По прозвищу «Сокол». Том 3 (fb2)

- По прозвищу «Сокол». Том 3 (Соколиная охота (Алекс Рок) - 3) 1047K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Алекс Рок

Алекс Рок
По прозвищу «Сокол». Том 3

Глава 1

Оксанка смотрела на меня, словно на дикого зверя. Не вошёл, ворвался в квартиру, чуть не сшиб её с ног. Прочь бросилась едва не угодившая под подошву Тучка, несчастная кошка предпочла забиться под шкаф.

– Где… пистолет? – схватил оробевшую девчонку за плечи, глядя ей прямо в глаза. От страха она разучилась говорить. Словно в насмешку в голове наперебой звучали голоса Вениаминовича с Максимом.

«Сотруднику корпорации держать незарегистрированное оружие прямо в квартире не к лицу».

Отпустил дочь, поняв, что она здесь ни при чём, сам же перепрятал и от непрошенных гостей, что повадились шастать по дому, и от её любопытства. Мало ли?

Оксанка так и села на тумбу зеркала в прихожей, как будто её не держали ноги.

– Пап, что-то случилось? Зачем тебе эта… штука?

На пол полетела обувная коробка, зашуршала тонкая промасленная бумага. Убирать не стал, в спешке швырнул куда-то в сторону. Глянул на девчонку. На ней лица не было: болезненная бледность, лихорадочный блеск глаз. Казалось, отсюда слышал бешеный ритм её сердца.

– Мне полицию вызвать? Скорую? Что? Что случилось? – закудахтала, словно наседка. Прав был сержант, говоря, что страх высекает из женщин глупость.

Сунул «Богатыря» за пазуху, холод затвора прильнул к разгорячённому телу. Рукоять спряталась за манжетным низом свитера. Я вновь коснулся плеч дочери.

– Всё будет хорошо, слышишь? Запрись, спрячься, не высовывайся, хорошо? Я скоро приду!

Последние слова были нужны ей как воздух. Сгорая от волнения, она нервно улыбнулась. Почти слышал, как среди заклинившего рассудка зарождается искра мысли.

Это всего лишь сон.

Тучка послушно прыгнула ей на руки, вместе закрылись в комнате. Слышал, как клацнула щеколда замка. Свет в прихожей гасить не стал, выскочил в коридор. С хлопком, подгоняемая сквозняком, захлопнулась входная дверь.

Не было времени на споры с Мегерой. По ступенькам сбежал со второго этажа, через окно вылез наружу и спрыгнул в мягкий снег.

Адреналин подзуживал на глупость, крал страх, прятал за плащом уверенности опаску. Здравый смысл спешил вернуться на трон. Да кто ж его пустит без боя?

Глаз (ожидал, желал, жаждал) зацепиться за опасность в окне, за поворотом, около подъезда соседнего дома. Словно бесёнок, припрятанный под одеждой, пистолет придавал уверенности, разбавлял горячей водой стылую унылость.

Стройка на девятой.

От волнения не сразу вспомнил, где это. С запозданием ловил самого себя на мысли, что рванул в эту пучину с головой, потому что хотел этого с самого начала. Вернуться к опасности. Настоящей, щекочущей нервы, играющей на самом сокровенном.

Бежал, привлекая внимание окружающих. Прохожие шарахались в стороны, казался им пьяным. Распахнутая куртка, красные щёки, воспалённые глаза… – Самого бы себя испугался!

Каток, вещевой рынок, за ним юридический офис и три жилые многоэтажки. Потом будет она, стройка.

Выдохнул, когда увидел тяжелые МАЗы с MAN. Грузовики стояли на приколе, обещая с завтрашнего утра месить бетон, гнать за кирпичами. Валялись на земле строительным мусором доски и пустые мешки.

Перемахнул через забор, хотя можно было и через парадный вход. Если здесь что-то происходит, значит, с охраной скверно или её вовсе нет.

Смущала безликая, плещущаяся в ночном чреве тишина. Здравый смысл, наконец пробившийся к рулю, жал плечами и вопрошал: – А чего ты, собственно, ждал? Перестрелку как в шестьдесят восьмом и светошоу?

Ответить самому себе было нечем.

Старался не наступать на скрипучий снег, прыгал по расчищенным тропкам. Ступал по мёрзлой грязи в глубокой колее, прочерченной шинами строительных машин.

Словно ястребы клевали носом строительные дроны, мирно спящие под кирпичным навесом. Его построили в первую очередь, потом будут хранить в нём уборочную технику.

Теплом и уютом пахло со стороны сторожевой будки. Шлагбаум у жилого вагончика, штыри упрятанного в землю забора, словно здесь оборону собирались держать. Тёплый домашний свет лился из вереницы окон, манил заглянуть внутрь.

Я не удержался и похолодел. Мирно дремавший на столе сторож оказался убит. Под ним набежала красная лужа, валялись на полу разбросанные бумаги с канцелярией.

Коснулся рукояти пистолета, вытащил его, сжимая в обеих руках. Нагрянет сюда полиция или СТО-ражи – и у них готовый обвиняемый. Как будто подозрений в Антохиной смерти мне мало!

Словно родной сын пистолет убаюкивал, обманывал слепой надеждой, что уж с ним-то в руках обязательно всё будет хорошо. Будто малое дитя я ждал. Должно произойти нечто, и вот уж тогда обязательно станет ясно, что делать дальше. Больше остального пугала неизвестность.

Она же шептала сомнения в уши: это подстава. Роман решил всё спихнуть на тебя и сейчас услышишь рокот сирен, орущий бас грубости граммофона, и тогда…

Щелчок.

Мозг сработал раньше, воззвал к рефлексам. Я рухнул в снег, перекатился валом за вереницу возносящихся бетонных труб будущих коммуникаций и лишь затем осознал, это выстрел.

Кем бы ни были сегодняшние проказники, но тишину они любили, а потому прихватили глушители. Грохоталом показался собственный «Богатырь». Жми на крюк, и услышат аж в соседнем Храмовске…

Соображал дальше, пытаясь анализировать. Стреляли не по мне и не здесь, но очень близко: иначе не услышал бы ничего вовсе. Где-то на задворках сознания плавала вброшенная слепой надеждой мысль, а вдруг это всего лишь воздушка? У некоторых пневматических стволов такой же характерный звук…

– Ага, – поддакивал едкий сарказм. – А сторож просто граппу пролил да прикорнул. Эка невидаль, каждый день такое!

Вереница щелчков заставила вздрогнуть. Где-то внутри строительных лесов велась отчаянная схватка.

Роман не шутил.

До кого же он добрался, и сколько их здесь? А что, если всё это даже не связано с делом Антохи, а личные проблемы детектива? Мало ли у него врагов?

Разум гоношился: – А наше ли это дело? И что будет, если попросту развернуться, уйти, вернуться домой, прижать к себе Оксанку?

Зря только девчонку напугал.

Зашёл внутрь прогала, где планировалась парадная. По потолку тянулась нить едва дающих свет ламп, словно новогодние гирлянды. Серые голые стены наводили тоску. Здесь ещё только собирались клеить плитку, обои, творить лепнину с облицовкой.

Вспоминалось разнузданное детство. Получив очередную затрещину от пьяного отца и шмыгнув носом, убегал во двор, а оттуда с друзьями на ближайшую заброшку. И занозистая деревяшка исполняла роль автомата ничуть не хуже гипоаллергенного пластика…

Вспоминалась наука. Опыт старым инструктором рявкал в ухо: – Прильнуть к стене, проверить тылы, не упускать из виду углы, в проёмы заходить осторожно! Стрелять сначала в того, кто стоит дальше, после в ближнего…

Стрелять пока было не в кого, но скрип подошв этажом выше говорил, что скоро найдётся.

Услышал грохот тяжёлых сапог по ступенькам. Страша и пробуждая тревогу, зашатались недавно сваренные перила.

Судя по бряцающим звукам, хорошо вооружён, вероятно, в броне и при каком-никаком, а инфовизоре. Странно, что глушащее поле не включил, сейчас бы я и звука не услышал.

Сержант говорил, ошибка на пользу врагу. Я решил не упускать подброшенный мне подарок, нырнул в дверной проём коридорной. Будущие квартиры смотрели на меня пустыми чёрными дуплами прогалов.

Чуть не споткнулся о невесть кем брошенную батарею. Видимо, уже начали устанавливать коммуникации.

Дождаться поганца, посмотреть, кто шёл, или двинуть в сторону лоджий и уже оттуда подтянуться на следующий этаж? Второе звучало как план, но пришлось идти по первому пути.

В кармане заёрзал телефон, через мгновение разразившись непрошенным звонком. Незнакомый номер. То ли детектив решил узнать, где я, то ли роботу приспичило предложить мне тридцатипроцентную скидку на посещение стоматолога.

Дурак! – выругал самого себя. Надо было выключить, как только добежал. Жаль, что умные мысли приходят напоследок.

Вырубать звонилу было поздно. Кто бы ни спускался, он услышал и теперь спешил на трезвон. Импровизация пришла на выручку. Телефон полетел в одну из квартир, сам я перепрыгнул через порог другой, притаился.

Бегун не хуже моего споткнулся о батарею.

– Лопух, – подумалось мне, словно не я совсем недавно был на его месте. Страх родом из детства умолял затаиться. Не дышать, не двигаться, зажмуриться, став единым целым со стеной, и тогда чудовище уйдёт, сгинет, не тронет.

Жаль, что вырос, и эти приёмы больше не работали. Осторожно выглянул из своего укрытия, когда боевик пошёл на звук телефона.

За ним тянулась дорожка кровяных следов. Форменная куртка лоснилась липким и влажным. Через плечо перекинут ранец оборудования. Глушилка при нём была, да только её подстрелили. Судя по положению локтей, вооружён чем-то вроде небольшого пистолет-пулемёта.

Скверно.

Он-то в броне, а мне хватит и пары попаданий, чтобы умчаться к праотцам. Бросил в никуда мысль-позыв, просил у Юшки сохранения. В досаде сплюнул, не в игровом же сне сейчас!

– Чёртовы мастурбеки… – проговорил боец, найдя во мгле вибрирующий телефон. Смарт захрустел. От злости тот принялся давить его сапогом.

Глаз цеплялся за подробности: прихрамывает на левую ногу, движется с опаской. Он в броне, но пару попаданий словил. И, кажется, она уберегла его не так хорошо, как ему хотелось бы.

Выскочить, взмахнуть рукоятью пистолета, оглушить ударом по затылку, после взять в силовой и швырнуть оземь, лишить оружия, выстрелить в лицо. Инфовизор такого нахальства не выдержит.

Хорош план, да как осуществить? Стоило мне двинуть ногой, как под сапогом захрустела пыль. От ушей недруга не ушло, принялся разворачиваться в мою сторону.

С трудом подавил в себе отчаянный позыв бежать без оглядки. Насколько же сильно успел привыкнуть к защитной экипировке!

Спасение явилось сверху. Грохот, возня, хлопки ничем не приглушённых выстрелов. Несчастный посмел отвлечься на них, а для меня это стало сигналом.

Пан или пропал.

Грудь в крестах, или голова в кустах.

Сшиб его с ног, врезавшись всем телом. Он вскинул руки, выпуская из них оружие, мне удалось застать его врасплох. Под маской, за жёлтым стеклом инфовизора, казалось, видел исказившееся от безмолвного ужаса лицо.

Рукоять пистолета обрушил, словно молот, из широко распахнутого рта мне в лицо брызнуло кровью. Не обратил на это внимания, вторым ударом заставил боевика навеки умолкнуть. Он забился в предсмертных судорогах.

Адреналин щекотал нервы. Не помнил, когда подобрал ПП, как пересёк расстояние до лоджии. Не было куртки, скинул где-то по дороге, ту же участь разделила и любимая шапка. Оружие повисло на тактическом шершавом ремне, тканевой основой вгрызаясь в плечо. Двадцатизарядный «Эльф». Откуда только вытащил это старьё? Из музея?

Неудобный короб треугольного глушителя колотил по лопаткам при каждом движении. ПП предполагалось таскать в специальном чехле, а не вот так, как я.

Но жаловаться не приходилось.

Наверху всё ещё слышна была возня. Я запрыгнул на перила лоджии, ухватился руками и подтянулся. Мешала мерзкая наледь, кусая пальцы, угрожая скинуть вниз. Казалось, чуял, как ломались собственные ногти.

В борт лоджии сверху врезалось тело. Кто бы ни был по ту сторону, он двинул несчастному ещё разок, помог перекинуться через перила. Нелепо взмахнув руками, несчастный вскрикнул, падая вниз, чудом не зацепив меня.

Я подтянул собственное тело, перемахнул через борт, коснулся твёрдого пола. Приятно было вновь чувствовать его под ногами.

Рядом валялся труп. Прислонившись к стене, скрючившись в неестественной позе, он истекал кровью. Взор стеклянных глаз за линзами инфовизора был устремлён в вечное никуда. Такой же, как у меня «Эльф» сиротливо валялся рядом с правой рукой.

Я действовал. Нагнулся, на ходу подхватывая магазин из его подсумка. Если судить по весу, в моём максимум половина запаса. Не знаю, что здесь творится, но негусто.

Я нырнул внутрь недостроенной квартиры. В ноздри ударил едкий запах нитрокраски и раствора на кадоминовой основе. Строительные боты, что укладывали поперечные стены, зловеще сверкали красными светодиодами во мгле.

Возникший передо мной боевик был немало удивлён. Лунный свет ворвался внутрь, мазнул по его силуэту. Красная взъерошенная(распаренная, обалдевшая?) рожа, струйка крови под носом, надорванное левое ухо. Держал в руках собственный, невесть зачем снятый шлем.

Он не успел и рта раскрыть, как я выдал очередь. Затвор защёлкал, компенсатор приклада сожрал отдачу. Вскинув руки, несчастный сделал шаг назад, прежде чем завалился на спину. Броня у него хорошая, да я ведь стрелял почти в упор. Не выдержала, треснула. Убитый закатил глаза…

Шорох возни в соседнем отсеке. Я сдавил спусковой крюк, запоздало вспомнив, что там может быть Роман. Оставалось надеяться, что он для госпожи удачи дороже родного сына.

Ждать не стал, отстегнул опустевший магазин, отступив на пару шагов назад. Натянул на себя боевой шлем, инфовизор был уже включён на ночной режим.

Стало светлее, словно днём. Я перезарядился, дёрнул затвор, загоняя патрон в ствол.

Возня затихла, я поднял взгляд.

Увидел детектива. Выпрямившись, тот рукавом утирал кровь. Бросил на меня изучающий взгляд. Я не сразу заметил боевой клинок в его ладони.

– Алексей, вы? – выдавил он из себя, слова давались ему с трудом. Рядом с ним покоилась хламида, боец был одет невесть во что. Три пулевых отверстия в спине. Ого, всю очередь прямо в него засандалил!

Везёт!

– Что здесь творится? Я ожидал встретить бандитов, может быть, «Лодырей», но точно не вооружённый спецназ. Сколько их тут?

– Четверо, один вниз ушёл.

– Не ушёл, – мрачно буркнул ему в ответ. Роман качнул головой, тяжко дыша, согнулся, и его вдруг стошнило кровью. Я понял, сейчас начнёт сползать на пол. Вмиг оказался рядом, придержал за шиворот.

Помог сесть.

– В живот? – спросил у него. – Куда?

– Здесь. Чуть ниже лёгких. Сам подставился.

Я сунул руку в карман. Как бы Роман ни противился, а время было вызывать скорую с полицией. От волнения я и забыл, какая судьба постигла мой смарт.

Захотелось сплюнуть, не стал себя сдерживать.

– Есть у вас при себе труба?

Он тоже покачал головой, усмехнулся. Кивнул в сторону окна. Я не сразу сообразил, а он таким образом намекнул(дал понять), что выкинул его при первой возможности.

– Говорить можете?

Роман вместо ответа харкнул сгустком крови, словно собственные внутренности отплёвывал. Коснулся его лба, несчастного колотила лихорадка. Рану требовалось как можно быстрее перевязать, пока не пошло заражение.

Роман покачал головой, едва выдавил из себя, отложив нож в сторону: – На этаж… выше… сумка. Увидите…

Его минималистичная манера выражаться вышла на новый уровень, но я просто кивнул.

«Эльфа» из рук не выпускал. Это он думал, что поганцев было четверо. Кто сказал, что на меня не выскочит пятый? Спокойствия ради, поднявшись выше, я выдал короткие очереди по самым тёмным углам. Пусто.

Только сейчас понял, что по таким указаниям что-то искать – всё одно что копошиться с поиском иголки в стоге сена, но удача сегодня и правда была на стороне детектива. Заглянул в квартиру, что была справа от лифтового короба и увидал сумку.

Потрёпанную, но не вымазанную в строительной пыли. Точно его. Внутри не пахло сокровищами: пара магазинов для польского Р–224, россыпь патронов для револьвера в промасленном пакете. Бумаги, шарф, влажные салфетки – всё не то!

Наконец наткнулся на бинты-наномед. Улыбчивая сестра милосердия с обёртки обещала и снять боль, и снизить температуру. Продукция Сорорита-течнолоджи всегда славилась заверениями.

Несбыточными.

Нам сейчас было не до жиру.

Что брать не знал. В медицине у меня познания лишь с боевых курсов, больше надежд возлагал на санинструктора. Будем надеяться, Роман сам неплохо шарит во всех таблетках, что были в медицинском отсеке.

– Вот, – протянул ему. А детектив предусмотрительный. Мятая пластиковая бутылка с водой барахталась на самом дне. – Может, наконец объяснишь, что здесь произошло?

Он кивнул, но говорить не спешил, ему всё ещё больно. Словно умалишённый, он принялся распечатывать один блистер за другим, я зажмурился.

Кажется, ночка будет непростой…

Глава 2

Я боялся, он забудется рваным сном, провалится от всего принятого в бессознанку.

Роман клал в рот одну пилюлю за другой, словно конфеты. Приволоки я сюда не сумку, а целую аптеку, он поглотил бы и её.

– Что здесь случилось? – повторил вопрос. До жути хотелось знать, как это всё связано со мной. Вспомнились Сашкины предупреждения: это не бандиты и не «Айм-мит», кто-то третий. И пожелания быть осторожным.

Пока Роман упражнялся в глотании таблеток, осмотрел непрошенных гостей. Точнее, их тела, форменные, но продающиеся в любом военмаге куртки. А вот разгрузка хорошая, что надо. С комплексом автозаряжания уже опустевших магазинов только патроны в сумку-рассыпушку засыпай.

Под куртками позвоночная дуга с туловыми рёбрами. Облегчала нагрузку, позволяла стоя стрелять из ручного пулемёта почти без отдачи. Такая роскошь, а они явились сюда с «Эльфами»? Вот уж воистину…

А вот с опознавательными знаками негусто. Ни шевронов, ни нашивок с эмблемами. С предплечья одного выглядывал кончик татуировки. Осторожно поднял(потянул кверху) рукав, почему-то зная, что конкретно увижу.

Символ «Гунгнира»…

– Вы вовремя, Алексей. Зажали, – детектив наконец решил, что я достоин ответа. А на самом деле заживляющий гель взялся за работу, в ход пошли быстрые антибиотики с обезболивающим эффектом. – Думал, мне конец.

А он оказался не такой уж и тюфяк. Странно, мне удалось хорошенько ему врезать там, в машине, а здесь он четырёх спецназовцев раскидал. Хорошо, не раскидал. А не приди я на помощь, всё кончилось бы его похоронами. Но он с пистолетом дал бой отъявленным(опытным), неплохо вооружённым бойцам. Как?!

Ответ оказался под ногами. Хрупнул стеклянный пузырёк, я убрал ступню. Капсула боевого наркотика, выкатившаяся из разверстого чрева сумки.

– Это кто такие? Гунгнировцы?

– Корпораты, – он ответил на одном дыхании. Пытался говорить, но я видел насколько тяжко ему даётся каждое слово.

– Как… Откуда? Это «Айм-мит»? – вопрос с моей стороны звучал как издевательство. Сначала Вениаминович пытается ко мне на кривой козе подъехать, суёт хорошего детектива в расследование, а после того, как тот докапывается до правды, пытается его убить?

Здравый смысл хмыкнул, он картину видел иначе. Кто сказал, что Роман – хороший детектив, а не просто прекрасно исполняет его роль? Он должен был как раз вести меня по ложному следу и ничего не значащим уликам, а здесь судьба сыграла с ним злую шутку.

Нашёл то, чего не должен был найти…

– Нет. Сейчас, постойте… Вы один приехали, правильно? – он осмотрелся на последнем выдохе, словно пресловутая полиция вот-вот должна была выпрыгнуть у меня из кармана. Я развёл руками в ответ. – Отлично. Слушайте, Алексей, вы перешли дорогу очень серьёзным людям. Я начинаю подумывать о том, чтобы отказаться от дела или взять больше денег.

– Меньше слов, больше дела, – мне надоело, что он ходит вокруг да около. Роман попытался встать, сурово глянул на меня, когда захотел ему помочь. Не надо так не надо, я не настаивал.

– Я нашёл убийцу.

– Нашли? Кто он?

– Имя вам всё одно ничего не скажет. Давид Демидович Дедов вам известен?

Хотел было покачать головой, признавая его правоту, а потом вспомнил, Антоха же рассказывал мне про некоего 3Д. Ещё давно, до нашего разговора. И Сашка в посиделках за пивом нет-нет, да жаловался на суровую судьбу следователя, упоминая его имя.

– Вижу, вы человек многих тайн, Алексей.

– Так значит, это он убийца? И доказательства есть?

– Я не договорил. Он убийца, но лишь исполнитель. Даже не так. Он ищет людей для исполнения грязных работ. В числе его клиентов многие влиятельные люди: политики, главы корпораций… – непривычное многословие заставило детектива закашляться. Он глянул на ладони. Снова кровь. Дело дрянь.

– В больницу нужно.

– Нет, – Роман отчаянно бежал от помощи наших эскулапов Чем они ему так не угодили? – Дедов… берёт плату не деньгами. Возможностями. Умеет решать чужие проблемы.

Меня пробрало ознобом. Представил, что тогда у казино мне попался бы не Максим, а этот самый Дедов.

«У вас проблемы, а я тот, кто умеет решать проблемы…»

– Нужно повидаться с ним.

– Он что же, при костюмчике в офисе сидит, заходи кто хочешь?

– Мне больно смеяться, Алексей. Обойдитесь без шуток. Я знаю его местоположение. Сейчас мне… станет лучше… и…

Он зашёлся в сильном приступе кашля, кровавая мокрота спешила наземь в каждом плевке. А я не знал, как дальше. Взвалить его на плечи и дотащить до ближайшего СТО-ража? Глупо, они тут как тут, когда их не ждёшь, и исчезают при первой в них необходимости.

Здравый смысл готов был надавать мне по щекам за недогадливость. Ответ же на поверхности! Попросить первого встречного прохожего вызвать скорую, у них-то со смартами точно никаких проблем…

– Спустите вниз. Там моя машина. Я назову адрес.

– «Чаппарель» и доктор Урри?

– Что? – он не понял мной сказанного, я отмахнулся. Так, абсолютно ничего. Просто я где-то уже видел точно такое же начало…

* * *

Нас не спешили тормозить. Роман, покупая машину, сделал правильный выбор: старенькая, ничем не примечательная «ЛадаВАЗ Оптима» пятидесятых годов. Одна из первых удачных машин не только на русском рынке, но и на зарубежных.

Злопыхатели шутили, российский автопром на подъёме! Привыкли, что «из-под пера» наших инженеров обычно выходила рухлядь.

Болталась ёлочка освежителя. Отчаянно, словно мы мчались по колдобинам. Я смотрел на экран навигатора, спутник обещал провести нас до места по кроваво-красной линии.

Роман проваливался в сон каждые две-три минуты, но приходил в себя от боли. Я давил в себе желание плюнуть на все его опаски и отвезти в больницу. Проказница-совесть наточила клыки, неустанно вопрошая, насколько же я сволочь, раз готов равнодушно разменять знание об убийце друга на жизнь человека?

Благо, за столько лет я успел нарастить броню равнодушия.

Вспоминал нуарные детективы. Мрачная берлога одинокого волка, запах протухшей тайки и дешёвых сигарет. Всё настолько мрачное, что давно потеряло цвета. Серость поглощала окружающий мир вокруг.

– Рыбный квартал? – я нахмурился. Терпеть не мог портовый квартал за стоящую здесь рыбную вонь. Роман ничего не ответил.

Он занимал офис деловой конторы на первом этаже. И слава богу. Не было желания тащить его по ступенькам.

Думал, навстречу нам бросится секретарша или какая иная помощница. Глубоко внутри жила надежда на чудо: сейчас из ниоткуда явится отряд врачей из Сорорита-течнолоджи и закинет его на носилки.

Ага, как же! Дожидайся!

– Ключ. Правый карман, – чудо было лишь одно и заключалось в том, что детектив по-прежнему был в сознании.

Дверь распахнулась перед нами, обдав затхлым, застоявшимся духом пыли. Не бардак, но уборку здесь не делали недели две, если не больше.

Темнота сжирала очертания, прятала в себе чудищ. Безмолвно корчась, они мгновенно сгинули прочь, стоило мне потянуться к кнопке выключателя.

Свет заморгал, словно пробудившийся от столетней комы старик. Такой же блёклый, тусклый и невзрачный.

То, что я видел в нуарных фильмах, Роман решил взять за образец. Я едва удержался, чтобы не развести руками и не сказать «ну и дыра».

Усадил раненого на стул, он болезненно захрипел, оскалился, но не закричал.

– Шкаф. Третий ящик. Короб.

Дверца шкафа поддалась сразу же, ящик напротив норовил зацепиться тем, что лежало внутри за днище верхнего. На сантименты не было ни сил, ни времени, ни настроения. Вырвал его едва ли не с мясом.

Шприц со стимуляторами. Тета-витаминный коктейль на основе растворяемых в крови нанороботов. Помню подобную дрянь в наших медпакетах. На ноги не ставила, но до прибытия санинструктора помогала дожить. Косым шрифтом сквозь всё тело цилиндра бежала надпись «вызывает привыкание».

Надеюсь, он в таком состоянии пребывает не часто.

– Это? – показал ему шприц, но Роман уже провалился в бессознанку. Чёрт бы его побрал! Выдохнул и вколол ему в плечо, закусил губу. Что делать дальше? Оставаться здесь? Ждать, когда придёт в себя?

– Спасибо, – он прошелестел одними губами. Ого, я не ожидал, что подействует так быстро! Детектив попытался встать, но я усадил его обратно. Своим телом он сейчас владел плохо.

Он то ли собирался брыкаться, то ли смирился, по выражению лица и не понять. Через минуту стало ясно. Второе. Откинулся на спинку стула, развалился, блаженно зажмурился; обезболивающее приятной прохладой разлилось по всему телу, снося боль потоками чистой благодати.

Знал, потому как мне самому вкалывали эту дрянь пару раз.

– Не думал, что до такого дойдёт.

Я выдохнул и глянул на часы. Захотелось позвонить домой. Совесть что было сил пнула задремавшую ответственность, кисло и пьяно вопрошая прямо в ухо: – Как там сейчас Оксанка? О ней хоть подумал?

У стыда были острые клыки и когти.

– Что вы вообще такого сделали?

– Свой ход. Убийц следовало подстегнуть. Как видите, мне удалось.

– В следующий раз заведи себе Робина или Бэтгёрл для таких развлечений, – моё недовольство можно было понять. Роман кивнул, соглашаясь с обвинением.

– Я пустил слух, что знаю, кто убийца, и жду вознаграждение за молчание. Айм-мит обещал много, но они могут предложить больше.

– Они? Кто вообще купился на такой детский блеф?

– Детектив – не столько профессия, сколько репутация, – сказав, Роман зашёлся кровавым кашлем. И без того изгвазданная рубаха превратилась в тряпку. – Я блефую. Но редко. Они об этом знают.

– И это их реакция? Ни проверить, ни узнать, сразу направить головорезов? К слову, хорошо вооружённых головорезов.

У Романа хватило сил на укорительный взгляд, словно я ляпнул глупость.

– Они знают, на кого работаю и чьё дело веду. Кто захочет связываться с «Айм-мит»?

– И всё же ты упомянул корпоратов…

Роман кивнул.

– Кто-то из них. Не знаю, кто именно, но выясню завтра из полицейских отчётов.

Я удивлённо вскинул бровь, он решил пояснить. К детективу вернулась способность управлять телом. Криво, косо, неуклюже. Он выудил невесть откуда медицинский наногель, тот самый, которым мне привели в порядок истерзанную руку. Задрал рубаху, градом сыпанули на пол оторванные пуговицы, ляпнул массу поверх моей перевязки. Оно что, и так работает?

Но спорить с ним не спешил.

– Эти боевики. Мне надо узнать, откуда они.

– Думаете, корпораты от них не открестятся?

– Думаю, у убитых есть имена, фамилии и происхождение. Они не местные. Дедов, сукин сын, редко берёт на работу местных. Заметает следы.

– Как вышел на этого Дедова? Директор про девчонку говорил. Маленькую, хрупкую… – пытался вспомнить всё, что говорил нам старикан перед сердечным приступом.

Роман кивнул.

– Верно. Девчонка. Среди местных авторитетов нет девчонок.

– Не местная? Или просто подставное лицо? – тяжким грузом на плечи ложилось осознание, мы гоняемся не за звеньями цепи, а пока только за звоном…

– Возможно, да. Возможно, нет. Возьмём Дедова, и он раскроет нам карты.

– Уверен, что после твоего «хода» кто-то просто не нанял его, как обычно? – я нахмурился. Неприятно было это говорить, но логика действий детектива ускользала от меня. Роман хмыкнул и вновь зашёлся кашлем.

Встал, подошёл к рукомойнику. Бедолагу стошнило. Громко, почти как водопад зашумела вода из-под крана, он умыл лицо.

– Он не берётся за работу без подготовки.

– Даже если так, он что, готовился к тому, что ты ляпнешь во всеуслышание глупость? – я и заметить не успел, как перешёл на «ты». Роман кивнул, выуживая из-под стола початую бутыль тайки, запахло алкоголем. Больше на стол пролил, чем в две рюмки.

– Скорее, готовил мягкое покушение. Автокатастрофа, уличный грабёж с летальным исходом.

Я глянул в рюмку. Рыжая жидкость не вызывала доверия, но опрокинул в глотку, словно желал законопатить опьянением бушующий внутри ураган чувств, прогнать сомнения.

Сомнения оказались крепче алкоголя.

– Чего бы он добился вашим убийством, если дело курирует «Айм-мит»? Вы же отчитывались перед ними. Просто наняли бы иного детектива, выдали ему больше охраны…

Роман задумался, усмехнулся через мгновение, покачал головой. Свою стопку осушил залпом, зажмурился.

– Моё убийство тоже даст сигнал многим, что лучше оставить это дело для полицейских, иначе можно будет кончить, как я. Никакие корпораты не прикроют.

Звучало до странного логично, Роман удручённо вздохнул и продолжил.

– Смельчаки, конечно, найдутся, каждый будет считать, что он окажется сильнее, быстрее, ловчее меня. Без этого в моей профессии никуда… – алкоголь развязывал ему язык. Интересно было бы с ним оказаться(поболтать), когда он налакается до бровей. Здравый же смысл хмыкал в сторону любопытства, говоря, что напротив, едва детектив дойдёт до кондиции, закроет рот на замок.

Он налил ещё по одной, ту же осушил свою и снова зажмурился. Обезболивающее с антибиотиком уже начали работу, а ему всё ещё было не очень.

– … Вот только я уже знал. И многие улики у меня на руках.

– Слушай, они знают, где живёшь. Что им мешает нагрянуть прямо сюда, доделать работу? Не сегодня – завтра? Уж твои-то пляски на граблях мало кто сочтёт предупреждением «не приходи, убьёт».

Он рассмеялся моему сравнению, но принял к сведению.

– Ты прав. Ничего не мешает. Но я уже отправил в «Айм-мит» запрос. Они заберут меня через… – он глянул на циферблат старых, родом из двадцатого века часов.

Договорить не успел, послышался грохот сапог по ту сторону двери. Адреналин хлынул в кровь, надо было прихватить с заварушки что-нибудь убойней, чем моя пукалка…

Роман же сидел то ли пьян, то ли спокоен – хрен разберёшь! Поднял рюмку, словно предлагая третий тост, но поставил обратно на стол.

– Сядьте, Алексей. Не провоцируйте. Будет глупо, если они примут вас за покушающегося и убьют без разговоров, – флегма в его голосе топила окружение. Надеюсь, они позвонят в звонок, не высадят дверь? Детектив добавил: – Вот поэтому Дедов хотел мягкое покушение. Но я его спровоцировал.

* * *

Надежды оказались тщетны. Приклад штурмового НАГ–17 за три хлопка(удара) высадил замок. Роман сказал, что лучше не открывать, за дверь и ремонт заплатят.

Ворвавшиеся положили меня мордой в пол. У меня сработали рефлексы, но на их стороне были выучка, дисциплина и эндоскелетные импланты. Вместо зрачков глубокий голубой блеск светодиодов в пуленепробиваемом стекле, ребятам даже защитные очки не нужны. Полукиборги безмолвны, бесстрастны и, наверно, даже бесчеловечны…

В прошлый раз их собрат был убит исключительно из револьвера Максима. Хотел бы видеть ту чудесную пушку.

Подумалось, проведу в их неласковых объятиях остаток ночи, но Роман дал им понять, что меня отпустить.

Они говорили через исказители голоса. Чёрная маска из армированной защитной ткани прятала лица, давая лишь глазам полный обзор. Уверен, у них черепушка автоматную очередь выдержит.

На слова и вопросы ребята оказались скупы; можно понять, такая работа.

– Сопроводить до дома? – спросил у меня один из них, а я покачал головой. Зря, наверно, отказался. Мало ли кто ехал за нами хвостом?

Но мне повезло.

Снег хрустел под ногами, лицо кусал зябкий колючий ветер. В животе заурчало. Понял, что готов проглотить целого слона, не ужинал ведь. Лавчонки, обещавшие работать до самого рассвета, изменили своим традициям. Там, где прежде сыто пахло шаурмой, был погашен свет.

Сомнения вились надо мной злыми бесами, кусали за пятки, рвали душу. Сказанное Романом не давало покоя, ясно, что просто так не усну. Хорошо, что завтра выходной, можно будет выспаться.

Здравый смысл прятался за заслонами обыденного. Хотел пролить тщету того, что ничего страшного не случилось. Мир не рухнул, не провалился, да и угрожало ли мне сегодня что в самом деле?

Словно это было театральным представлением.

Мегера сторожевым псом будто одного меня и караулила. У неё есть дом, родные? Те, к кому следовало бы идти этим зябким, мерзким вечером?

Вид у неё был такой, что она с радостью променяет их общество на мои мучения.

Кто бы сомневался!

– Наркоман, подлец! Пьянь, опять где-то шастал? Заразу притащишь!

Будто весь подъезд в её безраздельном владении…

Благо при старой ведьме не было метлы. Она как будто что-то поняла по моему снулому равнодушному виду. Сбавила обороты, отстала.

Не знал, как зайду домой. У входной двери поймал себя на отвращении. Хотел оказаться где угодно, но не за порогом родной квартиры, словно там поселилось чудовище, порождённое моими силами.

Ключ нырнул в замочную скважину, дверь поддалась с толчка. Тонкая грань разума, до сего момента державшая напор вопросов, дала трещину, и они потоком обрушились на меня. Что сказать Оксане, как оправдаться? А главное, как уберечь?

Сарказм плясал на костях издохшей совести. Сегодня они захотели стрелять в Романа, завтра выберут своей целью её, но всё ещё по-прежнему не тебя самого. Знать бы только почему?

Духота опустилась на плечи, окутала с ног до головы, захотелось как можно скорее раздеться. Я скинул грязные сапоги, под ними тут же начала собираться мокрая лужа талого снега. Заворочался спящий робот-пылесос, умный дом решил, что самое время для уборки.

Ему виднее.

– Оксана! – позвал её.

Тишина в ответ, ни единого шороха. Страх терзал душу предположениями. А вдруг пока ты шастал на спасение детектива, её убили? И сейчас, прямо за дверью её комнаты…

Даже думать не хотелось.

– Оксана! – рявкнул громче прежнего. Застучали по батарее, взывая к ночной тиши. Благо, что всего не слышала Мегера, ей нашлось бы что сказать.

Вошёл в её комнату, словно на минное поле, включил свет, увидел её сидящей на полу. Подняла на меня взгляд зарёванного лица. В глубине глаз прятался первобытный животный страх. Тучка металась, пытаясь успокоить хозяйку, но после мирно уснула, прильнув к её бедру.

Не стой столбом. Скажи чего-нибудь.

Она ждёт.

– Оксан, это я.

Глупее выдумать попросту невозможно. Молчание в ответ, отсутствующий взгляд. Шок не давал ей сосредоточится, словно так и сидела с того момента, как оставил её здесь.

Коснулся её плеча, девчонка вздрогнула, словно от пощёчины. Вскочила разбуженная Тучка, тенью метнулась под кровать. Девчонка в один прыжок оказалась на ногах, страх во взгляде сменился бунтом.

Бессмысленным и беспощадным.

– Ты… ты… ты хоть знаешь?!

Молчал. Не знал, но догадывался. У неё задрожали губы. Истерика, притаившаяся внутри до этого момента, наконец получила право выхода.

И отыграет на все сто, никаких сомнений.

Я возвышался над ней, словно гора. Быть отцом непросто. А отцом, что вляпался в скверную историю и только сейчас осознаёт все возможные последствия – ещё хуже.

Ладони сложились в кулачки, она дрожала от страха, бессильной злобы, раздражения. А я не знал, как вести себя.

Накинулась, заколотила по груди, замахнулась для пощёчины. Выработанные с годами рефлексы перехватили ладонь, собираясь завершить броском. Едва остановил самого себя.

Слёзы хлынули из Оксанки потоком, а я… я обнял её за плечи.

Глава 3

Она уснула у меня на руках. Когда-то в детстве, глядя крутые боевики, мечтал, что точно также однажды будет со мной. Покрытый кровью врагов герой тащит на руках испуганную, уставшую, заплаканную женщину куда-то в закат. Потому что в закате обитает «долго-и-счастливо». А ещё в нём нет объяснений, как жить дальше.

Принёс её в комнату, уложил на кровать. Тусклый свет настольной лампы, наспех брошенное недоделанное задание из университета. Погрызенный кусочек сине-красного ластика, словно память о прошлом на столе.

Кто бы мог подумать, что буду так переживать за собственную дочь?

На миг показалось, что несу в руках изломанную куклу. Трещина тут, надлом там. Хрупкий пластик устоявшегося характера дал слабину, покрылся хрустящей паутиной осколков. Качнул головой, прогоняя злое наваждение. Это всё духота закрытых окон и жарящего как не в себя отопления. Кто бы ни жаловался на ЖКХ и котельную, а этой зимой они работают на славу.

Мяукнул комочек тьмы под ногами. Тучка ластилась к ногам, Тучка хотела пометить меня своим запахом. Глупая маленькая кошка, чуть на неё не наступил.

Оксанку уложил на кресло. Бедняжка принялась стелить постель, но от волнения бросила на половине. Наспех расправил простыню. За так заправленную койку сержант вставил бы мне три наряда вне очереди и чего-нибудь от себя. Может, оплеуху, а может, и затрещину…

Плевать! Так, подушки. Одеяло как назло связалось в ком, не желая расправляться. Быстро подчинил мятежное ловким хлопком, взявшись за самые края. Задел краем люстру, та возмущённо зашаталась над головой. Хотелось шикнуть на неё, потребовать тишины для спящей дочери. Оксанка лишь засопела во сне, зябко кутаясь в свитер. Раздевать и наряжать в ночнушку не стал, положил, как была, и накрыл одеялом. В последний момент будто в фильмах ужасов она резко распахнула глаза и обхватила меня за руку.

– Пап, не уходи! Пожалуйста.

Представил, что прямо сейчас встану и выйду из комнаты, оставив её в душной горячей мгле один на один с мраком нагнетающих мыслей. И понял, что она не уснёт.

– Не уйду. Я здесь побуду. На кресле. Не испугаешься?

Словно маленькая покачала головой и закрыла глаза. Лунный свет сквозь полную снега тучу пробился в чуть приоткрытое мной окно, ударил по глазам, заставил зажмуриться. Сев на кресло, ощутил нечто мешающее в кармане. Вытащил чёрный силуэт пистолета.

«Сотруднику корпорации не пристало дома…» – в унисон зазвучали голоса кураторов.

– Нет, – ответил им. – Не сотруднику корпорации. Ушедшему на покой бывшему наёмнику, а теперь отцу.

Помню такую же сцену четыре года назад. Сашка ещё не был в органах. Пьяный дрожащий голос в трубке по ту сторону смарта. Осознание его задумки пронзило, заставило вскочить на ноги. Пустой, ниочёмный разговор, не ведущий ровным счётом ни к чему. Помню, тогда была осень, под ногами шелестела рыжая листва. Поскользнулся, бухнулся в лужу, испачкав и куртку, и брюки. СТО-раж зацепился за рукав. Желал знать, куда я, всклоченный, с мокрым лицом и лихорадочным взглядом так сильно спешу. Вместо объяснений заехал стражу порядка в морду, чуял, как утекают из этого мира последние секунды.

Дверь стала преградой, вынес её ударом плеча. До сих пор временами тот ушиб давал о себе знать. Плевать! Ночной мрак грязной, забитой мусором квартиры. Нестиранная одежда, хрустнувший под ногой таракан. Здесь пахло отчаянием. Страх говорил, что идти дальше не стоит, но быть штурмовиком – переступать через истерики собственного ужаса. Пистолет, взгляд в пустоту ночного окна, шелест занавески по старому ковру. Вязкое тяжкое дыхание. Я придержал его руку, а он словно проснулся ото сна.

Забрал у него пистолет, зная, что напрасно. Бывший наёмник найдёт способ купить ещё один ствол. Не знал, кому хотел больше набить морду, ему или самому себе? Остановился на том, чтобы вылить всю брагу, что у него была. Раковина щедро приняла алое пьянящее подношение.

Он выжил. Теперь вон меня кошмарит, ведёт расследование, играет в благородство старой дружбы. А я сейчас смотрел на его пистолет, поймав себя на глупой мысли, что за движением пальца на спусковом крюке прячется ответ на тысячу вопросов. А ещё куда-то сгинувшее, убежавшее спокойствие…

* * *

Проснулся словно от пощёчины. Смотрел за Оксанкой и не заметил, как задремал сам. Размяк от мирной жизни. Там, откуда я вернулся, такая ошибка стоила многим хорошим ребятам жизни. Оксанки уже не было, только прикорнувшая на коленях Тучка. Захотелось позвать дочь, но не стал. Всё тело ломило от вчерашних упражнений. Старость дряхлой старухой кряхтела на ухо, что боевые заслуги боевыми заслугами, но время берёт своё даже от таких крепких орешков, как я.

Выдохнул, стащил кошку на подушку, та лишь хитро приоткрыла глаза. Принюхалась. Завтраком ещё и не пахло, а значит, можно было съёжиться в комок на бархате подстилки. В голову как-то внезапно вклинилось осознание, что дожил до вторых выходных на свежей «спокойной» работе. Словно успел срочную в горячей точке пройти за это время.

Нос Тучку обманул, завтраком пахло и ещё как. Свирепой змеёй со стороны кухни шипела раскалённая сковорода, маня к себе запахом(ароматом) из детства. Пытался вспомнить, что же это такое, и не смог, пришлось проверять.

Блинчики. Тонкая струйка капала на чёрную плоть нагретого чугуна, превращаясь в забытое лакомство. Зачем-то глянул на календарь, словно засомневался в снежном покрывале за окном, решил, что масленица.

Оксанка была одета в домашний халат, орудовала прихватом, словно надеялась утопить в работе собственные заботы. Как бы ей самой не дойти до кресла и пистолета в руках.

Сел за стол, заставил её обернуться. Меня выдала скрипнувшая половица. Надо бы заняться ремонтом, да что-то всё как-то руки не доходили…

Посмотрел дочери в глаза. Где-то в глубине собственного взгляда она умудрилась спрятать волнение.

– Оксан, всё в порядке?

– Д-да. А что, пап?

Бред. Кратковременная амнезия.

– Впав в шоковое состояние, из памяти может выпасть день-другой-третий, даже не заметите и не вспомните, – так объяснял её появление в моей жизни Максим.

Сегодня я хотел этим объяснить (оправдать) её хорошее настроение.

Уснула ведь у меня на руках, а теперь…

Теперь хотела, чтобы всё увиденное было просто страшным сном. Главное только хорошенько замести следы случившегося, и можно жить дальше.

Масло зашкворчало на сковороде, струйка теста растеклась, образуя ещё один блин, девчонка облизнула ложку. Сладкий запах малинового варенья манил взглянуть на стоящую прямо на столе банку.

– А это откуда?

– Баба Тоня с собой дала. А я на самое дно сумки положила, и вот…

– И таскала с собой банку варенья целую неделю в университет?

– Вот дура-то, правда?

Я подошёл к ней ближе, когда она закончила со следующим блином, настойчиво отвёл от плиты. Выключил газ, усадил девчонку на стул. Напускной лоск счастливой и ничем не обременённой девы слетел с неё, словно шаль.

За окном темно, на кухне свет, наряженная ёлка играла гирляндами, свет отражался в больших разноцветных стеклянных шарах. Утро, о котором я мечтал в детстве.

– Оксан, если сделать вид, что ничего не было, мир не изменится под тебя.

Она промолчала, засопела, опустила взгляд. Боялась смотреть мне в глаза, а я видел в ней слепую детскую надежду, что невзгоды вчера можно прогнать запахом блинчиков.

Моих слов хватило, чтобы прорвать плотину неуверенности.

– Пап, так всегда будет? Скажи мне?

– Как?

– Вот так. Будешь врываться в дом, кричать, чтобы я пряталась, а потом убегать из дома, хватая пистолет?

– Ты испугалась? – говорил мягко, почти елейно. Криком здесь точно ничего не добьюсь.

Она часто закивала головой. Маска счастья на её лице пошла трещинами, гримаса плача пришла ей на смену.

Совесть умела(переродилась, переключилась) в иронию. Настаивавшая на этом разговоре со вчерашнего вечера, сейчас она вопрошала: – Ну что, добился, чего хотел?

– Я… ну… А ты сам меня на своём месте представь! Что ты вот сидишь дома, вернулся с работы, а я запрыгиваю в дом, хватаю пушку и убегаю, крикнув напоследок, чтобы ты прятался. Это круто, наверно, в боевике, а в реальной жизни очень страшно. Я чего только передумать не успела…

Кивнул, а она продолжила.

– Знаешь, это вот как… как с детства, понимаешь? Вот когда выходишь из дома, а тебе улыбается дворник, в магазине здоровается кассир. Дети на площадке играют в машинки, куколки, снежки. А ты глядишь на это и понимаешь, что как только перешагнёшь порог дома, всё это исчезнет. Тебе не улыбнутся, не помашут рукой, не спросят, как оно, в школе. Обольют презрением и ненавистью. Каждое слово как будто нож. Мама… говорила всякое, разное. Но я даже в её призыве на ужин легко слышала, что «лучше бы меня не было». И уже не хочется возвращаться домой, потому что в нём не осталось для тебя места.

– Оксан, к чему это?

Она нагнулась и погладила льнувшую к ней Тучку.

– Пап, скажи честно, в твоём доме есть для меня место?

– Мы ведь это обсуждали. Сказал же, живи сколько хочешь…

– Сказал. Но ведёшь себя порой так, словно я кукла. Можно одеть в нарядное платьице, разрешить выйти из картонной коробки, а когда будет мешаться, усадить на книжную полку. Между сказками и трагедиями. Я просто не хочу быть пустым местом.

От её слов было тяжко на сердце, давило на грудь. Ей бы слезливые книжки писать, а не передо мной распинаться. Дисциплина, которой мне не хватало в последнее время, насмешливо брякнула, что размяк. Ещё чуть-чуть, и превращусь в толстого семейного тюфяка.

Оксана подняла на меня взор, ей хотелось ответа здесь и сейчас. Что угодно, лишь бы не отмашку.

Я выдохнул, попытался начать.

– Ну, ладно… – сразу же прикусил язык. Если что и начинается с этих слов, то нечто успокаивающее и эфемерное. Она хотела другого. – Оксан, ты же знаешь, кто я? Кем работал в прошлом?

Она уставилась на меня, внимательно изучая. Понял, что снова сказал не то. Сейчас где-то в глубине её души хрустит мой прежний образ героя, что словно деды поднимает бойцов в атаку. Наверняка смотрела фильмы, слушала патриотические песни, где окопная правда зарыта так, что не найдёшь. Меньше всего хотелось бы, чтобы она увидела меня залитого кипучей вязкой кровью с ног до головы, пробитый в десяти местах бронежилет и полные безумия глаза от всего всаженного в нутро обезболивающего. Там не до геройства, там до выживания…

– Оксан, я контрактник. Наёмник, как иногда называют либералы. Я убивал, калечил и творил иногда не самые хорошие вещи.

– А сейчас? Это всё из-за прошлого?

– Это всё ради того, чтобы в это прошлое не возвращаться.

– Период такой?

– Что? – я часто заморгал, она у меня почти с языка это сняла. Оксанка зябко поёжилась, зевнула и зажала руки меж бедёр.

– Мама так говорила. На неё иногда… находило. Невозможно же ненавидеть всегда. Иногда она превращалась в добрую, менялась на глазах, плакала и каялась. Словно осознавала, что творит со мной. Я… сперва радовалась, думала, в ней просыпается материнский инстинкт. Только после она становилась ещё злее, словно желала отомстить за ту пробившуюся искорку любви ко мне. Дать и отобрать втройне. Ты также?

Она подняла на меня взор, а меня пронзило холодом. Я вдруг понял, что мне совершенно нечего ей ответить. Звонок, грянувший словно набат, чуть не заставил подпрыгнуть и стал моим спасением. Тихо извинившись перед дочерью, встал и двинул открыть дверь.

Увы, у спасения был привкус Оксанкиной правоты…

* * *

Сашка приехал без напарника. Милицейский «бобик» нового образца, два СТО-ража в подмогу. Вооружены, словно я собирался бежать.

Оксанка кусала губы, глядя на полицейского, и не знала, что делать дальше. Болталась где-то посредине того, чтобы схватить меня за руку и никуда не отпускать, и между тем, чтобы вывалить весь наш с ней разговор как на духу.

Мне хватило ума забыть о сегодняшнем свежем допросе. Сашке хватило ума не устраивать из всего этого нелепого представления с криками, наручниками и заламыванием рук. Оксанке хватило ума, чтобы сложить два и два. И откуда только мы все такие умные взялись?!

Сашка глянул на девчонку, приветственно, но равнодушно кивнул, сняв фуражку. Сказал, что я прохожу свидетелем по делу о хищении в «Майнд-тек», и сегодня они без моего участия не обойдутся.

Думал, у девчонки отляжет от сердца, но она как будто напряглась ещё больше. Едва за мной захлопнулась дверь, как я протянул руки. Не зря же он притащился с браслетами…

– Клоунаду не устраивай, – раздражения в нём было на троих. Вызвали лифт.

Мегера выглядывала из своего окошка, словно затаившаяся мышь. Я ждал от неё злословия или злорадства. Обиднее всего, что вместо яда слов в её глазах мне виделась человеческая жалость.

Даже не знал, что она на такое способна.

– Ты сказал, «свидетель». Что-то изменилось?

– Почти. Садись. Не для всеобщих ушей.

Арестантский отсек в машине был звукоизолирован. Злопыхатели и любители европейских свобод любили кричать; это для того, чтобы никто не слышал плача несчастных, когда их будут пытать.

Сашка пытать не собирался, залез за мной следом. СТО-раж захлопнул за нами дверь.

– Твои приедут прямиком в отделение. Твой адвокат выделил нам ровно час на всю процедуру. Минут пятнадцать ехать будем. Закуришь?

Он распечатал пачку сигарет, я покачал головой, не до этого. Следователь пожал плечами и задымил.

– Ты ведь неспроста один. Где твой резвый и прыткий?

– Его убили, Лёха.

– И ты так спокоен?!

– Если бы волнением можно было оживлять, тряслись бы всем отделом.

– Кто и когда? Связано с Тохиным делом?

– Связано. Я вот почему тебя в звуконепроницаемом боксе везу? Это «Айм-мит», Лёшка.

– Не понял, – я нахмурился и покачал головой. – Ты едва ли не в начале недели готов был на жопе генерала клясться, что они тут ни сбоку, ни с припёку. А тут вдруг мнение изменил? Что ж вы там за улику разыскали?

Он выкурил треть сигареты за одну затяжку. Дело приобретало всё более скверный оборот с каждым мгновением. Сашка вместе со мной ходил в атаку и штурмовал высотки. Закрывал от пуль, едва трижды не подорвался на гранате, спасая новичков.

А вот сейчас он боялся. Его страх был иным. Если у Оксанки вязкий и обволакивающий, у него холодный, бросающий в озноб.

У прожжёного следователя тряслись руки.

– Не в уликах дело, Лёшка. Ваш детектив нас вывел. На ребят, что в прошлый раз устроили за вами погоню со стрельбой прямо на дороге.

– А он, твой напарник, решил как в фильмах, идти в одиночку и без подмоги?

– Лёш, давай без этого твоего сарказма. Он был в штурмовой группе, как и я сам. Ещё двое парней полегло… Да мы там все сами чудом выжили! У них подготовка, снаряжение, всё военное, мы с тобой в таком не бегали. Хрен знает, кто им поставлял, это выяснять будут.

– А по телевизору про это молчок. И в сети.

Сашка швырнул бычок на пол, притоптал ногой.

– А чего ты ждал? Что они начнут крякать, «в Великанске обнаружено крупное бандформирование с новейшим военным оружием»? Мы их экипировку пробили. Это западные образцы военного конгломерата. «Айм-мит» в инвесторах, если не в основателях числится. Сейчас пустить слух об этом по стране – будет международный скандал. Так ли давно война с Евросоюзом была? Половины столетия не прошло.

– Погоди, погоди! – я замотал головой. – Не беги вперёд саней. «Айм-мит» там, может, и в основателях… Да кто угодно, но только зачем им это?! Ну, допустим, они убили Антоху, а причём здесь я? Не на кого спихнуть больше? А надо ли вообще спихивать, когда у него врагов что в этом, что в других городах по целому легиону? Это по мне удар.

– Может, и так. Да только мы тех поганцев взяли, они уже сознаваться начинают. Мол, их рук дело.

– А Дедов какое-то к этому отношение имеет?

Сашка нахмурился, а я понял, что совершил ошибку.

– Дедов, Дедов… – следователь щёлкал пальцами, пытаясь вспомнить. Будь он к этому причастен, его имя бы с Сашкиных уст не сходило. – 3Д, что ли? А он-то тут каким боком?

Кто-то водил меня за нос. То ли Сашка со своими откровениями, то ли Роман со своей перестрелкой. И что-то мне подсказывало, вчерашняя ночь отнюдь не кровавая постановка.

Я пожал плечами Сашке в ответ, мол, ляпнул первое, что пришло на ум. Если он что и заподозрил, то развивать тему и докапываться не стал. И то хорошо.

– И что дальше будешь делать? Пойдёшь против целой корпорации?

– Мой напарник был хорошим парнем. Но мы всё ещё не в крутом боевике, Лёшка. Потому что там можно вломиться с автоматом и задать жару. А сейчас меня за шкирку, словно котёнка, схватят юристы, даже не их, а наши, полицейские, из участка. И намылят шею так, что хоть в петлю лезь, понимаешь?

Я кивнул.

– Ну а доказательства-то у тебя какие-нибудь есть? Кроме слов тех гавриков?

– Откуда? Да и те, что есть, были добыты вашим детективом. Мы за ним как два хвоста таскались.

– А что подстава, не думаешь?

Он моим вопросам только удивился.

– Мне думалось, ты обрадуешься. Твои нашли способ тебя с крючка снять. Я вот тебя сейчас на допрос волоку, но скоро тебя из подозреваемых в свидетели переведут. Можешь говорить сегодня на допросе, что захочешь, хоть чистосердечное признание. Против тебя улик нет.

– Ну ты прям как будто по этому поводу расплакаться горазд.

– Да нет, не обессудь. Сам понимаешь, моего парня убили, вот и настроения никакого. А что относительно подставы… Ты как себе это представляешь? «Майнд-тек» собирает за кучу бабок толпу наёмников, покупает им стволов на приличную сумму, а потом полиции сдаёт? И всё это, чтобы твою жалкую задницу отмазать? Без обид, Лёха.

– Да какие уж тут обиды. Но… а вдруг это корпоративная война, не думал?

– Мне не по статусу такие думы. И если на то пошло, пускай что «Майнд-тек», что «Айм-мит» хоть перегрызуться, лишь бы не устраивали бойни на моих улицах, ага? Приехали, к слову. Вылезай…

Глава 4

Допрос был без пристрастия, так, для галочки, сплошной процедуры ради.

А ещё как будто Сашка хотел сказать мне то, что сказал, и потому искал для этого причину.

– Тебя подбросить? – спросила Нина. Весь допрос лицо у неё было постным, её выдернули ради этой бестолковой процедуры в выходной. Я посмотрел на психолога, в голове сошлись две мысли.

Первая – стоит мне оказаться на пассажирском, как Нина захочет повторить случившуюся меж нами в кабинете интрижку. Без обязательств, но чтобы также хорошо. Вторая – взамен того, что займусь с ней любовью, она совершит тоже самое с моим мозгом.

Возможно, даже во всех извращённых формах.

Хотелось согласиться и забыться в её объятиях на пару часов, но в кармане затрезвонил телефон. Глянул на экран смарта… А вот это было неожиданно.

– Нет, я прогуляюсь малость.

Нина, кажется, расстроилась.

– Слушаю, – ответил сразу же, едва она спряталась в салоне автомобиля. У Романа вновь был хриплый голос. Ну если он и сейчас потребует от меня рвануть в самую гущу неприятностей…

Не потребовал.

– Пиццерия через две улицы от вас. «Толстый кот». Жду.

Стоило отдать ему должное, наглости и минимализма он не растерял. Я хмыкнул за миг до того, как он сбросил звонок. Что ж, пиццерия так пиццерия…

На вывеске закусочной красовался рыжий, пушистый, очерченный светодиодной проволокой котяра. Механический маятник мерно поднимал и опускал играющий всеми цветами радуги хвост.

Внутри пахло мучным, вкусным и лишними калориями. Желудок урчанием намекнул, что Оксанкины блинчики отпад, но он не против, если я запихну в него ещё какую-нибудь дрянь.

Роман выглядел здоровым, уж не знаю, благодаря чему, то ли врождённой живучести, то ли румянам. Здравый смысл подсказывал, что второе.

Официантка, скучающая одинокая девочка за двадцать с кривыми ногами, встретила меня усталым взглядом. Под таким в самую пору валить в бездну и никогда не возвращаться.

– Что будете заказывать? – спросила, как плюнула, когда сел за один столик с детективом.

– Повежливей с ним, Оля. Это я его позвал. Среднюю мясную с грибами и томатами. За мой счёт.

Знать бы, с чего такая щедрость? За то, что приволок его израненную тушку в депо? Царапина на животе напомнила, что меня же за это чуть было не подстрелили.

– Когда это ты успел заделаться моим начальником? – не стал ходить вокруг да около. – Звонишь, требуешь являться по первому зову.

– С тебя сняли обвинения? – он спросил так, словно был к этому причастен. А ведь ещё вчерашней ночью он и двух слов из-за болей связать не мог.

Да здравствует современная медицина!

– Сняли. Как узнал?

– Догадался. А ещё прочитал сводку утренних новостей.

– Любопытно. А следователь сказал, что про это ни словом не обмолвились.

Роман кивнул.

– И не солгал. Но у меня своя сводка новостей. Твой следователь участвовал в штурме одного… нехорошего дома. Штурмовая группа понесла потери. В основном ребята без боевого опыта. А ещё навёл их на этот склад с дерьмом посторонний человек. Сложил два и два.

– Ну ты же меня не заради того позвал, чтобы хвастаться успехами в математике. Вчера что это такое вообще было? Хочу объяснений.

Детектив кивнул, признавая справедливость требований. С кухни вдруг запахло пиццей, той самой, почти из детства, которой угощали друзья…

– 3Д, – Роман обошёлся без лишних вступлений, разом перейдя к делу. – Дмитрий Дедов. Ловкий, способный уйти от следствия сукин сын.

– Те ребята со склада, кхм, с дерьмом его выкормыши?

– Если и так, они никогда в том не сознаются. Как и он сам. Денег он не берёт, но пользуется административным ресурсом. Потому сложно уличить хоть в чём. Он никому не платил, ну а услуги… Кто докажет, что это он уговорил прокурора дать заднюю?

– Прокурор тоже под ним?

– Много кто ему должен, Алексей.

– И этого всё равно не хватило, чтобы запугать «Айм-мит», несмотря на то, что ребята, желавшие Антону смерти, вооружены этой же корпорацией?

– Алексей, один вопрос. Ваш следователь подозревает «Айм-мит»?

Я вскинул руки.

– Шерлок, но как?!

– Простая логика. Должен признать, что и меня всё чаще посещают те же мысли, но я всё ещё хочу поймать логику своих нанимателей. Либо они настолько отчаялись, что верили, будто я не смогу выйти на те же следы, что и полиция, либо же решили таскать нас носом совсем уж по ложному следу.

– Это ещё зачем?

– А вы не догадываетесь? Если им предъявят обвинения, простым штрафом тут не отделаешься. Копать будут глубоко, и полетит слишком много голов. Моё расследование может быть всего лишь прикрытием тылов. Другой вариант, другой подозреваемый, всё другое.

– Но подозреваемый-то у вас тот же самый, что и с полицией!

Он закивал, кисло поморщившись. Впервые видел его таким. Былая уверенность сменилась тяжкими сомнениями; даже не думал, что он на них способен.

– А этот самый Дедов? – спросил я, – Что он из себя представляет, кроме того описания, что ты уже дал?

Роман пожал плечами, словно ему совершенно нечего мне рассказать. Поймал в себе какое-то грязное желание схватить его за грудки и вытрясти правду. Было бы актуально, да он ведь передо мной не темнил…

– Читали «Двенадцать стульев», Алексей?

– Книги – не мой конёк.

– Остап Бендер когда-то говорил, что он из тех людей, чьему лицу лучше не светиться лишний раз на фотографиях. Дедов взял это за правило, он старается не попадаться в объективы ни теле, ни фотокамер.

– Я не про лицо его спрашивал.

– Образно, Алексей, – выдохнул на мою непонятливость детектив. – Я хотел сказать, что он не светится, старается оставаться в тени. Как видите, он до сих пор жив.

Как жутко звучало это его «до сих пор»! Точно также в своё время отвечал Антоха, а я и не подозревал, сколько смысла в этом «пока что». Каждый день на острие бритвы, меняя одну войну на другую.

– Так и как нам теперь его искать? Имя есть, но не будем же шастать по злачным районам, спрашивая, где он сейчас?

– Не лишено смысла, – кивнул Роман. Знать бы ещё, шутит он или всерьёз. – Пока план дальнейших действий такой. Ждать.

– Охеренный план! Надёжен, как швейцарские часы! – вскинул руками прямо у него перед носом. Роман не оценил и нахмурился. Интересно, чего он ждал в ответ? Простого кивка?

– Единственно верный, который можем сейчас сделать(осуществить). Нам нельзя его спугнуть, он убежит из города туда, где мы его уже не достанем.

– А без него у нас оборвутся единственные ниточки?

– Если только версия официальной полиции. Она ведь вас не устраивает?

Я откинулся на спинку стула. Интересно, скажи мне кто в самом деле прямо и без обиняков, что убийцы из «Айм-мит», а всё происходящее злонамеренный фарс, как бы отреагировал? Кивнул, принял за правду, успокоился? Хотелось принять на веру что-то простое, доступное и недалёкое. Но я сам подписал себе приговор сегодняшними словами: «Если сделать вид, что ничего не произошло, реальность не изменится под тебя».

Мне хотелось не ответа.

Мне хотелось правды…

– Я так и думал, – Роман умело истолковал повисшую меж нами тишину.

– Будем ждать очередной его шаг? Может, спровоцировать, как сейчас?

– Второго нападения мы можем и не пережить. Не знаю, сколько в вас военных имплантов, а во мне ни одного, – он словно укорял меня в эгоизме. – Мы ждём не хода, мы ждём, когда он начнёт прятаться и бежать.

– Ты же только что сказал, что если он убежит…

– Он не побежит далеко. Сначала он попытается прикрыть свой промах. Договором, обещаниями, услугами. Ему в самом деле есть что предложить даже крупным корпорациям.

– Где-то я уже это слышал…

Он пропустил мою подколку мимо ушей, а я вздохнул. Он вчера объяснял, почему повторного нападения не будет, если не провоцировать. Теперь же мне казалось, что вчера его слова звучали бредом. Переспросил, а Роман пожал плечами.

– Что даст моя смерть? Я уже знаю, кого искать и с кого спрашивать. И никто не знает, кому я успел рассказать.

– А ты рассказал?

Роман решил, что имеет право не отвечать на этот вопрос. Тактично. Я вытер вспотевшие ладони о штанины.

– Дело не в этом. Ему не с руки гоняться сейчас за мной, будут иные проблемы. С него начнут спрашивать. Время упущено, знавший о том, кого искать, всё ещё на ногах и прекрасно себя чувствует…

Сарказм решил отыграться на его теле, напомнив о вчерашних ранах. Роман скривил неприязненную(страдальческую) рожу, покачал головой, словно так можно было прогнать боль. Я его не торопил, хотя и желал как можно скорее вернуться домой. Оксанке требовались объяснения. Вот бы ещё их отыскать…

– Неважно, – наконец, справившись с собой, заговорил детектив. – Важно то, что он единственная ведущая к заказчикам ниточка. Мы это знаем, он это знает, заказчик это знает.

– И что это даёт в общей сумме?

– Заказчик достаточно могущественен, чтобы добраться до него даже в другом городе. А потому он прекрасно осознаёт, что если окажется за чертой города, можно считать, что он умер.

– Ты же только что говорил, «попытается бежать из города».

– Если его на это спровоцировать. Тогда мы потеряем ниточку расследования, но «Айм-мит» расследование не бросит, а продолжит. Говорю же, им необходимо прикрыть себя. И лучше это сделать с живым исполнителем.

Я закрыл лицо руками, тяжко выдохнул. Сказать, что запутался в его витиеватых объяснениях – не сказать ровным счётом ничего. Контрастировало с его вчерашними объяснениями(выкладками). Кажется, он понял, что я в растерянности, и сделал вид, что впустую тратит на меня своё терпение.

Вздохнул.

– Алексей, даже если убийцы из «Айм-мит», а всё это один большой спектакль-представление, он нужен им живым. Тогда Дедов в изначальной безопасности. Ему не надо прятаться, они сами вывезут его из города. Но я проверил по своим каналам, он лёг на дно, прячется на «матрасах». Значит, ему и правда угрожают смертью. Наша задача выяснить, кто.

– Так почему бы не пойти и не спросить у Дедова напрямую? – кажется, уже предлагал ему подобное, но в другом ключе. Детектив пожал плечами.

– Пока я не знаю, где он. И не думаю, что знают те, кто хоть как-то с ним связан.

– А ждём-то мы чего? Когда кто-нибудь нам позвонит и скажет, я знаю где Дедов? Или когда он сам выпрыгнет на нас чёртиком из табакерки? – чуть было не упрекнул его в том, что он получает деньги за сидение на пятой точке.

– Ждём, когда улицы заполонит стрельба.

– Не понял.

– У Дедова была одна попытка от меня избавиться. У заказчика будет одна попытка избавиться от Дедова.

– Что мешает ему завтра прийти в полицию и рассказать обо всём? Его ребят накрыла полиция, он почти безоружен.

Роман окинул меня резким(острым) взглядом с ног до головы, словно желал спросить, я правда надеюсь, что полиция в самом деле тот орган власти, который способен скрыть его от глаз влиятельных людей, а не напротив, преподнести его на ладони?

Как бы ни было обидно за Сашку, но он прав. Полиция буквально подержит Дедова до приезда нужных людей, а когда те достанут пушки из-под полы, отвернётся в сторону.

Детектив буквально прочитал мои мысли, кивнул им в такт.

– Ровно так и будет. И репутация для него дороже жизни. От него разом отвернутся все, долги будут забыты, а ему выдумают кучу старых обид: брал дорого и не по совести. Найдут, что припомнить.

– Но стрельба на улицах?! – вспомнился гранатомётчик, чуть не спаливший из-за нас с Антохой целую улицу. На весах морали правда о Тохиной смерти не стоила чужих страданий.

– Дело уже сделано, Алексей. Обратно в мясо фарш не прокрутишь.

Его прямота раздражала, захотелось набить эту самоуверенную рожу ещё раз. Жаль, нас тогда разнял СТО-раж…

– Ты знал о том, что так будет? – в мастерстве риторических вопросов мне не было равных. Злость начала застилать взор, обещая обратиться яростью. Ответа было и не нужно, конечно же, этот паскудник знал. В глубине внимательных глаз торчало умение видеть на два, если не на три шага вперёд.

– Дедов не дурак, – кажется, Роман решился на оправдание. Дам ему шанс доказать мне, что он не конченый человек. – И не станет прятаться у всех на виду. Не мельтешите, Алексей. Не провоцируйте третьи силы применять силу уже к вам.

– Позвонить Вениаминовичу? – подумалось мне. – Сказать, что сделка отменяется? О подобном разговора не было, пусть закрывают расследование…

Роман не спешил уходить, хотя и сказал всё, что хотел. Он ведь прав. Даже если откажусь, «Айм-мит» продолжит. Стало холодно на душе от осознания, что угодил в ловушку, из которой сам не знаю, как выпутаться…

– Алексей, они не остановятся на Дедове. Кем бы ни был заказчик, он не жаждет гласности. А ещё ему до умопомрачения нужно было, чтобы вы играли по его правилам, ведь подставить он хотел именно вас.

Хотел бы я знать, его слова неприкрытая угроза или всё же дружеское предупреждение? Хотелось рассчитывать на последнее.

– Зачем им стрельба?

– Не понял.

Мы как будто поменялись с детективом ролями.

– Зачем им устраивать «стрельбу на улице», если за Дедова можно просто пообещать награду? Как бы ни был он хорош для сильных города сего, всегда найдётся панк-отморозок, которому нечего терять. Или торчок. Убьёт даже не за деньги, за одно лишь обещание пожизненной дозы. Он никого не знает, он разменная монета. От него ниточки побегут разве что концами в воду.

– Слишком топорно и слишком грязно, Алексей.

– И всё-таки?

– И всё-таки Дедов жив до сих пор, а панки-торчки по осени всплывают в ближайшей реке. Понимаете?

– И потому только штурм? Полномасштабное наступление? Технику тяжёлую задействовать будут?

Представил, как асфальт ставшего родным Великанска трещит под гусеницами монументального Т–50Н. Стало не по себе. Несущий войну редко хочет видеть её на родине.

– Сгущаете краски. Всё гораздо проще. Когда Дедов начнёт суетиться, следует начать суетиться и нам. Перехватим его, добьёмся нужного.

– И что же мы сможем ему пообещать за признания? – от плана всё ещё попахивало непродуманностью, словно Роман лепил его под кайфом. Учитывая, сколько он засадил в себя обезболивающего с алкоголем, походило на правду.

– Защиту.

– Не понял, – я снова нахмурился. Детектив уже устал разъяснять, видимо, на его памяти я самый бестолковый заказчик. Ничего, потерпит.

– Я не стал рассказывать о личности заказчика нападения в отчёте «Айм-миту». Солдафоны и корпораты редко действуют тихо. Детективная работа – хирургическое вмешательство. Его признание за защиту от военной корпорации.

– А если заказчик «Айм-мит»?

– Тогда он откажется и рассмеётся нам в лицо.

А вот теперь уже звучало логичней. Какой стороной ни поверни, получим желаемое…

* * *

Жать руки на прощание не стали. Почему-то внутри проснулась непонятная гадливость по отношению к Роману. Детектив не любил корпоратов, но методы его работы, оказывается, были схожи.

Цель оправдывает средства.

В армии бы ему понравилось. Покрытая шрамами, истерзанная ранами былого совесть намекала, что если кому его и судить, то точно не мне. В наёмниках ходил, ища богатой, сытой жизни. Наверно, поступи я как Данила, выживший и грамотно распорядившийся деньгами, не пришлось бы набирать на выплату ипотеки.

Казино, девочки, крепкий алкоголь… Наградные спускались в трубу, обращаясь в тщетные попытки прикрыть то, что потерял навсегда.

Часть себя.

Кто бы что ни говорил, а мы до страшного похожи с Романом. Кто знает, в кого превратился бы сам, выбери ту же стезю, что и он?

На улице мне улыбались прохожие, продавщица в магазине. Машинально зашёл купить хлеба. Дядя Юра приветственно помахал рукой. Вспомнил, что обещал ему возместить за побитого дрона, которым он Оксанку выручил от хулиганов, да так и не удосужился.

Слово нужно было держать.

Потом заскочил в магазинчик напротив. Нарезка – сыр-колбаса, два упакованных стопарика, такому старый ветеран точно будет рад. Или лучше было взять пиво?

С угощением не прогадал. Дядя Юра едва не расцвёл, когда увидел меня вновь.

– Это ещё что же такое, Лёшка? Совсем меня споить хочешь? А о моей старухе подумал? Вчера вот клюкой по спине, представляешь?

Кивнул в ответ. Страшная женщина! Когда-то бывший дворник штурмовал высоты и наводил ужас на французов с немцами, а сегодня мог запросто получить по горбу от собственной жены. Несмотря на возраст, старик был ещё крепок. Вступи мы с ним в схватку, и он нашёл бы пару способов швырнуть меня через колено. Просто жена из касты неприкасаемых.

Выудил из кармана какие-то мятые купюры, этого явно мало за испорченный беспилотник. Старик глянул на деньги с гадливостью. Понял, буду настаивать, и он обидится. Хозяин-барин. А водочка пришлась кстати. Старик добро улыбнулся после первого же глотка.

– Ну вот. Не то, что эта ваша дрянь тотка! – отметил он, закусывая колбасой. Я не стал от него отставать. – Как сам-то Лёшка? Что девочка твоя? Уживаетесь?

– Да так… – махнул рукой после того, как обожгло горло брагой, захотелось зажмуриться.

– Чего так? Буянистая? Непослушная, что ли? Отчебучивает? – шмыгнул носом дед, грозно хмуря брови. Того и гляди снимет ремень, знать бы, к чьей заднице применит. Может статься, что и мне, как нерадивому отцу, влетит.

– Не знаю, дядь Юр. Ты же знаешь, какой я… необычный.

– Необычный? Алкаш ты, Лёшка, да с добрым сердцем. А ещё непутёвый.

Слова царапали самолюбие, призывали возмутиться, дать хоть какой-то ответ. И даже утверждение, что на правду не обижаются, помогало слабо.

– Непутёвый. Оттого и проблемы. Она какого-то другого отца ждала.

– Чем уж ты таким её смог удивить? Пьяным не приходил, аль я просто не видал. Руку на неё не поднимал? – тут уже он нахмурился сильнее. Дело не его, но за девчонку бы вступился, выдал мне подзатыльников. Внимательно смотрел в глубину моих глаз. Когда затряс головой в ответ, понял, говорю правду, и немного сбавил обороты.

– Да всё с этой работой… – хорошо, что не рассказывал ему, что занимаюсь лишь тем, что сплю. Иначе бы он расхохотался, что я даже в таком плёвом деле умудрился отыскать себе на задницу приключений. И снова будет прав. Ни Мира, ни остальные явно от подобных проблем не страдали. Захотелось потеребить собственный затылок.

– Так что там у тебя? Говори конкретно, вдруг чем подскажу-помогу?

– Вы с утра видели, меня на машине увозили милицейской?

Он закивал.

– Так оно, вестимо, из-за тех поганцев. Уж было думал, зря, стало быть, с участковым языки чесали, говорили чтоб тебя не трогали. Силён закон, да слеп. А ты вот стоишь. Отпустили, значит? Из-за этого, что ли, с дочуркой умудрился поцапаться? – последнее для него было точно чем-то выходящим за грани разумного.

Благо, что нет.

– Вляпался в историю. Межкорпоратские разборки.

Старик сплюнул, окинув тяжким взором, выдохнул, шепнул куда-то себе в бороду.

– Вот как знал, что ты и тут не удержишься! Непутёвый! Ну и что там, прям до зарезу? Угрожали ей, что ли? Испугали?

– Скорее она испугалась того, что мой стиль жизни далеко не так спокоен, как ей хотелось представлять.

– Да ты ж не первый день так себя ведёшь, Лёшка. Сколько она у тебя уже? С неделю? И ты только сейчас отчебучил?

Обижайся, не обижайся, а насмешка в самую точку. Ни дня не прожил без того, чтобы не оказаться в центре какого-нибудь события. Дядя Юра кивнул моему пониманию.

– Она просто не хотела замечать, Лёшка. Пыталась оправдать. Ты когда зазнобу себе найдёшь, вспомни, они же от тебя не сразу убегали.

– Не самое лучшее сравнение, как по мне, – ответил ему, склонив голову набок, но старик готов был стоять на своём до последнего.

– Самое что ни на есть оно. Ты так и не понял, что ли, Лёшка? Они поначалу думали, что твои кунштюки – это так, временное. Что одумаешься, что возьмёшься за ум, что с каждым бывают случайности. А тебя словно на минное поле гулять выгнали, и умудрился на каждую из мин наступить. Так и она делала вид, что не замечает, да у каждого терпения всё же предел есть. Через край польётся – не остановишь. К слову говоря, о пределе…

Он спешно сунул стопарик под стол, чуть приподняв подбородок, а я проследил за его взглядом. Его жена шла вызволять своего мужа из лап работы силовыми методами и недобрым словом. Старик едва ли не съёжился, предчувствуя нехорошее.

– Делать-то мне с этим что, дядь Юр? – я всё ещё надеялся поймать за хвост хоть какой-нибудь совет. Обидно будет, если он сейчас попросту пожмёт плечами и уйдёт.

– Снимать штаны и бегать, вот что делать. Сам-то как думаешь? Она у тебя уже вон какая! Мы в её возрасте хоть и в атаку бегали, да были остолопы остолопами. Ребятёнок. Ей мирная жизнь нужна. Заканчивай там свою историю как можно скорее с этими корпоратами, если можешь, да дай понять, что такого больше не повторится. Не ссы, Лёшка, бабы они такие, что стар, что млад. Покричать, поистерить, это с них завсегда не заржавеет, но отходят быстро. Пошёл я, Лёшка. Бывай…

Глава 5

Вернулся словно не домой, а в допросную камеру. Давило гулкой неприятной тишиной, Оксанка вела себя так, словно меня не существует. Я пытался ухватить в её взгляде обиду, но находил лишь недоумение и неуверенность. Девчонка не впервые сталкивалась со странностями взрослой жизни. Просто раньше с матерью было проще: та напьётся, накричит, обвинит во всех грехах. Можно пересидеть, зажав уши ладонями, что было единственным спасением от чёрного потока грязной брани. Но что делать, когда начинаешь бояться того, что хвостом тащится за родным отцом?

Она не хотела говорить, а я старался не лезть на глаза. Словно малые дети мечтали разбрестись по разным комнатушкам, спрятаться друг от друга в собственных мыслях. Будто это хоть раз кого-то спасло. Стена изо льда выросла между нами ровно за один день. Вот бы научиться точно также отращивать броню от пуль…

Остаток субботы провели по разным комнатам. На душе скребли кошки, начал осознавать все прелести былого одиночества. Некого было стыдиться, не перед кем виниться, задаваться вопросами, а вдруг скажу что не так?

У женской обиды тысяча личин, и каждая сквернее другой. Я трижды ловил себя на мысли, что так нельзя. Четырежды вставал с дивана, намереваясь подойти к двери, постучать, может, попросить прощения?

Гордость всякий раз умудрялась отыскать причину, почему не стоит этого делать.

Жаль было Тучку. Несчастный котёнок не понимала, где и когда всё пошло не так, или почему вдруг её личные «рабы» решили, что могут меж собой ссориться…

Девчонка слонялась от моей комнаты к кухне и до запертой двери. Совесть боролась с самоуважением. В конце концов не я свалился в её жизнь, как снег на голову, она сама переступила порог дома. Озвучь я Оксанке свои мысли, понимал, что уже назавтра она исчезнет, не оставив здесь и следа. Просто так, из-за глупого девичьего принципа.

Родители и дети ссорятся, я это знал. А вот как решать подобные конфликты у меня не было никакого опыта. Как-то смущённо жал плечами здравый смысл, отсылая за помощью в интернет.

Я противился. Если жаждешь спросить у тысяч незнакомцев, как решить свою проблему, дела и правда плохи, а ты отчаялся…

Погладил Тучку, та ответила добродушным урчанием. Требуя ласки, запрыгнула на диван, норовя влезть головой под ладонь.

Оксанка не выходила ни на ужин, ни для того, чтобы насыпать для кошки корма. Я ругал себя за нерешительность.

Когда опустилась ночь, думал, что не смогу уснуть, но вышло напротив. Морфей пожелал залить мне бак свежих сил под завязку, а потому утащил в свои объятия, едва закрыл глаза.

Снилось разное, приятное и не очень. Обнажённые женщины, вонь госпитальных палат, равнодушие врачей, визг амбулаторной пилы по кости, страшная боль в самом конце.

Вздрогнул, когда эскулапам взбрело в голову отчекрыжить мне руки по локоть и заменить их биопротезами.

Без анестезии.

У пробуждения сказался мерзкий вкус, осевший на языке. Глянул в окно, зачинался рассвет… Сейчас конец декабря, а значит, времени около половины девятого. Сколько же я проспал?

Считать не хотелось из-за взявшейся за меня всерьёз головной боли. Будь здесь наш полковой доктор, намекнул бы на разыгравшееся давление. Я предпочёл заглушить и боль, и его ненужные советы парой таблеток нимесулида.

Полегчало не сразу, лишь после того, как поплескал холодной водой в лицо. Тело просило ванных процедур, идущий от меня дух словно вопрошал, как давно я принимал душ?

Заглянул на кухню. Чёрная тень, словно полуночная крыса, метнулась за мной следом. Чуть не поддел её ногой спросонья, но понял, что это Тучка.

И словно все коты мира, она снова голодна. Глядя на меня внимательными зелёными глазами, издала громкий мявк.

В миске лежали вчерашние остатки корма. Включил свет, прищурился и улыбнулся. Вместо каштановых комочков лежала одинокая дробинка в виде рыбки, Оксанка вставала посреди ночи покормить нашу прожору!

Или это я сам, просто не помню, как вставал. Лунатизм после гибернационных капсул, морфические процессы, или как там Оксанка говорила?

Двинул в сторону её комнаты. Ещё вчера наглухо закрытая дверь была приоткрыта. Это знак к примирению?

Внутри был зажжён свет. Надеялся застать её сидящей на кровати в глубоких раздумьях молчаливую, словно куклу, и столь же неподвижную, ждущую моих слов. Хоть каких-нибудь.

Толкнул дверь, делая шаг в царство своей дочери. Там оказалось пусто, словно её никогда и не было. Страх принялся щекотать ступни, настырно шепча в уши, что она попросту ушла. Собралась, забрала вещи. Ровно так, как ты и боялся…

Вещи были на месте. Может, вышла погулять, проветриться? Или пошла за продуктами?

Мне бы тоже не помешало размять ноги, не дело весь день валяться на диване. Пока одевался, включил телевизор, велел системам умного дома фильтровать информацию. Те настырно пытались впихнуть в подборку последние изыскания в области медицины и собирались пугать страшилками про суперангину. Я же надеялся услышать что-нибудь про штурм склада. Попалась лишь одна новость, да и то позавчерашняя.

Решил прослушать, но не узнал ничего нового, вздохнул и поспешил на улицу. Удача была на моей стороне: в каморке Мегеры горел свет, но она не обратила на меня внимания.

Следующая мысль, ударившая мне в голову, была похожа на попытку суицида.

– Меге… – начал я и вдруг понял, что не знаю её имени. А ведь было же в том заявлении. Память взвилась ужом. – Римма Петровна.

– Юрьевна, – она поправила меня с видом оскорблённой королевы. Выше, наверно, носа уже и не задрать. Я кивнул, принимая её правку, запоздало удивился, что не кинулась на меня как обычно.

Вошла в ремиссию?

– Да-да, Римма Юрьевна, всё так. Вы тут не видели девушку? Светлые волосы, невысокий рост.

– Не слежу за шлюшками всяких наркоманов. А что, потерял? – такую хищную улыбку, да к Нине на стол, психолог бы многое рассказала о характере вахтёрши.

У меня от злости сжались кулаки.

– Это моя дочь.

Холод моего голоса достиг адресата, и старуха поняла, что не шучу. Нахмурилась, словно для крика. Ещё мгновение, подумалось мне, и она завопит «помогите, убивают!»

Только этого мне сейчас и не хватает.

Мегера сглотнула, спросила.

– Это такая, что всегда здоровается со мной? Добрая? Твоя дочь!? – как будто у меня сплошь должны были пьяницы да наркоманы получаться. – Видела Оксаночку. Вышла часов в пять. Подумать только, такой цветок и у такого… отродья!

Дальше слушать не стал, побоялся утонуть в исторгаемой старухой желчи.

Пять часов. Три часа где-то колобродит, это по холоду-то? Куда её черти понесли и зачем?

Первым делом набрал номер, почуял себя идиотом, забыл, что она оставила свой телефон. Хитрая, знала, что буду звонить. Или она это случайно?

Мозг подкидывал идеи одна страшнее другой. Жаль, при мне не было её фотографии. Здравый смысл, проснувшись, норовил мне стукнуть по темечку, девчонка-то уже взрослая, сама за себя отвечает. Да и мало ли какие у неё могут быть дела?

Бальзамом на душу не стало, но всё же успокоился, выдохнул. Зашёл в магазин, побродил между полок. Хотел задать кассиршам тот же вопрос, что и мегере, поперхнулся, вспомнив, как добывала в последние дни информацию Жаклин.

Она всего лишь дримейдж, и всё же чуть не наделал глупостей. Размяк я с Оксанкой, вернулся к человечности. Упрекнул самого себя как будто за что-то плохое.

– Булка, что-то ещё? – кассир пробила покупку с ленты, вздохнула, глянув куда-то в сторону. Я кивнул, полез в карман за картой. Уже на улице вскрыл блистер, шумно зашуршала упаковка. Белая плоть выпечки ждала первого укуса.

– Велик Великанск, да весь как на ладони, – знакомый голос окликнул со спины, я обернулся. Нина давила из себя улыбку. От трескучего, витающего в воздухе новогоднего мороза у нас обоих слезились глаза. Вот так встреча…

* * *

Смахнул с лавчонки снег, почуял себя старым дедом. В детстве обещал самому себе не плюхать зад на поставленные для стариков лавки, всегда быть на ногах. Сейчас тело требовало больше покоя, чем десять лет назад.

Обледенелая деревяшка жгла холодом кожу даже сквозь штанины, трудно было представить, каково Нине.

Психолог на такие мелочи не обращала внимания.

– Значит, ушла? Собралась поутру и исчезла? Не оставила никаких записок?

Рассказал ей обо всём в едином порыве, а теперь корил себя за словоохотливость. Нина выглядела довольной, словно ухвативший добычу коршун. Воображение не жалело красок, рисуя подобный обрз. Я отчаянно гнал его прочь, ждал от неё совета, предложения, просто (доброго человеческого) слова.

На последнее эта маленькая заноза как будто была не способна.

Вздохнула, набрав побольше воздуха в миниатюрную грудь, удручённо выдохнула.

– Алексей, у вас ведь совершенно никакого опыта общения с подростками, верно? Помните себя в её возрасте?

Кивнул, хотя предпочёл бы забыть. Пьяные выходки отца, желание увидеть на лице матери хотя бы одной улыбкой больше.

И страх, страх, страх, что сегодня снова сделал что-то не то, и не избежать побоев. Нина сделала вид, что только сейчас вспомнила о моём детстве, состроила сострадательную мину на лице. Как бы ни была она хороша в своей лжи, а я научился некоторым трюкам у неё. Сегодня ей меня не обмануть.

По крайней мере в этом.

– Хочешь, поспорим, что ваши юные годы во многом схожи с ней?

– Откуда ты…

– Откуда знаю? Лёш, она бежала из другого города сначала к твоей тётке по отцу, а потом уже к тебе. От родной матери. Думаешь, тяга к познаниям её поволокла, словно на привязи, или она от чего-то убегала? Я же права?

– Ты права.

– Она просто не ожидала скользнуть из одного кошмара в другой, вот и всё. Заглянула под одеяло твоей жизни и ужаснулась. Монстры обитали не только под кроватью. Это всё из-за вчерашнего допроса?

– У меня дома что, стоит камера?

– Не удивляйся, работа психолога состоит из умения складывать два и два. Ты рассказал о звонке друга, о том, как вступился за него с пушкой наперевес… – Нина игриво, словно кошка, закатила глаза, будто желая сказать, что знает больше, чем ей рассказал. Это-то в ней всегда и раздражало. – Просто после большого шока для того, чтобы окончательно удостовериться в пришедших мыслях, нужен маленький штришок. Капля, соломинка, что переломит спину верблюду. То, что подтолкнёт к шагу по иную сторону отношений.

Вместо того, чтобы искать пропавшую дочь сидел на лавочке и слушал её рассуждения. Душные, но такие тёплые, убаюкивающие, дурманящие.

Не хотелось вставать, не хотелось ничего. Почти переборол самого себя в этом порыве, как она нашла ту самую соломинку: обвилась руками вокруг моего предплечья, прильнула щекой, зажмурилась.

Здравый смысл говорил, что психологи себя так не ведут. Нина же каждым движением будто хотела сказать, что много он знает, этот здравый смысл!

– И что мне теперь с этим делать? Между нами как будто стена…

– Бери я с тебя деньги за сеанс, сказала бы, ничего не делать, а тащить её ко мне.

То ли намёк, то ли предупреждение, с Ниной никогда не знаешь точно. Наконец она томно вздохнула.

– Но это было бы ложью, потому что семейные посещения по двойному тарифу. Всё проще, Лёша. Ей восемнадцать, но она всё ещё ребёнок.

– Мне вчера почти также сказали.

– И правильно сказали. Она ребёнок, у которого в своё время отобрали право на подростковый бунт. Дети остро реагируют на малейшие изменения, а ты принялся раскачивать её на качелях отцовских чувств и личных проблем. Она к последним не имеет никакого отношения, и всё равно вынуждена участвовать.

Помолчали, глядя на тихий танец снега, прежде чем она продолжила.

– Люди, словно марионетки, одержимы эмоциями. Ярость, страх, ненависть – они сильны. А любовь всё же сильнее, потому что способна породить все вышеперечисленные. И когда любовь вместо положительных эмоций начинает создавать отрицательные, происходит диссонанс. Психологический надлом.

– А я думал, ты только по рабочим вопросам и психологии сна разбираешься.

От неё пахло женщиной. Она едва держалась, чтобы не залезть на меня верхом и не повторить всё то, что мы вытворяли в её кабинете, только на этот раз посреди трескучего мороза заснеженной улицы.

Безлюдье, тишина, страсть.

Воображение под её натиском изобразило Оксанку как гирю, что утаскивает меня на дно собственных страхов. Нина тащила в иную сторону, но была точно такой же гирей.

Прогнал видения, как наваждение, только ради того, чтобы услышать совет, как окончательный вердикт.

– Всё, чего ей сейчас хочется от тебя, это чтобы показал, она тебе небезразлична. Важная часть твоей жизни, на которую не закроешь глаза. Сейчас она… считает себя твоей обузой. Чемоданом без ручки. Скажешь неосторожное слово, она спокойно выдохнет и уйдёт. Ты хочешь, чтобы она ушла?

– Нет, – ответил, не раздумывая. Нина будто этого и ждала, кивнула.

– Тогда дай ей то, что просит. Покажи, что готов быть той самой стеной, за которую она может спрятаться, когда будет совсем невмоготу.

– Нин, у тебя самой дети были? Или есть?

Ждал, что она отстранится, насупится, возмутится. Вместо этого она улыбнулась и горячо шепнула на самое ухо, что это секрет. Следующий вопрос взбудоражил тело, пробуждая плоть.

– А ты хочешь мне с этим помочь?

Ответить ей не успел. В тихую гавань вечерней улицы вонзился шорох шагов, хруст недавно высыпавшего снега. В пародышащем драконе, что мчался на нас со всех ног, с трудом можно было различить девчонку.

Надежда любит слепоту и полумрак. В отчаянно рвущемся к нам силуэте мне жаждалось увидеть Оксанку. Пусть обиженную, злую, сердитую, но живую. Глаза решили не обманывать лишний раз, с каждой деталью говоря, что это не она.

Слишком пухлая, слишком румяная, тысячи других «слишком».

Бежевое пальто, серые плотные колготки. Пар изо рта, лихорадочный взгляд. Юная блюстительница морали? Погонит нас с лавочки искать комнату для утех?

Было бы здорово, но знал, не так. Её притащило к нам другое.

– Это вы Алексей Соколов? Папа Оксаны?

Сердце кольнуло, волнение вошло в раж, успев изобразить тысячу и один неблагоприятный исход. Кровь льнула к голове, стук сердца заглушал сбивчивые объяснения.

И всё равно я слушал.

– Я её однокурсница… подруга, – девчонка запиналась на каждом слове. Едва сыскал в себе терпение не рявкнуть на неё, требуя сосредоточенности. – Она сегодня… она там!

Благо, рядом была Нина. Это не её проблемы, ей бы улыбнуться на прощание и бежать в закат. Но словно та самая каменная стена, которой предлагала быть мне, заслонила собой девушку, твёрдо взяв за плечи.

– Что случилось?

Никогда бы не подумал, что простым вопросом можно привести в чувство, избавить от доброй половины страха. Незванная ночная гостья проглотила подступивший к горлу ужас и заговорила связно.

– Она сегодня какая-то не такая была. Злее как будто. Огрызалась. А потом предложила пойти на вечеринку к Замарову.

– Это где? – хрипло спросил я. Испуганной птицей она кивнула куда-то себе за спину, сказав многозначительное «там».

– С мальчишками уходила. И пиво пила.

В моё время её бы прозвали обиженной ябедой. Не позвали с собой, вот и злится. А для меня она виделась единственным спасением для дочери.

– Она такой никогда не была. Я… Они там таких как она… знаете что делают?

Я догадывался.

– Отвести туда нас сможешь? – я уже прикидывал в уме все варианты, если она скажет нет. Позвоню Роману, Сашке, Максиму, хоть самому Вениаминовичу! Кто бы знал, что однажды смогу отчаяться настолько?

Она замешкалась всего на мгновение и растерялась, словно ожидала от меня совершенно иной реакции и неуверенно кивнула.

* * *

Общежитие? Дом терпимости? Ночлежка для неимущих? Подходящего слова найти было почти невозможно.

Я походил на грозного огнедышащего дракона, сердце требовало драки, хладный ум семенил где-то сзади и не поспевал. Точно также, как не поспевали за мной женщины. Что-то кричала вслед взбудораженная Нина. То ли хотела остановить, то ли просила сохранять здравый смысл, не делать ошибок. Сейчас она позвонит в полицию, если у меня нет телефона.

Не слушал.

Однокурсница и подруга Оксанки молчала. Кто знает, зачем шла с нами? Чего хотела увидеть, почему не бежала домой? Волнение, возникшее над нами грозовой тучей, словно строгий хозяин тащило нас троих, как на поводке.

В прихожей не было консьержа, это тебе не твой образцовый дом. Размалёванные, не знавшие капитального ремонта стены. Даже не думал, что подобное осталось в Великанске.

Лифт, конечно же, не работал. В тусклом свете лампы, установленной, наверно, в лихие девяностые, нервно курила юная поросль. Прятали лица под капюшонами, зыркали с немым дерзким вопросом. Кто таков? Чего надо? В карманах, поди, по перочинному ножу.

На Нину с подругой Оксанки смотрели не без понятного интереса. Прикидывали, куда, где и как их можно было бы завалить, чтобы не пикнули. Закрыл девчонок собой, это поубавило мальчишеский пыл, но ненамного.

На втором этаже пахло туалетом, на третьем под ноги россыпью бросилась стая взбудораженных тараканов. Подруга Оксаны взвизгнула, Нина сохранила хладнокровие.

– Здесь? – спросил на четвёртом этаже. Девчонка часто закивала. На лестничном пролёте и в коридоре было пусто. Из квартиры напротив лился тяжёлый металл; насилуй там кого, никто не услышит.

По телу бежал пьянящий мандраж. Сарказм плескался в море разлившегося отчаяния, намекая, что сегодня мне понадобятся услуги костоправа.

Плевать!

– Здесь?! – повторил вопрос, так и не дождавшись ответа. Рявкал, словно озлобленный пёс, испуганная девчонка часто закивала. В ней вдруг ожил животный страх и жалость к себе. Зря она притащилась за нами, а теперь боялась, что в случае чего…

– Я присмотрю, – бескомпромиссно заявила Нина. Окинул психолога взглядом. Да она же ниже даже Оксанкиной подруги! На что она рассчитывает? Но мне было не до споров.

Звонок из-за музыки было едва слышно. – А если не откроют, – дразнился сарказм, будешь кулаками выносить дверь? У Сашки появится ещё одна причина упрятать меня в изолятор. Так, чтобы не натворил глупостей.

Рассудок взвешивал «за» и «против». Валил на одну чашу весов всё, что попадалось под руку, а на вторую швырнул злобу.

Последняя перевешивала всё остальное.

Убью!!

Пока ещё не решил кого, но обязательно.

Дверь приоткрыли на пятом звонке, патлатая пьяная рожа высунулась наружу.

– Тебе чего, дядя? Иди гуляй! – тут ждали увидеть кого-то иного. Изнутри пахнуло курительной смесью, дурманящий дым клубами повалил прямо на меня.

Закрыться он не успел, я вставил носок ботинка в дверной проём. Пьяная рожа исказилась злостью и непониманием.

– Да чего тебе? Сказал же, мантуй отсюда, гуляй! Накостыляем!

Обещание не испугало, лишь разогрело проснувшийся азарт. Парень удивлённо уставился, не иначе прочитал в глубине моих глаз предложение попробовать.

Шанса я ему не дал, двинул прямо в рыло. Несчастный, хватаясь за разбитый нос, влетел внутрь, визжа, словно поросёнок. Из прочих шумов осталась лишь гремящая музыка, веселье застыло, потускнело в один миг.

Оставалось лишь догадываться, каким чудищем я выглядел в их глазах. Для полноты картины не хватало чего-нибудь в руках.

Музыка сначала сбавила тон, а после и вовсе затихла. А я-то ждал от них действий. Пусть накинутся толпой!

Здравый смысл гнал адреналиновое опьянение прочь. Помимо того несчастного, что уже от меня получил, тут были ребята и покрепче. А квартирка не шибко огромная, тесная. Задавят, если повалят на пол, забьют ногами.

– Это не игра, Алексей, – у совести оказался голос Максима. – Нельзя сохраниться, нельзя загрузиться.

– Дядь, ты чего, а? Ты чего? – словно разучились говорить по-своему, все на один манер. Какая-то девчонка, от горшка два вершка, прыгала едва ли не перед самым носом.

Пыталась понять, что мне надо. Я же вместо ответа шастал по комнате, осматривал собравшихся взглядом. Прихожая, коридор, кухня, вокруг вереница незнакомых лиц.

А что, если та девчонка сумасшедшая? Нет здесь никакой Оксанки, никогда не было и быть не могло.

Хотел позвать дочь по имени, но в горле жутко пересохло. Вокруг страшно накурено, не продохнуть от пьянящего дыма.

– Сейчас полицию вызову! – пригрозила пигалица, а мне стало смешно. Да, вот уж в участке удивятся вызову с проблемной квартиры в проблемном доме!

В ванной комнате горел свет, едва видные проблески почти не пробивались сквозь яркое, кислотно-неоновое свечение динамиков, ночных браслетов и чокеров.

Двинул туда, народ расходился передо мной, словно вода перед Моисеем. Парню, что меня встречал, помогали встать на ноги. А не такие здесь уж и нелюди, как мне казалось изначально.

За дверью она.

Словно как в тот самый первый день, только иначе. Ослабшая, пьяная, глупо улыбающаяся, безвольно отдалась в руки какому-то лысому обсосу. На полу валялся брошенный бюстгальтер. Ладонь пацана юркнула в и без того тугую тряпочку трусиков, на лице то ли улыбка вожделения, то ли оскал ужаса.

– Руки убрал, – мне хватило здравомыслия на спокойствие, хотя хотелось его придушить прямо здесь. Словно взятый с поличным на краже, бедолага картинно, как в старых комедиях, вскинул руки, раззявил рот, как будто бы забыл, как дышать.

Через дверной проём пялились сотни глаз. На смену страху пришло недоумение. Вскоре оно сменится справедливым возмущением, а после проснётся и крысиное чувство локтя.

Пора было уходить.

– П-пап? Эт-то ты? Это не то… о чём ты подумал…

Наклонился к самым губам, чтобы услышать. Она пьяно мямлила, была не в себе. Пьяный угар кружил бедняжке голову.

Взял её на руки, полуобнажённую понёс подальше отсюда. Безликая одурманенная масса ещё не успела прийти в себя, ещё было время. Я плюнул на оставленную здесь одежду, вышел прочь.

Прерванное веселье продолжится, разбитый нос вправят. Что-то подсказывало мне, что такое здесь не редкость, а на душе всё равно погано. Глянул на зажмурившуюся, плавающую в своих снах Оксанку. Меньше всего ожидал, что именно она нагадит мне прямо в неё.

Злость потом, ругань потом. Всё потом. Сейчас главное уйти.

Нина достойно держала оборону. От моего взгляда не ушла то ли ухмылка, то ли насмешка на её лице. Опустившая взгляд полнушка была готова разрыдаться, не иначе психолог била ей прямо в сердце.

Может, стоило пустить её в этот притон вместо себя? Уверен, она проложила бы себе дорогу словами, а побитый мной доходяга умолял бы сломать ему нос.

Потому что так менее болезненно.

Едва завидев меня, она стащила с себя пальто. Словно покрывало оно окутало покрывшееся мурашками озябшее тело Оксаны. Когда-то здесь было коридорное отопление, но батареи давно растащили.

Подруга пожертвовала свою смешную шапку с помпоном.

– Замёрзнете, – хрипло предупредил их обеих. Ответить решилась только Нина.

– Се ля ви. Плащ завтра принесёшь.

Кивнул ей вместо ответа, как будто у меня закончились слова.

Домой не шёл, почти бежал. Оксанку тошнило, и редкие патрульные СТО-ражи останавливали на нас взгляд. Один остановился на машине, и я подумал, что всё, приплыли.

– Подбросить? – только и спросил он. А мне-то думалось, запросит документы, мало ли куда здоровенный мужик тащит завёрнутое в пальто полуголое тело?

Отказываться не стал.

– Жена?

– Дочь.

– Паршиво. У меня такая же егоза подрастает. Берегите её и себя.

Жуткий дракон ждал в парадной родного дома. Римма Юрьевна, смогу ли как и прежде теперь звать её мегерой, словно ждала моего появления.

– Ирод! До чего девчонку довёл? Я в полицию напишу!

– Хоть президенту. С дороги.

Удивительно, но она отступила, пустив к лифту.

– Йа… п-плох-хая дев-вочка, да, пап?

Как будто ей хотелось подтверждения. Не ответил.

Глава 6

Уснуть не получилось, в голове стоял отчётливый железнодорожный шум. Сколько там времени прошло, половина месяца? С появлением Оксанки привычная жизнь села в поезд без обратного билета.

А теперь история повторилась. Едва нечаянная дочь прижилась, как от её скромности и покорности и след простыл.

Вспомнил, что было вчера. Бестолковые поиски, кусачий уличный мороз. Ужас, плескавшийся в глубине глаз Оксанкиной подруги.

И беспомощность.

Ощутил, что могу расколотить руками танковую броню, но не в силах склеить нечто, давшее трещину в душе юной девчонки.

Мира обозвала Нину змеёй. Сложно её винить. Каждое слово психолога, даже когда пыталась утешить, было насквозь пропитано ядом.

«До этого она жила в токсичном обществе среди запретов и нелюбви. Она привыкла держаться там, отрастила броню, но вот теперь заглянула в дневник вашей жизни.

И попросту сломалась. Было же от чего, правда?»

Я вчера не ответил. Уложив Оксанку в кровать, отрешённо лежал в своей комнате. Слышал лишь как временами она вставала. В туалете вспыхивал свет, её тошнило. Тучка вертелась то рядом с ней, то со мной. Подхватил назойливую животинку за шкирку, уложил рядом. Беспокойная и шерстяная она забылась в полном тревог сне. Наверно, я ей завидовал, ведь у меня так и не получилось.

Вздрогнул, когда под самое утро трезвоном отозвался(зашёлся) смартфон. Вместо сна явилась липкая неприятная дрёма. Обволакивала собой, словно слюной, и заставила жалеть, что не поддался её чарам, едва открыл глаза.

Звонила Нина, спрашивала, как себя чувствую. «Скверно» даже наполовину не отражало сути. Спрашивала, не нужен ли мне на сегодня административный? Сказал, что как-нибудь справлюсь, поблагодарил.

В голове всё перемешалось. Вчерашняя ночь, словно дурной сон. Внутренний голос пытался достучаться сквозь пьянящее марево, желая сказать, что безвозвратно упустил время.

Дядя Юра на пару с Ниной расстарались, выложили передо мной ответы, словно на ладони. Оксанке требовалась забота здесь, сейчас, а я бездействовал. Совесть убеждала, что это повторится. Не сегодня, так завтрашним вечером. Подростковый протест против батькиного бытия. Кто бы мог подумать, что доведётся принимать в нём самое непосредственное участие!

Точно не я.

Дочь удосужилась проснуться, встать передо мной. Во рту у неё пьяной горечью застыли слова. Хотел было спросить, видит ли она, на кого сейчас похожа, но посчитал лишним.

Маленькая ведьма. Полубезумный взгляд, всклокоченные волосы, бесстыдно задранная до самых трусов ночнушка. Она поймала недовольство моего взгляда, ужаснулась собственному отражению. Отчитать? Наругать?

Нина бросила мне вчера подсказку, словно кость. Не поможет. Она всего лишь хотела заставить меня почувствовать всё то же самое, что довелось испытать ей. Боль, желание утешения, бесполезный поиск, тремор волнения, отчаяние.

И вместо ругани родились совершенно иные слова.

– Оксан, иди сюда. Всё хорошо? – распахнул объятия, позволяя ей ухнуть в них. Будь она на пару лет младше или глупее, легко бы поддалась на манипуляцию. Мне же она решила показать, что её прощение не купить за сиюминутное осознание. Отвернулась, двинула в сторону ванной. Мне оставалось только пойти на работу…

* * *

Максим смотрел на меня, как инспектор, поймавший за руку злостного проказника, но от фирменной улыбки отказаться не смог.

– Алексей, скверно выглядите. Круги под глазами, раздражение. Не выспались?

Бил он в самую точку.

– Кошмар приснился.

Куратор картинно вскинул руками, вызывая лифт.

– Надеюсь, не про эльфов на стройке.

Я похолодел. Максим ходил по тонкому льду намёков и всякий раз умудрялся уйти от разговора, будто ничего и не было.

– Проблемы с дочерью?

Резко обернулся к нему, осмотрел с ног до головы. Хотел вызнать, каким чудом наш заправский фокусник узнал? Неужто у меня на лице всё написано?

Здравый смысл подсказал, что решение на поверхности, а у кого-то на букву «Н» просто очень длинный язык. Наверняка разболтала. Даже винить не за что, сам ведь решился обратиться к ней за помощью.

Максим пошёл в словесное наступление.

– Если вам потребуется родительский совет, я завсегда к вашим услугам.

– Да ну! И зачем вам это?

– Я же ваш куратор. А ещё обещал избавить от проблем. Но если вы будете о них молчать, я… умываю руки.

Требовать продолжения он не стал. Вот же хитрый гад! Пытается заставить меня почувствовать за собой вину.

Ну и черти с ним!

– Оксана хорошая девочка. А вчера… да с начала выходных ведёт себя странно.

– «Странно» – слишком обще, Алексей. Но не будем ходить вокруг да около, ей попросту нужно больше вашего внимания.

А Нина вчера говорила совершенно о другом. Я выдохнул, прислонился спиной к стенке лифта. Интересно, как так выходило, что всякий раз, когда я оказываюсь в лифте с Максимом, никто не отваживается сесть с нами? Короб мчит прямиком до нужного нам этажа, не останавливаясь. И это в начале-то рабочего дня!

Чудо, не иначе.

Максим окинул меня осуждающим взглядом, словно понял, что думаю совершенно не о том. Стыдно мне не было. Он вздохнул и продолжил.

– Если верить биографии вашей дочери, у бедняжки было не самое лёгкое детство. Она не знала родительской защиты, уверен, говорила вам о подобном.

Я кивнул, было дело.

– Просто дайте ей время. И понимание о безусловности.

– О чём?

– Алексей, родители… – он осёкся на полуслове, будто вспомнил, какой у меня самого был отец. – Обычно традиционно и по некоторым биологическим причинам родители любят своих чад без условий.

Если бы призы давали за умение ходить вокруг да около, Максим взял бы золото.

– Не потому что красивые, умные, добрые. Потому и безусловно. Она знает, что нужна вам, иначе бы выгнали в первую же ночь. Потом вы притащили котёнка, затем таскались с ней по торговому комплексу. Не потому, что вам это нужно, а просто. Не говоря уж о собаке…

– О собаке? – не понимая, я прищурился.

– Той самой, что с троицей хулиганов. А вы умеете искать приключения на свои плечи, Алексей. Я начинаю понимать, почему вы столь отчаянно бросались из одного горнила войны в другое.

Максим скакал по темам разговоров, словно по очерченным таблицам(клеткам) классиков.

– И почему же?

– Иначе бы давно оказались за решёткой. Вы несдержанны, а я уже говорил вам, что не стоит ко всякой проблеме подходить с прямотой грубой силы. Попробуйте ради разнообразия какой-нибудь иной подход, вдруг он принесёт больше пользы?

– С дочерью-то мне что делать?

– Да-да, возвращаясь к ней. Просто покажите ей, что будете с ней даже перед лицом апокалипсиса, и не дайте ей наделать ошибок. Скоро новогодние выходные, почему бы не попробовать на них?

В этот самый миг мне показалось, что лифт уже движется целую вечность; близок был к вопросу, мы что, поднимаемся на луну?

Лифт остановился, распахнул двери со вздохом, словно уставший от капризов родитель. Максим картинно пригласил меня на выход, задерживаться я не стал…

* * *

Сбежал от Максима, словно от чумы. Тихий уют лабораторной показался мягким и приветливым. Вокруг плескалась убаюкивающая возня инженеров. Думал увидеть Машу, но той сегодня не до меня. Инспекция, проверка, комиссия, будь они трижды неладны, похитили красоту всего отдела для своих бестолковых вопросов.

Куратор прав, я сегодня рано. Дивился наивности Оксаны, когда та пыталась сбежать от насущности проблем в мир грёз, а вот уже сегодня сам стою на её месте и роняю слюни, глядя на гибернационную камеру.

Краем глаза заметил крадущуюся ко мне любительницу бургеров. Мира словно воплотилась в кошку, надвигаясь ко мне с приветствием.

И не успела.

– Медленно работают, правда?

Я поднял взгляд на спросившую. Худая, осунувшаяся, мешки под глазами. Та самая Светлана из султанского гарема. Интересно, какой у неё облик по ту сторону сна?

Она выглядела словно выжатый лимон. Я неопределённо поддакнул. Решившая не вмешиваться Мира сдала назад, как хищница, упустившая добычу.

Жалко.

– Могли бы и побыстрее, – Светлана говорила так, будто лично я ответственен за их работу. – Проблемы дома?

– Да так… – я скорчил гримасу. Только второй Нины нам тут и не хватало! Согласившись со мной, Светлана обречённо вздохнула. Поймал на себе её взгляд; готов побиться об заклад, мужа она таким никогда не удостаивала.

– Дети, да?

– Да, – неохотно признался. Она кивнула, словно всё понимала.

– От них всегда проблемы. Много. Невыученные уроки, порванные джинсы, первый поцелуй, первая разбитая любовь… – обычно подобное говорят с тихим счастливым восторгом, в Светлане же бушевало скорее скрытое, долго кипевшее варево раздражения.

В какую же мегеру она превращается, когда возвращается домой?

Она вдруг оказалась ко мне слишком близко, а я заметил, что неактивны лишь наши с ней камеры, остальные уже работают. Так вот почему она на взводе, как наркоман в поисках дозы!

Сегодня дозой назначили меня. Как будто случайно женщина задела меня плечом, рухнул на пол телефон. А она хитра! В инстинктивном желании помочь, я нагнулся за ним. Не зря играет жену султана, манипуляторство у неё в крови. Это стало понятно, когда коснулся рифлёных силиконовых боков телефона. Противоударный корпус.

Интересно, как часто он падает вот так?

Неохотно вернул ей гаджет, не любил, когда мной столь низко манипулируют.

– А вы мужчина, – она научилась томно шептать.

– А вы жена, – внутри меня зашевелилось мальчишеское, глаз оценивал её достоинства. Грудь, лицо, фигура – всё на троечку. Но сколь же она притягательна в своём образе роковой нимфы…

Я не желал переступать черту. Хотя бы не здесь и не сегодня.

– А вы мужчина, – настойчиво повторила она, закусив нижнюю губу. Голубые уставшие глаза пожирали меня взглядом, а в воображении Светлана уже скинула с меня рубаху и готовилась избавить от штанов. – Куда больше, чем те, что мне обычно встречаются.

Я с мольбой глянул в сторону техника. Да когда же он управится с настройкой?! Стало понятно, отчего столь поспешно ретировалась Мира.

Тот не сразу, но пришёл на выручку, крикнул «готово!» и был таков. Светлана довольной кошкой отступила от меня, словно я уже был весь в её руках. Призывно качая бёдрами, она бесподобно смотрелась(выглядела) в рабочем комбинезоне. Будь она хоть трижды разодета в дерюгу, всё одно смотрелась бы женственно.

– Можете начинать, – буркнул копавшийся у моей капсулы рабочий и не без зависти вздохнул, ему хотелось такого же внимания, что перепадало мне.

Стараясь ни о чём не думать, я забрался внутрь капсулы и закрыл глаза, не дожидаясь пока механика запаяет стекло, а на лицо мне опустится маска…

* * *

Юшка выводила одну игровую подсказку за другой, строки мерно сменяли друг друга. Заподозрил, что-то пошло не так! Но волновался зря, вскоре с ног до головы окутала знакомая мгла.

Хотел было задать вопрос про коридор Неппера, но вдруг почуял себя до бесконечности уставшим и понял, почему Светлана подошла ко мне. Она попросту увидела во мне своё отражение, ещё одного человека, которого придавило бытом.

Оксанка меня жутко вчера разочаровала, я ждал от неё чего угодно, но только не подобного. А здравый смысл за неё заступался, выдавая на гора всем известный постулат.

Люди не куклы.

Но ломаются.

Надеюсь, она одумается, поймёт ошибку, возьмётся за ум. Потому что иначе я не знаю, что делать дальше.

– Поздравляю, Алексей! – восторга в словах Юшки было больше положенного. – Вы достигли двенадцатого уровня на последнем задании, а потому сейчас можете выбрать как подкласс, так и соответствующие ему навыки. К тому же привычка к вашему оружию достигла седьмого уровня!

От её торжественности трещала голова. Махнул рукой. Может, отложить выбор на потом? Сейчас не в том состоянии, чтобы решать подобное.

Качнул головой. Нет уж, братец, верно тебе сказали, оставляй личное за пределами капсулы. Прямо как Светлана: женщина была готова удавить техника, что замешкался с её капсулой, и спугнула почти подошедшую ко мне Миру…

– Желаете услышать подклассовые подробности или сделаете выбор сразу? Если вы не решаетесь, можете поручить мне, я подберу то, что больше вам подходит, основываясь на стиле игры.

– Сам выберу. Вываливай, что есть.

Юшка кивнула, и тут же передо мной возник текст. Прямо как тогда, когда я выбирал класс.

Штурмовик, Пулемётчик, Снайпер.

Словно в первый раз Юшка принялась расхваливать достоинства каждого из предложенных.

– Любой из подклассов обладает изначальной способностью, что характеризует выбор. Пулемётчик способен принять на свою броню первый выстрел, не получая повреждений ни физических, ни критических.

Я кивнул, вспоминая «броневую губку» Джона. Системная фея продолжила.

– Снайпер напротив, получает 25% шанс нанести критическое повреждение при стрельбе по разным частям тела. Стрельба по ногам способна вызвать #обездвиженность#, а в область рук #травму предплечий#. С остальными критическими эффектами вы можете ознакомиться в справочнике…

– А штурмовик? – меня разве что не разрывало от нетерпения. Мне показалось, или Юшка в самом деле вздохнула?

– Штурмовик является классом, способным едва ли не в одиночку вести сражение в замкнутых пространствах. Получает 25% бонус ко всем характеристикам, кроме атрибутов, когда находится внутри здания.

Ну, я изначально нацеливался именно на него, а потому не видел причин менять выбор. Попросил ознакомить с веткой умений, Юшка подчинилась.

Штурмовой раж, активное, не изучено.

Данная способность улучшает солдатский «боевой раж», снимая ограничение на использование.(Но после активации всё равно требуется не менее игрового часа на восстановление). Помимо повышения силы и ловкости, увеличивает показатели навыков стрельбы, метания оружия и рукопашного боя на 20 единиц.

Нечувствительность к свету, пассивное, не изучено.

Увеличивает на 1 уровень сопротивление защитных очков в инфовизоре против светошумовых гранат. Максимальный уровень – 9.

– Это как? На девятом уровне можно будет не обращать на них внимания?

– Механика игры устроена таким образом, что каждый уровень понижает на 10% шанс получения критического эффекта ослепления и ровно настолько же снижает его длительность, – охотливо отозвалась системная фея. Кивнул ей в ответ, ясно-понятно. Велел показывать дальше.

Из доступных на данном этапе имелась ещё парочка умений. «Врасплох!» позволяло, если удалось атаковать противника первым, не обнаружив себя прежде, получить на пять секунд существенные бонусы к скорости. Жаль, что срабатывало лишь раз за сеанс. Оставшееся умение было чуть поинтересней.

Вестник смерти, активное, не изучено.

Умение позволяет на короткий промежуток времени (1–3 секунды) обездвижить противника, вогнать его в ступор. Внимание! Вражеские штурмовики могут обладать подобным умением! При встрече двух солдат с подклассом штурмовика, обладающих этим умением, происходит проверка, чей показатель силы и ловкости больше. Держите это в голове!

– Определились с выбором? – Юшка как будто бы устала ждать. Я поморщился, не любил, когда меня торопят. Ну, выбор последнего умения очевиден. Сколько раз мне придётся им воспользоваться? Закинул в него сразу два очка, получил приятный бонус +10% к подавлению вражеского умения и длительность ступора в 2–4 секунды.

Следом решил прибрать к рукам штурмовой раж, способность-предшественница показала себя с лучшей стороны. Одно очко туда. Последнее оставшееся досталось пассивке «Врасплох». От светошумовых гранат же предпочту отворачиваться или врубать встроенные в инфовизор шоры.

Любопытства ради глянул, что там ещё на повестке дня, но дальнейшие умения были закрыты знаками вопросов. Надо будет обсудить это с Максимом, не самое хорошее решение. Хотел бы иметь возможность продумывать собственную прокачку наперёд.

– Желаете назначить способности #пулемётчика# Крошке? – в роботизированном гласе системной девы так и читалось желание, чтобы дал отмашку её самой разобраться с этим. Ну уж нет, я здесь командир или кто другой?

Готов был поклясться, Юшка снова вздохнула.

Страх, пассивное, не изучено.

При виде здоровяка с тяжёлым пулемётом в руках может возникнуть желание сдаться. Вражеские бойцы с низким интеллектом и силой сдаются в плен на 25% охотней.

Внимание! Данная способность действует лишь на дримейджей! Враждебных и союзных.

– Это что же, если вражеский пулеметчик покажется на горизонте, кто-то из моих может захотеть поднять лапки? – спросил, глядя прямо на Юшку. Та кивнула, довольная моей догадливостью.

Охотник, активное, не изучено.

Данное умение может быть активировано лишь при подготовленной #позиции# для стрельбы. На пять игровых минут улучшает способность «боевое зрение», что позволяет оценивать состояние противника и его брони. Все супостаты, оказавшиеся в поле зрения и отмеченные умением, с вероятностью 75% получат критический эффект, если уровень прочности их брони менее 3.

Может быть активировано единожды за сессию.

Бронебой, пассивное, не изучено.

Каждое попадание по технике врага, чей уровень прочности ниже 10 уровня, получает 3% шанс вызвать эффект #раскола брони#, +3% за каждый уровень ниже десятого. Снижает уровень прочности вражеской брони и укрытий у живых противников на 1 ед.

Магия, не иначе. Но очков умений у Крошки было всего два, а потому выбрал то, что показалось наиболее полезным: «Страх» и «Охотник» пополнили пул возможностей великана. «Бронебой» выглядел заманчиво, да только пока вражеская техника стояла на приколе, чаще приходилось биться с живыми.

– Всё? – спросил у Юшки, но та замотала головой. Ну что там ещё?

– Вы выработали силу привычки к своему оружию, и вам открыты новые умения! Поздравляю!

– Назначь сама, – решил в этот раз не заморачиваться. Сколь бы ни казалась хороша индийская «Чаквартанна», а менять её всё же придётся. – Запускай!

И мир вновь погрузился во мглу…

Глава 7

Мир, застывший в слезе недавной неудачи, ожил, пробудился ото сна. Ворочаясь ленивым великаном, набирал неспешный разбег.

Память о прошлом всплыла сама собой, мозг спешно реагировал на изменяющуюся картинку, словно по мановению волшебной палочки вспоминал грязный склад, убитого ликвидатора и окровавленное тело француженки на руках.

Осознание собственного бессилия спешило горечью на язык, ум и состояние, чувствовал себя подавленным.

Жаклин похоронили на родине без особых почестей. У неё не оказалось родственников, а бывшие коллеги словно поскорее спешили забыть, что когда-то знали её.

Дешевый гроб, дешёвые венки, деревянный крест, пространная речь священника. Крошка Джон не поехал, сказал что будет лишним и лучше попросту напьётся. Юшка подсказала, что таким образом он изучит назначенные мной ему навыки. Я кивнул и не стал спорить, пусть каждый скорбит, как умеет.

Обыденно грянул дождь, обыденно все стискивали в руках чёрные, как весь сегодняшний день, зонты. Фраки, пиджаки, юбки, галстуки… Пришедшие попрощаться словно явились не проводить в последний путь, а щегольнуть свежим, только что с иголочки нарядом.

Здравый смысл ушёл в самоанализ, пожал плечами и заявил, что моя рефлексия – всего лишь способ справиться с навалившимся на плечи раздражением. Может быть, оно и в самом деле было так.

Глеб с полковником молчали. Первый спешил скрыться с моих глаз, едва видел меня, второй усердно делал вид, что с головой плавает в океане дел. Да так оно, скорее всего, и было.

Елена расщедрилась на соболезнования, их у неё для меня было в достатке и со скидкой. Закрылись с ней в моей комнате и предавались разврату, пока не устали друг от друга.

Я вспомнил наш с Ниной разговор, что они не видят всего происходящего, просто расшифровывают всю информацию, что подаёт мой мозг. Представил, как они на пару с Максимом мнутся в креслах и кусают губы, но ничего поделать не могут. Почему-то отчаянно захотелось, чтобы к ним присоединилась какая-нибудь бестолковая комиссия. Вот потеха-то будет!

Даже обнажённая, стонущая в моих руках, чувствующая себя женщиной Елена не могла отказаться от прежних замашек. В передышку между первым и вторым разом она предложила купить свеженькую «Чаквартанну». А после, лежа рядом со мной, жарко прошептала на ухо про скидки в десять процентов на весь ассортимент пистолетов.

Захотелось спихнуть её с кровати и уйти, да не стал. Пускай будет так.

Взяв от меня то, что хотела, американка провела в магазин. Хитро подмигнув, позвала к своему фургону, забралась внутрь. И минуты не прошло, как она показалась вновь со здоровенным коробом в руках.

Щёлкнули запорные замочки, распахивая передо мной чудо.

– «Айдол», – гордо заявила она, жестом предлагая взять винтовку в руки.

Игровой сон заигрывал со временем, я прекрасно знал, что этих крошек пустили в серию лишь в сороковых.

Лена не унималась.

– Опытный образец, стреляет звуковыми волнами.

– А заряжается альбомами Снуп Дога?

– Что? Фу, нет! Только Бритни Спирс, – американка наклонилась ко мне слишком близко, читал на её лице нерастраченное вожделение.

«Айдол» и в самом деле неплохая винтовка. Безгильзовые пули посылались звуковыми импульсами. Скорострельность как у авиационного пулемёта, высокая точность, почти никакая отдача. Магазины на сто сорок патронов. У неосторожного стрелка, что пренебрёг отсечкой, боезапас мог уйти за одну очередь.

Заряжалась винтовка и правда дисками, словно советские пулемёты второй мировой. Корпус из гипоаллергенного пластика, высокая вариативность кастомизации. Универсальная планка Пикатинни позволяла навесить, что угодно.

Едва взял в руки, показалось, услышал вздох «Чаквартанны». Индийской винтовке точно нечего противопоставить чуду японской инженерной мысли.

– И почём такая прелесть? – для начала было неплохо прицениться. Елена засияла, словно я уже купил.

– Сто пятьдесят тысяч. Плюс к нему идёт короб обвеса, можешь ознакомиться с содержимым.

Юшка вывела передо мной таблицу; многоцелевая трубка прицела, способная быть и коллиматором, и абсолютно не нужным снайперским. При такой-то скорострельности и без сошек…

Специальный магазин позволял производить боепитание от специальных лент. Ленка подмигнула и сказала, что для долгих сложных спецопераций.

Цена кусалась, но я решил, что живём один раз. Половину заплатил сразу, вторую взял в кредит.

Словно на сдачу взял ещё парочку свежих пистолетов, модернизированный сорок пятый кольт. Классика не умирает, а с каждым годом становится только ценней.

Воспользовался советом Миллера, решив поискать замену Жаклин. Из пяти кандидатов выбрал одного. Германец-снайпер. Что-то я одних солдат набрал себе в команду!

Клаус Шмидт, псевдоним Акула. Из характеристик – неуравновешен, стоек, суров. Приказы исполняет чётко, не торопится их обсуждать. Поговорил насчёт него с Джоном, афроамериканец пожал плечами. Сказал, работал с ним прежде пару раз.

– Мужик и мужик. Немного садист. Как и все мы, босс.

Скупая характеристика, ничего не скажешь. Но он брал за свои услуги почти по минимальной таксе, а обладал воистину грандиозными параметрами. Десятка в ловкости, семерка в силе, невероятные тринадцать в интеллекте. Захотелось взглянуть на стрелка воочию, но сказали, что он прибудет парой дней позже.

О кей, мне было чем заняться и без этого.

Первая с последней миссией вылазка(Как и первая, последняя миссия) оказалась в Чехии, переданные Глебом координаты привели в городок лесорубов. Джон просил взять его с собой, несмотря на не до конца залеченную ногу. Едва уговорил великана остаться.

Под конец он вздохнул.

– Ты босс, босс, – и развёл руками.

Первым делом прибыл на конспиративную квартиру. Вооружился одним из купленных пистолетов. Время «Айдола» ещё не пришло. Ничего, интуиция подсказывала, скоро споёт прощальную песнь, да не одну.

Целью было устранение ничем не примечательного пузатого клерка. Банный халат, семья, двое детей. Стало стыдно нарушать их идиллию.

Не все проблемы нужно решать силовым методом.

Будь у меня больше времени, неделя или хотя бы три-четыре дня, подготовился бы лучше. А так пришлось действовать почти по наитию.

Примерный семьянин, целующий жену перед уходом на работу, вечером обращался в свою полную противоположность. Я следовал за ним на угнанной машине. Ночной гуляка словно взялся целью прибухнуть в каждом баре города. Финалом оказался VIP клуб.

Его пустили, меня нет. Громилы сказали, что меня нет в списке. Можно было устроить драку с погромом, а то и перестрелку, но я решил, что у меня есть пара часов, а ещё кое-чему научился у Романа.

Проститутке на вид было шестнадцать, на самом деле ещё меньше. Моего пузана знала, как никакая другая, чужих детей он любил не только родительской любовью. Сразу же вспомнилась погань из добытого мной списка. Пристрелил бы на месте!

Дал ей две сотни, сказал, чтобы сообщила сразу же, как только он решит ехать домой или высунет нос из клуба. Готов был поставить голову на отсечение, что прямо сейчас, стоит мне скрыться за поворотом, она рванёт внутрь и ещё за пятьсот расскажет, что его искали.

Тогда одно из двух: либо за ним явится Гунгнир во всеоружии, а я благоразумно отступлю и уже явлюсь сюда со своими парнями, либо он выскочит сам, как пробка из бутылки.

Был и третий вариант. Девчушка решит поиграть в шпионов и сделает ровно так, как я велел. Тоже устраивает, но слишком наивно.

Ждать долго не пришлось. Второй вариант. Пузан бежал, едва ли не пачкая штаны. Мой выход.

Стало смешно. Он боязливо оглядывался по сторонам, но не заметил, как я подобрался почти вплотную. Свистнул, едва он коснулся ручки дверцы. Бедолага обернулся и с ног до головы покрылся холодным потом.

Зрение у него отменное, спору нет; дуло пистолета, смотревшее на него, он разглядел в два счёта.

– В машину. На водительское. Прокатимся.

Он молчал, вцепившись в баранку руля. Боялся пошевелиться, не то что открыть рот. Я сидел сзади. Будет дёргаться, и снесу ему голову. Хорошо, что не пришлось озвучивать, парень оказался из догадливых.

– Интересная же ты личность, Ларри Потис.

В бумагах, что собрал Глеб, он значился умным, хитрым, умеющим схватывать на лету. Юрист по образованию, брался за дела против скрытых ячеек гунгнировцев. Террористов нигде не любили и частенько пытались прихватить их за причинные места. К тому же промышляли разного рода афёрами, в попытках отжать у законных владельцев предприятия, если те отказывались продавать.

Ловкие ребята! Если и тут не удавалось, уверен, в ход шли или административный ресурс, или убийство.

– Деньги… Вам ведь деньги нужны? У меня есть! – он потянулся к бардачку, а я стукнул рукоятью ему по руке. Он зашипел от боли, но попытки бросил. Заскулил, что деньги в бардачке.

Совесть говорила высадить ему мозги прямо здесь и не играться. Отомстить за Жаклин. Здравый же смысл предпочитал держать себя под холодным душем.

Спустить крюк всегда успеется.

– Слышал, ты необычными делами промышляешь. С необычными людьми якшаешься.

– К-кто вы? Разведка? Спецагент? На кого вы работаете? – хрюшка принялась голосить задолго, как увидела нож. Мне удалось его напугать.

– Тише. Меньше волнения, Ларри. Поговаривают, ты ведёшь дела с «Гунгниром».

– Кто?

– Улицы. Шлюха здесь, карманник там. Не трясись, я не коп.

Судя по выражению лица, что отразилось в зеркале, он мне не поверил.

– Так что вам нужно?

– А что обычно бывает нужно? Информация.

– Если ОНИ узнают…

– ОНИ не узнают. Но не будем об этом. Какое последнее дело вели?

Толстяк сглотнул, словно собирался соврать, но не решился. Какое же это чудесное изобретение, пистолет! На что только он не способен!

– Робаут Кейн. Политик…

– Тот самый, с вечера в Евросоюзе, правда о котором недавно вскрылась? Скандал с детьми?

– Д-да! Мне заплатили. Много. Чтобы я представлял его интересы в суде. Попытался вытащить.

– И как? Шансы есть?

Ларри лишь пожал плечами.

– Он же политик. Для таких ребят два выхода, и оба похожи на политическое самоубийство.

– Но зачем-то же его выводят из-под удара, верно? У него есть что-то ещё?

– Сеть СМИ по всей стране. Газеты, интернет-издания, даже свой телеканал! Связаны с ним неофициально, но спонсируются из его кармана.

Или из кармана Гунгнира, если точнее. Но какая-то власть на эти средства у него есть, раз стараются.

– Вот что, Ларри. Давай с тобой сыграем в игру. Я тебя отпущу, а ты никому не расскажешь о нашей встрече.

Недоумение на его лице надо было видеть. Рот спешил растянуться в полубезумной ухмылке, он принял меня за сумасшедшего. Было даже как-то жаль разбивать его наивные мечты.

– Сделка не без условий, братишка. Попытаешься покинуть страну – ты труп. Попытаешься выехать за город или сдаться полиции – ты труп. Возможно, не только ты. Какого ребёнка больше любишь? Правого или левого?

Он ужаснулся, заметив мой взгляд на семейной фотографии. Я играл грязно.

– П-прошу…

В воздухе завоняло кислым. Он что, обделался? Ожидаемо в его положении.

– Многого не потребую. Скажи, что у меня есть дело к твоим нанимателям.

– О-они вас убьют!

– Угрожаешь?

– Предупреждаю! Это влиятельные люди! С огромными силами! Я не знаю, кто вы, но… вы затеяли безумство!

– Скажи, что я готов работать на них. Слышал, они ищут хороших и умных солдат. Как минимум мне удалось отыскать вас. Это чего-то для них да будет стоить, верно?

– Как скажете, – промямлил он.

* * *

Оставил толстяку свой номер. Если позвонит, предварительно сохранюсь. Как же выручает эта функция! А там, на встрече, посмотрим.

Ни полковнику, ни Глебу ничего о своей выходке рассказывать не стал. Чуялось мне, каждый из них ведёт собственную игру, а игрок всё ещё по прежнему я.

Поймал Глеба на базе сразу же, как только вернулся. Он спешил, словно угорелый, но сказал, что разыщет в своём графике ровно пять минут для меня.

– Вопрос.

– Ну? – нетерпеливо отозвался шпион. По выражению его лица читал, будто он уже знает, что собираюсь спросить. Что ж, сейчас выясним.

– Они могли спасти Жаклин? – кивнул на дверь оказавшегося неподалёку и кстати врачебного кабинета. Глеб мрачно вздохнул, кажется, сейчас он решил разыскать для меня чуть больше времени.

– А мне думалось, спросишь ради кого и чего мы сражаемся, как все зелёные новички.

– Очень жаль, что разочаровал. Итак?

– Дитрих и Урри вытащили с того света столько парней, что со счёта можно сбиться. Слышал, у молотовцев врачи не хуже, но не суть. Если они не спасли её, значит, это было невозможно.

– А тебя?

Он удивлённо вскинул бровь. Где-то в глубине его глаз читалось желание схватить меня за грудки, приложить о стену и вытрясти, кто меня надоумил на подобные вопросы?

Я выдержал его взгляд, а он осадил.

– Виктор нанёс мне семнадцать ножевых. Меня, как и твою девчонку, досюда чудом дотащили. У меня половина внутренностей механика. Как и под кожей частично сталь.

– Значит, тебя спасти было легче?

– Значит, мне повезло больше. И ты прекрасно знаешь это, Сокол. Ты на фронте был, всякое видел. Наши с ней случаи сравнивать нельзя.

Он вдруг похлопал меня по плечу, я зашипел, словно кольнуло что-то.

– В порядке? – спросил он у меня.

– Просто стрельнуло. Бывает.

На том и разошлись.

Я пару раз заглянул к Миллеру, полковник лишь раздражённо разводил руками. Мол, Свонсон весь в делах и заботах, расшифровывает, буквально ночи не спит. Всё будет готово как будет готово. Я не спорил.

Взяв Крошку и собаку, двинул на ещё одно столкновение. Старое железнодорожное депо, небольшой заводик – всё на юге штата Мичиган. Джон сплюнул, оказавшись в родных краях, словно меньше всего хотел сюда возвращаться.

На ребятах, что охраняли объект, форма гунгнировцев. Они нисколько не стеснялись, а значит, находились здесь с официального разрешения властей.

Дана оказалась умной собакой, умела молчать, красться, не издавать ни звука. Шустро признала во мне если не хозяина, то старшего. Джону она пришлась по нраву. Расчувствовавшись, тот рассказал, что с детства мечтал о щенке, да как-то не сложилось.

Дана выручила нас с первых же секунд: обнюхала территорию, обежала по периметру, никто не обратил на неё внимания. Мало ли тут носится бродячих псов? Жирный рыжий помойный кот гордо возлежал на одном из вагонов, греясь на солнышке.

Собака обнаружила мины, Юшка тут же подсветила сапёрные сюрпризы знаками на инфовизоре. Удобно!

Джон, вооружившись пулемётом, готов был прикрывать спину. Я снарядил его добрым десятком гранат, здоровяк говорил, что швыряет их не хуже олимпийских чемпионов. Вот и проверим.

План был до безобразия прост. Пленных в этот раз брать не планировали, хотя и наказал великану, что если кто поднимет лапки, стрелять по тому не стоит. Мало ли, вдруг он в курсе про саммит ООН и предстоящий теракт? Свонсон будет доволен.

– Начинаем, босс? – Джон был весь нетерпение. Я попросил подождать, услышал, как скрипят сервомоторами механические экзоскелеты погрузчиков. Бравые ребята хватали с вагонов контейнеры по центнеру-другому, легко взваливали на стальные плечи машин и тащили их внутрь депо.

Безоружны, идеальные кандидаты на пленников. Был уверен, что они вскинут лапки, едва начнётся стрельба, пока не заметил прикрытый ящиками стенд.

– Что там, босс? Что-нибудь интересное?

Ага. Если считать пулемётные ручные модули для таких вот штук интересным, то кое-что было. Лапки эти ребята не вскинут, будут защищаться до последнего, а огневая мощь даст им над нами преимущество.

– Помнишь того стального болвана в палаточном лагере?

– Ну?

– Здесь ещё минимум три таких же.

– Тоже вооружены?

– Нет, но стенд со стрелковыми модулями недалеко.

– Скверно, босс, – Крошка будто готов был впасть в уныние. Я нахмурился. Нахрапом здесь идти себе дороже, а вот если немного подумать…

– Мины снимать умеешь?

– Проходил сапёрные курсы, босс. А что?

– Угостим их же лекарством?

– А… О! – здоровяк догадался, что я имею в виду, и зловеще загоготал в переговорник.

Я подполз к одной из растяжек, Дана верной соратницей пыхтела неподалёку, словно совершу ошибку, и она оттащит моё искалеченное тело.

А на деле прикрывала тылы. Явись профилактический патруль, так она набросится на них и ценой своей жизни подарит мне пару секунд.

– Сделано, босс! Две снял! – в Крошке торжествовал заслуживший очередной значок бойскаут. Я же до сих пор возился с первой. Странно, мой навык инженерии, если верить статистике, больше, чем у него.

Вызванная по этому поводу Юшка лишь развела руками. Так и чуял, как на её языке сидела скабрезность про то, что у кого-то руки растут из правильного места, но не у всех.

Из трёх мин сделали растяжку, а вот тут уже сыграли цифры инженерии. Будь у меня на пяток очков меньше, и получилась бы шляпа. А так вышел если не смертоносный шедевр, то где-то близко.

Дана заскулила, виляя хвостом, когда я отослал Крошку обратно на позицию, решив ставить эту штуку в одиночку. Инстинкт самосохранения смотрел на риск, что моряк на сухопутную крысу, а потому предложил сохраниться.

Здравая мысль.

– Крошка, прикрывай.

– Нечем, босс. Я ж пулемёт на позиции оставил, с «хрюшкой» меня за три мили видать будет.

Я кивнул, он простодушный, но догадливый парень. Надо было бы подождать, пока он вернётся, но меня словно черти толкали в спину.

– Дана, ждать.

Собака послушно улеглась в траве, разве что не прижала ушей к голове. Её умные глаза пророчили мне провал. Что ж, так оно и вышло.

Мимо разодетых в сталь болванов проскочить оказалось легче лёгкого. Их больше интересовало обсуждение филейных частей некой Мэри. Главный же балагур острил, отпуская одну сальную шуточку за другой.

Я проскочил мимо тонированного окна, сколько ни вглядывайся, не увидишь, что внутри. Любопытно, и много желающих заглянуть? А может, они прятались от солнца?

Додумать не успел, лагерь зашевелился в беззвучной тревоге.

– Босс, нас раскрыли!

Понял и без Джона. Погрузчики затолкались, кажется, знали, что следует бежать к стенду, но не сразу сориентировались. Дана сорвалась, спеша мне на помощь. Услышал лишь цокот когтей по дороге и грозный, не предвещающий ничего хорошего рык.

Она вцепилась в руку патрульного по правую сторону от меня. Я угостил его товарища из «Айдола». Первая песнь вышла блином: прошла над головой боевиков, те вовремя пригнулись. Моя собака повалила свою жертву прямо в пыль, не медля ни секунды, вцепилась в открытое горло зубами. Несчастный разве что успел потянуться за ножом.

Где же нас увидели, кто заметил?

Ответ не заставил себя долго ждать. Тонированное окно взорвалось брызгами за моей спиной, осыпало с ног до головы. Осознание боли пришло не сразу. Шок отступал постепенно, а я чуял, как деревенеет левая рука, затекает шея. Мягкая ткань подбронника вмиг пропиталась кровью, во рту металлический привкус.

Тело вмиг обернулось непослушным. Мне бы упасть за прикрытие, перекатиться…

Не мог, состояния оглушения и контузии крепко держали в путах. Я успел снять контузию «Адским терпением». Не спасло. Грянул гром тяжёлого пулемёта, а я лишился правой руки. Мозг готов был взорваться от дикой боли. Словно ошалелый, я сделал несколько шагов в сторону. Кровь бежала из желудка к самому горлу, спешила прочь вместе с рвотными массами.

Второе попадание окончило мои страдания тупым ударом в грудь, словно великан дубиной. Меня пригвоздило к бетонной стене. Странно, что не пробило мной, как снарядом. Конвульсивно выгнувшись напоследок, я слышал лишь как отчаянно и зло через переговорник пытается докричаться до меня Крошка…

Глава 8

Враги реагируют на ваши действия не только локально, но и глобально! Чем чаще вы наносите сокрушительные поражения отрядам «Гунгнира», тем больше сил и средств они станут тратить на #охрану# и ваше уничтожение. Вплоть до того, что за вашей головой выйдут на охоту #ликвидаторы#!

И если поначалу вы встретите лишь хилое сопротивление, ожидайте в дальнейшем #боевые дроны#, #тяжёлую технику#, #бойцов-в-экзоскелетах# и #прорицателей#.

* * *

Яркий коридор загрузки, привычный совет. Остатками мыслей в голове болтались вопросы: что ещё за «прорицатели»? Решил, что спрошу об этом у Юшки в следующий раз.

– Босс? – окликнул меня в переговорник Крошка.

– Мгновение. Сейчас иду.

Дана смотрела на меня так, будто знала, что случилось в прошлый раз. Закусил губу, вспомнил, проанализировал. Выстрелы были(раздались) из окна, значит, мою фигуру было хорошо видно. А первым делом они подняли тревогу и уж потом пристрелили меня.

Будь с нами Жаклин, она бы зачистила поганцев без лишнего шума и справилась с заложением взрывчатки. Ну, чего уж теперь.

Старый путь немного изменил: светиться перед окном не стал, напротив, через лестницу забрался на крышу. Молодчага, лежавший на полотенце, то ли загорал, то ли высматривал непрошенных гостей. Заметил в его руках джойстик дрона, активировал глушилку внутри шлема.

– Крошка, смени позицию. Здесь оператор дронов.

– Где? В небе ни единой машины, – пробубнел великан, но, судя по раздавшейся в микрофоне возне, приказу подчинился. А здоровяк прав, как никто другой. Голубое чистое небо, ни облачка.

А столь высоко парящих разведывательных дронов ещё не придумали. Но где бы он ни был, в прошлый раз он успел нас спалить, то ли меня, то ли Джона.

Вот сейчас и выясним.

Нож с чёрным антибликующим покрытием бесшумно вынырнул из ножен. Боец заметил меня в самый последний момент. Слишком поздно. Прирезал его, он и пикнуть не успел. Пластик джойстика раскалился до предела, чудо, что не начал плавиться.

Я глянул на плоский экран планшета, начал понимать, почему нас заметили так поздно. Денег у Гунгнира куры не клюют, а на такой мелочи сэкономили! Планшет был едва ли не начала двухтысячных, солнечный свет прятал большую часть показываемого на мониторе. Ну, нам только на руку.

Стало понятно, почему не видим. Дрон имитировал птицу, прятался под сенью деревьев. Хитро они придумали.

Спустившись вниз, я быстро запихнул за стенд все три боеприпаса рядом. Рванёт что надо! Взрыватель определил под один из модулей; стоит чуть отжать кнопку, как растяжка сработает. Самому на манер Джона захотелось значок бойскаута.

Назад чуть ли не бежал, заскользил по земле.

Начали по-тихому и буднично. «Айдол» в моих руках исполнила новую песнь, три коротких очереди по десятку патронов. Приклад едва толкал плечо, а ствол кучно и с мелодичным свистом плевался пулями. Двоица, что стояла у электропоезда, не успела даже среагировать, скосил их, будто прошлогоднюю траву. Третий оказался глуп: прыгнул за прикрытие жестяных бидонов, словно в шутку на них был намалёван знак «огнеопасно».

Взрыв был не столь красочен, как в кино. Я услышал лишь сдавленный крик, перед тем, как бедолагу разметало взрывной волной. В небо взметнулся выгнутый остов рванувшего контейнера.

Крошка открыл огонь следом за мной. Троица, разодетая в погрузочные экзоскелеты, была защищена получше своих собратьев, да безоружна. Сдаваться они не собирались, бежали к стенду с пулемётами. Я хмыкнул. Там их ждал подарочек.

Растяжка бухнула, оторвав первому несчастному руки. Выгнулся дугой от боли, нелепо попятился прямо под протяжную очередь Джона. М–60 легко расправилась с непрочной бронёй, и без того вскрытой взрывом.

Мне на глаза попался второй инженер в механическом костюме. Его оглушило взрывом, и он завалился прямо за прикрытие вагона. Я принялся долбить ему по ногам, думал обезвредить. Обездвиженный он сдастся. Но перестарался, «Айдол» обратил его брюхо в фарш. Я совсем забыл про накопительную инерционную особенность винтовки. Третий пал от рук Джона, деревянные ящики не самое надёжное укрытие от пулемётного огня.

Это только начало. Я закусил губу, глаза слезились от едкого, бегущего под шлемом пота, от яркого солнца не спасала даже встроенная в наши жилеты охладительная система.

Крошка сменил позицию, подбираясь ближе. Депо взревело тревожным сигналом, сирена противно ударила по ушам. Кто придумал ей столь мерзкий голос? Я решил не рисковать: швырнул от себя подальше тубус дымовой шашки, второй уронил себе под ноги, дал команду Данке тащить третью к тыловой стороне. Пусть думают, что атакуем со всех сторон!

Шалость удалась. Крошка без разговоров понял мою задумку, сделал, как я. Синий дым заволок поляну, обеспечил прикрытием.

Боевое зрение помогало видеть сквозь дым вражеские очертания, словно в тире палили по выделенным силуэтам. Крошка не жалел гранат, один за другим три снаряда легли прямо под ноги взбудораженным гунгнировцам.

– Да сколько их тут, босс?! Целое осиное гнездо? – недоумённо вскрикнул афроамериканец. Я прикинул в голове число наших жертв, без оператора дрона выходило десять человек.

Боевики сменили тактику. Поднятая тревога прекратила жуткий призрачный вой, унялась, после неё звенело в ушах. Оставшиеся бойцы не спешили в атаку, решили занять глухую оборону. Где-то внутри проснулись сомнения. Ждут, что мы ринемся под огонь упрятанного в недрах станкового пулемёта?

Или было что-то ещё?

– Крошка, не спеши.

– Что так, босс?

– У них внутри мощная таратайка. Пойдём через парадный вход – и нам каюк.

Спрашивать, откуда знаю, он не стал. Казалось, вот-вот услышу сквозь динамик шлема скрип его размышлений.

– Значит, у парадного нас ждут не так хорошо, бросили половину к чёрному ходу.

Умно, хорошо, что догадался. Данка вернулась, притащив в зубах снайперскую винтовку, уселась рядом, высунув язык. К общему счёту убитых, чую, добавился ещё один.

Я бросил взгляд на оружие. Штурмовая СВД. Не новая, потёртый приклад, сшибленный прицел. Прошлый её хозяин отчаянно сопротивлялся перед смертью. Но нам может пригодиться.

– Чего затих, босс? Отступаем, что ли? – последние слова Джон сказал, как выплюнул. Теперь я знаю, чего этот здоровяк боится больше всего.

– Нет. Мы не за тем пришли, чтобы устроить им жаркий денёк. Идём внутрь. К тому же у меня плохие предчувствия.

– Чего это, босс?

– Ретранслятор видишь?

Конусообразная, сваренная наспех из шпилек самодельная вышка торчала в небо свечёй. Афроамериканец сегодня показывал чудеса догадливости.

– Ах вы ж, грёбаные черти! Дело дрянь, босс! Не возьмём тех, кто засел внутри, сейчас сюда прискачут! Я уже в таких передрягах бывал!

– И как оно?

– Жарко, босс! Если и правда охрану вызвали, значит, внутри что-то ценное. Но и приезжают на выручку далеко не сопляки, а иногда и на тяжёлой технике!

Вот уж скверно так скверно…

– Босс?

– Начинаем штурм. Я иду внутрь с чёрного хода с Данкой, ты займи позицию с парадного.

– Оно ж сейчас под обстрелом, а там укрыться – два вершка. Моя чернокожая задница из-за тех холмов торчать будет. Отстрелят!

Парень дело говорил, и тогда я глянул на СВД'шку. Отстегнул магазин. Свеженький, на двадцать патронов. Изнутри пахнуло ружейным маслом.

– Ничего, я прикрою. Есть из чего. Давай!

– Ты босс, босс.

* * *

Поправил прицел, жаль, на пристрелку не было времени. Оставалось надеяться, что время у нас ещё есть.

Первый смельчак сам нырнул в перекрестие. Затишье обмануло его спокойствием, сквозь прореху разбитого окна он показал любопытную моську. Крошка мчал, закинув пулемёт на плечо. Он малость приврал, укрытия были, да все они легко простреливались из пулемёта.

– Босс, там можно на вагон запрыгнуть. Укрытие дрянь, конечно, но с него угол обстрела шире…

– Не рискуй, – ответил и плавно нажал на спусковой крюк. Гунгнировец даже не успел понять, что случилось. Вдребезги разлетелась оптика инфовизора, шлем соскочил, как в мультиках, подпрыгнув вверх. Положил бедолаге прямо промеж глаз.

Крошка среагировал на мой выстрел прыжком наземь. Почуял укол вины, следовало бы его предупредить.

Зря извинялся.

В ответ на мой выстрел тут же загрохотал станковый пулемёт, над афроамериканцем умертвием провизжали пули. Джон молчать не стал, благо, ответов у него был полон короб.

Засевшего вглуби такой фокус не испугал, но замолкнуть заставил. Крошка клал на слух прямиком в дверной проём.

– Прикрой, босс!

– Ты что задумал!? – я заорал, видя что он встаёт на колено, но тотчас же приник глазом к резиновой окантовке прицела. Двое храбрецов со штурмовками заняли позиции, один пробирался через то самое окно, сквозь которое меня пришили в прошлый раз. Испуганно споткнулся, а я выругался. Пуля царапнула, качнула застывший остов грузового экзоскелета, ушла рикошетом в никуда.

А вот второго я подцепил. Дёрнувшийся в последний момент боевик получил прямо в ногу, та обратилась из точки опоры в обузу, заставила бедолагу рухнуть. Стреляй в него Крошка – давно бы пришил. Так какого же чёрта?

– Джон? – позвал по переговорнику и тут же увидел, как граната камнем взметнулась в небо. Будто надеясь её поймать, засевший внутри пулемётчик открыл огонь. Бестолку.

– Пошла жара, босс! – выкрикнул здоровяк сразу же после разрыва и рванул вперёд. Данка метнулась от меня к сумевшему уйти от расправы бойцу. Притаившись, он едва высунулся из укрытия, как увидел несущегося прямо на него демона.

Собака прыгнула на него прежде, чем он успел отреагировать. Жуткая в гневе, Данка перегрызла несчастному глотку. Её натаскивали убивать быстро. Крошка воспользовался её помощью. Могучим великаном запрыгнул на пустой вагон, опёрся ногой о борт, выдал несколько протяжных очередей. Боевики не успели ничего предпринять.

– Чисто, босс! Всех уложил!

Он, словно дитя, ждал похвалы. Я заглянул внутрь, поработал он и правда на славу. «Айдол» в моих руках готов был наградить любого выжившего свинцом, но тех попросту не было. Крошка прибил здесь троих. Граната разворотила пулемётчика, а оставшиеся внутри бойцы заметались, пытаясь отступить к жестяной лестнице, ведущей на второй этаж.

Первой внутрь ворвалась собака, раздулись чёрные ноздри, она гавкнула в сторону жестяных лесов.

– Тише, девочка, тише… – погладил её, приглушая рвущийся из глотки рык. Данка сразу же унялась.

– Помочь с теми, кто засел внутри, босс?

– Не надо. Я сам. Осмотрись лучше. Как подмога прибудет, нам лучше знать, как держать оборону.

– Чёрт, босс, хотелось бы убраться пораньше! – в его голосе то ли усмешка, то ли пожелание. Я вскинул винтовку поудобней, глянул на магазин. Счётный модуль говорил, что минимум полсотни патронов у меня при себе. Рисковать не стал, поменял диск. Встречать засевших внутри собирался во всеоружии.

Они оказались отважны на атаку. Словно подгадав момент, боевик выбил ногой дверь, припал на колено, ствол уставился в мою сторону. Будто назло диск застопорился, отказывался защёлкиваться в слоте. Сорвалась с места Данка, не успел выкрикнуть ей приказ.

Инстинкт потащил меня вправо. Жестяной столб колонны обладал хорошим уровнем пробития, девятку не каждая винтовка прошибёт!

Косая очередь задела, щёлкнула по наплечу, ударила по коленной чашке, чуть не вывихнув ногу. За подпорку не спрятался, а упал. Собачий рык не прекращался ни на миг.

– Ах ты ж дьявол! – выругался запоздало явившийся на выручку Крошка. Его пулемёт заговорил в сторону стрелявшего, искры посыпались наземь, и, перевесившись через перила, рухнуло тело. – В порядке, босс?

– Данка! Что с собакой?

Отвечать ему не понадобилось, уши резанул скулёж, последовавший за пистолетными выстрелами. Подставив покусанного боевика под очередь Джона, она нырнула внутрь, но засевший там поганец оказался готов.

– Кажется, всё… – грустно подытожил её судьбу великан. Горечь потери окутала с ног до головы, не думал, что потеряю ещё одного бойца так скоро.

Ну, не перезагружаться же теперь из-за этого? Совесть заглушил голос Максима в голове. Это же всего лишь собака.

– Э, гунгнировец! Выходи! – Крошка выдал очередь в потолок. – С пустыми руками, сдавайся!

– Джон, у нас на пленных времени нет, – шепнул через переговорник. – Они подмогу вызвали, забыл?

Он меня как будто не слышал.

– Ща очередью дам. Считать не буду. Выходишь, нет?

Вот же дурак! Орёт, что хоть на слух стреляй. Или не дурак?

Дал мне возможность прийти в себя, оказаться на ногах, перескочить через перила. Теперь на пару-тройку ступенек выше подняться и можно будет увидеть тех, кто внутри.

– Крошка, отбой, – велел ему, едва выпала возможность. Данка дорого продала свою жизнь. Внутри на полу, держась за плечо, лежал офицер. Он выглядел так, что подняться уже явно не мог. Оно и немудрено. Размашистая очередь здоровяка, когда он пытался прикончить выскочившего боевика, угодила гунгнировцу прямо в правую ногу.

Данка лежала мокрым мёртвым окровавленным куском. Старался на неё не смотреть.

– Ого, босс, да у нас тут большая шишка! – воскликнул Джон.

– Знаешь его?

– Да все они, черти, на одно лицо. Да только ты на форму его посмотри, офицерьё поганое!

Юшка непрошенной гостьей выскочила с подсказкой, что вражеские бойцы получат урон по морали, если уничтожить командира. Кивнул, мысленно поблагодарил, буду держать в уме.

Он уже не сопротивлялся и был не в силах поднять пистолет. Вместо слов тяжкое горячее дыхание. В блеске глаз можно было разглядеть надежду, он смотрел на мой медпакет, надеялся на помощь.

Извини, братец, не в этот раз.

– Я осмотрюсь, босс, – заверил великан. Слышал, как удалялись его тяжёлые шаги по жестяным ступенькам. – Найду что интересное – сообщу!

Я выдохнул.

– Чем здесь занимались, падаль?

– А если скажу, поможешь?

– Ты истечёшь кровью раньше, но могу постараться, – я пинком отшвырнул от него пистолет подальше. Не спуская с прицела, снял боевой пояс: кобура с запасными магазинами, граната, метательный и простой ножи в ножнах…

Выбросил в разбитое окно.

Он хотел мне что-то ответить, но вместо этого зашёлся кровавым кашлем. Я огляделся по сторонам. Разбитый компьютер, ящик, заваленный дисками.

– Сейчас наши всё равно придут. Тебе не уйти, пустельговец. Вколи мне… что там у тебя есть… – он весь походил на израненного Романа, детектив точно также ждал от меня медицинской помощи. – Я замолвлю за тебя словечко.

– Только шнурки поглажу, – предупредил, продолжая осматривать то, что могло бы сойти за добычу. Кое-что и в самом деле на неё было похоже. Тяжёлый гранатомёт. По чёрному корпусу крупными буквами было выведено RAF, чего бы они ни значили. Пластиковый корпус, армированный слот для снаряда. Перезаряжать его наверняка было той ещё болью. А вот наведение через зрачок глаза относительно монитора – штука интересная.

И бесполезная, как показала боевая практика. Стой, как дурак, смотри сквозь прицел, не двигайся. Штуки, снаряжённые этой дрянью, называли «хрустальный хер». Сломаешь и поиграться не успеешь…

– Босс, тут в вагонах кое-что интересное.

– И что же?

– Руда, босс.

Он что, издевается?

– И что в этом интересного?

– Босс, мы в прошлый раз геологическую миссию отыскали, помнишь? Так вот, за коем «Гунгниру» эти развлечения? В земле копаться? Что они из этой руды делать собирались?

А ведь он прав.

– Прихвати кусочек. Свонсону покажем.

Джон был не в настроении спорить. Юшка непонятно зачем материализовалась прямо на рабочем столе, взглядом указывая на расписание поездов. Спросил, что это значит, но вместо ответа она растворилась. Странность какая-то…

– Я дам тебе обезболивающее. Если скажешь, чем занимались.

Офицер сглотнул, зажмурился, прикидывая собственные шансы, кивнул самому себе.

– Эта руда. Сюда время от времени заглядывают грузовые поезда.

– И что делаете с ней?

– Ничего. Просто перевалочный пункт. Вы не должны были нас отыскать.

– Ну, видишь, вам не повезло. Что-нибудь ещё? Пока не тянет даже на половину укола промедола.

– Данные. Нам поступали данные. Жёсткий диск. Там всё.

– Для чего «Гунгниру» руда?

– Не знаю.

Я осмотрел его с ног до головы, понял, не врёт. Кивнул, выдохнул и высадил ему в грудь очередь.

– Босс, едут! – предупредил Джон через переговорник. Я бросился к ближайшему окну, пыль от мчащих к нам бронемобилей стояла столбом. – Могу пострелять по ним. Так, для острастки!

– Не нужно. Ходу оттуда, Крошка, в депо! – шестое чувство вовремя заставило меня пригнуться, попятиться и рухнуть наземь. Размашистая очередь вышибла остатки окна, обратила пластик рамы в щепки, меня не задело разве что чудом.

Как и системный блок. Можно было выдохнуть. Большого доверия к убитому офицеру я не испытывал, но уходить совсем без добычи не хотелось.

Выдернул с корнем торчащие провода монитора и блока питания, крышка держалась на соплях. Изнутри на меня плеснуло ворохом пыли. Даже мой комп не в таком ужасном состоянии.

– Крошка, ты там где? – Джон уже должен был прискакать по моим расчётам, а всё никак.

– Да иду я уже, иду! – огрызнулся, словно обиженное дитя, кажется, и правда вопреки приказу угостил их парой ответных очередей.

Я выудил жёсткий диск, стащил с себя тряпку наруча, распорол ножом, аккуратно завернул. Не хватало тонкого пластикового пакета, чтобы обезопасить от влаги, да нам сейчас не до жиру. Закинув в вещмешок, принялся ждать гостей. Шестое чувство подсказывало, придётся не сладко…

Глава 9

Приехала подмога. Крошка чудом успел пересечь расстояние до депо мгновением раньше, чем заурчал мотор боевого джипа. Один, второй, третий пылили по саванне где-то вдалеке.

Я вскинул трубу найденного гранатомёта. Кстати пригодился обнаруженный дрон, помогал целиться. Сдавил клавишу запуска, полоса светодиодов от зелёного к красному парой мгновений спустя знаменовала выстрел. Одноразовую трубу вышибло из рук, садануло в плечо, благо удар компенсировали накладки наплеча.

Ракета врезалась в бронемобиль, вспорола мягкое нутро капота. Движок обратился градом болтов с гайками, сам автомобиль взметнулся, встав на попа, прежде чем тяжко и глухо рухнуть на разорванные рессоры. Экипаж боевой машины нам теперь точно не угроза, чего не скажешь о других.

– А ещё такая штука есть, босс? – в голосе Джона тонула надежда, ответ он знал заранее.

Повторять ошибку собратьев гунгнировцы не стали, выпрыгнули из машины. Будь у нас чуть больше времени, мы бы сняли мины и заложили их на подходах.

Крошка сунул пулемёт в окно на втором этаже, прямо из директорского кабинета выдал три длинные очереди, разумно отступил внутрь. Через миг разрыв снёс комнату, заложило уши от грохота обваливающихся кирпичей.

– Они по нам из гранатомётов шмаляют! – здоровяку пришла в голову мысль, что я не заметил.

Решив не оставлять наглость без ответа, он выдал пару очередей. В молоко. Гунгнировцы прислали серьёзных ребят, не хлюпиков. И если те, кому мы здесь задали жару, были не готовы к нашему появлению, эти желали угостить нас свинцом, как никто другой.

Я лишь на миг мелькнул в получившемся от разрыва прогале, как одиночные выстрелы из карабина защёлкали о стену в сантиметрах от меня. Один врезался в наплечный щиток. Не пробило, но по руке словно молотом прилетело. Везучий ублюдок!

Ситуация вновь аховая. Крошка в переговорнике разразился отборной скрипучей бранью.

– Задело? – вопрос риторический.

– Ага. Прям очередью. Мне инфовизор закоротило, теперь всех надежд только на глаза. Извини, босс.

– Выбирайся оттуда!

Я чертыхнулся, жаль, что времени у нас в обрез. Я и не думал, что сюда явится такая армия! Неужто мы так сильно их припекли? А, может, здесь хранилась информация о чём-то ценном? Не станут же они рисковать такой толпой ради какой-то ерунды? С другой стороны, явись на мой блокпост пара наглецов – я бы тоже решил расправиться с ними. Подавить в зародыше, показать, что подобные фокусы не пройдут. И сдавалось мне, прямой конфронтации с этими парнями нам не выдержать…

Смахнул со стола всё, что показалось интересным: смартфоны, планшет, флешки, диски… Хватило на увесистый пакет. Вышвырнул из сумки пару запасных дисков для «Айдола», перезарядился. Вслед полетел и запас сухпайков, под ногами захрустели блистеры пакетиков с растворимым кофе. Места освободил достаточно, не стал лишь трогать личный медпакет, я же не идиот.

– Уходим, Крошка!

– Куда, босс? Там открытое пространство, ни холмика, а они на колёсах. Мы ж тут как на ладони будем!

– Пулемёт бросай.

– Да чёрта с два, босс! Опять сдаваться? – темнокожий великан буянил, не желая признавать очевидного. Мы в западне. Он и полиции-то сдался не сразу, всё норовил кому-нибудь из копов сунуть в морду при задержании. Дик и необуздан, словно я сам, версия 2.0. Оставалось только надеяться, что Акула из совершенно иного теста.

– Нет. Там, внизу, в депо, в гараже питбайки есть.

– И куда? – Крошка с переменным успехом поливал свинцом наступавших. Везло ему редко, прятаться гунгнировцы умели. Лишь иногда удавалось подстрелить обнаглевшего бедолагу-другого, но его тут же оттаскивали за прикрытие камней товарищи.

Но головы поднять он им не давал.

Вспомнил невесть зачем явившуюся Юшку. Персональный ассистент что же, решила мне подсказать, когда гордо восседала на железнодорожном расписании? Глянул на часы.

– Через десять минут будет грузовой поезд. Не станут же они его останавливать?

– Ты из России что ли, босс? Задержка на час-другой – обычное дело в Мичигане! – голос здоровяка звучал всё отчаянней. Сдавалось мне, он врал, что его едва задело.

– Уходим, Крошка, это приказ.

– Ты босс, босс, – угрюмо подытожил он.

Закусил губу, спрыгнул вниз из окна. Хорошо, что паршивцы не подъехали с этой стороны. Оно и понятно, знали про станковый пулемёт, из которого меня пришили в первый раз. Никто доброй волей под него не полезет, когда можно обойти с боков.

Пот ел кожу, мочил поддоспешник, голова разрывалась от мыслей. Сколько им потребуется, чтобы добраться до нас, едва поймут, почему замолчал Крошкин пулемёт?

Минуты две-три.

Управимся!

Инстинкт самосохранения в это не верил, а потому сохранился. Совесть буйствовала: – А если не получится, что же, бросишь Крошку здесь?

Ответ был один.

Да. Война беспощадна. В конце концов мы знали, на что шли…

Визг старой жестяной двери напоминал о скрипе ставней в заброшенной заводской станции, где с Романом искали убийцу Антохи.

Я глянул на мотоциклы и чертыхнулся, разрыв повалил их наземь со стойки. Четыре из шести выглядели ужасно. Система оценила их состояние, как абсолютно непригодные с пометкой, что лишь класс поддержки с умением «квалифицированный инженер» в состоянии справиться с этим недугом.

Раздавшийся неподалёку грохот заставил вскинуть «Айдола» на изготовку. Напрасно, это был всего лишь Крошка.

Я оказался прав, великан ранен. На тёмно-зелёном чёрными пятнами расплывалась кровь по всему предплечью.

– Пустяки. Заживёт, – он отмахнулся, как от чего-то незначительного. «Травмы руки» как эффекта не висело, и уже хорошо. А может, он сам его снял адским терпением. Времени ждать не было, запрыгнули на мотоциклы, вспомнил о потерянной собаке. Наверно, и к лучшему. Представить не могу, куда бы сейчас пришлось её девать. Не прогонять, не оставлять же одну…

Я ударил ногой по стартёру, благо, что мотоцикл не сильно задело при взрыве, а второй раз нам никто не отвесил гранатомётной оплеухи.

Она стала бы для нас началом конца.

Крошка повторил за мной. Питбайки зарычали, словно рвущиеся в погоню демоны.

Злыми джиннами зашипели брошенные нами дымовухи, исторгая синий сигнальный дым. Ещё две оставшиеся швырнули по дороге. Нагоняющие нас поганцы лупили наугад. Мы стрелой помчались в сторону железной дороги. Крошка прав, далеко нам не уйти. Едва раскусив наш нехитрый замысел, гунгнировцы погрузились в машины. Хлопки вдалеке ознаменовали выстрелы, я видел лишь, как взметались фонтанчики пыли впереди перед нами.

Мажут, но это ненадолго, вот-вот пристреляются.

– В разные стороны, Крошка!

– Ты босс, босс! – привычно отозвался темнокожий великан. Шансы нас настигнуть снизились, две боевые машины разделились, каждая погналась за своей целью.

Мне отчаянно «везло»: трижды я чуть было не слетел с мотоцикла. Активировал солдатскую удачу. Вовремя! Грянувшая в тот же миг очередь ушла в молоко. Юшка уселась непрошенной гостьей на руле, решив, что не проживу без подсказки. Не попавшие в меня пули могут задеть технику или рядом стоящих людей. Где она только их здесь видела?

Смахнул голографическую деву ладонью. Где-то внутри сидела детская тяга отстреливаться, как в древних фильмах про ковбоев. Ага, бронемобиль же из картона сделан! А стрелять из «Айдола» на ходу, отпустив руль, себе дороже.

Рисковать не стал.

– Крошка, ты там как?

– Отчаянно надеюсь, что хоть сегодня железный конь по расписанию, босс!

Джип хрустел песком под здоровенными колёсами, несмотря на габариты, слон норовил нагнать юркую лань и преуспевал.

Я вильнул в сторону, пыль из-под колёс взметнулась в небо с каменным крошевом. Чуял, как надо мной спасением навис эффект «Скрытности», спасало даже от вражеского боевого зрения, если оно не прокачано до третьего уровня.

У них его не было. Высунувшийся стрелок с укороченным автоматическим карабином пустил четыре очереди в никуда. Норовя перекричать рёв двигателей, гулко ухала тяжёлая винтовка против лёгкой техники. Попадут разок в мотоцикл, и тому хана.

Бахнуло, ударив по ушам. Раз, другой, третий, словно отдалённый гул рвущихся новогодних петард.

– Крошка, это у тебя?

– Задаю им жару, босс!

Уточнять не стал, было не до того. Поднятая мной пыль улеглась, а я вовремя сбавил скорость, уйдя от размашистой очереди.

Будь при джипе башенная турель, как та, когда спасали Йоханесс, я был бы уже труп. – Ничего, – подсказал мне злой сарказм, – в следующий раз они учтут ошибку. Пощады не жди.

Речушка была кстати. Удлиняя путь, рванул к ручью, упрятанному в обрамлении скалистой поймы. Наехал на булыжник, тот помог перескочить через природное препятствие. Джип же сбавил скорость резко и не без визга затормозив. Грязные колёса с разбега бухнули в воду, а скалистая, почти отвесная пойма мешала быстро забраться следом за мной.

Ничего, справятся. Оглянулся, увидел, как бронемобиль резко развернулся, забуксовал, подняв тучу брызг, и двинул в сторону словно для него наваленного грязевого рыжего подъёма.

– Босс! Он идёт!

Я не сразу сообразил, что имеет в виду Крошка, пока не услышал цокот колёс по рельсам. Локомотив уныло и без лишней спешки мчал прямо нам навстречу. Крошке повезло больше: оторвался от преследователей, вдалеке дымила чёрная точка. Так вот, значит, что там бахало, не зря я его с ног до головы увешал гранатами!

Локомотив пыхтел, я уже и забыл, как шумны стальные великаны! Набирая ход, он мчался прямиком на нас, казалось, можно рассмотреть удивлённое донельзя лицо машиниста.

– Я пошёл, босс! – выкрикнул Крошка, а я на миг отвёл взгляд в его сторону. Поравнявшись с одним из вагонов, великан запрыгнул в него, кинув мотоцикл. Настала и моя очередь.

– Есть из чего прикрыть? – спросил у него. Сдавалось, мои преследователи просто так не отстанут и начнут дырявить задолго до того, как решу сменить транспорт.

– Ну а то, босс! Сейчас всё будет!

Пистолет-пулемёт в его руках казался детской игрушкой, огрызнулся злыми очередями в нагоняющий меня джип. Стрелок с карабином вывалился из окна, истекая кровью рухнул в песок. Бронемобиль не сбавил хода, но стреляли по мне уже не столь резво. Решили, что могут достать Крошку.

Великан разгадал их нехитрый план, рванул под прикрытие грузового вагона. Весь урон приняли на себя стянутые пластиковыми зацепами контейнеры.

Впереди был мост. Не успею запрыгнуть на поезд до того, как он застучит по нему колёсами, и мне конец. Воображение рисовало, как джип забавы ради сминает мой питбайк вместе со мной под монструозными колёсами, как хрустят кости…

Мотивировало.

Мотоцикл подо мной ревел, как оглашенный. Как на таких ездят без беруш? Оглохнуть можно.

По красной цистерне стрелять не спешили, чего бы там ни было, огнеопасно. Рванёт так, что от нас с Крошкой мокрого места не останется, как и от самих стрелков.

Я нагнал поезд за миг до того, как он оказался на мосту. Казалось, руки прилипли у рулю, разжал пальцы лишь усилием воли. Прыгнул.

Казалось(Думал) промахнусь, не рассчитал, рано прыгнул. Потирая ручонки, моего падения ждала её Величество Боль.

Пальцы ударились о ржавый обод огранки, опасливо в мою сторону накренился деревянный контейнер. Понял, что у меня совершенно нет сил подтянуться.

– Иду, босс! – Крошке не хватало супергеройского плаща. Великан под вражеским огнём, не боясь словить очередь, схватил меня за руку. В сиянии эффекта «солдатской удачи» он вытянул меня здоровой рукой, плюхнувшись на задницу, упираясь ногами в борт.

Я не сразу пришёл в себя, едва подо мной оказалось днище вагона. Пытался справиться с рваным дыханием, с покалыванием онемевших от натуги пальцев.

Расслабляться было некогда, нас попытались достать. Бронемобиль резко свернул в сторону у самого моста, ему не было места, а потому они затормозили у края. Беспорядочный огонь единственная их надежда.

Словно ошалелые мы рванули с Джоном в крытый грузовой вагон и лишь там, среди полчища ящиков и вонючих бочек повалились на пол без задних ног…

* * *

Тяжко дышали оба. Крошка закатил глаза, забился в странных конвульсиях. Я прищурился, ранен, что ли?

Нет.

Стянув осточертевший шлем, он гоготал, словно умалишённый. Где-то внутри здоровяка сидело малое дитя. Ему жаждалось показать пару средних пальцев преследователям, что безнадёжно отставали на своих колымагах. Заслышав стрельбу, машинист не спешил останавливать состав, а наоборот поддал газу. Правильное решение.

Они отстали минут через пять, поняв, что попытки настигнуть бесплодны. Расслабляться всё равно было рано, что-то мне подсказывало, что либо локомотив вскоре наткнётся на вооружённый, стихийно возникший на путях блокпост, либо встанет на следующей станции для тщательного осмотра.

– Прыгнуть сможешь? – спросил, глядя на кровоточащую руку Крошки. Темнокожий великан закинулся обезболивающим из аптечки, перетянул жгутом.

– Не впервой, босс. Знаешь, сколько раз прыгал, когда зацепером был, ага?

А мне-то думалось, это свойственная лишь нашим подросткам дурь. Не стал ставить под сомнение.

Дождались, когда состав скинул скорость. Дойдя в очередной раз до пиковой, машинист дал локомотив на откуп взятого разгона.

Выпрыгнули недалеко от одноэтажного небольшого городка. Доверия у местных не вызвали, но темнокожие собратья были горазды помочь Крошке, машину нам продали. Старенький двухместный «Бьюик». Я чуял, что улыбчивые рожи задрали за свою рухлядь цену больше чем втрое, за такие деньги можно было купить минимум БМВ. Знали, черти, что нам не до торгов.

Заплатил, хмыкнул. Думал, заработаю за вылазку немного опыта и денег, а пока платить приходилось лишь мне. Вот же хитрая игра! Повоюй на благо мира, да ещё за свой счёт!

Обратно ехали молча. Джон через отжатый у каких-то мажоров айфон листал новости, видать, ему таким заниматься не впервой. СМИ трубили о вопиющем акте насилия местных бандформирований, напавших на мирных агрономов у старого железнодорожного депо. И лишь силами охранного агентства удалось разогнать нападавших. Ну, тут точно не соврали.

Правда, какой-то смельчак посмел усмехнуться, что молодцы на бронемобилях очень не мирно гнались за электропоездом, отчаянно поливая тот свинцом. Не иначе времена бандитов с ковбоями вернулись на просторы США! Наглеца быстро заткнули, я лишь хмыкнул.

– Барбоску жаль, – угрюмо выдохнул Джон. Вторя ему, я кивнул. Надеялся, что она отыщет себе новых хозяев, а здравый смысл подсказывал, что нет. Это же всего лишь игровой сон…

В контору «Пустельги» вернулись через день. Машину бросили прямо в аэропорту, а уже оттуда добирались на автобусе. После вылазки хотелось спать, но покачал головой, были дела поважнее.

– Где сидит Свонсон? – спросил у полковника, явившись в его кабинет без стука. Он то ли оказался смущён, то ли разъярён моей нахальной выходкой, но ответ дал. Аналитический отдел на минус третьем этаже. Спросил лишь зачем, а я вместо ответа показал ему добычу.

Полковник счёл её достойной внимания и выдал одноразовый пропуск. Глава яйцеголовых не очень рад был меня видеть. Мне думалось, увижу в его рядах профессора, коего с огромным трудом вытащили из Израиля, но тот как сквозь землю провалился.

– Что там у тебя? – пробурчал швед, сканируя пропуск и проверяя на подлинность.

– Гляжу, у вас тут строго.

– Ближе к делу, – его раздражение норовило выйти за пределы лица. Не стал тянуть кота за бантик, показал. Находками Свонсон был недоволен. Ещё бы! Свалил ему на голову больше работы, но обещал расшифровать, как будет время.

– Где тебя потом искать, парень?

Я призадумался и буркнул, что в баре.

На том и порешили…

Глава 10

Вторник оказался небогат на события, разве что наконец удалось поговорить с Оксанкой. Застал её на кухне поутру. Словно я сам, она смотрела в никуда тёмной улицы. Встрепенулась испуганной птицей, когда подошёл ближе.

– Пап, прости, я…

Нина была права, всю жизнь она привыкла быть виноватой. В неудачах матери, в её не сложившейся жизни. Вечно виноватые учатся принимать себя такими, какие есть, а после теряют способность просить прощение. Ведь что бы они ни сделали, никогда не будут достаточно хороши…

– Безусловная любовь, – вторил ей Максим, злым бесом витая над ухом. Отмахнулся от них обоих, словно от надоедливых мух.

Я не дал ей договорить, обнял, прижал к себе, пожурил по голове. Шепнул на ухо что-то жизнеутверждающее, то ли что всё будет хорошо, то ли что всё обязательно наладится. На работу летел, как на праздник. В подъезде словил от мегеры ещё один укор. К привычным «алкаш» и «наркоман» добавился «деторастлитель». Список титулов рос не по дням, а по часам.

Ночью спалось лучше, чем вчера, хоть и подскакивал. Раньше мне снились танки, взрывы, беспорядочная стрельба и гранаты, что падают у ног, теперь же кошмар решил принять иной облик и норовил показать пропущенный от Романа звонок. Детектив не звонил, хоть и обещал. У меня был его номер, но что-то подсказывало, звонить – только время терять. А потому даже не пытался.

Рад был вновь оказаться за рулём родимой «Рыси», машина рычала, как новенькая. Неужто сэкономлю на очередном техобслуживании? Хорошо, если бы так…

В этот раз повезло: в лабораторию «Майнд-тек» я прискакал последним. Максим не спешил подкараулить у лифта, а Нине вдруг резко стало не до меня. С чего бы вдруг такая перемена? Неужели чем-то обидел там, когда искали Оксанку?

– Опаздываете, – в словах Маши шутливый укор. Улыбнулась, помогла забраться в капсулу, запустила процесс.

Словно взяв дурной пример с детектива, взятый за жабры толстяк не звонил. То ли наш Ларри соскочил с крючка, то ли на самом деле устроить мне встречу с сильными мира сего не так уж и просто. Ничего, спешить мне некуда, я подожду.

Добытая вчера в депо информация оказалась кстати. Сунул её Свонсону. Глава аналитического отдела фыркал, словно бульдог, но противиться не стал. Бурчал и жаловался, что с моим появлением его отделу добавилось работы, что ему совершенно некогда, но велел заскочить завтра.

Завтра так завтра. Словно зная, что впереди ничего интересного, Юшка предложила пропустить время. Я пожал плечами, почему бы и нет? Рутины мне и в простой жизни хватает. Пришёл в себя уже в баре. Ром со льдом и колой. Никогда не пил подобных коктейлей. По вкусу так какая-то приторная гадость. Выудил из кармана мелочь, заученным жестом бахнул о полированную крышку стола, обернулся на голос Свонсона.

– Стоило ожидать, «жемчужину», что приволок с собой Глеб, следует искать в первую очередь в баре.

– Ещё немного, – предупредил я его, – и назову тебя «Мегерой».

Он пропустил колкость мимо ушей.

Спрашивать, что он нарыл, было излишним, сам расскажет. Зря, что ли, притащился? Я терпеливо ждал.

Свонсон сел рядом. Заинтересовавшийся официант спросил у него взглядом. Швед решил пить ещё более отвратное пойло, чем я сам. Кола с молоком.

– Ты что, приятель, извращенец?

– Полезно для мозга! – кисло отозвался он, как будто ему и правда нужно было оправдание.

Он закряхтел после первого же глотка. Осушил едва ли не залпом, пальцем потребовал повторить и заговорил со мной. Я чуял кислый дух его дыхания.

– На тех носителях, что ты раздобыл, разрозненная информация. Достать сможем что-то одно.

– Люблю делать выбор, – буркнул ему в ответ.

– Можем достать данные о банковских счетах. Мои ребята найдут лазейки получить к ним доступ. Так как ты внештатный сотрудник, часть средств тебе на карман.

– И большая часть?

– Двадцать пять процентов.

В пору было присвистнуть, у «Пустельги» губа не дура!

– А ещё?

– Географические. Они обменивались информацией, куда-то пересылали отчёты.

– Что они вообще там делали? Был ли смысл от этого депо?

Свонсон вновь забулькал своей отравой. Как он вообще пьёт эту нелепость?

– Если верить отчётам, лишь один из перевалочных пунктов. Туда должны были заезжать поезда. В основном вечером. Что-то грузили, что-то наоборот забирали. Инфраструктурная точка, не больше.

– Она теперь уничтожена? Навсегда?

– Со временем, скорее всего, они туда вернутся. Переложить рельсы, особенно при строительных-то экзоскелетах дело пяти минут. А у них в этих машинах точно недостатка нет.

Я кивнул, мы с Крошкой убедились на собственном опыте.

– Что-то ещё?

– Если ты про поиск «того самого места», то глухо. Эти ребята никакого отношения к этому не имели. Ты про внутреннюю структуру «Гунгнира» в курсе?

Я отрицательно помотал головой, Миллер о таком умолчал. Да и сам я о подобном не размышлял. Свонсон вошёл в раж, будто забыл, как говорить без «поилки», запросил третий стакан. Бармен удивлённо вскинул брови, словно на его памяти такое впервые.

– «Гунгнир» неоднороден. Оно и понятно, организация глобальная и многонациональная. Стоит ожидать, что лидеры единодушие мнений будут изображать лишь при общении друг с дружкой, а на деле царствует плюрализм. Не суть, у них есть свои экономические отделы, юридические фирмы-однодневки, даже банки.

Я чуть было не поперхнулся. Открыть собственный банк во все времена было непросто. Свонсон поспешил поправить себя, кашлянул в кулак.

– Точнее, у них есть доля в банках. Думаешь, откуда они берут средства? С неба сыплются?

– Ничего не думаю, – признался честно.

– У них есть доли в самых крупных фирмах. Точнее, у их инвесторов.

Ну вот опять старая сказка на новый лад! Спонсоры войны – крупные корпорации. Даже забавно было это слышать, самому работая в «Майнд-тек».

Забавно и страшно. Сдавалось мне, в конфликты моего времени они промышляли не только гуманитаркой…

– Так к чему ты клонишь? – я судорожно сглотнул, глядя на мутную светло-бежевую жижу в его стакане.

– Можем вычленить названия фирм, что сотрудничают с «Гунгниром» через зашифрованные переписки. А где один секрет, там и с десяток других под ковром. Что выбираешь?

Юшка насильно приостановила игру, фильтр паузы пожрал окружающие цвета, окрасил всё в чёрно-белые тона.

Качая миниатюрным указательным пальчиком, строго увещевала, что подобные действия приведут к определённым результатам. Второй к одноразовому пополнению счёта.

– Советую выбирать данный пункт лишь в случае, когда у вас действительно не хватает денег.

– А остальные?

– Оставшиеся варианты откроют два вида столкновений: с боевой ячейкой или инфраструктурной.

– А в чём разница? – я недоумённо захлопал глазами.

– Боевые ячейки подобны тому, с чем вы столкнулись недавно. Объекты «Гунгнира» непонятного на данном этапе назначения. Леса, заброшенные шахты, военные базы и электростанции. Тренировочные лагеря и склады. Инфраструктурные позволяют начать рушить «Гунгнир» изнутри, уничтожая или перевербовывая тех, кто им помогает. Адвокаты, юристы, финансисты, подпольные медицинские и химические клиники, мастерские и предприятия…

– Стоп-стоп-стоп, что ещё за химические клиники?

– На данном этапе я не могу об этом распространяться, – щёчки системной феи озарились розовым румянцем смущения, того и гляди захлопает ресницами и спросит про отладочное меню.

Я кивнул, принимая сказанное ею. Тайна так тайна, все в своё время. У меня и других вопросов было в достатке.

– А кроме, кхм, способа взаимодействия, есть различия?

– #Добыча#, #Трофеи#.

– А если без хэштегов? – бог весть, как она вообще умудрялась их сказать словами. Юшка повела плечами, нырнув внутрь игрового кодекса, прежде чем ответить.

– На боевых столкновениях можно раздобыть больше предметов типа #оружие#, – без хэштегов у неё не получалось. – #Оружие#, #Техника#, #Медикаменты# и #Взрывчатка#.

Хотел было спросить про технику. Так тут что же, можно закупаться танками? Вместо личного вылета в зону боевых действий садануть баллистической ракетой? А потом вспомнил, про подкласс «Мехвода» у «Поддержки».

Интуиция мне подсказывала, это для экзоскелетов.

Юшка продолжила.

– Инфраструктурные, в свою очередь, позволяют найти #деньги#, #ценные бумаги#, #компромат#. Нечто, что можно использовать для воздействия и шантажа вместо грубой силы. Хочу обратить внимание, ни инфраструктурные, ни боевые столкновения не требуют личного присутствия! На данный род действий можно отрядить уже взятых в найм солдат.

Она как будто хотела сказать что-то ещё, но понимала, что «подсказка» затянулась. Не стал её держать больше положенного, кивнув, заверил, что мне всё ясно.

А если и нет, то руководство к моим услугам. Зря она, что ли, столько хэштегов накидала?

Мир обрёл прежние краски, едва системная фея растворилась. Время продолжило бег. Звуки бара после окружавшей мгновение назад тишины казались дикими.

– Решил? – нетерпеливо повторил вопрос Свонсон.

– Давай первый вариант. Прошерсти географию, или как ты там это называешь, – махнул на него рукой. Зря я, что ли, специализацию штурмовика взял? Уж точно не для того, чтобы просто бегать по городу. Уверен, Глеб чем-то подобным и занимается.

– Как скажешь, – он недовольно пожал плечами, будто рассчитывал на что-то иное. Пришла пора уходить и мне.

Ждать долго не пришлось. Время побежало вперёд и без Юшкиной помощи ровно до того момента, как Свонсон вновь меня отыскал. Хорошо, что хоть не в баре, иначе бы не удержался от дежавю.

– Вот твои карты.

Загрузил со своего планшета в мой координаты, оставил изучать, а сам скрылся, словно убоявшись лишних вопросов.

А они были.

– Это что ещё за чертовщина? – кажется, вопрос стал обыденностью. Чуя ментальный зов, системная фея вновь прискакала на помощь с разъяснениями.

– Особые столкновения отмечены золотым значком.

– И что они значат?

– На них можно разжиться уникальной добычей! – с её уст прозвучало слишком фривольно.

– Это какой же?

– Редкие образцы вооружения, прототипные, недоступные в магазинах для покупки.

– Так… – я настаивал на продолжении, как минимум звучало интересно!

– Уникальные соратники с уникальными классами.

– И часто такая радость возникает?

– Обнаружить подобные столкновения непросто, но вам повезло. Увы, они ограничены по времени.

– Это ещё почему?

– В отличие от обычных столкновений, особенные представляют из себя не объект, но ситуацию, сложившуюся в данный момент. Появлению столкновений подобного толка способствуют ваши действия, методы прохождения и сюжетный прогресс.

Думалось, она ляпнет что-то вроде «не упустите момент!». Нет, удержалась. Что ж, если наш Акула приехал, самое время было испытать его в деле. А заодно проверить, что там с Крошкой…

* * *

Если бы флегмой можно было заполнять океаны, Марк Хатенкопф затопил бы мир. Спокойный, собранный, суровый, с острым проницательным взглядом.

Отыскал его на стрельбище. Сразу подходить не стал, постучался в смотровую к инструкторам. У тех было открыто. Перекур пах сэндвичами с кофе. Предложили баночку и мне прямиком из холодильника. К нам мода на холодный крепкий кофе лишь в пятидесятые притащилась, я тогда в третий класс перешёл.

– Ну и как он? Хорош?

– Акула-то? Ты что же, Сокол, раньше про него не слышал?

Я пожал плечами. Только дело читал. Список успешных, но ни о чём не говорящих операций. А лезть в сеть было лениво.

Второй инструктор сочувственно закивал, будто не знать такую легенду было огромным упущением.

– Стрелок он отменный. Из него бы неплохой солдат получился или там снайпер, а он в сапёры решил…

Марк отстегнул отстрелянный магазин от карабина. Доверял оружию родины, Хекклер-энд-Кох казался в его руках грозным оружием.

Сквозь броневое стекло смотровой система лично для меня выводила его характеристики. Сразу же стало понятно, почему он лупит по мишеням одиночными. К своему одиннадцатому уровню успел нащёлкать ровную красивую сотку в прицельной стрельбе. Оно и видно, ложил он прямо в яблочко.

А вот со стрельбой очередями у него были проблемы. Ничего, пулемёта мы ему всё равно не доверим. Навык инженерии вертелся у восьмидесяти, с таким ни мины, ни замки, ни полевой ремонт оружия проблемой не будут. Плюсом ко всем умениям шла пассивка «квалифицированный инженер». Он бы мотоциклы в том депо смог снова на колёса поставить.

– А как человек?

– Молчаливый. Флегматичный. Говорит он мало, в собеседники не напрашивается. Кто с ним работал, говорят, хороший парень.

Вспомнилась, как на тот же вопрос Крошка вместо ответа показал большой палец. Что ж, пора было познакомиться поближе. Марк как раз отчеканил ещё один магазин.

Словно знал, что им любуются, красовался. Или рекламировался. С позиции стоя, в полуприседе, с колена и лёжа в точности ему не было равных.

Одного взгляда на винтовку хватило, чтобы понять, в привычке к ней он достиг десятого уровня, если давно не перевалил этот предел.

– Марк? Добрый день.

Мы пожали друг другу руки. У него была крепкая мужицкая ладонь. Слова парень и правда не любил, а вот слушателем оказался превосходным.

Вместо ответов на вопросы он моргал и кивал, полагаясь на язык жестов. Как ни странно, я прекрасно его понимал, но начал подозревать в немоте. До тех пор, пока он и правда не заговорил.

– Крошка летит с нами? – выслушав меня, только и спросил он. Я чуть было не кивнул в такт его ответам. Он скривился и буркнул: – Мало.

Учёл его слова и прошлый опыт, сходил к полковнику, изложил суть. Миллер мялся, хотя свободные люди на базе были. Опасался нападения на контору?

– Вот что, Сокол. Даёшь план операции, а я подпишу тебе десяток солдат. До тебя и Глеба им как до неба рукой, но с задачей справятся. Правда, будет стоить тебе денег.

– Мы Гунгнир атакуем, – я недоумевал. Спасай мир за свой счёт, платят ведь хорошо! Как будто здесь и без этого денег некуда деть. Полковник только развёл руками.

– Это не их операция, а ты внештатный сотрудник. С меня первого спросят, вдруг ты личные счёты с каким-то из ликвидаторов сводишь, мстишь за подругу?

– А если и так?

Миллер склонил голову набок и выдохнул.

– Алексей, вы умный человек. Сообразительный. Наверняка прекрасно понимаете, что уничтожение гунгнировцев – не цель. Цель сам «Гунгнир». Обезглавить, отрубить возможности, лишить денег и власти. Начнём убивать всех подряд, они нас раздавят. А мы работаем хирургическим путём.

– А за деньги хоть кувалдой орудуй?

– Ну, как минимум это ограничивает в действиях излишне ретивых. Взять того же Глеба, так он бы весь Гунгнир выбил отовсюду, будь у него достаточно денег. По первой он был таким же, как ты, скор на расправу и действия. Горестно это говорить, но ловушка, в которую он угодил, пошла ему на пользу.

– Та, что его наполовину человеком сделала? Он упоминал, что за это Виктор в ответе.

Миллер кивнул.

– Он потерял свой отряд и ещё пятнадцать человек. Угодил в плен. Он тебе не рассказывал? Хотя о чём это я? Глеб не из болтливых.

– А вы?

– И я не стану рассказывать больше положенного. После того, как наш отряд чудом сумел его освободить, он сама осторожность. Работать любит в одиночку. Тихо и без лишнего шума. Чаще говорит, чем стреляет. Советую брать с него пример. Что же до солдат – ты всё слышал. План, деньги и моя подпись. Иначе риск впустую.

От его правоты хотелось скрипеть зубами.

– Будут вам и план, и деньги. Сегодня принесу.

– Ещё кое-что, Сокол. Ты внештатный сотрудник, не забывай об этом. Многие из услуг для тебя платные, но это означает, что и санкций за их использование не будет. Хочешь спутниковую разведку? Заплатишь нужным людям – будет. Вот.

– Ещё одна папка?

– Считай дружеским жестом и премией за твою усердную работу. С иными новичками я бы так возиться не стал…

Принял к сведению и вышел. Время было заняться работой.

* * *

Информацию купил у ребят. В папке, что подсунул мне полковник, оказалась парочка интересных номеров: за кругленькую сумму могли провести разведку местности со спутников. Удобно. Утром заплатил, а в обед получил нужные распечатки.

Показал ему карту. «Особое столкновение», как обозвала его Юшка, представляло из себя то ли тренировочную базу, то ли перевалочный пункт. Снимки были чёткими, хорошими, не иначе с американских спутников. По периметру лагеря виднелись застеленные шифером крыши снайперских гнёзд. Одна из вышек возносилась прямиком из головного здания, которое было широким, двухэтажным и напоминало собой букву «П»

Жаль, передвижение живой силы нельзя было отследить. Ничего, с этим разберёмся на месте.

Дорога вела во Вьетнам. Единственное, что я о нём знал, там лапша. Старики в сети любили спорить, то и дело поминая неудачи США в этой дождливой, полной опасных джунглей земле.

– Электростанция, – сразу же отметил Марк, едва увидел точку на карте левее основного здания. Хотел было спросить, с чего он взял, но вместо этого доверился и кивнул. Похоже, что он прав.

– Что бы там ни было, нам лучше взять её под свой контроль. Это вырубит возможность отправить сигнал SOS или поднять тревогу.

– Думаешь, у них там генераторов на такой случай не установлено? – пробасил великан.

Соглашаясь с ним, Акула кивнул и добавил: – Генераторы возьму на себя. Нам для этого потребуется вторая группа. Я при помощи дронов проникну на территорию, взломаю системы, установлю взрывчатку.

– А если не получится? – прищурился я. Марк развёл руками.

– Значит, устрою им прощальный фейерверк и попытаюсь повредить вышку вещания. Говорю же, сначала проникну в их системы.

– Добро. А если не справимся?

– Здесь, – он указал пальцем, – авиационная американская база. По слухам, заброшена, но со спутника видно же, техника стоит. Уверен, у них есть пара боевых вертолётов. Прилетят – нам конец.

Я кивнул. Так вот почему Лена мне предлагала оценить подборку одноразовых ПЗРК… Увы, сейчас не по карману.

– А если отрубим электростанцию, генераторы… На базе об этом не узнают?

– Наверняка они обмениваются протоколами. Не думаю, что сложными. Нас там не ждут. Если окажутся у меня в руках, пройдёт гладко, даже не заподозрят. Нам главное уйти вовремя. В тот же вечер, лучше до утра. Если с нами группа, советую использовать внутреннюю логистику «Пустельги». Дадут воздушный коридор и борт.

Я вздохнул. Что ж, звучало непросто, да что-то мне подсказывало, что деньги вновь станут палочкой-выручалочкой. Представив план Миллеру, понял, что так оно и есть. Он щурился, хмурился, но подпись под бумагой поставил.

– Готовься, Сокол. Завтра поутру вылет. Вторая группа следующим рейсом. Под твою ответственность, постарайся не положить весь отряд зазря…

Глава 11

Память барахталась в бидоне чужих воспоминаний.

Самолёт до Вьетнама, жаркие джунгли. Соломенные шляпы, загорелые полуголые девицы. Заглядывались на Крошку Джона, провожали многообещающими взглядами.

Их внимание льстило.

Хосе, доставивший нас на одном из самолётов «Пустельги», сказал, что будет ждать нас ровным счётом пару, может быть, тройку дней, не больше. Иначе слишком опасно. Предупредил и отправился в ближайшую забегаловку с баром. Оттуда несло хмелем, уличной едой и азартом, кто-то отчаянно шлёпал картонками карт по давно истёртому столу.

– Самолёт не проиграй, – оставил ему мрачное напутствие, и мы двинулись.

Здесь часто бывали с оружием. Я попытался вспомнить, на чьей стороне воевал Вьетнам во время Мироновской, и не смог. Нанятый буквально за гроши проводник сердито, словно таракан, шевелил в нашу сторону усами.

Говорил неохотно.

Вздрагивал, когда Крошка шутил на английском. Акула вздыхал, словно от головной боли, нашему сапёру хотелось тишины. На всякий случай он поднял в небо маленький и юркий беспилотник, что служил нам вторыми глазами.

– Ты это здание видел? Что оно из себя представляет? – спрашивал у проводника. Тот жал плечами, на губах было только одно слово.

Тюрьма.

– Иногда оттуда спускаются солдаты. Покупают ром. Девок берут когда как. Кого силой, кого деньгами…

– А говорят на каком? – поинтересовался у него я.

– На английском, – ответил, словно плюнул.

– Чьи хоть солдаты?

– А мне почём знать? Власти на них не реагируют. Пару раз приезжали следователи из столицы. Там и сгинули. Двоих парней туда уволокли, когда те за девок заступились. Тоже исчезли. Тюрьма. Иногда для другого приходят, предлагают службу. Платят много. Согласившихся…

– Тоже больше никто не видел.

– Вы догадливы.

Проводник довёл нас до холмов, которыми был окружён лагерь. Вверх вела грязевая, размоченная частыми дождями дорога, чуть дальше – старая, потрескавшаяся и асфальтовая. Усач сказал, что машины из лагеря ездят по ней. Ничего необычного, пара старых, ещё советских, чудом кашляющих жизнью УАЗиков, да один не в меру вонючий «Урал». Что ж, будем держать в голове…

Дальше идти старикан отказался; одно дело проводить вооружённых людей, другое – подходить к плохому месту заодно с ними. Оказаться в застенках лагеря ему было не с руки.

– Прибить? – едва старик отошёл на двадцать шагов, поинтересовался Марк.

Можно было бы. Вряд ли сюда каждый день гоняют туристы, а у старика могли быть связи с гунгнировцами. С другой стороны, говорил он так, что будь эти ребята последними людьми на земле, он не стал бы подходить к ним и на пушечный выстрел.

– Пусть живёт. Что там с дрона?

– Тихо. Вражеских нет. Кажется, с охраной тут ни шатко, ни валко.

– Ещё бы! – гаркнул темнокожий здоровяк. – Кто на них нападать-то будет? Они подобных сюрпризов не ждут.

– Нас всего трое? – поинтересовался Марк. Я покачал головой в ответ. Учёл уже полученный опыт, сходил к полковнику. Тот немного помялся, узнав, для чего прошу больше людей, но согласился, если за мой счёт.

Профессионалов уровня Акулы или Крошки среди ребят точно не было, но не вчерашние новички. Денег хватило на штурмовую группу «Тигриные Когти». Ох и любят же здесь этот пафос! За командованием лейтенанта Павла Качевски. Поляк пожал мне руку, сказал, что прибудут следующим рейсом.

Узнав про всё это от меня, Акула кивнул. Отвязная троица обратилась в дюжину. С такой подтанцовкой уже можно на что-то рассчитывать.

– А на кой же хрен мы сейчас прёмся, если эти дятлы завтра прилетят, босс? – Крошка недоумённо прищурился.

– Мы проведём разведку, проторим путь, как и обсуждали на брифинге. Забыл?

– Никак нет, босс! – здоровяк разом растерял всё желание спорить.

– Стоп, – поднял руку Акула. Мы застыли на месте. Обтянутый кожей перчатки палец ткнулся в сторону чёткого отпечатка на грязи.

След. Акула врубил фильтры на своём инфовизоре, тот явно был подороже тех, что у нас с Крошкой.

– Протектор AMX–59, армейский ботинок.

– Может, кто-то из местных? – предположил Крошка. – Мы сюда во время войны много всякого скинули. Жратвы, формы, гуманитарки. Как в чёрную дыру.

– И оно осело в лапах «Гунгнира». Будем осторожны, видимо, у них здесь патрули.

Акула был прав, цепочки следов попадались время от времени. Но похоже было не на патруль, кого-то волочили волоком. Джунгли решили оставить нам пару подсказок: клок светлых волос, обрывок платья цвета хаки.

Тело в канаве у ручья.

Акула осмотрел его сквозь инфовизор прежде, чем подошли ближе, боялся, что заминировано. Знавал я ребят с подобными ему замашками, осторожные, да только редко оказывались неправы.

Мы не на пикнике.

– Чисто, – выдохнул он, присев у её тела. Прикрывали его из-за ближайших кустов. Он перевернул тело на спину, Бедолагу прострелили насквозь. Платье успело пропитаться кровью, на губах отметины зубов. Грызла их, умерла не сразу. Белые зрачки закатившихся глаз, бледнеющая кожа.

– Ещё тёплая, – пульс Марк решил не проверять.

– Кажется, одна из тех девок, о которых нам старик говорил. Наверно, попыталась бежать. Пристрелили для острастки других. Недавно было.

– И выстрела никто не услышал? – засомневался темнокожий великан.

– Глушители не вчера придумали, – парировал Акула. С основной дороги решили уйти глубже в чащу. До электростанции было чуть больше десяти километров, решили устроить привал.

Педантичность Марка была ему в плюс, отрабатывал свою должность на все деньги. Первым делом установил «свистульки» сигналок. На животных не реагировали, а вот на людей очень даже. Какая-то сложная система на нейросетях.

Следом в землю лег старый добрый «Клеймор».

– Будем уходить, – заверил он меня, – обезврежу.

Да, не хватало нам только штрафов на пустом месте. Игровой сон и в самом деле предлагал вариативность прохождения. Не трогаешь мирняк, и тебе хватает едва-едва не остаться без штанов, либо устраиваешь кровавые бани, и денег остаётся разве что на пару-тройку не самых убойных игрушек.

Настал черёд консервированных пайков, белковая, быстро насыщающая дрянь. Запивать предлагалось холодным грибным супом, разогревающего порошка в этот раз не положили.

Значит, обойдёмся.

– Действуем так. Дожидаемся вечера, получаем сигнал от второй группы. Берём под контроль электростанцию, пару-тройку человек запрашиваем на охрану… – расписывал я. Акула решил вставить свои пять копеек.

– Предложение. Я отправляюсь к тюрьме прямо сейчас. Держимся на связи. Пока вы берёте электростанцию, я взламываю протоколы и устанавливаю взрывчатку в генераторы.

– А они с электростанцией не обмениваются?

– Вряд ли. Да и незачем. Это же объект поддержки. Только не сильно шумите и никого не выпускайте живыми.

Я кивнул, вняв его совету. Решившим сдаться в плен сегодня не повезло…

– Значит, подготовишь всё к приходу второй группы? Добро. После вырубим свет на объекте, и можно будет начинать, верно?

– Верно. По поводу «не шуметь». Я говорю про взрывы. На электростанции наверняка много взрывоопасного топлива. Смотрите, куда стреляете.

Он говорил так, будто не я, он меня нанял. Но спорить мы с Крошкой с ним не стали, глупо отрицать его правоту…

* * *

Разделились. Акула оставил нам одного из своих дронов. Геймпад доверил мне. Крошка, будто малое дитя, обиженно насупился, ему хотелось опробовать птичку в действии.

– Не игрушка, – строго заверил его Марк. – Сломаешь.

К электростанции шли по старой дороге. Из земли торчали покосившиеся столбы, чёрными змеями тянулись обвисшие провода линий электропередач. По ним можно было после добраться до тюрьмы, точно не ошибёмся.

Клетчатый забор знаменовал, что мы на месте. Электростанция была огорожена рабицей, местами заколочена жестяными листами профнастила. Сплошная кустарщина, иначе не скажешь. Вверх торчала свеча ржавой вышки, мерно гудели трансформаторы, упрятанные в технические будки.

Беспилотник держали на расстоянии, благо тот двигался почти бесшумно. Заряда ему должно было хватить ещё на полчаса. Негусто, но осмотреться хватит.

Крошка сверлил взглядом миниатюрный экран боевого планшета. Глубоко запрятанные внутри здоровяка боевые навыки заставляли его запоминать местность, расположение врагов, выбирать удобные точки обстрела.

Будь с нами хороший снайпер, не знали бы горя. Эта участь опять выпала на долю Крошки; я же желал раздавать свинцовые тумаки из «Айдола» тихо и без лишнего шума, прямо как Акула завещал.

– Босс, их там не больше пяти насчитал. Среди них ещё девки. Развлекаются с-суки…

Пусть развлекаются, нам на пользу. Герой, каким хотелось быть, звал бежать вперёд, освобождать несчастных, спасать невинных. Старый солдат ему велел заткнуться, лучше пусть противник утонет в волнах самодовольства и безопасности. Расслабившийся враг – лёгкая добыча.

– Босс? – заговорил великан, когда я пробирался вперёд. Густая растительность помогала прятаться, я же опасался местных обитателей. Кто тут в джунглях Вьетнама водится, какие звери? Не дождавшись от меня ответа, Крошка всё равно продолжил: – Я вот что думаю, покоя не даёт. Если это тюрьма от «Гунгнира», кого в ней тогда держат?

Хороший вопрос. Разряда «зачем убивать учёных, что работали над „Икаром“». А может, как раз для них? Промаринуется несогласный среди крыс и…

Всё одно выходило, что слишком накладно содержать ради этого тюрьму у чёрта на куличках. Странно вообще, что мы узнали о ней из координат, полученных в американской глубинке.

– Я вот что думаю, босс, – Джон не унимался, пока выбирал хорошую позицию. – Сюда они пленных привозят. Вероятно, наших. С кем им ещё воевать? Пытают ну и выбивают нужную информацию, ага.

– Ты на что намекаешь?

– Ну мы ж не в тюрьме пошалить сюда прибыли, лезем-то мы туда зачем? Всяко они туда не преступников засадили, выпустим кого сможем. За этим же и приехали.

В каком-то роде он прав, хотя меня больше интересовало само «уникальное» столкновение с уникальными наградами.

– Авиабазу нам, понятное дело, не взять, там охраны побольше, чем на складу в Австрии. Нас разорвут. Да и им достаточно будет птичку поднять в небо, чтобы от нас рожки да ножки остались. Но ты всё ж подумай, босс. Куча народу, что насолила «Гунгниру», где им место, как не у нас, ага?

– Обсудим позже, Джон. Сейчас к делу. Позицию занял?

– Вижу чётко и ясно. Один ковыряется у трансформаторов, двое других за бутылочкой на втором этаже. Через окно видны. Ещё один поссать вышел. Хлопаю?

– А его остальные не видят?

– Чисто, босс.

Я дал разрешение. Выстрела не слышал, расстояние с глушителем сделали своё дело. Сам я медленно спускался по склону. У входа несколько мотоциклов как раз для таких дорог, но слишком уж шумные для наших замыслов. А вот УАЗ'ик вполне годился, если был на ходу. Гунгнировцы расстарались, выкрасили его в свои серо-мрачные тона, по бортам бежал пиксельный, уместный в городе камуфляж.

Природа тоже приложила руку, забрызгав грязью от колёс до самой крыши. Частенько на нём ездят.

Акула был прав, бочек с горючим было достаточно.

– Крошка, а всех тихой сапой снять не получится?

– Не, босс. Они друг у дружки на виду. А сдаётся мне, предупреждалка у них где-то внутри.

Думал точно также, а потому и кивнул. Ладно, мой выход. Можно было махнуть через забор, колючей проволокой никто не озаботился. Я поморщился, лишний шум. Был близко, слышал вражескую речь. Из подсобки доносились женские сдавленные рыдания и чьё-то пыхтение.

Сейчас мы это безобразие прекратим.

Кусачки пришлись как нельзя кстати. С тыла не было никакой охраны, думал, хоть камеру замечу. Если она и была, то несовременная, инфовизор ничего не обнаруживал.

Мне же проще.

Внутри оказался ровно через минуту, пот заливал лицо от волнения. Прильнул к стене основного здания, едва оказался внутри.

– Крошка, они как дёрнутся, ты сразу стреляй. Возьми кого хочешь на прицел, я маякну.

– Ты босс, босс.

Обошёл головное здание с обратной стороны. Наблюдательный дрон пришлось опустить; кончился заряд, а разбивать без причины не было нужды. Напрягся, когда увидел снайперскую позицию. Деревянная вышка! Но ложная тревога, оказалась пустой. Невысокая, как я её сразу не увидел?

Окно оказалось не заперто, не придётся наспех возиться с отмычками. Вздохнул, распахивая окно, в прыжке влетая внутрь. Стоявший у импровизированной кухни парень успел только обернуться, как положил ему прямо в грудь очередь.

– Крошка, давай! – рявкнул в переговорник. Выстрела вновь не услышал. Второй боевик усмехнулся и ругнулся, вовремя рухнул наземь, уходя от моей очереди. Обнажённая девчонка с заплаканным лицом успела поднять на меня дрожащий, полный ужаса взгляд, испуганно вскочила. Это стало её ошибкой.

Мне в голову ударил штурмовой раж. Почуял себя всемогущим, словно на спидах. Легко вскинул штурмовку, легко сдавил спусковой крюк. Выскочивший, словно чёрт из табакерки, парень схватил её в охапку, прижал мясным щитом. Я понял, что не успею остановиться, «Айдол» пел слишком быстро.

Очередь скосила их, словно влюблённых, она драматично рухнула в его мёртвых объятиях. В пору было скрежетать зубами. Юшка доложит в систему, а мне штраф.

Словно и не человека убил…

Здравый смысл вышвырнул из меня сентиментального нытика одним пинком. Сожалеть потом, после боя, а сейчас…

– Босс, я их всех положил. Помощь нужна? Спуститься?

– Обойдусь, – заверил его, нырнув в предбанник. Дверь от удара слетела с петель. Спешащий на помощь собратьям гунгнировец застыл на ступеньках с пистолет-пулемётом. Он с испугу сдавил крюк, град девятимиллиметровых прошёл над головой.

– Сохрани-и-ись, – подзуживала призраком витавшая едва ли не над головой Юшка.

Отмахнулся, запоздало пригнулся. Ответил огнём, мне уже повезло больше. Взвесил в руке гранату. Швырнуть подарочек тем, кто остался внизу?

Не стал. Оттуда гудело, не иначе, головной генератор, а Акула просил без лишнего шума. Придётся по старинке…

Удача солдата была кстати, как никогда. Внизу оказались догадливые ублюдки. От выстрелов разлетелись лампочки, погрузив всё во тьму, боевое зрение успело выхватить лишь одного доходягу, очертить красным. Уложил его на месте. А вот второй заставил понервничать.

Ничего, братец, сейчас активирую в инфовизоре теневой фильтр и…

Он принялся палить, как не в себя. И очень даже метко. Шлем клацнул, по голове словно молотком прилетело. На грудь брызнуло, из разодранной справа шеи сочилась кровь. Лишь чудом по касательной прошла! Пять попаданий угодили в грудь. Адское стаккато по рёбрам, внутренности готовы были взорваться огнём.

Я попятился, не смог устоять на ногах, споткнулся о вражье тело и рухнул на спину. Инфовизору настал конец, по крайней мере его замкнуло. Вот тебе и солдатская удача! Я думал, пройдут мимо.

Везучий сукин сын! Я снял с себя эффект обездвиженности, меня стошнило густой кровью, а придурка словно заклинило: вообразив себя Рэмбо, орал, выпуская остатки магазина в молоко. Воздух наполнили щелчки по пустоте.

Словно оголодавший вурдалак, сверкнув безумием в глубине глаз, он рванул ко мне, замахнулся прикладом. Не приди я в себя, и он размозжил бы мне голову. Я из последних сил подтянул ноги, пружинисто ударил перед собой прямо ему в живот. Он крякнул, скорчился, попятился, а я прыгнул прямо на него. Четыре удара обратили его лицо в кровавое месиво, встроенный в перчатку кастет творил чудеса.

Замахнулся для пятого, но выдохнул, успокоился. Бедолага ужё мёртв.

– Ты как, босс?

Крошка стоял со спины, кажется, не ожидал увидеть меня в таком состоянии. В голове после попадания всё ещё мутило. Будь у него в руках винтовка или карабин, уже валялся бы кверху брюхом.

– До свадьбы заживёт. Медпакет есть?

– Да у тебя же свой, босс, – заметил Крошка, но расстегнул липучку на рукаве. Я покачал головой, попросил подобрать что-нибудь от оглушения. Тошнило и штормило…

– Боссу досталось, – по рации сообщил Акуле Джон. Я, сняв остатки шлема, смотрел на крупную вмятину. Не пробило разве что чудом. Тонкой технике инфовизора настал окончательный каюк, строка состояния убежала за многообещающий ноль.

– Сильно? – в голосе Марка ни намёка на волнение. Чистое любопытство.

– Жить будет. У тебя там что?

– У них не защита, а дерьмо. Полностью в моих руках.

– А генераторы? Заминировал? – Крошка буквально за меня говорил.

– С ними сложнее. Только половину, остальные внутри здания. По периметру у них тут охранные вышки, станковые пулемёты. Из казарм выводят заключённых, вид у них неважный. Если наша цель кто-то особенный, то лучше поторопится.

– Что так?

– Расстрелы. Выводят по трое, к стенке, очередь. С виду ничем не примечательные люди.

– Часто? – это уже прохрипел я, отобрав у Джона шлем. Тот удивился, но не противился. Натянул себе на голову, чуял себя как первоклассник в защите старшего брата.

– При мне дважды. Тела оттаскивают. Не думаю, что здесь так каждый день.

– Не иначе, по особым случаям, – съязвил я. – К празднику берегли!

Акула пропустил мою иронию мимо ушей. Я выдохнул, время было возвращаться к делу.

– Ладно. Что там относительно систем? Под твоим контролем? Что там есть ещё? Транспорт, сколько человек в охранении. Тяжёлая техника?

– Проводник не соврал, – у Марка каждое слово по рублю. – С охранением хуже. Это берсерки.

– Кидаются на всех и без разбора? – я закинул в рот горсть анальгетических таблеток. Их предшественницы только-только начали действовать. Облегчение ко мне не спешило.

– Да ты чё, босс? – Крошка дался диву с моего невежества. – Это же особый отряд «Гунгнира». Злые ребята. Не зря, ох не зря вы подмогу взяли!

Акула замялся, но всё же решил сказать.

– Берсерков не пускают охранять тюрьмы в подобные захолустья. Это боевое звено, а «Гунгнир» не любит проволочек в таких делах.

– Тогда что?

– Либо они здесь проездом, как на перевалочном пункте до обновления приказов, либо охраняют важную шишку. Ликвидатора или кого-то такого же уровня.

Час от часу не легче!

Глава 12

Духота зимнего вечера.

Нашёл Оксанку спящей на диване. В воздухе аромат плохо размешанной тайки и корвалола.

Спала она тихо, словно беспокойная кошка. Вздрагивала во сне. Продолжила делать вид, что спит, когда я вошёл в комнату.

Плюхнулся рядом, она поджала ноги, освобождая мне место. С торца спинки на меня свалилась плюшевая рыба. Зубастая, глазастая, с цветастой заплаткой прямо на носу. Это так задумано, или её просто заштопали?

Огляделся.

Тетради на столе разбросаны в беспорядке, планшет стоял на зарядке, ожидая, когда хозяйка вновь решится взяться всерьёз за учёбу.

Максим поймал меня за рукав у самого выхода, как будто караулил. Заглянул прямо в глаза, доверительно проговорил, что Оксана, может, талантливая и целеустремлённая девочка, но если не возьмётся за ум, отдаваясь во власть развлечениям юности, карьеры в «Майнд-тек» ей не видать, как своих ушей.

Как и диплома. Её вышвырнут, когда не сдаст первые проходные экзамены.

Знала ли она об этом разговоре? Как минимум догадывалась, что кто-то из моего начальства стучит на неё, ведь подобный разговор с Максимом состоялся ещё вчера.

Она ждала упрёков. Грязных, недобрых, справедливых впрочем-то слов. Что я её кормлю, пою, даю крышу над головой, а в ответ – чёрная неблагодарность. Позорит меня перед остальными.

Может, где-то в глубине души мне и хотелось излить скопившуюся злость в такой форме, но в дело вмешивалось воображение. Не жалея красок, рисовало меня в образе мегеры. Становилось смешно и глупо.

Безусловная любовь.

Дайте ей почувствовать, что она вам нужна несмотря на заслуги, ведь столкнувшись с трудностями, будучи душевно раненой она ищет в ближних защиты.

Просит её таким странным образом. В конце концов, несмотря на возраст в паспорте, она по-прежнему всего лишь ребёнок…

Ребёнок, ага. Как за бутылку хвататься, так это она первая, как с мальчиками целоваться в белье, так…

Стало стыдно за последние мысли. Как будто именно так, как получилось, она и планировала. Хотела же совершенно по-другому!

Сарказм выполз из своей норы, чтобы восторженно хмыкнуть: – Здесь, на диване, не один рёбенок.

Два.

Оба молчали, боясь начать разговор. В конце концов смелость победила в юности, и она открыла глаза.

Я боялся, что разговор сорвётся, попросту не случится. Она скажет холодное «привет», зевнёт и отправится прогонять сонливость прохладным душем и кофе.

Глянул на блистер таблеток обезболивающего, похмелье забирало ясность мыслей, гадя взамен головной болью. Три таблетки, это она за раз? Недолго так и печень посадить…

Она же поправила мятую причёску, с трудом разлепив глаза, посмотрела на меня. Всё ещё ждала ругани, словно не представляла себе эту ситуацию иной. Я чуял её горячее, почти лихорадочное дыхание на себе, а ещё витающую в воздухе нерешительность.

– Всё в порядке, пап.

– Это утверждение? Или вопрос?

Она поморщилась, кажется, таблетки ей не помогли. Оно и понятно, молодо-зелено, куда ей до наших упражнений с хмельным перед армией?

Я встал и подал ей руку, помогая подняться.

– Пойдём-ка на кухню, красавица.

Она побрела, словно на казнь. Глянуть на неё, так за кремовой дверью с непрозрачным стеклом её вместо кастрюль со сковородками ждали как минимум гильотина и петля.

Я усадил её на табурет, она сложила руки на столе и тут же утонула в них лицом. Заранее собралась тихо плакать?

Мне не нужны были слова. Поставил чайник, отсчитал до десяти. Ауру страха, исходящую от девчонки, можно было резать на куски. Да неужто я такой зверь в её глазах?! Не ожидал о себе такого мнения…

Растворил пакет антипохмелина в чашке горячей воды, сыпанул половину чайной ложки да размешал. Выудил из тайника початую бутыль коньяка. Из неё пахнуло клопами так, что почуяла даже Оксанка, но поднять на меня взгляд побоялась. Полрюмки ей хватит с лихвой.

– Вот, выпей. Полегчает.

Она подняла голову, а потом посмотрела на меня с недоумением. Я порушил всё, что она успела себе надумать. На чашку с оставленной в ней ложкой смотрела так, словно я задумал её отравить. Не обращая на это внимание, распахнул холодильник. Там, где прежде всегда готов был ужин, теперь зияла пустота, сиротливо стояли сложенные друг на дружку опустевшие судки.

Плевать, масло-то у нас наверняка есть. А ещё колбаса и сыр. Хлеб позавчерашний, успел зачерстветь даже в хлебнице. Пихнул его в микроволновку, система умного дома распознала вложенную подачку и выставила идеальный режим подогрева.

Она голодно сглотнула. Смотрела на сотворённый мной бутерброд, как на чудо. Осторожно, боясь обжечься, сделала пару глотков. Зажмурилась и поперхнулась, лишь чудом не расплескав всю чашку на себя.

– Что это за гадость?

– Помогает от того, что у тебя сейчас. Противно, знаю, но пей. Станет легче.

В глубине её глаз сверкнула искра недоверия, но подчинилась. Я сел напротив неё и вздохнул. Вроде надо было что-то сказать, но я не знал что. Вот уж не думал, что в тридцать пять ветер перемен притащит на облезлом хвосте подростковые проблемы.

– Ты странный, – сказала она.

– Да?

– Угу. Мама… – она вновь поморщилась, как от неприятного воспоминания, – спустила бы с меня три шкуры, а не стала поить…

Теперь ей на глаза попалась рюмка с коньяком. На красивой мордашке нарисовалось отвращение, а я поставил перед ней спиртное с той же просьбой.

– Пей.

Облегчение явилось к ней уже на третьей минуте. Бледность щёк умчалась прочь, уступив место здоровому румянцу. Совесть, приглушённая алкоголем, разинула пасть. Вот уж она попирует!

Ничего, обойдётся.

– Ты не виновата.

– Да? – настала её очередь играть в односложные ответы.

Я попытался найти слова оправдания: ей себе, всему миру разом, а на язык ложилась сплошная бесформенная чушь. «Все будет хорошо» и «скоро всё наладится» редко когда помогают прогнать всю ту свору тревог, что уже кружила над Оксанкой. Нужно было что-то иное, полное уверенности.

– Да. Не виновата. Знаешь, мы все бегаем от худшего к ужасному. Потом оглядываемся и думаем, что могли бы сделать иначе. Лучше, краше, надёжней. Что вот если бы знали, где упасть – обязательно бы приволокли тюк соломы, да потолще. Но ведь ни у кого не получается – сделать краше, лучше, надёжней. Делаем как делаем…

– …И будь что будет?

Я похолодел, прищурился. Оксанка закусила нижнюю губу и пожала плечами, устало расправила волосы. Объяснилась.

– Бабушка Тоня так говорила. Ну, всё то время, что я у неё жила. Знаешь, вы с ней очень даже похожи, пап.

Я чуть не поперхнулся односложным «да?». Девчонка продолжила, почему-то отвернувшись и глядя в окно. Будто за толщей стекла, в ночной мгле притаилась надежда на светлое будущее.

– У неё такой же своеобразный взгляд на жизнь. Что не стоит оглядываться, а шагать только вперёд: потому что иначе можно до конца жизни топтаться на месте.

– Это когда она тебе такое сказала? – попытался вспомнить все свои прежние встречи с тёткой. В одном Оксана права – так говорить умела только она. И когда я был мальчишкой, она умудрялась выудить из закромов собственной заботы немного нежности почти для чужого, впрочем-то, ей мальчишки…

– Когда я спрашивала, стоит ли ехать к тебе сюда. Ну, знаешь – сомневалась. Не каждый день ведь срывалась вот так с места, чтобы нырнуть в неизвестное. Тогда ещё подумывала: а может… может вернуться? Сделать вид, что ничего не случилось? Мать будет ехидничать, высыпет на голову с десяток непрощёных обид, но любую мерзость можно перетерпеть. Или сделать вид, что перетерпела…

Захотелось её обнять: сидя здесь, передо мной, за столом – виноватая и плавающая в океане собственного раскаяния, она всё больше и больше напоминала мне плюшевого медвежонка. Или маленького ребёнка, что успел обидеться на жизнь.

Словно грохот пулемётной очереди, по ушам грянул дверной звонок. Дёрнулся, вскочил на ноги – готовый к действию и драке, пока не вспомнил, что торчу не на поле боя. Оксанка хлопала ресницами, а вокруг родная, до блеска вычищенная кухня.

– Я сейчас, – словно в оправдание буркнул ей, чуя как душу скребут мрачные предчувствия. В такой час счастье заглядывает редко…

* * *

Его улыбкой да пугать детей.

Едва глянув в глазок, сделал шаг к тайнику с пистолетом, но заметил в отражении зеркала бледное Оксанкино лицо. Только что я выдернул её из кошмара, который породил сам, а вот сейчас вновь жаждал окунуть в самые пучины.

Понял, что если она увидит чёрный корпус оружия, не простит никогда.

– Пап? – позвала с кухни. Звонок в очередной раз грянул протяжно и требовательно, пиджак по ту сторону двери терял остатки терпения.

Зажмурился, выдохнул, запрокинул голову. Герои прошлого шагали на смерть молча и гордо. Пришла очередь мне взять с них пример.

Отчеканил на панели отпирающий код, потянул за «сапожок» замка. «Дёрни за верёвочку, дверь и откроется…»

Игорь – само воплощение зла. Пусти его на сцену, чистый Вельзевул и Мефистофель, ни огня, ни дыма не надо.

Разве что вилы.

– Ал-лек-сей, – он проговорил моё имя, будто собираясь его проглотить. В глубине глаз плясали озорные бесы, будто куратор из «Айм-мита» кушать не мог, как жаждал совершить глупость.

– Это по работе, Оксан, – крикнул через спину.

– Да-да, именно, Алексей. По работе. Вчера у нас возникли разногласия относительно игрового подхода прошлого сна. Есть желание обсудить глубину контраста происходящего в зерновом поле идей.

Что за чертовщину он несёт? Сменив улыбку, Вениаминович хитро подмигнул, а я только сейчас понял, говорил не своим голосом. Оксана если и хотела выглянуть, посмотреть на гостя, Тучка пришла мне на выручку, запрыгнув ей на колени.

Всяк знает, что тот, кому кошка запрыгнула на колени, обречён сидеть, пока той не надоест.

– Может быть, пустишь гостя в дом? – недовольно отозвалась она. – На пороге держишь. Невежливо.

– Оксана? Ваша дочь? Ваш отец про вас много рассказывал. Не стоит беспокойства, разговоры подобного толка, увы, лучше вести с глазу на глаз. Не выгонять же вас с кухни… – его учтивостью можно было затопить половину суши.

Вышел с ним на лестничную клетку, к лифту. Вениаминович с отвращением глянул на недокуренные бычки, агрессивно-красным моргнул имплант в глазу. Стоило догадаться, что кураторы крупных корпораций не совсем люди.

Если вообще люди, а не ожившие машины.

Отдал ему должное, Оксана так и не увидела гостя.

– Спустимся на пару этажей ниже, – предложил он.

– Там ваши амбалы?

– Грубо, Алексей, – он хрустнул костяшками пальцев, будто намекая, захочет убить, сделает без посторонней помощи. – Не стоит недооценивать любопытство вашей дочери. А оно ведь может привести её к печальным последствиям. Слышал, у вас с ней недавно были… разногласия.

– От кого?

– А это важно?

Прав, бестия. Абсолютно всё равно.

Лестница показалась бесконечной. Шаги по ступенькам глухо разносились, отдавались в ушах. Пыхтящая фигура вылетела нам навстречу. Отчаяние заставило увидеть в ней Максима. Куратор, в первую неделю готовый висеть у меня на хвосте, потерял ко мне всякий интерес.

Нашёл новую игрушку?

Это был не Максим. От дяди Юры, невесть что забывшего в столь поздний час, пахло усталостью и тайкой. На какие барыши гулял?

– Лёшка, ты? Давненько тебя не видал. Ты чего это раздетый? Курить, что ли?

Вениаминовича он будто не видел. Будто и не было его за моей спиной. Тот же терпеливо ждал, когда наболтаюсь со стариком.

– Да вот забыл в машине документы с работы, – потеребил затылок, кивнув на Игоря. – А начальство без них, как без кислороду.

– Ну, умеешь ты воздух перекрыть! А вы с ним давайте построже! Пусть не балует, не один он, девка при нём теперича!

– Учту, – кивнул Вениаминович, пропуская старого ветерана. На дядю Юру сложно было сердиться, видел во мне свою впустую растраченную юность и не желал повторения мною своих ошибок.

Спустились. То самое окно, выбравшись через которое на ступень крыши, курили вместе с Сашкой. Сколько там времени с того момента, неделя, полторы? Теперь уже неважно.

– А вас тут любят, Алексей. Соседи.

– Да?

– Полубезумная старуха не хотела пускать к вам, а мне казалось, что костюм и добрая улыбка способны утихомирить любую мегеру.

Пробрало холодом, посмотрел прямо ему в глаза. Если он что-то сделал с консьержкой…

Даже не знал, почему меня вдруг озаботила её судьба.

– С ней всё в порядке, не беспокойтесь. Не в этом суть. Поговорим? Алексей, мне нужны результаты.

– Будут.

– Знаете, как часто меня пытаются накормить подобными обещаниями? И как часто это плохо заканчивается для тех, кто думает, что моё терпение безгранично.

Я промолчал, а он, не дождавшись моего ответа, продолжил.

– Видите ли, у каждого из нас есть начальство. Строгое, требовательное, сидящее не здесь, почти небожители. Офисы, башни, небоскрёбы, рабочие обстановки – это всё корпоратская роскошь, служащая для отвода глаз.

– А на самом деле?

– А на самом деле они нужны лишь для того, чтобы комиссиям по охране труда, пожарной безопасности и налоговой отчётности было чем заняться. Выписывать незначительные штрафы, делать вид, что играют важную роль. На самом деле те, кто действительно что-то значит, начинают спрашивать с меня результат работы, а я… – он вздохнул, словно все сироты мира разом развёл ладонями, – опять являюсь к ним с пустыми руками. Со всяким можно договориться, Алексей. Это основы дипломатии. А что бывает, когда дипломаты исчерпали возможности слов?

– За них говорят пушки.

– Смело, но глупо. Пушки несут убытки, кровавые бани смертельны для бизнеса: привлекают много ненужного внимания, перегружают рабочие системы бестолковой вознёй и спешкой в никуда. Когда дипломатия заканчивается, наступает время хирургического вмешательства. Того принудить, этого запугать, третьему сломать пару рёбер.

Я прищурился, вспоминая слова Сашки.

«Это „Айм-мит“ убил Тоху. Чтобы на тебя воздействовать, чтобы было чем купить, на чём играть. Отдай то, чего они хотят, расследование лишь намёк».

И бестолковые поиски Дедова вместе с Романом, увенчавшиеся очередным обещанием позвонить…

Вениаминович терпеливо ждал, пока переварю всё услышанное. Захотелось дать ему в морду.

Сегодня Тоха, завтра я. А твоя девочка из ниоткуда? Был бы ты с ней поосторожней, слишком уж рьяно она прыгает из детской наивности в пучины разочарования. У «Айм-мит» много кукол…

– Ваша дочь – это сокровище, Алексей. Будет жалко, если вы её потеряете.

Он расплылся в улыбке самодовольного, собственнолапно поймавшего обнаглевшую мышь кота. И ждал реакции. Что схвачу за грудки, тряхну, и вот уже тогда он покажет мне, что с ним такие фокусы не пройдут.

Жаль его разочаровывать, но со мной тоже.

Я набрал побольше воздуха в грудь, выдохнул и… ничего не сделал. Вениаминович, кажется, расстроился.

– В прошлую пятницу мне удалось перенаправить сборщик информации на другой носитель.

– Хитро. И как же?

– Все, кто работает на вас, обязаны делиться секретами?

– Не обязательно.

– Тогда мой останется при мне. Мне понадобится немного вашей помощи.

– И что же на этот раз? – будто я успел завалить его просьбами до этого.

– Бейджик техника «Майнд-тек» и спецовка.

Он смотрел на меня, сверлил взглядом, будто вопрошая, неужели я сам не в состоянии всего этого разыскать? Я не отводил глаз. Долго в гляделки играть не пришлось, он выдохнул.

– Хорошо. Мои люди принесут. Прямо к двери. Не заставляйте меня ждать.

– На следующей неделе я принесу вам носитель и…

– Да-да?

– Катитесь к чёртовой матери! Не желаю больше никогда в жизни видеть вашу рожу.

– Поосторожней со словами, Алексей. Не самый лучший тон для разговора с тем, кто может сломать ваши жизнь и судьбу, словно соломинку.

Удивительно, но мне удалось уязвить то ли его самолюбие, то ли гордость, не так уж и важно. Здравый смысл зашептал, что прямо сейчас хожу по самому краю тонкого льда, а под ногами уже паутина трещин.

Сержант говорил, либо иди до конца, либо не разевай рта.

– А мне он кажется самым подходящим для того, кто явился в мой дом с угрозами.

Вениаминович прочистил горло, развернулся и безмолвно пошёл вниз. Натянул на голову шапку, горделиво удаляясь прочь. А мне-то думалось, брякнет напоследок что-то вроде «вы ещё об этом пожалеете».

Черти с ним! Я уже собрался возвращаться в квартиру, как он окликнул в очередной раз.

– Я явлюсь к вам рождественским призраком в понедельник. Принесёте носитель, и я исчезну из вашей жизни. Навсегда. Приятно было повидаться, Алексей. Жаль, что не оправдали возложенных на вас надежд…

Глава 13

Духота зимнего вечера.

Нашёл Оксанку спящей на диване. В воздухе аромат плохо размешанной тайки и корвалола.

Спала она тихо, словно беспокойная кошка. Вздрагивала во сне. Продолжила делать вид, что спит, когда я вошёл в комнату.

Плюхнулся рядом, она поджала ноги, освобождая мне место. С торца спинки на меня свалилась плюшевая рыба. Зубастая, глазастая, с цветастой заплаткой прямо на носу. Это так задумано, или её просто заштопали?

Огляделся.

Тетради на столе разбросаны в беспорядке, планшет стоял на зарядке, ожидая, когда хозяйка вновь решится взяться всерьёз за учёбу.

Максим поймал меня за рукав у самого выхода, как будто караулил. Заглянул прямо в глаза, доверительно проговорил, что Оксана, может, талантливая и целеустремлённая девочка, но если не возьмётся за ум, отдаваясь во власть развлечениям юности, карьеры в «Майнд-тек» ей не видать, как своих ушей.

Как и диплома. Её вышвырнут, когда не сдаст первые проходные экзамены.

Знала ли она об этом разговоре? Как минимум догадывалась, что кто-то из моего начальства стучит на неё, ведь подобный разговор с Максимом состоялся ещё вчера.

Она ждала упрёков. Грязных, недобрых, справедливых впрочем-то слов. Что я её кормлю, пою, даю крышу над головой, а в ответ – чёрная неблагодарность. Позорит меня перед остальными.

Может, где-то в глубине души мне и хотелось излить скопившуюся злость в такой форме, но в дело вмешивалось воображение. Не жалея красок, рисовало меня в образе мегеры. Становилось смешно и глупо.

Безусловная любовь.

Дайте ей почувствовать, что она вам нужна несмотря на заслуги, ведь столкнувшись с трудностями, будучи душевно раненой она ищет в ближних защиты.

Просит её таким странным образом. В конце концов, несмотря на возраст в паспорте, она по-прежнему всего лишь ребёнок…

Ребёнок, ага. Как за бутылку хвататься, так это она первая, как с мальчиками целоваться в белье, так…

Стало стыдно за последние мысли. Как будто именно так, как получилось, она и планировала. Хотела же совершенно по-другому!

Сарказм выполз из своей норы, чтобы восторженно хмыкнуть: – Здесь, на диване, не один рёбенок.

Два.

Оба молчали, боясь начать разговор. В конце концов смелость победила в юности, и она открыла глаза.

Я боялся, что разговор сорвётся, попросту не случится. Она скажет холодное «привет», зевнёт и отправится прогонять сонливость прохладным душем и кофе.

Глянул на блистер таблеток обезболивающего, похмелье забирало ясность мыслей, гадя взамен головной болью. Три таблетки, это она за раз? Недолго так и печень посадить…

Она же поправила мятую причёску, с трудом разлепив глаза, посмотрела на меня. Всё ещё ждала ругани, словно не представляла себе эту ситуацию иной. Я чуял её горячее, почти лихорадочное дыхание на себе, а ещё витающую в воздухе нерешительность.

– Всё в порядке, пап.

– Это утверждение? Или вопрос?

Она поморщилась, кажется, таблетки ей не помогли. Оно и понятно, молодо-зелено, куда ей до наших упражнений с хмельным перед армией?

Я встал и подал ей руку, помогая подняться.

– Пойдём-ка на кухню, красавица.

Она побрела, словно на казнь. Глянуть на неё, так за кремовой дверью с непрозрачным стеклом её вместо кастрюль со сковородками ждали как минимум гильотина и петля.

Я усадил её на табурет, она сложила руки на столе и тут же утонула в них лицом. Заранее собралась тихо плакать?

Мне не нужны были слова. Поставил чайник, отсчитал до десяти. Ауру страха, исходящую от девчонки, можно было резать на куски. Да неужто я такой зверь в её глазах?! Не ожидал о себе такого мнения…

Растворил пакет антипохмелина в чашке горячей воды, сыпанул половину чайной ложки да размешал. Выудил из тайника початую бутыль коньяка. Из неё пахнуло клопами так, что почуяла даже Оксанка, но поднять на меня взгляд побоялась. Полрюмки ей хватит с лихвой.

– Вот, выпей. Полегчает.

Она подняла голову, а потом посмотрела на меня с недоумением. Я порушил всё, что она успела себе надумать. На чашку с оставленной в ней ложкой смотрела так, словно я задумал её отравить. Не обращая на это внимание, распахнул холодильник. Там, где прежде всегда готов был ужин, теперь зияла пустота, сиротливо стояли сложенные друг на дружку опустевшие судки.

Плевать, масло-то у нас наверняка есть. А ещё колбаса и сыр. Хлеб позавчерашний, успел зачерстветь даже в хлебнице. Пихнул его в микроволновку, система умного дома распознала вложенную подачку и выставила идеальный режим подогрева.

Она голодно сглотнула. Смотрела на сотворённый мной бутерброд, как на чудо. Осторожно, боясь обжечься, сделала пару глотков. Зажмурилась и поперхнулась, лишь чудом не расплескав всю чашку на себя.

– Что это за гадость?

– Помогает от того, что у тебя сейчас. Противно, знаю, но пей. Станет легче.

В глубине её глаз сверкнула искра недоверия, но подчинилась. Я сел напротив неё и вздохнул. Вроде надо было что-то сказать, но я не знал что. Вот уж не думал, что в тридцать пять ветер перемен притащит на облезлом хвосте подростковые проблемы.

– Ты странный, – сказала она.

– Да?

– Угу. Мама… – она вновь поморщилась, как от неприятного воспоминания, – спустила бы с меня три шкуры, а не стала поить…

Теперь ей на глаза попалась рюмка с коньяком. На красивой мордашке нарисовалось отвращение, а я поставил перед ней спиртное с той же просьбой.

– Пей.

Облегчение явилось к ней уже на третьей минуте. Бледность щёк умчалась прочь, уступив место здоровому румянцу. Совесть, приглушённая алкоголем, разинула пасть. Вот уж она попирует!

Ничего, обойдётся.

– Ты не виновата.

– Да? – настала её очередь играть в односложные ответы.

Я попытался найти слова оправдания: ей себе, всему миру разом, а на язык ложилась сплошная бесформенная чушь. «Все будет хорошо» и «скоро всё наладится» редко когда помогают прогнать всю ту свору тревог, что уже кружила над Оксанкой. Нужно было что-то иное, полное уверенности.

– Да. Не виновата. Знаешь, мы все бегаем от худшего к ужасному. Потом оглядываемся и думаем, что могли бы сделать иначе. Лучше, краше, надёжней. Что вот если бы знали, где упасть – обязательно бы приволокли тюк соломы, да потолще. Но ведь ни у кого не получается – сделать краше, лучше, надёжней. Делаем как делаем…

– …И будь что будет?

Я похолодел, прищурился. Оксанка закусила нижнюю губу и пожала плечами, устало расправила волосы. Объяснилась.

– Бабушка Тоня так говорила. Ну, всё то время, что я у неё жила. Знаешь, вы с ней очень даже похожи, пап.

Я чуть не поперхнулся односложным «да?». Девчонка продолжила, почему-то отвернувшись и глядя в окно. Будто за толщей стекла, в ночной мгле притаилась надежда на светлое будущее.

– У неё такой же своеобразный взгляд на жизнь. Что не стоит оглядываться, а шагать только вперёд: потому что иначе можно до конца жизни топтаться на месте.

– Это когда она тебе такое сказала? – попытался вспомнить все свои прежние встречи с тёткой. В одном Оксана права – так говорить умела только она. И когда я был мальчишкой, она умудрялась выудить из закромов собственной заботы немного нежности почти для чужого, впрочем-то, ей мальчишки…

– Когда я спрашивала, стоит ли ехать к тебе сюда. Ну, знаешь – сомневалась. Не каждый день ведь срывалась вот так с места, чтобы нырнуть в неизвестное. Тогда ещё подумывала: а может… может вернуться? Сделать вид, что ничего не случилось? Мать будет ехидничать, высыпет на голову с десяток непрощёных обид, но любую мерзость можно перетерпеть. Или сделать вид, что перетерпела…

Захотелось её обнять: сидя здесь, передо мной, за столом – виноватая и плавающая в океане собственного раскаяния, она всё больше и больше напоминала мне плюшевого медвежонка. Или маленького ребёнка, что успел обидеться на жизнь.

Словно грохот пулемётной очереди, по ушам грянул дверной звонок. Дёрнулся, вскочил на ноги – готовый к действию и драке, пока не вспомнил, что торчу не на поле боя. Оксанка хлопала ресницами, а вокруг родная, до блеска вычищенная кухня.

– Я сейчас, – словно в оправдание буркнул ей, чуя как душу скребут мрачные предчувствия. В такой час счастье заглядывает редко…

* * *

Его улыбкой да пугать детей.

Едва глянув в глазок, сделал шаг к тайнику с пистолетом, но заметил в отражении зеркала бледное Оксанкино лицо. Только что я выдернул её из кошмара, который породил сам, а вот сейчас вновь жаждал окунуть в самые пучины.

Понял, что если она увидит чёрный корпус оружия, не простит никогда.

– Пап? – позвала с кухни. Звонок в очередной раз грянул протяжно и требовательно, пиджак по ту сторону двери терял остатки терпения.

Зажмурился, выдохнул, запрокинул голову. Герои прошлого шагали на смерть молча и гордо. Пришла очередь мне взять с них пример.

Отчеканил на панели отпирающий код, потянул за «сапожок» замка. «Дёрни за верёвочку, дверь и откроется…»

Игорь – само воплощение зла. Пусти его на сцену, чистый Вельзевул и Мефистофель, ни огня, ни дыма не надо.

Разве что вилы.

– Ал-лек-сей, – он проговорил моё имя, будто собираясь его проглотить. В глубине глаз плясали озорные бесы, будто куратор из «Айм-мита» кушать не мог, как жаждал совершить глупость.

– Это по работе, Оксан, – крикнул через спину.

– Да-да, именно, Алексей. По работе. Вчера у нас возникли разногласия относительно игрового подхода прошлого сна. Есть желание обсудить глубину контраста происходящего в зерновом поле идей.

Что за чертовщину он несёт? Сменив улыбку, Вениаминович хитро подмигнул, а я только сейчас понял, говорил не своим голосом. Оксана если и хотела выглянуть, посмотреть на гостя, Тучка пришла мне на выручку, запрыгнув ей на колени.

Всяк знает, что тот, кому кошка запрыгнула на колени, обречён сидеть, пока той не надоест.

– Может быть, пустишь гостя в дом? – недовольно отозвалась она. – На пороге держишь. Невежливо.

– Оксана? Ваша дочь? Ваш отец про вас много рассказывал. Не стоит беспокойства, разговоры подобного толка, увы, лучше вести с глазу на глаз. Не выгонять же вас с кухни… – его учтивостью можно было затопить половину суши.

Вышел с ним на лестничную клетку, к лифту. Вениаминович с отвращением глянул на недокуренные бычки, агрессивно-красным моргнул имплант в глазу. Стоило догадаться, что кураторы крупных корпораций не совсем люди.

Если вообще люди, а не ожившие машины.

Отдал ему должное, Оксана так и не увидела гостя.

– Спустимся на пару этажей ниже, – предложил он.

– Там ваши амбалы?

– Грубо, Алексей, – он хрустнул костяшками пальцев, будто намекая, захочет убить, сделает без посторонней помощи. – Не стоит недооценивать любопытство вашей дочери. А оно ведь может привести её к печальным последствиям. Слышал, у вас с ней недавно были… разногласия.

– От кого?

– А это важно?

Прав, бестия. Абсолютно всё равно.

Лестница показалась бесконечной. Шаги по ступенькам глухо разносились, отдавались в ушах. Пыхтящая фигура вылетела нам навстречу. Отчаяние заставило увидеть в ней Максима. Куратор, в первую неделю готовый висеть у меня на хвосте, потерял ко мне всякий интерес.

Нашёл новую игрушку?

Это был не Максим. От дяди Юры, невесть что забывшего в столь поздний час, пахло усталостью и тайкой. На какие барыши гулял?

– Лёшка, ты? Давненько тебя не видал. Ты чего это раздетый? Курить, что ли?

Вениаминовича он будто не видел. Будто и не было его за моей спиной. Тот же терпеливо ждал, когда наболтаюсь со стариком.

– Да вот забыл в машине документы с работы, – потеребил затылок, кивнув на Игоря. – А начальство без них, как без кислороду.

– Ну, умеешь ты воздух перекрыть! А вы с ним давайте построже! Пусть не балует, не один он, девка при нём теперича!

– Учту, – кивнул Вениаминович, пропуская старого ветерана. На дядю Юру сложно было сердиться, видел во мне свою впустую растраченную юность и не желал повторения мною своих ошибок.

Спустились. То самое окно, выбравшись через которое на ступень крыши, курили вместе с Сашкой. Сколько там времени с того момента, неделя, полторы? Теперь уже неважно.

– А вас тут любят, Алексей. Соседи.

– Да?

– Полубезумная старуха не хотела пускать к вам, а мне казалось, что костюм и добрая улыбка способны утихомирить любую мегеру.

Пробрало холодом, посмотрел прямо ему в глаза. Если он что-то сделал с консьержкой…

Даже не знал, почему меня вдруг озаботила её судьба.

– С ней всё в порядке, не беспокойтесь. Не в этом суть. Поговорим? Алексей, мне нужны результаты.

– Будут.

– Знаете, как часто меня пытаются накормить подобными обещаниями? И как часто это плохо заканчивается для тех, кто думает, что моё терпение безгранично.

Я промолчал, а он, не дождавшись моего ответа, продолжил.

– Видите ли, у каждого из нас есть начальство. Строгое, требовательное, сидящее не здесь, почти небожители. Офисы, башни, небоскрёбы, рабочие обстановки – это всё корпоратская роскошь, служащая для отвода глаз.

– А на самом деле?

– А на самом деле они нужны лишь для того, чтобы комиссиям по охране труда, пожарной безопасности и налоговой отчётности было чем заняться. Выписывать незначительные штрафы, делать вид, что играют важную роль. На самом деле те, кто действительно что-то значит, начинают спрашивать с меня результат работы, а я… – он вздохнул, словно все сироты мира разом развёл ладонями, – опять являюсь к ним с пустыми руками. Со всяким можно договориться, Алексей. Это основы дипломатии. А что бывает, когда дипломаты исчерпали возможности слов?

– За них говорят пушки.

– Смело, но глупо. Пушки несут убытки, кровавые бани смертельны для бизнеса: привлекают много ненужного внимания, перегружают рабочие системы бестолковой вознёй и спешкой в никуда. Когда дипломатия заканчивается, наступает время хирургического вмешательства. Того принудить, этого запугать, третьему сломать пару рёбер.

Я прищурился, вспоминая слова Сашки.

«Это „Айм-мит“ убил Тоху. Чтобы на тебя воздействовать, чтобы было чем купить, на чём играть. Отдай то, чего они хотят, расследование лишь намёк».

И бестолковые поиски Дедова вместе с Романом, увенчавшиеся очередным обещанием позвонить…

Вениаминович терпеливо ждал, пока переварю всё услышанное. Захотелось дать ему в морду.

Сегодня Тоха, завтра я. А твоя девочка из ниоткуда? Был бы ты с ней поосторожней, слишком уж рьяно она прыгает из детской наивности в пучины разочарования. У «Айм-мит» много кукол…

– Ваша дочь – это сокровище, Алексей. Будет жалко, если вы её потеряете.

Он расплылся в улыбке самодовольного, собственнолапно поймавшего обнаглевшую мышь кота. И ждал реакции. Что схвачу за грудки, тряхну, и вот уже тогда он покажет мне, что с ним такие фокусы не пройдут.

Жаль его разочаровывать, но со мной тоже.

Я набрал побольше воздуха в грудь, выдохнул и… ничего не сделал. Вениаминович, кажется, расстроился.

– В прошлую пятницу мне удалось перенаправить сборщик информации на другой носитель.

– Хитро. И как же?

– Все, кто работает на вас, обязаны делиться секретами?

– Не обязательно.

– Тогда мой останется при мне. Мне понадобится немного вашей помощи.

– И что же на этот раз? – будто я успел завалить его просьбами до этого.

– Бейджик техника «Майнд-тек» и спецовка.

Он смотрел на меня, сверлил взглядом, будто вопрошая, неужели я сам не в состоянии всего этого разыскать? Я не отводил глаз. Долго в гляделки играть не пришлось, он выдохнул.

– Хорошо. Мои люди принесут. Прямо к двери. Не заставляйте меня ждать.

– На следующей неделе я принесу вам носитель и…

– Да-да?

– Катитесь к чёртовой матери! Не желаю больше никогда в жизни видеть вашу рожу.

– Поосторожней со словами, Алексей. Не самый лучший тон для разговора с тем, кто может сломать ваши жизнь и судьбу, словно соломинку.

Удивительно, но мне удалось уязвить то ли его самолюбие, то ли гордость, не так уж и важно. Здравый смысл зашептал, что прямо сейчас хожу по самому краю тонкого льда, а под ногами уже паутина трещин.

Сержант говорил, либо иди до конца, либо не разевай рта.

– А мне он кажется самым подходящим для того, кто явился в мой дом с угрозами.

Вениаминович прочистил горло, развернулся и безмолвно пошёл вниз. Натянул на голову шапку, горделиво удаляясь прочь. А мне-то думалось, брякнет напоследок что-то вроде «вы ещё об этом пожалеете».

Черти с ним! Я уже собрался возвращаться в квартиру, как он окликнул в очередной раз.

– Я явлюсь к вам рождественским призраком в понедельник. Принесёте носитель, и я исчезну из вашей жизни. Навсегда. Приятно было повидаться, Алексей. Жаль, что не оправдали возложенных на вас надежд…

Глава 14

Спал хуже, чем в прежние дни. Среда походила на конец недели, впервые за долгие годы внутри вновь затаилась усталая отрешённость. Не хотелось вставать, не хотелось идти.

Чуял себя также, когда из тридцати нас с задания вернулось четверо. Сохранил жизнь, но оставил часть себя.

Вчера я оставил часть себя то ли в разговоре с Оксаной, то ли в страстных сплетениях со Светой. На ум приходило всякое, не было предела фантазии?. А вдруг ребёнок, а вдруг шантаж? Светлана выглядела как тот человек, кто способен на такие манипуляции в достижении желаемого.

Оксана что-то лепетала, встав пораньше, слушал её сбивчивые объяснения вполуха. Кивал невпопад и даже что-то отвечал, замечая лишь то, как вместо того, чтобы порушить возникшую меж нами стену, щедро насыпаю свежих кирпичей. А ведь вчера всё так хорошо складывалось!

Девчонка выглядела невыспавшейся, кажется, совесть взялась за неё, словно за лакомство. Думал, её совестливые страдания дадут хоть какое-то облегчение. Вместо того надо мной нависла тень собственного отца. Словно избиваю ребёнка, только не ремнём.

Чем похуже.

Облегчение окутало душу, лишь когда захлопнул за собой дверь. Ощутил себя одним из тех, о ком говорила Мира: унылым человеком, что хочет убежать от ранящей реальности в мир снов, где всё радужней и привычней.

Неужели война и в самом деле мне настолько (ближе, родней)привычней? Военный омут, из которого нет возврата.

У двери наткнулся на сумку. Спортивную, видавшую виды, мне под стать. Почему-то заранее знал, что там будет. Так и оказалась: форма техника, в которой гуляют по лаборатории ребята Маши, и бейджик с моим лицом. Штрихкод и витальная полоса, переливающаяся всеми цветами радуги, покоились под ламинатом. Пластик по краям был обхватан и загнут, сёкся на слои. Это Вениаминович за один вечер такое сделал? Стоило отдать должное, к делу в «Айм-мит» подходили со всей серьёзностью.

К слову о Мире.

Мира походила на тигрицу. Голодную, злую, готовую кинуться на меня, орудуя когтями и клыками. Чего это она так завелась с утра пораньше?

Вместо запаха духов до меня донёсся аромат бургерного соуса. Не иначе как недавно позавтракала, а теперь жаждала чего-то другого.

Не люблю ходить вокруг да около.

– Ты чего?

– Что она вчера сказала?

– Кто? – я не сразу понял, что речь о Светлане. Мира выглядела так, словно с недавних пор заимела на меня права и сейчас страдала от ревности. – Мы поговорили о детях…

– Не вздумай её слушать. Она манипулятор, каких поискать. Актриса.

– А выглядит серой мышкой, – чуть не подавился собственными словами, вспомнил, как легко ей удалось завладеть моим вниманием. Заставить взять под руку, проводить до ближайшей подворотни. Я не поддался её напору лишь чудом, но клянусь, что в следующий раз не стану держать себя на коротком поводке.

Нина, Мира, Маша – хорошие девочки.

А Света настоящая женщина.

– Может, погуляем сегодня с тобой?

– У меня дома бунтующий подросток в дочерях.

Оксанка обещала взяться за ум, да что-то мне подсказывало, что дал ей слишком много свободы и слишком много доверия. Это редко когда приводило к чему-то хорошему.

Мира удручённо, но понимающе покачала головой.

– Просто мы часто видимся всего лишь тут, на работе. Да что там часто, всегда! А ты… притягательный. Не такой, как эти хлюпики. Они хотят убежать в тот, гибернационный мир от проблем.

– А ты наоборот?

Она кивнула, шмыгнула носом.

– Наоборот.

– Зачем же тогда работаешь, если не нравится?

– Я не говорила, что не нравится. Просто…

Интересно, сколько значений за словом «просто» прячет обыкновенная на вид девчонка?

– Вот что, давай провожу тебя сегодня до дома. Раздавим по молочному коктейлю, просто поболтаем, пройдёмся. Погода на улице блеск! Идёт?

Она засияла, словно ёлочная игрушка.

* * *

– Всё в порядке? – на Маше не было лица. Мне впору было задавать ей тот же вопрос, но не осмелился. Плохая погода, не выспалась, нет настроения, в конце концов я не мамочка бегать с платочком за каждой.

А они и не требовали…

– Более-менее, – отозвался я, забираясь в капсулу и стараясь не думать. Пока добирался до работы, в каждом отражении видел Вениаминовича. До скрипучего мерзким голосом он требовал должок, иначе расследованию конец.

Шантажист хренов!

Привычная мгла коснулась рассудка, заставила провалиться в неё без остатка.

Юшка выглядела до непривычного довольной и до суетливого нетерпеливой, словно не могла дождаться моего возвращения.

– Поздравляю! Вы достигли новых вершин совершенства и получили несколько уровней. Желаете распределить очки умений сами или доверитесь мне?

Совесть вздохнула и спросила, правда ли я собираюсь сделать то, что собираюсь? Шаг, за которым пропасть. Возврата не будет, мосты запылают адским пламенем.

Хмыкнул, на миг представив. Воображение с недавних пор работало в разы лучше. Это не мосты горят, это всё вокруг меня объято пламенем.

Не шагну и сгорю сам.

«Подумайте о дочери…»

– Юшка, дай доступ к настройкам игры.

– Я… я… я не… нет доступа, – системная фея пошла рябью. Ещё пару мгновений назад полное радости лицо сменилось угрюмой маской расстройства. – Желаете открыть отладочное меню?

Утвердительный ответ заставил её застыть на месте. По зрачкам глаз побежали волны, сверялась с протоколами доступа. Меня терзал детский страх. Что, если лазейку уже прикрыли? Не могли ведь не прикрыть, обязаны были!

Доступ в отладочное меню выпал перед глазами. Словно джинн, готовая слушаться и повиноваться, Юшка терпеливо ждала приказов.

Приказов не было, всё сделаю сам. Строки вопросов бежали перед глазами в выскакивающих меню. Точно ли уверен, что желаю перенаправить поток информации в другое место? Казалось, я столько раз в жизни не говорил «да». Словно на бракосочетании с гибернационной капсулой…

Вспотел от волнения. Интересно, что сейчас видят мои наблюдатели? В прошлый раз, когда получил доступ к отладке, никто не обратил внимания. Таил надежды, что сейчас ровным счётом точно также.

Времени на выбор умений не осталось. Закусил губу. Это скверно. Предстояло штурмовать тюрьму в джунглях. Ладно, значит, буду просто осторожней.

– Юшка, загружай!

Привычного ответа не последовало, только сейчас заметил, что её нигде нет, словно испарилась. Стало не по себе. По коже побежали мурашки, тело напряглось, ожидая жуткого, словно бешеное заколотилось в груди сердце.

Вокруг меня собирались вихревые потоки, почуял себя в свободном падении. А что, если, перенаправив передачу данных в другое место, я что-то нарушил в уже устоявшейся системе?

– Коридор Неппера, – подсказал воспалённый мозг. Словосочетание ярко вспыхнуло прямо в голове, заставило неприязненно зажмуриться. Словно злостный разбойник, страх заставлял память выворачивать карманы, вспоминал всё, что рассказывала про него Юшка и Оксанка.

Морфическое явление, когда два потока информации схлёстываются, накладываются друг на дружку.

Словно слиплись два сна.

Холод пробежал меж лопаток, где-то глубоко внутри зарождалось жуткое любопытство, а что теперь?

Ответ не заставил себя долго ждать…

* * *

Ударился об пол, из груди вырвалось дыхание. Попытался встать на ноги, но тут же заныл ушибленный затылок. Обо что это?

О древко вражеской алебарды. Стоявший надо мной был одет в просторные диковинные одежды. Мешковатые штаны пузырём, смотанные в ком тряпки на голове, тёмная кожа лица.

В глазах плескалось сплошное недружелюбие.

Попытался вспомнить. Такого в моём сне не было!

Как не было и цветастых, выложенных плиткой палат. Перед глазами рябило до тошноты.

– Ползи так, погань! Во славу княгини!

Древко в очередной раз опустилось теперь уже на многострадальную спину, жалеть меня здесь никто не собирался.

Третий удар не случился, извернувшись, я перехватил за край копья. Стражник вскрикнул то ли возмущённо, то ли удивлённо. Я рванул оружие на себя, заставил его податься вперёд и пружинистым движением выпрямился.

Апперкот угодил ему прямиком в кадык. Стражник схватился за горло, пуча глаза, будто выброшенная на берег рыба. Я же пытался сообразить, чей это сон? Ответ витал в воздухе, но ускользал всякий раз, когда пытался его озвучить.

А через миг стало не до того.

– Мятежник убегает! Убить! Во славу княгини!

Я перехватил копьё поудобней, окончательно вырвав его из вражеских рук. Полные ненависти взгляды окружали со всех сторон, стража спешила воздать мне за поверженного собрата. Как будто я в самом деле собирался ждать…

Через окно выскочил на улицу, второй этаж показался пустяком. Ноги приземлились в мягкий, нагретый солнцем песок. Не зная устали, в тот же миг рванул прочь, лишь краем глаза зацепив полный любопытства взгляд с балконной ложи.

«Светлана», легло имя на язык. Гарем. Султан. Дворцовые интриги… Разве можно видеть один и тот же сон вдвоём?

Со всех сторон окружали выбеленные штукатуркой стены. Изящные изваяния скульптур манили взор, будоражили интерес; жаль, у меня не было времени ими любоваться. Словно ошалелый рванул прямиком к распахнутым воротам, почему-то казалось, что именно там пряталось спасение…

* * *

Ворота выплюнули меня, словно сливовую кость из жарких застенков турецкого дворца в мрачное зелёное болото. Вязкая грязь мерзко липла к телу, оседала слоем на лице. Пузырился на поверхности мутной воды кипучий горячий газ, не хватало только искры.

В себя прийти мне не дали, из огня шагнул в полымя. Спасло шестое чувство, заставившее податься вперёд. Над головой просвистела стальная болванка. Темнокожий пузатый уродец, кажется, оскорбился моей ловкости, неприязненно зарычал.

– Мило, Лиманиэль, – разодетый в неуместную здесь парчу остроухий неспешно похлопал в ладоши. Узы из водорослей стянули стоящей на коленях девчонке руки, таща в беспощадную пучину. – Знал, что придёшь не одна. И как же зовут твою новую… игрушку?

Эльфа грязно ругалась на непонятном языке, кажется, ей не по нраву были ни сородич, ни я, ни сложившаяся ситуация…

– Юшка… – буркнул себе под нос, зовя дочь системы на помощь. – Какого чёрта происходит?

Я даже не надеялся, что она ответит, но знакомый голос защебетал прямо в голове.

– Провал через коридор Неппера. Я не успела вас вытащить.

Её спокойствию можно было разве что позавидовать. Так, будничное дело, каждый день такое происходит!

Чёрный уродец решился на очередную атаку. Я сделал обманное движение, подножкой сшиб его с ног. Дубинка рухнула в грязную жижу, подняв тучу брызг. Противник, вскрикнув, отправился за ней следом вниз головой.

– Любопытно, – кажется, мне удалось впечатлить остроухого. Я знал лишь одно: его заинтересованность не сулит мне ничего хорошего. Так оно и вышло. Ладони поганца вспыхнули золотистым светом.

– Что будет, если я здесь погибну? Загружусь с контрольной точки?

– Я… нет доступа к данной информации. Отсутствует кластер. Желаете открыть отладочное меню?

Чуть было не рявкнул «да!». Вот только обилия меню и вопросов от системы мне сейчас и не хватало. Остроухий решил испытать меня на пробу. Ярко пылающий мяч сорвался с его рук снарядом, устремился ко мне. Прошёл по касательной, обжигая кожу лица. В отчаянии взвыл поверженный мной уродец, он знал, чем это чревато, и попытался бежать, а я прыгнул вперёд. Мягкое месиво грязи легко приняло моё тело, вонючая жижа сомкнулась над головой тяжким грузом.

Огненная волна прошла поверх, опалила спину, чуял, как волдырями покрывается кожа под рубахой. Не хватало воздуха.

– Вытаскивай! Вытаскивай меня отсюда! – отчаяние заставило звать застывшую в нерешительности Юшку.

– Алексей, что там у вас происходит? – нерешительность оказалась присуща не только ей, слышал, как дрожал голос Максима. Вынырнул из жижи. Это оказалось сложнее, чем думалось.

Словно болотное чудище, облепленный грязью рванул на воздух. Мерзкая тина лезла в рот, нос, норовила залепить уши. От одного моего вида остроухий сморщил неприязненную гримасу. За спиной я слышал вой. Охваченный огнём уродец барахтался в болотных массах, бестолково надеясь сбить огонь.

– Алексей?

– Я не в своём сне. Чем мне грозит смерть здесь?

– Что значит «не в своём сне»?! – как будто моё пояснение вывело его из себя.

Эльф, или кто он там, хлопнул в ладоши, творя ещё одно заклинание. Мои руки инстинктивно заплясали в районе пояса, искал пистолет, нож… Хоть что-нибудь!

Тщетно.

– Коридор Неппера. Меня выкинуло через него… Здесь эльфы, болото… Магия…

Объяснения давались плохо, слова бежали прочь, желая оставить всё на откуп безумного мычания.

Тишина в ответ. Если я мечтал когда-либо удивить куратора, то мне только что удалось. Если он сейчас скажет, что это невозможно…

– Алексей, если умрёте, ничего страшного, – его голос вернулся к прежнему елею. Неужели нашёл решение?

– Значит, просто перезагружусь? – выдохнул, закусил губу. Чего проще, поймать грудью вражеское заклинание…

– Вас выкинет из сна, и вы проснётесь. Возможно минорное раздражение нервов в процессе.

– И что это значит?

Юшка пришла на помощь, на это у неё имелся целый справочник.

– При вас сохранятся болевые ощущения, полученные в последний миг. Вероятно, на несколько часов, но не больше двенадцати.

Представил себя на миг объятым пламенем в течение половины дня. Вот уж спасибо, удружили!

– Должен вас уведомить, что это нестандартное явление по всем меркам, Алексей. Нам хотелось бы сохранить как можно больше информации. Это… невероятные данные, Алексей. Прорыв во всей нашей работе! Вы понимаете, что всё это значит?

Примерно то, что у Максима радости полные штаны. Кажется, моя маленькая авантюра пошла на пользу всему проекту.

Я пригнулся, уходя от очередного заклинания. Помню, кто-то в своё время пытался воплотить подобные наработки в экзоскелетах: ручные гранатомёты, плазмогенераторы, энергетические хлысты – полёт фантазии для инженера. То, что казалось удобным в книжках, уступало по всем параметрам простому огнестрелу, и проект закрыли.

Маг таких проблем не испытывал, гнул физику как мог и как хотел.

Кузнечиком ныряя в жижу грязи, прячась от его гнева, я сумел подобраться к нему ближе. Бесконечность пяти шагов: подать рукой, а далеко до бесконечности.

– Ты! Да как ты смеешь поднимать руку! Я раздавлю тебя, жалкий червяк!

От него за версту разило третьесортным пафосом. А от меня лишь потом, желанием выжить и умением швырять людей через бедро.

Даже могучих магов.

Провёл бросок, он оказался по-цыплячьи лёгок и податлив. Его Могущество рухнуло в грязь точно также, как падает обычный человек. Последними я успел увидеть перекошенное злобой лицо и заляпанную жижей мантию. Скрюченные пальцы плели мне смерть, а я вдруг понял, что не успею отскочить.

– Максим, как там с тем, чтобы меня вытащить? – укол паники пробил на слова. Ответа не последовало, последовал мрак…

* * *

У мрака есть имя.

Нехорошее, недоброе, злое, бросающее в пучины отчаяния.

Непроизносимое.

Словно колючий ветер он кружил вокруг меня, настырно лез в глаза, застилал их пеленой, прятал одни очертания, выделял в тусклом свете фонарей другие. Говорят, мрак настолько жуткое чудище, что способно за одну трапезу разделаться с окружающими звуками, оставив лишь самые обыденные.

И самые жуткие.

Дрожа, словно умирающий старик, трансформатор хрипел, высекая киловатты. Обвисшие провода электропередач, жуткая тишина, шорох кустов, цокот маленьких когтей по асфальту. Внутри непреодолимое желание заскочить на ближайший бордюр, чтобы не стоять на одной дороге с тем, что скачет навстречу.

Крыса. Мокрая, дрожащая от бесконечной спешки, загнанная. Словно змея хвост зигзагами тащился следом за ней. Она не видела меня, не видела никого и ничего перед собой, юркнула под ближайший стоящий автомобиль. Фонарь надо мной вспыхнул чуть ярче, выхватив красный яблочный цвет.

Так, и чей теперь это сон?

Позвал Юшку. Никакого ответа. Ну, блеск! А мне-то думалось, что после того, как второй раз провалился в треклятый коридор, вернусь в свой привычный, полный пуль, брони и злобных мужиков сон. Максим наверняка уже сожрал собственные локти и принялся кусать окружающих. Руку бы отдал за то, чтобы увидеть.

Прислонился к красному автомобилю, зажмурился всего на миг. С мглой закрытых глаз явился чужеродный, полный возмущения шёпот. Неразборчивый, залитый ненавистью по самую крышку. Зря упомянул руку, за неё в тот же миг что-то схватилось. Страх родом из детства пробрал до самых печёнок, заставил отпрыгнуть в сторону. Глаза обманули. На красном боку автомобиля показалась кровожадная ухмылка, на руке влага чужой слюны. Качнул головой, прогоняя жуткое наваждение, не оскал, всего лишь блестящий ободок окантовки…

Бывает же!

Велосипедный звонок ударил по ушам, словно гром. Сердце, и без того колотящееся на предел, готово было лопнуть от перенапряжения. Увиденное точно нельзя было обозвать обманом зрения.

Велосипед катился сам по себе. Трещал звонок, натужно крутились педали, звенела захряснувшая ржавая цепь. Задорно блестели ярлычки светоотражателей на спицах. Я застыл, не в силах пошевелится ровно до того момента, как почти у самого уха послышался детский, заполненный радостью смех.

Бежать!

Страх будто вылез из меня, рванул за шкирку, потащил за собой, велел ногам подстраиваться под его неистовый бег.

Дыхание спешило прочь, закончилось едва ли не через полсотни метров. Усталость рухнула на плечи тяжестью, тело взмолилось сменить спешку на ходьбу или вовсе остановиться и отдышаться. Кем бы ни был гнавшийся за нами, он исчёз. Ни велосипеда, ни смеющегося ребёнка. Даже красная машина будто сквозь землю провалилась. Да что тут в конце концов происходит?!

Липкий ужас червями ёрзал меж лопаток, пробуждая зуд по всему телу. Пот собирался крупными каплями и холодными ручьями заливал лицо, мерзко липла к спине взмокшая рубаха.

Мяуканье прозвучало райским пением. Стало легче. Невесть откуда явившееся осознание спешило заверить, что это Тучка. Пришла спасти, успокоить, защитить. Здравый смысл не подчинялся, сарказм велел глянуть в собственное отражение в витрине магазина напротив.

Мне здесь не под сорок. Десять, может, двенадцать. Провалился в собственное детство? Читал ведь когда-то такие книги…

– Это сон, – напомнил самому себе. – Всего лишь сон. Не твой, чужой, и ты знаешь, чей точно. Просто забыл.

– Кис-кис-кис, – позвал мяукалку дразнилкой. Ни колбасы, ни угощения при мне не было, лишь ласка ладоней.

Не Тучка. Рыжий толстый кот с трёхцветной мордой, вальяжно вышагивая, остановился передо мной в паре метров. Сделал к нему пару шагов навстречу. Шестое чувство, присущее лишь детям, цыкнуло, слишком поздно подсказав о совершённой ошибке. Кот ощерился, встал на дыбы, не желая моей доброты.

Нет, не доброты.

Моей плоти.

Нечто несуразное, безобразное рвалось наружу из тщедушной(лоснящейся) кошачьей шкуры. Блеск светящихся в ночи зелёных глаз гипнотизировал, заставлял волосы встать дыбом, беспомощно ждать, когда удлиннившиеся клыки вопьются в шею. Кот с каждым мгновением рос, обращаясь размерами с тигра, со слона… Когти с мягких лап проломили плоть асфальта, пустив паутины трещин. От беспомощности хотелось заплакать, тело не подчинялось.

Камень, брошенный невесть откуда рухнул прямо меж нами, промчался мимо злобно оскалившейся кошачьей морды. Чудище на миг потеряло ко мне интерес, я почуял облегчение, словно путы, стискивавшие меня по руками и ногам больше не властны. Рванул прочь что было сил. В ушах гремел стук собственного сердца, обращаясь в мантру повторяющихся слов: – Прячься, прячься, прячься!

Прыжок в кусты, жесткие ветки хлестнули по лицу, оставляя на щеке влажный кровавый след. Мозг ругался на глупость, чем могут спасти кусты? Будь у того чудища желание, оно бы уже трапезничало мной.

Покачал головой, огляделся, пытаясь понять, где же оказался. Девятиэтажки окружили со всех сторон мрачными спящими великанами, пустые дупла битых окон смотрели за мной из заброшки. На улице стояла глубокая ночь. На детской площадке безвольно прыгал яркий мяч, чеканил резиновый отскок, бил по ушам. Здравый смысл, пытаясь сохранить остатки рассудка, шептал, что это лишь заигравшийся до темноты мальчишка. Как его только не окликнули родители? Глянул за песочницу и старую горку, увидел дрожащее марево начертанных на грани реальности каракулей.

Ужас придал сил, толкнул в спину, заставил бежать. Нога ступила на намалёванные посреди асфальта линии. Ткнулся с размаху в незримую стену. Земля под ногами пошла дрожью, ночную тишь разрезал рёв несущегося невесть откуда взявшегося здесь поезда.

Я попятился, рухнул. Неумолимой смертью на меня мчался оскаливший клыки состав. Разевая влажную слюнявую пасть, стальной великан чавкал, лелея надежды отведать человечинки здесь и прямо сейчас…

Вздох, наполненный то ли усталостью, то ли сожалением. Юркая маленькая тень, силуэт мелькнувший перед глазами. Мягкое касание тёплой руки, рывок в попытке поставить меня на ноги. У спасительницы получилось, вот только попусту. Приподнявшись на колёсах, словно на подъёме, голодный червь поезда на миг завис в воздухе над нами, готовясь проглотить.

Обутая в сандалию нога коснулась меловой посыпки справа, нарушила целостность. Словно осатаневший понял задумку. Это же путь к спасению! Она протиснулась первой, вцепилась обеими ручками в в мою ладонь и, зажмурившись от натуги, потащила за собой.

Громада поезда призраком провалилась сквозь асфальт, оставив после себя лишь грохот стальных сочленений. По незримым шпалам стучала сталь колёс, в раздавшемся голодном рёве слышалась неподдельная обида. Лишили ужина…

Я глянул в лицо спасительницы, она была младше меня на пару-тройку лет, совсем малявка. На коленке пластырь, короткая стрижка волос, на щёчках застывшие следы слёз.

Признать в ней Миру без подсказки было попросту невозможно…

Глава 15

Слов не было, мрак ел их вместе с остальными звуками, душил в зародыше, заставлял обходиться без них. В самом деле, что тут можно сказать такого, о чём невозможно догадаться?

Сегодня я узнал кое-что ещё. У мрака есть имя. У ужаса есть ноги. Словно дикий зверь, он гонится следом, будто кошка играет с уже обречёнными мышами.

Куда бы мы ни сунулись, ни пошли, нас преследовали порождения кошмаров. Тщетно смотрел на циферблат висевших на магазине часов. Сломалась пружина, часовая стрелка беспомощно плясала у двенадцатой отметки.

Ужас без конца.

Чёрная полночь норовила породить жутких созданий из всего, что только попадалось на глаза. Среди парковых берёз и маленьких, будто специально для парочек сколоченных лавчонок бродила бледная дева. Тень волос оставляла кровавые следы, под растрёпанными космами пряталось полное отчаяние лицо.

Отчаянием можно было убивать.

Мира, Мира, Мира.

Катал её имя на языке, словно конфету. Она научилась говорить жестами, взглядом, обозначать позицию вздохами, мне далеко до её мастерства. У школы потоками мчались на урок ранцы, словно таящиеся внутри них учебники спешили к знаниям. Девчонка хватала меня за руку, едва делал шаг в сторону, боялась быть без меня.

Или напротив, боялась за меня.

Смерть таило всё, что окружало. Хрипящие призраки повесившихся выглядывали из разбитых окон заброшенного дома, тянули холодные руки, надеясь уволочь зазевавшегося путника. Сыто рыгая пьяным духом, толстопузы переваливались на вазоподобных коротких ножках. От каждого их движения слух царапало шорканье камня, я не сразу признал в них ожившие городские изваяния.

На плечах любопытства сидела жуткая смерть. Под ногами разевались рты спрятавшихся в асфальте гигантов, синие языки облизывали бледные губы, кривые зубы отдавали гнилостной вонью. С помойки навстречу спешили брошенный зонт и детская машинка, над головой хлопала крыльями ищущая добычу саранча размером с автомобиль.

Мы прятались под детской горкой, за рекламным знаком, в кустах. Один раз Мира умудрилась сорвать сушащееся на улице невесть кем брошенное детское одеяльце с теплом безмятежных снов. Оно обладало свойством гнать взашей детские страхи, и они в самом деле отступали. Сердце не давало покоя, выдавая неустанное стаккато. Дрожа под плотной тканью, чуял чужое неживое присутствие. Воображение, бич ребёнка, кисть страха, рисовало облик смерти. Жуткая боль сроком на двенадцать часов, готов к ней, дружище?

Ответа не было.

Как и смерти.

Отстояв положенное и поняв, что добыча ускользнула из лап, чудища отступали, уходили прочь, даря на прощание жуткое хлюпанье голодных животов.

Сон Миры щупал меня взглядом, словно несмышлёныш новую игрушку. Пытался понять, кто я, что я, и на какой зуб меня попробовать. Одно он знал точно, моя смерть ему в сладость…

Мира смотрела на меня, как на спасителя. Узнала, видел по взгляду восторженных глаз. Словно не она меня спасала, я выносил её на крепких руках из хоровода смерти.

Чувство обузы угнетало, било по здравому смыслу, не давало сосредоточиться. Я ей мешаюсь. Она знает, где застыть, будто вкопанная, а где бежать без оглядки, к чему можно прислониться, а к чему не стоит подходить и на пушечный выстрел.

Я был медленней, чем она. Тяжелее, глупее, реагировал с запозданием. Может, проведи я здесь столько же времени, сколько и она, научился бы. Пока тащился в аутсайдерах.

Не хватало слов. Хотелось спросить, поделиться, но вместо того лишь едва уловимый язык тела.

Держались за руки, словно брат и сестра. У неё маленькая липкая ладошка. Пальцы отчаянно вцепились, ногти норовили прорвать кожу, словно боялась, что исчезну. Я не жаловался.

Крик ударил по барабанным перепонкам, заставил озираться. Окружение загадочно молчало, предлагая гадать, ну, малыш, откуда придёт опасность?

Глянул на Миру. До сего момента повторял за ней каждое движение, но сейчас даже она застыла в изумлении.

Секунда тянулась, словно вечность. Бередящий душу вопль настигал, не выпускал из своих объятий, не давал покоя.

Так голосит сама погибель.

Старый анекдот пришёл на ум. Переходя дорогу, смотрите влево и вправо. А если живёте в России, гляньте ещё и наверх.

Нечто многорукое, женоподобное, оставляя в воздухе след распущенных волос, мчалось на нас прямиком с многоэтажки. Сладкий ужас, в который раз решивший обратить меня своим пленником, не совладал с рвущейся из меня жаждой действий.

Рванул прямо к Мире, сшиб собой, девчонка бараньим весом оказалась у меня на руках. Пробежал с ней добрую сотню метров, прежде чем посмел оглянуться. Дыхание вышло, лёгкие молили о передышке. Крик преследовал, не отставал первые пару секунд, а после начал затухать.

Сиганувшая с крыши девица застыла над землёй, навсегда застряв в последнем жутком мгновении собственного падения. Растворилась, словно туманный морок, оставив после себя лишь безумство воспоминаний. Не хотелось отпускать Миру, прижать, укутать, защитить. Вокруг скалящееся опасностями окружение рассматривало нас сквозь призму чудаковатого, вычурного, созданного чужой волей мирка.

Ярко горел огнями витрин магазин 24/7, пыхтела заведённая, брошенная на произвол машина, будто хозяин на пару минут заскочил купить сигарет и сгинул посреди торговых полок. Надрывно и требовательно урчали мимо пробегавшие кошки. Рыжая мяука, совсем не страшная, облезлая и уставшая, просила взглядом еды. Хотелось прошерстить собственные карманы в поисках угощения, хоть и знал, что в них пусто.

Мира высвободилась из моей хватки. Нетребовательно, но ловко клацнули башмаки по кривому, плохо уложенному асфальту. Топорщилась горбом недавно поставленная на дороге заплата, руки бы оторвать тем, кто проектировал устанавливавших её дронов…

В недрах платья девчонка отыскала сухарь, похожий на рыбку, швырнула ждущей кошке, та разом подобрела, обнюхала подачку и позволила себя погладить. Краткий миг передышки посреди ужасов.

Я попытался открыть рот, но его словно набили ватой, язык не слушался, а губы слиплись. Получалось какое-то бессвязное мычание, даже закричать здесь было проблемой. Мира, глядя на меня, понимающе выдохнула, мои проблемы ей были знакомы. В глубине глаз плескался океан благодарности за спасение, за то, что явился к ней на выручку, за…

Будь её воля, она бы вновь подставилась только ради того, чтобы оказаться в моих руках.

Я сделал ей шаг навстречу, но меж нами вдруг возникла стена. Мира попятилась, чуя неладное, на детской мордашке испуг. К такому она не готова, это в новинку! А уж как ново было для меня, и вовсе не описать словами. Попятился, когда вокруг меня сплёлся белесый густой туман, настырно проникая в глаза, рот и уши.

А потом я проснулся…

* * *

Суету было слышно задолго до того, как зажужжала сервоприводами капсула. По венам побежал пробуждающий раствор, почти физически заставляя открыть глаза. Внутри пахло кислым потом, сам я был мокр, будто мышь. Хотелось в душ.

Стеклянная крышка вспотела изнутри: крупные капли бежали ручейками вниз, оседали на резине герметика. Я начал вылезать на одних лишь рефлексах – получалось плохо. Подскочившие техники выволокли меня наружу – сколько их было? Трое-четверо? Где-то маячил пятый. Средь толпы я видел любопытствующие лица – случившееся явно было в новинку. И что-то мне подсказывало, что Максим, где бы он ни был, скачет сюда на всех парах.

Среди прочих мелькало Машино лицо – словно призрак, будто фантом. Она и рада бы подойти ближе, но её оттесняли – то медики, то лаборанты.

Мерили пульс, проверяли давление. Задирали рукав: инъекторы впрыскивали под кожу стимулятору, по венам бежала какая-то химическая, приводящая в чувство дрянь. Нелепо оглянулся по сторонам: на часах ещё не было полдня, все остальные капсулы работали в штатном режиме. Словно не я, как кузнечик, прыгал по чужим снам ещё час назад.

Вертлявая девчонка с хвостиком волос на белом халате нарисовалась тут как тут. В руках планшет, но большущей груди – аляпистый бейджик. Ушей касались стандартные, впрочем-то, вопросы: как себя чувствуете, что произошло, можете пошевелить руками-ногами?

Отвечал односложно, кивал, показывал – руки-ноги в действии, не стоят беспокойства.

Словно акула среди волн, толпу взрезал незримым плавником Максим. В одном я ошибался: всех паров не было – присущая куратору вальяжность никуда не делась. Как и солнцезащитные очки, как и деланная официальная улыбка.

– А-ле-ксей. Пройдёмте. Есть разговор.

Во рту пересохло: неужели меня накрыли? Сарказм смеялся над моей наивностью: в конце концов, в Майнд-тек работают не идиоты. Встал с складного стула: первый шаг оказался трудным настолько, что чуть не потерял равновесие. Видел, как вздрогнуло окружение: если что поймают.

Но только «если что».

Зашагал за куратором следом, чуя на себе голодный взгляд медиков: будь их воля, они ни за что не отпустили бы меня вот так. Уж очень хотелось «пощупать» разными приборами человека, что сумел проникнуть в чужие сны. А у Максима вместо машин – только слова.

– Ваш случай уникален, Алексей. Поздравляю.

– Да?

– Не каждый день кто-то ныряет из своего сна в чужой.

– Не каждый? Такое случалось прежде?

– Случалось. Неужто вы думаете, что стали первопроходцем? – от его былого восторга, что слышал, пока бегал от чудищ в кошмаре Миры, не осталось и следа. Сердечный ритм бешено набирал обороты, бухая прямо в мозг – он знает, знает, знает…

И это могло свести с ума.

– Вы же только что сказали, что случай уникален.

– В этом-то и беда. Прежде нам доводилось слышать про смешение игровых снов. Переплетение на остаточной информации, повреждённую коллизию. Всё это можно было легко исправить перезагрузкой – что возвращало к исходным позициям. Восстановление из базы данных. Как загрузка во время игрового сна.

– И чем мой случай отличается?

Максим поправил галстук.

– Много чем. Когда смешивались два сна: они именно что смешивались. Получалась сумбурщина: но физически… каждый оставался в своей капсуле.

– Не припомню, чтобы проснулся в капсуле Миры, – ответил ему чуть скривившись. Не то, чтобы я был против…

Куратор задумался, но лишь на миг – я не видел его столь задумчивым прежде. Если он знает обо всём, что я провернул, то его игра подзатянулась.

– Да. Я о другом. Раньше сиешивались сны, превращаясь из чёткой структуры в горячёчный бред. Нина же говорила вам, как работают игровые сны? Что они условно ограничены. Мозгу не позволяется заходить за… определённые рамки. Вы не можете взять пистолет и превратить его в пулемёт.

«Ты можешь приказать своему громиле взлететь. Он вздохнёт, скажет что ты босс. Но всё равно не взлетит»

Максим продолжил.

– А вы вышли. И даже не за рамки своего сна: вы оказались в другом. Кажется, я упоминал, что мы подбираем людей под определённые сны. Любой может нырнуть в пучины противостояния «Пустельги» и «Гунгнира». Ребёнок, хрупкая медсестричка, старик. Но для этого нам нужно отследить влияние на тех, кто эти сны способен выдержать.

– А Мира… она же в сплошных кошмарах.

– Вы слышали про жанр «Уютного хорора»? Где пугают контрастом, и заставляют вкусить детских ужасов из набора городских легенд? – спросил он и вздохнул, когда я отрицательно покачал головой. Времени на разъяснения у него не было.

Он вызвал лифт – монотонный, блестящий кнопками короб потащил нас вниз, к выходу: а я ведь даже помыться не успел…

– Суть в том, что ваше появление не сломало ни один из снов, не нарушило чёткую структуру, не превратило в бред. Вы просто влились в общую логику повествования, как ещё один элемент.

– И что это значит?

– Что на сегодня я освобождаю вас от работы. Отдохните, придите в себя, а мы пока решим, чтос этим делать. Жаль только одно, – он дождался от меня вопросительного взгляда, прежде чем заговорил вновь. – Данные не сохранились. Увы, мы вряд ли станем искать поводы для повторения инцидента, но к сожалению, лишены возможности изучить происходящее в должной мере. В остальном – проведите время с пользой, Алексей. Сегодня вам выпала возможность не воевать – так может, воспользуетесь ей?

* * *

Иногда неприятностям нужен облик. Они могут обратиться в окативший из лужи мимо промчавшийся автомобиль или в докучливого собеседника посреди переполненного автобуса. Иногда они приобретают причудливые облики, может даже получиться самая настоящая мегера. Сегодня они решили предстать передо мной в облике симпатичной девушки.

Столкнулся с ней в коридоре почти у самого выхода.

Маша.

Вокруг никого: такое бывает в корпоративном офисе? Знать бы, как она умудрилась оказаться здесь раньше, чем мы доехали с Максимом. Куратор испарился, сказав, что ему нужно посетить мужскую комнату. А может хотел оставить меня один на один с этой тигрицей.

Так он обо всём знает? Или нет?

Девчонке не хваталт пистолета.

Здравый смысл был начеку, она здесь из-за меня. Стояла, ждала. Кажется, ей было, что мне сказать с глазу на глаз. Отчаянно жаждалось, чтобы это была какая-нибудь маленькая, абсолютно бестолковая глупость, что-то вроде признания в нечаянной и нежданной любви. Лет десять назад это привело бы меня в ужас пострашнее, чем прошмыгнувший сквозь прорезь амбразуры фугасный дрон. Сейчас лишь выдохну с облегчением и найду для неё слова утешения. Какая любовь, Маш? У меня дочь, не то здоровье и проблем на три взвода. А в этом море плавает рыбёшка и получше меня. Вон тот же соплежуй Андрей…

Быть взрослым плохо. Начинаешь угадывать, что захочет сказать стоящий напротив человек, а потому становится грустно и скучно.

– Лёш, можно тебя на минуточку?

– А если без предисловий?

– Спешишь? – кажется, моя просьба вывела её из себя. До того она ещё держалась, а теперь её смыло волной в океан негодования.

Красивое лицо исказилось гримасой то ли отвращения, то ли пренебрежения.

– Это ведь твоя работа, верно? Что данные не сохранились?

Если уж косячишь, идёшь напропалую – иди до конца. За признание не прощают, бьют вдвойне.

– Не понимаю, о чём ты. Маш, ты… в порядке?

– А ты? Это ведь твоих рук дело. С капсулой. Сначала ты спрашиваешь, как и что устроено, а потом происходит вот это?

Кажется, случившемуся ещё не успели придумать названия. Что ж, уверен, у них будет достаточно времени.

Машка не унималась, готова была бросаться на меня раненой тигрицей.

– Сколько они тебе пообещали?

– Кто «они»?

– Я не знаю! – злость так и рвалась из неё наружу с каждым словом. Сжав кулаки, выпрямившись вперёд, она сверлила меня взглядом. Трудно было не заметить, как же хороша она в гневе. Но я молчал, незачем подливать масла в огонь тому, с кем ещё работать.

– Маш, я не знаю, о чём ты говоришь. Ты уже рассказала обо всём Максиму?

– А что? За свою шкуру трясёшься?

– Просто хочу знать, почему о таком докладываешь мне, а не ему?

Объяснение застряло у неё в глотке, не ложилось на язык. Я застегнул молнию собственной куртки, поправил шарф, глянул на улицу. Хотелось взять её под руку и уволочь прямиком под вальс кружащих снежинок. И похрену метель.

Не согласится. Теперь уже точно нет. Взгляды вновь пересеклись, в моих глазах спокойствие, в её – самый настоящий пожар. Мне оставалось ретироваться, пока она не сожгла меня дотла. Машка осознавала, что ничего, кроме пустопорожних догадок, у неё нет, а потому готова была спалить всех и каждого. Я выдохнул, пожал плечами и нырнул в неприветливость зимнего дня…

* * *

На часах половина. Нет хуже свободного времени! Кажется, что ловишь за хвост счастье безделья, на деле же хватаешь плоть душного поиска, чем себя занять.

На войне с этим проще. Ты либо воюешь, либо спишь, либо копаешь очередной окоп, блиндаж, заделываешь дыры в монолите бруствера.

Словно где-то там, за ленточкой, на язык ложился клейкий вкус тревоги. Разговор с Машей разбередил самое нутро. Меня раскрыли, обо всём знают, и вот-вот лавочка будет прикрыта.

Шагал по грязному, чуть подтаявшему от нежданной оттепели снегу и ждал, что вот-вот затрезвонит смарт. Максим как всегда начнёт уклончиво, не спеша переходя к сути.

Как увольняются из корпоратов? Скучно, монотонно, через отдел кадров? Почему-то хотелось представить кровавый ритуал. Дарующая жизнь красная влага брызжет на успевший пожелтеть лист скреплённого подписями договора. Стонут в жутких муках девстенницы, вздымаются жертвенные клинки, едва слышно шурша о воздух, рвутся бумаги.

А вместо проданной души выдают копейки за неотгулянный отпуск. Последнее трижды смешно, я и месяца не отработал, о каком отпуске можно было говорить?

Я и не заикался.

Глянул на дорогу, пытаясь понять, куда иду? Мозг лихорадочно вспоминал. Оказалось, что в сторону Оксанкиного института. В сумке, которую не стали проверять секьюрити, чужая застиранная форма одного из техников. Откуда Вениаминович её достал?

Нужна была машина хотя бы для приличия. Махнул рукой, обойдусь.

На входе показал любопытной охране бейдж, держа на лице невозмутимую ворчливость. Скажут, что пропуск нерабочий, устрою скандал и как будто уйду разбираться со своим начальством. Пустят – мне же лучше.

– В базе ваш вызов не обозначен, – скучающе выдал мордоворот на пропускном пункте, щёлкая пальцем по сенсорному интерфейсу. Он бросил на меня взгляд исподлобья, лет десять назад он желал бы намылить мне шею, а после вышвырнуть взашей. Годы, лишний вес и лень сейчас умоляли, чтобы у меня в самом деле нашлась причина здесь быть.

– Диагностика, – не менее обыденно выдохнул я. Дружбаны здоровяка были поретивей, ощупали меня на предмет оружия.

– Не значится.

– При нём инструментов даже нет, – разочарованно буркнул его товарищ.

– Диагностика, – словно мантру повторил им в ответ. – Всего лишь посмотрю. Слушай, дружище, думаешь, я по этому морозу был рад тащиться? Говорят, какая-то капсула засбоила буквально час, что ли? А может и того не прошло. Заявку, может, ещё не оформили?

Участие всегда подкупает, в особенности когда сам хочешь поверить.

– А и правда. Говорят, что-то заискрило… – обыскивавший меня здоровяк натянул недоумение на лицо. Начальник рявкнул на него сторожевым псом.

– Пасть закрой! Ладно, парень, хрен с тобой. Диагностика так диагностика. Только через рентгеновские весы пройди.

Ого, как тут строго! Неужто Оксанка через такое каждый день проходит? Какая же, наверно, у этих рамок собирается толпа!

Рентгеновские весы в аэропортах ставили, пластиковый пистолет в заднице не пронесёшь, не говоря уж о чём другом. Благо при мне ни того, ни другого.

Лишь не самые добрые намерения.

– Последите там за ним, а то мало ли…

Гнёзда камер не спускали с меня глаз, вели любопытную съёмку. Что ж, если Маше понадобится на меня компромат, здесь его предостаточно.

Боялся лишь одного, встретить здесь Оксанку. Увидит меня, и всей конспирации конец, миссия провалена. Ещё эти два доходяги плетутся за мной хвостиком.

Доходяги доходягами, а в каждом их движении армейская выучка. Вряд ли контрактники. Бывшие служаки. Военного пороха, может, и не нюхали, но отличниками войсковых курсов точно были. «Майнд-тек» не экономил на охране днём, зря на них в прошлый раз наговаривал.

Капсула словно только и ждала, что меня. Ещё тёплая.

– Её использовал, что ли, кто? – недовольно пробубнил сопровождавшим. Ждал, что вместо ответа пожмут плечами, им-то, в самом деле, откуда знать?

– Нет. Это же одна из свободных, а тут пары у ребят шли. Просто на камеры смотрели, а с неё вдруг искры снопом. Ну, мы сюда, хотели уже тревогу врубать, а оно быстро прекратилось.

Я глянул на капсулу, отчаянно вспоминая всё то, что мне в прошлый раз говорила Маша. Благо сегодня мне не понадобится лезть в эту машину. Просто изъять носитель.

– Блоку памяти кабзда, – многозначительно сказал я.

– Да? А с виду и не скажешь, ни ожога, ни подпалины.

Охранник до боли напоминал Крошку, разве что «босс» не добавлял.

– Много ты понимаешь! Это же «Майнд-тек», тут разработки в сфере безопасности как для полёта на Венеру, если не выше. Эти ж штуки в дома ставят, знаешь, сколько тут предохранителей?

Страж стушевался и не ответил, его товарищ молча походил за умного. На выходе снова отсканировали бейдж, позволили уйти.

Выдохнул с облегчением, а на душе гадко. Совесть неумолимо вопрошала, стоила ли правда о смерти Антохи того, чтобы я залез в это болото? Эго спешило оправдаться: – Сегодня находят Тоху с символом Гунгнира, подставляя тебя, а уже завтра ты сам становишься фигурантом криминального дела.

Если только всё это не одна большая игра огромных корпораций. «Айм-мит» пережуёт и выплюнет, не проглотив, почти точно также, как и «Майнд-тек». Смотрел на корпус носителя в своих руках, где-то в недрах души плескалось ощущение, что ещё можно сделать шаг назад.

– Ещё можно сделать шаг назад, – услышал за своей спиной и обернулся.

Стоило отдать должное, Максим пренебрёг рабочим временем ради встречи со мной…

Глава 16

В голове тысяча разных мыслей, с три сотни оправданий, с десяток вариантов позорного бегства.

И ничего толкового.

«Стыд встречают лицом к лицу». Кто сказал? Уже не помню, кажется, тётя Тоня. Хотелось, как в детстве, спрятаться в полнотелости и духоте её доброты и остаться там навсегда. Иногда страшно быть взрослым.

Я обернулся через плечо. Интересно, он держит меня на мушке? Прекрасно помнил, что его пистолет сотворил с посланным по мою душу киборгом.

Во рту сухо и горько, на языке молчание. Мы с Максимом словно застыли в моменте, мимо нас проскакивали в предновогодних заботах обыватели. Дети, старушки, модничающая и бегающая без шапок молодёжь…

– Давно за мной следите?

– Бросьте дурачиться, Алексей. Что вы, что мой далёкий недруг Вениаминович, прекрасно знаете, вы всегда находитесь в поле моего зрения.

– И решили посмотреть, как я выкарабкаюсь из этого дерьма?

– Бросьте, Алексей. Вам точно не на что обижаться.

– Что теперь? Уволите меня?

– А вы хотите работать дальше?

Риторический вопрос. Наверно, недели две назад с лёгкостью бы сказал, что мне всё равно. Работа как работа, не пыльная, не опасная, по профессиональным навыкам. Будто ещё один контракт.

А теперь чувствовал то, о чём предупреждала Мира. Однажды отведанный вкус игрового сна, возможность с головой нырнуть в до боли знакомое, но абсолютно чуждое приключение. Каверзный бес у плеча вертелся, вопрошая, сможешь ли проснуться, осознавая, что кто-то другой поведёт в бой Крошку, будет мстить за Жаклин, расследовать козни Гунгнира…

Наверно, это почти также, как разом разучиться дышать.

– Не стану вас мучить, я знаю ответ. Идёмте, Алексей?

Почему-то думалось, что за углом будет стоять машина внутриведомственной безопасности «Майнд-тек». Ничего подобного, за углом оказался очередной переулок. Максим поправил шляпу, горячо выдохнул.

– Позволите? – протянул руку за коробом носителя. Отдал. Как будто бы у меня есть какой иной выбор? Куратор спрятал сокровище в карман, медленно зашагал, предлагая мне подстроиться под его ритм. – Видите ли, Алексей, я знаю, чего от вас хочет «Айм-мит» и Вениаминович в том числе. Собственно, мы ведём шпионскую игру против них, они против нас. Он сказал вам, почему выбрал вас на эту роль?

– На меня оказалось проще надавить в силу обстоятельств?

Максим хмыкнул в ответ.

– Что вы, Алексей! Я прошу не ваши догадки, а его слова. Никогда не поверю, что вы не спрашивали его. В конце концов надавить на вас попытались чуть раньше того, как был убит ваш друг.

Я пожал плечами.

– Он сказал, что именно мои данные соответствуют, кхм, профилю их деятельности. Хотят из той информации слепить собственный сон.

– И просто не могли дождаться, когда он пройдёт обкатку в вашем лице, а потому захотели сырые данные?

– Я в этом не разбираюсь, – признал собственное невежество в этом вопросе. Максим вновь кивнул, принимая мои слова как данность.

– Понимаю. Вы ведь пришли работать совершенно по иному профилю.

– Вам нужно знать, чего они хотели?

– Мне нужно знать, причастны ли они на самом деле к убийству вашего товарища.

Я чуть было не раскрыл рот от удивления. Максим и бровью не повёл.

– Не удивляйтесь. Наш детектив проделал хорошую следственную работу. Вероятно, его начальство будет довольно. А моё не обязательно. Вы ведь слышали про разность корпоративных отделов?

– Доводилось.

– Тот, кто ведёт вас за ниточку преступления, хорошо знал, куда и на что надавить. «Айм-мит» при этом нанимает одного из частных детективов, чтобы он что, также вышел на них, только другим путём? Бессмыслица.

Был с ним целиком и полностью согласен. Максим продолжил, как только набрал больше воздуха в лёгкие.

Всё-таки он человек…

– Вы одна из главных фигур на этом поле. Может быть, ценностью с пешку, да только вами не спешат жертвовать.

Шестерёнки соображений завертелись у меня в голове, ляпая один неказистый вывод за другим.

– Хотите сказать, меня должны были убрать сразу же, как только я выполню работу?

– Когда он требовал принести от вас данные?

– В понедельник.

– Долго, – Максим ухнул в глубину собственных размышлений, остановился на миг, привалившись спиной к информационному столбу. Последовал его примеру. Нагретые изнутри жаром материнских плат и видеокарт плиты обдавали всё тело теплом с ног до головы. Интересный фокус, а я-то всё время думал, почему парочки так любят прижаться именно тут? – Он видит в вас всего лишь очередного исполнителя. Инструмент.

Я оглядел куратора с ног до головы, по немногословности он начал догонять самого Романа. Максим говорил не мне, самому себе. Где-то под серой тёплой шляпой вертелись мысли, наталкивая на очередную волну размышлений. Максим не спешил делиться домыслами, не иначе, предпочитал факты.

– Так что за сравнение с фигурой?

– Просто на язык легло, Алексей, не берите в голову. Но вы мыслили в верном направлении. Нет, Игорь Вениаминович вряд ли стал избавляться от вас. За «Айм-митом» много грехов, видит бог, из святых на этих улицах только статуи, но идти на подобное слишком грязно.

– Ваши размышления совпадали, когда они подослали за мной убийцу?

– Они ли подослали, вот в чём вопрос.

– Не думал, что вы так терпимы к конкурирующей организации.

– Осуждаете? Напрасно, Алексей. Закурим? – он протянул мне одну из своих сигарет. Белая с рыжим, почти осенним фильтром. Я качнул головой, хмыкнул и принял подношение. Вот ведь! Давным-давно изобретены электронные и нановолокитовые сигареты, что не оставляют дыма, не портят лёгкие, не воняют, как вымокшая кошка, а мы всё равно стремимся сунуть в рот смердящие свёртки с табаком. Куратор дал прикурить, затянулись вместе, словно давние партнёры.

Меня чуть было не прошибло с ног до головы, будто первая затяжка в жизни. Едва сдержал рвущийся из меня порыв кашля, затягиваться во второй раз не спешил. Максим смаковал удовольствие, жмурясь довольным котом.

– Корпорации существуют в зависимости друг от друга. Воюем отделами, верхушкой дружим. Так сподручней. Когда нам понадобится что-то посерьёзней простой охраны, они протянут руку помощи. Не бесплатно, ну да ведь не в этом суть…

– Тогда к чему были все эти игры? Азарт скучающего старика? Разогнать застоявшуюся от кресельного безделья кровь? – глянул на оборот сигареты. Sarsaparillas. Надпись золотыми буквами бежала прямиком по ленте окантовки фильтра. Даже не слышал про такие, наверняка кубинские или итальянские. Кто у нас там сейчас мастак по выращиванию табака?

– Нет. Противостояние реальное. Дружба дружбой, но денежки врозь. В конце концов мы торгуем интересами. Вы как игральная фигура на этом поле, человек новый, ничего не соображающий.

– А если бы они обратили внимание на Светлану, от неё было бы больше толку?

– Вероятно. В конце концов она точно бы не решилась на столь детские авантюры, которые разыгрывали вы. Спецовка механика «Майнд-тек», бейджик… Это он вам подогнал сам, или ваша идея?

– Моя.

– Знал, что у него хватило бы воображения на что-то посерьёзней, – усмешкой Максима разве что в пучины депрессии вгонять. Я лишь закусил губу. – Эх, Алексей-Алексей… Вам наверняка казалось, что вы проворачиваете воистину шпионскую афёру, а я следил за вами, словно за малым ребёнком.

– Так почему не уволили сразу? Дали довести дело до конца?

Он повернулся ко мне, и я почуял его холодный будоражащий взгляд прямо из-под линз солнцезащитных очков. Сейчас он злобно оскалится и скажет, что всё это ради того, чтобы я успел достаточно измазаться в этом деле или после разоблачения оказался его должником.

– Хотел посмотреть, как вы будете действовать. О вас много писали, прежде чем мы обратили на вас внимание.

– Может, и шарик в казино на вас работал? И тузы козырные после того, как я проиграл, от вас премии получили? – пошутил, а на душе стало неуютно.

– Может быть, Алексей, может быть. К чему вам эта правда? Скажи я вам сейчас, что так оно и есть, что вы станете делать? Ругаться? Может быть, распустите руки?

Максим был последний, против кого мне хотелось бы спарринговать. Свести бы его на одном поле с Вениаминовичем да посмотреть на схватку двух йокодзун. Уверен, на такое можно билеты продавать…

– Молчите? Значит, я прав. Потому я вам об этом никогда и не расскажу. Но вернёмся к делу. Вы метались, словно загнанная в угол крыса, – сравнение пришлось мне не по нраву, но Максим проигнорировал возникшее на моём лице возмущение. – Видите ли, есть в вас нечто… Ваши сомнения. Они как хорошее вино в ночи. Вы метались от одного к другому. От совести к предательству. Хотели поймать за хвост правильный ответ, заранее зная, что его не было и не будет.

– И это ваша мотивация? Ну, не увольнять, не остановить до того, как наломаю дров.

Он как будто бы не слышал, продолжал.

– Вы правы, Светлана смогла бы вас превзойти. В хитрости, в умении вести игру, держать интригу, строить козни и невинные мордашки. Нина говорила вам, что игровые сны оставляют на испытателях отпечаток?

– Слышал, что наоборот. Тащим в них личное, и оно только мешает что восприятию, что сбору данных… – а ведь Максим, кажется, об этом мне сам и говорил. Он вздохнул, докурив свою сигарету, швырнул окурок точно в урну. Только сейчас я заметил в нём то, что укрывалось от глаз прежде. У него до блестящего отточенные, почти механические рефлексы. Он сам-то случаем не киборг? Воображение, успевшее вообразить невесть что, взяло дурную привычку изображать его глаза под маской красными зловещими инфракрасными линзами…

– Да, оно так. В некотором роде. Но вы ведь как-то уже задавались вопросом, насколько хорошо может исполнять роль победителя драконов тот, кого ещё вчера задирали в школе? Или где серая мышка успела натренироваться интрижкам? Почему все её потуги не закончились в первый же день посреди гарема, полного ядовитых змей в людских обличиях?

– И почему же?

– Первая попытка всегда бонусная. Вспомните сами свою первую смерть.

Я кивнул. Хутор, мы с Глебом пытались выбраться из плена…

* * *

У надежды есть лицо. Старое, покрытое сетью морщин. Безмолвное, с застывшим выражением, в котором самое говорящее – это взгляд.

И непременно вперёд.

Мира выглядела именно такой.

Возвращаясь к офису «Майнд-тек», увидел её выходящей из двери. Отчаявшейся и утратившей блеск в глазах. Свеча надежды выгорела, обратилась тухлым огарком. Мне хватило одного окрика, чтобы вновь разжечь его в пламя.

Она ещё ребёнок. Выросший, разменявший второй десяток, отчаянно бегущий к третьему, но всё равно ребёнок.

Болтала без умолку, ей требовались свободные уши. Начала с того, что подумала, будто я умчал домой, напрочь забыв про обещание.

Слушая её, представлял, как в конце рабочего дня она с непониманием смотрела на мою пустующую гибернационную капсулу, а после бродила у раздевалок, вслушиваясь в досужие разговоры и смешки, надеясь услышать мой голос.

Покачал головой, пытаясь прогнать наваждение, она же захлопала ресницами.

– Ты чего?

– Да так, – отмахнулся, а ей хватило ума не настаивать. Зачем-то представил её в летнем лёгком платье. Как бежит по ступенькам, вздымаются голые коленки, юбка норовит задраться, показать сокровенное…

Ей хотелось всюду и никуда: вечность на улице и сей же миг под одеяльную теплоту пледа с чашкой горячего шоколада.

Третья личность желала остаться со мной.

Парящее, отдалённо похожее на Юшку голографическое дитя предлагало пищащим голосом и рисованной улыбкой заглянуть в «Тейват» за всеми вкусностями мира. Девчонка, вцепившаяся мне в руку молчала, но по глазам видел, хочет зайти туда.

Значит, так и будет.

Автомат натужно зарычал, исторгая из недр сладкую массу молочного коктейля. В карамельном море топпинга плавала белесая, похожая на муку посыпка. Даже знать не хотел, что это за дрянь.

Старался держаться подальше от кухни. Запахи еды настырно лезли в ноздри, а меня подташнивало после той вони, что исходила от покойника Дедова.

Мелочи, Алексей. Дьявол прячется в них…

– Сегодня… Сегодня странный сон был.

– Да?

– Ага. Знаешь, прежде в моих снах иных людей не было. Ну, в рабочих. А сегодня там был ты.

– Там и был я, – не видел особой причины скрывать. Смотрел на неё, ожидая реакции. Вспоминал, как тащил её на руках от несущейся прямо на нас сверху погибели.

Бросится на шею? Расплачется в благодарностях? Признается в любви?

Даже не знал, какой вариант хуже.

Вопреки ожиданиям, она отыскала ещё один: просто спокойно пожала плечами. Словно такое пустяк, каждый день случается. Даже обидно стало…

– Я так сразу и подумала.

– А Максим разве не рассказал?

– Рассказал, – вздохнула она и тут же улыбнулась. – Но разве стоит верить всему, что рассказывает Максим?

Чертовски верное замечание! Я даже хмыкнул.

– Почему твой игровой сон… такой? Зачем он вообще существует? Это же какая-то выжимка из жути, концентрат мрака!

– Может, и так. Знаешь, люди любят пугаться. Так с древности повелось, выдумать что-нибудь жуткое и бояться.

– А в игровой сон-то это зачем запихивать? Кому-то что, обычных кошмарных снов не хватает?

– В обычном кошмаре мы не контролируем происходящее. У последнего нет законов, нет спасения, нет надежды…

Она опустила взгляд. Точно не её фраза, и я даже наверняка знал, чья.

– Нина сказала?

Мира закивала в ответ, приложившись губами к трубочке. Пила маленькими глотками, не спеша и растягивая удовольствие.

– Мне раньше думалось, она врёт. Хочет оправдать зверства надо мной, ведь именно её выкладками меня определили на этот сон.

– А теперь?

– А теперь думаю, что она права. В неуправляемом кошмаре и правда нет спасения. А в моём есть. Одеяло, рекламный стенд, мусорный бак… и ужасы отступают прочь. Словно подчиняются незыблимому «раз не вижу их, они не видят меня».

– Тогда зачем открывать глаза или прятаться, если можно просто зажмуриться?

– Не всегда и не со всеми работает. К каждому ужасу свой маленький ключик, своё правило. А ещё учит наблюдательности. У висельников закрыты глаза, они тянутся на шум. Кто-то боится фонарного света, кто-то создан для того, чтобы просто напугать. По-разному.

– Слушай, мне вот интересно, как ты оказалась в «Майнд-тек»?

– У них глаз на нам подобных. Высматривают по базам, по закрытым данным. После обрабатывают…

– Нет, ты-то как пришла? Явился Максим, предложил избавить от проблем?

Она пожала плечами.

– Что-то вроде того. Какой ответ ты на самом деле хотел услышать?

Если бы только я знал сам…

Она вздохнула, опустив взгляд, покачала головой и устало зевнула. А ведь и не скажешь, что буквально полчаса назад проснулась.

– Я прыгнуть хотела.

– С парашютом? – окинул её взором. Девчушка меньше всего походила на тех, кто ищет адреналин столь экстремальными способами.

– Скорее наоборот. С моста.

Прищурился. Мостов в Великанске отродясь не водилось. Мира не заставила ждать объяснения.

– Не здесь. В Санкт-Петербурге… – у неё был особый, пробуждающий воображение голос. Тут же нарисовал себе запорошённые снегом просторы культурной столицы и главную достопримечательность города. Говорят, магниты с изображением поднимающихся краёв моста продавались и полсотни, и сотню лет назад. В последнюю цифру верилось с трудом. – Да тебе, наверно, и не интересно вовсе…

– Сам спросил, а теперь вдруг неинтересно? – поймал себя на глупом, почти подростковом любопытстве. Не иначе заразился от пробежек с Романом.

– Парень меня бросил, – её грудь колыхнулась от тяжкого вздоха. – Разве не знаешь, как бывает?

– Знаю, – подавился горьким спазмом. Среди взрослых-то мужиков, даже наёмников, находилась пара-другая сентиментальных раздолбаев. Вешались после письма из дома, как мальчишки…

Захотелось обнять Миру. Она верно истолковала мои помыслы, но, покачав головой, дала понять, что не жаждет близости. Наоборот, хочет побыть с собой и в себе, главное, чтобы кто-нибудь был рядом.

– Я ведь тогда почти шагнула. Ну, знаешь, как оно кажется? Что вот за одним шагом решение всех проблем. Умру, а он пусть плачет на могилке. Глупо ведь, да?

– Да, – не сказал ей ничего такого, чего уже не говорил Оксане. Неужели они в самом деле настолько похожи?

– Нет, – проговорил в моей голове голос Нины насмешливо и весело, как всегда. – Не они похожи, просто отчаяние плывёт на одних и тех же волнах.

– Максим остановил. Представляешь, полез за мной, когда остальные стояли и смотрели.

– И какой чёрт занёс его в Петербург?

Девушка пожала плечами, слабо улыбнулась.

– Кто знает. Может, судьба. А может, просто пробегал мимо.

Интересно. Вспомнил всё, что рассказывала на эту тему Светлана. Куратор, словно чёртик из табакерки, спешил оказаться повсюду. Утешитель, спаситель, герой…

А может, игровые сны могут проверять только окончательно отчаявшиеся люди? Или стоящие по одну из граней сознания? В каком состоянии я был тогда, когда он впихнул мне визитку с платком? Хмель стёр воспоминания, оставив лишь жалкие огрызки. Помнил толстяка, помнил такси, помнил обещание решить проблемы как будто бы даже все и разом…

– И ты после этого считаешь себя достойной всех этих ужасов? Призрачные поезда посреди спального района, гигантские кошачьи головы, верещащие девицы с крыш…

Она как будто даже мечтательно закатила глаза, едва сказал об этом. Пожала плечами.

– Нет. Просто во всём обязателен баланс. Я изменила подход к жизни, стала видеть больше плюсов. Ну, что вокруг столько всего, чего нужно попробовать, а я сама хотела себя этого лишить.

Да уж, тут без помощи психолога точно не обошлось. Уверен, Нина наворотила ей кошмаров в отместку, наверняка возилась с ней месяцами.

– Сны… ну, эти самые, напоминают мне о том, что мир по-прежнему ужасен, а кошмарным может быть всё. Даже самое привычное.

– Ты только поэтому не спешишь на работу?

Улыбка на её лице была красивой и женственной, Миру забавляло то, как понимаю её проблемы.

– Отчасти, наверно. В большей степени потому, что хочу лениться. Лежать на кровати и не вставать… Представь глупое осознание того, что тебе надо проснуться и проделать весь путь до работы только для того, чтобы снова уснуть?

Впервые и только после её слов задумался о бессмысленности данных действий. Тоже захотелось завтра не идти в офис «Майнд-тек».

– И тебе никогда не снятся кошмары? Ну, после всего увиденного, пережитого?

– А тебе?

Торопиться с ответом не стал. Мне снились прошлые войсковые операции, а иногда в царство Морфея вклинивалась вереница лиц, событий, холодящих до мурашек ужасов. Но всегда вперемешку…

Ни разу мне не снилась Жаклин, Крошка или тот же Глеб. Мира, кажется, знала чем объяснить.

– Сон в гибернационной капсуле отличается от простого сна.

– Тем, что в ней можно «отыграть» особый сон? С заданными параметрами?

Она замотала головой в ответ.

– Нет, но мыслишь ты правильно. Просто это не твой сон на самом деле; в мозг лишь посылается информация, на которую он вынужден реагировать. Тебе ведь часто снятся и походы, и стрельба, и приключения… драки, – Мира говорила с придыханием, будто обо всём том, с чем ей приходится иметь дело по ночам. Я неоднозначно кивнул, подтверждая её слова, а она продолжила: – Ты же при этом просыпаешься в постели, а не где-то посреди побоища.

Едва удержался, чтобы не сказать «когда как». Приходилось прыгать из царства кошмаров в не менее кошмарную действительность под артиллерийский обстрел, во вражеский штурм. До сих пор перед глазами, когда взрывной дрон влетел прямиком в стрелковую щель нашей позиции, я единственный, кто успел закрыться от осколков матрасом. Спасло мало…

– Когда мы в капсуле, мы как будто спим и не спим одновременно. Потому-то для нашего усыпления используется нервнопаралитический газ.

– Да? – впервые об этом узнал. Захотелось выдвинуть Максиму претензии, да здравый смысл подсказывал, что в подписанном мной договоре притаился бес мелкого шрифта. Мира же кивнула в ответ.

– Это для того, чтобы тело не отвечало на посылаемые в мозг сигналы к действию. Подавление сомнамбулических симптомов или как-то так.

– Далеко же мы ушли от обсуждения твоих кошмаров! – вдруг усмехнулся. Она ответила тем же самым.

– Да уж! Знаешь что, Лёш? Спасибо.

– Да не за что, – ответил чисто автоматически, знать бы ещё, за что благодарит, ну да за этим дело не станет.

Я оказался прав.

– Есть за что. С тобой можно поговорить по душам, ты не одержим своим игровым сном, ты в нём работу видишь, а не возможность спрятаться от своих проблем.

На миг задумался. А променял ли бы я опасное расследование и бунт едва ставшей совершеннолетней девочки-подростка на постоянный риск в «Пустельге», существуй та на самом деле?

Остатки здравого смысла возмущённо кричали «Нет!», будто желали соответствовать чьим-то представлениям о правильности. Но глубоко сидящий внутри меня зверь требовал признать последнее.

Война ближе.

Война проще.

Война понятней…

Мира потащила меня за собой прямо как там, в глубине её кошмарного сна. У неё маленькая, почти детская ладошка. Казалась кукольной в моей здоровенной лапище.

Захотелось обратиться мальчишкой, ничего не понимающим двенадцатилетним оболтусом, на уме которого футбол и желание прогулять контрольную по алгебре. А ещё нежелание возвращаться домой. Там или очередной скандал, или ремень.

А под ногами бесконечность манящей, обдувающей зябким ветром улицы.

Она прижалась ко мне у порога своего дома, едва оказались внутри подъезда.

– Безобразие! – мегерина сестрица по работе рукоплескала в негодовании. Отвращение её лицу давалось с трудом, только зависть.

Наши с Мирой руки сплелись. Поймал себя на ощущении, словно наши нейронные связи стали единым целым.

Глава 17

Стало стыдно. Следовало позвонить Оксанке, сказать, что задержусь. Будет волноваться, прятать глаза, выискивать фальшь в моих словах.

И обязательно находить, потому что тот кто ищет – всегда найдёт.

Снег хрустел под ногами, тело стонало от приятной ломоты. Всё ещё помнил тёплые руки Миры, что обняли, затащили в одинокую беседку. С одеждой она расставалась точно также, как с проблемами, беззаботно, безропотно, нетерпеливо. Готов был поставить всю месячную зарплату, с девственностью она распрощалась также: бегло, шустро, наскоком на кого-нибудь бедолагу.

Или счастливчика, тут уж как посмотреть…

Стыд трепал нервы, колошматил кулаком по свершившемуся. Находил странное удовольствие повторять, что Мира не так далеко ушла от Оксанки по возрасту и годится мне в дочери. Мегериным голосом скрипела прямо на ухо, обзывая то извращенцем, то старым развратником. Отмахивался как мог и как умел.

Ничего не хотелось делать. Воображение нашло спасение, представляя, как сейчас приду домой, рухну в кресло, закрою глаза. С кухни понесётся уютный запах только что приготовленного ужина. Было особое удовольствие воображать вкус Оксанкиной еды на языке.

Мимо Мегеры проскочил, словно тень. В подъезде оказалось шумно, её добычей сегодня стал подросток. Красная полоса из баллончика на зелёной стене уродовала вид подъезда, на полу валялся уксаглассиевый баллончик. Эту дрянь просто так не отмоешь. И как только она смогла пропустить этого поганца?

Поймал себя на том, что без пристального надзора консьержки наш подъезд мог бы обратиться в один из тех, что попадались мне в злачных районах и заброшках. Ощутил к ней немую благодарность, но предпочёл прошмыгнуть мимо. Участи паренька не завидую, а привлечь её внимание на себя не хочу…

Дверь квартиры открывал, словно в рай.

Тучка бросилась на меня, стоило открыть дверь, едва ли не с прытью вурдалака. Тёмный комочек шерсти бы до бескрайнего счастлив тому, что пришёл домой. Вместо яркого света огней домашнего уюта меня встречала пустая безглазая тьма. Заглядывала в самые отдалённые уголки сознания, смеялась, сыпала неуместными шутками и вопрошала, сколько ещё раз можно простить ложь пусть своей, но в одночасье ставшей непутёвой дочери.

А потом вдруг почуял апатию. Ту самую, которая бывает, когда попросту не знаешь, как жить дальше. Над головой умный дом крутит вентилятор невесть кем включённого в январе кондея. Лопасти медленно мешали вязкий застоявшийся воздух; словно приютив в себе всех бесов ада, едва ли не раскалившись докрасна, жарила батарея.

Сел в кресло, опустил руки.

Сегодня был до чудовищного тяжёлый и непростой день. Думал, что после вчерашнего разговора у Оксанки в голове хоть что-нибудь, да прояснится, ан нет. Словно кто-то ей шепнул на ухо, что среда обязана стать для меня самым паршивым днём в этом году, и ей невтерпёж было добавить ко всему ещё вишенку.

Эта неделя началась отвратно с самого начала, с того момента как в понедельник взошло утреннее, по зимнему позднее солнце. Но тогда у меня ещё были силы хоть на что-то.

Вспомнил, что ещё в воскресенье сжимал в руках пистолет, осознавая что способен на глупость. Сейчас действо казалось не таким уж плохим решением всех проблем. Кто меня тогда остановил? Кажется, она. Сегодня было некому…

– Мяу! Мяу, мя-а-а-а-ау! – Тучка, словно заподозрив неладное, вихрастым бесёнком запрыгнула на колени, вцепилась крохотными коготками в штанины. Опять хочет жрать, опять её миска пуста. Взял котёнка за шкирку, стащил на пол и встал, зашагав к кухне.

Закусил губу, неправота хлестанула по шее, словно кнут. Почуял, как тело утопает в холодном поту.

Кошачья миска была наполнена, а значит, девочка была дома. Разум заговорил голосом Романа. Захотелось сплюнуть, прогнать из себя непрошенного гостя-всезнайку, да было не до того. Может, она вышла на вечернюю прогулку, а я сам себя накрутил? В холодильнике стояло нечто похожее на ужин. Записка, набросанная девичьей рукой, велела поставить в микроволновку на пять минут и разогреть.

Взялся за смарт, набрал номер. Гудки вместо ответа. Уж лучше бы взяла трубку, а я услышал пьяный смех её дружков. Неизвестность вперемешку с волнением щекотали нервы, заставляли дёргаться, как на иголках. Сарказм, привалившись к границам разума, неустанно вопрошал: – Ну, каково тебе почувствовать себя современным родителем?

Хотелось лезть на стенку. Кто бы мог подумать, что буду настолько отчаян из-за свалившейся на голову, но ставшей родной девчонки?! Родной ли? Сомнения забулькали, а я поддался им, будто желая отыскать в них утешение. Словно шлёпни передо мной кто тест днк, где будет значиться обратное, откажусь, отвернусь, забуду, как кошмарный сон. Насколько же мы успеваем быстро прикипеть к другим людям, когда годами не ведали нормального человеческого общения!

В голове мутилось от шуток, дисциплины, приказов, субординации. Жизнь солдата в разы проще, скуднее, беднее на эмоции. Лишь возвращаясь в суровый мир действительности, где тебя окружают гражданские, либо пугаешься и ищешь возможность вернуться к привычному, либо наоборот, утопаешь в гиперкомпенсации и пытаешься нагнать утраченное с утроенной силой.

И неважно с кем.

Кажется, сейчас я был во втором состоянии.

Взял ещё раз смарт, волнение заставило пыриться на медленно затухающий экран. Пять минут, десять, двадцать… Почти час взгляда в туманное бельмо пустоты. Дрёма явилась на смену апатии, окутав волной тепла с ног до головы ровно до того момента, как телефон взорвался звонком.

Незнакомый номер. Может быть, это Роман? Не осознавая, что делаю, мазнул пальцем по «принять» и поднёс к уху. Надежда в отчаянии хваталась за ниточку того, что это может быть Оксана. Как же мне этого хотелось!

Понял, если услышу рекламу о зубных протезах по новогодней скидке, смартфону наступит конец. Швырну в стену, чтобы в мелкие осколки по полу. Представил, как пугливо прыснет в сторону Тучка…

– Алло?

– Лёшка? – незнакомый голос. Уши ещё только пытались разобрать, а у меня сердце ухнуло в пучины отчаяния. Это не она. – Лёшка, слышишь?

– Слышу.

– Это я, Юрий… ну, дворник! – никогда бы не подумал, что связь настолько исказит его старческий голос. Внутренне напрягся, старик никогда мне не звонил. Если уж решился на такой подвиг, либо в Африке сдохло что-то монструозных масштабов, либо дело воистину срочнее срочного.

– Слушаю.

– Как ты по армейски-то… – он как будто даже разочаровался, но мигом прочистил горло и продолжил. – Тут девочка твоя.

– Где!? – вскочил с кресла, чуть не раздавив смарт, кажется, по защитному экрану побежала трещина от моей хватки.

– Да тут. На крышу полезла, сидит вот буквально на краю. Чего у неё, что-то новомодное из интернетов? Для сети снимает?

Край, крыша, девочка. Воображение оказалось гораздо на яркие впечатлительные картины. Где только нахватался таких?

– Я её тут с дрона увидал. Дай, думаю, позвоню, мало ли чего. Слышишь? Лёшка?

Смарт рухнул на пол, а я уже захлопнул за собой дверь и выскочил наружу…

* * *

Зябкий холод кусал ладони, норовил юркнуть под штаны. Надо было накинуть на себя хотя бы куртку. Мысли скакали за мной следом вскачь, а я перепрыгивал через несколько ступенек. Казалось, там, на крыше, ждёт взвод вражеского десанта, и если не уничтожу – всему конец. Быстро прогнал наваждение, толкнул прочь приоткрытую ржавую дверь. Скрип резанул по ушам, словно родом из жутких кошмаров. Ветер ударил в лицо, спеша захлопнуть распахнутую мной жестянку, будто надеялся удержать меня внутри.

Не ходи, не смотри, не говори.

Забудь.

Ему не повезло, что я настолько упрям. Снег захрустел под ногами, в тот же миг обожгли холодом намокшие носки. Когда только успел разуться?

Теперь уже неважно. А здесь холоднее, чем внизу. Ветер пел заунывную, грустную песнь декабрьского вечера, вьюга швыряла снег в лицо горстями. Видывали мы и не такие испытания.

– Оксана? – позвал колким, тихим голосом, слишком хрипло, сипло, слабо. Во второй раз гаркнул уже во всё горло.

Не отзывается. Где-то в глубине сознания тлела искра сомнения, а вдруг дядя Юра ошибся? Мало ли чего ему там привидится в этакую пургу со старых глаз да ещё и в предпраздничном настроении? Наверняка накатить успел, много ли опьянённому мозгу надо для того, чтобы дорисовать образ?

И всё же знал наверняка, старый ветеран не ошибся.

Дошёл до самого края. У тёплого, пышущего жаром короба внутридомового отопления приютилась миниатюрная, сжавшаяся в комок фигурка. Я даже не мог описать словами, насколько маленькой она показалась мне в тот момент.

– Оксана? – подошёл ближе, заглянул в раскрасневшееся от холода лицо.

– Привет, пап.

– Ты что тут делаешь? – сам не знал, на какой ответ рассчитывал. Где-то внутри сидело желание прямо здесь схватить эту маленькую паршивку за ухо, утащить домой. Забота говорила то же самое, только горазда была продумывать дальнейшие шаги: раздеть, натереть спиртом, налить горячего чая. Чего там ещё делают, чтобы не простудиться?

– Пап, если бы меня завтра не стало, что-нибудь изменилось бы в твоей жизни?

Почуял, как пересохло в горле.

– М-мы уже говорили об этом. Совершенно недавно.

Едва различимый кивок в ответ. Говорили, но, кажется, она не удовлетворилась ответом. Я протянул к ней руку, желая взять за рукав, поставить на ноги. Отдёрнула локоть так, словно я собирался ей навредить. В глубине девичьих глаз сверкнула страшная, жуткая обида. Ну что я опять успел сделать не так?

Её выкрутасы порядком осточертели, но я продолжал церемониться. Нина, Максим, Светлана – все в один голос пели, что мне следует быть терпимей. А ещё не пытаться понять её, а всего лишь сделать вид, что понимаю. Наверно, самая лучшая тактика…

– Ответь на вопрос!

Я в ответ сверлил её внимательным взглядом. Так хищник смотрит на отчаявшуюся, готовую на последний рывок жертву. Дёрнется, и кинусь на неё, повалю, обезврежу приёмом. Показывали же мне ребята, куда надо надавить, главное лишь не переборщить.

Она так и не дождалась ответа. А я не знал, что говорить в таких случаях.

Девчонка выдохнула.

– Я маме пыталась позвонить. Не только сегодня, каждый день. А сегодня она ответила.

Да что ж всё гадство-то собралось в один день?!

Я внимательно слушал дальше, ловил каждое слово. Девчонка горько рассмеялась собственной наивности, покачала головой. На щеке блеснула быстро застывающая капля слезы. – Знаешь, я вот думала, что уеду и… в ней что-то ёкнет. Что одумается, оглянётся назад, посмотрит на себя со стороны. Изменится. Примет ошибки…

– Скажет, что ты ей нужна?

Оксанка подняла на меня взгляд, полный недоумения, словно вопрошала, откуда я знаю. У меня начало прихватывать болью уши и пальцы, хотелось спрятать их в карманы. Оксанка оказалась умнее, явилась сюда в шапке и в перчатках. Ветер трепал локоны её светлых волос.

Я потеребил затылок.

– Когда-то я думал, что однажды уйду в армию, а отец… Ну, что он оценит, поймёт. Мы всегда надеемся, что тот, кто делает нам больнее остальных, заметит, что вместе с нами теряет нечто важное. А он не обратил внимания, даже когда я сказал ему, что ухожу в контрактники. Сказал лишь, чтобы я там сгинул и пропал, прямо как мать.

Теперь уже молчала она, а я продолжил.

– Я набил ему морду. На этом всё моё общение с ним закончилось.

– Стало легче?

– Нет. Да я и не хотел, чтобы стало легче. Хотел разорвать порочный круг наших застоявшихся отношений. А теперь посмотри на меня, Оксан. Зачем ты пришла сюда? Прыгнуть вниз? Чтобы головой и не в сугроб, а об асфальт? Не жалко себя, только чтобы на давно чужом лице появилась слезинка сожаления? Доказать… доказать что?

Она осадила, опустила голову, прикусив изгрызенные в кровь губы. Я шёл на неё медленно, сокращая дистанцию с каждым миниатюрным, но шагом. Не знаю, в каком она состоянии, но способна на любую глупость.

– Я хочу, чтобы она попросила прощения!

– И для этого поехала ко мне? Не для того, чтобы учиться, жить, взрослеть отдельно от того, кто всю жизнь мечтал только о том, чтобы ты сделала этот шаг? Ты ведь была на краю крыши, сама мне рассказывала. Но не шагнула. Теплила надежду, что она одумается? Или, может, решила, что в жизни ещё полно возможностей без того, чтобы кому-то что-то доказывать?

Шаг, ещё шаг. Словно минное поле. Едва слышный хруст снега, бешено колотящееся сердце. Жар моего дыхания, казалось, мог согреть всю эту крышу целиком.

– Она попросит у тебя прощения, и уже назавтра всё изменится, да? Станет лучше? Уйдёт вся та ненависть, что она выстраивала перед тобой стеной годами?

Её колотило от холода, кипучего молодого адреналина и страха. Прав я был тогда, мы оба с ней дети, которые стоят здесь и не знают, что им делать дальше. Ушей коснулся шорох лопастей, едва различимый в мареве пурги шнырял миниатюрный уборочный дрон. Надеюсь, дядя Юра уже продаёт билеты на нашу мелодраму…

– Он однажды позвонил мне. Отец. Когда меня показали по телевизору в одном из репортажей. Намекнул, что неплохо бы благодарному сыну вернуть должок за счастливое детство со своих наградных. Даже прощения просил. Хочешь также?

– Нет.

– А чего ты хочешь? Скажи прямо.

– Чтобы… что…

– Оксан, мир не меняется под нас, стоит нам закрыть глаза на неприятности, – от фразы несло заскорузлым повторением, неужели уже говорил ей об этом когда-то? Ветер хлестанул по лицу, заставив прищуриться. – Неприятности останутся с нами навсегда. Просто иногда пора уже сделать шаг.

– Хочешь, чтобы я сделала шаг? – неосторожно подобранное слово заставило её вспылить, глянуть в сторону края голодной пропасти. Я как будто пропустил её пассаж мимо ушей.

– … Переступить через прошлое. В прошлом мой отец, твой дед, жестокий тиран, свёл мать в могилу и того же желал мне. И либо я всю жизнь буду таить надежды, что однажды вселенная поквитается с ним за мои обиды, либо мне станет плевать. Я выбрал второй путь.

– А на меня? Тебе тоже плевать? Исчезну я, так ты поплачешь день-другой, а потом на работу?

– Ты хочешь жестокой правды или сладких обещаний? Тогда вот. Ты вклинилась в мою жизнь нежданным подарком. Я не знал о тебе годами, и вот ты появляешься передо мной. Я не знаю, как себя вести. Я отчаянно рву жилы, разрываясь между прежней жизнью и новой, в которой тебе есть место. И я не хочу тебя терять вот так, запросто, пустого каприза ради.

Она застыла, словно пробуя мои слова на вкус. Плавала в череде новых, вброшенных мной размышлений. Искала ответы на свежие вопросы. Сделала ко мне один, крохотный шаг навстречу. Я улыбнулся то ли ей, то ли себе. В глубине души тлела надежда, что если мы и не поняли друг дружку, то точно идём в этом направлении.

Тянул к ней руку, предчувствуя каверзу. Кто сказал, что скверным бывает лишь четверг? Среда ухмылялась, подарив мне пару тёплых моментов с Мирой, а теперь жаждала наказать. Наледь под ботинком Оксаны повела её ногу в сторону. Готовая уйти со мной девчонка не вскрикнула, испуганно выдохнула. Земля уходила из-под ног не только у неё, у нас обоих.

В стиснутой ладони осталась лишь шерстяная бежевая варежка. Оксанка перевалилась через край крыши, наконец дала волю голосовым связкам. Крик, испуг, отчаянный хват маленьких пальчиков за как назло покатую окантовку. Вздулись ногти, побелело запястье, холод снега спешил скинуть её вниз.

Прыгнул, словно дикий кот, забыв обо всём. Горсть снега прыснула в лицо, отчаянно перехватил её, потащил наверх.

– Пап! Спаси! Спаси! – ещё недавнее желание сделать последний в своей жизни шаг сменилось диким неизбывным желанием жить. Она закачалась в моей хватке, перебирая ногами по воздуху, а я к своему ужасу ощутил, что как ни стараюсь, начинаю сползать сам. Задрался свитер, скособочились штаны, мороз кусал вымокшие пятки сквозь носки.

Спасение опустилось на нас урчащим котом. Серый уборочный дрон с вмятиной на корпусе мягко опустился мне на спину, придавил, позволил задержаться. Я тащил Оксанку двумя руками, лёгкость девчонки на холоде обернулась увесистой тяжестью.

– Живые, а? Живые? – дядя Юра едва ли не с ноги высадил и без того открытую дверь. В старике проснулся солдат; только сейчас его тело поняло, что неплохо бы задохнуться после того, как проскакал до самой крыши по лесенке. Почему-то знал, что он обошёлся без лифта.

Оксанка дрожала, словно маленький котёнок. Вспомнил, как подобрал в снегу Тучку и принёс домой. Сегодня нёс её почти точно также, как в прошлое воскресенье. На руках. Испуганную, жмущуюся ко мне, понимающую, сколько успела наломать дров за последние несколько дней.

Может, показать её Нине? Пускай поговорят. Всё потом, конечно, сейчас ей лучше выспаться и прийти в себя.

* * *

Дядя Юра пришёл с бутылкой. Как чуял, что чем-то подобным сегодняшний день и закончится. Я поискал глазами, что было в холодильнике. Тот самый заготовленный ужин, что сделала Оксанка. Подумать только, он мог быть последним, сделанным её руками!

– Да уж, Лёшка… – проговорил старик, поглядев на Оксану. Девочка отогрелась в тепле. Помню, как тащил её на крышу, как готова была выскользнуть из задубевшей ладони её маленькая горячая рука. Навсегда запомню, как в руках осталась варежка, а я смотрел на неё и думал, что всё, конец.

– Спасибо, дядь Юр. Если бы не вы со своим дроном…

Ветеран махнул рукой.

– Чего уж там! Я ведь почти сразу смекнул, к чему дело-то идёт. Можно было бы этих желтопузых из спасателей позвать. Как они там сейчас зовутся? А, неважно! Да пока они соберутся, пока приедут, помереть можно. Бабке тогда своей вызывал, день ждали. А говорят, медицина у нас самая быстрая в мире…

Оксану по приходу загнал сразу же в ванную. Стесняясь старика, она тихо сказала, что сама, и пошла под тугие струи горячего душа. Слышали с ним лишь шум оседающей в ванне воды. А потом она свернулась на диване, завернувшись в одеяло, будто младенец. Как будто видел, как в ней сегодня пробуждается, рождается нечто новое.

По-другому относящаяся к жизни Оксана…

– Ты вот что, Лёшка, скажи, как же до такого дошло-то? Я после войны думал, что мир, он как цветок. Новый станет, расцветёт, бутоном красивым обратится. Не то, что есть от пуза будем и телевизоры в наших домах лучшее европейских будут, нет. Что люди у нас жить захотят. Не за себя, вот за тех, кого тебе в фотоальбоме тогда показывал. Много же наших не вернулось… – он налил себе очередную рюмку, хмель крепко держал его рассудок.

– Дядь Юр, а жена что скажет?

– А я ей как рассказал о случившемся, так она мне бутылку сама дала. Иди, мол, посиди с дурнем, мало ли чего молодому да глупому в голову придёт. Сказала проследить, чтоб девку не угробил. Боялась, смертным боем лупить её станешь.

– Мысли были.

Старик хмыкнул, покачал головой.

– Врёшь ты всё, Лёшка. Ты только с виду такой суровый да страшный. А на деле-то я видел, как ты ту троицу раскидал, когда те к ней лезть вздумали. Говоришь, свалилась из ниоткуда, а готов был ради неё своей рукой пожертвовать.

– Уже в порядке, быстро залечили, – то ли похвастался, то ли пояснил. Покрутил у старика рукой прямо перед носом, ребята из «Сорорита-течнолоджи» своё дело знали.

– Чё ты ей передо мной вертишь? – дядя Юра сморщился, как от лимона. – Ну, вижу, что даже шрама не осталось. В другом дело-то. Я ведь когда воевал, у нас таких эскулапов ещё не было, а всё одно и в атаку, и под пули ходил. Вот такой же и у тебя тогда взгляд был, Лёшка. Что хоть руку, хоть ногу оторви, а ты тем поганцам рыльца чистить пойдёшь, и нигде не ёкнет. Дорога тебе девчонка-то?

Я налил себе ещё стакан мутной. Время на часах неуклонно бежало к завершению дня, а завтра ведь ещё на работу. Почуял, как превращаюсь в обычного серого воротничка, что даже думать боится позволить себе лишнее.

Дед самодовольно хмыкнул.

– Лю-юбишь. Опять по глазам всё читается, Лёшка. Потому и говорю, что простой ты. А значит, хороший. Нет добрее дурака, чем простак.

– Ну, спасибо! – ответил я ему на насмешку, воздев руки и тут же опустив их на колени. Охарактеризовал так охарактеризовал!

– А ты не обижайся, когда старшие говорят. Мы превирать любим, да с намёком. Ты вот что, Лёшка, подумай, как ей жизнь не сломать дальше.

– Думаете, я её смертным боем и по углам?

– Слышал я про твоего отца, слышал. Ты мне сам рассказывал. Ты не он, это верно. Поверю, что застрелишься из табельного быстрее, чем руку на неё поднимешь. Оттого и проблема твоя.

– А вот сейчас не понял, – я недоумённо заморгал, глядя старику в глаза. Он же отвечал взглядом прямо в душу.

– Она ж на крышу не от хорошей жизни побежала, верно? Знаю, знаю что скажешь, свалилась, как снег на голову, да ты про неё и не знал все эти годы! Что и дом, и кров, и что угодно – всё ей, без отдачи и надежд на благодарность. Я о другом. Посмотри на себя со стороны-то, Лёшка. Ты мечешься, как белка в колесе. То к тебе менты на бобике приезжают и чуть ли не в наручниках ведут, то с мутными типами по лесенке гуляешь. А она-то вот другого хотела.

– И откуда знаете?

– Дак она сама и рассказала. Говорю же, хорошая она у тебя девка. В чём-то даже в тебя, бесхитростная. Неопытная. Наивная.

– Последним тоже в меня? – возмутился, а сам вспомнил разговор с Максимом, как он раскритиковал мою маскировку.

«В последний бой я, пожалуй, возьму вас. А вот на хитрые задачи увольте…»

Да уж, жаловаться не на что, сплоховал и не продумал…

– Ты ж вот то на работе задержишься, то с бабами какими-то по подворотням обжимаешься. Видела моя старуха тебя вчера, что ли? Всю ночь бухтела, может, завидовала. Я это всё к чему, Лёшка? Не ей за голову надо взяться одной, тебе бы тоже подумать над тем, что творишь. Из огня суёшься в полымя без оглядки. Мы вот тебя всем двором у участкового отстояли. А если бы не отстояли? Если бы он тебя за тот мордобой забрал и под суд? И из-за кого? Из-за поганцев!

– Из-за неё, – вспомнил всю ту ярость, что вскипела во мне на тот момент. Хватило бы на три войны.

– Ага, как же! Ей тут без отца остаться из-за того, что руку в трусы пустили? Только ради того к тебе и ехала?

– А что же надо было, дядь Юр? На тормозах спустить? Ждать, когда изнасилуют?

Он только руками развёл.

– Кабы я знал. Да ведь из любой жопы всегда два выхода, не один. Сам за ленточкой был, не хуже меня знаешь. Что-то надо было сделать. Но не так. Иначе. Про то и говорю. Взгляни на неё, молодая, красивая, умная. А даже такая легко скурвиться может, если не доглядишь. Так вот, когда в очередной раз на тебя свалится дерьмо, ты лучше семь раз подумай, а стоит ли оно того, чтобы не только вляпаться, но и с ног до головы вымазаться?

Посидели ещё немного в вязком мужском молчании, каждый выбрал себе точку на полу, чтобы сверлить её взглядом.

– Она тебя любит. Беспокоится.

– Она так сказала?

– А разве не видно. Сдаётся мне, ей хотелось, чтобы ты на крышу пришёл. Сам.

– Я ей звонил.

– Звонил он ей, поглядите-ка какая важность! Нет, Лёшка. У меня вот с детьми туго, а всё одно кой-чего соображаю. По телефону всяк может. А ты побегай, поищи…

– Что же мне, догадаться нужно было, где искать? Какой ляд дёрнул бы меня глянуть на крышу? Да после… после всего, что было, я бы побежал её искать скорее в самый злачный, заполненный пьянью район, а не на крышу.

– Она ребёнок, Лёшка. Даже в свои восемнадцать. Ни войны, ни чумы толком не видела. Всех забот, что мирная жизнь, пусть и с огрехами. Мыслит она просто, многого не понимает, хотя и думает, что вкусила всего и сполна. Да не о том речь. Да и в таком состоянии, сам понимаешь, много надумаешь, да только ничего умного.

– А если бы вы мне не позвонили? Или на работе задержался? Всё, привет, приплыли?

Старик хмыкнул на моё возмущение, покачал головой.

– Говорю же, ребёнок. Она так внимание твоё привлекала. На подсознательном уровне. Сам подумай, хотела бы шагнуть, стала бы там жопу-то морозить? Вот то-то же и оно! Хотела, чтобы ты ей сам сказал, что сказал.

– Тогда почему не попросить прямо? Скажи, папа, что меня любишь!

– А ты на такие требования всегда искренне отвечаешь? Без нервов, сарказма? Не воспримешь как бабскую блажь? А девчоночье сердце оно такое, фальши не терпит. Да и ты бы её не понял, поступи она так. Прав я или нет?

Я участливо закивал.

«Не пытайтесь её понять на самом деле. Она росла в совершенно ином мире. Лучше попробуйте притвориться, что смогли понять, маленький обман всем только на пользу».

Среда.

День философских уроков прожжёному наёмнику. Ещё чуть-чуть, и ко мне начнут шастать духи прошлого, настоящего и будущего…

Он едва заметным движением глаз бросил взгляд на часы, неподдельно удивился.

– Время-то, ага? Пойду я, Лёшка. Ты тоже давай. Девку хоть в кровать отнеси, пусть выспится по-человечески. Бывай, служивый…

И захлопнул за собой входную дверь.

Глава 18

Четверг.

Разум цеплялся за название дня, искал в нём спасение.

Я же искал спасение в тишине и горячем чае. В холодильнике отыскался лимон, в хроноупаковке можно хранить продукты почти годами. Жёлтый, почти золотистый, бесконечно кислый.

Простуда приходила ко мне редко, но крепко пускала когти. Норовила прихватить горло, нос, заложить уши. Богатый ассортимент для одного меня.

Вчерашняя прогулка по крыше без шапки и в одних носках дала о себе знать. Организм бухтел внутренним голосом, уверяя, что мы, к прочему сожалению, постарели. Помню, как в одной из горячих точек пришлось с голым торсом при минус двадцати бегать, а здесь всего лишь немного перенервничал.

– Не подходи, – прогундел поутру Оксанке. Дочь выглядела свежо, будто только сошла с обложки журнала. Причёсанные волосы, умытое лицо. Слышал, как она шумела водой в ванне, но не стал мешать. Она вняла моему предостережению, остановившись на пороге кухни, недоумённо закладывая за ухо мешающую прядь. Я объяснился, у меня сопли.

Не хотелось этого говорить. Будто сама фраза максимально проклята.

Так оно и было. Оксанка сложила своё вчерашнее поведение, мой взъерошенный внешний вид, густо покраснела; её вчерашние приключения стали причиной моего недуга.

– Температуру мерил? Какие лекарства есть в доме?

Я смотрел на неё, чуть закрыв глаза. Из неё получится путёвая мать, если она в самом деле однажды решится завести ребёнка. Добрая, ласковая, по-строгому заботливая.

Вспомнил, как в детстве фраза «у меня сопли» была чем-то волшебным. Заклинанием, после которого тебя готовы утопить в нежности и вопросах. Как, откуда, почему, где мог подхватить? Мать была что наседка, а отец… Я даже вспоминать не хочу, но мне приятно было верить, что и он относился ко мне капельку мягче обычного.

Теперь я видел отражение матери в Оксане. Квартира вспыхнула светом неоминуевых ламп, тусклый песочный сменился ярким, по-домашнему уютным жёлтым. Вчера я стащил Оксанку с той стороны безумия, сегодня она норовила мне воздать за заботу своим волнением.

Бормотала извинения. Бессвязные, по-детски глупые, по-девичьи бестолковые. Готовая вчера на поступок, сегодня она его стыдилась.

– Не ходи на работу, пап! Ну что тебе стоит? Что такого важного может произойти, если ты… возьмёшь больничный на два дня?

Она бросила взгляд на календарь, а я подумал, что она ведь чертовски права. Мы остановили схватку во Вьетнаме на самом горячем месте. Приеду, так много ли от меня будет толку? Как бы Максим меня в таком состоянии не отправил домой…

– Надо хотя бы показаться, – ответил ей сипловатым голосом, встал. Температура если и была, то небольшая.

– В аду для тебя отдельный котёл.

– Что? – ожидал любое услышать из её уст, но не подобное. Может, ослышался? Оксанка выдохнула, заспешив с объяснением.

– Мне так учительница в восьмом классе сказала, когда я заявилась на урок с лихорадкой. Я тогда злилась, а потом поняла, права она была.

– Чем же?

– Чихну пару раз, а перезаражаю половину класса. Что ж в этом хорошего? Я ей ляпнула, что температуры не чувствую, а она нахмурилась и так сказала.

– А почему дома не осталась? – в принципе, я знал ответ он не отличался разнообразием. Оксана грустно опустила голову, утопив её в руках, проговорила лишь одно слово.

Мама.

– Знаешь, думаю, в Аду для меня припасено много котлов. Одним больше, одним меньше… А вот ты сегодня никуда не ходи.

Она подняла на меня взгляд, а я тонул в собственных размышлениях. Что сказать человеку, который едва не сиганул с крыши? Как оградить, как дать понять, что забочусь о ней?

По глазам девчонки видел, ей хочется, чтобы я на подольше остался рядом, потому что так она хотя бы не боится самой себя.

Прочистил горло и повторил сказанное.

– Не ходи никуда, не надо.

– А институт? Знаешь, сколько у меня пропусков? А я ведь только поступила…

– Поговорю с кем надо, один день ещё они тебе простят. Только, Оксан, давай, пожалуйста, больше без лишних приключений, идёт?

– Идёт, – ответила мне кивком, пряча попунцовевшее лицо в локтях. Знал, захлопнется за мной дверь, а она вновь утопит саму себя в самоедстве упрёков.

Взялся за ручку двери, а потом подумал, да кого чёрта?!

Умный дом возмущённо заголосил, что снова в грязной обуви да по чистому. Это заставило девчонку поднять на меня взгляд.

«Дайте понять ей, что примите её такой, какая она есть. Худая-толстая, хорошая-плохая, отличница-двоечница. Какая ни есть, а вы найдёте ей место в сердце»

Макс, может, не так поэтично сказал, но точно в таком духе.

– Выше нос! Не вини себя во вчерашнем.

– А кого надо винить?

– Все мы делаем ошибки. Устаём, падаем. Ломаемся. Иногда каждому из нас нужен тот, кто поймает тебя, когда упадёшь. Я поймал тебя вчера не для того, чтобы ты лила слёзы и размышляла о том, насколько ты плохо поступила.

Она тяжко и горячо дышала, глядя мне прямо в глаза, а мне показалось, что поймал птицу поэзии за хвост и продолжил.

– Мы все поступаем плохо, – чуть не поперхнулся, вспомнил, «из святых на этих улицах только статуи». – Можно до бесконечного копаться в себе, пытаясь понять, где и что пошло не так. А можно взять себя в руки, учесть ошибки и больше их не повторять. Я предпочитаю второй вариант. А ты?

* * *

Машу не видел. Словно изменив две буквы в своём имени, тихой мышью пряталась от моего взгляда.

– Ищите кого-то? – Светлана уселась на стол одного из лаборантов прямо на папки с документами. Тот оглядел её снизу вверх, так и видел, как в нём кипит возмущение. Чтобы какая-то безликая серость да задницей, да на его стол…

Но не посмел сказать ни слова.

Замужняя интриганка томно жмурила глаза, чувственно улыбалась. Уверен, сегодня декольтированная часть её костюма распахнута на две пуговицы сверх положенного не из-за жуткой жары.

Для меня.

– Просто осматриваюсь, – врать у меня получалось хуже, чем воевать. Свете хотелось продолжения случайно произошедшей меж нами интрижки. Помню, как сказал ей, что этого не должно повториться.

Понимал, что утверждение никто не послушает.

Светлана вздохнула, закинула ногу на ногу.

– Очень жаль.

– Что осматриваюсь?

– Что привыкли смотреть не туда, куда стоило бы. Как ваша дочь? Ей лучше? – с темы на тему она прыгала не хуже Максима. Кивка в ответ ей показалось мало. – Если вчера она разыграла перед вами милую пай-девочку, не делайте из этого выводов.

– Вот как?

– Дети врут не для того, чтобы соврать. Просто им есть что скрывать. А понимание подозрительности в этом возрасте искажено, не осознают, что попытки быть послушными привлекут к ним больше внимания, чем они хотят.

– А вы точно работаете испытательницей игровых снов? – спросил, глядя прямо ей в глаза. Светлана молча ждала продолжения. – Может, на полставки подменяете Нину, психолога?

– Хамите, – широкая улыбка украсила её лицо. Девчонкой, чуть задрав руки, она женственно спрыгнула со стола, лишь чудом не уронив ни одной из папок, стуча каблуками обуви, двинула в сторону гибернационной капсулы. Почему-то думал, что обернётся.

Не обернулась.

– Привет, – улыбчиво подскочила ко мне Мира. Вчерашний день для неё словно маленький праздник посреди урагана лживого мира. Казалось, начал понимать её со вчерашнего дня чуточку лучше. В особенности после увиденного-то… – Готов к труду и обороне?

– Как пионер, – ответил в тон её непонятной утренней радости.

* * *

Загрузка. Загрузка. Игровой совет.

Снова загрузка.

Юшка выглядела так, словно вернулась из отпуска: снулая, невесёлая, равнодушная. Можно было только догадываться, какие колдунства над ней вытворяли Машкины ястребы.

Одно понятно точно, второй раз мне войти в отладочное меню уже не дадут. И дьявол с ними, дело сделано! Осталось только прибрать к рукам злополучный картридж с данными и передать его Вениаминовичу. Вот уж тот разрыдается от счастья.

Системная фея часто заморгала, словно прогоняя с себя сонное наваждение. Заговорила сквозь фальшь улыбки.

– Приветствую, Алексей! В прошлый раз мы не успели распределить очки умений, положенные вам после повышения уровня. Желаете доверить выбор мне или…

– Сам.

– Как будет угодно, – кажется, она расстроилась моей настойчивости. Выбор сегодня оказался воистину королевским.

Мангуст, активируемое, не изучено.

Способность позволяет увеличить показатель реакции до максимальных значений. Увеличивает уровень восприятия на 15%. Замедляет игрока на 20%…

Показалось, что в описании ошибка. Что это за скорость реакции такая, что замедляет меня самого? Ответ лежал строкой ниже.

…Замедляет окружение вокруг игрока на 50%.

Даже спрашивать не надо, что означает. Взял и накинул ещё пару очков в умение, довёл до максимального. Сам я теперь замедлялся на 25%, а окружение на 85%. Пресловутый «буллет-тайм», куда ж без него?

От навыка потянулась ветвь, открывая ещё один. Замочек распахнулся, растворился в воздухе.

Мастер близкого боя. Пассивное, не изучено.

А вот тут уже без пояснения не обойтись. Доверился знаниям системной феи. Та выдохнула, будто учитель перед нерадивым учеником, но отказать не посмела.

– Данное умение позволяет использовать навыки ближнего боя. Чем ближе к вам противник, тем больше увеличиваются ваши характеристики.

– Не понял. Это что же, когда со мной рядом доходяга, я стреляю дальше, бью больнее?

Она изобразила хмурость на лице.

– Нет. Прошу извинить за неточное объяснение. В данном случае вы получаете бонус к ловкости по 3% за каждого рядом находящегося противника, но не больше 30%. Также усиление получают навыки ближнего боя, стрельбы короткими очередями и стрельбы навскидку. В таком случае вы сможете атаковать неприятеля быстрее, что позволит вам решать штурмовые боевые задачи.

– Ну, допустим. А мне что, для этого нужно вплотную к врагам подбежать? «Близкий бой», он насколько близкий?

– В радиусе десяти шагов от вас.

Я кивнул, теперь стало яснее. Что ж, уверен, мне не раз придется вламываться в самую гущу противника и наводить там шорох. Велел ей зачитывать список дальше.

Вдохновение. Аура. Не изучено, первый уровень.

– Это что же, у каждого «солдата» такое умение? – спросил, едва ознакомившись с описанием. Способность была из разряда «брать в любом случае». Повышала характеристики тех, кто находится в моём отряде на 10% и, судя по тому, что она была многоуровневая, я буду качать её до максимума при первой же возможности. Юшка возмущённо затрясла головой в ответ.

– Нет. Так как вы являетесь главным героем игрового сна, ваш класс модернизируется и имеет особые навыки, недоступные остальным дримейджам…

– Однако? – такие штуки без «но» не выдают. По зрачкам Юшки пробежали строки кода, сверялась, может ли делиться со мной подобным. Архив данных оказался ко мне благосклонен.

– Однако некоторые дримейджи во вражеском стане с дополнительными подклассами «офицер» и «ликвидатор» могут обладать подобными навыками наравне с вами. Также их личностные матрицы имеют более сложную структуру.

Кивнул ей в ответ, на этом знакомство с новыми навыками закончилось.

– Желаете начать сеанс? – устало спросила дочь системы. Я махнул рукой.

– Ну не просто же поваляться я сюда явился. Вперёд!

Мир передо мной померк, знаменуя яркий коридор загрузки…

* * *

Большую часть задач можно выполнить разными способами. Атака в лоб не всегда эффективна, а потому стоит поискать иные пути решения. Пользуйтесь для этого всеми навыками классов своего и тех #дримейджей#, что доступны для найма!

* * *

Настойчиво пихнули в плечо, темнокожий великан жаждал действий.

Или хотя бы реакции с моей стороны. Повторил свой вопрос.

– Ты чего подвис, босс?

А я как будто уже и забыл, на чём мы остановились в прошлый раз. Шелест листвы и шорох ливня тут же напомнили: джунгли, тюрьма, уникальное столкновение с не менее уникальными наградами.

– Сокол? – это уже спрашивал Павел, ему тоже наскучило ждать, когда приду в себя. Я качнул головой, словно прогоняя сонное наваждение, прочистил горло.

– Начинаем, – перевёл взгляд на Акулу. Марк только ждал отмашки. Сообщили по рации об отключении, ребята, оставшиеся на точке электростанции, дёрнули рубильник. Акула, закусив губу, сквозь одетый в водонепроницаемый чехол планшет отдал сигнал взрывчатке.

Грохот ударил по ушам, генераторы, державшие свет, вспыхнули в ярком пламени пожарищ. Гирлянды светильников гасли одна за другой, погружая всю тюрьму в пучину ночной жуткой мглы.

– Активировать ночные фильтры на инфовизорах! Гранатомётные взводы, удары по флангам! Двинули!

Стены не выдержали взрывных ударов, обратились кучей развалин. Стальными кустами зловеще торчала свернувшаяся в клубок колючая проволока…

Крошка первым сказал своё веское слово, пулемёт очередью срубил снайперские гнезда. Древесина затрещала, ломаясь под свинцовым напором, сидевшие внутри обитатели вышек с криком грохнулись оземь.

За стенами тюрьмы оказался на пару с Акулой и ещё парочкой ребят из отряда Павла. Желторотая малышня, но оружие держать умели. Ребята не доросли до подкласса, но решили играть в когорте штурмовиков. Наши слоняры! Грохнули залпом автоматические дробовики, обратив в кровавое месиво выскочившую прямо на нас охрану.

Гунгнировцы почти не сопротивлялись. Это и есть их хвалёные «Берсерки»? Если так, то не впечатлён.

За сомнения пришлось вскоре расплатиться. Следовало думать, что лучшие бойцы решили не морозить задницы под дождём, а скрылись внутри за толстыми стенами.

Как будто кто-то в самом деле собирался идти через парадный вход.

При Акуле парочка ударных мин как раз для стенобойных операций.

– Прикройте! – выкрикнул Марк, а я лишь кивнул, перехватил «Айдол» поудобней. Хорошо, что при мне парочка дисков к этой малышке. Я взял на себя восточный пролёт. Корпус здания можно обойти по периметру, и что-то мне подсказывало, кем бы ни были эти «Берсерки», они двинут к чёрному ходу.

Так оно и вышло.

Боец «Пустельги» вскрикнул, падая на ходу, нелепо вскинув руки, хватаясь за повреждённую ногу. Грянувший раскат грома поглотил его отчаянный, наполненный болью крик.

– Что там у вас происходит? – Марк подготавливал взрывчатку к установке, обернулся на миг и ужаснулся…

Второй выстрел завершил страдания бедолаги, ему снесло верхнюю половину туловища. Из чего вообще стреляли? Из авиационной пушки?

Оказался недалёк от истины.

Дождь тарабанил по возникшему перед нами силуэту, боевое зрение красило очертания вражески-красным. Глупец не таился, шёл прямо на нас. Усиленные экзоскелетом руки стискивали нечто монструозное, такое не удержал бы и Крошка.

– Блядь! – вырвалось у меня, едва сработала система распознавания. Она задумалась на пару мгновений, я успел спустить курок «Айдола». Размашистая кучная очередь ударила в неспешного наглеца.

И ушла в никуда рикошетом…

Невозможно!

2А42! Их раньше на «Аллигаторы» ставили, такую даже с эндоскелетным костюмом не уволочь, ни один спинной компенсатор не управится!

Эти управлялись. Выстрел, выстрел… Тяжёлые снаряды безошибочно ложились в цель. Второй боец из отряда Павла лишился головы, третий выстрел скосил стальную конструкцию, за которой он укрылся. Этой штукой тяжёлую технику в клочья рвали, а уж по людям…

– Марк, что там с ударной миной?

Он захрипел вместо ответа, третий выстрел грохнул прямиком из здания. Прятавшийся внутри корпуса персонал решил пойти нам навстречу. Стена, что Акула пытался снести, взорвалась градом осколков. Пыль не успела взметнуться, шустро осев под напором хлещущего ливня.

– Марк!

Кричать было поздно, стрелявший знал, куда бьёт. Инженер выгнулся дугой в предсмертной агонии, прежде чем затих навсегда.

– Ах ты тля! – взревел в переговорнике Джон. Пулемётная очередь протяжно, гулко и без передышки принялась бить по новому противнику. Не видел, что там происходит, было не до того, но отчаянно надеялся, что поганцу не поздоровилось.

Мой же противник ждать не собирался. Второй выстрел обжёг, снёс броневую пластину, лишь пройдя по касательной. Хватило и этого, чтобы швырнуть меня куклой наземь. Вот это мощь!

Ночь оказалась заполнена трассерами. Крошка выдал свою позицию, и это не прошло безнаказанно. Трель откуда-то из корпуса тюрьмы уныло ударила по ушам. Это же «Вулкан»! Им траву косить можно!

– Чё-ёрт! – великану, кажется досталось; я стиснул зубы, здесь точно идти на перезагрузку! – Рука! Руку оторвало, больно…

– Сокол, отступаем, у нас потери! Нас тут буквально в фарш рвут! – следом проголосил Павел. Ситуация сквернее некуда. Пытаясь встать с земли, видел, как беспощадный град свинца скосил пятерых наших штурмовиков, что пытались отволочь раненых. А следом началось светопреставление…

Мрачный, в разорванном маскхалате, гунгнировец решил, что бить с такого расстояния из авиационной пушки расточительно. Поднял мой же собственный «Айдол».

Сам не знаю, зачем активировал удачу штурмовика и мангуста, время замедлило бег, словно муха в киселе. Будто на что-то надеясь, выудил пистолет, направив ствол прямиком в маску с красной оптикой.

Пули мялись о его лицо. Маска после трёх выстрелов обратилась в рванину, обнажив сталь прятавшегося под ней черепа. Они что же, уже берут на службу терминаторов?!

«Айдол» запел, а меня словно тысячью игл пронзило, не осталось сил и дыхания на крик. Боль туманила рассудок, сделала тело непослушным, не позволив даже закрыть глаза. Последнее, что видел, как ещё один «Берсерк» с ручным миномётом выдал залп в небо. Снаряд, разорвавшийся над нами, взрывной шрапнелью обрушился на отступающих.

С бойцами «Пустельги» было покончено…

* * *

«Берсерки» – один из лучших отрядов «Гунгнира». В него попадают смертельно раненые и безнадёжно покалеченные бойцы, но на столах хинжургов становятся почти от ног до головы кибернетизированными солдатами. Эндоскелетная система позволяет им вооружаться самым тяжёлым из возможного оружия, а также выдержать сотни, если не тысячи попаданий из лёгкого стрелкового оружия.

Будьте осторожны! Используйте против них пулемёты, противотанковые ружья, взрывчатку и гранатомёты! Опытный же хакер способен взламывать их подсистемы, выключая оперативные процессы.

Сенсорные сканеры помогают им выискивать тех, кто представляет угрозу в первую очередь и концентрировать огонь на них.

«Берсерками» командует генерал Кортес, является ликвидатором «Гунгнира». Его уничтожение точно внесёт сумятицу в ряды противника…

* * *

Блеск косой разлапистой молнии, отчаянный крик взбудораженных, испуганных птиц. Раскат заставил прийти в себя, пробуждаясь от очередной загрузки.

– Ты чего подвис, босс? – Крошка хлопнул по плечу. Живой, здоровый, большой. Рядом Марк привычно ждал приказов, лейтенант Павел отрешённо сложил руки на груди.

– Юшка, а подсказку эту раньше нельзя было дать? – не без претензии спросил с системной феи. – Обязательно ждать, когда умру?

Она то ли проигнорировала, то ли совсем нечего было ответить, не стала даже проявляться и промолчала.

Хрен с ним, позже разберёмся.

– Марк, аппаратура для взлома у тебя при себе? – вместо ответа он просто кивнул; как бы иначе он пролез в системы тюрьмы, копируя безопасный сигнал, подавая его на аэродром? – А «Берсерка» когда-нибудь взламывал?

– Доводилось. Сложно с тем, что у меня при себе, но можно. Мы видели как минимум четверых.

Ага, а я вот точно знаю, что там не меньше пяти. И один из них сумел неприятно удивить взрывным сюрпризом. Кого же они охраняют в этой дыре с такими-то ребятами? Лучшие умы планеты?

Мысленно покачал головой, точно нет, слишком уж захолустное место. Пленник или пленники тут недавно, как и эти ребята…

– Меняем план, – заявил тоном, не терпящим возражений. Павел лишь пожал плечами.

– Вместо атаки напрямую под прикрытием темноты, действовать будем тихо. Инженеры среди твоих есть? – глянул офицеру «Пустельги» прямо в глаза.

– Только сапёры.

– Сгодятся. Сначала засеиваем поле взрывчаткой. Лучше гранатные растяжки, чем мины, последние они обнаружат.

– Здраво, – согласился Акула. – А дальше?

– Делаем проходы ударными снарядами, вырубаем свет. Атакуем, но при появлении элитных бойцов отступаем сюда. Оставь ребят с гранатомётами вон там и там.

Указал Павлу на небольшие возвышенности. Он нахмурился.

– Они ж там как на ладони будут!

– Их задача – дать по залпу и бежать со всех ног под прикрытие листвы. «Берсерки» выйдут на открытую местность. Если не подорвутся на растяжках, то их прикончат из гранатомётов. По крайней мере так будет наверняка. Акула, взламывай того, у которого в руках штука с коробчатым магазином под стволом.

– Что? Ты-то откуда про их вооружение знаешь?

– На электростанции фотографию видел. Их тут пятеро, вооружены по-разному. Один с QWAZAR–1U. Знаешь, что за штука?

– Догадываюсь, – недобро буркнул Павел в ответ.

– Босс, а я никакое фото не видел… – Крошка, как всегда некстати решил вставить свои словесные пять копеек. Заставил замолчать его взглядом, темнокожий великан стушевался.

– А если не сработает?

– Отступаем, как и договаривались. Ребята со снайперскими винтовками пусть прикрывают спины, и пару человек поставь на тылах, мало ли? Задержать не задержат, но о непрошенных гостях предупредят.

– Я распоряжусь насчёт растяжек, но в атаку пойду сам, – твёрдо заявил Павел, я же с пониманием кивнул в ответ. Чёткая позиция, не хочет совать своих людей в пекло, сам полезет. Уважаю…

Разошлись. Акула пошёл к сапёрам, им сейчас главная работа. Я жестом подозвал Крошку.

– Джон, мы сейчас в атаку пойдём. В ложную. Понимаешь?

– Не дурак, босс, – он как будто бы даже обиделся, ну да как будто я его не знаю!

– Не дури. Прикажу отступать, вперёд не рвись.

– Что ж я, по вашему, совсем дурной с «Берсерками» тягаться?

– Тебя заносит, сам знаешь. К слову, кто такие хинжурги, не знаешь?

– Да вы смеётесь, босс?! Это ж эскулапы, что могут военные образцы имплантов в больного запихнуть. Урри вон или этот, как его, немец на базе…

– Я понял. Ну, готовься. Бой будет жарким.

– Как и всегда, босс, – сладко выдохнул здоровяк.

Глава 19

Шум в ушах.

Так бывает перед боем. Время тухлое, словно слежавшийся кисель. Меняется восприятие, кажется, что можно увидеть музыку и попробовать цвета на вкус, а весь мир – натянутая струна, лопнет звоном от выстрела. И нет слаще звука, чем этот звон…

Стенобойные снаряды рванули один за другим, залпом, вздымая тучи пыли. Бетонное крошево осколков просыпалось внутрь тюрьмы. Ещё не понимая, что случилось, она только собиралась задохнуться в истошном крике тревоги.

– Давай! – рявкнул в переговорник, словно Акула без меня не знал. Трансформаторы сдохли, генераторы умерли, зашлись на прощанье электрическими искрами. Едва вспыхнувший в окнах свет тотчас же погас, а я активировал в чужом инфовизоре ночной режим. Непривычно, тот, что продавала Лена, был получше и качеством, и возможностями фильтров.

Жаловаться не приходилось. Словно многократно «пра» деды, я бросился в атаку одним из первых. Сапоги утопали в вязкой, намоченной дождём грязи, вода нещадно тарабанила по стеклу инфовизора, изнутри маски запотевало, неумолимо чесался затылок.

Крошка следом за мной, прикрывал спину. Павел в числе парней, что атаковали с другой стороны.

– Атакуем до первого появления «Берсерков». В бой с этими тварями не вступать, как поняли?

– Ещё на базе поняли, – недовольно отозвался Павел, ему непривычно в числе чьих-то подчинённых. Ничего, потерпит!

Крошка, словно в прошлый раз, лупанул очередью по снайперским вышкам, оказавшимся в зоне видимости. С одной из них тут же свалилось тело. Сквозь закрытые окна мелькнули вражьи силуэты, недолго думая, огнём на подавление ударил по стенам. Вдруг хоть кого их охраны да зацепит?

Моя первая добыча запоздала на пару мгновений. Плохо вооружённый боец с пистолет-пулемётом, поскользнувшись на грязной земле, смотрел на меня, не смея спустить курок. Я не был столь милосерден, прошил десятком попаданий насквозь. Его второй собрат отчаянно бросился за угол, но я достал его гранатой. Снаряд мячом ткнул его прямо в спину, заставил поскользнуться.

По нам ударили со второго этажа. Со стороны Павла зарычали от боли, двоица бойцов «Пустельги» рухнула, словно подкошенная, третий покатился по земле, держась за раненое колено. Джон зло ругнулся в ответ, вскинул пулемёт поудобней, прошёлся очередью из стороны в сторону. Осколки стекла градом валились наземь, отчаянно изгибались простреленные насквозь силуэты. Снайпер, укрывшийся наверху, не устоял на ногах, повис мёртвым грузом на осколках разбитого стекла. Ливень отчаянно спешил смыть бегущую по стене кровь.

Шестое чувство отозвалось зудом. Элитный отряд «Гунгнира» в этот раз не спешил показать нос, поддержать собратьев огнём, словно надеясь отсидеться за прочными стенами тюрьмы. Плохо. Если они не вылезут, тюрьму мы не возьмём. В узких коридорах эти франкенштейны – ожившая смерть для любого.

– Отступаем! – выкрикнул в переговорник. Ещё один боец из «Пустельги» словил пулю в плечо прямо за нашей с Крошкой спиной, завыл. Великан устало выдохнул, меньше всего на свете он любил отступать. Подхватив раненого, словно мешок картошки, рванул назад, я же пятился скачками, награждая любого осмелевшего наглеца недлинными очередями. Магазин «Айдола» щёлкал всё глуше, пустел с каждым мгновением, требуя замены. Было бы ещё на неё время…

Павел тащил раненого за шкирку, отстреливаясь из штурмовой винтовки, ту нещадно трясло, вырывало из рук. Тяжкий грохот стрельбы авиационной пушки сделал его старания тщетными: туловище раненого, приняв в себя попадание, взорвалось кровавыми брызгами, бедолагу разломило пополам. Лейтенант ругнулся, едва справился с накатившим на него ужасом. Мрачные фигуры «Берсерков» покидали укрытие, наконец перейдя в долгожданную атаку, QUAZAR вновь украсил небо россыпью смертельных фейерверков. Вовремя я дал приказ отходить! Огненная смерть обрушилась сверху, обратив в пылающий ад точку, где были пару мгновений назад. Парня, что бежал подволакивая ногу, растерзало шрапнелью, несчастный лопнул в мареве осколков, будто кровавый пузырь.

Захотелось зажмуриться, отвернуться, но я стойко не позволял себе этого сделать. Вперёд, ни шагу лишнего, иначе отправлюсь на перезагрузку. Ноги утопали в жидкой болотной грязи. Дождевая вода, размочившая всё, пачкала штаны, норовила влиться ручьём в плотно застёгнутые сапоги…

Но тяга оглянуться оказалась сильнее.

Берсерки преследовали нас, как и было задумано. Шалость удалась!

– Давай! – крикнул в переговорник Акуле, тот молчаливо активировал ждавшие своего часа мины. Вооружённый авиационной пушкой берсерк на миг застыл у самого пролома, прежде чем сенсорная мина сработала. Его смело потоком взрыва, осколки вспороли механическую плоть, сноп электрических искр вырвался из растерзанного нутра, а сам он неподвижно повалился наземь. Судьба остальных оказалась предрешена. Вооружённый ракетомётом боевик решил воздать нам за потерянного собрата, вскинул оружие для повторного залпа и тут же застыл на месте. Я увидел возникшие над ним эффекты взлома. Кто бы что ни говорил, а Акула только что окупил себя на все сто! Гранатомётчики высунулись из листвы, тут же отправив смертельные подарочки нашим гостям. Застывший с поднятым QAZAR'ом паршивец стал их первой добычей. Вторым – вооружённый пулемётом «Вулкан», бедолагу разметало в ошмётки. Четвёртый исчез в яростном взрыве ещё одной мины, пятый поспешил отступить.

Ага, как же! Крошка, словно мстя за каждого потерянного нами бойца, разразился длинной очередью, высадив в отступающего весь магазин. Тому хватило, чтобы приуныть до смерти.

– Путь открыт! – в голосе Павла послышался восторг, лейтенант будто не верил тому, что у нас получилось. Наше позорное бегство сменилось отважным наступлением. На миг всё смешалось в единую грязную кучу, мозг спешил спрятать сознание от горячки боя, доверив управление сплошным рефлексам.

Они сработали, как положено.

Поравнялись с лейтенантом, ворвались внутрь, укрылись от шквального огня защитников за железными контейнерами.

– Не знаю, сколько их осталось внутри, но точно немного. Тюрьма, считай, наша!

– Рано радуешься, – ответил ему и сглотнул, – им бежать некуда, будут огрызаться, что крысы, до последнего. Есть план?

– У тебя, вроде, штурмовое снаряжение и подготовка. Эй, Царь, жив? – он отвернулся, крикнув кому-то из своих. Тот отсалютовал рукой, но тут же сконцентрировал огонь на укрывшемся в глубине здания противнике. – Усилители ножные и компенсаторы в норме? Тогда идите с обеих сторон, прыгните в окна на втором этаже.

Звучало как самоубийство. Мне нравилось.

– Крошка, дай по моей команде очереди в правое и левое окна на втором этаже. С торцевых выступов, видишь?

– Только перезарядился, босс! Сделаю!

– Ворвётесь внутрь, – продолжил лейтенант, – прорывайтесь к кабинету главного надзирателя. Это отвлечёт защитников, что внутри, ну а мы с парадного к ним зайдём. Ну что, начали?

Я кивнул в ответ…

* * *

Промчался мимо горящих обломков берсерка. Механический солдат, ещё недавно готовый обрушить на нас шквал свинцового дождя, безучастно лежал на земле, совершенно по-человечески выставив руки в небо. Гранатомётный снаряд пропорол ему брюхо, в месиве потрохов блеск хромовой стали, осколки чипов, микросхем, обрывки оплавленных проводов. Всякой я дряни на своём веку навидался, а вот это уж совсем что-то из ряда вон выходящее.

Не время предаваться размышлениям о природе человечности. Надеялся, что ножные усилители не подведут. Активировал их через систему инфовизора, коленные компенсаторы выпустили пар. Снял трёх защитников из штурмовки; гулко лязгнул снайперский выстрел, срезав четвёртого, что высунулся из окна на первом этаже. Тюрьма будет под нашим контролем, это дело оставшихся десяти минут.

Выжить бы в них…

Нас с Царём прикрывали, как могли. Крошка жахнул на совесть, и без того разбитые стёкла обратились в ничто, освобождая нам путь. Если кто и желал отстреливаться из них, теперь растеряли всякий пыл. Я выдохнул, приготовился.

Прыгнул.

Земля ушла из под ног, голову бередило обманчивое чувство полёта. Сложил руки крестом, защищаясь от брызнувших осколков разбитого стекла, залетая прямо в окно. Затрещала пошатнувшаяся оконная рама, лопнул пластиковый подоконник. Прокатился по земле, оказался в окружении трёх противников. Они не осознавали случившееся, но за них говорили рефлексы. Пальцы на спусковых крюках штурмовых винтовок не сулили ничего хорошего.

Нырнул в прикрытие «Мангуста», время ухнуло в кисель, глаза застил салатовый фильтр. Скорость движений вышла на новый уровень, казалось, задыхаюсь от собственного неспешного дыхания. Первого срезал из «Айдола» снизу вверх. Нелепо вскинув руки, тот выгнулся, начав заваливаться на спину. Защёлкал боёк по опустевшему магазину, а казалось, что перезаряжал недавно…

Второму врезал прикладом, раскроив череп, оттолкнул к стене, обмякшее тело принялось сползать наземь. Не выпуская винтовки из рук, взялся за рукоять ножа. Третий был легко одет, успел разве что удивиться сверкнувшему в моих ладонях лезвию. Кровь брызгами осела на полу; хватаясь за горло, выпучив глаза, бедолага силился устоять на ногах. Тщетно.

Выдохнул. Эффект «Мангуста» сгинул, оставив пьяное послевкусие резко хлынувшего в лёгкие кислорода. Это замедлило на пару мгновений. С лесенки полоснули огнём, притаившийся за углом паршивец стрелял вслепую. Хорошо стрелял, попал. Брызнуло искрами, осколки раскрошенной плечевой брони просыпались на пол, по руке словно молотом ударили, чуть не выронил нож. От второй очереди укрылся, вжавшись в стену, краем глаза уловил внимательный взгляд. Женщина. Худосочная, внимательная, опасная. Сидела на нарах, не высовывалась, наблюдала за дальнейшим развитием событий.

Будто искала в случившейся ситуации выгоду, вместо того, чтобы паниковать вместе с остальными.

Я мотнул головой, приходя в себя, вскинул нож, перехватил за клинок. Наглый боевик высунулся глянуть, повезло ли ему? На моё счастье, удача сегодня не на его стороне. Метнул нож, тот, описав красивую дугу, мягко вклинился ему прямо промеж глаз. Несчастный разинул рот в безмолвном крике, но больше ничего сделать не успел.

– Босс, мы внутри! – оповестил Крошка и тут же подтвердил свои слова тяжёлым грохотом ручного пулемёта. Кем бы ни были его враги, уверен, они уже мертвы. – Акулу малость задело, но вроде двигается. Говорит, все системы под нами.

– Павел? – позвал сквозь эфир лейтенанта.

– Цел. Лодыжку задело, ещё троих моих на подходе подстрелили. Два трёхсотых, один двухсотый. Остальные штурмуют первый этаж, пробиваются к тебе!

Просить их поторопиться не стал, сами знают, что мне тут несладко. С восточной стороны корпуса слышал ритмичную стрельбу, кажется, мой побратим по штурмовому подклассу, пушечным ядром заскочивший с другой стороны, был всё ещё жив и отстреливался. Хороший знак.

На перезарядку «Айдола» не было времени, рванул вперёд, на ходу выдёргивая из кобуры старичка – «Людвига». Надеюсь, сейчас он не подведёт. Прильнул к стене, затаил дыхание, вслушиваясь в окружение, а после выскочил, сразу же присев на колено.

Боевое зрение быстро распределило присутствующих на врагов и мимокрокодилов. Полуголый заключённый замахнулся на бывшего надзирателя первым, что попалось под руку, отломанной, топорщащейся щепой дубиной деревяшки. Тот застыл от ужаса, забыв, как жать на спусковой крюк, получил удар по щеке. Второго удара не случилось, закованный в тяжёлую броню боевик с дробовиком почти в упор пристрелил смельчака.

Плохо.

С таким мне при помощи пистолета не управиться. Ещё только раздумывая, что делать дальше, четырежды спустил курок. Пули хищными птицами впивались в незащищённые тела охраны. Двоица стала моей добычей, но здравый смысл подсказывал, сейчас меня отправят на перезагрузку, сопернику мои выстрелы, что слону дробина. Я потянулся к пистолет-пулемёту, что остался от прибитого ножом в лоб противника, но знал, тщетно.

Удача изменчивой девкой сменила гнев на милость, вместо ухмылки одарила улыбкой, и я услышал автоматный стрёкот. Бронированный боец вмиг покрылся россыпью искр, на помощь мне спешил боец из отряда Павла. Он тоже выжил! Прижал негодяя плотным огнём к прутьям клетки, заставил повалиться. Словно на прощание тот хлопнул из дробовика. Мимо.

– Живой? – спросил он у меня, взяв на прицел, но разглядев своего. Я уже держал в руках пистолет-пулемёт. Какое-то древнее вьетнамское дерьмо, неужели получше не нашлось? Но жаловаться не приходилось. Вместо ответа кивнул. Наш путь лежал дальше по коридору, в центре покоился кабинет главного надзирателя.

Рванули цепочкой, прикрывая друг дружку, он впереди, я со спины. Пригодилось. Нахал, вооружённый калашом, вывалился из-за угла. И как только я не уловил его в инфовизоре?! Сквозь окружающую нас мглу коридора врассыпную плеснуло снопом искр, бедолага стрелял вслепую.

Я стиснул «Айдол» и выдал пару протяжных очередей, не дав тому встать на ноги. Идущего впереди бойца Павла не задело, он даже не обернулся, держал под контролем свой сектор.

Молоток!

Отчаянное сопртивление охранявших тюрьму было подавлено, из грохота пушечной канонады обратилось в редкие огрызки очередей, затухая с каждым мгновением.

Остановились на миг у двери кабинета. Боец кивнул мне, предупредил.

– Дверь на прицеле держит, сучёныш.

– Откуда знаешь?

– Интуиция, – флегматично бросил в ответ. Над ним и в самом деле висел бафф способности. Странно, он вроде тоже солдат и уровнем пониже меня, почему мне такой плюшки не досталось?

Здравый смысл неохотно и голосом Юшки намекнул, что это может быть его персональная незадокументированная особенность.

– Так что? Подкрепления ждём? – гордость почуяла себя уязвлённой, зря мы, что ли, дёрнулись в этот штурм?

– Ещё чего! – парень вскинул в руке цилиндр гранаты, а я чуть не подавился удивлением. Это ж наружная светошумовая, такие разве что в шестидесятых только появились!

Парень Павла шлёпнул снарядом по дверце, микрозахваты охотно впились в старую гнилую древесину. Мы отскочили прочь. Наушники шлема почти целиком заглушили слабый щелчок пробойника, направленная вспышка по эту сторону отразилась лишь ворохом искр.

Дверь покосилась, закачалась на петлях, я поддал её ногой, залетая внутрь. Гунгнировец с дробовиком спустил курок. По животу словно молотом ударило, но броня выдержала. Размашисто саданул ему прикладом в скулу, сбивая с ног. Не будь он ослеплён, выстрел угодил бы в голову.

Следом за ним на меня набросился по-офицерски одетый доходяга. Тощий, вытянутый, с впалыми глазами и щёками, словно успел подцепить в местных джунглях заразу.

Заскочивший за мной следом Царь добил поваленного мной солдата, тот наивно вскинул руки, надеясь сдаться в плен. Ночь успела вымотать нас настолько, что никто не был расположен к проявлению милосердия.

Офицера я скрутил легко. Встретил болевым приёмом. Может, против истощённых пленников он и грозен, но в моём лице нарвался на серьёзного противника. Нож выбил из рук, саданул пинком в живот. Словно тряпичная кукла главный надзиратель рухнул меж столов, свалив наземь прорву бумаг.

Его щадить тоже не стал, пистолет словно сам вынырнул из кобуры в мою руку. Высадил ему полмагазина в грудь, контрольным ударил в голову. Несчастный успел вскинуть руки в неясном жесте.

– Сокол, как у вас там? – Павел словно ждал, когда мы закончим.

Я выдохнул, оглядевшись по сторонам. Шкафчики, покосившиеся ящики, жижа разлитого кофе на полу. К подошве прилип отчёт о недавно поступившей группе заключённых. Зачем Гунгнир вообще вёл подобные записи? Словно им нужно было перед кем-то оправдываться.

– Сокол, приём, – голос Павла задрожал, может, от волнения, а может, из простой нетерпеливости.

– Чисто. Внутри сопротивление подавлено. У вас?

– Зачищаем периметр, и готово.

– Потери? – внутренне напрягся, боясь услышать в списке погибших Акулу или Крошку.

– Твои хлопчики относительно целы. А вот с моими не так гладко. Ещё не считали. Вы сейчас где?

– Кабинет главного надзирателя.

Я посмотрел на труп, на поясе того болтался до подозрительного одинокий ключ. От всех замков, что ли? Нет, с чудом уцелевшей пластиковой бляшкой. Красной краской размашисто выведены цифры. Это же от той камеры, мимо которой пробегал!

Не иначе там та, ради кого игровым сном и затевалась эта заваруха…

– Проверьте углы и камеры. Не хотелось бы схлопотать пулю, когда войдём.

– Принял, – отозвался я, завершая вызов…

* * *

Получилось. Почти без потерь, грамотно, как по учебнику.

Крошка залетел в кабинет парой секунд позже, увидел на полу лишь скрючившееся мёртвое тело начальника лагеря. Офицер «Гунгнира» улыбался в предсмертном оскале.

– Пучком, босс?

– Лучше некуда, – отозвался ему в тон, протискиваясь в дверной проход. Семнадцатая камера, третий блок. Ключ на драном грязном шнурке, кажется, у меня такой был в детстве от квартиры.

Взбудораженные заключённые желали свободы. Будто призраки из жуткого сна Миры, тянули ко мне руки. На что надеялись? Ухватиться за край бронежилета?

На лестнице встретили Павла. Грязный, вспотевший, без руки. Досталось ему. Перевязка напиталась кровью, сквозь бинт проступило красное пятно.

– До свадьбы заживёт, – кисло ответил моей же фразой. Надеюсь, Дитрих на базе сумеет поставить его на ноги и вернуть в строй.

Без обращения в киборга…

Он изменился в лице. Почему-то знал, что сейчас спросит.

– Список заключённых смотрел? Всё было не зря? Эти кто?

– Большей частью местные. Продавали в рабство, но чаще испытывали новые медикаменты «Гунгнира». Там, в комнате смотрителя, файлы с отчётами, покажи в ООН – не поверят. Свонсон будет от счастья прыгать.

– Всё? – Павел как будто был разочарован добычей. Вместо ответа покачал головой, махнул рукой.

К учёным заходить не стал, сами заперлись, значит, никуда не денутся.

У третьего блока дежурил Акула, помню, как он надевал свежую снарягу до вылета. Сейчас чёрное обмундирование было заляпано липкой рыжей грязью с примесью серой пыли. Клочья ткани висели в местах попаданий, но пластины брони выдержали.

– Живой? Не ранен? – похлопал его по плечу. Марк посчитал лучшим ответом свой внешний вид и размениваться на слова не стал.

Я усмехнулся, оглядевшись. Пробегал же здесь, когда снарядом влетел в окно. Три трупа охраны так и остались лежать памятником моему мастерству.

Внимательный взгляд из темноты. Узница не спешила с объяснениями. Единственная женщина среди остальных заключённых.

Кто-то из местных? Ведущая учёная из команды «Дедал»? Сейчас узнаем.

Держали её в ежовых рукавицах. Вместо уборной вонючее, ничем не прикрытое ведро, миска с помоями вместо ужина. Врассыпную бросилась стая мерзких жуков. Крошка не выдержал, с отвращением прищурился, раздавил парочку самых наглых.

Наше появление не произвело на неё особого впечатления. Вновь окинула нас взглядом с ног до головы, будто не она, мы по ту сторону решётки.

– Кто такая? Из местных? Это она-то и есть особый пленник? – Павел сплошь состоял из сомнений. Незнакомка наградила его укоризненным взглядом, так казалось на первый взгляд.

Не дал ей себя обмануть, не утратил бдительность. Павел стоял ближе, и у него на поясе боевой нож, а в притроченной к животу кобуре рукоять пистолета. Заклёпка слетела во время боя, легко выхватить, легко всадить нам по пуле. За маской женственной нежности пряталась змеиная сноровка.

И ровно такие же намерения.

– У главного надзирателя ключ от её камеры.

– А ещё перед атакой он проверял влажность в её портках. Местная проститутка, не более…

Его слова пошатнули монумент её гордости. Если до того она ещё только раздумывала, то после них перешла к действию.

– Чёрт! – выкрикнул здоровяк, успев попятиться на пару шагов назад. Дикой необузданной кошкой она рванула к лейтенанту, полоснула ногтями по лицу. Его глаза спасла защитная маска и инфовизор.

Пихнула его ладонью в живот, моментально завладела оружием. Легко читалось, что будет дальше. Выстрелит мне в лицо. Защита, может, и остановит пулю, но треснувший инфовизор закроет мне взор. Пырнёт ножом в сочленение брони, полоснёт незащищённое горло Крошки и вырвется на свободу. Останется только разобраться с Акулой…

«Мангуст» хорошо показал себя в прошлый раз, уверен, и сейчас не подведёт! Активировал вовремя, и к своему удивлению понял, что она движется с обычной для человека скоростью. У неё что же, есть точно такое же умение? Не думал, что она по классу штурмовик…

Перехватил её руку, уводя в сторону. По ушам ударил грохот выстрела, лязг затвора. Прищур и без того узких глаз сверлил меня в надежде понять причину неудачи.

Чертовка быстро адаптировалась, вывернулась из моего захвата, отступила к стене только для того, чтобы, оттолкнувшись от неё, врезаться в меня снарядом.

Не в этот раз, красавица!

Отпрыгнул в сторону, тотчас же схватил за шкирку, встряхнул, словно котёнка. Подобного она не ожидала, выронила нож. Придавил массой своего тела к стене, теперь уже точно не рыпнется…

* * *

Павел был зол и недоволен. Большую часть на себя, но и остальным перепадало от раздражения.

На девчонку наручники. Руки и ноги. Не хватало разве что кляпа во рту. Крошка недоумённо пялился на её крохотную фигурку, словно вопрошая, как это вообще тащить-то?

Но приказа не ослушался, взял её за шкирку. В глубине миндалевидного разреза глаз кроткое, обманчивое смирение. Я глянул на часы, у нас ещё было немного времени на разбирательства.

И на разговоры…

Протащили там, где до сих пор покоилось тело главного надзирателя. Бывшая узница дёрнулась, отчаянно плюнув на его тело. Правда насиловал? Ни за что не поверю, в бою он оказался плох. Если уж эта бестия чуть нас троих не отправила на тот свет, с ним бы справилась даже с завязанными глазами.

– На стол. Держи-ка её, – Акула с чего-то решил, что может отдавать приказы. Крошка глянул сначала на меня, моё старшинство он признавал превыше иных авторитетов. – Задери ей рубаху. Сними штаны.

– Акула, объяснись, – потребовал от него. Инженер лишь вздохнул, осторожно полоснул по её рубахе ножом прямо у нас на глазах. На белой, покрытой зябкими мурашками коже татуировки. Вспомнил, как спрашивал про подобные у Глеба, зачем, мол, малюют? Чтобы издалека привечали?

Наша пленница прятала целый узор. Судить на мой скромный взгляд, то переплетение скандинавских с японскими.

– Хёби, – проговорил властитель над дронами и, кажется, побелел. Что ж, надеюсь, мне сейчас разъяснят…

– Змея? – пробасил Крошка. – Чёрт, босс, тогда не удивительно, что она такая резвая. Прикончим её?

– Послушаем, – всадить пулю ей в лоб всегда успею. Марк моего решения не одобрил, но ни слова не сказал, всё и так читалось в его глазах. Боль, злоба, ненависть.

История…

– Сокол, чтоб ты знал, Змеями у «Гунгнира» числятся профессиональные убийцы из какого-то особого японского клана. Их, считай, поштучно выписывают, – поляк расплылся в разъяснениях, я ему благодарно кивнул.

– А нам что мешает выписывать? Денег не хватает?

– У Миллера спроси, – он обиженно буркнул в ответ. Уходить не спешил, позвал парочку своих солдат для усиления охраны. Это он правильно, пытавшаяся сбежать один раз попыток не бросит.

– Да на кой она, босс? Такие наших парней пачками убивают!

– Редко, но да, – Марк подтвердил слова великана. – В основном их спускают на личностей повыше рангом, не пускают на убой.

– А по тюрьмам, значит, каждый день распихивают? – возмутился я. Акула лишь развёл руками. Виновница многозначительно молчала, её можно было понять.

– А вдруг это… уловка, босс?

– Уловка?

– Ну, она закрылась, оделась в вонючие шмотки. А когда мы придём, не будем же никого особого искать? А она как будто одна из тех девок, которых у местных утаскивали. Ну, для развлечений, босс, – Крошка активно жестикулировал руками, здоровяку отчаянно не хватало слов.

Я хмыкнул, качнув головой. Может быть, Крошка и не самый умный в моей команде, но в предположении был смысл. Закусил губу. Всё одно дам ей возможность высказаться, а там решу…

– Имя у тебя есть? – спросил после того, как её усадили на стул. Она посмотрела на меня снизу вверх, словно на мучителя. Думал, будет молчать, как и прежде, но она ответила.

– Сабуко.

– Врёт, – Акула сложил руки на груди. – Либо это крайне редкое японское имя.

– Знаток японской культуры? – спросил у него. Марк развёл руками и выдохнул.

– Приходилось бывать. Разведка, взлом серверов, диверсии. Читали моё дело?

– Меня зовут Сабуко, – словно мантру повторила она. Я пожал плечами, зовут и зовут. Как будто нам особая разница есть.

– И как же так получилось, что одна из Змей, прирождённая убийца на службе мирового терроризма, оказалась здесь? Провалила задание? Решила отойти от дел? – перебирал всё, что только приходило в голову.

Ответ оказался прозаичней.

– Была поймана. Они собирались пытать в попытках понять, кто подослал.

– Здесь? А у вас что же, принято убивать своих?

– Свои у каждого свои.

– Давай без философии, – я нахмурился, словесные игры меня утомляли. Она женственно повела плечами. В уголке узких глаз сверкнуло раздражение.

– Там в бумагах про неё ещё что-то было? – Павел, морщась от боли в руке, посмотрел на меня. К нему подскочили два медика. Переносной стул, стойкий запах медицинского спирта ударил в ноздри.

Я покачал головой.

Сабуко подняла взгляд.

– Меня захватили и хотели продать.

– Гунгнир что же, людьми приторговывает? Твоего уровня? Так работает? – с трудом представил, как она послушно исполняет команды нового владельца, вместо того чтобы садануть ребром в кадык.

– Нет, – вмешался в разговор Акула, решив высказать мнение. – Скорее всего, хотели вернуть обратно в клан и получить компенсацию. Слышал, такое бывает время от времени, если убийца вдруг выходит из-под контроля или начинает действовать самолично.

Сабуко ответила нам лишь холодным взглядом. Знать бы, чего же ты такого натворила, красавица.

– Я убила Реймонда, – одним ничего не значащим именем в копилку больше. А вот Павел встрепенулся, на лице Крошки проскочило бледное удивление.

– Реймонд? Я думал, его убил Глеб.

– Знаете его? – вопрос напрашивался сам собой. Крошка хмыкнул в ответ.

– Его все знают, босс! Один из высших офицеров Гунгнира, ага. Из ликвидаторов.

Значит, кто-то уровня Виктора. Сразу же вспомнилась Жаклин, нутро резануло горечью потери.

– Заведовал разного рода операциями в Испании, Италии, Новой Каталонии. Послужной список не хуже, чем у самого полковника, – Марк поискал взглядом стул, сегодняшняя ночь выжала из него все силы. Уставший, злой и вспотевший, он рад был опуститься даже на корточки. – И Глеб за ним давно гонялся. Что-то вроде личной вендетты.

Хотел было спросить, частенько ли в рядах пусть и не госорганизации, но оттого не менее серьёзной, как «Пустельга», разрешают заниматься подобной самодеятельностью, но понял, что не время.

Не время, не место, не те люди, кто смогут ответить…

Сабуко сверлила меня взглядом, будто выбрав в качестве сегодняшнего ужина. Знаю я такие взгляды, насмотрелся вдосталь. Дикие, необузданные, выискивающие слабое и сильное звено.

Меня определила во вторые.

– Ещё что скажешь? Что может сохранить тебе жизнь? – если мои слова и удивили Акулу, то не сильно. Марк уже понял, к чему всё идёт. Был против, но понимал, его слушать не стану.

Не может же быть такого, чтобы игра подсунула мне эту дримейджу только для того, чтобы её здесь попросту убить?

Жаль было затраченных на всё сил и средств.

– Больше нечего. Я подвела нанимателей, по мою душу назначили ликвидатора, которого я убила прежде, чем он взялся за работу. Всё.

– Так что делать-то с ней будем, босс? – у Джона дрожали руки от нетерпения. Я смог разве что выдохнуть.

– Возьмём с собой. Перевязать, связать и запеленать, чтобы была неподвижна. Покажем полковнику, пусть он решает…

Глава 20

Вьетнам.

Страна бамбука, швейных машин и недоброй памяти к американцам.

Страна риса, соломенных шляп, странных обрядов и грязного, витающего в воздухе навозного духа из сточных канав.

Сюда хотелось вернуться, отсюда хотелось улететь. Многие выбирали второй вариант, а я решил, что мало чем лучше прочих. Рассветало. Далёкий аэродром загудел реактивными движками грозных, стрекочущих лопастями машин, а мы уже улетали прочь на самолёте. Наблюдал за всем через окно иллюминатора, не видел ни черта, кроме бесконечно удаляющейся суши и бескрайнего простора воды, но представлял.

Вертолётчики обнаружат шиш. В мировых новостях написали о странной стрельбе, на которую пожаловались местные. Молчавшая годами пресса вдруг решила, что может написать о всех творившихся в местной тюрьме зверствах. Назначили комиссию ООН, не забыли собрать чемоданы с крайней обеспокоенностью…

Сабуко сидела на полу, то ли зажмурилась, то ли спала. Помню, как накинулась на еду. Крошка поделился с ней своим сухпайком, а потом от щедрот темнокожей души добавил пачку чипсов. Смела подчистую, даже забыв сказать спасибо, а может, попросту не умела. Кто его знает, чему там их в этих японских кланах учат?

– Поздравляю! – Юшка нарисовалась с неизменной улыбкой, часто захлопала кукольными глазами. – Вам удалось заполучить в команду уникального соратника!

– Думаешь? А по мне она выглядит дикой, мало кому готовой подчиняться кошкой.

– Всё зависит от ваших слов. Дримейджи обладают набором характеристик, позволяющих копировать человеческое поведение настолько, насколько это возможно.

– Даже чересчур, – хмыкнул ей в ответ. Системная фея ушла на пару мгновений в раздумья, но исчезать не спешила, а значит, было что сказать ещё.

– Можно мне по ней какую-нибудь статистику? Или снова ждать загрузки, следующего сеанса?

– Ждать следующего сеанса нет нужды. Вы находитесь в безопасной зоне, а потому, если закроете глаза, погрузитесь в черновой слой сна.

– Коридор Неппера, черновой слой сна… Есть ещё термины, с какими я незнаком?

Она поняла мою насмешку слишком буквально, как запрос, но в электронных библиотеках ничего на этот счёт не было. Дочь игровой капсулы деланно смутилась, на гладких щёчках показался румянец.

– Желаете знать что-то конкретное?

– Статистику, Юша. Статистику по этой Сабуко: чем отлична, хороша и уникальна. Говоришь, просто закрыть глаза?

Юшка кивнула…

* * *

Оказывается, в черновой слой сна я нырял не раз и не два, просто не знал об этом. Верить объяснениям Юшки, так это всего лишь место за пределами основных локаций. Время во сне потому и мчится, сломя голову, что обрабатывающие процессоры освобождаются от лишней работы отрисовки полного окружения, чрезмерно упрощают процессы.

– Например?

– Критически раненые бойцы могут получить травму или погибнуть, исходя из умений, удачи и обладаемых ими навыков.

– А в описании к ним ни слова о подобном…

– Это скрытые механики.

– Юшка, а когда… игровой сон будет готов к реализации на рынке, что будет с персонажами? – посмотрел ей прямо в глаза, но она, кажется, не поняла моего вопроса. Цикнул, но попытался объяснить иначе. – У других будут такие же «Жаклин», «Крошка»… «Сабуко»?

Почуял где-то внутри себя обиду, что кто-то сможет управиться с командованием ими лучше меня.

– Нет, – единственное слово, а будто бальзам на душу. – Лишь главные герои и противники имеют статус неизменных, чтобы соответствовать поведенческим алгоритмам и следовать сюжету.

– Как куклы, что ли?

– Дримейджи, – поправила она меня, решив больше не распыляться. Словно решив показать, что разговор окончен, она исчезла, оставив после себя россыпь тающих у самого пола искр. Ненадолго. Стоит мне её окликнуть, и она явится вновь. Сейчас же она высыпала передо мной таблицу, строки заскакали буквами перед глазами, прежде чем приняли привычный вид.

Фотографии Сабуко с разных ракурсов, разного качества. Смурная девочка в кимоно сменилась готовой ко всему красавицей. Входила в состав группы «Демоны», работала лично на Гутиераса.

– Что за имя?

– Не могу раскрывать подробности. Вам лучше узнать об этом внутри игрового сна.

Кивнул, что ж, ладно. Свонсона по возвращении будет ждать допрос с пристрастием…

Из «Демонов» её вышвырнули. Внутренний конфликт привёл к расколу, а отряд лишился половины бойцов. Те, с кем не могли справиться бойцы «Пустельги», в одночасье пали жертвой какого-то глупого спора. Ничего, будет время, спрошу, что за приказ отказалась выполнять?

Последними строками значилось, что угодила в тюрьму за попытку бежать из рядов «Гунгнира», пыталась убить высланного по её душу Ликвидатора ещё до того, как он приступил к делу.

Значит, не врала…

Описательная часть на этом закончилась, Юшка предложила ознакомиться с умениями. Тут уникальность нашей пленницы раскрылась со всех сторон.

Класс «разведчик», подкласс «куноити».

– А мне такой можно получить?

– Нет, – устало выдохнула Юшка. – Особые классы в данной версии игрового сна недоступны.

Ладно, проехали.

Сабуко оказалась плоха, как разведчик, ни одно очко умения не растрачено в этой ветке. Зато куноити из неё вышла непревзойдённая, даже стало не по себе, что у «Гунгнира» есть такие боевые девчонки. Было замолчавшая Юшка заговорила вновь, решила предупредить, что правила игрового сна ограничивают прокачку данного персонажа.

– Это как?

– Вы не сможете выбирать за неё умения, что должны быть изучены.

Всё ещё не понял, повторил вопрос. Юшка вздохнула и указала на парочку врождённых особенностей. И как только я их пропустил?

Садистка.

Персонаж с данной особенностью получает положительные эффекты от мучений, что причиняет противнику.

Необучаемая.

Данный персонаж годами тренировался в закрытом сообществе, а потому его навыки расписаны наперёд. Лишает командира возможности выбирать умения для изучения.

– Кисло, – что и говорить, расклад был мне не по нраву. Может, создатели и заложили в Сабуко идеальный билд прокачки, но это означало лишь то, что я не смогу вырастить из неё того бойца, которого захочу.

Юшка моё уныние заметила, решила подбодрить, благо было чем.

– Не отчаивайтесь. Персонажи с #особенностью# «Необучаемый» всегда имеют примерную ветку прокачки. Дримейдж сам решает, что изучать следующим, однако на его выбор можно повлиять в диалогах. Как командир перед загрузкой вы можете видеть, какое умение персонаж собирается изучать следующим.

– А сейчас можно?

– Выбранный вами дримейдж ещё не находится под вашим патронажем.

– А умения, значит, я уже могу посмотреть?

– Данное действие не противоречит правилам, – Юшка пожала плечами, вновь исчезая, а я принялся читать.

Оценка, пассивное, 3 уровень.

Данное умение позволяет видеть все статусные эффекты(положительные и отрицательные), наложенные на того или иного персонажа. Позволяет видеть слабые точки.

Мастер Шай-Ху, пассивное, 3 уровень.

Способность наделяет персонажа рядом приёмов рукопашного боя(по 3 за каждый уровень), позволяющих наносить особый урон, если будут применены в отношении #болевых точек#. Со списком приёмов можно ознакомиться ниже…

Читать не стал, подозревал, что увижу ничего не говорящие мне «хвосты мартышки» да «лапы цапли».

– А это что такое? – моё внимание привлекла особенность. Юшка тут же глянула туда, куда указывал пальцем.

Прошедшая Лай-Ай.

И никакого описания. Почему это вообще выделили в особенности? Дочь системы пожала плечами, словно для неё было естественным не знать.

– Это закрытая информация на данный момент. Прошу прощения, но у меня нет компетенции, чтобы говорить об этом.

– Ладно, ладно, понял. Что там дальше-то?

Личный ассистент приободрилась, продолжила перечислять.

Шестое чувство, пассивное, командное, 1 уровень.

Данное умение дарует возможность видеть, кто из противников обладает ценной информацией или склонен сдаться в плен. (Первые помечаются белыми ромбами над головой, последние зелёными. Позволяет видеть уровень противника, а также увеличивает уклонение на 20% в рукопашном бою).

Внимание! Данное умение распространяется на командира отряда, даруя ему те же возможности.

У меня дыхание от жадности спёрло, да о таком можно было только мечтать! Кто бы что ни говорил, а Сабуко стоила всех затраченных на неё усилий. Оставалось надеяться, что последующие «уникальные персонажи» ничем не хуже её по умениям. Жаль, что активных у неё почти что не было, разве что тянущаяся от «Лицензии на убийство» копия моего же «мангуста» «ласка». Это я уже видел, успела применить против нас. Однако отличия были.

Помимо повышенной реакции она получала существенный бонус к ловкости в четыре единицы. Теперь понятно, откуда такая прыть! «Ласка» была прокачана до максимального третьего, прихватив с собой невзрачное одноуровневое умение, автоматически активирующее его, если Сабуко угрожает опасность. Интересно, как система распознаёт? Хотел было позвать Юшку, но выдохнул, знал, что ответа не получу…

«Лицензия на убийство» – одно из активных умений. Позволяло ни много, ни мало, но на 50% успешней сворачивать шеи и на 25% бесшумней перерезать чужие глотки. Перезаряжалось по кулдауну и довольно быстро. Неоспоримый плюс: каждый убитый под действием способности боец обнулял кулдаун «Ласки» на 5%. Отличный класс, хорошо сбалансированный для убийств.

Само умение почему-то открывало ветку умений дальнего боя: по паре очков было закинуто в умение обращаться со снайперскими винтовками, облегчало использование данного вида оружия на 20%, а также позволяло пользоваться умениями привычки из него вплоть до третьего уровня. В активных болтался сиротливый навык «шустрых рук», пассивка, что позволяла быстро целиться в уязвимые точки и плавно спускать курок.

Словно вишенка замыкало всё пассивное умение мастера пыток: 50%, что пленный персонаж, обладающий ценными сведениями распустит болтливый язык, 10% что погибнет во время пыток. По какой-то неведомой причине увеличивало на 20% шанс сдаться раненым бойцам с пометкой, что не совместимо с подобным же умением у медиков. Это что, эскулапы тоже в пытках знают толк? Хотя не удивительно, им по статусу положено…

* * *

Разбудили.

Акула пихнул в плечо, говоря, что самолёт заходит на посадку. Никто из спасённых не проявил агрессии, скорее, впали в апатию. Понять можно, наверняка не верят, что вырвались из кошмара.

Боятся, что всё это им снится.

Вспомнились слова Оксанки о подобном, чуть не поперхнулся парой глотков минералки в надежде промочить горло.

Встречали без помпы, даже хуже: самолёт окружили полицией, велели не покидать до самого вечера. Вероятно, решили не пугать обычных людей нашим блёклым внешним видом. Оно и к лучшему, когда без лишних глаз.

Начали возмущаться. Словно мы вырвали их не из-за вонючих застенков военной тюрьмы, а сорвали с фешенебельного курорта. Скандальная баба, страшно похожая на Мегеру, требовала то еды, то горячей воды, то сменной одежды…

Хоть и провалялся во сне, изучая особенности Сабуко, чуял себя совершенно разбитым, подавленным. Не было сил ни приструнить, ни сопротивляться. Где-то внутри просыпалось острое желание нажраться и забыться. Интересно, есть у игрового сна ограничение на алкогольное опьянение? Хотелось проверить.

Ночь пришла быстро, может, через пять, может, через десять минут. Время взяло разбег и будто марафонец рвануло вперёд. Удивительно, но за все пролетевшие часы мы не обмолвились даже словом. Джон решил, что нет лучше отдыха для солдата, чем сон, Акула обещал сменить его на сонном посту с мгновения на мгновение.

Подали трап и несколько автобусов. Знать бы, кому продал душу Миллер, договорившись о такой услуге?

– Куда их? – спросил у курящего шофёра. Тот поделился со мной и сигаретой, и огоньком, задумчиво пожал плечами. Мол, его дело крутить баранку, а не отвечать на вопросы левых людей. Прекрасно понимал его опасения, в таком деле длинный язык редко приводит к хорошему.

– В фильтрационный лагерь, – ответил за него подошедший Акула. Марк снял опостылевший шлем. Мокрые волосы, затравленный взгляд глаз. Больше всего на свете ему жаждалось тишины, покоя, горячего душа и чистых простыней.

– Здесь есть и такие?

– Всякие есть. Привезут, осмотрят, разберутся, разместят… Уже не наше дело.

– Сабуко поедет с ними?

– А ты хочешь приволочь бывшую шавку «Гунгнира» прямиком в нашу штаб-квартиру? – он не язвил, спрашивал как будто из любопытства.

– Думаю, они уже знают, где штаб квартира. И даже устройство подземной базы.

– Наверняка.

– Тогда к чему опасения?

– Да ни к чему, – Марк пожал плечами, будто растратил любую волю к спорам. – Просто хочу взять выходной в тот день, когда одна из «Змей» переступит порог «Пустельги». Целее буду.

– И что предлагаешь делать?

– Не знаю. Ты начальник, я дурак. Предлагал пристрелить её там, предложу и здесь. Дать пистолет?

– Обойдусь, – хотелось скрипеть зубами от его напускного, но такого понятного равнодушия…

Глава 21

Миллер, кажется, готов был рвать и метать, не хватало лишь молний. Едва узнав, кого обнаружили в застенках узилища вместе с остальными, пришёл в ярость.

– И вы её не убили!? – глаза его налились кровью, кулак успел трижды грохнуть по столу. Раз за разом подпрыгивающая кружка с кофе чудом не перевернулась, едва не залив липким содержимым ближайшие бумаги. Акула сложил руки на груди, привалившись спиной к шкафу с документами. Его больше интересовало содержимое собственных ногтей, чем этот разговор. Понять было несложно, он же меня предупреждал.

А я и не надеялся на понимание, давая полковнику выговориться.

Устав орать в пустоту и сокрушаться случившемуся, он сел в кресло, задумчивый вид не обещал ничего хорошего. Даже не знаю, чью судьбу он сейчас решал, мою или её?

– Как её зовут?

Мне бы впору вскинуть брови от удивления, уж какого-какого вопроса я от него ждал, но точно не этого.

– Это важно?

– Может быть. Как её зовут?

– Сабуко.

Он повторил её имя трижды, словно успокаивающую мантру, закусил губу, выдохнул, жестом велел нам сесть. Хорошо, что Крошка решил идти не с нами, предпочёл общество бутылок в баре. Акула, кажется, жалел, что не последовал его примеру.

Миллер огладил красную трубку древнего, взятого словно из музея телефона, ему разве что не хватало цифрового барабана. Толстый палец защёлкал по кнопкам, отбивая номер, кажется, полковник звонил в один из тех лагерей, куда отвезли вчерашних пленников.

– Женщина. Молодая. Японка, азиатской наружности. Зовут Сабуко. Взять под усиленную стражу.

Сглотнул, вспомнив её слова.

«Из одной тюрьмы в другую. Мне не будет спасения, пока жива».

Выходит, была права…

– Вы знаете «Змей» поимённо? Она не настолько глупа, чтобы сейчас отозваться на своё имя.

– Там не так много женщин азиатской наружности, – кашлянул Миллер. Его поведение показалось до жуткого странным: едва узнал её имя, разве что не заулыбался, успокоился.

– Так что делать с ней дальше?

– Будь это кто другой, я бы сказал, твой трофей, Сокол, тебе и решать. И вижу по вашим глазам, Алексей, что вы хотите её завербовать. Верите, что пользы от неё будет больше, чем вреда.

– Есть такие надежды, – не стал скрывать свои намерения. Полковник устало вздохнул, очевидно, ему они были по-прежнему не по нраву.

– А ведь мы могли бы её использовать, – вдруг задумчиво проговорил он. – Стоит обсудить со Свонсоном и начальством.

– Использовать как?

– Что вы как дитя малое, Сокол? Всё просто. Дезинформация. Если она, как вы утверждаете, порвала с Гунгниром, это ровным счётом ни на что не повлияет. А если ошибаетесь, мы сможем напичкать их аналитические отделы разрозненными данными, что только задержит и перегрузит их работу.

– Вы проворачивали подобное раньше?

– Со Змеями? Нет. А вот через двойных агентов работали и работаем непосредственно напрямую. Хорошо, я сохраню спасённой вами «Змее» жизнь и даже позволю принимать участие в тех операциях, что доверяю вам. Только с некоторыми условиями.

– Слушаю, – кивнул в ответ. Не думал, что уговорить его окажется так просто.

– Всё под вашу личную ответственность. И она не должна появляться в городе ни под каким предлогом. Снимите ей апартаменты в каком-нибудь пригороде.

– Это всё равно, что дать ей свободу действий!

Миллер пожал плечами на моё возмущение, словно говоря, что каждый сам выбирает себе яд по вкусу.

– Вы же ручаетесь за неё. Думаю, вам стоит переговорить с Глебом на этот счёт, хотя он сейчас крайне занят, или с нанятым вами Акулой. Установите за ней сетевую слежку.

– Куноити не заметит, если прицепить ей на одежду жучок? – прищурился в ответ.

– Как знать. Моё слово таково, что если она появится в поле зрения наших агентов в городе или засветиться на камерах при въезде в город, охранные службы будут вынуждены от неё избавиться.

Хотел бы я посмотреть, как простые вояки будут отхватывать от её карате-фокусов, да только игровой сон уже не раз и не два успел мне доказать, что бессмертных не существует. Даже если вживить им под кожу килограммы пластистали…

– Ступай. Мне нужно переговорить с начальством, а они не любят лишних ушей. Даже по телефону. Как только относительно твоей девчонки будут распоряжения, дам знать.

* * *

Глеб бродил по базе мрачной тенью, выискивая меня. Нашёл в тире, где пытался опробовать новую игрушку, только что купленную у Елены. Верить Свонсону, так его команда почти разгадала зашифрованные данные, и мы вот-вот сможем отыскать то злосчастное место. В воздухе пахло свежим основным заданием…

«Ригглер–404» был прекрасной заменой моему «Людвигу». Плавный ход затвора, магазин на двадцать два патрона, возможность снаряжать бронебойными и зажигательными, плюс переключение на автоматическую стрельбу – лучшего и в наше время пожелать сложно. За удобства пришлось платить размерами и возможностями кастомизации: ни дульного тормоза, ни глушителя, разве что в специальное крепление можно было запихнуть лазерный целеуказатель.

– Классная штука! – шпион оценил новшество по достоинству. Где-то успел раздобыть мощный кожаный плащ с красноватым отливом. Зелёный свитер, серые армейские штаны… Как будто только что вернулся с задания. Я кивнул на его похвалу, хотя она явно сказана из пустой вежливости. Взгляд Глеба так и говорил, что окажись эту штука в его руках, он положил бы все десять выстрелов в десятку…

– Спасибо. Что-то хотел?

Риторический вопрос, такие, как он, без дела и шага не сделают, не то что рот раскрыть.

– Говорят, ты пережил встречу со «Змеёй». Поздравляю.

– Ты, поди, сам их ешь на завтрак?

Вместо ответа он задрал рукав плаща, широкий шрам, если судить по толщине, заканчивался прямиком у плеча. Не стоило гадать, работа одной из сестричек Сабуко.

– Они ловко управляются с оружием. Любым. Ты впечатляешь.

– В моём окружении слишком много людей, что говорят если не загадками, то короткими фразами. Может, отойдёшь от принципов немногословности?

– Нет, – он на миг отвернулся, посмотрел по сторонам. Выудил из кармана нечто, похожее на брелок от автомобиля. Едва заметная кнопка на корпусе издала слабый щелчок; едва он коснулся её пальцем, освещение над нами моргнуло.

– Глушитель. У стен есть уши даже посреди родного дома. Поговорить надо. Полковник…

– Ты в него влюблён? – он нахмурился моей насмешке, а я поспешил объясниться. – Всякий раз, что мы встречаемся, ты хочешь поговорить про него. Подозреваешь в предательстве?

– Я всех подозреваю.

А ему сложно отказать в таких выводах. Интересно, сколько дерьма он успел пережить, чтобы стать таким? Я выудил наполовину опустевший магазин из пистолета, сунул свежий, повернул рычаг предохранителя, упрятав в нагрудную кобуру. Тестировать пистолет в деле я закончил, а ещё не хотел, чтобы у Глеба появились насчёт меня лишние сомнения. Он терпеливо молчал, ожидая ответа.

– Допустим. Что ты хочешь знать?

– Слышал, у вас с ним случился разговор на повышенных тонах.

– Монолог на повышенных тонах, – сморщившись, поправил его. – Кричал в основном он. Как узнал, что мы взяли её в плен, а не прикончили, вышел из себя. Есть какое-то негласное правило убивать «Змей», о котором меня забыли предупредить?

– Ты здесь потому, что некоторые считают, будто у тебя есть голова на плечах. Сам должен был догадаться, что одна из отряда лучших убийц в «Гунгнире» явно не та, кого стоит везти из той тюрьмы.

– А что тебя смущает?

– Что о твоём плане мог узнать предатель. Или что ты сам предатель. Принёс координаты объекта, чтобы протащить прямо в наш дом киллера.

– Ты не первый, кто мне об этом говорит.

– Догадываюсь. Акула наверняка предложил её пристрелить, едва узнал, кто она.

– У него что же, – я чуть запнулся, – тоже на плече шрам размером с Волгу?

– Его отряд был перебит сестричками этой девицы, а он сам выжил лишь чудом. У него в брюхе свора имплантов, только я тебе про это не говорил, – следовало думать, эту информацию он выдал не просто так. Надо будет запомнить. – Так что относительно полковника? Он разозлился, а потом?

– Узнал её имя. И сделал звонок. Он знает всех «Змей» по именам?

– Ты же спрашивал у него, знаешь правильный ответ. И вот это меня смущает. Что после звонка?

Я пожал плечами.

– Успокоился. Словно ни в чём не бывало, и главная угроза позади. Может, есть что-то ещё, о чём мне лучше знать?

– Нет… наверно, нет.

– А ты что можешь сказать про неё, про «Змею»? Её зовут Сабуко. Что думаешь?

Ждал, он хотя бы задумается, прежде чем ответить, а ему не понадобилась даже пара секунд на размышления.

– Ничего не думаю. Их имена мне ни о чём не говорят.

– Ты только что говорил, что, вероятно, я предатель, приволок убийцу в дом. Почему изменил мнение? И когда ты его изменил? До встречи со мной или уже сейчас?

– Я говорил с Павлом. Там были «Берсерки». В мире существуют и более безопасные способы уничтожить отряд «Пустельги». «Гунгнир» – организация, умеющая играть в поддавки. Они легко сдадут пешек, отправят на смерть целые сотни только лишь потому, что это поможет отвлечь внимание, приблизит к цели. Но не «Берсерков». Вы смогли уничтожить пятерых, при этом не готовились к встрече с ними. Даже со всеми внутренними разногласиями «Гунгнир» не разбрасывается такими ребятами, а целых пять – серьёзный, невосполнимый за пару дней урон.

– А мне казалось, что с их возможностями…

– У всякой власти есть пределы. Ты можешь приказать своему темнокожему здоровяку палить по мирняку из пулемёта, он запротестует, но по итогу всё равно скажет, что ты здесь босс. А вот прикажешь ему стартовать прямо с земли да на Луну, он сочтёт тебя сумасшедшим. Потому что не может. Тут заканчивается твоя власть.

– Какой витиеватый пример для того, что можно описать парой слов!

– Сам же просил побольше слов… – это что, на его лице мелькнула тень улыбки или мне показалось? Спрашивать не стал, а Глеб продолжил. – Твоей пленнице, даже если она согласилась на тебя работать, не будет сюда хода, иначе она умрёт.

– Ты так в этом уверен? – мрачно спросил я. Хотя в битве Глеба с ней даже не знаю, на кого стал бы делать ставку. Возможно, что и в самом деле на него.

– Уверен. А ещё уверен, что она успела спеть пару слезливых историй о своей судьбе.

– У тебя что же, – удивился я, – похожий опыт был? Тоже захватывал в плен дерзкую да резвую «Змею»? Оттуда и этот шрам?

– Неважно, – он отмахнулся от вопроса, что от надоедливой мухи, а после сунул руку под плащ. Любят они киношные жесты, надеюсь, у него там не пистолет?

Вместо пистолета свора документов. Мелкий шрифт, бисерная печать, чтения на целую неделю, если не больше. Передал мне, а я взвесил подарок в руках, нахмурился.

– А если вкратце?

– А если вкратце – это всё, что мне удалось нарыть о твоей девочке за это время. Чем занималась, с кем, куда и почему. Все мы оставляем следы, даже если нас зовут лучшими. Не забывай об этом, – недобро сверкнул глазами.

– Да уж, если Глеб меня в чём подозревает, от его правосудия мне не уйти. Уж он бы точно разгадал загадку провала сквозь коридор Неппера. Как и Маша, – с грустью подумалось мне, но не подал перед ним виду.

Глеб кашлянул, прочищая горло, решив не заставлять меня погружаться в долгое утомительное чтение, выдал краткую выжимку.

– Она представляется Сабуко. Старая уловка, они попросту не любят собственные имена, прячутся за выдуманными. Истинное Юзу Казамацури. Похищена кланом в раннем детстве, продавалась из рук в руки. Сначала планировали на органы, ну, знаешь…

Мне стало тошно. В моё время это считается варварством, а Глеб говорит как о чём-то самом себе разумеющемся. Отогнал в сторону подкатившие чувства, не время поддаваться эмоциям, слушал дальше.

– В «Гунгнире» она показала себя… Акула тебе уже наверняка рассказал о подвигах. Не суть. Что она тебе рассказала? Почему поместили в тюрьму?

– Имя Реймонд тебе говорит о чём?

В глазах Глеба тут же проскочила стальная искра, кажется, у него с ним была застарелая вражда.

– Допустим.

– Говорит, что убила его. Как будто она убила его прежде, чем его выслали по её душу. А помимо того пришила какую-то важную шишку в Гунгнире. Или не в Гунгнире, но кого-то из их друзей. Знаешь что-то про это?

– Без подробностей, ничего не стоящая информация, – он закусил нижнюю губу и прищурился, глядя на результаты моей стрельбы. Оказался не впечатлён, так и хотелось вручить ему пистолет и предложить показать класс. – Но девочка определённо интересная.

– А разве про все эти подвиги не написано в тех бумажках, что только что мне дал?

– Она «Змея». Они обычно не распространяются про то, кто и кого убил. Гунгнир тоже не из разговорчивых. Если они на каждом углу примутся петь, что их собственные люди умирают от внутренних распрей, в некоторых сильных мира сего может взыграть здравый смысл, и вместо сделки с ними они отдадут предпочтение нам.

– Ну, допустим. А разве они не играют в подобные кошки-мышки?

– Частенько. Но не все любят выставлять скелеты из шкафа напоказ.

У меня затрезвонил телефон, оборвав разговор. Глянул на экран. Миллер, кто ж ещё?! Глеб сложил руки на груди, прислонился к стенке, многозначительно зажмурился. Не стал отходить в сторону, скрывать мне от него было нечего.

– Слушаю.

– Сокол? Я даю разрешение на перевербовку этой самой «Змеи». С оговорками.

– Слушаю, – почему-то ощутил себя попугаем.

– Девчонка не должна показываться здесь, на базе. Держи её как можно дальше отсюда, иначе наши люди её убьют прежде, чем она поймёт, что оказалась в прицеле.

Я качнул головой, но спорить с ним не стал. В самом деле, ни одна выучка куноити не может ничего противопоставить крупнокалиберной винтовке и снайперскому прицелу. Мы же, в конце концов, не в аниме…

– Что-то ещё?

– Она будет в статусе внештатного сотрудника. Её содержание, к слову, полностью на твоих плечах: деньги, оружие, медицинские услуги. Надеюсь, понимаешь, что даже если ты сумеешь каким-то чудом приволочь её сюда, ни Дитрих, ни Урри, ни кто бы то ни было ещё не окажут ей никакой помощи, кроме капсулы с цианистым калием.

Ну и правила тут! Впрочем, понять легко.

– Также она полностью под твою личную ответственность.

– Я тоже внештатный сотрудник, – напомнил ему. – Какая с меня ответственность?

– Самая прямая. Будет замечена в какой-либо самодеятельности, встанет у нас на пути, и, считай, что контракт с тобой разорван, а дорога назад заказана.

«Как и гроб с могилой», – чуть не брякнул ему в ответ, но не стал озвучивать мрачную мысль. Полковник выдохнул последнее напутствие.

– И ещё кое-что, Сокол. Девчонка твоя непростая. Я хочу отчёты о проделанной ею работе, чтобы держать на карандаше. Хотя бы первое время. Не знаю, как ты это воплотишь, и даже не хочу знать. Я ясно выразился?

– Так точно… – по-солдатски огрызнулся в ответ, завершая звонок. Глеб задумчиво посмотрел на меня, как будто собирался предложить помощь.

– Если у тебя есть что на уме, я весь внимание, – кивнул ему, давая возможность вставить слово.

– Давай-ка съездим с тобой вместе, посмотрим на наше маленькое чудо. Сдаётся мне, девочка ещё необычней, чем из собранных мной докладов.

– А тебе-то это зачем?

Он пожал плечами, словно не понимая, как в моей голове зародился подобный вопрос.

– Интересно. Может так случиться, что мне придётся работать с ней бок о бок. Хотелось бы быть уверенным, что она в самом деле обречённая душа, а не просто притворяется. Не против?

– Только за! – охотно отозвался, подсказывала мне интуиция, что у шпиона всяко больше опыта в перевербовке людей. – Только скинут сейчас координаты, сразу и поедем. Надеюсь, у тебя нет срочных дел?

– Как минимум пару свободных часов отыщу…

Глава 22

Глеб не любил машины.

Это было заметно по тому, как он сидел, держал руль, хмурился на каждом повороте и светофоре.

На ногах ему привычней.

Дорога не запомнилась. Мозг, чуя скорое завершение сессии, спешил схлопнуть незначительность деталей. От многообразия промелькнувших перед глазами образов заболела голова. Так и должно быть? Спрошу об этом у Маши или Нины, как только вылезу.

С Машей предстоял разговор. Зрел, ждал своего часа. Даже не знаю, что ей сказать. Что Максим уже обо всём знает? Или что это была всего лишь ошибка?

Неделя извинений перед женщинами. Может, сейчас и Сабуко затребует, чтобы перед ней расстелился в ковровую дорожку?

Чёрта с два!

Дорога не запомнилась, как и встретившие нас оперативники. Одна из конспиративных квартир где-то за гаражами. Ждал лифта, что увезёт нас в навороченное, заставленное ультрасовременной техникой логово. Вместо этого то ли подсобка, то ли гараж.

От грязного грузовика воняло рыбой, по бокам столы верстаков с инструментами. Отвёртки, гаечные ключи, пассатижи.

Вымазанная чёрным ножовка.

Вспомнил, как спасали ЦРУшников, в каком виде нашёл одного из них, стало тошно. Здравый смысл верхом на сарказме лишь ухмылялся, говоря, что даже у парней в белом грязные руки.

Во мраке пряталась она, Сабуко, примотанная к стулу. Издалека можно было испугаться ненадёжности пленения, но с каждым шагом ближе понимал, с такими захватами, как у неё на руках и ногах, не сбежишь.

Гравитационные путы. Откуда у «Пустельги» такие технологии? Нет, я, конечно, понимал, что спонсоры обе враждующие организации снабжают самым лучшим, но эти штуки лишь в сороковых ввели в эксплуатацию…

Покачал головой, прогоняя тщету мыслей, совершенно не о том думаю.

Её не пытали. Пока что. «Змея» подняла на нас тяжёлый осуждающий взгляд, именно такой встречи она от нас и ожидала.

– Вы меня не убьёте.

– Уверена? – спросил в ответ. Глеб не спешил начинать разговор.

– Меня окружали десятки человек. Нет нужды звать кого-то, чтобы спустить курок.

Соображает. Умная девочка.

– Мы можем завязать тебе глаза и вернуть Гунгниру. Или Клану. Уверен, им найдётся чем сторговаться, – Глеб наконец подал голос. Интересно, часто они обмениваются пленными?

Сабуко промолчала. Что ж, никто и не ждал, что она примется стенать в тщетных мольбах.

– Чего вы хотите?

– Дать тебе работу.

– Для вас я расходный материал. А вы для меня те, кого я убивала прежде. Вам захочется воздать мне за былые преступления и отправить на смерть. Мне нет нужды подчиняться, если получу свободу.

Немногословно, логично, с аргументацией. Сложно спорить с правотой. Глеб развёл руками, будто предлагая сыграть в хорошего-плохого копа.

Мне отводилась роль первого, нужно предложить что-то взамен. Как назло на ум не шло ничего, кроме пошлого. Деньги и защита. Словно ей в самом деле нужны первые, а второе реализуемо.

– Может, и расходный. А может, и сотрудник. Ты убила Реймонда?

– Может, да, а может, и нет, – на её лице горькая улыбка ответа в тон. Мне не нравилась эта её натужная игра в кошки-мышки, но понимал, что пустым напором ничего не добьюсь. – С чего вам верить тому, что я говорила прежде?

– Твоё? – Глеб вдруг сунул руку в карман. Через миг на его ладони оказалась долька медальона, того самого, что видел на фотографиях Юшки!

Это, что ли, его козырь? Походило на то…

Глаза Сабуко вспыхнули огнём, чем бы эта блестяшка ни была, а с эффектом, который она на неё произведёт, Глеб угадал. Она вздрогнула, инстинктивно потянувшись руками в украшению, но гравитационные путы позволили ей лишь дёрнуться. Шпион, словно завзятый фокусник, спрятал дольку обратно в карман.

– Это я нашёл на теле Реймонда. И я верну тебе его.

– Думаешь, меня можно купить?

– Нет. Мне нет нужды в сотрудничестве с тобой. А потому я скажу то, что могу обещать и что попрошу взамен. Потом будешь разбираться с ним… – он кивнул на меня. – В конце концов он приложил немало усилий только для того, чтобы спасти твою шкуру.

Казамацури, или какое он там сказал у неё имя, засопела, словно разъярённая кошка, но готова была слушать, вместо того, чтобы сыпать остротами. Видать, его умение болтать оказалось выше её классовых навыков.

Посмотрим.

– Я нашёл эту штучку у Реймонда. Кажется, ты обронила её. Или ему удалось сорвать с тебя? А может, он шантажировал тебя при помощи её? Знал, что ты явишься за ней, ведь без боя он не сдался.

Сабуко отвела взгляд, а Глеб продолжил.

– Мне повезло опоздать на час, – кажется, он не питал иллюзий относительно себя на её счёт. Видел, на что способны подобные ей убийцы? Наверняка. – Однако помимо этой штучки я нашёл ворох сожженных бумаг. Если бы ты не оказалась там, где оказалась, решил бы, что Реймонда прикончил кто-то из его многочисленных врагов внутри самого Гунгнира. Но тебе его смерти не простили. Тогда зачем ты рыскала в бумагах?

Мне казалось, я буквально вижу, как она взвешивает собственное молчание и правду, выбирая, что дороже.

Дороже оказалась жизнь.

– Это медальон моей семьи. По дольке было у меня и моей сестры. Клан выбрал меня для обучения. Её продали куда-то в Корею.

– Значит, личное? – я наконец-то решил вставить слово. Её несловоохотливость была похожа на заразу, а может, она просто подбирала слова.

Выбирала, что нам стоит знать, а о чём можно умолчать.

– В чём ты провинилась перед Гунгниром, чтобы они решили объявить тебя вне закона внутри организации?

– Убила дипломата Тома Уотсона.

– Том Уотсон… Взорван в своей машине вместе с семьёй. Причина? – Глеб был похож на пса-ищейку, взявшего след. Что ж, если этот разговор приведёт хоть к чему-то положительному, игра уже стоила свеч.

– По документам он один из тех, кто купил мою сестру.

– Значит, получив относительную свободу в составе Гунгнира, ты принялась копать в поисках? Разве ты не проходила инициацию Лай-Ай?

– Это что ещё за дрянь? – вспомнил, что видел это в особенностях девчонки, но ни Юшка, ни прочерк вместо описания не дали разъяснения.

Глеб резко повернул ко мне голову, посмотрел будто на нерадивого ученика. Впрочем, без ответа не оставил.

– Лай-Ай – инициация в клане. Особая техника промывания мозгов. Ребята не первый день занимаются чем занимаются. Даже у сирот, если их до изнеможения тренировать, есть память о родственниках, привязанностях… Эта инициация позволяет стереть воспоминания, очистить «от грязи прошлого». Не суть. Я ещё не видел тех, кто бы её проходил и оставался в себе.

– Может, ошиблись? Не провели? Забыли? – я замолк, поняв сколь по-детски звучат мои предположения.

– Неважно. Полагаю, ты искала в тех бумагах упоминания о своей сестре. Значит, веришь, что она по-прежнему жива? Или они внушили тебе это. Нашла, что искала?

– Нет.

– Ты не из тех, кто делает что-то просто так, а Гунгнир не из тех, кто гоняется за призраками. Даже мятежными. Значит, те документы ещё целы?

Сабуко была как будто разочарована тем, что он раскрыл её нехитрый план. Глеб вздохнул.

– У меня больше опыта в поиске людей. Предлагаю сделку. Ты говоришь, где документы, взамен я выдам всё, что смогу найти относительно твоей сестры.

– Кажется, мы где-то пропустили пункт, где она договаривается со мной о сотрудничестве, – я нахмурился. Глеб вербовал девчонку и вербовал в свою команду. Об этом уговора не было.

– Сокол, на минуточку, – он кивнул в сторону двери. Что ж, послушаем, что скажет…

* * *

Он сразу же закурил. Сколько пачек в день смолят его стальные лёгкие? Наверняка не меньше десятка…

– Сокол, девочка – талантливая убийца. Прошла Лай-Ай и осталась в уме. – Глеб решил зайти издалека.

– А другие?

– Возможно, были и другие, – он выпустил тугую струю дыма в сторону, на мгновение закрыл глаза. – Я не знаю обо всех.

– Хочешь забрать её себе?

– А ты сможешь держать её на контроле? – Глеб умело отвечал вопросом на вопрос. – Что ты в состоянии ей предложить, кроме денег? Она ищет мести. Я ищу то, что ищу…

– Знаешь, Глеб, если на то пошло, мне хотелось бы знать, что конкретно ты расследуешь? Миллер в курсе?

– Миллер не в курсе обо всех твоих выходках и не устраивает проверок.

– Я внештатный сотрудник, забыл?

Глеб задумчиво уставился куда-то во мрак коридора. Я выдохнул и продолжил.

– Миллер не хочет видеть её в конторе.

– А ты видел кого-нибудь из моих людей в конторе?

Теперь пришла моя очередь играть в молчанку, мне отчего-то всегда казалось, что он одиночка. Неужели у него такой же штат, как у меня? Свои Крошка, Марк, Жаклин…

Таскает их к Лене за новинками, потом отправляет на опыты к Дитриху с Урри.

– Знаю, о чём думаешь. У меня есть свои люди. Много где, но не в конторе. Как только я начал подозревать крота в наших рядах, вывел всех, кого только мог, из поля зрения.

– Чего это?

– Спроси у девчонки. Она наверняка скажет, что знает, наша база неподалёку. А может, даже и назовёт точный адрес.

– Прямо так? – я удивлённо вскинул брови.

– Прямо так. Не думай, что это большой секрет. Гунгнир не наведался к нам с вооружённым рейдом до сих пор. А ведь даже ты недавно совершал налёт на одну из их точек.

– Тоже задавался этим вопросом, – сразу же вспомнился наш разговор с Миллером там, у больничной койки. Глеб понимающе кивнул.

– Он уже говорил тебе, что «Пустельга» – это в первую очередь люди, которые её представляют? Некие покровители с ресурсами.

– Было дело. Звучит так, будто оно тебе не по нутру.

– Не по нутру, – он выудил из пачки ещё одну сигарету. Почему-то вспомнилось, что в это время вейпы вышли из моды, а в тренде стали обычные, с оранжевой попкой фильтра… – Представь, что есть те, кто зовёт себя хорошими парнями и заявляет, что борется с плохими?

– Что-то подобное ты говорил, когда давал выбор пойти с тобой или… – вспомнил, что находился в тот момент у него на мушке. Тогда я не смог бы дать ему отпор, интересно, а сейчас хватит уровня?

Почему-то не хотелось проверять.

– Я тебя вербовал, – с его уст даже не звучало оправданием, просто пояснял. – Думаешь, каждый, кто попадает в Гунгнир, слышит нечто вроде «мы будем кошмарить мирных людей до мокрых портков»?

Я пожал плечами, обычно не интересовался, что террористов привело в их ремесло. Вместо меня с ними разговаривала винтовка.

– Мы служим по другую сторону баррикад и придерживаемся иных целей. Они хотят создать гравитационный щит, устроить ещё одну кровопролитную бойню, а под шумок сменить правящую верхушку большинства стран. Встать у руля целого мира.

– А вот теперь звучит по-детски наивно, – начал понимать, что он имеет ввиду. Может, наше начальство и избрало методы помягче, да цели у них примерно те же.

Хоть уходи из этого дела и слезай с адреналиновый иглы…

– Так вот, Сокол, я увёл своих людей, чтобы никто не знал где они, кто они, чем занимаются. Ни их верхушка, ни наша.

– Из тебя бы вышел отличный шпион. В ФСБ служил?

– Неважно, где служил. Не уводи разговора в сторону. Твоя девочка – просто клад для меня. Официально она будет мертва. Застрелена при попытке побега.

– Здесь? На грязном складе? Она чуть не накостыляла нам там, в тюрьме.

– И всё же она оказалась в тюрьме, а значит, не столь всесильна, как представляешь. Давай так, Сокол. Она поработает на тебя до поры, до времени, а я выправлю ей свежие документы и легенду.

– Хочешь, чтобы я её обкатал для тебя в боевых условиях?

– И это тоже. Под моим началом она принесёт куда больше пользы. Слушай, мы не в игрушки играем, чьё ведёрко для куличиков лучше, на кону не тысячи и даже не сотни тысяч жизней. Что Мироновская война с людьми сделала, видел? Сам в ней участвовал. Неужели хочешь повторения, только в ядерном, планетарном масштабе?

– Сам же сказал, что наша верхушка просто по другую сторону стола играет да иными методами, – я прищурился, а Глеб развёл руками.

– А я и не ради великой справедливости тружусь. Но по мне мир под властью одних без масштабного кровопролития куда ближе, чем мир, утонувший в крови. Из святых на этих улицах только статуи…

Я осмотрел его с головы до ног, интересно, сценарист, писавший его характер, услышал это от Максима?

Мир на миг замедлился, взгляд Глеба стал стеклянным. Из недр системного кода явилась Юшка. Сейчас скажет, что сеанс подходит к концу, а мне лучше быть готовым к этому. Она словно прочитала мои мысли и отрицательно покачала головой, она здесь за другим. Запыхавшись, запоздало выудила из недр улыбку, тут же натянула на лицо, совершенно по-детски хлопая ресницами.

– Должна уведомить вас, что дримейджи обладают понятием #доверие#, которое испытывают к вам или к кому-либо. Дримейджи, не доверяющие друг другу, плохо работают вместе, что приводит к конфликтам.

– Что значит, хуже работают вместе?

– Поясняю. Поначалу персонажи, подверженные недоверию, начинают искать повод для конфликта, подозревают или отказываются помогать друг дружке. Дримейдж, полностью потерявший к вам доверие, может обратиться для вас в противника или перейти на другую сторону баррикад. Если не пресекать подобное в зародыше и не работать командой, не подбирать состав из крепко сплочённых дримейджей, успех выполнения задания может быть поставлен под угрозу.

Кивнул ей в ответ, звучало правдоподобно. Я бы точно не пошёл на штурм с теми, на кого не могу положиться, и уж точно не испытываю любовь к выстрелам в спину.

– Что-то ещё? – поинтересовался, потому как Юшка не спешила исчезать.

– Да. Рада познакомить вас с новой для вас механикой. Теперь вы можете отслеживать «уровень доверия» в черновом слое сна или перед загрузкой. Также вы можете сделать выводы, исходя из личного общения с командой. Друзья и приятели будут друг дружку подкалывать. От недругов можно услышать насмешки. Дримейдж #Глеб#, стоящий перед вами, только что изменил свой уровень доверия к вам в положительную сторону. Это может изменить ход всего игрового сна, склоняя в ту или иную сторону. В рамках тестирования вы вольны выбирать, в каком направлении двигаться.

– Юшка, если бы я тогда… не помог ему в том грязном сарае или отказался от его предложения? Был иной путь прохождения?

– К сожалению, я не в компетенции выдавать подобную информацию, – она деланно, почти зловеще усмехнулась, улыбка обратилась в оскал. То ли Машка что-то в ней подкрутила мне в пику, то ли Максим напряг разработчиков исправить недостаток, из-за которого я вывалился в чужие сны.

Замедлившееся время резко продолжило свой бег. Глеб нахмурился, глядя на меня, принял долгое молчание за несогласие. Честно говоря, так оно и было. Сабуко интересная девочка, ради которой полегло немало ребят. Мне самому прилетела в голову очередь, как только шея не сломалась! Грязь вьетнамских джунглей, мошкара, схватка с «Берсерками», и всё ради того, чтобы наш мегашпион наложил на неё лапы?

– Может, спросишь у неё самой? Освободил её из застенков я.

– Что тебя не устраивает, Сокол?

– То, что ты совсем недавно меня звал человеком новым в организации, а значит, и ненадёжным. Что я знаю про тебя? Что ты знаешь обо мне?

Он смотрел исподлобья, чуялось мне, что он копал в мою сторону, рыл носом, но так и не смог добиться ничего внятного. Тёмная лошадка, невесть как оказавшаяся в подвале. Кто ходит ко мне, когда я в свободном плавании? И кому предоставляю отчёты?

– Ничего, верно? Что, если завтра наши пути разойдутся?

– Подозреваешь меня в том, что я крот? – он как будто даже удивился. Я развёл руками.

– Вор громче остальных «держи вора» кричит, пословицу сам знаешь.

Услышанное ему не понравилось, но правоту моих утверждений он признавал.

– Хорошо. Давай поступим так. Мне понадобится кое-какое время на то, чтобы сделать ей документы и обезопасить от её же сородичей. Не уверен, что она жаждет встретиться с кем-то из своих братьев по оружию. После проверю, что смогу раздобыть на её сестру; информация должна быть, хоть что-то да найду. Ты хоть знаешь, для чего нужны такие, как она?

– Ну, ты мне сейчас подскажешь, – одного было не отнять, я в самом деле не имел дел с куноити прежде. Глеб вздохнул, покачал головой. Мне нечем было его удивить.

– Разведчики и киллеры нужны для того, чтобы проводить оперативную работу в поле. Дабы ты со своим отрядом не совался в пекло, а сначала знал, кого и сколько тебя ожидает.

Почему-то представилась Сабуко, разодетая в халат ниндзя, что прячется в тенях и мерными, ритмичными шагами месит грязь джунглей. Глеб почти прочитал мои мысли и сразу же хмыкнул.

– Большую пользу они приносят в городских условиях. А вот на боевых вылазках их выучка не даёт показать себя с лучшей стороны. Собаки, дроны, системы слежения… Несмотря на годы обучения, они не всесильны и пасуют перед технологиями.

– А в городе не так?

– В городских условиях куда больше возможностей что замести следы, что скрыть свою истинную личность. Потому-то я и хочу забрать её себе. Давай так. Не бери её на боевые вылазки, где не требуется работать тихо и без шума. Такие оставь на откуп мордоворотам уровня Крошки и Акулы. То время, что не работает на тебя, будет помогать мне. Внедрю её в одну из своих ячеек, ей да и тебе это пойдёт на пользу.

– А не боишься, что сейчас она узнает все твои секреты и с повинной головой прибежит к старым друзьям? Продаст с потрохами твоих ребят да и тебя самого?

– Не исключаю. А потому не буду вводить её слишком глубоко. Да и поиграем на поле дезинформации, посмотрим, где, у кого и как всплывет. У меня свои методы проверки людей. Ну так что, по рукам?

Я вздохнул. Что ж, если девчонка у него научится новым фокусам, мне и правда может пригодиться. Оставалось только надеяться, что Глеб в самом деле не предатель…

Глава 23

Засыпал в дрянной гостинице, что снял неподалёку от того склада, где вербовали Сабуко, проснулся уже на базе. В голове мешанина образов.

Помнил сигаретную вонь, торчка у мусоропровода, какую-то девчонку, что бегала среди взрослых дядек в поисках отца.

Парочка идиотов решили к ней пристать, зажав в углу, и отхватили от меня по оплеухе. Поначалу показалась вылитой Оксанкой. Когда горячка сошла, понял, что между ними ничего общего.

Плевать.

Койка на базе была жёсткой, как будто состояла из одних лишь пружин. Тумбочка, шкафчик для личных вещей, деревянный стул со спинкой, чтобы накинуть на него одежду.

Таких бедолаг, как я, в жилом корпусе набралось с два десятка. О воровстве не могло быть и речи; сюда приходили спать, когда уже не было сил, и тут же убегали на очередное задание.

Во рту словно кошки нагадили, хотелось почистить зубы, а игровой сон на редкость ловко передавал ощущения пробуждения.

Увидел пару ребят, что были с нами во Вьетнаме. Суховато поздоровались, когда одевались. Сказали, что если хочу, могу навестить Павла в санчасти. Поначалу и правда думал заглянуть в обитель Дитриха и Урри, потом передумал. Что я смогу сказать поляку? Привет, как дела, что с рукой?

Он наверняка похвастается кибернетической обновкой.

Начал замечать то, чего не замечал раньше. Немало солдат бегали кто с железной кистью, кто скрипел механической ногой. Война редко проходит бесследно для тех, в кого успела вцепиться клыками, и отпускает живыми лишь после жертвы. Руки, ноги, глаза…

Глеб так и вовсе по пояс стальной.

Чувства голода не было, но завис на миг у вендингового автомата. Купил шоколадку и газировку. Интересно, а плохое питание влияет как-то на здоровье?

Решил, что вряд ли, но хмыкнул, когда увидел игровое описание оказавшейся в руках снеди. Шоколад давал +2% к действию медикаментов, а энергетик приплюсовывал единичку к шкале выносливости.

Про последнюю слышал впервые, ещё одна механика, в которую меня не успели посвятить. Как и с «доверием» ждали подходящего момента? Хотя мог поклясться, что читал об этом в игровых подсказках при загрузке.

Шоколад показался безвкусным, газировка до мерзкого тёплой. Взорвался звонком телефон в кармане. Попытался вспомнить, был ли он при мне раньше, и не смог.

Дрожащий голос, заикание, страха в каждом слове на три фильма ужаса.

Ларри.

Чёрт, а я ведь уже успел и забыть про этого слизняка! Кажется, время начатой мной авантюры подошло. Послушаем, что скажет.

– Я… я устроил вам встречу, как вы и просили.

– Не проболтался? – вопрос был лишним, правда не имела значения, но Ларри по ту сторону трубки клятвенно отрицал собственную болтливость. Поговорю об этом потом с Сабуко, наверняка ей известно больше имён, чем она успела выдать. Где там поселил её Глеб?

Спустился в бар, туда меня привело наитие. Свонсон будто поджидал за углом, вооружившись своим отвратным пойлом. Да как такую гадость можно пить?!

– Помогает ясности ума, – сказал он, словно в своё оправдание. Не стал с ним спорить. – Сокол, вы уже знаете, кого взяли на своей недавней вылазке?

Кивать не спешил, если кому в этом мире и не было никакого дела до захваченной «Змеи», то именно Свонсону. Пределы его интересов можно легко отследить. Я посмотрел прямо в ему глаза. На задворках мутного, уставшего от сессии сознания плавала грязная мысль, есть ли у него личная жизнь? Человек-функция, а отними у него аналитический отдел и поставленные задачи, вытянется по струнке, широко расставив руки в стороны, словно игровая моделька?

Здравый смысл намекнул, что утрирую…

– Не томи, – брякнул ему вместо ответа. Он расплылся в благодарной улыбке, будто бы в самом деле стал молчать без моего разрешения.

– Учёные, что работали над гравитационным щитом.

– Значит, у нашего дока появились коллеги? – вспомнил, как вытаскивали человека из Фраколии. То ещё было приключение: гражданская война, ООН, вертолёты…

– Что-то вроде того. Пытаемся их спрятать. Верить нашим информаторам, ты навёл шороху в их гнезде. Сколь бы Гунгнир ни был разрозненной организацией, но удар ты нанёс по ним всем и сразу.

– Рад слышать. Миллер выдаст мне медаль?

– Боюсь, что нет. А вот неофициальную чёрную метку от Гунгнира ты, считай, получил…

Люблю хорошие вести поутру!

Юшка мельком и кратким сообщением без объяснительных излишеств пояснила, что отныне меня если и не считают врагом номер один, то начали воспринимать как угрозу. И что теперь мне следует быть осторожней в поиске друзей и разговорах с людьми. Лишняя болтовня частенько приводит к смерти…

– Ты ж не за этим меня ждал, чтобы рассказать про учёных. Есть что-то ещё?

– Бригада инженеров. Нам повезло.

– Поручишь им достроить на ещё один этаж ниже, а то прежние слишком много просят? – я усмехнулся. Уголки его лба испортила морщина раздражения, мои шутки ему не нравились. – Ладно-ладно, не кипятись, я слушаю.

– На дознании они представились политическими заключёнными. По записям, что вы захватили из тюрьмы, военные инженеры. Не просто какая-то рабочая мелочь, проектировщики, архитекторы, сметчики. Полный набор.

– И как вы сопоставили их личности с записями?

– Есть у нас методы. И к тому же Гунгнир не станет так хорошо охранять какую-то захудалую тюрьму в самом затрапезном месте во всём Вьетнаме.

Я хмыкнул, и впрямь, не для одной же Сабуко её там выстроили! Свонсон опустил взгляд, словно за что-то извиняясь, и продолжил.

– Сокол, это мои бывшие коллеги. Прежде я работал с ними. Их хорошенько потрепали в том аду, но ещё узнаваемы.

– И что же они такое проектировали, чтобы навлечь на себя гнев Гунгнира? – его причастность к постройке была мне ровно побоку. Кажется, его это даже смутило…

– Не гнев. Любопытство. Кажется, не будь я здесь, меня бы ждала та же участь, что и их.

– Дай-ка угадаю, после конца Мироновской войны вы разбежались, словно крысы.

Он поморщился от сравнения, сделал большой глоток своего пойла и кивнул. А мне-то думалось, что сценаристы не станут использовать тот же трюк дважды. Выходит, ошибался…

– Не суть, Сокол. Здесь все не из мира белых перчаток, за каждым своим грехи. И многие не хотели бы, чтобы про эти прегрешения им напоминали. Объект непростой. Ультрасовременная шахта.

– И запускалась в работу только теми, кто её построил?

– Дай договорить! – его раздражение выплеснулось наружу вместе с остатками напитка из стакана. Глянув на облитую руку, он тут же пришёл в себя. – Извини. Так вот, Сокол, это была и правда очень необычная шахта, совмещённая с лабораторией. Новый вид минерала. Слышал что-нибудь про юбтий?

– Звучит, как предмет женской одежды, да что-то мне подсказывает…

– Его обнаружили во время Мироновской войны. Точнее, буквально за год до. Минерал настолько редкий, что прежде не попадался. Небольшие залежи есть лишь в России где-то в полосе крайнего севера, в Сибири. Ещё в Германии и Бразилии. Юбтий как минерал не синтезируемый.

– Но очень ценный, верно?

– Хорошо подмечено. Из-за того, что редко встречается, ему нет цены. Он в малых количествах при должном физическом и химическом воздействии способен вырабатывать огромные запасы энергии.

– Я так понимаю, и Мироновская война велась за обладание данным ресурсом? – попытался вспомнить курс школьной истории, а заодно и химии, но ни про какой юбтий там не говорилось ни слова. Что ж, игровому сну положена своя выдумка…

– Нет. Это были исключительно политические причины. Добыча минерала крайне сложна, затратна, а его слишком мало, чтобы извлечь достаточную выгоду.

– Так что ты хочешь-то, Свонсон? Не о прошлом же зашёл поболтать. А если бы это было важно, то я уже стоял бы на ковре у Миллера. Чую, ты ему не рассказал всё это?

Судя по выражению лица шведа, я вновь поймал правду за хвост. Знай наших!

– Мы проектировали этот комплекс, но не принимали участия в его постройке. Всё держалось в строжайшей секретности. С нами совещались на расстоянии. Но ты прав в своих претензиях, я рассказываю всё не просто так. У нас была часть координат. Зная, что месторождение где-то в Германии, мы имели примерное представление о его местонахождении.

– Хочешь сказать, Гунгнир загнал твоих дружков в застенки своего лагеря, но так за… Сколько они там сидели? Да неважно! Что-то мне подсказывает, что вряд ли они стали играть в молчанку. Уверен, запели, едва им показали весь пыточный арсенал. Ещё и Виктор, поди, временами заглядывал на огонёк…

Свонсон покачал головой.

– Нет, не хочу. Их там держали с другой целью. Ты записи все просмотрел?

– На чём? Они ведь не только в тетрадочку записывали. Мы для того все носители, что смогли, тебе и принесли. И что же там такого необычного?

– Они снаряжали туда экспедицию. В ту самую шахту. Точнее, один из отделов Гунгнира получил под это дело финансирование. У них есть часть координат, и получили они их от этих ребят. Да только там любопытны не сами координаты. Шахта неспроста была разработана с лабораторией и тщательно скрывалась. Попасть туда просто так, без знания как идти и какими путями, невозможно.

– Выходит, они составляли полную карту объекта, чтобы подобраться туда?

– Да. В шахте помимо лаборатории находится и спецоборудование для добычи и обработки юбтия. После войны шахту закрыли, про неё и без того знало немного человек. Причастных начали устранять, так что…

– У Гунгнира была не вся команда, верно?

– Верно, но не в этом суть. Тех, что были, вполне хватило для создания карты и активного поиска раскопа. Гунгнир, если получит данные инструменты, может использовать юбтий для создания оружия. Миллер уже знает об этом и вскоре вызовет тебя на ковёр. Как и других оперативников.

– Так какого ж ляда тогда ты тут передо мной распинаешься?

– Есть просьба, Сокол. Если твоей группе повезёт, и вы натолкнётесь на истинное местонахождение комплекса, загляните в лабораторию. Оборудование там по-прежнему в рабочем состоянии, а потому целы и сервера. Я прошу тебя принести мне данные с четырнадцатого блока.

– Тебе? Не Миллеру? – я навострил уши, совсем ведь недавно говорили с Глебом про крота в наших рядах. Если им был Свонсон, то наше дело крах. Хитрый швед имел к информации полный доступ. И не только к той, что притаскивал я, полковник отправлял к нему всё, что собирали оперативники.

Он тут же поспешил объясниться.

– Понимаю, как это звучит…

– Ты ведь никогда не был в комплексе, верно? Тогда откуда знаешь, что находится в четырнадцатом блоке серверов?

– Не был, но какое-то время курировал. Принесёшь мне жёсткий диск, получишь кое-что особое.

– Деньги?

– Не только. У меня есть, чем вознаградить. Если достанешь, передай Елене. Миллеру ни слова.

– А могу я спросить, что за данные? Может, как раз за ними ведётся охота Гунгнира?

– Поверь, и близко нет. Однако было бы прескверно, попади к ним эти записи. Мы договорились?

– Посмотрим по обстоятельствам, – задумчиво ответил ему.

– Куда это ты? – в голосе шведа прозвучало неподдельное волнение. Я пожал плечами.

– В кабинет Миллера. Сам же сказал, он скоро вызовет меня на ковёр вместе с остальными. Хочу быть первым…

Глава 24

Первым быть не получилось. В кабинете оказалось пусто, полковник решил, что он слишком мал для такого количества гостей.

Конференц-зал прятался этажом ниже, хорошо, что был туда доступ.

Раньше меня своё место занял Царь, не иначе исполнял роль заместителя Павла, пока тот валялся в санчасти.

– А, Сокол! Я как раз собирался отправить за вами посыльного. Хорошо, что зашли. Выбирайте место…

Следом за мной явились ещё пятеро. Среди них не оказалось Глеба; у шпиона нашлись дела поважнее, или полковник попросту не хотел его участия в этой операции?

Миллер почти дословно повторил всё, что говорил Свонсон. За исключением того, что есть три предполагаемых места, где могла находиться шахта.

– Ваша задача проникнуть на объект. В скором времени у нас будут спецключи доступа. Целью является минус третий этаж.

– Там что-то вроде базы? Как у нас? – голос подала женщина. Да это же Йоханнес! Вот уж не думал, что снова её встречу.

Оперативница выглядела лучше с тех пор, как виделись с ней в последний раз, видать, больничная койка пошла ей на пользу. На симпатичном лице американки добавилось несколько шрамов, но в остальном держалась молодцом.

– Горнодобывающий комплекс обширен и включает в себя жилые этажи, так что можно назвать и базой. По возможности проверьте лабораторию на третьем этаже, данные с компьютеров могут что-то значить. Но ваша цель – архивы, что находятся в главном кабинете управляющего.

– Чем они так ценны? – хриплым голосом поинтересовался Царь. Я выдохнул, опять гоняемся за бумажками…

– Добывавшийся там минерал предназначался для разработки гравитационного щита. Архивы включают в себя методику использования, обработки и конечной адаптации под задачи. Именно это ищет Гунгнир. И именно это не должно попасть к ним в руки.

– Если это информация, – предложил потешный лысый толстячок, которого сложно было заподозрить в оперативной боевой работе. Но я не давал внешности себя обмануть, всяких головорезов повидал на своём веку, и не каждый из них выглядел машиной смерти… – Если это информация, то мы могли бы попытаться проникнуть через охранные фаерволы, даже не спускаясь в саму шахту. Не говоря уже о том, что сведения могут быть спрятаны где-то ещё..

– Хорошее замечание, Оливер, – кивнул Миллер. Вместе с упомянутым именем над пузаном зажглось и обозначение уровня с классом. Хакер, двадцатый уровень. Полковник продолжил: – Комплекс после запуска в работу был экранирован от внешнего воздействия, не подключён к общей мировой сети. А потому всё, что брошено в нём, осталось как есть. И правительство Германии не просто так постаралось забыть о том, что связано с этим комплексом.

– Как выглядят эти архивы? – настала моя очередь задавать вопросы. – Вряд ли это такая толстая папка, где крупными буквами написано «Архивы». Наверняка при этом они находятся не на бумаге.

Миллер на миг задумался, прежде чем отвечать, и усмехнулся.

– Боюсь, что они могут выглядеть именно так. Бумага не зависит от спутников и не подвержена потере информации, если комплекс будет обесточен. Если данные на серверах повреждены, а они повреждены почти со 100% вероятностью, то документация, чертежи, заметки, записи, всё это находится именно там.

– Вы собрали оперативное крыло, – вновь заговорила Йоханнес, – а не инженерный взвод. Следует ли полагать, что внутри нас может ожидать вооружённое сопротивление?

Миллер удручённо выдохнул, этого вопроса он ждал и меньше всего хотел на него отвечать.

– Первыми противниками могут быть боевики Гунгнира. Наши разведотряды подтвердили, что они активно начали действовать в предполагаемых местах раскопа. Пока экспедиции только готовятся, но времени терять не стоит.

– А вторыми? – Оливер поправил очки.

– А вторыми противниками могут оказаться охранные системы комплекса.

– Турели? Боевые беспилотники? Класс, производитель, что-то из той серии, что пытались использовать для прорыва на польской границе? – хакер заинтригованно сверкнул очами, готов был взламывать хоть сейчас. А я понял, что это одна из неявных подсказок, лучше взять с собой Акулу…

– К сожалению, я не располагаю подобной информацией. Встретиться может всякое, а потому перейдём к одному немаловажному аспекту: экипировка. Удостоверьтесь, что в снаряжении имеются противогазы, а в ваших отрядах есть как минимум один медик. Сокол, это касается тебя, обрати внимание.

Он развернулся и щёлкнул пультом, монитор информационной стены тотчас же разделился натрое. Спутниковые съёмки, красные точки предполагаемых мест.

– У нас есть информация о трёх точках, где наверняка находится комплекс. Из того, что мне удалось вытянуть из государственных документов, комплекс имеет двух близнецов, но лаборатория находится лишь в одном из трёх. А значит, мы должны проверить все три. Работать будете попарно.

– Что насчёт подкрепления? Эвакуации? – Царь спрашивал о главном. Полковник недовольно цокнул языком.

– Незаметно провести в те регионы большие силы не представляется возможным; они в политической и боевой сфере Гунгнира, так что считайте, что работаете прямо в тылу врага. Наших ячеек там почти что нет, только пассивные.

Облом, значит, с подкреплением…

– Для того и работаете парами. В контакт с противником вступать лишь в крайней необходимости, а лучше не дать им понять, что вы вообще там. Есть вероятность, что на некоторые места вы прибудете раньше экспедиции Гунгнира, но я бы не рассчитывал. Наглая вылазка Сокола… – все тут же обратили на меня взгляды. А я что, я ничего, просто пожал плечами. – Захват нами проектировщиков подтолкнул их к поспешным действиям. Однако благодаря этому у нас теперь есть возможность попасть в комплекс, а также мы заполучили относительно точные координаты. Прикрываете друг дружку. Если спровоцируете Гунгнир, они могут вас зажать в комплексе, а потому эвакуация через пассивные ячейки.

– Это как? – я нахмурился.

– Заберёте архив, выберетесь из комплекса, а уже затем обратитесь за помощью к нашим людям. Под другими документами на общественном транспорте вернётесь на подконтрольную территорию и уже оттуда получите самолёт. Относительно того, как выбираться из комплекса. Помимо основного входа есть чёрный и для руководства. Проектировалось всё таким образом, чтобы они могли подняться с минус пятого этажа к специальному выходу. Перед вылетом проведём инструктаж, и каждый из вас получит по карте. Вторая группа прикрывает первую как раз у чёрного хода и зачистит блокпост Гунгнира, если таковой там имеется. Всем ясно?

Стройный хор голосов, включая мой, стали ему ответом. Армейскую выучку никаким дустом не вытравишь. На лице Миллера тотчас же отразилась довольная улыбка.

– Тогда распределим отряды. Подготовьте своих бойцов к завтрашнему дню. Ближе к вечеру финальный инструктаж и вылет. Йоханнес и Джекпот, Оливер и Сокол, Слон и Царь. Будут замечания?

– Будут, – хмуро подала голос единственная женщина в нашем отряде. – Я настаиваю на том, чтобы работать с Соколом.

– Майор, вы в курсе, что для выполнения задания учитываться должны не личные предпочтения и «долг крови», а максимальный симбиоз отрядов? Сможете аргументировать?

– Пожалуй, – если Миллеру и удалось пошатнуть её уверенность, то не сильно. – Я видела Сокола в деле. Моя группа в большей степени состоит из бойцов поддержки, почти как у Джекпота…

Она посмотрела на упомянутого оперативника, и тот кивнул в подтверждение её слов. Йоханнес продолжила.

– Отряд же Сокола – боевое крыло. Если им придёться штурмовать, они подойдут лучше ребят Джекпота. Джек, не в обиду.

– Правда глаз не колет.

Миллер смерил её задумчивым взглядом и, выдохнув, дал согласие.

– Вынуждена сообщить, что ваша игровая сессия подошла к концу, – на этот раз голос системной феи звучал без её появления передо мной. – До пробуждения осталось девять, восемь, семь…

Я устало закрыл глаза, уже начало казаться, что этот день никогда не закончится…

* * *

Меньше всего на свете хотел открывать глаза. Чуял, как по венам бежит пробуждающий раствор, атакуя организм стимуляторами. Заряды бодрости ещё не начали действовать, но скоро начнут. Выполз из своей капсулы едва ли не самым первым.

– Беспокоит что-то? – спросил обслуживающий техник, видать, выглядел я так себе. Признаться честно, казалось, успел подхватить на вчерашних приключениях простуду. Болезнь злым бесом гоготала, что я уже слишком стар, чтобы бегать без шапки да по морозу. А ещё напрочь вымокшие носки, как только ноги не задубели?

– Отдохну на праздниках и буду огурцом, – пообещал, как будто парню и в самом деле была до этого забота. Вздохнул. Как ни странно, мне хотелось увидеть здесь Машу, привык, что она встречает и провожает меня в миры Морфея. Или, по крайней мере, следит за этим. – Машка-то где, не знаешь?

Техник поиграл желваками, словно пробуя собственный ответ на вкус. Боялся, что сейчас пожмёт плечами и скажет, что не знает.

– Говорят, прихворнула. Сама не своя сегодня по лаборатории слонялась и опоздала помимо прочего. А у тебя чего, роман с ней, что ли?

На лице работяги добрая, беззлобная улыбка; мне даже подумалось, что ему в самом деле любопытно. Я скорчил гримасу и махнул рукой.

– Да так. Просто подружились. Привык, что постоянно тут торчит.

– Быстро же ты привыкаешь. Ну, если будет нужна, она где-то в кафетерии ошивалась.

Кивнул, сдавленно поблагодарил за информацию. Поймал на себе томный взгляд Светланы, серая хищница желала продолжения позавчерашний интрижки и бросала многозначительные взгляды. Я был бы не прочь повторить, но знал, этот путь приведёт в никуда что её, что меня самого. Рано или поздно наша связь вскроется, а мне не улыбалось принимать на плечи груз в виде её спиногрызов. Видит Бог, одной только Оксанки за глаза. А ведь если верить Максиму, я ещё даже сложного возраста её не видел, боюсь представить, что она могла бы учудить.

Твёрдым шагом подошёл к Светлане, она то ли прочитала, что хочу сказать, на моём лице, то ли попросту догадалась. Захотелось даже на себя в зеркало глянуть. Неужели в самом деле настолько мрачно выгляжу?

– Свет, поговорим?

Она промолчала, но кивком дала позволение. Краем глаза я видел, как, выпуская пар, готова распахнуться капсула Миры. Вот же ж развёл себе целый гарем любому мужику на зависть! Укусил самого себя за губу, но взгляда отводить не стал.

– Свет, нам было хорошо вместе, но… у тебя муж, у меня дочь. У каждого свои проблемы, возможности, потребности. Если тебе нужна игрушка на одну ночь, я уже побыл ей. Если хочешь найти любовника, я не лучшая кандидатура. Не хочу разбивать твою семью ради сиюминутного развлечения.

Она встала в позу, лицо исказила маска обиды, как будто можно было надеяться на что-то другое.

– А когда ты лез ко мне туда руками, моя семья тебя не беспокоила?

– Зато беспокоила до, – напомнил ей, что это было отнюдь не моей затеей. – Не делай вид, что в случившемся виноват только я, хорошо? И лучше заканчивай подобные игры, однажды обнаружишь себя одинокой посреди разбитого счастья.

– Не тебе меня учить! – прошипела она так, что у меня волосы встали дыбом. На нас обратили внимание, но она развернулась. Уходить с достоинством, пусть и уязвлённым, она умела. Посчитал жалким смотреть ей вслед и двинул в сторону кафетерия. Мира ещё только продирала глаза, а я уже покинул пределы лаборатории.

Так лучше, иначе увяжется следом.

Новый год взял здание «Майнд-тек» в заложники, по стенам бежали разноцветные гирлянды. Ради любопытства глянул на собственное отражение в огромном красном шаре. Ну и рожа у тебя, Шарапов! С такой и правда никуда, если только в гроб. Температура ещё не успела взять своё, как с утра, но чуял, лучше не станет. Швырнул в рот пару таблеток, которые заботливо пыталась пихнуть мне утром Оксана. Жаль, что мы смогли придумать гибернационные камеры и почти окончательно победить рак с сахарным диабетом, но до пошлого обыденная простуда осталась не поверженным оплотом и каждую зиму посещала наши глотки и носы.

Чихнул, утратив как минимум половину былого задора, шмыгнул носом. Ну вот, ещё и сопливить начну. Сколько этой дряни со мной не было? Наверно, с Антаварской потасовки…

Телефон взорвался звонком, глянул на экран смарта. А вот и Роман явился не запылился.

– Алексей? Есть свободное время? Кажется, я напал на след Дедова! – в его голосе щенячий восторг, будто был счастлив проделанной работе. Я закусил губу, вдруг понял, что ещё несколько дней назад сорвался бы с места, только меня и видели, и никакой разговор с Машей не удержал.

«В следующий раз, когда надумаешь вляпаться в очередную неприятность, лучше подумай хорошенько и откажись»

Как-то так тогда сказал дядя Юра. Осознание пришло изнутри внезапной догадкой, а ведь нет никакой необходимости искать Дедова. Что нового он мне скажет? Куда выведет? Если всё это была игра Вениаминовича, то в понедельник он получит от меня «подарочек» на новый год. Уверен, Максим представляет лицо соперника не без ухмылки.

– Алексей, слышите? Алло! – Роман требовал ответа. Жаль, что у меня для него есть только разочарование.

– Роман, простите, я не могу.

– Что значит «не могу»? – он словно возмущался тому, что у меня может быть подобие личной жизни. Неужели он везде и всюду также таскает своих клиентов? Или моё участие в его поисках попросту необходимо? Меня грызли сомнения на этот счёт.

– То и значит. Заканчивайте, Роман. Делу конец. «Айм-мит» получит от меня то, чего хочет, а я получил желаемое настолько, что мне его хватит до конца жизни.

– Это что? – детектив по ту сторону связи недоумевал. – Вы желаете, чтобы убийца вашего друга остался безнаказанным?

– Пусть он останется безнаказанным, а я и моя семья целы.

– Вам что, угрожали? – его голос изменился, стал строже. Будто подобное стало для него неожиданностью. Может, где-то в голове у него чёткий план поведения преступников, и они обязаны его придерживаться?

– Нет. Это моё личное решение. Я хочу… хочу просто работать и жить со своей дочерью без постоянного поиска приключений на свою костлявую задницу.

– Мне всё равно заплатили. Я доведу дело до конца.

– Как будет угодно, – пожал плечами, завершая звонок. Флаг ему в руки и барабан на шею. Почуял, как из меня ушло нечто тяжкое, терзавшее изнутри. Прохлада облегчения окутала с ног до головы. Может, удалить его номер, изгнать из памяти навсегда, дабы не было соблазна позвонить самому? Хорошая идея, сделаю, как только поговорю с Машей…

Вечером кафетерий пустовал. Выключенный свет, одинокие настенные лампы предупреждающе мигали, требуя замены. Будет завтра работы электрикам. Роботы-уборщики на пару с автоматическими официантами ленились по своим углам в зарядных станциях. Полированный кафель полов сверкал не хуже начищенных до блеска столов.

Одинокий силуэт вдалеке. Кажется, видел как-то фильм ужасов, что начинался точно также. Жаль, что за свою жизнь я видывал такое, что страшилки давно вызывали разве только что смех. Стук моих шагов раздавался неотвратимостью разговора, который обязан был состояться. Помню, как спросил о нём Максима, но куратор пожал плечами и сказал, что я должен сам с этим разобраться.

Воображение спешило обратить всё бестолковой шуткой, представил, что вместо Машки увижу сейчас Вениаминовича или Романа, оба любили появляться не вовремя и абсолютно некстати. Достал из кармана смарт, отрубил возможность принимать звонки, дабы никакой словоохотливой душе не пришло в голову сообщать мне о том, что мне предварительно оформлен кредит в шах-банке…

– Маш, ты?

Она не ответила. Сидела ко мне спиной. Притворяется? Набивает себе цену пустой тишиной? На неё точно было непохоже, вспомнил, как она была первой, кто позвонил Максиму, когда Сашка явился меня арестовать. И как она единственная, сложив два и два, явилась на откровенный разговор со мной.

Может, спит?

Подошёл ближе. Ужас глянул мне в лицо безжизненной, навсегда застывшей фигурой. Поймал себя на том, что был бы бесконечно рад, если бы она просто спала.

Не спала.

Рука потянулась в карман за телефоном, смарт как назло цеплялся краями, не желал вылезать. Грязно ругнулся, чуть не с мясом вырвав его из куртки, напрочь позабыл, что сам же заблокировал возможность звонков. Пальцы норовили промахнуться по недавнему номеру, глаза искали строку, за которую зацепиться.

Устоял на ногах, не мальчик. Волнение, на миг пробудившееся внутри, сменилось холодным расчётом и спокойствием.

– Роман? Кажется, я ошибался. Приезжайте.

– Куда?

– В «Майнд-тек». Дело получило новый оборот…

Кровавая лужа из распоротого горла натекла на стол, девушка лежала в ней прямо носом. Взгляд стеклянных распахнутых глаз устремился в бесконечность пустоты.

Маша была мертва.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24