2

Света прошла через четыре детдома и через пять – или шесть? – приёмных семей. Десятая по счёту смена жизненных декораций должна была бы стать для неё счастливой – таким всегда для неё являлось число десять, – но этого не случилось, потому что ей стукнуло восемнадцать, и теперь надлежало самой заботиться о себе. Для того, чтобы получить положенную по её статусу квартиру, пришлось довольно близко пообщаться с куратором, позволив тоту с фонарём рассматривать под одеялом её прелесть, своего рода будущий амулет всевластия над мужчинами. Но это ещё ничего, вполне себе адекватный пятидесятилетний дядька, даже не покусившийся на её девственность, которую Света берегла на особый случай. Квартира была хоть и однокомнатной, но в Сокольниках, откуда на метро, минуя продуваемую всеми ветрами Русаковскую, можно было легко добраться в любую точку. Уютненькое такое жилище в спальном районе, в обжитой пятиэтажной хрущёвке из белого кирпича и с бронзовым памятником какого-то мужика на лавке почти под домом. Света была довольна. Жизнь удалась. Оставалось только найти работу, потому как сиротские выплаты в двадцать пять тысяч стали теперь недоступны. Она уже попытала счастье на складе торговой сети и на кассе в супермаркете. Но с первого сбежала через неделю, а на втором не выдержала и двух дней. В конце концов провела интернет, купила самый дешёвый компьютер, который мог тянуть её любимый «Фоллаут», и устремилась бороздить просторы «Авито» в поисках подходящих вакансий. Но целых десять дней с переписками, перезвонами и заполнениями анкет не принесли желаемых результатов – всё попахивало неизбежным с её характером бегством с нового места по окончанию испытательного срока. И не то чтобы характер её был сильно испорчен или чересчур завышенными были её ожидания, – нет, – просто она устала оттого, что все вечно требовали от неё чего-то не относящегося к существу рабочей задачи. А любое существо она схватывала с первого раза. Если нужно улыбаться клиенту и не лажать с чеками в кассовом аппарате, то она делала это со всей возможной ответственностью и правильным результатом на выходе. Никто не мог бы упрекнуть её в нерадивости или, что называется, «пэтэушном» уровне интеллекта. Но чаще всего обязанности её непременно выходили за границу регламента – именно это и выводило её из себя, и она начинала спорить и загибать пальцы. У неё были почти железные нервы, отличная память, способность всё схватывать налету, находя необходимые внутренние связи между, казалось бы, несвязанными вещами. Перекопытить её никто не мог – отсюда и эти вечные перемещения из заведения в заведение и из семьи в семью. Все по отношению к таким, как она, мнили себя великими благодетелями, чьё слово было неоспоримым законом для приёмыша и несомненным для него благом. Ну, или просто зарабатывали таким образом деньги на патронате. Может, так уж получалось лишь с ней, а у других всё было иначе. Об этом она никого не спрашивала, потому как особенных друзей не успевала обрести прежде, чем покидала временную обитель. Водоворот лиц и событий, способных опустошить любую чуткую душу, Света старалась не принимать близко к сердцу. А сердце у неё, если посмотреть не предвзято, было большим и добрым, открытым всему настоящему, непритворному и интересному. Не ожесточили его ни детдомовская дедовщина, ни вечный животный интерес к её юному телу, ни полное безразличие к обстоятельствам её жизни со стороны попадающихся на пути кретинов. Были, разумеется, и хорошие люди. Но как-то так получалось всегда, что какая-нибудь хреновина обязательно вырывала Свету у таких добропорядочных граждан, и она возвращалась всё на те же круги ада, не понимая, за что Господь наказывает её и к чему её призывает.

Когда последние из накопленных Светой денег неудержимо стали стремиться к нулю, она совершила самый решительный рейд по страницам сайтов, и ей в кои-то веки несказанно повезло – работа уборщицей в престижном деловом центре. К уборке туалетов ей было не привыкать, а зарплата при этом приближалась к пяти нулям, плюс ещё этот таинственный доступ в некие кабинеты. Клептоманией она не страдала, но такая оговорка в вакансии приятно согрела душу. Это вам не то что мыть с хлоркой школьные унитазы. Она позвонила, ответила на несколько элементарных вопросов и, к своему удивлению, была приглашена на собеседование к самому́ директору отдела венчурных инвестиций. Слово «венчурный» она отыскала в словаре, потому что сильно уж смахивало оно на «венчальный», а это, в свою очередь, намекало на ту область, где крутились обычно дамы лёгкого поведения, пусть даже и с определением «элитные». Но всё оказалось вполне прилично. Венчурный означало всего лишь «относящийся к финансированию новых, не апробированных проектов; связанный с коммерческим риском».

Аудиенция была назначена на послезавтра, на пятнадцать ноль ноль.

3

Гардероб Светы с тех пор, как она покинула последнего из своих опекунов, увеличился не намного. Поэтому выбора для предстоящего похода в эпицентр деловой жизни не оставалось, кроме как одеть свой единственный деловой костюм, который больше подошёл бы для имитации такового у шеста в стриптиз-клубе. Выглядела она в нём нелепо, хоть и сексуально. И почему на собеседование нужно идти к самому́ директору? Не секретаршей же она устраивалась! Тесный пиджак, подчеркнувший тонкость её талии и аккуратность груди, сковывал свободу движений; чересчур короткая для делового контакта юбка заставила бы собеседника думать о чём угодно, только не о работе; подходящих по цвету туфлей и вовсе не оказалось. Но это ничего. Света одела кроссовки. Однажды на свадьбе, куда её пригласила единственная за целую жизнь подруга, она видела свидетельницу в кедах. И никто её за такую обувь не осудил, а даже посчитали, что это модно. Так что вполне сойдёт.

Доехав по кольцевой до станции «Деловой центр», Света уже приближалась к своей цели, когда вдруг поняла, что неприлично вспотела. То ли от раскалившего асфальт и бетон июньского солнца, то ли от переживаний, которые она загоняла как можно глубже в своё нутро. И чем больше она думала об этом, тем сильнее потела. Её железные нервы в этот раз начали гнуться от нестерпимого жа́ра.

На ресепшене нужного Свете здания ей выдали по паспорту тёмно-синенький пропуск с изящной надписью «EMPIRE» под прямоугольно-овальным изображением этого самого небоскрёба, и первым делом она сразу же ринулась на поиски туалета. Спрятавшись от посторонних глаз в кабине, подняла руки и ужаснулась – белая блузка в зоне подмышек насквозь промокла.

– Ну ты корова! – выругала она себя.

Может, конечно, в этом и не было ничего ужасного, но если сейчас она станет думать о состоянии своей блузки, то на собеседовании могут решить, что рассеянность её граничит со слабоумием. До пятнадцати ноль ноль оставалось ещё двадцать минут. Света выбежала из туалета и направилась в «Перекрёсток», супермаркет внутри башни, который заметила по пути в уборную. Там она купила чёрную футболку и джинсы и переоделась в примерочной. Ставший ненужным костюм убрала в мешок и бросила в контейнер, в который сдавали бэушные вещи для секонд-хендов. И уже в таком виде Света поднялась на седьмой этаж. Наплевать. Всё-таки она устраивается уборщицей, а не стюардессой. Зато мозги встали почти на место.

Света не без труда отыскала нужный ей кабинет, постучалась и приоткрыла дверь. На часах было пятнадцать ноль шесть.

Встретил её симпатичный молодой человек с сигаретой в тонких, холёных пальцах. Он стоял у огромного окна и смотрел на снующих внизу людей. Лишь слегка он обернулся, когда Светлана вошла, мило улыбнулся и указал рукой на кресло возле стеклянного стола, на котором, кроме селектора и ноутбука, ничего больше не находилось. Света ожидала встретить, как это обычно бывает, комнату, где сидела бы строгая секретарша и докладывала своему шефу о посетителях. Но ничего этого не было.

Света села, положив сумочку себе на колени.

– Чай? Кофе? – мягким, спокойным голосом предложил не похожий на директора парень.

– Спасибо, – сказала Света. – Я по поводу вакансии. Уборщицы. Мне назначено на пятнадцать ноль ноль.

Молодой человек опять улыбнулся.

– Я так и понял, – сказал он. – Так что́ на счёт кофе?

– Нет, не нужно, – будто извиняясь, ответила Света.

– А я, с вашего позволения, не откажусь, – сказал парень.

Он затушил в пепельнице сигарету, нажал на кнопку селектора и добавил уже не гостье:

– Анжела, можно кофе, пожалуйста, в мой кабинет.

– Чёрный? – послышалось из динамика.

– Чёрный. Как обычно. Спасибо.

Потом снова обратился к Светлане:

– А сколько вам лет?

– Восемнадцать.

Парень осмотрел Свету с головы до ног, благо прозрачный стол это позволял.

– Меня Панкрат Фёдорович зовут, – сказал он. – Круглов. Заведую этим отделом. А вы?..

– Светлана, – ответила девушка. – Вессер.

– Интересная фамилия, – заметил Панкрат. – Как у Дака Вессера из «Звёздных войн». Есть родственники за границей?

– А это зачем? – вырвалось у Светланы. – Простите. Нет. Впрочем… Кто их знает. Вон, вы Дака какого-то вспомнили. Я и о нём ничего не знаю.

– Это герой из вселенной «Звёздных войн», – весело усмехнулся Панкрат. – Правда, не все в курсе его существования. Вы не смотрели «Звёздные войны»?

– Нет. А должна была? Я всё больше по детективам.

– Да нет, – смахнув с лица улыбку, сказал Панкрат. – Это я так, к слову.

– Я детдомовская, – зачем-то стала уточнять Света. – Понятия не имею, кто мои родители.

– Вот как? – Панкрат сделал удивлённый жест бровями и снова отошёл от стола к окну. – Судимостей не было?

Света нахмурилась. Странные вопросы. «Если детдомовская, то сразу вот и судимости должны быть?» – подумала она, но тут же постаралась взять себя в руки. Однако почувствовала, что как-то не очень это у неё получается.

– Нет, – ответила она. – Думаю, служба безопасности вам бы доложила об этом.

Панкрат резко обернулся, ещё раз внимательно на неё посмотрел. Бойкая, хоть и стесняется. И чего он сразу так накинулся на бедную девушку? Судимая, родственники за границей… Спросил бы ещё, не страдает ли нездоровым интересом к секретной документации.

Он подошёл к столу и сел наконец напротив Светланы.

– Я ещё не все документы успел посмотреть, – сказал он. – Не думаете же вы, что ваша кандидатура единственная на сегодня?

Тут он, конечно, приврал, потому что Света за все три дня, что была открыта вакансия, явилась пока первой из тех, кого отобрал для личной беседы отдел кадров. И до этого момента сей факт нисколько его не смущал. И только сейчас он вдруг догадался, в чём дело: зарплата в девяноста пять тысяч плюс доступ в некие секретные кабинеты, – всё это в объявлении походило на подставу, словно искали человека, на которого можно было бы свалить какую-нибудь пропажу.

– Секундочку, – сказал молодой человек, включил ноутбук, вышел на сайт вакансий и удалил объявление.

Потом, пристально посмотрев на Свету, спросил:

– А вас не смутила зарплата? Как вы считаете, девяноста пять тысяч – это много или нормально для такой должности?

Света опустила глаза, не находя, что на это ответить. И решила зачем-то сказать правду:

– Нет. Меня больше смутило название вашего отдела.

– То, что венчурные, или то, что инвестиции?

– Первое.

– Разобрались, что это означает?

– Так вы берёте меня или как? – Света уже решила, что провалила собеседование, выказав свою некомпетентность во всём на свете. И зачем только ляпнула про это «венчурное»?

Если бы только знала она, что Панкрат и сам был смущён этим никак не клеящимся разговором. В отличие от неё, он просто лучше владел собою, и понять, что происходит в его душе, было на первый взгляд нельзя. Света ему как раз-таки понравилась. И в том смысле, что выглядела совершенно неадекватной ситуации, и в том, что внешностью обладала вполне подходящей для того, чтобы не смутить посторонних, но при этом произвести задуманное впечатление на отца. Если её принарядить, сделать правильную причёску и поработать опытному визажисту с лицом, то она не уступит ни одной из его бывших подружек, на которых облизывалась половина его друзей. И было что-то ещё в этой девушке. Но что именно, Панкрат пока толком не понимал. Как-то сладко ёкнуло его сердце, когда он впервые её увидел, и ещё больше заныло, когда Света сказала, что никогда не была знакома со своими родителями. Как она вообще сохранила себя такой в той реальности, из которой к нему явилась? Он будто сам почувствовал себя беспризорным и закинутым на произвол судьбы на седьмой этаж блока «С» башни «Империя», в хаос офисов, апартаментов, фитнес-залов, магазинчиков и косметических салонов. Просто досталась ему по жребию роль директора, с которой он едва и справлялся, ну, и плюсом ещё однокомнатная квартира на сорок третьем этаже площадью в сто квадратов. Мелочи. Если подняться на пятьдесят восьмой уровень, выйти на смотровую площадку и посмотреть на Москву, то вообще ощутишь себя песчинкой, случайно занесённой сюда ветром. Ему просто повезло, что среди хороших знакомых у него оказался Фёдор Ильич в роли отца – вот и весь расклад. С сорок третьего этажа своих апартаментов, неуютных, больше похожих на спортзал, в котором тренажёры поменяли на нелепую мебель, с дурацкой лестницей на второй ярус, куда он ни разу не поднимался, всё это тоже можно было почувствовать. Но там он был чаще всего один, а на смотровой площадке всегда суетились туристы, случайные люди, загнанные на высоту двухсот тридцати метров тем же коварным ветром. Для них он был таким же случайным, и это передавалось Панкрату и обостряло чувство ненужности и иллюзии всего, что он вокруг видел.

В кабинет вошла секретарша и, элегантно провиляв задом, поставила перед Панкратом дымящуюся чашку чёрного кофе.

– Вас отец просил зайти, как только освободитесь, – тихо сказала она.

– Спасибо, – поблагодарил Панкрат и проводил взглядом так же элегантно уходившую Анжелику.

Потом снова закурил, сделал небольшой глоток из маленькой чашки и откинулся на спинку кресла.

– Ваши контакты у меня есть, – сказал он. – Я обязательно позвоню вам, Светлана.

Панкрат всё уже решил для себя. Но пауза здесь была элементом необходимым.

– Можно идти? – спросила Света.

Вид у неё был расстроенный.

– Можно, – ответил Панкрат. – Завтра же я и приму окончательное решение. Ждите звонка.

– Хорошо, – заключила Света и, стараясь не делать, подобно Анжеле, лишних движений тазом, вышла из кабинета.

Закрыв за собой дверь, она прижалась к стене и выдохнула. В голове гулял ералаш из обрывков услышанных фраз, из сигаретного дыма, всё ещё застилающего глаза, из брошенного в контейнер делового костюма, из белых кед с прошлогодней свадьбы и Бог знает из чего ещё. И она не вполне понимала, отчего так сильно переволновалась. Уж кабинетов-то всевозможных в своей жизни она повидала немало, и ещё больше провела разговоров с теми, от кого зависела её жизнь. Что-то другое смутило её больше, чем важность и одновременная глупость прозвучавших вопросов и ответов. Это было предчувствие какого-то нового поворота в её судьбе, вовсе не связанного с уборкой офисных кабинетов. Но с чего бы вдруг? И она стала гнать это предчувствие прочь, возвращаясь в привычную для себя реальность.

4

После собеседования Панкрат зашёл к отцу, как тот и просил. Секретарша Анжела сидела в предбаннике именно пред его кабинетом. К Панкрату она прибегала по совместительству.

Дерзкий план его имел теперь фундамент в виде Светланы, и можно было прямо говорить о том, что до этого момента существовало только в намёках.

– Паня, – с ходу начал Фёдор Ильич, – тут намечается у нас знатная вечеринка. Деловая. Приезжают американцы. По твою душу.

– В смысле? – удивился Панкрат и хотел было опять закурить.

Но отец жестом его остановил.

– Ну вот не надо тут только чадить. Когда ты наконец бросишь? Ведь обещал ещё в прошлом году.

– Брошу, па, – сказал Панкрат и спрятал в карман пачку. – Нервы сейчас ни к чёрту.

– Это у тебя-то нервы? – усмехнулся отец. – Чего это они расшатались?

– Да… – Панкрат напустил на себя таинственности. – Рано пока об этом.

– О чём об этом? Давай колись, сына. Чего ты там ещё надумал себе? Не ко времени эти твои нервы.

– Так что там про мою душу? – попытался перевести стрелки Панкрат.

– Да нет уж. Ты теперь говори. О душе после.

– Да что говорить-то? В общем, невеста моя…

– Что? – Крестьянский прищур наконец исчез с лица Фёдора Ильича. – Какая невеста? Почему мне об этом ничего не известно? Впрочем… Давай, что там такое с ней стряслось?

– Да ничего пока существенного. Повздорили немного.

– А это серьёзно? – воодушевился отец. – То, что ты её невестой назвал. Я таких существительных от тебя раньше не слышал.

– Более чем. – Панкрат опять машинально потянулся за сигаретой.

Фёдор Ильич снова остановил его жестом.

– Но я за тебя рад, – сказал он почти задорно. – Вот как раз через… Через восемь дней американцы приедут. Ты на вечеринку приходи со своей невестой. Познакомишь меня с ней. Только сильно не расслабляйся. Визит более чем серьёзный. Хотят вложиться в одну интересную технологию. Это всё по твоей части. Деньги большие, и на этот раз пойдут по другим каналам, по прямому назначению. По прямому. Понимаешь?

– Понимаю, не идиот. Только говорю же, что поругались мы. Не уверен, что хватит недели на примирение.

– Восемь дней, – уточнил отец. – И ты характер-то свой задвинь ради такого куда подальше. Не мне тебя учить. А девушка чтоб была! Как зовут-то?

– Светлана.

– Хорошее имя. Надеюсь, что и во всём остальном соответствует. Но это уже сам разбирайся. Тебе жить. А мне представь. Увидеть хочу. Критиковать не буду, не беспокойся. Возможно.

– Постараюсь.

– Ага. – Фёдор Ильич взял со стола толстую папку с бумагами и протянул Панкрату. – Вот. Ознакомься. Это по технологии, в которую хотят вложиться. Интересная штука. Специальное бронированное стекло, которое может преобразовывать ударную энергию в электричество. И производить такое возможно прямо на луне. Представляешь? Риски, как по мне, минимальные. Все предварительные испытания уже прошли. Осталось апробировать на луне. Прикинь перспективу, – можно будет возводить модули на самых подверженных метеоритным осадкам площадках. И под землю зарываться не нужно. Аналогов нашему стеклу ещё долго не будет. Отнесись серьёзно.

– Ладно, – уверил отца Панкрат, забирая папку. – И почему на бумаге? У них там компьютеры что ли не завезли?

– Старая школа. Ох уж это ваше кли́повое мышление.

– Ладно-ладно. Это всё?

– Это всё. А кто ещё в курсе про твою невесту?

– Только я и ты.

– Хорошо, – кивнул Фёдор Ильич. – А то неприятно было бы узнать об этом не от тебя, а со страниц какой-нибудь газетёнки. Ты же знаешь, шпионить я за тобой не буду. Но не злоупотребляй моим доверием. Я хоть и добрый, но тебе не понравится, если я рассержусь.

5

На следующий день в жизни Светы произошли два важных события. По сути своей они, как и новости, были взаимоисключающими – одно хорошее и одно плохое. Хорошим было то, что позвонил директор отдела венчурных инвестиций с предложением завтра же приступить к работе, прямо в «Империи» пройдя необходимый медицинский осмотр; а плохим – повестка в суд, куда Света сходила в тот же день и узнала, что куратор её (тот, что ёрзал с фонарём под одеялом) что-то довольно серьёзно напортачил с документами, касающимися её квартиры.

На работу Светлана вышла в подавленном настроении. Получила краткие инструкции в отделе безопасности, офис-менеджер рассказал ей о строгих маршрутах, которых следовало неукоснительно придерживаться, не отвлекаясь и не отвлекая никого другого, потом выдал нехитрый инвентарь и спецодежду – и больше она его никогда не видела. Как и Панкрата. Три следующих дня ни в офисе, ни в коридорах она с ним не повстречалась. Было такое чувство, что о ней после предварительных процедур все вообще позабыли. Не оказалось над ней никаких начальников с их выходящими за рамки её обязанностей указаниями, ни сослуживцев, с которыми, хочешь-не хочешь, а пришлось бы находить общий язык. В соседнем крыле изредка попадались неприветливые люди из клининговой кампании «Ластик», которую нанимали для уборки другие офисы. Название Света прочитала на их бейджиках, а выводы сделала уже сама.

А потом состоялся суд, такой же безразличный, как и всё, что окружало её с начала вольной жизни. И вердикт судьи привёл Светлану в отчаяние – с квартиры, к которой она успела привыкнуть, следовало теперь съехать и переместиться в коммуналку в самой заднице подмосковных трущоб, где справа за стеной круглые сутки скандалила вечно пьяная пара, а слева нарисовался только что вышедший из тюрьмы немолодой мужик, пять лет отсидевший за изнасилование.

Куратор-фонарщик принёс Свете тысячу и одно извинение, уверял её в том, что непременно исправит свою ошибку и найдёт для девушки достойное жилище, но, получив отказ на очередную ночную вылазку для своих анатомических изысканий, затих, видимо, решив переключиться на более свежие экспонаты.

Теперь Света горько рыдала, возвращаясь с работы в свою нору два на три, по углам которой цвела чёрная плесень, и боялась долго сидеть в ванной, наверняка зная, что бывший насильник уже наметил себе новую жертву. В общем, всё в жизни пошло кувырком.

На четвёртый день Панкрат всё же оказался в своём кабинете, когда Света с ведром и шваброй зашла, чтобы навести там порядок.

– Здравствуйте, – сказала она и шмыгнула носом.

– Привет, – ответил Панкрат, с интересом на неё посмотрев.

За эти три дня Света успела похудеть. Черты лица её болезненно заострились, зеленоватые глаза стали больше и блестели от беспрестанного желания в любую секунду пустить слезу.

– Как-то неважно ты выглядишь, – заметил Панкрат. – Извини, конечно. У тебя всё хорошо?

Допустить, чтобы Света не вовремя заболела, было никак нельзя.

Этот неожиданный переход на «ты» совсем не задел девушку. Напротив, ей стало приятно. Даже тепло какое-то разлилось по телу – это был первый за долгое время человек, поинтересовавшийся её самочувствием.

– А так бывает, – сказала Света, – чтобы всё было хорошо?

– Бывает, – уверенно ответил Панкрат. – На пути к цели многое может пойти не так, но главное – всегда двигаться в правильном направлении. Один шаг вперёд – это лучше, чем остаться на месте.

Мысль Панкрата прозвучала витиевато, но Света поняла её правильно. На секунду примерила её на себя – есть ли у неё цель? и двигается ли она в правильном направлении? Никакой особенной цели не оказалось, а время так и вообще потекло вспять, возвращая её к бессмысленным переездам с места на место, от которых она успела отвыкнуть.

– А что делать, когда впереди стена, которую нельзя обойти? – спросила она.

У Панкрата загорелись глаза. Он закурил и встал из-за стола, за которым до этого изучал какие-то документы.

– Таких стен не бывает, – сказал он. – Во всякой стене есть дверь, а ко всякой запертой двери можно подобрать ключ.

Света надела перчатки и стояла, опершись на швабру.

– Ты могла представить себе, – продолжил Панкрат, – что когда-то перед тобой окажутся открытыми десятки дверей в Москва-Сити?

– Не могла.

– Вот. А для многих и это – неприступная крепость. В лучшем случае можно купить билет и пробежаться по туристическим тропам, по-панибратски именуя между собой это место Ситечком. А у тебя в кармане универсальный ключ, открывающий секретные кабинеты.

– Но ведь это не было моей целью, – возразила девушка. – Случайное стечение обстоятельств. Не без вашей помощи, Панкрат, за что я вам очень благодарна.

– Брось, – махнул рукой мужчина. – И кстати, насчёт ключа… У меня апартаменты на сорок третьем. Просьба к тебе будет – не могла бы ты и там убираться? Хотя бы раз в три дня. За дополнительную плату, разумеется. Я тебе ещё один ключ дам.

Света подумала было, что и Панкрат туда же, куда «фонарщик», но тут же отбросила эту мысль – он не был похож на озабоченного мужчину.

– Я не против, – согласилась она. – Когда вам будет удобно, чтобы я не мешала?

– До восьми вечера меня там никогда не бывает. Так что в любой день до восьми. Вот держи, – и Панкрат протянул девушке две пластиковые карты.

– А вторая…

– Вторая – это не ключ, – перебил Панкрат. – Это платёжная карта на любые услуги и покупки в пределах ста баксов в сутки. Положена всем работникам.

Света внимательно рассмотрела карту. Действительно, там значилось её имя – Светлана Вессер. Странный бонус. Света прикинула, умножив сто на тридцать дней в месяце – получалось сто восемьдесят тысяч, если перевести в рубли. Ничего себе! Да быть такого не может! Прямо не работа какая-то, а сказочная страна Эльдорадо. Наверное, она совсем ничего не понимает в этой жизни, или же что-то самое главное от неё утаили кураторы и патроны. Но если двери в неприступной стене сами открываются настежь, то, может, и не стоит изображать из себя истукана?

– Тебя что-то смущает? – внимательно изучая реакцию девушки, поинтересовался Панкрат.

– Честно говоря, да.

– Ты можешь отказаться в любой момент. А что именно не так?

– Сумма.

– Перестань. – Панкрат затушил сигарету. – Все эти цены на услуги весьма условны. Да и на товары. Ты знаешь, какой процент накручивают себе продавцы? Такие карты они предлагают сами, лишь бы открыть здесь свою точку. Даже не парься об этом.

– А услуги хостела входят в перечень возможных? – спросила Света, вдруг вспомнив, что видела номера́ для временного проживания на нескольких уровнях выше сорок второго, когда изучала схему расположения кабинетов.

– Любые услуги, – уточнил Панкрат. – А у тебя проблемы с жильём?

– С соседями.

– Я договорюсь. На сорок седьмом есть неплохие капсульные номера в «Небе». Номера́ на двоих, но соседей не будет, не беспокойся. Только общая зона отдыха. Вид из неё неплохой, а в самом номере будешь одна.

– Это дорого?

– Нет-нет. Это не по карте. Иногда мы предоставляем комнаты для работников. Проживание за счёт фирмы.

– А «Небо» – это?..

– «Сорок седьмое небо». Название такое у хостела, – уточнил Панкрат.

– Спасибо, – сказала Света, уверенная в том, что переборщила с бонусами, и теперь её станет мучить совесть, как бы она ни пыталась убедить себя в том, что это нормально.

Панкрат дважды соврал и в этот раз. Во-первых, никаких карт сотрудникам никто никогда не предоставлял, и уж тем более ни о каком бесплатном жилье не могло быть и речи. А во-вторых, какая к чёрту уборщица в апартаментах – всеми услугами такого рода заведовал «Ластик», начиная от чистки ковров и заканчивая мытьём окон. Всю эту операцию с именной картой и с доступом в апартаменты Панкрат провернул сам, только не знал, как поприличнее предложить это своей ни о чём не подозревающей «невесте». Но всё сложилось как нельзя лучше – само собой.

Однако время таяло. В запасе до назначенной вечеринки оставалось только четыре дня. Вся надежда была на то, что Светлана воспользуется картой, быстро войдёт во вкус, а уж к требуемой дате останется только попросить её о последнем одолжении – сыграть роль подруги и ошарашить Фёдора Ильича. План был коварен и жесток. Наверняка девушке придётся испытать не самые приятные впечатления, может быть, даже окончательно разочароваться в людях. Но ведь и награда за это была немаленькой – при правильном подходе к делу с её стороны можно выйти из этих стен состоятельным человеком. С точки зрения, конечно, той жизни, которая тлела далеко за окнами Москва-Сити. Да и дух приключений никто не отменял. Где ещё можно будет Светлане испытать на себе фейерверк новых ощущений и прикоснуться хотя бы на мгновенье к бомонду! Ах, если бы только она оказалась разумной и не оттолкнула от себя такой шанс.

6

Фёдор Ильич после недавнего разговора с Панкратом, из которого узнал о существовании Светы, впал в ностальгические воспоминания. Попивая «Камю́» в своей уютной спальне роскошной усадьбы, обставленной ещё Лизантеллой, он почти плакал. Ругал себя, конечно же, за неуместные на пороге важных событий нюни, но ничего поделать с этим не мог. В своих грёзах он уже видел счастливого Паню, обнимающего молодую жену; слышал невнятный лепет и смех своей внучки, которой делал, склонившись над колыбелью, «козу». Хотелось ему именно внучку, потому как с мальчиком он понянчиться в своё время успел. Трудное было время. Много приходилось работать и рисковать, мало бывать в семье, но каждую свободную минуту Фёдор Ильич всё же старался посвятить своему отцовству. С тех давних дней характер его хоть и окреп, но в то же время и размягчился, особенно в той части, которая касалась отношений семейных. Он грустил по той прежней жизни. Ему хотелось вернуть что-то похожее, пусть даже в роли отца и устроителя других судеб будет теперь Панкрат.

Он бы и сам вполне мог снова жениться. Продолжая с благоговением и благодарностью вспоминать свою Лизавету, он всё же не закрывал сердце ни для романтических впечатлений, ни для возможной ещё любви. Но все знакомые дамы его возраста пока ещё, слава Богу, не стали вдовами, а покуситься на кого-то из молодых он не мог по двум веским причинам: во-первых, трудно было бы поверить в искренность их мотивов, и во-вторых, впитанная из давно ушедших времён мораль заставляла сторониться современной моды на столь неравные браки. Наверное, такая мораль обошла стороной артистов, думал Фёдор Ильич, поскольку никак не мог понять, чего это все они потянулись за молодой плотью.

Фёдору Ильичу исполнилось шестьдесят два. Он был ещё вполне себе крепким мужчиной (потрепала только преждевременная кончина супруги), хотя и с седой, но при этом своей собственной шевелюрой. Высок ростом, широк в плечах и с крепким рукопожатием. Ум его работал, как калькулятор, память ни разу пока не подводила, а перспективы он мог вычерчивать на тридцать лет вперёд, даже не задумываясь о том, что в ту далёкую пору ему перевалит за девяносто. Ну а что? При теперешнем уровне медицины, да учитывая родовую генетику… Дед его прожил до девяноста пяти, а про прадеда ходили легенды, что тот и вовсе дотянул до ста десяти. Только отцу его не повезло – погиб в шестидесятом на строительстве новой ГЭС.

Фёдор Ильич прокручивал всё это у себя в голове, в очередной раз прикладываясь к бокалу, и тихо вздыхал, оглядывая влажными глазами свою одинокую спальню.

Несмотря на внешние покровы старой закваски, Фёдор Ильич всё же не чурался и всего современного. Иначе и быть не могло, потому как лунные модули – это вам не кожевенное производство. Имел Фёдор Ильич и ноутбук, и самые современные гаджеты, включая те, которые пока не были доступны обывателям за стенами его фирмы. Паню он ругал за «клиповое мышление» больше из отцовской необходимости, а не потому, что считал его мышление таковым. И был у Фёдора Ильича даже свой профиль в одной из популярных социальных сетей, только под псевдонимом и втайне от всех. В том числе и от Пани. Под мало что говорящим молодёжи ником «Клинт Иствуд» от постил чудесные фотографии, сделанные им в многочисленных поездках по всему миру – Корсика, Филиппины, Мадагаскар, Перу, Австралия, Ватикан… Великолепные пейзажи с туманными дождевыми лесами, с закатами над древними городами инков, с мрачными сумерками над болотами Окаванго; портреты с экзотическими нарядами затерянных африканских племён… Фотографом Фёдор Ильич был отменным, – жаль только никто из близких не мог оценить его бесспорного таланта. В этой соцсети он поглядывал иногда и на то, что выставлял напоказ его Паня.

В этот ностальгический вечер, будучи окончательно обезоружен выпитым и вспомнившимся из прошлой жизни, Фёдор Ильич захотел найти среди друзей в профиле Панкрата девушек по имени Света и попробовать угадать – может, кто-то из них и есть эта загадочная невеста. Она могла, конечно, значиться и не под своим настоящим именем, но всё же не удовлетворить своё любопытство Фёдор Ильич не мог. Пролистал всех Свет, Светиков и Светлан. Ничего особенного. Все почти на одно лицо. Не в плане внешности, а в области своих интересов. Выкладывали в основном самих себя во всевозможных нарядах (сумочка от Луи Виттон, купальник от Тотти) и в тех обыкновенных для их социального статуса местах, которые перекочёвывали из профиля в профиль, мало друг от друга чем отличаясь. Иногда это выглядело на грани слабоумия и приличий. Ни одной по-настоящему интересной Светы обнаружить Фёдору Ильичу не случилось. Если кто-то из тех, кого он увидел, и в самом деле окажется невестой Панкрата, то он, конечно же, будет разочарован. Хотя, даже при таком раскладе это развеет его опасения – а это уже большой плюс.

Фёдор Ильич закрыл ноутбук, ещё раз вздохнул и, не умываясь, забрался под одеяло.

7

На пятый день Светлана переехала со всем своим скромным скарбом в двухместный номер хостела. Взяла с собой только немногочисленную одежду и ноутбук, купленный за копейки. Доступ к интернету был ей необходим. Прежде всего затем, чтобы подробнее что-нибудь разузнать о Панкрате.

Он нравился ей больше и больше. Стремительно нравился. Хоть и гнала она от себя подобные мысли, образ молодого директора отдела венчурных инвестиций всё сильнее завладевал её женским сердцем. Главным образом она хотела понять, есть ли у Панкрата невеста. Но не нашла ни одной фотки, на которой рядом с ним красовалась бы какая-нибудь фотомодель. Других она и не представляла – только красоток с увеличенной грудью и надутыми силиконом губами. Были друзья, такие же молодые и почти всегда под шафе. Был отец, оказавшийся вообще владельцем всей фирмы и очень богатым человеком. Отсутствие девушек её обрадовало, хотя и возникли некоторые подозрения на гендерные предпочтения Панкрата, но наличие миллионера-папаши расстроило, поскольку не оставалось ни единого шанса сблизиться с Панкратом настолько, чтобы хоть один вечерок предаться мечтам о сказочном принце с хрустальной туфелькой в мужественной руке. Она тяжело вздыхала, сидя на диванчике в зоне отдыха и глядя в окно на ночные гирлянды далёких проспектов, на кусочек Москва-реки, выглядывающий из-за соседнего небоскрёба, на мигающие красные огоньки пролетающих самолётов. Вздыхала и улыбалась невольно. Чему улыбалась? Сама толком не понимала. Что-то пряталось глубоко в душе, готовое вот-вот выплеснуться наружу потоком стремительных, неудержимых событий.

На шестой день, после уборки кабинетов она добралась до апартаментов Панкрата. Его, как он и предупреждал, в квартире не оказалось. Опасаясь, что где-то здесь непременно установлена камера наблюдения, Света сосредоточенно натирала полы и пылесосила раскиданные разноцветными заплатами ковры. Краем глаза она пыталась уловить какие-нибудь особенности Панкратовой жизни. Но никаких особенностей не проявлялось. Обычные, почти гостиничные апартаменты, совсем ничего не говорящие о владельце.

В ванной она обнаружила душевую кабину, больше похожую на отсек космического корабля, с пультом управления, с непонятного назначения краниками и с динамиками внутри. Жгучее желание понажимать на всё это одолело Светлану. Да и помыться ей тоже не помешало бы, поскольку в коммуналке эта процедура больше походила на какой-то набег, а общий душ в хостеле вечно был кем-нибудь занят. До восьми часов времени оставалось достаточно. И Света с девчоночьим задором скинула с себя одежду и забралась в кабину. Она быстренько. Уж в ванной-то камер не должно быть. Никто не заметит. С пультом Света разобралась в два счёта. И особенно увлекла её возможность слушать под шум струящейся воды музыку. Звук из динамиков шёл чистый, с глубоким басом, аккуратно заполнявшим всё пространство космического отсека. И словно в подарок за смелость, заиграла её любимая песня – «Shape of My Heart» Стинга. Когда-то в детстве она мечтала быть Матильдой и найти своего Леона, который научил бы её побеждать зло и наказывать всевозможных ублюдков. И когда ей было двенадцать лет, она такого нашла. Так ей тогда показалось. Но на поверку он обернулся обычным рецидивистом и любителем маленьких девочек. Повезло, что его грохнули по недоразумению свои же, пока он ещё не успел покуситься на её честь. Но песня всё равно осталась для неё приятным воспоминанием о подростковых мечтах. Она сделала громче и, подпевая Стингу, пританцовывала с закрытыми глазами, стоя по щиколотку в воде, бурлящей разноцветными пузыриками, когда дверца кабины открылась и перед ней выросла фигура ошеломлённого Фёдора Ильича.

Света, одной рукой стараясь прикрыть свою наготу, другой беспорядочно стала нажимать на кнопки, пытаясь выключить прежде всего звук. Но вместо этого включился гидромассаж, и струи воды ударили прямиком в Фёдора Ильича. Он замахал руками, уворачиваясь от них, и только успел выкрикнуть, найдя, наконец, слова, которые поначалу не мог отыскать:

– Простите. Я думал, это Панкрат, – и прикрыл дверцу кабины.

Фёдор Ильич вышел из ванны, потирая свои седые виски и оценивая ущерб, который нанесла костюму вода. Ущерб был не так и велик и стоил того, что он минуту назад увидел. Неужели невеста? Хороша чертовка! Ай да Паня, ай да сукин сын. Непременно надо её дождаться и извиниться без суеты. Ему срочно понадобились документы о предстоящей сделке, которые Панкрат утащил домой, а сам был недоступен по телефону. Но в квартире бумаги Фёдор Ильич так и не смог найти. Зато нашёл кое-что поинтереснее этой скучной писанины.

А Светлана суматошно начала одеваться. Господи! Что она ему скажет? Это же сам… Боже мой! Она, разумеется, узнала Фёдора Ильича, поскольку он часто мелькал на просмотренных ею фотках. Есть ли на свете такие оправдания, которые не прозвучат, как бред сумасшедшего? Натягивая на себя рабочий халат, она вдруг поняла, что в таком наряде точно ни о каких оправданиях не стоит даже и заикаться. Тут либо просто молча выйти, сдать на ресепшен все свои ключи и карты и больше не появляться в Москва-Сити, либо… Либо прикинуться подружкой Панкрата. Для Фёдора Ильича будет вполне достаточно этого объяснения. А уж с Панкратом-то говорить куда проще, он должен отнестись с пониманием к её невинной шалости, потому что, хоть и старался выглядеть отстранённым, но всё же симпатизировал Свете, – это она чувствовала всем своим существом. Так она и поступила. Сбросила с себя халат, обмоталась полотенцем и в таком виде вышла из ванной.

– Вы, милая, ради бога меня простите, – сходу начал Фёдор Ильич. – Никак не думал обнаружить здесь кого-то, кроме Панкрата. Обычно он не зовёт к себе в дом друзей, предпочитает нейтральные территории.

– Да ничего страшного, – стараясь держаться как можно увереннее, сказала Света.

– Вот, значит, какая вы. Светлана, так, кажется, вас зовут?

– Разве Панкрат вам рассказывал обо мне? – удивилась Света.

– Ну как же. Всё-таки невеста. Только не говорите ему, что я вас уже видел. Он хотел представить нас друг другу послезавтра на вечеринке. Давайте сделаем вид, что мы друг друга не знаем.

– Невеста? – переспросила Светлана.

Удивление её становилось всё больше. Даже разыгрывать роль подруги не приходилось, Фёдор Ильич сам во всём себя убедил, не задавая лишних вопросов. И это было странно и совсем непонятно.

– Да-да, извините, что тороплю события, – продолжил Фёдор Ильич. – Вы уж сами, надеюсь, разберётесь в своих отношениях. Он говорил, что вы повздорили. Но я рад, что уже, по всей видимости, примирились. Вы не знаете, куда он запропастился? Мне документ один необходимо забрать.

– Нет, я не знаю, – сказала Света. – Я недавно приехала. Только успела сходить в душ.

– Сейчас ещё позвоню, – вполголоса пробормотал Фёдор Ильич, достал мобильник и набрал номер.

На полке рядом с телевизором раздался звонок.

– Вот балбес, – выругался Фёдор Ильич. – Сотовый дома оставил. Да, кстати, я же и не представился. Я – отец этого раздолбая, Фёдор Ильич Круглов. И я очень рад нашему с вами знакомству.

Света протянула ему ещё тёплую после душа руку и улыбнулась:

– А я Светлана Вессер, невеста, как вы выразились. Надеюсь, Панкрат имел в виду меня, а не кого-то другого.

Фёдор Ильич усмехнулся.

– Я тоже надеюсь послезавтра на вечеринке увидеть именно вас, – добавил он. – А на том позвольте раскланяться. Дел ещё невпроворот. Как только Панкрат объявится, передайте, чтоб тотчас же мне позвонил, а ещё лучше, чтобы привёз ко мне домой документы. Только о нашей встрече, пожалуйста, ни гу-гу.

Он подмигнул. Получилось это у него очень мило и так естественно, что Света на секунду почувствовала себя и правда своим человеком в этих апартаментах.

– Хорошо, – сказала она.

И Фёдор Ильич ушёл.

8

Осторожно, чтобы не нарваться случайно на Фёдора Ильича, Света после инцидента с душем добралась до своего номера на сорок седьмом уровне и только там смогла спокойно обдумать всё произошедшее. Хотя, что там можно было обдумывать? Она понимала одно – у Панкрата всё же была невеста, которую до сих пор не видел его отец, и невесту эту звали Светлана. Такое совпадение не могло не смущать, и девушка допускала, что за ним скрывается что-то ещё, касающееся непосредственно неё. Чрезмерная забота о ней Панкрата с самого начала вызывала вопросы. Трудно было поверить, что так здесь относятся ко всему персоналу. Это нуждалось в проверке.

Света выбралась из своей капсулы и направилась в салон красоты. По опыту парикмахерских она знала, что в подобных местах, куда стекаются люди абсолютно разных сортов, любящие поболтать во время сеанса, можно узнать много интересного о том, о чём не узнаешь даже из интернета.

Первым у неё на пути встретился салон «Персона». Она уселась в кресло и заказала стрижку на усмотрение мастера. Мастером оказался молодой парень с весьма характерными для салонов красоты манерами – он был вертляв, жеманен и говорлив. Время приближалось к девяти вечера, и, может быть, поэтому в просторном, пахнущем красками, парфюмом и мокрыми волосами помещении, клиентов, кроме Светы, больше не оказалось.

Парень покружил около девушки, прищуриваясь и представляя её в разных образах, приподнял над плечами пряди длинных русых волос и заключил:

– Вам очень пойдёт «Сэссон», это подчеркнёт вашу красивую шею. И скулы. Ах, какие прекрасные скулы.

– Хорошо, – даже не представляя, что это за стрижка, согласилась Светлана, немного смущённая невольными комплиментами мастера.

И Антон принялся за работу. Ножницами он орудовал столь же ловко, сколь и своим языком. И уже через десять минут сам дал повод для того вопроса, который и примерялась задать Света.

– В последнее время, – пожаловался он, – клиент косяками разбредается вечерами по фитнес-залам, а у нас тут скукота. С шести часов вы первая, кто ко мне зашёл. На маникюре ещё сидит одна дамочка. Дело дрянь.

– Рабочее время в офисах давно закончилось, – поддержала разговор Света. – Что же за клиент в такое время пойдёт?

– Многие к этому времени только начинают просыпаться. По крайней мере, ещё год назад, после пандемии, работали мы сверхурочно до десяти и едва успевали. А теперь закрываемся в девять, но часа два-три часто получаются вечером пустыми.

– Даже местный персонал не идёт по бонусным картам?

– По каким таким картам? – Антон удивился и застыл на секунду, глядя в зеркало на Светлану.

– Разве работникам не выдают предоплаченные карты на все услуги внутри «Империи»? У меня такая.

Антон щёлкнул в воздухе ножницами, сделал рукой какое-то круговое движение в стиле Джека Воробья и снова завис. Потом что-то про себя сообразил и промолвил:

– А такое когда-то было?

– Наверно. Все услуги мне оплачивает фирма, предварительно договорившись с салонами и магазинчиками на этажах.

– Впервые о таком слышу. Надо уточнить у бухгалтера. Может быть, я что-нибудь упустил. У нас есть ваучеры, но это другое. А вы из какого отдела?

– Я из венчурных инвестиций, – сказала Света и тут же добавила, – менеджер.

– У Панкрата Фёдоровича Круглова?

– У него.

– Знаю такого. Наш клиент. Эти вечно что-то изобретают. Но бонусные карты – это немножко не их стиль. Вы меня удивили. Я тут грешным делом подумывал, не смыться мне из Сити куда-нибудь на Кутузовский. Не до жиру, чтобы такими бонусами завлекать новых клиентов. Это уже чересчур венчурно.

«Понятно, – подумала Света. – Выходит, что никаких карт в природе не существует, и всё это – выдумка Панкрата. Но ради чего?»

– И хостелы до такого ещё не додумались? – спросила Света.

– Полагаю, хостелам это вообще ни к чему. У них, как и у фитнес-залов, дефицита в клиентах нет. Желающих провести хотя бы ночку в эпицентре деловой жизни, пусть даже и слегка потёмкинском, хоть отбавляй. От простого туриста в капсулах до Монсона в премиум-классе.

Минут через двадцать стрижка была закончена, и оплата по карте прошла успешно. Света выяснила всё, что ей было нужно.

Получалось, что Панкрат предполагает вовлечь её в какую-то свою игру, но правил этой игры пока что ей так и не объяснил. И когда же он собирается это сделать? Если именно её он хотел представить в роли своей невесты, то это должно случиться уже послезавтра. Тогда почему он молчит? Какой повод он хочет придумать, чтобы сделать ей такое странное приглашение на вечеринку? В любом случае она снова оказывалась игрушкой в чьих-то руках, как было это всегда и раньше в её жизни. Кто хотел сделать из неё послушную куклу, кто заработать на ней денег, кто воплотить через неё свои неосуществлённые в детстве мечты, кто просто утолить свои родительские инстинкты…

Однажды она даже чуть не погибла, исследуя с очередным приёмным отцом озеро Лабынгкыр. В ноябре месяце. В Якутии. На высоте 1020 метров. А это, на секундочку, полюс холода, где зимой температура опускается до минус шестидесяти градусов. Само же озеро почти никогда не замерзает. Отчим – звали его Марк – всю свою жизнь мечтал стать ихтиологом, изучать подводный мир таких вот заброшенных в самые дебри мест. Но в молодости что-то пошло не так, из института пришлось уйти, и он сделал озёрные экспедиции сначала своим хобби, а затем решил привить это стремление и всем приёмным детям, которых было на то время у них с женой четверо. Троих супруга ему на «растерзание» не дала, а Свету посчитала отчего-то допустимой жертвой. И вот в утеплённых девятимиллиметровых гидрокостюмах с аквалангами они спустились на глубину тридцать метров, где-то там поплавали, что-то там поснимали и уже хотели выбираться на берег, когда заметили притаившееся за валуном возле одинокой ели огромное существо. Трудно сказать, было ли это существо реально, или увиденное стало следствием утроенного на такой глубине давления. Но Света воспринимала это как факт, не чувствуя ничего, кроме животного страха. Существо явно выбрало это место для нападения. Понять, что это за зверь, ни Света, ни Марк не смогли – безволосый, с длинной, как у крокодила, пастью, исходящий паром и источающий ужас. Они минут двадцать простояли в воде, выжидая момента, чтобы подойти к палатке, где лежало ружьё. Но чудовище никуда не собиралось уходить. Продолжать это великое стояние при таком морозе (градусов тридцать тогда было) стало уже в той же степени опасно для жизни, как и встретиться со зверем лицом к лицу. Марк решил рискнуть и вышел на берег первым… То, что произошло дальше, Света старалась вычеркнуть из своей памяти. Она до сих пор так и не разобралась, что за монстр слопал её патрона и слопал ли вообще. Только выйдя чуть позже в интернет, она узнала о некоем «лабынгкырском чёрте», но это были только легенды. В тот раз, воспользовавшись моментом, она добралась до берега немного левее, наспех переоделась в палатке и со всех ног бросилась к «Тойоте», которая, к счастью, довольно быстро завелась. Чудовище ей не заинтересовалось. Сто километров по тундре проехала до Томтора, где уже совсем обессиленная рухнула на пороге первого же на единственной улице дома. Её спасла только феноменальная топографическая память, иначе в сгущавшейся темноте можно было бы завернуть Бог знает куда. После тех событий она три месяца не могла говорить и месяц провалялась в больнице, залечивая последствия переохлаждения. В палате у неё побывала куча народа – от следователя до журналистов. После выписки мачеха возила её на какую-то передачу, где задавали ей странные вопросы о произошедшем, ни на секунду не задумываясь о том, какие чувства бушевали в её сердце. Ей хотелось набить ведущему морду – хорошо, что силы до конца не успели ещё вернуться, иначе вышла бы знатная бойня. Отчима тогда нашли спасатели, только весь он к тому времени был уже обглодан животными. Света много думала о том случае, и страшная мысль, что она могла оставить Марка одного и без машины только потому, что ей что-то почудилось, не отпускала её долгие годы. Спустя месяц после этого супруга погибшего при так и не выясненных до конца обстоятельствах Марка вернула Свету обратно в приют. И всё началось сначала…

И Света решила, что больше не позволит никому сделать с собой ничего такого. Сколько можно? Она станет играть, но только по своим правилам и со своими ключами от всех дверей.

Картой сегодня следовало воспользоваться по полной. В том же салоне она сделала маникюр и педикюр, потом в магазине купила роскошное красное платье, туфли на высоченном каблуке, изящное ожерелье с искусственными изумрудами, подчеркнувшими зелень её глаз. Затем поужинала в самом дорогом ресторане, сходила в кино и, довольная тем, что никакого лимита в сто баксов в день не существовало, вернулась к себе в номер. Спала она крепко и сладко, так что даже на целых полчаса опоздала утром на работу, на что совершенно никто не обратил никакого внимания. И она почувствовала себя королевой предстоящего бала.

9

Вечером, закончив с офисами и туалетами, Света снова пробежалась по салонам и магазинам. Оставалось сделать одну последнюю проверку. Контрольную. Вечеринка должна состояться уже завтра, а Панкрат так ни словом и не обмолвился с ней об этом. Она вообще нигде его сегодня не встретила, хотя в офис его заходила раз пять в разное время. Неужели она ошиблась?

Всего за сутки Света настолько вжилась в роль невесты на вечер, что уже не хотела лишать себя этого удовольствия. Эти разительные перемены в своём характере, который ещё неделю назад всеми фибрами сопротивлялся бы подобному произволу, Свету слегка пугали. Она каждый день без стеснения принимала космический душ в апартаментах Панкрата, и даже мечтала, чтобы тот её прямо в кабинке застукал. Она стала дерзкой, не хотела больше думать ни о каких последствиях и просто наслаждалась в кои-то веки выпавшей ей удачей.

Вернувшись с двумя огромными пакетами добычи к себе в номер, Света переоделась, забежала в зону отдыха, где её в новом облачении никто из соседей не узнал, и бросила пластиковый ключ от апартаментов Панкрата в микроволновку, предварительно сунув его в стакан с водой. Подождав минуту, вынула его и под изумлённые взгляды двух парней удалилась, решив навестить зверя прямо в его логове и в тот момент, когда он к этому не готов. Однако перед самой дверью Панкратовой квартиры вдруг оробела. Былая Света, не уверенная в себе и вечно ожидающая болезненного подвоха, на минуту вернулась снова. Только с третьей попытки она всё-таки постучалась.

Панкрат оказался дома. Времени на часах двадцать тридцать четыре.

Открыв дверь, мужчина замер, пытаясь понять, что за девушка перед ним стоит.

– Привет, – сказала Света.

И только тогда Панкрат наконец очнулся, отчего по лицу его пробежалась целая галерея разнородных эмоций. Остановился он на глуповатой улыбке.

– Света? Ничего себе! Я просто в шоке! Тебя не узнать. Здравствуй. Ты какими судьбами?

– Ключ не работает. – Света продемонстрировала перед Панкратом пластиковый прямоугольник.

– Заходи, – предложил тот, пропустил девушку и закрыл за ней дверь. – А куда ты так нарядилась? Что за повод, если не секрет?

– Вот я как раз ещё и по этому самому поводу, – сказала Света. – На завтра подружка пригласила меня на свадьбу. Хочу отпроситься пораньше, после двух. Всё равно ключ от апартаментов не действует. Пока ты сделаешь дубликат.

Она тоже перешла на «ты», даже не заметив этого. Теперь она видела себя хозяйкой положения и подсознательно, пусть и не надолго, чувствовала себя Панкрату равной. Панкрат, кажется, тоже этого не заметил или же быстро успел принять это как должное.

– Завтра? – переспросил он.

В голосе его появились панические нотки.

– Да. Извини, не смогла предупредить раньше. Сама только недавно узнала.

– А я тоже хотел попросить тебя. Кое о чём важном. Вот засада.

«Ага, – подумала Света. – Это уже совсем горячо. Значит, интуиция меня не подвела. Ну, давай-давай, жуть как интересно, что ты сейчас придумаешь».

И Панкрат, не особо изощряясь в фантазии, выложил Свете весь свой план на завтрашний вечер. В любом случае, он сделал бы это чуть попозже, явившись прямо к девушке в номер. Но она его опередила.

– Отец подозревает меня, и совершенно напрасно, – начал он, – в нетрадиционной, так сказать, ориентации. Нужно было его успокоить, и я уже нашёл подходящую девушку для такой роли. На время, не навсегда, разумеется. Но в последний момент она отказалась. И я тут вспомнил о тебе, и хотел… В общем, могла бы ты мне помочь? Не бесплатно, разумеется. Всего на один маленький вечерок. Времени уже не остаётся придумывать что-то ещё.

– Но для этого ведь есть эскортные службы, – подыгрывая Панкрату, сказала Света.

– Я тебя умоляю, – поднял к небу глаза Панкрат, – там сразу всем станет известно о моём спектакле. Меня отец раскусит в секунду. Тем более что эскортницы все на одно лицо и с банальным набором качеств. А раскусив меня, он ещё более укрепится в своих подозрениях.

– А это так критично? – спросила Света.

Панкрат снова с удивлением на неё посмотрел. Видимо, его смутило слово «критично», которое он не ожидал услышать от простой уборщицы.

– А ты точно та Света, которую я видел два дня назад?

Света усмехнулась.

– В таком наряде я, наверное, мало чем отличаюсь от эскортниц, – сказала она.

– Ни капельки ты на них не похожа. У тебя взгляд живой. Ты не выглядишь манекеном. И эта стрижка тебе очень идёт. Наверное, Антон поработал?

– Да. И спасибо. Транжирила лимиты с твоей карты.

– Это твоя карта. Делай что хочешь. Ну так что насчёт завтрашнего вечера? Как-то можно внести коррективы в твои планы?

– Боюсь, что нет, – замотала головой Света.

– Это займёт всего лишь часик-другой. Банкет назначен на шестнадцать ноль ноль. Обещаю, что после шести вечера мой водитель доставит тебя куда скажешь. Выручай, подруга. Я только представлю тебя отцу, поболтаешь с ним минут двадцать. И на этом всё. Затеряешься в толпе и тихо исчезнешь.

Света изобразила крайне задумчивый вид.

– Да о чём я стану с ним говорить? Я же растеряюсь и буду выглядеть полной дурой, – после паузы сказала она.

– Вот и хорошо, – не подумав, выпалил Панкрат. – Ой, прости. Не то чтобы хорошо, а просто не имеет значения. – Было заметно, как он слегка покраснел.

Видимо, почувствовав это, Панкрат разрумянился ещё больше, отвернулся, удалился к окну и закурил.

«Так вот оно, значит, как… – вспыхнуло в голове у Светы. – Именно дурочка ему и была нужна?! Но зачем? Неужели просто хочет позлорадствовать над отцом, попытавшись убедить его в том, что собирается жениться на недалёкой девушке?»

Такой поворот оказался для неё неожиданным. Но, по крайней мере, теперь всё встало на свои места. Все ниточки связались в один узел, неприятный, снова возвращавший Свету к старым болячкам. Наверняка Панкрат и вакансию-то объявил с целью найти именно такую простушку. Вот только многого о ней он пока не знал. Очень многого. И она это многое постарается продемонстрировать завтра и его отцу, и гостям, которые окажутся рядом. А потом… А потом выскажет ему всё, о чём пока умолчит.

10

Света удивлялась самой себе, когда выходила из лимузина вместе с Панкратом в усадьбе Фёдора Ильича, куда съезжались потихоньку все приглашённые гости. Удивлялась тому, что совсем не нервничала, как в тот первый день, когда в дурацком деловом костюме спешила на собеседование в Москва-Сити. И это потому, что тогда всё было как бы по-настоящему, а в этот раз ей отводилась всего лишь роль статиста, которая в любом случае – так она решила – закончится её триумфальным уходом со сцены. Покажется ли она Фёдору Ильичу и гостям дурой, как планировал Панкрат, останется в тени или проявит самые лучшие из своих качеств, – ничто больше не имело решающего значения. Главное, что она в этом спектакле не жертва, а единственный, пусть и не главный герой, который волен импровизировать и вести себя не по заранее написанному кем-то сценарию. Уметь быстро адаптироваться к подобным обстоятельствам и условиям её учили восемнадцать лет, и она эти уроки усвоила на отлично.

Выглядела Света великолепно. Это она понимала, глядя на Панкрата, который, казалось ей, с каждой минутой делался всё более неуверенным в результатах своей аферы. Всю дорогу в автомобиле он молчал, пил воду из маленьких бутылочек и сдерживался от того, чтобы закурить. Нервничал в этот раз он. Света старалась ничем не выдать перед ним превосходства, время от времени поглядывая на свой айфон, приобретённый всё по той же волшебной карте сегодня в обед. Звонить и писать эсэмэски ей было некому, но она делала вид, будто что-то кому-то пишет.

Гостей в доме собралось не так много: пятеро улыбчивых американцев, три парочки средних лет супругов, небольшая группа молодых людей, только двое из которых пришли со своими подругами, сам Фёдор Ильич (самый солидный и галантный из всех) и невеста на вечер с волнующимся Панкратом. Повсюду сновали официанты с подносами, заставленными лёгкими бутербродами и шампанским; стараясь быть незаметными, но всё же выделяющиеся своими строгими костюмами и внушительными габаритами, медленно барражировали по залам секьюрити; и милая кошечка с колокольчиком на шее (самое изящное и естественное существо в доме) спешила познакомиться со всеми, путаясь под ногами. Света даже присела, чтобы её погладить. Киска со странным именем Лабрадор сразу же привязалась к ней и теперь сопровождала её повсюду.

Когда суета несколько улеглась, Панкрат первым делом представил Свету своему отцу. Тот сделал вид, будто бы они незнакомы, сказал несколько положенных в такой ситуации комплиментов, выразил свою несомненную приятность и незаметно для всех весело подмигнул Свете. Девушка искренне этому улыбнулась, сверкнув старательно отбеленными в стоматологическом кабинете зубами. Панкрат познакомил свою спутницу ещё с парочкой хороших приятелей и как-то бочком-бочком растворился в толпе, так что Светлана оказалась предоставленной только себе, сопровождаемая лишь Лабрадор. Постепенно вечеринка стала набирать обороты.

Панкрат беспрестанно курил в специально отведённом для этой цели зале. Выходя оттуда, он всякий раз искал глазами Светлану и, находя, поражался, видя, что та вовсе не теряется среди гостей, а напротив, заговаривая с новым знакомцем, собирает вокруг себя благодарных слушателей и собеседников. За пять Панкратовых перекуров девушка сменила уже четыре компании, и в конце концов, подобно Лабрадор, все начали невольно тянуться именно к ней. Света становилась центром притяжения на этом банкете.

В пятый раз Панкрат уже не выдержал и подошёл ближе, чтобы послушать, о чём она рассказывает очередной компании, окружившей её со всех сторон, и стал свидетелем истории о коварстве пенсильванских светлячков.

– Вы, Светлана, как светлячок на этой вечеринке, – сказала Эльвира, судя по взглядам и поведению, имевшая какие-то виды на Панкрата. – Наконец-то у Панкрата появилась достойная половинка. Я так за него рада.

– Вы преувеличиваете, – улыбнувшись, возразила Света. – Здесь каждый по-своему светлячок. Хотя, если честно, такое сравнение с этим милым, на первый взгляд, существом довольно двояко.

– А вот и сам Панкрат лёгок на помине, – воскликнула другая девушка, Майя, заметив молодого человека. – Ты чего же оставил свою подружку? Смотри, уведут. Тут много молодых львов, не успеешь и глазом моргнуть.

– Так-так, – снова заговорила Эльвира. – Что там за двоякость такая? Просветите нас, Света.

– Я целый год когда-то прожила в Пенсильвании, – продолжила начатую мысль Светлана. – Мой отец… Вернее, отчим. Так вот, он был энтомологом-любителем, часто брал меня с собой на охоту за насекомыми. Ловили мы этих самых светлячков. Зрелище в темноте, конечно, восхитительное. Просто сказка. А вы знаете, у них даже яйца и личинки способны генерировать свет. Личинки некоторых видов живут какое-то время в воде. И когда идёшь в сумерках по лесу вдоль берега реки, то начинает светиться всё – и воздух, и земля, и вода. Завораживающая картина. Но природа любит такие фокусы – покажет одной гранью свою красоту, а за другой спрячет от любопытных глаз истинный ужас, творящийся в самой её основе. По факту получилось так, что те светлячки, за которыми мы охотились, предстали жуткими существами. И как это бывает чаще всего, разрушителями мифов о сказочной красоте оказались самки. Девочки одного из видов этих милых созданий испускали особый световой сигнал, означающий на языке соседствующего с ними вида призыв к спариванию. Это называется световая мимикрия, насколько я помню. Самец летел на этот призыв, но, вместо того, чтобы получить свой приз, неизбежно оказывался с откушенной головой.

По группе слушающих пронеслось тихое «ах».

– Не может такого быть, – сказала Эльвира. – Света, а вы, оказывается, жестокая женщина. Так безжалостно разрушили мою детскую веру в этих милых созданий.

– Моя вера рухнула ещё в одиннадцать лет, – ответила Света. – Но вы, Эльвира, не думайте, что все светлячки такие. Есть виды, которые во взрослом состоянии вообще не имеют челюстей и проживают свою короткую жизнь, совершенно ничем не питаясь.

– Ну слава богу, – воскликнула собеседница. – А то уж я хотела заплакать.

К этому времени среди слушающих оказались и те пятеро американцев, с которыми Панкрату предстояло заключить контракт. Им тоже стало интересно, когда они услышали знакомое слово «Пенсильвания». Они попросили Майю перевести вкратце то, о чём рассказывала Света. Но Светлана без видимых усилий перешла на английский и повторила всё то, что успела до этого рассказать.

Панкрат всё глубже погружался в совершеннейшее непонимание происходящего. Да кто же такая эта девушка? Простая уборщица из детдома, знающая в совершенстве английский и способная за пять минут очаровать искушённых в этикете людей?! Бред какой-то. Ему казалось, что уже весь зал перекочевал поближе к Светлане. Он хотел было тут же увести её в какой-нибудь укромный уголок, чтобы задать кучу вопросов. Но его опередил Фёдор Ильич, элегантно увлёкший девушку за собой. Панкрат снова ушёл в курительную, где остался теперь один и оттуда продолжал наблюдать за развитием немыслимого сюжета.

Вечеринка продолжалась больше предполагаемого. Панкрат не находил себе места, был рассеян, недоволен самим собой, невпопад отвечал на вопросы своих приятелей, вообще казался помятым и усталым, так что совсем скоро на него перестали обращать внимание.

Только сама Света в конце концов взяла его под руку и вывела в вестибюль, где людей, кроме них, не оказалось.

– Ну, ты доволен? – спросила она, с вызовом поглядев ему в глаза. – Или я была недостаточно дурой, как ты хотел?

– Я не понимаю, что это всё сейчас было. – Панкрат выглядел, как нашкодивший подросток.

– Так что же пошло не так? – продолжала наступать Света. – Может, тебя смутил мой словарный запас? Для уборщицы, наверно, великоват. Не находишь? Или моё знание английского? Ты знаешь, детдом – это не только скитания по чужим углам, но и возможность многому научиться. Я целый год прожила в приёмной семье в США. Я ничего не придумала, рассказывая о пенсильванских светлячках. В тот раз мне повезло с родителями – они оказались очень хорошими людьми. Но не успели до конца оформить нужные документы, когда приняли идиотский закон, запрещавший усыновлять иностранцам. В четырнадцатом году, после долгих разбирательств в суде, мне пришлось вернуться обратно. У меня в запасе есть ещё много интересных и поучительных историй. Прости, если разочаровала тебя. Вот, – она открыла сумочку и достала оттуда свою именную карту. – Возьми. Оставь на память обо мне. Надеюсь, миссия моя на этом закончена. Не переживай, на свадьбу мне тоже ни на какую не нужно. Доберусь на такси до дома. Только сначала вещи свои заберу из номера. И подыщи себе другую уборщицу, если, конечно, она всё ещё тебе нужна. Фёдору Ильичу передай мои искренние извинения, что ушла, не простившись. Он хороший человек. И единственный, с кем мне жаль расставаться. Пока.

Она сбежала вниз по лестнице. За ней, звеня колокольчиком, понеслась и кошка.

Света снова присела, чтобы её погладить.

– Ну и ты, малыш, – сказала она, – не поминай лихом. С тобой тоже было приятно иметь дело.

Она улыбнулась, ещё раз бросила взгляд на растерянного Панкрата и вышла в тёплый июньский вечер, довольная удачным финалом.

Панкрат опустил глаза и с недоумением стал разглядывать чёрную карту, на которой золотыми буквами было вытеснено: «Светлана Вессер».

11

Света сидела в заполненной до краёв ванной, вернувшись из хостела в свою коммуналку. Прошло всего лишь три дня с той вечеринки, но ей казалось, что это случилось совсем в другой жизни. Победительницей она чувствовала себя недолго. Оказавшись в постылой квартире, она скинула с себя непривычную броню воительницы и превратилась в девчонку, которой всё так же требовались защита и искренняя любовь. Что и кому она доказала? Наверное, все уже успели её позабыть, погрузившись в привычную рутину своих дел. А у неё опять не было ничего по-настоящему своего – ни квартиры, ни занятий, ни близкого друга, ни целей и ни одного из ключей от намертво закрытых дверей. Она хлопала ладошкой по пене, отражавшей тоскливый свет лампочки под жёлтым, облупленным потолком, и не могла даже заплакать – всё было пусто внутри неё. Но ничего. Проходила она через такое не раз. Теперь нужно было просто загрузить себя чем-нибудь на грани невыносимого – пойти хотя бы на те же склады «Озона» или даже в автосервис. Кажется, в четвёртой или пятой приёмной семье она полгода провела в гараже, разбирая и собирая моторы, пока не сломала ключицу упавшим на неё колесом. Света невольно усмехнулась, вспомнив об этом. В больницу к ней пришла женщина из организации по защите прав ребёнка, и выписали её уже в знакомый интернат, не позволив даже попрощаться с патронами.

В этот момент дверь в ванную распахнулась, и в проёме показался сосед-рецидивист. Света уже отвыкла запирать за собой двери, и мужчина вполне мог принять это за недвусмысленный намёк.

– Привет, – с наглой ухмылкой на небритом лице сказал он, пытаясь рассмотреть за горой пены хоть что-нибудь для него в данный момент интересное. – Я смотрю, ты прямо похорошела, пока тебя не было в нашей хате. Но ты же знаешь порядок – больше двадцати минут не занимать ванную. Выползай. Теперь моя очередь. Или могу составить тебе компанию.

Он уже сделал шаг вперёд, когда в дверь позвонили.

– Кого ещё нелёгкая принесла? – расстроенно сказал он, прикрыл ванную и вышел, намереваясь высказать своё недовольство незваному гостю.

Дальше Света слышала только чей-то вежливый бас, какие-то невнятные, явно агрессивные возражения соседа, потом глухой удар упавшего на пол тела и негромкий стук в ванную.

– Светлана, вы здесь? – прозвучал незнакомый басок.

– Да, – насторожившись, ответила девушка. – Что вам нужно? Вы кто?

– Прошу прощения за неожиданное вторжение, – продолжил басок, – но знакомый вам Фёдор Ильич ожидает внизу в машине. Не могли бы вы одеться и спуститься к нему? У него есть к вам несколько вопросов. Это не займёт много времени, и, уверяю вас, общение не представляет для вас никакой угрозы. Это он просил подчеркнуть особо. Сосед ваш, я вижу, куда опаснее.

– Хорошо, – согласилась Света.

Выбора у неё, собственно, никакого и не было. Оставаться здесь с этим озабоченным типом, которого, выйдя из ванной, она обнаружила лежавшим без сознания в коридоре, было наименее желательным вариантом. Она по-быстрому оделась в привычную футболку и джинсы, обула кроссовки и выбежала на улицу, захватив только сумочку и телефон.

Обладатель баса, громила лет тридцати, мило улыбаясь, открыл дверь чёрного лимузина, жестом предлагая Светлане забраться в салон.

В салоне её ожидал Фёдор Ильич. Он был спокоен и умиротворён.

– Добрый день, Сеточка, – сказал он. – Извините, что так вот набегом и без предупреждения. Я вам звонил, но у вас, судя по всему, теперь другой номер.

– Здравствуйте. Да, я сменила симку. Вы хотели о чём-то поговорить?

– Собственно, я хотел сделать вам предложение. Нет-нет, не в том смысле. Хотя, если честно, вы оказали бы мне честь и в этом случае. Я хочу предложить вам работу в моей фирме. Только не возражайте сразу, пожалуйста. Я достаточно узнал о вас за последнее время, и уверен, что вы нуждаетесь в работе и вообще во внимании со стороны людей, которые не сумели вас по достоинству оценить.

– Вот как? – удивилась Света.

– Наводить справки – часть моей каждодневной работы. И о затее Панкрата я знал уже после нашей нелепой встречи в душе. Вычислить его намерения не составляло труда. Мне самому, думаю, как и вам, было интересно, как он станет выкручиваться из не по сценарию развивающейся пьесы. Мне было жалко смотреть на него на той вечеринке. Но вы, Светлана, блистали. Многие вас до сих пор вспоминают; спрашивают, куда вы пропали, и не сошёл ли Панкрат с ума, если вдруг отказался от вашей компании. И сердце старика, не стану скрывать, вы тоже покорили. У вас железный характер. Вы напомнили мне мою покойную супругу, Лизавету. Это она сделала из меня успешного человека и научила разбираться в людях. Но у вас есть и ещё кое-что… Нда… Только это между нами, Светлана. Никто не догадывается о том, что истинным создателем моего дела была именно она. Потрясающая женщина. Я думал, что таких больше не существует на свете. Пока не встретил и не узнал вас. Извините, что так много комплиментов с моей стороны. Однако позволю себе сегодня не сдерживаться, очень уж накипело. Позвольте вам кое-что показать. Для этого нужно только кое-куда съездить. Миша, можешь трогать, если дама не станет возражать.

Фёдор Ильич вопросительно посмотрел на Свету.

Та пожала плечами и тихонько сказала:

– Поехали.

Лимузин тотчас тронулся и направился в сторону шоссе.

– Мне только одного жаль, – продолжил Фёдор Ильич. – Того, что мой сын оказался столь невнимателен и недальновиден. Он мог бы просто сказать мне, что мои сомнения по поводу его ориентации напрасны. Для чего нужен был весь этот спектакль – не понимаю. И то, что он не рассмотрел в вас сокровище – такая жалость. Но, с другой стороны, он ещё не готов обладать таким бриллиантом. Не потянет. Ему ещё нужно повзрослеть. Так-то он очень добрый мальчик, вы не подумайте. Просто увлекается своими идеями, не замечая за ними людей и не умея вовремя поменять планы. Лизавета, к сожалению, не успела толком заняться его воспитанием. А у меня всё дела и дела, времени ни на что совершенно нет.

Минут через двадцать лимузин остановился, свернув с Новорижского шоссе к таунхаусам, ровным строем расположившимся вдоль недлинного переулка.

– Вот, Светочка, ваше новое жилище, – показывая рукой на один из домов, сказал Фёдор Ильич. – Возражения не принимаются, даже если вы откажетесь от сотрудничества в моей фирме. Этот дом ваш по документам. Можете делать с ним, что захотите. Не стану придумывать, как Панкрат, что это положено для всего нашего персонала. Это мой вам скромный подарок в знак признательности и в извинение за то, что вам пришлось пережить, став жертвой неудачной аферы сына. Поверьте, для меня это ничего не стоит, а вам это необходимо, чтобы раз и навсегда избавиться от соседства не вполне приличных людей.

Света только хлопала большими зелёными глазами и не знала, что говорить. Она понимала, что возражать Фёдору Ильичу не имело ни малейшего смысла. Да ей и самой не хотелось. Как-то всё стало выглядеть вдруг по-домашнему, совершенно естественно, словно с Фёдором Ильичом она знакома была целую вечность. Всё как бы сложилось наконец в правильную картину. Последний пазл встал на нужное место, и ей открылся истинный смысл всей цепочки, которую плела жизнь в течение восемнадцати лет.

12

Пролетело ещё два дня.

Фёдор Ильич почувствовал себя непривычно растерянным. Для него это было что-то новое. Единственный раз за последние много лет, когда он заподозрил самого себя в неуверенности, случился сразу после смерти Лизаветы. И вот теперь точно такой же приступ.

«Неужели старость?» – пронеслось в голове Фёдора Ильича.

Как и любой нормальный человек, старика он в себя не ощущал. Ни физически, ни тем более уж душевно. В нём ещё блуждали огни желаний, шелестели волны романтических наваждений, он не разучился по-настоящему мечтать и стремиться к недостижимому. Наработанный за долгие годы статус не позволял выставлять всё это на чьё-либо обозрение – для партнёров, для подчинённых и тем более для конкурентов (а эти не переводились, как комары) он должен выглядеть исполином, неприступной крепостью, неодолимым соперником, надёжным хозяином и справедливым отцом-покровителем. Но все эти внешние атрибуты давно сделались чем-то вроде инстинкта, обыкновенной формальностью. В нужный момент выработанные рефлексы включались сами собою. Однако, оставаясь в одиночестве, Фёдор Ильич всё чаще становился другим. Особенно теперь, когда то и дело возвращался мыслями к промелькнувшей в его жизни Светлане.

Ему и впрямь было стыдно за Паню. В отличие от сына, он на собственной шкуре испытал настоящие тяготы быта, когда только начинал собственную карьеру. И уж тем более он понимал, насколько тяжелее пришлось Свете, которая не знала настоящей, бескорыстной поддержки и безусловной родительской любви. Не будь она такой сильной и рассудительной, какой проявила себя, выйдя победительницей из Паниного спектакля, это могло бы её сломать.

– Да-да-да, – вслух бормотал Фёдор Ильич, бродя из угла в угол по каминной в своей усадьбе.

У него в ногах беспрестанно путалась Лабрадор, требуя участия и в своей жизни. Фёдор Ильич взял кошку на руки и уселся в кресло возле камина.

– Тоже маешься, – вполголоса произнёс он. – Все о тебе забыли.

Лабрадор была любимицей Лизаветы. Когда супруги не стало, то никто уже не уделял кошке того внимания, к которому она успела привыкнуть. Домработница и повар кормили её, гладили иной раз по голове, вызывали ветеринара, если с кошкой случалась какая-нибудь хворь. Но на этом вся их забота и заканчивалась. Сам же Фёдор Ильич, к собственному сожалению, страдал аллергией на собак и кошек.

Он чихнул. Лабрадор спрыгнула с его коленей и отбежала подальше, усевшись подле соседнего кресла. Оба они – и человек и кошка – чувствовали себя в это вечер не в своей тарелке. Фёдор Ильич снова подумал о Свете. Одна. В совершенно незнакомом и непривычно большом доме, где всё обставили наспех и почти наугад. Как она должна себя ощущать? Что думать? Может быть, представляет себя птицей, пойманной и запертой в клетке? Фёдору Ильичу этот подарок и правда не казался чем-то особенным. В его представлении, свой дом должен быть у каждого нормального человека. Это как одежда, или даже как нос или уши. Вот же он идиот! Фёдор Ильич хлопнул по лбу ладонью, вскочил, будто ужаленный, с кресла, посмотрел на часы и бросился переодеваться.

Приведя свой внешний вид в безупречный порядок, он вернулся в каминную, посадил Лабрадор в кошачью переноску и, не сказав никому ни слова, отправился к гаражу.

В этот раз он решил не напрягать ни водителя, ни охрану. Сам повернул в замке ключ зажигания, вывернул к воротам на своём старом, скромном «Рено» и двинулся по направлению к Новорижскому шоссе. Теперь он боялся не застать Свету в её новом жилище. Был почти уверен, что она оттуда сбежала и вернулась в свою более привычную коммуналку.

К счастью, свет в окнах оказался зажжённым.

Фёдор Ильич аккуратно припарковался возле забора, взял переноску и позвонил в домофон около железной решётки.

Света долго не открывала, видимо, пытаясь сообразить, где и какую кнопку следует нажимать. Лишь спустя три минуты замок на калитке звонко щёлкнул, и Фёдор Ильич бодрым шагом проследовал к парадному входу.

Ещё через пару минут Света открыла дверь.

Она удивлённо посмотрела на гостя, не говоря при этом ни слова. Фёдор Ильич даже засомневался в том, что она узнала его в неярком свете, лившимся на крыльцо из прихожей.

– Лампочка, наверно, перегорела, – сказал зачем-то мужчина, разглядывая круглый плафон над дверью.

– Фёдор Ильич? – промолвила, наконец, Света.

– Да. Простите, Светочка, за столь поздний и неожиданный визит. Я вам не помешал?

– Нет-нет, что вы, – засуетилась девушка. – Вы проходите. А лампочка… Это я не совсем ещё разобралась, где и что нужно включать. Дом такой огромный, и столько всяких загадочных кнопок…

– А я не один. – Фёдор Ильич приподнял переноску, демонстрируя её перед Светой.

Лабрадор замяукала и стала тыкаться мордочкой в тоненькую бамбуковую решётку.

– Боже, – улыбнувшись, всплеснула руками Света. – Ну, здравствуй, малыш, и тебе.

– Одиноко ей в усадьбе. Знаешь… Мается. И я вот подумал, не примешь ли ты её в свою компанию? На банкете, мне помнится, вы очень хорошо подружились. И тебе, однако же, станет повеселее. У тебя нет аллергии?

– Нет. И такой компании я буду очень даже рада.

– А я, знаешь ли, всю жизнь мучаюсь от этой напасти.

Фёдор Ильич открыл переноску. Лабрадор сразу выскочила из неё и подбежала поприветствовать Свету, ласкаясь к её ногам.

Первоначальное замешательство между Фёдором Ильичом и Светой довольно быстро сошло на нет.

Они прошли в гостиную, уселись в узкие кресла и с минуту ещё помолчали, каждый думая о своём.

– Я, собственно, – начал Фёдор Ильич, – приехал справиться о том, как тебе живётся на новом месте. И узнать, что ты решила относительно предложения поработать в моём отделе.

– Честно говоря, – немного неуверенно произнесла Света, – не могу отыскать в этих хоромах саму себя. Потерялась. Думала вот даже позвонить вам… – она внезапно задумалась.

– Ну вот, – не дал ей договорить Фёдор Ильич. – Этого я и боялся. Конечно же я не до конца соизме́рил этот свой жест. Честное слово, от всего сердца и с искренним сожалением о случившемся. Ты только не подумай, что отныне чем-то обязана лично мне или моей фирме. Так зачем ты хотела мне позвонить?

– Вот, – пожала плечами Света. – Вы правильно угадали. Трудно принимать такие подарки. Тем более что ничего страшного вовсе и не случилось. Поверьте, мне приходилось обжигаться на куда более обидных вещах.

– Даже не сомневаюсь, Светочка. Даже не сомневаюсь. Но уж успокойте старика, скажите, что вы не собираетесь отсюда сбежать.

Света грустно улыбнулась и пристально посмотрела на Фёдора Ильича. Этот его переход с «ты» на «вы» выдавал в мужчине искреннее смятение.

– Вот так и думал, – выскочил он из кресла. – Так и думал. Вот же я остолоп. Ну нельзя же было так сразу… Вообразил себя благородным рыцарем на белом коне. Не без этого, Светочка. Да. Каюсь. Простите, ради бога, мой неуклюжий порыв.

Света тоже встала и отошла к окну, повернувшись к Фёдору Ильичу спиной. На ней было чёрное вечернее платье, подчеркнувшее нежную белизну её обнажённых плеч. Девушка отыскала его в роскошном гардеробе, предусмотрительно заполненном кем-то весьма просвещённым в моде и знакомым с параметрами её фигуры. Фёдор Ильич во время визита застал Свету как раз за этим занятием. Представить себя в этом доме в домашнем халате или в потрёпанных джинсах Света до сих пор не могла. Впрочем, и представлять не особенно собиралась, думая через пару дней вернуть каким-нибудь образом этот чрезмерный подарок обратно Фёдору Ильичу. Однако факт того, что тот застал Свету в таком наряде, смутил девушку ещё больше, и она поймала себя на мысли о том, что новая жизнь ей начинает всё-таки нравиться, а в её желании отказаться от заманчивых перспектив есть немаленькая доля лукавства. В этот момент Фёдор Ильич выглядел в её представлении более настоящим, чем она сама. Заподозрить его в чём-то большем не было никаких причин. И Света от всей этой растерянности и от назойливой мысли о своих меркантильных позывах не нашла ничего другого, как просто заплакать, глядя на своё раздвоенное отражение в окне, за которым сгущалась мгла.

– Светочка, – тихо проговорил Фёдор Ильич, осторожно приблизившись к ней и не решаясь дотронуться до её хрупких плеч. – Ну что же вы так? Зачем же теперь плакать? Я вас снова чем-то обидел?

Он чувствовал себя мальчишкой, хотя Света, наверное, годилась ему во внучки. И это чувство всё больше начинало нравиться Фёдору Ильичу.

Света развернулась и, уже не сдерживая рыданий, опустила ему на грудь своё заплаканное лицо. Её зелёные глаза сделались от слёз настолько пронзительно изумрудными, что у Фёдора Ильича перехватило дыхание. Он наконец решился её обнять. Осторожно, будто боясь причинить вред. Сердце его забилось часто, растерянность без следа растворилась, уступив место горячему, благородному восхищению. Он погладил девушку по шёлковым волосам и вдохнул её аромат, переполнивший его душу зыбкими воспоминаниями не то о счастливом прошлом, не то о будущем, которое вот-вот должно было случиться.

Они простояли долго, растворившись во времени и только слыша, как звенит колокольчик Лабрадор и как тикают в коридоре не нужные им часы.

13

Панкрат сидел в своих безликих апартаментах и допивал вторую бутылку «Чинзано», проклиная самого себя и весь белый свет за проваленную авантюру с невестой, которая имела непредвиденные последствия. Во-первых, он недооценил Свету. Возвращаясь мыслями к их немногочисленным встречам и разговорам, он всё больше убеждался в том, что не настолько к ней равнодушен, как могло показаться. Почему он не рассмотрел в ней бриллианта с первого раза, было для него непонятно. Ведь он, несмотря на подозрения Фёдора Ильича, считал себя экспертом по части женщин. Полагал, что хорошо знает их душу, а их мотивы – скрытые и не очень – читает как открытую книгу. Возможно, подобная уверенность присуща всем самолюбивым мужчинам, которых природа не обделила привлекательной внешностью. Но от этого Панкрату было не легче.

К тому же это ещё полбеды. Другая половина воспринималась куда обидней – Панкрата обставил отец на его же собственном поле! Даже в каком-то плане унизил. Фёдор Ильич, конечно же, не планировал ничего подобного, так получилось само собой. Дело в том, что о подарке Фёдора Ильича в виде таунхауса на Новорижском Панкрат узнал значительно позже того, как сам поспешил загладить свою вину перед Светой. Он навёл о ней более подробные справки, узнал о проблемах с квартирой, из которой девушку выселили в грязную коммуналку, и очень быстро его помощники по юридической части выявили всех участников и виновников той аферы. Разумеется, стрелочником в итоге оказался «фонарщик», с которым поговорили «правильные» люди и вынудили того лично извиняться перед Светланой. Меж тем справедливость быстро была восстановлена в суде, и квартира снова вернулась к Свете. Она узнала об этом за день до визита Фёдора Ильича, встретив вечером при входе в посёлок старого куратора с фингалом под правым глазом. Если бы не эта встреча, то Света уже собирала бы вещи, чтобы вернуться на свой, как говорится, шесто́к. Но извинения «фонарщика» выглядели скорее как затаённая угроза. «Ну-ну, – читалось в его глазах. – Посмотрим, надолго ли ты задержишься в этом доме. Вот только вернись – и я устрою тебе настоящий ад». Медвежья услуга со стороны Панкрата всерьёз поставила её судьбу под угрозу. Если она решится выпорхнуть из своей новой клетки, то полёт скорее всего окажется не таким долгим. Кроме Фёдора Ильича, защитников у неё в этом мире не оставалось.

Когда до Панкрата дошла, наконец, информация о подарке отца, то он почувствовал себя жалким мальчишкой и устыдился, понимая, что таким, наверное, кажется теперь и Свете. Самолюбие оказалось уязвлено не на шутку.

Но беда, как говорится, не приходит одна. А в случае с Панкратом, прицепом прибыли сразу две. Пребывая в таком жутком моральном состоянии, он очень невнимательно отнёсся к документам, касавшимся контрактов с американцами, упустил кучу деталей и по старой привычке направил первые деньги не по тем каналам. Американцам ещё на банкете Панкрат показался каким-то мутным, потому они с особой тщательностью отнеслись к финансовой части сделки и, проследив маршруты первых авансов, схватились за голову, справедливо посчитав, что их вовлекают в нехорошую авантюру. Это ещё можно было исправить, но Панкрат, всецело осознавая последствия, ничего не предпринимал. Обида, почти детская в своей непосредственности и мерзкая по своему существу, сплела в его сердце кокон, внутри которого медленно зрело зло. «Ну и пусть. Пусть, – думал Панкрат. – Они сами виноваты. Кружились возле бедной сиротки, как голодные мухи. И что они в ней нашли? Что в ней есть такого, чего нет у них? Не понимаю». Однако всё он понимал. Так же, как понимал Фёдор Ильич или Эльвира… Ну да. Эльвира. Конечно же. Та оказалась вообще самой практичной. Почувствовав, что Паня созрел для взрослых отношений, и воспользовавшись тем, что Света освободила уже нагретое место, она умело взяла наследника в оборот. Панкрат, поглощённый своей обидой, особо и не сопротивлялся.

Первую бутылку «Чинзано» они выпили как раз с Эльвирой. Она ушла из апартаментов Панкрата двадцать минут назад. И если до её визита у него ещё оставались какие-то сомнения относительно того, что делать с ошибками в деловой документации, то после разговора с ней все его сомнения отпали.

– Ты не поверишь, кого я вчера встретила в нашем посёлке, – сказала Эльвира, когда они откупорили ещё первую бутылку.

– Напомни, – не сразу сообразил Панкрат, – это на Новорижском?

– Ну да. Ты ведь, надеюсь, в курсе, что твой отец подарил этому светлячку?

– Разумеется, – нахмурился Панкрат.

– Так вот… – Эльвира перешла на шёпот и чуть наклонилась в сторону собеседника. – Вчера собственной персоной пожаловал к ней в гости.

Панкрат опешил. Его в эти секунды коробило сразу всё: и смелый тон Эли, с которым она пустилась в обзывательства и сплетни, и её уверенность в том, что его эта информация неизбежно заденет. Первым желанием Панкрата было тут же пресечь этот неприятный разговор, но внезапный порыв ревности заставил его промолчать. Он только пристальней вгляделся в лицо и фигуру Эли. А она ведь очень даже и ничего. С такой можно не церемониться – она знает, чего хочет, и в курсе того, чем рискует.

– Ты уверена? – спросил Панкрат, словно спрашивая не об отце, а о том, что Эля осознаёт последствия этого разговора.

– Разумеется. – Эльвира победно откинулась на спинку стула и одним глотком опустошила бокал. – Наш таунхаус как раз напротив. Главное, приехал один, без водилы и без охраны. И на стареньком «Рено». Давно я его на этой тачке не видела. Кошечку ей привёз. – Эля коротко рассмеялась.

– Какую кошечку?

– Ну, ту, из усадьбы. Не помню как её… Имя ещё такое собачье.

– Лабрадор?

– Ну да.

Панкрат ещё больше нахмурился, но ничего не сказал.

– Больше часа у неё был, – добавила Эля и протянула пустой бокал, чтобы Панкрат снова наполнил его до краёв.

Они ещё долго говорили о чём-то. Но Панкрат с каждой минутой делался всё рассеянней и мрачнее, так что Эльвира, поняв, что сегодня и так с её стороны сделан большой шаг к намеченной цели, благоразумно простилась и оставила Панкрата наедине с ядовитым букетом его предположений и чувств.

14

В таунхаусе, после того, как более-менее улеглись лишние эмоции Светы (да и Фёдора Ильича, что уж там говорить), их разговор медленно перетёк в рациональное русло. Света окончательно решила для себя, что возвращаться ей отныне некуда, все мосты так или иначе оказались сожжёнными, и потому она согласилась на предложение Фёдора Ильича работать в его фирме. Разумеется, о должности уборщицы и речи быть не могло, тем более что вакансии такой у них в природе никогда и не существовало. Фёдор Ильич был уверен, что Света отлично справилась бы с ролью менеджера по общественным связям. С приятной внешностью, со знанием иностранного языка и со способностью склонять на свою сторону новых людей это занятие пришлось бы девушке по силам и по душе. Конечно, прежде предстояло бы закончить кое-какие курсы, о которых, как оказалось, её благодетель позаботился заблаговременно. Осенью Светлану ждала учёба. Но чтобы она представляла масштаб и нюансы своей новой работы, Фёдор Ильич пригласил её на конференцию в Лондон, которая должна состояться через четыре дня. В этой поездке от неё требовалось пока только наблюдать и знакомиться с теми людьми, с которыми в будущем придётся общаться уже плотнее. Света с радостью согласилась и на эту поездку. Не столько из интереса к предстоявшей работе, сколько из желания вырваться из стен необжитого дома к людям.

– И большая команда поедет на эту конференцию? – поинтересовалась Света.

– Я, ты и Анжела. Это моя секретарша. Придётся приводить в порядок некоторые документы, да и тебе с ней будет не так скучно. Впрочем, она покинет нас на день раньше.

– А кто позаботится о Лабрадор?

– Не беспокойся. Я найду человека. Если ты, конечно, не возражаешь, чтобы в твоё отсутствие кто-то бывал в доме. В твоём доме, – со значительностью повторил Фёдор Ильич.

Спорить Света не стала. На том они и порешили.

Оказалось, что у Фёдора Ильича имелся даже собственный самолёт. Помимо Анжелы, генерального директора сопровождал молчаливый охранник, ни разу за весь полёт не сдвинувшийся со своего места.

Фёдор Ильич с самого утра был, судя по всему, не в настроении, ни с кем не разговаривал, уткнувшись в какие-то документы и изредка отвечая на телефонные звонки. Впрочем, со Светой он был приветлив, хотя до приземления в Хи́троу говорил только по существу предстоявшей конференции, совсем не затрагивая их личных отношений.

Света чувствовала себя неловко, несмотря на лавину совершенно новых впечатлений и неясных предчувствий. Послезавтра ей должно исполниться девятнадцать, и, судя по всему, встретит она их вдалеке от России.

Анжела оказалась вполне нормальной девушкой, совсем не такой, какой запомнила её Света по редким встречам в офисе Фёдора Ильича и Панкрата. Привыкшая к путешествиям и долгим перелётам, она ни на что внешнее не обращала внимания, весь свой интерес обратив на Светлану. Они быстро сошлись, успев за время полёта обсудить что-то и из личной жизни, и из работы.

– А Фёдор Ильич всегда так серьёзен? – спросила Света, которую не переставал волновать вид своего патрона.

– Да нет. Просто небольшие проблемы на фирме. Думаю, поэтому он сегодня такой. Обычно он разговорчив и любит пошутить. А ты не в курсе?

– Не в курсе чего?

– Того, что учудил Панкрат. – Анжела сказала это почти шёпотом, чтобы её никто, кроме Светы, не слышал.

Света пожала плечами.

– Я думала… Нет? – Анжела смотрела теперь с какой-то хитрой полуулыбкой.

Света не могла понять, что имеет в виду девушка.

– Ну ладно, – сказала та, – забей. В общем, все на фирме в курсе, зачем тебя Панкрат пригласил на тот банкет с американцами.

– Понятно, – смущённо произнесла Света.

– Да ты не бери в голову. Вообще-то ты молодец. У нас все девки разделились на два лагеря – одни за тебя топят, а другие считают, что ты та ещё штучка. Если что, я на стороне первых.

Анжела снова хитро посмотрела на Свету.

Света только вздохнула.

– Короче, после того вечера Панкрат как будто взбесился. А тут как тут и Эльвира почувствовала добычу. Уж не знаю, серьёзно у них там с Панкратом или так, на время объединились. Но крышу-то парню слегка снесло. Нарочно или случайно, но так получилось, что он сделку с американцами провалил. Что-то там по финансовой части. Те сдрейфили не на шутку, в соответствующие органы обратились, типа они тут не при делах. Ну, и нагрянули на фирму налоговики.

– Всё так серьёзно?

– Ну а то! В таких делах дай слабину – тут же понабежит шакалов. Так что конференция, которая предстоит, очень важна для Ильича. Придётся доказывать важным партнёрам, что он не верблюд. И тебя он, думаю, на удачу взял. Американцам ты сильно понравилась. Они тоже там будут.

– Меня на удачу? – Сердце Светы заныло от такого предположения Анжелы.

Неужели снова она стала игрушкой для каких-то невнятных целей? Да быть такого не может! Не походило это на Фёдора Ильича. Не совсем же она дура, чтобы снова и снова наступать на одни и те же грабли.

Однако, сколько ни успокаивала себя Света, сомнения снова впились в её душу занозой. Ей вдруг снова вспомнился Лабынгкырский чёрт, и девушке впервые подумалось, что лучше бы он сожрал тогда её, а не отчима.

Самолёт тем временем стал заходить на посадку. Бортпроводница, улыбаясь, заглянула в салон и попросила, чтобы немногочисленные пассажиры пристегнули ремни. Честно говоря, разговор с Анжелой продолжать не хотелось, и Света с радостью переключилась на предпосадочную суету.

15

Суета на конференции, сразу затянувшая с свой водоворот, не оставила Свете возможности думать о чём-то не относящемся к деловым встречам. Фёдор Ильич повсюду таскал за собой Свету, представляя своей главной помощницей и будущим пиар-менеджером. Особенно долго пришлось общаться со знакомыми уже американцами, которые и в самом деле оказались рады увидеть на конференции Свету.

Все недоразумения, касавшиеся утекавших в неправильном направлении денег, к вечеру были улажены. Фёдор Ильич уверил американцев, что директор венчурного отдела будет сурово наказан, что все «неправильные» счета закрыты, а аванс полностью возвращён обратно. Если спонсоры захотят всё же включиться в процесс, то аванса теперь не потребуется.

– Начнём работать исключительно на доверии, – сказал Фёдор Ильич. – А там посмотрим.

– Окей, – сказал самый старший из американской делегации, улыбнулся и приподнял свой бокал с шампанским, глядя на Свету.

Анжела, уже успевшая оформить все нужные документы и получить дополнительные инструкции от шефа, улетела обратно обычным рейсом.

Света же с Фёдором Ильичом, ни разу за целый день не сумевшие ни на минуту перевести дух, снова поднялись в свой самолёт и уже ближе к полуночи покинули Лондон.

Фёдор Ильич, казалось, воспрял духом. Теперь он улыбался и всё время что-нибудь говорил. Света же чувствовала, что ещё немного – и она просто отключится. Давно она так не уставала, как сегодня. Мужчина наконец заметил её почти отсутствующий взгляд и усталую улыбку и, нежно погладив по плечу, опомнился:

– Да что ж это я, Светочка. Ты уж прости, совсем тебя сегодня измучил. Ты отдыхай. А завтра… – он сделал паузу. – Впрочем, это будет сюрприз. Надеюсь, приятный.

– Сюрприз? – едва соображая, переспросила Света.

– Да. А пока спи. Рано утром будем на месте. На нужном месте. На правильном.

– Угу, – кивнула Света и отключилась.

За той вереницей событий, которые обрушились на Свету в последний месяц, она совершенно потеряла себя. Многое случалось в её жизни – в основном страшное и обидное, – но раньше она всё же могла удерживать свой стержень, умела управлять своими действиями и своими стремлениями. Но сейчас… Сейчас она рассыпа́лась на маленькие кусочки и безвольно смотрела, как их уносит поток жизни в неведомом направлении.

Фёдор Ильич, конечно, умел удивить.

Забывшись в глубоком сне, Света очнулась оттого, что кто-то осторожно тряс её за плечо.

– Светочка, – услышала она голос Фёдора Ильича, – просыпайся, милая, сейчас приземлимся.

– Уже? – Она встрепенулась и посмотрела в иллюминатор.

– Уже, – кивнул Фёдор Ильич и улыбнулся.

Первым, что увидела внизу за бортом Света, была Эйфелева башня, вся ещё в огнях и иллюминации, несмотря на уже скорый рассвет. Света полагала, что летят они в Домодедово, но оказалось, что следующая остановка – Париж. Париж! Но ведь этого не было в расписании. И никто об этом не обмолвился ни единым словом.

Света вопросительно взглянула на Фёдора Ильича.

– Да-да, – сказал он, продолжая улыбаться. – Ты не ошиблась. Париж. Это мой подарок тебе на девятнадцатилетие. Оставайся такой же очаровательной и никуда, пожалуйста, уж не исчезай.

– Подарок? – почти по слогам переспросила Света.

– Пристегнись. Сейчас будем садиться.

А она-то полагала, что нужна Фёдору Ильичу только в качестве талисмана на встрече с американцами. По крайней мере, в этом её почти убедила Анжела.

Света была счастлива. О таком она никогда даже и не мечтала. Где был Париж и где она ещё каких-нибудь пару месяцев назад! И вот он рассыпает теперь огни совсем рядом, будто примагничивая к себе и заключая в свои объятья. Последние сомнения относительно Фёдора Ильича растаяли, как выпавший посреди мая снег.

Целых три дня провели они в Париже. Не было никаких деловых встреч и вообще разговоров о работе. Лувр, Версаль, Латинский квартал, французский Диснейленд, роскошный «королевский сьют» в «Ле Мюрис» с отдельными спальнями и огромной верандой с видом на Тюильри.

Фёдор Ильич тоже ожил, будто видел всё это впервые глазами Светы. Вчерашняя серьёзность больше не возвращалась к нему. Он шутил, декламировал стихи, рассказывал о достопримечательностях так, как не сумел бы ни один гид. И в глазах Светы делался всё роднее и ближе. Теперь она всецело доверяла ему. Она почти знала, что этот человек не предаст и не откажется от неё ни при каких обстоятельствах. Больше не явятся к ней в дом люди из опеки и не выдернут её с корнями из новой жизни. И потерянная её цельность снова стала складываться в структуру, обретая как бы обновлённую сущность – Свету версии 2.0, счастливую и уверенную в себе и в своём новом друге. Именно так она и предпочла называть для самой себя Фёдора Ильича – другом.

Вечером третьего дня, уже приготовившись лечь в постель в своей спальне, Света первый раз за последние полгода испытала неудержимую потребность в физической близости. Может быть, от излишнего чувства благодарности или от тех флюидов, которые проникали в каждую клеточку тела в этом городе вечной любви. Сердце её плавилось от желания, безотчётный порыв будоражил нервы и учащал дыхание. Словно из её спальни выкачали весь воздух и нанесли невидимой кистью на шелка́ и на позолоту аромат нестерпимой страсти. Не в силах побороть свой порыв, Света выбралась из-под одеяла и выскочила в одной сорочке за дверь. Спальня Фёдора Ильича находилась в другом конце огромной гостиной.

Босиком пробежав по мягкому ковру и уворачиваясь от мебели, багровыми контурами отражавшей свет ночного Парижа, Света остановилась возле соседней двери и прислушалась.

Фёдор Ильич не спал. Разговаривал по телефону. Его баритон звучал тихо, но уверенно.

– Паня, – услышала Света. – Я же тебе сказал, что можешь забыть об этом. Всё улажено… Нет. Никто тебя… Никто тебя не выставлял дураком. Послушай. Сын, не устраивай детский сад, ради бога. Да. Разумеется, остаёшься. Налоговая получила своё. Больше не вернутся, не беспокойся… Я тебе не враг. Но я всё ещё твой отец… А что Света? Она прекрасный человек и очаровательная женщина. И она сейчас со мной. В Париже. Представь себе… А это решать не тебе. И даже не мне… Всё. Спокойной ночи. И передавай привет Эльвире.

По логике разговора стало понятно, что Фёдор Ильич и Панкрат смогли помириться. Это Свету порадовало, потому что в любом случае неприятно было осознавать свою причастность, хотя и косвенную, к тому бардаку, который устроил Панкрат. А то, что она «прекрасный человек» и «очаровательная женщина» окончательно размягчило её сердце.

Она стояла, часто дыша и не решаясь дотронуться чуть дрожавшими пальцами до дверной ручки. Даже когда разговор за дверью затих, Света не могла сдвинуться с места. Это безумие. Безумие. Ну куда её понесло? А что если Фёдор пока не готов к подобному повороту? И будет ли вообще готов? Света впервые назвала Фёдора Ильича по имени, и от этого всё в душе у неё сжалось от такой смелости и от восторга. Вернуться обратно и сделать вид, что ничего не было, она уже не могла.

Мысли её потекли бурным, неостановимым потоком, смешивая иллюзию и реальность. Всё прожитое пронеслось мимо, словно галерея из фотографий и голосов: одно знакомое лицо сменялось другим, не успевая воскресить из закоулков памяти череду связанных с этим лицом событий. А ведь они что-то значили для Светланы. Она хотела бы им что-то сказать, протянуть руки, чтобы обнять хотя бы на миг, простить и проститься. Но лица исчезали, не позволяя никаких сантиментов. Да она и с «фонарщиком» не отказалась бы посидеть за чашечкой кофе в приличном месте и поговорить просто за жизнь. Ведь была же и у него самая обыкновенная жизнь, в которой интересы сводились не только к юбкам. Наверняка была. И они могли бы хоть на минуту стать просто людьми, потому что знали друг друга, потому что имели на это право. Но всё уносилось за горизонт событий, поднимая лишь пыль и застилая глаза. Ничего нельзя было удержать дольше, точно на тюремном свидании: «привет», «как дела», «пока». Первый раз за её девятнадцать лет Светлане удалось задержать что-то дольше привычного для неё срока. Фёдор Ильич не спешил с ней расставаться. Он был отныне повсюду, словно выкупил целый мир, и всё вокруг принадлежало ему, и в каждом его уголке он присутствовал либо физически, либо в телефонном звонке, либо в разговорах знакомых и незнакомых людей. И ей было в этом мире уютно, потому что в каком-то смысле он принадлежал и ей тоже. И при этом в кармане всегда имелся билет на поезд, в который она могла сесть в любую секунду и умчаться в туман, следом за галереей убегающих привидений. И это сочетание абсолютной принадлежности и абсолютной свободы кружило голову, заставляя сомневаться в реальности происходящего с ней сейчас. Могла ли так выглядеть любовь? Света не знала. Из книг, из фильмов и из своей собственной жизни она извлекала совершенно иные представления. То казалось совсем другим. Сейчас же происходила не похожая ни на что магия. И ей в этой магии хотелось целиком раствориться.

P. S.

Прошло четыре месяца с того дня, когда они ехали с Фёдором Ильичом по Новорижскому шоссе в лимузине. Четыре долгих, но самых счастливых в жизни Светы месяца. Девятнадцатого октября случилось ещё одно событие, на котором нам придётся поставить точку в этой истории – Светлана и Фёдор Ильич сыграли скромную свадьбу, на которой присутствовали только самые близкие из друзей. Панкрат тоже там был. Со Светой они сумели остаться друзьями, даже почти братом и сестрой, несмотря на то, что по документам Света теперь являлась его мачехой. Только этот факт мог приводить иногда Панкрата в негодование, если Света начинала его этим дразнить. В остальном же они друг друга вполне понимали, постепенно находя много общего и интересного для обоих.

Панкрат вовремя успел повзрослеть и, когда Фёдор Ильич почти отошёл от дел, сосредоточившись целиком на заботе о Свете и о будущем их ребёнке (да-да, вы не ослышались, если уж писать сказку, то следует соблюдать все каноны), Панкрат научился управлять монстром, который ужасал его с самого детства. Света же, продолжая осваивать азы пиар-менеджмента, дополнительно занялась обустройством большого приюта для сирот, в чьих судьбах принимала искреннее участие, стараясь сделать всё для того, чтобы они обрели достойное будущее. И ещё кое-что… Думаю, об этом тоже надо сказать. Света уговорила Фёдора Ильича организовать экспедицию на озеро Лабынгкыр, чтобы отыскать наконец то загадочное существо, которое погубило одного из её бывших патронов.

Ну вот на этом точно уже всё.

11 ноября 2022 г.