Ложь на крови (fb2)

- Ложь на крови [litres] 1187K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Александр Александрович Тамоников

Александр Тамоников
Ложь на крови

Пролог

Никто из узников лагеря не понял, что их разбудило. Сначала проснулся один, затем второй. И лишь потом до узников дошло, что стало причиной их пробуждения.

Тишина. Не было слышно гудка, привычных окриков и лая собак. Только шум ветра и крики птиц неподалеку.

Проснувшиеся заключенные бросились будить остальных. Меньше чем через пять минут весь барак уже не спал.

— А где немцы? — спрашивал кто-то.

— А пес их знает, — отвечал другой.

— Как будто вымерли все, — заметил третий.

— Хорошо бы, — усмехнулся четвертый. — На свободу бы вышли.

Эта мысль подстегнула всех. Узники бросились к дверям, но тут их ожидал неприятный сюрприз. Двери не открывались. Как ни пытались это сделать люди, измученные пленом, голодом и непосильным трудом.

— Может, отмычкой? — предложил кто-то в полумраке.

— Ага, еще скажи, ключом, — ответили ему. — Где ты отмычку возьмешь?

— Да не поможет ни отмычка, ни ключ, — сказал узник, который проснулся первым. Он сидел и внимательно разглядывал щели в дверях и стенах. — Все заколочено. Мы не сможем выйти.

Тут же поднялась паника. Люди кинулись на стены, кто-то полез наверх в надежде найти выход там.

— Я знаю! — внезапно заорал один из узников. — Это они во всем виноваты! Они, гады! Ироды поганые!

Он судорожно тыкал пальцем в сторону нескольких узников, чей внешний вид был чуть лучше, чем у остальных. Это были доносчики, стукачи и капо^[1]. Они собрались небольшой кучкой и настороженно посмотрели на остальных.

— А и верно, — сказал другой пленный. — Они, гады. Пока тут надрывались и недоедали, они фашистам стучали и горя не знали, иуды.

— Дави их, сволочей! Бей их! — выкрикнули из толпы, и тут уже началась жуткая суматоха.

Никто и не заметил, как один из заключенных метнулся в сторону и залез под нары, чтобы ненароком не попасть под горячую руку.

Расправу прервали незнакомые звуки, донесшиеся со двора. Сначала прозвучал выстрел, а потом крик:

— Есть кто живой?

Кричали по-русски.

— Мы здесь! Здесь! Живы! Родненький ты наш! Выпусти нас! — наперебой заорали узники, не поверившие, что их нашли и сейчас спасут.

И когда с заколоченных дверей сорвали последние доски, измученные люди дружной гурьбой хлынули на улицу, навстречу освободившим их советским солдатам.

Глава 1

Утро выдалось серым и хмурым. Капитан Дмитрий Юркин невольно поморщился, переворачиваясь на спину, — он всегда просыпался с рассветом, сколько себя помнил. В окно не били солнечные лучи. Лишь угрюмые серые облака давили своей тяжестью и не улучшали настроение. Впрочем, неважный настрой у Дмитрия был, как ему казалось, всегда. За последние годы он даже не мог припомнить, когда вставал с постели в хорошем настроении. С одной стороны, это было объяснимо — уже третий год шла война, и поводов для радости было крайне мало. А с другой стороны, Дмитрия всегда за глаза называли бирюком, сычом и прочими подобными словами. Впрочем, Юркин давно привык к этому и, к слову, никогда на это не обижался. Бирюк — значит, бирюк. Что поделать, такой уж уродился, и этого теперь до конца жизни не исправить. Таким и помрет.

Бреясь, он невольно засмотрелся на свое отражение в мутноватом, заляпанном по краям пятнами зеркале. «Видок еще тот, — подумалось ему. — Будто всю ночь пахал без остановки и спать лег за час до побудки». Не сказать, чтобы это было далеко от истины. Вернулся он в свою комнату действительно поздно — работы ему, как и другим сотрудникам СМЕРШа, хватало. Из зеркала на капитана смотрел угрюмый человек лет под сорок с мешками под глазами, немного помятым лицом и растрепанными после сна короткими темными волосами.

«Красавец, елки-палки», — криво усмехнулся Юркин.

Да, привлекательным его назвать было сложно. Приземистый, плотно сбитый (хоть и не толстяк) и с явно не артистичными чертами лица. Дмитрий довольно долго задавал себе вопрос, чем же он приглянулся своей жене — та, в отличие от супруга, была миловидной. Однажды он спросил ее об этом напрямую. Тамара лишь пожала плечами, тепло улыбнулась и просто сказала:

— Ты очень хороший человек, Митя. А для меня это много значит.

Когда он ушел на фронт, Дмитрия нет-нет, да и посещали невеселые мысли, что супруга может себе найти кого-то. Он бы не спорил, если бы они были неженаты, — на нет, как говорится, и суда нет. Благо, город, где они жили, был в глубоком тылу, и линия фронта до него не дошла. Но опасения капитана были напрасны. Еще до работы в СМЕРШе Юркин встретил дочку соседей, Зою, ушедшую на фронт санитаркой. Девушка, будучи той еще сплетницей, рассказывала своим товаркам (Юркин случайно подслушал их разговор), что, дескать, Тамара Юркина такая красавица, могла бы себе найти какого-нибудь офицерика или вообще мужичка поприличнее, а она нос воротит и ждет с войны своего страшенного бирюка. Капитан тогда усмехнулся, но от сердца у него отлегло. Да и письма, приходившие ему, перечитывал по нескольку раз: Тамара писала, что любит и очень ждет его. Хоть Юркин и называл подобное бабскими соплями, ему было очень приятно.

На службу Дмитрий явился, как всегда, без опозданий. Не без удовлетворения отметил, что большую часть работы он вчера переделал, но и не сомневался, что судьба обязательно подбросит что-то новое. Так оно и случилось: не прошло и часа, как майор Лебедев, в подчинении которого находился Юркин и другие сотрудники второго отдела СМЕРШа, проверявшего бывших военнопленных, оповестил, что накануне под селом Поляны освободили советских людей из концлагеря. Всех освобожденных узников предстояло проверить. Дмитрий невольно вздохнул — похоже, это превращается в рутину. Он не раз слышал, как его сослуживцам, работавшим в других местах, доводилось разоблачать шпионов, диверсантов и прочих подобных им личностей. Капитану попадались лишь мелкие лагерные «стукачки», на которых он смотрел порой, не скрывая отвращения.

Перед тем как дали команду ехать в лагерь, Юркина вызвал Лебедев. Когда тот вошел в кабинет, то увидел, что майор там не один — на стуле сидел молодой, лет двадцати пяти, человек с погонами старшего лейтенанта. Держался он довольно скромно и при появлении Дмитрия посмотрел на него доброжелательно и как-то даже доверчиво. Разумеется, встал при его появлении, как и полагается.

— Вызывали, товарищ майор? — осведомился капитан.

— Вызывал, — кивнул офицер. — Вот, Дима, — он указал на старшего лейтенанта, — напарника тебе нашел. Или, правильнее будет, ученика. Старший лейтенант Митьков. Направлен к нам на службу, во второй отдел. Принимай, так сказать, пополнение.

«Вот только учеников мне тут не хватало, — недовольно подумал Юркин. — Нашли, елки-палки, учителя. И кому — какому-то тыловому простофиле». Впрочем, на лице капитана недовольство не отразилось.

— Откуда? — скупо поинтересовался он.

— Из госпиталя, после ранения, — ответил Митьков.

«Тоже не лучше, — продолжил свой мысленный монолог капитан. — Сразу видно — интеллигентишка. Зачем его вообще сюда взяли?»

— Так что, Дима, парень поступает к тебе, под твое, так сказать, неофициальное шефство. Ты, Миша, не переживай. — Лебедев посмотрел на парня. — Капитан Юркин у нас офицер опытный, грамотный, на службе не первый день. Всему тебя научит.

«Вот только меня забыли спросить», — усмехнулся про себя будущий учитель. Сейчас он не испытывал ничего, кроме недовольства и раздражения.

— Спасибо, — кивнул Митьков и снова перевел взгляд на Дмитрия. И улыбнулся, просто и открыто. Даже недовольство Юркина слегка притупилось.

— Вот и хорошо. Тогда действуйте.

Из кабинета Лебедева Дмитрий вышел уже не один. Он сразу заметил, что старший лейтенант прихрамывает. Не постоянно, но нет-нет, да и приволакивает ногу. Похоже, про ранение не врал. Хотя было бы куда проще, если бы его списали в тыл. Но это уже зависело не от капитана. С виду парнишка вроде бы ничего. Дмитрий даже не понимал, что ему больше не нравилось в новоявленном напарнике: эта простоватость, которой, как он считал, не место в их работе, или то, что ему фактически навязали его компанию. Не сказать, чтобы Юркин не умел работать в коллективе. Умел, конечно. И, собственно, везде, где бы ему ни доводилось бывать — на довоенной ли работе, на передовой или здесь, в СМЕРШе, он везде оказывался не в одиночестве. Просто предпочитал не сходиться близко с людьми. Про таких говорят: вроде бы и со всеми, а вроде бы и сам по себе.

— Товарищ капитан? — обратился к нему Митьков.

— Что? — повернулся Дмитрий.

— А вы давно в СМЕРШе?

— Не очень, — коротко ответил он.

Похоже, сейчас паренек будет допытываться до его послужного списка: где, чего, как? К слову, сам старший лейтенант не особо интересовал капитана. Хотя ради приличия, да и просто по чисто профессиональной привычке надо поинтересоваться, где тот был до госпиталя.

— А до этого где были?

— Много где.

— А я был под Ленинградом, — доверительно сообщил Митьков, опередив намерение собеседника поинтересоваться его службой. — Там меня и ранили.

— Из-за этого такой колченогий? — не удержался от насмешки Юркин.

— Да. — Старший лейтенант и не подумал обижаться. — Но это не страшно. Со временем восстановлюсь.

«Как же, держи карман шире, — снова ухмыльнулся про себя Дмитрий. — Даже если и хромать перестанешь, при малейшем дождике или ветерке будешь на одной ножке прыгать».

— Мы сейчас поедем в Поляны? — продолжал любопытствовать парень.

— Да, — кивнул капитан.

Они уже вышли во двор здания, где и обитали сотрудники второго отдела. Несмотря на то что бои здесь шли не один день, бывшая школа более-менее уцелела. Во время оккупации немцы устроили здесь что-то вроде клуба. Сначала собирались в местном Доме культуры, но, после того как последний подорвали партизаны, перебрались сюда. А потом сюда пришли и контрразведчики.

Во дворе уже стояла готовая к отправке машина. Сослуживцы Дмитрия потихоньку стекались к ней. Кто-то уже сидел в кузове, кто-то торопливо курил рядом. Видимо, не так уж там много пленных, раз одну машину посылают, решил Юркин. Он тоже хотел было закурить, но потом передумал и кивнул в сторону авто.

— Залезай, — скомандовал он.

Митьков, несмотря на покалеченную ногу, довольно ловко запрыгнул в кузов. Вслед за ним вскарабкался и капитан.

Ехать пришлось недолго. Село Поляны, где и находился теперь уже бывший концлагерь советских военнопленных, располагался минутах в пятнадцати-двадцати езды от города. «Хорошо, пешком не погнали», — подумал Дмитрий. В пути он краем глаза поглядывал на новобранца, как он окрестил про себя старшего лейтенанта. Тот оказался человеком общительным — почти сразу у него завязался разговор с другими офицерами СМЕРШа. Парень им представился сначала по всей форме, потом по имени — Михаил. «Эх, Мишка, Мишка, — вздохнул про себя Дмитрий. — Больно ты добренький и мягкий для нашей работы. Не стоило тебе вообще к нам во второй отдел лезть. Ты еще не знаешь, что у нас за работа и с кем приходится иметь дело. Не лучше, чем в милиции». Так Юркин думал не зря. Такое сравнение привел как-то один из нынешних сослуживцев, который, по его словам, в довоенное время поработал стражем порядка в своем родном городе.

Машина остановилась. Юркин мельком посмотрел на сидевшего рядом Митькова.

— Приехали, — коротко сказал он.

Когда они вылезли из кузова, капитан увидел уже привычную картину: ряды колючей проволоки, приземистые, грубо сколоченные деревянные бараки, голая, словно вытоптанная тысячами ног, земля. Неподалеку находился редкий лесок. И запах. Такой мерзкий и знакомый. Дмитрию он был хорошо знаком. Это был запах смерти.

— Жуткое место.

Юркин обернулся. Его новый напарник Миша хмурился, глядя на бывший лагерь.

— А что ты хотел? — пожал плечами Юркин и вытащил папиросу. — Здесь тебе не царский дворец.

— Я понимаю. — Парень достал потертый кисет с табаком, ловко и быстро свернул самокрутку. Капитан даже невольно засмотрелся на его движения. — Знаете, товарищ капитан, я на фронте тоже видел много чего. И товарищи гибли, и сам фрицев убивал, и хоронить приходилось, но такое вот… — Он покачал головой и закурил.

— Ну, ты с «передком»-то не сравнивай, — хмыкнул Дмитрий. — Я тебе, парень, вот что скажу: это пока еще цветочки.

— Ягодки будут впереди? — невольно улыбнулся старший лейтенант.

— Вот-вот.

— И что же будет?

Капитан недобро усмехнулся.

— Сам увидишь, — ответил он. — Пошли.

Бывший концлагерь оказался не таким уж большим. И выживших заключенных оказалось не слишком много. Юркин уже привычным глазом оценил объем работ. До ночи точно закончат, определил он, а может, и даже до темноты. Правда, с ним еще был «новобранец», но сильно это делу не помешает. Раз сунули его к ним, пусть учится. Капитан был больше чем уверен, что после такой работенки парнишка сбежит на следующее утро, если не вечер. Но раз уж его поставили под крыло Дмитрия, надо хоть объяснить ему, что делать. Чтобы, не дай бог, дров не наломал и ничего не испортил.

Краткий ликбез Юркин провел, можно сказать, на ходу. Митьков понимающе кивал, вопросов не задавал, и капитан едва удерживался от усмешки, глядя на его лицо с сосредоточенным выражением. Но на всякий случай решил поработать с ним рядышком. Хоть новый напарник (или ученик?) был ему и не слишком приятен, но Дмитрий слыл человеком ответственным и добросовестным. Раз дали задание — значит, надо выполнить, нравится тебе это или нет. Тем более что в такое время и в таких условиях приказы не обсуждаются. И он это понимал.

Юркин и его сослуживцы включились в работу. Вопросы, записи, потоки информации… Одним словом, привычные дела. Старшего лейтенанта как новичка отправили работать с документами. Правда, последних оказалось очень мало — немцы перед уходом уничтожили их бóльшую часть. Михаилу даже пришлось ковыряться в пепелище, дабы отыскать уцелевшие от огня бумаги. Из-за этого он порядочно перемазался и стал напоминать карикатурного чертенка. Впрочем, на лице парня не отображалось неудовольствия или неприязни, да и сам он не жаловался, даже будучи по уши в золе и пепле. Отыскав нетронутые пламенем бумаги, Митьков аккуратно складывал их в отдельную стопку, пока капитан и остальные офицеры опрашивали бывших узников, записывали, уточняли, проверяли… Потом старшего лейтенанта бросили на обыск еще с несколькими сотрудниками. Но, как и рассчитывал Дмитрий, до поздней ночи они работу закончили.

Юркин застал Михаила курящим возле входа в барак. Тот стоял без пилотки и с закатанными до локтей рукавами. Фонарей здесь, конечно, не было, но в ярком свете луны Юркин разглядел еще слегка чумазую физиономию парня и такие же запачканные руки.

— Все, собирайся, — бросил он. — Сейчас погрузим все и поедем обратно.

— Есть, — коротко ответил парень, затянулся напоследок и, бросив окурок, затоптал его сапогом. — А пленные?

— Отправятся дальше в пункт, — сообщил капитан. — Пока что наша работа закончена. И рожу умой, как приедем. А то что твой черт.

Митьков засмеялся, кивнул и пошел выполнять приказание. Молодец парнишка, оценил Дмитрий. Не ноет, не жалуется. Кто знает, может, и выйдет из него толк. Хотя ему сейчас доверили самое простое. К допросам Юркин его решил пока не допускать. Успеется еще. Если и впрямь не сбежит.

* * *

Вопреки опасениям и ожиданиям Юркина, Митьков не только не сбежал, но и появился утром на службе вовремя, бодрым и воодушевленным. «Эх, молодость, — не без зависти подумал про себя капитан. — Море по колено да горы по плечо». Старший лейтенант подошел почти одновременно с Дмитрием.

— Здравия желаю, товарищ капитан! — отрапортовал Михаил, приложив руку к головному убору.

— И тебе не хворать, боец, — хмыкнул Юркин. — Готов дальше работать?

— Конечно, готов, — не без удивления посмотрел на него парень.

— Тогда пойдем. Перекуришь потом, — бросил он, увидев, как Митьков достал кисет.

Тот без всякого неудовольствия убрал табак обратно в карман и проследовал за Юркиным. Сегодня работы предстояло не меньше, чем накануне: надо было разобрать все дела, изучить изъятые в лагере документы и прочие бумаги. Потому что потом опять пойдут допросы, выяснения. В общем, все как всегда. Капитан сильно сомневался, что и в этот раз они выявят каких-нибудь завербованных шпионов. Попадутся очередные лагерные стукачи. И то если они заранее не сбежали или другие узники их не придушили. Как вот в этих Полянах.

Теперь уже Дмитрий более подробно рассказал старшему лейтенанту, чем ему предстоит заниматься и как. Михаил, как и вчера, слушал так же внимательно, задал пару уточняющих вопросов и приступил к работе. Первое время капитан краем глаза поглядывал за новичком. Тот спокойно и вдумчиво занимался делом, иногда подходил, что-то спрашивал, Юркин ему отвечал.

Отвлекшись, Дмитрий полностью погрузился в фильтрационные дела. Сколько их он уже перевидал за все время работы в СМЕРШе? Сотни, наверно. А может, и тысячи. В контрразведку пришел в сорок третьем. Уже год прошел или даже больше.

Время тянулось медленно. То ли настрой сегодня был такой, то ли погода — за окном начался дождь. Еще и болезненно заныло некогда раненное правое предплечье. Юркин, не скрываясь, поморщился. Оторвавшись от очередного протокола, он мельком посмотрел на Митькова. Тот хмурился и внимательно изучал лежащий перед ним лист. Капитан решил выйти покурить. Он уже достал портсигар, но, покрутив в руке, отложил. Это надо добить, а там можно и перекур устроить.

По мере работы лицо Дмитрия все больше хмурилось. И было от чего. Накануне, во время допросов бывших узников, его внимание привлек один тип. Звали его Захаров Павел Владимирович — по крайней мере, так он представился. Рядовой. Со слов заключенного, в плен он попал в прошлом году, когда в составе группы из пяти человек отправился в тыл противника за «языком». Вылазка оказалась неудачной — они наткнулись на немцев, которые перебили группу, а сам Захаров, будучи без сознания (как он сам пояснил, из-за ранения), был схвачен.

На первой взгляд в его истории не было ничего подозрительного. Бывший заключенный не запирался, не утаивал ничего. Он охотно рассказал свою историю, назвал номер части, в которой служил до плена, и данные командира. Да и видок у него на момент освобождения был соответствующий: тощий, со шрамами и ссадинами. Но что-то Юркина в его истории настораживало. И пока он сам не мог понять, что именно.

От мыслей капитана отвлек скрип стула рядом. Он невольно поднял глаза и увидел Митькова, который выходил из-за стола, держа в руках кисет. «А вот это хорошая идея», — подумал Дмитрий и тоже решил отлучиться на перекур.

Они вышли в курилку вместе со старшим лейтенантом. Юркин снова полюбовался, как ловко и быстро парень сворачивает самокрутку, и невольно спросил:

— Ты где так научился папиросы крутить?

Митьков улыбнулся:

— Приятель один научил. Еще в детдоме.

— Так ты детдомовский?

Старший лейтенант кивнул.

— Меня подобрали еще беспризорником, — пояснил он. — У нас многие потом пошли по кривой дорожке. Кто воровать стал, а кто и сгинул.

— А тебе, значит, повезло?

— Повезло. Мне попалась одна хорошая женщина. Учительница. Детишек учила еще при царе. Когда мы встретились, ей уже было лет за пятьдесят. Ну, она и взяла меня под крыло.

— Что, вот просто так? — прищурился Юркин. — Из жалости?

— Не совсем. Я тоже ее об этом спросил. Наталья Васильевна рассказала, что я ей напомнил младшего брата, который умер еще ребенком. Но я ей очень благодарен. Она мне помогла.

Парень глубоко затянулся. Видимо, сейчас он был не прочь рассказать немного о своем прошлом.

— Там ведь как вышло? Мы с Колькой Грошом — прозвище у него такое было — решили залезть к ней в карманы да в сумочку. Из детдома удрали, шлялись по рынку, высматривали всяких зевак, у которых можно было поживиться. И тут она идет. Одета скромненько, но Колька мне на нее указал, вот, мол, дамочка при денежках. Умел он в этом разбираться. Ну, и залезли.

— И вас сцапали, — не спросил, а констатировал капитан.

— Сцапали. Какой-то прохожий заметил и поднял крик: «Гражданка, вас грабят!» Я и опомниться не успел, как прибежал милиционер, а меня схватили. Колька вовремя удрал, а я остался. Повели меня в милицию, а там Наталья Васильевна вступилась за меня, мол, не ломайте мальчику жизнь, ему и так не повезло.

— Ну, как всегда.

— Да. Но говорила она это так, что мне даже совестно стало за то, что полез к ней в сумку. Уговорила она отпустить меня. Мы с ней вышли, она отвела меня в какое-то кафе, угостила чаем с пирожными. — Михаил невольно улыбнулся. — Я их тогда первый раз в жизни попробовал. Мы с ней долго говорили. Она сначала навещала меня в детдоме несколько раз, а потом забрала. Усыновила. Отдала меня в школу, я выучился. Потом поступил в институт.

— Окончил?

— Окончил. И только выпустился, как война началась.

— А где учился? И на кого?

— В институте, на учителя. Так что, как война закончится, пойду в школу работать. Буду преподавать литературу.

— Главное — дожить до конца войны, — скептически заметил Дмитрий.

— Согласен. Но обязательно доживем.

— Уж больно ты самоуверенный, — покачал головой Юркин.

— Я просто верю в то, что все будет хорошо.

«Мне бы твою уверенность в том, что так и будет», — кисло подумал Дмитрий. История Митькова ненадолго отвлекла его от мыслей о подозрительном заключенном.

— Справляешься хоть? — осведомился Юркин.

— Справляюсь. Товарищ капитан, разрешите вопрос?

— Валяй.

— А шпионы и диверсанты вам не попадались? Ну, за то время, пока вы в контрразведке.

Капитан ухмыльнулся. По правде говоря, он ждал этого вопроса от новичка, только несколько раньше.

— Мне — нет, — ответил он.

— А другим?

— Было дело.

— Неужели их мало? Или они только в каких-то других местах? — Старший лейтенант снова достал кисет.

— Я тебе, Миша, так скажу: раз на раз не приходится. И зря ты думаешь, что их мало. Этих сволочей порой как дерьма за баней.

— Но вас тут до поры до времени обходили, — улыбнулся Михаил.

— Вот именно, что до поры до времени. — Дмитрий тоже достал еще одну папиросу.

— Неужели вам кто-то попался?

А парень-то глазастый, отметил про себя Дмитрий.

— Возможно, — ушел он от прямого ответа.

Пока что ему не хотелось рассказывать все подробности. Он и сам не был полностью уверен в том, что этот Захаров — мутный тип. Подозрения, как известно, к делу не пришьешь, особенно если нет доказательств. Но разобраться все равно надо. Хоть Дмитрий и не мог похвастаться солидным опытом службы в контрразведке — он сам это прекрасно понимал, — но своему чутью доверял. А оно его практически никогда не подводило.

— И кто же он? — продолжал любопытствовать Митьков.

— Да никто, — скривился Дмитрий. — Сам пока ничего не знаю.

— Не уверен — не обгоняй? — усмехнулся старший лейтенант.

— Вот-вот.

Они докурили и ушли обратно на рабочие места. Михаил погрузился в работу, а Юркин, просмотрев еще раз дело Захарова, отложил его в сторону и взялся за другие дела. Кто знает, может, он и не один такой подозрительный. Возможно, не просто какой-нибудь рядовой стукач, сотрудничавший с лагерной администрацией. Капитан уже мысленно наметил себе план действий: потолковать с другими узниками, с самим Захаровым, проверить его биографию. Когда и куда был призван, действительно ли служил в той части, при каких обстоятельствах попал в плен. Наверняка придется делать запросы туда, откуда он родом. Или, по крайней мере, откуда уходил на фронт. Вот тут, кстати, помощь новоявленного ученика (Дмитрий невольно усмехнулся про себя) может пригодиться. Сходить туда, сбегать сюда. Работы полно, а времени свободного, как правило, не бывает. Да и ноги, чай, не казенные. А бегать нет-нет, да и приходится.

А может быть, что этот тип и вовсе не при делах. У Юркина уже такое было пару раз: проверял как-то двух ребят. Одного такого же бывшего пленного, а другого — вышедшего из окружения. Тоже вызвали подозрения, а по факту оказались чистыми, как слеза младенца. Первый, как выяснилось, был евреем, который, чтобы не попасть под раздачу, прикинулся перед немцами мусульманином. Даже документики где-то ухитрился раздобыть. По словам сокамерников, он очень убедительно изображал в бараке, как по-восточному молится. А второй оказался обычным воришкой — обокрал в оккупированной деревне парочку полицаев, разжившихся добром у местного населения, и дал деру. И еще за каким-то лешим вырядился в военную форму. Уже когда все выяснилось, Юркин поинтересовался, зачем парень выдал себя за вышедшего из окружения солдата. Тот пожал плечами и ответил:

— Ляпнул первое, что в голову пришло. А потом уже деваться было некуда.

Тогда они посмеялись, конечно, над этим горе-вором. Но сейчас, похоже, ничем подобным и не пахнет.

Изучив все дела, капитан снова вернулся к делу Захарова. Как он и ожидал, кроме него, сомнительных не попалось. Дмитрий посмотрел на Михаила. Тот более-менее справился с работой. Конечно, без вопросов не обошлось. Понятное дело, человек на новой, так сказать, работе.

— Что скажешь, Миша? — задал резонный вопрос Юркин.

Тот пожал плечами.

— Вроде бы все в порядке, товарищ капитан.

— Так уж ли все?

— Думаю, да.

— Думает он, — хмыкнул Юркин. — Это тебе, мил человек, не чаи распивать. Вот, например. — Он взял со стола одну из папок и открыл ее. — Так, кто у нас здесь? Рядовой Сергеев Владимир Иванович. Что о нем известно?

— Попал в плен в сорок третьем, будучи контуженным. Дважды пытался бежать из лагеря, — доложил Митьков.

— И все?

— Все.

— Нет, Миша, не все. Откуда родом, где служил, откуда призван, фамилия командира части?

— Там это все есть, в деле.

— Есть-то есть. А ты уверен, что он не соврал, когда его допрашивали?

Старший лейтенант пожал плечами.

— Вот то-то и оно, друг ситный, — покачал головой капитан. — Надо же все это проверить. Сделать запрос в часть, по месту жительства, в военный комиссариат и так далее. Думаешь, это все так просто? А вот нет.

— Я понял, — кивнул Михаил. — Каждого нужного так проверять? Делать запросы…

— А как же? Обязательно. Ты ведь сам знаешь, какое сейчас время. А вдруг это вражина скрытая? Придумал себе историю, а у самого грешков больше, чем у врага народа.

— Идеальную легенду? — улыбнулся парень.

— Ее самую. Так что, Мишаня, давай, не ленись. Все проверяй. Если человек чист — то все в порядке.

— А если нет?

— А если нет, тогда будем дальше выяснять всю его подноготную. И тогда будет видно, кто он и откуда.

— Есть, товарищ капитан.

Дмитрию понравилось то, что «новобранец» не спорит, не возмущается и не кривит морду. По всему видать, человек ответственный. Это хорошо. В их работе это качество — важное, если не главное. Конечно, это поначалу. Надо будет еще посмотреть, как этот будущий учитель себя покажет, когда уже непосредственно во все дела вникнет. Но постепенно впечатление офицера о новичке менялось в положительную сторону. По крайней мере, навязанный ученик уже не вызывал у него такого неприятия, как при первой встрече.

Дмитрий снова вернулся к работе. Мысли его постоянно возвращались к Захарову. Вроде бы в его рассказе не было каких-то недомолвок или нестыковок, но все равно что-то настораживало. И Юркин даже не мог понять что. Он надеялся, что сделанные запросы и допросы других бывших узников смогут пролить свет на его подозрения. Или развеять их.

Увлекшись делами, капитан чуть не пропустил обед. По правде говоря, он мог бы обойтись и крепким сладким чаем — когда он работал, то предпочитал не отвлекаться надолго, но вспоминал, как ему на это пеняла Тамара: «Митя, не будешь нормально есть, заработаешь себе сто болячек». Жаль, супруги здесь нет, она бы точно напомнила. А то и сама бы с узелком с горячим обедом пришла. Но тут ему на помощь в этом вопросе пришел Митьков.

— Товарищ капитан, вы пойдете обедать? — спросил он.

— Пойду, пойду, — бросил Дмитрий, не поднимая головы и дописывая очередную бумажку. Увидев, что старший лейтенант стоит рядом и ждет, он бросил: — Иди, иди, Миша, не стой над душой. Я догоню. Только одно дельце добью.

Да, дел еще непочатый край. Еще надо будет доложить командиру. Но это уже после обеда. С такими мыслями он отложил все бумаги, ручку и отправился вслед за Михаилом.

Глава 2

Майору Лебедеву Юркин докладывал последним. Так уж получилось. Остальные сотрудники подробно отчитались о проделанной работе, обо всем, что вызвало подозрения. Как и ожидалось, ничего такого, как в случае с Захаровым, не выявилось — капитан внимательно слушал доклады сослуживцев, не пропуская ни единого слова. Наконец, очередь дошла и до Дмитрия. Тот, ничего не утаивая, рассказал о своих мыслях по поводу бывшего узника Захарова. Правда, в подробности не углублялся, но не сомневался, что командир спросит и об этом.

Майор закурил папиросу и задумчиво посмотрел на капитана.

— Значит, рядового Захарова стоит проверить более тщательно, так ты считаешь?

— Так точно, товарищ майор, — не колеблясь, ответил Юркин.

— И что же тебя смутило? Если так посмотреть, то ничего особо сомнительного здесь не прослеживается. Попал в плен, будучи раненым. С немцами не сотрудничал. Что тебя насторожило, Дима?

— Да я и сам пока не знаю, — признался капитан. — Вот прямо чую, что с этим Захаровым что-то не так. Где-то там подвох есть. Но пока не могу понять где.

— Понимаю, — кивнул Лебедев. — Тогда проверяй его. Раскопай всю его подноготную.

— Есть.

— Ну, а ты, Миша. — Командир посмотрел на сидящего рядом с Дмитрием Митькова. — Справляешься?

— Так точно, товарищ майор. — Старший лейтенант сделал попытку встать.

— Сиди, — махнул рукой Лебедев.

— Все хорошо, справляюсь, — повторил парень. — Товарищ капитан мне помогает.

— Вот и славно. Все, товарищи, все свободны. Занимайтесь подозрительными, если что — докладывайте.

После сходки Юркин вышел на улицу и закурил. За ним увязался и Михаил.

— Товарищ капитан? — посмотрел он на офицера.

— Ну?

— Разрешите вам помочь.

— Помочь в чем?

Митьков свернул папиросу и тоже закурил.

— Разобраться с этим Захаровым.

— Думаешь, без тебя не разберусь? — хмыкнул капитан.

— Разберетесь, конечно. Но одна голова хорошо, а две — лучше.

А он точно необидчивый, отметил Дмитрий. Впрочем, неудивительно. Детдомовщина, что тут скажешь. Они калачи тертые и не к такому привычные. А может, Миша просто по натуре таков.

— Лучше, говоришь? — Юркин глубоко затянулся. — Может, ты и прав. Да и подмога пригодится. А то неизвестно, чем дело может обернуться. Вот и подсобишь.

— Думаете, все так серьезно?

— Кто знает, Мишаня, кто знает. В нашей работе все непредсказуемо. Это тебе не задачка по математике, а намного сложнее. Может сложиться так, а может — эдак.

— Я понял. И с чего начнем?

— Ишь ты, какой прыткий, — беззлобно усмехнулся Юркин. — Сразу с места в карьер сигануть готов. Но, видишь ли, Мишаня, тут не всегда торопиться нужно. Иногда надо действовать аккуратно и осторожно. Тебе самому, значит, подозрительные не попались?

— Никак нет, — с готовностью подтвердил старший лейтенант. — Да я просмотрел всего-то пять дел.

— Это потому что ты пока новенький. Да и в Полянах не так уж много народу оказалось. Поэтому и работы меньше, хотя не сказать что она проще. А то, знаешь ли, может привалить так, что до утра не разгребешь.

Здесь капитан не покривил душой — на его памяти такое действительно было.

— Так что, Миша, начнем вот с чего. Для начала побеседуем с другими узниками. Они друг про друга больше знают. Чай, не один день в этом поганом котелке варились.

— А потом?

— Суп с котом. Потом будет видно. Я же говорю, тут бежать и торопиться не надо. Хотя иногда и это не помешает.

— Я понял. Нужно действовать по ситуации.

— Правильно понимаешь, молодец. Тогда за работу. Запросы по этому Захарову я сделал, но ответ придет не быстро. Это тебе не письмо из соседней деревни получить.

Михаил кивнул.

— Отправимся прямо сейчас? — уточнил он.

— Да. Радуйся, что не придется ехать к черту на кулички — фильтрационный пункт здесь, в этом же городке. Так что собирайся, и выходим. Как раз пешочком прогуляемся, тут недолго.

На месте офицеры были меньше чем через час. Им выделили комнатушку со столом и парой стульев. Дмитрий хотел попросить еще один стул для Митькова, но тот, даже несмотря на недавнее ранение и хромоту, отказался.

— Смотри, — покачал головой Юркин. — Ну, если надо будет, говори.

— Конечно, — сказал старший лейтенант.

Когда завели первого, Юркин уже сидел с ручкой и листом бумаги наготове. Михаил стоял рядышком.

— Здравия желаю, товарищ капитан, — сказал бывший узник, высокий, со шрамом на подбородке.

— Здравствуйте, — сдержанно кивнул капитан и указал на стул. — Садитесь.

Заключенный расположился напротив Дмитрия.

— Имя? Фамилия? Звание?

— Корольков Александр Васильевич. Сержант, — четко, по-военному доложил собеседник. — Воинская часть…

— Это нас пока не интересует, — перебил Королькова офицер. — Расскажите, при каких обстоятельствах вы попали в лагерь в Полянах.

— Меня ведь уже спрашивали об этом, — слегка удивленно посмотрел на него Корольков.

— Вас допрашивали другие сотрудники, — заметил капитан. — Теперь расскажите нам.

Военнопленный подробно поведал о том, что попал в плен, как он сам выразился, по собственной глупости — схватился врукопашную с немецким солдатом, а тут подоспели еще трое и схватили его. В этом он сам считал себя виноватым и не скрывал этого.

— Что вы можете рассказать о других заключенных? — продолжил Юркин.

— Обо всех? — уточнил Корольков.

— О тех, кто был с вами в лагере, когда его отбили у немцев.

Допрашиваемый снова пустился в объяснения. Рассказ его подробностями не изобиловал, но общее представление дал. Бывший узник поведал о других собратьях по несчастью и о тех, кто сотрудничал с администрацией лагеря. Из показаний других пленников капитан вспомнил, что с несколькими стукачами расправились, как только поняли, что немцы сбежали. Двоим, правда, удалось выжить, но их вытащили из барака в бессознательном состоянии. Поэтому Дмитрий не перебивал Королькова, лишь задавал уточняющие вопросы. Михаил молчал, но было видно, что он внимательно следит за разговором.

— А что вы можете сказать о заключенном Захарове? — спросил, наконец, парень.

Собеседник призадумался, потом пожал плечами.

— Ничего, — сказал он. — Такой же, как мы. С немцами он не сотрудничал. Но когда я попал в лагерь, он там уже был.

— А вы попали зимой этого года, правильно?

— Так точно.

— И Захаров был уже там?

— Да. Вроде месяца два или около того.

— Он о себе что-нибудь рассказывал?

— Рассказывал, что в плен попал, когда отправился в тыл к немцам за «языком».

— А кроме этого? — поинтересовался Юркин. — Откуда родом, где жил, работал до войны?

— Нет, этого не рассказывал.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

Офицеры переглянулись. На этом, собственно, допрос Королькова можно было заканчивать. Что они и сделали и вызвали следующего фигуранта.

Несмотря на то что беседа с каждым из бывших узников занимала немного времени, закончили уже ночью. Капитан устало потер виски. Пепельница уже переполнилась окурками, лист бумаги перед ним был почти чистый — лишь несколько коротеньких заметок. Потому что писать-то было толком и нечего.

У Митькова тоже был измотанный вид. После допроса Королькова он уже начал активнее включаться в разговор и, что не без удовлетворения отметил Дмитрий, вопросы задавал правильные, а не ерунду спрашивал. Нет, конечно, многие вопросы были наивными и не совсем по делу, но нельзя требовать от новичка такого же мастерства, как от опытного контрразведчика. Все же напрасно он так плохо о нем думал. Но, как считал Дмитрий, ошибиться в человеке лучше в хорошую сторону, чем наоборот. Так что, да, скорее всего, выйдет из ученика толк.

— Пусто, товарищ капитан, — устало вздохнул старший лейтенант, высыпая на бумагу остатки табака из кисета.

— Сам вижу, — согласился Юркин.

Это было правдой. Ни один из допрошенных бывших военнопленных не подтвердил подозрения капитана относительно Захарова. Тот, как выходило с их слов, с немцами не сотрудничал, работал вместе со всеми, получал скудный лагерный паек да периодические побои. В общем и целом его участь ничем не отличалась от участи собратьев по несчастью. Чего нельзя было сказать о предателях — им в лагере жилось немного лучше остальных. Правда, далеко не все дожили до прихода Красной армии. Те двое, которым удалось выжить после расправы над провокаторами, сидели отдельно.

Но было еще кое-что, что привлекло внимание Дмитрия. Несмотря на то что жизнь Захарова в лагере и не казалась подозрительной, Юркин отметил вот что: пленник старался ни во что не ввязываться. Да, в Полянах были попытки побега, саботажа, даже вредительства относительно администрации, но Захаров умудрился ни во что не впутываться и держаться особняком, что ли. Юркин невольно поделился этой мыслью с Михаилом.

— Тут напрашивается только один ответ, — немного подумав, сказал парень. — Решил принять свою участь и ждать любого исхода дела — смерти либо освобождения.

— Красиво ты завернул, — хмыкнул капитан и тоже достал папиросу, попутно заметив, что и у него табак заканчивается. — Сразу видно, будущий учитель.

— Просто высказал, что думал, — пожал плечами Митьков. — Но спасибо, что оценили.

Некоторое время они сидели молча, курили.

— Может, оно, конечно, и так, — нарушил молчание Дмитрий, — но надо копать дальше.

— Ждать ответов на запросы?

— Не только. Но это мы еще завтра обсудим. А то у меня, если честно, голова уже не варит. Да и время уже… Как-никак, ночь на дворе. Утром, со свежими силами сядем, да и прикинем, что к чему.

— Согласен, — улыбнулся старший лейтенант.

Юркин потушил окурок и сказал:

— Все, боец, пошли. Поработали, пора и честь знать. На сегодня мы свою работу выполнили, а больше здесь делать нечего.

Михаил кивнул и встал со стула, который ранее все же принес себе.

Уже на улице парень неожиданно сказал:

— Товарищ капитан, я тут вот еще на что обратил внимание…

— На что? — повернулся к нему Юркин.

— Помните, один из заключенных, Тараскин, кажется, его фамилия, рассказывал, что троих недосчитались? Ну, то, что немцы заколотили все двери в бараках да сбежали из лагеря.

— Ну, помню, говорил. — Капитан задумался и действительно припомнил, что один из бывших узников говорил подобные слова. — И к чему ты клонишь?

— А вот к чему. Получается, они тоже сбежали? Но как, если двери были заколочены? Тогда бы и остальные разбежались.

— Хороший вопрос, и мысли правильные. Но тут может быть что угодно. Это были невыявленные провокаторы, которые ушли вместе с немцами. Или они где-то раньше спрятались.

— Думаете?

— А почему бы и нет? Да и вообще, какое это отношение имеет к Захарову? Не он же сбежал. Он-то как раз остался.

— Не знаю, — пожал плечами Митьков. — Я почему-то только сейчас об этом вспомнил, решил вам сказать.

— Поделиться, значит, — усмехнулся Дмитрий. — И ты думаешь, что это как-то связано с историей Захарова?

— Мне кажется, да.

— Когда кажется, креститься надо. Не ломай себе голову, Миша. По крайней мере, сейчас. Иди к себе, отоспись, а завтра еще раз хорошенько все обдумай.

— Есть, товарищ капитан.

— Ты где остановился-то? В казармах?

— Нет, снял угол у одного старичка-инвалида. Хороший дядька, только выпивает постоянно.

— Ну, это не страшно. Главное, что не буянит да компании не водит.

— Нет. Сядет на кухне, махнет стопочку, да и засядет в своем углу. Или по дому что-то делает.

— Вот и славно.

Остаток пути они проделали молча. У одного из переулков офицеры распрощались и разошлись каждый в свою сторону. Добравшись до кровати, Юркин разделся и лег. Однако сон пришел не сразу. В голове все бродили мысли о Захарове, о рассказах других бывших пленных. Да и слова старшего лейтенанта нет-нет, да и приходили на ум. Капитан не придавал им особого значения: подумаешь, удрали из лагеря три человека. Тут уж точно, как он сам сказал ранее, либо скрытые провокаторы, которые убежали вместе со своими «хозяевами», либо эти трое заметили переполох и среди немцев сбежали под шумок, искусно спрятавшись где-нибудь. Обследовать бы еще раз территорию лагеря — вдруг и правда где-то прятались? Дмитрий с трудом отогнал эти мысли. Какое ему дело до тех беглых, если надо раскрутить этого подозрительного Захарова? Выяснить, действительно ли у него рыльце в пуху (а капитан почему-то не сомневался, что так оно и есть). Поворочавшись, он решил воспользоваться тем советом, который ранее дал Михаилу, а именно заснуть. А то, если напрягать головушку, можно и до утра проваляться, мучаясь бессонницей. С трудом выбросив из головы все мысли, офицер заснул тяжелым и беспокойным сном.

* * *

Митьков пришел даже раньше Юркина. Когда капитан подходил к зданию, где размещался второй отдел, старший лейтенант уже стоял на улице и курил. Не иначе как набил свой кисет, решил Дмитрий. Запасы, что ли, дома держит? Впрочем, сейчас это было не так уж важно.

— Здравия желаю, товарищ капитан, — добродушно поприветствовал капитана Михаил.

— И ты будь здоров, — бросил Юркин. Усталость вчерашнего дня еще немного давала о себе знать, и даже сон ее не развеял до конца.

Зато парнишка держался вполне бодрячком.

— Товарищ капитан, я еще раз все обдумал, — доложил он.

— Когда успел? — усмехнулся Юркин, доставая папиросу.

— Сегодня утром.

— Ну, и что надумал?

— А вот смотрите: если бы найти тех трех заключенных, которые сбежали, они могли бы что-нибудь интересное рассказать.

— Теоретически — да, — согласился капитан. — А практически ты себе как это представляешь? Мы ведь даже не знаем, куда они деру дали. Все равно что ветра в поле искать.

— Я еще раз схожу в пункт, поговорю с Тараскиным, запишу их приметы. Фамилии есть.

— Их ты, значит, уже записал?

— Да, еще вчера.

— И ты думаешь, они могут что-то эдакое нам сообщить про Захарова?

— Думаю, да.

Дмитрий вздохнул. С самим Захаровым они, разумеется, тоже вчера поговорили. Иначе было бы странным и подозрительным, что офицеры СМЕРШа допросили всех, кроме него. Бывший узник держался уверенно и спокойно, так же, как и в первый раз. Он вполне охотно рассказывал и о других пленниках, и в целом его слова мало чем отличались от сказанных его собратьями по несчастью. Да, в лагере были провокаторы. О некоторых знали точно, о других — догадывались. Они работали на немцев, получая за это различные поблажки. За что, в общем, и поплатились впоследствии. Знал ли сам Захаров о том, что немцы могут разбежаться, как тараканы от включенного света? Нет, не знал, но накануне в лагере царила тревожная обстановка: фашисты зверствовали более обычного. Даже нескольких узников застрелили — подвернулись под руку в неподходящий момент. Из-за этого даже остальные напряглись, хотя в таком месте априори не стоило ждать ничего хорошего. Разумеется, допрашиваемый назвал имена стукачей, в том числе и тех, кому посчастливилось выжить. С ними, правда, офицерам побеседовать не удалось — их забрали сотрудники госбезопасности. Оно и понятно. Их вина, считай, доказана, в то время как остальных только еще проверяют. Но и с ними потолковать можно будет. Тем более что среди местных чекистов был человек, с которым у Юркина сложились если не дружеские, то вполне нормальные, пожалуй, даже приятельские отношения. Правда, в рамках работы, не более, но все же.

А с этими тремя беглыми вообще какая-то мутная история получается. Кто они такие, с какой целью сбежали? Выйти к своим? Затаиться где-нибудь да пробиваться куда-нибудь? Юркину более правдоподобным казался второй вариант. Но даже если и первый, это вполне можно проверить. Если беглецы вышли к своим, то наверняка тоже попали под фильтрацию. И раз их не оказалось в том пункте, где побывали капитан со старшим лейтенантом, то, скорее всего, попали в другой. А если нет, то искать их можно неизвестно сколько. Разве что случайно где-то попадутся, но на это Дмитрий особо не рассчитывал. Подобное чаще всего исключение, а не правило.

— Ладно, — вздохнул капитан и выбросил окурок. — Пошли, потолкуем о делах наших скорбных.

— Почему сразу скорбных-то? — улыбнулся Митьков.

— Потому что присказка такая есть. А вообще, Мишаня, потому что веселого здесь мало. Чай, не цирк.

Они зашли в здание и прошли на рабочие места.

— Ну, так что делать будем, товарищ капитан? — сразу взял быка за рога старший лейтенант.

— Не гони коней, боец, — поднял указательный палец Юркин. — Давай сначала посмотрим, что у нас есть. Так что излагай.

Он откинулся на стуле и скрестил руки на груди. Такой ход был если не проверкой, то своеобразным испытанием для новенького. С бумажной работой справится любой, это козе понятно. При допросах парень тоже неплохо себя проявил. Теперь настала пора знакомиться с остальными сторонами их работы.

— Ох, вот так сразу… — Михаил поначалу растерялся, но потом улыбнулся, сложил по-ученически руки на столе, собрался и начал: — У нас с вами сейчас есть вот что. Рядовой Павел Захаров…

— Бывший рядовой, — перебил его капитан.

— Да, бывший рядовой, — поправил себя Митьков. — Подозревается в сотрудничестве с врагом во время своего пребывания в лагере для военнопленных. Сделаны запросы в часть, в которой он служил до того, как попал в плен, и по месту жительства. Допрошены другие бывшие узники. Факт сотрудничества Захарова с врагом не подтвердился. Ответы на запросы пока не пришли.

Старший лейтенант сделал паузу. Он увидел, как Дмитрий смотрит на него со смесью иронии и изумления на лице.

— Я что-то не так сказал? — озадаченно спросил он.

— Да нет, Миша, все ты так сказал. — Капитан усмехнулся. — Вот только ты таким казенным языком это сказал, будто рапорт наверх строчил, ей-богу.

— Ну, я думал, надо так. — Михаил пожал плечами.

— Думал он, — хмыкнул офицер. — Индюк тоже думал, да в суп попал. Ладно, парень, это не в упрек тебе. Просто мотай на ус: если тебе надо куда-то идти и официально докладывать, можешь так сказать. А сейчас мы с тобой просто обсуждаем, что у нас есть и что нам с тобой нужно сделать. Вроде как и часть работы нашей выполняем, а вроде как и по-приятельски беседуем. Смекаешь?

— Смекаю, — улыбнулся парень.

— Вот и молодец. Нет, ты-то сказал все как есть. Но в следующий раз давай попроще. Без этой казенщины.

— Есть, товарищ капитан. — Улыбка Митькова стала шире.

— На этом все?

— Получается, все.

— А вот теперь, Миша, давай думать, что делать.

— А если не придумаем?

— Придумаем, — уверенно сказал Юркин. — Обязательно что-нибудь, да придумаем. Давай смотреть из того, что есть. Ответов на запросы пока нет, так?

— Так, — согласился старший лейтенант.

— Другие пленники на Захарова не грешат, так?

— Да, так.

— Какой из этого можно сделать вывод?

Михаил пожал плечами.

— Либо действительно невиновен, либо хорошо умеет притворяться, — немного подумав, ответил он.

— Умница. Либо так, либо эдак. Мы с тобой будем исходить из второго…

— Погодите, товарищ капитан, — остановил капитана парень. — Но даже если этот Захаров очень хорошо притворяется и легенда у него хорошая, то мы, может, и не сможем к нему как-то подобраться и на чем-то его поймать. Ну, на лжи, допустим.

— Ты прав, боец, — согласился капитан. — Но для врага легенда и должна быть идеальной. Так, чтобы она ни у кого сомнений не вызывала. А вот если она будет слишком идеальной, то она может его и погубить.

— Если все будет гладко и безупречно.

— Именно. Давай еще раз пробежимся по истории Захарова.

— С того момента, как он попал в плен?

— Чуть раньше. В какой части он служил, и кто там был командиром. Помнишь?

— Да. — Митьков напряг память и назвал номер части. — Командиром был подполковник Кузьменко Иван Григорьевич.

— Почему был? Может, и сейчас есть. Но даже если и был, ладно, рассмотрим все варианты. Если этот Кузьменко еще жив, то при любом раскладе он может подтвердить, служил ли в его части рядовой Захаров Павел Владимирович или нет. Если нет — это очень весомая улика против него. Если да — то о нем можно что-то узнать. Поговорить с тем же Кузьменко или, чего проще, с сослуживцами.

— А где сейчас эта часть? — уточнил старший лейтенант.

— Хороший вопрос. Если бы я мог все знать, то не гадал бы насчет Захарова. — Дмитрий встал и подошел к висящей на стене карте.

Михаил возник рядом.

— Думаете, тоже здесь, в Белоруссии? — склонил он голову.

— Сказал же, не знаю. — Дмитрий потер подбородок. — Вот что, Миша…

— Да? — с готовностью откликнулся тот.

— Сходи в местную комендатуру и выясни про эту часть. Ну, заодно и о командире узнай. Думаю, проблем не будет. Хотя… — Юркин сделал паузу. — Ты «корочки» уже получил?

— «Корочки»? — удивленно переспросил парень.

— Ну, ксиву. Удостоверение.

— А, да, получил.

— Вот и славно.

— Мне сейчас идти?

— Нет, не сейчас. — Юркин вернулся на место. — Мы еще разговор не закончили.

Митьков присел рядом.

— Значит, что мы делаем сначала, — продолжал капитан. — Ты выясняешь про воинскую часть, командира и все остальное. Если повезет и часть окажется где-то поблизости от нас, наведаемся туда. Это первое. — Он сделал небольшую паузу. — Напомни-ка, откуда призывался Захаров? Из-под Ростова, кажется?

— Ну, так он сказал, — ответил старший лейтенант. — Хотя южного говора я у него не заметил. А я ведь с выходцами из тех мест бок о бок воевал не один день.

— Ну, это еще ни о чем не говорит. Он может быть родом вообще из других мест, а в Ростове, или под ним, успел недолго пожить до войны.

— Да вроде бы он откуда-то… — Михаил пощелкал пальцами. — Из Астрахани. Из тех мест.

— Вот тебе и ответ. Астрахань, конечно, тоже юг, если не ошибаюсь, к морю выходит, но места другие. Поэтому и говора нет. Добро бы он там всю жизнь прожил, а так… Кстати, интересно, он на фронт отправился сам или призвали?

— Это имеет значение?

— В нашей работе, Миша, все имеет значение. Бывает, что мелочь, а роль играет. Призывался, скорее всего, ростовским военкоматом. Ну, точнее, через него ушел.

— А в деле это есть? — Парень кивнул на лежащие на столе Дмитрия папки.

— Вот сейчас и посмотрим. — Юркин вытащил фильтрационное дело Захарова, открыл его и начал рассматривать. — Так-так-так… Ага, вот. Призван. Повестка пришла, он и пошел.

— То есть не сам добровольно явился и сказал, мол, так и так, хочу на фронт, бить фашистских гадов?

— Вполне возможно. Ладно, это все важно, конечно, но ждем ответы на запросы.

— Товарищ капитан, а как насчет тех троих, что убежали перед уходом немцев?

— Ох, дались тебе эти беглые, — поморщился Юркин. — Где ты, Миша, их искать думаешь? Их уже давным-давно след простыл.

— Но можно же попробовать отыскать.

— Тогда пробуй. Их данные у тебя есть. Запроси, не попадались ли где-нибудь. Но рупь за сто даю, в ближайшее время мы о них точно ничего не услышим. Скорее всего, они какие-нибудь ушлые ребята, которые дали деру да залегли где-нибудь на дно подальше от военных действий. Добро бы все это было в одной деревне или даже в одном городе, а так они могли уйти куда угодно. И такие типы, Миша, от людей в форме, неважно какой, будут шарахаться, как черт от ладана, за версту обходить станут.

— Если только где-нибудь случайно не попадутся, — не сдавался Митьков, припомнив недавние слова наставника.

— Надеяться на это ты можешь. А там уж как повернет.

— Тогда все?

— Все. Отправляйся в комендатуру, выясни, где сейчас находится часть, в которой служил Захаров, разузнай про командира и потом сразу ко мне. Будем двигаться дальше. А по поводу этих беглых можешь и позже сходить. Все равно они уже где-то далеко. Все понятно?

— Так точно.

— Вопросы есть?

— Никак нет.

— Тогда свободен. Выполняй.

— Есть, — кивнул старший лейтенант и встал.

После его ухода капитан еще раз открыл дело Захарова и внимательно изучил. Не потому что мог в суматохе дел что-то подзабыть. Вдруг что-то такое окажется, чему он в первый раз не придал особого значения?

После штудирования дела Дмитрий еще раз выстроил рассказанную до этого Захаровым историю. Рядовой, двадцати восьми лет от роду. Выглядит, конечно, старше, ну так и концлагерь в Полянах — не крымский курорт. Призывался действительно военкоматом города Ростова, хотя сам родом из Астраханской губернии. Правда, не из самой Астрахани, а из села, но все же. Со слов Захарова, в Ростове работал на одном из местных заводов. Конечно, не каким-нибудь токарем или шлифовщиком, поскольку соответствующего образования у него не было. Хотя мог бы вполне пойти учеником, выучиться, да и стать квалифицированным рабочим. Кем-то он был вроде помощника или подсобного рабочего. Образование — школа да училище, и то неоконченное. Такая биография невольно наводила капитана на мысль, что Паша Захаров вполне бы мог пойти по кривой дорожке, как и детдомовец Миша Митьков в свое время. Но не пошел. То ли ему тоже какая-то правильная дамочка или еще кто-нибудь попался на пути, то ли еще какая причина была. Но для сотрудничества с немцами ни то, ни другое не стало бы преградой. Сам Юркин не сталкивался, но от коллег слышал, что к фашистам на службу шли и образованные люди. Так что не в образовании дело. А в человеческой натуре. И тут порой немаловажную роль играет биография.

К слову, о ней. Капитан еще раз посмотрел на происхождение Захарова. Из крестьян-середняков. Тоже ничего подозрительного. Был бы из раскулаченных… Хотя тоже не факт, что это правда. При большом желании происхождение можно скрыть и выдать себя за кого угодно, хоть за потомственного пролетария. Еще вопрос, каким ветром Захарова занесло в Ростов. Ну, и, конечно, зачем. Жил бы да не тужил себе в Астрахани. Но поскольку при первой беседе Дмитрий не копался досконально в биографии бывшего узника, то и сведений было мало. Надо бы сделать запрос в Астрахань.

Юркин сделал запрос и отправил его по назначению. Теперь надо дождаться Михаила, который должен разузнать о части, в которой служил Захаров, и командире. Вполне возможно, что там может обнаружиться что-то интересное или, по крайней мере, полезное для дела.

Глава 3

Митькову уже доводилось бывать в местной военной комендатуре. Правда, по другим вопросам. Поэтому сейчас он испытывал легкое волнение: как все пройдет, как сложится? Удачно или нет? Миша пытался настроить себя на лучшее. В конце концов, на лице у него не написано, что он из СМЕРШа (хотя удостоверение, или, как его назвал капитан Юркин, «корочки», показать придется). Да, старшему лейтенанту приходилось встречаться, пусть и мельком, и с контрразведчиками, и с офицерами-особистами. Был даже случай, когда неподалеку от расположения их части окопались вражеские разведчики, которые передавали немцам нужные сведения. Как потом рассказывал командир, злодеем, а точнее, злодейкой оказалась засланная с оккупированной территории девица, выдававшая себя за беженку, с которой заигрывал один из сослуживцев. Последний, разумеется, не знал о том, кто она на самом деле, но и ему тоже досталось. Поэтому у Митькова не было такого предвзятого отношения к контрразведчикам и сотрудникам госбезопасности, как у некоторых бойцов. Наверно, потому, что Митьков понимал, что те тоже люди и, в конце концов, просто делают свою работу. Или сказывалось то, что парень очень рано понял, что нет на свете абсолютно хороших или плохих людей. Да, и те и другие могут встретиться где угодно.

Его наставник, капитан Юркин, понравился Михаилу с первой встречи, несмотря на угрюмость и неприветливость. Может, потому что напомнил ему дворника дядю Петю, с которым парень сталкивался в детстве, когда еще беспризорничал на улицах. Тот тоже был вечно угрюм и им, мальчишкам, поначалу казался страшным, как леший. Вдобавок еще и ругался нехорошими словами. Но потом ребятишки стали от него получать то по паре монет, то краюху хлеба. Несомненно, у дяди Пети было доброе сердце, и он жалел их. Поэтому и сами беспризорники не пакостили ему и не вредничали. А потом Миша попал в детский дом и больше с тем дворником не виделся.

Старший лейтенант уже подошел к крыльцу здания, как его окликнули:

— Мишка!

Митьков обернулся.

— Здравия желаю, Юрий Степанович, — широко улыбнулся он.

Юрий Степанович Соколов, или просто Степаныч, был его давним добрым знакомым. Под его началом, точнее, командованием, Михаил и начал свой боевой путь в сорок втором году. Солдаты и офицеры его уважали и любили. В подполковнике Соколове каким-то непостижимым образом уживались строгость и добродушие. Один из бойцов даже за глаза называл его батей. Правда, вместе повоевать им пришлось не так уж долго. В сорок третьем Степаныч загремел с тяжелым ранением в госпиталь, и старший лейтенант (тогда еще просто лейтенант) даже не знал, увидит его еще раз или нет. Хотя втайне надеялся, что Соколов вернется.

Сейчас этот высокий и широкоплечий седой человек лет пятидесяти (как припомнил Митьков, до войны он был еще и спортсменом, неоднократным чемпионом военного округа) стоял, опираясь на простую трость, и курил папиросу. Старший лейтенант отметил про себя, что подполковник почти не изменился со времени их последней встречи. Хотя сколько он его не видел? Уже больше года точно.

— Вот, значит, куда тебя занесло, — улыбнулся в ответ Степаныч.

— Да, вот так получилось, — кивнул Митьков. — Вы-то сами как, Юрий Степанович? Давно из госпиталя?

— Давно, Миша, давно. Вот только списали меня с «передка». — Соколов кивнул на трость. — Врачи мне ногу в прямом смысле по частям собрали. Вот, теперь с палочкой бегаю.

— Ну, может, еще восстановитесь, — ободряюще сказал Миша.

Подполковник покачал головой:

— Это вряд ли. Больно серьезно фрицы меня зацепили. Да и годы, сам понимаешь, уже не те. Не мальчик, чтоб козликом бегать. Да и ты, смотрю, тоже прихрамываешь. Неужто и тебе довелось по госпиталям поваляться?

— Как видите. И тоже с ногой.

— Да я уж понял. Я издалека же тебя приметил, когда ты шел. Еще думал, заметишь или нет.

— Виноват, товарищ подполковник, — смутился старший лейтенант.

— Ладно тебе, я же не в обиду. Какими судьбами-то тут? Служишь здесь?

— Ну, в общем, да, — осторожно ответил Митьков, решив пока не говорить напрямую о новом месте службы.

— Стало быть, по тылам кантуешься, как и я, — вздохнул Соколов.

— А вы сейчас где, Юрий Степанович?

— А прямо вот тут. — Подполковник кивнул на здание комендатуры. — Я же из этих мест родом. Вот, предложили местечко. Нужен им был офицер на скучную должность. Я подумал: была не была. Ну, и пошел. Раз уж воевать запретили, может, хоть здесь пригожусь.

— Ну, и то хорошо.

— Ты сюда, к нам?

— Да, по одному делу.

— А к кому?

Михаил вздохнул и решил сказать честно:

— К тому, кто скажет, где находится одна воинская часть.

— Только не говори, Мишка, что ты в контрразведку попал.

— Попал, товарищ подполковник. Направили, я и попал. — Старший лейтенант вытащил свои «корочки».

Степаныч крякнул и покачал головой:

— Эвона как. Погоди, ты не с капитаном Юркиным служишь?

— С ним, — подтвердил парень. — Он у меня, ну, вроде наставника.

— Знаю я его. Мужик вредный, въедливый, но хороший. Честный служака. Никогда не подставит, не напакостит. Но если виноват, он в тебя зубами вцепится, не оторвешь. Привет ему передавай.

— Обязательно передам.

— Ладно, пошли, поищем, где эта твоя часть.

Митьков был несказанно рад, что встретил Соколова. Несмотря на то что тот занимал не самый высокий пост (правда, и не самый низкий), он сдержал обещание и помог старшему лейтенанту выяснить всю нужную ему информацию. Потом они еще сидели и пили крепкий чай с сушками да вспоминали былые времена.

— Ну, бывай, Мишаня, — сказал парню Степаныч на прощание. — Заглядывай, как время будет.

— Обязательно, Юрий Степанович. Спасибо вам большое.

— Да было бы за что, — махнул рукой подполковник.

Обратно Митьков возвращался в прекрасном расположении духа. Юркина на месте не оказалось, поэтому старший лейтенант решил его подождать. Он сел на свое место и какое-то время сидел просто так. Однако праздное безделье ему быстро надоело, поэтому он достал блокнот и еще раз изучил полученные сегодня сведения. Да, он узнал расположение части, точнее, роты, в которой до плена служил бывший заключенный Захаров, а также о командире по фамилии Кузьменко. Согласно полученным данным часть располагалась где-то в этой местности — Михаил, никогда ранее не бывавший в Белоруссии, почти не знал эти места. За исключением тех, где ему по долгу службы довелось побывать, то есть в бывшем концлагере в Полянах, да и в самом городе. Дорога в эти края не в счет. Но, как ему объяснили, рота сейчас пребывала не так уж далеко от городка. В случае чего они с капитаном могут даже отправиться туда пешком, ибо казенный транспорт выделяли только при очень сильной надобности. Но тут вряд ли такой можно назвать путь в часть.

А что касается подполковника Кузьменко, здесь было, конечно, сложнее. С одной стороны, командир роты, теперь уже бывший, как и Соколов, был комиссован по ранению. Видать, тоже что-то очень серьезное, если в тыл списали, навскидку определил парень. Собственно, и его найти было не проблема, но для этого нужно ехать на Украину. В общем, не так уж далеко, но и не сказать, что близко. Уж воинское подразделение всяко поближе будет, даже при незнании здешней местности.

— Давно сидишь?

Вопрос вырвал Митькова из задумчивости. Он поднял голову. Рядом стоял Юркин и насмешливо, насколько это было возможно при его вечно угрюмом лице, смотрел на своего подопечного.

— Никак нет, товарищ капитан. — Старший лейтенант сделал попытку встать.

— Сиди уж, — махнул рукой капитан и опустился на свое место. — Чем порадуешь?

— Я все узнал.

— Неужели все?

Михаил подробно рассказал Дмитрию, что ему удалось узнать в комендатуре. Он ожидал, что капитан выкажет свое одобрение, но тот как будто бы задумался и смотрел не на парня, а перед собой, опустив подбородок на сцепленные в замок руки. Когда Митьков закончил говорить, тот никак не отреагировал, продолжал сидеть молча. Офицер уже открыл рот, как Юркин прервал паузу.

— Это все? — осведомился он.

— Так точно, — кивнул старший лейтенант.

— Дело ясное, что дело темное, — непонятно к чему сказал капитан.

— Вы о чем, товарищ капитан? — удивился Михаил.

— Придется нам с тобой сначала двигаться в часть, а потом к этому Кузьменко.

— И что? — продолжал недоумевать парень.

— А то. Времени у нас с тобой не вагон с тремя тележками. Думаешь, этого Захарова будут долго держать на фильтрации? Ничего подобного. Скоро все пройдут проверку, и раскидают их, куда кого положено.

— Думаете, Захаров скроется?

— Все может быть. — Дмитрий вздохнул и наконец посмотрел на напарника.

Об этом он говорил не зря. Пока Митьков отсутствовал, капитан в который уже раз проштудировал показания подозреваемого фигуранта. До этого ему все время казалось, что он упустил какие-то нестыковки. Да, на первый взгляд в показаниях все было ладно и складно. Должна быть какая-то мелочь, из-за которой вся эта красивая история посыплется, как карточный домик. И когда Юркин сидел и внимательно, чуть ли не побуквенно, перечитывал показания Захарова (а он их прочитал не один раз), ему показалось, что он эту самую маленькую нестыковку нашел. Осталось только подтвердить.

А Захарова, скорее всего, отпустят. Формально он чист. Ну, почти. Да, попал в плен, был в концлагере. Но не сотрудничал, не стучал и прочих пакостных вещей не делал. Скорее всего, предложат отправиться обратно на фронт. Вот тогда точно его ищи-свищи. Ладно, если отправят куда-то поблизости, хотя бы в ту же часть, где он служил до плена. А если нет? В голову капитана нет-нет, да и закрадывалась мысль: а может, он все же ошибается? Вдруг этот тип невинен, как святой? Подозрения подозрениями, но фактов-то нет. Или у Дмитрия уже глаз замылился настолько, что он готов невиновного записать в предатели? От таких мыслей у Юркина распухла голова. Он даже вышел перекурить на задний двор здания. Как раз в это время и вернулся старший лейтенант.

И нестыковку он все-таки нашел. Маленькую, крошечную, почти незаметную. Как мелкий камушек в ботинке. Но это было то, что нужно. Хоть и не абсолютное доказательство, но это может оказаться той самой ниточкой, которая распутает весь клубок.

— Тогда что будем делать? — поинтересовался Михаил.

— Я тебе уже сказал что. Собирайся. Отправимся в часть. Где, ты сказал, она находится?

Парень открыл свои записи и повторил.

— Да, не очень далеко. Если повезет, может, кто и подбросит. Все лучше, чем ногами топать.

— А с Кузьменко что будем делать?

— С ним пока погоди. Может, придется съездить. Он не из деревни какой-нибудь?

— Из Чернигова. Как мне сказали, туда и вернулся после госпиталя.

— Ну, то, что живой, — уже хорошо. Тогда к нему мы всегда успеем. А сейчас собирайся и выдвигаемся.

На улицу они выходили уже через пару минут. Какое-то время шли молча, потом Митьков нарушил молчание:

— Товарищ капитан, разрешите вопрос?

— Разрешаю. Говори.

— Как вы думаете, этот Захаров вообще чем опасен?

Юркин хмыкнул и посмотрел на своего подопечного:

— Неужто сам не догадываешься?

— Да догадываюсь. Я не об этом. Думаете, его немцы специально оставили?

— Конечно.

— А для чего? Вот его освободили, подозрений он как будто бы, — старший лейтенант особо это выделил, — не вызвал. А дальше что? Шпионить будет? Передавать по рации сведения? Или эшелоны с солдатами и с боеприпасами подрывать?

— Хороший вопрос, Мишаня. Если бы я знал на него точный ответ, я бы тебе сказал. По идее, он может делать все, что ты мне сейчас перечислил. Ну, или что-то из этого. Но, как известно, хрен редьки не слаще. То, что он по рации передает противнику расположение частей и важных объектов, или то, что взрывчатку где-нибудь на стратегическом объекте заложит, — в любом случае эта гнида вредит всем. Не только военным, но и гражданским. А точно мы узнаем, когда найдем железное подтверждение тому, что этот Захаров действительно работает на фашистов, и возьмем его за задницу. А мы его обязательно возьмем, вот увидишь.

— Товарищ капитан, а если ни в части, ни у Кузьменко мы ничего такого не узнаем?

— Больно много неправильных вопросов задаешь, боец. — Капитан остановился и хмуро поглядел на старшего лейтенанта.

— Не согласен, товарищ капитан. — Тот упер руки в боки и упрямо, даже несколько вызывающе посмотрел на старшего товарища.

Дмитрий помолчал, внимательно изучая лицо Миши. Последний ожидал, что капитан его обругает или прочтет нотацию. Но Юркин неожиданно усмехнулся:

— Молодец, Мишаня, — и хлопнул его по плечу. — Умеешь стоять на своем. Полезное качество. А в нашей работе, я тебе скажу, особо. А что касается твоего вопроса, то я уверен, что мы с тобой обязательно что-нибудь узнаем. Понимаю, что ты можешь этому не верить, но поверь хотя бы моему опыту, если тебе так проще.

— Да я верю, товарищ капитан, — тепло улыбнулся парень.

— Можно просто Дмитрий Федорович. Когда не в официальной обстановке.

— Слушаюсь, Дмитрий Федорович. — Митьков, продолжая улыбаться, шутливо взял под козырек.

— Вольно, боец. И еще кое-что. Я понимаю, что Степаныч — твой старый знакомец, но не надо трещать на каждом углу о нашей службе. О том, где ты служишь. Такие вещи всегда надо говорить к месту. Понял?

— Так точно.

— Вот и умница.

— Это из-за того, что на СМЕРШ многие косо смотрят? — напрямую спросил Митьков.

— Не только. Иногда это может навредить работе. В прямом смысле. Могу тебе примеры привести, если не веришь.

— Верю, Дмитрий Федорович. Но все же расскажите. Чтобы я знал.

— И то правильно. — Капитан огляделся. — Ладно, пошли. А то нам еще шагать и шагать. А по дороге я тебе расскажу.

* * *

Путь до расположения роты занял у офицеров не так уж много времени. Попутных машин им по дороге не попалось, поэтому расстояние до места назначения они проделали пешком. Юркин рассказывал Митькову о разных нюансах их работы, парень в ответ задавал уточняющие и не только вопросы. Даже со стороны они могли сойти за двух старых добрых приятелей, толкующих о том о сем, поэтому в части их встретили не слишком настороженно. Хотя командир, увидев удостоверения контрразведчиков, немного напрягся, и его тон, поначалу слегка добродушный, стал сухим и деловым.

— Захаров, значит, — задумчиво проговорил он. — Был такой, слышал о нем, но не застал. Меня назначили после того, как подполковник Кузьменко попал с ранением в госпиталь.

— Значит, вы не из местных? — Капитан качнул головой в сторону стоящих неподалеку бойцов. Они беседовали на воздухе.

— Нет. Меня направили из другой части. Да и эту роту, можно сказать, заново сформировали.

— Неужели фрицы всех положили? — поинтересовался старший лейтенант.

— Бóльшую часть. Чуть в окружение всех не взяли, еле выбились. Хорошо, подмога успела прийти, отогнали фашиста. А их там было солидно. Сам не видел, но бойцы, которые уцелели, как один мне все рассказали.

Дмитрий нахмурился.

— Что же, они, получается, неожиданно напали?

— В том-то и дело. — Командир закурил. — То ли заслали разведку к нам в тыл, то ли выдал кто-то. Но ударили знатно.

— Понятно, — сказал капитан. — А кто-то сейчас в роте есть из «старичков»? Ну, из старого состава?

— Старший сержант Никитин, с сорок второго здесь воюет. Сержант Ахметов. Он как раз за несколько дней до того случая к нам прибыл с новобранцами. Потом сержант Малинин. Еще младший сержант Литяк, связистка. Еще…

— Думаю, хватит, — перебил собеседника Юркин. — Нам очень надо с ними поговорить.

— Как скажете, — кивнул командир, хотя это было явно ему не по душе.

— Да вы не волнуйтесь, — сказал Михаил. — Нас интересуют не они, а Захаров.

— Да я понял. Идемте.

Офицеры решили разделиться. Капитан взял на себя Никитина и Малинина, а его подопечный — новобранца и связистку. Беседы тоже вели порознь.

Старший сержант Никитин смотрел на Дмитрия спокойно. Он был ровесником капитана, но внешне был полной противоположностью — высокий, привлекательный, уверенный в себе. Про таких говорят, что они пользуются успехом у женщин. Узнав, что контрразведчика интересует его бывший сослуживец, Никитин покачал головой.

— Что вы можете о нем сказать? — спросил Юркин.

— Смотря что вам нужно, — ответил старший сержант. — Что он собой представляет или вас интересует его биография?

— И то и другое.

— Биографию его я особо не знаю, потому что Паша сам о себе почти ничего не рассказывал. Так, если где случайно словечком обмолвится.

— Скрывал? — оживился капитан.

— Не знаю. Возможно. Говорил, что его призвали из Ростова, но я полагаю, что родом он не оттуда.

— И почему вы так решили?

— У ростовчан очень характерный говор. Моя сестра вышла замуж за человека из тех мест. И у него особый говор. А Паша так не говорит.

«Вот и еще один это подметил, — подумал Дмитрий. — Почему же Захаров скрывал, что он из Астрахани? Возможно, скрывал что-то из своего прошлого».

— А еще что знаете? — продолжал допытываться Юркин.

— Вроде бы он работал на заводе.

— А семья, родители?

Никитин потер подбородок.

— Вроде бы Паша был женат.

— Вроде или был?

— Не знаю, — развел руками старший сержант. — Но ни я, ни другие ребята, мы не видели, чтобы он писал кому-то письма. И чтобы получал их. Мы-то пишем. Даже у кого ни родных, ни жен, те пишут друзьям. Или девушкам, которые письма на фронт присылают. А Паша… нет, не припомню.

— И что же, у него никто не спрашивал, почему он никому не пишет или почему не пишут ему?

— Почему же, спрашивали, конечно. Паша тогда ответил, мол, он-то пишет, но очень редко. А про жену он сам как-то сказал. Но, как я понял, жена — бывшая. У нас девочки-связистки поинтересовались, а Паша отшутился, мол, дело прошлое, и на другое разговор перевел. Я поэтому и подумал…

— А что скажете о нем как о человеке?

Старший сержант помолчал.

— Сложно сказать, — выдал наконец он.

— Скажите как есть.

— Как бы вам это объяснить, товарищ капитан? Вот, знаете, есть такие люди, которые с виду вроде бы ничего. В том смысле, что о них нельзя ни подумать, ни сказать ничего плохого. Но почему-то они отталкивают от себя, понимаете?

— Как будто человек с гнильцой, — подсказал Юркин.

— Ну, да, нечто вроде того. Вот и Паша мне таким казался. Вроде бы и приветливый, и общительный, но что-то вот такое было… — Никитин пощелкал пальцами. — Наверно, так, как вы сказали.

— А вы знаете, как Захаров попал в плен?

— Нет. Честно говоря, я об этом узнал, когда вы пришли. Думал, что Паша погиб. Его ведь тогда отправили в составе разведгруппы в тыл противника. Оттуда не вернулся никто, кроме командира, младшего лейтенанта Васильева. Но и он потом в госпитале умер от ран. Говорили, он тогда чудом вырвался из немецкого тыла, но… — Собеседник развел руками. — Сил добраться до наших ему хватило, а вот выжить нет. Жаль его. Веселый человек был.

Сержант Малинин оказался не столь разговорчивым. Молодой человек угрюмо смотрел на капитана и отвечал односложно и неохотно. Но Дмитрий не обращал на это внимания. В конце концов, он тоже не червонец, чтобы всем нравиться. Да и контрразведчиков, откровенно говоря, любили далеко не все. Как на гражданке милицию. Единственное полезное, что удалось выудить, — то, что Захаров, по словам сержанта, был немного трусоват и жаден. Правда, брошено это было вскользь, но капитан намотал себе на ус. В остальном все сказанное Малининым не расходилось со словами его ранее допрошенного сослуживца.

Зато Митькову повезло чуть больше. Первой, с кем он говорил, была связистка Вера Литяк. Несмотря на то что со старшим лейтенантом они были примерно одного возраста, в русых волосах молодой женщины обильно пестрела седина. А еще она много курила: за время разговора младший сержант выкурила с десяток папирос, если не больше. Манера общения у нее была немного развязной, но не раздражающей.

— Значит, Пашка интересует, — не спросила, а сказала женщина, делая глубокую затяжку.

— Да, именно он, — кивнул Михаил.

— Надо же. — Она криво усмехнулась, невольно вызвав у парня ассоциацию со своим наставником. — Хотя чего удивительного-то? Дерьмо, как известно, не тонет.

— Прямо так уж и дерьмо?

— А то нет? Ты с ним общался? — Несмотря на разницу в званиях, Вера сразу обратилась к Митькову на «ты», объяснив это тем, что ровесникам не выкает.

— Мы его допрашивали после освобождения из концлагеря.

— Ну, и что скажешь?

Старший лейтенант пожал плечами. В глубине души он был согласен со связисткой, хотя и не знал Захарова настолько хорошо, насколько она. И разделял опасения Юркина. Бывший узник хоть и держался естественно во время беседы, но что-то такое отталкивающее в нем действительно было.

— Не всегда человека узнаешь за пару часов разговора, — уклончиво ответил Михаил.

— Не спорю, — согласилась женщина и выпустила пару колечек дыма. — Но есть такие, у которых на морде написано, кто они и с чем их едят. Вот Пашка из таких как раз. Скользкий, как змея. Вроде бы такой весь из себя правильный, общительный, а приглядишься — гнида. Поэтому я и не удивилась, что он выжил после той заварушки.

— Это когда их разведгруппу накрыли? — уточнил парень.

— Угу. — Младший сержант затушила окурок. — Оттуда тогда живым выполз только Степка Васильев, он у них командиром был. Мы с девчонкой-санитаркой его притащили к врачам, когда он к нам добрался. И то помер Степка через несколько дней от ран. Вот он был настоящий мужик. Как мой покойный муж.

— Это вы уже овдоветь успели? — Глядя на собеседницу, Митьков тоже достал табак и свернул две папиросы. Одну закурил сам, вторую протянул Вере.

Она кивнула и вытащила из кармана гимнастерки спички.

— Мой муж в первые же дни ушел на фронт. А через четыре месяца похоронка пришла. Я месяц ревела, потом подумала, оставила детей тетке, перекрестилась, да и тоже пошла на фронт. Вот, уже не первый год на «передке». Такая вот история.

Старший лейтенант искоса посмотрел на связистку. Несмотря на грубоватую и простоватую манеру общения, она казалась человеком добрым и неглупым. Конечно, Миша понимал ее и выслушал бы рассказы молодой женщины о ее жизни (капитан ему говорил, что надо уметь расположить к себе собеседника), но времени у него было не так много, а его целью было узнать все что можно о Павле Захарове.

— Вера, а что-нибудь о биографии Захарова вы знаете? — мягко спросил он.

— Да какая там биография? — скривилась связистка и сделала большую затяжку. — Неплохой у тебя табачок.

— Повезло разжиться, — улыбнулся парень.

— Да, повезло, — согласилась женщина и тоже улыбнулась. — Знаешь, Пашка, несмотря на то что вроде бы как и общался со всеми, но больно много о себе не рассказывал. У нас-то девки любопытные, знаешь ли. Связистки, санитарки… Война войной, а женское нутро никуда не денешь. Ну, они, естественно, спрашивали его, мол, женат ли, есть ли подружка, и все такое прочее. А Пашка уходил от вопросов. Отговаривался и переводил разговор на другое. Но были же и настырные. Настенка вон, царствие ей небесное, та мужиков страсть как любила. И решила Пашку захомутать. Я еще смеялась над ней, мол, получше никого не нашла? Так она вызнала, что тот еще до войны был женат, да развелся. А еще где-то услышала, что фамилия у него не его, а женушки бывшей.

— Да ладно, — прищурился Митьков.

— Вот как есть тебе говорю. С ее слов, конечно.

— И какая же у него раньше фамилия была?

— А черт его знает. Вот это Настенка узнать не смогла. Еще. — Вера пощелкала пальцами. — Вот что он всем говорил, так это то, что сам из Ростова, кажется. Оттуда на фронт ушел. Но у нас ребята-то есть с тех краев. Так они сразу раскусили, что Пашка не ростовский. Из других мест он. А в Ростове пришлый был.

— Это и я заметил. Говора южного у него нет.

— Верно говоришь. А еще я вот что тебе скажу. Когда они тогда в разведку собирались, Пашка сам к ним напросился.

— Удаль молодецкую хотел показать? — усмехнулся старший лейтенант.

— Скажешь тоже, — рассмеялась младший сержант. — Не знаю зачем. На словах-то понятно, мол, хочет пользу принести, послужить и всякое такое. Но это все враки. Если человек действительно рвется в бой, он просто берет и идет. Не знаю, как тебе объяснить, но по нему это видно. А по Пашке — нет. И когда группа не вернулась, все очень переживали за ребят. Только за Пашку — не особо.

— Получается, не особо любили его у вас тут?

— Да не то чтобы. — Связистка пожала плечами. — Он же, понимаешь, вроде бы и свой, но держался особняком. Просто это надо видеть, знать человека, повариться с ним в одном котле не один день. Тогда и поймешь.

— Понятно.

— Слушай, старший лейтенант, а ты, часом, не детдомовский?

Михаил удивленно посмотрел на собеседницу.

— Сильно заметно? — спросил он.

Женщина понимающе улыбнулась.

— Рыбак рыбака видит издалека. Я ведь тоже такая. После смерти мамки попала в детдом. А когда мне тринадцать было, тетка нашла меня и забрала. Одна она у меня осталась. Вовка-то погиб. Ну, и пацаны еще.

— Ладно, Вера, спасибо вам.

— Было бы за что. Ты, знаешь, пиши, если что. Ты парень вроде хороший. Хоть и интеллигент.

Следом Митьков пообщался с сержантом Ахметовым. Долговязый и неулыбчивый парень с восточной внешностью и остриженной почти налысо головой оказался вполне приятным собеседником. Сразу о себе рассказал, что на фронт ушел с третьего курса института, где обучался на инженера, что где-то еще воюет его младший брат. Правда, беседа с ним оказалась менее продуктивной, чем рассчитывал парень. Что, впрочем, было неудивительно — сержант прибыл в эту часть незадолго до той злополучной вылазки в немецкий тыл, буквально за неделю, и с Захаровым успел пообщаться гораздо меньше, чем связистка Литяк.

— Расскажите мне о вашем бывшем сослуживце Павле Захарове, — мягко прервал его устную автобиографию старший лейтенант.

Ахметов качнул головой.

— Странный он человек был, — ответил он. — Хотя почему был? Вы ведь сказали, что он жив.

— Жив, — подтвердил Михаил. — Попал в плен и был в концлагере.

— Да, я понял.

— А почему вы сказали, что он был странный?

— Есть люди, о которых говорят, что они себе на уме. Вот и Паша такой же. Себе на уме.

— В хорошем смысле или в плохом?

Сержант пожал плечами.

— Ни в том, ни в этом. Я не могу многого сказать о нем, потому что мало его знал. Я ведь прибыл сюда незадолго до того, как больше половины нашей роты тогда полегло. Но ребята говорили мне, что он такой… — Собеседник призадумался, пытаясь подобрать нужный эпитет.

— Себе на уме, как вы сказали.

— Да, именно так. Есть такие люди, о которых ничего плохого вроде не скажешь, но и хорошего тоже. Я же сказал, я мало что знаю о Паше, общался с ним очень мало.

— А про его жизнь? Ну, кто он, откуда, кем был до войны, кто ждет его дома…

— Этого тоже не знаю. Слышал только, что он из Ростова, но он не похож на человека, который родился на юге.

— Это он сам говорил? Про то, что из Ростова.

Ахметов призадумался.

— Кажется, да.

Несмотря на общительность собеседника, разговор получился недолгим. Но это не расстроило парня. В конце концов, общение с бывшей детдомовкой Верой было куда более содержательным.

Глава 4

Юркин уже ждал своего подопечного, стоя под деревом, изредка посматривая своим угрюмым взглядом на все окружающее. Некоторые, проходя мимо, подозрительно либо хмуро косились на капитана, на что, впрочем, последний не обращал никакого внимания. Привык, как-никак, за столько лет к таким взорам.

Митьков подошел к нему.

— Ну, что, боец, есть чем порадовать? — осведомился Дмитрий.

— Возможно, — ответил старший лейтенант. — Чуть-чуть узнал о биографии Захарова, о том, что он собой представлял.

— Ясно. Ладно, пойдем. По дороге обсудим.

На обратном пути уже начало вечереть. Солнце зашло за горизонт, но было еще светло. По дороге Михаил рассказал все, что узнал от связистки Литяк и сержанта Ахметова. Капитан внимательно выслушал и выдал:

— Все ясно.

— Что ясно, Дмитрий Федорович? — посмотрел на него парень. — Ничего стоящего или полезного?

— Не скажи, не скажи. То, что и в части заметили, что Захаров — не ростовский, это и козе понятно. Но лишь подтверждает тот факт, что он ото всех скрывал что-то из своего прошлого.

— Я снова думал об этом, — признался Митьков. — Мне все-таки кажется, что он там совершил какое-то преступление. Кто знает, может, его за это милиция до сих пор ищет.

— Это наиболее вероятное предположение. Что, кстати, не исключает других. А вот связистка твоя очень интересный факт рассказала.

— Про фамилию жены?

— Да. И это подтверждает то, что Захаров что-то утаивал из своей биографии. Возможно, что даже от официальных органов. Я не имею в виду то, что он фамилию жены взял. Есть те, кто так делает, хоть это и не частые случаи.

— Поддельные документы? — догадался старший лейтенант.

— Именно. Он мог запросто приехать туда, где его никто знать не знает, сказать, что его, допустим, обокрали по дороге, утащили все документы, и сделать паспорт на новую фамилию. А потом женушка подвернулась, и Захаров решил, что лучше он будет Захаровым, а не условным Ивановым, или Петровым, или кем он там раньше был.

— Сложная схема, — покачал головой Михаил.

— На самом деле нет. И такой схемой много кто пользовался, так что наш бывший пленник — не единственный. Надо копать его довоенную, точнее, доростовскую биографию. Я сделал запросы в Астрахань — Захаров же сказал, откуда он родом.

— Ну, это если не соврал. Потому что, если он сделал себе новые документы так, как вы описали, то мог и выдумать новое место рождения.

— Верно. Но чем черт не шутит. Единственное, конечно, что нам остается, — это ждать ответы на все запросы. А поскольку у нас сейчас идет война, быстро не всегда могут прийти ответы. Даже если поставить пометку «Очень срочно!». Потому что от пересылки далеко не все зависит. Пока найдут нужные сведения в ЗАГСах, милиции или архивах, тоже сколько времени может уйти.

— Дмитрий Федорович, а вы что-нибудь узнали?

— Поменьше твоего, но тоже кое-что есть. И, в общем, это сходится с рассказом связистки. Ты вот про фамилию сказал, а сослуживцы утверждают, что Захаров о себе вообще почти ничего не рассказывал. Так только, если мельком, случайно в разговоре. И, кстати, супружница у него — бывшая. Он с ней в разводе.

— Ну, Литяк об этом тоже упоминала.

— Видишь, все сходится. Вот второй боец, с кем я беседовал, поведал, что Захаров — трус и жадина.

— Тоже сходится, — кивнул парень. — Как я понял, в части он особой любовью и популярностью не пользовался.

— Но и откровенной ненависти не было. Скорее так, немного презирали. Вот тебе, Мишаня, и нарисованный портрет. Павел Захаров, неизвестно кто ранее по фамилии, скрывающий свое прошлое, трусливый, жадный и не шибко всеми любимый.

— Уже есть повод для подозрений, — подхватил Митьков.

— Нет, мил человек, погоди. — Юркин поднял вверх указательный палец. — Сама по себе такая характеристика еще ни о чем не говорит. У нас на фронте есть такие типы, которым Захаров и в подметки не годится. Вон, те же штрафники, например. Или уголовники, на которых клейма ставить негде. И тоже воюют, не хуже нашего Захарова. И далеко не все перебегают к фашистам сапоги их драить. Вот если бы можно было привязать такую биографию к службе у немцев, был бы совсем другой разговор. Притом привязать железно, с доказательствами и всем, что полагается…

— Тогда что же мы должны делать? — непонимающе уставился на капитана старший лейтенант.

— А то, о чем мы уже с тобой говорили: искать эти самые доказательства. В чем-то ты, Миша, конечно, прав. Биография у Захарова не то чтобы подозрительная, но настораживает, наводит на нехорошие мысли. Но извини меня, сколько таких подозрительных оказывались нормальными хорошими людьми и настоящими патриотами? Не один и не два. Я ведь говорил тебе, что личные подозрения доказательствами не считаются. Хотя, как показывает жизнь, чаще всего они оказываются самыми верными. Так что, боец, сейчас расходимся по домам, а завтра будет видно.

— Дмитрий Федорович, а если последить за Захаровым? — предложил Михаил.

— Миша, я же сказал, завтра обсудим. Уже стемнело, да и мы с тобой сейчас не бодрячком. Так что идем спать, а утром все решим.

На следующее утро они действительно еще раз обсудили все, что узнали накануне, а также свои дальнейшие шаги. Митьков настаивал на слежке за Захаровым. Юркин, к слову, утром, перед службой, тоже обдумал эту мысль. Разумеется, если бы их подозрительный узник действительно служил немцам, но его оставили в брошенном лагере не специально, то слежка вряд ли что-то даст. Пленник просто постарается изо всех сил скрыть этот факт и будет сидеть тише воды ниже травы. А то, возможно, и попытается сбежать куда-нибудь, чтобы затеряться. И совсем другое дело, если он остался с умыслом. Конечно, и в этом случае он не будет в первый же момент после фильтрации выходить на связь со всякими немецкими агентами и прочими. Поначалу тоже постарается не привлекать к себе внимание и только потом уже начнет действовать.

Оставался, конечно, еще вариант с Кузьменко. Но капитан пока что решил пару-тройку дней подождать. В конце концов, бывший командир Захарова никуда не денется, тем более что он списан в тыл, значит, не придется мотаться по городам и весям и искать его в действующей армии. Хотя путь к нему тоже займет время. Один день точно придется потратить. Да и сослуживцы рассказали многое. Хотя, конечно, и Кузьменко мог что-то интересное поведать, но Дмитрий был уверен, что это пока терпит. В любом случае Захаров не бросится с ходу мутить воду. Да и новичка можно испытать в оперативной работе. Допросы, бумажки — это все само собой разумеющееся, но контрразведчик должен уметь гораздо больше.

Именно поэтому капитан дал добро на слежку. Он тщательно проинструктировал старшего лейтенанта, как ему себя вести и что делать. В принципе, за те несколько дней, что Юркин успел поработать с Михаилом, он понял, что ученик — парень хороший, надежный. Не то чтобы капитан в нем был уверен полностью, сказывалась его природная и профессиональная недоверчивость, но и интуиция подсказывала, что на парня можно положиться. Митьков слушал внимательно и запоминал. Поэтому Дмитрий надеялся, что Михаил справится с заданием.

После ухода старшего лейтенанта Юркин вновь занялся работой. Через какое-то время он поймал себя на том, что выполняет ее чисто механически. Его мысли занимала история Захарова. Что же, в конце концов, он собой представляет? Банальный предатель, продавшийся врагу за возможность выжить, или фашистский служака, который, независимо от причины, вредил и еще собирается навредить людям? «Черт, я прямо как сыскарь милицейский, — невольно усмехнулся про себя Юркин. — Как там этого известного сыщика звали, который самые мудреные преступления распутывал? Шерлок Холмс, кажется? Помню, Томка про него рассказывала». Супруга капитана была женщиной начитанной и интеллигентной. Недаром работала в институтской библиотеке. Это, кстати, был еще один вопрос, который занимал Дмитрия: почему библиотекарь выбрала его, простого работягу с завода, который предпочитал чтение газет, а книги так, от случая к случаю. Но, как ему сказал ее отец, ныне покойный (вот уж кто был интеллигент, так интеллигент!), противоположности притягиваются. Мол, это закон физики. Кто знает, может, оно и так. Дмитрий был не силен в науках: несколько классов школы да рабфак. Правда, Юркину не раз говорили, что он человек умный и сообразительный и место его уж точно не на заводе, а если и там, то не в цеху, а где-нибудь в кабинете, на должности. Капитан лишь криво ухмылялся и бурчал, что, мол, ему виднее, кем быть и что делать. Однако сейчас он подумал, что, может, все эти умники в чем-то были правы? В контрразведке ему, пожалуй, нравилось. По крайней мере, не было ощущения, что он не на своем месте. Хотя работа порой была рутинной и однообразной. Пока не привалило дело Павла Захарова.

От мыслей о работе, жене и прочих вещах отвлек голос Михаила:

— Товарищ капитан?

— Да? — Дмитрий обернулся. Парень стоял рядом. По нему было видно, что он хочет что-то рассказать.

Митьков присел рядом.

— Товарищ капитан, есть новости, — сказал он.

— Да? И какие же?

— Захаров прошел фильтрацию. Первый этап. Сейчас он направлен в соседнюю область, на второй.

— Вот как. — Дмитрий покрутил карандаш в руке. — В принципе, я этого и ожидал. Значит, слежка пока откладывается. А еще, Мишаня, сдается мне, что придется нам с тобой ехать вслед за этим Захаровым. И там уже работать с ним.

— И куда же?

— Да бог его знает. Но учти, на втором этапе проверяют более тщательно. Там товарищи сидят еще более въедливые, чем мы.

— Думаете, Захаров выдаст себя там?

Юркин пожал плечами.

— Все может быть. Хотя, если у него действительно такая хорошо придуманная легенда, он будет держаться до конца. И, возможно, сумеет обвести наших вокруг пальца. Тем более что фашисты успели сжечь всю картотеку своих прислужников. Оставили только личные дела заключенных, но с них, дорогой ты мой, много не накопаешь. Там информации — кот наплакал. Поэтому мы и должны искать везде, где только можно.

— А сейчас-то что делать будем, товарищ капитан?

Офицер немного помолчал.

— Знаешь, Миша, а поезжай-ка ты в Чернигов к полковнику Кузьменко. Сомневаюсь, что он больно много расскажет или ты узнаешь что-то такое, чего не говорили бойцы из той части. Думал отложить это дело, но лучше к нему отправиться сейчас.

— Есть, — кивнул старший лейтенант. — Ехать сейчас, сегодня?

Капитан посмотрел на часы.

— Нет, сейчас не стоит. Поедешь завтра с утречка. С машиной попробую договориться. Если будет на ходу, подхватит тебя.

— Понял. Завтра утром, — повторил Михаил.

— Тогда пока все.

Парень кивнул и, прихрамывая, вышел из комнаты. «Небось в курилку направился», — подумал Дмитрий и тоже решил выйти покурить. Попутно вспомнил, что забыл сходить на обед. Можно заглянуть в столовую, вдруг что-то еще осталось. А нет, так и до ужина потерпит. Не сахарный, не растает. Да и не впервой.

Митьков действительно стоял на улице и смолил самокрутку. Увидев наставника, он спросил:

— Дмитрий Федорович, разрешите вопрос?

— Валяй, — милостиво разрешил Юркин.

— Я хотел спросить… — Старший лейтенант помялся, подбирая слова. — Получается, мы сможем поймать Захарова, только основываясь на показаниях других людей? Если он виноват, по-другому это доказать не получится?

— Что значит по-другому? — уточнил капитан.

— Я имею в виду то, что у нас нет документов, подтверждающих его вину.

Дмитрий покачал головой. По сути, Михаил задал вполне резонный и правильный вопрос. Капитан и сам об этом думал. Да, документально вина Захарова ничем не подтверждается. Пока что.

— Ты прав, боец, — ответил Юркин. — Письменных доказательств у нас нет. Но знаешь, если Захаров во всем признается, то могут появиться и доказательства. Хотя, конечно, они могут появиться и раньше, но тут, брат, дело такое…

— Как раскрытие преступления? — улыбнулся парень.

— В общем, да. Тот же сыск, только в условиях военного времени. Поэтому со своими нюансами.

— Еще остается надеяться, что ответы на запросы что-нибудь дадут, — задумчиво заметил Митьков.

— Ну, точно не подтверждение того, что Захаров на фашистов работал, — усмехнулся капитан. — Вот его биографию точно расскажут.

— Может, узнаем его настоящую фамилию.

— Обязательно узнаем. А не узнаем, так сам расскажет, рано или поздно. Поверь мне, Мишаня, наши ребята и не такие орехи кололи. Не я, конечно, лично, — признался Дмитрий, — но тем не менее.

— А мы чем хуже? — весело отметил старший лейтенант.

— И то верно. Будем ходить и хвастать, как мы поймали шпиона.

И они оба рассмеялись. Михаил впервые увидел улыбку на лице наставника. В этот момент он стал ему как-то ближе и роднее. «Нет, все-таки он хороший человек, — подумал про себя парень. — Я даже рад, что служу под его началом». А вслух спросил:

— Дмитрий Федорович, во сколько мне завтра выезжать?

— Как можно раньше. — Юркин взглянул на часы. — Пойду, узнаю насчет машины, потом скажу тебе точно.

— Вы бы сначала поесть сходили. А то, наверно, не обедали.

— Ишь ты, нянька выискалась. Но ты прав, боец. И в любом случае будь готов выехать завтра утром.

— Всегда готов. — Митьков приложил руку к головному убору.

* * *

Ехать до Чернигова оказалось не так уж долго, как думал изначально старший лейтенант. Машина выехала рано, еще засветло, и на месте Михаил был где-то к полудню. Правда, ему пришлось еще пройти пешком, но идти оказалось не много. А затем глазам парня открылась довольно удручающая картина. Большая часть города лежала в руинах. Да, кое-что, конечно, было восстановлено, но офицер понимал, что нужен не один месяц и, возможно, даже не один год, чтобы привести все в порядок. Разумеется, Митьков уже видел начисто разрушенные войной города и села. И всегда при виде уничтоженных снарядами и бомбами зданий его охватывала тоска. Старшему лейтенанту не доводилось раньше бывать здесь. Но он предпочел бы видеть цветущий и светлый город, открытые и улыбающиеся лица людей, а не эту унылую серость, которую не скрашивал даже солнечный свет.

Теперь парню оставалось самое сложное — найти адрес, по которому проживал подполковник Кузьменко. Листок с данными лежал в кармане гимнастерки. Накануне вечером ему удалось раздобыть карту Чернигова, правда, еще довоенного выпуска. Митьков отметил на ней крестиком примерное место жительства бывшего командира роты, в которой служил Захаров. Он на всякий случай взял карту с собой. Сейчас, достав ее, старший лейтенант попытался свериться со своим месторасположением. Если он ничего не путает, то отсюда до дома Кузьменко ему идти прилично. Не через весь город, конечно, но кварталов семь, а то и того больше придется протопать. В крайнем случае, можно будет спросить у местных жителей.

Михаил довольно неплохо ориентировался на незнакомой местности. Но даже этот навык ему сегодня не сильно помог — пришлось изрядно поплутать, прежде чем он нашел нужный дом. Как и ожидалось, парня выручили местные жители. Благодаря им Митьков не плутал лишние часы по городским развалинам. Как оказалось, Кузьменко проживал в старом двухэтажном деревянном домишке, чудом не затронутом боевыми действиями. Хотя следы от снарядных осколков были и на его стенах. Оставалось надеяться, что подполковник Кузьменко сейчас дома, иначе поездка Михаила растянется до завтрашнего дня. Хотя, признался самому себе старший лейтенант, она так и так растянется. Время — самый разгар дня, а еще предстоит беседа, которая неизвестно сколько продлится.

Номеров на дверях квартир не было. На счастье Михаила, во дворе оказалась пожилая женщина, снимавшая с веревок сушившееся белье.

— Здравствуйте, — поздоровался парень.

— Здравствуй. — Женщина с любопытством посмотрела на него. Выражения неприязни на ее лице не было, как, впрочем, и особой доброжелательности.

— Не подскажете, где живет Иван Григорьевич Кузьменко?

— Так он уже не служит, — пожала плечами женщина. — Зачем он тебе?

— Привет от старого друга передать. — Митьков улыбнулся как можно доброжелательнее.

Собеседница помолчала.

— На втором этаже он живет. Вторая дверь справа.

— Спасибо, — поблагодарил старший лейтенант.

Он зашел в дом и поднялся по скрипучей деревянной лестнице. В таких постройках слышимость всегда была неплохой. Где-то на первом этаже негромко разговаривали двое, судя по голосам, мужчина и женщина. Где-то захныкал и вскоре замолк ребенок. Михаил остановился перед нужной ему дверью и постучал. «Хорошо бы подполковник Кузьменко был дома», — снова подумалось ему.

Изнутри квартиры донеслись шаги, потом дверь приоткрылась. На парня хмуро смотрел невысокий щуплый человек лет за сорок со щетиной на лице, едва скрывающей заметный шрам.

— Здравствуйте, — сказал Митьков.

— Здравствуй, — обратился к нему на «ты» хозяин квартиры. — Заходи. — И отошел в сторону.

Старший лейтенант переступил порог и оказался в темной прихожей. Из ближайшей двери, видимо из комнаты, падал дневной свет. Хозяин закрыл дверь и проковылял в сторону света. Его шаги гулко простучали по полу.

— Проходи, чего встал? — обернулся Кузьменко.

— Иду, — кивнул Михаил и проследовал за ним.

Они зашли в небольшую светлую комнатку. Здесь было довольно чисто и прибрано. Не идеально, конечно, но вполне достойно. Чувствовалось, что хозяин жил один и женская рука в доме отсутствовала. Кузьменко сел в старое, накрытое выцветшим и потертым вязаным покрывалом кресло и махнул рукой на стул у стены, приглашая парня присесть.

— Говори, с чем пришел, — сказал он.

Митьков стушевался. Откровенно говоря, он немного иначе представлял себе бывшего командира Захарова: воображение рисовало ему крепкого воина, молодого или средних лет, такого, под чьим началом ему довелось послужить. А хозяин квартиры напоминал соседа-пьянчужку, хоть на любителя выпить Кузьменко не был похож.

— Вы — подполковник Кузьменко? — не зная, с чего начать, спросил старший лейтенант.

Тот усмехнулся:

— Только сейчас об этом спросил. С порога надо было спрашивать.

— Виноват, товарищ подполковник.

— Ладно, чего уж. — Кузьменко махнул рукой. — Чай будешь?

— Не откажусь, — неожиданно сказал Михаил.

Честно говоря, он хотел не только чая, но и есть. Утром парню и позавтракать толком не удалось — успел сжевать только горбушку хлеба и запить заваренным накануне чаем.

— Тогда обожди. — Подполковник встал. — У меня как раз чайник недавно закипел.

Он вышел из комнаты. Походка у него была тяжелой, как у сильно уставшего или больного человека. Как припомнил Митьков, Кузьменко комиссовали после ранения. Видать, еще не совсем восстановился — об этом говорил его потрепанный вид.

Пока хозяин отсутствовал, старший лейтенант еще раз, более внимательно, осмотрел комнату. Обстановка была скромной: кровать, шкаф, стол с парой стульев, кресло и книжная полка. На стене висела парочка портретных фотографий. На одной был изображен сам Кузьменко с какой-то женщиной, видимо, с женой, на другой — мальчик школьного возраста. Сын, наверное, решил Михаил. «Интересно, где же они? — подумалось ему. — Неужели погибли во время оккупации?» Впрочем, ответ на этот вопрос ему мог дать только копошащийся за стенкой хозяин. Но парень решил не спрашивать. Мало ли что могло случиться? Вдруг он зря думает о плохом и домочадцы просто куда-то вышли, а позже обязательно придут. Если Кузьменко и потерял свою семью, то не его одного постигла подобная участь. Захочет — расскажет сам. А нет, так и офицер не будет совать свой нос в его семейные дела.

Хозяин вернулся с двумя стаканами крепкого чая, которые поставил на стол.

— Погоди, — сказал он. — Еще кое-что соображу.

— Вам помочь, товарищ подполковник? — Митьков встал.

— Сиди. Сам справлюсь.

Кузьменко принес две тарелки с картошкой и мясными консервами и пару вилок.

— Ешь, — кивнул он и сел рядом на стул. — Все равно обедать собирался. Да и ты небось с утра голодный.

— Так заметно? — смутился старший лейтенант, у которого и вправду потекли слюнки при виде еды.

— А то, — добродушно усмехнулся подполковник. — Не иначе как подскочил с утра пораньше и полдня сюда тащился. Не удивляйся. Я, как-никак, не один год в армии прослужил. Да и на свете побольше твоего прожил. Так что ешь, потом поговорим.

Михаил не стал отказываться от предложения и принялся за принесенное угощение…

— Ну, так с чем пришел? — повторил свой вопрос Кузьменко, когда они уже пили чай.

Неловкое впечатление от начала встречи уже сгладилось, и парень чувствовал себя более уверенно.

— Я, товарищ подполковник…

— Иван Григорьевич, — перебил гостя хозяин квартиры. — Чай, мы с тобой не на службе сейчас. Да и я уже не в строю.

— Хорошо. Иван Григорьевич, я пришел по поводу бойца вашей роты, которой вы командовали до ранения.

— Вот как, — сказал Кузьменко. — Значит, не ошибся я. Ты ведь из контрразведки, так?

— Ну, да. — Митьков полез в карман за удостоверением.

— Да верю я тебе, — улыбнулся собеседник. — Кто тебя интересует?

— Бывший рядовой Павел Захаров.

— Почему бывший? — прищурился Кузьменко.

— Он в плен к немцам попал и был в концлагере. Лагерь недавно освободили. А мы проверяем всех бывших военнопленных.

— Надо же. — Подполковник покачал головой. — Сколь веревочке ни виться, а концу быть.

— Это вы о чем? — непонимающе уставился на него старший лейтенант.

— А вот о чем. Тебя как звать?

— Старший лейтенант Митьков.

— А имя?

— Михаил.

— Так вот, Миша, что я тебе скажу. Из-за этого Захарова почти всю нашу роту и положили.

— Как так? — удивился Михаил.

— А вот слушай. Отправили тогда в тыл к немцам разведгруппу под командованием младшего лейтенанта Васильева. Хороший был парень, вроде тебя. И такой же молодой. Ушли они и пропали. Даже на связь не вышли. И вскоре фашисты по нам крепко ударили. И тут Степа Васильев к нам приполз. Его девочки-санитарки и связистка Верочка притащили. А я тоже как раз тогда с ранением попал в санбат. Так вот, Степа, пока в сознании был, рассказал, что наткнулись они на группу немцев. Те всех ребят, кто в разведку пошел, положили. Кроме Захарова. Потому что он сам сдался немцам. И мало того, что сдался, так еще и выдал расположение части. Васильев прикинулся мертвым, но все слышал. Вот об этом он мне и поведал.

Кузьменко сделал паузу и снова заговорил:

— Так что такие дела, Миша. Вот из-за этой сволочи, из-за этого предателя мы все и пострадали. Степка помер от ран, а я запомнил. Доложил, конечно, кому следует, про эту историю. Но Захаров-то, раз у немцев оказался, то его и след простыл. А теперь, значит, вот где объявился. — Он помолчал немного. — Значит, говоришь, в концлагере сидел?

— Так точно, — кивнул парень.

— Небось у фашиста прислуживал, как собачка?

— А вы знаете, нет. Другие заключенные сказали, что на администрацию лагеря не работал и никого не сдавал.

— Но ведь не зря же ты пришел? — прищурился подполковник.

— Ваша правда. Мы думаем, что он не тот, за кого себя выдает.

Несмотря на то что хозяин квартиры сумел расположить к себе Митькова, последний помнил наказ своего наставника — о работе не распространяться направо и налево. Поэтому он старался говорить открыто, но в то же время осторожно.

— А вот это вполне может быть, — кивнул Кузьменко в ответ на последнюю реплику старшего лейтенанта.

— Иван Григорьевич, вы что-нибудь знаете о биографии Захарова? Кто он, откуда?

— Знаю, но, наверно, не больше твоего. Призывали его из Ростова, но сам он не оттуда. Я его документы видел. Из-под Астрахани он родом, из какого-то села. А еще, когда я доложил про его делишки, — Кузьменко по какой-то причине не называл своего бывшего бойца ни по имени, ни по фамилии, ограничиваясь местоимением «он», — мне сказали, что у него раньше фамилия была Сеньков.

— Сеньков? — переспросил Михаил.

— Да. Тогда установили, что он еще в тридцатых женился, взял фамилию жены, под ней и жил. А перед войной они развелись. Работал где-то на заводе, то ли подсобником, то ли уборщиком. Вот и все.

Да, действительно негусто, оценил парень. В плане биографии, конечно. Правда, теперь он знает настоящую фамилию Захарова. Вот только настоящую ли? Митьков вспомнил рассказ Юркина про фокус с якобы украденными документами. Так что, может, этот Захаров, он же Сеньков, и не Сеньков вовсе. Хоть в Астраханскую область поезжай и там копайся, узнавай, где у этой сволочи вотчина.

Зато со всем остальным полный порядок, как в аптеке. То, что Захаров сам сдался в плен, — это полбеды. А вот то, что выдал врагу расположение части, — уже куда серьезнее. Ему за это даже высшая мера может светить. Или очень длительный тюремный срок, если совсем повезет. Ну, и то, что нынешний собеседник Михаила обо все рассказал нужным людям, тоже может быть подспорьем. Но уж точно не лишним. Конечно, капитан думает, что Захаров не так прост, как кажется на первый взгляд. В том смысле, что не просто банальный предатель. Сейчас парню все это казалось запутанным клубком, из которого во все стороны торчат разные нитки. Потянуть бы за правильную, чтобы весь этот клубочек размотать.

— Ладно, Иван Григорьевич. Спасибо вам за беседу и за сведения. Пойду я. Пора.

— А тебе куда ехать?

Парень назвал городок, где проживал.

— Ох, Миша, да это ты среди ночи приедешь, — заметил хозяин. — И то если с машиной повезет.

Митьков невольно выглянул в окно. За разговором он не заметил, как пролетело время, и на дворе уже стоял вечер.

— Ничего. — Старший лейтенант улыбнулся и махнул рукой. — Уж как-нибудь доберусь. И не такое бывало.

— Верю, Миша. Но на ночь глядя я тебя не отпущу. Волков в лесах у нас не водится, зато кое-что похуже имеется.

— Разбойники? — попробовал пошутить Михаил.

— Вроде того. Шастает отребье всякое по лесам. Полицаи, дезертиры, бандиты… Милиция-то их ловит, но за день всех не поймаешь. Поэтому еще раз говорю, в леса лучше не соваться и близко к ним не подходить. А если войдешь да живым оттуда выйдешь, считай, что очень повезло. Так что, дружочек, оставайся у меня. Местечко я тебе сыщу. Заодно и вечерок скоротаем, — подмигнул собеседник и щелкнул себя пальцами по шее.

— Значит, вы все-таки один живете? — вырвалось у парня.

— Один. — На лицо подполковника набежала тень. — Не дождались меня Лариска с Васей. А, ладно, что уж теперь. Надо жить дальше, правильно?

— Правильно, — согласился офицер.

— Вот и славно.

Глава 5

На обратном пути в городок Митькову тоже повезло. Попутная машина подобрала его буквально сразу. Правда, ехать пришлось с пересадками, но зато днем старший лейтенант уже был на месте. К Юркину он решил идти тотчас, не заходя к себе на квартиру.

По дороге Михаил вспоминал и подполковника Кузьменко, и их разговор, и проведенный за бутылочкой вечер. Подполковник снова показал себя неплохим рассказчиком, и весь вечер парень слушал его армейские истории, забавные, порой поучительные. Митьков тоже рассказал пару случаев из своей не столь богатой, как у собеседника, биографии. Видимо, Кузьменко истосковался по людям, с которыми можно вот так душевно посидеть и поговорить. Нет, собутыльники бы, при желании, всегда нашлись — желающих выпить задарма во все времена было немало. А вот слушателей или тех, кто мог бы поддержать разговор, не находилось. Да и сказывалось одиночество — подполковник как вернулся из госпиталя, так и жил здесь один-одинешенек.

Рано утром Иван Григорьевич разбудил Михаила и даже угостил чаем. Они тепло и душевно попрощались, а напоследок Кузьменко сказал:

— Ты, Миша, знай: как сцапаете эту гниду казематную, можете смело записывать меня в свидетели. Под всем подпишусь и всем расскажу, что этот гад натворил.

— Обязательно, товарищ подполковник, — твердо пообещал парень. — Спасибо вам за все.

— И тебе спасибо, дружочек. Если что, заезжай просто так. Адрес мой знаешь, а живу я один. И тебе всегда буду рад.

Подполковник даже обнял его на прощание.

Капитан был на месте. Точнее, в курилке, о чем Митькову сообщили другие офицеры. Придя в курилку, старший лейтенант увидел Юркина, сидящего на старой скрипучей табуретке с облупившейся краской. В одной руке он держал папиросу, в другой — исписанный лист бумаги. Письмо, догадался Михаил и негромко произнес:

— Здравия желаю, Дмитрий Федорович.

— Вольно, боец, — ответил Юркин, не отрывая глаз от листка. Дочитав до конца, он аккуратно свернул письмо, убрал в карман и пояснил: — Вот, с женой пообщался.

— Славно, — улыбнулся парень.

— Славно, славно. — Юркин затянулся. — Ну, что, Мишаня, чем порадуешь?

— Кое-что есть, — изобразил скромность Митьков. — Кузьменко много что интересного про Захарова рассказал.

И он как можно подробнее пересказал то, что услышал от подполковника. Капитан не смотрел на своего подопечного, но слушал очень внимательно. Когда старший лейтенант замолчал, он изрек:

— А я ведь чувствовал, что там все не просто так.

— Да, — согласился парень. — Захаров-то, получается, всю роту под удар и подставил.

— Ну и гнида же, — презрительно сказал Юркин и сплюнул. — И вот такую падаль, Миша, нам приходится вычислять, ловить. Как думаешь, каково с подобными общаться? Притом общаться-то нужно исключительно вежливо, в рамках установленных правил. Даже если у тебя самого внутри все кипит и булькает и хочется этой гадине в морду заехать или ребра переломать. А то вообще пристрелить ко всем чертям. Ты еще с такими близко не сталкивался. Но еще столкнешься, если прослужишь.

Митьков нахмурился. Его наставник был прав — сейчас ему этого не понять. Но офицер был уверен, что в такой ситуации он сумеет удержать себя в рамках. Все-таки он — это он, а не кто-то другой.

— Дмитрий Федорович, — нарушил установившуюся тишину старший лейтенант, — Кузьменко сказал, что доложил особистам про то, что натворил Захаров.

— О, — оживился капитан. — Это тоже важно. Есть у меня в той службе один хороший знакомец. Зануда, правда, редкостный, но помочь сможет. Слушай, а этот бывший командир не называл старую фамилию Захарова?

— Называл. Сеньков.

— Сеньков? — переспросил Дмитрий.

— Сеньков, — повторил Михаил. — Дмитрий Федорович, вы же сами мне рассказывали про способ с якобы украденными документами.

— Рассказывал, Миша. Но я тебе еще раз повторю — это одна из версий. Потому что, откровенно говоря, при рождении Захаров мог быть как Сеньковым, так и кем угодно, хоть Шаляпиным.

— А ответы на ваши запросы еще не приходили?

— Только из Ростова прислали парочку. Но там то, что и ожидалось, — Захаров призван ростовским военкоматом в сорок втором. А второй — то, что на заводе действительно работал. Ну, попутно еще то, что сначала женился, потом развелся, но для нас это ценности не представляет.

— Это он, получается, не так уж долго и воевал, если в плену оказался в прошлом году.

— Получается так.

— Что дальше будем делать? Ждать, пока второй этап пройдет?

— Там не так долго, как ты думаешь. Ну, это если за Захаровым ничего подозрительного не найдут. Не сегодня-завтра может выйти, если не с чистой совестью, то с чистыми документами точно.

— И тогда будем следить?

— Это попутно.

— Попутно?

Юркин встал и прошелся по пятачку, на котором располагалась курилка.

— Мы возьмем его, Миша. Сначала я схожу к капитану Оськину из особого отдела, попрошу его помочь нам проверить показания Кузьменко — действительно ли доложил о предательстве Захарова.

— Но…

— Слушай, боец, я тебя прекрасно понимаю, но еще раз напомню — в нашем деле доверяй, но проверяй. Рассказанную Кузьменко историю наверняка задокументировали. Но сам понимаешь, раз он попал в плен, достать его было нереально. Если его предательство не всплыло на втором этапе проверки, то, считай, Захарову очень крупно повезло. А в нашей с тобой игре это будет солидный козырь, который мы разыграем в нужный момент. Усек?

Парень вздохнул:

— Усек.

— Вот и прекрасно. Еще вопросы есть?

— Есть.

— Ну?

— Дмитрий Федорович, вы думаете, что если Захаров успешно пройдет второй этап, он снова сюда попадет?

— Хороший вопрос, Мишаня. — Юркин потер подбородок. — Если нет, попросим Лебедева отправить нас в командировку. Объясним ему все, что следует. Думаю, не откажет. Даже несмотря на то что мы пока еще не знаем всей подноготной Захарова, Сенькова, или кто он там на самом деле.

— Вы считаете, одного предательства мало?

— Да за глаза хватит. Но чует мое сердце, там одним предательством дело не обошлось. Так что, Миша, пока ждем. И не переживай ты так. Думаю, ждать мы будем не так уж долго.

Капитан выбросил окурок и скрылся в здании. А Митьков лишь снова вздохнул.

Дмитрий оказался прав. Следующие несколько дней наставник и ученик занимались другими делами, от которых их никто не освобождал. Разумеется, они оба помнили о деле Захарова. Старший лейтенант даже нервничал больше старшего товарища и злился, что дело не сдвигается с мертвой точки. Капитан же, в свою очередь, был невозмутим как скала, что тоже злило Михаила. Даже больше, чем одергивания Юркина.

Последний, к слову, когда выдалось немного свободного времени, еще раз перечитал протоколы допросов других заключенных концлагеря, и ему в глаза бросился факт, которому они с подопечным поначалу не придали значения. «Черт побери! — подумал капитан. — Все же ясно, как божий день. Неужели у меня глаз замыливается или просто я с таким не сталкивался? Или вообще теряю хватку». Со слов подполковника Кузьменко, Захаров (или Сеньков, кто его разберет?) попал в плен в сорок третьем. Но все опрошенные бывшие узники, по крайней мере те, кто находился в лагере давно, показали, что Захарова перевели к ним в конце зимы сорок четвертого. Интересно, где же он до этого был? Естественно, первый же ответ, который напрашивался: был в другом лагере. А сюда, в Поляны, как попал? И по какой причине? Перевели за что-то или специально? Возникали новые вопросы, на которые пока не было ответов.

Дмитрий долго обдумывал, что ему делать со свежеполученной информацией и как поступить. Хорошо бы покопаться в немецких архивах. Можно еще раз встретиться с бывшими узниками. Со всеми, может, и не получится, но хотя бы еще раз человек пять опросить. Наверняка они тоже расскажут что-то интересное, как и бывший командир Кузьменко. Последний, к слову, не поленился приехать к ним и повторить всю историю про бойца его подразделения. Капитан тогда познакомился с ним лично и подробно записал все его показания. Подполковник ему понравился. Они быстро нашли общий язык и даже пропустили в пивнушке по маленькой, после чего Кузьменко уехал обратно в Чернигов.

Все изменилось, когда Митьков отправился по службе в местную строевую часть. Оттуда он вернулся с вытаращенными глазами и гаммой чувств, отразившихся на лице. Юркин даже слегка опешил, когда старший лейтенант налетел на него в коридоре и чуть не врезался лоб в лоб.

— Эй, ну-ка осади! — остановил он Михаила.

— Товарищ капитан, вы не поверите! — выпалил взвинченный парень. — Я…

— Стоп-стоп-стоп. — Офицер вытянул вперед руку. — Идем-ка, друг мой ситный, в курилку.

Митьков был настолько захвачен эмоциями, что не смог даже скрутить папиросу. Капитану пришлось отобрать у него кисет с бумагой и дать свои папиросы.

— Ну, выкладывай, — приказал Дмитрий. — И не говори мне, что там лично Гитлера в плен взяли.

Старший лейтенант пару раз жадно затянулся.

— Товарищ капитан, — выдохнул он и повторил: — Дмитрий Федорович, вы не поверите. Я там Захарова видел.

— Так, — пристально посмотрел на него Юркин.

— Он там сейчас служит. На штабной должности сидит.

— Вот, значит, как. — Капитан прищурился. — Ты это сам, своими глазами видел?

— Да чтоб мне провалиться!

— Ага, еще скажи: «Вот те крест». И кем он там? При штабе писарем?

— Да я толком и не понял. — Михаил понемногу начал успокаиваться. — Я иду на выход, и Захаров выходит из кабинета. В новенькой форме, при погонах, такой бодрячок. Здравия желаю, говорит, товарищ старший лейтенант. И козыряет мне. Я аж чуть не сел, где стоял. А офицер один рассказал, что Захаров успешно прошел всю фильтрацию, покаялся за то, что был в плену, изъявил желание служить Родине верой и правдой. Вот его в штаб и взяли.

— Не иначе как в доверие втерся, — заметил капитан.

— Думаете?

— Уверен. Ты вспомни, как он держался на допросе, что про него рассказывали бывшие сослуживцы. Только не говори, что забыл.

Парень помнил. Тогда, во время первого допроса, да и второго тоже, Павел Захаров держался спокойно, можно сказать, уверенно, с готовностью отвечал на все вопросы. Даже у самого Митькова тогда промелькнула мысль: а не ошибается ли его старший товарищ? Правда, потом, после разговора с капитаном, он выбросил это из головы.

— Помню, — сказал старший лейтенант.

— Вот и я помню. Надо, Мишаня, более подробно выяснить, чем он там занимается, в части.

— Еще раз сходить?

— Нет, я сам схожу. Тут бумажек привалило, а я это треклятое дело не очень люблю. А ты сядешь за писанину.

— Дмитрий Федорович, да мне не сложно. Да и офицер тот попался разговорчивый, все мне про Захарова выложил…

— Так, боец, это приказ. А приказы не обсуждаются. Понятно?

— Так точно.

— Вот и молодец. И не дуйся. — Дмитрий, заметив, как насупился Михаил, ободряюще хлопнул его по плечу. — Я тебе, кстати, не успел сказать: я просмотрел еще раз показания других пленных. Ты не заметил, что Захаров попал в Поляны в феврале?

— Этого года?

— Этого.

— А где же он до этого был? — удивился парень.

— Я бы, Миша, и сам хотел это знать. Еще одна задачка, которую нам предстоит решить.

— Потрясти бы самого Захарова, — задумчиво произнес Митьков. — Или кого-нибудь подослать к нему, разговорить.

Капитан усмехнулся:

— Да ты, Мишаня, никак книжек про сыщиков начитался. Даже если так, думаешь, Захаров кинется выворачивать свое гнилое нутро наизнанку каждому встречному-поперечному? Как бы не так, дружочек. Да и кого мы к нему подошлем? Такие персонажи и матери родной про свои поганые делишки не расскажут, а уж какому-то постороннему и подавно.

Старший лейтенант кисло усмехнулся.

— А вот мы с тобой потрясти его можем. Когда возьмем. В принципе, показания Кузьменко у нас есть. Да и других заключенных тоже. С кем-нибудь из них надо будет встретиться, потолковать. Узнать, как Захаров вел себя в лагере. То, что явно не стучал, мы уже знаем.

— Ну, и что другие расскажут нового? Кроме того, что Захаров появился в лагере в феврале.

— Знаешь, Миша, есть определенные признаки, которые с первого раза могут не броситься в глаза. Расскажу тебе одну историю. Случилось как раз не так давно, еще до всех этих событий. Освободили финский лагерь. Так вот там один наш сотрудник, капитан Симонов, ты его знаешь, тоже разрабатывал одного такого типа. И тоже по показаниям сокамерников догадался: капо к нему не цеплялся, на тяжелые работы не посылали, а еще несколько раз его видели у штабного барака. Ну, тот говорил нечто вроде «мимо проходил» или «случайно оказался», притом говорил так убедительно, что ему все верили. Но раскусили все-таки голубчика. Как есть предателем оказался. Отправили под трибунал.

— Стало быть, и в случае с Захаровым нечто подобное может быть? — спросил Михаил. — Ну, что капо не цеплялся и на тяжелые работы не отправляли.

— Совершенно верно. Поэтому сделаем так: я схожу в часть и выясню, как там оказался Захаров. А ты пока посидишь с бумажками, а потом выяснишь, кто из его бывших товарищей по несчастью, то бишь по концлагерю, находится поблизости. Побеседуем с ними по душам еще раз. И я больше чем уверен, что-то такое интересное там выплывет.

— А потом?

— А потом, Миша, возьмем Захарова.

— Главное — чтобы он не сбежал.

— Не сбежит, — уверенно сказал офицер. — А сбежит, так мы с тобой его из-под земли достанем. — И он весело улыбнулся.

Парень улыбнулся в ответ.

* * *

Вечером того же дня Митьков уже прекрасно понимал, почему его наставник, мягко говоря, не жаловал бумажную работу. От обилия отчетов, протоколов и прочих документов уже рябило в глазах, руки все были перепачканы чернилами. Ко всему прочему, старший лейтенант извел уже не одну промокашку, пока кто-то из офицеров не протянул ему потертое пресс-папье, судя по виду, находящееся здесь со времен царя Гороха, если не раньше. С трудом дописав последние строки, Михаил почувствовал, как его уже чуть ли не в прямом смысле тошнит от обилия всяких бумажек, и вышел проветриться. По возвращении наткнулся на Юркина, который уже вернулся из части. Вид у него, правда, был ненамного лучше, чем у Михаила, зато на лице не было того отвращения, которое, по-видимому, прекрасно читалось на лице парня. Ко всему прочему, у него разболелась раненая нога, сообщающая то ли о сильной усталости, то ли о близкой смене погоды, то ли о том и другом сразу.

— Что, добрый молодец, узнал, почем фунт бумажного лиха? — ухмыльнулся капитан.

— Не то слово, — вздохнул Митьков, садясь обратно за стол.

— Но ты молодец, хорошо поработал. — Дмитрий кивнул на загромождавшие стол бумаги. — Я столько не делал, а ты вон как лихо управился.

— Ох. — Старший лейтенант откинулся на спинку стула, не желая даже смотреть на свое творение, на которое он затратил не один час.

— Ладно, ладно, я тебя прекрасно понимаю, — успокаивающе произнес Юркин.

— Тогда расскажите что-нибудь хорошее, — еле выдавил из себя улыбку Михаил. — Например, про Захарова.

— О, плохо дело, если тебе Захаров уже хорошим кажется. Пошли-ка, Миша, прогуляемся. Все равно сегодняшний день окончен, а на свежем воздухе все поприятнее.

Парень с радостью поддержал предложение наставника. Они вышли на уже окутанную вечерней тьмой улицу. Митьков посмотрел на небо и увидел, что оно все затянуто облаками.

— Дождь будет, — сказал он.

— Нога? — понимающе спросил Юркин.

Старший лейтенант кивнул.

— Да, боец, придется терпеть. Это теперь на всю жизнь. Томка, жена моя, рассказала, ее мать покойная после перелома в юности всю жизнь потом мучилась. Это мне, наверно, повезло — ни разу за всю жизнь ничего не ломал да ран серьезных, навроде твоей, не получал.

— Сплюньте.

— Тьфу-тьфу-тьфу. — Капитан вздохнул. — Видишь, Миша, в бога больше не верим, а вот в приметы — до сих пор.

— Я думаю, это точно не изжить.

— Согласен. Потому что это гораздо древнее, чем поклонение всяким крестам и иконам.

— А куда мы, собственно, идем?

— Есть тут одно заведеньице. Выпьем пива. Заодно и поговорим.

Михаил кивнул.

Заведеньицем оказалась маленькая замызганная то ли пивнушка, то ли рюмочная с тусклым освещением в тесном прокуренном зале. Народу было много, но толчеи не наблюдалось. Офицеры взяли по кружке пива, после чего Дмитрий предложил выйти на улицу. Там они расположились на импровизированной скамейке рядом со входом, которая, по счастью, была свободной. Собственно, и скамейкой эта конструкция была весьма условной — скрипучая рассохшаяся доска, покоившаяся то ли на ведрах, то ли на бочонках.

— Ну, вот, можно и отдохнуть, — сказал Митьков.

— После войны отдохнем, Мишаня. — Дмитрий поднял кружку. Стекло легонько звякнуло.

— Тоже верно, — согласился старший лейтенант и сделал пару глотков.

Пиво было теплым и на вкус, как оценил парень, средним. Но если говорить откровенно, и за спиной у них не ресторан, а провинциальная забегаловка. И то Михаил считал, что забегаловка — это комплимент заведению. Хотя сейчас не время для критики.

— Что, пиво не очень? — усмехнулся Юркин.

Не иначе как заметил, что подопечный невольно скривился при первых глотках. Освещение здесь все же присутствовало — тусклый и мутный фонарь над входом в пивную.

— Да пойдет, — улыбнулся парень. — Бывало и хуже.

— Приходилось хуже пробовать?

— Угу. — Митьков кивнул, отпил еще немного, потом поставил кружку на доску и закурил. — Когда еще в детдоме жил, ребята раздобыли где-то водку. Ну, это мы думали, что водка, а по сути оказалось самогон. Вкус, конечно, незабываемый.

— Вонючий?

Старший лейтенант кивнул.

— А мы еще тогда утащили стаканы из столовой, разлили по половине и залпом выпили. У меня чудом тогда все выпитое обратно не пошло.

Капитан хмыкнул:

— Да, тогда самогонки много где было. Даже в городах. Помню, я как раз в те годы в Москве побывал. И заглянул к старому приятелю, он в коммуналке жил, в бывших барских апартаментах. Так у него рядом с домом было три места, где этим пойлом торговали. И народ брал. И ладно бы какие-то пьянчужки опустившиеся. Приличные с виду граждане, а тоже покупали эту бурду. Я попробовал тогда. Мы же моложе были, относились к выпивке проще, да и нам не так уж важно было, что пить. А теперь понимаю — гадость редкостная была. Так что местное пиво очень даже ничего по сравнению с тем самогоном, которым торговали в столице-матушке.

— Да, здесь я соглашусь. А вы, Дмитрий Федорович, часто сюда заглядываете?

— Нет, — ответил Дмитрий. — Так, изредка. Но последний раз заходил, когда Кузьменко здесь был. С ним вместе, кстати, и зашли. Неплохой мужик.

— Неплохой, — согласился парень. — Одинокий только. У него фашисты всю семью положили.

— Это он сам тебе рассказывал?

— Так, упомянул. Но я и не расспрашивал. Некрасиво же вот так вот лезть, да и ему, наверно, было бы неприятно.

— Да, это дело такое, — серьезно заметил капитан. — Кого-то хлебом не корми, дай пожаловаться на судьбу-злодейку и прочие напасти, а кто-то в себе все держит. Да и не один он такой, этот Кузьменко. Мало ли семей война порушила да горя принесла.

— Немало, — кивнул собеседник. — Нам с вами, наверно, повезло. Вам вон супруга письма пишет. И вы ей тоже, наверно.

— Конечно, пишу, а как же. Чай, не чужой человек. А у тебя-то самого есть кто? Жена или, может, подружка?

Митьков неопределенно качнул головой.

— Понял, — истолковал по-своему его жест Юркин. — Нет никого.

— Да можно и так сказать. Была девушка, Валя. Училась на два курса младше меня. Мы гуляли с ней. Когда я на фронт уходил, она провожала. Обещала письма писать.

— И что, не написала?

— Ну, почему же? Написала. А через полгода прислала последнее письмо, в котором сказала, что тоже уходит на фронт, и с тех пор от нее ни слуху ни духу. Уже года полтора или два, как мне о ней ничего не известно.

— Знаешь, Миша, — посмотрел на него капитан. — Если с ней ничего не случилось и если ей не плевать на тебя, то она тебя найдет. Или ты ее.

— Знаю, — согласился Михаил. — Но тогда я чего только не передумал. Даже самое худшее. Но, наверно, вы правы. Уж как говорится, чему быть, того не миновать.

— Это правда. — Дмитрий сделал еще несколько глотков.

Некоторое время они сидели молча. Не обращали внимания на посетителей пивной, которые то заходили, то выходили. Последние тоже не особо интересовались сидящими возле входа офицерами.

Митьков невольно погрузился в свои мысли. Разговор пробудил старые воспоминания. О миниатюрной и темноглазой Вале, о своей воспитательнице Наталье Васильевне. Если за свою названую мать, как он про себя называл женщину, парень был спокоен, то мысли о подруге породили какое-то тоскливое чувство. Жива ли она? Увидятся ли снова? Вот только ответ на этот вопрос ему никто не мог дать. Разве что гадалки, но таким старший лейтенант не доверял, не без основания считая их обычными шарлатанками — во времена беспризорного детства Михаилу доводилось встречаться с ними, и не раз. Дети видят то, чего порой не замечают взрослые. Вот и мальчик видел все эти базарные фокусы, к которым прибегали дамочки, предлагающие погадать да всю правду рассказать. Конечно, он слышал, что есть не шарлатанки, а настоящие целители, ясновидящие, которые помогают людям и денег с них за это не требуют. Но офицеру такие не встречались.

— Надо искать архивы.

Реплика Юркина резко выдернула парня из омута мыслей. Он вздрогнул и посмотрел на наставника.

— Что? — переспросил Митьков.

— Архивы, говорю, надо искать, — повторил капитан и приложился к кружке.

— Какие архивы?

— Немецкие… Я вот о чем подумал, Миша. Захарова же не просто так сунули в лагерь в Полянах. И уж явно не за то, что в другом лагере мог что-то эдакое натворить, не тот персонаж. А если с целью вербовки агентов?

«Ох, Дмитрий Федорович, — мысленно усмехнулся старший лейтенант. — Даже сейчас о работе думаешь. Неужели и я стану таким, где-нибудь через годик?» А вслух ответил:

— Тогда сначала надо выяснить, где он был перед Полянами. А то мы до скончания века искать можем.

— Это выясним, не переживай. Я сегодня узнал, что к нам в руки, то есть к СМЕРШу, попали интересные документики из разведшколы абвера. Еще есть то, что взяли раньше. Чем черт не шутит, Мишаня, вдруг мы там интересные новости про нашего Захарова узнаем?

— Все возможно, Дмитрий Федорович. А знаете, у меня тут вопрос возник.

— Валяй.

— Если Захарова отправили в лагерь в Полянах с целью вербовки, то неужели он за столько времени никого не завербовал? Я, конечно, не знаю, как происходит такая вербовка и долго ли она ведется, но все-таки он в Поляны попал в конце зимы, а сейчас уже начало осени. Полгода прошло, как-никак.

Дмитрий открыл рот, чтобы ответить, но неожиданно замолчал. Он напряженно смотрел куда-то перед собой, а потом обернулся к Михаилу:

— Слушай, Мишаня, а ведь и правда. Мы ведь с тобой знаешь, что упустили?

— Что?

— Действительных предателей. Чья вина доказана. Их-то тогда другие офицеры допрашивали.

— Вы думаете… — Парень не договорил, сделав паузу.

Собеседник прав. Они допросили всех, кого могли: других узников, бывших сослуживцев и командира Захарова, да даже его самого. А про тех, кто действительно служил немцам, забыли. Они ведь выжили после той расправы.

— А почему бы и нет? Значит, так, боец. Планы немного меняются. Завтра с утра отправишься в соседний город. Этих голубчиков там держат, в местной тюрьме. Приговор, вынесенный им, скорее всего, еще не привели в исполнение, так что у тебя будет возможность пообщаться с ними.

— Думаете, они станут мне что-то говорить? — усмехнулся Митьков. — Им ведь и так уже терять нечего.

— Вот именно поэтому, Миша. Еще они, конечно, могут начать торговаться с тобой, клянчить различные поблажки, чтобы спасти свои никчемные жизни. Так что не бойся. Разговаривать с людьми ты умеешь, так что я в тебя верю. У тебя все получится.

— Как говорят в народе, ваши бы слова да богу в уши.

— Ну, богу или еще кому, не знаю. Но съездить надо.

— Я понял, Дмитрий Федорович. Съезжу. Прямо завтра с утра.

— Вот и молодец.

— Дмитрий Федорович, — старший лейтенант хитро посмотрел на наставника, — вы же говорили, что у вас раньше таких случаев не было. Откуда же вы знаете, как и что нужно правильно делать?

Дмитрий заулыбался:

— Ох, ты хитрец, Мишаня. Даром, что учитель, память — просто на зависть. Думаешь, я за работой других не наблюдал? Учиться, дорогой мой, нужно не только на своем опыте. Чужой тоже не помешает, а то и пригодиться может.

— Согласен. Кстати, а что вы узнали в части о Захарове? Вы ведь так и не рассказали.

— Ну, если интересно, тогда слушай. Нашел я того разговорчивого офицера. И не только его. Я еще и в комендатуре побывал, и тоже не зря. В общем, дело такое: Захаров наш, он же Сеньков, уже во время фильтрации распелся соловьем на все лады. Дескать, как он жалеет, что в плену оказался по собственной глупости, но фашистам не служил, нет, ни в коем разе. Поэтому желает от всей души и всего сердца искупить свою вину и послужить Родине верой и правдой. В этом тебе не соврали. Но я скажу тебе больше. Этот гад сумел быть настолько убедительным и настойчивым, что втерся в доверие к командиру части, еще нескольким нужным людям — и на тебе, пожалуйста. Сидит на штабной должности и в ус не дует.

— Что же он там, совсем ничего не делает? — изумился Михаил.

— Ну, это ты загнул. Если бы он там дурака валял, то не усидел бы. Он работает и, как мне сказали, хорошо справляется со своими обязанностями. А еще он подружился с политруком. Тот, говорят, пользуется большим уважением среди бойцов.

— Значит, он пробирается, так сказать, поближе к народу?

— Скорее всего. Ну, еще рапорты строчит, конечно, мол, отправьте меня на фронт, отомстить за все фашистским гадам хочу, положить их как можно больше, ну и так далее. Вот только либо Захаров где-то палочку перегнул, либо… — Юркин сделал паузу и продолжил: — В общем, есть у них в части переводчик. Лейтенант Шумов. Очень нелюдимый и недоверчивый тип. Но я с ним потолковал, так этот толмач мне и сказал, мол, кривляется этот Захаров, как актер, который переигрывает.

— Так и сказал?

— Слово в слово.

— Получается, Захаров снова придумал идеальную легенду. Которой не очень-то верит переводчик, — покачал головой парень.

— Вот именно, что идеальную. В которую должны поверить если не все, то многие. Так что, Мишаня, можешь не переживать. Никуда эта сволочь от нас не денется. Попадется, голубчик, как кур в ощип. И уж не сбежит, этот точно.

— Не успеет, — улыбнулся Митьков.

— Не успеет, — кивнул Юркин. — Ладно, дружочек, хватит о делах. Время позднее. Допивай — и по домам. У нас еще дел выше крыши завтра. Да и пивная скоро закроется.

— Дмитрий Федорович, а сослуживцы Захарова? Ну, которые тоже уже фильтрацию прошли. С ними мне тогда потом встретиться? После поездки?

— Не переживай. Я встречусь. А ты поезжай себе спокойно. И жду тебя с хорошими вестями.

— Очень надеюсь, что они будут. — Старший лейтенант допил остатки пива из кружки.

— Обязательно будут. — Капитан поднял свою, уже пустую. — Пошли, посуду той тетке за стойкой вернем. Чай, не наше имущество. Хотя тоже в некотором роде казенное.

Глава 6

Соседний город, в который приехал Митьков, порадовал офицера куда больше, чем разрушенный войной Чернигов. От местных жителей он слышал, что и столица — Минск — тоже вся лежит в руинах. Хотя что на Украине, что здесь понемногу начали все восстанавливать.

Здесь же картина, можно сказать, радовала глаз. Нет, конечно, были заметны следы фашистского нашествия. Но бои не затронули город. Почти все здания были целыми. Единственное, что разрушили, — здание горкома партии. Притом сделали это не вошедшие в город немцы, а местные, недовольные советской властью граждане. Об этом старшему лейтенанту рассказал водитель, с которым офицер доехал до нужного места.

Улаживание всех формальностей тоже заняло немного времени. Михаил сидел в тускло освещенной светом из небольшого узкого окна комнате и ждал, когда приведут заключенного на допрос. Сама тюрьма тоже была здесь не всегда. Как уже рассказали ему офицеры, до революции здесь были купеческие склады, после помещения использовали по тому же назначению. Но когда возникла потребность, его на скорую руку переделали в место, где теперь содержались арестованные, задержанные, одним словом, все, у кого были проблемы с законом.

Сейчас парень испытывал некоторое волнение. Ведь ему предстояло допрашивать преступника, того, кто пошел на измену Родине. Да, Юркин его подбодрил накануне, да и сегодня тоже, когда они мельком увиделись перед отъездом. Но сам Митьков не знал, справится ли. Получится у него или нет? Да, ему приходилось сталкиваться с преступными элементами во время своих беспризорных скитаний. Но сейчас старшему лейтенанту все это казалось чем-то невообразимо далеким, будто бы из прошлой жизни. Да и кого ему тогда доводилось встречать? Воров, спекулянтов, скупщиков краденого, жуликов. Эту публику он знал. Но не предателей.

Из коридора раздались шаги. Дверь открылась, и конвоир ввел заключенного — мужчину чуть старше самого Михаила — с безучастным ко всему лицом, смотрящего себе под ноги. На самого парня он взглянул мельком и тут же опустил взгляд. На лице не отображались никакие эмоции.

— Заключенный Прокопчук доставлен, — доложил конвоир.

— Спасибо, — кивнул Митьков. — Вы пока свободны.

Когда за охранником закрылась дверь, старший лейтенант кивнул на стоящую в комнате вторую табуретку:

— Садитесь.

— Я и так уже сижу, — равнодушно сказал Прокопчук, но все же опустился на табурет.

— Остроумно. — Михаил открыл пузырек с чернилами. — Я — сотрудник СМЕРШа, старший лейтенант Митьков. Представьтесь, пожалуйста.

— Прокопчук Алексей Сергеевич.

— Дата и место рождения?

Заключенный назвал.

— За что осуждены?

— За сотрудничество с врагом.

— Когда начали сотрудничать?

— Когда попал в плен.

— Конкретнее. Когда, где, при каких обстоятельствах. Рассказывайте все подробно.

Прокопчук подробно и рассказал. Говорил он как-то монотонно, безо всяких эмоций. Парень понимал, что допрашиваемый повторяет это не первый раз и, скорее всего, даже не второй. Он не сожалел, ни раскаивался в содеянном. Прокопчук просто повторял как факт не самую лучшую, по мнению Митькова, страницу своей жизни. Поэтому старший лейтенант испытал нечто вроде брезгливости или омерзения. И, кажется, допрашиваемый это заметил — он хоть и продолжал смотреть куда-то вниз, но все же нет-нет, да поднимал глаза на офицера.

Совладав с собой, Михаил спросил:

— Что вы можете сказать о заключенном по имени Захаров Павел Владимирович?

Заключенный пожал плечами.

— Его перевели в лагерь в Полянах в конце февраля.

— Откуда?

Прокопчук немного помолчал.

— Кажется, откуда-то с территории рейха.

— Кажется? — прищурился парень.

— Я говорю то, что слышал от других.

— От кого?

— От капо Резника и Топилина.

— И что же они говорили о Захарове?

Снова пауза.

— Что его прислали из другого лагеря.

— Зачем?

Если про свои преступления предатель рассказывал все как есть, то теперь слова из него приходилось тянуть будто клещами. Хочет выгородить Захарова? А смысл? Из опыта общения с криминальной публикой Митьков знал, что и среди типов, подобных Прокопчуку, Захарову и иже с ними, действует принцип «каждый за себя». После не столь долгого общения старший лейтенант уже мысленно набросал психологический портрет сидящего перед ним человека: нелюдимый, не сильно обремененный моральными принципами, готовый на все, чтобы спасти свою шкуру или получить выгоду. От Захарова уже точно ничего не получит — ни выгоды, ни вреда. Или все-таки моральные принципы у него есть? Что-то вроде «я не крыса, стучать не буду». Но в этом офицер сомневался. Впрочем, о других «сослуживцах» Прокопчука он пока не спрашивал — речь шла исключительно о самом бывшем лагерном осведомителе. Ну, теперь и о Захарове.

— Вроде бы для вербовки, — выдавил наконец допрашиваемый.

— Для вербовки? Склонять других заключенных к службе у немцев?

— Да.

— И Захаров этим занимался?

Допрашиваемый снова замолчал.

— Послушайте, Прокопчук, — не выдержал Михаил, — не стоит играть в молчанку. Себе вы хуже точно уже не сделаете. И уж выгораживать своих бывших «приятелей» тоже нет смысла.

Прокопчук, наконец, поднял глаза. Теперь они уже не были пустыми и бессмысленными — в них была тоска и обреченность.

— А в чем смысл? — спросил заключенный. — Все равно у меня так и так билет в один конец.

— Так хоть на тот свет уйдете с чистой совестью, — бросил парень и скрестил руки на груди. — Или слегка очищенной, учитывая, сколько смертей на вашей совести, пусть вы и лично никого не убивали.

— Думаете, бог простит меня. — Губы заключенного скривились, изображая не то усмешку, не то грустную улыбку.

— Ну, об этом не меня, а самого бога спрашивайте. Да и кто вам Захаров? Не друг, не сват и не брат.

— Он мне помог как-то, — признался Прокопчук.

— Помог? В чем?

— Избежать того, чего я не избежал, когда освободили узников лагеря.

— Над вами хотели устроить самосуд? — догадался Митьков.

— Можно и так сказать. В лагерь попали двое уголовников. Не помню, откуда они, но это и не столь важно. Как-то узнали, кто я, ну и решили… Пашка помог мне — убрал их.

— С вашей подачи?

— Нет. Он сам тогда подошел ко мне и рассказал, что эти двое меня порешить хотят. И предложил помочь.

— Помочь. — Старший лейтенант презрительно скривился. — Вот просто так? За спасибо или по доброте душевной?

— Нет, конечно. Попросил за это услугу.

— Какую?

— У меня был доступ к вещам, отобранным у пленников.

— Дайте угадаю: Захарову тоже нужен был доступ к вещам или сами вещи. Правильно?

— Да.

— И вы, разумеется, исполнили его просьбу.

— Долг платежом красен.

— И поэтому, значит, вы пытаетесь прикрыть Захарова? Услуга за услугу, так сказать. Но не стоит прикрывать его грязные делишки. Согласны?

Прокопчук немного помолчал, потом кивнул.

— Тогда я повторю свой вопрос: Захаров агитировал других заключенных идти служить немцам?

— Да, — тихо ответил собеседник.

— Как именно?

— Не знаю. Не видел.

— Но знали, что свою работу он делал, так?

— Да.

Похоже, капитан Юркин не ошибался. Уж неизвестно, по собственному ли почину Захаров остался в лагере или по приказу «хозяев», но и без этого вырисовывается довольно неприглядная картина. Можно сказать, полшага до высшей меры наказания.

— А как Захаров вел себя в лагере? — неожиданно спросил Михаил. Он помнил, что этот же вопрос намеревался задать его наставник другим бывшим узникам из Полян, но решил, что хуже не будет, если и он об этом спросит.

Допрашиваемый повел плечами.

— Вы знаете… — Он немного помолчал. — Пашка особо ни с кем не сближался. Ну, в том смысле, что много о себе не рассказывал. И еще, как бы это объяснить… Вроде бы и со всеми, а вроде бы и особняком держится.

«Ну, да, в его стиле, — отметил про себя парень, вспомнив рассказы бывших сослуживцев Захарова. — Интересно, как же он пленников уговаривал пойти на службу к немцам?» Собственно, этот вопрос он и задал Прокопчуку.

— Я же сказал, что не знаю, — повторил тот. — Может, как-то догадывался, кого можно уговорить, а кого нет.

А вот это тоже было вполне возможно. Не такая уж трудная задача, если очень хорошо разбираешься в людях.

— Кого-то уговорил?

— Вроде бы да. Когда власовцы были в лагере, несколько человек ушли с ними.

— А как же Захарова-то ни разу не раскрыли?

— Так он тоже не дурак был. Знал, как надо себя вести.

Что ж, справедливо. И логично.

— Только я, дурак, попался. — На лицо заключенного снова наползло подобие кривой усмешки. — Может, и лучше было бы, если бы меня придушили. Все равно жизнь полетела псу под хвост.

— Жалеете?

— А смысл? Один раз оступился — так и будешь катиться всю жизнь по наклонной.

Знакомо. Сколько бывших приятелей вот так вот сгинуло. Кто в тюрьме оказался, кто на том свете. Неизвестно, что случилось с Алексеем Прокопчуком, но офицер сомневался, что его история резко отличалась от других.

— Не согласен, — сказал Митьков. — Я очень рано потерял родителей. Несколько лет был беспризорником, потом жил в детдоме. И шкодничал, и воровал. Но, как видите, по кривой дорожке не пошел, в отличие от вас.

— Вам просто повезло. Но так везет не всем.

— Но все же вы жалеете, — не спросил, а утвердительно сказал старший лейтенант. В его голосе невольно просквозило сочувствие.

— Да, возможно, вы правы. Знаете, если бы можно было все вернуть назад, я бы, может, и поступил иначе. Но все случилось, как случилось, и этого уже не изменить.

На этом допрос можно было заканчивать.

— У меня больше нет вопросов, — произнес Михаил и встал, чтобы позвать конвоира.

— Спасибо вам, — посмотрел на него заключенный.

— За что?

— Хоть поговорил с кем-то перед смертью.

И снова накатило это брезгливое чувство. Мать твою, да этот Прокопчук — просто тряпка. Неудивительно, что он и немцам пошел служить, пытаясь спасти собственную шкуру. И в то же время парень ощущал к нему чуть-чуть жалость. Какой бы сволочью он ни был, но все равно жаль. Или просто сам Митьков очень добрый по натуре своей, как ему не раз говорили и Наталья Васильевна, его названая мать, и подруга Валя…

Позже конвоир привел выжившего бывшего лагерного капо Топилина — некрасивого парня со шрамами на лице и с носом, напоминающим птичий клюв. Как офицер уже знал, его пытались убить. Врачи буквально вытащили его с того света. «Хотя был ли в этом смысл, — закралась мысль в голову Михаила. — Все равно долгая и счастливая жизнь ему точно не светит». На шее второго заключенного до сих пор виднелись отметины от удавки, с помощью которой с ним пытались расправиться.

Топилин, в отличие от Прокопчука, держался куда бодрее. Небось надеялся на снисхождение. Активно пытался выгородить себя и в красках со всеми подробностями рассказывал о преступлениях других. Упомянул и своего незадачливого брата по несчастью, с которым ранее беседовал офицер. А уж когда парень спросил про Захарова, то чуть ли не распелся соловьем.

— Он к нам в конце зимы пришел, — охотно рассказывал Топилин. — Перевели его к нам других пленных агитировать, что шли под крылышко к немцам или к Власову.

— И как? Удачно?

— А то. Несколько человек с его подачи к Власову и ушли. Я тогда даже приказ получил — не гонять Пашку на тяжелые работы, помогать ему и всякое такое.

— Сколько человек он сагитировал?

Допрашиваемый развел руками.

— Точно не скажу, но, может, с десяток или даже чуть больше. Я бы точно столько не сагитировал, не умею людей уговаривать.

— А как он их уговаривал?

— Ну, не нахрапом, конечно. Я пару раз, знаете ли, видел. Подойдет, поговорит, не важно о чем, и аккуратненько так подводит к этой теме.

— Так это же можно и на кулак нарваться.

— Запросто. Но Пашка как-то умудрялся подходить к тем, с кем можно было иметь дело. Понятно, что не со всеми.

— Откуда его в Поляны перевели, знаете?

— Мне один офицерик немецкий по пьяни разболтал, что Пашка в нескольких лагерях в рейхе поработал. Но исключительно с нашими, не со всякой немчурой, пшеками или лягушатниками. А до этого, говорят, он разведшколу немецкую прошел.

— Разведшколу? — переспросил Митьков. — Абверовскую, что ли?

— Наверно, черт их разберет, что у них там за разведшколы. Вроде бы как там кадры готовил. Ну, там, диверсантов, радистов всяких. Чтобы в тыл забрасывать.

Насчет признаний пьяного немецкого офицера старший лейтенант сильно сомневался. Не из той публики этот Топилин, чтобы с ним немецкий офицер, пусть даже и под градусом, на такие темы беседы вел. Наверняка где-то краем уха что-то услышал, где-то свои же дружки-предатели рассказали, а где-то и додумал. Точнее, выдумал.

— Удивительно, как Захарову удалось избежать расправы в тот день, когда немцы оттуда сбежали, — заметил Михаил не без ехидства.

Топилин ничуть не смутился при этом напоминании.

— Я же говорю, Пашка все по-умному проворачивал. Он же не делал объявление на весь лагерь, мол, кто хочет служить немцам, пусть идут ко мне, все расскажу да покажу. Поэтому и не попался. Не то что мы с Лехой. Ну, Леха вообще болван редкостный. Наверно, поэтому ему и повезло, что насмерть не удавили.

«Да уж, кто бы говорил», — усмехнулся про себя офицер, а вслух спросил:

— И что же, немцы перед уходом не вызывали никого из вас к себе, не намекали, что уходят?..

— Меня — точно нет. Про Пашку не знаю. Да и перед тем, как они ушли, в лагере было как в улье — немцы метались, злющие, как собаки. Даже пристрелили кого-то, кто под горячую руку подвернулся. Так что мне не до этого было. А на следующее утро мы проснулись сами — побудки-то утренней не было, — а все двери заколочены, фашисты разбежались, ну а мы сами по себе. Тут и началось…

Здесь Топилин сделал паузу. Впрочем, Митьков и сам не хуже его знал, что произошло дальше, помнил по рассказам других узников, не замаранных подобными мерзкими делишками (не считая, разумеется, Захарова). Да, бывший капо поделился с ним весьма ценной информацией. Конечно, там присутствовала изрядная доля вранья, но и правды тоже было немало. Пожалуй, им с Юркиным надо было сразу с этих предателей и начать. Но, как говорится, если бы знал, где упасть, соломки бы постелил. Но все же лучше поздно, чем никогда.

Старший лейтенант встал, чтобы позвать конвоира. И тут неожиданно Топилин тоже вскочил. Михаил напрягся. Разумеется, он был при оружии, да и сотрудник за дверью тоже. Но заключенный неожиданно подбежал к парню и умоляюще посмотрел на него.

— Гражданин начальник. — Он преданными глазами глядел на Митькова, а голос стал просящим. — А то, что я рассказал, зачтется мне?

— Следствие и суд все учтут, — серьезно ответил старший лейтенант. — Главное — чтобы вы были честным и искренним и добросовестно сотрудничали.

— Конечно, товарищ офицер. Все про всех расскажу, кому надо и сколько надо. Хотите, я не только про Пашку, но и про других расскажу такое, что вы просто ахнете?

Михаил усмехнулся. Слушать рассказы о других подобных Топилину и Прокопчуку типах, конечно, интересно, но смысл? Большинство пали жертвой самосуда узников лагеря. Немногим повезло так. Собственно, только этим двоим. Ну, еще и Захарову. Но послушать можно.

— Ладно. — Офицер вернулся за стол. — Рассказывайте.

Далее он в течение почти часа выслушивал рассказы Топилина обо всех гадостях, которые творили его «сослуживцы». Парень уже не сомневался, что собеседник изрядно приукрашивает, да и приписывает покойникам собственные грешки. Про Захарова он больше ничего нового не рассказал, разве что упомянул про убийство тех двоих, которые решили расправиться с Прокопчуком. Собственно, это была единственная кровь на руках Захарова. А вот в том, что тот сдал узников, которые готовили поджог лагерной администрации, засомневался. Конечно, все возможно, но у Захарова была другая задача в лагере, поважнее. Да и без него это было кому сделать.

Наконец Топилина увели. Митьков свою задачу выполнил. Можно возвращаться обратно. Юркин упомянул, что займется повторным допросом бывших узников лагеря, но, по мнению офицера, в этом уже не было необходимости, поскольку им здорово помогли разобраться с делом Захарова заключенные из числа предателей.

* * *

Обратно старший лейтенант вернулся уже ближе к вечеру. Капитана на месте не было, но Михаил не сомневался, что он обязательно появится.

Так оно и произошло. Где-то через полтора часа после возращения парня на рабочее место пришел и Дмитрий. Как всегда, со своим неизменно хмурым выражением лица. Но Митьков уже успел немного изучить своего наставника и догадался, что тот вернулся не с пустыми руками.

— А, вот и ты, боец, — бросил Юркин и уселся за стол. — Чем порадуешь?

— Думаю, много чем, — улыбнулся старший лейтенант и начал рассказывать.

Капитан внимательно выслушал его рассказ. На лице не отразилось никаких эмоций, однако когда Михаил закончил говорить, он одобрительно покивал.

— Неплохо, неплохо, — заметил Дмитрий. — Что ж, этого следовало ожидать. Значит, наш с тобой Захаров-Сеньков успел пройти разведшколу абвера и поработать в других лагерях.

— Так точно, — подтвердил парень. — Хотя, товарищ капитан, неизвестно, сколько правды и неправды в рассказе этого бывшего капо…

— Ты прав. Тем более раз ты сказал, что этот первый, как его…

— Прокопчук, — подсказал Митьков.

— Да, Прокопчук. Он сослался на слова капо. А тот узнал хрен знает откуда. Про пьяного немецкого офицера — брехня, ни в жизнь не поверю, что тот стал бы о таком трепаться с каким-то шкурником. Но, Мишаня, сам знаешь, дыма без огня не бывает.

— Вот и я об этом же подумал. Топилин не сказал, в каких конкретно лагерях в рейхе работал Захаров.

— Ну, Красная армия не так давно вошла на территорию рейха, так что вполне возможно, что нам повезет. Но, мне кажется, лучше заняться разведшколой. Этот капо не говорил, где она находилась?

— Нет. Хотя я потом спросил.

— Да, это, конечно, задачка. Понимаешь, такие школы находились как у немцев, так и на оккупированных территориях. Как я знаю, кое-какие документики из этих разведшкол у нашей разведки имеются. Так что будем с тобой штудировать их.

— Так, может, Захарова отправляли в рейх? — предположил старший лейтенант.

— И такое возможно. Но я почему-то сомневаюсь. Думаю, все-таки он где-то у нас обучался, на оккупированной территории.

— Товарищ капитан, раз уж мы столько узнали, может, снова допрашивать бывших узников из Полян не имеет смысла?

Юркин хмыкнул:

— Опоздал ты, дружочек, со своим советом. Я с ними сегодня уже встретился. Правда, всего с тремя, но… Они, кстати, подтверждают то, что тебе рассказали эти два предателя. Захаров и впрямь ни с кем в лагере близко на контакт не шел, не дружил и не приятельствовал, держался особняком. Но что действительно правда — это то, что Пашенька все делал по-умному, раз умудрился не попасться на своей «работенке». Иначе бы и ему не миновать удавки. В то, что он пленных агитировал, охотно верю. Но что таких было больше десятка, сильно сомневаюсь.

— Да я тоже, — признался Митьков. — Просто Топилин врал, чтобы выгородить себя и очернить других.

— Ну, это неудивительно. Тем более эти другие уже на том свете, а с покойников какой спрос?.. Кстати. — Юркин поворошил лежащие на столе бумаги. — Пришли ответы на два запроса.

— И что там?

— Ну, первое то, что и ожидалось: Павел Владимирович Сеньков, а после женитьбы — Захаров, действительно приехал в Ростов в тридцать пятом, сразу по приезде обратился в милицию с заявлением о том, что его по дороге ограбили неизвестные. Забрали деньги и документы. Поэтому он выправлял себе новые.

— Получается, так, как вы и говорили?

— Ну, а зачем изобретать колесо, если оно уже существует? Я же говорил тебе, так многие делали. Даже, между нами, — капитан понизил голос, — кое-кто из моих хороших знакомых.

— Понятно. А на второй запрос?

— А на второй — пришел ответ, что Павел Владимирович ни под фамилией Захаров, ни под фамилией Сеньков в Астраханской области не проживал. Но с этим запросом пришла еще одна интересная бумажка. С такой датой рождения, именем и отчеством проживает примерно с десяток человек. И еще двое числятся некогда проживавшими.

— То есть? — не понял старший лейтенант.

— Один скончался в местной больнице за год до начала войны, а второй уехал в тридцать пятом. К родственникам в Новосибирск.

— Так-так, — нахмурился Михаил.

— Вот тебе и «так-так», — передразнил Дмитрий. — Фамилия этого уехавшего — Гордеев. И, кстати, больше он там не объявлялся.

— Думаете, это и есть настоящая фамилия Захарова?

— Не думаю, но сильно подозреваю, что так оно и есть. Когда мы его возьмем, Мишаня, проверим.

— В лоб спросим?

— Не обязательно. Тут, как мне кажется, Пашенька наш решил свое происхождение скрыть.

— Хм. — Парень потер подбородок. — Родственники у белых воевали в Гражданскую?

Дмитрий кивнул.

— Или из кулаков, — предположил Митьков.

— Или так. Одно из двух.

— Да, если бы он из каких-нибудь бандитов или уголовников происходил, то, мне кажется, не стал бы скрывать свою фамилию.

— Не скажи. Бывает, что папаша из таких, а сынок, допустим, совершенно другой и всеми силами от родителя отбрехаться старается. Но больше чем уверен, что в нашем с тобой деле это не тот случай.

— Да, скорее всего, так и есть. — Старший лейтенант откинулся на спинку стула. — Так что делать-то пока будем, товарищ капитан? Брать?

Юркину и самому эта мысль приходила в голову. Но интуиция подсказывала, что торопиться с этим делом не стоит.

— Нет, Мишаня. Это мы успеем.

— Вы уверены? — посмотрел на капитана Михаил.

— Уверен. И не бойся, не сбежит наш Павлик никуда. Пока что, боец, мы с тобой роем архивы и следим за ним.

— Готов последить, — откликнулся парень.

— Погоди, — остановил его Дмитрий. — Тут, брат, тоже нужно действовать аккуратно.

— Товарищ капитан, вы же сами меня учили. Думаете, не справлюсь?

— Ты бы справился, Мишаня, я в тебе даже не сомневаюсь. Тут, дружочек, дело в другом. Сейчас надо, чтобы Захарова пас человек, которого он раньше не видел и не знал, что тот у нас работает. Смекаешь?

— Да. То есть нет. Не до конца, — признался Митьков.

— Ладно, объясняю. — Дмитрий чуть понизил голос: — Если Захаров остался в Полянах не просто так, то он вскоре должен начать действовать. А ему, чтобы начать действовать, нужно быть уверенным, что его не пасут. Мы с тобой ему уже пару раз показались, так что если появимся где-нибудь поблизости, неважно, ты или я, он сразу поймет, что не просто так, и затаится. А нам с тобой надо, чтобы он попался. Теперь понимаешь?

— Теперь — да.

— Вот и славно. Кого отправить, найдем, за это не переживай. Сотрудник будет нас держать в курсе дела постоянно. А мы с тобой будем перелопачивать немецкие архивы. Потому что бумажек там наверняка как у дурака фантиков. Напомни-ка, ты немецкий хорошо знаешь?

— Ну. — Старший лейтенант опустил взгляд. — Не очень, если честно. Нет, кое-что, конечно, понять да разобрать смогу, но не все. Это с русским языком у меня проблем нет, а вот с иностранными беда.

— Ну, это не беда, — скаламбурил Юркин. — Сыщем знатоков. Так что за Захарова не переживай. Тут, Мишаня, надо еще вовремя поймать момент. Понять, когда именно его надо брать.

— И вы поймете это?

— Да, может, и ты поймешь, — подмигнул капитан.

— А как?

— Чутье подскажет.

Для офицеров потянулись дни ожидания. Хотя нельзя было утверждать, что они именно тянулись — работы у Дмитрия и Михаила хватало. Они взялись за архивы, попавшие в руки Красной армии. Капитан не ошибся, сказав, что бумаг будет довольно много. Поскольку у последнего познаний в немецком было ненамного больше, чем у подопечного, им действительно пришлось искать переводчика. Впрочем, поиск надолго не затянулся, и уже на второй день им помогала младший лейтенант, которую звали Александра. Это была худая девушка с коротко остриженными волосами и неулыбчивым лицом. Впрочем, когда Юркин назвал ее Шуркой, переводчица язвительным тоном заметила, что Шурка у него в койке, а она — Саша. Офицеры посмеялись, конечно, капитан, разумеется, ничуть не обиделся, но с тех пор работа у них пошла. Все трое нашли общий язык, штудировали, как в шутку назвал парень, немецкую клинопись. Саша, несмотря на свою неулыбчивость (что в некоторой степени даже роднило ее с капитаном), оказалась хорошей собеседницей и всегда могла поддержать разговор, а изредка даже и употребить крепкое словцо. «Даром что филолог», — весело отмечал Дмитрий. «Коллега», — с улыбкой соглашался Митьков.

Несколько дней прошли в бесплодных попытках откопать хотя бы крупинку нужной разведчикам информации. Но, как известно, кто ищет, тот всегда найдет. Офицеры пересматривали бумаги, найденные, судя по их состоянию, в каком-то полузатопленном помещении — все листы были сморщенные, в разводах, а некоторые и рассыпавшиеся на части. Аккуратно держа в руке один из таких обрывков, Саша внезапно нахмурилась, потом принялась рыться, извлекла еще несколько фрагментов и принялась прикладывать то один, то другой.

— Нашла что-нибудь? — спросил старший лейтенант.

За время, которое они проработали вместе, они успели если не подружиться, то стать кем-то вроде добрых приятелей. Даже капитан милостиво разрешил девушке обращаться к нему по имени и отчеству, а не по званию.

— Возможно. — Девушка продолжила возню с бумажными обрывками до тех пор, пока не сложила их в мало-мальски цельный лист. — Вот, кажется. Как вы говорили, у этого вашего Захарова имя и отчество?

— Павел Владимирович.

Дмитрий тоже подошел поближе, отвлекшись от раскладывания дышащих на ладан бумаг.

— Так. — Переводчица еще раз посмотрела на сложившуюся картинку. — Вот, тут есть Захаров Павел. Без отчества, правда.

— И что это? — поинтересовался капитан.

— Это список направленных на обучение в разведшколу… — Она прищурилась. — Название размыто, сложно понять… Кажется, где-то в Варшаве находится. Или где-то с похожим названием.

— Да, есть у них в Варшаве такая, — кивнул Юркин. — Слышал о ней.

— Ну, оттуда мы документы если и получим, то точно не сейчас, — заметил Михаил.

— Хотя это было бы очень кстати, — согласился капитан. — Саша, ты пока аккуратненько отложи этот лист в сторону. Ищем еще.

Сам список уже значил, что они на верном пути. Свою работу они закончили за полночь. У всех болели головы от неяркого света керосинок, постоянного курения и, собственно, самой работы. Но результат того стоил. Кроме списка будущих курсантов разведшколы нашлось также несколько документов с данными предполагаемых диверсантов — бывших военнопленных, завербованных в лагерях, а инструктором у них был не кто иной, как Павел Захаров. Также отыскалась и парочка рапортов от некоего агента Юрия, написанных уже знакомым почерком.

— Ох, стоило возиться со всей этой сыромятью, — выдохнул Дмитрий, намекая на бывшее местонахождение документов.

— Странно, почему немцы их не сожгли, — высказался парень. — А как будто в речку бросили. Или в колодец.

— Мне кажется, они лежали в сыром подвале или погребе, который заливало водой, — пожала плечами Саша. — После речки или колодца от текста мало бы что осталось. Да и от самой бумаги тоже.

— Да, это верно, — кивнул капитан. — Кто их знает, почему не сожгли. Может, не успели. Или доверили какому-нибудь болвану криворукому, а тот взял и в погреб их сбросил.

— Надеясь, что они отсыреют и придут в негодность, — усмехнулся Митьков.

— Потому что болван — он и есть болван, — хмыкнул Юркин. — А вообще, не важно, мы ему спасибо сказать должны за то, что благодаря его ротозейству они попали к нам в руки.

— Саша, — повернулся старший лейтенант к переводчице, — ты даже не представляешь, как ты там помогла. Большое тебе спасибо.

— И за то, что терпела нас, — добавил капитан.

— Да не за что, — улыбнулась девушка. — С вами было интересно.

— Ну, хоть не зря время потратили, — подытожил Дмитрий. — А теперь, товарищи офицеры, собираем все, что накопали, относим к нам и спать. Завтра опять работать.

— Могу помочь, — вызвалась младший лейтенант.

— Хватит, — махнул рукой Дмитрий. — И так сколько времени на нас, неучей, не знающих иностранных языков, угробила. Не один день, чай, и не два.

— Ладно, чего уж. — На лице Саши появилось нечто, напоминающее улыбку. — Обращайтесь. Буду рада.

Расходились они уже в темноте. Уставшие, но с чувством удовлетворения и не зря потерянного времени.

Глава 7

На службе Юркин появился позже обычного. Митьков уже даже начал подумывать, не сходить ли к нему домой, хотя и не знал точного адреса наставника, узнать который, впрочем, было не проблемой. Когда старший лейтенант уже собирался это сделать, объявился и сам капитан.

— А я уж думал, не случилось ли чего, — облегченно выдохнул Михаил.

— Да что может случиться? — хмыкнул Дмитрий и сел за стол. — Хотя где-то ты прав. Случилось, но в хорошем смысле.

— И что же? — тут же напрягся парень.

— Похоже, наш Пашенька начал действовать.

— Наш человек сообщил, — тут же догадался Митьков.

— Совершенно верно. Из-за чего я и задержался-то. В общем, Мишаня, Захаров наш через политрука начал сближаться с другими бойцами и понемногу вести с ними задушевные беседы обо всем и ни о чем. Понимаешь, к чему я клоню?

— А то, — усмехнулся офицер. — Значит, тоже можем действовать.

— Вот видишь, дружочек, я же тебе говорил, что у тебя чуйка сработает. Не зря тебя отправили к нам, в контрразведку.

Польщенный старший лейтенант улыбнулся:

— Рад стараться, товарищ капитан.

— Вот и молодец. Тогда давай обсудим детали. Сегодня же и прихлопнем таракана тапкой. Да, и вот еще что: особист знакомый большое дело сделал. Прислали нам показания Кузьменко и этого, умершего от ран командира разведгруппы, с которой тогда отправили Захарова.

— Они успели записать его показания? — удивился офицер.

— Как видишь. Так что никуда не денется от нас этот жук навозный. Даже если будет вертеться, как уж на сковородке. Только ты учти, — наставник поднял палец вверх, — с ним может быть все не так просто. Не жди, что Захаров через минуту начнет каяться во всех своих грешках и признаваться в том, что творил.

Дальнейшие действия офицеры обсуждали долго. Решили под каким-нибудь благовидным предлогом вызвать Захарова в комендатуру, а там уже и арестовать, сопроводить сюда и допрашивать, благо следственное управление размещалось в этом же здании, только в другом крыле. О своих планах разведчики доложили командиру. Лебедев внимательно выслушал их и дал добро. Теперь были не одни только домыслы, а веские основания, подкрепленные уликами.

После этого капитан отправился к следователю, а Михаил остался. У него здесь была своя маленькая роль. Разумеется, предварительно согласованная с наставником. В ожидании Юркина парень в очередной раз убедился в верности поговорки о том, что нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Конечно, Митьков понимал, что у капитана опыта больше и он со всем справится, но, как новичок, он тоже переживал за исход этого важного дела. И даже успел много чего передумать, даже всего самого немыслимого. А вдруг Захаров сбежит, застрелится или перестреляет Дмитрия, следователя и нескольких офицеров комендатуры? Или еще что-нибудь нехорошее натворит. Да уж, капитан, конечно, посмеялся бы над его страхами. Точнее, ухмыльнулся бы в своей обычной манере. Но старшему лейтенанту удалось взять себя в руки и терпеливо ждать.

К зданию подъехала машина. Михаил подошел к окну и увидел, как ко входу идут Юркин, Захаров и следователь Матюшин — с последним они встречались пару раз в курилке. Парень посмотрел на часы. Пора. Скоро его выход.

Подходя к нужному кабинету, Митьков почувствовал волнение и даже легкую дрожь в руках. Несмотря на то что ему не надо было кого-то выслеживать, задерживать и уж тем паче стрелять, он все равно нервничал. Не дойдя до кабинета, старший лейтенант остановился. Дверь в кабинет была приоткрыта. Михаил увидел сидящего за столом лицом к нему Матюшина в своих неизменных круглых очках и прищурившегося, Захарова, расположившегося спиной к двери, и правый локоть капитана. Парень замер перед дверью, мысленно досчитал до десяти, удалился на некоторое расстояние и пошел к кабинету своей обычной походкой.

Он появился на пороге, когда следователь что-то записывал, Дмитрий закуривал папиросу, а задержанный что-то негромко говорил.

— Гражданин Гордеев! — громко позвал Митьков.

Захаров обернулся, увидел старшего лейтенанта, потом вздохнул и перевел взгляд на сидящих перед ним.

— Узнали все-таки, — сказал он.

— Да мы, мил человек, и не такое узнавали, — невозмутимо заметил Дмитрий. — Заходите, товарищ старший лейтенант, у вас ведь наверняка тоже есть вопросы к задержанному.

— Разумеется, есть, — кивнул Михаил, прошел в кабинет и, подвинув свободный стул ближе к столу, сел на него.

Захаров сидел чуть наискосок от парня. Сейчас он выглядел получше, чем тогда, в Полянах. Впрочем, законы конспирации он и его немецкие хозяева знали не хуже других. На лице задержанного почти не было никаких эмоций, разве что легкая тень удивления. «Интересно, чему он удивляется? — подумал Митьков. — Тому, что мы узнали его настоящую фамилию, или тому, что его арестовали и привезли сюда? Или и тому, и другому?» Подумав, он решил, что все же последнее.

Следователь обернулся к Юркину, который уже докурил папиросу, и своим привычно хмурым взглядом смотрел на Захарова. Вот уж по лицу кого нельзя было понять, о чем он думает, отметил про себя старший лейтенант. Матюшин кивнул, и капитан буквально впился глазами в Захарова. Тот не отвел взгляда, но потом все же не выдержал и чуть опустил глаза.

— Вы нас уже знаете, гражданин Захаров, — нарушил наконец молчание Дмитрий. — Но представлюсь еще раз, как полагается. Мы — сотрудники второго отдела управления контрразведки СМЕРШа капитан Юркин и старший лейтенант Митьков. — Он кивнул в сторону подопечного. — Вы знаете, почему вы здесь?

— Нет, — просто ответил задержанный.

«Врет, — хмыкнул про себя старший лейтенант. — Разумеется, знает. Либо догадывается. Но лицо держать умеет. Пока что».

— Тогда я вам разъясню. Как вам уже сказал следователь, вам в вину ставится переход на сторону врага и сотрудничество с ним. Надеюсь, это вам понятно?

Капитан намеренно решил пока не продолжать и не раскрывать подробности. Хоть Юркин и не был заядлым картежником, но он знал, что никогда не надо сразу раскрывать все козыри.

— Это понятно, — кивнул Захаров. — Я только не понимаю, почему меня в этом обвинили. — Он особо сделал ударение на слове «почему».

— Неужели? — невольно вырвалось у Михаила.

Капитан покосился в его сторону.

— Конечно, — обернулся к парню задержанный. — Я ведь рассказывал вам и в Полянах, и в фильтрационном пункте, что в концлагере с администрацией не сотрудничал, ни на кого не доносил. Да и в плен я попал, будучи раненым и без сознания.

— Это мы уже слышали, — заметил Дмитрий. — Тогда расскажите, пожалуйста, как можно подробнее, как и при каких обстоятельствах вы попали в плен.

— Подробнее? — удивился Захаров.

— Да.

— В каком смысле?

— Как это в каком? — изобразил удивление Юркин. — Все, как было. Как вы нарвались на немцев, как вступили с ними в бой, как они всю вашу разведгруппу перебили, как вас ранили. Все, что тогда произошло, как можно подробнее. Слушаю.

Тут уже допрашиваемый нахмурился. Занервничал, не иначе, догадался Митьков. Видно невооруженным глазом.

— Ну… — Захаров замялся. — Я не уверен, что все так уж подробно смогу рассказать. Ведь столько времени уже прошло…

— А вы начинайте, — подбодрил Юркин предателя. — А там, глядишь, и вспомните все, что нужно.

— Хорошо, — кивнул задержанный и начал рассказывать.

Теперь уверенности в себе у него было поменьше, чем перед началом разговора. Нетрудно было догадаться, что Захаров с самого начала решил занять позицию «это какая-то ошибка, я ничего не понимаю, давайте разберемся». В целом капитан не ошибся в своих предположениях. Рассказ собеседника вышел не таким выразительным и содержательным, как ранее, когда он рассказывал о своем пребывании в лагере в Полянах. Как и ожидалось, очень подробно он рассказать не смог. Да, наткнулись, да, завязался бой, кажется, первым открыл огонь младший сержант Егорушкин. Тут, кажется, подстрелили командира разведгруппы Васильева. Сам задержанный вел перестрелку, но его ранили, и он потерял сознание. Очнулся уже в плену, как его схватили немцы, не помнит.

— Это все? — уточнил Дмитрий, когда Захаров замолчал.

— Да, все, — кивнул тот.

— Хорошо. — Капитан открыл лежащую на столе папку, пролистал лежащие в ней бумаги и вытащил одну. — Знаете, что это?

— Нет. — Допрашиваемый глядел то на листок, то на офицера.

— Это показания командира роты, в которой вы служили до плена, подполковника Кузьменко.

— Он жив?

— Жив и здоров. В своих показаниях подполковник Кузьменко сообщает, что вся рота попала под немецкий огонь. Мало кто выжил. И произошло это потому, что именно вы выдали немцам расположение части.

Нет, все-таки самообладание Захаров пока еще не потерял. На реплику Юркина он лишь пожал плечами.

— Я не знаю, с чего он так решил, — сказал задержанный.

— Он сослался на слова командира разведгруппы младшего лейтенанта Васильева. Это он рассказал.

— Васильев тоже выжил?

— Представьте себе, — не моргнув глазом, соврал капитан. — Притворился мертвым и смог добраться до своих. Хотя дружки ваши немецкие его серьезно ранили. Но выжил. И в госпитале уже все рассказал, и о провале разведгруппы, и о вас.

— Это неправда, — с уверенностью сказал Захаров. — Я не знаю, что рассказал Васильев, но это не так.

— Хорошо, — неожиданно согласился Дмитрий. — К сожалению, он приехать не смог, но вот подполковник Кузьменко сейчас здесь. И он на правах командира подтвердит показания младшего лейтенанта Васильева о том, что по вашей вине погибла почти вся рота.

Это, разумеется, тоже был чистой воды блеф. «Если только не вызвали в срочном порядке Кузьменко из Чернигова», — мелькнула в голове у старшего лейтенанта мысль. Возможно, об этом догадывался и сам допрашиваемый, но тем не менее он прищурился.

— Пусть, — произнес он. — Все равно это свидетельство Васильева, а не Кузьменко.

— Разумеется, — кивнул капитан и неожиданно спросил: — А куда вас отправили, когда вы попали в плен?

— Сначала держали здесь, на оккупированных территориях. Возле какого-то поселка. Потом отправили в рейх.

— Куда именно? — уточнил Михаил.

— В Маутхаузен.

— А в Поляны вы как попали?

Захаров вздохнул и помолчал.

— Хотите сказать, что не помните? — Это уже подал голос следователь Матюшин.

— Почему же? — посмотрел на него Захаров. — Помню. Мне удалось сбежать. Я долго скитался, перешел через границу, но меня снова поймали. Про то, что в Маутхаузене был, не узнали. И отправили в ближайший концлагерь. То есть в Поляны.

А вот это уже была откровенная ложь, и это понимали все. И тут Митьков почувствовал, что ему хочется броситься на Захарова и придушить его. Но старший лейтенант сдержал себя огромным усилием воли. В этот момент он завидовал наставнику, который с угрюмой невозмутимостью смотрел на задержанного.

— Хорошая история, — оценил капитан. — И даже по-своему интересная, хоть роман с нее пиши. Вот только вранье, притом от первого до последнего слова.

— Не верите. — Губы Захарова искривились в легкой ухмылке.

— Конечно, не верю. И вы сами прекрасно это понимаете.

— Разумеется. — Допрашиваемый выдохнул. — Да, я не был в рейхе, я был здесь в концлагере. Но один побег все же совершил. И уже после него попал в Поляны.

«А вот могло бы сойти за правду, — про себя согласился Дмитрий, — если бы мы не знали, что было на самом деле».

— Вы уж простите, что я соврал, — продолжал собеседник. — Просто я немного волнуюсь, нервничаю. Вся эта ситуация, знаете ли… Немножко выбила из колеи.

— Ничего страшного, — махнул рукой капитан. — Кстати, а почему вы сменили фамилию?

— Что?.. А, почему фамилию сменил… У меня, понимаете, происхождение несоответствующее.

— Неужели из дворян? — В голосе Юркина явно промелькнули издевательские нотки.

— Нет, что вы. Отец был уголовником, бандитом, и я не хотел иметь с ним ничего общего.

— Поэтому сначала вы стали Сеньковым, а когда женились — Захаровым?

— Да, все верно.

Похоже, допрашиваемый снова насторожился, оценил немного успокоившийся парень. Капитан резко и неожиданно менял темы разговора. Митьков впервые присутствовал при таком допросе и не знал, со всеми ли так общаются или только в этом случае. Его злость к Захарову сменилась любопытством.

— Ладно, — сказал Дмитрий, потом достал из папки чистый лист бумаги, открыл пузырек с чернилами и положил ручку на край стола, ближе к задержанному. — Тогда, Павел Владимирович, я прошу вас записать здесь все, что вы рассказали.

— Что записать? — переспросил Захаров. — Про то, как я попал в плен? Или как сбежал и оказался в концлагере в Полянах?

— Пишите обо всем.

— Ну, это будет не быстро.

— А мы никуда не торопимся.

Допрашиваемый придвинулся ближе к столу и стал писать. Некоторое время в комнате стояла тишина, нарушаемая лишь скрипом ручки по бумаге.

Закончив писать, Захаров протянул бумагу Юркину.

— Вот, все написал, — пояснил он.

Капитан взял листок. Задержанный изложил то, о чем говорил. Не убавил и не прибавил, изложил все, как есть. Но офицера интересовало не это. Он протянул лист бумаги Матюшину.

— Товарищ следователь, — сказал Дмитрий, — обратите особое внимание на почерк, которым написано признание.

Следователь взял бумагу, а капитан снова полез в папку. Допрашиваемый поначалу смотрел на него с недоумением, затем снова прищурился и глядел как-то не то зло, не то опять настороженно.

— А теперь сравните вот с этим. — Теперь в руках Юркина была та самая слегка подпорченная водой бумага.

«Список курсантов, — догадался старший лейтенант. — Или один из рапортов агента Юрия».

— Это один и тот же почерк, — заметил Матюшин, рассматривая по очереди оба листа. — Даже без графологической экспертизы видно.

— Совершенно верно.

Захаров даже открыл рот, чтобы что-то сказать или спросить, но сдержался. Капитан посмотрел на него.

— Знаете, что это, гражданин Гордеев? — Дмитрий развернул найденный ранее листок бумаги.

— Что? — хрипло и зло спросил задержанный.

— Это документ за подписью агента по кличке Юрий. Рапорт из архива филиала Варшавской разведшколы абвера. Здесь Юрий как инструктор докладывает о проведении подготовки будущих диверсантов, которых обучали перед заброской в советский тыл. Для диверсионных операций и прочей подрывной деятельности. И знаете что? Удивительно, что почерк агента как две капли воды похож на ваш. Или нет?

Захаров вытаращенными глазами бешено смотрел на капитана. Михаил напрягся и даже невольно опустил руку на кобуру, в которой лежал пистолет. Казалось, что вот-вот, секунда-другая, и задержанный набросится на кого-то из присутствующих. Он даже привстал. Но потом, тяжело дыша, опустился обратно.

— Ну, так что, Захаров, разговор будет? — спросил Юркин, которого эта сцена, похоже, ничуть не смутила.

Тот кивнул. Кажется, будто он от злобы и бессильной ярости временно лишился дара речи.

— Тогда говори.

— Можно закурить? — попросил допрашиваемый, но уже без злобы.

— Кури. — Капитан положил на край стола папиросу и спички.

Захаров закурил и жадно затянулся.

— Это все правда, — выдохнул, наконец, он. — Я действительно сам сдался в плен. Кузьменко и Васильев не соврали.

— Я в этом даже не сомневался. Кадровый офицер не будет врать. А уж командир, на глазах которого положили всех его ребят, и подавно. Почему ты сдался?

— Я… — Допрашиваемый снова сделал глубокую затяжку.

— Планировал, — подсказал Митьков.

— Ну… да, можно и так сказать. Я сначала думал сбежать. Напросился в разведку, думал, улизну потихоньку да затеряюсь где-нибудь. А тут немцы. Ну, я и сдался.

— А еще сдал расположение части, — не спросил, а утвердительно сказал Дмитрий.

— Они пригрозили мне пытками.

— Что было потом?

— Потом меня отправили в концлагерь. Здесь я вам не соврал — он действительно находился на оккупированной территории. Там я начал сотрудничать с лагерной администрацией. За это меня лишний раз не били и не оставляли без пайка, не отправляли на тяжелые работы.

— Как ты попал в разведшколу?

— Случайно. Предложили нескольким заключенным. Я был в их числе.

— И вот так, легко и с радостью, согласился? — поинтересовался старший лейтенант, не скрывая сарказма в голосе. Теперь на смену злости пришло чувство гадливости и омерзения.

— Нет, конечно. — Захаров виновато посмотрел на него. — Это было предложение, от которого не откажешься. В противном случае меня бы убили. Или сунули бы в другой лагерь, куда худший.

— И без поблажек, — заметил капитан. — Там бы тебя гоняли, как всех. А то и повесили бы.

— Да, да, — с готовностью закивал задержанный. — И еще бы рассказали, что я сотрудничал.

— О, мил человек, это тебе была бы прямая дорога на тот свет. И не обязательно от рук лагерной охраны.

— Да, вы правы.

— Значит, ты прошел обучение в разведшколе. Так?

— Так.

— Что было потом?

— Потом… — Допрашиваемый вздохнул. — Потом было испытание.

— Тебя забрасывали в тыл?

— Да.

— С какой целью?

— Разведка. Узнать расположение частей, техники…

— Я не ошибусь, если скажу, что ты справился с заданием?

— Не ошибетесь. Потом меня забрасывали еще дважды, с той же целью. Я себя показал… — Захаров запнулся. — Нормально. И мне предложили уже самому обучать других.

«Наверно, хотел сказать “хорошо”, — усмехнулся про себя парень.

— Но потом тебя все-таки бросили на вербовку узников в лагерях?

— Да. Немцы заметили, что у меня хорошо получается уговаривать людей. Так я и оказался в Полянах. И не только. Я ведь и про Маутхаузен не соврал — там я тоже был.

— Вербовал в армию Власова? — спросил Михаил. — Или для подрывной деятельности?

— В основном первое. А там уж те, кто соглашался, сами выбирали, куда им идти.

Юркин скептически посмотрел на допрашиваемого. Да, он заговорил, рассказал правду. Вот только офицеру казалось, что не всю. Либо в чем-то этот гаденыш привирает. Чего только стоят его попытки выставить себя жертвой, мол, согласился только под угрозой пыток или смерти. Как же, держи карман шире. При желании капитан мог на него надавить, но что-то ему подсказывало, что сейчас этого лучше не делать. Доказательства у них есть, но нужны еще. Сам Захаров в любом случае никуда не денется. Матюшин — человек дотошный, да и ситуация — не кража кулька семечек на базаре. Будет этот гусь под стражей сидеть. А они с Мишкой пока найдут еще доказательства. Тем более что у Дмитрия появились еще кое-какие мыслишки.

Дальше Захарова допрашивали уже втроем. Тот уже ничего не скрывал: рассказывал, куда его забрасывали в разведку, кого вербовал и прочие детали. После этого следователь объявил задержанному о заключении под стражу, и его увели.

— Ну и дельце, ребята, скажу я вам, — произнес Матюшин, снял очки и потер глаза.

— Ой, не говори, друг Володя, — сказал Юркин. — Ну, об исходе дела можно не спрашивать.

— Конечно, и так все ясно. Будь мы сейчас на «гражданке», я бы вам то же самое сказал. А тут условия военного времени, — проговорил следователь. — Но доказательств не так много.

— Будут еще, обязательно, — заверил капитан. — Мы проверим все, что нам тут наговорил Захаров, свяжемся с другими службами. Если соврал, это сразу всплывет.

— Кстати, — Матюшин вновь нацепил очки, — тут не так давно выловили вражескую разведгруппу. Правда, не всех, одного положили при задержании. Тоже из таких же, бывших лагерников, вроде этого Захарова или тех, кого он вербовал. Так вот они ссылались на какого-то Юрия, который их готовил к заброске в наш тыл.

— Думаешь, он?

— Пока не знаю. Это у них надо спрашивать. Ну, или очную ставку провести. Если он, эти пойманные диверсанты его сразу опознают.

— Ну, вот тебе, Володя, и еще доказательства будут. Ладно, на сегодня все. А то у меня сейчас ощущение, будто я из помойной ямы вылез.

— У меня тоже, — признался Митьков.

— Неудивительно, — пожал плечами Дмитрий.

Когда офицеры и следователь вышли на улицу, уже был вечер — над городком сгустились сумерки. Матюшин попрощался и ушел. Капитан посмотрел на старшего лейтенанта, который хмуро смотрел себе под ноги, и предложил:

— Что, боец, выпить не хочешь?

— Хочу, — признался Михаил. Он не соврал насчет ощущения, будто измазался помоями. Поэтому ему хотелось хоть как-то избавиться от них.

— Тогда пошли ко мне. Есть у меня в загашниках бутылочка. И закуска найдется.

Парень, соглашаясь, кивнул.

До квартиры, где обитал Юркин, они дошли молча. Уже на месте капитан зажег керосиновую лампу, достал пару стопок и выставил на стол бутылку с прозрачной жидкостью. Потом нарезал крупными ломтями пару яблок и несколько вареных картофелин.

— Спирт? — кивнул на бутылку Митьков.

— Он, родимый. Я водку-то последний раз пил уже не помню когда.

— Да я тоже.

— Ничего, еще выпьем. — Дмитрий разлил жидкость по стопкам. — Будем здоровы.

— Будем, — кивнул старший лейтенант.

Они чокнулись и выпили. Спирт обжег нутро приятным теплом. Михаил сгрыз кусок яблока.

— Ну, вот, Мишаня, такова наша работа, — вздохнул капитан.

— Да уж, — покачал головой парень. — Вы были правы, Дмитрий Федорович.

— Насчет чего?

— Насчет того, что таких, как этот Захаров, иногда удавить хочется.

— Ну, я же не буду тебе врать. Тем более что сам через такое прошел. Конечно, мне тогда попался не такой, как Захаров, а пожиже типчик. Так, стукачок лагерный. Но все равно ощущения были не лучше, чем сегодня. Я тогда еле сдержался, чтобы в глотку этому гаду не вцепиться.

— Вот и я сегодня так же.

— Понимаю. Но, Мишаня, это слишком большая роскошь. Да и эту сволочь так и так поставят к стенке. За измену Родине разговор короткий.

— Дмитрий Федорович, — Митьков достал свой кисет, — а почему вы не спросили про Поляны? Я имею в виду, случайно Захарова там фашисты оставили или нет.

— Так и знал, что ты заметишь, — усмехнулся Юркин. — Еще подумал, задашь ты ему этот вопрос или нет. Я не спросил вот почему: для этого доказательств у нас пока нет. Ты ведь видел, как он изворачивался? Мол, я ведь жертва обстоятельств, меня злобные фашисты заставили это сделать. Чушь собачья это! Как и происхождение его. Но ты не переживай. Мы с тобой еще, к сожалению, увидимся с Захаровым. И спросим, и дожмем его.

— Это вы про то, что вы говорили следователю?

— Угу. Пока мы с тобой будем искать доказательства. А Матюшин молодец, что рассказал про этих диверсантов. Надо бы с ними встретиться, выяснить подробнее.

— Мне кажется, это наш случай.

— Да, мне тоже. Но, дружочек, не говори «гоп!», пока не перепрыгнешь. — Капитан снова наполнил стопки. — Давай, Мишаня, за победу.

— За победу, — повторил старший лейтенант.

Вторая стопка пошла легче. Михаил почувствовал, как ему полегчало, казалось, весь негатив сегодняшнего дня куда-то стал постепенно уходить. Возможно, так алкоголь подействовал на организм, точнее, почти пустой желудок: парень ничего не ел с самого утра и вспомнил об этом только сейчас.

— А знаешь, Миша, — Дмитрий посмотрел на него, — я очень рад, что ты к нам пришел. Хотя поначалу идея работать в паре с тобой мне не понравилась.

— Я заметил, — улыбнулся Митьков. — Просто вы, наверное, как волк-одиночка.

— Наверное, — улыбнулся Юркин. — У меня, знаешь ли, и друзей мало. Приятелей, знакомых сколько угодно, а вот настоящих друзей… — Он крякнул.

— Да у меня, если честно, не больше вашего, — признался старший лейтенант. — Хотя, когда был в детдоме, мне казалось, что мы все друзья и братья, но… Дорожки разошлись. Нет, я встречал тех, с кем мы там были. Уже после, когда в институте учился. И мне кажется, долго бы наша дружба не продержалась.

— Что, многие по кривой дорожке пошли?

— И это тоже. Я ведь не раз думал: где бы я сейчас был, если бы Наталья Васильевна меня тогда не приютила?

— Где угодно, Мишаня. Потому что, если бы да кабы во рту росли грибы. Мы здесь, сейчас, такие, какие есть. И жизнь наша сложилась так, как сложилась.

— Да, вы правы, Дмитрий Федорович. Как всегда, правы.

— Ну, еще бы, — засмеялся Юркин. — Я ведь старше тебя. И к тому же твой наставник.

Сейчас Михаил видел, как офицер, вечно хмурый и нелюдимый, добродушно улыбается. И это ему нравилось. Даже на душе от этого становилось как-то легко и светло. Ведь все умеют улыбаться. Просто кто-то чаще, а кто-то — реже.

— А я очень рад, что у меня такой наставник. И, знаете, тоже рад, что попал к вам. Хотя поначалу думал: ну какой из меня разведчик? Мне ведь даже на фронте не доводилось в разведку ходить. Только по рассказам других знал.

— Думаешь, мне доводилось? Ничего подобного. Я в СМЕРШ попал, можно сказать, случайно. Ну, это мне командир, конечно, рассказал. Не знаю, правда или нет, он человек с юмором, мог и пошутить. Мол, пришли оттуда и сказали: поделитесь парочкой умных людей. Вот, мной и поделились.

Парень невольно засмеялся:

— Ну, даже если ваш командир и пошутил, вы ведь не жалеете?

— Конечно, нет. Я тебе даже больше скажу — здесь я чувствую себя на своем месте. И понимаю, что я не что-то бесполезное делаю, не дурака валяю, я тоже служу народу и вношу свой вклад в нашу будущую победу. Может, это громкие слова, дружочек, но по-другому сказать не могу.

— А и не надо, — махнул рукой Митьков. — Давайте лучше выпьем еще по одной.

— Ну, давай, — весело согласился капитан. — Смотри только, чтобы тебя не развезло. А то с утра небось не жрамши.

— Ничего, дойду как-нибудь.

Стопки вновь оказались наполнены, и офицеры выпили, на этот раз уже друг за друга.

— А то, если что, оставайся. Правда, места у меня, сам видишь, не сильно много, но уголочек найду.

— Ничего, дойду, — заверил старший лейтенант. — А нет, так к Сашке зайду, она здесь недалеко живет.

— И на кой ты ей такой пьяный сдался? Она, поди, и на порог тебя не пустит.

— Тогда прямо там, на пороге, и лягу. И пусть ей будет стыдно.

— Э, брат. — Дмитрий хитро посмотрел на подопечного. — Да Санька никак приглянулась тебе?

— А даже если и так?

— Да мне-то что? На здоровье. Правда, только… — Капитан хмыкнул. — Посимпатичнее не мог найти? Нет, так-то Санька хорошая, но личико у нее… Извини, конечно, но не красавица.

— Знаю, на немку похожа. У них такие грубые типажи. Но она действительно хорошая.

— Ну, раз так, то совет да любовь, что еще тут скажешь?

— Не надо ничего говорить, Дмитрий Федорович.

— И то верно, — согласился капитан.

Глава 8

Несмотря на почти бессонную ночь, Митьков утром чувствовал себя бодрым. Все же посиделки с Юркиным сделали доброе дело: неприятные впечатления от вчерашнего допроса порядком сгладились, и теперь старшего лейтенанта не терзали мерзкие и неприятные чувства.

С капитаном они накануне засиделись допоздна. Михаил все же не стал оставаться, решив, что до своего места жительства он как-нибудь доберется, даже несмотря на кромешную темноту. К Саше он заходить не стал, хотя мысль все же была. Он даже остановился у двери дома, где она жила, но так и не рискнул постучать, решив, что наставник, как всегда, был прав и в таком пьяном виде показываться на глаза девушке не стоит. Лучше он зайдет к переводчице потом. С букетом осенних цветов.

Дмитрий тоже выглядел бодрячком. Очевидно, он пришел сегодня раньше, потому что на момент появления Митькова уже сидел за столом и перебирал какие-то бумаги.

— Что, боец, как состояние? — буднично осведомился капитан.

— Все в порядке, товарищ капитан. Готов приступить к работе.

— Вот и славно. Тогда и приступим. Я уже начал, а ты сейчас подсобишь.

— Что надо делать? — Старший лейтенант сел за стол.

Юркин еще раз посмотрел на лежащие перед ним бумаги.

— Вот, Мишаня. Сводки тех дней, когда, по словам Захарова, его забрасывали к нам в тыл.

— Ух ты, — удивился Михаил. — Когда же это вы успели?

— Дурное дело нехитрое. Неважно когда, но успел. — Капитан протянул парню пару стопок бумаги, прошитых нитками. — Давай, смотри и сверяй. Какие были происшествия, события и тому подобное. Может статься, что Захаров действительно там шпионил и вынюхивал и никаких жутких случаев не было. А может, и наоборот. Да и в четыре руки быстрее управимся.

Офицеры принялись за работу. Краем глаза Дмитрий заметил, как хмурится Митьков. И не зря, было от чего. Потому что в сводках черным по белому описывались попытка поджога склада с боеприпасами, которую успели предотвратить; взрыв на железнодорожной станции, мимо которой проходил эшелон с военной техникой, еще одна подобная попытка диверсии. В последнем случае взрывчатка рванула раньше предполагаемого времени и сильный ущерб злоумышленники нанести не смогли. Хотя там было несколько погибших и пара вагонов все же сошли с рельсов.

Тяжело вздохнув, капитан отложил бумаги. Старший лейтенант угрюмо смотрел на лежащие перед ним листы бумаги.

— Вот сволочи, — процедил он сквозь зубы.

— Мягко сказано, — согласился Юркин. — Пошли-ка, Мишаня, курнем.

Они вышли в курилку.

— Что и требовалось доказать, дружочек, — заметил капитан, затягиваясь дымом от папиросы. — Врет этот Захаров, как сивый мерин. В разведку он ходил, елки-моталки. Очередная попытка выкрутиться.

— В том-то и дело, Дмитрий Федорович, — скривился Михаил. — Во все эти даты — были совершены диверсии либо их попытки. Сдается мне, что вы как в воду глядели: не просто так этого гада в Полянах оставили.

— Миша, я тебе об этом уже говорил, но повторю еще раз — я уверен, что Захаров здесь оставлен не просто так.

— Думаете, он и здесь начал агитировать бойцов к немцам переходить и воевать против своих?

— Возможно, но, мне кажется, у него была немного другая цель.

— Диверсии?

— Да. Нашел бы тех, кто будет ему помогать по разным причинам, и вперед.

Парень покачал головой.

— А где бы он тогда взял взрывчатку, оружие? Ограбил бы часть или склад? С помощью тех же возможных помощников.

— А вот тут, боец, варианты такие: либо так, как ты сейчас сказал, либо… — Дмитрий сделал паузу.

— Кто-то с ним должен был выйти на связь, — предположил Митьков.

— Именно.

— Вот же гадина фашистская, чертов предатель, иуда, — не сдержался старший лейтенант. — Ей-богу, удавить бы его, и совесть не мучила бы.

— Согласен. Но даже если бы мы сейчас его удавили, то прихлопнули бы одну осу, а не выкурили все гнездо. А нам надо именно последнее. Поэтому мы сейчас сделаем вот что: посмотрим, кто еще был пойман из немецких посланцев на подобных делишках, и встретимся с этими, о которых рассказывал Матюшин. Наверняка они нам расскажут немало интересного про своего инструктора Юрия.

Михаил кивнул.

— Захаров попал в плен в сорок третьем, — начал размышлять вслух капитан. — В разведшколу он, ясен пень, попал не сразу. Инструктором стал — тоже. Но в том же году.

— Летом, кажется, — буркнул парень.

— Верно, летом. И забрасывали его тоже летом. Нет, боец, погоди. Готовить диверсантов он начал уже осенью. Так что, Мишаня, смотрим сводки того времени. Будем, дружочек, опять бумажки перелопачивать. Потому что, сам понимаешь, на этих гнусных делишках поймали не двух-трех человек.

— Да я готов. Лишь бы этого… — Митьков не сдержался и выругался, — к ногтю прижать.

— Прижмем, Миша, обязательно прижмем. Это дело времени. Ладно, пойдем, труба зовет.

Уже на пороге Юркин внезапно обернулся и сказал:

— А знаешь, можем и к Матюшину сходить. У него, думаю, все это есть. Где, когда и кого ловили. Правда, тут имеется один нюанс…

— Какой?

— Не все из них уже ждут суда. Кого-то уже, может, и приговорили.

— Но кто-то же наверняка остался, — возразил старший лейтенант.

— Наверняка, — согласился капитан.

…Следующие два дня снова прошли за бумажной работой. Правда, теперь уже без переводчицы Саши, ибо хорошее знание немецкого языка офицерам в этот раз не понадобилось. Но бумаг было не меньше прежнего: сначала Дмитрий и Михаил проштудировали все сводки, разыскивая сведения о пойманных вражеских разведчиках. К слову, их оказалось не так уж и много, но, как справедливо заметил капитан, и не пара человек. Выписав все подходящих фигурантов, контрразведчики отправились к следователю Матюшину. Юркин заранее предупредил Михаила, что с бумажным делом еще работа не окончена.

— Как вы сами сказали, Дмитрий Федорович, — улыбнулся Митьков, — дурное дело нехитрое?

— Я много чего говорил, — хмыкнул наставник. — Всего, мил человек, не упомнишь.

Следователь им очень помог. Некоторые из связанных с диверсантами дел прошли через его руки. Поэтому капитан и старший лейтенант получили доступ к нужной информации. И здесь времени на ее изучение у них ушло много. Но это того стоило: на руках у офицеров были все нужные им сведения.

— Огромное тебе человеческое спасибо, Володя, — с чувством сказал Дмитрий, когда они с Михаилом в который раз появились в кабинете Матюшина.

— Да было бы за что, — скупо улыбнулся тот и поправил очки на длинном носу.

— Но это еще не все, — прищурился Юркин.

— Да я уже понял. Хотите встретиться с теми тремя, которых последними поймали?

— Хотим. И если можно, то не только с ними.

— Это можно устроить.

Спустя недолгое время офицеры уже сидели в отдельном кабинете. К ним привели первого фигуранта — парня, крепко сбитого и высокого. На сидящих напротив него Митькова и Юркина он смотрел исподлобья и угрюмо.

Капитан представил их, как положено, затем открыл дело.

— Значит, Карякин Егор Петрович, верно?

— Да, — скупо ответил диверсант.

— Откуда тебя послали на задание?

Здесь уже Дмитрий решил не ходить вокруг да около, а действовать прямо и открыто. Все равно Карякина уже допрашивали, и даже не один раз. Панибратскую манеру общения он выбрал намеренно — несмотря на хмурый вид и угрюмость, капитан действительно прекрасно разбирался в людях и каким-то внутренним чутьем улавливал, когда, как и с кем нужно разговаривать.

— Из разведшколы.

— Из какой?

— Я уже рассказывал.

— А мы тогда не присутствовали. Покурить вышли. Поэтому расскажи теперь нам. От тебя уж точно не убудет.

Собеседник назвал место отбытия. Это был тот самый, ранее упомянутый Захаровым филиал Варшавской разведшколы.

— Кто вас готовил? Тебя и всех остальных? — продолжил допрос Юркин.

— Юрий.

— Что за Юрий? Фамилия, звание?

— Не знаю я. Он у нас инструктором был. Объяснял, как проводить разведку, как искать нужные объекты, что говорить, если поймают.

— Сказал, что надо говорить правду? — не удержался от насмешки старший лейтенант.

Допрашиваемый хмуро покосился на него и ничего не ответил.

— Это он? — Михаил достал фотографию Захарова и поднес поближе к лицу задержанного.

Тот крякнул и снова промолчал.

— Уж не оглох ли ты, Егорушка? — прищурился капитан. — Тебя русским языком спросили, он или это нет? Это Юрий?

— Да, он, — выдавил, наконец, Карякин.

— Что ты о нем знаешь?

— Да ничего не знаю, — буркнул диверсант. — Мне оно надо, что ли, у каждого выспрашивать, кто он и откуда?

— И то верно, — неожиданно согласился Дмитрий. — Меньше знаешь — крепче спишь. Значит, он вас натаскивал.

— Да.

— И он же был вашим связным?

— Нет. Он был просто инструктором.

Остаток разговора прошел в таком же духе. Карякин явно был малоразговорчивым типом, впрочем, на все вопросы отвечал без вранья. Офицеры попросили привести следующего диверсанта.

Второй пойманный диверсант оказался более общительным. Митькову он чем-то напомнил Прокопчука. По манере общения, не по внешности.

— Так-с. — Капитан посмотрел на допрашиваемого: — Гусев Сергей Никитич. Кем ты у нас, мил человек, был в разведгруппе?

— Радистом, — с ходу ответил парнишка лет двадцати на вид.

— Ага. Где тебя этому обучили?

— Да я у нас еще… — Он слегка запнулся. — Ну, в Красной армии им был.

— А в разведшколе, значит, улучшил свои умения в радиоиграх?

— Ну, не то чтобы. — Гусев пожал плечами. — Просто меня спросили, кем я был, ну, я и сказал, что радистом.

Он держался просто, а на офицеров смотрел открыто, по-детски и даже, пожалуй, доверчиво.

— Все с тобой ясно, Сережа. — Юркин скрестил на груди руки. — Ты мне лучше расскажи, кто вас обучал в разведшколе.

— Чему именно обучал?

— Всему. Всему, что полагается человеку, заброшенному в тыл противника с целью разведки и диверсий.

— А, ну, у нас несколько инструкторов было. Точнее, как сказать… — Парнишка пощелкал пальцами. — Был главный, он у нас вел почти все занятия. Еще один обучал меня и других радистов. А еще был один такой мужичок в возрасте, он по взрывному делу был преподавателем.

— И что же это за главный?

— Его звали Юрий.

— Как он выглядел?

— Такой… — Допрашиваемый призадумался. — Нормального телосложения, среднего роста, волосы очень коротко острижены, русые. А еще он очень хорошо и подробно все рассказывал. Как школьный учитель. Или артист.

Офицеры невольно переглянулись. Такую характеристику Захарову еще никто не давал. Старший лейтенант второй раз продемонстрировал фотокарточку.

— Это он? — уточнил Михаил.

— Да, это он, — кивнул Гусев. — А что, его тоже поймали?

— Поймали, Сережа, — ответил парень. — Хоть и позже, чем тебя.

Собеседник как-то странно усмехнулся.

— Я сказал что-то смешное? — уточнил Митьков.

— Нет, я просто вспомнил, как этот Юрий строил из себя… — Диверсант закатил глаза. — Даже не знаю, как объяснить.

— Предположу, что этакую важную, умную и непогрешимую персону, — подсказал старший лейтенант.

— Да, что-то вроде этого. Вы знаете, он еще рассказывал, как ненавидит большевиков, что они сделали много плохого его семье, что он всегда будет с ними бороться. Поэтому и к немцам ушел.

— Прямо так и сказал?

— Ну, может, не совсем так, но смысл примерно такой.

— А Юрий не рассказывал о своем происхождении?

— Нет. Но я так думаю, у него родители были из белых.

— Может, из дворян, — поддел капитан.

— Нет, точно не из дворян, — улыбнулся парнишка. — Мне довелось пообщаться с такими, ну, с дворянами. Жил у нас по соседству до войны один из «бывших». Не похож этот Юрий на дворянина.

— А ты сам вообще откуда? — поинтересовался Дмитрий.

— Из Подмосковья. Из городка под Москвой.

— А зачем фашистам служить пошел?

Гусев пожал плечами.

— Да я и сам толком не знаю. Мы с приятелем Ленькой тогда в плену оказались, ну, Ленька сам пошел и меня перетянул.

— И где сейчас этот Ленька?

— Я слышал, что погиб. Когда его забросили на задание. Говорят, пытался пристрелить всю группу и уйти к партизанам.

— А ты, значит, на такое не решился? — хмыкнул капитан.

Допрашиваемый покачал головой:

— Я же трус по жизни. Решил просто: как оно будет, так будет. Поймают — стало быть, судьба.

— Это верно, от судьбы не уйдешь, — заметил Михаил. — А что еще можешь рассказать про Юрия?

Снова недолгое молчание.

— Да, пожалуй, и ничего. А, погодите. Я слышал, его отправили в лагерь. От других курсантов разведшколы.

— В лагерь? — переспросил парень. — В какой? Зачем?

— В какой — не знаю, а отправили, чтобы там новых курсантов набирать. Перед моей отправкой посылали две группы, так они провалились.

— Ты так и слышал: новых курсантов набирать?

— Да. Не знаю, правда или нет.

Офицеры снова переглянулись.

— Ладно, Сережа, — кивнул Юркин. — У нас больше вопросов нет.

Когда за ним закрылась дверь, капитан усмехнулся.

— Малахольный какой-то этот Гусев, — заметил он. — Как его вообще в разведшколу взяли?

— Он же радист, — ответил Митьков. — Если хорошо свое дело знает, то почему бы и не взять?

— Хочешь сказать, дуракам везет?

— Ну, иногда и такое бывает. Но пусть он и малахольный, но рассказал-то нам побольше, чем Карякин.

— Что есть, то есть. Значит, Пашенька наш — мразь двуличная. Перед нами строил из себя жертву обстоятельств и злобных немцев, а перед курсантами в разведшколе строил из себя невесть кого.

— Скорее уж, многоликая. Если этот Гусев назвал его артистом.

— Знаешь, меня это не удивляет. Из всех этих пойманных гадов многие так себя ведут. Я, Мишаня, хоть раньше и сталкивался со всякой мелкой шелупонью, вроде лагерных доносчиков или бывших капо, но из них немало таких, как этот Захаров, попадались.

— Да уж, — вздохнул старший лейтенант. — Ну, что, будем третьего допрашивать?

— Давай. Кто знает, может, еще что-то интересное всплывет.

Однако вопреки ожиданиям, третий пойманный диверсант ничего нового и интересного не рассказал. Лишь подтвердил то, что офицеры услышали от двух предыдущих задержанных: да, Юрий был у них инструктором, обучал и строил из себя важную персону.

— Вот так-то, боец, — заметил Дмитрий, когда они уже стояли на улице. — Теперь все козыри у нас и в руках, и в рукавах.

— Будем дожимать Захарова? — спросил Михаил.

— Будем. Но завтра. Сейчас уже вечер. Надо отдохнуть и набраться сил.

— Мне кажется, Захаров будет опять юлить и изворачиваться.

— Обязательно будет, даже не сомневайся. Но ничего, и не таких уделывали.

— Ну, да, чай, не Джордано Бруно.

— А его так же обрабатывали?

— Как я читал, даже хлеще. Католическая церковь с еретиками не церемонилась.

— Да уж, порой их методов не хватает. Особенно с такими, как Захаров.

Здесь парень согласился со своим наставником.

— Ладно, Мишаня, давай-ка по домам. А то у нас завтра дел выше крыши.

— Как скажете, Дмитрий Федорович.

* * *

Утро принесло еще одну приятную новость. Первым ее узнал Юркин и не преминул поделиться ею с Митьковым.

— Ну, Мишаня, — он самодовольно ухмыльнулся, — подтвердились наши с тобой предположения.

— Какие именно? — уточнил старший лейтенант.

— Насчет происхождения Захарова. Ты уж прости меня, дурака старого, что сразу тебе не сказал. В общем, я как узнал про этого Гордеева, сразу решил узнать его биографию. И сегодня пришел ответ.

— Вот как. И что же там?

— Наш Гордеев, он же Захаров, сын кулака. Раскулачили его папашу в тридцатые. И сослали к черту на кулички.

— И поэтому он уехал из Астрахани…

— Естественно. Либо житья ему там не стало с таким-то послужным списком и решил уехать с глаз долой, либо подумал, мол, с другой фамилией жизнь получше будет, но в других краях. Ну, а может, еще какая-то причина была.

— В целом не суть важно.

— В целом да. Мне, кстати, в этом здорово помог твой старый знакомец из комендатуры, Степаныч. Есть у него кое-какие связи, вот он с их помощью и узнал всю подноготную нашего Захарова-Гордеева. Да, Степаныч про тебя спрашивал.

Михаил улыбнулся.

— Зайду к нему как-нибудь.

— Зайди обязательно. Он — мужик славный… Ну, что, боец, приступим. Готов?

— Так точно, товарищ капитан, — бодро доложил парень.

— Ну, тогда вперед и с песней.

Захаров почти не изменился с их предыдущей встречи. Но офицеры и не рассчитывали на то, что он сразу бросится каяться во всех своих грехах. Однако видно было, что арестованный держится в некотором напряжении, которое сразу не бросалось в глаза, но стало заметно в самом начале разговора.

— Ну, гражданин Захаров, — начал капитан. — Или лучше обращаться гражданин Гордеев?

— Да как вам угодно, — пожал плечами собеседник. — Я уж столько лет Захаров. Привык.

— Ладно, — кивнул Дмитрий. — Тогда начнем. Значит, в прошлую нашу встречу ты сказал, что в Поляны немцы тебя сунули для того, чтобы агитировать пленных переходить на их сторону или к Власову. А до этого ты натаскивал диверсантов в филиале Варшавской разведшколы.

— Да, так и есть.

— А расскажи-ка, как ты проводил занятия с бойцами в разведшколе?

— Так же подробно, как и тогда?

— Да.

— Ну, боюсь, очень подробно не получится. Работа была рутинная. Пришел, лекцию прочитал, рассказал, показал… Занятия проводил каждый день. Ну, кроме воскресенья. Да вот, в общем-то, и все.

— А за политпросвет кто у вас отвечал?

— Какой политпросвет?

— Ну, кто вас агитировал? Мол, великая Германия оценит ваши заслуги, не то что клятые большевики, которые одни горести народу причинили, и все в таком духе.

— Ах, это… Был один немец. Вроде бы из прибалтийских, потому что по-русски хорошо говорил. Отто Майнер. Вот он среди курсантов этим вопросом и занимался.

— Отто Майнер, значит… Понятно.

Капитан выдержал паузу. Молчал и Митьков. Захаров посмотрел на офицеров несколько настороженно. Видно было, что тишина его напрягала.

— Товарищ старший лейтенант, — повернулся Юркин к подопечному. — Позвоните следователю, пусть доставят сюда арестованных Карякина, Гусева и Терещенко. Проведем очную ставку.

— Очную ставку? — удивленно посмотрел на него допрашиваемый. — Зачем?

— А затем, Паша, что ты нам тут врешь и не краснеешь.

— Я вам не врал! — возмутился собеседник и даже привстал. — Я рассказал все, как есть.

— Ну-ка, осади, — жестко произнес капитан.

Захаров послушался и опустился обратно на стул.

— Я пошел, — сказал старший лейтенант и встал.

— Погодите! — Арестованный вскочил, кинулся наперерез Михаилу и вцепился ему в рукав гимнастерки. — Зачем нужно проводить очную ставку?

— А затем, гражданин Гордеев, — парень брезгливо отцепил от себя его руку, — чтобы они подтвердили, что политграмоту вам читал не какой-то Отто Майнер, которого, возможно, даже и в помине не было, а вы. Вы рассказывали, как вас большевики обидели, и как вы им покажете, почем фунт лиха, и как вас облагодетельствовал великий рейх.

Последнюю фразу Митьков выдал чисто механически, для красного словца. Но его тирада попала в цель. Захаров брякнулся на стул и обреченно посмотрел себе под ноги.

— Ну, так что, Гордеев, — обратился к нему Дмитрий. — Проводим очную ставку?

— Не надо, — выдохнул собеседник. — Спрашивайте. Я все расскажу.

— Вот это уже другое дело. — Юркин кивнул старшему лейтенанту, и тот вернулся на свое место.

Теперь арестованный выглядел жалко. Правда, жалости при этом не вызывал, несмотря на свой обреченный вид.

— Итак, Паша. — Юркин взял ручку. — Раз уж ты сказал, что на все вопросы ответишь, то первым делом говори, зачем тебя оставили в Полянах.

— Только без этой старой песенки, что немцы плюнули на вас и других предателей с высокой колокольни и сбежали, — добавил Михаил.

— На некоторых они действительно плюнули, — попытался выдавить усмешку Захаров. — На всех этих лагерных стукачей и капо.

— С ними понятно все. А с вами?

Допрашиваемый вздохнул. Видно было, что ему очень не хочется отвечать. Но ситуация явно не позволяла ему снова соврать.

— Они специально оставили меня.

— Я так и думал, — кивнул капитан. — И для чего?

— Известно для чего. — Захаров с трудом выдавливал из себя слова.

— Для диверсий и террористических актов, — утвердительно сказал Митьков.

Собеседник кивнул.

— Прелесть, — скривился Дмитрий. — Ну, и как же ты, Паша, собирался это сделать? Если скажешь, что спер бы со склада взрывчатку и заложил под здание райкома, я тебя с полом сровняю.

— Да нет, конечно, — покачал головой арестованный. — Для начала мне надо было пройти фильтрацию.

— Это само собой разумеется. Поэтому ты придумал такую красивую идеальную легенду, под которую не подкопался бы самый клятый особист или цербер из госбезопасности.

— Да, верно.

— А потом?

Собственно, капитан уже знал примерную схему, по которой действовал сидящий перед ним человек. Но ему хотелось, чтобы он сам о ней рассказал и подтвердил его предположения.

— Потом мне надо было, извините за красивые слова, хорошо устроиться.

— Не извиняйся. Тем более что у тебя это получилось.

— Иначе говоря, вы должны были войти в доверие и устроиться в такое место, где у вас были бы все возможности для дальнейшей работы, — заметил старший лейтенант.

— Да, так и есть, — согласился Захаров.

— Ну, и твои дальнейшие действия? — продолжил допрос Юркин.

— Потом мне надо было подать условный знак и ждать связного.

— Что за связной? Куратор или пособник?

— Куратор. Он должен был сказать, как и что делать.

— А ты ему — доложить, что готов к работе, так?

Допрашиваемый кивнул, но как-то вяло.

— Паша, — искоса посмотрел на него капитан.

— Ладно. Не только. Я должен был бы сообщить о возможных объектах для диверсии.

— Ну, вот и славно. Мог бы и сразу все рассказать, а не валять ваньку. Что за знак ты должен был подать?

— Оставить в условном месте заметку. Так бы на нее не особо кто внимание обратил, но для связного это был бы сигнал, что я готов к встрече и работе.

— А поподробней?

— Колонку знаете, которая недалеко от почты? Точнее, почти рядом с ней.

— Знаю. И что?

— Я должен был налепить две полоски изоленты на нее.

— И все?

— Да. А потом забрать ответ.

— Там же?

— Да.

— Паша, я из тебя слова как клещами тяну. Давай-ка все от и до: что за ответ, как бы ты узнал, что тебе его дали.

— Ну, там просто. Я бы налепил изоленту, а связной под нее положил бы ответ, где мы с ним встретимся и когда.

— То есть он прилепил бы бумажку изолентой к колонке, — догадался Михаил.

— Да.

Дмитрий ухмыльнулся:

— А что, толково. Уж изоленту на колонке разглядывать сроду бы никто не догадался. Разве что детвора местная, и то не факт… И что, ты подал сигнал?

— Не успел. Хотел, но в тот день меня арестовали.

— А когда тебе должны были дать ответ? Сразу?

— Может, и сразу, — пожал плечами Захаров. — А может, через день, два или несколько дней.

— Ты знаешь, кто это должен быть?

— Нет.

Капитан помолчал, краем глаза глянул на Михаила, потом снова на арестованного.

— Так, Паша, иди-ка, посиди пока в камере, — сказал он. — Но недолго, мы тебя еще позовем. — И вызвал конвойного.

Когда офицеры остались одни, Юркин произнес:

— Есть у меня мысль.

— Выйти на связного от немцев? — сказал старший лейтенант. — А там и на остальных?

Капитан кивнул.

— Но для этого придется выпустить Захарова.

— Знаю. А куда деваться, Мишаня? Я ведь говорил тебе: надо прихлопнуть целое гнездо, а не убивать одну осу.

— Согласен. Тогда как поступим?

— Вот я сейчас думаю, как лучше сделать. Наверно, так. — Дмитрий заходил по кабинету. — Сначала мы выпустим Захарова. Он подаст сигнал связному, тот даст ответ, а мы, аккуратненько двигаясь следом, посмотрим, кто пришел к нему на встречу.

— И мы возьмем его?

— Скорее всего, нет. Там, возможно, не одна гадина окопалась. А действительно целое гнездо.

— Думаете, связной там не один будет?

— Скорее всего, нет. То есть на встречу-то, конечно, один придет, но в целом… Как мне подсказывает опыт и рассказы других разведчиков, тут может действовать целая группа.

— Тогда нам надо все как следует продумать.

— Конечно, надо. Давай знаешь как сделаем? Пойдем к Лебедеву, посоветуемся с ним. Мы же докладываем ему обо всем. Он мужик грамотный, это дело знает получше меня, может, что и подскажет. А тут, сам понимаешь, назревает целая операция.

— Как скажете, Дмитрий Федорович. Да и вообще, одна голова хорошо, а две — лучше.

— А три — вообще замечательно. Так что давай, пошли к Лебедеву, будем толковать.

— А Захаров?

— А что ему будет? Посидит в камере еще несколько часов. Или денек. Уж с него-то точно не убудет. Тут, дружочек, чем быстрее, тем лучше, но и излишняя спешка ни к чему. Она, знаешь ли, порой может очень здорово навредить.

Михаил в знак согласия кивнул.

Глава 9

Майор Лебедев внимательно выслушал совместный рассказ Юркина и Митькова. Вернувшись к себе, они еще час ждали командира с какого-то совещания наверху. Видно было, что вернувшийся старший офицер был не в духе, но принять сотрудников согласился.

— Значит, Дима, ты думаешь, что у нас в тылу действует целая немецкая банда? — Он вопросительно посмотрел на капитана.

— Ну, может, и не совсем немецкая, но действует она точно под их прикрытием. Да, может, там и не банда, но и не один человек точно.

— И вы надеетесь через этого Захарова выйти на связника, а там и на остальных.

— Так точно, товарищ майор.

— Да, дело хорошее, но небезопасное.

— А когда у нас были безопасные дела?

— Что верно, то верно. Милиция вон всяких воров да бандитов ловит, и то это не всегда безопасно, что уж говорить о нас. Ну надо же. Вроде обычный заключенный концлагеря, а кем оказался. Шпионом и диверсантом.

— Да, биография у него богатая, — заметил старший лейтенант.

— Ну, еще бы… Немцы какого-нибудь лагерного доносчика для такого дела не оставили бы. Другое дело, человек проверенный, который и разведшколу прошел, и сам подобные кадры готовил, и вообще прекрасно себя зарекомендовал. Как же вы его так вычислили, а?

Дмитрий неопределенно пожал плечами, мол, так получилось. Но на вопрос Лебедева ответил Михаил:

— Это все товарищ капитан. У него интуиция хорошая, чует всяких гадов. Если бы не она, не разрушили бы мы такую идеальную легенду.

— Да уж, верно ты заметил, Миша. Легенда и правда была идеальной.

— Вообще-то, — влез в их диалог капитан, — именно из-за нее этот Захаров-Гордеев и попал под подозрение. Слишком он вел себя… — Он пощелкал пальцами.

— Неестественно, — подсказал майор.

— Да, именно.

— Все ясно. Ладно, это так было, лирическое отступление, давайте уже перейдем к делу. Что вы намерены делать?

— Проследить за Захаровым, товарищ майор, — пояснил Юркин. — В том числе и когда он отправится на встречу со связником. Узнать, что они замышляют, где прячутся и как на них выйти. А уже потом брать.

— Да, план хороший. Даже, можно сказать, идеальный, как и легенда этого Захарова. Но тут сразу возникают вопросы. Первый: не боитесь, что Захаров, как только окажется на свободе, попросту сбежит?

— Есть такие опасения, — честно признался капитан. — Но, с другой стороны, куда он побежит? Связного он не знает. Знакомых у него в городе тоже не так много, разве что по службе.

— Как знать, как знать. Вы за ним в городе следили?

— Так точно. Наш сотрудник был в части, а если Захаров по городу мотался, то приглядывал за ним.

— И ничего подозрительного? Ни к кому домой или еще куда-то не заходил? Постоянно ни с кем не встречался?

— Никак нет.

Здесь капитан призадумался. Да, он слушал доклады о передвижениях Захарова. Но в тот момент его больше интересовало, что он делает непосредственно в части. Возможно, что командир и прав. Вдруг их диверсант с кем-то все же встречался по роду своей деятельности? Надо будет поднять рапорта и еще раз переговорить с тем сотрудником, что следил за Захаровым. Вдруг они нечаянно что-то упустили?

Словно прочитав мысли Дмитрия, Лебедев заметил:

— Дима, прежде чем действовать, еще раз все проверьте.

— Проверим, товарищ майор. Обязательно.

— Хорошо. Тогда второй вопрос: Захаров же в части на штабной должности сидел. То, что его арестовали, все уже знают. Как думаете его выпускать на волю? Вдруг это вызовет подозрение?

— Думаете, за ним следят? — спросил Митьков.

— Не утверждаю, но и не исключаю. Да и в часть ему возвращаться уже смысла нет. Что думаете на этот счет?

Дмитрий потер подбородок.

— Может, устроить побег?

— Как вариант. А где держать его будете?

— Так у нас вроде есть конспиративная квартира. Точнее, угол.

— Допустим. Кто будет следить за ним?

— Я могу, — вызвался старший лейтенант, опередив ответ Юркина.

— Погоди, боец, — остановил его тот. — Тут дело такое, что можно и вдвоем не обойтись своими силами.

— А вот это правда, — кивнул майор. — Но слежка — вопрос решаемый. Допустим, вы проследите за ним, когда он пойдет на встречу со связником. А дальше?

— Дальше… — Капитан помолчал. — А дальше, товарищ майор, только по ситуации действовать.

— В том-то и дело. А как эта ситуация дальше сложится, никто из нас не знает.

— Но другого плана нет. Иначе мы их неизвестно когда поймаем. Да и поймаем ли вообще.

— Да, Дима, здесь я с тобой соглашусь. И еще один вопрос: Захаров ведь наверняка был оставлен в том числе и с целью попасть на важную для его деятельности должность. А он ее фактически потерял.

— Думаете, он уже не будет представлять ценности и от него могут избавиться?

— Все может быть. Исключать нельзя.

— А если ему подсунуть фальшивую информацию, которую он якобы узнал до того, как его арестовали? — неожиданно предложил Михаил.

Лебедев и Юркин переглянулись.

— Неплохо, Миша, неплохо, — одобрительно кивнул майор. — Смотрю, хорошо тебя Дмитрий Федорович натаскал.

— Не зря свой хлеб ем, — скупо улыбнулся капитан, и парень понял, что такая похвала пришлась ему по душе.

— Ладно, дифирамбы друг другу будем петь потом. Можно будет подсунуть Захарову «дезу», но тоже правдоподобную, чтобы другие на нее клюнули. Поэтому операцию разрешаю. Держите меня в курсе, докладывайте о каждом шаге. И Захарова, и ваших.

— Есть, товарищ майор, — хором ответили офицеры.

— Тогда давайте обсудим детали. Идея с побегом хорошая. Как думаете выполнять?

— А Захарова не собираются куда-то отвозить или еще что-то? — спросил Митьков.

— А это мысль, — заметил Дмитрий. — Но учти, боец, надо, чтобы все выглядело правдиво. Особенно если за этим гадом действительно следят.

— Какие здесь есть варианты? — посмотрел на разведчиков командир.

Капитан покачал головой.

— Немного. Первое, что приходит на ум, — перевод в другое место заключения, чтобы он сбежал по дороге.

— А если он изобразит больного? — спросил старший лейтенант.

— Тут сложнее, — возразил Лебедев. — Вы же знаете, там своя медсанчасть. Перевозят куда-то только в срочных и тяжелых случаях. Изобразить-то, разумеется, можно, но правдоподобно может не получиться.

— Тогда остается перевести его в тюрьму, — подытожил Юркин.

— Вот это лучше, — одобрил майор. — Поставьте в конвой одного из наших сотрудников, пусть подсобит в случае чего.

— А другие? — нахмурился Михаил.

— Мишаня, — посмотрел на него Юркин, — наша деятельность строго секретная, не говоря уж о таких операциях. По идее, должны вообще знать только мы трое. Но еще один сотрудник будет для подстраховки. Если что-то, не дай бог, пойдет не так.

— Понял, — кивнул парень.

— Лучше ты будешь поблизости. Встретишь Захарова в нужном месте и отведешь его на конспиративную квартиру. А там уже в определенное время выпустим его, чтобы тот подал сигнал связному, и будем ждать ответа.

— И вот еще что, — добавил командир. — Пока идет операция, переоденьтесь в гражданку. Перейдете, так сказать, на положение городских граждан.

— Ну, это проще сказать, чем сделать, — возразил Дмитрий. — Меня-то в городе многие знают. В том числе кто я и откуда. Если Мишаня только, он здесь недавно…

— Я готов, если надо, — заверил Митьков.

— Да я в этом даже не сомневаюсь. Надо продумать еще, как связь будем держать. Слушай, а может, через Саньку-переводчицу?

— А это не опасно? — прищурился старший лейтенант.

— Да все опасно, Миша, — вздохнул Лебедев. — Нет, младшего лейтенанта Тюрину лучше к этому не привлекать. Проще вам видеться где-нибудь по ночам. Но, Дима, все равно тогда тебе тоже в форме лучше не появляться.

— Ну, раз надо, значит, надо, — не стал возражать капитан.

— А старший лейтенант Митьков тогда пока выйдет в город. — Майор посмотрел на офицеров. — Что ж, товарищи, действуйте. И еще раз напоминаю: докладывайте мне обо всем. Даже о мелочах.

— Так точно, — кивнул Юркин.

Когда они вышли от командира, капитан посмотрел на часы.

— Со всеми этими уродами даже пообедать забываешь, — вздохнул он. — Пошли, дружочек, поедим да снова навестим Захарова. А то он небось уже по нам соскучился.

— Поддерживаю, — согласился Михаил, который и сам уже испытывал чувство голода.

…Захаров ждал их — в этом Дмитрий точно не ошибся. Он явно нервничал, хотя и пытался это скрыть изо всех сил. Он не сводил глаз с офицеров, мучительно выжидая, чем обернется их очередная встреча.

— Значится, так, Паша. — Юркин посмотрел на арестованного. — Есть у нас к тебе одно весьма интересное предложение.

— Какое? — жадно впился в него глазами собеседник.

— Ты выведешь нас на связного и на того или тех, кто с ним связан.

— Как же я выведу, если я тут сижу?

— Паша, не прикидывайся дураком, ты умнее на самом деле. Расклад такой: ты отсюда выйдешь, дашь связному сигнал, дождешься ответа и сходишь с ним на встречу. А там уже мы и посмотрим, кто к тебе придет и сколько их там вообще.

— Меня отпустят? — настороженно посмотрел на Юркина Захаров.

— В некотором роде, — пояснил Митьков. — Вам устроят побег.

— Да куда же я побегу-то?

— Хотите сказать, что в городе никого не знаете? — улыбнулся старший лейтенант.

Вопрос был явно провокационный, но собеседник то ли не заметил этого, то ли не понял.

— Знать-то знаю, но не буду же я вот так, с бухты-барахты подходить и говорить, мол, приютите меня, а то у меня проблемы. Да и знают, поди, уже все, что я тут сижу.

— Ну, конечно, знают, Пашенька, — улыбнулся капитан. — Но ты не волнуйся, тебе не придется сваливаться кому-то как снег на голову. Мы тебя отведем в нужное место, там и перекантуешься какое-то время.

— До тех пор, пока связной не даст ответ, — догадался собеседник.

— Умница. Я же говорил, что ты неглуп.

— А что потом?

— А потом выведешь нас на всех остальных.

— Каких остальных?

— Ай-яй-яй, Гордеев. — Михаил закинул ногу за ногу. — Опять пытаетесь дураком прикидываться.

Было видно невооруженным глазом, что арестованный побаивается парня даже больше, чем его хмурого напарника, который если и улыбался, то как-то зловеще.

— Да не прикидываюсь я, — вздохнул тот. — Я же не знаю, с кем мне предстоит встретиться.

— Ну, вот и узнаешь, — резонно заметил Дмитрий. — А заодно и мы узнаем.

— Понятное дело. И если я соглашусь, мне будет какое-то послабление?

Офицеры переглянулись. Этот вопрос не был для них неожиданностью, они его ждали. Поэтому и ответ на него тоже обговорили заранее, по пути сюда.

— Скажем так, — ответил Дмитрий. — У тебя будут, правда небольшие, шансы вместо «стенки» отправиться в тюрьму. Надолго.

— Ну, хоть так, — вздохнул Захаров.

— Жить-то охота, правда? — не удержался от усмешки Митьков.

— А кому неохота? Тварь дрожащая, и та жить хочет.

— Вот это ты правильно заметил, — кивнул Юркин.

Он не особо верил в то, что арестованный не согласится участвовать в операции. Даже если бы он и стал упрямиться, они с подопечным без труда нашли бы способ надавить. Но Захаров сам начал торговаться, что тоже было неплохо.

— Я согласен, — объявил последний.

— И это прекрасно, — заметил капитан. — Тогда слушай нас, Пашенька, очень и очень внимательно, чтобы ничего не забыть. Хотя где тебе забывать, если у немцев так хорошо работал и инструктором, и агитатором.

— И тапочки приносил, как собачка, — съязвил Михаил.

Арестованный покосился на него.

— Хватит, — беззлобно прервал Митькова Дмитрий. — Значит, расклад такой. Завтра тебе объявят, что тебя переводят в тюрьму, которая в соседнем городе. Тебя выведут под конвоем на улицу, подведут к машине, и в этот момент, пока тебя не засунули в кузов, ты ударишь конвойного, можешь посильнее, только не переборщи, и дашь деру.

— Так они же подстрелить меня могут, — вытаращился на него Захаров.

— Тебя чему в твоей разведшколе обучали? Не знаешь, как надо увертываться от пуль? Петляй да беги быстро, вот и все дела.

— А куда бежать-то?

— За дом, где часовая мастерская. Там тебя встретят и отведут в нужное место. Все понял?

— Да.

— Вопросы есть?

— А если меня догонят?

— Так ты беги быстрее. Тогда не догонят.

— Хорошо, понял.

— Еще вопросы?

— Что за человек меня встретит? Ну, там, за домом.

— Товарищ старший лейтенант тебя встретит. — Дмитрий кивнул в сторону Митькова. — Он будет одет в гражданку, но ты его узнаешь. И не строй такую морду, — заметил он, увидев тоскливое выражение на лице собеседника. — Ничего тебе плохого никто не сделает.

Арестованный вздохнул:

— Хорошо, я согласен.

— Вот и славно. Тогда слушай очень внимательно и запоминай.

И офицер начал подробный инструктаж.

* * *

Вернувшись к себе, Юркин и Митьков решили еще раз обсудить план предстоящей операции.

— Хорошо, что Захаров согласился, — заметил старший лейтенант.

— Еще бы он не согласился, — скривился капитан. — У него, по сути, другого выхода не было.

— Ну, он мог отказаться. Сказать, мол, ничего не буду делать, пусть меня лучше расстреляют за мои грешки, а вы сами диверсантов ловите.

— В принципе, да, но это не тот человек, чтобы так говорить. Был бы идейный, то вполне возможно, что и отказался. А тут у нас трус и слизняк.

— А ему действительно послабление будет, если он нам поможет?

— А это, боец, уже не мы будем решать, а следователь. Мы, конечно, скажем, мол, да, помог разоблачить и все такое прочее, но решающее слово за ним.

— Ох, — выдохнул Михаил. — Так куда мне его завтра отвести после побега? По какому адресу?

— Ну, дом ты уже знаешь — тот, где часовая мастерская. Когда Захаров забежит за дом, встретишь его у крайнего подъезда. Поднимитесь наверх, через крышу пройдете в другой подъезд, там спуститесь на второй этаж. Квартира, где звонок с красной кнопкой, она там одна такая. Ключ я тебе дам. Ну, и придется посидеть там до ночи. А ночью выведешь Захарова, отведешь к колонке, и пусть оставляет знак.

— Да уж, — покачал головой парень.

— Знаю, не самый приятный расклад, но ничего не попишешь.

— Понятное дело. Выполню, товарищ капитан.

— Да, и вот еще что. У тебя одежка гражданская есть?

— Если честно, нет, — признался Митьков.

— Найдем, — заверил Дмитрий. — Завтра утром сюда не приходи. Или лучше иди сразу туда, на квартиру. Хоть посмотришь, что там да как. Ну, и пыль протрешь заодно. Чего рожицу кривишь?

— Да я к Саше хотел зайти. Не специально договаривались, а просто…

— Ну, потом зайдешь. Надо, Миша, надо. Служба такая.

— Да я понимаю. Ладно, пойду тогда на квартиру.

— Тогда там и переоденешься. Если вдруг утром пойдешь куда-то, хотя лучше лишний раз не высовываться, в форме не показываться. Понял?

— Так точно.

— Вопросы?

— Мне Захарова там постоянно караулить? Мы ведь пока не знаем, когда ему ответ дадут.

Капитан призадумался.

— Да, но не все время. На следующий день тебя сменят. Сам понимаешь, одного Захарова оставлять нельзя, неизвестно, что учудить может. Мы, как-никак, ответственность за него несем. Ладно бы свободным был, а он-то под арестом. Но когда получит ответ, снова появишься. Надеюсь, связной с этим делом не затянет.

— Понял.

— Еще вопросы есть?

— Нет. — Митьков немного помолчал. — Мне кажется, Захаров что-то задумал. У него это на лице не то чтобы читалось, но…

— Я тебя понял. Да, мне тоже так показалось. Но даже если он и попробует отколоть какой-нибудь номер, мы его быстро на место поставим. Он еще не знает, что такое контрразведка. А теперь, Мишаня, если вопросов больше нет, пошли, подберем тебе шмотки, и я отведу тебя на квартиру.

Юркин не покривил душой, когда назвал конспиративную квартиру углом — жилье и впрямь было небольшим, будто рассчитанным на проживание одного, с натяжкой — двух человек. И здесь было не так уж и пыльно, как ранее заметил капитан. Все-таки кто-то здесь появлялся и наводил порядок.

— Ну, Мишаня, с новосельем тебя, — усмехнулся Дмитрий.

— Спасибо, Дмитрий Федорович, — улыбнулся старший лейтенант. — Предложил бы отметить, но нечем.

— Да это еще успеется. Хотя, если захочешь, то можно отметить новоселье с Захаровым.

— Тогда я лучше вообще не буду.

— И то правильно.

— Дмитрий Федорович, я все же завтра утречком заскочу к себе на квартиру. А то я ведь дядю Гришу не предупредил, что исчезну на несколько дней.

— Какого дядю Гришу? А, это дедок, что ли, твой? — вспомнил Юркин.

— Ну, да. А то неудобно как-то получится.

— Неудобно спать на потолке, одеяло падает. Ладно, только иди пораньше. И ненадолго.

— Во сколько там Захарова должны вывести?

— Около одиннадцати. Так что где-то пол-одиннадцатого, или даже чуть раньше, будь готов.

— Главное, чтоб он в другую сторону не побежал.

— Да не побежит, не переживай ты так. Ну, если уж сомневаешься, займи такую позицию, чтобы перехватить его в случае чего.

Юркин действительно сомневался, что Захаров при таком раскладе вздумает бежать. Однако и этот вариант нельзя было исключать.

— Ладно, Мишаня, — сказал капитан. — Я пойду, а ты давай тут обживайся. В общем, завтра приведешь Захарова сюда, ночью выведешь. Только держись на расстоянии. Чтобы вас вместе не видели. А если и увидят, чтобы все выглядело, как случайность.

— Да, я помню.

— Вот и хорошо. Давай, дружочек. — Дмитрий одобряюще похлопал подопечного по плечу. — Удачи тебе.

— Спасибо, Дмитрий Федорович.

На новом месте Михаилу спалось плохо. То ли волновался перед завтрашней операцией, то ли мысли, текущие потоком одна за другой, не давали заснуть. Парень думал то об их с наставником деле, то о Саше, то о своей названой матери, то о чем-то постороннем. Промучившись не один час, он все же забылся тяжелым, беспокойным сном. И подскочил ни свет ни заря. Но не чувствовал себя ни выспавшимся, ни отдохнувшим. «Соберись!» — мысленно приказал сам себе Митьков и стал одеваться. Сначала по привычке он потянулся за военной формой, потом вспомнил, что сейчас ему надо ходить в гражданском. И, как посоветовал напоследок Юркин, держать себя попроще, чтобы не выдавать военную выправку.

Визит старшего лейтенанта на квартиру, где он снимал угол, надолго не затянулся. Он предупредил хозяина Григория Степановича, или попросту дядю Гришу, что ему по службе надо уехать на несколько дней. Мол, срочно отправили в командировку, не дав толком собраться. Старичок в ответ кивнул и предложить выпить на посошок, отчего Михаил благоразумно отказался. Неизвестно, как подействует алкоголь на него в его-то состоянии. А дело, прежде всего, требовало трезвого мышления и работающей головы. Хорошо, хоть погода не собирается меняться, а то бы к недосыпу добавилась и ноющая боль в прихрамывающей после ранения ноге.

В обозначенное время парень был уже на нужном месте. Его он приметил заранее, когда возвращался обратно в свой конспиративный угол. Здесь он сильно никому не бросался в глаза, но зато ему было видно все нужное пространство. Теперь Митьков испытывал волнение. Как все пройдет, как все сложится? Точно по плану, который придумали они с капитаном? Или где-то что-то пойдет наперекосяк? Взяв себя усилием воли в руки, он сконцентрировал внимание на дверях здания. Скоро оттуда должны были вывести Захарова.

Когда нервное напряжение достигло предела, Захарова наконец-то вывели. Старший лейтенант замер, словно готовясь к прыжку в воду с большой высоты. Вот арестованного ведут к машине, вот он внезапно толкает одного конвойного, бьет по лицу второго и резко бежит в сторону Михаила. Его опасения не оправдались — Захаров следовал точно в указанном направлении. Парень резко покинул свое укрытие и метнулся к подъезду, чтобы вовремя перехватить беглеца, благо там было почти что рядом, всего три шага. И как раз успел вовремя — с Захаровым они столкнулись почти нос к носу.

— Идем, — негромко бросил Митьков и, схватив Захарова за рукав, потащил в подъезд.

Пойманный поначалу опешил и ошалело вытаращился на старшего лейтенанта, не узнав его в пиджаке, брюках и надвинутой на глаза кепке.

— Шевелись, кому говорю, — прошипел офицер и дернул арестованного за руку.

Они быстро взбежали на последний этаж, забрались на чердак, стараясь не шуметь, тихонько прошли по крыше и проникли в соседний подъезд. Там они быстро спустились на второй этаж, старший лейтенант открыл дверь, втолкнул внутрь квартиры Захарова и заскочил сам. Он старался сильно не хлопнуть дверью и тут же закрыл замок.

Арестованный, тяжело дыша, смотрел на Михаила.

— Извините, — прохрипел он. — Я вас сразу не узнал.

— Тихо, — прошептал парень и приник ухом к двери.

Сначала в подъезде было тихо. Потом застучали шаги, разносившиеся эхом по всему дому.

— Спрячься в ванной, — тихо приказал Митьков, переходя на «ты».

Захаров кивнул и скрылся в указанном направлении. Шаги останавливались у всех квартир. Потом слышались трели звонков или стук в двери. Позвонили и к ним. Старший лейтенант замер, стараясь даже не дышать. Один звонок, другой. Потом визитеры стали удаляться. Но расслабляться было рано — надо было выждать время, дождаться, пока преследователи уйдут.

Ждать пришлось долго. Ступая по-кошачьи, Михаил добрался до окна и, спрятавшись за занавеской, стал следить за происходящим во дворе. Убедившись, что их больше не ищут, он прошел к ванной и сказал уже обычным голосом:

— Гордеев, можно выходить. Все ушли.

Осторожно ступая, Захаров покинул укрытие.

— Точно ушли? — переспросил он.

— Точно, — подтвердил парень.

Они прошли на кухню. Захаров тяжело опустился на табурет, а Митьков подошел к окну и наполовину сдвинул занавеску. Это был своего рода условный сигнал, что все в порядке. Он не знал, кто за ними наблюдает — Юркин или еще кто-то из офицеров, но знак наверняка увидят.

— Что теперь? — спросил Захаров.

— Уже забыл? — усмехнулся старший лейтенант. — Ночью пойдем к колонке, дашь знать связнику, что готов к работе.

— Это я помню. Что сейчас-то делать?

— Ничего, — пожал плечами Михаил. — Не бойся, привязывать тебя к стулу или еще к чему-нибудь я не буду. Но и уйти отсюда не пытайся.

— Да я и не собирался, — покачал головой Захаров. — Куда мне идти-то? Некуда ведь. Разве что в Ростов возвращаться, так меня быстро поймают.

«Это уж точно, — подумал парень. — Если наши или милиция не схватят, то на местных бандитских молодцов нарвешься. А у них разговор недолгий».

— Что же ты, пока здесь работал после фильтрации, не обзавелся ни приятелями, ни подружками?

— Нет. Приятели бы мне помешали, а это… Ну, заглянул пару раз тут к одной. То ли Клава, то ли Клара ее зовут. Не помню точно. Но я же так, зашел ненадолго да ушел. Вот и все дела.

— Что, ни свиданий, ни цветочков? — ухмыльнулся Митьков.

— Да какие цветочки, — скривился Захаров. — Это же так, шлюха местная. А им не цветочки подавай, а либо деньги, либо выпивку со жратвой.

— Либо и то и другое.

— Ну, да.

— Все ясно, — сказал старший лейтенант.

Какое-то время они просто сидели молча и курили, пуская дым в потолок. Потом Захаров предложил:

— Может, я чай заварю?

— Ну, завари, — милостиво разрешил Михаил. — Чай вон, в шкафчике. Вода есть, чайник тоже.

Краем глаза он смотрел, как Захаров суетится на кухне, разжигает керосинку, ставит чайник, ищет заварку. До ночи времени еще было много. «Ох, я тут с ума сойду от скуки, — мелькнуло в голове у парня. — Еще за этим гадом присматривать». Единственное, что успокаивало, — то, что утром его сменят. А вот ночь предстояла бессонная.

— Чай готов, гражданин начальник, — доложил Захаров и достал с полки пару чашек.

— Ну, раз готов, давай тогда почаевничаем.

Чай они пили молча. Можно, конечно, скоротать время за разговорами, но Митьков не сильно горел желанием общаться с Захаровым. Да, он вынужден находиться рядом с ним по долгу службы, но как человек этот тип был ему глубоко неприятен. Старший лейтенант даже подумал, что побыстрее бы это все кончилось, чтобы не лицезреть эту мерзкую рожу.

— Гражданин начальник, — нарушил тишину Захаров, — а вы сами откуда?

— Отовсюду, — пожал плечами Михаил. — Я — детдомовский, не знаю, откуда я.

— Повезло вам.

— Чем же?

— Тем, что не знаете своего происхождения.

— А тебе, стало быть, не повезло?

— Мне — нет. Моего отца раскулачили. И на мне столько времени это клеймо висело. Чуть ли не в лицо мне за это плевали. Я ведь поэтому и уехал, потому что не мог уже так дальше жить. Что бы я один сделал? Да ничего.

— А как же ты Сеньковым стал?

— Случайно. Я же в Ростов на перекладных добирался. Ну, по пути и прикопал в лесочке свои документы. А там в милицию пошел и сказал, что украли случайные попутчики. А почему Сеньков… — Захаров посмотрел в окно. — Приятель у меня закадычный был в детстве с такой фамилией. Сережкой звали.

— И где он теперь?

— Не знаю. Его семья уехала, когда я в школу пошел. Мы с тех пор и не виделись. Даже не знаю, живой ли.

— А почему фамилию жены взял? Это ведь, сам знаешь, редкость.

— Знаю. Обычно жена мужнину фамилию берет. Но у нас наоборот вышло. Нарвался я там на эту барышню. Папаша у нее какой-то интеллигентишка был, кичился происхождением. Ну, может, и сейчас есть. Вот и она такая же была и уговорила меня, мол, давай так сделаем. Я пожал плечами и согласился.

— Но потом-то все равно развелись, — хмыкнул парень.

— Да потому что шалавой она оказалась. Несмотря на всю свою интеллигентность. Поэтому и разбежались. Ну, я фамилию ее и оставил. Не знаю, насколько интеллигентная, но я уж к ней привык.

— Ясно все с тобой. — Офицер допил чай и дал понять, что не собирается дальше продолжать разговор о прошлой жизни своей или собеседника. — Иди пока, отдыхай. До ночи у нас еще времени много.

Глава 10

Юркин, как и обещал, пришел ночью. Митьков с Захаровым к этому времени уже успели сходить в назначенное место. Идти им, правда, пришлось в абсолютной темноте. Потом старший лейтенант беспрерывно жег спички, пока арестованный надкусывал изоленту и прилеплял ее куски к колонке.

— Я смотрю, все прошло удачно, — заметил капитан, глядя на спящего в раскладном кресле Захарова.

— Так точно, товарищ капитан, — устало выдал Михаил. Он сидел на кухне, держа в руках кружку крепкого чая, пытаясь разогнать сонливость — прошлая полубессонная ночь все же сказывалась.

— Ничего, боец, потерпи. Утром тебя сменят, хоть поспишь немного.

— Надеюсь, нам не придется тут неделю торчать, — вздохнул парень.

— Я тоже на это надеюсь. Давай, Мишаня, держись. Мне все-таки кажется, они не затянут с ответом.

— Дай бог, чтобы так. Да и тоска смертная здесь. Со скуки помереть можно.

— Понимаю, дружочек, понимаю. И компания у тебя. — Дмитрий не удержался и хмыкнул. — Ладно, подкину тебе завтра пару книжечек, чтобы время скоротать. Ты читать, надеюсь, любишь? Хотя чего я спрашиваю? Совсем забыл, что ты у нас учитель.

— Люблю, Дмитрий Федорович. И книжечкам буду очень рад.

Они поговорили еще немного, и наставник ушел. Митьков с трудом дотянул до утра, хотя порой ему казалось, что он не выдержит и заснет, даже стоя или на ходу. Но ему удалось продержаться до прихода смены.

Проснулся старший лейтенант уже после обеда. На кухне, словно ожидая его пробуждения, уже кипела в чайнике вода. Захаров со скромным видом сидел на табуретке, покуривая папиросу, а второй офицер просматривал газету, краем глаза поглядывая по сторонам.

— Выспался? — спросил он.

— Да, спасибо, Павел, — слабо улыбнулся Михаил.

— Вот. — Павел взял с подоконника три книжки. — Товарищ капитан тебе передал.

— Спасибо. И тебе, и ему.

— Да не за что. Иди, умойся. И поешь. А я пошел.

Ел парень без особого аппетита. Присутствие Захарова его не смущало, а скорее напрягало.

— Ты-то ел? — скорее ради приличия осведомился Митьков.

— Да, спасибо, гражданин начальник.

— На здоровье.

— Извините, а можно ваши книжечки посмотреть?

— Смотри, — пожал плечами старший лейтенант, попивая чай. И неожиданно сказал: — Можешь даже взять почитать одну.

— Правда?

— Правда.

— Спасибо большое. Я, знаете ли, тоже читать люблю.

— И много читал раньше?

— Много. У бывшей жены была большая библиотека.

— А до этого?

— А до этого — как случалось. Вы же знаете, что я из деревни. А там не город, там так много не читают. Да и отец меня нет-нет, да розгами отходить мог, чтобы я работал, а не глупостями занимался. А я все равно читал. Находил и время, и возможность.

— Молодец. А у немцев читал?

— Если вы про книжки, то, почитай, и нет. Там, знаете ли, художественная литература на каждом столе не валялась.

— Ну, да, только агитплакаты на стенах висели, — усмехнулся Михаил.

— И это тоже. Не считая всяких инструкций да документов.

Михаил вымыл стакан и сел обратно. Потом взял одну из переданных наставником книг. Захаров уже уткнулся во вторую и, казалось, забыл обо всем на свете.

— Гордеев, — позвал его Митьков.

— А? — Тот оторвался от чтения и вопросительно посмотрел на офицера.

— Ночью опять пойдем к колонке.

— Понял, — кивнул тот и снова перевел взгляд на страницы. Видимо, чтение ему попалось весьма занятное и увлекательное.

Второй день прошел уже чуть легче. Как говорят в народе, человек не собака, ко всему привыкает. Вот и старший лейтенант, похоже, уже начал привыкать к утомительному сосуществованию в одной квартире с бывшим немецким прислужником, предателем и изменником, к которому не испытывал ничего, кроме неприязни и брезгливости. Даже несмелые попытки Захарова заговорить, как-то расположить к себе вызывали только раздражение и желание съязвить или заткнуть собеседнику рот кляпом.

Однако это мучительное ожидание было вознаграждено сполна. Ночью, когда Михаил с Захаровым отправились в условленное место, их ждала удача. Парень даже не сразу понял, почему его вынужденный спутник так долго возится — в этот раз они решили спички не жечь.

— Ну, и чего ты копаешься? — злым шепотом проговорил Митьков.

— А вы думаете, легко в темноте эту изоленту отдирать? — просипел Захаров, тоже раздраженно.

— И зачем ты ее отдираешь?

— Да, похоже, ответ пришел.

Старший лейтенант сразу переменился. Исчезла злость, на смену ей пришла собранность, азарт и сильное желание бежать к Юркину с докладом. Но Михаил взял себя в руки. Наставник ему сам говорил о том, как в их деле спешка может навредить.

Ответом оказался небольшой, аккуратно сложенный клочок бумаги, который Захаров отлепил вместе с изолентой и который офицер у него предусмотрительно отобрал и сунул во внутренний карман пиджака. Это старший лейтенант рассмотрел, когда они уже вернулись на конспиративную квартиру. Бережно отделив записку от ленты, Михаил развернул листок, на котором мелким убористым почерком было написано: «Кривой туп., 10.22 ч.».

— Похоже, тебе назначили свидание, — усмехнулся парень.

— Знаю я этот Кривой тупик, — заметил Захаров, пропустив мимо ушей насмешку офицера. — Там еще дом заброшенный есть.

— Уж не в этом ли домике вы должны встретиться?

— Я не знаю, какой у него номер. Просто на соседней улице Клава живет. Поэтому и знаю.

— Ладно, проверим. Иди спать, — приказал Митьков и снова развернул записку. Хоть бы капитан сегодня пришел. А то придется ждать с докладом до утра.

Но Дмитрий Юркин явно читать мысли не умел, тем более на расстоянии. Поэтому старшему лейтенанту пришлось коротать ночь в одиночестве. Впрочем, сегодняшняя находка напрочь отбила сон. В записке не было ничего мудреного или зашифрованного: просто адрес и место встречи. Но Михаил не мог усидеть на месте, постоянно мерил шагами кухню.

Утром, когда на смену пришел сотрудник, парень попросил позвать Юркина. Поначалу он и сам хотел бежать к нему, но, вспомнив наказ наставника особо не высовываться и на службе не появляться, остался на месте. От нетерпения он кусал губы и снова ходил по кухне из угла в угол.

Капитан не заставил себя ждать. Увидев красные от недосыпа глаза и взвинченный вид подопечного, он сразу все понял.

— Дай-ка угадаю, — начал Юркин в своей обычной манере. — Ответ пришел.

— Так точно, товарищ капитан. — Митьков протянул ему листок бумаги.

Офицер пробежал глазами написанное.

— Я знаю, где это, — сказал он. — Заброшенный, полуразрушенный домишко. Местные говорят, его до войны снести хотели, да эта самая война и помешала.

— И в десять вечера, — добавил старший лейтенант.

— Это я уже понял. Быстро, однако, они ответили, — сказал капитан. — Видать, давно ждали, когда Захаров на связь выйдет.

— Значит, мне ночью идти туда.

— Значит, так. Но сначала поспи.

— Да не хочу я спать, товарищ капитан! — всплеснул руками Михаил. — Как можно спать, когда к нам на крючок рыба плывет.

— Миша! — строго посмотрел на него Дмитрий. — Ты мне в этом деле нужен свежим и отдохнувшим. Поэтому сейчас ты идешь спать. Это приказ. Ясно?

— Так точно, — буркнул парень.

— Вот и молодец, — кивнул капитан. — Постарайся заснуть и поспать несколько часов. Я позже зайду, обсудим все еще раз на свежую голову.

Митьков думал, что уснуть у него не получится. Но стоило ему лечь на диван и коснуться головой подушки, как он тут же провалился в сон. Спал он без сновидений, а когда проснулся и посмотрел на часы, то с удивлением обнаружил, что уже за полдень. С кухни доносились запахи еды — там явно кто-то что-то готовил. Наверно, сменщик.

Вопреки ожиданиям, на кухне находился Юркин. Он мешал в большой сковородке картошку с тушенкой.

— Ты как раз к обеду, боец, — заметил он, увидев старшего лейтенанта. — Выспался?

— Угу, — кивнул Михаил. Он действительно выспался и чувствовал себя бодрым и посвежевшим.

— Тогда иди умойся, и будем есть.

Когда парень вернулся на кухню, еда уже была разложена по тарелкам, а капитан разливал по чашкам чай. Там же, на кухне, находился и Захаров. Митьков не стал возражать по поводу его присутствия, хотя ему и не терпелось поговорить с наставником.

— Гражданин начальник, — Захаров посмотрел на Дмитрия. — Мне сегодня ночью идти на встречу?

— Обязательно, — кивнул Юркин. — Мы тебе позже все что нужно скажем. За едой дела не делаются и не обсуждаются.

— Понял, — ответил тот и уткнулся в свою тарелку.

После обеда Юркин посмотрел на собравшихся.

— Значит, так, — сказал он. — Вечером идете вдвоем на место встречи. Разумеется, не за ручку парочкой. Ты, Миша, должен находиться поблизости, пока Захаров будет разговаривать со связным. Это понятно?

— Так точно, — коротко ответил старший лейтенант.

— Поэтому ты, Паша, в дом зайдешь первым. И еще раз предупреждаю: не вздумай выкинуть какой-нибудь фокус. Потому что тогда тебе точно никаких послаблений не будет, это в самом лучшем случае.

— Да что вы, гражданин начальник, — преданными глазами посмотрел на капитана Захаров. — И не собираюсь. Да и, если бы захотел, не факт, что они меня не прибьют из-за того, что вы у меня на хвосте будете.

— Вот и молодец.

— Гражданин начальник, а если они мне предложат с ними пойти?

— Сомневаюсь. Хотя… Ты что намерен им сказать?

— Ну, что сбежал из-под ареста, прячусь тут у одного сомнительного типа. — Он как-то виновато покосился на Михаила. — Извините, если что.

— Ничего, — хмыкнул тот.

— Это-то понятно, — заметил капитан. — Но я тебя не об этом спрашивал. А о том, что ты скажешь связному по поводу своей работы. Ну, которую ты делал, пока за решетку не попал.

— Да, я понял. Если честно, гражданин начальник, я толком не знаю, что им говорить.

— То есть как не знаешь?

— Понимаете, я мало что успел узнать. Нашел только нескольких человек, которых можно было привлечь к делу, узнал парочку мест…

— Возможных объектов диверсий, — подсказал парень.

— Ну, да. И, собственно, это все.

— Понятно, — подытожил Юркин. — Тогда скажешь вот что: у тебя есть карта, где отмечены эти самые места. И, уж конечно, там будет не парочка мест для диверсий, а малость побольше. Скорее всего, тебе назначат новую встречу. Ну, и про этих, возможных помощников, тоже скажи. Лишним не будет.

— Понял. Хорошо.

— У вас там какой-нибудь пароль и отзыв есть?

— Нет. Когда меня оставляли, сказали, что найдут те, кто знает меня в лицо. Но я еще раз вам повторю, что я не знаю, кто это будет.

— Может, какой-нибудь старый знакомец из разведшколы?

— Может быть.

— Ясно. А теперь брысь из кухни. Нам с товарищем старшим лейтенантом надо поговорить с глазу на глаз.

Захаров кивнул и быстро ретировался. Капитан посмотрел на Митькова.

— Ну, Мишаня, готов? — спросил он.

— Всегда готов, — ответил Михаил. — Сегодня пойду с ним на встречу со связным.

— Это само собой. Но, дружочек, я ведь не зря этому гусю сказал, чтобы он доложил связному про возможных помощников по диверсиям.

— Так. — Парень непонимающе уставился на Дмитрия.

— Ох, голова твоя садовая, — вздохнул капитан. — Ты то ли не проснулся, то ли, наоборот, до конца не выспался. Если остальные одобрят, сыграешь роль такого помощника.

— Ух ты, — невольно вырвалось у Митькова.

— Вот тебе и «ух ты», — беззлобно передразнил Юркин. — Но, Мишаня, это пока задумки на будущее, и неизвестно, осуществятся или нет.

— Если что, я готов. Вы же знаете.

— Знаю, дружочек, знаю. И учти, это будет гораздо опаснее, чем прохлаждаться тут да за записочками по ночам ходить. Если тебя раскроют, то все. И тебе хана, и Захаров растворится в тумане, ищи его потом черт знает где вместе со всей этой фашистской шантрапой.

— Я все понимаю, Дмитрий Федорович. Буду стараться изо всех сил, — заверил старший лейтенант.

— Не сомневаюсь. Но пока что подожди, не беги впереди паровоза. Посмотрим, как эта встреча пройдет. А там от результата уже и будем плясать дальше.

— Товарищ капитан, а вы и правда думаете, что этот связной не позовет Захарова к остальным?

— Большая вероятность, что нет. Опять же говорю, ничего исключать нельзя, но скорее всего Захаров доложит о положении дел, ну и скажет про карту и про помощников. У нас ребятишки уже эту карту подготовили, перед следующей встречей и отдадим. И вот еще что, Мишаня. Ты, конечно, все понимаешь, но, один черт, я тебя еще раз предупреждаю: будь осторожен на встрече. Чтобы тебя не то что не заметили, а даже не учуяли. Хоть ветошью прикинься, но вернись оттуда целым и невредимым.

— Я не подведу, — твердо сказал Михаил и спросил: — Вы считаете, они придут с оружием на встречу?

— Все может быть, боец. Поэтому и предупреждаю… Так, ну вроде бы я тебе все сказал. Завтра приду прямо с утра, доложите обо всем. — Капитан встал из-за стола. — Ну, и ни пуха ни пера.

— К черту, — машинально ответил парень.

* * *

Указанный дом в Кривом тупике и впрямь был заброшенным и частично разрушенным — здесь наставник не ошибся. По сути, для подобных встреч это было самое подходящее место. Любопытствующая публика тут не шастала, детишки по ночам не лазали, любители горячительного тоже не совались. Митьков пожалел о том, что у него не было возможности днем подойти к развалинам и хотя бы тщательно их осмотреть. Но Дмитрий Федорович, скорее всего, это бы ему запретил. За домом могли вести слежку те, кто назначил здесь встречу Захарову. Собственно, старший лейтенант и сейчас рисковал, отправляясь туда. Ему помогало то, что освещения здесь, как в ближайшем квартале, толком и не было, а луна, еще не вошедшая в полную фазу, давала очень слабый свет. Они с Захаровым шли в потемках, держась друг от друга на расстоянии. Конспиративную квартиру тоже покинули заранее и по очереди. Михаил старался не упустить попутчика из виду, хотя в темноте это было сложной задачей. Он ориентировался лишь по шагам идущего впереди, и в немалой степени этому способствовало то, что на улице никого не было, кроме них.

Парень услышал, как остановился идущий впереди Захаров. Похоже, они уже на месте. Кое-как в блеклом лунном свете Митьков разглядел, как тот отодвинул сорванную с одной петли входную дверь. Та противно и громко скрипнула. А вот это уже проблема, отметил офицер. Надо проскользнуть следом так, чтобы ничего не задеть и не издать лишних звуков. Осторожно и тихонько ступая, старший лейтенант подкрался ко входу, надеясь, что полы внутри не такие скрипучие и не гнилые. А то провалится и точно выдаст себя.

Пройти не составило особого труда, но Михаилу пришлось согнуться в три погибели, чтобы проскользнуть под висящей дверью. Впереди гулко раздавались шаги Захарова. Нет, полы все-таки поскрипывают. Интересно, связной уже пришел?

Его спутник бродил уже в соседнем помещении. Дверь туда отсутствовала. Через оконный проем проникал лунный свет, и Митьков смог разглядеть обстановку. Вроде бы доски да еще какой-то хлам. Здесь пахло сыростью и тленом. Старший лейтенант осторожно, стараясь не наступать на сильно скрипевшие доски, крался по дому. Да, неслышно бы здесь смогла пройти только балерина на своих пуантах. И то не факт. Михаил услышал, как Захаров походил по кругу, потом остановился. Парень обратился в слух, но в доме стояла тишина, нарушаемая лишь доносящимися с улицы далекими звуками.

Митьков снова огляделся. Теперь, пока не пришел связной, надо выбрать для себя место. И сделать это необходимо тоже как можно тише и незаметнее. У стены рядом с проемом стояло нечто похожее на дверцу от шкафа, довольно широкую, на которой висело какое-то полотнище. Можно попробовать здесь. Но постоять там не получится, придется либо сесть, либо лечь. Офицера не сильно радовала перспектива валяться в грязи, но, похоже, больше ничего подходящего не было. Да, была бы возможность прийти сюда днем, он бы сам обустроил местечко для слежки. Но сейчас выбирать не приходилось.

Старший лейтенант тихонько подобрался к стоящей дверце. Он аккуратно сдвинул висящую тряпку поближе к краю, чтобы она закрывала образовавшийся между дверцей и стеной прогал, и ему в нос ударило облачко пыли. Михаил зажал нос, чтобы не чихнуть, и нырнул под дверцу. Да, здесь можно только присесть, притом на пол, точнее, на какое-то тряпье. Чудом ухитрившись не создать лишнего шума, парень опустился на ткань, подобрал ноги и прижался спиной к стене.

Он успел вовремя — со стороны входа послышались шаги. Митьков замер. Из-под края тряпки он увидел, как мимо него тихо прошла темная фигура и скрылась в соседней комнате. Потом раздался скрип половиц — это, видимо, уже Захаров то ли повернулся, то ли шагнул навстречу ночному гостю.

— Паша, — негромко позвал незнакомец. Голос у него был низкий, но приятный. В ночной тишине и пустом доме все звуки, а особенно голоса звучали громче обычного.

— Саша? — удивленно спросил Захаров.

— Да, это я.

— Не ожидал тебя увидеть.

— А я вот ждал. Как только инструкцию получил. Долго же ты шел.

— Сашок, тут такое дело…

Собеседник сделал паузу. Старший лейтенант напрягся. У него было с собой оружие. Да, Юркин не раз предупредил Захарова, чтобы тот не устраивал самодеятельность и не откалывал никаких номеров. Но он все-таки живой человек. Кто знает, что у него в голове творится?

— Что за дело? — нетерпеливо спросил невидимый Саша.

— Я сделал все, что надо. Остался в лагере, прошел фильтрацию. Меня ни в чем не заподозрили. Устроился в местную часть. Но потом откуда-то всплыло, что я сам сдался в плен, и меня арестовали.

— Вот как?

— Да. Но я сбежал.

— Неужели? И как же?

— Меня хотели переводить в тюрьму в другом городе. Как я понял, там и суд должен был быть. Ну, и когда меня вывели, я решил: была не была. Врезал конвойному и сбежал. Думал, подстрелят, стало быть, судьба. Но повезло.

— Да уж, действительно повезло, — усмехнулся незнакомец. — И кто же тебя допрашивал?

— Да все кому не лень. Даже из СМЕРШа приходили. Но я сказал только про плен. Про разведшколу они не знают.

Несмотря на ночную прохладу, по лицу и телу Михаила тек пот. Он боялся даже шевельнуться, чтобы вытереть его. Единственное, на что его хватило, — это сунуть руку под пиджак и нащупать пальцами рукоятку пистолета.

— Твое счастье, что не знают. Или что ты вовремя сбежал. Смершевцы — дотошные гады, все вытрясут, вместе с кишками и костями. Рано или поздно узнали бы.

«Это уж точно, — невольно подумал парень. — Особенно один упрямый капитан по имени Дмитрий Федорович».

— Значит, свою должность в части ты потерял и теперь в бегах? — продолжал допытываться Саша.

— Да. Прячусь тут у одного шаромыжника. Воровством на рынке промышляет.

— Что же, он тебя по доброте душевной к себе пустил?

— Нет, конечно. Пришлось отдать ему мою заначку. Но лучше уж так, чем за решеткой.

— Да неизвестно, что хуже или лучше. Ты, Паша, фактически провалился. Ты же помнишь, какая у тебя была задача?

— Помню. Ну… Виноват, так вышло. Я даже не знаю, как так получилось, что командир разведгруппы, с которой я тогда пошел, остался жив. Его же немцы хорошенько так пулями нашпиговали.

«Да уж, бедный командир Васильев, — вздохнул Митьков. — То, что он после такого сумел добраться до своих живым, иначе как чудом не назовешь».

— Тут уж бесполезно гадать, что да как. Получается, зря тебя оставили?

— Нет, не зря. У меня кое-что есть.

— И что же?

— Нашел я несколько интересных мест. Даже на карте отметил.

— И что, она у тебя здесь, с собой?

— Сашок, я же не совсем дурак, чтобы такое в карманах носить. И так рисковал, пока сюда шел, через каждый шаг оглядывался. Но припрятана в надежном месте, просто так ее никто не найдет. Я ее перед арестом успел спрятать.

— Вот как, — заинтересованно произнес собеседник. — Тогда завтра принесешь ее с собой.

— Сюда же?

— Нет. Запоминай адрес: Сиреневая улица, где пивная. Знаешь это место?

— Знаю, сам туда ходил.

— Так вот, завтра, как стемнеет, зайдешь со двора. Возле подъезда там будет еще одна дверь, она ведет в подвал. Заходи туда, постучи во вторую два раза с перерывом. Запомнил?

— Да. И вот еще что, Саша…

— Что?

— Я, пока в части был, подружился с политруком. Он меня свел с бойцами. Так вот там есть человек, готовый нам помочь.

— Что за человек? — настороженно спросил собеседник.

— Да парнишка один, из «лишенцев». Недолюбливает он советскую власть, но скрывает это. Я с ним просто как-то разговорился, он и выдал себя.

— Хм… — Незнакомец сделал паузу. — Люди бы нам не помешали. Нас хоть и немного, но и помощь лишней не будет. Ты в этом парне уверен?

— Ты же знаешь, ни в чем нельзя быть до конца уверенным.

«А вот это он правильно сделал, — оценил старший лейтенант. — Если бы Захаров твердым голосом сказал, мол, да, уверен на все сто, то опять выходила бы идеальная легенда. А так правдоподобно».

— Соглашусь с тобой. Сможешь связаться с этим парнем?

— Попробую. Просто в часть мне соваться нет резона, а в городе его ловить, сам понимаешь…

— Понимаю. Но сделай. В крайнем случае заплати этому типу, у которого живешь, чтобы записку передал.

— Заплачу, — как бы нехотя произнес Захаров. — Правда, денег у меня уже осталось…

— Будут тебе деньги. Приходи завтра с картой. А потом и посмотрим на твоего паренька.

— А если завтра получится?

— Завтра приходи один. Говорю же, посмотрим сначала твою карту.

— Хорошо, я сделаю все, что нужно.

— Тогда до завтра.

Снова раздался скрип шагов. Михаил замер. Вот невидимый Саша прошел мимо него и направился к выходу, задел висящую на одной петле дверь, миновал крыльцо. Его собеседник, похоже, все еще оставался на месте, поскольку из комнаты, где они разговаривали, не доносилось ни звука. Выждав немного, парень начал осторожно выбираться из своего укрытия. От долгого сидения в неудобной позе тело затекло. Видимо, и Захаров решил, что пора идти, и мелкими шажками семенил к выходу.

— Ой! — слабо вскрикнул он, когда перед ним из темноты материализовался Митьков.

— Тише, — зашипел старший лейтенант. — Иди на улицу, потом на квартиру. Я тебя догоню.

— Но…

— Все потом. Иди.

Захаров закивал и побрел к выходу. Михаил остался на месте. Снова предстояло выждать. Кто знает, вдруг этот неизвестный Саша спрятался где-нибудь поблизости и следит, не пришел ли кто вместе с Захаровым, — капитан предупреждал и о таком варианте. Или кого-то из подручных послал следить. Можно было бы, конечно, попробовать выйти с другой стороны — через окно или проем в стене, если таковой имелся, но рисковать не стоило. «Неизвестно, что опаснее, — сказал самому себе парень. — Когда ты на передовой и видишь врага прямо в лицо или вот в такой ситуации. Когда сам вынужден прятаться, будто последний вор или конокрад».

Митьков снова занял незаметную позицию — возле оконного проема. Неизвестно, сколько ему тут придется просидеть. Он краем глаза посмотрел в оконный проем.

Там было темно и тихо. Михаил выжидал время. И тут ему почудилось, будто где-то недалеко шелохнулись листья. Ночь была безветренной. Снова шорох и вроде бы тихий звук шагов. Кто-то прошел по улице? Парень снова напрягся. Однако шорохи и шаги смолкли. Офицер подождал еще немного и осторожно выглянул наружу. Кажется, никого. Но, похоже, за домом все же следили. Интересно, его не засекли, когда он пришел на встречу вместе с Захаровым? От волнения и напряжения Митьков даже не чувствовал ночной прохлады, хотя ночи уже были осенние.

Простояв еще немного, он все же решил идти обратно. Даже если соглядатай и был, он наверняка уже ушел. На всякий случай старший лейтенант переложил пистолет из кармана пиджака в карман брюк и тихонько пошел к выходу. В полусогнутом положении он прошел под дверью и, настороженно оглядываясь, двинулся по улице, стараясь не идти по прямой, а петлять.

До конспиративной квартиры Михаил добрался без происшествий. Захаров, вопреки ожиданиям, не спал, а сидел на кухне. По его лицу было видно, что сегодняшняя встреча не доставила ему особой радости.

— Я уж думал, вы не придете, — сказал он.

— Ты за себя беспокоиться должен, а не за меня. — Парень опустился на табуретку. — Как думаешь, тебе поверили?

— Не знаю. — Захаров пожал плечами. — Надеюсь, что да.

— И кто это был?

— Вы про Сашку?

— Ну, ты только с ним там разговаривал.

— А, ну да. Это Саша Федорков, из разведшколы.

— Кто он такой?

— Он там тоже инструктором был. Но повыше меня рангом, пожалуй.

— Каким-нибудь старшим инструктором или первым после главного? — усмехнулся Митьков.

— Да, нечто вроде того. Собственно, он меня и вывел в инструкторы. Когда я попал в разведшколу, он там уже был, готовил кадры. Характеристику мне тогда дал, отрекомендовал. Ну, и, собственно, я Сашке и подчинялся.

— Судя по всему, вы с ним — хорошие приятели.

— Ну, не то чтобы такие уж хорошие, — собеседник вздохнул. — Просто с ним общались чаще.

— А сам он вообще откуда?

— По его словам — откуда-то с Поволжья. Не помню точно откуда. Кажется, из бывшего Царицына.

— Который Сталинград сейчас. Тоже из кулаков?

— Нет, вроде как из дворянской семейки. Рассказывал, что тоже в свое время фамилию поменял. До войны был бухгалтером в каком-то учреждении. У него же образование даже есть. Не то что у меня.

— Расскажи подробно все, что ты о нем знаешь.

Тот кивнул и рассказал. История вышла довольно скудной. О своем «сослуживце» он знал не слишком много. Но довольно подробно описал его внешность.

— Не так уж и много ты знаешь о своем приятеле.

— Только то, что он рассказывал. Я, конечно, интересовался. Так, мельком. Но Сашка рассказал только то, что я вам сейчас говорю.

— Ясно… Ладно, иди спать. На сегодня твоя задача выполнена.

— А вы?

— А я еще посижу. Иди.

Захаров не стал спорить и удалился в комнату. Михаил посидел немного и решил заварить чай. Желания спать, как и особой усталости, не было. Когда вода в чайнике закипела, он засыпал заварку. И услышал знакомый условный звонок в дверь.

Глава 11

Юркин неторопливо размешивал ложечкой сахар в стакане с чаем. Это был уже второй стакан. Как у него, так и у его подопечного, который только что закончил подробный рассказ о походе в заброшенный дом.

— Значит, Федорков Александр, — повторил он имя.

— Так точно, Дмитрий Федорович, — доложил Митьков. — И Захаров сказал, что этот Федорков тоже не под своей настоящей фамилией живет.

— Ну, это можно будет проверить. Как он выглядит?

— Чуть выше меня, обычного телосложения, волосы русые. Серые глаза чуть навыкате, курносый. На шее малозаметный шрам после ранения. Где-то под ухом. Ему тридцать шесть лет.

— Запомнил, — кивнул капитан. — Ох, и беда с этими фамилиями. Ну, да ладно, с Захаровым-Гордеевым мы как-никак разобрались, и с этим разберемся. Ты говоришь, за домом слежка была?

— Мне показалось, что да.

— Эх, боец, знаешь, что надо делать, когда кажется?

— Знаю, креститься. Только я некрещеный и атеист вдобавок.

— Ну, только это и останавливает. — Дмитрий усмехнулся. — Ладно, Мишаня, шутки в сторону, вернемся к делу. Как считаешь, этот Федорков поверил Захарову?

— Думаю, да.

— И я так думаю. Иначе валялся бы Захаров с перерезанным горлом в том же самом доме. Или с другими ранами, не суть. Он про помощника говорил?

— Говорил. Но этот Саша сказал ему пока одному приходить.

— Ну, это понятное дело. Мало того что чуть не подпортил всю малину своим арестом, так еще и собрался привести невесть кого.

— Так Захаров же ему объяснил, что это готовый помочь человек. Даже придумал, что он из «лишенцев».

— Объяснить-то объяснил, но и эти сволочи тоже не вчера на свет родились. Им нужно соблюдать осторожность, чтобы, во-первых, творить свои поганые делишки и, во-вторых, чтобы их не сцапали. А этот Саша, похоже, у них главный, заправляет всем. Так что наш с тобой Захаров-Гордеев там точно не будет таковым. Скорее всего, на подхвате, какой-нибудь «шестеркой», как говорят блатные.

— Да, это я заметил. Захаров перед Федорковым выкручивался, как подчиненный перед начальником.

— Ну, вот видишь. Поэтому он и сделает все, что ему скажут. Повезло, что позволил привести этого якобы помощника. Жаль, что не сразу. Так что, как ни печально, но на следующую встречу Захарова придется отпустить одного. Тебе поблизости за грязными тряпками посидеть не удастся.

Михаил улыбнулся. Капитан сказал это не зря. Придя на квартиру из заброшенного дома, он совершенно забыл про то, что сидел в пыльном углу, и не обратил внимания на свой внешний вид. И лишь когда Юркин шутливо осведомился, со всех ли углов его подопечный пыль собрал, старший лейтенант заметил, что его пиджак и брюки порядком запачканы этой самой пылью.

— Так что, дружочек, хочешь не хочешь, но придется пойти на риск и позволить Захарову зайти в это логово.

— Эх, как бы он там не наговорил чего…

— Понимаю, тоже опасаюсь. Но другого выхода нет. Кстати, карту я с собой принес, утром отдам. А ты пока иди поспи. А я посижу до утра.

— А как вы завтра на службу пойдете?

— Ногами. Шучу, у меня завтра полдня отсыпного есть. Так что отоспишься, потом поменяемся. Ну, и вечерком загляну.

— Но один вопрос хотя бы можно?

— Валяй.

— Мне завтра вести Захарова до их, как вы сказали, логова? Или отпустить его и остаться здесь?

Капитан призадумался, потом сказал:

— Вести не надо. Лучше подойди попозже, будто случайно, да побудь поблизости. Я еще подумаю, где тебе расположиться. Ну, и ты заодно подумай. А потом тогда все обсудим. Это ясно?

— Так точно.

— Тогда все, отбой. Да, и не забудь завтра днем одежку привести в порядок. А то как шишига ходишь.

Михаил снова заулыбался, кивнул и пошел спать. Дмитрий остался на кухне. Он налил себе еще одну чашку чаю, бросил кусочек сахара. Напиток уже немного остыл, но капитан подогревать не стал. Он размышлял о сложившейся ситуации. Плохо, конечно, что Захаров не спросил, сколько вообще человек в этой банде. Но и так понятно, что не один Федорков с каким-нибудь подручным. Кроме него как минимум еще человека два точно есть. И вряд ли они прячутся все в этом самом подвале. Скорее, время от времени собираются там. Но самого этого Сашу надо обязательно проверить. Узнать его данные, кто он есть таков, как его настоящая фамилия и прочие подробности. А заодно повысматривать его в городе. И здесь может сложиться двоякая ситуация. Вдруг он живет в городе совершенно открыто, под чужими паспортными данными, конечно, но все же. Где-то, возможно даже, работает и строит из себя добропорядочного гражданина, не связанного ни с какими сомнительными делишками. А возможно, что он прячется. Как Мишаня с этим Захаровым на конспиративной квартире.

Еще, конечно, были опасения, что Захаров их выдаст. Парень-то не зря беспокоился. Разумеется, этот вопрос занимал и самого Юркина. Если этот гад фашистский действительно так сделает, то вся операция летит псу под хвост. Уйдет на дно вместе со всей бандой. Рано или поздно их, конечно, поймают, но сколько они дел за это время могут натворить, даже представить страшно. Или все дружно перейдут на нелегальное положение. Спрячутся в лесах, как какие-нибудь разбойники, и ищи их потом, как ветра в поле. А Захарова так и вообще могут в расход пустить. Это у немцев он мог строить из себя невесть кого и гоголем ходить. А тут расклад совершенно иной.

Ну, и, конечно, слежка. Можно отправить Митькова, тем более он и сам не против повисеть на хвосте Захарова. Но капитана неожиданно озарила другая мысль: оставить подопечного для внедрения в шайку, а следить отправить другого сотрудника. Благо, есть подходящий кандидат.

Дмитрий допил чай и закурил. Да, пожалуй, так и надо будет сделать. Завтра, а точнее, уже сегодня, ибо на часах было за полночь, он обсудит все с майором Лебедевым. И тот, что наиболее вероятно, даст добро.

Проснувшись, старший лейтенант обнаружил наставника на кухне сидящим за столом и читающим одну из ранее переданных ему книг. Услышав шаги, Дмитрий обернулся.

— С добрым утром, боец, — сказал он.

— Доброе утро, товарищ капитан, — кивнул Михаил. — Готов сменить вас.

— Хорошо, что готов. Пойду я отсыпаться, а ты заступай на пост. — Юркин встал. — Я тут, Мишаня, вот о чем подумал. Ты сегодня следить за Захаровым не пойдешь.

— Почему? — удивленно уставился на него парень.

— Потому. У тебя будет спецзадание — придешь в банду под видом помощника. Поэтому лучше тебе лишний раз не появляться на улице.

— Товарищ капитан, да мне не сложно сделать и то и другое.

— Знаю. Но тут вот какой расклад выходит: Захаров сказал, что нашел нужного человека в части, в которой отирался. Поэтому ты снова переоденешься в форму и уже так пойдешь в их вертеп.

— Как скажете, — пожал плечами Митьков, хотя по его лицу было видно, что услышанное его не сильно обрадовало.

— И не строй такую рожицу. За Захаровым сегодня есть кому последить. А ты… Ну, скоротаешь вечерок в одиночестве. Не совсем, конечно, я еще сегодня зайду. Но сидишь тут. Это понятно?

— Понятней некуда.

— Вот и хорошо. Ладно, пошел я отсыпаться, а то мне еще на службу топать. Все, бывай.

После ухода капитана старший лейтенант задумался. Он очень хотел узнать, как пройдет и чем закончится сегодняшняя встреча Захарова с Федорковым и прочими. Но приказ есть приказ, и он не обсуждается.

А может, капитан прав? Михаилу доводилось читать книжки про шпионов и детективы. Парень напряг память. Да, если внедряешься в преступную шайку (а прячущиеся в городе фашистские пособники таковой шайкой, в некотором смысле, и были), то, само собой разумеется, не следует делать неосторожных поступков. Если ты сегодня разгуливаешь в гражданской одежде и строишь из себя этакого разбитного парня, а завтра надеваешь военную форму, то это как минимум может вызвать подозрения. Кто знает, что там за люди. Точнее, нелюди.

Когда Митьков готовил завтрак, на кухне появился Захаров. Его помятое со сна и небритое лицо вызвало у офицера в очередной раз чувство неприязни, которой он, впрочем, не показал.

— Доброе утро, гражданин начальник, — поздоровался арестованный.

— Доброе, — бросил старший лейтенант.

Захаров уселся на табуретку и вопросительно уставился на Михаила.

— Мне сегодня идти к Саше? — поинтересовался он.

— Обязательно, — ответил парень. — Пойдешь, как вы с ним условились.

— А вы?

— Тебя пока одного ждут.

— Да я не про это. Вы со мной пойдете, как вчера?

— Нет, не пойду. Но там будут наши сотрудники, они проследят. Так что не расслабляйся и, как тебе уже говорил товарищ капитан, никакие фокусы не выкидывай.

— Да я и не собирался, — пожал плечами собеседник.

Однако что-то в его интонации насторожило Митькова. Нет, все-таки этот гаденыш что-то задумал. И держит при себе до поры до времени. Но трясти его и влезать в душу старший лейтенант не стал. Возможно, еще рано. Лучше поговорить о нем с Юркиным. Кто знает, вдруг это просто ничем не обоснованные подозрения и Захаров ничего такого не замышляет. Все-таки у наставника и опыта больше, и глаз наметан на такие дела.

Сегодняшний день тянулся долго. Михаил даже подумал, что, если бы не книги, он бы с ума сошел. Или на потолок полез. Захаров оставил попытки заговорить о чем-то, кроме задания, и тоже тихонько сидел в своем углу в комнате, читая одну из книжек. Парень, разумеется, краем глаза приглядывал за ним. В какой-то момент он заметил, что Павел вроде бы как смотрит на раскрытые страницы, но думает о чем-то своем. Подозрительно. Хотя что здесь может быть подозрительного? Мало ли о чем думает человек, даже за чтением. Но Митькова все не отпускала мысль о том, что Захаров все же что-то замышляет, планирует какую-то свою игру.

Когда под вечер, наконец, появился капитан, офицер выдохнул с облегчением. Хоть поговорить можно. Не сказать, чтобы старший лейтенант любил потрепать языком по поводу и без него, но обилие мыслей в его голове требовало наличия хотя бы одного собеседника. Таким как раз и стал Дмитрий.

— Ну, боец, как день прошел? — осведомился капитан. — Хотя можешь не объяснять. По твоему лицу и так видно, что в тоске зеленой.

— Виноват, — кисло улыбнулся Михаил.

— Понимаю, бывает. Да и компания у тебя, откровенно говоря, не самая подходящая. Я тебе тут еще пару книжек притащил, чтоб уж совсем пресно не было.

— Спасибо, товарищ капитан. Чай будете? Я как раз заварил.

— Не откажусь, раз угощаешь.

Парень достал две чашки и сахарницу.

— А этого звать не будешь? — кивнул Юркин в сторону комнаты.

Митьков оглянулся и подмигнул наставнику.

— Потом, — неопределенно и понизив голос, ответил он.

— Понял. Выкладывай.

Старший лейтенант сел, подвинул поближе табурет и заговорил почти шепотом.

— Захаров что-то замышляет, — пояснил он и вывалил все свои подозрения.

Рассказ, конечно, вышел путаным и эмоциональным, но Михаил надеялся, что точно изложил все, что надумал за ночь и за день.

Капитан внимательно выслушал его. Когда подопечный замолчал, он отхлебнул чай из чашки.

— А с чего такая уверенность, Мишаня? — осведомился Дмитрий.

— Сам не знаю, — честно признался парень. — Доказательств, конечно, никаких, но я прямо носом чую, что Захаров что-то замышляет.

— Ну, не спорю, всякое может быть, но если этот хмырь действительно что-то там у себя на уме держит, то это в любой момент может провалить нашу операцию. И, кстати, ты правильно сделал, что сказал. Лучше перебдеть, чем недобдеть.

— Да, вы правы, Дмитрий Федорович. Я бы очень хотел надеяться на то, что ошибаюсь, но… Вы же сами видели, что это за человек и чего может натворить.

— Еще бы. А знаешь, дружочек, вот мы сегодня и проверим. Вечерний поход Захарова к Федоркову и его дружкам будет, скажем так, своеобразным испытанием.

— Но как мы узнаем, как оно прошло? Ведь никого же из нас там не будет. Да и сотрудник, который будет следить, тоже не с ним пойдет.

— Как узнаем? Очень просто. Потом обязательно что-то произойдет.

— Что-то ужасное? Вроде нападения, налета?

— Возможно. Но мне кажется, если даже Захаров и раскроет все это перед старым приятелем, его либо убьют, либо скажут уходить в подполье. Понимаешь, Миша, тут не какие-то шпионские игры в высоких кругах. А всего лишь кучка фашистских недобитков…

— Думаете, так?

— Скорее всего. Ну, а если Захаров действительно прячет какой-нибудь козырек в рукаве, вряд ли он будет его вытаскивать в начале или в середине игры. Козыри берегут к концу, а не бросают сразу на кон.

— Это верно, — согласился Митьков.

— Ладно, боец, уже скоро стемнеет. Зови Захарова. Еще раз проинструктируем его да напомним все правила. И я отдам ему карту.

— Есть, товарищ капитан, — кивнул Михаил и вышел из кухни.

* * *

Парень посмотрел на часы. Стрелки уже перевалили за полночь, но Захарова все еще не было. Встреча явно затянулась. Конечно, они там после обсуждения дел могли организовать какую-нибудь пьянку, как это принято в бандитских шайках. А может, сбылись самые худшие опасения Митькова — этот гад их сдал, и теперь они его либо не найдут, либо найдут, но мертвым.

Раздался негромкий двойной стук в дверь. Потом он повторился еще раз, и Михаил с облегчением выдохнул — это вернулся Захаров.

Когда он перешагнул порог, парень понял, что не так уж был и не прав, когда подумал про бандитскую попойку. От пришедшего разило алкоголем.

— Что-то ты подзадержался, — усмехнулся Митьков.

— А я знал, что вы меня ждете, — пожал плечами Захаров и весело ухмыльнулся. — Прямо как любимая женщина.

— Оригинальное сравнение. — Старшего лейтенанта это фраза насмешила. — Давай, проходи на кухню, не стой столбом.

Павел прошел в указанном направлении и плюхнулся на табуретку.

— Я смотрю, вечер прошел удачно и весело, — заметил парень.

— Можно и так сказать, — кивнул собеседник.

— Ладно, про пьянку оставь на конец разговора. Давай сначала о деле.

— Извольте, гражданин начальник. В общем, я сделал все, как вы с товарищем капитаном мне говорили. Рассказал про карту, про все эти ваши места, что вы отметили.

— И они поверили?

— Поверили. — Захаров гордо вскинул подбородок. — Я ведь умею быть убедительным, когда надо.

«Да кто бы спорил», — подумал Митьков, но вслух этого говорить не стал. Потому что в словах Захарова была изрядная доля правды, учитывая его прошлую биографию.

— Ну, и что решили?

— Пока что ничего. Карту я им оставил, они ее изучат и решат, какой объект взять первым.

— Понятно. А про помощника сказал?

— Сказал. Так что, гражданин начальник, нас с вами ждут в это же время, когда вы сможете прийти.

Это было сказано не зря. Потому что вечером, когда Юркин инструктировал Захарова, он намекнул, что в качестве помощника, возможно, пойдет его подопечный.

— О как, — покачал головой старший лейтенант. — Быстро ты их уговорил.

— Но не думайте, что они прямо так сразу вам и поверят. Сначала посмотрят на вас, приглядываться будут…

— Понятное дело.

— И, кстати, когда вы сможете пойти со мной?

— Хороший вопрос. Но об этом я скажу тебе завтра. А сейчас давай, иди спать.

— Гражданин начальник, а может, по соточке? — неожиданно предложил Захаров.

— Какая соточка? — скривился Михаил. — Здесь и спиртного-то нет.

— Так я знаю, где можно достать. Могу прямо сейчас сбегать. У меня и деньги есть.

— Откуда? — удивился парень.

— Сашок дал, — пояснил собеседник. — Помните, он же мне обещал тогда деньги дать. Я ему сказал, что у воришки кантуюсь, вот мне Санька и подкинул, чтобы заплатить ему за нужное дело. Но воришки-то на самом деле нет, но есть мы с вами. Так что можно деньги потратить не впустую. Ну, так как? Пропустим по маленькой?

Митьков еле сдержался, чтобы не обругать его и не надавать по физиономии. Но он взял себя в руки и вежливо ответил:

— Спасибо, Паша, я не пью.

— Эх, жаль. А то могли бы выпить, поговорить по душам о том о сем… Ну, ладно, пойду тогда спать.

Захаров встал и нетвердой походкой проковылял в комнату. Там он, по-видимому, упал на диван и сразу отключился. Старший лейтенант заглянул пару раз, проверил. И правда спит. Раз уж он пьяненький, можно, конечно, и самому подремать пару часиков. Тем более что его тоже клонило в сон. Главное — проснуться пораньше, до его пробуждения. Все же офицера оставили следить за ним, и подвести он не должен. Можно, конечно, было бы согласиться на предложение выпить. Глядишь, получилось бы разговорить собеседника, он, возможно, и ненароком выдал бы, что задумал. Но не факт, что у офицера это получилось бы. У Юркина бы — наверняка. Но, увы, он не Юркин.

Михаил решил прилечь. Встать, когда нужно, он мог запросто — фронтовая привычка. Поэтому он тоже прошел в комнату, прилег на разложенное кресло и быстро заснул.

Проснулся парень засветло. Захаров еще спал, свесив руку с дивана, положив вторую на живот и похрапывая во сне. В комнате витал легкий запах перегара. Митьков невольно поморщился, приоткрыл окно и пошел умываться. Перед этим он проверил оружие — нет, Павел ночью точно не вставал, по комнате не шарил. Поэтому, наведя марафет, офицер поставил чайник на плитку и взялся за приготовление завтрака.

Захаров появился на кухне, когда уже закипела в чайнике вода.

— С добрым утром, гражданин начальник, — просипел хриплым со сна голосом.

— С добрым, — кивнул старший лейтенант.

— Можно водички? А то во рту как будто кошки нагадили.

— Что же ты вчера пил? — не удержался от усмешки Михаил.

— Самогонку. Что еще тут пьют? Только ее, родимую. Вроде пьется легко, а развозит еще хлеще спирта.

— Так тебя никто не заставлял пить.

— Ну, поддержать-то компанию надо. А как иначе?

Парень невольно подумал, что если Захаров потащит его в эту шайку, ему, возможно, тоже придется пить. Да уж, перспектива не из приятных. Надо хотя бы морально быть к этому готовым. Наверно, лучше уж пьянствовать с какими-нибудь уголовниками, чем с этим мерзким отребьем. Хотя, положа руку на сердце, Митькову и с первыми пить не доводилось.

— А еще мне вчера пить предлагал, — заметил он.

— Да? Ох. — Собеседник покачал головой. — Ну, прошу прощения, гражданин начальник. Пьяный, сам знаете, не всегда с головой в ладу.

— Оно и видно, — согласился старший лейтенант.

Вскоре объявился Юркин. Оценив помятый вид Захарова, он хмыкнул и расположился на диване, отказавшись от предложенного чая.

— Ну, Пашенька, чем порадуешь? — осведомился капитан. — Кроме того, что провел вечер в веселой компании.

— Ох, гражданин начальник…

— Не ной. Сам ведь пил, никто силком в глотку не заливал.

— Ваша правда.

— Давай, валяй, о чем вчера договорились.

— Ну, я Сашке отдал карту, рассказал про объекты. Все как вы говорили, ничего не прибавил, не убавил.

В этом у Дмитрия, конечно, были сомнения. Уже немного изучив натуру Захарова, он отлично понимал, что тот бы не удержался, чтобы где-то прихвастнуть или приукрасить. В целом он не особо возражал против этого, лишь бы делу не навредило.

— И Федорков тебе поверил?

— Поверил. Карту взял, сказал, что с ребятами все посмотрят, изучат…

— А сколько у него человек?

— Я видел четверых. Не считая самого Сашки.

— Как их зовут? Имена, фамилии…

— Фамилии не знаю, по именам только могу назвать.

— Тогда давай по именам. И внешность их опиши подробно. — Капитан достал из кармана карандаш и потрепанную записную книжку.

Собеседник начал рассказывать. Юркин внимательно слушал, периодически кивая и делая пометки.

— Все, понял, — сказал он. — А что насчет помощника?

— Сашка дал добро. Сказал: приводи, посмотрим.

— Хорошо. Тогда с тобой пойдет лейтенант Митьков. Когда у вас следующая встреча?

— В это же время, в том же месте. Но мне надо дать Сашке знать, он скажет, в какой день прийти.

— А вот про это ты вчера не говорил, — заметил Михаил.

— Ну, простите, гражданин начальник. Пьяный был, вылетело из головы.

— За такое у тебя не только это может из головы вылететь, — не предвещающим ничего хорошего тоном пообещал парень.

— Как ты дашь знать Федоркову? — спросил капитан.

— Один из тех, кто вчера был, Коля, точнее, Николаша — они его так зовут, торгует на местном рынке всякими железками. Вот ему надо сказать.

— Тебе самому надо прийти?

— Не обязательно. Я же им сказал, что скрываюсь после побега. Сашка разрешил кого-нибудь прислать и на словах передать. Только нужно назвать пароль.

— Какой?

— Привет от Сереги.

— Отзыв?

— Нет отзыва. Но Николаша поймет, что человек от меня.

— Ясно все. Иди пока в комнату, если что, я тебя позову.

Захаров вышел из кухни. Офицеры остались наедине.

— Ну, что, Миша, готов? — спросил Дмитрий.

— Вы же знаете, товарищ капитан, — просто ответил Митьков.

— Знать-то знаю. Но ты понимаешь, насколько это опасно? Особенно если Федорков и его дружки тебе не поверят или засомневаются.

— Я все понимаю, Дмитрий Федорович. Буду готовиться. И пойду, когда надо, сегодня или завтра, как назначат встречу, — твердо ответил старший лейтенант.

— Хорошо, — кивнул Дмитрий. — К этому Николаше мы сегодня пошлем своего человека, так что будь готов. Неизвестно, когда они назначат встречу. Возможно, как ты и сказал, уже сегодня.

— Так точно.

— И вот еще что, Мишаня. Смотри, не переиграй. Не перегни палку. А то вон Захаров переиграл свою роль, поэтому нам и попался. Так что не бери с него пример.

— Не буду, — улыбнувшись, пообещал Михаил. — Хотя в актерском искусстве мне пробовать себя не доводилось.

— Вот, заодно и проверишь свои таланты. Кто знает, может, потом у тебя будет прямая дорога в театр.

— Еще скажите, в кино.

— А почему бы и нет. Если есть дар, надо им пользоваться. Во благо, разумеется.

— Согласен. Дмитрий Федорович, но если я пойду, пусть даже и сегодня, мне понадобится моя военная форма. Захаров ведь сказал, что этого возможного помощника нашел в части. Так что идти в гражданке как-то несолидно будет. Точнее, странно.

— Дело говоришь. Принесут тебе форму. Но только не твою. Как смотришь на то, если тебя немножечко понизят в звании?

— Понизят насколько?

— Скажем, до сержанта. Ты уж не обижайся, дружочек, но офицер — это, мне кажется, чересчур. Я, конечно, не знаю, что там Захаров наговорил про помощника, но вдруг он его описал как обыкновенного рядового бойца? А ты все-таки, как-никак, офицер.

— Товарищ капитан, я не возражаю. Тем более что для дела надо. А про последнее — давайте у самого Захарова спросим. Если только он не по пьяни это говорил.

— А во сколько он вчера появился?

— Да где-то за полночь. Притащился, языком вовсю чесал, еще и выпить предложил. Я, естественно, отказался.

— Даже так? — усмехнулся Юркин.

— Даже так. Мол, ему Федорков денег дал, и он знает, где можно взять спиртное.

— Да это и я знаю. Тут полно тех, кто торгует из-под полы. Днем многие на рынке околачиваются, а по вечерам и ночам к ним домой все приходят. Одно такое место, кстати, в соседнем доме. Так что, если бы ты не отказался, Паша бы тебе выпивку принес.

— Больно надо мне с ним пить, — скривился Митьков.

— Ладно тебе, я же шучу. Но, Миша, если пойдешь в этот вертеп, там тебе, возможно, придется залить за воротник. И постараться изо всех сил не морщиться. Знаю, неприятно, но…

— Знаю, Дмитрий Федорович. Думал уже об этом. Ну, раз для дела надо, уж потерплю как-нибудь.

— Потерпи. Надо, Миша, поймать всех этих сволочей, чтобы больше не пакостили и жизнь людям не портили. Давай, зови Захарова.

— Гордеев! — громко позвал старший лейтенант.

Тот появился сразу же.

— Здесь, — доложил он.

— Есть к тебе вопрос, Пашенька, — обернулся к нему капитан. — Ты что Федоркову рассказывал про помощника?

— В каком смысле? — не понял Захаров.

— В прямом. Говорил, в каком он звании, кто таков, откуда? Давай, вспомни хорошенько.

— Ну, сказал только то, что из «лишенцев», что семью у него за решетку отправили, что не питает любви к советской власти, ну, и все в таком духе. В звании… — Павел пожал плечами. — То, что офицер или там сержант, не говорил. Ну, еще сказал, что молодой.

— Ты палку-то не перегнул? — прищурился Дмитрий.

— Да нет. Да я больно много и не говорил. Так, вкратце рассказал.

— Понятно. Ладно, брысь. — После ухода собеседника Юркин снова посмотрел на Михаила. — Так что, дружочек, побудешь какое-то время не офицером. И запоминай уже свою легенду. Ты — из «лишенцев», не любишь советскую власть и не упустишь случая ей подгадить. Постарайся тщательно все продумать. Только сильно уж огород не городи, а то можешь засыпаться на мелочах. А на них прокалывались и более опытные люди. Короче говоря, время у тебя есть, включай головушку. И тщательно все повтори и хорошенько запомни.

— Есть, товарищ капитан.

— Умница. А я тогда пришлю тебе форму. Ну-ка встань, оценю твой размерчик, чтобы не ошибиться.

Парень встал с табуретки.

— Ага, — кивнул Юркин, — понял. Все, тогда жди. К этому Николаше с рынка мы человечка зашлем, как он принесет ответ, поставлю в известность.

— Понял.

— Вот и хорошо. Тогда иди, думай над тем, что скажешь Федоркову и его подручным. И самое главное, Мишаня, не лезь на рожон и не переигрывай. Знаю, тебе хочется придушить всех этих гадов, как лисе кур, но держи себя в руках. Не переживай, дружочек. Рано или поздно они за все ответят. И свое получат.

Глава 12

Капитан снова объявился уже ближе к вечеру. Захаров в это время заваривал чай, а Митьков сидел на диване, читая книгу. Офицер бросил перед подопечным вещмешок и сказал:

— Принимай форму, боец. Будешь ты у нас теперь младший сержант. Здесь все как полагается.

— Понял, — кивнул старший лейтенант и начал вытаскивать обмундирование.

— И готовься.

— Что, сегодня? — поднял глаза Михаил.

— Сегодня, — ответил Дмитрий. — Сходил наш сотрудник к Николаше, тот через час уже дал ответ.

— Вот как. — От волнения у парня застучало сердце. Он даже сел на пол, сложив ноги по-турецки.

— Ладно тебе, не волнуйся так, — ободряюще сказал Дмитрий. — Ты у нас парень надежный, верный, справишься. Все будет хорошо.

Митьков кивнул. Юркин сел рядом, на диван.

— Продумал, что скажешь?

Михаил снова кивнул.

— Излагай.

— Как и сказал Захаров, я — из «лишенцев», родителей арестовали по доносу в тридцать восьмом. Советскую власть не люблю, в армию призвали недавно, хотел дезертировать. Захаров мне рассказал, что можно все изменить: подорвать авторитет большевиков, лишить их силы, подбить на это как можно больше людей.

— Неплохо, — оценил капитан. — Что про свое образование скажешь?

— Думаю, как обычно. Школа, училище…

— Э, Мишаня, вот тут будет загвоздка. Понимаешь, из тебя интеллигентность так и прет. Сразу заметно, что ты не в училище при фабрике учился.

— Ну, скажу, что был в институте, но не доучился, потому что как случилась беда с родителями, меня оттуда попросили.

— Вот это уже ближе к делу. Город какой назовешь? Родной, я имею в виду.

— Город… — Михаил призадумался. — Я сначала хотел Ленинград, но подумал, не слишком ли будет…

— Не слишком. Будешь ты у нас питерский. Хотя погоди. Ты в Питере бывал до войны?

— Один раз. Во время летних каникул мы с Натальей Васильевной ездили на недельку.

— Тогда не пойдет. Мало ли, как беседа повернется? Вдруг кто-нибудь из них оттуда окажется. Или просто Ленинград хорошо знает. Спросит: а помнишь вон тот магазин на углу Невского проспекта? Или торговку цветами с Васильевского острова. А ты и ответить толком не сможешь. Ты вот какой город хорошо знаешь? Ну, кроме родного.

— Воронеж, — не задумываясь, ответил парень. — Я там несколько раз бывал. У Натальи Васильевны там родня, мы к ней ездили, гостили подолгу. Я тогда полгорода точно облазил. И один, и с местными ребятами.

— Пойдет. Какой фамилией представишься?

— Марков. Михаил Андреевич.

— Тоже нормально. Ну, с возрастом можно не вертеть.

— А я сейчас подумал прибавить себе годик или два. Для достоверности про учебу в институте.

— Вот это можно. В твоем случае год или два особой роли не сыграют. Ладно, тогда собирайтесь в путь. Как раньше говорили, с богом. Но я предпочитаю желать ни пуха ни пера.

— К черту, — сказал Митьков.

— Кстати, Николаша этот, что у них вроде связного, знаешь кто?

— Кто?

— Шантрапа местная. Не уголовник, но любитель выпить и затеять драку. Его тут местная милиция хорошо знает.

— Как же он у них еще в банде состоит? — удивился офицер.

— А ничего удивительного, — пожал плечами Дмитрий. — Его если и можно в чем-то заподозрить, то только в уголовке. Никому и в голову не придет, что он работает на вражескую шайку.

— Да уж.

— Ладно, это так, к слову. Давайте втроем еще раз обсудим все детали плана.

Офицеры позвали Захарова. Инструктаж Дмитрия много времени не занял. Он подробно объяснил, что нужно делать и как. Захаров только кивал, а старший лейтенант сидел неподвижно. Тем не менее он запомнил все, что говорил ему наставник. Когда Михаил вышел проводить капитана, тот еще раз напомнил об осторожности и дружески потрепал по плечу. В этот момент парень увидел, что Юркин волнуется не меньше, чем он.

— Не переживайте, товарищ капитан, — негромко произнес он. — Я справлюсь. Все будет хорошо.

— Знаю, Миша. Просто ты первый раз на такое дело идешь. К тому же у меня над тобой шефство. Не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

— Я буду стараться изо всех сил.

— Постарайся. Иначе я этих гадов сам переловлю и перевешаю на ближайших деревьях.

— Дмитрий Федорович, а там наши будут поблизости?

— А как же иначе? В подвал, сам понимаешь, сунуться не могут. Но если что, подстрахуют. Так что ничего не бойся. И вообще, это они должны нас бояться, а не мы — их.

Здесь капитан, конечно, слукавил. Да, один соглядатай там обязательно будет. Но неизвестно, сможет ли противостоять целой шайке, если случится заварушка. Да и надо, чтобы Мишка вернулся целый и невредимый.

Дмитрий ушел. Митьков посмотрел на часы. Времени оставалось не так уж много. Надо переодеться и привести себя в должный вид. Старший лейтенант достал так и не вытащенную из вещмешка форму, снял гражданскую одежду и надел военную. Потом посмотрел на себя в зеркало. По размеру подошло идеально, да и обмундирование специально подобрали не новое. Чтобы было видно, что он ходит в этом не первый день. Михаил еще раз пригляделся. Из зеркала на него смотрел бледный молодой человек со взъерошенными русыми волосами. Хорошо, что хоть перед уходом на конспиративную квартиру успел постричься. Иначе оброс бы, как в своем беспризорном детстве.

— Вы готовы, гражданин начальник? — заглянул в комнату Захаров.

Парень глянул в окно. Да, уже темнело. Пора.

— Готов, — кивнул он. — Идем.

До назначенного места они шли молча. Митькова снова охватил мандраж. Он чувствовал, как колотится сердце, и изо всех сил старался успокоить сердцебиение. Старший лейтенант попытался от волнения повторить про себя свою легенду, но от волнения мысли путались. Нет, на месте он точно ничего не забудет, уверил сам себя Михаил. Но сейчас ему с трудом удавалось даже сосредоточиться.

Спутник, который шел чуть впереди, свернул во двор. Похоже, тут всегда было безлюдно — из темноты не доносились ни голоса, ни звуки шагов, ни другие звуки. Захаров подошел к неприметной двери в нескольких шагах от входа в подъезд. Да, такую с ходу не заметишь, если специально только высматривать, оценил про себя парень. Павел приоткрыл ее и обернулся.

— За мной, — сказал он. — Только аккуратно, вначале будет темно.

— Понял, — коротко сказал Михаил.

Они вошли в темное, почти ничем не освещенное помещение. Лишь луна давала немного света сквозь крохотное окошко где-то сверху. Захаров уверенными шагами прошел в нужном направлении и постучал условным стуком. Через несколько секунд раздался негромкий скрип открываемой двери, и в стене появилась небольшая светящаяся тусклым светом полоса. В ней сразу же возник силуэт человека.

— Это я, — негромко сказал Захаров. — И со мной солдатик, про которого я говорил.

— Заходите, — так же негромко ответил человек за дверью.

Михаил не смог его толком разглядеть: освещение было неярким, да и зашли они довольно быстро. Лишь запомнил, что открывавший был молод. Дальше шла узкая и крутая лестница вниз. Захаров начал не спеша спускаться, Митьков, осторожно ступая, следовал за ним. Сзади раздался звук закрываемой двери.

Лестница закончилась, возникла еще одна дверь. Но в этот раз спутник стучать не стал, а просто взялся за ручку и открыл. Глазам пришедших предстало небольшое помещение с низким потолком, обставленное скудно, с серыми стенами. Свет здесь был куда лучше, но не как от огромной люстры. Михаил смог разглядеть троих. Один из них высокий, чуть помоложе капитана Юркина. Судя по описанию, это и был тот самый Саша Федорков, который приходил в заброшенный дом. Двое других были ровесниками Митькова. Все трое сидели за столом, на котором стояла пепельница, лежала пачка папирос и спички. В комнате было уже изрядно накурено, видимо, присутствующие сидели тут не пять минут. В момент появления визитеров они что-то негромко обсуждали, потому что, когда вошли Захаров и старший лейтенант, они замолчали и уставились на гостей.

— Добрый вечер, — поздоровался со всеми Захаров.

— Здравствуй, Паша, — ответил Федорков, и Михаил понял, что не ошибся. Да, это был тот самый гость из разрушенного дома — он узнал его по голосу. — А это, значит, и есть твой солдатик?

— Он самый, — кивнул тот.

— Кто такой? — Саша перевел взгляд на парня. — Доложи.

— Младший сержант Марков, — твердо доложил Митьков и назвал номер части, в которой до ареста служил его сегодняшний спутник. Когда они вошли сюда, почти весь его мандраж как рукой сняло.

— Значит, не любишь ты власть советскую? — прищурился Федорков.

— Никак нет.

— Вольно, — неожиданно добродушно улыбнулся Саша. — Как тебя звать? По имени.

— Михаил.

— Значит, Миша. Ну, Миша, расскажи нам, за что ты не любишь большевиков.

Старший лейтенант молчал и старался смотреть на присутствующих с подозрительностью и настороженностью.

— Не бойся, солдатик, — подбодрил его один из сидящих в комнате парней с отросшими грязными волосами и изуродованным оспой лицом. — Здесь чекистов нет.

— Откуда мне знать? — буркнул Михаил.

— Я тебе говорю, — сказал Федорков и тоном, не терпящим возражений, добавил: — Можешь не бояться. Рассказывай.

Парень вздохнул.

— У меня родителей арестовали в тридцать восьмом, — как бы нехотя ответил он. — А меня попросили из института.

— Так и знал, — усмехнулся третий. — Интеллигентишка, видно прямо.

Федорков обернулся и посмотрел на него так, что парень замолчал, а с лица сползла ухмылка. Митьков понял, что Федорков среди них — главный. Его авторитет не оспаривали, его слушались беспрекословно.

— А на кого ты учился? — спросил рябой.

— На учителя, — уже чуть придал уверенности голосу старший лейтенант.

Волнение пропало, зато появилось какое-то новое, незнакомое чувство азарта. Будто он соревнуется с этими гаденышами (ох, похоже, нахватался от Юркина). И хочет непременно выиграть. Хотя, сколько Михаил себя помнил, он никогда не был азартным человеком. И даже в школе, на спортивных соревнованиях никогда не гнался за ведущими местами.

— И кем бы стал? — продолжал спрашивать парень.

— Учителем русского языка.

— Хорошая профессия, — улыбнулся Федорков. — Ничего, Миша, еще сможешь доучиться.

— Ваши бы слова… — вздохнул Митьков.

— Ты не веришь?

— Я хочу верить, — придал он злости своему голосу. — Потому что когда-то верил, что у нас такое замечательное государство, в котором все превосходно живут, что у каждого есть свое место в нем. Вот я и узнал, каково мое место. Особенно когда оказался практически на улице. И помог мне не какой-то там секретарь райкома. А обычный пьяница. А, — он махнул рукой, — что толку теперь об этом говорить?

Эту тираду парень выдал экспромтом. Он и сам от себя такого не ожидал. Но именно она и сыграла на руку старшему лейтенанту. Главарь взглянул на него как-то по-другому и неожиданно улыбнулся шире.

— Все в порядке, Миша, — сказал он. — Ты — среди друзей. Меня зовут Александр Сергеевич. Как Пушкина. Это Егор, — кивнул он на рябого, — и Николай, — он указал на третьего.

— Можно просто Николаша, — влез тот.

«Значит, это и есть тот самый торгаш хламом, — понял Михаил. — Надо же, а я его немного другим представлял».

— А с Пашей ты уже знаком.

— А наверху? — кивнул Митьков в сторону лестницы.

— Там Тарас. Паша, позови его, — вроде бы попросил, а вроде бы и приказал Федорков, мельком взглянув на Захарова.

Тот кивнул и метнулся к двери.

— Так вот, Миша, — продолжал Саша. — У тебя есть возможность, уж прости за громкие слова, поквитаться за твою испорченную жизнь.

— Каким же образом? — изобразил удивление старший лейтенант.

— Я тебе расскажу. Видишь ли, мы здесь не просто сидим в подземелье, как мыши в норах, и обсуждаем, кто и за что не любит советскую власть. Мы делаем дело.

— Какое?

— Понимаешь, — Федорков встал, вышел из-за стола и сделал несколько шагов, — чтобы избавиться от этой власти, надо сначала ее ослабить. Ты ведь и сам боец, наверняка знаешь, что ослабленного противника легче победить. И добить. Вот этим мы и занимаемся. Мы бьем исподтишка, чтобы нанести урон большевикам. Тогда и легче будет их потом свалить. Понимаешь меня?

— Да, — кивнул Михаил. — Понимаю.

— Молодец. Даже сочувствую, что ты образование до конца не получил. Впрочем, у меня тоже не было шансов выучиться. Я ведь из дворян, а к ним, сам знаешь, какое у большевиков отношение. Поэтому дорога в институты, университеты, академии для меня была заказана. Но еще не вечер. И ты, Миша, можешь нам помочь.

— Я не против, — сказал парень. — Но как я могу вам помочь?

— Тут нет ничего сложного. Я тебе объясню. — Главарь подошел к столу. — Николаша, достань карту.

Тот повернулся и будто из-за спины вытащил свернутую в несколько раз карту и положил ее перед Федорковым. Саша развернул карту и положил на стол.

— Подойди сюда, — поманил он Митькова.

Тот послушно встал рядом. Тут же подошли и Захаров с парнем, который встретил их, — Тарасом. Заслушавшись Федоркова, старший лейтенант не заметил, как они появились. Главарь оглядел собравшихся и продолжил:

— Знаешь, что это?

Михаил склонился над картой. Разумеется, он ее уже видел — капитан первым делом дал ему с ней ознакомиться, перед тем как отдать Захарову, чтобы тот передал куда надо. Все, что предполагалось по легенде, было аккуратно отмечено крестами. Рядом с некоторыми из них рукой Захарова были сделаны пометки — тот выполнил их по указке Дмитрия.

— Карта города. Какие-то объекты. — Парень сделал вид, будто внимательно изучает карту. — Вот здесь наша часть. Тут, кажется, склад провианта. А вот тут железная дорога идет. Там станция есть.

— Молодец, разбираешься, — одобрительно кивнул Саша.

— Да не очень хорошо, если честно, — немного смущенно сказал Михаил.

— Но тем не менее. Вот что мы делаем, Миша: мы уничтожаем стратегически важные объекты. Для большевиков это даже не укус осы, а уже кое-что посерьезней.

— Уничтожаете? — захлопал глазами Митьков. — Взрываете?

— И это тоже. И, к слову, в одном деле ты бы мог нам помочь.

— В чем именно?

— Посмотри сюда. — Федорков ткнул пальцем в один из крестов. — Это оружейный склад. Там и оружие, и боеприпасы, и взрывчатка.

— А, — понимающе кивнул старший лейтенант. — Я должен пойти с вами, правильно?

— Скажу так: ты мыслишь в правильном направлении. Мы, Миша, возьмем тебя с собой, если ты хорошо себя покажешь. И для начала поможешь нам узнать, когда на складе будет новое поступление оружия и боеприпасов. Периодически оттуда что-то увозят, но одновременно что-то и привозят.

— Хм, — покачал головой Михаил. — Сделать, конечно, сложно. У меня туда доступа нет. Ну, как нет… Я туда не хожу. Я ведь в службе связи. Но можно попробовать.

— Вот и замечательно. Тогда узнаешь и скажешь нам, когда прибудет новое оружие. И что именно.

— Хорошо.

— Я этому очень рад. — Главарь хлопнул его по плечу. — Егор, доставай.

Рябой кивнул и вытащил из-под стола бутыль с мутной жидкостью. «Вот что, значит, пил тогда Захаров», — подумал Митьков. Да, его предупреждал и наставник, и сам он понимал, что ему придется пить с этими уродами. Казалось, он уже морально был готов к этому. Но когда предстоящее оказалось не в воображении, а наяву, у офицера невольно свело нутро.

Следом за бутылкой на столе очень быстро появились рюмки и пара тарелок с какой-то нехитрой закуской. Егор разлил самогон по рюмкам.

— Выпей с нами, Миша. — Федорков сделал красивый, почти театральный жест.

Да, Захаров явно не ошибся, когда говорил об артистичности своего давнего приятеля. Впрочем, эту игру на публику Михаил отметил еще в начале разговора. У него возникло стойкое ощущение, что главарь раньше был актером. «Либо всю жизнь так кривлялся», — зазвучал в голове с ехидной интонацией голос капитана Юркина.

Парень кивнул и взял протянутую рюмку.

— За нашу победу, — провозгласил тост Саша. — И скорый крах красных живодеров.

Рюмки звякнули. Все выпили. Самогон был крепким и неприятным на вкус, да еще и обжигал горло. Стараясь не морщиться, офицер ухватил с тарелки кусочек соленого огурца.

— Я был рад с тобой познакомиться, Миша, — сказал Федорков.

— Я тоже, — кивнул старший лейтенант.

— Если у тебя есть какие-то вопросы, можешь их задать. Не стесняйся.

— Ну… — Михаил помялся. — Скажите, а взрыв поезда, тот, что был весной, вы устроили?

— Слыхал?

— Конечно. Я уже здесь служил, мне рассказывали. Такой переполох поднялся.

— Да, Миша, это мы устроили, — высокопарно ответил главарь и сделал рябому знак наполнить рюмки.

«Врешь, сволочь, — злорадно подумал парень. — Это сделали засланные диверсанты, но уж никак не вы, чертово отродье». Но он не стал говорить о том, что Саша приписал себе чужие сомнительные подвиги. Пусть наслаждается этим маленьким триумфом и думает, что произвел на наивного солдатика впечатление.

Вторая рюмка пошла чуть легче. Уже повеселели лица всех собравшихся. Даже Захаров как-то ожил. А то стоял столбом, будто аршин проглотил. Да смотрел с почтительным страхом на бывшего дружка по разведшколе.

После третьей Николаша затянул песню. Голос у него оказался на удивление приятный. Егор и Тарас начали ему подпевать. Федорков смотрел на них с какой-то снисходительной улыбкой, как отец на веселящихся детей.

— Вот так, Миша, — сказал он. — Мы все — даже больше, чем друзья. Мы почти как семья.

— Это же здорово. — Митьков чувствовал, что уже слегка опьянел. — Я бы хотел стать частью такой семьи. Раз уж своей лишился.

— Обязательно станешь, — заверил его главарь и приобнял за плечи. — А ты так и не знаешь, что с ними стало?

Старший лейтенант покачал головой.

— Я пытался. Но… — Он развел руками.

— Ничего, ничего. Не ты один такой, солдатик. Понимаю, это не утешение, но надо жить. И делать свое дело.

Михаил кивнул. Ему уже очень хотелось уйти отсюда, потому что официальная часть, как он понял, закончилась и началась банальная пьянка. Но приходилось оставаться, смотреть на эти захмелевшие рожи, слушать показные разговоры Саши и пустую глупую болтовню парней и Захарова. Нет, главарь — человек умный. Неизвестно, соврал ли он насчет образования и дворянского происхождения, но собеседником он был, в общем-то, неплохим — это нельзя было не признать.

Неизвестно, какие высшие силы услышали желания Митькова, но бутылку допили и Федорков дал команду расходиться. Захаров изрядно опьянел, практически как и в прошлый раз. Когда они поднимались по лестнице из подвала, он уцепился за старшего лейтенанта, чтобы не упасть. Михаил мужественно терпел, чтобы тот действительно не навернулся и не сломал себе шею. Парень, конечно, не возражал бы против такого варианта развития событий, но Захаров был еще нужен им с Юркиным.

Расходились они, конечно, не шумной и дружной толпой. Митьков не особо вежливо выпихнул Захарова, подождал немного и вышел сам. Павла он застал за углом дома. Тот, привалившись к стене, пытался закурить папиросу.

— Мишенька, а можно спички? — пьяным голосом жалобно попросил он.

«Получишь ты у меня завтра за Мишеньку, гад ползучий», — подумал Михаил, но достал спички и дал прикурить. Потом закурил сам.

— Все, пошли уже, — сказал он.

— Ага, — кивнул Захаров.

Они не спеша побрели по улице в сторону конспиративной квартиры. Захаров шел нетвердо, его то и дело шатало из стороны в сторону. Парень с тоской подумал о том, что ему, возможно, придется какую-то часть пути тащить его под руку или на себе. Но опасения не оправдались — Захаров все же умудрился дойти до дому самостоятельно. И, на счастье Митькова, молчал, не делая попыток громко говорить или, не дай бог, горланить песни. Сегодня он был гораздо пьянее, чем в прошлый раз. «Да уж, развезло его с четырех рюмок», — усмехнулся старший лейтенант. Хотя это и неудивительно — самогонка была довольно крепкой.

Уже в квартире Захаров вихляющей походкой дошел до постели, рухнул на нее и сразу отключился. Парень тоже решил лечь спать. Часы показывали уже почти полночь. Да, время, проведенное в логове врага, пролетело быстро. Митьков был даже рад, что наконец-то все закончилось. Он мысленно прокрутил в голове весь сегодняшний вечер. Кажется, ему поверили, но офицер даже не знал, радоваться этому или огорчаться. Свою роль он сыграл, задание получил. Отступать уже было некуда, надо идти дальше. Михаил с радостью пошел бы сейчас к Юркину и все ему рассказал. Но капитан, скорее всего, уже спит. Либо все еще на службе. Да и, в конце концов, сам парень тоже сейчас на задании. И отклоняться было бы нецелесообразным.

Митьков прошел в комнату. Надо было поспать. Время позднее, необходимо собраться с силами. Кто знает, что завтра предстоит. Не спеша раздевшись, старший лейтенант лег, натянул одеяло и сразу заснул.

Утро принесло головную боль и сухость во рту. Да, теперь он понимал Захарова, когда тот встал утром помятый, как будто всю ночь мешки таскал. Михаил прошел на кухню, набрал в чашку воды из-под крана и залпом выпил. Потом еще одну. Утолив жажду, прошел в ванную умыться.

Когда он заварил чай, пришел и Дмитрий. Оглядев подопечного, он понимающе покачал головой.

— Как состояние, боец? — спросил он без всякой издевки.

— Не очень, — честно признался парень.

— Ничего, пройдет. Самогонкой угощали небось?

— Ею самой.

— Я так и думал. Ты как сейчас, в состоянии поговорить?

— В состоянии, товарищ капитан. Если даже чай заварил.

— Ну, значит, не сильно с похмелья страдаешь. Да и организм у тебя еще молодой, крепкий, переварит все. Давай, излагай, о чем вчера беседовали.

Митьков налил чай и подробно рассказал о вчерашнем визите к Федоркову и его шайке. Юрков побарабанил пальцами по столу.

— Ну, Мишаня, мои поздравления. Ты справился с заданием.

— Спасибо, Дмитрий Федорович.

— Но это еще не все. Это только начало.

— Знаю. Но раз назвался груздем — полезай в кузов, — развел руками старший лейтенант.

— Это ты правильно говоришь. Значит, Федорков дал тебе задание?

— Так точно.

— Проверяет, — уверенно сказал Юркин. — Может, конечно, он вчера тебе и поверил, но не на все сто. Они ведь тоже не дурачки наивные, чтобы доверять каждому встречному-поперечному. Пусть тебя даже и проверенный человек привел, но осторожность не помешает. Они как, не сильно доставали тебя вопросами?

— Да не особо, — пожал плечами Михаил. — Я, конечно, подготовился, целую историю сочинил, но большая ее часть не пригодилась.

— Но все равно держи в голове. Мало ли как случайно может разговор повернуть. Задание тебе, конечно, подкинули из разряда «не бей лежачего», но глупо было бы ожидать, что тебя в первый же раз попросят что-нибудь подорвать или перестрелять сослуживцев.

— Что мне теперь делать, Дмитрий Федорович?

— Хороший вопрос, Миша. С одной стороны, мы, конечно, договорились, что тебе лучше не показываться попусту в городе, но с другой… — Капитан крякнул. — Все же появиться придется.

— На тот склад?

— Да. Склад там, конечно, есть, но там явно не оружие. Не такой уж он стратегически важный. А если говорить откровенно, то вообще не важный. Да, одно время держали боеприпасы, но сейчас там хранится, по большей части, всякая ерунда, которая интереса для диверсантов уж точно не представляет. Но если они точно решат на него напасть, обставить под настоящий склад можно будет. Это, если что, не проблема.

— Тогда как поступим? — посмотрел на наставника парень.

Дмитрий призадумался.

— Можно сделать так. Запустим тебя на этот склад. Ты там покрутишься для вида. Это на тот случай, если за тобой будет кто-нибудь приглядывать вроде Николаши или других федорковских прихвостней. В общем, я переговорю с Лебедевым, решим, как лучше сделать. И по-любому дам тебе знать.

— Хорошо, — кивнул Митьков.

Дмитрий посмотрел в сторону комнату.

— А Захаров-то где? — насмешливо поинтересовался он. — Дрыхнет, что ли, до сих пор?

— Как видите, — усмехнулся старший лейтенант. — Его вчера развезло, как будто бочку спирта оприходовал. Я уж думал, на себе тащить его придется. Слава богу, что не пришлось.

— Ну, видишь, как тебе повезло, — засмеялся Юркин. Потом посерьезнел. — Кстати, я тут Сашку видел. Она про тебя спрашивала.

Михаил вздохнул.

— Да не переживай ты так. Я сказал, что ты на задании. Мишаня, я понимаю, что тебе очень хочется ее увидеть, но пока эту мерзкую шайку раскручиваешь, постарайся не встречаться с ней. Кто знает, это ведь может и повредить делу.

— Да я понимаю, — кисло ответил парень. — Хотя вы правы, увидеться хочется.

— Ничего, еще встретитесь. Как прихлопнем всех этих тараканов, так хоть и не расставайтесь. Хотя с нашей службой это вряд ли у тебя получится.

Разговор офицеров по душам прервал появившийся на пороге кухни Захаров. Выглядел он не лучше, чем после предыдущего визита в подвал.

— Здравствуйте, граждане начальники, — просипел он.

— И тебе не хворать, Пашенька, — усмехнулся капитан.

— А как мы вчера дошли? — поинтересовался он.

— Ногами, — с неприязнью посмотрел на него Митьков. — Хорошо, что тебя тащить не пришлось.

— Ох, простите, ради бога, — умоляюще посмотрел на него Павел. — Самогонка вчера крепче оказалась, чем в прошлый раз.

В этот раз старший лейтенант промолчал насчет того, что пить никто не заставлял. В конце концов, и его тоже никто не заставлял, сам пил.

— Ладно, пьянчужки, — усмехнулся Юркин. — Пока отдыхайте. До поры до времени. А я еще зайду к вам. — И он пошел к выходу.

Глава 13

Капитан не заставил себя долго ждать — второй раз он появился после обеда. Старший лейтенант и Захаров, немного придя в себя после вчерашнего распития, решили навести в квартире порядок. Последний мыл посуду, а Митьков ползал в комнате, моя полы тряпкой.

— Вот молодцы, — похвалил Дмитрий. — Чистоту наводите, за порядком следите.

— Конечно, товарищ капитан, — весело ответил Михаил. — Как-никак живем тут. А то развели бардак, надо и прибрать.

— И то верно. Как известно, чистота — залог здоровья. Ладно, Мишаня, отложи ненадолго тряпочку, давай потолкуем.

Парень бросил тряпку в ведро и сел на диван.

— Значит, слушай меня внимательно. — Капитан уселся в кресло. — Сейчас в быстром темпе домываешь пол и идешь в сторону того самого склада. Мы туда нескольких наших людей заслали, предупредили. Представишься, конечно, вымышленной фамилией, скажешь, что ищешь заведующего, бумажки подписать. Вот, держи. — Юркин протянул ему планшет.

Митьков открыл его. Внутри действительно лежали какие-то бумаги.

— А что это? — поинтересовался он.

— Филькина грамота. Миша, это исключительно для вида. В общем, покрутишься там. Завтра опять сходишь. А то, если у тебя с первого раза все получится, это уже, знаешь ли, может на ненужные подозрения навести. Слишком часто никому не везет.

— Это да.

— Замечательно. Я пока посижу здесь, пригляжу за нашей второй уборщицей. Сегодня ему никуда ходить не надо, поэтому иди спокойно. Быстро оттуда не уходи, но и долго тоже не торчи. Сделай вид, что ходишь, ищешь, можешь с кем-нибудь разговор завести. Так, ни о чем, о какой-нибудь ерунде. Если за тобой следят, то вряд ли напрямую туда сунутся, чтобы в открытую не показываться. Но поглядывать откуда-нибудь могут. Поэтому давай, шуруй тряпкой быстрее и собирайся.

— Понял, — кивнул старший лейтенант и продолжил уборку.

Михаил выполнил все в точности как сказал капитан. Следующие три дня у него ушли на то, чтобы наведаться на объект. Хотя, как оценил свои действия сам парень, он занимался ерундой: ходил туда-сюда, заводил разговоры с людьми. Митьков даже засомневался, а надо ли было вообще это делать. Вернувшись после очередного такого визита на конспиративную квартиру, он поделился мыслями с наставником.

— Надо, Мишаня, надо, — твердо ответил Дмитрий. — Это в книжках только все так лихо закручено: погони, засады, стрельба. А в жизни порой приходится и, как ты сказал, ерундой заниматься. Самое главное, чтобы эта самая ерунда дала результат.

— Да я понимаю, товарищ капитан, — вздохнул старший лейтенант. — Вот только я по этому складу просто шляюсь без толку. И, по-моему, никто там за мной не следит.

— А вот здесь, дружочек, ты ошибаешься. Наши люди засекли поблизости Тараса.

— Да? — удивился Михаил. — А я его и не заметил.

Капитан усмехнулся:

— Так, милый мой, если за тобой скрытно следят, то не будут показываться во всей красе. Ты просто еще в этом деле неопытный, слежку можешь и не заметить. Но я, собственно, для чего пришел? Можем передать Федоркову, что у тебя есть чем его порадовать.

— То есть на склад можно больше не ходить? — уточнил парень.

— Совершенно верно. Поэтому сделаем вот что. Отправляйся-ка ты к Николаше, а то Захаров-то у нас, по легенде, в бегах и розыске, и скажи, мол, так и так, надо с Сашей увидеться, информация есть. И, скорее всего, потом опять пойдешь туда в подвальчик, самогоночку распивать.

Митьков не сдержался и поморщился. Воспоминания, да и перспектива были хоть и не страшными, но не из приятных.

— Ладно тебе, не криви морду, — улыбнулся Юркин. — О, совсем забыл. Узнали мы все про этого Федоркова.

— Ну, и кто же он? Какая у него настоящая фамилия?

— Да, видишь ли, эта фамилия у него тоже не чужая. Федорков он по матери. А по отцу — Засечкин. Ничего не говорит фамилия?

Старший лейтенант задумался.

— Нет, ничего. А должна?

— Извини, боец, это я глупость спросил. Эта фамилия тебе что-нибудь бы сказала, если бы мы с тобой были ровесниками. Просто я, когда был чуть моложе тебя, читал в газетах, ну, и от других слышал, про одного знатного жулика по фамилии Засечкин. Так вот этот фрукт умудрился стольких людей обмануть и столько денег наворовать, что если бы его не поймали, наверно, жил бы в роскошном дворце, как персидский шах.

— Вы хотите сказать, что это он? — удивился Михаил.

Капитан покачал головой:

— Нет, Мишаня, не он. Младший брат. Но там вообще семейка веселая. Папашка был обычным ворюгой. Не один год по тюрьмам мотался. Маменька тоже не лучше. В свое время подпаивала богатеньких мужичков в ресторанах и обворовывала их.

— Ну и дела, — вздохнул парень. — А детишки вон кем стали. Один мошенник, другой — фашист.

— Ты, боец, до конца дослушай. Я же тебе еще не все рассказал.

— То есть это еще не самое интересное?

— Не самое. Наш с тобой Федорков одно время подвизался в театре. Не актером, конечно, хотя, по слухам, пару-тройку раз в массовке участвовал. Вроде как заведовал то ли реквизитом, то ли декорациями. Ну, и умудрился там тоже напортачить — вещички налево продавал, попался и тоже отъехал в дальние края. Перед войной как раз освободился.

— Получается, он всего-навсего обычный уголовник?

— Именно так.

— Зато как корчит из себя дворянского сынка, — хмыкнул Митьков.

— Ну, работа в театре тоже даром не проходит.

— Согласен, играть на публику и красиво говорить он умеет.

— О чем и речь. Поэтому не зря я тебе говорил, чтобы ты не переигрывал. Федорков-то тоже в какой-то степени актер. И игру, скорее всего, сумеет распознать. Но раз тебя не раскусил, то ты справился.

— Я старался, — скромно заметил старший лейтенант. — Хотя в театре ни разу не играл. Да какой там театр? В самодеятельности даже не участвовал. Не тянуло.

— Ну, а здесь, видишь, пришлось. Ладно, боец, не буду тебя задерживать. Собирайся, иди к Николаше. Потом доложишь про встречу.

— Понял, — кивнул Михаил.

— Выполняй.

На рынке парню бывать доводилось пару раз. Это была обычная толкучка, разместившаяся на пустыре за бывшим купеческим особняком, в котором теперь размещался жилой дом. Николашу Митьков отыскал не сразу. Он дважды обошел все лотки и прилавки, пока не заметил парня, сидящего по-турецки на земле перед расстеленной большой тряпкой, на которой и был разложен весь продаваемый им ассортимент.

Николаша равнодушно глянул на старшего лейтенанта, будто не узнал. Михаил присел, сделав вид, будто разглядывает товар, и негромко сказал:

— Мне Паша рассказал, где тебя можно найти. Мне надо увидеться с Александром. Есть для него информация.

Продавец зевнул.

— Подходи через час, — ответил он. — Брательник принесет, что тебе нужно.

Офицер кивнул, поднялся и отошел. Значит, через час. Он подумал было вернуться на квартиру, но, поразмыслив, решил, что пока не стоит. Час — не так уж много. Можно погулять где-нибудь поблизости. Только далеко не уходить.

Парень побрел с рынка и не спеша прошелся по ближайшим улицам. На одной из них присел на лавочку и задумался. Когда же они с Юркиным их возьмут? Когда бандиты пойдут брать склад, на котором якобы лежит оружие? Но ответ на этот вопрос мог дать только сам капитан. Интересно, а зачем вообще этой шайке понадобилось оружие? Устроить масштабный налет или перестрелку? Или по указке от «хозяев»? Эх ты, сказал самому себе Митьков, а про немцев-то мы и забыли. Они ведь должны каким-то образом держать с ними связь. Федорков, скорее всего, просто главарь этой, местной, банды. Но, что наиболее вероятно, подчиняется еще кому-то. Не считая Захарова, их всего четверо. Значит, получается, есть еще и пятый. Как же ему раньше эта мысль не приходила в голову? Он уже хотел было бежать обратно, к наставнику, но вовремя одумался, вспомнив, что он здесь на задании. Да и условленное время еще не закончилось. Придется ждать.

Краем глаза Михаил заметил Сашу, идущую по другой стороне улицы. Девушка его не видела, но похоже, что она куда-то торопилась, так как шла быстро. Парень вздохнул. Нет, он, конечно бы, догнал ее, и они, пусть хотя бы и недолго, смогли бы поговорить. Но в данный момент это было невозможно. Он помнил приказ Дмитрия — пока на задании, никаких контактов со знакомыми, друзьями, подружками и прочими. Потом — пожалуйста. «Что ж, никуда от этого не деться, служба», — мысленно сказал самому себе Митьков, хоть это и было слабым утешением.

С горем пополам старший лейтенант выждал нужное время и даже чуть больше и отправился на рынок. Николаша сидел все на том же месте, зорко поглядывая на окружающих. Михаил вопросительно посмотрел на него.

— Приходи вечером, как обычно, — лениво бросил продавец.

— А будет?

— Будет. Все будет.

Парень кивнул и ушел. Значит, сегодня ему снова предстоит визит в подвал. Еще и Захарова с собой нужно тащить. Но ничего не попишешь. Тот все-таки пусть и не так давно, но член банды. А Митьков так, с боку припека.

— Отлично, боец, — сказал ему Юркин. — Значит, вот список. — Он достал из кармана гимнастерки помятый листок с какими-то записями. — Здесь якобы то, что должно поступить на склад. Запоминай.

Старший лейтенант взял бумажку, пробежал глазами строчки один раз, другой, третий.

— Запомнил, — доложил он. — А количество?

— Это ни к чему. Ты же не можешь заранее знать, сколько, допустим, придет автоматов и пулеметов. Потому что этого даже складские не знают. Они только в накладных прочитают да пересчитают и штампик плюхнут, что все соответствует действительности. Но сильно не преувеличивай. Ну, не надо говорить, что, мол, крупная партия и все такое прочее. Просто скажешь, что ожидается поставка через два дня. Они пойдут, скорее всего, либо вечером, либо ночью. Вот тогда мы их и накроем.

— Уже? — обрадовался Михаил.

— Уже. Но ты погоди радоваться, — остудил пыл парня капитан. — Мы их еще не взяли. Так что, Мишаня, не торопись делить шкуру неубитого медведя. И не копай могилу раненому солдату, он еще не помер.

— Вы правы, Дмитрий Федорович. Но если честно, мне уже хочется наконец-то уничтожить это осиное гнездо.

— Думаешь, мне не хочется? Еще как. Но здесь надо все сделать точно и аккуратно.

Парень кивнул. И решил поделиться сегодняшними мыслями:

— Товарищ капитан, я тут кое о чем подумал сегодня…

— О чем?

— Помните, мы с вами сколько раз говорили, что шайка диверсантов действует по немецкой указке?

— Еще бы. И что?

— А где тот, кто отдает указания? Федорков — главный в банде. Но он ведь тоже не по собственной прихоти это все творит. Ну, отчасти, конечно, по собственной, но ведь и он под чужую дудку пляшет.

— Знаю, Мишаня, знаю. Сам об этом думал, пока ты тут сидел на квартире. Мы пытались выследить Федоркова, но так и не поняли, где тот прячется. Хотя садились на хвост всем трем его прихлебателям, но они нас так ни к чему и не привели.

— Может, все-таки есть кто-то пятый?

— Вполне возможно. Но на этот вопрос только сам Федорков и сможет ответить. Здесь у него связной сидит или не здесь — тут можем гадать хоть с утра до ночи и не факт, что догадаемся.

— И у него самого пока не спросишь, — задумчиво произнес Митьков.

— Ну, спросить-то ты можешь, — ухмыльнулся Дмитрий. — Вот только, боюсь, ответ тебе не понравится.

Старший лейтенант улыбнулся:

— Да я и не собирался. Я сегодня пойду, просто скажу ему, что надо, и все. Хорошо бы они с собой меня на дело взяли, но не уверен, что возьмут.

— Да, это еще вилами по воде писано. Напомни-ка, что тебе сказал Федорков? Кажется, возьмут, если хорошо себя покажешь.

— Да, так он и сказал.

— Ну, вполне возможно, что и возьмут, если принесешь информацию. Но, опять же, это мы можем только предполагать. В любом случае, дружочек, будь готов ко всему. Даже к тому, что, допустим, они тебя возьмут, но в качестве человека, который на «шухере» постоит. Пока они будут делать все остальное. Или наоборот, скажут пристрелить какого-нибудь бойца. Вот это уже куда хуже.

Михаил невольно вздрогнул.

— Да-да, Миша, и такое может быть. Но ладно, не будем пока бежать впереди паровоза. Ты пока сходи к Федоркову, расскажи ему все что надо, а там мы с тобой еще поговорим, может, даже не один раз. Просчитаем все варианты. Я проинструктирую тебя, как надо себя вести и в каких ситуациях. Хотя, если честно, инструкции инструкциями, но мы ведь тоже не истуканы деревянные, а живые люди. Иногда даже сами не знаем, как себя поведем.

— Я все же надеюсь, что обойдется без такого, — уныло сказал парень.

— Я тоже надеюсь, боец, — согласился Юркин. — Ладно, хватит сопли жевать. Соберись и со спокойной душой иди. В общем, то, что я тебе говорил, ты помнишь. Не переигрывать, не перегибать палку. Но ты уже там бывал, да и парень ты неглупый, так что сообразишь, что делать.

— Я не подведу.

— Миша, — наставник положил руку ему на плечо, — ты мне ни разу не дал ни одного повода усомниться в тебе.

* * *

В этот раз Митьков входил в уже знакомый подвал без всякого сомнения и мандража. Правда, по пути мелькнула мысль: а не придет ли этот возможный пятый член банды сегодня туда? Но старший лейтенант отбросил ее. Этот неизвестный, скорее всего, человек другого плана. Не какая-то шпана вроде этих Егоров, Тарасов и Николаш. К слову, Юркин рассказал подопечному и про них. Последние двое оказались бывшими полицаями с Украины, а Егор, бывший местным жителем, просто прислуживал немцам во время оккупации. У него, что характерно, руки чужой кровью оказались не замараны. Михаил даже в некотором роде порадовался, потому что Егор Строгачев, как его звали на самом деле, вызывал у него чуть больше симпатии, чем остальные.

Все оказались в сборе. Федорков, явно пребывавший в прекрасном расположении духа, поприветствовал Митькова как доброго старого знакомого. После обмена приветствиями он спросил:

— Ну, Мишенька, чем ты нас порадуешь?

— Я узнал то, что вы просили, Александр… извините, не знаю, как по отчеству.

— Можно просто Саша, — милостиво разрешил главарь.

— Хорошо. Саша, мне удалось узнать, что через два дня на склад должна поступить партия оружия. Сколько, не знаю, но один боец, который там служит, рассказал, что им помногу не привозят. Так что я не могу сказать… — Старший лейтенант с виноватым видом развел руками.

— Ничего страшного, Миша, — кивнул Федорков. — Ты сделал очень важное дело. Кстати, а сколько всего вообще бойцов на складе?

Михаил сделал вид, что призадумался, потом начал шевелить губами и загибать пальцы на руках, следом выдал примерную цифру.

— Ну, ночью, как я понимаю, меньше, — пояснил он.

— Конечно, меньше, — хмыкнул Тарас. — Начальство уходит, охрана остается.

— Тарас прав, — заметил Саша. — А то оружие, что туда привезут, нам может очень пригодиться. Сам склад большой?

Митьков пожал плечами.

— Не особо, — ответил он.

— План нарисовать сможешь?

— Ну, только там, где был. Я же не во всех помещениях там ходил.

— Ничего страшного. — Федорков обернулся: — Егор, дай бумагу и карандаш. Миша нам сейчас нарисует план склада.

Строгачев кивнул и вырвал листок из лежащего на тумбочке блокнота, а карандаш извлек из кармана. Все это он протянул Митькову.

— Ну, с рисованием у меня не очень, — замялся старший лейтенант.

— Ну, так и у нас не выставка передвижников, — ободряюще кивнул главарь. — Нарисуй, как сможешь.

Михаил начал водить карандашом по бумаге. Здесь, к слову, он не соврал: он действительно не был во всех помещениях на объекте и о том, что там еще находилось, мог только догадываться. Но в каком-то смысле это ему было даже на руку — как-то давно парень слышал, что если в чем-то врешь, то надо и сказать хотя бы капельку правды. Он не помнил, как точно звучала фраза, но смысл был примерно таким.

— Ну, вот так вот, — неуверенно произнес Митьков, закончив рисовать.

— Нормально, — кивнул Саша. — У некоторых выходит хуже. Это, как я понимаю, вход, правильно? — Он ткнул пальцем в коряво нарисованный план.

— Да.

Старший лейтенант принялся объяснять, где и что находится. Федорков выслушал его, кивнул, потом повернулся к Захарову:

— Паша, ты на этом складе был?

— Нет, — покачал головой тот. — Мимо проходил, конечно. Один раз беседовал с завхозом по службе, но, можно сказать, в дверях.

Здесь Михаил не смог определить, врет Захаров или нет. Потому что до ареста он успел послужить и мало ли где мог бывать. Но главаря, похоже, ответ удовлетворил.

— В какое время привезут, не знаешь? — снова повернулся он к парню.

— Не знаю. Я поинтересовался, конечно. Ну, так, будто бы невзначай, но, как мне сказали, по-разному бывает.

— Ничего страшного. Днем мы все равно туда не пойдем.

— Ночью? — невольно спросил Митьков.

— Конечно, ночью, — усмехнулся Николаша. — Ночью все спят.

— Так что, друзья мои, — посмотрел на всех присутствующих Саша, — скоро мы будем при оружии. И у нас будет дополнительное преимущество. А сейчас предлагаю выпить по рюмочке за это дело.

— Или по две, — добавил Тарас.

— Можно и по две, — согласился Федорков.

На столе вновь появилась бутылка с самогоном, рюмки и закуска. Старший лейтенант понял, что при нем бандиты обсуждать подробности будущего налета на склад не будут. Он даже решил, что и с собой они его не позовут. Однако он ошибся. После второй рюмки главарь вновь обратился к нему:

— Ты, Миша, через два дня тоже приходи сюда. Один или вместе с Пашей, как тебе угодно. Твоя помощь может пригодиться.

— Хорошо, — кивнул Михаил. — Я приду.

— Но учти, это дело опасное.

— Я понимаю. Нас могут ранить или убить?

— Такое возможно, но, думаю, обойдется и нам повезет. Правда, ничего исключать нельзя.

Сегодняшняя попойка оказалась более скромной. После этого диалога все начали расходиться. Даже Захаров, на удивление, был почти трезв, хотя, как уже понял Михаил, с самогонки его развозило быстро. Они так же молча дошли до квартиры. Митьков решил попить чай, чтобы перебить вкус этого мерзкого пойла во рту.

— Гражданин начальник, — несмело начал Захаров, — разрешите обратиться.

— Обращайся, — пожал плечами старший лейтенант.

— А вы собираетесь взять их через два дня?

Вопрос был неожиданным.

— Пока не знаю, — ответил офицер. — А что?

— Да ничего. Я просто хочу знать, к чему мне быть готовым.

— Поверь, Гордеев, хуже тебе уже точно не будет.

Тот кивнул. Кажется, ответ его не удовлетворил, но он благоразумно решил больше не лезть с расспросами.

Утром Михаил доложил обо всем пришедшему Юркину. Тот призадумался, пока слушал подопечного.

— Похоже, боец, тебя хотят использовать втемную, — вынес он свой вердикт.

— Думаете? — нахмурился парень.

— Уверен. Если бы не хотели, они бы при тебе обсудили все детали. Ну, или потом бы позвали и все рассказали. А так просто поставили перед фактом, мол, приходи, поможешь. Вот и вся любовь.

— Значит, мне придется на «шухере» стоять?

— Еще не факт, — покачал головой капитан. — Вдруг тебя попросят расчистить дорожку к тому месту, где лежит оружие.

— В каком смысле? — не понял Митьков.

— Да в самом грязном, Мишаня. Например, пристрелить или, в данном случае, прирезать кого-то из охраны.

Старший лейтенант сник.

— Не переживай, — подбодрил его наставник. — Ведь можно не исполнять, а изобразить. Как говорят некоторые умники, сымитировать. Вот и используешь этот приемчик, если, не дай бог, до такого дойдет.

— Надеюсь, что нет, — заметил Михаил.

— Надейся. Но будь готов ко всему. Когда они там собираются? Ночью?

— Да, ночью.

— Да, конечно, в темноте хоть глаз выколи, но куда деваться?

— Не разбежались бы они там все в темноте, — задумчиво сказал парень.

— Не разбегутся, — сказал Дмитрий. — Я договорился с Лебедевым, дадут нам парочку опытных волкодавов. Они всю эту шваль быстро положат мордами вниз. Хотя все эти Николаши и прочие — черт бы с ними. Главное — Федорков. А он товарищ ушлый. Я тогда не успел тебе рассказать, но он на службе у немцев тоже показал себя не с самой плохой стороны. Наши намедни кое-какие документики вражеские надыбали. Ну, я и полюбопытствовал. Похлеще Захарова наш Федорков будет. Тот по сравнению с ним — шелупонь мелкая. Он ведь не только в разведшколе успел побывать. Он даже здесь, на оккупированных территориях успел дел натворить. Сашенька-то в плен попал раньше Пашеньки, аж в сорок первом. Так что его биография всяко побогаче будет. Да и расколоть его будет сложнее, чем Захарова. Так что если и выходить на связника, то только через него.

— Да, неудивительно, что Захаров ему в рот заглядывает, — усмехнулся Митьков.

— Еще бы, — согласился Юркин. — Так что, Мишаня, будь аккуратнее. Не пристрели ненароком Федоркова. Ранить можешь, но не сильно. Он нам живым нужен.

— Понял, Дмитрий Федорович. Постараюсь изо всех сил.

— Да уж, ты постарайся. Ладно, боец, я пошел. А ты давай, готовься.

— Что мне, опять безвылазно сидеть? Я же тут с ума сойду с этим, — старший лейтенант кивнул в сторону комнаты, где сейчас находился Захаров.

— Ну, это не обязательно. Можешь в своей сержантской форме немного походить. Федорковские прихвостни ведь уже тебя видели. Если ты внезапно скроешься на пару дней, сам понимаешь…

— Понимаю, будет выглядеть подозрительно. Ладно, товарищ капитан, я все понял. Разрешите выполнять?

— Выполняй. — Юркин встал. — А, погоди, вот еще что. Сегодня я больше не приду, там кое-какие дела срочные появились. Так что приду завтра.

— Товарищ капитан, а можно маленькую просьбу?

— Какую?

— Принесите еще каких-нибудь книг, пожалуйста. А то я уже эти по второму разу читать начал.

— Ладно, — улыбнулся капитан. — Принесу что-нибудь.

Следующие два дня тянулись неимоверно долго. По крайней мере, так казалось Михаилу. Да, он выходил в город, делал вид, что идет по каким-то делам, куда-то заходил. Но это были недолгие вылазки. Все остальное время ему пришлось провести на конспиративной квартире. Захаров, похоже, тоже маялся от безделья и тишины, поэтому возобновил попытки разговоров. Но теперь это уже меньше раздражало парня. «До чего дошел, — подумал он. — Уже не прочь с этой гнидой поболтать, лишь бы время убить». Болтовней, правда, это можно было назвать весьма условно. Митьков так же односложно и коротко отвечал на вопросы, зато Захаров нет-нет, да и ударялся в воспоминания то о детстве, то о своей бывшей жене, то еще о чем-нибудь. О своей службе у фашистов он старался не говорить.

В день, когда старший лейтенант и его спутник должны были отправляться на склад, неожиданно испортилась погода. С утра небо обложило тучами, а к обеду начал накрапывать дождик. Сильный ливень, правда, не пошел, но эта картина Михаила ничуть не радовала. Еще чего доброго, Федорков решит отложить налет. А возможно, и нет.

— Разумеется, нет, — согласился Юркин, который притащил подопечному плащ-палатку. — Я тебе даже больше скажу: этот треклятый дождик Федоркову только на руку. Меньше свидетелей, меньше препятствий на месте. Вот если бы среди ночи неожиданно засветило солнце, он бы, может, и передумал. А так… — Он развел руками.

— Да уж, — покачал головой парень. — Нам с Захаровым разделяться или опять вместе прийти?

— Ты знаешь, — капитан призадумался. — Пожалуй что лучше, если вы пойдете по отдельности. Сделаете так: сначала выйдет Захаров, а минут через десять — ты. Только иди уже другой дорогой.

— Понял. Так и сделаем. Товарищ капитан?

— Что?

— А вы сегодня там будете?

Дмитрий как-то хитро прищурился.

— А я там нужен? — спросил он.

— Вы везде нужны, Дмитрий Федорович. Без вас никуда.

— Ох, Мишаня, ох, льстец. — Капитан, улыбаясь, качнул головой. — Буду. Должен же я убедиться, что тебя не ранили и не прибили.

Перед уходом Юркин еще раз объяснил все что нужно и Митькову, и Захарову. А уже стоя в дверях, произнес:

— Удачи тебе, боец.

— Спасибо, товарищ капитан, — с чувством ответил старший лейтенант. — И вам тоже.

Дождик к вечеру не перестал, но ослаб и теперь лишь моросил. Выпустив из квартиры Захарова, Михаил выждал нужное время и тоже вышел, набросив на плечи плащ-палатку. Он посильнее натянул капюшон, хотя в нем, да еще и в темноте, его вряд ли бы кто-то из знакомых опознал. Шел он не быстро, так как из-за непогоды весь день ныла раненая нога. Все-таки прав был капитан тогда, при первой встрече: чуть ветерок или дождичек, так хочется на одной ножке прыгать.

Пытаясь не морщиться, парень добрел до подвала и постучал условным стуком. Хоть Федорков ему и рассказал про сигнал во время последней встречи, Митьков и так его помнил. Как всегда, его впустил Тарас. Когда офицер спускался по лестнице, сзади хлопнула дверь и раздались шаги. Похоже, все уже в сборе, определил старший лейтенант.

Он не ошибся. В комнате находились сам главарь, Захаров и Николаша с Егором. Вслед за Михаилом вошел и Тарас. Парень поздоровался со всеми.

— Ну, вот, все, кто нужен, уже здесь. — Саша оглядел собравшихся. — Готовы?

— Да, — хором отозвались все присутствующие.

— Отлично. Тогда сейчас выходим и все разными путями идем к складу. Встречаемся уже на месте. Миша, у тебя оружие есть?

— Есть, — похлопал себя по карману Митьков.

— Это хорошо. Тогда выходим.

— Саша, — остановил его старший лейтенант. — А как действовать будем? Что делать?

Федорков улыбнулся:

— Не переживай, Мишенька. Здесь не армия, строить тебя не будут. Да и там ничего сложного. Я скажу, а ты сделаешь. Это ясно?

— Ясно.

— Вот и славно. Давайте, ребята, выходим по одному.

С интервалом в пару минут шайка начала покидать подвал. Последним выходил сам главарь, а Михаил — как раз перед ним. На улице уже стояла ночь, дождик продолжал моросить. Парень семенил по темной улице. Вроде бы кто-то шел впереди, но офицер даже не мог определить, кто-то из банды это или какой-то случайный запоздалый прохожий. В свете, падавшем от одного из светящихся окон, Митьков опознал фигуру Строгачева. По иронии судьбы они пошли по одной и той же дороге и по одним и тем же улицам. «Да, это не Ленинград с кучей улиц, проулков и переулков», — усмехнулся старший лейтенант и от этой веселой мысли даже слегка приободрился. По дороге он снова ощутил волнение, и чем ближе он подходил к намеченной цели, тем сильнее оно становилось. Офицер даже не сразу заметил, как прекратился шедший почти весь день дождь.

Склад находился на отшибе, можно сказать, почти на окраине городка. Уже немного привыкшие к темноте глаза разглядели еле различимые в темноте фигуры. «Кажется, я уже на месте», — сказал самому себе Михаил и угадал. Это были остальные члены банды.

— Все? — раздался в темноте шепот. Кажется, говорил Федорков.

— Кажется, все, — отозвался Николаша. — И солдатик тоже здесь.

— Тогда доставайте стволы и идем.

— Саша, — чуть громче шепотом позвал парень. — Мы напрямую пойдем, не в обход?

В темноте раздался сдавленный смех, причем смеялись трое.

— А ты как думал, Мишенька? — ответил главарь. — Ударим по главным воротам. Положим всех и заберем оружие. Вот эти гады-то обделаются.

Митькова прошиб холодный пот. Вот это они с Юркиным не предусмотрели. И сообщить нет никакой возможности. И что самое ужасное, офицер растерялся и не знал, как действовать. Идти и стрелять вместе с ними? Или попробовать их всех задержать, что было абсолютно невозможно.

— Давай, Тарасик, — скомандовал Саша, пока старший лейтенант судорожно пытался найти хоть какой-нибудь выход из сложившейся ситуации. — Пали первым.

— С удовольствием, — злорадно прошипел тот и, сделав пару шагов вперед, выстрелил. А затем начался хаос.

Михаил услышал крики и ответные выстрелы. Бандиты, пригибаясь, пробежками двинулись к зданию, паля без разбора. Парень вытащил свое оружие. Он двинулся сзади. Потом услышал тихий шорох, где-то очень близко от себя.

— А-а-а-а! — заорал кто-то, кажется, Николаша.

Волнение ушло сразу, будто и не было. Свои рядом. Митьков взял на прицел Федоркова, который продолжал вести стрельбу и отходил куда-то в сторону. Разошедшиеся тучи в небе открыли луну, и она осветила улицу, на которой происходила драка и перестрелка. Вот прохрипел знакомый голос. «Юркин!» — обрадовался старший лейтенант. Присутствие напарника придало ему сил. Он тут же, увертываясь и стараясь не попасть под шальные пули, взял на мушку главаря.

— Сашок! — истерично заорал Захаров. — Вали солдатика! Он из красных! Из СМЕРШа!

— Сука, — выругался Михаил. Он сам не понял, как дернулся в руке пистолет и раздался выстрел. Потом еще один. Потом…

— Хорош, боец! — кто-то перехватил руку парня. Это был капитан. Митьков попытался вырваться, но Юркин крепко держал его. — Угомонись, кому говорят! Всех взяли.

Старший лейтенант стоял, тяжело дыша.

— Не ранен хоть? — спросил капитан.

— Вроде нет. Точно всех взяли?

— Точно. — Капитан огляделся. — Хотя нет, не всех.

Он указал на неподвижно лежащее у края дороги тело.

— Пристрелили нашего Пашеньку, — заметил он.

— Туда ему и дорога, — буркнул Михаил.

— Согласен. Зато всех остальных живыми взяли. Правда, не очень целыми.

— Может, добить, чтоб не мучились? — мрачно пошутил парень. Он уже понемногу начал успокаиваться.

— Всему свое время, боец. Сейчас отвезем этих пойманных гусей да пойдем отдохнем. А то у нас впереди еще очень много работы.

Эпилог

Капитан Юркин не соврал, говоря о работе. Следующие несколько дней прошли в допросах. Егор, Тарас и Николаша не стали юлить и увертываться и выдали все, как на духу. А вот Саша Федорков оказался крепким орешком. Сначала он просто молчал. Этим он порядком вывел из себя Митькова, причем настолько, что тот предложил наставнику устроить допрашиваемому средневековые пытки.

— Предлагаешь на него испанский сапог надеть? — усмехнулся Дмитрий во время перерыва между допросами.

— Нет, на дыбу подвесить, — бросил раздраженно старший лейтенант.

Да, терпению капитана можно было позавидовать. И хоть Юркину раньше не доводилось, как он сам ранее говорил, раскручивать подобные дела, у него получилось. Главарь банды заговорил. А еще через несколько дней сдал и своего связного, который передавал бандитам приказы и деньги. Им оказался штабной офицер, завербованный еще пару лет назад. Его, разумеется, тоже арестовали.

— Вот, Мишаня, — сказал капитан, когда они с Михаилом как-то поздно вечером вышли на улицу, собираясь разойтись по домам. — Сделали мы с тобой большое дело.

— Это верно, Дмитрий Федорович, — согласился парень. — Жаль, Захаров до суда не дожил.

— Ничего. Если действительно есть там что-то после смерти, то в рай он точно не попадет. Грешки в ад утянут. Кстати, а ведь пристрелил его тогда ты.

— Да? Ну, может быть. Когда Захаров сдал меня Федоркову, у меня как будто ум за разум зашел.

— Хорошо, что ты самого Федоркова не положил, только в ногу ранил. Да черт бы с ними со всеми, Мишаня. Они все получат то, что заслуживают. Вот и Захаров свое получил. Жил как дерьмо и помер не лучше. Несмотря на свою идеальную легенду.

— Вы правы. Черт с ними.

— Только, Мишаня, я тебе вот что скажу: это еще не конец. Одну такую шайку мы обезвредили. А сколько их еще может быть. Не одна и не две, это точно. Так что, боюсь, работы на наш с тобой век еще хватит.

— Ничего, товарищ капитан. С этими сладили, неужели с другими не справимся?

— Верно говоришь, боец. Слушай, а не отметить ли нам это, а?

— В ту самую пивную сходить? — улыбнулся Митьков.

— Можно и туда. А можем и у меня посидеть. Мне тут коньячок подарили. Заодно и попробуем.

— Я не против.

— Слушай, а давай еще и Сашку позовем. Она ведь, как-никак, нам тоже помогала.

— Сашку? — Старший лейтенант смутился.

— А что такого. Сейчас зайдем к ней да пригласим. Ты ведь знаешь, где она живет?

— Знаю.

— Так за чем дело стало? Пойдем.

— Дмитрий Федорович, может, не стоит? Может, лучше мы с вами вдвоем посидим?

— Что, боишься, что она тебя увидит пьяным в стельку и сбежит? Запомни, Миша, если ты женщине нравишься, действительно нравишься, то ей плевать на такие мелочи. Ну, если ты, конечно, не каждый день на кочерге приползаешь. Так что не бойся. Показывай, где ее дом.

Переводчица Саша Тюрина оказалась дома и с удовольствием согласилась составить компанию двум офицерам контрразведки. Попросив подождать, она скрылась за дверью и минут через десять вышла одетая по форме и с узелком в руках.

— Санька, только не говори, что ты ко мне жить переезжаешь со всеми вещами, — усмехнулся Дмитрий.

— Нет, — улыбнулась девушка. — Просто у вас наверняка с закуской дома беда.

Юркин крякнул.

— Ну, что стоим, — подмигнула она Михаилу. — Идем.

И они пошли.

Капитан не помнил, когда в его скромном обиталище было так светло и весело. Шутки, смех, разговоры. Как будто никакой войны, диверсантов, бандитов. Были только они трое, как старые друзья. Дмитрий даже с каким-то умилением смотрел, как переглядывались молодые люди, и у него самого на душе становилось светло. Сидели допоздна. Уже проводив гостей и наведя порядок, Юркин лег в кровать и какое-то время лежал без сна. «Надо завтра Томке ответ написать», — тепло подумал он о жене и с этой мыслью заснул.

Notes

1

Капо — привилегированный заключенный в концлагерях нацистской Германии. В узком смысле капо — это заключенные, назначенные исполнять должности старосты барака, надзирателя, старшего рабочей команды.

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Эпилог