Любимых не отпускают (fb2)

- Любимых не отпускают (Шоу-бизнес - 2) 647K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Мария Сергеевна Коваленко

Любимых не отпускают
Марья Коваленко

Глава 1. Чужие

— Ева, ты так изменилась! — Арина Милославская распахивает руки для объятий.

Она единственная женщина, беспокоившаяся обо мне в прошлом, и единственная, кому я позвонила после приезда в Питер.

— Пять лет прошло.

— Словно вечность! Не осталось ничего от той девочки, которую я провожала на рейс!

— Той девчонке было всего девятнадцать. Молодая, наивная… — Слово «беременная» я договариваю мысленно и оглядываюсь на небольшой диванчик в гримерке.

На нем сладко спит дочь. Курчавый четырехлетний ангел. Моя любимая упрямица, не захотевшая остаться с няней даже ради новой куклы.

— Я слышала сплетни. — Арина понимающе поджимает губы. — Ее папа тот американский гитарист? — Во взгляде заметно осуждение.

— Гитарист… Мой агент посчитал, что версия со святым духом сейчас неактуальна.

Я не хочу ничего подтверждать или опровергать. Если самые близкие люди верят в состряпанную наспех легенду, то пусть так и будет.

— Ох, Ева! Ты была самой тихой и скромной из всех девочек, с которыми мне приходилось заниматься…

— В джинсах из секонд-хенда, растянутом свитере и старых кроссовках.

— Неважно! Ты была лучшим открытием Рауде. Его удачей.

— И разочарованием, — ставлю я жирную точку в нашем диалоге.

От фамилии первого продюсера внутри что-то сжимается, но мне не больно. Только в глупой сказке Золушка из бесплатной домашней прислуги могла превратиться в зазнобу принца. В реальной жизни путь из нищеты идет через постель короля.

Умные девочки прыгают в нее по расчету и с удовольствием. А дуры, как я, — по большой любви и без оглядки.

— Кстати, о Рауде… — Милославская косится в сторону выхода на сцену. — Я подозреваю, твой агент еще не успел сообщить последние новости?

— Мы с Григорием разговаривали вчера утром. Он подтвердил сегодняшнюю организационную встречу и мое членство в жюри на протяжении всего музыкального фестиваля. Больше никаких новостей, — пожимаю плечами.

— В составе жюри небольшие изменения. Председатель, Фомин, вчера вечером попал в аварию. Он был пьян, так что спонсоры потребовали скрыть информацию от журналистов. А чтобы замена выглядела обоснованной, найти звезду поярче.

— Восстановиться он не успеет? До начала конкурса еще три дня.

— Повреждено лицо. На камеру выпускать нельзя, — качает головой Арина.

— И кого назначили вместо Фомина?

По спине катится холодный колючий ком. Есть мужчины, чье присутствие в жизни не ощущается. А есть такие, что способны достать из прошлого, из будущего и на расстоянии.

— Ева… — Арина обхватывает себя руками и, крадучись, делает пару шагов к коридору.

Убедившись, что дочь крепко спит, я иду за ней. Уже догадываюсь, кого увижу, и все же не хочу верить.

— Скажи, что это не Рауде! Есть еще с десяток продюсеров и агентов…

Я пять лет работала только с Гришей. Это было не самое приятное партнерство. Никаких послаблений из-за беременности и материнства. Никакого сочувствия или хотя бы понимания.

Гриша делал на мне деньги. Заставлял вкалывать беременной, выходить на сцену через неделю после родов. В этой адской гонке не оставалось времени на личную жизнь или другие проекты.

Даже в страшном кошмаре я не хотела бы повторить свой путь к славе. Но один плюс у нашего сотрудничества все же имелся — жмот и циник Григорий Катков качественно оберегал от прошлого. Не было никаких встреч с Рауде или с кем-нибудь из его подопечных. Никаких совместных фестивалей, закрытых вечеринок для элиты или вручения премий.

Мой первый мужчина равнодушно вычеркнул одну молодую влюбленную дурочку из своей жизни. А мой агент сделал так, чтобы в тесной сфере шоу-бизнеса мы окончательно стали чужими.

— Он лучший из всех продюсеров. Даже Фомин в сравнении с ним бледная тень.

Арина не называет имени, но уже слышен знакомый голос с легким акцентом. Рауде распекает кого-то. Матерится на русском и своем родном литовском.

— Гриша обязан был предупредить.

Подготовиться к встрече я не успеваю. Всего один шаг на сцену — и взгляды пересекаются.

Ошиблась.

Пять лет — это не так уж много.

Тяжелая аура Леонаса Рауде действует на меня точно так же, как и во времена нашего знакомства. Хочется поджать плечи, опустить голову и слиться с ближайшей стеной. Исчезнуть… Лишь бы только не красть у него кислород и не оскорблять своим глупым видом самого могущественного мужчину шоу-бизнеса.

— Ни один человек на свете не способен с такой легкостью превращать другого в пыль. Только глянул, и все, — вторя моим мыслям, шепчет Арина и отступает назад.

Не знаю, как выдерживаю первую минуту. Кажется, Рауде «счастлив» видеть меня так же сильно, как и я его. В карих глазах плещется темнота, между черными бровями залегают две морщинки. На строгих, будто вытесанных грубым рубанком губах, кривой трещиной змеится ухмылка.

Волнение спадает лишь спустя несколько долгих секунд. К своему удивлению, я замечаю на породистом, красивом лице Леонаса не только недовольство, но и что-то новое, дико похожее на усталость.

— Здравствуй… Меня не предупредили, что мы будем работать на одном фестивале, — произношу вместо всех тех слов, что готовила в прошедшие годы.

— Здравствуй, Ева.

Леонас, словно сканируя, окидывает меня взглядом с копны длинных светлых волос, которые нравились ему когда-то, до ног… Не таких длинных, какие нужны суперзвезде, но хотя бы ровных, без хирургического вмешательства и болезненных переломов, как у некоторых из моих коллег.

— Фомин на все пять дней выпал из конкурсной программы?

Наверно, лучше спросить у Арины. Раз она в курсе про ДТП, то должна знать и остальное. Однако что-то подсказывает: Милославская временно безмолвный памятник.

— Уже готовишься сбежать? — вопросом на вопрос отвечает Рауде.

— Не хочу ждать момента, когда ты придумаешь повод, чтобы выкинуть меня из состава жюри.

— Ты повзрослела.

Леонас делает шаг вперед и заставляет поднять голову. От этой близости на миг тушуюсь. Кожа на щеках, там, где прикасаются его пальцы, горит огнем. Все предохранители искрят от напряжения.

Чертова магия Рауде!

Даже в сорок лет этот мерзавец выглядит как греческий бог. Аид (бог царства мертвых, согласно древнегреческой мифологии), сменивший свою тогу на костюм от Бриони, непослушную черную гриву на короткую стрижку, а густую бороду — на идеально выбритую кожу с ямочкой на квадратном подбородке.

Живое искушение для любой женщины и тем более девушки. Наверное, нужно радоваться, что у меня теперь есть прививка от его чар.

— Уверена, ты легко найдешь мне замену. Очередь из желающих будет от Питера до Москвы.

— Разочарую тебя, Ева. Земной шарик вращается вокруг своей оси, а не вокруг твоей персоны. У меня нет времени искать замену одной трусливой певице. Хватает забот посерьезнее.

В искусстве унижения Рауде как был первым, так номером один и остался.

— Спасибо за откровение. Постараюсь не докучать.

Кажется, мой лимит дерзости на сегодня иссяк. К черту планы и обещание встретиться с организаторами! У них есть номер телефона Гриши. Пусть звонят и договариваются обо всем через него.

— Надеюсь, с твоей стороны тоже не будет никаких ножей в спину, — отвернувшись, будто утратил ко мне интерес, произносит Леонас.

— Можешь не переживать. Я не… — К сожалению, закончить фразу не удается.

«Ожившая» Арина трогает меня за плечо, и в ту же секунду над сценой разносится испуганный детский голос:

— Мамочка! Мама! Ты где?

Глава 2. Папа

Происходящее дальше похоже на сон.

Карие глаза дочки встречаются с карими глазами Рауде. Две пары черных бровей взлетают вверх. А мое сердце замирает.

Пять лет назад мне пришлось принять условия нового агента и скрыть одну маленькую тайну. Лгать всем было не так уж легко. Несколько раз в день я брала телефон, по памяти набирала один и тот же номер и представляла, как скажу: «Привет. Мне плохо без тебя». Или: «У нас будет ребенок. Забери меня, пожалуйста».

Это были настолько острые приступы мазохизма, что каждый раз все заканчивалось слезами, опухшим лицом и выволочкой от Гриши.

«Хочешь, чтобы он примчался и заставил тебя сделать аборт?», «Хочешь рискнуть карьерой, безопасностью и ребенком?», «Прошлого унижения было мало? Нужно, чтобы Рауде окончательно втолкал тебя в дерьмо?» — Гриша слишком хорошо знал нашу с Леонасом историю и умел подбирать правильные фразы.

Наверное, жестокость агента и забота о ребенке помогли мне в конце концов восстановиться.

Спустя несколько месяцев я научилась справляться с дурацкими слабостями. На концертах перестала выискивать в залах знакомое мужское лицо, удалила из памяти мобильного общие фотографии. Вместо болезненного копания в прошлом потихоньку стала думать о будущем.

О том, что сделаю все ради благополучия моей малышки, стану сильной и независимой. О том, как признаюсь… когда-нибудь позже, когда истечет срок контракта и больше не будет так горько.

Не сейчас.

— Кто пустил на сцену ребенка?! — пока я прихожу в себя, интересуется скуластая женщина справа Вероятно, одна из постановщиков шоу.

— Где охрана? — возмущается тучный мужчина слева. Судя по инвентарю, осветитель.

Со стороны операторской площадки тоже что-то кричат, машут руками. Однако я уже ничего не замечаю и не слышу.

Не сводя испуганного взгляда с Рауде, дочка медленно подходит ко мне и обнимает за ноги.

— Я проснулась, а тебя нет, — затравленно шепчет Вика.

— Все хорошо, родная. Мама рядом. На минутку нужно было выйти на сцену. — Наклонившись, я крепко сжимаю в объятиях свое маленькое счастье.

— Ева, я могу увести ее, — внезапно подает голос Милославская. — Мы подождем тебя в гримерке.

Безумно хочется ответить: «Уведи!» Так будет правильнее. Но во рту словно пересыхает.

Я столько раз представляла эту встречу, боялась ее и ждала. А теперь не могу вытянуть из себя даже короткое «да».

— Пойдем, сладкая. — Арина протягивает ладонь и ласково улыбается Вике.

В отличие от меня, она все еще пытается что-то спасти.

— Никто никуда не пойдет! — приказным тоном останавливает нас Рауде.

— Мы не хотели портить репетицию, — начинает тараторить Милославская еще быстрее. — Ева всего на минуту вышла. А я недосмотрела и…

— Молчать. — пугающе спокойно произносит Леонас и опускается на корточки рядом с Викой.

Самое время дать деру. Рауде не из тех, кто побежит следом. Но моя смелая малышка гордо вскидывает подбородок и, еще сильнее прижавшись к ногам, произносит:

— Здравствуйте. — Как приговор.

— Здравствуй. — Голос Леонаса становится таким хриплым, будто он резко подхватил ангину. — Кто ты?

Он поднимает взгляд на меня, и от ярости в его глазах я забываю, как нужно дышать.

— Это Вика. Дочь. — Признание царапает горло и острыми иголками впивается в грудину.

— Твоя? — Под скулами Рауде темнеют желваки.

— Моя. — Тяжело сглатываю. — Остальное не имеет значения, — возвращаю Леонасу его собственную фразу, сказанную пять лет назад.

Это было самое короткое прощание, какое можно представить.

— Ева! — выдыхает мой персональный Аид и морщится как от пощечины. Маска равнодушия на его лице трещит по швам.

Кажется, не только я хорошо помню наш разрыв. Торопливый разговор в больнице. Равнодушный приказ вывести меня и проследить, чтобы не вернулась. Капли осеннего дождя, бегущие по стеклам машины. И ледяной холод, пронизывающий насквозь.

Тогда я еще не верила, что Леонасу все равно. Два дня, боясь разминуться, ждала его в своей маленькой комнатушке. Отказывалась разговаривать с новым агентом. Отворачивалась от всех, кто пытался заставить поесть или выйти на прогулку.

Разбалованная его поцелуями, объятиями, заботой, я загибалась в ожидании чуда. И только когда охрана собрала мои вещи и вместе со мной выставила все на улицу, окончательно поняла, что всему конец.

Глава 3. Ноша

Леонас

Любая слабость стоит свою цену. Порой гораздо большую, чем готов платить заказчик.

В моем случае оплата вышла двойной. Размером в пять долгих лет и…

…одну девочку.

***

Я не собирался участвовать ни в каком фестивале. В рабочем графике на такую ерунду нет и никогда не было свободного времени. Но гребаные звезды совпали слишком «удачно».

Сперва начались проблемы в одном из московских клубов. Три проверки за месяц и увольнение директора. Потом налоговая наехала на посредника в Сочи, который четыре года поставлял алкоголь. Третьим — жёстко «подсобил» Фомин.

Старый гондон умудрился нажраться в дупель в моем питерском клубе. И на моей же парковке въехал в тачку одного из посетителей.

На нашу общую беду владелицей оказалась новая любовница китайского консула. Больший геморрой даже придумать было сложно. Чтобы разрулить, мне пришлось срочно бросить все дела, оставить жену на сиделку и с чемоданом налички рвануть в клуб.

Ума не приложу, как бы я выкручивался, если бы пострадавшим был сам консул, но его подружка оказалась удивительно вменяемой и сговорчивой.

Деньги и обещание заменить битую машину на новую обнулили все ее претензии. В качестве бонуса девчонка получила платиновую клубную карту и этой же ночью с компанией таких же содержанок закатила вечеринку все в том же клубе.

К середине ночи я даже выдохнул, однако звонок из больницы от Фомина перевел свалившийся трындец на новый уровень.

— Тебе придется меня заменить. На фестивале, — вместо благодарности эта сволочь сразу начинает ставить условия.

— Я за тебя уже отфестивалил. Жди счет! Услуги стоили недешево.

Первое мое желание — послать его на фиг. Второе — отключить телефон и завалиться спать. Прямо здесь, как делал это регулярно последние пять лет.

— У меня вся рожа в гематомах. Шов на лбу. И перелом ребра, — заскрипел Фомин. — Спонсоры за яйца повесят, если я появлюсь на камеры в таком виде.

— Я твои яйца спасать не нанимался.

— А вот тут ты ошибся.

— Ошиблась твоя мама, когда родила тебя на свет.

Отнимаю телефон от уха. Собираюсь нажать на отбой, но Фомин опережает:

— Прости, Рауде. Выбора у тебя нет. В приемном покое уже три команды журналистов. Все ждут новостей о моем состоянии и том, как я до того докатился. В подробностях и желательно пикантных.

— Только посмей!

Несложно догадаться, к чему он клонит. После новости о ДТП с участием той девки проверки в моих клубах не закончатся никогда, а о поставщиках можно будет забыть. Обо всех сразу!

— У меня тоже нет выбора. Если не предложу вместо себя достойного кандидата, мне конец. Ты достойный, хоть и мудак. На тебя они согласятся.

— Закопать тебя надо было, а не в скорую везти, — проклиная все на свете, цежу сквозь зубы.

— С этим делом ты всегда успеешь. Нева трупов не считает. И все же сперва придется пофестивалить. С огоньком, с молодыми звездочками и всей гопкомпанией жюри.

***

После насыщенной ночи нихрена не успеваю: ни позавтракать, ни переодеться. Чтобы не выглядеть бомжом на дурацком организационном собрании, прошу бармена приготовить кофе, а водителя жены — привезти в клуб новый костюм.

По-хорошему, давно пора купить в доме напротив нормальную квартиру и перевезти туда гардероб со всем необходимым. Все эти форс-мажоры и суета уже в печенках. Но объяснить жене такую оптимизацию будет сложно.

В последнее время с Ирмой в целом стало непросто. Все медицинские обследования только в моем присутствии. Все выходные рядом. А за каждую ночь в клубе — скандал.

Раньше я еще пытался убедить ее, что не трахаю здесь никаких любовниц. Пару раз, когда особенно доставала, привозил жену сюда, в свой кабинет, и разрешал убедиться лично — обыскать каждый метр, фирменным женским нюхом изучить каждое кресло или диван, на котором сплю.

Эти ее вспышки паранойи дожирали остатки терпения, на котором я держался последние годы. Порой даже не верилось, что пять лет назад у нас были свободные отношения и у каждого своя личная жизнь.

А сейчас из-за проклятого фестиваля предстояло окунуться в полный пиздец без начала и конца.

— Буду дома вечером. Раньше не могу, — наговариваю Ирме голосовое сообщение и жму кнопку «отправить».

Сразу после этого отключаю телефон и кладу на стол. Ближайшие полчаса можно даже не пытаться его включать или надеяться услышать чей-нибудь звонок, кроме бесчисленных звонков жены.

— Босс, может, вам еще один кофе? — покосившись на меня, сочувственно уточняет бармен.

— Если яд есть, добавь мне лошадиную дозу.

Устало тру глаза. До собрания всего час. Мое имя уже в списках членов жюри. «Почетный председатель», словно мне не сорок, а все девяносто. Во время встречи обязательно выяснится, что что-то не готово, кто-то не приехал, а с оборудованием вообще задница.

Классическая ситуация на фестивалях за бюджетные деньги. Излюбленный метод чинуш пилить бабло и скидывать все проблемы на организаторов, жюри и спонсоров.

— Яда нет, — подумав, отвечает бармен. — Но есть отличный коньяк. Вчера один клиент заказал самую дорогую позицию. Пришлось распечатать бутылку.

— Коньяк, это хорошо. — Несмотря на общее заёбанное состояние и почти двое суток без сна, улыбаюсь.

Явиться на первое собрание подшофе и с порога дать понять все, что думаю об этом мероприятии — идея на сто баллов. В далеком прошлом, когда не было еще никаких клубов, я бы так, наверное, и поступил. Горело бы все синим пламенем. Сейчас ситуация намного сложней.

— Так как? — Бармен достает с полки бутылку. Похоже, кому-то не терпится накачать собственного босса.

— Давай вечером, — останавливаю его и, влив в себя чашку кофе, иду переодеваться.

***

Благодаря разговору с ушлым парнем и двум эспрессо мое состояние из «трупа» переходит в категорию «временно в форме». По опыту знаю, что продержится оно до обеда, а дальше кофе нужно будет подавать внутривенно, не отключая от капельницы ни на секунду.

Перспектива так себе, потому, чтобы успеть до этого охренительного момента отключки, прошу водителя утопить в пол педаль газа. А сам по дороге быстро просматриваю документы, присланные Фоминым.

С первого взгляда все стандартно. Обычный фестиваль. Участие в формате «двадцать четыре на семь». До обеда радостное прослушивание воплей молодых талантов. После — фотосессии, интервью и концерты звезд. Итоги в два этапа: полуфинал и финал. Ничего интересного или оригинального.

«Выкинутое время» выражение так и крутится на языке. Но потом я открываю страницу с фамилиями членов жюри, и за грудиной становится тесно.

Глава 4. Дочь

Леонас

За прожитые годы я уже понял — у судьбы есть чувство юмора — черное. Сейчас вижу подтверждение.

Из всех популярных молодых певиц организаторы фестиваля выбрали самую лучшую — яркую, талантливую, способную спеть вживую без хора бэк-вокалисток. Именно ту, с которой я старался никак не пресекаться все эти гребаные пять лет.

— Ева Лаврентьева… Ева… — катаю имя на языке. Как и давным-давно сладко и горько. Красивая девушка и запретный плод в одном флаконе. — Неделю рядом…

Закрываю глаза и откидываюсь на спинку сиденья. Даже не знаю, какое искушение сейчас сильнее: развернуться или попросить водителя гнать быстрее.

С тем дерьмом, какое творится в моей жизни, первое, конечно, предпочтительней. Никому не будет лучше, если мы на семь дней окажемся в одной лодке. Ева точно не обрадуется такой перспективе. В прошлом я приложил все усилия, чтобы отбить у нее желание приближаться ко мне или работать вместе.

Со вторым — гнать быстрее — все сложно.

Некоторых людей можно легко вычеркнуть из памяти. Всего то — навесить бирку «Эпизод» или «Случайность». Других… одна короткая встреча, отрезок пути размером в неделю — и они навсегда на подкорке. Не забываются и не исчезают. Каждый день напоминают о том, как можно было и уже нельзя.

— Останови у шлагбаума. К входу подъезжать не нужно. Я пройдусь, — командую водителю, когда приближаемся к концертному залу.

— Там дождь сегодня. Подождите, пожалуйста. Я зонт из багажника достану.

Чем хорош персонал жены — все вышколены намного лучше, чем мои собственные подчиненные. С дрессурой у Ирмы не задалось лишь в одном случае. Со мной.

— Не суетись. Не растаю.

Толкнув дверь, выхожу на улицу и подставляю лицо под питерскую морось. По спине тут же пробегает холодок. Легкие заполняются густой прохладой. И внутри все успокаивается.

За грудиной больше не горит и не колет. Обычное рабочее состояние с простейшим планом на ближайшие два часа: «Решить организационные вопросы, подписать нужные бумажки и поехать домой».

Первое время я даже верю, что все возможно. Исполнительный директор шоу встречает меня в фойе и разливается соловьем о том, что у них уже все схвачено и от меня нужно лишь героически скалиться на камеру.

Но потом происходит неизбежное.

Ее приближение я чувствую спиной. Это как острый приступ радикулита. Между ребрами все клинит, и волна боли прокатывается по позвонкам. Никогда не думал, что заработаю когда-нибудь такую реакцию на женщину. А тут…

— Здравствуй… — Ева здоровается первой. — Меня не предупредили, что мы будем работать на одном фестивале.

Она расправляет плечи и поднимает голову. Взрослая и независимая — идеальная картинка для всех, кто не знает ее близко. Но сквозь всю эту браваду я вижу шипы и иголки.

За годы порознь скромная девочка из Тюмени научилась держать марку. Настоящая звезда, достойная своей армии поклонников. И все же, несмотря на блядский блеск софитов, она так и не смогла выкорчевать из нутра себя прежнюю.

— Уже готовишься сбежать? — отрезвляю ее словами. Знаю, что это больно и неприятно. Однако… Проще работать с тем, кого ненавидишь, чем с тем, от кого покрываешься колючками и мечтаешь провалиться сквозь землю.

— Не хочу ждать момента, когда ты придумаешь повод, чтобы выкинуть меня из состава жюри.

Ева реагирует именно так, как нам и нужно. Взгляд становится холодным, а в глазах гаснет тревога.

— Ты повзрослела.

Не могу отказать себе в одном маленьком мазохистском удовольствии. Подхожу к ней ближе. Вдыхаю аромат… новый, дразнящий. И заставляю поднять голову.

— Уверена, ты легко найдешь мне замену. Очередь из желающих будет от Питера до Москвы, — чеканит моя звезда, даже не пытаясь освободиться.

— Разочарую тебя, Ева. — Нехотя убираю руку. Подушечки жжет так сильно, словно прикасался к огню. Чтобы не выдать себя, прячу руку в карман и вбиваю последний гвоздь в крышку своего гроба: — Земной шарик вращается вокруг своей оси, а не вокруг твоей персоны. У меня нет времени искать замену одной трусливой певице. Хватает забот посерьезнее.

Длинные ресницы вздрагивают. Заряд попадает в цель.

— Спасибо за откровение. Постараюсь не докучать.

Больше никаких иголок. Вместо перепуганного маленького ежа напротив меня стоит бронированная глыба льда. Ни боли, ни обиды.

— Надеюсь, с твоей стороны тоже не будет никаких ножей в спину. — Я отворачиваюсь. Концерт по заявкам на сегодня окончен. Дальше только дела и пошло все к чертовой матери.

— Можешь не переживать, — начинает Ева. — Я не…

Она вдруг осекается, и над сценой раздается детский крик:

— Мамочка! Мама! Ты где?

Глава 5. Плата

Леонас

На сцене поднимаются шум и гам. Кто-то требует убрать ребенка. Кто-то просит вызвать охрану, словно одна маленькая девочка способна сорвать целый фестиваль. Кто-то ноет о беспорядке.

Тишина, которая была до этого, накрывается медным тазом. А я глохну!

Боясь моргнуть, смотрю на кучерявого ангела с куклой в руках и тихонько подыхаю.

Несколько лет назад я вручил самое ценное, что у меня было, своему коллеге — Грише Каткову. Он должен был сделать с этим сокровищем то, что не мог сделать я. После этого наши с Гришей дорожки пересекались лишь по двум вопросам: деньги и песни.

Я оплачивал все расходы его новой певицы, обеспечивал места в самых лучших шоу и писал хиты, которые Катков успешно выдавал за творчество его знакомого малоизвестного композитора.

Благодаря моим деньгам и связям несложно было сделать из таланта настоящую звезду. А в ответ Гриша должен был сдувать пылинки со своей подопечной, присматривать и охранять.

Я не вмешивался в его работу и не беспокоил саму Еву. Меня не было в их жизни, но когда в новостях появилась информация о ребенке, я впервые не сдержался. Оставил жену на команду сиделок. Забил на все дела и рванул в столицу, в клинику, где рожала Ева.

Мне нужно было увидеть ее хотя бы мельком, взять на руки ребенка и понять правду. Как последний идиот, я купил целую машину цветов. Нашел контакты главного врача. А когда вошел в клинику, все стало ясно без разговоров.

Молодой папаша, известный гитарист, держал за руку мою звезду, рисовал автографы и давал интервью прямо под дверью палаты, в которой находилась новорожденная малышка.

Молодые родители не скрывали от прессы никаких подробностей. Он описывал, как встретил «любовь всей его жизни» и как счастлив, что кроме женщины у него теперь есть еще и ребенок. Она кивала, улыбалась и позволяла делать фото.

Красивая история и красивая пара.

Привыкший к показухе и постоянной лжи ради рейтингов, я не хотел верить собственным глазам и ушам. Что-то внутри сопротивлялось. Требовало подойти и забрать своё.

Но тем же вечером Катков подтвердил все детали этого романа и признался почему не сообщал о нем раньше. На мою беду объяснение прозвучало убедительно — он не хотел терять финансовую поддержку и источник хитов, которые неизменно выстреливали во всех чартах. Он охранял отношения Евы и ее гитариста от журналистов и от меня. И теперь готов понести за это наказание.

На этот раз мой внутренний голос смолчал. Я поверил в то, что Катков говорит правду. Поверил в гитариста. И окончательно отступил.

Я сам выбрал свою судьбу. И Ева точно так же имела права выбрать свою. Возможно быстрее, чем хотело мое эго. Но сожалеть о решениях было слишком поздно.

Так и не встретившись с Евой, я тогда уехал домой. Не дожидаясь самолета, отправился в Питер на машине. Отпустил всех сиделок. И долгие выходные позволял Ирме выносить мой мозг и играть на нервах все ее любимые этюды.

В те дни у меня не осталось ничего, и было плевать.

А сейчас…

Моя бывшая помощница, Арина Милославская пытается увести ребенка, но я останавливаю.

— Никто никуда не пойдет! — командую всем и на секунду поворачиваюсь к массовке. Затыкаю взглядом каждого.

— Мы не хотели портить репетицию, — испуганно блеет Милославская. — Ева всего на минуту вышла. А я недосмотрела и…

— Молчать, — специально, как для тупой, пальцами показываю жест «закрыть рот» и присаживаюсь рядом с малышкой.

— Здравствуйте. — Маленький ангел здоровается первой.

Я чувствую, как малышка боится. Вижу, как жмется к ногам Евы, но все же не отступает и не прячется. Держится рядом, как настоящий боец.

— Здравствуй, — голос резко садится. — Кто ты?

Поднимаю взгляд на Еву.

— Это Вика. Дочь.

Моя звезда не щадит. Рвет жилы по одной. Будто издевается.

— Твоя? — Звуки приходится сквозь силу выталкивать из глотки.

— Моя. — Никаких сказок о гитаристе. Никакого блефа. — Остальное не имеет значения, — бьет меня наотмашь до боли знакомой фразой и прижимает к себе малышку. Маленькую, не похожую ни на какого гитариста девочку.

С моими глазами.

С моим лбом.

С моей ямочкой на подбородке.

И такую же храбрую, как ее мама.

— Ева!

Пять лет назад я считал, что опустился на самое дно. Верил, что хуже уже не будет. А теперь отчетливо понимаю, что тогда… это была только разминка.

Глава 6. Семейная гавань

Леонас

Мертвую тишину в зале нарушает Шустов, исполнительный директор шоу.

— Что здесь происходит? — Он походит к нам с Евой и, выпучив глаза, пялится на малышку.

— Мне это тоже интересно. — Стараясь не замечать боль за грудиной, тихонько встаю.

— Ева… — Шустов осекается.

Его растерянный взгляд скользит от матери к дочери, от девочки — ко мне. И обратно.

— Это… — Исполнительный директор меняется в лице.

Сложно не догадаться, чья дочь перед нами. Не нужен никакой тест ДНК. Не нужны свидетели со свечками. Моя звезда умудрилась родить красивого ребенка, похожего одновременно на обоих родителей.

— Ева и Вика уже уходят, — говорю я за них двоих.

Как бы мне ни хотелось, сейчас не время определять уровень пиздеца. Публичный скандал никак не поможет ни мне, ни Еве, ни тем более девочке. А вот неприятности могут посыпаться сразу с нескольких сторон.

— Как же организационные вопросы?.. — Шустов отмирает. — Кроме конкурса у нас еще и концерты. Ева, ваш через два дня. Сольный. Вечером.

— Я думаю, мы тут в состоянии сформулировать все вопросы, — снова беру инициативу на себя. — А ваш секретарь, — поворачиваюсь к исполнительному, — вышлет их Еве электронной почтой.

Будто одного моего распоряжения ему мало, Шустов вопросительно смотрит на Еву.

К счастью, той хватает мудрости.

— Я согласна. — Она подхватывает девочку на руки. — Вышлите вопросы моему агенту. Мы все рассмотрим и решим.

— Но у нас совсем не осталось времени. — Шустов делает шаг вперед, словно собирается остановить Еву.

— Мы со всем справимся. — Перегораживаю ему путь. — А если не будем тратить время, то справимся гораздо быстрее.

Последнее предложение приходится произнести на тон громче. Делаю это специально, чтобы слышали все! А заодно усвоили, кто здесь главный и какие вопросы у нас в приоритете.

***

Рабочая обстановка почти не спасает от мыслей о прошлом. Вопросы черными воронами кружат в голове и травят душу. Почему? Когда? Кто?.. Десятки других. Но я хотя бы могу разговаривать, дышать и заниматься делами.

Со стороны все выглядит как обычный рабочий процесс. Одни специалисты разбираются со звуком. Другие — со светом. Третьи — утрясают оставшиеся технические вопросы. А члены жюри согласовывают общую стратегию поведения во время конкурсов.

Генеральная репетиция перед грандиозным спектаклем. Для многих первая в карьере и самая важная. Для меня… пытка длиной в сто восемьдесят пять минут.

Как только Шустов уходит из зала, я тоже сворачиваюсь. Чтобы не тратить время на прогулку под дождем, прошу шофера подать машину к черному входу. И убираюсь из зала.

— Сейчас в клуб? — Водитель Ирмы не первый раз катает меня по городу и уже, похоже, выучил все маршруты.

Дико хочется сказать: «Да». И вырубиться на своем жестком диване. Но я и так проспал целых пять лет.

***

Дом, как обычно, встречает громкими нервными криками. Мне не нужно прислушиваться, чтобы понять причину и узнать голос.

Кричит в этом доме лишь один человек. Причина тоже в одном — во мне.

— Ирма, я вернулся. — Бросаю пиджак на спинку ближайшего кресла и разминаю затекшие плечи.

Видимо, не услышав, жена продолжает орать. Сегодня ей не понравился суп, а свежая одежда, по ее мнению, пахнет «вонючей мимозой, не пармскими фиалками». Катастрофа вселенского масштаба, за которую нужно довести до слез всех работников.

— Хватит терроризировать прислугу! — Иду на голос. В гостиную.

Там все по нашей милой семейной традиции — Ирма на диване. При параде, в костюме и на шпильках. Будто не я, а она, решает все вопросы и сутками пропадает в клубах. А напротив — построенный в шеренгу персонал.

— Свободны! — киваю бледным женщинам и перепуганному пожилому повару.

— Я никого не отпускала! — истерично заявляет Ирма, но в комнате уже никого постороннего, лишь она и я.

— Моя секретарша задолбалась искать тебе горничных, поваров и сиделок. Не дом, а гребаная фабрика по переработке людского ресурса.

Беру стул и ставлю его напротив жены. У нас редко бывают простые разговоры. Однако сегодняшний, чувствую, будет одним из самых сложных.

— Единственный человек, которого здесь переработали и выбросили, это я! — холодно цедит Ирма.

— Я помню, дорогая. И кто во всем виноват. И кто последняя сволочь. Это очень сложно забыть.

Ищу на ее лице следы бессонной ночи или слез. Обычно после моих ночевок в клубе не нужно даже присматриваться. Сегодня что-то не так. Моя драгоценная супруга прекрасно провела ночь и не пролила ни одной слезинки по своему ублюдочному мужу.

— Если бы ты только знал, как меня достали твои походы налево и ночи с любовницами. — Ирма театрально вздыхает.

— Эту песню я тоже слышу регулярно. Ты не оригинальна.

— Даже не оправдываешься! — брезгливо фыркает жена.

— Мне не за что оправдываться. — Тот редкий случай, когда не лгу. — А вот тебе, кажется, пора.

— Не понимаю… — Ее передергивает. — О чем ты?

— Серьезно?

— Новая загадка от неверного мужа?

Ирма поднимает голову. Смотрит на меня своими слепыми глазами. Быстро моргает, словно морганием можно сделать то, что не смогли самые лучшие доктора. И пытается встать.

— Как давно ты знаешь Гришу Каткова? — задаю я свой первый вопрос. — Как давно в курсе, что у меня есть дочь? — прибиваю к сиденью дивана вторым.

Глава 7. Женщина без прошлого

Ева

Встреча с Рауде выбивает меня из колеи. Когда приезжаем с дочкой в номер отеля, который снял для нас Гриша, не хочется ни обедать, ни переодеваться, ни общаться с прессой.

Лишь ради Вики заставляю себя сесть за стол и съесть за компанию ароматный сырник с кислым смородиновым джемом.

— Из ресторана внизу. Только доставили. — Няня дочери с тревогой смотрит на мои мучения.

— Марина, остальное я доем потом. Аппетита что-то нет.

— Ты не приболела?

Марина со мной почти с самого рождения Вики. Она на двадцать лет старше, но мы уже давно на «ты».

— Я думала, что переболела, — выделяю голосом приставку «пере». — А оказалось… не до конца.

— Он?! — Глаза няни становятся круглыми.

Наверное, мои были такими же, когда увидела на сцене свое прошлое.

— Леонас Рауде. Новый председатель жюри вместо Фомина. На все семь дней, — выдаю на одном дыхании.

— Постой… — Марина садится рядом. — Он и ты… Вы виделись?

Не в силах ответить я киваю.

— Там, в концертном зале? — Ее лицо бледнеет.

Вновь киваю.

— А Вика… — Она поворачивается к моей перепачканной джемом сладкой девочке.

— Мы там дядю встретили. Красивого! Он сказал мне «здравствуй», — вместо меня отвечает Вика и улыбается так счастливо, словно поговорила с Дедом Морозом.

— Здравствуй? — ошарашено переспрашивает Марина.

— Ага! — кивает дочка. — Мама, а мы его еще увидим? — добивает нас она.

— Да уж… Наверное. — Няня прижимает ладонь к груди. — Твою ж… Где мой корвалол?

— Корвалол не поможет. — Закрыв глаза, я вспоминаю эту встречу.

Раньше я и не догадывалась, насколько дочка похожа на своего отца. Природа отдала Вике все самое лучшее, что есть у Леонаса. Его глаза, ресницы, губы и пробивной характер…

— Только не говори, что он понял.

— Марин, они как две капли… Даже хмурятся одинаково, — произношу с нервным смешком.

— Кошмар… Если информация дойдет до Григория… Если он выяснит, что Рауде уже… — Не договорив, Марина со стуком закрывает рот.

У нас нет тайн друг от друга. Няня в курсе главного условия в соглашении с Катковым — Рауде ничего не должен знать о Вике до окончания пятилетнего контракта. Для всех она дочка Савицкого, успешного гитариста и любимца публики.

В прошлом у меня не было выбора. Без агента молодой неопытной певице не светило никакого будущего. Максимум — работа в барах и подработка уборщицей, как когда-то. Если бы не беременность, я бы рискнула. Но с ребенком под сердцем пришлось быстро взрослеть и брать от жизни то, что она предлагает.

— Срок контракта заканчивается через месяц. — Я тру виски.

— Это много. Григорий точно пронюхает.

— Знаешь, я больше не боюсь его штрафов. — Поворачиваюсь к окну. — Питер, он такой… Один раз я уже была здесь в безвыходной ситуации. Из-за развода родителей и маминых долгов бросила учебу. Убедила Рауде дать мне шанс на сцене. А потом осталась на улице и ни с чем. Хуже не будет.

— Дай бог нам всем стойкости. — Марина подходит ко мне со спины и тепло обнимает. — А отцу нашей девочки — терпения и мудрости.

Отличное пожелание. Правильное! Только мне после него становится совсем хреново.

— Ты бы только знала, как я устала от этой стойкости… — Закрываю глаза.

Я запретила себе вспоминать тот жуткий день, когда охрана Лео выставила меня из продюсерского центра. Однако сегодня, после встречи, никакие запреты не работают.

Снова чувствую ту потерянность и боль. Вновь не могу понять, как любимый мужчина мог отдать меня чужому агенту и, не попрощавшись, будто вещь, выбросить из уютной жилой комнаты.

Тогда это вызвало шок. Я, как могла, упиралась. Пыталась вернуть чемоданы назад. Кричала, что хочу увидеть Лео. Вела себя как ненормальная. И даже планировала поехать в больницу, куда он с женой попал после аварии.

В моей простенькой картине мира было еще много веры в чувства и в людей. А после звонка домой все незаметно начало рушиться.

— Твоя мама так и не купила билеты в Питер? — Марина словно читает мои мысли.

— Нет, я по-прежнему плохая дочь.

— Сколько можно винить тебя в чужих грехах?

— Для нее я такая же дрянь, как любовница отца. Разлучница, которая хотела увести мужчину из семьи и поплатилась за свой эгоизм, — почти слово в слово повторяю мамину отповедь в тот роковой день.

Этот удар стал последним. Я стояла на улице. В одной руке сжимала ручку чемодана, а в другой — мобильный телефон. Одна моя часть рвалась к Лео. Другая — к маме. Но оба от меня отвернулись.

«Не ожидала я от тебя такого, дочка! Вначале отец ушел к своей молодой врачихе. Бросил меня с бабушкой на произвол судьбы в долгах как в шелках. А сейчас еще и ты решила пойти по стопам той дряни!» — в ответ на мою исповедь выпалила мама.

Поначалу я пыталась оправдаться. Рассказывала, что у Лео свободный брак, что они с Ирмой давно не живут вместе, и вообще это все только бизнес. Заливаясь слезами, я строчила одно сообщение за другим. О том что люблю ее. О том, что не хотела ни в какой шоу-бизнес. О том что дико хочу домой.

Я выла и писала. Не обращая внимания на любопытные взгляды посторонних. Не отвлекаясь на разговоры и звонки. На улице. В такси. В отеле, где остановилась на сутки. Но когда мама вернула на счет отправленные ей деньги… те самые, из-за которых я оставила вуз, пришло осознание.

Все зря.

Бесполезно.

Впустую.

Красивый мыльный пузырь из любви к мужчине, заботы родных и успеха лопнул.

В моей жизни не осталось никого, за кого можно было держаться. Ни семьи. Ни близких. Ни прошлого. Ни настоящего. Только будущее.

Отплакав, я сделала тест на беременность. А потом сразу же позвонила Грише. На мое счастье он не послал меня к черту и не потребовал никакого аборта. Мы договорились лишь об одном условии — скрыть ребенка от Рауде. И уже на следующий день вместе вылетели в Москву записывать первый сольный альбом и готовиться к туру.

— Когда уже твоя мама успокоится? — Марина гладит меня по голове точь-в-точь, как обычно гладит Вику. — Пять лет прошло, а внучка даже не знает, что такое «бабушка».

— У Вики есть ты и я. А мама… Она не хочет приезжать к внучке и не желает брать деньги. Это ее решения. Ей с ними жить.

Трогаю пальцем ресницы. Слез нет. Под глазами сухо, как в пустыне.

— Ох, — спохватывается Марина. — Заканчиваем траур! Я тут кое-что забыла. Звонил твой Павел. Его самолет уже приземлился, так что Павел скоро будет здесь.

Она суетливо убирает со стола грязную посуду, и уже через минуту раздается стук в дверь.

Глава 8. Личная жизнь

Ева

У меня нет никакого желания ни с кем встречаться. В том числе с Пашей. Но он уже здесь. Стоит у порога с огромным букетом цветов. Двухметровый блондин, красивый как фотомодель и улыбающийся, словно у нас праздник.

— Я из аэропорта сразу к тебе. — Паша передает букет Марине и тянет меня к себе. — Соскучился. Дико. — Пытается поцеловать в губы, но я ловко подставляю щеку.

— Мы сами только утром прилетели. А потом вместе с Викой катались в концертный зал. Ни минуты отдыха.

— Твоя красотка снова не захотела оставаться с няней? — Паша улыбается. Глаза при этом серьезные. Так всегда, когда дело касается Вики.

По странному стечению обстоятельств моя малышка не испугалась своего грозного отца. Она не пряталась от Рауде, не капризничала и даже разговаривала с ним. Паша и Гриша не могут о таком и мечтать. Рядом с ними мой ангел стабильно идет вразнос, и не ведется ни на какие игрушки.

— У меня впереди напряженная рабочая неделя. Пока есть время, хочу быть с дочкой каждую минуту.

— Мечтал бы я услышать такие слова о себе.

Паша оставляет чемодан у двери и проходит вглубь номера.

— Мне всегда приятно тебя видеть.

— «Приятно» не то слово, какое я надеюсь услышать.

Подойдя ко мне, Паша ведет подушечками пальцев по щекам. Едва касаясь, ласково, нежно, будто я кошка, которая в любой момент может выпустить когти или дать деру.

— Не торопи меня, пожалуйста. Мне было непросто привыкнуть рассчитывать лишь на себя и быть сильной.

Я уже не первый раз прошу Пашу притормозить. У нас слишком разные «весовые категории». Он свободен в делах и не обременен никакими обязательствами в личном. Полная противоположность молодой маме с сумасшедшим графиком, строгим агентом и невеселым прошлым.

Мне просто необходимо время, но, кажется, Паша не слышит. Как все началось два месяца назад после презентации моего клипа, так и летит… с каждой встречей все ближе к кровати.

— Ты уже скоро будешь свободна от жлоба Гриши. Осталось немного подождать, и я сделаю из тебя суперзвезду. Еще ярче, чем сейчас. Еще богаче и популярнее. — Паша целует в левый уголок губ. Затем в правый. — Хочу, чтобы моя певица была моей во всех смыслах.

— А сырников не хочешь? Со смородиновым джемом? — закусываю губу.

— Меняешь тему? — цокает Паша.

— У меня был трудный день.

— Я слышал, у вас там новый председатель жюри. — Теперь на губах нет и намека на улыбку. — Алкоголика Фомина сменили на твоего первого продюсера, сатрапа и деспота Рауде.

— Сменили. Потому впереди еще более трудные дни.

— После сольного концерта у тебя будет один выходной… — Паша, как обычно, в курсе всех договоренностей и графиков. Настоящая акула шоу-бизнеса. — Давай я тебя украду. Поедем за город. Отдохнем от всех. Расслабимся.

— Вчетвером? И будем прятаться от журналистов, чтобы меня не обвинили в измене?

— Твой гитарист уже и не помнит о вашей легенде! У него сейчас каждый месяц новая любовь всей жизни. И никто ни от кого не скрывается. Все напоказ под вспышки фотокамер.

— Мужчинам такое прощают. С женщинами иначе. Ты сам это отлично знаешь.

Грустно улыбаюсь.

— Проклятие! Ева, почему ты такая упрямая? — Паша бросает на меня отчаянный взгляд. — Ну хочешь, я объявлю, что Вика моя? Журналисты любят всякие запутанные истории. Скажем, что тебя вынудили молчать. Спихнем все на Каткова!

Он так легко об этом говорит, будто ребенку и правда можно менять пап как перчатки.

— Нет. — Трясу головой. — Возможно, скоро в жизни Вики появится ее настоящий отец.

Я уже думала об этом раньше. Даже представляла встречу. Однако от сказанной вслух фразы все равно вздрагиваю.

— Только в жизни Вики? — играет желваками Паша.

На мое счастье он не спрашивает, кто у нас «настоящий отец». На этой главе в моей биографии словно штамп «Без разницы».

Наверное, нужно радоваться, и все же мне почему-то становится грустно. Впервые за много лет я подпустила к себе мужчину. Полного антипода Рауде. Прямого, практичного, не знающего ни одной ноты, но готового к любым отношениям.

Я разрешила ухаживать и увлеклась. А теперь по-женски глупо страдаю из-за того, что ему до барабана мое прошлое.

— Отец Вики женатый мужчина. Ни одна женщина на свете не способна подвинуть его жену.

Заставляю себя положить руки на Пашины плечи и поцеловать в губы. Никакого отторжения. Никакого пьянящего восторга. Все ровно и спокойно. Идеально.

— Как минимум, в кровати ты однажды пододвинула.

Паша кладет ладонь на мой затылок и не позволяет отстраниться.

— Это была короткая акция. Потом мне очень четко дали понять свое место. — Радуюсь, что хотя бы не приходится лгать.

— Он идиот. — Паша ведет большим пальцем по моим губам. С нажимом, словно стирает с них след от кого-то другого. — Но даже если передумает, я тебя не отдам. — Быстро целует. — Я тебя вообще никому не отдам!

С жаром проталкивает свой язык в мой рот и целует уже по-настоящему. Так, как до него меня целовал лишь один мужчина.

В этой стране.

В этом городе.

В прошлой жизни.

Глава 9. Кровные узы

Ева

Этой ночью сплю беспокойно. Подсознание играет со мной, показывая фрагменты из прошлого, мечты и реальность.

Я вижу ту, молодую, Еву. Ей только исполнилось двадцать, и она не знает, как разорваться между микрофоном и колыбелькой, в которой лежит ее малышка.

С одной стороны ревет толпа, и кто-то гневно требует ее выхода на сцену. С другой — надрываясь, плачет ребенок, а из сосков тонкими ручейками течет молоко.

Спустя секунды все меняется. В зале больше никого нет. Крики сменяются веселым детским смехом. А вместо толпы рядом со мной мужчина.

Он играет на рояле колыбельную Моцарта. Красиво, как настоящий солист филармонии. Смешно угукает моей маленькой девочке и согревает нас обеих горящим взглядом.

Мне безумно хочется остаться в этом сне и никогда не просыпаться. В отчаянии я цепляюсь за обрывки сновидения. Прошу мужчину не отпускать меня. А проснувшись, представляю рояль и того, кого запрещала себе даже вспоминать.

Маленькая блажь слабой женщины. Но подсознание равнодушно к моим желаниям. Стоит уснуть, оно обрушивается новыми картинками и до болезненных спазмов скручивает все тело.

В этой третьей части сна я не вижу ни толпу, ни мужчину. В просторной белой палате лишь я и моя дочка. Стараясь не плакать, я держу ее на руках. Рассказываю, что мы со всем справимся и с надеждой смотрю на дверь.

Вроде бы ничего страшного и пугающего. Нас не зовут, не требуют и не ждут.

Однако от этой надежды мне в сто раз хуже. Я будто в одном шаге от предыдущего сна, вот-вот встречу Лео и перенесусь в комнату с роялем. Вновь стану беззаботной и любимой. Но проходит час… день, два. А мы все в той же палате, вместе смотрим на проклятую дверь, одинокие и никому не нужные.

После такой адской ночи я воскрешаю себя контрастным душем. Стиснув зубы, дрожу под ледяными струями, охаю и млею — под горячими. И снова, не давая расслабляться, включаю холодную.

Метод проверенный еще в университете. Тогда мне приходилось убирать чужие дома… в том числе дом Рауде, посещать занятия и участвовать в научной работе факультета.

В девятнадцать выдерживать такой темп было нетрудно. Сейчас, в двадцать четыре, я ощущаю себя древней старухой, на которую ничего не действует.

— Я тебе кофе заказала, — встречает после утренних процедур Марина.

— Мне бы сразу литр. И без молока.

Смотрю на себя в зеркало. Ничего общего с гламурной красоткой на обложках журналов. Невысокая, тощая. На голове гнездо какой-то блондинистой вороны. Под глазами синева. А щеки впали так сильно, что фанаты обязательно начнут трубить про всякие препараты для похудения.

— Через четыре часа торжественное открытие фестиваля, а по мне словно каток проехал. Три раза туда-сюда, — стону, мысленно проклиная свои сны и свой график.

— Да. Кофе здесь бессилен, — сочувственно тянет няня. — Если хочешь, Вика тебя сейчас быстренько загоняет и взбодрит.

Марина кивает в сторону спальни дочки и улыбается.

— А наша принцесса уже проснулась? — Она у меня ранняя пташка, но вчерашний перелет должен был вымотать и этого жаворонка.

— Несколько минут назад. Вика забегала к тебе. Ты как раз была в душе.

— Сейчас пойду к ней. — Несмотря на разбитость, за грудиной разливается тепло.

— Давай. Она как раз придумала новое желание.

— Вот так сразу после сна?

Последние две недели мы с дочкой играем в волшебников. Утром она рассказывает свои мечты, а я в течение дня стараюсь осуществить хоть что-то из длинного списка.

— Ей, похоже, что-то приснилось! — хмыкает Марина. — Только я не уверена, что тебе понравится, — странно темнит няня.

— Если она снова хочет со мной на работу… Нет! Больше никаких концертных залов и поездок по делам. — Вздрагиваю, вспоминая вчерашнюю встречу.

— Боюсь, все еще интереснее. — Марина оглядывается. — Она сказала, что хочет увидеть вчерашнего дядю… и что-то мне подсказывает, твой Павел здесь не при чем.

Хоть няня произносит это тихо, слова звучат в моей голове как гром среди ясного неба.

Я знаю — рано или поздно Леонас захочет узнать о малышке. Вчера он четко дал понять, что все понял. Но то, что моя девочка сама потянется к своему отцу…

***

Я стараюсь не думать о словах няни до конца завтрака. Вика, к счастью, тоже не говорит ни о каких желаниях.

Вместе с Мариной мы уговариваем ее сходить в зоопарк. Рассказываем о медведях и лисичках. А перед самым отъездом на фестиваль я обещаю малышке исполнить вчерашнюю мечту — привезти настоящую алую розу, как у ее любимой героини из сказки о красавице и чудовище.

Веселая и довольная, Вика крепко обнимает меня за шею и несется к няне — рассказать последние новости.

При этом ни слова о Рауде. Никаких просьб. Никаких обид.

Довольная, что удалось выкрутиться, я спокойно уезжаю в концертный зал. По дороге прошу водителя купить мне еще один кофе. Разговариваю с Гришей о предстоящем рекламном контракте. Смотрю новые фотографии Вики, которые минуту назад прислала наша замечательная няня.

Все вроде бы как обычно.

Дочка, концерты, проекты — мой маленький мирок, в котором варюсь уже не первый год. Но острое жало тревоги все же не дает окончательно расслабиться и каждую минуту заставляет оглядываться по сторонам.

«Мы с Лео просто работаем вместе!» — успокаиваю я себя, когда с черного входа захожу в здание концертного зала.

«Одна неделя. Выдержу!» — храбрюсь, поднимаясь по лестнице на второй этаж.

Однако стоит свернуть в коридор администрации, охранник за моей спиной удивленно замирает. И знакомые сильные руки затягивают меня в темную служебную комнату.

Глава 10. Право на дочь

Леонас

Ева, которую я помню, всегда была упрямой и настойчивой. Какова вероятность, что нынешняя Ева стала мягче?

Возможно, если бы я не ушел из ее жизни пять лет назад, какой-то шанс и существовал. Но в сложившейся ситуации рассчитывать не на что.

Потому работаю на опережение. Жду, когда водитель привезет мою звезду в концертный зал. А затем, не дожидаясь отказа, прямо на глазах у охраны затягиваю ее в ближайшее служебное помещение.

— Спокойно! — Пока Ева не заорала «На помощь», включаю свет и прикладываю палец к ее губам. — Дверь не заперта. Ты в любую минуту можешь уйти. Но вначале предлагаю поговорить. Хотя бы пять минут!

— Рауде, ты не в себе! — Она прижимается спиной к двери. Не уходит.

— Можно сказать и так. — Киваю. — Не в себе.

— У нас сегодня открытие. Меня ждут на сцене. — Гордо расправляет плечи. Настоящая амазонка, а не певица.

— Они будут ждать столько, сколько нужно. А вот я уже серьезно опоздал. — Снимаю с одного из стеллажей раскладной стул. Разложив, рукой смахиваю с него пыль. И ставлю пред Евой.

Это, конечно, ни хрена не комната для переговоров. Даже не номер в отеле. Вокруг горы картонных коробок и кучи хлама. Однако прямо сейчас мне пофиг.

Вчерашняя встреча с дочкой и разговор с женой буквально прибили меня. До середины ночи я сидел в кресле посреди гостиной, пялился на огонь в камине и переваривал открытия.

Ирма, конечно же, солгала, сказав, что не знает никакого Каткова. Я видел, как забегали зрачки в ее слепых глазах, и как дрогнули ладони. Она отлично изучила меня за годы брака — смогла заранее догадаться, кому я доверю Еву, и нашла свои рычаги влияния.

Если бы дело касалось бизнеса, а не живых людей, можно было бы снять шляпу. Фантастическое умение разрабатывать стратегии и реализовывать каждый свой шаг. Но эта грязная игра испоганила жизнь мне, Еве и одной маленькой девочке, которая с самого рождения лишилась родного отца.

Моя гениальная жена, подобрала ключик для каждого. Единственное, что она забыла сделать — согласовать свои планы с всевышним. За что и поплатилась.

— Нам нужно поговорить о Вике, — сразу перехожу к делу. — Она моя дочь. И я хочу участвовать в ее жизни.

— Твоя?! — Глаза Евы вспыхивают.

— Моя. Сказки о гитаристе оставь для прессы.

— Вдруг это не сказки?

— Я не знаю, как твой агент уговорил врачей изменить документы и написать, что Вика родилась досрочно, семимесячной. Но прекрасно понимаю, что она моя.

— Значит, так? Я была не нужна, а дочь понадобилась! — Ева резко садится на стул и закидывает ногу за ногу. — Тогда заранее обрадую. Твоя ДНК не дает тебе никаких прав на мою девочку.

— В ней гораздо больше, чем ДНК. — Не могу сдержать дурацкую улыбку.

Я все же конченый мазохист. Кайфую от того, какой боевой она стала. А еще больше кайфую от воспоминаний о дочери. Маленький ангелочек, похожей на меня как две капли воды. Только по-настоящему любящая женщина могла родить такое чудо.

— Неважно, сколько в ней от тебя, — решительно отмахивается Ева. — Тебя не было рядом с нами, когда она появилась на свет. Не ты вставал к ней каждый час, когда она просыпалась по ночам. Не ты плакал от беспомощности, когда ее мучили колики, и не спасали никакие лекарства.

— Один звонок, и я был бы рядом. Хватило бы даже сообщения.

— Звонок? Издеваешься? Ты сам вычеркнул меня из своей жизни. Без объяснений. Как вещь!

— Ева, очнись! Ты сбежала быстрее, чем я вырвался из больницы!

— Сбежала?! — Ева встает. — Да я умоляла остаться! Неделю ждала тебя как дура, рвалась в больницу. Мечтала увидеть и поговорить.

— Что? — Не понимаю.

— Как быстро ты все забыл! — горько усмехается. — Ты отправил своих охранников, чтобы они выкинули мои вещи! Наверное, спешил освободить комнату для новой звезды.

— Я… — Открываю рот, чтобы сказать, что не делал ничего из того, в чем Ева меня обвиняет. И не успеваю произнести ни слова.

— Прошу, не нужно доказывать, что это был не ты! — Моя амазонка гордо сдувает со лба платиновую прядь и бьет прямо в душу ненавидящим взглядом. — Я прекрасно понимаю, что ради дочки ты сочинишь любую сказку или отыщешь козла отпущения. В легендах ты лучший! Гораздо лучше, чем я и Гриша.

Дико хочется материться, но Ева здесь точно ни при чем. Гребаные открытия все не заканчиваются.

— Похоже, нам нужно поговорить не только о Вике. — Стискиваю зубы.

— Твои пять минут закончились. — Ева разворачивается лицом к двери.

— Ева, нет. — Останавливаю ее за руку. — Тебе придется впустить меня в жизнь нашей дочери.

— Как? Сделаешь тест и потребуешь право общаться с ней через суд?

Я болезненно морщусь от такой перспективы.

— Признаю, что вел себя как сволочь. И все же так опускаться… нет.

— Я не знаю, как низко ты способен опуститься. Дно пробито!

Она вздрагивает. А взгляд становится подозрительно блестящим.

— Тебе придется, Ева… — Тяну ее к себе. Некоторым соблазнам невозможно сопротивляться. Я пытался пять лет назад. Пытался сейчас. Только это искушение снова сильнее.

— Не трогай меня… — Ева вырывается, выставляет руки вперед.

Она пытается помешать мне. Но я уже помешан. Безнадежно… на ней.

— Не могу… — Накрываю ее рот своим и подыхаю от вкуса.

Глава 11. Противостояние

Ева

Говорят, за секунду до смерти перед глазами человека проносится его прошлое. С поцелуем Леонаса так же!

Стоит ему толкнуться языком в мой рот, сразу исчезают и пол, и потолок, и последние пять лет моей жизни. От неожиданности я не успеваю среагировать и проваливаюсь в те далекие дни, когда мы были вместе.

Я снова на яхте — глупая, улыбающаяся, счастливая после первого раза с любимым мужчиной. Шалею от собственной смелости и его заботы.

На следующих кадрах вижу себя в роскошной квартире Рауде. Мы вместе просыпаемся рано утром. Целуемся. Неспешно, будто вся жизнь впереди, занимаемся сексом. А затем с шутками и рассказами в четыре руки готовим завтрак.

Третья серия картинок ярче остальных. На ней наш последний вечер вместе. Ничего не объясняя, Леонас срывает меня с репетиции, ведет в спальню и сводит с ума самыми интимными ласками.

Разбитая оргазмом, я кричу, словно за стенами никого нет. Плачу от радости. И признаюсь ему в любви.

Все это потрясающе до дрожи… и больно!

— Нет! — Разрывая поцелуй, я выныриваю из этой лживой сказки. Изо всей силы толкаю Лео в грудь. — Не смей больше ко мне прикасаться! Никогда! — хриплю, яростно стирая с губ его вкус.

— Прости… — Рауде закрывает глаза и опускает голову. — Больше не повторится. — С шумом выталкивает из легких воздух.

— Конечно, не повторится! Я на пушечный выстрел к тебе не подойду, — шиплю змеей. — И Вику не подпущу. Можешь забыть о нашем существовании. Ты умеешь!

— Проклятие… Ева, если бы я тогда только мог догадаться…

Он зарывается пятерней в свои черные волнистые волосы и с мукой поднимает на меня взгляд.

— Давай, скажи, что ушел бы от жены!

Минута слабости закончена. Сейчас я готова к любому вранью. Хоть к клятвам, хоть к обещаниям.

— Нет. Я бы не ушел. — Лео смотрит в глаза. Честный настолько, что хочется его ударить.

— Вот и замечательно… — голос срывается.

Внутри тоже что-то рвется. Мне больно от этой близости. Душно и тесно в этих стенах. Противно от своей слабости.

— Надеюсь, ты услышал все, что я сказала. — Решительно открываю дверь.

— Да…

— И напоследок. У меня есть мужчина. Он предложил выйти замуж и усыновить мою девочку. — Я и не думала над Пашиным предложением. Но после поцелуя готова лгать о чем угодно, лишь бы Лео понял, что я давно не его собственность. — Уверена, из него получится замечательный отец, который не предаст ни меня, ни Вику, — забиваю последний гвоздь в крышку гроба любых отношений и, не оглядываясь, выхожу в коридор.

***

Как выясняется уже в первые дни фестиваля, у нашего разговора с Лео появились последствия. Одни со знаком «плюс», другие со знаком «минус».

Главным плюсом оказывается удивительное для этого лжеца умение исполнять обещания. Рауде больше не пытается поговорить со мной один на один. Он не придирается к моим решениям. Не вмешивается в судейскую работу. И даже не допекает вниманием.

Это снова холодный бог шоу-бизнеса, который выше всех эмоций, чувств и желаний. Бездушная машина, способная найти среди сотни конкурсантов более-менее подходящий материал для дальнейшей лепки. И дать неопытным «скульпторам» четкие рекомендации.

Минусы — по сути обратная сторона медали плюсов. Соседство с гениальным продюсером заставляет всех членов жюри вольно или невольно держать его высокую планку.

Я не могу расслабиться и получить удовольствие от конкурса в первый день. Еще сильнее волнуюсь — во второй. А на третий превращаюсь в тревожную дамочку, которая боится пропустить что-то важное и вслушивается в каждую ноту молодого исполнителя.

— Может, Фомин все же вернется? — во время одного из перерывов слышу за кулисами голос коллеги по судейству, актрисы Елены Волковой.

— Никогда бы не подумала, что скажу это, но… я тоже соскучилась по Фомину, — отвечает ей другая судья, телевизионная ведущая Кристина Шацкая. — С Рауде просто невозможно работать. Он настоящий диктатор.

— А я, дурочка, так обрадовалась, когда узнала, что именно он заменит Фомина, — смеется Волкова. — Сам Леонас Рауде! Великий и потрясающий.

— Да, наша первая полуфиналистка даже в гримерку к нему ходила. Наверное, хотела, чтобы этот потрясающий мужчина потряс ее лично, — ехидно хмыкает Шацкая.

— Рита? Серьезно?

— Стас, парикмахер, рассказывал, что эта шустрая деваха презервативы у него стреляла. Готовилась к встрече.

— А что это, молодежь нынче на конкурсы без своих приезжает? — смеется Волкова.

— Ну, может, размер не подошел. Рауде мужик мощный. Ничего общего с задохликами на сцене.

— Это да. Породистый кобель. Трусы сами спадают от одного его взгляда, — мечтательно тянет Волкова. — Честно признаться, понимаю девочку.

— Только он ее не понял, — еще громче смеется Шацкая. — Выставил за дверь вместе с резиновыми изделиями. Зря задницей перед ним два дня крутила.

— Обалдеть! Ему Рита не понравилась или он у нас из идейных, жену любит?

— Да кто его знает? Я свечку не держала. Слышала лишь, что последние годы он вроде как стал примерным семьянином.

— Хм… Раньше трахал все, что движется. А сейчас перевоспитался?

— Кризис среднего возраста, — авторитетно произносит Шацкая и выглядывает из-за занавеса.

Пойманная с поличным, я несколько секунд удивленно молчу. В голове клубится густой туман из разных эмоций.

А затем беру себя в руки — растягиваю губы в самую радушную улыбку и бодрым шагом иду мимо сплетниц.

***

Несмотря на шок и острое желание помыться, к вечеру я почти не вспоминаю о подслушанном разговоре.

«Мне нет дела до личной жизни Леонаса Рауде», — ставлю замок на любые мысли о нем.

«Его счастливая семейная жизнь меня не касается», — повторяю про себя пару раз и начинаю готовиться к сегодняшнему сольному концерту.

Знакомая суета отвлекает лучше любых мантр. Стараниями осветителей, звукооператоров и прочего технического персонала уже привычный зал превращается в мою личную площадку. Стильный деловой костюм сменяется белоснежным платьем с блестками. А места для жюри занимают почетные гости: певцы, музыканты, актеры, среди которых нет ни одного продюсера.

Звездный состав, о котором можно было лишь мечтать. Но непонятное предчувствие не отпускает до самого выхода на сцену и острыми сверлами буравит виски все начало шоу.

Глава 12. Его звезда

Леонас

Очередной фестивальный день заканчивается в семнадцать. Нет никакого смысла оставаться в зале. Оценки выставлены. Второй участник полуфинала отправился готовить новый номер. Мне с чистой совестью можно заняться делами.

За три дня моего отсутствия в клубах уже собралась целая коллекция проблем. А у одной из групп, которую я удачно запустил в прошлом году, случился форс-мажор с музыкальным оборудованием.

Пока меня не завалили счетами и свежей порцией претензий, все это нужно срочно разрулить и выяснить, кто и где налажал.

Не до фуршетов с другими судьями. И не до концертов. Но я не могу заставить себя уйти из проклятого концертного зала.

Только не сегодня.

— Как прошло? Во сколько тебя ждать? — будто чувствует мое настроение, сразу после занавеса звонит Ирма.

— Прошло, как обычно. Ждать… лучше не жди. — В коридоре сворачиваю в сторону небольшого кафе. Для жюри и важных гостей здесь организовали отдельный зал с ВИП-обслуживанием и охраной от папарацци.

— Мне кажется, мы все прояснили. Я не буду больше закатывать истерики, — миролюбивым тоном произносит жена. — Вернись хотя бы на ночь. Пожалуйста.

— Не обещаю.

После слов Евы о том, что я выбросил ее вещи из продюсерского центра, слишком многое нужно выяснить. Пять лет назад у меня не было возможности вникать в детали. Внезапная слепота Ирмы и проблемы с клубами буквально размазали меня между офисом и больницей.

Я отказался от Евы и не стал разбираться, почему она тоже так легко ушла от меня. На тот момент казалось, что все к лучшему. Но сейчас четко понимаю другое — в моих приоритетах был серьезный косяк. Нельзя было доверять никому! Ни близким, ни подчиненным, ни своим!

— Это из-за нее? — голос жены звучит громче. — Я знаю, что у этой выскочки сегодня концерт. Ты из-за нее не вернешься?!

Фраза про выскочку давно не цепляет. Ирма никогда не сдерживалась в выборе слов, когда это касалось Евы. Однако ее осведомленность мне не нравится.

— Ты думаешь о Еве гораздо больше, чем я, — осекаю свою благоверную, пока она не разошлась.

— Предлагаешь мне забыть, что мой муж когда-то заделал ребенка своей певичке?

— Ты уже сделала все, чтобы я об этом не знал. Достаточно!

— Это с меня достаточно! — взрывается Ирма. — Как же я тебя ненавижу! Ненавижу вас обоих! Из-за вас я ослепла. Из-за вас лишилась всего и застряла в этом проклятом доме.

— Тебя несет. Заканчивай пить!

— Я еще даже не начинала. Я…

Ирма что-то орет в трубку. А я оборачиваюсь к сцене. Из моего угла коридора видел лишь один угол. На нем, меняя декорации, суетятся оформители.

Обычная текучка перед любым концертом.

Не знаю, сколько раз я видел подобное. Тысячи… Хочу отвернуться и пойти дальше, но внезапно слышу песню.

Только Ева могла выбрать ее для распевки. Среди четырех альбомов моя звезда не смогла найти подходящую песню и остановилась на чужом хите.

Когда-то я написал его в подарок племяннику. Тому самому везучему засранцу, который первым услышал Еву и привел ко мне.

В тот вечер я сразу понял, что передо мной настоящий талант, и дал себе слово не пустить девчонку на сцену. Я искренне верил, что так уберегу эту необычную певчую птичку от всего того дерьма, в котором сам варюсь уже много лет.

Тогда я считал, что могу повлиять на чужую судьбу. Жаль, роль бога стоила слишком дорого для нас всех.

— Лео, ты меня вообще слушаешь?! — ор жены такой громкий, что я слышу его даже с опущенным вниз телефоном.

— Приеду завтра. Сегодня не жди, — повторяю сказанное и отключаю мобильный.

Впереди ждут дела… Клубы, проблемы, переговоры. Но голос одной девчонки, как и пять лет назад оказывается сильнее.

Глава 13. Поклонники

Ева

В середине шоу чувствую уже забытый мандраж. Вроде бы нет никаких причин — концерт проходит отлично, зрители с восторгом принимают каждую песню. И все же странная тревога заставляет постоянно оглядываться, присматриваться и прислушиваться.

— Гриша, я сегодня не буду выходить на бис, — во время смены костюма сообщаю по телефону своему агенту.

— Что за заявочки? Это один из самых больших залов в Питере! Нужно еще поднять и потом крепите! — Гриша, как обычно, параллельно разговаривает с кем-то еще.

— Я сразу спою две дополнительные песни и попрощаюсь.

Из-за кулис смотрю на зал. С виду все, как обычно: аншлаг, цветы, аплодисменты. В свои первые концерты я и не мечтала о таком приеме. Каждый раз приходилось доказывать, что я не очередные поющие трусы, а настоящая певица. И все равно… сегодня почему-то не хочется задерживаться.

— Ева, все билеты раскуплены! Твои фанаты ждали тебя как праздника! Нет, к потолку крепить не нужно. Упадет кому-нибудь на голову, потом от исков не отобьемся.

— Я устрою им этот праздник. Уже устроила! От тебя мне нужно лишь одно. Чтобы ты дал приказ включить свет и открыть двери после прощальной песни.

— Я не буду этого делать. И ты тоже не сделаешь. Да, на дюбеля сажай!

— Проклятие, ты можешь хоть раз пойти на уступки?! — хочется бросить долбаный телефон в стену и попытаться самой договориться с администратором.

Шансов на то, что меня послушают немного. Гриша с первого дня нашего сотрудничества завязал все контакты на себе, полностью отстранив меня от организационной работы.

Тогда это казалось удачей. С маленьким ребенком на руках мне самой не хотелось никаких дополнительных хлопот. А сейчас бумеранг прилетел назад.

— Детка, все это ради успеха! Тебя любит публика, и ты ее тоже отлюби! Блядь, вы можете повесить эту люстру или нет?!

— Понятно. — Сама не знаю, от чего мне хуже. От того, что не могу понять собственное состояние. Или от упрямства Гриши.

— Сейчас не стоит хайповать на стервозности. Те времена прошли. Нынче люди любят, чтобы им угождали.

— Тогда угоди, пожалуйста, своей люстре. И повесь ее правильно. — Время перерыва закончилось. Мне пора на сцену, потому обрываю этот бесполезный разговор и кладу трубку.

— Он с тобой строже, чем со всеми остальными своими клиентами, — замечает мой визажист. Все время разговора она стояла рядом и слышала.

— Остался месяц! Всего месяц, и я буду свободна от этого упыря навсегда, — произношу нараспев и спешу на сцену.

***

О том, что предчувствие меня не подводит, становится ясно сразу после окончания концерта.

Как приказал Гриша, я все же выхожу на бис. Пою те самые две песни, которые планировала спеть без игр в закрытый занавес. А дальше происходит непонятное.

После окончания концерта исполнительный директор шоу сообщает, что в гримерке какие-то проблемы и ведет меня в свой кабинет.

— Верните мою одежду, — прошу Шустова. — Я могу переодеться хоть в коридоре.

Не нравится мне эта забота. После концерта в гримерке нечего делать, а уж занимать всю — полный бред.

— Ну что вы, Ева Александровна! Самая успешная молодая певица страны и в коридоре?! — брезгливо морщится директор. — Я сам себе подобное не прощу.

— Можно без коридора. — С тревогой оглядываюсь по сторонам. Я уже четыре дня фактически живу в этом здании, но по коридорам, по которым ведет Шустов, иду впервые. — Проведите меня, пожалуйста, к черному входу. Машина уже должна быть на месте.

— К чему такая спешка? Мы фактически пришли.

Исполнительный директор распахивает передо мной дверь своего кабинета… почему-то незапертого. И легонько толкает в спину.

— Я все же переоденусь в отеле. — Пытаюсь развернуться, но уже совсем другой голос внезапно останавливает.

— И куда же вы так торопитесь, Ева? — спрашивает невысокий тучный мужчина лет пятидесяти, один из гостей ВИП-зоны.

Именно он сегодня на концерте сидел в кресле, которое во время фестиваля занимает Леонас. В центре. Как главный.

— Это Константин Юрьевич, — кланяется Шустов. — Один из наших спонсоров. Он очень хотел с вами познакомиться.

— Настолько сильно, что вам пришлось обманом затянуть меня в свой кабинет?

Я слышала истории о том, как молодым певицам приходится расплачиваться за участие в важных концертах. В прошлом я дико боялась, что Гриша потребует от меня чего-то подобного. К счастью, хотя бы в этом Катков был образцом порядочности.

— Ну, какой же обман? Все исключительно для вашего комфорта. — Драгоценный спонсор расплывается в широкой улыбке, и я понимаю, что уже видела его лицо. В телевизоре! То ли владелец банка. То ли директор крупной нефтяной компании.

— А вы здесь, чтобы помочь мне снять платье? — каменею изнутри.

— Зачем же так сразу? Для начала мы можем отпраздновать наше знакомство. — Константин Юрьевич по-хозяйски расставляет на столе бокалы и небрежно машет рукой Шустову.

— Я не собираюсь с вами пить и знакомиться ближе.

В шоке наблюдаю, как уходит Шустов.

— Зря. Отличный коньяк. — Улыбка спонсора становится еще шире.

— В отеле меня ждет дочка. Мне нужно к ней.

Сделав шаг назад, дергаю ручку.

Один раз.

Другой.

Закрыто.

— Вы не только талантливая, но еще очень красивая девушка, — Константин Юрьевич сбрасывает свой пиджак и неспешно закатывает рукава рубашки. — Редкое сочетание. Настоящий бриллиант.

— Спасибо за комплимент. Мне действительно пора. — Отчаянно толкаю дверь.

— А еще через месяц у вас заканчивается срок контракта. И вам понадобится новый покровитель, который сможет так же успешно толкать вас на самый верх музыкального Олимпа.

Я не понимаю, что значит эта фраза. Уже сейчас найдется с десяток толковых агентов, способных вести дела вместо Гриши. Один из них даже готов жениться на мне.

— Вы, наверное, что-то путаете. Я не ищу агента.

— Агента? — Брови спонсора взлетают вверх. — Обойдя стол, он подходит ко мне. Вжимает своим рыхлым животом в дверь. И кладет руки на талию. — Милая, а кто говорил об агентах?

Глава 14. Защитники

Леонас

Я все же остался на концерт Евы, и сейчас как последний идиот смотрю на опустевшую сцену. Моя неопытная девочка стала не просто звездой, а сверхновой.

Нереально было отвести от нее взгляд. А теперь адски сложно засунуть все эмоции в известное место и вернуться в свое болото.

Так и стою возле запасного выхода. Один, как придурочный фанат.

— Черт, я уже и в гримерке смотрел, и возле гардероба, — проходя мимо меня с охапкой букетов, жалуется один из работников сцены.

— Да не выходила она. Охрана не видела, — отвечает ему такой же, заваленный цветами, коллега.

— Стоять! — командую. Сам не знаю, что меня цепляет в их разговоре, но решаю вмешаться. — Это цветы для Евы Лаврентьевой?

— Да, — со вздохом отвечает первый. — Поклонники передали.

— Кроме икебан, курьер принес еще огромного плюшевого медведя. Я возле гримерки оставил. Рук не хватает носить все, — дополняет второй работник.

— И вы нигде не можете ее найти?

— Уже везде обыскали. — Первый складывает цветы на ближайшее сиденье. — Я даже к водиле на улицу выходил. Думал сунуть ему весь этот зимний сад. Только, падла, не взял. У него, видите ли, приказа не было. А без него он, блядь, даже багажник открыть не в состоянии.

— А в самом концертном зале все обыскали? Может, в банкетном зале или в кафе?

Не нравится мне это странное исчезновение. Вряд ли Ева решила прогуляться по улице в концертном платье. А в самом здании не так много укромных мест, где можно спрятаться. Кладовки не в счет. После нашей недавней встречи она туда не сунется.

— Да мы уже здесь каждый угол осмотрели. Леха, — первый кивает на приятеля, — даже в женский туалет сунулся. Думали, мало ли. Но там лишь подпевка. Дымят всем табором.

— И ассистенты Евы ничего не видели? Ни парикмахер, ни визажист? — В подобное сложно поверить. Как показывает мой опыт, эти всегда в курсе, где звезда. А заодно знают все последние сплетни.

— Стас сказал, что видел ее с Шустовым. Тот вроде как лично встречал Лаврентьеву после концерта. Больше никто ничего не знает.

— Шустов? В это время? — Смотрю на часы. Почти девять вечера. — Поздновато для него.

— Да фиг знает, чего задержался. — Первый поднимает цветы. — Нам бы эту красоту куда-нибудь пристроить. Хватает головной боли и без начальства.

Он кивает второму, и оба, как навьюченные ишаки, медленно тянутся в сторону сцены.

С минуту я тоже иду за ними. Слушаю очередной телефонный звонок. Скорее всего, от Ирмы. А потом одно острое и нехорошее предчувствие толкает за дверь, к лестнице.

***

На этаже администрации темнота и тишина. Полная противоположность тому, что после концерта творится внизу.

Света нет ни в коридоре, ни под дверью банкетного зала. Чернота в узкой щели под дверью главного инженера. Пустота в бухгалтерии. И лишь узкая полоска света над порогом Шустова намекает на то, что здесь не так уж безлюдно.

Первый мой порыв — постучать и спросить, где он последний раз видел Еву. Но случайный взгляд, брошенный в окно на освещенную мощными фонарями рабочую парковку, заставляет остановиться.

Прямо сейчас я вижу, как Шустов садится в свою машину и заводит двигатель. Один. Без Евы или кого-то еще. А уже в следующий момент слышу глухое мычание за дверью его кабинета.

— Ева? — Ладони сами сжимаются в кулаки.

За много лет в шоу-бизнесе я слишком часто видел, как молодых певиц уводили в кабинеты директоров, заведующих и прочей административной шушеры. Иногда это были обычные разговоры — о контрактах, концертах или турах.

Но чаще другое. То о чем, никто потом не рассказывал, не делился с журналистами и пытался забыть как страшный сон.

— Твою мать… — хриплю сквозь стиснутые зубы.

У меня нет ни одного доказательства, что она там, только я уже не могу ни притормозить, ни остановиться.

— Ева? — Чувствую, как внутри поднимается целая волна неконтролируемой злости. — Ева?! — зову громче, срывая со стены тяжелый огнетушитель.

И, не дождавшись никакого ответа, как тараном, бью своим снарядом в проклятую дверь.

Глава 15. Ярость

Леонас

Дешевая шпонированная дверь поддается с третьего удара. Я пробиваю в ней дыру размером с баскетбольный мяч. Просовываю руку и открываю замок.

На все про все уходит несколько коротких секунд. А затем меня накрывает новой волной злости.

— Рауде? Леонас? Какого черта?! — взвизгивает Леванский, один из спонсоров гребаного фестиваля.

Он отрывается от лежащей на диване в позе эмбриона Евы и спешно застегивает ширинку.

— Ах, ты сука! — Отбрасываю огнетушитель и хватаю этого урода за грудки.

— Рауде, успокойся! Это просто девка! — испуганно вскрикивает Леванский, и в следующий момент мой кулак впечатывается в его жирную рожу.

— Я тебя сейчас за эту «девку» так успокою, что никакие доктора не спасут!

Бью еще раз. По дых. Вкладываю в удар весь свой страх. Не жалею падлу. Похер на любые травмы и последствия.

— А-а-а… — Мудак складывается пополам и боком валится на паркет. — С катушек слетел? — хрипит он окровавленными губами.

— Угадал! — делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться.

— За поющую подстилку решил вписаться?

— Подстилку? — Рывком заставляю его встать.

Поддерживаю эту тушу, чтобы не свалилась. И бью теперь уже в живот. Крученым, чтобы сволочь почувствовала весь масштаб пиздеца, в который вляпался.

— Ты покойник, Рауде… — булькает Леванский. — Сдохнешь, гнида.

— О себе бы подумал.

Снимаю пиджак и осторожно укутываю в него дрожащую Еву. Боясь прикасаться, просовываю в рукава вначале одну руку, потом другую. И сразу же застегиваю на пуговицы.

— Я нормально. Все хорошо, — шепчет моя звезда, стирая со щек черные ручейки туши. К счастью, не сопротивляется.

— В больницу нужно?

Не найдя ничего подходящего, отрываю рукав своей рубашки и сам бережно утираю слезы и следы косметики.

— Мне нет. — Ева отворачивается. Не смотрит на меня. — Ему, наверное, нужно. — Показывает пальцем на борова.

— Вот о нем тебе точно не нужно беспокоиться.

Пока не сжал ее в объятиях, усилием воли убираю руки.

На душе словно пропасть разверзается. Жутко становится. А если бы опоздал? Если бы не остался на концерт или не услышал разговор работников?

Если бы…

Кроет от этих мыслей как от убойной дозы алкоголя. Перед глазами пелена. А за грудиной тишина.

Плохо, будто вот-вот сдохну.

— Я тебя из-под земли достану, — доносится с пола. — Закопаю.

Урод, похоже, не понимает, на что нарывается.

— Добавки захотел? Пожалуйста! — Бью его ногой пониже живота. Прямо в ту штуку, которую он хотел засунуть в мою девочку.

— А-а-а! — разносится по комнате громкий вопль. — И шлюху твою по кругу пущу! — хрипит Леванский, сплевывая на пол кровавый сгусток.

— Уже трясусь от страха. — Присаживаюсь на корточки возле ублюдка. — Заметно, как мне страшно?

Хватаю его за жиденькие волосенки и заставляю посмотреть мне в глаза.

— Су-ка, — тянет боров.

— Раз ты у нас такой разговорчивый, ответь мне на один вопрос! Кто?

— Пошел ты! — Пытается плюнуть в меня и промахивается.

— Обязательно пойду. Только вначале ответ! — Отрываю одну его руку от причинного места и заламываю средний палец.

Не самый «убедительный» прием. Но с Евы и так хватит. Не стоит ей видеть более эффективные методы.

— Да она сама хотела! — мужик с ужасом смотрит на свою ладонь. — Как миленькая ко мне пришла.

— Сама? — Резко, до хруста загибаю палец назад и сразу же берусь за следующий.

— А-а-а… — Мужика начинает трясти.

— Давай еще раз. — Оттягиваю палец. — Кто дал разрешение трогать эту женщину?!

Наклоняюсь ниже, чтобы расслышать имя. И на сей раз урод сдается.

— Катков. Ее агент, — завывая, шепчет урод. — Он сказал, что у девки заканчивается контракт, и он готов подвинуться.

— Подвинуться… — Сжимаю зубы так сильно, что, кажется, они вот-вот рассыплются в крошку.

— Я бабки через своего человека ему передал. Все чисто! — завывает ублюдок.

— Чистюли, блядь. Оба! — Мысленно представляя, как выпускаю кишки Каткову, ломаю второй палец. И отворачиваюсь от этого куска мяса.

— Тва-а-арь, — раздается поскуливание за спиной. — Мертвецы. Оба.

Леванский заливается слезами как пацан. Только мне уже пофиг. Разговор закончен. Дальше с ним будут «общаться» обученные специалисты.

— Закрой глаза, — тихо прошу Еву, заслоняя обзор на корчащееся тело.

— Он… Он будет мстить.

Читаю ужас на бледном лице своей девочки.

— Не будет. — Отправляю сообщение нужным людям и убираю телефон в карман. — Пойдем отсюда. — Не дожидаясь, когда Леванский своим грязным языком подпишет себе смертный приговор, подхватываю Еву на руки и выношу из этого кабинета.

Глава 16. Качели

Ева

В салоне машины темно и тепло. Лео осторожно трогает мои руки — проверяет, все ли в порядке. Ведет кончиками пальцев по лицу. Едва касаясь, гладит шею и ключицы.

Никакого эротического подтекста. В глазах лишь тревога и злость. А меня размазывает от ярких ощущений.

Мурашки бегут от каждого прикосновения. Слезы на глаза наворачиваются от его волнения и заботы. Все как в редких снах, после которых я просыпаюсь в слезах и с распухшим носом.

Моя прежняя несбыточная фантазия.

— Давай все же скатаемся в больницу, — закончив осмотр, хрипло произносит Рауде.

— Внутри травм нет. Он не успел. Остальное заживет. — Прячу под пиджак свои пятнистые руки.

Леванский со мной не церемонился. Стоило сказать «нет», образ уважаемого человека треснул по швам. Передо мной оказался самый настоящий ублюдок, который решил любыми способами добиться своего.

— У тебя вся шея и руки в синяках. А на скуле ссадина как от удара обо что-то.

Знаменитый продюсер подозрительно много знает о синяках и ссадинах. В прошлой жизни я не интересовалась его дорожкой к успеху, а сейчас так и хочется спросить, откуда такие криминальные познания.

— Нет. Не поеду. — Встряхиваю головой, пытаясь выбросить из черепушки глупые мысли. — Они спросят, откуда эта красота. Не могут не спросить. А я не хочу, чтобы кто-то знал о попытке изнасилования. Это не те новости, о которых любят читать в СМИ.

— У меня есть хорошие доктора. Они работают молча.

— Лео… я благодарна тебе за помощь. На этом все.

Толкаю дверцу машины, чтобы выйти. Не могу больше находиться с ним рядом. Но Рауде останавливает.

— Ева, этот боров не причинит тебе вреда. За это я ручаюсь. А вот с Катковым все иначе. Он пока опасен.

— У меня всего месяц до окончания контракта.

— Это до хрена времени! Если он сейчас заляжет на дно, мне сложно будет до него дотянуться.

С трудом понимаю, о чем он говорит. Гриша, конечно, сволочь еще та. Однако вряд ли он попытается продать меня кому-то еще.

— Я умею за себя постоять. Все будет хорошо.

— Еще тридцать дней эта сволочь единолично решает, где ты выступаешь и для кого поешь, что рекламируешь и кому даешь интервью. — Лео на миг стискивает зубы и затем продолжает: — Я читал твой контракт. Ни один адвокат не способен избавить тебя от обязанностей перед агентом. Ни одна живая душа на земном шарике не может запретить Каткову отправить тебя в тур по дальним деревням или устроить адский месяц интервью и телешоу. С катанием на льду, цирковыми фокусами или выживанием на каком-нибудь острове подальше от дочки.

— Еще скажи, что ты лично составлял мой контракт. — Ладонь ноет, так сильно хочется ударить мерзавца по его холеной гладковыбритой щеке.

— Я составил для тебя совершенно другой контракт. Он должен был защитить от всех, в том числе и от агента.

Лео виновато опускает голову.

— Но ты был так занят любимой женой, что Гриша подсунул мне другие бумаги, — озвучиваю свою догадку.

— Уже неважно. Я доверил тебя Каткову. И теперь именно я отвечаю за вас обеих.

Вздрагиваю от этих слов.

— Хочешь, чтобы я впустила тебя в жизнь Вики? — Не только великий Рауде умеет видеть других насквозь. Кое-чему я тоже научилась. — Как удачно все сложилось. Вначале на меня нападает Леванский. Затем внезапно появляешься ты. Спасаешь и предлагаешь свою защиту.

Меня несет. На самом деле я не верю, что за этим кошмаром стоит Лео. Его ярость и тревога были слишком живыми и искренними. Но все эти разговоры о контрактах и защите… не могу с собой ничего поделать.

— Даже думать о таком не смей! — Лео обхватывает меня за затылок, вынуждая смотреть в глаза. — Никогда не смей! — Наклоняется.

Губы вспыхивают, будто уже чувствуют его поцелуй. Бестолковое сердце начинает биться быстрее, словно готово вырваться и вновь упасть под ноги этого мужчины.

— Ты не заслуживаешь моей Вики, — цежу сквозь силу.

— Ева… — Лео отрывает наконец взгляд от моих губ и убирает ладонь. — Я знаю, что не заслуживаю. Только теперь вам от меня никуда не деться. Второй раз я не отпущу, — не скрывая боли, произносит он. А через мгновение дверца машины с моей стороны резко распахивается.

— Ева! — с улицы на меня смотрит Павел. Красивый в своем длинном пальто. Дерзкий со слегка растрепанными волосами.

— Паша?.. — Щеки вспыхивают.

Я не делала ничего плохого, и все же чувствую себя изменницей, застуканной с поличным.

— Родная, вот ты где. — Он бросает на землю роскошный букет цветов и протягивает мне руки. — Я уже обыскался. И в отеле. И здесь. Чуть с ума не сошел… — Паша заглядывает в салон авто и чуть громче добавляет: — Переживал за тебя, любимая.

Глава 17. Двойная игра

Леонас

Наблюдаю за тем, как блондинистый мудак уводит Еву, и тихо подыхаю от злости.

Бесит все! И этот дешевый спектакль с «любимой», словно я куплюсь на пустой треп. И то как быстро Ева позволила увести себя в другую машину.

Умом понимаю, что не имею никакого права ее задерживать, что за пять лет она просто обязана была устроить личную жизнь и найти подходящую пару. Но желание размозжить череп смазливому ушлепку от этого не меньше.

Злость, как кипяток, булькает в крови. И лишь звонок от нужного человека заставляет отвернуться.

— Да. Слушаю, — отвечаю я Диме Штерну, владельцу лучшего охранного бюро Питера и своему давнему другу.

— Ты на парковке? — Дима, как всегда, знает, кто, где находится.

— Пока здесь.

— Один?

— Да. — Смотрю на гуляющего под дождем водителя. Я выпер его из салона, еще когда принес сюда Еву. И пока не позвал назад.

— Через минуту подъеду. Пусть твой водила еще немного помокнет. Скажи ему, чтобы прогулялся за водой в магазин напротив концертного зала.

— Я сам могу подойти. Скажи куда.

— Тебе пока лучше здесь не светиться. Мои люди выносят мусор и делают генеральную уборку. Можешь помешать.

— Хорошо. Жду.

Мобильный не прослушивается. За пятнадцать лет в шоу-бизнесе я уже научился вовремя менять телефоны, номера и на слух определять запись. Этот навык пришлось постигать самостоятельно. Без консультантов и помощников, дорого расплачиваясь за каждую ошибку. Однако во время встреч со Штерном не могу доверять даже отключенному телефону.

В вопросах, которые он расследует для меня, паранойя уже давно стала стандартом поведения. А если сегодняшняя попытка изнасилования окажется связанной с теми самыми вопросами… нам обоим лучше быть готовыми к любым сюрпризам.

***

Дима, как и обещал, через пару минуту паркуется рядом.

Не тратя времени, я пересаживаюсь в его машину и захлопываю дверь.

— Леванского уже вывезли? — сразу перехожу к делу.

— Я привез с собой доктора. Тот занимается пациентом. А парни подчищают в кабинете.

— Мне некогда было стирать отпечатки. — Блондин давно увез Еву, но я все еще кошусь в сторону, где стояла его тачка.

— Мы изъяли у охраны записи с камер наблюдения. Я в курсе событий.

По лицу Штерна невозможно прочитать, что он обо всем думает.

— Сама охрана ничего не видела?

В принципе об этом можно и не спрашивать. Директор наверняка позаботился о том, чтобы никто не мог наблюдать за его делишками. При этом старый ублюдок старательно записывал все, что происходило в кабинете без его участия.

— Они даже не знали о камерах, — подтверждает мою догадку Штерн. — Видимо, Шустов собирал все записи для личной коллекции.

— Собиратель… — Стискиваю зубы.

— За ним тоже уже выехали. — Дима смотрит на часы. — Через пять минут должны забрать груз.

— С ним и Леванским не церемониться. Мне нужно знать, кто кроме них и Каткова замешан во всем этом дерьме.

— Фестивалить придется без директора и спонсора, — хмыкает Дима. — За день не восстановятся.

— Отфестивалю. — Расстегиваю верхнюю пуговицу рубашки. Душит. — Подготовь заранее компромат на обоих. Не хочу, чтобы хоть одна падла попыталась потом раскрыть рот или причинить вред Еве.

— Не проблема. Будет им «Голубая луна» в полный рост. Попробуют вякнуть, не отмоются до конца дней.

— И слежка… Мне нужно знать обо всех передвижениях и контактах Каткова. Обычного наблюдения за счетами и прослушки уже мало. Если он смог тайно договориться с Шустовым, значит, раскусил, что за ним присматривают.

— Я уже приказал сменить тактику. — Штерн согласно кивает. — С сегодняшнего вечера он будет кататься только с группой сопровождения. А мой помощник займется его секретаршей.

— Хорошо.

Немного расслабляюсь. С оперативными задачами покончено. Дима выяснит все детали, которые мы упустили. Теперь, если Катков захочет повторить свой финт с продажей Евы, мы будем знать заранее и остановим эту сволочь.

— А что по главному объекту? — читает мои мысли Штерн.

— Придется менять планы, — нехотя произношу я.

Все эти пять лет мы с Димой внимательно следили за моими врагами и не замечали под носом самого главного. Два слепца, один из которых не позволял себе даже думать об одной талантливой девчонке.

— У меня теперь есть дочь. — Скорее всего этот умник уже знает о Вике. И все же признаюсь. — Не могу больше ждать.

— Ваша жена почти не общается с бывшим любовником. Он получил от нее все, что хотел. Будет сложно спровоцировать ее вновь связаться с Внуковым.

— Тогда переходите к плану «Б». Его новой любовнице пора выяснить, где находится сейф этого урода. Я плачу ей деньги не за развлечения и не за секс.

С минуты на минуту должен вернуться водитель Ирмы. Чтобы нас не засекли вместе и не развенчали мой имидж полностью подконтрольного идиота, я выхожу из машины.

— Если она проявит любопытство, Внуков может заподозрить. Подсунуть новую девку будет намного сложнее.

— Чем быстрее документы окажутся в наших руках, тем быстрее я смогу вернуть свою женщину и дочь. — За грудиной снова колет. — Пусть действует!

Глава 18. Мужчины

Ева

Всю дорогу до дома меня трясет как в лихорадке. Мозг отказывается блокировать мысли о Леванском, и словно навязчивую рекламу, показывает жуткие события в кабинете.

Мой шок, когда спонсор заговорил о контракте и помощи.

Ужас, когда прижал к стене.

Панику, когда это чудовище толкнуло меня на диван и навалилось сверху.

Вряд ли я смогла бы отбиться или кто-то из работников пришел бы на помощь. Вероятнее всего, я пополнила бы ряды певиц, которых используют в качестве подстилок. А если бы попыталась заявить в полицию… очень скоро оказалась бы без контрактов, без выступлений и без денег.

Такая вот звездная справедливость. Грязная плата за любовь публики.

— Я надеюсь, Рауде к тебе не приставал? — сворачивая в сторону моего отеля, интересуется Паша. — Мне не нравится, как этот тип на тебя пялится.

— Нет. Он спас меня от изнасилования.

Я редко делюсь своими проблемами, но сейчас решаю рассказать. Раз уж Паша собрался жениться на мне, он должен знать.

— Какого изнасилования? — Машина резко сворачивает на обочину.

— Один из спонсоров… посчитал, что мне нужна крыша и потребовал аванс.

— Твою мать! Сегодня?

— Сразу после концерта. Шустов отвел меня в свой кабинет и оставил с ним наедине. — Обхватываю себя руками.

— Старый урод. Все никак не угомонится… — зло цедит Паша. — Но кто? Какая тварь посмела к тебе прикоснуться?

Он осторожно ведет кончиками пальцев по моей щеке. Сдвигает в сторону прядь волос и, не моргая, смотрит на ссадину.

— Леванский… Константин Юрьевич. — От имени спонсора во рту разливается горечь.

Я помню, как умоляла его остановится, как плакала, и как он смеялся в ответ на мои просьбы.

«Это только первый раз сложно. Потом втянешься. Еще кайф начнешь получать», — подташнивает от слов, какие он шептал, задирая на мне платье.

— Да он старик! — Паша будто не верит.

— Думаешь, возраст имеет значение? — Вжимаюсь лопатками в спинку сиденья.

Сама не знаю, почему, но мне холодно. Намного холоднее, чем в машине Леонаса. Какие-то внезапные проблемы с терморегуляцией. Вероятно, от стресса.

— Нет, конечно, — Паша прикасается своим лбом к моему. — Извини. Не то сказал. Голова совсем не соображает. Я просто удивился.

— Я тоже была в шоке.

— Умоляю, скажи, что Леванский ничего не успел… — Встревоженный взгляд скользит по моей одежде.

Похоже, Паша лишь сейчас понимает, почему я кутаюсь в мужской пиджак, и кому он принадлежит.

— Все в порядке. Рауде выломал дверь и забрал меня.

— Слава богу! — Паша на миг прикрывает глаза. Облегченно выдыхает. — Я поблагодарю его при следующей встрече. Обязательно.

— Лучше не надо. — Сейчас самое время рассказать об отце Вики. Скоро правда сама всплывет на поверхность. И как все, что всплывает, может оказаться неприятной неожиданностью. — Я сомневаюсь, что Леонас будет рад твоей благодарности. И вообще… Хочу, чтобы ты знал…

— Тш-ш… — Паша прикладывает палец к моим губам. — Не важно, что было между тобой и Рауде. Между продюсерами и молодыми певицами иногда случается всякое. Я сам был грешен.

— Вряд ли так…

— Это прошлое, Ева! Я не позволю Рауде снова дурить тебе голову или пытаться вернуть под свое крыло. Пусть забудет!

— Дело не во мне.

— Я видел, как он на тебя пялится. — Горько улыбается Паша. — Он хочет тебя. И как продюсер, и как мужчина.

— Я не собираюсь подписывать с ним никаких контрактов. Он тоже… не станет.

— Не станет. — Кивает. — Я об этом позабочусь. А сейчас моей девочке нужен отдых.

— Спасибо. — Признание застревает в горле.

Как последняя трусиха, я откладываю самое важное.

— Кстати, у меня есть прекрасная идея, как помочь тебе забыть весь кошмар. — Паша снова заводит двигатель и выруливает на дорогу. — Давай рванем за город?! Я знаю недалеко отличную усадьбу. Залив, лошади, деревянная баня и ни души в радиусе нескольких километров.

— Напоминаю, что у меня есть дочь и няня.

— Это большая усадьба. Всем хватит места. — Подмигивает Паша. — Так как? Проведем вместе твой выходной? Погнали?

Глава 19. Планы

Ева

После приезда в отель я прошу няню отвлечь Вику и незаметно проскальзываю в ванную комнату.

Там, закрывшись на замок, сбрасываю с себя пиджак Леонаса, быстро принимаю душ и тщательно замазываю корректором ссадину на щеке и парочку заметных синяков.

Только после того, как на теле не остается ни следа от сегодняшнего происшествия, решаюсь выйти к дочке.

— Мамочка! — Вика тут же бросается ко мне, а стоит присесть, перебирается на колени. — Я скучала, — тянет она с такой тоской, что разрывается сердце.

— Я тоже скучала по тебе, милая.

Вдыхаю ее аромат и впервые за долгий вечер чувствую, что моя бронированная вера в себя трещит по швам.

— Мы ждали тебя. А ты все не ехала и не ехала, — всхлипывает моя малышка.

— Прости, солнышко. Прости, родная. Меня немного задержали… фанаты после концерта.

Я не хотела плакать ни рядом с Рауде, ни рядом с Пашей, а от объятий этой маленькой девочки переносица вспыхивает огнем.

Именно сейчас меня накрывает самый настоящий страх. Ума не приложу, как бы я смотрела в глаза дочки, если бы Леванский сделал то, что пытался. Не представляю, как бы собирала себя по кускам и старалась быть прежней мамой.

— Ева, на тебе лица нет. У нас все хорошо? — спрашивает Марина.

Опустившись рядом с нами на корточки, она стирает с моих щек две позорные слезинки.

— Очень устала, и так… по мелочам.

Это первый случай, когда я не могу сказать ей правду. Язык не поворачивается признаться, что меня могли изнасиловать. Внутри будто стопор стоит.

— Какие-то неприятности? Опять Гриша? — хмурится Марина.

— В том числе и он.

— Вот же… паразит. Ни работать, ни отдыхать нормально не дает. — Качает головой няня. — Везде добрался!

— Везде.

До этого момента я и не задумывалась над Пашиным предложением. Его слова об усадьбе казались каким-то фоновым шумом, попыткой заболтать, отвлечь от настоящей проблемы.

Какая мне в тот момент была усадьба? Какие путешествия?

В машине больше всего на свете я хотела домой. А сейчас, рядом с моими девочками, хочется на край земли. Подальше от Гриши, Шустова, фанатов и… Рауде.

— Вика, Марина, как вы смотрите на то, чтобы собрать вещи и на день поехать за город? Подальше от всех!

— В домик в лесу? К зайчикам?! — глаза дочки вспыхивают.

— Звучит, как план! — улыбается няня. — Осталось только найти этот самый домик и придумать, на каких оленях мы туда доберемся.

— Оленей не обещаю. Зайчиков тоже, — целую дочку в лоб. — Но дядя Паша обещал большую усадьбу и готов отвезти нас туда хоть сейчас.

***

Когда спустя четыре часа Паша паркует свою машину возле огромной деревянной усадьбы, я забываю обо всех недавних проблемах.

Даже в темноте вид и масштаб завораживают. Огромные ели, блестящая полоска реки где-то вдали и непривычная тишина.

— Все это на целые сутки наше, — обнимая со спины, говорит Паша. — Я снял ее всю, чтобы никто не лез к тебе за автографом и не пытался втихаря сфотографировать.

— Спасибо, — с улыбкой кошусь на спящую в салоне дочку. — Спасибо от нас всех.

— Вместо спасибо я бы предпочел поцелуй, — шепчет на ухо Паша.

— Только поцелуй? Или у тебя планы на большее?

Невольно напрягаюсь всем телом.

— Мои планы гораздо грандиознее, чем ты представляешь. Но не в этот выходной. — Целует в щеку и сразу же выпускает из объятий.

Другая женщина на моем месте, вероятно, расстроилась бы. Такой мужчина! Такая красота вокруг! А у меня от этой отсрочки словно камень с души спадает. Не дожидаясь, когда Марина осмотрится и разбудит Вику, я сама беру на руки малышку и несу в дом.

Радушный хозяин усадьбы встречает нас у порога с заварочным чайником в руках. Тихо, стараясь не разбудить Вику, он рассказывает, что здесь и где. Проводит нас в просторную спальню и незаметно, оставив чайник на столе, удаляется.

— Потрясающее место. Все как в сказке, — отодвинув в сторону штору, восторженно шепчет Марина.

— Мне тоже очень нравится.

Укрыв Вику мягким пледом, подхожу к окну.

— Расстарался твой Павел! — цокает языком няня. — Наверное, непросто было найти такую красоту. Рядом ни городов, ни поселков. Одна природа. Благодать!

Марина не первый раз хвалит Пашу, но сегодня почему-то это цепляет.

— Да, хорошо. — Не могу избавиться от странного раздражения. — Нам всем повезло. И с Пашей, и с усадьбой. Главное, чтобы погода не испортилась.

***

Остаток ночи пролетает как одна минута. Только закрываю глаза, как срабатывает будильник, и хозяин с вежливым стуком в дверь сообщает о завтраке.

Наверное, можно расслабиться и попросить принести еду попозже. Уже и не помню, когда спала настолько сладко. Но короткий взгляд в сторону дочкиной кроватки, и от моей сонливости не остается никакого следа.

— Что случилось? — спрашиваю у склонившейся над кроваткой няни.

— Ночью все было хорошо. А теперь, кажется, жар. — Марина достает электронный градусник из-под мышки моей подозрительно бледной девочки.

На негнущихся ногах я подхожу к детской кроватке. Смотрю на цифры, которые светятся на маленьком табло.

— Боже… — со стоном рвется из груди.

— Тридцать девять и пять. — Няня тоже бледнеет.

— Так… Все в порядке! — запрещаю себе паниковать. — У нас есть жаропонижающее. Я не вынимаю его из Викиного чемодана. — Спешу к нашему багажу.

Ночью мы не успели ничего разложить. И сейчас три чемодана небольшой пирамидкой лежат возле двери.

— Ева… — Марина хватается за голову.

— Что? — Мои руки замирают над верхним чемоданом.

— Я все выложила. Подумала, что раз мы на один день, то аптечка не понадобится. Прихватила побольше игрушек.

— Что ты сделала?..

Не верю своим ушам. Не хочу им верить!

— Я…

Словно собралась прыгнуть на глубину, няня набирает полную грудь воздуха. Однако вместо ответа сильный порыв ветра внезапно распахивает наше окно.

— Дождь… — Мой голос резко садится. Ноги подкашиваются. — Только не сейчас…

Я стараюсь взять себя в руки. Но следующий порыв ветра бросает в лицо холодные капли, и становится по-настоящему страшно.

Глава 20. Тонкая нить

Ева

К своим двадцати трем годам я научилась различать почти все оттенки паники.

Вначале меня не слишком ласково встретил Питер — девчонке из Тюмени приходилось драить местные туалеты, одеваться в секонд-хенде и жить в хостеле с ночными бабочками. Затем из семьи ушел отец, и все долги легли на мои плечи. А после прямо с факультета экологии судьба отправила меня в шоу-бизнес.

До сегодняшнего утра, казалось, что самое жуткое уже позади. Однако горячая дочка и ливень за окном пугают в разы сильнее, чем все прежние неприятности вместе взятые.

— Наверняка в машине Павла будут какие-нибудь лекарства. — Марина боком, словно инвалид, поднимается с пола. — Спрошу у него.

— Машина прокатная. — Щурясь от холодных брызг, я закрываю окно. И беру Вику на руки. — Вряд ли он в курсе, что там есть.

— Тогда сама посмотрю. — Пригладив руками волосы, няня идет к двери.

— Да. Для нас сейчас самое главное сбить температуру. — Я стараюсь взять под контроль свою панику. — Неси все, что найдешь.

Пока жду, устраиваю вялую Вику в своей кровати и пытаюсь напоить водой.

Получается не очень. Дочке больно глотать, трудно говорить, и каждый глоток заканчивается целой рекой слез.

Ничего общего с нашими прежними болезнями. Ни привычного насморка, ни кашля. А температура, по ощущениям, все выше и выше.

Прикидывая в голове, какими могут оказаться диагнозы, я с мольбой смотрю на дверь и жду няню. Если не получится найти лекарства, кому-то из нас нужно срочно ехать в аптеку, а еще лучше — везти дочку в больницу.

Пугающая перспектива, учитывая деревенскую дорогу — без асфальта и указателей. О том, что рядом в принципе нет никаких аптек или больниц — вообще стараюсь не думать.

Няня возвращается только спустя пятнадцать минут. Промокшая насквозь, такая же бледная и с дрожащими губами.

— Ева, это все… — Она ставит передо мной небольшую коробку. — В машине оказалось пусто. Одни бинты и йод. Павел сбегал за хозяином усадьбы, тот собрал, что было, у него в комнате.

— Жаропонижающее… — Тянусь к коробке и, кажется, уже догадываюсь, что увижу. — Хоть какое… — Трясущимися руками снимаю крышку.

— Там лишь просроченный аспирин, — подтверждает мою догадку няня. — Ни парацетамола, ни нурофена.

Она обхватывает себя руками и через мое плечо смотрит в окно.

— Паша… — Я тоже срываюсь к окну. — Это его машина.

Сквозь плотную пелену дождя смотрю на отъезжающий универсал.

— Он сказал, что поедет в аптеку. — Марина садится рядом с Викой. Берет ее ладошку в свои руки и вымученно улыбается.

— По этой грязи… — Кусаю губу. До крови. — Там километров шестьдесят, а то и больше.

Пытаюсь представить, что у Паши все получилось, что он успел… И ничего не выходит.

— Он побоялся везти Вику. Если застрять с ней в лесу… — Марина осекается.

— Вика слишком горячая. Даже если ему повезет, это будет долго.

— Должен быть какой-то выход.

Няня и дочка вместе смотрят на меня, будто я умею творить чудеса и вместо кроликов вытаскивать из волшебной шляпы врачей с чемоданом лекарств.

— Зачем я согласилась на эту поездку?.. — Беру в руки телефон. Интернета нет. Обычная связь совсем слабая, но есть. — Как Паша и обещал. Тишина и глушь…

Чтобы не испугать Вику, старательно растягиваю губы в улыбке и глотаю рвущийся из груди стон.

— Может, ему повезет. Вдруг дорогу не размоет, — успокаивает себя под нос няня.

Мне так и хочется повторить за ней. Послать в космос запрос на везение и хорошую дорогу. Но после взгляда на дочку все эти «может» и «вдруг» застревают в горле.

Нам с Викой не нужна никакая удача. Моей девочке срочно необходимы доктор и правильные лекарства.

— Марина, присмотри за ней, пожалуйста. — Подхожу к двери. — На секунду выйду. Хочу позвонить одному человеку. Здесь сигнал слабый.

Мне сложно решиться сделать то, что задумала, но выхода, кажется, нет. Попытка сбежать от всех уже вышла боком. Пора заканчивать с этими глупыми побегами.

— Если ты за лекарствами, то мы все обыскали, — непонимающе смотрит на меня няня.

— Нет, я за помощью.

— Вряд ли кто-то сможет доехать сюда быстрее, чем Павел. Уж точно не из Питера.

— Один человек сможет. — Набираю по памяти номер. Пять лет прошло, а он не забылся.

— Он волшебник? — охрипшим голосом спрашивает дочка.

На бледном лице моей малышки впервые за утро появляется улыбка.

— Он… — Раздумываю я всего мгновение. — Твой папа.

Глава 21. Пути к тебе

Леонас

Тяжелая ночь заканчивается таким же тяжелым утром.

За окном ливень. В телефоне дюжина пропущенных звонков, в основном от жены. На душе — коллекция валунов.

В целом стандартное пробуждение, но мысль о маленьком четырехлетнем отличии заставляет улыбнуться.

Так, с улыбкой, игнорируя новое видеосообщение от Ирмы, я принимаю контрастный душ и включаю кофемашину. Как только первая доза эспрессо оседает в желудке, открываю ночной отчет от Штерна.

Дотошный Дима, как обычно, сделал все красиво. Теперь у нас есть фото и видео Леванского с его подельником Шустовым — грязные, способные уничтожить любую репутацию. А к компромату — подробная запись показаний.

В краткое содержание этой записи я вчитываюсь с особой внимательностью.

Ублюдки, конечно, попытались сбросить вину друг на друга. Шустов заверял, что организовал обычную встречу и не представлял, чем все закончится. Леванский клялся, что был уверен в согласии Евы, и что она сама спровоцировала его на близость.

Классика жанра. Но на повторном допросе, пару часов назад, оба спели о другом.

Леванский рассказал, какую сумму заплатил Каткову за право стать новым продюсером Евы. А Шустов показал на телефоне выписку со счета жены. Туда сутки назад поступил платеж якобы за одну из ее картин.

Не знаю, умеет ли мадам Шустова обращаться с красками, но цена за ее художества впечатляет. Количество нулей тянет на приличного художника, достойного собственной галереи.

«Пусть отправят родным сообщения, что с ними все в порядке. А сами еще пару дней помаринуются в гараже», — отправляю я Диме и довольный проделанной работой откладываю телефон.

Раз уж все ниточки ведут к Каткову, пора всерьез заняться делишками этого урода.

Уже прикидывая, кого подключу в первую очередь, и какую информацию запрошу по своим каналам, я со второй чашкой кофе присаживаюсь за ноутбук. Открываю электронную почту. Но неожиданный телефонный звонок заставляет забыть обо всех планах.

— Здравствуй, Лео, — слышу в трубке встревоженный голос Евы.

— Что-то случилось? — пропускаю приветствие.

Сейчас не до реверансов. Еще ночью охрана доложила, что Яромский увез Еву, дочку и няню в какую-то усадьбу к черту на кулички. Дико хотелось ринуться следом и забрать у этого хлыща своих девочек. Лишь четкая уверенность, что так еще сильнее испорчу наши отношения, удержала меня в Питере.

— Мне нужна твоя помощь. Вика заболела, а мы сейчас за городом. Далеко.

— Что с ней?

Мгновенно встаю с кресла. Сгребаю с края стола ключи от машины. Закрыв крышку ноутбука, иду к двери.

— Не знаю. Кажется, ангина. У нее очень сильно болит горло и высокая температура.

— Лекарства с собой есть? — Захлопнув дверь, быстро иду к лифту.

Пожалуй, хорошо, что я не поехал домой, а заночевал в квартире возле клуба. Никто не пытается меня остановить, не пилит претензиями и не допрашивает, куда так спешу.

— К сожалению, нет. Мы ехали на один день. Ничего не взяли, а сейчас… дорогу размыло. Даже выехать не можем.

Я слышу, как тяжело Еве дается признание. Похоже, до этого звонка моя звезда использовала все попытки выкрутиться самостоятельно и довела себя до полного отчаяния.

— Понял. Никаких дорог. — Даже и не думаю ругать ее или вспоминать Яромского. — Постарайся успокоиться. Я все решу.

Вылетаю из лифта на подземный паркинг.

— Только нужно поспешить. — В трубке раздается едва слышный стон. — Мне за нее очень страшно. Вика держится, но жар все сильнее.

— Через пару минут тебе позвонит доктор. Он расскажет, что сделать, пока я вас не забрал.

— Спасибо, — с облегчением произносит Ева.

— Жду от тебя адрес или точку геолокации. Считай, что помощь уже близко.

Не дожидаясь еще одного «спасибо», я сам кладу трубку и тут же вызываю давнего приятеля из МЧС.

Учитывая дождь и расстояние, ни о каких машинах не может быть и речи. Действовать нужно срочно, а самый быстрый способ добраться до этой Тмутаракани — вертолет.

По-хорошему можно слетать и на частном. По щелчку пальцев сразу несколько компаний смогут предоставить вертушки и довезут, куда заплачу хоть в дождь, хоть в снегопад.

С деньгами не нужны никакие чудеса. Однако сейчас кроме пилота и вертолета мне необходимо кое-что еще.

— Старовойтов, привет. — Выруливаю с паркинга. — Твоя бригада с птичкой на месте?

— Здорово, Лео. Никто сегодня не дергал. Тьфу-тьфу-тьфу. Ливень, все сидят по домам, так что и мы курим бамбук.

— Отлично. Тогда я дерну. Очень нужны вертушка со всем медицинским фаршем и твой доктор.

— Прямо комплектом?

— В долгу не останусь.

Топлю в пол педаль газа. До станции минут пятнадцать, если не будет пробок. Примерно столько же понадобится бригаде, чтобы получить «добро» на вылет и загрузить команду.

— А что случилось-то? — благо Старовойтов не спорит. Значит, реально свободен.

— Я сейчас скину сообщением номер телефона одной женщины. Пусть твой врач поговорит с ней. Может, придумают, как сбить температуру ребенку.

— Так у нас клиент ребенок? — голос старого спасателя теплеет.

— Да. Девочка. Четыре года. То ли ангина, то ли что-то еще.

— Мелкая совсем. Ты у нас сейчас детей на сцену продвигаешь или знакомый кто? — не может сдержать любопытства Старовойтов.

— Ближе. — Ситуация трындец, а губы сами собой растягиваются в улыбку. — Моя дочка.

Глава 22. Встреча

Леонас

Вертолет поднимается в воздух через двадцать минут после звонка Евы. По факту быстро, но мне все равно неспокойно. Далеко, в глухом лесу плохо моим девочкам, а нам еще лететь и где-то приземляться.

— Куртку держи! — сквозь шум винтов орет мне Старовойтов. — Весь мокрый! Не хватало еще тебя спасать!

— Нормально все!

Смотрю на свою одежду: мокрые домашние брюки, влажную белую футболку и отсыревшую ветровку, которая больше года без надобности валялась в багажнике машине.

Никогда раньше я не переживал из-за своего внешнего вида перед важным знакомством. Чаще волновались те, кто приходили ко мне на встречу. А сейчас как-то неуютно. Будто бомж перед аудиенцией у королевы.

— Смотри сам. — Друг убирает запасную одежду за сетку под потолком. Однако я перехватываю и напяливаю фирменную куртку спасателей поверх ветровки.

— Передумал! — поясняю ему коротко. — Удалось что-нибудь выяснить по телефону? — поворачиваюсь к сидящему рядом молодому врачу.

— Судя по описанию, это ангина. Только мне не нравится, как быстро она развилась, — орет доктор. — За ночь до тридцати девяти это уже красный флаг. Благо, нет ни сыпи, ни других опасных симптомов.

— Температуру снизить получилось?

— Пока долетим, ваша жена постарается сбить ее обтиранием.

— Она знает, как и чем? — голос першит. От слов про жену в груди болезненно тянет.

— Теплой водой. Я рассказал, как сделать.

— Мы сможем сразу отвезти их в частную клинику? — перевожу взгляд на Старовойтова. Лишь он знает все особенности транспортировки больных и тонкости взаимоотношений с частными структурами.

— На этой птичке хоть в Кремль, — улыбается старый спасатель. — Не волнуйся, папаша. Доставим твою девочку куда нужно.

После этих слов меня немного отпускает. Привыкнув к шуму, я разглядываю город, раскинувшийся внизу. С надеждой смотрю на приближающуюся полоску леса.

Наверное, нужно подобрать какие-то слова. Понять, как лучше разговаривать с дочкой, но в голове пустота.

Я знаю, как вести себя с женщинами — чужими или своими — без разницы. И ни хрена не представляю, что такое маленькие девочки.

Белый лист!

Ирма не могла иметь детей и четко заявила об этом перед свадьбой. В отличие от нее, я даже не задумывался о малышах. Вместо собственного отпрыска на мне был сын сестры, и количество геморроя, который Егор порой подкидывал, перекрывало все запросы на отцовство.

Куда мне еще дети? Но дочка… Такой сюрприз могла преподнести только Ева.

— Скоро будем снижаться, — через час сообщает пилот.

— Там хоть есть куда? — уточняет Старовойтов.

— Вижу небольшую поляну рядом с жилым комплексом. Придется побегать по грязи.

— Ну хорошо, хоть не вплавь, — чему-то своему хмыкает главный спасатель. И сразу же отправляет запрос в клинику.

***

Как только оказываемся на земле, во мне словно что-то переключается. Ледяные струи дождя смывают все сомнения. А ветер бьет порывами в спину, подгоняя в дом.

Так, чуть не падая на каждом шаге в грязь, втроем со Старовойтовым и врачом мы преодолеваем оставшиеся двести метров до крыльца.

— Где пациентка? — привычно громко, будто над нами все еще лопасти вертолета, кричит врач.

— Она на втором этаже. В спальне, — чуть не крестясь, сообщает перепуганная женщина лет сорока.

— Ведите! — командует Старовойтов и, оставляя грязные следы на полу, первым идет за женщиной.

Боясь помешать, я даже не пытаюсь обогнать их. Проклиная дебила Яромского, который привез моих девочек в эту глушь, послушно иду последним. А когда доходим до двери спальни, вообще останавливаюсь.

— Здравствуйте. Вы так быстро?

Доносится до меня удивленный голос Евы.

— Вы летели по небу?

Этот голос я тоже уже слышал. Несколько дней назад. Та самая маленькая девочка, которая не побоялась поздороваться первой во время репетиции в зале.

— Дяди прилетели на вертолете, чтобы помочь тебе, — объясняет Ева.

— А мой волшебник? Мой папа? — звучит растерянно.

Похоже, ни брутально заросший Старовойтов, ни красавчик доктор не смогли ввести мою младшую девочку в заблуждение.

— Он… — Ева, наверно, собирается что-то объяснить. Но я ее опережаю.

— Я здесь, малышка. — Забив на внезапную слабость в ногах, пересекаю порог комнаты. — Привет… — Чувствую, как в груди все замирает. — … дочка.

Глава 23. По одну сторону баррикад

Ева

От взгляда, каким Вика смотрит на Лео, мне становится больно.

Какой же дурой я была, когда скрывала от нее отца?!

Зачем упиралась, запрещая Лео видеться с дочкой?!

И главное… Как могла поверить словам Кости о том, что Рауде будет против ребенка и потребует аборт?!

— Привет, дочка. — Главное божество музыкального Олимпа присаживается на корточки возле детской кроватки и протягивает слегка подрагивающую руку.

— А я тебя знаю! Ты тот дядя, которого мы видели в большом зале. — Викина ладошка, которой она прикасается к пальцам Рауде, тоже дрожит.

После обтирания температура немного спала, но дрожь лишь усилилась. Мы с Мариной с ног сбились, то укрывая Вику, то раскрывая. А сейчас, рядом с отцом, она дрожит и при этом даже не пытается удержать одеяло.

— Теперь я тебя тоже… знаю. — Лео прижимается губами к маленькой детской ручке.

— Ты прилетел, чтобы меня вылечить? — Свободной рукой Вика трогает густые черные волосы отца. Словно гладит его.

— Со мной здесь дядя доктор. Он осмотрит тебя. А потом мы все вместе полетим в больницу, — едва слышно хрипит Леонас.

— По небу, как ты? — Глаза нашей малышки вспыхивают.

— Да. На вертолете спасателей. Ты ведь знаешь, кто это?

Не выпуская руку дочери, Рауде сдвигается чуть правее — позволяет доктору заняться делом.

— Раньше мы с мамой только на самолете летали.

Мою молчаливую малышку не узнать. Кажется, она решила рассказать отцу все о своей жизни.

— Мы с твоей мамой будем рядом. — Лео оглядывается на меня.

Во взгляде такая мольба, что я киваю, не задумываясь.

— Будем держать тебя за руки, — шепчу, с трудом двигая губами.

В горле ком, будто подхватила тот же вирус, какой скосил Рауде.

— Так что ж… мы здесь все бросим? — неожиданно оживает няня. — А если Павел приедет?

Она не сказала ничего особенного. Наверняка Леонас знает, кто нас привез, и чья мокрая одежда разбросана на первом этаже. И все равно — от стыда хочется провалиться сквозь землю.

— Марина… — я открываю рот, чтобы попросить ее забыть временно о Паше.

— Яромский большой мальчик, — резко перебивает Рауде. — Уверен, он в состоянии собрать вещи и добраться до города.

— Ситуация в целом не критическая. Я дам девочке жаропонижающее. Но анализы все же лучше сдать. И желательно как можно скорее, — дипломатично вмешивается врач.

— Павел уже, наверное, близко и… — снова начинает Марина.

— Стоп. — Пока они с Лео не разругались прямо в спальне, я беру ее за руку и тяну в коридор.

***

Хмурый бородатый спасатель при нашем появлении весело подмигивает левым глазом. К счастью, больше он ничего не делает и не комментирует.

— Я знаю, что ты мне скажешь, — начинает няня. — Он отец и он большой молодец, что смог так быстро подоспеть на помощь. Только это не отменяет всего прошлого. Вике нужен отец, и уж точно не этот человек.

— Ты правильно сказала. Он отец. — Киваю. — Он! А не Паша.

— Павлу не понравится, если ты просто так улетишь с ними.

Марина удивляет. Наша самая лучшая добрая няня превратилась в убежденного фаната Яромского. Когда Паша успел перетянуть ее на свою сторону?

— Ему придется смириться. Здоровье Вики для меня важнее всего.

— Так врач уже здесь. Он даст ей нужные лекарства. Собьет температуру, снимет боль. Можно не спешить.

В голове не укладывается, что Марина действительно говорит такие слова. Я как в первый раз вижу эту женщину. Не узнаю.

— Предлагаешь рисковать здоровьем Вики, лишь бы не разозлить Пашу?

Дверь в комнату открыта. И теперь я лопатками ощущаю чей-то внимательный взгляд.

— Этот Рауде… — няня переходит на шепот. Похоже, она чувствует того же наблюдателя. — Он не заслуживает ни тебя, ни ее. Он сейчас поиграет в героя, а потом снова разобьет сердце. И теперь уже не только тебе.

— Ты говоришь глупости.

— Ева, я не слепая. — Марина обхватывает себя руками. — Вижу, как он на вас смотрит. Этот мужчина не подпустит к вам никого другого. Паше можно даже не пытаться…

Наверное, она хочет сказать: «Сблизиться», или что-то вроде этого. Но появившийся на пороге Леонас холодным взглядом заставляет няню замолчать.

— Доктор закончит. Нас уже ждут в хорошей частной клинике, — отчитывается Рауде.

— Хорошо.

Я повторяю жест няни. Обхватываю себя.

— Без тебя я не смогу ее увезти. Если ты будешь ждать своего жениха, бригаде придется улететь без нас.

Теперь Лео смотрит только на меня. Без прежней мольбы. Смиренно. Словно действительно готов ждать Яромского, чтобы потом решать, как вывезти нас всех из этого леса.

«Ты ошиблась, — так и хочется сказать няне. — Он не собирается бороться за меня. Он лишь отец… биологический родственник, у которого есть своя жизнь и своя женщина… не я».

— Мы не станем никого ждать. Летим. — На душе почему-то паршиво. Я будто вновь в той пыльной каморке возле концертного зала, где Лео сказал, что ни за что не разведется.

— А Павел? — Марина робко трогает за локоть.

— Паше я потом объясню. Он обязательно поймет. — Горько улыбаюсь. — У нас все будет в порядке.

Глава 24. Родители

Ева

За последние пять лет я дважды летала на вертолетах, но на вертолете МЧС лечу впервые. Здесь не так удобно, как в компактных частных «птичках». Шум винтов намного громче. Скорость и высота — больше.

При взлете я до крови закусываю губу, чтобы не закричать от страха. А уже на высоте — мертвой хваткой цепляюсь за железный поручень.

Не знаю, как бы наш маленький женский коллектив справился с таким приключением, но благодаря Рауде минуты полета пролетают почти незаметно.

Пристегнув меня и няню, он садится рядом с каталкой Вики. И половину полета показывает ей всякие странные штуковины, которые есть в арсенале спасателей.

— Всего пару раз со мной покатался, а запомнил, — ухмыльнувшись, орет сидящий рядом с нами главный спасатель. Старовойтов — как вышито на его жилете.

— Ты все это на мне применял. Оба раза, — поясняет Рауде.

— Все? — Я от удивления открываю рот.

Здесь слишком много устройств для фиксации конечностей при переломах и хитрые жгуты для остановки кровотечения. Немного не те игрушки, с которыми любят играть большие мальчики в шоу-бизнесе, а уж тем более — продюсеры и композиторы.

— Вон те накладки для ушей не использовали. — Старовойтов показывает на круглые, похожие на наушники, диски.

— Его по частям собирали? — ошарашено спрашиваю я у спасателя.

На Лео почему-то сейчас даже смотреть не могу.

— Ага. Вначале возвращали с того света, а потом собирали. Интересные были случаи!

— Не слышала о таком. — В просторном салоне вертолета мне становится тесно. А воображение тут же начинает рисовать кровавые сцены с Лео в главной роли.

— А он тогда еще не был известным! — на ухо мне кричит Старовойтов. — Только начинал.

Будто спасатель рассказал что-то лишнее, Рауде недовольно качает головой.

— Завязывай со своими историями, — жестко командует он. — Все это было давно. И не осталось никаких последствий.

— Я бы так не сказал, — темнит Старовойтов. Но на этот раз Лео не отвечает.

Словно способен без градусника определить у ребенка температуру, он прикасается губами ко лбу дочки и зовет доктора.

Оставшуюся часть полета вместо Рауде нас «развлекает» врач. Он еще раз осматривает Вику. Поит ее каким-то специальным раствором. И дает леденец, после которого моя девочка больше не жалуется на боль в горле.

Все это немного успокаивает. Однако выдыхаю я лишь после посадки. Как обещал Лео, мы приземляемся на площадку большой частной клиники, и Вику сразу же забирает бригада врачей.

Боясь потерять дочку из виду, я бегу за ними, так и не поблагодарив спасателей. О том, что не сказала «спасибо» и Лео, вспоминаю уже в палате, где дочке делают новый осмотр.

— Пошли, — тянет меня на руку неизвестно откуда взявшийся Рауде. — Они умеют обращаться с детьми. А тебе нужно кофе.

До этих слов я и сама не понимала, насколько вымоталась за это утро. А теперь накрывает как пыльным мешком.

— Только если его можно раздобыть где-то недалеко. — Шлю воздушный поцелуй своей зевающей малышке и, заглушив совесть, оставляю ее на няню.

— Капучино не было. Здесь эспрессо. — Сразу за дверью палаты Лео забирает дымящийся стаканчик из рук симпатичной медсестры и передает его мне.

— Капучино мне не поможет. — Делаю глоток и блаженно жмурюсь.

— Ты сегодня вообще что-нибудь пила, ела?

Лео с интересом наблюдает за мной. Хмурится.

— Пара капель дождевой воды считается? У нас в комнате окно резко распахнулось.

Стараясь не застонать от удовольствия, я опускаюсь в удобное мягкое кресло. Пожалуй, уже ради такого комфорта и этого кофе можно было целый час дрожать от страха в вертолете.

— Я все же поговорю с Яромским. Небольшой ликбез ему не повредит. — Лео нервно перекладывает телефон из одного кармана ветровки в другой.

— Паша делал, что мог. Ни вчера днем, ни ночью не было и намека на болезнь. Мы ехали отдыхать.

— Тогда в следующей раз, если решит увезти вас, пусть учится предвидеть любой форс-мажор.

Рауде так сильно стискивает зубы, что на скулах выступают желваки.

— Я сама больше не повезу Вику в такую глушь, — стараюсь говорить миролюбиво. Сегодня я не могу злиться на этого сложного мужчину. Не после того, как он спас нашу девочку.

— Ты сказала ей, что я отец. — Лео смотрит исподлобья. На суровом лице трещиной ползет улыбка.

— Считай, что ты победил.

Еще день назад я и представить не могла, что скажу такое. А сейчас… на душе становится легче.

— Я буду победителем, когда заберу вас обеих себе. Но пока нужно избавиться от Каткова.

— Гриша не звонил мне уже два дня.

Я умышленно игнорирую первое предложение Лео. Он уже сообщил, что не разведется. А я слишком большая девочка, чтобы соглашаться на прежнюю роль любовницы.

— Леванский и Шустов не должны были рассказать ему правду. Скорее всего, Катков уверен, что у него все удалось.

— Что он продал меня?

— Да. И сейчас на волне успеха может подстроить еще какую-нибудь подлость.

— А если разыграть его? Только на этот раз позвать на помощь полицию.

— Хочешь рискнуть собой? В третий раз?

Лео качает головой, а я делаю новый жадный глоток.

Он не забыл! Помнит, как несколько лет назад спас меня в похожей ситуации. Подоспел буквально за мгновение до того, как стало бы поздно.

Жуткая история. А ведь тогда мы даже не были любовниками. Я училась в его продюсерском центре, готовилась стать звездой. Молодая неизвестная певичка, с которой захотел развлечься маститый басист.

Никто бы не поверил, заяви я об изнасиловании. Скорее всего, любая огласка поставила бы точку на карьере и вернула бы в Тюмень. Но Лео…

Он справился сам. Вытянул меня из того дома, разобрался с басистом и подчистил в новостях любые намеки на связь с тем уродом.

— Не хочу, чтобы тебе снова пришлось рисковать собой и нарушать закон, — отвечаю ему после паузы.

— Я справлюсь со всем сам. Тебе и Вике лучше на время исчезнуть из поля видимости Каткова.

— Что ты имеешь в виду?

— Твоя няня сообщит журналистам, что ты и дочка заболели.

— А как же фестиваль?

— Администрация найдет тебе замену. Уж поверь, Шустов будет только рад сунуть на твое место одну из своих протеже.

— Предлагаешь нам целую неделю сидеть в номере отеля? — Меня не покидает ощущение, будто Лео что-то задумал.

— Я найду для вас подходящий дом. Там будет все, что нужно тебе и ребенку.

— А что потом? Когда неделя закончится?

— Завтра с тобой свяжется мой юрист. Уверен, он найдет нужную лазейку в твоем контракте.

— Я уже показывала его хорошим юристам. Они лишь развели руками.

— Никита Лаевский умеет искать зацепки там, где не видят другие. За неделю он придумает способ, как расторгнуть контракт. Просто доверься ему.

— Довериться?.. — звучит как заклинание из сказки. Слово, которое исполняет любые желания. Без джина и лампы. — А зачем… — откашливаюсь. Сама не верю, что собираюсь задать свой главный вопрос. — Зачем ты вообще отдал меня Каткову?

Глава 25. Полуправда

Леонас

Не представляю, как бы я держался, если бы за плечами не было опыта с племянником. Его бесконечных болезней, капризов и тяжелого переходного возраста.

Именно благодаря такой закалке я нормально переношу полет. Не хватаюсь за сердце каждый раз, когда моя девочка морщит от боли свой красивый носик. Не посылаю никуда Старовойтова с его рассказами о моем невеселом прошлом. И даже успеваю раздобыть кофе для Евы.

К сожалению, на кофе везение заканчивается.

— Зачем ты вообще отдал меня Каткову? — произносит Ева с такой надеждой, что дико хочется выложить грязную правду. Рассказать все, как есть, без тайн и недомолвок. Снять с души камни и возможно перестать казаться ей моральным уродом.

Жгучее желание! До зудящих ладоней и жара за грудиной. Даже Штерн не знает всей глубины болота, в котором я барахтаюсь уже пять лет. А она могла бы… И узнать, и понять.

На мое счастье мозг вовремя глушит все эти опасные порывы.

— У меня тогда не было возможности дальше заниматься музыкальными проектами, — выдаю свою полуправду.

— Забыл? Я видела тебя в коридоре реанимации. Ты не пострадал в аварии.

— У меня было сотрясение и два сломанных ребра. — Вряд ли эта информация для нее тайна. На каждом столбе писали о том жутком ДТП и моем состоянии.

— Это не помешало тебе через неделю выписаться из больницы. — Ева встает из кресла и вздергивает подбородок.

Я слабо переношу женскую злость, но ее злостью можно лишь любоваться. Красивая девятнадцатилетняя девчонка выросла в роскошную женщину. Живое искушение для того, кто даже в случайных одноразовых любовницах видел лишь одну.

— Мне пришлось выписаться. Появились вопросы, которые требовали срочного решения. Все основное время я по-прежнему проводил в палате.

— Почему мне тогда вообще не сказали, что тебе было плохо? Почему об этом нигде не писали? — Будто хочет ударить, Ева замахивается, но останавливает свою ладонь в области моей груди.

Касается так невесомо, словно испуганная бабочка.

— Потому что я продолжил находиться в клинике не из-за себя, — на этот раз говорю правду. Кристально чистую, как гребаные алмазы, которыми по сей день расплачиваюсь за молчание с одним хитрым ублюдком.

— Ирма? — облизывает пересохшие губы Ева.

— Она, — киваю.

— Я еще удивлялась, почему о твоей жене нет никаких новостей… С ней было что-то не так?

По поводу новостей Ева не ошибается. Репортеры толпами валили в больницу, чтобы узнать о нашем состоянии. Я дважды выступал перед этой сворой. Показывал, что жив и здоров.

Но Ирма для всех журналистов так и осталась закрытым объектом. С врачей в государственной больнице были взяты отдельные подписки о неразглашении. А в частной клинике никто из младшего персонала не знал даже имени пациентки.

Возможно, со стороны это казалось паранойей или чем-то звездным. Но мне тогда не приходилось выбирать.

— Ее еле спасли, — признаюсь я. — Переломы, внутренние кровотечения… лицо. Оно пострадало сильнее всего.

— Боже… — Рука со стаканчиком кофе вздрагивает, и на полу образуется коричневая клякса. — Сильно?

— Сейчас уже почти не осталось никаких следов. Пластические хирурги творят чудеса. Однако на тот момент я не мог заниматься ничем другим.

— Для женщины это кошмар. — Ева садится в кресло и ставит стаканчик на пол. — Увидеть себя такой… — Вздрагивает.

От этого сочувствия меня прошибает сильнее, чем от собственного рассказа. Знала бы она, кого жалеет! Знала бы, из-за кого моя дочь с рождения росла без отца!

— Она не видела. — Сажусь рядом.

До одури хочется сгрести Еву в охапку и зацеловать до звезд перед глазами. Уже достало сдерживаться и ждать.

— Что?

— Ирма ослепла. Полностью, — выкладываю последнюю порцию правды и вместо Евы залпом выпиваю остатки ее кофе.

От горечи во рту становится чуть легче на душе. Странное взаимодействие. Но сейчас не хочу ничего анализировать. Хреновое время и хреновое место.

Те же белые стены, в которых я фактически жил пять лет назад. Тот же запах. И тревога.

От нее не спасают никакие доводы рассудка и картинки перед глазами. Я будто слова в том дерьме — разрываюсь между клубами, на которые внезапно обрушились все возможные проверки, и палатой жены, которую нужно было стеречь от нее же самой денно и нощно.

— У Ирмы было две попытки суицида. Врачи задолбались возвращать ее с того света. Няньки и охранники не справлялись. — Горько усмехаюсь. — Даже незрячая моя жена умудрялась доводить каждого до белого каления. Никакие зарплаты не держали. Кто-то сбегал. Кто-то требовал моральной компенсации за оскорбления. Кто-то потом угрожал мне судом и оглаской в СМИ.

— Ты бы мог рассказать мне. Не выставлять из больницы как постороннюю, а поделиться.

Моя потрясающая девочка еще добрее, чем можно мечтать. Чудо, каких не бывает в нашем бизнесе.

Умудрился же племянник найти и вручить мне такой джекпот!

— Ева, твоя карьера была на взлете. Важен был каждый день и каждый концерт. Ты только начинала, а я… — на этом правда заканчивается. — У меня была искалеченная жена. И ни минуты на себя или кого-то другого.

Глава 26. Обратная сторона лжи

Леонас

По глазам вижу, что Ева мне не верит. Моя девочка стала намного умнее за эти пять лет и научилась фильтровать ложь.

Гордость берет за мать моей дочери. К сожалению, другой правды у меня для нее нет. Все, что хоть как-то касается реальных дел, может быть для нее слишком опасным. Бывший любовник жены однажды уже поймал меня на слабости. Повторять я, пожалуй, не буду.

— Я уже попросил свою помощницу найти вам приличное жилье. Небольшой дом со свежей мебелью в безопасном районе. — Пора сворачивать разговор. — Как только врачи закончат с Викой, можно будет проехаться по всем адресам и выбрать, что понравится больше.

— В этом я бы обошлась без твоей помощи.

— Не сомневаюсь, — усмехаюсь. — Будем считать, что я помогаю Вике. За пять лет у меня накопился приличный долг перед дочкой. Разреши сделать хоть что-то.

— У нее очень упрямый отец. — Качает головой моя звезда.

— И этот отец уже мечтает о новой встрече со своей девочкой.

Не могу сдержать улыбку. Пока что в женском батальоне Евы у меня лишь одни союзник — самый маленький и важный. Хотелось бы больше. Но неплохо для начала.

— Врач сказал, что ничего страшного. Возможно, нас прямо сегодня отпустят домой.

— Тогда я приеду завтра. Надеюсь, уже в новый дом.

— Если мы что-то выберем, то завтра будет переезд. Я бы не хотела совмещать его с твоим визитом. Для Вики будет слишком много впечатлений.

— Послезавтра. — Кажется, я уже готов начать считать минуты до этой встречи.

— Леонас… — стонет Ева. — Ты невозможный.

— Очень даже возможный, поверь. — Поглядываю на часы. Капитально опаздываю. Похер.

— Хорошо. Если Вика пойдет на поправку. И если мы переедем.

— Водитель уже ждет тебя на парковке. Он в полном твоем распоряжении. Адреса домов будут у него через десять минут.

— Есть что-то, чего ты не предусмотрел?

— Есть очень много того, что я упустил. Хватит и этого.

Героическим усилием воли глушу свой порыв поцеловать ее на прощание и перед уходом на пару секунд заглядываю в палату к дочке.

***

После клиники энергия бьет ключом. За десять минут я успеваю согласовать с Лаевским встречу с Евой, прослушать пару истеричных сообщений жены и выслать Штерну один контакт, который нужно проверить в кратчайший срок.

Для полного счастья не хватает лишь заехать домой и переодеться. Но на это уже нет ни минуты. Оставив водителя Еве, я сажусь в такси и еду на Невский проспект. В отель, где меня не ждут и вряд ли будут рады встрече.

В том, насколько я прав, убеждаюсь уже через полчаса.

— Я не заказывала уборку номера, — со знакомым скрипом произносит немолодая стройная женщина, когда я вхожу в ее номер.

— Обещаю оставить все, как есть. — Закрываю за собой дверь и прячу в карман универсальную ключ-карту, которую любезно вручил мне администратор отеля.

— Рауде?! — Женщина оборачивается так быстро, что задевает лежащие на столе бумаги.

Те разлетаются по номеру, образуя черно-белый ковер.

— Давно не виделись, Алла, — смотрю на свою бывшую помощницу. Шапокляк, как называла ее Ева.

— Пять лет… — ошарашено произносит она, опускаясь на идеально застеленную кровать. — С тех пор, как ты уволил меня.

Будто я преступник, пришедший убить ее, Алла тянется к телефону. Но в последний момент одергивает руку.

— Ты никогда не умела правильно выбирать стороны. — Сажусь напротив нее в удобное кресло. — Работая в моей команде, ты исполняла приказы моей жены. А после увольнения ушла к конкуренту. — Наклоняюсь вперед. — К Грише Каткову.

***

Лицо Аллы бледнеет на глазах. Несмотря на опыт и несколько лет работы с Катковым, моя бывшая помощница так и не научилась держать удар.

Это неплохо. Особенно, если учесть, как именно я собираюсь ее использовать.

— Я не понимаю твоих обвинений! — с запозданием возмущается Алла.

— А я обвинял?

Закидываю ногу на ногу. Спешить теперь некуда, добыча на удочке и не сорвется. Можно неспешно вести задуманную игру.

— Как же слова о конкуренте?

Алла оступается и тонкой шпилькой прошивает насквозь одну из бумаг. В прошлой жизни такое и представить было сложно. Не с ее внимательностью и дотошностью.

— Это лишь факты. — Развожу руками. — Или ты осталась верна моей жене?

— Я? Нет! Что ты такое говоришь?

— Наверное, стоит намекнуть Грише, чтобы сделал проверку. — Демонстративно верчу в руках телефон. — Интересно, как он с тобой поступит. Так же благородно, как я? Или решит наказать?

— Леонас, ты берешь на себя слишком много! — повышает голос бывшая помощница. — У нас с Григорием взаимовыгодные деловые отношения.

— Со мной тоже были взаимовыгодные… А потом выяснилось, что за моей спиной ты выполняла поручения Ирмы. Или забыла, как наняла для пиара Евы того басиста? Он ведь чуть ни изнасиловал девчонку. Я подоспел в самый последний момент.

— Я уже говорила тебе! Кто мог догадаться, что у него в голове? Для меня это был такой же шок, как и для тебя.

— Что-то я не помню твоего шока. Наверное, ты была слишком занята тем, что покрывала мою жену.

— Это была лишь ее рекомендация! Один единственный раз! — заламывает руки Алла. — Ирма хотела продвинуть Алекса. Он был одним из ее клиентов. И мы решили, что взаимный пиар это отличная идея. Известный басист, немолодой, не самый привлекательный. И юная неизвестная певица. Тот самый мезальянс, который безумно любит обсасывать публика.

— Не придраться! — аплодирую. — Красивая версия. Для Каткова уже заготовлено такое же убедительное оправдание?

— Ты можешь звонить ему прямо сейчас! — Аллу начинает потряхивать. — Мне нечего скрывать.

— Еще скажи, что не прикладывала свою руку к кабальному контракту Евы?

На самом деле у меня нет ни одного доказательства. Тот период пестрит белыми пятнами. Я разрывался между больницей и клубами. Пытался спасти бизнес, себя и Еву от ублюдка Внукова и стерег слетевшую с катушек Ирму.

— Нет! Это было одним из условий! Я согласилась брать любые проекты, кроме Евы. Григорий под этим подписался.

— И все же… Ты лжешь.

Пора дожимать мою добычу.

Я нисколько не сомневаюсь, что басист был разовой акцией, и контракт Евы прошел мимо Аллы. Катков еще больший параноик, чем я сам. Он бы не стал показывать важный контракт новому партнеру.

Однако сейчас мне пофиг на справедливость и на прошлое. Мне нужен свой человек в команде Каткова. Шпион, который поможет прижать этого выскочку.

— У тебя совсем нет никакой совести, Рауде! — Аллу предсказуемо несет. — Я отпахала на тебя больше десяти лет. Ни один из твоих работников не выдержал так долго! Я выполняла любые поручения. Пачкала руки, когда это нужно было для дела. Я болела своей работой. Плюнула ради нее на личную жизнь и что получила в качестве благодарности?

— Что же?

— Ты выкинул меня из обоймы ради молодой девчонки, своего очередного увлечения! Всего одна ошибка… даже не ошибка, а стечение обстоятельств, и я стала ненужной.

— Изнасилование тоже стало бы стечением обстоятельств?

С горечью замечаю, как поменялись за этих пять лет самые близкие для меня женщины. Ева заматерела, выучила слово «нет» и стала осторожной. А Алла ослабла.

Моя ручная гиена растеряла свою хватку. Разучилась просчитывать наперед шаги противников. Увязла в эмоциях.

— Да я первая запаниковала, когда узнала, куда Алекс везет твою Еву! Именно я позвонила тебе. Именно я помогла вывезти избитое тело, а затем упекла этого урода в психиатрическую клинику, где его накололи всяким дерьмом до беспамятства.

— А потом его нашел любовник моей жены, — произношу коротко. Без пояснений. Как выстрел.

— Что?..

Алла опускается на пол. Прямо на бумаги.

— У Внукова компромат. Не только на тебя или на меня. На всю команду. Пять лет я платил ему за молчание. Очень дорого! — морщусь от гребаной правды. — Но сейчас все поменялось, и мне нужна твоя помощь.

***

*Алла — помощника Леонаса из первой части романа. Именно она в свое время настояла, чтобы Лео взял Еву в группу. Она же руководила пиар-компанией Евы, когда Лео понял, что его слишком сильно тянет к этой девушке.

Глава 27. Одинокий мужчина

Леонас

Оставшуюся часть разговора Алла слушает, не перебивая. Моей бывшей помощнице хватает ума, чтобы понять, как серьезно она встряла, и какие будут последствия, если откажется сотрудничать.

По-хорошему можно было обойтись без спектакля с угрозами сдать ее Каткову. Компромат Внукова способен всех нас упечь за решетку. Это уже само по себе отличная мотивация. Но зато теперь я уверен в прошлом — Алла не участвовала в составлении контракта Евы и не сливала информацию о наших делах на сторону или своему новому боссу. Она всего лишь сделала то, что делают обиженные работники — ушла к конкуренту и завалила себя работой по самое горло.

— И чего же ты от меня ждешь? — спрашивает она в конце разговора.

— В нашем деле невозможно работать чисто. Все платят взятки, дарят дорогие подарки и используют для продвижения другие, не всегда законные методы. Гриша в этом плане не святой.

— У него нет твоего размаха и связей. К тому же Григорий не пишет хиты, — пытается обелить нынешнего босса Алла.

— Поэтому он действует еще грязнее.

— Я не замечала каких-то особых схем или методов.

— Недавно он совершенно спокойно продал одну из своих певиц. — Я умышленно опускаю имя. Сейчас оно не имеет значения. — Покупатель почти успел воспользоваться своей покупкой.

— Он?.. Продал?..

Такое удивление невозможно сыграть. Похоже, Алла слишком долго работала чисто.

— Я лично снимал этого мудака с перепуганной девчонки. Никаким согласием там и не пахло.

— Вот с-сука!

Узнаю свою бывшую помощницу. Никаких «О, боже!» или «Какой кошмар!».

— Уверен, у Каткова за плечами хватает всякого.

— И я тебе нужна, чтобы это «всякое» найти? — Теперь мы окончательно говорим на одном языке.

— Это будет в общих интересах. — Встаю с кресла.

Раз понимание достигнуто, больше мне здесь делать нечего.

— И последнее. — Дойдя до двери, я оборачиваюсь. — Времени на раскачку нет. Сведения нужны еще вчера.

***

Как только утрясаю свои вопросы с Аллой, меня догоняет девятый вал остальных проблем. Связавшись с клиникой, я узнаю, что с дочкой действительно все в порядке. А затем принимаюсь за дела.

Так и не переодевшись, спешу на важные переговоры. После них разгребаю кипу документов от бухгалтерии и замов. Потом варюсь в цифрах, звонках и отчетах администраторов.

Из-под этого завала выгребаю с первыми звездами. Вспомнив о пустом холодильнике в квартире, еду домой. От усталости плевать на возможную истерику жены и жалобы персонала. Все мысли лишь о еде, душе и сне. Желательно беспробудно и хотя бы до шести.

В доме мне редко везет на такое «все включено», однако в этот раз родные стены встречают тишиной и покоем.

Лимит удачи заканчивается в десять утра. Именно в это время, переодевшись и позавтракав, я иду к машине. И в фойе пересекаюсь с Ирмой.

— Ты теперь даже не прячешься? — вместо приветствия выдает она. — Таскаешься со своей шлюшкой по городу.

Жена будто случайно задевают напольную вазу и опрокидывает ее на пол.

— Тебе неправильно сообщили. Я таскался не только с Евой, а еще и с нашей дочкой.

— Дочкой… — фыркает. — Может, ты уже и тест сделал?

— Нет необходимости. Вика моя дочь.

— Ох, как ты легко повелся на эту девку. Совсем как в прошлый раз.

Это слишком старая песня, чтобы я мог купиться. Но то, что Ирма не кричит и не топает каблуками, настораживает.

Прошлое ее такое спокойное отношение к Еве стоило мне нервов, состояния и дочери.

— Эта женщина мать моего ребенка! Еще раз назовешь ее девкой, и я перестану быть таким добрым.

— И что же ты сделаешь? — смеется Ирма. — Разведешься?

— Отличная идея! А заодно перестану платить твоему подельнику, — произношу то, что давно хотел сказать, и заодно слежу за реакцией жены.

— Ты не сможешь. — Ее передергивает.

— Я думал, ты обрадуешься. Вы были такой отличной парой. Так замечательно все спланировали. Собрали на меня целое досье. Подготовились лишить меня имущества, а заодно упечь за решетку.

Хочется смеяться. Ирма так сильно хотела отомстить, забрать при разводе все, что я создавал многие годы, и угодила в лапы настоящего проходимца. Того, кто бросил ее, когда ослепла. А в качестве компенсации оставил ей меня — запретил мне даже думать о свободе и посадил на цепь железным компроматом.

— Ты такая же сволочь, как и он! — Маска спокойствия слетает с лица жены. — Вы оба предатели.

— Давай без этой дешевой театральщины. Ты можешь лучше. Я знаю.

С тоской кошусь на часы. Где-то в отеле уже, возможно, проснулась моя дочка. Умыла свое красивое личико, надела нарядное платье. И сейчас они вместе с Евой поедут смотреть жилье.

Другая жизнь и другие заботы. Ничего общего с тем дерьмом, которое я хлебаю здесь без ложки каждый божий день.

— Саша тебя в порошок сотрет, если еще раз заикнешься о разводе. Под суд пойдут все! В том числе эта твоя… — Ирма морщится. — Как сообщница, которая знала о делишках и никуда не позвонила.

— А давай попробуем! — Я кладу руку на горло жены и тихонько сжимаю. — Я сяду. Ты тут же станешь владелицей сети клубов. Богатой, но не способной управлять всей этой махиной. А твой Саша останется без спонсора, оплачивающего его прихоти. Спустя сколько месяцев вы оба окажетесь на мели? Нищими!

— Рауде, ты…

Ирма взмахивает в воздухе руками. Пытается ударить меня. И, оступившись, падает на осколки своей же вазы.

— Я выхожу из вашей игры.

Смотрю, как Ирма размазывает по полу кровь, пытаясь подняться. Точь-в-точь как пять лет назад, когда после первой попытки суицида так же на полу умоляла не бросать ее и грозилась повторить. Еще до шантажа. До того как узнала, что стала балластом для Внукова, и теперь ему выгоднее шантажировать мужа, чем всю жизнь ухаживать за ослепшей любовницей.

Глава 28. Звоночки

Ева

Ночь мы проводим в отеле. После всех лекарств Вике намного лучше, но все равно до утра я сплю на узком диванчике в ее комнате.

К завтраку мы обе выглядим разбитыми. Вика вялая и бледная. Я сонливая и задеревеневшая из-за частых ночных подъемов и сна в неудобной позе.

— Мы с тобой как две старушки, — улыбаюсь я дочке.

— Только ты большая. А я маленькая, — смеется она.

— Это поправимо. Ты сама не заметишь, как вырастешь. — Обнимаю свое сокровище.

— Папа все равно будет больше. Он у нас самый большой! — важно тянет дочь, заглядывая мне в глаза.

Правильнее, наверное, будет ответить: «Конечно» или «Папа ведь мужчина», но слова застревают в горле. Я не жалею, что сказала Вике правду. Рано или поздно отец и дочь узнали бы друг о друге. Однако эти изменения в нашей жизни… они слишком быстрые.

Еще неделю назад Рауде был осколком моего прошлого. Слишком острым, чтобы резаться о воспоминания. А сейчас я и сама не знаю, что думать.

Из головы не идут слова Лео о слепой Ирме и ее попытках суицида. Это совсем не та история, к которой я привыкла.

Одна часть меня хочет пожалеть его — забыть все обиды и попробовать доверять заново. А другая напоминает, как «легко» мне было одной все пять лет — спать, когда получится, улыбаться, кому прикажут, и выходить на сцену в любом состоянии — уставшей, больной, голодной или сонной.

Эта дурацкая двойственность еще сильнее выбивает из колеи — мешает нормально завтракать и отвлекает от игры с дочкой. Мне дико хочется узнать побольше — как Лео жил тогда, как умудрялся работать и ухаживать за женой. И одновременно я активно игнорирую звонки его водителя, отказываюсь смотреть подобранные нам дома.

Подозреваю, к обеду, от таких качелей мне стало бы лишь хуже. Но перед самым обедом в номер наведывается странный гость.

— Здравствуйте. Я юрист. Никита Лаевский, — представляется коренастый, больше похожий на борца, мужчина в дорогом костюме и показывает свою визитную карточку.

— Добрый день. — Поправляю домашний топ. — Да, Леонас предупреждал о вас.

— Тогда, может быть, мы поговорим? — Он демонстративно переминается с ноги на ногу за порогом.

— Послушайте, все это зря… Вряд ли вы сможете мне помочь.

— Почти все клиенты говорят мне это перед началом работы. — Лаевский даже не улыбается.

— А вы не могли бы перенести встречу на другой день? У меня немного приболела дочка.

Я сама не знаю, почему упираюсь. Не хочется впускать его в номер. Не хочется становиться должной Леонасу еще сильнее, чем уже должна.

— Сожалею. Нет. В другие дни у меня все расписано. Сегодня тоже была запланирована важная встреча. Ради Рауде я сместил ее на вечер, — холодно чеканит юрист, и я нехотя отхожу с прохода.

***

Несмотря на первое впечатление Лаевский оказывается не только самоуверенным, но еще и чертовски умным.

Ознакомившись с контрактом, он задает мне с десяток вопросов о транспорте, жилье, медицинской страховке и графике выступлений. Записывает что-то в своем блокноте. Добавляет рядом со словами какие-то цифры — подозреваю, номера статей. А затем сходу предлагает сразу несколько вариантов решения моей кабальной проблемы.

Не готовая к такому повороту, я чуть не роняю свою чашку с кофе.

— Вы серьезно? — переспрашиваю, не веря ушам.

— Я похож на шутника? — Лаевский довольно ухмыляется и спустя минуту погружает меня в мир стратегий, тактик и юридических уловок, которые можно использовать против Гриши.

Часть информации так и остается для меня слишком сложной. Но другая часть вдохновляет. Мечта поскорее избавиться от ига Каткова впервые кажется реальной.

Захваченная этой идеей, я не смотрю на время и окончательно забываю, почему не хотела встречаться с юристом. В голове десятки «как», и даже когда в гостиную влетает Вика, я еще несколько секунд думаю о своем.

— Ничего себе! Теперь я понимаю, почему он настаивал, чтобы я бросил все дела, — внезапно ошарашенным тоном произносит мой незваный гость.

Не понимая, к чему это было сказано, я смотрю на дочку. Затем перевожу вопросительный взгляд на Лаевского.

— Что вы имеете в виду? — Пытаюсь переключиться с Каткова на странную фразу юриста.

— Не что, а кого. Отца этой юной леди.

— Ах, да… конечно.

Мысленно щелкаю себя по лбу. Бессонная ночь, похоже, здорово повредила мои извилины.

— И сколько лет вашей красавице? — Юрист присаживается рядом с дочкой. Протягивает ей руку.

— Четыре, — гордо отвечает моя малышка. — Скоро будет четыре с половиной, — важно жмет большую мужскую ладонь.

— Значит, она родилась как раз в тот момент, когда Рауде встрял по самое не балуйся… — хмыкает Лаевский. — Какая ирония судьбы!

— Он не знал о ней. У нас… были сложные отношения.

— Жаль. Его бы тогда это здорово поддержало.

В голосе юриста нет и намека на обвинение, но все равно я чувствую себя не в своей тарелке.

— Лео рассказал мне об аварии с Ирмой. И о том, что она ослепла. — Машу рукой няне, чтобы забрала дочку. — Вряд ли бессонные ночи с новорожденным ребенком могут кому-то помочь.

Суетливо складываю документы и делаю последний глоток остывшего кофе.

— Хм… — словно не замечает моей нервной суеты, юрист наклоняет голову влево и, нахмурившись, уточняет: — А Лео рассказал только это?

Глава 29. Соперники

Ева

От вопроса юриста мороз ползет по коже. Дикая реакция. Совершенно необъяснимая. Я будто физически чувствую, что за ним стоит.

— А было что-то еще? — робко спрашиваю у Лаевского.

— Было, — уверенно отвечает он. — Но если Леонас не стал вам рассказывать, то и я не имею права.

— Вы уже начали.

— Прошу прощения.

— Как же я не люблю эту дурацкую мужскую привычку не договаривать!

Хочется взять его за грудки и хорошенько встряхнуть. У меня, конечно, нет никаких шансов — Лаевский даже не почувствует. Только ладони все равно зудят.

— Вероятно, у Рауде есть причины молчать.

Юрист начинает быстро собирать свои вещи, а мне подсовывает договор на оказание юридических услуг и доверенность.

— У него на все есть причины! — зло подписываю. — Для меня всегда полуправда и недоотношения.

Радость от предстоящей свободы испаряется. Всего один намек, и мне уже плевать на Каткова, на свой кабальный контракт и на все юридические уловки вместе взятые.

Дурацкая зависимость от Леонаса Рауде. Я уже давно должна была от нее излечиться, а она все же не отпускает.

— Со своей стороны могу заверить лишь в одном. Он вами очень дорожит, — поднимаясь, произносит Лаевский. — Вероятно, даже больше, чем собой.

Этот гад кланяется с самым серьезным видом и разворачивается к выходу.

— А жена? — Не знаю, какой черт дергает за язык. — Он сказал, что не собирается разводиться. Это из-за ее слепоты?

— С Ирмой у Лео всегда было сложно.

— Или она все же дороже?

— Мы не всегда можем то, чего хотим, — обернувшись, «радует» очередной загадкой юрист. И, не дожидаясь следующего вопроса, скрывается за дверью.

***

После такого разговора чувствую себя еще хуже, чем после пробуждения. Меня будто раскатали по асфальту. Руки так и тянутся к телефону, чтобы набрать Лео. В голове один за другим всплывают новые вопросы.

Лишь благодаря дочке получается отвлечься от всей этой таинственности.

Пообедав, мы вместе строим из конструктора вертолет. Играем в бригаду спасателей. А когда мою вахту сменяет няня, на пороге нашего номера появляется еще один гость.

— Привет, — Паша протягивает мне букет цветов. Кажется, он в два раза больше, чем прежний.

— Здравствуй. У меня вазы закончились. — Вдыхаю тонкий аромат роз. За последние сутки мы уже дважды созванивались, и все равно чувствую неловкость.

Поездка в усадьбу что-то изменила в наших отношениях. Я и до этого держалась на расстоянии, а сейчас не знаю, как себя вести с этим чудесным мужчиной.

— Пустишь? — виновато склоняет голову Паша.

— Что за вопрос? — впускаю его в номер.

— Я себя никогда не прощу за эту поездку. — Он растерянно чешет затылок. — Если бы я только знал, что такое может случиться…

— С детьми сложно что-то предсказать заранее.

— И все равно. Это я должен был додуматься вызвать вертолет и вывезти вас из леса. — Паша помогает пристроить цветы на столе и обнимает меня за плечи. — Я как последний идиот рванул в аптеку, вместо того чтобы позаботиться о вас.

— Я тоже могла позвонить спасателям. Наверняка, можно было что-то придумать.

— Придумывать должен мужчина. Рауде справился, а я… — С мукой на лице он закрывает глаза.

— Давай мы забудем? — Больно на него смотреть. — Вике уже намного лучше. Все закончилось хорошо.

— Не могу перестать винить себя.

— А если я запрещу?

Глажу его по волосам и ловлю себя на странной мысли: «Лео и Паша как две противоположности». Один темный — брюнет с вечными тайнами, закрытый как банковская ячейка. Другой светлый — голубоглазый блондин, щедрый на слова и с открытыми эмоциями.

Первый всегда вовремя приходит на помощь и так же ювелирно делает больно. Второй вечно опаздывает на шаг, но совершенно безопасен для моего сердца.

— Давай больше никаких сожалений. — Целую его в щеку.

— Только если ты согласишься принять мои извинения.

— А будут еще какие-то? — улыбаюсь.

— Поужинай со мной. Пожалуйста.

— Паша… — Оглядываюсь назад. Где-то в соседней комнате играют няня и Вика. — Дочка… она еще не совсем здорова. Я не могу ее оставить.

— Мы можем поужинать в ресторане напротив отеля. Считай, что рядом.

— Прошу, давай в другой раз.

— Я боюсь, что к этому другому разу тебя окончательно украдет Рауде.

— Сегодня все словно сговорились разговаривать лишь о нем. — Встряхиваю головой. Лео наверняка сейчас со своей женой, а по ощущениям он где-то здесь.

— Пойдем, хотя бы на часик. Вырвешься, развеешься. Твоя няня обязательно справится.

Паша прижимает меня к себе и жадно вдыхает запах с макушки.

— Няня точно справится, — доносится из-за спины голос Марины. — И я согласна с молодым человеком. Тебе просто необходимо выдохнуть.

***

Как и все сегодня днем, ужин идет не по плану. Вместо большого шумного ресторана рядом, Паша везет меня в уютную итальянскую тратторию за три квартала от отеля. И еще до заказа кладет на стол бархатный футляр с логотипом известного ювелирного бренда.

— Мы договаривались только на ужин. — Чувствую себя не в своей тарелке.

— Я слишком виноват перед тобой.

— С твоим чувством вины нужно что-то делать. Оно огромное.

— Просто открой.

Он берет мои руки в свои и подносит к футляру.

— Не нужно было…

Я как муха, попавшая в липкую паутину. Нужно лететь, но поздно.

— Это пока не кольцо, — шепотом поддерживает меня Паша. — Просто одно маленькое «извини». — Помогает открыть коробочку.

Золотую цепочку с кулоном в виде розы мы достаем вместе. Паша поднимается со своего места. Подходит ближе и застегивает на мне мудреный крючок.

Сидящая рядом парочка наблюдает за нами с нескрываемым восторгом. Женщина заговорщицки подмигивает мне. Мужчина одобрительно кивает моему спутнику.

— Хочу, чтобы все знали, что ты моя, — шепчет Паша, притягивая меня к себе для поцелуя.

Вымотанная бессонницей и изобилием событий за последние два дня, я не сопротивляюсь. Позволяю ему прикоснуться губами к моим губам. И растерянно ахаю, когда Паша внезапно улетает на пол от мощного удара.

Глава 30. Собственник

Ева

На мгновение мозг отказывается воспринимать происходящее. Будто пытаюсь нащупать реальность, я трогаю кулон. Растерянно оглядываясь на соседей. Делаю короткий вдох… И вздрагиваю, услышав до боли знакомый голос:

— Я же русским языком сказал тебе отвалить! — рычит стоящий рядом Леонас.

— Рауде? — прижимая ладонь к животу, Паша быстро поднимается с пола.

— Узнал! Уже хорошо.

— Ты охренел?

Яромский жестом останавливает спешащего к нам официанта.

— Что ж ты такой непонятливый? — Лео демонстративно медленно закатывает правый рукав рубашки. — Все приходится разъяснять на пальцах.

— Засунь свои предупреждения… сам знаешь куда!

Паша замахивается. Правый кулак молнией проносится в воздухе. Но Лео вовремя уходит вправо и наносит следующий удар. Жестко. Под ребра. Заставляя соперника сложиться пополам.

— С-с-ука, — доносится снизу.

— Выпрямляться не рекомендую, — холодно цедит Рауде. — В третий раз я не буду с тобой таким осторожным.

— Ах ты урод…

Паша так резко бросается на Лео, что кажется, они вот-вот снесут пару столиков.

От страха я до крови закусываю губу. Забываю, как нужно дышать. Однако и сейчас Рауде ловко уворачивается.

Даже не коснувшись его, Паша летит на ближайший стул и громко вскрикивает от боли:

— А-а-а!..

Этот крик действует на меня отрезвляюще.

— Так, хватит! — Закрыв собой Пашу, я встаю между этими двумя. — С ума сошел?! Какого черта ты здесь делаешь?! — кричу на Рауде.

— Провожу воспитательную работу. Кое-кто считает себя бессмертным.

— Ты следил за мной? — Перевожу взгляд на окно.

На улице машина. Дверца небрежно распахнута, будто хозяин кого-то ждет. В салоне никого.

— Ева, мой водитель присматривает за вами. Пока мы не разобрались с Катковым, так будет безопаснее.

— Это не Катков! — Я кивком показываю на Пашу. — Мне не нужна защита от Павла! Тем более твоя!

От ярости и стыда начинает потряхивать.

— Поверь, Яромский не лучше. Просто он себя еще не проявил.

Не обращая внимания на сопротивление и удивленные взгляды других посетителей, Рауде берет меня под локоть.

— Я с тобой никуда не пойду. — Пытаюсь стряхнуть его руку. — Отпусти сейчас же!

— Прости, милая. Отпустить не могу, — с тяжелым вздохом произносит мерзавец и как пушинку подхватывает меня на руки.

От шока перехватывает дыхание. Все это похоже на какой-то сон. Я не узнаю всегда холодного и спокойного Рауде. Не верю, что со мной действительно такое происходит. Не знаю, как поступить.

— Нет, Леонас! Нет!..

Что есть силы, я дергаюсь в его руках. Умоляющим взглядом смотрю на Пашу. Тот обязан прийти на помощь. Все его разговоры о вине, подарки, клятвы… Они должны значить хоть что-то!

— Он тебя не спасет, — Рауде, похоже, мысли читает. — Забудь о нем.

— Провидец хренов! — Уже понимая, что выручать никто не станет, я яростно скребу ногтями по рубашке. — Варвар! Чурбан неотесанный! — Хнычу от отчаяния.

— Все это только для твоей пользы.

Нахал выносит меня на улицу и ставит на асфальт возле машины. Той самой — с распахнутыми дверцами.

— Ты не имел права! — Бью его по щеке.

Вкладываю в этот удар всю свою злость и все отчаяние. Кожа на ладони вспыхивает огнем. Но Лео даже не отворачивается. Каменная скульптура без чувств и эмоций!

— Тш-ш… Тш-ш…

Словно ничего не было, он мягко, как полоумную, притягивает меня к своей груди. Пеленает по плечам и рукам крепкими объятиями. Надежно глушит любые порывы.

— Ты никто для меня! — пытаюсь кричать.

— Врушка.

— Прошлое, — сиплю севшим голосом.

— Не вышло из нас прошлого.

— Пять лет прожила. И дальше жить буду. Счастливо!

— Если бы это было счастье… — говорит Рауде с такой мукой, что меня сминает от чужой боли.

По телу будто электричество пускают. Лупят зарядом в двести двадцать вольт по каждому нервному окончанию. Превращают тесный кокон мужских рук в личную пыточную.

— Как же я тебя ненавижу, — хриплю я, пытаясь сдержать подступающие слезы.

— Знаю, любимая, — со стоном выдыхает Лео. — Я сделал для этого все, что только мог. — Он сжимает меня еще сильнее и как голодный зверь, накрывает губами мой рот.

Бывают поцелуи в радость. Счастливые и легкие, как праздник. А бывают похожие на кораблекрушение. С Лео, как пять лет назад, так и сейчас — это водоворот.

Я хватаюсь за остатки своих мыслей, за обиды, за злость… и тону в его сумасшедшем желании.

В первые секунды толкаю его, рвусь на свободу. А спустя несколько мгновений — цепляюсь за ворот рубашки и зарываюсь пальцами в короткие жесткие волосы.

Слабачка без гордости и силы воли.

Дурочка с памятью рыбки. Соскучившаяся за эти годы слез и одиночества так сильно, что снова готова радоваться подачкам женатого мужчины.

— Нет! — вырываюсь из рук Лео, как из жуткого кошмара. — Нет… — хватаю ртом воздух, пытаясь прийти в себя. — Не смей. Не надо…

— Порознь у нас больше не получится. — Этот нахал заботливо поправляет мои волосы и улыбается так, словно выиграл в лотерее. — Пора учиться говорить «да».

Глава 31. Перед грозой

Ева

Ночью не могу уснуть. Тело горит, будто Леонас все еще держит меня в объятиях. А губы саднит, словно подхватила какую-то странную болезнь.

Попытки провалиться в сон заканчиваются неудачами. До двух я успеваю «развлечься» подсчетом овец, дважды сходить в туалет и отлежать себе бока.

К трем не выдерживаю. Вика сладко спит в своей комнате. На дежурстве рядом с кроваткой сидит плюшевый медведь. А за стенкой тихонько похрапывает няня.

Боясь разбудить их, я осторожно надеваю удобный спортивный костюм, обуваю кроссовки и выхожу из номера.

Ресепшен встречает тишиной. За стойкой, не замечая никого, зевает дежурный администратор. В мягком кресле с высокой спинкой с закрытыми глазами отдыхает охранник. И лишь гудящий кофейный автомат подсказывает, что в зале есть кто-то еще.

О том, что это водитель Рауде узнаю, когда переступаю порог отеля.

— Ева Александровна, не рановато на пробежку? — Коренастый, лысый мужчина лет пятидесяти выбрасывает свой бумажный стаканчик и, качая головой, окидывает взглядом мой костюм.

— Это вы сообщили Рауде, что я в ресторане? — Раз уж он не поздоровался, я тоже пропускаю обмен любезностями.

— Работа такая.

— Чувствую, скоро та драка будет во всех новостях…

— Не обижайтесь, пожалуйста.

Водитель с извиняющейся улыбкой разводит руками.

— Ну, это не вы набросились с кулаками на моего друга. — Почему-то не могу на него злиться.

— Босс уже отдал распоряжение подчистить телефоны других посетителей. Насколько я знаю, парни уже нашли всех и решили вопросы.

Мы вместе спускаемся по ступеням к небольшому дворику. И, не сговариваясь, начинаем разминаться.

— А что вы еще знаете? — Раз уж в одиночку бегать мне никто не позволит, решаю познакомиться со своим конвоиром поближе.

— Вы про босса?

Равнодушно жму плечами.

— О ком хотите. Можете рассказать о его жене.

— Я с ней всего пару раз пересекался.

— Неужели не сложилось никакого впечатления?

— Мне по работе впечатления не положены.

Несмотря на ночь, я привычно натягиваю капюшон до бровей, и мы переходим на бег.

— В первую очередь вы человек. А она все же слепая беспомощная женщина. Ирма, наверное, очень страдает? Особенно, когда мужа нет рядом.

— Страдают там скорее окружающие. — Мой спутник на миг оглядывается назад. Присматривается к густым кустам у дорожки. Затем продолжает бег.

— Не всем нравится покладистый характер. Некоторым нужна изюминка… или перчинка.

Так и хочется добавить: «Мой характер вашего босса не устроил, значит, так ему и нужно». Но внезапно вспоминаю таинственные слова адвоката, и на ум приходит другая идея.

— Иногда это ни изюм и ни перец, а какой-то хрен, — ворчит себе под нос водитель.

— И, тем не менее, вы трудитесь на его семью. Уже давно.

— Кто на что учился.

— Леонас сказал, что вы работаете на него пять лет, — вру, радуясь, что спутник не видит моего лица.

— Скоро будет пять. Через месяц. — Водитель вновь оглядывается. В этот раз не на кусты, а на окна первого этажа.

— А еще сказал, что вы отличный охранник. — Останавливаюсь рядом.

— Это вы меня сейчас на понт берете? — расплывается в улыбке мужчина.

— Давайте начистоту! Если вы всего лишь водитель, то я девочка из подтанцовки.

— Танцуете вы лучше любой подтанцовки. — Хмыкает. — Раскусили.

— Значит, Лео приставил ко мне охрану. Он боится чего-то?

Наверное, после случая с Леванским это неудивительно. Мало ли кто захочет отомстить. Но внутренний голос подсказывает, что копать нужно глубже.

— Все чего-то боятся.

— Знаете, пять лет назад у Лео не было личных телохранителей. Только корпоративная служба охраны. Они следили за безопасностью в его студиях и клубах.

— У многих когда-нибудь появляются телохранители… — так же расплывчато отвечает мой спутник, но я уже выяснила, что хотела.

— Особенно пять лет назад. Сразу после аварии и моей ссылки, — проговариваю свою мысль вслух и срываюсь на бег.

***

Короткая пробежка приносит облегчение. Извилины все еще отказываются расслабляться. Прокручивают то одни, то другие идеи. Однако я все же засыпаю.

Голова выключается через пару минут после прикосновения к подушке, а включается без пяти восемь.

Не понимая, почему вдруг так резко проснулась, я оглядываю комнату, прислушиваюсь к шумам за стеной. И лишь где-то через пару минут замечаю входящее сообщение на телефоне.

Вроде бы ничего особенного. Мой номер есть у многих людей. Любой мог прислать СМС. И все же чувствую необычную тревогу.

Руки слегка подрагивают, когда снимаю блокировку с экрана. Сердце пропускает удар, стоит мне увидеть, что отправитель Гриша. А от содержимого становится не по себе:

«Раз ты натравила на меня своего юриста, будь готова к ответу!»

Глава 32. Контрмеры

Ева

О том, что за ответ подготовил Гриша, я узнаю буквально через пару минут.

— Ева, он с ума сошел?! — С телефоном в руках вбегает в комнату няня.

— Что случилось?

— Как этот индюк может такое говорить? Как у него язык поворачивается наговаривать на тебя?!

— Ты о ком вообще?

— Вот! — Марина поворачивает ко мне экран. — Катков, конечно, всегда был сволочью, но чтобы опуститься настолько низко…

Она ставит на повтор короткий ролик, и мы вместе внимательно смотрим.

— Да, я с самого начала знал, что Ева Лаврентьева всем лжет, — с драматическим раскаянием произносит на камеру Гриша. — У нее не было романа ни с каким гитаристом. Моя клиентка родила дочь от женатого мужчины и заставила меня сочинить легенду об отце.

— Это низко. Особенно для звёзды ее уровня. Вам не стыдно было участвовать в этом фарсе? — спрашивает Каткова молодая бойкая журналистка.

— У меня не было выхода. Я вложил в Еву все свое состояние. Отдал под залог и квартиру, и дом, — грязно лжет Гриша.

— Наверное, можно было не связываться с Лаврентьевой? Многие молодые певицы мечтают о работе с таким успешным продюсером, как вы.

— К сожалению, Ева не предупредила меня о беременности, когда подписывала контракт. Эта маленькая… — Катков морщится, — … особенность стала известна во время первого тура. Билеты уже были проданы. Я не мог ничего отменить.

— И почему сейчас вы решили рассказать всем правду о своей клиентке?

— Порой лжи становится так много, что проще признаться. Даже если это причинит вред чей-то карьере.

— Вот сволочь! — Ладони сжимаются в кулаки. — Это он притянул гитариста и заставил меня врать!

— Родная, я знаю, — успокаивает няня.

— Он все переврал. Выставил меня… — хочу сказать «дрянью», но в комнату вбегает дочь, и я прикусываю язык.

— Это, наверное, из-за того юриста, что приходил сюда?

— Лаевский прижал его. И из Гриши поперло… всякое.

— И что сейчас делать? Журналисты нам проходу не дадут. — Марина прижимает ладони к щекам.

— Мне нужно как можно скорее самой связаться с кем-то из них.

За пять лет я уже много раз пожалела, что связалась с Катковым. Однако сейчас жалею сильнее всего. Гриша качественно оградил меня от СМИ и рекламных агентств. Именно через него организовывались любые интервью. Он искал и работал с рекламщиками. Только у него были контакты и связи.

— Может, Павлу позвонить? — робко спрашивает Марина. — У него наверняка есть знакомые в журналах и на радио.

— Паша последний, кого я сейчас имею право беспокоить. — Меня начинает раздражить эта странная навязчивость Марины. Она словно поставила перед собой цель — выдать меня замуж за Яромского.

— Ради тебя он обязательно что-нибудь придумает…

Няня протягивает мне мой телефон. Но, не успеваю я сказать «нет», мобильный начинает звонить.

— Лео? — спрашиваю в трубку.

— Здравствуй, Ева. Надеюсь, ты хорошо выспалась? — голос Рауде звучит подозрительно бодро.

— Бывало и лучше.

— В таком случае сделай так, чтобы никто не узнал о твоем плохом сне. Оденься поярче. И спускайся в фойе.

— Для чего?.. — Подхожу к окну.

Стоянка для гостей отеля занята полностью. Ничего общего с той картиной, которую я видела ночью на пробежке.

— Мы уже ждем в конференц-зале. Портье проводит тебя сюда.

Только сейчас я слышу шум голосов, будто Лео на восточном базаре или на футбольном матче после гола любимой команды.

— Ты можешь нормально объяснить, что задумал? — Открываю шкаф. Зажав телефон между щекой и плечом, вываливаю на кровать все свои костюмы.

— Час назад твой бывший агент сделал одно опрометчивое заявление.

— Да, я уже в курсе. — Ищу среди костюмов самый строгий и стильный. — Катков решил похоронить мою карьеру.

Сердце бьется так быстро, что меня слегка пошатывает.

— Спускайся ко мне, и мы вместе похороним Гришу.

— Ты выдашь мне лопату? — вырывается с нервным смешком.

— Есть идея получше. Но вначале оденься, накрась губы красной помадой и спустись. — Рауде в своем репертуаре. Никакой информации, лишь приказы.

— Я тебя самого когда-нибудь прибью, — шепчу, бросая телефон на кровать. И начинаю собираться.

***

Вика и Марина следят за моими сборами, раскрыв рты. В глазах дочки читаю удивление. В глазах няни тревогу и неодобрение.

Так и хочется сказать им обеим, что у нас полный порядок. После всего, что уже сделал, Лео просто не может принести еще больше бед. Но телефон начинает разрываться от звонов с неизвестных номеров, а внутренний секундомер намекает, что я безбожно опаздываю.

— Это был он, папа нашей малышки? — уже у порога спрашивает меня Марина.

— Да. Леонас что-то задумал.

— Все решения этого мужчины приносят тебе лишь боль. — Няня прижимает ладонь к груди.

— Ради Вики он горы свернет.

— Надеюсь, девочка моя. — Качает головой Марина. А потом вместо продолжения спора дрогнувшей рукой крестит меня и со всей силы обнимает.

Такое необычное прощание действует на нервную систему лучше крепкого кофе. К моменту, когда я спускаюсь на первый этаж, в мыслях уже полный порядок. Щурясь от вспышек фотокамер, я прошу портье провести меня в конференц-зал. И стараюсь не выдать удивления, увидев с дюжину журналистов и сосредоточенного Рауде за столом для главного спикера.

Глава 33. Официальное заявление

Ева

Опустившись на стул возле Лео, я снова спрашиваю, что он задумал. Пару секунд наивно жду ответа — тихого, только между нами. Но Рауде внезапно включает микрофон и громко, на всеуслышание сообщает:

— Добрый день. Спасибо, что смогли так быстро приехать. Мы с Евой хотели бы рассказать о нашей дочери и ответить на все ваши вопросы.

— Что?.. — Я открываю рот. И лишь опыт публичных выступлений не дает опозориться. — Ты серьезно? Они же теперь нас живьем съедят, — улыбаясь журналистам, шепчу Лео.

— Подавятся. — Лео указывает на худощавого высокого журналиста, который первым тянет руку. — Просто доверься.

От этой тихой просьбы внутри все будто замирает. Второе «доверься» за неделю. В первом случае Рауде нашел мне потрясающего юриста — специалиста по невозможному. Во втором хочет, чтобы мы раструбили всему миру о Вике.

Еще недавно я бы и на минуту не осталась с ним рядом. Но после спасения от Леванского и помощи в усадьбе привычное недоверие словно куда-то испаряется.

— Надеюсь, я об этом не пожалею, — говорю еле слышно и тут же натягиваю на лицо маску успешной мамочки.

— Леонас, скажите, вы знали о дочери, или Ева скрывала от вас эту информацию? — спрашивает худощавый.

— Между нами нет никаких тайн. — Рауде берет меня за руку. — Я всегда знал о Вике. И, как мог, старался помогать своим девочкам.

— Ева, а как же история с гитаристом, которого до этого все считали отцом вашей дочки? — спрашивает симпатичная брюнетка в брючном костюме.

— Рик мой хороший друг. Он первым приехал поздравить меня с рождением дочки. — Кажется, я втягиваюсь в эту ложь.

— Все эти пять лет публика считала его вашим женихом. И вы ни разу это не оспорили.

— Сплетню о том, что он отец девочки запустил агент Евы, Григорий Катков, — вмешивается Лео. — На тот момент Ева не могла подать на него иск и начать судебный процесс. Все ее время было занято ребенком и карьерой. Но сейчас мы уже направили документы в суд и обязательно добьемся наказания за эту клевету.

— А какой, по вашему мнению, интерес Каткова?

— Я не Катков. Однако подозреваю, интерес исключительно деловой. За счет Евы он заставил всех говорить о другом своем протеже, который до этого славился лишь посредственной игрой на гитаре.

— Ева, у вас такое же мнение? — спрашивает худощавый.

— У нас с Григорием было не самое приятное сотрудничество. Мы часто спорили, даже ругались. Я не могу исключать никаких теорий.

— Господин Рауде, в таком случае, почему вы сами молчали о ребенке? — Брюнетка с вызовом смотрит на Лео.

— Есть такое понятие «личная жизнь».

— Она есть у всех. Ответьте на вопрос.

— Только ради вас, Ольга. — Лео, кажется, не удивлен настойчивости журналистки. Во взгляде ни следа злости или раздражения. Эти двое будто играют в какую-то словесную игру. — Я уже привык, что все детали моей жизни мгновенно становятся достоянием общественности. Каждая мелочь, вплоть до превышения скорости или лишнего бокала. Для дочери я бы не хотел такой участи. Любой ребенок имеет право расти свободно, не прячась от объективов и не вздрагивая от внезапных вспышек фотокамер.

— А как ваша жена отнеслась к наличию у вас ребенка? — обращается тучная дама слева.

— Наш брак является деловым соглашением, и в ближайшее время он будет расторгнут.

Лео даже не поворачивается ко мне, произнося эту фразу. Но вся его поза, тембр голоса и взгляд говорят об одном. Он великолепный лжец. Настоящий маэстро фальши. Уверена, даже знаменитый Станиславский сказал бы: «Верю!»

Это вроде бы не должно меня цеплять. И все же на душе становится паршиво. Хочется поскорее убраться из этого зала и обнять свою девочку.

— Вы сегодня удивительно щедры на заявления! — вновь перехватывает инициативу брюнетка. — Может, нам стоит ожидать еще одно? О свадьбе?

На этот раз она похожа не на тореадора, а на лучшую подругу. С улыбкой и блестящими глазами.

— Все в свое время. — Лео легонько сжимает мою руку и коротко кивает дамочке. — Обещаю, Ольга, вы узнаете об этом второй.

***

После ответа бойкой журналистке Лео профессионально сворачивает пресс-конференцию. И вместо себя оставляет за столом помощника.

Улыбаясь ярко накрашенными губами, я иду под руку с Рауде мимо пестрой толпы и чувствую, как внутри все трясется.

— Не нужно было врать им о свадьбе, — шепчу, как только входим в кабинку лифта. — Ты переиграл.

— Я даже не пытался играть.

Нахал смотрит так серьезно, словно рядом с нами свора журналистов, и каждый жест снимается на камеру.

— Лео… — Отодвигаюсь от него к противоположной стене кабинки. — Пресс-конференция закончилась. Оставь сказки для этой своей Ольги.

— Ольга Власова не моя. Она удачно замужем за моим другом и растит двоих чудесных детей. — Чувственные мужские губы разъезжаются в улыбке.

— Ты тоже женат.

— Временно.

— Напомнить наш недавний разговор? Ты тогда четко дал мне понять, что дорожишь своим браком.

— Я не мог тобой рисковать. Тем более, не мог рисковать Викой. Но обстоятельства изменились. О вас узнало слишком много посторонних.

— Это как-то связано с тем, что последние пять лет тебя постоянно охраняют?

— У кого-то слишком длинный язык.

— И все же… Ответь на вопрос! — повторяю фразу его любимицы Власовой.

— Я не хочу, чтобы ты оказалась замешана. Это не самые безопасные знания.

— То есть пока мы только врем всем вокруг и храним свои тайны?

С тоской смотрю на кнопки лифта. Он еле тянется, а мне тесно здесь с Лео.

— Нет. Мы переезжаем.

— Меня вполне устраивает гостиница.

— Я дал тебе два дня на выбор жилья. Ты этого не сделала.

Рауде будто не слышит, что я говорю.

— Здесь отличная охрана. И постоянно рядом твой, так называемый, «водитель».

— Артур не справится, когда станет жарко. — Лео делает шаг вперед и обнимает меня за талию. — А я в следующий раз могу не успеть.

Глава 34. Между прошлым и будущим

Ева

Лео дает нам два часа на то, чтобы собраться. Так и хочется послать его подальше, но обрадованная новостью о переезде Вика не слазит с рук отца и веселится, будто мы едем жить к Деду Морозу.

— Не обязательно было оставаться и ждать, когда я закончу, — ворчу на него, а сама не могу скрыть улыбку.

Из строгого холодного Рауде все же получился удивительный отец. Вике он позволяет все! Завязывать резинки на его жестких волосах. Висеть на шее. И играть с ним в куклы.

Последнее удивляет даже Марину. При всей ее нелюбви к Лео, няня с восторгом заглядывается на эту парочку. А к окончанию первого часа даже предлагает Лео кофе.

— У него точно нет других детей? — интересуется Марина, когда мы уединяемся в спальне.

— С женой нет. А на стороне… я о таком не слышала. — Укладываю в чемодан свою одежду.

— Вика даже с Павлом так не играла. Они как давние друзья.

— С Пашей она вообще не хотела общаться.

Чтобы не обидеть няню, я молчу о том, что нелюбовь была взаимной. Паша не сильно стремился искать общий язык с дочкой. А она предпочитала игнорировать моего ухажера.

— И что теперь? Мы так всегда будем вместе?

— Не дави на больное место. Я и представить не могла, чем закончится этот фестиваль. — Плюнув на сборы, сажусь в кресло.

— Ну хоть от Гришки отобьемся? — Марина берет меня за руку.

— Юрист уже прислал мне соглашение о расторжении контракта. Почитать пока не успела. Скорее всего, сегодня или завтра я останусь без агента.

— И кто будет вместо него решать вопросы? Это ведь и туры, и реклама, и… вообще все. — В кои-то веки няня молчит о своем любимчике Яромском.

— Еще вчера у меня был один кандидат. Только теперь он ко мне и на пушечный выстрел не подойдет.

Обхватываю голову руками.

— Это почему же?..

— Лео. Он отбил у Паши желание работать со мной.

— Как? — Непонимающе смотрит няня.

— Буквально. Кулаками. Я первый раз видела Рауде таким злым. Он как с цепи сорвался.

— Может, Павел согласится… — Марина кажется растерянной еще сильнее, чем я. — … кого-то посоветовать?

— Не думаю, что могу его беспокоить после той жуткой драки. — Заставляю себя подняться и закрыть чемодан. — Буду выпутываться сама. Вначале переедем, а затем займусь поиском агента.

— А он… — няня кивает на дверь. — Не собирается занять это место?

— Лео может хотеть что угодно. Я благодарна ему за пресс-конференцию, но работать вместе…

Только я подхожу к двери, как она распахивается.

— … мы не будем, — заканчивает за меня Рауде.

— Ты подслушивал?

Ставлю между нами чемодан. С недавних пор я боюсь приближаться к этому мужчине.

— Я шел сказать, что нужно выдвигаться. — Лео снимает с волос смешную розовую резинку. — Через час важная встреча. Хочу отвезти вас и потом заняться своими делами.

***

Всю дорогу, пока мы едем до нужного дома, я борюсь с дежавю. Узнаю знакомые улицы, перекрестки… и сильные руки, сжимающие руль.

Все как пять лет назад, когда я не могла надышаться этим городом и этим мужчиной. Когда целую неделю верила, что у нас навсегда, и он любит меня так же сильно, как я его.

Крохотный клочок жизни, в котором я чувствовала себя женщиной. Зацелованной, залюбленной, настолько счастливой, что не замечала черных туч над головой. Я была девочкой Рауде. Одной из вереницы молодых певичек и первой, кому он разрешал спать в своей кровати, кого прижимал к груди ночи напролет, словно боялся потерять, и с кем убегал от всех на белоснежной парусной яхте.

— Я помню эту дорогу, — выдергиваю себя из ненужных мыслей.

— Рад, что ты еще помнишь. — Лео традиционно скуп на слова.

— Скажи, что не везешь меня в дом сестры.

Этого просто не может быть! Рауде не может отвезти нас в дом, где мы познакомились. Он — тогда уже великий продюсер и композитор. А я — приходящая уборщица, которая драила за ним туалеты, подъедала остатки роскошных ужинов и боялась притронуться к хозяйскому роялю.

— Я уже сказал. Ты могла выбрать любой дом. Я дал тебе время.

— Лео, нет… — Вжимаюсь в спинку сиденья. — Верни нас в отель.

Умом понимаю, что это просто дом. Большой, просторный. С бассейном и огромным садом, где может играть Вика. Но сердце категорически против.

— Я не буду там жить! — произношу, как можно четче.

Он просто обязан услышать и понять. В конце концов, я живая! Нельзя со мной так.

— Мы будем жить вместе, — огорошивает Рауде. — Под одной крышей, — спокойно и уверенно добивает меня.

— Ты… ушел от жены? — в горле пересыхает. С трудом могу шевелить губами.

— От всех.

Глава 35. Тайны прошлого

Лео

Всю дорогу наблюдаю за Евой. Она сидит рядом и похожа на маленького ежа. Такая же настороженная, готовая в любой момент спрятать от меня свои эмоции и слишком родная, чтобы быть опасной.

— Тебе не о чем переживать, — стараюсь успокоить ее. — Дом большой. Нам всем хватит места.

— Лео, я не готова.

Ева складывает руки на коленях. Больше не требует, чтобы мы развернулись, не шипит и не пытается убить меня взглядом.

— Придется привыкать без подготовки. Пока я рядом, никто не посмеет сунуться к вам и на пушечный выстрел.

— Гриша уже получил по зубам. Кому я еще нужна?

— Считай, это была разминка. Катков потерял гораздо больше, чем хорошую певицу.

— Не думаю. У Гриши есть другие проекты. «Ангелы», его новая мужская группа, сейчас на пике популярности. С девочками вроде бы тоже полный порядок. Алису Солнцеву позвали на Песню года. А Марго в прошлом году приглашали на Огонек.

— Не хочу тебя расстраивать, но из всех его проектов выгорел только один.

— Не говори, что я!

— Лишь одна его певица способна собрать полный зал в каждом городе, куда приезжает с концертом.

— Это просто хорошая реклама.

— Другим почему-то не помогает никакая реклама. Как были балластом, так им и остаются.

— Гриша справится без меня. Он что-нибудь придумает.

Моя звезда не хочет понимать своей успешности. Все та же девочка из Тюмени, которую не смогли изувечить ни слава, ни гонорары.

— Тогда, в прошлом, я выбрал Каткова по одной единственной причине. — Смотрю в зеркало заднего вида на няню. Люди Штерна пока не выяснили, за чью команду она «играет», и как сильно нужно фильтровать при ней информацию. И все же я рискую. — Гриша был нулем. Я знал, что смогу диктовать ему любые условия и контролировать каждый его шаг. По сути, он оказался удобной прослойкой.

— Подожди… — Ева поворачивается ко мне. По глазам вижу, что не верит.

— Ты все правильно поняла.

— Хочешь сказать, что за всеми его решениями стоял ты?

— За всеми кроме контракта. Здесь он меня обставил.

— Значит, спонсоры, которые были только у меня… это все ты?

Соображает моя девочка быстро. Гораздо быстрее, чем ее бывший агент. Тому пять лет назад пришлось целый час разъяснять тонкости моего предложения и расписывать на бумаге схему нашего сотрудничества.

— Первые два года у тебя был лишь один спонсор. Потом мне удалось подключить еще парочку. — Кошусь на нее. — Они, кстати, остались довольны. Хотят работать с тобой и дальше.

— Ты, банк и страховая компания… — Ева прижимает ладони к своим щекам. — А песни?.. Гриша называл мне фамилии композиторов. Я так и не смогла найти о них ни строчки в интернете.

— Разве я мог позволить тебе петь чужие песни?

Не так я представлял себе этот разговор. Не в машине и не перед няней. Однако переигрывать уже поздно. Катков лишился всего, а значит будет кусаться, пока я его не закопаю.

— Я… — Ева отворачивается к окну. Прячет от меня лицо. — Я жила этими песнями. Каждый концерт, каждую репетицию… Я плакала над ними…

Замечаю, как вздрагивают ее ладони.

— К сожалению, я не знал о беременности. Если бы Катков хотя бы намекнул о твоем положении, я бы убрал все туры. Вместо гастрольной команды нанял бы тебе хороших пиарщиков и увез бы подальше от всех.

— Я сама запретила ему говорить, — ошарашенно шепчет Ева. — Мы боялись, что ты потребуешь…

Не договорив, она оглядывается назад и с любовью смотрит на нашу девочку.

— Я догадываюсь, кто вбил тебе в голову эту ересь, — произношу вслух, а про себя добавляю: — И знаю, кто ему за это заплатил.

Мысль о платеже возвращает меня к жене.

Несмотря на слепоту, Ирма далеко не дура. Уже скоро она и без своих шестерок поймет, что дело движется к разводу.

Скорее всего, у меня в запасе не больше недели. Потом, потеряв веру, она свяжется с Внуковым, и начнется двойной прессинг.

Ирма будет полоскать мне мозг истериками и упреками. Забыв о том, что именно она в тот злосчастный день была за рулем, вновь обвинит в своей слепоте. А ее бывший любовник сольет в сеть часть компромата.

Не нужно быть провидцем, чтобы догадаться какую именно.

Чтобы зацепить и Еву, Внуков вытащит на свет первую попытку изнасилования. Ту самую, когда я чуть не убил урода, напавшего на мою девочку, а потом отправил Аллу подчищать хвосты.

В лучшем случае все закончится скандалом в СМИ и парочкой публичных разоблачений. В худшем — придется общаться с прокурором.

Лаевский уже готов к такому развитию событий. С этой стороны я заранее подстелил себе соломку. Но хотелось бы выкрутиться без всего этого дерьма.

Без показаний Евы. С подробным рассказом, как все происходило и воскрешением в памяти того кошмара.

Без тонны грязи, которую выльют на нее в прессе.

Без обвинений…

Для меня — в нанесении тяжких телесных повреждений. Для Евы — в несообщении.

Нужно всего лишь выкрасть у ублюдка компромат до звонка Ирмы — поторопить новую подружку Внукова. И лишить урода удавки, которой держит меня уже пять лет.

— Почему мне кажется, что даже сейчас ты рассказал только часть правды? — Ева будто чувствует мое напряжение.

— Мой ответ прежний. Иногда лучше не знать. — Мы останавливаемся возле дома. Того самого, где встретились впервые.

— А это… — Судя по шоку на лице, лишь сейчас моя девочка замечает, куда я ее привез. — Рауде, да твою… Ты серьезно?

— Серьезнее некуда. С тех пор как я позвал тебя в группу, в нем никто не жил. Я попросил службу клининга сделать генеральную уборку. Но для Вики нужно купить все новое. Детей в этом доме никогда не было, и… — улыбаюсь. — Никто не думал, что появятся.

Глава 36. Высокие ставки

Лео

Первой в дом вбегает Вика.

Стоит открыть дверь, малышка влетает в просторный коридор, сбрасывает замшевые сапожки и, быстро осмотревшись, с радостным криком: «Класс!» прыгает на диван.

— Папа, мне так нравится! — опрокидывает она грузовик с бальзамом на мою душу.

— Я рад. — В горле першит.

Невозможно привыкнуть к этому «папа». Каждый раз как прямой разряд в сердце.

— Этот дом раз в десять больше всех квартир и номеров, где мы раньше жили, — восторгается няня.

— С другой стороны есть бассейн и зона барбекю. — Я тяну вбок тяжелые жалюзи в гостиной, и перед нами открывается внутренний двор. Место, где в прошлом любил устраивать вечеринки мой племянник. И где второй раз я услышал пение Евы.

— Если там поставить батут, Вика и в дом заходить не будет, — с откровенным намеком произносит няня.

— Завтра поставят, — ловлю налету. — Через полчаса сюда придет мой помощник. Он подготовит список покупок. Можно добавить все, что посчитаете нужным.

— Отлично. — Марина смотрит в сторону витой лестницы. — И что, жить здесь будем лишь мы?

— Этот дом я когда-то купил для сестры и племянника. Но они оба проживают за границей и не спешат на родину.

С интересом наблюдаю за молчащей Евой. Она последней переступила порог и сейчас напряженно рассматривает интерьер.

— Мы в этом году так часто переезжали, что Вика даже друзей завести не успела. Только познакомится, и нам на самолет, — вновь переключает на себя внимание няня.

— Я не представляю, есть ли здесь рядом какой-нибудь детский сад. Но, как разберемся с основными проблемами, обязательно займусь поиском.

Знаю, что тороплюсь с таким обещанием. Мы не согласовывали с Евой планы на будущее. Однако и после намека на детский сад она ничего не говорит.

Словно потерялась во времени, Ева растерянно ходит по дому и нервно мнет в руках ремешок своей сумочки.

— Пожалуй, я вас оставлю. — Не хочу делать ей еще хуже своим присутствием. — Если что Ева знает, где здесь что. А мой помощник привезет продукты и кое-какие игрушки для Вики, чтобы она не скучала.

***

Выгонять себя приходится почти насильно. Мне интересно наблюдать за эмоциями своих девочек. А еще дико хочется украсть старшую из них и наедине самым древним на свете способом вылечить ее от тревоги.

Желание сгрести Еву в объятия настолько сильное, что, отъехав от дома, я сдаю назад. Болезненно залипаю взглядом на окнах. И лишь через минуту, прокляв и Каткова, и Внукова, и самого себя, снова начинаю движение.

Из-за пробок и бесконечной череды «красных» светофоров на встречу приезжаю с опозданием. Гость уже ждет меня в рабочем кабинете клуба. А разложенные на столе бумаги и пустая кофейная чашка намекают на готовность начать разговор без растанцовки.

— Насыщенный день? — ухмыляется Штерн, когда сажусь на свое место.

— Бывало и хуже. Катков все планы под откос пустил. Из-за этого дятла пришлось досрочно афишировать нашу связь с Евой и публично признавать Вику. — Снимаю пиджак и сразу же беру в руки документы.

— Я уже видел пресс-конференцию. Красиво. — Одобрительно качает головой Дима. — Впрочем… думаю, вас раскрыли еще в больнице. Ты там не сильно скрывался.

— Времени не было. Когда Ева сообщила о болезни дочки, стало не до безопасности.

— В любом случае работаем с тем, что есть. — Штерн кладет передо мной распечатку разговора.

— От Алины? — Обычно мы не упоминаем вслух имя любовницы Внукова, но в этом кабинете проверен на прослушку каждый сантиметр.

— Да. Она сейчас с объектом на Гоа.

— Третий переезд за месяц? — Вчитываюсь в текст. — Раньше он так не бегал.

— Нервничает. С чуйкой у этого мошенника полный порядок

— Поэтому и компромат с собой не возит. — Дохожу до строчки, где Алина спрашивает о папке с документами, а Внуков хвалится банковской ячейкой.

— Благо, он пока не в курсе, что мы знаем, где хранятся копии. И в любой момент можем их изъять.

— Изымать будем только с оригиналами. Чтобы не спугнуть. — Это мы уже обсуждали. Диму точно не нужно учить работать. Проговариваю скорее для себя.

— Если это где-то в Европе, получить доступ будет непросто, — честно признается Штерн. — В ряде стран я еще решу. В Венгрии, в Болгарии, в Греции… Но если он умудрился снять ячейку в Швейцарии или в Дании, мы не дотянемся. Там даже мои связи в Интерполе не помогут.

— Нужен точный адрес. — Тру замыленные глаза. — И поскорее.

— По моим расчетам у нас не больше недели. Мои парни прослушивают номер Ирмы. Они смогут заблокировать звонок Внукову. Возможно это даст нам день или два. После она найдет другой способ связаться.

— Ты знаешь мою жену не хуже меня самого.

— Нам было бы проще, если бы я знал еще и ее любовника, — невесело усмехается Дима.

— И желательно со всеми его тайниками… — Дохожу до последней строчки распечатки. — Девчонку надо поторопить! Если сама не сможет его разговорить, пусть сдает адрес… пока он снова не переехал в какую-нибудь дыру.

— Мы уже говорили с ней об этом.

Нет необходимости объяснять Штерну, зачем мне адрес.

Четыре года Внуков умудрялся скрываться от нас, не оставляя никаких следов. Только год назад мы смогли отыскать нору этого хорька. Это был небольшой островок в Хорватии. Тихий и спокойный. Идеальное место, чтобы стать могилой для одного афериста.

Но тогда, у нас была уверенность, что в запасе достаточно времени.

Вместо того чтобы взять урода за горло и вытрясти информацию, мы внимательно наблюдали, собирали сведения о копиях компромата и тайниках. А потом, когда осталось выяснить местонахождение оригинала, подсунули Внукову девчонку. Не с первого раза, но толковую.

— И почему Алина медлит? — не понимаю.

— Она просила один день. — Штерн как-то подозрительно хмурится. — Срок закончился утром.

— И?

— Пока не выходит на связь.

Глава 37. Сожители

Ева

Чувствую себя путешественницей во времени. Я снова в доме, где когда-то начала работать уборщицей. Вновь мою чашку в неудобной керамической раковине. И, не глядя, ставлю ее на полку.

— Ты не знаешь, где здесь совок? Вика мелки уронила. Они оказались такими хрупкими, что почти все разлетелись на кусочки, — спрашивает Марина.

— В кладовке. Под лестницей. Там нет ручки. Нужно нажать на дверь, и она откроется.

Ответ вылетает на автомате. Я даже не задумываюсь.

— А какую-нибудь тряпку для пола я там найду?

— Да. Всех размеров. И моющий пылесос. Но его не рекомендую. Очень тяжелый и оставляет разводы.

— Спасибо. Похоже, папашка нашей девочки не соврал. Ты и правда знаешь здесь все.

Марина уже поворачивается к выходу. А потом неожиданно оглядывается и задумчиво смотрит на меня.

— Я мыла полы в этом доме. Драила унитазы, выносила мусор… Рауде был моим первым клиентом, — отвечаю на ее немой вопрос.

— Это было еще до кастинга?

— Я в институте училась. Только приехала в Питер. Денег не было, а тетка внезапно отказалась селить в своей квартире бедную родственницу. Выбор был небольшой: ехать назад, панель или уборка.

— У вас с Рауде как в сказке. Про Золушку!

— Золушка после встречи с принцем превратилась в царскую особу. А я… стала работать еще больше, — улыбаюсь няне.

— Так принц не сразу ее нашел! Пришлось устроить примерку обуви для всего королевства. Искал. Скакал. Таскался везде с хрустальной туфелькой.

Не узнаю Марину. Она будто перешла на сторону Лео.

— Что-то мне подсказывает, этот… принц тоже не скучал последние годы. Примерялся ко всем, к кому мог. И далеко не туфелькой.

Чувствую болезненный укол за ребрами.

— Ну, он мужчина видный, — словно нехотя сознается няня.

— А Паша? Уже не видный?

— Павел?.. — Марина поджимает губы. С минуту смотрит в пол. Лишь после этой необычной паузы начинает говорить: — Сдался он. Я, честно говоря, не ожидала. Думала, у него серьезные намерения. Жениться, Вику вместе растить. А стоило появиться на горизонте другому мужчине, он даже бороться не стал. Сразу исчез.

— Лео умеет убеждать. Особенно кулаками.

— Он много чего умеет, как я поняла. — Марина садится возле меня на деревянный стул. — Я злилась на него поначалу. Думала, что он как мой бывший муж… эгоистичный мудак.

— Сейчас что-то поменялось?

— Степан умел заботиться только о себе. Он никогда не полетел бы в непогоду за ребенком. Не стал бы с ним играть. Тем более в куклы! А уж чтобы защитить от сплетен или устроить за меня драку… Пальцем о палец бы не ударил.

— Тебе просто очень не повезло с мужем. — Обнимаю ее.

— Я верила, что мы обе такие. Невезучие. Знаешь, когда ты раньше рассказывала о Рауде, столько боли в каждом слове было… Я лишний раз боялась спросить тебя о нем. А теперь… Ты, наверное, не замечаешь, но он смотрит на тебя так же. Мурашки по коже от вас.

— Это просто магия Рауде. Рано или поздно каждая женщина, которая находится рядом, сходит от него с ума. Я с дюжину имен могу назвать. Даже его жена… — Морщусь, вспоминая одну случайную встречу в ресторане. — У Ирмы был очень красивый любовник. И все равно она выбрала мужа.

— Не знаю, что там у них было. Однако что-то мне подсказывает, все не так, как кажется.

— Марина, ты записалась в адвокаты Рауде? — Ушам своим не верю.

— Поверь мне на слово, этот твой… нет, не принц. Король! Он что-то от тебя скрывает.

***

Вскоре Марина уходит, но наш странный разговор не идет у меня из головы до самого вечера.

Пытаясь вспомнить взгляд Лео, я разогреваю готовый ужин и наливаю у чашки ароматный фруктовый чай. Копаясь в собственных эмоциях, помогаю Вике почистить зубки. А когда укладываю ее спать, вместо сказки о Мумми-троллях читаю Золушку.

Справиться с раздраем удается лишь поздно вечером.

Убедившись, что Лео так и не приехал, а Марина и Вика сладко спят в своих комнатах, я наполняю ванну. Ставлю на умывальник и бортики ароматные свечи — случайную находку в кладовке. И, опустившись в воду, закрываю глаза.

Первая мысль, как назло, не об отдыхе, а о любовницах Леонаса.

Сколько их здесь было?

Кто из них задержался в его постели дольше, чем на ночь?

Кого он запомнил?

За все время нашего знакомства я видела Лео лишь с женой и с одной женщиной. С той самой стервой, которая обозвала меня воровкой и хотела нажаловаться в службу клининга.

Наверняка, это была не первая их встреча. Скорее всего, она тоже была в этой ванной комнате. Возможно, именно она купила свечи. Ждала, что разденется для Лео. Устроится на его груди. Позволит гладить себя.

Водить ладонями по груди…

Сжимать набухшие от возбуждения соски…

Скользить ниже…

Улетев в своих фантазиях, я вздрагиваю. Касаюсь себя там, где уже пять лет не было ни одного мужчины. Мажу указательным пальцем между нежных складок.

И вдруг сквозь шум воды слышу хриплый мужской голос:

— Продолжай.

Глава 38. Сладкая битва

Ева

— Лео?!

Испуганно погружаюсь в воду по самую шею. Так себе спасение. Свечи в этом доме были, а вот пену для ванны я так и не нашла. Пришлось устроить себе СПА в чистой воде.

— Продолжай, Ева, — повторяет Рауде, сбрасывая рубашку.

— Выйди сейчас же! Если тебе так срочно нужна именно эта ванна, я сейчас ее освобожу. — Поджимаю колени к груди, чтобы хоть как-то спрятаться от внимательных глаз Лео.

— Не нужно ничего освобождать.

Он избавляется от штанов. Стягивает их вместе с нижним бельем и решительно опускается в ванну. Садится напротив меня, не прячась и не смущаясь. Еще более мощный, чем пять лет назад, широкоплечий, мускулистый и… в сиянии свечей похожий на демона.

— На чем ты остановилась? Хочу увидеть продолжение. — Закидывает руки на бортики ванны и коротко кивает.

— Я просила тебя уйти. — Теряюсь от такой наглости.

— Прости. Не могу. — Мажет взглядом по моим ногам. Задерживается на лодыжках.

Вряд ли при таком скудном свете можно что-то рассмотреть. Пытаясь успокоиться, я стыдливо скрещиваю ступни. Но то, как дергается кадык на горле Рауде, говорит, что все напрасно.

— Ты перепутал меня с кем-то из своих любовниц. — Чувствую, как начинаю злиться.

— Тебя невозможно перепутать. Ты уникальная. Одна в своем роде.

Лео спускает одну руку в воду и расслабленно проводит ладонью по налитому члену. Вверх-вниз. Один раз, другой, третий… Медленно. Лениво. Как огромный хищник, который уже загнал свою добычу и собирается поужинать.

— Если ты сейчас же не уберешься, я сама уйду!

Запрещаю себе смотреть вниз. Упрямо держу взгляд на уровне лица Лео.

Теоретически это должно помочь. Пусть знает, что зря старается. Практически… сгораю заживо от вида его потемневших глаз и напряженно сжатых чувственных губ.

Завожусь от этой темной мужской красоты еще сильнее, чем от крупного, увитого венами члена, который он сжимает в своей ладони.

— Раньше ты была смелее. — Щурится Рауде. — Я еще помню девчонку, которая продолжала петь даже с отключенным микрофоном и не боялась рисковать. Известность сделала тебя слабой?

— Это наглая провокация! — Загребаю воду и брызгаю ему в лицо.

— Слишком топорно? — отвлекаясь от своего занятия под водой, смеется Лео.

— Раньше ты был изобретательнее! — плачу этому умнику той же монетой.

— Извини. Когда смотрю на тебя, с фантазией становится плохо. — Левый уголок губ опускается вниз.

— Сомневаюсь, что ты видишь что-то, чего не видел прошлые пять лет.

— Хочешь спросить, сколько женщин у меня было?

Сволочь!

Гад!

Мерзавец!

Он по-прежнему читает меня, как раскрытую книгу!

— Твой гарем касается только тебя! Мне плевать, даже если ты переспал с половиной Питера.

Слова вылетают быстрее, чем я успеваю успокоиться.

— И не интересно, скольких из них я оставлял в своей кровати дольше, чем на одну ночь? — Выгибает черную левую бровь.

— Да хоть всех! Штабелями! Пачками!

Злости так много, что совсем себя не торможу.

— Ревнивая врунья!

Лео наклоняется вперед и хватает меня за талию.

— Отпусти! Не смей! Не прикасайся! — луплю по его рукам, плечам и груди. — Я не одна из твоих подстилок. Убирайся к ним, и их лапай!

— Ревнивая и охуенная.

Подонок прижимает меня к себе. Накрывает губами губы. И раздвинув их, проталкивает между зубов горячий язык.

«Нет! — кричу мысленно. — Нет!»

Вонзаюсь ногтями в его плечи. Стараюсь сделать, как можно больнее, пустить кровь и… чувствую, как толстая головка члена нагло без защиты и согласия врезается в мою плоть.

— Ненавижу, — шепчу я прямо в его рот, загибаясь от ощущений.

— Знаю. — Лео опускает мои бедра ниже. Насаживает на себя. Так глубоко, что не могу дышать.

— Видеть тебя не могу… — Жадно хватаю ртом воздух и тихо скулю от тесной заполненности.

— Верю, родная.

Крепко прижав к своей груди, Лео начинает вколачиваться в меня… таранить своим тяжелым членом мою нежную плоть. Жестко, быстро, словно одержимый.

— Проклинаю тот день, когда я тебя встретила. — Захлебываюсь от слез и сумасшедшего удовольствия.

— Никого. — Вдруг произносит мой мучитель, замирая на мгновение.

— Что?

Я растерянно пытаюсь рассмотреть его лицо сквозь пелену слез.

— Я никого не оставлял в своей постели. Никаких повторений. Ни с кем. Никогда!

Глава 39. Без шипов

Ева

После ванны Лео переносит меня в свою спальню.

Битва уже проиграна, потому я не сопротивляюсь. Разрешаю промокнуть каждый сантиметр тела теплым пушистым полотенцем. Послушно подхожу к кровати, встаю на колени и прогибаюсь в пояснице.

Наша вторая близость мучительно-медленная и горькая. Я умираю от его плавных толчков. Срываясь на всхлипы, умоляю ускориться. Сама насаживаюсь на тугой член. И проклинаю Рауде, когда он выходит и переворачивает меня на спину.

— Пошёл ты к черту! — ругаюсь я, пытаясь встать. — Убирайся! — рычу маленьким раненым зверьком. — Убрал руки!

Звонко луплю его по плечам, а уже через секунду до крови прикусываю нижнюю губу.

— Шизануться можно от твоего запаха! — Лео раздвигает мои ноги и проводит языком по чувствительной плоти. — Вкусная! — обдает горячим дыханием.

Растерянная, я вздрагиваю всем телом. Приподнимаюсь на локтях. И окончательно шалею от голодного взгляда моего личного божества.

Это больше, чем похоть.

Это такая жажда, которой невозможно сопротивляться.

Ни один мужчина не смотрел на меня с такой потребностью. Ни с кем я не чувствовала себя такой жизненно необходимой.

— Ты все еще только моя. — Этот наглый собственник прокладывает дорожку из поцелуев с живота вниз. Вставляет в меня сразу два пальца. И быстрым языком высекает предательский стон.

— Гори в аду, Лео Рауде! — цежу я сквозь зубы, падая на подушку. — Гори… — хриплю, выгибаясь дугой.

***

Отключаюсь я где-то среди ночи.

Не знаю, сколько времени на часах. Не помню, в чьей я комнате. В моей маленькой вселенной есть лишь горячие руки, которые гладят по спине. Жар сильного мужского тела. И какая-то особая гравитация, притягивающая меня к Лео.

Сквозь сон я слышу тихие слова. То ли клятвы, то ли раскаяние. Чувствую влагу на своих ресницах. А потом… намного позже — музыку.

Тягучая мелодия льется из-за двери. И словно это не рояль, а волшебная дудочка Нильса, я заворачиваюсь в одеяло и иду на звук.

Как можно было догадаться, за роялем Лео. Растрепанный, босой, в белоснежном халате, он не похож на самого себя. А тусклая напольная лампа — единственный источник света — делает его настоящим падшим ангелом. Все еще могущественным, но уже неспособным оторваться от земли.

— Не спится? — Я останавливаюсь рядом с роялем, поправляю свой пышный ночной «наряд».

— В комнатах Вики и няни хорошая шумоизоляция. Я им не помешаю. Можешь не волноваться.

Рауде бросает на меня быстрый взгляд. Чувственные губы изгибаются в полуулыбку. И пальцы вновь начинают свой танец по клавишам.

— В квартире, где мы жили между моими турами, тоже был рояль. Девочки привыкли к тому, что иногда я играю по ночам.

— Тебя пустить?

Лео встает, но я предусмотрительно делаю шаг назад.

— Нет, спасибо. Сегодня во мне не осталось сил даже на это… — Прячу улыбку. — Лучше послушаю.

— Можешь сделать заказ. Что для тебя сыграть?

— Последнюю мелодию. Это что-то новое?

Так странно — не воевать с ним, не прятаться, а вот так… говорить о спящей дочке и музыке. Будто он действительно всего лишь композитор. А я одна из девиц, оставшихся на ночь. Первая за пять лет, если верить его словам.

— Это будет твоя новая песня. У меня пока нет слов. С ними в последнее время… трудности, — с паузой произносит Лео.

— Со словами у нас всегда были трудности, — не могу не согласиться.

— Когда-нибудь мы это исправим.

Лео говорит это с такой уверенностью, что за ребрами больно цепляет.

— Не хочу о будущем. — Опускаюсь в своей «тоге» на пол. В доме тепло, но я все же закутываюсь. Как бабочка в кокон, с ног до головы. — Завтра мы с тобой снова будем ругаться, злиться друг на друга. А сейчас… я пока не готова.

— Тогда можем о прошлом. Далеком прошлом, — предусмотрительно уточняет Лео и повторяет проигрыш моего нового хита.

— Расскажи о музыке, — спрашиваю о самом безопасном. — Когда ты стал писать песни? И как вообще умудряешься быть «тем самым Леонасом Рауде». Владельцем фабрик, заводов, газет, пароходов и… — мучительно ищу нужное слово. — … творцом.

Глава 40. Откровения

Ева

— С творцом ты загнула, — смеется Лео. — Моя задача обслуживать публику. Желательно по высшему разряду.

— Каждая твоя песня становится хитом. Если бы не ты… не было бы никакой Евы. Да и других.

— Это называется знание запросов аудитории.

— Зануда! — морща нос, отмахиваюсь от него.

— Еще одно слово, и я так занудно тебя трахну, что сорвешь голосовые связки.

— А вот угрожать не нужно. Там все и так… натерто. Лучше расскажи, как ты во все это ввязался.

На всякий случай я отсаживаюсь от этого эротического маньяка на пару шагов назад и изображаю внимательного слушателя.

— Когда-то я достаточно серьезно занимался музыкой. — Лео поднимает голову вверх, словно на потолке должны появиться титры с подсказкой.

— Концерты в филармониях?

— Там тоже. Но чаще в ресторанах. Они приносили больше денег, и можно было не искать подработку, — усмехается.

— Так ты еще и подрабатывал? — становится совсем интересно. — Что-то противозаконное? Ты тогда научился драться?

— Там я научился переносить тяжелые грузы и собирать шкафы. Драться пришлось учиться раньше. Мой отец был военным. Ему категорически не нравилась мамина затея с музыкальной школой. Чтобы они не ссорились, я старался быть лучшим и там, и там.

— Честно говоря, я не представляю тебя ребенком.

Наверное, это глупо звучит. Зато чистая правда. Я легко могу представить маленьким Пашу или Каткова. Догадываюсь, каким деятельным и добрым ребенком была Марина. А вот Рауде…

Этот мужчина так качественно обтесал себя, вытравил из образа любые намеки на слабость, что кажется вечным взрослым. Таким застрявшим во времени Бенджамином Баттоном («Загадочная история Бенджамина Баттона» — художественный фильм Дэвида Финчера).

— Родители погибли, когда мне было двенадцать. Тогда резко пришлось стать взрослым. Наверное, поэтому такое впечатление.

— Тебя забрал кто-то из родственников? Или… — слово «детдом» застревает в горле.

— Тетка взяла опеку над Алей. Сестре было семь. В детдоме ей было бы сложно.

— А ты?..

Дико хочется подняться и обнять его.

— Я справился. Пару лет перекантовался в интернате, а потом пробился в музыкальный лицей. Там было свое общежитие, кухня и вполне вменяемые педагоги.

— Мама оказалась права? Музыка пригодилась тебе больше.

— Почти, — однобоко улыбается Лео. — Пригодилось все. Но благодаря музыке не нужно было ломать голову над будущей специальностью.

— А бизнес? Ты ушел в него после женитьбы на Ирме?

Арина Милославская, стилист продюсерского центра, еще пять лет назад рассказала мне трогательную историю о музыканте, бросившем свое призвание ради денег.

Тогда мне было больно за Рауде. Он оставил то, что любил и в чем был талантлив. Сейчас…

В Лео столько силы и могущества, сколько не вынес бы ни один музыкант.

— Это был брак голодранца с улицы и банкирской принцессы. Родители Ирмы сделали все, чтобы не допустить нашей свадьбы. Я даже в обезьяннике с бомжами пару дней отсидел. А когда мы все же расписались, семья перешла к плану «Б».

— Они пригласили вас жить вместе с ними? — Меня аж передергивает от собственной гипотезы.

— Возможно, тогда бы мы точно развелись. — С досадой цокает языком Лео. — Нет, они оказались менее коварны.

— Неужели лишили Ирму средств?

— Они заблокировали все ее карты. Продали квартиру, в которой мы жили. И забрали все ценные подарки. После такого раскулачивания у нее не было даже телефона.

— Жестоко. — Поглубже закапываюсь в свое одеяло.

— Сказала девушка, которая жила в дешевом хостеле в одной комнате с проститутками и зарабатывала на учебу уборкой чужих домов. — Лицо Лео становится серьезным.

— Я никогда не была банкирской дочкой, — жму плечами. — Я не падала.

— Наверно… — Лео повторяет проигрыш. Смотрит куда-то в сторону. Затем продолжает: — Есть старая сказка о золотом гвозде («Золотой гвоздь» — сказка. Автор Евгений Пермяк). Она о наивном пареньке, которому хитрый кузнец посоветовал выковать волшебный гвоздь. Тот должен был стать золотым, если парень будет о нем заботиться. В качестве заботы для начала пришлось раздобыть столб.

— Зачем?

— Чтобы было, куда вбить гвоздь.

— Логично.

— После — коня.

— Чтобы повесить на гвоздь сбрую! — догадываюсь я.

— Точно! Дальше дело дошло до конюшни. А затем и до дома. У меня была примерно такая же история, только чуть сложнее.

— Так это все золотой гвоздь? — Обвожу взглядом дом.

— Можно считать, что да.

— Хм… Тогда почему ты вернулся к музыке?

Я все же не выдерживаю. Подхожу к этому удивительному сказочнику. Прямо в одеяле забираюсь на колени и смотрю на красивый профиль.

— Когда у меня уже было три клуба, захотелось большего. Выделиться. Я нашел толковых ребят. Группу. Но с песнями оказалась проблема. Никто не мог написать ничего толкового для мужской группы. Полгода ребята пели зарубежные хиты. Выкручивались свежими аранжировками и ремиксами. А потом клубы начали превращаться в караоке, и выхода не осталось. Пришлось сесть за этот рояль.

— Все сам? — Глажу его по колючей щеке.

— Жалеть собралась?

Лео с хищной ухмылкой сдирает одеяло и заставляет меня откинуться на клавиши.

— Поняла. Ошиблась. — Нервно сглатываю, чувствуя, как внизу живота начинает приятно ныть.

— Очень сильно ошиблась… — Рауде чертит языком линию от одного моего соска к другому.

— Я могу извиниться. — Предусмотрительно сдвигаю колени.

— Не-ет… — Лео обхватывает губами одну затвердевшую вершинку. Сжимает между пальцами другую. И, оторвавшись на секунду, хрипит: — Буду лечить тебя от жалости.

Глава 41. Не враги

Ева

Не знаю, какой доктор получился бы из Рауде, но в терапии сексом он, как минимум, кандидат медицинских наук.

К рассвету у меня уже нет сил на оргазмы, и кружится голова от передозировки дофамином, серотонином и прочими гормонами. Спасаясь от озабоченного соседа по постели, я решительно закуклившись в одеяло и пытаюсь урвать у Морфея хотя бы пару часов сна.

На мое счастье бог сновидений оказывается таким же отзывчивым, как и мужчина рядом. Всего через пару минут я сладко отключаюсь. А когда раскрываю глаза, часы показывают девять.

— Вика!

Рывком принимаю вертикальное положение. Осмотревшись, хватаюсь за голову.

Мало того, что это комната Лео, так вдобавок я эпически проспала. Дочка уже, наверное, два часа бегает по дому с вопросом, где ее мама, или капризничает.

— Рауде, я тебя прибью. — Привычно укутываясь в одеяло, любуюсь пустой кроватью.

«Только бы никто не заметил», — с этой мыслью я подхожу к двери. Плавно нажимаю на ручку. Но не успеваю потянуть, как она сама распахивается.

— Видишь, мама никуда не пропала. — В проеме появляется Рауде с Викой на руках.

Оба одетые, умытые, расчесанные и с улыбками на губах. Хоть сейчас на обложку журнала об идеальной семье.

— Мамочка! — держась, как обезьянка, за шею отца, дочка одной рукой тянется ко мне.

— Привет, милая. — Чувствую, как заливаюсь краской. — Куда я без тебя?

Стараясь не уронить одеяло, целую в нежную щечку свое счастье.

— Папа сказал, что ты сегодня спящая красавица, — с гордостью произносит малышка.

— О красавице не знаю… Не уверена. — Приглаживаю волосы. — А вот то, что я проспала все на свете… Это точно.

Затаив дыхание, перевожу взгляд с дочки на Лео и обратно.

Раньше я много раз представляла их вместе. Это были самые запрещенные фантазии. Но реальность оказалась намного ярче. В ней Лео ни капли не похож на того ледяного короля, которого я знала. А моя дочка… на руках отца она светится как маленькое солнышко.

— Раз принцесса проснулась, можно кормить ее завтраком. — Лео кивает в сторону коридора.

— Я сейчас что-нибудь приготовлю, — отвлекаюсь от своих размышлений. — Только переоденусь.

— Не торопись. У нас уже все готово.

Эти двое синхронно жмут плечами.

— Кофе и блинчики! — важно дополняет Вика.

— Серьезно? Вы раскрутили Марину на завтрак?

Теперь я тоже улыбаюсь. Марина с удовольствием занимается Викой. Когда нужно, она без просьбы может сделать уборку или сходить за покупками. Однако готовка для нашей золотой няни — настоящее испытание.

— Она сама предложила. Даже просить не пришлось, — комментирует Рауде.

— Конечно. Сама. Просто так, — едва сдерживая смех, смотрю на этого невозможного мужчину.

— А что-то не так? — интересуется он, пропуская меня в коридор.

— С этой ночи я уже сама не знаю, что так, а что не так, — отвечаю максимально туманно, как и положено женщине.

— Над убеждением нужно еще поработать. Понял, — доносится в спину, но я больше не задерживаюсь.

***

Завтрак похож на еще одну ожившую фантазию. Посреди стола тарелка с золотистыми тонкими блинчиками. Рядом вазочка с вареньем и еще одна — с медом. В кухне шумит кофемашина. А сквозь питерское хмурое небо тараном пробиваются солнечные лучи.

Все как когда-то в детстве. Только вместо моих родителей — мы с Лео. Вместо бабушки — Марина. А вместо маленькой Евы — Вика.

Картинка настолько идеальная и желанная, что от этого счастья становится страшно.

Предчувствие беды буквально прошивает тело тонкими иглами. От неожиданности рука замирает над тарелкой с блинчиками, а в горле образуется ком.

— Слишком все хорошо. Скажите, вы от меня ничего не скрываете?

Понимаю, что вопрос звучит странно. Позади наполненная горячим сексом и откровениями ночь. Все мои самые дорогие люди наконец собрались за одним столом и больше не враждуют. Однако это липкое тревожное ощущение сильнее любой логики.

— Давай, мы вначале покушаем, — без прежней улыбки произносит Лео.

— Значит, я права… — Складываю руки на коленях.

— Блины остынут. — Марина переглядывается с Рауде.

— Нет. Так не пойдет. — Встаю из-за стола.

— Ева, пока ничего не случилось. А если и случится, все можно исправить. — Рауде тоже поднимается.

Не обращая внимания на остальных, он обнимает меня за плечи и быстро целует в губы.

— Кто?

Я даже не пытаюсь вырваться. Сейчас важно лишь имя.

— Суицидник.

— Гриша? Ему было мало? — Не могу поверить.

— Этот ненормальный решил утопить себя окончательно. Он согласился поучаствовать в ток-шоу. На республиканском телевидении.

— Боже… — В памяти вспыхивают кадры его прежнего интервью в интернете и сотни жутких комментариев обо мне и моей малышке.

— Я уже сказал. Не беспокойся. Я все решу.

— Когда?

— Ева! — На щеках Рауде играют желваки.

— Умоляю. Скажи когда это дурацкое шоу!

— Завтра. В прямом эфире, — нехотя признается Лео. — Ассистент ведущего мой давний знакомый. Он звонил час назад. Предупредил.

Глава 42. Семейная жизнь

Лео

Я знал, что Катков не притормозит. Без Евы и моей поддержки он пустое место. Но то, что этот идиот решится забраться так высоко, становится неприятным сюрпризом.

— Если он скажет хоть слово, я потом всю жизнь буду оправдываться перед каждым журналистом и фанатом. После телевизора меня не спасет никакое опровержение. Телевизионная аудитория их просто не читает. — Обхватив голову, Ева опускается на диван.

— Значит, он ничего не скажет. — Сажусь рядом.

— И что ты сделаешь? Убьешь его? — Вздрагивает.

— Ты не представляешь, сколько есть способов убедить человека замолчать.

Уж в чем, а в этом с некоторых пор я стал большим специалистом. И по молчанию, и по навыкам закрывать чужие рты.

— Вначале он попытался продать меня. Потом раструбил на весь интернет о Вике. Сейчас новая подлость…

— Забей на него. Ничего не будет.

Пересаживаю Еву к себе на колени. Этим утром одна юная леди уже побывала на них. Теперь настала пора ее потрясающей мамы.

— Я бы с удовольствием… — Ева утыкается носом в мою грудь. — Понять бы только, за что он так сильно меня ненавидит. Я ведь не предавала его. Между нами все было предельно прозрачно. Он организовывает туры и записи. Я пою. А после окончания контракта расходимся.

— Полагаю, что этот вопрос лучше задать господину Яромскому. Это ведь он собирался стать твоим новым агентом?

— Паше?

Похоже, моя умная девочка так и не поняла, какие игры велись за ее спиной.

— Или ты веришь, что он просто так появился в твоей жизни? — Целую в макушку.

— Мы часто пересекались на разных мероприятиях. Паша всегда старался мне помогать, был милым и внимательным.

— Не хочу тебя расстраивать.

Яромского здесь нет, но я бы с удовольствием еще раз начистил его холеный фейс.

— Поздно. — Ева поднимает голову вверх. Смотрит в глаза. — Ты считаешь, что Паша действовал с умыслом?

— Не веришь?

— Нет!

— Тогда ответь на несколько вопросов. Когда он перешел к активным действиям?

— Где-то два с половиной месяца назад. — Ева хмурится. — Гриша забыл отправить за мной машину после концерта. И Паша был так любезен, что отвез в отель.

— Думаю, Катков ничего не забыл.

Все, как я и предполагал. Шустрый красавчик наверняка сам избавился от водителя. Подкупил или соврал, что клиентка уже уехала.

— Сомневаюсь. А второй вопрос?

— Когда ты должна была сообщить Каткову, что не планируешь продлевать контракт? Какой срок на уведомление заложен в условиях?

— Два… месяца.

— И теперь расскажи мне главное. До начала ваших отношений с Яромским ты планировала расторгать контракт?

При всей моей нелюбви к Каткову, в вопросах продвижения он не сделал ни одной ошибки. Гриша четко выполнял все мои поручения и за пять лет превратил Еву в суперзвезду.

Если бы не его психоз, я возможно работал бы с ним и дальше. В продюсерском центре хватает звезд, которым нужно персональное продвижение и личный агент.

— Я… — Ева резко отстраняется. И, словно я сказал что-то ужасное, встает с колен.

— Ты вообще думала о смене агента до сказочника Яромского?

— У нас все было непросто…

По глазам вижу, Ева не хочет верить в мои намеки. Как и положено хорошей девочке, она отчаянно цепляется за светлый образ своего бывшего жениха.

— Катков рассчитывал на долгое сотрудничество, — приходится самому спускать мою звезду с небес на землю. — Он вкалывал так, как Яромскому и не снилось. Тебе было с ним непросто, но от себя он требовал не меньше.

— Нет… — Ева обхватывает плечи руками.

— Поверь, я знаю, о чем говорю. Даже с моими деньгами и песнями у тебя ничего бы не получилось без агента, который работает двадцать четыре на семь. И тут накануне уведомления появляется Яромский. Весь в белом и с претензией на серьезные отношения.

— Паша не знал об условиях контракта.

— Нет ничего тайного, что нельзя было бы выяснить.

— Он не мог все так просчитать.

— А почему тогда тянул? Почему не стал подкатывать к тебе раньше? Год назад или два? Ему ведь никто не мешал. Рядом с тобой не было ни одного кандидата. — Ненавижу себя за эти слова. Однако иногда лучше знать горькую правду, чем продолжать верить сладкой лжи.

— Лео, это невозможно. Паша не подлец.

Словно ищет поддержку, Ева оглядывается на няню. Но та лишь болезненно морщится и опускает плечи.

— У Яромского нет ни одного стоящего проекта. Он весь в кредитах и долгах. Ты была его единственным шансом на спасение.

— Не хочу даже слушать…

— Прости. — Встав, обнимаю ее со спины.

— Гриша рвал и метал, когда я сказала, что не буду продлевать наше сотрудничество… — растерянно произносит она.

— Если кто во всем и виноват, то это я. Не отпусти я тебя тогда. Не было бы ни Каткова, ни Яромского.

— Этого уже не изменить.

Чувствую, как тело в моих руках каменеет от напряжения.

— Но Каткову я порочить тебя не позволю. — Вынув и кармана телефон, набираю номер той, которая уже давно должна была раздобыть нужную информацию.

***

Время до вечера летит быстрее пули. Не покидая дома, я успеваю разобраться с делами на работе, собрать для Вики цветастый вигвам и пару раз затянуть Еву в свой кабинет.

Первый раз она сопротивляется. Не позволяет себя целовать, вырывается. Второй — сдается почти сразу.

Заведенный до отказа, я почти беру ее прямо на письменном столе. Однако в самый последний момент Вика вламывается к нам «в гости» и приходится сдать назад.

В такой же слегка безумной обстановке проходит и сам вечер. Я жду компромат от Аллы. Ева ждет, когда я успокою ее по поводу Каткова. А Вика разрывается между нами, стараясь завлечь в свои игры и одного, и второго родителя.

Как итог, к девяти я вымотан работой, Ева ожиданием. А Алла, как назло, не отвечает.

Чтобы подстраховаться я готовлю запасной план. Связываюсь с телеведущим и предлагаю ему такую сумму, от которой не может отказаться ни один смертный.

Это не совсем то, что нам нужно. Обозленный Катков способен сказать на камеру любую глупость. Но моя звезда наконец успокаивается. Уложив Вику спать, она покорно позволят мне увести ее в спальню. Снимает свой тонкий шелковый халатик. И сама идет ко мне в объятия.

Глава 43. Близкие

Ева

Наша вторая ночь похожа на сладкий сон. Лео не торопится, не изматывает меня быстрым сексом. Вместо голодных жёстких толчков он дарит долгую прелюдию и такой яркий оргазм, что я отключаюсь, не дожидаясь его финала.

Ночью, впервые за последние дни я не вижу никаких снов.

Просто сплю. Спокойно, будто вернулась в раннее детство, где вокруг все было безопасным и простым.

Не просыпаюсь, чтобы проверить Вику. Не прислушиваюсь сквозь сон к звукам за дверью. Не вздрагиваю.

Объятия Лео действуют на нервы как самое лучшее лекарство от тревог. Его аромат стирает из памяти все проблемы, а тепло сильного мускулистого тела заставляет забыть, почему мне было так одиноко последние пять лет.

В этом маленьком личном раю настолько хорошо, что даже утром не хочется отлипать от бока Рауде.

Закрыв глаза, я наивно пытаюсь представить целую жизнь в таких объятиях. Слушаю биение его сердца. И покрываюсь мурашками от ласковых поцелуев в шею.

— Ты совсем не умеешь притворяться, — хрипит он на ухо, медленно раздвигая мои ноги.

— Тебе это не мешает. — Выгибаюсь ему навстречу.

— Хочу просыпаться в тебе. И засыпать. Каждое утро и каждую ночь.

Лео вставляет в меня два пальца. Размазывает влагу по клитору и плавно проталкивает член на всю глубину.

— Нереальные фантазии для женатого мужчины, — выдыхаю со стоном.

— Это ненадолго.

Второй толчок намного жёстче. Лео буквально впечатывает меня грудью в матрас.

— Вчера один умник уже учил меня не верить всяким продюсерам.

Приподняв бедра, позволяю ему входить ещё глубже.

— Я больше никогда не буду твоим продюсером. Никакой общей работы! — ускоряясь, рычит Лео.

— Значит, только секс?

Двигаюсь навстречу. Насаживаюсь на его член, как равная.

— Только… Все! — уточняет этот нахал и начинает трахать меня с такой скоростью, что вместо слов могу лишь стонать.

***

Словно одной близости нам мало, в душ тоже идём вместе. Расслабленная оргазмом, я позволяю Лео нанести шампунь на мои волосы, вспенить его и растереть мягкой мочалкой все тело.

Небалованная таким спа, я не сопротивляюсь, когда он подхватывает меня под попу и, прижав спиной к стене, опускает на член.

— Ты словно решил наверстать все прошедшие годы. — Бесстыже слизываю теплую каплю с его шеи.

— Пока тебе лучше не знать, что я решил. — Лео улыбается. Дерзко, как мальчишка, задумавший что-то безумное. Позволяет мне привыкнуть к новой позе, прочувствовать каждый его сантиметр.

— А вот пугать не нужно. Хватает специалистов кроме тебя. — Отдаваясь на волю этой безумной стихии, я оплетаю Лео руками и кладу голову на плечо.

— Не буду. Никогда больше! И другим не позволю.

Будто решил окончательно расплавить мои несчастные извилины, Лео включает вместо лейки тропический душ. Закрывает рот своими губами. И под водопадом горячих струй отправляет меня в рай.

***

Второй оргазм за утро делает то, что не смог первый. Я напрочь забываю обо всех проблемах и планах на день. Вымотанная, я зеваю во время завтрака и чуть не пропускаю интервью Гриши.

Когда прихожу в себя, передача уже начинается, и мой бывший агент вот-вот должен появиться на сцене.

— Может, лучше не будем ничего смотреть? — Я трусливо отворачиваясь от телевизора. — Не хочу слышать, как он рассказывает обо мне всякие гадости.

Жестом прошу Марину увести куда-нибудь Вику.

— Как хочешь. А я с удовольствием посмотрю. — Лео как-то подозрительно ухмыляется и хлопает по сиденью дивана рядом с собой.

— О тебе он тоже расскажет! — охлаждаю этого бесстрашного мужчину.

— Обязательно. — Кивает он. — И о тебе, и обо мне, и о Вике.

Рауде даже не пытается изобразить испуг. Спокоен как удав.

— Имей совесть! — Толкаю его в бок. — Не нужно так демонстративно радоваться моему позору.

— Иметь я предпочитаю тебя, — шепчет на ухо этот нахал. — А что касается позора…

Не договоров, Лео добавляет на телевизоре громкость. И я удивлённо раскрываю рот, услышав первые слова Каткова.

Глава 44. Звезда

Ева

— Ева Лаврентьева — настоящий бриллиант шоу-бизнеса. Я очень рад, что мне выпала честь работать с такой звездой. От всей души желаю ей успеха и популярности, — произносит на камеру бледный как мел Гриша.

— А как же ваше прежнее заявление о ее ребенке? — Ведущий с трудом скрывает удивление. На высоком припудренном лбу отчетливо читается: «Какого хрена?» и «Что он несет?»

— Вы… что-то путаете. Я не делал никаких заявлений.

Катков тяжело сглатывает и бледнеет еще сильнее.

— Но совсем недавно в одной из соцсетей вы опубликовали видеозапись, в которой говорили, что Лаврентьева обманула вас при заключении контракта. И в целом совместная работа была… Как бы это помягче выразиться? — Ведущий задумывается. — Сложной.

— А, вы об этом? — Гриша оттягивает ворот рубашки. — Не думал, что те мои слова получат огласку. Я, можно сказать, вообще в тот момент не думал.

— То есть? Такое обвинение, и вы не думали?

Глаза ведущего, кажется, вот-вот выпадут из орбит.

— Перед этим у меня была тяжелая ночь. Много алкоголя, сложных переговоров и прочего. Утром я с трудом соображал и наговорил лишнего.

— Странно… на видео вы не кажетесь пьяным.

— Пить и казаться трезвым это профессиональный навык любого специалиста в сфере шоу-бизнеса. — Катков суетливо поправляет галстук и с такой надеждой смотрит в камеру, словно старается убедить кого-то конкретного.

— В таком случае… сегодня вы здесь, чтобы рассказать о таланте и невероятном голосе своей подопечной?

Будто понял, что его собеседник больше ни на что не годен, ведущий фактически подкидывает ему готовый ответ.

— Да-а… — Гриша выпрямляет спину. — Ева Лаврентьева состоявшаяся отечественная суперзвезда. А в самом ближайшем будущем, я уверен, ее ждет еще большая слава.

Последние фразы он чеканит, как заранее заготовленный текст. Мне даже вспоминаются детские новогодние утренники, где перепуганные мальчишки, заикаясь, читали стихи Деду Морозу.

Не в силах больше смотреть на это самоистязание, я выключаю телевизор и оборачиваюсь к Рауде.

— Ты не досмотрела! — Качает головой Лео.

— Ты? Это все ты?! — Забираюсь к нему на колени и целую в обе щеки.

— Там, кстати, Гриша только начал. Скоро он расскажет, как сильно сожалеет, что ты выбрала другого агента. А потом передаст тебе и Вике приветы.

— Как тебе это удалось? Он даже за деньги не стал бы рассказывать о пьянстве. И уж точно ни за что не признался бы, что кого-то оболгал.

Одних поцелуев в щеки мне мало. Убедившись, что дочь ушла в другую комнату, я целую Лео в губы. Вкладываю в эту ласку весь свой восторг и всю душу. Возбуждаюсь так, будто не было две ночи никакого секса.

— Я бы ни за что не стал платить деньги за опровержение, — сознается Рауде.

— Тогда… как это получилось? Как ты его убедил? Только не говори, что это твой очередной секрет, и мы поговорим об этом позже.

Для острастки прикусываю Лео за нижнюю губу. И снова целую.

— Если бы знал, что ты так обрадуешься, увел бы смотреть передачу в спальню.

— Не заговаривай мне зубы.

Пока наши игры не перешли в более опасное русло, соскальзываю с его колен.

— Это не я, — наконец признается Рауде.

— Но и не он сам. Во всяком случае, по доброй воле.

— Не он. — Улыбается хитрец. — За рекламу можешь благодарить своего будущего агента, если ты, конечно, согласишься снова с ней работать.

— Подожди… Ты сказал «снова»?

До Гриши я работала лишь с двумя специалистами. Первым был Лео. А вторым его помощница — Алла или Шапокляк, как я ее называла про себя.

Именно Алла первой придумала для меня рекламный образ, научила общаться с журналистами, организовала целую серию фотосессий и интервью, а потом предала — подсунула в качестве «любимого мужчины» немолодого гитариста, который чуть не изнасиловал меня в своей квартире.

— Это Алла достала компромат на Каткова. — Подтверждает догадку Лео. — Вечером я не был до конца уверен, что у нее получится. Но утром пришло сообщение, что все в порядке.

— Вот откуда его бледность и испуганный взгляд в камеру! — Теперь все становится на свои места.

— Я не знал всех подробностей. Алла молчала о компромате до последнего. Но подозреваю, она медлила умышленно.

— Чтобы Катков не отказался от интервью.

— Женское коварство. — Лео расслабленно закидывает руки на диван. — Не удивлюсь, если она вообще сообщила ему в студии за минуту до эфира.

— И вместо тонны грязной лжи я получила пиар.

От счастья хочется танцевать. Еще вчера я хоронила свою карьеру, а сегодня получила еще большую известность.

Будь я одна, о таком чуде не стоило и мечтать. А рядом с Лео…

— Я дал Алле шанс исправить свою ошибку. — Лицо Рауде становится серьезным. — Иногда всем нужно давать шансы.

Словно одного намека мало, он берет мои ладони в свои. И по очереди целует каждый палец.

— Я очень благодарна тебе… — Язык заплетается. Понимаю, что это совсем не те слова, которые нужно сейчас говорить.

После помощи и двух ночей вместе Лео наверняка ждет другого. Однако мне пока сложно перечеркнуть пять лет лжи и одиночества.

— Я не буду тебя торопить. — Лео все еще держит мои руки. — У меня есть еще парочка важных дел. В том числе развод. Но потом…

Он горько улыбается, прижимает пальцы к своему лбу. А секунду спустя мы оба переводим взгляды на его телефон.

Тот вспыхивает входящим сообщением. И на экране появляется короткая фраза. Жуткая и тревожная: «У нас труп».

Глава 45. Враг

Лео

Я бы с удовольствием узнал о трупе Внукова или кого-то из его шавок, но что-то подсказывает — это не они.

Кто настоящая жертва становится известно уже в следующем сообщении. В этот раз Штерн не экономит на словах и не дурит голову загадками.

«Ночью рыбаки выловили тело Алины. Официальной экспертизы ещё не было, но мой человек там, на месте, уверен, что причина смерти — удушение».

— Кто такая Алина? — Ева больше не улыбается. Катков и интервью мгновенно становятся прошлым.

— Девушка, которую я нанял, чтобы она нашла кое-какие документы.

— Это связано с твоей женой? Та история, которую ты не хотел мне рассказывать?

Красивое лицо моей звезды бледнеет на глазах.

— В свое время у Ирмы был любовник, — признаюсь нехотя. — Если бы не авария, мы бы давно развелись, и он получил бы мой бизнес. Но когда жена ослепла, мудак решил пойти другим путем.

— Он шантажировал тебя…

— Ежемесячно я платил ему довольно крупную сумму. Так пять лет подряд.

— Боже… И эта девушка могла помочь прекратить все?

— Она должна была выкрасть оригиналы документов.

Смотрю на телефон. Штерн присылает еще одно сообщение. Снова краткое: «Буду через пятнадцать минут. Нужно поговорить».

Я уже догадываюсь, о чем будет эта беседа. Раз урод перешел к убийствам, нам нужно срочно менять свою тактику и готовиться к реализации плана «Б».

Фиговая ситуация. Внуков это не Катков. С ним будет намного сложнее. Только, кажется, выбора больше нет.

***

Дима появляется ровно через пятнадцать минут. За это время я успеваю влить в себя кофе и уговорить Еву последний раз довериться мне и не лезть в это дело.

Вероятно, если бы не победа над Гришей и новость о возвращении Аллы, моя чудесная женщина ни за что не согласилась бы подождать. С доверием у нас пока не так радужно, как хотелось бы. Но, к удивлению, Ева соглашается почти сразу.

— Поклянись мне в одном, — просит она перед тем, как уйти с Викой и няней на новенькую детскую площадку возле дома.

— В чем угодно.

— Если ты снова решишь выставить меня из своей жизни… — Она облизывает губы, тяжело сглатывает. — Не важно, по какой причине. Во благо или потому что у тебя появились дела поважнее… Ты поговоришь со мной! Прямо! Без посредников! И скажешь правду глаза в глаза!

— Клянусь, что не отстану от тебя. Даже если сама будешь просить. Ни за что!

— Нет! — Она прижимает палец к моим губам. — Нет! Как оказалось, в прошлый раз ты тоже не отстал. Был рядом. Писал песни. Давал деньги на мое продвижение. Благородно. Только больше я на такое не согласна.

— Хорошо.

Я улыбаюсь. Ева еще не призналась мне в любви. Не сказала, что готова жить вместе. Но это ее требование… оно лучше любых откровений.

— Лео, скажи словами! — Привстав на носочки, Ева заглядывает мне в глаза.

— Клянусь быть с тобой откровенным. — Прикладываю ее руку к своей груди. — Мы будем вместе, и ни одна сволочь больше не сможет забрать у меня тебя или дочь.

***

Штерн привозит с собой фото трупа. Это точно Алина. А следы на тонкой шее подтверждают версию с удушением.

— Урод даже не попытался изобразить несчастный случай, — холодно произносит Дима. — Скорее всего, поймал ее с поличным, когда пробовала выкрасть документы, допросил и избавился.

— Кажется, я догадываюсь, почему Внуков перешёл к грязным методам. — Тру виски.

От злости хочется крушить все вокруг. Девчонка ни в чем не виновата. Посылая ее к Внукову, мы были уверены, что он ублюдочный шантажист и жиголо, умеющий пользоваться лишь одной штуковиной — своим членом.

Штерн прогнал гада по всем базам данных. У него не было никаких приводов, штрафов и родных с криминальными связями. Сукин сын даже дорогу переходил на зеленый и исключительно по «зебре».

Редкие рассказы Ирмы подтверждали эту теорию. «Вежливый, интеллигентный и умный!» — именно так она описывала своего любовника до того, как он ее бросил.

— Аффект? — предполагает Дима.

— Вероятно. — Не спорю. — А еще стечение обстоятельств. Он пошел на убийство почти сразу после моей пресс-конференции с Евой. Похоже, понял, что я выхожу из сделки и скоро разведусь с Ирмой.

— Вряд ли он там, в своей дыре на краю мира, смотрит телевизор… Но по времени сходится, — нехотя соглашается Штерн.

— Всегда найдутся доброжелатели, которые расскажут новости.

— Мы слушаем телефон Ирмы. Это не она.

— Значит, у него есть ещё один осведомитель.

— Это точно не крот. Иначе он знал бы об Алине с самого начала.

— В любом случае теперь Внуков в курсе, что мы охотимся за оригиналами документов и готов действовать жёстко.

Подобный расклад мы уже просчитывали. Чтобы припугнуть меня и вернуться к сделке, урод просто обязан передать в прокуратуру какое-то из доказательств.

Выбор там небольшой: пара договоров на строительство с искусственно завышенными ценами, чтобы покрыть откаты. Платежки с переводами денег на офшорные счета. Выписки из медкарты одного психа: о телесных повреждениях, сотрясении мозга и лошадиных дозах наркотиков, которые употреблял больной на протяжении нескольких лет.

Именно сочетание последних двух факторов и привело некогда известного гитариста в психушку.

Когда пять лет назад я снимал ублюдка с перепуганной Евы, ничто не предвещало, что один удар в голову может превратить мужчину в овощ. В тот момент мне нужно было нейтрализовать ушлепка и спасти свою девчонку. Последствия всплыли позже, и, к сожалению, Ирма смогла докопаться до правды.

— Следующий ход за Внуковым, — Дима словно читает мои мысли.

— Адвокат готов. Лаевский посвящен во все детали той ситуации. Директора клубов тоже получили распоряжения на случай моего ареста. — Кошусь на часы. По ощущениям время побежало быстрее.

— Отлично. Тогда остаются женщины. Их лучше эвакуировать. — Будто собрался прямо сейчас обеспечить эвакуацию, Дима берет в руки телефон и набирает чей-то номер.

— Мой продюсерский центр в Паланге. Сейчас он свободен. Ева там уже была и все знает.

Морщусь как от зубной боли. Это, наверное, худшее место на земле, куда можно перевезти Еву и дочку. Один раз она уже ждала меня там. Закончилось все хреново. Разгребать с тех пор и разгребать.

— Идеальный вариант. — Штерн прикладывает мобильный к уху. — Билеты сейчас будут. Мои люди сопроводят твоих дам до Паланги. Пара человек на всякий случай останется с ними.

Отчитавшись, Дима отходит в сторону, чтобы поговорить со своим помощником. А я делаю глубокий вдох и поворачиваюсь к раскрытой двери.

Глава 46. Назад в прошлое

Ева

— Я не поеду ни в какую Палангу! — произношу, не дав Лео сказать ни слова. — Я туда не вернусь… — испуганно отступаю от двери.

Не хочу даже представлять, как это попасть в прошлое. Не хочу снова видеть те комнаты, репетиционные залы и общую кухню. Не хочу вспоминать ту боль и ждать… как когда-то.

— У нас нет выбора. — Лео качает головой.

— На земном шаре тысячи отелей, квартир и городов, где можно затеряться. Я уеду. Не задам тебе ни одного вопроса. Но не в Палану…

— Я бы с удовольствием отправил тебя в какое-нибудь другое место. За океан или в уютную глубинку здесь, в России. — Он насильно прижимает меня к себе. — … только там никто не даст гарантий безопасности.

— А в Паланге, значит, все надежно?

Я отталкиваю его от себя. Умом понимаю, что Лео прав — его центр настоящая крепость. Ни одна живая душа не сможет попасть на территорию без личного разрешения Рауде. И все же… В груди словно кислота разливается от слишком ярких воспоминаний.

— Дай мне неделю. Вряд ли мои проблемы затянутся дольше.

— Нет… — Вжимаюсь лопатками в стену.

— Через семь дней я вас заберу.

— Нет… — Закрываю уши руками.

— Потом мы уедем. Улетим, куда захочешь. — Ломая сопротивление, Лео глушит поцелуями все мои «нет» и уводит собираться.

***

Все пять стадий принятия я прохожу за один час.

Сама не верю в то, что добровольно складываю вещи в чемоданы. Мысленно ругаю Лео и подонка, убившего Алину. Убеждаю себя, что неделя — это совсем мало. На несколько минут запираюсь в ванной и растерянно смотрю на свое отражение. А затем смиряюсь.

К моменту смирения в коридоре нас уже ждет парочка охранников с распечатанными билетами на самолет.

— А папа поедет в путешествие с нами? — у самого порога вдруг спрашивает дочка.

— У папы не получится. У него дела. — Я присаживаюсь рядом. Приглаживаю непокорные вихры. И надеваю на малышку шапочку.

— Он может полететь с нами, а потом вернуться и сделать свои дела. — Вика сияет, словно нашла самое правильное решение.

— Я бы с удовольствием отправился с тобой и с мамой. — Лео обнимает нас двоих. — Рядом с домом, где вы будете жить, есть большая красивая яхта. Я обязательно покатаю тебя на ней, когда приеду.

— Значит, не сейчас? — Уголки пухлых детских губ опускаются вниз.

— Через неделю. — Рауде целует дочку в лоб. — Вот увидишь, это мало. Всего… — Он загибает пальцы. — Один день, второй, третий… и седьмой.

— Нет! Много! — Качает головой Вика. — Почти столько, сколько тебя не было в прошлый раз.

Вроде бы дочка не говорит ничего особенного… Моя малышка еще плохо разбирается во времени, неделя для нее — вечность. И все равно… эта фраза цепляет за живое. Отзывается на сердце будто какое-то пророчество.

— Я ни за что не пропущу больше ни одного твоего дня рождения, нового года или любого другого дня. — Лео берет дочку на руки.

— И маминого!

— Конечно! Как без мамы?

Рауде улыбается. Вокруг глаз собираются тонкие лучики-морщинки, а глаза так блестят, что не могу отвести от него взгляд.

— А еще ты обещал мне новую горку… — Моя маленькая манипуляторша обхватывает Лео за шею.

— У нас впереди много дел. — Голос Рауде хрипнет. — Ты научишь меня плести косы твоим куклам, завязывать бантики, кататься на горке и готовить печенье из песка.

— Пап! — Вика отстраняется. — Не печенье, а пироги!

— Точно. Самые вкусные пироги в мире.

— И мы снова будем жить вместе каждый день?

— Только вместе! Пока ты не повзрослеешь и не решишь жить отдельно от родителей.

— Я заберу тебя с собой. Не хочу отдельно. — Решительно кивает дочка, и с детского лица наконец стирается тревога.

Счастливая за Вику, я мгновенно забываю свою глупую мысль о пророчестве.

Под присмотром целой команды охранников Лео отвозит нашу женскую сборную в аэропорт. Проходит вместе с нами таможенный контроль. И лично застегивает на каждой ремень безопасности в маленьком частном самолете.

Когда пилот объявляет о скором взлете, я с трудом сдерживаюсь от попытки остановить своего бесстрашного мужчину. Переносица вспыхивает огнем, ладони вздрагивают. И только искренний детский восторг от такого сервиса не дает скатиться в позабытую тоску.

— Твой папа скоро будет с нами, — говорю я скорее себе, чем Вике.

— Еще он научит меня играть на пианино, — задумчиво произносит дочка и тут же с энтузиазмом начинает придумывать новые задания для Рауде.

Следом за роялем идет велосипед. Потом поездка в Диснейленд. После катание на лошадях. И к середине полета — большой домик для кукол.

Представляя, как Лео усадит Вику за свой дорогущий рояль или как купит первый велосипед, я весело переглядываюсь с Мариной.

Мы вместе то плюем через левое плечо, то ищем дерево, по которому можно постучать три раза. А когда приземляемся, уже и не помним, почему так боялись этой поездки.

Предоставив чемоданы охране, я за руку с Викой иду по светлому коридору аэропорта. Жмурюсь от яркого солнца Паланги. И лишь увидев заплаканное лицо встречающей нас Арины Милославской, понимаю, что впереди снова беда.

— Что-то с Лео? — Беру ее за плечи.

— Да… — Арина смахивает со щек блестящие капли и прикладывает ладонь к губам.

— Он провожал нас в аэропорт. Был рядом.

Поняв, что от Арины ничего не добиться, я достаю их сумочки телефон и пытаюсь подключиться к интернету.

— Его ар-рес-товали, — запинаясь, признается Милославская.

— Что?

Пошатываюсь.

— Задержали. С наручниками…

— Когда? — Не верю ушам.

— Час назад. — Она вымучено улыбается Вике и тут же отводит взгляд.

— Но… Все было хорошо.

Мозг отказывается воспринимать информацию. Лео обещал, что заберет нас через неделю. Он клялся! Мне и дочке!

— А теперь… — Арина задирает голову вверх и, глотая слезы, шепчет: — Нет.

Глава 47. Триггеры

Ева

Следующие сутки похожи на дурной сон.

У меня не получается связаться с Лео. Все наши общие знакомые отказываются разговаривать. А в новостной ленте какой-то ужас.

— Там, за забором уже целая толпа репортеров! Слетелись стервятники! Тебя ждут, — зло фыркает Милославская.

— Охрана вроде бы справляется, — кошусь в окно.

— Леонас с вами таких мордоворотов прислал, каким эта толпа так… размяться.

— Надеюсь, не придется.

Беру в руки мобильный. На нем ни одного пропущенного звонка от Лео. Ни одного сообщения. Проклятая стабильность.

— Такое ощущение, что они узнали об аресте еще до того, как на Леонаса надели наручники. — Милославская грозит кому-то кулаком.

— Эти всегда все знают! — Я открываю на экране очередную статью о Рауде и с трудом сдерживаю стон.

— Чаще всего ложь.

— Или то, что сами и сочинили.

Пробегаюсь взглядом по строчкам. Ничего нового. Все та же грязь.

— У многих зуб на Леонаса, — глянув на мой экран, цедит Арина. — Все эти звезды, которым он отказал. Владельцы клубов. Другие продюсеры… Каждый из них давно мечтал бросить в Рауде камень. А тут такая возможность.

— «Причинение тяжких телесных повреждений… — Вслух читаю последний абзац. — … наказание в виде лишения свободы на срок до восьми лет».

— Даже если докажут, что Леонас невиновен, для всех он останется преступником, — Милославская будто на своей волне.

— «В настоящий момент потерпевший находится в психиатрической больнице. И вероятнее всего проведет там все оставшиеся годы». — От последних слов я вздрагиваю.

— И ведь никого не волнует, сколько из этих музыкантов оказывается в психушке. Алкоголь, наркотики, оргии, бесконечные проститутки… Им прощают все. А стоит тронуть кого-нибудь пальцем, мгновенно становишься виноватым во всех последствиях «счастливой» жизни своей жертвы, — расхаживая по холлу продюсерского центра, продолжает рассуждать Арина.

— «Соучастницей по делу проходит известная певица Ева Лаврентьева», — после этой строчки во рту пересыхает. Дальше читать вслух становится сложно.

— Они писали, что ты знала о преступлении, но не сообщила. — Милославская, похоже, уже в курсе всего.

— Эта «жертва»… Он пытался меня изнасиловать. Лео просто спас… И сейчас мы преступники? — В голове не укладывается.

— Ты спрашиваешь о справедливости? — Арина нервно смеется.

— Нет… — Закрываю глаза. — Я уже не такая наивная.

Как по щелчку пальцев, все события последних недель собираются в огромный снежный ком и катятся на меня.

Проклятый фестиваль с новым составом жюри. Леванский и его грязные приставания в кабинете Шустова. Паша, который клялся в любви, а на самом деле хотел использовать. Предательство Каткова. Лео… заботившийся о нас с Викой все эти годы и молчавший о шантаже.

Последнее самое горькое. Я ведь так и не призналась ему, что простила. Не рассказала, как сильно скучала и каждый день ждала звонка.

Я просто уехала. А теперь он там… снова один. Борется и за себя, и за меня, словно мы и правда преступники.

— Хорошо, что он тебя сослал. Здесь нечего бояться, — прерывает мои мысли Арина. — Это не то нарушение закона, из-за которого власти будут требовать выдачи.

— Я боюсь совсем другого. — Обхватываю голову руками.

— Леонас знал, что делал, когда отправлял тебя в Палангу. — Милославская садится рядом и гладит по спине. — Он чертов гений! Возможно, у него есть план, как из этого выпутаться.

Мне дико хочется в это верить.

Я и на миг не могу представить Леонаса Рауде без его дорогих белых рубашек, сшитых на заказ костюмов, роскошных авто, любимого рояля… и за решеткой.

Не хочу думать, как снова буду собирать себя по кусочкам и лгать дочери о скором возвращении ее любимого папы.

Кажется, даже пять лет назад было проще начать сначала. Тогда у меня была злость. А сейчас…

— Господи, как же страшно… — произношу я, сжимая в руках мобильный.

И будто сверху решили надо мной сжалиться, на экране вспыхивает имя «Лео».

***

— Лео? — Рука с телефоном вздрагивает.

— Привет.

От знакомого, чуть хрипловатого голоса по венам растекается тепло.

— Где ты? Скажи, что на свободе!

— Еще нет. Скоро буду.

— И ты позвонил мне… — тщательно подбираю слова, — сказать, что все еще под стражей?

— У всех есть право на один звонок. Можно было набрать адвоката. Но мне больше нравится говорить с тобой.

— Лео… — Выдыхаю весь свой страх. — Ненормальный!

— Только с тобой. Никому об этом не рассказывай.

— Никто мне не поверит. — Оборачиваюсь к окну. За забором, кажется, настоящая река из журналистов. — Ты ведь все знал заранее. И об аресте, и о том, что меня обвинят в соучастии.

Не спрашиваю. Сейчас я знаю это так же четко, как то, что люблю этого невероятного мужчину.

— Прости. Я не хотел, чтобы тот случай снова всплыл. К сожалению, мы с Димой немного не успели.

— Черный пиар, тоже пиар. Ты сам когда-то учил.

Мне так сильно хочется к нему, что вжимаюсь в спинку дивана и свободной рукой обхватываю подушку.

— Ева-Ева. Это немного не тот черный пиар… Этот лучше было избежать.

Слышу горечь в словах Лео.

— У меня есть новый агент. Она что-нибудь придумает.

— Зная Аллу, уверен, что она уже готовит план.

— И к окончанию всего этого кошмара я стану еще популярнее и богаче.

— Надеюсь, на моем счету хватит денег, чтобы купить кольцо для такой известной певицы.

— Кольцо? Сразу?

— Я и так слишком долго ждал.

— Тогда… Я согласна на любое, если оно будет обручальным.

Наверное, это самый безумный разговор, какой только возможен. Лео сейчас в тюрьме. Я в безопасности под охраной его телохранителей. И при этом мы говорим о какой-то ерунде, забалтываем друг друга, словно разговоры о важном — табу.

— Пожалуй, лишь ради этих слов стоило отправляться за решетку.

Он все же добивает меня своей неправильной романтикой. Худший вариант Ромео из возможных.

— Я бы предпочла без нее. — Смахиваю слезы с уголков глаз.

— Мы обязательно повторим все без нее. Но для начала ты должна кое-что сделать.

Глава 48. Мужская игра

Лео

Лаевский с минуты на минуту должен решить вопрос с моим освобождением под залог. Однако прямо сейчас важнее другое.

— На тебя сейчас начнется настоящая охота. Следователи и журналисты будут пытаться раскрутить дело на максимум. У одних на кону звания. У других — слава и деньги. От меня они ничего не добьются. Мы с адвокатом просчитали все шаги заранее. С тобой все сложнее.

— Я твое слабое место. — Ева ловит мою мысль на лету.

— Ты сильное и самое главное. — Оглядываюсь на своего «ароматного» соседа по камере. — Но здесь, Ева, тебе точно не понравится.

— Я никому ничего не расскажу.

— Даже если будешь уверена, что это безопасно. Никаких интервью, никаких разговоров по телефону о том случае. Возможно, нас слушают уже сейчас.

— Поняла тебя.

— Тогда я за вас спокоен. — На душе становится легче. — Обними за меня дочку. Перед отъездом я обещал ей пони. В конюшню недалеко от дома уже привезли рыжего красавчика. Как только все закончится, поедем знакомиться.

— Ты умудряешься решать дела даже за решеткой? — голос Евы хрипнет.

— Я так много пропустил… Больше не хочу терять ни минуты.

Мой конвоир начинает демонстративно показывать на часы, потому приходится закругляться.

— Мы будем тебя ждать, — всхлипывает Ева. — Постарайся уложиться быстрее, чем в прошлый раз.

— И не надейся. Я обещал неделю. Ни дня больше!

Скрепя сердце, нажимаю на отбой и кладу проклятую трубку.

***

После разговора с Евой время словно ускоряется. Меня снова ведут на допрос. Третий раз за сутки без адвоката, потому что тот якобы не успел приехать.

Следователь опять пытается выбить показания. Грозит большим сроком, выслушивает очередную порцию «нет». А потом переводит меня в новую, еще более населенную и «ароматную» камеру.

Колоритные соседи делают все, чтобы я прочувствовал «прелести» заключения. В ход идет полный арсенал методов от угроз до вшивых бомжей на соседней койке.

В целом терпимо. Лучше, чем я ожидал. Но когда вечером Никита Лаевский вытаскивает меня из этого клоповника, не медлю ни секунды.

— Соседи, надеюсь, не сильно докучали? — уточняет он, распахивая передо мной дверь машины, где на водительском кресле уже ждет Штерн.

— Впервые в жизни никто не требовал автограф. — Сразу же снимаю с себя рубашку, штаны и переодеваюсь в свежую одежду, которую прихватил Дима.

— Что, даже твои песни не пели? — злорадствует Никита.

— Обошлось без концертов. — Подумав, избавляюсь еще и от носков.

— Ты бы предупредил, что там курорт. Я бы не стал так спешить. Где еще получится посидеть инкогнито?

Кажется, у моего адвоката слишком хорошее настроение.

— Я уж как-нибудь потерплю и вашу компанию. — Пакую грязные шмотки в пакет и забираю у Лаевского свой мобильный.

— Ну, раз нас терпишь, то скоро придется потерпеть и Внукова. — Штерн выруливает со стоянки.

— Ты уже слил журналистам, что я на свободе?

— Как только Никита договорился об освобождении.

— Мы решили не тратить ни минуты, — жмет широкими плечами Лаевский. — Если наш клиент по-прежнему внимательно следит за твоей судьбой, скоро будет в курсе и захочет связаться.

— Если снова не воспользуется услугами Ирмы… — цежу я со злостью.

В первый раз именно она была посредником на наших переговорах. Моя драгоценная жена до последнего скрывала своего любовника. Ее не оскорбляло даже то, что Внуков отказался продолжать их горячие отношения.

Беспомощность довольно быстро залечила ее душевные раны и вынудила стать еще большей стервой, чем до аварии.

— Не думаю, что Внуков пойдет через Ирму, — цокает языком Штерн. — Ты во всеуслышание признал дочь и сообщил о скором разводе. Внуков должен был понять, что Ирма больше не игрок. По-хорошему, ему проще вычеркнуть ее из формулы и доить тебя напрямую.

— Надеюсь, так и будет. — Однажды я уже недооценил жену. Не хотелось бы повторить эту ошибку. — А что с техникой? Мы сможем отследить звонок?

— Мои спецы немного усовершенствовали твой телефон, — продолжает Дима. — Нормальное оборудование раздобыть было сложно. Обошлись чипом. Он продублирует входящий на наш сервер, и парни на месте будут фиксировать координаты абонента.

— Тебе нужно будет тянуть время звонка, — дополняет Лаевский.

— Цепляй этого ублюдка любыми способами, — командует Дима. — Иди в отказ, торгуйся, ругайся. Делай, что угодно!

— Второй раз он может не позвонить. — Это мне и так понятно. — А без адреса мы его не достанем.

— Что-то мне подсказывает, этот параноик сейчас начнет петлять еще сильнее. — Тяжело вдыхает Штерн. — Брать придется быстро. Без растанцовки.

— Тогда ждем звонка. — Проверяю заряд мобильного. Не хватало, чтобы он разрядился в самый неподходящий момент. — И пусть пилот будет наготове.

— Имеет смысл напоминать, что ты под подпиской о невыезде? — без особой надежды хмыкает Лаевский.

— Поговорим с тобой об этом после. — Впервые за сутки закрываю глаза и жду.

Глава 49. Враги

Лео

Внуков не спешит. Проходит два часа с моего освобождения, а звонят лишь журналисты и управляющие.

Никаких незнакомых номеров. Никакой странной почты. Ублюдок словно забыл обо мне.

— Чего же ты ждешь? — подойдя к панорамному окну своей квартиры, спрашиваю я у воображаемого врага. — Какое дерьмо снова задумал?

Смотрю вниз, на парковку. На ней ни одной левой машины. Нет даже случайных прохожих. Только свежие лужи и оперативники Димы.

Чтобы не привлекать к себе внимание, они сидят в микроавтобусе с надписью «Ремонт под ключ» и периодически прохаживаются с разными инструментами в соседний подъезд.

Конспирация уровня «Боги». Только все это бесполезно.

Внуков будто решил прощупать резерв моей нервной системы. Знает, что я на свободе, и медлит.

Если бы мы играли в карты, он был бы идеальным противником. Но у нас не карты. У нас гребаная реальность, когда в любой момент может всплыть новое обвинение.

«На рабочий кто-нибудь звонил?» — на всякий случай пишу я секретарше питерского клуба.

Сомневаюсь, что Ирма скрыла от бывшего любовника мой номер телефона, но вдруг!

«Добрый день. Звонили аудиторы и новый диджей. Я всех перевела на управляющего», — через минуту получаю ответ.

«Хорошо. Дай знать, если позвонит кто-то со стороны», — отправляю ей и тут же пишу Штерну: «Он тянет резину. Не нравится мне это. Что слышно от Ирмы?»

Диму тоже не нужно ждать долго. Он отписывается еще быстрее, чем секретарша: «Твоя жена у массажиста. До этого была у парикмахера. Внуков ей не звонил».

Четкость и краткость с головой выдают в Штерне бывшего военного.

«Ясно. А как ее няньки? Никакой подозрительной активности?»

Я знаю, что Дима следит за всеми. Даже мой дворник не сможет чихнуть так, чтобы я об этом не узнал. Но паранойя сильнее любых знаний.

«Сейчас с ней лишь водитель. От сиделки Ирма избавилась еще утром, до твоего освобождения».

«Что-то случилось?»

«Сиделка пролила на нее горячий чай. Скандал был такой, что стены тряслись».

Вроде бы ничего особенного. Жена и раньше меняла работников как перчатки. Для увольнения не нужны были даже причины. И все же не нравится мне это совпадение. Слишком вовремя.

«Сможешь выделить кого-нибудь, чтобы покатался еще и за сиделкой?»

«Это будет непросто. Придется переводить оперативников с другого задания».

«Забери мою охрану. Вряд ли Внуков явится ко мне в гости. Если что, справлюсь».

К счастью Штерн не спорит.

«Лады. Сейчас прикажу, чтобы поездили за сиделкой», — приходит от него сообщение, а через минуту микроавтобус «ремонтников» снимается с места и выруливает за ворота жилого комплекса.

***

После такой ротации ждать почему-то становится проще. Забив на работу, я рассматриваю фотографии Вики и Евы, которые выслала мне охрана. Заливаюсь черным кофе. И больше не слежу за стрелками на циферблате.

Словно только и ждал, когда же я забью на него болт, в половине четвертого звонит Внуков.

— И как тебе было за решеткой? Понравилось? — произносит хрипловатый мужской голос.

— Сложно описать. Сядешь сам, тогда поймешь.

Я поворачиваюсь к большим часам на стене. Парни наверняка уже подключились. Но для определения координат понадобится не менее двух минут.

— Я туда не собираюсь, а вот у тебя все шансы. Если к завтрашнему вечеру на моем счету…

— Девчонке, которую убил, ты тоже про шансы рассказывал? — прерываю Внукова. После того, как этот гад выдвинет условия, разговор тут же закончится. А это не в моих интересах.

— Раз знаешь о девчонке, тогда ты в курсе, откуда она взялась, и кто на самом деле виноват в ее смерти.

— Ей было двадцать четыре, сукин ты сын!

— Еще раз скажешь обо мне хоть что-то, завтра же снова поедешь на нары. И теперь уже не отделаешься никаким залогом.

— И что? Ты добровольно откажешься от моих денег? — умышленно раскручиваю этого ублюдка на эмоции.

Мне просто необходимо найти его слабость — хоть что-то, что развяжет язык и даст мне заветное время.

— Я не забираю у тебя все деньги. Я всего лишь снимаю сливки. Лишнее, чтобы ты лучше работал.

— А если мне это надоест? Или уже надоело?

— На слабо меня берешь?

— Пытаюсь понять, что моя жена в тебе такого нашла?

— Тебе рассказать, как я ее трахал? — Внуков больше не рычит. Теперь он смеется.

Похоже, его здорово веселит идея поделиться со мной подробностями интимной жизни с Ирмой.

— Уволь! — подсекаю рыбку. Нам нужна еще минута. Ради этих шестидесяти секунд я выслушаю что угодно! — Не хочу слышать никакие подробности, — произношу самым брезгливым тоном, каким могу.

В ответ срываю джекпот.

Будто забыл, зачем звонит, Внуков выливает на меня все дерьмо, которое он копил несколько лет. Хвастается тем, как удовлетворял Ирму. Как она сходила от него с ума. Как сравнивала меня с ним и готова была молиться на штуковину у него между ног.

От этой исповеди так и веет парочкой диагнозов. Соло обиженного судьбой нарцисса. Но я не прерываю и не пытаюсь поделиться догадками о его здоровье.

Выслушав пламенную речь о муже-рогоносце, я с облегчением опускаюсь в свое кресло и уже без споров соглашаюсь на все коммерческие условия:

— Увеличение ежемесячных отчислений в три раза. Единовременная выплата в размере годовой ставки? — уточняю я в самом конце.

Довольный тем, что спонсор не спорит, Внуков тут же подтверждает:

— Да. На выплату тебе сутки! — рявкает в трубку и, не прощаясь, прерывает звонок

Услышав короткие гудки, я тут же связываюсь с Димой.

— Вы его засекли? — сразу же спрашиваю о главном.

— Да. Испания. Небольшой курортный городок рядом с Валенсией. Кульера.

Теоретически Штерн должен быть доволен. Мы вычислили гада. Но, судя по напряженному тону, произошло что-то еще.

— У тебя есть какие-то дополнительные новости?

— Ты был прав. Ирма разыграла скандал с сиделкой. На самом деле та занималась организацией ее перелета. И сейчас твоя жена не у массажиста, а садится в самолет.

— Куда она собралась? — срываюсь с места.

— Это не Испания, — нехотя произносит Штерн. — Ирма летит не к Внукову.

— Дима! Куда она, мать твою, собралась?!

— В Палангу.

Глава 50. Женщины

Ева

К вечеру толпа журналистов у ворот продюсерского центра превращается в кучку гордых одиночек. Чтобы они не замерзли в ожидании интервью, я прошу Арину отнести всем чай и бутерброды.

Милославская смотрит на меня как на душевнобольную, качает головой, но все же соглашается. Вместе с Якубом, администратором центра, она уносит к воротам огромный поднос с закусками и два больших термоса.

— Все же зря ты это устроила, — ворчит Арина, вернувшись с улицы.

— У нас холодильники ломятся от еды. Не обеднеем.

— Да лучше бы мы все выбросили!

— Лео освободили, а ты что-то совсем не в духе. Словно расстроилась. — Я присматриваюсь к ней внимательнее. Похоже, Рауде заразил меня своим недоверием к людям.

— Я не из-за Лео! — Округляет глаза Арина. — За него я как раз рада, а вот журналисты…

— Что с ними?

— Эти неблагодарные сказали, что теперь готовы ждать всю ночь.

— Но теперь хоть не переохладятся. — Пожимаю плечами. — Мы сделали, что смогли.

Оставив Милославскую злиться в одиночестве, я с чувством выполненного долга возвращаюсь в детскую.

Марина уже помогла Вике принять душ и почистить зубы. Теперь моя очередь. Нужно почитать на ночь сказку. Рассказать моей малышке, как сильно я ее люблю. И поцеловать в лоб.

Наш обычный ритуал. Мы уже давно пришли к такой очередности. Вика замечательно засыпает, если мы не спешим и не меняем порядок.

— Кажется, к нам гости, — недовольно сообщает Якуб, проходя мимо меня по коридору.

В целом не мое дело. Продюсерский центр — не чей-то дом. Здесь и учатся, и работают, и живут. Мне лучше бы поспешить к Вике, но странное предчувствие заставляет остановить администратора.

— Подожди. Какие еще гости? Там же только журналисты!

— К сожалению, это не журналистка.

— А кто? — Я растерянно оборачиваюсь в сторону холла.

— Это…

Якуб опускает взгляд в пол и тяжело вздыхает. Ему словно трудно произнести фамилию гостьи. Однако спустя пару секунд я слышу знакомый женский голос, и все становится понятно.

— Где та шалава, которая решила второй раз увести у меня мужа? — кричит Ирма Рауде, постукивая тростью по паркету.

— Здравствуй. Что ты здесь делаешь? — встречает ее Арина.

— Милославская! Еще одна подстилка моего благоверного, — брезгливо фыркает Ирма. — Похоже, этот султан решил устроить гарем и собрал здесь всех своих шлюх.

Ирма решительно снимает очки и смотрит на Арину. Не на лицо, а чуть правее.

— Ты ошибаешься. Никто никого не собирал, — бледнея, тараторит Милославская. — И я с Леонасом… у нас ничего не было.

— Скажешь, не хотела залезть к нему в штаны? — задирает подбородок Ирма. — Или не ты в прошлый раз приказала охране выкинуть шмотки белобрысой певички?

Я уже иду в гостиную, но последняя фраза заставляет остановиться и прижаться спиной к стене.

— Ты… ты что-то путаешь, — запинаясь, мямлит Милославская.

— Нет, ты не подумай. Я тебя не обвиняю, — усмехается Ирма. — Я бы и сама с удовольствием выставила мелкую шалаву. Лично дала бы ей пинка! К несчастью, на тот момент мне было немного не до того.

Вытянув шею, она как змея поворачивает голову вправо и влево. Вероятно, пытается услышать еще какие-то звуки.

— Послушай, я здесь ни при чем. — Арина пятится назад, к двери. — Тебя ввели в заблуждение. Я не отдавала никаких приказов.

— Подружке своей лапшу на уши вешай. Может, эта малахольная и поверит в твою доброту. А у меня здесь надежные глаза и уши. Я лучше Леонаса знаю, какое блядство видели эти стены и… — Ирма подходит к Милославской в упор. Морщится, словно наступила на что-то противное. Отступив на шаг, продолжает: — И в курсе, кто от кого пытался избавиться.

Последние слова выбивают почву у меня из-под ног.

Пять лет я верила в то, что охрана выставила меня по приказу Лео. После того как он вернулся в нашу с Викой жизнь, я переложила вину на Ирму. В конце концов, она совладелица центра и запросто могла отдать распоряжение освободить комнату.

В моей голове и мысли не было, что за той отвратительной сценой может стоять кто-то другой. Не враг, не посторонний, а единственная подруга по этому проклятому месту.

— Серпентарий… — Я опускаюсь на пол и обхватываю колени.

Понимаю, что нужно идти к дочке, но предательство Арины камнем опускается на плечи.

— Вам нужна какая-то помощь? — шепотом спрашивает Якуб.

Он уже отнес в одну из комнат вещи Ирмы и сейчас как раз шел назад.

— Я хочу убраться отсюда. С дочкой и няней.

Кое-как поднимаюсь на ноги.

— На улице журналисты. Дежурят. А в летнем домике сейчас холодно. — Администратор растерянно разводит руками.

— У вас есть какой-нибудь служебный микроавтобус, чтобы вывезти нас? Незаметно.

— Босс мне голову открутит, если вы уедете без охраны.

Яков осторожно выглядывает из коридора в гостиную. Похоже, не я одна «счастлива» видеть Ирму.

— Значит, незаметно и с охраной, — уточняю я.

— Автобус есть. Осветители в нем оборудование возят. Сейчас вроде бы свободен.

— Подгоните к черному входу? — Пячусь в сторону комнаты Вики. — Я пока девочек соберу.

— Подогнать-то я могу. И охрану вашу предупрежу. Только куда вы поедите? Паланга — курортный городок. А сейчас не сезон. Половина отелей закрыта, в других все забронировано на месяц вперед.

— У меня есть, где остановиться.

Идея возникает внезапно. Она безумная. Однако оставаться под одной крышей с Ариной и Ирмой хуже любого безумства.

Глава 51. Шоудаун*

Лео

Выбор у меня небольшой: Кульера или Паланга. Испания или Литва. Ни хрена не по дороге. Но, хоть разорвись, нужно успеть в оба места, причем в Палангу — как можно скорее.

— Найди мне самолет! На сутки! — командую я Штерну, пока бегу к своей машине.

— Твой все еще в Литве?

— Да. Не хочу забирать. Мне так спокойнее за Еву и дочку.

Вспоминаю, как пришлось искать вертолет и лететь за ними в глухую деревню. Все это было совсем недавно, а по ощущениям — в прошлой жизни.

— Понял. Сейчас решу. — Дима на несколько секунд переключается на разговор с кем-то еще. Затем слышу в динамике: — Через пятнадцать минут скину данные.

— Отлично.

Хочу положить трубку, но Штерн успевает спросить:

— Охрана нужна, или могу парней сразу в Испанию отправлять?

— Пусть летят. Только там осторожно. Если Внуков заметит слежку, мы потом его не найдем. Заляжет падла на такое дно, что проще будет сразу сознаться во всех преступлениях и сесть в тюрьму.

— Не переживай. Не спугнут. А в Паланге ты как?

— Там сам разберусь.

— Тебе напомнить, что двое из пяти охранников центра до сих пор получают от Ирмы дополнительное вознаграждение? От них можно ожидать любой неприятности.

— Трое у меня есть. Еще парочка улетела с Евой. Справимся. Ты лучше стереги Внукова.

— Ну, как скажешь.

Дима, наконец, отключается. Не тратя ни секунды, я сразу же набираю Еву.

По-хорошему, не стоит этого делать. Нас обоих могут слушать. Никто не знает всех возможностей Внукова. За пять лет безбедной жизни он запросто мог обзавестись собственной службой безопасности и надежным шпионом среди моих работников.

В конце концов, раз Ирма смогла улизнуть от Димы, Внуков тоже может держать в рукаве пару козырных карт. Однако сейчас спокойствие Евы для меня дороже войны с одним конченым уродом.

— Давай, девочка! — тороплю я ее, слушая длинные гудки. — Возьми же трубку. Мне нужно тебя предупредить.

Как назло, вместо голоса Ева из динамика доносится уведомление о включении голосовой почты.

— Срочно перезвони! — командую я электронному помощнику. А затем ставлю телефон на подставку и повторяю звонок.

В общей сложности за дорогу получается больше семи попыток. Я звоню. Оставляю голосовое сообщение. Снова звоню. И так по кругу.

Будто мало мне сюрприза от жены, Ева отказывается брать телефон. Моя любимая девочка добивает на хрен остатки нервной системы. Заставляет волноваться так, как не волновался ни за одну женщину на свете.

— Ладно, спокойно! — командую я самому себе, и когда сажусь в самолет набираю уже совсем другой номер.

Раз я не могу спрятать Еву подальше от Ирмы, придется пойти другим путем. Более надежным и жестоким.

— Какие люди? — заливисто смеется в трубку жена. — Сам мой драгоценный супруг. Звонишь узнать, как я долетела? Беспокоился, милый?

— Мне до одного места, как ты долетела и на фига вообще поперлась в Палангу. — Раз уж мы играем теперь вчистую, то не сдерживаюсь. — Если ты скажешь Еве хоть слово, последствия наступят мгновенно.

— Ой, какие мы грубые! Это заводит!

— Я надеюсь, ты будешь точно так же радоваться пустому счету и конфискации всего твоего имущества.

— Хреновая шутка. И чувство юмора у тебя дерьмовое. — Ирма больше не смеется.

— А это была не шутка. Твой любовник поднял цену за свое молчание. Раньше я сам платил по всем счетам, но теперь правила меняются. Твой любовник, твои расходы.

— Ты с ума сошел?!

Ирма кричит так громко, что приходится отнести телефон подальше от уха.

— Лео, это твоя плата! Это твои темные делишки! — продолжает вопить она.

— С завтрашнего дня все мое имущество, деньги и клубы переходят к дочке. Через… — Я отвлекаюсь, чтобы посмотреть на часы. — Через три часа я стану безработным и нищим.

— Нет… Ты не можешь.

— Еще как могу. Документы уже подписаны.

Даже врать особо не нужно. Лукавлю лишь в одном, документы действительно подписаны, но не сегодня, а перед моим арестом. Это была страховка на тот случай, если что-то пойдет не так, и я не выйду.

— Это просто бумажки! Можешь ими подтереться! Я имею право на половину имущества! И я его получу!

— Обязательно. Ты получишь ровно половину того, чем я владел на момент заключения нашего брака. Но на рояль, сразу скажу, не рассчитывай. Он оформлен как подарок.

— Какой еще рояль? Что за бред?..

— Бред? Нет! Мой юрист тебя удивит. Завтра. Или ты думала, что все эти пять лет я занимался лишь тем, что увеличивал наш общий капитал? Ты вроде бы никогда не была наивной.

— Нет, Лео… Нет. — Ирма больше не кричит. Кажется, она начала понимать весь кошмар ситуации, в которой оказалась. — Я тоже работала. Я вкладывала в нашу компанию все свои силы и знания.

— Предъяви счет Внукову. Твоя доля у него.

— Ты не можешь так со мной поступить.

— Могу! И если ты скажешь Еве, моей дочке или их няне хоть слово, клянусь, я лишу тебя последнего и выставлю на улицу.

***

* Шоудаун — заключительный этап игры в покере, на нем игроки показывают свои карты, и определяется лучшая комбинация.

Глава 52. Любимая

Лео

Я понимаю, что Инга теперь ни за что не сунется к Еве, и все равно — до окончания полета не могу избавиться от дурацкой тревоги.

Однажды Паланга уже развела меня с моей девочкой, устроила нам пять лет ада и украла детство дочери. Сейчас ставки гораздо выше, чем тогда. Если упущу Внукова, может произойти что угодно.

Шантажистам никогда не бывает достаточно. Он будет тянуть из меня все деньги и искать новые крючки. Чтобы не впутать Еву, мне снова придется отдалиться и наблюдать за дочерью по фото и видео, словно я не отец, а дальний родственник.

В прошлом я пережил наш разрыв. Как в асфальт, закатал себя в быт. Открывал новые клубы. Писал для Евы песни. Возил Ирму по врачам и параллельно перекраивал семейную музыкальную империю в свою собственную.

Без моей звезды это было несложно. Привычная жизнь накрылась медным тазом. Все, что раньше приносило кайф, стало пресным. Работа оказалась настоящим спасением.

Не испытывая никакого удовольствия от музыки, новых городов и важных проектов, я вкалывал как проклятый по шестнадцать часов в сутки. Избавляясь от лишних людей, менял все свое окружение. А с женщинами… с ними я перешел в режим эгоистичной скотины, потребителя с деньгами и без совести.

Они давали мне разрядку и мгновенно становились прошлым. В кровати не задерживались даже самые породистые и красивые.

Все было так, будто одна маленькая певчая птичка из Тюмени вырвала кусок души и свалила с ним в закат… растить ребенка от татуированного гитариста и крутить за мой счет сладкой попкой перед армиями фанатов.

Последняя мысль заставляет улыбнуться.

Не люблю ошибаться в людях, однако эта ошибка оказалась лучшим подарком всей моей долбаной жизни. Призом, не знаю, за какие заслуги.

Несмотря на весь пиздец в наших отношениях, Ева осталась только моей. Немного колючей, временами дикой, но такой же настоящей, исключением из всех правил.

Как в одной моей старой песне. Музыкальное пророчество, мать его! Для самого себя:

— Больше не один, — произношу вслух, улыбаясь еще шире.

В тот же миг, как по волшебству, получаю сообщение от Евы: «Ты звонил. Прости, я не слышала. Была немного занята».

Это СМС приходит сразу после посадки в Паланге. К счастью, в нем нет ни слова об Ирме и каких-то неприятностях.

«У вас все в порядке?» — набираю я, устраиваясь на заднем сиденье такси.

Можно было вызвать водителя из центра. Там хватает бездельников на зарплате. Однако не хочу никого предупреждать о своем визите. Для некоторых мой приезд обернется увольнением, и лучше пусть эти «некоторые» побудут в неведении до последнего момента.

«Уже да. Мы сбежали от твоей супруги. И теперь у нас все замечательно».

Уровень самостоятельности моей звезды просто шкалит. Я еще не знаю, как закончилась встреча жены и любимой женщины, но заранее горжусь Евой.

«Скажешь, мне, куда вы сбежали?» — пишу и параллельно прошу таксиста сменить маршрут.

Если девчонки не в центре, то, скорее всего, где-то в городе. Как бы ни был хорош мой учебный комплекс, но рядом нет ни одного отеля или захудалой деревушки с арендными домиками.

«В самое лучшее место на свете». — Похоже, моя девочка в игривом настроении.

«Я надеялся, что оно рядом со мной», — набираю. И тут же уточняю: «А лучше подо мной».

«Под тобой я здесь уже была. В самый первый раз», — она не просто удивляет, а заставляет меня охренеть.

«Ты на моей яхте?»

Тру глаза.

Нет, не показалось.

Она действительно написала «в первый раз».

«Представляешь, сторож меня узнал! Он лично провел нас на пирс и помог взобраться на палубу».

Припоминаю старенького охранника. Он работает в этой марине всю свою жизнь и знает по именам всех владельцев яхт. Местный раритет, который как-то умудрился запомнить и Еву.

«Сумасшедшая. Там ни еды, ни воды. И всего две каюты».

Теперь мне окончательно легчает. Яхта — это моя личная берлога. На ней не было ни одной женщины до Евы и ни одной после нее.

«Для няни нашлось место в ближайшем отеле. Она сбегала в магазин, принесла нам еды. Так что мы сытые, а некоторые сладко спят».

«Так тебе совсем ничего не нужно?»

«Мне нужен ты. Но я помню… Нужно ждать». Сквозь строчки так и веет знакомой обреченностью.

«Подожди еще немного».

Я уже вижу из окна пристань. Через пару минут можно будет сжать мою девчонку в объятиях и зацеловать.

Это совсем не тот план, о каком можно мечтать. Скоро мне придется вернуться в аэропорт и продолжить свое гребаное турне в Испанию. Максимум, что у нас есть — два или три часа.

Умом понимаю, что лучше развернуться, решить вопрос с Внуковым и затем уже заявиться сюда насовсем. Только желание увидеть Еву сильнее любых здравых мыслей.

«Или загадай желание». — Молчу о том, что я рядом. — «На этой яхте они порой исполняются».

Глава 53. Единственный

Ева

Чувствую себя сумасшедшей. Именно на этой яхте несколько лет назад я стала женщиной. А теперь за перегородкой сладко спит моя дочь.

Возможно, правильнее было остаться с Мариной. Уместились бы мы как-нибудь в одноместном номере. Администратор ведь предлагал детскую кроватку. Но, несмотря на легкую качку и прохладу, я не жалею, что отказалась.

Именно здесь я ощущаю себя на своем месте.

Любуясь огоньками с пристани, сижу на удобной кровати. Пытаясь угадать в шелесте прибоя знакомый мотив, вдыхаю солоноватый морской воздух. И представляю Лео.

В моих фантазиях он почему-то прежний. Без новых морщинок и редких седых волос на висках. Неулыбчивый, хмурый и отстраненный.

Это тот несносный Рауде, который несколько месяцев возводил между нами стены, грубил, отталкивал меня, словно я чумная, и он может заразиться.

Холодный прибалтийский король. Самый красивый и притягательный мужчина из всех, что мне встречались. Искушение во плоти.

Тогда я и представить не могла нас вместе. Куда мне, провинциалке без образования, до этого небожителя?

Я дышать боялась в его присутствии. Ума не приложу, как раскрыла рот на прослушивании и где взяла смелость, чтобы явиться к нему в квартиру и потребовать взять меня в группу.

Маленькая бесстрашная дурочка.

Неопытная девчонка… та, что стала женщиной на этой кровати с мужчиной, которого не смогла забыть даже после предательства.

— Моя мечта… — шепчу я в тишину. — Заветная.

Закрыв глаза, представляю, как Лео переступает порог каюты. Рисую его рядом. И чуть не вскрикиваю, услышав странный шорох.

— Кто? — схватившись за одеяло, я всматриваюсь в темноту.

— Тш-ш-ш! — улыбается у двери этот ненормальный.

— Скажи, что ты галлюцинация.

Скольжу взглядом по темно-синим джинсам, по серому кашемировому свитеру, обтягивающему мощный торс, по красивому родному лицу и не верю своим глазам.

— Самая настоящая галлюцинация. — Лео улыбается еще шире.

— Ты ведь сейчас в Питере. Под подпиской о невыезде. — Неуклюже переползаю на край кровати и встаю на колени, чтобы обнять его.

— Потому, будем считать, что ты меня не видишь.

Лео заставляет поднять голову и жадно целует в губы. Мучает их своим голодным напором. Облизывает, покусывает. Раздвигает языком и с глухим стоном толкается в рот.

От этой ласки все мое спокойствие трещит по швам. Зарывшись пальцами в его волосы, я царапаю кожу. Шалею от того, как Лео вздрагивает. И не сопротивляюсь, когда он тянет вверх мою совсем не эротичную домашнюю кофту.

— Если ты галлюцинация, и я тебя не вижу, тогда… Буду чувствовать. — Я берусь за пряжку на его ремне.

Пальцы от волнения подрагивают, но я все же справляюсь с неудобным язычком. И тут же расстегиваю ширинку.

— Я хотел поговорить… — хрипит Рауде, стягивая свой свитер. — Хотя… К черту.

Он толкает меня на кровать и мгновенно, накрывает собой сверху.

— Беда у нас с разговорами. — Приподнимаю бедра, позволяя Лео снять с меня брюки.

— Зато ты охрененно кричишь, когда кончаешь.

Медленно, будто последний мазохист, он избавляет меня от белья. Оглаживая бедра и ноги, спускает его бесформенным лоскутком с лодыжек. И, не отрываясь, смотрит туда, где уже горячо и позорно влажно.

— Рауде, ты пошляк. Сегодня никаких криков. За стеной дочка.

В тусклом свете уличных фонарей я любуюсь поджарым мужским телом. Плоским животом с четко очерченными косыми мышцами. Широкой грудной клеткой с пятачками сосков. Мускулистыми плечами с россыпью родинок.

— Это проблема. Да.

Лео прихватывает зубами левый сосок. Слегка оттягивает его. И стоит мне вздрогнуть от этой сладкой боли, ударяет по вершинке языком. Бьет словно по клавише.

— А-а-а… — Я выгибаюсь от острого кайфа. Скручиваюсь в спираль, пытаясь вырваться.

— Музыкальная девочка.

Вместо того чтобы заняться делом и затолкать в меня наконец свой член, Лео начинает измываться над вторым соском.

Старательно вылизывает каждый миллиметр. Рисует языком вокруг ареолы букву «О». И так аккуратно покусывает, что я растворяюсь в этих контрастных ощущениях.

Как за спасательный круг, хватаюсь за подушку.

Сжимаю ее изо всех сил. И стону в мягкий бок:

— Ле-е-о-о… — Как молитву или проклятие.

***

Наверное, нужно привыкнуть, что с Рауде не бывает одинакового секса. Что этот мужчина как море.

То его штормит, и тогда я сразу же схожу с ума от быстрых толчков и жестких приказов.

То он настойчив как прибой — превращает нашу близость в изматывающий марафон — череду выпадов, шлепков и жадных поцелуев.

То на моем море штиль, и от каждого плавного движения хочется плакать, как от небесного откровения.

Вероятно, можно как-то не терять голову от всех оттенков его страсти.

Быть равной.

Быть сильной.

Но я пока не умею.

Как безвольная кукла, ломаюсь под напором любимого мужчины. Заражаюсь его жаждой. Становлюсь идеальной ведомой. Покорной и безропотной.

Позволяю Лео ставить меня в любую позу и брать, как ему захочется.

Превращаюсь в прежнюю неопытную Еву, которая готова была учиться у своего наставника любому искусству. Отдавать ему всю себя.

Кусая ладонь, чтобы не разбудить дочь, стонать о любви.

Обливаясь слезами, смотреть, как он дрожит от яркого оргазма.

Загибаясь от подступающей пульсации, подаваться навстречу… и сжимать его. Всего! По рукам, по плечам. Оплетать ногами бедра. Врастать в своего единственного душой и телом.

Глава 54. На круги своя

Ева

После секса лежим в обнимку. Наверное, нужно поговорить — рассказать о визите Ирмы и предательстве Арины. Признаться, что соскучилась.

Много всяких надо, но мне так уютно под боком Лео, что не хочу нарушать этот покой.

Вместо слов слушаю биение его сердца и глажу грудь. Пытаюсь представить, что теперь так будет каждую ночь, и у меня наконец появится семья. С ребенком и любимым мужчиной. Настоящая, крепкая, не такая, как у родителей, где все держалось на мамином страхе одиночества и тотальной лжи отца.

— Не хочу от тебя уходить, — Лео целует меня в макушку и обнимает еще крепче.

Он будто со мной на одной волне. Все чувствует и все понимает.

— Тебя ждут даже ночью? — Гляжу на него снизу вверх.

— Самолет заправлен. Скоро нужно взлетать.

— Опять твои бесконечные дела?

Чувствую горечь. Она и в груди, и на языке. Отвратительный привкус. Он как ложка дегтя после нашего медового часа близости.

— Нынешние станут конечными. Во всяком случае, я на это надеюсь.

Лео садится и устраивает меня у себя на ногах.

— Кажется, это что-то из области фантастики.

Отворачиваю лицо к окну. Мне нужна хотя бы минута, чтобы справиться с резкой сменой эмоций.

— Фантастика у нас только в одной области. — Лео проводит пальцем по моей щеке. Скользит от скулы к губам. Обводит их подушечкой, как незрячий. Словно пытается запомнить. — Ты моя фантастика. И Вика. Не представляю, как бы я жил, если бы мы не встретились.

Похоже, он решил добить меня своими откровениями.

— Я помню тот день. — Кутаюсь в одеяло. — Ты не был похож на несчастного. И та женщина с тобой… она выглядела довольной.

— Это ревность? — тихо смеется Рауде.

— Сейчас уже нет. — Пересекаюсь с ним взглядом. — А в прошлом… Ты был как шоколадный торт в мишленовском ресторане. Я понимала, что могу лишь смотреть на такой эксклюзив. А кушать будут другие. Более успешные, красивые и взрослые.

Чтобы не зазнался, показываю Лео язык. И в качестве наказания тут же получаю поцелуй.

— Ева, ты чудо, — весело хрипит Рауде, жадно прихватывая зубами мою нижнюю губу.

— Но ты правда был весь такой недоступный и респектабельный. — Упираюсь руками в его грудь. — Особенно для уборщицы из Тюмени.

— Открою тебе страшную тайну, — шепчет он на ухо. — Я был замотавшимся в хлам. Не торт, а скорее высохший кирпич Бородинского.

— Ничего не знаю. У тебя и той дамочки глаза горели.

— Мои горели из-за тебя.

— Конечно. Такое чудо… в перьях, — фыркаю.

— Когда ты в сером рабочем переднике, резиновых перчатках до локтя и со шваброй в руке заявила, что не оказываешь интимным услуг, я чуть с лестницы не свалился.

— Я… — С трудом сдерживаю смех. — Я тогда неправильно тебя поняла.

— О нет, ты поняла правильно.

Лео берет мою руку и кладет на свой горячий налитый член.

— Что ты имеешь в виду? — В горле пересыхает.

— Все было примерно так же, — кивает этот ненасытный мужчина. — Я возбудился как пацан. Будь ты чуть постарше и не такой голодной, увел бы в спальню и трахал до рассвета.

— Так меня спасли возраст и урчащий желудок? — Открываю рот от удивления.

Такого признания я от него не ожидала.

— Я потом час под холодным душем отмокал, — криво улыбается Лео. — Не мог избавиться от навязчивой мысли, что же было под тем фартуком, безразмерным топом и странными штанами.

— Получается, ты запал на меня первым? — Совсем не так я видела наше знакомство в прошлом.

— Еще как запал.

— Ты сейчас шутишь! — недоверчиво щурюсь.

— Хотел бы я, но нет. Когда племянник сообщил, что пригласил тебя… «свою девушку» на день рождения, я бросил все дела и первым же рейсом вернулся домой.

— И ты сидел весь вечер в гостиной за роялем… пока я объясняла Егору, что не хочу заниматься с ним сексом и пряталась в ванной комнате.

Щеки вспыхивают огнем. Я будто вернулась в прошлое. В самый странный вечер моей жизни.

— Я ждал.

— Ты боялся, что я соглашусь и лягу с ним в кровать?..

Не могу удержаться — целую колючие щеки, упругие губы и напряженный лоб. Разглаживаю любимые морщинки. И с трудом сдерживаю глупые слезы.

— Я боялся за себя. Взрослый мужик, почти сорок, а не мог выбросить из головы молодую девчонку. Да еще подружку племянника!

— Да-а… Не повезло.

Глажу Лео по волосам.

— А ты говоришь — торт!

Он перелавливает мои руки и по очереди целует каждую ладонь. Во внутреннюю сторону. Между линией жизни и линией сердца.

— И все равно. Ты торт! Так бы и съела. — Чувствую себя такой счастливой, что, кажется, сияю.

— Обязательно съешь.

Лео встает с кровати и начинает собираться. Так и не приняв душ, надевает джинсы. Натягивает свитер. Справляется с обувью. И подойдя к двери, вдруг оглядывается.

— Не хочу прощаться, — произношу я первая.

Понимаю, что это глупо, однако внутри, на душе, все протестует против прощания.

— Завтра с тобой свяжется мой юрист. Вы уже знакомы.

— Не пугай меня! — Поджимаю под себя ноги.

— Я переписал все свое имущество и деньги на Вику. Документы об отцовстве тоже уже готовы.

Лео говорит так буднично, словно это что-то простое, давно решенное.

— Нет… — Любая другая женщина на моем месте обрадовалась бы — и состояние, и отцовство ребенка. А мне становится страшно. — Нам без тебя ничего не нужно.

Срываюсь с кровати.

Обнимаю его.

Четко понимаю, что не хочу никуда отпускать. Вопреки всем моим обещаниям дождаться и его клятвам вернуться.

Не могу…

— Это просто мера предосторожности, — Лео отдирает меня от себя. С мукой в глазах усаживает на кровать и кутает в одеяло. — Никуда я от тебя больше не денусь.

Глава 55. Расстояние и время

Ева

Мне безумно трудно отпускать Лео. И точно так же трудно уснуть после его отъезда.

До самого утра ворочаюсь с бока на бок. Обнимаюсь с подушкой, на которой несколько минут лежал Рауде. Борюсь с острым приступом тоски и странным желанием расплакаться.

Не помогает взбодриться даже завтрак, доставленный на яхту по заказу одного заботливого мужчины. Мы с Викой ахаем, раскрыв большую коробку со свежей выпечкой, фруктами и термосом кофе. Быстро сервируем в салоне небольшой столик.

Но даже кусочек круассана не лезет в горло, а кофе оказывается таким горячим, что я обжигаю губы.

— Мама, ты заболела? — дочка с тревогой наблюдает за моими попытками позавтракать.

— Нет, все хорошо, — спешу успокоить свою малышку. — Я просто соскучилась по твоему папе.

— Я тоже! — Глаза Вики сверкают.

— Скоро он приедет к нам, и мы сможем отправиться в путешествие.

— На этой яхте? — Вика подпрыгивает на месте.

— Возможно.

До этой ночи я и не представляла, как мы втроем поместимся на этом небольшом кораблике. Но сейчас уже знаю — идеально.

— Хочу! Хочу! Хочу!

Моя малышка забывает о любимых медовых булочках и начинает весело носиться по салону.

— Родная, это не сейчас, — приходится ее остановить. — Вначале ждем папу!

— Я хочу рассказать тете Марине. И купить себе круг!

Моя девочка, как обычно, вся в делах. Копия отца.

— Сейчас позавтракаем и пойдем. Вначале в отель к няне. А потом за покупками!

Теоретически, от такого плана мне должно стать легче. Не родилась еще та женщина, которой не помогли бы шопинг и хорошая няня. И все же за ребрами почему-то тянет. Мечтаю поскорее услышать звонок от Лео и узнать, что все закончилось.

***

Несмотря на скромные размеры Паланги, наш утренний шопинг постепенно перерастает в вечерний.

Довольная тем, что скоро отправится в свое первое путешествие с отцом, Вика пытается найти для Лео особенный подарок. А я и Марина впервые никуда не спешим.

Гуляем по красивым старинным улочкам. Заглядываем в лавки ремесленников. Пьем вкусный зимний чай с палочками корицы и веточками розмарина. А перед закатом успеваем съездить в загородный парк и заглянуть там в потрясающий музей янтаря.

Яркие впечатления от дня немного сглаживают мою тревогу. На радостях за ужином я съедаю двойную порцию десерта. А когда возвращаемся на яхту, укладываю Вику спать и почти сразу же отправляюсь в царство Морфея.

К завтраку кажется, что вот-вот начнется счастливая жизнь. Без напряженного ожидания и страха выпустить из рук мобильный телефон. Но во время полдника на яхту наведывается нежданный гость, и с ним возвращается тревога.

— Добрый день. Прошу прощения, что беспокою. — В салон входит юрист Рауде, Никита Лаевский.

— Здравствуйте. — Достаю еще одну чашку для кофе. — Лео предупредил, что вы свяжетесь со мной. Не думала, что приедете лично.

— Некоторые вопросы я предпочитаю обсуждать с глазу на глаз.

Он вручает дочке коробку с огромным набором разных заколок и резинок для волос. Лишь после этого присаживается за стол.

— Спасибо, — благодарю за сияющую от радости малышку. — А вы умеете подбирать подарки.

— Опыт. У меня двойня. — Разводит плечами Никита и неспешно достает из портфеля документы.

— Лео признался, что переписал все свое имущество на дочку. Умоляю, скажите, что он пошутил.

Ставлю перед юристом чашку ароматного эспрессо. На документы пока смотреть не могу. Нет никакого желания и почему-то страшно, словно от одного моего взгляда может поменяться вся наша жизнь.

— У Рауде неплохое чувство юмора. Однако в денежных вопросах он не шутит. Никогда.

— Но ведь это все просто уловка? — кошусь на стопку бумаг. — Способ обойти шантажиста. И если Лео как-то разберется с ним сегодня, то мы вместе забудем обо всех документах.

— Отнюдь. Все заверено у нотариусов. Все официально.

— Подождите!

Кажется, Никита что-то путает.

— Да?

— Это не по-настоящему. Страховка!

— Не понимаю. — Трясет головой Лаевский.

— «Мера предосторожности», — я цитирую Рауде.

— Решения уже вступили в силу. После совершеннолетия ваша дочь, конечно, может вернуть отцу его клубы и деньги. Но до восемнадцати лет все будет принадлежать только ей.

— Это… какая-то ошибка.

Не веря на слово, я беру бумаги в руки и начинаю судорожно искать пункты о расторжении договора дарения или хоть что-нибудь о сроках.

— Если вы беспокоитесь о том, как управлять всем этим имуществом, то зря. Леонас продумал каждую деталь.

— Управлять? — Я потрясенно смотрю на юриста.

— Мой клиент передал руководство клубами очень надежной управляющей компании. Я один из ее соучредителей, и могу лично поручиться, что у вас не будет никаких проблем.

— Это похоже на какой-то розыгрыш. — Прикрываю глаза руками.

— Все совершенно серьезно. Заверяю вас.

— Единственное, что я умею делать в клубах, это петь.

Мне и думать больно о каких-то важных делах. Я не Рауде с его связями и гениальным умом. Я мама маленькой девочки и певица. Без опыта в бизнесе. Без нужного образования и надежных друзей.

— Вы и продолжите петь. А ваши управляющие будут заниматься остальными делами.

— Что это значит?

— Стабильный доход и полная свобода. Для вашей безопасности раз в год во всей сети клубов будут проводиться независимый аудит и аттестация сотрудников. При возникновении любых проблем или убытков ответственной за них будет управляющая компания.

— Да, он продумал все. — Отворачиваюсь к окну. — Но лучше бы это была шутка.

На душе становится так тяжело, будто Лео вместе с деньгами взвалил на меня все свои проблемы, а заодно и жену.

— Я думаю, это было оправдано. — Лаевский кладет передо мной мобильный телефон.

На экране открыты новости. Вижу картинки. Что-то на испанском. Однако значение слово «avería» я понимаю без переводчика.

Глава 56. Загон

Лео

День назад

Я мог доверить поимку Внукова Штерну или кому-то из его людей. Дима сам предлагал свою помощь и прямо говорил, что ему было бы проще работать самостоятельно. Но в этом вопросе я не могу доверять никому!

В прошлом меня уже предали и помощники, и жена. Потому хочу лично следить за операцией и изъятием проклятых документов.

— Приветствую, — сразу после посадки в Валенсии здороваюсь я с Лукасом, местным помощником Димы.

Как я понял, они знакомы еще с армейских времен и сейчас у каждого свое охранное агентство.

— С прибытием в Испанию. — Лукас распахивает передо мной дверцу машины и машет красивой женщине с чемоданом и детской коляской.

— Семья? — устраиваюсь на пассажирском сиденье.

— Да. Две красавицы! Жена и дочка, — гордо произносит мой собеседник, светясь как новогодняя елка.

«Мои тоже ждут», — отвечаю я мысленно. И сразу же перехожу к делам:

— Какие новости по объекту? Удалось его засечь?

— С этим все непросто. — Лукас тоже становится серьезным. — Кульера сама по себе небольшая. Курортный городок. Людно там только в сезон. Но вот с арендным жильем засада. Несколько сотен вариантов.

— Внуков не селится в отелях и апартаменты выбирает лишь люксовые. Это должно сузить круг.

— Большинство отелей сейчас в принципе не работают. Закрыты до апреля. Так что мы и не тратили на них время.

— А что с квартирами и домами?

— К нашему счастью с прошлого года всех владельцев апартаментов обязали подавать отчеты об арендаторах. Мы подергали за кое-какие ниточки.

— Сомневаюсь, что он регистрируется под своей фамилией. У этого урода крайняя стадия паранойи.

— Да. Внуковых среди гостей не было. Однако удалось отфильтровать прибывших по времени регистрации и национальности.

— Ясно. Сколько у нас сейчас вариантов?

Кошусь в окно. По обе стороны от дороги сплошь исторические памятники и шедевры современной архитектуры. Зубчатая крепость, дворец искусств, музей науки… Только вся эта красота почему-то не трогает. Я бы с удовольствием променял ее на еще десять минут рядом с моими девочками.

Если бы мог, вообще не расставался бы с ними ни на миг. Но… У жизни другие планы.

— Двенадцать. И еще парочка под вопросом.

— Немного, — хоть что-то радует.

— В сезон цифры были бы другие. Повезло.

— И как будем искать Внукова?

— Мои люди под видом службы клининга с утра уже начали обход. К обеду должны закончить. Так что запасаемся терпением и надеемся на удачу.

— Все то, что я «люблю», — цокаю языком.

— У нас такая работы. Львиная ее часть, — жмет плечами Лукас, и машина наконец выезжает из города на пригородную трассу.

***

Ждать новости оказывается гораздо труднее, чем я рассчитывал. Время словно замедляется.

Я уже в Кульере. В удобной квартире, расположенной на главной улице. С одной стороны апартаментов вид на гору и старинный монастырь. С другой — море и шеренга рыболовных шхун.

Идеальное место, чтобы сделать предложение одной молодой певице. Но вместо этого я напряженно листаю новости и кошусь на телефон.

Лукас приезжает без пятнадцати три. Позже, чем я рассчитывал. И подозрительно хмурый.

— Нашли, — радует он с порога.

— Какой подвох?

Беру свои вещи и иду к двери.

— Его непросто будет выкурить.

— То есть?

— У него дом. На окраине, — с горечью произносит Лукас. — С закрытой территорией, хорошей охраной и… гад вообще не выходит.

— Уверен?

— Мы опросили соседей. Он, как заселился два дня назад, с тех пор не высовывается.

— А если отправить курьера, полицейского или кого-нибудь еще?

— Мы пробовали. Была и доставка, и полиция. Либо его нет дома. Либо он о чем-то догадывается.

— Зашибись. — Я смотрю на часы.

Через пару часов истечет срок шантажа. Внуков не получит ни копейки. После этого придурок может начать паниковать и совершать ошибки.

— Времени не осталось? — понимающе кивает Лукас.

— В семнадцать закончится банковский день.

Закрыв глаза, я усиленно думаю, как выкурить ублюдка. Где его слабое место? Что способно заставить рискнуть?

С женщиной мы уже пробовали. Гад хладнокровно убил ее. Ирма мне сейчас тоже не помощник. Внукову плевать на бывшую любовницу. Не удивлюсь, если она даже не знает, как с ним связаться.

— Мы можем перебить интернет-кабель и поставить глушилку, чтобы Внуков не мог ни с кем созвониться или отправить электронное письмо. Потом придется штурмовать.

— Для штурма лучше, чтобы стемнело, — качаю головой.

— К тому времени он найдет, как слить компромат. Отправит охрану или договорится с соседями.

— А его номер? Вы сможете узнать номер телефона? Он их постоянно меняет. Тот, с которого звонил мне в Питер, давно недоступен.

В голове созревает план. Пока что он кажется безумным, но может выгореть.

— Да. Он пару раз заказывал паэлью в морском ресторанчике у дома.

Не тратя ни секунды, Лукас набирает кого-то из помощников и спустя минуту диктует мне цифры.

— Отлично. — Сохраняю номер в своем телефоне. — Твои люди и оборудование там на месте?

— Да. Присматривают и ждут приказаний.

— Тогда едем. По моей команде перерубите кабель и включите глушилку.

Глава 57. Выбор

Лео

Не знаю, экономил ли Внуков до встречи с моей женой, однако сейчас он точно не жмется. Арендованный им дом похож скорее на виллу, чем на обычный курортный домик.

Кроме охраны здесь собственный садовник. Кроме уличного джакузи — бирюзовый бассейн на две дорожки. А судя по размеру домины, в нем запросто поместился бы небольшой ночной клуб.

— Богато устроился, — хмыкает Лукас, замечая мой взгляд.

— Не за свои, — невесело подтверждаю я.

— Да, за свои здесь даже самые богатые берут жилье поскромнее. — Лукас жестом приказывает своей команде в соседней машине, чтобы были готовы.

— Ну что ж, давай и этого сделаем скромным.

Ждать больше нечего. Чтобы не засветить тачку, я выхожу на улицу и набираю номер Внукова.

Можно было долго искать способ выманить этого гада. Возможно, мы бы даже рискнули пойти на штурм. Но мне не нужна никакая полиция. Ради моих девочек я не имею права снова оказаться за решеткой.

К счастью, кроме преступных способов существуют и другие.

— Слушаю! — рявкает в трубку Внуков.

— Молодец, что слушаешь.

Я и не думаю представляться. Этому уроду хватит ума понять, с кем разговаривает.

— Выследил, сука?! — шипит он змеей.

— В этот раз было сложнее, чем в прошлый. Но ради тебя я расстарался.

— Зря напрягался. Скажи своим людям, чтобы валили к черту! Меня они не получат, а если сунутся, вся полиция города через минуту будет здесь.

— Расслабься, они к тебе и не собираются. Много чести пачкаться из-за такого куска дерьма.

— И какого же хера ты приперся?

Слышу заинтересованность в голосе.

— Новости у меня.

Не спешу. Хочу, чтобы сукин сын прочувствовал момент. Чтобы напрягся!

— Рауде, а не боишься, что я сейчас солью в сеть информацию обо всех твоих делишках? Вот это будут настоящие новости!

Он как обозленная собака — сразу лает, защищается от любого намека на опасность.

— Уже не боюсь.

Придумать, как подобраться к уроду было не так уж сложно. Самые страшные вещи на свете — это далеко не угрозы и не опасность. В этом мире пока не придумано ничего страшнее правды! А моя нынешняя правда похожа на бомбу.

— Хочу обрадовать, — продолжаю я, выждав паузу. — Ты больше не сможешь тянуть из меня деньги. Я нищий. Почти все мои сбережения и имущество теперь принадлежит другому человеку.

— С ума сошел? Что за бред?

— Зайди в интернет. На парочке сайтов уже должны были появиться подробности.

— Рауде, у тебя крыша поехала?! — рычит Внуков.

— С крышей все отлично. Давно не чувствовал в ней такой легкости. Знал бы, что будет так хорошо, избавился бы от всех своих денег еще пять лет назад.

— Ты не мог…

Кажется, до этого осла начинает доходить.

— Почитай новости, а потом открой мне дверь. Оставшиеся деньги я передам тебе лично. Хочу посмотреть в лицо тому, кто несколько лет тянул из меня все соки и запрещал разводиться.

Не ожидавший такого поворота, Лукас машет руками — требует, чтобы я отказался от личной встречи. Но игнорирую.

Мне давно нужно посмотреть в глаза этому подонку. Слишком большой у него накопился передо мной долг!

Из-за него я пропустил первые годы жизни моей дочки. Из-за него держал Еву на расстоянии и терпел выходки Ирмы.

— Я перезвоню… — растерянно бросает Внуков и кладет трубку.

Это «перезвоню» не пугает. Я знаю, что увидит Внуков, когда откроет новости. Заголовки статей я согласовал еще до вылета.

Учитывая охоту, которую постоянно ведут на меня журналисты самых крупных изданий, это было несложно. На радостях акулы пера чуть не взяли штурмом клуб, где обычно работаю. А Ольга Власова ради «последнего фото самого богатого продюсера» готова была бежать за мной по взлетной полосе.

Как я и рассчитывал, Внуков звонит через пару минут. В этот раз он старательно подбирает слова и контролирует эмоции:

— Моя охрана подойдет к воротам, отдай им деньги и свободен, — коротко сообщает он.

— Так не пойдет. Уговор был другой. Я передаю тебе деньги только с глазу на глаз.

— Я вышлю тебе свое фото. Можешь любоваться.

— Ну раз ты не нуждаешься в средствах…

— Хрен с тобой! — перебивает Внуков. — Войдешь. Но один.

— Другой разговор.

Я подхожу к воротам.

— Охрана тебя обыщет. Если найдет оружие, не будет никаких сделок.

— Ты меня с кем-то путаешь. — Заранее расстегиваю пиджак и даю отмашку Лукасу, чтобы готовился включать глушилку.

***

Спектакль с деньгами проходит на ура. Два молодых парня появляются у забора спустя одну минуту. Извинившись на испанском, они быстро обшаривают мою одежду. А затем по длинной песчаной дорожке проводят в дом.

В отличие от своих работников, Внуков встречает меня с пистолетом в руках. На миг я притормаживаю, рассматриваю его — удивляюсь нашему сходству. Лишь когда дуло упирается мне в грудь, пересекаю порог гостиной.

— Где деньги? — Ублюдок больше не пытается съязвить или показать свое превосходство.

Передо мной трясущееся, испуганное нечто. Даже не враг, а так — досадная мошка на лобовом стекле.

— Сейчас. — Тянусь рукой за пазуху и вынимаю конверт.

У меня нет с собой ни копейки наличных. Слова о деньгах были обычной уловкой. Но вот кое-что другое я прихватил. Еще в Питере! Как напоминание о том, с кем имею дело!

— Что за херня?..

Конверт падает из рук Внукова. И по полу рассыпаются фотографии. На них мой шпион — красивая и молодая девушка. Та, кого этот ублюдок отправил на тот свет.

— А ты не узнаешь? — Я оглядываюсь в сторону охраны. Сейчас мне нужны все зрители, какие есть в этом доме. То что собираюсь сказать, должен слышать каждый.

— Где деньги?! — судорожно подбирая фото, орет Внуков.

— Их не будет. Я не плачу убийцам. Ты ошибся.

— Рот закрыл! Я тебя в тюрьме сгною! — Внуков одной рукой хватает меня за грудки, а второй приставляет пистолет к виску. — Или на тот свет отправлю, — шепчет сквозь зубы.

— Ты обещал мне полицию. Так вот она уже едет! И не по мою душу, а по твою, — вру так вдохновенно, как не врал никогда. Делаю все, чтобы ублюдок начал паниковать и ринулся за документами.

— Что?..

— Алина! Ты убил ее! Пора отвечать.

— Нет… Нет!

Внуков косится на охрану.

— Да! Ты не только шантажист, но еще и хладнокровный убийца, — говорю так громко, чтобы дошло до каждого из парней, которые охраняют это ничтожество.

— Это был несчастный случай. Она упала и утонула.

— Следы удушения на шее говорят о другом.

— Ты не докажешь… — едва слышно хрипит Внуков.

— У меня есть письмо от Алины. Она написала его за день до смерти. И в нем подробно расписала, что собирается делать, чего боится, и как ты с ней обходишься. Полиции этого хватит. Ни один адвокат не сможет тебя спасти.

— Она… — Внуков отступает. — Она не могла… Она бы не успела.

Он испуганно озирается на своих людей. Тяжело сглатывает.

— Алина была смышленой девушкой. Она первая, кто смог подобраться к тебе и втереться в доверие.

— Я хочу видеть это письмо.

— Понимаю тебя. — Рыба уже на крючке, потому подсекаю. — Через две минуты, — демонстративно подношу часы к глазам. — Полиция тебе все покажет.

— Сука! — Грязное ругательство звучит, как сигнал о капитуляции. — И вы суки! — кричит Внуков убегающей охране. — А ты все равно сядешь! — огрызается он и, все еще целясь в меня, несется к выходу.

Боясь упустить момент, когда этот урод заберет документы, я срываюсь за ним.

Дав небольшую фору, смотрю, как Внуков хватает какой-то портфель возле двери.

Спешу дальше — во двор.

Замечаю, как гад прыгает в серебристую спортивную тачку возле крыльца.

— Стоять! — кричу, надрывая связки. И выкидываю из ближайшей машины зазевавшегося охранника.

Упав задом на водительское сиденье, я сразу же жму на газ.

Стартую как на гонке.

В голове ни одной лишней мысли. Собственное тело работает как четко отлаженный механизм. Впереди лишь серебристый бок чужой тачки. Все просто и легко… до момента, пока не слышу крик Лукаса:

— Нет! — орет он, пытаясь увернуться от несущегося на него спорткара Внукова.

— В сторону! — кричит этот урод, в панике сворачивая в сторону зазевавшегося испанца.

Будто на быстрой карусели перед моими глазами проносятся картинки с его красавицей женой и детской коляской, грустные лица Евы и Вики.

А уже в следующее мгновение правая нога топит в пол педаль газа.

Глава 58. Все круги ада

Ева

Картинка с телефона расплывается перед глазами.

В легких резко заканчивается весь воздух.

Руки тяжелыми плетьми опускаются на колени.

— Нет, — шепчу я, покачиваясь на лавке. — Нет… — повторяю еще раз и выпадаю из этой реальности в какую-то другую.

Здесь нет чувств, нет времени, а цвета и звуки размазаны до едва отличимых оттенков и шума.

Мир спокойствия и безмятежности. Мой персональный купол от проблем.

— Ева! Ева…

Сквозь глухую стену доносится чей-то голос. Кажется, я его знаю. Но не могу разобрать чей.

— Ева, пожалуйста, придите в себя!

Голос звучит громче, а щеки обжигает от легких шлепков.

— Мне срочно нужна помощь на причале. Здесь молодая женщина. Обморок.

Мужчина диктует адрес, говорит название яхты, что-то еще… Я больше не слышу.

В голове, как заноза, фотография разбитой машины. А в мыслях лишь одно имя — Лео.

От этого имени почему-то больно.

Боль разрывает грудину. Растекается по венам горьким ядом. Не дает вдохнуть или очнуться.

— Давай, девочка, приходи в себя!

Мужчина суетится надо мной. Прикладывает ко лбу мокрую тряпку. Щупает на запястье пульс. Кажется, паникует.

— Не пугай меня и свою малышку.

Поднимает на руки. Несет куда-то недалеко и кладет на мягкое.

— Ви-ка… — хриплю я чужим голосом. Не знаю, как вырываюсь из той туманной реальности. И в ту же секунду чувствую прикосновение маленьких детских ручек к своему лицу.

— Мама!

Моя девочка устраивается рядом. Жмется ко мне как маленький замерзающий котенок. Тоненько всхлипывает.

— Все… — хочу сказать «нормально», но в каюту вбегают врачи.

С их появлением вся моя чувствующая часть будто отключает.

Под четким контролем юриста бригада скорой помощи измеряет давление и пульс. А затем, записав под диктовку Лаевского, как именно я грохнулась в обморок, уводит с яхты в свою машину.

***

В больнице нас четверо: я, Вика, Лаевский и няня. Марина приезжает через пятнадцать минут после звонка юриста и не отходит от меня ни на секунду.

Вроде бы нужно радоваться — такая большая группа поддержки, но дико хочется хотя бы на несколько минут остаться одной.

Не изображать бодрость.

Не тянуть губы в фальшивой улыбке.

Не лгать самым родным о том, что со мной все в порядке.

Мне просто необходимо прокричать во все горло: «Рауде, ты не имел права!» и услышать в трубке усталый любимый голос.

Я согласна на любой ответ Лео. На новую клятву вернуться чуть позже. На смешливое: «Глупая, ну как ты могла подумать, что я вас оставил». На приказ сорваться и приехать к нему на край земли.

От страха я согласна даже на повторение жуткой сцены, которая произошла в другой больнице пять лет назад. Готова вновь услышать его горькие прощальные слова: «У меня все в полном порядке. Надеюсь, у вас тоже все будет в полном порядке…»

В панике я способна на все. В том числе бороться.

— Но ведь с ним можно как-то связаться? — дойдя до отчаяния, я начинаю приставать к юристу.

— Я уже пробовал. Абонент недоступен.

Лаевский хмурится. Он мастерски скрывает свое волнение, только я все равно ощущаю эту жесткую скованность — клетку из мыслей и эмоций.

— Эта авария… — Я облизываю губы. — Это часть его плана?

— Простите. Мое дело документы и защита в суде.

— Он мог намекнуть!

— Леонас никогда не складывает все яйца в одну корзину. Он очень осторожный и закрытый человек. Все его планы известны лишь ему.

— А второй помощник Лео? Кажется, его зовут Штерн. Он может знать?

— У меня есть номер Дмитрия. Я уже несколько раз пытался с ним связаться.

— И?!

— Не отвечает. — Жмет плечами Лаевский. — Его секретарша, сказала, что Штерн срочно вылетел в Испанию. Больше пока ничего не известно.

— А кто-то еще?.. Водители, помощники… жена.

— Пока у нас один общий источник информации. Журналисты.

— Только испанские? Наши не в курсе?

— После новостей об аварии Ольга Власова первой добралась до Кульеры. К сожалению, она лишь подтвердила то, о чем писали испанцы…

Как и я, как и все в больнице, он не договаривает. Никто пока не может произнести вслух окончание статьи… короткую фразу: «Скончался, не приходя в сознание».

— Нет, что-то здесь не так. Он клялся мне, что вернется! Он лично, в глаза мне обещал, что приедет к нам.

Радуясь тому, что няня и дочка ушли кушать, я натягиваю до подбородка одеяло и вздрагиваю.

— Иногда события развиваются непредсказуемо. — Лаевский опускает взгляд вниз. — Леонас сделал все, чтобы защитить вас и обеспечить вам с дочкой будущее. Может быть, пока не самое счастливое, но безбедное.

— К черту его состояние и будущее, которое он для нас придумал. Где он, мать его, сам?! — чувствую, как на глаза наворачиваются слезы. — Почему не звонит? — с ненавистью кошусь на телефон.

— Я постараюсь узнать какие-нибудь подробности, — поднимаясь, говорит юрист. — А вам сейчас позову врача.

***

После ухода юриста мне становится еще хуже. Грузный пожилой врач суетливо проверяет мой пульс, заглядывает в глаза и уже третий раз за последний час предлагает успокоительное.

— Ничего сильного, к сожалению, дать вам не могу. В вашем положении нельзя. Но хотя бы ромашковый чай и валериану.

Как и в прошлый раз, я пропускаю его слова между ушей и отказываюсь.

— Нет, ничего не нужно. Я жду звонка. Не хочу отвлекаться.

— Ну послушайте, чай вас точно не отвлечет, а вот ребеночку волнение матери может сделать хуже.

— Моему ребенку пять лет. И сейчас она с няней.

Я растерянно отмахиваюсь, косясь на мобильный.

— Кто говорит о вашем первом ребенке? — Врач удивленно поправляет очки. — Я имел в виду второго.

— Но у меня… — собираюсь сказать «лишь один».

Так, с открытым ртом, и замираю.

Глава 59. Конец игры

Ева

Новость о беременности оказывается настолько неожиданной, что я теряюсь. Слезы застревают комом в районе горла. А руки сами ложатся на еще плоский живот.

— Вы не ошиблись? — спрашиваю я у доктора.

В моей ситуации беременность — это чудо. Мы с Лео всего несколько раз были вместе, а до этого пять лет я занималась любовью лишь со своею работой.

— Срок, конечно, еще маленький. Но ошибка исключена. — Врач смотрит на меня как на сумасшедшую.

— Спасибо. — Сквозь страх за Лео чувствую, как внутри поднимается настоящая волна тепла и нежности. — Спасибо вам больше.

На радостях я готова обнять даже этого почти незнакомого мужчину.

— Да я, в общем, ни при чем. — Доктор совсем как юрист минуту назад пятится к двери. — Сейчас скажу, чтобы вам принесли чай и успокоительное.

Чай мне приносит молодая улыбающаяся медсестра. Добавив к чаю небольшую шоколадку, она робко просит автограф и признается, что знает наизусть все мои песни.

Это не первый случай, когда меня узнают в самых неожиданных местах. Обычно я быстро даю автографы и продолжаю заниматься своими делами. Однако в этот раз хватаюсь за свою фанатку как за спасательный круг.

— Я очень хочу отсюда уйти. Вы можете мне помочь?

До новости о беременности мне никуда не хотелось. Больница казалась не самым худшим вариантом, чтобы ждать новости о Лео.

Но теперь не желаю задерживаться в этих стенах ни на минуту. Мой мужчина точно вернется! Наперекор всему, что пишут в прессе. И встречать его я должна не в палате!

— Извините… — Девушка растерянно оглядывается на дверь. — Без разрешения доктора нельзя.

— Со мной все хорошо. Лечащий врач сам сказал, что это нервное.

— Не знаю. Здесь все очень строго.

— Я подпишу любые документы. Любой отказ от ответственности! — Сажусь на кровати. — Это был обычный обморок. От стресса. От очень сильного стресса.

— Да… Я читала новости об отце вашей дочки…

Медсестра снова оглядывается. Смотрит на дверь, будто советуется с ней.

— Очень прошу. — Складываю руки в молитвенном жесте. — Мне нельзя здесь оставаться.

— Я… Я попробую выяснить, — сдается девушка и, прижимая к груди листок с моей подписью, выходит из палаты.

***

Решение лечащего врача жду как приговора.

Иногда выглядываю в окно — «любуюсь» толпой журналистов, которые уже караулят меня возле ворот. Пишу сообщение Марине, чтобы везла Вику сразу на яхту. Бесконечное число раз обновляю страницу с новостями из Испании.

Как мантру повторяю: «Я беременна. У нас будет малыш!» А когда уже хочу выйти в коридор и лично отправиться на поиски врача, в палату возвращается медсестра.

В руках у нее пакет с моими вещами. Под мышкой папка.

— Доктор сказал, чтобы вы берегли себя. — Она кладет передо мной папку. Достает из нее заключение и две страницы с рекомендациями.

— Я буду беречь! Обещаю!

Переодеваюсь так же быстро, как обычно делаю это во время концертов.

— Если вы готовы, то пойдемте. Я попросила своего парня. Он таксист, и сейчас ждет возле черного входа. Томас отвезет вас, куда скажете.

Девушка расцветает в такой счастливой улыбке, словно это не она мне помогает, а я ей.

— Даже не знаю, как вас благодарить! — Обнимаю свою чудесную медсестру.

— Шутите, это вам спасибо, — смущается она. — Томас потом будет всем рассказывать, что возил саму Еву Лаврентьеву! Клиенты в очередь выстроятся.

— Я очень надеюсь.

— Так и будет! Вас здесь очень любят.

Она ловко подхватывает сумку с остальными моими вещами. Помогает мне замотать шарф. И мы вместе идем длинными коридорами в сторону черного входа.

***

На яхте мне так хорошо, будто вернулась в родной дом.

Юрист, к счастью, уже забрал все свои документы. Служба доставки исправно принесла очередной ужин. А спустя десять минут после моего возвращения Марина привозит Вику.

Стараниями няни моя девочка уже отошла от утреннего стресса. Попрощавшись с няней, она весело рассказывает мне о фокусниках, которых они встретили в торговом центре, и о рыбках, которых показал ей местный сторож.

Я слушаю, не перебивая. Лечу свою душу этим простым детским рассказом. И тихонько трогаю живот.

Словно договорились, о Леонасе мы не произносим ни слова. Он табу! Но когда я укладываю Вику спать, она берет за руку и просит остаться.

— Мама, боюсь, — произносит моя смелая девочка.

Я, конечно же, догадываюсь, чего именно она боится, потому не задаю ни одного вопроса. Вместо этого беру в соседней каюте еще одну подушку и устраиваюсь рядом с дочкой.

Ночь по ощущениям тянется вечность. Обнимая Вику, я смотрю в иллюминатор на узкую дорожку вдоль пирса. Считаю фонари. Запрещаю себе думать о всяких: «а вдруг», «что если» и «как я буду без».

Раз за разом пою колыбельную моей беспокойной девочке. И как праздника жду рассвета.

Час.

Два.

Три…

К двум ночи от бессонницы начинает раскалываться голова.

К трем ноет уже все тело. А судя по крикам и фотовспышкам, пресса выяснила, где я прячусь, и берет штурмом марину.

По-хорошему можно закрыть все иллюминаторы и дождаться утра. Сторож не пустит никого на нашу яхту, а если понадобится — вызовет полицию.

Но я решаю не надеяться на удачу и осторожно выбираюсь из каюты.

Будто смогу с одного взгляда разобраться в устройстве яхты, я принимаюсь изучать штурвал и рычаги. Отчаянно пытаюсь вспомнить, как именно Лео выводил эту красавицу в море пять лет назад. А затем, смирившись со своей безнадежностью, звоню сторожу.

Поначалу он не понимает, чего я хочу. Приходится дважды объяснить, что мне нужен капитан или какой-нибудь опытный моряк, чтобы отвести яхту подальше от берега.

В отчаянии я даже вспоминаю несколько слов на литовском языке. Однако старик очень быстро успокаивает:

— Я найду вам хорошего шкипера. Подождите несколько минут. Скоро будет.

Обрадованная ответом, я и не задумываюсь, почему он без единого вопроса согласился помочь и где среди ночи найдет для меня моряка.

Уставшая и вымотанная за долгие сутки я вообще ни о чем не думаю.

Но когда с верхней палубы доносятся чьи-то тихие уверенные шаги, не медля, забыв обо всем на свете, лечу навстречу.

Глава 60. Незнакомец

Ева

Слезы наворачиваются на глаза еще до того, как я выбегаю на палубу.

Сознание взрывается от радости и облегчения. А босые ноги совсем не чувствуют холода.

Я была права, когда вокруг все лгали.

Я верила, хотя не было ни одной причины…

— Лео!

Сквозь пелену слез вижу любимое лицо. И в тот же момент сильные руки подхватывают меня в воздух.

— Ева…

Он утыкается лбом в мой висок и с шумом выдыхает.

— Я знала, что ты жив. Я говорила им, но мне не верили.

Целую его в колючую щеку, в подбородок, в краешек губ.

Реву.

Смеюсь.

Смахиваю слезы и снова целую, куда только могу дотянуться.

— Я не хотел тебя пугать. Клянусь. Если бы можно было как-то предупредить…

Закрываю его рот ладонью.

— Ты обещал вернуться! Ты дал мне слово. Я поверила.

— За что ты мне такая досталась?..

Лео прижимает меня еще ближе. Вжимает в свое тело с такой силой, что кажется ребра вот-вот треснут.

— Мой Лео… — Скольжу указательным пальцем по носу, по губам, по подбородку. Любуюсь в свете луны его красивым профилем. И вою еще сильнее.

Реву как последняя плакса!

Громко, навзрыд.

Не задумываясь, насколько это некрасиво. Не боясь, что дочка может услышать и проснуться.

Во мне словно бездонный колодец открывается. С соленым счастьем и гулкой радостью.

Прямой портал в Марианскую впадину.

— Ну все, ну все, родная. Ты сейчас поднимешь уровень воды в Балтике.

Лео начинает укачивать меня на своих руках. Точно так же он несколько дней назад качал Вику.

Его фирменное успокаивающее укачивание. Дочка заснула от него за пару минут. А я сейчас…

— Я тебя больше никуда не отпущу! — шепчу, глотая слезы. — Если понадобится, попрошу у полиции наручники и пристегну к этой яхте!

— И что? Будем жить на ней? — смеется этот бессмертный.

— Еще как будем! Долго и счастливо!

— Мне нравится твоя решительность! — Лео опускает меня на пол. Ставит босыми носочками на свои туфли. И зарывается носом в волосы. — Ума не приложу, как я жил без такой горячей боевой женщины столько лет. Как только не помер от пустоты и скуки.

— Больше у тебя их не будет.

Беру его левую руку и кладу на свой живот.

Возможно, сейчас не самое подходящее время, чтобы сказать о ребенке, но, видит бог, этот вечно пропадающий мужчина сам напросился.

— Что?

Глаза Лео расширяются. Он смотрит на свою руку, на мое лицо и тяжело сглатывает.

— Скоро будешь мечтать о скуке. Но учти, никто не даст тебе и минуты покоя.

— Ева…

Рауде больше не смеется. На лице такое потрясение, что я готова бежать за телефоном, чтобы сфотографировать шок этого фантастического папаши.

— Второго ребенка будешь растить с первого вдоха. Никаких больше афер и исчезновений! — наслаждаясь реакцией, решаю добить его окончательно. — Подгузники, купание, отрыжка, колики… На тебе теперь все!

— Ева, ты правда… Это серьезно? — Лео так сипит, будто ему отказывают голосовые связки.

— У меня целая папка в каюте! С заключением, рекомендациями и фото с УЗИ. Вот сейчас пойдем, и я тебе со всем ознакомлю. — Прыскаю со смеху. — Под роспись.

***

План с ознакомлением рушится уже в следующее мгновение. В Рауде словно зверь вселяется. Снова подхватив меня руки, он быстро спускается в салон и тут же сворачивает в нашу каюту.

— Даже не представляю, что ты задумал, — тихо смеюсь я, стягивая с Лео куртку.

— Тебе понравится. Мы теперь будем заниматься этим регулярно. Пока врачи не запретят.

Он быстро избавляется от свитера, расстегивает ширинку и принимается за меня.

— Я, конечно, понимаю, что ты соскучился. Я тоже по тебе скучала, но…

— Нет! Я не соскучился! — Лео стягивает через мою голову пижамную рубашку. — Это называется по-другому.

— Как же?

Дразня, отскакиваю от него на пару шагов. Сама гордо снимаю штаны.

— Я подыхал без тебя, любимая.

Бесстыдник манит пальцем. И я послушно иду.

— И я… Не представляю, как бы я жила без тебя.

Прикасаюсь губами к его груди. Дорожкой из поцелуев двигаюсь правее — к огромному синяку на плече.

— Не думай об этом больше. Теперь только вместе. — Лео опускается передо мной на колени и с самой счастливой улыбкой на свете целует в живот. — С нами!

Глава 61. Нищий и родной

Ева

В рейтинге на самую красивую бессонную ночь эта точно займет первое место.

Чтобы не разбудить дочку, мы занимаемся любовь так медленно и тихо, что слышен плеск воды и редкие крики неспящих чаек.

Я загибаюсь от того, как Лео плавно входит в меня на всю глубину. Шепотом стону в его ладонь: «Еще». И обнимаю ногами за талию.

Все это как во сне — лечебном для нас обоих.

Мы движемся навстречу друг другу и толчками, поцелуями без слов рассказываем обо всех страхах и радости.

Долго — насколько хватает сил.

Нежно — со всей любовью, какую смогли сохранить, несмотря на годы разлуки и горы лжи.

Лео отдает мне свою душу. А я делюсь с ним нашими — моей и ребенка.

— Моя волшебная певчая птичка. — Гладит он по волосам после мучительно-сладкого оргазма.

— Мой любимый мужчина. — Вздрагиваю последний раз и клубочком сворачиваюсь у него под боком.

После близости мы долго молчим. Слушаем удары волн о борт яхты. Смотрим в иллюминатор на огни и суетящихся возле заборчика журналистов. Учимся заново дышать — без тревоги, спокойно.

Наверное, это пауза как проигрыш в песне. Каждый готовится начать свой куплет и в один голос пропеть припев.

— Давай на пару месяцев уедем куда-нибудь подальше. Туда где почти нет людей, и никто нас не знает, — в полной тишине начинает Лео.

— Хорошая идея. Я согласую ее со своим агентом. — Трусь затылком о колючую щетину подбородка.

— Что-то мне подсказывает, Алла будет не против.

— А еще у моей дочки теперь целая музыкальная империя. С ней тоже нужно что-то решить.

— Твой новый управляющий справится. У него большая команда. — Лео легонько щиплет меня за ягодицу.

— А как же прежний? Ты собрался уйти на пенсию?

Поворачиваюсь к нему.

— О прежнем лучше забыть.

— Он у меня не-за-бы-ва-е-мый, — шепчу по слогам.

— Ева… — Лео внезапно садится.

— Мне не нравится твой серьезный вид. Вернись, пожалуйста, на подушку.

Я стягиваю с груди край одеяла и игриво сжимаю сосок.

— Бессердечная! — Рауде натягивает одеяло назад. Укрывает меня до самого подбородка.

— Этот разговор нельзя отложить? — На миг закрываю глаза.

— Прости. — Горячие губы прикасаются к моему лбу. — Я не думал, что все обернется именно так. Это был мой запасной план. Но теперь что-то менять уже поздно.

Я догадываюсь, о чем он расскажет. И все же не хочу в это верить.

— В газетах и интернете написали, что ты погиб. Это ведь ложь?

Тоже сажусь.

— Нет. У меня даже заключение о смерти есть, — невесело кивает Лео. — Цветное. С печатью.

— Тогда как же… — Придерживая одеяло, развожу одной рукой.

— Внуков погиб. Несчастный случай. Он не справился с управлением, чуть не сбил моего помощника. Чтобы его спасти, мне пришлось действовать быстро и идти на таран. В итоге Внуков улетел в глубокую расщелину. Пока спасатели смогли добраться до машины, он уже перестал дышать.

— Тебя могли обвинить в его смерти?

Пусть это и жестоко, однако мне плевать на подонка. Гораздо страшнее за Лео.

— Да. Но не только в этом. У Внукова оказалась страховка на случай форс-мажора. Через час после аварии программа на его компьютере сама отправила копии компромата по разным адресам. Среди них: суд, прокуратура, парочка новостных каналов и моя жена.

— Вот сволочь! Как он все предусмотрел?

— Мы думаем, что он включил программу, когда согласился встретиться со мной в своем доме.

Я раскрываю рот от шока.

— Впрочем… — Лео помогает мне его закрыть и продолжает: — Это уже не важно. Ирма умудрилась найти себе любовника, похожего на меня, и мы решили воспользоваться этим сходством. Мой местный помощник… тот самый, которого я спас, помог оформить все документы. Оля Власова раструбила на весь мир о моей кончине и даже сделала фотографии гроба. А Дима Штерн привез новые документы.

— Поэтому от тебя сутки не было никаких вестей. — Теперь все становится на свои места.

— Я очень хотел тебя предупредить. Планировал отправить кого-нибудь из своих людей. Или дать знать хотя бы Лаевскому. Но новости разошлись слишком быстро.

— Да. Репортеры приехали почти одновременно с твоим юристом.

— Если бы хоть одна живая душа узнала, что я жив, вся эта свора начала бы настоящую охоту. Они бы не остановились, пока не добрались до правды. А потом…

— Не говори.

— Не буду, — кивает Лео. — Я не хотел больше пропускать ни дня из жизни своих девочек. И сделал все, чтобы Леонас Рауде с его тайнами навсегда остался в Кальяри.

Эпилог

Лео

Три года спустя

— Какого черта здесь дети?! Уберите их сейчас же! Они меня чуть с ног не сбили! — щурясь сквозь очки с толстыми линзами, шипит брюнетка лет сорока.

— Дорогая, это дети Евы Лаврентьевой, — успокаивает ее высокий статный мужчина.

— Я же просила не упоминать при мне ее имя! — нервно взвизгивает женщина.

— Ирма, прости. — Мужчина нежно гладит свою спутницу по руке. — Но это уже давно ее продюсерский центр. Она босс. Вряд ли мы можем просить убрать из холла ее детей.

— Она всего лишь подстилка моего бывшего!

— Ирма, тише. Прошу тебя! Мы здесь гости. Сейчас заберем вещи и уедем.

— Если бы Леонас знал, что через месяц после его смерти она выскочит замуж за какого-то испанца, не оставил бы дочке все свое состояние.

— Милая, ты уже пыталась это оспорить. Напомнить, чем закончился последний судебный процесс?

Кажется, мужчина немного устал от капризов своей спутницы.

— Ты совсем как Рауде! Такой же злопамятный и мелочный.

Ирма отворачивает лицо к окну и, щурясь, пытается рассмотреть яхту.

— О покойных принято говорить или хорошее, или ничего. А о живых… — Мужчина выпускает ее ладонь из своих рук. — Я потратил половину сбережений, чтобы сделать тебе эту чертову операцию на глазах. Будь благодарной!

— Это были мои деньги! Те жалкие гроши, которые ты смог отсудить у Лаврентьевой.

После этой фразы я вспоминаю, где видел мужчину.

Это адвокат и нынешний муж Ирмы. На первом же суде Лаевский размазал эту парочку о мое завещание. Лишь по душевной доброте Евы им досталась сотая часть от моего имущества.

На тот момент мне было лень вникать во все тонкости дела. Марку только исполнилось три месяца, и все, что меня беспокоило — колики моего горластого мальчика.

— Привет! — Стоит вспомнить о Еве, она появляется за спиной. — Скучаешь?

Целует в щеку. И тут же, обойдя кресло, устраивается на коленях.

— У меня здесь шоу. — Киваю в сторону бывшей жены… вернее вдовы.

— Оу! Она уже приехала за вещами? Надо сказать администратору, чтобы выкатил чемодан. Три года пылится. Пусть забирает.

— Успеет. — Не хочу ее отпускать. — Столько ждала. Еще подождет.

— Какой жестокий! — игриво цокает языком Ева. — Штерн сказал, что ей операцию сделали. Говорят, удачно.

— Моя смерть определенно пошла Ирме на пользу.

Лениво поглаживаю округлый животик моей любимой женщины.

Я и подумать раньше не мог, что женщинам так идет беременность. Может, не присматривался. А может… не было рядом достойной женщины.

— Больше всего она пошла на пользу тебе! — Ева накрывает мою руку своей.

— Серьезно?

— Мне кажется, тебя сейчас и без привычного маскарада никто не узнает. Ни одной морщинки на лице. Цвет глаз стал ярче. Даже седина на висках исчезла.

— Чувствую себя вампиром. У них тоже — после смерти все только начинается.

Веду зубами по тонкой шее любимой. Обхватываю губами левую мочку. И шумно выдыхаю от резкого притока крови за ширинкой.

Возбуждаюсь словно пацан! Как по щелчку пальцев.

Еще одна суперспособность моей девочки.

До нее я не реагировал ни на кого так быстро и остро. Ни с кем до нее не представлял совместной жизни до глубокой старости.

До нее в моей вселенной в принципе не существовало никакого «вместе». Ирма была скорее партнером. Другие женщины — эпизодами без будущего.

А с этой певчей птичкой… поезд жизни сошел с рельсов и понял, что ему не нужны никакие дороги, грузы и прочая бытовая ерунда.

— Я говорил сегодня, что люблю тебя? — Ловлю губами ее нежные губы.

— Ты даже доказывал это.

Моя чудесная девочка раскрывает свой сладкий ротик. И как по закону подлости дети тут же замечают своих родителях.

— Мама! — кричит Вика, бросаясь в сторону нашего кресла.

— Папа! — Ракетой проносится мимо Ирмы и ее мужа мой маленький Марк.

Спустя мгновение вся эта банда облепляет нас с Евой своими маленькими теплыми ладошками.

Согревает так, что за грудиной начинает щемить. И хочется остаться в этом мгновении навсегда.

Конец

Оглавление

Глава 1. Чужие

Глава 2. Папа

Глава 3. Ноша

Глава 4. Дочь

Глава 5. Плата

Глава 6. Семейная гавань

Глава 7. Женщина без прошлого

Глава 8. Личная жизнь

Глава 9. Кровные узы

Глава 10. Право на дочь

Глава 11. Противостояние

Глава 12. Его звезда

Глава 13. Поклонники

Глава 14. Защитники

Глава 15. Ярость

Глава 16. Качели

Глава 17. Двойная игра

Глава 18. Мужчины

Глава 19. Планы

Глава 20. Тонкая нить

Глава 21. Пути к тебе

Глава 22. Встреча

Глава 23. По одну сторону баррикад

Глава 24. Родители

Глава 25. Полуправда

Глава 26. Обратная сторона лжи

Глава 27. Одинокий мужчина

Глава 28. Звоночки

Глава 29. Соперники

Глава 30. Собственник

Глава 31. Перед грозой

Глава 32. Контрмеры

Глава 33. Официальное заявление

Глава 34. Между прошлым и будущим

Глава 35. Тайны прошлого

Глава 36. Высокие ставки

Глава 37. Сожители

Глава 38. Сладкая битва

Глава 39. Без шипов

Глава 40. Откровения

Глава 41. Не враги

Глава 42. Семейная жизнь

Глава 43. Близкие

Глава 44. Звезда

Глава 45. Враг

Глава 46. Назад в прошлое

Глава 47. Триггеры

Глава 48. Мужская игра

Глава 49. Враги

Глава 50. Женщины

Глава 51. Шоудаун*

Глава 52. Любимая

Глава 53. Единственный

Глава 54. На круги своя

Глава 55. Расстояние и время

Глава 56. Загон

Глава 57. Выбор

Глава 58. Все круги ада

Глава 59. Конец игры

Глава 60. Незнакомец

Глава 61. Нищий и родной

Эпилог