Фиктивный брак с чудовищем (fb2)

- Фиктивный брак с чудовищем 553K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Алина Савельева - Даниэль Брэйн

Алина Савельева, Даниэль Брэйн
Фиктивный брак с чудовищем

Глава 1. Мария

— Давай, давай, проходи, цесаревна, — подтолкнул меня в спину мужчина в темном костюме. Он был похож на гангстера, не иначе, но это были всего лишь условности, мои ощущения. Никто пока не причинил мне вреда. — Проходи, никто здесь тебя не съест.

— Она все-таки дочка Царева, — кашлянул его напарник, такой же хмурый, безликий и темный. — Босс за «тыканье» ей нас по голове не погладит.

— Дочка? — хохотнул первый гангстер и все-таки выволок меня как тряпичную куклу из лифта. — Да блин, как она этим всем собралась ворочать? Она хоть школу окончила?

— Мне девятнадцать, — и это было единственное, что я вообще им сказала, кроме тихого «здравствуйте», когда они приехали за мной.

Я шагнула на мягкий синий ковер, полностью скрывавший звуки шагов — даже этих амбалов. За панорамным окном на немыслимой высоте стыл зимний заснеженный город. Холл был полутемен и пуст, только справа зияла полоска яркого света из приоткрытой двери.

Вот и все. Я незаметно для амбалов утерла скатившуюся слезу. Сколько раз я твердила себе — не плакать? Не плакать! Нельзя, бабушка меня учила всегда другому! Андрей и папа сейчас в лучшем мире, не то что я… Мне даже оплакать их как следует не дали.

— Девятнадцать, — услышала я за спиной удивленное хмыканье. — Эх, как жаль пацана, он же моложе был, а какой толковый!

Я поняла, что он говорит о моем погибшем брате Андрее, и до крови закусила губу. Не плакать!

— Давай, цесаревна, иди вон туда, тебя ждут.

Выпрямив спину, я пошла к двери. В самом деле, это всего лишь формальность. Меня не съедят, не убьют и не покалечат. Наверное. Потому что хотели бы, привезли бы никак не сюда, в самый деловой центр столицы, а выкинули где-нибудь в лесу, сколько их мы проехали по дороге…

Зачем я здесь, я не знала. Я привыкла подчиняться тем старшим, которые окружали меня, и когда мне сказали «поедешь с ними», я и не думала возражать. Надо, значит, надо, я понимала, что после гибели брата и отца ко мне перешли какие-то обязательства… может быть, нужно что-то подписать, связанное с похоронами.

— Добрый вечер. Можно войти?

У окна стоял молодой мужчина лет тридцати. Он обернулся, услышав мой голос, с удивлением подался вперед, разве что не приоткрыл рот, но потом нахмурился.

— Сколько раз говорить, что уборку проводить, когда я уеду? — строго спросил он.

Подобные люди окружали моего отца. Излучающие неприязнь ко всему живому. Я старалась избегать это общество, и если до смерти отца меня никто не неволил, сейчас у меня просто не было выбора. Чеканное, как на монете, лицо, темные глаза, плотно сжатые губы, костюм скрывает тренированное и сильное тело, и только на вид — издалека — он похож на голливудскую звезду. Нет, он не улыбнется чарующе, он может только оскалиться, и тогда — беги, Маша, беги. Он тот, кто он есть — человек, рядом с которым даже воздух становится тяжелее, давит грудь не то что от страха — никто ничего не сделает со мной здесь, мы не в кино, не в давно миновавших девяностых, — но хочется, чтобы он отвернулся и забыл о моем существовании.

И все-таки я растерялась.

— Уборку? Какую уборку? Я Маша. Мария Царева, — облизала я пересохшие губы и вышла на свет.

Мужчина в изумлении заломил бровь, уставившись на меня, как на нелепую поделку в детском саду, и на его лице промелькнуло нечто человеческое.

— Твою мать, — в шоке аж присвистнул он. — Сашкина дочь?

Судя по вопросу, отца моего он знал, но отчего-то поверить не мог, что я и есть Мария Царева.

— Да. Мария Александровна Царева, — робко подтвердила я, не понимая, что со мной не так и почему лицо этого мужчины все больше мрачнеет.

— Лет тебе сколько? — сузив глаза, спросил он.

— Девятнадцать.

Мужчина, качая головой, быстро подошел ко мне, бесцеремонно, даже грубо, схватил меня за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза. Он осматривал меня будто вещь, и это пугало не меньше, чем его тяжелый взгляд, буквально пришпиливший меня к полу.

От страха мое дыхание становилось рваным, нервным. «Меня не убьют, не съедят, ничего со мной не сделают», — как мантру повторяла я мысленно, но спина холодела от накрывающей паники.

Да, я действительно выгляжу младше своих лет, а как я еще могу выглядеть, прожив шестнадцать лет с набожной бабушкой, настоятельницей монастыря? Я даже косметикой ни разу в жизни не пользовалась. Мои ровесницы ярче, бойчее, самостоятельнее, но меня устраивала моя жизнь.

— Ты школу окончила? — с сомнением спросил мужчина.

Далась им всем эта школа! Что они привязались? Я вздохнула, чем обозлила его еще сильнее.

— Маша? Да ты вообще от мира сего? Ты меня не слышишь или не понимаешь, Цесаревна? — явно кипел мужчина на то, что не рапортую ему как солдат на плацу.

— Я окончила одиннадцать классов, — удовлетворила я его любопытство.

— Так. А дальше? Институт, да хотя бы колледж? Может, поступила куда заочно? — пристально сканируя мое лицо, продолжил он задавать вопросы.

— Нет.

Уровень моего образования, кажется, вывел его из равновесия. Его челюсти сжались, вена на крупной шее вздулась, а темные, почти черные глаза вспыхнули яростью.

— Ты хотя бы въезжаешь, Цесаревна, чем тебе теперь предстоит рулить? — едва ли не зарычал он, но, к счастью, отпустил мой подбородок и отошел. Я тоже неосознанно попятилась назад. На пару шагов ближе к двери.

Кажется, до меня начало доходить, для чего я здесь. Мой отец был не только инженером от Бога. Он еще и был кандидатом экономических наук. А брат в свои семнадцать имел уже три патента и мог заменять в бизнесе отца. Вот — в бизнесе, да, конечно, я же наследница. Единственная. Но я… что я могу со всем этим делать?

— Что ты глазками хлопаешь, Маша? Что вообще у тебя в голове — цацки, шмотки, тик-ток, ноготочки? Ты хотя бы знаешь, что они оба тебе оставили?

Они оставили меня одну в целом свете. Андрея я видела пару раз в год, отца и того реже, но они любили меня, они были единственными близкими мне людьми. Бизнес?..

— Мне ничего не нужно, — упрямо поджав губы, я впервые попыталась посмотреть ему в глаза на равных.

Но тщетно. Его взгляд был словно у дикого, непримиримого зверя в схватке не на жизнь, а на смерть. Он давил, уничтожал, размазывал на месте. Мои ноги нелепо приросли к полу, я даже если бы и хотела, не смогла бы сделать и шагу.

Я даже не знала, как его имя, и если честно, не хотела узнать.

— Идиотка, — припечатал мужчина и крикнул кому-то поверх моей головы: — Вы ее что, по дороге лупили палкой? — Но это было не им, а мне. Из холла донесся смешок:

— Если ее и лупили, босс, то до нас…

Мужчина грубо схватил меня за плечо и протащил по кабинету, швырнул в кресло, такое огромное, что я в нем утонула. Я не доставала ногами до пола. Сам он сел на корточки рядом со мной и, схватившись огромными руками за подлокотники, горячо заговорил:

— Сашка, конечно, предупреждал, что ты блаженная. Ладно, Цесаревна, не ссы. Когда там тебя к бабке отправили? Сколько тебе было — два года? Три? — он помотал головой. — Неважно. Слушай, девочка, слушай меня. Ты знаешь, что тебе оставил отец? Ну, заводы, технологии, контракты, акции? Слова тебе такие хоть знакомы?

Я коротко кивнула, боясь и пискнуть что-то в ответ. Из всего происходящего я поняла только одно — этот мужчина считает меня полной дурой, и это его почему-то не устраивает.

— Хорошо… Замечательно! До скольки ты считать умеешь? Семь миллиардов долларов только… черт, чтобы ты поняла, в деньгах. Не считая стоимости помещений, оборудования…

Он резко оттолкнул кресло со мной и поднялся. Я сидела ни жива ни мертва. Что они от меня хотят? Эти деньги?

Глава 2. Мария

Как там — кошелек или жизнь?

— Мне не нужны эти семь миллиардов. Забирайте, пожалуйста, только оставьте меня в покое…

— Ты адекватная? — мужчина посмотрел на меня вроде даже с сочувствием, как на тяжело больного человека. — Ты что думаешь, это гора злата, как в сказочках? Не о тебе речь! Это рабочие места! Это люди, их семьи, их дети! Сытые, еб-мать, дети! Без Сашки, без Лизы, это финдир была, ты ее, наверное, даже не знала, все распиз… растащат. Все пойдет по пиз…

— Вы могли бы не выражаться? — выпалила я, и мужчина опешил.

У него стало настолько страшное лицо, что я вжалась в кресло, но его насмешливая ухмылка остановила меня от обморока.

— Ну вот, когда тебе надо, прорезается голосок. Спасибо, Цесаревна, теперь я знаю, как добиться от тебя того, что мне нужно. — Он отошел, сел на край стола, и тяжелое дерево под ним застонало. — Так, ладно. Когда Сашка, твой отец, мне рассказывал, что ты всю жизнь прожила в глуши под присмотром его… кхм, весьма странной матери, училась в школе при монастыре, я считал — его дочь, его дело. Но теперь твоего отца нет, Маша. И нет твоего брата. Это огромная утрата, большая боль. Для меня, поверь, не меньше, чем для тебя, я знал твоего отца еще с армии. Мы вместе с ним… это, правда, неважно. И теперь ты осталась наследницей этого всего. Что мы с тобой делать будем?

«Мы с тобой» — эти слова резали слух, так что я в растерянности смогла только пожать плечами. Я даже не думала, что у отца столько денег. Семь миллиардов долларов не укладывались в голове, я не могла представить, на что можно тратить такие деньги.

Хотя…

— Я построю наконец школу в поселке, — сказала я. — И отремонтирую дом престарелых. Там, знаете…

Как зовут этого психа ненормального?

— Там крыша течет, трубы лопаются…

Если у отца было столько денег, почему он ни разу не спросил, что нужно мне? Вообще ни разу? Где-то спустя месяц после того, как я стала совершеннолетней, он пару раз вывез меня «в свет», и если первая поездка была на чью-то пафосную свадьбу с клоунами и оркестром и оттуда я быстро сбежала, то вторая, какой-то благотворительный вечер… я в этом мерзком вечернем платье стоимостью в сотню деревенских зарплат чувствовала себя нагой.

Больше отца я не интересовала…

— Крыша… — передразнил мужчина. — Скажешь Игорю, это тот человек, который тебя привез, что там за школа и что за крыша. Сделаем, это говно вопрос. А остальное?

— А вам это зачем? — сама не понимая, откуда что взялось, я начинала смелеть. Мои деньги — мои решения, разве не для того меня сюда привезли? — Пристрою и остальное. В мире много добрых дел не сделано.

Черные очи мужчины помрачнели пуще прежнего. Он явно устал от моей бестолковости и был раздражен, что приходится иметь дело со мной, а не с братом.

— Девочка моя, — тихо и вкрадчиво произнес мужчина. — Тебе полгода до вступление в наследство, детка! За это время от этих денег, как и от всего дела, не останется ниху… ничего! Не то что на крышу, на одну дощечку для забора не хватит! А мне это затем, что я обещал твоему отцу помочь тебе и Андрею, если с ним что-то случится. А я человек своего слова, Маруся!

— Маша, — поправила я, немного успокоившись его пояснениям.

Друг папы, значит, не все так плохо. Он сказал, что они вместе служили, значит, ему не тридцать, а сорок два… Отец выглядел старше своих лет, а он — наоборот.

— Без разницы, — отмахнулся он.

— И что? — я смотрела на него исподлобья. — Я ведь, как вы уже поняли, не смогу их сохранить в любом случае. У меня ни образования, ни опыта нет. Я ничего не понимаю в бизнесе папы. Поэтому: можно я их заберу… переведу на счет монастыря? Настоятельница распорядится ими с умом, я знаю.

Около минуты мужчина сверлил меня взглядом, изредка тяжело вздыхая так, что черная рубашка под пиджаком на его груди натягивалась, очерчивая мощный торс. Спортсмен, что ли, в самом деле?

— Я верю, знаю, что в монастыре распорядятся деньгами как надо, Маруся, но забудь про монастырь и про ту жизнь, которая у тебя была. Забудь, — убедительно произнес он. — Все, что оставил тебе твой отец, как я сказал, это люди. Много разных людей, и перед ними ты, Маруся, теперь в ответе. Сама ты не справишься, Сашка и это предусмотрел, поэтому мы с тобой распишемся, — негромко сказал он. — Месяца у нас нет, провернем все быстрее.

Распишемся? Я заерзала, пытаясь сползти с кресла и встать на ноги. Он предлагает мне что — брак? Мои мысли заметались по извилинам, словно вспугнутые мыши.

— Я не… — пискнула я. Как брак, брак вообще не входил в мои планы!

— Я тебя не спрашиваю, я озвучиваю тебе решение, — резко пресек мою попытку возразить мужчина. — Чтобы ты не пугалась, все твое так и останется твоим. Это наследство. Даже если ты выйдешь замуж сейчас, а в наследство формально вступишь позже, это закон, и его никак не обойти обойти никому. Или как — ты сама готова руководить? Завтра же явиться на собрание акционеров? Показать им, кто тут хозяйка? Не готова? Ну вот и сиди. Брак фиктивный, — добавил он мягче. — Но не трепись, об этом ни одна тварь узнать не должна. Поняла? Для всех — ты сама мне в постель прыгнула.

— Да я бы ни за что…

— Да насрать, — перебил он меня. — Это оговорено было с твоим отцом. Андрея я мог бы усыновить, пока он был несовершеннолетним. Запомни, Маруся, и обдумай на досуге: тебя в этом мире даже не станут есть. Тебя раздавят просто и все, как таракана. А наследники после тебя есть?

Я заторможенно, словно во сне, покачала головой. Вопреки тому, что внутри меня сейчас все переворачивалось, отчаянно сопротивляясь, отказываясь верить в происходящее, снаружи я была словно застывшая статуя. Только намокающие глаза выдавали мое состояние. Но слезы пришлось проглотить.

— Нет? Ну тогда совсем дело плохо. Все, сейчас тебя отвезут, завтра у тебя день все обдумать, послезавтра постараюсь успеть — и свадьба.

«Свадьба», «брак», «фиктивно» — все это на повторе пульсировало в ушах, однако я умудрилась услышать спасительное «У тебя есть время подумать».

Зацепившись за эту мысль, я наконец-то слезла с кресла и стояла, упрямо смотря в синий пол. Здесь тоже был мягкий ковер. На нем, наверное, не видно даже следов крови — я поспешила с наивными выводами, что сейчас все цивилизованно. Меня как в средние века собственный отец вручил этому зверю. Спящему пока еще зверю, не хочу знать, что случится, если его раздразнить.

Я развернулась и на негнущихся ногах пошла к двери.

— Как вас зовут? — спросила я, остановившись в дверном проеме.

— Марк Истомин, — устало обронил мужчина, и уткнулся в бумаги, всем своим видом показывая, что аудиенция окончена.

«Слишком красивое имя для этого чудовища!» — подумала я, бросив последний взгляд на мужчину.

Глава 3. Марк

Едва захлопнулась дверь за Машей, я раздраженно отодвинул бумаги и откинулся головой на спинку кресла. Честно говоря, эта свадьба вызывала во мне еще меньше трепетных радостных чувств, чем в девчонке. Но ничего иного в голову не шло. Я не знал, что можно сделать, чтобы как-то сберечь бизнес Сашки. Не потому, что девчонка полная дура, просто она совсем юная, дикая и не имеет понятия, что творится за любыми закрытыми дверьми.

Я не соврал, с Сашкой действительно была договоренность: случись что, и я усыновляю Андрюшку. Маруся вообще не стояла в наших планах, Сашка махнул на нее рукой — вся в бабку, блаженная, ну и ладно, пусть живет, как ей нравится. Но жизнь все повернула так…

Автобус потерял управление и на полном ходу влетел в джип. Они погибли все четверо сразу — Саша, Андрей, Елизавета, финансовый директор компании, и Олег, референт, который был за рулем. В автобусе никто серьезно не пострадал… слава богу, и расследование, которое быстро, но тщательно провели, показало, что виноват был водитель автобуса, нарушивший правила. Я исключил чей-то умысел и криминал, но ситуация была просто патовая, и тогда я вспомнил, что однажды Сашка обронил: «На Машке женишься, если что…».

Как в воду глядел. Или в шар гадалкин. Сашка, Сашка… Я сжал кулаки. Кроме одного идиота, решившего проскочить с кучей людей за спиной, винить некого.

А девчонка… Глазищи в пол-лица, сама худющая, но фигуристая что надо, волосы ниже талии в косе. Да ни в жизни я бы на нее не посмотрел, будь она хоть Грейс Келли, это же Сашкина дочка, черт возьми! Поэтому кроме фиктивного брака я не то что ей, я себе предложить не мог. Да, наверное, мне будет с ней трудно.

Да, нелепая, бестолковая, странная, но она дочь моего лучшего друга. С которым мы не то что пуд соли сожрали, мы и его и мой бизнес поднимали из такой нищеты, что порой из кухонного шкафа только соль на нас и смотрела.

Могу ли я сейчас просто прикрыть глаза ненадолго? На полгодика всего, когда это недоразумение в длинной юбке в пол придет к нотариусу, чтобы услышать о сумме на счете отца с отрицательным значением?

Не могу. И дело даже не в обещании другу. В тех заводах моих инвестиций чуть больше, чем дохуя. И еще больше людей — партнеров, которых я привел. Которых уверял, что это лучшие контракты в их бизнесе. И это было так, до трагедии с Сашкой.

— Аля, зайди ко мне, — решив не тянуть кота за анатомические подробности, вызвал я к себе помощницу.

Спустя минуту в кабинет впорхнула Алевтина, элегантно переставляя длинные ноги в туфельках на шпильках. Высокий хвост, блузка из тонкого шелка, обтягивающая соблазнительные холмики, узкая юбка с кокетливым разрезом по бедру и приятный парфюм — вот настоящая женщина. Не то что мышь серая Маруся.

— Слушаю вас, босс, — улыбаясь мне, будто я слиток золота в штанах, произнесла Аля.

— Возьми Игорька, как вернется, и займись подготовкой свадьбы. После регистрации небольшой фуршет в моем загородном доме. Что там? Жрачка, шампанское, музыка. Разберешься, короче. Платье… размер скину на мессенджер позже.

Аля торопливо записывала поручения в блокнот, изредка поднимая на меня любопытный взгляд. Ее я держал для услады глаз и таких вот несложных поручений, а для серьезных дел у меня была референт Катерина, мелкая, плоская как доска, уже за сорок, зато характер и мозги у Катерины были такие, что я сам иногда ее боялся.

— Свободна, — буркнул я, дождавшись, когда Аля поставит последнюю закорючку.

— А можно вопрос, свадьба чья? — не утерпела Аля, чтобы не спросить.

— Моя, Аля, моя. Поэтому я советую тебе поспешить.

— Как? — в изумлении застыла Аля, пытаясь переварить услышанное.

Не то чтобы она положила на меня глаз, скорее считала, что как-то узнать об этом должна по-другому. А может, такое серьезное дело я же ей поручал впервые, да? Дальше бронирования отелей и ресторанов у нас с ней как-то дело не шло.

— Иди! Иначе вопросы будут у меня, и они тебе не понравятся! — рыкнул я, чуть повышая голос.

Что за манера у этих баб лезть под горячую руку? Неужели не видно, что шеф не в духе!

Снова уткнувшись в бумаги, понял, что ни о чем больше, кроме этой маленькой аферы, думать не могу. Помимо бытовых трудностей — поселить новоиспеченную женушку в самой дальней комнате дома — нужно было уладить и юридический аспект этой сделки. Я-то, разумеется, ни на какие ее активы не рассчитываю, хотя и могу незаметно обокрасть, и никто не прикопается, но нет. Только не дети… не дочь Сашки. Мое единственное стремление — не дать просрать то, за что Сашка только лет жилы рвал и не потерять свои капиталы и дивиденды. Но вот что взбредет в голову этой на вид крайне наивной девчонке, я не знаю, и ручаться за ее порядочность — нет, скорее дурь и блажь — не буду.

Я взял планшет и открыл электронную почту. Своему директору правовой службы я уже намекал про срочный брак, тот блеял, конечно, и хотя я его понимал прекрасно, дал понять, что отрицательный ответ будет ему стоить места в очереди на бирже труда. Но потом ситуация слегка прояснилась, когда выяснилось, что девчонка зарегистрирована не в столице, а тех самых бабкиных ебенях — видимо, чтобы тоже не возиться с наследством, бабушка прописала ее у себя. С деревенским загсом вопрос решать будет проще, точнее. с районным. Тихо приедем без всякого пафоса, распишемся, без фотографов, цветов и медведей на тачке, а потом уже, дома, для вида и для того, чтобы брак не выглядел полным фарсом, банкет, черт бы его побрал, платье и поцелуи.

Я тапнул по галерее фотографий. Долго листал, прежде чем нашел ту самую фотку — с какого-то благотворительного вечера. Вот сам Сашка, Андрея нет — мал еще для таких банкетов, все как в том фильме — «как на тропу войны, так не маленький, а как в синема, так маленький»… И эта Маша, Маруся. Без косметики, опять коса, на каблуках стоит, качается, даже на фото видно, что с трудом, сжалась вся так, как будто расстреливать собрались. Может, устала, а может, от музыки там — в самом деле дерьмо — голова у нее разболелась.

Нет, красивая, она все же красивая, но какая-то диковатая. Ей неинтересно это все — мир, жизнь, шмотки, цацки, ладно, ей неинтересно даже не то, за что любая девчонка в ее положении бы вцепилась, ей пофигу знания, образование, путешествия — все, что увлекало ее ровесников вне зависимости от того, сколько бабла было на счету у их родителей. Не то чтобы это плохо, но мне-то как быть? Как мотивировать ее, как общаться, как направлять, чтобы она делала то, что нужно — не мне, допустим, но бизнесу?

Крышу ей починить… точно бы не мешало.

Я закрыл галерею и открыл почту, собрался было написать юристу письмо, как взгляд зацепился за сообщение, которое уже судя по заголовку должно было попасть в спам, но не попало.

Зубы скрипнули, пальцы сами собой сжались в кулаки. Наверное, я так побледнел, что выглядел страшно.

— Сука, — прошипел я на выдохе, остановившись на подписи в письме. — Ах ты сука…

Глава 4. Мария

Я не знала, куда меня везут, но точно не домой — машина пробиралась по центру города, и у меня в глазах рябило от огней, рекламной подсветки, светофоров, вспышек камер…

Я пыталась привести мысли в порядок. Старалась использовать отведенное мне время, для того чтобы подумать над своим будущим с максимальной пользой. Нужно было определить для себя, готова ли я пожертвовать своей абсолютно спокойной, понятной и размеренной жизнью ради спасения дела папы и Андрея. Но даже начать с чего-то структурировать события и их последствия мне не удавалось. Все внутри металось, то сжимаясь от боли утраты самых родных и любимых мне людей, то раздуваясь от страха перед неизвестностью предложенного мне пути.

Почему-то я думала, что меня привезут в гостиницу или какую-нибудь высотку, но нет, машина покрутилась по узеньким переулкам и остановилась во дворе мрачного дома в центре города. Была такая тишина, что, казалось, я никак не в столице, но когда я подняла голову к небу, не увидела звезд. Все было залито желтоватым городским светом, и сердце мое сжалось от тоски…

Квартира оказалась более чем скромной, и отчего-то я подумала, что не просто так меня отвезли именно сюда, чтобы не пугать, не нервировать. Такая вот ненавязчивая забота. А еще квартира была нежилой, и первая моя мысль, что это дом папы и Андрея, не оправдалась. Безликая новая мебель, плоский телевизор на стене, ноутбук на невысоком столике. И запах, какой бывает в гостиничных номерах. Так даже в нашей гостинице для паломников пахло — казенным домом.

Меня оставили одну, указав, что еду я могу найти в холодильнике, а если мне что-то понадобится, позвонить вот по этому номеру телефона. Я подождала, пока дверь за мужчиной — Игорем — закроется, и упала на кровать, уткнувшись лицом в подушку.

Я проревела не менее часа, оплакивая не только папу и брата, но и свою участь — в одночасье ставшей дорогой в одиночестве, без единой родной кровиночки в мире.

Только когда я выплакала все слезы и истерзала до изнеможения сердце, мои мысли очистились и голова наконец-то начала работать трезво. Вот стоит ноутбук, и, наверное, раз он стоит, я могу им воспользоваться.

Ноутбук действительно был в спящем состоянии и с подключенным интернетом. Первом делом я открыла браузер и забила в поисковую строку: «Марк Истомин». Честно говоря, я думала, что людей с таким именем окажется много и мне придется перелопатить кучу информации, прежде чем я найду нужного человека. Но поисковик выдал моего недавнего визави в первой же ссылке.

С фотографии на меня пристально смотрели все те же темно-карие, почти черные глаза Чудовища — именно так я решила называть Марка про себя за его суровый внешний вид и отвратительную манеру общения с людьми в совокупности.

В душе я надеялась найти хоть что-то негативное, любую кроху информации, которая позволила бы мне с облегчением отказаться от предложения оформить фиктивный брак с Чудовищем. Спустя пару часов упорного поиска причины избежать замужества я была вынуждена признать, что таковой в сети не имеется. С какого ракурса не посмотри — добропорядочный бизнесмен, филантроп и честный человек.

При этом его собственное состояние в несколько раз больше, чем, по его словам, унаследую я. То есть уличить его в желании ограбить несчастную дурочку тоже как-то не выходит. Оттого вопрос, зачем Марку Истомину нужен этот брак, снова уперся в простой ответ — он друг отца, обещавший ему позаботиться обо мне.

Несмотря на то, что я ничего не смогла накопать на Чудовище, душевного спокойствия мне это не принесло. Как не принесло и окончательного решения: соглашаться или отвергнуть. Забыть об этих миллиардах, заводах, контрактах…

В момент, когда я почти уже достигла консенсуса с совестью, упрямо напоминающей мне о людях, которые могут пострадать из-за моей инфантильности и трусости, в дверь позвонили.

Могу ли я открыть? Мне ничего не говорили, что нет. Я закрыла ноутбук, подошла к двери, заглянула в глазок и, убедившись, что там не банда с автоматами, щелкнула замком.

Меня ожидал сюрприз. Очень элегантно одетая женщина, благоухающая как цветочная оранжерея, уставилась на меня, будто ожидала найти в этой квартире кого-то другого.

— Здравствуйте. Мне нужна Мария Царева, не подскажете, где ее найти? — спросила женщина, заглядывая в квартиру поверх моей головы.

— Здравствуйте. Мария Царева это я. Что вы хотели?

Мой ответ вызвал целый калейдоскоп эмоций на лице визитерши. От удивленно поднятых бровей до ярко читаемого недоверия моим словам.

— Паспорт показать? — поинтересовалась я, у застывшей в ступоре женщины.

— Честно говоря, я не ожидала, что вы… такая, — не стала лукавить женщина.

— Так что вы хотели? — напомнила я свой вопрос.

— Ах, да! Я личная помощница Марка Истомина. Зовут меня Алевтина. Я занимаюсь подготовкой вашей свадьбы. Времени у нас в обрез. Собирайтесь, я жду вас в машине у входа.

— Я… у меня ведь есть еще время до завтра, — попыталась возразить я. — Да и ночь…

— Какое время? У нас его, можно сказать, нет, дорогуша! И если платье я еще могу купить самостоятельно, то вот это вот, — схватив мою руку и демонстрируя мне мои же коротко обрезанные ногти, возмущалась Алевтина, — нужно немедленно ехать спасать. И волосы, и ногти, и… вообще все!

Из пламенной речи помощницы Чудовища я поняла только, что у нее приказ состряпать из серой мыши хоть какое-то подобие невесты. И как бы мне ни хотелось отстоять свое время на размышления, сказать ей ничего я не могла, так как помнила строгий наказ Марка, что ни одна живая душа не должна знать правду о нашей сделке.

— Ночью? — только и могла пискнуть я.

— За деньги, милая, даже мертвецы восстанут из могил в любое время суток…

— Хорошо. Я готова, — сообщила я, запихивая ноги в кеды.

Алевтине пришлось очень глубоко вздохнуть и задрать глаза к потолку, видимо обращаясь к Всевышнему, чтобы не высказать вслух, все что она думает о выборе невесты шефом.

Всю дорогу до салона Алевтина подшучивала, что на такой худосочной девушке, как я, любая тряпка смотрится. Я же совершенно не разбираюсь в моде, никогда не интересовалась ни косметикой, ни свадебными платьями, поэтому полностью доверилась Але и сотрудницам салона. Аля, пока мне делали маникюр, показывала различные сайты с платьями, а я только кивала. Она в этих храмах невест была как рыба в воде. Может, Марк женится не впервые? Женится на таких, как я, дурочках с богатым наследством, а потом избавляется от них. Брачный аферист? Синяя Борода? Может, все его богатство нажито таким путем?

— Девочки! Ну поторопитесь же! Еще депиляция, еще стрижка, — не давала и секунды передышки Аля полусонным сотрудницам салона.

— Может, вычеркнем депиляцию и остальные косметические процедуры? Чтобы не нервничать так, — предложила я, искренне переживая, что у Али на фоне стресса глаз дергаться начнет.

— С ума сошла? Чтобы на всех таблоидах главными персонажами были эти брови? — фыркнула Аля, задумчиво разглядывая мое лицо, словно такая идея ей нравится. — Ну уж нет. Шеф мне голову оторвет, — решительно отказалась Аля и от моего предложения, и от собственной идеи оставить все как есть.

Следующие несколько часов жизни я провела в гламурно-сияющем преддверии ада. Пыткам подверглись не только мои брови, волосы и ногти, но и моя выдержка — вынести все эти экзекуции было почти невозможно. К тому времени, как Аля доставила меня обратно домой, я почти начала ненавидеть Чудовище и его безапелляционные приказы окружающим.

— Ну все, будь на связи, красотка, — дав мне свой номер телефона, Алевтина в последний раз рассмотрела меня от прически до свежего педикюра. — Завтра придет машина с твоими вещами, будем мерить и подшивать, а в субботу в шесть утра я жду тебя в салоне на свадебные прическу и макияж. Платье сразу не надевай, на месте переоденешься.

Домой я вернулась только под утро и сразу свалилась спать. Все тело горело от усилий мастера депиляции, посмотреть на то, что сотворили с моими руками и всем остальным, я не отважилась. Мне неудобно было хвататься за вещи, умываться, раздеваться… Но я привыкну, наверное.

Я надеюсь. Другого выбора у меня просто нет.

Глава 5. Марк

В итоге два дня пролетели как мгновенье. Кутерьма с меблировкой и прочими бабскими прибамбасами в доме была невыносимой. Фантастически радостная реакция моей экономки на новость вытекла в неуправляемое стремление Антонины превратить мой дом в кукольный домик Барби.

— Марк Андреевич, как вы думаете, новую посуду мне выбрать или хозяйка сама захочет? — ходила за мной по пятам Антонина, изводя вопросами.

— Посуду? А куда делась прежняя? — наблюдая за рабочими, меняющими портьеры, спросил я.

— Прежняя на месте. Но она же не подходит для романтических ужинов… — снова понесло Антонину в дебри моей еще даже не начавшейся семейной жизни.

Какие романтические ужины с этой мышкой серой? Я что, похож на отчаявшегося девственника? Мне хоть из дома со всем этим беги.

— Антонина, спасибо вам. За короткий срок столько барахла накупили, будто до этого тут из интерьерных украшений только пустой пакет по дому летал! Чтобы я без вас делал, дорогая? Но давайте на этом остановимся? Вдруг Маруся захочет что-то выбрать на свой вкус, — из последних сил старался я сохранять хладнокровие.

— Ладно. Я тогда пойду проверю, как в большой столовой подготовка идет, — тут же нашла себе иное занятие неугомонная женщина.

Я набрал в грудь воздуха побольше и как можно медленнее выдохнул. Предлагая сделку Маше, я и представить себе не мог, насколько усложнит мою привычную жизнь присутствие жены в доме. Ведь о ее фиктивном статусе я, разумеется, трепаться не собирался никому, включая прислугу. Одна живая душа будет в курсе — и все, пиздец. Все планы накроются медным тазом.

Поднявшись на второй этаж и прогулявшись до самой последней двери в коридоре, я еще раз осмотрел подготовленную для девчонки комнату. Понятия не имею, что там в тренде сейчас у легкомысленных барышень, но Маруся-то не такая, все намного сложнее, поэтому приказал оформить спальню в сдержанных пастельных тонах от молочно-белого до темно-бежевого.

— Плюшевого мишки не хватает, — насмешливо фыркнул я.

Стиль вполне современный, в комнате есть все для настоящих модниц. От правильно выставленного освещения до глубокого гардеробного шкафа и зоны отдыха с выходом на индивидуальную террасу. И, конечно же, куча милых элементов декора, которые притащила сюда Антонина. Что со всем этим будет делать мышка Маруся?

— Марк Андреевич, а эту комнату так потом и оставить? — послышался за спиной голос экономки, и я едва не взвыл. — Ну, может, в кабинет переделать или рабочее там что-то? Вы же вместе спать…

— Антонина, — я повернулся, молясь, чтобы нервы не подвели. — Мой график работы подразумевает, что спать в одной комнате вместе с женой — прослыть садистом. Не понимаете? Тогда возьмите паузу, возьмите планшет и погуглите, чем чревато постоянное нарушение сна и режима…

Антонина хмурила брови, но потом просветлела, какое-то понимание на нее снизошло, а я себя похвалил — здорово выкрутился. Вот как раз раздельными спальнями сейчас никого не удивить, это почти уже норма, потому что что может быть здоровее нормального сна, как не удивить и тем, что муж впахивает как папа Карло в столице, а супруга сидит с пяльцами… или с телефоном в руках, в загородном доме с понедельника по пятницу.

— Ой, это так благоразумно с вашей стороны, — восхитилась Антонина и исчезла. А я привалился к стене и был даже не рад, что меня оставили в одиночестве.

Да все это я затеял только для того, чтобы парочка ушлых блогеров прокралась и написала про суету, а еще для того, чтобы не думать о том письме, что я получил.

Во-первых: свидетелей не было. А те, что были… ну, они ничего не могли рассказать.

Во-вторых… да это просто подстава, обозлился я. С чего я взял, что письмо касается именно того случая? «Я все еще помню, что ты сделал, и самое время за это заплатить». От какого-нибудь уволенного за пьянку дебила до дебила не меньшего, который решил, что это я устроил кирдык его бизнесу. Нормальному бизнесу ничто и никто не устроит кирдык, идиот… И с это мыслью я встряхнулся и отправился по делам, стараясь не думать, что точно те же слова я за эти два дня говорил себе раз пятнадцать.

«Как там дела у вас?» — написал я в мессенджер, но сообщение даже не прочитали. Ладно. В конце концов, Маруся увидела все то, чего была лишена… нет, чего иметь не хотела, и у малышки снесло крышу. Не успел я устроиться с планшетом в кабинете, как телефон подал признаки жизни.

«Марк, она не хочет надевать эти платья!» — писала Инна, стилист.

Да? Загадочно.

«Почему?»

«Она сказала, что они развратные».

Я застонал и откинулся на спинку кресла. Инна и Катерина, потому что любому нужен контроль, выбирали максимально скромное платье — увы, выбор был небольшой, размер у Маруси слишком маленький, икс-икс-эс, а грудь оказалась отменной «троечкой», и менеджеры салонов разводили руками. Из двадцати с лишним платьев Инна под контролем моего референта отобрала пять, и теперь маленькая мышь выкобенивалась.

Я бы взбеленился, но был уверен, что Маруся не со зла. Я помнил фотографию с банкета — ей некомфортно, я, конечно, дал указание Катерине максимально платье выбрать закрытое, но что она могла сделать, она ведь их сама не шьет.

И поэтому я ничего не ответил, покачал головой и открыл почту.

Черт.

«Завтра ты за это заплатишь».

Я, не думая, сделал то, за что, наверное, начальник СБ меня по голове не погладит.

«И что мне сделать, чтобы этого не произошло?»

Ответа не было долго, я сидел и не мог себя заставить заняться другими делами. Очевидная вроде бы мысль, что это обиженная любовница, в моем случае исключалась, потому что я предпочитал иметь дело с дамочками, на семейную жизнь не настроенными, а то и вовсе с замужними — закредитованные по самое немогу менеджеры по продажам с двумя детьми и супругом, царем дивана, не требовали от меня ничего, кроме хорошего секса и денег. Деньги я им давал, причем с удовольствием, зная, что все они пойдут не на тряпки или мужиков, а на хороший отпуск, репетиторов или вообще платные школы. Последние же года два я настолько забегался, что даже на постоянную связь меня не хватало, но всегда были вышколенные, умелые и незаметные девочки из эскорта.

Нет, любовница исключена. Даже если бы кто-то из моих бывших вдруг залетел, то они без колебаний предъявили бы мне наследника и алименты. Никто не был глупый и гордый, чтобы нищенствовать с ребенком — дур я себе в постель не клал никогда.

А теперь вот придется. Хотя и условно — не дуру и не в постель, но я вынужден в первый раз взять и загнаться, как жить вместе с дикой зажатой девчонкой, которой тысячу раз плевать на меня, плевать на отцовский бизнес, на жизнь, в конце-то концов. У нее своя волна, как у пьяного серфера. «Крышу бы починить…»

«Ничего не сделать. Я просто предупреждаю».

Я скрипнул зубами и набрал номер начальника службы безопасности.

— Влад, спишь? А, ты с какой-то бабой. Слезай с нее, быстро ко мне на хату, есть разговор.

Глава 6. Мария

Суматоха следующего дня почти не оставила мне времени на размышления. Тот единственный разговор с Истоминым стал каким-то катализатором, сорвавшим с тормозов бешеный поток событий. Все закрутилось, завертелось в непривычном для меня ритме. Я не успевала опомниться от примерок, как меня утаскивали на пробные прическу и макияж. В этом бешеном темпе у меня не оставалось шанса сказать: «Стоп! Я еще не давала согласия!» Однако эта формальность, похоже, никого, кроме меня, не интересовала.

Подготовка набирала обороты. Аля постоянно пихала мне под нос какие-то проспекты, журналы, макеты, заставляя выбирать элементы антуража праздничного фуршета. Была бы моя воля, я бы выбрала все оттенки черного. Не только потому что, по сути, даже время молитв по усопшим еще не прошло, но и потому что эта свадьба не вызывала у меня ни одной светлой мысли. В одно мгновение мое будущее превратилось в черное беспросветное ничто.

Только вернувшись домой, я попыталась представить, как бы произошла моя свадьба при других обстоятельствах. Если бы судьба не перечеркнула мою жизнь в ту страшную ночь.

Закрыв глаза, я представила себя в большом доме папы и брата. Широкая закрученная винтом лестница была бы освещена теплыми солнечными лучами. Держа меня под руку, папа бы помог мне спуститься, подводя к жениху. На этом месте мои фантазии зашли в тупик, так как на месте жениха стояло Чудовище, и темнота его глаз пожирала все вокруг настолько, что еще секунду назад светлая комната опустилась во мрак. Вместо красиво расставленных в холле цветов появились серые кирпичные стены, с закрепленными на них кандалами, которые стягивали холодом мои запястья и лодыжки.

— Теперь ты принадлежишь мне! — хищно улыбаясь, приближался ко мне Марк Истомин.

А вокруг словно вакуум на тысячи миль. И звать на помощь бесполезно. Ведь даже где-то вдалеке гулко и тревожно стучат барабаны, словно аккомпанируя этому страшному ритуалу Чудовища.

— Ты там еще спишь, что ли? — раздался возмущенный голос Алевтины за дверью, а вслед за ним и тот самый стук барабанов. Точнее, просто стук в мою дверь.

Я даже не заметила вчера, как провалилась в сон, мечтая, чтобы все случилось по-другому.

— Уже шесть? — сонно хлопая глазами, спросила я, впуская в комнату Алю.

— Уже половина седьмого! Поторопись, если не хочешь на собственной свадьбе выглядеть пугалом нечесаным! — ворчала на меня Аля, даже не подозревая, насколько она об этом беспокоится больше, чем я.

Впрочем, мое спокойствие по отношению к этому «грандиозному» для всех окружающих Истомина событию испарилось, как только меня повели переодеваться. Уже накрашенную, но еще с не до конца завершенной прической.

— Сидит идеально! Инна, ты просто волшебница! — кудахтала восторженно Аля, вертя меня вокруг оси.

— У нашей Маруси телосложение, как у ростовой куклы Барби. Так что это было несложно, — засмущалась стилист Инна, подстегивая мне очередную воздушную юбку.

Я уже со счета сбилась, сколько у этого наряда деталей. Помимо нательного платья из тончайшего и нежнейшего шелка, поверх были надеты и усыпанный мелкими кристаллами корсет, и несколько пышных юбок из прозрачной воздушной ткани, название которой мне было неизвестно.

К счастью, это было приличное платье. Вызывающее, броское, но приличное. Я не чувствовала себя как… падшая женщина.

— Маша, ты что, не хочешь на себя посмотреть? — удивилась Аля, поняв, что за все это время я ни разу не подошла к зеркалу.

Скорее всего, такое поведение невесты не укладывалось в головах окружающих меня женщин. И стилист, и мастера парикмахерского искусства, и сама Аля уставились на меня в недоумении.

— Хочу посмотреть, когда образ будет завершен, — нашла оправдание я своему безразличию.

Надо не бояться собственных страхов, учила меня бабушка, ведь нам не дают испытания выше тех, что мы можем вынести. И если бы бабушка сейчас была жива, я бы спросила — что, что, что в своей жизни я сделала не так?

Но меня развернули, дернули, еще раз ощипали как курицу. Я против воли засопротивлялась: я же сказала, что потом!

— Да, так будет лучше! Как в программах перевоплощения! — обрадовалась парикмахерша, ведь только ее работа еще не была завершена.

Впрочем, заняло не более получаса, прежде чем мои накрученные локоны были уложены и напичканы шпильками. Завершающим элементом стала шлейфовая фата с вуалеткой, почти полностью закрывающей мое лицо, когда эта часть перекинута вперед.

Щебечущие девушки подвели меня к большому напольному зеркалу, и именно в этот момент мной овладел такой мандраж, что кожа покрылась крупными мурашками, став похожа на апельсиновую кожуру.

Из отражения на меня смотрела совсем другая Мария. И даже не в макияже, умело подчеркнувшем мои природные данные, дело. Не в свадебном платье, которое, наверное, затмило бы все наряды мира своей красотой. А во взгляде, в котором потухли последние искры жизни, которые еще теплились в них с момента трагедии. Даже тогда они еще пытались пробиться, помогая мне пережить утрату. Но Чудовище отнял и их, поставив мне такой ультиматум, в котором нет ни одного положительного варианта: «Либо замуж за Чудовище, либо предательство отца и Андрея, путем уничтожения дела всей их жизни».

— Господи, ты как замороженная рыба, ей-богу! — не выдержала Инна, не дождавшись от меня никаких эмоций.

— Я боюсь, — тихо произнесла я, и впервые за эти дни мои глаза наполнились слезами, готовыми вот-вот сорваться и испортить макияж.

— Даже не думай! Макияж, конечно, суперстойкий, но давай не будем это проверять! — тут же полезла мастер макияжа к уголкам моих глаз, промакивая мягкой салфеткой слезы.

— Чего бояться-то? Во дает! Тебе достался самый желанный холостяк города, дурочка! О нем мечтают, за ним охотятся, а она нос воротит, балда! Да любая готова была глотки всем подругам перегрызть только за его внимание! А ты второй день как пыльным мешком прибитая, Маша! — начала ругать меня Аля за то, что не проявляю восторга в отношении ее горячо любимого шефа.

— Да это просто… предсвадебный мандраж. Психологи говорят, что это нормально, — виновато улыбнулась я.

Полезно было хоть изредка читать то, чем люди живут. Вот, пригодилось.

— Лучший психолог это море, Маша! Пусть Марк только скажет, и я запишу вас на прием! Куда хочешь? Мальдивы? Карибы? Или тебе по темпераменту Ледовитый океан ближе? — хмыкнула Аля.

— Не знаю. Я только на Алтае была, — пожала я плечами. — Пусть Чуд… Марк сам выберет.

— Все, хорош кудахтать тут. Марк приехал! — выглянув в окно, сообщила Инна, хватая маленький букет невесты и всучивая его мне в руки.

Мне ведь еще придется его бросать?..

Глава 7. Марк

Я уже хотел, чтобы все это кончилось.

Фарс, ни на что не похожий. И дело не в браке как таковом, а в том, что его сопровождало. Вся эта муть — цветы, машины, фотографы. Вся эта суета и то, что мой дом был теперь похож на декорации к фильму Диснея.

По легенде свадьба была запланирована до смерти Сашки. Пара блогеров, которые «с огромным трудом смогли прорваться» пусть не ко мне, а к Катерине, «под большим секретом узнали», что я задолго до гибели своего лучшего друга без памяти влюбился в его дочь. А если совсем начистоту — только, конечно же, это не для публикации — это Мария втрескалась в импозантного и властного Истомина, она же такая же слабая девушка, как и все остальные, и вот его сердце дрогнуло в конце-то концов, и тихо, так, чтобы никто ничего заранее не узнал, планировали небольшое торжество, но вот так случилось, что это пляски на костях… нет-нет, о возможной беременности Марии Царевой ничего не известно, но всякое может быть, это жизнь, не случайно же Царев дал согласие на брак. Все, сделайте пару фото, чтобы казалось — это с объективом издалека, и проваливайте.

Борзописцы.

Блогеры были вшивенькие, но с такими всегда легче договориться. Им даже деньги не нужны — у них инсайдерская информация, их все каналы перепечатают. И пока Катерина, давясь смехом, зачитывала мне аж целый любовный роман, выложенный в «Телеграме», я прикладывался лбом к стеклу машины и негромко стонал.

Зато эффективно, подумал я и написал финдиректору, чтобы поднял Катерине зарплату и выписал премию. Потому что я всегда ценил умных людей.

Бедную девчонку притащили в салон — чтобы никто не спалил квартиру. Не в прямом смысле спалил, а в переносном, хотя от свадебной подготовки я мог чего угодно ожидать. Идея принадлежала Катерине, которая предупредила — и журналисты не дремлют, и невеста может чудить, лучше иметь под рукой целую мастерскую. Я согласился, но покосился на референта.

— С чего ты взяла, что она будет чудить?

— Она замуж совсем не хочет, — пожала плечами Катерина, и я не стал эту тему развивать. Сука, вот это минус того, что у меня в референтах не только кукушка Аля, но и эта умная тетка. И ведь оправдываться, что не так, только накрутить лишние подозрения.

Двери салона открылись, и мне, конечно, надо было выйти к невесте или что там положено по традициям, но какие, к чертям пьяным, традиции, когда мне на них наплевать, а невеста вообще должна от них шарахаться? Может, она и согласилась на брак, потому что для нее это так, формальность, не венчание ведь?

Я нащупал в кармане жвачку, выковырял подушечку из пачки и кинул в рот. Пятый год я бросал курить, правда, при этом приобрел манеру жевать как корова, и неизвестно, что хуже для имиджа. Маруся шла, опустив голову, но я это списал на то, что на голову ей надели такую тяжесть, и не захочешь, а пригнешься. Девицы вились вокруг нее как пчелы, поддерживая платье, фату и саму Марусю, и у меня вдруг кольнуло сердце.

Я что, мразь? Господи, несчастная девчонка, напуганная, измученная, не успевшая оплакать отца и брата. А я все-таки мразь, конечно, да, я надавил в момент, когда мог, знал, что она не будет артачиться, потому что это мне было выгодно и удобно, только мне, я не подумал, не рассказал, не сел нормально, как человек, не рассказал через рот словами. Надо было все рассказать, и про банкет, и про то, что дальше придется делать. Но сейчас уже поздно себя казнить, уже только выдержать эту пытку. Девчонке, конечно, будет сложнее, для нее все только еще начинается.

Марусю посадили в другую машину. Это была идея Влада, безопасника, и я с ним согласился, помня о гибели Сашки. В разных машинах. А если случится что со мной, что будет делать бедная Машка?

И отчего-то как в дурной игрушке захохотало нечто из колонок, и перед глазами как на мониторе предстала картинка: я в гробу, над гробом вдова прячет ухмылку под черной вуалью. Все, все, все, теперь все состояние ее, и мое, и Сашки, черт, как я так вляпался?

Машины тронулись. Нам предстояло ехать в самые ебеня, но если еще вчера я думал, что поездка меня окончательно сведет с ума, то сейчас мне даже хотелось посмотреть на городишко, где всю сознательную жизнь прожила моя без пяти минут жена.

Но стоило мне неосторожно взять в руки смартфон и разблокировать его, как он взорвался уведомлениями. Половину, от всяких газетчиков, я проигнорировал, но то, что касалось работы, пришлось отработать, причем самому. Есть вещи, которые не перепоручишь, и они, что паршивей всего, отнимают все твое время. Я впервые в жизни задумался, сколько этой самой жизни украли у меня за все года — не сосчитать и не вернуть. Состояние стоило мне самого дорогого.

Я вынырнул из ругани с биржевым брокером только часа через два, когда вокруг меня были елки и палки. Палки тоже бывшие елки, понял я, видимо, ведут вырубку. Дорога в две полосы шла по лесу, я заметил знак «Дикие животные» и понял, что наш кортеж уместен в этой умиротворенной глуши как ай-нанэ на тризне.

«Как Маруся?» — тотчас отбил я Але, опасаясь, что невеста обревелась, но тут же пришел ответ: «Отлично. Она рассказывает нам про благотворительность!». Ну и ладно, кивнул я и вспомнил, что она говорила про какую-то крышу. Черт, надо бы реально заняться, и дело не в том, что обещал, а это все придаст нашему фарсу, то есть браку, хоть какую-то душевность. Мало будет проявить на жадной до сенсаций публике неземную любовь, все равно этому хрен кто поверит, а вот человеческое участие, признание того, что для жены важно — это тема, это нужно не забыть.

Через четверть часа мы проехали пару сонных деревень, пропустили на переезде две электрички и остановились на площади. Типовой уездный райцентр, застройка брежневских времен, памятник Ильичу, щедро облюбованный голубями, клумба, доска почета, на которой теперь висит информация администрации района и частные объявления.

— А где загс? — спросил я, потому что справа была «Администрация», слева — торговый центр из кирпича и сайдинга, впереди частные дома, сзади рынок.

— Там, — как-то не слишком уверенно указал водитель, — вон карта туда показывает.

«Там» — это одноэтажный дом в глубине за частными домами, и кортеж осторожно двинулся туда. Я думал — не разъедемся, или заборы зацепим, или вовсе застрянем, но нет, перед загсом была даже площадочка, где мы прижали какую-то слишком уж раскрашенную машину: ленты, пупсы… испуганная парочка жалась к стенам, потому что наши три тонированные черные машины напоминали больше бандитские, чем свадебные, и выглядело, будто мы явились нагибать кого-то, а не расписываться.

Я вышел, зачем-то себя накручивая. Сейчас выяснится, что ничего не выйдет, тетка из загса пойдет на попятную, и директора по правовым вопросам я завтра повешу, если он сегодня не успеет удрать за бугор. Но нет, тетка из загса — блестящее платье, хала на голове — вышла, подобострастно щурясь, и я подумал, что за деньги в этой стране все на свете еще можно купить.

Даже счастье. Если очень захотеть.

Хлопнула дверь, Аля вывела совершенно измотанную на первый взгляд дорогой Машу, и я почувствовал, как у меня сердце пропустило удар, а потом зашлось, будто я марафонец.

Господи, во что я втравил девчонку? Хрупкая, нежная, какая-то бесконечно ранимая в белом платье, дунь — улетит. Она выдержит? Вообще то, что ей предстоит, все эти собрания, свары, интриги? Даже когда я буду стоять у нее на спиной, разве выдержит? Сейчас ветер шваркнет чуть посильнее, и закрутит ее вместе с листвой, унесет, поминай как звали. Пресса, фотографы, банкеты, разговоры. Я и сам с трудом выносил это все, но я привык, я вливался в это постепенно, шаг за шагом, день за днем, и все равно стискивал зубы, выл, был готов все бросить… по молодости.

Я идиот. Почему-то решил, что это все у нее получится по указке. Что ей главное чувствовать меня как защиту — с чего я взял, что она меня так воспримет? Я ей никто и звать никак, возможно, меня она бояться будет даже больше?

Но прежде чем я успел себя съесть, Маруся выпрямилась, гордо вскинула голову, придержала фату, приподняла платье, отстраняя Алю и Инну, и неторопливо пошла ко мне. Я по-дурацки вытянул руку, кажется, это же Сашка должен был ее вести к алтарю, а я только там и увидеть, но все у нас через задницу, Маруся, прости.

Рука у нее дрожала, и, повинуясь черт знает какому чувству, я сжал ее холодную ладошку.

— Ты чего, Маруся? — преувеличенно бодро спросил я. — Решила, что мы тебя в лес везем, что ли?

Она помотала головой и шмыгнула носом.

— Нет, мне сказали, что мы едем расписываться, — проговорила она, словно еще не веря, что все взаправду. Типа я пошутил, нарядили ее и будет. — Сказали, что по месту моей регистрации…

Я кивнул. Дикая, может, но она не глупая, совсем нет, и выглядит, кстати, так, что встанет даже у памятника.

— Тогда пошли? — И подумал: вот и все, теперь и мне обратной дороги уже не будет. Кстати, надо бы посчитать, что теперь будет совместно нажитым. Может, и мне нужно подальше держаться от этого тихого омута? Глаза-то у нее и впрямь как озера. Сука, бля, нашел время для лирики! — Быстро распишемся и обратно, нас еще ждет банкет. И, Маруся…

— Я Маша, — тихо и твердо поправила она.

— Какая разница… — я провел ее мимо тетки с халой, тщательно подбирая слова. Надо было это все продумать раньше, но у меня все руки не доходили. Надо было сесть и поговорить с девчонкой и все объяснить, но толку сейчас жалеть об упущенном. Я тоже понизил голос: — Учти, что там, на банкете, тебе придется отыграть невесту по полной.

Маруся встала как вкопанная прямо на пороге загса. Тетка с халой запрыгала сзади нас, и я покачал головой:

— После, — и чуть подтолкнул Марусю: — Давай. Милая…

Глава 8. Мария

Вся церемония регистрации была как дурной сон. Морок вокруг, ватные ноги и голова, набитая роем пчел.

— Дорогие невеста и жених, у вас есть то, что ищут миллионы, а обретают лишь избранные. Это любовь. Именно она соединяет сердца и судьбы, мысли и стремления на пути к великому искусству супружеской жизни: жить для счастья любимого человека, — торжественно начала произносить речь регистраторша.

Гости, среди которых из знакомых мне лиц была только Аля, замерли, с умилением слушая этот бред. Какая любовь? Такой, как Марк, не обратил бы на меня внимания, даже если бы я стояла голой в чистом поле. То, что он Чудовище с холодным взглядом и презрительным высокомерным отношением к окружающим, не отменяло того, что внешне Марк был очень привлекательным мужчиной. Он высокий, у него спортивное телосложение, и черты лица этого монстра, хоть и довольно резкие и жесткие, не портят его, скорее даже наоборот, подчеркивают его брутальность и силу.

— Создание семьи — это начало доброго союза двух любящих сердец. И сегодня самое прекрасное и незабываемое событие в вашей жизни. С этого дня вы пойдете по жизни рука об руку, вместе переживая и радость счастливых дней, и огорчения.

Я едва сдерживала горькую усмешку, слушая регистраторшу. «Незабываемое» — это точно. А вот насчет «Вместе и в горе, и в радости» — вряд ли.

— Но прежде чем вы произнесете, возможно, самые главные слова в вашей жизни, позвольте напомнить вам, что именно любовь — чувство, которое соединило вас, навсегда останется неизменным гарантом вашего счастья. И, возможно, в вашей жизни еще не раз произойдет переоценка ценностей, но эта ценность останется неизменной. И теперь, в присутствии дорогих и близких для вас людей, прошу ответить вас, Марк, согласны ли вы взять в жены Марию, быть с ней и в горе и в радости, богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас?

Дорогие и близкие люди, как я понимала, водители машин, охрана, девочки, которые помогали мне с нарядами и остальным, и какие-то блогеры с квадратными от увиденного глазами.

Других дорогих и близких людей у меня не осталось.

— Да, — без секунды раздумий и тени сомнений отчеканило Чудовище.

Вот до этой секунды мне еще казалось, что ничего не поздно. Что все это еще можно как-то переиграть. Но сейчас моя душа ушла в пятки. Потом вернулась и забилась в самый укромный уголок сжимающегося от страха сердца.

— Мария, согласны ли вы стать женой Марка, быть с ним и в горе и в радости, богатстве и бедности, в болезни и здравии пока смерть не разлучит вас?

От волнения у меня пересохло во рту. Язык ворочаться не желал, словно его парализовало.

А что будет, если я скажу нет? Ведь это не просто церемония — или главное, что бумаги и паспорта лежат у регистратора, а все остальное — игра на публику? Что же будет, если я скажу нет?

И только выжидающие взгляды гостей, устремленные на меня, заставили меня тихо произнести свое:

— Да.

— Отныне вы муж и жена! Прошу новобрачных обменяться кольцами! — радостно, словно удачно выдала замуж собственную дочь, объявила регистраторша.

Кто-то из свиты Чудовища тут же подскочил к нам со сверкающим подносом, на котором была размещена небольшая лиловая подушечка с обручальными кольцами.

Воздух вокруг становился еще тяжелее. Туго стягивающий мою грудную клетку корсет не позволял мне глубоко вдыхать. Голова кружилась, и ночной кошмар постепенно подбирался к моей реальности. Казалось, Марк надевает мне на палец не кольцо, а зловещую метку. Печать. Оковы на мою свободу не только как женщины, но и как человека. Обрекая на существование, где ни мой выбор, ни мои желания, ни мои слова ничего не значат.

— Жених, можете поцеловать невесту! — громко воскликнула регистраторша, едва я дрожащими пальцами сумела таки нанизать второе кольцо на палец Марка.

Испуганной птицей забилось мое сердце в груди, словно в клетке. Все внутри меня протестовало против поцелуя с Чудовищем. Несмотря на то что я, разумеется, знала об этой части церемонии, все равно оказалась внутренне не готова.

Длинные пальцы Чудовища осторожно подхватили края вуалетки. Марк с таким трепетом откидывал воздушную ткань с моего лица, словно боялся, что эта нежная сеточка рассыпется в его ручищах.

— Иди сюда, милая, — тихо произнес Марк, обхватывая мою талию одной рукой и прижимая к себе ближе.

Уровень раздирающих меня эмоций становилась критическим. «Это всего лишь поцелуй для публики, Маша!» — мысленно подбадривала я себя. Но это было похоже на пожелание удачи человеку, над чьей головой уже занесен топор палача.

Твердые, жесткие губы Марка с поразившей меня нежностью опустились на мои. Но даже эта хитрая уловка Чудовища не заставила меня разжать стиснутые зубы. Так что моему фиктивному мужу пришлось довольствоваться почти целомудренным поцелуем без единого шанса проникнуть своим опасным языком в мой рот.

Этот поцелуй длился не более двух секунд, показавшихся мне вечностью в объятьях монстра. После регистраторша скомандовала гостям поздравлять нас. Свита Чудовища вереницей потянулась, произнося поздравления и заваливая нас цветами.

— Шоу только начинается. Соберись, Маруся, — шепнул мне на ухо Марк, во время фотосессии с гостями на ступенях загса. — Эти фотографии уже сегодня облетят все СМИ. Будь добра, сделай вид, что безумно влюблена и счастлива.

— Как можно влюбиться в Чудовище? — еле слышно пробормотала я сама себе.

Лицо Марка озарила искренняя широкая улыбка, глаза заискрились смехом. И было непонятно, услышал он мои слова или просто позирует для очередного кадра.

Я думала, что не доживу до того часа, когда гостям Марка надоест фотографироваться с нами. Новые, неудобные туфли на высоком каблуке начали натирать мне ноги, и я пожалела, что не взяла с собой свои кеды. Наверное, улыбка моя выйдет вымученной, и хорошо, что у меня фата. Вот для чего она, оказывается, а не для того, чтобы обогатить очередной салон свадебных платьев. Это прикрыть боль и страх, невесте, у которой свадьба и вправду самый счастливый день в ее жизни, скрывать счастье совсем ни к чему.

Но моя боль в ступнях, как оказалось, стала моим спасением. В том плане, что я испытывала физическую боль, и боль душевная притупилась. И вся эта свадебная канитель понеслась фоном. Большим, шумным, ярким, но все же фоном.

Глава 9. Мария

Дорогу назад я почти не заметила. Аля, которой, наверное, надоело меня развлекать, передала мне планшет, и я утонула в своих привычных группах помощи. Новые многодетные семьи, новые одинокие старички, приюты для животных, семейные детские дома. Я читала об их немудреных просьбах и ловила себя на том, что теперь мне нет смысла разбирать принесенные благодетелями пакеты с одеждой и обувью — иногды бало действительно неплохое, вышедшее из моды или переставшее налезать, или, наоборот, висевшее, но чаще — на тебе, убоже, что нам не гоже.

Я что, пошла на это все зря? И, секунду поколебавшись, я открыла в соседней вкладке маркетплейс, ввела свой логин и пароль и начала методично набирать в корзину товары.

Марк опять ехал в другой машине, я не понимала почему, но уже на подъезде к городу потрепала Алю за рукав нарядной блузки:

— Аля, а вы можете попросить у Марка четыреста одиннадцать тысяч?

— Четыреста… что? Зачем?

— Вот, — показала я собранный заказ. — Это детям, старикам и животным.

— Господи, спроси у него сама, — отозвалась Аля не очень приязненно, и мне показалось, что ее моя просьба всерьез разозлила. Но хорошо, я сама поговорю.

Впрочем, разговаривать со своим фиктивным мужем мне оказалось некогда. Та горстка свиты Истомина на регистрации, как оказалось, была всего лишь вспомогательным антуражем. Настоящие гости — серьезные влиятельные толстосумы и их женщины — ждали нас в усадьбе Чудовища. Я назвала это жилище, утопающее в зелени реликтовых деревьев, именно усадьбой, потому что ни строение, ни окружающий его вид не имели ничего общего с современными особняками из стекла и бетона.

Облицованный натуральным серым камнем дом с большими колоннами и стрельчатыми окнами, казалось, был построен в начале девятнадцатого века. Дом был огромным, мрачным и таинственным. Точь-в-точь как его хозяин. Удивлюсь, если в этом доме не окажется ни одной секретной комнаты или подвала, напичканных страшными трофеями Марка Истомина.

И я, наверное, тоже буду его трофеем. Почему «буду» — я и есть. И хорошо, если я смогу отсидеться в секретной комнате…

Не успела эта мысль промелькнуть в моей голове, как Истомин сам материализовался у окна машины, в которое я таращилась.

Распахнув дверь и молча протянув мне руку, Марк помог мне выбраться из автомобиля в этом сногсшибательном наряде, который призван поразить гостей мероприятия и довести невесту до обморока.

— Возьми меня под руку, Маруся, — тихо рыкнул мне в макушку Марк, разозлившись, что я отстранилась от него сразу, как выбралась из машины. — И перестань от меня шарахаться как от прокаженного! Если хоть один человек заподозрит неладное, то вся эта суета псу под хвост!

— Я Маша. Мария. Могу ошибаться, но, кажется, именно то, что муж не знает моего имени, может стать причиной чьих-то сомнений в искренности наших отношений, — надоело мне до зуда, что он упрямо не хочет называть меня по имени.

Истомин только насмешливо задрал уголок рта, показывая мне этим, что не считает мой аргумент хоть сколько-нибудь убедительным.

Больше спорить времени у нас не было. Помпезные двери в логово Чудовища распахнулись, и мы вошли в большой холл, напичканный людьми, как шпротами в банке. Наше недолгое шествие зачем-то сопровождал вальс Мендельсона, второй раз за день. Бесконечные вспышки фотокамер вынуждали держать улыбку, даже когда заныли скулы.

Я знала, что этот день будет трудным, однако мои представления о том, как будет проходить мероприятие, оказались довольно наивными.

Больше всего я боялась бесконечных дурацких криков «горько» от пьяных гостей, начинающих счет, чтобы вынудить брачующихся целоваться дольше. Но, к моему облегчению, весь сценарий мероприятия абсолютно отличался от тех свадеб, на которых я когда либо присутствовала. Шальные залетные брачующиеся, посещавшие монастырь и окрестности как обязательный пункт для фотосессий, были похожи на гостей Марка как цыганский медведь на ученого кота. Во всем, начиная с шикарно обставленной зоны в большом саду и заканчивая приглашенных звездных ведущих, чувствовался высокий уровень. Никакого хамства, подначек, провокаций, только сдержанные улыбки — вряд ли искренние, негромкие разговоры, отточенные жесты, и ни единого перебравшего алкоголя гостя.

Разумеется, мне приходилось таскаться с Марком по кругу, мучительно передвигая ноющие от боли ноги, чтобы знакомиться и принимать поздравления от его многочисленных гостей. Приходилось и улыбаться, и часто поднимать взгляд, делая вид, что я обожаю это Чудовище. Вынуждена я была и терпеть его каменный бок, к которому он меня то и дело прижимал, обвивая рукой мою талию. Но, к моему облегчению, никаких провокационных конкурсов и дурацких призывов демонстрировать интимные моменты не было. Возможно, ведущие на меня смертельно оскорбились бы, если бы только узнали, что я могла заподозрить их в организации подобной пошлости.

Я старалась. Очень. Лично по моей оценке, я превзошла все свои возможности. Но Чудовище остался недоволен. Вцепившись в мой локоть, сильно сжимая, он потащил меня в какие-то кусты.

— Если ты не уберешь с лица эту страдальческую вымученную улыбку, то люди подумают, что я тащу тебя замуж насильно, — прошипел мне в лицо Марк.

«И будут недалеки от истины», — подумала я, но вслух сказать не осмелилась. Уж слишком страшно горят гневом глаза Чудовища.

— Мне туфли все ноги уже стерли и дышать тяжело, — тихо созналась я и потупила глаза, готовая к следующей порции нравоучений.

Марк нахмурился и, резко присев на корточки, полез мне под юбки, ворча себе под нос ругательства о ворохе ткани, в которой он заблудился.

— Что ты делаешь? — нервно хватая подол платья и прижимая его к бедрам, воскликнула я.

— Тише ты! Не ори! Пытаюсь тебе помочь, не видно, что ли? — выглядывая из-под воздушного облака, ругался Марк. — Туфли говно полное! Ты же в кровь ноги стерла!

— Когда я их мерила, они были удобные, — оправдывалась я.

— Пойдем усажу тебя за стол, потом что-нибудь придумаю. Дойдешь? — уже мягче спросил Истомин, но все равно было видно, что злится.

— Да, — кивнула я, уже без напоминаний хватаясь за предложенный локоть.

До спасительного места посадки оставалось буквально несколько шагов, когда нам дорогу преградил высокий широкоплечий блондин с яркими голубыми глазами.

— Теперь понятно, почему ты раньше не женился, — подошел к нам очередной знакомый Марка, обнимая и по-дружески хлопая его по плечу. — Ждал, пока твоя красавица школу закончит?

Я заплакать была готова от отчаяния, что придется стоять еще несколько лишних минут, но помощь пришла откуда не ждали. Истомин обвил мою талию рукой, стальным обручем сковывая и чуть приподнимая. Прижав мою спину к своей груди, он практически полностью переместил нагрузку с моих несчастных ступней.

— Не угадал. Это я по программе лицея шел в нагрузку к золотой медали, — ерничал Марк, так же радостно приветствуя своего друга. — Рад, что ты смог приехать, Глеб. Знакомься, моя Маруся.

И в этот раз Истомин мое имя перековеркал, но впервые произнес данную им кличку с такой теплотой и любовью, что никому это слух не резало. Включая меня, а Глеб разулыбался.

«Еще немного, и я начну привыкать к этой кличке. И к сильному телу, без поддержки которого я бы сейчас продолжала умирать от боли», — с ужасом подумала я.

— Мои поздравления, Маруся, — тем временем продолжал говорить друг Чудовища Глеб. — Марк, конечно, временами бывает невыносимым, но он самый надежный и честный человек из всех, кого я знаю.

— Невыносимых тоже должен кто-то любить, хоть это и трудно, — постаралась ответить я нейтрально, смягчая свои слова улыбкой.

Мне казалось, что я отлично выкрутилась, не отвечая прямо, но косвенно намекая на чувства к Чудовищу. Но крепче стиснувшая мою талию ручища Истомина намекала на то, что он остался недоволен. Впрочем, размышления о его реакции тут же покинули мою голову, как только я поняла, что именно упирается в мои ягодицы прямо сейчас!

Глава 10. Марк

Вот это было, мать его, очень внезапно даже для меня самого.

А Глеба несло. Сашку он знал очень плохо, потому что с Глебом я вел те проекты, к которым Сашка близко не подходил — айти-разработки. И это был, конечно, свой в доску рубаха-парень, веселый, искренний и все такое, и распинался он сейчас от души, потому что выползал на люди раз в квартал, и то чаще в налоговую. Глеб отводил душу, Маруся окаменела, и член мой тоже окаменел.

Нет, оно как бы понятно. Маруся сейчас такая красавица, что встанет и у скопца, но мне перед этим клоунами еще до поздней ночи бегать, и если кореша шутки и отпустят, то втихую, но я же фотографов позвал. И ладно бы это были фотографы, как обычно на свадьбах, но это же блогеры. А среди них водятся такие твари, что мой стояк будет завтра во всех таблоидах на первой странице.

— Глеб, прости, — доверительно перебил я поток пожеланий, хотя придраться не мог ни к одному. — Тут у нас неприятность случилась. Маруся ноги стерла в кровь, так что извини, позже договоришь, — и, подхватив девчонку на руки, вышел к гостям.

На физиономию пришлось налепить улыбку и вытерпеть с добрую сотню фотовспышек, так что я на несколько секунд просто ослеп и замер. Идти я опасался, хотя территорию знал хорошо, но сейчас тут столько проводов, что запнуться и навернуться с Марусей на руках вообще раз плюнуть.

— Марк и Мария! — раздался радостный голос, и я повернул голову. К нам с бокалом спешила Любовь — хотя, пожалуй, Любовь Константиновна, пусть она терпеть не могла, когда к ней обращаются по имени-отчеству. — Дорогие мои! Пусть у вас все будет легко и радостно!

Все затихли. Маруся извернулась и испуганно посмотрела на меня.

— Все хорошо, — успокоил я ее. — Это Любовь, самая известная модель ее возраста.

— А сколько ей лет? — прошептала Маруся, округлив глаза. Да-да, у меня была когда-то такая же реакция.

— Точно не знаю. Восемьдесят четыре или восемьдесят шесть…

— Вас ждут испытания. Поверьте старухе, — Любовь игриво сделала ручкой, и по саду пронесся гул легкого возмущения, мол, нечего прибедняться. — Жизнь та еще сука, испытания будут. Этого не избежать. И я вам желаю, пусть все, что вас ждет, пройдет легко и радостно… С надеждой на лучшее. Пусть никакие испытания будут вам не страшны.

Все зааплодировали, а я подумал, что стояк уже испытание так себе, и хорошо, что платье Маруси пока мой пах прикрывает.

Под хлопки и звон бокалов я внес Марусю в дом. Ситуация все равно располагала, а здесь переодеть ее было все-таки проще, чем на улице.

— Так, сиди, — приказал я, усаживая ее и ловко заворачивая за диван. От стояка и того, что бедная девчонка весь день мучилась и молчала, меня переклинило, и я рявкнул на пробегающего мимо наемного официанта:

— Альку ко мне пришли, живо!

— Простите? — растерялся официант и зазвенел бокалами. — Я не знаю, кто это!

— Так узнай!

Кроме нас, никого в холле пока не было, и я все равно украдкой поправил член через карман. Яйца будет ломить, это ясно, но хоть не нужно бежать вздрачивать прямо сейчас. Кто бы мог ожидать такой реакции? Ну, я мог бы, все же мужик, другое дело, что Маруся… допустим, я на ней женился, но не из-за того же, что жить без нее не мог. Жил я и без нее прекрасно…

— Так, — сказал я, наклоняясь к Марусе. — Сейчас я все решу, только учти: решать я буду своеобразно. Сиди, ничего не бойся и не реви, поняла?

Зачем я это сказал? Я просто почувствовал, что бедняжка затряслась, и положил ей на плечо руку.

— Маруся, — позвал я, и член дернулся, а я сам удивился — как у меня нежно вышло к ней обратиться. — Ма-ру-ся. У тебя прекрасное имя, ты знаешь? Нежное и пушистое, как котенок. Чем тебе не нравится?

Что я несу? Я же трезвый как стеклышко, какие котята, я бы еще про поней заговорил. Этих, которые разноцветные, говорящие.

— Меня так никто не называл, — пролепетала она.

— И прекрасно, — деревянным голосом отозвался я. Романтик хренов, орать на людей у тебя получается намного лучше, чем говорить комплименты. И я осклабился, завидев вбежавшую в холл Алю.

— Марк Андреевич! Я прочитала все то, что успели написать! — завопила она, размахивая телефоном. Меня отчего-то взяло такое зло — и ведь успела среди всей предсвадебной гонки прикупить себе самую последнюю модель, сучка! — Пока все…

— А почему ты вообще занимаешься тем, что читаешь блоги? — пока еще сдерживаясь, но уже с угрозой спросил я. — Это работа Катерины.

— Ну, я… — смутилась Аля. — Интересно же.

— Интересно, — передразнил я и приказал: — Ну-ка, пойди сюда и встань на колени перед моей женой.

— За… зачем? — пискнула Маруся и попыталась вскочить, но я ее удержал. У Али в глазах был тот же вопрос, но она его не решалась озвучить.

— Ноги, блядь, ей целовать будешь! — рявкнул я. — Иди посмотри, что ты наделала! У нее все ноги в кровь стерты!

Маруся заерзала.

— Ой, — запоздало опешила Аля и принялась оправдываться: — Но я же спрашивала, как туфли, она сказала…

— Да плевать, что она сказала! — рыкнул я так, что Маруська, бедная, сжалась, будто я ее прессовал. — Ты на что, я тебя вообще какого хрена отправил всем заниматься? Как в бутиках зависать, так она первая, а сказать, что в туфлях походить надо сначала пару часов, а потом пару дней, у тебя ума не хватило?

— Босс, а у нас же не было пары дней, — развела руками Аля, и я признал, что она права, но индульгенцию ей не выписал, нехер. — Я сейчас что-нибудь придумаю… Кеды, может быть, есть? — спросила она у Маруси, та замотала головой.

— Нет кед — собралась и поехала и купила, — отрезал я. — И не плети, что далеко и все магазины закрыты. Найдешь круглосуточный и купишь.

Аля развернулась и выскочила, а Маруся обернулась ко мне. Ничего я не мог прочитать на ее лице — она злится, что ли?..

Но она мне ничего не сказала. Я, потрепав ее по плечу, еще раз поправил член и вышел к гостям. Надо найти хоть кого-то из своей обслуги, да хоть Антонину, чтобы помогла Маруське снять обувь и обработала раны.

Что-то я был на нервах. Кивнув гостям, я прошел на закрытую территорию, открыв кодовой замок на воротах. Вот еще все это Маруське показывать, рассказывать, объяснять, подумал я ворчливо и вдруг осознал, что с удовольствием это сделаю и никому не буду поручать.

И вообще, завтра возьму эту маленькую засранку и поедем с ней по магазинам. Пусть выбирает себе шмотки, туфли, сумки, телефон нормальный надо купить, планшет, а то старье такое, что за него при грабеже надо доплачивать. И: она же, насколько я понимаю, вообще ничего не видела, ничего! У нее наверняка и загранпаспорта нет, но плевать, в России дофига классных мест, поездим, посмотрим. И я немного развеюсь, а то задница скоро будет плоская, как жк-телевизор, от постоянного сидения на стуле.

Реально, я понимал, что это будет не только для Маруси что-то новое, но и для меня. А что?

Ее эмоции.

Черт, вот это меня повело.

Я поднял голову и заметил видеокамеру, и отчего-то вспомнил разговор с Владом, безопасником. Ничего не рассказывая ему, я показал письма с угрозами, и Влад как-то довольно лениво заметил, что это похоже на неуклюжую попытку шантажа.

— Знаешь про звонки из «службы безопасности банка»? — спросил он, я кивнул. — Сейчас еще новая фишка — «сегодня истекает срок обслуживания номера вашего мобильного телефона». В общем, похоже, что это та же херня, «Я знаю, что вы сделали прошлым летом».

Он всего лишь процитировал название фильма, но меня передернуло. Не прошлым, но летом, и…

— Я поработаю над этим, но особо всерьез не принимай, — пообещал Влад, забрал у меня телефон, чем сильно взбесил, хотя у меня на такие случаи было несколько сменных, и больше никто меня не беспокоил…

А сейчас стало страшно. «Завтра ты за это заплатишь» — но завтра закончилось еще вчера, и Влад, конечно, был прав, и мне не стоило вообще обращать на это внимания. Бред какого-то идиота, и если Влад его найдет, а он найдет, если я дам команду, я ему тот девайс, с которого он все это писал, снизу по самые гланды затолкаю.

Хотя нет, конечно, не поеду я ни в какую колонию, а откуда еще мне могут такие весточки слать.

Но, прежде чем выйти к гостям, я все-таки вытащил из кармана мобильный.

Глава 11. Мария

«Грубиян, чудовище, извращенец!» — крутилось у меня в голове все то время, что Марк распекал бедную Алю, которая и так последние два дня была в мыле. Организовать такое грандиозное мероприятие, да еще и невесту практически с нуля превратить в женщину привычного окружения Истомина — это же подвиг!

В ожидании, когда «Золушке» заменят дико отвратительные «хрустальные» туфли на что-то, в чем можно передвигаться без перекошенного от боли лица, я разглядывала себя в зеркальных дверях встроенного шкафа.

— Чудеса, — пробормотала я, удивляясь, как простая коррекция бровей смогла изменить мое лицо.

Даже если не брать во внимание макияж и прическу, все равно я уже не похожа на себя прежнюю. До роковой красавицы мне, конечно, далеко, но все эти хитрые, незаметные для большинства мужчин манипуляции безусловно придали моей внешности сотню баллов.

До того как Аля притащила меня на аттракционы женского мазохизма, я и не думала, что могу быть настолько красивой. Я нравилась себе такой. С этими внешними изменениями я и внутри становилась увереннее. Даже под вспышками десятков фотокамер я не испытывала сильного дискомфорта.

Может, эти женские штучки созданы вовсе не для соблазнения мужчин? Что если такие неуверенные в себе девушки просто прячутся под этим напылением, чтобы никого не подпускать к себе настоящей — ранимой, наивной, доверчивой?

Стук в дверь отвлек меня от составления списка моих новых потребностей из тех бьюти-фишек, что я хотела оставить себе на вооружение.

— Здравствуйте, Марусенька! Я экономка господина Истомина. Зовут меня Антонина, — заискивающе залепетала женщина лет пятидясети.

В руках она держала серебряный поднос, по виду века девятнадцатого, на котором были водружены всякие пузырьки, вата, пластыри.

Судя по ее обращению, сомнений в том, кто именно отправил Антонину ко мне, не оставалось.

— Здравствуйте, вы принесли для меня аптечку? — догадалась я о цели визита экономки.

— Да. Позволите, я посмотрю на ваши раны. Я ведь сестринские курсы заканчивала, так что не волнуйтесь, не наврежу, — зачем-то начала заверять меня Антонина.

Сомневаюсь, что для того чтобы обработать мозоли и наляпать на них пластырь критически важно иметь медицинское образование.

— Что вы! Я и сама могу, — стало мне неловко от того, что женщина вдвое старше меня будет ползать у меня в ногах.

Мне и Чудовища с Алевтиной хватило.

— Как же сама в таком-то наряде? Не согнуться в этом корсете, не вздохнуть. Нет уж, я помогу, а не то Марк мне этого не простит, — забеспокоилась Антонина, и я сдалась.

Кто его знает, какую расправу может учинить Чудовище, если узнает, что его указания не были выполнены.

Обрабатывая мои мозоли какой-то мазью, Антонина причитала, ругая Алю за то, что выбрала настолько неудобные колоды для такого важного мероприятия.

— Торжество в самом разгаре, а невесты нет! Только эта змея подколодная могла так испортить вам праздник! — сетовала Антонина и не подозревая, насколько невесте комфортнее «праздновать» это знаменательное событие подальше от гостей и особенно жениха.

— Аля не виновата, я же сама их выбрала, — попыталась я восстановить справедливость, ведь помощница Марка не заставляла и не уговаривала меня взять именно эти туфли.

Антонина внимательно посмотрела мне в глаза, после чего поднялась и села рядом со мной на кровать.

— Девочка моя, ты еще совсем юна и наивна. Поверь старой женщине. Я разных женщин повидала около Марка за время службы в этом доме, но эта дрянь тебе не подруга. С первого дня она вьется около хозяина, и так и эдак к нему пытается в постель запрыгнуть.

Поверить в слова Антонины мне было сложно. Аля за два дня сделала из простой серой мыши вполне красивую девушку. Разве так делают конкурентки? И кто вообще в своем уме захочет близких отношений с Чудовищем?

— Марк, конечно, очень привлекательный мужчина, но я не думаю, что все женщины из его окружения хотят в его… постель. Мне кажется, что она его просто… немного боится. Поэтому ей приходится заискивать, чтобы не потерять работу, — возразила я, просто чтобы закрыть тему.

Мне эти их дворцовые интриги как-то не близки. Моя задача проторчать в этой каменной башне срок до вступления в наследство и постараться помочь как можно большему числу нуждающихся, пока есть такая возможность.

— Молодая ты еще, Марусенька. За то и страшно. Аля коварная и хитрая лиса, своего не упустит. И, боюсь, что свадьба хозяина эту прохиндейку не отвадит.

— Даже если так. Марк ведь не неопытный дурачок и ни на какие хитрые уловки не попадется. Наш брак надежен, как счет в швейцарском банке. Я уверена, что никто не сможет его разрушить, — сказала я чистую правду.

Измены Марка законной жене, разумеется, не исключены, но загвоздка в том, что мне на них по барабану. Так что развод, как и свадьба, будет лишь инструментом Истомина, а вовсе не следствием неудавшейся семейной жизни.

— Добрая ты душа, — улыбнулась Антонина. — Неудивительно, что даже наш суровый хозяин потерял от тебе голову. Я, признаться, была шокирована новостью о свадьбе. Даже мысли нехорошие лезли в голову, что не настоящий брак, а для бизнеса нужный. Но увидела тебя и сразу поняла, что никакая ты не охотница до денег Марка, не хитрая кобра, как Аля.

Слова о ненастоящем браке, скорее всего, отобрали пару дней у срока службы моего сердца. Булькнув от испуга, оно заколотилось так, что голова кругом пошла и кислорода, который в этом корсете и так в дефиците, стало катастрофически не хватать. Чудовище меня сожрет, если по моей вине у кого-то появятся подозрения насчет нашего брака.

Я вдруг поняла, что любящая женщина обязательно бы ревновала своего мужчину, а не защищала бы его потенциальных любовниц. Но что сказать? Как изобразить все эти переживания, если их нет?

Голова закружилась еще больше, я даже покачнулась, застряв между обмороком от нехватки кислорода и панической атакой, не дающей провалиться в небытие. Кружащаяся комната перед глазами и звенящий гул в ушах не позволяли мне в полной степени оценить испуг Антонины и слова ее раскаяния, что «дура она старая, нашла о чем с невестой в день свадьбы говорить». Я зажмурилась, боясь, что от головокружения меня начнет мутить, а экономка все продолжала лепетать, какой Марк хороший и что он достоин настоящего семейного счастья.

— Не волнуйтесь. Все хорошо. Я никому его не отдам… — пробормотала я, распахивая глаза и встречаясь с насмешливой улыбкой Чудовища.

— Антонина, спасибо, вы можете идти, — продолжая усмехаться, Чудовище выпроводило экономку за дверь.

— Свидетельство о браке, это, конечно, не документ о праве собственности, но мне приятно, — иронично ответил Марк, явно потешаясь над моими словами.

— Я ничего подобного… — снова принялась я оправдываться, не сумев еще привыкнуть, что ему в принципе наплевать и на то, что я думаю, и на то, что говорю.

— Без разницы, — не был оригинален Марк, как обычно, отмахиваясь от любой моей попытки быть на равных в этой его игре.

Но, к сожалению, приходится признавать, что я просто пешка на его доске. И даже то, что по задумке гроссмейстера этой пешке суждено вырасти до королевы, не отменяет сути. Я просто фигура, переходящая по нужным Марку клеткам, но когда придет время, он пожертвует и мной.

— Обувайся. Гости уже дошли до кондиции. Ждут танца и прочих дурацких традиций, — опустив мне под ноги пушистые белые тапочки, приказным тоном распорядился Чудовище.

— Танец? В тапочках? — будто у меня был шанс отвертеться, спросила я.

— Танец в тапочках. Страстный поцелуй под щенячий восторг гостей. Счастливая улыбка под вспышками фотокамер, — произнося этот список задач, Чудовище разглядывало меня от оголенных под задранным платьем щиколоток до приоткрытого рта.

Список, конечно, не вызвал бурных протестов, только потому что перечисленные Чудовищем действа были очевидны заранее. Но все равно его слова о «страстном поцелуе» совершенно точно были брошены не зря. Это жирный намек на тот целомудренный поцелуй, который я позволила ему в ЗАГСе.

— Давай, жду, — бросил Истомин и вышел, а я пару минут похлопала глазами и вытащила телефон посмотреть во фронтальную камеру, как макияж.

С макияжем все было отлично. А вот никаких сообщений я ни от кого не ждала.

Соболезнования все давно выразили. Поздравлять со свадьбой меня вряд ли кто-то бы стал: часть знакомых обиделась бы, что событие прошло мимо них, часть сочла все блажью, часть не поверила.

Да и номер, вспомнила я, уже другой. Принесла в предсвадебной гонке Катерина, референт Марка, и сказала, чтобы я только эту сим-карту держала включенной.

Тогда кто прислал это?

«Почему ты решила, что он друг твоего отца?»

Глава 12. Марк

Все-таки те, кто меня окружает, акулы. Разные — мелкие, крупные, милые, отвратительные, но — акулы. Никакой стоматолог не исправит оскал, и Маруся этого, разумеется, не понимает.

Вон та девочка-блогер. Рыбонька, двадцать пять лет, ведет какую-то заштатную группку на две тысячи подписчиков про моду и причесон. Иногда постит тренды с ноготочками. Я видел, Катерина показывала. Казалось бы, она ссать должна кипятком, что ее вообще пустили на такое мероприятие, но сдается мне, что кисуля уже успела себе аж Любовь Константиновну, тьфу, просто Любовь, заполучить на канал, не интерьвью, так фото точно. И зуб даю, а я зубами не разбрасываюсь, что через пару недель киса выйдет в какой-нибудь топ с двадцатью тысячами, что для этой соцсети и тематики не просто много, а дохуя. И реклама у нее будет стоить как закрылка «Боинга», а через год — как крыло. Молодая еще акулка, но хваткая. Что говорить об остальных?

Один неверный шаг, одно неверное слово, и все пойдет по такой пизде, что можно будет хватать капиталы и сваливать дауншифтером на Бали. Тег поставить — «сказочноебали»… «Сказочнонаебали»…

Кстати, о сексе. С одной стороны, стояк под вечер — то что нужно. С другой — мы с моей женой так не договаривались.

Фотографы подбирались поближе, на меня нахально светили прожекторы. Спасибо, что за спиной не натянули хромакей. И без того было паршиво, хотя с успел проверить и сообщения, и почту, и позвонить Владу. Да, конечно, безопасник был прав, кто-то просто собрался развести меня на деньги.

Меня накрыло противное состояние рыбы в аквариуме. Вроде плаваешь в знакомой среде, вода булькает, сородичи трутся плавниками, ничего необычного, но хрен там, на самом деле мы в магазине, и кого выберет очередной покупатель, неясно. Может быть, не сможет построгать на пирог, выпустит в ванную, имя даст, и склеишь ты ласты не прямо сейчас, а неделей позже.

Сопротивляться мерзотному ощущению не получалось, и хотелось или заорать и прогнать Маруську, или спрятать ее за спину и вытащить из сейфа пистолет.

Может быть, это все пугалки. А может, я подставил девчонку, но перед кем? Для всех она моя, мать твою, жена, единственный близкий и самый дорогой человек. Теперь она мое самое уязвимое место.

Блик от прожектора упал на входную дверь, диджей заметил выходящую из дома Марусю, и грянула музыка — кажется, вальс. И какая сука, позвольте узнать, на это осмелилась? Может, после банкета диджею голову открутить? Хотя не выйдет, это на всю страну известный чувак, мне потом его фанатки не то что голову оторвут, они меня на атомы разберут, никакая охрана не поможет.

Будем, Маруся, делать охуенно счастливую мину при очень хуевой игре. Ты умеешь танцевать вальс, Маруся?

Аля, конечно, в магазине запропала, никаких кед у Маруси не было, шла ко мне моя измученная девочка в тапочках, соблазнительно шаркая, но никто об этом не знал, кроме меня. Музыка все играла, и у меня закралась надежда, что если Маруся так будет неторопливо идти, то сраный вальс закончится, мы поцелуемся и свалим, а персонал и охрана постепенно выпрут отсюда всех лишних.

Но я стиснул зубы и подошел к жене, и нихрена не видел от вспышек камер. Это вот моя потерянная харя будет завтра во всех новостях.

Вспоминая, чему меня когда-то, давным-давно, учили на выпускном еще в детдоме, я растопырил руки, и не сказать, чтобы Марусе этот жест голодного орангутана о чем-то сказал. Чтобы не позориться окончательно, я сграбастал Маруську в объятия и понес по импровизированной танцплощадке, и от нас отпрыгивали в разные стороны фотографы.

— Раз, два, три, раз, два, три, — шептал я, и глаза у Маруси были круглые, как блюдца. — Раз, два… это вальс, скажи спасибо, что этот упырь танго не запустил, не быть бы ему тогда живому! Три… раз, два, три… прости, раз, два…

Тапочек сиротливо остался лежать на земле, и пара фотографов его, твари, увековечили. Надо сказать охране не выпускать никого, пока не предъявят все, что наснимали, иначе мне завтра придется бежать из страны в женском платье.

— Марк, — негромко позвала меня Маруська, и я аж споткнулся от того, насколько нежно и даже интимно у нее прозвучало. — Марк, давай я поведу?

— А? — я еще раз сбился с ритма. — Ты умеешь?

Она кивнула. Ну что ж, раз кроме нее нас спасать больше некому?

Говорят, что плохому танцору яйца мешают. Не знаю, что мешало лично мне, но я бы не согласился оскопиться ради вот этого. Маруся потащила меня, как мне показалось, на себя, у меня внезапно выросла лишняя пара ног, и я вообще забыл, как ходить, на какое-то время. Все, о чем я думал, это чтобы не наступить на и без того израненные ножки девчонки, а еще о том, какая же Маруська все-таки хрупкая.

Тает в моих руках. Фарфоровая ваза. Сахарная вата. Казалось бы, но если ей надо, какой прорезается характер, как у отца. Что тогда она на меня рявкнула, чтобы не матерился, что сейчас, а ведь всего лишь я позволил ей вести в этом танце.

Даже яйца, кажется, перестали мешать, но член буянил.

Если провести ночь с красивой девушкой, восемь часов покажутся как секунда, а если сесть голой жопой на плиту, то и секунда — как пара суток. Я не знал, то ли музыка бесконечная, и пытка танцем и стояком длится вечность, то ли наоборот — от близости Маруськи и желания, которое я, как ни старался, не мог назвать голым сексом, весь этот танец как-то быстро закончился. Все начали хлопать, в небо полетели петарды, я перевел дух и решительно поднял Маруськино лицо за подбородок.

Нет, конечно, мы договорились. Если бы я не держал свое слово, то уже давно разложился бы где-нибудь в лесу.

Я даже не стал целовать ее как тянуло — так, чтобы поняла, что моя. Ровно так, чтобы хватило для прессы, точно так, чтобы не напугать. Я сам не до конца понимал, что это такое — уже не секс, еще не любовь. Нечто неосязаемое и очень волшебное.

Маруся, конечно, не отвечала, зажалась вся, не дышала. А я с трудом разорвал поцелуй и тихо, только для нас двоих, шепнул:

— Умница. Ну, вот и все.

Она как-то заторможено кивнула, а я выдавил из себя улыбку, уже не для публики, для нее. Снова зашлись визгом и разрывами петарды, грянула музыка, в которой утонули поздравления, Маруся заковыляла к стулу, кто-то из официантов принес ей потерянный тапочек. Я, вспомнив, что хотел проверить снимки блогеров, поманил к себе старшего охраны и от Маруси отвлекся. Когда же обернулся к ней снова, она сидела, и у нее было странное выражение лица.

Я тебе точно не враг, девочка! Но объяснить это, конечно, проблематично.

Я поправил стояк, который, к счастью, в темноте был уже не так заметен, еще полчаса посвятил поздравлениям и прочей херне, гости начали расползаться, Антонина — прибавить бы ей надо зарплату! — подошла к Марусе и что-то начала говорить, указывая на огромную гору подарков. У девчонки расширились глаза, и я дал себе слово — завтра я ее удивлю.

Ибо нехер, чтобы у нее так глаза горели из-за того, что ей надарили посторонние люди.

Я и так предполагал, что там, потому что в нашем кругу не дарят ни деньги, ни технику. Какие-нибудь коллекционные картины, хорошо если снова не бред шизофреника, который висел у меня в кабинете, Глеб, дай ему бог здоровья, приволок на сорок лет. Бред стоил как квартира в столице, но при взгляде на эту живопись у меня у самого начинала путешествовать крыша. Прочая антикварная муть. Все, что можно назвать «инвестицией». Сертификаты на разные мероприятия, от полета на авиатренажере с профессиональным пилотом до полета на вертолете над столицей, а это, кстати, было бы интересно, Маруське бы точно понравилось. Сертификаты на семейный портрет у какого-нибудь маэстро. Это я Глебу дарил, он потом со мной месяца два не разговаривал — после десяти-то сеансов портретной живописи.

Маруся хотела рассмотреть подарки, но Антонина, видимо, намекнула, что это лучше делать в доме, и девчонка убежала. А я подумал — ей вообще кто-нибудь когда-нибудь что-нибудь дарил? Или всю жизнь она только и делала, что наносила добро другим людям, может, вместо благодарности получая то и дело недовольные рожи?

Я помахал рукой очередным гостям, не переставая думать, что хочу сделать Марусю счастливой.

Пока у нас с ней не складывалось, но я понимал — времени мало, ситуация со свадьбой вообще слишком всратая. Только что похороны прошли. Меня Маруся на знала.

Так, может, нафига время терять? Свои социальные повинности на сегодня я уже отбыл?

Я распрощался с Глебом и еще несколькими деловыми партнерами, которые уходили позже всех. Судя по наличию в их компании Любови — продолжат праздновать уже без меня. Персонал и приглашенные спецы начинали разбирать столы и аппаратуру, молодой парень ловко сматывал провода. Я вдохнул свежий ночной воздух и отправился в дом.

Посмотрим, что нам надарили. Поговорю с Марусей просто так, без всяких задних мыслей. Подумаем, куда поставить вазы, куда повесить картины. Может быть, среди подарков действительно что-то стоящее, что мы можем использовать для сближения.

Не потому что я хочу ее трахнуть, а потому что я хочу немного вдохнуть в девчонку жизнь.

И где-то я был на Сашку зол — на своего лучшего друга. Понимал, что он, конечно, считался с мнением дочери, что ей действительно нравилась ее жизнь и то, чем она занималась, но злился — за то, что он ни разу не показал ей, что есть что-то еще. А теперь расхлебывать ладно мне, самой Маруське.

Я себя вспоминал после детдома. Хорошо, что сначала была «путяга», а потом сразу армия. А если бы нет? Я шаг за шагом учился жить, как живут другие люди. Сашка помог. Маруська была сейчас в такой же ситуации, и тут я уже перед Сашкой видел должок. Я должен для его дочери сделать то, что он когда-то для меня сделал, как бы ни было нам, и мне, и Маруське, тяжело.

Подарки были сложены — частично, остальное еще заносили. Я сразу определил, что где-то коллекции, где-то вино стоимостью в половину машины, вон и сертификаты — их складывали в отдельную корзину. Антонина командовала персоналом, а моей жены нигде не было видно.

— А где Маруся? — спросил я как мог более беззаботно и вытащил сертификаты.

— Я ее в комнату отвела, — пожала плечами Антонина. — Спросила, не помочь ли ей раздеться, она сказала не надо. А что?

И она смущенно заулыбалась.

— Не надо помогать, у нее муж для этого есть, — уверенно бросил я и направился в комнату, которую оборудовали для Маруськи. Не то чтобы я собирался ее раздевать. Не против ее воли, ни в коем случае.

Я просто хотел поговорить, если девчонка не слишком умаялась.

Дверь была закрыта. Я постучал, ответа не было. Я прислушался — может, в ванной? Потом постучал еще раз, нажал ручку.

Заперто.

Сердце ухнуло в мочевой пузырь.

— Маруся? — позвал я, холодея. Все, о чем я подумал — угрозы, которые я получил. — Маруся, открой! Маруся!

Глава 13. Мария

Барабанящий в мою дверь фиктивный муж напугал меня до смерти. Я не успела даже как следует осмотреться и насладиться роскошным интерьером выделенной мне спальни. И отдышаться, приходя в себя после поцелуя Чудовища.

Он схватил меня, так крепко прижимая к своему твердому телу, что у меня до сих пор пекло кожу на пояснице, до сих пор чувствовался его вкус на губах. Что-то лимонное вперемешку с крепким алкоголем.

Однако еще десять минут назад он не был пьян, оттого этот настойчивый стук в дверь вызывал недоумение. И страх. Потому что то сообщение не выходило из моей головы… Я ведь и правда ничего не знаю про Истомина.

Никогда не видела его рядом с папой и никогда о нем не слышала. Получается, я просто развесила уши и поверила первому встречному на слово. Да, Истомин был достаточно убедителен, слишком резок и напорист, но это не меняет того, что Марк Истомин мог запросто обвести меня вокруг пальца.

Вооружившись тяжелым канделябром, я все же решила открыть дверь орущему по ту сторону мужу. Щелкнув замком, я немного приоткрыла дверь, пряча вторую руку с оружием за полотном двери.

— Что случилось? — постаралась я недовольно нахмурить брови, чтобы сразу дать понять, что такие поздние визиты, пусть даже законного мужа, мне не нравятся.

Но, как обычно, все пошло не по сценарию, который я нарисовала себе в голове. Чудовище в очередной раз доказало, что ему на все условности плевать. Толкнув дверь, чтобы распахнуть ее настежь, Марк решительно вошел в комнату, разглядывая каждый сантиметр, будто я в первую же ночь совместной жизни притащила сюда любовника.

— Брачная ночь у нас случилось. Пришел помочь тебе с платьем, — успокоился Марк, поворачиваясь ко мне лицом.

Тяжелый подсвечник в моей руке заставил густые черные брови Чудовища подскочить на лоб. И тут же на его губах расцвела знакомая усмешка.

— Не рановато ли ты начала встречать мужа с тяжелой утварью в руках? — хохотнул Истомин, нисколько не опасаясь моего оружия и подходя ближе.

— Фиктивного мужа, — поправила я. — Значит, и брачная ночь тоже фиктивная. И с платьем я справлюсь сама.

Отчеканив все это, я демонстративно отвернулась, распахивая дверцу шкафа, чтобы взять необходимую одежду и смыться в ванную.

Огромный встроенный шкаф встретил меня пустыми полками. Живя в крохотной комнатушке с одним комодом, я считала, что вещей более чем достаточно. Однако в этом мини-гардеробе они уместились на нескольких вешалках и двух полочках. Остальные штук двадцать полок были абсолютно пусты. Взгромоздив на одну из них подсвечник, я хотела схватить свою пижаму и скрыться в смежном санузле, полагая, что Чудовище уберется из комнаты в это время.

— Это все твои вещи? — прозвучал удивленный вопрос за моей спиной.

— Нет. Еще в комоде есть, — ткнула я пальцем в указанную мебель в надежде, что Марк не полезет проверять.

Но он полез. И даже ухватил двумя пальцами один из лежащих в нем бюстгальтеров. Где его воспитывали? На улице или в притоне?

— Не трогай! — метнулась я к нему, протягивая руку за своим бельем.

Только в крепких объятьях фиктивного мужа я поняла, что это была ловушка для наивной дурочки. Мой лифчик еще не приземлился обратно в ящик комода, а я уже была схвачена и облаплена Чудовищем.

— Хочу тебя, моя Маруся, — низким хрипловатым голосом заявил Истомин, тесно прижимая меня к себе.

Так близко, что подтверждение его слов я чувствовала неоспоримым твердым фактом, упирающимся мне в низ живота. Так близко, что аромат его парфюма снова будоражил мои чувства, обволакивая, вызывая приятные ощущения, какие мы можем получить только при помощи обоняния. Именно они управляют нашим настроением бесконтрольно.

— Мы ведь так не договаривались, — залепетала в ужасе я, упираясь изо всех сил в не менее твердый торс Чудовища.

Во мне назревали противоречивые чувства. Преобладающими, конечно были паника и страх, но вместе с тем, внутри меня растекалось что-то теплое и приятное. Вроде бы за время торжества я должна была привыкнуть к прикосновениям Марка, но они и сейчас, снова, вызывали во мне странные дрожь и волнение.

— Так, давай договоримся, жена, — заскользили по моей спине широкие ладони Марка в поисках шнуровки корсета. — Не бегать же мне налево, когда под боком такая красавица.

Кажется я ошиблась в степени его опьянения. Пусть на ногах он стоит и твердо и из его рта не несет, как от забродившей браги… Но то, что он говорит, наводит на мысль, что сознание Чудовища сильно затуманено. И зрение. Не мог он в трезвом уме назвать красавицей ту, на которую буквально два дня назад смотрел с безразличием и скепсисом.

— Нет! Не надо! — жалобно взмолилась я, едва сдерживая слезы, когда шнуровка поддалась ловким пальцам Марка и давление корсета ослабло.

Конечно, я понимаю, что для Истомина секс не значит ровным счетом ничего большего, чем простое удовлетворение потребностей. Он вообще не видит проблему в том, чтобы порезвиться со мной, пока мы в вынужденном браке. Впрочем, и эти границы ему ни к чему. Просто пока не надоем.

Мысленно я уже готовилась сопротивляться, кричать и звать на помощь, но внезапно Марк отступил, выпуская меня из своих оков.

— Спокойной ночи, Маруся, — бесцветным тоном обронил Истомин и направился к двери.

Ночь действительно была спокойной. Но какой-то короткой. Не успела я щекой коснуться подушки, как в дверь опять постучали. На этот раз экономка Антонина пришла поздравить меня с удивительно быстро наступившим утром и пригласить к завтраку.

Впрочем, удивительной была для меня не только молниеносно пролетевшая ночь. С сегодняшнего дня мне предстояло ознакомиться с четко определенным распорядком дня и правилами нового для меня дома. Сразу после того, как разберусь с хитросплетениями коридоров и расположением комнат общего пользования.

Не хотелось бы привыкать к этой роскоши, конечно. Но вариантов у меня особо нет.

Огромная столовая встретила меня ярким солнечным светом, проникающим через панорамные окна от пола до потолка. У одного из них стоял Марк, любуясь красивым ухоженным садом.

— Доброе утро, Маруся. Садись завтракай и поедем по магазинам, — услышав мои шаги, сразу обернулся он, направляясь к столу.

Сегодня у Чудовища выходной, и, видимо, поэтому на Марке была лишь белая футболка и грифельного цвета брюки. Костюм ему безусловно тоже идет, но, оказывается, пиджаки и рубашки скрывали под собой его литые мышцы.

Отодвинув тяжелый стул, он застыл, глядя на меня в ожидании.

— Доброе утро, Марк. Какие магазины? Для чего? — поспешила я к столу.

— Для обновления твоего гардероба, жена, — усадив меня, Марк обогнул стол и сел напротив.

— Но… — хотела я тут же начинать возражать и спорить.

— Никаких но. Это не обсуждается, Маруся. Как ты представляешь себя рядом со мной на предстоящих встречах? В кедах и джинсах? Ладно, в кедах, но с рынка?

Нормальные у меня кеды! И прочее. Да, отец не часто баловал меня шопингом, но это только потому что я и не спрашивала. Для школы мне хватало формы, а для повседневной жизни обычных вещей. Но тут, разумеется, мне придется довериться Истомину. На деловых или каких либо других встречах я не была, кроме тех проклятых вечеринок, но знаю, что в мире бизнеса есть правила внешнего вида.

— Тебе понадобятся и деловые костюмы, и платья вечерние. Плюс вся эта ваша бабская чепуха для отпуска, — разрезая ножиком яйцо пашот, продолжило Чудовище, как обычно, совершенно не беспокоясь о моем согласии.

Яркий желток так красиво начал растекаться по выложенному горочкой салату, что у меня мгновенно проснулся аппетит, и я повторила за Марком действие в своей тарелке.

— Отпуск? Мы едем в отпуск? — уловила я снова в планах Чудовища то, что мы ранее не обговаривали.

— Не медовый месяц, конечно. Столько свободного времени у меня нет. Но на несколько дней смотаемся на Байкал, — все решил, все постановил уже Истомин, не утруждая себя лишними разговорами со мной.

Просто ставит перед фактом любого запланированного им события: «Женимся», «Едем в магазин», «Собирайся на Колыму». Чудовище, одним словом.

Глава 14. Марк

Приклеить на себя ярлык мудака оказалось намного проще, чем я думал.

Чем я, мать его, вообще думал, когда полез к Маруське с объятиями? Я сидел в машине и прикидывал, что ей скажу, если она мне вчерашнюю выходку припомнит. Но то ли Маруся была отходчива, то ли находилась в таком стрессе до сих пор, что только спросила:

— Мы поедем вдвоем? Ты сам поведешь?

— Ну да, — пожал я плечами, пока она обстоятельно пристегивалась. — Не хочу трясти этим пафосом, надоело.

Удивительно, но она даже расслабилась. Может быть, ей так, по-простому, было привычнее.

Пока мы ехали, я решил зря времени не терять и начал грузить ее предстоящим советом директоров. Ничего сложного там не намечалось, больше тягомотина, но я не исключал, что и проблемы появятся. Нотариус должен был назначить доверительного управляющего долей, и по завещанию Сашки это должен был быть Андрей… Андрея тоже не стало, поэтому нужно было решить, буду это я или же наследница, то есть Маруська. Ей до вступления в наследство оставалось еще полгода, об этом я ей тоже напомнил.

Если все согласятся, что я стану доверительным управляющим, вопрос снят и я смогу отпустить девчонку. Если все же решат, что управляющим должна стать Маруся…

— Подумай насчет обучения, — посоветовал я. — Хотя бы какие-то курсы найди, чтобы быстро и эффективно. Чтобы тебе дали азы и научили ориентироваться. Юрист или экономист, или бухгалтер, неважно, тут будет одна общая база. Можно менеджер. Главное, чтобы ты понимала хотя бы примерно, что происходит. Найдешь? Или мне попросить Катерину этим заняться?

Маруся нахмурилась. Я, конечно, не отрывался от дороги, но косился на свою жену.

Сегодня без косметики, волосы собраны в косу, украшений нет, кроме обручального кольца, одета, конечно, простенько, но со вкусом. Маруся уставилась на свои руки, а потом проговорила:

— Я хочу попробовать стать стилистом.

Я чуть не вдарил по тормозам и чуть не заорал матом. Но сдержался, хотя и с трудом. И вовсе не потому, что считал какой-то труд недостойным или низким.

— Маруся! — прохрипел я. — Дай воды, вон сбоку… Ага, спасибо. Стилист это классно, но сначала тебе нужно въехать, что происходит с бизнесом. Мы говорили, забыла?

— Для этого я вышла замуж, — сухо напомнила она.

— А теперь представь на секунду, что я не вечный! — я так вцепился в руль, что машина дернулась. — Что? Человек, Маруся, штука очень хрупкая. Потом отучишься на кого хочешь, хоть на эквилибриста, хоть на геологоразведочном, но сначала — бизнес.

Я говорил, как очень плохой родитель. С одной поправкой: плохой родитель считает, что лучшая профессия для ребенка это та, которую он когда-то не получил сам. А я не был родителем, и у Маруси не было выбора, кем стать. Извини, девочка, тебе этот выбор не оставили.

— Маруся, — начал я сначала и более мягко. — Слушай… когда я учился на юрфаке… да не смотри ты на меня так! Я же не дикий, честное слово. Я с трудом сдал зачет по налоговому праву. Вообще-то я шел на красный диплом, а это вот не давалось. А потом как-то попался классный учитель, одна из наших бухгалтеров, и я втянулся. Оказалось очень интересно. Это так кажется, что бизнес — скукота. Маркетинг, финансы, управление персоналом, налоги, закупки, логистика…

— И ты все это знаешь? — не поверила Маруся.

— Нет, я только инженер и юрист. Но, серьезно, это действительно интересно. Я тебя отвезу на предприятие. Ты увидишь, — сказал я убежденно, а потом нескромно добавил: — Ну, у меня есть еще МВА.

Покрасовался. На самом деле как-то никогда я не гордился своими дипломами.

— И языки, Маруся. Ты в школе какой учила?

— Английский, но я его не знаю. Не понимаю ни песни, ни мультики, и говорить не могу. А ты разве знаешь английский?

Я приосанился, настолько мне позволяло водительское сидение.

— Да, у меня семь баллов, — ответил я скромно. — Из двенадцати, но это неплохо. И немецкий, но хуже. Тебе все равно есть куда расти.

— Ты меня старше, — парировала она. — А… ты отпустишь меня на курсы?

— Какие курсы? — хмыкнул я. — Хоть завтра придет преподаватель. Хочешь?

Я замер. От того, насколько я мотивировал девчонку, зависело многое.

— Хочу.

Я возликовал. Начало положено. Ничего, Маруся, я из тебя сделаю Галатею!

Назвался Пигмалионом — терпи. Следующие три часа я покорно таскался с Марусей по всем магазинам… Нет, не по всем и не покорно. Это я затаскивал ее в брендовые бутики, а потом вытаскивал, убедившись, что там либо полная паль прямиком из Китая, либо цены задраны так, что у меня рука не поднимется платить кому-то сверху триста процентов, либо совершенная некондиция, которую не стали покупать в других странах, наверное, не хватило богатых блядей. Не то чтобы у нас тоже наблюдался ажиотаж, продавщицы спали стоя, как лошади, и по залу летала жирная муха.

— Говно тут ассортимент, — ругался я, волоча Марусю по торговому центру. — И не спорь, — хотя она даже рот не открывала. — Это или подделка, или остатки коллекций, которые за пять лет никто не купил, причем втридорога. Вот, давай-ка сюда…

Удивительно, но магазин, который мне приглянулся, был мультибрендовый, причем рядом с реально фирменными вещами из Европы и Штатов соседствовали отличные товары нашей фэшн-индустрии. Я, конечно, крякнул над лозунгом «поддержим отечественного производителя» — цены на шмотки были такими, что средний потребитель мог поддержать отечественного производителя только путем своей собственной кредитной кабалы. Но я выдержал, даже карточка не то чтобы похудела.

Я позвонил Антонине, попросил прислать за покупками кого-нибудь, сообщил продавцам, что все заберут и кто, а потом с тоской произнес:

— Тебе, наверное, еще нужна косметика.

Маруся замотала головой.

— Мне не понравилось, — поморщилась она, — как маска на лице…

— Белье? Духи?

— Я есть хочу…

Вот это по-нашему! Я взбодрился, и вроде бы мы пошли к паркингу, как моя жена вдруг куда-то решительно направилась.

— Маруся! Ты куда?

— В книжный, — ответила она и скрылась за стеллажами.

На паркинг мы шли, точнее, я, нагруженный под завязку. Но не радоваться я не мог — мы накупили учебники английского, книжки по бизнесу, праву и бухучету, и в одну Маруся уткнулась, не успел я завести машину.

Все-таки я очень удачно женился, надо признать. Маруська рассталась с учебником только за обедом, который, надо сказать, прошел практически молча. Ну да, ну да, девчонка ничего толком на свадьбе не ела, а с утра закинула в себя только яйца пашот.

— Ну что, за духами? — сытый я немного приободрился, я Маруся как раз как-то замялась. — Или куда?

— Марк… — она собралась с силами. — Я понимаю, что это дорого, но… ты мог бы мне купить какую-нибудь машину?

Я проглотил кофе, хорошо что не выплеснул на себя.

— Чего?

— Ну… не новую. Я верну тебе сразу же, как только получу отцовские деньги, правда. Просто на выходных концерт и гаражная распродажа, мы столько готовились, я должна была быть, а мне еще нужно объехать несколько домов и… Нужно было, — прошептала она, уже сама не радуясь, что завела разговор. — Но потом папа и Андрей… и свадьба… Но дети же не виноваты. Все вырученные деньги должны пойти на подготовку к школе. Мне самая простая машина нужна.

— Ты умеешь? — не поверил я.

— А что? — Маруся, как мне показалось, даже обиделась. — Конечно, я училась в автошколе и сдавала экзамены, и почти год я ездила — везде, куда нужно было для монастыря или благотворительной организации… У монахинь же распорядок, а у меня нет…

Я уже принял решение.

— Ну окей, — я жестом подозвал официанта, чтобы расплатиться. — Давай так: мы сейчас едем в магазин, ты за рулем, и если все хорошо — купим машину.

Маруся только кивнула.

Конечно, претензии к ее вождению у меня были, но ровно в той мере, что ей было сложно ориентироваться в городе и слушать указания навигатора. Она была аккуратной, никуда не лезла, ни с кем не гонялась, ей было плевать, что сзади кто-то чем-то вдруг недоволен — это даже не женский стиль, а какой-то стиль познавшей дзен британской старушки. Так что я попросил Марусю свернуть к первому же салону и, войдя, попросил показать нам надежный и комфортабельный небольшой кроссовер. Все-таки Марусе предстояло ездить местами по бездорожью.

— Красивый какой, — сказала она, когда мы ждали оформление и пили — я кофе, Маруся какао с маршмеллоу. — Я на «Ниве» ездила старенькой…

И я второй раз чуть не пролил на себя кофе. Да что за!..

— Я тебе обязательно…

— Да не дури, — благожелательно хмыкнул я. — Это даже на свадебный подарок не тянет, кто спросит, меня засмеют. Ладно бы коттедж или хотя бы пентхаус, ну или какой-то спорткар. Но машина хорошая, надежная, главное, что тебе нравится…

Мне хотелось, конечно, покататься еще по вечернему городу, но это только в кино хорошо, а в жизни — пробки, поэтому я позвонил опять домой и попросил забрать новую машину из салона, а мы еще помотались по магазинам, потом опять сходили в ресторан, потом поехали в парк, короче, дождались, пока улицы станут чуть посвободнее. Мне нравилось наблюдать за Маруськой — как она смотрела на все, как пробовала и мороженое, и сахарную вату, и каталась на каруселях — причем, в отличие от меня, ей все эти аттракционы очень понравились, а вот я сам себе чуть голову не оторвал, экстрим уже не для меня, староват я.

Когда я парковался у дома, увидел, что моя девочка уже спит. Обняла учебник, привалилась к дверце машины и спит.

— Отойди, — хмуро скомандовал я подоспевшей Антонине. — Не надо ее будить, я сам отнесу…

Глава 15. Мария

Я принимала душ, дурея от запахов геля и шампуня. Никогда не предполагала, что такие крышесносные ароматы могут быть у самых обычных гигиенических средств.

И еще я постоянно думала о том, сколько я вчера потратила денег. Становилось страшно от мысли, сколько всего хорошего для людей я могла сделать на эти суммы. А что вместо этого? Одежда, косметика, парфюмерия, машина!.. Чем я думала? Я выпросила у Марка машину!

Душным и пыльным покрывалом накрывал стыд. Словно кто-то стоял передо мной и выговаривал: жадная эгоистка. Меня тыкали в нос костюмом, который я должна была надеть на сегодняшнее заседание совета директоров. Духами, которые любопытная Антонина уже освободила от шелестящей обертки. Туфельками, которые подходили под этот костюм. Господи, обычные балетки стоимостью больше сорока тысяч! А сумочка?

Где была моя голова? Как я так быстро попалась на этот крючок Чудовища? Ведь не от чистого же сердца он меня завалил барахлом. Костюмы, допустим, и правда нужны. Но все остальное, по моему мнению, было уже излишествами. Что задумал этот мрачный тип? Усыпляет бдительность, чтобы в нужный момент я ее потеряла и отказалась от наследства в его пользу?

Человек слаб, подвержен искушениям. Я не ожидала, что у меня так снесет крышу от финансовой вседозволенности. А книги? Я точно помнила, какую итоговую сумму озвучила продавец: двадцать четыре тысячи за какие-то учебники английского, бизнеса, финансов и что-то там еще…

Из ванной я вышла красная и униженная. Антонина уже принесла завтрак, и меня замутило от одного вида еды. Все это стоит немеряно, на эти деньги можно неделю кормить наш детский дом!

Когда я проснулась в своей постели в одном лифчике и трусиках — окаменела. Я не могла представить, что Марк вчера… но Антонина быстро разрешила мои сомнения, когда ворвалась с вещами чашкой кофе и начала причитать, что нельзя быть такой худенькой, ну, она когда вчера меня раздевала, обрыдалась, словно меня годами голодом морили, бедная детка, давай я тебе кашки сварю и мяска пожарю?

Кашку я поклевала хотя бы уже потому, что стыдно было теперь перед Антониной. Она обо мне заботилась так, как никто и никогда.

Если не считать Марка.

— Ты бы побыстрее, Марусенька, кушала, — попросила Антонина, зорко следя, как я завтракаю. Просто воспитательница ясельной группы, и она была готова впихивать в меня ложечку за то, ложечку за это. — Марк Андреевич хотел еще в какой-то салон успеть.

— В какой салон? — пробормотала я с набитым ртом — аппетит пришел во время еды и, надо признаться, слегка не вовремя, раз уж мне нужно было торопиться.

— Не знаю, — пожала плечами Антонина. — Он сказал, что вы вчера не купили телефон и…

— Не надо! — взвизгнула я. — Пожалуйста, скажите ему, что уже хватит, правда…

Мне нужно было выпросить вчера не это вот все, а деньги на ремонт. Он обещал. Обязательно нужно перекрыть крышу. А машина… Я все верну, правда, все до копейки, как только получу деньги от отца.

Но когда я перед уходом взглянула на себя в зеркало, червячок начал подъедать мою совесть. Темно-красный костюм сидел великолепно, и бежевые балетки, и ярко-голубая сумка с бежевыми вставками, и даже заколка из алого шелка на косе придавала мне неведомый раньше шик. Я подумала, полезла в неразобранный еще пакет с косметикой. Вчера, в полном угаре, совершенно не в ладах с головой, я купила ярко-алую помаду…

Я смотрела на себя. Красивая, но чужая. И, наверное, надо привыкнуть к тому, что в ближайшие полгода я буду такой. Сама себе не знакомой.

Марк довольно сухо поздоровался со мной, но все потому, что одним глазом косил в планшет, а в ухе болтался наушник. Выехали мы уже с водителем, и я поняла, почему бизнесмены пользуются услугами водителя: оказывается, пока мы стоим в пробке, столько всего можно сделать, а не только глазеть по сторонам, и если бы я была поумнее, взяла бы учебник, а так пришлось лезть хотя бы в группы, смотреть, что и как с моими подопечными…

Я как всегда увлеклась так, что не обратила внимания, что мы не просто в пробке встали в очередной раз, а Марк куда-то выходил ненадолго. И голову я подняла, когда рядом со мной шлепнулись две коробки из дорогого белого картона.

— Зачем? — пролепетала я, запоздало костеря себя почем свет. — Марк, это было не нужно. Я…

Мне показалось, или в его взгляде мелькнула обида?

Он хотел порадовать меня? Это Чудовище? Или это какой-то изощренный план?

— Я хотела сказать… мне неловко, — я в который раз сгорала со стыда, а руки сами тянулась к коробкам, и на губы наползала улыбка. — Спасибо! Но я…

— Ну, не духи и не платья, — со смешком подтвердил Чудовище, очевидно, решив, что телефон и планшет у меня закономерно вызвали меньше энтузиазма. — Но тебе для работы и учебы нужно, так что бери, пользуйся и не спорь.

Нет, это все потому, что в зеркало заднего вида на нас смотрел водитель. А я должна была подтвердить статус влюбленной жены.

— Спасибо, — и я, подавшись вперед, слегка, чтобы не оставлять следы от помады, коснулась губами щеки Чудовища.

Кажется, для Чудовища этот простой жест благодарности был неожиданностью. Его брови поползли вверх, в глазах зажегся интерес, который он неприлично долго проявлял к моим губам. А потом его взгляд и вовсе спустился ниже.

Уверена, что только коробки, разделяющие нас, спасли меня от его поползновений под мою юбку, настолько откровенно он гулял по моему телу взглядом.

Огромный бизнес-центр меня убил… или нет, он точно убил бы ту, прежнюю Марию. Просто Марию. Но не меня сейчас, потому что, пока мы ехали в лифте, я принимала себя на этом месте, и то ли костюм был тому причиной, то ли Чудовище, то ли мой новый замужний статус.

Господи, да я вообще не знаю, что он за человек, заорала я мысленно на себя. Да, кажется, что он проявляет заботу. Кажется, что хочет как лучше в первую очередь для меня. Но даже если то сообщение было чистейшей провокацией, неужели я сама не должна была задать себе вопрос: почему я поверила, что Истомин — друг моего отца?

В светлом зале с огромными мониторами было столько народу, что я потерялась. Мужчины, женщины, все какие-то одинаковые, безликие, я в своем костюме выделялась среди них, серых, бежевых, синих и черных. Мне говорили слова сочувствия, приносили соболезнования, и все это еще более официально, чем на похоронах. Как по бумажке оттарабанили, не понимая, что мне это слушать больно, больно, больно!

И я отключилась от происходящего, реагируя только на голос Чудовища, обращенный ко мне.

Пленница. Я самая настоящая пленница. Сама пришла, как та Красавица, спасая своего отца. Сейчас может произойти все что угодно, и я не смогу ни слова сказать в свою защиту.

И я смотрела на Истомина каждый раз, когда слышала свое имя. На Чудовище, а не на говорящего. И по его почти незаметной улыбке понимала, кивнуть или помотать головой.

Мне принесли апельсиновый сок, потом минеральную воду, я все это пила, каждый раз думая, что меня ведь могут и отравить…

Глупости какие.

В себя я пришла только на воздухе. В меня словно влили обратно по капле жизнь, я различала звуки, начала ощущать, что воздух в огромном городе пахнет бензином и пылью.

— А ты у меня молодец, Маруся, — с неприкрытой гордостью сказал Истомин. — Умница. Все просто замечательно, ты теперь доверительный управляющий, не делай такие глаза, твоя задача — слушать то, что я скажу…

Я кивнула. Если ему так нравится образ девочки-припевочки — отлично. Пусть думает, что все эти дорогущие книжки я купила из-за того, что он мне вчера похвастался своими успехами. На самом деле я сама хотела понимать, что будет происходить вокруг меня и со мной.

Но сегодня справиться не смогла.

— Голодная? — спросил Чудовище. Я подумала: да или нет?

— Помнишь, ты обещал оплатить ремонт крыши? — невпопад спросила я. Буду использовать свое влияние на него по максимуму.

— Уже оплачено все, — отмахнулся Истомин. — Так что поехали поедим, потом тебя отвезут домой… — Он бросил быстрый взгляд на часы. — Как раз успеешь к уроку.

— Какому уроку? — не поняла я.

— Английского. Мы же вчера договорились.

С ним нельзя ни о чем договариваться, осенило меня. Он все помнит и делает быстро, и заставляет делать других. Я ни на секунду не усомнилась, что деньги он действительно перевел, но — у меня совсем скоро будет шанс это проверить.

Послезавтра я должна быть в монастырской школе и готовиться к благотворительному мероприятию.

Глава 16. Мария

В последующие несколько дней с Чудовищем я практически не пересекалась. Уезжал он рано утром, когда я еще спала на своих королевских перинах, а возвращался достаточно поздно. Мне даже не приходилось с ним ужинать за одним столом, снова испытывая неловкость от того, как интеллигентно и аристократично трапезничает Марк и как нелепо я пытаюсь ему подражать.

Единственное, что в течение дня напоминало мне о Марке — подаренный им телефон. Будто звонки своей фиктивной жене Истомин вписал в рабочий график, происходили они ежедневно и строго в одно и то же время. Но я и не питала иллюзий, что это проявление заботы. Такие звонки были больше похожи на контроль.

Уроки английского давались мне с трудом. Точнее, пока был преподаватель и вроде как все очень доступно и просто объяснял, мне казалось, что выучу этот язык легко. Но как только садилась выполнять данные учителем задания, все полученные знания улетучивались из головы. Но я старалась. Допоздна засиживаясь с чайником ягодного чая в гостиной, снова и снова перечитывала конспекты, вслух проговаривала слова.

— Как прошел твой день? — сухо спросил Марк, вернувшись опять ближе к полуночи и застав меня в гостиной.

Вздрогнув от неожиданности, я обернулась и замерла, в ужасе глядя на Чудовище. И не его внешний вид меня напугал. Выглядел он, как обычно, с иголочки. Идеально сидящий костюм, кипенно-белая рубашка с тяжелыми запонками из драгметаллов. Вот только в этой картинке бизнесмена с обложки «Форбс» была одна лишняя и очень пугающая деталь. А именно — большой, нет, просто огромный топор в его руке.

— Ч-ч-что происходит? — заикаясь, спросила я, инстинктивно отшатнувшись и вжав голову в плечи.

Чудовище с недоумением наблюдало, как я миллиметровыми ерзаниями по дивану двигаюсь от него подальше.

— Марусь, ты чего? Мозги перегрелись от английского? — поинтересовался Марк, сделав несколько шагов по комнате, огибая диван в сторону стеклянной раздвижной двери в сад.

Прислонив топор к стене, Чудовище как ни в чем ни бывало стянул с себя галстук, пиджак и, не сводя с меня глаз, приступил к пуговицам рубашки.

Я совершенно перестала понимать, что все это значит. Начиная с появления Чудовища за моей спиной с опасным оружием в руках и заканчивая этим максимально брутально-властным стриптизом.

Если финт с топором был использован Марком, чтобы я глаз с него не спускала, пока он раздевается, то гребаный расчет Истомина оказался на сто процентов верным. Я и без этого здоровенного тесака его побаиваюсь. И эти пугающие СМС, и подозрительная забота Марка, возникшая на пустом месте, обо мне, доверия к нему не прибавляют. В любой другой ситуации я бы спешно потупила взор. Но сейчас я еще не отошла от картинки, где большой сильный мужчина подкрался ко мне со спины с топором в руках, а уже приходится переваривать следущую, где он же демонстрирует мне всю мощь и красоту своего мускулистого тела.

Во рту сразу пересохло, щеки полыхали так, что впору две пожарных бригады вызывать.

— Что ты делаешь? — пролепетала я, начав ерзающие движения попой теперь в обратную сторону по дивану.

— Собираюсь наколоть дрова для камина, — небрежно бросив свою одежду в кресло и подхватив топор, ответил Марк.

Двери в сад бесшумно разъехались в разные стороны, и полуголое Чудовище скрылось в глубине утопающей в темноте территории. Впрочем, ненадолго. Через несколько секунд сработали датчики движения, и вся техническая зона залилась ярким светом диодных прожекторов.

— Камин? Летом? — недоуменно произнесла я сама себе.

Лето в наших краях, конечно, весьма скоротечно, и жаркие ночи давно прошли. Но они не стали еще настолько прохладными, чтобы начать отопительный сезон. Даже камином.

«Он сожжет там мой труп», — как всегда мелькнула особо «умная» мысль в моей голове. Но даже ее хватило, чтобы резво собрать свои тетради и учебники и сбежать в свою комнату, как всегда, запирая дверь изнутри.

Конечно же, никто не пришел убивать меня и расчленять топором на куски. Но и покоя тоже не дали. Точнее, не дал его мне один конкретный персонаж, громко стучащий за окном топором по бревнам. Я и двух минут не проворочалась в постели, снова вскакивая и подбегая к окну, чтобы посмотреть на Марка тайком.

Лучше бы я этого не делала. Как теперь развидеть эти литые мышцы, перекатывающиеся при каждом взмахе? Как избавиться от странного жгучего ощущения внутри, которое, мне кажется, сложнее потушить, чем пожар на бензоколонке. Чудовище еще даже дрова не нарубил, а во мне кострище полыхает от кончиков пальцев до макушки.

Свернувшись клубком на кровати, я старалась абстрагироваться от доносящихся с улицы звуков. Но, даже проваливаясь в сон, не смогла избавиться от застывшей перед глазами картины мощного монстра, рубящего дрова. Только утро с его хлопотами избавили меня от пагубных мыслей.

— Доброе утро, Маруся, не спится? — удивился Марк моему раннему подъему, когда я прибежала на запах кофе в столовую.

— Доброе утро, Марк. У меня сегодня же гаражные распродажи. Нужно приехать заранее, помочь ребятам с подготовкой, — пришлось напомнить мне Чудовищу, запоминающему только важные для него вещи.

— А, точно. Успешных продаж, — кивнул Марк и снова вернул свое внимание планшету.

Не знаю, удивлялась ли Антонина, замечала ли отсутствие разговоров между нами, но вида не показывала. Может, она просто хорошо знает скудный эмоциональный диапазон своего работодателя, а может, просто как и все в его окружении, боится проявления его гнева.

Впрочем, долго размышлять на тему взаимоотношений Истомина с его подчиненными мне было некогда. Едва я приехала на улицу, огибающую монастырь, все закрутилось, завертелось так быстро, что и присесть было некогда.

Вместе с детьми я вытаскивала их нехитрые товары из гаражей и домов. Там были и еще советские статуэтки, и пластинки, и даже радиоприемники. Посуда, игрушки, монеты и прочие вещи, сохранившие товарный вид. Правда, первый же покупатель ошарашил нас сообщением, что статуэтка лыжника, сделанная в Союзе, стоит три с половиной тысячи, а не сто рублей, как мы предлагали. Из-за этой оплошности мне пришлось искать в интернете каждую выставленную на прилавках вещь. Новый хваленый телефон не выдержал и половины дня такого интенсивного использования. А может, я просто забыла его зарядить и он выключился в самый разгар распродажи. Но, по сути, мне он особо и не был нужен.

Глава 17. Марк

Весь этот чертов день я вспоминал фото Маруси, те самые, с благотворительного вечера, на которых она была такая несчастная. И понимал ее как никто.

Я с легкостью богатого человека отдавал миллионы в разные фонды, зная, что я не обеднею, а люди, которые руководят этими фондами, заслуживают доверия. Например, Ира, жена Глеба, не только врач, но и финансист. Она как раз прошла мимо меня, приветливо улыбнувшись: ко мне она питала самые добрые сестринские чувства…

Что, в общем, неудивительно. У нее очень крутые родители, которые опекали наш детский дом еще черт знает в какие незапамятные времена, и отец Иры, директор автобусного предприятия, всегда присылал транспорт, чтобы нас всех куда-то вывезти. Зоопарк, цирк, новогоднее представление. Ира тоже всегда приезжала с родителями, добрая, отзывчивая, мне было лет одиннадцать, когда ее отца перевели работать в другое место, а новый директор, конечно, не бросил нас, но… это было уже не то, слишком официально. В момент, когда Глеб познакомил меня с невестой, я был готов орать от счастья как футбольный болельщик от решающего гола на последней минуте.

К сожалению, такие люди как Ира в основном руководили фондами, а не финансировали их. И сейчас каждый второй активно пиарился, а остальные ждали своей очереди.

— Господин Истомин? — пока я плавал в воспоминаниях, журналистка закончила восторженно кивать речам нефтяного магната и чуть ли не по зубам дала мне микрофоном. — Что вы чувствуете?

Желание развернуть тебя и засунуть тебе этот микрофон знаешь куда? И проводом примотать.

«Стыд», — чуть не ляпнул я, причем ебаный. Почему нельзя давать деньги тихо?

— Надежду, — сухо отозвался я, приказывая ногам стоять на месте, а не бежать черт знает куда. — Что справятся доктора и сами дети.

— С-с-спасибо, — журналистка оказалась опытной, поэтому, по-змеиному вышипев улыбку и благодарность, унеслась ощипывать других кур. Я повернулся и едва не столкнулся с Ирой.

— Марк, — она быстро и сильно стиснула мое запястье и тут же убрала руку. — Я тебя даже не поздравила, извини. И приехать не смогла. Я за тебя рада.

Я кивнул, улыбаясь. Все равно мне было не по себе.

— Потерпи, — посоветовала Ира. — Я все знаю. Муть, пиар, трата времени и все тех же денег. Но пока эти мешки финансируют фонд, приходится крепиться. И спасибо, что пришел. Глеб сказал, что Маша Царева очаровательна… хотя, признаться, немного странно, что ты вдруг женился на Сашиной дочери.

Вот оно, подумал я, и сердце начало перекачивать не кровь, а антифриз по венам. Я ждал, что такие вопросы будут, понимал, что разговоры гуляют, и если мне еще не задали их в лоб — подфартило. Ира оказалась смелее прочих, и, может, это было и хорошо.

— Не вдруг, конечно, просто так вышло, — я постарался не выдавливать ответ сквозь зубы. И даже подруге детства, как и ее мужу, моему другу, доверять я не мог. — Свадьбу мы вообще организовали в последний момент. — Потому что наверняка все уже знают о спешке и заказах, так смысл отпираться. — Так хотели все сделать тихо, и… хоть как-то отвлечь Марусю от гибели отца и брата. Вот и банкет.

Как делали в детдоме. Не со мной, потому что я вообще был никому не нужен, как только родился, и привык, а с теми, кто терял родителей внезапно. Быстро и безоговорочно вернуть в какую-то колею, не дать времени опомниться и возможности разгонять боль утраты до крика: учеба, опека младших, спорт, бытовые заботы. Так, чтобы пришел и свалился в кровать, пусть она жесткая, холодная и чужая. Жестоко, но это всегда работало, сработало и сейчас.

Большей частью, конечно, потому, что Маруся знала отца и брата все же неважно, и куда сильнее, как я выяснил, она переживала смерть бабушки. И все равно я был рад, что пусть не всегда правильно, но сумел помочь Маруське справиться с потерей. Она уже вернулась к своей благотворительности, кстати, что самое интересное, у них все проходит не так, без прессы и вечерних платьев в разгар дня, в следующий раз нужно обязательно поехать с ней.

Где-то минут через тридцать мне все-таки удалось удрать. Приехали голосистые селебритиз, начинался концерт, я демонстративно кинул в коробку пачку специально снятых со счета купюр и свинтил, бросив кому-то из приятелей, что терпеть не могу попсу, уши вянут. Судя по лицам мужиков, они не прочь были навострить лыжи следом, но рядом стояли жены в бриллиантах и бдели.

Водителя я отпустил еще днем. Пробки уже рассасывались, дел на сегодня не оставалось, можно было спокойно потупить на светофоре в чей-то зад с наклейками и послушать аудиокнигу. Я порылся в настройках магнитолы, выбрал оригинал известного фэнтезийного сатирического цикла, сделал звук погромче и влился в поток.

Что я еще могу сделать для Маруси? Может, завести ей кота? Хорошая мысль, все равно она спит отдельно и эта шерстяная задница не будет прыгать по моей голове. А еще?

Узнать, какой вид спорта ей нравится? А если никакой, может, купить ей велик, пусть катается по территории? Участок большой, поселок закрытый, охраны и камер полно. Опять же, на территории есть бассейн, фитнес, йоги там всякие. И надо, конечно, проследить, как двигается ее учеба, через пару недель намекнуть, что стоит уже присмотреть вуз. Какие у нее оценки и ЕГЭ, я видел, когда забирали ее документы из деревеньки, ну… с такими она в хороший вуз не поступит, но дело не в этом, я и платить готов, только ведь она не удержится на сессиях. Значит, репетиторы и новая сдача экзаменов.

Эх, Маруся, Маруся. Вот ты наследница миллиардов, вышла замуж за богача, а никаких тебе платьев и спа-салонов, муж только и думает, как бы тебе мозги загрузить. Хотя… была бы она у Сашки одна, и так от репетиторов не вылезала. Мало я знал «мажоров», как их изображают, в основном они все с детства синенькие, как советские цыплята, потому что проебать заработанное отцом и матерью как два пальца обоссать, а вот сохранить и приумножить…

Я подумал и включил поворотник, чтобы перестроиться вправо. Меня пропустили, я благодарно помигал аварийкой. Вот на следующем повороте сверну, проскочу дворами, окажусь как раз на нужной мне улице. Так ехать выйдет дольше по километражу, но зато стоять не придется.

Уже повернув, я вспомнил, что сегодня звонил Марусе только с утра, точнее, она мне звонила, сказать, что добралась нормально. Рука потянулась к дисплею, потом я подумал, что во дворах не лучшее время отвлекаться. Люди прыгают под колеса как кролики.

— Черт!

Женщина, сильно шатаясь, выскочила из подъезда метрах в пяти перед моим капотом, не то чтобы неожиданно и близко, но как-то совпало с моими мыслями, что я на нервах дал по тормозам. Пока я матерился, выбежал побитый жизнью мужик, сиганул в кусты за женщиной, и раздался визг. Убивает он ее там, что ли?

Я перевел рычаг на «паркинг», опустил стекло и заорал:

— Эй, там! Сейчас полицию вызову!

— Иди нахуй, — последовал ответ, а за ним снова крики. Я хмыкнул, поправил наушник и тапнул по дисплею, набирая 112. Вопли на секунду утихли, затем возобновились, мне ответили, я, быстро выбираясь из машины, объяснял диспетчеру, где я нахожусь и что происходит, и мне до кустов оставался уже шаг, как какая-то дамочка с белой кошкой на руках практически преградила мне дорогу:

— Ой, молодой человек, не вмешивайтесь! Это Ванька с Наташкой, алкашня местная! — перепуганно заговорила она.

— Алло. Алло! — волновался диспетчер, и я отодвинул женщину с кошкой в сторону и шагнул в кусты, одновременно отвечая:

— Ну, мужик лет сорока женщину избивает, она его палкой колотит… Сука! Это я не вам, это я растащить пытаюсь…

— Эй! Чья тачка на дороге! Мужик, ты живой там?

— Уйди, сука, порву!

— Наряд вышлите, — прохрипел я диспетчеру, отдирая от себя мужика, и очень вовремя, потому что пока я долбил почем зря нетрезвое тело — что было бесполезным занятием, пьяного реально вырубить только ударив по голове, все битье по корпусу ему как слону дробина — меня кто-то сам двинул по голове. Засверкали звезды, наушник вылетел.

— Эй, я в полицию звоню! — прокричал кто-то с дороги.

— Не… кх-ха! Не надо, я уже вызвал! — я все-таки озверел и со всей силы ебнул алкаша по башке так, что он осел, мне минус в карму и плюс результаты экспертизы, и повернулся к новому врагу. Женщина, которую еще минуту назад этот козлина месил, теперь вооружилась камнем и подбиралась ко мне. — Ты чего, охуела?

— Ваньку моего? — завизжала тетка и кинулась на меня, я отскочил, споткнулся о пьяное тело, перекрутился, зато нашел наушник — целый! — и умудрился сунуть его в карман. — Ваньку убил! Лю-у-уди! Убили! Убили! Помогите!

Я оглох. По голове мне прилетело не сильно, но от какофонии звуков лишиться слуха тоже немудрено. Голосила сигнализация, орал мужик, которому я не давал проехать:

— А чей ребенок? Ребенок чей?

И раздавался детский крик:

— Мама! Мама!

Мама со стеклянными глазами обходила меня со стороны, готовая порвать голыми руками. Я давил в себе джентльмена, понимая, что нетрезвая баба в драке хуже мужика, и если я дрогну, Маруся овдовеет.

И тогда ее точно затаскают по следакам. Смерть новоиспеченного мужа ну очень сомнительна.

— Конец тебе, козел! — взвизгнула пьяница и с силой пнула своего благоверного ногой в живот. — Чо разлегся тут, уебок? А ты чо, козел?

— Эй, эй, мы все козлы, — бормотал я, уходя от прямого столкновения и все убеждая себя, что благородству не место, когда жизнь висит на волоске. Пьяница размахнулась, я пригнулся, камень пролетел за моей головой и, кажется, ни в кого не попал. Я приготовился броситься и скрутить дурную бабу, пока она еще кого-нибудь не избрала в качестве мишени, как кусты раздвинулись и два дюжих молодца ловко заломили ей руки.

Глава 18. Марк

В полицию я все-таки попал, но как свидетель.

Симпатичная фельдшер накладывала мне на лоб повязку, я противился и выпрашивал хотя бы пластырь. В дежурке вопила пьяница Наташка, задержанные в обезьяннике требовали немедленно вытащить нетрезвое тело, пока оно не заблевало все вокруг. Дежурный разрывался между звонками, уставший дознаватель терзал свидетелей.

— Да я ему говорю — это пьяницы наши, чтобы он не лез! — чуть не плача, говорила женщина с кошкой. Кошке все это надоело до крайности, она хотела домой, к еде и когтеточке. На форму дознавателя летела белая шерсть. — Ну они же постоянно скандалят! А сколько раз Ваньку забирали, а она проспится и к вам бежит — верните кормильца! Любовь у них, тьфу! Мальчонку жалко…

— Ну, на этот раз хрен, — проворчал дознаватель. — Вон гражданин сейчас заявление напишет, да, гражданин? — Я сбледнул: оно мне надо? Но кивнул. — У нас тут побои, сто шестнадцатые плюс еще магазин…

Свидетельница подскочила, я вздрогнул.

— Да успокойтесь, граждане, — поморщился дознаватель, — как раз наши ребята параллельно на месте работали. Водку украли, еще мелочь какую-то, но успели уйти наши красавцы. Драка с охранником…

Ну все верно, лениво подумал я, надо же было что-то употреблять. Где только вот повод для скандала — бутылку кто-то зажал?

— А ребенок, ребенок, — перебивая, вспомнила свидетельница. — Вот Настасья Павловна наша с третьего этажа опеку же опять вызывала. Бегает мальчишка голодный. Ночь уже, а он во дворе сидит. Мы ему все поесть выносим…

— Да? — дознаватель оторвался от бумаг и нахмурился. — Угу, проверим… Была опека?

— Да я не знаю, — смутилась свидетельница. — Вы у Настасьи Павловны спросите, она учительница на пенсии, а я-то на работе по сменам…

Фельдшер начала складывать свой чемоданчик, я, проверив, как держится пластырь, поднялся и вышел, пока на меня не обращали внимания.

— Я покурить, — сообщил я дежурному и пошел к машине.

Но курить я не стал, вытащил из бардачка леденцы, прислонился к теплому металлу. Было паршиво.

Как все детдомовские, я считал, что мать это мать, неважно какая. Я завидовал тем, у кого матери были пьяницы, уличные шлюхи, приводившие домой мужиков — какая разница! Каждый, у кого была мать, мог надеяться однажды вернуться домой…

Потом я вырос. Начал догонять, что иногда сухарь-воспитательница и казенная атмосфера лучше, чем дикий, животный страх и надежное место под кроватью: может быть, там никто не найдет и не будет лупить просто потому что он может. Чем больше я встречал людей, тем яснее понимал: человеку свойственно верить в лучшее, даже если оно никогда не настанет. Особенно — маленькому человеку. Когда чудо, кажется, еще существует и непременно должно произойти.

Нескольких детей из детдома забирали родители после отсидки или лечения. Некоторые потом возвращались и были рады. А некоторые…

Я вспомнил — хотя только подслушал разговоры взрослых, мне никто ничего не рассказывал — что одна девочка на год меня старше вернулась домой, была счастлива, мать прекратила пить… ненадолго. Девочка сбежала из дома и погибла, замерзла насмерть в каком-то подвале. Ей было шестнадцать, еще немного, и она уехала бы учиться. «А если бы она выпустилась и в путягу», — плакала воспитательница. Если бы да кабы.

А мальчишка, который звал мать там, на месте драки? Уже вызывали опеку. Возможно, даже делу дан какой-то ход. Что с ним будет теперь — детдом? И хорошо, если так, а если…

А прогремевшие на всю страну истории про убитых родителями детей? Про малышей, которых выгнали на мороз?

Я отлепился от машины и зашагал к подъезду через парковку. У меня опять проверили документы, словно я только что не выходил, я зашел в коридор и сел на скамейку рядом с тем самым мужиком, которому я не давал проехать.

— Ну ты, брат, даешь, — восхищенно сказал он, пряча в карман телефон. — Я бы ни в жизни.

— Слушай, — покусав губы, спросил я, — а про ребенка что-то говорили?

Мы оба прислушались к крикам задержанной. Она орала, что ребенок у нее дома один, и грозила полицейским разными карами.

— Да вроде… старлей куда-то звонил, я особо не слушал, — пожал плечами мужик. — Меня жена и так дома прибьет. Кажется, опека поехала, да, а что? Да вон у женщины надо спросить! — И она вскочил, перехватывая свидетельницу с кошкой. — А… а-а… ап-чхи! Проклятая аллергия!

— Алегрия, — несколько оскорбленно заметила свидетельница, прижав к себе кошку. — Алегрия ее зовут, значит «радость».

Алегрия обвела нас зеленым взглядом. Кошка была очень красивая, но никакой радости в ее глазах я не заметил, наоборот, она смотрела на людей как на говно. То ли радовали они ее не слишком, то ли кошка была намного мудрее и изначально не обольщалась на наш счет.

— Скажите мне, радость моя, — хмыкнул я, прикрывая спиной расчихавшегося мужика. — Что-то про ребенка известно?

Свидетельница заважничала. Голос ее стал ниже, она приосанилась, я подобное не любил, зная, что следом часто идет лютое вранье, но понадеялся, что кое-что отфильтрую.

— Опека поехала, я сама слышала, и инспектора вызвали. Наконец-то заберут у них Сашку, а то вообще! Ужас какой! И вот эти вот пьянки-гулянки при нем каждый раз! А полиция, а что полиция, ну, они же просто на пьянку днем не никогда не приедут!

Это правда… нет состава преступления, или как там они говорят.

В полиции я просидел еще где-то с час. С меня взяли показания, потом отпустили, и ехал я уже по полной ночи. Навстречу летели машины, гудела дорога, я опустил окно, и врывался свежий бодрящий воздух.

Маруся, наверное, уже дома. Я подумал и не стал ей звонить — четверть часа, и я приеду. Она испугается, возможно, удивится, увидев меня с пластырем, и я задумался: как ей рассказать? В ее представлении я же крутой бизнесмен, которого надо бояться. Который сам стульчак не поднимет и ширинку себе не застегнет. Диковатая она, конечно…

Маруся говорила про школу в поселке. Почему я до сих пор не спросил, что за школа? И тут же ответил сам себе: я не готов узнать, что там тоже детдом. И не готов рассказывать ей себе, а это закономерно.

Несмотря на то, что детство у нас было разным, оно все равно получилось одинаковое, и это значит — если откровенным с Марусей стану я, придет ее очередь. Мы оба еще не дошли до того, чтобы делиться чем-то настолько личным, и если у меня не было боли, разве что грусть, что все могло бы сложиться совсем иначе, то что у нее? У моей жены?

Моей жены, повторил я, заезжая на территорию. В этих словах послышался приговор: конец тому, что я только перед собой несу ответственность за поступки. Что я один, а все остальные в доме — люди, вот так. То ли есть они, то ли их нет, я имею право не замечать их и не считаться с ними. А жена? Это что-то… кто-то…

Кто-то близкий.

Я так и сидел в машине как дурак, переваривая эту мысль. Впервые в жизни у меня появился кто-то, кого я мог бы назвать — и кто по закону считался моим родственником. Не кровным, конечно же, но не суть. Маруся самый близкий мне человек. Моя жена. Моя половина.

Внутри разгорался непривычный огонь — жажда свершений и перемен. Сейчас же. Я могу… я могу провести этот вечер с женой. Развести камин, сесть с ней рядом, обнять за плечи и смотреть на пламя, и даже не обязательно ничего говорить. Мы можем поужинать вместе — да, так случилось, что мы абсолютно чужие друг другу, но по прихоти обстоятельств носим теперь одну фамилию и для всех, но только пока не друг для друга, мы самые близкие. Мы можем — да просто выйти погулять по поселку. Держаться за руки и слушать, как надрываются в траве сверчки.

Да, черт возьми, мы можем все.

Взволнованный как влюбленный мальчишка я влетел в дом и натолкнулся на обеспокоенный взгляд Антонины.

— Все хорошо? — уточнил я, потому что моя домомучительница могла такую мину состроить вообще по любому поводу, например, индейку не привезли или паста вышла не совсем аль денте. — Маруся у себя? Не спит еще?

— Я… — выдохнула Антонина, и у меня от плохого предчувствия перед глазами завращались стены. — Я как раз хотела уже вам звонить… Марк Андреевич, она не отвечает! Я с шести часов ей звоню, телефон недоступен… Она пропала!

Глава 19. Мария

Уставшая, но очень счастливая, вечером я загружала в машину пакеты с мусором, оставшимся на месте шумного стихийного рынка. Весь день пролетел как мгновенье, я совершенно потеряла счет времени, и лишь только стремительно темнеющее небо подсказывало мне, что уже близится ночь.

Размышляя, как мало нужно для счастья этим детям, я улыбалась, вспоминая их искреннюю радость каждой заработанной копейке. И ведь каждый из них сознавал, что эти деньги они жертвуют на нужды других детей из детского дома. Не на свои сокровенные мечты, не на личную выгоду. Но этот факт ни на грамм не убавил в них энтузиазма. Вся эта атмосфера праздника вкупе с чувством свершения чего-то очень доброго и светлого пронизывала сердца всех попавших на эту гаражную распродажу.

Эти окрыляющие ощущения радости не покидали меня до самого дома, в ворота которого я въезжала уже около полуночи. И, собственно, там же и исчезли.

На широких ступенях помпезной лестницы, ведущей к центральному входу в замок Чудовища, стоял Марк. Все в его внешнем виде кричало мне «беги!». Он стоял, широко расставив ноги и сунув кулаки в карманы. Грозно возвышаясь, словно царь Ксеркс из фильма про спартанцев.

— Где ты была? — спросил Марк, едва я приблизилась к ступеням.

Спросил неожиданно тихо и вкрадчиво. Не истерически, как подозревающий себя в обретении рогов муж, а так, будто я провинившееся чадо, заставившее волноваться родителя. Но не его интонация заставила меня замереть на месте с открытым ртом. Еще утром сияющая физиономия моего лощеного мужа была безупречна. Сейчас же на меня взирал один подбитый глаз, который заплыл настолько, что у Чудовища не получалось даже щуриться на меня как обычно. Губа разбита, лицо бледное…

— На благотворительной распродаже, — пытаясь держать голос более-менее ровным, ответила я. — А ты где?

Я вовсе не делала попытки таким образом защититься, задавая встречный вопрос. Мне на самом деле было интересно, на каких именно переговорах столь жаркие дебаты.

— Почему телефон отключен? — разумеется, пропустил мимо ушей мой вопрос Истомин, не посчитав его достойным его внимания.

— Разрядился. Еще вопросы будут, или я могу пойти в свой застенок? — от усталости и обиды на его постоянное безразличие к моим вопросам разозлилась я.

— Ты не понимаешь, как это опасно для молодой беззащитной девушки, разгуливать по ночам в одиночестве?

— Как я девятнадцать лет обходилась без твоих нравоучений? Или это только после встречи с тобой стало опасным? — бурлило во мне что-то юношеское и революционное.

Обычно я намного покладистее и спокойнее, но это Чудовище… словно дьявол вытягивает из меня все самое негативное с легкостью.

Скрипнув зубами так, что у меня мурашки поползли по шее, Марк молча качнул головой в сторону двери. Сам же он не сдвинулся с места, наблюдая, как я поднимаюсь по ступеням. Лишь слегка сменил позу, опершись бедром о мощные каменные перила. Чудовище продолжало наблюдать за мной, не произнося ни слова. В его глазах плескалась такая ярость, что я не удивилась бы, если он начал изрыгать пламя. Я даже обернулась, чтобы убедиться в том, что у него нет хвоста, которым он стучит от злости.

Хвоста не было. А вот наклеенный на затылок какой-то перевязочный материал присутствовал. Увидев это его ранение, я даже остановилась на секунду, почти уже рванув к Чудовищу обратно в порыве милосердия. Но брошенный через плечо сердитый и колючий взгляд карих глаз остановил меня.

«У него тут целый штат крестьян! Есть кому заботиться!» — нашла я оправдание своему нежеланию принимать участие в уходе за фиктивным мужем. Если бы он нуждался в моей помощи, то мог бы и попросить?

А мог бы? С этой мыслью я как зашла в ванну, так и вышла с ней же. Я совершенно не знаю Марка Истомина. Точнее, знаю, что он умеет приказывать, требовать, распоряжаться и отчитывать. Но представить себе ситуацию, где он о чем-то меня просит по-человечески, я не так и не сумела.

— Властное Чудовище без признаков любви к ближнему, — пробормотала я, задергивая шторы.

Только в последний момент я ухватила боковым зрением лишнее черное пятно на ступенях парадной лестницы. Уже даже дошла до кровати, не сразу сообразив. что именно зацепил мой взгляд. А когда поняла, понеслась обратно на улицу, забыв о том, что на мне только ночнушка и тапочки.

Истомин остался там же, где и встретил меня. Только теперь он не стоял, величественно возвышаясь, а полулежал на ступенях, судя по всему, без сознания. Повязка на голове стала грязно-красной, полностью пропитавшись кровью.

Бросившись к нему, я пыталась отыскать его пульс, уловить дыхание, но в итоге, плюнув на все эти плохо осязаемые показатели, просто приложила ухо к грудной клетке. Теперь я хотя бы точно уверена, что сердце у Чудовища есть.

— Марк! Марк! Очнись же! — хлеща его по щекам, умоляла я, не представляя, как эту тушу затаскивать в дом.

Длинные ресницы Чудовища дрогнули. и на меня стеклянным взглядом уставились чернющие котлованы бездонных глаз Истомина.

— Сможешь сам подняться? Нам нужно вернуться в дом, — пока он опять не вырубился, засуетилась я, схватив его за руку и потянув вверх.

КПД моей помощи, скорее всего, был около нуля. Но все же именно с моей поддержкой огромная мощная и мускулистая туша Марка смогла принять вертикальное положение.

Разумеется. до этого случая находиться в спальне собственного фиктивного Чудовища мне не приходилось. И, оказавшись в ней впервые, я испытала странные чувства. Нет, никакие портреты семерых жен до меня по стенам не висели. Жены не висели тоже. Однако вся обстановка, все предметы интерьера и размещенные мебель и вещи наводили на мысль, что Истомин очень одинок. И он любит свое одиночество.

За короткое расстояние от входной двери до своей кровати Марк взмок, будто мешки с камнями грузил в вагоны под палящим солнцем. Я, конечно, чувствовала жар его тела, пока работала опорой для Чудовища, но мой мозг, занятый исключительно собственными ощущениями близости тяжелого тела, не сразу придал этому значения.

Только лишь включив ночник на тумбочке, я смогла рассмотреть и покрытое испариной бледное лицо Истомина и его прилипшую к широкой груди черную футболку. Даже с подбитым глазом и потный, как индийский рикша в конце рабочего дня, Чудовище умудрялось выглядеть привлекательно. Упавшие на лоб волосы, обычно зачесанные вверх, делали его дьявольски сексуальным. А учитывая, что Чудовище даже потеть по-человечески не может и вместо вони мужских беговых кроссовок от него пахнет чем-то сандалово-лимонным, то перестать думать о нем, как о мужчине, у меня не получалось.

Я не впервые ухаживаю за больными, несколько лет подряд я активно волонтерила в доме престарелых, помогая немощным старикам с их потребностями. Поэтому мои руки сами, на автомате, потянулись к краю футболки, чтобы выполнить привычную им задачу. Однако как только я потянула ее вверх, мой взгляд уперся в красиво очерченный рельеф пресса Чудовища.

Собственный огонь, вспыхнувший внутри, напугал меня так, что руки задрожали. Я покосилась на лицо Марка с целью отвлечься от греховных мыслей и вспомнить, зачем я здесь. Но это не сработало. Истомин не корчился от боли, не терял сознание и не собирался хотя бы притвориться отстраненным от моих действий. Сквозь полуопущенные ресницы он наблюдал за мной, не произнося при этом ни звука, словно проверяя, как далеко я зайду в приступе сострадания.

— Я сбегаю за Антониной, — отдернув руки от его пресса, словно обожглась, вскочила я.

— Она на выходном, — тихо прохрипел Марк. — Я в порядке, Маруся. Иди спать.

То, что Чудовище дает своим крепостным выходные, конечно, хорошо, но его ослиное упрямство не просить о помощи меня начало злить.

— Конечно. Все же люди, у которых все в порядке, обычно на лестницах без сознания и лежат, — съязвила я, возвращаясь к кровати с трудным пациентом. — Тебе нужно сменить повязку, выпить жаропонижающее и, по возможности конечно, не злить меня своими «я в порядке». Где найти аптечку?

— А ты умеешь быть настойчивой. Это хорошо, — попытался криво усмехнуться Марк, но его уголок его рта лишь слегка приподнялся. — Такой нехитрый набор медикаментов есть и в моей ванной.

— Хорошо. Попробуй раздеться самостоятельно, пока я все найду и приготовлю, — попросила я, вертя головой в поисках двери в санузел.

Из спальни Марка было целых три двери. И если назначение большой стеклянной двери было видно сразу, то две другие были одинаковые с виду. Я уже почти дошла до одной из них, когда за спиной прозвучало:

— Дверь в ванную слева.

И вроде нет ничего особенного в подсказке Марка, но этот предупреждающе строгий тон заставил меня задуматься. Что за секреты хранит Чудовище за той второй дверью? Эта с первого взгляда обычная ситуация вновь пробудила во мне гложущие чувства страха с любопытством вперемешку.

Когда я вернулась в спальню, Марк уже сидел на краю кровати без футболки, безжалостно сдирая с головы пластырную повязку. Даже не поморщился, выдирая клеевую основу вместе с волосами. А говорят, мужчины только от слова «депиляция» в обморок падают. Видимо, не все. Мне достался пациент либо с исключительно высоким болевым порогом, либо с безграничной стойкостью к любым испытаниям.

К моему облегчению, у него не осталось сил ни на сопротивление, ни на допрос о том, где я была, ни на другие разговоры.

На затылке у Марка была очень глубокая рваная рана и, судя по наложенным на нее швам, профессиональную медицинскую помощь он уже получил. Однако вторичная встреча затылка с каменной лестницей спровоцировала новое кровотечение.

Терпеливо выдержав мои манипуляции по обработке и перевязке, Марк послушно выпил таблетку с обезболивающим и жаропонижающим эффектом.

— А раздевался я зачем? — ложась обратно в постель, поинтересовался Марк, поглядывая на меня с любопытством.

В глубине его темно-карих глаз блеснула насмешка, будто я попросила его снять футболку исключительно для того, чтобы поглазеть на его тренированное тело. Несмотря на то, что у меня не было такого намерения, мои щеки вспыхнули как красный мак. Потому что я действительно глазела. Все это время. Но только потому что раньше я никогда не видела таких красивых мужчин. С гладкой и загорелой кожей, поблескивающей мелким бисером влаги. С такой мощной мускулатурой, жесткой, как камень.

— Кожа самый большой орган тела человека. Если обтереть ее прохладной водой, то температура снизится гораздо быстрее, — ответила я, как мне показалось, довольно спокойно.

— Я совершенно в этом не уверен. Температура моих органов только повышается от твоего присутствия в моей кровати, — возразил мой тяжелый пациент, но не стал мешать мне промакивать гектары его мускул на груди влажным полотенцем.

Минут через десять началось действие препаратов, и Чудовище задышало ровнее, проваливаясь в сон.

Я пододвинула к кровати высокое ушастое кресло и уже в спокойной обстановке разглядывала комнату загадочного Чудовища.

Впрочем, исследование обстановки и предметов интерьера ни на сантиметр не открыла мне завесу его тайн. Ни одной фотографии — даже родителей или других родственников. Никакой мало-мальски милой безделушки, которая намекнула бы на то, что у Марка есть кто-то, о ком он хранит память. Ничего. Исключительно предметы его личного пользования и книги. Очень много книг.

Глава 20. Мария

Марк уже давно и крепко уснул, а я все еще не решалась покинуть его спальню. Хотя даже с моим опытом оказания первой помощи было ясно, что его травма далека от смертельно опасной. И оставалась я, очевидно, по иным причинам.

Во-первых, мне нравилось безнаказанно любоваться своим Чудовищем. Таких красиво сложенных мужчин мне раньше и не приходилось видеть полуобнаженными. Попадались только всякие болезненно худые и немощные. Даже на нашем пляже у пруда обладателей таких фигур не было.

Ну а во-вторых, я уже все губы искусала себе от дико вспыхнувшего любопытства — что же прячет Марк за второй дверью? Но страх держал меня в кресле еще достаточно долго.

Снова покосившись на Чудовище, я решила проверить, насколько чутко он спит. Робко протянув ладонь к его мерно вздымающейся груди, я легонько ее коснулась. Если что, совру, что проверяла температуру. Но Чудовище даже ноздрями не повело, совершенно никак не реагируя на мое прикосновение.

Зато я реагировала. Твердые горячие мускулы под ладонью мгновенно отозвались разгорающимся пожаром внутри. Во рту пересохло настолько, что, кажется, губы потрескались. Мне хотелось снова и снова прикасаться к нему, но еще больше хотелось, чтобы он снова прижал меня к себе, как тогда, в день свадьбы. Порывисто, страстно, горячо…

Встряхнув головой и отдернув руку, я вскочила с кресла и, еще несколько секунд понаблюдав за Марком, решительно направилась к второй двери. Однако меня ждало разочарование — дверь была заперта на ключ, и поиск его на ближайших полках ни к чему не привел.

— Убирайся! — внезапно глухо прорычало Чудовище, заставив меня подпрыгнуть на месте от испуга.

Сделав пару виноватых шагов к кровати, я хотела извиниться, солгав, что просто забыла, какая из дверей в санузел. Но оказалось, что оправдываться не придется. Истомин явно и не просыпался, рявкнув на кого-то во сне.

— Я пойду к себе. Если что-то будет нужно, позвони, — все же решила я проверить, спит ли он на самом деле.

Марк даже не шелохнулся. Болтает во сне? Может быть, стоит подежурить у его кровати и пошпионить? Хотя вряд ли он выболтает мне все свои секреты и планы. Речь людей, страдающих от сноговорения, как правило, бессвязна и нечленораздельна.

Утром меня разбудил шум в гостиной, расположенной этажом ниже, под моей спальней. Кажется, Чудовище снова в отличной форме. Регенерировал так быстро. что ли, дракон чешуйчатый? Бушует и спорит о чем-то с Антониной, которая, к слову, впервые при мне на таких повышенных тонах общается с работодателем. Или хозяином. Тут их взаимоотношений не разобрать без диплома психолога и ста грамм.

Быстро умывшись и переодевшись, я поспешила на помощь экономке в надежде, что Чудовище еще не довело до истерики бедную женщину.

— О нас подумайте, раз вы о себе думать не хотите! — услышала я возмущенный голос Антонины.

Она стояла посреди гостиной, уперев руки в пышные бока. В боевой стойке, видимо. Марк же раздраженно пихал какие-то папки в дипломат, явно взбешенный поведением Антонины.

— Я именно этим и занят двадцать четыре часа в сутки! — прорычал Истомин, щелкая замками своего делового кейса.

Вскинув голову, он заметил меня, и его брови нахмурились еще больше.

— Доброе утро, а что здесь происходит? — решила спросить я, раз меня заметили.

— Маруся! Ну хоть ты ему скажи, что нельзя так много работать с его травмой! Совсем себя не бережет, окаянный! — обрадовалась Антонина моему появлению.

А мне-то что? Нехай пашет, если хочет. Я ему кто, чтобы… Ах, да. Я же ему жена. А как любящие жены должны себя вести в таких случаях?

— Марк, ты остаешься дома, и это не обсуждается, — упрямо задрав нос, я почти цитировала самого Марка.

Точнее, скопировала его интонацию, с какой он раздает приказы налево и направо.

У Чудовища брови чуть не покинули пределы лица от моей выходки. Очень трудно было не рассмеяться, глядя на его вытянувшуюся в изумлении физиономию.

— Ты права, милая. У меня нет времени ничего обсуждать, поэтому прошу меня простить, мне пора бежать, — осторожно, словно ступая по минному полю, подбирал слова Марк, чтобы не послать меня при свидетелях куда подальше.

Я уже неделю замужем, а только сейчас поняла, что в эту игру можно играть вдвоем. Не только Марк может мной манипулировать, нажимая на кнопки совести и долга перед отцом и Андреем.

— Ты никуда не поедешь, Марк. У тебя целая оранжерея помощниц и куча руководителей на местах. А управлять ими можно и из дома, — не собиралась отступать я, все дальше шагая в эту западню.

На кой черт мне понадобился этот фарс, я и сама себе объяснить не могла. Но наблюдать за охотником, попавшимся в собственный капкан, было весело. Я даже осмелилась подойти к Чудовищу и протянуть руку к его галстуку, ослабляя узел.

— Маруся, позволь напомнить тебе, что у меня куда больше опыта управления большой компанией, — прищурился Марк, но его тон стал куда более мягче, чем еще секунду назад.

Мне пришлось повернуться спиной к Антонине, потому что сдерживать улыбку уже не хватало ни выдержки, ни актерского таланта.

— Милый, позволь напомнить тебе, что сегодня ты нуждаешься в отдыхе, заботе и уходе, — промурлыкала я как можно нежнее. — Ты ведь можешь остаться дома всего на один день? Мне начинает казаться, что я успела тебе наскучить, не успев даже толком выйти замуж.

Конечно, от Чудовища не ускользнул искрящийся смех в моих глазах, и его губы изогнулись в ответной усмешке.

Бросив взгляд на Антонину, Марк отставил свой кейс на чайный столик и обвил мою талию освободившейся рукой. Второй он продолжил мои начинания в искусстве раздевания мужа и дернул узел галстука. Стянув его через голову, Марк растрепал свою густую шевелюру, и теперь его челка снова падала на лоб.

— Ах ты маленькая… — тихо заговорил Истомин, обхватывая меня теперь двумя руками и прижимая к себе. — Значит, в моем расписании сегодня твоя забота и ласка? Что ж, я готов приступать к заявленным процедурам.

Обжигающий взгляд на мои губы, напрягшиеся сильные руки, теснее прижимающие меня к телу Чудовища, не оставляли места иным вариантам, кроме его желания поцеловать меня.

Марк только склонился к моему лицу, а по моему телу уже разливался жар. Возможно, он лишь продолжал спектакль для Антонины, но я испугалась. Испугалась, что не только тело выходит из под контроля, но и разум. Позволить фиктивному мужу поцеловать себя стало не необходимостью, а неистовым желанием снова испытать его поцелуй. И это пугало меня еще больше, чем подозрение, что Истомин ведет грязную и лживую игру.

— У тебя температура, — быстро вскинув руку, я буквально шлепнула ему ладонью по лбу, останавливая. — Ты весь горишь.

Чудовище, конечно, от такого действия офигело. Но ненадолго. Я успела только отойти от него на шаг и обернуться, чтобы убедиться, что мы остались одни. Антонина проявила свойственный ей такт и деликатно слиняла из гостиной.

— Не вижу в этом ничего удивительного, — ехидно начал Марк намекать, в чем причина его повышенной температуры, и демонстративно уставился на мою грудь.

Мое платье полностью закрывало зону декольте, но Марк смотрел так, словно я была голой. От этого откровенного взгляда моя грудь начала тяжелеть и ныть, будто это Чудовище обладало способностью изводить и мучить меня, даже не прикасаясь.

— Тебе нужно вернуться в постель, — усердно пыталась я не поддаваться на его провокации.

— М-м-м. С каждой минутой предложение остаться дома становится все более привлекательным, — хмыкнул Марк, сбрасывая пиджак и с интересом наблюдая за мной. — При таких условиях, боюсь, я буду близок к переходу на удаленку.

Я же копалась в оставленном Антониной ящичке с лекарствами, совершенно не в силах сконцентрировать внимание на лекарствах. Мои пальцы дрожали, глаза смотрели сквозь упаковки, голова до сих пор кружилась. Что со мной происходит?

— Перестань ерничать! — взмолилась я, потому что находиться под этим сжигающим меня изнутри похотливым взглядом становилось невыносимо. — И раздеваться перестань!

— Я всего лишь закатил рукава и ослабил пару пуговиц, Марусь, — невинно округлил глаза Марк. — Какие же вы, женщины, нелогичные! Ночью раздевала меня до трусов, с утра боишься увидеть без рубашки.

— Я не… — хотела я поспорить, что раздевался он сам, хоть и по моему требованию, но, наткнувшись на насмешливый взгляд Чудовища, передумала оправдываться..

— Что там у нас в меню «Заботы и ухода»? — усевшись на диван и вытряхнув рядом содержимое своего портфеля, поинтересовался Истомин, видимо, устав ждать сюрприз, что я там нарою в ящике.

К моему сожалению, никаких ядов для Чудовищ в аптечке не было. Пришлось довольствоваться уколами в адрес фиктивного мужа.

— Ты в гостиной собираешься лечиться? Мне кажется, тебе лучше вернуться в спальню.

— Мне нужно работать. А в спальне я привык заниматься другими вещами. Гораздо более интимными, чем анализ рынка, — абсолютно не стесняясь, Марк буквально раздевал меня взглядом, не скрывая своих пошлых фантазий. — Впрочем, я согласен вернуться в спальню, если ты наденешь чулки и коротенький белый халатик медсестры.

— Таблетки от приступов сексуальной озабоченности тоже тут отсутствуют, — буркнула я.

— Они и не помогут. Случай запущенный, — радостно оскалившись, отозвался Марк и даже нос от бумаг оторвал, чтобы снова пошнырять взглядом по моей фигуре от груди до задницы.

— Могу мышьяк поискать, чтоб не мучался, — с наигранным сочувствием глядя на Марка, предложила я. — От температуры лекарство пить будешь?

В ящике оказался довольно современный термометр, пикнув которым, я обнаружила, что Марк действительно перегрелся до высокой температуры.

— Тридцать восемь и три, — с недоумением глядя на Истомина, сообщила ему я.

Честно говоря, я впервые вижу человека, а тем более мужчину, который при такой температуре скачет как олень в брачный период. Еще и острить пытается. Нет, Истомин точно Чудовище. Люди просто не способны так держаться, не скулить и не ныть, забившись под одеяло при такой температуре.

— Врет, похоже. Надо губами измерять, — с хитрым блеском в глубине карих глаз уверенно заявил Истомин.

Я должна была почуять подвох, но логика, в отсутствии которой меня обвинили, взяла вверх. Сложно было сопоставить цифры на экране электронного термометра и слишком активное поведение «больного». К тому же Чудовище с бумагами в руках не вызывало опасений. И эта видимость безопасности помогла мне попасть в его ловушку. Сделав шаг к нему, я склонилась над лбом, который мне так любезно подставил Марк.

И в следующую секунду оказалась лежащей на диване, прижатой сверху тяжелым телом Марка. Его губы накрыли мои с такой скоростью, что я не успела и пикнуть. Лишь только выгнулась, насколько могла, вцепившись руками в широкие плечи в порыве сбросить с себя похотливого мужа. Но в результате мои действия только сильнее распаляли Чудовище.

Он глухо простонал прямо в мои губы, почувствовав, как моя спина выгибается дугой, грудь ерзает и прижимается к его торсу, ноготки со свадебным маникюром царапают хрустящую ткань его рубашки.

— Давай избавимся от этого платья? — голосом ниже на пару октав потребовал Истомин, продолжая осыпать мои губы короткими поцелуями.

Но поцелуи были лишь вершиной айсберга. Они безусловно сводили с ума, мешали растуманить мозг и очнуться. Но по-настоящему апокалипсис начал накрывать, когда я почувствовала, как в мою промежность уперлось твердое, горячее, чудовищное…

Я чувствовала, как мое тело откликается на жадные ласки Чудовища. Грудь стала тяжелой и чувствительной к каждому его прикосновению. Он тискал ее так, будто в жизни ничего желаннее в руках не держал. Внизу живота все горело, сжималось и требовало не останавливать Марка. Отдаться во власть Чудовища.

Но хуже всего стало, когда он начал двигаться, потираясь своим бугром в штанах о мою промежность, задевая какую-то особо чувствительную точку. Я чувствовала, как природная стеснительность покидает меня, оставляя один на один с инстинктами. И они затмевали все, заставляя меня терять осторожность.

Я не сразу осознала, что мои пальцы давно запутались в темных густых волосах Чудовища, а его губы стремительно перемещаются ниже, оставляя свой опасный след на мочке уха, шее, декольте…

— Нет! Остановись! — задыхаясь от недостатка кислорода, всхлипнула я. — Этого нет в нашем договоре!

Глава 21. Марк

Этого не было в нашем договоре. Конечно, не было, брак по договору фиктивный.

Кто бы спорил, что я вышел из-под контроля. И пока я сидел и слушал доклад директора по стратегическому развитию, все думал, что какого же хрена, черт возьми.

Я женился настолько по расчету, что взвыли и заорали все доисторические принцы, короли, купцы и прочая публика, для которой это было в порядке вещей. Брак по расчету? Ну да, а что в этом странного. Я покосился на рядом сидящих партнеров — сука, да каждый второй за этим столом женат или вышел замуж по расчету! Пусть не фиктивно, хотя — кто знает? Расчет не скрывают, фикцию — да.

Сделка была честная, так какого же хрена меня так ведет? Я не двадцатилетний мальчишка, я понимаю, что ни о каких чувствах не идет даже речи. Для чувств надо больше, чем пара недель. Пуд соли, огонь, вода и медные трубы, страсть хотя бы, если пуд соли не завезли. Все, что обычно приводит к чувствам, я исключал. Со своей стороны и тем более со стороны Маруси. И что тогда?

— …инновационный метод… — прорвалось что-то извне, и меня осенило. Вот оно — новое, необычное. Мне все приелось, честно говоря, в том числе и женщины. А Маруся? Милая, но колючая, дикая, но самостоятельная, и красивая, да, и совсем юная. Я, понятное дело, старался с такими молодыми девчонками дело не иметь, слишком велик риск очкоразбивательства. Я ведь не претендую… не претендовал на душу, только на тело, такие сделки лучше заключать с женщинами постарше. Вон как Елена, которой сорок семь, у которой две взрослые дочери и три мужа, все три бывших. Или Наталья, которой за пятьдесят и которая замужем не была, насколько я знаю, ни разу, и не стремится, как я могу понять.

— Марк? — несильно толкнул меня в бок заместитель. — Ты чего баб разглядываешь? Ты же только что женился.

Я аккуратно покашлял в кулак. Слава богу, всем на меня наплевать было, цифры на экране были куда веселее, чем моя унылая физиономия.

— Ну, правда, с женитьбой твоей действительно сюрприз так сюрприз, — продолжал зам, — да и… ну, молодая жена это не только безудержный секс, но и безудержная мозгоебля. Знаем, плавали. В пятый раз идиотом не буду, на ровеснице женюсь.

Сан Степаныч был охуенно крутым финансистом, но было ему уже шестьдесят три, а его четвертой жене — двадцать один, и я, если честно, насчет пятого раза сомневался. Но в общем он только подтвердил, что я прав. Маруся — глоток свежего воздуха.

И никаких больше поползновений. Ей интересно, что и как происходит между мужчиной и женщиной, но не хватало еще разбить девчонке сердце.

После совещания явилась Катерина и, сострадательно на меня глядя, начала рассказывать о плане поездки на Байкал. Я сидел, качал ногой под столом, слушал ее вполуха и думал, что надо бы сходить по блядям. Так будет лучше для нашего брака, а то вдруг у меня крышу совсем сорвет.

— Ночью вылет, — говорила Катерина, — два билета бизнес-класса, в восемь двадцать утра на месте, встретит водитель, отвезет…

Я подумал, что у Маруси же нет ничего для поездки. Нет, действительно ничего подходящего, там не нужны ни костюмы, ни юбочки, ни балетки.

— Проживание, как вы и просили, сьют с двумя спальнями…

Я кивнул. Катерина закрыла планшет, замолчала, и мне это молчание не понравилось.

— Что-то не так? — спросил я, прогоняя из памяти сцену, которая завершилась справедливым напоминанием о том, что дела надо вести честно, а не заваливать жену на диван.

— Мне показалось, что вы не слушаете, — буркнула Катерина, поднимаясь вместе с планшетом, — а если так, что распинаться, напишу в мессенджер, грамотный, прочитаете. Ладно, с моей стороны все готово, просчитано и проверено, так что я пошла.

Мозг упорно продолжал подкидывать всякое неуместное, но папка с бумагами, оставленная Катериной, требовала внимания. Среди прочих инвестиций было запланировано строительство отельного комплекса, того, чего так недоставало на Байкале, мягко говоря, с жильем там засада, я даже на «сьют с двумя спальнями» не повелся, понимая, что запросят как за Париж, а по факту представят… ну, скверно в нашей стране с гостиничным бизнесом, скверно, и исправлять это не собирается никто, так, приезжает народ, живет, и то ладно. Над тем фактом, что народ избалован уже не только Турцией, но и странами с сервисом на пару порядков выше, никто не думал, только цены задирал.

Я поелозил мышкой и со вздохом придвинул папку к себе. Речь мне, конечно, написали, вот в полете и буду ее учить, но хотя бы…

— Сука.

Я завис, не желая открывать письмо с уже знакомого адреса. Я считал, что Влад нашел и закопал того, кто слал мне эти письма. Я даже не спрашивал, кто это был, а, наверное, зря.

«Загадочная смерть миллиардера. Что стоит за браком Марка Истомина и наследницы империи Царева Марии?»

Ссылок была тьма, и хватило моих скромных познаний, чтобы понять — поработал искусственный интеллект, переписав с небольшой редактурой один и тот же текст. Из хорошего было то, что моя персона, как и Мария, публику интересовали мало — не блогеры, не певцы, хорошо в нашей стране быть бизнесменом, единственный, кого ты тревожишь по-настоящему, это налоговый инспектор, а прочие разве что на полном безрыбье зайдут.

Так что комментарии были, но вялые и, скорее всего, тоже боты. И нахуя было городить огород?

Я набрал Влада, выслушал его скупой отчет. Порадовать меня ему было нечем — публикации, как и почта, шли через впн, ну или этот дебил колесил по всему свету.

— Найду — закопаю, — пообещал я. Настроение резко упало. Главное, что я не мог понять: нахуя?

Нахуя это все сейчас?

Я написал Марусе сообщение с просьбой оторвать после уроков английского свою очаровательную попку от дивана и съездить купить все, что понадобится для поездки. Маруся мне не ответила, я заставил себя заняться делами. Поездка, очередной отчет от подразделения стартапов — как с цепи посрывались все делать сайты знакомств, один черт оно через жопу работает. «Нахер!» — написал я в ответе на письмо, и директор подразделения на меня, наверное, обиделся.

От бессилия хотелось набить кому-нибудь морду.

Я сел. Потом набрал Катерину. Быстро, пока сам не передумал, рассказал ей о драке в кустах и ребенке, которого забрали в приют — или пока еще не забрали, попросил ее разузнать все от и до. Потом положил телефон — желание чистить морду лица пропало, появилось другое.

Значит, к блядям?

До недавнего времени у меня было несколько довольно оригинальных девиц, которые периодически скрашивали мои мутные будни. Сейчас я нашел номер Эрики — как ее на самом деле зовут, я не знал, но это была дамочка чуть за тридцать, опытная, интеллигентная, выглядящая как молодой доктор наук, догадаться о том, что она эскортница, не могла бы ни одна бабка на лавочке. С Эрикой я обычно ходил по музеям, театрам, выставкам, потому что она про любую чушь рассказывала так, что сценаристы всего мира вешались от зависти. После мы ехали к ней на квартиру, и там Эрика продолжала меня удивлять.

Эскортницы никогда не задавали вопросов, не требовали ничего сверх собственного прейскуранта, не привлекали внимание. Эрика достала — у нее всегда были выходы на нужных людей, и я даже захотел спросить, кем она на самом деле работает — билет на закрытую для широкой публики выставку, я ходил и глазел на нижнее белье восемнадцатого века и рассматривал не столько экспонаты, сколько манерных посетителей обоих полов. Эрика усмехнулась и провела меня по всей выставке, и я в очередной раз не столько слушал, сколько дивился, как столько ненужной информации помещается в одной голове.

Чуть не купив у выхода Марусе корсет ручной работы — зачем? Я что, совсем ебу дался? — я вытащил телефон и перевел Эрике гонорар.

— Марк? — нахмурилась она. — Что-то не так? Ты всегда платишь после работы.

— Ты как всегда огонь, — заверил я. — Но сегодня я плачу тебе по полной ставке за экскурсию. Серьезно, не думал, что истории двадцати пяти труселей из дворца могут быть такими захватывающими. Спасибо, ты супер.

Домой я ехал нервно. Не успокаивали ни книги, ни музыка, и если бы не система предотвращения столкновений, я собрал бы все задницы на каждом светофоре. Ближе к поселку я стал успокаиваться: все, чего хочет добиться этот дебил — выбить меня из колеи. Нет, хрен. Я просто положу хуй на его писанину — в конце концов Влад его найдет, это вопрос времени.

По машине Маруси я понял, что она даже не выезжала: как стояла немного неровно, так и стоит. Нервное напряжение подскочило еще сильнее, я не вошел, а влетел, хлопнув дверью. Девочки из клининга, заканчивающие уборку, поспешили убраться с глаз моих долой.

— Маруся! — заорал я радостно, как только мог. Сука, да что за ебаная паника меня накрыла? — Маруся! Спустись ко мне, мы едем в свадебное путешествие!

Глава 22. Мария

После того как фиктивный муж сбежал от «заботы и ласки» на любимую работу, я ходила словно пыльным мешком прибитая. Марк не просто удрал из домашнего лазарета, а еще и жирно намекнул, что стандартные процедуры его не интересуют. Видите ли, организм у него особо нуждающийся в физиотерапии эротического содержания, а все эти микстуры и касторки без него, пожалуйста.

Щеки у меня горели от его намеков до самого обеда, пока не пришел репетитор. Не привыкла я к таким наглым и настойчивым поползновениям мне под юбку. Впрочем, ни к каким не привыкла. В моей прежней жизни меня окружали мальчики стеснительные, робкие. Которые начинали свои неуверенные шаги в мою сторону с дружбы, как все нормальные люди. На ней и заканчивали. Это же…Чудовище, прет бульдозером, жжет напалмом. Не спастись, не спрятаться.

Наверное, в этом и была разница — Марк не мальчик, а мужчина. Уверенный в себе, знающий себе цену — и внешне, и по содержанию. В том числе кошелька. Берущий то, что хочет, без длительных ухаживаний с ромашками и стихами.

Представив Чудовище, опустившегося на одно колено у лавочки, с томиком Бродского, декламирующего мне стихи, я хихикнула, нарвавшись на строгий взгляд преподавателя. Неудивительно, что сегодня мне не даются простые грамматические конструкции английского языка. Витаю в облаках, мечтая о том, что никогда не случится. Уверена, что даже если бы Истомину пришло в голову за мной ухаживать, то он ограничился бы походом в ресторан. И баста. То есть койка.

Однако каким бы монстром я его ни считала, Истомин не зверь, не животное. Уже дважды он останавливался, стоило мне только об этом попросить. Но, к удивлению, это меня тоже беспокоило. Где он теперь пойдет искать свою физиотерапию? И ведь найдет… Мужчина он более чем привлекательный. Грубые черты лица его физиономию не портят, а лишь подчеркивают брутальность и силу характера. Про фигуру лучше вообще не вспоминать, иначе сама сгорю от растекающегося внутри жара, стоит мне только на секунду вспомнить ощущения тесного соприкосновения наших тел. И еще его запах. Он пахнет… мужчиной. Не знаю, как эти исходящие от него феромоны описать. Просто аромат его кожи, вперемешку с легким, почти незаметным, запахом геля для душа кружит голову.

— Что с вами сегодня, Мария? Вы совершенно меня не слушаете! — не выдержала Наталья Яновна, недовольно захлопывая свой блокнот.

— Простите, пожалуйста! Я сама не знаю, что со мной. Не могу сконцентрироваться, — честно ответила я, надеясь на понимание.

Но его не последовало.

— Мария, это в ваших интересах закончить обучение как можно скорее. Я получаю деньги за часы. Результат, конечно, тоже для меня важен, но я отдаю себе отчет, что невозможно научить того, кто этого сам не желает, — отчитала меня Наталья и, дав задание на все выходные, ушла.

Разумеется, мне следовало бы правильно понять вполне доходчивый посыл преподавателя. Но я, глядя в окно, как она садится в свой красный «Мерседес», думала только об одном: «Марк с ней спал?».

Наталья примерно его ровесница. Как и Аля. И Катерина. И вообще! Не слишком ли много привлекательных женщин в его окружении?

«Тебя-то это с какой стати волновать начало?» — язвительно вопрошал мой разум, но и от него я отмахнулась:

— Не хочу, чтобы все вокруг смеялись за моей спиной, тыча в ветвистые рога! — нашла я для себя отмазку.

Очень весомую, по-моему. Не хотелось бы начинать свой путь в бизнесе папы с запятнанной репутацией.

Вернувшись к ноутбуку, я хотела действительно взять себя в руки и позаниматься, но мигающая вкладка почты сразу отвлекла внимание от уроков.

Кому-то нужна помощь, и срочная. Я договорилась, хотя и преодолевая смущение, что беспокоить меня будут только по самым неотложным делам, а еще — что это будет только два дня в неделю, если не стоит вопрос жизни и смерти. Да и не писали мне на почту, но, может, это и есть тот самый вопрос жизни и смерти и мне надо проверить мессенджер, а на почте уже сканы выписок и счета на лечение?

Но в чате группы были только бесконечные фото с распродажи, а в личных чатах — финансовые отчеты, которые я все равно уже видела. Что тогда?

Спам. Который не отфильтровала программа. «Что стоит за браком Марка Истомина?» — значилось в теме письма.

Что стоит за браком Марка Истомина? Ничего, что могли бы каким-то образом узнать посторонние люди из того, что им не следует знать. Я нема как рыба, а Марк тем более. Это его идея и он заинтересован в ее исполнении больше, чем кто-либо еще.

«Загадочная смерть миллиардера. Что стоит за браком Марка Истомина и наследницы империи Царева Марии?»

Мне надо было удалить, не читая. Прямо под сердцем заворочался мерзкий холодный червь и пытался влезть в горло, мешая дышать. Это просто спам. Самый обычный спам. Который кто-то — а кстати кто? Непонятно! — прислал мне на почту.

«Мультимиллионер Александр Царев меньше месяца назад погиб вместе со своим младшим сыном в автомобильной катастрофе. Случайности не случайны?

Несмотря на официальную информацию, размещенную на портале Следственного Комитета, остаются вопросы не столько к работе следователей, сколько к тому, была ли эта авария тем самым несчастным случаем или кто-то очень удачно и вовремя устроил все так, чтобы единственной наследницей Царева осталась его девятнадцатилетняя дочь Мария. Хочется сказать “полная чушь”, но если учесть, что Мария Царева не так давно стала законной женой бывшего компаньона Царева Марка Истомина, чушью эти вопросы назвать уже нельзя…»

А как еще назвать эти вопросы? Я читала ту самую информацию на сайте Следственного Комитета, я даже говорила со следователем. Я видела заключение о смерти… а сестра Марфа, которая в миру была хирургом в медицине катастроф, читала протоколы вскрытия. Я сама ей их принесла, потому что своими глазами видеть ничего не хотела, но должна была знать, что отец и брат хотя бы не мучились. Они и не мучились. Смерть их была мгновенной, как и всех остальных в легковой машине.

Потерявший управление автобус влетел в джип, и все четверо погибли на месте. В автобусе несколько пассажиров упали и получили легкие травмы, водитель порезался стеклом и получил сотрясение мозга. Вину возлагали на водителя автобуса как на нарушившего правила — торопился нагнать график, хотел проскочить на нерегулируемом перекрестке, уворачиваясь от встречного автобуса, потерял управление и снес джип отца на полном ходу. Просто вмял его в стену… господи.

Как такое можно… придумать? Как такое можно реализовать?

Легко, наверное, если посулить кому-то деньги. Водитель получит срок, как сказал следователь, лет двенадцать. А что такое двенадцать лет? Половина активной жизни. А сколько денег он мог получить?

А что такое двенадцать лет, когда тебя где-то ждет миллион долларов?

Не может этого быть. Даже я понимаю, что верить, что через двенадцать лет ты найдешь этот миллион там, где его оставил, нелепо. За двенадцать лет кто-то точно умрет, или эмир, или ишак, или Ходжа.

Я не должна об этом думать. Потому что нельзя просто так получить миллион. Не в чемодане же. Сейчас другие Корейко и Остапы Бендеры. Нельзя положить миллион в сейф или под кровать. Нельзя полагаться на свое будущее настолько — на двенадцать лет вперед… Это даже я понимаю.

А если можно?

«Зачем вы мне это прислали?» — напечатала я, нажав на «ответить», и отправила, пока не успела передумать. Мелькнула мысль, что абсолютно дурацкий поступок, но программа тут же проинформировала, что письмо не может быть доставлено по этому адресу.

И я удалила письмо, даже очистила корзину. Просто кто-то — наверное, и у меня есть недоброжелатели — решил испортить мне настроение. Ему удалось?

Я закрыла ноутбук и села, поджав колени и обхватив их руками. Что мне сделать? Позвонить следователю, его номер у меня еще остался. Высказать недоверие его работе, да? Какая-то девчонка без образования предъявляет ему претензии.

Наверное, он сделал все что мог. Я не имею права сомневаться в его профессионализме. Я могу позвонить сестре Марфе и… и что? Усомниться еще и в том, что хирург с двадцатилетним стажем, спасшая тысячи жизней, проглядела что-то в протоколах, будь то очевидное или скрытое?

А еще я могу задать вопрос Марку. Потому что возможны только двое подозреваемых, или я, или он.

Я сидела так бесконечно долго. Стемнело, заглянула Антонина и спросила, буду ли я ужинать, я буркнула что-то невразумительное в ответ. Зашли девочки из клининговой компании, извинились и вышли. Я не дала им сделать их работу…

Как мне узнать, была ли авария подстроена? У кого узнать, кто мне скажет?

Мог ли Истомин убить моего отца? Своего друга?

И тут я вспомнила то, что давно забыла. То, что свалилось на меня в суматохе свадьбы и пропало, сметенное этой суетой. Сообщение, которое я получила на новый номер.

«Почему ты решила, что он друг твоего отца?»

Глава 23. Мария

Все эти мысли, сомнения и подозрения подстегнули меня снова попытаться разобраться с тем, кто же такой на самом деле Марк — друг или враг?

Воспользовавшись тем, что Марк как всегда допоздна задерживается на работе, я зашла в его спальню. Конечно, за целый день домашний персонал под руководством Антонины уже навел тут порядок. Мокрую постель — после ночных кошмаров Чудовища — сменили, разбросанные вещи убрали. Все поверхности сияют чистотой, но загадочная дверь все равно выглядит зловещей.

Я перерыла все выдвижные ящики стола и полки шкафов в поисках ключа, но тщетно. Замочная скважина в двери была под маленький плоский ключ, поэтому даже через нее невозможно было утолить свое любопытство.

Громкий возглас Чудовища застал меня в тот момент, когда я, распластавшись у двери, пыталась заглянуть через щель под полотном.

— Маруся! — орал фиктивный муж на весь дом так, будто с первого этажа видит, чем я занимаюсь.

Кажется, я взлетела и приняла вертикальное положение, как китайский ниндзя. Сердце заколошматило от страха, щеки заливал румянец стыда.

— Марусь! Спустись ко мне! — продолжал горланить Марк, пока я бежала прочь от его спальни.

Сбежав вниз по лестнице, я запаниковала еще больше. Потому что вместо привычного серьезного и слегка снисходительного взгляда встретила сияющие радостью глаза Марка. Что происходит?

— Чего ты так кричишь? Ненормальный! Я думала, что-то случилось! — воспользовалась я его поведением, чтобы скрыть истинные причины, почему я запыхалась и испугалась.

— А где твои вещи? Почему ты еще не одета в дорогу? — мазнув по мне взглядом, спросил Марк, как всегда проигнорировав мой вопрос.

— В какую дорогу? — насторожилась я.

— Мы едем в свадебное путешествие. Я же просил тебя подготовиться к поездке, — недовольно сдвинул брови Марк.

Ну вот, так привычнее. А то рассиялся тут.

— Ты не прочла мое сообщение?

«Нет. Зато я прочла кучу статей о загадочной смерти отца и подозрительно поспешной женитьбе Марка Истомина», — мысленно ответила я, но вслух ничего не произносила, лишь отрицательно качнув головой.

Достав из кармана смартфон, я обнаружила, что там действительно висит сообщение, отправленное мне еще до обеда. «Купи все необходимое на несколько дней. Мы едем на Байкал. Собери вещи и жди…»

Возможно, меня бы накрыл новый приступ паники и страха за то, что я не выполнила приказа Марка. Но в этот момент от подошел ближе и, ласково заправляя мне волосы за ухо, сказал:

— Ничего страшного, Марусь. Быстро переодевайся и поехали. Нам пора в аэропорт. На месте все купим, — спокойно отреагировал Марк.

Я бы меня убила за такое, но мой фиктивный совершенно не злился и не нервничал. Не накричал на меня, не начал паниковать, что можем опоздать на рейс. И когда он дотронулся до моей щеки, я поняла почему. От его рукава пахло женскими духами! Очень сильно. И это говорило о том, что он не просто какой-то женщине руку пожал. Он достаточно долго держал ее в объятьях, чтобы так провонять!

«Он был с другой женщиной! Сволочь!» — колотилось у меня в мозгах, пока я нервно и особой жестокостью вышвыривала вещи из шкафа на кровать. Вся моя кроткость, врожденная меланхоличность и размеренность улетучились как дым на ветру. И никакие попытки мозга успокоить меня, напоминая, что муж у меня не настоящий, а значит, и рога тоже, не помогали.

Переодевшись в первый попавшийся брючный костюм, я обмотала вокруг шеи шарфик из воздушной газовой ткани и, спрятав в импровизированный кокон половину лица, спустилась вниз.

Потом еще два раза поднялась сначала за зарядкой, потом за паспортом, пока Марк терпеливо ждал меня у машины с водителем. Точнее, прохлаждался, наслаждаясь летним вечером в окружении природы, пока я носилась туда-сюда. Гад!

— Я скинул тебе на почту возможные экскурсии и мероприятия на Байкале. Выбери, что тебя заинтересует, — сразу озадачил меня Марк, едва мы сели в машину.

— Тебе тоже стоило бы переодеться. Женский парфюм тебе совсем не идет, — все таки не выдержал мой болтливый язык.

— Что? — нахмурился Истомин, принюхиваясь к воротнику своего пиджака. — Вот черт, и правда воняет. Придется до отеля терпеть.

— В аэропорту переодеться негде? — фыркнула я, изо всех сил стараясь делать это непринужденно, как Марк.

Он-то совершенно не переживал из-за того, что я все поняла. Его заботил только собственный имидж. Это у меня желание избавить его от этого запаха зудело в голове как в улье, битком набитом пчелами.

— Не успею. Нам с тобой придется бежать на посадку быстрее бегунов из Кении, — отмахнулся Марк.

Но не солгал. Неслись мы действительно как ошпаренные. Благо Истомин зарегистрировался на рейс еще по пути в аэропорт. И то, что билеты были в бизнес-класс. Менеджер нас встретил сразу в зоне прайорити и очень быстро, без всяких очередей, провел по всем необходимым пунктам контроля.

Я честно пыталась погасить в себе все больше разгорающуюся ревность. Но даже восторг от кресел в бизнес-классе, от принесенных нам блюд высокой кухни не смог взять верх над колющими сердце ощущениями. Я искренне ругала себя и напоминала о том, что это темное Чудовище не до конца честен со мной. А может, и вовсе все сказанное им — ложь. но не помогали никакие методы. Все эти намалеванные красной помадой красавицы стюардессы были милы с Марком настолько, что это перевалило за грань приличия.

— Могу я предложить вам что-то еще? — нежно проворковала стюардесса, забирая у Марка посуду.

Обтянутая униформой грудь колыхалась у самого его носа. Заигрывающая улыбка и томный взгляд. Высунув кончик языка, она будто неосознанно облизала губы. Словно у нее все во рту пересохло из-за того, что вся влага ушла в трусы.

— Я позову, если будет нужно, — вежливо ответил Марк.

Или не просто вежливо, а на что-то намекая?

— Эта милая девушка не в твоем вкусе, или отложил десерт на потом? — снова мой язык опередил мозг.

Марк повернулся ко мне, в изумлении заломив бровь и насмешливо ухмыляясь.

— Ты что, ревнуешь, Марусь? — разумеется, с первого выстрела попал в десяточку Истомин.

— Я? Нет конечно! Просто интересуюсь, — тоже подняла я брови, делано удивляясь.

— Ага, понятно. Не в этот раз, Марусь. Мне нужно изучить информацию до того как мы приземлимся. Стюардессы подождут, — хмыкнул Марк, пристально впиваясь в меня взглядом.

Мне срочно нужно было менять тему, пока Чудовище не понял, что со мной на самом деле происходит.

— Стоп! Значит, это только у меня одной свадебное путешествие? А ты летишь работать? — дошло до меня, что Истомину вся эта романтика нафиг не нужна.

Дурацкий трудоголик просто одним выстрелом ловит двух зайцев — и для окружающих формальности соблюдены, и работу не нужно останавливать из-за бестолковых экскурсий для Маруси.

Пока не уверен. Хочу рассмотреть один вариант расширения бизнеса, Марусь. Не забивай свою головку этой ерундой. Посмотри экскурсии там, рестораны, спа-центры, прогулки по Байкалу.

Глава 24. Мария

В течение перелета я, совместно с ревностными мыслями, уже почти смирилась, что мне предстоит несколько ночей в одном номере с Марком. В какой-то момент мои фантазии зашли так далеко, что я начала представлять себе номер для новобрачных, как в рекламных роликах. Огромная кровать с балдахином, приглушенный свет, рассыпанные лепестки роз и расставленные ароматические свечи. Сильно нервничала, но все же прошлый опыт говорил о том, что насильно Истомин супружеский долг взымать не будет.

В моей голове уже пролетели все сценарии, как именно я буду разграничивать кровать, чтобы обозначить территорию. Даже успела испытать что-то вроде волнительного предвкушения этой игры, которая, я уверена, привела бы к неизбежному падению моей обороны. Из-за этой разыгравшейся фантазии я почувствовала резкий укол разочарования, когда мы вошли в номер.

— Твоя спальня слева, моя справа, — устраивая наш багаж на специальной полке, сообщил мне Истомин.

Номер оказался не только с двумя спальнями, но и с большой общей комнатой, обставленной красивой резной мебелью, с выходом на балкон и фантастическим видом на Байкал.

— А душ общий… — зачем-то пробормотала я вслух, с любопытством заглядывая в санузел.

— Это проблема для тебя? — донесся голос Марка уже из глубины номера.

— Нет! Совсем нет! — быстро ответила я от неожиданности, что он слышит мое бормотание.

— Отлично. Часок отдохнем и пойдем завтракать, — распорядился Истомин, дергая шторы и распахивая балконную дверь.

Мой желудок еще спал и о завтраке не думал. Из-за разницы во времени. Но преодолеть такое расстояние ради того, чтобы проспать весь день в номере, было бы глупо. По этой причине возражать я не стала, скрывшись в указанном направлении.

Спустя час отдохнувшей я все еще себя не чувствовала. А все потому, что для мужчины «мероприятие через час» это повод поваляться на кровати, а для женщины очень короткий дедлайн на то, чтобы привести себя в порядок! А уж для меня, совершенно еще не постигшей этой магии перевоплощения из серой мыши в симпатичную девушку, этот час пролетел как минута.

— Маруся, ты готова? — ровно секунда в секунду раздался голос Марка за дверью моей спальни, когда я еще стояла у раскрытого чемодана в поисках чего-нибудь не помятого.

— Минуту! — быстро отозвалась я, боясь, что он распахнет дверь и застанет меня в одном нижнем белье.

Облачившись в легкое короткое летнее платье с открытыми плечами, я быстро сунула ноги в новые балетки. Высокие каблуки после дня свадьбы навсегда покинули мой гардероб. Не знаю, что за героические женщины способны носить их постоянно, но я точно не из их числа.

Марк ждал меня в общей комнате, стоя у окна и вглядываясь в шапки далеких гор, окружающих Байкал. Он не стал изменять своему стилю, привычно облачившись в костюм. Отличие было лишь в том, что костюм был не классический, а из мягкой ткани и дерзкого кроя, с хулиганскими заплатками на локтях и контрастной тонкой лентой по контуру.

— Готова, — сообщила я, взволнованно ожидая реакции на мой внешний вид.

Истомин обернулся, мельком прокатился взглядом по моему платью, задержался на открытой части ног и… просто кивнул, направляясь к двери.

Это все? Даже никакого дежурного комплимента? Чудовище!

Я злилась одновременно и на Марка, и на себя. На него — за его холодность, на себя — за все остальное, включая глупые ожидания. Мне снова приходилось гнать от себя мысли, что после того как я отвергла его, он без лишних сантиментов просто удовлетворил свои потребности с другой. С той, что провоняла его костюм своими духами так, что скрыть это было невозможно, даже если бы Марк хотел. Но он и не хотел. Ни скрывать, ни оправдываться. Да и не должен был.

— В этом комплексе есть несколько ресторанов, я выбрал с панорамным видом на живописную природу Байкала. Сибирская кухня, — непринужденно болтал Истомин, пока мы шли завтракать.

Все-таки все мужчины толстокожие, твердолобые и невнимательные. И это я даже не о себе и своем внезапно возникнувшем желании понравиться ему. Этот самоуверенный индюк абсолютно не замечал заинтересованные взгляды женщин, не реагировал на явно подслащенное мурканье сотрудниц ресторана, обслуживающих нас. Видимо, Чудовище давно привыкло к вниманию и попросту игнорирует все, что ему на данный момент неинтересно. Включая Марусю.

— Марусь, у меня встреча в одиннадцать. Потом нужно будет поработать в коворкинге. Ты не жди меня. Возьми карточку, прогуляйся где-нибудь. Погода просто шикарная, можешь прокатиться на яхте, — выложив банковскую карту на стол, расписал и свой, и мой день Истомин.

— Я хочу купить бикини и позагорать на пляже, — с ноткой вызова ответила я, забирая карту.

— Отличная идея, Марусь. Шопинг-центр на первом этаже, пляж по указателям найдешь, — остался совершенно непробиваемым Истомин к моим потугам вызвать в нем ревность.

Расстроившись, я так и не оценила блюд сибирской кухни, сумев влить в себя только чашку кофе. Чудовище же отсутствием аппетита не страдало, слопал все, что предложили.

— Купи еще теплый спортивный костюм. Вечером может быть легкий ветерок, ласково качающий арматуру. Особенности ландшафта, — напутствовал меня Марк, провожая до первого этажа.

— Спасибо за совет, милый! Обязательно куплю, — приподнявшись на носочках, я нежно коснулась губами уголка его рта, чем неимоверно ошарашила фиктивного гада.

Сопротивляться Марк не стал. Может, посчитал, что я заметила кого-то из прессы, охотящихся за сенсациями типа той статьи, что прислали мне на почту. А может, просто по инерции положил мне свою лапу на талию, привлекая к себе ближе и перехватывая инициативу.

Никакой прессы я не видела. Не успела еще и просканировать пространство на наличие заинтересованных теток. Просто захотелось, чтобы все эти девушки на ресепшене поняли, что две кровати в нашем номере не означают, что эта сволочь мужского пола свободен.

— Хорошего дня, — оторвавшись от моих губ и моргая, словно прогоняя наваждение, пожелал мне Марк.

Я смогла только кивнуть, торопливо облизывая губы под пристальным наблюдением Истомина. Кажется, эти мои манипуляции языком впечатлили его еще больше, чем внезапная вспышка энтузиазма во мне. Он как завороженный наблюдал за ним, заставляя меня густо краснеть.

— Вечером хочу тебя… — начал Марк говорить, но запнулся, сделав вид, что прочищает горло в стремлении избавиться от появившейся хрипотцы в голосе.

— Начало интригующее, — заверила я его, с трудом скрывая победную улыбку.

— Хочу сводить тебя на смотровую площадку, Марусь. Встретимся в номере в пять, — совладав с собой, отчеканил Истомин и потопал прочь.

Глава 25. Марк

Что творилось со мной и с моей фиктивной женой, я просто не понимал.

Я отдавал себе отчет, что будь жив Сашка, я в жизни бы не посмотрел на его дочь. Сама мысль об этом была какой-то неправильной, но раз случилось так, как случилось… Маруся взрослая девушка, красивая, хотя сама этого не понимает, живая настолько, что у меня начало подводить яйца. В ней нет ни капли фальши, наигранности, притворства, да, она диковатая, но умница, и не такая забитая и зашуганная, как мне показалось сначала и — нет, как я ее себе представлял.

Несмотря на юный возраст, у нее уже были и цели, и достижения. Заниматься благотворительностью и понимать, что и как она делает, это ого-го какой результат, подумал я, вяло рассматривая проекты отелей. Архитектор что-то там объяснял, я усиленно делал вид, что вникаю, на самом деле что толку вникать, все равно надо показывать своим специалистам, привлекать понимающих людей — от строителей до управляющих отелями. Схемы мне мало что говорили, я больше думал о том, что не имеет, наверное, смысла сильно втягивать Марусю в отцовский бизнес, пройдет время, втянется сама, а пока можно приобщить ее к руководству благотворительными фондами. Кто как не она знает все риски и кто как не она может их предотвратить?

Мне нравились и ее целеустремленность, и ее любовь к жизни, и ее смелое очарование. Она, погруженная в свой английский, не замечала, как я весь полет отрывался от планшета и косился на нее — любовался. Она таким заманчивым жестом поправляла наушник и так… возбуждающе шевелила губами, повторяя про себя за диктором английские слова, что я…

Надо было трахнуться с Эрикой, подумал я, тогда бы я не сидел сейчас со стоячим членом. Однако эта мысль сразу вызвала отторжение. И уверенность, что все равно бы сидел. С этой Марусей я как подросток в пубертатном периоде — готов двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю.

— Марк Андреевич, подойдете, посмотрите? — предложил архитектор, и я замотал головой. Вот сейчас самое время демонстрировать свои натянувшиеся штаны. В знак максимального восхищения проектом.

После представлений проектов отелей я спустился в коворкинг — огромное помещение, куча людей, но все были свои и нужные. Косолапя и ковыляя, потому что неудовлетворенные яйца жгло, я перемещался по залу, общаясь с партнерами. Практически все они были мелкие индивидуальные предприниматели и владельцы небольших фирмочек, и сейчас я уже отметал тех, кто рисовался и основной задачей ставил произвести на меня впечатление. Понравились мне из всех присутствующих только один гид своей увлеченностью и профессионализмом и хозяйка кейтеринга. Остальные были как зомби и были готовы меня сожрать.

Приказав принимающим партнерам неудачников выпроводить, я выпил кофе, сходил в уборную — всего-то побрызгать на лицо водой, и вернулся. Следующие три часа я распинался, обрисовывая самому пока неясные перспективы, но Роман, гид, очень удачно дополнял мои прожекты, и я все отчетливей видел то, что хочу. Без толку городить тут второй Фетхие, сам комплекс должен наводить на мысль, что ты сюда не бухать приехал, а рекреационировать. Побольше спорта, побольше здорового движа, побольше экскурсий…

— Ты вот что, — сказал я Роману, — вот визитка, пришли мне все экскурсии, которые делаешь. Вообще все.

— Марк Андреевич… — выдавил обескураженный Роман.

— Марк и на «ты», — поправил я. — Ну и куда подевалась твоя решимость?

— В карман ко мне заглянула, — хмыкнул он. — Я напишу, программ у меня много, но вопрос в деньгах. Ни у меня нет средств, чтобы закупить оборудование на такую толпу народа, ни у людей в массе нет денег, чтобы платить по десять — двадцать тысяч за экскурсию.

— А что нужно, чтобы она подешевела?

— Некредитное оборудование — машины, снегоходы, и гиды, чтобы делать группу побольше. Гидов еще можно научить, хотя время понадобится, а кредит такого размера мне просто не дадут, даже за почку.

— Напиши вместе со сметой, — я подмигнул. — С условием.

Роман не спросил с каким, только наклонил голову.

— Мы с женой по всем турам у тебя первые клиенты. Идет?

Мы вытрясли из задних рядов прикорнувшего уже архитектора, и я стал излагать новую концепцию. При этом в голове у меня были совсем не те картинки, которые должны бы, а мы с Марусей на снегоходе. Солнце слепит, бодрящий ветер, а мы летим через свежий снег по льду уникального бездонного озера. Маруська там, за моей спиной, восторженно смотрит и крепко держится за ручки, а у меня голова идет кругом от ее близости…

Да. Что. За. Черт.

Архитектор раскладывал передо мной карты ландшафта, а я видел свою жену…

Господи, мою жену, я женат! Я видел свою жену в этом легком платье, смеющуюся, счастливую, на берегу, на яхте, на пляже… тут я вспомнил, что Маруся собралась в бикини на пляж, и хмыкнул: хотела меня позлить, я не верил, что она наденет две тряпочки, потому что просто-напросто сгорит, а Маруська не такая дурочка, чтобы так глупо попасться. Значит, она сказала про бикини только для того, чтобы заставить меня ревновать?

Похоже, что брак перестает быть фиктивным?

И, черт меня подери, я этому только рад.

В пять часов, как договаривались, мы с Марусей встретились в номере. Маруся была опять с английским, в наушниках, и не слышала, как я вошел, а я не придумал ничего лучше, как подкрасться и закрыть ей глаза. Маруська подскочила, но как-то без азарта, а когда повернулась, я увидел, что она чем-то расстроена.

И какая сука посмела огорчить мою жену? Кому надоело спокойно жить?

— Маруська, — ласково позвал я, — ты чего?

— Марк, — выдохнула она виновато, — я на пляже забыла рабочую тетрадь. Ну вот куда я могла ее положить? Уронила, наверное…

Тьфу ты, нельзя быть настолько одержимой, в конце концов. Хотя — не одна ли это из черт, которая мне в ней так нравится?

— Да плюнь ты на нее, — я аж выдохнул с облегчением, — купим другую.

— Не могу, там ошибки, которые мы должны разобрать с Натальей Яновной. Я только в номере поняла, что забыла ее, а сбегать за ней уже не успела бы…

Маруська была так огорчена, что мне стало ее жалко, и я… Но самое главное, что она в ответ на мое объятие даже не отстранилась, а повинно уткнулась мне в грудь.

— Пофоткаемся на площадке и зайдем за твоей тетрадкой, — пообещал я. — Никто ее не выкинет, прекрасно знают, чья она.

Маруся выпрямилась, и хотя лицо ее было в нескольких сантиметрах от моего, все равно можно было сказать, что она недоверчиво отшатнулась.

— Откуда они знают?

— Маруська, ты моя жена… — рассмеялся я. — Неужели ты думаешь, что тебя кто-то на миг оставил бы без присмотра? И не смотри на меня так, это не я такая сволочь, а в наших кругах так принято, никому проблемы не нужны. Вот представь на минуту, что до тебя докопался бы сын местного чиновника. Мы-то уедем, поставив всех раком, а сотрудникам тут жить и работать… не бери в голову, сложная тема и неприятная, но потом ты привыкнешь.

Маруся кивнула, высвободилась из моих объятий, спросила только не очень охотно:

— И… все так?

— Ну, жены, сестры, дети — все. Даже за Андреем следили. Маруська, даже за мной следят. Ну, кому нужен труп олигарха? Для рекламы? Так олигархи больше сюда не поедут, одни блогеры… а эти как чайки, только жрут, гадят и оставляют на берегу контент.

Прогулка у нас вышла отличная. Народу было не так и много, почти все свалили на какой-то концерт, и мы неспешно поднимались пешком на площадку, останавливаясь и делая фото. Я рассказывал Марусе о том, что здесь построят через пару лет, как впишется в пейзаж комплекс, какие замечательные будут экскурсии и как много можно будет всего посмотреть, и наблюдал, как она меняется в лице, слушая мой рассказ.

Нет, слишком долго до момента, когда она начнет доверять. Может, этого и не случится, и она во мне ищет просто защитника, я единственный, кому она может довериться, и меня самого она совершенно не знает… Терпение, Марк, терпение, но не факт, что ты сможешь чего-то добиться. На это могут годы уйти, а можно потратить эти годы впустую. Мы станем друзьями, хорошими, может быть, лучшими, но и только.

Хотя это немало.

На площадке мы пробыли долго, захватив «синий час», мне банально жаль было упускать такую возможность. Маруся недоумевала, чего я бегаю туда-сюда с телефоном, пока я не посмотрел на нее хитро и не признался:

— Ты умеешь хранить тайны, Маруся?

— По-моему, у нас тайна одна на двоих…

— Точно. Тогда напомни тебе показать мой аккаунт «ВКонтакте».

— У тебя нет никакого аккаунта, — фыркнула она. — Не смеши.

— Есть, и я тебе обязательно покажу. Только он левый и там только фото, — я улыбнулся. — Никто не знает, что я это все веду, там и имя выдуманное, и я даже не публикую все сразу. Ну, вот эти фото выложу в следующем году. Нравится мне смотреть, как люди лайкают то, что я сделал, без привязки ко мне настоящему. Они считают, что я обычный фотограф, им нравится творчество, а не личность. Ну, пошли за тетрадкой?

Маруся была первая и единственная, кому я про этот профиль сказал. Узнал бы об этом Влад, и он бы меня повесил. Но Маруся на мою жизнь не покушалась, шла рядом, задумчивая, и чему-то улыбалась.

Пляж давно опустел и сотрудники сложили зонты и лежаки, как только начало смеркаться. Ветер был сильный, если все не убрать, с утра половины не досчитаешься. Маруся тащила меня ближе к берегу, я твердил, что нужно пойти в домик спасателей, что тетрадку наверняка нашли и забрали, и наконец она остановилась и замерла.

— Ну, пойдем к…

Я тоже увидел, на что она смотрит. Прежде чем я что-то сообразил, я протянул руку и вцепился ей в плечо, а затем притянул к себе и другой рукой полез в карман за телефоном.

— А... а-а… — Маруська пыталась что-то сказать, а я не мог отвести взгляд от длинной белой юбки, которую трепал ветер. Девушка лежала ничком, уткнувшись лицом в песок, вытянув руки, и я не сомневался, что она уже мертва.

— Служба спасения, слушаю, говорите, — раздался в динамике сухой профессиональный голос, а мой слух резануло отчаянное откуда-то со стороны:

— Маша! Маша! Мария! Не-ет!..

Мимо нас пронесся паренек лет двадцати и с разбега бухнулся на колени возле девушки.

— Ма-а-а-ша! — взвыл он так страшно и безнадежно, что мою Марусю начало колотить крупной дрожью.

Глава 26. Мария

Мы уже давно вернулись в номер, но чудовищное событие вечера не отпускало мои мысли не на секунду. Меня трясло так, что зуб на зуб не попадал. Кто эта девушка? За что ее убили?

В том, что именно убили, а не скончалась по другой причине, стало ясно, когда тот парень, что так отчаянно выкрикивал имя «Маша», перевернул ее на спину. Даже с нашего расстояния были отчетливо видны ножевые ранения в области шеи, порезы на лице и предплечьях.

Кровавая картина была настолько ужасающей, что даже прибывшие полицейские бледнели. И она не выходила у меня из головы вот уже больше получаса.

— Маруся, я войду? — позвал меня Марк, тихонько постучав в дверь.

— Да, конечно, — быстро утирая тыльной стороной ладони бегущие слезы, ответила я.

Несмотря на то, что у меня было много сомнений на его счет, все же я не хотела оставаться одна. Даже компания подозрительного фиктивного Чудовища в данную минуту была предпочтительней, чем оставаться наедине со своими мыслями. Пугающими, возможно, даже глупыми, но вновь и вновь возвращающие меня к диким воплям «Маша!». К лежащей ничком девушке на том самом месте, где я сегодня провела половину дня.

Я терялась в догадках, кто мог так жестоко поступить с этой девушкой и за что. Пляж огражден и недоступен для посторонних, в отеле полно сотрудников, отдыхающих. Так что убить ее мог кто угодно. Для меня сейчас был только один человек с твердым алиби — тот, кто хвастался передо мной как мальчишка своими фотографиями. Делился секретами, о которых больше, по его словам, никому не рассказывал.

Истомин вошел в мою спальню, конечно же, сразу поняв, что я даже не переоделась после прогулки. Как уселась на кровать в спортивном костюме и кедах, так и сижу, выпучив глаза.

— Марусь, что-то я стрессанул лишнего от увиденного. Хочу спуститься в бар и немного выпить виски. Составишь мне компанию? — опершись плечом о дверной косяк, предложил Марк.

— Я никогда не пила виски, — пробормотала я зачем-то.

Ему это доподлинно известно и так. Подняв на него глаза, я не заметила в его лице ни страха, ни беспокойства, ни каких-либо еще признаком стресса. Уверена, его психика способна выдержать гораздо больше, чем убийство какой-то незнакомой девушки. Скорее всего, Истомин таким образом хочет отвлечь меня от угнетающих мыслей.

— Так давай это исправим? — улыбнулся Марк.

Эта улыбка не была похожей на его прежние — насмешливые и снисходительные. Она была такой нежной, осторожной, будто он чувствует, что балансирует на грани.

Я совершенно не знаю, как повлияет на мой организм крепкий алкоголь. Поможет ли забыться или я еще больше погрязну в своих страхах и подозрениях. Раньше я никогда не связывалась с плохими компаниями, но теперь у меня нет другого выбора — плохая компания теперь моя семья. Хоть и фиктивная.

— Хорошо. Я буду готова через пять минут, — кивнула я, соглашаясь больше не из-за желания напиться, а из-за нежелания оставаться в номере одной.

— Надень удобные туфли. Ты должна мне свадебный танец, — подмигнуло Чудовище своим красивым глазом и скрылось за дверью.

Туфли? Это мне в платье опять наряжаться что ли? И танец? У нас свидание что ли? Ох, как же это волнительно! Первое-то свидание с мужем! У кого-нибудь такое было или мы первопроходцы по этому тонкому льду?

Я так разволновалась перед этим знаменательным событием, что совершенно забыла об обещанных быстрых сборах. Пяти минут не хватило даже на укладку, что уж говорить о моих неуклюжих попытках накраситься. Справилась я со всем только минут через двадцать, брызгая духи на запястья уже в дверях.

— Я не слишком вызывающе выгляжу? — спросила я у томящегося в кресле Марка, сильно смущаясь из-за непривычно сильно открытого декольте.

Марк оторвал взгляд от телефона, по своему обычаю скользнув по мне сверху вниз. Опять застрял на ногах, словно эта часть меня ему покоя не дает.

— Уверен, что даже бикини сегодня не помешало тебе выглядеть со всей утонченностью Цесаревны, — улыбнулся Истомин, поднимаясь мне навстречу.

— Не было никакого бикини. Даже закрытого купальника не было. Я сидела на берегу и учила английский, — не смогла я сдержать ответной улыбки, поняв, что Истомин не просто не забыл о моей маленькой шалости, но и весь день думал, представлял меня в крохотных тряпках на пляже.

— Жаль. Я надеялся, что увижу тебя в нем на завтрашней прогулке, — взяв мою руку в свою, Истомин повел меня в новый, до этого дня незнакомый мне мир ночного кутежа и веселья.

Лекарство Истомина оказалось очень действенным, просто потому что для меня все было впервые. И шумный бар, где приятно проводили люди время за новыми знакомствами и неспешной беседой. И интимный полумрак чилаута на веранде, отсеченный от основного зала красивыми резными перегородками и колышущимися на ветру лентами полупрозрачных тканей. И жгучий виски, нещадно раздирающий мое горло и оставляющий приятное послевкусие горького шоколада. И непривычно милый Марк, рассказывающий мне смешные случаи из своей жизни.

И его поцелуи. Сначала легкие, осторожные. Но с каждым разом становящиеся все более глубокими и долгими. И я уже не знала, отчего так сильно кружится моя голова. От выпитого стакана виски или от того, как сводят с ума меня его поцелуи.

Глава 27. Мария

Мы просидели в баре до самой ночи. Много болтали, пили и танцевали. В какой-то момент я неожиданно для самой себя осмелела, решив воспользоваться хорошим расположением духа Чудовища.

— Марк, а у тебя есть такие тайны, о которых ты никому не рассказываешь?

Многозначительный взгляд, изогнутые губы в хитрой улыбке и вздернутая бровь моего сногсшибательного мужа снова направила мои мысли по ложному течению.

— Есть одна. Но с каждым поцелуем мне становится все сложнее скрывать ее от тебя, — ответил Марк, пытаясь сбить меня с толку.

Его поползновения под мою юбку давно перестали быть тайной. Тоже мне конспиратор.

— Дома, в твоей спальне, есть закрытая дверь. Что ты там прячешь? — на одном выдохе спросила я, пока не передумала.

— Где? А-а-а. В кладовке, что ли? — недоуменно уставился на меня Истомин. — Всякая сентиментальная чушь, которую почему-то жалко выкинуть. Памятные вещи из детского дома, потом барахло всякое из квартир, по которым скитался, пока не купил дом. И завалы книг. В юности читал запоем все подряд. От колобка до энциклопедий. Выкинуть рука не поднимается. Знаешь, это, наверное, у нас всех, — помолчал, добавил Марк. — У детдомовских. Мы сами создаем себе то, чего у нас никогда не было. Семейную историю. Прошлое…

А я и не знала, что он детдомовец. Похожи мы чем-то.

— Вот так вот все просто? Никаких скелетов бывших жен? — смолол мой язык, прежде чем мозг спохватился.

Марк так заливисто и заразительно рассмеялся, что невозможно было не улыбнуться в ответ, осознавая, какую я глупость ляпнула.

— Я женат в первый раз в жизни, Маруся. И, надеюсь, в последний, — внимательно смотрел в мои глаза Истомин, будто хотел прочесть в них ответ на свой незаданный вопрос.

От этого глубокого взгляда мне сново стало так волнительно, что живот сводило от щекочущих в нем ощущений. Поспешно отводя глаза, я подняла голову к небу, делая вид, что меня очень интересуют рассыпанные на нем звезды.

— Что еще ты хочешь знать обо мне, милая сыщица? — уткнувшись носом мне в волосы над ухом, спросил Истомин, снова вызывая во мне целую гамму смешанных чувств.

— Хочу знать, почему ты иногда ходишь по дому полуголый и с топором.

— Тебя волнует то, я сам рублю дрова, хотя у меня целый штат персонала, или то, что хожу полуголый? — невинно хлопая ресницами цвета вороньего крыла, уточнило Чудовище.

Еще и акцент сделал на слове «волнует»! Может, и волнует! Любая заволнуется, если по дому расхаживает мужик с голым торсом и колуном.

— Меня удивляет, что ты разжигаешь камин летом. Зачем?

Марк задумался, будто никогда сам не задавал себе этого вопроса. И ответил очень интригующе:

— Вернемся домой, покажу, — загадочно улыбнулось Чудовище и сново полезло целоваться.

Возможно, если бы это действительно было нашим первым свиданием, Марк проводил бы меня до двери, поцеловав на прощание и пожелав спокойной ночи. Но сейчас его поцелуи никак нельзя было назвать прощальными. Ни в лифте, ни у двери в наш номер.

— Ты сводишь меня с ума, Маруся, — бормотало Чудовище, осыпая мои губы поцелуями. — Я веду себя, как мальчишка, но ничего не могу с этим поделать.

Слышать такое признание из уст Истомина было божественной музыкой для моих ушей. Конечно, я мечтала бы услышать нечто большее, но я не настолько глупа, чтобы рассчитывать, что такой мужчина, как Марк, может воспылать чувствами к простушке вроде меня. Уверена, в коллекции этого самца масса шикарных женщин. Которые словно мотыльки попались на этот огонь, полыхающий внутри каменной скалы. И я лечу. Лечу без оглядки.

Пропустив меня вперед, Марк захлопнул за нами дверь, щелкая внутренним замком, но не стал включать освещение.

Мы стояли в полоске света, падающего через неплотно сомкнутые шторы из окна. Напряжение между нами казалось настолько сильным, что звенело, дребезжало в унисон с моим дрожащим тельцем.

«Решайся, Маша! Больше таких, как он, не будет!» — требовало от меня бушующее пламя внутри.

Я была уверена, что и Марк не может сдвинуться с места и уйти в свою спальню, потому что испытывает то же самое. Необъяснимое, волшебное и волнительное. Склонившись к моим губам, Истомин набросился на них с алчным поцелуем так искусно, что жар от его ласк стремительно распространялся по моей коже. Так головокружительно, что у меня даже пальцы ног подгибались, рассудок уплывал, повергая меня в таинственную пучину покорности, где не осталось места рассуждениям.

Широкие ладони заскользили по моей спине, все сильнее вжимая меня в каменный торс. Один шаг, и я уже у стены, припечатанная этим монстром. Дыхание Марка становилось все тяжелее, поцелуи все напористее и откровеннее.

Я отвечала на его ласки все смелее, порой более рьяно, чем Марк мог от меня ожидать. Касалась короткого ежика волос на его затылке, отчего приходила в неописуемый восторг, будто моя эрогенная зона на кончиках пальцев. Впрочем, кажется, я превратилась в сплошную эрогенную зону, судя по тому, что где бы мы ни соприкасались — по коже растекался ток.

Прервав поцелуй и тяжело дыша, Истомин шарил по моему лицу осоловелым взглядом. Словно действительно обезумел от происходящего между нами.

— Спокойной ночи, Маруся, — неожиданно прохрипело Чудовище, отсраняясь и забирая свое тепло.

Не знаю, насколько был прохладным вечер и нет ли в номере сквозняка, но я моментально почувствовала себя голой на морозе. Мне нужен этот обогреватель, иначе я умру. От холода, разочарования и неудовлетворенных желаний, болезненно пульсирующих, ноющих и скручивающих мои внутренности, как прачка мокрое белье.

— Нет! — торопливо вскрикнула я, вцепившись в отвороты пиджака Марка и притягивая его обратно к себе. — Я не хочу оставаться одна!

— Но… Все в порядке, Марусь. У нас очень надежная охрана, — опешил от моих финтов Истомин.

— Останься… я прошу тебя, пожалуйста, — часто заморгала я, боясь быть отвергнутой сейчас, когда я готова и когда я хочу, чтобы это произошло, больше всего на свете.

В этом отчаянном порыве я не только притянула Чудовище ближе, но и начала лихорадочно трепать пуговицы его рубашки в попытке расстегнуть их дрожащими пальцами.

— Маруся, — простонал Марк, снова возвращая свои тяжелые лапы на талию законной фиктивной жены.

— Не уходи, — продолжала я твердить, опасаясь, что он меня попросту сейчас впихнет в комнату и закроет дверь.

Подхватив меня на руки, Истомин твердым шагом направился в свою спальню, оттолкнув плечом дверь так, что она громко стукнулась о стоппер на стене. Опустив меня на край кровати, Марк скинул пиджак. С пуговицами рубашки он мучаться не стал, расстегнув лишь несколько верхних, стянул ее через голову.

Глядя на Чудовище, я тоже потянула боковую молнию на платье, снимая его через голову. Наверное, намного красивее и эротичнее было бы сдвинуть бретельки с плеч и позволить платью упасть мне в ноги. Но я на этом поле еще совсем неопытный игрок. Так что к тому моменту, как мне удалось освободить запутавшиеся в элементах платья волосы, Истомин уже стоял в одних боксерах и взглядом изголодавшегося хищника наблюдал за моей колышущейся грудью.

— Ты уверена, что хочешь этого, Маруся? — делая медленный шаг, обманчивый, ленивый, спросил Марк, коснувшись моего подбородка двумя пальцами и заставляя посмотреть ему в глаза.

— Ты ведь тоже этого хочешь, Чудовище? — с вызовом посмотрела я ему в глаза.

— Чудовище? Как мило. Мне нравится, — хмыкнул Истомин. — Конечно, я тебя хочу, но от эрекции еще ни один мужчина не умер, Марусь. Я могу остановиться в любой момент, если ты попросишь.

Я в курсе. Ты из тех твердолобых мужиков, которые не различают, когда женское «нет» это значит «нет», а когда «может быть, и да». Так что обойдусь без женских хитростей как-нибудь. Тем более я ими все равно не владею.

— Я не попрошу, — ответила я ему, уверенно положив ладони на мощную мускулатуру груди Чудовища.

Еще какие-то доли секунды между нами искрило напряжение. Всего один взмах ресницами Марка, когда он опустил взгляд на мои руки, второй, когда опять посмотрел мне в глаза, и третий, когда стремительно прикрыл их снова, наклоняясь к моим губам.

До этой минуты я думала, что объятья и поцелуи сегодняшнего вечера и были тем, что должно было перетечь в продолжение. Но, оказывается, они хоть и были достаточно страстными и откровенными, все же сильно отличались от того, что творил с моим ртом сейчас Истомин.

Глава 28. Мария

Наверное, мне бы следовало испугаться, впервые увидев голого и возбужденного мужчину. Но обнаженный Марк Истомин был произведением искусства: длинноногий, с плоским рельефным животом и широкой мускулистой грудью, густо покрытой волосяным ковром. Этой тестостероновой волосатости не видно под деловыми костюмами Истомина, поэтому только сейчас он выглядит по-настоящему опасно. Как дикарь со звериным хищным блеском в глазах, разглядывающий мое обнаженное тело. Как маньяк, опрокидывающий меня на кровать и нависающий сверху, с двух сторон от меня упираясь руками, словно поймал в клетку птичку.

Дикий блеск в глазах Чудовища волновал меня. Ни один мужчина еще не смотрел на меня с таким желанием. И пугал, потому что я абсолютно не понимала, готова ли я на самом деле ко всему, о чем уже явно фантазирует этот маньяк. Я была обнаженная, уязвимая, но впервые в жизни не чувствовала стеснения. Только благодаря этому сумасшедшему блеску в его темно-карих глазах. Ему нравится то, что он перед собой видит. Я ему нравлюсь как женщина! Ему! Опытному Чудовищу, собирающему на себе миллионы заинтересованных женских взглядов. Вот только у тех женщин, помимо интересующих Марка окружностей, есть и масса умений доставить ему удовольствие.

— Я должна признаться… — быстро залепетала я. — Я никогда прежде… у меня…

— Я знаю, милая. Не волнуйся. Я буду очень нежен, — перебил меня Истомин, и его хищный блеск в глазах вспыхнул с новой силой, будто моя неопытность не только его не отталкивает, а возбуждает его еще больше.

Его слова не могли не всколыхнуть во мне огромную теплую волну. Мой нежный зверь даже сейчас, когда уже с трудом контролирует себя, думает прежде всего обо мне, а не о своих потребностях.

Наверное, нужно было еще уточнить, какой статус отношений у нас теперь. Но эта мысль сразу потерялась, как только Марк прикрыл свои сияющие безумием глаза, оставив лишь маленькие щелочки, и наклонился к моему лицу. Близость его тела, его запах и предвкушение чего-то волшебного, запретного, сводили меня с ума.

— Я хочу тебя, моя Маруся. Хочу, чтобы ты стала моей, — сказал Истомин, прежде чем снова меня поцеловать.

Мне нечего было возразить, ведь я сама хотела того же. Глупо скрывать от самой себя, что я влюбилась в это Чудовище. Даже его хриплый голос вызывает во мне необъяснимый и неконтролируемый трепет. От близости его тела, от мужского запаха кружится голова. От его прикосновений и поцелуев сбивается дыхание, по телу мечутся искры и сердце колотится как умалишенное.

Не разрывая поцелуя, Марк протискивает между нами руку, касается моей груди, потирая большим пальцем напряженный сосок. Меня словно молнией прошивает от этого прикосновения, и из моего рта непроизвольно вылетает что-то, похожее на полустон-полукрик.

— Такая чувствительная, — хрипло бормочет довольное Чудовище, продолжая исследовать мое тело, оглаживая и сжимая грудь, пробегаясь кончиками пальцев по ребрам до самого низа живота и останавливаясь в каких-то миллиметрах от того места, где все уже горит от нетерпения.

Меня ведет, будто тот единственный бокал с крепким алкоголем затуманил мой мозг настолько, что я уже не могу вырваться из этого состояния опьянения.

Схожу с ума от того, что его чувственные губы соприкасаются с моими, будто играют, дразнят. В голове шумит от переизбытка острых ощущений, которые я хочу запомнить до мелочей, но они ускользают, теряются в своей массе, потому что разум уже не участвует в происходящем.

Марк осыпал поцелуями мою шею, ключицы, спускаясь все ниже и ниже, пока его рот не занял место неугомонных рук на моей груди, а руки не переместились ниже, поглаживая мои бедра.

С каждой секундой количество и интенсивность поцелуев и ласк возрастали в геометрической прогрессии, и мне казалось, я уже лечу в бездну. Срываюсь с последней грани, бросаясь в эту пучину нереального наслаждения. Мой мозг ни на секунду не просветлел, даже когда длинные пальцы Чудовища скользнули к моей промежности. Скорее наоборот, по затылку прошелся электрический разряд, рассыпаясь по плечам, спине и устремляясь вниз в ту секунду, когда жесткие подушечки пальцев коснулись самого сокровенного.

Марк бормочет что-то ласковое своим чудовищно сексуальным хрипом, а я уже не в состоянии ни вслушиваться, ни отвечать. В ответ я лишь мычу что-то нечленораздельное, вздрагиваю от каждого соприкосновения наших тел и извиваюсь в жадных порывах урвать как можно больше этих сумасшедших ощущений. А их становилось слишком много. Намного больше, чем я способна была вынести. И в тот момент, когда я уже была готова умолять Чудовище прекратить эти сладостные пытки и освободить мое тело от этого пожара, он раздвинул мои бедра шире, устраиваясь между ними и шурша фольгой презерватива.

Не сводя глаз с моего лица, Марк медленно продвинулся вперед. Первый толчок вызвал короткую режущую боль, дыхание перехватило и мир как будто взорвался, поплыл в черных пятнах. И даже не знаю, от чего больше — от разрыва девстевнной плевы или от того, что этот гигант слишком тесно наполнил меня изнутри.

Марк замер, касаясь пальцами моего виска и ласково сдвигая спутавшиеся волосы. Прижавшись лбом к моему лбу, Истомин заботливо поинтересовался:

— Я не делаю тебе больно?

Тронута, конечно, таким вниманием, но боль во мне как резко появилась, так же резко угасла, оставив едва заметный след. А вот острое желание, скрутившее все мои внутренности, пульсирующее и требующее разрядки, никуда не делось.

Секундная задержка моего ответа вынудила Марка немного отстраниться, чтобы заглянуть в глаза. Это почти неуловимое движение напугало меня так, что я буквально впилась ногтями в его плечи, удерживая.

— Я же сказала, что не буду тебя останавливать, — напомнила я.

— Ты должна меня остановить, если тебе будет плохо, — бормотал Истомин, но в самом Чудовище контроля оставалось на донышке.

Он так жадно оглаживал мое тело, возобновляя осторожные движения бедрами, толкаясь в меня все глубже.

— Мне будет гораздо лучше, если ты перестанешь болтать, — чувствуя, что короткий проблеск разума снова угасает в тумане нарастающих ощущений, ответила я, крепче сжимая его талию ногами.

Понятия не имею, как мои ноги там очутились, но это было уже и неважно. Марк то ли хмыкнул, то ли рыкнул утробно и наконец-то отпустил себя, напоследок выдав мне приказ в своем репертуаре:

— Расслабься, Маруся.

Жар его тела, горячее, тяжелое и рваное дыхание, ускоряющийся темп и бесконечно жадно целующие меня губы перечеркнули в моем сознании абсолютно все. Я утратила и чувство времени и места. Я утонула в этом вихре фантастических ощущений, потерялась, растаяла и растворилась в этих сильных жарких объятьях моего персонального Чудовища.

Довольно быстро мое тело содрогнулось, получая свой первый в жизни оргазм. Яркий, мощный, освобождающий настолько, что хотелось кричать от бешеного количества эндорфина, окситоцина, дофамина и прочих взрывающихся в голове виновников неземного удовольствия.

В моем ускользающем сознании отпечатался лишь короткий миг, когда Истомин сделал последний жесткий толчок, глядя мне в глаза. Его сверкающие очи словно молниями разразились, прежде чем он махнул ресницами, закрывая глаза, тихо простонал сквозь плотно сжатые челюсти.

Упав рядом со мной на кровать, Чудовище не забыло подгрести меня к своему боку. То, что он не хочет меня выгонять, отпускать сразу после того, как получил желаемое, немного успокаивало меня, не позволяя разрастаться ненужным сомнениям.

— Мне, наверное, лучше вернуться к себе, — робко произнесла я, совершенно не зная, как себя вести дальше.

Было немного стыдно, неловко. Но совсем недолго. До того момента, как Чудовище проворчало:

— Ты теперь моя жена по-настоящему. На всю оставшуюся жизнь. И я не намерен терять ни секунды! — наигранно грозно прорычало Чудовище, приподнимаясь на локте и снова плотоядно шныряя взглядом по беззащитной влюбленной в него добыче.

Глава 29. Марк

Одной проблемой стало меньше, и это был наш фиктивный брак. Вместе с тем я понимал, что у меня медленно, но верно сносит крышу, и самый пиздец был в том, что мне это нравилось.

Мне нравилось, что Маруся засыпает, уткнувшись мне в плечо носом, и уютно сопит. Нравилось, как она по утрам бежит в ванную, чему-то загадочно улыбаясь, и беззастенчиво выпихивает оттуда меня, пока не завершит утренние женские ритуалы. Нравилось, как Маруся вдруг себя ощутила моей женой не только в спальне.

Да что там, я был просто в шоке, когда моя жена вдруг встала, перебив заунывные заверения представителя администрации, и в лоб спросила, не намерены ли власти региона субсидировать отдых детей-сирот, причем спросила настолько безапелляционным тоном, что бедный мужик облился потом и заблеял, что, что да, э-э, конечно, да, если только…

— Никаких если, Юрий Юрьевич, — мотнула головой Маруся и посмотрела на меня. — Еще в советское время ведомственные базы отдыха использовались как детские лагеря летом и как дома отдыха в другой период, думаю, что одно крыло в будущем проекте отеля вполне возможно спроектировать таким образом?

Я кивнул, гордый по самое не балуйся. Маруся перевела взгляд на архитектора.

— Да-да, Мария Александровна, — архитектор тоже кивнул, — тут даже не придется ничего изобретать, вы правы, можно просто поднять старые проекты и переработать согласно новым нормативам, — и он сразу завладел всеобщим вниманием, схватив лазерную указку и мышь, чтобы вывести изображение на экран. — Вот это крыло, например, вполне можно сделать трансформируемым, выставить по периметру ограждение, чтобы обеспечить детям безопасность, номера позволяют разместить в них три-четыре подростковые кровати и затем менять их на две односпальные или одну двуспальную. Я больше скажу, Марии Александровне пришла в голову превосходная мысль, — теперь он повернулся ко мне, и я был и без того весь внимание. — Если мы сделаем одно крыло с ванными комнатами на этаже, то общий ценник в этом блоке сможем существенно снизить, а сертификация этого крыла как отдельного здания привлечет туристов, для которых четыре планируемые звезды всего комплекса неподъемны по средствам… Это очень, очень хорошая мысль!

Обсуждение стало бурным, с криками и спорами, то есть таким, каким и должно быть. Представитель администрации сидел, краснел, бледнел и, видимо, гадал, сколько субсидий я с него в итоге выбью. Главный архитектор бегал вдоль экрана и прямо на доске маркером рисовал идеи — а их предложили сразу множество, почти у каждого в зале были дети школьного возраста и им было что сказать на этот счет. На моих глазах рядовой пафосный проект отеля превращался в уникальный, который уже можно было начинать позиционировать, и когда мы с уставшей, довольной Марусей спустились в ресторан, я с усмешкой предложил:

— Возьмешь под свой контроль, м, Маруся?

— Я?! — она даже побледнела и захлопала глазами. — Марк, ты… ты Чудовище! У меня нет ни образования, ни опыта, ни…

— Зато у тебя есть я, — хмыкнул я. — Ты знаешь, какой палочкой потыкать в Чудовище, чтобы оно стало шелковым и сделало все так, как тебе надо, и заставило других. Найдем персонал, который разбирается в нужных тебе деталях, и вообще, на живом материале учеба движется быстрее, а еще знаешь что? Если нами придется часто сюда летать, и особенно тебе, может, купить самолет, как считаешь?

Я забросил наживку, Маруся, пока я отодвигал ей стул, очень по-деловому заметила:

— Я думаю, что это совершенно излишне. У авиакомпании безопасность выше. Личный самолет такие стандарты просто не вытянет.

Я был в восторге. Маруся тоже. И в бизнесе, и вне его.

Уже когда мы собрались на последнее на этом этапе совещание, я представил всем Марию Александровну Истомину как руководителя проекта, что было встречено с огромным энтузиазмом. Разумеется, я подстраховал Марусю, и в команде остались настоящие фанаты своего края и нашего общего дела. Громче всех аплодировал представитель администрации, потому что идея с отдыхом детей из детских домов очень зашла на федеральном уровне и региону обещали всяческую поддержку.

Я так вымотался, что в самолете рассчитывал подремать, но я, как оказалось, еще очень плохо знал свою жену.

— Марк! Марк, да проснись же, Чудовище! — Маруся держала в руках планшет и показывала мне какие-то цифры. — Я попросила Катерину дать мне информацию по всем моим счетам, вот, она мне прислала, я полагаю, что вот эти деньги, — она потыкала в сумму, выделенную красным, — можно вложить в строительство. Я проверила, они принадлежат компании, в которой я доверительный управляющий, и устав позволяет вложить эти средства в подобный проект.

Я приоткрыл второй глаз.

— Мы же хотели привлечь заемные средства, — напомнил я, и был я, честно говоря, напором Маруси ошарашен по самое не балуйся. — Забыла?

— Я помню, — кивнула Маруся. — И именно поэтому попросила Катерину дать мне эти данные. Я прочитала условия займа, и знаешь что? Мне не нравится положение, согласно которому они смогут нас ограничить в части проекта. В любой момент они приостановят финансирование, если что-то им не понравится, начнут давить, а при вложении моих средств мы от этого застрахованы. Я уже связалась с Александром Степановичем, он подтвердил, что это решение правильное.

Сон с меня как рукой сняло. Вот это хватка!

— Когда ты успела? — прохрипел я, выпучив глаза.

— Ты вчера в ванной был, — пожала плечами Маруся и даже не рассмеялась, хотя видок у меня, наверное, был еще тот. — Я ему позвонила и быстро обрисовала ситуацию, а потом выслала все документы. Он сегодня прислал мне ответ, что полностью со мной согласен и сам хотел предложить тебе анаолгичное решение, когда ты вернешься.

— Маруся, — простонал я, чувствуя прилив возбуждения, потому что самое эротичное в человеке это мозги. — Ты просто умница. А теперь дай мне поспать, умоляю.

Ну или просто я прикинусь, что сплю, иначе стояк не даст мне покоя все шесть часов перелета.

Но когда самолет приземлился и я выключил авиарежим, надеясь уже получить что-то от Сан Степаныча, потому что я его знал и знал, что он непременно мне напишет в подробностях все, что думает о предложении Маруси… Нет, письмо он Сан Степаныча действительно было в почте, но не из-за него я замер, хотя самолет уже остановился и пассажиры были готовы вынести двери и телетрап заодно.

— Марк, все в порядке? — озабоченно спросила Маруся.

— А? Да, в полном, — соврал я, криво усмехаясь. — Тут… — я быстро тапнул на письмо своего зама, чтобы быть теперь уже честным. — Степаныч прислал письмо, он от тебя в диком восторге.

— Ты от меня не ожидал? — поджала губки Маруся. — Думал, я обманываю?

— Я от него не ожидал, — возразил я. — Степаныч такой змей, а тут согласен полностью сопровождать тебя в этом проекте и быть на связи двадцать четыре на семь. Это ценно, он крут, он многому тебя научит лучше всяких профессоров.

В машине я взял руку Маруськи в свою и напряженно смотрел в окно. На мое счастье, жену перелет и английский утомили, и теперь она сопела у меня на плече.

Девчонку, которую убили на пляже, просто ограбили. Ее резали ножом, чтобы она отдала телефон и деньги, и первый удар нанесли в горло, чтобы она не кричала. У меня руки сжимались в кулаки, я готов был собственноручно задушить ублюдка, который лишил жизни молодую девушку. Полицейский сказали, что это был местный наркоман и что его задержали в тот же вечер.

И я доказывал себе, что в письме, которое я получил, абсолютная ложь.

«Это была ошибка, но больше никто не ошибется. Следующей умрет твоя жена».

У меня не было причин сомневаться в компетентности полиции. Я знал, что были и записи с камер наблюдения, и нож, и кровь на одежде наркомана, и экспертиза, подтвердившая, что кровь несчастной Марии, удары нанесены тем самым ножом, есть четкие отпечатки наркомана и они соответствуют расположению отпечатков при нанесении ударов с роста наркомана, когда Мария и стояла, и уже лежала.

Я был уверен, что полиция не ошиблась, но не мог выбросить угрозы из головы.

«Ты купишь время на телевидении и на пресс-конференции расскажешь всем журналистам, и нашим, и иностранным, что тогда произошло. Ты скажешь, что ты во всем виноват и из-за тебя страдает невиновный».

Влад все еще не мог найти человека, который присылал эти письма. Я был убежден, что он не найдет просто потому, что не там ищет, но навести его на след не мог.

Влад не знал, что произошло. Об этом знали всего трое… Мой начальник СБ не входил в их число. Я был готов клясться, что ни одна живая душа не могла проболтаться.

А мертвая не могла тем паче.

Но кто-то же знал и кто-то подписывался под каждым письмом так, что даже Влад ничего не понял, посчитав подпись обычным псевдонимом вымогателя.

«Чан Лю».

Но это был не псевдоним. Это было имя уже мертвого человека.

Глава 30. Марк

Я хотел позвонить Владу, но не стал.

Почему-то я перестал доверять человеку, который ни разу меня не подвел. Червячок сомнений, начавший подтачивать меня еще в аэропорту, ближе к дому догрыз окончательно. Влад слишком долго ищет. Он все еще никого не нашел. Он считает, что это все не самый умелый шантаж.

Может, мне стоит ему все рассказать, все как было, с настоящими именами? Я потянулся за телефоном, и перед глазами встало смеющееся лицо Сашки…

Нет. Нет и нет, что сделано, не вернуть. И я решительно отмел все сомнения.

— Приехали, Маруся, — окликнул я жену, и она недовольно заурчала, уткнувшись мне в плечо. Возможно, она ждала, что я, как заботливый муж, вытащу ее из машины и отнесу на руках в спальню, но мне было не до заботы. Или не так: я должен был позаботиться о ее безопасности.

Здесь и сейчас.

Я удрал к себе в кабинет и слышал, как Антонина ворковала возле Маруси, а та, сонная, плелась в спальню… в свою, но и ладно, в обычном режиме я так себе сосед по кровати.

Я открыл сайт объявлений. Все я могу сделать только сам, не привлекая никого, но кое-что, конечно, придется делегировать.

Закончив с делами — предварительно, — я быстро сгонял в душ, переоделся и, взяв планшет, спустился вниз, на кухню, откуда доносился голос Антонины, дождался, пока она закончит чихвостить новую помощницу повара и направится в подсобные помещения.

— Зайди-ка ко мне, — попросил я, указывая на кабинет на первом этаже, которым я пользовался редко, только для встреч с важными людьми у себя дома. Антонина, набычившись, пошла, но я видел, что чувствует она себя напряженно.

— Не убрались тут разве, Марк Андреевич? — настороженно спросила она.

— Нет, все хорошо. Так хорошо, что… садись, — пригласил я и сел сам, а затем подвинул ей планшет. — Ты вроде помнишь номер своего паспорта и все такое, сколько раз этим хвасталась.

— Как не помнить, — пожала плечами Антонина, — когда я постоянно ваши заказы принимаю, там ведь не кошачий домик…

— Регистрируйся и снимай эту квартиру.

Антонина подняла на меня полные безумия глаза.

— Не задавай вопросов, — попросил я, стараясь не сорваться. — Ничего такого. Приедет важный человек, я не хочу, чтобы его приезд связали со мной. — И дальше соврал: — Потом надо будет сделать еще приглашение от твоего имени для гостя из Штатов.

Антонина выдохнула и с готовностью начала заполнять регистрационные данные. Я перебросил со своей карты на ее стоимость аренды за три месяца, поулыбался, глядя, как Антонине очень хочется спросить, кто приедет на этот раз. «Приглашать гостей» из сотни списка «Форбс» ей уже случалось, и это было в самом деле бизнес-решение, и пару раз я отправлял ее помогать своим гостям, а эти скупердяи с состояниями с девятью нулями таяли от ее еды и платили ей за ведение хозяйства такие деньги, что Антонина и сейчас была не прочь «принять посильное участие», но я хранил молчание.

В те разы, правда, все останавливались в моих квартирах, но мало ли, какая блоха меня куснула с этим визитом.

— А чтобы ты не отчаивалась, что не выйдет заработать, — хмыкнул я, когда Антонина вытащила телефон и благополучно оплатила аренду, — я тебе кое-что приготовил…

— Да не пугайте вы меня, Марк Андреевич! — взмолилась она.

— Не пугаю. Смотри, — и я показал остолбеневшей Антонине только что купленный на ее имя тур на Камчатку. — Три недели в пансионате, индивидуальная экскурсия на вертолете, пятьдесят тысяч на мелкие расходы. А, да, и билет, — спохватился я, потому что Антонина уже и не знала, радоваться ей или паниковать с учетом стоимости перелета. — Бизнес-класс, прямой рейс. Давай, вылет вечером, ты заслужила, ты три года уже не ходила в отпуск, — улыбнулся я через силу и почему-то в этот момент вспомнил Маруську, и улыбка против моей воли поползла до ушей.

Антонина смотрела на меня встревоженно, потом тоже улыбнулась, понимая, что у меня, черт возьми, хорошее настроение. Несмотря на то, что какая-то сука его мне испортила, виду я не подал.

Напоследок я попросил Антонину заказать мне такси — не от дома, а от торгового центра, и пошел к Маруське.

Она спала, раскинувшись на кровати, успев переодеться в домашнюю пижамку. Я присел рядом с ней, рассматривая обнимающихся котиков на лонгсливе, и тихо окликнул:

— Маруська, вставай.

— М-м?..

— Вставай, Цесаревна, — повторил я уже настойчивей. — Вставай, собирайся… самое необходимое возьми, поживешь какое-то время отдельно.

Она распахивала глаза так невыносимо медленно и такая боль читалась в ее взгляде, что я покачал головой и убрал с ее лба упавшую прядь.

— Все в порядке, Маруська. Правда, все хорошо. И вот чтобы оно так и оставалось… — Маруся села, поджала ноги, опустила голову. — Выше нос, Цесаревна! Помнишь, что я тебе говорил о постоянном присмотре? Что к этому придется привыкать?

Маруся кивнула.

— Это один из тех случаев. Будет лучше, если ты пока поживешь там, где тебя никто не найдет.

Маруся подняла голову, и теперь в глазах ее был не страх, но испуг.

— Тебе угрожает опасность? Марк?..

— Нет. Нам ничто не угрожает. Ни тебе, ни мне, — и дальше я почти не соврал: — Помнишь то убийство на пляже? А статьи в сети видела? — Маруся опять кивнула. — В общем, лучше, если журналисты тебя не найдут, иначе могут возникнуть проблемы с нашим проектом. Ты сама понимаешь, напишут они, может, чушь, но…

— Кто-то может ее использовать, кто-то очень и очень влиятельный, — закончила она, и я, печально улыбнувшись, притянул ее к себе.

Милая моя девочка, прости за этот обман. Я просто хочу тебя спасти от неизвестной мне мрази. А еще я хочу тебя уберечь от самого большого разочарования в жизни…

— Я буду тебе звонить и писать, — пообещал я. — И скучать по тебе буду.

Я оставил ее собираться, а сам снова заперся в кабинете. Вроде бы я предпринял все меры, но я боялся оставлять ее одну.

Кому позвонить, Катерине? Однозначный вариант вроде бы, есть одно «но». Ее исчезновение заметят. Ирине, жене Глеба? Вариант, и она не откажет, конечно, но это крайне паршиво, отрывать ее от ее собственных дел ради своей проблемы, и вряд ли она сможет находиться с Марусей неотлучно. Аля? Это, конечно, пиздец, она же тупая, с таким же успехом я могу отправить и попугая, но…

На машине охраны я довез Марусю до торгового центра, там нас уже ждало такси, заказанное Антониной, и мы поехали по засыпающему городу на окраину, за кольцо, туда, где недавно выстроили и теперь сдавали в аренду апартаменты. Комплекс еще пах стройкой, и казалось, что в ночи звучат призрачные матерки усталого прораба. Горели не все окна, парковка была полупустой, и я кивнул Алевтине, заметив ее в машине.

Набрав полученный от хозяина код, я вытащил из мини-сейфа ключи и провел девушек на десятый этаж. Апартаменты были двухкомнатными, с большой кухней-гостиной, Аля сразу усвистела разбираться и заказывать еду, Маруся с досадой пнула ногой свою сумку и повисла у меня на шее.

— Я буду тебе постоянно писать, — поклялся я. — Честно-честно.

— Ты же Чудовище, — приласкала меня Маруся. — Уйдешь с головой в работу, а я буду здесь сидеть с учебниками и английским… С Натальей Яновной я уже договорилась, мы будем опять заниматься онлайн, как на Байкале.

Упорная моя девочка.

Обратно я ехал на том же такси, и сердце у меня болезненно ныло. Мне казалось, я совершил ошибку. Такую, что же не исправить, и ночью почти не спал, ворочался, прогонял от себя страшное, умом понимая, что я перебдел.

Но в следующие два дня мне стало полегче. Маруська занималась английским с утра до ночи, у нее начало получаться, она брала не два часа занятий, как раньше, а три, плюс она постоянно была на связи с Сан Степанычем и ребятами с Байкала, на третий день мы даже провели онлайн-конференцию.

Я смотрел почту — ничего. Я спросил Влада, как продвигаются поиски, он ничем не смог меня утешить, но и подозрений не пробудил. Я все больше склонялся к тому, что все это чушь и тупой шантаж.

Не может никто об этом знать, просто не может.

Сообщение пришло поздно вечером, когда я поговорил с Марусей, она уже собиралась спать и была такая прекрасная в своей пижамке, что мне хотелось коснуться ее. Прижать к себе. Нежная, сильная, упрямая девочка. Моя жена.

— Люблю тебя, — вырвалось у меня прежде, чем я сам сообразил, что это правда, и, испытывая какой-то детский восторг, я повторил: — Люблю, как сумасшедший.

— Я тоже люблю тебя, Чудовище, — выдохнула Маруся, и мне показалось, она ждала, пока сможет признаться мне в этом.

Счастье такое хрупкое, мать его. У него вообще нет брони. Я еще поработал, потом спустился в спортзал и погонял велотренажер, принял душ, забрался в постель с планшетом, потому что хотел найти путешествие нам с Марусей с настоящий медовый месяц — и никому не собирался это поручать. Все, что касалось нас двоих, должно было оставаться только нашим.

Панель уведомления мигнула новым письмом, и я почему-то понял, что знаю, от кого оно. Руки потеряли чувствительность, воздух в легких стал ледяным, я потянул панель и открыл послание.

«У тебя было достаточно времени. Больше ты ее не увидишь. Ты сам во всем виноват.

Чан Лю».

Сука! Я сорвался с постели, схватил телефон, судорожно придумывая, что скажу Марусе, когда она ответит. Я что-то забыл. А что я забыл? Что-то важное. Мне нужно срочно придумать для нее что-то важное…

Маруся не отвечала. Я озверел, убеждая себя, что паникую. Никто не знает, где Маруся, никто, а Антонина слишком проверенный человек, чтобы подозревать ее в болтливости. За работу с «вип-гостями» она получала еще и от меня премию в два оклада, плюс она дорожит этим местом, но главное: она выполняла такие поручения уже не один раз. Зная, кто может оказаться жильцом, она не стала бы трепать языком. Просто не стала.

Маруся не отвечала. Телефон Али был выключен.

Я одевался, пока мой телефон надрывался гудками по громкой связи на автодозвоне. Когда я застегивал штаны, гудки прекратились, и механический голос известил, что абонент находится вне сети.

Я себя накручивал, но летел на предельной скорости по ночному городу. Я ничего не видел перед собой, кроме дороги. Если бы я сейчас кого-нибудь сбил…

Ха-ха-ха-ха-ха!..

Я заготовил логичное объяснение: я приехал за своей женой. Имею право. Вбегая в подъезд, я бросил взгляд на машину Алевтины — на месте.

Но квартира была пуста. Ни души.

Глава 31. Марк

Это случилось восемь лет назад и до сих пор стояло у меня перед глазами. Я бы хотел избавиться от того, что въелось мне в подкорку, и был готов дорого заплатить — но не было даже шанса.

Китай меня ошеломил — слишком много всего даже для меня, столичного жителя. Много людей, машин, непривычных звуков, суеты, какого-то странного, необъяснимого порядка. Я не мог спать без снотворного и сначала предполагал, что это из-за джетлага, но оказалось, что виной всему все-таки не смена часовых поясов, а обстановка.

Меня утомляли партнеры с их невероятными обычаями говорить все через жопу, а делать тем более, выносили иероглифы, английский, на котором китайцы изъяснялись так, что один черт ничего не поймешь… Выбешивала еда, которая выглядит непонятно, а что там внутри, лучше не узнавать. Не работала ни одна социальная сеть, ни один мессенджер, даже «Гугл», мать его, не работал! И я с тоской смотрел на неопределенное нечто, называющееся тоже хуй знает как, и не мог даже удостовериться, что мне не подали половые органы крокодила в собственном соку. Я не мог нормально поговорить по работе, посмотреть фильм, в общем, я выл.

А Сашка кайфовал. Это была его идея — бизнес с Китаем, он неплохо читал по-китайски, пытался говорить — так себе, китайцы понимали его через раз, не факт что правильно, он их вообще не понимал из-за этих тонов. Но все, что он видел, слышал и пробовал, вызывало у него едва ли не визг.

Экскурсии тоже были его идеей. Он даже оформил временные права, без которых в Китае нельзя водить машину, и катал одуревшего меня по окрестностям. Я хуел еще больше и считал дни до обратного рейса.

С нами иногда ездил гид, мальчишка-студент четвертого курса российского института. Я к Сашкиной езде относился с опаской и иногда просил нашего гида его сменить — когда уставал бояться за собственную жизнь.

Мы ездили смотреть какую-то древнюю пагоду, черт бы ее побрал, в жопе мира, стемнело, прошел сильный дождь, который мы, впрочем, переждали в кафешке. Гид рассказывал увлекательно, он вообще, можно сказать, не затыкался, молчал он только когда вел машину, потому что водитель из него был так себе, но аккуратный хотя бы, пусть и начинающий. Сашка, прошлепав по лужам довольный, как пацан, плюхнулся за руль, подождал, пока мы все усядемся — гид, который тараторил без умолку, и я, мечтавший уже или вернуться в Россию, или сдохнуть.

Удар был какой-то вялый, я вздрогнул, думая, что Сашка в темноте наехал на столб, но по выражению лица нашего гида я догадался, что все серьезней…

Гид выскочил из машины и не возвращался. Я, отстегнув ремень, вышел тоже, за мной Сашка, и я не знал, что ему сказать. Может, мужик еще отлежится? Потерял сознание и все?

Но даже при свете габариток были видны открытые остекленевшие глаза и немного крови, оставшейся на заградительном столбике.

— Это холосо, холосо, сто он умел сласу, — забормотал гид, опускаясь перед мужчиной на колени прямо в воду. — Это осень хоросо.

— Что в этом хорошего, идиот? — прохрипел я.

— Он умел сласу, васно не уесать отсюда и высвать полисию, — гид поднялся, посмотрел на меня, на Сашку. — Это всего тли года тюльмы. И компенсасия его лодственникам. Я высову полисию.

Сука! Я был готов заорать от бессилия, а Сашка стоял бледный как смерть. Все равно, даже если бы мы хотели уехать… Нас наверняка уже видели из кафе.

Три года.

Гид нахмурился, тоже посмотрел на светящиеся окна кафе, а потом заговорил очень серьезно:

— Я скасу, сто я был са лулем. Я скасу, сто был я. У меня долг солок тысяс долларов. Са усебу. Вы саплатите эти солок тысяс моей семье.

Был ли у меня шанс сказать, что он несет чушь? Наверное, нет. У парня глаза горели. Будь я на его месте, практически нищий, с огромным долгом, а ведь уже ничего не исправить, совсем ничего?..

— У него зарплата всего четыреста баксов была, — сказал мне Сашка, когда мы вернулись в отель — почти под утро. — Ты все равно должен был меня остановить.

Должен, но я этого не сделал. Это была случайность. Нелепость. Стечение обстоятельств. Сашка не лихачил, он был трезв. А в полиции нам сказали, что китайцы нередко кидаются под машины с иностранцами… «Камер мало», — на прекрасном английском сказал мне полицейский, и я от этого, кажется, еще сильнее поседел…

Каждый зарабатывает как может. Этому не повезло.

Я заплатил сорок тысяч открыто, без утайки, заявив, что мальчишка будет в тюрьме и вешать кредит на его семью бесчеловечно. Какие-то китайцы, кажется, меня даже сфоткали, но в целом им на меня было плевать. И еще я под соусом «помощи матери» перевел десять тысяч, «потому что мужа у нее нет, а прочие дети еще маленькие, и вообще, это мы виноваты, это нас он повез». Мне поверили, не потому что китайцам было известно, кто я такой, просто…

Я был убедителен. А еще я был благодарен соотечественникам за то, что они на весь мир прославили «щедрость», то есть расточительность, «новых русских».

Но мальчишка погиб в тюрьме, не дожив до суда. До сих пор я не знаю, кой черт бортпроводник принес нам газету на китайском, и не могу забыть лицо Сашки, когда он разобрал иероглифы на первой странице. Обычная драка среди сокамерников. Чего-то не поделили.

Четырех человек случай свел в небольшой пригородной деревушке, за задворках кафе, куда не попадал свет фонарей. Из всех четверых в живых остался лишь я один, и я не знал, просто не мог представить, кто мог раскопать эту историю.

Журналисты? Возможно. Но для сенсации не хватало главного: того, что за рулем был именно я. Я засветился лишь при переводе денег, но это был «акт милосердия», он не доказывал ничего. Я и сейчас заявил бы, что мне жалко мать, поднимающую четверых малолетних детей, и что мне какие-то пятьдесят тысяч?

Китайцы? Еще более невероятно. Бизнес с Китаем мы с Сашкой, понятно, свернули на этапе идей. Мы вообще больше не вспоминали про эту поездку, мы даже фотографии стерли — все. Сашка прикинулся, что потерял загранпаспорт.

Кто-то из семьи Чан Лю? Невозможно. Они не знали ничего совершенно. Они были уверены, что он был рулем.

— Это кто-то из тех, кому он рассказал, — уверенно проговорил Влад. — Марк, тебе нужно было…

— Я знаю, — выдавил я. — Я должен был все рассказать тебе сразу. Я мудак. Что я наделал? Где Маруся? Где Аля?

Влад приехал моментально. Он поднял всех своих людей и всех знакомых из полиции. По городу объявили перехват — подозревали серьезное преступление. Я сидел в гостиной апартаментов и периодически отвечал на вопросы следователя и экспертов. Время остановилось и ком в груди не проходил.

— Влад? — следователь заглянул к нам. Ко мне он принципиально не обращался, черт его знает почему. — По всему видно, обошлось без посторонних лиц. Пока проверили отпечатки, все перекрывают отпечатки двух человек. Присутствия кого-то еще не обнаружили.

— Это все? — сипло перебил следователя я, и он посмотрел сначала на Влада, потом все-таки снизошел до меня.

— Нет… Марк Андреевич. Ваши жена и помощница кое-что оставили, и напрасно, — и он протянул мне планшет. — Взгляните сами.

Глава 32. Мария

Всю силу тоски по Чудовищу я ощутила в первый же день. Скажи мне кто в день свадьбы, что жить мы с Марком Истоминым будем отдельно, я была бы счастлива. Но теперь каждая минута расставания казалась вечностью.

Мне не хватало буквально всего его. Его запаха, его взгляда, его медвежьих объятий сильных рук. Безумно не хватало разговоров с ним и его комментариев по поводу моих начинаний. Без его поддержки я вдруг сразу почувствовала себя снова неуверенной, не готовой к таким сложным проектам, которые он мне доверил.

Возможно, будь у меня другая компания или больше интересных дел, я бы не скучала так сильно. Но Аля мне не нравилась. Изначально из-за того, что сказала о ней Антонина — коварная и хитрая лиса, которая мечтает залезть в постель к моему мужу. Эта колючая мысль не отпускала ни на миг, поэтому все наше общение с Алей было всегда скомканным, напряженным и только по делу, наподобие обсуждения, что заказать на обед.

Встречаться с этой змеей раз в неделю, и то на несколько минут, совсем не одно и то же, что жить с ней в квартире-студии двадцать четыре на семь. Делить с ней завтраки, обеды и ужины. Ванную и туалет.

Мне с самого начала не понравилась идея Марка поселить меня именно с Алей. Неужели в его многочисленном окружении не нашлось человека получше?

Вскоре я убедилась, что и Аля восторга от нашего совместного проживания не испытывала. Все чаще я начала ловить на себе ее неприятный взгляд. Поначалу я списала эту странную неприязнь в ее глазах на усталость и раздражение оттого что ей приходится находиться со мной в тесном замкнутом пространстве. Слушать, как я и Марк признаемся друг другу в любви по видеосвязи, щебечем и воркуем, так, что даже мед позавидует сладости наших речей.

Разумеется, Аля не торчала у меня за спиной, когда звонил Марк, но ей попросту некуда было скрыться, чтобы не слышать его хрипловатый голос из динамиков планшета. Наверное, в эти минуты она лезла на стену от ревности. Я бы точно лезла.

Все это так тяготило мое существование, что я молилась, чтобы Марк поскорее разобрался со своими проблемами и я могла бы вернуться.

— Маша, мне срочно нужно съездить в один дом малютки на юге области, — заговорила со мной Аля внезапно.

Наши разговоры случались все реже и реже, поэтому я сразу напряглась. Впрочем, ей просто, видимо, надоело сидеть в соцсетях и смотреть бессмысленные ролики с утра до вечера.

— Хорошо, езжай, — кивнула я, бросив на нее лишь короткий взгляд.

Однако и его было достаточно, чтобы внутри меня все съежилось. Этот безумный блеск в ее глазах. Снова. Он обжигает холодом, парализует, словно я оказываюсь с головы до пят в липкой черной зависти, ненависти.

— Ты что, Маш! Мне же Марк голову оторвет, если я оставлю тебя одну! Поехали со мной, а? — мгновенно изменилась интонация.

Теперь она была похожа на канючещего ребенка, капризного и избалованного, который не воспринимает отказа.

— А за то, что мы покинем квартиру и куда-то поедем, не оторвет? — недоуменно пожала я плечами, не видя разницу.

— Если узнает, то обязательно оторвет, но ты ведь не скажешь? — подтвердила мои выводы Аля. — Там ведь совсем крошечные дети-сироты ждут, Маш! Все тяжелые, больные. Я целый месяц выбивала препараты для них у одной крупной фармкомпании! Они все такие заносчивые, что приходилось чуть ли ни на коленях умолять помочь! И еще такие бюрократы! Нужно подписать кучу бумаг у директора дома малютки, чтобы они привезли все необходимое. Каждую таблетку соглавывают!

Аля принялась рассказывать, как она, не жалея маникюра своего, выцарапывала необходимую помощь у всяких богатых и жадных, а я ловила себя на мысли, что у меня картинка не складывается. Совсем. Аля и благотворительность? Та, которая еще совсем недавно презрительно морщила нос, когда я просила ее помочь уговорить Марка выделить мне на это деньги?

Эти мысли вкупе с просьбой не сообщать о нашей поездке Марку заставили меня начать волноваться. И задуматься, зачем Але тащить меня на другой конец города?

— Я не скажу Марку, что ты отлучилась, можешь ехать спокойно, — пристально вглядываясь в лицо Алевтины, попыталась заверить я ее.

Не знаю, что я хотела разглядеть в этих исказившихся глубокими переживаниями чертах, но мне вдруг стало по-настоящему страшно. Словно моя женская интуиция била в барабаны, предостерегая от этого шага. Я совсем не доверяю этой вертихвостке, но я доверяю Марку. И только поэтому я здесь.

В Истомине я больше не сомневалась. Его сумасшедшую тягу ко мне, наверное, было бы видно даже из космоса. Даже для опытного актера сложно было бы сыграть такие сильные эмоции, такие безумные взгляды. А уж для толстокожего и мало эмоционального Чудовища и вовсе задача не по силам. Нет, в его чувствах я не сомневалась. Задолго до того, как он мне в них признался, догадывалась. По тому, с какой нежностью заботится обо мне, по тому, как стал прислушиваться к моим словам — что для Истомина вообще за гранью фантастики. По тому, с какой страстью занимался со мной любовью и как ласково потом льнул ко мне словно кот. Двухметровый.

Я согласилась пожить с Алей, только потому что доверяю Марку. Он бы не стал настаивать на ее кандидатуре, если бы не был в ней уверен. Ведь так? Или… Или Антонина права и мужики часто недооценивают коварство женщин и предел их жестокости.

От нарастающей паники я совершенно запуталась в своих подозрениях. Снова замаячили мысли о том, что меня впутали в какую-то опасную игру с этим фиктивным браком.

— Не могу я тебя одну оставить. Ладно… не поеду никуда, — печально обронила Аля, зашмыгав носом.

Однако уходить из мини-гостиной не стала, присаживаясь рядом со мной на двухместный диванчик и открывая галерею фотографий на своем смартфоне.

— Хочешь покажу малышей? — поникшим голосом спросила Аля, продолжая шмыгать носом.

Она выглядела очень расстроенной и совсем неагрессивной. Даже не злилась на меня за то, что сорвала ее планы, за то, что из-за меня у нее вся работа пошла коту под хвост.

— Это Ванечка. Четвертая группа здоровья. Таких никогда не усыновляют, он обречен, — листая фотки, Аля рассказывала мне о малышах на них.

Удивить меня такими детками было бы сложно. Я много их видела и вживую. Но то, что меня действительно поразило — эти фотки Аля не скачала на каком-либо сайте с базой детей-сирот. Все фотографии были сделаны ей лично. На ее смартфон. И это действительно меняло все мое отношение к этой, казалось бы, легкомысленной и алчной особе, которой она была для меня до этой минуты.

— Имени этого не помню. Нерусское. А это Юля. Ей два месяца. Совсем малышка. У нее вторая группа здоровья. Вроде ничего, да? Я ведь такую потяну? Как думаешь? — все больше раскрывалась для меня Аля с той стороны, которую я бы ни за что не разглядела сама.

— Ты хочешь удочерить эту девочку? — не смогла я скрыть изумления.

От такой информации я почувствовала себя противной ревнивой дрянью, которая все свое мнение о человеке составила только на основе сплетен экономки и собственных ни на чем не основанных подозрениях. Человек, способный усыновить чужого ребенка, просто не может быть плохим!

— Я бы всех их усыновила и удочерила, — кусая губы, чтобы не расплакаться, сказала Аля. — Но я ведь одна, а эти дети… они ведь требуют гораздо больше любви и внимания, чем здоровые. А Юля… я когда ее увидела, то поняла, что она моя девочка, понимаешь? Я уже так по ней скучаю!

Аля шмыгала носом все сильнее, по щеке покатилась слеза. Мое сердце уже не выдерживало, сжимаясь от жалости. Господи, когда я успела стать такой черствой? Это что, передается половым путем?

Все, что говорила и показывала Аля, было очень похоже на правду. Будь это какой-то уловкой, она бы просто скачала фотки детей с сайтов. И вряд ли бы знала всю подноготную бюрократической волокиты с бумагами.

— Я съезжу с тобой, Аль, — поторопилась я успокоить девушку, пока ее слезы не превратились в рыдания.

— Правда? — загорелись глаза Али.

Опять этот блеск показался мне безумным, как у душевнобольных. Но я поспешила отмахнуться от идиотских мыслей. Мерещится непонятно что на фоне этих угроз в письмах и суете, в которой Марк меня прятал в этой клетке-студии.

Мы поехали на машине каршеринга, более проходимой, чем низкий седан Али. Почти всю дорогу Аля не замолкала, рассказывая, как она заберет Юлю из дома малютки и как они с ней заживут. Лишь под конец пути она замолчала, легкая блуждающая улыбка исчезла. Дважды я пыталась вернуть непринужденность нашей беседе, которой так не хватало эти дни, но тщетно. Аля будто закрылась от меня, вернув ту, что два дня сверлила меня презрительным взглядом, думая, что я не вижу.

Мысль о том, что Аля страдает какой-то душевной болезнью, осенила меня слишком поздно. Что, конечно, неудивительно. Ведь даже самых страшных маньяков-убийц никто из окружения не подозревал до момента ареста.

— Дом малютки не может находиться здесь, — тихо произнесла я, когда Аля остановилась у ворот какого-то тепличного хозяйства. — И ворота закрыты.

Закрытые покосившиеся ворота и выгоревшая на солнце вывеска говорили о том, что в данный момент это предприятие выставлено на продажу.

— А нам туда и не нужно. Выходи, Ма-ру-ся, приехали, — впервые за два дня Аля произнесла мое имя так, как называет меня только Марк.

Только нараспев и с приторно-фальшивой сладостью, будто издеваясь именно над Истоминым.

— Выходи! — рявкнула Аля, взбешенная тем, что я застыла истуканом от страха.

И непонимания всего происходящего. Как легко она провела меня, зацепив за самое уязвимое. Как Марк мог просмотреть в своем окружении человека с психическими отклонениями. За что она так ненавидит меня?

— Что я тебе сделала? — в хаосе мыслей пришла мне лишь одна идея, как оттянуть время, чтобы придумать выход.

Моя рука уже лежала на дверной ручке, и я была готова выскочить и бежать. Вот только далеко ли я убегу? Слева огромное водохранилище, сзади дорога, впереди и справа забор хозяйства.

За забор! Она не сможет проехать, а у меня будет шанс скрыться среди многочисленных теплиц и построек.

— Ты? Да что ты можешь сделать, блаженная? — расхохоталась Аля, подтверждая все диагнозы, которые я ей успела поставить. И правда шизофреничка. — Вышла замуж за Чудовище! За убийцу! Из-за него я лишилась всего, что у меня могло бы быть! И ты тоже! Думаешь, авария случайность? Ты правда думаешь, что он был другом твоего отца?

Божечки! Выражение ее лица, мимика, эмоции — все менялось в секунды. То смех, то надменность, то ярость, то ненависть и злость. Части фраз, слетающие из ее перекошенного рта, повторяли слово в слово те, что я читала в письмах. Это она их отправляла. Я уверена. Марк искал врага слишком далеко, а он оказался прямо под его носом.

Дернув ручку, я буквально вывалилась на дорогу, сдирая в колени в кровь. Но, не обращая внимания ни боль, ни на матерный крик Алевтины, рванула к забору из сетки рабицы.

— Стой, дура! Тебе не убежать! Я слишком долго ждала, чтобы отомстить! — слишком близко звучал голос ненормальной за моей спиной.

Сетка рабица подвела. Едва я схватилась за нее, чтобы подтянуться выше, как с противным скрежетом начали вылетать крепления и я завалилась на спину вместе с провисшей частью забора.

В эту же секунду надо мной нависла Алевтина, занося в руке что-то похожее на большой гаечный ключ для удара.

— Аля! Не надо! — закричала я, ерзая на спине по колючим опавшим веткам. — Давай вместе ему отомстим?

Это было единственным, что могло бы остановить сумасшедшую. Ведь по ее же словам — Истомин наш общий враг. Но моя уловка не сработала. Быть может, потому что Аля уже не контролировала себя совсем.

— Прости, Маруся. Но ты единственная, кем он дорожит! И чья смерть убьет этого монстра! За все надо платить! — шипела больная, нанося мне удары железякой.

Я пыталась защититься, закрываясь согнутыми в локтях руками, кричала от адской разрывающей боли, когда удары достигали цели. Но, в какой-то момент Аля извернулась, нанеся мне удар по голове. После которого сразу наступило облегчение. Безмятежная, черная пустота.

Мне стало так хорошо в успокаивающих сильных руках Марка, нежно обвивающих мое тело. Казалось, он укачивает меня на волнах, крепко прижимая к себе. Его голос звучал приглушенно, но ласково, как может называть меня только он:

— Маруся!

Слух и зрение вернулись внезапно, будто кто-то щелкнул выключателем. Я лежала на берегу водохранилища в объятьях мужа. С его волос стекала вода, и я тоже была промокшей насквозь.

Медленно моргая, я всматривалась в его полные отчаяния и страха за меня глаза. Он влюблен в меня, это видно. Но кто ты, Истомин? Друг или враг?

Глава 33. Марк

— На хрена было обливать меня водой? — вызверился я на Влада. — Совсем ебанутый?

Влад пожал плечами. Впрочем, что в детдоме, что в армии так разнимали драки: эффективно и безопасно, а я сам виноват, что кинулся поперек батьки в пекло. Марусю сейчас разденут и завернут в термоодеяло в скорой, а я так и буду мокрый. Тепло, плевать, не простыну, я закаленный, но выгляжу как мудак.

Я посмотрел на фельдшера, который курил возле закрытых дверей скорой, и он успокаивающе кивнул мне, а потом показал большой палец. Я выматерился про себя на всю ситуацию разом, развернулся и направился к полицейской машине.

Выглядело все, как в американском боевике: криминалист, громко ругающийся матом на Влада, который залил место схватки, молчаливые стробоскопы, следователь, что-то быстро печатающий в планшете, и Аля в наручниках. Я понятия не имел, было ли принято у нас пристегивать руку задержанного к подголовнику пассажирского кресла или следак решил, что ему так удобнее и хорошую практику чего бы не перенять.

Я стоял и смотрел на Алю, она упорно таращилась себе на ноги. Тоже мокрая, но на нее одеяла у медиков не хватило, а может, им было на нее насрать, что тоже правильно.

— Чан Лю, — коротко бросил я. — Ты его знала?

Я не рассчитывал на ответ, это только в детективах преступник кается, прежде чем прикончить любопытного не в меру героя, но я ошибся.

— Мы учились с ним вместе. Мы должны были пожениться. После того, как он вернулся бы из Китая. Но он не вернулся.

Голос Али был механический. Такой, будто ей было уже все равно, но мне все равно не было.

— Ни свадьбы, ни жизни за границей, — Аля метнула на меня злобный взгляд, но головы не повернула. — Работаю теперь как проклятая на дерьмовой работе. Все из-за того, что ты заставил его сказать, что это он сбил человека. Подкупил деньгами. Что ты еще мог, Истомин? Только купить. Ты же все и всех всегда покупаешь и продаешь.

Прежде чем задать новый вопрос, я посмотрел на следователя. Аля говорит себе под нос, и меня он не услышит, если я понижу тон.

— Кто тебе сказал, что это я? — я усмехнулся ровно так, чтобы если все-таки найдутся лишние уши, сам вопрос звучал бы как издевка.

— Ты заплатил деньги его семье. Мне сказала об этом его мать. Она ничего не поняла, но не я. Я поняла все. Все и сразу. — И тут она наконец повернулась — в глазах сплошная ненависть, но наручники сдерживают, и Аля варится в ней, медленно умирая от яда. — Я столько сил и времени убила, чтобы устроиться к тебе, но вот беда, у тебя не было никого дорогого! Никого, ради кого бы ты смог меня не простить так, как я тебя не простила.

К следователю подошел эксперт, и я, воспользовавшись моментом, громко хмыкнул:

— Я просто помог несчастной женщине с кучей детей, тупая ты дура. Сорок тысяч долга и компенсация пострадавшему, она бы в жизни не выплатила ни то, ни то. А тебя бы ждала в Китае пиздец роскошная жизнь: муж-знаток русской литературы — именно то, что китайцам необходимо. Ни тачки, ни ноготочков, ни шмоток бы не было, ни квартиры. Впрочем, ноготки и реснички ты теперь долго только на картинках рассматривать будешь.

Я не знал, возможно ли какое-то примирение, особенно если учесть, что, несмотря на довольно опасное в прямом смысле орудие преступления, Аля тяжелых увечий моей Марусе не нанесла. Я даже не сказал бы, что еле сдерживался, нет… А может, Влад облил водой именно меня, кинувшегося к Але?

То есть он, получается, спас меня от верного уголовного дела. Не тем людям ты не доверял, Истомин, не тем.

Я вытащил телефон, к счастью, рассчитанный и не такое. Так вот зачем защита от воды, а я презрительно ржал при покупке, что я не феечка, которая в бассейне лепит селфи, за что мне переплачивать. Влад не вычислил Алю вовремя… А кто бы смог понять, что угроза так близко? И все равно я колебался, прежде чем набил сообщение бухгалтеру, чтобы выписать ему премию.

Это за мою свободу. Похоже, у меня входит в привычку решать деньгами такие проблемы — и превращать их в затраты.

Но ведь проблем никаких больше нет?

Я обернулся на шаги врача скорой, следователь тоже поднял голову.

— Я настоятельно рекомендую в травму, — сказал врач, и я весь сжался в ожидании приговора. — Из повреждений синяки, может, трещина в ребре, но заключение необходимо для квалификации, так что… — Следователь понятливо кивал, а врач повернулся ко мне: — В принципе, я дал вашей жене успокоительное, можете забирать ее и везти. В травму, — добавил он угрожающим тоном, чтобы я не соскакивал.

Я и не собирался, только вопросительно посмотрел на следователя.

— Да-да, — рассеянно отозвался тот, — доктор прав, — и ободряюще улыбнулся. — Не переживайте, Марк Андреевич. За всю мою карьеру врачи скорой еще ни разу не ошиблись, у них практика дай бог каждому. Если он говорит, что ничего серьезного нет, так и есть, но опять же он прав, для квалификации нужно медицинское заключение.

Наши взгляды встретились, и я понял, что должен сделать. Спросить не мог, только дернул уголком губ, почесал зачем-то подбородок, закусил губу, оглянулся на машину скорой… Снова посмотрел на следователя, и он кивнул.

— Телесные средней тяжести, плюс похищение… это все равно не больше пяти лет, — поморщившись, пояснил следователь. — Но в вашем, — он выделил это слово, — случае могут даже освободить от ответственности, так что…

— Я понял, — заверил его я и, помолчав, спросил: — Имеет значение, почему она это сделала?

Интересно, насколько красивая теория совпадает с реальностью? Неужели следствие или суд могут решить, что она действовала в состоянии аффекта или заслуживает снисхождения?

— Вообще нет, не имеет, — следователь снова поморщился, а потом, закрыв планшет, хмыкнул, глядя на меня пристально: — А вы знаете почему?

Мне снова подвернулся отличный шанс самому изложить события, которые абсолютно совпадут с тем, что пришлют китайцы, если они вообще не положат болт на запрос российского следственного комитета.

— Только что спросил у нее. Восемь лет назад в Китае мой гид сбил человека насмерть, — сказал я правду. Ну почти. — Парня арестовали, потом он погиб в тюрьме. Алевтина была, как оказалось, его сокурсницей и невестой. Ни свадьбы, ни Китая, вся жизнь под откос. А может, она его и любила, кто знает.

— И таким образом она решила отомстить вам, — понимающе, но с очень кривой усмешкой покивал следователь. — Не удивляйтесь, Марк Андреевич. Я хоть и не врач скорой, но и не такое повидал. Я вас еще вызову.

Я пожал ему руку и пошел к скорой. По пути я, проходя мимо Влада, дружески хлопнул его по плечу.

— Спасибо.

— За что? — набычился Влад, видимо, чуя подвох. — За то, что я искал там, где ничего не было?

— За то, что ты догадался, что искала Аля на «яндекс картах», — пояснил я, — и где искать ее саму. За то, что ты вообще связал ее запросы с тем, что случилось. И, надо сказать, ведь угадал. И даже, я уверен, ты окажешься прав насчет фотографий.

— Марк Андреевич! — окликнул меня врач, я кивнул и опять повернулся к Владу.

— Ну, карты, допустим, нашел не я, — засмущался Влад, что ему свойственно обычно не было. — Но все остальное… Запросы «бытовые убийства» и «сколько тонет человек»? Это в трех случаях не странно: когда ты студент юрфака, писатель или ведешь блог тру-крайм. Связать локации, которые Алька искала на картах, и запросы насчет утопления было проще простого. Фото детей в планшете — из фонда Ирины, мне ли не знать, я сам проверял все эти истории. Я даже знаю, когда Аля их сделала — когда Ира проводила презентацию перед тем благотворительным банкетом. Алька ездила тогда в детский центр, я еще подумал зачем. А уж учесть твою жену, ее прошлое и сочувствие к детям и эти фото — Шерлоком вообще быть не нужно. Спроси Марию, она наверняка купилась на эти фотографии.

— Спрошу, — пообещал я и, еще раз хлопнув его по плечу, пошел к машине скорой.

Шерлок или нет, но Влад действительно вычислил место, где искать Алю и, возможно, Марусю, спустя десять минут после того, как я передал ему планшет. Следователь по дороге обмолвился, что без помощи Влада пришлось бы объехать все адреса, и не факт, что мы успели бы вовремя.

Маруська уткнулась в меня, прижалась, завернутая в термоодеяло, и только спросила:

— Ты не замерз?

— Нет. Ты как? Болит что-нибудь?

— Голова немного… — прошептала Маруся. — Мы домой?

— Нет, в больницу, — сурово сказал я. — Так положено.

Я думал, она будет спорить, но нет, мы так и просидели молча всю дорогу, и я гладил ее по плечам, а доктор, оглядываясь на нас, загадочно переглядывался с фельдшером и улыбался.

В больнице нас ждал удар. Возможно, следак успел все обговорить с врачом, потому что дежурный хирург сообщил, что здоровью моей жены ничего не угрожает, но какое-то время ей нужно побыть под наблюдением. Хотя бы пару дней, а потом — постельный режим.

— Длительное расстройство здоровья, — многозначительно объяснил хирург, — три недели минимум, Марк Андреевич.

Хреновы законотворческие заморочки, но ничего не поделаешь.

— Я могу хотя бы перевезти ее в частную клинику? — обреченно спросил я. Мои планы это несколько ломало, но все же… справедливость должна восторжествовать.

— А это сколько угодно, — разрешил хирург. — Заключение отправлю вам и в полицию.

В комфортабельной и тихой машине платной скорой я уже мог говорить с Марусей спокойно. Не открывая всего, потому что чем меньше знает она, тем мне спокойней, я объяснил, что — врачи перестраховываются, да, но они правы, и нужно прислушиваться к их советам. Маруся кивала, кусала губы, не спорила, и я уже было решил, что все кончилось, но она спросила меня:

— Почему?

Я не знал, что ответить.

— Она говорила, что авария отца не случайность. Что ты вовсе не друг моего отца.

Я был его другом, Маруся. Лучшим другом. И когда-нибудь ты даже узнаешь и поймешь почему.

— Авария твоего отца — стечение обстоятельств, — ответил я тихо и очень уверенно. — Ты можешь узнать это даже в следственном комитете.

— Я узнавала. Но почему, почему она тогда так сказала?

— Чтобы ты спросила меня об этом. Чтобы перестала мне доверять.

— А что еще? Почему она тебе мстила, за что? — допытывалась Маруся.

Если бы мне предложили отмотать время назад и устроить все так, что брак наш остался фиктивным, что я мог бы сейчас отмахнуться и просто сказать «не твое дело, какая разница», я бы не согласился. За любовь надо многим платить. Даже тем, о чем так легко говорить с представителем власти и почти невозможно — с собственной женой.

— Восемь лет назад в Китае один парень сбил человека насмерть. Это был наш с твоим отцом гид и однокурсник и жених Али, — выдал я расширенную версию событий. — Потом он погиб в тюремной драке, вот и все.

— А при чем тут ты?

— Ни при чем, — и прозвучало у меня до боли честно. Это и было правдой — я ни при чем. — Я просто оплатил семье этого парня сумму кредита, которую он брал на обучение, потому что для них эти деньги были невообразимы. Мать этого парня сказала потом об этом Але, его невесте, но Аля сделала неверные выводы. Вот и все.

Маруся посмотрела в окно. Светало, и первые поливальные машины выбрались, чтобы смыть городскую пыль, до того как город снова покроется ей — от асфальта, шин, промышленной грязи. Я любил это время — оно как ничто другое знаменовало начало нового дня.

— Неверные? — запоздалым эхом переспросила Маруся.

Да, Цесаревна, неверные. Пройдет время, между нами совсем не останется тайн, но никогда я тебе не скажу даже под страхом смерти, что человеком за рулем той машины в тот вечер был твой отец. Так будет лучше.

— Неверные.

Машина остановилась перед воротами частной клиники, ожидая, пока откроют ворота. Маруся вдруг засмотрелась в окно и затормошила меня за плечо, смущенно улыбаясь надписи голубым мелом на ровном асфальте. Чужой пока надписи, но я понял, что буду, наверное, следующим, кто напишет:

«СПАСИБО ЗА СЫНА!»

Эпилог. Мария

Эпилог. Мария

Полуобнаженный, босоногий и вооруженный огромным колуном широкоплечий громила намеренно задержался в гостиной, давая мне всласть им полюбоваться.

Как и обещал, Марк показал мне и эту странную привычку разжигать камин раз в неделю, по пятницам. Все оказалось до банальности просто — сидеть, наблюдая за пламенем, для Истомина просто любимый способ разгрузить мозги после тяжелой трудовой недели. Вместо пьянок с друзьями, к коим прибегают в конце рабочей недели многие. Марк же предпочитал перезагрузку, тихо сидя у камина и отпуская свои мысли в свободное плавание. Позволяя им самим произвести самоочистку от «кэша» — лишних данных огромного объема информации, которую он получает в течение недели.

Закусив нижнюю губу, я наблюдала, как мой красавец-муж неспешно идет к раздвижным дверям в сад, чтобы добыть для нас дров. Теперь это наша общая привычка. Вместе греться у камина, наслаждаясь друг другом и обсуждая планы на выходные — время, когда у Марка есть много времени на свою Марусю.

Пока мой мужчина добывал огонь для нашей пещеры, я решила приготовить чай в красивом стеклянном чайнике и, пока не видит Антонина, достала две дорогущие фарфоровые чашки с блюдцами, которые, как я понимаю, она прикупила на случай, если к нам вдруг завалится в гости какая-нибудь монаршая морда. Но пока в этом доме только одна Цесаревна. И у нее сегодня веский повод сервировать стол самым помпезным образом.

— На улице уже прохладно, можно посидеть подольше, — ставя переносную корзину, битком набитую поленьями, пояснил мне Марк, зачем наколол так много.

— Замечательно, — улыбнулась я, всем своим видом давая понять, что совсем не против.

И совсем не знаю, с чего начать разговор, чтобы поделиться с Марком важной новостью.

Впрочем, Истомин вовсе не превратился волшебным образом из Чудовища в пушистого домашнего кота. Позволив мне присутствовать рядом в моменты его единения с собой особого ритуала релакса, он не изменял своим привычкам, предпочитая подолгу молчать, погружаясь в свои мысли. Поэтому я думала, что у меня есть время подготовиться, прокрутить диалог в голове.

Но в этот вечер все пошло не по привычному сценарию. Марк разжег огонь и сел со мной рядом на диван, сразу беря мою руку в свою, переплетая наши пальцы. Он был непривычно напряжен, как будто хотел сказать мне что-то важное, но не решался.

— Налить тебе чай? — спросила я, хмурясь и начиная немного нервничать из-за его поведения.

Чудовище моргнуло своими черными опахалами, но будто и не слышал, что я спросила. Уставившись на меня с нескрываемым волнением. А я на него. Очень стараясь прогнать всякие дурацкие мысли, с чего вдруг Истомину так переживать.

— Есть один мальчик… — начал было Марк и замолк. Меня подмывало спросить — а дальше, но я чувствовала, что для него это важно настолько, что сказать мне он должен сам. Без моего давления, без моего неуместного любопытства.

— Помнишь, когда я вернулся домой и ты меня выхаживала? — Я кивнула. Такое очень сложно забыть. — Так вот… я тогда разнимал драку. Мужчина и женщина, муж и жена. Мужа закрыли, их обоих лишают родительских прав. У них остался сын, его зовут Саша. Ему лет шесть, и ему скоро в школу…

Чем больше говорил Истомин, тем легче становилось у меня на душе. Я так боялась, что привыкшему к одиночеству мужчине не захочется иметь детей. Даже мое присутствие в этом доме было чистой случайностью, которая волшебным образом переросла в любовь.

— Ты знаешь, я видел его взгляд. Затравленного, измученного и остро нуждающегося в любви и заботе ребенка. И уже тогда в моей голове зародилась идея взять над ним опеку. Но тогда я мог принимать решения без твоего согласия. Теперь…

— Я согласна! Конечно согласна! — перебила я Марка. — Только у меня одно условие! Точнее, даже предложение.

Аля говорила про девочку по имени Юля. И я потрясла Катерину, связалась с Ириной, главой фонда. Аля не соврала, Юля действительно существовала, как и все остальные дети. Вот только у этой дряни и мысли не было забрать малышку. Она просто умело манипулировала моими слабостями. Я уже тоже думала над этим. С той самой ночи, когда я чуть не погибла, думала и не знала, как предложить это Марку.

— И какое же? — поторопил меня нетерпеливый Истомин.

— Есть одна девочка, Марк… Ее зовут Юля. И ей два месяца, — сглотнув, прошептала я. — Я… Аля сказала, что хочет ее удочерить. Именно поэтому я тогда с ней и поехала…

Может быть, это было хоть сколько-то правдой? Хоть немного?..

Я боялась заглянуть в глаза Марка и увидеть там непонимание, но когда решилась, во взгляде его была только любовь. Такая, что хватит на целый мир. Такая, что я не могла требовать ее всю себе, это было бесчеловечно.

— И знаешь, я вот подумала… У нас так много любви на двоих и так много денег, Чудовище, что я физически не смогу родить столько детей, сколько мы можем себе позволить. Давай усыновим и этого мальчика Сашу, и Юлю…

Марк не отвечал мне, слушая с легкой улыбкой на губах и тоннами нежности в глазах.

— Представь, что ты возвращаешься домой, а я учу Сашу читать и писать, и Наталья Яновна занимается с ним английским, а маленькая Юля пытается ползать и забавно агукает, когда видит тебя…

Марк сгреб меня в объятия и уткнулся носом в мою макушку.

— Мне нравится, — сообщил он довольно. — Я всегда мечтал о семье. Большой, с кучей детей и прекрасной женой. Такой, как ты. Мы все, наверное, об этом мечтаем, — добавил он, и не потребовалось объяснять, кто это — «мы все». Взрослые дети из детского дома. — Дети это так здорово.

Я взволнованно вздохнула и сунула руку в карман. Лучшего момента ждать не стоит.

— Значит, трое детей тебя не испугают? — уточнила я.

— Почему трое? — удивился Марк. — Мы пока насчитали двоих?

— Потому что третий… сам… насчитался, — призналась я, вытаскивая тест.

Я очень пожалела, что не записала реакцию Чудовища на видео. Готова дать обе руки на отсечение, что никто и никогда не видел такого растерянно-шокированного лица самого Истомина.

— Сам? — пребывая в полном ауте, переспросил Марк, бережно забирая из моей руки тест и уставившись на него, будто там не две простые полоски, а сразу пол, вес и рост будущего ребенка.

— Подозреваю, что не совсем сам. Уверена, что без твоего участия тут не обошлось, — хихикнула я, млея не от жара горящих поленьев, а от невероятного тепла глаз любимого Чудовища.

— Маруся! — на выдохе произнес Истомин, стиснув меня в объятьях и осыпая лицо поцелуями.

Потом отвлекся, уставившись на мой живот и осторожно положив на него руку. Пару раз моргнул, будто не осмеливался поверить, что скоро станет папочкой. Снова заграбастал меня своими ручищами. В общем, толстокожий и непробиваемый монстр сломался о две полоски и теперь и правда походил на довольного урчащего пушистого кота, вьющегося около хозяйки.

— Тебе что-нибудь хочется? Ананасы? Стейк с кровью? Квашеная рыба? — периодически выпадая из эйфории, заваливал меня своей заботой Марк.

— Квашеная? Фу! Нет! — хохотала я над разбегом его фантазии. — А фруктов хочется. Только в магазине они какие-то все пластмассовые.

Капризно сморщив нос, я рассказала Марку, как заказала целую корзину фруктов и почти все их выкинула из-за отсутствия вкуса.

— Тогда мой сюрприз тебе должен понравиться, Цесаревна Маруся, — замурчал мой довольный кошак. — Мы едем на медовый месяц на Сейшельские острова.

— Опять? Ты работать, я отдыхать? — напряглась я, не желая снова слоняться в одиночестве, тем более в незнакомой стране.

— Не-а. Я сто лет не был в отпуске, веришь? Устал. Хочу сесть в Аэроэкспресс, провожая взглядом шумные улицы города, выпить чашечку дорогущего кофе в Шереметьево, уснуть в самолете с книжкой, прогуляться с тобой по безлюдному пляжу и упасть на песок в объятья солнца, моря и свободы от всех дел, кроме супружеских. Будем круглосуточно бездельничать и объедаться самыми спелыми и настоящим фруктами.

Марк, конечно, рассказывал очень вкусно. Но врал безбожно. На деле на пляже мы и двух дней не провалялись. Немного адаптировались ко времени и климату и понеслись на различные экскурсии, путешествия на соседние острова. Как оказалось, мы оба как будто с шилами в попах. Не можем сидеть на месте, предпочитая активный и познавательный отдых.

Этот медовый месяц был не для прессы и не для окружения. Он был только для нас, и мы стремились каждую минуту дарить друг другу столько внимания, любви и ласки, сколько могли. Ведь очень скоро в нашей семье появятся еще три маленьких человечка, требующих свою частичку.

Чтобы ограничить меня от контактов с большим количеством людей, стараясь обезопасить меня от всяких ненужных вирусов, Истомин, конечно же, большинство экскурсий покупал индивидуальные. Но вот с поездкой на водопад это оказалось невозможно из-за особенностей трассы через джунгли.

Я старалась не отставать от группы, осторожно пробираясь по камням, когда знакомая лапища обвила мою слегка располневшую талию, останавливая.

— Марусь… у нас проблема, — прохрипел мне на ухо Истомин, прижимая к твердому источнику проблемы у него в шортах. — Ты так соблазнительно вертишь задницей, что у него не было шансов.

— Истомин, ты Чудовище! — прошипела я, заливаясь краской стыда. — Еще и трех часов не прошло после твоей утренней «проблемы»!

— Ты змей боишься? — не обращая внимания на мое ворчание, Чудовище приглядывалось к кустам.

— Только одну! — съязвила я и охнула от того, как резко взлетела в воздух. — Куда ты меня тащишь?

— Хижина там какая-то симпатичная. Пойдем посмотрим? — муркнул Истомин, смело продираясь по кустам.

Я, конечно, не совсем так себе представляла рай в шалаше. Мои фантазии просто блекли перед тем, как мой «фиктивный» муж превращал каждый мой день в необыкновенную сказку.

Хижина была фантастической. Полностью сплетенной из подручных материалов, которыми так богаты густые тропические леса. Светлой, чистой и удивительно гармонично сливающейся с дикой природой. Она была настолько прекрасна и похожа на ту, о которой я совсем недавно читала в романе любимого автора, что я заподозрила Истомина в постановке этой «случайной» находки.

— Люблю тебя, Чудовище, — в сотый раз призналась я мужу, не в силах держать распирающие грудную клетку чувства.

Однако Марк словно услышал это впервые, перестав нацеловывать мой живот и поднимая голову. Целую вечность он вглядывался в мои глаза, прежде чем произнести:

— Ты даже не представляешь, как сильно ты изменила мою жизнь, Маруся. И сделала самым счастливым человеком на свете. Обещаю, что ты никогда не пожалеешь, что выбрала любовь Чудовища.

— Я знаю, — прошептала я, притягивая любимого за вихры. — А теперь перестань уже наконец-то болтать!

Конец

Оглавление

Глава 1. Мария

Глава 2. Мария

Глава 3. Марк

Глава 4. Мария

Глава 5. Марк

Глава 6. Мария

Глава 7. Марк

Глава 8. Мария

Глава 9. Мария

Глава 10. Марк

Глава 11. Мария

Глава 12. Марк

Глава 13. Мария

Глава 14. Марк

Глава 15. Мария

Глава 16. Мария

Глава 17. Марк

Глава 18. Марк

Глава 19. Мария

Глава 20. Мария

Глава 21. Марк

Глава 22. Мария

Глава 23. Мария

Глава 24. Мария

Глава 25. Марк

Глава 26. Мария

Глава 27. Мария

Глава 28. Мария

Глава 29. Марк

Глава 30. Марк

Глава 31. Марк

Глава 32. Мария

Глава 33. Марк

Эпилог. Мария