Chapter Text
Пролог
Людей в костеле было немного, что не могло не радовать. Хуа Чэн уверенным шагом направился в исповедальню и резко задернул темно-синюю шторку. Сквозь узорчатые прорези маленького окошка, можно было увидеть очертания силуэта в длинной церковной рясе. Не было нужды разглядывать одинокую фигуру служителя, Хуа Чэн знал, что ряса противного черного цвета, что руки сложены в замок, что лицо слегка нахмурено. Эти вещи были неподвластны течению времени. Священник за стенкой спросил ровным ничего не выражающим голосом:
— В чем хочешь покаяться, сын мой?
Мужчина прикусил щеку. Голос священника на секунду пробудил в нем воспоминания о далеком детстве. Он не хотел бы вспоминать, не сейчас.
— Я пришел не за покаянием, отец… За благословением…советом…
Зашелестели полы рясы, священник всегда их поправлял, когда был недоволен.
— То, на что ты желаешь получить благословение… Не противоречит законам божьим? Хуа Чэн вздохнул. Он ни на секунду не сомневался, что его намерения сразу же раскусят, но отступать не собирался.
— Возможно…
За стенкой раздался ритмичный стук пальцами о стенку.
— Тогда получить благословение от Господа невозможно.
Мужчина поерзал на сидении.
— А ваше?
— Сперва расскажи, что тебя терзает.
Хуа Чэн сжал кулаки, собрал всю силу воли, чтобы не выпустить скопившейся внутри яд, который так и норовил сойти с языка, отравляя все вокруг.
— Мой друг…он погиб… И с тех пор приходит ко мне во снах… Просит отомстить за него, говорит…только так я способен искупить вину…то, что не спас его…
По дороге он репетировал эти слова. Получалось неплохо, но стоило ему сейчас заговорить, как он начал запинаться. Возможно, Господь не хочет, чтобы он говорил.
Полы рясы вновь недовольно зашуршали.
— О чем думы наяву, то преследует и во снах. Душа твоего друга давно в Царствии Небесном, а твоя не желает отпускать его, вкладывают в его уста твои мысли.
Яд прожигал его внутренности, просился выбраться, и пару капель все же смогли прорваться с его хриплым голосом.
— Но если я не способен отпустить эти мысли? Простить виновных? Ведь они все также ходят по земле! Все также…убивают! Отец… Разве можно простить?!
Он не видел лица священника, но четко представил его нахмуренные бровь и полуприкрытые веки.
— Месть не выход, дитя.
Понадобилось усилие, чтобы сдержать смешок. Конечно, было бы глупостью надеяться на другой ответ от служителя церкви, но захотелось съязвить:
— Мне отмщение, я воздам.
Священник тяжело вздохнул, на мгновение его голос утратил былую отрешенность, чего Хуа Чэн и добивался.
— Ты как всегда забываешь продолжение… «…Если враг твой голоден, накорми его; если жаждет, напои его: ибо, делая сие, ты соберешь ему на голову горящие уголья. Не будь побежден злом, но побеждай зло добром». — поправил полы одежд и добавил спокойнее: — Хочешь, чтобы я дал тебе благословение на месть? Тогда ты ошибся адресом, здесь храм божий, ты перед лицом Господа лишь неразумное дитя. Упрямишься? Тогда делай, что пожелаешь, но помни, что месть выжигает прежде всего душу мстящего.
Хуа Чэн кивнул, хотя этого никто не мог увидеть. Это было рефлексом на любые слова от священнослужителей.
— Спасибо, отец. Я учту.
Мужчина собирался уйти, как священник произнес:
— Я рад, что ты пришел, Хун-эр… Подобное бремя…нельзя нести в одиночку.
Хуа Чэн застыл. Давно забытое имя пулей пролетело совсем рядом с ним, слегка задев.
— Спасибо, что выслушали, отец.
***
Хуа Чэн открыл окно и закурил сигарету. В квартире было тихо, лишь черный пес посапывал на старой лежанке.
Мужчина подошел к пустующей доске. Рука потянулась к карману, выудив оттуда крестовый туз. Хуа Чэн покрутил карту в руках, словно изучая. После раскрыл складной нож и со всей силы вогнал в карту, припечатав ее к доске.
— Прощение? — он усмехнулся, злобно сверкнув глазами, — Будешь умолять о нем в Аду. Я тебя уничтожу, тварь!