Корсике.

— Что ты, дорогой гость! — рассмеялся капитан. — Солнце ведь всё время меняет свою высоту. Летом — одно, зимой — другое.

— Верно. Но вы можете замерить и составить таблицы высоты Солнца в разное время года на разной широте. И потом по ним сверяться.

Мао Кунь замер.

— Я расскажу это в Южной столице… — он задумался и не договорил. — А, может, ты знаешь и как долготу находить, господин?

Теперь замер Наполеон. В принципе, он методику знал, хотя, лично ни разу не применял. Но объяснить ее было крайне трудно.

— Это очень сложно, капитан… Здесь важно знать точную скорость корабля. Знать, сколько вмещает… ли один градус долготы. Причем, на любой широте. Если знать всё это, знать долготу точки старта, то можно высчитать, какое вы прошли расстояние, и сколько сменили градусов. Да! Еще важно знать направление движения, под каким углом к югу-северу шел корабль.

— Это мы можем! — радостно воскликнул капитан и чуть ли не за рукав схватил генерала и потащил его на корму.

Они шли по людной палубе, которая больше походила на небольшую городскую площадь. Настоящие ворота (!) только усилили это ощущение. За ними располагалась широкая лестница, которая вела на высоченную корму. Штурвала там не оказалось (иначе Наполеон вообще мог бы сойти ус ума от подозрений!), но неподалеку от огромного рулевого кормила он обнаружил вполне себе рабочий компас: под круглым стеклом в каком-то масле плавала магнитная стрелка, а по кругу были нанесены какие-то деления и символы. Здесь же, рядом, стояли большие песочные часы из стекла. С делениями. С помощью таких вполне можно измерять скорость судна. Хотя, полдень они, конечно, не покажут.

«Нет, но есть же компас! — сам с собой начал спорить Наполеон. — Можно легко определить стороны света и вычислить точный полдень по тени. И уже после этого найти широту по солнцу. Нет, с этими приборами китайцы вполне способны совершать плавания в открытом море и океане».

Азиатский мир раскрылся для него в новом виде. Легендарная империя Мин, действительно, оказалась легендарной. Она многократно превосходила всё, что довелось увидеть генералу в других странах.

«Если честно, она и сегодняшнюю Европу почти наверняка почти также превосходит… Интересно, там начали делать, хотя бы, каравеллы?».

И Наполеон снова перевел разговор с тем навигацких на кораблестроительные. Теперь — после столь продуктивной беседы — с ним общались гораздо охотнее. Оказывается, эти огромные «Драгоценности» собирали практически по частям. А как иначе сделать столь огромное судно! Собирали отдельными секциями, которые между собой соединяли медными и латунными штырями. Выходило не только судно огромных размеров, но и практически непотопляемое судно. Ведь оно разделено на несколько изолированных отсеков: если где-то пробить борт, отсек может залить водой, но остальные удержат корабль на плаву.

— Наши пушки не смогут потопить ваш баочуань, — не сдержавшись, отвесил комплимент Наполеон.

— Ничто не способно его потопить! — уверенно заявил Мао Кунь.

— Это так, — важно кивнул Чжэн Хэ. — Я лично следил за их постройкой. Корпус сделали из трех слоев дерева, только самые крепких сортов. А пространство между слоями прокладывались кокосовыми волокнами, которые пропитывались специальным раствором, не пускающим воду.

— Что за раствор? — заинтересовался генерал, знавший лишь один способ обработки дерева — смоление.

— Три вещества, дающие три свойства. Это разведенная известь, птичий клей и густое тунговое масло. Они делают корпус прочным и водонепроницаемым.

Китайский евнух откровенно хвастался, но ему было чем гордиться! Удивительные корабли поражали воображение. Единственное, что почти раздражало Наполеона — даже эти гиганты были плоскодонными.

— Почему? — не удержался он от вопроса. — Судно без киля, без острого, обтекаемого носа — очень рискует во время штормов. Как вас не опрокидывает?

— Посмотри, какая у нас широкая палуба, господин Ли, — улыбнулся Мао Кунь. — С такими широкими бортами нам не страшна никакая качка. Борт ложится воду, и вода сама отталкивает его. К тому же, на самом дне баочуаня у нас сложены тяжелые валуны для балласта — это придает кораблю остойчивости.

— Поверь нам, — снова влез в разговор адмирал. — За двадцать лет Золотой флот бывал в самых страшных штормах. Корабли помельче тонули. И грузовые, и военные. Но баоучани — ни разу!

— Видишь вон те утяжелители, господин? — капитан с удовольствием указал на огромные решетки, заполненные валунами, что лежали вдоль ботов. — Они могут работать, как якоря. Но я несколько раз в сильную качку опускал их в воду, и они сдерживали раскачивание судна.

«Здесь всё продумано, всё четко организовано, — качал головой Наполеон. — Словно бы, империя Мин имеет многовековую историю дальних плаваний. Но никто и никогда не говорил мне о китайцах, как о морском народе».

А евнух-адмирал продолжал хвастаться своим великим флотом. Это было приятное хвастовство: так, обычно, расхваливают любимого ребенка.

— Наша «Вечная Весна Неба» может нести до 40 000 даней груза (примерно, две тысячи тонн — прим. автора)! Конечно, немалую часть веса занимают люди. Видишь, тут нетрудно разместить и тысячу человек. Внутри корпуса есть три перекрытые палубы. Если рядом будет водоналивное судно, зерновоз — то баочуань способен плыть без захода к берегу больше двух месяцев. А при попутном ветре за сутки он проплывает 200 ли (примерно, 90 километров — прим. автора).

«Это же 10–12 тысяч ли безостановочно, — ахнул Наполеон. — Получается, для Золотого флота не существует недоступных земель… Я хочу такие корабли!».

Но тут же задумался. Обслуживание, содержание, снаряжение даже одного такого корабля требует невероятных средств. Огромного количества людей. Причем, людей квалифицированных! Генерал понял, что сейчас он просто неспособен содержать даже одну-две «Драгоценности».

— Как жаль… — произнес он вслух, не удержавшись. По счастью, по-французски, так что никто не обратил на возглас внимание.

Чжэн Хэ отвел гостей в некое подобие беседки, где в чашках уже дымился свежезаваренный чай, а из мисок пахло чем-то утонченным и сладким.

«Какой комфорт на корабле! У меня такого и близко нет» — вздохнул генерал. Не ломаясь, прошел в беседку и накинулся на съестное, прекрасно понимая, что сейчас начнут пытать уже его. Но главнокомандующему Армии Старого Владыки нечего скрывать.

Почти.

Чжэн Хэ и его помощник (еще один евнух) Ли Син вели беседу очень тонко, выясняя прошлое генерала и его армии, ее силы, но главное намерение.

— Вы, наверное, слышали, что некоторые султаны на Суматре привечают опытных наемников? — невинно бросил Чжэн Хэ. — Но я не понаслышке знаю, что мусульманские правители доверяют оружие только единоверцам. На этом острове до сих пор основная масса крестьян чтит прежних богов — Шиву, Вишну или вообще, мелких духов. Так что не думаю, что где-то вам повезет… Хотя, неподалеку отсюда течет река Муси. Если подняться вверх по ней, то можно наткнуться на город Палембанг. Это древняя столица некогда могучего царства… Слава которого, впрочем, осталась в далеком прошлом. Ныне этим городом управляют наши земляки, чтущие императора Великой Мин. Вот у них нет никаких религиозных предрассудков. Они, пожалуй, могли бы быть заинтересованы…

Наполеон молчал. Ответ давно готов был сорваться с его губ, но он нуждался в информации об этих краях. И потому старательно слушал всё, что говорил ему евнух. Про земли Индокитая и Индонезии он знал и помнил многое из своей прошлой жизни. Но что здесь происходит сейчас! Кто правит, кто с кем враждует и так далее. Обо всём этом генерал знал крайне мало. Ни от знакомых китайских торговцев, ни от местных народов в пути он не получил сведений в достаточном объеме.

— Нет, — остановил он откровенно торгашескую речь китайского адмирала, когда понял, что больше интересных новостей не будет. — Если честно, я не имею желания становиться наемником. Отчасти мои люди хотят найти тихое и спокойное место, где можно было бы безбедно жить… Ни с кем не ссорясь. Я наслышан, что на этом архипелаге таких мест хватает.

— Не уверен, что правители Мадхапахита с этим согласятся, — улыбнулся Чжэн Хэ. — Но поверь мне, время, когда сотни островов в этом море принадлежали их махараджам, уже миновали. Бони давно признал власть Мин, Бали готов отложиться, а и на самой Яве последние века процветает совершенно независимый Сунд. Так что на востоке и впрямь хватает относительно свободных островов. Но это территории диких народов, не ведающих цивилизации.

— Я много слышал о воинственных правителях Маджапахита, высокочтимый тайцзянь, — покачал головой Наполеон. — Не хотелось бы мне селиться вблизи от их островов. А тем более, в их бывших землях. Наверное, лучше нам, наоборот убраться подальше. Я слышал что-то о городе на западе, который вырос недавно почти на пустом месте. О Малакке…

— Малакка — это территория Мин, — Чжэн Хэ мрачно оборвал своего гостя. — Султаны Малакки приносили клятву верности императору. Все. Я лично у них ее принимал.

Наполеон стушевался. Если честно, именно Малакка (о которой он столько слышал в своем родном времени) и была его текущей целью. Но минский адмирал как будто почувствовал угрозу и прямо в лицо говорил ему «не смей».

— Поверь, генерал, — чуть более примиряющим тоном добавил евнух. — Если бы власть империи не обеспечивала существование этого города, то и он сам, и все земли Малаккского полуострова давно принадлежали бы царству Аютия. Мне пришлось отправлять на север, в Сиам, целую эскадру с десятком «Драгоценностей», чтобы убедить их правителей не пытаться подчинять верные нам владения.

«А тебе и пытаться не стоит, — Наполеон сам додумал недосказанное евнухом-царедворцем. — Понятно… Тогда зайдем с другой стороны».

— Я ни в коем случае, не собираюсь претендовать на земли империи, — отвесил генерал легкий поклон (и, кстати, даже не слукавил!). — Мир велик. Я слышал о разных богатых и удивительных странах: и к югу, и к востоку, и к западу отсюда. Как я уже тебе говорил, даже континент черных людей — далеко не предел мира. Наверняка, где-то можно найти место получше. Правда, приходится признать: мои корабли туда не дойдут. Даже путь от Ниппона до Суматры, по цепочке островов, мы еле одолели. И многие суда моей эскадры сильно повреждены… Я буду прям адмирал: наша сегодняшняя встреча лишила меня покоя. Я не могу не представлять себе поистине величественную картину: твои корабли, оснащенные моими пушками. Такой флот способен подчинять себе огромные города и целые страны.

Наполеон смолк, пристально глядя в узкие глаза адмирала. Евнух-вельможа молчал. Что там творилось за щелочками глаз? Очень хотелось надеяться, что фантазия рисовала адмиралу картины дальних путешествий, создания великой державы: сильной и мудрой…

Генерал заметил, что невольно затаил дыхание. А Чжэн Хэ всё молчал.

Глава 2

— Ко. Чо. Ну, — раздельно произнес шаоцзянь Хун Бао, чтобы Гванук уже точно запомнил, и навел арбалет с ящичком наверху на мишень.

Щелчок — и махонькая стрелка невидимой птичкой пролетела пару десятков шагов и впилась в самую середину соломенного круга. Великий Тангун, на их гигантском корабле есть место даже для упражнений в стрельбе!

Командир шао (Гванук для себя окрестил собеседника «полковником», ибо это был отряд примерно в тысячу человек) тут же свободной рукой с большим усилием потянул за рычаг. От этого движения коробочка сдвинулась. Одновременно, крючки натянули тетиву, а на ложе самострела легла новая стрела.

— Вот так он и работает, — пояснил «полковник» Хун, нажал на скобу — и вторая легкая стрелка полетела в мишень. — Можно стрелять практически через вдох.

— Хун, подари его мне! — слишком нескромно выкрикнул Гванук, пожирая глазами игрушку.

Нет, сам чудо-арбалет ему не понравился. Если его можно взвести одной рукой, то, вряд ли, эти легкие стрелки смогут пробить что-то прочнее мишени из соломы. Хотя… говорят, что арбалетному бою легко учиться. Не то, что стрельбе из лука. А после того, как Ким Ыльхва сошел с ума, опытных лучников в Армии Старого Владыки поубавилось.

Но самое главное: Гванука заинтересовал механизм перезарядки, тот самый ящичек сверху. Умельцы Тадаши смогут его изучить — и, может быть, что-нибудь интересное придумают.

— Я тоже сделаю тебе подарок! — улыбнулся полковник Головорезов минскому командиру, смутившемуся от прямоты гостя и, перегнувшись, начал рыться в своих вещах, которые бросил на доски палубы.

Из подсумка он ловко выудил железный шар с фитилем. Вообще-то полковник был не обязан таскать на себе всю гренадерскую амуницию, но Гванук твердо решил не уступать своим солдатам ни в чем. Так что гранаты носил сам и сам метал их во врага. Доспехи на нем были, как у обычного воина, разве что самого высшего качества, в ножнах — простой хвандо, ел он из одного котла с бойцами.

Хотел быть похожим на Звезду.

Он и вымахал за последние годы! Еще немного ниже старого генерала, и уж точно помельче погибшего Угиля, но совсем не тот мелкий корабельный служка. А когда в горах Формозы дикарское копье чиркануло острием по его щеке, оставив шрам почти на том же месте… Гванук сразу решил, что эту рану зашивать не будет. Правда, шрам выглядел иначе: не столько «звезда», сколько… «комета». Однако, все Головорезы решили, что это знак.

Впрочем, новый полковник гренадеров далеко не во всем походил на Чу Угиля. Тигромедведь Звезда обеспечивал послушание личным авторитетом, а Гванук насаждал настоящую армейскую дисциплину, как учил его генерал Ли. Лихость, столь любимая среди Головорезов, имела четкие пределы за которые никто не смел переступать.

А еще он прекратил политику изоляции. Звезда не желал видеть в полку никого, кроме чосонцев. Ниппонцев принимали в самых исключительных случаях. Гванук же, едва Ударная эскадра тронулась в великое путешествие, всё поменял. Уже на Окинаве он начал активно вербовать местных. Причем, набор был непростым, стать Головорезов можно было лишь после испытаний… которые старики полка выдумывали с радостью и даже слегка извращенной фантазией. Практически везде, где останавливалась Армия Старого Владыки, Гванук искал среди местных лихих парней и забирал их к себе. Так что, приняв изначально под командование три сотни бойцов, он постепенно довел полк до стандартных шести рот, почти полных.

Сейчас у него было уже восемь сотен Головорезов, говорящих на добром десятке языков. Поэтому именно полк Звезды почти в полном составе владел тайным языком волшебной страны. По счастью, у крошки-генерала имелся богатый опыт обучения.

…«Полковник» Хун Бао с интересом смотрел на гранату в руке Гванука. О в деталях объяснил ее устройство и принцип работы.

— Не любой воин годится для такой службы, — улыбнулся он. — Во-первых, лучше всего — рослые здоровяки, чтобы, значит, подальше могли шары кидать. Глазомер важен. Но самое главное — смелость… Нет, я понимаю, что везде нужны смелые люди, но тут — особое дело. Гренадеру мало не бояться врага. Надо еще не бояться смерти в своей руке. Спокойно поджечь фитиль, спокойно отсчитывать нужное время, ведь на разное расстояние требуется кидать в разный срок. Нужно быстро решать: когда и куда метать гранату, зажигать ее, возможно, под градом стрел… В нашей работе любое переживание может всё испортить. Ну, как испортить… Можно погубить и себя, и своих товарищей. Так что в гренадеры идут игроки со смертью.

Хун Бао стал смотреть на гранату с еще большим интересом, но и со страхом. Однако, подошел и взял ее в руки. О передал боеприпас не без сожаления. Все-таки совсем мало его осталось. За минувшие годы применять гранаты приходилось не раз, а вот пополнить их было негде.

За столько лет…

Великое путешествие Ударной эскадры затянулось. И это, мягко говоря. Заканчивался Шестой год. Так теперь считали время в Армии Старого Владыки. Вторжение Трех Армий на Цусиму назвали Первым годом (это был 1419 год — напоминает автор). Ну, и так далее. На исходе лета Третьего года Армия и Эскадра покинули подлый Тиндэй. Шли неспешно, от острова к острову, тщательно выбирая маршрут и с максимальной осторожностью прислушиваясь к погоде. Острова удивительным образом выстраивались в почти ровную цепочку. Они, как будто, вели куда-то искателей новой жизни.

На крупном острове Окинава путники основательно задержались — пришла зима с частыми штормами, а здесь имелись удобные бухты, чтобы их переждать. И довольно многочисленное население, чтобы прокормить незваных гостей. Для этого даже пришлось вмешаться в дела местных князьков. Вообще, люди генерала Ли могли бы без труда подчинить этих диковатых островитян. Но Ли Чжонму не захотел. Слишком малая земля, слишком бедный народишко.

Переждав зимние бури, получив с Окинавы всё самое ценное (включая отчаянных храбрецов, вступивших в полки), Ударная эскадра двинулась к новым островам. Уже весной Четвертого года их поиски вознаградились — после совершенного крошечного островка Йонагуми они наткнулись просто на огромную береговую линию. Несколько дней, не спеша, корабли шли вдоль гористого берега, пока не достигли его окончания на юге. Стало ясно, что это не часть континента, а все-таки остров. Причем, остров огромный! Скорее всего, не меньше Тиндэя.

И, наконец, Ли Чжонму озарило:

«Это остров Формоза! — радостно воскликнул он. — Что значит Прекрасный».

О Гванук тогда с сомнением посмотрел на своего господина: он точно знал, что на тайном языке волшебной страны «прекрасный» звучит иначе.

Генерал решил, что Формоза — отличное место для того, чтобы осесть.

«Большой и богатый остров! — объяснял он на совете. — Не смотрите на эти горы — западная часть равнинная и плодородная. Самое главное: Формоза намного ближе к империи Мин. Отсюда нам будет очень удобно вести торговлю с китайцами. Но, при этом, она и достаточно далеко, так что они не смогут перевезти сюда свои огромные армии и помешать нам. Ударная эскадра надежно защитит наши владения на острове».

Высадиться решили прямо на восточном берегу, где между восточным хребтом и центральным нагорьем приметили уютную долину. Формозу населяло множество племен гаошань. Были они тоже диковатыми, но не настолько, как жители мелких островов. В долине жило тихое мирное племя пуюма, которое все земли превратило в поля риса, проса и батата. Им постоянно приходилось защищаться от набега горцев-охотников пайвань, рукаи, бунум — вот на этом генерал и решил сыграть.

Он предложил пуюма помощь и защиту. В первый же месяц организовал серию экспедиций в горы. Лихие охотники вздумали дать отпор, но, когда испытали на себе действие огнестрельного оружия, многие из них пошли на мир с опасными чужаками. Беда была лишь в том, что у пуюма едва хватало ресурсов на то, чтобы прокормить семь тысяч новых ртов.

Ситуация вскоре решилась сама собой. Прознав о великих воинах из-за моря, в лагерь Армии Старого Владыки (который воины прозвали Приютом) пришли люди из западного племени Сирай. От них Ли Чжонму узнал, что империя Мин их все-таки опередила. Точнее, не сама империя, а ее жители. Китайцы селятся на западе острова уже более века. Их немного, в основном, это стоянки торговцев, но ближе к землям хоанья стоит целый городок Тайнань. Тамошние китайцы уже начали забирать себе поля гаошаней. Все они, конечно, называли себя подданными императора, но жили вольно.

А племени сирайя повезло еще меньше. В тихой лагуне, защищенной косой, у одинокой горы, поселились пираты. Свое логово они назвали Гаосюн. Эти китайцы вообще никому не служили, но лишь грабили торговцев на море. Но и местным крестьянам тоже досталось. Пираты отбирали у них урожай и даже норовили обложить данью.

Новости про сильных соседей расстроили генерала Ли. Кажется, подчинение острова может оказаться сложнее.

«Ничего, — решил он. — Расправимся с пиратами. Думаю, империя Мин нас за это только поблагодарит. А нам, в любом случае, нужно перебираться на западное побережье. Здесь мы не прокормимся. Насчет же Тайнаня… Поглядим! Может, договоримся. Или сможем использовать против них местные племена. А, может быть, им понравится больше под нашей властью, нежели под императорской».

Бой в лагуне Гаосюн был легким и славным. Генерал Ли, как всегда, спланировал всё идеально, пиратов взяли тепленькими, перебили и повязали почти без потерь. Добыча досталась изрядная, в том числе, несколько неплохих кораблей. Правда, гавань пираты нашли себе не лучшую. И логово их было слишком тесным для семи тысяч человек. Но все-таки попросторнее, чем у пуюма.

Ли Чжонму решил переводить сюда всю Армию и Эскадру, вел переговоры с князьями племен сирайя и хоанья. Всё шло неплохо. Можно сказать, даже очень хорошо. Вся южная половина Формозы была уже под их контролем. У воинов, моряков и мастеров появились дома, еда. Ли Чжонму уже собирался разворачивать мастерские…

Но осень Пятого года поменяла все планы.

Какой-то местный рыбак ворвался в лагуну Гаосюна с круглыми глазами от потрясения. Он наговорил встреченным стражам, те решили спешно доложиться своему полковнику. Вскоре, уже и главнокомандующий знал про рыбака, что ушел далеко от берега и увидел вдали на юге… всё море в парусах! Вскоре самый быстрый панцирный кобуксон-черепаха уже вырвался на морской простор и двинул на запад. А на нем генерал Ли собственной персоной.

Гванук тоже был тогда на борту «черепахи» и видел всё своими глазами. Действительно, всё море в парусах. Сотни кораблей, причем, десятки из них такие огромные, что представить нельзя. Величественный флот неспешно плыл на север. Прямо посреди моря! Даже не прижимаясь робко к берегу. Паруса заполонили море на многие десятки ли. Это была просто невероятная сила, даже не обращающая внимание на маленький испуганный кобуксон…

(это был октябрь 1423 года, Чжэн Хэ возвращался из Шестой, самой дальней экспедиции — прим. автора)

Ли Чжонму тогда вернулся в Гаосюн в полном молчании. В северный Тайнань тут же отправили шпионов, которые вскоре донесли: то был Золотой флот императора Великой Мин. Самый могущественный флот в мире, который ходит по всем морям и который обратил уже 30 стран к верной службе императору.

На генерала было страшно смотреть.

«Этот флот сильнее нашей эскадры, — глухо признался он полковникам. — Те огромные корабли мы вряд ли потопим пушками. А значит, они смогут высадить на Формозе войско. Мне кажется, они легко возьмут на борт даже 50 тысяч воинов. А уж у Мин найдется и 50, и еще больше. Получается… Получается, море не защитит нас, если случится конфликт с империей».

Несколько дней он не появлялся на людях, а потом объявил: мы уходим. Собирались неспешно: все оттягивали сборы подсознательно или осознанно. Люди привыкли думать, что обещанный им Новый Мир уже найден. Уже строится…

Но вскоре Ударная эскадра (выросшая в числе), проседая от обилия людей и грузов, двинулась дальше на юг по цепочке островов. До зимних бурь они успели достичь острова, который был, пожалуй, крупнее Формозы — Лусона. Однако была это малоосвоенная земля, населенная дикарями, даже на фоне гаошаней.

Вот тогда-то Ким Ыльхва и сошел с ума. Насколько слепо полковник Ким верил во всемогущество Ли Чжонму, настолько сильно теперь в нем разочаровался. Он стал в лицо бросать ему обвинения в том, что тот погубил их всех.

«Конечно, Ыльхву надо было заткнуть сразу, — вздохнул О. — Но кто же знал тогда…».

Ким собрал вокруг себя слабых духом и устроил мятеж. Большая часть — лучники из его рот, но были и другие. Армия Ли Чжонму начала убивать сама себя. Конечно, мятежники были легко побеждены, но никто особо не радовался той победе. К тому же, местные не проявили особого радушия к новым соседям. Беда заключалась и в том, что большая земля не могла прокормить Армию. Мало людей, мало полей, многие живут рыболовством и охотой.

Дотянув до весны Шестого года, Эскадра вновь пошла на юг по цепочке островов. Шли медленно, наткнувшись на постоянные встречные ветра, но, в конце концов, достигли такого огромного острова, что в нем, наверное, мог бы уместиться весь Чосон и весь Ниппон, вместе взятые. Но как раз здесь — на огромном Калимантане — путников встретили наиболее враждебно. Местный князь — султан Брунея — запретил входить чужакам в свои порты. И даже вскоре пустил вдогонку собственный флот.

Генерал Ли с Белым Куем, нанесли страшнейший разгром этим утлым корабликам. Но султан не испугался, а разъярился еще сильнее. Остатки его флота, его войска шли за чужаками по пятам, пытаясь причинить любой возможный вред. В этой войне было пожжено изрядно пороха… И хотя, из всех схваток Армия Старого Владыки выходила победительницей, она становилась всё менее грозной…

Да, они забрались уже так далеко на юг, что название «Южная армия» отпало само собой. Глупо так называться, находясь, на самом дальнем юге. Солнце уже светило над самой макушкой, тени полностью прятались под ступнями ног. Зимы здесь не было совершенно, жара не спадала даже ночью. Даже почти ежедневные дожди не давали полностью охладиться.

Это самый-самый юг, а все они тут — северяне.

…Годы летели перед глазами Гванука, в какой-то момент он даже перестал слушать, что ему говорит Хун Бао, держащий гранату, будто, живого скорпиона.

— Да нет, не опасно, — улыбнулся полковник Головорезов. — Главное, у открытого огня не держать.

После обмена подарками беседа двух командиров стала еще открытее и доверительнее. Хотя, оба они ни на миг не забывали о тех задачах, которые им поставили их предводители. Хун Бао то так, то этак выспрашивал у гостя, куда плывет Ударная эскадра. Гванук совершенно искренне отвечал, что не знает; как и вся Армия. Это было правдой. После бунта Кима главнокомандующий ничего не говорил своим полковникам, ставя лишь конкретные задачи. До ближайшего берега.

— А вы дальше куда собираетесь плыть?

— Увы, — грустно улыбнулся китаец. — В этом году у нас совсем небольшое путешествие. Только до Палембанга и обратно. Великий император полностью погрузился в подготовку к северному походу — собирался наказать дерзкого князя Арутая. Так что, Золотому флоту выделили совсем небольшое содержание.

«Кажется, настал удобный момент» — решил Гванук.

— А вы уплыли из империи еще до начала этой войны? — с явно читаемой участливостью спросил он.

— Верно, — шаоцзянь насторожился.

— Не хочу быть дурным вестником, Хун, — Гванук развел руками. — Но на Калимантане мы встретили торговца из ваших земель. Они поведали нам грустные вести. Северный поход закончился ничем. Ваш император не смог настичь монголов. А потом… Он скончался. Еще в августе.

Минский офицер переменился в лице. Несмотря на всю свою выдержку, от неожиданности он утратил маску вежливости, которой славятся все жители империи.

— Ты уверен?

— Я сам разговаривал с тем торговцем. Он сообщил, что на престол взошел сын императора Чжу Гаоши, — такие детали чужаки не могли знать, и это была еще одна меткая стрела, пущенная в Хун Бао; Гвануку даже жалко стало этого неплохого, в принципе, парня. — Он в первый же день издал указ о прекращении плаваний Золотого флота. Корабли из Тайцана приказал перевести к Нанкину, грузы с него снять, всех чиновников вернуть в столицу, а нанятых людей — распустить. Еще он выпустил из темницы министра Ся Юаньчжи, который сразу начал воплощать все эти приказы.

Они действительно встретили у Калимантана торговца. Вернее, спасли его от озверевших моряков брунейского султана, которые пытались топить всё, что движется. Счастливый купец обнимал своих спасителей и, когда его начали расспрашивать люди Полукровки, охотно рассказал все свежие новости из Мин.

И эти были самые свежие. И Гванук их еще немного смягчил. Купец рассказал о тысячах разогнанных моряков, об отмене многих заказов для флота, запрете на вырубку лесов под корабли. Новый император был одержим жаждой экономии на всём. Досталось и армии, роскошествам в новой Северной столице. Но больше всего — невероятно дорогому Золотому флоту.

Вот уж воистину — Золотой.

— Грустные вести ты принес, пол-ков-ник, — минский офицер старательно выговорил незнакомое звание. — Я вот теперь думаю: а не пойти ли нам в трюм, и не выпить ли за упокой Золотого флота империи?

— Вино подсластит любое горе! — Гванук искренне постарался подбодрить шаоцзяня. — С радостью разделю с тобой чашу.

— Возможно, дорогой гость желает испытать и иные… радости?

— О чем ты?

— Я знаю, что в море многие испытывают тоску по женской ласке. У нас на корабле есть девушки, готовые ею поделиться.

— Шлюхи⁈ — Гванук аж подпрыгнул на месте, радостно ощерясь. — У вас есть шлюхи? Это лучший корабль на Земле! Быстрее к ним!

Глава 3

Что-то неприятно и монотонно долбило в несчастную голову Гванука. Кривясь от боли, полковник приоткрыл глаз. В ногах его койки сидел Токиток и задумчиво постукивал надутым бурдюком об опорный брус. Бурдюк глухо гудел от ударов, а внутри у него что-то перекатывалось. Плененные духи, что же еще…

«Опять стащил бурдюк со знамени» — с похмельной, а потому особо острой злобой подумал Гванук.

— Генерал тебя убьет, — меланхолично промычал Токиток, заметив, что его командир проснулся. — Выжжет тебе глаза по самую душу.

— Тебя забыл спросить, — мрачно бросил полковник. — За что ему меня убивать? За этих несчастных шлюх?

— Ты минцев чуть с ума не свел. Они, бедняги, уже за мечи хватались. А те девчонки не шлюхи. Они танка.

— Танка-шманка… — Гванук уже злился. — Какая разница? Всё равно шлюхи! Все они шлюхи…

— Эти девчонки из берегового народа на юге империи. Я узнавал. Сами нанимаются на корабли. Многие для того, чтобы заработать на будущую женитьбу. Моряки их уважают, даже в жены порой берут…

— Ты говоришь мне об уважении⁈ — Гванук в ярости вскочил с постели. Голова вспыхнула от запоздалого удара боли, но ему было всё равно. — Хочешь, чтобы я уважал ИХ?

— Никто от тебя уважения не требует, — равнодушно пожал плечами рядовой Токиток. Пожалуй, единственный рядовой, которому было плевать на приступы ярости полковника. — Бить-то их зачем было? Напугал девчонок, переполошил матросов. Ты хоть помнишь, как было дело?

— Разумеется, помню!

Гванук врал только отчасти. Общая картина вчерашнего вечера пока очень смутно складывалась в его голове. Но это только спросонья! Он сейчас всё вспомнит. Полковник помнил, что Хун Гао был крайне расстроен вестями о том, что творит в Нанкине новый император. И Гванук, чувствуя вину, веселил его, как мог. Они оба изрядно выпили. Шлюхи старались вовсю…

А потом картинка в его голове начинала сбиваться. Гванук поймал какой-то лихой кураж!.. Заплаканные женские лица… Рука (его рука!) тянущаяся к хвандо, в который уцепились сразу несколько лапищ… Пьяные крики «Головорезы — к бою!»… И что-то уже совсем постыдное.

— Это ты меня оттуда уволок? — понуро спросил он.

Токиток не ответил.

— Ле Скандаль, — только и выдохнул он в потолок. А потом некстати, протяжно, будто, заговор, произнес. — Може онкор он пю де се пети пан франс моэлю…

Токиток уже неплохо лопотал на тайном языке, но до сих пор относился к нему как-то странно. Не как к очередной речи какого-то народа, а именно, как к тайному, колдовскому знанию. И многие фразы его интересовали не смыслом, а звучанием. И произносил он их совсем не к месту, управляемый какими-то своими мыслями и планами.

Потому что Токиток и был колдуном, шаманом. Точнее говоря, он был тангка. Хотя, сам это старательно отрицал. «Я теперь антишаман» — твердил Токиток, создав собственное слово тайного языка. Но Головорезы не верили. Головорезы рядового Токитока уважали и побаивались.

Они с ним столкнулись в горах Формозы, когда громили горные селения охотников-гаошаней. Токиток был молодым шаманом-тангка племени пайвань. Тем, кто впускает в себя потусторонние силы и защищает людей. Полуголый колдун, весь в крови, с топориком в одной руке и шипастым шаром на цепи — в другой, вел воинов племени на пришельцев с такими завываниями, что у Головорезов порой сдавали нервы. Тангка укрывал своих людей в лесах, устраивал засады, насылал проклятья, травил… Ловля шамана затянулась на целый месяц, пока в горы не затащили несколько пушек, и те не смешали в крошево скалы, землю, деревья в одном из тайных логовищ.

Что случилось тогда в голове Токитока неясно. Но спустя пару дней он сам пришел в Приют, сдался Ли Чжонму и объявил, что Старый Генерал теперь хозяин гор. И вручил ему бурдюк, в котором, по его словам, были пленены духи-хранители пайваней.

Кто-то хотел показательно казнить тангку-шамана. Но Гванук вцепился в него и забрал в свой полк. Токиток с удивительной покорностью пошел под власть знамени Звезды. Куда делась его былая ярость! Он послушно учился ходить строем, метать гранаты, драться мечом, говорить на тайном языке. Всё это выходило у него одинаково не особо хорошо. Но Головорезы шамана приняли. Они верили, что у них теперь появилась особая защита.

Причем, Токиток отчасти сам был в этом виноват. Поскольку в полку служили представители десятка народов и племен, он, не спрашивая, принялся творить обряды и «отбирать» их духов! Отбирать и прятать в свой бурдюк.

«Служите Звезде, служите Старому Генералу, — говорил он возмущенным людям. — Ваши духи перед этой силой — ничто».

Был даже скандал, когда шаман-тангка спрятал в бурдюк самого Будду! Такого ниппонцы всей Армии стерпеть не могли. Будду Токитоку пришлось «отпустить», а сам шаман как раз тогда познакомился с красивым словом «Ле Скандаль».

— Принеси-ка воды, умываться буду, — вздохнул Гванук.

Токиток был плохим солдатом, так и не прибился ни к одной роте. В итоге стал денщиком полковника. Но так его никто не называл. Дело в том, что Гванук с годами доказал, что способен усмирить буйство любого Головореза. Однако самого Гванука мог усмирить только шаман с Формозы. И за это Токитока уважали сильнее, чем за колдовские умения. Хотя… может быть, это они и были?

Но от обязанностей денщика это его не освобождало.

Поднявшись на палубу фрегата, Гванук с ужасом понял, что солнце стоит уже непозволительно высоко. Вокруг сновали матросы и солдаты, кто-то что-то делал… а великий и грозный командир Головорезов только изволил вылезти из трюма. Даже не отчитался до сих пор о проведенной миссии…

«Великий Тангун! — мысленно застонал Гванук. — Ему ведь наверняка уже обо всем доложили…».

Поймав за рукав кого-то из своих бойцов, он спросил:

— Где генерал?

— На корме ходит. Давно уже.

Щеки Гванука запылали. Может быть, он уже давно смотрит на скандалиста… Полковник бросил скрытный взгляд на корму. Точно, стоит там! Но, по счастью, Ли Чжонму глядел куда-то в сторону. Густые черные волосы скрывали его лицо — и это давало некоторое облегчение.

Густые черные волосы… Уже начинаешь к этому привыкать, но не так давно Гванука едва удар не хватил, когда он утром заявился в дом генерала Ли (это было во время зимовки на Лусоне) — и вдруг увидел не седого старца, а черноволосого мужчину! Конечно, потом он многое обдумал и понял, что не было такой вот резкой чудесной перемены. Глубокий седой старик Ли Чжонму почти не поменялся на Цусиме. Но уже на Тиндэее он всё меньше походил на дряхлого старца, похудел, окреп. На Формозе в его седых волосах постепенно появлялось всё больше черной краски… Но эти перемены проходят как-то неприметно, когда видишь Ли Чжонму ежедневно. Однако в какой-то момент черноты в волосах стало резко больше, чем седины — и сразу стало заметно, как изменился генерал за последние годы. Он все еще был скорее стариком, но очень моложавым, бодрым, полным сил.

Чудесные перемены заметили многие (вернее, все), но после стольких чудес кто удивится еще одному чуду. Да и Токиток радостно тряс своим бурдюком, поясняя, что уже семнадцать духов верно служат главнокомандующему. И подмигивал.

…Тяжко вздохнув, Гванук поднялся на корму. Встал за плечом у генерала, который не шевельнулся, хотя, конечно, слышал шаги и, скорее всего, понял, кто подошел.

Помолчали.

— Что Чжэн Хэ? — тихо, почти робко, нарушил тишину Гванук. — Принял твое приглашение?

На этот раз тяжело вздохнул главнокомандующий. Потом просто протянул руку вперед.

Часть горизонта застилали корабли Ударной эскадры. Но Гванук рассмотрел то, на что указывал его господин: императорский флот уходил на север в открытой море, прямо к невидимому отсюда Калимантану. Минские корабли были уже очень далеко, но супергиганты-баочуани еще можно разглядеть без труда.

— С самого утра распустили паруса и двинулись домой. Не попрощавшись, — глухо сообщил очевидное генерал Ли.

— Это… Это из-за меня? — запоздалое раскаяние затопило грудь Гванука и начало жечь неимоверно. — Неужели из-за моей выходки минцы обиделись и отказались?

Ли Чжонму наконец обернулся к своему бывшему адъютанту. Они уже почти сравнялись ростом, но Гванук всегда смотрел (и будет смотреть!) на своего господина снизу вверх. Генерал пристально вгляделся в глаза юноши и вдруг коротко рассмеялся.

— Не переоценивай своих… заслуг, мой мальчик. Хотя, набедокурил ты, конечно, знатно. Но, в любом случае, Чжэн Хэ ответил мне гордым отказом еще вчера.

— Но ведь тогда он еще не знал о смерти старого императора и о планах нового по уничтожению Золотого флота, — упорствовал полковник. — Поверь мне, я всё рассказал Хун Бао, как ты и велел. Ненавязчиво, словно, вскользь. Но… но, может быть, из-за моей выходки тот не успел передать это адмиралу, и… и твой план не сработал.

— Ты так жаждешь получить наказание? — Ли Чжонму вздел бровь. — Нет, О. О таких сведениях не забывают из-за каких-то пьяных насильников… Хун Бао опытный офицер и большой друг адмирала. Он всё ему рассказал… И, кажется, это только сильнее сподвигло державного евнуха вернуться домой, как можно скорее. Видимо, он привык, что влияние его в империи почти безгранично. И надеется спасти Золотой флот.

Генерал с тоской посмотрел на море.

— Этого мы не учли. И, к сожалению, «Драгоценности» для нас окончательно потеряны… Жаль. Вчера мне показалось, что шанс сманить адмирала есть.

После долгой паузы он опять повернулся к молодому полковнику — и Гванук вновь увидел перед собой деятельного человека, которого не заставят отступить никакие трудности и препятствия.

— Не переживай, парень! — он ободряюще хлопнул соратника по плечу. — Хорошие новости тоже есть. Я имел очень продуктивную беседу с адмиралом. Стало ясно: что нам делать нельзя. Но и что можно делать — тоже стало понятно. У меня родился новый план. И сегодня я его расскажу. Передай Ри Чинъёну: пусть вывешивает флажки — на вечер всем собраться на большой совет. Путешествие заканчивается, О.

Глаза Гванука вспыхнули: наконец-то! Не все в Армии Старого Владыки безумцы, как Ким. Но все устали от плавания, которое с перерывами длится больше трех лет. Юноша уже собрался было лихо отдать честь и кинуться исполнять приказ, однако Ли Чжонму его придержал.

— Не спеши. За твою выходку прошлым вечером ты все-таки будешь наказан. Прилюдно получишь 30 ударов бамбуковыми палками. Ясно? И это не всё. Если во время наказания хоть кто-то из твоих проходимцев что-нибудь вякнет против — ты получишь еще пять ударов. В полку должна быть дисциплина. И начинаться она должна с полковника. Понятно теперь?

— Понятно, — Гванук почти с облегчением услышал новость о том, что его все-таки накажут.

— Ничего тебе не понятно, мальчишка! — Ли Чжонму выругался на тайном языке. — Тебя будут бить не за то, что ты испортил отношение с китайцами. И не за то, что избил и едва не изуродовал несчастных девчонок. Все 30 ударов тебе за то, что продолжаешь купаться в жалости к себе! Уже сколько лет прошло, а ты кормишь в сердце своем обиду. Нашлась подлая баба, окрутила, обманула — подумаешь, горе! Хватит! Ты уже взрослый мужчина, полковник самого лихого полка в армии. Пока уже перестать лелеять свои душевные раны.

Пальцы, стиснутые в кулаки, захрустели; на скулах заиграли желваки. Гванук остро и болезненно в груди сжался пружиной смертельно-опасный змей. Сжался и едва не нанес удар! Нельзя с ним разговаривать так! Нельзя плевать в его душу! В последний миг пелена спала с глаз, Гванук понял, что перед ним стоит сам генерал Ли — и сдержался. Но сил хватало лишь на то, чтобы молчать и не двигаться.

Ли Чжонму всматривался в кипящие черной смолой глаза своего полковника, а потом в сердцах сплюнул на сторону.

— Ну, и черт с тобой… Ладно, это всё завтра. А сегодня совет.

…Совет и впрямь получился большой. Гванук привык, что к шести полковникам Армии нередко присоединяются казначей Даичи с Мэем Полукровкой. Но сегодня за большой стол усадили и мастеров: минского литейщика Вана, ниппонского кузнеца Тадаши, чосонского строителя Пак Бо. Белый Куй тоже был здесь.

— Я знаю, вы все устали ждать, — заговорил Ли Чжонму. — Я сам устал. Еще и в неведении вас держал. Но не зря. Были у меня планы и вчера они порушились. Я панировал захватить город Малакка. Совсем молодой город, появившийся всего несколько десятилетий назад. И очень богатый. Я очень хорошо знал о нем и… сильно на это рассчитывал. Но вчера Чжэн Хэ очень недвусмысленно намекнул мне, что империя Мин считает Малакку своей. И не допустит захвата.

В каюте повисла тишина.

— Да, господа. Я тоже поначалу расстроился. Но за долгую и бессонную ночь решение пришло: мы не будем захватывать Малакку. Мы захватим другое место. А потом просто отнимем у Малакки ее богатство. И удесятерим его.

Оживление.

— Какое место, генерал? — не утерпел Арита.

— Терпение, полковник! — улыбнулся Ли Чжонму. — Всё по порядку. Сначала я объясню вам, где мы оказались.

Главнокомандующий вывали на стол большую и явно давно составленную карту. Судя по особенностям рисовки — эту карту он сделал сам. Больше никто так не делал.

— Да будет вам известно, что мы с вами оказались в самой богатой стране всех известных земель — в Нусантаре. Да, по пути вы видели не самые богатые страны, довольно диких людей, но поверьте: эти люди обладают самыми великими богатствами. Например, на Суматре в горах добывают золото. А соседняя с ней Ява — идеальное место для выращивания риса. Здесь нет зимы, нет сухих сезонов. Здесь снимают по три урожая в год, и одна Ява легко прокормила бы весь Чосон или весь Ниппон. А то и оба этих царства. Но поверьте, это только начало.

Он потянулся к карте.

— Нусантару на западе называют Островами Пряностей. Смотрите: вот тут, на востоке есть маленькие острова Тернате и Тидоре. Здесь и только здесь выращивают гвоздику. Южнее, на островах Банда (и так же только там) — растет мускатный орех. Есть страны, где эти пряности покупают по весу золота. Но и это далеко не всё. На Яве выращивают редкий и дорогой перец кубеба, на ряде островов добывают особую пряную корицу. Кроме того, Нусантара славится имбирем, кумином и рядом других чуть менее редких и ценных приправ. Всё это активно покупает империя Мин, но еще больше вывозят на запад: в Индию и более дальние страны. Так вот смотрите, — он ткнул пальцем в узкую полоску между Суматрой и Малайским полуостровом. — Всё это вывозят через этот Пролив. Десятки и сотни кораблей ежегодно. А еще тут проходят корабли из империи Мин, которые везут дивные товары: шелк, чай, фарфор и многое другое.

Разогнувшись, генерал сделал паузу.

— И всё это богатство проходит через Малакку. Торговцы там отдыхают, запасаются водой и едой, совершают сделки — а город сказочно богатеет. Хотя, даже его правители вряд ли извлекают десятую долю возможных выгод. Вот эту выгоду мы и отберем.

— Адмирал Чжэн Хэ решил с моих слов, что я уведу эскадру куда-нибудь далеко на запад или же наоборот, на восток. Он даже передал мне для этого несколько местных проводников из оранг лаутов. Это местный морской народ, который кочует на кораблях от северной Суматры до Молуккских островов. Я побеседовал с этими простыми парнями, и они натолкнули меня на идею.

Он снова ткнул пальцем в пролив.

— Мы дойдем до Пролива, не доходя до Малакки. На самом юго-востоке есть целая россыпь островов, и мы захватим один из них. Остров, достаточно большой, чтобы мы могли на нем комфортно жить, и достаточно маленький, чтобы наши воины и корабли могли его защищать. Остров, на котором нет крупных поселений, на который султан Малакки формально претендует, но где не держит даже своего гарнизона. Местные жители называют его Темасек, но последние лет сто у него появилось новое название.

Сингапур.

Глава 4

Наполеон обвел глазами притихших сподвижников. Все они явно не понимали еще, к чему он ведет. Захват какого-то островка — и это то, к чему все так долго шли? Но слушают с явным интересом.

— Вижу в глазах вопрос: почему именно Сингапур? Объясняю. Захват его не будет сложным, но вы это и сами понимаете. Возможно, это вызовет недовольство у малаккского султана, но вряд ли станет поводом для жалобы империи Мин. А уж от какого-то жалкого султана мы легко отобьемся. Но главная причина, конечно, другая.

Генерал сверился с пометками.

— От Чжэн Хэ я узнал, что первый султан Малакки… Парамешвара, был принцем из Палембанга. Недалеко от нас, кстати, на Суматре. Но тогда Маджапахит на Яве пребывал в великой силе и разграбил древний город. Парамешвара бежал, чтобы осесть на новом месте. И угадайте, какое место он выбрал?

— Сингапур, — скучающим голосом ответил Даичи Ивата.

— Верно, Сингапур. Правда, оттуда его вскоре снова изгнали. Тогда-то принц и основал Малакку. Но ведь сначала-то он захотел осесть в Сингапуре! И я задумался: почему?

Он повернулся к командиру эскадры, который слушал все речи вполуха.

— Куй, мы плаваем в южных морях уже долго. Ты же заметил особенности ветров здесь?

— Как не заметить, — криво усмехнулся тот. — Столько мучений было. С конца осени, всю зиму и часть весны ветра дуют на северо-восток… Нам навстречу. Сильно дуют, волну поднимают — плыть на юг просто невозможно было. А весной и летом всё наоборот: ветер южный и юго-западный. Почти всегда. Но дует помягче, штормов намного меньше.

— Правильно! И здесь, у экватора, — Наполеон осекся. Объяснять всем, что такое экватор он сейчас не хотел. — Здесь, на юге, ветра так дуют всегда. Зимой — на северо-восток, летом — на юго-запад. И дальше на восток они так дуют, и дальше на запад — до самой Индии. А теперь представьте, что вы китайские торговцы, которые везут на запад… шелк. Вы знаете ветра, так что вышли из империи летом, и попутным ветром без труда добрались до Нусантары. Огибаете Малайский полуостров, меняете направление движения — и тут ветер начинает вам мешать! Даже до Малакки на северо-запад плыть неудобно! А уж до Индии!.. Точно так же и индийским или другим западным купцам — им зимой более-менее удобно плыть до самого конца Малайского полуострова, а стоит повернуть на Китай — и ветер становится встречным. Ну?

Он снова оглядел совет. Любопытства всё больше.

— Скажи же мне, скучающий Ивата, где заканчивается благоприятное плавание для всех купцов? И с востока, и с запада?

— В Сингапуре, — слегка ошарашенно ответил толстяк.

— Верно! Доберутся до Сингапура, и тут им придется стоять несколько месяцев, пока ветра не сменятся. Есть, пить, спать, развлекаться. Тратиться…

— Или лучше продать всё прямо здесь, в Сингапуре и не мучить себя дальним путешествием! — Ивата даже подскочил, осознав значимость своего открытия.

— Молодец! Подключил разум, — улыбнулся Наполеон. — Сингапур может стать ключевой точкой всей торговли Нусантары, империи Мин, Чосона, Ниппона, Индии, далеких арабских стран. Всей! Здесь не просто будут отдыхать торговцы. Здесь станут заключать сотни, тысячи сделок!

— Милостивый Будда, это же такие деньжищи, — Даичи Ивата обессиленно сел обратно.

— А тот, кто обеспечит купцам покой, безопасность и удобство, получит с них небольшой процент, — улыбнулся генерал.

— Прости, сиятельный, — глаза казначея полыхали адским огнем алчности. — Но тот, кто станет покупать товары у одних и продавать их другим — получит всю прибыль! А это гораздо больше!

— Неплохо. Мы ведь подкопили серебра за время странствий? Небольшой стартовый капитал у нас имеется?

Даичи плотоядно закивал.

— Вот и хорошо. Но и это еще не всё. Захват Сингапура — это только первый шаг. Нам нужно будет быстро занять город и хорошенько укрепиться. Наверняка наше появление вызовет недовольство у соседей. Надеюсь, нам дадут немного времени — и тогда достать нас из той раковины не получится. Мы изничтожим пиратов, обезопасим торговлю, создадим привлекательный порт. Однако затем, изучив эти края получше, мы перестанем быть только посредниками. Мы выведем в море свои торговые караваны! Ведь продавать свой товар выгоднее, нежели перепродавать? Верно, Даичи?

— Намного выгоднее! — казначей уже начинал захлебываться слюной.

— Новые доходы помогут нам ни в чем себя не сдерживать. Армия любой потребной численности. Только самое лучшее и современное вооружение. Много новых кораблей. Это всё обеспечат нам деньги. А имея это, мы сможем в итоге просто подчинить богатые острова Нусантары. Суматру — с ее золотом, Яву — с ее перцем и рисом, маленькие острова Пряностей. Мы ничего не будем покупать. Это всё станет нашим. А весь мир будет покупать это у нас. И многое другое: ведь не зря с нами столь долгий и трудный путь проделали наши талантливые мастера.

Конечно, это были больше грёзы, нежели реальные планы. Но Наполеон понимал, что его людей необходимо подкормить сказочным будущим, они очень устали и сильно разочаровались из-за отсутствия перспектив. Да и реально эти грезы воплотить! Очень даже реально! Захватить торговую монополию в Проливе! Подчинить себе все острова Нусантары, поставить там марионеточные режимы. Богатство позволит создать сильную армию, а армия гарантирует безопасность богатства. Сингапур начнет медленно расползаться на окрестные земли: новые города, порты, предприятия.

«Это будет совсем новый мир» — мурашки пробежали под кожей генерала.

Но пока надо захватить островок (что нетрудно) и удержать его, хотя бы, год-другой (а этой уже сложнее). Главное: не дать повод вмешаться в местные дела империи Мин. Хотя, и местных сильных игроков тоже стоит опасаться. Говорят, у Маджапахита до сих пор большой флот, который способен перевезти десятки тысяч воинов…

— Эскадре и Армии я даю три дня на подготовку. Привести всё и всех в боевое состояние. Определить боезапасы, пополнить что можно. Через три дня мы выступаем от Бангки и берем курс на остров Темасек.

Конечно, до начала похода оставалось еще одно незаконченное дело.

С утра моряки высмотрели на густо-заросшем берегу Бангки чистый песчаный пятачок, куда к полудню высадили весь полк Звезды. Шесть рот построились неполным квадратом, а на место отсутствующей четвертой стены привели полковника О Гванука. Без оружия, раздетого по пояс. Экзекуцией командовал Монгол Чхве Сук и его люди. Провинившегося за обе руки привязали к деревянной раме, после чего Монгол зачитал обвинения и вынесенное наказание. Головорезы загудели растревоженным роем, сам же полковник хранил полное молчание.

Приступили к наказанию. Уже на втором ударе из рядов раздалось угрожающее:

— Прекратите!

Подготовленный Наполеоном Сук вздел руку, и бамбуковая палка в руках экзекутора зависла в воздухе.

— Согласно указу, за каждый выкрик из строя, полковник О получит дополнительных пять ударов. Либо выкрикнувший может принять их на себя.

Двух вдохов не прошло, как из строя вышел Головорез, на ходу расстегивая пряжки и стягивая с себя ламеллярный доспех.

Удар! И почти сразу крик:

— Хватит! — и почти сразу к месту наказания направился еще один здоровенный гренадер.

А дальше человек Монгола нанести удар не успевал. Отовсюду неслись выкрики: «Не сметь!», «Прекратите!», «Отпустите!» — а бойцы полка шли к раме уже тонким ручейком. Тут, наконец, избиваемый яростно задергался, да так, что порвал один из ремней. Повернулся — лицо всё перекошенное от внутренней боли — и заорал исступленно:

— Да что же вы делаете⁈ Отставить! Не позорьте меня! — и добавил тихо. — Вы же знаете, что я виноват.

На берегу стало слышно шелест волны по песку.

— Полк Звезды! — зажмурившись, проорал Гванук. — Построиться! Смирно!

И отвернулся, подставляя спину под оставшиеся удары.

…Утром седьмого дня Ударная Эскадра выходила на рубежи для атаки. Умеренно гористый Темасек-Сингапур лежал в море на северо-западе, частично сливаясь с тушей Малайского полуострова, который как бы обнимал остров с трех сторон. Вообще, оказалось, что в этой юго-восточной горловине Пролива было очень много островков. Не будь опытных проводников оранг лаутов от Чжэн Хэ, то Ударная Эскадра замучилась бы искать именно Сингапур среди прочих. Вот и сейчас, двумя стройными кильватерными колоннами корабли шли по узкому — в десяток ли — проливу. Слева — россыпь разноразмерных островков, справа — один просто огромный остров, (хотя, и заметно меньше Бангки). Генерал даже ткнул вопросительно в него пальцем, но проводник замотал головой и тоже принялся тыкать пальцем во все стороны, уверенно именуя все окружающие острова.

И местность в этих краях оказалась гораздо более оживленной, нежели на юге Суматры. Все острова были заселены, то тут, то там мелькали лодочки и даже настоящие кораблики с десятком-двумя гребцов. Несколько раз вдали виднелись большие паруса, а уж когда Эскадра выбралась в главное русло Пролива, то Наполеон почувствовал, что вышел на улицу с оживленным движением! Причем, лодочек здесь стало поменьше, а вот кораблей прибавилось.

С самого рассвета с небес лился слабый, монотонный дождь. Ну, хоть, не так жарко. Разгар осени в этих южных краях вообще не чувствовался: как пекло, так и продолжало печь.

Приближаясь к Сингапуру, две колонны начали расходиться в стороны, стремясь охватить остров полукругом. Особой спешки не было. Наполеон всегда считал важным застать противника врасплох, но здесь этого не требовалось. Сингапур слабо заселен, в основном, рыбаками; настоящих войск даже в небольшом количестве на нем быть не должно. Поэтому в нападении примет участие только часть Армии Старого Владыки. Мушкетеры-Дуболомы останутся на кораблях и пойдут второй волной. Атаковать же будут спешенный конники Ариты и большая часть полка Стены. Головорезов же генерал решил двинуть по центру на предполагаемую крепость местного управителя. Та, по путанным сведениям проводников, находилась возле главной корабельной стоянки острова, которая располагалась на самом юге Сингапура между ним и крохотным скалистым островком. Гвануку на всякий случай была придана одна артиллерийская батарея — если появится нужда рушить укрепления.

Вообще же, генерал настоятельно рекомендовал всем не использовать в бою порох — его запасы остались мизерными. Да и дождь огневому бою мог сильно помешать.

Ударная Эскадра еще только приближалась, а от берега во все стороны прыснули суда самого разного размера, словно стая пескарей. Зато стало видно, где точно располагается основная гавань.

Наполеон дал отмашку, затрубили грозные трубы, взметнулись вверх знаки с приказами — и Ударная эскадра пошла в атаку. Увы, недофрегат в этом сражении участие не принимал. Подобравшись к тому самому скалистому островочку (благо, глубины позволяли), он встал на якоря, чтобы с грустью смотреть, как плоскодонные геомсоны, кобуксоны и даже «жирные» мэнсоны идут вплотную к берегу, чтобы высадить десант. Глубокопосаженный флагман такое провернуть не смог, так что и Головорезов с него заранее перевезли на другие суда, даже часть пушек сняли именно с него, чтобы воевать ими на суше.

Превратив судно в командный пункт, Наполеон прохаживался от одного борта к другому и смотрел за ходом событий. Сингапур оказался островом примерно в 100 ли в поперечнике (более 45 километров — прим. автора). Берега, в основном, пологие, хотя, вдали виднелись небольшие, заросшие лесом горы. И следов жизни людей хватало. По словам, проводников здесь жили бродячие оранг лауты, а также племена мелайю. Это тоже был подвижный, склонный к переменам народ, даже скопище родственных племен, которые жили и на Суматре, и на Малайском полуострове. Отдельные их группы добрались даже до Калимантана. Правда, в отличии, от рыболовов лаутов, мелайю занимались рисоводством и торговлей. Именно торговля двигала их ко всё новым и новым местам.

Сингапурские мелайю тоже разводили рис, хоть, и немного. «Раньше намного больше!» — уверенно заявляли проводники. По их словам, вообще раньше здесь всё было «лучше и больше». Был целый порт для торговцев, стоял настоящий город с храмами. «А когда раньше?» — уточнял Наполеон. Один отвечал: «при дедах»; а другой: «При дедах дедов».

«Вот и поговорили»…

Наступление же развивалось настолько по плану, что даже скучно было. Слева, у юго-западной стороны, корабли слегка запаздывали, а вот правый фланг, где командовал Гото Арита уже начал высадку. Десантироваться оказалось непросто, даже когда нет вражеского строя на берегу. Сегодня с Армией Старого Владыки воевали Погода и Природа. Сильное в том углу острова течение сбивало корабли, мешал усилившийся дождь, но самураи и ронины Ариты доблестно захватили рыбацкую деревню, практически опустевшую до их прихода.

По пять кораблей Эскадры Белый Куй отослал на восток и на запад, чтобы они перекрыли выходы из узкого пролива, который отделяет Сингапур от Малайского полуострова. Туда были откомандированы все «черепахи», которые так ловко могли топить корабли своими окованными носами.

«А в этих водах мне потребуется побольше таких кораблей» — сделал себе зарубку на память генерал.

Наступление начало развиваться вглубь острова, так что дальнейшее Наполеон лично уже не видел, но командиры строго следовали его приказу и постоянно отсылали гонцов с известиями о ходе дел. Первой пригребла лодочка от Гванука.

— Сиятельный, гавань захвачена. Там, кроме местных, шесть минских кораблей. Капитаны требуют их отпустить, но полковник О пока приказал взять всех под стражу. Все склады на берегу тоже взяли под охрану… Но там не так, чтобы большие запасы. Главное: к северу от корабельной стоянки над горным кряжем, видимо, резиденция местного раджи. Дворец и прочие постройки, всё окружено стеной… Ну, как, стеной — там, скорее, глиняный забор. Головорезы пока блокируют его со всех сторон, но полковник спрашивает: можно ли применить пушки для штурма?

— Если есть необходимость — применяйте, — кивнул генерал. — Обязательно передай полковнику О: сохранить жизни солдат важнее всего. Но, если есть возможность, то врагов следует брать в плен.

— Непременно передам! — вестник радостно махнул рукой в салюте и кинулся обратно к лодке.

Потом потек ручеек гонцов с флангов. Новые вестники были уже менее разговорчивые и даже какие-то… смущенные? Их речи сводились к сухим «высадились… сопротивления не встретили… нашли проводников… обнаружили тропу… захватили беглецов…». Наполеон уже сам их расспрашивал, чтобы выяснить детали не столько операции, сколько того, как устроен остров. Вестник Гото Ариты разбавил эти речи настоятельным требованием самурая выдать ему хоть полсотни лошадей из имеющихся, потому что «бегать за этими крестьянами можно целый день, а у него времени на это нет!».

Белый Куй рассказал, что через его западный заслон кораблей из узкого пролива попытались прорваться три странных судна с косыми мачтами и треугольными парусами. Требованиям остановиться они не подчинялись, так что стоявшая наготове черепаха быстро протаранила один корабль, после чего второй сдался. Но третий, на удивление ловко маневрируя, не дал себя прижать, прорвал блокаду и устремился на северо-запад.

Больше инцидентов не было.

«Что ж, думаю, теперь нас точно никаких неожиданностей не ждет», — решил Наполеон.

Он и планировал, что захват острова станет легким. Но боевой опыт учил его, что недооценивать врага нельзя. Они слишком мало знали о том, что происходит на острове. Могло случиться всякое. Поэтому больше половины Армии стояло наготове, чтобы прийти на помощь десанту в случае внезапных проблем.

Но всё шло по плану. Так что можно начинать окончательную высадку. По его команде взметнулись новые сигнальные флажки, и оставшиеся полки и роты начали неспешно сходить на берег, снимать грузы, выводить лошадей, спускать на берег часть пушек с боеприпасами. Паскудный непрекращающийся дождь, конечно, осложнял работу, но это ничего.

Большую часть припасов и людей можно будет разместить во дворце, который обнаружил Гванук. Когда высадка закончится, полковник наверняка уже его займет и очистит.

Ну, а потом можно приступить к инвентаризации острова. Впереди много работы!

Глава 5

— Да и подавись своими пушками! — Гванук яростно хлопнул плоской стороной хвандо по бедру.

Старый Пёс Чахун отказался стрелять из пушек по стене дворца. Видите ли, генерал Ли сказал «если есть необходимость». И артиллерийский полковник посчитал, что необходимости нет. Да и дождь еще…

Дождь, конечно, раздражал. Со шлема постоянно натекало на лицо, Гванук уже замучался его обтирать. Он сам (да и все Головорезы) промокли до самой задницы… доспехи придется старательно чистить после боя.

Полковник повернулся к укреплениям. Конечно, стоило признать, что Чахун прав. Использовать пушки против этих чахлых стен, за которыми спряталось несколько сотен перепуганной челяди, было стыдно. Но и лезть через них в такую погоду, рисковать людьми, терять время тоже не хотелось.

— Ладно, черт с тобой, сами справимся!

Пятая и шестая роты пока выстраивались возле двух ворот, отвлекая на себя малочисленных местных защитников. Это были самые молодые роты, и, поскольку запасов пороха и гранат в Армии Старого Владыки практически не оставалось, Гванук вооружил и обучал их по типу Стеновиков Ли Сунмона. Только щиты небольшие и вместо копий прежние мечи, сабли, топоры и булавы. Такие отряды могли воевать, как прочие гренадеры, но могли выставить и какую-никакую стену щитов.

Еще одну — ветеранскую — роту Гванук увел к утесу, который плохо просматривался с высокой узкой башенки, что возвышалась над подворьем местного раджи.

— Пригнитесь! — рычал он на Головорезов. — Не отсвечивайте!

Подобравшись к глухой северной стене, «крошка-генерал» ее осмотрел. Высота в полтора роста, каменная кладка где-то до колена, а потом — кирпичи.

«Вот тут и ударим» — улыбнулся Гванук. За стеной изнутри, конечно же, особо не следили, он вскоре нашел удобную выбоину, в которую без труда запихал три гранаты. Сверху его бойцы ловко приладили несколько пальмовых листьев, чтобы хоть как-то защитить заряды от дождя. Длинный фитиль выделил запасливый старик-гренадер, опекавший былого «крошку» еще со времен Тиндэя.

— Всем отойти и лечь! — прошипел Гванук, выуживая из подмышки плотно замотанный кусок сухого трута.

— Дай уже я, командир! — влез заботливый старик.

— Думаешь, не справлюсь? — криво усмехнулся полковник. — Ты ж сам меня учил, дядя Тен.

И прибавил в шутейной грозностью:

— Исполнять приказ!

А потом, нависнув телом над трутом, резкими ударами выбил искру из кресала, запалил огонь и поджег фитиль. Убедившись, что тот точно разгорелся, и дождь его не зальет, кинулся к ближайшим каменным залежам.

Бахнуло сначала несильно, но почти сразу первый взрыв слился еще с двумя, окатив всех глиняной крошкой. Переждав пару вдохов, Гванук выскочил из-за укрытия: стена вздыбилась, просела и прямо сейчас плавно заваливалась наружу.

«Идеально! — обрадовался полковник О. — Так и на камень легче забираться будет».

Стена рухнула, рассыпаясь на осколки, и ветеранская рота с ревом кинулась на штурм. За стеной, конечно, никого не оказалось. Правда, через пять шагов атакующие уперлись в глухую стену какого-то здания.

— Ты — направо! Ты — налево! — он быстро раскидал людей, указывая направление атаки.

За зданием было уже людно. Испуганно завизжали какие-то женщины, бегали слуги и даже воины. Вот уже какой-то Головорез лихим косым ударом вскрыл чью-то грудную клетку, пуская первую кровь.

— Приказ генерала: брать больше пленных! — проорал Гванук на тайном языке, после чего послал большую часть роты к южным воротам, чтобы зажать их защитников с двух сторон, а сам, с полусотней воинов рванул ко дворцу.

Тот оказался каменным. Просторное здание стояло на высоком постаменте с широкой лестницей. Оно явно было очень старым и знало лучшие времена. Об этом говорила искусная каменная резьба, местами уже затертая, отколотая и густо заросшая мхом и прочей энергичной зеленью. Высокие тяжелые двойные двери оказались запертыми, но атакующие легко их выломали, сорвав одну створку напрочь. Гванук одним из первых ворвался в полумрак.

— Ухх!.. — впервые за весь день над головой ничего не текло. Но зато с особой силой стало заметно, насколько он промок. Как же старательно он просушится нынче вечером!

— По тройкам! — крикнул полковник. — И в каждый закуток! Не забываем ставить стражу!

А сам кинулся наверх. Дворец был высокий, со вторым этажом, куда вела старая, рассохшаяся лестница. Сверху стекал насыщенный аромат: терпкий, сладкий, мускусный. Гванук не слишком удивился, наткнувшись за очередной дверью, на какой-то «склад» изысканных вещей. Всюду драпировка ярких тканей, блеск серебра и золота, тонкая резьба, изысканные фигурки из камня и металлов, дорогая посуда… И всё это расставлено так густо, что и ходить почти негде.

Гванук хлопнул дверью, и тут же в дальнем углу послышался сдавленный испуганный писк. Приложив хвандо к груди (чтобы не цеплялся ни за что в этой тесноте), он мягкими шагами пошел на звук. Огромная постель с балдахином скрывала целую горсть перепуганных женщин. Когда завоеватель резко одернул шелковую занавесь, они с визгом бросились в стороны.

Но одна осталась сидеть. В длинной узкой запашной юбке и короткой обтягивающей сорочке. Настолько короткой, что бесстыдно открывала взору Гванука слегка округлый живот с манящим пупком. Женщина выглядела очень богато: сложная прическа с диадемой, тяжелые серьги, монисто, полные запястья браслетов.

— Мой… господин… — грудным голосом проговорила она на неплохом имперском. Поджав колени и прикрывая одной рукой грудь.

— Я⁈ — Гванук аж рассмеялся, вскинув брови.

— Мой… новый господин, — страх метнулся в карих глазах, но быстро спрятался.

— О как… — Гванук небрежно вкинул клинок в ножны и коленями забрался на постель, подбираясь к жене раджи (а кто это еще мог быть?). — Нравлюсь я тебе, значит?

— Да, мой господин, — женщина очень хотела отползти от него назад, но сдерживала себя. — Ты могуч и прекрасен… Я жажду служить себе.

Гванук оглядел раджиху. Стара. Уже сильно за тридцать. Но хороша, тут ничего не скажешь. Одна нога выскользнула из разреза юбки, и… это была всем ногам нога! Лицо густо накрашено: огромные глаза жирно подведены сурьмой, бордовые губы слегка приоткрыты. Юноша с улыбкой подполз к ней еще ближе. Женщина медленно раздвинула ноги, пропуская его к себе.

— Хочешь мне служить? — Гванук навис над ней, специально придавливая пленницу своим тяжелым доспехом. Та морщилась от боли, но терпела, забавляя полковника О всё сильнее.

— Да, мой господин… Я… Я умею очень хорошо служить… Я сумею сделать тебя счастливым…

— Какое смелое заявление, — Гванук уже полностью навис над ней и бродил правой рукой по ее изгибам; неспешно, по-хозяйски. — Ты сумеешь сделать меня счастливым, как любая другая женская дырка? Или как-то по-особенному?

— По-особенному! — слишком поспешно ответила раджиха.

— Не сомневаюсь. Ты будешь нежна и заботлива. Будешь говорить мне нежные слова. Будешь клясться в любви и верности… — рука дошла до шеи. Замерла. И начала медленно сжимать податливую плоть. — А потом, когда я повернусь к тебе спиной — вонзишь в меня свой ядовитый нож! А⁈ Верно, сука⁈

Женщина захрипела, вцепилась своими ручонками в покрытую мокрым железом лапу захватчика, пытаясь освободить шею — но даже пошевелить ее не могла. Гванук же навалился всем телом, вминая раджиху в пышные перины. Насмерть перепуганная женщина хрипела, просила пощады, била его ладонями, лишь раня их о доспех.

— Вот! — торжествовал Гванук. — Вот теперь ты похожа на настоящую… Теперь я тебе верю. Ну! Давай! Покажи же мне свои черные змеиные зубы!!!

Как ни вовлекло в себя его новое развлечение, Гванук понимал, что кругом враги, и бдительности не терял. Он давно уже на своей шкуре познакомился с тем, что взгляд материален. И его можно почувствовать. Вот и сейчас полковник вдруг остро почувствовал на себе чужой взгляд. Он прямо жег его щеку! Резко повернув голову, он выдохнул и расслабился: слева на них смотрела одна из служанок. Она, видимо, спряталась за кроватью, но сейчас выбралась из-за нее, вцепилась в краешек одеяла и смотрела… Гванук никогда еще не видел такого жадного взгляда! Сидит мышкой: маленькая, смуглая, тощая, кожа на скулы натянута — а глазища просто горят вожделением, пожирая хрипящую и умирающую хозяйку.

Жуткое зрелище. И отрезвляющее.

«Неужели и я таким же безумцем выгляжу?».

Девчонка была настолько поглощена своей страстью, что даже не заметила, как ее обнаружили.

— Нравится? — усмехнулся Гванук. — Не любишь хозяйку?

Обнаруженная девушка испуганно ойкнула, а потом, потупившись, улыбнулась. Юноша невольно вздрогнул: больно жутко смотрелась эта улыбка на миленьком, в целом, личике. Он брезгливо отпустил шею раджихи, которая с хрипом втянула воздух и закашлялась. Раздосадованный, полковник нехотя сполз с постели: возбуждение в паху утекало безвозвратно. Но все-таки ухватил раджиху за монисто, намотал его на кулак и сбросил бабу с кровати на пол.

— Эй! — рявкнул он, выглядывая из опочивальни. — Есть кто, свободные?

В комнату споро вбежали пяток Головорезов, включая и дядю Тена.

— Главного не нашли еще?

— Нашли… Самоубился, старый хрен!

— Жаль. Ладно! Приставьте к дверям стражу — тут много ценного барахла. И вон ту тетку примите. Все цацки снять, а саму где-нибудь заприте. Это жена… вдова местного князька, вдруг сиятельному понадобится. Ну, а остальные… смотрите сами, — Гванук хлопнул по плечу ближайшего из резко повеселевших Головорезов… Но в дверях вдруг замер. — Дядя Тен… Ты прибереги вон ту, глазастенькую. Чтоб не попортили. Служанкой ее возьму.

…На новом месте обустраивались два дня. Те, кто не участвовали в штурме, занимались переноской всего имущества, которое перевозилось на кораблях. Остальные, правда, тоже не отдыхали: полки Ариты и Гванука, разбившись на крупные отряды, прочесывали весь остров (которые оказался не так уж и мал — 100 ли в поперечнике). Им был дан строгий приказ: не притеснять людей, не грабить. Только отбирать оружие, а, если кто-то оказывает сопротивление, то вязать и тащить в накопители. Всех людей раджи — арестовывать. Местных же старейшин, управляющих общинами, наоборот, со всем уважением привести пред очи сиятельного Ли Чжонму.

Работа оказалась не пыльная (никто на острове сопротивления не оказывал), но мокрая (проклятый дождь с редкими перерывами шел все два дня). Вот кого Гванук мог пожалеть, так это казначея Даичи Ивату. Ему и его помощникам генерал поставил задачу изучить и подсчитать все ресурсы, которые Армия заполучила на острове. Причем, не только богатства закромов покойного раджи, но и земельные, и жилищные, и лесные, и даже людские. Три десятка людей казначея сбивались с ног, даже помощь приданных им солдат мало помогала.

На малом совете, поздним вечером второго дня, Гвануку повезло побывать по старой памяти — как бывшему адъютанту генерала. Он уселся чуть позади Ли Чжонму и, в основном, слушал. Речь держал начальник разведки. Мэй долго хмурился, рылся в пачках бумаги, пока не заговорил:

— Почти сорок допросов, сиятельный… Прости, голова идет кругом. Говорить было с кем, но большая проблема языка. Нужно срочно готовить людей со знанием языка мелайю, оранг лаутов… говорят, и другие племена со своими языками есть. По счастью, некоторые знают речь империи Мин.

Он снова собрался с мыслями.

— Позволь начать издалека. Лет тридцать назад махараджа Маждапахита с Явы напал на Палембанг на Суматре. Эти острова издревле враждуют. Древний город захватили и разграбили. Бежал лишь принц Парамешвара с немногими. Он основал здесь, в Сингапуре, свое маленькое княжество. Но ненадолго. Местные рассказали мне легенду, что он обвинил одну из своих жен в измене и опозорил. А отец жены решил отомстить и привел сюда флот Маджапахита. Я так понял, всё это сказочки деревенские, просто Маджапахит прознал про беглого принца и пришел добить. Все упорно рассказывают, что прибыл флот в 300 кораблей, а на нем 200 000 тысяч воинов и моряков.

— По 700 человек на каждом корабле? — хмыкнул Гванук. — Сказочки… Прямо, баочуани какие-то!

— Согласен, полковник, — серьезно кивнул Полукровка. — Я бы число кораблей сократил раз в десять, а людей — в сто. Но война была, наши воины видели здесь развалины и следы давнего разорения. Ну, а Парамешвара бежал дальше на запад. Здесь же, в Проливе он основал Малакку на месте рыбацкой деревни. Откуда его уже не прогнали.

— Как далеко от нас до Малакки?

— Около 500 ли, сиятельный (более 200 километров — прим. автора), — быстро ответил Мэй.

— Нормально, — расстояние генерала явно успокоило. — Это место чем-то особенно хорошо?

На этот раз Мэй Полукровка зарылся в бумаги.

— Я не знаю. Гавани хорошей там нет, корабли просто стоят у берега или в устье одноименной реки. В нем пережидают непогоду. Мне кажется, Парамешвара и его люди просто осели там, где их хорошо приняли. И Маджапахит за ними гоняться перестал.

— Почему? Это уже не владения махараджей с Явы?

— Насколько я понял, правители Маджапахита считают своим всё, до чего могут дотянуться. В те времена им покорилось много островов Нусантары. Но более двадцати лет назад началась большая внутренняя свара на самой Яве, — он взял исчерканный лист и прочитал. — против махараджи Ви-кра-ма-вард-ха-ны… выступил его сводный брат от наложницы… Ви-ра-бху-ми. Воевали много лет. А когда Ви-кра… ну, махараджа, в общем, укрепил свою власть, — Мэй развел руками с бумагами. — Сюда уже пришел наш великий Чжэн Хэ. Все, кто не хотел служить Маджапахиту, признали власть далекого императора. Палембанг, Бруней, Бони… еще какие-то…

— А что с Малаккой? — нетерпеливо оборвал его Ли Чжонму.

— А я к ней и веду, — улыбнулся Мэй. — Парамешвара тоже поспешил поклясться в верности императору Мин. Потому что на него насели с запада. Царство Аютия находится далеко на севере, если плыть вдоль берега. И Малайский полуостров оно считает своим владением. Чжэн Хэ и Золотой флот защитили Малакку. Одним своим видом. Вот… А Парамешвара осмелел и вспомнил про Сингапур. Объявил какого-то местного князька своим наместником. Но особой власти у Малакки тут нет. Нынешний раджа… уже бывший… как мне объяснили, племянник предыдущего. Он на острове уже сидел своей волей. Вроде и подчиняется султану Малакки, но дань высылал только если там уже настойчиво сильно «просили». А вообще, обычно, говорил, что людей пол его рукой почти нет, а те, что есть — крайне бедны.

— Думаешь, что султан Малакки даже не заметит, что мы отняли у них этот островок? — прищурился генерал.

— Думаю, да, сиятельный, — Мэй улыбнулся, как сытый кот. — Но по другой причине. Вдова раджи (которую наш доблестный полковник запугал так, что мне и мер никаких не пришлось применять) среди прочего рассказала мне интересную новость. Нынешний год оказался очень богатым на венценосные смерти. Умер император Великой Мин. Умер правитель Палембанга. Но и султан Малакки умер! Искандар Шах его звали. Тут путаница с ним у меня… Одни говорят, что это был сын Парамешвары или брат, другие — что это сам Парамешвара, только имя сменил, когда от старых богов отказался и в западного бога аллаха уверовал. Тут я не разобрался. Но он точно умер, а на престол взошел его сын — Мухаммад Шах. Только вот зовут его теперь иначе — Раджа Тенга!

Мэй хитро улыбнулся, как будто, что-то смешное сказал. Гванук недоуменно пожал плечами, а вот Ли Чжонму понимающе закивал.

— Отрекся от аллаха?

— Не просто отрекся. Через нового бога прежний султан привлек в Малакку индийских и арабских купцов. Но местный народ всё больше верит в Шиву, Вишну и прочих. И советник нового султана — бендахара — уговорил юного Тенгу вернуться к вере предков. Вдова рассказала, что в город с запада прибыл святой человек от аллаха Сайид Абдул Азиз. Проповедует на улицах, требует от неверных покаяться… мутит воду, в общем. Но его защищают мусульманские торговцы.

— Понимаю, — генерал Ли тер чисто выскобленный подбородок. — Смута в Малакке. И ты думаешь, им сейчас не до нас?

— Если мы не вызовем особых опасений, то будем пятым или десятым пунктом в их списке дел, — уверенно заявил Полукровка.

— Тогда так и постараемся сделать. Пусть Малакка не видит в нас большой угрозы. А полученную фору мы используем, чтобы хорошенько тут закрепиться.

Генерал повернулся к бывшему адъютанту.

— У меня к тебе важное дело, полковник О! Только чур условие: до конца дела хмельного не пить и с женщинами не спать!

Глава 6

Наполеон вышел на крыльцо «дворца» (двухэтажный сарай местного раджи тянул на этот титул с большой натяжкой) и тяжело вдохнул. Солнце, наконец, посетило этот богом забытый остров, и парило просто нестерпимо. Сырость, буквально, переполняла воздух. Генерал уже заметил, что люди из его окружения стараются одеваться полегче и попросторнее, а стража люто ненавидит доспехи и, особенно, шлемы.

«На кораблях да в море оно как-то посвежее было» — вздохнул он и двинулся к толпе.

Перед новым хозяином острова выстроились старейшины местных общин. На Сингапуре обитало весьма пестрое население: оранг лауты, мелайю, немного китайцев, выходцы с юга Суматры. Причем, порой они даже в рамках общин могли перемешиваться, хоть, и незначительно. Рядом с испуганными полуголыми стариками стояли купцы: минские и несколько индийцев (из тех, кого захватили «черепахи»).

— Меня зовут Ли Чжонму, я — главнокомандующий Армии Старого Владыки. Объявляю вам, а вы передайте всем прочим: мы пришли в Сингапур навсегда. И мы наведем здесь порядок. Обещаю, что на острове и в Проливе будут полностью пресечены разбой и пиратство. Все честные и законопослушные люди перестанут бояться за свою жизнь и имущество. Я ответственно заявляю: все жители острова (кроме тех, кто служил прежнему радже) сохранят свои дома и земли. Более того, мы будем предоставлять землю и работу многим желающим, за которую станем щедро платить. Вы вольны жить по обычаям ваших предков, чтить своих богов, вершить внутри своих общин суд по вашим законам. Остров Сингапур объявляется открытым островом для всех, кто приходит к нам в гости с добрыми намерениями! Все путники могут здесь отдыхать, пополнять припасы, торговать. Никаких ограничений по языку, подданству и религии. Любые попытки сеять вражду моя армия будет жестко пресекать! Начинается новая жизнь на острове Сингапур.

Речь он готовил долго. Ряд моментов изумили его советников, но он настоял именно на таких формулировках. Собранные толмачи перевели каждую фразу на все актуальные на этом острове языки: мелайю, оранглаутский, китайский. После Наполеон попросил всех старейшин (и тех, кого сегодня не было по разным причинам) прийти во дворец на новолуние, чтобы обсудить новые правила жизни на острове. До начала месяца еще десять дней, есть время продумать мелочи.

Отдельно пообщался с купцами. Даже принес им извинения за беспокойство. Особенно, индийцам, которых пришлось таранить. Он объяснил, что его Армию и Эскадру честным людям не стоит бояться, они, напротив, будут впредь их защищать. Всё имущество купцам было возвращено. Генерал предложил даже торговцам забрать их товары со складов, если таковые там имеются.

«Пусть забирают, даже если это чужое, — усмехнулся про себя новоиспеченный правитель острова. — Зато уплывут и расскажут своим знакомым, что здесь поселились наивные глупцы, которых легко обмануть. И к нам приедут другие… Тем более, всё равно, всё самое ценное со складов уже вывезено и укрыто. Скажем, что не нашли…».

Даичи Ивата уже кое-что рассказал, чем удалось разжиться. Прежде всего, найденных у раджи запасов продуктов — около 900 коку риса и 100 коку батата (160 тонн и 18 тонн — прим. автора) — должно хватить всей армии на пару месяцев. С мясом всё было очень плохо, скота и птицы на острове практически не было. Придется компенсировать его морепродуктами, благо, рыбаков тут обитало множество. И не только в Сингапуре.

«Окрестности надо срочно осваивать, — напомнил сам себе Наполеон. — Прежде всего, нужны людские ресурсы. Все-таки это не густонаселенный Тиндэй».

Этим он, конечно, сильно озадачил толстяка Ивату. Тот со своей командой засучил рукава, дабы измерить запасы, серебра и злата, а с него спрашивают всякое непонятное и ненужное… каких-то людей.

С утра Наполеон лично осмотрел, как разместились войска — большая часть во дворец (вернее, в усадьбу местного князька) не влезла и раскинула по округе палаточные лагеря. Солдаты изо всех сил сушились после обложного дождя, чистили доспехи… те же, кому выпало в этот день нести службу — завидовали остальным, не скрывая своих чувств.

Затем командующий спустился к гавани, нашел Белого Куя:

— Сформируй три группы, хотя бы, по пять боевых кораблей. Каждая группа должна патрулировать основную горловину Пролива — от Сингапура до ближайших южных островов. Надо обследовать воды и к востоку и к западу от нашего острова. В каждой группе будет подготовленный человек Мэя. Ваша задача: стыковаться с каждым торговым кораблем. Предельно вежливо. Представитель Полукровки будет сообщать им о новой власти в Сингапуре, о том, что у нас можно отдохнуть и пополнить припасы, и что наши корабли следят за безопасностью Пролива. Также он будет принимать жалобы. Если же вы заметите нападение: немедленно вмешивайтесь! Один корабль в каждой группе будет с пушками, но старайтесь не использовать их. Если сражение большое — нужно немедленно посылать вестников в гавань Сингапура и поднимать Эскадру.

Адмирал флота кивнул.

— Завтра начнем, сиятельный.

Ближе к обеду Наполеон вернулся домой. За полдня пройдено не одно ли — а он даже не устал. Чудеса в телом радовали его всё больше. Он стал заметно крепче, внутренние органы не досаждали болями. Если честно, первые пару лет ему казалось, что все улучшения от перемен в образе жизни, хорошем питании… Но на Формозе уже стало ясно, что перемены в теле гораздо более радикальные. Старик явно молодел, даже цвет стал возвращаться седым волосам.

Объяснений у генерала этому чуду не было. Оставалось только радоваться, что он не доживает в дряхлом теле последние годы. Тогда он и планы начал строить более глобальные. На длительный период времени. Скорее всего, это время у него теперь есть…

Вызвав адъютанта (нового, конечно… Гванук давно этим уже не занимался, да и не было его сейчас на острове) Наполеон затребовал к себе казначея. Пока ждал, обложился бумагами, свежими записями и примерной картой острова, на которой пока были, в основном, белые пятна.

Даичи заявился со своей кипой, не сильно уступавшей размерами генеральской.

— Сиятельный, вот в этой тетрадке вся наша добыча в день захвата. Раджа имел склонность к роскоши, так что нам есть, что продавать заезжим купцам. Правда, пока никто не заезжает…

— Ивата, рано ворчишь. Пяти дней не прошло. Пока все в округе боятся: какие-то злодеи захватили остров. Нас наоборот по дуге обходят. Но мы это поправим.

— Да поможет нам Будда, — сложил руки на груди Ивата.

— Мне нужны данные о населении острова.

Казначей вздохнул. Не нравились ему его новые обязанности и всё тут!

— Все эти дни мы считали, сбиваясь с ног, господин. Но это так трудно! Опять же, при нашем появлении многие разбежались. Кто-то уже потихоньку возвращается, прознав, что мы не трогаем простых людей. А кто-то, наоборот, загружает лодки и отчаливает! Оранг лауты легки на подъем.

— Мне не нужны твои объяснения, Ивата. Давай мне точные данные.

— Точные данные есть только у Ариты, сиятельный, — надулся толстяк. Полку Гото Ариты досталась сомнительная честь караулить пленников, и этих, конечно, было нетрудно посчитать. — У него сейчас содержится 263 человека, почти все мужчины. Десятка полтора из них ранены. Есть еще слуги и рабы раджи и его приближенных — меньше двух сотен. А дальше… В общем, в Сингапуре есть дюжина общин. Живут они тут довольно рассеянно и даже слегка перемешано. Большая часть — это прибрежные рыбаки. Их, где-то тысяча человек…

— Всех людей тысяча? — ахнул Наполеон. Островок казался ему более густо заселенным.

— Мужчин, конечно! — уточнил Ивата. — У них примерно полтысячи лодочек, есть и более крупные суда. Крестьян же, что возделывают поля, где-то шесть сотен.

— Тоже мужчин? — уточнил генерал.

— Ну, конечно!

«Это выходит тысяч пять всех людей, если совсем без мелкой детворы считать… Получается, мы за один день более чем удвоили население острова!» — усмехнулся Наполеон.

— Давай поговорим о крестьянах, — вернулся он к диалогу. — Меня интересуют, сколько у них земли, сколько риса они выращивают… А главное — сколько смогут вырастить.

Казначей с тяжелейшим вздохом сунул нос в оставшиеся листы… Побегал глазами — и бросил жалобный взгляд на своего предводителя.

— Господин, дозволь вызвать помощника? Я поручил ему это задание — и он точно лучше объяснит.

…Помощником оказался еще один выходец с Формозы. Кардак из племени сирайя вошел в зал стремительно и без особой робости. Он совсем чуть-чуть уступал ростом своему начальнику, но весил раза в три меньше. Весь легкий, поджарый, подвижный, Кардак напоминал сжатую пружину.

— Он из крестьянской семьи, сиятельный, — представил помощника Даичи Ивата. — Так что в этом разбирается отлично. И тайный язык знает очень неплохо.

— Слушаю тебя, Кардак.

— Я не мог всё осмотреть сам, генерал Ли, — без особого смущения начал землемер. — Но все эти дни пытался выяснить сведения у местных. По моим подсчетам, у островитян под рис отдано более 5000 му (немногим менее 400 гектаров — прим. автора). Есть еще сухие участки под батат, перец, приправы разные, ну и дикие фруктовые деревья. Горы ими полностью заросли.

— Много ли зерна они выращивают?

— Тут надо пояснить, господин. Ты ведь знаешь, что рис растят и на заливных, и на суходольных полях. Последние водой заполняют сами крестьяне. Так вот, в Сингапуре заливных полей мало, так как нет полноценных рек, только ручьи дождевые. А с суходольных полей урожай ниже. Самое обидное — этих урожаев меньше. Мне рассказали, что крестьяне порой ждут по месяцу, пока их поле, хоть, немного затопят дожди.

— Числа будут? — Наполеон нахмурился: кажется, Кардак планирует вилять, как и его начальник.

— Конечно! — землемер ни капли не смутился. — Каждая община или большая семья занимается подготовкой полей совместно — это ведь огромный труд. Но рис сажают малые семьи по отдельности. У каждой такой семьи здесь участок в 7–10 му (0,5–0,8 гектара — прим. автора). Маловато, конечно, но местным хватает. Опять же, в каждой общине есть несколько богачей, у которых и по 30 му бывает. На них работают обнищавшие люди или даже рабы. Так вот, с обычного участка, как мне рассказали, в нормальный год выходит 9–10 даней риса, если поле заливное, и не более 7 даней с суходола.

— Это китайские меры, сиятельный, — вклинился Даичи. — Три китайских даня равны одному коку (коку — норма риса для человека на год, примерно 180 килограммов — прим. автора). Получается, с поля они получают от двух до трех коку.

— Так это же совсем мало, — опешил Наполеон. — Малая семья — это двое взрослых и три-пять детей. Каждой семье нужно 3–4 коку на пропитание. Они тут впроголодь живут?

— Не совсем так, сиятельный, — улыбнулся Кардак. — Тогда бы эти люди имели наделы побольше — остров-то еще не освоен. Но им хватает. Ты забыл, как далеко мы на юге. Здесь нет сухих периодов, так что даже на суходолах собирают минимум два урожая в год. А в особо дождливые годы — и три! За год выходит 6–8 коку на малую семью. И риса здесь едят меньше — примерно два даня на взрослого человека. Здесь ведь много лесных плодов растет. Вот и получается, что семье в год четыре коку риса хватит с лихвой.

— Значит, с каждого участка есть излишек примерно три коку, — уже обрадовался генерал. — Получается, каждая семья сможет прокормить трех моих солдат!

— Ты хочешь забрать у крестьян все излишки? — нахмурился Кардак.

«Крестьянин, — понимающе вздохнул Наполеон. — Смотрит на всё с высоты плуга».

— А как бы ты с ними поступил?

— Генерал, я понимаю, что нам надо прокормить Армию. Это важная задача. Но, если ты хочешь, чтобы крестьяне оставались здесь и работали, они должны видеть выгоду. Какие-то перспективы. Им нужен рис для обмена с рыбаками, для покупок инструментов, вещей… Можно, установить подать в размере одного коку с участка в 10 му. А второй коку, например, они должны будут в обязательном порядке продавать господину Ивате. По строгой цене. Ниже той, что на рынке, но все же… Все же они что-то получат.

— Ясно… — Наполеон пожевал нижнюю губу. — 500–600 коку даром, 500–600 за деньги. Так я прокормлю чуть более тысячи человек. А у меня 4800 воинов, более 800 моряков и почти 1000 разных мастеров! Похоже, прежде чем несказанно разбогатеть, нам нужно как-то не помереть с голоду…

— Сиятельный, мы же можем закупать рис! — изумился Даичи.

— Еда — это базовая вещь, Ивата. Стратегический ресурс. Если мы не сможем его обеспечить сами, то рано или поздно окажемся в чьей-то зависимости. И уж точно это плохой путь к великому богатству, если мы даже прокормить себя не сможем. Скажи, Кардак, это все земли, которые можно на острове использовать?

— Конечно, нет! — радостно ответил формозец. — Я ведь рассказал только об общинных полях. Недалеко от дворца, на востоке лежат самые лучшие земли Сингапура. Там сливаются вместе сразу несколько ручьев, и есть немало заливных полей. Всю эту землю захватил бывший раджа. А работают там рабы.

— Так! И сколько той земли?

— Почти тысяча му, генерал!

Наполеон кисло улыбнулся. Это еще сто коку податями, и сто — закупками. Еще двести солдат прокормлено. А надо еще пять тысяч прокормить.

— Освободить рабов и выдать им эту землю в пользование! Пусть работают изо всех сил!

— Но как же?

— Что не так?

— Но больше половины рабов у раджи — это женщины. Мы дадим землю… женщинам⁈

Наполеон закатил глаза.

— Найдите иное решение. Наверняка, на острове есть много обнищавших крестьян. Дайте им эти участки. Только этого всё равно мало, Кардак. Мы накормили полторы тысячи человек… И то мысленно. Это меньше четверти. Давай еще искать способы.

— Ну… я видел старые террасы по склонам гор и холмов. Они заброшены, заросли сильно…

— Много их?

— Даже не знаю, господин. Я не изучал это.

— Так изучи! Сколько можно освоить новых полей, сколько для это потребуется крестьян. Может быть, предложить местным брать большие участки?

— Вряд ли, они захотят, — с сомнением покачал головой Кардак. — Если восемь му хватает для жизни, зачем мучиться и высаживать двадцать? Рис — это тяжелая работа в вечно согнутом состоянии, генерал.

— Так, может, лучше сделать так, чтобы им этих восьми му не хватало? — Наполеон нахмурил брови.

— Тогда они захотят найти остров, где не так много платят за землю, — с гаденькой улыбочкой развел руки землемер. — Эти мелайю — подвижный народ.

— Мне кажется, ты ищешь не решения, а проблемы… Ну, сколько, хоть, тех террас? На тысячу му наберется? А то и спорить не о чем.

— Думаю, наберется. Может и на 5000 наберется. Еще ведь есть северный берег. Он более гористый, но там наверняка есть поля. Просто сейчас там никто не живет.

— Что ж, это надо использовать. Звать людей с других островов! Манить их выгодными условиями, заниженными податями! Но нам надо срочно распахать все эти земли!

— Генерал, ты, действительно, думаешь, что удастся за раз удвоить число полей на острове?

— А почему нет?

— Вода, — вздохнул формозец. — Здесь нет больших рек, вся вода — дождевая. А рису нужно очень много воды. Иные сорта по месяцу должны стоять в воде. Если мы начнем заливать столько полей — ручьи пересохнут. А нам и так теперь требуется очень много воды для всей нашей армии. Опять же, мы в будущем хотим снабжать водой большое количество торговцев…

— Что же делать? Как-то ведь твои террасы раньше существовали?

— Запасать воду. Ведь немало ее утекает в никуда, немало выпивают леса. Надо искать удобные ложбины в горах, богатые стоками. Делать запруды. Как раз через месяц наступает зима — здесь это самое дождливое время. К весне можно накопить воду в изрядном количестве. После спускать ее на уже подготовленные террасы…

— Отлично, Кардак! Это уже похоже на план. Ты им и займешься. Продумай в деталях. Первый этап: вырубка лесов (нам все равно нужно много угля) и постройка водохранилищ. Ты получишь много пленников для работы. Определите, где нужно вырубать леса, где делать насыпи, чтобы твои террасы заливать. Второе: привлечение крестьян. Вокруг тьма островов, рядом Малайский полуостров; тебе опять же помогут искать людей, но продумай, как их завлечь. Важно, чтобы до весны еще 5000 му были вычищены и подготовлены! А лучше еще больше. А еще подумайте о других культурах. Может быть, можно выращивать гаолян, просо или ячмень? Да, у них урожаи намного ниже, но их не требуется заливать водой. Уверен, ячменю с избытком хватит местных дождей… Ясна задача, Кардак?

Тот энергично закивал. Глаза формозского землемера хаотично бегали во все стороны. Но это был не признак испуга, а проявление лихорадочно работавшей мысли.

Вся эта ситуация с людьми, землей, рисом и водой Наполеона сильно расстроили. Не ожидал он, что столь серьезные проблемы возникнут на самом старте его великого проекта. Причем, одно мешает другому: добавишь людей — начнет не хватать риса; добавишь полей — кончится вода. Всюдуорочный круг.

«Вода! — вдруг осенило его. — Этот быстроглазый сказал, что скоро придут самые дождливые месяцы. Господи, еще больше, чем сейчас? Надо срочно строить жилье для солдат и мастеров. Не то доспехи заржавеют, а люди сгниют!».

Но этим он займется уже завтра.

Глава 7

— Что вы, господин, куда мне в Темасек выбираться! Я человек маленький, живу на своем островке, даже рыбу в море ловить не хожу… Всё сыночки мои меня старика кормят, всё сыночки…

Гванук устало закатил глаза. За последние двадцать дней, он провел уже, наверное, тридцать таких бесед на десятке островков южнее Сингапура. Островков была тьма, на всех кто-то да жил. Вожди, старейшины, просто главы семейств. И по приказу генерала Ли ему приходилось говорить с каждым. За минувшие дни полковник О убедился, что все они делятся на два типа: омерзительно хитрых или насмерть перепуганных. Со вторыми было проще, но первые оказывались полезнее.

Этот криворожий предводитель деревни оранг лаутов с острова Булан явно относился к хитрецам. А значит, беседа затянется. Но, возможно, с этих людишек можно поиметь выгоду.

За этой выгодой сиятельный его и послал после памятного малого совета. Выделил фрегат, пару средних мэнсонов и пару маневренных паноксонов. Полковник взял с собой три роты Головорезов, также ему придали четыре пушки. Гванук, правда, специально оговорил одну деталь: в этой поездке только он будет решать, стрелять канонирам или нет.

«Но ты все-таки старайся не стрелять» — почти смущенно попросил его Ли Чжонму.

Его боевая группа вообще, в идеале, не должна воевать. Но лишь внушать трепет и уважение. Генерал Ли послал бывшего адъютанта на юг с дипломатической миссией: объехать все острова южнее большого русла Пролива, представить новую власть в Сингапуре и познакомиться с местными жителями.

«Нам нужно знать всё о соседях: кто такие, чем занимаются, сколько их, насколько опасны. Конечно, в идеале вообще их к себе присоединить, но это необязательно» — давал наставления генерал.

На самом деле, унюхав в очередном старосте труса, Гванук слегка дожимал, поигрывал «мускулами» в лице Головорезов — и вынуждал его подчиниться. Тем более, что ничего особого это подчинение от местных не требовало. По крайней мере, пока.

Однако, большинство деревенских предводителей сразу уходили в отказ. Кто-то начинал врать, что их островом давно правит Маджапахит или какой-нибудь из многочисленных султанатов Суматры. Некоторые заявляли, что никакой власти они не имют и ничего провозглашать не имеют права. Гванук единожды вспылил и вышвырнул такого вот самоуничижающегося старосту в море. Его преемник сразу признал верховенство Сингапура.

Но это лишь раз. Ли Чжонму строго велел никого не неволить.

«Нам не нужна власть над очередным крохотным островком. Но нам нужны надежные соседские отношения, нужен обмен с местными, нужны их ресурсы. Так что упёртым льсти. Говори о союзе, приглашай ко мне… в гости».

Самый первый остров в списке посещенных — Бинтам — был даже побольше Сингапура. И тамошние предводители считали себя не менее могучими владыками, чем бывший сингапурский раджа. Эти сами пытались играть мускулами, встречаясь с Гвануком. Тот лишь усмехнулся и устроил им совершенно детский обман.

«Господин Первый, жаль, что вы решили не ехать на встречу с Ли Чжонму. А вот господин Второй решил поехать… Боюсь, что генерал Ли в будущем поддержит именно его притязания на этот чудесный остров…» — а потом всё то же самое рассказал другому радже. Лишь поменял имена местами.

Поехали, как миленькие!

…— Старик, не такой уж ты и старый! — улыбнулся полковник О, возвращаясь к беседа с ушлым старостой с Булана. Раз хитрость сработала с теми дураками, то пригодится и здесь. — Разве что Сингапур посетит старейшина из северной деревни. Он полон надежд на встречу с нашим генералом. Глядишь, они и друзьями станут. А наш генерал очень отзывчивый друг. И сильный.

— Вот и хорошо! — хитропопый староста даже не дернулся. — Вот пусть лысый Ато и едет. А то у него совсем друзей нет.

Гванук мысленно ударил себя гранатой по голове. Конечно, здесь эта хитрость не сработает. Он ведь видел северную деревню: меньше сотни жалких лачуг, почти нет полей, живут с одной рыбалки. А у этого криворожего деревня огромная, раза в четыре больше, в ложбине рис на заливных полях колосится. Северный староста ему не конкурент — хоть, с кем тот дружи.

«Ладно, выгода нас тут не ждет… Просто выполню работу до конца».

— Также мой господин велел передать всем: любые пиратские нападения в большом русле Пролива отныне запрещены. Корабли генерала Ли утопят любое судно, которое попытается грабить торговцев у южных берегов Сингапура. А пиратов перебьют или обратят в рабство.

Хитрый управитель в деланном испуге стал махать руками. Мол, что вы такое говорите, господин! Какое пиратство! Мы исключительно мирные люди. Гванук и впрямь не видел на берегу судов, которые могли бы напасть на толстобоких купцов. Но он уже убедился, что такие вещи местные прячут просто отлично.

— Старик, — он доверительно наклонился к старосте. — Знаешь, ты мне сразу понравился. Я шепну тебе то, что другим не сказал: корабли генерала Ли будут патрулировать только большое русло Пролива. Там и впрямь лучше никому не появляться. А вот всё, что южнее от твоего милого островка и до самой Суматры… Там вам никто мешать не станет.

И он подмигнул оранг лауту. Тот, конечно, его глазных кривляний не понял. Этой гримасе Гванук от генерала научился.

Но главное было сказано. Собственно, в первую очередь, именно ради этой информации Ли Чжонму и послал полковника О.

«Поверь, О, они там все пираты, — уверенно говорил генерал бывшему адъютанту. — Чуть больше, чуть меньше, но все они нет-нет да и да. В этой россыпи островов невозможно жить иначе. И в большом русле Пролива мы это пресечем! Бросим все силы, но сделаем дорогу вдоль Сингапура безопасной. Чтобы к нам шли».

«Так зачем с ними болтать, сиятельный? — увлекся Гванук. — Разорим все эти пиратские гнезда! Как Гаосюн на Формозе».

«Не всё так просто, мой друг О. С Формозой хороший пример. Гаосюн-то мы захватили, но разве уничтожили там пиратство? Нет. Они нашли другое место; более тайное, более скрытное. Пиратство… да и преступность вообще уничтожить нельзя. Это как крысы в амбаре. Можно с ними воевать, и тогда перебьешь самых глупых и слабых. А выживут самые хитрые и коварные. С кем лучше сожительствовать, О? С глупыми, жирными и ленивыми крысами или с боевыми, прошедшими все круги ада? А с кем опаснее в конфликт вступать?».

«Я понял, господин» — нехотя кивнул крошка-генерал. Ему снова преподали урок мудрости.

«Нет, еще не понял, — улыбнулся Ли Чжонму. — Все-таки это я. Мне мало просто сожительствовать с крысами. Я буду их использовать. Все-таки Пролив большой, почти 200 ли в поперечнике (немногим менее 90 километров — прим. автора). И в этом лабиринте есть множество дорог. Как сделать так, чтобы все плыли именно мимо нас?».

Свет понимания озарил темную голову полковника.

«Надо сделать так, чтобы только эта дорога была безопасной».

«Верно, парень. Так что пиратству мы мешать не будем. Мы его даже станем потихоньку поощрять. Пути между островками должны стать непроходимыми. Ну, а пиратской добыче… почему бы не оседать на складах Сингапура?».

«Даичи задохнется от счастья!» — рассмеялся Гванук.

«К его счастью, нет. У казначея и так слишком много работы. Но главное — наш остров не может рисковать репутацией. Такие дела надо будет обустраивать в другом месте».

Гванук по праву гордился тем, что такое место нашел. Остров Батам стоял совсем недалеко от Сингапура и был, кстати, ненамного меньше нового дома Армии Старого Владыки. Корабли Гванука обходили его кругом и на южном берегу обнаружили просто идеальную бухту! Узкая горловина, просторное зеркало, способное вместить десятки крупных судов. Там и оказалось не меньше дюжины самых разных посудин вполне приличных размеров.

Это было самое настоящее пиратское гнездо! Местные шайки сильно напряглись при виде боевых кораблей и Головорезов в доспехах, но Гванук уже продумал линию поведения и изо всех сил старался их не спровоцировать. Местного главаря Туна — крепыша с густой гривой вьющихся волос — он первым стал называть не иначе, как раджой. Предлагал закрепить его власть договором с Сингапуром, рассказывал о лучезарных перспективах сотрудничества. И уже, окончательно втеревшись в доверие, оставшись наедине, предложил:

«Твоя гавань может стать местом для скупки награбленного. Все лихие ребята с округи быстро узнают, что только здесь надежное место реализации легкой добычи. Они станут зависеть от тебя, Тун. А мы будем у тебя эти товары выкупать. По льготной цене, но зато наши Армия и Эскадра тебя всегда прикроют».

Тун жадно чесал волосатую грудь, перспективы его страшно манили.

«Но есть одно условие, — завершил свою искусительную речь полковник О. — Севернее Батама никого грабить нельзя. На юге, востоке, западе — пожалуйста. Возле Малакки — мы только спасибо скажем. Но, если кто-то ограбит купца в главном русле — ты не должен ничего брать у этого пирата. А его имя сразу сообщить нам».

Тун плохо скрыл свои эмоции. Конечно, можно кивнуть чужаку, а потом делать всё, как и раньше. Но Гванук раскусил пирата.

«На всякий случай знай: как только мы узнаем, что ты не выдаешь нам нарушителей — мы придем сюда всем войском, всем флотом. Мы потопим все твои корабли до единого, сожжем здесь все до последней хибары. Ты на всё это будешь смотреть, после чего мы вырвем тебе глаза, посадим в лодочку и отправим в море искать счастья».

Тун нахмурился. В бочке его груди что-то глухо зарычало.

«Но ничего этого не случится, если мы будем сотрудничать исключительно честно, — Гванук излучал максимальные покой и миролюбие. Каждым своим движением он демонстрировал, что ему глубоко плевать на любые рычания в каких-то там бочках. — С нами нужно быть честными».

Надо сказать, Тун был не только крепышом, но и носителем острого ума (иные на вершине пиратского сообщества не задерживались). Так что вскоре сугубо устное соглашение было достигнуто, и уже почти всемирно признанный «раджа царства Батам» пообещал прибыть в Сингапур к «другу и брату своему сиятельному Ли Чжонму».

Но этот успех был позавчера. А сегодня Гванук наткнулся на непреодолимую стену в лице криворожего и хитропопого старосты.

«Да и черт с ним! — мысленно воскликнул Гванук. — Дался нам этот несчастный островок Булан! Сам вскоре поймет, что с нами выгоднее дружить. На коленках приползет».

Хотелось встать, махнуть старику ручкой и уйти на корабль. И вообще вернуться в Сингапур, к его приятным радостям. Радостям, которых Гванук был начисто лишен. Ведь полковник О обещаниями не разбрасывался. Особенно, теми, которые дал генералу Ли. Так что в пути хмельного он даже не пригубил. И ни одну девку в постель не затаскивал. Даже свою новую служаночку с собой брать не стал. Хотя, до поездки успел ее распробовать.

Заботливые Головорезы в первый день сами доставили ее на фрегат, в каюту полковника. Гванук добрался до койки лишь глубокой ночью; дел было столько, что он думал даже где-нибудь на берегу переночевать. Но бойцы, весело подмигивая, отправили его на корабль. Там-то он обнаружил Ратуфу. Ратуфа — это не имя (имя девушки он до сих пор не знал). Так местные называют больших белок с темной спиной и огромным хвостом.

Служанка сидела в углу: полуголая, замотавшись в длинный хвост своих густых волос. И зыркала глазищами, словно, та самая белка. Гванук поманил ее к себе, но та даже не шелохнулась. Смотрела из своего угла с испугом, но и с интересом.

Сложив вещи, полковник неспешно подошел к Белке, ухватил ее за волосы, у самого корня на затылке, поднял на ноги, заставив встать на носочки, и вывел из угла. Девчонка вся выгнулась, натянулась напряженной струной, но даже не пискнула, не запричитала. Нет, она и голову слегка вывернула, стараясь смотреть своими глазищами в его глаза. Гванук ухмыльнулся. Откинул распущенные волосы, прикрывавшие остренькие грудки с крупными сосками. Девчонка сразу накрыла их тоненькими ручками. Она прижала подбородок к груди, но взгляд не отпускала.

«Выглядит, как вызов» — усмехнулся крошка-генерал, одернул ее руки и ударил ладонью по лицу. Легко, без замаха, чтобы только показать служанке ее место. Беличья голова мотнулась на тонкой шее, вернулась на место… а потом строптивая девчонка залепила ему пощечину! Со всего размаха своей цыплячьей руки.

— Так тебя еще воспитывать надо? — рассмеялся Гванук, схватил ее, одним движением сорвал лоскут, заменявший юбку, и уже голой бросил на койку.

И прыгнул сверху.

Девчонка оказалась совсем не Белкой. Ратуфа отчаянно дралась, рычала своим тоненьким голоском. Правда, было в ее борьбе что-то странное. Она не хотела спастись от насилия, не хотела сбежать от властного захватчика (куда ей было бежать?). Она просто хотела бороться. Принимала удары, пыталась наносить свои, кусалась, царапалась — и это заводило Гванука несказанно! Он усмирял ее, подавлял, подчинял — и сам уже не заметил, как рычание борьбы сменилось стонами страсти.

Закончив, он лениво завалился набок, а Ратуфа быстренько метнулась уже в свой обжитый уголок. Удивительно, но после битвы, после секса сон не шел. Гванук почувствовал, что хочет еще. Поманил к себе измученную служанку. Но только глянул на ее сосредоточенное лицо без малейшего следа слез — сразу понял, что и сейчас без драки он своего не получит…

…Усмирив девчонку в очередной раз, он все-таки заснул. И уже в полусне слышал, как Ратуфа нависла над ним и тихонько запела какую-то тоскливую песню.

Она не знала ни единого слова ни по-мински, ни по-чосонски, ни по-нипонски. Гванук начал учить его самым полезным фразам из тайного языка, чтобы хоть как-то общаться. Заставил заниматься хозяйственными делами. Последнее Ратуфа делала совершенно безропотно и со старанием. Но вечерами, снова и снова, она подчинялась его власти только после отчаянной борьбы. Гванук был уже изрядно расцарапан и искусан, тело саднило, но… ему это нравилось. Хотелось снова и снова, но тут генерал Ли отправил его в это путешествие по островам.

…В общем, хотелось вернуться поскорее. Но скорее никак нельзя. Потому что генерал велел «обрабатывать» каждый остров с особым тщанием. На фрегате обитало с полдюжины молодых помощников Ли Чжонму, которые (пока полковник беседовал со старейшинами и вождями) изучали каждый островок, разговаривали с людьми, узнавали, чем тут живут люди, какие у них есть богатства, кто с кем дружит или враждует. Один из новых адъютантов генерала, преуспевший в картографии (честно говоря, гораздо лучше Гванука, тому работа с картами всегда тяжело давалась), требовал объезжать каждый остров. Наносил на бумагу береговую линию, потом для каждого острова создавалась папка, в которую остальные заносили полученные полезные сведения. А тот адъютант на склеенных листах рисовал большую карту всего Пролива.

И, как будто, этого еще мало, уже в пути их группу настиг корабль Ударной Эскадры, который доставил человека Даичи Иваты. Этот торгаш должен был на каждом острове заманивать желающих переселиться в Сингапур. Зачем? Непонятно. Но торгаш заявил, что это крайне важно и это личный приказ самого Ли Чжонму.

Поэтому плавание всё затягивалось и затягивалось. Корабли Гванука медленно шли на запад, осваивая остров за островом, причем, дипломатические успехи становились всё более скудными. Огромная Суматра с ее султанатами становилась всё ближе, как и их влияние. Местные вожди смотрели злобно и недоверчиво, ни служить, ни торговать они не хотели. И после острова Кундур полковник психанул и отдал приказ Ри Чинъёну — идем назад, в Сингапур.

Буквально, за день корабли достигли Скалистой гавани. У Гванука так зудело в штанах, что он с мутным взглядом рванул во дворец раджи, где оставил Ратуфу. Правда, в воротах ему объяснили, что полк Головрезов уже переехал, перевезли и всё имущество. С мутным взглядом он двинулся на запад острова, нашел новую базу полка, узнал, что для него возвели уже отдельное помещение, где и встретил свою Белку.

Лишь утром, от души натрахавшись и отоспавшись, он вышел на свежий воздух и обнаружил, что Сингапур уже трудно узнать. Больше всего остров напоминал гору-муравейник, в который метнули тяжелый камень. Всё бурлило и кипело! Шла стройка в лагере Головорезов, проводили дороги снаружи, в долине расчищались поля, к северу от дворца раджи разбирались на кирпичи и камни старые развалины.

«Сиятельный взялся за дело» — улыбнулся полковник О.

Глава 8

Страшный грохот наполнил уши, а вспышка молнии на миг проникла во множество окошек центрального дворца замка Дадзайфу. Зал, по случаю позднего вечера должен был быть пуст, но в самом центре его стояли фигуры. Из-за вспышек молнии они казались абсолютно черными.

Полковники.

Все десять полковников Южной армии, которые оставили свои дела и явились пред очи главнокомандующего. Вернее, двое — Черный Хохот и Секира Смерти — стояли подле Наполеона, а остальные восемь напротив. Вперед решительно шагнул Ким Ыльхва.

«Ким? Почему он живой?» — насторожился Ли Чжонму.

— Сиятельный! — полковник Ким не поклонился, не отдал положенного приветствия. Он встал, широко расставив ноги, будто собираясь бороться с ветром. — Уже семь лет, сиятельный! Мы воюем здесь, мы перемалываем армию за армией, но толку нет. Ты уничтожил практически все семьи даймё, вырезая их до малых детей. Однако, новые, которых ты назначаешь сам, снова бунтуют, устраивают заговоры. Семь лет Тиндэй не устает бурлить!

«Тиндэй? — Наполеон изумился и слегка испуганно огляделся. — Ах да, это ведь замок Дадзайфу… Значит, я и впрямь на Тиндэе».

— Но ведь мы побеждаем? — не очень уверенно уточнил генерал.

— Побеждаем, генерал! Ты по-прежнему непобедим! Твои люди умирают в битве за битвой, принося тебе победы. Но что толку от них, сиятельный⁈ — Ким Ыльхва почти завывал, что под звуки грозы звучало особенно зловещим. — Тысячи человек умирают в каждом сражении. У наших врагов — чуть ли не десятки тысяч. Эта земля буквально пропиталось кровью. В крови не растет рис. Это не фигура речи, генерал. Это буквально так и есть. Деревни оскудевают, крестьяне толпами идут либо в армию, либо бегут в горы или вообще прочь с острова! Людными местами остались только три подчиненных нам города да с десяток замков. Эта земля мертва! Она делает только оружие и больше ничего.

Ким опустил голову.

— Это не моя родная земля. Но мне больно видеть, во что она превращается. Во что мы ее превращаем. Это земля смерти. Я не понимаю, за что и ради чего мы воюем, генерал.

Он снова встал в стойку борьбы с ветром.

— Я умоляю тебя, генерал. Остановись. Прекрати эту бесконечную войну.

— Ты умоляешь?

— Мы. Мы все, — это уже голос Ли Сунмона.

Наполеон молчит. Он всё еще плохо понимает, что происходит. Но слева и справа плавно выдвигаются вперед две тени. О Гванук, которого уже давно так никто не называет. Черный Хохот внушает ужас и врагам, и друзьям. Ибо каждого, кто услышит смех безумного полковника, не ждет ничего хорошего. Старого пирата Миту Хаату тоже все знают лишь по прозвищу — Секира Смерти. Которое говорит само за себя.

«Ну и пусть, — Наполеон с грустью смотрит на полковников, стоящих напротив. — Пусть умирают трусы. Мне хватит и этих двоих».

Однако, полковники подготовились к встрече. В темноте послышался шелест, и из тени вылетели десятки длинных ниппонских стрел. Они моментально утыкали Хохота и Секиру, и оба с мерзким хрипом осели на пол. Ким Ыльхва поднял руку. Очередная вспышка молнии высветила ледяную сталь кинжала. Нет, восьми кинжалов! В восьми предательских ладонях.

— Нет… — неуверенно произнес Наполеон.

Однако, его уже не слушали. Полковники кинулись к своему генералу и начали наносить удар за ударом. Было ужасно больно. А еще Наполеону казалось, что такое он уже где-то видел. Или читал…

…Гром ударил с такой силой, что Наполеон подскочил в постели в самом буквальном смысле. Зима пришла в Сингапур сразу с целой серией штормов. Но такого, как этой ночью, он еще не слышал.

Всё в порядке. Он в старом дворце раджи. Жив и здоров. Никакого Тиндэя.

…Но тело сильно болело в каждой точке, куда входили острия полковничьих кинжалов.

С самого рассвета он вызвал к себе Белого Куя, чтобы узнать, как бурю пережила Эскадра.

— Все корабли целы, сиятельный. Три судна сорвало с якорей, но на берег не выкинуло. И все-таки Скалистая гавань тесновата для Эскадры. Это вообще не гавань, если честно. А ты хочешь еще и десятки торговцев там размещать…

— Если честно, хочется сотни, — вздохнул Наполеон. — Ты ведь осмотрел побережье острова?

— Да. И стоящих гаваней там нет. Потому-то у Скалы все и стоят. Проходное место удобно: с одной стороны к причалам подошел и с другую вышел. Не надо мучиться с маневрированием. Опять же, на южном берегу — это для проплывающих мимо удобно.

— Для проплывающих мимо… — генерала чем-то неприятно зацепила эта фраза. — А северный берег ты изучил?

— Кстати, да! — Куй оживился и достал уже конкретно измочаленную карту Сингапура и его окрестностей. Начал водить грязным пальцем по извилистой змейке Малого пролива, что отделяет остров от туши Малайского полуострова. — Мои люди прошли его и промерили. Это гораздо более тихое место, штормов там можно не бояться. Глубины малые, но старые суда на медленном ходу без проблем пройдут. А вот твой фрегат без хорошего лоцмана сядет на мель. Особенно, в восточной части… Я приметил два хороших места: на северо-западном берегу сильный ручей промыл целый заливчик, где можно поставить пристань, а на северо-восточном пролив надежно прикрывают несколько островков. Но мне не очень хочется переводить туда корабли, так как это тупик. Придется очень долго маневрировать, чтобы выйти на большую воду. И кораблям придется ползти цепочкой, друг за другом. Скорость реакции Ударной эскадры снизится.

— Так, может быть, вам и не надо переезжать… — задумался Наполеон, вращая карту на столе.

Проводив адмирала, он тут же сам кинулся в западный корпус, где все помещения оккупировала раздувшаяся канцелярия Даичи Иваты. Даже вызывать его к себе не стал: со дня высадки у казначея не выдалось ни одного спокойного дня. Бедняга умудрился похудеть за последние пару месяцев. Его ведомство в кадровом отношении выросло вдвое, но генерал понимал, что вскоре ему потребуются новые люди.

— Есть идея! — он сходу вывалил конфискованную у Куя карту. — Предлагаю полностью отделить военную гавань от торговой. Давай перенесем торговый центр: гавань, склады и даже рынок — на север острова. Пусть торговцы швартуются в Малом проливе.

Даичи моментально скептически дернул губой. Но сначала осмотрел карту с какими-то пометками, даже махнул присоединиться паре своих помощников, что водили кистями за своими низенькими столиками. Но всё равно отрицательно покачал головой.

— Нет, господин. Торговцы ведь сейчас туда не заходят. Им неудобно забираться в эту протоку. Корабль не хочет сильно отклоняться в пути. Заскочил в Скалистую гавань с одной стороны — выскочил с другой.

— Так в этом и дело! Я еще Куя слушал, и меня его фраза привлекла: «корабли идут мимоходом»… Понимаешь, в чем наша беда?

Последние несколько недель послевоенная буря успокоилась, а политика новой власти Сингапура начала давать свои плоды. Борьба с пиратами в главном русле Пролива (и усиление нападений в южной части!), настойчивые приглашения купцов привели к тому, что в Скалистую гавань почти ежедневно начали заглядывать гости. Почти половина из них — местные, но появлялись торговцы из дальних стран. Пока только с восточной стороны: Чампы, Дайвьета, Брунея, островов Пряностей и, конечно, Палембанга. Но все они старались не задерживаться. Прежде всего, им была нужна вода, реже — ночевка на берегу. Совсем немногие готовы были чем-то торговать.

— Они не хотят у нас останавливаться надолго. Не тратят деньги, не продают товары. А вот такая закрытая гавань невольно принудит их к этому. Заставит потратить в Сингапуре не пару часов (китайский час был вдвое больше нашего, обычного — прим. автора), а пару дней.

— А мне кажется, что они просто перестанут к нам заходить вообще, — Ивата совершенно неподобающе скривил лицо в скептической гримасе.

— Но мы не станем лишать их выбора. Скалистая гавань не закроется. Пусть и в ней стоят. Но тут им, например, придется долго ждать воду. Зато они быстро узнают, что севернее, в торговой гавани, стоит гостиный двор, там можно взять в аренду сухие склады, там, наконец, можно торговать с другими купцами…

Теперь казначей стал слушать более внимательно, в его ушах явно возник звон призрачных серебряных монет. Но он не сдавался так легко.

— Опять стройка? Мы едва-едва достроили форты. За цитадель толком не брались. Пленников для работ не хватает, приходится нанимать людей, а это деньги…

Он был прав. Наполеон вдруг как-то утром решил, что не хочет собирать всю Армию в одном месте. Решил поставить серию фортов для каждого полка на расстоянии не более одного лье друг от друга (до 5,5 километра — прим. автора). Так, остров окажется под более полным контролем, а расквартированные полки смогут легко добраться друг до друга в случае чего.

В этом старом «дворце» раджи остаётся полк Гото Ариты, которому генерал надумал поручить функции комендантской части. Ну, и казармы моряков тоже будут здесь. Для Головорезов оборудовали базу на западе острова, для полка Стены — на востоке. Мушкетеры-Дуболомы расположились дальше всех, на северо-западе. А сердцевине этой сети фортов должна появиться Цитадель. Ядро острова и Армии со штабом, разведывательно-охранным полком Монгола канонирами Пса (хотя, частично, артиллерия распределена по всем полкам и по кораблям). И большим тренировочным полигоном. Увы, тут, кроме нескольких насыпных валов еще ничего не построено.

Производственную зону наметили неподалеку от Цитадели, рядом с большой запрудой, которая уже начала заполняться водой. И здесь тоже пока всё больше в проекте. По-настоящему работали только ремонтная мастерская для оружия и пороховой цех. Делать новые ружья, пистолеты необходимости не было — Армия Старого Владыки укомплектована ими с запасом. Пушки нужны всегда, но пока эту работу генерал тоже приказал придержать, ибо хотел ввести новые технологии. Мастера неспешно строили горны и литейные печи, готовили бронзу из имеющихся запасов, но без напряжения.

А вот заготовка пороха стала задачей номер один: по всему острову вычистили все отхожие ямы для добычи селитры, активно жгли уголь на свежих росчистях. Не хватало серы, и ее поиском занимались агенты Даичи Иваты. Небольшая группа отправилась даже в ненавистную Малакку: шпионы Полукровки и несколько нанятых казначеем торговцев для закупки самого дефицитного ингредиента для пороха.

Первые доклады из города-конкурента, конечно, вызывали острую досаду: молодая Малакка (которой было-то всего лет 30!) оказалась уже крупным городом, в котором жизнь кипела невероятно! Десятки, если не сотни разномастных кораблей стояли на рейде, выкидывались на берег, ютились в устье маленькой речушки. Торговая жизнь бурлила, звучали десятки языков — в общем, там было всё то, что Наполеон мечтал видеть у себя, в Сингапуре.

Как переманить этот мир к себе? Конечно, хотелось простого — силового — решения. Тем более, что первые же отчеты шпионов показали — разнести Малакку Армия Старого Владыки сможет легко. Боевого флота у городка почти нет, войска султана не смогут им противостоять, а укрепления — хуже любого ниппонского замка.

Очень хотелось… но генерал четко понимал, что нельзя. Нападение на Малакку, демонстрация явного превосходства сразу сплотит все местные силы. Но даже не это самое страшное. Сейчас все мелкие султанаты Суматры боятся и не любят Маджапахит, который полвека назад хозяйничал в этих и иных землях. Однако, в случае нападения на Малакку, наверняка все они кинутся за помощью к нему. А есть еще далекая и непонятная Аютия… Но самое главное — империя Мин. Чжэн Хэ почти прямо запретил Наполеону трогать Малакку. Привлекать внимание империи точно не стоило.

«По крайней мере, пока, — подумал хозяин Сингапура. — Пока мы не вгрызлись в эту землю, не восстановили все силы… Но для этого нужны деньги».

Сначала нужно построить экономику, пустить ее на поток. И война ситуацию не улучшит. Перепуганные войной с Малаккой торговцы, вряд ли, кинутся в гавани Сингапура. Скорее, наоборот… А война ведь может пойти на более крупный виток, для чего нужны деньги.

«Сначала деньги» — вздохнул «сиятельный Ли Чжонму», глядя на толстяка-казначея. Сейчас именно он — его главный «полковник».

— Мы отложим прочие строительные работы, Даичи. Гавань — первостепенная задача. Нужно составить поэтапный план, требуется ведь не только пирс, но и склады, торговые ряды, гостиные дворы, кабаки и прочее. Стройка должна вестись так, чтобы всё появлялось равномерно. Нам нужно только решить, где именно строить. Белый Куй присмотрел два места в Малом проливе. И как назло, одно на северо-западе, другое — на северо-востоке острова. А между ними, по его словам, много мелей, и движение кораблей неудобно. Ситуация Буриданова осла…

— Кого?

— Забудь. Лучше помоги мне решить, какую гавань выбрать? — Наполеон снова мрачно уткнулся в помятую карту.

— Послушай, сиятельный, — глаза у Иваты снова подозрительно заблестели. — А зачем нам выбирать?

— Не понял.

— Но ты же сам говорил, как мы начнем перекупать товары у одних и продавать их другим. Смотри: с запада плывут индийцы и арабы, верующие в аллаха; с востока — жители островов Нусантары или империи Мин. Они так отличаются друг от друга. Я слышал, что почитателям аллаха нельзя есть свинину. А индуистам островов — говядину. Буддисты вообще не едят мясо. Полно иных отличий в жизни. А теперь смотри: мы сделаем гавани для востока и запада. Арабам и индийцам удобно заплывать в западную, а там будет привычная им кухня, высокий минарет, никаких оскорбляющих изображений. Для восточных гостей — свои храмы у восточной гавани, своя кухня, свои обычаи. Плыть дальше неудобно… да и тут так хорошо, что они не захотят дальше!

Даичи Ивата опустил пухлую ладонь ребром прямо посередине карты.

— А между ними — мы! Скупаем товары в одной гавани и продаем в другую. Конечно, прямого запрета не будет, можно даже устроить особый совместный рынок, но за дополнительную пошлину.

Он почти вожделенно выдохнул:

— А вся прибыль — нам…

Однако! Наполеон погладил гладкий подбородок. Проект дорогой, но, если всё окупится, то это… это будет машина по производству денег!

— Действуй! Через неделю мне нужен план строительства; подсчитайте примерно потребные ресурсы, прежде всего, по людям. Я дам тебе часть мастеров и часть солдат. Строительные грузы будут возить корабли Ударной Эскадры — так быстрее и проще.

День (несмотря на шторм, несмотря на жуткий сон) начал рисовать совершенно радужные перспективы. И (как оно обычно всегда и случается) стоило поверить в пришедшую удачу, как тут же коварная судьба выглядывает из подворотни и нагло ухмыляется.

Стоило Наполеону выйти от казначея, как он наткнулся на спешащего к нему полковника Гото Арита. Хмурого больше, чем обычно.

— Корабль прибыл в Скалистую гавань, генерал…

— В такую погоду?

Арита только кивнул, не желая тратить драгоценные слова для ответа на очевидный вопрос.

— На нем прибыл официальный посланец. Из Малакки…

«Заметили нас все-таки» — Наполеон улыбнулся, но пальцы его непроизвольно сжались в кулаки.

…Посол султана Малакки был полон достоинств: дорогой халат, большое пузо, окладистая борода, а золота и серебра на теле столько, что больно глазам. А еще — на удивление сухой. Это в во время урагана! Разве что самый подол халата потемнел и отяжелел от влаги. Причину сухости легко понять, если взглянуть на свиту посла — насквозь промокшую и державшую огромный зонт-навес на четырех ручках.

Наполеон присмотрелся к посланнику. Выглядел тот необычно для местных: халат, борода, чалма. Он был более похож на какого-нибудь араба или турка, чем на мелайю. Разве что больно смуглый.

«Странно, а Мэй-Полукровка рассказал, что в Малакке от ислама отвернулись…».

Посланник выступил вперед, с легким поклоном передал Гото Арите свиток с посланием от своего господина и произнес, гордо выпятив грудь (вернее, все-таки объемное пузо):

— Мой венценосный господин Раджа Тенга, законный правитель Малакки и подвластных ей земель повелевает господину Ли Чжонму из неизвестных земель: немедленно собери всех своих людей и покинь Сингапур! Иначе постигнет тебя великая кара!

Глава 9

Жестко.

Наполеон чего-то подобного ждал, но всё равно подобрался, словно, его собрались бить. Когда же, заявление посла перевели на общедоступные языки, в приемном зале раздался нехороший гул: возмущена была даже стража, в обязанности которой не входило высказывание своего мнения.

— Я благодарю досточтимого… — генерал вопросительно замолчал, ибо до сих пор не знал имя посланника.

— Гияс-ага аль-Ахе, — гордо ответил посол.

«Точно мусульманин» — отметил Наполеон и продолжил.

— Досточтимого Гияс-агу за проявленную смелость, говорящую о верности своему господину. Свой ответ я дам позже. Пока же прошу тебя отдохнуть с дороги и посетить вечером приветственный ужин в твою честь. Ответ же я дам завтра…

— Единственный ответ, потребный Радже Тенге — это освобожденный Сингапур… — заявил Гияс-ага, но уже не так уверенно, но генерал его мягко перебил:

— Не будем спешить.

До вечера он многое обдумал. Малакки генерал не боялся — это был… недостойный противник для Армии Старого Владыки. Но внезапно в его голове возникла новая мысль: а если сделать так, чтобы Малакка сама напала на Сингапур? Результат у этой войны ожидаемый, но последствия могут оказаться совсем иные. Конкурента удастся знатно ослабить, но это не приведет к созданию антисингапурской коалиции! И у могучей империи Мин не появится явный повод отправить против него флот непобедимых баочуаней.

Мысль настолько завладела Наполеоном, что он вызвал к себе Полукровку, чтобы обсудить мысль с независимым разумом. Тот, в принципе, ее одобрил, но сразу указал на слабые места:

— Я не полковник, но слышал, что пороха в Армии Старого Владыки осталось на пару битв. Опять же, удастся ли принять бой и не допустить разоренияе острова? Последнее поломает все планы Даичи, а ведь ты сам, сиятельный, говоришь об их важности. И последнее: мы еще не знаем, кто шепчет на ухо молодому султану: умные люди или нет? Если нет, то они, конечно, кинутся на нас — и будет примерно так, как ты планируешь. А если умные? Султан начнет искать союзников, может быть, сразу пошлет гонцов в империю…

Обсудили. Решили, что нужно показать максимальную слабость Сингапура. Даже дерзкого «нет» послу говорить нельзя — чтобы не заподозрили наличие силы.

— В принципе, — рассуждал Наполеон. — Посол видел то, что надо: в гавани всего дюжина боевых кораблей, во дворце — всего один полк Ариты. Про возможности огнестрельного оружия тут еще никто не знает. Почему бы и не напасть на такого слабого врага?

Сообща, Наполеон с Мэем придумали, как и о чем говорить с послом. Причем, личность посла Полукровку неожиданно сильно заинтересовала.

— Посол-мусульманин! Он ведь явно при дворе сейчас не в фаворе. Нам нужно завязать с этим человеком крепкие отношения, генерал. Возможно, Гияс-ага может стать нашим человеком в Малакке.

…За ужином Наполеон излучал вежливость и заботу о после. Хмельное не подливал — все-таки вера запрещает — но лести в его сердце лил от души. Это одновременно показывало «трусость» Наполеона и увеличивало расположение Гияс-аги. Генерал рассказывал, как на новом месте заботится о безопасности и законности. Как искореняет пиратство и помогает местным земледельцам.

— Я, признаться, даже приказал восстановить старый храм, который мы обнаружили среди старых развалин. Всё прочее мы разбираем, а храм решили восстановить.

Это было правдой. К северу от дворца раджи располагались заброшенные остатки целого маленького городка. Они сразу превратились в главные каменоломни Сингапура — ибо стройка здесь велась сумасшедшая. Но храм Наполеон велел не трогать. А когда рабочих рук прибавилось — даже позволил его восстановить. Местные сообщили, что здесь молились четырехрукому богу — Вишну.

Последняя информация явно расстроила посла — а для проверки его реакции Наполеон это и рассказывал. И потому сразу перешел к важному:

— Хочу я также построить божий дом, в котором можно было бы молиться аллаху. Но среди моих людей нет никого, кто бы знал, как правильно такой храм строить. Почтенный Гияс-ага, я знаю, что в Малакке есть люди, верующие в этого бога. Не мог бы ты поговорить с таковыми, может быть, кто-нибудь согласиться приехать в Сингапур и построить такой храм.

«Вот и привязали мы тебя» — еле сдержался от ухмылки генерал, глядя, как энергично замахал головой посол. Даже забыл, что этого самого генерала в Сингапуре и духу не должно быть. Со всей его армией и флотом. В завершении вечера он завалил Гияс-агу подарками, изображая вхлам пьяного правителя, решившего проявить щедрость.

А для ответа встретились уже утром.

— Я отклоняю повеление великого султана, — ответил Наполеон, чуть ли не разводя руками от сожаления. Мол, и рад бы, да не могу. — Некуда нам больше идти, так что останемся здесь, надеясь на милость султана. К тому же, в пути повстречали мы высокочтимого тайцзяня империи Мин Чжэн Хэ (посол вздрогнул). И этот тайцзянь посоветовал нам обосноваться на одном из окрестных островов. Он сказал, что они никому не принадлежат.

Это была наглая ложь. Но пусть проверят!

— Так и сказал? — бледнея, уточнил Гияс-ага.

— Слово в слово. Вошел в наше положение и сказал, что, как только Парамешвара из Сингапура бежал, так эти земли и стали ничьими.

«Вот теперь султану-радже придется помучаться, — улыбнулся Наполеон, довольный их с Мэем выдумке. — Либо принять решение империи. Либо выбивать нас отсюда — но уже на свой страх и риск, не рассчитывая на поддержку Мин. Даже скрывая войну от императора».

Был и третий вариант: послать людей в Китай и уточнить. Но на это легко уйдут полгода. А за это время Наполеон был намерен многое сделать.

Посол в растерянности сделал неловкое предложение подчиниться султану Малакки и платить дань, как прежний раджа, но так глубоко прогибать спину Наполеон не собирался. А потому ответил гораздо более категоричным «нет» и отправил Гияс-агу домой. Напомнив лишь о желании построить мечеть на острове.

Жизнь вернулась в прежнее русло. Работа кипела, торговцы потихоньку (ооочень потихоньку!) прибывали. Но покой полностью разрушился при следующем же шторме, который, по случаю зимы случился дней через десять.

Вспышка молнии озарила холодным светом клинки полковничьих кинжалов — а потом удары. Наполеон с криком сел в постели. Тот же сон. Абсолютно. Только во сне всё было, как в первый раз. Так же жутко. И так же напоминало что-то.

— Позовите полковника О, — коротко приказал «сиятельный Ли Чжонму», когда на крик вбежали стражники и дежурные адъютанты.

Тот ожидаемо приехал лишь поздним утром.

— Сиятельный! — Гванук поклонился сухо, лаконичным движением, но с должным почтением.

«Мальчик совсем вырос, — взгляд Наполеона потеплел. — Был мелкий, тщедушный мальчонка — но смог стать мне надежной опорой… Теперь вон как вымахал! Просто подпоркой быть неохота. Прости, малыш, я вижу, как ты рвешься в собственный полет… Но ты еще нужен мне».

— Скажи-ка, О, — начал он сразу после приветствия. — Есть у тебя на примете офицер, который мог выполнять обязанности командира твоего полка?

Крошка-генералмоментально вскинулся, окатив генерала подозрительным взглядом.

— Спокойно, парень! — рассмеялся тот, выставив перед собой руки. — Никто у тебя Головорезов не отбирает. Но мне нужна будет твоя помощь. Здесь. Твоя и еще с полсотни твоих людей.

Гванук быстро растянул губы в хищной улыбке. Когда она у него завелась? Ведь такой тихий паренек был в начале их знакомства.

— Нет, ты неправильно меня понял. Никаких походов и секретных операций. У нас другая проблема, которая всё больше усугубляется. В Армии и Эскадре служат люди, говорящие уже на дюжине языков. Местные жители только добавляют новых языковых проблем. Необходимо в короткий срок обучить всех солдат, моряков и хотя бы часть мастеров тайному языку.

— Но тогда он не будет тайным.

— Увы. Я помню, для чего мы завели его. Но сейчас важнее единый язык для общения. И я не хотел бы, чтобы этим языком стал китайский.

Гванук понимающе кивнул. Он всегда был проницательным; даже, будучи, совсем мелким.

— Я знаю, что в твоем полку этому языку обучены практически все. Мне нужно, чтобы ты распространил свой опыт на всех. Отбери с полсотни Головорезов, хорошо владеющих тайным языком и — главное — умеющих учить. Найди таких в других полках. Наладь систему занятий, систему их проверки знаний.

— Мой генерал, — Гванук сделал выводы сходу. — Проверки мало помогут. Если ты хочешь, чтобы все быстро выучили язык — просто переведи на него всё управление флотом и армией. Сейчас у нас мирное время, можно рискнуть и устроить кратковременный хаос. Зато после этого все сразу начнут учить. Со старанием.

За полчаса они набросали план, по которому первым делом начнется обучение всех офицеров. Солдат, моряков, работников станут учить позже и лишь базовому минимуму. Но как только всё руководство покажет какой-то уровень владения французским — Армия и Эскадра сразу перейдут на новые команды. А обучение станет массовым и интенсивным.

— Принимается. До завтра отбери учителей и назначь себе заместителя в полку. Да, — Наполеон сделал тон максимально небрежным. — И захвати еще своего формозского шамана.

— Токетока? — Гванук изумился. — Ну, он как раз плохо говорит на тайном.

— Ты все-таки захвати его.

…Токеток с хрустом жевал жареных кальмаров. Совершенно спокойно, как будто, ужинать один на один с главнокомандующим ему доводилось чуть ли не ежедневно. Наполеон смутно помнил этого шамана еще по Формозе. Местный колдун сам вышел к ним и сдался, после очередной схватки, и взгляд его был таким безумным, что генерал тогда предпочел бы прибить опасного врага, заявившего, что он теперь друг. Только сумасбродный Гванук не дал ему реализовать свою задумку.

Сейчас Токеток тоже не выглядел особо вменяемым, и встречаться с ним взглядом по-прежнему не хотелось. Но время все-таки показало правоту крошки-генерала. За минувшие годы этот шаман не раз выручал Армию Старого Владыки. Его знаменитый бурдюк пополнялся всё новыми пленными духами (изначально он в нем принес на поклон собственных божков). Неясно, как это проворачивал формозец, но любое племя, над которым Токеток проводил ритуал, почему-то безоговорочно верило, что чужак забирал их потусторонних покровителей. Наполеон слышал, что Головорезы весьма уважали своего колдуна, хотя, солдатом тот был посредственным.

Генерал всё никак не решался начать разговор, хотя, сам пригласил Токетока к себе.

— Дядька Тен не раз рассказывал, — неожиданно завел разговор сам формозец. — Что раньше (еще до того, как вы приплыли на мою землю) ты, генерал, был совсем седым и толстым стариком.

— Не таким уж и толстым, — обиделся Наполеон. — А почему ты это спрашиваешь?

Токеток пожал плечами, тщательно прожевал очередной кусок кальмара и лишь после этого ответил:

— Непонятно мне. Непонятно, что за сила делает старика воином. Иногда я гляжу на тебя, генерал, и вижу духа. Но иной раз, его нет. Он не ушел — духи, даже уходя, оставляют след. Но его просто нет и не было. Или не дух это.

Наполеон поежился. После роковой встречи с колдовским котом, оказавшись в этом времени, он совсем иначе стал относиться к мистической стороне жизни. В общем-то, и самого себя он, в какой-то степени, начал считать духом в теле чосонского генерала.

«А может, этот шаман меня и видит? — испугался он. — Меня самого — в теле генерала».

— А каков этот дух?

— О… Не скажу. Нет слов в тайном языке, чтобы описать это… И в языке пайвань нет, — он пристально, знаменитым безумным взглядом, оглядел своего предводителя. — А не бывает ли с тобой, генерал, чего-нибудь странного и необычного?

— Я, если честно, для того тебя сюда и позвал, тангка…

— Я не тангка! — Токеток напрягся. — Тангка — сосуды для духов. Но я их изверг и отдал в твою власть, генерал. Ты знаешь. Только это теперь в моей власти…

— Хорошо… — Наполеон понятия не имел, как разговаривать с подобными людьми. Но выговориться хотелось нестерпимо. — И всё же… Мне стали сниться сны. Уже дважды. Один и тот же.

И он, захлебываясь от набегающих слов, рассказал в деталях ночной кровавый сон о своей смерти. Смерти на Тиндэе, от рук своих же полковников.

— Но этого не было, — Токеток не то спрашивал, не то утверждал. — Ведь вы уехали с Тиндэя очень давно.

— Верно.

— И тебе от этого сна страшно, — опять неясно, есть ли во фразе вопрос.

— Очень страшно, Токеток.

— Загадка… Духи часто насылают кошмары. Я знаю. Но от таких снов, если что и получается вспомнить — так одно лишь ощущение ужаса. Реже — какие-то смутные события, обрывки разговоров… Но ты рассказал мне настолько настоящую историю, генерал! Я сам, словно, видел мрачный ниппонский замок. Видел своего полковника О, ставшего Черным Хохотом. И второго видел — хотя, я его не видел никогда. Никакой дух на такое не способен. Как будто, для тебя создали целую реальность, которой не было, но которая могла бы быть…

Наполеон задержал дыхание. «Реальность, которой не было, но которая могла бы быть». А разве не в такой он сейчас живет?

«И, если есть одна такая, то почему бы не быть и другой? Той, где все мы решили бороться до конца и остаться в Ниппоне? Я ведь до сих пор вижу взгляды стариков… Даже некоторых офицеров! Недовольные взгляды…».

Токеток прервал размышления генерала:

— Больше всего это похоже на… лекарство. Оно всегда неприятное, но избавляет от боли. Кто-то хочет избавить тебя от боли. От мыслей о том, что ты принял неправильное решение. Тебе наглядно показали, к чему привело бы другое решение. Но… Но я не представляю даже, что за сила могла бы сделать это. Я уже сам хотел спросить тебя, генерал: не знаешь ли ты, что за великая сила тебя оберегает?

Еще один… Наполеон крепко задумался. Он, конечно, слышал бредни Гванука о какой-то волшебной стране, которую, по мнению мальчишки, посетил генерал. После чего и начались большие перемены. Тот начал потихоньку рассказывать их еще на Тиндэе. И даже став полковником, фантазировать не перестал. Этот шаман вполне мог слышать их от своего командира.

«Самое забавное, что в их фантазиях есть разумное зерно. Есть… Вернее, была… Тьфу ты! Будет волшебная страна, из которой я черпаю свои познания. Получается, что, раз они правы в этом, то, говоря про силу, шаман тоже не ошибается. Но не может же это быть тот черный кот!».

— Знаешь, Токеток… — качая головой, неспешно заговорил Наполеон. — Давным-давно я считал, что обо мне заботится бог.

— Какой? — жадно потянулся к генералу шаман.

— Ну… У него нет имени. Просто бог. Так меня учили.

И неожиданно для себя, Наполеон начал рассказывать вбитые в него с пеленок истории: о сотворении мира, об искушении Адама и Евы, об испытании Авраама, неопалимом кусте и казнях египетских — и многом другом. Все эти истории, наскучившие еще в детстве, сейчас звучали таинственно и загадочно. По крайней мере, Токеток воспринимал их именно так. Глаза его горели, а у Наполеона горели уши — здесь, в далекой дикой Азии, библейские притчи были так похожи на примитивные варварские мифы… Неожиданно очень сильно захотелось рассказать о своем боге что-нибудь действительно стоящее.

— Однажды этот бог решил сойти на землю в образе человека. Вочеловечиться.

Токеток вежливо кивнул.

«Ну да, конечно! — вздохнул генерал. — Тут у них каждый второй бог воплощается и реинкарнируется в кого-нибудь. И у буддистов, и у индуистов. Всюду аватары».

Даже удивительно, насколько уникальное событие в христианской религии обычно в религиях Востока! Удивительно и немного обидно.

— Но это было особое воплощение. Господь не карал врагов, не строил царство новой справедливости. Он научил людей правилам жизни, а потом умер.

— Умер⁈ — наконец-то шамана проняло!

— Дал убить себя тем, кто не верил в него. Был убит жестоко и мучительно. Не подняв руки на врагов своих, простив и благословив. Умер, дабы познать всю тяжесть людской доли, и дабы искупить все людские грехи своей кровью.

Наполеон говорил эти слова, и даже какой-то гордостью преисполнился за своего бога. Токеток же выглядел совершенно сбитым с толку.

— Странный твой бог, генерал… Расскажи о нем еще.

Глава 10

«Мы банкроты».

Вся долгая речь казначея могла бы исчерпаться лишь этой короткой фразой, знай он такое слово: «банкрот». А вот Наполеон знал.

— Работы идут по плану, сиятельный, — не скрывая тоски в голосе, отчитывался Ивата. — Обе гавани на севере близки к завершению. Но со следующей недели я отдам приказ распустить четверть работников и снизить темпы. Мы не можем равно финансировать и закупку зерна, и стройку, и скупку купеческих товаров. Серебро заканчивается, мой господин. За эти полгода мы потратили почти десять даней серебра (один дань — примерно 60 кг — прим. автора).

— А сколько заработали?

— Если без зерновой подати, а только на торговле, — Даичи сделал трагическую паузу. — Чуть меньше даня.

По залу прокатилась волна вздохов и ахов. На этот раз на совет Наполеон созвал только экономическую часть своих помощников: казну, производственный блок. Из военных присутствовал только Гото Арита, ставший комендантом Сингапура, и Белый Куй от флота.

Генерал и сам едва не ахнул. По данным Иваты, всё, что его армия вывезла с Тиндэя, Формозы, всё, что сумела награбить в пути (в том числе, и на Сингапуре) в серебряном эквиваленте составляло примерно 17 даней. И 10 из них уже потрачены. А восполнить удалось только 10 процентов. Это банкротство.

Наполеон, конечно, понимал, что на первом этапе (пока всё неустроенно, пока идут большие стройки) расходы будут сильно преобладать над доходами. Но не настолько же! Неужели за полгода ничего не наладилось?

— Не наладилось, — буркнул казначей, отвечая на озвученный вопрос. — Кораблей в гаванях совсем мало. Радует то, что мимо нас проходят всё реже. Заходят в гавани охотнее. Но их мало. В основном, это Нусантарские корабли: из Палембанга, Сунда, Мадхапахита, Бали и Тимора. Раньше они плавали вдоль берега Суматры, но пираты сделали островной лабиринт крайне опасным. Так что южные и восточные купцы ходят теперь Большим проливом и — заглядывают к нам. Я стараюсь выкупать те товары, которые ты отметил, сиятельный. По крайней мере, мускат и гвоздика дальше на запад почти не идут. Но это обходится нам очень дорого!

В голосе Иваты сквозила боль, но Наполеон лишь молча кивнул. Мол, так и надо.

— А что с другими направлениями?

— С севера за всю зиму было меньше десятка кораблей. И ни одного — из империи Мин! Только Чампа, Бруней или страны помельче. А вот с запада никого. Оно и понятно: зачем плыть до нас, если есть Малакка! Там вся торговля…

Наполеон посмотрел на главу разведки. Мэй Полукровка вздохнул, но встал, чтобы отвечать:

— Во-первых, господин Ивата… неточен. Один корабль был. И какой! Гияс-ага прислал нам мастеров, которые сейчас строят мечеть. А мы завязали с ним выгодные отношения. Он даже купил немалую партию шелка.

— А толку⁈ — возмутился Ивата. — Хоть кто-то после этого из Малакки пришел? Этот Гияс не то, что никого не зовет, он наверняка скрывает свою поездку к нам.

— Это не всё, — Полукровка откашлялся, перебивая толстяка-казначея. — В порту Малакки обживаются несколько моих людей из местных. Они уже распространяют слухи о большой и выгодной торговле в Сингапуре.

— И где же результаты? — нахмурился Наполеон.

— Им запрещают, сиятельный, — развел руками глава разведки. — Я уже несколько сообщений получил: моим людям рассказывают, что придворные султана не советуют купцам запада ходить в Сингапур. А некоторым — на кого имеют влияние — прямо запрещают.

Мэй помахал несколькими скрученными в трубку листами бумаги.

— Вот так султан Малакки решил с нами воевать.

Действительно. На открытую конфронтацию Раджа Тенга не решился. Так что кровь никто не проливал, но война шла. И пока Малакка ее выигрывала.

— Нам нужна торговля с западом. В этом и был весь смысл занятия Пролива. Корабли севера могут ходить к островам Пряностей по-всякому. Через тот же Калимантан. И только у индийцев и арабов нет иного пути, кроме как мимо нас. Но как раз они не доходят.

— Было бы у нас побольше серебра, — с мечтательной улыбкой проговорил Кардак. — Мы могли бы скупать все пряности — и тогда эти торговцы точно приплывут в Сингапур.

— Ты что, нашел серебряный рудник? — палец генерала буквально впился в землемера.

— Нет… сиятельный, — тот моментально сник.

— Тогда твой совет мне не пригодится. Нам нужны реальные решения!

Гнев иногда очень нужен. Наполеон изображал его редко, тем сильнее был эффект. Пусть поднапрягутся.

— Ладно, — сменил он тон. — Давайте рассмотрим ситуацию, в целом. Начнем с позитивного.

Разговор у них пошел в таком направлении, что, казалось, ничего хорошего нет вовсе. Но это не так. Они живы и по-прежнему контролируют Сингапур. Малакка не решилась на военное противостояние (правда, Наполеон не знал, куда это отнести: к хорошему или к плохому). Все форты на острове уже возведены, цитадель в общих чертах — тоже. Близки к завершению новые гавани со всем комплексом строений.

В какой-то степени обеспечено продовольственное снабжение. Даичи организовал закупку риса в окрестных островах. Новые земледельцы на пустоши прибывают еженедельно. Особо стоило отметить работу Кардака. Землемер решился на интересный эксперимент. От центрального взгорья на пять-шесть ли на восток отходят два длинных расходящихся отрога. Это место называется Клювом. Во-первых, в верхней части Клюва устроена одна из крупнейших запруд… Но главное не это. Кардак решил использовать склоны отрогов. Вдоль внутренних склонов он обустроил четыре уровня террас. Привлек две сотни семей крестьян и каждой выделил по участку на каждом уровне. План его был таков: в ходе дождей осадки стекают с холмов и заливают верхний уровень террас, где семьи высаживают рис. Через месяц они спускают воду на следующий участок прямо под собой, где тоже высаживают рис. И так — до самого низа. А наверху участок уже снова может заполниться дождевыми водами. Получался непрерывный процесс с использованием минимума воды. Причем, воды дармовой, которая уходила бы в землю или в море. Кардак уверял, что урожай можно будет получать почти такой же, как с заливных полей. И трижды в год.

Пока новая метода только запускалась и покажет она свои результаты ближе к осени. Землемер подсчитал, что, в случае успеха, только Клюв сможет прокормить полторы тысячи человек. А на холмистых склонах (пока мало освоенных) можно будет делать новые подобные террасные поля.

Только это всё будет ясно уже ближе к осени. А пока жили закупками. По счастью, Гванук установил достаточно прочное влияние на двух десятках островков в южной части Пролива. Оттуда активно привозят недорогой рис, приезжает еще более недорогая рабочая сила. Обычно отдельные семьи, но изредка — целые общины, стремившиеся к лучшей доле. Тут Кардак был прав: людям нужно видеть перспективы в своем труде. Не все садились на поля, часть шли работать на стройки или к мастерам.

Даже в Армию Старого Владыки набирались. Правда, тут были ограничения, все-таки народец новый, непроверенный. Так что в самые важные полки — к Псам и Дуболомам — их пока не брали. Пушкарей и канониров восполняли из ветеранов других полков, а вот в Стеновики, Головорезы, в разведчики Монгола их брали охотно. Больше всего в местных нуждался Гото Арита. Его полк следил за порядком на всем острове, были организованы регулярные патрули, обустроена тюрьма для преступников. И, конечно, ему требовались местные жители, знающие остров и его население, разбирающиеся в традициях, в сложившихся связях. Так что изначально почти полностью ниппонский полк, теперь на 15 % состоял из мелайю и оранг лаутов. Хотя, последних больше всего привечали в Ударной Эскадре: из людей моря выходили отличные матросы. Если честно, гораздо лучше, чем солдаты.

«Флот и армия пополнены… Что у нас еще из хорошего?» — продолжал мысленно загибать пальцы Наполеон.

Ну, кстати, все пришельцы обрели уже крышу над головой: и флот, и армия, и мастера. Были построены все форты. Цитадель — пока в черновом варианте. Но все-таки земляные насыпи заменили деревянно-каменные укрепления. А первый строитель Пак Бо намекал, что можно строить и полноценные каменные крепости. Не то, чтобы намекал, а горел желанием развернуться! Ведь в Ниппоне сложные сооружения просто нельзя было строить из-за землетрясений. А в Сингапуре таких препятствий не имелось.

«Предками клянусь, сиятельный, здесь можно строить башни в 30 локтей и выше!» — с горящими глазами уверял генерала Пак.

Тот улыбался, глядя на неискусного искусителя, уверял, что «когда-нибудь обязательно», но пока еще очень много других первоочередных строительных задач. Их и вправду было много. Открыли, наконец, обустроенный полигон. Вместе с полковниками составили удобный график тренировок и учений. От ротных до межполковых. Снова все полки Армии Старого Владыки стали оттачивать приемы и маневры… Ну, все, кроме полка Ариты. Ибо, к великому сожалению, лошадей у кавалеристов не имелось. Больно трудно тех перевозить. А здесь, в Нусантаре, лошади были дефицитным зверем.

Зато (к великой радости генерала) впервые за много лет восстановили учебные стрельбы. За зиму запасы пороха преодолели планку «неприкосновенных». И, хотя, сера доставалась казне за серьезные деньги, все-таки солдаты начали знакомиться с огненным боем не только в теории, но и на практике.

«Это крайне важно! — втолковывал Наполеон прижимистому Ивате. — Не будет толку от наших главных сил, от мушкетеров и канониров, если они не могут эффективно использовать свое оружие!».

Так что порох начали жечь. Очень скромно и бережливо, но начали.

Много за эти полгода сделали хорошего и полезного. Только вот весь этот расклад била одна треклятая карта…

Не идет торговля.

Нет прибыли, на которую можно было бы закупать необходимые ресурсы. Ведь остров не имел своих источников железа, меди, олова, кожи и той же серы, весьма ограничен в древесине, угле, тканях и многом другом. Только для содержания Армии Старого Владыки и Ударной Эскадры требовались десятки даней серебра ежегодно. А ведь нужно развивать остров, расширять влияние…

«Я обещал своим людям торговую империю… Неужели я просчитался?» — Наполеон почувствовал, что устремленные на него взгляды выживают в нем дыры.

— Ладно, — он решительно хлопнул ладонью по столику и одним движением поднялся на ноги. — У нас всё идет по плану… Более-менее. Проблема только одна и она же главная — торговля. Значит, на нее и бросим все силы. Все! Вплоть до использования военной силы. Но это в крайнем случае! Пока же больше нужны идеи.

Главнокомандующий требовательно оглядел собравшихся. Молчание.

— Вот в Малакку мы послали людей. А почему не послали в империю? У нас же в Люцзагане живет старый друг Го Вайжэнь. Давайте отправим к нему человека, который расскажет о ждущих его тут выгодах. Даичи, составь список товаров, что у нас тут уже лежат — конкретные товары уж всяко привлекательнее общих слов!

— Верно, сиятельный! Только не так надо! — Мэй Полукровка внезапно оживился. — Мало кто верит в щедрость дающего добровольно. Сведения кажутся гораздо ценнее, если они добыты с трудом… Украдены!

— Подробнее! — потребовал генерал.

— Мы пошлем людей к Го Вайжэню с выгодным торговым предложением. Пошлем предельно тайно и секретно. Но пошлем и других людей, которые походят по кабакам и по злачным местам. И начнут трепать языками, что, мол, купцу Го откуда-то пришло крайне выгодное предложение. Эти люди организуют… кражу этих сведений. Поверь, господин, так информация намного быстрее разойдется среди тамошнего купечества.

— Может быть, также рассказать и про Гияс-агу в Малакке? — Наполеон в задумчивости сунул руку за отворот халата. — Продадим тайные сведения, в них закинем данные о товарах, что есть у нас.

— Малакка — это другое, сиятельный, — покачал головой Полукровка. — Этими сплетнями мы не добьемся такого же эффекта, как в империи Мин. А вот Гияс-агу можем сильно подставить. Он верует в аллаха и сейчас не очень надежно сидит у трона. А он — пока наша единственная ниточка к высшему обществу Малакки. Если ты считаешь, что он нам не нужен, то тогда, конечно…

— Я понял, Мэй, — отмахнулся Наполеон, которого до сих пор раздражала в начальнике разведки его манера говорить. — Значит, ищем другие способы. Обращаюсь к мастерам: купцов всегда привлекают какие-то редкие товары. Вспомните, что мы делали в Хакате, подумайте, какие изделия вы могли бы делать. И какие ресурсы для этого вам понадобятся.

Мастера нахмурились. А за всех высказался Тадаши Гэ.

— Ты знаешь, сиятельный, что я первым стою за выгодную торговлю. И люди мои пока больше простаивают, чем работают. Приходится их на стройку даже посылать. Но новые товары всегда с трудом вызывают широкий интерес. Даже самые полезные. На это нужно время. Вспомни, как непросто в Хакате приживалась одежда с карманами. Это потом спрос на нее взлетел, а поначалу… Так что сначала нужны купцы, а потом уже им можно будет впа… предлагать наши чудесные изделия.

«Ну, понятно. Все сваливают с себя ответственность» — нахмурился Наполеон. Но в чем-то ниппонский кузнец прав, конечно.

Не было идеального рецепта. Малакку не подкупить, не переубедить — они были прямыми конкурентами за торговую прибыль. Купцов тоже всех разом не заманишь. Они привыкли, обросли связями в Малакке.

«Но тащить их к себе по одному, по два — тоже нет смысла! — хмурился Наполеон. — Так я и до старости не разбогатею. Хотя, до старости мы так не дотянем».

Попытки расшевелить торговлю не прекращались. Даичи даже пытался плавать на кораблях Белого Куя по окрестным землям и торговать самостоятельно. Самый дальний заплыв был до Палембанга, но разница в ценах на таких расстояниях была не столь велика, чтобы принести заметную прибыль. Многократную маржу давали только плавания на тысячи ли.

Зато в такой поездке агенты казначея узнали, что совсем недалеко от Сингапура есть огромные залежи самородной серы. Не нужно выжигать ее из руды на огне, можно сразу использовать для создания пороха! И стоила она недорого, ибо применения у серы здесь было немного. Но беда в том, что добывалась сера на Яве! В самом сердце Маджапахита, недалеко от восточного побережья, у потухшего вулкана Иджен. В Сингапуре были искусаны все локти: как добраться до заветного ресурса? Если просто начать массовые закупки — цена сразу взлетит. А махараджа Маджапахита вскоре поймет, что имеет рычаг давления на нового опасного соперника. Рискнуть и затеять добычу самостоятельно? Вообще рискованно! Хотя, залежи находились буквально в 50–60 ли от побережья…

— Ищите решение! — бил кулаком по столу Наполеон. — У нас сера — главный дефицит. Если доберемся до Иджена — увеличим добычу пороха в несколько раз!

В общем, новые задачи добавлялись легко. А вот решения… Весной баланс расходов и доходов все-таки улучшился. Число торговцев выросло незначительно, но Даичи ввел на острове жесткую экономию. Если за что-то можно было не платить — он не платил. Строительных работ также стало меньше. Так что, если зимой соотношение расходов и прибыли было десять к одному, то весной нового Седьмого года стало три к одному.

Позитивная тенденция. Да только тенденцией брюхо не набьешь. На тенденцию новые корабли не построишь и новые полки не снарядишь.

…Шел четвертый месяц местных лунных календарей. Кажется, это соответствовало более привычному для Наполеона маю. Или июню. В этой экваториальной зоне нет совершенно никаких привязок к явлениям природы: всегда жарко, всегда мокро, всегда душно. Только и разницы, что в декабре намного мокрее, чем в июне. В общем, был конец весны… или начало лета. В редкое ясное утро генерал выглянул в окно, выходившее на синюю гладь Пролива — и оторопел.

Воды почти не было видно! Всё пространство перекрывали рейковые паруса!

Десятки и десятки кораблей!

Словно, рыбий косяк они набивались в тесную Скалистую гавань. Хотя, некоторые суда (и Наполеон ясно это видел) шли на северо-восток, в Малый пролив.

— Это что, вторжение?

Глава 11

— Сорок два корабля! — У Даичи Иваты было зареванное лицо, но широченная улыбка ясно показывала, что тот плакал от счастья. — Сорок два корабля — из одной только империи Мин! А еще суденышки из Чампы, Дайвьета, с Формозы… кажется, даже из Ниппона. И это за четыре дня, сиятельный! Они скупили у нас всё.

Да. Это оказалось не военное вторжение. Истосковавшийся по гостям Сингапур атаковали торговцы. Буквально, в течение одного дня, один за другим, они заполонили всю Скалистую гавань. Наполеон увидел это не сразу, так что ему и это показалось настоящим вторжением. Притихший за весну Сингапур буквально взорвался от активности! Торговцы хотели торговать, отдыхать, запастись водой; матросы желали кутить и веселиться. Маленький остров мечтал об этом, готовился к этому — но оказался неспособен удовлетворить столько желаний! Так что лишь к исходу четвертого дня нашествия Даичи Ивата более-менее освободился, подвел первичные итоги и пришел к своему господину с опухшими от слез и осоловевшими от счастья глазами.

— Но почему так много и так сразу? Неужели так сработала хитрость Мэя?

Даичи покачал головой.

— Нет, ну, наверное, и она тоже повлияла. Но главное другое. Ветер! — толстяк рассмеялся. — И мы ведь знали это. Ты сам нам рассказывал, сиятельный. С осени до весны ветра дуют отсюда до империи, а с весны до осени — от империи к нам. Западных купцов не пускает Малакка, а северных не пускал ветер. Ветер!

— Ты сам говоришь: они дуют полгода. Что же за сумасшествие творится у нас эти дни?

— Ты не торговец, сиятельный, — улыбнулся казначей. — Кто приплывает первым — получает самое лучшее! И самое дешевое. Я расспросил многих наших гостей. Многие выходят в море за недели до смены погоды. Они веслами добираются до многочисленных бухточек Фуцзяни, ждут там подолгу, тратят время — чтобы первыми поймать юго-западный ветер и добраться до Нусантары раньше всех! Это настоящая гонка, генерал! И самый бурный торг. За эти четыре дня цена на мускат поднялась на четверть. Я пытался ее как-то контролировать, но это плохо выходит, когда запасы на наших складах не столь велики, и когда свободно торгуют другие купцы с юга… Да и китайцы тоже могут махнуть на нас рукой и отправиться до самой Явы самостоятельно. Так что цена живет своей жизнью — и она резко выросла!

— А мы заработали, — улыбнулся Наполеон.

— Не то слово, — кажется, глаза Даичи снова увлажнились. — Я такого торжища в жизни не помню. Мы бросили все прочие дела. Я всех своих людей послал искать самых сговорчивых купцов. Начали устраивать аукционы… Я почти не спал.

— И какая у нас выручка?

— Никакая.

— Как это понять⁈

— Я всё скупаю, сиятельный! — Даичи выглядел до отчаяния напуганным, но непреклонным. — Минцы привезли отличные шелка, фарфор, много чая, изысканное литье — бронзовое и чугунное.

— Ты ведь не забыл, казначей, какова главная цель этого нашего предприятия? — Наполеону не нравилось легкое безумие в глазах Иваты. — Мы не делаем деньги ради новых денег. Наша цель — обеспечение непобедимой Армии Старого Владыки. А она уже сделает Сингапур центром империи.

— Я помню, — толстяк поклонился. — И думаю только об этом. Прошу, сиятельный, просто поверь мне! Дальше на западе эти товары стоят гораздо дороже. Нам тоже недешево достаются, но у нас они есть, а в Малакке — не будет! Тогда и цены станем диктовать мы.

Логика в его словах была. Осталось только, чтобы было кому покупать эти новые товары, которые начали заполнять склады.

Китайские торговцы, узнав о новой гавани, охотно стали ее посещать. Ведь именно там лежали запасы имевшихся пряностей Нусантары. Кто-то загружал корабли и отчаливал, но некоторые оценили удобство отдыха и задержались. Торговцы и моряки начали тратить заработанное серебро здесь, в Сингапуре! Конечно, это были считанные проценты от торгового оборота, но начало положено!

«Нам нужно делать игорные дома — решил генерал. — Но строго запретить ходить в них своим!».

Но оставались не все. Если быть до конца честным, то и на остров заходили не все. Некоторые торговцы, преодолев «нос» Малайского полуострова, несмотря на неудобный ветер, всё равно упорно ползли на северо-запад, в сторону Малакки. Что поделать, они привыкли. У кого-то там уже имелись связи, надежные партнеры. Такое за день не выкорчевать.

Но они все-таки пытались. Наполеон приказал использовать свободные суда, чтобы догнать каждого проплывавшего мимо купца. Догнать и рассказать «как хорошо в Сингапуре». Срабатывало нечасто. Но и это уже плюс. Тем более, что, по счастью, в Малакку шла меньшая часть кораблей. Но Даичи Ивата каждый из них провожал с зубовным скрежетом.

— Они сбивают цены, — чуть ли не рычал он.

Еще часть минских купцов, распродав товары, заполучив партии перца, муската, гвоздики и иных пряностей, тоже выходила в Большой пролив и шла в Малакку. Потому что им нужны были еще и западные товары: хорошая сталь, хлопок, редкие товары самого дальнего запада, Ирана, Византии. А в Сингапуре подобных товаров не имелось вовсе.

Кстати, этим купцам толстяк чуть ли не платочком вслед махал.

— Они помогут нам гораздо больше, чем шпионы Полукровки, сиятельный, — уверял он генерала.

И оказался прав. Шпионы потом наглядно описали перемены, произошедшие в Малакке. В ожидаемый срок, в город приплыло едва ли не на треть меньше китайских торговцев. Но и из них половина — уже пустые! Они приехали только покупать, но не продавать редкие шелка и прочие товары. Осознав ситуацию, те немногие купцы из империи Мин, что довезли в Малакку свой груз, резко взвинтили цены! Особенно, на тяжелые товары из бронзы и чугуна. Индийские и арабские торговцы, едва узнали от своих коллег, что большая часть перекуплена в Сингапуре — тут же наполнили ветром свои паруса и устремились на юго-восток. Когда теряется прибыль, никакие посулы или угрозы султана действовать не будут. Уже через неделю начала заполняться и северо-западная гавань Сингапура.

Как и его казна.

У Даичи имелся несомненный талант буквально грабить людей с честным лицом. И помощников он подбирал себе под стать. Западное серебро начало оседать в цитадели; за первый месяц лета они едва не покрыли все расходы зимы и весны.

Конечно, после поток торговцев стал не таким густым, зато корабли теперь приходили с обеих сторон. Сфера обслуживания обеих гаваней набиралась опыта и приносила всё больше дохода.

«Нам не просто нужны игорные дома. Они нам срочно нужны!» — решил Наполеон и призвал к себе нескольких авторитетных мастеров.

Конечно, обустроить площадку, организовать столы с костями, местными аналогами карт совсем нетрудно. Придумать правила, с которыми дома всегда останутся с выручкой — тоже. Только вот что мешает морякам устраивать игры в кости на любой пустой бочке? Тут нужна особая игра, которая удивит и которую в другом месте не найти. Наполеон, конечно, думал о рулетке. Сам-то он никогда не играл, но слышал о ней много. Затягивала она его знакомых по прошлой жизни страшно! А самое главное: воспроизвести ее конкурентам будет совсем непросто.

— Значит, нам нужен внутренний диск с ячейками, который вращается внутри внешнего обода, — генерал показал мастерам схему, которую набросал на бумаге.

— И сильно вращаться должно?

— Да, много оборотов. Чтобы нельзя было предсказать, куда попадет шарик.

— А как же это сделать? На чашку с маслом этот диск положить? — изумились уже несколько мастеров.

По счастью, у Наполеона был на это ответ. Еще мечтая о флотской карьере, он изучал опыт англичан и узнал об одной технической новинке.

— Мы это сделаем с помощью подшипника. Смотрите: во внешнем ободе надо сделать полукруглую выемку. И точно такую же — на внутреннем диске. Соединяясь вместе, они должны образовать полость круглого сечения. Вот в эту полость надо поместить несколько шариков одинакового диаметра. Шарики будут крутиться — и диск станет легко вращаться. Самое главное: полость на всем протяжении должна быть одинакового размера. И все шарики — тоже совершенно одинаковые.

Мастера чесали затылками. Наконец, какой-то краснодеревщик из местных мелайю пообещал сделать опытный образец.

Тадаши Гэ долго смотрел на рисунки, задумчиво ковыряясь в бороде.

— А скажи, генерал… А если такую штуку… приладить к оси колеса — оно ведь тоже хорошо крутиться начнет. И ось истираться не будет. Да?

— Хм… — Наполеон задумался. — Пожалуй, что да.

— Но ты такого не видел… ТАМ? — Тадаши заговорщически изогнул бровь.

— Где ТАМ? — злобно осек его генерал. Кузнец покорно опустил глаза: мол, всё понимаю. — Нигде не видел!.. Но, кажется, ты придумал что-то интересное. Подшипник много где можно применить.

— Ага! — оживился Тадаши. — Только я знаешь, что подумал, генерал? Дерево — это плохо. Форму не держит. Твою рулетку такой под-шип-ник потянет, но серьезную нагрузку — нет. Тут металл надобен. Не мое железо, конечно. Я настолько точно не откую. А вот если из меди? Или чугуна! Опять же, отлить одинаковые шарики в единой форме проще, чем делать каждый отдельно. Как считаешь?

— Найди Вана и подумайте об этом, пока я вас настоящей работой не загрузил. Заодно и продумайте: где еще можно применить подшипники?

— Придумаем! Сначала, конечно, пощупать бы пальцами, как эта штука работает… — Тадаши осекся. — А что, скоро будет большая работа?

— Да, — улыбнулся Наполеон. — У нас есть деньги на закупку всего необходимого. Скоро начнется большое вооружение.

Только заняться этим никак не удавалось. Последующие дни вскрыли новую проблему: активная торговля приводила ко множеству споров, обманов, мошенничеств и совсем уже криминальных преступлений. Если с банальными ворами худо-бедно могла справиться комендатура, то прочие проблемы решать обычные солдаты не могли. Все спорщики шли к генералу Армии Старого Владыки, а тот и сам не всегда находил решение. Опять же, очень не хотелось обидеть какую-то из сторон.

«Нужен закон, — понимал Наполеон. — Четкий и незыблемый, выше чьей-то обычной воли. Даже моей. Тогда и судить сможет кто угодно, и неоднозначных ситуаций станет меньше».

В целом, всё правосудие на острове (кроме откровенно насильственных действий и противостояния власти — с чем уже неплохо справлялся комендантский полк Ариты) Наполеон отдал местным старейшинам. Пусть судят по своим законам и обычаям. Но сейчас требуется иной подход. В короткий срок была собрана комиссия. Нашли даже какого-то китайского законника-легиста — для совещательных функций. Комиссии передали описания всех уже возникших спорных ситуаций, чтобы было от чего отталкиваться. Плюс главнокомандующий четко изложил, что он хочет получить:

— Мне нужен лаконичный свод правил, которые смогут регулировать всю торговую жизнь. Что делать можно и что нельзя. Какие права есть у наших гостей и какие обязанности. Как будем карать за нарушение законов и как обеспечивать справедливость. Что есть собственность и имущество, и как этим можно распоряжаться. Все выплаты, пошлины, штрафы. Написать нужно кратко, емко, доступно. Никаких отсылок на богов, тех или иных. Это просто закон, и он незыблем. А обеспечит его действенность Армия Старого Владыки и Ударная Эскадра.

Он приказал, чтобы редакцию Торгового Свода к нему приносили каждые три дня. Каждый раз вникал в изменения и вносил правки. Итоговый закон будет переведен на южно-китайский, язык мелайю и тайный язык. Самые базовые принципы его выбьют на камне на каждом рынке острова. И опять же, на каждом рынке должен будет сидеть законник, знающий Торговый Свод лучше, чем свои мантры.

— Ввести его надо уже этим летом, — озадачил комиссию генерал. — А уж как введем — так строго исполнять! Закон только тогда закон, когда от него не укрыться.

Торговый хаос усугублялся еще и отсутствием единой системы мер и весов. Важно было срочно всё упорядочить. Разумеется, что-то выдумывать с потолка не имело смысла. За основу взяли китайские меры. Но только какую-то одну — самую ходовую. Вес — цзинь (примерно, 500–600 граммов — прим. автора); объем — шэн (около 1 литра — прим. автора); длина — чи (чуть более 1,5 метра — прим. автора). А все прочие единицы измерений делали в 10, в 100 раз больше и меньше от этих. Мастера быстро изготовили эталонные образцы: гири, линейки, мерные сосуды — и получили задание выпустить все эти измерители в изрядном количестве. На всех — клеймо Сингапура (Наполеон неожиданно для себя решил не мучиться и изобразил французскую королевскую лилию).

Такие наборы в будущем тоже планировалось продавать за деньги.

Раз уж занялся измерениями, то порешал генерал и вопрос со временем. Китайские 12 часов в сутки его вполне устраивали. Каждый час был также поделен на 10 частей — и на острове уже вовсю делали клепсидры, соответствующие этим единицам измерения. День начинался с рассвета, его озвучивал колокол в Цитадели. По цепочке постов звуковой сигнал передавался в каждый форт, где, пусть с некоторой задержкой, запускали свои клепсидры. Так, вся Армия и Эскадра начали жить по единому времени. Местные жители вольны были подстраиваться под него или игнорировать — это уже их дело.

Набираясь опыта, вводя всё новые правила и регламенты, Сингапур всё больше упорядочивал хаос разразившейся торговли. Купцы (особенно, китайские) не могли не заметить этот рост порядка и, главное, надежности и безопасности. Торговля в Сингапуре становилась всё более привлекательной. Тем более, что ряд позиций местная власть готова была выкупать сразу и целиком. Странный генерал Армии Старого Владыки даже начал делать заказы купцам: на железо и на серу, на дешевую медь и редкое олово. Разумеется, выгодные заказы получали самые активные участники местного торжища, которых отмечали и даже приглашали во дворец пред очи нового властителя острова.

Это не могло не льстить.

К концу лета Сингапур уже явно выходил в плюс. Опять же, местные крестьяне и рыбаки более чем полностью обслуживали пришлое воинство продовольствием. Наполеон приструнил толстяка Ивату, который жаждал всё до последней монеты пускать в оборот. Серебро начало оседать в казне. Генерал объявил о введение двух-трехдневных отпусков для солдат и матросов. А чтобы те не скучали, лучшим за успехи в подготовке стали платить денежное вознаграждение. На что был учрежден отдельный фонд. Надо ли говорить, что весь этот фонд оседал в кабаках и прочих интересных местах. После чего частично возвращался в казну.

Мастера получили приказ в полном объеме восстанавливать оружейные мастерские. Литейщику Вану Чжоли генерал снова сделал предложение, как когда-то на Цусиме.

— Надо попробовать отливать цельные болванки для пушек, и ствол в них высверливать. У нас отличные кузнецы, они нам сделают сверхкрепкие сверла. Совсем недалеко отсюда уже заполнилось водохранилище, так что мы можем оборудовать водяное колесо и делать механические приводы к сверлам. Надо только разработать конструкцию рамы и саму систему приводов.

Ван скорчил недовольную гримасу, но поклонился. Исполним, мол.

— Не кривись, мастер. Зато не будет проблем с кавернами и гнутыми стволами. Да, сверлить долго. Зато брака станет намного меньше — вам же меньше работы. А сверлёный ствол будет стрелять и точнее, и дальше!

Почти год ушел. Но, кажется, своей цели они добились. Наполеон уже завел новую папку, в которую набрасывал план по расширению Армии Старого Владыки. И переходу ко второму этапу их грандиозного плана.

Но кажется, папочке придется еще попылиться на полке. Внезапно, стабильный, казалось бы, ручей из серебра снова стал прерываться.

Корабли, идущие в Сингапур, начали тонуть. И на западе, и на востоке.

Глава 12

— Ненавижу! Ненавижу! — Ратуфа рычала своим тоненьким голоском, глядя в глаза Гвануку.

Рычала ритмично, с придыханием, в такт своим похотливыми телодвижениям. Она сидела верхом на полковнике О — своем господине — совершенно голая, впустив в себя его разбухшее мужское естество. И рычала, рычала, рычала. Правой рукой она оперлась на его грудь, а левой вцепилась в волосы. Белка-служанка изо всех сил тянула их в стороны, стараясь причинить хозяину боль. Гванук же сопротивлялся, не позволяя ей повернуть его голову.

Он хотел смотреть в лицо этой озверевшей девчонки. Ему нравилось видеть ее оскал, смотреть на изгиб тонкой верхней губы, что выгнулась двойной дугой монгольского лука и обнажила мелкие ровные зубки. Беличьи зубки с совсем крошечными клыками… Которыми эта бешеная девчонка любила пользоваться!

Сегодня его служанка не хотела близости. Они почти десятинку времени носились по комнате, она швырялась в него вещами, потом дралась и царапалась, пока они не оказались в постели. Насквозь мокрые из-за местной непрекращающейся духоты. В кровати борьба не прекратилась, Гванук всласть отхлестал свою Белку, пока не позволил, наконец, ей добиться своего и оседлать своего господина. Теперь они оба желали близости. Хотя, злоба ее не стала меньше.

— Ненавижу!..

Ратуфа знала совсем мало слов на тайном языке, и немалая часть из них были ругательствами. Полковника О забавляли ее гневные тирады, лишь изредка он давал девчонке окорот; если та окончательно переставала видеть границы дозволенного… или когда хозяйство в покоях полковника О совсем уже приходило в запустение.

Ему нравилась ее ненависть. Искренняя, идущая от всего сердца. Нравились постельные войны, которые разгоняли кровь и дарили бодрость. Единственное, что его смущало — это тихая песня на незнакомом языке. Та самая, которую девчонка полушепотом напевала над его, как она думала, бесчувственным телом.

Но он никогда не спрашивал ее об этом…

— АААА! — Белка увлеклась настолько, что начала уже выдирать волосы из головы своего господина. — Ах, ты маленькая дрянь!

Он ударил ее в сгиб локтя, служанка с хлюпающим звуком ткнулась острыми грудками в его тело. Гванук быстро высвободился, оказался позади девчонки, ткнул ее головой в тюфяк, прижал сильной рукой и резко вошел.

О, сладостное ощущение господства!..

— Полковник О, из Скалистой гавани…

— Пошли вон!!! — заорал взбешенный Гванук; дверь в испуге едва не выгнулась от его крика.

Дверь. Но не дежурный Головорез в казарме.

— Полковник, сообщение срочное, — слова еще полные такта, но в голосе укоризна.

Что ж, ты, полковник О, про дела из-за бабы забываешь.

«Проклятье! — мысленно простонал Гванук. — Но ведь ты сам в них это воспитываешь…»

Отпихнув от себя Ратуфу, он быстро подобрал с пола лоскут ее же юбки и быстро обмотался им вокруг бедер. Раскрыл дверь.

— Ну, что там?

Рядом с дежурным стоял какой-то самурай из комендантского полка. Увидев полуголого потного командира в женской юбке, тот непроизвольно округлил глаза. Ну да, конечно! Их безукоризненный полковник Гото Арита такого себе не позволяет.

— В гавань прибыл купец. Кажется, из Каликута. Корабль весь обгорелый. Напали пираты. Торговец говорит, что напали на него всего в двух десятинках часа от Сингапура…

Так это же, буквально, рядом! Практически в зоне видимости! Пираты вконец обнаглели.

— … Говорит, что два его судна пираты потопили, только он выр… — вестник еще договаривал то, что ему поручили передать, а Гванук уже повернулся к дежурному.

— Приказ: поднять две роты. Первую гренадерскую и шестую щитоносную — пусть новички учатся пускать кровь. Срочно! Всех к воротам. Запас пищи на два дня. Идем в гавань. Ты! — это он уже к вестнику. — Будешь возвращаться, доставь послание в гавань. Пусть Ри Чинъен готовит свой фрегат. А Белый Куй добавит кораблей, сколько сможет. Мы достанем этих тварей!

Пираты вызывали у него зубовный скрежет. Как только месяц назад начались нападения на купцов в Большом проливе, полковник О и все прочие сразу начали грешить на своих прикормленных пиратиков с южных островков. Ну, понятно: в своих «разрешенных» водах они уже почти всех распугали, а севернее с конца весны проходит просто жирнющая добыча! Кто тут удержится? Тогда Гванук тоже спешно собрал несколько рот своих ребят и рванул на соседний остров Балам. Где еще прошлой осенью сам организовал централизованную скупку награбленного и договорился о зонах грабежа с местным князьком.

Корабли влетели в лагуну так, что весла трещали. Головорезы выскочили на берег и с ходу захватили дворец раджи Туна, больше приспособленный для проветривания в жару, чем для обороны от латной пехоты. Гванук лично кинулся на Туна, невзирая на габариты последнего, скрутил ему лапу и навис, вращая глазами:

«Ты что же, мразь сиволапая делаешь⁈ Добычи мало⁈».

Тун пыхтел, багровея от ярости.

«Ты не представляешь, мальчишка, как мне хочется сломать твою руку, поднявшуюся на меня… Но я найду другой повод. Потому что ты ошибаешься и обвиняешь нас в том, чего мы не делали».

Они орали друг на друга, спорили целый час. Но в итоге полковнику О пришлось все-таки поверить «своему» пирату: это дело не его рук. Да и показания редких очевидцев это подтверждали: «свои» обычно нападали на купцов в узких местах на небольших суденышках, а потом крысами разбегались в разные стороны. Недавние же нападения совершались на крупных судах, пригодных к дальним плаваниям.

«У нас явно залетные гости» — согласился с мыслями Гванука генерал Ли Чжонму.

Белый Куй патрулировал Пролив без продыху, но пока не удалось взять ни одного гаденыша.

«Но теперь-то не уйдут! — потирал руки Гванука, пока Ратуфа неуклюже помогала ему нацепить лямелляр. — Обнаглели черти — так что поплатятся. Куй наверняка уже готовит корабли, лишь бы без нас не ушел».

Он еще успел быстро набросать донесение главнокомандующему, приписав в конце: «Выступаю без твоего приказа, мой генерал, ибо сейчас дороже всего время. Уверен, ты поступил бы так же».

— Легким бегомммм!.. — заорал он своим двум ротам. — Марш!

Головорезы возле гавани едва свои желудки не выблевали, зато явились так быстро, что Куй и весел намочить не успел. А Арита глаза выпучил. Он тоже готовил роту для экспедиции, но только-только успел собрать ее и снарядить, хотя, начал гораздо раньше.

В море вышел фрегат, две «черепахи» и четыре небольших паноксона — больше готовых к бою судов в гавани не было. Гванук забрал рыдающего купца и кормчего с их корабля, чтобы те указывали путь куда-то на запад-юго-запад (так загадочно выразился капитан фрегата Безумный Ри Чинъён; он хоть на море и обретал разум, но всё равно оставался странным).

До заката место нападения все-таки нашли. Пролив тут был не очень глубок, и моряки смогли разглядеть в толще воды «телеса» затопленных «торговцев». Некоторые на спор даже готовы были до них занырнуть.

— Отставить! — рявкнул Гванук. Его интересовали живые.

Окинули взглядом горизонт — пусто. Ну, вряд ли, бандиты после налета двинулись на север. Там голый берег, а Сингапур пугающе близко. Запад, восток и юго-восток — абсолютно чисты, там негде укрыться. А вот на юго-западе чернели туши полузатопленных суматранских островков. Как раз тех, до которых не дотянулся в свое время полковник О. Болотистые земли, заросшие мангрой, привлекали его мало, а местные, все как один, уже служили местным султанам Ару, Минанги или еще каким-нибудь. А заводей, лагун, проток там столько, что будь Гванук пиратом — точно рванул бы именно туда.

Уже в темноте боевая группа добралась до группы островов. Фрегат трусливо остался на глубине, а вот паноксоны, усиленные десантами Голворезов и самураев, принялись искать любые признаки жизни. Попадались им лишь местные оранг лауты, в количестве таком ничтожном, что заподозрить их в нападении на целый купеческий караван было нельзя. Зато у Людей Моря были глаза! А у некоторых оказались и языки (особенно, у тех, кто внезапно обнаружил в своих организмах почки и осознал, что почки могут очень сильно болеть).

Ротный Головорезов уже далеко за полночь привез на фрегат трех мелких рыбаков, уверяя, что «эти славные парни» видели пиратов и покажут, куда те ушли.

Выступили, едва засерело небо на востоке. Лезть пришлось в самые дебри, Ри Чинъён сократил парусность до самого минимума, так что фрегат еле полз, а взволнованные моряки промеряли с носа лотами глубины через каждые несколько шагов. Под конец, два паноксона вообще взяли гиганта на буксир и стали тянуть за собой на веслах.

«Главное увидеть их первыми» — Гванук готов был молиться для этого всем пленным духам Токетока. Да хоть Псу чахуновскому!

И молитвы сработали.

Разведывательная «черепаха» (у которой даже сняли мачту ради маскировки) спешно вернулась, а капитан доложил:

— Нашли. Укромное место, и идти туда можно чуть ли не пешком. Но в глуби острова большой заливчик. Вот там они и таятся. Девять крупных кораблей, есть еще лодки.

На спешно созванном совете капитаны и ротные были оживлены.

— У них нет другого выхода, это ловушка! Просто перекрываем это место и посылаем к Белому Кую за поддержкой. Возьмем их тепленькими! — хлопнул в ладоши капитан одной из «черепах».

— Да ты шутишь? — Гванук искренне опешил. — Разве нам нужна еще помощь?

— Фрегат всех уничтожит, — глядя в пол буркнул Ри Чинъён.

— Мы захватим их сами! — полковник О был выше всех по званию и дал понял, что это решение не обсуждается.

Гванук знал, что еще со времени последней обороны Хакаты за ним закрепилось клеймо сумасброда. Мол, чуть что — сразу кидается на врага. И людей своих тому же учит. Но он всегда всё просчитывал! Кто виноват, что в девяти случаев из десяти именно быстрый удар обеспечивает успех и победу?

— Мы ударим… — он поймал на себе уколы недовольных взглядов. — Ударим по ним стремительно и глупо. Через мелкие проходы, недостаточными силами. Ударим, испугаемся и кинемся наутёк. Они ведь не знают, сколько нас. И точно захотят догнать и уничтожить, чтобы мы не сообщили об этой захоронке в Сингапур. Так мы выведем их прямо на фрегат.

Полковник довольно оглядел собравшихся и кивнул ротавачане своей первой роты:

— Сажай ребят на паноксоны.

— Полковник О, ты считаешь, что наша рота не справится с такой задачей? — ротавачана комендантского полка стоял по правилам, руки его опущены вдоль тела, но Гванук буквально видел призрак правой руки, уже опустившейся на рукоять старинного тати.

«Чертова самурайская гордость!» — мысленно сплюнул он. Полковника всегда раздражали привычки ниппонских воинов, их перезрелая гордость. А еще больше — стремление, чуть что, вскрывать себе животы ножами. Ведь и Гото Арита — замечательный, талантливый, умный Арита! — едва не убил себя еще там, на Цусиме. Еле успели его остановить. И теперь в Армии Старого Владыки он лучший из полковников. Ну… может быть, после Ли Сунмона.

— Хотите идти первыми? — прищурился он. — Не уверен я. Тише-тише! В храбрости-то я вашей уверен. Но мне-то нужна трусость. Разве вы справитесь с бегством с поля битвы?

— Да, — ротавачану-самурая вопрос смутил, но кивнул он твердо.

Гванук хотел идти в первую атаку сам. Он боялся отдавать самые сложные приказы другим офицерам, его мучило ощущение бессилия, когда задачу решал кто-то другой.

— Берите три паноксона, — махнул он рукой.

Самураи справились. Гванук еще не успел изгрызть себе ногти, как юркие паноксоны один за другим выбрались из заросших извивов проток на большую воду. Позже он уже узнал, что обозначение атаки прошло великолепно. Пираты выпучили глаза, а потом дружно спустили весла. А вот во время бегства один паноксон вдруг заскрипел дном и засел на незамеченную мель. Самураи своих не бросили, взяли на буксир и вытащили, уже попав под обстрел их пиратских луков.

Зато бегство выглядело предельно натурально.

Пираты появились на открытом месте скоро. Два. Четыре. Пять. Шесть… Шесть! Эти дураки еще и разделились! Ну, сегодня Пролив, наконец-то познакомится с силой пороха.

Враги увидели одинокий фрегат, стоявший на открытой воде — ни весел, ни парусов, ни скорости — и обрадовались еще сильнее. Рванули вперед с удвоенной скоростью.

— На прицеле! — крикнул Гвануку старший канонир.

Полковник махнул Ри Чинъёну — и над голыми мачтами фрегата расцвели сигнальные флаги. На паноксонах их увидели — и самураи с моряками дружно брызнули в стороны. Псы еще немного подождали, а потом приложили запальники к орудиям.

Грохнуло!

Шесть орудий — не ахти как много для того, чтобы завалить шесть кораблей. Так что Гванук приказал сконцентрировать огонь по двум самым крупным кораблям врага. Ядра легли хорошо, их жертвы почти сразу начали зарываться в волну. Но остальные продолжали решительно атаковать. Они уже плюнули на мелкие паноксоны, их вдохновила более жирная добыча.

Как они думали.

— Разворот! — заорал полковник О.

Увы, фрегат стоял без парусов, безжизненной тушей. Но четвертый паноксон уже давно стоял позади, подцепив нос флагмана канатом. Повинуясь приказу, гребцы вспенили воду веслами и начали разворачивать фрегат.

«Главное — успеть встать бортом до их подхода» — сжал кулаки Гванук. В море бои невыносимо медленные. И большую часть сражения надо лишь ждать — а полковник О это ненавидел. Хотя, морю и войне до этой ненависти не было никакого дела.

— Сигнал! — снова прокричал полководец, когда первые пираты преодолели незримую черту.

Ри Чинъён спустил новые флаги — и из-за зеленых укрытий выскочили две хищные «черепахи». Гребцы разгоняли кобуксоны до предела. Их задачей было остановить два наиболее отставших судна. Пробить им борта медными носами и по возможности захватить. На «черепахах» сидели Головорезы из шестой роты — щитоносцы, имевшие мало реального боевого опыта.

«Вот пускай его и получат» — полковник ухмыльнулся своей кривой, нехорошей улыбкой.

А фрегат успел развернуться в последний момент. Псы-канониры быстро навелись и выстрелили вдоль бортов — вторую шестерку орудий зарядили картечью, которая со страшной силой проредила пиратские ряды. До флагмана добрались три корабля (один все-таки увернулся от рога «черепахи»). Каждый мельче и ниже фрегата — но их было три, и на каждом (даже после картечного дождя) — целая толпа полуголых пиратов. Они готовились к решительному абордажу, не понимая, что сейчас абордировать будут их.

Вокруг Гванука стояли гренадеры первой роты — самые опытные и отчаянные Головорезы, большинство из которых помнили Звезду — их первого полковника. Опытные убийцы, умелые солдаты, в замечательных доспехах. Поджидая врага, они бросали в воду обломки досок, бревен, так как единственное, чего они сейчас побаивались — это упасть в воду. Обломки помогут продержаться на плаву.

— Мой предпоследний приказ, ребята! — крикнул Гванук, проходя меж бойцов. — Командиров берем в плен! Ясно?

Палуба резко качнулась — корабли столкнулись.

— А теперь последний: гранаты — пали!

Железные шары полетели во вражеские толпы. Серия взрывов, вопли боли и ужаса, облака черного дыма — а потом довольно жидкие ручейки Головорезов хлынули на три вражеские палубы.

Эта схватка не войдет в анналы полка Звезды. Месяц, максимум два — и даже в кабаках и казармах Головорезы перестанут вспоминать об этом сражении. Сраженьице. Несмотря на пятикратное превосходство, пираты не могли оказать достойное сопротивление. Особенно, посеченные гранатами. Гренадеры быстро захватили все три корабля. Помня приказ полковника, они хватали всех нарядных и богато вооруженных и волокли их на фрегат.

— Имя? — рявкнул Гванук прямо в лицо рослому молодому красавцу с тонкой линией бородки и в чалме из очень дорогой ткани с золотой нитью.

— Пуспа Вирадж Дравати, — гордо развел плечи вельможа, хотя, его явно мучила рана.

— Это он! — вдруг раздался вопль сбоку. Орал какой-то пленный моряк с трясущимися руками и диким взглядом. — Это он собрал нас, заплатил серебром и указывал, что топить! Он тварь! Младший Дравати из Малакки!

Глава 13

— Да стереть их слица земли! — не сдерживаясь, почти вопил Гванук, в очередной раз вскакивая с низкой скамеечки. — Превратить Малакку в пепел! Тем более, повод есть! Твердый, как сталь.

Наполеон снова указал рукой, и молодой полковник резко плюхнулся обратно на скамеечку. За мальчишкой это водилось: после битвы он еще несколько дней оставался на взводе, кричал, ярился. Такой уж темперамент.

С пиратами он справился отлично — тут ничего не скажешь. Разве что показал возможности пороха раньше времени. Но большинство пиратов сейчас в плену или на дне морском. А рассказы немногих сбежавших не обязательно примут за чистую монету.

Добив горе-абордажников, захватив корабли, пострадавшие от первого залпа, Гванук отобрал четыре наиболее целых судна, посадил за весла Головорезов и людей Ариты, после чего спокойно двинулся в логово врага. Две «черепахи» шли позади, как будто, захваченные. Подойдя вплотную к оставшимся в заливе пиратам, силы полковника О взяли их тепленькими, практически без боя. Пленных стало уже под две сотни, а на кораблях и в схронах обнаружилось немало ценной добычи.

Пленники выдали еще два места, где прятались их сообщники (правитель Малакки изрядно потратился на подкуп пиратов). Прямо сейчас Белый Куй вёл туда 12 боевых кораблей с почти полным полком Гото Ариты; на острове оставалась только одна дежурная комендантская рота.

Доказательств того, что именно Малакка и Раджа Тенга организовали нападения на торговцев, идущих в Мингапур, было выше крыши. Гванук прав: им есть что предъявить своим подлым соседям. Наполеон видел, что многие другие офицеры тоже разделяют его мнение.

«Военные, — с теплой улыбкой подумал генерал. — Прямые и простые люди. Виноват? Наказать! Они не понимают, что политика не занимается вопросами справедливости. Все окрестные князья встанут на сторону Малакки — будь мы хоть сто раз правы. А империя Мин выступит против нас, если почувствует, что мы здесь ущемили ее интересы…».

— Мы накажем Малакку, О, — Наполеон возвысил голос, так как говорил это всем присутствующим. — Но только тогда, когда это нам будет удобно. В момент нашей наивысшей силы. Накажем сразу и окончательно. Но сейчас не время. Мы ополчим против себя всю Нусантару. А биться с десятком султанатов и княжеств мы не в силах. Тем более, против Маджапахита или империи.

— А может, пора… — генерал резким взмахом руки заставил неугомонного О смолкнуть. Ты уже высказался, парень. — Кто-то еще желает сказать?

Полковники хмурились, но молчали. Хмурился даже мирный Даичи Ивата, для которого ненавистная Малакка стала кровным врагом. Неожиданно слово попросил Ли Сунмон. Словно, антипод Гванука, Ли был тих и спокоен.

— Мне кажется, в словах полковника О есть правота. Малакка нанесла нам удар. Мы его отбили. Но, если мы промолчим, если, хотя бы, не попробуем наказать их за это, они решат, что мы слабы. Что можно вести против нас подлую войну безнаказанно… И будут ее вести.

Ли Сунмон сел в оглушительной тишине. Один лишь Гванук елозил на своей скамеечке, радостно скалясь.

Наполеон задумался.

«Ли Сунмон прав совершенно. Но и я тоже прав… Нужен какой-то компромисс».

— Благодарю, полковник Ли! Ты указал на аргумент, которым я пренебрег. Мы ответим. Сейчас из почти двух сотен пленников у нас точно есть 12 человек из Малакки. Включая местного вельможу Дравати. Есть у нас имена еще пары десятков посланников Раджи Тенги. Надеюсь, Белый Куй с Аритой кого-нибудь из них захватят… Мы отправим посольств в Малакку. С претензией. Перечислим в деталях все корабли и отряды, которые уничтожили, назовем всех подданных Раджи Тенги, которые воевали против нас. И мы объявим: все пленники и прочие доказательства пиратства отправлены в империю Мин. Мы обращаемся к императору с обвинениями против Малакки, требуем справедливости. Разумеется, это будет ложь, но я уверен, что после этого султан так перепугается, что надолго притихнет. А у нас появится нужное время…

— Этого мало! — Гванука сегодня просто не унять. Может, посоветовать ему отправиться домой и заняться утехами с его дикой служанкой? Пусть пар выпустит…

— Мало, полковник? — Наполеон улыбнулся. — Хорошо! Тогда сделаем следующим образом: послом Сингапура станешь ты. Как только Куй вернется из похода, ты отправишься в Малакку. Донесешь до султана всё, что я сказал. Но! — он упредил новый всплеск эмоций своего бывшего адъютанта. — После этого я дозволяю тебе вести себя максимально вызывающе. Провоцируй Тенгу на конфликт, как можешь (в рамках приличий, разумеется). Если султан решится после всего сказанного бросить нам вызов сам… что ж, мы его примем. Вся Армия Старого Владыки всё это время будет в полной боевой готовности. Никаких увольнений в Армии, постоянная дальняя разведка — они не ударят внезапно.

— Ха! — Гванук сел победителем.

…И у него не вышло спровоцировать Раджу Тенгу. Хотя, можно было не сомневаться, что парень старался. Из кожи вон лез. Но своей наглостью лишь сильнее пугал султана Малакки. Если честно, Наполеон на это и рассчитывал. Узнав о провале операции, о жалобе в империю (которая является главным защитником слабой Малакки), султан не мог ответить на вызовы полковника О. Наоборот, его наглое поведение показывало, что Сингапур весьма уверен в своих силах. Итог предсказуемый. В уравнении непредсказуемой переменной была лишь личность Раджи Тенги. Вдруг он гордец, и Гванук сможет его на этой гордости спровоцировать?

«Ну, что ж, тогда всё честно, — улыбнулся Наполеон. — У парня тоже был шанс добиться своего. Тогда пришлось бы играть по иному сценарию: зачистка Малакки и перевод всего хозяйства на военные рельсы. Возможно, получилось бы отбиться от вражеской коалиции, пока она толком не соберется и не организуется. Врага надо бить быстро и поодиночке!».

Но генерал готов был признаться самому себе: он не хочет войны. Сейчас, когда торговую блокаду удалось прорвать, и деньги потекли, если не рекой, то полноводным ручьем, он горел желанием — развивать экономику своего крошечного острова. Свободные средства появились, и их надо пускать в дело.

Даичи жаловался на то, что у него совершенно не хватает людей для проведения торговых операций.

— Нам нужны частные перекупщики, — решил Наполеон. — Ты наверняка сможешь найти предприимчивых людей из местных или зазжих мелких торговцев. Надежных, кто не сбежит с деньгами. Выдели им определенные суммы и научи нашей схеме: покупать на западе — продавать на востоке (или наоборот). Пусть работают за долю в прибыли. С таких людей не будем брать пошлину, но прибыль — наша.

Одна одна перепродажа — это только часть возможной прибыли. Для новых идей снова был собран большой хозяйственный совет.

— Есть товары, с которыми нечего делать — мускат, гвоздика и прочее. Но некоторые товары можно преобразовывать. Например, железо. Можно ведь покупать дешевую руду, и самим делать из нее более дорогие крицы. И еще дальше — чугунные слитки или вообще изделия из железа.

— Эти товары ведь не просто так дорожают, — усмехнулся Тадаши. — Расходов полно: нужны мастерские, рабочие, дополнительное сырье типа угля, глины и так далее.

— Верно, но эти расходы также приносят нам доход. Мастерскую построить надо один раз, а приносить прибыль она будет годами. Работники получают жалованье, которое тратят здесь же у нас: у крестьян, на рынках, в кабаках, наконец. Всё это делает богаче не лично тебя, Тадаши, но весь наш Сингапур. Однако разница в ценах сырья и товара тебя в любом случае не обидит.

С Кундура и других мест перестали ввозить железо — только руду. Тадаши, пока много ружей Армии Старого Владыки не требовалось, начал делать инструменты, чтобы продавать их окрестным островитянам втридорога. К удивлению Наполеона, местное население использовало крайне мало железа. Так что спрос оказался невелик. Но зато инструменты закупали купцы с Явы, из Чампы и Брунея.

Внезапно на Сингапуре стало много риса. Так здорово Ивата организовал закупки, а Кардак — освоение новых полей, что даже растущее население острова уже не могло всё съесть. Можно было продавать зерно. Да только это было невыгодно. А вот если делать из риса местное вино — то цена его сразу вырастает. А уж алкоголь покупаютли все (кроме мусульман).

Из тканей начали делать одежду. Ниппонские мастера изучили местные традиции и начали делать обычную для этих краев одежду, но с карманами: из западного хлопка и восточного шелка. Даже придумали в шелковые штаны и туники вшивать хлопковые карманы. Снаружи не видно, а себестоимость ниже.

Удивительная находка случилась внезапно. Наполеон стал нередко выбираться на рынки (коих на острове было уже три), чтобы своими глазами оценивать потребности и находить новые возможности. Вот и в тот день, несмотря на обложной дождь, он отправился на старый рынок. Зонт, который нес слуга, нещадно протекал, но генерал не сдавался, защищаясь еще и легким плащом с капюшоном. На рынке он нашел торговца из Палембанга, который продавал в горшках странную густую тягучую жидкость.

— Что это?

— Сок фикуса, господин. Пить его нельзя, но он со временем густеет и твердеет.

Наполеон запустил руку в горшок — и прилип.

«Готов поклясться, что это каучук!» — изумился главнокомандующий.

Про этот сок он слышал еще в прошлой жизни. Правда, был уверен, что каучуконосные деревья растут в Америке. Он долго смотрел на прилипшую к пальцам клейкую субстанцию. Потом недовольно покосился на зонт над головой… И стремглав, кинулся в промзону.

— Смотрите! — торжествующе показал он горшок с каучуком. — Этот сок не пропускает влагу. В чистом виде, он, конечно, портится. Нужно найти способ очищать его. В чистом виде этот каучук можно наносить на шляпы каса — и те станут совершенно непромокаемые. Ими можно пропитывать ткань зонтов с той же целью. И даже плащи. Подумайте, как этого добиться — и у нас появится идеальный товар для этого региона вечных дождей!

Наполеон выяснил, что дерево фикус растет на Суматре. Он поручил торговым агентам Иваты узнать, как много там таких деревьев, трудно ли добывать сок и можно ли такие деревья высадить в Сингапуре.

«Если до зимы удастся начать делать такие товары — мы точно озолотимся» — улыбался случайной находке генерал.

И так было во всем. Наполеон требовал смотреть на каждый товар с мыслью: что из него можно сделать. Вообще на каждый! Завалялись прутья ротанга? Легкая мебель! (Правда, именно этот товар не пошел — больно много места занимает мебель на кораблях).

Конечно, одним волевым усилием власти не развить производство. Генерал предложил Ивате наладить выдачу кредитов из казны. Если мастер подтверждал свою квалификацию, если мог предложить здравый план развития своего дела — он получал ссуду из казны. А, если товар был полезен для Армии или Эскадры — то и временное освобождение от уплаты податей. На острове, как грибы, начали вырастать мастерские (уже частные): кирпичные, канатные, ткацкие, посудные (ее делали из глины, дерева и меди), оружейные, обувные, кожевенные, винокуренные и другие.

На какое-то время это снова опустошило казну, но, по счастью, в это время из Китая подоспел новый большой поток торговцев. Финальный. Эти уже не спешили, отдыхали в Сингапуре неделями, ожидая, когда начнутся зимние ветра, чтобы с ним на полных парусах вернуться на родину. После этого — генерал уже понимал — поток купцов из империи почти прекратится. Зато станет больше торговцев из западных стран. Малакка теперь сидела тихо и препятствовать сингапурской торговле вряд ли решится.

Деньги можно не экономить. Сам остров уже начинал давать определенный доход, который не зависел от превратностей политической судьбы. Так что освободившиеся строители быстро возвели верфь к западу от Скалистой гавани. Два первых дока занялись ремонтом кораблей Ударной Эскадры, многим из которых было уже больше десяти лет. Также чинили и улучшали шесть захваченных пиратских посудин, которые решено было включить в состав Эскадры. Хотя, на настоящие боевые они не тянули. Наполеон даже не планировал ставить на них пушки.

— Когда закончится текущий ремонт, а строители возведут еще три дока — закладывайте сразу пять кобуксонов, — отдал приказ Наполеон своим корабелам.

Он уже смирился с тем, что корабль европейского типа здесь не нужен. Его недофрегат, конечно, имел свои преимущества, но в тесноте Пролива ловкие и юркие «черепахи» намного полезнее. Особенно, с таранами и парой пушек на носу. Но таких у него всего три — довольно старых и потрепанных.

Об Армии Наполеон тоже не забывал. Оружейные мастерские — ружейно-пистольная и пушечная — запустились еще летом. Неподалеку от Сингапура удалось найти источники железной и медной руды, а вот с оловом сохранялись сложности. Самое обидное, что самый большой рынок этого металла находился как раз в Малакке. Приходилось закупать через посредников. Из-за дефицита олова и серы производство нового вооружения шло неспешно. Но на складах потихоньку росли штабеля ящиков с новым оружием. Можно думать о формировании новых рот… Может быть, даже полков. Здесь, на жарком и душном юге, в стране небольших островов, латная пехота и конница почти не использовалась. А мушкетерские части будут уместны, как нигде.

Хотя, традиционную армию необходимо развивать не меньше. Мало ли куда заведет грядущая война? Главнокомандующий поручил Ивате закупать лошадей. Своих у Армии не было и двух сотен: в разведроте Монгола и у офицеров и вестовых при них. Очень трудно возить морем лошадей. Так что целый конный полк спешился. Применение воинам Гото Ариты нашлось, но многие самураи были удручены тем, что лишились своего главного военного преимущества. Да, и сам полковник тоже изрядно от этого расстраивался. Обсуждая проблему, они пришли к грустному выводу: на Сингапуре почти тысяча лошадей не нужна. Такой табун создаст большие проблемы.

Но полторы сотни завести можно. Арита составит план, по которому каждая рота — и копейная, и лучная — раз в несколько дней сможет тренировать маневры верхом. К тому же, одна рота вполне сможет разместиться на оборудованном полигоне. Конечно, это не совсем то; в идеале, у каждого всадника должна быть своя лошадь. Однако, такая мера позволит конному полку хоть как-то оставаться в форме.

Закупку тоже начали еще летом, и вскоре столкнулись с тем, что в Нусантаре имелось крайне мало лошадей. Вернее, они были: у знати и вельмож, у придворных, в личной страже правителей. Но разведением этих животных на островах не занимались. Не было ни конных заводов, ни вольно пасущихся табунов. Обычные люди в хозяйстве пользовались услугами исключительно водяных буйволов. На севере, говорят, многое для людей делали слоны. Так что за несколько месяцев удалось купить где-то три десятка лошадей. Слишком разных, к тому же, большая часть из них точно не были боевыми.

Наконец, удалось договориться с купцом из Бенгалии: тот пообещал привезти 100 лошадей. Условия выставил… конские. Мало того, что цена за них просто ужасающая, так бенгалец вытребовал, чтобы и за тех лошадей, что погибнут в дороге, ему тоже заплатили часть стоимости. Но уверял, что привезет настоящих боевых скакунов из Делийского султаната. Подсчитав расходы, Наполеон быстро понял, что не смог бы посадить в сёдла весь полк даже по финансовым соображениям.

«Насобираем на роту, — рассуждал он. — Если что, заберем часть у разведчиков или у вестовых. И на этом пока всё. Может быть, еще и не понадобится большую войну вести».

Возможно, эти две вещи были не связаны. Но Наполеон всё меньше верил в совпадения. Стоило ему с головой окунуться в хозяйственные дела… Стоило испытать тихую мирную радость законотворчества… Стоило в самых глубинах сердца пожелать мирной жизни — как над ней сразу нависала не иллюзорная угроза.

В Сингапур, с разницей всего в несколько дней, прибыли послы из Маджапахита и Аютии.

Глава 14

— Горько и кисло! — скривился Бумисакан, отхлебнув из кружки своего моряка. Хлопнул ею по столу с вызовом в глазах. — И этим ты собрался угощать моих ребят?

Гванук не хотел спорить. Он, в общем, даже был согласен с оценкой местного пойла. Хотя, с чем ему сравнивать? На своей родине, в Чосоне, он мог лишь мечтать попробовать сладкое вино. А на Тиндэе уже либо рисовая водка, либо рисовое пиво. Одинаково гадкие на вкус. Наверное, поэтому юноша и не любил пить. Но сегодня пришлось.

— Чего притих? — капитан Бумисакан уже по-хозяйски уселся на лавку, потеснив своих моряков. — Если твой господин ляжет под моего господина, я, так уж и быть, пришлю тебе пару кувшинов чудесного сладкого пойла из наших яванских фруктов! А то, слышишь, может, отправишься служить к нам? Я воинскую повадку вижу, от меня этим рваньем не прикрыться. Всё равно, у вашего островка будущего нет. Прабху-бхатару всё с вами решил.

Капитан Бумисакан уже явно неплохо набрался; в кабаке или на своем корабле. И Гванук решил, что нельзя отпускать эту случайно залетевшую в его руки птицу удачи.

Дело в том, что в кабак северо-восточной гавани он пришел, конечно, не пьянствовать. Он явился сюда искать ответ: тайно и в крестьянских обносках.

Два посла двух великих держав заявились в Сингапур почти одновременно. И заявили почти одно и то же: подчинитесь. Только сиятельный Джахавурупана потребовал подчиниться Маджапахиту, а не менее сиятельный Апичатпонг Вирасетакун — Аютии. Обе эти державы, в свое время, уже захватывали этот островок и сносили под корень местных властителей. Обе считали себя хозяевами Сингапура. Просто раньше он им был без надобности, а тут, оказывается, что этот кусок скалы богат!

Цитадель напряглась. Да весь остров напрягся! Кроме самого Ли Чжонму. Хмурый генерал вдруг стал ворчлив и рассеян. Покуда Гото Арита всячески развлекал послов в старом дворце раджи, старый генерал не желал их даже видеть. Как будто, у него есть более важные дела! Наконец, на каком-то рабочем совещании, полковники сами приперли главнокомандующего к стенке: что делать?

А Ли Чжонму только отмахнулся.

«Господин! — испуганно округлял глаза Даичи Ивата. — Но они хотят нас поработить! Надо что-то делать!».

«Если бы хотели поработить, то сюда прибыл не корабль с послом, а целый флот. Но раз его нет — то, выходит, не готовы они воевать. Нет сил у них. Сейчас. Хотят легким способом нас заполучить».

«Так, может быть, и надо им ответить, генерал? — пробурчал недовольно Гванук. — Показать, что мы их не боимся. Что дадим отпор, да такой, что от их флотилий одни головешки останутся!».

Ли Чжонму скривился и снова пренебрежительно махнул рукой. Заболел он, что ли? А потом сиятельный велел им обоим встать: «Если вас обоих это так сильно волнует, то вам я это и поручаю!».

«Что?» — опешил полковник О.

«Провести переговоры с обоими послами. В идеале, хотелось бы, чтобы они уехали, а их владыки больше даже и не думали тревожить Сингапур… Задача ясна?».

«Да, мой генерал!» — по привычке гаркнул Гванук, хотя, ничего ему было не ясно. А толстяк посмотрел на приятеля, как на сумасшедшего. Остальные офицеры посмеивались, почти не скрываясь, и радовались, что им хватило ума не заговорить первыми.

Гванук с Иватой просидели весь вечер, думая, как им поступить. И в итоге решили поделить послов. Выбирал казначей, который спешно напросился на торжественный ужин в честь гостей и увидел обоих.

«Джахавурупана — твой, — только и выдохнул он наутро. — С этим лишь ты договоришься… или убьешь его… Я ни того, ни другого с ним сделать не смогу. А вот с аютийцем попробую».

Гванук, наоборот, ни с кем из гостей не виделся и решил пойти по другому пути. Переоделся в простое местное одеяние, захватил Токетока и отправился в северо-восточную гавань, где стоял корабль из Маджапахита. В кабаке ему указали на гуляющих матросов с него; полковник с шаманом ловко к ним подсели, угостили, разговорились, чтобы вызнать всё, что можно о после, его планах… И тут в полутемное помещение маленьким ураганом ворвался их капитан. Горластый Бумисакан одним криком прижал своих матросов к полу… И сам подсел к Гвануку с Токетоком.

…А теперь он прямо предложил полковнику Армии Старого Владыки пойти на службу к махарадже Маджапахита. Гванук с трудом сдержал смешок. Это вышло забавно, даже учитывая, что он скрывал свое истинное звание, а яванский капитан находился в изрядном подпитии.

— И куда же мне пойти служить? — неуверенно закинул пробный вопрос О.

— Конечно, в войско прабху-бхатара! — Бумисакан говорил на беглом мелайю, но в него постоянно залетали слова из родного языка яванца. — Если покажешь удаль, если станешь ценным, то можешь и впрямь пригодиться нашему владыке. И будет тебе счастье — попадешь на Яву!

— Я слышал, что Маджапахит — большое государство. Вашему махарадже подчинены многие острова…

— Прабху-бхатару! — грозно поправил полковника капитан. — Махарадж в этом мире полно, а правитель-бог — один! Как и Ява — один великий остров, среди тьмы прочих островов.

— Ну, почему? — Гванук решил и дальше притворяться дурачком. — Я видел карты, Ява не такая уж и великая. И Суматра больше, и Калимантан…

— Сопляк! — Бумисакан буквально рассвирепел. — Ты будешь меня учить карты смотреть? Да что они там понимают? Глупое мертвое описание… Что оно может рассказать об истинном величии? Ява — место, излюбленное богами. Ты видел наши города? Как они огромны и прекрасны. Ты видел наши долины? Каждая долина — страна. В каждой долине правит бхра — и даже этот титул выше каких-то там махарадж. Все бхра на Яве — братья, сыновья, жены, сестры правителя-бога. Понимаешь, какая кровь их ведет вперед?

— Нет, я всецело преклоняюсь перед божественной кровью ваших правителей… — Гванук старательно лебезил перед разбушевавшимся яванцем. — Но что такое одна-динственная долина?

— Мальчишка, — Бумисакан снисходительно сплюнул. Он уже приоткрыл крышку своего котелка, и пар гнева приспустился. — Ты сидишь на этом островке и думаешь, что видел всю Нусантару. Нусантара удивительна! Но ничто не сравнится с Явой — уж я повидал. Долина! Ты знаешь, что одна наша долина — Даха или Тумапель, например — может прокормить всю Суматру. А потом ее жители возьмут в руки копья — и на поле выйдет 20 000 воинов! Которые за месяц пройдут всю твою Суматру насквозь! И это одна долина. А вокруг прабху-бхатару сидят семеро священных бхра. И это только сердцевина Явы, но не вся она. Далеко не вся! О чем я с тобой говорю: первый правитель Маджапахита разгромил войско Юаньского императора Хубилая! Наш нынешний владыка — Викрамавардхана — покарал нерадивых людей Чжэн Хэ, убивал их сотнями — и империя Мин промолчала в ответ! Ну, что, съел⁈ То-то же! А всё почему? Да потому что еще древний Кертанагара стал воплощением Шивы-Будды…

— Кого⁈ — Гванук аж поперхнулся.

— Шивы-Будды, неуч! Величайшего божества! Это было еще в Сангисари, когда Маджапахит даже не построили. Но наши прабху-бхатары восходят кровью к Кентанагаре. А значит, Шива-Будда пребывает в них. Бог любит Яву. Божественная сила делает ее великой.

Убедившись, что его оппонент полностью повержен от таких фактов, капитан наполнил кружку и продолжил.

— На самом деле, для нашего владыки все ваши острова — ничто! Калимантан огромен, но пуст и жалок. Остальные не лучше. Они нужны лишь для того, чтобы все вокруг видели, что именно Ява — величайший остров мира. А правитель-бог из Маджапахита — величайший владыка. Ему важнее сохранить власть над долинами острова, нежели над огромными пространствами Нусантары. Поверь: одна яванская долина стоит больше любого из ваших островов. Про ваш жалкий Сингапур я даже не говорю.

Высокомерие капитана было безгранично, как океан, но Гванук терпел. Он чувствовал, что движется в нужном направлении. Во-первых, интересны байки об убийстве людей Чжэн Хэ (ему с трудом верилось, что какая-то местная держава рискнула выступит против Золотого флота). Но было что-то еще… Бросив косой взгляд на шамана-«собутыльника», он вдруг заметил, как тот мокрым пальцем выводит на столе буквы тайного языка.

«Д-О-Л-И-Н-Ы».

«Как капитан сказал? — дернулся юноша. — Сохранить власть над долинами?».

— Достославный Бумисакан, получается, не все долины острова подчиняются маха… правителю-богу?

— Все… — медленно ответил капитан. Икнул и вдруг рассмеялся чему-то в своей голове. — Но не всегда. Я тебе, парень, расскажу… У прошлого правителя-бога… у Раджасанагары не было сына. И он решил, что отдаст высшую власть племяннику… Как раз вот… Викрамавардхане. Тот был сыном Виджаяраджасы (брата матери-правительницы). Виджаяраджаса был бхра Венгкеры, его жена — бхра Дахи. Они были могучие правители. Но у наследника нашелся тайный враг. Сын Раджасанагары…

— Погоди! Ты сказал, что него не было сыновей!

— Не было сыновей от жены-правительницы. От бхра. А от наложниц полным-полно! Вот он такой…

— А звали его как?

— Никак его не звали. Нечестивец он, зачем тебе имя нечестивца? Только и помнят его титул — бхра Викрабхуми. Этот подлец взял в жены сестру Викрамавардханы. Вошел в семью его отца… И вынашивал тайные планы. Так вышло, что почти сразу умерли и правитель-бог и Виджаяраджаса. Подлый бхра Викрабхуми стал жить своей волей, он и других стал подначивать не чтить нового прабху-бхатара. Даже его собственного сына переманил на свою сторону — а тот стал бхра древней долины Тумапель. Дальше — воины начали ходить в земли друг друга, как во вражеские. Грабить…

Капитан запрокинул голову и одним махом допил остатки из кружки.

— Больше двадцати лет назад это было. Я только-только начал топтать палубу боевого корабля… Именно тогда и прибыли к Яве посланники империи Мин. Моря Нусантары впервые увидели Золотой флот Чжэн Хэ. И тогда же достославный Викрамавардхана устал это терпеть! Собрал воинов, двинулся на восток, занял все долины подлого изменника, захватил столицу бхра Викрабхуми — злосчастный Лумаджанг. И что же он там увидел⁈ Посланников империи Мин! Подлые минцы явились к злокозненному бхра Викрабхуми с официальным посланием от их императора, а к истинному правителю-богу не явились!!!

Как кружка уцелела от удара по столу — непонятно. Но грохнул капитан ею от всей души.

— Конечно, он перебил их всех! Бхра Викрабхуми бежал в другие земли, где местный бхра его обезглавил… А весь центр и восток снова полностью соединились под властью правителя-бога.

Шаман снова стал что-то быстро писать на столе, но Гванук и сам догадался.

— Погоди! А запад?

Бумисакан задумался.

— А что запад? Запад всегда был западом. Там живут сунда со своими махараджами. Лишенными нашей благодати.

— Всегда? То есть, Маджапахит покорил десятки островов вовне, но не контролирует всю Яву?

— Жалкие и глупые сунда, — Бумисакан стремительно терял всё свое накопленное благодушие. — Они возжелали лишиться истинной благодати — вот пусть и страдают. Хотя, они уже были практически в наших руках… Помнишь, я рассказывал тебе о старом владыке Раджасанагаре? Когда-то тот не только был жив, он был еще и молод. И предложил сундскому махарадже Бадуге отдать за него дочь Питалоку. Тот, известное дело, обрадовался — еще бы, за самого правителя-бога его дочь пойдет, да не наложницей какой-нибудь. Собрался и поехал в Маджапахит. Уже всё дело шло к свадьбе, как вдруг старый Бадуга взбеленился. Не хочу, мол, вашего обряда, не хочу, чтобы через мою дочь вся Сунда к Раджасанагаре отошла. Такая у них гордыня взыграла, что даже окруженный нашими воинами махараджа не смирился. Так все и погибли. А Питалока с собой покончила.

— А вы захватили Сунду?

— Нет. Сунды стали служить малолетнему царевичу Нискале Вату Канчале.

— С пацаном не справились? — не удержался Гванук.

— Не лезь в то, в чем ничего не понимаешь! — рыкнул капитан. — Сунда всегда сами по себе. Видно, их боги разумом обделили.

— А с тем мальчишкой что стало? С Канчалой.

— А что с ним станется? — буркнул Бумисакан. — Правит…

— Ты же говорил, это черт знает когда было! — изумился полковник О.

— Давненько, — хмыкнул капитан. — Я еще и не родился. Канчала уже 60 лет правит Сундой.

— Получается, в Сунде до сих пор правит махараджа, у которого вы подло убили отца и сестру?

— Чего? — заревел капитан. — Ты дурной совсем? Я же не так всё тебе объяснял!

— Дурной я, правда твоя, — улыбнулся Гванук. Встал резко, запустил руку в карман и вынул целую пригоршню серебра. — Спасибо за разговор, Бумисакан. Вот, выпей от души и людей своих угости.

Весь следующий день он провел в Цитадели, яростно споря с Ли Чжонму, а потом — гоняя вестовых по всему острову. Новым утром сам явился во дворец старого раджи, представился послу Джахавурупане и пригласил его на воинские учения. Разумеется, тот согласился. Ведь посол всегда еще и немного шпион.

Роскошный паланкин понесли к полигону. За два ли вдоль дороги выстроились солдаты Армии Старого Владыки. Здесь были Головорезы, Стеновики, самураи Ариты — самые лучшие, нарядные и увешанные доспехами. Доспехи в этом краю мира были не особо распространены — больно жарко в них воевать. Люди генерала и сами старались их пореже использовать, но сегодня все нацепили на себя по максимуму.

На полигоне из дерева наскоро соорудили какую-то непонятную конструкцию, а вдоль южного края уже выстроились 30 орудийных расчетов — всё, что за сутки удалось собрать со всего острова и даже снять с некоторых кораблей. Канониры с утра уже разок-другой пристрелялись, так что, едва дождавшись, когда вельможный посол вальяжно вывалится из паланкина, гордо пройдет на почетное место и усядется в ротанговое кресло, Гванук выступил вперед и зычно отдал приказ на мелайю (чтобы посол мог понять):

— Приказ: уничтожить и захватить вражеское укрепление!

Чахун довольно крякнул, поправил боевой пояс большими пальцами и выкрикнул:

— Пли!

Псы дружно приложили запальники — и грохнуло так, что, казалось, небеса опрокинутся. Гванук всех вокруг предостерёг заранее, и только поэтому батарея не заржала в голос, когда перепуганный до смерти посол отпрянул назад и перевернулся в своем кресле. Слуги подняли Джахавурупану, и посол увидел, как полигон расчистился от дыма, а деревянная крепость на его глазах превратилась в деревянный фонтан. Гванук приказал внутри конструкции заложить несколько бочонков с порохом, чтобы взрыв оказался еще зрелищнее.

А к крепости уже выдвигались ровные прямоугольники рот полка Стены. Вышколенные копейщики виртуозно показывали сложнейшие маневры, причем, их командир Ли Сунмон даже не находился среди своих. Он стоял здесь же, на батарее и передавал приказы с помощью труб и знамен. Защитниками крепости выступали Головорезы. Пока молодые роты их щитоносцев стянули фронт Стеновиков учебным боем, старые гренадеры начали окружение с флангов. На помощь копейщикам кинулись бойцы Ариты. Их было немного, самурай отобрал лишь ниппонских «стариков», которые могли показать красоту мечевого боя. По сценарию ветераны двух полков должны были собраться на переднем крае полигона и показать послу всю ярость «кровавой свалки» вблизи.

И они показали!

«Сегодня в лазареты приведут немало побитых бойцов» — усмехнулся Гванук, глядя, как старые соратники из кожи вон лезут, чтобы показать, чей полк лучше.

Маджапахитского посла доставили в его покои в весьма подавленном состоянии. «Я покажу ему нашу огневую мощь; покажу умение управлять боем и всю нашу ярость! — объяснял Гванук свой план генералу Ли. — Чтобы знали, что их ждет в случае войны». Ли Чжонму не хотел показывать возможности пушек, но полковник О настоял. «Надо, мой генерал. Пора этому миру понять, кто к ним пришел. И покажу я не всё. Не покажу, как воюют наши кобуксоны, не покажу силу Дуболомов, не покажу, что пушки наши еще и передвигаются быстро. А вообще, в любом случае, Армия Старого Владыки уже готова к схватке».

Тут старый генерал сдался. И дал добро на план Гванука.

На следующее утро юноша снова встретился с послом. Протянул ему свиток с текстом, написанном на яванском чаракане. Это был проект договора о дружбе и сотрудничестве, о поощрении совместной торговли, о взаимной выдаче врагов правителей. Хороший договор. Но равноправный.

— Что это такое? — Джахавурупана затряс бумагой и отвислыми брылями. — Мой господин послал меня сюда не за этим! Покоритесь!

«Крепкий мужик, — невольно зауважал посла Гванук. — После вчерашнего такое требует, и даже не дрогнул».

— Что ж… — протянул медленно полковник, встал со своего кресла и подошел к яванцу. — Раз такой договор не устраивает Маджапахит… У нас есть еще вариант. Возьми тогда это послание…

Джахавурупана жадно выхватил новый лист и впился в ряды геометрических значков.

— Не понимаю… Это вообще, что такое⁈

— Это письмо к махарадже Сунды, в котором мы предлагаем ему отомстить за жестокое убийство его отца и дочери. Мы предлагаем ему все свои войска и весь флот. Мы научим его людей сражаться нашим сверхубийственным оружием. И мы сотрем Маджапахит с лица Явы…

— Да как ты смеешь… — вскинулся Джахавурупана, но Гванук надавил ему на плечо и вжал назад в кресло.

— Сиди, посол. И слушай то, что тебе нужно передать своему махарадже. Если мы не заключим равноправный договор о мире и свободной торговле, то наш Сингапур приложит все силы, чтобы уничтожить вашего Викрамавардхану. Мы вооружим Сунду и сами поведем их войска. Мы найдем потомков бхра Викрабхуми, которого убил ваш царек, и пообещаем ему трон Маджапахита. Мы отправим послов в Мин, к Чжэн Хэ и императору и предложим свою помощь для того, чтобы отомстить вашему царьку за убийство людей императора. Поверь, мы добьемся своей цели… Если твой махараджа не одумается и не выберет дружить с нами.

Гванук вернулся в свое кресло.

— Аудиенция закончена, посол. Забери и покажи Викрамавардхане оба этих послания. И поторопись!

Тем же вечером, купив рисовой водки, он засел с Даичи Иватой. Толстяк только цокал языком, слушая историю полковника.

— Ну, а ты как всё решил с аютийским послом?

— Я его купил, — улыбнулся казначей.

— У нас в закромах завелось лишнее серебро? — усмехнулся Гванук.

— Нет, подарки я Апичатпонгу, конечно, дарил. Но на взятку не потратил ни монеты.

— Как же так?

— Мы заключили тихое соглашение. Посол оставил мне знак. И в каждом корабле под таким знаком мы будем покупать первый мешок любого товара по двойной цене. Второй мешок — наценка уже вдвое меньше. Третий — еще вдвое меньше. И так далее.

— Не дорого?

— Вовсе нет. В итоге наценка не превысит стоимости двух мешков с корабля. Это не очень дорого.

— Но ведь посол может посылать не один корабль, а десять.

— Вот именно! — просиял Ивата. — Он пришлет не один корабль, а десять! Или даже сто! Пусть что — я буду только рад! И понятно, что он не пошлет их пустыми — это невыгодно. Мы получим множество кораблей, которые хотят торговать! И каждому заплатим за лишние два мешка товара. Не очень выгодно для казны, но выгодно для городской торговли. А за это посол пообещал всячески отговаривать своего царя от войны с нами. Будет расписывать, как мы сильны, что нас защищает империя Мин. И будет слать новые и новые корабли, чтобы торговать. А когда торгуешь — никакой войны не хочется.

«Кажется, я продешевил» — вздохнул Гванук.

Глава 15

Перестарались. Наполеон вздохнул, а потом улыбнулся.

— У тебя чересчур хорошие помощники, — заявил главнокомандующий своему отражению в бронзовом зеркале.

План был неплох: повесить на них неисполнимое задание, и тем самым, добиться своей цели. В совете все не понимали странное поведение генерала Ли. Старик (хотя, какой он теперь старик!) ударился в какие-то мелочные делишки, сочиняет законы, чуть ли не своими руками мастерит рулетку. И напрочь охладел к делам державным. Тут враги строят козни, тут «отчизна» в опасности (!) — а он даже с послами не желает встречаться.

А он специально не желал с ними встречаться. Чтобы разозлить, оскорбить, унизить!

Потому что Наполеон понял, что уже ждет войны. Нусантара должна понять, кто пришел в ее воды. Только война должна быть обязательно справедливая. Чтобы они были «плохие», они напали. Чтобы никто не нашел возможности «заступиться» за врагов Сингапура. И ведь кандидатуры отличные: что Аютия, что Маджапахит воспринимаются местными народами и властителями, как агрессоры. Кто станет с ними объединяться? Тут даже можно и союзников найти! Тот же Палембанг. А империя Мин точно ни кого из них не станет защищать.

Пусть послы уедут, раздувая ноздри, пусть настроят своих правителей против Сингапура. И грянет война, к которой Сингапур своевременно подготовится. Наполеон уже потихоньку строчил проекты формирования новых рот в полках, продумывал, как организовать союзную флотилию из пиратов южных островов.

«Если бы я мог выбирать, то, конечно, предпочел бы войну с Аютией, — рассуждал генерал. — Потому что Маджапахит перекроет привоз пряностей с востока, а это ударит по торговле… Но мы сможем победить любого!».

Любого, у кого нет непотопляемых «Драгоценностей».

А так будущее смотрелось довольно прозрачно: допустить вражеский флот до своих берегов, спровоцировать высадку на «беззащитный» остров, удержать форты и Цитадель, уничтожить десант артиллерией и ружейным огнем. А потом скрытый на юге флот атакует корабли противника — и можно диктовать им уже совсем новые условия договора.

Увы. Даичи Ивата со склонностью к хитрости и мягкости не только ублажил посла Аютии, но и, кажется, придумал, как заработать на нем. Гванук подавал бОльшие надежды. Он явно хотел задавить посла Маджапахита агрессией, и Наполеон тихонько его в этом поддержал. Но мальчишка оказался хитрецом. Узнал слабости Яванского царства и уколол точно в «щели в доспехах».

«Конечно, до зимы еще подождем наготове… Может быть, планы моих дипломатов не сработают. Но сдается мне, что оба справились чересчур хорошо».

Кажется, войны не будет.

…— Война, сиятельный!

Наполеон вскинулся с постели, сразу ухватившись за пистолет, который всегда держал рядом заряженным. Бросил взгляд в окно: черное южное небо едва-едва начало менять оттенки. До рассвета еще далеко.

— Войдите!

Страж из охранной роты Монгола тут же ворвался в покои:

— Донесение от полковника Гото Ариты: в десятом часу на северо-западную гавань совершено нападение из-за Малого пролива. Нападавшие разграбили и сожгли несколько складов, захватили и попытались увести два торговых судна. Вся охрана в гавани перебита, многие гости ранены.

— Кто напал? Сколько их? Какая ситуация сейчас?

Стражник смотрел в листок бумаги и пожимал плечами. Лишь в конце почти радостно выкрикнул:

— Написано, что противник уже отступил за Малый пролив.

Ничего не понятно… Так, ближе всех к гавани находится форт Дуболомов. Они наверняка больше знают.

— Вели седлать лошадь! И соберите плутонг конной разведки для сопровождения.

Собирался быстро, но доспех, на всякий случай, надел целиком. Кобылу нахлестывал нещадно, так что до полного рассвета оказался в полку Хван Сана. И не ошибся: здесь уже находилась половина штаба.

— Переправились ночью, с пустого берега, на множестве обычных лодок. Сколько — до сих пор неясно, не меньше двух сотен. Но, и, вряд ли, сильно больше. Сам понимаешь, сиятельный, свидетелей нападения мало осталось. Мы были совершенно не готовы к такому удару.

Точно… Не готовы. Почему они все так халатно относились к землям за Малым проливом? Всем казалось, что морской поток надежно защищает Сингапур от Малайского полуострова. А у него местами ширина не больше двух ли! Легко переплыть хоть на бревне.

Земли там были малозаселенные. После прихода Армии Старого Владыки, немногие тамошние жители разбежались по окрестным лесам — от греха подальше. И немногие вернулись. В принципе, здесь обитали только рабочие во временных лагерях. Те, кто валил лес, жег уголь, добывал иные богатства местных джунглей. Более-менее обжитым было только устье реки Джохор к северо-востоку. Там имелись заливные поля, ради которых люди решились рискнуть соседством с опасными чужаками.

«Ну да, чего тут бояться» — вздохнул Наполеон.

И эта расслабленность сегодня дорого обошлась его крошечной империи.

— Что известно о нападавших?

— Да, практически ничего, — вздохнул Гото Арита. — Убили их где-то пару десятков, а пленных — ни одного. Судя по описаниям — это разношерстный сброд. Оружие — копья, топорики да ножи их огромные волнистые. Немного щитов, доспехи — у единиц. И первым делом они кинулись грабить. Но для обычной банды больно много их… Да и чересчур наглые.

— Действительно, непонятно. Что делать решили?

— Мой генерал, надо наказывать, — уверенно ответил за всех самурай. — Нельзя такое спускать. Ты прости, мы с Хваном и Монголом уже везде вести разослали. Белый Куй, надеемся, уже готовит пять мэнсонов и с рассветом приведет их к гавани. Пока там дежурят несколько рот Дубового полка, но вот-вот должно подойти подкрепление. Мы задумали отправить на тот берег сводный десант: роту моих лучников, две роты Стеновиков и роту Головорезов. Чхве выделит пару десятков разведчиков.

«Неплохо, — кивнул Наполеон. — Там могут понадобиться и стрелки, и доспешники, и отряды быстрого прорыва».

— Поддерживаю. Сам возглавишь?

— Думаю, в этой ситуации мне необходимо оставаться на острове. Мы предлагаем полковника Чхве Сука. Он лучше всех… Вернее, он единственный, кто хоть немного знает земли за Малым проливом.

«Но не имеет опыта командования большими соединениями, — нахмурился главнокомандующий. — Да еще и все роты не его».

— Думаю, нужно отправить двоих: Чхве и Ли Сунмона. Опыт каждого из них дополнит опыт другого.

Мэнсоны обогнули остров быстро, а вот погрузка четырех рот заняла почти китайский час. Переправились и то быстрей. Всё это время расстроенный Ивата занимался подсчетом убытков и принимал жалобы от купцов. Потери были ощутимые. Наполеон вдруг подумал, а не ввести ли страхование для торговцев, чтобы еще больше привлечь их в Сингапур… но тут же подумал, что пока еще рано. Сначала надо обеспечить безопасность на острове, а потом уже брать за это деньги.

Ли Сунмон и Чхве Сук, после короткого осмотра берега, углубились в леса и пропали из виду. А буквально через 4–5 десятинок часа с востока прибежали горевестники:

— Сиятельный! Нападение на северо-восточную гавань!

«Надо же, как продуманно — изумился Наполеон. — Настолько вовремя. И именно в ту часть острова, где местный полк остался без командира».

Хотя, последнее, скорее всего, совпадение. Вряд ли, тайный противник знает о таких нюансах. Просто напали на вторую гавань. Но следят за островом они хорошо! Увидели, как войско переправилось и пошло следу (скорее всего — ложному) и ударили в новом месте. Они, правда, не учли, что в погоню кинулась не вся Армия Старого Владыки (и даже далеко не полк), за то им сильно повезло в том, что ближайший от второй гавани полк Стены оказался обезглавлен.

Генерал поспрашивал гонца о том, что происходит на востоке. Несколько сотен неизвестных врагов спустились на лодках и плотах из устья реки Джохор, прошли в тени мелких островков и напали на «китайскую» гавань. Эти уже не грабят, а просто разрушают и жгут. Форт Стены находится в состоянии тревоги, все роты находятся на укреплениях в полной боевой готовности.

«Нда, — вздохнул Наполеон. — Хоть, Ли Сунмон и лучший из полковников, зато ротавачаны у него не особо одаренные».

Он не успел еще и рта раскрыть, а перед ним уже стоял Гванук — злой, как черт.

— Пусти меня, мой генерал! Я подниму Стеновиков, и мы очистим остров.

Наполеон дозволил. Юный О тут же кинулся по дорожке на восток, с ним всего-то и было пара десятков людей из его полка… Но он справится. Горячность Гванука никогда не мешала ему думать.

Новые враги не приняли боя. Едва только от форта неспешно (Стеновики, не Головорезы, они бегать не привыкли) вышли первые роты — нападающие пустились наутек. Кого-то успели побить стрелами, но большая часть попрыгала на лодки и уплыла на острова. Корабли Куя подошли слишком поздно. Надо ли говоить, что экспедиция Монгола тоже закончилась ничем: враг бесследно растворился в лесах.

— Вторая неудача за день, — оглядел мрачных офицеров Наполеон. — Что ж, я думаю, все мы уже понимаем, что это не обычные разбойники, которые решили пограбить богатый островок. Давайте подумаем: что это за люди и чего они хотят.

— Не бандиты, — дернул подбородком Хван Сан. — Но и не захватчики. Их, кончно, много: утренние и дневные нападавшие — это явно два разных отряда. Но, чтобы попытаться захватить Сингапур, надо раз в десять больше…

— А, может, еще подойдут? — мрачно предрек Арита.

— Нет, — убежденно замотал головой Хван. — Тогда бы они все силы и бросили. Пока мы их не ждем.

— Они купцов разгоняют, — вдруг подал голос Даичи Ивата. — Раз-другой нападут — те и побоятся у нас останавливаться. И по всему миру разнесут, что в Сингапуре грабят. Понимаете, что будет дальше?

Все помрачнели еще больше. Ибо понимали.

— Ну, и кто же нам так пакостит?

— Пленных нет, сиятельный. Так что не знаем.

Начали думать и гадать. Первыми под подозрения попали, конечно, Маджапахит с Аютией, от которых до сих пор нет никакого ответа. Разумеется, нельзя игнорировать Малакку. Поскольку нападали с севера, то не исключено, что задействованы Паханг и Паттани — два небольших султаната на северо-востоке Малайского полуострова. Хотя, эти практически подчинены Аютии и вряд ли будут действовать без их ведома.

«А, может, мы еще кому-то дорогу перешли? — призадумался генерал. — Нда… Гадать можно до бесконечности. Пленные нужны!»

— Ладно, будем решать задачи по доступности!

В течение оставшегося дня распорядок жизни был перекроен. В каждой из северных гаваней отныне дежурили по две роты: Дуболомы — в западной, Стеновики — в Восточной. Усиленные патрули Комендантского полка Ариты регулярно обходили всё побережье Малого пролива. Белый Куй получил приказ сократить патрулирование Большого пролива. Он сформировал две группы по три корабля, которые регулярно обходили всё северное побережье Сингапура на встречных курсах. В каждой группе сидело по роте Головорезов, так что они вполне могли остановить бандитов.

Система выглядела надежной. Теперь торговля снова станет безопасной. Но что-то Наполеону в ней не нравилось.

«Да, ясно, что не нравится! То, что огромная армия, лучшая армия в этом мире — зажалась и ушла в глухую оборону. Испуганная устрица, схлопнувшая раковину — перед кучкой жалких разбойников!».

Но он не знал, как изменить ситуацию. Пока не удалось взять ни одного пленного. Жившие на побережье оранг лауты тоже про этих людей ничего не знали. Они и обитавшие в устье Джохора мелайю вообще мало знали о заросшем лесами нутре Малайского полуострова дальше, чем на три-пять ли вглубь. Волнующая их жизнь располагалась лишь вдоль берега, все сколько-нибудь значимые поселения находились у моря — Малакка, Сингапур и прочие центры силы. Внутри кто-то жил. Племена и народы — от собирателей и охотников до земледельцев и металлургов. Они постоянно передвигались, возникали внезапно и также исчезали.

Полковник Чхве Сук с разведротой полностью переселился на северный берег Малого пролива. Его люди (которые плохо знали и понимали эту экваториальную землю) рыскали изо всех сил, пытаясь напасть на след врага. Через несколько дней разведчики нашли какой-то лагерь, который явно был не поселением простых жителей. Вернулись. На острове сразу собрали крепкий отряд, максимально осторожно подкрались… и захватили пустое место. А в это время несколько сотен неуловимых врагов напали на два лагеря лесорубов совсем неподалеку от Сингапура.

Покрыть своими силами все пространства юга Малайского полуострова не выходило. Хотя, полковники старались. Поймать врага на чужой территории стало для них вызовом. Увы, только дважды они первыми замечали передвижения бандитских отрядов и заставляли тех отступить. Зато уже четыре патруля Армии Старого Владыки попали в засаду и были полностью или почти полностью уничтожены. Проблема в том, что, охватывая всё большую территорию, полковники дробили силы. Вплоть до одного-двух десятков в отряде. И враги этим пользовались, концентрируя силы там, где им было выгодно. Они знали эту землю лучше сингапурцев, а потому в подобных стычках неизбежно выигрывали. По крайней мере, выигрывали чаще.

Зима усугубляла ситуацию. Частные, но кратковременные летние дожди сменили многодневные бури, которые в диких лесах доставляли массу неудобств. Там никакие непромокаемые шляпы-каса не спасут…

— Кто они такие? Сколько их? Я хочу это знать! — Наполеон стучал кулаком по низкому столику и едва ли не брызгал слюной.

Нет, он не был в ярости. Генерал всегда контролировал свои чувства. Но он понимал, что офицеров штаба надо подстегнуть. Слишком затянули они с решением проблемы. Если уж не победу, то, хотя бы, пленников они должны ему предоставить.

— Поймите! То, что мы, вроде бы, обезопасили сам остров — это не победа. Далеко не победа! Враг жив, цел и невредим! И самое ужасное: инициатива на его стороне! Понимаете? Мы сидим тут, гордые от того, что смогли противостоять его методам ведения войны… А он ищет новые способы обойти нас! И найдет! Сейчас, зимой, в торговле некоторое затишье. Но в конце весны будет новый наплыв купцов… Что если враги нанесут неожиданный удар именно тогда? Я бы на их месте так и сделал. Усыпить бдительность и ударить по самому больному. Ясно вам⁈

Полковникам было ясно. Да и не сидели они гордые — это Наполеон, конечно, напраслину возвел на офицеров. Они понимали проблему и прилагали все силы для борьбы… Но этого было мало. Нужно подстегнуть Армию и Эскадру.

— Значит, так. Мне нужно, чтобы до начала Восьмого года мы знали о них всю необходимую информацию. А до наступления лета обнаружили, разбили, а еще лучше — уничтожили полностью. Это приказ.

Он встал, недовольно отряхиваясь.

— На этом заседание штаба окончено. Я иду спать, и даже не вздумайте меня будить, если у вас нет новостей о враге.

Разбудил его холод стали у горла.

Глава 16

Кажется, его позвали… Или Наполеон сам открыл глаза? Открыл и замер: изогнутая полоска ножа мягко лежала на его шее. Глаза быстро привыкали к полумраку: в углу спальни ненавязчиво темноту разгоняла масляная лампа. Это он забыл ее потушить или…

— Кто ты?

За кинжалом шла рука, за рукой тело… Почти без доспехов, но в знакомой одежде… А вот и лицо; лицо, подсвеченное лампой, но даже эта помощь не оказалась полезной.

— Да кто ты такой⁈

— Не узнаешь, сиятельный? — убийца слегка улыбнулся, и, словно, волна пробежала по его лицу. Говорил он на отличном французском, может быть, даже лучше, чем Гванук.

— Я узнаю форму роты стражи. Ты убил кого-то из них и так прокрался сюда?

Убийца стер улыбку и нарисовал новое выражение — глупое и счастливое, полное желания исполнять приказы свыше…

— Погоди! Я узнаю тебя. Ты… Про тебя ротавачана докладывал, что ты пропал десять дней назад.

Как же его имя? Наполеон даже забыл о кинжале — так сильно разозлился на себя. Он же знал всё своё окружение поимённо. А этот дурковатый солдат, кажется, в страже уже давно… Кажется…

— В Цитадели меня зовут Эйдзиро Тоно, сиятельный. Но это не мое имя. И, как ты уже сам понимаешь, я — не твой стражник Эйдзиро.

— А кто же ты?

— Если ты проявишь благоразумие, господин, и не станешь кричать, я отведу сталь от твоей шеи и расскажу.

— Обещаю, — этот фальшивый стражник явно не планирует его убивать… у него какие-то другие цели. Надо подыграть.

Кинжал тут же скрылся в складках одежды.

— Я не Эйдзиро Тоно, но имя мое тебе знать нет нужды. Моя семья живет в провинции Ига. Ты вряд ли знаешь о ней, господин. Но тебе стоит знать, что испокон веков в ней власть имели не даймё, а шиноби. Я — воин тени.

Наполеон вздрогнул. С этими тайными убийцами ему уже не раз приходилось сталкиваться. Но где и когда⁈ На Тиндэе, лет пять назад. Неужели мстительные аристократы Ниппона захотели добраться до него даже здесь?

«Стоп! — остановил он себя. — Этот парень служит в роте моей личной охраны из полка Монгола. А туда не берут кого попало».

— Не мучайся, я сам тебе всё расскажу, — улыбнулся воин тени, опять изменив свое незапоминающееся лицо. — Сёгун обратился к моей семье с заказом на убийство заморского генерала Ли Чжонму. И семья послала на Тиндэй меня. Изучив обстановку, я под видом беглого асигару вступил в Армию Старого Владыки. Стало понятно, что сторонним людям подобраться к тебе нелегко. И я решил стать твоим охранником. Правда, сначала попал в полк Ли Сунмона.

Убийца тяжко вздохнул.

— Это был хороший план. Медленный, но надежный. Однако, мне не повезло: именно тогда ты посадил всё войско на корабли и увез его неизвестно куда… — шиноби хихикнул. — Но мой приказ никто не отменял. Я верно служил полковнику Ли Сунмону, показывая свою полезность. Тогда мне требовалось быть ярким и заметным. На Формозе, при разгроме пиратов Гаосюна, я совершил немало подвигов. И как раз тогда в роте твоей охраны скоропостижно скончался один из воинов, а я в доверительной беседе рассказал полковнику, как мечтаю своей грудью прикрывать генерала от всех опасностей… — снова тихий смешок. — На Лусоне я попал в твою роту стражи.

Воин тени всё время сидел абсолютно неподвижно, так что внезапный жест — он почесал левой рукой плечо — заставил генерала вздрогнуть. Такой обычный, человеческий жест этому воину совсем не подходил.

— Моя цель становилась всё более достижимой. Через какое-то время за мной перестали следить, я оказывался в караулах, где мог бы безнаказанно убить тебя, господин. Убить и уйти… Но мы находились уже за полмира от моей Иги. Куда я подамся потом, как моя семья узнает, что я не предал ее, а выполнил требуемое? И нужно ли его выполнять, если ты, генерал, и вся твоя армия давно покинули Ниппон?.. В общем, у меня изменились цели.

На Наполеона опять смотрел совсем другой человек. Вроде бы, все черты те же, скудные, малоприметные — а человек опять был совсем новый — жесткий, решительный. Пугающий.

— Уже несколько лет я от чистого сердца служу твоему делу, сиятельный. Ведь только так можно было попасть в твое ближнее окружение. Здесь нельзя быть верующим наполовину. Иногда мне кажется, что я слишком вжился в эту роль…

У Наполеона замерло сердце. Кажется, сейчас с ним будут торговаться.

— И чего же ты хочешь? — осторожно спросил главнокомандующий.

— Исполнить волю моей семьи, — прошипел шиноби.

В тот же миг рука его метнулась с неразличимой стремительностью, а шею Наполеона ожгла лютая боль!

— Ты!!!.. — заорал он, но сильная (маленькая, но очень сильная!) рука стиснула его рот.

— Тише, господин. Ты же обещал не шуметь.

Наполеон испуганно схватился ладонью за шею. Та враз намокла от крови, но… но он толком не нащупал раны. Кривой кинжал пролетел стрижом в темноте и чиркнул ровно настолько, что рассек самый верхний слой. Кровь пошла, но шея практически цела. Хотя, боль такая жгучая!

— Идиот! Ты мог промахнуться.

— Меня учили не совершать таких ошибок.

«Ладно, Эйдзиро или как там тебя, ты показал, что очень умелый убийца. И что дальше?».

— И что дальше? — просипел он, всё еще боясь убрать ладонь с шеи.

— Я исполнил поручение моей семьи. Я добрался до тебя, генерал, пустил твою кровь, и могу уйти также безопасно, как и пришел. Моей семье не в чем упрекнуть меня. И дальше, — он выделил последнее слово. — Я ухожу из нее. Мои долги уплачены, мои обязательства исполнены. Так что дальше я обращаюсь к тебе, генерал. С нижайшей просьбой: позволь мне основать новый клан шиноби. Который будет служить исключительно тебе.

Наполеон опешил. Да, он подозревал, что убийца захочет служить ему. Но создать целый клан! Тайную организацию!

— Понимаю твое молчание, господин, — опять глупо хихикнул воин тени. — Что ж, я подготовился. Ведь недаром, я пришел к тебе именно сейчас. Когда ты и твоя Армия оказались в трудной ситуации. Подожди.

Шиноби поднялся с колен и бесшумно удалился куда-то за кровать. Наполеон спешно сел в постели и услышал какой-то глухой скрип. Как будто, заработали жернова. Потом в темноте послышалось сопение и пыхтение.

«Неужели воин тени не может быть бесшумным?» — задался вопросом генерал, но тут же сам обнаружил ответ. Убийца тащил за собой другого человека. Тот был связанным, практически голым (кроме набедренной повязки и каких-то сандалий). А еще про таких говорят: на нем живого места нет. Весь в кровоподтеках и порезах, синюшный и опухший. Видно, что человек уже смирился с болью, но невольно постанывает, покряхтывает.

Шиноби усадил пленника перед генералом, вынул кляп изо рта.

— Помнишь, что будет, если ты зашумишь? — незнакомец испуганно задергался и кивнул. — Самое главное — это всё равно тебе тут уже не поможет. Перед тобой — владыка Сингапура. Расскажи ему, кто ты. Только тихо.

Тяжело дыша, пленник разлепил опухшие и багровые губы.

— Меня зовут Масхи Келанг. Я лесной воин из нагари Джохол, — он говорил на очень странном, но понятном наречии мелайю.

— Ты не всё сказал, — воин тени говорил мягко, почти нежно.

— Я командовал отрядом, который нападал на Сингапур! — заученно и крайне испуганно протараторил полуживой Келанг.

Вот это да… Наполеон переводил взгляд с одного незваного гостя на другого.

— Я решил доказать тебе свою полезность делом, господин, — кивнул убийца. — Дюжину дней назад я покинул остров, чтобы найти логово врагов. И я нашел его. Примерно, в 30 ли к северу, за нежилыми лесными зарослями возвышается каменная гряда. Из мягкого камня — она вся источена пещерами. Вот там есть временный лагерь наших врагов. Я наблюдал: там обитает менее сотни бандитов. Но иной раз может собраться и до трех сотен. Тогда я высмотрел их старшего и забрал.

— Вот так взял и забрал? — выгнул бровь Наполеон.

— Они не были осторожны и не ждали врагов, — пожал плечами шиноби. — А я… Сегодня я бы смог выкрасть и тебя, господин.

Убийца поклонился, показывая, что он-то, разумеется, ничего подобного делать не собирается.

— Этот воин был храбр. Он долго ничего не хотел говорить. Но теперь он рассказывает всё. Ты сам поспрашивай его, господин. О! Ему есть чем поделиться.

— Что такое «нагари»? — первым делом уточнил Наполеон непонятно слово.

— Царство, — просипел пленник.

— Я бы сказал, это содружество родственных общин, — ввернулся в разговор шиноби. — Племя, если про местных можно так говорить.

— Джохол — это твое нагари? — кивок. — Ты — правитель в Джохол?

— Нет… Я только командовал воинами из Джохола… И других…

— Других? Каких других? Кто еще нападал на Сингапур?

— Все… — пленник уронил голову на синюшную грудь. — Весь Нагари Сембитлан. Рембау… Нанин… Сегамат… Джелай…

— Что? Кто это?

— Это Девять Царств, генерал, — всезнающий шиноби снова пришел на помощь. — Девять больших нагари, что живут в относительном союзе. Когда-то давно они переправились сюда из-за моря. И заселили земли на севере. Далеко… Я не знаю точно; может, даже в пяти сотнях ли от нас.

— Из-за моря? — Наполеон ничего не понимал. — С Суматры?

Воин тени пожал плечами: на предмет географии он пленника не пытал.

— Этот предводитель рассказал мне, что осенью на юг — воевать с нами — отправились отряды из четырех нагари. Они все опытные лесные воины, и было их немного — чуть более полутора сотен. Но к зиме подошли отряды из всех девяти нагари — и ныне их уже почти тысяча. А вскоре они ждут, что подойдет их молодежь, жаждущая подвигов. Это будет уже целое войско.

— Но что мы сделали этим Девяти Царствам? Почему они напали на нас?

— А это — наилучший из вопросов, господин. Пусть эта падаль сама расскажет.

— Нас попросил султан Малакки, — тихим шепотом ответил пленник. — Попросил помочь избавиться от вас.

— Проклятье! — прорычал Наполеон. — А вам-то что до этого?

— Мы всегда были дружны с Малаккой, — вздохнул Келанг. — Когда беженцы приплыли на кораблях с юга, мы позволили им поселиться в устье Малакки. А еще… султан щедро заплатил нам за это. Нанял воинов, дал запасы хорошего оружия, выслал первым четырем нагари обозы с провиантом. Правители получили щедрые подарки… Султан сказал, что здесь, в Сингапуре, мы заполучим огромные богатства.

Видя, что пленник смолк, шиноби зло ткнул его согнутым пальцем в какой-то особо багровый сгусток на груди.

— Говори еще! — прошипел он. — Ты не всё сказал. Расскажи ему то, что поведал мне. Ты же был на встрече с султаном?

— Я был на встрече с султаном, — скрючившись от боли, опять скороговоркой затараторил воин. — Он сказал, чтобы мы не боялись сильного войска захватчиков Сингапура… Если те рискнут напасть на наши земли в ответ, то он — султан — тут же объявит вас на весь мир захватчиками. Все султаны, все раджи, говорил он, вместе ударят по Сингапуру.

«Вот оно что! — Наполеон осел в своей постели. — Султан (ну, или его советники) начали думать. Не просто оставили чистыми свои руки. Нет, они решили выиграть при любом раскладе. Победят Девять Царств — уже хорошо. А проиграют — вот тут Сингапуром можно всех вокруг напугать и создать всеобщий союз против нас… Ловко, черт возьми!».

— Это связывает нам руки, — пробормотал он задумчиво. Даже проглядел, как шиноби склонился над пленником, надавил пальцами ему в нескольких местах на шее — воин леса несколько раз дернулся и затих.

— Что ты наделал⁈

— Мне тело легче унести, тем больного и живого, — невозмутимо ответил воин тени.

— Что? Но он же мне нужен! У него сведения…

— Он ведь рассказал их. Теперь ты знаешь всё самое важное о врагах.

— Всегда можно было бы узнать больше.

— А как бы ты объяснил появление пленника в своих покоях, господин?

Ах да… Это объяснить непросто. К тому же, убийца-шиноби хотел остаться тайным.

— Если тебе понадобится, то я смогу еще привести тебе пленника, — поклонился воин тени.

«Ну да, ну да, — улыбнулся Наполеон. — Покажи мне еще раз, как ты важен для меня. А ведь ты поэтому и убил этого беднягу!».

— Эйдзиро… Или как тебя правильно звать? Безусловно, ты невероятен. И я счастлив, что свои таланты ты решил обратить не против меня, во благо… Но зачем тебе создавать целый клан? Ты можешь служить мне сам, я щедро облачу твои услуги. Поступишь в распоряжение Полукровки…

— Вот! — шиноби взъерошился, как кот. — Вот этого и не надо. Господин, мне не нужен этот клан. Мне хорошо и так. Тайный клан, о котором никто не знает (ни снаружи, ни внутри) нужен именно тебе.

Он прошелся по спальне. Шаги его были удивительно бесшумны.

— Что ты, господин, думаешь о Мэе Полукровке? Доверяешь ли ему?

Доверяет? О нет, Наполеон точно не верил этому пройдохе! Он даже Ивате верил больше.

Генерал покачал головой.

— Ты мудр, — улыбнулся шиноби. — Но что ты знаешь о его делах? Кто ему служит? Как он тратит деньги? Чем его люди занимаются?

Это был меткий выстрел: Наполеон о делах своего «министра тайных дел» знал крайне мало. И почти всё — с его же слов. Убийца прочитал ответ генерала в его глазах.

— Ты дал ему большую тайную власть и не контролируешь ее! В твоей Армии Старого Владыки шесть полковников. И никто из них не выше остальных. Ты всегда сможешь опереться на Гото Ариту, если О Гванук поднимет мятеж…

Воспоминания о старом сне с новой силой забурлили в голове генерала! Неужели шиноби что-то знает и об этом? Хотя, нет. Он явно перепутал участников…

— Почему у тебя никто не противостоит Полукровке? Он неподконтролен тебе, господин, — внимательный воин тени на этот раз не заметил волнения генерала и продолжал выкладывать свои мысли. — Тебе очень нужен тайный клан. Именно тебе! Клан, который будет искать твоих врагов. И устранять их.

Надо же…

— И как скоро ты такой клан создашь?

— Если сейчас ты мне скажешь «да», он появится уже завтра утром, господин… Не смотри так. Неужели ты думаешь, что тайный ход в твою спальню во дворце, который построили полгода назад — появился сам собой?

Шиноби явно наслаждался потрясением на лице Наполеона. Тайный ход! В свежеотстроенном дворце! То есть, кто-то из рабочих или мастеров уже работает на тайного убийцу⁈

— Всего несколько блоков надо подвинуть в кладовых, чтобы открылся путь сюда, — с неискренним раскаянием на лице пояснил воин тени. — А в кладовую ведет банальный подкоп. И тот, кто делал первое, не знал о втором, что копал туннель.

Он сел перед генералом на колени в позу покорности.

— Нас будет много. Будут люди слепые и зрячие. Первые станут работать из страха или за плату, не ведая, для чего и кого. Вторые будут знать, что служат лично тебе. Прикажи изготовить какие-нибудь одинаковые тайные и легко узнаваемые знаки. По ним ты всегда сможешь определить людей клана, что истово служат тебе! Совсем малое число людей станет тайными убийцами — и вот эту часть я создам нескоро. Но, когда она появится — мы сможем устранить любого своего врага.

Наполеон со сладострастием представил, как умирает на своем золоченом троне Раджа Тенга, султан Малакки.

— Только скажи мне «да», — чертов шиноби, будто, мысли читал!

— Хорошо, — хлопнул он себя по коленям, решаясь. — Детали мы еще обсудим, но принципиально согласие я тебе даю. Что тебе для этого потребуется?

— Соответствующий статус, — подумав, ответил убийца.

«Ну, понятно!» — едва успел спрятать улыбку Наполеон. Но оказалось совершенно непонятно!

— Ближайшие дни, господин, ты будешь занят. Но, когда вся ситуация с чужаками немного уляжется, пошли солдат Комендантского полка обследовать отроги Клюва, за водохранилищем. На северном склоне они обнаружат расщелину (я оставлю следы, чтобы наверняка не прошли мимо), а в ней — скрывающегося от службы солдата роты охраны. Пусть меня хорошенько выпорют за дезертирство, а потом прогони меня из роты и назначь на какие-нибудь работы в Цитадели. Чем унизительнее, тем лучше. Но важно, чтобы я имел доступ к кладовой… Ну, и работы не очень много. Чтобы оставалось время на клан. Хорошо?

«Однако! — Наполеон по-новому посмотрел на воина тени. — Он готов полностью утратить свой социальный статус ради… Ради чего?».

В удивительный альтруизм наемного тайного убийцы верилось еще меньше, чем в бескорыстие Полукровки или Толстяка.

«Не придется ли мне создавать еще какую-нибудь структуру, чтобы следить уже за кланом?».

Ну да ладно. Об этом он подумает потом. Через несколько дней. Потому что с утра такое начнется!

Глава 17

Наутро после совета такое началось! Гванук смотрел на пунцовое лицо Мэя Полукровки и даже жалел его, хотя, поначалу тянуло рассмеяться. Вернее, с самого начала, когда Ли Чжонму собрал всех с утра пораньше и (злой, невыспавшийся) вдруг рассказал штабу, что знает про врагов всё — тут у него, Гванука, как и у прочих, лицо вытянулось. Какие-то Девять Царств, о которых Гванук вообще ничего не слышал… Генерал же знал об их силах, знал примерное местоположение их ближайшей базы. И самое главное, знал, что спровоцировала их на нападение всё та же вонючая Малакка!

Откуда? Откуда он это узнал, проведя обычную ночь в своей спальне? А Гванук уже слышал расползавшиеся по Цитадели слухи о том, что слуги, убиравшие покои главнокомандующего, нашли там следы крови… Ли Чжонму уже несколько раз выговаривал Гвануку за его детские фантазии о волшебной стране… Ну, а что это, если не она⁈ Совершил ночью какой-то ритуал и попал в загадочное место, которое шепчет ему… как делать пушки, например. Или странные корабли. Сверлильные станки. Непромокаемые зонты. Десятки, сотни разных тайн! Откуда генерал их достает, если не из загадочного места, где хранятся все тайны?

Сегодня утром он вещал, как провидец. Но ни один провидец не говорит так буквально. Так точно и по-деловому. Такие-то враги. Живут там и там. Лагерь их в пещерах в 30 ли на север. А натравил Девять Царств на Сингапур чертов султан Малакки.

Услышав последнее, полковник О сжал кулаки и уже собрался было, не дожидаясь своего слова, кричать с места о том, что ненавистная Малакка должна быть разрушена… Но тут главнокомандующий поведал о коварной ловушке, которую расставил подлый Раджа Тенга.

— Если мы ударим по Нагари Сембитлан, Малакка тут же раструбит по всей Нусантаре, что мы агрессоры и захватчики. На нас и так все косо смотрят, а тут легко испугаются и сплотятся против нас. Стоит ли добавлять, что более дальние и более сильные соседи этой новости тоже обрадуются.

— А они… эти Нагари Сембитлан разве не агрессоры, когда нападают на нас? — удивился Хван Сан.

— Это обычная война в джунглях, — пожал плечами Ли Чжонму. — Молодежь решила пограбить богатых соседей. Повезет — молодцы и герои. Не повезет — отступят.

— Надо сделать, чтобы не повезло, — хмуро высказался Ли Сунмон.

— Увы, всё не так просто, — покачал головой главнокомандующий. — Под видом набегов на нас готовят настоящее вторжение. Мы не можем жаловаться. Вернее, в этом нет смысла — мы никому тут не нужны. В нас не заинтересован ни один правитель в Проливе… Да и за его пределами. Мы — конкуренты для всех. Причем, новые, незваные. Всё, что у нас есть — Армия Старого Владыки и Ударная Эскадра. По всем правилам, нам нужно бить врага. Бить прямо сейчас, пока он не готов. Прямо в его логове.

Генерал чуть ли не бессильно развел руками.

— Но мы можем только крепить оборону острова… Я уверен, что эти крестьянские войска полягут под нашими пушками и ружьями… Только это мало утешает: война разрушит наладившуюся экономику, и… мы уже много раз говорили о том, что будет после «и». Так что пассивная оборона — это наш запасной план! А мы должны придумать план наилучший! Где инициатива будет в наших руках! И который не завершится объединением всей Нусантары против нас.

Прежняя непрошибаемая вера в победу вернулась в его глаза, в Гвануке даже проснулся полузабытый детский восторг, который он испытывал, глядя на своего господина.

— Подумайте. Вечером у нас снова будет заседание штаба. Поговорите с офицерами, может быть, даже с кем-нибудь из местных, кому доверяете. Делать особой тайны из происходящего я не вижу смысла. Хотя, хочется, чтобы враг подольше не узнал, что его тайна раскрыта. Ищите решения! Мы обсудим все варианты.

…Вечером самым активным на совете был Мэй. Очень уж его уязвило то, что генерал оказался намного осведомленнее, чем его контора, которую Полукровка так любил расхваливать. Видимо, весь день он тиранил всех до кого, мог дотянуться, собирал информацию. И на заседание явился с ворохом свитков, бумаг, карт. Глава тайной службы подтвердил, что Нагари Сембитлан не выдумка. Это девять довольно больших союзов крестьянских общин, которые живут к северу и к востоку от Малакки. Все говорят на одном языке, иногда враждуют между собой, но вожди часто договариваются и объединяются.

— Нанин. Джелай. Рембау. Джохол. Келан. Сунгай. Джелебу. Сегамат и Пасир, — Мэй каждый раз тыкал пальцем в карту, показывая, где примерно живет каждое нагари. — Их язык немного отличается от говора местных мелайю. И больше похож на речь минангкабау с гор Суматры. Потому что они раньше ими и были — родами горцев-минангкабау. Но лет сто назад, что-то заставило их пересечь Пролив и поселиться на полуострове. Теперь они заселили обширные территории.

— Сиятельный, — обратился он к генералу. — Я не знаю, что там происходит сейчас. Но я еще до обеда послал в Малакку гонца. Он озадачит наших людей, те поспрашивают жителей города. Многое можно понять по косвенным приметам: какие караваны уходили в Нагари Сембитлан, что стало с застарелыми ссорами между нагари… Мне нужно всего несколько дней.

В общем, прояснил Мэй немногое, хотя, слов произнес много. Гото Арито, наоборот, был немногословен.

— Я не знаю, что планировать, генерал Ли. Но я много думал о нападениях и убежден, что у наших врагов есть глаза и уши в Сингапуре. Причем, они как-то очень быстро связываются. Поэтому, что бы другие полковники не предложили, им нужно учитывать этот факт,

А потом всех неожиданно поразил Монгол. Полковник Сук, который раньше всегда предпочитал исполнять приказы, а не обсуждать их. Но в тот вечер…

— При всём уважении, мой генерал. Но твои утренние слова подтверждают только лишь твои слова. У нас нет им ни одного доказательства. Так что я бы не стал строить какие-либо планы, опираясь лишь на это. Сначала нужно проверить. И у нас есть конкретная привязка — их логово в пещерах. Если подтвердится она, то можно допустить, что и остальное правда.

Все со смешанными чувствами смотрели на генерала, а тот вдруг яростно начал тереть свой подбородок — и решительно кивнул.

— Прошу тебя, сиятельный, запиши подробно всё, что ты знаешь о месте скрытного лагеря. Я соберу три группы самых лучших моих людей. Небольшие — по четыре человека. И они даже не будут знать друг о друге. В них будут только ниппонцы и чосонцы — вдруг Арита прав, и глаза наших врагов уже проникли и в Армию. Если этот лагерь существует — разведчики его найдут. Тогда уже можно будет строить дальнейшие планы.

Ли Чжонму предложил добавить в каждую группу по одному штабному. Из тех, что разбирались в чертежах и картах. Монгол отнекивался, так как боялся, что неопытные в разведке люди всё испортят — но генерал настоял. Первая группа вышла уже ночью, остальные — на рассвете, с разных концов острова.

Через три дня вернулись две из них. И только одна нашла лагерь Девяти Царств.

Нашла!

Укрывище, действительно, находилось в десятках узеньких ветвящихся пещер, которые надежно укрывал дикий лес. Даже сами бандиты ходили в это место исключительно звериными тропами. Которые, на самом деле, были настоящими дорогами: дикие быки, носороги или кабаны прокладывали себе пути основательно. Разведчики насчитали там человек семьдесят, хотя, внутри могли находиться еще.

Получается: всё, что рассказал Ли Чжонму после своего «путешествия в волшебную страну» — скорее всего, правда…

Заседание штаба в тот же вечер обернулось бурей. Полковники, все как один, требовали войны. Гвануку даже не пришлось напрягать глотку и разгонять кровь, дабы зажечь прочих офицеров. Они сами хотели наказать врага. Даже спокойный Ли Сунмон решительно молчал и кивал, когда выступали другие.

— Мой генерал, Малакка не сможет выдать это за наше нападение на Девять Царств! — горячился Хван Сан. — Это всего лишь разбойники, которые грабят наш остров. И логово их находится практически на рубежах наших владений. Мы в своем праве!

— И мы добудем пленных, которые дадут нам больше информации, — этим неотразимым аргументом Гото Арита окончательно сломил оборону главнокомандующего.

«Теперь мы начнем воевать по-настоящему» — осклабился Гванук.

Для захвата логова по настоянию Ли Чжонму разработали настоящую отвлекающую операцию.

«Помните, у них на острове есть осведомители, — напомнил генерал. — А сбор войска мы не скроем. Так что все должны думать, что у нас другая цель».

Официально Армия Старого Владыки решила зачистить устье Джохора. На это было выделено почти две тысячи солдат из разных полков. Отвлекающей операцией руководили Ли Сунмон и Белый Куй. Несколько боевых групп в один день высадились на обоих берегах реки, устье которой, по сути, было целым заливом. Войска плавно двинули от моря на север, занимая немногие местные селения и выискивая там следы бандитов. Параллельно Гото Арита с оставшимися силами усилил оборону острова, подозревая, что враг этим воспользуется. Забегая вперед, враги так и поступили: две небольшие группы ночью проникли на остров — теперь уже со стороны моря — но были быстро обнаружены, и большей частью не успели сбежать к своим лодкам.

Тем временем, в разгар зачистки Джохора, в сумерках, крупный отряд Армии Старого Владыки отделился и исчез в джунглях. Гванук мечтал его возглавить, но полковник Сук никому не позволил отнять у него это право. Очень уж хотелось Монголу поквитаться за неудачу в нападении на ложный лагерь. К тому же, он лучше всех изучил те края. И логовище нашли именно его люди. В его корпусе находилась рота Головорезов-щитоносцев (их маленькие щиты и короткие копья не сильно мешались в джунглях), рота лучников из Комендантского полка, три десятка Псов, которые на своих спинах тащили полдюжины малых железных пушечек-фальконетов, и почти половина разведроты самого Сука.

После короткой ночевки без костров, бойцы Монгола двинулись прямо к лагерю сембитланцев и практически застали их врасплох. Разведчики сумели снять несколько дозоров бесшумно, но возле пещер вражеское войско все-таки заметили. Начался бой, который Головорезы описывали потом своему полковнику, как бойню. Воины Девяти Царств совершенно не умели вести «правильную войну», редкие успехи случались только, если враг мог напасть внезапно. На этом этапе невероятный урон врагу нанесли лучники-самураи Ариты. Пара десятков успела сбежать, остальные уцелевшие укрылись в пещерах.

Десятки узких нор — поди выкури их оттуда. Вот здесь по-настоящему пригодились фальконеты. Пехота блокировала всех выявленные выходы, после чего Псы ставили орудие прямо напротив черного зева очередной пещеры. Разряд картечи! И, если внутри раздавались вопли боли, внутрь тут же кидались Головорезы. Если тишина — то дожидались, пока дым развеется и аккуратно прокрадывались внутрь. Враг мог таиться за любым поворотом. В случае новых нападений сембитланцев Псы спускались вниз и снова разряжали фальконеты. Правда, дыма было столько, что нападавшим тоже приходилось отходить к выходу. Зато пещеры зачищали практически без потерь.

По итогу более сотни бандитов перебили и пленили наверху, еще где-то шесть десятков положили в пещерах. Разумеется, все щели, узкие шкуродеры обследовать было просто невозможно. Монгол, уходя, оставил у пещер почти всех своих людей, и в течение суток, те поймали больше дюжины затаившихся сембитланцев.

Это была победа, куда ни кинь. И остров уберегли, и логово разорили. А попутно еще устье Джохора на несколько десятков ли полностью подвели под власть Сингапура. Местные старейшины давали любые клятвы, с ужасом глядя на огромные корабли и закованных в железо воинов.

На самом острове Полукровка с Даичи начали проводить крайне важные для острова мероприятия. После допросов, всех выживших пленников прилюдно судили, пороли, некоторых даже вешали. На экзекуции особенно настойчиво созывали гостивших в Сингапуре купцов. Глашатаи рвали глотки, перечисляя вины бандитов, буквально, поименно называли имена пострадавших торговцев, показывали пальцем: вот, мол, кто во всем виноват. Речь завершалась тем, что правосудие Сингапура неотвратимо… Пообещали даже дать жертвам выплаты из захваченной добычи. Беда только в том, что в пещерах почти ничего не нашли. Симбетланцы куда-то всё увезли.

«Дайте им немного из казны, — повелел Ли Чжонму, игнорируя круглые глаза Иваты. — Люди должны чувствовать нашу заботу и стремление к справедливости. Тогда их рассказы станут более благорасположенными к нам. Разве не для этого всё затевается?».

Самой ценной добычей стали, конечно, пленники. Мастера допросных дел засучили рукава, так что сембитланцы быстро стали разговорчивыми. Теперь Армия Старого Владыки имела представление о силах врага, знала имена и титулы их предводителей. И самое главное — знала, где базируются их основные силы.

Большой лагерь войска Девяти Царств располагался рядом с городком Клуанг, что стоит на западных склонах небольшого нагорья в сердце Малайского полуострова. Где-то в 200 ли к северу от Сингапура. Клуанг не входил в Нагари Сембитлан, здесь жили мелайю другого языка. Но город вел активную торговлю с Малаккой, а, значит, вынужден был принять к себе чужое войско. Тот лагерь стоит уже почти полгода, там есть жилища, запасы провианта и оружия. Всего, со всех нагари, собралось более тысячи профессиональных воинов (конечно, профессиональных по местным меркам), а в течение весны должны подойти ополчения из жаждущей славы молодежи.

Сколько? Никто из пленников сказать не мог. Но, по их словам, каждое царство могло без труда собрать тысячу воинов.

— Значит, исходим из того, что их в Клуанге может собраться десять тысяч, — потер подбородок Ли Чжонму. — Что ж, бивали мы и больше. Да и более сильных врагов, чем эти… сембитланцы. И мы тогда были послабее!

Полковники тихо рассмеялись. Только не Гванук.

— Мой генерал, неужели ты предлагаешь просто сидеть и ждать? Ждать, пока они соберутся всей ордой? Вот вы думаете, что они выйдут в поле на правильный бой? И мы их спокойно изрешетим пулями и ядрами? А мне кажется, они так и будут таиться в лесах. И нападать исподтишка — они уже доказали, что умеют это. Только смогут делать это постоянно и огромными отрядами…

Смешки стихли.

— Генерал, ты же сам нас всех учил, что такое инициатива, и как опасно ее терять! Мы не должны им отдавать ее! Надо бить по Клуангу! И бить в ближайший месяц! Перебьем ядро их войска, так остальные, может быть, вообще не придут!

Он размахивал руками, абсолютно убежденный в своей правоте, но моментально стих, натолкнувшись на его грустную улыбку.

— Всё верно, О. Ты отлично выучился воевать. Беда в том, что как раз Клуанг мы уже не можем захватывать. Этим Малакка однозначно воспользуется и спровоцирует войну всех против нас. Получается, у нас выбор такой: либо 10 тысяч сембитланцев за Малым проливом; либо войска и флоты всех окрестных султанатов, включая, может быть, и Маджапахит. Вы какой вариант предпочитаете? Лично я за первый. Остров мы удержим, а бандитов так или иначе перебьем…

— А разве не может быть третьего варианта?

Это спросил Гото Арита. Полковник-самурай сидел с каменным лицом, и только в самой глубине его узких глаз резвились чертенята.

— Не исключено, — не стал спорить Ли Чжонму. — Только сначала его нужно найти. Для этого вы мне и нужны.

Но никто из полковников не нашел этого варианта. Его нашел Полукровка. Буквально, через три дня он заявился в Цитадель в сопровождении какого-то совершенно дикого варвара. Низенький крепыш озирался испуганно, судорожно стискивал обеими руками связку легких копий, но изо всех сил изображал ленивое равнодушие бывалого — чем вызывал улыбки и даже хохот солдат. В ту пору в Цитадели из полковников были только Гванук и главный Пёс Чахун — вот их и собрали.

Сияющий Мэй Полукровка выставил своего спутника вперед, словно, жениха, а тот сразу начал заготовленную речь:

— Мекити Тоон — харабр и силёнь! — воскликнул незнакомец. — Могуцый охотьник! Луцсый, среди всех канак! Мекити Тоон хотель воевать с злы новыи людь! Воевать за родные леса!

Говорил он на ужасном мелайю, а все собравшиеся тоже знали этот язык с пятого на десятое. Так что гостю трижды пришлось повторить свою торжественную речь, прежде чем генерал уяснил содержание. Но и после этого он поровотился к главе тайной службы и сказал:

— Поясняй.

— Сиятельный! Мои люди всю неделю обследовали земли нижнего Джохора, которые… освоил почтенный Ли Сунмон. Там они и встретили Мекити Тоона. Это воин из племени канаков. Канаки — это не просто очередное племя. Они — оранг асли. Так мелайю называют местных людей или старых людей. Тех, которые жили здесь всегда. А потом пришли уже оранг лауты, мелайю… и Нагари Сембитлан. Вот сембитланцы — самые недавние, и они вытеснили оранг асли с их земель. Понимаете?

Гванук с Чахуном переглянулись, а Ли Чжонму задумчиво произнес на тайном языке.

— Оранг асли ненавидят Девять Царств и захотят воевать против них…

— Верно! — Мэй тоже сменил язык. — Малакка воюет против нас руками сембитланцев, а мы будем воевать с ними руками канаков! Ну, подучим, конечно, дадим оружие получше — и на врага! Они местные, они воюют за свои земли. А мы просто помогаем правой стороне!

— Небыстро это… — пожевал губу генерал Ли. — Хотя, просто ждать и ничего не делать — еще хуже, — он перешел на язык мелайю. — Мекти Тоон, много ли воинов ты сможешь привести на войну с Девятью Царствами?

Охотник развернул плечи! Гордость излучало каждое его движение!

— Мекити Тоон полон славы! Многие и многие слусать Тоон! За меня пойдуть бальсая толпа: тьрицать воин. Тьрицать! И есё цэтире!

Гванук за плечом генерала непростительно хрюкнул. Ли Чжонму же перевел изумленный взгляд на Мэя и выгнул бровь: это всё серьезно?

Глава 18

Несмотря на такой позорный финал, Гванук отдавал Мэю должное — тот упорно не сдавался. Пока лесного охотника с почетом отправили отобедать в солдатскую столовую, пока окружение генерала перепевало на разные лады «тьрицать цэтире», Полукровка страстно нашептывал генералу:

— Господин, конечно, канаки небольшое племя. С него, при всём желании не собрать больше сотни бойцов. Но этих оранг асли много! Есть другие, более многочисленные, племена к северу и северо-западу: джакун, темуан. Они гораздо многочисленнее. А самое их большое племя — это семаи. Их многие тысячи, они не дикие охотники, а сеют поля; у них есть вожди и дружины. Только Нагари Сембитлан вытеснили их не на юг полуострова, а на северо-восток. Там есть целая небольшая страна болот, где никто, кроме оранг асли жить не желает.

— Это же сотни ли от нас! — закатил глаза Ли Чжонму. — Мы ничего о тех местах не знаем. Не знаем их, а они не знают нас…

— И нам крайне повезло с этим Мекити Тооном! — Мэй в волнении начал размахивать руками, чтобы добавить убедительности своим речам. — Он, по его словам, страшный непоседа и обошел немало земель. Он лично бывал среди семи или восьми разных племен. Знает тамошних лидеров, может вести переговоры. И он действительно хочет воевать с Нагари Сембитлан.

Генерал Ли помолчал.

— Мэй, максимум, что мы с них получим — это хорошую разведку к нашим полкам. Прибавим их к Армии Старого Владыки — и останемся той же самой Армией, которой по-прежнему опасно нападать первой!

— Мой генерал, погоди-ка! — мысль влетела в голову Гванука так внезапно, что он в волнении схватил главнокомандующего за рукав. Одумавшись, одернул руку и быстро озвучил идею. — А если не они к нам, а мы к ним?

— Что?

— Ну, идея-то у Полу… у Мэя Ёнми здравая. Есть оранг асли, которые хотят воевать с Девятью Царствами. И, вроде как, право на это имеют. Факт? Факт. Но не имеют сил. А у нас в Армии есть не меньше трех сотен оранг лаутов и мелайю. В Эскадре таких с полтысячи. В принципе, они очень похожи на нашего Тоона.

— Погоди-ка… — генерал Ли начал понимать его идею.

— Да! Соберем, сколько сможем — и вольем в их войско. Думаю, среди тех, кого мы нашли на Формозе, Лусоне, Окинаве тоже найдутся подходящие ребята. Чосонцы с ниппонцами, конечно, слишком отличаются, но и среди них найдется, кого отобрать. В конце концов, если среди десятка этих смугляшей появится одно светлое чосонское лицо — вряд ли, кто-то обратит на это внимание.

— Продолжай, — в глазах главнокомандующего разгоралось пламя интереса.

— Ну, что продолжать… Смешиваем их бойцов с нашими, даем хорошее оружие, учим по принципу «делай, как я» и… Ну, прямо в бой я бы такое войско не пускал. А вот делать такие же набеги, как делают сембитланцы — это очень даже неплохо! Как считаешь, генерал?

— Считаю: это единственное, что мы и сможем сделать… И на это у нас есть всего лишь несколько месяцев… Передавай-ка ты снова полк своему заместителю, друг мой О!

— Что?

— Твоя идея — ты ее и будешь выполнять. Пора нам создавать свой егерский полк…

… — Дурак! Левая нога! Ле-ва-я! Вперед, под щит! Плечом держи край, плечом! — Торо Минэ орал так, что на его шее вздувались змеи вен.

— Да не кричи ты, — устало махнул на него Гванук. — Не видишь, что ли, они тебя не понимают.

Языковой вопрос стал очень большой проблемой в процессе создания нового полка. На менее пяти десятков оранг асли приходилось четыре языка. Причем, это были не те языки, с какими раньше здесь сталкивалась Армия. Например, языки мелайю и сембитланцев похожи невероятно, они легко могли понимать друг друга; оранг лауты говорили на своем языке, но и в нем была куча слов мелайю. Даже язык яванцев из далекого Маджапахита был в чем-то схож с мелайю. Оранг асли говорили на совсем других языках; непохожих не только на мелайю, но и на друг друга. Если в речи темуанов и джакунов слышалось что-то общее, то канаки говорили на совсем ни на что не похожем языке.

В итоге на полсотни новобранцев из окрестных джунглей работали полтора десятка тренеров и шесть переводчиков из местных, кто хоть немного знал наречия старых людей. Первое время в последних вколачивали три десятка самых важных слов тайного языка, чтобы парни понимали хотя бы основные команды. Но выходило туго. «Парни» пришли не учебой заниматься, а головы врагам резать. А тут такое…

«Давай уже признаемся, что языковая проблема у нас не единственная и далеко не самая сложная» — горько усмехнулся своим же мыслям полковник О.

Проблем тьма. Уже двенадцать раз Гванук проклинал генерала Ли за это назначение. Он-то думал, что просто обучит новобранцев… Но ему достался целый ворох задач. Прежде всего, найти этих новобранцев. Да, за пяток дней охотник Мекити привел своих соплеменников… не «тьрицать цэтире», конечно, а всего лишь двадцать пять (из которых дюжина — чуть ли не подростки!). А потом пришлось параллельно организовывать тренировки и искать новых рекрутов. Мекити Тоон и впрямь помог. Он лично знал многих вождей и помог наладить связи. Но связей оказалось мало.

Да, в каждом племени легко было найти людей, желавших бить пришлых сембитланцев. Оранг асли хорошо помнили, что эти иноземцы вытеснили их дедов с хороших земель в дебри Малайского полуострова. Только желание у них было… узкоспециальным.

«Пойдем бить Нагари Сембитлан, я тебе и палку дам» — «Пойдем!» — «Но сначала надо ехать в Сингапур, учиться» — «Чего?».

Так было почти с каждым. Оранг асли прямо здесь и сейчас были готовы идти и резать головы врагам. Но не уходить куда-то далеко и надолго. Они не могли и не хотели планировать надолго, не хотели менять привычную жизнь. Приходилось их уламывать, задабривать. Еще хуже было со старейшинами и вождями — те тоже не хотели отпускать самых полезных людей деревни. Идея борьбы с сембитланцами для них выглядела слишком абстрактно и не работала. Приходилось подкупать старейшин подарками. По счастью, оранг асли жили так бедно, что подарки не обходились казне слишком дорого. За какую-нибудь свинью (которые в этих краях тощие, как собаки) можно было на месяц взять двух или даже трех мужчин. А через месяц…

«А через месяц мы еще посмотрим» — ухмылялся полковник О.

Поиском бойцов будущей армии «великого народа Оранг Асли» занималось множество людей. Мекити Тоон и еще несколько активных и авторитетных старых людей практически не учились воевать. Они ездили по всему югу полуострова с рекрутёрами Сингапура. На эту работу пришлось привлечь не только солдат Армии, но и торговых агентов Даичи Иваты, и нескольких разведчиков Полукровки. Ли Чжонму дал Гвануку почти безграничные полномочия, приказал, чтобы ему помогали все. Только это позволило полковнику О лично не покидать остров, а заниматься новым полком на месте.

Ежедневно он тратил один-два часа на поиск подходящих солдат среди прочих полков Армии Старого Владыки. Прежде всего, ему нужны были мелайю, которые уже успели пройти хорошую солдатскую школу, либо представители других народов, внешне похожих на жителей Нусантары. Причем, Гванук искал, прежде всего, воинов с командирскими задатками. Ибо дураку ясно, что в новом полку, состоящему из диких охотников, командовать смогут только они.

Так к нему и попал Торо Минэ. Маленький сухонький ниппонец служил в Комендантском полку. Кроме подходящего роста он был еще и смуглым, так что отлично подходил на роль местного воина. Лишь густые усы и борода выдавали его (в полку шутили, что бабкой Торо была эмиси). Парень любил сражаться кривым мечом совершенно дикого размера — одати. Когда ниппонец втыкал его в землю, цуба достигала подбородка своего владельца. Орудовал он своей оглоблей на диво ловко.

Этого солдата Гвануку посоветовал сам Гото Арита.

«Очень хороший воин, хоть, и с тяжелой судьбой. Он — потомственный самурай, его с рождения готовили к одному: служить мечом хозяину. А едва он достиг возраста и опоясался мечом — господин был опозорен, лишил себя жизни — и совсем еще мальчишка Торо Минэ стал ронином. Жизнь, полная разочарования и позора. Это его озлобило; но злой воин — хороший воин. Торо — очень хороший воин. Он мог бы стать и командиром, но не в моем полку. Торо — никудышный наездник, для копейного боя он мелковат, лучник — тоже посредственный. Кажется, в пехоте он проявит себя лучше».

Торо Минэ принял назначение молча. Просто собрал вещи и перешел в новую казарму. Арита оказался прав: командиром этот коротышка оказался толковым. Только начисто лишенным терпения. Оранг асли боялись его больше смерти. Правда, страх не всегда дает лучшие результаты. Поэтому Гванук всегда старался ставить его на тренировки в паре с кем-нибудь помягче. И, кстати, ронин не роптал: болезненного самолюбия в нем не было ни на грош. Он просто любил воевать, и воевать хорошо. Чего требовал ото всех вокруг.

В целом, своих солдат удалось завербовать уже вдвое больше, чем оранг асли. Часть из них вовсю учили новобранцев, а остальные — формировали зародыши будущих подразделений нового — е-гер-ско-го — полка. И это было единственное, в чем Ли Чжонму помогал Гвануку лично.

«Это будет новый род войск, О, — пояснял старый генерал. — Чем-то сродни разведроте Монгола, но не совсем. Свои задачи он будет решать не на полях великих битв. Егеря выполняют конкретные точечные задачи: пройти куда-то, найти что-то, пролезть там, где никто не пролезет, прикрыть большое войско в труднодоступных местах, оказаться там, где не ждет враг, нанести внезапный, но очень точный удар. Они будут делать засады и раскрывать засады врага. Для нашей будущей войны с Девятью Царствами как раз егеря и нужны. А эти… старые люди, если на что и сгодятся — так, разве что, на егерскую службу».

Генерал с полковником думали-думали и пришли к общему выводу, что такому полку нужна новая структура. Рота — слишком большое и громоздкое подразделение для поставленных полку задач. Поэтому основой егерского полка станет плутонг. Они в Армии Старого Владыки были, но не играли большой роли. У Дуболомов это была просто шеренга в ротном построении. У Стеновиков, наоборот, группа щитоносцев от первого до последнего ряда, которые поддерживали друг друга со спины. У Головорезов — просто административная единица роты, имевшая свои палатки, свой котел в походе.

Но здесь дело другое. Плутонг егерей должен быть способен на самостоятельные операции, порой в полной изоляции от других частей полка и всей Армии. Поэтому в каждом таком отряде должно быть всё необходимое: от командира, способного на самостоятельные решения, до вестовых и носильщиков.

Егерский отряд должен быть большей частью стрелковым, но, при этом, способным и на ближний бой. Поэтому часть отряда генерал предложил вооружить малыми щитами и короткими копьями (как молодые роты Головорезов), а часть — луками. Увы, удобной теории помешала неблагодарная реальность. Среди оранг асли большинство были охотниками. Они достаточно метко стреляли… но из своих крохотных слабосильных луков. Стоило дать им огромные ниппонские или роговые чжурчжэньские боевые луки, как бедняги, будто, разучивались стрелять. Новые размеры и сила натяжения приводили к тому, что будущие егеря даже двух выстрелов в минуту сделать не могли. Вернуть им охотничьи луки? И кого они ими настреляют?.. Проще тогда уже обучать их стрельбе из ружей. Но дело в том, что меткость ружейной стрельбы высмеивается лучниками Армии уже давно. Да и грохочут они! А егерям, порой, требуется тихая стрельба.

И вот тут Гванук вспомнил о старом подарке минского «полковника» Хун Бао. Странный маленький тяжелый арбалет кочону. Который может лупить дюжиной стрел почти без остановки! Да, бил он тоже слабовато и на небольшую дистанцию. Но егерям дистанция, как раз не критична, особенно, если бить из засады. А вот скорость стрельбы для маленького плутонга важна. А еще важна скорость и легкость обучения — и вот тут арбалет-кочону был вне конкуренции.

Ли Чжонму быстро оценил потенциал нового оружия и отправил подарочный образец в мастерские Цитадели. Новой работе был дан высший приоритет, и за месяц мастера обещали выдать 12 десятков кочону.

Так и выстроилась окончательная структура егерского плутонга, имеющего в полном составе 32 человека. Стрелковую часть составляли 12 арбалетчиков с кочону и 4 лучника. Все-таки важно было иметь хоть несколько мастеров прицельного, дальнего и бесшумного боя. Группа ближнего боя: 8 копейщиков со щитами и 4 мечника. Мечники проходили дополнительное обучение у Головорезов: учились метать гранаты. Такие люди могут очень пригодиться егерям. Также в каждый плутонг брали двух быстроногих парней почти без снаряжения. Они будут вестовыми, а кроме того, во время похода им предстоит нести на себе связку из 14 длинных копий. Если в сражении плутонгу придется вступать в ближний бой — быстроногие быстро раздадут копья всем арбалетчикам, которые встанут второй шеренгой за щитоносцами.

— Сложно… — вздохнул Гванук, глядя на ряды цифр, квадратиков и стрелочек, которые они вывели на листе бумаги.

— Согласен, — улыбнулся старый (нестарый) генерал.

— Только тренеров для каждого плутонга потребуется четыре штуки: стрелок, гренадер, щитовик и копейщик, — полковник с силой провел ладонью по лицу, чтобы размять затекшие мышцы. — И отбирать людей нужно не абы как, а по их склонностям… Даже заместить выбывших станет непросто.

— Зато какой эффективный полк мы создадим! — хлопнул главнокомандующий по плечу своего бывшего адъютанта. — Особенно, в этой лесной и непроезжей стране!

«Мы!». Гванук еле сдержался от фырканья. Это он всё делал! Днями и ночами. Да, ночами! Частенько приходилось подниматься среди ночи и бежать решать проблемы, ибо чуть более сотни оранг асли, совершенно не понимающих азы армейской дисциплины, создавали регулярные сложности и конфликты на ровном месте. А дни его были расписаны по часам. Самым буквальным образом! Рекрутинг «старых людей»; вербовка и беседы с бойцами Армии, которых набирали на ключевые роли; создание системы обучения (военного, языкового и прочая); разработка и создание оружейного комплекса, долгие споры и беседы с мастерами, поставщиками; формирование материальной части полка.

С такой жизнью в родном полку Звезды ему удавалось бывать не чаще раза в неделю. В своей комнате он только глухо взрыкивал, когда притихшая Белка бесшумно подходила к нему и тихонько касалась шрамов над правым плечом… Не до Ратуфы ему было! Правда, однажды, когда даже рычание не уняло вредную девчонку, пришлось изрядно ее наказать…

Тяжелые были дни, в общем. Но, с другой стороны, Гванук не мог не отметить, как удивительно эффективно действовал сложившийся механизм Армии Старого Владыки. Особенно, при наличии изрядных запасов серебра. Только высшая воля объявила важную цель — создать новый полк! — тут же десятки людей из разных ведомств включились в рекрутирование людей по всему югу Малайского полуострова. Мастерские быстро переориентировались и начали создавать новое оружие. Все полки (пусть и с неохотой) делились своими ценными кадрами, помогая сформировать офицерский корпус. Если бы не проблемы с поиском самих оранг асли, егерский полк могли бы и за месяц сформировать. Ну, разве что арбалетов-кочону в должном объеме еще не хватало.

А так шел уже разгар весны Восьмого года. После разгрома пещерной базы, набеги на остров стали совсем редкими, но сроки, отпущенные генералом Ли для решения вопроса с Нагари Сембитлан, стремительно истекали. Все помнили, что враги копят силы; все ждали удара. И срыва торговли с империей Мин.

Мэй пытался внедрить своих людей в городок Клуанг, но ничего у него пока не получалось. Зато сиятельный периодически выходил поутру из опочивальни и выдавал что-нибудь такое, чего не знал вообще никто!

— Возможно, — с нарочитой небрежностью объявил он. — В Клуанг прибыли ополчения из нагари Паханг и нагари Сегамат. Там их уже три-четыре тысячи.

Полукровка сидел в углу красный, как сваренный рак, кисточка для письма хрустела в его пальцах. Сказать ему было нечего. Зато сказал Гванук:

— Я готов завтра отплывать, мой генерал.

Глава 19

— И… Значит… — глава артиллеристов Сон Чахун неуверенно тыкал в стол палочкой, сопел, чесал морщинистую щеку… потом сплюнул в сердцах и повернул карту Сингапура к себе. — Ага!.. Значит…

Наполеон кашлянул. Что поделать? Его разбирал лютый смех от того, как Старый Пёс плохо разбирался в картах (в отличии от пушек).

— Вот северо-западная гавань, а вот — северо-восточная, — подсказал он полковнику канониров.

— Ну да! — обрадовался Чахун. — Вот тут и… тут, получается, две укрепленные батареи полностью достроены. Каждая на 16 расчетов полевых пушек. Дороги к ним от Цитадели накатаны, Псы… в смысле, артиллеристы каждый третий день проводят тренировки по развертыванию пушек на батарее и по вывозу их в Цитадель… Вот так и… вот этак. Мой генерал! Нам бы сюда пушек побольше!

Артиллерийский парк Сингапура рос, хоть, и недостаточно быстро. Литейщики все-таки сделали несколько орудий с высверленными стволами. Первые же испытания показали отличные результаты по стрельбе! Прилегание ядра к стволу выше, дальность и точность тоже выросли. И пока ни единого случая брака. Но новая технология только обкатывалась, хорошей бронзы не хватало (потому что постоянно не хватало олова). Так что пока всего шесть новых орудий.

Наполеон решил разделить артиллерийский парк почти поровну: двадцать полевых пушек Ударной Эскадре, двадцать две — на оборону суши. Почти все железные фальконеты также уходили на воду. И это категорически не устраивало полковника Чахуна.

— Нет, мы не снимем с кораблей ни одной пушки, — сурово возразил генерал Старому Псу. — Ты же понимаешь, что враг придет из-за воды. Тогда корабельная артиллерия может нанести им сокрушительный удар. Бить не по отдельным людям, а топить целые суда. Так что обходимся тем, что есть. Ван Чжоли залил уже пять новых форм, ни сегодня-завтра начнет их сверлить.

Чахун только отмахнулся, отвернувшись. Понятно; это ж сколько еще ждать! И Наполеон был согласен: партия в пять орудий — это совсем мало. Но бронза на острове снова закончилась.

Сингапур готовился к битве с Девятью Царствами. Чертов шиноби уже дважды ходил в город Клуанг и сам видел военный лагерь сембитланцев. Он приносил из разведки на удивление точные данные, так что генерал не уставал благодарить Эйдзиро. Шпион от благодарностей не отмахивался, а вот от имени — изо всех сил.

«Эйдзиро — не мое имя» — говорил, хмурясь, шиноби.

«А какое у тебя имя?».

«Господину не следует его знать. Можешь придумать новое имя для своего верного помощника, которое будем знать только мы».

Наполеон дал ему имя Буцефалий… и полночи хихикал над только ему понятной шуткой… и над своим самомнением.

А когда и над чем еще смеяться? В Клуанг начали приходить ополчения, каждое под тысячу человек. Ясно, раз уже пришли Сегамат и Паханг, то вскоре подтянутся остальные. Такую огромную массу долго в лагере не удержишь. От безделья начнется разложение воинства, так что до нападения остаются считанные недели… Может быть, даже дни.

Все полки спешно набирали новобранцев, формировали целые учебные (они же резервные) роты. Штаб Армии составлял одну диспозицию за другой, искал наилучшие решения, где и как встретить врага, пытался заранее увидеть слабые места…

— Чахун, ты свои 16 пушек за сколько времени до этих батарей довезешь?

— Если Пёс поможет, то… за четыре десятинки часа.

— Долго. Вот смотри: если наша разведка заранее врага не заметит; если только на берегу Малого их увидит — то где, по твоему, сембитланцы будут через четыре десятинки?

— Где, ммать… — Чахун недовольно засопел. — Да на нашем берегу уже будут — вот где!

— Верно! Значит, что?

— Сразу надо ставить пушки на батареях, — тут полковник решил быстро. — Не дожидаясь появления врага.

— А на какой из батарей?

Старый Пёс с неприкрытой злобой уставился на карту.

— А я-то откуда знаю, на какой?

— И никто не знает, — кивнул Наполеон. — Получается…

— Получается, и там и тут надо ставить, — сам закончил мысль полковник Чахун.

— Но враг ведь необязательно нападет сразу в двух местах…

— Совсем необязательно, — кивнул Чахун.

— И, получается, половина пушек будет стоять без дела. Что с ними делать?

— В Цитадель уводить… — задумался канонир. — Или вести на помощь другим… Тогда дорога меж батареями нужна хорошая.

— А если враг вообще не нападет на гавани? — генерал решил уже добить полковника окончательно. — Это ведь мы решили, что именно порты со складами станут их целью. А они могут высадиться на безлюдном берегу. Здесь, — он ткнул в карту как раз между гаваней. — Или тут. Быстро углубятся в глубь острова — и твои пушки окажутся отрезанными от Цитадели.

Чахун уже почти готов был взорваться.

— Успокойся, полковник. Я понимаю, мы все исходим из того, что сначала в бой с захватчиками вступит Ударная Эскадра. И в этом случае, твой план сработает. У тебя будет время подойти и развернуться на этих позициях. Но если нет? Если корабли не успеют или не смогут их задержать? Надо продумать действия на все случаи. Работайте!

Пока его офицеры разрабатывали два стратегических плана: оборона во всех фортах острова одновременно либо стягивание всех сил в Цитадель и навязывание решающего сражения. У обоих вариантов имелись свои минусы. Наполеон велел отрабатывать и детализировать оба, а решение собирался принять уже в день Х. Вернее…

Вернее, он надеялся не принимать ни одно из этих решений. Ибо имелся еще и третий план. О котором знали совсем немногие.

По счастью, когда стало известно о появлении в Клуанге первых ополчений сембитланцев, ситуация сдвинулась и у Гванука. «Первый почетный егерь», неугомонный Мекити Тоон (который еще ни одного дня не учился воинскому ремеслу в Армии) вышел, наконец, на далекое племя семаи. Это было самое крупное племя оранг асли; оно, и еще ряд племен помельче, жили далеко, к северо-востоку от Нагари Сембитлан, в болотистом краю, куда эти Нагари и вытеснили их в свое время. На самом деле, на семаи-то Сингапур больше всего и рассчитывал! И вот Мекити Тоон прислал весточку о том, что есть в болотном краю вожди, которые готовы сотрудничать.

Гванук рассказал об этом на том же заседании штаба, на котором узнали об ополчениях врагов. В тот же день на север отправили богатый караван с дарами (и оружием) — задабривать этих вождей. Поехали также несколько человек Мэя, Иваты и старший адъютант самого генерала — налаживать стабильную связь.

«О, но ты ведь понимаешь, что тебе самому придется поехать?» — негромко спросил Наполеон.

«Я уже с вечера начал сборы» — улыбнулся повзрослевший мальчишка.

Через три дня формируемый полк начал передислокацию. В Сингапуре остались четыре плутонга — самые молодые и зеленые — которые продолжили тренировки на полигоне Цитадели. А полторы сотни солдат Армии и полсотни оранг асли (джакунов, канаков, темуанцев) сели на корабли и двинулись на север. Они везли с собой все запасы оружия, провиант на многие недели, дары для новых вождей — теперь даже для обширной казны Сингапура новый полк становился тяжелой ношей. Но нельзя забывать, что это вложение не только в военную мощь, но и в политическое благополучие. Сингапур расширял влияние на немалые территории, плюс сохранялась надежда на разгром врага чужими руками. Хотя бы, частично.

«Мне нужен образцовый полк, и я верю, О, что с этим ты справишься, — напутствовал генерал своего воспитанника. — Но помни, главное, сынок: важно, чтобы со стороны твои плутонги выглядели, как отряды диких оранг асли — разве что с современным оружием».

Тот лихо отдал честь и кинулся к кораблям.

Путь им предстоял неблизкий и непростой; дальше, чем до Малакки (только с другой стороны полуострова). Сначала: не меньше шестисот ли морем до дикого побережья. Сами семаи жили в глуби полуострова, но у адъютанта и неугомонного Мекити Тоона была задача связаться с прибрежным маленьким племенем «старых людей» — с селетарами. Чтобы те встретили флот, помогли с высадкой и доставкой людей и грузов до семаистских болот.

…Только пять дней назад от Гванука пришло первое письмо, вернее, отчет. Написанный, правда, в очень вольной манере… но на неплохом французском.

'Мой генерал, добрались мы благополучно! Потери — только санитарные и, надеюсь, на всех до последнего дристуна и блевуна — возобновимые. Море многим не по сердцу и не по желудку.

Семаи и в правду живут несладко. Болота здесь вонючие, достаток у народишка — низкий, женщины — унылые. Хочу назад, в Сингапур.

Тоон не подвел: три вождя куплены им с потрохами. Они предоставили нам землю для житья и тренировок, помогают в обустройстве, поощряют рекрутирование. За первые несколько дней мы получили сразу более сорока человек. В основном, семаи и нескольких селетаров.

Что по ним можно сказать, если не выражаться… Семаи живут с рисовых полей, селетары — с рыбной ловли. Поэтому в среднем они покрупнее и покрепче, чем тем же канаки-охотники. Но не хватает в них боевой лихости! Зато хватает ненависти к Девяти Царствам. Живут они прямо поблизости от нескольких Нагари; все помнят, что раньше сами жили на более тучных землях, которые ныне пользует враг. И я это старательно им напоминаю изо дня в день.

Думаю, к нам пришло бы гораздо больше людей, но тут тоже во всем виноват Мекити Тоон. Он был прямо непозволительно щедр, к трем первым вождям. О чем, конечно, прослышали остальные старейшины и вожди (а народ семаи и впрямь оказался многочисленным) — и запретили своим людям вступать в наш полк, пока их также не одарят. А у меня столько даров нет… да чёрта задницу они у меня получат, а не дары!

По счастью, помог Токеток… Мой генерал. Я не знаю, о чем вы там шептались с нашим славным шаманом, но он теперь всё реже размахивает своим бурдюком, угрожая окрестной нечисти. Он теперь всем говорит о великом духе, которого ни один бурдюк не вместит. И еще что-то вроде того, что этот дух в силах отменить любое установление любого другого духа. Вот, например, у семаи очень сложно жениться. И калым, и уровень чести, и согласие девушки (мнение девок тоже оказалось не последним делом). Чем ты старше, тем в племени легче найти жену. А вот молодым совсем тяжко. Местные молокососы с ненавистью глядят, как сорокалетние старики волокут в свой дом третью или даже четвертую девку, а им и одной не перепало.

В общем, к чему я, мой генерал. Начал Токеток вещать, что велением его духа, война против врагов семаи (читай — против сембитланцев) может невероятно поднять престиж каждого воина. Его великий дух отменит любые препятствия! И герой будущей войны тут же получит право на самую красивую невесту! Даже ее мнения не спрашивая!

Ну, ты ведь знаешь, мой генерал, каким убедительным может быть наш Токеток! Молва о его проповедях разошлась широко и быстро. А в полк толпами повалили ректуры. Половине из них, конечно, лет по 15–16… Но я ведь тоже так начинал!

В целом, я прикинул темпы рекрутирования и решил замахнуться на 20 плутонгов. Офицеров у меня хватает. По снаряжению: очень нужны арбалеты-чокону (хотя бы сотня) и боевые луки, а также максимально возможный запас стрел к ним. Порох и гранаты тоже не будут лишними… Ну, и если есть лишние копья — то присылайте и копья.

Кроме шуток: первые десять плутонгов уже имеют полный штат. Остальные формируются. Я бы попробовал отрабатывать слаживание первых в настоящих вылазках и боевых операциях, но не буду пока этого делать, чтобы согласовать с общими планами Армии. Так что жду скорейших рекомендаций.

С наилучшими пожеланиями, полковник О'.

Наполеон сел писать ответ тут же, потирая от радости руки.

«О, ты умница! Твою мысль про обучение в реальных боевых условиях поддерживаю. Атаки на Девять Царств одобряю и даже считают необходимыми. Обрати внимание на нагари Паханг. Оно уже отправило ополчение в Клуанг, так что их селения почти беззащитны».

В письме было еще немало всякого, но генерал понимал, что важнее любых мудрых советов — иметь в достатке оружие и боеприпасы. А потому он лично весь день объезжал остров, искал всё потребное по списку, подгонял нерадивых, кое-что даже забрал у солдат других полков (им-то в мастерских сделают, а егеря там в полной изоляции).

В ночь из Скалистой гавани вышли два толстобоких мэнсона со всем необходимым и на полных парусах (на север-то ветер попутный!) устремились к Селетарскому побережью.

А Наполеон продолжал ждать и готовить город к обороне, надеясь, что это не пригодится…

Новое письмо привез не кто-то, а сам Токеток, устроивший религиозный рекрутинг в северных болотах.

'Мой генерал! — шутовски расшаркивался Гванук с первых же строк послания. — Нет слов передать, как тронула меня твоя похвала! От того, вдвойне печальнее мне сообщить тебе, что я немного не послушался твоих наставлений. Поверь, не из бычьего упрямства (чосонец не ведал идиомы про ослиное упрямство), но из надежды на лучший исход.

Ну, напали бы мы на ослабленный Паханг. Да, успех почти гарантирован, но остальные нагари смогли бы собрать силы и выступить против нас. И я напал на Джелебу (тем более, что у местных ребят на это «царство» имелась особая сердечная обида). Плутонги действовали совместно по два-три — и таким образом разорили четыре большие деревни, прежде чем, обозленные джелебцы сумели собраться воедино и разозленным роем ринуться на нас. Почти все егеря своевременно кинулись наутек. В болота. Точка «свидания» была всем хорошо известна, так что в ней сембитланцы получили во все отверстия! Мы даже новых наделали! Врагов было почти полтысячи, егерей на сотню меньше. По организованности, увы, мы своих противников всё еще не превосходили, но внезапность удара и хорошее оружие сделали свое дело! Враг разбит и потонул в топях.

Потери были страшные. Я быстро восполнил выбывших их резервных отрядов и повел десять плутонгов вглубь территории Джелебу. Там, мой генерал, была уже не война, а один сплошной грабеж. Мы жгли их села и выносили всё ценное. То есть, в обратном порядке. А как только услышали о подходе войск других нагари, бежали в родные болота.

Зато добычи было столько (по местным меркам), что все выжившие стали героями народа семаи. Сбылось пророчество Токетока (только не говори ему этого — ты и так его испортил) — так что в наши резервные плутонги снова повалили добровольцы.

Дав трехдневный отдых войскам, заменив раненых свежим пополнением, я повел егерей на Паханг. На войну теперь уже просились! Так что я взял двенадцать плутонгов, хотя, войско это еще очень «сырое». В землях пахангов нас, конечно же, преследовал успех. Правда, недолгий: на этот раз соседи ждали удара и прислали им подмогу быстрее. Но пограбить врага мы успели.

По итогу: полк крепнет, потери велики, но все восполнены. А войско в Клуанге вряд ли получит ополчение Джелебу. Не исключено и то, что паханги сами вернутся домой, ведь горят их собственные дома.

Жду дальнейших распоряжений, мой генерал!

С наилучшими пожеланиями, полковник О'.

Это письмо Наполеон прочитал вслух на заседании штаба; со всеми хамскими и дурашливыми оборотами Гванука. Офицеры слушали в тишине и с завистливым блеском в глазах. Вдруг Ли Сунмон встал на ноги, переглянулся с остальными полковниками и решительно заговорил:

— Мой генерал! Мы тут… многое обсуждали все эти дни. Не может и не должна Армия Старого Владыки позорно отсиживаться в обороне! Не этому ты учил нас, сиятельный. А… после такого письма… Мой генерал, нам нужен другой план войны!

…На многолюдной площади возле северо-западной гавани, в самый разгар торжища, разворачивалось представление. Представители «старых людей», разряженные в пух и перья (и шкуры, и клыки, и когти) выстроились рядком напротив света Армии Старого Владыки. Разумеется, во главе с самим «сиятельным Ли Чжонму».

— Мы — Отцы славного народа Оранг Асли — пришли сюда, дабы просить справедливости! Нечестивые Девять Царств вот уже сто лет притесняют нас, отнимают наши исконные и законные земли, убивают наших сыновей, жен и отцов! Мы пришли, дабы просить Сингапур о помощи и защите! Ибо сами боги видят, что правда на нашей стороне!

Многосотенное людское море (где собрались многие западные торговцы с султанатов Суматры, из Малакки и даже далекой Индии) взволнованно зашумело.

— По вашей просьбе, по воле богов и во имя справедливости! — Наполеон почти орал заученные слова. — Мы дадим вам помощь и защиту!

Вот так. И неважно, что в роли «Отцов Оранг Асли» выступили егеря из канаков, джакунов и еще нескольких племен. Неважно, что никакого «народа Оранг Асли» вообще не существует, а есть кучка малосвязанных небольших племен. Важно то, что сотни глаз видели, а сотни ушей слышали: Нагари Сембитлан — агрессоры; Оранг Асли — жертвы. А Сингапур всего лишь помогает слабым.

Во имя справедливости.

Теперь народная молва быстрее ветра разнесет это по всему Проливу. И людям султана Малакки труднее будет обвинить Сингапур в агрессии.

Также неважно, что враги теперь узнают о том, что Сингапур вступает в войну.

Потому что большая часть Армии Старого Владыки уже вчера покинула остров. Сейчас, скорее всего, она уже высаживается с кораблей в верховьях притоков Джохора.

Чтобы защитить добрых и несчастных «старых людей».

Глава 20

Барабаны дружно грохнули сложным ритмом по тишине леса — и плутонги егерского полка (который все давно уже прозвали полком Женихов) один за другим начали выходить за границу густых джунглей. Таиться и красться смысла не было — всё равно такую толпу не утаишь. Войско Девяти Царств наверняка знало о том, что неподалеку от Клуанга появился враг.

Оранг асли не имели своих духовых инструментов, так что Гванук ввел в полку исключительно барабанную сигнальную систему. Но и ее местные ребята понимали не особо. По счастью, в каждом плутонге имелось по несколько солдат из Армии Старого Владыки, так что они быстро доносили информацию до остальных.

Полк Женихов начал вторжение в долину Клуанга.

Это была странная местность: на востоке — заросшие мелкой растительностью отроги большого нагорья, на западе — начало бескрайнего лесного океана. А внутри: пологая вогнутая ложбина, где — то тут, то там — торчали одинокие каменные зубья или не менее одинокие пучки деревьев. В основном же — пустое пространство, которое местные, как могли, приспособили под поля.

На западной стороне как раз стоял городок Клуанг, а на восточной — огромный лагерь Нагари Сембитлан. Когда егеря вышли из-под защиты деревьев, они увидели, как внутри этого лагеря просто клубится бесчисленное людское варево. Многие и многие тысячи. Сколько — Гванук и сам не знал. Он очень надеялся, что их прошлые нападения на сембитланцев приведут к тому, что те не решатся уводить ополчения из родных земель. Даже слышал, что, вроде бы, паханги решили вернуться домой для защиты своих селений.

Но сейчас стало ясно видно, что большинство царств-нагари выслали сюда свои войска. Врагов было, по меньшей мере, тысяч шесть-семь. А, скорее всего, еще больше. И полковник О ясно видел страх в глазах многих оранг асли из его плутонгов. Еще вчера они видели свои силы, и им наверняка казалось, что более грозной армии не может существовать… А было их меньше шести сотен. Гванук принял решение взять с собой 17 плутонгов — полностью укомплектованных и наиболее обученных. Три самых «зеленых» остались сторожить лагеря (иначе их свои же семаи разграбят).

Разумеется, лезть на такого врага с имеющимися силами — было верхом глупости. Но генерал Ли в своем последнем приказе написал ясно: на сембитланцев первыми должны напасть именно местные. «Старые люди». Только так предстоящая война примет вид законной и справедливой. Насколько вообще бывают справедливыми войны. Ли Чжонму четко указал день и место, где должен появиться полк Женихов. Как вести бой — уже писать не стал. Но у Гванука и вариантов особо не было: вышел он к долине с севера. Отсюда и атаковать.

Уже один только шестидневный переход дался ему непросто. Заставить всех Женихов вовремя собраться, вовремя выйти, вовремя пройти положенное расстояние — это была непростая задача и для него, и, особенно, для плутовачан — командиров плутонгов. Но они справились. И сейчас старательно отрабатывали приказ Ли Чжонму — на Девять Царств нападали именно оранг асли.

Барабаны грохотали, полк выстраивался на открытой местности, а позади него на лысой каменистой возвышенности в торжественном царственном паланкине восседал Вождь и Генерал Царства Оранг Асли, осененный священным знаменем царства — злобным черным зверем на белом поле. Буоронг Негаке был одним из старейшин общины семаи. Гванук выбрал его, потому что тот лучше всех понимал свою фиктивную роль в этом представлении. Нет, наверняка этот пятидесятилетний мужик не так прост. И надеется с помощью странных людей с Сингапура подчинить своей власти всех семаи, а, может быть, и прочие племена «старых людей». Но в генералы он точно лезть не собирался, оставив реальное командование Гвануку и Торо Минэ. Последние взяли под свое управление левый и правый фланг егерского полка.

Зато разряженный в шкуры и перья Буоронг Нагаке сидел на самом видном месте. Его паланкин захватили во время одного из нападений на сембитланцев (кажется, это было транспортное средство какого-то купца), быстро украсили накладками из меди и золота, задрапировали самыми яркими тканями, чтобы тот выглядел «достойно». А «священный флаг» неделю назад нарисовал лично Гванук. Черный зверь стоял на задних лапах, выпустив длинные когти на передних лапах. Его длинный хвост был задран, как дубина, и шерсть на нем торчала дыбом. Зверь стоял меж двух вертикальных полос, которые слегка сходились книзу. Полковник О объяснил всем, что линии символизируют Малайский полуостров и то, что Царство Оранг Асли собирается властвовать на всей его территории. Но он никому не стал объяснять, что грозный черный зверь с хвостом трубой — это всего лишь белка. Ратуфа. Маленький и робкий с виду зверек… Но в определенных условиях он способен своим коготками исцарапать даже спину великого воина.

Каждый раз, когда Гванук смотрел на знамя новорожденного Царства, он невольно улыбался…

Сейчас, правда, было не до улыбок. Женихи явно робели перед схваткой. Полковник понял, что никогда не командовал таким незамотивированным отрядом. Головорезы сами его вдохновляли. Теперь же другое дело.

Гванук с Торо Минэ носились перед строем, пытаясь его выровнять. Дело в том, что, если отдельные плутонги худо-бедно натренировали разные построения, то ходить общим строем они не учились. Сейчас полк не был похож на непреодолимую стену. Он походил, скорее, на небрежно брошенную на пол одежду. Все стояли криво и косо, плутонги не соединялись друг с другом; кто-то уходил вперед, кто-то вообще разворачивался под углом из-за рельефа местности.

— Вытянитесь! Да не разрывайте щиты! Куда ты повернулся? Ты видишь вообще, где враг⁈ — кричал Гванук на своих горе подчиненных. И даже боялся представить, какими ругательствами кроет другой фланг Торо Минэ.

Конечно, в бою так всегда. Это только на полигоне, на заранее выровненной площадке можно построить полк идеально. В реальной жизни всё время что-то мешает: то ручей, то дерево, то овраг. Но опытные солдаты постоянно стремятся обойти их и снова крепко сбиться в единую массу. Так надежнее, так спокойнее. Оранг асли этого не понимали. Сбитой толпой им ходить не нравилось, они и без оврагов невольно расползались во все стороны.

Сегодня они либо осознают эту истину, либо… осознают ее слишком поздно.

— Воины Оранг Асли! Хозяева этой земли! — заорал он во всю глотку заранее заученные слова малознакомого языка. — Сегодня наступил важнейший день вашей жизни! Сегодня вы пришли заявить права на вашу землю! И вы вернете ее себе! Вернете, если проявите себя настоящими воинами! И помните главное: Армия Старого Владыки вас обязательно защитит!

Без последней фразы никуда. Ребята с таким страхом смотрели на огромный лагерь сембитланцев, что любых призывов к храбрости маловато. Причем, Гванук вполне понимал своих новобранцев. По счастью, им не требовалось победить. Полк Женихов от имени нового Царства должен дать бой. И уцелеть. Победа от них не требовалась. И командир каждого плутонга это знал. А вот солдатам такое знать не положено. Иначе, все они будут думать не о предстоящем бое, а об отступлении. Ведь сохранение полка не означает сохранение всех его бойцов. Кто-то сегодня погибнет. И этим «кем-то» может стать практически любой.

— Полк! Десять шагов вперед! — рявкнул он, послушал, как затараторили барабаны, как команда искрой пронеслась вдоль строя. — Марш!

Это было… Ну, хотя бы, не ужасно. Вытянутый в узенькую линию трех неполных шеренг, полк Женихов должен выглядеть натянутой струной каягыма, но пока он больше походил на змею, в шею которой вцепился мангуст. Однако, егеря уже лучше понимали задачу и спешно подравнивались, стягивали разрывы и, как могли, выравнивали общий фронт.

— Еще десять шагов!.. Марш!

«Как же я благодарен сембитланцам за то, что они позволяют нам… всё это делать» — мысленно восклицал полковник О. И молился всем духам Токетока, чтобы это продлилось еще какое-то время (или теперь правильно говорить об одном духе, на котором шаман повернулся окончательно?).

Сам Гванук на месте командира Нагари Сембитлан уже давно бросил бы на егерей легкую пехоту. Обстреливал их, смущал, отвлекал… пока два больших отряда молча заходили бы им во фланги. Хотя, к чертям тонкости стратегии! Когда у тебя 10–12 бойцов на одного врага, можно просто послать всех вперед — и этого достаточно.

Но войско Девяти Царств медлило. Они явно готовились к бою. Какие-то отряды даже выскочили на равнину, желая покромсать дерзких врагов. Но крепкая линия строя, грозные барабаны и дружный рев егерей заставили их одуматься. Кто-то несся вслед первым смельчакам, а те уже бежали обратно.

Полнейшая сумятица.

«Очень плохая организация, — улыбался Гванук, вытянув вверх и вперед меч и ведя за собой левый фланг. — Пока их было в районе тысячи, и все были опытными воинами — они отлично управлялись. Теперь же собрались толпы случайных людей. Опыта мало, начальников наоборот много. А большой людской массой управлять физически трудно. До всех не доорешься. Надо посылать вестовых, надо четко знать, кто за что отвечает, кто где находится… И этого у сембитланцев, похоже, не хватает…».

Егерский полк сделал еще и еще десять шагов… и так еще полсотни раз. Плутонги даже как-то срослись друг с другом, возникало ощущение чего-то единого. Но дальше идти опасно. Слишком близко от лагеря, в котором по-прежнему царила круговерть людской массы.

Вперед, как и запланировано, выбежали лучники. На все 17 плутонгов их было немногим более полусотни. Мастера стрельбы из настоящих боевых луков были неудобной мишенью. Все — на большом расстоянии друг от друга, все перебегают, укрываясь за камнями и растительностью. Зато сембитланцы — едва лучники вышли на расстояние выстрела — оказались превосходной мишенью. Можно даже особо не целиться; главное, лепить под нужным углом и делать поправку на ветер. Стрелки начали метать стрелы, как одержимые (для этого им специально выдали двойные колчаны). Войско Нагари Сембитлан разразилось криками боли и гнева, тогда как по линии Женихов прокатилась волна радости. Наконец, пропал гнетущий страх. Оранг асли увидели первую кровь, причем, не свою — и снова поверили, что они сильны.

«Ох, ребята…» — только и покачал головой полковник О. Он отлично знал, что костер такого боевого запала прогорает чересчур быстро.

А враг, наконец, опомнился. Понимая, что сембитланцы начали нести безответные потери, командиры на местах начали сами отдавать приказы — и людская масса стронулась.

— Наконец-то! — обрадовался Гванук.

Казалось бы, чему? На них уже неслось не меньше тысячи бойцов Девяти Царств. А за первыми, по законам стада, очень быстро пойдут другие. Но это первый приказ генерала Ли, который удалось выполнить: выманить врага из лагеря. Если честно… не ахти лагерь, особых укреплений сембитланцы не возвели. Однако, строения, заборчики, канавы — всё это помогало бы им обороняться.

— Лучники, назад! — орал полковник, его приказ подхватили остальные командиры. Но стрелки и сами прекрасно понимали, что их вот-вот растопчут. 100–120 шагов преодолеваются весьма быстро.

Рыхлая масса вражеских воинов выплеснулась за пределы лагеря. Набирая скорость, плавно растекаясь влево и вправо, она всё ближе и ближе подходила к тонкой линии егерей. Гванук затылком чувствовал, как кровожадные улыбки на лицах Женихов сменяются выражением неуверенности. Если не страха.

— Сейчас мы им врежем! — как можно громче выкрикнул полковник, сдавая назад и вставая в первый строй между щитоносцами. Как раз посередине своего участка строя. Этих парней можно вдохновлять только личным примером. — Арбалеты готовь! Щиты вверх!

Последняя команда была очень своевременной: от сембитланцев уже летели стрелы и легкие метательные копьеца. Поток смертельно опасного железа был не особо густым, но действовал угнетающе. Увы, отвечать пока было нечем, маломощные чокону уверенно добьют разве что на полсотни шагов.

— Как только сможете добить до них, хлопни меня по спине, — крикнул полковник О через плечо старшему арбалетчику, и почти сразу тяжелое древко с легким шуршанием пролетело над его головой. Сзади кто-то завопил от резкой боли, а потом Гванук почувствовал многочисленные удары по спине.

— Арбалеты — огонь! — заорал он команду.

Стоявшие позади строя, но неподалеку от него сигнальщики забарабанили — и над строем егерей зашелестели маленькие, но смертоносные стрЕлки. Компактные чокону легко было нацелить поверх плеч первого ряда, стрелять ими удавалось даже в узких просветах между щитоносцами. С легким скрипом скорострельное оружие быстро перезаряжали, так что нестройные залпы стали практически неразличимы, граница между ними размазалась. А на набегающую волну врагов полился непрерывный убийственный дождь… Ну, не совсем убийственный. Слабоватым было это оружие. Но и в войске Нагари Сембитлан латников особо не наблюдалось. Даже обычных стеганых или кожаных курток было совсем немного. И снаряды, выпущенные из чокону, легко втыкались во вражеские тела. А даже слегка раненый враг — это уже не очень опасный враг.

Гванук потрясенно смотрел, как неукротимая людская волна, постепенно захлебывалась, рассеивалась, затихала. Раненые сембитланцы оставались где-то позади, целые — сбавляли темп и искали защиту от острых жал. Немногочисленные щитоносцы сбивались в кучки и пятились назад. Потому их было явно мало для атаки на шесть сотен оранг асли.

«Надо развить успех» — быстро подумал полковник и вскинул меч вверх:

— Смерть врагам! — заорал он заученные фразы. — За Оранг Асли!

Женихи в лютейшем воодушевлении повторили крик, но…

Но вот тут только и начались основные сложности. Предводители Нагари Сембитлан уже организовались, приняли четкое решение, что «с дикарями пора кончать» и донесли это решение до крупных соединений. Тысячи и тысячи врагов выходили из лагеря и, сбиваясь в какое-то подобие строя с щитами в первых рядах, двинулись на оранг асли. Новая волна, скорее даже каток, смяла-поглотила первую неудачливую волну и надвигалась на егерей. В это же время поток стрел из чокону начал плавно угасать. Их запас, заготовленный в Сингапуре, был не так велик. Считалось, что на одно сражение боезапаса хватит, но, кажется, отцы-командиры не учли, как быстро стреляют чокону.

«Пора принимать врага» — понял полковник О и принялся раздавать приказания.

— Арбалеты — за спину! Раздать копья! — стрелковые отделения плутонгов начали спешно выстраивать вторую линию.

Вообще, вместе с Торо Минэ для обороны они разработали особый маневр, в ходе которого нечетный плутонг должен был зайти за линию четного плутонга, тем самым, увеличивая глубину строя и его прочность. Они даже отработали его несколько раз на тренировках… Но в реалиях боя Гванук остро осознал, что провернуть такое не удастся. Новобранцы просто не успеют перестроиться. А самое главное — четные плутонги не успеют создать общий строй, не успеют соединить фланги. И появятся несколько островков обороны, которые превосходящий враг быстро окружит и уничтожит.

Значит: держать строй. Любыми способами! Потом короткий натиск и отход назад. Снова в оборону… И так далее.

Гванук не имел щита, но всё еще оставался в первом ряду. Все-таки он не ленился надевать в бой доспехи. Лучше умирать от жары и духоты, но быть защищенным. Полковник прекрасно видел наседающего врага: в основном бездоспешных мужчин в легких одеяниях. Щиты разных размеров, но хорошо, если по одному на четырех воинов. Самое опасное оружие — копья. Мечей, как таковых — крайне мало. В основном: булавы, волнистые кинжалы крисы, широкие и тяжелые тесаки паранги и самое странное оружие — кривые серпы-ариты. Последние были, как на коротких, так и на длинных ручках. В целом, не очень пробивное войско; удержать такое копейным строем — не особо сложно… Будь вокруг него, например, вышколенные Стеновики.

«Но мечтать не вредно… Вернее, сейчас как раз очень вредно» — одернул сам себя полковник и…

— Копья — на врага!

Две разные силы столкнулись. Огромная масса сембитланцев давила на тонкую линию строя Женихов. Их первые ряды, конечно, притормаживали, натыкаясь на два ряда острых жал, но бесстрашные задние воины (именно потому, что задние!) напирали и буквально наталкивали передовых на егерские копья. Плотная масса воинства Девяти Царств неуклонно вминалась в щитовой строй обороняющегося полка. С таким трудом удалось их выровнять в относительную прямую, а тут всё опять погнулось, местами, натянулось до предела… но выстояло!

Никто не бросился в бега, Женихи яростно кололи, рубили, а немногочисленные лучники бегали позади строя и выцеливали врагов. Убедившись, что строй стабилен, Гванук пробился в тыл и начал бегать вдоль строя, подбадривая своих:

— Держим! Держим!!! У них не хватит сил! Держим!

Почувствовав тот самый тонкий момент, когда первоначальный натиск противника выдохся, он повернулся к сигнальщикам и скомандовал:

— Натиск! И отход!

Грохнули барабаны, егеря сделали подшаг и ещё подшаг, нещадно коля врага. Сембитланцы стушевались, а Женихи, тем временем по команде резко сдали назад. Первыми — копейщики, они же арбалетчики, следом — щитоносцы. Бежали, не оборачиваясь, закрывшись своими небольшими щитами: хоть, какая-то защита. Гванук легко бежал впереди всех, выискивая самую удобную позицию. Шагов через 15, понимая, что дальше отходом увлекаться нельзя, он приказал:

— Встать строем!

Копейщики первыми развернулись и почти слаженно выставили копья. Затем перед ними, меж копьями замерли бойцы со щитами.

…

И тут Гванук увидел, что сделали так не все. Где-то слева и справа оранг асли продолжали бежать. И даже прибавили ходу!

— Куда? Стоять!!!

Те егеря, которые восстановили строй, увидели, что их соседи бегут. Прекрасно поняли, что сейчас окажутся один на один с тысячами врагов — и тоже кинулись наутек. Полковник О даже увидел пару брошенных щитов и копий!

— Стоять, идиоты! Подохнете без строя! — в ярости он спонтанно перешел на смесь чосонского и тайного языков.

Но его не слышали и не слушали. Егеря — вчерашние дикие лесные охотники — проносились прямо мимо него, пребывая в ужасе от совершенно нового пугающего их мира кровавой войны. Только двое мечников — старые ветераны из Головорезов — твердо встали рядом со своим «крошкой генералом». Один из них тут же получил стрелу в ногу и с шипением упал. Второй подхватил брошенный щит и прикрыл соратника.

Гванук, всё еще на что-то надеясь, развернулся и принялся орать бегущим, чтобы вернулись… Что-то резко и с силой ударило его в спину, опрокинув на колени. Кажется, ламеллярные пластины выдержали, но острая боль прострелила позвоночник.

— Вот дерьмо, — процедил он сквозь зубы любимое ругательство тайного языка. — Не в такой битве я планировал подохнуть.

Глава 21

Кажется, на какое-то время на него свалилось помутнение. Потому что Гванук уже позже выяснил, что уцелевший Головорез в кризисной ситуации решил бросить раненого товарища и поволок еле передвигавшего ноги командира назад, вслед за бегущими егерями.

Уже позже он выяснил, что сама природа воспрепятствовала бегству полка: через какое-то время Женихи (по крайней мере, их основная часть) наткнулись на маленькую каменистую складку, которая длинной неровной волной наискось пересекала пространство. Сходу такую не преодолеешь, беглецы замешкались.

Уже после Гвануку рассказали, как Торо Минэ умудрился обогнать даже самых трусливых, первым вскочил на взгорок, состроил жуткую рожу и носился вправо-влево, не давая подняться Женихам. Размахивал своим жутким мечом и орал в исступлении: «Не смейте позорить меня! Не смейте позорить!»… Говорят, даже зарубил кого-то в исступлении.

Но это сработало. Как минимум восемь-девять плутонгов остановились, спешно выстроились, ощетинившись копьями, и резко ударили по уже расслабившимся сембитланцам. К этому ядру стали стягиваться другие уцелевшие егеря: ветераны из Армии Старого Владыки помогали новичкам из оранг асли, сбивали их в боевые группы. Таким же образом и поплывшего полковника вытащили из каши боя. Правда, с испуга чуть не убили, но признали. Торо Минэ едва увидел командира, сразу велел его тащить за каменную складку, где было побезопаснее.

— Отставить… — отмахивался Гванук, который всё еще плохо двигал ногами, но в голове его немного прояснилось. — Да не меня, арбалетчиков и лучников поднимайте!.. У которых боезапас еще есть.

Стрелки начали лезть наверх и с удобных позиций выкашивать наседающих сембитланцев. Войско Девяти Царств уже поди думало, что бой закончен, но, словно, маленький шип внезапно впился в голую ступню.

А потом с южной стороны раздалось многоголосье труб. Долина Клуанга, благодаря своей вогнутости, позволяла Гвануку всё рассмотреть. А на юге из леса выходили полки Армии Старого Владыки. Всё сугубо по сценарию: Сингапур пришел на помощь Царству Оранг Асли.

«Почти по сценарию, — нахмурился полковник О. — От „великой армии“ Оранг Асли мало что осталось. А Его Величество Буоронг Нагаке уже, кажется, сбежал в леса… Вместе со священным знаменем».

И все-таки хмурился он несерьезно. Всё могло быть хуже. Намного хуже. Например, он мог сейчас валяться на поле битвы с торчащим из спины копьем.

— Полк, держаться! — заорал он воодушевленно. — Помощь близка!

Егеря слышали сигналы, кто-то даже что-то мог рассмотреть, так что надежда укрепила их строй крепче щитов. Войско Нагари Сембитлан тоже что-то чувствовало (причем, что-то гораздо менее воодушевляющее) — его напор явно ослаб, бойцы слегка растерялись. Гванук их понимал: очень страшно услышать звуки вражеских труб за спиной и не понимать: а что там вообще происходит?

— А что там вообще происходит?

Подхватив чей-то валяющийся щит, полковник О с дрожащими ногами полез на торчащий неподалеку окатыш скалы. Укрылся щитом и принялся выглядывать поле боя. Войско Девяти Царств уже практически всей огромной тушей вылезло из лагеря и находилось сейчас в самой низине. Как раз этого и требовал от егерского полка Ли Чжонму в своем последнем приказе.

«И мы справились» — Гванук с некоторой теплотой посмотрел на ошметки самого молодого полка.

По восточному краю поля битвы прямо на север медленно ползла бронированная змея. Конечно, это отсюда казалось, что она ползла, но юноша понимал, что сотни щитоносцев торопятся изо всех сил. Это были Стеновики — он разглядел трепещущие на ветру желтые вымпелы. Похоже, весь полк. Тяжелая пехота спешила, как могла. Пока враг толком не заметил их, пока не вступил в бой. И спешила к ним!

Однако сембитланцы уже заметили. Просто, как обычно, это огромная людская масса не могла быстро отреагировать на перемены. Одни группы врагов в ужасе отшатывались от нового противника, другие, наоборот, кидались на то, что попадало в поле их зрения. В действиях Нагари Сембитлан опять не хватало централизованного управления.

Пользуясь этим, Ли Сунмон со своими людьми стремительно рассек долину и, под минимальным обстрелом, выстроил полк в знаменитую несокрушимую стену.

Не дойдя до Женихов добрые пять-шесть сотен шагов!!!

— Эй! — закричал Гванук так, что аж голос сорвал. — Сюда! Помогите же нам!

Разумеется, это было бессмысленно. В невероятном шуме боя докричаться до Стеновиков невозможно. А даже если и услышат — они выполняют свои приказы. На этом принципе и живет Армия Старого Владыки. В принципе, прикинув, Гванук понял, что Ли Сунмон поступил по-своему верно: он выстроил полк на удобной ровной площадке. Щитоносцы чуть сверху, враг — в низине. А еще ему не приходилось поворачивать строй спиной к городу Клуангу, который находился не так уж и далеко.

«Ну да… Ты всё правильно сделал, разумный Ли… А нам-то что делать?».

По счастью, Женихи еще держались. Вокруг полковника собралось не больше трех сотен егерей, но это была та часть полка, что имела понимание войны; они готовы были и сражаться, и умирать. Враг же наседать перестал. Они явно смутились при виде Стены, а на юге появлялись всё новые отряды из Сингапура! Видно плохо, но, кажется, полковник О разглядел родные белые полотнища со Звездой… На противоположной стороне долины какие-то отряды узким клином входили в свободное пространство между опустевшим лагерем сембитланцев и их войском. Но там совсем уже непонятно, кто это: просто видно движение людских масс: хаотичное — войска Девяти Царств; упорядоченное — Армии Старого Владыки.

«Может быть, и продержимся» — неуверенно подумал полковник О, глядя на измученных егерей.

А в следующий миг уже ругал себя за то, что подумал, будто, Армия про них забыла. Щитовой строй полка Стены возник не только для противостояния воинству Нагари Сембитлан. Это была еще и ширма. Внезапно из-за правого фланга щитоносцев вырвалась стремительная (очень стремительная!) масса…

Конница!

«Конница? — изумился О. — У нас лошадей-то только на роту разведки и роту Комендантского…».

Это они и были. Около четырех сотен всадников: копейщиков, лучников, мечников — сбили в единый кулак и бросили на выручку полку егерей. Спасителей было ненамного больше спасаемых, но с учетом лошадей они выглядели намного внушительнее. Конно-человечья масса двигалась с юго-востока прямо в правый бок сембитланцев, которые атаковали Женихов. Быстро развернувшись в широкую рыхлую волну, они буквально смели противника! Не столько из-за внезапности, сколько из-за того, что местные не особо умели противостоять кавалерии. Пехота Девяти Царств видела лаву тяжелых лошадей, которые готовы смести всё на своем пути — и жаждали только убраться с ее пути!

Только вот некуда было убираться. Всадники Сука и Ариты очень быстро потеряли темп, увязали в этих бесчисленных толпах. Еще и равнина была не очень подходящей для кавалерийских наскоков: всюду камни, деревня. Задачу свою они выполнили блестяще: про егерей сембитланцы и думать забыли! Но вот сами…

— Эй, О! — Монгол шел на правом фланге отряда и разглядел засевшего на камне Гванука. — Генерал послал вытащить вас. Быстрее отходите к Ли Сунмону!

— Ага. Сейчас, — негромко, почти под нос себе ответил полковник Головорезов. Ему предложили бежать с поля боя!

Голова его уже прояснилась, и ноги он чувствовал получше. Полковник осторожно скатился со скалы с воплями: «Торо! Торо!». Маленький самурай с гигантским мечом, полностью покрытым кровью, нашелся быстро.

— Разбиваем уцелевшие плутонги на два равных отряда, — коротко приказал он. — Идем выручать наших!

Ощетинившись копьями, егеря ударили слева и справа от завязших всадников. Откинули сембитланцев, дали возможность коннице отойти и перестроиться. И сбились в кучку.

— Медленно назад! — сорванным голосом командовал Гванук. — И только попробуйте, суки, снова начать бежать…

Торо Минэ громко повторял приказы, и в его устах угрозы звучали в разы мрачнее.

Меж тем конница перестроилась и полностью повторила маневр Женихов: ударила с флангов по атакующему врагу. Дала егерям время отойти, перегруппироваться — и тоже начала отходить. Так, прикрывая друг друга, оба отряда постепенно дотопали до монолитного строя полка Стены и прижались к его флангу. Возможно, это не получилось бы, если бы Нагари Сембитлан всей своей массой давили на них. Но у их предводителей были уже совсем другие заботы.

Поначалу они, видимо, не придали особого значения новым действующим лицам. Ведь на равнине появились от силы тысячи три солдат Армии. Войско Девяти Царств всё еще в два с лишним раза их превосходило. Но маленькие отряды сингапурцев действовали нагло, решительно, умело. Они крепко били сембитланцев, а сами особых потерь не несли (кроме несчастных Женихов). Тогда вожди Нагари Сембитлан сообразили, что враг опасен. И лучше обороняться от него в лагере.

Только вот лагерь уже был отрезан!

Гванук помнил малопонятные передвижения на западе и сейчас смутно видел довольно тонкую линию строя, которая перекрывала сембитланцам путь отхода. На нее-то и решили напасть неведомые командиры Девяти Царств. Напасть всей своей массой. Тем более, что с востока им сильно не угрожали. Полк Стены просто стоял, предлагая местным разбивать лица о его щиты, а у конницы и егерей сил для атаки уже не осталось.

— Кто там? — с тревогой спросил он Монгола, который устало спешился возле него, давая отдых лощади, тяжело дышащей после нескольких атак галопом.

Чхве Сук загадочно улыбнулся.

— Смотри сам.

Объяснения и впрямь не требовались. Сембитланцы еще не добрались до тонкой линии солдат, как та расцвела пуховыми шариками белесого дыма. А потом уже до них донесся громовой раскат.

Ружейные выстрелы.

Это были Дуболомы. Самый большой полк в Армии Старого Владыки; Хван Сан при поддержке генерала довел его уже до десяти рот (не считая учебной). Полторы тысячи стрелков! Если, конечно, к Клуангу пришел весь полк. Да они от Девяти Царств мокрого места не оставят.

Гванук стоял очень далеко, он не видел, что происходит в рядах сембитланцев. Только отсчитывал залпы шереножной каракольной стрельбы. Первый. Второй. Третий… После небольшой паузы — четвертый! Пятый! На шестом враг побежал, так и не добравшись до строя мушкетеров. Неорганизованно, явно без приказа — просто войско Девяти Царств оказалось явно не готово к такой войне.

К несчастью для них, бежать-то особо было некуда. Небольшие отряды Армии Старого Владыки растянулись широким фронтом и, как пастухи, сдерживали это огромное перепуганное стадо. Единственным свободным направлением оказался север, где уже не было егерского полка. Туда-то постепенно и начало истекать воинство Девяти Царств.

«А ведь где-то там, посреди чащобы сидит в своем золотом паланкине перетрусивший великий Вождь и Генерал Царства Оранг Асли, — вспомнил полковник О про Буоронга Негаке. — … Да и черт с ним!».

Трусов он категорически не любил.

— Смотрите!

Крик раздался за спиной. Гванук стремительно обернулся (спина тут же наградила его резким прострелом боли). Отдыхающие кавалеристы, все как один, указывали на Клуанг. Городок местных мелайю (о котором все и думать забыли) увидел, что ситуация их союзников осложнилась (но еще не поняв, насколько она осложнилась!) и решил вмешаться.

— Видимо, Малакка настолько их прижала, что они готовы даже людьми своими рискнуть, — покачал головой Гванук.

Из-за окраинных домиков, их узеньких улочек плавно вываливались массы явно вооруженных людей. Сколько их? Непонятно, но счет уже явно шел на сотни. Полковник Головорезов прикинул размеры города.

«Такой город тысячи полторы выставит… Если, конечно, против нас весь город пойдет, а не только дружины местного раджи».

Надо было спешно разворачивать войско! Черт с ними, с сембитланцами — они вряд ли уже остановятся… По крайней мере, большая их часть. Гванук уже собрался было взять на себя командование ближайшими соединениями, но тут так громыхнуло, что он аж присел.

«Отвык я от этого звука» — рассмеялся полковник над самим собой.

Заработала артиллерия. А ведь он даже не видел ее! Где разместили, в каком числе? Но видел только внезапные дымовые бутоны, расцветающие то в одном, то в другом месте.

И взрывы. Ядра довольно точно влетали в передовые отряды жителей Клуанга, взрывали землю, раскидывали людей. Псы активно разрушали рыхлый строй атакующих, а еще сильнее — их боевой настрой.

«Да здесь не меньше трех десятков полевых пушек!» — присвистнул юноша.

Он, наконец, определил их позиции. Кажется, генерал сразу ставил пушки с таким расчетом, чтобы брать под прицел город. Пока восемь расчетов продолжали поливать навесным огнем смешавшихся клуангцев, остальные бодро цепляли свои орудия к сдвоенным упряжкам и, помогая лошадкам, перегоняли пушки вперед. Разворачивали — и переносили огонь в тыл врага.

Среди клуангцев началась паника.

— Так, Торо! — окрикнул Гванук маленького самурая. — Собирай плутонги, идем прикрывать Псов. А то вдруг, кто на них кинется.

Это, конечно, вряд ли. Жители города погрузились в совершенный ужас от столь дальнобойного, разрушительного и громкого (!) оружия. Они бежали вглубь Клуанга, давя и топча друг друга. Примерно в это же время к Ли Сунмону прибыл вестовой из штаба генерала с приказом: додавить сембитланцев.

Щитоносцы слаженно двинулись вперед. Правда, они уже не столько сражались, сколько вязали утративших волю пленников. Канониры Чахуна в это время перенесли огонь на сам город. До центра, где виднелись какие-то шпили и явные признаки роскоши местной знати, они не добивали, зато лупили в районы плотной застройки. Убивая многих.

«Война — жестокая сука» — вздохнул Гванук, думая о мирных жителях; детях, женщинах, которые умирали сейчас совершенно ни за что.

За боем уже можно было не следить, так что полковник О издали заметил приближающуюся кавалькаду. Во главе с самим сиятельным.

— Жив! — генерал Ли лихо спрыгнул с лошади и хлопнул своего любимого полковника по плечу. — Извини, мы раньше должны были в бой вступить. Но в этих лесах так трудно организовать согласованное движение. Мы пудрили врагам мозги, как могли: Псы со Стеновиками шли по притокам Джохора; а Дубовый полк и полк Звезды имитировали поход на запад, чтобы потом резко повернуть… У нас теперь, конечно, есть отличные проводники, но всё равно в этих чащобах да при отсутствии дорог планировать что-то… Ты цел?

— Да что со мной сделается, сиятельный! — стараясь не морщиться от боли в спине, ответил Гванук с кривой ухмылкой. — А вот полка егерского, считай, что нет… Две трети полегло.

— Восстановим! — нарочито бодро ответил Ли Чжонму. — Костяк опытных остался, почти всё оружие соберем после битвы, база для подготовки есть. Соберем!

Он не притворялся. Генерал Ли совершенно искренне не думал об отдельных погибших людях. Он думал только о полке. Причем, Гванук точно знал, что сиятельный искренне любит своих солдат. И заботится о них. Так как ни один другой полководец в этом мире. Но он легко пошлет на смерть любое их количество — если потребуется для достижения цели. И его самого, Гванука, он тоже любил. Иногда юноше казалось, что любил по-отечески. Но легко отправил его командовать атакой необученных дикарей на семи-восьмитысячную армию.

Нет, полковник О еще на Тиндэе глубоко проникся мыслью: воины должны убивать и умирать. Это нормально. Но его сердце до сих пор кровью обливалось за каждого, кто погибал под его началом. Кто погибал с ним в одном строю. У него не получалось быть таким же, как Ли Чжонму.

— Ты ведь не знаешь последних новостей из Сингапура, мой друг! — со счастливой улыбкой оборвал его мысли генерал. — Из Маджапахита прибыли послы: мы заключили большой мирный и торговый договор. Я пошел на огромные уступки яванцам — зато этот мир теперь им стал очень выгоден. Понимаешь, что это значит для нас?

Злая радость забурлила в сердце полковника О.

— Я надеюсь, что это значит, что Малакке конец?

Глава 22

Обстрел Клуанга длился меньше часа. Не местного, а ранее привычного для Наполеона часа. После городские старейшины выползли на коленях и стали умолять о мире. Прямо умолять! Выдать раджу для казни? С радостью! Выплатить контрибуцию? Говори любую сумму!

Что ж, пришла пора думать о мире. Гванук в этом не участвовал: быстро убежал восстанавливать егерский полк… и строить план захвата Малакки. Как же парня припекло! Но, в принципе, он прав: пора. Тылы прикрыты: Маджапахит не захочет рушить мир, ему теперь уничтожение Малакки только большие торговые выгоды принесет; из Аютии уже начали ходить корабли посла, значит, он убедил своего царя и надеется на долгий мир. Китай? Китай — это нехорошо. Но он далеко, и, по слухам, там сейчас своих проблем хватает. Может быть, не сочтут Малакку достойным поводом для войны? А может и вообще не смогут заступиться? Чжэн Хэ сам говорил, что его Золотой флот понемногу приходит в негодность. Говорил это еще пару лет назад.

И всё равно, Китай это тревожно… Но что же теперь? Терпеть выходки Малакки и дальше? Позволять ей мешать торговле и подбивать соседей на войну с Сингапуром? Нет уж, хватит!

Наполеон принял решение. И понимал, что подтолкнули его к этому не взвешенные аргументы, а нечто иное. Сегодня он снова почувствовал вкус настоящего сражения. Это был подлинный восторг! Восторг, за который ему даже немного стыдно… К тому же, Армия Старого Владыки показала себя великолепно: она на несколько голов выше местных вояк.

— Надо идти и бить.

Но не прямо сейчас. Сегодня разберемся с Клуангом. Старейшины города заявили, что правомочны заключать любые соглашения. Закованного в цепи раджу привели уже через час. Наполеон объявил, что пока — никакого мира с Клуангом. Пока он лишь пощадил город из милости.

— В вашем городе останется мой представитель — эмиссар. Он займется организацией выплаты контрибуции (ее размер и порядок выплаты мы еще обсудим). Затем, по его совету, я назначу нового раджу города — кого-то из жителей Клуанга. И уже с ним заключу мир. Его главное (но не единственное) условие: никакой поддержки, никаких отношений с врагами Сингапура.

Старейшины часто-часто кивали. Наполеон уже представлял, как озолотится его эмиссар, когда местные нобили начнут его обхаживать в борьбе за царский титул. Но приказ генерала будет четкий: эмиссару придется найти самого ненавистного из местных аристократов. Который сможет удержаться на троне только благодаря поддержке Сингапура. А потому даже мыслить об измене не станет.

Изучая покоренный городок, Наполеон наткнулся на большие склады, заваленные камнями. Не поленился спросить «что это?» и обомлел.

Оловянная руда.

Оказывается, вокруг Клуанга рассеяны богатые залежи этого металла! Город давно торгует рудой с Малаккой, эта торговля и сблизила их… Практически поставила Клуанг в зависимость от купцов Малакки.

«Ясно теперь, почему именно Малакка так активно торговала оловом, — улыбнулся генерал. — Ну, теперь-то мы этот поток повернем в другую сторону».

— Самое первое! — громко повелел он. — Эту руду мы заберем в Сингапур.

— Сколько?

— Да всю! Пойдет в уплату контрибуции. И впредь, часть руды мы будем забирать, а часть — покупать у вас по справедливой цене. Торговать оловом вы будете только с нами!

На складах Клуанга лежали тонны и тонны оловянной руды! Это же десятки пушек за каких-нибудь несколько месяцев! Ни дня простоя плавилен! Можно даже расширять производство. А еще можно поставить несколько своих плавилен прямо здесь, чтобы везти в Сингапур уже готовый металл. Так намного выгоднее. Пока же они возьмут руду. И понесут ее пленники. В конце боя Армии сдались почти двенадцать сотен сембитланцев. Если каждому дать по половине даня руды — это будет 35 тонн! Вряд ли, столько найдется, но они выгребут этот городок до дна!

По дальнейшей судьбе пленных тоже нашлось решение. В каждое из Девяти Царств направили послание. Наполеон предложил всем нагари заключить мирный договор на условиях Сингапура. Не как с Клуангом, помягче, но тоже с суровыми ограничениями. Если договор будет заключен: каждое нагари-царство получит своих мужчин назад. Если не заключат — тоже получат. Но без больших пальцев, например. Или вообще без рук или ног. Наверное, это обещание поможет скорейшему миру между Сингапуром и Нагари Сембитлан. Посланцами отправили жителей Клуанга, которые были неплохо знакомы со вчерашними союзниками… И которых, если что, не жалко.

Когда тяжело нагруженное войско вернулось в Сингапур, сезон летних ветров наступил уже окончательно, и в северо-восточную гавань острова хлынул первый вал торговцев из империи Мин. Поэтому, когда на заседании совета было объявлено о скорой войне с Малаккой, Даичи Ивата сразу выступил против.

— Конечно, Малакку надо уничтожить, — кивал он, ибо ненавидел главный порт-конкурент больше всего совета вместе взятого. — Но давайте осенью? Сейчас же самая торговля начинается! Минцы прибывают каждый день, они ждут торговцев с запада. Война всех распугает…

— Прости, друг-казначей, — покачал головой генерал. — Но тянуть нельзя. Теперь, после войны с сембитланцами, Раджа Тенга и его приближенные отлично понимают, что мы знаем про все их козни. И понимают, что война неизбежно. А значит, будут к ней готовиться. Каждый день промедления делает их сильнее. Конечно, Малакку мы уничтожим при любом раскладе. Но зачем нам лишние жертвы? Нападать надо было уже вчера. Я бы повел войско уже сегодня. Но Армия немного потрепана после битвы при Клуанге. Я даю всем на подготовку восемь дней. Выгребаем и грузим на корабли все пороховые запасы! Это будет наша решительная схватка.

В принципе, быстрее вряд ли получилось. Требовалось не только пополнить боезапасы, привести в порядок всё снаряжение. В подготовке нуждалась сама Ударная Эскадра. Все-таки теперь удар будет нанесен с моря. А она давненько не ходила в дальние походы в полном составе. Только доставка, погрузка и установка на корабли почти полсотни пушек заняла два дня. К тому же, при планировании войны решили привлечь пиратов с южных островков. Пусть поучаствуют, хотя бы, символически. За означенные восемь дней с Батама подтянулись пять достаточно крупных кораблей (в основном у пиратов суденышки были мелкие) и почти тысяча головорезов. Затребовали отряд и от новых союзников — Клуанга. Пусть повяжутся кровью в войне со старыми союзниками.

В полдень девятого дня из Скалистой гавани вышла почти вся Ударная Эскадра, включая три новеньких кобуксона-черепахи. Вместе с пиратами — 48 боевых судов. На 36 из них стояли большие пушки (от двух до двенадцати). И на всех (за исключением совсем малых паноксонов) — хотя бы, по паре фальконетов.

На острове остался только Комендантский полк Ариты, да несколько орудийных расчетов в Цитадели.

Флагманом Наполеон, конечно, сделал единственный недофрегат… Который так и не стал прообразом нового, более совершенного флота. Но зато на нем установлены двенадцать пушек, и он единственный бил не с носа, а с бортов, то есть, мог атаковать двигаясь не на врага, а мимо него.

На море война имеет свои преимущества. В Клуанг войско мучительно тащилось пять дней, а сейчас Эскадра донесла всех к исходу первой же ночи почти до самой Малакки. Это при том, что ветер практически всё время был боковым и даже местами встречным. Разведчики кобуксоны вынырнули из тьмы, остановили эскадру, сообщив, что вражеский порт уже неподалеку. Эскадра тихо ушла в тень, ближе к берегу, где-то в десяти-двенадцати ли от окраин Малакки. На лодках успели сплавать на берег, чтобы во всём убедиться.

И вот, едва чернота неба начала растворяться и скукоживаться к западному горизонту, весь флот Сингапура построился в несколько боевых колонн и двинулся на вражеский город. Очень скоро в утренней дымке стали видны очертания Малакки и…

— Корабли, — неопределенно произнес Ри Чинъён. После долгой паузы странный капитан фрегата уточнил. — Слишком много кораблей.

Наполеон всмотрелся: гавань Малакки (впрочем, какая гавань, здесь большинство кораблей просто причаливали к открытому берегу и деревянным мосткам) напоминала грязно-снежное поле от бесчисленного числа парусов. Генерал видел косые паруса индийцев и мусульман, ребристые паруса джонок — самые разные суда. И большие, и маленькие — они практически закрывали город от его взора.

— Я допускал, что Малакка всё еще не отдала нам немалую часть торговли в Проливе, — не сдержался и произнес Наполеон вслух. — Но неужели настолько немалую?

Корабли Ударной Эскадры действовали согласно плану: колонны постепенно преобразовались в один сплошной строй. «Черепахи» разделились и стояли чуть впереди от основной линии. А недофрегат, наоборот, отстал и плавно перемещался на левый фланг общего построения, стараясь не потерять ветер. Там, на большой воде, вдали от скал и мелей побережья, он чувствовал себя более комфортно. Да и ветер там сильнее — фрегат ведь должен двигаться постоянно.

— Пошлите пару кобуксонов к порту, — отдал Наполеон приказ, и заранее заготовленные флаги-знаки быстро вывесили на канатах.

Генерал еще дома решил, что постарается, не причинять вред нейтральным торговцам. Грабить торгашей — дело выгодное, но здесь надо думать стратегически, на будущее. Поэтому на разведывательных кобуксонах находились знатоки самых ходовых в Проливе языков. Когда корабли подошли близко в россыпи чужих парусов, эти переводчики стали на разные лады кричать, что Сингапур предлагает всех желающим свободно уйти.

— Мы не хотим проливать невинную кровь! — кричали с «черепах».

Удивительно, но почти никто не уходил. Корабли потихоньку зашевелились, парусов еще прибавилось… Только все они, наоборот, начали сбиваться в более плотную… кучу. Не поворачивался язык назвать это строем. Несколько судов все-таки двинулись на запад. Причем, некоторые из них, кажется, начали обстреливать! И уже совершенно точно обстреляли обе «черепахи», которые явились в Малакку с жестом доброй воли. Даже пара зажигательных горшков полетела в них, хотя, они не смогли нанести серьезный вред бронированным корабликам с крышами.

— А ведь это всё не торговцы, — запоздало озарило Наполеона. — Кажется, Малакка не стала ждать повода для войны.

Это явно не могли быть корабли одного лишь Раджи Тенги. У берега их стояло не меньше сотни (это, не считая совсем мелких лодок). Все-таки «извечный» враг Сингапура сколотил союз против них. Даже не дожидаясь, когда тот проявит агрессию. И, видимо, узнав о битве при Клуанге — спешно призвал всех союзников к себе. С кем он спелся, сколько в союзе княжеств — пока неясно. Да и неважно!

— Прихлопнем всех одним разом, — ударил он кулаком по борту. — Чахун!

— Да, мой генерал! — бодро отозвался старый полковник. Когда-то он казался даже чуть помоложе Ли Чжонму, но за восемь лет они, словно, поменялись местами.

— Передай своим Псам, Чахун, что сегодня им придется стрелять быстро, как никогда раньше! Мы пустим на дно всех, кто не успеет сбежать.

Все, кто слышал это — моряки, канониры, личная стража — все подхватили угрозу дружным ревом.

«Враги уже сталкивались с нашими пушками, — рассуждал Наполеон. — Но вряд ли, осознали всю мощь этого оружия. Тем более, они не знают, как работает артиллерия на кораблях».

Флажки-сигналы начали метаться вверх-вниз по канатам, передавая приказы и уточнения всей Эскадре. Корабли Сингапура выровняли линию, артиллеристы вывели пушки на боевые позиции, предварительно запасшись ядрами, картечью и порохом. Наконец, над флагманом взметнулся самый важный флаг — «в бой!» — и тут же над морем разнеслись бодрое, грозное пение труб, рожков, грохот барабанов.

Ударная Эскадра стронулась с места.

Все корабли вытянулись в одну линию, сохраняя удобные интервалы на тот случай, если им вдруг понадобится маневрировать на веслах. Враг же наоборот всё сильнее сбивался в кучу. Малаккцы и их союзники явно рассчитывают на абордаж. Они даже не представляют, насколько упростили работу Псам-канонирам.

До передовых кораблей защитников порта было еще половина ли, когда Чахун отдал приказ:

— Огонь! — и повернулся к генералу, виновато пожимая плечами. — А чего ждать? Ядер — как грязи! Парни пока пристреляются.

Первые залпы врагов удивили, но не испугали. Может быть, они и слышали о пушках, но конкретного представления не имели. Облака дыма, грохот — всё это не может не впечатлять. Попадания же пока были редкими и не особо разрушительными. Попасть прямо в борт, да еще на уровне воды — такое и с близкой дистанции непросто провернуть. А тут… Но все-таки ядра прыгали по палубам, что-то ломали, сносили, кого-то убивали. И чем дальше, тем больше. На пятом-шестом залпе первые корабли врага уже начинали проседать, хлебая морскую воду. Они резко сбавляли ход, идущие следом натыкались на них, пытались спешно разминуться, мешали друг другу.

А до Ударной Эскадры им оставалось еще добрых полторы сотни шагов.

Некоторые особо удачные выстрелы даже мачты ломали. Наполеон лично видел, как чье-то ядро вырвало кусок кормы у какого-то маленького суденышка, которое задрало нос в небо и начало стремительно тонуть.

Корабли из передовой группы отставали, оседали одно за другим, но некоторые из них всё еще рвались вперед, не понимая всей тревожности ситуации. Новая команда — и вперед на веслах рванули шесть «черепах». Каждая из них давно наметила жертву, гребцы слаженно разгоняли бронированные тела кобуксонов, и острые окованные носы, один за другим, с треском пробивали борта малаккских кораблей. Потом весла быстро-быстро начинали работать в обратную сторону — и «черепахи», не разворачиваясь, уходили назад, под защиту более крупных кораблей.

Словно, бросок шести смертельно опасных змей.

А Псы продолжали наваливать по уцелевшим кораблям флота противника. Флота, у которого минимум треть потеряла боеспособность. По наиболее близким врагам били уже картечью.

И все-таки первая волна (вернее, то, что от нее осталось) приближалась. Вот-вот малаккцы и иже с ними дорвутся до долгожданного абордажного боя. Правда, вдруг выяснилось, что две трети защитников города имеют заметно более низкие борта, чем у кораблей Ударной Эскадры. Враги пытались лезть наверх, а в них в упор разряжали картечные заряды фальконеты.

Тысяча южных пиратов и более тысячи моряков Эскадры просто отлично чувствовали себя в этой сфере. Они принимали натиск малаккцев и нередко без труда переносили бой на их же суда. У некоторых моряков имелись пистолеты, что давало им еще большее преимущество.

В это время «черепахи» снова вышли на охоту и принялись топить практически стоящие на месте корабли противника…

Когда более полусотни судов защитников выбыли из строя (одних потопили пушки, других — тараны, третьи вообще оказались захваченными) — уцелевшие начали понимать, что бой складывается не в их пользу. И среди союзников сразу обозначились крысы.

— Нет-нет-нет! — азартно закричал Наполеон, глядя на разворачивающиеся корабли, которые решили скрыться в открытом море. И бросил приказ Ри Чинъёну. — В бой!

Фрегат всё это время держался на расстоянии, слева от общего строя, поливая ядрами тех, кто умудрялся к нему приблизиться. Чинъён выделывал кривые восьмерки, чтобы канониры обоих бортов могли поработать от души.

Теперь же флагман кинулся в погоню. Моряки споро добавили верхних парусов, боковой ветер вёл себя, как норовистая лошадь; но всё равно недофрегат имел преимущество на фоне беглецов, которые больше полагались на весла. Подошел шагов на 50 к отставшим.

— Право руля! — сухо бросил Ри Чинъён через плечо: кормчие быстро повернули балку руля (да, у недофрегата не было даже штурвала).

Корабль слегка развернулся, и шесть пушек бахнули картечью, пустив кровь убегающим.

— Разворот! — заорал капитан, тонко чувствующий ветер.

Опасный маневр, но паруса не потеряли весь ветер, судно лениво пошло влево, к открытому морю. Отрыв беглецов увеличился, но пушки правого борта этого не боялись, так как их зарядили уже ядрами. А тем, что 100, что 200 шагов — не дистанция. Второй залп зацепил сразу три судна, а недофрегат снова начал набирать скорость. Он шел левее, прижимая беглецов к берегу. Как будто, овчарка сбивает отару в кучу.

Еще залп — и беглецы в ужасе кинулись к берегу. Быстрее, в Малакку! Туда же рванули и уцелевшие корабли из основной части флота. Спастись от ужасных кораблей Сингапура! Спастись от их ужасного оружия!

А в это время в самой Малакке внезапно начался бой! Причем, в дальней, северо-западной ее части.

Глава 23

Последними двумя днями Гванук почти наслаждался. Они, наконец, выбрались из джунглей и начали идти вдоль моря, где почти не было насекомых, которые невероятно отравляют жизнь в джунглях. Вчера ночью их нашли посланцы генерала Ли, убедились, что всё идет по плану и назначили атаку на следующий день. Первое, что приказал Гванук своим людям — хорошенько выспаться!

Своим. Теперь уже совершенно своим — он снова командовал Головорезами, передав командование егерями мрачному Торо Минэ. Сейчас уцелевшие Женихи — десяток сводных плутонгов — находились на бортах Ударной Эскадры со своим маленьким свежеиспеченным полковником. Как и почти все Псы, полк Монгола, пираты южных островов и… всё.

Потому что вся остальная Армия сейчас подбиралась к Малакке с суши. Пока Ли Чжонму со своим флотом шумел, подготавливая его к отплытию на подлого врага (отвлекал на себя внимание шпионов и просто глазастых людей) — остальная часть Армии Старого Владыки покинула Сингапур на следующий день после совета, на котором решили воевать с Малаккой.

Вернее, на следующую ночь. С утра составили график: каждый полк выходил к Малому проливу в урочный час поротно — и их потихоньку переправляли на северный берег. Снова — всех, кроме Комендантского полка (по поводу чего Гото Арита в ярости изрубил у себя мебель, попортив любимый тати). Головорезы, Дуболомы, Стеновики и немножко канониров с малыми железными пушечками — всего три с половиной тысячи бойцов — шли несколько дней по землям «старых людей»: джакунов, темуанов. Те помогали им с проводниками, находили хорошую воду, удобные места для ночевок — и пять первых дней перехода могли бы показаться относительно комфортными, если бы не летнее членистоногое зверье. Но потом началось побережье — и стало легче.

Хотя, риск быть обнаруженными вырос многократно. По счастью, последние годы морские люди — оранг лауты — всё больше и больше любили щедрый Сингапур, а не властную Малакку. Кажется, Армия добралась до цели почти незамеченной. Впрочем, на судьбу подлого городишки это никак не повлияет.

Армией Старого Владыки на этот раз командовал Ли Сунмон. И Гванук всем сердцем принял это назначение. Если кто из полковников и мог сохранять холодную голову в бою — так это спокойный и надежный Ли.

Именно этому спокойному Ли среди ночи и пришло в голову, что было бы неплохо нанести первый удар с неожиданной стороны. Сонный Гванук выругался. Потом наслушался ругани от трех рот гренадеров, которых подняли до рассвета и послали в обход города. Это были ветераны-гранатометчики; щитоносцев Ли велел оставить.

Утром командиры раздали приказы своим подразделениям и какое-то время могли наслаждаться морским сражением. Возвышенное место с хорошим обзором еле нашли — и сам город Малакка и его округа оказались на диво плоскими. Унылое место; как именно оно стало центром торговли в Проливе — совершенно непонятно.

Гванук смотрел на скопище парусов у берега и ярился:

— Ну, вы посмотрите на этих тварей! Тут же корабли со всех окрестных султанатов! Они уже собирали против нас союз, твари! Надо было бить их раньше! Раньше!

Ли Сунмон только промолчал в ответ, и полковник О стыдливо стих. Ведь именно Ли неоднократно обращался к генералу с такими предложениями. Задолго! Он понимал всё гораздо лучше.

Когда стало ясно, что сотни кораблей и лодок абсолютно бессильны перед мощью Псов, главнокомандующий коротко бросил:

— Строимся!

На этот раз три полка (два с половиной) решили действовать, как единое целое. Ли Сунмон уже не раз предлагал особое боевое построение и на этот раз решил его применить. Каждая рота мушкетеров Дуболомов вставала между щитоносных рот полка Стены и Звезды. Причем, щитоносцы выступали слегка вперед, а стрелки — чуть назад. Получалась своеобразная пила. Еще это было похоже на клетки шахматного поля. Только не квадратные, а вытянутые. Две роты своих лучников Ли Сунмон поставил на флангах — за спинами щитоносцев. И единственная оставшаяся гренадерская рота Головорезов лично под командой Гванука становилась последним резервом.

Первая рота — самые-самые ветераны полка Звезды. Эти солдаты не просто метали гранаты; они были лучшими в любом ратном деле. Почти все в первой роте помнили самого Чу Угиля. И только им Гванук мог позволить некоторые вольности (вроде редких обращений «крошка-генерал»). Но зато и положиться на них мог, как на самого себя. Эта рота, если надо, могла и тысячу остановить.

Увы (или, наоборот, к счастью), им не пришлось доказывать свои верность и мастерство. Когда малаккцы и их союзники начали массово высаживаться с кораблей на берег, чтобы бежать в центр города, в укрепленный дворец Раджи Тенги — с северо-запада ударили три роты гренадеров. Задача их была простой — хорошенько пошуметь. А уж гранатометчики это могут делать лучше всех. Взрывы, облака дыма, рушащиеся здания — всё это вызвало шок у беглецов. Но все-таки защитники города еще не до конца утратили волю к сопротивлению.

Только они развернули свои боевые порядки — как с востока выступила «пила» Ли Сунмона. Полковник Ли пытался забирать как можно сильнее вправо, чтобы прижать врага к берегу, не дать им убежать в крепость. Защитники поняли, что, убегая, подставят спины под удар, так что решили принять бой. Кто-то кинулся защищать город от Головорезов, а остальные стали ждать «пилу».

Их было всего три-четыре тысячи. Это даже меньше, чем двое на одного! Когда Гвануку, вяло бредущему в тылу построения, сообщили об этом, он понял, что его роте даже в бою побывать не придется.

— Может быть, нам пока быстро рвануть в обход и дворец захватить? — подумал он вслух, косясь на столь же грустного ротавачану.

Решил все-таки не самоуправствовать и послал гонца к Ли Сунмону с этим дельным предложением. И сразу получил жесткий и однозначный запрет.

«Я в этом бою рассчитываю на то, что у меня есть резерв, — не поленился написать ответ педантичный полковник Ли. — И хочу, чтобы он был рядом до самого конца сражения!.. Если не поступят иные приказы».

Малаккцы ждали «пилу» на более-менее выгодных позициях, надеясь, что это им поможет. Однако, та остановилась. «Какая глупость!» — наверное, подумали враги и принялись стрелять из луков… а потом полторы тысячи Дуболомов взяли и разрядили в них пол даня свинца. Третий залп еще не развеялся, а враги разделились на две группы. Точнее, на три: самая большая валялась на земле в корчах или недвижимо; вторая — кинулась наутек от творящегося ужаса; а третья — с безумными оскалами на лицах бросили на ненавистных сингапурцев.

Их практически безболезненно приняли на копья и штыки (Дуболомы чуть углубили строй назад, так что те, кто атаковывал их, оказывались под ударом с трех сторон). А в это время три сотни лучников вышли из-за щитоносцев и расстреливали бегущих.

— Идем к берегу, — приказал появившийся из дыма войны Ли Сунмон и, в ответ на вопросительный взгляд Гванука, просто указал на море.

Корабли Ударной Эскадры уже швартовались у пристаней, спуская на землю свои десанты. Фрегат стоял на открытой воде, и флаги-знаки на нем говорили однозначно: общий сбор.

Армия Старого Владыки занимала припортовую зону (только три роты Головорезов еще пугали горожан на окраинах). Ли Чжонму приказал задрать повыше два десятка пушек и дал залп в явно богатый район неподалеку от берега. Два залпа в труху разрушили несколько зданий. После чего генерал Ли послал во дворец пленника с коротким посланием:

«Сдавайся или города не станет».

Конечно, у них не было столько пороха и ядер, чтобы разрушить этот немаленький город… Но Раджа Тенга об этом не знает!

Уже ранним вечером из дворца прибыло посольство для переговоров.

— Переговоров не будет, — холодно ответил им сиятельный Ли. — Только безоговорочная сдача. Попили вы нашей крови. И говорить я буду только с правителем. Если до заката он не появится — я начну уничтожать Малакку.

Появился.

Расфуфыренный Тенга был бледен и полон ужаса. И готов на всё. Даже первым поклонился генералу! Ли Чжонму подошел к нему и вдруг, выхватив саблю, рассек правителю горло.

— Дерьмо! — Гванук, выпучив глаза, вскочил и схватился за свой хвандо. И после такой выходки генерала кто-то его, Гванука, называет безумцем⁈

— Я сказал: мне нужен настоящий Раджа Тенга, а не этот ряженый клоун!

Последнее слова из тайного языка мало кто понял, но главное уяснили все. Раджа оказался ложным.

«Но как генерал это понял? — продолжал изумляться Гванук. — Ведь и Полукровка в поход с нами не пошел, остался в Сингапуре».

Невероятная прозорливость уже не изумляла, а пугала. Особенно, малаккцев. Они поняли, что возмущаться нет смысла. Повалились наземь и стали в голос молить о прощении. Оказывается, настоящий Раджа Тенга еще днем бежал из города.

— Что ж, — немного поразмыслив, ответил им Ли Чжонму. — У вас есть два варианта. Либо ваши лучшие люди сейчас же отрекутся от старого правителя. Либо утром Малакки не станет.

Он так спокойно и уверенно это произнес, что ни у кого не возникло даже тени сомнения: уничтожит.

«Да и верно! — мысленно согласился с генералом полковник О. — Всё равно уже ввязались в это дело. Так что хуже не будет: надо низводить врага максимально».

Посреди ночи местных аристократов начали вытаскивать из домов, где те прятались и спешно закапывали ценности в подвалах. Собрали из них какой-то непонятный совет, который отрекся от Тенги, объявил о его низложении и признал «врагом народа Малакки». Каждого члена этого совета заставили подписать кучу бумаг, поклясться прилюдно именами своих богов. А еще каждый аристократ отдавал члена своей семьи в заложники. Когда некоторые из вельмож начали артачиться, генерал просто отдал приказ выстрелить из нескольких пушек.

— Теперь мы можем заключить мир, — смилостивился Ли Чжонму. — Только для этого вам понадобится новый правитель. Я хочу предложить вам одного человека. Он мудр и справедлив, он суров со своими врагами и имеет опыт правления. Тун, выйди вперед!

Плечистый пират с острова Батам, шагнул навстречу потрясенным вельможам Малакки. Встал, уперев кулаки в бока, и с широкой улыбкой оглядел испуганных людей.

— Конец Малакке, — невольно прошептал Гванук. Даже с некоторой жалостью.

— Необходимые церемонии вы сможете провести позже, — деловито распоряжался Ли Чжонму, как будто, дело было уже решенное. — Пока же просто подпишем договор и принесем клятвы.

Было уже под утро; люди измучены, перепуганы и согласны на всё. Адъютанты генерала быстро оформляли новые договоры и подсовывали несчастным советникам, которые уже передали в заложники свою родню.

С ума сойти! Ли Чжонму, конечно, слишком долго не решался на этот конфликт… Но уж начав, выдал такое, от чего у всех полковников глаза лезли на лоб! Малакка разбита, покорена, усмирена, унижена и в скором времени совсем перестанет быть конкурентом Сингапуру. Ни торговым, ни (тем более!) политическим.

— Город твой, — Гванук услышал, как генерал Ли наставлял новоиспеченного раджу-пирата. — Грабь этих напыщенных петухов, сколько твоей душе угодно. Но не забывай делиться и не перегибай слишком палку. Загнанные в угол крысы могут и на пса кинуться. И еще: покуда жив Раджа Тенга твой новый титул — пустые слова. Ищи его! И здесь в городе, и на море. Подними всех пиратов в Проливе — пусть ловят гаденыша.

Наутро Сингапур заключил с Малаккой договор о мире и дружбе. Но Армия Старого Владыки оставалась здесь еще два дня. Захваченные корабли набивали добычей и отправляли в Сингапур с едва не черпающими воду бортами.

Судили врагов. Не только людей, что противостояли Сингапуру, но и целым государства. Трем царствам из Нагари Сембитлан, что прислали войска в Малакку — Нанин, Джохол и Джелай — объявлено было, что мира с ними не будет никогда. Остальные нагари еще имеют шанс заключить договор, но эти трое либо сами покинут Малайский полуостров, либо будут уничтожены могучим союзом Сингапура, Малакки, Клуанга и Великого Царства Оранг Асли. С другой стороны, одно из нагари, наоборот, смогло заключить мир с Сингапуром. Келан — прибрежное царство к северо-западу от Малакки. Тоже, кстати, богатое оловом.

Покончив с делами и грабежами, Ли Чжонму объявил, что не собирается возвращаться домой. За эти дни его люди выяснили, какие султанаты и княжества прислали в Малакку свои корабли и отряды… И решил навестить их всех!

Погрузив на корабли большую часть Армии Старого Владыки, он отправился через Пролив к Суматре. За пару дней корабли добрались до самого севера острова. Султанат Ачех был, пожалуй, самым сильным владением на Суматре. Приблизившись к гавани, Ли Чжонму навел орудия на башни, которые ее прикрывали и за два часа разрушил три из них. После чего султану предложили: либо мир и союз, либо уничтожение города.

О судьбе Малакки здесь уже успели услышать, так что Ачех стал новым союзником Сингапура.

После этого Эскадра посетила порт Пасай (столицу Самудеры), порт Ару, Пеуреулак, Серданг — и там уже даже стрелять не пришлось. Местные султаны, князьки первыми шли на переговоры и с радостью становились союзниками Сингапура. До Сиака, Индрагири Ударная Эскадра не добралась — эти города стояли далеко от моря. Но хватало и одной большой лодки с послами.

— Теперь Палембанг? — слегка недоверчиво уточнил Гванук у своего генерала, ибо больше на восточном берегу Суматры уже не оставалось крупных городов.

— Нет, — улыбнулся Ли Чжонму. — Наглость хороша в меру. Это вотчина Мин. Да и Маджапахит лишний раз напрягать не стоит.

За пару недель вокруг Сингапура образовалось просто огромное содружества Пролива, в который (кроме Малакки, Клуанга, Оранг Асли и Келана) вошли султанаты Ачех, Самудера, Ару, индуистские княжества Сиак, Рокан и Индрагиги (стоявшие как раз напротив Сингапура), а также суматранские племена сималунг, риау и джамби.

— Конечно, это не союз, — заявил Ли Чжонму на заседании штаба в Сингапуре. — К таким союзникам спиной лучше не поворачиваться. Но мы будем помогать самым лояльным — и остальным вскоре станет ясно, что с нами выгоднее дружить, а не враждовать.

Главным принципом Содружества стала свободная торговля для всех купцов этих племен и княжеств во всех портах при равных пошлинах. Что всем было выгодно. А постольку у Сингапура своего торгового флота еще не имелось — он выигрывал больше всех. Чтобы сплотить Содружество Пролива Ли Чжонму объявил, что осенью — когда сменятся ветра — на восток отправится большой караван, к которому смогут присоединиться купцы со всего союза. Караван пойдет на острова Банда и на маленький Тернат, чтобы закупать бесценные пряности самостоятельно, без посредничества Маджапахита. А чтобы у тамошних раджей не возникло никаких плохих мыслей, караван сопроводит десяток кораблей Ударной Эскадры.

С пушками.

Короткая война не слишком помешала торговле. Зато она теперь обрела совершенно немыслимые масштабы. Ни один порт в Проливе теперь не имел и десятой доли от количества торговцев, заходящих в гавани Сингапура. Толстяк Ивата был счастлив! Он еще не оклемался от сотен даней добычи, которую привезли из Малакки, а тут такая торговля! Редкие китайские товары, пряности с далеких островов востока — всё шло на его рынки! К тому же, Сингапур начал поставлять и свои уникальные товары. Непромокаемые шляпы, накидки, зонты с соком фикуса раскупались в день поступления в лавки. Умница Кардак выяснил всё про это растение, узнал, что этот фикус можно рассаживать черенками, завез с Суматры сотни живых отростков и уже высаживал их в гористых районах острова. Конечно, свой сок появится только лет через десять, но…

Еще Даичи убедил генерала торговать оловом. Раньше этого металла хронически не хватало даже на пушки, но после Клуанга его стало так много, что литейные цеха Вана Чжоли не могли освоить такие объемы. При этом, после низвержения Малакки (которая была центром оловянной торговли) цены на олово резко выросли. Так что торговля им принесет Сингапуру рекордные прибыли. К тому же, стало известно, что недалеко от Палембанга, на острове Бангка, нашли еще залежи оловянной руды. Ивата выпросил деньги из раздувшейся казны, чтобы скупить там земли под рудники. Он обещал, что Сингапур станет монополистом по торговле оловом во всем регионе и тогда…

Тогда всем начало казаться, что вот она началась. Обещанная генералом долгая и счастливая жизнь. Гванук так толком и не понял, как смогла всё изменить какая-то мелочь.

Глава 24

Беззаботные времена делают тебя слабым. Но так хочется именно таких времен!

Гванук вернулся в родной полк, где всё отлично работало и без его особого надзора. Битв не было, состав полка особо не менялся, ветераны сами учили молодых. Гванук развлекал себя, как мог, загонял Ратуфу до потери чувств, изнурял себя работой с мечом и копьем. Даже книги стал читать!

Последние месяцы он в Цитадель к генералу ездил не для того, чтобы срочно решать какую-то критическую проблему… а в гости! Просто посидеть за обильным столом, поговорить о пустом. Даже Ли Чжонму заметил, как его полковник страдает от безделья и не знает, куда приложить силы. Посоветовал ему завести какое-нибудь коммерческое дело. Мастерскую там, или выкупить несколько полей… или даже вложиться в свой торговый корабль! Ну да, при нынешних доходах казны даже полковники стали богачами. Даже простые Головорезы уходили в отпуска — и таверны Сингапура начинали купаться в серебре!

«Поверь, О, собственное дело быстро отучит тебя скучать!» — улыбался сиятельный, а Гванук только пьяно отмахивался: куда ему заводить свое дело? Он просил отправить его на Бангку, где нужно было охранять оловянные рудники, которые заводил толстяк Ивата, но генерал строго ответил, что не полковничье это дело.

Так что они продолжали есть, пить, болтать… Иногда (как и сегодня) генерал Ли просил позвать тангки Токетока. Шаман-нешаман и сам нередко бывал в Цитадели, обсуждая с главнокомандующим вопросы, которые Гвануку были совершенно недоступны. Причем, за последний год Токеток отлично изучил тайный язык (хотя, раньше этими уроками пренебрегал), а писать тайнописью стал даже лучше Гванука. Частенько полковник видел приятеля с кипой бумажных тетрадей.

…Сегодня, увы, поболтать не удалось. Застолье только набирало обороты, как вдруг в зал с поклоном вошла стража.

— Сиятельный, в Цитадель прибыли торговцы из дальних земель. Нижайше просят о встрече.

— Им объяснили правила?

Дело в том, что последние полгода — когда торговый поток в Сингапуре превысил все мыслимые пределы — торговцы стали буквально драться за привилегии. Разумеется, все они просились на прием к правителю Сингапура — и просили, просили, просили… Вот таких Ли Чжонму велел сразу отправлять к Даичи Ивате. Но и к себе иногда купцов пускал. Главное условие: они должны рассказать что-либо интересное о дальних странах.

«Ну, понятно: тоже развлечений хочется» — кивал Гванук, хотя, генерал Ли уверял его, что это не ради развлечений.

Отобранных людей генерал к себе частенько приглашал и беседовал. Вот и сейчас у стражника был в руках целый список кандидатов.

— Зачти.

Стражник (с натугой) принялся разбирать значки тайнописи. В списке было сразу три торговца из Ачеха. Остальные из Бенгалии, Делийского султаната и, конечно же, Каликута. Все — с мусульманскими схожими именами… возможно, именно поэтому на последнее имя из списка Гванук слегка дернулся.

— Н'голо Деконг из Венедика.

Полковник покосился на Ли Чжонму и не ошибся: тот тоже вздрогнул. Больно уж имя для западных краев странное.

— Из Венедика? А это где?

Страж пожал плечами.

— А ты сам этого Нголо видел? — воин кивнул. — Опиши!

— Ну, он, как все одет… Хоть, вместо чалмы у него шапка странная. Носат без меры. И волос! Волос его, будто вылинявший. Он волос своих, видать, стыдится, потому что сильно окорачивает. И на голове. И бороду. Хотя, видно, что борода у него хорошо растет…

Страж окончательно истощился в своей попытке описания, но генерал Ли его уже и не слушал.

— Этого зови!

А покуда гостя ждали, Ли Чжонму негромко повторял себе под нос на разные лады: «Венедик… Венедик…».

Купец из Венедика и впрямь выглядел приметно. Тело прикрывал то ли короткий халат, то ли кафтан, на голове — странная бесформенная округлая шляпа. Нос — острый, хищный, глаза — бледно-карие. Но самой приметной чертой были волосы. Из-под шляпы они шли прямо вниз и не доходили до плечей. Цвет же их… как, если бы волосы были крашеной тканью, которую десятки раз застирали.

Гванук слышал разговоры о том, будто, есть страны, где живут люди с волосами светлее, чем даже кожа! Но поверить в это не мог. У купца из Венедика они были не совсем светлыми, но и далеко не черными — такого юноше еще видеть не приходилось. Кроме белого клока на голове адмирала Куя.

Торговец, сложив ладони перед грудью, с поклонами прошел вперед и выдал цветистое приветствие… кажется, на арабском. Однако, Ли Чжонму не дал ему договорить, перебив одним непонятным словом:

— Венециано?

Купец замер.

— Си, — неуверенно ответил он после паузы.

И в тот же миг Ли Чжонму разразился длинной захлебывающейся речью! Гванук с Токетоком переглянулись: это точно был не тайный язык волшебной страны! Иногда им казалось, что они слышат, что-то похожее, но… но они не могли понять ровным счетом ничего!

А купец поначалу слушал генерала с восторгом, но вдруг насторожился.

— Генава? — нахмурился гость.

— Но. Корсу, — улыбнулся генерал Ли. Скосил глаза, увидел потрясенных соратников и быстро перешел на тайный язык. — Мой дорогой друг! А не ведом ли тебе этот язык? Мы могли бы говорить на нем, чтобы остальные люди за этим столом могли нас понимать.

— Лангедойль? — еще больше растерялся торговец. — Я знаю. Мало. Много лет им не говорил. Но… Откуда? Откуда здесь?

— Я сразу огорчу тебя: здесь ты не найдешь никого из своих земляков. Ни венецианцев, ни генуэзцев (коих так опасаешься), ни подданных Французского королевства. Но речь последних тут понимают многие. Расскажи же о себе! Тебе ведь объяснили главное условие попадания сюда? Рассказывай!

— Я… — купец был всё еще сильно растерян. — Меня зовут Николо де Конти, я гражданин славного города Венеция…

— Но это же на другой стороне мира! — воскликнул генерал. — Как ты оказался здесь?

— Я совсем молодым попал в Сирию, знаю арабский, бывал в чудесном Дамаске. Мир оказался настолько… разным. Я хотел удивляться. И отправился в большое путешествие. Для удивления. Пересек пустыню и попал в сказочный Багдад. Плыл по морю, потом оказался в самой жаркой стране на земле. Видел великие города Камбей, Пакамурия и Виджаянагар. Дошел до Малиапура. Там, во второй Индии…

— Во второй? — изумился Ли Чжонму.

— Ну да, — купец Николо не понял удивления. — Я встретил там свою судьбу — любимую жену. С этим и связано моё истовое желание увидеться с монархом великого Сингапура.

— Называй меня генералом.

— Э… Генерал. Я умоляю позволить нам побыть некоторое время в вашем благословенном городе, ибо жена моя готова родить мне первенца…

— О! Наши поздравления, — Ли Чжонму даже захлопал в ладоши. — Конечно, дозволяем. А потом?

— Что?

— Когда семья твоя увеличится, что ты намерен делать потом?

— Я пойду дальше. Мир оказался невероятно велик. И я мечтаю пройти его полностью. А если Господь смилостивится, то вернусь домой и расскажу всему христианскому миру, как удивительна Земля!

— Кстати! Токеток! — генерал повернулся к шаману. — Ты же сейчас видишь первого в своей жизни христианина. Это человек, который верит в одного лишь бога. Служит Христу, почитает Троицу…

Токеток, сидевший до этого с плохо скрытой скукой на лице, изменился моментально:

— Это правда? Ты христианин? Как тебе это удалось?

— Удалось? — купец Николо смутился. — В нашей стране все христиане… Почти все. Нас крестят практически с рождения.

В глазах шамана сквозила неприкрытая зависть. Но всё же он уточнил:

— Что значит «крестят»?

— Я говорил тебе, Токеток, — вмешался Ли Чжонму. — Крещение — это обряд приобщения к Иисусу Христу. Залог спасения твоей души.

— В Сингапуре есть христиане? — теперь оживился и гость.

— Нет, — покачал головой генерал. — Нигде нет. Вернее, я слышал, что таковые имеются в империи Мин, но ни разу не сталкивался. Просто Токеток искренне интересуется вашей верой, и я, по мере сил, рассказываю ему про Иисуса, про ветхозаветных героев.

— Я знаю про Авраама, и Моисея, и Самсона, — улыбнулся Токеток. — Но таких… таких богов-пророков везде много. А вот Иисус — это удивительно!

— А нет ли у тебя с собой Священного Писания? — спросил вдруг генерал.

— Есть… генерал. Моя величайшая ценность.

На Токетока было страшно смотреть. Он аж трясся. Столько времени слушать пересказы генерала Ли и, наконец, оказаться вблизи от первоисточника. Ли Чжонму тоже это заметил.

— Мой дорогой гость, не мог бы ты подарить нам эту книгу? В наших краях нет ни одной Библии, она может стать началом христианства на этой половине мира. Можешь просить взамен, что угодно!

Купец Николо в смятении прижал руки к груди.

— Но — это всё, что у меня есть. Только Писание связывает меня с моим Богом… С моим домом.

— Бог ведь не в книге, он в сердце, — мягко укорил его генерал. Подумал и еще нажал. — Твоя жена на сносях. Мы можем устроить ее у наших медиков. В моей Армии отличная медслужба, мы изучали опыт врачей империи Мин. А там — лучшая медицина в мире! Поверь, намного лучше, чем в твоей Венеции.

«Откуда он столько знает про Венецию?» — удивился Гванук. А по глазам Николо понял, что и тот не сильно поверил. Токеток почуял, что книга уплывает из его рук, и начал едва ли не подвывать.

— Давай так: вы с женой поселитесь в Цитадели. За ней будет присматривать наш лучший медик. Пока она не родит и пока ребенок не окрепнет. А на это время ты передашь книгу нам. Я обещаю тебе, что верну ее.

— А мы ее перепишем! — радостно потирая руки, влез Токеток.

— Но она ведь на латыни…

— Я знаю латынь, — улыбнулся Ли Чжонму.

— Вот! — обрадовался Токеток. — Сиятельный прочитает, а мы переведем и запишем…

— Нет! — испугался купец. — Нельзя!

— Что нельзя?

— Нельзя переводить Священное Писание! Оно может быть только на латыни!

— Не понимаю, — озадачился шаман. — Это ведь слово Божье. Так? Истина. Так? Ее должно узнать как можно больше людей! Чтобы души спасти! Так?

Николо де Конти с сомнением кивал.

— Значит, эту книгу надо переводить! На все языки мира! Чтобы люди прочитали и спасли свои души. А многие ли знают эту… латынь! Ты знаешь?

— Немного… — после неловкой паузы ответил купец.

— Видишь! У тебя на руках сокровище, а ты не можешь его понять! Не можешь проникнуться истиной!

— Неправда! Я истинный христианин!

— Ты делаешь и говоришь, что тебе велено. Но есть ли истина в самой душе твоей? Постиг ли ты ее сам, через слово твоего Бога?

Токеток снова принялся вещать. Гванук хорошо знал этот талант своего приятеля. Сколько племен он заставлял отворачиваться от собственных божков одними своими словами! Этот западный дикарь тоже не устоит.

— Надо! Очень надо ее переводить! — подытожил Токеток торжественно. — В этом есть высшее благо для людей!

— Ересь, — буркнул себе под нос купец, но громко возмущаться не рискнул.

— Ты дашь нам книгу на время беременности твоей жены, Николо де Конти, — тоном, не терпящим пререкания, заявил генерал. — Я буду только читать ее Токетоку, а потом — верну тебе.

Повернувшись к шаману, Ли Чжонму неприметно подмигнул ему и шепнул по-чосонски:

— Мы переведем ее.

Они разговаривали долго. Николо де Конти и впрямь видел много удивительного в самых дальних краях. Правда, он почти ничего не говорил о своей Венеции, отговариваясь тем, что очень много лет не бывал дома.

Расставались они уже в теплых чувствах. Николо обещал на следующий день приехать в Цитадель вместе с женой. И передать Библию под честное слово. И, уже почти прощаясь с гостем, Ли Чжонму вдруг спохватился.

— Подожди, Николо… Я поначалу так хотел это узнать, да не вышло… А потом уже и неважно стало. Или… Скажи мне, какой сейчас год? По вашему, христианскому летоисчислению.

— 1426-й… — растерянно ответил де Конти. — Сентябрь. Или октябрь — признаться, в этих краях я немного сбился со счета.

— Вот оно что… — глаза Ли Чжонму затуманились, он смотрел куда-то сквозь путешественника. — Ну, ступай. И приводи свою жену.

В последующие дни генерал Ли буквально заперся с Токетоком — они изучали священную книгу далеких христиан. Только от нешамана Гванук и узнавал новости о своем командире. Формозец рассказал, как поразился объемам… Библии. Это оказалась книга с гигантским количеством страниц. И тогда они с генералом решили перевести ту часть, что повествует о жизни младшего бога христиан — о Христе.

— Представляешь, в Библии четыре Евангелия! — увлеченно пересказывал Токиток полковнику свои открытия. — Четыре книги, четыре разных автора, и все рассказывают одну и ту же историю. И каждый немного по-своему…

Они теперь встречались нечасто. И всегда разговор переходил на этого Иисуса Христа. Иной раз нешаман с улыбочкой рассказывал, как младший бог ходил по воде или превращал воду в вино. А как-то пришел — и едва не плачет:

— Представляешь, О, он ведь всё знал! С самого начала знал, какой страшный конец его ждет. Не просто смерть, а мучения и пытки. И то, что ученики от него отрекутся. Всё знал. Но делал, что должно. Никого не попрекнул. Ничего не попытался поменять…

Гванук не очень понял, что так взволновало Токетока. Однако, тот практически рыдал.

…Приближалась зима с ее суровыми бурями и затяжными дождями. Наверное, это и впрямь лучшее время, чтобы сидеть в сухом доме, читать книги и обсуждать их. Гванук, конечно, предпочитал иные развлечения (и всегда готовая к «бою» Белка находилась под рукой), но уважал и чужие вкусы. Однако, очень скоро по Цитадели (а после — и по всему Сингапуру) пошли сплетни о том, что сиятельный заскучал. Затосковал прямо.

— Я вам говорю! — увлеченно говорил Чахун на встрече полковников, которые стали проходить без генерала. — Мир его убивает. Мир! Наш Ли Чжонму создан для проблем и трудностей! Ему, чем хуже — тем лучше. Вспомните Тиндэй, самое начало. Вот!.. А покой его убивает.

Чахун всегда был склонен к излишней мистике, но, кажется, он оказался прав. Ли Чжонму вдруг затребовал к себе местных ученых мужей, начал копаться в истории. Шуршал картами, да не местными! Вздыхал. Потом вдруг явился на верфь, потребовал остановить постройку новой партии «черепах».

— Фрегаты будем строить!

«Опять эти странные суда? Зачем?» — недоумевал Гванук (и не он один). Разве что только чудак Ри Чинъён радовался… Сумасшедшие спелись!

Да простят его предки за такие мысли о господине, но тот своими выходками лишь убеждал О в правоте своих мыслей. Ли Чжонму объявил о великом сборе всего союза Пролива. В Сингапуре устроили пышные торжества, Даичи Ивату заставили сорить деньгами направо и налево. А на большом пиру с участием всех самых знатных людей окрестных княжеств и султанатов, генерал вдруг выступил с речью, в которой объявил, что наступило время восстановления справедливости. Оказывается, давным-давно, в этих краях существовало царство Шривиджая. И вот на него четыре века назад напала империя Чола из Индии.

— Это был подлый удар! — выкрикивал Ли Чжонму. — От народов, которым мы доверяли! Шривиджая так и не смогла от него оправиться, после чего с ним расправились раджи Явы. Я считаю, нужно вернуть должок нашим недругам!

И он объявил священный поход против Индии!

Гванук ушам своим не верил. Четыре века назад! О тех событиях помнит хорошо если десяток ученых старцев. И самой этой империи Чола давно уже нет. Кому мстить? Но генерал долго говорил о долге и о славе, призывая союзников объединиться.

…Кажется, старый Чахун был прав.

Конечно, оторопели все. И никто не спешил записываться в полки Великого Войска Пролива, рисковать ради какой-то авантюры. Генерал решил даже платить соседям за участие в будущей войне. Как наемникам. Он не желал слушать вопли несчастного Иваты, но тут уже возмутились почти все полковники Армии Старого Владыки.

Кто знает, до чего бы дошло, если бы очередным паскудным дождливым зимним днем в Скалистой гавани не затрезвонили колокола, а вестник, примчавшийся в Цитадель, не выкрикнул:

— Золотой Флот идет!!!

Глава 25

Получается, Раджа Тенга добрался до Китая.

Наполеон в сердцах выругался.

В Малакке бывшего правителя так и не нашли. Нагари Сембитлан, несмотря на любые посулы и обещания, его также не выдали (говорили, что нет его у них). В Проливе постоянно крейсировали пираты и Ударная Эскадра, останавливали все подозрительные корабли. Но Раджи Тенги и след простыл. Была надежда, что проклятый вечный враг где-нибудь сдох…

Но в империю Мин ведет много дорог. Или это не сам Тенга, а кто-то другой пожаловался на Сингапур. И вот империя идет защищать союзную Малакку.

Судя по сообщению вестников, счет шел уже на часы — Золотой флот Чжэн Хэ двигался со стороны Палембанга. Минцы выбрали не привычную дорогу вдоль континента, а шли «островным путем» (тем самым, которым и сам Наполеон оказался здесь, в Нусантаре). Наверное, именно поэтому о приходе карательной экспедиции никто не сообщал.

«Ну, почему сейчас⁈ — генерал воздел глаза к небесам. — Зима ведь, ветра встречные дуют, трудно, долго. Они же несколько месяцев сюда, наверное, шли…».

Да, что уже возмущаться… Действовать надо.

— Гонцов во все форты: выдвигаться в Цитадель. В каждом форте оставить по две роты, но, чтобы эти гарнизоны в любой момент могли отступить. Пушки вывозить сюда. Все. Белому Кую: пусть выводит корабли в море. До единого! И ждет меня.

На море Ударная Эскадра почти бессильна. Гонец толком не сказал, сколько кораблей у Чжэн Хэ, но выходило, что явно больше, чем было в прошлый раз. Так что вступать в бой Белый Куй не будет (да и пушки почти все сейчас на острове). Но корабли надо вывести из Скалистой гавани. Чтобы спасти. Увести на запад, может быть, найти союзников (хотя, Наполеон сильно сомневался, что хоть кто-нибудь решится выступить против Китая).

На море у них шансов нет, но вот на суше! Ничего особенного про китайскую пехоту Наполеон не слышал. Так что он сдаст гавань без боя. Форты — по ситуации. Если враг распылит силы на все крепости — то пусть роты сражаются. В противном случае — прорываются в Цитадель. И вот тут минский десант будет уничтожен!

«Возникнет патовая ситуация: суша — моя, а море — за Чжэн Хэ, — рассуждал генерал. — Что делать дальше? Подскажет ситуация. Но, если грозные баочуани возьмут остров в долгую осаду — это будет конец…».

Ладно! Осада еще не началась. Значит, есть много вариантов. Возможно… Возможно, даже бескровный! Оставив офицеров готовить Сингапур к обороне, Наполеон поскакал на юг. И вытребовал себе недофрегат — единственное судно, с которого пушки не снимали.

Ри Чинъён без суеты вывел своего любимца в открытое — и весьма неспокойное! — море. От берега до берега — по всему Проливу ни одного суденышка. О приближении Золотого флота слышали уже все, так что даже рыбаки укрылись в лабиринте островков. Недофрегат встал примерно в 20 ли к юго-востоку от Скалистой гавани — и пошли часы тягостного ожидания.

Уже близился вечер, когда из серости сумерек и пелены дождя начали выступать еле приметные силуэты кораблей, распустивших свои ребристые паруса.

«Господи, какие же они огромные! — Наполеон едва сдержался от того, чтобы перекреститься. Баочуани по-прежнему поражали его воображение и подавляли волю. — Вот на этих-то судах можно отправиться куда угодно…».

Одинокий недофрегат, ставший вдруг таким маленьким и хрупким, разразился многоголосьем рева труб и грохота барабанов.

Переговоры!

Многочисленные корабли самых разных размеров приближались, обретали всё более реальные очертания, обступали странное в этих морях суденышко… Фитили дрожали в руках устрашённых Псов, но канониры не собирались сдаваться без боя. Однако… Золотой флот не атаковал.

— Я хочу говорить с Чжэн Хэ! — кричал Наполеон с борта, презрев опасность помереть от шальной стрелы. — Но на моем корабле!

Разумеется, идти на «Драгоценность» означало однозначный плен и конец всему. На фрегате можно будет поговорить. Но рискнет ли Чжэн Хэ?

…— Я предупреждал тебя: не трогать Малакку, — устало пробасил адмирал Золотого Флота.

Чжэн Хэ согласился взойти на борт флагмана Ударной Эскадры только с полусотней мечников. Наполеон согласился — пятьдесят даже самых невероятных бойцов фрегат не захватят. А брать в плен адмирала он тоже не планировал.

Евнух пришел на переговоры с лицом, полным скепсиса. Но и злобы, агрессии в нем Наполеон тоже не заметил. Человек просто пришел сделать свою работу.

Уничтожить Сингапур.

— Мы и не собирались ее трогать. Знал бы ты, сколько и чего мне пришлось от них терпеть… Впрочем, я не для оправдания сюда пришел. Нет смысла в тысяче объяснений, если решение уже принято.

Наполеон предложил Чжэн Хэ кресло и сам сел напротив.

— Эта война не станет для тебя легкой, адмирал. Я надеюсь, готовясь к ней, ты изучил врага. И ты знаешь, насколько мы сильны. Хотя бы, примерно. Ты никогда еще не встречался с настолько сильным противником. Возможности нашего оружия ты уже видел. Теперь его у нас намного больше. Наверное, ты даже сможешь победить. Но поверь, от твоей армии и от твоего Золотого флота мало что останется.

— Выглядит так, будто, ты мне угрожаешь, — прогудел Чжэн Хэ, набычившись. За эти годы он заметно сдал, но выглядел всё еще могучим здоровяком.

— Нет. Просто обрисовываю ситуацию. Я не хочу с тобой воевать. Более того, планирую договориться.

Наполеон глубоко вдохнул.

— Дай нам уйти, Чжэн Хэ.

Китайский адмирал коротко хохотнул в удивлении.

— Ты не поверишь, но я и сам собирался это сделать. Уйти со всем флотом и армией. Собирался сделать это через несколько месяцев, но готов через пару недель. Дай нам собраться, отдохни еще немного в Палембанге — и ты займешь Сингапур без единой пролитой капли крови! Поверь, это ценная добыча даже без нас. За эти годы мы возвели на острове целую серию водохранилищ, увеличили производство риса втрое. Построены отличные укрепления, множество мастерских. Но самое главное — это центр торговли! Две гавани, множество причалов, сухие доки, сотни складов, обустроенные рынки. Через остров проходят товары на сотни даней серебра ежемесячно.

Наполеон почувствовал себя торгашом, расхваливающим товар, и стыдливо смолк. Сингапур — это не товар. Это мечта, которую он воплотил с нуля… Но что делать, если мечты меняются?

— А иначе? — сухо бросил евнух-адмирал.

— А иначе — война. Тяжелая, непростая. При самом лучшем исходе, у тебя останутся ошметки твоих нынешних сил. Остров превратится в пепелище. А ты вернешься в империю, чтобы недобитые нами баочуани продолжили догнивать под Южной столицей.

Помрачневший Чжэн Хэ надолго задумался. Наполеон думал, что китаец приценивается, обдумывает выгоды с получения опустевшего Сингапура… А тот вдруг спросил:

— А куда ты собираешься уйти?

— Мир велик, — улыбнулся генерал. — Не знаю, помнишь ли ты нашу прошлую беседу… Но я рассказывал тебе о нем. Что за Индией, Аравией и Африканским Рогом есть еще огромные земли. Есть великий остров Мадагаскар. За черным континентом — новый океан и новые земли…

— Я очень хорошо запомнил твой разговор, генерал Ли, — остановил его Чжэн Хэ и снова смолк, подперев кулаком мясистую щеку.

Потом медленно встал, заставив страдальчески заскрипеть ротанговое кресло.

— Жди, генерал. Мне надо посоветоваться с моими людьми.

Недофрегат все еще стоял без парусов, полуокруженный двумя десятками кораблей. Конечно, не все они были «Драгоценностями». Таковых капитан Ри Чинъён насчитал восемь или девять. Самый огромный из баочуаней — флагман Чжэн Хэ с цветистым наименованием «Вечная Весна Неба» — тяжко перекатывался на волнах прямо по носу. Гигантской тушей быка нависая над собачонкой-фрегатом.

— Надо бы распускать паруса, — Ри Чинъён обратился к генералу со странным смешком. — Пока мы ветер поймаем, пока с места сдвинемся — нас тридцать раз потопят.

— Не надо, — остановил соратника Наполеон. — Главное, пусть канониры фитили держат наготове.

Тягостная тишина висела на корабле. Все ждали, что в недрах Золотого флота вот-вот заиграют воинственные сигналы — и вся эта армада ринется на бедный-несчастный недофрегат. Да и сам генерал этого опасался: все-таки уничтожить главнокомандующего перед сражением — очень заманчивая идея. Но что-то в словах адмирала, а еще больше — в его странном молчании — заставляло Наполеона ждать.

— Лодка!

Вычурная, богато изукрашенная лодка адмирала снова вынырнула из-за жирного бока баочуаня и направилась к недофрегату.

«По крайней мере, это не атака!».

— Я поговорил со своими советниками, — без предисловий начал евнух-адмирал, едва забрался на палубу. — Они все не хотят терять людей и корабли. Им не нужен сгоревший остров. Но еще больше они не хотят возвращаться на верфь Лунцзян, где мои корабли окончательно догниют. Тут ты попал в точку, генерал Ли. То, что тебя окружает — это всё, что осталось от великого Золотого флота: восемь баочуаней, шесть боевых фучуаней и меньше десятка морских грузовозов.

Чжэн Хэ замолчал, расправив массивные плечи и засунув большие пальцы обеих рук за широкий пояс.

— Я не буду вести с вами войну при одном условии: ты возьмешь нас с собой в свой поход. Ты покажешь мне тот мир, про который рассказывал…

…Зал приемов гудел. Никогда он еще не вмещал столько людей, и никогда еще эти люди с такой тревогой не поглядывали друг на друга. Все высшие офицеры Армии Старого Владыки и Ударной Эскадры, плюс специально приглашенные отдельные ротавачаны, Полукровка с двумя помощниками, Толстяк с выводком из шести чиновников, несколько местных старост… Но и это не всё! По правую руку расселись более двадцати китайцев: самолично Чжэн Хэ, командиры-шаоцзяни, капитаны и какие-то чиновники-шэньши. С Чжэн Хэ из империи выехал целый отряд таких чиновников (все — евнухи и, что удивительно, многие — мусульмане). Наполеону даже казалось, что адмирал заранее планировал внезапный «уход со службы» и забрал с собой всех своих.

Недоверчивые взгляды простреливали помещение насквозь. Конечно, в Сингапуре новость о том, что войны не будет, все без исключения встретили с радостью. Но, конечно, сомнения остались. По обе стороны. По счастью, между Армией Старого Владыки и Золотым Флотом не было пролито крови, так что больший препятствий нет. Доверие — дело наживное.

Суть предстоящего разговора более-менее знали уже все. Наполеон не мог скрыть своего счастья, когда Чжэн Хэ сам предложил поучаствовать в будущем походе. Если честно, только теперь эта кампания и обрела реальные черты. Ибо без океанских громадин-баочуаней генерал не знал, как доставить Армию… хотя бы, в Индию. Большая часть Ударной Эскадры просто не осилит прямой переход через Бенгальский залив. Придется долгие месяцы тащиться вдоль побережья… А это земли многих государств, среди которых грозная Аютия — далеко не самая грозная. У всех них есть свои флоты — и не факт, что в итоге до Индии доберется значительная часть его сил…

— Я собрал вас здесь, чтобы сообщить самое важное! — громко сказал (почти выкрикнул) Наполеон, чтобы притушить общий гомон. — Благодаря поддержке Золотого Флота и адмирала Чжэн Хэ, поход сил Пролива в Индию состоится! Причем, состоится в ближайшие месяцы. Двадцать три имперских судна возьмут на борт большую часть нашей Армии и потребных материалов. Нам достаточно отобрать восемь-десять наших кораблей, что покрупнее. Сиятельный Чжэн Хэ и его капитаны уже бывали на Цейлоне, куда мы держим путь, так что помогут нам своими знаниями. Детали нашего сотрудничества мы еще обсудим отдельно, пока же хочу сказать следующее: наша непобедимая Армия в союзе с таким же непобедимым флотом вместе станут такой силой, которую в этом мире не сможет остановить никто!

Произнося эти слова, Наполеон внутренне ликовал. И понимал, что его чувства видны окружающим. Впрочем, он и хотел на этой встрече больше делиться впечатлениями, нежели говорить о конкретных делах…

— Сиятельный! — командующий Эскадры Белый Куй попросил слова.

— Да.

— Я правильно понял, что наша Эскадра в этом походе не участвует?

— Большая ее часть. «Черепахам», паноксонам и многим другим не преодолеть большого открытого моря.

Куй только молча кивнул. Лицо его выглядело суровым. А руку уже тянул Гото Арита.

— Решено ли уже, когда начнется поход?

— Я хочу успеть всё подготовить до конца весны.

— Когда мы планируем вернуться?

«А торжественность момента тает на глазах» — вздохнул Наполеон. И твердо произнес:

— Мы не вернемся.

Вся левая половина зала ахнула. Кажется, один только Гванук не округлил глаза, не заохал, а лишь криво ухмыльнулся.

— Как? Почему⁈

— С Золотым Флотом у нас появились новые возможности. И новые цели. Они более масштабны и величественны — цели, достойные нашей Армии… А еще я хочу вам напомнить, что такое Армия. Армия всегда выполняет приказ своего командира, а не задает вопрос «почему?». Или, хотя бы, сначала выполняет, а потом уже задает вопрос.

Левая сторона смущенно притихла.

— Вы, здесь собравшиеся, все не раз сталкивались с такими моими решениями, которые вызывали у вас сомнения. Вопросы. Недоверие. Подвел ли я вас хоть раз?

Полковники и ротавачаны опустили головы. Всем стало нестерпимо стыдно. Но наступившую гробовую тишину (китайцы тоже замерли, удивленно разглядывая левую половину — им здесь всё было непривычно и в новинку) прорезал один голос:

— Я не согласен!

Это был толстяк Ивата. Он даже встал, неуклюже исполнил почтительный поклон, но, разогнувшись, повторил:

— Не согласен! Нельзя! Сиятельный, — Даичи Ивата закашлялся от волнения, его круглое лицо наливалось кровью. — Каюсь, я не верил твоим лучезарным проектам, когда мы появились в Нусантаре. Но ты совершил невозможное. Наш Сингапур — это идеальное царство, у которого невероятные перспективы!.. И я не только о торговле! Наш остров — зерно великого будущего. Как можно его бросать… Я никуда не поеду!

Тяжело дыша, почти задыхаясь, расчувствовавшийся казначей плюхнулся в свое кресло.

— Есть еще кому сказать?

Медленно, но непреклонно встал Ли Сунмон. Безупречный Ли был сосредоточен и спокоен — и Наполеон понял, что дело плохо.

— Ты совершенно прав, мой генерал. Мы Армия. Армия должна исполнять приказ своего генерала. Особенно, если тот заслужил ее доверие… Поэтому я прошу принять мою отставку.

И сел. Вот взял просто и сел! Ничего не объясняя!

— Может, добавишь хоть что-нибудь? Причина отставки?

— Я останусь на острове и буду по мере сил спасать то, что ты здесь создал, мой г… сиятельный. Лучше Иваты я не опишу наш Сингапур. Просто постараюсь это сохранить.

Красиво… Наполеон с невольным восхищением посмотрел на своего лучшего командира. Но делать-то теперь что? Надо сбавить градус, после Ли Сунмона все начнут делать тоже самое…

— Гванук?

— Веди нас, генерал! Это мир оказался слишком огромен, а мы еще так мало земель успели покорить! Головорезы не боятся идти дальше!

— Арита?

— Если честно, мне осточертело быть комендантом. Если ты пообещаешь мне, что я и мои бойцы снова станут настоящими воинами — мы пойдем с тобой хоть на край света!

«Я запомню это, мой гордый самурай» — улыбнулся Наполеон. И воздел руки, требуя тишины.

— Мнения разделились. Я принял решение: мы не бросим Сингапур. Здесь останется необходимая для управления администрация, которую возглавит Даичи Ивата. Также останется и гарнизон. Но только столько солдат, сколько я укажу. Господа полковники, вы можете отбирать желающих или метать жребий, если не удастся распределить солдат добровольно. Но, покуда никто не уехал — мы все служим в одной Армии. А значит, с завтрашнего дня все — ВСЕ — начинаем подготовку к западному походу! К маю Девятого года мы должны быть готовы выступить!

«К маю 1427-го» — добавил Наполеон про себя.

Глава 26

— Поротно! Стройся! На погрузку, шагом марш! — Головорезы и Женихи ровными рядами двинулась к мосткам, которые вели на высоченные палубы двух «Драгоценностей». Именно эти два баочуаня Гвануку выделили для перевозки бригады Звезды.

Всё верно — бригады. И сам О Гванук теперь не полковник, а бригадир, бригадный генерал.

Подготовку к Западному походу Ли Чжонму начал с полной перетасовки Армии Старого Владыки. Вроде бы, в Индию отправлялось заметно меньше воинов, зато структура становилась сложнее и запутаннее. В Сингапуре, после долгих дискуссий, решили оставить шесть рот. Ли Сунмон решил, что с таким гарнизоном сможет удержать остров. Из «больших людей», кроме него, оставались толстяк Ивата и Белый Куй (который категорически отказался бросать две трети своей Эскадры). Мэй Полукровка пару дней мучился, но все-таки решил ехать. Из солдат, понятное дело, больше всех отказавшихся от Западного похода было в полку Стены — практически четыре роты. Осталось больше роты солдат из полка Дуболомов, примерно полроты — егерей. Остальные полки проредились по чуть-чуть. В итоге — почти тысяча солдат Армии осталась в качестве гарнизона Сингапура.

Оба Ли — Чжонму и Сунмон — шушукались ежедневно, составляя план превращения этого гарнизона в новую Сингапурскую армию. Думали, как использовать южных пиратов и союзников в Проливе. Артиллерии на острове почти не оставалось, зато сохранялась производственная база и некоторое количество мастеров — так что возобновить литье пушек будет нетрудно.

В остальной же Армии Старого Владыки генерал провел радикальные преобразования. Появилась новая единица — бригады, которые теперь возглавляли бригадиры. Роты щитоносцев Стены влились в Дубовый полк. Всё это Ли Чжонму поделил на два полка, в каждом из которых теперь служили и стрелки, и копейщики. Боевой строй «пилы» признали самым эффективным. В Первом Дубовом было собрано шесть мушкетерских рот и три копейных; во втором — четыре мушкетерских и две копейных (этот полк в будущем планировалось расширить). Всего 2 200 бойцов. Дубовую бригаду возглавил, понятное дело, Хван Сан.

О Гванук тоже стал бригадиром. У него генерал, наоборот, развел гранатометчиков и щитоносцев в разные полки: 1 полк Звезды — четыре роты гренадеров; 2 полк — две роты щитовиков. И в его же бригаду вошел маленький полк Женихов с тремя егерскими ротами и грозным коротышкой-полковником Торо Минэ. Несмотря на три полка бригада у Гванука вышла маленькой — 1400 человек. Но была бригада и еще меньше.

Наконец (с появлением оловянного изобилия) пушек стало так много, что Собачий полк тоже разделили. 42 орудия с расчетами составили сухопутный полк, а еще 40 — полк морской. В принципе, и там, и тут, в основном, были одинаковые полевые пушки, хотя, в последние пару месяцев генерал Ли повелел для судов делать пушки покороче. Дело в том, что 12 пушек из этих сорока оставались на фрегате, а все остальные (28) разместили на баочуани «Бесконечный Путь». Их тоже ставили не на носу, а по бортам, причем, не только на верхней палубе, но и на второй, и на третьей! Для этого «Драгоценность» переоборудовали: делали в бортах специальные отверстия с крышками — пушечные порты, оборудовали орудийные площадки. Причем, ясно было, что баочуань способна нести гораздо больше пушек; по меньшей мере — 48. Гванук прикинул, что всем восьми гигантам потребуется почти четыреста пушек! С ума сойти! А ведь можно оснастить фучуани и мэнсоны — это до полутысячи орудий! Сколько же сил и средств на это может уйти? И как применить такую невероятную мощь?

Впрочем, до 500 пушек было еще очень далеко. Пока — сорок. И всего на двух кораблях. Кстати, Именно, «Бесконечный Путь» генерал сделал своим флагманом, и здесь же размещалась почти половина бригады Звезды. Отъявленные Головорезы.

А ведь появилась еще и четвертая бригада. Самая неожиданная — Шао. Это была морская пехота Золотого флота, которую тоже включили в состав Армии Старого Владыки. Три отряда примерно в тысячу человек — стрелки и копейщики (некоторые даже латные). Генерал Ли долго мучился, но все-таки заставил расформировать эти отряды и ввести полковую структуру. Так появились первый полк-шао и второй полк-шао. А поскольку шаоцзяней было трое, то их свели в единую бригаду и дали самим решить, кто из них станет бригадиром. Стал Хун Бао — тот самый евнух, с которым Гванук выпивал в первую встречу с Золотым флотом. Хун Бао уже имел опыт самостоятельного руководства морскими экспедициями (не такими крупными, как у Чжэн Хэ), так что бригадир из него должен получиться.

По итогу, самостоятельными полковниками остались только Чхве Сук Монгол и Гото Арита (хотя, последнему сиятельный намекал, чтобы готовился к расширению полка — надо только добраться до земель, богатых лошадьми).

Золотой Флот был настолько огромен, что оказался способен принять практически всей лошадей, имевшихся у Армии! Среди грузовозов было даже специализированное судно для перевозки более чем сотни лошадей. Каждая «Драгоценность» тоже без труда вмещала пару десятков животных (труд заключался лишь в том, чтобы поднять тех на борт). И кони были малой частью груза баочуани!

Погрузка шла более недели: сотни даней зерна, овощей, соленого мяса, рыбы и по-особому приготовленных специальных трав и ягод от цинги. Последние месяцы мастера Цитадели работали, как проклятые — Флот увозил в своих утробах огромное количество запасного оружия, боеприпасов. В ящиках разместили не менее трехсот дополнительных ружей, с сотню железных фальконетов. Запасы пороха были такими огромными, что их равномерно распределили по всем кораблям — иначе, случайный взрыв мог разнести в клочья даже баочуань. В грузовозы помещали целые штабеля оловянных, медных и бронзовых «чушек», железных поковок (а еще минские мастера научили сингапурцев лить чугун — и таких «кирпичей» тоже запасли изрядно).

Больше всего было, конечно, людей: к пяти тысячам моряков добавились более восьми тысяч солдат и почти тысяча мастеров и иных специалистов. Это было великое переселение! Хотя, Гванук помнил, как восемь лет назад на Цусиму выезжало 16 тысяч — но тогда ему не приходило в голову, насколько это сложно: перевезти через море такую толпу.

«Да, о чем я⁈ — сам над собой рассмеялся бригадир О. — До Цусимы можно меньше чем за день добраться! А нам, говорят, только в открытом море — без единого берега — предстоит целый месяц болтаться».

Это еще средне оптимистичные сроки. Некоторые моряки, с которыми Гванук успел посидеть в кабаках, бахвалились, что, при плохой погоде и ветрах, можно и два месяца проболтаться в пустом море.

«Но Золотой Флот и это выдержит!» — каждый раз гордо добавляли они.

…Погрузка Головорезов и Женихов шла уже третий час, а конца-краю видно не было. Грузились ведь со всем полковым… бригадным имуществом. Солдаты за последние пару лет изрядно им обросли, кто-то умудрился даже женами и детишками обзавестись. В фортах тем жить, конечно, не позволялось, но в окрестностях… Солдаты прикупали или строили для своих домики, содержали их на жалованье, проводили с семьями все отпуска. Кстати, как раз такие, прежде всего, и оставались в Сингапуре, переходя под команду Ли Сунмона. Но не все. И некоторые так прикипели к бабам, что подавали просьбы взять их с собой. В некоторых случаях генерал Ли давал разрешение.

Гванук по этому поводу сиятельного тревожить не стал. Прошлым вечером он попрощался со своей Ратуфой, кинув на стол увесистый кошель с минскими монетами. И нарвался просто на безобразную сцену…

«Я… молю тебя: возьми меня. Возьми меня с собой! — вдруг разревелась служанка. — Разве я не делала всё, как ты любишь? Я же… чую. Я знаю, что хочет мужчина — я всё это делала для тебя. Была зверем — только бы тебе было хорошо. Умоляю! Возьми меня с собой!».

«Утри слезы, глупая! — снисходительно ухмыльнулся О. — Прими подарок — и начинай новую жизнь. Здесь есть на что. А меня ждут новые земли. Где обитают другие Белки…».

Ратуфа залилась слезами, заголосила, став совершенно безобразной. После схватила кошель, неумело швырнула его в свежеиспеченного бригадира, с силой толкнула дверь и выскочила в густеющие сумерки. Еще и дождь, как назло, начался.

Гванук смотрел, как растворяется в натекающей ночи тонкий силуэт. Чувствовал ли он себя немного отомщенным? Вроде бы, да. Доставило ли ему это радость? Похоже, что ни капли.

По счастью, на рассусоливание чувств времени особо не было. Сворачивание бригады, погрузка — всё это требовало огромных сил и крепости духа (дабы не прибить бессчетных придурков!). А впереди — поход через бескрайнее море! Поход, от которого захватывало дух! Гванук относился к той части Армии, которая с восторгом отнеслась к новым планам генерала Ли. Шутка ли — новый великий поход, новые земли, новая слава! А о богатствах Индии не слышал только глухой.

Погрузка бригады завершилась, когда солнце уже начало клониться к закату. «Бесконечный Путь» нехотя, с трудом оттолкнулся от причала и начал лениво сдавать назад, разворачиваться — чтобы присоединиться к судам уже стоявшим на рейде. Два десятка кораблей Золотого Флота — баочуаней, фучуаней, мэнсонов, грузовозов — уже перекатывались на открытой воде, изнывая от скуки. Спешить им некуда: осталось загрузить еще двенадцать судов!

Гванук обернулся за корму: последнюю группу уже подтягивали к причалам Скалистой гавани многочисленные верткие лодочки оранг лаутов.

«Грандиозное мероприятие!» — в очередной раз восхитился Гванук, глядя, как десятки минцев, сингапурцев облепляют новые корабли, начинают споро загружать в них мешки, корзины, ящики. Работа будет длиться всю ночь — к утру Западный поход обязан начаться. Море выглядело относительно спокойным, но каждый день простоя повышал риск того, что какой-нибудь залётный шторм застанет корабли у скалистого берега Сингапура. Гванук такое уже переживал — и повторения не хотелось. Хотя, эти баочуани выглядят так крепко…

Проследив за размещением солдат на «Чистой Гармонии», он перебрался на «Бесконечный Путь» — флагман генерала Ли. Здесь «поселились» только первая и вторая гренадерские роты, так как часть мест занимала личная гвардия Ли Чжонму и почти три сотни канониров во главе со старым Псом Чахуном. Юный бригадир пробежался по огромной палубе, всё еще заставленной штабелями грузов, вошел в ворота, взбежал на корму. Не ошибся — сиятельный стоял там.

Он не прощался с Сингапуром. Генерал Ли смотрел исключительно на покрытые пенистыми барашками воды Большого Пролива. Он был весь уже ТАМ…

— Бригада Звезды полностью размещена, мой генерал! — бодро отрапортовал Гванук. — Какие будут приказания?

— Никаких, — пожал плечами Ли Чжонму. — Ты же знаешь: на море командует Чжэн Хэ. Мы так договорились. Мне — Армия, ему — Флот. Сейчас его время.

Бригадир О на несколько вдохов молча постоял рядом с начальством, не зная, как продолжить разговор. Попрощаться и свалить в каюту?

— Хотя, погоди… — генерал взял его под локоть и отвел в сторонку. — Смотри…

В его пальцах появилась маленькая круглая медная подвеска. Простенькая круглая плашка с тремя (почему-то) дырочками. На лицевой стороне подвески — литая лошадка. Плохонькая работа, мастера Цитадели плевались бы от такой.

— Полтора года назад в мою спальню проник ниппонский шиноби, — буднично произнес Ли Чжонму, а юноша вздрогнул, вспомнив этих страшных убийц с почти забытого Тиндэя. — Но он не лишил меня жизни. Наоборот, предложил мне службу. И он неплохо служил мне, если ты понимаешь, о чем я.

Гванук задумался… и вдруг понял! Полтора года назад. Как раз примерно тогда был обнаружен тайный лагерь Девяти Царств, а потом и большой лагерь их войска. Невероятные сведения, которыми владел главнокомандующий, просто поражали… Теперь понятно, откуда он их черпал!

— Он на многое открыл мне глаза. На проворовавшихся людей Толстяка, на слишком наглые махинации Полукровки. Этот человек известен под именем Эйдзиро Тоно. Но я зову его Буцефалий.

Гванук почесал затылок. Знакомое имя!

— Погоди, сиятельный! Это не тот ленивый стражник, которого разжаловали в обслугу?

— Тот самый, — кивнул генерал, показывая рукой, что говорить надо тише. — И сейчас он стал матросом на «Бесконечном пути». Дело в том, что Буцефалий создал целый тайный клан… Как он говорит: для службы мне. Это шпионы, убийцы… Я не знаю, кто в него входит. Это может быть твой личный денщик или… Гото Арита! Кто угодно. Этот клан и в правду мне помогает. Но я совершенно не контролирую их. А я очень не люблю то, что не могу контролировать.

Он снова повертел подвеской.

— Единственное, что я знаю — у каждого члена этого клана есть такой знак. По нему они опознают друг друга. И я могу опознать, если кому-то приспичит ко мне обратиться, — Ли Чжонму повернулся к бригадиру. — Мальчик мой. Во всем этом мире я никому не доверяю так, как тебе. Я прошу тебя: займись поисками этих людей. Тихо, осторожно. Если кого-то привлечешь к поискам — то самых надежных людей. Найди моих шиноби. Я хочу знать, кто входит в этот клан. Хочу иметь возможность остановить их… если ситуация выйдет из-под контроля.

«Дивные дела!» — мысленно протянул Гванук, но вслух твердо сказал:

— Сделаю, сиятельный!

Хотя, пока даже не представлял, как к этому подступиться.

Этой ночью, от новых сведений, спалось ему плохо. А уже утром Чжэн Хэ отдал приказ — и Золотой Флот двинулся в великий Западный поход.

Первую неделю он, конечно, не выглядел великим. Корабли шли по знакомому Проливу, отлаживая движение строем. Остановку сделали в Ачехе, на самом краюшке Суматры. Пополнили запасы свежей воды…

И ушли в бескрайнее море. Вернее, сначала поднялись к островкам Никобар, а уже после них развернулись строго на запад — и всё. Началось одно сплошное, бескрайнее море. Долгие недели пути, когда даже непонятно: движешься ты или стоишь на месте. Вообще, можно было бы и быстрее двигаться, но море неумолимо растаскивало корабли Золотого Флота в разные стороны. Чтобы не потеряться, каждые два-три дня флагманы делали остановку. Разворачивали ребристые паруса вдоль ветра, сбрасывали гигантские якоря — и ждали, когда все к ним подтянутся.

В такие часы отдыха командующие собирались на «Вечной Весне Неба» (в походе флагман адмирала считался главным) и обсуждали будущее. Опыт Чжэн Хэ тут был бесценным, ибо он не раз бывал на Цейлоне. И даже, как оказалось, воевал там!

— На острове есть два царства, достойные внимания, — сочным басом повествовал евнух-адмирал. — На севере лежит Джафна. Народ там говорит на тамильском языке, веруют они в своих богов: Шиву, Вишну и прочих. На юго-западе — Гампола. Там все говорят по-сингальски, люди же, в основном чтут Будду. Между ними имеется горстка мелких княжеств того и другого языка и самых разных верований. Есть даже немного мусульман.

— И какое из них нам лучше врагами избрать? — уточнил Ли Чжонму.

— Я бы предложил объединиться с Гамполой против Джафны. Последняя, насколько мне известно, в далекие времена была частью империи Чолы, против которой ты и затеял поход.

— Не надо ухмыляться, адмирал. После отплытия из Сингапура можешь забыть про все мои слова о мести Чоле. Есть другие аргументы? Более практичные.

— Есть, — Чжэн Хэ посерьезнел. — Мой флот бывал на Цейлоне 19 лет назад. Тогда Гампола находилась в совершенно расстроенном состоянии. Джафна давила на нее с севера, а местные князья совершенно не слушались своего правителя. Один из них — Вира Алакешвара, раджа города Котте, даже захватил верховную власть в стране. Мы тогда не нашли понимания… В Гамполе находилась святыня — зуб Будды. Я потребовал, чтобы такая ценная вещь была передана империи. Но Алакешвара напал на нас, прогнал на корабли.

Чжэн Хэ сам не заметил, как начал улыбаться от воспоминаний.

— Нельзя так поступать с империей… Мы вернулись через три года, я высадил наши отряды — и мы пленили Виру Арамешвару. Я лично нашел внука последнего законного царя Гамполы — юного Паракрамабаху — и предложил местной знати возвести его на престол. Так были восстановлены законность и порядок. Я думаю, правитель Гамполы сохранил нам благодарность. К тому же, мы можем быть ему полезны в войне с Джафной. Слабый правитель всегда может быть полезен.

— Шестнадцать лет назад, — протянул Ли Чжонму. — С тех пор многое могло поменяться.

— Шесть лет назад мы не заходили на Цейлон, — пожал плечами адмирал. — Но я слышал наверняка, что Паракрамабаху всё еще оставался у власти. Так что мое предложение в силе…

— Погоди, адмирал! — улыбнулся Гванук. — А что с зубом-то стало? Ты одного царя пленил, второго усадил — не за просто так же? Что с зубом?

— Зуб Будды пропал, — резко рыкнул евнух, давая понять, что больше ни слова не скажет.

Но через несколько дней Гванук всё же попытался его разговорить. Бессмысленно… Ну, а что делать, когда уже более двадцати дней одно только море и ничего кроме моря? Хорошо генералу: он планы строит. А что делать бедному несчастному бригадиру О, который, по глупости своей, даже от Белки избавился? Только стоять на носу «Драгоценности» и высматривать землю.

Глава 27

— Где мы?

Вопрос Наполеона утонул в тишине. Золотой Флот достаточно успешно пережил два шторма (правда, старики Армии заявляли, что те не шли ни в какое сравнение со страшным ураганом после Цусимы). Пережил и, наконец, организованно вышел к какому-то побережью. Корабли построились в три линии и пошли вдоль полосы суши в поисках крупного города, пренебрегая рыбацкими селениями. Странное побережье. На многие и многие ли — песчаная полоса, за которой находилась плоская зеленая низменность, а дальше — кажется, снова вода… за которой снова зелень! В конце концов, они добрались до узкого канала, который уходил куда-то вглубь суши, а на его берегу — широко раскинувшийся город. Насколько широко можно раскинуться на узкой песчаной косе.

Наполеон вопросительно повернулся к Чжэн Хэ.

— Мне незнаком этот город, генерал. Но думаю, это все-таки Цейлон. Мао Кунь после последнего шторма замерял широту — нас не сбило с курса. Мы по-прежнему на широте острова. Просто мы бывали только на юге и юго-западе, в районе Гамполы. А это, видимо, какой-то город Ванимай — мелких князей. Видишь вон те сужающиеся башни? Это явный ковил — тамильский храм кого-то из их богов.

— Мелких князей? — Наполеон подивился. — Это город больше и Сингапура, и Малакки, и Ачеха.

— Цейлон — многолюдная страна, — пожал плечами адмирал.

— Тогда нужно решить, что делать дальше? Высаживаемся здесь или плывем на другую строну острова до Гамполы?.. Если мы действительно на Цейлоне.

Чжэн Хэ пропустил шпильку мимо ушей. Наполеон давно понял, что задеть этого евнуха было крайне трудно. Но пару раз он видел адмирала в «задетом» состоянии… Это было впечатляюще.

Пока они оба исходили из того, что на Цейлоне следует выступить защитником слабейшего. А именно Гамполы — против Джафны. Показательно разбить северян-тамилов и затем подчинить своему влиянию гампольского царька Паракрамабаху. Насколько подчинить — покажет ситуация. Наполеону требовалось лишь получить здесь надежную базу, где Армия и Флот смогут жить, а мастера — работать. Но где? Высаживаться прямо здесь или нет?

Наполеон смотрел на своих полковников и читал по глазам, как на бумаге — всем осточертело плавание. Среди рядовых жажда земли наверняка гораздо сильнее. Захотят ли они еще добрую неделю страдать в трюмах? Нда… Но, если высаживаться, то в качестве кого? Завоевателей или друзей?

— Насколько я помню, ванимайские княжества — это такие же тамилы и вишнупоклонники, как и Джафна?

— Вишну и тысячи других их богов, — улыбнулся Чжэн Хэ. — Но, думаю, это не главное. Не надо смотреть на сходство, генерал. Джафна — сильнейшее владение. И оно стремится подчинить всё вокруг. Все Ванимай — либо подчинены им, либо платят ежегодную дань товарами.

— Значит?

— Значит, мы можем объявить себя их друзьями? По крайней мере, попробовать.

Высадка.

Правда, на совете офицеры решили сразу объяснить местным, с кем их свела судьба и кто будет диктовать условия. На севере город имел стену поперек косы шириной в семь ли (примерно три километра — прим. автора). У стен имелось несколько башен. Пушечный баочуань «Бесконечный Путь» крайне осторожно (берег изобиловал мелями) подошел к краю стены. Повернулся боком и разрядил 14 пушек по укреплениям. Разворачиваться не стали — торопиться некуда. Псы споро перезарядили орудия и дали новый залп. И так еще раза три — пока башня с участком стены не превратились в аморфную гору кирпичей. В это время остальные 18 боевых кораблей Золотого Флота неспешно и многозначительно подошли к городу. На них не было пушек (либо было совсем немного), но на берегу-то этого не знают!

Город, который и так заметно напрягся, пришел от происходящего в полнейший ужас. Наполеон видел мечущиеся толпы людей, полную неготовность местных властей к отражению вторжения.

«Кажется, мы слегка переборщили…».

И всё же, большая лодка с флагманской «Драгоценности» была спущена и неспешно двинулась в узкий канал, к самому центру города. Оставалось надеяться, что местный раджа уже не дал стрекача — и дипломатам Армии Старого Владыки будет с кем вести переговоры.

Им повезло: местный раджа не сбежал. Более того, он не приказал в панике рубить всё, что к нему приближается — и выслушал послов. А потом сам вышел к берегу для продолжения переговоров. Высокий, статный, с густой, но аккуратно уложенной копной черных волос и столь же густой курчавой бородой, остроносый, а глаза… Наполеон вдруг понял, насколько он отвык видеть вокруг себя любые лица, кроме азиатских. Этот смугляш внезапно показался ему родней всех окружающих…

Смугляша звали Рамаканну Муккувар, и был он правителем Батикалоа. Так назывался и город на косе, и всё княжество (как понял генерал, не очень большое). Раджа держался с предельным достоинством, но все-таки заметно выдохнул, когда услышал:

— Нам нужны кров и пища на время, мы очень рассчитываем на твою щедрость, владыка, — мягко давил Наполеон, но не забывал подсластить пилюлю. — Не думай о нас, как о вымогателях. Мы можем стать для твоего города надежными защитниками. Если ты не будешь скупиться, то мы можем обсудить с тобой помощь в борьбе с Джафной.

— С Джафной⁈ — Рамаканну выглядел предельно изумленным. — Защитите меня от происков Паракрамабаху!

Наполеон переглянулся с Чжэн Хэ. Задал несколько вопросов и очень быстро понял, что великий адмирал привез его совершенно не на тот остров, на котором бывал много лет назад. Вернее, это был Цейлон — тут китайские моряки не подвели. Но великий евнух вряд ли его узнал бы. Раджа Рамаканну рассказывал взахлеб, а Наполеон не переставал поглядывать с иронией на посрамленного «делателя королей».

Чжэн Хэ крайне гордился своей старой авантюрой: скинул «узурпатора» Виру Арамешвару, а чтобы местный народ принял это с радостью — посадил на престол внука прошлого, законного царя. Со всех сторон он выглядит правым, а юный раджа — практически мальчишка! — теперь будет с рук есть и у евнуха-адмирала, и у всей империи Мин. Несколько раз Чжэн Хэ «заглядывал» на Цейлон мимоходом и каждый раз «мальчишка» всеми силами уверял его в почтении, уважении, убеждая китайского адмирала в том, что его план оказался удачным. А на самом деле…

А на самом деле, «мальчишка» за несколько лет пересобрал разваливавшееся государство. Он жестко отсекал всё гнилое и укреплял здоровое. Любые поползновения местных князей жестко пресекались. Когда через четыре года Вира Арамешвара вернулся из китайского плена, он не то, что не вернул себе былое влияние… Нет, юный Паракрамабаху его унизил, смешал с грязью. А потом захватил его собственный город и цитадель — Котте. И даже перенес сюда столицу из Райигамы. Кстати, здесь, на Цейлоне никто уже не называл царство сингалов по-старому — Гампола. Рамаканну (как и все прочие) говорили просто: царство Котте.

Которое Паракрамабаху принялся постепенно расширять.

— Раджа Котте начал подчинять княжества Ванимай. Теннамаравади, Мельпатту и некоторые другие уже платят ему дань. В Путталаме прогнали законных владык, теперь новые служат ему с радостью! — последнее Рамаканну выкрикнул с особой ненавистью. — А два года назад Паракрамабаху набрался наглости, призвал всех своих князей и пошел походом на Джафну! Никогда сингальский юг не решался на такое — и вот… По счастью, благословленный богами сингхарьян Гунавира Парарасасекхаран поставил подлеца на место! Войско Котте было остановлено и с позором отступило назад, за горы. Джафна по-прежнему свободна, только вот Котте подчинило себе более половины Цейлона. Владения Паракрамабаху вплотную приблизились к моим землям… Да что там говорить, Батикалоа уже почти принадлежит этому нечестивому радже, не чтущему истинных богов. Не секрет, что в моем городе уже второй год сидит посланник Паракрамабаху и периодически шлет мне приказы своего господина.

— Где он? — тут же оживился Наполеон.

— О, мне о нем доложили, — Рамаканну Муккувар впервые за всё время переговоров улыбнулся. — Едва начался ваш чудовищный обстрел, он бежал из города со всеми своими людьми. Хоть, одна радостная новость.

Генерал как раз засомневался, что это новость хорошая. Ему нравилось, когда он о враге знал все, а враг о нем — ничего. Пока же ситуация такова, что они почти ничего не понимают в делах на Цейлоне, а вести об Армии Старого Владыки уже распространяются со скоростью пожара.

— Ну, что будем делать? — спросил он у Чжэн Хэ и других командиров, когда свет Армии и Флота уединились.

— Изменилась ситуация, — протянул адмирал. — Странно, конечно, выступать против мною же поставленного царька, но… кажется, придется поступить именно так. В борьбе против Паракрамабаху мы найдем многих союзников. Если, конечно, ты убежден, что твоя Армия справится с самым сильным игроком на этой доске.

Бригадиры и полковники недовольно завозились. Ретивый О Гванук чудом удержался от комментария. Наполеон же только хмыкнул. Он давно привык думать, что в этом мире уже ничто не способно противостоять его Армии. Даже орда, превышающая их в три-четыре раза, потерпит поражение. Правда, такая орда сильно потреплет его полки. Но разве способен Цейлон выставить 20–25 тысяч человек?

«А ведь я и этого толком не знаю» — задумался генерал. Он знал только, что Чжэн Хэ с тремя тысячами китайских мечников и стрелков смог сместить царька Гамполы. Но, кажется, с той поры у возможного будущего врага клыки заметно отросли.

И все-таки он готов решиться! Здесь ему понравилось. Батикалоа запирал единственный проход в огромную лагуну, где легко можно укрыть не один, а десять Золотых Флотов. И не допустить внутрь лагуны любого врага — очень легко. Сам город Батикалоа выглядит богато и почти 15 тысяч ртов сможет прокормить без особого труда. А еще ему понравился Рамаканну. Местный раджа стойко принял внезапные перемены в судьбе. При этом, он не питал к пришельцам особой ненависти, ибо понимал, что всё могло выйти намного-намного хуже. Но и юлить перед ними, искать выгоды — тоже не стремился.

Генерал решился.

— Я предлагаю тебе союз и дружбу, раджа! — вышел к князю Наполеон. — Сковырнем Котте вместе!

Рамаканну Муккувар помолчал.

— Я благодарю тебя, иноземец, за твое предложение. Ибо понимаю, что силы мои недостойны его. Ты мог просто приказывать… Но, все же, союз и дружба предполагают наличие доверия… Прости, но у меня доверия нет. Что помешает вам завтра сесть на корабли и исчезнуть? А я останусь тут один — в качестве друга и союзника захватчиков. Лучшего повода для Котте трудно придумать.

Раджа смотрел в самую суть, Наполеону оставалось только согласно кивнуть.

— Пока я готов лишь смиренно признать твою силу и проявить покорность, — продолжил Рамаканну, чуть поклонившись. — А вот, если появится доверие… Тогда мы поговорим снова.

На том и порешили. Золотой Флот вошел в лагуну (недофрегат трижды стаскивали с мелей и опять волокли на буксирах), а Армия разместилась на ее более-менее свободном западном берегу. Здесь в короткий срок возвели лагерь для комфортного проживания, окружили его символическими укреплениями. Заработали некоторые мастерские, солдаты отдыхали и приводили себя в максимально боеспособный вид. Княжество Батикалоа взялось обеспечивать «гостей» продовольствием. Пока договорились на месяц, но Наполеон собирался продавить это соглашение и дальше. Оно, конечно, сильно ударило по казне раджи, зато торговля в городе только оживилась. К тому же, из Сингапура Флот привез не только солдат с оружием, но и кое-какие товары. Например, непромокаемые шляпы, плащи и зонты. Всё это на рынках Батикалоа зашло на ура. Еще что-то по мелочи делали мастера Армии (хотя, Наполеон велел не разворачивать главные производства).

Так, тихо-мирно и прошел почти месяц, в ходе которого генерал собирал информацию и строил планы. Возможно, первый месяц также легко перешел бы и во второй (а что, всегда приятно жить за чужой счет!), но в один солнечный день — каковых на восточном побережье было много — в лагерь явился лично раджа.

— С гор спускается войско Котте, — буднично сообщил Рамаканну Муккувар. — Оно идет сюда. Изгонять захватчиков и, возможно, захватывать Батикалоа.

Наполеон только кивнул.

— Как скоро оно придет сюда?

Раджа меланхолично пожал плечами.

— Не имею представления. Я вообще поражен, что Паракрамабаху столь быстро собрал войско. Как будто, ему помогают нечестивые асуры.

Наполеон скептически скривился. Он уже имел представление о местных расстояниях. На месте Котте его Армия была бы здесь уже давно. Впрочем, не стоит забывать, как плохо организованы местные войска. Наверное, Паракрамабаху потребовалось оповестить всех своих вассалов, дождаться их отрядов… Получается, что сингалы собрались и впрямь быстро.

— Не ищи божественных причин, владыка, — улыбнулся генерал. — Скорее всего, твой Паракрамабаху собирал войско загодя. Для какой-то другой цели.

Понимание вспыхнуло в сочных глазах раджи Батикалоа. Мысли его читались легко: а ведь целью этой армии могло быть и его княжество! Ведь Котте вплотную подошло к его границам. И внезапно навязчивые гости предстали для Рамаканну Муккувара в ином свете.

— Раджа, прошу тебя дать мне нескольких людей, хорошо знающих окрестные места. Мы дадим бой войску Котте. И твой город тоже защитим.

…Это было отличное место. Почти абсолютно плоская равнина, начисто лишенная леса (что редкость в этих краях). Есть правда небольшой подъем к западу, но Наполеон решил вести битву от обороны, так что его солдатам не придется атаковать вверх по склону. Разведка Монгола уже два дня пасла воинство Котте, и генерал точно знал, что против него идет 17 тысяч врагов, причем, практически одна пехота. Конечно, они станут атаковать первыми, полагая, что двукратный перевес дает им преимущество.

«Наивные» — улыбнулся Наполеон.

Огромный обоз (в котором шли удивительные слоны — разведчики были потрясены этими зверями) сильно тормозил армию Котте, так что поле битвы можно выбрать не спеша. Генерал опасался только одного: что многочисленный враг попытается окружить Армию Старого Владыки. Поэтому для построения он долго искал подходящее место: достаточно узкое, которое легко смогут перекрыть восемь тысяч его солдат.

С севера позицию прикрывало болотце. Не трясина; болотце было вполне проходимое, но Наполеон представлял, как увязнут в нем отряды, которые попробуют их окружить. Чавкая по колено в грязи, они станут малоподвижны и из угрозы легко превратятся в жертву. Здесь генерал разместил три спешенные роты лучников Ариты с изрядным запасом стрел. Они задержат возможного врага, пока не удастся перебросить резервы.

Увы, половина всадников Гото Ариты всё еще служила пешими. Наполеон начал активно скупать лошадей, но их сильно не хватало — Цейлон на эту животину тоже был не очень богат. Коней привозили с севера Индии и даже из Ирана — доставка требовала времени. И лишних денег…

Слева позицию Армии прикрывал выбеленный дождями и солнцем небольшой каменистый утес заросший кустарником и редкими деревьями. Здесь оборону будут держать Женихи. Для егерей это идеальная позиция. Наполеон велел полковнику Торо Минэ устроить максимальное количество засад и бить возможного врага исподтишка.

Центр заняла «пила» мушкетерской бригады, слева до утеса выстроились два куцых полка Звезды — гренадеры и щитоносцы; а правый фланг до самых болот заняли три тысячи китайцев из бригады Шао. В их внутреннее устройство и методы боя Наполеон пока сильно не лез. Он не знал, как лучше приспособить войско Мин для нужд своей Армии и решил: пусть пока воюют, как умеют.

Позади главной линии Псы поставили несколько артиллерийских батарей — почти шестьдесят орудий (часть пушек сняли с кораблей). Увы, полноценные земляные реданы возвести не было времени, но прямо сейчас канониры, как могли укрепляли свои позиции: валили редкие кусты и деревья, копали канавки или ямы. В принципе, их прикрывает пехота, Наполеон очень надеялся, что враг до бригады Пса не доберется.

Наконец, в тылу расположился главный резерв — три копьеносные роты полка Ариты. Всех закупленных и перевезенных лошадей генерал решил передать именно тяжелой коннице. И надеялся, что их придется использовать только для преследования врага.

…Появление войска Котте не стало для Наполеона неожиданностью. По счастью, его разведка в сцепке с местными работала отлично, он получал сведения почти непрерывно. Вот из-за лысого перевала пологой горки выскочила конница. Заметила Армию Старого Владыки, занервничала. Дождалась подкреплений — а потом брызнула в разные стороны, внимательно изучая местность и прикрывая подход основных сил.

«Немного конницы, — кивнул Наполеон, расположившийся на центральной батарее, самой возвышенной. — Не более полутора тысяч — как и докладывал Сук».

Пехота перла из-за холма густой массой, ежик непокорных копий шелестел на невидимом ветру. Правда, шли копейщики как-то странно: не разворачиваясь в единый строй, а раздвигаясь в стороны неровными колоннами. Генерал не успел подумать, зачем нужно такое необычное построение — ответ появился сам собой.

В проходах, трубя в небеса и сверкая броней, шли слоны.

«Так, это не обозные животные… — невольно похолодел Наполеон. — Это боевые слоны!».

Глава 28

Волна насмешек в рядах Головорезов резко стихла. Когда все рассмотрели жутких зверей — по рядам щитоносцев прокатилась совсем другая волна — отборной ругани и проклятий. Воины крепче сжимали оружие, плотнее прижимались друг к другу.

Над строем бригады Звезды ощутимо завоняло страхом. И Гванук понимал своих солдат: жуткие слоны внушали трепет. И полное непонимание в голове: а как им вообще противостоять? Гванук видел их в Малакке. Парадный транспорт, много величия и спокойной, мирной силы… Но тут она была вовсе не мирной. Звери шли плотной группой, выстраиваясь в широкий фронт; они задирали хоботы и зычно трубили, словно, бросая вызов жалким человечкам. На их бивнях грозно сверкали стальные насадки, лбы и плечи многих укрывала металлическая броня. Еще одна деталь (мелочь, конечно, но всё же): на каждой зверюге стояла огородка, внутри которой сидели два-три стрелка. Их самих толком не достать, а вот они сверху могут поливать стрелами и копьями.

И главное — их было так много! Сосчитать не удавалось, звери шли плотной массой и, кажется, они перекрывали всю равнину.

«О боги! Они просто пройдут по нам и даже не задержатся!» — так наверняка думал каждый второй. Остальные либо планировали кинуться в бега, либо готовились умереть с особым шиком.

— Парни! — заорал во всю глотку бригадир О, надеясь, что его голос не выдает его истинных чувств. — Кажется, сегодня на ужин нас ждет много свежего мяса!

Его браваду охотно поддержали дружным ревом, даже Головорезы-буддисты, коим есть мясо не пристало. Но всё равно звучали крики немного натянуто. Все, словно кролики перед удавами, зачарованно смотрели на приближающуюся кривую линию гигантов. По счастью, приближающуюся медленно — сейчас это выглядело единственной слабостью элефантерии.

Да как их бить-то вообще?

Словно, ответ — за спиной прозвучал грохот за спиной.

Пушки. Пушки! Ну, конечно! У Армии Старого Владыки есть пушки, которые уничтожат всё!

«А мы боялись!» — выдохнул бригадир, пытаясь рассмотреть, как всесокрушающие ядра уничтожают чудовищ.

Но ядра не уничтожали слонов. Вот одна башенка на спине зверя разлетелась в щепы, вот какой-то монстр вдруг подогнул ногу — и грохнулся на землю с воплями боли. Всего вдоль линии упало три или четыре слона — а это даже не десятая их часть! Даже не двадцатая. Между тем, пушки дали уже два залпа — более сотни выстрелов.

«Ну да, попасть ядром даже в такую огромную тварь за сотни шагов — дело почти невозможное, — с горечью признал Гванук. — А картечь так далеко не добьет… Да и смогут ли картечины пробить такую тварь? Грохот их тоже не особо пугает — похоже, звери тренированные».

Конечно, ядра не пропадали запросто так. Они валились в плотные ряды сингальской пехоты, прореживая толпы копейщиков. Только вот на них бригадиру О было плевать, с подобным врагом они уже отлично научились бороться. Что со слонами делать?

А те уже совсем близко!

Решение пришло внезапно.

— Гранаты уже можем добросить? — крикнул он; в ответ раздались неуверенные, но утвердительные ответы. — Запаливай фитили! Кидайте гранаты им под ноги.

Команда побежала по рядам левого фланга, над головами Головорезов заструились сероватые струйки дыма.

— Метай по готовности!

И это сработало! Граната вряд ли могла посечь своими осколками слона в броне. Только разозлить. Но взрывы прямо перед мордой многих начали пугать. Вдобавок боль от осколочных ран — и вот уже зверь перестает слушаться своего погонщика, встает на дыбы, орет… а если впереди случается новый взрыв — поворачивается и тяжкой рысью мчит… на своих же!

— Ату их! Давай, поднажми! — заорал Гванук.

По итогу, до их строя добрались не больше пяти слонов. Щитоносцы стояли насмерть, кого-то и впрямь затоптали, но и этих тварей удалось развернуть или даже завалить! Левый фланг на удивление легко справился с элефантерией, более того, даже наступление пехоты здесь захлебнулось. А вот справа…

— Дуболомов теснят! — заорали среди Головорезов.

Мушкетеры разряжали ружья почти в упор, пули наверняка больно жалили гигантов. Но не всегда опасно. Зато животные не пугались, а лишь приходили в ярость от боли. Слоны центра рванули на Дубовую бригаду с удвоенной яростью. Копья щитоносцев еще могли их как-то сдержать, но маленькие штыки нет. Где-то роты Дуболомов отходили, огрызаясь, а где-то — просто бросались наутек, под защиту артиллерийских батарей.

— Кстати, а почему пушек-то не слышно? — озадачился вдруг Гванук.

Шум боя справа становился громче и громче и звучал он как-то… трагично.

— Говорят, справа минцы вообще побежали! — раздался чей-то крик с паническими нотками. — У них же вообще огнестрела нет, а копьями они так, как лисунмоновцы, воевать не обучены…

Опасные крики. Даже если это просто ложь.

— Мы бьем слонов! — заорал Гванук. — И другие тоже побьют!

Конечно, в сутолоке боя его мало кто услышал. Но бригадир надеялся, что эта мысль тоже разойдется по строю Головорезов. Хотя, он отлично знал, что панические фразы распространяются гораздо охотнее.

«Надо было гренадеров вдоль всего строя разместить! — ударил он кулаком по латному набедреннику. — Всех бы слонов развернули…».

В этот момент Гванук ясно разобрал, что его кто-то окликает сзади. Обернулся: какой-то незнакомый ровачана в форме канониров.

— Прикройте нас! — заорал тот.

А за ротавачаной — лошадки бодро катили прямо к передовой дюжину орудий и тяжелые орудийные ящики на колесах со всем необходимым для стрельбы. Псы делали что-то непонятное, переругивались с Головорезами…

— Чего вы хотите? — Гванук подбежал к командиру роты.

— Мы будем бить по слонам сбоку! — канонир рубанул рукой, показывая направление удара: слоны теснили центр и с позиций бригады Звезды смотрелись одной сплошной массой. — Просто прикройте нас!

Гванук сообразил быстро: попасть в одного слона непросто. А вот когда все твари выстроились чуть ли не в линию — гораздо легче. Не в первого, так в следующего! Бригадир начал выхватывать из толпы Головорезов и рассылать их с приказами. Роты гренадеров и щитоносцев стали выстраивать полукруг защиты: и от уцелевшей пехоты сингалов и от элефантерии.

Гранаты периодически всё ещё взрывались, отпугивая чудовищ. Вскоре загрохотали и пушки. Гванук видел, как ядра, одно за другим достают слонов, но видел также, как Дуболомы уже окончательно отступили к линии артбатарей. Угроза в центре назревала нешуточная, позиции пушек ведь не были толком укреплены. И в это время долго молчавшие пушки центра все-таки выстрелили! Все разом!

Они тянули до последнего, кто-то (наверняка, сам сиятельный) приказал канонирам ждать, чтобы слоны подошли поближе — и тогда бить уже прицельно. Рисковый, но необходимый ход. И он сработал! Гванук, утирая с лица пот (в этой невероятно жаркой стране бой в доспехах — то еще испытание) видел, как ядра опрокидывали чудовищ, ломали их, выпускали потроха… Это было жутко и… и потрясающе! Никогда еще пушечная мощь не проявляла себя так наглядно!

Слоновья атака захлебнулась окончательно. И в это время откуда-то справа, из дыма и гари начали выходить ровные шеренги латной конницы. Самураи Гото Ариты — свежие и полные желания убивать — опускали копья и брали разгон. Ровное поле битвы идеально подходило для их атаки — слитной и неостановимой. Эх, было бы их не пять сотен, а пять тысяч…

— Перестроение! — заорал Гванук. — Начинаем наступать! Поддержим лошадников! И пошлите за Женихами — пусть нас догоняют!

…Добивание и преследование войска Котте продолжалось до глубоких сумерек. Конница сингалов еще пыталась контратаковать, но пехота, собранная преимущественно из крестьян, бежала без оглядки. Конные латники Ариты практически захватили убегающего полководца (вражеским войском командовал не сам Паракрамабаху, а кто-то из подчиненных ему князей), но здесь уже остатки войска противника встали насмерть… И умерли в своем большинстве, но дали господину уйти.

Глубокой ночью, лишая офицеров заслуженного отдыха, генерал Ли созвал совет. Традиционные отчеты о потерях, о состоянии подразделений. Нелегко далось это сражение Армии Старого Владыки: почти тысяча убитых и раненых. И всё — исключительно из-за того, что они не были готовы к бою со слонами. Гванук рассказал о принятых им решениях и о том, как гренадеры могли бы противостоять элефантерии в будущем. Ли Чжонму эту мысль сразу записал.

На совещании Гвануку стал более понятен и общий ход боя. Оказывается, отступление Дуболомов в центре было запланированным. Генерал организовал его, едва понял, что пушки на большом расстоянии слонов поразить не способны. Мушкетеры буквально подвели монстров под центральные батареи, которые прекратили стрельбу и тщательно наводили пушки на приближающихся слонов. Поговаривали, что несколько орудий генерал Ли нацеливал лично.

А вот левофланговый ротавачана канониров вышел слонам во фланг по личной инициативе. Ли Чжонму похвалил парня и повернулся к Сун Чахуну:

— Отдай ему под командование сухопутный полк! Хватит держать всё в своих руках! Ты бригадир и должен смотреть шире!

Правый фланг, где стояли минцы, на самом деле, почти рухнул. Солдаты бригады Шао не бежали при виде чудовищ, хотя, слоны для них тоже оказались в диковинку. Но остановить их им было нечем, так что пришлось отступать в бессилии. Почти половину людей бригадир Хун Бао отвел на болота, куда слоны идти не решились. Там минцы совместно с лучниками Гото Ариты успешно отбивали атаки сингальской пехоты, а потом перешли в наступление вместе с конницей, которая именно с правого фланга начала атаку.

Получается, что левофланговые слоны — единственные, кто уцелели в завершившейся битве. Около трех десятков их бежали, куда глаза глядят — даже погонщики не могли успокоить взбешенных и перепуганных зверей. Всего же, в сражении участвовало 160 слонов.

«Надо же, — неприятно удивился Гванук. — А мне казалось, что их было гораздо больше».

— Ладно, — хлопнул ладонью генерал. — С текущими делами покончено. Теперь перейдем к главному вопросу.

И в походный шатер вошел… Рамаканну Муккувар! С ума сойти, оказывается, раджа Батикалоа в день сражения был здесь? Статный владыка прошел на предложенное ему место и сел так, что спина его оставалась строго вертикальной. В своей аристократичной позе цейлонский князь невольно возвышался над всеми.

— Вы спасли нас, — без долгих предисловий начал он. — Доказали свою силу, разбив столь могучее войско… Не обольщайтесь, это далеко не все силы Котте, но… но ничего подобного я раньше не видел. С этого дня я — ваш верный друг и союзник. Мои силы, мои богатства — я всё готов отдать на нашу общую борьбу.

Гванук с радостью услышал и о первом, и о втором. Что ни говори, а в Сингапуре они уже привыкли, что на любые военные задачи деньги у них есть. Теперь же приходилось затянуть пояса. Силы — тоже дело хорошее. Не войско раджи — у бригадира О уже сложилось не очень лестное мнение о цейлонских воинах. Однако, в недавней битве Армия Старого Владыки понесла заметные потери — нужно восполнять. Требуются рекруты, нужно снова налаживать систему обучения и тренировок.

«Батикалоа станет неплохой базой для этого» — улыбнулся Гванук.

Но раджа еще не закончил.

— Сейчас, когда главные силы Паракрамабаху разбиты, многие княжества Ванимай захотят сбросить иго Котте. Кроме одного. Я предлагаю нам вместе объединиться и нанести по нему удар. Ибо это владение обречено на самую несчастную судьбу. Не так давно, в счастливые времена, княжество Путталам процветало под властью Муккуваров. Мудрые господа заботились о тучности полей, вели торговлю, добывали жемчуг в щедром заливе Маннар…

Его речь начала превращаться в исполнение сказочной баллады… Гванук уже начал позёвывать, но раджа сменил тональность.

— Конечно, подлому Паракрамабаху такое не могло быть по нраву. Несколько лет назад подговорил он Караияров с западного берега острова, нанял Караияров из Тамил Нада, чтобы они захватили чудесный город. 7700 Караияров взяли в руки копья и мечи, семь вождей повели их в поход, а главным среди них был Маника Талайван. Муккувары сражались, как львы, но силы были слишком неравными. И, хотя, сам Маника пал в битве с ними, в итоге Караияры захватили Путталам. А подлый Паракрамабаху настолько не скрывал свое участие в этом, что даже усыновил детей Маники. Говорят, что старший из них — Сапумал — уже ходил с приемным отцом в военные походы… Впрочем, я отвлекся. Я предлагаю нам объединиться и освободить Путталам от Караияров, нарушивших законный порядок.

Это было интересное предложение. Но Гванук печенкой чуял какую-то недосказанность.

— Сиятельный Рамаканну. Ты рассказал о несчастьях неких Муккуваров, но ведь и твое полное имя — Муккувар. Значит ли это, что Караияры изгнали твою собственную семью? Или племя?

Раджа удивленно округлил глаза.

— Что? Нет, конечно. Муккувары живут по всему побережью Цейлона… Кроме юга, конечно. И теперь — кроме запада. Я — Муккувар по рождению. И они были Муккувары по рождению. Это каста, — закончил он пояснение совершенно незнакомым словом.

Видимо, почувствовав всеобщее недоумение, Рамаканну добавил:

— Странно, что вы этого не понимаете. Муккувары — это люди. Люди, объединенные судьбой, ниспосланной богами. Дхарма обязывает нас следовать судьбе. Своему предназначению. В этом-то и было нарушение высшего закона: Муккувары всегда были высшей кастой на обоих побережьях, все правители были из нее. Мы плаваем, мы ловим жемчуг, мы — хозяева земли. Разве что в Джафне земли находятся у касты управителей вод Веллаларов. Но Караияры порушили дхарму, захватили власть в Путталаме. Они, конечно, тоже почтенная каста, но это нарушение воли богов.

— Прости, сиятельный, мою несведущность, — неуверенно продолжил Гванук, но, буквально, почувствовал всеобщую поддержку. — Каст… несколько? И люди, входящие в них, могут заниматься только одним делом?

— Всё верно, славный воин, — с вежливой улыбкой кивнул раджа (а Гванук почувствовал себя ребенком, прочитавшим детский стишок). — Каст много. Есть касты людей благородных и достойных людей. Веллалары, Паллары, Налавары и Ковияры — почтенные владельцы земель. Но у каждой из этих каст есть своя уникальность: первые владеют поливными землями, вторые — работают в низинах, третьи — хозяева пальмовых плантаций и делают вино, четвертые служат при храмах. Есть Коллары — кузнецы, есть Татчары — плотники. Ремесленники — уже не столь уважаемые касты. Но есть и еще более низкие: Турумбары — это прачки, Ваннары — слуги. Каст не меньше двух десятков…

— И рожденный в одной касте не может заниматься ничем другим? — уточнил генерал.

— Ибо так разумнее всего, — кивнул Рамаканну. — Тот, чьи предки растили рис, будет хорошо растить рис. Тот, чьи предки умело управляли кораблями, отлично поставит парус. А если это поменять?

— Кто знает, на что нас всех уготовил Бог? — пожал плечами Ли Чжонму и указал на Гванука. — Видишь этого юношу? Восемь лет назад он был слугой. А сегодня стал одним из лучших моих полководцев. Вчера он первым придумал, как разгромить ваших жутких слонов.

Раджа Рамаканну Муккувар по-новому посмотрел на бригадира О. И Гванук сразу почувствовал что-то неприятное в этом взгляде.

— Не стоит мне говорить плохое нашим защитникам и союзникам… но боги не прощают обмана. Лишь стойкое следование пути дает душе возможность восхождения в океане сансары. Кто примет карму текущего бытия — в следующем перерождении возвысится. А кто пытается сломать законы судьбы… — правитель виновато развел руками, мол, всё и так понятно. — Кастовое общество — наиболее разумная форма существования. Недаром, даже у сингалов, не чтущих истинных богов, всё устроено точно также. У нас Веллалары, у них Гоигамы. У нас пальмовый сахар делают Кантарсы, у них — Вахумпуры. У нас барабанщики Параияры, у них — Берава. Слуги тоже есть у обоих народов — Ваннары и Амбаттары. Знаете ли вы, что, несмотря на вражду между народами, тамильский Веллалар может взять жену из сингальских Гоигам? В этом нет искажения дхармы. Но даже простой и бедный Муккувар ни за что не женится на девушке Ваннар из своей же деревни.

— А я слышал, что сингалы Котте чтут Будду, — хмуро промолвил Гото Арита. — Будду, который учил, что человек любого происхождения способен достичь просветления. И покинуть колесо перерождений.

Раджа не сдержался и закатил глаза.

— Твои слова, славный воин, лишь подтверждают нашу правоту. Буддисты Сингалы тоже понимают, что только деление на касты — единственно справедливый порядок.

— Неправда твоя! — вскинулся Токеток, который на совете даже права слова не имел. — Душа любого человека равно бесценна! И каждый достоин Царства Божия. И только от его поступков будет ясно…

— Хватит! — Ли Чжонму хлопнул ладонью по столику. — Не о том разговор ведете! Давайте решать, стоит ли нам идти на Путталам?

Глава 29

На Путталам идти стоило! Город (и княжество) располагался на западном побережье Цейлона, которое больше подходило Наполеону для его планов. Ознакомившись с местными (ужасными!) картами, послушав описание, он выяснил, что Путталам стоит на берегу большого глубокого залива. И это было гораздо удобнее для Золотого Флота, чем закрытая мелкая лагуна Батикалоа. Наконец, за освобождение города от зловредных Караияров, которые порушили «истинный порядок» — многие местные княжества Ванимай будут благодарны. А значит, можно сколотить неплохую коалицию против Котте. Опять же, важный союзник сингальского княжества будет ликвидирован.

Благодарный раджа Рамаканну по этому случаю и деньгами осыпал Армию Старого Владыки, и припасы собрал. И даже выделил крепкий трехтысячный отряд в помощь. Наполеон сильно подозревал, что большей частью это — те самые Муккувары, которых Караияры изгнали из Путталама. Вроде бы, и «братья родные», но ведь при этом — нахлебники. Наполеон хорошо понимал желание Рамаканну от них избавиться. А те тоже страстно хотели вернуть себе Путталам.

«Ну, это мы еще посмотрим» — хмыкнул генерал. Удобный город нравился ему самому.

Он посадил Муккуваров на корабли, а часть Армии (конницу, Женихов и половину сухопутного Собачьего полка) наоборот оставил охранять старый лагерь. Ведь кто знает — может, возвращаться придется. Золотой Флот поплыл в обход Цейлона через север — чтобы не проходить мимо земель Котте. Когда баочуани обогнули крайний северный полуостров, навстречу им вышло десятка три незнакомых судов. Не очень больших, но весьма быстрых и маневренных, с косыми парусами (как у арабов).

Оказалось, с такой пышностью к ним подвезли посла самого правителя-сингхарьяна Джафны. Благословленный богами Гунавира Парарасасекхаран передавал свое восхищение победой Армии Старого Владыки над сингалами и предлагал военный союз против нечестивого Котте.

«Так еще лучше!» — улыбнулся Наполеон и союз заключил. Призвав Гунавиру готовить войско в ближайшее время. Единственное, что ему не понравилось — это пугающая осведомленность джафнийцев о передвижении и планах Золотого Флота. Оказалось, осведомлены были не только они. Возле города их встретил объединенный флот Караияров и их сингальских союзников. По счастью, цейлонские суда мало что могли противопоставить деревянным гигантам Чжэн Хэ и пушкам Наполеона. К тому же, Путталамская лагуна тоже изобиловала мелями, сковывая быстрые суда противника. Вскоре почти всех их потопили или взяли на абордаж.

Наполеон начал высадку десанта, которую возглавили изгнанники-Муккувары и Головорезы. Конечно, Паракрамабаху поддержал союзников не только кораблями, но и сухопутными войсками. По атакующим ударили внушительные силы. Гренадеры, благодаря использованию гранат, отбились и закрепились в изолированном районе города (генерал именно на это Гванука и нацеливал), а вот Муккуваров обороняющиеся загнали в море. Потери у изгнанников оказались весьма внушительными.

И только теперь Наполеон «вспомнил» о пушках. Выманенных на берег врагов обстреляли, не жалея пороха. А потом на берег сошла уже вся Армия. К вечеру город был полностью захв… освобожден. Путталам оказался несколько больше Батикалоа и был заметно лучше укреплен. Да и стоял не на виду у открытого моря, а под защитой лагуны, в которой так удобно разместился Золотой Флот.

«Нет, определенно сюда идти стоило! Не придется отнимать власть у Раджаканну, который мне, в общем-то симпатичен. Да и прочие цейлонцы тогда напрягутся. А тут — хороший город, честно взятый на копье».

Правда, рядом суетились Муккувары-изгнанники, которые только что провозгласили одного из своих раджой Путталама. Но, понятно, что пара тысяч уцелевших воинов этой касты сама не сможет удержать город. Который, кстати, не испытывал бурного восторга от возвращения бывших господ. Так что Наполеон без зазрения совести обосновывался в городе и его окрестностях. Он даже пригласил Муккуваров пополнить ряды его прореженных полков — и сотни три согласились. Они увидели разницу ведения войны в Армии и в войске местных раджей. И решили выбрать жизнь и победу.

В первый же день Наполеон отправил вестников в старый лагерь за остатками Армии. Чжэн Хэ и Гото Арита отплыли в Джанфу — строить конкретный план новой кампании (генерал накидал им свои наброски и идеи о том, как добить Котте). Воспитанник Иваты Кардак (который теперь заменил Толстяка при Наполеоне) вовсю занимался тем, что подсчитывал захваченное и строил экономические планы.

В Путталаме решено было в срочном порядке разворачивать все необходимые для Армии производства. Место для этого подыскали без проблем: находишь подходящие мастерские или поместья, обвиняешь хозяев в сотрудничестве с плохими Караиярами — и дело в шляпе! Имущество идет в казну, а на старом месте вырастает новое производство.

Нюанс был в том, что с Караиярами в этом городе сотрудничали все. Шиноби Буцефалий исправно докладывал генералу о том, как успешно Мэй Полукровка разводит местных богатеев на взятки… «чтобы их не наказали за сотрудничество».

«Этими деньгами, дорогой Мэй, ты тоже со мной поделишься» — улыбался генерал, но пока махинатора не трогал, а только выписывал с отдельную бумажку имена и цифры. Пусть Полукровка грабит местные элиты со всем старанием.

Проявился и еще один активист.

— Сиятельный! — Кардак прервал свой очередной отчет о начале работ мастерских. — Токеток и его люди вовсю проповедуют на улицах города. Говорят, о том, что все души равны перед богом. Что каждый достоин счастья… Мне кажется, это вызывает недовольство у жителей Путталама.

«Своих людей» у Токетока официально не имелось. Но Нешаман уже давно перестал лишь потреблять Библию и начал нести ее в массы. В самых разных полках у него появились приверженцы. Особенно, много их было среди мелайю, но некоторые ниппонцы, чосонцы и прочие тоже оказались не чужды проповедей.

— Недовольны только те, кто захапал себе высшие касты, — отмахнулся Наполеон. — Пусть шаман вещает.

Он не стал уточнять, что выступления Токетока начались с его личного согласия.

…Войны на Цейлоне делаются очень медленно. Наполеон бы уже давно вторгся в Котте, не давая врагу шанса оправиться от прошлых поражений… Но он не собирался делать работу один за всех. Увы, Паракрамабаху получил немало времени для того, чтобы восстановить силы. Однако к осени союзники, наконец, соизволили созвать войска. Благословленный богами сингхарьян Джафны Гунавира Парарасасекхаран привел 12 тысяч человек и около сотни слонов! Раджи трех Ванимайских княжеств — Тринкомали, Батикалоа и Мулиявалай — дали еще семь тысяч. Наполеон был убежден, что этих сил для победы более чем достаточно, но все-таки выставил почти четыре тысячи своих солдат.

В городе он оставил учебные группы каждого полка (чтобы готовили новобранцев), три роты Дуболомов и всю бригаду Шао. Китайцы показали себя не очень хорошо в генеральном сражении с Котте, требовалось их немного перевооружить, усилить инструкторами из бывших Стеновиков. По счастью, бригадир Хун Бао критику воспринял трезво и оказался готов к переменам… что нельзя было сказать о большинстве китайцев.

В общем, сейчас бригада Шао находилась в сложной жизненной ситуации. Пусть охраняет Путталам.

…23-тысячное воинство, отягченное неспешными слонами и тяжелыми пушками, крайне медленно втягивалось в центральное нагорье Цейлона. Добравшиеся до заросших лесами высот солдаты Армии Старого Владыки были приятно удивлены: здесь оказалось совсем не жарко! Наконец, надев доспехи, они не варились в них заживо. Дождей, конечно, много, но это ничего. В таких краях и подраться в радость!

Увы, не довелось.

Едва только великое воинство втянулось в длинный проход, что вел в уютные долины в самом сердце гор, как вокруг появились враги. Они стояли впереди, сидели на скалах со всех сторон. Не так уж и много: всего несколько тысяч. Но враги были готовы к бою, а союзники нет. Никакой защиты, пушки в походном состоянии совершенно бесполезны, сама армия страшно растянуто. Конечно, грядущий бой всё равно обещает закончиться победой… но победой кровавой.

Наполеон спешно рассылал гонцов в свои полки, отдавая распоряжения, когда с головы колонны пришло сообщение: вызывают на переговоры.

Встретились на нейтральном пятачке. Конечно, вражеские стрелки это место наверняка пристреляли, но приходилось рискнуть.

Смуглолицый мужчина с тонкими, тщательно напомаженными, усиками и в роскошном золоченном шлеме выступил вперед.

— Я — Рукмани Гунасинх, раджа города Канди. Мой господин Паракракмабаху повелел мне уничтожить вас в моих горах или погибнуть… Я предлагаю так: мои воины не уничтожают вас, а вы не убиваете нас. Я не буду мешать вашей войне, а вы не трогаете мои земли.

Джафнийский сингхарьян Гунавира, едва услышал эти слова, моментально посветлел лицом и сразу захотел согласиться, но Наполеон его остановил. Предательство — это, конечно, замечательно, но оно в обе стороны работает. Ему не нравилось оставлять у себя за спиной сильное и небитое войско. Которое так легко и ловко умеет перекрывать горные дороги.

— Своей изменой ты вызовешь гнев господина, раджа, — начал он. — Мы готовы защитить тебя от его гнева. Мы даже признаем тебя независимым правителем княжества… как там? Княжества Канди. Но ты должен доказать нам свою верность. Отряд твоих воинов должен отправиться с нами и пролить кровь защитников Котте. И вести воинов должен лично ты.

Рукмани Гунасинх сильно задумался. Наполеон видел банальный страх, и это его немного успокоило.

— Ты станешь полновластным хозяином своих земель, — генерал растравил у раджи чувство жадности.

И оно сработало.

Отбив у Котте горы, союзное войско не только не понесло потерь, но даже выросло. На прибрежную равнину вышло уже 25-тысячное войско. Раджа повел на своего бывшего господина две тысячи воинов и десяток слонов. Кандийцы шли и ночевали особняком, под постоянными подозрительными взглядами тамилов. Но слава богу, стычек не было.

У бедняги Паракрамабаху не оставалось никаких шансов. Тем более, что вдоль морского побережья уже курсировали величественные «Драгоценности», наводя ужас на местных. Котте стоял всего в семи ли от моря! Конечно, войск для десанта у Золотого Флота не было, но враг этого не знал и боялся повернуться к морю спиной.

Раджа сингалов даже не пытался выйти в поле, чтобы дать наглецам с севера генеральное сражение. Еще полгода назад он планировал подчинить себе весь остров, а теперь…

Впрочем, расслабляться рано. Город еще взять надо. А укреплен тот был очень хорошо. И стоял удачно — в изгибах двух сливающихся рек. Недаром «Котте» по-сингальски означает крепость.

Увы, несколько десятков пушек в течение одного дня резко понизили ее неприступность. Войско Джафны под вечер ринулось на штурм, стремясь занять проломы в стенах. Отчаянный Паракрамабаху не стал отсиживаться и двинулся во встречный бой. По крайней мере, эта отчаянная атака позволила ему использовать полсотни оставшихся у него слонов. Рубка завязалась отчаянная, в нее постепенно втянулись ванимайцы и кандийцы. Наполеон даже послал на выручку Головорезов — но остатки защитников Котте уже втянулись за разрушенные стены.

Оказалось, пока они дрались насмерть с врагами, горожане спешно чинили проломы. Так что по этой причине и по случаю надвигающихся сумерек, союзники нападение отложили до утра.

А утром из города пришли парламентеры (к этому решению Наполеон лично приложил руку с помощью неуловимого и везде проходящего Буцефалия). Паракрамабаху нижайше просил мира. Раззадорившиеся союзники, словно, псы, почуявшие кровь подранка, решили, что ненавистного врага надо добивать окончательно… Но генерал встал у них на пути.

— Сиятельные, разве мы пришли сюда не для того, чтобы восстановить попранную справедливость? И разве путь переговоров — не лучший способ ее добиться? Мы сможем получить от Котте то, что нам причитается, не погубив никого из своих людей!

«Сиятельные» хотели не справедливости, а добычи. И богатый город лежал рядом — только руку протяни. Но войска «сиятельных» были изрядно потрепаны вчера. А небольшой корпус Армии Старого Владыки — свеж и готов к бою. Силу же пушек познали уже все.

Начались переговоры. Паракрамабаху отказался от всех притязаний на тамильские территории. Княжества Ванимай стали свободными. Отказался правитель Котте и от любых притязаний на Патталам. С явным неудовольствием признал независимость горного княжества Канди. Чтобы печень у союзников чересчур не раздулась, побежденный выплатил всем компенсацию, причем, Наполеон снова умолял союзников пощадить проигравшего и проявить благородство.

«Еще бы не умолял! — улыбнулся генерал. — Половину сэкономленного местный раджа пообещал заплатить мне».

Так они и вернулись домой: из двух битв одной вообще не было, а во второй обошлось практически без потерь. Серебра и прочих богатств они к себе привезли больше, чем остальные союзники. А сложившийся на острове клубок противоречий только усугубился… что гостям острова лишь на руку.

Поправив финансовые дела, Наполеон тут же бросил легкие деньги в дело: на местных верфях заложили сразу четыре недофрегата. Его сингапурские мастера уже имели неплохой опыт, а в городе имелась хорошая материальная база и обилие рабочих рук. Недавний переход через Бенгальский залив убедил его: все-таки нужно строить именно такие суда. Правда, Муккувары с Татчарами-плотниками тут же полезли к его мастерам с вопросами: А с какой ты касты? Имеешь ли ты право деревом заниматься? А не зазорно ли с тобой за одним столом есть?

Едва Наполеону поступили такие жалобы, он приставания местных пресек моментально. Не нравится — вон с верфи! Нам же больше достанется. Стихали практически все, но большинство таило злобу.

«Это ничего, — улыбался генерал. — Я тут не для их удовольствия появился. Это мне даже на руку».

Цейлон — это была первая страна, где так разительно различался уровень жизни элиты и народных масс. Посмотришь на городскую нищету — так хуже ниппонских крестьян живут! Но в Ниппоне даже даймё живут скромно, а самураи могут в обносках ходить. Здесь же знать просто купалась в роскоши. Аристократы увешивали себя и своих жен серебром, золотом, дорогими яркими тканями и драгоценными камнями так, что смотреть было больно.

И именно эти люди были недовольны тем, как чужаки не уважают их священный кастовый строй. Очень недовольны. В Путталаме уже все знали историю бригадира О: что парень вышел из семьи слуг. Но вельможам приходилось есть с ним за одним столом, улыбаться ему, вести себя с ним, как с равным. Это их очень бесило. Как и проповеди Токетока. Как неизвестные заморские мастера, занимающиеся тем, на что право имели лишь конкретные касты…

«БесИтесь! — кивал себе Наполеон. — У меня всё равно большие проблемы с пополнением казны. Все-таки здесь далеко не Сингапур. Денег мало, приходится закупать бронзу, серу и селитру… А вы слишком богато тут живете».

Пришла зима 1428 года. Вернее, конечно, никакая не зима; холоднее не стало ни капли (Наполеон уже всерьез подумывал о захвате княжества Канди, чтобы просто жить в относительно прохладных горах). Путталам гудел от работ, мастерские и верфи работали уже на полную мощность, новобранцы с Цейлона и переобученные китайцы уже неплохо показывали себя на маневрах. Армия восстановила свою численность в восемь с половиной тысяч; а поскольку у каждой бригады уже наладила работу учебная рота, то можно начать ее увеличивать; благо далеко не все полки имели равный состав.

Главное, дождаться оружия. Чахун отчитался, что примерно через месяц доведет число пушек в Собачьей бригаде до ста. Ружья тоже делаются.

Наполеон понимал, что ждать уже, наверное, нет смысла. И вызвал Токетока.

— Ну?

Нешаман смотрел на генерала с ясным незамутненным лицом.

— Народ к развалу готов.

Глава 30

— Слушайте! И не говорите, что не слышали! Благородный Ли Чжонму обращается к народу Путталама! Знайте: вы все равны! Каждый человек — равноценное творенье божье! Каждый волен вершить свою судьбу, ибо только так можно узнать божий план! Каждый может растить рис на полях или воевать с копьем в руке! Нет более запретов по рождению!..

Гванук прислушался к удаляющемуся голосу. В Путталаме так голосят уже с раннего утра. Вернее, сначала это всё сказал сам генерал на дворцовой площади. Он говорил, а переводчики разносили слова по огромной толпе, которая вдруг собралась каким-то непостижимым образом. Уже после Ли Чжонму десятки человек — последователи Токетока из Армии или из местных — начали разносить эти слова по всему городу. Каждого такого говоруна прикрывали переодетые солдаты из полка Монгола.

Конечно, на площади речь Ли Чжонму приняли очень тепло (и Гванук подозревал почему — люди там собрались не случайные), но и бригадир, и генерал знали, что многим в Путталаме это не понравится. Кастовая система по-своему ловко устроена. Богатых против бедных всегда — сущие крохи. Но у тамилов к высшим кастам относятся даже простые земледельцы. Веллалары, Паллары, Налавары и Ковиары составляют половину населения, а ведь большей частью (кроме жрецов и землевладельцев) они тоже были бедными. Но они — высшие! И слова сиятельного им точно не понравятся: словно, он отнимает у них последнюю гордость.

Именно поэтому Армия Старого Владыки еще вчера была приведена в боевую готовность. Например, бригаду Звезды заранее вывели в прибрежный район, в той части, где стояло много особняков Муккуваров и самых богатых Веллаларов, где пестрели яркие ковилы-храмы. Головорезы и Женихи отлично приспособлены к дракам небольшими группам, и их нацелили на захват домов тех, кто выступит против.

Гвануку, конечно, хотелось бы захватить дворец (а это был неизбежный исход, местный карманный раджа подобных перемен не потерпит), но это право досталось коннице Гото Ариты. Там большие пространства, кое-где можно и верхом повоевать.

«Ничего, Хван Сану еще хуже, — утешил себя бригадир О. — Его Дуболомы улицы патрулируют на случай беспорядков на окраинах».

К вечеру началось. Осторожный Муккуварский раджа сам не выступал, но через своих людей начал подбивать народ на бунт и на нападение на лагерь Армии. По счастью, мушкетеры быстро пресекали появление любых толп, Псам в военном лагере даже ни разу не довелось пальнуть. Организаторов ловили и — о чудо! — все они оказывались жителями района для богачей. Гванук получал информацию — и его люди быстро захватывали усадьбы мятежников-подстрекателей. А еще они следили, чтобы толпы фанатиков не копились вокруг храмов.

Ближе к ночи у генерала Ли уже накопилось достаточно доказательств, что бунты организует сам раджа. Решено было, что утром Арита захватит дворец. Однако, князек и сам подозревал такой исход, так что ночью «какие-то люди» захватили корабли в гавани и вышли в море. Увы, деться им было некуда — выход из лагуны надежно перекрыли баочуани и фучуани Чжэн Хэ. Так что пришлось радже возвращаться для героической обороны дворца. Что ему на рассвете и предоставили возможность сделать. Умер тот быстро и бесславно, а генерал Ли стал хозяином дворца со всеми его богатствами. И еще тремя десятками усадеб, закрома которых также ломились от богатств.

«Богатства — это, конечно, хорошо, — рассуждал Гванук, покидая очередное поместье, поле того, как убедился, что все закоулки в нем находятся под контролем его ребят. — Но ведь проблема не только в местной знати. Как бы нам весь остров не поднять против себя?».

С этим вопросом он и двинулся во дворец. Бригадир О привык, что в военное время к генералу можно входить без докладов и расшаркиваний. А сейчас время было, безусловно, военное. Так что он сходу влетел в зал, избранный штабом на время подчинения города.

Ли Чжонму сидел за столом вместе с каким-то человеком. Просто одетый старик имел громадную всклокоченную шевелюру на голове и не менее огромную бороду. Всё седое — только усы удивительно черные с редкой серебряной искрой. Старик увидел вошедшего — одоспешенного незнакомца — сразу дернулся, попытался подняться, но Ли Чжонму движением руки его остановил. Потом поднял руку своему бригадиру — погоди, мол. И они продолжили прерванный разговор.

— Почему невозможно, почтенный?

— Да просто земли столько нет, сиятельный. Уж я-то знаю. Ведаешь ли, сколько низших людей в одном только Путталаме? По меньшей мере, 10 тысяч! А ну, как все они захотят рис растить да на своей земле? Как ты и говорил, сиятельный! Что тогда делать будешь?

— Дам землю.

— Но откуда? — старик изумился. — Я ж знаю, что даже Веллалары не все свои наделы имеют. Одни на других батрачат. Нету лишней земли.

— Некоторые из богатейших выступают против реформы, — спокойно пояснил генерал Ли. — Их владения и земли будут конфискованы. И каждый желающий получит справедливый надел. А тут такие поместья бывают, что и сто семей проживет. И ты, почтенный, краски не сгущай: не все за землёй кинутся. Труд ведь тяжелый, это еще уметь надо — урожай поднять. Есть другие возможности — в ту же мою Армию пойти. Если руки-ноги на месте — там рекрута всему обучат. И оружие дадут и платить станут. Опять же, кто-то и со своим ремеслом останется. Разбегутся гончары-Кусавары, их товар сразу в дефиците окажется. И те, кто останутся — хорошо заживут сразу! А?

Старик задумчиво гладил бороду.

— Земля… — мечтательно протянул он. — Все будут бредить землей. Уже бредят — твои люди по всему городу растрезвонили. Земля лишь для избранных — а тут явился чудодей из-за моря и всем ее пообещал. А в итоге? Получат не все, да и ту, что у знати отняли. Придется пахать и сеять под ненавистными взглядами соседей.

Он недоверчиво качал головой.

— Есть у меня земля, — уверенно возразил Ли Чжонму. Он смотрел прямо в глаза лохматому старику. — Есть. Много. И никаких соседей с косыми взглядами. Я обещаю тебе. Хочешь, поклянусь твоими богами или своим богом, которого чту и боюсь? Веришь мне?

Старик замахал рукой, заохал. Но так толком ничего не сказал.

— Ну, ты всё-таки подумай, почтенный, — улыбнулся генерал и велел проводить гостя. Потом повернулся к Гвануку. — Ну? Ты по какой нужде?

— А кто это был? — не мог скрыть удивление бригадир О.

— О! Это Алумук Рикчати… из Ваннаров.

— Слуга? Чего это ты, сиятельный, перед слугой так распинался?

— Кто бы говорил… — генерал Ли усмехнулся, но увидел, что уколол самолюбие Гванука слишком сильно. — Не дуйся, мальчик мой! А Алумук не просто слуга. Он — старший среди всех Ваннаров. Их главный авторитет.

— Во всём Путталаме?

— Во всём Цейлоне! — хмыкнул Ли Чжонму. — Ну, кроме Котте и Канди. У сингалов свои касты… Так чего пришел-то?

И Гванук поделился своими опасениями.

…— И если вообще все против нас повернутся?

— Мой дорогой О! — широко улыбнулся генерал. Потянулся с хрустом, в очередной раз поражая бывшего слугу: каким сильным и крепким стал давний старик. — Никаких «если»! Они точно все повернутся против нас! Это будет скандал столетия!

Слово тайного языка — «скандал» — показалось Гвануку немного неуместным. Тут не скандалом дело грозит… На язык лезли гораздо более крепкие словечки. Какой язык ни возьми. Но Ли Чжонму категорически не желал обсуждать это всерьез.

«Скандал» же охватил весь город. Одни были возмущены переменами, другие приняли слова генерала за руководство к действию: в городе и за его пределами начались погромы. Армия, где могла, их пресекала… но далеко не везде удавалось это сделать.

Какой-то важный Веллалар в окружении кучки жрецов явился ко дворцу, куда уже переехали штаб Армии и казначейство. Он встал прямо и принялся открыто обвинять Ли Чжонму в безбожии.

— Ты — посланник ракшасов! Ты явился, чтобы перевернуть мир с ног на голову. Возвысить низших, дабы после смерти они опустились на самое дно сансары! Низвергнуть высших, дабы и они не могли исполнить свою судьбу!

Неожиданно генерал не разогнал мятежников, а вышел и вступил с ними в полемику.

— Никто никого не низвергает. Кто владел землей — тот ею владеть и будет (если не начнет бунтовать против власти). Кто владел кораблем или мастерской — тот останется хозяином своей собственности. Просто никто более не обязан следовать единственному пути. Если сын судовладельца хочет стать земледельцем — пусть покупает землю и начинает. Если сын барабанщика хочет стать воином — пусть вступает в Армию. Каждый сам выбирает свою судьбу.

Последняя фраза потонула в волне ропота.

— Твои люди кричали всяким цирюльникам, мусорщикам, прачкам и слугам, что они вольны иметь землю. А теперь говоришь: купи. Откуда у нищих найдутся средства купить ее? Ты, получается, обманул их? — вельможа явно был очень доволен тем, что подловил оппонента и с гордой улыбкой оглядывал своих сторонников и смущенную толпу.

— Путь к личному счастью не бывает лёгким, — задумчиво ответил сиятельный. — И не каждый сможет его достигнуть. Далеко не каждый… Но возможность такой попытки должна быть у каждого!

Последнюю фразу он буквально выкрикнул. И разочарованная было толпа радостно взревела.

— Ну, а раз уж я обнадежил людей с землей, то уж так и быть — помогу им, — улыбнулся генерал.

— Всем? — недоверчиво переспросил мятежник.

— Всем.

— Да откуда же ты найдешь столько земли⁈

— А вот это уже не твое дело.

После того спора город поутих. Но Ли Чжонму это, как будто, не устраивало. И он объявил, что внутренними делами города теперь будет управлять Совет. И в том Совете все касты имели своих представителей!

Путталам снова взорвался! Высшие касты отказывались принимать в этом участие, сидеть за одним столом с низшими, решать с ними дела… Отказывались, да не все. Гванук изредка замечал, что во дворце стали появляться отдельные Караияры, которых совсем недавно лишили власти; Айеры-священники или Бхараты-купцы. Юноша узнал, что, увидев призрак власти, отрешённые от нее тут же решились поддержать новые начинания. Лишь бы к власти поближе! Некоторых знатных убедили сотрудничать, обещая прощение за измену, возвращение имущества.

С большим трудом, но к весне Десятого года Совет Каст Путталама всё же удалось собрать, и под пристальным контролем он кое-как начал работать. Генерал сразу спихнул на него кучу бытовых вопросов. А еще выдал советникам сингапурские своды законов и велел: адаптируйте под вашу жизнь!

Увы… К весне Десятого года возникли совсем другие проблемы.

Как и предсказывал Гванук — весь мир (Цейлон, конечно) ополчился против преобразований в Путталаме. Благословленный богами сингхарьян Джафны первым высказался, что деятельность «гостей» оскорбляет богов. Заразу нужно выкорчевать с корнем! Разумеется, «корчевать» в одиночку он не решился (ибо прекрасно помнил мощь Армии Старого Владыки) и стал сколачивать союз. Большой толпой можно завалить любого силача.

Желающих было хоть отбавляй — ведь все понимают, что реформы Путталама грозят обрушить старую жизнь на всём острове. Княжества Ванимай вставали в общий строй одно за другим… С грустью в голосе генерал сообщил Гвануку, что и их старый друг — раджа Батикалоа — тоже решил наказать святотатцев. Даже сингальское княжество Канди в этом решило принять участие!

Гванук ничего не говорил своему господину, но взгляд его прямо кричал: «Ну! Видишь? Я же говорил!».

Спасало лишь то, что местные князья делают всё очень медленно, а Цейлон — не такой уж и маленький остров. В принципе, рассуждал бригадир О, если постараться, то можно даже попробовать напасть самим и разбить их по частям…

Того, что случилось в апреле, он никак не ожидал… Правитель Котте Паракрамабаху громогласно объявил, что поддерживает начинания Путталама! Что Будда говорил то же самое. Касты важны и нужны, но каждый человек волен идти своей судьбой — к просветлению и нирване. То ли, потому что сингалы буддисты, то ли, потому что это готовилось заранее — в Котте особых бунтов не случилось. Так, подковёрное недовольство.

Как смеялся Ли Чжонму, глядя на растерянное лицо своего бывшего слуги! Оказывается, он вступил в сговор с Паракрамабаху ещё во время южного похода. Оказывается, Гото Арита тайно ездил в Котте несколько раз и убедил сингальского правителя пойти на эти реформы, обещая, что через это Патталам станет их союзником, а Котте вернет свои былые позиции. И что теперь! Воевать против одного Путталама было непростым делом… А теперь еще и против Котте!

А потом…

Нет, серьезно, даже на войне Гванук не испытывал более сильных впечатлений. Потом джафнийский сингхарьян Гунавира поехал на охоту, где… погиб. И бригадир О руку готов был дать на отсечение, что убили его неприметные люди, у каждого из которых имелась плоская подвеска с лошадкой. Однако, сиятельный ни в чём не признавался.

Понятное дело, в Джафне разгорелся династический кризис: новый сингхарьян Канакасурия Секарарасасекара был совсем юным, и вокруг мальчика тут же коршунами начали виться вельможи, чтобы заполучить через беднягу побольше власти. Гванук совершенно не удивился бы, если Джафна скатится до междуусобной войны. Особенно, когда есть соседи, готовые подтолкнуть к этому.

Понятно, что после такого грозный хор княжеств Ванимай резко стих. Воевать против Путталама без Джафны они не готовы. И тут…

Да, снова можно было бы удивляться, но здесь Гванук уже был в курсе событий. В начале лета Десятого года армия Котте двинулась на своего неверного подданного — горное княжество Канди. Паракрамабаху лично вел на войну войско. Новое войско, необстрелянное еще. Но в этом войске легко можно было заметить пушки. Незнакомые кавалерийские роты. И целый (по-прежнему небольшой, но целый!) полк егерей. А рядом с правителем ехал опытный военный советник. Целый бригадный генерал! Тот самый, что по происхождению был слугой…

Но теперь-то благородного Паракрамабаху последний факт смущать. Не должен ведь?

Ли Чжонму, провожая своего бригадира О в поход, почти завидовал ему.

«В горах так хорошо! — восклицал он. — Прохладно!».

И оказался прав. Война вышла скучной, нудной, долгой. Раджа Канди боя не принимал, прятался по ущельям и крепостям, ловить его пришлось два месяца…

Но в горах и правда было прохладно.

Когда он вернулся, союз против Путталама практически развалился. Возле джафнийского княжича появилась целая группа вельмож, которые выступали за мир с Армией Старого Владыки (и их позиция активно финансировалась). Мелкие раджи Ваннимай молчали, некоторые даже засылали тайных послов к генералу Ли. Реформа (пусть с ограничениями) распространилась на всю сингальскую половину острова. Разумеется, ни в Путталаме, ни в Котте народ ее полностью не принимал. Но каждый, кто хотел выйти из заколдованного круга кастовой обреченности — мог попытаться и рискнуть. И легче всего это было сделать — подавшись к заморским гостям. В Путталаме уже порядка пяти сотен семей получили от генерала земельные наделы. Почти тысяча молодых парней пришла в Армию. Немногим меньше народу устроилось работать на производстве. Цейлонцы с удивлением узнали, что ремесленничество — совсем не позорное занятие. Выдающиеся мастера и зарабатывали хорошо и уважением пользовались.

Ремесленники в городе вообще работали круглые сутки. Оружейник Тадаши запустил не меньше пяти производственных линий, делая и ружья, и пистолеты, и доспехи… Много всего. Литейщики временно перестали лить полевые пушки и занялись осадными — все-таки бронза опять стала в дефиците. Город уже делал свою бумагу, наладил изготовление заплечных сумок-ранцев и многого другого, что научились делать мастера Армии. Сразу несколько мельниц изготовляли порох, правда, здесь процесс снова начали тормозить нерегулярные поставки серы.

Город было не узнать. В нем всё бурлило и кипело (не только в экономическом смысле, драки и склоки на почве реформ тоже продолжались), но Кардак в беседе признался Гвануку, что казна утекает с пугающей стремительностью. Содержание Армии стоит безумно дорого, производство не окупается. А пополнение казны идет только за счёт конфискации имущества «мятежников» и грабительских походов.

«Не особо надежный источник обогащения» — сморщил свою мордашку казначей. Гванук сначала криво усмехнулся, но, подумав, согласился.

«Я уже несколько раз докладывал сиятельному, что ситуация опасная и может привести к кризису, — страдальческим тоном продолжил Кардак. — Но он отмахивается».

Отмахивается. Знакомая картина, подумал бригадир О. Значит, новость эта для генерала Ли вовсе не новость. И, значит, скоро он опять что-то выкинет. Чего никто от него не ждет.

Осень Десятого года была еще на подходе, как в Путталам явились вестники, сообщившие, что к городу движется войско. Ли Чжонму удивился и послал людей Монгола всё проверить. Те проверили, но удивили всех еще больше: да, многотысячная толпа и впрямь идет к Путталаму с востока, но вся она… безоружная.

Гванук лично (вместе с генералом) смотрел с воротной башни на людское море, во главе которого стоял косматый седой старик с черными усами.

— Сиятельный генерал Ли! — выкрикнул Апуталам Рикчати, старший касты Ваннаров. — Ты обещал мне, что дашь землю всем желающим. И вот мы здесь!

— Я вижу, — устало кивнул Ли Чжонму. Он явно был не готов к такому.

— Здесь ткачи и барабанщики, золотари и носители паланкинов… многие! — перечислил Апуталам. — Но больше всех — Ваннары. Слуги. Ты обещал нам землю!

— Помню я! — раздосадованно выкрикнул генерал. — Хоть бы, предупредил…

— Ты обещал! — настойчиво проблеял глава касты слуг.

— Сколько вас?

— Без малого три тысячи. Но почти у половины есть еще семьи — жены и дети.

— Сколько всего?

— Я подсчитывал только мужчин, сиятельный, — задумался Апуталам. — Но думаю, тысяч десять.

Ли Чжонму присвистнул.

— Тебе стоило предупредить меня, старик…

Генерал надолго задумался.

— Ладно! Мы немного ускоримся. Я обещал, и я выполню свое обещание, почтенный. Сейчас я обговорю с тобой детали и… И если ты со всем согласишься, то немедленно отправляй своих семейных людей за женами и детьми. Остальные пусть разбивают лагерь возле города — мы на это время дадим вам еды.

Гванук понял, что ситуация не требует военного вмешательства и со спокойной совестью вернулся в расположение бригады. Однако, ближе к вечеру генерал прислал за ним.

— Мальчик мой, — без предисловий начал он. — Предстоит тебе большая дорога. Как только все эти наши бродяги соберутся, и как только Золотой Флот подготовится к плаванию — вам предстоит отправиться за море. Хотел я это получше организовать и тебя подготовить, да видишь — обстоятельства случились. Ты возьмешь всю свою бригаду и один из полков Шао. Вы отправитесь в большое путешествие — дальше, чем проплыли мы от Сингапура до Цейлона. По цепочке островков двинетесь вы на юго-запад и… Хотя, не заморачивайся, я Чжэн Хэ уже подробно объяснил всё… Главное: вы с этими бродягами доберетесь до острова. Ты его ни с чем не перепутаешь, ибо он огромен. Больше Суматры, не говоря уже о Тайване или Тиндэе. Огромный остров возле нового континента.

Генерал, наконец, справился с какой-то несвойственной ему растерянностью и начал говорить по деловому.

— Вы должны будете найти на берегу острова удобную гавань для флота и удобное место для обустройства земледельческого поселения. Выбирайте тщательно. Я мало помню, но, кажется, на западной стороне острова берега более удобные и пологие, но на востоке больше дождей — что важно для крестьян. На юг не лезьте — он засушливый. Задача Апуталама будет — основать поселение, распахать поля и заняться земледелием. Мы дадим им инструменты, семена риса проса, пшеницы, сахарный тростник… Твоя же задача: защитить их. На острове живут люди, довольно дикие. Не насколько, конечно, как твои Оранг Асли, — генерал улыбнулся. — Но, наверное, не организованнее чем Нагари Сембитлан. Если сможешь договориться с ними — замечательно. Если не сможешь — разгроми, усмири, покори. Сделай всё, чтобы никто не мешал нашим крестьянам строить и пахать.

Ли Чжонму задумался, что-то прикидывая в уме.

— Я понимаю, что задание отчасти непредсказуемое, и сроки для его решения задать трудно. Но я даю тебе на это минимум полгода, а максимум год. Постарайся уложиться в этот промежуток. Как только ты убедишься, что поселение встало на ноги, и внешние опасности ему не угрожают — то со своей бригадой возвращайся домой. Полк китайцев останется на острове, охранять мирных жителей. Оставишь им также одну «Драгоценность». Всё ясно?

— Да, мой генерал! — по привычке лихо рявкнул бригадир, но резко осекся. — Нет, мой генерал. Задание понятно, но… Я не понимаю, а зачем это всё?

— Ну, что ж… — протянул генерал. — Ты заслуживаешь прямого ответа, сынок. Когда ты вернешься (а я уверен, что ты справишься; ты еще никогда меня не подводил) мы снова погрузим всю нашу Армию с мастерами на корабли и двинемся в путь. Думаю, к твоему возвращению я уже выжму из Цейлона все соки, наберу всех потребных мне людей, дострою корабли, произведу потребное оружие — и можно двигаться дальше.

— Получается, Цейлон был только временной остановкой? — генерал молча кивнул в ответ. — И ты хочешь обосноваться на тот далеком острове?

— Нет, мой мальчик, — улыбнулся Ли Чжонму. — Этот остров мне нужен просто, как временная остановка. Чтобы наши воины могли отдохнуть после долгого перехода, чтобы можно было быстро пополнить припасы, которые для нас подготовят люди Апуталама. А мы двинемся дальше. У нас — совсем другая цель!

Гванук только кивнул. Конечно, многие в Армии удивятся… Но те, кто покинул Сингапур — и на этот раз легко сдвинутся с места! Цейлон неплох, но, видимо, впереди их ждут еще более интересные места.

…Две недели ушло на то, чтобы все Ваннары пришли в Путталам со своими семьями; чтобы грузовозы Золотого Флота полностью наполнились запасами продуктов, инструментов (даже полсотни волов загрузили). Не все люди Апуталама решились на путешествие. Кому-то нашлось дело в городе, кто-то отправился домой. Но более восьми тысяч погрузились на корабли, и в ясную погоду баочуани с грузовозами вышли в открытое море и устремились к известному на Цейлоне островку Расгетиму. В городе ходили упорные слухи о том, что заморские гости хотят захватить островок.

«Глупцы! — улыбнулся Гванук, жадно оглядывая иссиня-зеленую бескрайнюю равнину. — Они даже представить себе не могут, куда мы идем. И что нас ждет не жалкий атолл, а огромный и чудесный остров. Ма-да-га-скар».

Конец третьей книги.

Оглавление

Пролог

Пролог Продолжается

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30