Объятый Левиафаном: Пояс первосвященника как космологический символ

264 Криспин Флетчер-Луи предполагается, что мы должны иметь в виду ритуалы, отно­ сящиеся к праздникам Нового года. Подчеркивание мотива самоотрицания в учении Иисуса (Мк. 8: 34) явным образом соотносится с предписанием из текста Лев. 16: 29 «смирять души ваши» в День Искупления, и эти соотносящиеся моти­ вы получают дальнейшее развитие в версии описания Преоб­ ражения в Евангелии от Матфея (Мф. 16: 18–19), в которую включены мотивы связывания Стражей и роли Петра как но­ вого камня основания мира (ср.: м. Йома 5: 2).120 Андрей Орлов ОБЪЯТЫЙ ЛЕВИАФАНОМ: ПОЯС ПЕРВОСВЯЩЕННИКА КАК КОСМОЛОГИЧЕСКИЙ СИМВОЛ1 Сказал рабби Симеон: «Истинно, хотя члены Братства — ученики истории Творения, обла­ дающие познанием чудес и восприятием пу­ тей Святого, да будь Он Благословен, но даже среди них мало кто знает, как истолковать ее в связи с тайной великого дракона». Зогар II.34б Как высшее море имеет длину и ширину, и го­ лову, и руки, и волосы, и тело, так и нижнее море. Зогар II.48b Введение Иосиф Флавий в своих Иудейских древностях 3: 154–156 приводит следующее описание пояса первосвященника: Перевод с английского языка выполнен Н. Н. Селезневым по сле­ дующей публикации: A. A. Orlov, “Leviathan’s Knot: The High Priest’s Sash as a Cosmological Symbol,” in: Jewish Roots of Eastern Christian Mysticism: Studies in Honor of Alexander Golitzin (Supplements to Vigiliae Christianae, 160; Leiden: Brill, 2020), 177–210. 1 Такие работы, как H. Riesenfeld, Jésus transfiguré (Copenhagen: Munksgaard, 1947) и Nickelsburg, “Enoch, Levi, and Peter,” относящи­ еся к данному вопросу, не получили той оценки, которой они заслу­ живают. 120 266 Андрей Орлов Поверх этой одежды священник носил льняное облачение из двойного тонкого виссона, которое называлось хефоменою, что значит «льняная одежда», так как лен у нас называется хе­ фоном. Эта одежда представляла из себя плотно прилегавший к телу и доходивший до конца ног хитон с узкими, облегавши­ ми руки рукавами. Его стягивали под грудью поясом, охваты­ вавшим тело, шириною в четыре пальца. Пояс этот был так тонко выткан, что казался сделанным из кожи змеи, так как в нем были вытканы пестревшие красным, пурпуровым и фи­ олетовым отливом узоры. Основа же его состояла из чистого виссона. Пояс этот, начинаясь вблизи груди, около которой он несколько раз обвивался, спускался затем оттуда дониза ног. Ие­ рей носил его в виде прелестного украшения до тех пор, пока не приступал к богослужению. Когда же приходилось прино­ сить жертву или служить, то он откидывал концы пояса на ле­ вое плечо, чтобы они не мешали ему при отправлении его обя­ занностей. Моисей назвал пояс этот аванифом, мы же именуем его по­вавилонски емианом, как его называют в Вавилонии.2 Некоторые ученые прежде уже обращали внимание на не­ обычные особенности, связанные с сакральным поясом свя­ щеннослужителя, описываемом в этом отрывке. Криспин Флетчер­Луи, например, замечает в этом описании несколь­ ко своеобразных деталей, в том числе сравнение пояса с ко­ жей змеи (ὄφις), и язык обвивания (ἕλιξ), также напоминаю­ щий о змеевидной символике.3 Анализируя эти особенности, Иосиф Флавий, Иудейские древности (В 2 т. М., 2002), 157–158; H. S. J. Thackeray, Josephus (LCL; 10 vols.; Cambridge, MA: Harvard University Press/London: Heinemann, 1967), 4.388–389. 3 C. H. T. Fletcher­Louis, “The High Priest as Divine Mediator in the Hebrew Bible: Dan 7: 13 as a Test Case,” in: SBLSP 36 (1997): 161–193 at 191. См. также: C. H. T. Fletcher­Louis, “Priests and Priesthood,” in: Dictionary of Jesus and the Gospels (2nd ed.; eds. J. B. Green, J. K. Brown, and N. Perrin; Downers Grove: IVP Academic, 2013), 698. Объятый Левиафаном 267 он приходит к выводу, что подобное описание напоминает символику изгибающейся змеи в Книге пророка Исайи 27: 1–24 и параллельный отрывок в т. н. Цикле Баала (CTA 5.I.1– 3), где тоже есть ссылка на священнический эфод.5 Он также обращает внимание на другое описание пояса в Древ. 3: 185, где Иосиф Флавий вновь предлагает необычное толкование этого священнического предмета, на этот раз сравнивая его с океаном, охватывающим землю: Нагрудник, помещающийся как раз посередине наплечника, занимает именно то же самое место, которое занимает земля в самом центре мироздания. Охватывающий эту одежду по­ яс служит эмблемой океана, который также обтекает вокруг всей земли.6 В свете подобного рода ассоциаций пояса со змеиной ко­ жей и водной стихией, которые в некоторых мифологиче­ ских традициях используются для описания морского чу­ довища, Флетчер­Луи высказывает гипотезу, что культовый пояс может представлять собой побежденного Левиафана. Он также отмечает, что, поскольку Иосиф Флавий в своем отрывке уподобляет первосвященника божественному вои­ ну, который побеждает морское чудовище, змеевидный по­ яс здесь может символизировать победу над силами хаоса. Флетчер­Луи завершает свои наблюдения предположением, что «первосвященник одет в побежденного Левиафана: по­ вешенный на него пояс символизирует образ повергнутого 2 4 Иса. 27: 1: «В тот день поразит Господь мечом своим тяжелым, и большим и крепким, Левиафана, змея, прямо бегущего, и Левиа­ фана, змея изгибающегося, и убьет чудовище морское». 5 Fletcher­Louis, “The High Priest as Divine Mediator,” 191. 6 Иосиф Флавий, Иудейские древности, 162; Thackeray, Josephus, 4.405. Андрей Орлов Объятый Левиафаном змея в руке его победителя».7 Другие ученые, следуя гипотезе Флетчера­Луи, также допускают, что «змеевидный материал, из которого сделан пояс, и его отождествление с океаном по­ зволяют предположить, что его следует отождествлять с Леви­ афаном».8 Как и исследование Флетчера­Луи, эти работы так­ же пытаются интерпретировать описание Иосифом Флавием пояса через мотив божественного воина. Маргарет Баркер расширяет использование этой интерпретационной основы на анализе раннехристианских традиций, а именно, мотива побежденных вод, отраженного в Откровении Иоанна Бого­ слова. Она отмечает, что В то время как образы божественного воина и побежден­ ного морского чудовища часто использовались учеными для интерпретации вышеупомянутых описаний Иосифа Флавия, другие возможности, особенно те, которые вытекают из са­ крального измерения повествования, не получили должно­ го внимания. Но есть все основания полагать, что загадоч­ ный змеевидный пояс может быть тесно связан с преданиями о космологическом храме, отраженными в третьей книге Иудейских Древностей. В частности, связь змеевидного поя­ са с океаном указывает на подобное космологическое изме­ рение. В этой работе мы попытаемся рассмотреть эти космо­ логические образы более подробно. 268 побежденные воды встречаются и в двух других местах Откро­ вения: в видении нового неба и новой земли, где уже «нет мо­ ря» (21: 1), и в видении воскресшего Господа, когда Он опи­ сывается как небесный первосвященник в длинной одежде с золотым поясом вокруг груди (1: 13). Иосиф Флавий расска­ зывает нам о значении пояса первосвященника: «Эта одежда представляла из себя плотно прилегавший к телу и доходивший до конца ног хитон с узкими, облегавшими руки рукавами. Его стягивали под грудью поясом, охватывавшим тело, шириною в четыре пальца. Пояс этот был так тонко выткан, что казал­ ся сделанным из кожи змеи… Охватывающий эту одежду пояс служит эмблемой океана» (Древ. 3: 154, 185). Воскресший Го­ сподь одет в океан, как в кожу мертвой змеи с семью головами!9 Fletcher­Louis, “The High Priest as Divine Mediator,” 191. В своей другой статье он повторяет вновь свои аргументы: C. H. T. Fletcher­ Louis, “Alexander the Great’s Worship of the High Priest,” in: Early Jewish and Christian Monotheism (eds. L. T. Stuckenbruck and W. E. S. North; London: T&T Clark, 2004), 71–102 at 87. 8 A. Angel, Chaos and the Son of Man: The Hebrew Chaoskampf Tradition in the Period 515 BCE to 200 CE (LSTS, 60; London: T&T Clark, 2006), 183. 9 M. Barker, The Revelation of Jesus Christ: Which God Gave to Him to Show to His Servants What Must Soon Take Place (Revelation 1.1) (Edin­ burgh: T&T Clark, 2000), 220. 7 269 Первосвященник как храмовый микрокосм Чтобы лучше понять возможный космологический смысл священнического пояса, нам следует рассмотреть его более точное назначение в более широком контексте описания Иосифом Флавием первосвященнического одеяния, содер­ жащегося в третьей книге его Иудейских древностей. Эта за­ дача отнюдь не из легких, поскольку в этой части Иудейских древностей содержится одно из наиболее подробных опи­ саний облачений первосвященника в ранних иудейских внебиблейских источниках. В этом длинном и подробном рассказе Флавий выходит за рамки традиционных библей­ ских деталей сакральных одеяний, раскрывая космологиче­ ское значение священнических риз. Для нашего исследова­ ния важно отметить, что в повествовании Флавия одеяния первосвященника связаны как с образами земного храма, так и с его космологическим аналогом в виде так называемого 270 Андрей Орлов «храма творения». В Древ. 3: 178–187 мы находим следующее толкование священных облачений: Таково облачение первосвященника. Иной, пожалуй, изумит­ ся той вражде к нам, которая мотивируется пренебрежитель­ ным якобы с нашей стороны отношением к Господу Богу, тог­ да как наши хулители приписывают только себе постоянное и истинное богопочитание. Между тем, кто поразмыслит над устройством скинии, кто внимательно присмотрится к облаче­ нию священнослужителя и к принадлежностям нашего бого­ служения, тот придет к убеждению, что наш законодатель был человеком святым и что нам напрасно приходится выслуши­ вать обвинения в отсутствии религиозности. Дело в том, что всякий, кто без задней мысли и внимательно присмотрится ко всему описанному, найдет, что все это устройство должно на­ поминать и служить отражением всего мироздания: скиния, имеющая в длину тридцать локтей, разделена на три части; две из них, как место не священное, предназначены для всех священнослужителей и соответствуют земле и морю, которые также доступны всем. Третья же часть посвящена одному Го­ споду Богу, потому что и небо для людей недосягаемо. Лежа­ щие на столе двенадцать хлебов знаменуют собой год, разде­ ленный на такое же число месяцев. Светильник, состоящий из семидесяти составных частей, напоминает знаки, через ко­ торые проходят планеты, а семь светочей на нем указывают на течение планет, которых также семь. Завесы, сотканные из четырех сортов материала, служат эмблемою стихий, при­ чем виссон, очевидно, напоминает землю, которая родит лен, пурпур — море, окрашивающееся в пурпуровый цвет кровью рыб, фиолетовый гиакинф — лазоревый воздух, а багряный цвет служит символом огня. Льняной хитон первосвященни­ ка также напоминает о земле, фиолетовые нити его — небо­ склон, причем гранаты вызывают представление о молниях, Объятый Левиафаном 271 а звук колокольчиков знаменует раскаты грома. Наплечник также — изображение всей созданной Господом Богом при­ роды, почему, мне кажется, он и сделан из четырех родов ма­ териала, причем вотканные в него золотые нити, по моему мнению, должны напоминать о всюду проникающем свете. Нагрудник, помещающийся как раз посередине наплечника, занимает именно то же самое место, которое занимает земля в самом центре мироздания. Охватывающий эту одежду пояс служит эмблемой океана, который также обтекает вокруг всей земли. Сардониксы на плечах первосвященника знаменуют солнце и луну, а двенадцать камней [нагрудника] могут быть приняты либо за изображения месяцев, либо за такое же чис­ ло звезд, группу которых греки называют зодиаком. То и дру­ гое предположение не будет ошибочным. Головной убор [пер­ восвященника] также напоминает, по моему мнению, о небе, тем более что лазоревато­фиолетового цвета, да и, кроме то­ го, иначе на нем не была бы помещена надпись с именем Го­ спода Бога. Вдобавок на нем имеется венчик, и притом золо­ той, который указывает на сияние, постоянно окружающее Божество.10 В этом отрывке мы находим, по крайней мере, три тесно переплетенных понятия святилища: во­первых, земной свя­ тыни, представленной Иерусалимским храмом; во­вторых, макрокосмического храма, священные палаты которого соот­ ветствуют небу, воздуху/земле и морю; и, в­третьих, микро­ космического храма, олицетворяемого первосвященником и его священными одеяниями. По сравнению с библейскими повествованиями, отличительной чертой этого описания яв­ ляется попытка Флавия истолковать символику одежды пер­ восвященника не только через призму аллюзий к земной 10 Иосиф Флавий, Иудейские древности, 161–162. Андрей Орлов Объятый Левиафаном скинии или храму, но и через их связь с космологическими реалиями. В этих новых космологических аллюзиях каждая часть священнического облачения становится связанной не только с отдельными частями тройственного строения зем­ ной святыни, но и с соответствующими священными палата­ ми храма творения, которые в мировоззрении Иосифа Фла­ вия соответствуют небу, воздуху/земле и морю. Эти поразительные связи между элементами священни­ ческого одеяния и частями земных и космологических свя­ тилищ не остались незамеченными учеными. Размышляя об этих культовых связях, Грегори Бил, например, указывает, что, «на самом деле, заметно, что в одежде священника есть в целом три части, напоминающие три части храма».11 Далее он отмечает, что, «учитывая всю эту символику, можно легко понять утверждение в Письме Аристея о том, что всякий, кто видел облаченного первосвященника, представлял себе, что он вышел из земного мира в мир иной».12 Бил также обраща­ ет внимание на то, что эти поразительные сакральные соот­ ветствия не были уникальными для Иосифа Флавия, а пред­ ставляли из себя предания, засвидетельственные в широком спектре древних иудейских источников, включая Септуагин­ ту, произведения Филона Александрийского,13 Мудрость Соломона и другие источники.14 Поздние раввинистические произведения развивают эти важные священные предания. Ранние истоки подобных традиций ученые часто находят в египетских и месопотамских культовых представлениях. Мы уже подробно анализировали эти предания в нашей ста­ тье «Храм творения в Откровении Авраама» в первой части этого сборника. Именно в свете этих традиций мы должны понимать отры­ вок из Древ. 3: 185, в котором говорится, что пояс первосвя­ щенника «служит эмблемой океана, который также обтекает вокруг всей земли».15 Ранее мы отмечали, что различные ча­ сти одеяния первосвященника символически соответствуют различным палатам храма как в земных, так и в космологиче­ ских святилищах. Средняя часть его многослойного одеяния представляла собой Святое Место земного святилища, что, в свою очередь, символизировало на космологическом язы­ ке храма творения землю. Здесь следует еще раз вспомнить описание Иосифом Флавием одеяний священника: 272 G. Beale, The Temple and the Church’s Mission (NSBT, 15; Downers Grove, IL: InterVarsity Press, 2004), 39 12 Ibid., 39–40. 13 См.: Филон, О жизни Моисея II.117 и Об особенных законах 1.84. 14 Beale, The Temple and the Church’s Mission, 39. 11 273 Льняной хитон первосвященника также напоминает о земле, фиолетовые нити его — небосклон, причем гранаты вызыва­ ют представление о молниях, а звук колокольчиков знамену­ ет раскаты грома. Наплечник также — изображение всей со­ зданной Господом Богом природы, почему, мне кажется, он и сделан из четырех родов материала, причем вотканные в него золотые нити, по моему мнению, должны напоминать о всю­ ду проникающем свете. Нагрудник, помещающийся как раз посередине наплечника, занимает именно то же самое место, которое занимает земля в самом центре мироздания. Охваты­ вающий эту одежду пояс служит эмблемой океана, который также обтекает вокруг всей земли.16 Подобно земным и космологическим святилищам, где вод­ ные дворы (представленные, соответственно, «литым» мо­ рем Иерусалимского храма или настоящим морем) окружа­ ли Святое Место, представленное в храме творения землей, 15 16 Thackeray, Josephus, Jewish Antiquities, 4.405. Иосиф Флавий, Иудейские древности, 161–162. Андрей Орлов Объятый Левиафаном пояс­океан также охватывает часть одежды первосвященни­ ка, которая символизирует «землю». Вопрос, однако, остается следующим: каким образом фигура Левиафана вписывается в эту совокупность сакральных традиций? Подробное исследование легенд Левиафана, проведенное Уильямом Уитни, показывает, что в более поздних еврейских материалах эта идея наиболее отчетливо представлена Раш­ бамом в его комментарии к Бавли Бава Батра 74б. В своей интерпретации знаменитого талмудического отрывка, по­ священного чудовищам, Рашбам раскрывает знание эзоте­ рического предания о женском Левиафане, который окружа­ ет землю.19 Уитни обращает внимание на еще один образец этого мотива, найденный в Мидраш ’Асерет Хад-дибберот (ок. X в. н. э.), который дает следующее описание Левиафана: 274 Левиафан, охватывающий храм творения Как мы отмечали в начале этого исследования, ученые уже обращали внимание на особый параллелизм, при котором Иосиф Флавий сравнивает пояс первосвященника сначала со змеевидной символикой, а затем с океаном. Подобные сопо­ ставления заставили ученых предположить, что змея на са­ мом деле является морским чудовищем — Левиафаном.17 Как мы помним, пояс охватывал ту часть священнического оде­ яния, которая, по описанию Флавия, ассоциировалась с зем­ лей. Наше исследование уже показало, что океан, символизи­ руемый поясом, охватывает здесь микрокосмический храм, олицетворяемый фигурой первосвященника. Но при подоб­ ном раскладе не могли ли образы Левиафана также быть ча­ стью этой сакральной символической структуры? В этом от­ ношении важно, что в иудейском понимании не только море или океан, но и его загадочный обитатель, сам Левиафан, представлялся как священный двор, охватывающий храм тво­ рения. В этих традициях Левиафан часто изображался как тот, кто охватывает землю, выступая в роли так называемого Circuitus Mundi.18 Fletcher­Louis, “The High Priest as Divine Mediator,” 698. 18 W. Whitney, Two Strange Beasts: Leviathan and Behemoth in Second Temple and Early Rabbinic Judaism (HSM, 63; Winona Lake, Indiana: Eisenbrauns, 2006), 118. 17 275 Святой, да будет Он Благословен, пожелал сотворить мир. Его протяженность составила бы путь в пятьсот лет, и ширина — путь в пятьсот лет. И великое море окружило весь мир как ар­ ка великого столпа. И Левиафан в нижних водах окружил весь мир своими плавниками. В них он был как маленькая рыбка в море.20 Присутствие этой идеи в относительно поздних еврей­ ских источниках не означает, что понимание Левиафана как Circuitus Mundi представляет собой всего лишь позднее равви­ нистическое предание. Уитни отмечает, что «изображение змеи, которая окружает космос, уроборос,21 названное так по­ тому, что обычно изображается с хвостом во рту, является древним иконографическим мотивом в Средиземноморском регионе, часто встречающимся на магических амулетах и в некоторых текстах греко­римского периода».22 Исследования Александра Кулика по традиции Левиафана в Третьей кни­ ге Варуха также подтверждает факт, что описание морского Whitney, Two Strange Beasts, 118. Ibid., 117; BHM I: 63. 21 Греч. οὐροβόρος от οὐρά «хвост» и βορά «пища, еда». 22 Whitney, Two Strange Beasts, 119. 19 20 Андрей Орлов Объятый Левиафаном чудовища как Circuitus Mundi имеет древние корни.23 Так, мы находим эту традицию в отрывке из работы финикийского историка Филона Библского «О змеях», сохранившемся в кни­ ге Евсевия Кесарийского Приготовление к Евангелию 1.10.45– 53.24 Пистис София 3.126 также знакома с мотивом вселен­ ского монстра, обнимающего весь мир: «Внешняя тьма — это великий дракон, хвост которого находится в пасти его, а он находится вне всего мира, и он окружает весь мир».25 Еще од­ но упоминание о космологической рептилии, которая охва­ тывает весь мир и ассоциируется с океаном, Кулик находит в Деяниях Фомы 32:26 офитской диаграмме.28 Исследования Уитни подчеркивают сложность изображения Левиафана в этой диаграмме. По его мнению, «круглая» змея (ouroboros) в ней изображается как окружающая другую, «осевую» змею.29 Наконец, наиболее важный отрывок, предполагающий роль Левиафана как Circuitus Mundi, можно найти в Откровении Авраама, тексте, обычно датируемом II в. н. э. В этом тексте Аврааму дано видение нижних областей творения, где он способен созерцать обитель Левиафана. В Отк. Авр. 21: 1–8 мы читаем: 276 Сказал ему тот змей: «Ползающий я, сын ползающего, сын га­ да, сын я того, кому власть над тварями была дана, и он доку­ чал им. Сын того я, кто сотворил себя подобным Богу для тех, которые повинуются, чтобы исполнять волю Его. Сын я того, кто над всем, что сотворено под небесами, правит, сын я того, кто вне океана находится и уста его закрыты».27 Важнейшее раннее свидетельство о Левиафане как Circuitus Mundi содержится также в работе Оригена Против Цельса VI, 25, где великий адександрийский экзегет размышляет об A. Kulik, “The Mysteries of Behemoth and Leviathan and the Celestial Bestiary of 3 Baruch,” in: Le Muséon 122 (2009): 291–329 at 299. 24 Eusebius, Praeparatio Evangelica (Preparation for the Gospel) (E. H. Gif­ ford; 5 vols; Oxford: Clarendon, 1903; repr.: 2 vols.; Grand Rapids: Baker, 1981), 1.43. 25 Pistis Sophia (eds. C. Schmidt and V. MacDermot; NHS, 9; Leiden: Brill, 1978), 317. 26 Kulik, “The Mysteries of Behemoth and Leviathan,” 299. 27 Е. Мещерская, Апокрифические деяния апостолов. Новозаветные апокрифы в сирийской литературе (М., 1997), 153–306; A. F. J. Klijn, The Acts of Thomas: Introduction, Text, and Commentary (2nd ed.; NovTSup, 108; Leiden: Brill, 2003), 92–93. 23 277 И реч(е) ко мнѣ: “Призри нынѣ под нозѣ свои на простертие и разумѣи нынѣ дрѣвле стѣнованую тварь. На семь протя­ женьи тварь и сущая и неи и по неи уготованъ вѣкъ.” И смо­ трихъ подъ простертие ножное и видѣхъ подобие н(е)ба и яже в немь: И ту землю и плоды ея и движющаяся ея и д(у)шьная ея и силу чл(о)в(ѣ)къ ея и нечстья д(у)шьния ихъ и оправдания ихъ и начинания дѣлъ ихъ. И бездну и мучение ея и преисподь­ няя ея и еже в нихъ погыбение. Видѣхъ ту море и островы его и скоты его и рыбы его и Левоиафана и держание его и ложе его и язвины его и уселеную належащюю на него и колѣбания его и уселеныя рушание его ради. Видѣхъ ту рѣкы и вышения ихъ и кругы ихъ. И видѣхъ ту садъ Едемъ и плоды его, источ­ никъ, исходящюю рѣку от него и дубие его и цвѣ(те)ния ихъ, и правду дѣющихъ. И видѣхъ в немь пищу ихъ и покои.30 Две детали этого описания важны для нашего исследова­ ния. Первая — это связь области Левиафана с водной стихией, 28 H. Chadwick, Origen, Contra Celsum (Cambridge: Cambridge Uni­ versity Press, 1953), 340. 29 Whitney, Two Strange Beasts, 122. 30 Philonenko­Sayar and Philonenko, L’Apocalypse d’Abraham. Introduction, texte slave, traduction et notes, 82–84. Андрей Орлов Объятый Левиафаном которая включает в себя море и реки. Связь Левиафана с ре­ ками станет заметным мотивом в поздней иудейской мисти­ ке.31 Вторая особенность — ссылка на речные круги.32 По­ добное упоминание может указывать на роль чудовища как Circuitus Mundi, ввиду его связи с этими водяными потоками. гослова 1: 13,35 где, по мнению исследователей, Спаситель изображается как небесный первосвященник.36 Если для Флавия пояс действительно ассоциировался с символикой морского чудовища, то этот предмет священ­ нического одеяния, сияющий золотом, заставляет вспомнить некоторые иудейские традиции о сиянии кожи Левиафана. Так, Песикта де-рав Кахана, например, описывает Левиафа­ на с символикой сияния золота, превосходящего великоле­ пие солнца: 278 Первосвященник как эсхатологический Адам Интересно, что Иосиф Флавий описывает пояс первосвя­ щенника как отличающийся от поясов обычных священни­ ков тем, что в него было вплетено золото. В Древ. 3: 159 он говорит: Первосвященник же облачается так же, как и последние, так как надевает на себя решительно все те же части, о которых мы только что рассказывали. Но сверх того, он надевает еще пурпурно­фиолетовый хитон, который также доходит до пят. На нашем языке риза эта называется меиром, она охватыва­ ется поясом такого же рисунка, как мы показали выше, только в этот пояс вотканы еще золотые узоры.33 Это описание представляет собой отход от библейских пре­ даний, где пояс не связан с золотом.34 Однако золотой пояс появляется в изображении Христа в Откровении Иоанна Бо­ См.: Зогар I.52a. 32 Philonenko­Sayar and Philonenko, L’Apocalypse d’Abraham, 84. 33 Иосиф Флавий, Иудейские древности, 158; Thackeray, Josephus. Jewish Antiquities, 4.390–391. 34 Исх. 39: 29: «и пояс из крученого виссона и из голубой, пурпу­ ровой и червленой шерсти, узорчатой работы, как повелел Господь Моисею». 31 279 Чтобы вы не подумали, что кожа Левиафана была чем­то зау­ рядным, поразмыслите о том, что рабби Пхинехас и рабби Ие­ ремия говорили, цитируя рабби Самуила бар Исаака: В срав­ нении с сиянием плавников Левиафана диск солнца предстает тусклым… Обычно нет места более грязного, чем то, где ле­ жит рыба. Но то место, где лежит Левиафан, сияет чище жел­ того золота.37 Это изображение Левиафана как сияющего желтым золо­ том важно для нашего исследования, так как пояс первосвя­ щенника в Иосифе Флавии и 1­й главе Откровения Иоанна также описывается с символикой золота. Кроме того, Песикта де-рав Кахана более конкретно говорит о «славе» Левиафана: На основании его [Левиафана] славы Он [Бог] приводит своих защитников. Поскольку Он обладает небесной славой, Святой, 35 Откр. 1: 13: «и, посреди семи светильников, подобного Сыну Человеческому, облеченного в подир и по персям опоясанного зо­ лотым поясом». 36 См.: R. E. Winkle, “ ‘You Are What You Wear’: The Dress and Iden­ tity of Jesus as High Priest in John’s Apocalypse,” in: Sacrifice, Cult, and Atonement in Early Judaism and Christianity: Constituents and Critique (eds. H. L. Wiley and C. A. Eberhart; Atlanta: SBL Press, 2017), 344–345. 37 Braude and Kapstein, Pesiqta de Rav Kahana, 467. 280 Андрей Орлов будь Он Благословен, говорит ангелам­служителям: «Сойдите и ведите с ним войну». Размышляя над этим поразительным повествованием о славе Левиафана, Ирвинг Джейкобс отмечает, что образы и язык, использованные во вступительных строках этого отрывка, требуют дальнейшей оценки, особенно фра­ за «небесная слава». Эта необычная формулировка встреча­ ется, по­видимому, только в вышеупомянутом контексте, из которого трудно определить ее точное значение. Однако мож­ но предположить, что наш неизвестный аггадист намекает на древнюю традицию — возможно, библейскую по проис­ хождению — о том, что Левиафан наделен сверхъестествен­ ным величием. Согласно раннему танаитскому источнику, гла­ за Левиафана — это великие светила, освещающие морские глубины. В Песикте де-рав Кахана, из которого взята цитата, также отражена традиция, согласно которой плавники Левиа­ фана могли затмить своей яркостью свет солнца. В этом отно­ шении величие Левиафана сравнимо с величием первоздан­ ного света, который, согласно раввинистической традиции, исходил от одеяния Бога в момент творения. Таким образом, Левиафан излучает небесное великолепие.38 Предания о славе Левиафана в раввинистической литера­ туре не ограничиваются только этими отрывками из Песикты де-рав Кахана, но встречаются и в талмудических источ­ никах. Так, Бавли Бава Батра 74а, описывая кожу Левиафана, также изображает ее как светоносную сущность: «Святой, да будет Он Благословен, в последние времена сделает скинию для праведников из кожи Левиафана. Остатки [Левиафана], I. Jacobs, The Midrashic Process: Tradition and Interpretation in Rabbinic Judaism (Cambridge: Cambridge University Press, 1995), 160–162. 38 Объятый Левиафаном 281 Святой, да будет Он Благословен, укрепит на стенах Иеру­ салима, и величие его будет сиять от одного конца света до другого; как и сказано: И будут ходить народы у света твоего, и цари у сияния восхода твоего».39 Ссылка на «славу» Левиа­ фана появляется и в иудейских молитвенных произведениях. Так, в одном пиюте Элиазара Калири мы читаем: «Великая рыба танцует под ним. Ангелы поют над ним. Они провозгла­ шают его величие и славу».40 Нужно отметить, что предания о сиянии и славе морских чудовищ не представляют собой поздние раввинистические изобретения, ибо мы узнаем о них уже в древних месопо­ тамских текстах. Ученые поэтому часто видят истоки тради­ ций о славе Левиафана в символике божественных одеяний (pulhu) и божественного ореола (melammu),41 в которые дра­ коны армии Тиамат облечены в Энума Элиш и других древ­ них месопотамских источниках.42 Одна интересная деталь вышеупомянутых свидетельств о славе Левиафана, — это сравнение сияния чудовища с си­ янием солнца. Как мы помним, Песикта де-рав Кахана сооб­ щает нам, что свет солнца блекнет в сравнении с сиянием плавников Левиафана. Ирвинг Джекобс отмечает, что подоб­ ные же сравнения часто присутствуют и в раввинистических Epstein, The Babylonian Talmud. Baba Bathra, 75a. Whitney, Two Strange Beasts, 134–135; Jacobs, The Midrashic Process, 162. 41 О melammu см.: L. Oppenheim, “Akkadian pul(u)h(t)u and melammu,” in: JAOS63 (1943): 31–34; E. Cassin, La splendeur divine: Introduction à l’étude de la mentalité mésopotamienne (Civilisations et Sociétés, 8; Paris and La Haye: Mouton, 1968); S. Z. Aster, The Phenomenon of Divine and Human Radiance in the Hebrew Bible and in Northwest Semitic and Mesopotamian Literature: A Philological and Comparative Study (Ph. D. diss.; University of Pennsylvania, 2006); Idem., The Unbeatable Light: Melammu and Its Biblical Parallels (AOAT, 384; Münster: Ugarit­Verlag, 2012). 42 Whitney, Two Strange Beasts, 137. 39 40 Андрей Орлов Объятый Левиафаном описаниях славы первоначального Адама до его грехопаде­ ния.43 Действительно, из Бавли Бава Батра 58а мы узнаем, что даже пятки Адама сияли подобно двум солнцам. Мидра­ шим также знаком с подобного рода символикой. Так, в Ваикра Рабба 20.2 мы встречаем следующее предание: тех пор, пока она не достигла первого иудейского первосвя­ щенника Аарона.46 Связь между одеждой первосвященника и одеждой Ада­ ма имеет важное значение для нашего изучения культового служителя, опоясанного светоносной кожей Левиафана, по­ скольку она перекликается с некоторыми древними иудей­ скими традициями, в которых первые люди изображались как Божьи создания, наделенные славными одеждами по­ вергнутых антагонистов.47 Аллюзии на передачу светонос­ ных одеяний от повергнутого оппонента Адаму и Еве мож­ но найти, например, в Житии Адама и Евы, где плач Сатаны о своей утраченной славе повествует о передаче его славных риз первым людям. Однако еще большее значение для на­ шего исследования имеет то, что некоторые из этих пове­ ствований сообщают о том, что Бог сделал одежды света для 282 Реш Лакиш, от имени рабби Шимона бен Менаше сказал: По­ душечка пятки Адама сияла ярче солнечного диска; насколько же превосходило ее своей сияющей яркостью его лицо! Тебе не следует удивляться. В обычной жизни, если кто­либо изго­ тавливает подносы, один для себя, а другой для других, чей будет более красив? Разве не свой собственный? Подобным образом, и Адам был сотворен ради служения Святому, будь Он Благословен, а солнечный диск только ради служения че­ ловечеству.44 Сходная традиция отражена и в Кохелет Рабба 8: 1, где го­ ворится, что «пятка Адама затмевала солнце… насколько же ярче было его лицо».45 Подобные сравнения между сиянием Левиафана и свето­ подобным состоянием Адама до его грехопадения относится к теме нашего изучения пояса первосвященника, ибо в иудей­ ских сакральных традициях эта священническая фигура сим­ волизировала эсхатологического Адама, восстанавливающе­ го изначальную культовую роль первого человека, который когда­то был первосвященником Эдемского Сада. Интересно, что некоторые иудейские традиции говорят о том, что одежда первосвященника в буквальном смысле слова была бывшей одеждой Адама, передаваемой из поколения в поколение до Irving, The Midrashic Process, 162. Freedman and Simon, Midrash Rabbah, 4.252. 45 Ibid., 8.213–214. 43 44 283 Об этом мотиве см. в: Бемидбар Рабба. 4: 8; Пиркей де-рабби Элиэзер 24. 47 О светоносных одеяниях Адама см.: D. Aaron, “Shedding Light on God’s Body in Rabbinic Midrashim: Reflections on the Theory of a Lu­ minous Adam,” in: HTR 90 (1997): 299–314; S. Brock, “Clothing Meta­ phors as a Means of Theological Expression in Syriac Tradition,” in: Typus, Symbol, Allegorie bei den östlichen Vätern und ihren Parallelen im Mittelalter (ed. M. Schmidt; EB, 4; Regensburg: Friedrich Pustet, 1982), 11–40; A. D. DeConick and J. Fossum, “Stripped before God: A New In­ terpretation of Logion 37 in the Gospel of Thomas,” in: VC 45 (1991): 123–150 at 141; N. A. Dahl and D. Hellholm, “Garment­Metaphors: The Old and the New Human Being,” in: Antiquity and Humanity: Essays on Ancient Religion and Philosophy: Presented to Hans Dieter Betz on his 70th Birthday (eds. A. Yarbro Collins and M. M. Mitchell; Tübingen: Mohr Sie­ beck, 2001), 139–158; Goshen­Gottstein, “The Body as Image of God in Rabbinic Literature,” 171–195; B. Murmelstein, “Adam, ein Beitrag zur Messiaslehre,” in: WZKM 35 (1928): 242–275 at 255; N. Rubin and A. Kos­ man, “The Clothing of the Primordial Adam as a Symbol of Apocalyptic Time in the Midrashic Sources,” in: HTR 90 (1997): 155–174; J. Z. Smith, “The Garments of Shame,” in: HR 5 (1965/1966): 217–238. 46 Андрей Орлов Объятый Левиафаном Адама и Евы из кожи Эдемского змия. Это отражено, напри­ мер, в Таргуме Псевдо-Ионафана на Быт. 3: 21, отрывке, в ко­ тором говорится о происхождении славного одеяния первых людей. Согласно этому тексту, первые люди носили светонос­ ные одежды из кожи змия: (Минхат Йеуда и Сефер Хадар-Зекеним, оба на Быт. 3: 21) так­ же сохранена традиция, согласно которой кожа Левиафана (предназначенная для праведных в мире грядущем) исполь­ зовалась для одежды Адама и Евы».51 В свете этих преданий светоносная кожа Левиафана, по­ являющаяся на одеянии первосвященника в форме пояса, может иметь дополнительное эсхатологическое и антропо­ логическое значение, а именно, служить символом восста­ новления первоначальной природы человечества, утрачен­ ной Адамом после его грехопадения в Эдемском Саду. В этом отношении не случайно, что детали светоносных одежд Леви­ афана, в которые когда­то были одеты первые люди, появля­ ются в одеянии эсхатологического Адама — первосвящени­ ка, возвращающегося раз в год в свой прежний небесный сад, символизируемый Святая Святых Иерусалимского храма. 284 И Господь Бог сделал одеяния славы для Адама и его жены из кожи, которую сбросил змий, чтобы они носили ее на их оде­ яниях из кожи и ногтей, которые были сняты с них, и Он на­ дел это одеяние на них.48 Поздние мидраши также знают о загадочном происхожде­ нии светоносной райской одежды проотцов. Так, например, Пиркей де-рабби Элиезер 20 сообщает о следующей традиции: Рабби Элиезер говорил: Из кожи, сброшенной змием, Святой, да будь Он Благословен, сделал одеяния славы для Адама и его жены, как сказано: «И сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные, и одел их».49 Еще интересней то, что некоторые другие источники утверждают, что одежда первого человека была на самом деле сделана из кожи Левиафана.50 В отношении этой интер­ претациии У. Уитни отмечает, что «в двух поздних текстах 48 M. Maher, Targum Pseudo-Jonathan: Genesis (ArBib, 1B; Collegeville: Liturgical Press, 1992), 29. В более поздних раввинистических источ­ никах также говорится о том, что одеяния славы, принадлежавшие Адаму и Еве, были сделаны из кожи самки Левиафана. 49 Friedlander, Pirke de Rabbi Eliezer, 144. 50 Об этих источниках см.: S. N. Lambden, “From Fig Leaves to Fingernails: Some Notes on the Garments of Adam and Eve in the Hebrew Bible and Select Early Postbiblical Jewish Writings,” in: A Walk in the Garden: Biblical, Iconographical and Literary Images of Eden (eds. P. Morris and D. Sawyer; JSOTSS, 136; Sheffield: Sheffield Academic Press, 1992), 74–90 at 87–88. 285 Заключение В заключение нашего исследования необходимо еще раз обратить наше внимание на эсхатологическое значение кожи Левиафана, которое в некоторых раввинистических источни­ ках связано с убранством Храма и Святого Града в последние дни. Так, из Вавилонского Талмуда мы узнаем, что в конце времен кожа Левиафана будет использоваться как строитель­ ный материал для эсхатологической скинии: Равви от имени равви Йоханана поведал следующее: Святой, да будь Он Благословен, в последние дни сделает скинию для праведников из кожи Левиафана; ибо сказано: Можешь ли ты Whitney, Two Strange Beasts, 137. Об этом см. также: Ginzberg, The Legends of the Jews, 5.42, note 123. 51 286 Андрей Орлов наполнить скинию его кожей? Если человек достоин, скиния сделана для него; если же он недостоин, простое укрытие сде­ лано для него… а если он недостоин даже этого, то ожерелье сделано для него… а если же он недостоин [даже этого], то для него делается амулет… Остальное [от Левиафана] будет использовано Святым, да будет Он Благословен, на стенах Ие­ русалима, и его величие будет сиять от одного конца мира до другого, ибо сказано: И будут ходить народы у света твоего, и цари у сияния восхода твоего.52 В этом отрывке говорится, что в последние дни кожа Ле­ виафана будет использована как строительный материал Скинии праведников. И не только Скиния, но и сами стены Святого Города будут покрыты кожей этой загадочной кос­ мологической рептилии. Что особенно любопытно в этом талмудическом отрывке, и что часто не замечают исследователи традиции Левиафа­ на, так это контраст между эсхатологическим укрытием для достойных и ожерельем вокруг шеи для недостойных. Это различие, проводимое в рассказе о Левиафане, возможно, на­ мекает на две функции морского чудовища: одну, когда он окружает, подобное ожерелью, священную храмовую струк­ туру в обычное время, и другую, когда он вдруг становится ей самой в мессианское время. Эта эсхатологическая традиция важна, поскольку она по­ казывает важный аспект сакральной роли Левиафана, кото­ рый, будучи деструктивной силой на протяжении всей чело­ веческой истории, окружающий и постоянно подвергающий опасности земные и небесные храмовые структуры, в месси­ анское время сам теперь будет использован как материал для последней Скинии праведников. 52 Epstein, The Babylonian Talmud. Baba Bathra, 75a. Андрей Орлов НЕБЕСНЫЕ СВЯЩЕННИКИ И НЕБЕСНЫЕ ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯ В ОТКРОВЕНИИ АВРААМА1 Культовое преображение главного героя Утраченные одеяния Во второй, апокалиптической части Откровения Авраама представлена одна из самых важных топологических особен­ ностей иудейской апокалиптической литературы, состоящая в описании перемещения как положительных, так и отрица­ тельных главных героев повествования в области их нового обитания, изначально принадлежавшие их оппонентам, где они нередко обретают роли и обязанности своих эсхатологи­ ческих противников.2 Принимая во внимание эти пересекаю­ щиеся траектории, следует отметить, что главный герой и его Перевод с английского языка выполнен И. Д. Колбутовой по сле­ дующей публикации: A. A. Orlov, Heavenly Priesthood in the Apocalypse of Abraham (Cambridge: Cambridge University Press, 2013), 119–153. 2 Подобного рода динамическая основа апокалиптических пове­ ствований обнаруживается уже в ранних енохических рассказах, где антагонисты, представленные падшими ангелами, принимают на себя ряд человеческих земных обязанностей, а человеческие главные 1