Станислав Лем «Солярис»

Cолярис я прочитал в подростковом возрасте, в один присест вместе с Эдемом и Непобедимым. Больше всех из трех понравился Непобедимый, т.к. там все было логично: как только люди поняли, что роботы-кристаллики не имеют в отношении людей злых намерений, люди оставили их в покое, и это правильно. Про солярис в процессе чтения я вообще не понимал о чем книга (ясным было только появление на станции «гостей», от которых люди почему-то мучаются и к тому же не могут от них избавиться), однако само повествование захватывало и я глотал текст не отрываясь. После того как прочитана последняя глава и чтение закончено, приходишь в себя и крутишь головой: где я, кто я... Сейчас, с дистанции прожитых лет мне ясно кто такой Лем: писатель ради денег. В пресной атмосфере и пресной литературе соцстран любые книги где была детективная интрига, мистика, хоррор, экзотические приключения, жесткая сатира — шли на ура, и Лем именно такие книги и сочинял, они всем перечисленным насыщены до предела. Общество потребления, если одним словом, и писатель для этого общества. Никаких серьезных или нравственных проблем эта детективно-мистико-хоррорная литература не ставила, ее цель была сделать нервы читателю. Что и произошло со мной, когда я подростком читал романы Лема. Потом, в 90ые, с книгами стало полегче, я прочитал кое-что еще из сочинений этого автора, при этом желания перечитывать какую либо Лем-продукцию не возникало. Эмоционально затронула «Маска», но она гораздо слабее Соляриса.

Однако в этом гладком обьяснении лемовской фантастики Солярис выделяется как некий раздражающий фактор. Разумеется, это типовой по сюжету развлекательный остросюжетный (да-да!) роман, столкновение землян с неземной формой жизни, что рождает драму и ставит людей в экзистенциальные ситуации, но в нем есть что-то еще, что скрыто под сюжетом. Солярис — это не пустенько примитивные Эдем и Непобедимый (хотя и задорно драйвовые, отдадим должное). Кроме того, неслучайно Солярис считается прорывом в жанре НФ, отнесен (думаю по праву) к классике литературы, переведен на 30 языков, не случайно так много рецензий на эту книгу на этом сайте, две экранизации, радио спекталь. Отголоски Соляриса я встречал в позднейших сочинениях данного жанра, которые прочитал в свое время. Миллионы мух не могут ошибаться, а значит книга, помимо несомненных литературных достоинств и таланта автора, имеет некое таинственное, нетривиальное и притом скрытое содержание, которое подсознательно привлекает, и следовательно цепляет (глубина цепляния зависит от культурного бэкграунда читателя). Подробный анализ романа напрашивается (далее даю из него кусочек).

Итак, о чем книга? О человеческих переживаниях, которым отведено больше всего строк? Ни фига подобного. Эта книга, вся целиком — на тему «вторжение пришельцев» (наиболее богатый содержанием и сложный сюжет НФ), просто эта тема хорошо в Солярисе замаскирована. Никаких пришельцев прибывающих к планете людей на своих космических аппаратах, наоборот, это люди прибыли к одинокому океану, номинально «пришельцы» это они. Однако этот океан, без желания людей на это и не будучи спровоцированным, захватил сознание людей. Не сознание одного человека, а сознание всех в его зоне досягаемости. Если бы на станции было не трое, а триста ученых, «гости» были бы у всех триста, а возможно и еще что-нибудь помимо гостей. Если бы на станции были не люди, а другие мыслящие существа (двутелы из романа Эдем, или квинтяне из Фиаско), сознание всех их было бы также захвачено океаном, который не видит разницы между сознанием человека и любым иным сознанием, включая собственное, свободно проницая любые границы в пределах сознания. Вторая маскировка вторжения океана в сознание людей в том, что само вторжение в романе не показано: Кельвин прибывает на станцию, когда вторжение произошло месяцы назад, и ход событий принял стационарную форму. Возьмем идею ненаписанного НФ-романа: земляне прибывают на далекую планету и обнаруживают, на основе оставшихся следов, что в ее далеком прошлом она была, по всей вероятности, захвачена инопланетянами, аборигены долго сопротивлялись, но в конце концов были уничтожены. После чего инопланетяне планету покинули и теперь она необитаема. Вопросы у землян есть, но задать их некому. В этом случае автор романа избавляет себя от необходимости указать мотивы вторжения: зачем инопланетяне захватили планету, что им понадобилось? И почему они ушли? Было ли это вообще вторжение, может быть инопланетяне просто посетили планету, что привело, без намерения инопланетян, к гибели аборигенов (похожий мотив обыгрывается в Пикнике на обочине). Этим приемом Лем в Солярисе избавляет себя от каких либо обьяснений причин вторжения, а также вообще от твердого утверждения что это было, по факту, именно вторжение. Язык романа — это готический язык намеков и недосказанностей. Третья маскировка в том, что сам способ вторжения океана-пришельца максимально нетрадиционен и необычен. Океан не убивает аборигена, не подчиняет его себе, не берет в плен и не гипнотизирует (опровержению гипотезы о галлюцинациях в романе посвящен тщательно разработанный фрагмент). Гибарьян, Снаут и Сарториус, будучи захваченными, ощущали себя как обычно, такими же людьми, какими были всю жизнь, субьективно для них ничего не поменялось. Их способ жизни, взаимодействие организма с его средой обитания, оказался незатронутым океаном, потому что у океана указанное взаимодействие отсутствует. Океан не организм, он не испытывает воздействий от окружающей среды и сам на нее не воздействует. Но он включает эту среду в себя, как на основании ее базовых физических характеристик (локально замедляя время, например, или меняя структуру материи — нейтринные тела гостей), так и на основании информационного обмена. После захвата сознания ученых стали составными частями сознания океана, которое едино, для него невозможно существование «другого». Если, метафорически, океан мог бы говорить по человечески, он мог бы сказать, «Снаут и Кельвин, их сознания, это теперь я, мое сознание, ибо я и есть сознание». И появление «гостя» — это не способ взаимодействия океана с аборигеном (физически, океан просто не видит ни тел ученых, ни их станции, и не различает идентичности персон — прибывший Кельвин заменил для океана Гибарьяна, и его иное сознание, вместо зрелой женщины негритянки, создало молодую девушку). Появление «гостей» — это обычная, скорее всего рутинная, направленная жизненная функция океана, как допустим, у людей такой направленной функцией является дыхание: мы вдыхаем, а потом выдыхаем. Какой-либо цели или разумного оправдания этот процесс у нас не имеет. Океан создает «гостей» аналогично тому, как он создает мимоидов (копии-имитации планетарного рельефа, которые, подобно обычным скалам, выветриваются и трескаются). Намек на такой способ захвата содержится в словах Снаута, который, внезапно заговорив не как ученый, а как философ-декадент (его сознание захвачено и стало в каком то смысле единым с океаном), рассуждает о том, что людям не нужно иное в космосе. Они, дескать, хотят видеть самих себя, свои копии, с таким же разумом как у них. Именно так и действует океан, для него ученые на станции — зеркало, в котором он видит себя, а все остальное — не замечает. В сознании океана остальное просто не существует, а «органы чувств» у океана, чистого сознания, отсутствуют.

Далее, следующий вопрос, который хорошая литература о вторжении пришельцев не может оставить без ответа (точнее, ответ может отсутствовать, но тогда утрачивается жуткая атмосфера нашествия и захвата нашего разумом чужим: картонные зеленые человечки с бластерами любящие пить человеческую кровь не страшны, а смешны): что послужило триггером нашествия? Тем более что сотню лет солярис станцию не трогал (правильнее: не видел). Пришельцы могут быть разумными или неразумными, т.е. движимыми инстинктами самосохранения и размножения (как Чужие из одноименной франшизы), аборигены могут отразить вторжение пришельцев (что произошло в Солярисе) или пасть его жертвой, но события, непосредственно приведшие к вторжению, должны быть в романе ясны и убедительны с каузальной точки зрения. Например, в «Войне Миров» Уэллса пришельцы-марсиане уже давно планировали захватить землю, и это соответствует их разуму, способу мышления и текущей ситуации.

И здесь мы переходим к самой сложной части романа, человеческим переживаниям по теме, которую литература соцстран (а Лем писал для них, об этом не забываем) всегда обходила со всевозможной стыдливостью. Почему трое этих зрелых мужчин предпочли остаться на почти пустой станции, в одиночестве? Им не нужно женское общество? С Кельвиным ясно, он не имеет отношения к соляристике и прибывает на станцию не для работы, а со спецзаданием, ему подруга не положена. А Снауту и Сарториусу? У этих мужчин явные нелады на сексуальной почве, что вынуждает их к внешнему монашеству-отшельничеству, но со скрытой напряженной подоплекой. Не так важно, что именно это было (гомосексуальность, педофилия, сексуальная маниакальность у трех ученых, или мотив инцеста у пилота геликоптера, который видел в океане огромного младенца; или некрофилия у Кельвина, который подтолкнул свою гелфренд на суицид и спокойно позволил совершить его; это все правдоподобно, но литературно не принципиально), важно то, что сексуальный импульс у всех этих мужчин потерял гетеронаправленность, и стал, в некотором роде, замкнутым на самого носителя (это самозамыкание лежит в основе всех сексуальных перверсий). А океан именно это и замечает. Любое солипсическое самозамыкание сознания на себя самого, на внечеловеческое «единое» неоплатоников, это стихия существования океана. Ученые, а точнее их сознания, были замечены, и поглощены океаном. Не отдельно и не персонально, океан не знает взаимодействия персон, а вкупе, как целое трехсознание, тем более, что эти сознания у мужчин были гомогенны. Захват сознания этих людей океаном можно уподобить хамелеону, который броском языка хватает пролетающую мимо муху. Ее просто угораздило на мгновение оказаться слишком близко, и намек на этот бросок хамелеона ясно читается в хамелеоновской природе субстанции океана-полиморфа. О чем муха думала в момент захвата — о сексе или нет — абсолютно неважно, поэтому и тема сексуальности в романе дана глухо, больше через бутафорию «отношений» Кельвина и Хари.

Наконец, выскажусь по вопросу «разумности» океана Соляриса. Я не стал бы писать об этом, если бы не слышал ранее много раз о «мыслящем океане» и не прочитал в рецензиях на этом сайте утверждения что тема-де романа — «попытки/возможности контакта людей с иным разумом» (дальше обычно идет рассуждение о том, как же мы можем общаться с другим разумом, если даже друг с другом не можем). Нигде, ни в одном абзаце текста, не приводится факта разумности соляриса. Везде в романе разумность океана подана как мнение людей, в это верят соляристы и верит Кельвин, остальные ученые на станции тоже принимают разумность соляриса как гипотезу, но где подтверждающие факты? Разумеется, океан это иная форма жизни, и каждая форма жизни имеет соответствующее ей проявление «разумности». В этом смысле крысы, которые живут в подвале дома, также разумны как люди, жильцы этого дома, но контакт жильцов с крысами через отравленные приманки вряд ли может рассматриваться как «взаимодействие разумов». В общем и целом, разумность океана не превышает разумности земных растений или бактерий в почве. «Технологическое» превосходство океана говорит о его большей разумности не больше, чем способность птиц летать говорит о их большей разумности по сравнению с человеком. Или, когда фокусник достает из шляпы зайца (совсем как океан рождает Хари во сне человека), и изумленный зритель не понимает откуда заяц взялся, назовете ли вы фокусника на этом основании более разумным чем зрителей его фокусов?

Косвенно, на это намекает и сам Лем, приводя иронически обширные выдержки из иследований по соляристке. Эта научная литература, безупречно логичная и аккуратная в наблюдениях и выводах, оказывается совершенно бесполезной в отношении помощи ученым, которые попали на станции в отчаянный переплет. Эти тексты бьют мимо цели, т.к. исходят из ложной посылки, обязанной существованием паралогизму: «оно может то, что не можем мы, значит оно умнее нас». И я полагаю, что в этом гуманистический посыл романа. Чем бы оно ни было, но то что способно подвергать людей, и вообще живых существ, подобным жутким испытаниям, есть не высший разум а низший.

Гениальность Лема в этом романе проявилась в том, что он фактически описал нашу реальность в фантастическом антураже. Кто эти «гости»? Это наша пробужденная совесть, вытащенная из недр подсознания суперинтеллектом на уровне бога. Демиурга, если быть точно, создателем нашего мира и матрицы, в которой мы живем, пытаясь понять, зачем мы здесь, как достичь гармонии, баланса и того, что некоторые называют просветлением и смысла жизни. И как в «Солярисе» нас тут окружают в основном «гости», которые также являются искусственными образованиями, программными существами, лишенными духа, божественной искры, которую мы призваны здесь зажечь в себе, иначе обречены реинкарнироваться из жизни в жизнь. Один из героев Соляриса говорит, что чем больше гости проводят время с человеком, тем больше они очеловечиваются, начинают ощущать не только заложенную творцом-Океаном любовь к избранному человеку, но и другие чувства. К сожалению, по роману и фильму Крису не дали возможность долго пробыть со своей бывшей-новой возлюбленной, ученый Сарториус успешно провел опыт с аннигиляцией, но для меня также интересно, могут ли кто-то из эн пи си, ботов, неигровых персонажей или статистов, как бы вы ни назвали тех, кто не имеет изначально души (на 100% мы ни в ком не можем быть уверены) превзойти программные установки Демиурга, начать благодаря взаимодействию с нами, реальными людьми, коих намного меньше, одухотворяться, пытаться развиваться и задаваться вопросами, как стать живым и чувствующим и попытаться выйти из матрицы? Возможно ли это? Кто знает? Сейчас я в который раз пересмотрел шедевр Тарковского, который никогда не устареет. Зачем мы здесь? Что такое любовь? (Хотя Тарковский убрал вопрос — один из главных — Крису: «Которую Хари ты любишь? Ту, которая умерла? Или ту, которую ты отправил на ракете?») Может быть, мы приходим сюда, чтобы испытать любовь — самое прекрасное из всего и что создает все творение?

Я не думаю, что этот мой пост смогут понять многие, если вообще кто-то, но если даже одного я смогу пробудить к поискам и прозрению, я буду считать, что свою миссию здесь я выполнил.

В объятиях звёздного океана

23.01.2025. Солярис. Станислав Лем. 1960 год.

Крис Кельвин прибывает на станцию над планетой с живым океаном, чьи волны не просто движутся, а мыслят. Едва освоившись, он сталкивается с невозможным — из его памяти возвращается любимая женщина, погибшая много лет назад. Она настоящая. И нет. Что это — жестокая игра чуждого разума или попытка общения?

«Солярис» — это произведение, которое будто врезается в память, не позволяя от него оторваться. Его нельзя просто прочитать и забыть, как нельзя забыть ощущение, когда вы стоите на берегу океана, осознавая свою крошечность перед его бескрайней мощью. Это произведение говорит на языке звёзд, памяти и вины, заставляя нырнуть в самые глубокие уголки собственной души. Лем не просто рассказывает историю — он приглашает нас в путешествие, где вопросы важнее ответов, а каждое слово звучит, как эхо неизведанного.

Что делает «Солярис» таким захватывающим? В первую очередь, это его темы. Непостижимый разум планетарного океана не просто интригует — он выводит за пределы понимания. Лем великолепно передаёт, как попытки познания чуждого оборачиваются столкновением с собой. Океан словно зеркало, которое отражает не только ваше лицо, но и всё то, что вы хотели бы забыть. Материализованные воспоминания героев, эти «гости», показывают, что прошлое никогда не исчезает полностью. Хари, воплощение любви и боли Кельвина, превращается в нечто большее, чем просто персонаж — она становится символом: того, как человек цепляется за ускользающее, пытаясь исправить непоправимое.

Стиль Лема заслуживает отдельного восхищения. Его язык — это одновременно точный инструмент и палитра художника. Описания Соляриса, будь то его таинственные симметриады или фосфоресцирующие волны, не просто рисуют картину, а оживляют её. Читая, вы буквально видишь эти загадочные пейзажи, чувствуешь их холодное величие. Но за этим эстетическим великолепием кроется тревога. Диалоги героев насыщены эмоциональным напряжением, а внутренние монологи Кельвина обнажают его уязвимость. Этот контраст между рациональной научной точностью и глубоко личным переживанием делает текст живым и невероятно человечным.

Сама планета Солярис — это не обычное место действия. Это персонаж, который одновременно наблюдает и вмешивается, экспериментирует и оставляет в полном замешательстве. Её взаимодействие с людьми — это загадка, которая остаётся нерешённой. Но разве все тайны нуждаются в разгадке? Лем мастерски показывает, что иногда главное — не ответ, а сам процесс поиска.

Крис Кельвин — герой, который одновременно вызывает сочувствие и заставляет задуматься. Его борьба между разумом и чувствами — это наша общая борьба. Он ошибается, страдает, пытается всё исправить, но в конце концов понимает, что некоторые вещи неподвластны человеку. Хари же — не просто «гость», созданный океаном. Её эволюция от фантома к личности трогает до глубины души. Она воплощает ту грань между реальностью и иллюзией, где любовь становится сильнее логики.

Заключительные страницы романа поражают своей эмоциональной глубиной и философской многозначностью. Когда Кельвин остаётся на станции, окружённой величием и тайной океана Соляриса, он делает выбор, который больше связан с надеждой, чем с логикой. Его решение остаться — это не просто акт научного любопытства, но и принятие собственной ограниченности. Финал напоминает лёгкий взмах крыла в безмолвной пустоте, оставляя ощущение, что тайна не всегда нуждается в разгадке. Этот момент трогает до глубины души своей тихой человечностью: Кельвин выбирает остаться не потому, что знает, а потому, что чувствует. Величие «Соляриса» заключается в его способности заставить не только задуматься о границах знания, но и почувствовать уважение к тайне. Это завершение, в котором нет окончательной точки, но есть эхо, которое остаётся надолго.

Конечно, текст Лема не лишён сложностей. Иногда научные термины и гипотезы кажутся перегруженными. Но разве не в этом его очарование? Это книга, которая требует времени, размышлений, готовности принять её вызов. «Солярис» не даёт лёгких ответов — он провоцирует, спорит, заставляет чувствовать.

Этот роман — не просто научная фантастика. Это глубокое исследование человеческой природы, наших страхов и надежд. Лем напоминает, что попытки понять чуждое всегда возвращают к самому себе. Его «Солярис» — это гимн неизвестному, который звучит где-то между звёздами и нашей собственной душой. 9 из 10.

Мне понравилось, с учётом того, что я сначала посмотрел фильм с Дж. Клуни. Книга конечно насыщеннее, больше внимания уделяется вопросу взаимодействия с нечеловеческим разумом. Автор ставит вопрос ребром- а готовы ли мы вообще к общению с тем, что(кого) сами до конца не понимаем? Где тот универсальный «язык» для общения, который подошёл бы всем разумным существам во Вселенной? Киношники показывают в основном эмоциональную сторону вопроса, а книга наталкивает на более глубокие размышления.

Вообще-то я не собиралась перечитывать эту книгу. Впечатления школьных лет были довольно сильными, да и фильм Тарковского я смотрела раза 2 или 3 точно. Но поддавшись общему порыву, соблазненная прекрасной начиткой (Петр Каледин – мое открытие) и не без влияния непрополотых кустов смородины… Хотя, чего я собственно, оправдываюсь.

Неожиданно, это оказалось очень лампово. В прямом смысле, кстати, тоже. Там на станции у них в паре эпизодов, чтобы заработал прибор, надо подождать, пока лампы нагреются. И это так внезапно трогательно и мило.

Писать про сюжет смысла нет, он всем известен. Так что дальше просто несколько наблюдений.

Я ожидала, что книга будет казаться устаревшей. Ну… отчасти да. Но это как раз в той части, которая доставляет удовольствие, как старое любимое кресло. Она написана для думающих людей. Мне кажется (возможно я и ошибаюсь, так как редко читаю научную фантастику), что сейчас мало кто пытается объяснять процессы с научной или хотя бы псевдонаучной точки зрения. Акцент на другом – социальные проблемы, психология, бей-беги, здравствуй, страшный монстр и далее по нисходящей. А у Лема такая приятная научная атмосфера в духе, а если предположить что… Я прямо с удовольствием читала рассуждения о нейтрино в основе всего. Да, порой он углубляется настолько, что текст становится похож на лекцию (а частью он они и есть), но при этом, как ни странно, не становится занудным или скучным. Это еще и очень хорошо написанная проза.

Обратила внимание на кусок, касающийся научного познания. Это практически изложение подхода смены парадигм. За 100 лет изучение Соляриса превратилось из острого края науки в вялотекущую рутину, не приносящую ни удовольствия, ни открытий с одновременным измельчанием занимающимся этой темой ученых. Как знакомо-то! Кстати, посмотрела – Кун написал про свои научные революции через год после выхода «Соляриса».

Из детства мне помнилось, что Лем мастер нагнать жути. Почти пустая станция, странное поведение коллег, да еще и непонятные гости, внезапно появляющиеся ниоткуда. Сейчас (ну и знание сюжета, естественно, мешало) я такого ужаса, конечно, не ощутила, но написано отлично!

Часть с Хари показалась мне несколько затянутой, но это я просто не люблю романтические вздохи и страдания. Зато эта часть – отличный кусок для придумывания гипотез того, как мыслит и действует океан. Здесь сразу приходит на ум современный нам ИИ и нейросети. Да, конечно, во времена Лема ничего подобного не было даже в проекте. Но вот сейчас это первое, что лезет в голову. Оживить картинку уже давно ничего не стоит (буквально на днях любовалась движущимся портретом Тургенева), всякие Алисы вполне способны поддержать довольно длительную беседу. Так что с высоты современности Хари выглядит созданием нейросети. Потому и платье без застежки, и пальчики слишком идеальные, и разговаривает она в пределах загруженной информации.

Но интересно совсем не это. А вот те упомянутые гипотезы. Гости – это кто? Отражение (пусть и с определенной степенью кривизны) мыслей, чувств, желаний? Игры подсознания? Побочный продукт Океана? Инструмент познания Океаном человека? Тот самый контакт? Или вообще этих гостей сам человек и генерирует, оказавшись в подходящей атмосфере. Раз они появляются утром, когда просыпаешься? То есть когда подсознание менее всего контролируется рациональной частью мозга. Но как не смотри, а по сути они — тот же самый человек. Не больше.

«Но подумай только, что в сущности она зеркало, в котором отражается часть твоего мозга. Если она прекрасна, то только потому, что прекрасно было твоё воспоминание».

И тут неожиданно оказалось, что прочитанная немного ранее «Аномалия» фактически о том же самом.

Говард Лавкрафт, известный мастер хоррора, в своем рассказе «Изгой» утверждал, что страх — самое древнее и сильное из человеческих чувств, а самый древний и самый сильный страх — страх неведомого. И действительно, то, что мы не можем понять, то, что совершенно не вписывается в общепринятые нормы, создает вокруг себя ореол тайны, отдает чем-то девиантным, то, с чем невозможно договориться, вполне может напугать, насторожить, не правда ли? Склонен думать, что такая мысль вполне могла проскочить у культового фантаста Станислава Лема, создавшего роман «Солярис» — роман о попытке контакта с разумным инопланетным Океаном. И да, сразу оговорюсь, что со знаменитой экранизацией Андрея Тарковского, равно как и с ее американским «коллегой», я не знаком, поэтому будет разбираться лишь первоисточник.

Начну издалека: форма «Соляриса» невероятна. Стоящий на стыке жанров, роман поражает не только своей лаконичностью и невероятной концентрированностью событий для своей продолжительности, но и многогранностью: это в равней степени и личная драма ученого-психолога Криса Кельвина, от лица которого описано происходящее на станции, и философский диспут, и даже фантастический триллер с хоррорными элементами, плюс щепоткой детектива. При всем при этом это «твердая» научная фантастика, изобилующая сложными терминами и явно написанная человеком с техническим образованием (Лем был медиком), однако, невзирая на строгость и предельную логичность повествования, книга написана с невероятной страстью и фантазией воистину маститого автора.

Не зря я упомянул концентрированность событий. Прежде всего, следует ещё раз акцентировать, что роман повествует о происходящем на станции «Солярис», безуспешно изучающей уже много лет поведение единственного обитателя планеты — разумного Океана, живой субстанции, по-видимому, обладающей чуть ли не божественными возможностями, ведь он способен влиять на орбиту родной планеты, регулируя основы пространства-времени, и даже с пугающей дотошностью создавать для человеческих обитателей станции неких «фантомов», называемых «гостями», — вполне живых внешне «людей», созданных по неведомым причинам именно из обрывков крайне травмирующих и деструктивных для человека воспоминаний. И по этой причине протагонист истории Крис Кельвин застаёт пугающую картину: друг-ученый незадолго до его прибытия покончил с собой, и на полузаброшенной станции остались лишь двое учёных — кибернетик Снаут и физик Сарториус, которые из-за своих «гостей» находятся на грани безумия, которого достиг и сам Крис, встретивший на станции фантома умершей много лет назад возлюбленной Хари.

Что пытается сказать «Солярис»? Подобно Океану, роман крайне непрост, отдален и нелюдим. Он критикует легкомысленную и слишком, если можно так выразиться, оптимистичную надменность человеческого разума, надеющегося при исследовании космоса обязательно встретить стереотипные гуманоидные расы а-ля из сериала «Вавилон 5» или из «Звездных войн». Устами Снаута Лем уверенно заявляет, что человек излишне уверовал в собственную исключительность и великолепие гения, в обязательный интерес других форм жизни к истории и опыту человечества, что человеку совершенно не нужно покорение и освоение космоса, а в глубине души важнее всего встретить себе подобных — что-то, что вполне понятно:

«Не ищем мы никого, кроме людей. Не нужно нам других миров. Нам нужно зеркало. Мы хотим найти собственный, идеализированный образ, это должны быть миры с цивилизацией более совершенной, чем наша. В других мы надеемся найти изображение нашего примитивного прошлого»

Лем нам напоминает, что совершенно необязательно, что другая форма жизни абсолютно точно встретит человека с распростёртыми объятиями, сразу его поймет и будет такой же двуногой. Пусть даже если человечество станет космической империей, покорившей бессчётное количество рас, всегда может оставаться та вечная и неподъемная вершина в виде совершенно непонятного и иррационального для человеческой логики разумного Океана, ведь мы не знаем границ фантазии исполинского космоса.

Для меня это самое убедительное произведение о контакте, которое вообще возможно, — без излишнего пафоса, боевых сцен и грозных инопланетян. Океан, представленный в книге, вполне на равных претендует на место Криса Кельвина как протагониста, и при этом роман не в состоянии ответить о точном предназначении этого жидкого гиганта. Подобно блестящей Silent Hill 2, «Солярис» на основе способностей Океана исследует тему пороков, страхов и травм, раскаяния, сожаления об утрате, возможность человека отвечать за свое подсознание, то, что Океан, как и знаменитый город из японского шедевра, является зеркалом человеческой души, при этом решительно непонятно, осознанно ли действует Океан, пытаясь намеренно отогнать назойливых визитёров, пытается ли связаться сам, не понимая, что вредит тем самым людям, либо вообще ничего не понимает, являясь лишь младенцем в основе своего эволюционного пути, действия которого — рефлексы. А может, по версии самого Кельвина, это Ущербный Бог, неспособный понять ни человека, ни свои возможности, равно как и люди не способны понять этого самого Бога. Но Лем, как хороший автор, не даёт четких ответов, предоставляя выбор самому читателю.

«Об океане не узнаем, пожалуй, ничего, но, может быть, о себе…»

Читайте, внимайте, созерцайте. Это Книга. Именно с большой буквы.

«Солярис» — книга весьма известная и пользуется вполне заслуженной славой. Поэтому обсуждать ее достоинства просто не имеет смысла — это сделано уже тысячу раз.

Просто добавлю несколько замечаний:

1. То, что идея романа не оригинальна — было отмечено критиками еще при первой его публикации на русском языке. Но этот факт не имеет никакого значения, так как реально оригинальных сюжетов крайне мало (например, братья Стругацкие частенько вдохновлялись сюжетами Лема, начиная с «Извне», но создавали при этом вполне оригинальные и стоящие книги).

Прим.: одна из загадок истории фантастики — одновременный выход в 1961 году «Возвращения со звезд» Лема и написание «Возвращения» Стругацкими. Две книги на одну тему в один и тот же момент времени. Очень похоже, что на то был социальный заказ свыше :)

2. История с фильмом.

Все почитатели романа Солярис знают про отрицательный отзыв автора на фильм Тарковского.

Почти никто не знает про то, что Лем дал свой весьма положительный отзыв на начало съемок фильма Тарковским, причем очень похоже на то, что Лем и со сценарием фильма ознакомился (этот отзыв был опубликован в журнале «Советский экран», номер журнала с отзывом отсканирован и есть в сети).

Собственно, наше поколение «бэйби-бумеров» узнало о романе «Солярис» только благодаря фильму «Солярис» (он шел с табличкой «Детям до 16....», но народ как-то прорывался :)

При этом реально потряс нас в этом фильме не садо-мазо эпизод с полуобнаженной Хари, а эпизод с долгим проездом автомобиля по хайвеям — это было снято просто потрясающе... и по настоящему фантастично.

Боюсь, что без экранизации Тарковского роман Лема не стал бы столь популярным в СССР (насколько я знаю — он даже в Польше не особо популярен, не говоря уже о других странах).

(сразу после выхода книги на русском языке роман «Солярис» получил известность в СССР, но уже ко времени начала съемок фильма о нем стали забывать, так как это достаточно сложная для восприятия книга. Плюс и найти ее было сложно — я смог найти и прочитать Солярис (в читальном зале библиотеки, на руки не выдавался) только в издании 1976 года.

3. По большому счету роман продолжает любимую Станиславом Лемом кибернетическую тему. Ведь по сути, в нем описана виртуальная реальность (точнее — «фантоматика» в терминах Лема, там есть существенная разница по определению с термином «виртуальная реальность», но так как слово «фантоматика» мало кому известно, будем использовать более привычный термин).

Солярис создает виртуальную реальность для своих исследователей (может быть — физическую, как понимает книгу большинство, а может быть что и Кельвин, и Снаут, и Сарториус и Гибарян (который считает себя мертвым) — просто лежат в своих коконах и ведут виртуальные исследования виртуальности).

В пользу этой версии, к слову, говорит тот факт, что ученые собираются воздействовать на Океан жестким излучением, и это явно не то, что хотелось бы получить Солярису от людей. Пусть лучше они сделают это виртуально :)

Благо похожую тему Лем спустя 10 лет использует в своем «Kongres futurologiczny» (1971) (после чего процесс, запущенный Лемом, пойдет по нарастающей — от «Симулякры и симуляция» (1981) к фильму «Матрица», и о виртуальной реальности тогда узнали все :)

Вывод однозначный: роман обязателен к прочтению, в первую очередь, конечно — для всех, кто собирается посвятить свою дальнейшую взрослую жизнь научной работе :)

«Солярис» Лема принято считать шедевром и вершиной творчества Лема, хотя что тут шедеврального выше моего понимания. Сам автор признавался, что принялся писать его вообще без плана, не зная ничего про какой-то там Океан-гигантский больцмановский разум. Зато мы знаем, откуда он эту идею взял. Точно такой же сюжет был у Мюррея Лейнстера в 40е (и литературно его рассказ мало чем уступает «Солярису», океан ,кстати, тоже называется женским родом) , а до него у Кларка Эштона Смита и Олафа Стэплдона аж в 30е годы. Если копать ещё глубже, то нечто подобное было и в 20е годы — у Деблина (протоплазменные люди-горы) и Гастона де Павловского (человечество слилось в единый океан плоти). Ладно, допустим идею Лем скоммуниздил (криптосоциалисту-леваку можно) , но и все остальное удалось так себе. В сюжетном смысле это вообще трудно назвать литературой: примерно половина текста — нудная завязка про тайны и загадки, возникшие на орбитальной станции, которая летает вокруг планеты с единым океаном. Главный герой сталкивается с ожившей герлфренд, которую он ранее привёл к #роскомнадзор, но видно с моральной частью романа Лем не совладал, и эта линия быстро исчезает в никуда. Затем идёт поход в библиотеку , где герой подробно собирает и подбирает данные к теории, что Океан обладает разумом. Ну и под конец он идёт к этому самому Океану на контакт, что-то там лопочет в стиле высокоценимого им Олафа Стэплдона (идея про материалистического Бога — ребенка оригинальна? Да ну! Это же просто копипаста с «Создателя звезд» , местами чуть ли не дословно) ну... и все. Финал открытый.

Каким образом это относится к НФ мне не очень понятно, тк науки тут мало, но и «обычная» литература крайне слабо проявлена — сюжет хаотичный, психологизма мало, никакой интриги нет. Лем философ вытеснил Лема литератора, но философия тут настолько глубоко вторична, что и обсуждать нечего. Нет даже популяризации философии, тк Лем стыдливо выдаёт идеи за свои, не объясняя, что источник подобных выкладок относится к 30м годам (а если считать от Уайтхеда и Больцмана — то и 20м)! Не выше трешечки.

Трудно оценивать произведение, которое читал в молодости, смотрел фильм, знакомился с хвалебными отзывами, рецензиями, а также общественным мнением о гениальности, непревзойденном мастерстве и кучей всего, что заставляет рядового человека забыть своё мнение и написать что-нибудь такое нейтральное, мол я, как все...

С другой стороны, идея феноменальная, никто так и не смог повторить. Психология на высоте. Резкое отличие от стандартов фантастики, позволяет вспомнить о литературе. Текст совсем неплох... Одним словом произведение всё же оригинальное, во многом необычное, пусть останется в коллекции, на закате чтения не буду менять своё мнение.

«ignoramus et ignorabimus»

Солярис- гениальное произведение польского писателя и философа Станислава Лема.

Как это можно было придумать!? Да и выдумкой это назвать можно лишь условно. Как ни странно это выдуманное более реалистично чем самая заковыристая НФ. Уверен, что где то в космосе такое есть, пусть и не точно как в книге, но по своей сути. Лем говорил что такой и должна быть научная фантастика. Фантастичной лишь внешне.

Роман резко без предисловия переносит читателя в далёкий космос, к планете Солярис.

— Готов, Кельвин? – раздалось в наушниках.

— Готов, Моддард. – ответил я.

— Не беспокойся ни о чем. Станция тебя примет, – сказал он. – Счастливого пути!

Ответить я не успел...

А дальше удивительно сбалансированная по своей структуре сюжетная линия. Ничего лишнего. Удивительное и редкое сочетание в литературе смысла и захватывающего сюжета. Читаешь без напряжения. После окончания уже появляется желание перечитать или найти что то подобное. Но найти будет непросто.

Загадочная планета океан. Соляристика, зашедшая в тупик. Фолианты размышлений о планете Солярис. Наверное, не зря Лем выбрал океан- самое неизведанное на Земле. Глубокий и непредсказуемый, а главное чуждый по природе своей человеку.

Мыслящий океан с одной стороны, с другой четверо учёных на станции Солярис. Они всего лишь люди со своими несовершенствами, слабостями и пороками. Некоторые уверенные в своей непогрешимости и правоте, вооруженные научным снобизмом. Казалось бы вот он долгожданный контакт. А нужен ли он человечеству?! Скорее он будет в лучшем случае незамеченным ,в худшем понятым неверно. Почему что все неподвластное человеческой мысли воспринимается как нечто агрессивное и требует варварского ответа? Не можешь познать, просто уничтожь. Понимает ли Солярис человека остаётся неясным. Возможно это беспристрастное создание космоса со своими законами, а возможно тонко чувствующая субстанция. Но в любом случае это разум космического масштаба. Должна ли быть во главе познания лишь наука или вопросы нравственности и человечности также важны? Что будет познание если оно будет нести разрушение? Где его границы?

Отдельно хотел бы сказать своё мнение про фильм Тарковского — на мой взгляд он в целом повторяет роман, но чуть более многогранный. Солярис 2002 года более простой- всё сводится к любовному сюжету. Сравнивать их нельзя. Они разные.

Но идея принадлежит Лему- гениальному и самобытному писателю-философу, который останется в искусстве навсегда.

Главное произведение Лема имело целью показать ограниченность человеческих методов познания. Для меня очевидно, что прообразом возни с океаном Соляриса служили знакомые Лему как врачу безуспешные попытки понять структуру человеческого мозга через физиологию — скажем, где хранятся зрительные образы наших друзей, где память о прошлом и т. д. Лем нашёл парадоксальный способ реализовать свою идею — он описал могучее существо (Океан), которое с помощью моделей дифференциальных уравнений (симметриад) может познать почти все законы бытия, может создать разумные клоны человека и т. д. Но и оно, в свою очередь, оказалось неспособно разобраться в поведении человеческих гостей, которых Океан воспринимает как неизвестные явления природы, подлежащие исследованию. Созданные Океаном модели людей (Бертона) не помогли, Окевн сумел выяснить только их физиологию и дальше не продвинулся.

Другая аналогия: куча людей крутятся вокруг сложного инопланетного процессора, замеряют потенциалы, тычут в разные кнопки и пытаются как-то выяснить язык управления.

Грустный конечный вывод, предусмотренный автором: чужой разум непостижим.

Писать отзывы на произведения столь известные и даже легендарные — дело гиблое. Настолько, что и начинать не хочется. Ибо, во-первых, добавить что-то новое к почти трёмстам уже существующим отзывам крайне сложно (если вообще возможно). А во-вторых, по крайней мере — у меня, взор, что называется, зашорен, мнение и впечатление о романе уже давно скрыто под наслоениями мнений других высказавшихся, в том числе — в профессиональных критических материалах.

В очередной раз перечитав «Солярис» в прошедшие три дня, я так и остался в плену этих самых наслоений и стойких впечатлений из прошлого. Как ни старался в этот раз абстрагироваться от пройденного, всё равно читал как что-то уже давно знакомое, и ничего, похоже, с этим не поделаешь. Лишь позавидовать можно тому, кто ничего о романе не знает, не слышал о фильмах Тарковского, хотя таких на этом сайте, наверное, нет.

Если вкратце и по существу, отбрасывая толстый пласт философии, то очевидно, что в книге две мощные составляющие.

Первая находится в области принципиальной невозможности контакта между человеком и любым другим (разумным) существом — идея эта для Станислава Лема была одной из центральных, он строго и последовательно продвигал её в своём творчестве. И «Солярис» тут, наверное, можно назвать программным произведением — могу ошибаться, но мне кажется, что именно в «Солярисе» идея выражена наиболее ярко, категорично, об этом размышляют герои романа, и можно сказать, что приходят к выводам более чем однозначным.

Второй вопрос относится к области лирики, и он тоже животрепещущий, но в большей степени дискуссионный. Как, собственно, и должно быть — эмоции ведь. Цена личного счастья, такого уютного, такого домашнего, такого желанного, такого... маленького? Если Кельвин в начале книги подходит к вопросу строго, с точки зрения научной этики и здравого смысла, то уже к середине мучается дилеммой, а ближе к концу меняет своё мнение на 180 градусов.

Я вот тут задумался: а как бы на его месте поступил я? И ответ меня несказанно удивил.

Лет десять назад, когда мне было 30, я скорее всего вооружился бы микроскопом, аннигилятором и, что называется, в бой!

Сегодня же — и без всякого стыда, между прочим — послал бы Сарториуса и Снаута куда подальше, отгородился бы от них, залёг бы навсегда в изолированном отсеке вместе с Хэри. А там — будь что будет, вдвоём что-нибудь придумаем.

Неожиданное и даже смелое признание, правда? Предпочесть человечеству творение инопланетного разума. Но видимо, возрастная усталость и приобретённая с опытом апатия вносят свои корректировки в мировоззрение. И это данность, которую нужно принять.

Вероятно, мысли такого же порядка одолевали Тарковского, переиначившего открытый, но научно-прагматический финал Лема в уютно-эскапический финал своего фильма.

Перед тем как взяться за этот отзыв, я любопытства ради посмотрел, как оценивают «Солярис» пользователи «ФантЛаба». Гистограмма свидетельствует о всенародной любви и обожании – следовательно, нижеизложенным я могу навлечь на себя немилость местного сообщества. Да-да, вы поняли правильно: отзыв будет критическим. Я рискну заявить, что считаю «Солярис» сильно переоцененным, и ниже постараюсь аргументированно изложить свою точку зрения.

Как известно, основной постулат, который Лем выдвигал в «Солярисе» и во многих других своих произведениях, состоит в том, что возможности человечества к познанию иного разума очень ограниченны. Согласно Лему, люди в соответствии со своим разумением ищут в космосе не более чем самих себя в той или иной модификации, свое «зеркало», а наткнутся, скорее всего, на настолько чуждый разум, полноценный контакт (то есть осмысленный и целенаправленный обмен информацией) с которым невозможен в принципе. В этом Лем резко противопоставил себя тем фантастам, которые придерживались иных позиций:

а) что разумные существа неизбежно должны быть антропоморфны и обладать разумом, понятным и близким человеку (пример – Иван Антонович Ефремов);

б) что разумные существа могут иметь какой угодно облик и мыслить не как человек, но найти с ними общий язык все же будет возможно (пример – Клиффорд Саймак).

Заметьте, что сторонники двух перечисленных точек зрения на вопросы контакта, как правило, хорошо обосновывали свои позиции. Ефремов, например, отталкивался от диалектико-материалистического представления о разуме как об отражении объективных законов мироздания, единых для всей Вселенной, – следовательно, его развитие везде должно идти единообразно. Саймак был убежден, что у любых разумных существ рано или поздно разовьются схожие понятия о добре, гуманизме и справедливости и можно будет наладить с ними взаимопонимание на этой основе. Ну, а Лем? Его постулат дается в «Солярисе» как аксиома, не будучи подкрепленным никакими сколько-нибудь внятными доводами. Конечно, на то и существует фантастика, чтобы исследовать подобные труднопредставимые ситуации. Однако никакому фантастическому сюжету отнюдь не повредит попытка подвести под него научную базу. В последние десятилетия к существительному «фантастика» прилагательное «научная» присоединяется все реже и реже. Но «Солярис» – из тех времен, когда эти два слова были практически неотделимы друг от друга. А значит, и спрос с него должен быть по старым меркам. Вот, например, каким образом возник мыслящий океан на Солярисе? Если он всегда был единственным живым существом на планете, то, конечно, мог со временем в отсутствие конкурентов покрыть всю ее поверхность. Но такое бессмысленное расползание во все стороны отнюдь не требует наличия разума – оно и любой амебе вполне по силам. Если же океан захватил всю планету, постепенно подавив конкурентов, то, конечно, определенные зачатки разума в борьбе за существование у него вполне могли возникнуть. Но как только эта борьба была окончена, стимулы к дальнейшему совершенствованию исчезли – цель достигнута, планета захвачена, больше беспокоиться не о чем. А у Лема океан и в одиночку отчего-то продолжил развиваться, обретя разум и могущество чуть ли не сверхъестественные.

Как бы то ни было, никаких сколько-нибудь внятных обоснований эволюции Соляриса нигде не дано. Разве что в исторической справке, которую читает главный герой романа Крис Кельвин вскоре после прибытия на солярианскую исследовательскую станцию, нам предлагается пара теорий – но и они так и остаются пустыми словами без каких-либо попыток разработать их глубже. Равным образом Лем не посчитал нужным даже намекнуть, каким образом и почему мыслящий океан стал своеобразным локальным богом; почему он проявляет себя только в виде топологических экспериментов и забав с людскими страхами и комплексами; наконец, каким образом он своей мысленной энергией может управлять орбитой целой планеты. Единственное, на что Лем не скупится, – это на подробные описания солярианских феноменов с непременными добавлениями вроде: «безрезультатные дискуссии длились уже двадцать лет», «все гипотезы были опровергнуты», «нумерация томов серии “Соляриана” достигла четырехзначных чисел». Не знаю, как вам, а мне в этих комментариях видится некое скрытое ехидство: смотрите, дорогие мои, смотрите, десятки лет спорите, тысячи томов сочинили, а воз и ныне там. Это, конечно, еще один авторский ход в деле утверждения основного философского постулата романа – нам, людям, дескать, все равно не понять, так что не стоит и пытаться хоть что-нибудь рассказывать и объяснять. И в то же время в строках многословных, но подчеркнуто поверхностных описаний проступают следы какой-то намеренной осторожности со стороны автора: нет, не дам я им (то есть персоналу станции и нам, читателям, заодно) ни малейшей зацепки, а то ведь ухватятся, применят свои способности к познанию, которых у них, по моему убеждению, быть не должно, размотают весь клубок и обнаружат, что внутри-то пусто…

Чтобы совсем уж прочно защитить свое творение от рационалистического подхода, Лем вдобавок надежно прячет слабость исходных допущений «Соляриса» под глубоким психологизмом действия. Однако, если поразмыслить, можно прийти к выводу, что это опять-таки работает не в его пользу. В самом деле, тот, кто обратит внимание на основную идею, не может не почувствовать ее голый примитивизм и не удивиться, зачем надо было городить такой огород только ради того, чтобы донести ее до читателя. В этом случае целостность восприятия произведения теряется: философская основа отделяется от сюжета, а возможно, и вообще рушится, не выдержав его тяжкого груза. Сам сюжет, лишенный опоры, тоже рассыпается на мелкие обломки, в каждом из которых по отдельности очень немного смысла. Если же читатель увлекается прежде всего переживаниями людей на солярианской станции и их «скелетами в шкафу», он может вообще пройти мимо исходного авторского посыла. Мучительные раздумья и сомнения Кельвина, неожиданно нашедшего на станции двойника своей давно погибшей любимой девушки, заслоняют вопросы контакта даже в том случае, если читатель готов разделить взгляды автора.

Пора переходить к выводам. Я привык считать хорошей ту литературу, где автор дает читателю возможность думать вместе с собой, предоставляя для этого весь набор своих аргументов и рассуждений, с которыми можно соглашаться или же пытаться их оспорить. Лем же в «Солярисе» поступает с точностью до наоборот: всеми силами впихивает в читателя свои аксиомы, одновременно убеждая его в тщетности любых попыток хоть как-нибудь оценить эти постулаты с рациональной точки зрения. Фактически «Солярис» – это намеренно замкнутая сама на себя авторская конструкция, по причине своей замкнутости неуязвимая для любой рациональной критики извне. Если проще, то ее логический эквивалент – придуманное Чеховым выражение: «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда», – которое кто-то из отечественных фантастов метко назвал «идеальной моделью безразмерной безмозглости». Я не стремлюсь быть столь же категоричным и употреблять подобные выражения, но при чтении параллель выстраивалась в уме сама собой: нам не познать Солярис, потому что он непознаваем, а непознаваем он, потому что нам его никогда не познать. Да, у Лема есть немало того, что я читаю и перечитываю с удовольствием. Но «Солярис» к числу таких произведений определенно не относится.

На мой взгляд, «Солярис» — лучшее из того, что написано Лемом. И, возможно, лучшее из того, что написано на тему Контакта.

Роман настолько глубок, что дно даже не просматривается: перечитывая, открываешь раз за разом новый смысловой слой. Сколько их, этих слоев?

Контакт с инопланетным разумом? Или контакт с Богом? А может, контакт человека с самим собой?

Великий роман, великий автор, не стареющая классика жанра.

В 1961 году Станислав Лем пишет произведение, которое обессмертит его имя и прочно войдет в пантеон шедевров мировой фантастической литературы. Этот роман рассказывает нам о некой странной планете в глубоком космосе, покрытой океаном из вещества, очень похожего на плазму. Планета называется Солярис, люди исследуют ее с орбитальных станций, направляют к океану экспедиции, пытаются найти следы разума. И сталкиваются с невозможными, непостижимыми парадоксами, совершенно не укладывающимися в сознании. Люди видят такое, от чего сходят с ума. Получив послание от погибшего ученого Гибаряна, с Земли на Солярис прилетает психолог Крис Кельвин – чтобы разобраться в происходящем на станции.

Смысл «Соляриса» заключается в следующем.

Если кратко: планета Солярис – это собирательный образ Космоса, который Человечеству не дано познать никогда. Вещь в себе, terra incognita, обратная сторона реальности, нечто трансцендентное, находящееся вне пределов нашего разума, как теория относительности находится вне пределов понимания обезьяны.

«Солярис» — одна из немногих фантастических книг, которая переворачивает мировоззрение с ног на голову. Попробуем объяснить, почему.

Доктор Снаут произносит в романе фразу, которая становится ключевой при понимании этого произведения. А звучит она так: «Мы вовсе не хотим завоевывать никакой космос, мы хотим расширить землю до его границ». За простой формулой скрывается фундаментальная философская истина, которая иначе, ученым языком, может быть понята как антропный эффект – человек неизбежно накладывает на окружающий мир свою субъективную картину и мыслит с позиции солипсизма. Просто космос и космос в человеческом понимании – это две разные категории.

Мы видим мир таким, каково наше физическое и умственное восприятие окружающего. Для кого-то, например, может показаться шоком тот факт, что цветов на самом деле не существует, а все нематериальные ценности, созданные человеком, не более как фикция. В объективном мире не существует экономики и права, инфляции и денег, их просто нет. Подобное фундаментальное положение даст нам ключ к пониманию идеи, которую Лем заложил в роман «Солярис».

Мы ограничены пятью официальными чувствами восприятия, что формирует нашу картину мира в довольно узкий формат. Все иные явления, которые мы не способны узнать, походят мимо кассы, и нам остается лишь строить нелепые, ложные догадки, не имеющие с действительностью ничего общего. Солярис невозможно познать человеческими чувствами и интеллектом. Ценность Соляриса не в том, что вокруг него создан целый раздел науки под названием соляристика, а в том, что все эти знания не стоят выеденного яйца, потому что могут быть опрокинуты в любой момент.

Человек не способен понять Солярис по физическим причинам. Если по-простому: мозгов не хватит. И на протяжении всего романа Лем убедительно демонстрирует нам эффект полнейшей неизвестности – начиная с «гостей» и архивных записей прежних экспедиций и заканчивая картиной мимоида, происхождение которого совершенно неизвестно.

Солярис существует.

Это его основное достижение и основная ценность.

Солярис существует как собирательный образ трансцендентного непознаваемого Космоса, которого нам никогда не достичь, оставаясь в человеческой оболочке. Все что требуется от читателя – просто осознать это.

Да, конечно, еще там есть любовь, рефлексия, драма и красивые описания различных физических явлений на поверхности планетарного океана. Есть любовная драма, трагедия утраты и шок от возможности снова увидеть воскрешенную любовь. Лем говорил, что Солярис – это удачный роман о любви. Совершенно верно, роман в том числе о любви, но как всякое универсальное произведение, как любой шедевр, он полифоничен, то есть затрагивает сразу несколько проблем, которые переливаются, словно цвета в новорожденной радуге.

Поскольку статус Соляриса четко не определен, под ним можно понимать все что угодно и тут Лем хитро оставляет широкое поле для трактовки произведения: один читатель поймет роман как историю о «разумном» океане, который слишком умен для неразвитого человечества, другой скажет, что произведение – идеальная история любви, которую можно «повторить» еще раз, третий заявит, что Солярис – коллективная галлюцинация всего человечества, вытесненное в материальный мир массовое бессознательное.

Мысль о человеческой ограниченности, незрелости, глупости, столь глубокая, навевает вместе с тем печаль. Фактически автор оглашает человечеству приговор: «Не видать вам космоса. Разберитесь для начала со своими внутренними проблемами, прежде чем лезть во внешние пределы». Печально то, что Лем прав. Смотришь на все, что происходит, на войны и мелочные дрязги, на предательство и грызню, и понимаешь, что мы недостойны столь высокой миссии, как контакт с внеземным разумом…

Итак, у каждого читателя свой Солярис.

В этом заключается основная прелесть романа, его уникальность, достоинство, художественная ценность.

Если задуматься, Станислав Лем мог бы ничего и не писать после Соляриса – такие философские высоты в фантастике взять под силу лишь единицам авторов, а роман будет актуален до тех пор, пока человечество думает о космосе. Не все его поймут, но и не для всех эта книга. Но несомненно, она позволит вам, пусть на миг, прикоснуться к Вечности.